Преображение миллионера

ВНИМАНИЕ!

Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Переводчик: Катеринка В

Редактор: Настя З., Таисия С., Анастасия М.

Обложка: Александра В.

Перевод группы: vk.com/lovelit

Пролог

Ох, проклятье, как же ему было хреново.

Найл Хантер со стоном приложил ладони к ноющим вискам и повернулся на бок... и тут же пожалел, что пошевелился, а не остался на месте. Или в отключке. Отключка пришлась бы, кстати, особенно, сейчас, когда его голова вопила как чертова банши[1].

– Господи, – пробормотал он и с гораздо большей осторожностью, чем в первую непродуманную попытку, оторвался от матраса и спустил ноги с кровати. Белые простыни обвились вокруг его бедер, запах алкоголя – причины, почему в его голове неустанно стучали мотыги – пота и секса приветствовали его как особый сорт кофе «На утро после».

Найл провел рукой по лицу, щетина под ладонью напомнила ему, что бритва в ванной лежала не только в качестве элемента декора. Пора ей воспользоваться.

– Прекрати быть такой тряпкой, – проворчал он, поднимаясь на ноги. Поскольку в последний месяц алкоголь был его постоянным спутником при отходе ко сну, ему следовало бы уже хорошо привыкнуть к этому отстойному состоянию. Иногда к нему присоединялась женщина в качестве миленького дополнения к их компании – к нему, безликому и безымянному приключению на одну ночь и бутылке виски – но только алкоголь мог приглушить неослабевающую скорбь и вину, что преследовали его днем и ночью. Не заглушить их совсем. А лишь... приглушить на время.

Подобрав с кресла брюки, скинутые им накануне вечером, Найл натянул их, не застегивая ремень. Босиком он прошел к двери, бросив беглый взгляд на кровать. Ему был нужен горячий, крепкий кофе, прежде чем сказать свое «Привет, мы вчера отлично провели время, а сейчас тебя ждет такси».

– Твою ж мать.

Хриплый рык вырвался из его горла и раскатился по комнате, отскакивая от стен. Но женщина, вокруг талии которой собрались простыни, и чья нежная обнаженная спина действовала на него как красный флаг, даже не пошевелилась. Она продолжала спать как младенец, тихое сопение служило доказательством ее усталости.

Вид этой светлой кожи словно повернул выключатель в его голове, и в его мозг хлынули воспоминания, трехсекундные стоп-кадры, превращающиеся в эротический, чертовски горячий коллаж.

Его рот на темно-коричневом соске, его язык обводит кругами и теребит бусинку вершины.

Его губы скользят вниз по мягкому животу к блестящим, набухшим складочкам между длинными, изящными ногами.

Руки, широко разводящие эти самые ноги, пока он сам погружался снова и снова в такую узкую и сладкую плоть, сжимающую его член.

Найл закрыл глаза, но это только заставило картинки мелькать чаще, быть ярче. И это было неправильно. Так чертовски неправильно. Потому что женщиной, чью грудь он лизал, чьей промежностью наслаждался и в кого врывался большую часть ночи, была Хлоя.

Хлоя, которая была девственницей.

Хлоя – младшая сестра его лучшего друга Майкла... Лучшего друга, умершего почти месяц назад.

Черт. Черт, черт, черт.

Грудь охватила ослепляющая боль, заставив Найла сделать прерывистый вдох.

«Какого черта я натворил?».

Он выскочил из комнаты подальше от женщины, соблазняющей его даже сейчас. С картинками прошлой ночи все еще ярко отпечатанными в его голове его члену не было дела до того, что ни он, ни Найл не должны были вообще ее касаться. Единственное, что волновало его член – повторение вчерашнего.

О чем он только думал?

Найл вздрогнул, спускаясь на первый этаж своего дома. Все просто. Он вообще не думал. По крайней мере, не очень трезво. Когда Хлоя появилась на пороге его дома, удивив его тем, что проделала путь из Бостона в Дублин, ему следовало отправить ее в ближайший отель, пообещав позавтракать вместе на следующий день. Если бы он был трезвым. Но вместо этого его захмелевшая голова пригласила ее войти. И дружественный визит обернулся ночью самого крышесносного секса в его жизни. Пока Хлоя не появилась у его дома, она была невинной... прежде чем он забрал невинность из этих широко распахнутых глаз и наполнил изумрудный взгляд страстью и познаниями, за которые Майкл убил бы его на месте.

Любая женщина. Он мог бы трахнуть любую женщину. Но Хлоя? Он потряс головой, и от вспышки боли в висках перед глазами заплясали черные и золотые точки.

Найл остановился, споткнувшись. Боль пронзила ногу, и он отпрыгнул в сторону, прислоняясь к стене прохода.

– Черт побери.

Он глянул на большую коричневую коробку, стоявшую на пути в кухню. С какого перепугу он оставил ее прямо здесь?

И снова вспыхнули воспоминания, скорбь взвилась в нем свежим, обжигающим гейзером, заставив сползти по стене и опуститься на пол.

Точно. Коробка – а скорее ее содержимое – была недавней причиной его очерствения. Он, наконец, прибрался в кабинете Майкла и принес личные вещи лучшего друга домой. Найл также избавил и свой кабинет от всего, что напоминало ему о мужчине, который был ему как брат. Казалось богохульным, почти грустным, что сущность самого доброго, сильного и достойного человека в жизни Найла можно было упаковать в серый картонный контейнер.

Дрожащими пальцами Найл взялся за крышку и подтянул коробку ближе.

Фотографии, книги, корешки билетов – материальные напоминания – поприветствовали его как старые друзья. В этот раз Найл не сопротивлялся потоку воспоминаний. Он взял стопку фотографий. Изображения его и Майкла подростками на танцах, в школе, позже – повзрослевшими в университете, в Нью-Йоркском офисе «Duir Music», звукозаписывающей компании, принадлежащей семье Найла. Он тихонько фыркнул. Да, родители Майкла не были счастливы, когда их сын отказался от своих планов стать преподавателем и последовал за своим сердцем в музыкальный бизнес. А также им не очень-то нравился Найл, который в их глазах был подобен змею, совратившему Еву, когда он завлек их сына далеко от пути стабильности и респектабельности в мир секса, наркотиков и рок-н-ролла. Они не видели той страсти к музыке в их сыне, которая и свела его с Найлом.

Улыбнувшись, Найл взял в руки вымазанный в грязи бейсбольный мяч. Переезд в Бостон в тринадцатилетнем возрасте позволил ему приобщиться к любимому времяпрепровождению американцев и бейсбольной команде «Ред Сокс». Приобщение к тому, что стало второй его величайшей любовью стоило того, чтобы пересечь Атлантический океан.

Тихо хмыкнув от удовольствия, Найл с благоговением достал первое издание «Великого Гэтсби», его любимой книги. Роман, подаренный Майклом на его двадцать седьмой день рождения.

Слыша в голове возмущенный писк букинистов, он провел пальцами по прозрачной обложке, которая прикрывала и защищала суперобложку мятного цвета, и открыл книгу.

Улыбка затаилась в уголках его рта. Его так легко могло засосать в мир Ника Карррауэя, Джея Гэтсби и Ист Эгга. Как это часто с ним происходило за все эти годы. Майкл заметил всепоглощающее восхищение Найла этой историей декаданса, идеализма и полнейшего крушения иллюзий. И его подарок стал лучшим, какой Найл когда-либо получал.

Он осторожно перелистал страницы, время от времени останавливаясь, чтобы прочесть пару строк. Когда в нем назрел знакомый гнев на лицемерие Тома, Найл перевернул страницу... и уставился на тонкий белый конверт, выпавший из книги и спланировавший на пол, словно бумажный самолетик.

– Какого черта? – Он нахмурился, нагибаясь, чтобы подтянуть к себе небольшой конверт, и перевернул его. – Проклятье, нет... – прошептал Найл.

Его сердце замерло в груди, а потом пустилась вскачь в бешеном ритме, когда он увидел собственное имя, написанное крупным почерком. Почерком, который он знал так же хорошо, как и свой. И хотя пульс громыхал в его ушах, словно молот по наковальне, Найл осторожно открыл конверт и достал лежащий там листок бумаги.

«Найл...»

Господи Иисусе.

Если бы он уже не сидел на полу, его колени подкосились бы от шока, протаранившего его с силой вырвавшегося из управления комбайна.

– Господи Иисусе, – тихо повторил он.

Этого не могло быть. Этого, черт побери, просто не могло быть. Но, изучая письмо, написанное на фирменной бумаге «Duir Music», он не мог отрицать, что чтение послания от лучшего друга было подобно визиту из могилы.

«Найл, учитывая тот факт, что ты сейчас читаешь это письмо, я был прав, что ты не сможешь сопротивляться искушению, наложить свои лапы на первое издание «Великого Гэтсби», которое я собираюсь подарить тебе на день рождения в следующем месяце. Не то, чтобы я когда-либо сомневался, что ты сделаешь прямо противоположное тому, о чем я только что сказал»

Найл тихонько рассмеялся. Его непрактичность была давнишней шуткой между друзьями.

– Непрактичная голова компенсируется гибким задом, – частенько поговаривал Майкл. На что Найл обвинял его в том, что друг засматривается на его задницу, и они продолжали подначивать друг друга. Поддразнивание из письма Майкла все же попало в точку. Он сам удивился, что выдержал так долго, не открывая книги.

«Как бы то ни было, сейчас три часа утра, и ты вырубился рядом со мной, а этот самолет трясет так сильно, как будто он сейчас упадет с чертового неба. Я, блин, ненавижу летать. Но, учитывая, что таблички «Пристегните ремни» горят, а ветер играет в вышибалы с этим стальным гробом, у меня есть право немного поныть. Мы только что отпраздновали двадцать первый день рождения Хлои, и, боже, как же она была счастлива. Она заслуживает быть такой счастливой в каждый момент каждого дня. Она одна из тех кристально чистых существ. Красива внутри и снаружи. Я никуда не собираюсь в ближайшее время – ну ладно, если этот самолет решит остаться в воздухе, то не собираюсь. Но если что-то случиться со мной, Найл, позаботься о ней. Я не считаю тебя своим лучшим другом – ибо ты мой брат. И брат Хлои. Мама и папа... Они любят нас. Но у них свои представления о наших жизнях, а я не хочу, чтобы Хлоя становилась чьим-то проектом, стараясь осчастливить их, в то время как сама была бы глубоко несчастна. А с ее бескорыстным сердцем это вполне возможно.

Хлое нужен мужчина, который полюбит ее всем своим существом. Который посвятит и отдаст ей всего себя, обеспечит ее домом и семьей, которые она так желает. Мужчина, который будет лучше нас. Проследи за ней для меня, Найл. Защити ее от рисков быть раненой и использованной. Ни один мужчина не будет достаточно хорош для нее, но пообещай мне, что ты надерешь задницу любому, кто хоть капельку будет похож на нас. Ей нужен кто-то лучше. Она заслуживает кого-то лучше. Ты единственный, кому я могу доверить ее счастье. Люблю тебя, Найл. Я говорю это недостаточно часто – и ты, вероятно, никогда и не услышишь это от меня вслух, когда я трезв – но я правда люблю тебя.

Майкл»

«Защити Хлою от рисков быть раненой и использованной». «Она заслуживает мужчину, который лучше, чем мы».

Он смотрел на лист бумаги, пока слова не расплылись, перемешались, а потом вернулись в норму. В его груди скопилось давление, возрастая, пока легкие, сердце и артерии не наполнились воздухом.

Хоть Найл родился и провел половину жизни в Дублине, иногда ему казалось, что Майкл был большим ирландцем из них двоих. Бабушка Найла часто говорила, что у Майкла есть дар предвидения. Не то, чтобы Найл верил в эту мистическую ерунду, но даже он не мог отрицать зачастую сверхъестественное чутье Майкла на людей в вопросах бизнеса и операциях их компании. А за месяц до своей смерти он сообщил Найлу пароли от всех своих аккаунтов и показал, где хранит важные бумаги, например, страховку и завещание. В то время Найл ничего не показалось странным, но... Господи.

Бумага хрустнула в его стиснутом кулаке, когда слова из письма всплыли в его голове снова.

Он запорол последнюю просьбу лучшего друга.

Вместо того чтобы защитить Хлою, он трахнул ее.

– Дерьмо, – пробормотал Найл, опуская письмо на пол рядом с собой. – Просто... дерьмо, – прорычал он, потирая лицо руками. Он полностью облажался. Боже, ему следовало сделать все правильно.

Пощипывая переносицу, он зажмурил глаза.

Единственной бескорыстной вещью, что он мог сделать, было не позволить ей поверить, что между ними могло быть что-то большее. Хлоя знала его – знала его репутацию в делах, касающихся отношений с женщинами. Он не был создан для длительных привязанностей, для отношений.

«Хлое нужен мужчина, который полюбит ее всем своим существом. Который посвятит и отдаст ей всего себя, обеспечит ее домом и семьей, которые она так желает»

Он не мог дать ей этого, Майкл знал, что Найл не мог дать ей этого. Как упомянул его друг, Хлоя заслуживала мужчину лучшего, чем он. А он уже подвел друга, забрав невинность его сестры. Поднявшись на ноги, Найл несколько долгих мгновений смотрел на коробку и письмо, а затем направился к лестнице.

Самое меньшее, что он мог сделать, начиная с этого времени, было почтить желание Майкла. Следить за Хлоей. Защищать ее.

Даже если это означало защищать ее от самого себя.

Глава 1

Три года спустя

– Напомни еще раз, почему я согласилась на эту дурацкую затею?

Хлоя Ричардсон замерла у входа в пещеристый бальный зал, в котором сияло все, начиная с хрустальной люстры и заканчивая украшениями гостей. Она прижала клатч к животу, как будто до смешного маленькая и блестящая сумочка могла успокоить нервы, играющие в вышибалы с ее внутренностями. Господи, она чувствовала себя обманщицей. Ее место было в маленьком, неряшливом кабинете, заполненном компьютерами, модемами и техническими руководствами.

Стоявшая рядом с ней Морган Лэтт – ее лучшая подруга, коллега и генератор идей – подхватила хрустальный бокал с подноса, предложенного официантом. Она сделала глоток и одобряюще хмыкнула.

– О боже, это лучше, чем секс, – промурлыкала Морган. – Затем, изогнув идеально выщипанную светлую бровь, сказала: – А ответом на твой вопрос будет тот факт, что мы здесь для того, чтобы ты могла избежать участи остаться старой девой и колец с дешевыми фианитами, вместо настоящих бриллиантов.

Вообще-то, здесь было несколько довольно милых фальшивых бриллиантов, но, поскольку Морган, вероятно, не захотела бы рассматривать их, Хлоя промычала:

– О да, верно.

Все же присутствие на ежегодном Маскарадном аукционе холостяков «Родонитового сообщества» наводило на мысль о том... что на ‹‹Match.com›› начинают в открытую торговать телом.

И отчаяние, не стоит забывать об отчаянии.

От этой схемы Морган по поискам парня для Хлои на аукционе холостяков из всех мест несло импульсивностью, безумием и последней отчаянной попыткой. Точной противоположностью Хлоиной обычной предсказуемости, здравомыслия и обсессивно-компульсивной потребности планировать, составлять диаграммы и графики.

Но любви было под силу сотворить и не такое с человеком. Она заглушила здравый смысл, убедила женщину, упивающуюся алгоритмами и кодами, купить вечернее платье, убийственные каблуки и принять участие в этом... зрелище. А точнее, любви к Беннету Чарльзу – блестящему, успешному, красивому, утонченному главному операционному директору в «Систем Салюшенс Анлимитед», фирме, где она и Морган работали.

Изображение начальника возникло перед ее мысленным взором. Ее любовь на расстоянии продолжалась уже шесть месяцев. Но кроме случайных бесед перед собраниями сотрудников или дружелюбных, но несколько пустых улыбок, Беннет не подавал знаков, что знает о ее существовании. И, если бы не ужасная автокатастрофа месяц назад, из которой она чудом вышла целой, лишь с царапинами и синяками, она могла бы удовольствоваться своим тихим шпионажем за ним.

Ее старший брат, Майкл, умер в автомобильной аварии три года назад. Ее столкновение со смертью и осознание, что никто не гарантировал, что наступит завтра, пробудили Хлою от кататонической эмоциональной спячки. Больше она и секунды не собиралась сидеть на воображаемой полке, простой наблюдательницей за жизнью и пылесборником, на котором скопилось бы достаточно пыли для создания песчаной бури.

Проблема была в том, что в отношении мужчин ее резюме было не самым лучшим.

Один украл у нее идею проекта, получил повышение за счет ее тяжелой работы, а потом укатил в новый европейский офис, разрывая их отношения по сообщениям в фэйсбуке.

Другой? Ну, другой украл ее девственность и разбил сердце...

Как бы то ни было, Беннет – с его благородными, душевными манерами, совершенством и добротой – был ее шансом на жизнь, наполненную любовью, дружбой и стабильностью.

Все, что ей нужно было сделать, так это заставить его осознать, как прекрасно они подходят друг другу. И покупка парня на этом аукционе и приглашение его – красивого и богатого – на ежегодный прием их компании послужило бы для Беннета отличным сигналом к действию. Ну, по словам Морган, точно послужило бы. Если честно, Хлоя сомневалась, что этот сумасшедший план сработает. Но все же она согласилась на него. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, как говорится.

– Вот, – Морган подхватила еще один бокал вина у официанта и втиснула его в руку Хлои, – выпей это. Поможет тебе выглядеть немного больше да-начнется-праздник и меньше направляюсь-на-свидание-с-Ганнибалом-Лектером.

Хлоя обхватила бокал, осторожно ступая на блестящий пол зала, составленный из плит черного дерева и мрамора, не доверяя своим новеньким туфлям и скользкому полу.

– Возможно, я выгляжу так, потому что... черт побери, – простонала она, быстро приводя себя в равновесие после того, как ее туфлю занесло и ее потянуло в сторону. – Потому что чувствую себя так на самом деле. Когда говорила о том, чтобы нанять парня для приема, я шутила. – Что-то типа того. – Но я совершенно не имела в виду, – она махнула рукой в направлении ярко освещенной сцены, – вот это.

Морган взяла ее под руку и повела сквозь толпу людей.

– Во-первых, мы покупаем, а не нанимаем. Большая разница. – Она улыбнулась и поздоровалась с пожилой женщиной с бриллиантовым колье на шее – очевидно, не фианиты – Хлоя была уверена, что где-то молился какой-нибудь страховой агент, крепко зажав в руках полис на это украшение. – И, хоть это может показаться крайней мерой, но отчаянные времена требуют отчаянных действий. Дорогая, – она похлопала Хлою по руке, – я люблю тебя, но ты в отчаянном положении.

На языке Хлои мгновенно возник протест, но спустя секунду она проглотила его. Что она могла сказать? Морган была права. Разве она сама думала по-другому? Но все же прийти на аукцион холостяков, чтобы заполучить себе горячего парня было словно бередить рану, которая до сих пор не зажила.

Морган, которая, скорее всего родилась с уже мастерски уложенными светлыми волосами, безупречными ровными зубами и роскошным телом, не приходилось умолять собственного брата отвести ее на выпускной, только бы не быть в паре с молчаливым, помешанным на пауках сыном друзей ее родителей по Кембриджскому колледжу.

Хлоя украдкой глянула на красивую лучшую подругу и попыталась перестать чувствовать себя Квазимодо в платье. Не то, чтобы она была горбатой, нелюдимой затворницей, но рядом с царственной, холодной красотой подруги, Хлое приходилось сражаться с желанием немедленно сменить карьеру на звонарскую.

Она принадлежала к среднему классу, а Морган – к бостонской аристократии, ее сдержанность и откровенная смелость Морган, утенок и лебедь – она и Морган с трудом монтировались вместе как друзья. Но под всей этой стильной одеждой, скукой и сдержанным, но иногда резким остроумием была женщина с золотым сердцем. Возможно, покореженным, но все же золотым. И даже если Хлоя и подозревала о капле жалости, заставившей подругу взять ее под свое идеально причесанное крыло, она... что ж, она старалась это игнорировать.

– Совсем не обязательно приплетать сюда мой убогий диапазон выбора, – проворчала Хлоя. – Сколько, кстати, люди тратят на такое? Все, что у меня есть – это деньги на отпуск. Три тысячи долларов. Это мой лимит.

Только мысль о том, чтобы спустить заработанное потом и кровью на одно-единственное свидание, заставляла ее живот скручиваться в узлы, которые не распутал бы и навигационный инженер.

– Не беспокойся о цене. Раз уж аукцион был моей идеей, то и оплата на мне. – Морган отмахнулась от волнений Хлои и избежала прямого ответа на вопрос, что стало причиной еще одного мучительного спазма в животе. – Идем, займем места за столиком. Церемония скоро начнется.

Подавив стон, Хлоя последовала за подругой к круглому столу, окруженному шестью стульями. Табличка с надписью «Зарезервировано» и фамилией Летт, напечатанной под надписью давала понять, что этот стол на вечер принадлежал им... или, скорее, Морган. Она выдвинула стул и осторожно опустилась на него.

– Ты все еще выглядишь обеспокоенной, – сделала ей замечание Морган, откидываясь на стуле, ее темные глаза блестели. – Попытайся проникнуться атмосферой, этой таинственностью, когда не знаешь, кого покупаешь. Это будет так захватывающе, если ты не будешь сопротивляться. Просто подумай. Ты можешь получить шикарного Джо Манганьелло или галантного Кэри Гранта.

– Надеюсь, нет, поскольку Кэри мертв, – промямлила Хлоя, поднося бокал шампанского ко рту, чтобы сделать короткий глоток и промочить горло.

Морган фыркнула.

– Хорошее замечание, Хлоя, – прошептала она, накрывая рукой ладонь Хлои, мертвой хваткой вцепившуюся в клатч. – Я знаю, это вне зоны твоего комфорта, – это было всего лишь преуменьшением тысячелетия, – но тебе нужно сконцентрироваться на своей игре. Где еще ты гарантированно найдешь горячего парня, производя фурор на нашей вечеринке, а потом, наконец, откроешь глаза Беннету Чарльзу, что ты больше, чем ботанка из второго кабинета слева.

Ох. Правда не просто ранила, она прошлась по ней тяжеленным комбайном, а потом еще и посмеялась над останками.

– Беннету просто надо увидеть тебя как желанную женщину, – продолжила Морган. – Тогда он осознает, что его вторая половинка все это время была прямо у него под носом. А что мужчина считает самым желанным в женщине? То, что ее хочет другой мужчина.

Морган завершила свое высказывание решительным кивком. И ее уверенность почти убедила и Хлою. Подруга наверняка знает, о чем говорит, поскольку ее отличный вкус в одежде и мужчинах не раз обсуждали на страницах светской хроники. Но все же... Хлоя выпила еще вина, чтобы побороть нервы и сомнения.

– Аукцион начинается. – Морган, схватив табличку цвета слоновой кости с выбитым на ней номером восемьдесят два, повернулась к сцене, возвышающейся в конце зала.

Свет в помещении приглушили, сделав огромный прожектор, направленный на сцену, главным источником освещения.

– У меня же есть право голоса по поводу покупаемого лота? – прошептала Хлоя.

– Конечно, – заверила ее Морган, не отрывая взгляда от сцены.

В зале раздалась музыка, похожая на используемую в шоу «Танцы со звездами». Свет прожектора расширился и дрогнул, а потом растянулся, чтобы захватить всю сцену полностью. Из-за кулис вышла женщина в платье с таким высоким разрезом, что существовал риск разглядеть ее нижнее белье. Она грациозно прошествовала к центру сцены и помахала толпе, широко улыбаясь.

Божечки. Хлоя отчаянно пыталась не закатить глаза.

– Добро пожаловать на одиннадцатый ежегодный Маскарадный аукцион холостяков «Родонитового сообщества», – поприветствовала женщина, – и на прекрасный вечер, наполненный шикарными представлениями, весельем и десятью самыми красивыми и завидными холостяками Бостона.

В зале раздались аплодисменты и разговоры. Хлоя опять сдержалась и не закатила глаза. Кто бы мог подумать, что грамотность вызовет такой восторг?

– Так давайте же познакомимся с холостяками! – воскликнула женщина, и спустя мгновение на сцену вышел мужчина в смокинге.

С прямыми плечами, головой, склоненной под дерзким углом, он остановился в центре платформы, всем телом, вплоть до покроя черного костюма, источая самоуверенность. Даже белая маска, закрывающая его лицо, не могла спрятать эту уверенность.

– Хоть наш первый холостяк и родом с Западного побережья, он гордо называет Бостон домом. За десять лет жизни здесь он превратился в ярого либерала, ярого фаната «Патриотов» и «Ред сокс» и понял, что война и вождение – это ад, – по залу прокатился смех, а Хлоя усмехнулась, услышав стереотипы, обычно связываемые с коренными бостонцами. – Будучи занятым инвестиционным банкиром, он не раз обвинялся в браке с работой, но в один прекрасный день он хотел бы развестись с пятнадцатичасовым рабочим днем и влюбиться в женщину, обладающую чувством юмора, остроумием и альтруистичным сердцем. Женщина, которой повезет получить его сегодня, отправиться с ним на запад, чтобы насладиться очаровательными выходными в прекрасном, живописном Аспене, Колорадо. Три дня катания на лыжах и романтичных прогулок на санках, роскошные ужины и вино перед потрескивающим камином. И, разумеется, шоппинг. – Их хостесс, – которую Хлоя назвала Ку-ку – улыбнулась, услышав оживленный шепоток аудитории и продолжила читать с карточки. – Звучит как сказка, не правда ли? Начнем торги с пяти тысяч долларов, – кто-то немедленно отреагировал, и Ку-ку кивнула, принимая ставку. – У нас есть пять тысяч? Что насчет шести тысяч долларов? Шесть. Семь?

Морган подняла табличку на семи тысячах, и грудь Хлои сжалась от ужаса.

– Семь тысяч долларов? – прошипела она, вцепляясь в руку подруги, когда та собиралась поднять табличку опять. – Ты с ума сошла? Я не позволю потратить такие деньги на парня! Кто так делает?

Морган бросила на нее раздраженный взгляд, но Хлоя непреклонно покачала головой. Издав громкий вздох, подруга опустила табличку.

После раунда ураганных торгов, первый холостяк ушел за четырнадцать тысяч долларов. Господи боже. Она выделила на эту дурацкую затею три тысячи. Неудивительно, что Морган отмахнулась от ее финансового лимита. Проклятье, торги даже не начинались на ее лимите.

Возможно, такими темпами она вернется домой без холостяка.

Вечер продолжался, холостяки выходили на сцену один за другим и стоически позировали, пока женщины вступали за них в войну табличками, деньгами, внешностью с противницами, которые сулили болезненную расплату. Морган встрепенулась на холостяке номер четыре, чьим любимым фильмом был «Милдред Пирс» – как он мог оказаться не прекрасным? – и на номере шесть, для которого романтическими выходными были дни, проведенные в его доме на мысе за разговорами, сном и занятиями любовью с его особенной. Вау. С появлением этого лакомого кусочка уровень температуры несколько подрос. Но за каждого мужчину цена поднималась за десять тысяч долларов, и она не могла позволить Морган потратить такую сумму для нее. Вздохи Морган превратились в мычание и рычание нетерпения.

Вскоре Ку-ку объявила последнего холостяка на сегодня. Сердце Хлои застучало в груди, ладоши вспотели. Этот мужчина был ее последней надеждой. Или она выиграет его, или отправиться домой одна без шанса найти партнера на вечеринку компании, которая должна состояться уже через шесть коротких дней. Со своим ростом в сто шестьдесят восемь сантиметров, темно-коричневыми волосами, которые она завязывала в хвост или, по более официальным поводам, узел на затылке – как сегодня, например, – и телом, в котором в груди, бедрах и заднице было на пять килограммов больше, чем того требовала мода, она была скорее Полой Дин, нежели Полой Паттон. Она не вызывала похотливых фантазий.

Вот почему ей нужно было купить мужчину, который притворился бы, что они у него есть.

– И наш последний холостяк на сегодня.

Из левого крыла появился мужчина. В отличие от своих предшественников, он не изображал модельную или развязную походку. Он шел уверенно – с целью, с намерением... с силой. Пара шагов длинных ног проглотила расстояние до центра сцены. Ее дыхание сбилось в горле.

О. Боже.

Он не был самим высоким из мужчин, украшавших сегодня сцену – эта честь принадлежала любителю «Милдред Пирс» под номером три – но от его высокой, стройной фигуры веяло той силой и грацией, что была свойственна охотникам и хищникам на четырех ногах. В отличие от других мужчин он был не в смокинге. Но его безупречно пошитые пиджак и брюки вкупе с такой же темной рубашкой подчеркивали его... сногсшибательную мужественность. И сексуальность. Хлоя моргнула. Да лаааадно. Откуда вообще взялась такая мысль?

– Хотя холостяк номер десять и ведет бизнес по обеим сторонам океана, своим домом он называет Бостон. Будучи культурным человеком, он с наслаждением проводит время, как в опере, так и в местном пабе. Среди его любимых музыкантов – Лучанно Паваротти, Дублинцы и U2, и ни один фильм, по его утверждению, не сможет переплюнуть «Крестного отца». Женщина, которой удастся завоевать его сердце, должна обладать такими же разнообразными интересами, как у него, любить приключения и много путешествовать.

Что ж, здесь Хлоя была в пролете. Большая часть ее жизни вращалась вокруг работы, приключением в ее представлении были онлайн-игры, и она всего один раз ездила в Дублин. И чем меньше говорить об этой поездке, тем лучше.

– Та счастливица, что выиграет его в качестве партнера, проведет два дня и ночь в чарующем Нью-Йорке, где она сможет насладиться романтическими ужинами на двоих в пятизвездочных ресторанах, бродвейской пьесой, концертом, музеями и личной встречей в магазине Гарри Уинстона на Пятой-авеню, – волна тихих голосов поднялась и успокоилась при упоминании известного нью-йоркского ювелира. Ку-ку расплылась в широкой улыбке, будто бы уже почувствовала деньги, которые принесет этот лот. – Мы откроем торги с пяти тысяч.

Рука Морган с табличкой взметнулась вверх. Как и рука другой женщины. И еще одной. И еще. Пять минут спустя ее подруга полностью погрузилась в войну, и не было никаких знаков, что она закончится быстро. По ее позвоночнику скатилась капля пота. Рот Морган превратился в прямую линию, а ее светло-коричневые брови изогнулись буквой V над сверкающими глазами. Хлоя замечала этот взгляд, когда кто-то злил ее подругу на работе. Она называла это выражением «отвали, сучка» и горе тому, кто становился у нее на пути.

– Двенадцать тысяч, – прокричала Ку-ку. – Двенадцать. Кто-нибудь дает тринадцать?

Морган вскинула руку:

– Тринадцать.

– Морган, – прошептала Хлоя, – ты не можешь. – Она схватила подругу за руку, но Морган стряхнула ее ладонь. – Это слишком...

– Ты не пойдешь домой с пустыми руками. Забудь об этом. Пятнадцать, – крикнула она, потрясая табличкой.

– Пятнадцать тысяч, – завопила хостес.

И, прежде чем она смогла поднять цену, в воздух взметнулась еще одна рука:

– Шестнадцать.

В животе Хлои что-то оборвалось, пока цена продолжала расти. О боже. Морган серьезно делает это? Иисусе, за такие деньги можно купить машину. Две машины, черт побери. Она сглотнула. Фантомный Беннет возник перед ее глазами, а потом растаял. Мысль о том, что он разглядит в ней нечто большее, чем неприметную, робкую программистку с третьего этажа, была как сон – прекрасный сон. Но ей нужно избавиться от него. Ее существование, как оно есть, пронеслось перед ней унылым монтажом. Ее скромная квартира. Ужин на одного. Ее пустая, холодная постель. Одиночество. Затем видения того, чем она могла заполнить эту безрадостную картину. Теплый дом, полный смеха. Шумные ужины с детьми. Мужчина, согревающий ее спину, когда они будут в обнимку лежать в кровати. Любовь. Черт, это ранило. Но все же... она, ни в коем случае не могла – или позволить Морган – спустить так много денег на несбыточную мечту.

– Морган...

– Двадцать тысяч долларов, – заявила ее подруга, поднимая свою нынешнюю ставку на две тысячи.

Ку-ку моргнула, но быстро восстановила свою улыбку как с конкурса красоты.

– Двадцать тысяч. Боже мой, самая высокая ставка за вечер. Кто-нибудь дает двадцать одну тысячу? – В зале начались перешептывания, но больше никаких номеров не было предложено. – Двадцать тысяч, раз. Два. Продано номеру восемьдесят два за двадцать тысяч долларов. Поздравляю!

В ушах зашумело. Она сделала это. Черт побери, Морган сделала это. Как будто издалека до нее доносились финальные слова Ку-ку. О, мой бог. Я не еду на Гавайи, и банковский счет моей подруги на двадцать кусков легче, но... О боже. Она. Сделала. Это.

Морган повернулась к ней, все ее лицо излучало удовлетворение.

– Вот как достаются холостяки, – сообщила она. Оставалось только вскинуть кулак в победном жесте.

Все еще озадаченная, Хлоя не ответила. Замерев на стуле, она смотрела на сцену, куда вышли все холостяки. Она сразу же обнаружила номер десять – ее партнера. Он засунул руки в карманы брюк, и ее взгляд скользил по широкой груди и стройным бедрам, подчеркнутыми узким черным ремнем. Жар хлынул на ее лицо и шею, проникая под высокий воротник ее платья. Она еле удержалась, чтобы не ослабить пальцем внезапно ставший удушающим материал, оттянуть его, получив доступ к воздуху.

С таким-то телом как может выглядеть его лицо? Будут ли черты его лица четкими и рельефными? Или же они окажутся заостренными и изящными? А его глаза. Хлоя подалась вперед. На них ей хотелось взглянуть больше всего. Будут ли они ласковыми, нежными, составляя противоположность потрясающей мужественности? Или его взгляд будет таким же твердым, как и его тело?

В ее горле сперло дыхание. Ей нужно было знать.

– А сейчас то, чего вы все ждали... – Барабанная дробь завибрировала в воздухе, а свет в зале усилился. – Холостяки, снимите маски!

Хлоя не обращала на других мужчин, стоящих на сцене, ни малейшего внимания. Каждое чувство, каждый нерв был прикован к стройному самцу, медленно поднимающему маску, чтобы раскрыть себя. Безотчетно она сдвинулась ближе к краю сидения...

Он стянул маску.

Матерь Божья.

Воздух со свистом вырвался из ее легких. Полчище черных и золотых точек запрыгало перед ее глазами. Хлоя покачнулась и ухватилась за стол как раз вовремя, чтобы избежать падения на пол.

Она не могла видеть его острый взгляд со своего места, но ей это было и не нужно.

Голубые. Его глаза были ярчайшего голубого цвета, который мог бы посоперничать с летним небом.

Она знала это лицо.

И мужчину.

В последний раз она видела его три года назад. Когда уснула рядом с ним на смятых простынях после того, как он часами занимался с ней любовью. Нет. Не занимался любовью. Трахал. Потому что мужчина, который занимался любовью с женщиной, не выпроводил бы ее из дома следующим утром с непристойной – и унизительной – скоростью, а потом ни разу не позвонил и не заговорил с ней снова после того, как забрал ее девственность.

Хлоя только что позволила подруге заплатить двадцать тысяч долларов за мужчину, которого она страстно ненавидела.

Вот же дерьмо!

Глава 2

Бог был женщиной, решил Найл Хантер.

Не иначе.

Когда мужчина хотел расквитаться, он просто устраивал драку с обидчиком, после выпивал с ним пива и между ними снова были мир и дружба.

Женщина же, наоборот, долгое время позволяла мужчине думать, что все в порядке, пока сама в тайне планировала месть. И потом, когда мужчина ожидал этого меньше всего, била коленом прямо по его яйцам.

В пяти футах от Найла сидела Хлоя Ричардсон, вот так сюрприз.

Господи Иисусе.

Что она делает в таком месте? Бальные залы, заполненные богатыми, но глупыми придурками, не были ее обычным пристанищем. От него не ускользнул тот факт, что он и сам был таким придурком.

Мужчина стиснул зубы и смотрел на младшую сестру лучшего друга, сузив глаза. Не имело значения, что Майкл умер три года назад, она все равно была – и навсегда останется – сестрой лучшего человека, какого он когда-либо знал. Единственная женщина, которая будет вне зоны его досягаемости, неприкосновенной. За исключением одной ночи, когда он, утопая в алкоголе и скорби, провел немало времени в ее объятиях и внутри ее тела.

Ночи, из-за которой он отправится в ад.

Черт побери. Знакомая вина и ярость забурлили в нем, как будто он опрокинул пару шотов виски на пустой желудок. Он так и знал: вернуться в Бостон из Дублина после трехлетнего отсутствия, чтобы принять участие в этом рынке мяса для тщеславных, скучающих богачей, было плохой идеей. Когда его пиарщик пришел в его офис с приглашением, его «нет, черт возьми» было быстрым и непреклонным. Стоять на сцене в маске и костюме, словно обильный обед лишь для того, чтобы стать спутником какой-нибудь избалованной и жадной дамочки? Нет, спасибо. Он это уже проходил, получил свидетельство о расторжении брака, похудевший кошелек и потраченный впустую год жизни.

Кроме того, будучи главой и владельцем «DuirMusic», ведущей звукозаписывающей компании в Ирландии, он редко находил время поесть, не говоря уж о поездке за рубеж. Но его пиарщик знал на что надавить: при жизни его мать была преданным членом «Родонитового сообщества – ранее в этом году сообщество устраивало в ее честь ужин, на который он не приехал – а прибыль от аукциона отправилась бы на нужды образования, чему непременно обрадовался бы Майкл, который выучился на преподавателя.

После долгого ворчания он согласился.

Ему следовало прислушаться к инстинктам и сидеть на заднице ровно по другую сторону океана.

Хлоя медленно поднялась из кресла уставившись на него расширившимися глазами. Проклятье. Она была прекрасна. Найл осмотрел ее от темно-коричневых прядок, которые, из его личного опыта, были мягкими и густыми, до кончиков туфлей и вернулся к прекрасным зеленым глазам, которые преследовали его во снах.

Пусть и в самом стремном платье когда-либо им виденном, Хлоя все равно затмевала всех женщин в зале.

У этой... вещи был такой же высокий воротник, как у монашеского одеяния, а у темного материала, струящегося по ее телу, была форма и привлекательность мешка из-под картошки, но он помнил, каким было тело под этим безобразием в мельчайших и ярчайших деталях. Три года не повлияли на его память – он думал о ней, обнаженной и изогнувшейся под ним с регулярностью, граничащей с одержимостью.

Грудь достаточно большая, чтобы вместиться в его ладоши, узкая талия, акцентирующая чувственный изгиб ее бедер. Бедра, которые он держал, насаживая ее на свой член, а ее ляжки с красивыми ровными мускулами дрожали от напряжения незнакомого ее девственному телу. Ну, незнакомого до той ночи.

По его спине прокатилась капля пота, а вся кровь в теле устремилась в южном направлении и сосредоточилась в члене. Где-то существовал сарай с его именем на двери за уроки, которые он преподал ей той ночью. С тем количеством выпитого тогда, он должен был утратить способность двигаться, не только трахаться. Но он брал ее как одержимый. Снова и снова. На спине. На животе. Боку. Сидя на нем. И он помнил каждый момент, как будто острый жар тех часов выжег воспоминания, которые должны были размыться алкоголем.

Быть может, это было частью его наказания за то, что он посмел наложить лапы на любимую сестренку Майкла. Проклят, чтобы никогда не забыть самый взрывной, крышесносный секс в его жизни... и приговорен никогда не повторять его из-за последней просьбы друга перед смертью.

Да, Бог определенно был женщиной.

Только женщина могла сделать нечто настолько дьявольское.

– Дамы, пожалуйста, подойдите к сцене и встретьтесь со своими холостяками, – позвала победительниц аукциона хозяйка вечера в платье, в котором нижний разрез почти встречался с верхним.

Найл стиснул зубы, причина его нахождения здесь напомнила о себе, ударив кувалдой. Точно. Спутник. Скот на убой.

«Проклятье», – зарычал он мысленно.

Его не удивило бы, если женщина, купившая его, пристально изучила бы его зубы или потискала член, чтобы убедиться, что не прогадала с покупкой.

Спустившись со сцены вслед за девятью остальными мужчинами, Найл еще раз поискал взглядом Хлою. Но ее уже не было у стола, где он заметил ее ранее. Он нахмурился, опять задумавшись, с чего бы ей присутствовать на светском мероприятии по сбору средств.

Новоиспеченная двадцатидвухлетняя выпускница, какой он запомнил ее три года назад, предпочитала более тихие, менее многолюдные сборища. Например, посиделки с друзьями в кафе. На самом деле, единственными вечеринками, на которые ходила Хлоя, были чертовски скучные вечера у ее родителей. Майкл, будучи старше ее на шесть лет, мог частенько уклониться от их посещения, но Хлоя тогда еще не достигла такой степени независимости. Когда у них получалось, он и Майкл пытались помочь ей сбежать оттуда, но эти времена остались далеко в прошлом.

Картер и Розалинд Ричардсон уже потерпели неудачу в удержании сына подальше от разрушительного, праздного, гедонистического – по их словам, а не его – влияния Найла, и они не собирались отказываться от попыток оградить хотя бы дочь.

Смогла ли Хлоя, наконец, вырваться из-под их чрезмерно заботливых, удушающих крыльев?

Найл сморщился, вспомнив ее ужасное платье. В двадцать пять лет она могла и не жить с ними, но их влияние, по-видимому, было сильным, как и прежде.

«Не то, чтобы это имело значение», – подвел он черту, выходя со сцены в зал.

Ничего из этого: присутствие Хлои здесь, ее сомнительный вкус в одежде, родительский контроль или его отсутствие.

Прошло уже три года с тех пор, как он вылез из постели, где она спала с волосами, разметавшимися по его подушкам густыми прядями цвета красного дерева, свернув свое красивое тело в комочек, словно котенок, издавая тихие, умилительные похрапывания. Три года с тех пор, как он отослал ее прочь, пожираемый виной за то, что трахнул сестру лучшего друга, пока был пьян, а она – уязвима. Три года с тех пор, как он видел ее, касался ее, говорил с ней.

Когда он покончит с этим смехотворным свиданием, пройдет еще больше лет. Та ночь была аномалией. Он предал дружбу Майкла и память о нем, воспользовавшись единственным человеком, которого его друг любил и ценил больше всех. А судя по тому, как напряглось его нутро и воспрянул член, если он останется в Бостоне дольше, чем требуется, то может совершить это предательство опять.

– Холостяк номер десять, – протянул приятный голос.

Найл остудил нужду, пульсировавшую в нем так же эффективно, как это сделал бы холодный душ.

Он опустил голову и встретил сверкающее одобрение в прямом, ярко-голубом взоре. Точеная, совершенная красота женщины напомнила ему о безупречно ограненном, сверкающем бриллианте – и оставила его таким же равнодушным, как и камень. Бриллианты были изысканными, но тепла в них было мало. У его бывшей жены Вероники было такое же резкое очарование.

– Приятно познакомиться. – Она протянула ему стройную руку, как если бы ожидала, что он ее поцелует. – Морган Летт. А вас как зовут?

– Найл Хантер. – Он принял ее руку, тряхнул ее разок и отпустил. – Полагаю, я должен благодарить вас за цену в двадцать тысяч?

– Одну единственную, – ответила девушка.

– Что ж, спасибо. Пожертвование такого размера непременно поможет фонду.

Она отмахнулась от его благодарности рукой, унизанной украшениями.

– Ага, без проблем. – Судя по размеру рубина на ее безымянном пальце, такая огромная цена, видимо, действительно была ерундой для нее – и уж точно не пробивала брешь в трастовом фонде, которым она, несомненно, обладала. – Неужели я сейчас распознала ирландский акцент? – Морган улыбнулась, а в его голове возник образ львицы, облизывающей свою отбивную. – Я люблю акценты, – промурлыкала она.

– Какая удача, поскольку мы услышим множество их, пока будем в Нью-Йорке. Кстати говоря. – Найл взглянул на часы. Девять тридцать. Еще не слишком поздно, но у него был обратный рейс в Дублин в полвосьмого утра. Было бы неплохо, если бы он смог добраться в номер отеля не очень поздно и немного поспать. – Нам нужно договориться, когда вы бы хотели...

– Точно, насчет этого. Это не я иду с вами на свидание. Я сделала ставку за подругу. Она пойдет вместо меня.

Его бровь взметнулась вверх. Одолжение за двадцать кусков? Должно быть, действительно хорошая подруга.

– Ладно, – пожал он плечами. Все женщины и так одинаковые. Это было его чертовски твердым убеждением с самого развода. – Где она? Хотелось бы договориться с ней, прежде чем я уйду.

– О, она прямо зд... – Морган оглянулась. Как и Найл. Позади нее не было ничего кроме воздуха, хмурая гримаса наползла на ее красивые черты. – Она была прямо здесь. Куда она могла подеваться? Я сейчас вернусь.

Не дожидаясь его ответа, Морган развернулась и быстро исчезла в толпе людей. Найл вздохнул, засовывая руки в карманы брюк. Кем бы ни была эта таинственная подруга, у нее есть десять минут до его ухода. Он пересек океан и несколько временных зон, чтобы присутствовать на этом аукционе, и через несколько дней ему придется повторить процесс. Список его приоритетов в данный момент венчался бокалом чего-то покрепче, чем шампанское, и сном.

Даже когда представлял, как, наконец, вернется в отель в уединение, Найл изучал заполненный людьми зал в поисках определенного лица с мягкими чертами, полным, греховным ртом и упрямым подбородком. Разыскивал Хлою. Еще одна плохая идея. Но черт его побери, если он перестанет искать. И не только потому, что ее красота привлекала его, как южное тепло привлекает птиц улететь из зимних холодов.

В зале, полном незнакомцев, Хлоя была единственным знакомым лицом. Напоминанием о тринадцати годах, проведенных им в Бостоне с лучшим другом. Напоминанием о любви, тепле и дружбе, подаренной ему братом и сестрой Ричардсон. Для Майкла и Хлои Найл не был сыном одного из самых могущественных, влиятельных и богатейших людей Ирландии. Им не было дела до его эксклюзивного адреса в Бостоне, родословной его матери и денег его отца. Им был нужен лишь он. Несовершенный, иногда грубоватый и часто непокорный Найл Хантер.

Мужчина не встречал такого безусловного принятия после смерти Майкла и тех темных, наполненных страстью и потом часов с Хлоей. На очень короткое мгновение, когда он заметил Хлою, почувствовал, что, наконец, вернулся домой.

Но это мгновение испарилось, как и Хлоя. Не то, чтобы он мог винить ее. Она была девственницей – чертовой девственницей в двадцать два года, и это в наше-то время – а он отвергнул ее, молча бросил, будто подобрал ее где-то на улице. Она не знала, что он защищал ее от самого себя, уважая обещание, данное ее брату, но все же... У нее была отличная причина ненавидеть его.

Еще один взгляд на часы подсказал, что прошло уже пять минут с тех пор, как Морган ушла искать ее подругу и его партнершу по совместительству.

«Еще пять минут», – пообещал он себе. – «И тогда я сваливаю... Отсюда»

Его охватил жар, распространяясь по груди и достигая низа. Малышка, он почти скучал по ней. Но она стояла у выхода, разговаривая с...

Вот проклятье. Морган.

Ужас пронесся по его позвоночнику.

«Не может быть. Черта с два».

Морган схватила Хлою за руку и потащила в его направлении, и он не мог отрицать того, что его разум пытался выдать за ошибку.

Хлоя была той самой подругой.

Мужчина оцепенел на месте, утратив способность двигаться, пока женщины приближались к нему. У одной было целеустремленное выражение лица, другая хмурилась так сильно, что могла сокрушить здание до фундамента.

Спустя мгновение они остановились перед ним, и он уставился в глаза такие же зеленые, как и холмы, прославившие Ирландию.

– Вот она, – сообщила Морган, обнажая зубы в свирепой улыбке. – Найл Хантер, позвольте представить вам...

– Здравствуй, Хлоя, – пробормотал он.

– Найл, – проворчала она в ответ, все так же хмурясь.

Его ладони чесались от желания притянуть ее поближе и обнять. Но огонь, сверкающий в ее взгляде, предупреждал его даже не пытаться, если только ему не хотелось корчиться на полу с яйцами, протараненными до самого горла.

– Оу, – Морган перевела взгляд с подруги на него. – Вы знакомы?

– Да, – ответила Хлоя, сделала паузу. – К сожалению.

Словесный удар причинял боль. Он втянул воздух, принимая его.

– Ее брат Майкл был моим лучшим другом.

Хлоя вздернула подбородок.

– Морган, я очень ценю твою помощь сегодня. И мне правда очень-очень жаль, что ты так бездарно потратила двадцать тысяч долларов. Потому что я скорей бы сделала бразильскую эпиляцию, чем пошла с ним на свидание. А ты, – она сузила глаза, глянув на него, и ее ярость обожгла его, – ты можешь идти к черту.

Хлоя развернулась и удалилась, ни разу не оглянувшись.

– Ух, ты. Бразильскую эпиляцию? – присвистнула Морган. – Что бы ты ни сделал, должно быть крупно облажался.

Не было ли это преуменьшением века?

Но Найл не стал бы – не мог – менять хоть что-то в этой ситуации. Потому что он не собирался нарушать обещание.

Глава 3

Утро понедельника – полный отстой.

Особенно, если субботу и воскресенье ты провела в безумии барбекю из пралине и сливок, заедая чипсами и запивая диетической колой. После третьей упаковки чипсов и второй порции мороженого все ушло в туман. Этим утром Хлоя проснулась с тошнотой, опухшими от газировки пальцами и режущей по ушам проповедью об огне и сере из утренней телепередачи. Не то, чтобы ей грозило отправиться в ад за прелюбодеяние. Единственными гостями в ее постели были крошки от чипсов.

Большое спасибо, Найл Хантер.

Воспоминание о давно потерянном лучшем друге брата вызвало еще один приступ тошноты в ее желудке. А ртуть в градуснике ее настроения поднялась до отметки «Халк, крушить».

Три года.

Прошло три года с тех пор, как она в последний раз пересекалась с ним.

Тридцать шесть месяцев со смерти Майкла и ее импульсивного путешествия в Ирландию, чтобы навестить Найла, проверить как он, а также найти утешение для себя и сбежать от скорби, гнева и вызывающего клаустрофобию удушья родительского дома.

Сто пятьдесят шесть недель с тех пор, как она открыла глаза лежа на измятых простынях, ощущая части тела, о существовании которых и не догадывалась, а отстраненный незнакомец с лицом Найла сказал, что ей следует уйти и вернуться домой.

Она отдала ему невинность, а он подарил ей прощание в стиле Гадкого койота.

Вздохнув, Хлоя вытащила из волос механический карандаш и постучала его кончиком по столу. Да, Найл попросту вышвырнул ее из своего дома после того, как сокрушил все ее представления о сексе, взятые из любовных романов, видео с ютуба и порнороликов. Ничто из этих книг, видео и фильмов не могло подготовить ее к такому эротическому шторму, как Найл Хантер. Он напитал ее своей неукротимой сексуальностью, проглотил и изменил ее своим диким голодом, как ветры разрушающего урагана изменяют береговую линию.

Но не его бессердечие после долгих часов жаркого секса ранило ее сильнее всего. Эти лавры принадлежали его отсутствию и полнейшему молчанию после. Найл постоянно присутствовал в ее жизни с тех пор, как ей исполнилось семь, когда он однажды пришел в их дом вместе с Майклом, и его забавный ирландский акцент показался ей невероятно мелодичным.

В отличие от большинства мальчишек-подростков он был терпеливым и добрым по отношению к младшей сестре его друга. А когда прошло время, и все они выросли, восхищение Найлом превратилось в нечто более острое и наполненное томлением. Ее влюбленность была эпично-патетичной.

Хлоя скривила губы в горькой усмешке. Ее наполненная тоской любовь выдержала, когда Найл и Майкл перебрались в Нью-Йорк, а потом и в Дублин. Потому что даже тогда он сохранял с ней связь посредством телефонных звонков, электронной почты, скайпа и приездов. Пока Хлоя верила, что кто-то такой прекрасный, как Найл мог желать ее только в ее мечтах, она ценила их дружбу.

А после смерти Майкла она потеряла и брата, и лучшего друга. Впервые в жизни она осталась одна.

Остатки одиночества, смущения, печали и боли отозвались эхом в груди, медленно поднимаясь, как воздушный шар.

«Хватит».

Хлоя в последний раз стукнула карандашом, а потом бросила его на стол и схватилась за беспроводную мышку.

Зелено-черный код из «Матрицы» исчез с ее монитора, и она открыла последний проект, над которым работала.

– Пожалуйста, скажи мне, что в итоге ты разыскала Генри Кавилла и поделилась с ним своими соображениями, а потом и кое-чем послаще, – проговорила Морган вместо «доброе утро», вплывая в кабинет Хлои.

Хлоя застонала, а Морган опустилась в одно из кресел напротив стола, скрещивая длинные ноги и изгибая золотистую бровь.

– Думаю, Генри Кавилл – британец, а не ирландец, – проворчала Хлоя, разворачивая свое кресло, чтобы не встречаться взглядом с подругой.

Придралась ли она к мелочам? Определенно. Потому что Хлоя действительно улавливала сходства между актером и Найлом. Взъерошенные волны черных волос. Точеные, практически патрицианские черты лица. Небольшая ямочка на подбородке, оттененная темной щетиной. Поразительные голубые глаза и густые, черные ресницы. И этот так и напрашивающийся на поцелуй – на укус – рот, слишком чувственный для мужчины, но находящийся в балансе с четкими углами его лица.

«Боже».

Все это, да еще и вдобавок тело, на фоне которого Дуэйн «Скала» Джонсон казался бы заплывшим жиром поросенком.

– И ты еще смеешь переиначивать, когда я пыталась дозвониться до тебя все выходные, чтобы выяснить все грязные детали между тобой и Суперменом? Вот же сучка.

Хлоя поморщилась. Не от «сучки» – это было одним из любимых слов Морган наравне с «шлюшка» и «ва-гэ-гэ» – а от чувства вины, разлившегося в груди, как масло. Конечно, она заметила количество раз, когда звонил ее телефон, а на экране появлялось имя Морган. Но она была по уши в пралине со сливками. С ложкой во рту особо не поговоришь.

– А он криптонец, – поправила Хлоя подругу и вскинула руку, когда та открыла рот. Возможно, чтобы послать ее далеко и надолго. – И я прошу прощения за то, что не отвечала на звонки. Не было настроения.

– Ты могла смску послать, – проворчала Морган, изучая безупречный маникюр. – Я немножко волновалась. Совсем чуть-чуть, чтоб ты знала.

Хлоя фыркнула, хотя признание Морган согрело ей сердце. Она не притворялась, будто понимает элитные сверкающие круги общества, в которых вращалась ее подруга. Круги, в которых ей нужно было бы возвести стальную ограду вокруг сердца, а эмоции рассматривать как слабости. Морган нелегко давалось выражение любви, поэтому Хлоя ценила каждое усилие, приложенное ею.

– Что ж, не следовало беспокоиться. За исключением чрезмерной дозы антацида и картофельных чипсов, я в порядке.

Морган кивнула, оторвалась от изучения своей кутикулы и прибила Хлою к ее стулу тяжелым взглядом.

– Так что там за дела с высоким, темным, аппетитным и угрюмым парнем?

Высокий. Темный. Угрюмый. Ну да, это Найлу подходило. Аппетитный? Нет. Скорее она находила его сексуальным, горячим, сложным, невероятным... Хлоя на мгновение зажмурилась.

«Пусть это все залезет обратно!»

Возможно, когда-то она и считала Найла привлекательным, но не сейчас.

– Как он сказал, он был лучшим другом моего брата.

– Ну, если я правильно помню, – сказала Морган, морща в задумчивости лоб и постукивая пальцем по изогнутым губам, – у моего брата есть лучшие друзья, но я никогда не посылала их в ад. А также никогда не собиралась страдать, делая бразильскую эпиляцию, лишь бы избежать их общества. А это особенный вид ненависти.

Ладно, возможно с воском она слегка переборщила. У Найла была эта способность пробуждать в ней ярость – и мазохизм.

– Это долгая история.

– Используй короткие слова. И поторопись. Офисные принадлежности сами себя не закажут, дорогая.

Хлоя вздохнула. Собаки со своими крепкими челюстями меркли перед этой женщиной, когда она цеплялась за какую-то тему.

– У меня была жалкая, клишированная влюбленность в лучшего друга моего брата. Когда Майкл умер три года назад, у нас с Найлом случился секс. А на следующее утро он выставил меня вон, практически руку себе отгрызал, так спешил избавиться от меня. Это был последний раз, когда я с ним общалась.

Морган уставилась на нее с широко открытыми глазами и ртом, на этот раз на ее лице не было и следа скуки.

– Ты шлюшка, – прошептала она со здоровой долей скандала и восхищения в голосе. – Секс на одну ночь? Ты?

– Да, я, – ответила Хлоя, скрещивая руки. – И, по всей видимости, мои навыки шлюшки такие же выдающиеся, как и навыки свиданий – что объясняет, почему я до сих пор одна.

– Вау, – расплылась в улыбке Морган. – Я впечатлена. Мужчина чертовски горяч. Он был хорош? Похоже, что он может заставить девушку чувствовать себя, что такое качаться на люстре, подвешенной за трусики.

Хлоя крепче переплела руки, поджимая губы в тоненькую линию.

Морган расхохоталась, откидываясь на стуле.

– Я приму это за «да, черт побери», – воскликнула она. – А у него большой чл...

– Морган, – отрывисто бросила Хлоя.

– Я и это приму за «да, черт побери», – хихикнула Морган, а потом вернулась к нормальному тону. – А теперь серьезно. Это правда, что он повел себя по-мудацки тогда. Но в пятницу у тебя был шанс отплатить ему. Неприятно говорить тебе, но, думаю, ты себе же делаешь хуже. У тебя мог быть и секс в отместку, и партнер для вечеринки.

– Нет, спасибо, в обоих случаях. – Она покачала головой. – Кроме того, мне нужен мужчина, который бы притворился, что безумно влюблен в меня. Или, по крайней мере, страстно желает. А Найл доказал, что ему не под силу изобразить ни одно из этого. Мне жаль, что ты выкинула двадцать тысяч долларов, а мы не сделали ничего, чтобы окупить их.

Морган отмахнулась от извинения Хлои взмахом руки.

– Не беспокойся об этом. Папе ничего не стоит подписать чек. Но что ты сейчас собираешься делать? Пожалуйста, скажи мне, что не планируешь просить родителей помочь. – Она содрогнулась.

Морган однажды присутствовала на одной из вечеринок ее родителей – лишь одной – и лицезрела попытку родителей устроить личную жизнь Хлои. В тот вечер они пригласили племянника профессора английского. Если бы когда-нибудь по телевизору в новостях показали его лицо и полицейских, вытаскивающих из подвала его дома множество мешков с телами, Хлоя не давала бы интервью со словами «Он был таким тихим. Я бы никогда не подумала, что он сделает что-то подобное». Тихий и жутковатый. На нем словно было написано «я растворяю своих девушек в соляной кислоте».

– Нет, я не рассказала им, – она сделала паузу, – о моих планах.

Хлое не хотелось выслушивать их наставления о том, что следует быть реалисткой, когда дело касается романтических отношений. Или терпеть еще одну речь на тему «он не один из нас». Кто угодно, не принадлежащий к их изолированному, академическому мирку, помечался ярлыком «не один из нас». Они игнорировали тот факт, что и Хлоя не была одной из них.

– Сейчас это уже не имеет значения, – пробормотала она.

Найл причинил ей боль и буквально, и фигурально. Однажды в своем доме в Дублине, а потом еще раз в пятницу в бальном зале в Бостоне.

Благодаря ему, у нее не было партнера для вечеринки через пять дней. И не было времени, чтобы найти замечательного, утонченного, галантного мужчину на замену. Ее шанс, что любимый мужчина, наконец, увидит в ней желанную женщину, а не сдержанную, спокойную тихоню, исчез.

– Значит, ты не пойдешь? – спросила Морган. – Не оставайся дома. Идем со мной. У меня тоже нет партнера.

– Я тебя умоляю, – фыркнула Хлоя. – Если ты появляешься без кавалера, это считается чем-то крутым. Если я, то это что-то жалкое. Забудь. Идея была хорошей, но…

Хлоя поднялась и взяла свою чашку с надписью «задроты делают это лучше». Не следует падать в депрессивные мысли «я останусь старой девой с сорока кошками» до первой чаши утреннего кофе. Она обогнула стол и вышла из кабинета, Морган последовала за ней. Хлоя закатила глаза, направившись в комнату отдыха на другом конце коридора. Видимо, для ее подруги тема ее неминуемого превращения в старую деву еще не была закрыта.

Хлоя стиснула зубы, прекращая изливающуюся из Морган критику, выбрала капсулу с французской ванилью и бросила ее в кофемашину на одну чашку. Секундами позже ее носа достиг легкий, сладкий аромат свежесваренного кофе, и она вдохнула, опустив ресницы.

«Нирвана».

Она достигла ее, ожидая первого глотка.

– Доброе утро, Хлоя. Морган.

Она вздрогнула, и горячая жидкость выплеснулась на ее руку.

«Черт!»

Хлоя схватила несколько салфеток и промокнула обожженную кожу, а потом стерла брызги со стойки, но жар кофе не мог сравниться со жгучими языками пламени, охватившими ее грудь и устремившимися к лицу. Девушка бросила на Морган взгляд, сулящий смерть, и ее подруга пожала плечами в ответ, одними губами выговаривая «извини».

С бешено бьющимся сердцем Хлоя обернулась и встретилась взглядом с обладателем мягкого, глубокого голоса с легким акцентом, намекающим на его южные корни. Такой отличный от легкого, мелодичного ирландского акцента, преследующего ее с вечера пятницы.

«Прекрати думать о нем».

– Эм, привет, Беннет, – промямлила Хлоя, поворачиваясь и одаривая главного операционного директора «Систем Салюшенс Анлимитед» – и мужчину, в которого она была безнадежно влюблена – дрожащей улыбкой.

Беннет ответил ей ослепляющей улыбкой. И все умные реплики, которые Хлоя репетировала перед зеркалом для моментов, когда она встречалась бы с ним лицом к лицу, вылетели из ее головы.

Господи, он был прекрасен. От его золотой копны волос и темно-зеленых глаз, более живого и насыщенного оттенка, чем ее собственные, до его высокого, подтянутого тела, которое будто было создано для костюмов-троек...

Беннет излучал уверенность, утонченность и элегантность, которые одновременно были привлекательными и довольно пугающими.

Пугающий, потому что в его присутствии Хлоя наиболее ясно могла осознать собственную неловкость. Могла осознать свою мышиную простоту, делавшую ее невидимой и жалкой. Могла осознать свой тихий, скромный характер, еще больше тускнеющий перед лицом живости Беннета и Морган.

Он был совершенен. А она... нет.

Если бы она была интересной, желанной – запоминающейся – как мог ее бывший парень так легко использовать ее и лишить работы и повышения?

Как мог Найл так легко переспать с ней, а потом бросить?

Острая боль сжала спазмом ее грудь. Сделав вдох, Хлоя подавила ее. Беннету, будучи уже вполне успешным, не придется использовать ее, чтобы продвинуться по карьерной лестнице. И когда он наконец-то увидит ее – рассмотрит ее – он не станет использовать ее для секса на одну ночь, а потом убегать.

Хлоя поглощала все, что могла найти на своего начальника. Статьи о том, что он являлся одним из основателей их небольшой фирмы, фотографии с семьей, с которой он, казалось, был довольно близок... и сплетни о его романтических отношениях. Те немногие, о которых было известно, были долговременными. Беннета не страшили обязательства.

В отличие от другого ее знакомого.

«Прекрати думать о нем», – пожурила она себя, молча.

Благодаря этому знакомому, Хлоя упустила свой шанс засиять перед Беннетом. Наконец-таки завладеть его вниманием и стать чем-то большим, чем вечно краснеющая и мямлящая, когда он заговаривал с ней, программистка.

Как сейчас, например.

– Ты здесь, – он кивнул в сторону кофемашины, – закончила?

– Ох, – Боже. – Да. Извини. Проходи, пожалуйста. – Хлоя схватила свою чашку и попятилась прочь от аппарата. Ее бедро наткнулось на ручку шкафчика, и она запнулась. Черт. – Извини. – Она извинилась еще раз, ее щеки вспыхнули с еще большей силой.

– Ничего страшного. – Беннет шагнул вперед и выбрал капсулу. Смесь «Сильный завтрак». Разумеется. В нем не было ничего слабого. Даже в выборе кофе. – Что ж, – произнес он, перекрывая шум кофемашины, – как прошли выходные?

Хлоя удержалась от того, чтобы обернуться и проверить, не было ли это адресовано Морган. Но его светлый, интеллигентный взгляд был сосредоточен на ней, а вполне явственный тычок в ребра от Морган уведомил ее, что его вопрос был направлен именно ей.

«Ох, проклятье. Ладно. Дыши. И ответь уже, черт побери».

– Н-нормально, – ответила она, опять выдавливая дергающуюся улыбку, но зато несильно заикаясь. – А твои?

– Замечательно. Я открыл сезон представлением «Щелкунчик» в Бостонском балете, – Беннет изогнул светло-русую бровь. – Кстати говоря, вы же будете на нашем приеме на этих выходных? Морган?

– Я планирую появиться. Что насчет тебя, Хлоя? – промурлыкала ее предательница-подруга. Сучка.

Ее язык прилип к небу, как будто оно внезапно покрылось арахисовым маслом.

«Нет. Господи, нет».

Хлоя не могла прийти без парня на самый большой прием года и повторить бесславные события прошлого года. Не могла смотреть, как Беннет будет кружить по залу под руку с красивой женщиной, а она опять будет сидеть за пустым столом, желая быть той счастливицей, которую он одаривал восхищенными взглядами и интимными улыбками. Отправиться на вечеринку будет верхом мазохизма...

– Конечно, – вырвалось у нее.

– Замечательно. – Беннет послал ей еще одну улыбку, способную растопить сердце, что заставило ее сердце пуститься вскачь диким галопом. – С нетерпением жду нашей встречи там. Хорошего дня, дамы.

Хлоя промычала что-то в ответ, пялясь вслед его широким плечам, пока он не исчез в конце холла.

– Миленько, – протянула Морган позади нее.

– Ох, заткнись. – Хлоя хлопнула себя по лбу. – Что я, блин, только что сделала? – прошептала она.

«Солгала боссу, что придешь на вечеринку фирмы, хоть у тебя и нет партнера», – услужливо подсказал ей разум.

Застонав, она проворчала слова прощания Морган и вернулась в свой кабинет, закрыв за собой дверь. Хлоя поставила кофе на стол и опустилась в кресло.

«Только не теряй сознание. Только не паникуй».

Мантра чуть-чуть облегчила спазмы и водовороты в ее животе.

Беннет. Ей пришлось вспомнить обо всем, что ей нужно – любовь, семья, защищенность. С Беннетом. Ради этого она пойдет на прием. Ну и что, что у нее нет партнера? Она независимая, сильная женщина. Идея Морган купить мужчину была действительно сумасшедшей. Пришло время распахнуть свои шкафы и вытащить на свет соблазнительные стринги уверенной в себе женщины.

Удача любит смелых.

Мы должны бояться только самого страха.

Любовь – это поле битвы.

Черт. А теперь она цитирует латинские пословицы, президента Рузвельта и Пэт Бенатар.

У нее огромные проблемы.

Глава 4

Понедельники всегда дерьмовее всего.

Найл распахнул входную дверь и прошел в холл своего дома. Обычно возвращение из офиса в его жилище в Долки, пригороде Дублина, расслабляло его. Красота частных садов, окруженных сталью и кирпичом, приветствовала его как материнское объятие. А дом, с его просторными комнатами, окнами во всю стену и минималистичной отделкой, к которой он сам приложил руку, был его оазисом в зачастую суматошном, всегда чего-то требующем мире. Когда он закрывал за собой входную дверь, он отгораживался от всей этой фигни.

Но не сегодня.

Проклятье, расстояние в три тысячи миль не смогло развеять его воспоминания о пятничной ночи. День, заполненный встречами по поводу маркетинга, обсуждениями контрактов и переговоров по распределению, не смог отвлечь его. Так с чего бы Хлое не последовать за ним и в покой и тишину его дома?

Мужчина уронил свой портфель у входа в малую гостиную, задерживаясь только, чтобы стянуть пиджак и бросить его на спинку кресла. Дергая для ослабления галстук, он прошел по коридору мимо обеденной зоны в большую гостиную. Это была еще одна его любимая комната в доме, помимо спальни. Комнату украшали низкие диваны, большие кресла и известковый камин, и это было набором, отражавшим его душу. В углу устроились его боураны, поскольку коллекция ирландских бубнов требовала больше места, чем флейты и трубы. А перед камином расположилась его самая ценная вещь. Его скрипка. Даже если в его разуме бушевала беспокойная буря, лишь взгляд на инструмент, покоящийся в чехле, пропускал в его грудь немного удовольствия.

Сделав глубокий выдох, Найл открыл тяжелую стеклянную дверь и вышел на балкон, обвивающий половину его дома. Как всегда, великолепный вид на склоны крыш Долки, гавань Дун-Лэаре, Дублинский залив и деревню Хоут захватил его дух. Он сделал вдох, позволяя красоте проникнуть в хаос, бурлящий в его голове и груди.

Уголок его рта приподнялся, когда на него легким моросящим дождем нахлынули воспоминания. Он вернулся из Штатов в Ирландию после смерти матери пять лет назад, поскольку именно ее тоска по родине привела их в Бостон. А Майкл добровольно отправился с ним. Было приятно наблюдать за удивлением и восторгом друга в новой стране, это углубляло любовь к ней самого Найла. Казалось, что это Майкл вернулся, наконец, домой после долгого отсутствия. Иметь Майкла рядом, пока он потихоньку перенимал бразды правления «DuirMusic» от отца, было бесценно. Он был тихой силой, незыблемой поддержкой, ни разу не дрогнувшей даже во времена сомнений и нерешительности Найла.

А он отплатил за эту верность тем, что не был рядом в ту ночь, когда Майкл нуждался в нем сильнее всего.

Резко развернувшись на каблуках, мужчина вернулся в дом. Когти скорби и ярости, несколько затупившиеся за три года со смерти Майкла, заострились и терзали его эмоциональную кожу. Боль и опустошение от потери и вины наполняли его доверху, будто внутри у него был кипящий гейзер, и он обратился к тому, что дарило ему утешение, радость и мир.

Его скрипка.

Приближаясь к чехлу, Найл снял галстук и закатал рукава. Осторожно извлек скрипку из чехла и устроился с ней на стуле у камина. Темное дерево мягко отсвечивало, а красивая форма напоминала фигуристую женщину. С помощью электрического тюнера мужчина быстро настроил скрипку, затем смазал канифолью смычок. Наконец он встал, расположил нижнюю часть инструмента под подбородком, а корпус устроил на левом плече и опустил пальцы на струны. Сделав глубокий вдох, Найл закрыл глаза, выдохнул... и начал играть.

Просто позволил музыке унести его туда, где он остался бы наедине с самим собой. Мелодия возвела вокруг него стены, как стены крепости, куда никто не смог бы проникнуть и вторгнуться. Этот миг принадлежал только ему, и он никому не позволял слушать его или мешать в это время. Только Майкл был допущен к самой интимной стороне его личности... и Хлоя.

Напряжение вышло из него со вздохом, когда последняя нота провибрировала и растворилась в воздухе. Мужчина отправил скрипку в чехол и вернул его на почетное место. Выпрямившись, Найл двинулся к выходу, но вздрогнул от внезапной вибрации на бедре. Нахмурившись, он достал мобильный из кармана, и его хмурый вид не просветлел при взгляде на незнакомый номер на экране. Постойте. Код шестьсот семнадцать. Бостон. Но не номер Хлои – если только она не сменила его. Его хватка чуть не раздавила телефон. Он провел пальцем по кнопке принятия вызова и поднес смартфон к уху.

– Алло.

– Найл Хантер?

Облегчение и разочарование наполнили его грудь, соперничая за господство. Не Хлоя. Но женский голос на том конце провода не был ему знаком.

– Да. Кто это? – раздражение сделало его голос резче, но, черт, он не мог сдержаться. Ему следовало радоваться, что это была не Хлоя. Ничего бы хорошего не вышло бы, если она свяжется с ним. Что, впрочем, не облегчило сожалений где-то глубоко в его душе.

– Морган Летт. Мы встречались на аукционе холостяков в пятницу. Я – та, что купила и заплатила за тебя кучу денег.

Точно, блондинка. Подруга Хлои. Подруга, выложившая двадцать тысяч долларов, чтобы Хлоя получила парня. Именно.

Она рассмеялась, и хоть этот звук был легким и приятным, все же напомнил ему злое хихиканье.

Когда Найл задумывал шалость, его мать говорила:

«Этот ребенок был дважды проклят за промах Адама».

Эта женщина – Морган – определенно звучала, будто подверглась двойной дозе первородного греха.

– Знаю, ты не ожидал, что тебе из всех людей позвоню именно я, – сказала она.

– Особенно учитывая, что я не помню, как давал тебе свой номер, – сухо ответил Найл.

– Точняк, – продолжила девушка либо не понимая его сарказма, либо не обращая на это внимания. Он поставил бы на последнее. – Скажу я тебе, пришлось серьезно запугать «Родонитовое сообщество», чтобы получить твою личную информацию. – Пауза. – Кстати, возможно, я упомянула, что ты попытался откосить от обещанного свидания, так что не удивляйся, если они тебе позвонят.

Эта женщина была сумасшедшей. Что за чушь она городит?

– Не хочу показаться грубым, мисс Летт...

Она фыркнула, затыкая его.

– Просто Морган. И когда начинают со слов «не хочу показаться грубым», это значит, что именно такими они и будут. Так что перейду к делу, Найл.

– Можешь звать меня Найл.

Опять хихиканье, от которого волосы у него на затылке вставали дыбом. Ему не нужно было быть провидцем, чтобы бояться того, что предвещал этот злобный смешок.

– Ты мне нравишься, Найл. Хоть ты и поимел мою девочку – в прямом и переносном смысле – ты мне все еще нравишься...

– Какого черта, – вырвалось у него.

– И мне нужна твоя помощь, – продолжила Морган. – Ну, Хлое нужна твоя помощь.

И его «ты, блин, издеваешься» испарилось с кончика его языка. Он направился к стеклянной двери и опять вышел на балкон, прижимая телефон к уху.

– Эй? – позвала Морган.

– Я все еще здесь, – пробормотал он. – Что случилось с Хлоей?

– Кое-что, что только ты можешь исправить.

Найл вздохнул, ущипнув себя за переносицу.

– Послушай, Морган, я уверен, ты очень хорошая девушка и отличная подруга для Хлои. Но, пожалуйста, не обижайся на мой вопрос: ты пила?

В трубке раздался тяжелый, тоскливый вздох.

– Нет. У нас сейчас всего лишь полвторого. Но, как бы то ни было, Хлоя сейчас в очень неудобном положении, – Найл отмахнулся от еще одной неприличной картинки, обрекающей его на котлы ада, – и ты ей нужен.

Он нужен Хлое. Его тело отреагировало, будто по груди провели рукой вниз и схватили член в кулак. Черт, это не хорошо.

– Уверен, я последний человек, к которому Хлоя обратилась бы за помощью, – ответил он ровным тоном.

– О, я совершенно согласна, – сказала Морган. – Вот почему прошу я, потому что она слишком упряма, чтобы сделать это. Видишь ли, есть мужчина, в которого Хлоя влюблена. К сожалению, он не рассматривает ее в этом смысле, поэтому ей нужен другой мужчина, чтобы тот смог вынуть свою голову из задницы и осознать, какая Хлоя милая и прекрасная.

Найл содрогнулся от шока.

– Давай-ка проясним. Ты хочешь, чтобы я помог заставить другого мужика ревновать, – прямо спросил он.

– Нет, – поправила Морган, растягивая слова, будто разговаривая с пятилеткой. – Я хочу, чтобы ты помог показать этому парню, что другие мужчины – успешные, красивые – находят Хлою привлекательной. И, разумеется, желанной. Потому что давай начистоту – у подруги горячее тело, а вот стиль в одежде от Марии из «Звуков музыки».

«Даже и думать не смей, насколько ее тело горячее», – приказал он себе.

– Он что, слепой или идиот? – фыркнул Найл. Мужчина сжал руки в кулаки, и кожа натянулась на костяшках так туго, что он не удивился бы, если она порвалась. – Ты хочешь использовать меня, чтобы заставить мужчину, обделенного зрением, которое бог и комару дал, открыть глаза и увидеть в ней женщину.

– Вот теперь ты врубаешься. Возьми пирожок, Найл, – закричала она. – Но наша Хлоя любит парня, что мы еще можем сделать? – Он услышал дрожь в ее голосе. – И вот это твое время. То свидание, что ты должен мне? Я купила его для Хлои, и намерена устроить его для нее, хочет она того или нет. В эту пятницу мне нужно, чтобы ты сопровождал ее на вечеринку нашей компании и пылинки с нее сдувал.

Она любила его. Хлоя любила этого парня. А Найлу вменялось валять дурака, чтобы этот придурок обратил на нее внимание.

Мужчина заскрежетал зубами, пока в челюсти не появилась тупая боль. Все в нем рычало «нет, черт побери». Одна женщина уже использовала его однажды ради денег, социального статуса и карьеры. После развода с женой, заграбаставшей половину музыкальной империи его семьи, он поклялся не повторять своих ошибок. И вот сейчас его просили наступить на те же грабли. Возможно, не для того же результата: Веронике были нужны деньги и имя, а Хлоя желала мужчину. Но, ни одна из них не хотела его, лишь то, что он мог дать. И то, что именно Хлоя осуществляла эту манипуляцию, отдавалось у него на языке кислым привкусом просроченного молока.

Это не должно было причинить ему боль. Ему не должно быть до этого никакого дела. Черт, это же могло быть путем к ослаблению боли, причиненной три года назад.

Но...

«Хлое нужен мужчина, который полюбит ее всем своим естеством, посвятит себя ей полностью и предоставит ей дом и семью, которые она так страстно хочет... Только тебе я могу доверить ее счастье».

Черт, нет. Майкл попросил Найла об этом, но у Беннета был IQ деревянного столба, если он не мог рассмотреть красоту у себя под носом. И если Хлоя любила его, желала его, Найлу не следовало вмешиваться. Он не зря держался подальше от нее три года. Оставаться на расстоянии – было его способом почтить просьбу Майкла, и игры в свах не были достойной причиной для его возвращения. Учитывая, что с собой он принес бы боль и страдания.

– Найл? Ты еще здесь? – настойчиво спросила Морган.

– Да, – резко ответил он. – И мой ответ – нет.

– Что? – воскликнула она. – Почему? Ты задолжал ей.

– Да, задолжал, – согласился Найл, сохраняя твердость и непреклонность в голове. Конец. – Поэтому мой ответ – нет. Прощай, Морган.

Он повесил трубку, прежде чем девушка могла оспорить его решение, и вернулся в дом. Найл подошел к скрипке и снова взял ее в руки, желая обрести тот покой, в котором пребывал до этого звонка.

Чтобы бы там Морган ни думала, он не входил в составляющие счастья Хлои.

Глава 5

Хлоя провела вспотевшими ладонями по бокам, и тяжелый черный шелк впитал капельки пота.

– Проклятые нервы, – пробурчала она.

Но ее можно было простить за внезапную вспышку О-боже-я-действительно-это-делаю. Все-таки всего через час она окажется лицом к лицу с Беннетом. Ее желудок скрутило в баранку, которой позавидовал бы даже Габриэль Дуглас. Да, именно реакция Беннета вызвала сальто в ее животе. Никак не тот факт, что она пойдет туда, к несчастью, одна.

Ощупав элегантный, но простой пучок, в который свернула свои волосы, девушка осмотрела свое длинное, торжественное платье. Небольшой, милый вырез не выставлял на всеобщее обозрение грудь, но она и не выглядела, будто просто обмоталась тканью. Хороший компромисс. Длина и высокая талия платья успешно скрывали мощный пресс, которого у нее не было, широкие бедра и ляжки, которые были сформированы перерывами за кофе в комнате отдыха, а не в парке на прогулке.

В конечном счете, она выглядела не так уж плохо. Конечно, Беннету привычны более сексуальные и раздетые супермодели с дерзко торчащей грудью первого размера и ляжками, способными расколоть грецкий орех. Как и Найлу. Взять хотя бы его бывшую жену....

Нахмурившись, Хлоя потерла грудь. Всю прошлую неделю мысли о Найле появлялись просто из ниоткуда. И когда бы она ни думала о нем, любящем другую женщину так сильно, чтобы жениться, ее пронзало неприятное, безосновательное лезвие ревности.

«Прекрати. Этот. Бред», – пожурила она себя.

Хлоя взглянула на часы на прикроватной тумбочке. 18:10.

«Сконцентрируйся на Беннете. Забудь Найла».

Через пять минут ей надо выходить. Вздохнув, она снова посмотрела в большое зеркало, изучая свое отражение, и постаралась проигнорировать внезапную волну головокружения.

Ладно, нормально немного нервничать. Естественно. Она выходила из зоны комфорта...

Черт побери, это такая плохая идея. Хлоя прижала ладонь к животу, удерживая себя от того, чтобы начать суетиться.

«Зачем я это делаю? О чем я только думаю? Беннет не возьмет и не влюбится вот так внезапно по уши, взглянув единожды на мою огромную задницу. Гораздо более вероятно, что он споткнется об нее...»

Сумочка, лежащая на кровати, зашевелилась и раздалась «Human nature» Мадонны, прерывая ее движение к полноценной панической атаке. Вздохнув, девушка взяла сумочку и достала телефон. Ее матушку хватил бы удар, узнай она, какой рингтон Хлоя поставила на нее. Так что это было немного пассивно-агрессивно и по-детски. Она наслаждалась этим.

– Привет, мам, – сказала Хлоя.

– Хлоя, – в ухо Хлои ворвался плавный, четкий голос Розалинды Ричардсон. – Как твои дела?

– В порядке. А у тебя? У папы?

– У нас все хорошо.

Холодно и сухо. Так было не всегда. Ее родители не всегда избегали публичных выражений любви, их семья была теплой и любящей, но чересчур опекающей. Пока не умер Майкл. Что-то в ее матери и отце закрылось после смерти ее брата. И тремя годами позже их скорбь и боль не уменьшились. Оба они испытывали почти фанатичную нужду держать Хлою в зоне досягаемости – будто потеря одного ребенка вселила в них вселенский страх потерять другого. Хлоя смирилась с этим, потому что понимала, в чем была причина... но иногда груз того, что она была жива, не разочаровав их, умерев, как Майкл, лежал на ее душе мертвым грузом.

– Я звоню, чтобы пригласить тебя на маленький импровизированный ужин, который мы с твоим отцом проводим сегодня. – Импровизированный означал, что Розалинда спланировала его всего неделю назад, а не месяц. Она была всего самую малость педантична. – Будет всего парочка друзей и мы. Ужин подадут в семь. Пожалуйста, не опаздывай.

Не: получится ли у тебя прийти? Или даже: мы бы хотели, чтобы ты пришла.

Просто уверенность, что она придет, потому что, чем еще она могла бы заняться в пятницу вечером? Часть ее не могла винить мать за такое предположение. Черт побери, она всегда угождала людям. Особенно, когда дело касалось родителей. Расстраивать их... Ну, сдаться было намного проще, чем столкнуться с их печальным неодобрением. Хлоя крепко зажмурилась и сделала беззвучный вдох, пытаясь успокоить зуд в сердце.

«Соберись! Тебе не пять, а двадцать пять, черт побери».

– Извини, мам, но я не смогу прийти сегодня.

В ее ушах взорвалась оглушающая тишина.

– Прошу прощения? – переспросила Розалинда.

– Извини, – повторила Хлоя. – Но у меня уже есть планы на вечер.

– Неужели. И что же в них входит?

Закрыв глаза, Хлоя ущипнула себя за переносицу и решила проигнорировать скептицизм в материнском голосе.

– Моя компания устраивает вечеринку.

– Ох. – Розалинда фыркнула, и девушка могла представить, как мать отмахивается от объяснения Хлои. – Это так банально. К тому же, я уже заказала ужин на десятерых. Профессор Дженсен приведет своего племянника и...

– Нет.

В телефонном соединении повисла еще одна напряженная, неодобрительная пауза. Недовольство Розалинды пронеслось как стремительный поток, и Хлоя ухватилась за телефон сильнее. Извинение и согласие прийти на ужин уже завертелись на ее языке, но силой воли или отчаяния – а возможно всего вместе – Хлоя проглотила их. Если она сдастся сейчас, пойдет на вечеринку ее родителей и пройдет через мучительный ужин и общение с очередным профессорским племянником, то откажется от будущего, к которому стремилась... желала. Сегодня она перестанет быть зрителем в своей жизни и станет ее участницей. Сегодня она сделает первый шаг к своей мечте о любящем партнере, семье и будущему, наполненному любовью, смехом и принятием.

– Хлоя...

Раздалась трель дверного звонка и Хлоя вознесла быструю благодарственную молитву святому заступнику бесхребетных девушек, кем бы он ни был.

– Извини, мама. Мне нужно идти, – перебила она ее еще раз, вероятно зарабатывая себе тем самым место в топ-три самых гадких созданий по версии матери. – Я позвоню тебе завтра.

Не дожидаясь ее возражений, Хлоя положила трубку и бросила телефон обратно в сумку.

«Хотя если подумать...»

Кусая губу, она достала телефон и бросила его на кровать, потом вышла из спальни и направилась к короткой лестнице, ведущей на нижний уровень ее таунхауса в Кембридже. Хоть она и была признательна кому бы то ни было по ту сторону двери, у нее не было времени на разговоры. Прием – и Беннет – ждали ее.

Вздохнув, Хлоя распахнула дверь.

И задохнулась.

«О. Мой. Бог».

«Найл».

Шок выбил воздух из ее легких. Ее сердце неистово застучало в груди, и такой же бухающий рев раздался и в ее ушах, когда она бездумно впустила его внутрь.

Темные волосы были зачесаны от лица назад, густые пряди заткнуты за уши и спускались на воротник его белой рубашки. Мужчина предпочел традиционному смокингу черный костюм-тройку, превращающий его широкие плечи и грудь, стройные и мощные бедра в совершенство. Галстук, в оттенке идентичном его пронзительным небесно-голубым глазам, был еще одним ярким цветом наравне с рубашкой.

Где-то на небесах Бог хлопал себя по плечу, хваля за создание такого безупречного существа.

Или нет. Ангельский предок, передавший гены этому мужчине, возможно, покинул небеса вместе с Люцифером.

– Что ты...

– Что за одежду ты нацепила? – воскликнул он, нахмурив темные брови. Его взгляд скользнул по ее телу сверху вниз и обратно к волосам. Непонятно как, но его лицо потемнело еще больше.

– Ч-что… – заикнувшись спросила Хлоя и подалась назад, когда Найл шагнул к ней, продвигаясь глубже в ее маленьком холле. Девушка дотронулась до своей прически, потом провела рукой вниз по платью. Неужели она недостаточно гладко зачесала волосы? Или на юбке были складки? – Что ты имеешь в виду? Нет, стоп, забудь. Что ты здесь делаешь?

Найл закрыл за собой дверь со зловещим стуком.

– Сопровождаю тебя на вашу вечеринку. Но не в этом платье. Где ты его вообще раздобыла? В Ассоциации монашек? – Его рот превратился в жесткую линию, Найл запустил руку в карман брюк и вытащил мобильный.

Пока он водил пальцем по экрану и подносил трубку к уху, его слова все еще звенели в ее ушах.

«Сопровождаю тебя на вашу вечеринку».

Что здесь происходит?

– Шара? Это Найл. – На его лице отразилось нетерпение, пока человек на другом конце провода приветствовал его с таким энтузиазмом, что и Хлоя могла слышать. – Да, я в городе, и обещаю наверстать упущенное, но у меня к тебе просьба. – Пауза. – Спасибо. Мне нужны твои стилисты. И они нужны мне еще полчаса назад. У меня времени в обрез.

Хлоя приглушенно вздохнула. Горячее смущение нагнало гнев, и теперь оба чувства пышным цветом расцвели в ее груди и заставили цвести ее щеки. Ладно, пусть она не носила дорогих нарядов от кутюр, которые любила Морган, показывающих больше кожи, чем каталог белья «Frederick’s of Hollywood». Она не была женщиной, с какими Найл встречался – и на которых женился –– шикарной женщиной сорокового размера, безупречной и изысканной. Он не встречался с нормальными. А Хлоя была нормальной... обычной. Мужчины не останавливались и не пялились, когда она проходила мимо. Они не выпрыгивали из штанов, стараясь пригласить ее на свидание, чтобы гордо предъявить ее, держащей его за локоть, всем. Она не была такой женщиной.

И даже если иногда Хлоя мечтала стать такой женщиной, что ж... такие моменты случались только перед долгими одинокими часами на диване с пинтой мороженого с шоколадным печеньем и DVD с «Красоткой».

– За всем этим стоит Морган, не так ли? – прорычала она. Внутри нее как будто что-то умерло. – Почему она не могла просто остаться в стороне? Ладно, слушай, можешь просто идти домой. Мне не нужна твоя компания из жалости, твой стилист и...

Найл поднял руку, и ее гневная речь оборвалась, замерев на кончике языка.

– Темно-коричневые волосы, красивейшие зеленые глаза. Размер сорок четыре, возможно, сорок шесть. С изгибами. Сексуальная женщина.

Хоть этим глубоким, четким голосом могли обсуждаться сводки с биржевых рынков Уолл Стрит, слова скользнули вдоль ее кожи, превращая ее кровь в густую реку жара. Его темный взгляд опустился с ее лица на грудь. Хлоя сделала глубокий вдох, и ее соски затвердели под тяжелым шелком, упираясь в кружево бюстгальтера. Подавив порыв скрестить руки на груди и скрыть доказательство своей реакции на его ласку взглядом, она вздернула подбородок и метнула на него взгляд, который, если бы Бог был справедлив, заставил его провалиться под землю... Черта с два. Она ему не доверяла. В самое ядро планеты.

– Грудь третьего размера, высокая, – продолжил он, голос его стал немного менее ледяным, приобретая насыщенность, акцент стал ярче. – Узкая талия и округлые бедра. Настоящие песочные часы. Кого бы ты ни прислала, скажи им, я не хочу, чтобы они прятали формы. Она красивая женщина, их задача – сделать это заметным. – Найл медленно поднял свой напряженный пристальный взгляд, опять глядя ей в глаза, и Хлоя подняла руку к горлу, массируя шею. Как будто защищаясь от взгляда, горящего обжигающим пламенем. – И поторопитесь. Если они прибудут в течение двадцати минут, я удвою вознаграждение. – Он сообщил ее адрес и завершил вызов.

Долгое тяжелое молчание повисло между ними. В ее легких собралось напряжение, и на задворках разума Хлоя слышала голосок, требующий, чтобы она сделала вдох. Но когда на расстоянии вытянутой руки от нее стоял Найл, с высоким, сильным телом, напряженным как безупречный, опасный хищник, готовящийся к прыжку, под его пристальным взглядом дыхание не входило в ее приоритеты.

«Сексуальная женщина... Красивая женщина...»

Затем Найл моргнул. Пламя сменилось льдом. А Хлоя жадно втянула воздух в легкие.

– Найл, – проговорила она, ненавидя свой будто запыхавшийся голос.

И грохот сердца. И влажность в трусиках. Подонок.

«Он. Бросил. Тебя. Оставил тебя, когда ты нуждалась в нем сильнее всего, после того как забрал девственность и затрахал до отключки. Имей хоть немного гордости!»

Самовзбучка погасила желание, бурлящее глубоко в ее животе.

– Не знаю, почему ты решил прийти. Но у меня нет времени, – она тыкнула пальцем в его телефон, – на то, что ты там ни запланировал. Я иду на прием. Одна. Сама по себе. И кстати говоря, – Хлоя бросила взгляд на свои тонкие золотые часы, – я ухожу сейчас.

Найл не ответил... и не пошевелился.

– Мы отправимся после прибытия стилистов. – Его губы изогнулись в лукавой полуулыбке. – За ту цену, что я предложил, они не заставят себя ждать. А до тех пор ты можешь пойти наверх и снять платье, чтобы они могли начать сразу же по прибытии.

– Мне. Не. Нужны. Стилисты, – прорычала Хлоя сквозь зубы, отчетливо произнося каждый звук, будто обращаясь к ребенку... или идиоту.

Найл фыркнул.

Всего один этот иронический звук – и вся ее уязвимость устремилась на первый план, отправляя ее самообладание в зону поражения.

– И мне не нужен ты.

Его взгляд за секунду из прохладного превратился в арктически холодный.

– И все же я здесь. И ты примешь мою помощь. А после мы отправимся на этот чертов прием и хорошенько повеселимся. – Его тон уже отдавал холодом настолько, что парень мог заморозить любого в радиусе метра, а усиление акцента и появление ирландских диалектизмов в речи, помахали Хлое красным предупреждающим флагом ужаленного самолюбия.

– Я не просила тебя приходить и быть моим партнером на вечеринке. И я чертовски уверена, что не просила тебя переодевать меня в очередную топ-модель по-американски, к которым так привык. Извини, если моя внешность простушки оскорбляет твои нежные чувства, – выплюнула Хлоя.

Его полные губы сжались в разъяренную плоскую линию, а углы лица стали еще острее от ярости, наполнившей его глаза дьявольским огнем, поглотившем весь холод.

– О чем ты, черт побери, говоришь?

Этот тихий вопрос можно было прореветь во всю глотку, разбивая при этом посуду. Черт, тогда она бы испугалась меньше. Этот тихий голос ужасно нервировал.

– Ни о чем, – прошептала Хлоя, отодвигаясь подальше. Ее пульс участился, когда Найл придвинулся на шаг, на который она отступила.

– О нет, было кое-что. – Он продолжал в том же устрашающем тоне. – Я прекрасно понимаю, что ты не хотела, чтобы я приходил сюда. Мне также совершенно ясно, что ты бы хотела, чтобы я подтерся своей помощью. Но я должен уважать свое соглашение с этим проклятым аукционом, что включает в себя траты, которые бы пошли на оплату свидания. А потому их можно потратить на тебя, раз уж ты так жаждешь привлечь внимания придурка, который, по всей видимости, не знает о твоем существовании. – Ауч. Это ранило. Но правда всегда так делала. – Мне по барабану, что на тебе надето. Я видел тебя и голой...

«Голой. Голой. Голой».

Это слово будто вибрировало, набирало скорость и громкость с каждой секундой повисшей между ними тишины. Хлоя вздрогнула, вспомнив в точности, что он сделал с ней после того, как раздел догола.

– Но я слишком устал, – продолжил Найл, – от того, что ты прячешься под скучными шмотками в форме палаток и мешков, потому что боишься, что тебя заметят. Будто пытаешься исчезнуть. А это, черт побери, настоящее преступление. К черту этого Беннета. Мне насрать на Беннета, – насмешливо повторил он его имя. – Дело в тебе. В том, чтобы ты увидела свою красоту тогда, возможно, и другие увидят. А сейчас...

Найл приблизился еще сильнее, и теперь они стояли впритык друг к другу. Нос к носу, потому что он пригнул голову, его яркие глаза вперились в ее, его рот был так близко, что она могла почувствовать его мятное дыхание.

– И, если только твоя цель не привлечение Папы Римского, я бы порекомендовал тебе отправиться наверх, снять этот балахон и ждать прибытия стилистов.

Он не стал дожидаться ее ответа, а просто направился в гостиную, его злые шаги унесли его из поля ее зрения.

Пару мгновений Хлоя смотрела на проход, в котором он исчез. А потом, вздохнув, развернулась, поднялась по лестнице и уселась в ожидании стилистов.

– Деевчууль, скажи мне. Ты не обрезаешь волосы по религиозным соображениям? Типа потеряешь силу, если пострижешься?

Стоящая рядом с ней визажистка Риз фыркнула, возя по скулам Хлои большой кистью.

Риз и Лоуренс – стилисты, и Терри – парикмахер, появились у ее двери в течение запрошенных тридцати минут. Когда они прошествовали в ее спальню, вооруженные до зубов чемоданами на колесиках, одеждой и какими-то вещами, которые она не могла идентифицировать, Хлоя выпучила глаза.

Трио было... эм, уникальным: долговязый Лоуренс с блестящей кожей цвета красного дерева был одет в джеггинсы и туфли на головокружительно высоких каблуках. У Терри была четкая стрижка боб до подбородка, сверкающие яркие ореховые глаза – либо линзы, либо один из его предков был котом – и красный кожаный пиджак с бахромой. И была Риз, единственная девушка в группе, со стоящими торчком длиннющими ресницами и искусно украшенными губами – создавалось впечатление, что на ней помада из кристаллов.

По отдельности они были сногсшибательными. Вместе же они были завораживающими... и всего самую малость устрашающими.

– Не обращай внимания на мисс Ворчунью, – сказал Лоуренс с красивым южным акцентом. Терри позади нее хмыкнул. – Ладно, дорогуша, – Лоуренс появился в поле зрения Хлои с тремя платьями наперевес, – которое? Здесь у меня красное без бретелек. И изумрудное с открытой спиной. Оно чудно оттенило бы твои глаза. И есть еще белое. Рукава и высокий воротник, но создается иллюзия голой кожи. Очень сексуально.

Хлоя уставилась на свои варианты и проглотила ком встревоженности, блокирующий ее глотку. Все три платья были смелыми, яркими, потрясающими – абсолютной противоположностью тому, что она носила обычно. Абсолютной противоположностью... ей самой.

– Они все восхитительны, – прошептала она, вцепившись пальцами в колено, – но, эм, нет ли у тебя чего-нибудь черного, например? – Потому что черный стройнит.

Вот почему три четверти ее гардероба были отведены под этот цвет.

– Не хмурься, – велела ей Риз, нанося тени на веки Хлои. – Голосую за красный. Сделает акцент на твоей шикарной груди. Плюс красный – это так по-рождественски.

– Они все хороши, подруга, – согласился Терри, а Хлоя сдерживалась, чтобы не застонать, пока он расчесывал ее волосы от того, как восхитительно ощущалась упругая щетина расчески на ее скальпе. – Но я бы выбрал зеленое. Не только заставит глаза засверкать, но оно еще и с открытой спиной. – Он восторженно всхлипнул. – Да с твоей задницей все мужики будут тебя боготворить как в старые добрые примитивные времена, – вздохнул Терри. – Загадаю на Рождество, чтобы мужики начали боготворить мою задницу.

– Белое.

Болтовня в комнате умолкла. Повисла напряженная, выжидающая тишина, а все глаза устремились к высокой фигуре, прислонившейся к дверному косяку.

Дыхание Хлои застряло у нее в горле, когда она взглянула на его отражение в небольшом овальном зеркале. Глубокий, хриплый голос Найла прошелся по ее коже невероятной имитацией его прикосновений в ту ночь: сильной, нежной, уверенной. Хоть он и обращался к Лоуренсу, его пристальный взгляд был прикован к ней. Найл прошелся по ее несобранным волосам, лицу, на долгое мгновение задержался на ее разомкнутых губах, а потом опустился на ее тело, закутанное в халат. Жар вспыхнул в его глазах, все его внимание сфокусировалось на ее груди. Девушка отвела взгляд и опустила глаза.

«Боже мой».

В какой-то момент пояс халата ослабился, и его полы разошлись, открывая широкую полоску кожи от ее горла почти до пупка, и холмики груди стали ясно видны. Хлоя схватила полы, резким движением запахивая их и удерживая в кулаке у шеи. Жаль, что прикрывшись невозможно избавиться от покалывающего ощущения осознания, скользящего по ее коже, или облегчить тяжесть желания в ее груди... или скрыть напряженные соски. И по жесткому, чувственному изгибу его губ она поняла, что он не упустил ни одного из этих говорящих знаков.

– Нам минут через двадцать надо уходить, – пробормотал Найл. – Вы успеете к этому времени? – Наконец он освободил ее из-под своего взгляда, и она вдохнула полной грудью впервые с того момента, как он появился в ее спальне.

– Да, она будет готова, – ответил Лоуренс, красуясь, а его длинные накладные ресницы хлопали, будто пытались прибить муху.

Найл кивнул и, не глядя на нее, исчез из прохода так же тихо, как и появился.

«Ирландский Бэтмен».

В ее голове возникла глупая мысль, и Хлоя проглотила немного сумасшедший смешок.

– О боже. – Риз обмахнула свое лицо рукой. – Это было так горячо.

– Девчууль, – промурлыкал Терри. – Я думал, кто-то врубил здесь отопление на полную. Этот человек смотрел на тебя так, будто Рождество пришло раньше, а ты была последним подарком под елкой. Хэштэг «распакуйменя». Хэштэг «сбросьодежку».

– Что? – Хлоя рассмеялась, высоко и нервно.

Намеки Терри были смехотворны. Найл не хотел ее. Он подтвердил это довольно лаконично, не оставив места сомнениям. Полнейшее молчание после ночи секса трансформировалось в сообщение: ты отстой в постели и повторения я не хочу. Может, он и смотрел чуть дольше, чем следовало на ее обнаженную кожу, но ведь он был мужчиной. Увидев и малюсенький проблеск груди, они превращаются в мальчишек. Его внимание не несло никакого личного значения.

– Нет, ты не прав. Мы просто, – Хлоя сжала зубы, почти подавившись, прежде чем выговорить, – друзья.

– Хм-ф, – протянул Лоуренс, его каблуки стучали по ее деревянному полу, когда он уносил ненужные платья. – Ну и ладно. Что ж, я соглашусь с предложением твоего друга и выберу белое. Оно будет замечательно смотреться на тебе.

Двадцать пять минут спустя Хлоя стояла перед своим зеркалом с открытым ртом.

– Боже мой, – прошептала она, протягивая к зеркалу дрожащую руку. – Это правда, я?

За сорок минут она из простой, обычной Хлои Ричардсон превратилась в... сногсшибательную незнакомку. Восхищенная и немного испуганная, девушка провела пальцами по губам. Как будто боясь, что если дотронется до девушки, отражающейся в зеркале, изображение покроется рябью и исчезнет, и снова появится настоящая она. Но нет. Видение осталось. Прекрасная женщина в зеркале действительно была ею.

Лоуренс, Терри и Риз сотворили чудо. Терри уложил ее волосы в похожий пучок, что делала и Хлоя, но его творение было нежнее, более артистичным. Пряди разных размеров обрамляли и оборачивались вокруг шиньона у нее на затылке. Крошечные бриллиантовые шпильки поблескивали с каждым движением ее головы, отражая свет в комнате. Макияж от Риз выделял ее черты, подчеркивая красоту Хлои, о которой она и не догадывалась. Ее глаза, оттененные и подведенные, казались сверкающими и таинственными, и, черт побери! У нее были скулы.

И платье. Ее руки опустились на прекрасное одеяние. Верх с высоким воротником и длинными рукавами облегал ее тело как перчатка, не скрывая груди, в отличие от остальной ее одежды. Стратегически и элегантно расположенные белые вставки украшали ее шею, обвивались вокруг рук и покрывали грудь, живот и бедра, тяжелая юбка ниспадала с бедер до пола, а высокий разрез обнажал ее правую ногу от ступни до ляжки.

– Вот еще, милая. Надень их. – Лоуренс стал перед ней на колени с парой туфель с прозрачными вставками. Он аккуратно помог ей надеть каблуки выше, чем любые которые у нее были и выпрямился. – И да, – сказал он, расплываясь в улыбке, – это правда ты.

– Боже мой, – повторила Хлоя. – Я чувствую себя чертовой Золушкой.

– Кажется, она назвала нас феями, – протянул Терри.

– Ох, черт, я не это имела... – Хлоя обернулась, чтобы взглянуть на парикмахера, к щекам под искусно наложенный макияж прилил жар, и извинение завертелось у нее на языке.

– Я тебя умоляю. – Риз фыркнула, а Терри расхохотался. – Не обращай на него внимания. Ты выглядишь шикарно, Хлоя.

– И мы опаздываем, так что, если ты не спустишься, нас опять навестит Прекрасный Принц.

Упоминание о Найле заставило бабочек в ее животе превратиться в птеродактилей. Но кое-что еще копошилось под вспышкой нервозности. Ожидание. Возбуждение от предвкушения увидеть реакцию Найла на ее преображение.

Хлоя взяла маленький, вышитый бисером клатч, вложенный Лоуренсом в ее руки, и умудрилась не дернуться, когда он вдел в ее уши длинные сияющие серьги. Секундой спустя они вывели ее из спальни и помогли спуститься по короткой лестнице. Как только ее нога опустилась на нижнюю ступеньку, Хлоя пробормотала слова благодарности Лоуренсу и подняла глаза вверх.

Найл застыл как статуя у входа в гостиную.

Он не двигался. Двигались только не его глаза. Ее губы покалывало от ласки взглядом. Ее кожу охватил жар, соски напряглись от призрачного движения по ее плечам, через грудь, вниз по бедрам и к оголенной в высоком разрезе платья ноге.

Хлоя ждала, а ее пульс громыхал, как одно из произведений для ирландских барабанов, которые он раньше слушал. Первобытный ритм вибрировал в ее венах, груди, ушах. Бился у нее между ног в предательском ритме, которого она не ощущала с той самой ночи, когда он открыл ее для страсти, разрушившей ее.

Когда его пристальный взгляд проскользил вверх по ее телу и вернулся к лицу, Хлоя едва смогла не вздрогнуть. Холодный. Жесткий. Его кожа плотно натянулась на всех острых углах и чертах его скул, лба и челюсти. Чувственные изгибы его рта вытянулись в ровную линию. А яркий оттенок его глаз заморозился.

– Ты выглядишь прекрасно, – сказал он ровно. – Готова идти?

Ее пронзил шок, и потребовалась каждая капля с трудом выработанной выдержки, чтобы не показать боль. Чего она ожидала? Что Найл внезапно рассыпается в похвалах и лести? И объявит, что она самое роскошное создание, из всех им виденных? Будет умолять ее о прощении за то, что бросил ее и выпотрошил и так уязвимую уверенность в себе?

Хлоя могла чувствовать себя Золушкой, но замок был из гипсокартона и наполнен мебелью из Икеи. Она жила в реальном мире, а не в мире единорогов, какающих радугой. Кроме того, ей не нужны были его извинения. И его похвала. Ведь это все было не для Найла, а для Беннета.

Для Беннета – красивого, доброго, понимающего, вежливого. Надежного. После сегодняшней ночи он наконец-то увидит, что она больше, чем скромная, неловкая в общении работница, краснеющая и запинающаяся каждый раз, когда он говорит с ней. А она… что ж, приблизится на один шаг к мечте о собственной семье с заботливым, внимательным мужем, который будет ценить ее как равного партнера, который примет ее... полюбит ее.

Распрямив плечи, Хлоя вздернула подбородок и встретила его ледяной взгляд.

– Да, я готова. Идем.

Глава 6

Были в мире и более неприятные способы, как провести вечер пятницы.

Например, шоппинг в безумный период между Днем Благодарения и Рождеством, также известным как неописанный Данте десятый круг ада. Или невероятно скучное свидание с женщиной, чье представление об интеллектуальной беседе заключалось в детальном анализе сумочек из последней коллекции «Dolce&Gabbana».

Или отупляющий марафон очередного дерьмового телешоу.

Намного более неприятные способы, как провести вечер пятницы, нежели посещение вечеринки с едой, музыкой и льющимся рекой алкоголем.

И все же в данный момент, когда рядом была Хлоя, а ее изгибы касались его тела, пока они качались под музыку оркестра, и ее чувственный аромат дразнил его ноздри, как красный флаг быка, Найл с радостью бы пожертвовал себя на бессмысленные разговоры, суматошный шоппинг и часы за просмотром «Каких бы там ни было домохозяек».

Найл прикрыл глаза, но быстро открыл их обратно, когда его словно молотом шарахнуло воспоминание о Хлое, спускавшейся по лестнице у нее дома. Видение в белом. Невинность, облаченная в грех. Чистота, жаждущая запятнаться.

Святой боже, он чуть не опустился перед ней на колени. И совсем не для молитвы. С каждым шагом этот проклятый разрез дразнил его не только видом ее крепкого бедра, но и фантазиями о том, что располагалось повыше. Сладкая, упругая плоть, которую он часами трогал, целовал, лизал... трахал. Найл помнил с удивительной ясностью, как выглядела распухшая, розовая плоть, влажная от возбуждения. Помнил, какова была эта плоть на вкус, как свежий дождь после сильной бури. Помнил, как ощущалась эта плоть вокруг его пальцев и члена.

Да, если бы он опустился перед ней на колени, покаяние было бы последней вещью у него на уме.

Найл провел ладонью вниз по прямой линии ее спины и еле сдержался, чтобы не выругаться от того, как сексуально, бессознательно выгнулась девушка под его лаской. Бессознательно, потому что она не хотела его прикосновений. Не хотела ничего от него – Хлоя едва принимала его присутствие в качестве фейкового бойфренда. Что было хорошо. Если он будет помнить о цели своего нахождения здесь, то без труда выдержит сегодняшний вечер, потом спокойно вернется в Дублин, а его обещание Майклу исполнится.

Это обещание было единственной причиной, почему он изменил свое решение не сопровождать ее на этот прием. Уже было недостаточно просто держаться от нее подальше. Майкл сказал, что Хлое нужен мужчина, который будет любить ее, посвятит ей всего себя и подарит семью и дом, о которых она мечтала. Согласно Морган, этот Беннет был тем самым человеком – ну или Хлоя думала, что он тот самый человек. Если так, то Найл поможет ей достичь мечты, будущего. Поможет ей достичь счастья, которого хотел для нее Майкл... которого Найл хотел для нее. Пусть даже и с... Беннетом.

А мысль о ней с этим мужчиной – любым мужчиной – мысль о ней, покрытой потом от страсти, бьющейся в экстазе, заставила его захотеть разбить кулак о стену... Но это уже проблема Найла – пережить подобное.

Потому что у него не было выбора. Хлоя мечтала о принце на белом коне, который подхватил бы ее и увез в свой замок, где они и прожили бы жизнь вместе в супружеском счастье.

Мечта, которая, по его собственному опыту, была полнейшей ерундой.

Он не был рядом с Майклом в ночь, когда того занесло на мокрой от дождя дублинской дороге и его машина разбилась. И он не смог исполнить последнюю волю Майкла, занявшись сексом с его сестрой. Впредь такое не повторится.

Но черт. Конец этого вечера никак не наступал.

– Беннет у бара один, – сказала Хлоя. – Может нам стоит подойти и поговорить с ним.

Никак. Не. Наступал.

– Нет.

Хлоя откинула голову и, нахмурившись, взглянула на него.

– Нет? И все?

– Да.

– Найл, – она практически прорычала его имя, и черт бы побрал его член, дернувшийся на этот низкий звук, – мы здесь уже целый час. Как Беннет обратит на меня внимание, если я так и не подойду к нему.

– Прекрати пялиться на меня, – сказал он, сжимая ее бедра и притягивая ближе, пока ее грудь не впечаталась в его, а их ноги не сплелись. – Если нам нужно убедить мистера Совершенство в том, что мы любовники, то прожигание дыры в моей голове возымеет противоположный результат.

Выражение ее лица изменилось, как только слова слетели с его языка. Ее лицо осветила нежная улыбка вместо гримасы, и Найла разозлил трепет в животе и то, как сжались яйца в ответ на эту перемену.

– Ну вот. Как же мы убедим его, если он не обращает внимания?

– О, он обращает внимание, – протянул Найл, наклоняя голову и задевая ртом кончик ее уха. – Он не сводит с тебя глаз с тех пор, как мы прибыли.

Хлоя указала на высокого блондина сразу при входе в зал проведения приема. Очевидно, популярный среди коллег – особенно женщин – он весь вечер был центром внимания, окруженный людьми, будто король свитой. Его приятная внешность, очевидная харизма и властный вид... он понимал, почему Хлоя увлеклась им.

Найл сразу же возненавидел его.

Ее вздох пронесся у его челюсти, напоминая ему о другом случае, когда легкие движения ее дыхания ласкали его кожу. Мужчина сжал челюсти. Эти воспоминания были под запретом, похоронены. Чертовски глубоко. Их следовало кремировать.

– Правда? – Восторг сбил ее дыхание, что действовало на его нервы словно царапание ногтями по стеклу. – Еще больше причин, чтобы подойти, пока его не заняли другие люди.

– Урок номер один по мужчиноведению, Хлоя. Мы охотники. Часть удовольствия от завоевания – это охота, преследование. Позволь ему прийти за тобой.

– Это все сексистская ерунда, – проворчала девушка, выуживая из него невольную улыбку.

– Политически корректно? Нет, но сути не меняет. Ты думаешь он не знает о твоем существовании. Нет, знает, даже если мужчина не заинтересован, он в курсе, кто его хочет, кому он нравится. Это удовольствие для эго. Разница в том, что сейчас он следит за тобой, – отодвинувшись, Найл взял ее за руку и нежно, но крепко потянул ее за собой с танцпола. – Заставь его пойти за тобой.

– Думаю, я должна последовать твоему совету. Учитывая, что ты мужчина, чье эго... часто получает удовольствие.

Огромный кулак похоти ударил прямо в живот. Слово «удовольствие» из ее губ было богохульством, грехом, приглашением. Страстный, темный призыв сделать всевозможные грязные действия с ее ртом, грудью, задницей и сладкой, горячей плотью ее женственности.

Найл обернулся и схватил ее за бедра хваткой, усиливающейся жаждой, громыхающей в его крови, словно частые раскаты грома по ночному небу.

– Вот опять ты намекаешь. Предполагаешь. Ты хочешь у меня что-то спросить, Хлоя? – прошептал он, беря ее подбородок и проводя большим пальцем под пухлым изгибом ее нижней губы. – Что-то хочешь узнать? – Девушка замерла, но, прежде чем смогла бы вырваться, Найл усилил хватку. – Не отталкивай меня. Предполагается, что тебе нравятся мои прикосновения. Желай их, – промурлыкал он.

Однажды она так и сделала. Каждая частичка в ней желала их – его. От ее выразительных зеленых глаз до ее трепещущих губ, практически молящих его не останавливаться, ее роскошного тела, такого мягкого, открытого и уязвимого для него. Хотя Найл знал, что это ему было нужно в последнюю очередь – ему не следовало даже думать об этом – но он хотел увидеть это желание снова. Пусть и всего на секунду. Сузив глаза, Найл опустил подушечку пальца на ее губу. И нажал. Твердо. Настойчиво, пока ее дыхание не затрепетало вокруг кончика его пальца. Ее взгляд метнулся к его.

И оно появилось. Нерешительное. Пугливое. Но оно там было.

– Мне жаль прерывать... Хотя, вообще-то, нет, не жаль.

Найл медленно оторвал свое внимание от Хлои и перевел взгляд на усмехающуюся блондинку позади нее. Но не до того, как углядел проблеск настороженности и тревоги в глазах Хлои.

«Отлично».

Она могла закрываться и не доверять ему. Потому что в данный момент, когда реальность смешивалась с притворством и стирала уже смазанные линии этой проклятой игры, единственным, что помогало держать ему себя в руках и подальше от нее, был облаченный в смокинг высокий Беннет Чарльз. Он был дышащим напоминанием о том, что Хлоя не хотела Найла – она использовала его.

Эта мысль охладила жар в его венах, как холодный ветер с гавани Дун-Лэаре.

Хлоя обернулась.

– Морган, – она обняла подругу, – я искала тебя. Когда ты пришла?

– Только что. И как только зашла, сразу же услышала об этом восхитительном преображении. О сногсшибательной брюнетке с сексуальным ирландцем. – Морган улыбнулась. – Я так возбудилась, некоторые из этих людей сейчас должны мне сигарету.

Найл подавил смешок. Господи. И они считают ирландцев непристойными.

Хлоя сузила глаза.

– Нам нужно поговорить, – выдавила она.

– Без проблем. Позже. Ты выглядишь замечательно, дорогая. – Она поцеловала Хлою в щеку и, усмехнувшись, подмигнула Найлу. – Просто к сведению, я рассказала всем, что этот Кристиан Бейл – твой маленький грязный секрет, который ты держишь, чтобы он делал с тобой очень, очень плохие вещи.

– О боже, – простонала Хлоя.

– Кристиан Бейл? Бэтмен? – Найл нахмурился, оскорбившись. – Он англичанин, а не ирландец.

Морган отмахнулась.

– Опять эта семантика. Что не так с вами двумя? – прищурилась она. – О-о-о. Запомните эту мысль. Время шоу, ребятки. – Ее улыбка стала ещё ярче. – Привет, Беннет.

Рядом с ним оцепенела Хлоя. В попытке успокоить ее Найл положил ладонь ей на затылок и нежно потер большим пальцем чувствительное место у нее за ухом. Этому знакомому, успокаивающему жесту было столько же лет, сколько и их дружбе. Сколько раз он приветствовал ее объятием, поцелуем в лоб и потиранием шеи? Или поздравлял ее с очередной похвалой за учебу? Успокаивал ее после очередной критикующей нотации от родителей?

Разумеется, в то время под поверхностью не завивались, подобно опасным, темным змеям, сексуальные потоки.

– Привет, Морган, – сказал Беннет, прежде чем повернуться к Хлое. – Хлоя, я так рад, что ты решила прийти сегодня. Ты выглядишь... замечательно. – Он взял руку девушки и поднес ее к губам.

Первобытное побуждение вырвать ее руку из захвата другого мужчины пронзило его. Как будто примитивный инстинкт обладать и обозначать принадлежность был в спячке до того момента, как Беннет Чарльз опустил губы на пальцы Хлои. Ярость и более безобразное, чужое чувство, наполнили его грудь, бурля и желая вырваться на волю. И дрожь, пронзившая тело Хлои, которую ощутил Найл, лишь еще больше натягивала рвущийся трос. Его рука на ее шее напряглась, и ее удивленный взгляд метнулся к нему. Ему это не нравилось – и настороженность в ее глазах, и чувство, охватившее его. Но он не убрал с нее руку.

– Спасибо, Беннет. – Она опустила свою руку, а на ее щеках появились розовые пятна. – Позволь представить тебе Найла Хантера. Найл, познакомься с Беннетом Чарльзом, главным операционным директором «Систем Салюшенс Анлимитед».

Найл кивнул и когда Беннет протянул ему руку, схватил ее и крепко сжал.

– Рад встрече, Найл. – Беннет склонил голову на бок. – Говорят, ты ирландец.

– Виноват.

– Из какой области Ирландии, если не секрет?

– Дублин.

Хлоя бросила на него взгляд из серии «веди себя хорошо, а не то…», а он ответил ей вздернутой бровью. Он обещал сопроводить ее на эту вечеринку, а не изображать из себя Эмили Пост, гуру этикета.

– Люблю Дублин, – продолжал Беннет. – Я не был там пару лет. Моя прабабушка родилась в Корке, – его бровь дернулась. – Постой-ка... Хантер. Имеешь какое-то отношение к «DuirMusic»?

Найл опять кивнул.

– Это компания моей семьи.

– Найл скромничает, – вмешалась Хлоя. – Он управляет лейблом. Уже пять лет как он стал во главе, когда его отец ушел на пенсию. «DuirMusic» остается лидирующим звукозаписывающим лейблом в Ирландии и Северной Ирландии, а также имеет успешные офисы в Лондоне и Нью-Йорке.

Найл уставился на нее, охваченный удивлением и удовольствием. Учитывая их прошлое, лежащее дохлой рыбой между ними, он не ожидал, что она будет расхваливать его достоинства. Проклятье, или вообще скажет о нем что-то хорошее. Хлоя ненавидела его, злилась, что нужно было обратиться к нему за помощью. И у нее была хорошая причина – он оставил ее, когда она была наиболее уязвима. Пусть это и было лучшим решением для них обоих.

– Мой отец любит традиционную кельтскую музыку, и у него много дисков твоего лейбла. – Беннет перевел взгляд с Найла на Хлою. – Ты здесь надолго, Найл?

Незнакомое чувство накатило опять, сверля грудь, подбираясь к его горлу и заполняяголову белым шумом. Беннет смотрел на Хлою, будто она бы исчезла в облаке духов, если он оторвет взгляд дольше, чем на пять секунд.

«Глаза на меня», – хотел прорычать Найл.

Мысль о любой части тела этого мужчины – глазах, руках, проклятых губах – касающейся ее, заставила его задаваться вопросом, существует ли между Ирландией и США договор о выдаче.

– На пару дней, – процедил Найл. Ослабив хватку на шее Хлои, он провел рукой вниз по ее спине, мрачно отмечая дрожь, появившуюся от его движения. Похожая на ее реакцию при появлении Беннета, но все же другая. Незаметная, но более глубокая. Значительно. Мужественное, почти дикое желание свернулось в его животе, устремляясь к члену. Найл обнял ее за бедро. – Эта поездка не для бизнеса, а для удовольствия.

Между ними четырьмя повисла тишина. Беннет отвел глаза, а Морган переводила взгляд между Найлом и Хлоей, уголок ее рта изогнулся в полуулыбке. Хлоя молчала, не смотря ему в глаза. Но мимо него не прошел незамеченным ее тихий, резкий вздох. Или быстрое поднятие и спад ее груди.

Беннет прочистил горло.

– Понятно. Что ж... – Он улыбнулся немного натянуто. – Вы уже нашли столик? За моим еще есть места, и вы можете присоединиться. Ты тоже Морган.

– Ладно, спасибо, – сухо ответила блондинка.

Рот Найла дернулся. У него было чувство, что на нее Беннет не действовал так, как на ее подругу. Что опять же показывало, какой хорошей подругой для Хлои она была.

– Найл? – спросила Хлоя. – Ты не против?

«Против, черт побери».

– Вовсе нет.

– Хлоя, могу я позаимствовать твоего спутника на секунду? – Морган взяла Найла за локоть, улыбаясь. – Мы будем прямо позади вас.

– Если Хлоя не против, я отведу ее к столику, пока вы двое поговорите. – Беннет говорил с Найлом, но его улыбка и глаза были на Хлое.

Хлоя кивнула и Беннет развернулся, уводя их к столику у края пустеющего танцпола. Найл стиснул зубы, сдавливая потребность последовать за ними и сдернуть руку мужчины с низа ее спины.

– Ну, ты знаешь, как эффектно появиться, – хихикнула Морган, склоняя голову на бок. – Для начала, позволь мне извиниться за всех подонков, ублюдков и сукиных сыновей, как я тебя называла в последние дни.

Найл фыркнул.

– Ты прощена.

Морган хмыкнула.

– Она прекрасна сегодня, – пробормотала она, покачав головой.

– Она прекрасна, точка. И всегда была такой, – поспорил Найл.

– Согласна. Просто здорово, что все – включая Хлою – наконец-то осознают правду, – Морган посмотрела вслед подруге. – Она заслуживает этот вечер... и много таких же. И, раз уж ты запустил этот механизм, думаю, должен и продолжить.

Найл нахмурился.

– Я согласился прийти сегодня. Ты за это двадцать тысяч долларов заплатила, – ложь ощущалась пеплом на его языке. Он запросто мог заплатить «Родонитовому сообществу» деньги, которые собирался потратить на свидание. Но не долговое обязательство заставило его пересечь океан.

– Да, я уверена, ты только поэтому здесь, – протянула она, выгибая бровь. – Но что насчет завтра? А послезавтра? Следующей недели? Ей необходимо, чтобы это преображение не было одноразовой акцией. – Прежде чем он перебил, Морган выдала свое объяснение. – Я назначила прием у одного из лучших парикмахеров в Бостоне и убедила эксклюзивный бутик закрыться на пару часов, чтобы обслужить Хлою и подобрать ей новый гардероб, – пауза. – На завтра.

– Морган, мне вообще-то бизнесом надо управлять, – ощетинился Найл.

– Боженька отдыхал по воскресениям, а в субботу ты можешь взять больничный. – Морган поджала губы, постукивая наманикюренным пальчиком по губам. – Я бы сходила с ней, но у меня есть делишки. И, кроме того, ты типа босс. Большая шишка. Лучший игрок, авторитет.

Найл испустил резкий смешок.

– Ты мне только что Лил Троя процитировала?

Морган просияла и потрепала его руку, поздравляя.

– Да! Ты только посмотри, узнал слова! Я знала, что где-то внутри тебя живет гангстер. – Она хмыкнула. – Но вернемся к плану. Если ты отвезешь ее завтра, я все оплачу. Кроме того, я подготовилась, так что знаю, что твоя компания спонсирует фонд искусств для детей из неблагополучных семей в Бостоне, Дублине и Корке. Я готова отправить пожертвование, если ты останешься и сделаешь это для меня. Для Хлои. У пожертвования будет достаточно нулей, чтобы заставить тебя покраснеть... и, учитывая то, что я прочитала о тебе, прекрасно представляю, как трудно это будет провернуть.

– Взятка, Морган? – прорычал Найл, обидевшись.

– Я? Взятка? – Девушка драматично всхлипнула, прежде чем громко вздохнуть. – Такое некрасивое слово. Я предпочитаю называть это стимулом. Кроме того, если бы ты перестал ломаться и решил остаться и помочь ей, мне бы не пришлось никого подкупать. Из того, что Хлоя рассказала мне, вы были лучшими друзьями с ее братом и даже в какой-то момент близки с ней. Если это правда, ты задолжал ей те времена и за побег после своего подвига пару лет назад.

Найл сжал челюсти, запирая слова в горле. Что он мог ей ответить? Что чем дольше он оставался в Бостоне, тем ближе был близок к нарушению той же клятвы, что держала его вдали от нее? Но... он глянул в сторону столика, где сидела Хлоя, разговаривая и смеясь с Беннетом. Прекрасная. Милая. Уверенная. Оставшись, он мог дать ей больше. Он мог вырастить и выкормить эту уверенность, удостоверившись, что, когда уедет, она не превратится обратно в женщину, прячущую себя в серую одежду и робость. Найл мог помочь ей получить «и жили они долго и счастливо», которое она заслужила.

Ему всего лишь придется держать свои руки подальше от нее, чтобы сделать это.

– Я отвезу ее завтра, – сказал он. – И заплачу за все.

– О-о-о-у, – вздохнула Морган с таким же преувеличенным звуком, как и хлопанье ее ресниц. – А еще говорят, что рыцари вымерли.

– Не совсем, – сообщил он. – И никакого эмоционального шантажа с завтрашнего дня. Я отвезу Хлою на встречи, а ты плетешь свои интриги в другом месте.

– Эмоциональный шантаж? – На ее лице мелькнул гнев, который тут же сменили обаятельная улыбка и подмигивание. – П-ф-ф. Меня обвиняли в вещах и похуже.

– И меня. – Взяв ее под руку, Найл направился к их столику. – О, и я все же приму твое щедрое пожертвование в мой фонд.

– Конечно, примешь, – сухо ответила Морган.

– И меня сложно удивить. Так что хорошенько постарайся заставить меня покраснеть.

– Ага, парниша, – поддразнила она, смеясь.

Следующий час Найл провел подле Хлои, ел ужин, состоявший из превосходных ребрышек, побегов спаржи и печеного картофеля, участвовал в беседе, протекавшей за столом, и играл роль безумно влюбленного. Он обыденно играл с одной из бриллиантовых шпилек в ее волосах. Проводил пальцами по ее плечу и шее. Шептал ей на ухо глупые комментарии о еде или других людях за столом, зная, что эти действия покажутся интимными, соблазнительными.

И объект страсти Хлои не упустил ни одного из них. Беннет следил за каждым легким прикосновением, каждым тихо сказанным словом, будто они были актерами на ярко освещенной сцене, а он был восторженной аудиторией. А разве это не было как нельзя кстати? Потому что все это представление было для его блага.

Мысль, напоминание о его роли здесь, разгоралась в Найле пожаром, постепенно становясь ярче и жарче с каждым звуком нежного смеха Хлои на какой-нибудь из комментариев Беннета. С каждым мазком румянца на ее щеках, когда мужчина отвешивал ей комплимент. К тому времени, как они все поднялись из-за стола, тлеющий огонек разросся в потрескивающее пламя, лижущее его кожу, разжигая потребность овладеть, подчинить... взять.

Беннет обошел стол и взглянул на танцпол, густо усеянный танцующими парочками.

– Хлоя, я...

– Если вы извините нас на секунду. – Найл обернул пальцы вокруг ее предплечья. – Мы сейчас вернемся.

Оставляя ее босса с удивленным лицом, он резко развернулся, и его сильная хватка не позволила Хлое не последовать за ним.

– Что ты творишь? – прошипела она. Мужчина не ответил, уверенным шагом прокладывая путь среди людей, не замедляясь, пока не достиг открытых стеклянных дверей в конце зала. – Черт побери, Найл, – позвала Хлоя, следуя за ним, когда он утянул ее в затемненный угол.

– Урок номер два, – прорычал он, беря ее за затылок и обхватывая затянутое в шелк бедро. – То, что кажется совершенно недоступным, мужчина хочет еще больше, – и обрушил на нее свой рот.

Сладость шоколадного суфле, которое подавали на десерт. Терпкость белого вина, которое она пила за ужином. И она. Неопределимый вкус, который вызвал воспоминания о ее губах, соединенных с его, когда он глубоко и сильно погружался в ее тело, вызывая стоны, похожие на тот, что она издала сейчас.

Найл проглотил хрупкий звук, уже желая следующего. Поцелуй не был нежным, деликатным или невинным. Он трахал ее рот. Имел его в эротической пародии более чувственного соединения, которого требовал его член. Простонав, мужчина опустил голову, переплел свой язык с ее, вспоминая ее: открытую, влажную, немного жесткую... очень дикую. И его вознаградили еще одним таким желанным стоном. Каждый этот звук был дурацкой голубой ленточкой, ради которой он много трудился и выигрывал.

Ее грудь уперлась в его, ее пальцы вцепились в его талию. Боже, ее вкус... Ощущение этих соблазнительных изгибов. Он проглотил ругательство, дернув головой. Затем укусил ее нижнюю губу и тут же долго и медленно зализал место укуса.

Найл сделал шаг назад, смотря на ее пылающие щеки, блестящие губы и затуманенные страстью глаза. Потом еще один. Отчаянная нужда сделать ее своей никуда не исчезла. Ни на градус не понизилась. Но под голодом скрывалась осторожность. Предупреждение. Он приехал в Бостон не за этим.

За годы отсутствия Найл убедил себя, что ночь с ней была ошибкой. Что разрывающая изнутри, всепоглощающая похоть была преувеличенным плодом его памяти и воздействия алкоголя.

Хлоя была угрозой для его решимости, его личных убеждений, его обещанию.

Найл нарушил его, когда имел ее, как он делал множество раз с другими женщинами, хоть его причины были другими. Он никогда не сбегал от других, просто уходил, не мучаясь виной, стыдом и страхом. Сейчас же у него была возможность все уладить и почтить последнюю просьбу друга. А он опять все портил.

– Почему ты сделал это? – спросила девушка тихим, мягким голосом. Ее глаза сузились, она прижала руки к бокам и почти тряслась от ярости.

– Я уже сказал тебе почему, – ответил Найл, засовывая руки в карманы. Или так, или он вернул бы их туда, куда действительно хотел... на нее. – Прямо сейчас Беннет там представляет, что я делаю с тобой – что ты позволяешь мне делать с собой в зале, полном людей. Когда ты вернешься туда, он увидит твое покрасневшее лицо, влажные, припухшие губы и поймет, чем мы занимались. А потом задастся вопросом, а сможет ли он сделать тебя такой. Как бы ты выглядела с ним. И он захочет выяснить это.

Удивление мелькнуло в ее взгляде – удивление и отголосок боли. Найл нахмурился, подавшись вперед, собираясь потребовать объяснение. Но, прежде чем он смог спросить, Хлоя прошла мимо него и направилась обратно в зал. Обратно к Беннету.

Спустя пару секунд Найл последовал за ней, инстинкт подсказывал, что он увидит. Его интуиция вела его через подписание новых контрактов, предупреждала его, когда новое коммерческое предприятие казалось очевидным провалом, или подсказывала лучшее время для выпуска альбома. Единственный раз, когда он не послушался инстинкта, закончился браком с золотоискательницей. Так что нет, он не удивился, увидев Беннета, разговаривающего с Хлоей, его светлая голова склонилась над ее более темной, а ее лицо освещала милая улыбка.

Вот и оно. Миссия выполнена. Морган просила его сопроводить Хлою на эту вечеринку, чтобы мужчина, в которого она была влюблена, заметил ее. И Беннет заметил. Будущее брака, семьи и так называемой американской мечты было у нее в руках.

Теперь он мог вернуться в Дублин, успокоившись, что не подвел ни Майкла, ни Хлою.

Но облегчения, которое должно было нахлынуть на него, не было.

Наоборот, осознание оставило его высушенным и опустошенным как пустыня.

Сжав челюсти, но приблизился к парочке.

– ...был бы рад, если бы ты пришла. – Беннет поднял глаза с Хлои, когда Найл положил руку ей на бедро. Его взгляд метнулся вниз на этот собственнический жест, и его рот ужесточился в уголках, потом он одарил Найла приятной улыбкой. – Найл. Я как раз приглашал Хлою на вечеринку, которую устраиваю на следующей неделе. Разумеется, приглашение распространяется и на вас.

Черта с два это было правдой.

Морган хлопнула в ладоши, ее глаза засветились от удовольствия и озорства.

– Как же удачно, что Найл сказал мне ранее, что планировал еще задержаться в стране, – Она просияла. – Разве это не счастливое совпадение?

Черт побери. Эта женщина была проблемой. И сумасшедшей.

– Да, – пробормотала Хлоя. – Счастливое, – она обернулась к нему, и он должен был быть Хелен Келлер, чтобы не увидеть в ее глазах надежду или услышать надежду в голосе. Сегодняшний вечер был для нее победой. Это приглашение было пресловутым счастливым билетиком. И ей было нужно, чтобы он скрепил сделку.

«Отлично сыграно, Морган. Чертовски хорошо».

– Конечно, дорогая. Все, что захочешь.

Глава 7

– Во имя всего святого, прошу тебя, прекрати, – прорычала Хлоя, стуча по будильнику на прикроватной тумбочке. Но даже после трех ударов, проклятая штука все еще трезвонила. Застонав, девушка села на кровати, выбралась из-под одеяла и уставилась на часы-радио. Три вещи прояснились.

Во-первых, было шесть сорок пять утра. Суббота.

Во-вторых, ее телефон был упрямо звенящим преступником, а не будильник.

В-третьих, человек, звонящий ей в этот час, имел наклонности смертника. Наклонности размером с Чарльза Бронсона.

Хлоя схватила телефон со столика и взглянула на экран.

– Да ты издеваешься, – проворчала она, скользнув пальцем по кнопке ответа. – Да ты издеваешься, – повторила девушка теперь уже собеседнику на другом конце провода.

– Открывай дверь, малышка. – Этот ирландский акцент не должен был звучать так сексуально в этот немилосердно ранний час. Особенно, когда им раздавались приказы.

Жаль, что ее сердце этого не понимало. Чертов орган заколотился, как будто Хлоя пробежала марафон, а не очнулась от мирного сна. Но беспощадные, сексуальные сны о раздражающем ирландце на другом конце провода тоже имели к этому отношение. Проклятье. Она не могла сбежать от Найла даже во сне.

– Найл, ты на часы смотрел вообще? – прорычала Хлоя, откидывая одеяло и выбираясь из постели. Она накинула халат и завязала пояс, представляя его шею под своими пальцами.

– Думаю, это риторический вопрос, но да, смотрел. А теперь впусти меня. Здесь ужасно холодно... и я принес кофе.

Кофе. Вот ублюдок. Он знал, как манипулировать ею, совсем как своей скрипкой.

Ноги спустили ее по лестнице и поднесли к двери за рекордное время. Хлоя повернула ключ и распахнула дверь, удерживая ее рукой.

«Так нечестно», – взвыла она про себя, когда Найл всунул ей в руку картонный стакан и вошел в ее квартиру, выглядя как всегда таким свежим и красивым в черном свитере, брюках и пиджаке из какого-то очень дорогого материала, стоящим больше, чем весь ее гардероб.

А вот она в своем старом халате, пижаме и с растрепанной головой, выглядела как какое-то недоразумение. Черт бы его побрал.

И черт бы побрал ее взгляд, задержавшей взгляд на его губах, когда мужчина отхлебнул из своего стакана. Тех губах, которые зацеловали ее до потери сознания вчера и оставили в смятении, гневе и с мокрыми трусиками. Тех самых губах, наводивших фантазии о переплетенных ногах, вспотевших телах, смятых простынях и голодных стонах. Тех самых губах, чье призрачное прикосновение она все еще ощущала на своих губах.

Силой отрывая внимание от того, как невообразимо непристойно он пил кофе, Хлоя уставилась на пластиковую крышку.

– И зачем ты приперся в такую рань? Кроме того, чтобы принести кофе, разумеется.

Найл глянул на нее поверх ободка стакана.

– А мы не жаворонки, да? Хм-м, не знал.

«Не знал, потому что тем утром очень быстро выпроводил меня из своего дома».

Но Хлоя не ответила ему этой дерзостью. Если бы она так сказала, то только подтвердила бы его мысли, что ее волновало то, как он отверг ее после самой волнующей, прекрасной ночи в ее жизни. Особенно учитывая, что она была одной из многих в долгой очереди партнерш на одну ночь.

А ее не волновало.

Разве что совсем чуть-чуть.

Отрицание – имя тебе, Хлоя Сюзанна Ричардсон.

Найл изогнул бровь в ответ на ее молчание.

– Нужно, чтобы ты пошла и собралась. Благодаря Морган нам назначено на семь тридцать.

Хлоя замерла, не донеся стакан до рта.

– О чем ты? Назначено куда?

– Прическа и макияж.

– Прическа и мак... – Она запнулась, а потом спокойно поставила кофе на комод позади нее. Ей понадобятся обе руки, чтобы ударить его. – Спрошу еще раз, о чем ты?

Мужчина скрестил руки на груди, его взгляд остался спокойным.

– У тебя запись на стрижку и макияж.

Внутри нее гейзером взорвался жар, охватывая ее грудь и ударяя в лицо. Унижение и боль пульсировали свежей раной. Хлоя закрыла глаза, отказываясь показывать ему, как ранили его слова. Если мыслить рационально, девушка понимала, что он не имел в виду, что она не была достаточно красивой, худой... достаточно значимой. А упоминание Морган сделало очевидным, что за его неожиданным появлением стоит ее лучшая подруга. Но внутри Хлои свернулись неловкая маленькая девочка и скромный подросток в попытке исчезнуть.

– О чем ты подумала? – Найл опустил руки и шагнул – нет, скользнул – вперед, пока костяшки его руки, обхватывающей стакан, не коснулись ее груди. – И не говори, что ни о чем. Это ерунда, – когда она не ответила, но не оторвала взгляда от тонкого, черного шва на его воротнике, будто бы он содержала ответы на все тайны вселенной, мужчина легко, но крепко взял ее за подбородок и поднял ее лицо. – Ответь мне.

– Я ценю то, что ты сделал для меня прошлым вечером с платьем и преображением. Это было... замечательно, – начала Хлоя с заминкой, – но я не та женщина. Это была...

– Ты, – оборвал Найл ее. Его хватка на ней усилилась, и он поднял ее голову повыше, чтобы Хлоя не смогла избежать взгляда его сузившихся глаз. – Это. Была. Ты. Уверенная. Элегантная. Чертовски сексуальная. Мне было бы плевать, даже если тебе вздумалось бы надеть дурацкое диванное покрывало... если бы это сделало тебя счастливой. Но ты не была счастлива, ты не была удовлетворена или довольна. Я видел твое лицо прошлым вечером, дорогая. Ты сияла, – его потемневший взгляд прошелся по ее лицу, лаская лоб, задерживаясь на ее губах и возвращаясь к ее глазам. – Ты прячешься. За своими волосами, одеждой, личиной серой мыши. Как будто и не хочешь, чтобы люди смотрели на тебя, видели тебя. – Найл покачал головой. – Слишком поздно. И я отказываюсь отпускать тебя обратно в этот тихий, одинокий, так называемый безопасный уголок.

Иисусе. Как он смог увидеть так много? Найл вернулся в ее жизнь всего неделю назад и уже отковыривал слой за слоем, открывая то, в чем она не признавалась себе вслух. Она боялась, что ее заметят, на самом деле, она родилась с нелюбовью к пребыванию в центре внимания. Или хуже, быть проигнорированной.

Найл понял это в ней. И все же он продинамил ее самым ужасным способом. Он был ее другом, ее доверенным лицом, первой любовью, и он же заставил ее чувствовать себя нежеланной, ничего не стоящей. Потом бросил ее на три года, не сказав ни слова. И пока что не предоставил ни объяснения, ни извинения.

А это означало, что он считал их совместную ночь ошибкой, которую не собирался исправлять или же собирать и склеивать обломки их былой дружбы.

Ну и ладно.

Потому что Найл был прав и по другому поводу.

Она устала отступать, прятаться. Бояться.

Хлоя дернула подбородком, вырываясь из его хватки, и отступила назад, увеличивая между ними пространство, которого не хватало. Пространства, где каждый вдох не нес бы в себе аромат свежего ирландского дождя и ветра.

– Пойду оденусь, – пробормотала девушка.

Она развернулась и отправилась вверх по лестнице, даже не оглянувшись на молчаливого, невыносимо красивого мужчину в своем холле.

– Вы готовы увидеть себя?

Хлоя улыбнулась своему парикмахеру, на удивление обычно выглядящему Скотту. После, эм, знакомства с Лоуренсом и его командой предыдущим вечером, девушка ожидала кого-то немного более экстравагантного, скажем так, когда она приехала в роскошный салон в «БэкБэй». Но Скотт с гелем в темных волосах, одетый в черную водолазку и брюки, не производил шокирующего впечатления и был внимательным и предупредительным с того момента, как они с Найлом переступили порог элегантного, пустого помещения. Пустого, потому что Найл забронировал салон на все утро. Скотт и его ребята забаловали ее – прическа, маникюр, макияж... «Мимозы». Но коктейли и обслуживание не смогли остановить нервного сжатия ее желудка и поджатия пальцев под черным парикмахерским фартуком.

– Хорошо, – протянул мужчина, расстегивая застежку на ее фартуке. – Вот, что получилось. – Хлоя опустила ресницы, а он развернул ее кресло и опустил свои руки на его подлокотники. – Посмотрите же, – прошептал он.

Хлоя медленно открыла глаза.

На нее из зеркала смотрела та же женщина, что родилась прошлой ночью, но более нежная. Мечтательная. Густые, струящиеся локоны шоколадного цвета обрамляли ее лицо и ниспадали на плечи, украшали холмики груди. Многослойность прически сделала волосы не такими тяжелыми, но добавила объема и небрежной сексуальности, подходящей красавице – да, красавице – в отражении. Визажист превратил зеленые глаза в загадочные изумрудные озера. Высокие скулы, сияющая кожа, блестящий рот завершили превращение из простушки в сногсшибательную красотку.

Восхищение прервал всплеск ужаса.

Эта уверенная, сексуальная женщина не была ею. И как только она откроет рот, все понимающе кивнут и скажут, что из свиного ушка действительно нельзя сделать шелковый кошелек, из дерьма нельзя сделать конфетку. Она была подделкой, обманкой... легко забываемой.

«Прекратить!»

Никаких больше пряток, никаких исчезновений. Больше. Никакого. Страха.

Сделав вдох, Хлоя встретила выжидающий взгляд Скотта в зеркале.

– Благодарю, – прошептала она. – Кажется, то, что вы сделали со мной, попадает в одну категорию с воскрешением и превращением воды в вино.

Мужчина рассмеялся, запустив пальцы в ее волосы, выводя локоны вперед, а потом возвращая назад. Чудесным образом, волны легли ровно на свое место. Ее волосы никогда раньше так не укладывались.

– Красота. Слишком длинные волосы вам не шли. Они буквально заглушали вас и убивали естественные локоны. А такая прическа легкая, игривая и прекрасная.

Легкая, игривая и прекрасная. Три прилагательных, которые никогда раньше не применялись для описания ее прически – или ее самой. По правде, Хлоя пока еще не чувствовала себя совершенной во всех смыслах женщиной, но она могла представить. Хлоя могла воплотить образ в реальность.

– Вы готовы показаться своему мужчине?

– Он не...

Но Скотт уже отбыл, и ее возражения повисло в воздухе. Кроме того, что бы она сказала? Найл не был ее «мужчиной», но кем тогда он был? Как бы она объяснила их отношения?

«А, это мужчина, в которого я была влюблена долгие годы, который лишил меня девственности, потом бросил меня, как будто я была заразной, а теперь вернулся, чтобы помочь мне сойтись с мужчиной моей мечты?»

Эм... нет.

– Я думаю, вам понравится, мистер Хантер, – сказал Скотт пару минут спустя, возвращаясь в эту часть салона.

Хлоя поднялась из кресла и обернулась, испытывая дежавю.

Как и прошлым вечером, она стояла, оцепенев, а Найл замер в проходе. И, как и прошлым вечером, он впился в нее взглядом, и она то тонула, то вспыхивала пламенем в жаркой голубой глубине. Дыхание застряло в горле, будто его рука, а не взгляд, прошлась по ее волосам, щекам, рту и шее. Вспыхнула искра, потанцевала в ее животе, а потом опустилась вниз, пока девушка не почувствовала между своих ног пульсацию, смешанную со сладкой болью, которую она познала лишь с ним. Что же он мог сотворить с ней одним взглядом... Хлоя сжала в кулаке подол ее объемного вязаного свитера, прикусывая нижнюю губу.

Его взгляд сосредоточился на ее губах, и через мгновение чувство, что она это уже проходила, стало реальностью. Как и тогда, эротический огонек исчез из его глаз, оставляя ее смотреть в пустыню твердого льда. Его будто из камня вырезали – твердые линии его скул, гранитные углы челюсти, бескомпромиссный, почти жестокий изгиб его рта.

Хлоя вздрогнула.

– Я знал, что ты красива, – сказал Найл наконец, мороз с его выражения лица перебирался и на слова. – Сейчас, возможно, – он сделал паузу, на его челюсти напрягся мускул, – это узнают все остальные.

«Все остальные».

Беннет. Он имел в виду его. Беспокойство подняло в ней голову. Да, до приема Беннет не особо обращал на нее внимание кроме как за разговорами в комнате отдыха. Волновало ли это ее?

«Да, черт побери», – прошептал в ее голове тихий голосок.

«Но зачем Найлу обращать на неё внимание», – вклинился более громкий и реалистичный голос.

Начиная внешностью и заканчивая тихим, неприметным поведением, в ней сошлись незаметность, непритязательность, недооцененность и множество других «не». Как бы жестоко это ни звучало, но людей судят по внешности, а предположения о личности строятся на том, как они преподносят себя. И своими тугими пучками, минимумом макияжа и просторными одеждами на собраниях она заявила себя серой мышкой.

«И все же он не потрудился заглянуть внутрь и узнать ее».

«Ой, прекрати».

Великолепно. Найлу наконец-то удалось достать ее. Она стояла в салоне, ругаясь с самой собой – и проигрывала.

– Подожду тебя снаружи, – кивнув и поблагодарив Скотта, Найл исчез из комнаты.

Через четверть часа Хлоя, груженная пакетами с косметикой, забралась на заднее сидение автомобиля, на котором Найл заехал за ней пару часов назад.

– «NuCouture», – сказал он водителю, залезая в автомобиль вслед за ней.

Девушка удивленно взглянула на него.

– Мы едем в «NuCouture»?

Восторг боролся в ней с тревогой. Этот эксклюзивный бутик Бикон Хилла обслуживал женщин как Морган: шикарных, богатых и худых. Даже если бы она могла себе позволить закупаться там, в магазине не нашлось бы ничего больше сорок четвертого размера.

– Да, – Найл нахмурился, – и даже не пытайся спорить со мной. Я предупредил, малышка. Я в настроении поссориться и не буду милым или вежливым.

Ее губы приоткрылись. Эта темная угроза не должна была вызывать завитков возбуждения в ее животе. Но вызвала.

– Я не собиралась спорить...

– Нет, собиралась, – фыркнул он. – Твой рот открыт, разве нет? Почему, черт побери, ты такая неконфликтная и тихая со всеми кроме меня, вот это загадка. Мы едем в этот магазин, и ты заменишь каждую бесформенную, плохо сидящую, унылую тряпку из твоего гардероба на что-то более подходящее и цветное. И если ты не собираешься сказать «спасибо» или что-то такое, то вообще ничего не говори, – выпалил он, срываясь на акцент.

Хлоя моргнула. Посмотрела на него. Опять моргнула.

«Вау».

Она действительно была такой стервой? Скорее всего, если у него прорезался акцент. В голове у нее прокатились звуки той ночи, когда он вызвал Лоуренса и сегодняшнего утра, когда он появился в ее доме. Спустя мгновение она вздохнула.

– Спасибо, – пробормотала девушка, вызывая вспышку удивления в его сузившихся глазах. Тогда, поскольку вопрос давил на нее с тех пор, как Найл появился в ее доме впервые, она спросила. – Почему ты делаешь это?

– Черт, – прорычал он, качая головой и отворачиваясь к окну.

Хлоя прочистила горло, сдерживая дрожь в голосе.

– Я знаю, это не причина.

Найл резко вскинул голову, прибивая ее к месту нечитаемым взглядом, заставляя ее сглотнуть, а сердце упасть. Опасность. Да, опасность покрывала его неспокойный, непроницаемый взгляд.

– Мы не общались три года. Ни телефонного звона, ни Е-мэйла, ни, блин, дымового сигнала. Но, внезапно, ты здесь, как и до того, как Майкл... – Хлоя запнулась, сделала вдох, – как Майкл умер. Ты оплачиваешь преображение, покупаешь мне новую одежду, – она подняла руки ладонями вверх. – Почему, Найл? – Когда он не ответил, продолжив изучать ее все в той же темной, угрожающей атмосфере, она громко выдохнула, выпуская с воздухом все отчаяние и разочарование, бурлящих в ней как в ведьмином котле. – Что это? Вина? Запоздалый подарок на день рождения? Из-за Майкла? Жалость?

Правда ударила по ней стальным кулаком.

– Вот оно что, да? – спросила она онемевшими губами. – Это все из-за Майкла и всяких неуместных обязательств, которые ты чувствуешь по отношению к его странной простушке-сестренке. – В ее груди сотнями ярких огоньков вспыхнула боль. Он вернулся в этот раз не ради нее. Никогда он не приезжал ради нее. – К черту это все, – прошипела Хлоя сквозь сомкнутые зубы, вцепившись руками в колени. – Мне не нужна твоя жалость. Не хочу, чтобы ты...

– Разумеется, я обещал Майклу, что буду помогать тебе, – рявкнул Найл. – Можешь не говорить мне, что я облажался. Но то, что я здесь, никак не связано с обязательствами и жалостью, так что выбрось эту ерунду из головы.

– Тогда с чем связано? – спросила она. И, когда мужчина промолчал, а его голубой взор прожег ее до костей, она, упершись кулаком в сидение, фыркнула. – Тебе нечего сказать, потому что я права. Черт побери, Найл, я...

В одно мгновение он сидел неподвижной статуей, а в следующую секунду уже навис над ней. Уперевшись ладонью в окно машины, а другой рукой обхватив спинку кресла, мужчина склонился над девушкой угрожающим, разъяренным хищником. Его колено коснулось внешней стороны ее бедра, лицо было всего в паре дюймов от ее. Пространство автомобиля сжалось до размера клетки между его руками и торсом.

– Ты хочешь ответы? – Он согнул руку и приблизился к ней. – Думаешь, что хочешь.

Хлоя молча кивнула.

Найл рассмеялся тихим злым смехом, в котором не было ни грамма юмора... но, черт побери, была тонна обещаний.

– Нет, не хочешь, малышка. Поверь мне, не хочешь. – Жесткая усмешка чуть-чуть искривила его рот, когда он вернулся на свою часть сидения.

Автомобиль снизил скорость и остановился, прекратив тем самым водоворот мыслей в ее голове и спасая от необходимости отвечать, а Найл и не казался заинтересованным в ее ответе. Он уже отключился от разговора, отвернувшись к окну. И когда ему открыли дверь, выбрался из машины так быстро, будто находиться рядом с ней, было для него проклятьем. Его рука появилась в открытой двери, и Хлоя тихонько вложила в нее свою, позволив ему помочь ей выйти из автомобиля.

Как только они вошли в бутик, к ним подошли три красивых, высоких, худых женщины, одетые в туалеты, которые могли украсить собой любой подиум. Их трепет перед Найлом мог показаться смешным, если бы не чувство, что в ее животе в направлении юга пролетел клин гусей. Или, скорее, на север. Хлою затошнило и, чем больше девушки стелились перед ним, игнорируя ее, тем хуже становилось ей.

Большая, теплая ладонь обхватила ее руку и твердо сжала.

Девушка взглянула на его длинные, музыкальные пальцы, обхватившие ее, и подняла на него глаза. Найл никак не прокомментировал этот тихий жест поддержки и продолжил разговор с продавщицами.

– Спасибо, что пошли навстречу и закрыли магазин, чтобы помочь Хлое и мне.

В голове Хлои промелькнуло изображение трех вздыхающих горничных из «Красавицы и Чудовища». Разве что легкий сексуальный ирландский акцент Найла был привлекательнее французского акцента Гастона или рычания Чудовища, и, разумеется, эти дамы согласились бы. Он потянул ее за руку, выводя перед собой.

– Вас очень хвалили, и я передаю ее в ваши умелые руки.

И вот так стремительно ее отпустили и подтолкнули вглубь бутика в красивую примерочную, которая была больше ее спальни. Платья, костюмы, брюки, свитера, блузки, белье – все больше и больше роскошных предметов одежды вплывало в дверь. Девушка уставилась на одежду, ошеломленная количеством, не зная с чего начать.

– Как насчет этого для начала? – Милая рыжеволосая Линдси держала кремовое платье с длинными рукавами. Хлоя кивнула и с помощью девушки скользнула в платье. – Вот, – сказала та, ставя перед ней шикарную пару карамельных сапожек длиной до колена. – Примерьте их.

Секундой позже Хлоя вышла из примерочной, и ее взгляд сфокусировался на тройном зеркале высотой до потолка. Обманчиво простой крой и присборенная талия делали акцент на изгибах, которые девушка всегда пыталась спрятать. И высокие сапоги были чертовски сексуальными.

– Вот так тебе и следует выглядеть.

Хлоя отвернулась от зеркала и обнаружила Найла, засунувшего свои руки в карманы, в нескольких футах позади. Мужчина оторвал взгляд от ее тела, и его яркие глаза встретились с ее.

– Никогда больше не прячь свою грудь, бедра и задницу за теми бесформенными тряпками.

Хлоя сглотнула с сухим горлом.

– Это приказ? – спросила она, ненавидя хрипотцу в своем голосе. Ненавидя грохот в груди и ответную боль между бедер, когда Найл опять принялся изучать ее тело.

Он изогнул бровь. Переключил внимание на кого-то позади нее.

– Я бы хотел посмотреть вечернее платье следующим.

– Как скажете, мистер Хантер, – сказала Линдси.

– Ты выбрал платье для меня? – В неверии Хлоя пыталась игнорировать трепет удовольствия, пронзившего ее при мысли об интимности его поступка. Ни один мужчина никогда не выбирал для нее личных вещей. Еще один первый раз, пережитый с ним.

– Для вечеринки.

Вечеринка Беннета. Он выбрал платье, которое она наденет для другого. Удовольствие испарилось, будто его ветром сдуло. Конечно. Игра в заботливого бойфренда, преображение, шопинг – все было для того, чтобы она привлекла внимание и, в конечном итоге, любовь Беннета. Найл всего лишь помогал ей достичь цели.

Глупо было забыть об этом. А еще глупее было поверить, что его намерения происходили не из обязательств.

Хлоя вернулась в примерочную, Линдси зашла за ней. Сняв с нее платье, продавщица взяла с вешалки изумрудное платье и помогла Хлое облачиться в требуемый наряд. С огромными глазами она последовала за женщиной в торговый зал.

Найл отошел к зеркалу, но она даже не взглянула на свое отражение. Хлоя знала, что ее там ожидало. Прекрасное изумрудное платье с кружевным верхом и нюдовой подкладкой под ними, бархатный ремень, обхватывающий ее талию, зеленую юбку до колен... широкий v-образный вырез, спускающийся в ложбинку между грудей и по спине с обратной стороны. Мило и чувственно. Элегантно и соблазнительно. Сдержано и дерзко. Да, она знала, что отразится в зеркале. И это ее не интересовало. Ее интересовала реакция Найла.

Он медленно выпрямился, оттолкнувшись от стены, к которой прислонялся. Достал руки из карманов, и его пальцы дрогнули, а потом напряглись. От желания коснуться ее? Схватить ее? Пройтись по кружевной дорожке, извивающейся между ее грудей? Приласкать обнаженную спину?

Жар растекся под ее кожей, делая ее такой чувствительной, что нежный шелк и кружево казались слишком грубыми. Ее соски напряглись в ожидании. Ее женское естество сжалось, будто умоляя дать согласие, которое Хлоя не могла озвучить. Потому что, если бы он дотронулся до нее сейчас, она, конечно же, сказала «да». Ей уже было известно, что его глаза отлично передавали похоть и обещания. Вчерашний поцелуй пробудил все спящие в ней три года желания и потребности. Нет – это было бы ложью. Не его поцелуй сделал это. Его присутствие – первый взгляд на него на аукционе холостяков – вот что запустило реакцию.

Хлоя ждала, забыв, как дышать, желая увидеть его следующий шаг.

– Оно прекрасно, – произнес Найл тихим, спокойным голосом, опустив сжатые в кулаки руки по бокам. – Добавьте его к остальным покупкам, – сказал он Линдси, не отводя потемневшего взгляда от Хлои. Затем развернулся и направился в переднюю часть бутика.

Хлоя тихонько выдохнула. Ее пульс громыхал в голове набегающими волнами, пока она смотрела вслед его удаляющейся фигуре.

– Хлоя? Вы готовы примерить следующий наряд? – спросила ее Линдси, переводя любопытный взгляд с нее на широкие плечи Найла.

– Да, – бросив последний взгляд на ирландца, она вернулась в примерочную.

– К этому платью у нас имеется идеальная пара туфель, – говорила продавщица, пока расстегивала ее платье. – Давайте принесу их, пока я помню, чтобы и их отложили.

– Спасибо, Линдси, – улыбнулась ей в зеркале Хлоя.

Линдси ушла, а Хлоя выскользнула из платья, оставшись только в белье. Когда она снимала симпатичную блузку с вешалки, раздался стук в дверь.

«Это было быстро, Линдси».

– Заходите.

От резкого вдоха закружилась голова.

«Найл».

Девушку пронзил шок – резкий, сотрясающий.

В его глазах загорелось голубое пламя, вызывая сухость в ее горле. Его кожа, туго натянутая на скулах, подчеркивала чувственную полноту его рта. Мужчина медленно потянулся и закрыл за собой дверь. Ее сердце отчаянно застучало в грудной клетке. А ее мир сузился до пространства между ними, которое постепенно уменьшалось, пока он подходил ближе... и еще ближе...

Найл обхватил пальцами ее руку, прижимающую вешалку к груди, и ослабил ее хватку, вырывая у нее одежду, будто та была сделана из брезента, а не дорогого шелка. Обхватив ее запястья, он опустил ее руки, обнажая ее для своего голодного взгляда.

Потому что этот взгляд был голодным.

Мужчина даже не пытался спрятать желание, темнеющее в его глазах. Ее грудь поднималась и опадала от быстрых, резких вдохов, и он следил за этими движениями невероятно пристально. Перехватив ее запястья одной рукой, Найл провел другой по кружеву на налитой плоти, запуская пальцы под кружевной край.

Задевая сосок.

Хлоя всхлипнула, сотрясаясь всем телом.

«О боже».

До этого момента она не подозревала, что существует прямая дорога, ведущая от груди к клитору. Но с каждым его движением по напряженному кончику, он сообщал ей об этом. Влага наполнила ее набухшие складки, и Хлоя сжала бедра в попытке унять сладкую, но мучительную пульсацию.

Когда Найл отнял руку, она закусила губу, чтобы не начать молить его о продолжении. Хлоя приоткрыла губы, чтобы попросить, но слова умерли сладкой смертью у нее на языке, потому что он наклонил голову и поймал ее сосок жарким, влажным ртом.

Ох, черт. Ох. Черт.

«Ох-черт-черт-черт».

Его язык кружил вокруг ее соска через бюстгальтер, сильно всасывая его между губ. Сильнее, сильнее, сильнее. Хлоя поднялась на носочки, издав тихий стон. Ее руки сжались в кулаки, желая коснуться его, обхватить его голову и притянуть ее еще ближе.

Или не дать себе упасть, когда сосок царапнули его зубы, вызывая у нее глубокий, голодный стон.

– Найл, – прошептала она.

«Chopsticks» заиграла громко, почти до боли звонко в плотной тишине, разрываемой лишь ее вздохами и стонами.

Хлоя моргнула. Нахмурилась. Ее телефон. Как ее телефон оказался здесь?

Найл выпрямился, и утрата его рта завибрировала в ней несогласованным аккордом.

Отпустив ее запястья, мужчина достал ее телефон из карманов своих брюк. Но вместо того, чтобы дать его ей, он глянул на экран. Голод улетучился из его выражения, а на его место пришел запрещающий холод.

– Это Беннет, – сообщил он ровно. – Вот почему я пришел. Твой телефон звонил.

Ее сердце вспыхнуло и упало. Беннет? Звонит ей? Она забила его номер себе много месяцев назад, в надежде, что однажды у него появится причина позвонить ей. Она никогда... Хлоя сглотнула.

Найл провел пальцем по экрану, и звонок резко прервался.

– Что? – прошептала она, когда он засунул телефон обратно в карман.

– Ты же мокрая, Хлоя, не так ли? – спросил он, его акцент усилился. Его взгляд упал на твердые бусинки ее сосков, ясно видных сквозь ее бюстгальтер. – И это я тебя сделал такой. И черт меня побери, если он словит выгоду от того, чему я послужил причиной. От того, что принадлежит мне.

В дверь постучались, и на пороге появилась Линдси.

– Я принесла туфли... – ее голос затих, а в лицо бросилась краска. – Ох, извините. Я не знала...

– Ничего страшного, – резко ответил Найл. – Я уже ухожу. У вас есть мой номер. Пожалуйста, позвоните, когда будете закругляться.

И, не сказав ничего на прощание, Найл прошел к выходу мимо пялящейся продавщицы.

Оставив Хлою одну. Терзаться в одиночестве.

Как он делал и раньше.

Девушка отвернулась и увидела в зеркале свою боль – и смятение. И почему она удивилась? Этот мужчина был просто великолепен и невероятно заводил ее, но она не могла доверять ему, он ей это доказал. С лихвой.

Но Беннет... Беннет был надежным, вежливым, успешным, и ему по работе не приходилось частенько светиться в прессе с разными женщинами. Не говоря уже о том, что Беннет живет в этой же стране.

Одни плюсы.

Глава 8

Найл вышел из задней двери автомобиля и уставился на здание, где жила Хлоя. Черт, у него появилась привычка появляться у нее без приглашения.

И, как и вчерашним утром, она не будет довольна. Учитывая, как он закончил их совместное времяпрепровождение. Найл вернулся в магазин, когда она закончила с покупками, и отвез ее домой. А затем направился прямиком в отель, где продолжил быть полным идиотом.

Салон красоты, модный бутик были наиболее извращенными формами мазохизма. И, поскольку это он водил Хлою по всем этим местам, пусть и по просьбе Морган, именно он здесь мог считаться больным ублюдком.

Когда она поднялась из кресла стилиста и после вышла из примерочной в магазине, он потерял дар речи – и разозлился. Девушка была чертовски прекрасна. Ходячий дышащий оргазм для глаз.

Найл всегда замечал ее красоту. Была ли она яркой и броской, как у женщин, с которыми он обычно спал? Нет, но ее мог заметить любой, кто посмотрел бы на Хлою. Ее прекрасные изумрудные выразительные глаза, которые светились, словно новогодние гирлянды от радости и темнели как непроходимые чащи от боли. Высокие скулы, сделать которые у хирургов стоило другим женщинам целое состояние. Рот – о боги – этот рот. Нежный, широкий, полный и так греховно изогнутый, что один взгляд на него мог возбудить мужчину до боли в яйцах. И ее тело.

Его пальцы сжались вокруг телефона, который он забыл ей отдать. Хлоя родилась на несколько столетий позже, чтобы ее роскошную, манящую фигуру могли оценить по достоинству. Ибо живи она в период Ренессанса – Боттичелли и Караваджо умоляли бы запечатлеть ее совершенное тело и обессмертить ее чувственность и красоту.

Сейчас же, благодаря стилисту и модному консультанту, эта красота больше не скрывалась под ужасными неприглядными прическами и старомодными тряпками. Вчера она напомнила богатых, материалистичных, голодных женщин, хотевших его только ради его банковской карты, связей в шоу-бизнесе и оргазмов, которые он способен был подарить.

В тот момент, когда Хлоя поднялась из кресла стилиста, такая прекрасная, что могла остановить движение на загруженных улицах Бостона, Найл боролся с сохранившим бы ему рассудок желанием уйти прочь, убраться вместе со своей гордостью и честностью, пока он еще мог. Потому что останься он, ничто на земле не удержало бы его от того, чтобы прижать ее к ближайшей плоской поверхности – столу, прилавку, полу, стене – и трахать ее, пока они оба бы не ослабели и перестали двигаться.

Вместо этого Найл остался и хмуро следовал плану, помогая ей заполучить мужчину мечты. Потом он уйдет, не оглядываясь, выполнив свои обязательства перед Морган.

Вот только он почти поимел это обещание во всех позах в той примерочной. Просьба Майкла была самой последней мыслью в его голове, когда Хлоя стояла там перед ним как чистый секс в своем лифчике и трусиках. Вариант «не касаться» не рассматривался. Потребность погладить, потереть – попробовать, черт побери – была просто примитивной, и у него не было сил сопротивляться. Проклятье, он даже не пытался.

Потерев лицо рукой, мужчина поднялся по лестнице к зданию, будто ему предстояла встреча с палачом, а не с невысокой женщиной с острым умом и еще более острым языком. Если подумать, разница была не такой уж и большой. Один ставил мужчин на колени, отрубая им головы, другая – ударом по яйцам.

Опять в его голове пронеслась вспышка мазохизма. Приблизившись к двери Хлои в десять утра воскресенья, ему следовало бы прикрыть чем-нибудь жизненно важные органы. Но ничто не помешало ему постучать и ждать – надеяться, что она откроет.

Мгновением позже дверь открылась.

Хлоя воззрилась на него с нечитаемым лицом.

– Можно зайти? – спросил Найл после затянувшегося молчания.

Ее глаза немного сузились, но, дернув плечом, девушка отступила назад, позволяя ему войти. Он проследовал за ней в гостиную, не в силах оторвать взгляд от покачиваний ее бедер в неосознанно чувственном ритме под парой мягких пижамных брюк. Его ладони зачесались от желания лечь на упругие изгибы, проникнуть под ее майку и обхватить совершенную грудь, затеребить соски до состояния твердых вершин как вчера. Господи, какой же она была отзывчивой.

Черт, таким макаром он разложит ее на этом диване, широко разведя ее ноги, открытую и влажную для него.

– Из-за тебя, – добавил Найл скрипучим от картинок голой ее в его голове голосом. Когда она изогнула бровь, он продолжил. – Это же был твой вопрос. Почему я здесь. И мой ответ – из-за тебя. Мне не нравится, как мы расстались вчера. – Он помолчал. – Мне не нравится, как мы общаемся с тех пор, как снова встретились. Когда-то мы были близкими... друзьями. Я хочу вернуть это. Я хочу вернуть тебя.

Хлоя скрестила руки на груди, и ему не понравилась уязвимость этого жеста. Потому что это он был причиной ее неуверенности.

– Почему ты вычеркнул меня из своей жизни? – прошептала она. – Ты был нужен мне после смерти Майкла, а ты вычеркнул меня, как будто я была неверным словом в одном из твоих контрактов.

Прикрыв на секунду глаза, Найл стиснул зубы. Хлоя заслуживала правды. Какой бы ужасной и эгоистичной она ни была, девушка заслуживала знать, почему он отдалился от нее.

По крайне мере, большую ее часть.

Как Найл мог признаться ей, что, если бы он не думал своим членом в ту дождливую ночь, это он бы вел машину, а не Майкл. Но, так как он покинул вечеринку с безымянной безликой женщиной, его лучший друг оказался за рулем. Неправильно, но вина продолжала пожирать его душу – а то, что родители Майкла тоже винили его, совсем не помогало в этой ситуации. Нет, он не мог сказать Хлое, что пока ее брат умирал в покореженном железе, он трахался.

Но ему надо было кое-что сказать. Если он не скажет, эта... эта зияющая темная бездна всегда будет стоять между ними.

– В ту ночь, когда ты пришла ко мне, это был не секс. Когда я понял, что ты девственница, мне следовало остановиться и отправить тебя домой. Но я этого не сделал. Я использовал тебя совсем не нежно. Трахнул тебя, и алкоголь, скорбь не являлись весомыми обстоятельствами, чтобы я взял тебя той ночью, особенно с учетом твоей девственности и неопытности. Я требовал от тебя вещей, на которые не имел права. И потребовал бы этого снова, если бы ты не ушла на следующее утро.

Снова. И снова. И снова.

– Ты была сестрой Майкла, а я предал и его, и тебя. Думаешь, я не замечал твоей влюбленности в меня? Я воспользовался ситуацией, а ты заслуживала намного большего. – И судя по просьбе в письме, Майкл, очевидно, был того же мнения. – Ты все еще заслуживаешь чего-то большего, – пробормотал Найл.

Он намеренно придвинулся ближе, давая ей время убежать от него. Но Хлоя осталась на месте, хоть и окаменела, когда он провел костяшками по ее челюсти. Ему следовало податься назад и отойти, но вместо этого он положил палец на пухлый изгиб ее нижней губы. И обозвал себя всеми возможными ругательствами за ревность к собственному пальцу.

– Я хочу этого для тебя. Майкл хотел этого для тебя. Жили долго и счастливо. Сказку.

– А что насчет моих желаний? – прошептала девушка.

Найл сузил глаза, сильнее нажав на ее плоть, в то время как его член пытался сделать себе татуировку в виде молнии от его джинсов.

– Беннет. Ты хочешь Беннета, – прорычал он, напоминая и ей, и себе. Выругавшись, он отдернул руку от ее лица и провел по голове. Казалось, что каждый раз, когда он ее касался, его здравый смысл уходил на каникулы, оставляя его член за главного. – Мы можем объявить перемирие на сегодня, Хлоя? Я могу опять стать подонком завтра, но сегодня... проведи со мной время.

Прошли долгие, напряженные мгновения, прежде чем она, наконец, кивнула.

– Ладно.

Свирепое удовольствие наполнило его.

– Отлично, – протянул Найл. – Ты уже ела?

– Еще нет.

– Тогда сначала позавтракаем, а потом решим, чем займемся.

Хлоя опять кивнула.

– Хорошо, – повторила она. – Пойду, оденусь.

Когда она проходила мимо него, Найл схватил ее за предплечье. Это маленькое, простое прикосновение к такой безобидной части ее тела заставило его пожелать зарыться пальцами в ее волосы, оттянуть их назад и взять ее рот так, как он мечтал взять ее тело.

Хлоя остановилась, взглянула на его руку.

– Я забыл отдать тебе кое-что. – Он достал из кармана пальто ее телефон и сунул его ей в руку. – Извини. За вчерашнее, – сказал Найл, обхватывая ее пальцы своими. Когда она подняла на него глаза, он продолжил. – Но пойми меня. Я прошу прощения не за то, что прикоснулся к тебе. Или попробовал тебя. На протяжении трех лет я пытался убедить себя, что не должен чувствовать вину за то, что переспал с тобой. Потому что я не должен был. Но большая часть моей вины происходит из того, что я не жалею об этом.

Он отпустил ее, увеличивая расстояние между ними, прежде чем у него появилась возможность сделать что-то глупое.

Например, потянуть ее наверх и потеряться в ее руках, рте, в узком сладком естестве.

Эта его идея – провести весь день с ней – была одним большим пиз**цом, на который он сам подписался. Если бы у него был мозг, Найл бы вышел сейчас из квартиры и не появился здесь, пока не пришло бы время сопровождать ее на вечеринку к Беннету. Да, вот это было бы разумным действием.

– Одевайся. Я подожду.

– Коньки? Серьезно?

Найл осмотрел покрытый льдом пруд, который уже был заполнен людьми всех возрастов. Лягушачий пруд в парке Бостон-Коммон. Так рано утром рождественские гирлянды еще не зажглись, но воздух был наполнен восторженным визгом детишек, довольным смехом и праздничной музыкой.

И все же...

– Когда я сказал, что ты можешь решить, куда мы пойдем, я думал о чем-то не на открытом воздухе, а теплом... на земле, а не льду.

Хлоя глянула на него, оторвавшись от шнуровки коньков, и улыбнулась. Радость в ее широкой улыбке застала его врасплох. Найл не видел этого открытого, несдерживаемого счастья с тех пор, как вернулся. В прошлом она никогда не сдерживала свое удовольствие с ним. И для мальчишки, а позже и мужчины, которого не очень замечали, и тем более приветствовали в его доме, ее улыбка была бесценной.

Он скучал по ней.

Огромным усилием воли Найл устоял и не потянулся, чтобы очертить чувственную линию этой улыбки. Возможно, пытаясь и себе немного радости ухватить.

«Проклятье».

Он дернул шнурки немного резче, чем следовало. Самое время его внутреннему ирландцу ворваться с этой поэтичной фигней.

– Да брось, – протянула девушка. – Что может быть лучше в воскресенье, как не катание на коньках и горячее какао.

Он изогнул бровь.

– Марафон киношек про Супермена. Пиво в теплом пабе. Секс.

Хлоя фыркнула, покачав головой.

– Ты такой мужчина.

– Да. – Найл поднялся, предлагая ей руку и помогая подняться со скамьи. – Нам хорошо – мы хотим секс. Нам грустно – мы хотим секс. Хотим расслабиться? Секс. – Найл пожал плечами. – Мы простые.

– Ключевое слово здесь простые. – Хлоя фыркнула. – Марафон фильмов о Супермене? Без четвертого, надеюсь, – пробормотала она, дразнясь.

Подхватив Хлою под локоть, Найл повел ее к черной ограде из железа, окружающей пруд.

– Ты имеешь в виду Фильм-который-нельзя-называть? Нет, черт побери.

– Отлично. Ты заставил меня понервничать. Хотя третий был ненамного лучше.

– Следи за языком, женщина. Ты в шаге от богохульства. Кроме того, а что ты предлагаешь? Подожди, дай угадаю. Марафон «Сумерек»? – поддразнил Найл. После ее долгого молчания он испустил смешок, наклоняясь и заглядывая под козырек ее кепки. – Ты серьезно?

– Что? – нахмурилась Хлоя, вскидывая подбородок. – Команда Джейкоба рулит.

Найл фыркнул, сходя на лед. Прошли годы с тех пор, как Найл катался на коньках. Его первый раз был с Майклом и Хлоей здесь, на Лягушачьем пруду. Господи, это было так давно.

– Ну же, малыш Дэнни[2]! Погнали. Или ты размяк в преклонном возрасте? – Хлоя шлепнула его по заднице, прежде чем отбежать, ее смех следовал за ней, как и волна ее темно-рыжих волос.

– Ох, боже, – проворчал он, аккуратно скользя по поверхности.

Найл чувствовал себя новорожденным теленком на разъезжающихся, еще не привычных ногах. Сжав зубы, мужчина сфокусировался на том, чтобы восстановить равновесие и набрать скорость, которые у него были еще десять лет назад. К тому времени, как Хлоя навернула третий круг вокруг него, он схватил ее за талию и притянул к груди, ее коньки зависли в паре сантиметров надо льдом.

– Найл, – крикнула она, вцепившись в его руки. – Поставь меня.

– Что там было насчет преклонного возраста? – промурлыкал он ей на ушко, крепче впиваясь пальцами ей в бока. Девушка опять рассмеялась извиваясь, нарушая его равновесие. А шансы на его эрекцию резко возросли. – Осторожнее, малышка. Если я упаду, то утащу тебя за собой.

Ерзание прекратилось, хотя Хлоя не ослабила хватку на его руках.

– А еще говорят, что рыцарство умерло.

– Рыцарство, блин, – прорычал он. – Я защищаю свою честь, – с этим предупреждением Найл опустил ее на ноги и отпустил. А затем шлепнул обтянутый джинсами зад в ответ и бросился наутек.

День прошел незаметно. Будучи генеральным директором музыкального лейбла и полноправным миллионером, ему довелось побывать на вечеринках на яхтах и в роскошных домах, посетить больше стран, чем он мог вспомнить, и предаться порокам, доступным только богачам. И все же ничто из этого не шло в сравнение со временем, проведенным в компании Хлои.

После катания на коньках Найл позволил затащить себя в торговый центр «Фанеил Холл», где они прошлись по магазинам, а потом посетили свето-звуковое шоу. Но тысячи огоньков, превратившие это место Бостона в сказочный мир, не доставили ему такого же удовольствия, как почти детский восторг на лице Хлои. Женщины, с которыми он спал в прошлом – включаю бывшую жену – тренировали и шлифовали свою внешность, жесты и слова, чтобы дразнить воображение и соблазнять. Хлое же не нужно было так пыжиться. Именно ее невинность была соблазнительна.

– Ну и куда мы идем? – Девушка вздрогнула под пальто, когда перед ними бесшумно остановился автомобиль.

Найл дал знак водителю оставаться на месте и сам открыл для Хлои заднюю дверь и залез следом за ней. Стон, который она издала, когда их окружил нагретый воздух, заставил Найла скрипнуть зубами. Секс. Она издавала похожие горловые звуки во время секса. Его миссией в ту ночь было заставить ее делать их как можно чаще. И собрать их в коллекцию, как чертовы трофеи.

– Это сюрприз, – ответил он, силой обуздывая разыгравшиеся воспоминания о ней голой и заходящейся в оргазме. Его разум понимал, что это было правильно, но его член яростно возражал. – Но обещаю, что будет тепло и не на улице.

– Ты же большой мальчик, – поддразнила Хлоя. – Ты из Ирландии, где вся погода – это дождь, дождь, снег и дождь.

– Вот почему ирландцы – лучшие любовники, детка, – ответил Найл, делая акцент более явным. – Мы проводим уйму времени дома... занимаясь делом.

Хлоя фыркнула, но свет от фонарей, падающий в окна, сообщил, что ее щеки покраснели.

Он рассмеялся, наклоняясь вперед и внимательно смотря в ее лицо.

– Ты покраснела?

– Вовсе нет, – фыркнула Хлоя, отталкивая его.

Хмыкнув, Найл отклонился на сидение, ощущая разливающуюся в душе густой патокой теплоту. Спустя какое-то время машина затормозила перед его любимым ирландским баром Бостона. Из широких окон в белых рамах струился яркий свет, а когда они вошли в бар, то сразу погрузились в домашнюю атмосферу с пивом, едой и гулом веселой беседы. Море мелодичных акцентов обласкало его слух, напомнив ему о крутых изумрудных холмах, туманных, прохладных вечерах и магии, присущей его родине. Когда они устроились за столом и заказали картофельную запеканку с мясом, по бокалу красного вина и пива, узел напряжения в нем распустился.

– Могу понять, почему ты выбрал это место. – Хлоя оперлась скрещенными руками на столешницу, изучая темную отделку стен, тиковую барную стойку и большой камин у дальней стены. – Должно быть, здесь ты чувствуешь себя как дома, находясь в другой стране. Это... – Она дернулась и полезла в карман, доставая телефон. – Черт, – прошептала девушка.

– Что случилось?

Она глянула на него и вздохнула.

– Я оставила телефон в машине, когда мы катались на коньках, и у меня четыре пропущенных от мамы.

Опять тихонько выругавшись, Хлоя вернула телефон в карман пальто и отодвинула одежду подальше. Радость, царившая на ее красивых чертах весь день, потускнела и сменилась усталостью со щепоткой грусти. Найл ненавидел это выражение, особенно после всех событий этого дня.

– Перезвонишь ей?

Хлоя покачала головой, и на него нахлынуло облегчение. Он мог представить реакцию Картера и Розалинд, если бы они узнали, что их дочь – единственный оставшийся на этом свете ребенок – проводил время с мужчиной, которого они винили в смерти их сына.

– Это подождет, – сказала она.

Найл фыркнул.

– Майкл каждый раз прикладывался к фляжке, когда ему нужно было звонить домой.

Хлоя рассмеялась, в этот раз мягче, не так грубо.

– Я помню эти еженедельные собрания. – Ее губы изогнулись в кривой улыбке. – Никто не умеет давать почувствовать себя виноватым, как мои родители. А знаешь, что смешно? Ни мама, ни папа ничего не назначали на одиннадцать утра по пятницам, те полчаса на звонок Майкла были священными. Даже если во время разговора они не забывали напомнить ему, как беспокоил и ранил их его отъезд и отсутствие. Они любили его, но никогда не понимали, как он мог просто взять и забыть годы, проведенные в колледже, получая степень для работы учителем. Для них любовь к музыке была отклонением от курса, капризом. Они волновались, что он пожалеет о своем импульсивном решении бросить карьеру и перебраться в другую страну, подальше от семьи.

Вещи, которые выбирал Майкл, были также причиной, почему его родители винили Найла в смерти сына. Если бы Найл не «увел» Майкла подальше от отчего дома, Майкл был бы в безопасности и не оказался бы на той темной дороге три года назад.

– Он выплатил долги, которые они взяли на оплату обучения от его имени, – пробормотал Найл.

Ее подбородок вздернулся, губы приоткрылись.

– Я не знала.

Найл кивнул.

– Он жил как нищий первые годы после колледжа. Не позволял мне помочь ему и не хотел жить у меня. Он решил непременно отплатить им, потому что часть его чувствовала вину за то, что он не стал профессором, как того хотели ваши родители. Но его страстью была музыка, и он мечтал работать с артистами, помогая им осуществить их мечты.

Музыка свела их. Его мать родилась и выросла в Бостоне, но перебралась в Дублин с ее мужем. А после многих лет на чужбине и имея мужа, который пребывал в командировках чаще, чем дома, она решила вернуться в Америку, взяв Найла с собой. Для одинокого тринадцатилетнего подростка в новом городе, – новой стране, черт побери – его скрипка была его единственным другом, единственным утешением. Но обнаружить тихого отличника из его класса по английскому, играющего на пианино в пустом классе после занятий, было подобно обретению брата. С того дня они были не разлей вода.

– Я была так рада за Майкла, и в отличие от мамы с папой, не думала, что он тратит жизнь попусту. Он был счастлив, и я просто хотела, чтобы они приняли это.

– Значит, по этому поводу ты не отвечаешь на звонки? – Найл улыбнулся в благодарность официантке, когда она принесла им напитки.

Он поднял свою пинту пива и, когда Хлоя подняла свой бокал вина, он легонько стукнул своим бокалом о ее.

– Твое здоровье.

Улыбнувшись, девушка повторила тост и сделала глоток.

– В ночь бала мама пригласила меня на ужин, который они с папой устраивали. У нее уже был заготовлен спутник для меня. Ее не очень-то обрадовал мой отказ.

Найл фыркнул.

– Могу себе представить. – Он побарабанил пальцами по холодному стеклу своей кружки. – Они знают, что я здесь?

Хлоя на секунду опустила ресницы, прежде чем взглянуть на него.

– Нет. Я еще не сказала им о... – она помахала рукой между ними, – обо всем этом. Мои родители всегда были... всегда были...

– Полагаю, ты ищешь слово «контролирующие», – сухо сказал он.

Уголок ее рта вздернулся, но он не верил, что причиной этого было веселье.

– У них свои правила. Они расписали определенные жизненные пути для Майкла и меня и хотели, чтобы мы досконально им следовали. Когда он отклонился от курса, а позже умер, все их внимание обратилось на меня, и они стали еще более опекающими. Будто потеря одного ребенка заставила их крепко вцепиться в того, кто остался. Они не плохие люди, просто боятся. И слишком горды, чтобы признать это.

– А я – то чудовище, которое их пугает.

В глазах Картера и Розалинд он задурил их сыну голову своими жуткими обещаниями денег, женщин и секса и увел его далеко от престижной жизни, которая могла бы у него быть. Тогда Найл украл их сына, предложив ему работу в Ирландии, где тот и погиб. Из-за Найла. Они винили его в смерти Майкла. Они так и сказали на похоронах.

– Нет, – продолжила Хлоя, хотя он заметил проблеск вины и сожаления в ее глазах.

Она не ответила на его комментарий, но девушка должна была знать, как ее родители ненавидели его. Вероятно, они предупредили ее держаться от него подальше, желая защитить второго ребенка от Найла.

– Они боятся перемен. Всего, что не вписывается в их изолированный академический мирок. Всего, что нарушит его однообразие. Когда я начала работать в IT, они было запаниковали, но, когда поняли, что я остаюсь в Бостоне, успокоились спустя какое-то время. В любом случае, – Хлоя помолчала, подняв свой бокал и поболтав вино в нем, – я не могу жить в этом пузыре, – сказала она так тихо, что он еле услышал.

– Вот и еда. Вкусная и горячая, – пропела их официантка, размещая их пастушьи пироги на столе. – Приятного аппетита. – Она ушла, улыбнувшись и пообещав вернуться проведать их.

– Боже, как вкусно, – простонала Хлоя через пару минут, закрыв глаза от удовольствия.

«Черт, неужели все, что она делает, будет напоминать ему о сексе?»

Найл крепче вцепился в вилку. Или так, или он протянет руку вперед, возьмет ее за шею и протащит через стол, чтобы самому попробовать эту сексуальную улыбку на вкус.

– Просто замечательно после целого дня на холоде. – Хлоя склонила голову на бок. – И все-таки я не могу представить тебя, великого и могучего главу «DuirMusic», сидящим в дублинском пабе и поедающего пастуший пирог.

– Правда? – протянул Найл, поднимая свой наполовину пустой бокал пива. – А что же ты тогда можешь представить?

– Дорогие рестораны, где собираются все красивые, сияющие люди, а за еду надо отдать мою месячную арендную плату.

– Красивые, сияющие люди? – Найл фыркнул. – Осторожнее, детка. Я думаю, в тебе говорит одержимость «Сумерками». – Под ее взглядом он опустил свой стакан на стол и поднял руки ладонями наружу. – Извини. Ты же в команде Джейкоба. Я забыл.

– Просто подожди, пока я найду твою тайную слабость, – предупредила она, направляя на него вилку. – Я буду безжалостной.

Проклятье, она была его тайной слабостью.

– Несмотря на твое представление обо мне, я провожу, по крайней мере, парочку ночей в неделю в пабе рядом с моим офисом. У них лучшая рыба с картошкой. И музыка.

Хлоя тихо изучала его, и он мог представить себе шестеренки, крутящиеся за этими красивыми глазами.

– О чем ты думаешь? – спросил он, откидываясь в своем кресле.

– Ты водил жену с собой?

Шок выбил воздух из его легких. Лишь годы обсуждения контрактов и сделок помогли ему сохранить невозмутимость и не позволить проявиться изумлению, охватившего его.

– Не знал, что ты осведомлена о моем браке, – пробормотал он.

Хлоя дернула плечом.

– Это не было секретом.

– Не было, – но новости о свадьбе главы ирландского музыкального лейбла вряд ли бы оказались на страницах глянцевых изданий Америки. Она искала информацию о нем? Эта мысль не должна была вызвать в нем такое сильное наслаждение. – И нет. Я никогда не ходил с Вероникой по пабам.

– Почему? Или это я такая особенная? – спросила Хлоя таким сухим голосом, что его можно было использовать для растопки камина.

Найл фыркнул, обсуждение его бывшей превращало пикантный вкус жаркого на его языке в горький пепел.

– Потому что в пабах не на кого было бы производить впечатление ее красотой или телом. Никто не завидовал бы ее украшениям и одежде, и никто не стал бы спонсором ее музыкальной карьеры и продюсером несуществующей музыки. Поэтому она не находила пользы в посещении простого паба, где люди отдыхали после честного трудного рабочего дня и хотели только горячей пищи и хорошей компании. – Он попытался сдержать возмущение и злость в голосе, но они прорвались наружу, пачкая то, что должно было стать уютным дружеским вечером.

– Звучит, как будто она была той еще штучкой. – Хлоя положила вилку рядом со своей тарелкой и подняла бокал вина. – И под этим я подразумеваю настоящую суку.

Мужчина коротко рассмеялся.

– Это еще мягко сказано.

– Тогда почему ты женился на ней?

Глядя на Хлою поверх своей кружки, Найл сделал большой глоток. Его обычный ответ вертелся на языке, но, когда он опустил кружку, правда вырвалась наружу.

– Потому что я был одинок, – признался он так жестко, резко и чертовски жалко. В глазах Хлои мелькнуло удивление, и Найл крепче сжал кружку, чтобы потом неохотно отпустить. Вздохнув, он закончил признание, – Майкл умер, мы с тобой не разговаривали, и в какой-то момент полной слабости, когда я думал членом, то убедил себя, что законы брака не распространяются на меня. Что для меня он сработает. Но полтора года ада и похудевший счет в банке вылечили меня от одиночества и развеяли мою дурость по поводу этого вашего дьявольского института брака.

Над их столом повисло молчание, подавляя разговоры и шум вокруг них.

– Это не брак порочен, – сказала Хлоя, наконец, мягко... грустно. – А вот люди, заключающие его без любви и с нереалистичными ожиданиями – очень даже.

– А твои ожидания о жизни с Беннетом разве реалистичны? – поддел он ее, чувствуя, как в венах разгорается огонь непрошеной ревности.

Ее губы изогнулись в маленькой, почти грустной улыбке.

– Возможно, – не стала она спорить. – Но это стоит того, если можно избежать одинокой жизни без любви.

Появление их официантки спасло его от необходимости отвечать. Потому что он не имел понятия, что ей противопоставить. Он приводил этот же аргумент, когда женился на Веронике, и эти отношения взорвались, как чертова атомная бомба. Но Хлоя была совсем не такой, как он – милой, доброй, благородной. Только дурак отверг бы ее. Что Найл и провернул. Возможно, Беннет докажет, что он умнее его.

В этот момент в комнате раздался призрачный, похожий на пение птицы звук флейты, к которому вскоре присоединился легкий перелив акустической гитары. Спустя мгновение воздух наполнила сладкая мелодия скрипки, присоединяясь к традиционной балладе, которую исполнял квартет молодых мужчин, расположившийся на небольшом возвышении в углу паба.

«Ярмарка в Скарборо»[3].

Найл закрыл глаза, потерял себя в музыке, которая рассказывала о прошлых временах, но смысл ее проходил сквозь века. Мелодия резонировала в его душе, увлекала его своим заклятьем. И, когда прозвучала и угасла последняя грустная нота, обруч, будто стягивающий его грудь, расслабился, позволяя сделать глубокий вдох.

Мужчина поднял ресницы. Обнаружил, что Хлоя изучает его внимательным взглядом, который, казалось, проник слишком глубоко. Особенно, когда он хотел сохранить тайну. Девушка потянулась через стол, взяла его за левую руку и перевернула ее. Очень нежно она начала водить по кончикам его пальцев.

– Мне нравилось смотреть, как ты играешь, – проработала она. – У тебя всегда было одно и то же выражение лица. Увлеченное. Отсутствующее, – добавила она. – Как будто твое тело все еще было здесь, но разумом, душой ты ушел туда, куда тебя уносила музыка. Я завидовала тебе.

Никто никогда не описывал чувство, которое он испытал на мгновение. Так совершенно. Его выбило из колеи то, что Хлоя знала... что она могла понять его как никто другой.

Это напугало его до чертиков.

Он не хотел нуждаться в ней. Не хотел, чтобы она стала нужной ему.

«Слишком поздно», – прошептал тихий ненавистный голосок.

Черт подери.

Найл выдернул руку из ее ладони.

– Я вижу, ты все еще играешь, – сказала она, кивком указывая на его руку, совершенно не подозревая о борьбе в его голове. Мужчина отрывисто кивнул. Эту тему надо заканчивать. Сейчас же. Он ни с кем не обсуждал свою музыку. – Почему ты не занялся музыкой профессионально? Ведь у тебя неплохо получалось.

Боль расползлась по его телу, от уколов ее слов.

– Я бизнесмен, а не артист, – процитировал он. Эти слова отпечатались в его мозгу, как надпись на надгробной доске.

«Ты же Хантер, черт побери. Мы продюсируем музыку, делаем на этом деньги. А не играем ее, как какой-нибудь уличный музыкант».

Даже сейчас, годами позже, Найл слышал гневную отцовскую отповедь. Чувствовал горячую волну его разочарования и стыда.

– Я не понимаю, почему это взаимоисключающие понятия.

– Ты доела?

Резкая смена темы не осталась незамеченной. Хлоя выпрямилась, отдаляясь от него физически и эмоционально. Как он и задумывал. И, хоть часть его страстно желала выдернуть ее со стула и плотно прижать ее тело к своему, не позволяя ей вырваться, что ж... ему всего лишь надо было вспомнить, как она пялилась на Беннета Чарльза, будто он создал Землю за шесть дней. Это поможет избавиться от эрекции, пульсирующей под брюками в ритме барабанной дроби.

Разве что это не сработало.

Ничто не сработало бы, кроме как погружение в ее скользкий узкий жар.

Спустя полчаса он проводил вялую Хлою до подъездной двери ее дома. Игривое настроение и уют дня исчезли после того, как он заткнул ее в пабе. Мужчина проклинал себя. И принимал вину. Эта напряженность не входила в его намерения, он хотел, чтобы вернулась веселая, смеющаяся женщина. В те пару часов он был мужчиной, которым был когда-то, а не разочаровавшимся, едким, скрытным ублюдком, в которого он превратился в последние три года.

Хотя холодный декабрьский ветер щипал его и выл вокруг них, Найл тронул ее за бедро, останавливая ее, когда она взялась за дверную ручку.

– Хлоя. – Девушка замерла под его рукой, но не дернулась и не отстранилась. – Я не хочу, чтобы наша встреча вот так закончилась. Мне было очень хорошо сегодня. Хорошо с тобой. – Найл придвинулся ближе. Прижался грудью к ее спине. Накрыл ее пальцы своими. – Впусти меня.

Он имел в виду допуск за стены, которые она воздвигла вокруг себя. Впустить его в ее расположение и тепло ее открытой улыбки. Но тогда она обернулась, откинула голову, и рожок луны осветил ее бездонные глаза и полный, мягкий рот.

И голод, который никогда полностью не засыпал рядом с ней, зевнул и зарычал. Да, он хотел пробраться за эти щиты. Он хотел оказаться в ней.

Издав изголодавшийся стон, мужчина требовательно пошел в наступление. Проникнув языком между ее губ, Найл пошел глубже, требуя, чтобы она переплелась своим с его, поддалась ему. Хлоя открыла рот шире, и он зарычал, запуская пальцы в ее волосы, хватая толстые пряди и стаскивая ее шапку. Найл наклонил ее голову, проникая глубже, посасывая и желая получить еще больше ее. Она положила руки на его запястья, подчиняясь. Кто-то должен был предупредить ее не давать слишком много жадному подонку типа него. Потому что ему никогда не будет достаточно. Он будет жаждать большего. Настаивать на большем...

Качнув бедрами, он прижался членом к ее прикрытой джинсами промежности. Девушка издала всхлип, и он ответил ей еще одним рыком. Черт, он практически чувствовал скользкие влажные складки ее киски на его члене...

– Хлоя.

Резкий звук ее имени подействовал на него как ведро ледяной воды после невероятно жаркой сауны.

Он медленно вытащил пальцы из ее волос. Сделал шаг назад. Взглянул в ее большие темные глаза. Сделав глубокий вдох, который обжег его легкие холодом и виной, он обернулся и посмотрел на суровую, разъяренную пару, стоящую внизу лестницы.

– Здравствуйте, мистер и миссис Ричардсон.

– Найл, – поприветствовал его Картер Ричардсон.

Розалинд не сводила с него глаз, в которых бушевал огонь такой же силы, как и лед в голосе ее супруга.

– Хлоя, – повторила она имя дочери, игнорируя Найла. – Мы звонили тебе, но так и не дождались ответа. Мы беспокоились.

Розалинд бросила на Найла еще один испепеляющий взгляд, давая понять, что она считала его ответственным за грубость и плохое отношение их дочери. Их отвращение и горечь не удивили его. На похоронах Майкла они ясно дали понять, что за смерть сына винили только его. Что ж, Найл был того же мнения. Так что да, он не мог винить их за их гнев, когда они обнаружили его рядом со своей дочерью.

Но это не значило, что их антипатия не пробивала дыру в его душе.

В какой-то момент дом Ричардсонов стал домом и ему, намного более родным, чем его собственный вообще-то. Майкл и Хлоя жили там. Там царили забота, любовь и дисциплина. В то время, когда его отец все время пребывал в разъездах между Бостоном и Дублином, а мать все время уделяла комитету или очередному мероприятию по сбору средств, дом лучшего друга казался Найлу раем. И хотя Картер и Розалинд, вероятно, никогда не понимали привязанности их прилежного, воспитанного сына к дикому, громкому ирландскому ребенку, они всегда принимали Найла, никогда не игнорировали его.

Пока Найл не предал их расположение, уведя их сына от распланированного будущего в сторону карьеры в музыке – и это из всех возможных вариантов – а затем и вовсе утащив в другую страну за сотни миль от родительского дома. Последним гвоздем в крышке гроба Найла было то, что их сын остался в конечном итоге один.

– Мам, извини. Я нечаянно оставила телефон в машине, пока гуляла. – Хлоя взглянула на Найла с тревогой и сожалением в глазах. – Найл отвез меня...

– Это моя вина, миссис Ричардсон. Хлоя весь день была со мной. Я приношу извинения.

Хотя ни один из них не должен был оправдываться за свои поступки – они были совершеннолетними, ради всего святого – он не мог выдержать вида беспокойства на лице Хлои. Учитывая, что секунду назад на нем была написана самая сладкая страсть.

– Что ж, почему я не удивлена? – фыркнула Розалинд, обратившись к нему впервые с прибытия. – Кажется, будто ты хоть каким-то боком вовлечен, если мои дети забывают о своих обязанностях и верности.

– Мама, пожалуйста, – попросила Хлоя, выступая вперед, будто желая скрыть его от взора матери и ее обвинений.

Что было смешно, поскольку он возвышался над ней на добрых восемь дюймов. Но этот жест затронул место в его душе, которое Найл считал давно отмершим. И все же... Он легонько взял ее за предплечье, не позволяя выдвинуться еще дальше. Позволить ей защищать его – особенно если он заслуживал ругани – было бы проявлением трусости.

– Пожалуйста, что, Хлоя? – рявкнула Розалинд. – Как иначе ты хочешь, чтобы мы реагировали? Он, из всех людей. Это из-за него ты избегала нас в последние дни? Потому что он приехал?

– У него есть имя, – раздраженно бросила Хлоя в ответ.

– Нет, для нас его у него нет. Больше нет.

Найл принял вербальный апперкот, не подав виду. Не показав, какую рану эти слова нанесли ему и сколько крови пустили. Сделав глубокий, тихий вдох, он затолкал боль поглубже, спрятав ее под безразличным выражением лица.

– Прекрати, – зашипела Хлоя на мать. – Я знаю, что тебе больно, но это не дает тебе права ранить Найла. Он был лучшим другом Майкла. Братом ему...

– Я пойду, – прервал Найл ее ровным, холодным голосом. Ее защита лишь усугубляла вину, терзавшую его. – Хлоя. – Он сжал ее руку и ушел, не оглянувшись.

Если бы Найл остался, то это могло привести к тому, что он начал бы умолять об одной вещи, которую, как он знал, не один из родителей Майкла не мог ему даровать.

Прощение.

Глава 9

Спустя час, как Найл покинул ее дом, Хлоя вошла в элегантно оформленный холл пятизвездочного отеля в центре Бостона. Но даже мягкий свет старомодных ламп, освещавших помещение и наделяя комнату очарованием Старого света, не мог вытравить из ее сознания образы лиц родителей после того, как Хлоя «вежливо» отчитала их за поведение перед Найлом. Вздохнув, девушка попыталась отогнать бурлящую в ней ярость и сконцентрироваться на причине, по которой она неожиданно заявилась так поздно в этот роскошный отель. Каблуки ее высоких сапог отзывались эхом по черным и белым плитам пола, выдавая звуки маленьких взрывов. Господи, неужели это настоящие драгоценные камни на люстре? Она не удивилась бы. Проклятье, даже воздух здесь пах богатством.

– Прошу прощения, – надеясь, что излучает уверенность, которой у нее не было, она улыбнулась молодому человеку за стойкой, облаченному в костюм.

– Да, мэм. Добро пожаловать в «Мэйфлауэр Сьютс», – поприветствовал он ее вежливо. – Чем могу помочь?

– Э, эм, – замялась она. – Мой друг остановился здесь. Найл Хантер. Не могли бы вы позвонить в его номер и сообщить, что Хлоя Ричардсон пришла увидеться с ним?

«Господи, почему бы ей просто не напялить блондинистый парик и прицепить булавки к сапогам? Для Джулии Робертс это сработало».

Но молодой человек и глазом не повел. Будто он привык к тому, что женщины запрашивают гостей его отеля в разное время ночи. Хоть и прошла лишь пара часов с тех пор, как Найл отвез ее домой, а ее родители объявились на ее пороге, как два возбужденных подростка. Для вызова проститутки – десять часов было относительно ранним часом.

– Одну секунду.

Спустя пару кликов на компьютере, бормотания в телефонную трубку и еще пару минут, в холл вошел Найл. У нее перехватило дыхание. Мало времени прошло с тех пор, как он уехал, но, видит Бог, это могло быть двадцать часов, а не два. Он всегда производил такой эффект на нее. Будто делать вдох, но не выдыхать. Сердце ускорилось в ее груди, пульс забился аж в ушах, даря ощущение того, что она стоит на краю пропасти, собираясь сорваться вниз.

Его темные волосы грациозно ложились на скулы и гранит его челюсти. Мужчина до сих пор был одет в черный свитер и джинсы, и со своими блестящими глазами, следящими за ней, он больше напоминал ей охотящуюся пантеру.

Найл замер в паре сантиметров от нее и оглядел ее в молчании, которое вовсе не было тихим, наоборот, раздавалось подобно грому, и Хлоя удивилась, почему молодой человек за стойкой не прикрыл уши ладонями.

И только она приоткрыла рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, чтобы разорвать это осязаемое напряжение, как Найл взял ее за локоть.

– Идем.

Он повел ее к лифтам. Пока они поднимались, его взгляд осматривал ее с ног до головы, хотя он по-прежнему сохранял молчание. Нервы собирались в комки и прыгали под ее кожей, и когда они, наконец, прибыли на его этаж, о чем провозгласил тихий звон, Хлоя практически выпрыгнула из железной коробки, вызывающей клаустрофобию.

Не то, чтобы в коридоре ей стало полегче. Только не в присутствии Найла. Его большое, стройное тело, казалось, высасывало весь воздух вокруг него. Когда он открыл дверь в свой номер, девушка чуть не упала ему в ноги с мольбой. Пространство. Хоть немного...

Она изучила комнату. Что угодно, только бы не смотреть на него изголодавшейся по сексу старой девой.

«Ух, ты».

Шикарно. Хлоя огляделась, осознавая, как живут богатые и знаменитые. Роскошные диваны и стулья. Картины, которые – она была готова поспорить на свою зарплату – были куплены не в комиссионке. Огромный плазменный телевизор. Пылающий камин. И вид. Черт, побери, вид. Девушка подошла к огромному окну. Общественный парк и Дом правительства сияли в отдалении, небо над Бостоном озарялось сказочными огоньками. Хотя Хлоя видела эту картину и раньше, из окон президентского номера она показалась ей еще более впечатляющей и представительной.

– Хоть пейзаж и прекрасен, – сказал Найл, подходя ближе. – Сомневаюсь, что ты ради него появилась здесь среди ночи.

В смутном отражении на стекле мужчина намного возвышался над ней. Эта картинка пустила по всему ее телу заряд желания. Боль пронзила девушке грудь, забурлила в ее животе и обосновалась между ее ног, опаляя жаром и наделяя влагой ее плоть.

Несмотря на чрезмерную опеку со с стороны родителей, Хлоя заработала независимость. Она получила должность в компании, которую уважала, делала работу, которую любила. Она была независимой, сама зарабатывала себе на жизнь. И все же его широкие плечи и твердая грудь пробуждали в ней желание поддаться его силе, его животной сексуальности. Подчиниться ему.

Прикрыв глаза на мгновение, девушка испустила дрожащий выдох.

– Я пришла извиниться за сегодняшний вечер, Найл, – сообщила она. Память о том, как родители обращались с Найлом, тяжелым грузом лежала в ней, наполняя стыдом, гневом, вытесняя желание. – Они были грубы. И я прошу прощения.

Сказать, что они были грубы, было значительным преуменьшением. Ей никогда не было стыдно за родителей. Разочарована, раздражена – да. Но Хлоя никогда не стыдилась их... до сегодняшнего вечера. Слова ее матери Найлу и холодность ее отца. В своей скорби и беспомощности по смерти Майкла они быстро свалили всю вину на Найла. Но через три года та первая рефлекторная реакция должна была замениться логикой и здравым смыслом. Но, по-видимому, она оставалась на месте без изменений.

– Извини, – повторила Хлоя.

Найл замер, будто по комнате пронесся внезапный порыв леденящего ветра.

– Тебе не следовало этого делать, – ровным голосом заметил он.

Плечи его были такими же каменными, как и голос. Он пересек комнату и направился прямо к бару напротив дальней стены.

– Нет, следовало, – возразила она. – Ты был лучшим другом Майкла. Он любил тебя как брата. Ты заслужил – заслуживаешь – лучшего обращения.

– У них есть свои причины, ты же знаешь. – Мужчина отпил из стакана, но его бесстрастное выражение лица не отразило удовольствие от напитка. – У них также была причина прийти к тебе сегодня. Что-то не так?

Девушка изучала его, раздумывая, стоит ли развивать тему, так небрежно и быстро затронутую в разговоре. Она решила пойти на компромисс.

– Я не только сегодня игнорировала их звонки. Не разговаривала с ними с вечера пятницы. Вот почему они приехали, – что было неуместно. И она так им и сказала. Она съехала от них, чтобы избавиться от их удушающей опеки. – Но скажи мне, что могло бы оправдать их поведение? Почему ты веришь, что не заслуживаешь обращения по имени?

Его единственным ответом было опустошение стакана с алкоголем.

– Ты был лучшим другом их сына – его братом во всех отношениях, кроме кровных. Ты был тем, кого он посвятил в свою любовь к музыке, а затем воодушевил и помог ему следовать за своей мечтой вместо того, чтобы подчиниться и пойти в направлении, что наши родители выбрали для него. Ты не только любил его, ты принимал его полностью, и это значило целый мир для него. Ты заслуживаешь...

– Прекрати, – проскрипел Найл.

– Ты...

– Я убил его, – прорычал он, опуская стакан на барную стойку с такой силой, что он почти треснул. – И твои родители знают это. Вот почему они терпеть меня не могут.

Шок заморозил протест в ее горле. Если бы он перебежал через комнату и прыгнул на кровать, как ирландский Том Круз, Хлоя была бы меньше удивлена. А она не могла быть удивлена хоть на грамм меньше, чем теперь.

– Чушь собачья, – рявкнула Хлоя. Ледяная ярость заморозила его лицо, но его глаза... его глаза горели болью, скорбью и виной. Боже. Он излучал все это. – Я не позволю тебе так говорить. Поверь мне.

Найл испустил резкий, лающий смешок.

– Позволишь мне? – передразнил он. – Слишком поздно для этого, малышка. Хочешь правды? – его рот скривился в уродливую карикатуру улыбки. – Я был таким хорошим другом твоему брату, что выбрал секс, а не броситься ему на помощь.

– О чем ты говоришь? – прошептала она.

Еще один резкий смех.

– Ты знаешь, какая самая хреновая часть в этом? Майкл не хотел идти на открытие в тот клуб. Я убедил его пойти со мной. Он мог остаться дома, в более безопасном месте, чем на дороге в дождь, потому что я оставил его, чтобы поехать с женщиной, чьи имя и лицо даже не запомнил. Учитывая, что мой друг в тот момент умирал в покореженной клетке металла, это должен был быть лучшим трахом в моей жизни, но я даже не помню, как она выглядит. Если бы я…

Страдание в его голосе растопили ее сдержанность. Прежде чем она могла проанализировать свои действия, Хлоя бросилась через комнату. Боль, стыд... Господи, как же он жил все это время? Это осознание прошлось наждачкой по ее коже, повисло тяжестью в груди. Как он жил с этим бременем? Бесполезным бременем. Гнев снова вспыхнул в ней, быстро из искры разгораясь в фейерверк.

Чертово смехотворное бремя.

– Прекрати, – потребовала она, накрывая и сжимая его руку, поднимающей бокал ко рту, своей и заставляя его вернуть его на стойку. – Это самая эгоистичная, самовлюбленная чушь, которую мне только приходилось слышать.

Его пальцы расслабились под ее, а глаза опасно сузились.

– Ты только что сказал, что Майкл был не лучше простой овечки, бездумно и безвольно следующей за тобой. Мой брат не был слабаком, если он не хотел идти на какую-то вечеринку, он бы отказал тебе. Он был безоговорочно добр, но не бесхребетен. Черт, он прямо заявил нашим родителям подтереться своими планами, уверяю тебя, сказать «нет» для него не составило бы труда, – Хлоя фыркнула. – И он знал тебя лучше кого бы то ни было, включая твою собственную семью. Ты, правда, думаешь, что он не рассматривал варианта, что уйдет с вечеринки один? Я знаю, что твою любовную жизнь он описывал как «Найл трахает все, что движется». Он любил тебя, даже зная, что ты не всегда способен удержать свой член в штанах. Вы же не в первый раз ходили развлекаться и уходили по отдельности. Найл, – прошептала она, ярость вышла из нее как воздух из пробитого шарика.

Шепча его имя еще раз, девушка положила ладонь на его гладкую щеку. Найл оцепенел под ее рукой, но Хлоя не опустила ее. Отказалась принять на личный счет этот косвенный отказ. Не тогда, когда в его глазах, как буря, темнело отчаяние.

– Отпусти это, – сказала она мягко, проводя большим пальцем по гордому выступу его скулы. – Смерть Майкла была ужасной, трагической аварией. Мои родители скорбели по нему, когда он умер, и я не сомневаюсь, что они отыгрались на тебе, потому что не смогли вывалить свои чувства на человека, на которого действительно злились – Майкла. Слишком тяжело было им признать это, поэтому ты стал удобным козлом отпущения, ведь ты был жив, а он нет. Но, – Хлоя взяла его лицо в обе руки, – не тебе нести эту вину. И Майкл не хотел бы, чтобы ты ее нес. Если не ради себя, то хотя бы ради него – отпусти это.

Его густые ресницы опустились, скрывая его взгляд от нее. Но не раньше, чем девушка уловила отчаянную потребность в ней. Потребность сделать так, как говорит она, и отпустить стыд. Потребность принять.

Потребность поверить.

– Найл, – прошептала она, а потом, не в силах устоять желанию коснуться его, поднялась на носочки и скользнула губами по его рту. И, лишь потому что хотела этого, сделала так опять.

Мужчина окаменел еще больше, чем когда она трогала его щеку. Его тело наполнилось таким напряжением, что достаточно сильный порыв ветра мог разбить его на две части. И все же Хлоя скользнула языком по его нижней губе, затем по верхней, уделяя особое внимание завлекающей, сексуальной ямочке посередине.

Найл дернулся без предупреждения. Твердая рука схватила ее бедро. Требовательные пальцы прошлись через ее волосы, спутывая их и оттягивая ее голову назад.

Голодный рот накрыл ее губы.

Хлоя не смогла сдержать стон, когда он ворвался в ее губы сильным, пробирающим до костей интенсивностью движением. Он не спрашивал ее согласия. Не просил разрешения. Он брал, будто был уверен в ее повиновении.

А так оно и было.

Где-то глубоко часть ее разозлилась на то, как быстро она сдалась на милость его прикосновения, его поцелуя. Но эта часть была обезврежена и связана той огромной ее частью, которая желала всего, что этот мужчина делал с ней. И только этому мужчине это было позволено.

Зарывшись руками в его темные волосы, Хлоя прижалась к его твердой груди, склонила голову на бок и открыла рот пошире. Она отвечала ему движением на движение, толчком на толчок в чувственном подражании тому, чего жаждала ее разбухшая и повлажневшая плоть между ног. Каждое движение, когда он лизал или всасывал, отзывалось вибрацией в ее клиторе, будто его язык ласкал ее там. Если и был мужчина, умеющий довести женщину до пика одним простым – или не таким уж и простым – поцелуем, тогда это был именно Найл. Он был чертовски одарен в этом.

С последним укусом ее нижней губы он опустил свои губы на ее челюсть, уделяя некоторое время, чтобы покрыть ее поцелуями, прежде чем перейти к ее шее. Девушка задрожала, отклоняя голову назад, открывая ему доступ – ко всему. Ко всему, чего бы он ни захотел. Лишь бы он не останавливался.

«Ошибка» – большие буквы сверкали в ее голове красным пламенем. Они уже это проходили, и это так же случилось после эмоционального взрыва. Секс с ним мог вести лишь к смущению и катастрофе. И все же, хоть предупреждение и раздавалось эхом в ее голове, Хлоя позволила мужчине оттянуть ворот ее свитера и куснуть нежный, чувствительный изгиб, где ее плечо встречало горло. Она застонала, вскидывая бедра вверх и упираясь в его твердую эрекцию. Всплеск похоти без труда заткнул раздражающий голосок здравого смысла.

Найл развернулся с ней в объятиях и вжал ее в бар. Обхватив ее коленку ладонью, он потянул ее ногу вверх и, закинув себе на бедро, потерся об нее, его эрекция прошла по ее покрытому джинсами естеству, потерлась о ее пульсирующий клитор. Творя с ней ртом невообразимые вещи, поднял ее бедро еще выше, раскрыл ее еще больше. Вжался глубже. Она всхлипнула. Прошло так много времени. Слишком много. Напряжение и давление уже сворачивали в ней в бомбу, для которой существовал лишь один исход. Взрыв.

– Найл, – ее руки упали на его плечи, и девушка вцепилась в них из всех сил, потому что еще одно движение его бедер... Еще одно ощущение его члена, и....

Мужчина согнул свои ноги в коленях, а потом медленно выпрямился. Провел всей своей затвердевшей длиной по ее складкам. Обвел контур излишне чувствительного комка нервов, находящегося в центре ее естества.

И она взорвалась.

Удовольствие прошило ее насквозь, заставляя дрожать, как лист на сильнейшем ветру. Хлоя вскрикнула, чувствуя себя резко ослабевшей после сильного, разрывного оргазма, который принес ей удовлетворение, но не утолил ее голод, заставляя мучиться от нужды.

«Проклятье».

А ведь Найл даже не снял ни одного предмета одежды. Ни клочка.

– Черт побери, детка, – прорычал он ей на ухо. – Как много еще ты можешь дать. Я едва коснулся тебя. – Слова проникли в ее уши, многозначительные и многообещающие. Мужчина отпустил ее ногу, и, ухватив за края свитер, стянул его с нее через голову. – Как давно, Хлоя? – спросил он, расстегивая пуговицу ее джинсов и шурша собачкой молнии. – Когда у тебя в последний раз был мужчина? – Найл мягко нажал на часть ее кожи в разрезе джинс, дразня прикосновением пальца. – Это был я? Я последний делал твою киску влажной?

Она должна отрицать, отрицать и отрицать. Но похоть украла ее голос. Да и ее дыхание. Хлоя не могла ответить, да и не должна была. Понимание мелькнуло в его затуманенном взгляде. Найл знал. Он знал, что ни один другой мужчина не касался ее, не заставлял взрываться фейерверком за все эти три года.

– Да, это был я, – пробормотал он, просовывая пальцы под пояс ее джинсов и стягивая их с ее бедер и ног.

Спустя мгновение он снял с нее обувь и брюки, оставляя ее дрожащей перед ним, прикрытой лишь лифчиком и трусиками. Хлоя инстинктивно скрестила руки на груди, прикрываясь. Глупо, учитывая, что он уже видел ее голой, а ее белье промокло насквозь от оргазма.

Но старая неуверенность засвербила у нее в голове непрошенным гостем, и тихий шепоток напомнил ей, что ее грудь не обладает идеальной для мужской пятерни формой, живот не такой плоский, как доска, а ее бедра совсем не стройны. Хлоя любила гамбургеры, а не салаты, и ее тело это отражало.

– Не прячься от меня. – Хлоя открыла глаза, хотя не помнила, как закрыла их, и взглянула на Найла. Он стоял на коленях у ее ног, его большие ладони гладили ее по талии, и у нее перехватило дыхание. – Никогда не прячься от меня, – приказал он твердым голосом. – Я хочу видеть тебя. Каждый, блин, умопомрачительный сантиметр, – он опустил голову и заклеймил ее кожу над резинкой трусов жарким поцелуем, – попробовать, – промурчал он. – Черт, я хочу вкусить тебя.

И он вкусил.

«О боже, он действительно сделал это».

Найл проник языком под ее кружевное белье, исследуя набухшие складки, которые не смогла спрятать и защитить нежная ткань. Издав голодный рык, мужчина придвинулся ближе, подставляя плечо под ее бедро. Склонив голову к плечу, он вобрал всю ее плоть в рот, наслаждаясь, посасывая, смакуя. Яростная похоть смела ее нервозность и неуверенность. Они не смогли выстоять против уверенных, эротических движений его языка на ее теле.

– Не достаточно, – пробормотал Найл, сдернул с нее мешающие трусики и отбросил их в сторону. – Черт, какая же ты красивая. Я мечтал... – он не закончил предложение.

Возможно, Найл решил, что лучше не договаривать. Возможно, он был слишком распален. Возможно, смесь и того и другого, потому что мужчина нырнул между ее ног и впился в ее клитор, как оголодавший дикарь.

– Найл, – простонала Хлоя долго и глубоко.

Ухватившись за стойку бара одной рукой и зарывшись другой в его волосы, она только и могла, что трепыхаться сорванным с ветки листочком, бросаемым в пространстве резкими порывами. Она сочувствовала этому листочку, сметенному, унесенному мощными потоками удовольствия. И когда она почти выкрикнула «чёрт, да», Найл вставил в нее палец и отправил ее в небытие.

Когда Хлоя вернулась к реальности, он продолжал лизать и посасывать ее, и чувствуя себя невероятно измотанной, девушка потянула его за голову, издавая слабый протестующий писк. Ее плоть дернулась и задрожала под его ртом и медленно двигающимся пальцем.

– Я не могу, – слабо запротестовала она. – Это слишком.

– К черту все, – прорычал Найл, поднимаясь на ноги. От ее внимания не ускользнуло то, что он все еще был полностью одет, хотя она стояла почти голая. Различие, которое лишь усиливало эротизм ситуации между ними. – Этого недостаточно.

Он подхватил ее на руки, и Хлоя застонала. На ее губах споткнулось и умерло быстрой смертью «я слишком тяжелая», когда он завладел ее ртом в обжигающем поцелуе. Собственный вкус на его губах и языке, по идее, должен был быть отвратительным, но вместо этого он обжег ее жаром, который был ее собственным оргазмом пару мгновений назад. Найл вкушал ее, будто она была роскошным, вкуснейшим блюдом, а он был человеком, который голодал пару лет. Это действие было не обязанностью, а удовольствием для него. И это было чертовски сексуально.

Ее спина прикоснулась к толстому покрывалу кровати, и он оторвался от ее рта. Выпрямившись, Найл стянул свитер через голову, обнажая сантиметры упругой кожи и твердых мускулов. Стройный, но сильный, он был как дикий кот. Темный, гладкий, мускулистый, хищный. Хлоя хотела быть схваченной этим самцом. Желала быть поглощенной им.

Его четко очерченный пресс сократился, когда он стаскивал джинсы. Никакого белья. Аргумент об использовании боксеров или семейников был для него не особенно важным. Найл стоял перед ней, позволяя ей насмотреться досыта. Вылепленные плечи и руки. Широкая, твердая грудь. Узкий таз. Крепкие, четко очерченные бедра.

Длинный, толстый член.

Хлоя сглотнула, сосредотачивая внимание на нем. Внутри у нее заныло, будто она и не кончала дважды за прошлый час. Широкая, покрытая венами колонна стояла торчком, а набухшая, покрасневшая головка почти касалась его пупка. Его большая ладонь обхватила этот агрегат и провела пару раз вверх-вниз, головка исчезла в его кулаке, чтобы опять появиться спустя мгновения, когда Найл двинул рукой и потянул кожу вниз. И снова он коснулся себя, опустив одну руку и обхватывая мешочек внизу.

О боже. Он был таким прекрасным самцом. Таким первобытным и свободным от вылощенных доспехов, которые он носил с легкостью и уверенностью. Но сейчас он дарил ей эротическое, откровенное шоу для одного. И она была благодарным зрителем.

– Снимай лифчик, – приказал Найл, его голос прошелся по ее коже грубой лаской.

Трясущимися пальцами Хлоя последовала его инструкциям. В этот момент сомнения в себе не появились в ее голове. Стеснение осталось в прошлом. В этой комнате ему было не место, особенно в этой постели, когда ее тело стонало, естество заходилось в смазках и ныло от желания почувствовать плоть, которой Найл дразнил ее.

Он не отвел внимательного взгляда, пока тянулся к прикроватной тумбочке и доставал из верхнего ящика маленький, квадратный пакетик. Он не спеша разорвал фольгу и раскатал презерватив по своей длине. Хлоя пробежалась языком по губам, представляя, как он врывается между ее губ, широко растягивая ее рот. Низкое урчание завибрировало в ее груди. Его вкус. Она его не забыла. Практически ощущала его на своем языке.

– Черт побери, Хлоя, – прошипел Найл, а потом склонился над ней. Вжимая ее в матрас.

Его язык работал с одержимостью, которую она себе уже представляла. Разочарование, что фантазия не воплотится в жизнь, теплилась в ней даже когда его поцелуй подлил керосина на уже бушующее пламя.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал он, легонько покусывая ее губу. – Если бы я так сильно не хотел оказаться внутри тебя, я бы поставил тебя на колени и заставил сосать мой член, пока не кончил тебе в горло. – Хлоя тихо застонала, когда он обрисовал эту эротическую картинку, а его рот искривила ухмылка, которая, впрочем, не смягчила первобытное, дикое выражение его лица. – Позже, – пообещал он, кидая затуманенный взор в место между их телами. – Сейчас я хочу, чтобы меня обхватила и сжала твоя киска.

Мужчина перенес вес на одну ладонь, обхватив основание своего члена другой, и погрузился в нее.

Воздух исчез из ее легких. Хлоя зажмурилась и впилась ногтями в упругую кожу его плеч, когда удовольствие вступило в борьбу с дискомфортом от того, как он вошел во всю длину в ее чувствительное местечко. Слишком много. Слишком много его. Ее плоть пыталась приспособиться к его ширине, дрожа и колеблясь вокруг него.

– Ш-ш-ш, – успокоил он ее, осыпая маленькими, утешающими поцелуями ее подбородок, рот, щеки и сомкнутые веки. – Расслабься для меня, малышка. Дыши и расслабься. Ты можешь взять всего меня. Как и раньше.

«Всего его. Черт, было еще больше?»

– Черт, ты такая замечательная, – промурлыкал Найл, нежно посасывая грудь. – Горячая. Узкая. Такая чертовски влажная. – Сильные настойчивые потягивания ее сосков нетерпеливыми губами. Электрические разряды прошлись от ее живота к ее естеству. Хлоя сжалась вокруг него, и Найл застонал. – Вот так. Возьми меня.

Завладев ее ртом, он вышел из ее тела и медленно, размеренно опять двинулся вперед. Дискомфорт затихал, пока его полностью не вытеснило удовольствие. Бормоча слова поощрения и похвалы в ее губы, мужчина призвал ее двигаться ему навстречу. Трахнуть его.

Мир Хлои сузился до его твердой плоти, входящей и выходящей из ее тела томными размеренными движениями. Сжался до ощущения его груди на ее сосках. Утончился до пота, покрывающего их тела, и чувственных звуков ее плоти, принимающей и выпускающей его.

Вскоре неспешные движения ускорились. Усилились. Лицо над ней стало более яростным. Руки на ее бедрах – жестче. Слова – более отрывистыми, короткими.

С ее губ сорвался крик, мольба о большем.

«Возьми меня сильнее. Дай мне больше. Трахни меня. Трахни меня».

Найл наклонился вперед, уперевшись ладонями в спинку кровати. Его бедра поднимались, двигались, терлись о ее. Он погружал себя в нее снова и снова, приближая ее к катарсису, который она не была уверена, что переживет. Не то, чтобы у нее был выбор. Неутомимый, беспощадный, мужчина объезжал ее, а его затуманенный взгляд требовал, чтобы она кончила, сдалась. Требовал ее полного подчинения.

И снова Хлоя дала ему это.

Экстаз пронзил ее. Взорвал. Разнес на кусочки, прежде чем насухо высосал ее и взорвал опять. Она затряслась для него. Закричала для него.

Кончила для него.

Он сделал это снова.

Хлоя провела рукой по тому месту, где лежал Найл, когда она засыпала. Месту, которое все еще хранило его тепло.

«Черт побери».

Она поднялась с простыни, откидывая волосы назад, и потерла лицо руками. Как она могла быть такой глупой? Она уже бывала в таком положении – голой, потной, полностью оттраханной, с горящими от стыда щеками – три года назад. Тогда девушка проснулась одна, брошенная. И казалось, что она добровольно подписалась на повтор того действа.

Будто шерстя холодильник в поисках последнего куска торта и сжирая его, зная, что это грозило смертью стройности бедер.

Проглотив стон, Хлоя отбросила одеяло и поднялась из постели. Ее охватило унижение и стыд. У нее была степень бакалавра по информатике из Бостонского колледжа, полученная за три года вместо четырех, и степень магистра по той же специализации из Массачусетского технического университета. Она разработала и написала программное обеспечение для небольшой компании из рейтинга «Fortune 500». Девушка могла находить ошибки и редактировать коды так эффективно, что ее повышали дважды за два года. Так что она была довольно умной женщиной.

Тогда почему же, черт побери, она опять оказалась в этой неудобной ситуации?

«Одевайся и убирайся к черту отсюда», – приказала она себе.

Обнаружив свой лифчик, Хлоя побыстрее натянула его и осмотрела комнату в поисках...

«Ох, черт. Найл стянул их в гостиной... где он стал перед ней на колени и припал ртом к ее... Нет! Не думай об этом. Одежда, ради всего святого. Сконцентрируйся на... одежде».

Джинсы и кремовый вязаный свитер нашлись аккуратно сложенными на ручке кресла в углу спальни. Рядом нашлись и ботинки.

Хлоя вздохнула, прижимая ладонь к животу, будто это могло сдержать боль. Это все выглядело как сообщение: «вот твоя одежда, выметайся». Стиснув зубы, чтобы не выпустить боль, она натянула одежду и вышла из комнаты босой. Заметив свое пальто на спинке дивана, она направилась к нему.

А затем замерла, пораженная.

Он не ушел.

Найл стоял у большого окна. Босой и без рубашки, но низко на бедрах сидели темные джинсы.

Жар разгорелся в ее животе, распространяя тепло страсти по всему ее телу. Лишь один взгляд на него после взрыва в трехкратном оргазме, и она опять его хочет. Невероятно.

Найл медленно повернулся и встретил ее, несомненно, голодный взгляд. В тот момент, когда Хлоя смотрела на сожаление в его глазах и твердые линии его лица, она ненавидела себя. Нет, он не ушел в этот раз, но все равно оставил ее. Какой женщине понравилось бы просыпаться в постели с холодными простынями, отдав всю себя мужчине? Понравился бы намек, что она превысила время пользования его гостеприимством?

Понравилось бы осознание, что он опять посчитал ее ошибкой?

«Не в этот раз».

Ее охватил гнев, отдаваясь яростным криком в ее голове. Нет, в этот раз это она уйдет и бросит его.

– Я не знала, что ты все еще здесь, – протянула девушка. – Но я рада, что ты не ушел. Это, – она мазнула рукой в сторону бара, спальни, – было ошибкой. И не случится опять. Давай спишем это на излишне эмоциональную ночь и будем двигаться дальше.

Когда Найл продолжил изучать ее, внимательно и молчаливо, она заставила себя легкомысленно передернуть плечом.

– Как бы то ни было, мне бы хотелось сфокусироваться на причине твоего здесь пребывания и нашем плане. Я не хочу отклоняться от него.

Она намеренно упомянула Беннета в разговор. Как для него, так и для себя. Впервые за долгое время Хлоя опустила защиту, стала для него уязвимой... понадеялась на него. А он сломал ее сначала своим отказом, потом молчанием.

Отличный секс – ладно, крышесносный секс как в последний раз – не делал его надежным, стабильным. Не обеспечивал ей защиты и любви, которых она жаждала. Очевидно, что Найл наслаждался ее телом, но только до тех пор, пока не высох пот. Затем он исчез. Доверять ему свое удовольствие было одним делом... доверять ему свое сердце и будущее – другое.

А ее тело и сердце медленно соображали. Что ж, ей не управляла плоть между ног.

– Я возвращаюсь в Дублин утром, но вернусь к моменту, когда нужно будет отвести тебя на пятничную вечеринку, – сообщил Найл холодным, ровным голосом. Никакой реакции. Никаких эмоций. Он мог поручить назначить эту встречу и секретарю.

– Нет необходимости. Я ценю все, что ты сделал, но смогу справиться сама.

– Я обещал, что буду тебя сопровождать, и сдержу слово, – ответил Найл все тем же голосом.

Часть ее кричала, что она хотела – нуждалась – чего-то большего, чем обещание, обязательства. Та же часть хотела, чтобы он засунул эти же обещания и обязательства себе в зад. Но была и другая часть. Часть, которая настаивала, что она уже зашла далеко, так что было бы глупо забрасывать свои планы только из-за Найла.

Даже если мысли о Беннете казались неправильными в момент, когда ее кожа все еще пахла занятиями любовью между ней и Найлом.

Не занятиями любовью. Сексом. Трахом. Перепихоном.

Это называлось занятиями любовью только когда соединялось с заботой, любовью и привязанностью. А Найл сказал ей, что был неспособен предоставить это. Смаргивая слезы, девушка кивнула. Глупо плакать, позволять ранить себя. Найл никогда не притворялся, что хотел чего-то большего от нее, чем то, что он получил около часа назад.

Но он не мог помочь ей получить все, о чем она мечтала. Еще один раз. Еще одно свидание. Тогда его опять не стало бы в ее жизни, как и в последние три года.

– Хорошо, – сказала Хлоя, пытаясь звучать так же по-деловому, как и он. Подхватив пальто, она направилась своей дорогой позора к двери.

– Подожди, я накину свитер, обуюсь и провожу тебя в лобби.

«Нет, черт побери».

– Все в порядке, – прошептала она без паузы. – Обойдусь.

– Хлоя....

– Я сказала, нет, – почти закричала она.

Сделав вдох, девушка затолкала свой гнев, боль и унижение под слабое, но неплохо выглядящее подобие улыбки. Казалось адом выйти отсюда с разорванным в клочья достоинством. Сохранять гримасу для поездки на лифте? А затем позволить ему выпроводить себя в двери отеля как развлечение на один раз? Ни за что. Это требовало слишком многого.

– Нет нужды. Пожалуйста, просто... останься здесь.

Прежде чем он мог опять возразить, Хлоя выскользнула за дверь и устремилась в холл. Двери лифта распахнулись через мгновение, как она нажала кнопку вызова. И только когда стальные панели закрылись с мягким шипением, девушка позволила слезам вырываться на волю.

«Это последний раз», – поклялась она.

Последний раз, когда она плачет из-за него.

Глава 10

В своей жизни Найл нарушил несколько заповедей.

Он лгал. Упоминал имя Господа всуе. Провел больше воскресений в офисе, чем на мессах. Даже единожды украл, когда был ребенком. Но вина и мысли о мстящем архангеле Михаиле побудили его вернуться в магазин, где он украл сладости, покаяться в грехе и заплатить за шоколад.

Так что да, он не был умницей в соблюдении всех десяти.

И все же он и подумать не мог, что среди его грехов будет числиться и убийство.

Но чем дольше мужчина смотрел на улыбающуюся и смеющуюся с Беннетом Чарльзом Хлою в зеленом платье, которое он, Найл, выбрал, он почти придумал самый быстрый способ избавиться от тела. В частности, тела Беннета.

«Расчленение», – решил он, делая глоток вина.

Начиная с рук, которые то и дело обнимали ее локти. Или брали ее пальцы. Или ложились на низ ее спины, обнаженной вычурным вырезом платья.

Хватка Найла на узкой ножке бокала усилилась, когда Беннет еще раз прошептал что-то ей на ухо, и ее чувственный смех прошелся извращенной, волнующей лаской по воспаленным нервам Найла. Зеленый выглядит потрясающе на ней, а не на нем. Ревность прокралась в его вены тихим лазутчиком. Примитивный инстинкт зарычал, желая заклеймить ее, обладать ею... снова и снова. И снова. Поставить на ней свою метку, чтобы Беннет Чарльз и любой другой мужчина на этой дурацкой вечеринке понял и принял, что Хлоя принадлежит ему.

Но он не сделал этого. Потому что она ему не принадлежала.

Девушка это ясно показала той ночью почти неделю назад.

«Это было ошибкой. И не случится опять. Давай спишем всё на излишне эмоциональную ночь и будем двигаться дальше».

Ее внезапный отказ до смерти удивил его. Поразил. Ранил его, блин. Особенно после того, как мужчина провел полчаса до ее появления в комнате, борясь с виной за то, что не сдержал свое обещание Майклу. Опять. И как он собирался вернуться в затемненную спальню, где спала Хлоя, чтобы повторить предательство.

Он занимался сексом и раньше – много раз и с многими женщинами, Найл даже не всех помнил. Но то, что произошло между ним и Хлоей...это не было сексом. Секс бывает хорошим, иногда отличным. Может быть легким или интенсивным. Может быть грязным или скучным. Может быть быстрым и жестким или неспешным и нежным.

Никогда бы он не включал все позиции из этого списка. Никогда он не был таким потрясающим.

Никогда он не был таким значимым.

Даже с Вероникой. Секс с его бывшей женой никогда не достигал его души и не разрывал ее на мелкие лоскутки. Найл никогда не желал ее так сильно, что боялся сойти с ума, если не окажется внутри нее.

Он никогда такого не ощущал до Хлои. Три года назад мужчина убедил себя, что ночь с ней была ошибкой. Его желание подпитывалось скорбью и гневом. Но когда она кончила в его руках в воскресенье, увлекая его с собой, Найл больше не мог отрицать, что она перевернула все имеющиеся у него представления о сексе. О трахе. Перевернула, черт побери. Она стерла их и переписала заново.

И он захотел большего. Хотел потеряться в ней опять. Слышать, как девушка снова и снова выкрикивает его имя. Почувствовать, как ее плоть опять дрожит и сжимается вокруг него. Найл хотел предать последнее желание лучшего друга, чтобы опять получить все это. Получить ее.

Хотел, пока она не сообщила ему, что не хочет его. Велела ему не забывать об их цели. Беннет. Чертов Беннет.

В тот момент, когда Хлоя стояла там, высоко задрав подбородок и сжимая свое пальто, он ненавидел ее. Ненавидел ее за то, что заставила его желать себя – желать невозможного. Потому что всего на секунду, прежде чем она сказала ему, что он был ошибкой, Найл подумал... подумал, что, возможно, он был тем, кто ей нужен. Если он попытается стать таковым...

Но сейчас, спустя неделю, смотря, как Хлоя обнимает мужчину, которого хотела заполучить, он признавал, что она была права. Найл отличался от Беннета Чарльза. Они оба носили костюмы и были успешными и богатыми, но Беннет мог предложить ей брак и семью, о которых она мечтала. Найл же не мог – он доказал это с Вероникой. Хлоя принадлежала миру Беннета, не его.

Как Майкл и сказал в своем письме, Хлоя заслуживала человека, который будет любить ее всем своим существом. Человек, который посвятит всего себя ей. Человек, который будет лучше Найла. Он был ненадежным, слишком испуганным, слишком потертым для нее. Он бы лишь расстроил ее еще больше и сделал разочарованной и сердитой. Как Веронику.

­­­­­­­­­– Правда, они офигенно выглядят вместе?

Найл опустил глаза и обжегся о взгляд Морган. Когда они прибыли на вечеринку, великолепная подруга Хлои в красном мини-платье сразу же бросилась в глаза. Только ее врожденная элегантность не позволяла коротенькому кусочку ткани превратиться в униформу порно-актрисы. И все же, ее блондинистая красота – и немного безумия – никак на него не действовала. В последнее время его вкусы с женщин, как она, сменились на миниатюрных брюнеток с формами.

– Ну так же и было запланировано? – Найл встретил ее вопрос своим.

Да, с золотой соблазнительной внешностью и темной красотой Хлои они привлекали много восхищенных взглядов.

Черт побери.

Морган изогнула бровь.

– Миссия выполнена, полагаю.

Перенеся все свое внимание на нее, Найл поднял стакан для еще одного глотка. Он не так уж хорошо ее знал, но степень знакомства не была нужна, чтобы увидеть расчет в ее глазах или распознать слишком невинный голосок. В одной вещи мужчина был абсолютно уверен: у Морган было что-то на уме.

– Я полагаю, что у этой беседы есть другая причина, кроме как наслаждение видом.

Она просияла, ткнув его в грудь алым ногтем.

– Ты пирожочек моего сердца. Сразу к делу. Без ерундистики.

– Я стараюсь, – ответил он сухо.

– Знаешь, когда я предложила Хлое этот план, я надеялась, что так и случится.

Он фыркнул.

– Так схема «заставить одного мужчину ревновать с помощью другого» – твоих рук дело? И почему я не удивлен?

Девушка хмыкнула.

– Хлоя слишком мила, чтобы придумать такое самой. Она недостаточно хитрая.

– А вот ты как раз такая.

Ее улыбка стала еще шире.

– Ты чертовски прав, я именно такая. И когда дело касается моей подруги, она заслуживает счастья и этого жили-долго-и-счастливо, – сказала она в унисон его недавним мыслям. – Кроме того, Беннет кажется хорошим человеком. Я не слышала ничего плохого о нем. Ну, ты знаешь. Бабник. Наркотики. Секретные переодевашки в женщину.

Найл рассмеялся, и громкий звук привлек несколько любопытных взглядов, среди которых был и взгляд Хлои. Она немного наморщилась, но только на секунду, прежде чем снова обратила внимание на Беннета. Проклятье, Найлу вероятно привиделась ревность в ее зеленых глазах. Вероятно, потому что он не хотел быть единственным страдальцем.

– Я уверен, что Хлое легче жить, зная о том, какая ты полезная, и она в восторге от осознания, что ему легко соблюдать моногамию, у него нет пагубных пристрастий и его никто не знает под именем Белинда, – протянул он.

Морган фыркнула.

– Я воплощение эффективности. – Она снова парировала ему очередной остротой. – А еще я достаточно умна, чтобы признать свою ошибку.

Найл удивленно наклонил голову на бок.

– Какую ошибку?

Вместо того чтобы ответить, Морган перевела взгляд на Хлою и Беннета, к которым присоединились еще люди. Они казались хозяином и хозяйкой, управляющими своей вечеринкой. Вместе. Черт. Ему нужно было убираться отсюда, пока он не совершил какую-нибудь неловкость, из-за которой его матушка перевернулась бы в могиле. Потому что она, конечно же, не одобрит избиение хозяина вечеринки.

– Тебя. Я ошибалась насчет тебя, – проворчала Морган. – Хлоя сказала мне, как вы двое повеселились, а потом ты исчез на пару лет. Она представила это как ничего не значащую интрижку, но я видела, что ей было больно. Я была готова ненавидеть тебя за то, что ты причинил ей боль. – Морган замолчала, поджав губы. – Несмотря на то, что ты помогаешь ей, я все равно могу ненавидеть тебя. Присяжные не будут против.

– То, что я оставил ее тогда – одно из величайших сожалений в моей жизни, – признал Найл.

Сожаление, которое сидело в его сердце склизким, темным масляным пятном – въевшимся и несмываемым.

– Я верю тебе.

Между ними повисла пауза.

– Если бы не верила, то сейчас была там с ними, а не здесь с тобой. И меня не посещали бы мысли, что я, возможно, толкаю свою подругу в направлении неверного мужчины.

Шок ударил его как из миномета.

– Что, прости? – спросил он, пытаясь остаться сдержанным и не пасть под натиском мощного удара удовольствия, прилетевшего от ее слов.

– С первого раза, как я увидела вас вместе, я все время наблюдала некую... страсть. Верно, присутствовали гнев и боль. Но тот жар, который от вас с ней исходил на том приеме, невозможно подделать. Наша затея с притворством может и является ложью для Беннета, но ваши чувства были реальны. Я думала, что надо либо отвернуться, либо прикурить сигаретку. – Морган усмехнулась, но за усмешкой ее лицо приняло неожиданно серьезное выражение, ранее им на ней не виденное. В ее голосе и голубых глазах появилась нотка отстраненности. – И она никогда не смотрела на него так, как смотрит на тебя. С неуверенностью и осторожностью, но также и с нуждой. Будто ей нужно быть ближе к тебе... Вот так, – девушка кивнула, – ей не нужен Беннет.

Тряхнув головой, она сузила глаза, глядя на него, и ее голос ужесточился в унисон холоду в ее внимательном взгляде.

– И вот почему я еще не решила: ненавидеть тебя или нет. Беннет может разочаровать или даже ранить ее. Но ты? Ты можешь сокрушить ее.

– Эй, вы двое, – появилась у него сбоку Хлоя, спасая его от необходимости отвечать Морган. Не то, чтобы ему было что ответить. Его разум был оккупирован ее заявлением, которое звучало как обвинение. – Все в порядке? – спросила она, переводя глаза с подруги на него.

– Волшебно. – Морган расплылась в ослепительной улыбке. – Найл и я просто узнаем друг друга получше.

Тень какого-то чувства промелькнула в ее глазах и исчезла прежде, чем он мог ее проанализировать.

– Замечательно. – Хлоя улыбнулась подруге в ответ, но улыбка казалась натянутой. – Ужин вот-вот подадут.

– Замечательно. Умираю от голода. – В выражение лица Морган прокралось ехидство. – Я уже взглянула на план рассадки. Хлоя сидит рядом с Беннетом во главе стола. А ты счастливчик, Найл, сидишь рядом со мной ближе к концу. Замечательно, не правда ли?

Замечательно. Верно.

Значит, следующий час он проведет, наблюдая, как другой мужчина флиртует и приударяет за его «девушкой».

Проклятье.

Когда этот вечер уже закончится?

Найл пробурчал водителю благодарность, запрыгивая в нутро лимузина, который он нанял, чтобы Хлоя произвела грандиозное впечатление по прибытию в дом Беннета в богатом районе Вестон.

Сегодняшний вечер имел ошеломительный успех.

Беннет ловил каждое слово, слетающее с губ Хлои. Провел весь вечер рядом с ней, даже когда рядом был и Найл. Да, она действительно покорила мужчину, на которого положила глаз.

Что означало конец работы Найла в Бостоне – жизни Хлои. Она более в нем не нуждалась, в противоположность тому, что сказала Морган. Он мог возвращаться в Дублин с чистой совестью, соблюдя обещание, данное Майклу.

Тогда почему мысль о том, что он опять бросает ее, разрывала его грудь, будто из неё на волю пыталось прорваться что-то дикое и клыкастое.

– Я полагаю, стоит принести поздравления, – сказал он, его голос громом прозвучал в напряженной тишине. – Ты была великолепна сегодня. Беннет не мог оторвать от тебя глаз.

Хлоя отвлеклась от увлеченного изучения пейзажа за тонированным окном.

– Поздравления могут быть немного преждевременными, – наконец пробормотала она. – Я признаю, он был очень внимателен, но до сих пор не пригласил меня на свидание или еще одну встречу.

– Это лишь вопрос времени, Хлоя, – заверил ее Найл, хотя эти слова были на вкус как пепел. Он провел весь вечер, наблюдая, как другой мужчина кружил над ней с похотью в его глазах. С чувством, близким и самому Найлу.

Девушка перевела внимание на окно, и между ними воцарилось тяжелое, плотное, удушающее молчание. Заявление Морган раздавалось эхом в его голове, отскакивая от стенок черепа.

«Она никогда не смотрела на него так, как смотрит на тебя. С неуверенностью и осторожностью, но и с нуждой. Как будто ей нужно быть ближе к тебе».

Эта женщина припечатала его правдой с убийственной точностью. Но это не Хлоя нуждалась в нем. Это ему была нужна она. Неделя в разлуке должна была ослабить жажду ее поцелуев, ее тела, ее вкуса, секса с ней. Но ничего не ослабло. Воздержание только усилило его невероятный аппетит. Быть так близко к ней все те часы и картинки о ней, извивающейся под ним, были все ещё свежи в его голове и сводили с ума. Он мог утолить жажду другой женщиной, пока был дома... нет, он не смог. Ни одна женщина не могла потушить огонь, разожженный Хлоей.

Даже сейчас, так близко, ее аромат окутывал его. Найл дышал ею с каждым вдохом. Сжав кулаки, он подавил желание притянуть ее и накинуться на нее. Боготворить ее.

Обещание, будь оно не ладно.

– Тебе было хорошо? – ее мягкий голос достиг его, вырывая из мыслей.

– Не особо.

Ее темная бровь выгнулась в ответ на его прямой ответ.

– Извини.

– А тебе? – спросил Найл.

Девушка нахмурилась.

– Да. Я знаю, что ты был там из-за меня, но я всё равно не хотела, чтобы ты плохо провел время.

Подвинувшись, мужчина подался вперед и, хотя Хлоя списала это на ошибку, провел кончиками пальцев по ее челюсти, вниз по стройной колонне ее шеи. Удовольствие разгорелось в нем, когда он уловил ее быстрый вздох и вспышку в глазах.

– И ты не спросишь, почему мне было не особенно хорошо? – Он провел пальцем по ее нижней губе.

– Найл, – прошептала она, и мужчина с наслаждением впитал дрожь в ее голосе.

Пусть она улыбалась и смеялась с Беннетом всю ночь, но он не мог сделать так, что эти замечательные глаза темнели, превращаясь из ярких изумрудов в лесную зелень. Он не посылал импульсы, пронизывающие ее насквозь.

– Спроси меня, – попросил Найл мягко. Девушка сглотнула, и он проследил за этим движением, прежде чем снова поднял взгляд на ее глаза. – Спроси меня, Хлоя.

– Почему ты... – Она замолчала и, помолчав, продолжила. – Почему тебе не было хорошо?

– Потому что на тебе были руки другого мужчины. Потому что другой мужчина сидел рядом с тобой, будто ты принадлежала ему. Потому что я хотел выбить из него все дерьмо за то, что он посмел коснуться тебя, но у мены не было права.

– Найл, – повторила она его имя с тихой мольбой.

Прекратить или остановиться? Возможно, она и сама не знала.

– Только сегодня. Скажи, что у меня есть право. – Найл отнял руки от ее лица.

Ее выбор. Он должен быть только ее. Найл мог убедить ее поцелуем или прикосновением, забирая у нее контроль над ситуацией. Он не хотел, чтобы, оглядываясь назад, Хлоя считала скорбь, гнев или похоть оправданиями, почему она сдалась. Она хотела его – ее легкие вздохи, темные глаза и дрожащее тело ясно выражали ее желание. Но она должна была сделать выбор сама.

Девушка моргнула, на ее выразительных чертах отразилось смущение.

– Мне нужно услышать, как ты говоришь эти слова. Скажи мне.

– Я... – Хлоя закрыла глаза в очевидной нерешительности. Наконец, ее ресницы поднялись, и, хотя неуверенность все еще стояла в ее взгляде, голос звучал уверенно. – Я даю тебе это право, – пауза. – Только сегодня.

Его охватило яростное чувство триумфа, пусть даже где-то и кололся шип маленького неудовлетворения. Проигнорировав колющее неудовольствие, Найл протянул ей руку.

– Иди сюда, – прошептал он.

Сбросив туфли, она подтянула ноги под себя и оседлала его колени, придвинувшись. Его окутал и раздразнил ее аромат ванили и теплой кожи. Уперевшись ладонями в подголовник позади него, девушка медленно опустила голову, пока их носы не соприкоснулись, а их дыхание не перемешалось в преддверии поцелуя, которого он так жаждал получить от нее. Крепкие бедра сжали его собственные, и, хотя их разделяли ее трусики и его брюки, он готов был поклясться, что жар ее женственности оставил отметку на его члене.

Проскользив руками вверх по ее ногам и забравшись под широкую юбку, Найл приласкал шелковистую поверхность не ее чулок, а мягкой, красивой кожи. Девушка задрожала, дернула бедрами, потираясь ими о него, и он сжал зубы от чувственного движения и давления на своем члене. Подбираясь выше, ближе к сладкой плоти, о которой он мечтал, Найл зарылся лицом в ароматный уголок между ее шеей и плечом. Аромат ванили здесь был сильнее, насыщеннее, как если бы она душилась здесь. Где бы еще она подушилась? Точки пульса на ее запястьях? Нежная кожа внутри ее...

– Какого черта? – прорычал он. Отклонившись, Найл достал руки из-под ее платья, откинул подол... обнажая высокие чулки с кружевными бортами. – О, детка, – прошептал он, скользя рукой по нежному материалу и лаская упругую плоть и мышцы выше. – Это как ожившая фантазия.

Он провел рукой, легко лаская там, где соединялись бедра и тело. Проследовал по кромке ее трусиков между ее ног и провел по складкам ее женственности. Хлоя вскрикнула, поведя бедрами, но мужчина крепко держал ее за бедра, мурлыкая что-то нежное, контролируя движения. Как завороженный он водил кончиком пальца по складкам, уделяя особое внимание бутончику клитора. Дрожь пронзила ее тело, а ее пальцы запутались в его волосах, дергая пряди. Но он мог выдержать легкие уколы боли – наслаждался ими.

– Ты хочешь кончить, да? Достигнуть вершины?

– Боже, да. Пожалуйста, – прошептала она.

Найл завел палец под край ее трусиков и проник в горячую, влажную плоть. По щели между ее складками он скользнул к ее клитору. Нажал на него. Провел по нему вверх-вниз. Потеребил и подразнил его.

Ее вздохи ускорились, движения бедер убыстрились и усилились. Так близко. Он трогал ее всего пару секунд, а она уже приблизилась к оргазму. Ее восприимчивость и отзывчивость отзывались и в его плоти. Подавшись вперед, он отпустил ее талию и зарылся пальцами в ее волосы, оттягивая ее голову назад. Покусывая сухожилие на ее стройной шее, он растирал пульсирующий бутон, неумолимо приближая ее все ближе и ближе к оргазму.

Девушка кончила с долгим, измученным стоном.

Черт, как она была прекрасна в экстазе. Глаза зажмурены, зубы кусают соблазнительную нижнюю губу, тело сотрясается в удовольствии. Эта картинка навсегда отпечатается в его мозге. Когда ему будет девяносто лет, воспоминание о ней, дрожащей, стонущей, ее соках, покрывающих его палец, заставит его член встать. Когда он вернется домой, и по ночам будет мучиться от одиночества, у него будет хотя бы это воспоминание.

– Я куплю тебе другие, – прорычал Найл, и это было единственным предупреждением, прежде чем он сжал край ее трусиков и дернул. За ее резким вздохом последовал звук рвущейся ткани. Мужчина стянул ткань и отбросил его на пол лимузина. – Мне нужно быть внутри тебя.

– Подожди, – прошептала она, все еще хриплым после оргазма голосом.

Найл вскинул взгляд на ее раскрасневшееся лицо, с мягким от удовольствия выражением. Даже если его сердце разорвет грудь от ее отказа, он не мог не почувствовать теплое сияние гордости, расцветавшее в нем. Он сделал это. Не Беннет. Не любой другой мужчина. Только он видел ее такой.

– Я хочу... – повторила она, соскальзывая с его колен.

– Что...? – но ее руки поверх его брюк заставили его забыть все остальные слова. – Детка, – прошептал он, запуская руки в ее темные густые волосы, добираясь до черепа. Его член ныл в ожидании освобождения и попадания в ее руки. Ее рот, бывший и раем, и адом.

Хлоя опустилась на колени, и он развел свои бедра шире, предоставляя ей ещё больше пространства для исследования. Склонившись над ним, она запустила руку в его черные трусы, обхватила его член и сжала его. Он выругался, тихо и грубо. Теплый воздух лимузина поцеловал скользкую головку, когда она двинула его белье вниз, обнажая орган.

– Я хотела этого, – прошептала она, легко сжимая кулаком его твердую плоть. – Мечтала об этом, – тихо призналась.

– Возьми меня, детка.

Он несильно потянул ее голову ниже, оставляя, впрочем, решение за ней. И когда ее губы раскрылись над ним, язычок прошёлся по головке, пробуя его, он зарычал долго и глубоко. Жар. Влага. Сосание ее жадного рта.

Он не мог оторвать взгляд от нее, всасывающей его, любящей его. Почти... боготворящей его. Удовольствие исказило ее черты. Ее приглушённые стоны отзывались вибрациями на его плоти, добавляя ещё больше ощущений к крепкому захвату ее кулака и сладкому кольцу ее рта. Он старался позволить ей взять управление в свои руки, взять контроль, но вскоре его пальцы нажимали на ее голову, удерживая ее на месте, пока он трахал ее губы и язык. Она не была против, что подтверждали стоны и всхлипы, ласкающие его плоть.

Так чертовски хорошо. Его ресницы затрепетали. Слишком хорошо. Удовольствие разожглось в основании его позвоночника, заставило сжаться его яйца...

– Хватит, – прошептал он, поднимая ее голову. Девушка попыталась вернуться к его члену, но он легонько потянул, удерживая ее. – Я вот-вот кончу.

– Хорошо, – прошептала она, прекратив свои ласки.

Найл накрыл ее ладонь своей.

– Как бы я ни любил твой рот, я хочу быть внутри тебя, когда это произойдет. И я хочу чувствовать, как ты прольешься на меня. Иди сюда.

Хлоя снова заняла место на его бедрах, и он собрал ее струящуюся юбку в кулак, подтягивая ее вверх и в бок, чтобы он мог видеть, как девушка поглощает его. Видеть это и чувствовать это. Как только ее складки коснулись его кончика, он остановил ее.

– Презерватив, – прорычал он. Приподнявшись, он вытащил из заднего кармана бумажник, достал оттуда пакетик из фольги и быстро облачил себя. – А сейчас, Хлоя, – промурлыкал он, – трахни меня.

Уперевшись ладонями в спинку сидения, она опустилась на него, сжимая его туже, чем защита, отделявшая его от нее. Дыхание стало невозможным, когда ее киска сжала его длину, сократилась и начала приспосабливаться к нему. Доминантная позиция позволила ей контролировать и движения, и его, и девушка воспользовалась этим по полной. Его пот покрыл его брови и кожу к моменту, когда она полостью вобрала его. Ее плоть дрожала и сокращалась вокруг него, и на пару долгих моментов они оставались неподвижными, лоб ко лбу, наслаждаясь эротическим объятием.

Вскоре девушка начала подниматься, танцуя на его члене, выводя бедрами чувственные круги и другие фигуры. Пребывание у нее во рту было ничем по сравнению с пленом ее естества. Она ломала его тем, как кровожадно поднималась и опускалась, как дразнила, сжимала и расслабляла хватку, как терялась и покачивалась.

– Прекрати играть со мной, – прорычал Найл, сжимая пальцами упругую плоть ее задницы. – Скачи на мне. Сильнее.

И она поскакала. Как одержимая в погоне за своим наслаждением. Долгие движения вверх по его члену, быстрые, резкие движения вниз. Первое предвестие оргазма пришло к нему за секунду до того, как ее плоть охватила его тисками. Ее высокий, жалобный стон лишил его остатков контроля. Ухватившись пальцами за ее бедра, мужчина удержал ее неподвижной и дернулся в нее. Раз. Второй. Через три движения он взорвался. Казалось, будто все его существо устремилось к его члену и излилось в презерватив, стремясь заполнить ее. Оставить на ней метку.

Языки пламени перестали его лизать по мере того, как он замедлил движение бедер и перестал притягивать ее ближе. Держать ее в руках. Обнимать так долго, как только можно.

– Останься со мной, – прошептал Найл в пряди ее волос. – Я не могу предложить тебе вечность, но могу дать сегодня. Останься со мной.

Прошли мгновения тишины, а его легкие прекратили сокращаться в ожидании ответа, который неожиданно оказался таким же жизненно необходимым, как и дыхание.

– Хорошо.

И он выдохнул.

Глава 11

– Мне нужно кое в чем признаться, – прошептала Хлоя, обводя пальцем вокруг плоского темно-коричневого мужского соска в сантиметре от ее лица.

Ее ладонь накрыла большая рука, прекращая ласку.

– И ты думаешь, что я буду не только слушать, но и думать, пока ты делаешь вот это? – спросил Найл, а его тихий голос отозвался шуршанием в груди под ее ухом.

– Извини.

«А вот и нет».

Как она могла противиться искушению касаться его, когда он расположился тут перед и под ней, как чувственный пир. Девушка положила ладонь на его живот... затем не смогла сдержаться и провела по четким линиям пресса.

– Ты меня убиваешь, – полупростонал-полузасмеялся он. – Прекрати отвлекать меня и давай уже сюда свое признание. Я бы хотел узнать твои грязные секретики.

Хлоя вздохнула, колеблясь, надо ли сознаваться в этом отдельном грехе, пусть даже она сама эту тему и подняла.

– Сегодня, – сказала она, прижимаясь сильнее к его коже щекой, – я ревновала.

Пальцы, прочесывающие ее волосы, замерли.

– Когда?

Перекатившись, Хлоя откинулась на матрас и подушку. Прикрыв грудь одеялом, она уставилась на потолок и золотую отделку.

– Когда ты разговаривал с Морган. Она сказала что-то, что тебя рассмешило, и я... – Черт. Ей не следовало это говорить. – Весь вечер ты ни разу не улыбнулся мне, только если это не было частью нашего притворства. Мне... не нравилось, что она веселила тебя, когда я не могла. – Хлоя скрестила руки на груди, заставляя себя закончить признание. – Не говоря уж, что она тип женщин, к которым ты привык – роскошная, худая, элегантная, изысканная...

– Ты всё ещё можешь сомневаться в том, насколько красивой находят тебя мужчины после этой вечеринки? – спросил Найл, а потом кровать дрогнула, и он оказался сверху нее.

Девушка инстинктивно развела ноги шире, предоставляя пространство для его бедер и тела. Сделала бы она так для другого мужчины? Для... Беннета? В ее животе что-то перевернулось от мысли, что какой-то мужчина, кроме Найла, может оказаться на ней и в ней.

«Что ж, прекрасно».

И когда это только случилось?

– Хлоя, – сказал Найл, вырывая ее из города Что-же-я-наделала, движением своих бедер, от которого у нее перехватило дыхание. На ее естество опустилась его крепкая и заново возникшая эрекция, головка члена прижалась к клитору.

– Опять? – вздохнула она. – Серьезно? Мы же занимались сексом буквально двадцать минут назад.

Он усмехнулся, но порочность ухмылки не скрыла грусть, затаившуюся на его губах.

– Что я могу сказать? У меня встаёт на тебя. Только ты поморгаешь, а я уже твердый. И я ничего не могу сделать по этому поводу. – Найл совершил еще одно сладостное движение. – Хм, хотя вообще-то кое-что могу.

Рассмеявшись, девушка стукнула его по плечу.

– Это отвратительно. Смешно, но отвратительно.

– Прекрати увиливать. Как ты можешь сомневаться, что нравишься мужчинам?

– Неделю назад я могла бы составить целый список причин, а потом расположить их в алфавитном порядке.

– А я бы разрушил их одну за другой, – прорычал он, ставя локти по обе стороны от ее головы. – Неделю назад изменились твои волосы и одежда, а не ты сама. Не та милая, сексуальная, умная, добрая, веселая...

– Прекрати, – велела Хлоя, чувствуя, как ее лицо заливает жар и удовольствие, не имеющие ничего общего с тем, что его голое тело вжималось в ее. – Я же серьезно.

– Я тоже, Хлоя, – проурчал он, касаясь своими губами ее. – Мне не были нужны все эти перемены, чтобы увидеть тебя. Но ты все равно на них пошла. В моих глазах ты все равно невероятно чувственная, великолепная женщина, будь ты обута в шикарные шпильки... или те ортопедические туфли, к которым у тебя явно лежит душа.

Девушка рассмеялась громким, очищающим смехом, который разнесся по всей комнате. Он улыбнулся, и ее сердце пропустило удар. Как будто споткнулось обо что-то и упало.

«О, черт».

Она закрыла глаза.

«Я не влюблюсь в него опять. Нет».

– Эй, – Найл зажал ее лицо в своих ладонях, – что такое?

– Ничего, – ответила Хлоя, поднимая ресницы и заставляя себя улыбнуться.

«Ничего, кроме как школьная влюбленность, которая, казалось, уже превратилась в древность, возможно, вернулась с новой, помноженной на бесконечность, силой».

– Ничего, – повторила она тихо.

Найл изучал ее внимательным, пронизывающим взглядом. Выдавая свои лучшие актерские способности, девушка постаралась придать лицу выражение маски, которая, она надеялась, скрывала бурлящее в ней смущение.

– Ладно, – прошептал он, но каким-то образом Хлоя догадалась, что он не купился на ее притворство и решил выждать. Как терпеливый, но беспощадный хищник, которого он и напоминал. – Ты не голодна?

Она взглянула на настенные часы.

– Сейчас час ночи.

Мужчина повел плечами.

– Значит, мы не будем есть стейк и картофель. – Хлоя не могла не восхититься работой его мускулов на руках и спине, когда он спрыгнул с кровати. Они ходили в красивом, невероятно гармоничном танце под его золотистой кожей. – Сыр, крекеры и вино, пойдет? – спросил он, оглядываясь на нее поверх плеча.

– Да. – Хлоя прочистила горло и попыталась притвориться, что не глазела на него. – Звучит отли... Это твоя скрипка? – Ее охватил восторг. Собрав простынь у груди, девушка метнулась на кровати, не отводя глаз от темно-коричневого чехла, наполовину спрятавшемся за стулом в углу. – О боже, прошло так много времени с тех пор, как...

Ее привлекло его молчание. Хлоя моргнула, и ее голос надломился, как сломанная веточка. Его тело напряглось, и он стал неестественно тихим. Маленький мускул дернулся на его челюсти, а рот вытянулся в напряженную, прямую линию.

– Найл, – сказала она с беспокойством в голосе.

– Обычно я беру ее с собой, когда путешествую, – сказал он ровным голосом. – Игра помогает мне расслабиться, особенно, после многих напряженных встреч. – Мужчина отвернулся и прикрыл глаза. – Я не играю перед другими людьми... Никогда.

Грусть. Она думала, его взгляд был пустым, но нет. Его глаза застлали тени от старых ран, которые так никогда и не излечились. Глаза, полные боли.

Неделю назад в пабе он заткнул ее, когда она спросила о музыке.

«Я бизнесмен, а не артист».

Те его слова не совпадали с оставшимся в ее памяти образом мальчика, который, не переставая нежно улыбаться, чудесно играл на своей ирландской скрипке. Ей редко разрешалось присоединиться к Майклу и посетить особняк в Бикон Хилл, когда родители Найла уезжали. Но та пара раз, когда она слышала и видела, как он играет, были... волшебными.

– Почему? – мягко спросила она. – Я помню, что ты был просто прекрасен.

На мгновение она усомнилась, что он ответит. Судя по тому, как заходила его челюсть, внутри него происходило сражение. Почти как если бы он пытался удержать объяснение внутри себя. Наконец, Найл засунул руки в карманы своих незастегнутых брюк и уставился прямо на картину, изображающую дом в викторианском стиле в конце длинной аллеи, засаженной деревьями. Картина была прекрасна, но она сомневалась, что он ее даже замечал.

– С того времени, как я научился ходить, мой отец брал меня с собой в офис. Он хотел пораньше приучить меня вести дела. Хотел, чтобы я полностью осознал, что однажды вся империя Хантеров ляжет на мои плечи. Мне нравилось. Поскольку он жил и дышал компанией, я чувствовал, что так становлюсь ближе к нему. И в то время я делал все, чтобы угодить ему. Что угодно, чтобы услышать скупую похвалу от человека, который так редко себе это позволял.

Она встречала Эндрю Хантера дважды в жизни. Высокий. Представительный. Красивый. Найл унаследовал лучшие черты от своего ирландского отца и американской матери. Но ни один особо себя не утруждал выражением любви к своему сыну. Отношения между ними были довольно сдержанными: Диана Хантер все время занималась какими-то благотворительными проектами и сборами средств, а Эндрю в основном занимался бизнесом в Дублине, приезжая к семье два раза в месяц.

– Когда я стал постарше, то начал проводить больше времени в студиях звукозаписи. Тамошние музыканты... – он покачал головой, и в его монотонный, холодный голос закрались нотки тепла, – они были великолепны. Такие талантливые. И щедрые по отношению к сыну владельца. – Найл иронично улыбнулся. – Я взял в руки скрипку, когда мне было десять. Музыка просто пришла ко мне. Когда мне исполнилось двенадцать, я уже мог влегкую играть сложные пьесы. Один музыкант назвал меня прирожденным талантом. Сказал, мой отец будет гордиться таким талантливым сыном, как я. – Его улыбка искривилась во что-то темное, уродливое. – И я был достаточно глупым, чтобы поверить ему. Однажды днем я заявился в отцовский офис, в восторге от новой, только что разученной песни. «Ирландская прачка». Я никогда не забуду этого. Он сидел за своим столом, и я подбежал, сказал «послушай» и начал играть.

Найл обернулся, все еще пряча руки в карманах и глядя на нее. На его лицо и в его голос снова пробрался лед. Но его глаза...

– Когда я закончил, я стоял там, широко улыбаясь, потому что получилось безупречно. Пару секунд я даже не замечал его ярости. Тогда-то я понял, что он был не один. Я не только нарушил основное правило не вмешиваться в дело, но и опозорил его. Он вытащил меня из офиса и начал орать о том, как я грубо пренебрег его правилами, унизил его своим «любительским пиликаньем».

«Ты же Хантер, черт побери. Мы производим музыку, зарабатываем на ней. А не играем ее, как любой дурак».

– Он никогда больше не брал меня с собой в офис. Почти год я не играл. Пока мы не переехали в Бостон, а он остался в Дублине. И даже тогда, только когда не слышал. Пока не появился Майкл, – мужчина помолчал, – и ты.

Ее глаза обожгло от слез за отвергнутого, обиженного малыша, который стремился заполучить отцовское одобрение, но его жестоко обломали, чья радость была украдена безразличными, равнодушными словами и уязвленной гордостью. Слезы подступили за мужчину, который нашел в музыке успокоение, но это все равно его связывало. Который все еще боится разделить эту скрытую часть своей души с другим человеком. Который все еще боится быть отвергнутым.

– Сыграешь для меня?

У нее перехватило горло. Хлоя просила о чем-то большем, чем просто песня, выступление. Она просила, чтобы он пошел на риск из-за нее. Просила его отпустить прошлое.

Она просила его о доверии.

И когда он коротко кивнул, Хлоя опала на кровать всем телом. Важность его доверия наполнила ее кости, душу... ее сердце. Его ценность превосходила самые дорогие драгоценности, потому что этот сильный, гордый ирландец не так уж часто или легко разбрасывался этим даром.

Найл подошел к чехлу, и спустя мгновение в его руках оказалась великолепная скрипка. От него исходило благоговение. Тихое удовольствие и покой смягчили его рот, осветили его взгляд, когда он сел на кресло и быстро настроил скрипку. Спустя еще мгновение мужчина поднялся, поставил широкий конец инструмента под подбородок и опустил корпус на свое левое плечо и ключицу. Его левая рука нежно зажала гриф, пальцы приняли нужное положение, приготовившись играть.

Взяв смычок, он выгнул бровь.

– Что ты хочешь послушать?

– «Ирландскую прачку».

Песня, которую он играл в офисе своего отца. Песня, которая должна была принести ему похвалу, а не насмешку.

После секундного молчания Найл поднял смычок и провел им по струнам. Через мгновение комнату заполнила оживленная мелодия, в воздухе затанцевали приятные звуки, побуждающие хлопать в ладоши и топать ногами в такт. Девушка не могла не улыбнуться. Его опытные руки не подвели. Ни одна нота не сфальшивила или не удалась. Песня перенесла ее в прокуренный ирландский паб, где слышался стук капель холодного дождя по крыше, а внутри переплетались вокруг гостеприимного огня смех, пиво и музыка.

Последняя нота дрогнула в воздухе, и Найл перешел к красивой балладе, которая заставила ее расплакаться. Мелодичная, почти грустная песня пробралась ей в сердце и сжала его. А Найл... он никогда до этого не выглядел таким красивым, когда его глаза были закрыты, губы приоткрыты, его высокое, стройное тело слегка покачивалось в такт музыке. Это был человек, которого он скрывал от всего света – нежный, чувствительный мужчина. Творец.

Когда он опустил смычок и поднял ресницы, Девушка даже не потрудилась спрятать мокрые дорожки на своих щеках. Ему нужно было увидеть ее реакцию. Увидеть, что для нее он – его страсть – был удивительным.

– Эти слезы – хороший знак, правда? – поддразнил мужчина с ярко проступившим ирландским акцентом. Будто он скрывал более глубокие чувства за мягким подшучиванием.

– Ты прекрасен, – прошептала она. – Ты и твоя музыка.

Удивление проступило на его лице, чтобы потом смениться свирепостью, от которой у нее перехватило дыхание.

– Спасибо, – прохрипел он. Простое слово, но, оказывается, совсем не лёгкое.

– Спасибо тебе, – сказала Хлоя в ответ. Притянув ноги под себя и скрестив их, она спросила. – Как называлась вторая песня?

– «Без ночи».

Возможно, поэтому песня нашла в ней такой отклик. Когда нет ночи, день или время с любимым человеком не имело конца. Девушка вздрогнула, обняла себя. И, возможно, поэтому в песне было немного грусти. Потому что время всегда проходит, всегда приходит к завершению.

– Сыграешь еще? – спросила она.

Найл кивнул, и, когда его музыка наполнила комнату, Хлоя опять позволила ей унести себя в край таинственных изумрудных холмов, волшебства, трагических битв и обреченной любви.

Позволила унести себя далеко от номера отеля, где глупые женщины влюблялись в недоступных, неприступных мужчин, на которых большими буквами было написано «разбитое сердце».

Глава 12

Хлоя взглянула на электронные часы на столе.

«16:53».

Ладно, да, она собиралась ускользнуть из офиса на семь минут пораньше, но этот понедельник тянулся уже целую вечность. После очень малого количества сна на выходных, уровень ее энергии плавал где-то между крайней степенью опьянения и комой. Девушка перешла состояние опьянения часа в три и приближалась к отключке. Конечно, если ей пришлось бы выбирать между сном и тремя днями в постели с Найлом, ну... сон слишком переоценен.

Душ. Ужин. Постель. Хлоя распланировала остаток вечера, но он мог и измениться в зависимости от того, что будет взывать к ней сильнее – сон или еда.

Закрыв за собой дверь, она направилась к лифту. К моменту, когда он, наконец, прибыл, девушка уже была достаточно взвинчена, бесперебойно нажимая на кнопку вызова, чувствуя, как убегают ее украденные семь минут...

– Привет, Хлоя.

Она подняла глаза и успела заметить, как Беннет, одетый в полосатый костюм и щегольские ботинки, окинул ее тело взглядом. Когда его взгляд вернулся к ее лицу, в его глазах светилось одобрение. Две недели назад – может, даже одну – она бы пообещала отдать первенца какой-нибудь ведьме, только бы Беннет подарил ей такой восхищенный взгляд. Вот, на что она надеялась и о чем мечтала, отправляясь на аукцион холостяков. Боже, казалось, это было так давно. Так много изменилось с тех пор.

Включая ее.

До аукциона Хлоя жаждала его внимания, чтобы он ее заметил, потому что это многое бы значило для ее будущего. Защищенность, стабильность, верность, любовь. В каком-то смысле она рассчитывала, что Беннет принесет все эти вещи в ее жизнь – в то время, как она сама была тем самым человеком, способным обрести и сохранить их.

Мужчина не сделал бы ее целой. Девушка должна была полюбить себя, принять себя сама, прежде чем это сделал бы кто-то другой. И только тогда придут стабильность и защищенность, которых она так хотела. Черт, как только Хлоя полюбила себя за то, какой странной, несовершенной, фигуристой женщиной-задротом она была, она спокойно могла бы остаться жить с пятьюдесятью котами и быть счастливой. Хотя... пятьдесят котов. Блин. Она надеялась, Морган успеет вторгнуться или позвонить в службу охраны животных, прежде чем случиться что-нибудь...

Найл помог ей выучить этот урок. Он был ее другом, когда она была неловким подростком. Когда Хлоя стала неуверенной молодой женщиной, он ввел ее в мир страсти. Принял ее язвительной, но испуганной женщиной. Ему не были нужны макияж и шикарная одежда, чтобы действительно видеть ее.

Но Беннету эти уловки были нужны.

А уверенная, научившаяся любить себя женщина, стоящая сейчас перед ним, заслуживала чего-то получше. Хотела чего-то получше.

– Привет, Беннет. – Хлоя улыбнулась, неожиданно чувствуя себя свободнее. – Как дела?

– Прекрасно, – мужчина замолк, – теперь. У меня весь день были встречи, так что, к сожалению, я не мог зайти к тебе пораньше.

– Ничего страшного. У меня тоже было много дел.

Двери лифты, издав шипящий звук, раскрылись, и она шагнула в кабину. Беннет последовал за ней.

– Я хотел сказать тебе, как приятно мне было провести время в твоей компании на вечеринке в пятницу. И спасибо еще раз, что пришла.

– Спасибо, что пригласил нас. Мы отлично провели время, – ответила Хлоя, нажимая кнопку и подчеркивая голосом «нас» и «мы».

Не то, чтобы она верила, что «мы» существовали. Найл никогда не говорил, что хотел чего-то большего, чем то, что было между ними последние пару недель – спектакль и секс. Но пока у него было достоверное оправдание – и буфер.

– Я рад. Во всем вечере было лишь одно разочарование.

Стальные двери раскрылись, открывая вид на холл.

– Надеюсь, ничего очень неприятного, – ответила она, выходя из лифта.

– Как посмотреть, – хмыкнул мужчина, подстраиваясь под ее темп, пока они пересекали холл. Как только они вышли из вращающихся дверей, он положил ладонь на ее локоть, останавливая. Хлоя замерла в удивлении. – Когда ты ушла, меня настигла печаль и разочарование, и я понял, что придется ждать еще два дня, чтобы снова увидеть тебя. – Беннет придвинулся ближе. – Хлоя, ты не занята для ужина вечером пятницы? Я бы хотел узнать тебя получше.

Ее горло сжалось от страха, беря в заточение ее дыхание и слова.

«Скажи да, дурочка!» – заверещал тонкий голосок в ее голове.

Часть девушки, которая все еще мечтала пройти по украшенному цветами проходу в свадебном платье и длиннющей фате, вопила, чтобы она хваталась за это предложение обеими руками. Да, ее настигло прозрение относительно себя, но мечты о любящем муже и семье? Они не исчезли после ее счастливого озарения. А Найл... После ран, нанесенных его родителями и бывшей женой, брак казался ему таким же привлекательным, как зомби-апокалипсис. Вообще, возможно, Найл предпочтет апокалипсис, поскольку его страдания в этом случае не будут тянуться долго.

Но она любила его.

Любила. Найла.

«Господи Боже».

Какой бы глупой не была любовь к эмоционально недоступному мужчине, живущему на другом континенте, она все равно это сделала. Беспомощно, безнадежно и, скорее всего, безрезультатно. Позволить Беннету верить, что отношения между ними возможны, было бы жестоко. Кроме того, мысль о том, чтобы позволить другому мужчине дотронуться до нее, вызывала у нее заворот кишок. Казалось, только один мужчина мог заставить ее сердце биться быстрее, а тело ныть от желания.

Черт побери.

– Хлоя?

– Извини, Беннет, – мягко извинилась она. – Я не могу, – все так же мягко продолжила девушка.

Его красивые черты сковало разочарование, хотя его ладонь все еще оставалась на ее руке.

– Найл?

– Это... сложно, – сделав шаг в сторону, она освободилась от его хватки. – Извини.

Уголок его рта изогнулся в полу-усмешке, хотя глаза она не затронула.

– Все в порядке, правда. Но я все равно хотел бы встретиться в пятницу. Это будет междусобойчик, чтобы отпраздновать проект «ShriverSystems». В конце недели мы завершим сделку, и было решено выпить по этому поводу в ‹‹Бейлис›› после работы. Пожалуйста, приходи. Ты тоже работала над этим проектом.

Сомнения закопошились в ее голове. Это не будет свиданием, и она ясно дала понять Беннету, что между ними ничего не будет. Кроме того, Хлоя работала с ним каждый день, и им в любом случае придется придерживаться рабочих отношений. И вообще, Найл собирался в среду уехать в Нью-Йорк, чтобы проверить тамошние офисы своей компании, а в Бостон вернется только в субботу.

Почему бы и нет? Возможно, она могла бы убедить Морган пойти с ней в местный ресторан, который облюбовали работники «Систем Салюшенс Анлимитед».

– Ладно, – согласилась Хлоя, а легкое принятие им ее отказа добавило ватт в ее улыбку. – С удовольствием.

– Отлично, – сказал он, кивая. – В пятницу около шести.

– Я приду. Увидимся завтра на работе.

Отвернувшись, Хлоя зашла в лабиринт парковочного лота, который через тридцать минут вымрет после того, как люди вернутся домой после работы. Она заметила пустое место у главного входа этим утром, и ее ноги благословили ее. Будучи женщиной, которая не снимая носила только туфли с маленьким каблуком, нынешние шпильки требовали немного больше времени, чтобы двигаться куда-либо... Если она еще и не сломает себе что-нибудь – палец, лодыжку, ногу.

Девушка не заметила высокую фигуру, прислонившуюся к ее машине, пока она не обогнула ее, подходя к водительской двери. Найл элегантно выпрямился, и ее сердце замерло, а потом кувыркнулось в груди. Хлоя оперлась рукой о дверцу, ища поддержку для трясущихся коленей. Она не ожидала увидеть его сегодня. Не после их совместных выходных. Он действительно перенес свои рабочие дела на этой неделе, но он не упоминал, что она входит в его планы. И все же, хоть удивление и радость переполняли ее, отдаваясь легкостью в голове, ее сердце ушло в пятки.

Будет ли он делать так постоянно? Появляться внезапно в ее жизни? И будет ли она постоянно испытывать такое удовольствие, только чтобы его сменил страшный ужас неминуемой боли? Потому что он был как доза наркотика. Эйфория, когда она действует, но, когда действие заканчивается, остается только боль от потери и желание мести.

Хлоя любила его, но могла ли она довольствоваться малым? Особенно, если он верил, что мог дать ей только это малое. И это было тем, что он хотел дать.

– Привет.

Найл подошел ближе, его тяжелый чувственный взгляд смог сделать то, в чем так позорно провалился Беннет – ее ладони вспотели, кожа зарумянилась, а внутри разгорелся огонь, который погасить мог только он. Бросив взгляд в сторону офисного здания, он обхватил ее затылок и притянул к себе.

– Это был Беннет?

– Да, – вздохнула девушка. – Что ты тут делаешь?

Найл снова посмотрел на нее.

– Делаю тебе сюрприз. И достаю себя из своей грусти, – пробормотал он.

Опустив голову, Найл прижался к ее рту крепким поцелуем. Его язык проник между ее губ, и, застонав, она жадно открылась ему. Боже, он мог заставить ее забыть себя. Они стояли на парковке, которую в любой момент могли заполнить ее коллеги, но ее это не волновало. Сейчас был важен только его вкус, его прикосновения.

Слишком рано окончив их страстный контакт, мужчина прижался губами к ее лбу. Хлою остро укололо удовольствие, когда его рваное дыхание коснулось ее кожи. Было какое-то утешение в понимании, что не только она мучилась от желания.

– Что-то ты не особо радуешься концу своих страданий, – поддразнила она.

– Совсем нет, – признал он, низким хриплым голосом. – Ты свободна для ужина? – Найл опять посмотрел в сторону здания. – Или у тебя уже есть другие планы?

Она покачала головой, пытаясь переварить контраст между его «совсем нет», отстраненной манерой и горячим поцелуем, которым он ее одарил. Это движение не рассеяло ее замешательства, но вернуло его внимание к ней.

– Нет, – ответила девушка. – Я свободна.

Найл изучал ее, издавая флюиды эмоций, которые, впрочем, не отражались в его взгляде.

– Хорошо. Я провожу тебя домой, и мы можем отправиться оттуда.

Еще раз коротко, но страстно поцеловав ее, он направился к автомобилю, припаркованному прямо позади ее машины. Она даже не заметила, что он там стоял. Вот какой силой над ее чувствами владел Найл.

Он захватывал. Подчинял.

И совсем не оказывал хорошего влияния на нее. И на ее сердце.

– Ты весь вечер такая тихая.

Найл с тихим щелчком закрыл за собой дверь квартиры Хлои и проследовал за ней в гостиную. Почти против его воли магнетические покачивания ее бедер и безупречная форма задницы приковывали его внимание. Деловой костюм обозначил все ее соблазнительные изгибы, выделяя их красивые формы вместо того, чтобы скрывать, как одежда, которую она предпочитала ещё совсем недавно. Она выглядела профессиональной, сильной и уверенной в своей женственности. Так отличалась от женщины, которую он встретил на аукционе холостяков, и все равно была ею же. Все та же натуральная красота и чувственность, которую невозможно было спрятать под черным цветом. И тихая сила, которая она излучала, как маяк, освещающий штормовое море.

Или ее способность занимать все его мысли собой.

Хоть сегодня он работал с противоположных берегов, Найл был приклеен к телефону и ноутбуку. Но даже когда он занимался делом, Хлоя занимала все его мысли. Ее образы с выходных. Хлоя в смятых отельных простынях улыбается ему. Хлоя сидит, скрестив ноги на матрасе, по ее щекам текут слезы, пока он играет на скрипке для нее.

«Для нее».

Он никогда не играл для жены. И никогда не говорил с ней о своем отце. Даже Майкл – единственный близкий ему человек – не был посвящен в это очень личное болезненное воспоминание.

Каким-то непостижимым способом Хлоя пробралась к нему под кожу, в его жизнь. Даже когда она не была рядом с ним, то все равно оставалась с ним подобно аромату духов, который ещё долго висит в комнате после того, как его носитель ушел.

Найл не собирался приходить к ней этим вечером. Особенно после того, как провел с ней три последних дня. Личное пространство. К этому моменту он должен хотеть личного пространства, подальше от нее. Но к полудню он замучился проверять часы и телефон, желая позвонить, только чтобы услышать ее голос и посмеяться над ее едкими комментариями. Поэтому мужчина сдался своему желанию и отправился на ее работу, чтобы перехватить ее до того, как она уйдет домой.

И он пришел как раз вовремя, чтобы застать ее беседующей и улыбающейся с Беннетом Чарльзом.

В тот момент его перенесло в многочисленные случаи, когда он ловил Веронику за флиртом с разными мужчинами за его спиной, хоть она и заверяла его в своей любви.

Но Хлоя не заявляла, что любит его, не так ли?

Она поняла, что он не мог дать ей то, что мог предоставить Беннет – преданность, семью, стабильность, любовь. Как раз такой человек, которого бы выбрал для нее Майкл.

«Человек, который будет лучше, чем мы».

– Найл? – Девушка склонила голову к плечу. – Что-то не так?

– Нет, – соврал он. – Просто долгий день.

– Ладно, – протянула она. Распрямив плечи, Хлоя скрестила руки на груди. Но этот жест не казался дерзким, скорее выдавал уязвимость. Будто она защищала себя. – Так, когда ты уезжаешь?

– Уезжаю? – повторил он, удивленный льдом в ее голосе. – Я уже говорил тебе, что мне нужно поехать в нью-йоркский офис в среду.

Уголок ее рта дернулся в кривоватой усмешка.

– Я не это имела в виду. Ты весь вечер был отдаленным. Холодным. Тебе не нужно быть осторожным, я уже большая девочка. Не нужно волноваться, что у меня будет нервный срыв, который усложнит все между нами, или что я слезами испорчу твой костюм. Так что просто говори. Когда ты возвращаешься в Дублин? Сразу после поездки в Нью-Йорк? Ты не вернёшься в Бостон, как планировал?

– Хлоя, если бы мои планы поменялись, я бы сказал тебе. О чем ты вообще? – а потом ее слова дошли до него.

«Когда он уезжает?»

«Тебе не нужно волноваться, что у меня будет нервный срыв...»

– Какого черта? После того... – Он засунул руки в карманы, сдерживаясь, чтобы не схватить и не потрясти ее. – Я обещал, что не брошу тебя снова. Ты не веришь мне.

В ее глазах мелькнула неуверенность, прежде чем ее руки напряглись сильнее.

– Я хочу верить тебе, – призналась Хлоя тихо. – Но, – она покачала головой, грустно усмехнувшись, – что ты здесь делаешь? Мы что приятели для секса, пока не настанет время уезжать в Ирландию? Кто я? Девушка, которую ты навещаешь, когда бываешь в городе? Мы встречаемся, занимаемся сексом, а потом у тебя твои обычные дела? – ещё одна грустная усмешка. – Я не знаю, готова ли я к такому.

– Я никогда не просил тебя о таком, – тихо ответил Найл. – Я бы никогда не обращался с тобой как придурок и тебе не позволил бы терпеть такое, – его охватил гнев.

Хлоя заслуживала чего-то большего. Большего, чем он.

– И что потом? – с нажимом спросила она. – Хорошо, ты вернешься сюда после Нью-Йорка. А дальше? Уедешь ещё через несколько дней, и мы будем друзьями по переписке? Лучшими друзьями? И мы просто притворимся, что этих двух недель никогда не было? – девушка опустила руки и придвинулась ближе, пока расстояние между ними не ограничилось расстоянием вдоха. Откинув голову, она обожгла его взглядом своих зелёных глаз. – Я буду ходить на свидания? Я... – ее голос понизился до болезненного шёпота. – Мне стоит принять предложение Беннета пообедать и посмотреть, к чему это приведет?

Ярость охватила его тело. Он почти выдыхал огонь, как дракон.

– Я думаю, вы двое об этом и говорили ранее.

Девушка кивнула.

– И я отказала ему. Потому что я не могла обмануть его, заставить поверить, что у него есть шанс, ведь я занимаюсь любовью с другим.

«Занимаюсь любовью».

Его разум воспротивился этому слову, а член затвердел. Сердце забилось быстрее. Нет, черт побери. Секс. Им нужно было оставить это все лишь сексом между ними. Найл не мог позволить себе думать о чем-то большем.

– Что ты хочешь от меня, Хлоя? – рявкнул он. – Я не просил тебя...

– Ты ни о чем меня не просил. – На ее лице появилась полуулыбка, все ещё грустная. – И я тоже ни о чем тебя не прошу.

В его груди больно кольнуло.

«Попроси меня!»

Эта просьба срикошетила от стенок его черепа, набирая громкость и скорость с каждым обращением. Часть его хотела быть в ответе за нее – желала, чтобы Хлоя принадлежала ему. Но другая часть – часть, глубоко отраженная в сомнениях, страхе и неуверенности – была обеими руками за то, что девушка сейчас предлагала. Козырная подача, которая принесла бы ему пожизненное заключение в одиночестве и сожалениях.

– Проклятье, – выругался Найл, проводя руками по волосам и смыкая их в замок на затылке. Он отошёл от нее на пару шагов. От ее тепла, ее аромата, этих красивых понимающих глаз. Ему просто надо было отойти подальше. – Я не ожидал тебя, – проговорил он. – Я не был готов к тебе. Сначала это чертово письмо, потом это...

– Письмо? – спросила Хлоя, ухватившись за выскользнувшее слово. – Какое письмо?

«Черт».

Обернувшись, мужчина посмотрел на нее. Подумал, как много можно открыть. Он не мог ей лгать. Не об этом. Даже если к моменту, когда он закончит, она заедет ему по яйцам.

– От Майкла.

Цвет сбежал с ее лица, и она поднесла ко рту дрожащую руку.

– К-как? Это невозможно.

Найл потянулся к ней, положил свою ладонь ей на затылок, чтобы немного утешить.

– Это старое письмо, которое он написал сразу после твоего двадцать первого дня рождения. Я нашел его три года назад. – Он сделал паузу. – После ночи, которую мы провели вместе.

Найл все выложил. Пока он говорил, Хлоя окаменела под его рукой, ее бледная кожа потемнела. Щеки девушки окрасились в красный, а глаза расширились. Когда он заглянул в них, то увидел в их глубине тени глубоких ран. Хлоя освободилась от его руки и обняла себя, проходя по комнате. Уставившись в темное окно, она никак не прокомментировала его признание, тишина затянулась на долгий момент.

– Если что-то случится с ним, – прошептала девушка. – Ты думаешь, он...

– Нет, я надеюсь, нет, – сказал Найл, отвечая на нежеланный вопрос. – Но незадолго до того, как он умер, он дал мне пароли от своих аккаунтов и убедился, что я знаю, где находятся все его страховки. Моя бабушка сказала бы, что у него было «видение». – Мужчина вздрогнул. – Всего лишь эвфемизм, чтобы сказать, что он был чуть больше чувствительным, чем другие.

– Он был чувствительным... и гиперопекающим. – Хлоя покачала головой. – Так значит, ты согласился помогать мне из чувства долга перед моим братом. Из-за его странного предсмертного желания.

– Я помогал тебе, потому что ты нуждалась во мне, – поправил он. – Но да, письмо Майкла сыграло свою роль.

– И я предполагаю, ты уже решил, что счастье, о котором говорил Майкл, ожидает меня с Беннетом или другим мужчиной, – продолжила девушка. – Не принимая в счёт мое мнение.

– Он был прав. Как в том, что он уйдет из твоей жизни, так и то, что у нас не срастётся, – продолжил Найл. – Ты заслуживаешь самого лучшего. Мужа, который будет любить тебя, отдаст тебе всего себя. Пожертвует всем, чтобы подарить тебе желаемое.

«Я не этот мужчина».

Найл не сказал этих слов, но они повисли в комнате, как будто их подвесили за ниточки, подобно марионеткам. Одинокая часть его, которая всегда желала, чтобы что-то принадлежало только ему – часть, которая желала быть принятой и любимой, что никогда не делали его родители и бывшая жена – до боли хотела быть этим мужчиной. Иметь возможность быть рядом с ней, заявить свои права на нее. Чтобы она тоже заявила свои права на него... Но он не мог. Но хотеть чего-то не могло помочь это осуществить. Не делало более реальным или достижимым.

– И, – Хлоя наконец обернулась, и ее выражение было нечитаемым, безучастным. – Секс со мной? Это было из-за него?

Протест поднялся у него в горле, движимый похотью и гневом, поднимающимися в его животе.

– Нет, – прорычал он, стремительно двигаясь к ней, в его груди вспыхнула нужда и призрачная горькая надежда. – Я был с тобой вопреки его воле. Вопреки тому, что я знал, что Майкл не хотел, чтобы я был с тобой. Он знал, что я был недостоин тебя. Что ты заслуживала – и заслуживаешь – лучшего.

– Подожди, что ты, черт побери, имеешь в виду, говоря, что не достоин? – нахмурилась она, тряся головой. – Майкл любил тебя. Для него ты был лучше всех. Как ты вообще можешь думать по-другому?

– Потому что он знал меня лучше всех. Понимал, что я гожусь только для секса на одну ночь, для чего-то временного. Не для любви, семьи, «и жили они долго и счастливо с двумя детьми и собакой». Майкл знал, что я не стал бы – не смог бы дать такое женщине. Да, он любил меня как брата, но он не позволил этой любви затмить все мои недостатки. А один из моих недостатков – это то, что я не был и не являюсь достаточно хорошим для его сестры.

– Что за ерунда, – фыркнула Хлоя, а ее глаза гневно заблестели, щеки раскраснелись. – Ты... Ты, – она запнулась, зажав лацканы его пиджака в кулаках, – ты мое все, – прошептала она.

Ее слова отозвались вибрацией на его коже, повергая его в состояние глубочайшего шока. А потом его паралич прошел с жадным глубоким стоном.

Схватив девушку за плечи, Найл протянул ее, прижимая к своей груди. Он впился ртом в ее губы, запуская язык между ее губ и пробуя их на вкус. Хлоя не ответила, но и не оттолкнула. Ухватившись за эту маленькую, но важную деталь, Найл наклонил голову, углубляя поцелуй. И спустя пару секунд она оттаяла, поддаваясь с тихим беспомощным стоном.

Девушка вступила с ним в бой, в этот танец языков. Удар за удар. Ее пальцы забрались в его волосы, ногти оцарапали кожу на голове. Наслаждаясь этим лёгким ощущением боли, он согнул колени, схватил ее под бедра и поднял в воздух. Ее ноги обернулись вокруг его талии, и из этой верхней поддержки она изменила позу и угол их поцелуя. Теперь она вела. Целовала. Вкушала его.

Сделав пару шагов, Найл прижал ее спиной к стене. Качнув бедрами, он потерся о ее заветное местечко. У Хлои перехватило дыхание, и она оторвалась от него, издавая длинный, низкий стон.

– Мне нравится, как это звучит, – прорычал мужчина, повторяя это движение. – Как чистый секс.

– Найл, – прошептала она, прижимаясь к нему и ерзая у его члена. – Пожалуйста.

– Мне и эти слова нравятся.

Опустив ее на ноги, мужчина отодвинулся ровно настолько, чтобы стянуть ее штаны с бельем и расстегнуть ширинку на своих брюках. Через мгновение ее бедра оседлали его, и ее влажная, горячая промежность поцеловала головку его эрекции. Находясь уже на грани безумия, он погрузился в ее тепло.

– Боже, – простонал он, – так чертовски хорошо, – Найл вышел и вошёл вновь. Задрожал. – Так чертовски узко. Так... черт побери, – застонал он.

Найл вышел, а ее узкая плоть сопротивлялась и требовала, чтобы он остался в ее пульсирующем теле.

– Презерватив, – прошептал он сквозь сжатые зубы. – У меня нету...

– Нет, – прошептала девушка, потираясь о его орган. – Я пью таблетки. Пожалуйста, – прошептала она. – Вернись обратно.

В нем разразилась битва – желание против разума. У него никогда не было секса без презерватива. Никогда. Но... Он выругался, низко и грубо, когда Хлоя, извиваясь в его руках, погрузила его в свой влажный жар.

– Ты уверена, малышка?

– Да, – прошептала она. – Еще, прошу.

Он не мог противиться голоду, который делал ее голос грубее. И притяжению ее плоти. Найл хотел этого. Нуждался в этом. И он сдался. Приблизившись ко входу в ее норку, он погрузился глубже. И почти кончил от одного этого движения.

– Я чист, – заверил он ее, устанавливая быстрый жёсткий ритм.

Мужчина сомневался, что она его слышит, учитывая громкие стоны, слетавшие с ее губ с каждым погружением. И все же он должен был сказать ей это. Дать ей знать, что она была для него особенной. Уникальной.

Прижавшись лицом к изгибу между ее головой и шеей, он торопился. Найл потерял остатки контроля от ощущения ее тела, зажатого между ним и стеной. Было бы что терять. Он толкался в нее без нежности, жадно. Но, насколько можно было судить по ее стонам, Хлоя ничуть не возражала.

И она испытала невероятное наслаждение от того, как ее плоть сомкнулась и запульсировала.

С низким рыком мужчина последовал за ней в темные объятия оргазма.

В это забвение.

Глава 13

– Я так хотела, чтобы ты пошла со мной, – сказала Хлоя, останавливаясь на тротуаре рядом с ‹‹Бейлис››, прижимая телефон к уху.

Пятница, шесть вечера, и местный бар и ресторан были уже заполнены больше, чем на половину. Пощипывая себя за кончик носа, она выдохнула облачко пара. Ей следовало отпроситься, пойти домой и смотреть повторы любимого сериала.

– Что ж, за такую цену, я бы тоже хотела быть там, – проворчала Морган. – Я иду на очередную вечеринку по сбору средств на что-то там, где все будут глазеть на мои сиськи и щипать за задницу. И все это во имя сбора бабла в казну благотворительной организации моей маменьки. Поэтому, поверь, ты сегодня проведешь время намного лучше меня. Даже если окажешься среди шайки ботаников.

Хлоя фыркнула на прозвище, которое Морган дала программистам с третьего этажа – и Хлое включительно.

– Возможно, мне стоит пойти домой?

– И что делать? Смотреть сериал и плакать по Найлу?

– Я не плачу по Найлу, – запротестовала девушка.

Ответом на ее возражения было долгое молчание. Она вздохнула.

Плачет? Нет. Волнуется? Уверенное да. То, как они расстались... Хлоя потрясла головой. Ссора, письмо, секс. Хотя он взял ее у стены с такой ошеломляющей страстью, но все равно собирался сбежать. Она давила, а он сопротивлялся.

И письмо Майкла.

«Боже».

Это было таким шоком, и девушка могла только представлять, как почувствовал себя Найл, когда обнаружил письмо. Забота и любовь этого письма – это был классический Майкл. И все же... если бы ее брат сейчас появился рядом, она бы с радостью придушила его.

Во-первых, за то, что он считал, что знает – не спрашивая ее – в чем ее счастье.

Во-вторых, за то, что, несмотря на всю свою хитрость и знание своего лучшего друга, он не заметил, что Найл сомневался в его уважении и верности. И это заставляло его стараться быть лучше, сильнее, успешнее.

Она могла признаться себе, что любила его. Но Найл всегда ухватится за возможность использовать предательство жены, а теперь и письмо Майкла, чтобы сохранить эмоциональную дистанцию.

Особенно с ней. Даже если Найл хотел ее, отдаление от нее также было его последним шансом доказать, что он был достоин дружбы и любви Майкла.

– Лаадно, – протянула Морган. – Как бы то ни было, Найл в Нью-Йорке и не вернется до завтра. Повеселись сегодня. Он не хотел бы, чтобы ты сидела и увядала дома.

– Я не...

– Упс, нужно идти, – прочирикала ее подружка со злой ухмылкой в голосе. – Просто помни, не оставляй свой напиток без внимания. Кто-нибудь может подсыпать тебе снотворное. Разве что, эти люди, скорее всего, будут заинтересованы в пароле от твоего компьютера, а не твоей вагине.

Хлоя хихикнула.

– Не могу поверить... – но она уже говорила в воздух. – Вот же сучка, – пробормотала девушка, посмеиваясь и засовывая телефон обратно в карман. – Час. Максимум два, – сказала она себе, толкая дверь бара и заходя в помещение.

Оглядев заполненную комнату, она, наконец, заметила Беннета, сидящего у окна. Пробравшись через лабиринт столов и стульев, девушка извинилась, по крайней мере, дважды после того, как задела кого-то по плечам и голове сумочкой, прежде чем добраться до мужчины.

– Ух, – сказала она, пытаясь отдышаться и смеясь. – Как же сложно было прорваться... – ее юмор сошел на нет вместе с голосом, когда она осмотрела то, что находилось перед ней.

Беннет. Круглый, высокий стол, за которым легко создать интимную обстановку. Сервировка стола – две тарелки, два набора приборов, две салфетки – были приготовлены для пары. Ее охватило чувство, как будто она оказалась на тонущем Титанике.

Ее подставили. И разве это не было просто отвратительно?

– Я так понимаю, все приглашенные прибыли, – пробормотала она.

Беннет поднялся, и его лоб исказила маленькая морщинка, когда он указал ей на пустое место. По крайней мере, у него хватило совести выглядеть немного огорченным.

– Прошу, присаживайся, – сказал он. – Я заказал немного вина для тебя. Я помню, что тебе понравилось «Пино Гриджио», которое подавали у меня на вечеринке.

– Беннет, я... Спасибо.

Она изучала его красивое лицо и ждала волнения. Того, которое как неделю назад скрутило бы ее живот от его взгляда на нее. Но того чувства не появилось. Потому что он не был высоким, загорелым ирландцем, говорящим с акцентом. Но не он был в этом виноват. И хотя мужчина пригласил ее сюда ложным предлогом, девушка не могла злиться на него. Потому что даже когда Беннет не видел в ней ничего кроме задрота из кабинета на втором этаже, он никогда не относился к ней плохо. Был отдаленным, но не злым.

– Извини, что обманул тебя, но я...

Появилась официантка с двумя бокалами вина, один с белым, другой с красным. Поставив напитки на стол, она исчезла, а Беннет указал на пустой стул напротив себя ещё раз.

– Пожалуйста. Один бокал.

Один напиток. Кому это навредит?

Она сомневалась, переводя взгляд с бокала на Беннета. Кроме того, отказать работодателю могло быть неразумным движением в ее карьере. Беннет не казался сердитым после того, как она отказала поужинать с ним в понедельник, но, опять же, возможно, это было потому, что он предполагал такую возможность. Он ещё не сдался. А это ещё одна причина, чтобы просто смириться, сесть и выпить вина.

Но...

Она не хотела оставаться. Это просто было как-то... неправильно. Нет, Найл не просил ее отказываться от свиданий и даже не намекал, что хотел верности – вообще-то полностью наоборот. Но неважно, как это было глупо и иррационально, ее сердце принадлежало ему. И она была не готова предать свое сердце. Или его.

– Спасибо, но я не могу остаться, Беннет. Извини. Надеюсь, ты понимаешь, – улыбнувшись ему, она направилась к выходу.

За те пару минут с тех пор, как она пришла, в бар набилось ещё больше людей, и пробраться к выходу заняло у нее ещё больше времени. Выбравшись из бара в холодный декабрьский вечер, девушка благодарно вдохнула полные легкие воздуха, в котором не чувствовался запах пива, разных парфюмов и жаренной еды.

– Хлоя, – окликнул ее Беннет. – Подожди. Пожалуйста.

Схватив её за локоть, мужчина потянул её в переулок с дороги, на которой было множество посетителей, входящих и выходящих из бара.

– Пожалуйста, выслушай меня. Я прошу прощения за то, что соврал тебе об этом вечере. Но я хотел провести время с тобой – только мы вдвоём где-нибудь, – он сделал паузу, – без помех, – его веки опустились, а линии твёрдого рта смягчились.

Беннет провел рукой по ее подбородку, и ее живот восстал против этой ласки и жара в его потерпевшем взгляде.

– Хлоя, все, о чем я прошу, это шанс узнать тебя. Под красотой и умом. От чего ты смеёшься? Как тебе нравится проводить вечера? Нравятся ли тебе старые фильмы? О чем ты мечтаешь? – мужчина придвинулся ближе, склонился, чтобы заглянуть в ее лицо. – Я знаю, ты говоришь, что испытываешь чувства к Найлу, но много ли он может тебе предложить, если живёт в Дублине, а Морган говорит, что он мимолётная интрижка? Но я прямо здесь, Хлоя. И я хочу дать тебе то, что он не может.

Боль пронзила ее грудь, будто он ударил по всем ее сомнениям и желаниям, а потом распотрошил их наружу. Все слова, которые он произносил, были прямо как в ее фантазиях. Только вот произносить их должен был другой мужчина.

По всей видимости, приняв ее молчание за согласие, он прошептал ее имя и обхватил ее подбородок двумя пальцами.

Покачав головой, она отступила, подальше от его прикосновения, которое ничего для нее не значило, от его слов, которые рвали ее сердце.

– Беннет, прошу тебя, я...

– Надеюсь, не прерываю, – раздался холодный голос позади нее. – Вернее, нет. Надеюсь, прерываю.

«Найл».

Хлоя обернулась. Что-то заныло внутри нее, тяжёлое и сильное. Прошло всего три дня, но, боже, как же она соскучилась по нему. Соскучилась по его густым волосам, обрамлявшим его скулы и подбородок, в которых ей нравилось путаться пальцами. Ощущению его полного, красивого рта на ее губах. Весу его высокого, стройного тела, двигающегося на ней и в ней.

Скучала по переливам его музыкального акцента в своих ушах, когда он обнимал ее.

Она просто скучала по нему.

– Найл, – прошептала девушка, и улыбка, зародившаяся где-то очень глубоко, поселилась на ее губах. – Я не ждала тебя до завтра.

– Я это понял, – ровно сказал он, бросая взгляд поверх ее плеча. – Слава Богу, Морган сказала мне, где вас найти, чтобы я мог удивить тебя. Приятно видеть тебя снова, Беннет.

Ей не нужно было оглядываться, чтобы увидеть неудобство и встревоженность на лице Беннета, она услышала это в его голосе.

– И мне, Найл. Хлоя, увидимся, эм, в понедельник, – пробормотал Беннет, легко пожимая ее локоть, прежде чем обойти ее и Найла. – Хороших выходных.

Когда он исчез из вида, ее первый восторг от встречи с Найлом медленно пошел не нет. В ее душу просочилась боязнь, оставляя липкие следы. Не боязнь его – такого у нее не было. Это была боязнь ярости, которая превратила его глаза в арктические льдины. Презрения, которое ожесточило черты его лица в острые непрощающие углы.

– Кажется, ты изменила свое мнение насчёт ужина.

– Найл, – сказала она, протягивая к нему руку. – Я знаю, как это выглядело, но... – ее голос утих, и она становилась. Черт побери, это звучало как ужасное клише.

Мужчина выгнул бровь.

– Нет уж, пожалуйста, продолжай. Или лучше позволь мне закончиться раз уж у меня в этой области побольше опыта, – его рот искривился в жестокой карикатуре на улыбку. – Это не то, чем кажется. Или, мы просто друзья. А как насчёт «мы просто случайно столкнулись».

Каждое его слово было покрыто горечью, как голые ветки деревьев инеем. Такой же лёд скрипнул и распространился по ее пальцам, груди, пробрался в легкие, достигая горла.

– Он солгал, – Хлоя попыталась объяснить подробнее, отчаянно желая заставить его слушать. – Чтобы затащить меня сюда. Я думала, что нас здесь будет целая компания, чтобы выпить и отпраздновать окончание проекта, но он все подстроил. Найл, я не знала.

– А уютная сценка, которую я застал? Его рука на твоём лице? Я видел, как тебя обидел его предполагаемый обман, – его сарказм уколол ее.

– Я не хотела, чтобы он трогал меня. Я ему это и говорила, когда ты пришел, – сказала Хлоя онемевшими губами.

Почему она вообще должна была защищаться? Он не верил ей... Нет, он не хотел верить ей. Вероятно, он искал причину, чтобы оборвать это – то, что было между ними – с ночи понедельника. А сейчас он это и сделал.

– Ты не должна ничего мне объяснять, Хлоя, – тихо сказал он, почти нежно, что, впрочем, не смягчило вербального посыла. – Ты не давала никаких обещаний. Он же был твоей конечной целью, верно? Беннет? Шанс на счастливый дом и семью? Ты получила то, чего всегда хотела.

Часть ее хотела свернуться клубочком и лечь прямо здесь на тротуаре, исчезнуть, чтобы он не мог ещё больше ранить ее! Каждый ее вдох уже проходился по ее горлу острыми, как бритва, ногтями.

Расправив плечи, девушка проигнорировала боль.

– Я люблю тебя.

Если это было возможно, его черты ожесточились ещё больше, стали ещё более отдаленными.

«Заткнись! Сохрани те остатки гордости, которые ещё остались», – кричал здравый смысл.

Но она проигнорировала его. И продолжила.

– Я знаю, ты не хочешь этого слышать и вообще этого не хочешь. Потому что позже тебе придется искать себя и признать, что, да, ты потерял Майкла, и да, мои родители несправедливо обвинили тебя. И да, твоя бывшая жена предала тебя, но только себя ты можешь винить за то, что отпустил меня. Что не открылся мне. Что сбежал, испугавшись обжечься и опять быть использованным.

– Я не просил тебя о любви, – прорычал Найл. – Фактически, я предупредил тебя не делать этого. Я этого не хочу. Никогда не хотел.

«То, что болит так сильно, должно, по крайней мере, кровить».

Хлоя вздохнула, расправляя плечи, хотя боль, казалось, пульсировала в каждой мышце ее тела.

– Я любила тебя с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы понимать, что это значит. Для меня всегда был только ты, и, вероятно, уже не будет никого другого. Но, – из ее рта вырвался вздох, – также я люблю себя. И я заслуживаю того, чтобы меня защищали, ценили, принимали и доверяли. Я не твоя бывшая жена. Я не буду тебе лгать. Не брошу тебя. Не буду тебя использовать. Не предам тебя. А ещё я не буду ошиваться рядом, надеясь, молясь, что в один прекрасный день ты проснешься и решишь поверить мне. Прощай, Найл.

И, оставляя свое сердце и счастье позади, она ушла.

Глава 14

Тёмно-коричневая, пожухлая трава прогибалась под ботинками Найла, когда он переходил широкое, запрошенное белой пылью поле. Серое небо весь день грозило снегом, и, когда мужчина покинул отель и поехал в сторону кладбища, он наконец пошел. Вместо того, чтобы усилить чувство одиночества в этом месте упокоения, белые хлопья придавали ощущение спокойствия, умиротворения и чистоты.

Идеально для его лучшего друга.

Хотя Найл только единожды посетил могилу Майкла – в день его похорон – он сразу направился к большому мраморному надгробью. Эта картина была отпечатана в его мозгу. Монумент в честь жизни и смерти его друга располагался под большим кленом с толстым стволом и длинными голыми ветвями. Весной и летом розовые цветы и листья создавали бы тень и красоту, возводя тихий оазис. Сегодня же Найл бы окружен тишиной, утешающей его, пока на его плаще таяли снежинки и холодные пальцы ветра пробирались под шерстяную ткань. Опять же, замечательно. Наконец внешний мир соответствовал глубокому морозу, который сковывал его душу последние пять дней.

Пару долгих моментов мужчина стоял на краю надгробия, смотря на надпись на нем. Она содержала даты рождения и смерти... а еще там было тире. Это тире говорило так мало о том, как он жил. А Майкл жил. Он никогда не воспринимал жизнь как должное, хватался за каждый момент и выжимал его до конца. Люди могли взглянуть на Найла, а потом на Майкла, и решить, что это Найл смотрел на каждый день как на подарок и приветствовал его с благодарностью, радостью и бесконечным энтузиазмом. И они бы ошиблись.

Потому что Майкл никогда не жил в страхе.

А Найлу приходилось.

Вздохнув, он подошёл ближе к могильному камню и, подоткнув под себя полы пальто, сел на землю.

– Спорю, ты удивлен увидеть меня здесь? – Найл поднял зажатую в руке зелено-золотую бутылку. – Ты же не думал, что я принесу цветы? – он достал из кармана две стопки. – Только лучший ирландский виски. «Джеймсон». И я даже купил тебе стакан.

Поставив стопки рядышком на землю, он налил немного янтарного алкоголя в каждую из них. Подняв одну, мужчина осушил ее одним глотком. Тепло пронеслось по его языку, обжигая пищевод, прежде чем опуститься в его желудок. Древесный дубовый аромат лучше помог ему справиться с холодом.

– Черт побери, – просипел он, кивнув, прежде чем выбрасывая стаканчик. – Будем здоровы, – отсалютовал он ему, а потом вылил и алкоголь. – Я знаю, что ты задаешься вопросом, что же я делаю здесь. В Бостоне? Навещаю тебя? Прошло всего три года. Почему же сейчас? – спросил он, разливая ещё виски по стаканчикам. – Что ж, у меня на все один ответ, который ответит на все вопросы – я облажался, – Найл сделал ещё один глоток мягкой жидкости. – Сложно поверить, да? – фыркнул он. – Мне и правда нужно быть сейчас в Дублине. Мне нужно было вернуться уже дней пять как. Я уже в пятый раз перенес свой рейс туда. Заплатил пять раз. Эта авиалиния без ума от меня теперь.

Он хмыкнул, и этот звук оцарапал его горло.

– Если бы я был поумнее, если бы я был тебе лучшим другом, я бы прыгнул на этот самолёт и вернулся домой... Но я не могу. Я пытался, но не смог. Я просто сижу в этом чертовой номере отеля и наблюдаю, как один день переходит в другой.

Покачав головой, Найл устремил взгляд вдаль, на бесконечные ряды расплывающихся каменных возвышений.

– У меня есть признание для тебя, Майкл, – он замолчал, изучая янтарное содержимое стаканчика в руке. – Мы были друзьями долгое время. Я никогда не мог взаправду поверить, что ты выбрал в друзья меня – богатенького, нахального мальчишку с забавным акцентом. Но ты видел то, что скрывается под поведением, и достучался до испуганного, неуверенного мальчика. Я любил тебя за это – даже когда не мог сказать это. Но знал ли ты, что каждое утро я просыпался в страхе, что ты вот-вот осознаешь, что я не достоин? Домработниц я видел чаще, чем собственных родителей. Если я был таким незначительным и утомительным для своих родных, то имел ли я шансы на успех с другими людьми? Я никогда не чувствовал себя... достойным твоей верности и дружбы. И я жил в страхе, что ты покинешь меня, как все остальные.

Он откинул голову назад, закрыл глаза и насладился лёгкими покалываниями падающего снега на участках кожи, не прикрытые одеждой.

– Я даже могу слышать тебя сейчас. «Какого черта?» – мужчина хмыкнул, почти явственно слыша его низкий голос с ярким акцентом Новой Англии. – Но ты ушел от меня, не по своей вине, но... впервые с тринадцати лет, я был один. У меня по-прежнему был отец, но единственный человек, который понимал, что иногда я могу быть эгоистичным, высокомерным и чертовски упрямым – и это я многое упускаю – и все равно любил меня, ушел от меня. Разве что это было не совсем правдой. Ещё была Хлоя.

Прикончив остаток виски, Найл снова поднял рюмку, которую принес для Майкла и отхлебнул из нее. Вздохнул, а потом вылил его, медленно, неохотно.

– Я знаком с ней столько же, сколько и с тобой. Долгое время она была твоей забавной, саркастичной, очаровательной младшей сестрой. А потом в один момент... она перестала ею быть. Хлоя превратилась в прекрасную, чувственную, любящую женщину, которая смогла увидеть под бравадой боль. Смогла пробиться через показную крутость к одиночеству. А я не знал, что с этим делать, с ней. Я убежал, испугавшись до чертиков. Я оттолкнул ее, оборвал с ней связь. Потому что боялся, что потеряю ее, как потерял тебя.

У него вырвался короткий лающий смешок, когда он салютовал мраморному монументу своим напитком.

– А теперь я слышу, как ты называешь меня жопой. И ты прав. Но судьба находит способы исправить ошибки. И способы набрать задницы таким жопам. Если только у жоп есть задницы, – протянул Найл, а потом хмыкнул. – У нас это могло бы вылиться в чудесную дискуссию в пабе.

Он потряс головой, его веселье сошло на нет, а вместо него накатило жаркое, склизкое чувство вины. Даже тусклое сияние виски не могло избавить от него.

– Я вернулся в Бостон из-за твоего письма, и из-за него же я пытался удерживаться на расстоянии. Но план провалился – и провалился с треском– я пытался сравнивать ее с Вероникой. Относиться к ней так же, но она не моя бывшая. И никогда не станет похожей на нее. И из-за своего страха, гнева и неуверенности я причинил Хлое боль, Майкл. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить себя за боль в ее глазах, чьей причиной являюсь я. Пять дней я провел в кромешной аду, зная, что ей очень плохо, а мне не хватает чертовой смелости, чтобы пойти к ней. В ней есть добро – добро, которое не потухло от разочарований, потерь и боли. Она храбрая, красивая, щедрая, великодушная и самоотверженная. Она... она мое все, – прошептал он.

Эти слова выходили, как будто внутри него прорвалась какая-то сдерживающая доселе этот потоп дамба. И все горе, паника, уязвимость и стыд освободились и ринулись наружу, сметая все своем пути. Но, как надежда в ящике Пандоры, очищающая, светлая правда трепыхалась на дне этого потока, очень хрупкая, но живая.

– И она любит меня, – прошептал Найл, и его наполнило ощущение чуда, наполнило до краев, чуть не причиняя боль своей насыщенностью. – И я... я тоже ее люблю. Боже, помоги мне, я тоже ее люблю, – повторил он, и изумление от этого осознания могло подкосить его, если бы он уже не сидел. – В своем письме ты сказал, что ей нужен мужчина, который будет любить ее всем своим существом. Мужчина, который посвятит ей всего себя, обеспечит ее домом и семьёй, о которой она мечтает. Я этот мужчина. Да, черт побери, она заслуживает лучшего. И я сам пока не заслуживаю ее. Но ее любовь делает меня достойным.

Найл сделал ещё один вдох. Но этот был очищающим. Невесомым. Как и его плечи, на которых больше не было бремени.

– Кажется, я здесь, чтобы сообщить, что не смогу сдержать свое обещание тебе, но могу кое-что другое. Я не могу оставить Хлою, но я могу дать ей блестящее будущее с семьей, защищенностью и мужем, который боготворит землю, по которой она ступает. Я могу дать ей вот это «и жили они долго и счастливо».

Поднявшись на ноги, Найл налил последнюю рюмку для друга, вылил ее и закрутил крышку бутылки. Бутылку он засунул в карман и подошел к надгробью. Положив на него ладонь, он наклонился и поцеловал камень, ощущая, как от прикосновения к холодному мрамору немеют губы.

– Я не говорил тебе этого, пока ты был жив, но я люблю тебя. Ты был лучшим другом, о котором мальчик или мужчина мог мечтать, – он прочистил горло, моргнул, чтобы согнать слезы, туманившие взор. – Если у тебя есть связи с кем-нибудь там наверху, сейчас было бы неплохо попросить их об одолжении. Мне понадобится вся помощь мира, ибо я иду умолять. Пожелай мне удачи.

– Хлоя, знаю, я уже говорил, но мне просто хотелось бы подтвердить. Ты, хм, замечательно выглядишь.

Племянник профессора Дженсена задыхался от восторга, не в силах отвести взгляда в очках от ее груди. По-видимому, это был тот самый племянник, которого ее мать просила ей в партнёры для вечеринки в ее фирме. Казалось, Розалинд решила не разбрасываться потенциальными зятьями. Как говорится, нет расточительства – нет нехватки, а чего добру пропадать.

Проглотив вздох, девушка заставила себя улыбнуться – даже если он и пялился на ее грудь, он не замечал, как она была напряжена. И все же, он не был виноват, что она с удовольствием оказалась бы где угодно, а не на ежегодной рождественской вечеринке ее родителей. Радость, веселье, бла-бла-бла. Когда у тебя на месте сердца огромная выжженная дыра, вся эта рождественская мишура наоборот неимоверно бесила.

– Спасибо, эм...

«Проклятье, как же его зовут?»

– И спасибо, что пришел на праздник сегодня. Я знаю, что родители счастливы принимать вас с твоим дядей.

– О, я бы ни за что не пропустил такое, – восторженно ответил мужчина, с улыбкой во весь рот подталкивая очки вверх по носу. Улыбка у него была, в сущности приятной. Жаль только, что он не мог удержать взгляд поверх уровня моря. – Их вечеринки легендарны.

Ее брови подлетели вверх. Легендарные?

«Лаадно».

– Ну, рада, что ты смог прийти, – сказала она и обогнула его, направившись к столу с напитками. С вином, если точнее. Чтобы пережить этот вечер, ей понадобится личный виноградник.

«Ох, да заткнись же ты ради Бога, зануда».

В этот раз девушка не стала сдерживать вздох. Проклятье, это плохо, что ее тошнит от самой себя. Люди вокруг нее разговаривали, смеялись, наслаждались компанией, едой и напитками. А почему бы и нет? Ее родители превзошли себя, устраивая этот вечер. Большой искусственный камин в углу гостиной сиял белыми огнями и электрическими свечками. Вокруг лестничных перил благоухали зелёные сосновые ветки, украшенные большими красными и золотыми лентами и сосновыми шишками. Такие ветки украшали двери и изысканно обрамляли пышущий «пламенем» камин. Как будто в жизнь притворился один из рассказов Чарльза Диккенса.

За два дня до Рождества у них были все права, чтобы веселиться. Они были с друзьями, а дома их, вероятно, ждала семья. Человек, которого они любили, не отказал им, а потом безмолвно исчез. Опять.

«О нет».

Девушка наполнила свой бокал до верха холодным шампанским. Больше алкоголя. Больше алкоголя и меньше думать о нем. О Найле.

– Хлоя, тебе не кажется, что ты уже достаточно выпила? Учитывая, что еще так рано.

«Перевод: не позорь меня перед моими друзьями, напиваясь в зюзю».

Повернувшись к матери, она не ответила сразу, а сделала для начала большой глоток колющегося алкоголя.

– Нет, мам, я не напиваюсь. Просто праздную. Кроме того, если меня немного и поведет, думаю, племянник профессора Дженсена будет рад возможности оказаться моим случайным любовником, – она нахмурилась, покачивая бокал с вином. – Как же его зовут, кстати говоря? Почему-то не могу вспомнить.

– Его зовут Гордон, – выплюнула Розалинд, умело сохраняя на лице улыбку на случай, если на них будут смотреть. – И он покажется тебе очень милым молодым человеком, если дашь ему шанс. Он сказал твоему отцу, что ты замечательно выглядишь сегодня.

Оба ее родителя были поражены ее преображением. Глаза Розалинд подскочили до линии волос, когда Хлоя чуть ранее сняла пальто, являя миру зелёное платье, которое она когда-то надевала на вечеринку Беннета – платье, которое Найл выбрал специально для нее. Боже, она была мазохисткой. Хотя родители и удивились, но оба похвалили ее внешний вид. Скорее всего, они не были бы так добры, если бы знали, что преображение произошло с лёгкой руки Найла.

Ее грудь пронзила боль, и Хлоя подняла бокал, делая из него глоток.

«Боже, только не слово на Н».

Девушка вздрогнула и подняла бокал.

– Что ж, мило с его стороны. Интересно, не мою ли грудь он имел в виду. Когда мы разговаривали, он глаз от нее не мог отвести.

– Хлоя Сюзанна Ричардсон, – губы матери поджались в розовую узкую линию. – Я не понимаю, что на тебя нашло. Я виню в этой перемене этого мальчишку Хантера. Ты была совсем не такой до того, как он вернулся.

Опять слово на Н. Просто отсылка к Найлу заставило бабочек в ее животе запорхать с новой силой. Заставило вернуться во всем параде боль, которую она успешно сдерживала.

– Забудь об этом, мам, – вздохнула Хлоя, сильнее сжимая бокал. – Я не буду обсуждать его с...

«О Боже».

Она моргнула. Снова моргнула.

Но нет. Ее отчаявшийся разум не игрался с ней.

Найл.

Стоит в дверях гостиной дома его родителей.

От шока у нее пересохло в горле. Плюс ее тело забыло, как двигаться, а из головы выскочили все мысли. Но ее сердце – то самое сердце, которое, как она думала, не могло чувствовать ничего, кроме боли – заколотилось в ее груди, выдавая смесь волнения, неуверенности, предательского желания и жалкой надежды. В одной руке у нее до сих пор было шампанское, так что удержаться ей помогла свободная, которой она уперлась в стол.

«Ох, Боже мой. У меня осталось так мало гордости. Пожалуйста, не дай потерять мне и ее, хлопнувшись в обморок».

– Что он здесь делает? – прошипела Розалинд ей на ухо.

Хлоя услышала вопрос, как будто издалека, в голове у нее ужасно шумело. Но, когда мать сделала шаг вперед, Хлоя поставила напиток на стол и вцепилась в материнское запястье.

– Подожди, мама, – прошептала она. – Пожалуйста.

Возможно, ее мать увидела боль в ее глазах или уловила тихое отчаяние в ее голосе. Или она просто представила себе, что будет значить устроить сцену перед притихшими гостями. Какая причина не оказалась бы наиболее убедительной, чтобы не идти дальше, Хлоя была благодарна за это.

Ее отец возвышался за Найлом, сжимая руки и бросая взволнованные взгляды в их сторону. В этот момент Найл глазами нашел ее, и в его глазах вспыхнуло пламя, поражая ее. В последний раз, когда он смотрел на нее на тротуаре рядом с ‹‹Бейлис››, его взгляд был таким холодным, безэмоциональным. Но сейчас...

Он без усилий проложил путь меж людей в комнате. Или, что точнее, они расступались перед ним, как красное море. Спустя считанные секунды мужчина встал напротив нее, так близко, так... здесь. Его окружал запах ветра и дождя, его собственный аромат, наполненный свежестью зимней ночи, из которой он пришел. Глаза цвета жаркого неба впивались в нее с лица, которое преследовало ее днями и ночами – не во снах, потому что она ничтожно мало спала за последние пять дней.

И напоминание, почему она страдала от бессонницы, прозвучало в ней резким неприятным аккордом.

– Что ты здесь делаешь? – пробормотала девушка.

Каждая пара глаз в комнате смотрела на них, но, если Найл и замечал взгляды и шепот, он не обращал на них внимания. Его напряженные глаза были прикованы к ее лицу.

– Мистер и Миссис Ричардсон, – сказал он, не пытаясь говорить тише. Хотя он обращался к ее родителям, но не отрывал глаз от нее. – Я прошу прощения, что ворвался на вашу вечеринку без приглашения, и надеюсь, что вы простите меня. Но я должен быть здесь, поскольку здесь находится Хлоя. Если вы не будете возражать...– он отступил на шаг, и она заметила футляр в его руке. Его скрипка. Он же не собирался... – Я написал Хлое песню и хотел бы ее сыграть. Она называется «Álainn», что по-гэльски значит прекрасная.

Рядом с ней ахнула Розалинд, как и пара женщин в комнате. Но Хлоя осталась без движения, боясь представить, что он имел в виду. Боясь... надеяться.

Он переместился в центр комнаты и уверенными движениями опытного музыканта достал скрипку из футляра, подготовился. И спустя мгновение полилась чистая, насыщенная мелодия, такая же красивая, как и ее название. Ноты проникли в ее грудь и прокрались в сердце, которое она уже и не надеялась починить. Хотя в песне не было слов, пронзительные переливы о любви, которую нашли, а потом потеряли. О вновь обретенной вере. Ему не нужны были слова. Хлоя понимала его, музыканта, мужчину. Чтобы Найл раскрыл душу перед целой комнатой людей и исполнил очень личную мелодию, которую он сочинил для нее... Он проявил себя беззащитным и уязвимым ради нее.

Он любил ее.

Найл Хантер любил ее.

Радость, которая не могла уместиться в таком маленьком органе, как ее сердце, затопила ее, вырвавшись наружу слезами на ее щеках. И к моменту, когда в комнате прозвучала последняя нота, девушка уже бежала к нему так быстро, но, казалось, так медленно. Его руки обхватили ее, а она обвила своими его шею, хотя он все еще держал свою скрипку. Хлоя вжалась в него, зарываясь лицом в его шею. Вдыхая его. Наслаждаясь ощущением его большого твердого тела, прижатого к ее, прежде чем она снова начнет сомневаться, что когда-нибудь вновь так себя почувствует.

– И я тебя люблю, – прошептала она.

Его тихий смех согрел ее ухо.

– Я пока ничего не сказал.

– Нет, сказал, – возразила она. Склонив голову, девушка улыбнулась ему. Поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в губы. – И никто никогда не говорил этого так красиво.

– Я люблю тебя, – признался Найл взволнованным голосом, будто боялся, что она ему не поверит. Он нежно взял ее лицо в свои руки, провел большим пальцем по ее губам... потом повторил движение, словно не мог не касаться ее. – Как и для тебя, для меня никогда не будет никого другого. Мне жаль, что я причинил тебе боль, пока разбирался в этом. Майкл был прав. Я не достоин тебя, но я... – он прижался своим лбом к ее, его дыхание коснулось ее рта словно в поцелуе. – Ты делаешь меня достойным. Ты заставляешь меня хотеть быть лучшей версией себя. Так долго я определял себя не тем, чем являюсь на самом деле. А на самом деле я люблю тебя. Важно только это. А не страхи, сомнения и неуверенность. Не студия звукозаписи и не моя жизнь в Дублине. Ради тебя я бы пожертвовал всем этим безо всяких сожалений. Именно такого человека Майкл хотел для тебя. И это я. Это. Я, – Найл чуть отклонил голову, заглядывая в ее глаза. И в его взгляде она увидела лишь уверенность... и любовь. – Ты мой мир, Хлоя. Моя радость, мое сердце. Я прошу прощения за то, что заставил тебя пережить мгновения несчастья, когда ты в этом сомневалась. И если ты примешь меня, я проведу остаток жизни, компенсируя тебе это, – прижавшись губами к ее рту, он прошептал, – Mo ghrá thú. Ты моя единственная. Выходи за меня.

– Это был вопрос? – поддразнила девушка, крепче обнимая его.

– Это была просьба спасти меня из беды.

– Что ж, в таком случае, – прошептала она. – Да. Тысячу раз да.

Вокруг них раздались аплодисменты и радостные возгласы.

«Черт побери», – поморщилась она. Хлоя совсем забыла, что у них были зрители.

Она застонала, когда Найл улыбнулся ей, светясь от счастья и умиротворения. Не в силах устоять она решила позаимствовать немного этого счастья, поцеловав его и заводясь от этого.

– К твоему сведению, – сказала она, беря в ладони его прекрасное любимое лицо. – Не думаю, что мои родители пригласят нас на следующие рождественские вечеринки.

Его смех был полон радости, счастья и любви.

Как и их будущее.

Вместе.

Эпилог

Полгода спустя

– Милочка, ты нечто в этом платье, – промурлыкал Лоуренс, обходя Хлою по кругу, пристально изучая ее. Он наклонился и разгладил морщинку, которая была незаметна любому невооруженному глазу, кроме него самого. Наконец он выпрямился, вытер руки о узкие бедра и просиял. – Ты самая шикарная невеста, которую я только видел, – его южный растянутый акцент сделал в слове «шикарная» дополнительный слог.

– И это не имеет ничего общего с тем фактом, что он выбрал это платье, – протянул Терри. – Закрой глаза, – велел он и побрызгал ее волосы спреем с яблочным ароматом.

Сделав шаг назад, мужчина изучал ее, а его волосы в каре длиной до подбородка били по его челюстям. Карие глаза, все еще похожие на кошачьи, сузились, прежде чем он кивнул, довольный своим творением.

– Конечно, нет, – выглянула Риз из примерочной, где укладывала свой набор для макияжа.

– Ого! Эта комната пропитана плохой энергией, – сетовал Лоуренс, будто кто-то хотел распять младенца. – Ну и ладно, – он быстро повернулся к ней лицом, и девушка не смогла удержать смешок из-за его выходок. – Хлоя, ты готова увидеть себя?

– Абсолютно. Как будто я ждала этого всю жизнь.

– Ну что же, дорогуша, – он взял ее за руку и провел через комнату к большому зеркалу в углу. – Смотри, – прошептал он, отходя в сторону.

Как и в ту ночь полгода назад, когда Лоуренс, Риз и Терри впервые преобразили ее, Хлоя пораженно смотрела на свое отражение, не в силах вымолвить и слова.

Невеста.

Свадебное платье без бретелек с сердцеобразным вырезом облегало ее тело, а обод выреза был усыпан маленькими кристалликами розочек, поток которых уходил вниз по платью, будто их развеяло летним ветерком. Белый сатин обвивал ее тело и бедра, ниспадая в широкой юбке, украшенной кружевами и россыпями роз. Это было не платье, а просто чудесная, красивая фантазия. Шелковые цветы в ее распущенных кудрях дополняли платье, а свежий элегантный макияж завершал образ неприлично счастливой невесты.

Вернее, платье, волосы, макияж и малютка, спящий в ее животе. Хлоя погладила свой пока еще плоский живот. Они узнали всего неделю назад. А в начале декабря у них с Найлом появится сын или дочь.

Раздался стук в дверь.

– Входите, – позвала Хлоя, и спустя секунду в комнату зашла ее мать. – Привет, мам.

Глаза Розалинды слегка расширились, узрев ее гламурную команду. Но, к ее чести, удивление никак не отразилось на ее походке через комнату. Прогресс. За те полгода с момента, когда Найл ворвался на их рождественскую вечеринку, ее родители немного смягчились в своем отношении к нему. Возможно, то, что их дочь жила в другой стране, пробудило в них осознание, что три человека в их семье – это все, что у них, собственно и было. Найл следил, чтобы она раз в пару месяцев летала в Бостон к родителям, но ее место было в Дублине рядом с ним. Отношения между ней и ее родителям не были идеальными, но они были... лучше.

Ее мать встала рядом с ней, глядя на отражение в зеркале. Слезы не застлали глаза Розалинды, но слышались в ее голосе.

– Ты выглядишь прекрасно, Хлоя.

– Спасибо, мама.

Прочистив горло, Розалинда протянула руку.

– Я принесла тебе кое-что. Что принадлежит тебе, – в ее ладони сверкнули бриллианты, и глаза Хлои застлали слезы, которые не одобряла ее мать. – Они принадлежали твоей бабушке. Я надевала их на свою свадьбу.

– Мама, – прошептала она, вынимая сережки из ушей и заменяя их на крупные гвоздики, которые вручила ей мать. Повертев головой в разные стороны, Хлоя восхитились их простым изяществом. – Они прекрасны. Спасибо тебе большое. Я...

– Не смей разрушать мой макияж своими рыданиями, – заорала Риз, выпрыгивая вперед с салфеткой. Хлоя смеялась, пока визажист промакивала уголки ее глаз, звук вышел хлюпающим.

– Что ж, оставлю вас для последних штрихов, – сказала Розалинда, сомневаясь, но все же беря руку Хлои и пожимая ее. – Увидимся позже.

Когда ее мать выскользнула из комнаты, Хлоя улыбнулась.

Менее, чем через полчаса, она увидит мужчину, которого любила, чтобы объединить себя с ним узами брака перед ее семьей и друзьями.

Сегодняшний день был совершенством.

Солнечный свет проникал сквозь большие окна зала, где в полном разгаре проходил прием. Хлоя рассмеялась, когда мимо прошла Морган под руку с одним из шаферов Найла. Ранее подруга сообщила Хлое, что могла бы переехать в Ирландию и стать помощницей Хлои в ее внештатной компании по разработке программного обеспечения, если там все мужчины такие «аппетитные».

– Что смешного?

Она улыбнулась Найлу.

– Морган. Я думаю, она раздумывает о смене места жительства благодаря твоим шаферам.

Рассмеявшись, он откинулся в кресле, обвивая ее плечи длинной рукой.

– Я предупредил их о ней, – ответил он. – Сказал, что она кусается.

– Это ужасно.

Притворившись обиженной, она ударила его в грудь. Но испортила эффект, захихикав.

– Не то, чтобы кого-нибудь из них это отпугнуло. Проклятье, мне кажется...

– Прошу прощения, Найл?

Они подняли глаза вверх и улыбнулись Дэвиду Киту, главе юридического отдела «Duir Music».

– Привет, Дэвид, – поприветствовал его Найл. – Спасибо, что пришел.

– Я бы ни за что не пропустил это. Поздравляю, Хлоя, – кивнул он ей, слегка озабоченно изгибая бровь. Это очень отличалось от его обычно приятного выражения лица. – Хм, это немного неловко, но... – он потянулся к внутреннему карману костюма и достал конверт. – Я не знаю, как сказать, но это от Майкла.

Ее лицо опалил шок, дыхание прервалось. Девушка подняла глаза на Найла, и с его лица сошли все эмоции. Его рот сжался в твердую линию, а скулы натянули кожу как бритвы. Но его глаза блестели.

– Я не понимаю, – глухо проговорил он. Но он понимал.

Та «интуиция», которая побудила Майкла написать письмо, предупреждающая Найла держаться подальше от Хлои, возможно, побудила его написать и это письмо, которое Дэвид протягивал ему сейчас. Еще одно предупреждение? «Иди к черту» из могилы?

– Примерно четыре года назад, как раз после того, как ты и Майкл вернулись из поездки в Штаты, он дал мне это письмо и наказал передать его ему на вашей с Хлоей свадьбе. Но поскольку его здесь нет... – мужчина слегка изменился в лице. Кашлянул. – В любом случае, я его не открывал, поэтому не знаю, что там внутри.

– На нашей с Хлоей свадьбе, – пробормотал Найл, беря у адвоката письмо. Он взглянул на Хлою. – Как он мог...? – Найл осторожно открыл конверт и достал простой белый листок бумаги. Пока он изучал его, его рот смягчился, изгибаясь в широкой улыбке, впрочем, тронутой грустью.

Наконец, он опустил письмо, взглянул на нее.

– Что? – поинтересовалась Хлоя, переполняясь одновременно любопытством, возбуждением, печалью, радостью и дюжиной других эмоций. – О чем там?

Вместо ответа Найл поцеловал ее, нежно обнимая и притягивая к себе. Потом он поднялся со стула и подошел к микрофону на другом конце стола.

– Прошу прощения, народ, – его глубокий голос поплыл по комнате, мелодичный, но привлекающий внимание. Все взоры обратились к жениху. – Я понимаю, что еще не время для речей, но у меня есть тут одна, которую я бы хотел разделить со своей женой.

Он обернулся и одарил ее невероятно пронзительным взглядом. Взглядом, который говорил «ты мое все». Отведя глаза от нее, он вернул свое внимание к письму.

«Что ж, я всегда знал, что ты любящий побунтовать, упрямый ублюдок. Дай Бог, я сижу с тобой в этот прекрасный день, но на случай, если я уехал в свое следующее, интересное приключение, считай это письмо моей речью шафера – потому что я знаю, что я твой шафер. После того, с чем мне приходилось мириться с тобой с тринадцати лет, это самое меньшее, что ты можешь для меня сделать. Но будем серьезными. Найл, ты самый сильный, одаренный, верный и щедрый человек из всех, кого я знаю. И ты заслуживаешь женщину, которая будет любить тебя, вступаться за тебя, защищать и выступать против всего мира ради тебя.

Хлоя и есть такая женщина. Причина, по которой я пишу тебе это в письме – и даю его Дэвиду для сохранности и хранения – а не просто приберегаю для речи, заключается в том, что я хочу показать тебе, как долго я знал, что вы предназначены друг для друга. Возможно, твоя бабушка права, возможно, я действительно могу «видеть». Или, возможно, это очевидно для всех, кто знает вас обоих так же хорошо, как знаю я.

На ее дне рождения я видел, как она следит за тобой. Нет, ты не замечал этого, а она, вероятно, закричала бы на меня и побила, если бы я это сказал, но ты ее супергерой. Хлоя верит, что ты смог бы перепрыгнуть здание одним прыжком, отклонить любую пулю, но все равно понимает, что ты не идеален. И любит тебя еще больше из-за этого. Тебе это нужно, Найл. Ты этого заслуживаешь.

Но так как ты тугодум, я понял, что единственный способ открыть тебе глаза и свести вас двоих – это наказать тебе держаться от Хлои подальше. Только так я смогу открыть пошире двери, чтобы обрели друг друга два человека, которых я люблю больше всего на свете. Я надеюсь, ты сможешь простить мою подлость и злорадство, когда я скажу с величайшим наслаждением: я же тебе говорил. Я желаю тебе и Хлое всего счастья мира. Наслаждайся каждым моментом, который вы проводите вместе. Любите друг друга. Так же сильно, как я люблю вас двоих.»

В зале повисла тишина. Хлоя на дрожащих коленях поднялась из-за стола и подошла к мужчине, которого обожала, ее партнеру по жизни, ее мужу. Он протянул ей руку, медленно притянул ближе, пока ее грудь не коснулась его. На мгновение, оторвав свой взгляд от него, она посмотрела на родителей.

А вот и они. Ее мать сидела, прислоняясь к отцу и прижав руки ко рту. По щекам Картера бежали слезы, а сам он притянул Розалинд ближе и прижался поцелуем к ее виску.

Майкл сделал ей лучший подарок. Ее подарок, самый лучший из всех.

Найл.

– За Майкла, – Найл высоко поднял бокал с шампанским. – Последнее слово все же оказалось за ним.

Зал наполнился смехом, и он подождал, пока люди не утихли.

– И за мою прекрасную жену. Хлоя, – сказал он, проводя костяшками пальцев по ее челюсти, прежде чем нежно обхватить ее. – Ты подарила мне любовь, радость, надежду, веру, а сейчас и семью. Я проведу остаток жизни любя тебя, и этого все равно не будет достаточно. Спасибо, что выбрала меня своим героем.

И, когда его рот коснулся ее губ, она, наконец, поверила в сказки, прекрасных принцев на белых конях и, возможно, даже увидела одного какающего радугой единорога.