Преодоление преград

* * *

Похитили человека и требуют за него выкуп… Люди в таких ситуациях действуют по-разному: кто-то спешит в милицию, кто-то лезет за деньгами «в кошелек», а кто-то бросается ко всем родственникам и знакомым, чтобы взять взаймы необходимую сумму.

Сан Саныч решил спасти попавшего в беду Алексея, продав случайно попавшие к нему бриллианты. Но он не понимал, в какую сложную и опасную игру ввязывается.

Придя в ресторан «Эдельвейс» на встречу с покупателем, он действовал, скорее, интуитивно, чем по какому-либо плану. Ирина, напротив, сразу поняла, что Сан Саныч человек неопытный и случайный в этом деле, поэтому она вела себя с ним уверенно.

Ирина настояла на том, чтобы Сан Саныч показал ей бриллиант, и старый морской волк ей уступил. Рассмотрев бриллиант и убедившись, что он действительно настоящий и действительно из той партии, что пытались переправить контрабандой, она вкрадчиво спросила:

— А где остальные бриллианты?

— Остальные? Откуда вы знаете про остальные? — удивился Сан Саныч.

Ирина, понимая, что отпугивать продавца не в ее интересах, стала дружелюбно объяснять:

— Ну, дело в том, что бриллианты такого качества и чистоты редко бывают в одних руках в единственном экземпляре, вот я и подумала, может, у вас есть еще. Я заинтересована в оптовой покупке.

Сан Саныч успокоился и откровенно признался:

— Да, действительно, у меня есть еще. Ирина, слегка наклонившись, тихо спросила:

— Сколько?

Сан Саныч снова наивно и откровенно ответил:

— Двести шестьдесят четыре.

Ирина откинулась на спинку стула и закурила.

— Это слишком много для вас? — спросил взволнованно Сан Саныч.

— Нет, что вы! В самый раз, — Ирина даже улыбнулась ему. — И сколько же вы за них хотите?

— Два миллиона долларов, — с важным видом ответил Сан Саныч и разгладил руками скатерть, потому что очень нервничал.

У Ирины на лице появилась искренняя заинтересованность:

— А вы знаете, сколько на самом деле стоят двести шестьдесят четыре ТАКИХ бриллианта?

— Не знаю точно, но думаю, гораздо дороже, — признался Сан Саныч.

— — Тогда почему продаете так дешево? — удивилась Ирина.

— Дело в том, что мне нужно продать их как можно быстрее, — стараясь не вдаваться в подробности, стал объяснять Сан Саныч. — Один человек попал в беду, в общем, срочно нужна именно такая сумма.

Ирина засомневалась:

— Неужели в этом городке могут быть проблемы на два миллиона долларов?

Сан Саныч не желал обсуждать возможности своего города, тем более с дамой.

— Вы будете покупать? — прямо спросил он.

— Буду, — так же прямо ответила Ирина. — Однако мне в любом случае потребуется время, чтобы собрать такие деньги.

— Я понимаю. Но деньги мне нужны уже завтра, — сообщил Сан Саныч.

— Хорошо, — согласилась Ирина. — Одного дня мне вполне хватит.

— Тогда встречаемся здесь же, в это же время, за этим же столиком, — предложил Сан Саныч.

— В ресторане? — Ирина хотела бы назначить встречу в другом месте. — Но здесь полно народу, это небезопасно. Ведь речь идет о такой сумме…

— Именно поэтому я и хочу встречаться на людях. — Сан Саныч был прост, как правда.

— Вы что же, боитесь меня? — кокетливо спросила Ирина. — Неужели вы думаете, что я, слабая женщина, смогу с вами что-то сделать?

— Вы не обижайтесь, но… Я просто хочу быть уверен, что вы придете одна и сделка состоится.

— А вы не так прост, как кажетесь, — похвалила его Ирина. — Ну что ж, воля ваша.

— Тогда по рукам? — по-мужски спросил Сан Саныч и протянул Ирине руку, но она ему в ответ просто кивнула.

— До встречи.

Сан Саныч не успел даже обидеться, потому что в это время он увидел, что в ресторан заходят Маша и Римма, и снова сел. Он даже представить себе не мог, что Маша может быть такой красавицей, что одежда ее так преобразит.

Римма как завсегдатай подошла к столику, устроилась поудобнее и стала листать меню.

— Ну, с чего начнем праздник живота? Знаешь, здесь неплохой выбор, — похвалила она мимоходом Левин ресторан.

— Слушайте, так неудобно получилось… — начала объяснять Маша. — Сан Саныч — вон он сидит". Он так на меня странно посмотрел…

— Наверное, ты просто в необычном для него виде, — объяснила Римма.

— Да уж… — согласилась Маша.

— Ничего, пусть привыкает, теперь ты так будешь выглядеть всегда! — уверенно заявила Римма.

Сан Саныч не выдержал и подошел к ним:

— День добрый. Маша, я даже не сразу тебя и узнал. Ты в ресторане… И так выглядишь…

— Она выглядит великолепно! — подтвердила с гордостью Римма. — А что, вам не нравится?

— Почему, нравится, просто я удивляюсь, что в такой момент…

— А какой сейчас момент? — уточнила Римма. — Что, Солнце погасло или Луна сошла с орбиты?

— Да нет, — смутился Сан Саныч.

— Что еще может помешать красивой и притом хорошо зарабатывающей девушке выглядеть хорошо? — продолжала Римма.

— Да ради Бога, — успокоил Римму Сан Саныч и обратился к Маше. — Просто я думал, что Алеша тебе небезразличен…

— Алеша? Что с ним? — Маша даже побледнела.

— Постой, ты ведь ничего не знаешь! Прости, & совсем забыл… — извинился Сан Саныч.

— Говорите скорей, Сан Саныч, что с ним? — потребовала Маша.

— Лешку похитили какие-то негодяи. И требуют за него выкуп!

Для Маши это было равносильно тому, что Солнце погасло или Луна сошла с орбиты.

— Так, значит, мои видения… Это все не просто так! Я действительно вижу его, и ему очень плохо! Какая же я дура, что не поняла этого сразу!

— А ты его видишь? Где он? — спросила Римма.

— Не знаю… к сожалению, не знаю… — задумчиво сказала Маша, как бы прислушиваясь сама к себе. — Сан Саныч, ну почему вы мне сразу не сказали?

— Маша, ты не волнуйся, с ним все будет в порядке. Я уже нашел деньги на выкуп, — попытался успокоить ее Сан Саныч не без скрытой гордости.

— Вы нашли деньги? Сан Саныч, но откуда? — удивилась Маша.

— Это долгая история… В общем, деньги будут уже завтра, это главное. Я делаю что могу. Ну ладно, я пойду к Самойловым, скажу им, чтобы не беспокоились.

Сан Саныч ушел, а Маша чуть не расплакалась.

— Как это ужасно! Алеша там где-то страдает, а у меня тут праздник жизни!

— Ну, успокойся, Маша, что теперь переживать? Ведь Сан Саныч же сказал: все в порядке, деньги найдены. Значит, завтра его выкупят, он вернется домой… — успокаивала ее Римма.

— Что вы говорите, Римма? А если они его не отпустят?

— Почему нет? Они получат свои деньги, зачем он им дальше нужен?

— Ох, если бы… И все равно — до завтра он так настрадается!

В это время к ним подошел Лева:

— Здравствуйте, милые девушки. Отлично выглядите! Желаете кутить?

— Да уж… Похоже, кутеж отменяется, — сообщила Римма.

— Отчего же? Напрасно. Наш шеф-повар сегодня в ударе. Чего изволите? Может, для начала шампанского? За счет заведения! — Лева еще не понимал, что настроение у девушек уже не ресторанное.

— Не паясничай, Лева, не до тебя сейчас. У Маши проблемы.

— Пардон, пардон, прошу прощения. Приношу, так сказать… — Лева склонился к Римме. — Милая, на два слова…

— Лева, ну я же сказала — не до тебя! — отрезала Римма.

— Ну что вы, Римма. Поговорите, не обращайте на меня внимания, — сказала Маша.

— Буквально на одну секунду, тысяча извинений… — покивал Маше Лева.

Римма поднялась из-за столика.

— Маша, ты попытайся сосредоточиться — вдруг ты его еще раз увидишь? Тогда главное — попробуй понять, где он, — наставляла Римма.

— Я поняла… — тихо сказала Маша.

Она закрыла глаза и увидела берег моря и порт со стороны города — вид с какого-то холма и попыталась во все это вглядеться, но картинка стала расплываться. Больше ничего она увидеть не смогла, как ни старалась.

Алеша, оказавшись в беде, вел себя достойно. У него оказалось достаточно и ума, и выдержки, и терпения. Он сумел освободиться от повязки, которая закрывала ему глаза, и теперь видел тех, кто его похитил.

— Напрасно ты снял повязку, парень, — хмуро сказал ему смотритель. — Если ты думаешь, что навредил этим мне, то ошибаешься. В первую очередь ты усложнил, вернее, очень сократил жизнь себе. Смекаешь? Ты увидел и узнал нас — и теперь, если мы тебя отпустим, ты сдашь нас милиции. Ведь так? Я не сомневаюсь, что ты так и сделаешь. Видишь — ты не оставляешь нам выбора. Мы не сможем тебя отсюда выпустить, так, ребята? Но сначала ты все-таки скажешь нам то, ради чего тебя сюда притащили. Иначе смерть твоя будет настолько долгой и мучительной, что ты будешь умолять меня прервать твои страдания.

Алеша тяжело откашлялся и тихо попросил:

— Пить…

— Скажи, где бриллианты, получишь воду. И вообще, смерть бывает разной. Если будешь упрямиться — окажешься в таком состоянии, что смерть покажется тебе великой милостью. Ты ведь еще не знаешь, что это такое — быть в шаге от воды и умирать от жажды. Ах, какая вода, холодная, вкусная, живительная вода. Хочешь?

Смотритель протянул бутылку Алеше, но не дал ее, а стал просто выливать из нее воду…

— Пап, может, не надо? — не выдержал наблюдающий за всем этим Толик.

— Я знаю, это ужасная пытка, — согласился отец. — За глоток воды через пару дней он мать родную продаст, не то что какие-то камушки. Так зачем же себя так мучить, мальчик? Ну, скажи нам, что ты знаешь? Где бриллианты? И вода — твоя!

— Ничего я не знаю ни про какие бриллианты, — искренне ответил Алеша. — За что бы меня мучаете? Дайте воды…

— Вода продается, — снова продолжил свою тактику смотритель. — Один глоток — один бриллиант. Я понимаю, что несколько дороговато, но что поделать — такая ситуация, я монополист и диктую цену. Ну что, по рукам?

— У меня нет бриллиантов, — в отчаянии повторил Алеша.

— Ну, зачем тебе эти камни, подумай сам? Если ты надеешься, что тебя спасут — так напрасно. Это место надежное, здесь никто не появится еще лет десять — а к тому времени тебе уж точно бриллианты не понадобятся. Ты упрямец. То ли и вправду считаешь себя героем, то ли ты глупец. А может, ты просто жадный? Парни, по-моему, он просто жадный. Жадность фраера погубит. Золотые слова!

— Дайте мне воды или уже убейте наконец! — потребовал Алеша.

— Э нет, парень, так просто ты от меня не отделаешься. Я же обещал тебе, что легкой смерти не дождешься, пока не скажешь про камни. Я — человек честный и свое слово держу. Когда мы придём в следующий раз, надеюсь, у тебя прибавится ума. Пошли, ребята.

И смотритель с сыновьями ушел, оставив Алешу в одиночестве и без воды. Алеша заплакал.

В это время его мама вернулась домой после встречи в милиции с Буравиным. Она поняла, что все произошедшее с сыном к Буравину отношения не имеет. Он ничего не знал и тем более ничего не мог сделать плохого ее сыну. Она напрасно засомневалась в нем. Это произошло, вероятно, из-за охватившего ее страха.

— Ты была у Буравина? Ты поговорила с этим подонком? Он сказал, где Леша? — засыпал ее вопросами Самойлов.

— Он ничего не знает, — ответила Полина.

— Как это не знает? Он врет! — закричал Самойлов.

— Нет, Боря, он не врет. Он действительно этого не делал. Я видела его глаза, он правда ничего не знает о Леше.

— Да он притворяется, двуличная скотина! А ты такая доверчивая, Полина, тебя так просто обмануть.

— Вот тут ты прав, — согласилась жена. — Обмануть меня действительно слишком просто. Только это делал не он, а ты.

— Что ты говоришь? Я не понимаю, — удивился Самойлов.

— Я кое-что поняла! И если уж кто двуличный, так это не Буравин, а ты! Да, я теперь все знаю! Про то, как ты его разорил, что ты подделал бумаги и что ты мошенник!

— Я просто восстановил справедливость! Буравин всю жизнь не давал мне поднять головы, держал меня на коротком поводке, — стал защищаться Самойлов.

— Ну ты, пап, даешь. Ты кинул Буравина? — Костя тоже начал кое-что понимать.

— Как ты мог? — спросила Полина.

— У меня не было сил больше терпеть. Я должен был что-то сделать.

— Справедливость не восстановишь преступным способом, Боря! Зло порождает только зло. Эти деньги не принесут никому счастья — ни тебе, ни нашим детям.

— Полина, этот разговор уже не имеет смысла, потому что все, что у меня есть, все до копейки я должен отдать ему обратно — как выкуп за Алешу. Я уверен, что Буравин так все и спланировал — похитить Алешу, чтобы вернуть себе фирму, — уверенно сказал Самойлов.

— А я уверена, что он тут ни при чем! — настаивала Полина.

— Тогда кто? — Самойлов устало присел на диван.

— Я не знаю. Но считать, что это сделал Виктор только потому, что у него есть повод для мести, — просто глупо! Все равно что искать не там, где потерял, а где светлее.

— Почему ты так его защищаешь? — тоскливо спросил Самойлов.

— Потому что выходит, я его знаю лучше, чем ты. Буравин не тот человек, чтобы так поступить. Не тот — и все.

— Что же ты прикажешь мне делать теперь?

— Ты должен вернуть эти деньги. Они достались тебе нечестно, и нам они не нужны!

— Вернуть все Буравину? Ни за что! — не согласился Самойлов.

— Да что вы спорите? — вступил в разговор Костя. — Нужно эти деньги отдать похитителям. Какая разница, Буравин это или нет — главное, чтобы Леша вернулся.

Придя домой, взволнованная Катя рассказала маме, что происходит в семье Самойловых. Особенно ее волновало то, что ее отца обвиняли в похищении Алеши. Она совсем перестала что-либо понимать и хотела, чтобы мудрая мама хоть что-то ей объяснила.

— Мама, ты что, тоже считаешь, что это папа похитил Алешу? — спросила она.

— Я просто не исключаю такой возможности, — неожиданно спокойно ответила Таисия.

— Но почему? Чем перед ним мог провиниться Алеша?

— Алеша тут ни при чем, у Виктора был серьезный конфликт со старшим Самойловым. Может быть, Витя захотел ему отомстить, вот и…

— Мало ли у них было конфликтов? Они же бизнесмены, общая фирма, что тут такого?» — не унималась Катя.

— На этот раз, боюсь, все гораздо серьезней. Самойлов перешел все границы. Ты же знаешь, какой наш отец вспыльчивый. Мог наломать дров под горячую руку. Потом пожалеет, да поздно. Иногда бывают в жизни ситуации, когда человек готов решиться на все. Мне не хочется этого говорить, но, похоже, сейчас настал как раз такой момент.

— И все равно я не поверю, пока он сам не скажет, что это правда, — сказала Катя.

— Так зачем же дело стало? Пойдем к нему и все выясним! — предложила мама дочери.

— Пойдем! Я хочу убедиться, что это не он! — Катя решительно встала и начала собираться.

Буравин удивился, что вся семья приехала к нему на свидание.

— Катя, Таисия! Зачем вы тут? Катя бросилась к нему.

— Папа, скажи мне честно, неужели это сделал ты?

— Ну вот и последняя иллюзия рухнула, — грустно подвел итог Буравин. — И насчет собственной дочери я ошибался. Ты такая же, как все. Ты тоже веришь в то, что я виноват. Это ты, Таисия, ее привела, чтоб уязвить меня побольнее? Ну что, надеюсь, теперь ты счастлива?

— О чем ты, Витя? — тихо спросила Таисия.

— Тебе, должно быть, чертовски приятно, что я сижу в тюрьме и меня обвиняют черт знает в чем?

— Милый, как ты можешь говорить такое? Я тебе верю и знаю, что ты ни в чем не виноват! Как у тебя, Катя, язык только повернулся сказать отцу такое! Клянусь, Витя, я на твоей стороне. Я знаю, что тебя оболгали и обвинили в том, чего ты не делал.

— Но, мама, ведь совсем недавно ты говорила… — начала было Катя, но Таисия ее перебила:

— Мне плевать, что про тебя говорят — я слушаю свое сердце, а оно говорит мне, что ты невиновен. Витя, я в тебя верю! Я люблю тебя!

— Тася, по иронии судьбы, ты — единственная, кто мне верит! — как-то сразу обмяк Буравин. — А я-то думал, ты будешь первая, кто меня растопчет. Ведь даже собственная дочь…

— Катя, немедленно извинись перед отцом! — потребовала Таисия.

— Прости, папа, я сама не знала, что говорила. Конечно, я верю, что ты ни при чем.

— Ничего, каждый может ошибиться. Я не сержусь на тебя. Иди сюда.

Буравин обнял дочь, Таисия подошла к ним и спросила:

— Ведь мы одна семья?

— Да, — ответил Буравин.

Смотритель и сыновья вернулись на маяк и стали обсуждать непростую ситуацию, которая сложилась в связи с похищением Алеши.

— Ну ты, пап, молодец! Как ты его запугал! Теперь он нам все расскажет. Мне кажется, он действительно поверил в то, что мы его собираемся убить! — сказал отцу Жора.

— Мне даже самому стало страшно — такое у тебя было лицо. Но потом я врубился, что ты разыгрываешь перед ним спектакль — ведь на самом деле никто его убивать не собирается! — облегченно вздохнул Толик.

— Вы что, ничего не поняли? — отец посмотрел на них, как на совсем ничего не понимающих людей. — Мы не можем выпустить его живым! Он сам нарвался, мы этого не хотели. Знаете такое слово — «форс-мажор»? Кто просил этого идиота снимать повязку с глаз? А теперь уже ничего не изменишь: если мы его отпустим, он нас сдаст.

— Может быть, с ним можно как-то договориться? Взять обещание… — предложил Толик.

— Не будь дураком, Толик! Что будут стоить все его обещания, когда он окажется дома?

— Папа прав, — согласился Жора. — Он нас заложит, как только перешагнет порог своей квартиры.

— Неужели вам хочется остаток жизни провести на тюремных нарах? За похищение человека дадут не меньше пятнадцати лет.

— А за убийство разве меньше? — спросил Толик.

Убийство, сынок, нужно еще доказать. В первую очередь найти тело. А его никто никогда не найдет — мы все сделаем чисто. Так что хотите или нет, а убирать инвалида придется, причем совсем скоро. Главное — сохранять хладнокровие и подчиняться, а думать и решать за вас буду я.

— В любом случае нам сначала нужно дождаться, пока он расколется насчет камней, — напомнил Жора.

— У меня такое чувство, что он и правда не знает, куда делись бриллианты с корабля. Скорее всего, он действительно не имеет к этому отношения, — вдруг сделал отец неожиданный для сыновей вывод.

— Какого черта тогда мы его сюда приволокли?! — возмутился Жора.

— Я должен был убедиться, он это или нет. Но сегодня посмотрел ему в глаза и понял, что он ни черта не знает. Пустышка.

— Это здорово! Ты хотел убедиться, и мы его вычислили, похитили и доставили сюда. А теперь он — пустышка, его придется убить и статью мокрую на шею себе повесить. Столько мороки, и все забесплатно? — забеспокоился Жора.

— Ну, почему же забесплатно? Ты забыл про выкуп от его родителей.

— Ты думаешь, они его заплатят?

— Уверен. Главное — действовать грамотно и спокойно. Нужно позвонить его родителям и поторопить их. Скажи им так: если завтра вечером денег не будет, мы начнем присылать его по частям.

— Ты собрался резать его на части? — в ужасе спросил Толик.

— Успокойся, это просто такое выражение, чтобы напугать. Все, действуйте. И следите за домом Самойловых — чтобы контролировать каждый их шаг, понятно? Чтобы они не вздумали обращаться в милицию!

Нельзя сказать, что сыновья были довольны всем происходящим. Работы было много, о деньгах пока речь не шла, и делить было нечего.

Они установили наблюдение за подъездом Самойловых и очень скоро обнаружили, что к подъезду подъехала машина следователя.

— Ах, они, гады! — возмутился Жора. — Им же говорили — никаких ментов! Ну сейчас я им устрою! Продолжай следить, я скоро вернусь.

Следователь зашел в дом и по привычке сказал:

— День добрый.

— Да уж какой тут, к черту, «добрый»… — откликнулся Самойлов.

— Ты узнал что-то новое? — спросила Полина.

— Закончена экспертиза письма похитителей. Увы — никаких отпечатков, ничего, что могло бы помочь выйти на след похитителей Алеши. Все чисто. Впрочем, я на это и не рассчитывал — если только похитители не полные дилетанты… Где у вас телефонный аппарат? Я установлю на ваш телефон специальное устройство, которое позволит засечь и записать разговор с похитителями, когда они позвонят снова.

— Ты уверен, что они позвонят? — спросила Полина.

— А как же…

Следователь установил аппаратуру, надел наушники, и, как ни странно, но телефон немедленно зазвонил. Полина даже вздрогнула. Следователь сделал успокаивающий жест, снял трубку и сказал:

— Да, это я. Отбой. Он положил трубку, снял наушники и сообщил: — Порядок! Все работает как надо. Теперь мы сможем их засечь!

Началось томительное ожидание звонка. Но позвонили в дверь, и Костя пошел открывать. Вернулся он с Сан Санычем.

— Я вот зашел узнать — что-нибудь слышно о Лешке?

— Ничего нового пока, — ответил следователь.

— Вы проходите. Хотите, может, чаю? — предложила Полина.

— Нет, .спасибо. Я на секунду буквально. Борь, можно тебя на секунду? Потолковать бы… Ты деньги на выкуп нашел?

— Если бы! Я проконсультировался: чтобы заплатить выкуп, мне нужно продать все, абсолютно все, что есть: бизнес, корабли в море, недвижимость. Но главная проблема — время! Я эту сумму даже через месяц не смогу получить на руки.

— Я, собственно, чего пришел-то. Вы не волнуйтесь, завтра деньги будут.

— Какие деньги?

— Доллары. На выкуп за Лешку.

— Сан Саныч, не смеши, речь идет о двух миллионах! — отмахнулся Самойлов.

— Значит, завтра будут два миллиона, — просто сказал Сан Саныч.

Ему никто не поверил, кроме Полины, которая кинулась ему на шею:

— Спасибо! Спасибо вам!

— Саныч, ты в своем уме? Откуда у тебя такие деньги? — спросил Самойлов.

— Все потом, Боря. Я не могу сейчас это сказать.

— Отчего же? Нам очень интересно, — вмешался в разговор следователь.

— Скажем так, есть люди, которые смогут мне их дать, — объяснил Сан Саныч.

— В долг? — уточнил следователь.

— Можно сказать и так, — кивнул Сан Саныч.

— Что вы к нему прицепились? — накинулась на следователя Полина. — Человек нам такую добрую весть принес, а вы — что да откуда!

— Действительно — какая разница? — поддержал мать Костя. — Сейчас нужно заплатить выкуп, чтобы Лешка вернулся домой.

— Саныч, я все верну, — пообещал Самойлов.

— Мы с тобой потом об этом поговорим, Боря… Может, и продавать ничего не придется… Сейчас главное — спасти Лешку.

Сан Саныч ушел, оставив всем хоть зыбкую, но надежду.

— Саныч слов на ветер не бросает, — заметил Самойлов.

— Мне неприятно вас расстраивать в такой момент, но деньги платить нельзя ни в коем случае! — заявил следователь.

— Почему? Ведь они сказали: заплатим выкуп — и они отпустят нашего сына.

— К сожалению, они всегда говорят одно, а делают — совсем другое.

— Ты хочешь сказать, что они откажутся от денег?

— Нет, как раз деньги-то они возьмут. А вот Лешу вернут вряд ли. Обычно похищенных после уплаты выкупа убивают.

— Ерунда какая-то. С чего вы взяли?! — взволнованно сказал Костя.

— Я это взял из собственного опыта и сводок по подобным преступлениям за последние годы. Простите, это горькая, но — правда.

— Что же нам делать? — у Полины опустились руки.

— Тянуть время. Дать нам возможность найти их, пока Леша жив.

— Но где гарантии, что Лешу не убьют, пока мы тянем время?

— Никакой гарантии нет. Но это меньший риск, чем сразу отдать им деньги.

Да, такого поворота событий Костя не ожидал.

Римма знала, что от своего бывшего мужа можно ожидать всего, что захочешь. Но в этот раз он ее действительно удивил.

— Ну, рассказывай. Почему сияешь, как медный пятак? — спросила она, предвкушая интересный рассказ.

— Есть отчего, Риммочка, есть отчего. Видела этого мужика? Ну, который подходил к вам с Машей!

— Ну, разумеется, видела, Лева! Я же не слепая.

— Знаешь, зачем он сюда приходил?

— Господи, откуда я могу знать? Наверное, пообедать, зачем еще люди по ресторанам ходят?

— А вот и нет! Он хочет продать бриллианты! Тут Римма насторожилась:

— Какие бриллианты?

— Ну, бриллианты же! — торопил Лева ее мысль. — Контрабандные! Они у него!

— Ах вот оно что… Наверное, именно эти деньги он имел в виду, когда говорил про выкуп… И что же?

— Короче, я его нашел, свел с хозяевами этих брюликов, и теперь он собирается им же их камешки и продать, представляешь?

— С трудом. И еще я не понимаю, почему ты такой счастливый.

— Как почему? Я же не бесплатно стараюсь. Мне обещали комиссионные, понятно? Очень хорошие комиссионные.

— Понятно, что ты, Лева, — полный идиот, — подвела итог Римма.

— Почему это? Я думал, ты обрадуешься… Мне обещали несколько бриллиантов! — обиделся эксмуж.

— Только идиот может радоваться нескольким камушкам, когда у него из рук уплыло целое состояние!

— Какое состояние?

— Кретин, зачем ты рассказал про него хозяевам бриллиантов? Ведь это все могло быть нашим! Боже, какое счастье, что я с тобой развелась!

Но семейному скандалу не суждено было состояться, потому что в это время Маша вскочила с места и быстро побежала к выходу. А заметившая это Римма бросилась за ней.

— Маша, ты куда?

— Я знаю, где он! — на ходу сказала Маша.

— Кто?

— Алеша! — крикнула Маша, уже открывая дверь. Маша побежала к набережной, неловко спотыкаясь на высоких каблуках. Уже на набережной она сняла туфли и бежала босиком, держа обувь в руках.

Маша все время сравнивала свое видение с тем, что было вокруг. Наконец она нашла место, которое искала. Это был холм, очень похожий на увиденный ею.

На этом удача покинула ее. Маша остановилась, не зная, что же делать дальше. Она внимательно вглядывалась в порт, море, склон холма. Но ничего больше не чувствовала.

— Леша, ответь, где ты? — тихо стала умолять она. — Дай мне знать, пожалуйста…

Она закрыла глаза, прислушиваясь к своему внутреннему миру…

Маша увидела Алешу у чистого, прозрачного озера, в котором плещутся волны. Он зачерпнул ладонями воду, но вдруг оказался в темном помещении шахты, где нет воды, и его ладони коснулись сухого камня.

Он прошептал: «Пить…» — и упал…

Маша никак не могла понять, где все это происходит.

— Леша, ну где же ты? Я чувствую, что ты где-то рядом, но не могу понять, где. Я так хочу тебе помочь! Почему у меня не получается?

Жора подошел к телефону-автомату и позвонил Самойловым. Он изменил голос и сурово сказал в трубку:

— Мы же говорили вам — не обращаться в милицию. А вы не послушались. Вы что, думаете, мы с вами шутки шутим?

— Ну что вы, конечно, нет, — обмерла на другом конце провода Полина.

— Пусть мент не суется в это дело, иначе ваш сын умрет.

— Что?.. Что вы такое говорите?..

— Вы меня слышали, второй раз повторять не буду. И если завтра не будет денег, вы начнете получать своего сына по частям!

— Что? Подождите! Кто вы? Что. с Лешей? Я хочу поговорить с сыном! Он жив?

— Условия здесь диктуем мы. Я ясно сказал: мы ждем до завтра.

— Но как мы узнаем, куда нести деньги?

— Я позвоню.

Полина положила трубку.

— Они выдвинули новые условия?

— Они ждут денег до завтра.

— А Леша? Они про него что-нибудь сказали? — спросил Самойлов.

— Они не ответили. Мы должны отдать им деньги.

— Даже не думайте искать деньги! Договаривайтесь о встрече! И во время передачи выкупа мы их возьмем.

— А если нет? — Полина уже ни во что не верила.

— Возьмем.

— Интересно, как ты себе это представляешь — не платить денег?

— Полина, успокойся, это самое разумное в таких случаях… — начал следователь. — Мы разработаем — план операции, все будет под контролем. Я тебе гарантирую: мы их найдем.

— А ты мне можешь гарантировать, что Леша останется жив?

— Этого я тебе гарантировать не могу.

— В таком случае я запрещаю тебе вообще что-либо предпринимать по своей ментовской части! Чтобы ни одного твоего мента я близко не видела! Ты меня понял?

— Полина, так нельзя! Очнись наконец! Если ты хочешь спасти Лешу, нельзя платить выкуп! Неужели ты не понимаешь?

— Нет, Гриша, это ты не понимаешь! Мы заплатим! Заплатим столько, сколько потребуют! Мы сделаем все, что они просят, абсолютно все, если есть хоть один шанс увидеть Лешу живым. Тебе ясно?

Когда Катя и Таисия возвращались от Буравина, Катя решила все-таки выяснить причины странного маминого поведения.

— Мама, может, объяснишь, что происходит? Ты мне дома говорила одно, убеждала меня, что папа виноват! А при нем говоришь совсем другое!

— Пойми, я должна была это сделать. Я хотела, чтобы он понял, что его в тяжелую минуту бросили все, даже собственная дочь.

— Так ты меня подставила?

— Ты не права. У меня не было цели тебя подставить! Я не планировала ничего заранее, поверь мне. Просто когда я его увидела… В тот момент я поняла, что надо действовать так. Поверь, это для нашего же блага, для блага нашей семьи! Сегодня он понял, что от него отвернулись все, кроме его семьи!

— Наверное, ты права… — согласилась Катя после недолгого раздумья. — И что ты сейчас собираешься делать?

— Я подожду, пока его выпустят. А его очень скоро отпустят, потому что, конечно, он ни при чем. А потом ему будет неудобно вести себя по-прежнему, и он вернется к нам. К тем, кто его поддерживал. И я его встречу как любящая жена, как будто ничего и не было. Знаешь, я очень рада, что его посадили в тюрьму. Эта ситуация даже лучше, чем я могла представить.

— Как ты можешь так говорить?

— Могу! Во-первых, пусть посидит, ему полезно. Спесь немного сойдет. А во-вторых… Это хорошо еще и потому, что у нас есть шанс проявить себя. Единственный шанс, чтобы вернуть Витю в семью.

— Ладно, мам. Я пойду. Мне сюда, — остановилась Катя.

— Ты куда?

— Домой.

— Это в смысле… К ним? — обиделась Таисия.

— Да, мама, к ним.

Это был почти рок — Буравинская семья не могла собраться вместе!

Сан Саныч вернулся домой, где Зинаида заждалась и его, и новостей.

— Ну что? Как ты сходил к Самойловым? Что они сказали?

— Они согласились на помощь. Ты же понимаешь, в каком они положении. Им бы Лешку живым увидеть. Полина в отчаянии.

— Бедная… Как ей сейчас трудно… — пригорюнилась Зинаида.

— И вообще, там очень тяжелая атмосфера. Все плачут. Переживают. Так что мы все правильно сделали, предложив помощь. Они голову ломали, где взять столько денег, и так срочно.

— А ты не рассказал им, откуда у тебя эти деньги?

— Нет, что ты!

— А они не спрашивали? — стала уточнять Зинаида.

— Спросили, но я не стал вдаваться в подробности, сказал, что потом все объясню. Да им сейчас и не до этого. Сейчас все мысли о Леше.

Старики задумались каждый о своем…

Маша так ничего и не сумела сделать для Алеши. Она пришла к Римме в салон грустная и молчаливая.

— Ты уже вернулась? Ну что? Разузнала что-нибудь про Алешу? — спросила Римма.

— Нет. Я пытаюсь понять, где он, но не могу на него настроиться. Я чувствую его уже не так сильно, как раньше… Такое чувство, что связь между нами слабеет. Я была на берегу моря… Мне казалось, что еще чуть-чуть — и я пойму, где он. Мне казалось, что он совсем рядом. Леша — единственный человек, которого я всегда чувствовала очень сильно! Что со мной происходит, Римма?

— Я думаю, ты просто очень сильно волнуешься, а для того чтобы настроиться на волну, нужно спокойствие, холодная голова, сосредоточенность… — объяснила Римма.

— У вас, наверное, так. А у меня все идет от чувств… Наоборот, я сильнее всего чувствую тех, кто мне очень дорог, самых близких людей, и для этого мне не нужно как-то специально настраиваться. У меня всегда все получалось. Но не сейчас, когда мне это особенно нужно…

— Но ты хотя бы знаешь, жив он или нет? — спросила Римма.

— Он жив, но… Это все, что я знаю.

— Это уже кое-что, дорогая моя! Ничего, ты попробуешь еще раз, у тебя все получится.

— Я боюсь, что тогда будет уже поздно… — с тревогой сказала Маша.

— Что это за пессимистичный настрой? — возразила Римма. — Так говорить нельзя ни в коем случае, и не вздумай себя казнить за то, что не можешь понять, где Леша! Ты не волшебница! Да и потом ты и так делаешь все, что в твоих силах!

— Нужен выкуп, может, мне надо помочь им искать деньги? — размышляла Маша.

— Куда ты суешься со своими копейками? — пристыдила Машу Римма. — У них там такая фирма, корабли, да им этот выкуп заплатить, что чихнуть! И вообще, запомни на будущее: не просят — не помогай. Это не твое дело, а их семьи, и они с этим справятся! Тем более, у них следователь в друзьях ходит, так что твоя помощь, а тем более деньгами, — это просто смешно!

— Да… Вы правы, наверное…

И тут в салон вошел Кирилл Алексеевич.

— Добрый день, дамы! Не помешал?

Да, не каждый день вице-мэр приходит. Римма и Маша почему-то молчали.

— Я могу войти? Или у вас закрыто? — уточнил Кирилл.

— Нет-нет, что вы! Открыто! Проходите! — опомнилась Римма.

— Я пришел к вашей Марии. Мне стало полегче, но я боюсь возобновления боли. Когда сутки или двое живешь без боли, начинаешь бояться ее возвращения. К хорошему быстро привыкаешь. Я просто, на всякий случай, хочу закрепить успех.

— Вы хотите, чтобы Маша провела еще один сеанс? — спросила Римма.

— Если она не против, — мягко сказал Кирилл. Маша согласилась, она действительно хотела облегчить его боль.

После сеанса, прощаясь, Кирилл с нежностью посмотрел на Машу:

— Стало полегче, даже голова отпустила. Болела с утра, а сейчас боль прошла. Видимо, Мария в самом деле волшебница!

— А вы как думали? Богата талантами земля наша! — подтвердила Римма.

— Даже спорить с этим не буду, — улыбнулся Кирилл, достал деньги и положил стол, — еще раз спасибо.

— Ну надо же! На столько я даже не рассчитывала! — сказала радостно Римма, когда Кирилл ушел. — Молодец, Машка!

Маша только грустно кивнула ей.

Костя пришел к выводу, что пора все это заканчивать, потому что напряжение дошло до высокой точки. Он направился на маяк, чтобы сообщить, что выкуп будет уплачен, и даже надеялся на свою долю. Он зашел в каморку смотрителя и громко сказал:

— Здравствуйте!

— Здорово, коли не шутишь, — усмехнулся смотритель. — Проходи, садись. Что у тебя?

— Все идет по плану! — сообщил Костя. — Мои родители нашли деньги и готовы их отдать.

— Хорошие новости. С тобой приятно иметь дело, Константин, — похвалил его смотритель.

— Кстати, нам необходимо обсудить еще некоторые детали. Половина выкупа — моя. Я считаю, это справедливо.

Смотритель усмехнулся и с интересом посмотрел на Костю.

— И с чего ты это взял?

— С того, что без меня у вас ничего бы не получилось.

— Так, и что дальше?

— Я вам помогал. Я все это придумал. Поэтому я тоже в доле.

— Но ты и так получил, что хотел, — расстроил свадьбу брата. По-моему, твой план изначально состоял только в этом? А с выкупом, ты уж извини, это наша идея. Так что это, так сказать, нам за труды.

— Но… Это же мои деньги, моей семьи!

— Послушай, да кто ты вообще такой? И с чего ты взял, что мы собираемся с тобой делиться? Вообще забудь сюда дорогу! А то и тебя к батарее привяжем. Вам с братцем вдвоем веселее будет!

— Я же просил всего лишь подержать Лешу, чтобы сорвать свадьбу…

— Мало ли чего ТЫ хотел! Раньше думать надо было, а сейчас ситуация вышла из-под контроля. Издержки профессии, так сказать… И имей в виду, если ты захочешь нас сдать, у нас есть бумага, где черным по белому написано, что ты заказываешь похищение брата. И еще. Если твой папаня не соберет деньги, Лешу ты живым не увидишь! Так что жизнь твоего брата целиком зависит от твоего хорошего поведения. Ты меня понял?

Костя молча кивнул.

— Видишь, какой догадливый. Я же говорил, Константин: с тобой приятно иметь дело!

Опять все не так, как планировал Костя! Домой ему идти не хотелось, и он направился в «Эдельвейс» излить Леве свои тяжелые мысли.

— Не могу сидеть дома, там все плачут, нервничают, — жаловался он Леве. — Тяжело. А эти… ну, смотритель с сыновьями, не хотят со мной делиться! Представь, сами за Лешку выкуп требуют, а то, что это я предложил Лешу похитить, — это все забыто! Не считается!

— Все-таки надо было тебе быть хитрее, — вздохнул Лева.

— Надо было… Знаешь, все как-то не так идет, не так получается, как я думал. Если бы ты знал, как я жалею, что все это затеял!

— Но свадьбы-то не будет?

— Не будет…

— Так ты ведь этого и добивался!

— Да, но когда они получат выкуп, то отпустят Лешу… и они с Катей все-таки поженятся! А мы все будем нищими! Не знаю, о чем я думал. На меня будто нашло что-то… а сейчас я — испугался…

— Чего? Того, что они отпустят Лешу? — спросил Лева.

— Нет. Того, что его убьют. Потому что заложников обычно убивают.

От этой мысли Косте стало совсем плохо. Он решительно налил себе водки и выпил.

Когда Костя собрался уходить, то был уже достаточно пьяным.

— Осторожнее, посуду не побей. — Лева бережно вывел его из-за стола.

— Да я в порядке! — хорохорился Костя.

— Точно? Может, тебе такси вызвать?

— Сам дойду. Знаешь, Левка, просто зло берет! Все на ушах стоят, ищут Лешку. Катька ревет, мать ночей не спит. Знали бы они, кто подстроил его похищение! А ведь Лешку и мама, и отец любят больше, чем меня… И Катя его любит… А на меня им всем наплевать с высокой горки! Мне нужно было его похитить, чтобы это понять!

— Ну-ну, не горячись… и тебя любят… вон как избаловали, — успокоил его Лева.

Кирилл пришел домой и вдруг почувствовал, что дома кто-то есть. Он прошел в комнату, увидел чемодан, и сердце его дрогнуло. Руслана! Вернулась Руслана!

— Ты вернулась? Так быстро? Что-то случилось? — спросил он, увидев жену.

— Мне позвонил твой врач и все рассказал, — ответила она.

— Что рассказал?

— Почему ты от меня скрывал? Разве я тебе чужая?

— Я не знал, как тебе это сказать…

И поэтому решил отослать меня подальше? Неужели ты думал, что я не поддержу тебя? Что я испугаюсь? Какой же ты у меня глупый, Кирилл… Я всегда буду рядом с тобой, потому что я тебя люблю. Неужели трудно было это понять? Кирилл обнял жену:

— Я так рад, что ты здесь… Мне очень тебя не хватало… К сожалению, мне нечем тебя порадовать. Все очень плохо, безнадежно.

— Я считаю, что слово «безнадежно» тебе не подходит. Надо бороться, надо искать врачей, новые способы лечения…

Кирилл покачал головой:

— Руслана, я уже все перепробовал, я знаю, что обречен. Я смирился. Если бы ты знала, как я жил последнее время… Я жил только на таблетках, меня мучили такие боли, что я не мог ни спать, ни есть. Только в последнее время я почувствовал улучшение. Смешно, но мне помогает одна девочка, Маша, она целительница. Она как будто снимает мою боль.

— Вот видишь! Снимает боль! Значит, улучшение возможно!

— Нет, Руслана. Все очень просто: мне кажется, что это — затишье перед бурей, а вслед за этим улучшением наступит агония.

— А если бы я узнала о твоей смерти, когда была вдали от тебя? Как бы я себя чувствовала? Ты только представь это!

— Я не хотел тебя расстраивать. И пугать.

— Неужели ты так плохо обо мне думал? Я ведь твоя жена. Я хочу быть с тобой до конца. И постараюсь превратить эти дни в праздник для нас с тобой. И я настоятельно требую, чтобы ты показался врачу. Он жаловался, что ты давно к нему не приходишь.

«Все-таки хорошо, что она вернулась!» — подумал он.

Римма отпустила Машу отдохнуть и работала одна. К ней пришла Таисия.

— Привет! Ты одна? — поинтересовалась она. — Как я рада, что нет Маши, и мы можем нормально поговорить!

— Я ее отпустила домой, она сегодня и так хорошо поработала. Ну, рассказывай, что нового?

— Море новостей! Все так закрутилось… Похищен Леша Самойлов!

— Это я знаю, — сказала Римма. — Маша даже пыталась увидеть, где он.

— Увидела?

— Нет, у нее не получилось. Но это же не все твои новости?

— Не все! Витя в тюрьме!

— В тюрьме? — онемела Римма.

— Самойлов обвинил его в похищении сына. Нет, конечно, это полный бред, Витя ни при чем. Просто пусть некоторое время посидит в тюрьме, ему полезно. Его, естественно, скоро выпустят! Но пока он там…

Римма подхватывает:

— Ты его всячески поддерживаешь!

— Точно! Вот только что я его навещала, — радостно сказала Таисия.

— Ты довольна собой? — уточнила Римма.

— Я была на высоте! Ты только представь: в трудную минуту именно я оказалась рядом с Виктором. Пока он сдержанно на все реагирует, но я знаю, что со временем он это оценит! Вот увидишь, он ко мне вернется! Скажи, я правильно поступаю?

— Правильно! В любви как на войне, ты же знаешь. С мужчинами по-другому нельзя.

— Да… Мы им еще покажем, кто правит балом! — подтвердила Таисия.

Маша пришла домой и просто упала от усталости.

— Римма меня отпустила. Не могу больше работать, нет сил… постоянно думаю о Леше…

— Есть будешь? — спросила Зинаида.

— Нет.

— Не переживай, Машенька, за него заплатят выкуп, его спасут. Правда, Саныч? — обратилась Зинаида к Сан Санычу.

Конечно, все будет хорошо! Не стоит так убиваться, ситуация под контролем! Я сегодня был у Самойловых: деньги уже найдены.

— Правда? — с надеждой спросила Маша.

— Конечно! Не сегодня завтра Леша вернется домой, — успокаивал ее Сан Саныч.

— К своей невесте, — подчеркнула Зинаида со значением.

Маша только вздохнула. Она ушла в свою комнату и забылась тяжелым сном.

Таким же тяжелым сном спал прикованный наручниками Алеша. Ему снилась красивая девушка, очень похожая на Машу, но только в каких-то древних одеждах. Она протягивала ему кувшин с водой, вода выливалась из кувшина и исчезала. Алешу мучила жажда, а девушка никак не могла ему помочь.

Маше же приснился Алеша, который находился в каком-то темном помещении. «Леша, ну дай мне знать, где ты. Неужели я не смогу почувствовать, где ты… что с тобой?» — молила Маша. И вдруг она увидела огромный страшный вентилятор, который начал крутиться. «Леша!» — закричала Маша и проснулась.

Самойлов напоил жену валерьянкой и попытался с ней поговорить.

— Мы сейчас переживаем трудное время. И в такую минуту мы с тобой должны быть вместе. Мы должны думать о сыне. У нас общее горе. Я прошу тебя, вернись в семью. Ко мне, к сыновьям.

Полина посмотрела на него как на чужого.

— Нет, — ответила она. — Знаешь, именно сейчас я поняла, насколько ты для меня чужой. Ты подлый и низкий человек, и здесь я буду до тех пор, пока… не вернется Леша. Господи, время как будто остановилось…

— Полина, тебе нужно отдохнуть. Постарайся уснуть.

— Я не могу спать! Я ничего не могу делать, я все время думаю о Леше, как он… где он… Живой ли?..

Полина села на диван и закрыла лицо руками.

В это время хлопнула дверь и в комнату вошла Катя.

— Я только что была у папы. Я говорила с ним! Он не виноват! Это не он! Как вы могли подумать, что папа мог похитить моего жениха! Вы же с папой больше двадцати лет дружите.

— Я тоже считаю, что это обвинение — полная чушь, — поддержала Катю Полина.

— Полина, но факты говорят об обратном! Катя, подумай об этом… — сказал Самойлов.

— Да плевать мне на ваши факты! Я знаю, что папа не виноват, вы меня слышите?

— Мы тебя слышим. Успокойся. Я тоже не верю, что это Витя, — сказала Полина.

— А раз не верите — пойдите и скажите это своему следователю, пусть он папу отпустит!

— Да вы обе упрямые, — хмуро сказал Самойлов. — Не хотите верить очевидным вещам!

— Это ВЫ не видите этих вещей! — с вызовом сказала Катя.

Когда она ушла, Полина спросила у Самойлова:

— Почему ты так уверен, что это Буравин похитил Лешу? Всех меряешь по себе! Если ты на его месте начал бы мстить, то думаешь, что и все должны так себя вести?

— Поля, давай не будем сейчас обсуждать мое предполагаемое поведение. Хочу напомнить, что его дочь живет в моем доме, и я к ней отношусь как к родной!

— Так, может быть, ты ее удочеришь? Вместо нашего сына?

— Полина! Ты переходишь все границы!

— Ты их уже давно перешел! Что, достиг своей цели, разорил Буравина? Ты разбогател на чужих слезах, Боря, а денег на сына найти не можешь? Или не хочешь?

— Как ты можешь меня в этом обвинять?! У меня тоже душа за Лешку болит. Но я не могу получить деньги прямо завтра. Иначе я бы их все уже отдал!

— Да это нам судьба мстит за твои подлости! Это все из-за тебя! Если бы не ты, ничего бы не было!

— Что с тобой, Поля?! Успокойся! Ты бросаешь такие обвинения…

— А ты слушай, тебе полезно. Я слишком долго молчала. Неужели ты не понимаешь, что все наказуемо, за все приходит возмездие?

— Ты имеешь в виду гнев Божий? Я не верю в эту мистику.

— Да ты же сам видишь, что у нас несчастье за несчастьем! Это нас судьба наказывает за все твои подлости!

— А почему ты думаешь, что несчастья из-за меня? Может, это тебе возмездие? Может, это ты во всем виновата?

— Я?

— Да. Ты же бросила семью, променяла детей на любовника. Значит, они тебе не нужны? Вот у тебя и отняли Лешу!

— Как ты можешь?! Ты знаешь, как я люблю моих сыновей! А вот тебя, я вижу, совершенно не волнует, что будет с Лешей! Если бы ты хотел, ты бы уже наизнанку вывернулся, но нашел деньги на выкуп! Да ты ничего не можешь, Самойлов! Ничего! И главное — не хочешь! Вон Сан Саныч — посторонний человек — и то суетится, помощь предлагает! А ведь Леша ему никто! А ты — родной отец! А все пустил на самотек!

— Я обратился в милицию. Они контролируют ситуацию. И это сейчас единственное, что мы можем сделать!

— Нельзя было обращаться в милицию! От этого только хуже станет! Они же нас предупреждали!

— Речь идет о жизни моего сына, Полина! И что бы ты ни говорила, я не позволю вам заниматься самодеятельностью! Гриша — профессионал. И я ему доверяю!

— Твой Гриша так много сделал! Посадил за решетку невиновного… А настоящие бандиты все еще на свободе! И у них в руках Леша! — нервничала Полина.

— Невиновность Буравина пока ничем не доказана.

— Как и его вина. Все, я не могу больше слушать эти глупости! Ты уперся и не хочешь понять очевидного — это не Виктор! — Полина теперь была совершенно в этом уверена.

— Григорий соберет доказательства. И ты сама убедишься… — начал было муж, но жена его уже не слушала.

— Пока вы будете тратить время, Лешу на самом деле убьют. Пойду искать помощь! Если мой муж не способен спасти нашего сына, может быть, Ирина сможет что-то придумать?

И Полина решительно направилась к сестре.

А Ирина в это время рассказывала Якову о своей встрече в «Эдельвейсе» с Сан Санычем. Яков нервничал:

— Ирочка, а ты уверена, что у старика именно наши камни?

— Конечно! Откуда еще в этом городе могли появиться две сотни бриллиантов. И вообще, я их как облупленных знаю! Каждый камешек… каждую грань…

— Ты хочешь сказать, что если перед тобой насыпать горсть брюликов, ты сможешь выбрать из них свои?

— Конечно! Мне каждый бриллиант доставался таким трудом… Он стоил мне столько нервов. Я каждый специально отбирала… по чистоте, по размеру.

— Сейчас опять начнешь себе цену набивать, — поморщился Яков, — тебя послушать, так все одна ты сделала.

— Да, я! А ты попробуй, вынеси камушек из лаборатории, когда везде камеры и тройная охрана! А составить правильно акты приемки, думаешь, легко?! Да мне каждый брюлик дороже ребенка!

— Кстати, почему старик сказал, что их двести шестьдесят четыре? Почему на один меньше?

— Потому что они попали в руки к баранам, которые даже не представляют, что это такое! — возмущенно сказала Ирина. — Не удивлюсь, если они его потеряли. Им же они даром достались!

— Значит, бриллианты у каких-то посторонних людей. Выходит, твой племянник действительно ни при чем.

— Получается, так.

— Какой-то странный расклад… Непонятно. Откуда вообще взялся этот старик?

— Я все выяснила, Яша. Они связаны. Этот старик — Лешкин знакомый. Наставник. Оказывается, он еще Бориса в свое время учил.

— Интересная цепочка. Значит, все-таки Лешка… Он мог их достать, но не стал хранить дома.

— Да. Скорее всего, он передал наши камни старику на хранение.

— Но если камешки у старика, то надо дать смотрителю отбой. Зачем тратить время на твоего племянника, если мы уже выяснили, где бриллианты.

— Да… — усмехнулась Ирина. — И он хочет их нам продать. Ты знаешь, Яша, сколько он за них просит?

— Сколько?

— Два миллиона баксов.

— За все?

— Да. Дилетант! Тупица! Он даже не представляет, сколько они на самом деле стоят! Это же сущие копейки!

— Хочу тебе напомнить, Ирочка. Что у нас нет даже этих, как ты выражаешься, «копеек». Мы не можем выкупить у него бриллианты.

— Яша, ты первый день меня знаешь? Как ты мог подумать, что я собираюсь покупать то, что и так принадлежит мне? — возмутилась Ирина. — Это мои бриллианты! И я не должна за них платить. Их надо просто отнять!

Яков задумчиво посмотрел на Ирину.

— Я знаю, как нам действовать дальше. Тебе надо встретиться со стариком еще раз.

— Зачем?

— Чтобы купить у него бриллианты.

— Яша! Я же сказала…

— Погоди, Ирочка, это он будет так думать. А на самом деле мы его обманем. Да. Ты назначишь ему встречу в темном месте и вместо денег подсунешь куклу.

— Ты полагаешь, он настолько туп, что не догадается проверить деньги?

— Ирочка, судя по всему, он совсем не похож на прожженного дельца. Ищет клиентов на такое дело в ресторане, через случайного знакомого…

— Да. Он дилетант. И в камнях, и в торговле, — согласилась Ирина.

— Вот видишь, значит, с ним проблем не будет. Уверен, что ты, Ирочка, сумеешь его заболтать и отвлечь. Это у тебя всегда получалось превосходно…

— Ты тонкий льстец, Яша. И хитрец к тому же…

— Почему хитрец, дорогая?

— Потому что опять всю работу перекладываешь на мои хрупкие плечи. Это очень удобно, сидеть дома на диване и делать вид, что руководишь операцией.

— Чего ты от меня хочешь? — обозлился Яков. — Я могу сам заняться стариком! Тогда ты сиди дома и вари щи!

— Интересно… Ты собираешься сам пойти на встречу?

— Нет! Зачем? Я с ним долго цацкаться не буду! Просто возьму пистолет, приду к нему домой, дам по башке и заберу наши брюлики!

— Нет, Яша, это не метод! Ты прав: идти надо мне. Во-первых, тут важно выиграть время. Старик в темноте не сразу хватится, что его обули. Пока до дома доберется, увидит, сообразит, мы уже успеем свалить из города. А во-вторых, что-то мне подсказывает, что он в милицию не пойдет. Как он там объяснит, откуда у отставного морячка бриллиантов на два миллиона зеленых?

— Ты у меня умница, Ирка! Не всякий мужик так соображает, как ты.

— А по-твоему, если женщина, значит, обязательно дура?

— Ты же знаешь, что я так не думаю, дорогая. Наоборот, я с тобой согласен. Нам лишний шум ни к чему. Да и старик этот на вид такой крепенький. Черт его знает, если дойдет до драки, кто из нас кому по башке даст?

— Да, Яша, побереги себя. Тем более, что еще есть женщины в русских селеньях.

Кирилл под давлением жены решил все-таки сходить к врачу. Уже в больнице он засомневался в своем решении.

— Я не понимаю, Руслана, зачем мы пришли, я и так все про себя знаю.

— Нет, Кирилл. Мы должны использовать самую малейшую возможность, чтобы постараться тебя вылечить. Я не хочу упрекать себя в том, что чего-то для тебя не сделала.

— Ну и какой в этом смысл? Подумай сама, Руслана. Ну, проживу я на день больше.

— Пускай нам удастся вырвать у смерти только один день. Зато мы проживем его с тобой вместе! — твердо сказала Руслана. — Мы будем бороться за каждый твой день, Кирилл. Не опускай руки! Я люблю тебя, Кирилл. И я не позволю тебе отказываться от своей жизни! Я буду всегда рядом с тобой.

— Спасибо, родная. Я зайду один. Подожди меня здесь. Мне так будет легче.

Кирилл зашел и поздоровался:

— Привет, Иван!

— Хорошо, что ты пришел, Кирилл. Садись. Как дела?

— Все как обычно.

— Боли усилились?

— Терпимо, Ваня. Ты лучше скажи, зачем ты позвонил моей жене? Зачем ты ей все рассказал и разрешил приехать? Я ведь просил тебя…

Онколог нервно покрутил в руках бланки направлений:

— Руслана сама позвонила. Я же говорил, что она обо всем догадается. А ты бы хотел, чтобы я скрывал от нее правду? Я больше не мог врать! Я ведь твой друг, Кирилл…

— Друг… Как же ты не понимаешь? Я не хотел, чтобы Руслана видела мои последние дни!

— А я не хотел, чтобы ты умирал один!

— Я не хотел, чтобы она видела мою слабость, мою беспомощность. Как же ты не можешь понять? Я ведь люблю ее! Я не хочу, чтобы она страдала, видя мои мучения. Мне все равно умирать… Но ее от этого я мог оградить!

— Ты эгоист, Кирилл.

— Это почему? — удивился Кирилл.

— Ты все решил за нее сам. А ты подумал е ее чувствах? Руслана тебя так любит. Думаешь, она не чувствует, что с тобой происходит? Да она извелась там, в этой хваленой Швейцарии! Волновалась за тебя, переживала, ,что не может ничем помочь. Руслана правильно сделала, что приехала! И очень хорошо, что она теперь с тобой рядом!

— Ты прав, Иван. Я эгоист. Потому что, если честно, я очень рад, что Руслана сейчас со мной. Мне ее так не хватало.

— Вот видишь! В общем, вот что, Кирилл. Я думаю, тебе надо еще раз пройти обследование. Возьмем анализы, сделаем томограмму.

— Зачем зря тратить время, Ваня? Ведь это не имеет смысла…

— Почему не имеет смысла, Кирилл? Я тебя не понимаю.

— Да все ты прекрасно понимаешь! Объясни мне, зачем это обследование? И ты, и я знаем, что я умру. И знаем, что скоро… Так что изменится? Ну увидишь ты, что эта проклятая опухоль стала больше, что метастазы дошли до мозга. От этого станет кому-нибудь легче?

— Ты пойми, Кирилл, это моя работа. А вдруг я что-то упустил, чего-то не заметил. Я должен все знать!

— Да… я понимаю. Тебе историю болезни надо заполнять, отчеты писать. Ну что ж… Делай свою работу, Ваня. Я согласен.

После всех процедур и анализов Кириллу хотелось только одного — побыстрее уйти, но Руслана хотела дождаться результатов.

Кирилл решительно потянул жену из этого неприятного для него помещения:

— Пойдем, Русланка!

— Подожди. Куда ты меня тащишь? — сопротивлялась Руслана.

— Давай пошлем эту больницу ко всем чертям! Завалимся сейчас с тобой в хороший ресторан, забудем про всех этих врачей, про все анализы! Я хочу провести мои последние дни с радостью! — Кирилл больше не хотел ожидания и нервотрепки.

— Нет, Кирилл. Мы дождемся результатов обследования. Я хочу знать всю правду, — жена села на стул и показала всем своим видом, что не уйдет, пока не разберется во всем сама.

Кирилл немного опешил:

— Я не думал, что ты у меня такой командир! Просто железная леди!

— Приходится быть железной. Господи, Кирилл, если бы ты знал, как я тебя люблю!

— И я тебя люблю, Русланка. Мне так тебя не хватало все это время.

— Зачем же ты меня отправил в эту чертову Швейцарию?

— Хотел, чтобы ты запомнила меня, сильным и бодрым…

— Дурак ты, Кирилл! Какой же ты дурак! Мы так бездарно потратили несколько месяцев! Последних, драгоценных месяцев… Мы ведь могли провести их вместе! Неужели ты думал, что я так глупа, что поверила тебе? Думал, я не замечаю, что ты стараешься скрыть от меня свою боль? Да разве я могла развлекаться, зная, как тебе плохо, зная, что ты тут совсем один!

— Прости, Русланочка… Я ошибался…

— Помнишь, когда мы венчались, обещали друг другу всегда быть вместе. И в радости, и в горе.

Кирилл обнял ее и серьезно сказал:

— Я хочу, чтобы ты запомнила: дороже тебя у меня никого нет.

В это время из кабинета вышел врач и пригласил их:

— Кирилл, Руслана, зайдите ко мне. У меня есть для вас важные новости.

Руслана взволнованно вскочила. Кирилл замер. Вот они — новости о будущем. Только какие?

— Новости у меня очень важные, — сказал онколог. — По результатам обследования получается, что. картина болезни очень изменилась. Я бы сказал, кардинально.

— Видимо, у меня и двух месяцев уже нет, — сказал Руслане Кирилл. — Не зря я не хотел сюда идти. Как чувствовал.

— Изменился не только прогноз, — продолжил врач. — Но и диагноз. Похоже, он был ошибочным.

— В чем ошибка? В сроках? Я умру раньше? Когда?

— По срокам я теперь не могу сказать ничего определенного. Дело в том, что в течении болезни произошел неожиданный поворот. Даже не представлял, что такое может быть.

— Наверное, когда болезнь так быстро прогрессирует, ничего невозможно точно предугадать, — предположил Кирилл.

— Иван Петрович, неужели нельзя хоть как-то остановить болезнь? — взмолилась Руслана. — Назначить новый курс лечения или сделать операцию. Мы на все готовы!

— В этом нет необходимости. Я уже использовал все известные медицине средства лечения! Сейчас речь идет совсем о другом. Я двадцать лет работаю в онкологии, но никогда такого не видел. Чтобы последняя стадия заболевания, колоссальный рост опухоли, и вдруг раз — и все! Взяла и остановилась.

— Что? — переспросила Руслана.

— По всем моим прогнозам опухоль должна была к этому моменту увеличиться в два раза. А она… она перестала расти! — сообщил врач. — Опухоль замерла, абсолютно не увеличилась с момента предыдущего осмотра. Должен признаться, что я растерян. В моей практике такое впервые. Скажи, Кирилл, ты принимал какие-нибудь препараты, кроме тех, что назначил я?

— Никаких. Честно говоря, и из назначенных я пил только обезболивающие.

— И ты больше нигде не лечился? Может, прошел какой-нибудь экспериментальный курс?

— Нет.

— Значит, лечение болезни в последнее время отсутствовало полностью. И как ты себя чувствовал?

— У меня исчезли боли. Боли прошли сами. Без таблеток.

— Вообще-то это невозможно, — заметил врач. — Я пока не могу точно определить, что произошло. Научных объяснений у меня нет. Единственное, что я могу сейчас сказать: такое ощущение, будто организм вдруг активно включился в борьбу с болезнью.

— Но если организм начал бороться с болезнью, он может ее победить? — с надеждой спросила Руслана.

— Сейчас рано делать подобные выводы.

— Но по поводу сроков ты можешь мне что-нибудь сказать? Сколько мне теперь осталось? — вернулся к самому страшному для себя вопросу Кирилл.

— Пожалуйста, не бери меня за горло. То, что с тобой произошло, для меня — чудо. А я с чудесами не работаю. Давать прогнозы я могу, только изучая и анализируя ситуацию. Я не ясновидящий. Но то, что произошло, действительно .дает повод для определенных надежд. Теперь важно не упустить момент, нужно помочь организму.

— Как? Снова горы таблеток? — спросил Кирилл.

— И таблетки, и обследования. Буквально через день.

— Я через день должен приходить в больницу? Я не выдержу! — Кирилл явно не хотел быть в больнице.

— В таком случае я не смогу ни диагноз уточнить, ни о прогнозах говорить.

— Мы будем ходить к вам через день, Иван Петрович. А если надо, и каждый день. Я за это отвечаю, — пообещала Руслана и улыбнулась Кириллу. — С того момента, как узнала о твоей болезни, я ни разу не чувствовала себя такой счастливой.

Супруги покинули больницу, обрадованные и обнадеженные тем, что узнали.

— Знаешь, я так себя настроил, привык к мысли, что скоро… все, конец, так сказать. И сейчас чувствую себя довольно глупо: будто мне дали то, чего я больше всего хотел, а я не знаю, что с этим делать, — взволнованно говорил жене Кирилл.

— Мы придумаем, как распорядиться твоей дальнейшей жизнью. Все-таки чудеса случаются. Нужно просто в них верить, — убежденно сказала Руслана.

Вдруг Кирилл остановился и сказал:

— Я вспомнил!

— Что?

— Кажется, я догадываюсь, почему это со мной произошло. Я знаю, что могло остановить опухоль. Кажется, это сделала та девушка, целительница…

— Та Маша, о которой ты мне рассказывал? — переспросила жена.

— Да, и это не может быть просто совпадением!

— Почему ты не сказал врачу, что лечился у целительницы? — удивилась Руслана.

— Не то чтобы я у нее лечился. Так, видел ее несколько раз. Она сказала, что чувствует мою боль. После общения с ней боль и пропала! Если мне помогла эта девушка, тогда она, похоже, волшебница. Надо сходить к ней. Я должен все рассказать и понять, что произошло. А вдруг я ошибаюсь? Так не хочется пустых надежд.

— Пойдем! Если это шанс, мы должны его использовать, — решительно сказала Руслана.

— Но мы с тобой никогда не верили в целительство, считали это шарлатанством.

— Сейчас я готова поверить во что угодно, если это тебе помогает, — тихо сказала жена.

Алеша пытался сделать хоть что-то для своего освобождения. В конце концов он был моряком и настоящим мужчиной, который не сдается даже в безвыходных ситуациях.

Он внимательно осмотрел все, что было вокруг, и наконец заметил то, что искал. Это был гвоздь, который можно было использовать для того, чтобы открыть наручники. Он осторожно, медленно подтянул его к себе, пододвинул еще раз и наконец взял в руки! Началась долгая работа, потому что открыть наручники гвоздем .не так-то просто. Но у Алеши было для этого и время, и терпение, и желание.

Он ковырял замок, опускал руки, чтобы отдохнуть, и все начинал сначала. Казалось, что это продолжается целую вечность. Но наконец его усилия оправдались, наручники упали, и Алеша освободился. Шатаясь, он встал на ноги, подошел к двери, подергал ее. Дверь была заперта.

Однако теперь можно было не только осмотреть, но и обследовать все помещение. Алеша пядь за пядью обыскал свою тюрьму и в небольшой нише обнаружил шар с древними украшениями, который спрятал Жора. Шар был железным, поэтому Алеша попытался с силой ударить им по замку, надеясь, что тот откроется. Но открылся не замок, а шар, и из него высыпались древние украшения.

Алеша присел на корточки и стал их рассматривать. Он вдруг вспомнил, что видел их в своих снах. Их носила девушка, похожая на Машу. Он стал перебирать украшения, узнавая каждое.

Ему казалось, что он давно знает все, что сейчас держит в руках. Сложив все снова в шар, Леша вернулся к основной задаче, которая перед ним стояла, — стал думать, как открыть дверь.

Ему удалось найти кусок проволоки, которым он стал ковырять в замке. Но от всех этих активных действий у него закружилась голова, и он потерял сознание.

Когда жизнь кажется невыносимой, многим хочется уйти от этого ощущения напившись. Конечно, это удел слабых. И хотя Костя слабым себя не считал, напился он основательно и пришел домой, едва держась на ногах. Он в очередной раз споткнулся, придержался рукой за стену и тут заметил в комнате отца.

— Привет, па… — начал он, но язык заплетался, и Костя замолчал.

— Это еще что? — строго спросил отец. — Ты откуда?

— Выпил в ресторане, — сообщил Костя. — А что?

— Не выпил, а напился, как свинья! — уточнил Самойлов.

— Хотел — и напился. Я совер-шенно-летний… — язык Костю явно не слушался. — Имею право…

— Я понимаю, ты переживаешь из-за брата, но надо же держать себя в руках! Нам сейчас нужны трезвые головы, надо быть готовыми ко всему… А ты где-то шляешься, когда в семье такое горе! — выговаривал сыну отец.

— Конечно, вы только о Лешке и можете думать! А на меня вам всем наплевать! — неожиданно обиделся Костя.

— Закрой рот и иди проспись, — скомандовал Самойлов.

— Вот видишь! Ты даже не хочешь слушать, что я говорю! А вот если бы на моем месте был Лешка, вы бы перед ним все стелились, в глаза заглядывали, спрашивали, чего он хочет…

— Я устал слушать твой пьяный бред, — поморщился отец.

— Вы любите только своего Лешку! А меня ненавидите! Я вам всем мешаю, путаюсь под ногами…

— Заткнись, щенок! — сурово остановил его Самойлов и подтолкнул к двери. — Протрезвеешь — поговорим!

Костя пошел к себе, но по дороге заглянул в Алешину комнату. Увидел плачущую Катю и обратился к ней голосом юродивого:

— Страдаешь? По Лешеньке своему убиваешься? Да не бойся, предки деньги заплатят, и вернется твой Лешка домой живой и невредимый!

— Отстань! В тебе даже к собственному брату ни капли жалости нет!

— Небось, если бы со мной такое случилось, ты и слезинки бы не проронила! — обиженно предположил Костя.

— Я люблю его. А тебя терпеть не могу! Ясно?

— Ясно. Не тупой. Все вы его обожаете. Только за что — непонятно!

— Да за то, что он добрый, светлый. А ты только завидуешь всем да пакости умеешь делать! — объяснила Катя.

— Да я для тебя наизнанку выворачивался! — Костя даже немного протрезвел от возмущения. — Любые желания исполнял!

— Убирайся! Мне тебя вообще видеть противно!

— А на яхте кататься не противно было? А в рестораны ходить? А целоваться? — напомнил Костя.

Катя зло швырнула в Костю подушкой.

Маша так напряженно пыталась понять, где же находится Алеша, что даже не могла спать. Она очень волновалась.

— Я не могу понять, где это, — жаловалась она Зинаиде. — Но мне кажется, что это гигантская мясорубка или какой-то огромный вентилятор.

— Вентилятор? — удивилась Зинаида.

— Да. Эти лопасти такие жуткие! Они крутятся, и скрежет такой металлический. — Маша зябко передернула плечами и добавила испуганно: — Они хотят разрубить Лешу!

— Не думай об этом! Мало ли что почудится! — стала отвлекать ее от этих мыслей Зинаида. — Сама же понимаешь, что такое невозможно.

— Маша, а ты больше ничего не помнишь? Можешь описать поподробнее? — вдруг проявил интерес к разговору Сан Саныч.

— Сан Саныч, вы думаете, такое место есть на самом деле? Этот вентилятор. Он у нас в порту? — спросила Маша.

— Я всю жизнь с морем связан, Машенька. И ни о каком таком монстре, чтоб людей перемалывал, даже и не слышал никогда, — успокоил ее Сан Саныч.

— Я ж говорю, показалось тебе, — подхватила. Зинаида. — Ну вроде ночной кошмар. Думаешь о нем все время, вот и мерещится.

— Ты успокойся, детка, уже все в порядке, — подтвердил Сан Саныч. — Не верь своим страхам. Я же сказал тебе: отпустят скоро твоего Лешку. Или ты моему слову не веришь?

— Я верю… но… Все равно я должна пойти и рассказать о своих опасениях Самойловым. Вдруг им это поможет?

Зинаида только вздохнула, она знала, что Машу не остановить.

Но в доме Самойловых Машу совсем не ждали. Дверь ей открыла заплаканная Катя, которая встретила Машу в штыки:

— Ты опять пришла? Что ты все лезешь? Как липучка! Видеть тебя не могу!

— Катя, подожди… Это важно. Я понимаю, что ты волнуешься, что ты не в себе. Но я хочу вам помочь. Дело в том, что я видела Лешу.

— Видела Лешу? — Катя замерла. — Где он? Говори!

— Вернее, не совсем видела. Не наяву…

— Во сне, что ли? — разочаровалась Катя.

— У меня было видение… — начала Маша свой сбивчивый рассказ. — Ты послушай, это важно! Леша там, где крутятся огромные лопасти.

— Прекрати молоть чушь! Я устала от твоих «видений». И прекрати сюда ходить!

— Но я хочу помочь…

— Чем? Ты знаешь, где Леша? Адрес!

— Нет… Но у меня в голове картинка…

— Иди отсюда со своими картинками, юродивая! Обратись к психиатру! — Катя была возмущена до предела. Она вытолкала Машу на лестничную площадку и закрыла дверь.

Яков с Ириной стали готовиться к встрече, на которой можно будет забрать бриллианты. Яков профессионально делал «куклу».

— Я так понимаю, что ты настоящие положишь только в верхний ряд? — спросила жена.

— В два верхних, Ирочка. Не стоит в таких делах мелочиться. Ты откроешь чемодан, покажешь верхние, потом элегантно отогнешь пару пачек, продемонстрируешь второй ряд, а дальше не углубляйся. Да и не будет он ничего пересчитывать! Он в этих делах неопытен. И потом, он сам боится. Место темное, у вас бриллианты, доллары. А вдруг милиция или еще что? Уверяю тебя, он чемодан схватит и рванет со всех ног!

— Какой же ты самоуверенный. Так нельзя. Надо все продумать. Что мы будем делать, если старик все-таки заметит обман?

Яков вынул из стола пистолет:

— Тогда я ему покажу вот это!

— Да… — протянула Ирина. — Признаться, впечатляет…

Она еще раз критически оглядела приготовленный чемодан с «деньгами». Все действительно выглядит как настоящее.

— Даже я с первого взгляда не отличу, — подвел итог Яков. — А старик сослепу, в темноте — и подавно.

Ирина стала убирать остатки бумаги, но в это время в дверь позвонили.

— Кто это? — заволновался Яков.

— Спрячь чемодан! — попросила Ирина и пошла открывать.

Вернулась она вместе с сестрой. Яков к этому времени все спрятал и сел в кресло якобы читать газету. Полина сразу зарыдала:

— Ирочка, Яша, помогите! Я не знаю что делать! Вы — моя последняя надежда…

— Конечно, поможем, Поленька. Успокойся… Расскажи, в чем дело… Яша, принеси воды, — попросила Ирина.

— Ирочка, Лешу похитили… — не переставала плакать Полина.

— Какой ужас! — сказал Яков, переглянувшись с Ириной.

— И теперь они требуют выкуп! Да. Вся надежда только на тебя… и на Яшу! Мы не можем сразу достать столько денег. Самойлов должен продать компанию, но это слишком долго. А они хотят выкуп уже завтра. Может быть, у вас есть знакомые… по вашим алмазным делам. Там ведь люди богатые. Может, займут? Мы бы сразу отдали, как только Борис продаст компанию.

— Знакомые есть… — задумалась Ирина. — И богатые. Но срок — завтра. Как успеть за такое время? Надо подумать.

— Еще Сан Саныч обещал. Говорил, что достанет. Но я не верю, что он сможет. Такая сумма!

— Поля, сколько они требуют?

— Два миллиона долларов.

— Два миллиона? — переспросила Ирина.

— Интересно… — сказал Яков, начиная кое-что понимать.

— Это совершенно безумные деньги! Два миллиона, — согласилась Полина.

— Я сейчас же позвоню друзьям в Якутию, — пообещала Ирина. — Думаю, они смогут помочь. Сколько идет телеграфный перевод, Яша?

— Лучше пусть перечислят через банк, — посоветовал Яков.

— Ты моя последняя надежда, — молила сестру Полина. — Если и тебе не удастся, я не знаю, что будет с Алешей!

— Клянусь, я попытаюсь тебе помочь. А сейчас иди домой, Полинка, отдохни, прими успокоительное, — попросила сестру Ирина.

Когда за ней закрылась дверь, Ирина вернулась в комнату и с осуждением спросила у Якова:

— Ты же собирался дать отбой смотрителю! Почему он все-таки похитил Лешу?

— Я не успел его предупредить, — растерялся Яков. — Не думал, что он такой прыткий.

— Что теперь делать? Как вытаскивать Лешу из лап этого бандита?

— Если Михаил все-таки похитил Лешку, значит, уверен, что бриллианты у него.

— Но Леша не знает, где они! — напомнила Ирина.

— Не знает… — согласился Яков.

— Так почему смотритель в таком случае не отпустил его? А еще и выкуп требует?

— Два миллиона… — пробормотал Яков.

— Он совсем обнаглел! Он стал действовать по какому-то своему плану! Пусть немедленно отпустит Лешу!

— Он его выпустит, — уверенно сказал Яков. — И еще приплатит мне за самодеятельность. Но не сейчас, позже. Сейчас нам стоит подумать не о Леше, а .о наших бриллиантах.

— Как ты можешь так говорить? — возмутилась Ирина.

— Послушай меня. Если Лешу отпустят сейчас, об этом сразу же узнает Сан Саныч. Сан Санычу тогда уже не нужны будут срочно два миллиона. И он не станет продавать бриллианты. Значит, нам их не видать. Я не злодей, Ириша. Просто так складывается ситуация.

— Я поклялась сестре помочь ей вернуть сына, — напомнила ему Ирина.

— Поверь, мне тоже очень жаль Лешу. Но бриллианты для нас сейчас важнее. Они — наше будущее.

Обнадёженная Полина пришла домой и взволнованно сообщила мужу:

— Слава Богу! Ирина обещала найти деньги.

— А где она их возьмет? — мрачно спросил Самойлов. — Они с Яковом не Рокфеллеры.

— Сан Саныч тоже не Билл Гейтс, но вызвался помочь.

— Вряд ли у него получится собрать такую сумму, — покачал головой Самойлов.

— Мы будем просить у всех! — заявила Полина.

— Если бы меня не торопили! За пару недель я собрал бы эти чертовы миллионы! — в отчаянии стукнул кулаком по столу Самойлов.

— За две недели с Лешей может случиться все что угодно, — тихо сказала Полина.

— Его судьба и за один час может резко измениться, — согласился Самойлов, — ведь он — заложник…

— Мы выполним все их требования, и нам вернут Лешу. Не звери же они! — Полина все еще надеялась.

— Пусть только объявятся эти гады. Получат по максимуму за каждый час, который Лешка у них провел.

— Ты с ума сошел! Ни слова милиции! Я запрещаю, — напомнила Полина. — Лишь бы Леша был жив…

Самойлов кивнул.

Смотритель с сыновьями размышляли над тем, что же делать дальше.

— План действий такой: завтра мы получаем деньги и быстро уезжаем из города, — сообщил отец.

— Совсем? — уточнил Толик.

— Совсем. Здесь, сын, нам больше нельзя оставаться. Деньги берем на рассвете, садимся в катер — и только нас и видели.

— А что с инвалидом делать будем? — поинтересовался Жора.

— Возьмем с собой, в заложники. Иначе нам не дадут уйти с такими деньгами. Свяжем, мешок на голову — и тоже в катер.

— Пап, может, все-таки отпустим его? — предложил Толик.

— Конечно, отпустим, — усмехнулся смотритель. — Когда будем в безопасности. В нейтральных водах, например.

Жора с Толиком спустились в подвал маяка.

— Ну что, пора собирать вещички, — сообщил Жора. — Завтра — прощай, мой дом родной.

— Я не могу так просто взять и уехать. Меня здесь многое держит, — признался Толик.

— Ты снова про свою Машу? Что за дурь опять! Я думал, что ты давно ее из головы выбросил.

— Не представляю, как буду жить, если хоть иногда не смогу ее видеть, — Толик вздохнул.

— Это — блажь. У нас будет куча денег, мы купим тебе хоть тысячу таких Маш! В Турцию приплывем — гарем заведешь.

— Не нужен мне гарем. Мне Маша нужна. Она одна такая.

— Глупости. Собирайся лучше, — скомандовал Жора.

— Я должен с ней хотя бы попрощаться, — сказал Толик и поднялся.

— Горбатого могила исправит. Смотри недолго! Толик ушел, к великому неудовольствию брата.

Толик пришел к дому Маши Никитенко и постучал в дверь. Открыла ему Маша.

— Толик? Привет. Сто лет не заходил. Как твои дела? — спросила она.

Когда они вошли в комнату, Толик, как обычно, протянул ей ракушку:

— Вот. Это тебе.

— Спасибо. Какая красивая. Давно же ты мне их не дарил, — улыбнулась Маша.

— А куда ты их деваешь? Выкидываешь, наверное? — спросил Толик.

— Что ты! Я их все храню. Смотри. — Маша открыла шкафчик и показала полочку с ракушками. — Когда я смотрю на них, мне кажется, я могу вспомнить всю свою жизнь.

— Честно говоря, не ожидал, что ты их собираешь, — смутился Толик.

— Я очень их ценю.

Маша положила новую ракушку на полку.

— Знаешь, может быть, это последняя ракушка… — вздохнул Толик.

— Почему? — удивилась Маша.

— Я… я не могу тебе пока сказать… Маша, а ты ко мне хорошо относишься?

— Конечно, что за вопрос?

— Представь, что я могу отправиться в кругосветное путешествие. И я приглашаю тебя поехать со мной. Ты согласишься?

— С удовольствием, — кивнула Маша. — Посмотреть мир — моя мечта, ты же знаешь.

— Ладно. Как только соберусь путешествовать, сразу же тебя позову.

— Ты меня удивляешь, Толик. Ты же никогда раньше из города не уезжал, — улыбнулась Маша.

— Все в жизни меняется, Маш. Значит, договорились путешествовать вместе?

Маша кивнула.

— Я пойду. Мне уже пора, — Толик почему-то успокоился и заулыбался.

— Удачи, — пожелала ему Маша.

Буравин по-прежнему сидел в тюрьме и по-прежнему не понимал, что же на самом деле происходит. На все вопросы следователя он отвечал одно и то же.

— Я не могу сказать ничего нового, — сообщил он в очередной раз. — А ты провел экспертизу?

— Да. На письме нет никаких отпечатков. Анализ клея не совпадает, — сказал следователь.

— Вот видишь! Тогда выпускай меня! — потребовал Буравин.

— Это еще ничего не значит. Преступник работал в перчатках. А клей ты мог выбросить.

— Пойми же! Я зря тут сижу. Сосредоточь лучше внимание на поимке настоящих похитителей, — посоветовал Буравин.

— Может, не будешь меня учить? Мы уже готовы были начать операцию по их поиску. Но Полина потребовала, чтобы милиция отошла в сторону. Боится, что Леша из-за нас пострадает.

— И ты ее послушал? — возмутился Буравин.

— Мы обязаны выполнять требования родственников. Я приостановил операцию на пару дней. Но телефон Самойловых поставил на прослушку.

— Как Полина? — спросил Буравин.

— Бьется в истерике, никого не слушает. Но без ее согласия я не могу подключать опергруппу.

— Гриша, если я сижу здесь, как я могу звонить родителям похищенного мной Леши?

— А вдруг ты специально сел? Для алиби, — Григорий заглянул Буравину в лицо.

— Ты думаешь, что я дал себя посадить, чтобы создать себе алиби? — потрясенно спросил Буравин.

— Витя, давай рассуждать логически. Я тебя знаю, ты по натуре боец. И ты смиришься с тем, что тебя разорили? Да ты всю жизнь пёр напролом!

— Но не такими методами! — заметил Буравин. — Мне и в голову бы не пришло похищать сына партнера, пусть и бывшего…

— А разве в бизнесе есть какие-то человеческие ценности?! Дружба дружбой, а деньги врозь. Ты мог заказать. Нанять исполнителей. Сейчас это сплошь и рядом. Ты сидишь здесь, а твои подельники»— дальше проворачивают дельце. Звонят родителям, например. Логично? Давай, Витя, сделаем вот как: ты прямо сейчас звонишь своим подельникам и приказываешь отпустить парня.

На этих словах в кабинет вошел Самойлов.

— Значит, все-таки ты украл моего сына? — спросил он у Буравина. — Я был прав! Звони немедленно своим подельникам.

— Мне некому звонить, я невиновен, — спокойно ответил Буравин.

— Я не верю ни одному твоему слову. Скажи, где Леша. И я верну тебе все твои поганые деньги! Все, до копейки! Ты бы видел, как извелась Полина. Ночей не спит, ходит как тень. Ты — подонок, ты — хуже любого преступника. А еще говоришь, что любишь ее!

Следователь послушал этот отчаянный монолог и вдруг сказал, обращаясь к Буравину:

— Ты можешь идти, Витя.

— Куда? — удивился Буравин.

— Куда хочешь. Ты свободен. Буравин встал и вышел из кабинета. Самойлов был потрясен:

— Ты зачем отпустил Буравина?

— А что я могу ему предъявить? — ответил следователь вопросом на вопрос.

— Но я уверен! Только у него есть мотив!

— Я поставил за ним наблюдение. Не переживай, все его контакты мы отследим.

— Не нужно было его отпускать! Теперь, на свободе, он сумеет отвести от себя подозрения!

— Извини, Боря, но мне кажется, ты ошибаешься. Видал я разных людей, по-всякому они пытались вывернуться, но Буравин… По-моему, он говорит правду. Он не причастен к похищению Леши. Это сделал кто-то другой.

— Да нет у меня других врагов! Никто больше не может мне так мстить!

— А почему ты решил, что, похищая Лешу, мстят тебе? — спросил следователь. — Любителей легкой наживы полно, а все знают, что вы — обеспеченная семья.

— Если это не Буравин, тогда найди этих любителей скорее. Невозможно сидеть и думать, как Леше сейчас плохо.

— А Полина? Она запретила мне что-либо предпринимать, — напомнил следователь.

— Я смогу ее убедить, — пообещал Самойлов.

— Похитители не объявлялись? Не звонили, не назначали срок выкупа?

Самойлов отрицательно покачал головой.

— Значит, у нас еще есть время.

Яков с Ириной обсуждали детали встречи с Сан Санычем.

Яков предложил перенести встречу из ресторана в безлюдное место.

— Конечно, для нас это лучше, — согласилась Ирина. — Но боюсь, он не согласится…

— Согласится. Совершенно ясно, для чего ему нужны деньги. Ровно столько требуют за Лешу. Он придет в любое место, чтобы получить эти миллионы. Не забывай, деньги на выкуп Леши нужны срочно. Поверь, Сан Саныч не будет предъявлять никаких требований и будет вынужден пойти на условия, которые будем диктовать ему мы! — Яков протянул Ирине трубку телефона. — Звони Сан Санычу, договаривайся о встрече.

— Вечером? В темном и безлюдном месте? Он испугается…

— Не испугается. Ты пойдешь одна. Сан Саныч спокойно отдаст бриллианты хрупкой, не представляющей угрозы женщине.

— Но мне страшно идти одной, — поежилась Ирина. — А ты что в это время будешь делать?

— Я буду рядом. Приду туда раньше, займу позицию и буду тебя прикрывать. Будь уверена: если что, я в любую секунду приду тебе на помощь.

— Куда его звать? — спросила Ирина.

— К старой крепости. Там по вечерам никого нет, и есть места, где я смогу спрятаться.

— Алло, Сан Саныч? — спросила Ирина, дождавшись ответа. — Добрый день, это Ирина. Должна вам сообщить, что условия нашей встречи меняются…

Яков одобрительно кивнул.

Жоре снова пришлось звонить Самойловым. Он нашел подходящий телефон-автомат и набрал номер.

— Пора передавать деньги, — сказал он измененным голосом, — слушайте внимательно. Положите их в канистру. Пластиковую такую. Плотно закрутите и упакуйте в плотный целлофан. Ровно в четыре утра вы должны одна прийти на конец пирса и бросить канистру в море. Алло! Поняли?

— Да. Я все поняла, — ответила Полина.

Она положила трубку и сразу же стала звонить по мобильному Самойлову.

— Боря! Они позвонили! Они требуют деньги на рассвете! Что делать?

Жора вернулся к отцу на маяк и доложил о звонке.

— Ты все сделал правильно, — похвалил его смотритель. — Завтра деньги будут у нас.

В это время пришел Толик.

— Ну что, вернулся, романтик? — спросил брата Жора.

— Чем ноги топтать по своим зазнобам, сходил бы лучше проведал инвалида, — сказал Толику отец. — Живой он там?

— Батя, давай мы его покормим или воды хотя бы дадим, — предложил Толик.

— Перебьется, — отказался Жора.

— Он же нам еще нужен, вы его на катер хотите взять. А вдруг он не выдержит и умрет? Инвалид же! — настаивал на своем Толик.

— Обойдется инвалид. И так не помрет. А со слабым меньше хлопот. А вот проведать его надо. Я схожу, посмотрю, — решил отец. — Будьте дома. Толян, собирай вещи!

Когда смотритель подошел к месту, где они держали своего заложника, то его ждал неприятный сюрприз. Освободившийся Алеша, как только открылась дверь, бросился бежать. Смотритель увидел, как Леша подбежал к вентилятору вентиляционной шахты.

— Куда? Стоять! — закричал он. — Не сбежишь!

Смотритель нашел красную кнопку в стене и нажал ее. Вентилятор начал работать, лопасти стали вращаться, но Алеша уже проскочил между ними.

— Ну ладно! Посмотрим, далеко ли ты убежишь! — проворчал смотритель.

Он набрал на мобильном телефоне номер и скомандовал:

— Алле! Жорка! Быстро! Хватай Толяна и к вентиляционной шахте, туда, где она на поверхность выходит! Да, сбежал! Бегите, перехватывайте! От меня еще никто не уходил!

Смотритель не спеша стал выбираться из вентиляционной шахты.

Кирилл и Руслана, как и собирались, пришли в салон, чтобы встретиться с Машей. Но в салоне была только Римма, которая стала невероятно суетиться вокруг важных гостей:

— Проходите, пожалуйста! Такие гости… Чай, кофе?

— Мы хотели увидеть Машу. Она здесь? — спросил Кирилл.

— Нет, Маша уже ушла.

— Мы только что из больницы. И врач сообщил нам… Помните, Маша как-то помогла мне снять боль? Похоже, произошло чудо: именно после ее сеанса болезнь отступила! — сообщил Кирилл. — Если она один раз смогла помочь, может, и в дальнейшем у нее это получится?

— Вы хотите, чтобы Маша провела курс лечения? — поняла Римма. — Я посмотрю ее расписание.

— Римма, Кирилл Леонидович должен какое-то время быть единственным Машиным пациентом. Пусть она не тратит силы на других, — попросила Руслана.

— Но это невозможно. Здесь, в салоне… — начала было Римма, но Руслана ее перебила:

— Маша будет приходить к нам домой!

— К сожалению, не получится. Клиентов у нас много, мы не можем отказаться от дохода, — настаивала на своем Римма.

— Все будет оплачено! — уверенно сказала Руслана.

— Вы не представляете, какие это деньги! — Римма свято соблюдала свой материальный интерес.

— Мы заплатим любую сумму, которую вы назовете, — объяснила Руслана.

Римма сдалась:

— Договорились. Я найду Машу и пришлю ее к вам!

Сан Саныч поговорил с Ириной и положил трубку.

— Это они звонили? — поинтересовалась Зинаида.

— Да. Они…

— И что они говорят? Отказываются покупать бриллианты? — предположила Зинаида, потому что вид у Сан Саныча был озабоченным.

— Не отказываются, просто меняют условия.

— Цену сбивают, что ли?

— Хотят, чтобы обмен произошел в другом месте. В безлюдном. Чтобы без свидетелей. У старой крепости.

— Ой, не нравится мне это! — испугалась Зинаида. — Не ходи!

— Они деньги платят, они и музыку заказывают. Как не пойти. Убить меня не так-то просто, Зина. Не бойся.

— Может, все-таки позвонишь, перенесешь встречу в другое место? У этой старой крепости уж больно страшно. Куда-нибудь, где народа побольше?

— Куда я ее перенесу? — задумался Сан Саныч. — Деньги надо будет пересчитывать. Чем меньше людей вокруг, тем лучше.

— Сердце у меня не на месте. Подозрительно как-то все. Позвони! Может, у них еще какие-нибудь варианты есть?

— Не получится. Нет у меня их телефона. Связь у нас односторонняя. Только они мне могут позвонить.

— Может, тогда не пойдешь? Они в следующий раз в другом месте назначат? — предложила Зинаида.

— Нельзя затягивать, Зина. А если Лешку убьют?

—» О господи! — вздохнула Зинаида. — Куда ни кинь — всюду клин!

— И вообще надо, чтобы это побыстрее все закончилось. Ты Полину не видела, на ней лица нет. У нее вообще последнее время одна беда за другой. Даже подумать страшно, что она сейчас чувствует. Поэтому я во что бы то ни стало должен помочь им. Надо Лешку вытаскивать.

— Но я очень за тебя волнуюсь. Это так опасно!

— Нет у меня другого выхода, Зина. Сама видишь. Зинаида посмотрела в окно и встала.

— Ты куда? — спросил Сан Саныч.

— Да вижу, Римма к дому подходит, — сообщила Зинаида. — К Маше идет. Пойду открою.

Римма действительно спешила к Маше. А Маша не спала и не бодрствовала, Маша была там, где был Леша. Сейчас туман неясности рассеялся, и она четко видела, где находится Алеша. Яркой вспышкой перед ее взором мелькнул крутящийся вентилятор, и выглядел он страшно.

Возвращаясь в реальность, Маша вскочила и взволнованно воскликнула:

— Я знаю, где ты, Алеша!

Она уже собралась выйти из комнаты, как к ней зашла запыхавшаяся Римма:

— Ты уже собираешься? Отлично!

— А что такое? — не поняла Маша.

Римма достала бумажку и протянула ее Маше:

— Вот! Это адрес Кирилла Леонидовича! Срочно иди к нему. Тебя ждут.

— К нему домой? Зачем? — Маша была настолько захвачена своим внезапным озарением, что никак не могла понять, что от нее хотят.

Римма нетерпеливо пояснила:

— Лечить. С сегодняшнего дня ты будешь заниматься только им. Я договорилась. За хорошую сумму.

— Но я не могу! Я не могу пойти к нему сейчас, — взволнованно возразила Маша.

Римма недовольно поморщилась:

— Что такое? Опять настроения нет?

— Нет. У меня было видение, и теперь я точно знаю, где Алеша! Я должна рассказать об этом! — взахлеб говорила Маша.

Теперь настала очередь Риммы недоумевать по поводу происходящего. Внимательно глядя на Машу, она начала методично разбираться:

— Так. Давай по порядку. Что еще за видение? Маша, пытаясь говорить четко, стала рассказывать:

— Я сидела, задумалась, и вдруг абсолютно четко увидела место, где похитители держат Лешу! Он в порту. Там есть вода, и там есть большой вентилятор. Я должна сказать об этом Самойловым!

Римма перебирала в голове различные варианты и наконец предложила:

— Значит, так. Деньги мы терять не можем. Сейчас ты собираешься и идешь домой к Кириллу Леонидовичу. Об оплате с ним я уже договорилась, после сеанса просто возьмешь конверт.

Маша воскликнула:

— Про Алешу нужно сообщить немедленно!

— А к Самойловым пойду я, — предложила Римма. — Скажу, что это видение с вентилятором было у меня. Они меня более серьезно воспримут.

— Почему вы так думаете? — удивилась Маша. Римма свысока улыбнулась:

— Потому что я профессиональная ясновидящая! У меня репутация. Верно? К тому же у тебя с этой семьей трения, насколько я знаю. Любую информацию от тебя они воспримут в штыки. Мне они быстрее поверят.

Маша согласилась. Она вообще часто соглашалась с Риммой, сама не понимая почему.

Римма отправила Машу к Кириллу Леонидовичу. А сама направилась к Самойловым.

Самойловы обсуждали, правильно ли сделал следователь, отпустив Буравина.

— Я считаю, это правильно, что отпустили Виктора! — сказала Полина.

— Я от тебя другого и не ожидал. Все, что хорошо Буравину, то и тебе приятно. Его отпустили только потому, что не хватает доказательств. Но это не значит, что он ни в чем не виновен! — возразил Самойлов.

— Перестань, Борис! В тебе говорит злость! — остановила мужа Полина.

— Справедливая злость! — уточнил Борис.

— Думай как тебе захочется. У меня сейчас все мысли только об Алеше, — устало отмахнулась Полина. На ее глаза мгновенно набежали слезы, и она срывающимся голосом спросила:

— Они потребовали, чтобы мы отдали деньги на рассвете! Что делать?

— Успокойся, впереди еще целая ночь, — помрачнел Самойлов.

— И что ты собираешься предпринять в эту ночь? У тебя есть какой-нибудь план действий? — спросила Полина.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал Борис.

— Что ты придумаешь? Как можно придумать два миллиона долларов?

— У нас нет вариантов, надо подключать следствие, — стал настаивать Самойлов. — Я позвоню Григорию.

— Нет! Никакой милиции! Они же убьют его!

— Если мы подключим милицию, они его убьют. Если не найдем денег, убьют тоже. И что ты прикажешь делать?

Но Полина не могла уже предложить ничего разумного: несчастная, запуганная, она билась в истерике.

— Я не знаю! Я готова просить их взять меня в заложники вместо Алеши! И я не понимаю, почему ты так спокоен! Как ты вообще можешь есть в такой момент? — вдруг спросила она у жующего Самойлова.

— А что мне теперь, с голоду умереть? — заорал муж.

Тут раздался звонок в дверь. От неожиданности Полина и Борис вздрогнули и переглянулись.

Полина опрометью кинулась открывать дверь, не зная, чего ей ждать: хороших или дурных новостей. Борис будто прикипел к месту.

Полина вернулась с Риммой.

— Здравствуйте. Я пришла к вам с очень важной для вас информацией… — спокойно сказала Римма.

Самойлов, внезапно потерявший контроль над собственным голосом, чуть слышно просипел:

— Вы от этих людей? Римма возразила:

— Что вы! Нет! Я не связана с похитителями вашего сына. Но я знаю, где он! — и она замолчала, выдерживая многозначительную паузу. — Вы позволите мне присесть?

— Да, конечно, садитесь, — дрожащими руками Полина придвинула Римме стул.

Самойлов уже овладел собой и перешел на деловой тон:

— Давайте ближе к делу. Во-первых, кто вы?

— Я профессиональная ясновидящая. Дипломированный маг. Имею салон в городе, — ответила Римма на его вопрос. — Сегодня я совершила ряд магических ритуалов, после которых мне было видение.

— То есть вы хотите сказать, что ваша информация… — неуверенно начал Борис.

— Да. Продиктована мне свыше, — подтвердила Римма.

— И что вы услышали или узнали? Нам дорога каждая минута!

Римма держала марку и никуда не спешила.

— Всему свое время. Еще раз хочу подчеркнуть, что я — профессионал! Сначала я хотела бы обсудить сумму, которую вы готовы заплатить за мою информацию. — Римма была верна себе.

Полина нашла деньги и протянула их Римме:

— Вот. Возьмите. Это все, что у нас есть! Только не молчите!

— Ваш сын Алексей находится в порту.

— Вы себе представляете размеры порта? Где его там искать? — спросил Самойлов.

— Конкретное место указать очень трудно. Но в помещении, где его содержат, на полу вода. А также там в стене есть огромный вентилятор! — Римма сообщила известные ей от Маши детали.

— Это все?

— Все, — сказала Римма и встала, — до свидания. Римма ушла, оставив супругов Самойловых в смятении.

— Я не верю этой дамочке с дипломом волшебника. Она откуда-то узнала о том, что случилось у нас, и пришла вымогать деньги. А ты сразу и заплатила. На это был ее расчет, — объяснил ситуацию Самойлов.

— Кстати, а откуда она узнала? Мы никому не говорили, — вдруг спросила Полина.

— Только не надо списывать это на мистику! Слухами земля полнится, — скептически заметил Борис.

— Но я ей почему-то верю! — прошептала Полина.

— Ты сейчас готова поверить во что угодно, потому, что это дает надежду. Давай будем реалистами, Полина. Единственная вразумительная фраза была, что Леша находится в порту. С таким же успехом она могла сказать, что он в городе!

— Но она еще говорила про воду! И про большой вентилятор! — настаивала Полина.

— И что? Где это место в порту? Я не помню, чтобы… — и тут Борис осекся и замер, глядя в одну точку, его неожиданно осенила догадка.

Полина взмолилась:

— Что? Боря?

— Я вспомнил… Я знаю это место! Это затопленный док! — выдохнул Борис. — И там есть большой вентилятор. Он такой один. В вентиляционной шахте!

Таисия, обеспокоенная судьбой мужа, пришла к следователю, чтобы выяснить ситуацию и отстоять право Буравина на свободу.

— Я требую освободить моего мужа! Это неслыханно! Столько держать человека без предъявления обвинения! Это в конце концов произвол!

— Таисия Андреевна, успокойтесь! — попросил следователь.

— С какой стати?

— Ваш муж на свободе! — успокаивающим тоном сказал следователь.

— Как на свободе?

— Я его отпустил.

— И где он? — опешила Таисия.

— А этого я, к сожалению, знать не могу. Он свободный человек.

Свободный человек Буравин сидел на берегу моря и бросал в воду камешки. За этим занятием и застала его Таисия.

— Витя! Возвращайся домой, — попросила она. — Я допускаю, что ты меня разлюбил. Что не хочешь со мной жить. Но ведь у нас есть дочь. Мы прожили вместе двадцать лет — это дорогого стоит. Мы не чужие люди. Мне все равно, богатый ты или бедный. Ты мне дорог любой. Да, у тебя не осталось денег, фирмы, но у тебя есть дом, Витя… Есть твоя семья… Если ты не хочешь жить со мной как с женой, будем жить как добрые соседи… друзья… родственники, в конце концов.

Буравин по-прежнему бросал камешки в воду и молчал.

Ирина и Яков готовились к встрече. Яков проверил пистолет, Ирина попробовала, насколько тяжелым получился чемодан с «деньгами». Яков сказал, что выйдет раньше, чтобы сориентироваться на местности.

— Что, я этот чемодан сама потащу? — возмутилась Ирина.

— Придется. Я пока что все разведаю на месте. Вдруг он тоже придет заранее.

— Ну и что? Пусть приходит, — Ирина не понимала, в чем опасность.

— И еще он может кого-нибудь с собой притащить и тоже в засаду посадить. Надо подстраховаться, — настаивал на своем Яков.

— Ну вообще-то верно, — согласилась Ирина. — Кто знает, что у этого старикана на уме.

— Точно. А ты выходи попозже. Через полчасика, — попросил Яков, доставая черную шапочку с прорезями для глаз и рта. — На всякий случай. Если придется засветиться, чтобы не узнали.

— Надеюсь, все пройдет гладко. Ему деньги позарез нужны. Зачем ему затевать двойную игру? — рассуждала Ирина.

— Тем не менее. Нужно быть во всеоружии, — говорил как бы сам себе Яков, доставая из сумки паспорт и перекладывая его в карман.

— А паспорт-то зачем? — удивилась Ирина.

— Тоже на всякий случай. На этот раз чтобы узнали, если уж засвечусь по полной схеме.

— Не понимаю, что значит «по полной схеме»? — уточнила Ирина.

— Если вдруг милиция появится, заварушка начнется, — вздохнул Яков.

— Типун тебе на язык!

— Сама понимаешь, маску и пистолет я брошу и сразу стану добропорядочным гражданином. Просто гулял, дышал воздухом… А без паспорта — загребут, начнут выяснять… — Яков все продумал.

— Не дай Бог, — покачала головой» Ирина.

— Ну, я пошел. Жду тебя у крепости, дорогая. Ничего не бойся. Помни: я рядом.

Яков подошел к Ирине и поцеловал.

— Ни пуха, ни пера, — сказала она.

— К черту! — ответил Яков.

Но пошел Яков совсем не к крепости, а к дому Маши Никитенко, потому что у него были планы, в которые он жену не посвящал.

Он остановился недалеко от дома, достал маску с прорезями для глаз и надел ее, после этого проверил пистолет и прислушался.

Сан Саныч уже готовился выходить. Зинаида достала бриллианты из заветной банки, их упаковали в черный мешочек, который аккуратно завязали.

— Слушай, Саныч, давай я с тобой пойду, — предложила Зинаида.

— Куда? — удивился Сан Саныч.

— Ну, к крепости. Я на глаза попадаться не буду, просто в сторонке постою.

— Что за глупости! Зачем?

— Мне так спокойней будет. Боюсь я за тебя, — призналась Зинаида.

— Не дури. Ничего со мной не случится. Пойду один.

— Но ты хоть будь там поосторожней, — попросила Зинаида Сан Саныча и обняла его.

В этот момент в дверь постучали.

— Кого это нелегкая принесла? — спросила Зинаида. — Пойду открою, что ли…

Вернулась она бледная, за ней стоял Яков в маске, а его пистолет был приставлен Зинаиде к виску. Сан Саныч замер.

— Ну что, старик, гони бриллианты! — хрипло сказал Яков.

Сан Саныч не двинулся с места.

— Оглох, что ли? Давай сюда камешки, говорю! — повторил Яков.

— Какие камешки? — переспросил Сан Саныч, у которого во рту сразу пересохло.

— Брюлики! Что непонятного?

— Отпустите ее! Кто вы? — спросил Сан Саныч.

— Я человек с пистолетом у виска твоей бабы. Достаточно объяснений?

— Погодите! Вы что-то перепутали! Давайте разберемся! — засуетился Сан Саныч.

Некогда мне с тобой разбираться, старик. Если сейчас же не отдашь бриллианты — я ее пристрелю! — и Яков взвел курок. — Бриллианты!

— Вот! — Сан Саныч достал из кармана мешочек и протянул Якову. — Отпустите ее и уберите пистолет.

Яков оценил ситуацию и потянулся за мешочком той рукой, в которой был пистолет. Резким движением Сан Саныч отвел руку с пистолетом в сторону и бросился на Якова. Зинаида отскочила.

Между Сан Санычем и Яковом началась борьба, раздался выстрел. Яков прострелил ему рукав и снова схватил Зинаиду, приставив пистолет к виску.

— Ты что, шутить со мной вздумал?! — заорал Яков. — Я предупреждаю, следующий выстрел будет ей в голову! Никаких лишних движений! Давай сюда бриллианты!

— Саня, не слушай его. Не давай ему ничего! — сказала Зинаида.

— Я не шучу, старик. Считаю до трех. Ну! Раз…

— На. Забери!

Так бриллианты оказались у Якова.

Маша, погруженная в свои мысли, шла к дому Кирилла Леонидовича довольно долго.

Остановившись перед домом, Маша еще некоторое время размышляла, а потом, вздохнув и стряхнув с себя тревожную задумчивость, вошла внутрь.

Руслана встретила ее на пороге и проводила в квартиру, где навстречу Маше вышел, радостно улыбаясь, Кирилл:

— Здравствуйте, Маша. Очень рад вас видеть!

— Здравствуйте, Кирилл Леонидович, — улыбнулась в ответ и Маша.

— Кирилл много рассказывал про вас! — сказала Руслана. — Мне очень приятно с вами познакомиться! Вы творите чудеса!

— С каждым разом я чувствую себя все лучше и лучше, — кивнул Кирилл.

Маша смутилась, но ей были приятны их слова.

— Я рада, что могу вам помочь. Но очень многое зависит от вас. Кирилл Леонидович должен сам хотеть победить болезнь.

— За это я ручаюсь. Ко мне возвращается вкус к жизни, и все это благодаря вам, — сказал Кирилл.

Руслана с нежностью смотрела на Машу.

— Мы даже не знаем, как вас благодарить. Понятно, что не все можно измерить деньгами. Но если у вас будут какие-нибудь проблемы, обращайтесь к нам.

Маша благодарно улыбнулась, но ответила твердым отказом:

— Спасибо. Но все свои проблемы я привыкла решать сама.

— Вы очень скромны. И это лишний раз убеждает меня, что вы человек, который хочет добра людям от всего сердца, — уверенно сказала Руслана, чем смутила Машу окончательно.

Пытаясь преодолеть неловкость, Маша поспешно предложила:

— Может, мы начнем лечение?

Руслана спохватилась и всплеснула руками:

— Да, да! Конечно! Только можно я посмотрю? — попросила она.

— Можно, у меня нет секретов. Только это не очень интересно, — извиняющимся тоном предупредила Маша.

Кирилл сел на диване поудобнее, и Руслана пристроилась поодаль, завороженно наблюдая за Машей.

Время сеанса пролетело для всех быстро, но если Руслана и Кирилл выглядели после него бодро и радостно, то Маша была абсолютно вымотана.

Руслана виновато сказала:

— Машенька, извините, что мы вас так задержали!

— Да, уже совсем стемнело, — с удивлением заметил Кирилл.

Маша устало покачала головой:

— Ничего. Надо было провести такой длинный сеанс. Мне кажется, что-то начинает меняться. Что-то происходит у вас в организме. Я рада, что могу вам помочь.

Руслана протянула Маше достаточно пухлый конверт и пояснила:

— Вот. Возьмите. Это вам за труды.

Маша, взяв конверт и ощутив его тяжесть, удивленно взглянула на них:

— По-моему, здесь гораздо больше, чем обычно!

— Да. Но вы этого заслуживаете, — возразила ей Руслана.

Кирилл с восторгом заметил:

— Более того! Вы заслуживаете, чтобы вас носили на руках. И если мое состояние и дальше будет улучшаться такими темпами, то скоро я это смогу сделать.

Маша слабо улыбнулась его порыву:

— Вы уже шутите — значит, действительно все хорошо. До свидания. Я пойду.

— Машенька, я знаю, что вы очень устали, поэтому вызвала вам такси, — с благодарностью глядя на нее, сообщила Руслана.

Маша неуверенно запротестовала:

— Зачем… я бы и сама прекрасно добралась… Но Руслана перебила ее:

— Так оно уже у подъезда. Кирилл заботливо добавил:

— Нам ваше здоровье тоже очень дорого. Мне бы хотелось, чтобы вы меньше уставали и наши сеансы были регулярными.

— Хорошо. Еще раз спасибо. До завтра, — борясь с усталостью, улыбнулась Маша и поспешила домой.

Для Кирилла начиналась другая жизнь.

Удивительно, но каким-то чудом Алеше удалось выбраться из вентиляционной шахты на поверхность. Правда, он никак не мог сориентироваться и понять, где же он находится. Усталый, в разорванной одежде, он выглядел совсем разбитым и уставшим. Но у него снова появились силы, как только он понял, что погоня не закончена и к нему бегут Жора с Толиком. Он побежал, уже на ходу понимая, что находится у старого замка, а недалеко возвышаются строительные леса.

— Стой! Все равно бежать некуда! — закричал ему Жора.

Алеша не обратил внимания на окрик и стал карабкаться вверх по лесам.

— Стой, тебе говорят! А инвалид-то шустрый попался! — возмущался Жора. Он поднял какую-то достаточно большую дубину и подсунул ее под основание лесов, пытаясь завалить их. Леса не сдвинулись.

— Помоги! — попросил Жора брата. Толик подошел к Жоре, и они вместе навалились на рычаг. Леса немного накренились, заскрипели и начали рушиться» Вместе с ними обрушилась и часть стены. Братья едва успели отскочить.

Алеша же упал на землю вместе с лесами, и его засыпало обломками.

Жора и Толик, решив, что Алеша погиб, ушли от обломков лесов, стараясь остаться незамеченными.

Только братья скрылись, к месту обвала подошла Ирина. Она была неподалеку, тщетно ожидая Сан Саныча у стены крепости, и услышала шум и крики. Ирина положила на землю чемоданчик и прислушалась. Из-под завала послышался стон. Ирина подошла поближе и увидела заваленного обломками Алешу. Она сняла с него несколько досок и попыталась вытащить его, но у нее не получилось.

— Алеша! Ты слышишь меня? — спросила она. Алексей молчал.

— Яков! Яков! — позвала Ирина. Но Якова поблизости не было, хотя он и обещал, что будет рядом.

Ирина решительно достала телефон и набрала номер:

— Алло! «Скорая»!

«Скорая» приехала на удивление быстро. Ирина видела это из своего укрытия, потому что решила не показываться на людях. Врач «скорой помощи» и водитель вытащили бездыханного Алешу и положили его на носилки. Машина уехала, включив мигалку и сирену.

Ирина вышла из своего укрытия и снова позвала, всматриваясь в темноту:

— Яков! Черт! Да где же он!

А Яков в это время уже ушел довольно далеко от дома Никитенко. Он снял маску, спрятал пистолет и направился совсем не к Ирине, а в аэропорт. Несколько раз его мобильник звонил, но он, видя на дисплее надпись «Ирина», просто не отвечал на звонки. Наконец он остановил такси и попросил:

— Мне в аэропорт!

Таксист кивнул, и Яков сел в машину.

Самойлов позвонил Буряку, и следователь приехал к ним домой, чтобы выяснить, не появилась ли новая информация.

— Григорий, у нас появились новые зацепки. Похоже, мы знаем, где держат Алешу, — сказал Самойлов.

— И где же? — удивился следователь.

— В затопленном доке, в вентиляционной шахте! Надо срочно туда поехать!

— Подождите! Но откуда у вас такая информация? Звонили похитители? — стал уточнять следователь.

— В общем, это длинная история, — смутился Самойлов. — К нам приходила ясновидящая. Она сказала, что на своем… телепатическом сеансе отчетливо видела место, где содержат Алешу.

— А вам не кажется, что это полный бред? — поинтересовался следователь.

— Понимаешь, Григорий, я тоже сначала не поверил. Но потом вспомнил. В затопленном доке действительно есть место, подходящее под это описание. .

— Но, скорее всего, это, конечно, полная чушь, — вмешался в разговор Костя.

— Даже если так, Костя. Никаких других предположений у нас нет. Надо использовать малейший шанс! — настаивала Полина.

— Я склонен ей верить, потому что гадалка никак не связана с портом и не может знать про старый док. Про него и из нынешних докеров мало кто помнит, — объяснил Самойлов.

— Если честно… Я абсолютно не верю в предсказания всяких гадалок. но нужно будет поехать-. Скорее всего, мы ничего не найдем. Но если вы не используете этот шанс и с Алешей что-то случится, вы будете всю жизнь винить себя, — сказал следователь.

— Это верно, Гриша. Едем?

— Да. Только ты, я и Костя.

Костя удивился, он .не хотел появляться в районе старого дока. Он боялся туда ехать, но все же кивнул.

— А я? Я тоже поеду с вами! — заявила Полина.

— И я! — присоединилась к ней Катя.

— Нет. Женщины остаются дома. Этот вопрос даже не обсуждается, — строго сказал следователь.

— Все, поехали. Не будем терять времени, — стал собираться Самойлов.

Мужчины уехали, а Катя с Полиной сели на диван, обнялись и стали ждать.

— Я так хочу, чтобы они его нашли, — прошептала Катя.

— Надо надеяться на лучшее, Катенька. Я почему-то верю, что ясновидящая нас не обманула. Мне кажется, что он скоро будет дома. Живой и здоровый.

Вдруг раздался телефонный звонок. Полина бросилась к телефону.

— Алло! — она внимательно выслушала и положила трубку. — Это звонили из больницы. Алеша у них.

Катя подскочила и стала одеваться.

Смотритель дождался наконец своих сыновей, которые явились в каморку усталые, испачканные и потрепанные.

— Ну? Где он?

— Мы не смогли его догнать… — сказал Жора.

— Что? Упустили? Уроды безмозглые!

— Спокойно, папа, — остановил отца Жора.

— Спокойно? Да ты что, совсем спятил?! Не понимаешь, чем это пахнет? Он же прямиком в ментуру побежал!

— Пап, не ругайся, лучше послушай… — вступил в разговор Толик.

— Все прошло нормально, — объяснил Жора. — Мы его уже почти догнали, но он полез на строительные леса…

— Где? У старой крепости?

— Да. Но мы не дали ему уйти. Мы обрушили леса. Он упал сверху и разбился. Погиб, в общем.

— В общем? — засомневался смотритель. — А в частности? Он точно мертвый или это вы так думаете?

— Точно, пап. Его камнями завалило. Тут никто не выживет, — сказал Жора.

— Так, так, так… Вас кто-нибудь видел?

— Нет. Ночь уже почти. У крепости никого не было.

— Ядрена копоть! Ну хоть с этим все в порядке. Хотя это тоже вариант. Это даже хорошо, что он разбился. Никто не узнает, что он был у нас. И нам мараться не пришлось. Я всегда говорил: нет человека — нет проблемы. Но вы все равно идиоты! Дважды идиоты! Какого хрена вы убежали от крепости?

— Так Леша ведь разбился! Что нам там стоять, караулить? — удивился Жора.

— Надо было скинуть его в море, придурки!

— Какая разница, как он погиб? Разбился— или утонул? — спросил Толик.

— Большая разница. У крепости его могут найти завтра утром. А в море он мог несколько дней поплавать. Выкуп нам за него тоже завтра утром передают! А если труп найдут раньше? Зачем им тогда выкуп платить?

— Так, может, сейчас его в море сбросить? — спросил Жора.

— Вот именно! Хоть у одного в голове извилины шевелятся! Идите и перетаскивайте труп! — скомандовал смотритель.

Братьев снова ждала работа.

Буравин вернулся домой.

— Ты помнишь, о чем мы говорили на берегу? — напомнил он жене. — Я вернулся в дом, но не в семью.

— Я понимаю, — кивнула Таисия.

— Жить я буду в кабинете. Ты не возражаешь?

— Нет. Если тебе там удобно…

— Я очень благодарен тебе, Тася. Ты единственная, кто меня поддержал, кто в меня поверил.

— Я знаю тебя двадцать лет, Витя. И за эти годы прекрасно поняла, что ты не способен на подлости. Я ничего от тебя не требую взамен. Это твой дом, и ты имеешь полное право здесь жить… Считай, что мы просто соседи…

— Пойду отдохну. Устал смертельно…

— Ты голодный? — спросила Таисия.

— Если честно, да.

— Сейчас я приготовлю ужин. Это быстро. Садись. — Спасибо тебе, Тая…

Ужин у Таисии удался.

— Ты приготовила мои любимые голубцы. Я тронут, Тася.

— Все как в прежние времена… Правда? — спросила Таисия. — Мы столько прожили вместе. У нас с тобой есть масса прекрасных моментов, которые приятно вспоминать.

— Я все помню. И сейчас мне так спокойно… Все-таки дом есть дом.

— Может, положить еще?

— Нет. Спасибо. Я очень устал. Пойду спать…

— Я тебе постелю…

— Нет. Спасибо, я сам.

— Хорошо. Спокойной ночи, — сказала Таисия.

Но когда Буравин уже улегся на кушетку в кабинете, Таисия пришла к нему, одетая в соблазнительный, прозрачный пеньюар. Она присела на край кушетки.

— Я так по тебе соскучилась…

— Тася! Мы же с тобой обо всем договорились, — напомнил Буравин.

— Да, но…

— Мое возвращение ничего не изменит в наших с тобой отношениях. Я не вернулся бы в этот дом, если бы не крайняя ситуация.

— А я думала, что все может стать по-прежнему, — молящим голосом сказала Таисия.

— Извини… нет.

— Но ведь ты все еще мой муж, Витя…

— Таисия, пожалуйста, иди спать, — попросил Буравин.

Таисия сдалась. Она тихо вышла из кабинета.

Буряк, Самойлов и Костя отправились к доку, и Самойлов вывел их к тому месту, где был вентилятор.

— Смотрите, — сказал Самойлов, — все, как описала ясновидящая. Вода на полу, вентилятор. Это и есть вентиляционная шахта.

— Другой шахты нет? — уточнил следователь.

— Нет. Она одна, — уверенно сказал Самойлов.

— Но вы же видите — здесь никого нет, — с облегчением сказал Костя. — Обманула вас ваша гадалка.

Но Буряк, внимательно изучив помещение, пришел к другому выводу:

— А тем не менее, сдается мне, что твоя гадалка была права…

— Ты что-то нашел? — Самойлов подошел к следователю.

Буряк нагнулся и достал из-под воды наручники:

— По крайней мере, она права в том, что здесь действительно кого-то держали.

— Но если это был Леша, куда он мог деться? Место глухое, надежное…Или они… его… — Самойлов вдруг замолчал.

— Спокойно, Боря. Не паникуй раньше времени, — попросил следователь. — Я не знаю, что могло спутать их планы, но будем надеяться на лучшее.

Тут зазвонил мобильный, и Буряк, выслушав все, что ему сказали, ответил: — Да. Еду!

— Что? — тревожно спросил Самойлов.

— Леша в больнице! Подробностей не знаю. Поехали! Все ринулись к выходу.

Баба Зина сидела обессиленная на стуле и плакала, вытирая платком слезы. Ее всю колотило. Она давно не переживала таких страхов, как в этот вечер. Да что Зинаида, визит Якова потряс даже видавшего виды Сан Саныча, который тоже никак не мог прийти в себя.

— Саныч, накапай мне валокординчику, — попросила Зинаида.

— А где он? — спросил Сан Саныч.

— В шкафу, справа.

Сан Саныч пошел к шкафу за валокордином-, потом взял стакан, накапал не жалея, побольше.

— Вот во что это вылилось! Кошмар какой! Чуть не поубивали нас с тобой! Будь трижды прокляты эти бриллианты! — в сердцах сказала Зинаида.

Сан Саныч подал ей стакан с лекарством:

— И не говори, Зина. Я до этого думал, что только в кино такое бывает.

— Правду говорят, что не приносят драгоценности счастья! И нас чуть не погубили, и Лешку спасти не помогли, — сказала Зинаида, выпив лекарство.

— Что же теперь с Лешкой будет? — вздохнул Сан Саныч.

— Теперь мы ему ничем помочь не сможем. Да я думаю, и раньше не могли.

— Это почему? — спросил Сан Саныч. — Все было на мази. Откуда я знал, что этот бандит появится. Это роковая случайность.

— У тебя вечно какие-то случайности! Не умеешь ты этим заниматься, и не надо было. Еще когда ты в аварию попал на маршрутке, надо было задуматься. Судьба тебя отводила. Надо было плюнуть на эти бриллианты, отнести в милицию. Нет, ты опять за свое. Слава Богу, что еще живые остались, — грустно улыбнулась Зинаида.

— Успокойся, Зина. Все уже закончилось. Нет больше этих бриллиантов, и забыли.

Но сделать это было трудно, потому что в это время позвонила Ирина, которая ждала Сан Саныча.

— Почему вы не пришли? — спросила она раздраженно. — Я жду вас в условленном месте, деньги при мне.

— А… У меня ничего нет. Нас ограбили, — сообщил Сан Саныч.

— Как — ограбили? Кто?

— Не знаю. Бандит какой-то. С пистолетом, в маске… Но Ирина уже все поняла. Она отключила телефон и стала выбираться из того места, где ожидала встречи.

Когда Маша пришла домой, Зинаида с Сан Санычем уже немного успокоились. Маша так устала, что даже не сразу обратила внимание на то, что они не такие, как всегда.

— Можно мне чайку? — спросила она.

— Сейчас, — ответила Зинаида и поставила чайник.

— Я сегодня денег заработала даже больше, чем обычно, — сообщила Маша и положила на стол конверт с деньгами.

— Это хорошо, — равнодушно ответила Зинаида.

— Что-то произошло, бабушка? — Маша заметила, что старики чем-то расстроены. — Я же вижу, что что-то не так!

— Ты же знаешь, что Алешу похитили, — стала объяснять Зинаида. — Так вот, у Сан Саныча было несколько дорогих вещиц… Он хотел их продать, чтобы помочь Самойловым заплатить выкуп.

— И что? Никто не покупает? — предположила Маша.

— Да не успели мы их продать. Ограбили нас.

— Как — ограбили? — удивилась Маша.

— Ворвался к нам домой бандит с пистолетом, приставил его мне к виску и потребовал, чтобы Сан Саныч отдал эти вещи.

— Не может быть! — ахнула Маша.

— Мы тоже думали, что не может быть. А оказалось по-другому. Видишь? — Сан Саныч показал дырку на рукаве.

— Что это?

— Шальная пуля.

— Какой ужас!

— Хорошо, что хоть живы остались, — вздохнула Зинаида.

— А что он украл?

— Неважно. Нету, и забыли. Теперь уже все равно ничего не поделаешь, — сказал Сан Саныч.

— Но как же так! С вами здесь такое… А я… Я ничего не почувствовала! Я раньше всегда чувствовала, если с тобой что-то происходит. И с Сан Санычем. А теперь — ничего! Тебе же пистолетом угрожали! В Сан Саныча стреляли! А я…

— Но все же обошлось. Может, поэтому и не почувствовала, — объяснила Зинаида.

— Нет, нет, бабушка. Меня это очень пугает. Правда… У меня сегодня был очень длинный сеанс лечения. Может, я просто устала?

— Конечно, Машенька. Ты сейчас чаю выпей и спать ложись. Отдохни.

Не только Маше, но всем в этом доме отдых был необходим.

Толик и Жора вернулись на то место, где оставили бездыханного Алешу, но тела не нашли. Они стали внимательно рассматривать остатки обвалившихся лесов. Жора даже засомневался:

— Это то место?

— Да, — подтвердил Толик. — Вон там он лежал. Видишь, кровь.

Жора присел на корточки, осмотрел место, на которое указал Толик, и задумался:

— Не мог же он сам убежать. Значит, кто-то его нашел. Вот это влипли!

Отец встретил их спокойно:

— Надеюсь, теперь-то все нормально?

— Нет, — признался Жора. — У нас плохие новости — инвалида нет. Он просто как сквозь землю провалился.

Смотритель присвистнул и сел на стул.

— И что это, по-вашему, значит? Он смылся? Он мог отползти?

— Не думаю, — ответил Жора.

— Это я и так знаю, что не думаешь! Вы всё вокруг крепости осмотрели?

— Всё облазили. Да и не мог он ползать. Он с двадцати метров свалился, — объяснил Толик.

— Значит, его кто-то нашел. А отсюда следует, что он сейчас в больнице.

— В морге, — уточнил Жора.

— В морге, говоришь? До этого ты уверял, что вокруг никого не было и его никто до утра не найдет! Грош цена твоим словам! А если он в больнице и, не дай Бог, пришел в сознание? Что тогда? Смекаешь?

Алешу привезли в реанимацию и снова, уже в который раз за сравнительно короткое время, началась борьба за его жизнь. Он был в беспамятстве, и ему казалось, что он один стоит под стенами крепости, на нем не современная, а древняя одежда, и он зовет: «Марметиль! Марметиль!» Но в ответ только тихо подвывает ветер.

Вся семья снова собралась в больнице. Вышедший к ним врач-травматолог сказал, что у Алеши очень серьезная черепно-мозговая травма, а привезли его недавно на «скорой помощи», и он не знает, что именно произошло.

Потом к ним вышла медсестра и вынесла шар с драгоценностями. Она протянула его Полине со словами:

— Вот, возьмите, это вещь вашего сына. Полина растерянно взяла шар:

— Вы уверены, что это его? Я никогда не видела у него ничего подобного…

— Это было среди его вещей.

Когда медсестра ушла, пришел Буряк.

— Я только что говорил с врачом «скорой помощи», — сказал он. — Они нашли Лешу под стенами старой крепости. Похоже, он упал с лесов, с большой высоты.

— Так он все это время был в старой крепости? — спросил Самойлов.

— Может быть… Он бежал от них и сорвался. Возможно, его скинули — это пока неизвестно.

— А кто звонил в «скорую»? — заинтересовался Костя.

— Звонила какая-то женщина. Она представилась случайной свидетельницей. Но случайной ли, надо разбираться.

Катя плакала в сторонке от взрослых, и Костя подошел к ней, чтобы успокоить.

— Катенька, все будет в порядке, — сказал он, обнимая Катю. — Он выкарабкается, он сильный парень, ты ведь знаешь…

— Да ты, наверное, рад, что так вышло! — вырвалась из его объятий Катя. — Ты лицемер, ты здоровый, а он умирает! Уйди от меня, не хочу тебя видеть!

И она снова заплакала.

Яков зашел в аэропорт, нашел кассы и заказал себе билет на ближайший самолет.

— Ближайший рейс вылетает в Симферополь.

— Очень хорошо! Мне подходит, выписывайте.

— Регистрация уже идет, просьба не опаздывать, — сказала кассирша, подавая ему оформленные документы.

— Что вы, что вы! Я не опоздаю… — искренне заверил ее Яков.

Когда он отходил от кассы, в здание аэропорта уже зашла Ирина. Она внимательно оглядывала пассажиров и прислушивалась к объявлениям. Наконец она услышала:

— Начинается посадка на пассажирский рейс 237 до Симферополя. Пассажиров просят пройти в секцию номер два.

Теперь было ясно, что искать Якова надо возле секции номер два. Увидев Якова, Ирина минуту помедлила, успокаиваясь, и подошла к нему совсем неслышно.

— Здравствуй, Яша, — преувеличенно ласково сказала она. — Что? Хотел меня кинуть? Хотел сбежать с моими камнями, гаденыш?

— Выбирай выражения, Ира, ты ведь интеллигентная женщина… — Яков попытался идти дальше в сторону прохода на посадку.

— Стоять! — тихо приказала Ирина. Яков остановился.

— Мужчина, проходите на посадку, — пригласил работник аэропорта. — Регистрация заканчивается, вы последний пассажир на этот рейс.

— Одну секунду, только попрощаюсь с женой, — натянуто улыбнулся ему Яков и повернулся к Ирине. — Не устраивай скандала, Ира. На нас люди смотрят. Ты ведь не хочешь, чтобы они узнали, что у меня в кармане?

— Ты не оставляешь мне выбора, Яша. Если ты сделаешь еще одно движение, я позову ментов и сдам тебя им сама!

— Ты блефуешь. Ты никогда этого не сделаешь, — заверил ее Яков.

— Сделаю. Пусть бриллианты не достанутся мне, но и тебе тоже.

— Так вы летите или нет? — снова спросили у Якова.

— Разумеется, лечу, — ответит тот.

— Позовите милицию! — громко попросила Ирина. Работник аэропорта насторожился.

— Не надо! — сказал ему Яков. — Ты сумасшедшая. Нас арестуют обоих. И посадят. Надолго.

— Плевать. Я не дам тебе оставить меня в дураках.

— Так вызывать милицию или нет? — спросил у них работник аэропорта, ничего не понимая.

— Не нужно, это моя жена так шутит. Извините, я не полечу этим рейсом, — раскланялся Яков. — Я передумал. Пойдем, дорогая.

Он взял Ирину под руку и смиренно пошел с ней к выходу.

Работник аэропорта покрутил пальцем у виска и стал заниматься своими делами.

Так и не отдохнувшая Маша все еще обсуждала с Зинаидой и Сан Санычем все, что с ними произошло.

— Как представлю, что вы тут пережили, — просто мороз по коже, — говорила она, обнимая Зинаиду.

— Машенька, ты ложилась бы, поспала. А то смотри — бледная вся от своей работы. А о нас не беспокойся — все ведь уже прошло, все нормально.

— Жаль только, Леше теперь помочь не сможем никак, — сокрушался Сан Саныч.

— Ну, даст Бог, как-нибудь без нас справятся. Ты, Саныч, позвони Самойлову, предупреди, чтобы они не надеялись на тебя… — попросила Зинаида.

— И спроси у них, рассказала ли Римма, что Леша может быть в комнате с вентилятором? Они поняли, где Лешку искать? — добавила Маша.

— Конечно, сейчас позвоню. Ступай, милая, ложись.

— Вы меня разбудите, если будут какие-нибудь новости, хорошо?

— Конечно, — пообещала Маше Зинаида.

Когда Маша ушла, старики смогли открыто поговорить о бриллиантах.

— Чего уж делать… Бриллиантов не вернешь, — смирилась Зинаида.

— Да я не об этом… черт с ними! Скоро возвращается Женька. Представляешь, что он обо мне подумает, когда узнает, что я так и не сдал их в милицию? — спросил Сан Саныч.

— Не говори ерунды. Он слишком хорошо тебя знает и ничего плохого не подумает! А подумает — так и Бог с ним. Звони! — Зинаида дала Сан Санычу телефон. Сан Саныч набрал номер Самойловых и сказал:

— Борис, прости меня. Я не смог найти деньги, которые обещал. Тут так получилось… В общем, подвел я тебя…

— Ладно, Саныч, не переживай, — ответил Самойлов. — Уже не надо денег — мы нашли Лешку, он в больнице.

— Что с ним? Что случилось? — Сан Саныч замер, слушая ответ Самойлова.

В больнице к Самойловым снова вышел врач, чтобы сообщить новости.

— Ему не хуже, но и не лучше. В его состоянии уже неплохо. И еще: здесь вам ждать бесполезно. Идите лучше домой, дорогие мои. Вы ничем не можете ему сейчас помочь, а себя изведете.

— Пойдем домой, Полина, — поддержал врача Самойлов. — Все равно к нему не пустят, ты же слышала, что сказал доктор.

— Я никуда не уйду! Никуда!

— Но ты ведь ничем не можешь ему помочь.

— Все равно. Я больше не оставлю своего сына ни на минуту!

— Мама, отец прав… — сказал Костя.

— Мне не будет дома покоя, каждую секунду я буду думать, как он тут, что с ним. Поймите, мне лучше будет тут. Вы идите, а я останусь.

— Ну, как знаешь, — согласился муж.

Выйдя из больницы, все собрались у машины, и следователь сказал:

— Поеду, осмотрю место, где нашла Алешу. Может, найдется какая-нибудь зацепка.

— Я с тобой, — предложил Самойлов.

— Поехали, — согласился Буряк.

— Можно мне с вами? — попросил Костя.

— Не стоит, Костя. Проводи вот лучше Катю, — предложил сыну Самойлов.

Но Катя не была настроена общаться с Костей.

— Не смей меня провожать! — потребовала она.

У Кости даже руки опустились:

— Кать, ну ты что в самом деле?

Но Катя уже уходила от него не оглядываясь.

Жора зашел к отцу в каморку и увидел, что тот так и не ложился спать.

— Долго спишь. Собирался уже будить тебя, — сказал смотритель, выключая лампу на столе.

— Чего такое?

— Сейчас быстро собирайся и дуй в город. Найди и притащи сюда этого Костю. Рвать нам нужно из города, ясно? Пока этот Леша, которого вы упустили, не пришел в себя и не назвал нас.

— А Костя тут при чем? — не понимал Жора.

— Потому что нам надо стрясти с него денег. Мы его заказ на похищение выполнили? Выполнили. Значит, за ним должок.

— Так ведь Лешка от нас сбежал!

— Это не наша печаль-. Работу сделали — пусть платит. К тому же у меня есть одна бумажка… Короче, ты его приведи, а как с него денег получить, моя забота.

— Ладно, пойду Толика будить, — согласился Жора.

— Не надо. Сделай все сам.

— Почему это? Я что, должен за всех один отдуваться? — возмутился Жора.

— Это дело такое, деликатное. Светиться бы не надо нам сейчас. А Толик — ты знаешь, медведь, дров еще наломает, — объяснил отец.

— Но, пап, одному же трудно!

— А жизнь вообще штука нелегкая, сынок. Я тут вот еще о чем подумал — я ведь уже немолодой, нужно же будет на кого-то дела оставлять… На кого еще, как не на старшего сына? Понимаешь, о чем разговор?

— Понимаю…

— Так что давай, сынок, не разочаруй меня.

— Понял, пап. Из-под земли гада достану.

Ирина и Яков вернулись из аэропорта. Всю дорогу они молчали. Только дома Ирина нарушила молчание. Она показала Якову пальцем на стол и сказала:

— Вот сюда. Клади бриллианты вот сюда! И не дай Бог, хоть один камень пропал.

— Ира, почему ты разговариваешь со мной в таком тоне — как будто мы с тобой враги? Ведь мы же вместе… — стал налаживать отношения Яков.

— Немедленно доставай и клади на стол мои бриллианты.

— Ты хотела сказать — НАШИ бриллианты, — уточнил муж.

— Нет, дорогой. Они были наши, пока ты не стал последней сукой, решив сбежать от меня и присвоить все себе.

— Что за лексикон, Ирочка? — поморщился Яков. — Ты же интеллигентная женщина…

— Не заговаривай мне зубы, Яша, а не то услышишь еще и не такое. У меня на севере были отличные учителя. Бриллианты на стол!

— Уверяю тебя, твои обвинения совершенно напрасны. Никто не собирался тебя кидать. Да, я хотел увезти камни из этого проклятого города, но зачем? Да только для того, чтобы спрятать понадежнее. Потом бы я за тобой вернулся, и мы бы снова были вместе, счастливые и богатые.

— И что, ты всерьез считаешь, что я поверю этой туфте? Да если бы я не успела тебя перехватить, ты бы уже был в другой стране и ел рябчиков, а про меня и не вспоминал!

— Ты ко мне несправедлива, честное слово, — развел руками Яков.

— И не заикайся при мне о чести, слышишь? У тебя ее нет! Давай сюда бриллианты. Последний раз говорю по-хорошему, не заставляй меня идти на крайние меры.

Яков достал из кармана мешочек с бриллиантами и положил на стол.

— Ну что, теперь ты довольна?

— Довольна, — сказала Ирина и дала ему пощечину.

— Ирина, как ты можешь? — Яков не ожидал удара. — Ты ведешь себя как плебейка.

— А я и есть плебейка. Не чета тебе — белой кости и голубой крови. Только я не предаю своих, понятно?

— Все равно это не повод распускать руки!

— Это меньшее, чего ты достоин. Твое счастье, что мне тебя жалко — иначе тебе не поздоровилось бы всерьез.

— Ладно, ладно, Ириша, не горячись. Я действительно был не совсем прав, понимаю твои эмоции и готов простить тебя за несдержанность.

— Какое счастье — ты меня готов простить! Я сейчас расплачусь… — иронично ответила Ирина. „

— Дорогая, ну хватит уже колкостей. Нам пора забыть обиды и спокойно обсудить, что мы будем делать дальше.

» — МЫ? Ты что, так ничего и не понял? НАС больше не существует. Есть отдельно Я и отдельно — ТЫ! С этой минуты каждый идет своей дорогой.

— Ну что ж, если ты так считаешь, твое право. Только как мы будем делить камни? Поровну? — Яков перешел на деловой тон.

— А никак мы их делить не будем. Все эти бриллианты мои.

— То есть как?

— А так. Ты не имеешь на них никаких прав. Ты их потерял. Считай, что их больше нет.

— Ира, но это же я отнял их у этого моряка! В конце концов я участвовал в операции, я рисковал!

— Ты рисковал? Да ты из дома нос боялся высунуть, везде меня посылал. Ты нашел таких исполнителей, которые завалили все дело! И ты еще смеешь чего-то требовать? — возмущалась Ирина.

— Разумеется, смею — камни принадлежат нам обоим.

Обоим? Да ты и пальцем не пошевельнул, чтобы их скопить! Ты хоть знаешь, чего мне стоило заполучить их там, в Якутии? Не знаешь. Конечно, ты не любишь пачкать ручки, ты предпочитаешь приходить на все готовенькое!

— Согласен, я допустил некоторые просчеты, наверное, ты вправе несколько уменьшить мою долю, — в Якове говорил деловой человек.

— Твоей доли нет и быть не может. Дальнейшая дискуссия на эту тему не имеет смысла. — Ирина забрала мешочек и решительно направилась в другую комнату.

Это взбесило Якова окончательно.

— Э нет, дорогая, наш разговор не закончен. Неужели ты думаешь, я дам тебе так просто уйти и оставить меня ни с чем? Отдельно ТЕБЯ и отдельно МЕНЯ быть не может. Либо мы вместе, и камни наши общие, и тогда все хорошо. Либо мы порознь, и тогда, дорогая, тебе очень плохо… Если ты думаешь, что сможешь так просто бросить меня ни с чем, — ты ошибаешься! Я пойду на все ради того, чтобы тебе после этого жизнь медом не показалась.

— Ты что же, смеешь еще мне угрожать?

— Именно. Тебе эти бриллианты встанут поперек горла.

— И что же ты сделаешь? Закажешь меня? Так у тебя теперь, Яша, денег нет! А самому меня убить — рука не поднимется, кишка тонка!

— Я расскажу твоим родственникам о твоих темных делишках! И сестре, и всем остальным!

— Ты еще моей маме пожалуйся. Пусть она меня отшлепает. Да мне на них всех — тьфу и растереть.

— А на милицию — тебе тоже наплевать? Мне ведь достаточно сделать один звонок — и ты вместе со всеми своими бриллиантами окажешься снова в Якутии — только уже в телогрейке и с киркой!

— Дешевый блеф, Яша. Ты никогда на это не пойдешь — ведь тебя тут же посадят на соседние нары! Не думаю, что ты такой идиот. Надеюсь, ты догадываешься, что тюрьма — это не курорт, и ты со своим здоровьем там протянешь недолго.

— Пусть. Зато и тебе будет не лучше, — упрямо сказал Яков.

— Кроме того, местный контингент не любит таких интеллигентных хлюпиков, как ты, и гарантированно обеспечит тебе веселые приключения на твою плешивую голову. И не только…

— Оставь свои страшилки для детишек, я тоже не вчера родился на свет, и определенный авторитет у меня в этих кругах имеется. Так что приживусь нормально, — успокоил ее Яков. — Подумай лучше, что ждет тебя. Женская колония тоже не отличается пуританскими нравами. Там как раз в чести такие — с гонором и самомнением. Очень любят таких обламывать.

— Скотина, — бросила ему в лицо Ирина.

— От скотины и слышу.

— Будь проклят тот день, когда я решила иметь с тобой дело!

— Я тоже не особенно счастлив нашим знакомством. Но хватит лирики. Давай делить камни. Или ты все еще не веришь, что я приведу свои угрозы в действие? — теперь Яков не шутил.

Ирина швырнула в него злополучным мешочком:

— Черт с тобой. Подавись! Но если ты попытаешься меня обмануть и поделить не по-честному…

— Что ты, что ты! Все будет, как в аптеке, — пообещал Яков. — Я поделю, как положено: тебе половину и мне — полови…

И тут Яков замолчал и схватился за грудь:

— Сердце… прихватило… Черт, сердце… сердце… Как больно…

— Что, плохо тебе, Яша? — спокойно спросила Ирина.

— Дышать не могу… Ирина, помоги, пожалуйста, дай мне лекарство. Там, в буфете…

— Вот как ты заговорил! Тебе стало плохо — сразу обо мне вспомнил? А только что ведь хотел меня на нары засадить?

— Не будь такой жестокой! О господи, мне еще никогда не было так плохо… Это конец… Ирочка, спаси меня! — Якову становилось все хуже и хуже.

— Так тебе, значит, нужно лекарство? — деловым тоном уточнила Ирина.

— Да, пожалуйста… умоляю!

Ирина подошла к шкафчику, достала оттуда пузырек с лекарством и показала его Якову.

— Вот это?

— Да, это! Давай скорей!

— А почему ты так уверен, что я тебе его дам? Ты, наверное, готов дорого заплатить сейчас за него, правда?

— Конечно… — подтвердил Яков. — Ира, я прошу тебя, поторопись, разве ты не видишь, как я мучаюсь?

— Вижу. И поэтому предлагаю тебе обмен — твоя доля бриллиантов на лекарство. Идет?

— Как тебе не стыдно… В такой момент…

— Это бизнес, Яша. Выбирай — бриллианты или жизнь?

— Это бесчестно! Ты меня шантажируешь! Дай мне лекарство, потом мы все обсудим!

— Поздно обсуждать. Говори — да или нет?

— Хорошо, хорошо. Сдаюсь! Я не буду претендовать на бриллианты. Пусть все будет твоим. Только спаси меня! Ира… пожалуйста… дай мне лекарство… Ведь я уже отказался от бриллиантов, все достанется тебе… Я уйду из твоей жизни, ты меня больше не увидишь!

— А где гарантия того, что, когда тебе полегчает, ты не побежишь в милицию и не сдашь меня с потрохами, как грозился?

— Я… никогда…

— Это я уже слышала. Назови мне хоть одну причину, по которой я должна тебе поверить?

— Честное слово… — Яков совсем обмяк.

— Я тебе не верю, — тихо сказала Ирина, но этих слов Яков уже не слышал. Он тихо сидел в кресле, руки его безжизненно обвисли, лицо исказила гримаса страдания.

Ирина медленно подошла к нему, попыталась найти пульс, потом отпустила руку Якова и сказала:

— Ты сам в этом виноват, Яша. Я не могу доверять человеку, который один раз меня предал.

Она вздохнула и закрыла ему глаза.

Жора отправился на поиски Кости. Конечно, рисковать и ждать его возле дома он не стал. Пошатался по городу, поразмышлял и решил, что проще всего встретить Костю у ресторана.

Костя же в последнее время больше всего боялся того, что смотритель с сыновьями его начнут искать. Ему совершенно не хотелось с ними встречаться. Но встречи было не избежать. Когда Костя подошел к ресторану и уже хотел было открыть дверь, подошедший сзади Жора положил ему руку на плечо.

— Пошли, Костя, разговор есть, — пригласил он.

— Не пойду я никуда! — занервничал Костя.

— Давай, давай, не рыпайся. За тобой должок, надо бы рассчитаться, — уверенно сказал Жора.

Костя отбросил руку Жоры с плеча и побежал от него так неожиданно, что Жора немного растерялся. Но эта растерянность была недолгой, и он бросился в погоню.

Костя добежал до угла улицы, увидел компанию байкеров, которые пили пиво, и рядом — несколько свободных мотоциклов. Костя схватил один из мотоциклов, прыгнул в седло и резко рванул с места. Мотоциклист он был прекрасный. Казалось, что Жора его уже не догонит, но тот поступил так же: схватил мотоцикл и рванул следом. Возмущенные байкеры бросили пиво, оседлали остальные мотоциклы и полетели за Костей и Жорой, крича и улюлюкая.

Костя молнией пронесся по городу и уже за городом, спасаясь от погони, прыгнул на мотоцикле через пропасть. Жора, а за ним и вся остальная компания остановились на краю обрыва. Теперь Костя был для них недосягаем. Он помахал им рукой и уехал.

Через какое-то время он выехал к небольшой речушке. Его трясло. Он оставил мотоцикл, спустился к реке, чтобы умыться и попить.

Когда он поднял голову от воды, то увидел перед собой Жору, который с мрачной усмешкой спросил:

— Ну что, набегался, придурок? Погоня была закончена.

Буравин переночевал дома в своем кабинете и утром тихо и быстро собрался, чтобы хоть как-то устроить свои дела. Он заглянул на кухню, где Таисия хлопотала у плиты. Она ему очень обрадовалась:

— Доброе утро, Витя. Садись, я приготовила завтрак. Омлет с беконом, твой любимый!

— Спасибо, я завтракать не буду. Мне пора.

— Что же ты, уйдешь из дома голодный? — Таисия даже расстроилась.

— Ничего, поем в кафе по дороге.

— Витя, давай поговорим… сядь, пожалуйста, — попросила Таисия. — То, что я вчера пришла к тебе… Прости, это больше не повторится.

— Таисия, мы с тобой уже говорили на эту тему, и я думал, что поняли друг друга… А ты опять…

— Погоди, выслушай меня. Я понимаю, мы с тобой больше не одна семья и я не имею на тебя никаких прав. Я не знаю, что на меня нашло этой ночью.

— Тася, ты ставишь меня в неловкое положение…

— Пойми, Витя, я ведь живой человек, а не машина — я могу ошибиться, дать слабину. В конце концов я же простая женщина, из плоти и крови… Ты на меня больше не сердишься?

— Нет, все в порядке. Мне действительно пора… — сухо ответил Буравин.

— Выпей хотя бы кофе, неужели твои дела не подождут пять минут? Я специально сварила так, как ты любишь.

Буравин сдался:

— Ну, разве что чашечку…

— Вот и хорошо! — обрадовалась Таисия. — Может, тогда и омлет? По-моему, получилось очень вкусно.

— Если только немножко… то пожалуй… — снова уступил Буравин.

Вероятно, есть резон в высказывании о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

Буравин с удовольствием завтракал, когда домой пришла Катя.

— Папа! — обрадовалась она. — Ты вернулся! Она обняла отца и заплакала.

— Папочка, я так рада, что тебя отпустили, — бормотала она сквозь слезы. — Что ты наконец вернулся домой. Я знала, знала, что там обязательно во всем разберутся.

— Здравствуй, малышка. — Буравин обнял дочь.

— Я так за тебя переживала! Как здорово, что ты дома, вы с мамой помирились…

— А мы и не ссорились, — спокойно ответил Буравин.

— Просто папа теперь опять живет дома, — объяснила Таисия.

— То есть вы передумали разводиться?

— Нет, но… Что бы ни случилось между нами с мамой, ты же все равно наша дочь… И мы оба тебя любим. — Буравину было немного неловко и он сменил тему. — Ну а как ты, котенок? Что нового?

— Честно говоря, очень плохо. Леша убежал от бандитов и упал с большой высоты.

— Бедная моя девочка. Держись, — Буравин сочувственно посмотрел на дочь.

— Я стараюсь держаться, папа. Надеюсь, что он поправится. По крайней мере, я счастлива, что наконец-то, несмотря на все переживания, в нашей семье все будет по-старому! Я так рада, что ты вернулся! Папка!

— Садись, Катюша, позавтракай с папой! — Таисия поставила на стол еще одну тарелку. — Ешь, Катюша. Это же ваш любимый омлет.

— Что-то аппетита нет, мамуля…

— А что говорят врачи? — спросил Буравин.

— Они не дают никаких гарантий. Но ты же помнишь, в прошлый раз они тоже ничего не обещали, а Лешка поправился. Хотя… Папа, это все равно очень страшно! Мы все сидим и ждем каких-то новостей и очень боимся, что однажды придем в больницу, а нам скажут, что Леша…

— Не надо думать о плохом, — остановил дочь Буравин.

— Я знаю, знаю. И постоянно гоню от себя эти мысли… Но все очень плохо…

— Надейся на лучшее, — сказала Таисия. — Я тебе уже говорила, что ты должна верить в лучшее! Откуда ты знаешь, может, именно твоя вера сыграет решающую роль. Так бывает. Леша может чувствовать твою любовь. И это придаст ему силы.

Катя удивленно посмотрела на мать, потому что она никогда такого не говорила.

— Да, конечно, — кивнула Катя маме.

— Будь сильной, дочка, — посоветовал Буравин. Катя встала из-за стола:

— Спасибо, было очень вкусно.

— Не за что, дорогая, — улыбнулась Таисия.

— Пойду переоденусь, соберу некоторые вещи…

— Ты в больницу?

— Да. Полина Константиновна там дежурит, и я тоже должна быть рядом. Мам, налей, пожалуйста, кофе в термос. Для Полины. Как я рада, что вы у меня снова вместе! Мы опять семья…

Когда Катя вышла, Таисия поблагодарила Буравина:

— Молодец, что не сказал Кате правду. Спасибо.

— Тася, объясни мне, зачем это вранье?!

— Кате сейчас и так тяжело, не нужно ее лишний раз травмировать! — объяснила Таисия.

— Не думаю, что известие о том, что мы разошлись, будет для нее неожиданностью.

— Да как ты не понимаешь! Пусть думает, что у нас все хорошо, в трудные минуты семья всегда должна быть поддержкой!

— Вот именно — семья, — уточнил Буравин. — А у нас ее нет.

Для тебя — нет, а для Кати — есть! — шепотом сказала Таисия. — Пусть она думает, что у нее есть тыл, ты же видел, как она обрадовалась, когда увидела, что мы вместе! Она так тебя ждала, так хотела, чтобы ты вернулся…

— Нельзя ее обманывать. Все равно долго этот обман не продержится.

— Все зависит от тебя.

— Вот именно! А я не смогу постоянно делать вид, что у нас с тобой все хорошо!

— Значит, ты хочешь сказать Кате правду? — заволновалась Таисия.

— Да, я все ей расскажу.

— Да кому сейчас нужна твоя правда? Кому она принесет пользу, счастье? Мало у твоей дочери сейчас проблем и страданий, ты хочешь ее еще и этим «добить»?

— Хорошо, — неохотно согласился Буравин. — Я не буду сейчас ничего говорить.

— И на том спасибо. Только не нужно сидеть с таким видом, будто делаешь мне одолжение! Это прежде всего ради Кати.

— Я готова, — вошла в кухню Катя. — Вроде все необходимое собрала. Халат, тапочки… Ты сделала кофе?

— Вот, держи. — Таисия протянула ей термос.

— Спасибо. Все, я пошла. Полина там одна, ей нужна поддержка.

— Подожди. Я пойду с тобой, — предложил Буравин.

— Конечно, идите, — через силу улыбнулась Таисия. Завтрак закончился. Нельзя сказать, что он задался.

Таисия ждала большего.

Маша никак не могла уснуть, несмотря на усталость. Она ворочалась, прислушиваясь к отдаленным голосам Зинаиды и Сан Саныча. Вдруг ей показалось, что она слышит далекий Алешин голос: «Марметиль…» Маша тут же откинула одеяло и села на кровати. Прислушалась. Но голос не повторился.

— Показалось… — прошептала Маша.

— Вот несчастье-то, какая-то черная полоса в жизни парня настала: в аварию попал, еле-еле от инвалидности ушел, а тут его похитили, да еще и со стены сбросили! — причитала Зинаида.

— Еще, говорят, неизвестно, останется он жив или нет, — сообщил Сан Саныч.

— А как Маша про это узнает, что с ней будет, представляешь?

— Да уж… А что поделать?

— Знаешь что, давай Маше об этом ничего не говорить! — решила Зинаида. — Ни к чему её лишний раз расстраивать.

— Да как же? Она же Лешке помогает всегда, вдруг и сейчас поможет?

— Может, и поможет, только ты ж ее сам сегодня видел — смотреть больно, истаяла вся от своей работы. А тут еще Леша этот. Нет, я против него ничего не имею, но Машеньку мне жалко.

— А мне не жалко? — вздохнул Сан Саныч. — Так она все равно узнает — шила в мешке не утаишь!

— Ну и узнает — хоть не сейчас. Пусть в себя немножко придет, отдохнет. Обещай, что ничего ей не скажешь! — попросила Зинаида Сан Саныча.

— Ну хорошо, не скажу…

Однако когда они говорили эти слова, Маша тихонько вошла в кухню.

— И что же именно вы не хотите мне говорить? — спросила она. — Что я не должна знать? О чем вы говорили? Что-то случилось?

— Нет, ничего, все нормально, — кашлянул смущенно Сан Саныч.

— Но вы что-то обсуждали? — настаивала Маша.

— Мы просто переживаем за тебя, — объяснила Зинаида.

— За меня? И что же вызвало ваше беспокойство?

Обсуждали, что ты стала зарабатывать много денег. Ты сильно устаешь. Но мы не хотели, чтобы ты это услышала. Все-таки тебе твоя работа нравится, ты деньги зарабатываешь, а наше мнение может показаться тебе обидным. Мы, конечно, за тебя рады, но ты слишком выкладываешься на работе, так нельзя, — Зинаида выворачивалась как могла.

— Я по-другому не умею. Ты же знаешь, бабуль. И потом, у нас первый раз в доме появились нормальные деньги! Я хочу, чтобы ты наконец-то пожила в нормальных условиях. Я это делаю для тебя, а не для себя. Так что совершенно зря вы волновались! Мне очень нравится, что я могу помогать людям, делать их хоть чуть-чуть счастливее, радостнее.

— Вообще-то я очень рада, что ты стала общаться с Риммой. Я считаю, это идет тебе на пользу! Ты стала так хорошо выглядеть, приоделась. Только силы свои береги, — попросила Зинаида.

— Это сложно. Я не умею работать вполсилы, — улыбнулась Маша. — Не волнуйся, бабуля. Со мной все в порядке!

За окном послышался настойчивый гудок машины.

— Ой, — сказала Маша, — это за мной.

— За тобой?

— Ну да! Личная машина с шофером. Кирилл Леонидович прислал. Это пациент, которого я лечу.

— Это что же… Тот самый Кирилл Леонидович? — ахнула Зинаида.

— Тот самый! Ладно, я побежала, мне пора. Пока.

Зинаида подошла к окну, посмотрела, как шофер галантно открыл перед Машей дверцу машины, и сказала:

— Кирилл Леонидович… Надо же! Хорошо, что Маша наконец ушла от этих Самойловых! Избавилась от этой семейки!.

— Зина, перестань уже наконец наговаривать на эту семью, семья нормальная, — стал заступаться за Самойловых Сан Саныч. — Что ты к ним прицепилась? Они приличные люди, я их давно и хорошо знаю.

— Не сердись, Саныч. Но сам посуди: стоило Маше от них уйти, как все у нее стало налаживаться!

— Не думаю, что это прям уж так связано, — засомневался Сан Саныч.

— Конечно, связано! Из нее эта семейка соки пила, унижала, обижала. Да что там говорить, им было очень удобно, что есть такая девочка Маша, которая никогда не откажет, всегда поможет, а отдачи от них Маше — никакой! Разве это нормально? А посмотри, какая Машка стала! Такая симпатичная, деньги зарабатывает, машины за ней присылают — значит, уважают.

— Не знаю, не знаю, мне лично это все не нравится, — пробурчал Сан Саныч.

— Почему? — удивилась Зинаида.

— Потому что не к добру эти перемены, Зина. Печенкой чую.

Беседа была завершена, но каждый остался при своем мнении.

Ирина вызвала «скорую помощь», понимая всю бесполезность этого звонка, но зная, что надо все сделать по правилам. Она плакала навзрыд, бригада «скорой» отпаивала ее валерьянкой. Тело Якова накрыли покрывалом.

— Как это случилось? — спросил врач.

— У него, оказывается, закончилось лекарство. Боже… Такая нелепая смерть! Ему стало плохо, я бросилась искать его лекарство, насилу нашла — а пузырек пустой. Потом хотела побежать в аптеку — смотрю, а он уже затих. Проверила — пульса нет! Я сразу вас вызвала… Яшенька… Боже, какое горе, — Ирина снова заплакала, довольно искренне.

— Примите наши соболезнования. Нам очень жаль.

Тело Якова унесли из квартиры. Когда дверь закрылась, Ирина перестала плакать, умылась холодной водой и привела себя в порядок. Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя, как на другого человека. Этот человек победил в неравной борьбе.

— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся… — сказала она своему отражению.

Полина сидела в неопределенном ожидании в коридоре больницы и крутила в руках шар, который ей вручила медсестра. Алешин, как ей сказали, шар. Она долго его вертела, и вдруг шар раскрылся, из него посыпались необычные украшения. Полина даже оторопела, она не сразу поняла, что произошло. Пожалуй, впервые эти украшения оказались в руках специалиста. Она стала рассматривать их с удивлением и восхищением. За этим занятием ее и застал врач, вышедший из палаты.

— Я могу вас обрадовать, — сказал он. — Состояние стабилизировалось. Неизвестно, правда, надолго ли…

— Можно к нему? Я вас очень прошу! — Полина поспешно спрятала украшения обратно в шар и встала.

— Хорошо, — согласился врач. — Только ненадолго. В палате было необычно тихо, Алеша лежал, не подавая признаков жизни.

— Леша… в коме? — спросила Полина.

— Нет. Он просто спит.

— Но… он приходил в сознание?

— Нет.

— Тогда как ему могло стать лучше?

— Ему не стало лучше.

— Но вы же сказали…

— Что его положение стабилизировалось. Это значит, что пока ему не будет хуже. И это тоже хорошо.

— Он… выживет? — спросила Полина.

— Будем надеяться. Но на один шаг от пропасти он уже отошел.

Полина вышла в коридор, снова села на стул и стала ждать, когда она снова сможет быть со своим сыном. Пришли Буравин с Катей.

— Ну что? Как Леша? — почему-то шепотом спросила Катя.

— Мне позволили его увидеть, но… быть с ним постоянно и дежурить в палате нельзя.

— Я останусь здесь, подежурю. Вот, выпейте, — Катя предложила Полине кофе.

— Спасибо. — Полина машинально выпила.

— Вы очень устали, Полина Константиновна. Вам надо отдохнуть.

— Нет, нет… Я отсюда никуда не уеду… — отказалась Полина.

— Полина, Катя права, — поддержал Буравин дочь. — Ты нужна Леше сильная, отдохнувшая. Когда он придет в себя, он должен увидеть тебя уверенную, спокойную.

— Конечно! Если будут какие-то новости, я вам тут же сообщу! — пообещала Катя.

Полина сдалась:

— Может, вы и правы…

— Я на машине. Куда тебя отвезти? — спросил Буравин.

— На работу, — попросила Полина.

Только когда они сели в машину, у них появилась возможность спокойно поговорить.

— Теперь ты веришь, что я ни при чем? Что я не замешан в похищении Леши? — спросил Буравин, потому что для него это было очень важно.

— Я всегда тебе верила, — просто ответила Полина.

— Однако у тебя были сомнения, когда ты пришла ко мне в тюрьму, — напомнил Буравин.

— У меня был такой сумбур в голове, я ничего не понимала… Мне было очень тяжело, Витя.

— Я знаю. Но хочу, чтобы знала и ты: я бы никогда не причинил тебе боль! Никогда! Или ты подумала, что из-за денег я могу сделать тебя несчастной? Да я готов отказаться от всех сокровищ на свете, лишь бы ты не страдала!

— Спасибо тебе… — выдохнула Полина.

Они добрались до Полининой работы и уже в ее маленькой комнатке продолжили разговор.

— Как все переплетено в нашей жизни: такая страшная трагедия с Лешей, и при этом, как ни странно, я на пороге крупного археологического открытия, — неожиданно для Буравина сообщила Полина.

— Правда? Расскажи.

— Тебе это интересно?

— Мне интересно все, что связано с тобой, а значит, и твоя работа тоже!

— Только дай слово, что ты меня не засмеешь, — попросила Полина.

— Ну что ты, конечно, нет!

— Мне и самой до сих пор не верится, что это может быть правдой.

— Хватит меня интриговать, рассказывай!

— Понимаешь, к Леше странным образом попали старинные украшения атлантов… — начала Полина.

— Кого? Атлантов? — недоверчиво переспросил Буравин.

— Я же просила, не удивляйся, дослушай. Именно атлантов. Это доказывает все мои предположения… Вот; смотри! — Полина показала шар, открыла его и вынула украшения. — Существует версия, что знак Нептуна был на гербе Атлантиды, поскольку она была под покровительством Нептуна. Вполне может быть, что часть спасшихся от катастрофы атлантов приплывала к нашим берегам, и эти украшения подтверждают эту версию. Так что эти украшения могли принадлежать атлантам! Как ты думаешь, я не ошиблась?

— Конечно нет! Ты права, и я тобой горжусь! Ты умница!

— Надо же, ты не стал надо мной смеяться… Многие не верят.

— Только не я!

— Спасибо. Как я рада, что ты рядом в такую минуту! Спасибо, что ты приехал в больницу! Ты мне был так нужен, мне было так одиноко и страшно!

— Что ты, милая, я буду всегда рядом с тобой, — сказал Буравин и обнял Полину. — Ты по-прежнему живешь здесь?

— Да, а ты? Где живешь ты? Буравин опустил глаза.

— Что такое? Почему ты замолчал? Ты забыл, где живешь? — улыбнулась Полина.

— Не забыл. Просто… Понимаешь, Полина… Дело в том, что я вернулся жить домой.

— Ты правильно поступил, Витя. Все-таки у тебя дочь. Хотя бы ради нее ты должен был вернуться к Таисин. — Полина, как могла, скрывала свое разочарование.

— Ты не так поняла меня, Поля! Я сейчас все объясню…

— Не надо ничего объяснять. Я все понимаю. Так было нужно. Ты поступил честно по отношению к твоей семье.

— Я просто вернулся домой. Не могу же я жить на улице. И мои отношения с Таисией здесь ни при чем, — Буравин ничего не сумел объяснить.

— Не нужно ничего говорить, Витя. Иди. И знай, что я уважаю твое решение.

Они снова расстались, так и не поняв друг друга.

Ирина пришла к Самойловым, чтобы сообщить о неожиданной смерти Якова. Дверь ей открыл Самойлов.

— Проходи, Ирочка. Садись. Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он, увидев ее заплаканной.

— Как хорошо, что ты дома, Боря! Как хорошо! — сказала Ирина и разрыдалась на груди у Самойлова.

— Подожди, Ира, успокойся. Скажи толком, что произошло? Тебя кто-то обидел? Дать тебе воды? Сейчас, подожди! Я быстро.

Он побежал на кухню, принес воды:

— На, выпей. Станет легче. Где-то у меня валерьянка была… подожди, найду…

— Не надо валерьянки. Я сейчас успокоюсь, — сказала Ирина.

— Мне так нужна твоя поддержка, Боря! Побудь со мною рядом. Пожалуйста! Мне так страшно… Так страшно…

— Что все-таки случилось, Ира?

— Яков… умер…

— Как это произошло?

— Это глупое недоразумение… Закончилось лекарство… Боже, Боря, как мне было тяжело! Что я пережила! Ты себе не представляешь! Это все случилось у меня на глазах… И так нелепо, вдруг!

— Понимаю. Конечно. Ирочка, ты… держись. Держись. — Самойлов пытался осмыслить услышанное.

— У тебя нет ничего выпить? — спросила Ирина.

— Конечно. Сейчас. Коньяк подойдет? — вскочил Самойлов.

— Самое то, — грустно кивнула Ирина. — У меня до сих пор перед глазами стоит его лицо… Это было так неожиданно! Он схватился за сердце, я побежала за лекарством…

— Ты выпей, Ира.

Ирина, словно очнувшись, посмотрела на коньяк и выпила рюмку.

— Я понимаю, как тебе тяжело: потерять близкого человека, это ужасно.

— Знаешь, он не был мне близким человеком! Мы с ним жили вместе — и неплохо жили! Но любила я всегда только тебя! — вдруг призналась Ирина.

Самойлов оторопел. Он помолчал и снова сказал то же, что и раньше:

— Я очень сочувствую тебе, Ирина.

Но Ирине совсем не хотелось такого сочувствия. Она мечтала о другом.

— Ведь ты теперь тоже один, Боря, — вздохнула она. — Мы оба в одинаковом положении.

— Ира, остановись, — попросил Самойлов. — У тебя же только что умер муж! Я не ханжа и не святой, но это даже мне кажется кощунством.

— Ты же знаешь, что я никогда не любила Яшу.

— А я люблю свою жену. И в этом между нами разница, Ира. — Самойлову явно не нравился весь этот разговор.

— Ты не хочешь понять меня, Боря! Господи, ну почему ты такой черствый! Я же не прошу тебя любить меня. Мне просто нужна поддержка… тепло… участие… Ты только подумай, в какой кошмарной ситуации я оказалась. Одна, без мужа, в чужом городе. Мне просто не справиться самой с этим горем.

— Но я всегда готов тебя поддержать, — подтвердил Самойлов.

— Только поддержать, Боря? — переспросила Ирина.

— Да, Ира. Поддержать, помочь. Но не более того. Ты меня понимаешь?

— Я имела в виду, что, несмотря на то что Поля от тебя ушла, я привыкла к тому, что мы одна семья. И думала, что мы будем держаться вместе. Ведь и тебе, и мне здорово досталось, — невесело улыбнулась Ирина.

— Да, конечно… — кивнул Самойлов.

— А как Алеша? Поля говорила: за него просят выкуп. Яша обещал нам связаться со своими друзьями в Якутии, они могли занять денег. Но ты видишь, что случилось с Яшей.

— Выкуп больше не нужен, Ира. Алешу нашли.

— Как нашли? Он жив? — Ирина живо заинтересовалась услышанным.

— Жив. Но состояние очень тяжелое. Он в больнице, без сознания, — грустно сказал Самойлов.

— Держись, Боря. Теперь он с вами, под наблюдением врачей…

— Ты права, Ира. Самое кошмарное в жизни — это неизвестность.

— А Полина в больнице? — поинтересовалась Ирина.

— Нет. Сейчас там Катя. Полина на работе.

— Пойду, навещу сестру. По себе знаю, как нужна в тяжелые минуты поддержка близких людей.

Жора чуть ли не пинками подгонял Костю по дороге к маяку.

Смотритель ждал их, сидя за столом и рассматривая какие-то записи.

— Вот он, — сказал Жора, подталкивая Костю поближе к столу.

— Вижу. Что же ты, Константин, думаешь, нам делать больше нечего, как за тобой гоняться? Нехорошо это с твоей стороны. Очень нехорошо!

— А чего вы за мной гоняетесь? Чего вам надо?

— Шоколада. Все, что нам прислали на прошлой неделе, мы давно уже съели. Вот так-то, Костя…

— Вы сами все испортили! — пошел в атаку Костя. — Мы так не договаривались!

— И что же мы испортили, интересно знать? — поинтересовался смотритель.

— Мой брат при смерти! Мы договаривались, что вы его похитите — и подержите у себя. А вы потребовали выкуп, стали угрожать, что убьете его!

— Мы это с тобой однажды обсуждали: издержки профессии, — равнодушно пожал плечами смотритель. — Бывает, что уж тут говорить.

Костя сделал рывок к нему, явно желая ударить, но Жора схватил его за руку.

— Стоять! Не рыпайся, хуже будет! — предупредил он Костю.

— Вы его чуть не убили! — гневно закричал Костя. — Вы чуть не убили моего брата! Вы думаете, это вам так просто сойдет с рук? Я вас сдам!

— Все сказал? — спокойно переспросил смотритель. — А теперь заткнись и слушай. Твой брат все еще без сознания?

— Да.

— Тогда молись, чтобы он не заговорил! Понял меня?

— Да.

— И еще: ты заказывал похищение и обещал его оплатить. Выкупа мы не получили, где деньги? Не слышу ответа. Нам надо рвать когти, потому что, не дай Бог, твой брат завтра откроет рот и скажет, кто его похитил. Но как только это произойдет, мы в ответ тут же сдадим заказчика, то есть тебя. Так что в твоих интересах, чтобы мы свалили как можно быстрее. Понимаешь?

— Да.

Смотритель показал Косте его расписку, в которой он просил похитить Лешу.

— Видишь эту расписку? Десять тысяч — и она твоя.

— У меня нет таких денег, — у Кости даже во рту пересохло.

— У тебя есть аптека, — напомнил смотритель. — Срочно ее продавай. Как — нас не касается. У тебя два дня.

Продать аптеку было непросто. Костя попросил Леву подыскать покупателя.

— Мне срочно нужны деньги, — молил Костя Леву. — Помоги мне ее продать!

— Я бы рад тебе помочь, но… мне она не нужна, сам понимаешь…

— Я серьезно, надо найти покупателя! Помоги!

— Это будет очень сложно, тем более аптека у тебя прогорела, — стал рассуждать Лева.

— Я понимаю, но я продаю ее по дешевке!

— И сколько тебе нужно денег?

— Десять тысяч долларов. Если ты мне не поможешь, мне конец!

— Вообще-то есть у меня одна идея, — обнадежил Костю Лева, — но нужно посмотреть, в каком состоянии твоя аптека.

— У тебя есть покупатель на примете? — обрадовался Костя. — Лева, я знал! Я в тебя верил!

— Пока рано об этом говорить. Но мне нужно взглянуть на твою аптеку, чтобы иметь в виду, о чем речь.

— Да, да, конечно, понимаю.

— Чтобы иметь понятие, как вести переговоры.

— В чем проблема, ты можешь посмотреть на нее! Поехали прямо сейчас, я тебе все покажу.

— Поехали!

И они отправились смотреть аптеку»

Маша, как и договаривались, приехала к Кириллу Леонидовичу домой.

— Проходите, мы вас так ждали! — кинулась к ней Руслана.

Маша, увидев, что Руслана чем-то взволнована, спросила:

— У вас такой вид… Что-то случилось?

— Да. Случилось. Ему сегодня ночью стало хуже. Он не спал всю ночь.

— Но он же хорошо себя чувствовал! Как же это могло произойти? — удивилась Маша.

— Не знаю, — сказала Руслана, — но он не сомкнул глаз. Все метался из угла в угол. Мне кажется, у него опять сильные боли. Маша, я так волнуюсь. После ваших первых сеансов муж спал как младенец. Спокойно, без боли. А сегодня всю ночь метался, ворочался.

В это время к ним вышел Кирилл Леонидович и, услышав последние слова жены, возразил ей:

— Руслана, ты преувеличиваешь. Обычная бессонница.

— Кирилл Леонидович, вам стало хуже? — спросила его Маша.

— Хуже, — ответила за мужа Руслана.

— У вас что-то опять болит? — спросила Маша Кирилла Леонидовича, не обращая внимания на слова Русланы.

— Нет. Просто… не могу сомкнуть глаз. Мысли лезут в голову, воспоминания. Понимаю, что мешаю жене спать, но хожу, хожу до утра как заведенный.

— Маша, он скрывает! — паниковала Руслана. — Посмотрите, пожалуйста, что с ним?

— Хорошо. Сейчас. Кирилл Леонидович, расслабьтесь, дайте мне руку. Расскажите, что вы чувствуете?

— Понимаете, я весь, как заведенная пружина. Словно у меня внутри что-то долго сжималось, а теперь распрямляется, — объяснил Кирилл.

— Что у него болит, Маша? — спросила Руслана. — Это серьезно? Неужели все опять сначала?

— Я не понимаю, — удивленно сказала Маша. — Я не чувствую вашей боли. Я ничего не понимаю… Я не чувствую, что у вас болит.

— А ты можешь почувствовать не физическую боль, а душевную? — вдруг спросил Кирилл.

— Я вас не понимаю. — Маша снова прислушалась к себе и замолчала.

— У меня душа болит, детка, — объяснил ей Кирилл. — Оттого и не спится. Я сегодня всю ночь ворочался, думал, вспоминал свою жизнь. И понял, что прожил ее бездарно и никчемно. А теперь у меня не осталось времени все исправить. Я уже не смогу исправить ошибки. Когда жить остается считанные дни, острее понимаешь, что оставляешь после себя… Что смог сделать в этой жизни? Кто прольет по тебе слезу, вспомнит добрым словом?

— О чем ты говоришь, Кирилл? — взмолилась Руслана. — Не думай об этом. Я тебя люблю.

— Ты — единственная, Русланка. А остальные меня всю жизнь боялись и ненавидели. Я за всю жизнь не сделал людям ничего хорошего.

— Вы не правы, Кирилл Леонидович. Вы на себя наговариваете, — искренне сказала Маша. — Я же вижу, вы не можете быть плохим человеком…

— Вы меня плохо знаете, Маша, — покачал головой Кирилл. — Я отвратительный, жадный, подлый. Скольких я подсидел за свою жизнь, скольких обидел. Я шел к цели по трупам.

— Маша, успокойте его, внушите, что все хорошо. — Руслана почти плакала.

— К сожалению, я не умею лечить от угрызений совести, — сказала Маша. — Я пойду, я больше ничем не могу вам помочь. До свидания.

— Вы во сколько к нам завтра придете, Маша? — спросила Руслана.

— Я не знаю… Стоит ли? — Маша пожала плечами.

— Вы что, отказываетесь его лечить дальше? — заговорила Руслана шепотом, провожая Машу. — Неужели вы поверили в эту чушь? Кирилл нес Бог знает что! Он совсем не такой, поверьте:

— Ну что вы, я не поэтому, — так же шепотом ответила Маша. — Просто мне кажется, что я уже ничем не могу ему помочь.

— Неужели все так плохо? Он умирает? Значит, все зря…

— Нет! Наоборот! Мне кажется, что болезнь ушла. Я ее больше не чувствую, поэтому думаю, что дальше он вполне может справиться сам.

Маша одержала победу над чужой болезнью, она была рада этому.

Катя вся в слезах стояла в коридоре перед медсестрой, которая строго выговаривала ей:

— Девушка, вы поймите, это же реанимация. Туда нельзя посторонним. У нас стерильно, а вы…

Катя перебила ее:

— Я не посторонняя. Я его невеста. Я халат принесла и тапочки…

Медсестра возмущенно отмахнулась:

— Я же вам русским языком сказала — нельзя!

Тут Катя заметила, как из палаты Леши вышел врач, и бросилась к нему.

— Доктор, ну, пожалуйста! Почему вы меня не пускаете?! Я хочу быть с ним! Я готова тут у вас сутками дежурить… Я все равно отсюда не уйду! — с отчаянием сказала она.

— Подождите. Вы можете мне спокойно все объяснить? — оторопело посмотрел на нее врач.

Катя собралась с силами и начала:

— Я хочу быть со своим женихом! Доктор, мы с Лешей уже в четвертый раз подаем заявление. И все время у нас что-то случается. Но я не отступлюсь! Я люблю его, доктор! Пустите меня к нему, я вас умоляю! Доктор, вы ведь тоже любили, правда? Ну, поймите меня…

Врач секунду подумал, а затем махнул рукой:

— Ладно, уговорили. Идите. Но только на пять минут! — последних слов Катя уже не услышала, потому что бросилась в палату.

Леша метался по подушке. В бреду ему мерещилась Марметиль, которая постепенно превращалась в Машу. Одними губами Леша шептал:

— Марметиль… Маша… Машенька…

Катя, которая склонилась над его кроватью, попыталась понять, что он говорит:

— Что, Лешенька? — не расслышав, она со слезами в голосе прошептала:

— Я здесь, милый… Я всегда буду рядом…

Когда Катя вышла в коридор, к ней подошел врач и сочувственно предложил:

— Видели, в каком состоянии Алексей? Вы ничем не сможете ему помочь. Может быть, вам лучше нанять сиделку?

Катя возмущенно посмотрела на него:

— Сиделку? Никогда! Я сама буду за ним ухаживать! Врач осторожно произнес:

— Вы… вы не понимаете, что это значит…

— Понимаю! — гордо заявила Катя. — Вы думаете, я испугаюсь трудностей? Вы не представляете, как я люблю его! И я не переживу, если с ним что-нибудь случится!

Врач только сочувственно покачал головой.

Таисия спешила к Римме, чтобы поговорить о последних событиях и спланировать, что делать дальше. Советы Риммы помогали ей, хотя она всегда принимала решения сама. Теперь, когда Буравин снова жил в родном доме, ей надо было закрепить эту маленькую, но все-таки победу. Кроме того, она, конечно же, хотела вернуть мужа навсегда, полностью. Но как это сделать, пока не знала.

В салоне Риммы радостно зазвучали колокольчики, и Римма встретила возбужденную Таисию, которая сразу с порога рассыпалась в благодарностях:

— Здравствуй, Риммочка, дорогая моя! Спасибо! Твой метод сработал! Я его вернула!

Римма с улыбкой предупредила:

— Молодец! Только будь осторожна — помни, вернуть мужа домой гораздо проще, чем его удержать.

Я и так действую осторожненько, умно, — подтвердила Таисия. — Так, что комар носа не подточит! Представляешь, я даже Катю привлекла, перетянула на свою сторону. Мы с ней на пару, Риммочка, такой спектакль разыграли…

Римма удовлетворенно кивнула:

— Замечательно. Я рада, что ты выбрала правильную тактику.

— Спасибо за совет, Риммочка. Я теперь поняла, что мужик уходит из дома, только если его жена выгоняет. А на самом деле все они так привязаны к этому уюту, который так демонстративно презирают. — Таисия усмехнулась, понимая маленькие мужские слабости. — Горячий завтрак, запах кофе, вкусный ужин и чистая рубашка — и все романтические похождения тут же вылетают у них из головы!

Римма задумчиво смотрела на Таисию и что-то придумывала уже для развития успеха.

— Все отлично, Тая. Но мне кажется, надо действовать дальше. Знаешь, что крепче всего цементирует семью? Дети. Тебе надо родить ему ребенка, Тася.

Таисия не знала, что и сказать.

— Римма, но у нас уже есть ребенок. Катя… Римма посмотрела ей прямо в глаза:

— Ты думаешь, у меня склероз? Я это прекрасно помню. Но Катя уже большая. У нее своя жизнь. Насколько я понимаю, она уже не живет с вами.

— Да. К тому же Виктор подарил ей квартиру, — все еще не понимая, в чем дело, подтвердила Таисия.

— Ну вот! А вам нужен кто-то маленький, беспомощный, о котором нужно заботиться. Заботы и общая ответственность очень сплачивают супругов, — продолжала Римма.

Сказать, что Таисия была потрясена, было бы недостаточно, она была шокирована и незамедлительно об этом сообщила:

— Ты сошла с ума! Думай, что говоришь! Какие дети в моем возрасте?

— Скажи, Тася, а как у вас с ним… в этом плане? Таисия смутилась и тихо ответила:

— Он меня не хочет, Римма. Честно говоря, это теперь наша единственная проблема.

Римма всплеснула руками и подбодрила подругу:

— Ну что мне, учить тебя, дорогая? Приди к нему в красивом пеньюаре, вся ароматная…

— Уже приходила. Он меня просто отшил, — горестно призналась Таисия.

Римма оценивающе оглядела ее с ног до головы и задумчиво хмыкнула:

— М-да… Ну, в принципе в вашем возрасте секс уже не самое главное.

Таисия оторопело отозвалась:

— То есть?

Римма поспешила исправиться:

— Я сказала: не самое… Все придет, со временем. Его надо просто приучить, приручить. Значит, тебе надо действовать более тонко. Раз уж ты не можешь удержать его ребенком, сделай так, чтобы он никогда не захотел от тебя уходить. Ты должна затмить собой всех женщин!

Таисия недоверчиво усмехнулась:

— Легко сказать…

— Да, это трудно, — согласилась Римма. — Но придется постараться. Ты, Тася, много лет пилила его, язвила, терзала, и твой Буравин привык бегать за утешением к Полине, которая его понимала, поддерживала, утирала сопли и внушала, что он самый лучший.

Таисия ловила каждое ее слово:

— Да…

— А теперь вы должны поменяться местами. На ее месте отныне должна быть ты. Твои домашние обеды и чистые рубашки тоже, конечно, хорошо, но не это главное. Ты должна стать его другом, помощницей, советчицей, — Римма вдохновенно рисовала картину их будущих отношений. — Запомни, что ты теперь самая понимающая жена в мире. Всегда на стороне своего мужа, поддерживаешь, подставляешь хрупкое плечо. Даже если весь мир будет против него — ты будешь за!

Таисия задумчиво кивнула:

— Я постараюсь…

Римма обняла Таисию и улыбнулась:

— Действуй, подруга! Увидишь: это непременно поможет!

Костя и Лева шли к аптеке смотреть помещение, которое Костя собирался продать. Костя был взволнован, торопился и нервничал, а Лева, напротив, был абсолютно спокоен, расчетлив и еле скрывал радость от наклевывающейся удачной сделки.

В аптеку Костя зашел первым, с важным видом демонстрируя свое хозяйство и набивая цену.

— Здесь у меня лаборатория. Обрати внимание: эти стеллажи я выписывал из Испании, самое современное оборудование.

Лева снисходительно кивнул:

— Ничего.

И Костя, воодушевляясь, указал на дверь в соседнее помещение.

— Там склад с аптечной продукцией. Полный климат-контроль. Очень дорогая система. Я, Лева, на технике не экономил. У меня самая навороченная аптека в городе.

— Если бы она еще и прибыль приносила, — скептически заметил Лева.

— Ну, ты выстроишь свой бизнес-план, дашь рекламу… и уверяю тебя, прибыль будет! Ты еще не видел мой кабинет! У меня там потрясающая офисная мебель!

Лева осматривался, прицениваясь, потом повернулся к Косте:

— Очень впечатляет. У тебя хороший вкус, Костик. Костя, уже рассчитывая на удачную сделку, радостно спросил:

— Тебе нравится?

— Нравится, — кивнул Лева и тут же добавил: — Только это все придется выбросить.

Костя оторопело забормотал:

— Почему? Ты шутишь?

— Нет. Я ведь покупаю помещение, а вся эта твоя аптечная начинка мне совершенно не нужна. Я сделаю здесь филиал своего ресторана, — объяснил Лева. — Да. Жаль выбрасывать все на помойку. Мне-то нужно кухонное оборудование. Да и ремонт придется делать.

— У меня свежий ремонт, — возразил Костя. Лева скептически покачал головой:

— У тебя тут больницей пахнет. А мне нужен такой интерьер, чтоб у клиентов аппетит пробудился.

Костя, потупившись, смотрел в пол, он потерял надежду и умоляюще попросил:

— Лева. Ну я же прошу копейки. Ты же знаешь мою ситуацию. Мне позарез нужны эти деньги!

Лева притворно вздохнул и сказал:

— Знаю… И только потому, что хочу выручить старого друга, я покупаю. Конечно, это не совсем то, что я хотел, но…

Костя не дал ему закончить:

— Спасибо, Лева!

— По рукам. Иди к нотариусу, оформляй купчую, документы. Часа тебе хватит? — спросил Лева, и Костя кивнул. — Тогда встречаемся через час в ресторане. Деньги "принесу туда.

— Лева, ты меня спасаешь! — с чувством сказал Костя. Лева снисходительно кивнул:

— Ладно. До встречи.

В общем, друг спас друга.

Ирина пришла к сестре на работу и застала Полину рассматривающей древние украшения.

— Поленька, здравствуй! Я все знаю. Как Леша, что с ним? — спросила Ирина участливо, обнимая сестру.

— Уже немного лучше… Но боюсь, теперь он уже никогда не встанет.

— Боже мой! Это окончательный диагноз?

— Думаю, да. Никакой надежды…

— Сколько горя обрушилось на нашу семью. За что? Почему все сразу? — Ирина заплакала.

— Что-то еще случилось? Говори, не тяни! — попросила Полина.

— Беда не приходит одна, Поля… Яша умер… Я осталась совсем одна…

— Яша? Как?

— Сердечный приступ… А лекарство как назло закончилось… Так неожиданно… нелепо… — Ирина снова заплакала.

— Бедная моя… сестреночка… Ты не одна, у тебя есть я. Мы же с тобой семья.

— Нет, у тебя дети, куча своих проблем… Я понимаю, что тебе не до меня… Надо уехать, загостилась я тут… к несчастью…

— Даже не думай, Ирка! Я тебя никуда не отпущу в таком состоянии! Ты будешь жить здесь, пока не придешь в себя, не свыкнешься с утратой.

— Не хочу быть тебе обузой.

— Ну что ты! К тому же мне тоже нужна твоя поддержка. Вдвоем нам будет легче. В беде хочется опереться на родное плечо, — сказала Полина.

— Пожалуй, ты права, Поля… А ты до сих пор живешь в этой келье? Домой возвращаться не собираешься?

— Я была дома, пока ждала вестей об Алеше. А теперь опять вернулась сюда.

Тут Ирина перешла к самому главному для себя:

— Я имела в виду… Ты окончательно рассталась с Борисом?

— Да… Знаешь, когда с Лешей случилось несчастье, я поняла, что мы с ним совершенно чужие. Нас не объединяет даже общее горе.

— А… как у тебя с Виктором?

— Никак, Ира, — вздохнула Полина. — Он вернулся в семью. Я его понимаю. Он попал в трудную ситуацию, а Таисия его поддержала. Мужчины умеют ценить преданность.

— Но он же ее не любит! — возмутилась Ирина.

— А при чем здесь любовь, Ира? Там у него дом. Витя говорит, что они живут, как соседи, что у него просто безвыходная ситуация. Но ты же понимаешь, что очень скоро все опять пойдет по-старому.

— Да… Эта Таисия — хитрая стерва!

— Это было его решение. И теперь я не знаю, есть ли у нас будущее. Боюсь, что нет… Мне теперь нечего ждать от жизни, Ира.

— Ну почему мы с тобой такие невезучие, сестренка? — спросила Ирина.

Сестры замолчали и задумались каждая о своем.

Торжествующий Лева спешил к Римме.

— Погадай, красавица, ручку позолочу… — начал он с порога.

Римма с досадой огрызнулась:

— Ага, от тебя дождешься! Ты чего пришел, Левчик? Что-то надо?

— Ну что за подозрения, моя ягодка? Просто шел мимо, решил проведать… — и он жестом фокусника вынул из-за отворота пиджака розу. — Это тебе, мое счастье. Сюрприз.

Римма взяла розу и недоверчиво посмотрела на него.

— Левка, я тебя хорошо знаю. Если уж в ход пошли цветы…

Лева вздохнул:

— Ты у меня и впрямь ясновидящая, мое солнышко. Римма довольно улыбнулась:

— Не льсти, хитрец. Что тебе надо?

— Всего десять тысяч зеленых, — робко произнес Лева.

Римма изумленно выдохнула:

— Десять тысяч? Ну ты хам! Откуда у меня такие деньги? Я едва концы с концами свожу!

Лева поморщился.

— Не прибедняйся, лапа. Я же знаю, что у тебя есть нычка.

— А тебе зачем? — любопытство Риммы взяло верх.

— Видишь ли, я решил купить аптеку, — объяснил Лева. — Я открою там филиал ресторана.

Римма недоверчиво спросила:

— И что, аптека стоит всего десять тысяч? Ты меня обманываешь, Лева.

— Клянусь! Сама понимаешь, это совсем даром! А помещение в центре города, площадь — обалдеть! Не могу же я отказаться! Риммочка, такой шанс бывает раз в жизни! — стал убеждать Римму Лева.

— Не знаю, где ты нашел такого идиота… Но, кажется, это правда выгодно, — задумчиво протянула Римма. — Хорошо, Левчик. Дам. Но только в обмен на бриллиант.

Лева замер от неожиданности.

— Ты на солнце не перегрелась, девочка? Римма невинно смотрела на него:

— Нет. А что?

— Ты предлагаешь мне продать бриллиант за десять тысяч? Да он стоит в двадцать раз дороже! Это же редчайший экземпляр! — возмущенно повысил голос Лева.

Римма хитро подмигнула:

— Так и аптека стоит раз в двадцать дороже, Левчик. Я ведь считать умею.

Лева был поражен.

— Ну, ты стала коммерсанткой! Ладно. В принципе обмен равноценный. Давай деньги.

— Сначала брюлик, — нежно улыбнулась Римма.

Лева достал бриллиант и положил его на стол. Римма, порывшись в шкафу, достала деньги и отдала их Леве, после чего быстро взяла бриллиант и стала им любоваться. Лева с улыбкой наблюдал за ней: женщина, рассматривающая украшения, — это неповторимое зрелище.

— Честно говоря, Риммочка, мне не очень нужен филиал ресторана. Я думал, ты в помещении аптеки устроишь себе новый салон. Но раз ты не хочешь… — начал он издалека.

Римма спохватилась:

— Почему не хочу? Хочу.

— Но ты же выбрала бриллиант… — напомнил ей Лева.

Римма смотрела на бриллиант и явно колебалась, а Лева продолжал:

— К тому же недвижимость постоянно растет в цене. Тем более в центре. Там несколько просторных залов, совсем не то, что эта клетушка, — Лева пренебрежительно обвел рукой помещение салона.

Римма тяжело вздохнула — выбор был мучительный. Лева с интересом ждал.

— Пожалуй… я выбираю помещение, — решилась Римма и протянула Леве бриллиант.

— Я знал, что ты умная женщина, Риммочка, — обрадовался Лева, быстро пряча бриллиант.

— Естественно. Кто бы сомневался. Только все документы — мне. Понял? — требовательно сказала Римма.

Лева закивал:

— Само собой. Сейчас заберу их и тут же отдам тебе. Спасибо, родная. Пока, жди.

Таким нехитрым способом Лева получил необходимые ему десять тысяч. Главное — знать психологию женщины. А в этом-то Лева был большой знаток!

Когда он вернулся в ресторан и, запыхавшись, вошел в зал, то за дальним столиком в углу его уже ждал Костя, перед которым лежала пачка документов. Лева подошел и сел рядом.

— Ты деньги принес? — сразу спросил Костя. Лева кивнул:

— А как же! Только сначала покажи документы. Все оформил?

— Да. Как договорились. Вот дарственная на твое имя. Все заверено у нотариуса, — Костя протянул Леве документы. Тот взял их, внимательно рассмотрел и полез во внутренний карман за деньгами. Медленно отсчитал он Косте доллары и спросил:

— Ну что, все в порядке?

— Да. — Костя спрятал деньги в карман.

— Вот и отличненько, — заявил Лева и щелкнул пальцами, делая официанту знак. — Давай выпьем за мое Удачное приобретение!

Официант принес им коньяк, лимончик, закуску. Лева наполнил рюмки.

— Ну что, выпьем за бесславный конец моего бизнеса? — спросил Костя.

Лева возразил:

— Э нет! Это слишком мрачно, Костя. Больше оптимизма. Предлагаю выпить за начало моего. Вернее, за расширение.

И они выпили именно за это.

Буравин подъехал к дому Самойлова и, выйдя из машины, с решительным видом вошел в дом. Он был полон праведного гнева: Лешу нашли, и теперь .Виктор мог смело снять с себя обвинения в его похищении. Самойлов сам открыл дверь, и мужчины скрестили жесткие взгляды. Первым прервал напряженное молчание Виктор:

— Ну, здравствуй, Боря! Может, предложишь мне войти? Нам надо серьезно поговорить.

Самойлов смерил его недобрым взглядом, на его скулах играли желваки. Снова повисла неловкая тишина. В конце концов Борис сдался и пропустил Буравина в квартиру.

— Ну вот, я впустил тебя в дом. О чем ты хотел поговорить? — холодно спросил он у Виктора.

— Я узнал, что Леша нашелся, — заявил тот.

— Нашелся. А тебе-то что? — угрюмо отрезал Борис.

— Он сообщил, кто его похитил? — спросил Виктор и, удостоверившись, что Самойлову нечего сказать, уточнил: — Теперь, когда он нашелся, ты понимаешь, что не я его похищал?

Самойлов мрачно возразил:

— Леша в больнице, без сознания, и он не в состоянии ничего сказать. Так что я пока не снимаю с тебя подозрений. Тебе еще что-то от меня нужно? — намекая, что пора и честь знать, коротко спросил Борис. Виктор замялся, но все же кивнул:

— Да. Борис, я пришел к тебе сказать. Я считаю, ты должен вернуть мне все. Причем добровольно, — решительно потребовал он.

Самойлов изумленно переспросил:

— Еще и добровольно? С какой стати?

— Если у тебя есть совесть, ты вернешь то, что украл, — твердо заявил Буравин. Борис заносчиво ответил:

— Ничего я не крал. Наоборот, я поступил честно. Именно так, как ты заслужил.

Виктор отшатнулся:

— Что ты несешь? После того как я двадцать лет создавал нашу фирму, вкладывал в нее все средства, все силы, ты заявляешь, что я заслужил остаться нищим?

— Да, я так считаю. И именно я имел полное право это с тобой сделать. Все эти годы, Витя, ты думал совсем не о нашем деле. — Борис помолчал и зло закончил: — Ты все это время только и думал, как увести у меня жену. Я знал, что когда-нибудь это произойдет, боялся этого всю жизнь. И всю жизнь тебя ненавидел! Что ты смотришь на меня, будто впервые видишь?

Виктор медленно произнес:

— Нечасто узнаешь, что человек, которого ты считал самым близким другом, всю жизнь тебя ненавидел.

Борис скривил губы в ироничной улыбке:

— Прости, но любить я тебя не мог. Ты всегда был для Полины на первом месте, а я, ее законный муж, — всю жизнь на вторых ролях. И это было не только с Полиной. Так было всегда, когда мы с тобой оказывались рядом. Ты всю жизнь тащил одеяло щи себя. Тебя даже бабы больше любили!

Буравин мрачно нахмурился:

— Ты сам виноват, тебе всегда не хватало уверенности в себе!

Борис нервно ходил по комнате:

— Зато твоей хватило бы на троих! Такой сильный, уверенный, всегда на коне. А я злился! Злился и завидовал. Я хотел увидеть тебя униженным, нищим! И тут наконец-то получил возможность воплотить мою мечту в жизнь!

Он остановился и повернулся к Виктору. С нездоровым блеском в глазах Борис мечтательно прошептал:

— Я не мог отказать себе в таком удовольствии. Тем более, что все провернуть оказалось совсем несложно. У тебя все же есть ахиллесова пята, Витя.

Видя, что Буравин молчит, Борис повысил голос:

— И вот что я тебе еще скажу: если бы у меня был выбор, я бы все равно так поступил! Я ни о чем не жалею. Я счастлив, что разорил тебя!

Буравин посмотрел на Самойлова долгим взглядом и горько усмехнулся:

— Вот как бывает: я пришел убедить тебя, что не виновен в похищении Леши. А услышал такое… Не думал, что со мной может такое произойти. Так ошибаться! Полжизни считать другом того, кто тебя ненавидел, ждал момента, чтобы подставить… Я ожидал удара от кого угодно, только не от тебя. Борис зло прервал его:

— Не ожидал ты его не потому, что мы были друзьями. Просто ты никогда не воспринимал меня всерьез!

Виктор покачал головой:

— Мне жаль тебя: жить с такими чувствами, наверное, очень тяжело. В тебе осталась одна злость.

— Как-нибудь обойдусь без твоей жалости. Прибереги ее для себя, она тебе больше понадобится. Ты теперь — никто, — бросил ему в лицо Борис.

Виктор уверенно парировал:

— Ты ответишь за свою подлость. Ты перешел черту, Боря. И я объявляю: отныне я буду с тобой бороться.

— Витя, ты что, объявляешь мне войну? — пренебрежительно хмыкнул Борис. — Да что ты мне сделаешь? Подставишь меня в ответ?

— Увидишь, — коротко сказал тот.

Неужели совершишь подлог? Но у тебя не получится! Ты же у нас честный, порядочный, принципиальный, ты закон не преступаешь, как я, подлец. А законными методами что можно сделать против меня? Да ничего! — издевался Борис.

— Я найду способ. Теперь у меня полностью развязаны руки. И говорю тебе прямо: с этой минуты мы с тобой — враги. Берегись, Боря! — с угрозой закончил Виктор и вышел.

Получив от Левы деньги, Костя направился к маяку. Он хотел побыстрее вернуть себе свою расписку и навсегда забыть о смотрителе и его сыновьях. Потоптавшись на пороге каморки смотрителя и вздохнув, зашел, как в воду окунулся.

— Ну что, деньги принес? — не отрываясь от своих дел, спросил смотритель.

— Принес. Только, получается, платить я буду за некачественную работу, — Костя пытался держать марку.

— Это еще почему? Твоего брата мы похитили, долго прятали. Свадьбу его сорвали. И теперь, полагаю, она не скоро состоится. А уговор был именно такой. Так что давай деньги.

— Я буду менять деньги на расписку. Доставайте ее, я достану деньги, и произведем обмен.

— Надо же, какие предосторожности! — иронично сказал смотритель.

— Я стараюсь не давать людям возможности меня обмануть, — сообщил Костя.

— Осторожным он стал… Ты, парень, похоже, только задним умом крепок. Раньше-то в основном лажался… — комментировал смотритель, доставая расписку из ящика стола. Он подошел к Косте и показал, не выпуская из руки эту злосчастную расписку, — вот она.

Костя, увидев расписку, сразу вынул деньги и протянул смотрителю.

— Ладно. Будем считать, что мы в расчете, — миролюбиво сказал смотритель и положил в карман и деньги, и расписку.

— А расписка? Отдайте мне! — потребовал Костя.

— Нет. Не отдам, — усмехнулся смотритель.

— Я требую соблюдения договора. Немедленно верните мне расписку! Я заплатил за нее все деньги! — с Костей начиналась истерика.

— Зачем тебе этот кусок бумаги? — поинтересовался смотритель.

— Там моя подпись! Я хочу ее уничтожить!

— Думаешь, я стану тебя шантажировать? Не бойся, я не для этого оставляю ее. Мы с сыновьями готовимся свалить отсюда. И поскольку отъезд происходит в весьма напряженной ситуации, лишняя осторожность нам не повредит.

— Вы уезжаете? — удивился Костя. — Куда?

— — Не важно. Но я сам уничтожу расписку, как только мы пересечем границу и окажемся в нейтральных водах. Ну что ты трясешься? Иди спокойно, я сделаю, как сказал.

— Но… это нечестно. Я-то с вами — по-честному, как договорились… — заканючил Костя.

— Что я слышу? — засмеялся смотритель. — И ты смеешь говорить о честности? Да я оставляю себе твою вонючую расписку потому, что знаю, какой ты честный. У меня и моих сыновей должна быть гарантия, что ты не побежишь нас закладывать, как только выйдешь отсюда.

— Я не собирался ничего такого делать…

— Вот и отлично. Давай, проваливай отсюда подобру-поздорову. Не раздражай меня.

Косте ничего не оставалось, как уйти, понимая, что силы не равны и сделать он ничего не может.

Кирилл Леонидович чувствовал себя прекрасно.

— Проводила Машу? — спросил он Руслану. — Когда она придет в следующий раз? Мне стало гораздо легче после сеанса.

— Маша больше не придет. Сказала, что не чувствует твоей боли и больше ничем помочь тебе не может.

— Но у меня действительно в последнее время ничего не болит, — подтвердил Кирилл.

— Конечно, трудно в это поверить, но… может, болезнь стала уходить от тебя?

— Маша — не врач. Она не лечила, она просто снимала боль.

— Но я так надеялась, что она тебе поможет!

— Мне и этого достаточно, — успокоил жену Кирилл. — Я снова чувствую себя здоровым человеком.

— А мне недостаточно. Я хочу, чтобы ты не чувствовал, а был здоровым человеком! Мы должны продолжить лечение. Пойдем в больницу, Кирилл.

— Нет. Меня совсем недавно обследовали! Я не хочу снова. Это больно и неприятно.

— Но это может помочь тебе выздороветь! Для этого мы точно должны знать, в каком состоянии твой организм, держать все под контролем.

— Я не хочу в больницу. Как только я туда захожу, сразу понимаю, что болен.

Но Руслана, конечно, сумела настоять на своем. Врач отреагировал на их рассказ скептически:

— Значит, вы все-таки решились пойти к бабке-ведунье за помощью?

— Маша — не бабка, она — молодая девушка, — смущенно заметил Кирилл.

— Очень приятная, — добавила Руслана, — скромная, обаятельная. Она приходила к нам домой.

— И что делала? Травами поила или шептала? — спросил врач.

— Нет! Просто руками водила, не прикасаясь ко мне, и даже не над тем местом, где опухоль.

— Но больше, как я понял, она к вам не приходит?

— Нет, — ответила за мужа Руслана. — Маша сказала в последний раз, что дальше продолжать лечение не имеет смысла, что она больше не чувствует его болезнь.

— Наверное, она очень устала, — предположил Кирилл. — Я просто физически ощущал, что она всю свою энергию отдает мне во время сеансов.

— Может, и устала, — согласился врач. — Но, скорее всего, поняла, что ничем не может помочь.

— Скажите, что показало обследование? — задала главный вопрос Руслана.

— Обследование показало, что ваша Маша сказала вам правду: дальнейшее лечение бессмысленно.

— Значит, все-таки мне… конец? — Кирилл замер, ожидая ответа.

— Ты прав: это конец. Но конец твоей болезни и начало новой, здоровой жизни! Поверьте, я потрясен не меньше вашего, но от опухоли не осталось и следа!

— Может, все-таки это ошибка? — не поверил Кирилл.

— При таком повороте в течении болезни я сам больше всего боялся ошибки. И поэтому особенно тщательно изучил и проверил все последние данные.

— Давайте повторим обследование. Чтобы убедиться, — сказала Руслана.

— Повторим. И не раз. Я буду настаивать, чтобы ты позволил мне изучить твой случай как можно тщательнее. Ты не можешь мне отказать, это нужно для науки.

— Но я не могу поверить… — Кирилл все еще не пришел в себя.

— А я — тем более. Я — медик, я не верю в чудеса, но сейчас вынужден признать: чудо произошло. Ты здоров, Кирилл!

Маша подошла к салону Риммы и увидела очередь. Она задержалась, разглядывая стоящих женщин, а потом решила зайти внутрь. Одна из женщин ее остановила:

— Девушка, вы куда без очереди?

— Мне нужно в салон, — объяснила Маша.

— Нам всем туда нужно. За нами будете.

— Но я…

— Очередь займи. Мы здесь все с самого утра стоим.

— Зачем? — спросила Маша.

— К целительнице Марии.

— Да, в общем, я и есть Мария… — призналась Маша.

Вы?.. Ой, извините, пожалуйста. Проходите! Женщины, ну-ка пропустите целительницу. В свой кабинет, бедная, попасть не может! А вы нас примете, Мария? С самого утра ведь вас ждем!

— Я не знаю. Я только что тоже… работала. Очень устала. Вам сейчас все скажут.

Римма встретила ее радостно:

— Видела? Это твои клиенты, с утра ждут приема. Когда начнешь?

— Не могу я никого лечить сегодня, устала.

— А как же ты своего высокопоставленного пациента лечишь?

— Уже никак. Сегодня был последний сеанс. Я ему больше не нужна.

— Ты с ума сошла! — возмутилась Римма. — Как это не нужна? Мы же кучу денег потеряем!

— Лечить Кирилла Леонидовича я больше не могу, я не чувствую его болезни!

— Да не важно, что ты чувствуешь! — стала втолковывать Маше Римма. — Ты что, не можешь еще к нему походить? Потянуть время, заодно и деньги?

— Не могу, — призналась Маша.

— Так не пойдет. Ты вернешься к нему и продлишь лечение как можно дольше! Маша, пойми: если пациент верит, что ты ему помогаешь, то будет выздоравливать, даже если реально никакой помощи от тебя нет.

— Нет, Римма. Я не пойду к Кириллу Леонидовичу. Не могу обманывать человека.

— Ладно, не хочешь лечить одного состоятельного пациента, лечи толпу обычных, — обиделась Римма. — Вон страждущие отираются. Все готовы тебе заплатить за внимание к ним. Так и будешь зарабатывать.

Маша покачала головой:

— Вы не поняли, Римма. Я никого не смогу лечить. Сегодня я провела сеанс и поняла, что у меня кончились все силы.

— Ты все отдала этому чиновнику? — спросила Римма— — А что ты теперь чувствуешь?

— Ничего. Раньше я всегда знала, когда с бабой Зиной плохо, а теперь не почувствовала, что с ней случилась беда.

— И… что же мы теперь будем делать? — расстроилась Римма.

— Не знаю. Я очень устала, мне нужно отдохнуть. Тут в Римме снова заговорил коммерсант:

— Маша, какой отдых, ты что? Нам нужны деньги! Я купила офис в центре города — специально под наш салон! Бывшая аптека, просторное помещение, — очень удачно расположено. Теперь нужно делать ремонт. Я рассчитывала на тебя, мы же договорились!

— Я не могу сейчас работать.

— Но почему? Подумаешь, ничего не чувствуешь! Я, например, никогда ничего не чувствовала, а карьеру сделала. Люди часто излечиваются только от того, что верят в лекаря.

— У меня так не получится.

— Маша, если ты не будешь работать, мы растеряем клиентуру! А те люди, которые стоят в очереди, приносят нам очень неплохие деньги, ими разбрасываться — грех! Выше нос, Мария. Соберись, и начнем.

Римма вышла из комнаты и объявила:

— Целительница Мария готова принимать посетителей. Кто первый — проходите.

Жора и Толик встретили выходящего из маяка Костю. Тот молча прошел мимо них.

— Бать, а чего это Костя вышел отсюда такой несчастный? — спросил Жора, заглянув к отцу в каморку.

— Боится сильно. Я расписку ему не отдал.

— Почему?

— Если бы отдал, он бы уже в милицию побежал. Стал бы первым помощником в поимке похитителей брата, которого сам и заложил.

— Точно. Ты его раскусил. А деньги-то он тебе отдал? — спросил Жора.

— Отдал. Конечно, это не выкуп, на который мы рассчитывали. Всего десять тысяч. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок.

— И что, мы с этой мелочью поедем? Нам же ни на что не хватит!

— Не переживай, наше будущее обеспечено, — уверенно сказал смотритель.

— Десять тысяч — это не деньги за границей! — махнул рукой Жора.

— Ты забыл? Я накопил достаточно для того, чтобы мы могли жить, ни в чем себе не отказывая. Толян, а ты чего молчишь?

— Я не хочу никуда ехать, — тихо сказал Толик.

— А кто тебя спрашивает? Поедешь как миленький, — осадил брата Жора.

— Не смейте распоряжаться моей жизнью! — возмутился Толик.

— Что ты сказал? — удивленно переспросил отец.

— Я сам буду решать, где мне жить. Я уже взрослый, батя. Я никуда не поеду, — упрямо настаивал на своем Толик.

— Ах, ты уже взрослый? Идиот! Ты что, не понимаешь, что, если останешься, тебя назовут виновным в похищении человека! Или ты рассчитываешь, что подобное может сойти с рук? Инвалид, которого мы держали в доке, с минуты на минуту откроет глаза и. назовет тех, кто его похищал. Даже если повезет и ты получишь не максимальный срок, кому ты после отсидки будешь нужен? Мы с Жорой уедем, а больше у тебя никого нет.

— У него Маша есть, — напомнил Жора. — Толян, очнись, она этого инвалида любит.

— Она же тебе за похищение любимого спасибо не скажет! Ты об этом подумал? — поддержал Жору отец. — Все. Будем считать, тема закрыта. Готовьтесь к отплытию.

Смотритель ушел по своим делам, а Жора стал успокаивать брата:

— Толян, хватит цепляться за этот город. Подумай о будущем: на новом месте мы заживем, как короли. Нас никто не будет знать, не придется скрываться. А что здесь?

— Здесь Маша, — грустно сказал Толик.

— Твоя Маша заменит нам свободу?

— Здесь я могу ее видеть, держать за руку, разговаривать, — мечтательно говорил Толик.

— Да не нужен ты ей. Она общается с тобой из жалости. Если бы она тебя любила, вы давно уже были бы вместе.

— Я знаю, — спокойно сказал Толик. — Но мне это не важно. Важно, что она мне нужна.

— Но ты все равно не сможешь с ней общаться. Тебя посадят, и она сразу же тебя возненавидит, когда обо всем узнает. У тебя нет другого выхода, брат. Ты должен поехать с нами!

Катя сидела в коридоре больницы возле Лешиной палаты, задумавшись. Ее невеселые мысли прервал Костя.

— Ну как он? Не пришел в себя?

Катя не хотела ни видеть Костю, ни говорить с ним.

— Кать, не отталкивай меня. Давай поговорим. Лешка же мне брат, представь, как я за него переживаю. — Костя хотел во что бы то ни стало добиться Катиного внимания.

— Переживаешь? Мне странно это слышать… — Катя не верила в искренность Костиных слов.

— Но почему странно-то?

— Я была уверена, что ты не любишь его. Вы постоянно соперничали, ссорились…

— Так у всех братьев бывает. Когда они здоровые, сильные. А когда случается такое, как с Лешкой, сразу в душе все меняется.

— Что имею — не ценю, потерявши — плачу… — подтвердила его мысль Катя.

— Я только сейчас понял, как его люблю. И страшно боюсь потерять.

— Я тоже боюсь.

Тут из Лешиной палаты вышла медсестра. Катя подскочила:

— Есть новости?

Медсестра отрицательно покачала головой. Катя снова села. Так и сидели они с Костей молча, пока не пришла Полина, чтобы сменить Катю.

— Как ты, Катя? — спросила она. — Может, пойдешь домой, отдохнешь?

— Я в порядке. Я буду здесь, пока Леше не станет лучше.

— Катя, а ты уверена, что все это тебе нужно? — с сомнением спросила Полина.

— Я не смогу сейчас спокойно сидеть дома.

— Я не об этом. Я о том, что тебя ждет после того, как Леше станет лучше.

— Что за вопрос? Леша — мой жених.

— Извини, но я помню, как ты металась от Леши к Косте и обратно. Ты ведь испугалась, ,что не сможешь жить с инвалидом, так? После того, что случилось, Леша уже не будет полноценным человеком. Не обижайся, Катя. Ты сейчас должна определиться. И лучше уйти сразу, если ты не готова к такому испытанию.

Костя внимательно слушал Полину, даже внимательнее, чем Катя.

— Что бы вы обо мне ни думали, знайте: я хочу быть с Лешей, несмотря ни на что, — подтвердила Катя.

— Я надеюсь, это твое решение — взвешенное и обдуманное, принятое не под влиянием эмоций, — сказала Полина.

— Поверьте, у меня было время все обдумать.

— Я рада, что это так. Я просто хочу, чтобы ты знала: если ты почувствуешь, что все это — выше твоих сил, имей в виду: ты можешь уйти в любой момент. И никто тебя не будет осуждать. Это я тебе говорю как Лешина мать.

Костя с интересом ждал Катиной реакции. И Катя кивнула.

— Ваш сын только что пришел в себя! Я за врачом! — сказала, выходя из палаты, медсестра, и все сразу встали.

Только Алеша пришел в себя, он сразу же тихо спросил:

— Где она?

Катя склонилась над Алешей:

— Я здесь, Леша, с тобой.

— Где Маша? — снова спросил Алеша. Катя даже отшатнулась, словно он ее оттолкнул.

— Маши здесь нет, Леша, — ответила Полина. — А как ты себя чувствуешь?

Алеша молчал.

— Уважаемые родственники, прошу вас немедленно удалиться в коридор, — попросил пришедший врач. — И прошу не забывать: здесь — реанимация.

В коридоре Катя спросила о том, что ее больше всего потрясло:

— Я не понимаю, почему Леша звал эту Машу?

— Катя, да какая разница, кого он звал? Главное — он пришел в себя! — радовалась Полина.

Через некоторое время к ним вышел врач и сказал:

— Самое страшное уже позади. В данный момент сознание у него вполне адекватное. Он будет жить. Но, боюсь, это максимум, на что мы могли рассчитывать.

— В прошлый раз прогнозы тоже были очень плохими, но Леша поправился, победил недуг! — напомнила Полина.

— Это было похоже на чудо. Ожидать подобного во второй раз… Не хочется зря вас обнадеживать.

— Я вас очень прошу, разрешите мне побыть с сыном, — попросила Полина.

— Только в виде исключения. И только вам, — согласился врач.

Буравин был из тех людей, у кого слово не расходится с делом, поэтому сразу после разговора с Самойловым он отправился к следователю. Тот удивился его приходу:

— Здравствуй, Виктор, чем обязан?

— Здравствуй. Я пришел подать официальное заявление. Я требую расследования по поводу своего разорения. Ведь ты в курсе, что со мной сделал Борис.

Такого поворота событий следователь не ожидал.

— А почему ты не написал заявление сразу, как только узнал, что разорен?

— Был уверен, что произошло какое-то недоразумение. Или Борис опомнится и исправит ошибку, — объяснил Буравин.

— Так поговори с ним, скажи ему это! Выясните наконец ваши отношения. Вы же друзья! Зачем все доводить до официального расследования?

— Я так и собирался сделать. Сегодня мы поговорили.

— И что он сказал? — с интересом спросил Буряк.

— Никакого недоразумения или ошибки не было. Борис разорил меня намеренно и абсолютно не жалеет о том, что сделал. А поскольку разорение произошло явно незаконным путем, я хочу узнать, каким образом Самойлов это сделал. И наказать его! Я сейчас напишу заявление на Самойлова, и ты откроешь дело.

— Для этого нет оснований, Витя, — недовольно поморщился следователь. — Передача всех активов произошла на основании твоей доверенности. По ней ты сам предоставил Самойлову право распоряжаться всем, что тебе принадлежит!

— Это — подлог. Я не подписывал такой доверенности.

— Но ты же сам признал, что подпись действительно твоя. Если хочешь, проведем экспертизу, но…

— Я похож на идиота, Гриша?! Ты считаешь, что я в здравом уме и твердой памяти мог дать кому-то такую доверенность? Поверь, Гриша, я ее не давал. Все это провернул Самойлов. Сегодня я понял, как он меня ненавидит. Он мечтает меня растоптать. С этой же целью он и похищение Лешки на меня повесил!

— Все, что ты говоришь, — из области домыслов. Мне нужны факты, подкрепленные доказательствами.

— Так помоги мне их найти! — попросил Буравин. — Это же твоя работа! Борис меня ограбил. Я прошу тебя об одном: помоги официально доказать, что он сделал все незаконным путем!

Маша все еще работала в салоне у Риммы, но она уже очень устала и хотела одного — отдохнуть.

— Ну что, я зову следующего пациента? — спросила ее Римма.

— Нет, Римма. Давайте закончим прием, у меня совсем нет сил.

— Там, на улице, еще тьма народа. Прими их, что тебе стоит? — настаивала Римма. — Ты же ведь не лечишь их по-настоящему, энергию не тратишь.

— Обманывать я тоже больше не могу, — упрямо сказала Маша.

— А зачем ты включаешь эмоции? Главное — результат. Люди выходят довольные, с радостью платят, записываются на следующий прием.

— Я сказала, на сегодня хватит, — твердо произнесла Маша.

— Но что я им скажу? — возмутилась Римма.

— Решайте сами. Дайте мне мои деньги за сегодня и вызовите, пожалуйста, такси. Я поеду домой.

Римма неохотно выдала Маше деньги и отпустила ее. Маша еле доехала до дома, так ей было плохо. Зинаида, увидев ее, всплеснула руками:

— Машенька, что с тобой, почему такая бледная? Что ты стоишь? Садись, поешь. Я обед приготовила.

Маша достала деньги и равнодушно протянула их Зинаиде:

— Не хочется, бабушка. Вот, возьми.

— Господи, как много…Что же ты делаешь в этом салоне, если такие огромные деньги приносишь?

Маша молчала.

— Может, хоть чаю попьешь?

— Спасибо. Я ничего не хочу.

— Много народа у тебя сегодня было? Да? Ты бы сказала Римме, что плохо себя чувствуешь. Пусть не заставляет тебя так много работать!

Маша поднялась к себе и без сил упала на кровать.

В чем в чем, а в уме Буравину отказать было невозможно. Он предполагал уже, как именно Самойлов мог совершить подлог, поэтому отправился в офис, чтобы поговорить с Людочкой.

— Добрый день, Людочка.

— Виктор Гаврилович, вы? — удивилась секретарша. — Здравствуйте…

— Не ожидала меня здесь увидеть? — предположил Буравин, внимательно приглядываясь к Людочке.

— Честно говоря, нет. Вы вроде бы с Борисом Алексеевичем разделились…

— Да, разделились. Но некоторые дела остались. Потому я и пришел.

— А Бориса Алексеевича еще нет, — сообщила Людочка.

— И очень хорошо. Я пришел не к Самойлову, Людочка. А к тебе.

— Ко мне? — Людочка то ли испугалась, то ли растерялась немного. — А… по какому вопросу?

— По очень важному для меня. Нам с тобой пора серьезно поговорить. Объясни, пожалуйста, откуда у Самойлова появилась моя генеральная доверенность? И как на ней оказалась моя подпись?

— Виктор Гаврилович, я ничего не знаю про вашу подпись и вообще про генеральную доверенность! С чего вы взяли, что я могу вам что-то рассказать? — Людочка уже взяла себя в руки.

— Во всей этой афере чувствуется женское коварство. Я уверен: без твоей помощи Борис не смог бы сделать то, что сделал, — объяснил Буравин.

— Вы обвиняете меня в подлоге?

— Скажем так: ты помогала любимому человеку. — Буравин хорошо понимал, почему именно Людочка могла такое сделать.

— Я ничего такого не делала!

— А я тебя ни в чем не обвиняю. Ради любви люди идут на что угодно. Мне просто обидно за тебя. Ты решилась участвовать в подлоге ради Бориса. Но, к сожалению, он не тот человек, который оценит твой поступок. Если ты думаешь, что с тобой он поступит честнее, чем со мной, ты ошибаешься. Борис использует тебя и бросит.

— Перестаньте! Я не хочу больше ничего слышать! Я ничего не знаю! — Людочка сильно нервничала.

— Я все равно докопаюсь до правды, — спокойно сказал Буравин.

— Докапывайтесь! Только не здесь. Вам нельзя здесь находиться, уходите, оставьте меня в покое.

— Ладно. Я уйду. Но если ты все же захочешь мне что-то рассказать, я сумею это оценить. Поверь.

Буравин ушел, а Людочка даже расплакалась после пережитого напряжения. Когда она уже приводила себя в порядок, пришел Самойлов.

— Что случилось, Людочка? Кто тебя обидел? — поинтересовался он.

— Буравин… — ответила Людочка, и у нее на глазах снова появились слезы.

— Он был здесь? Что он тебе сказал? — нахмурился Самойлов.

— Он заходил буквально перед вами, стал задавать мне неприятные вопросы. О той доверенности…

— Вот подлец! Он никакого права не имел сюда приходить и допрашивать тебя! Бедная девочка… Зачем ты с ним говорила? Нужно было сразу его выгнать! — Самойлов обозлился.

— Я не ожидала… И растерялась.

— Он еще ответит за это. Я с ним разберусь. Не плачь.

Людочка кивнула.

— И ты… ничего Буравину не рассказала? — осторожно спросил Самойлов о главном.

— Нет. Хотя он убеждал меня, что все знает.

— Молодец. Ты поступила правильно, — похвалил Людочку Самойлов.

— Все, что я делаю, — это только ради вас, Борис Алексеевич, — заверила Людочка.

— Я не слепой, я все понимаю и ценю твое отношение.

— Вы и дальше всегда можете на меня рассчитывать, — тихо сказала Людочка.

— Как редко в наше время встречаются преданные женщины, — улыбнулся Самойлов, — умеющие к тому же держать язык за зубами. Мне очень повезло с тобой. Я никогда не забуду такой неоценимой услуги, Людочка. И, увидишь, буду очень благодарным. Как только появится такая возможность.

— Для меня — счастье быть рядом с вами, Борис Алексеевич. Больше мне ничего не нужно.

— Я польщен. Но мне кроме красивой и умной девушки нужна в офисе деловитая и исполнительная секретарша. Ты как, готова поработать? Дел сегодня полно.

— Конечно, готова, — улыбнулась Людочка. — Извините, что я так раскисла…

— Ничего. Все в порядке. В следующий раз, если Буравин надумает снова сюда заявиться, сразу же вызывай охрану. А сейчас узнай, пожалуйста, когда корабль зайдет в порт. Я пойду к себе. Да, и дозвонись, пожалуйста, в больницу, узнай, как там Алексей. И сразу же сообщи мне.

И Самойлов ушел к себе в кабинет.

Алеша не только пришел в себя, но и заговорил.

— Щиплет немного, — сказал он, когда ему делали укол. — А маму ко мне пустят?

— Это как Павел Федорович решит, — ответила медсестра, делавшая ему укол.

Но маме уже разрешили побыть с Алешей.

— Как ты, сынок? — спросила Полина.

— Ужасно, мам. Я опять в этой больнице…

— Ты помнишь, что с тобой произошло?

— Помню… Честно говоря, когда падал, подумал: это все, конец.

— У тебя что-нибудь болит?

— Болит. Даже не могу понять, что конкретно. Кажется, все тело. Мам, я домой хочу. Видеть не могу эту больницу.

— Конечно, Лешенька. Ты обязательно выздоровеешь, и все будет, как прежде. — Полина была рада, что говорит с сыном.

Катю и Костю в палату не пустили, и они остались в коридоре вдвоем.

— А почему мне нельзя к Леше? Я тоже ему не чужой человек! — возмущалась Катя.

— Конечно! Ты сюда надолго собралась. Халатик вон и тапочки прихватила. Все как надо, — с издевкой сказал Костя.

— Перестань паясничать, — обиделась Катя.

— А ты перестань строить из себя декабристку. Что я, тебя не знаю?

— Да что такого ты знаешь?

— Например, что ты никогда не пожертвуешь своим благополучием ради инвалида. Даже если этот инвалид — Леша.

— Ничего ты обо мне не знаешь. Пожертвовала бы. Если бы в этом был смысл, — хмуро ответила Катя. — Ты слышал, он не меня звал. Он звал эту Машу!

— Точно. Я слышал. Ты поняла намек?

— Я не нужна ему, — с тоской призналась Катя.

— Вот и я о том же. И в палату тебя не пускают. Думаю, Кать, тебе ловить здесь нечего.

Но Кате не нравился Костин тон, она очень серьезно все воспринимала! Да, она не нужна. Это так. Катя понурила голову и молча пошла по коридору к выходу.

Жора собирал вещи перед дальней дорогой. Он уже почти все уложил, когда в каморку пришел отец.

— Все собрал? — спросил отец.

— Почти. Не хочу ничего забыть. Чтобы никогда сюда не возвращаться.

— Правильно, — похвалил отец. — Назад нам пути не будет. Наверное, уже не терпится уехать?

— Конечно. Но, честно говоря, и страшно немного: как у нас там все сложится?

— Гораздо лучше, чем здесь. Обещаю. Не веришь? А хочешь сам убедиться?

— Как это? — спросил Жора.

— Сынок, не ты ли всегда хотел увидеть мои сокровища?

— Ты же запретил мне даже думать о них.

— Пойдем, я покажу тебе, где они лежат, — предложил смотритель.

— Опять подшучиваешь надо мной?

— Идем-идем, я не шучу. Пришло время.

Катакомбы были не самым приятным для Жоры местом. Он чувствовал страх и тревогу, пробираясь по этим закоулкам.

— Батя, нам долго еще идти?

— А ты куда-то торопишься? — буркнул смотритель, не оборачиваясь и не останавливаясь.

— Да нет… Просто интересуюсь…

— Когда нужно, тогда и придем. Что, жутковато?

— Да я просто не ориентируюсь тут ни фига. Не люблю идти, не зная куда.

— Не бойся, не заблудимся, — успокоил его отец. — Все. Пришли. Вот он, мой сундучок.

— Слушай, ты что, опять его сюда поставил? На то же мест? — удивился Жора.

— Да. Его место — только здесь.

— Так близко от выхода, не перепрятал? Бать, ну ты даешь! А если бы его нашли?

— Кто, ты? Да ты бы в жизни его не нашел. Тебе разве пришло бы в голову искать его второй раз на том же самом месте? А теперь скажи, разве я был не прав, что прятал его от вас с Толяном? Ты бы точно все в момент растратил, разбросал по мелочи.

— Я не идиот. Я бы подумал про будущее.

— А если бы не подумал? Я рисковать не люблю… И на черный день всегда откладываю.

— Ты к нему готовился, вот он и наступил… — печально заметил Жора.

— Но с таким добром его же легче переживать. А, сын?

— Легче, — согласился Жора.

— Подставляй спину.

— Так он тяжелый!

— Жить захочешь — донесешь.

Толик пришел к Маше с важным для него разговором. Его встретила расстроенная Зинаида.

— Добрый день, Зинаида Степановна. А Маша дома? — с замиранием сердца спросил Толик. Ему очень хотелось, чтобы Маша была сейчас дома.

— Да, Маша недавно пришла с работы.

— Она у себя? Можно к ней?

— Знаешь, Толик, она пришла сама не своя от усталости. Даже со мной разговаривать не стала, ушла в комнату. Наверное, легла поспать.

— Разрешите, я к ней загляну? — робко попросил Толик. — Если она спит, будить не буду, а если нет… Мне очень нужно с ней поговорить.

— Ладно, зайди тихонько. Толик, ты поговори с ней о работе. Чтобы она так не выкладывалась. Может, она тебя послушает. Скажи, что ее силы нужны ей самой. Нельзя все отдавать другим. А если не может равномерно усилия распределять, пусть уходит с этой работы. Не нужны нам такие деньги. Нам нужна она сама, здоровая и веселая.

Толик кивнул. Он заглянул к Маше в комнату и спросил:

— Привет, Маш. Не спишь?

— Толик? Привет, проходи, — откликнулась Маша.

— Что с тобой? Плохо себя чувствуешь? — спросил Толик, присаживаясь рядом с кроватью на стул.

— Просто устала.

— На работе? Зачем ты так выкладываешься? Так и заболеть недолго… а нам ты нужна здоровая и веселая, — Толик честно выполнял просьбу бабы Зины.

— Это бабушка попросила тебя со мной поговорить? Узнаю ее слова, — улыбнулась Маша.

— Честно говоря, да. Но мне тоже не нравится, что ты так устаешь.

— Ничего. Я отдохну, и все будет в порядке. У тебя как дела?

— Помнишь, мы говорили о путешествиях? О том, что ты тоже хочешь посмотреть мир. Так вот: я скоро уезжаю…

— Правда? Надолго? Куда?

— Пока точно не знаю. Но, похоже, навсегда.

— Навсегда? Почему?

— Не могу пока сказать… Я уезжаю завтра, но скоро обязательно вернусь и увезу тебя с собой. Там мы будем счастливы, у тебя будет все, что ты захочешь. И тебе совсем не придется работать. Ты будешь меня ждать?

— Толик, спасибо большое. Но… я не могу принять твое предложение, — отказалась Маша.

— Но почему? Ты ведь говорила, что тоже хочешь посмотреть мир!

— Но ты же мне другое предлагаешь?

— Да. Я предлагаю тебе быть со мной. Всегда.

— Поэтому я и не могу с тобой никуда поехать. Толик, я не твоя судьба, не твоя суженая.

— Почему ты так в этом уверена?

— Я знаю.

— Откуда? Давай хотя бы попробуем, может, ты поймешь, что не права. А если не понравится, ты всегда сможешь отказаться.

— Но я… я не люблю тебя, Толик.

— Зато я тебя очень люблю! — горячо сказал Толик. — Любил и буду любить всегда! Моей любви хватит на нас обоих.

— Толик, когда ты встретишь девушку своей жизни, ты поймешь, что твои чувства ко мне — это не любовь, а просто симпатия. Любовь может быть только взаимной. Мы с тобой просто хорошие друзья. И навсегда ими останемся.

— Маша, я пришел позвать тебя с собой, потому что я не представляю, как я буду жить без тебя, — обреченно сказал Толик.

— Толик, я понимаю, что для тебя это много значит… Но я уже дала тебе ответ…

— Да, я слышал. Я скоро уеду и больше никогда тебя не увижу… От этого мне очень больно.

— Но если ты действительно не хочешь ехать, останься! — посоветовала Маша.

— Я не могу…

— Почему? Скажи.

— Есть одна очень большая проблема. Очень. Я не хозяин сам себе. У меня есть отец, брат. Я еду вместе с ними. Они меня никогда не отпустят.

„ — То есть ты уезжаешь не по своей воле? Это они так хотят?

— Да, — вздохнул Толик.

— Но ты же самостоятельный человек. Ты вправе сам принимать решения!

— С одной стороны, вроде так…

— Скажи им об этом.

— Нет. Надо ехать. Ты даже представить себе не можешь, насколько тесно мы связаны. Я не хочу… Но я должен… мне придется… На это есть причины, Маша! Есть…

— Ты говоришь так, как будто за твоими словами скрывается что-то ужасное. — Маша вдруг стала ощущать тревогу.

— Что ужасное?

— Как будто ты скрываешь какую-то страшную тайну.

— Да, так и есть, — признался Толик.

— Ты не хочешь мне рассказать об этом?

— Не могу. Но мой отец и мой брат никогда меня не отпустят. Я должен ехать с ними. Дело даже не совсем в них… Дело во мне. Я и сам не могу больше оставаться в этом городе… Я очень виноват… Очень! И никогда не смогу этого искупить!

— Перед кем ты виноват, Толик?

— Перед тобой… И перед Лешей.

— Я ничего не понимаю. Ты меня совсем запутал. Почему ты считаешь, что виноват перед нами?

— Это очень тяжелый вопрос, Маша… Я виноват… виноват… потому что… я…

— Не волнуйся, Толик. Я выслушаю тебя. Говори, — попросила Маша.

— Наверное, оттого что я очень часто поступал… плохо.

— Не обманывай меня. Я не могу поверить, что ты способен на плохие поступки, — Маша искренне верила в это.

— И тем не менее. Я сделал ужасную вещь. За которую, мне кажется, ты никогда не сможешь меня простить.

— Да что ты! Я всегда смогу тебя понять… И, конечно же, простить. Мне кажется, ты винишь себя напрасно. Ты не способен на подлости, Толик. Ты очень хороший… Только… немного нескладный…

— Ты так считаешь? Серьезно? — посветлел Толик.

— Конечно. Я же тебя с детства знаю.

— Ты любишь Лешу? — неожиданно спросил Толик.

— Да… Я его люблю, — тихо ответила Маша. — Я так переживала, когда его похитили.

— А знаешь, кто его похитил? Я!

— Так, значит, ты похитил Алешу? Этого не может быть!

— Может.

— Нет, я не верю! Зачем ты говоришь неправду?

— К сожалению, это чистая правда, Маша.

— Но это чудовищно! Зачем ты это сделал?

— В первую очередь… из-за тебя… — признался Толик.

— Из-за меня? — изумилась Маша.

— Я так тебя ревновал. Места себе не находил. Я очень хотел вас разлучить.

— Но почему? Леша собирался жениться на Кате! При чем здесь я?

— Маша, я не слепой. Ты его любишь, и он… Он тоже любит тебя.

— Тебе показалось… Господи, какой же ты глупый! Что ты наделал?

— Маша, я и сам все понимаю. Но теперь этого уже не исправишь. Теперь я преступник… И поэтому я вынужден бежать из города. Что сделано, то сделано. Единственное, что меня пугает… это то, что я никогда больше тебя не увижу…

Маша задумалась и вдруг сказала:

— Мне кажется, я знаю, как тебе помочь! Нет! Есть один выход… Ты должен пойти в милицию "и во всем признаться! Ведь ты на самом деле добрый, чудный человек! Я никогда не поверю, что ты мог желать Леше зла…

— Да. Если честно, я не хотел всего этого… Меня заставил отец…

— Вот видишь! Потому что сам ты не способен на такое! Они использовали тебя! Ты был всего лишь инструментом в их руках!

— Но я делал это осознанно. Я прекрасно понимал, что я делаю.

— Послушай меня! Ты еще можешь прийти с повинной!

— А они? Мой отец и мой брат? Это моя семья. У меня больше никого нет. Даже тебя. Нет, Маша! Я не пойду в милицию. Я не могу их предать.

— Толик, подумай сам: это единственный выход. Да, ты сядешь в тюрьму, но твоя совесть будет чиста. Это очень важно. Ты не представляешь себе, сколько вы страданий доставили Леше. А его семье? Ты знаешь, как они переживали? Они-то в чем виноваты?

— Они ни в чем… — согласился Толик.

— Но тебе тяжело, и им тяжело. Ты покаешься, а они будут знать, что преступник наказан.

— А отец и брат будут считать меня предателем, — уверенно сказал Толик.

— У них своя судьба. Подумай о себе. Ты должен снять груз, который лежит у тебя на сердце.

— Зачем? Можно жить и с ним.

— Тебе только так кажется. Ты будешь чувствовать это до конца своих дней. Ты будешь мучиться этим! Это будет сниться тебе в кошмарах…

Маша знала, что говорила правду. Толик молчал. Выхода из ситуации он не видел, и Маша ни в чем не могла ему помочь.

Ирина и так была женщиной красивой, а тут она постаралась, как могла. На ней было красивое черное платье, выглядела она сногсшибательно. Вся эта красота предназначалась Самойлову, в офис к которому она направлялась.

Зайдя в приемную, Ирина едва глянула на секретаршу и сразу направилась в кабинет к Самойлову.

— Постойте! Вы куда? — растерялась Людочка.

— Я к Борису, — просто ответила Ирина.

— Но я прежде должна ему о вас доложить!

— Не стоит. Он меня ждет, — заверила ее Ирина.

— Нет, встреча с вами у него не назначена! Борис Алексеевич занят, работает!

— Борис будет рад меня видеть в любое время суток. Без всех этих записей и ваших докладов, — улыбнулась Ирина и зашла в кабинет.

Самойлов действительно был ей рад:

— Молодец, что зашла. Как ты? »

— Честно говоря, не очень, — Ирина чуть добавила грусти в свой голос. — Спать не могу, есть тоже не очень получается…

— Но выглядишь ты неплохо, — сообщил ей Самойлов, приглашая жестом присесть на диван.

— Я считаю, не нужно обременять других своими переживаниями. А на душе так тяжело… Никак не могу осознать, что Яши нет.

— Да. Такая неожиданная смерть.

Оба помолчали, помня предыдущий разговор.

— Завтра кремация. Я очень прошу тебя и Полину быть рядом со мной в этот момент.

Самойлов обнял Ирину:

— Конечно, мы придем. Я понимаю, тебе нужна поддержка.

Ирина положила ему голову на плечо. Они снова посидели молча, уже обнявшись. Такими их и увидела заглянувшая в кабинет Людочка.

— Борис Алексеевич, я получила необходимую вам информацию… — начала она и замолчала.

— Я рад, что ты так оперативно работаешь, — холодно заметил Самойлов. — Но почему ты входишь без стука в кабинет начальника?

— Извините, Борис Алексеевич… Но я думала… У меня очень важное известие!

— Такое, что нельзя было подождать с докладом и десяти минут?

— Вы сказали сразу доложить, — извиняющимся тоном объяснила Людочка. — Я дозвонилась в больницу, ваш сын пришел в себя.

— Лешка? Пришел в себя? — Самойлов резко встал с дивана. — Ира, я должен ехать в больницу.

— Конечно, Боря. Ты сейчас должен быть рядом с сыном.

— Может, поедешь со мной?

— Нет, Боря, я не могу. Пойми меня. Лучше я пойду домой. Я вас жду завтра.

— Конечно, родная. Мы обязательно придем. Пойдем, я тебя подвезу.

Ирина кивнула, и они вместе вышли из офиса. Ирина прошла мимо Людочки, как мимо пустого места.

На следующий день, узнав, что Алексей пришел в себя, следователь Буряк поспешил к нему в больницу. Он нашел врача и обратился к нему:

— Добрый день. Павел Федорович, здесь лежит Алексей Самойлов?

— Добрый день, Григорий Тимофеевич. Он лежит здесь, а мне уже сообщили, что вы намерены его допросить.

— Я бы сказал, поговорить.

— Как лечащий врач, я возражаю против подобных разговоров. Алексей ещё слишком слаб, ему нельзя волноваться.

— Поверьте, я действую в его интересах и постараюсь быть деликатным.

— Через пару дней — пожалуйста.

— Нет, поговорить мне нужно сейчас! — стал настаивать следователь. — Поймите, те, кто похищал Лешу, сейчас, скорее всего, уже сматывают удочки и заметают следы! Я должен их перехватить!

— Я не могу вам дать больше трех минут.

— Я задам ему только один вопрос.

Когда Буряк зашел в палату, то Полина поднялась и подошла к нему:

—: Здравствуй, Гриша. Тебе уже позвонили?

— Позвонили. И я поспешил проведать. У меня есть три минуты для этого.

— Хорошо, не буду вам мешать, — поняла его Полина. Она вышла из палаты.

— Не буду тебя утомлять, Леша, — сказан Буряк, присаживаясь на стул радом с кроватью. — Ответь мне только на один вопрос: ты знаешь, кто тебя похитил?

— Знаю. Это смотритель маяка и его сыновья. Я хорошо помню.

— И где они тебя держали?

— Где-то в заброшенном доке. Там была вентиляционная шахта. Они меня хотели убить.

— Убить?

— Да. И если бы я не убежал, они бы это сделали…

— Ты очень слаб. Они тебя не кормили?

— Нет. Но труднее всего было без воды. Я все время хотел пить.

— Скажи, похитители пытались что-нибудь узнать? Они о чем-нибудь тебя спрашивали?

— Они… — начал Алеша и потерял сознание.

В этот момент в палату вошел врач и сразу оценил ситуацию:

— Вы что, с ума сошли? Немедленно покинуть палату! Не видите, в каком он состоянии?

— Извините… — сказал Буряк, вставая.

— Вы говорили, что всего один вопрос. Так что давайте на сегодня закончим. — Врач занялся своим делом, а следователь вышел в коридор. Там к нему подошли Самойлов и Полина.

— Что он сказал? Он знает, кто это был? — спросила Полина.

— Алеша говорит, что его похитил смотритель маяка. Вместе с сыновьями.

— Это точно? — Самойлов сжал кулаки.

— Я думаю, да. Он слаб, но говорит, что все отлично помнит.

— Что ты намерен делать?

— Будем их брать по горячим следам. Я сейчас все организую.

— Я хочу принять участие! — потребовал Самойлов. — Я хочу посмотреть им в глаза!

— Нет, Борис, это наше оперативное мероприятие. Оставайся с семьей, ты им нужнее.

И следователь ушел. Костя, который слышал весь разговор, тоже тихонечко выскользнул из больницы.

Полина посмотрела на Самойлова, который так и кипел от ненависти, и спросила:

— Теперь ты понимаешь, что это не Витя?

— Да. Теперь понимаю. Но все так складывалось, что я не мог подумать иначе! — он понимал, что был не прав, но не хотел вслух говорит об этом.

— Нам нужно было бы пойти к Ирине. Поддержать ее… — напомнила Полина.

— Ах, да. Сегодня же должны кремировать Якова… Я совсем забыл.

— Ей будет тяжело одной. Это так ужасно, потерять любимого человека.

— Ирина просила нас прийти, — сказал Самойлов.

— Конечно. Я совсем забыла о сестре. Но после того что случилось с Лешей…

— Ирина все понимает, Поля. Пойдем?

Катя пришла домой в расстроенных чувствах.

— Мама, Леша пришел в себя! Это ужасно! — сказала она, почти плача.

— Но почему ужасно? Разве ты не этого хотела?

— Этого! Но знаешь, что он сделал? Стоило ему открыть глаза, сразу же позвал Машу. А не меня! У нас все было так хорошо. Он говорил, что любит меня, мы снова собрались пожениться… А оказалось, он думает об этой Маше!

— Дочка, остынь, — попросила мать.

— Не могу. Мама, мне так обидно! Я же из больницы не выходила, сидела под дверью, ждала, надеялась…

— Ты все правильно делала. И теперь нужно не плакать, а спокойно подумать, как быть в этой ситуации.

— Да что мы можем решить, мама? Кажется, он меня разлюбил…

— Ты добьешься всего, чего хочешь. Мы обязательно что-нибудь придумаем, — заверила ее Таисия.

— Правда? — с надеждой спросила дочь.

— Но действовать мы должны наверняка.

— Мама, ты так говоришь, будто знаешь, что мне делать.

— Конечно, знаю. Всегда нужно пользоваться тем, что данная ситуация тебе преподносит.

— Эта ситуация преподнесла мне соперницу! Как я могу ее использовать?

— Кто нам мешает — тот нам и поможет, — загадочно ответила Таисия.

— Чем Маша мне поможет? Только жениха может Увести. Как я ее ненавижу!

— Зря. Тебе нужно с ней подружиться, чтобы войти к ней в доверие, — посоветовала Таисия.

— Мама, ты с ума сошла! Да я даже видеть ее не могу спокойно!

— Катенька, твоя цель — выйти замуж за Лешу. Желательно, за здорового и сильного. А Маша способна тебе в этом помочь. Один раз она уже поставила Алешу на ноги. Значит, сможет это сделать и сейчас. На этот раз — для тебя.

— Ты права, мама. Как всегда. Но вдруг они с Лешей сблизятся?

— Ты должна действовать аккуратно, не допускать этого.

— Я все время буду рядом с ними, не допущу, чтобы они оставались наедине.

— А когда Маша поможет Леше, мы ее мягко отстраним, — завершила Таисия.

План был готов, можно было приступать к его выполнению, но Катя не спешила этого делать.

— И все-таки твоя идея кажется мне немного странной, мама.

— Ничего странного в этой идее нет. Это проверено годами, и наверняка должно сработать.

— То есть я должна сама пойти и привести Машу к Алешке? — спросила Катя.

— Да! — подтвердила Таисия. — Ты пойми, на данном этапе Маша тебе нужна, просто необходима. Только она может поставить Алешу на ноги.

— Нет, не хочу, — не соглашалась Катя.

— Но если ты не усмиришь свою гордыню, твой жених может оказаться навсегда прикованным к постели. Это лучше? — спросила Таисия.

— Это хуже. И не надо пытаться поймать меня на слове. Но эта Маша меня раздражает.

— Успокойся! Главное — воспринимай ее не как соперницу, а просто как медперсонал… — гнула свою линию Таисия.

— Она уже была сиделкой… И сумела влезть к нему в душу!

— А ты не позволяй! Контролируй ситуацию. Сама же сказала, что всегда будешь рядом.

— Когда он открыл глаза, мамочка, Маша была первой, кого он позвал. Несмотря на то, что я была рядом!

— Это произошло инстинктивно. Он чувствовал, что ему нужна помощь. Реальная помощь его здоровью. Это никак не связано с отношениями между тобой и Лешей.

— Ненавижу! По-твоему, я не поняла, что он имел в виду?

— Попытайся отбросить в сторону эмоции.

— Хорошо, он ее позвал, я ее приведу к нему, он ее увидит и про меня вообще забудет! Это называется: отдай жену дяде… Так, кажется?

— Катя, послушай меня… Я понимаю, что тебе страшно и горько… Но это необходимо сделать.

— Я могу собственными руками все разрушить! И потерять жениха!

— Маша — это единственный человек, который может поставить Алешу на ноги. Если ты ее не приведешь, тогда ты действительно можешь его потерять! В конце концов, его состояние может ухудшиться, и он просто умрет!

— А что, эта Маша — панацея от всех бед? — взвилась Катя.

— Я думаю, да. Ты знаешь, что о ней говорят в городе?

— Подумать только! О ней уже говорит весь город! Прямо звезда местного значения!

— Ты зря смеешься. Я слышала, что Маша вылечила, нашего вице-мэра!

— От насморка? — с издевкой спросила Катя.

— Я точно не могу сказать, знаю только, что от какой-то неизлечимой болезни. Рак или еще что-то.

— Вот как. Значит, наша Маша стала птицей высокого полета. Лечит верхушку администрации. Как к ней подойти-то теперь?

— В общем, есть мнение, что она очень сильный экстрасенс, каких в стране единицы.

— Да ты что? Значит, она вся такая замечательная, и я должна теперь бегать за ней и умолять ее прийти? — совсем расстроилась Катя.

— Если надо, то даже умолять. Если тебе важно Лешино здоровье…

— Да ни за что!

— Катенька, прислушайся ко мне, тебе не надо относиться к Маше как к сопернице.

— А как же мне к ней относиться? Может, нам стать подружками?

— Ты должна относиться к ней как к лекарству для Леши. К дорогому лекарству.

— Это лекарство настолько дорогое, что может стоить мне личной жизни!

— Ты упираешься, но сама прекрасно понимаешь, что иного выхода нет. Иначе Леша никогда не сможет поправиться!

— Это мы еще посмотрим. В конце концов она не единственный экстрасенс в мире. — Катя не хотела признавать мамину правоту.

— Остальные с тобой без денег даже разговаривать не будут. Маша — это лучший вариант, к тому же она рядом.

— Это ее единственное достоинство, и оно же недостаток!

— Катюша, поверь, мать плохого не посоветует. Я тебя очень прошу: сходи к Маше.

— Но мне придется унижаться перед ней!

— Да. Возможно, тебе придется немного унизиться. Хотя я назвала бы это по-другому!

— Как?

— Тебе придется умерить свои амбиции!

— Я не понимаю, о чем ты, мама! — Катя даже немного испугалась.

— Да о том, что Маша теперь так высоко вознеслась, что, может, и не захочет опять бескорыстно помогать Самойловым! И тебе придется умолять ее. И если придется — в ногах валяться!

— Нет, я не пойду! Я не смогу!

— Сможешь! И более того, ты должна это сделать! Если, конечно, ты любишь своего Лешу. А не просто так красуешься у его постели, изображая преданную невесту.

— Я ничего не изображаю…

— Так докажи это! — жестко потребовала Таисия.

Смотритель и Жора тащили заветный сундук с накопленным добром. Сундук был очень тяжелый, и они оба очень устали. Наконец Жора не выдержал и опустил свой край сундука.

— Пап! Погоди! — запыхавшись, взмолился он. — Тяжелый, гад!

— Что такое? Запарился? — язвительно спросил отец. — Своя ноша не тянет.

— Вот именно! Если своя! — и Жора бросил хмурый взгляд на отца. Тот, заметив этот взгляд, только ухмыльнулся:

— Не зыркай. В этом сундуке и твоя доля есть.

— Ага. Только я не видел ее ни разу, — все еще пытаясь отдышаться, возразил Жора.

— А если бы видел, то, может, ее и не было уже. Все бы спустил. На баб да по ресторанам, — осадил его отец.

Жора возмутился:

— А для чего тогда деньги?

— Чтобы иметь уверенность в завтрашнем дне, — объяснил отец.

Жора не хотел соглашаться:

— Зато без них у меня уверенности в сегодняшнем нет. Такое ощущение, что сейчас тащу свою пенсию.

— Спокойно! Мы начнем их тратить гораздо раньше. Уж поверь мне. Вот только выберемся за границу, — в голосе смотрителя появились несвойственные ему мечтательные нотки.

Жора кивнул:

— Эта перспектива меня уже радует. До границы я состариться не успею.

— Главное, чтобы все гладко прошло. Без сюрпризов. Не как у тебя с Толяном обычно, — вздохнул смотритель. — Ну что? Отдохнул?

— Да, вроде, — кивнул Жора.

— Тогда пошли дальше. Время дорого!

Смотритель и Жора взялись за ручки сундука и поволокли его дальше. Вдали уже виднелась их цель — покачивающийся на волнах катер.

Когда после долгого и изнуряющего пути они достигли цели и смотритель задвинул сундук подальше от любопытных глаз, появились новые проблемы.

— Ну вот. Вроде бы все. Можно отчаливать. А Толян-то где? — спросил смотритель, отряхивая ладони.

— Он пошел с этой своей, с Машей прощаться, — сообщил Жора.

Отец завелся:

— Что? Ромео недоделанный! Чтоб они все провалились, бабы эти! Тут когти рвать надо, того гляди, менты нагрянут, а он пошел любови крутить! Ты куда смотрел?

— А что я? Нянька ему, что ли? Он сказал ненадолго, скоро вернется, — оправдывался Жора.

Смотритель совсем рассвирепел:

— Скоро? Если через полчаса не отчалим, он может сразу в тюрягу идти, мы уже там будем. А ну, дуй за ним.

— Куда? — удивился Жора.

— Сам знаешь куда! К девке этой! И чтоб одна нога здесь, другая там! — смотритель понимал, что время не терпит. — Чтоб через полчаса этот придурок был здесь! Пойди и найди его!

— Тебе легко говорить — пойди, найди… — заныл Жора.

Отец был непреклонен:

— Все, разговоры окончены. Не найдешь — уплыву один, и выкручивайтесь тут сами, как хотите!

А в это время взволнованный Костя прибежал на маяк. Он хотел предупредить смотрителя о том, что их разоблачили, но больше всего (и это было главное!) он хотел забрать свою расписку в том, что заказал похищение брата. В каморке смотрителя Костя огляделся и покачал головой:

— Так. И здесь никого. Быстро ребята смотались. Где же может быть моя расписочка… — задумчиво протянул он, оглядывая помещение. Подойдя к столу, он начал выдвигать ящики и копаться в них. — Мне ее обязательно надо найти. Обязательно… — бормотал он, продолжая шарить по ящикам стола. Наконец он наткнулся на запертый ящик. Костя подергал за ручку ящика, но он не открылся. — Ага! Чувствую, что уже горячо. Сейчас, — радостно воскликнул он и быстро пробежался по каморке в поисках того, чем можно было бы взломать ящик. Подобрав какую-то железку, Костя примерился к ящику и одним удачным движением вскрыл его. И буквально сразу увидел свою расписку. Костя осторожно поднес ее к глазам и улыбнулся: — Вот она, родная!

Костя положил записку в карман и направился к двери, но вдруг остановился и вернулся к столу. Он скомкал расписку, положил ее в стоящую на столе пепельницу и поджег. Глядя с улыбкой на то, как огонь пожирает опасную улику, Костя довольно шептал:

— Так надежней. Теперь я совершенно чист. Очищающее пламя!

Дождавшись, пока расписка догорит полностью, Костя со счастливой улыбкой на лице покинул каморку и поспешил, естественно, к Леве в ресторан. Ему не терпелось поделиться с кем-нибудь своей удачей.

Зайдя в ресторан, он сразу увидел стоящего у стойки бара Леву и помахал ему рукой.

— Лева! — радостно позвал он. — Здорово, Левка. Попроси своих ребят, чтобы организовали чего-нибудь выпить и закусить, — хлопнул его по плечу Костя.

Лева осторожно спросил:

— Я вижу, ты в отменном настроении! Что отмечаешь на этот раз?

— Свободу! Я свободен! — восторженно воскликнул Костя.

Лева ухмыльнулся:

— Что-то я не помню, чтобы тебя сажали…

— И не посадят. Потому что я нашел на маяке расписку и сжег ее! Теперь ни одна собака не докажет, что это я заказал похищение брата! — и Костя торжествующе посмотрел на Леву.

Ирина, вся в черном, с урной в руках, зашла в квартиру, где недавно жили они вдвоем с Яковом. За ней зашли Полина и Самойлов. Ирина поставила урну на комод и села на диван. Сестра села рядом, а Самойлов остался стоять.

Ирина со вздохом сказала:

— Вот и все, что осталось от десяти лет моей жизни с Яшей. Все здесь, в этой урне…

— Это жизнь, Ирочка. Всем нам когда-нибудь приходится терять близких. Это неизбежно. Держись, — попыталась утешить ее Полина.

— Яша, Яшенька… Как же я буду теперь одна?:. — запричитала Ирина и начала плакать. Полина обняла ее. Борис неловко сказал:

— Мы всегда будем помнить Якова. Он был хорошим человеком. Жаль, что наша семья его лишилась… — и замолк на полуслове, не зная, что сказать еще.

Ирина заплакала пуще.

— Вы знаете, мы с Яшей иногда любили посидеть в ресторане, — тут она усмехнулась сквозь слезы. — Если честно, у нас на Севере и развлечений-то больше никаких не было. — Ирина встала, взяла пудреницу, открыла ее и посмотрелась в зеркальце: — Поэтому сейчас я заказала столик в одном ресторанчике. Пойдемте со мной? Посидим. Помянем Яшу…

Полина и Самойлов переглянулись, и Полина отказалась:

— Ира! Я, к сожалению, не могу. Я пойду в больницу, к Алешке.

— Конечно, Поля. Я понимаю тебя. Ты сейчас должна быть с сыном. Видишь, как у нас все сразу… — Ирина обняла сестру.

— Извини, что не могу помянуть Яшу как положено… — извинилась Полина.

— Не надо извиняться, милая, — прервала Ирина и повернулась к Борису. — Боря, а ты? Ты сможешь пойти со мной?

Самойлов бросил взгляд на Полину, как бы спрашивая, и та едва заметно кивнула ему.

— Да, Ира, конечно, — согласился он. Ирина облегченно вздохнула:

— Вот и хорошо. Мне будет не так одиноко. Пойдемте?

Они вышли из дома, и Полина пошла по направлению к больнице, а Ирина и Самойлов направились к машине. Но только Самойлов потянулся было к замку зажигания, Ирина остановила его движением руки.

— Знаешь… Я передумала ехать в ресторан. Не то настроение. Там будут сидеть все радостные, может, даже праздновать что-то. Не хочу, — вздохнула она.

Борис озадаченно спросил:

— Хорошо. Тогда куда?

— Не знаю даже. Хочется посидеть тихо, по-семейному, но не дома. Там все напоминает о Яше. — Ирина потупила взгляд.

Борис задумался, а потом предложил:

— Хочешь, поехали ко мне? Там и помянем Яшу. Ирина оживилась:

— Да. Наверное, это будет лучше. Спасибо. Самойлов завел двигатель, и машина тронулась с места.

В коридоре больницы Полина столкнулась с лечащим врачом Алексея и поспешила у него спросить:

— Доктор, я хочу с вами поговорить. Я знаю, вы не хотите давать нам ложную надежду… но поймите меня… Я мать…

Было видно, что врач не хотел продолжать этот разговор, но деваться ему было некуда.

— Что вы хотите узнать конкретно? — нехотя спросил он.

— Когда Леша встанет на ноги? Когда его можно будет забрать домой? — со слезами в голосе взмолилась Полина.

— Я вижу, что вы надеетесь, но я ведь сказал вам, что в этот раз чуда не случится, — строго начал врач.

Полина растерянно произнесла:

— Я не понимаю вас… Врач вздохнул.

— К сожалению, мои прогнозы крайне неблагоприятны. Даже если он останется жить, то всю жизнь будет прикован к аппаратам искусственного жизнеобеспечения. В данном случае медицина бессильна, — он помолчал и добавил извиняющимся тоном: — Мне нужно идти.

Полина смотрела ему вслед не в силах вымолвить ни слова. Жалкая и подавленная, она опустилась на стул в коридоре. В таком состоянии и нашла Полину Катя.

— Полина Константиновна, как Леша? — кинулась она к Полине.

Та ответила, не поднимая головы:

— Я говорила с врачом… Никаких надежд. Медицина бессильна.

Но Катю слова Полины абсолютно не смутили, она уверенно сказала:

— Мне кажется, у нас есть один шанс! Надо позвать Машу!

Полина удивленно подняла на нее глаза:

— Ты сама предлагаешь позвать Машу? Не думала, что услышу от тебя такие слова.

— Да, мне очень тяжело это делать, но если это поможет Леше… — возразила Катя.

— Ты что, больше не ревнуешь его к Маше? — спросила Полина.

Катя задумчиво протянула:

— Нет… Вернее — да, ревную. Но я поняла, что должна спрятать подальше свои амбиции, обиды и ревность когда речь идет о жизни Леши.

— Ты уверена, что у тебя получится это сделать не на словах, а на деле? — с сомнением посмотрела на Катю Полина.

— Уверена, — твердо ответила Катя.

— Катя, я очень рада, если ты действительно так думаешь. Но я хочу, чтобы ты прислушалась к себе повнимательней, действительно ли ты готова еще раз столкнуться с Машей? Будешь ли ты держать себя в руках, когда тебе придется общаться с этой девочкой, с которой вы всегда были соперницами?

— Сейчас мне уже не до соперниц. Положение Алеши слишком серьезно, чтобы позволять себе рисковать его жизнью из-за своих чувств, — попыталась объяснить Катя.

Полина, умудренная опытом, остановила ее:

— Чувства, Катя, это особенная штука. И иногда справиться с ними гораздо сложнее, чем с самой тяжелой болезнью.

— Я буду стараться изо всех сил. Лишь бы это помогло Леше. Лишь бы была надежда, что он поправится… — пообещала Катя.

Полина кивнула:

— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, Катя. Ты ведь знаешь, что надежды у нас практически нет.

— Надежда есть всегда, ведь доктор сказал… — Катя не успела договорить. Полина ее перебила.

— Чудеса происходят очень редко, и мы обе это знаем, — сказала она. — Так что, Катя, я повторяю свое предложение, которое делала когда-то: не трать свою молодую жизнь на Лешу. Ты можешь уйти и не считать себя чем-то обязанной ему и нашей семье.

— Как вы можете так говорить? — обиделась Катя. — Я ведь уже говорила вам, что я не брошу Лешу! Я понимаю, у вас есть основания считать меня слабой, эгоистичной, возможно, даже способной на предательство. Но теперь я не такая, правда! Сейчас я понимаю, что никуда от него не уйду!

— Катя, но какой смысл тебе оставаться? — слабо возразила Полина.

— Пусть даже никакого смысла в этом нет, но я должна, понимаете? Должна, и все! И считаю, что мы должны испробовать все возможности, чтобы помочь Леше. Пусть даже самые иллюзорные. — Катя действительно верила в то, что говорила.

Полина устало кивнула:

— Хорошо. Веди, зови кого хочешь, но только я хочу, чтобы ты знала. Я все равно уверена, что через какое-то время ты уйдешь. Не выдержишь и снова бросишь Лешу. И вот тогда ему будет совсем плохо.

— Посмотрим, кто из нас прав. Я сейчас пойду и спрошу у него самого, — и Катя решительно направилась к больничной палате.

Полина воскликнула:

— Стой, ты куда? Врач ведь не велел к нему входить!

— А плевать мне на то, что он велел. Я хочу видеть Лешу! И я его увижу! — и с этими словами Катя решительно зашла в палату Алексея.

Подойдя к его кровати, Катя нежно спросила:

— Как ты?

Алеша, глядя на нее, только слабо улыбался.

— Мне так плохо… Так плохо мне еще не было… — чуть слышно прошептал он.

— Я очень хочу тебе помочь, я все готова отдать, только бы тебе стало легче. Что мне сделать для тебя? Хочешь, я приведу к тебе Машу? — предложила Катя.

Леша удивленно посмотрел на нее:

— Катя„ это ты говоришь? Я не ослышался? А ты правда сможешь это сделать? Ты пойдешь к ней?

Катя грустно улыбнулась:

— Нет, не ослышался. Ради тебя я готова на все.

— Спасибо тебе, — еле выговорил Леша.

Катя поняла, что сейчас надо спешить. Как бы ни встретила ее Маша, она должна ее привести.

Как только Катя вышла из палаты, к Леше тихонько вошла Полина.

— Мальчик мой, как ты себя чувствуешь? — робко спросила она.

Сын попытался ее успокоить:

— Держусь, мама. Ты знаешь, что Катя пошла за Машей?

— Знаю, — кивнула Полина.

— Как ты думаешь, она согласится прийти? — спросил Леша.

— Уверена, что согласится. Она хорошая, добрая девочка, — поспешила его успокоить Полина.

Леша задумался, а затем спросил:

— Мам, как я выгляжу?

Полина удивленно посмотрела на него:

— В каком смысле? Нормально выглядишь…

— У тебя есть зеркальце? — спросил Леша. Окончательно удивленная Полина, порывшись в сумочке, протянула ему зеркальце. Сын задумчиво разглядывал свое отражение:

— На кого я похож, черт возьми…

— Ты похож на парня, которому в последнее время приходится очень трудно, — прервала его мать.

— Мама, принеси мне бритву, а? — попросил Алеша. — Я хочу побриться. И умыться. И зубы почистить. Вообще — привести себя в порядок. А то придет Маша, а я…

Полина одобрительно закивала:

— Молодец, сынок. Это очень хорошо, что ты хочешь следить за собой. Это значит, в тебе пробуждается тяга к жизни. Я сейчас же пойду домой и все тебе принесу.

Полина поцеловала сына и вышла.

Маша с Толиком продолжали нелегкий разговор. Маша настойчиво спросила:

— Так что ты решил, Толик?

— Не знаю… — мялся он.

Маша снова стала объяснять ему, как ребенку:

— Толик, ты должен пойти и признаться. Это самое лучшее, что ты можешь сделать.

Я тебе верю, просто… ты не представляешь, как мне сейчас тяжело! И ведь если я во всем признаюсь, я подставлю отца и брата! Их схватят и посадят в тюрьму.

Маша тихонько сказала:

— Зато потом сразу станет легче. А они это заслужили.

— Знаю. И все равно не могу предать их, — понурил голову Толик.

Маша всплеснула руками:

— О чем ты говоришь, Толик? Это они тебя предали. Они воспользовались твоей наивностью и доверием, чтобы втянуть в свои грязные дела.

Толик молчал, пристыженный и насупленный. Маша попыталась заглянуть ему в глаза, но Толик отвел взгляд, опустив голову.

— Я все понимаю, ты во всем права. Но это — мой отец и мой брат. Это моя семья, и другой у меня не будет. Прости, Маша, я не могу… И прощай. Наверное, уже не увидимся, — на одном дыхании выпалил он.

Маша сразу погрустнела:

— Ты все же решил уехать с ними?

— Да, — ответил Толик и понуро поплелся к двери. Маша тихо сказала ему вслед:

— Толик, ты говорил, что ты меня любишь… Он обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:

— Люблю. Больше всего на свете.

Маша подбежала к нему, обняла и взмолилась:

— Прошу тебя — сделай это ради меня! Если ты меня действительно любишь, ты пойдешь в милицию и во всем признаешься.

На лице Толика отразилась смертная мука.

— Не проси меня об этом, Маша. Это выше моих сил — выбирать между тобой и моей семьей.

Маша уговаривала его:

— Это ты считаешь их семьей, боишься навредить им, подставить, а они? Они думали, что будет с тобой, когда использовали тебя, втягивали в свои преступления?

Толик мялся, в конце концов он не выдержал ее взгляда и отвернулся.

— Ты должен порвать с ними, потому что иначе — тюрьма! А ты еще молодой, перед тобой долгая счастливая жизнь. Я слышала, чистосердечное признание смягчает наказание. Сделай это, пока милиция сама не вышла на вас, пока еще не поздно, — продолжала Маша.

— Милиция на нас не выйдет. Папа обещал…

— Ты что, до сих пор ему веришь? Он манипулирует тобой, играет, как куклой, а ты только повторяешь — папа, папа, — втолковывала ему Маша.

— Папа знает, что делает. Если бы мы делали все, как говорил папа, все было бы нормально… — но Толик говорил эти слова уже не очень уверенно.

— Вранье. Допустим, вам удастся сбежать сейчас, а ты подумал, что будет дальше? Завтра, через год, через пять, десять лет? Ты всю оставшуюся жизнь хочешь шарахаться от каждого милиционера? Все время оглядываться и бояться, что тебя узнают и схватят? — настаивала Маша.

Толик не знал, что ответить, и прятал глаза, а Маша описывала ему еще более страшные картины:

— У тебя никогда не будет. нормальной семьи — ты не сможешь жениться, завести детей. Не сможешь устроиться на нормальную работу. Потому что ты будешь изгоем, ты будешь вне закона. Ты никогда не сможешь жить как нормальный человек! Подумай, готов ли ты всю жизнь жить беглецом.

Слова Маши наконец произвели на Толика впечатление, и он сдался:

— Я… Я не знаю… Может быть, ты права… Маша проникновенно посмотрела на него:

— Я очень рада, что ты решил во всем признаться. Толик тяжело вздохнул:

— Я понял, что у меня действительно нет другого выхода, — грустно сказал он и сделал шаг к двери. На пороге он остановился и неловко спросил:

— Маша, можно я попрошу тебя кое о чем?

— Конечно, — улыбнулась Маша.

Ну, меня же все равно, наверное, посадят… — начал он. — Конечно, я должен отвечать за свои дела — ведь я участвовал в похищении Алеши. Но я не об этом сейчас. Мы, наверное, долго теперь не увидимся, и я хотел попросить тебя… Поцелуй меня на прощание, а?

Маша внимательно посмотрела на него, подошла и нежно поцеловала его в щеку.

— Спасибо… Как ты думаешь, мы с тобой еще встретимся когда-нибудь? — грустно спросил Толик. Маша ободряюще улыбнулась:

— Обязательно встретимся.

Грустный Толик вышел из дома Маши и обернулся, глядя на ее окна. Его охватила странная, безысходная тоска. Бросив последний прощальный взгляд на дом, Толик вздохнул и медленно пошел прочь.

Кирилл сидел за своим столом, просматривая какие-то бумаги. На раздавшийся стук в дверь он, не поднимая глаз, раздраженно рявкнул:

— Я занят!

— День добрый, Кирилл Леонидович, — не обращая внимания на грозный ответ, в кабинет вошел Буравин.

Кирилл поднял голову и, увидев Буравина, тут же сменил гнев на милость:

— А, Виктор Гаврилович! Какими судьбами? Он вышел из-за стола и подошел к Буравину.

— Давненько не захаживали. Рад видеть!

Кирилл протянул руку Буравину, но тот, казалось, этого не заметил. Он смотрел ему прямо в глаза — холодно и твердо.

— Я к вам, Кирилл Леонидович, не обниматься пришел. Я в одном деле разобраться хочу.

Кирилл мгновенно «выключил» улыбку и опустил руку.

— Ну что ж, как прикажете. Какое же дело вас интересует?

— Каким образом получилось так, что наша общая с Борисом Самойловым фирма оказалась перерегистрирована на него одного? Да еще задним числом? — требовательно спросил Буравин.

Кирилл замялся, не зная, что сказать. Стараясь оттянуть время, он неторопливо вернулся к столу и сел в кресло.

— Я жду ответа, Кирилл Леонидович. Ведь это ваша подпись стоит под бумагами о перерегистрации фирмы? — продолжал настаивать Буравин.

— Моя, — согласился тот.

— Но ведь это прямое нарушение закона, — заявил Буравин.

— Я бы поостерегся на вашем месте предъявлять такие обвинения должностному лицу. Статью о клевете пока еще никто не отменял, — напомнил Кирилл.

— Вы еще смеете мне грозить статьей? — возмутился Буравин. — Вы помогли Самойлову отнять у меня бизнес безо всякого на то основания и меня же еще обвиняете в клевете?

— Ну, почему же без оснований. У Самойлова была генеральная доверенность от вашего имени на право ведения всех дел. Скрепленная вашей личной подписью, — возразил Кирилл.

— Подпись там действительно моя. Но я не давал Самойлову никакой доверенности! — воскликнул Буравин.

Чиновник смерил его недовольным взглядом:

— Не втягивайте меня в эту путаницу, Виктор Гаврилович. С моей стороны все чисто. Я попросил Самойлова принести доверенность от вас — он принес. — Кирилл приосанился, обретая уверенность. — Вы разбирайтесь с вашим компаньоном, если что не так. А обвинять меня… Тем более голословно. Это, знаете ли, чревато. Я умею за себя постоять.

— Да, я был не прав. Простите… — вынужден был. извиниться Буравин, который неожиданно понял, что ничего не сможет доказать. — Я понимаю, что был не прав… Простите, Кирилл Леонидович.

— Так-то лучше. А то наговорят резкостей с ходу, не разобравшись в сути дела. У вас еще есть какие-то вопросы? — и Кирилл демонстративно посмотрел на часы, Давая понять, что аудиенция закончена.

— Есть. Сколько лет мы друг друга знаем? Пятнадцать? — снова спросил Буравин.

— Шестнадцать, — поправил его Кирилл.

— Хоть раз за это время было что-то подобное? Я хоть раз выписывал Самойлову доверенность на право распоряжения моим имуществом? А вы знаете, что в фирме мне принадлежит большая часть, — продолжал Буравин. — И вы даже не заподозрили, что все эти бумаги Бориса — чистая «липа»? Почему вы хотя бы не позвонили, не поинтересовались, в курсе ли я того, что затевает Самойлов?

— По закону я не обязан этого делать, — парировал Кирилл.

Буравин отмахнулся:

— Я не о законе говорю сейчас. Вы ведь могли поступить не как чиновник, а как человек?

Кирилл отвел взгляд.

— Допустим. То, что я помог Самойлову, не поставив вас в известность, было моей ошибкой. Моральной. Но не должностной.

— Что же мне теперь делать? Как исправить ситуацию и вернуть свой бизнес? — спросил Буравин.

Кирилл задумчиво сказал:

— Это сложное дело, но… нет ничего невозможного. Если вы действительно уверены, что не подписывали доверенность, тогда я настоятельно советую вам разобраться, откуда появилась ваша подпись. Если докажете, что она добыта им незаконно, тогда все действия Самойлова будут аннулированы. А если не сможете доказать… — и Кирилл развел руками.

Буравин мрачно кивнул:

— Спасибо за совет. Я и сам это пытаюсь узнать. Но пока бесполезно. Всего доброго.

И он направился к двери. Кирилл окликнул его:

— Постойте. У меня к вам еще один вопрос… Кирилл вышел из-за стола, открыл нараспашку окно, затем подошел к Буравину, достал из кармана пачку сигарет и с удовольствием закурил.

— Ничего, если я на «ты»? Все-таки, действительно, столько лет друг друга знаем, — спросил он.

Буравин смотрел на него с изумлением — настолько разительная перемена произошла.

— Ничего, пожалуйста… — осторожно сказал он.

— Скажи мне, Витя, по-человечески, что произошло между вами? Вы же с Самойловым были такие друзья, все время вместе. Почему он тебя так подставил?

— Оказалось, что никакой дружбы не было. Я столько лет считал Бориса близким человеком, а оказалось, что он все эти годы меня ненавидел, — просто объяснил Буравин.

— Из-за денег? Из-за того, что ты владел большей частью фирмы? — предположил Кирилл. — Ты не обижайся, но мне всегда казалось, что ТЫ мог бы совершить нечто подобное, а вот Самойлов — никогда. Ничего я, значит, не понимаю в людях.

Буравин понимающе кивнул:

— Если уж совсем начистоту, то мы с Борисом оба виноваты в том, что наша дружба разрушена. Дело в том, что много лет я любил его жену. На расстоянии, конечно… Он об этом знал, но мирился. А теперь эта ситуация, похоже, вышла из-под контроля.

— Да, дела… — протянул Кирилл.

Какое-то время мужчины молчали, думая каждый о своем. Наконец Кирилл сказал:

— Ну что ж, раз пошла такая откровенность, я тебе вот что скажу, я скоро собираюсь уйти в отставку. Я кое-что понял в этой жизни, и вообще… По-человечески я тебе сочувствую и советую разобраться с вашими делами, пока еще я сижу в этом кресле. Думаю, что смогу тебе помочь.

— Спасибо, — коротко сказал Буравин, и сам протянул руку Кириллу. Тот пожал ее.

Ирина и Самойлов зашли в квартиру, и Борис предложил:

— Проходи, располагайся, я сейчас быстренько соображу что-нибудь…

Ирина немного настороженно оглянулась:

— А что, дома разве никого нет?

— Нет, я сегодня совершенно один, — ответил он и стал хлопотать, накрывая на стол: достал водку, огурцы, разлил водку по рюмкам Ирине и себе, потом налил третью рюмку, накрыв ее кусочком хлеба.

Ирина в это время осматривалась в квартире, понимая, что они с Самойловым действительно одни. Настроение ее заметно улучшилось, она села к столу.

— Давай помянем, — сказал Борис. Ирина кивнула:

— Давай…

Они выпили не чокаясь.

Поставив рюмку на стол, Борис вздохнул:

— Да, вот как бывает. Совсем недавно Яков был жив и с виду совершенно здоров…

— Болезнь сердца мучила его уже много лет. Бедный Яша… — покачала головой Ирина.

— А ведь я его почти не знал. Может, ты расскажешь мне про него? — попросил Борис.

Ирина пожала плечами:

— Что тебе рассказать… Он был хороший человек, но… обыкновенный, понимаешь? Он не был способен на сильные поступки.

Борис сочувственно спросил:

— Тебе, наверное, его сильно не хватает сейчас.

— Да. Мне так сейчас плохо и одиноко, ты себе не представляешь, — неожиданно Ирина побледнела и приложила дрожащие пальцы ко лбу. Выглядело это немного театрально, но Борис не заметил наигранности в поведении Ирины и озабоченно спросил:

— Что с тобой? Тебе нехорошо?

— Да, что-то голова закружилась… — еле-еле выговорила она. — Сейчас все будет нормально… Просто какая-то слабость.

— Тебе, наверное, надо прилечь. Ты перенервничала, такой стресс, — забеспокоился Борис.

Ирина сделала вид, что пытается взять себя в руки, но у нее, конечно, ничего не вышло: она неловко схватилась за край стола:

— Боже, мне кажется, я сейчас упаду.

— Тебе действительно нужно отдохнуть. Пойдем, я тебя уложу, — подхватил ее Борис.

— Спасибо… Боря, ты такой заботливый, — благодарно посмотрела на него Ирина. Она с трудом поднялась, опираясь на его руку.

Борис помог ей добраться до кровати и уложил ее, сам сел рядом.

— Спасибо тебе за заботу. Мне так неловко, что я разлеглась тут, злоупотребляю твоим гостеприимством, — тихо сказала Ирина.

— Что ты, все в порядке, — успокоил ее Самойлов. — Тебе надо отдохнуть. Я пойду, не буду тебя тревожить, — Он собирался встать, но Ирина его остановила, взяв за руку.

— Постой, Боря, не уходи, посиди со мной, пожалуйста. Я чувствую себя лучше, когда ты рядом.

Борис с готовностью остался:

— Конечно, я побуду с тобой.

— Я только сейчас вдруг поняла, какая же я одинокая. Знаешь, я всегда завидовала Полине. Тому, что у нее есть семья, дети, муж… А у меня никого нет, — из глаз Ирины брызнули слезы.

Борис принялся ее утешать:

— Ну что ты, Ирочка, ты совсем не одинока. У тебя есть мы — Полина, я… Мы не оставим тебя, что бы ни случилось. Мы тебя любим!

— Это все не то. Полина и ты — вы есть друг у друга, а я… у меня нет никого такого же близкого… любимого… ты говоришь «мы». Любить нельзя во множественном числе. Каждый любит сам по себе, от первого лица, — сквозь слезы возразила Ирина.

Борис покорно кивнул:

— Ну, хорошо — я. Я люблю тебя. Она заглянула ему в лицо:

— Правда? Ты правда меня любишь?

Борис смущенно отвел глаза:

— Ира, ты не совсем верно меня поняла… Я люблю тебя как друга.

Ирина разочарованно отпрянула:

— Впрочем, это, конечно, глупо — тешить себя какими-то иллюзиями. Если бы я могла любить тебя просто как друга, как мужа сестры — я была бы счастлива, наверное. Увы, я люблю тебя по-настоящему.

Борис непонимающе посмотрел на нее:

— Что ты хочешь этим сказать? Я не очень тебя понимаю… И ты не совсем понимаешь, что сейчас говоришь.

— Нет, Боря, понимаю. Я всегда любила только тебя и до сих пор люблю, — искренне призналась Ирина.

Борис обескураженно спросил:

— Но как же Яков? Ведь ты была за ним замужем? Ирина скорбно поджала губы:

— Должна же я была выйти хоть за кого-то. Иметь хотя бы иллюзию отношений, любви, семьи… Я понимаю, что ты не можешь ответить мне взаимностью, ты любишь Полину.

— Я не знаю, что тебе на это ответить. Это так неожиданно… — растерянно пробормотал Борис.

— Но я прошу, подумай о том, любит ли она тебя? — посмотрела ему в глаза Ирина.

— Что ты можешь об этом знать, Ира? — горько спросил он.

Ирина возразила:

— Ты ошибаешься, я-то об этом знаю все — она же моя сестра, мы с ней выросли вместе. Я могу только по тому, как она посмотрела, хмыкнула, какое у нее выражение глаз — понять, что она думает и как относится к человеку. Она не любит тебя.

— Ты говоришь так от ревности, — попытался защититься Борис.

Ирина вздохнула:

— Наверное. Ведь она украла тебя у меня. Да, она знала, что я люблю тебя, и всю жизнь вела себя, как собака на сене, — не любила тебя и не отдавала мне. А как только у тебя начались неприятности, оказалось, что ты ей не нужен. Она просто бросила тебя.

— Ира, мне неприятно, что ты говоришь о ней в таком тоне. Я пойду, — сказал Борис и встал.

Ирина задержала его:

— Погоди, не уходи. Прости меня, я наговорила много гадостей. Ты прав, это, наверное, от ревности. Но ты ведь можешь меня понять, правда? Ты прав. Конечно. Но я тебя прошу — поцелуй меня!

— Ира, это ни к чему… — неуверенно отказался Борис.

Ирина проявила настойчивость:

— Ну, всего один невинный поцелуй? Что тебе стоит? Самойлов решился и склонился над ней, целуя в щеку, но Ирина обняла его за шею и привлекла к себе, подставляя для поцелуя губы. Борис поцеловал ее в губы — сначала холодно, формально, но постепенно их поцелуи становились все горячее и горячее…

В дверях дома Маши стояла Катя, напротив нее, уперев руки в бока, Зинаида, которая не скрывала своего недовольства:

— И зачем это вы сюда пришли?

— Мне нужна Маша, — твердо сказала Катя. — Я хочу, чтобы она пошла со мной.

— Она хочет! Маша никуда не пойдет, уходите подобру-поздорову… — надвинулась на нее Зинаида.

Но Катя не собиралась сдаваться:

— Я никуда не уйду, пока не поговорю с ней. Зинаида язвительно спросила:

— Знать, жареный петух клюнул, раз Маша понадобилась? Как все у вас хорошо, так вы ее посылаете? Унижаете, прогоняете! А теперь — пойдем, Маша? Ничего не выйдет!

И Зинаида стала потихоньку оттирать Катю обратно к дверям.

— Но поймите, она мне действительно очень нужна! Позовите ее! — взмолилась Катя. Зинаида ничего не хотела слушать:

— А ее нет, понятно? Давайте, давайте, в другой раз придете.

Катя пыталась сопротивляться, но ее силы и натиск рассерженной Зинаиды были слишком не равны. Зинаиде практически удалось вытолкать Катю из кухни, как тут из комнаты раздался голос Маши:

— Бабушка, кто там?

— Это соседка… за солью пришла… — громко крикнула Зинаида и прошипела Кате тихо: — Уходите немедленно!

Но Катя также громко позвала:

— Маша, это я, Катя!

Маша быстро вышла из комнаты и пристально посмотрела на Катю.

— Зачем ты пришла сюда? — спросила она.

— Я ее выгнать хотела, а она упирается! — возмущенно всплеснула руками Зинаида.

Маша ее успокоила:

— Ничего, бабушка, все нормально. Я тебя слушаю, Катя.

— Я пришла просить тебя о помощи, — просто сказала Катя.

— Почему я должна помогать тебе? — удивилась Маша.

— Не мне. Ради себя я бы к тебе ни за что не пришла. Я прошу тебя пойти со мной в больницу. Леша… Он… умирает, — на глаза у Кати навернулись слезы.

— Леша умирает? — Маша замерла, ожидая ответа и не веря услышанному.

Катя кивнула:

— Да.

Маша в полной растерянности запричитала:

— Боже мой… Как же это… Но почему? Что с ним случилось?

Катя стала сбивчиво рассказывать:

— Он упал с большой высоты. Он сбежал от похитителей. Видимо, за ним гнались, он пытался спастись… Сорвался. Это произошло в районе крепости, там раскопки, реставрация… Строительные леса. С них он и упал.

— Когда это произошло? — чуть слышно спросила Маша, ее всю трясло.

— Недавно. Маша, я тебя очень прошу, поехали в больницу! Ты — его единственный шанс! Только ты можешь ему помочь. Я уже отчаялась… Пожалуйста… — Катя была искренне взволнована, голос ее дрожал.

Маша, не раздумывая, кивнула:

— Да, конечно, я пойду. Катя, подожди меня на улице. Я сейчас.

— Спасибо тебе. Я знала, что на тебя можно рассчитывать, — тихо поблагодарила Катя и вышла.

Маша повернулась к Зинаиде, которая во время всего разговора сидела, поджав губы, и спросила:

— Ты об этом знала?

Зинаида секунду поколебалась, а потом кивнула, признаваясь:

— Да!

Маша была изумлена и возмущенно смотрела на бабушку:

— Ты знала про Лешу? И как ты могла скрыть от меня это? И Сан Саныч, конечно же, знал? И вы молчали?

Зинаида начала оправдываться:

— Да, и Сан Саныч тоже знал. Но пойми: мы не хотели тебя волновать…

Услышав это, Маша взвилась, глядя на бабушку со смесью изумления и ярости:

— «Волновать»? Леша при смерти лежит в больнице, а вы не хотели меня «волновать»?

— Машенька! — взмолилась бабушка. — Но пойми же: ты так устаешь, столько сил отдаешь больным… И вообще, мы так радовались, что ты забыла про Лешу…

— Ну, знаешь! От тебя я этого не ожидала! — с обидой прервала ее Маша.

— Ну прости. Прости. Просто нам на самом деле казалось, что так будет лучше… — жалобно сказала Зинаида.

Маша взяла себя в руки и задумалась. Ей стало жаль бабушку, и она сказала:

— Ладно. Все равно я об этом узнала, не от тебя, так от Кати. Но меня волнует другое. Почему я ничего не почувствовала? Он находится в больнице, при смерти, а я ничего не почувствовала! Я должна была почувствовать!

Маша ощутила себя виноватой…

Грустный Толик не спеша шел от Маши, когда навстречу ему появился Жора.

— Вот ты где шляешься? — набросился он на брата. — Полгорода уже обегал. Пошли скорей!

Он попытался взять Толика за руку, но тот вырвался:

— Я никуда не пойду.

— Как это ты не пойдешь, спятил, что ли? Отец сказал, если мы не явимся немедленно, он нас бросит тут одних! Ты понимаешь, что тогда будет?! — закричал Жора.

Толик спокойно и твердо сказал:

— Возвращайся к нему и уезжайте вдвоем. Я остаюсь здесь.

Жора угрожающе надвинулся на него:

— Что ты сейчас сказал? А ну, повтори! Я что-то не понял!

— Уезжайте одни. Я остаюсь, — так же твердо повторил Толик. — Жора, я все решил. Я никуда не еду.

— А больше ты ничего не хочешь? — завелся Жора. — Ты что себе позволяешь, блин? Тебя вообще никто не спрашивает, что ты хочешь, что ты не хочешь! И твое мнение никого не интересует! Ты понял меня?

Жора смотрел на брата с угрозой. У Толика ходили желваки, но он сдерживался.

— Что за бред? Да что тебе в голову ударило? — продолжал вопить Жора.

— Я не буду ничего тебе объяснять, — все еще сдерживая себя, ответил брат. — Я взрослый человек, я в состоянии сам принимать решения!

— Ты? Да ты вообще никто! Ноль! Что тебе скажут, то и будешь делать! — Жоре захотелось поиздеваться над Толиком. — Смотрите-ка, шкаф заговорил! Какие решения? Ты — недоумок, тряпка! Ты что, выпендриваться вздумал? А ну, быстро пошли!

И Жора схватил Толика за руку, но сделал это совершенно напрасно: Толик с разворота ударил его в челюсть. Жора упал. Толик, даже не взглянув на брата, ушел. Жора остался лежать, уткнувшись носом в землю.

Полина спешила домой: ей было необходимо принести Леше все, что он просил. Зайдя в комнату Алеши, она стала собирать по ящикам его вещи: бритву, зубную щетку, складывая все в сумочку.

Неожиданно ей послышались какие-то звуки, которые доносились из соседней спальни. Полина, которая была уверена, что в доме никого нет, настороженно прислушалась и пошла проверить, что же это за звуки.

В спальне Ирина с Борисом лежали в кровати полураздетые и целовались. Вдруг Ирина отстранилась, прислушиваясь.

— Мне кажется, в прихожей хлопнула дверь, — настороженно сказала она.

— Тебе показалось… — успокоил ее Берне и попытался привлечь ее к себе.

Ирина не успокаивалась:

— Погоди… По-моему, там действительно кто-то пришел.

— Ну и что? Это Костя, кто еще сюда может прийти… — предположил Борис.

Ирина испуганно спросила:

— А вдруг он войдет к нам?

— Не бойся, мы приучили детей не соваться в родительскую спальню, — уверил Борис. Это успокоило Ирину, она обняла его и они вновь страстно поцеловались.

Неожиданно дверь в спальню открылась и вошла Полина.

Повисла напряженная тишина. Первой заговорила Полина.

— Как это понимать? — спросила она сухо. Самойлов поспешно натянул на себя одеяло:

— Полина, я сейчас тебе все объясню. Полина сухо прервала его:

— Не нужно, не утруждай себя, все и так понятно. И она посмотрела сестре в глаза. Ирина, вопреки ожиданиям, совершенно спокойно выдержала ее взгляд.

— Ира, а ты ничего не хочешь мне сказать? — спросила Полина.

Сестра спокойно улыбнулась:

— Ты же сказала, что тебе все понятно.

— Некоторые детали хотелось бы уточнить, — заметила Полина мрачно.

Самойлов продолжал лепетать:

— Полина, давай успокоимся и все обсудим, давай поговорим, ты должна меня выслушать… Я все объясню…

Ирина, абсолютно уверенная в себе, решительно встала и прервала его оправдания:

— Помолчи. Нет, сестренка, все объясню тебе я.

— Хорошо. Только не здесь, — сдержанно ответила та. — Я жду в гостиной.

— Как скажешь, — кивнула Ирина.

Полина вышла из комнаты, Ирина встала, открыла шкаф и начала выбирать, что бы надеть. Остановила она свой выбор на халате Полины. Его она и достала, движения ее были спокойны и уверенны. Самойлов с испугом наблюдал за ней, выглядел он в этот момент жалким.

— М-да… Какая неприятная ситуация… Что же теперь будет? — испуганно спросил Борис.

Ирина снисходительно посмотрела на него:

— А почему ты так переживаешь?

— Потому что мне эта вся ситуация абсолютно невыгодна! — заявил он неожиданно.

Ирина удивленно усмехнулась:

— «Невыгодна»? Ты беспокоишься о своем моральном облике? Боишься испортить свою репутацию? Или что?

— Дело не в этом! Я люблю Полину, я так надеялся, что она ко мне вернется, но теперь… — нервничал Борис.

Ирина возмущенно прервала его, глядя на него с презрением и яростью:

— Ах, вот оно что? Ясно! Так вот, милый, если ты так любишь Полину, не надо было ложиться со мной в постель. А уж если лег, веди себя достойно.

Самойлов молчал, понурившись.

— И вообще, со своей сестрой я уж как-нибудь сама разберусь.

И бросив на Самойлова уничтожающий взгляд, Ирина вышла из комнаты.

Полина, расстроенная увиденной ею в спальне сценой, сидела на кухне. К ней вышла Ирина, переодетая в ее же халат. Ирина села напротив Полины и закурила, высокомерно глядя на сестру:

— Прости, что заставила ждать. Надо было привести себя в порядок. Ничего, что я надела твой халат? Не брезгуешь?

Полина покачала головой:

— Перестань юродствовать, Ира. Тебе это не идет. Ирина пропустила ее замечание мим» ушей и продолжала:

— Ты хотела со мной побеседовать? Беседуй. Полина укоризненно посмотрела на нее:

— Как ты можешь так себя вести в моем доме? Ирина сразу же перешла в наступление:

— А почему тебя это беспокоит? Ты же ушла из этого дома, бросила мужа, так чему ты удивляешься? Перестань строить из себя обманутую жену. Ты первая от него ушла. А я люблю Бориса. Давно люблю, и ты об этом прекрасно знаешь. Полина кивнула:

— Знаю. Знаю, но никак не могла предположить, что ты способна… Здесь, в моем доме… В нашей спальне…

Ирина усмехнулась:

— Ну, прости, что посягнула на твою территорию! Полина, не будь собакой на сене…

— Ира, я от тебя этого не ожидала! — воскликнула Полина.

Но сестра только пожала плечами:

— А почему, собственно? Я что, не человек? Не женщина?

— У тебя только что умер муж, а ты так себя ведешь… — с ужасом продолжала Полина.

— Правильно. Умер муж. Мне было очень одиноко, Хотелось ласки и внимания, — объяснила Ирина. — Хотелось почувствовать себя хоть кому-то нужной.

Полина, обескураженная ее поведением, глухо повторила:

— Нет, я этого не могу понять… Ирина с вызовом взглянула на сестру.

— Не понимаешь? Так я тебе объясню! — и она резко потушила сигарету: — А что ты вообще обо мне знаешь? О моей жизни? Знаешь, как я жила с Яшей? Знаешь, что это была за жизнь? Что мне пришлось терпеть? Как я страдала? Нет!

Полина молчала, удивленно слушая Ирину, а та продолжала, зло глядя на Полину:

— Пока ты вила свое семейное гнездышко с человеком, которого я любила, рожала ему детей и строила из себя порядочную жену, я терпела унижения и оскорбления, боролась за право быть счастливой! Думаешь, у меня хоть что-нибудь получилось? Нет!

Полина растерянно пролепетала:

— Но Яша любил тебя…

Ирина презрительно усмехнулась, отмахиваясь:

— Любил меня? Не смеши. Он себя любил. И деньги. Он всегда был на первом месте. Он и его проблемы. У нас с Яшей никогда не было теплых отношений. Это был скорее… деловой союз. Любви в нем не было.

— Ира, я все понимаю, но… — начала было Полина. Но сестра с яростью прервала ее:

— Нет, не понимаешь! Ты не думаешь обо мне, а я тоже хочу быть счастливой! Я это заслужила, как ты считаешь? Я всегда тебе завидовала, и знаешь, почему? Потому что у тебя был Буравин.

— У меня не было Буравина, — поправила ее Полина. Ирина уверенно сказала:

— Был! Ты его любила, ты думала о нем! Я-то знаю, ты мне рассказывала, и я все это помню! А я слушала тебя и понимала, что чувствую то же самое! Ту же обиду и боль оттого, что человек, которого я люблю, несвободен! И что он никогда не уйдет из семьи!

Полина молчала, чувствуя себя неловко. Ирина смотрела на нее и, смягчившись, почти ласково напомнила:

— Вспомни, ты сама говорила, что Самойлов тебе не нужен. Ты мне его практически предлагала!

— Да, но я не думала, что это будет вот так… Практически на моих глазах, в моей постели, — растерянно сказала Полина, но было понятно, что она почти готова согласиться.

— А мы тебя не ждали! Ты ведь уже не живешь в этом доме, и дверь в спальню была закрыта. Тебя никто не просил заходить. Так что… Тебя погубило любопытство!

Полина, понимая, что доводы Ирины весьма веские, кивнула:

— Хорошо, Ира. Я— тебя услышала. Да, наверное, ты права. Ты… Впрочем, делай, что хочешь, — вздохнула она.

Из спальни вышел Самойлов и виновато посмотрел на сестер.

— Полина, я хочу, чтобы ты знала… Чтобы ты поняла… То, что ты увидела, это… — залепетал он.

Полина твердо остановила его:

— Борис, не надо, мне Ира все объяснила. Я понимаю, что пришла не вовремя и зря затеяла этот разговор. Я не имела права. Ира права, мы с тобой разошлись, и у тебя теперь своя жизнь. Ты имеешь право на личную жизнь, отдельную от моей. Так же, как и я. Я пришла только забрать вещи Алеши и сейчас уйду.

И, не слушая ничего больше, Полина быстро вышла. Ирина с насмешкой наблюдала за растерянным Самойловым:

— Ну что молчишь, неверный муж? Расслабься, все позади.

Самойлов устало опустился на стул:

— Что ты сказала Полине?

— Правду, — спокойно ответила Ирина.

— Надо было сказать, что между нами ничего не было… — сказал Борис.

Ирина продолжала усмехаться, глядя на потерянного Самойлова.

— Ну как это не было? Все было, и очень неплохо! Самойлов подавленно молчал, и Ирине это не понравилось:

— Я что-то не пойму, ты хочешь удержать Полину? Или ты хочешь усидеть сразу на двух стульях?

Самойлов упрямо покачал головой.

— Пойми, я должен ей все объяснить… Ирина недовольно отмахнулась:

— Да ничего ты не должен! Она первая тебе изменила.

— Да, но… Нет, Ира, я сейчас ее догоню… — подхватился он. Однако Ирина твердо заявила:

— Не надо сейчас за ней идти. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Но мне не нравится, что мы вот так… Разошлись. На такой ноте, — мрачно возразил Борис.

По-моему, очень жизненная нота. Прими это как данность, будь мужиком! — потребовала Ирина. — И вообще я хочу, чтобы у нас троих остались хорошие отношения. Полина как-никак моя сестра.

Самойлов раздумывал, потом все-таки встал:

— Нет, я все-таки должен пойти за ней, вернуть, объяснить ей все… Со своей точки зрения.

Ирина с вызовом сказала:

— Борис, я тебя предупреждаю: если ты сейчас пойдешь за Полиной, ты никогда больше не увидишь меня!

Самойлов остановился. С досадой смотрел он на Ирину: он очень был расстроен, что попал в такую дурацкую ситуацию.

— Ира, я прошу тебя, давай не будем устраивать сцен и скандалов. И у меня, и у тебя сейчас сложный жизненный период.

— И ты злишься, что попал в такую дурацкую ситуацию… Только хочу напомнить, что я тебя насильно в койку не тянула! Все было полюбовно. Или мне показалось, что ты был не против? — повысила голос Ирина.

Самойлов опустил голову:

— Мне действительно не по себе. Ты понимаешь… Я еще никогда так глупо не подставлялся…

Ирина насмешливо смерила его взглядом.

— А ты трус, Самойлов! У тебя все поджилки трясутся… Скажи, неужели ты так панически боишься мою сестренку? Любишь кататься — люби и саночки возить, Боренька! — рассмеялась она ему в лицо.

Борис злился, ему хотелось от нее поскорее избавиться, но он сдерживал себя в рамках приличий.

— Перестань, Ира. Давай спокойно разойдемся, успокоимся… И на трезвую голову подумаем, что нам делать дальше.

— Тебе не терпится от меня избавиться? — догадалась Ирина. — Что, я тебе уже не нравлюсь?

Самойлов поморщился и сдержанно сказал:

— Тебе будет легче, если мы с тобой тоже поссоримся? Я предлагаю все же сохранить лицо… Ведь тебе тоже предстоит объясняться с Полиной…

— Я с ней уже объяснилась. Между прочим, она сама мне сказала, что ты ей не нужен, что она ушла от тебя навсегда! Так что я чужого не брала! — парировала Ирина.

Борис скривился, как от удара: ему было больно это слышать. А Ирина не успокаивалась:

— А тебе я не советую бежать и валяться в ногах! Теперь она тебя точно никогда не простит!

Самойлов решительно встал:

— Вот что, Ира. Не вижу смысла дальше продолжать разговор. Так мы черт знает до чего дойдем. Давай, я отвезу тебя домой.

Ирина тоже встала и ехидно поинтересовалась:

— А ты — к Поле? Вымаливать прощение?

— Нет. На работу. У меня еще куча дел, — холодно ответил он.

Довезя Ирину до дома, Борис молча открыл ей дверцу" Ирина вышла из машины, остановилась и повернулась к нему:

— У нас был сегодня такой тяжелый день. Мы оба понервничали. Все получилось совсем не так, как нам хотелось…

Она осторожно прикоснулась к руке Самойлова, но тот убрал руку.

— Да, Ира… К сожалению…

— Давай не будем ругаться, Боря. Забудь, что я тебе наговорила. Это все эмоции, обиды. На самом деле ты знаешь, как я» к тебе отношусь. Я всегда тебя рада видеть, всегда поддержу, пойму. Давай останемся друзьями, — предложила Ирина.

Борис отстраненно кивнул:

— Конечно, Ира… Извини, мне пора. Счастливо.

В кабинет следователя, постучавшись, зашел милиционер.

— Разрешите доложить?

— Разрешаю. Что у тебя? — спросил тот, отрываясь от дел.

— Готов ордер на обыск у смотрителя маяка и его сыновей, — сообщил милиционер.

Следователь кивнул:

— Отлично. Очень кстати. Милиционер протянул ему бумагу, и следователь, ознакомившись, еще раз довольно кивнул: — Все, по коням, сержант, едем их брать. Жду не дождусь, когда смогу с ними как следует побеседовать, — и он, встав, достал из сейфа пистолет.

Через несколько минут они уже были на месте, и следователь, на ходу доставая пистолет, отдавал распоряжения:

— Вы двое — вниз, прочешите подвал. Я буду наверху. Быстро!

Он ворвался в каморку, держа пистолет наготове. Но там никого не оказалось.

— Вот черт! — раздосадованный следователь опустил пистолет.

— Разрешите доложить? — спросил милиционер, входя в каморку.

Следователь махнул рукой:.

— Докладывай. Хотя я и сам догадываюсь. Внизу тоже никого нет?

— Так точно. Никого. Но там есть вход в катакомбы, — кивнул милиционер.

Следователь усмехнулся:

— В катакомбы? Это интересно. Пойдем-ка, покажешь.

Они подошли к входу в катакомбы, и милиционер пояснил:

— Там длинный лаз, прямо лабиринт какой-то. Без карты можно заблудиться. Да неизвестно, есть ли такая точная карта.

— Ясно. Если они спрятались там, то их можно будет взять на выходе. Остаемся здесь. Отгоните машину, будем ждать. В засаде. Все-таки я уверен, что они скоро сюда сунутся…

— А если уже ушли? — озадаченно поинтересовался подчиненный.

Следователь взял рацию:

— Это следователь Буряк. Срочно перекройте все выходы из катакомб!

— Есть! — ответили из рации.

— Подождем… — задумчиво произнес следователь.

Буравин попытался разобраться в тех деловых бумагах, которые были дома в сейфе. Он с удивлением обнаружил, что нужных бумаг там нет. Буравин изменился в лице и крикнул:

— Таисия!

— Ты меня звал? Что случилось? — входя, спросила жена.

Он сурово смотрел на нее, просто пронизывая взглядом.

— Сядь, — скомандовал он.

Таисия послушно села, в изумлении глядя на мужа.

— Тая, мне нужно с тобой поговорить. Таисия пожала плечами:

— Хорошо. О чем?

— Объясни, каким образом бумаги из моего личного сейфа попали к Самойлову? — спросил он.

Таисия вздрогнула, тоже изменившись в лице.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — она изобразила удивление.

Буравин испытующе смотрел на нее, и в его тоне не было ничего хорошего:

— Я повторяю: где мои бумаги? Те, что лежали в сейфе! Это ты их взяла?

— Какие бумаги? Что за бред, Витя? Как ты смеешь меня обвинять? — изображала невинность Таисия.

Буравин в ярости ударил кулаком по столу:

— Смею! Потому что они не могли просто так исчезнуть, а потом появиться у Самойлова!

Таисия недовольно поджала губы:

— Я ничего не понимаю в твоих бумагах, и ты это прекрасно знаешь.

— А мне кажется, я тебя недооценивал. Все ты прекрасно понимаешь, — отрубил он.

Неожиданно Таисия усмехнулась:

— Нет, Витя, у тебя этот номер не пройдет. Буравин в изумлении посмотрел на нее:

— Какой номер?

Таисия, продолжая усмехаться, сказала:

— Что, думаешь, я не понимаю? Ты специально меня обвиняешь, чтобы оправдать свои подлые поступки по отношению ко мне!

Буравин был удивлен и даже слегка растерян.

— Что?

А Таисия продолжала гнуть свою линию, уверенно и спокойно:

— Неужели ты думаешь, что мне выгодно было тебя разорять? Ведь мы же одна семья! Включи логику! До недавнего времени ты рассуждал довольно здраво.

— Именно здравый смысл мне подсказывает, что бумаги взяла ты, — объяснил Буравин.

Таисия покачала головой, вздохнув:

— Плохой из тебя детектив. Вспомни первый закон юриспруденции: ищи, кому выгодно! А если кому-то и выгодно было тебя разорить, так это семейству Самойловых! Вспомни, может, ты говорил о своем личном сейфе Полине? — насмешливо уточнила она.

Буравин возмутился:

— Что за чушь, при чем здесь Полина? Таисия гневно ответила:

— А при том! Тебе твоя любовь глаза застила! Где гарантии, что Полина не плетет против тебя интриги на пару со своим мужем?

— Да то, что ты говоришь, — это полный бред! — и Буравин пристально посмотрел ей в глаза. — Тая, не уходи от ответа! Не заговаривай мне зубы!

Таисия с вызовом заявила:

— А мне обидно, что ты ведешь со мной такой разговор и в таком тоне!

— Ну а что, что еще я должен думать? — хмуро отозвался он.

Не знаю! Возможно, тот, кто взял бумаги, хотел меня подставить… Но я здесь ни при чем! Ну какая, какая мне польза от твоего разорения, ответь?! Буравин задумался, качая головой:

— Я не знаю, какой тебе резон и какая выгода меня разорять, но я уверен, что без тебя не обошлось! Лучше признайся сама! Ты в этом замешана?

— Нет! — Таисия смотрела на него твердо и с искренней верой в собственную непричастность.

Но Виктор все равно ей не верил:

— Ну смотри! Я ведь все равно узнаю правду, и не дай Бог, ты меня обманула! — мрачно подытожил он.

Таисия не выдержала:

— «Не дай Бог, узнаешь» — и что? Что? Ты мне угрожаешь?

Буравин, уже уставший от этой перепалки, сдержанно ответил:

— Мне бы очень не хотелось, чтобы ты оказалась в этом замешана. Если ты ни при чем, извини.

В глазах Таисии сверкнули азарт и ярость:

— А если все-таки замешана? Мне просто интересно, что ты мне сделаешь, убьешь?

— Что означают твои слова? Это значит, что ты признаешься в том, что бумаги взяла ты? — изумленно спросил Виктор.

Таисия бесстрашно выкрикнула:

— Да! Да, это я сделала! И что? Ну, убей меня теперь за это!

— Но как ты могла, Таисия? — спросил он.

— Ты сам меня довел! — отрезала она. Буравин в недоумении переспросил:

— Я?

— Да, ты! Ты бросил меня! Оставил одну! Что мне оставалось делать? — не унималась Таисия.

— И поэтому ты меня предала?! — изумился Виктор. Таисия гневно кинула ему в лицо:

— Это не я тебя предала, а ты меня!

Буравин, не в силах поверить в сказанное Таисией, настойчиво повторил:

— Значит, ты вынула из сейфа документы и отдала их Самойлову? Это так, Тася?

И он сделал шаг к Таисии. Она испуганно попятилась. Таисия уже успела пожалеть о том, что призналась, и начала оправдываться:

— Он… он меня заставил… Он сыграл на моей слабости, на моих чувствах, он пообещал, что после этого ты ко мне вернешься, — со страхом глядя на Буравина, залепетала она. На глазах у нее появились слезы: — Витя, я была как в тумане… Ты ушел, и я была согласна на все, лишь бы ты опять был со мной…

Буравин был потрясен:

— Тася… Неужели ты думала, что вернешь меня с помощью такого предательства?

— Я клянусь тебе, Витя! Я не понимала, для чего ему эти документы. Я ничего не знала… Он сказал, что они ему нужны… что у вас общие дела… Я же не думала, что он может так поступить! Ведь он был твоим другом, Витя! Почему ты мне не веришь, Витя?

Буравин смотрел на нее со смешанным чувством жалости и презрения:

— Потому что не могу поверить. Я прекрасно помню, что в тот момент, когда Борис объявил мне, что я разорен, ты тоже была в кабинете. И ты торжествовала, Тася! Я помню твою улыбку…

Таисия сделала вид, что потрясена.

— Как ты мог такое подумать? Для меня эта новость тоже была шоком! Я просто не знала, что сказать… как поступить… — горячо запротестовала она.

— А почему ты вообще оказалась с Борисом в кабинете? И именно в этот момент? Не слишком ли странное совпадение? — в Викторе вновь пробудились подозрения.

Таисия поспешила их развеять:

— Я пришла к тебе, Витя… И решила подождать… Клянусь, это чистая случайность! Я понятия не имела, что он тебя разорит! — Буравин недоверчиво покачал головой, было видно, что он сомневается. И Таисия выдвинула последний аргумент: — И потом, ты же мой муж, Витя! Я не работаю, деньги мне даешь ты. Как я могла помогать разорить тебя, если от этого зависит благополучие моей семьи? Мое и нашей дочери? Неужели я хотела сама лишить себя всего, пустить по миру? Ты же понимаешь, что вместе с тобой разорились и мы с Катей.

Она опять всхлипнула, потихоньку наблюдая за Буравиным. Последний аргумент произвел на него впечатление.

— Да… похоже на правду… — протянул он. — Но если я узнаю, что ты мне врала… И что ты все же затеяла это вместе с Борисом.

— Нет! Я же поклялась! — прижала руки к груди Таисия.

Буравин мрачно сказал:

— И я тебе тоже клянусь. Если ты была заодно с Самойловым, ты меня больше никогда не увидишь.

Смотритель стоял на катере и ждал сыновей. Настроение у него было далеко не мирное. Неожиданно у него зазвонил мобильный. Звонил Жора.

— Жора! Где тебя носит, твою мать? Ты нашел Толика? — загремел в трубку отец.

— Да. Но с ним возникли проблемы… — начал Жора.

— Какие проблемы? Тащи его сюда, нам ехать нужно, время теряем! — продолжал орать смотритель.

— Я знаю, шо он… он отказался ехать. Сказал, что передумал… Чтобы мы уезжали одни… Дал мне в челюсть и куда-то ушел…

Смотритель помрачнел:

— Что? Что значит «куда-то»? А ты почему не пошел за ним? Идиот! Бегом на маяк, и если найдешь его там, тащи на катер. Ясно?

Жора послушно кивнул, как будто отец мог его видеть, и, вытянувшись чуть ли не в струнку, крикнул:

— Да, папа!

Смотритель отключил телефон и пробормотал:

— Ни на кого нельзя понадеяться. Надо все делать самому!

Заперев сундук, он в сердцах ушел с катера.

А Толик уже мысленно попрощался со свободой: он принял решение идти в милицию и признаться в похищении Леши.

Но на подходе к зданию милиции его неожиданно окликнули:

— Толик!

Толя вздрогнул и резко обернулся: он не мог не узнать голос отца.

Злой смотритель подошел к нему и сквозь зубы прошипел:

— Что, щеник, сдать нас решил? Толик на мгновение растерялся:

— Да, папа… Я хотел во всем признаться…

— Молчи, придурок! Ты посмел пойти против отца? — и он отвесил сыну крепкую затрещину. Толик сник, испуганно глядя на отца. Смотритель взял его за шиворот и потащил:

— Быстро! Уходим, идиот! На катер!

— Подожди, папа… я объясню… я не хочу уезжать… — лепетал Толик.

Но отец пригрозил:

— Еще хоть слово вякнешь, и я тебя убью! Заткнись и перебирай ногами! Живее!

Смотритель пинками загнал Толика на катер.

— Папа, выслушай меня! Я никуда не хочу плыть! Я хочу остаться здесь, в городе… — продолжал объяснять сын.

— Никто не спрашивает, чего ты хочешь, щенок! Вырастил предателя! Ишь ты, Павлик Морозов выискался! Да я шкуру с тебя спущу! — и он пнул Толика. Тот чуть не со слезами в голосе взмолился:

— Папа! Подожди! Я всю жизнь был послушным, делал, как ты скажешь. Но у меня есть и свое мнение!

Отец перебил его:

— Что? Свое мнение?! Да ты мне всем обязан, гаденыш!

Сколько я для тебя сделал? А ты оказался неблагодарной тварью!

Толик испуганно смотрел на него:

— Ты все неправильно понял, папа! Я не собирался тебя предавать. Вы с Жорой могли уплыть, куда угодно… Я хотел все взять на себя. Просто я понял, что не смогу жить с такой тяжестью на душе…

Отец с усмешкой смерил его взглядом:

— Ты смотри, о душе заговорил! Спохватился! Раньше надо было думать, придурок!

Решительно отодвинув Толика в сторону, он начал сматывать канат, готовясь отчаливать.

— Помогай давай. Швартовы держи! Сейчас „отчалим.

— А Жора? — осторожно спросил Толик. Смотритель быстро набрал номер на мобильнике. Голос оператора равнодушно сообщил: «Абонент временно недоступен».

— Черт! Теперь этот где-то шляется! — в сердцах отшвырнул телефон смотритель.

Маша сидела в кабинете врача.

— Наслышан о ваших успехах. Нетрадиционная медицина, похвально! Значит, вы теперь пропагандируете эти методы лечения? — спросил врач.

Маша пожала плечами:

— А что делать, если ваша медицина не помогает?

— Ну, вы вправе делать то, что считаете более правильным, конечно, хотя я бы на вашем месте не был столь самоуверенным. У Леши на самом деле тяжелый случай, — предупредил он.

— А разве вы не помните, как я уже вытаскивала Лешу? — спросила Маша.

— Ну что ж, попытка — не пытка. Удачи, — улыбнулся врач.

Маша вышла в коридор, где сидела убитая горем Полина.

Маша с сочувствием наклонилась над ней:

— Здравствуйте… Полина слабо улыбнулась:

— Я рада, что вы пришли.

— Я обещаю вам, я постараюсь сделать все, что смогу! — заверила ее Маша, но Полина только вздохнула:

— Я бы очень хотела, чтобы ты помогла Леше, но врачи не дают никаких надежд.

— Надежда есть всегда! Вы должны верить в чудо. Если есть хоть какой-то шанс, что я помогу Леше, я должна это сделать, — уверенно сказала Маша. — Я поговорила с врачом, получила разрешение…

— Спасибо, — прошептала Полина. Маша вошла в Лешину палату. Увидев ее, Леша счастливо улыбнулся:

— Маша, я… так рад тебя видеть… Я нормально, держусь…

Маша была растрогана, в ее глазах стояли слезы:

— Леша, прости, я не знала, что ты в больнице, я бы пришла раньше!

Алеша слабо улыбнулся:

— Маша… Я так ждал тебя! Я так надеялся, что ты придешь и поможешь мне.

Маша, с нежностью глядя на него, прошептала:

— Я тебе обещаю: я сделаю все, чтобы тебе помочь. Но я лечу тебя для Кати, ты должен быть счастлив со своей невестой, она тебя так любит.

Алеша задумчиво взглянул на Машу:

— Может быть, она и любит, не знаю… Но я понял другое, Маша. Я люблю тебя.

Маша в изумлении смотрела на него, боясь поверить в услышанное.

— Почему ты молчишь? Ты слышала? Я люблю тебя… — повторил Леша.

Маша грустно объяснила:

— Я боюсь поверить тебе…

— Почему? — недоумевая, спросил он.

— Потому что у тебя есть невеста. И она тебя очень любит…

Алеша попытался возразить, но Маша остановила его жестом.

— Катя любит тебя, иначе она не позвала бы меня сюда… И ты ее любишь. Вы такая чудесная пара… А ко мне ты испытываешь обычную благодарность, которую принимаешь за любовь.

Леша горячо запротестовал:

— Нет, Маша. Поверь мне, я не ошибаюсь. Я действительно тебя люблю. И у меня было время понять это.

— Но ты совсем недавно собирался жениться на Кате, — все еще недоверчиво напомнила Маша.

— Я думал, что не нужен тебе. Ты ведь ушла от меня. Погналась за деньгами, за славой…

Маша воскликнула:

— Это не так! Ты совсем ничего не знаешь, Леша… Леша упрямо замотал головой:

— И знать не хочу. Сядь ко мне поближе, Маша. Дай мне руку…

Маша протянула ему руку, Алеша взял ее и сжал:

— Вот так… Мне всегда становится лучше, когда я держу тебя за руку…

— Тебе очень больно? — участливо спросила Маша.

— С тобой я забываю о боли, — сказал Леша, с любовью глядя на Машу. Маша наклонилась над ним, мягко провела ладонью по лбу. Алеша закрыл глаза.

— Сейчас тебе станет легче, — пообещала Маша. Леша кивнул:

— Я готов так лежать хоть всю жизнь, лишь бы ты была рядом.»

Маша покачала головой:

— Хитрюга…

Неожиданно Леша сморщился от боли. Маша обеспокоенно спросила:

— Леша… Что с тобой? Алеша виновато улыбнулся:

— Кажется, боль стала сильнее. Маша растерянно смотрела на него:

— Как же так? Я ничего не понимаю… Тебе же раньше всегда это помогало.

— Я не знаю… Но когда ты раньше так делала, я чувствовал от твоих рук такую горячую, волну, — стал объяснять Леша, борясь с болью.

Маша взволнованно спросила:

— А теперь? Теперь не чувствуешь? Алеша с виноватым видом пожал плечами.

— Но я делаю то же самое… Абсолютно так же… — заверила его Маша.

— Я ничего не понимаю, Маша. Но сейчас все совсем не так, — прошептал он.

Маша обеспокоенно смотрела на Лешу: было видно, что ему становится все хуже. Он закусил губу и едва сдерживал стон, он не хотел, чтобы Маша поняла, как ему плохо.

— Тебе хуже? Лешенька… Скажи мне, — со страхом спросила Маша.

Алеша был больше не в силах сдерживать стон. Его лицо исказила мучительная гримаса.

Маша выбежала из палаты и закричала сидевшим в коридоре Полине и Кате:

— Скорее! Врача! Леше стало хуже!

Катя и Полина вскочили. Катя трясла Машу:

— Хуже? Почему?

— Не знаю. Я ничего не чувствую. Я не смогла ему помочь. Надо врача!

Жора, выполняя приказание отца, спешил к маяку. Зайдя внутрь, он позвал:

— Толик!

И вдруг увидел следователя, который вышел из-за угла. Жора остановился как вкопанный. Следователь усмехнулся:

— Ну, здравствуй, Жора.

Жора испуганно попятился назад, но там уже стояли милиционеры. Следователь иронично развел руками, как бы извиняясь, что, мол, вот так, не убежать тебе. Жора затравленно смотрел на него, понимая, что на этот раз серьезно влип.

Следователь сел напротив Жоры.

— Скажи нам, Георгий, где твой отец, твой брат? — начал он.

— А зачем вам они? — огрызнулся Жора. Следователь осадил его:

— Здесь вопросы задаю я.

— А, собственно, почему? Это мой дом, я здесь хозяин.

— Я задал тебе вопрос. И жду ответа, — настаивал следователь.

— Я не знаю. Что я им, нянька? Мужики здоровые, по делам каким-то пошли… Мне не докладывают, — буркнул Жора.

— Не ври. Ты знаешь, где они скрываются. Жора нагло заявил:

— А чего им скрываться? Они ни в чем не виноваты. Чего нам от ментов бегать?

— Значит, ты не догадываешься, почему у вас на маяке засада? Почему я тебя тут жду? — язвительно уточнил следователь.

Жора пожал плечами:

— Понятия не имею! Может, вам делать больше нечего?

— Ты мне не хами. Хуже будет, — жестко сказал следователь.

Жора продолжал храбриться:

— А что это вы мне угрожаете? Я свободный человек. А вы влезли незаконно в мое жилье, устроили здесь обыск! По какому праву? Имейте в виду, я буду жаловаться!

— Ах, ты решил права качать, щенок? — взвился следователь.

Жора не сдавался:

— Еще и оскорбляете? При свидетелях!

— Прекрати ломать комедию, Георгий. Тут тебе не цирк, а ты не клоун. Хочешь знать, на каких основаниях мы здесь? — грозно смотрел на него следователь.

— Да… Мечтаю услышать, — кивнул Жора.

— Смотри. Читать умеешь? — и он достал бумаги и показал их Жоре. — Вот мои законные основания. Это ордер на обыск. А это — на арест, гражданин Родь Георгий Михайлович. Так что будьте так любезны следовать за мной. Ну!

Жора испуганно смотрел на него:

— У вас нет оснований для ареста…

— Есть. К твоему сведению, Алексей Самойлов пришел в себя и рассказал, кто именно его похитил. Так что молодость свою ты проведешь за решеткой, герой.

Жора был страшно испуган, но решил продолжать прикидываться. Развалившись на стуле, он закинул нога за ногу:

— Ты мне тюльку не гони, начальник! На понт берешь! Не знаю я никакого Алексея Самойлова. Ясно?

— Влип ты, парень, по самое некуда. Так что лучше не тяни время, а содействуй следствию. Расскажи, где твои сообщники, — предупредил следователь.

Но Жора только зло ухмыльнулся:

— Я что, похож на предателя? Батю с братаном закладывать?

— Не доводи меня… — начал вставать следователь. Жора заносчиво выкрикнул:

— А что вы мне сделаете? Права не имеете! И вообще, без адвоката я вам ничего не скажу! Требую адвоката! Зачитайте мне мои права…

— Американских боевиков насмотрелся? Сейчас тебе и права будут, и адвокат! — зло прошипел следователь, беря Жору за шиворот и рывком поднимая со стула. — И камера казенная! И лет на двадцать небо в клеточку! Я тебе это гарантирую!

Следователь повернулся к милиционерам:

— Подгоните машину. Едем в отделение.

Жора был напуган, но старательно это скрывал. Следователь, Жора и милиционеры вышли из маяка. Жора шел под их конвоем, руки назад, но без наручников, он был зол и растерян, следователь же, наоборот, был несказанно доволен.

Самойлов приехал в офис и, на всех парах пройдя через приемную в свой кабинет, на ходу бросил Людочке:

— Люда, зайди ко мне. Срочно. Растерянная Людочка поспешила за ним. Самойлов, мрачный и сосредоточенный, жестким тоном спросил у нее:

— Люда, вы узнали, что с кораблем? Когда «Верещагин» вернется в порт?

У Людочки задрожали губы: она совершенно не понимала, в чем провинилась.

— Да… узнала…

Самойлов раздраженно поторопил:

— Ну. Я жду. Ты в состоянии два слова связать? Или так и будешь мычать?

Людочка не смогла сдержать слез. Сквозь рыдания она спросила:

— Что я вам сделала, Борис Алексеевич? Зачем вы так?

Но ее слезы только добавили масла в огонь:

— Лучше скажи, что ты не сделала. Черт! Никогда ничего не делается вовремя! Во всем полный бардак! А ты целыми днями только ногти красишь да по телефону лясы точишь! И за это я тебе плачу деньги?

— Я здесь работаю не ради денег… Я же ради вас осталась, Борис Алексеевич… — лепетала Людочка. Но Самойлов отыгрывался на ней по полной программе:

— Люда, когда корабль приходит в порт? Мне еще десять раз повторить?

— Пос-ле-завтра…. — еле выговорила Людочка, всхлипывая.

— Наконец-то, — демонстративно облегченно вздохнул Самойлов.

Людочка умоляюще смотрела на него:

— Борис Алексеевич… послушайте меня… Я никогда ничего… я же все только для вас… Любую просьбу… любой приказ… Вы же знаете, как я к вам отношусь…

— Все. Иди работай. У меня очень много дел, — грубо прервал он ее. Людочка смотрела на него растерянно: она была близка к отчаянию.

— Борис Алексеевич… Вы несправедливы. Я же для вас на все готова. Помните, вам нужна была подпись? Я вам ее достала. И к Кириллу Леонидовичу вы меня послали. Я же пошла… И слова не сказала.

Самойлову были неприятны ее напоминания. Он недовольно поморщился:

— Да, да, я прекрасно помню… Людочка всхлипнула:

— Думаете, мне приятно было… с этим стариком?! Но вы сказали, что вам очень нужно… и я ради вас…

Самойлов резко оборвал ее:

— Я же сказал, что очень тебе благодарен! Что еще надо? Ах да, понимаю…

И он полез в карман, достал кошелек и вынул приличную пачку денег. Протягивая их Людочке, он сказал:

— Вот. Возьми. За труды. Думаю, этого хватит?

Людочка в ужасе смотрела на деньги. Потом она перевела взгляд на Самойлова и, пряча руки за спину, отступила на шаг:

— Что вы делаете?

Самойлов недоуменно смерил ее взглядом:

— Плачу за твои услуги.

Людочка была оскорблена и унижена.

— Я не проститутка! Я не беру за это деньги! Я думала, что наши с вами отношения… Что вы оцените мою жертву… мою преданность…

Самойлов раздраженно осадил ее:

— Не знаю, что ты там себе нафантазировала! Но я тебе никаких обещаний не давал. Да, ты сходила по моей просьбе к вице-мэру. Вы с ним славно покувыркались… И что из этого? Не жениться же мне на тебе!

Людочка вздрогнула, как от удара, она смотрела на Самойлова с болью и обидой.

— Но я думала… что у нас с вами все серьезно… Я ради вас на все готова была, — залепетала она.

Самойлов, уже злясь, кивнул:

— Я это уже слышал. Ты берешь деньги?

— Нет… — замотала она головой. Самойлов спрятал деньги назад в кошелек:

— Как хочешь.

Не глядя на Людочку, он склонился над бумагами.

— Вы так себя вели со мной, что дали мне надежду… Помните, вы клялись, что всегда будете меня ценить… и целовали руки… — вновь напомнила Людочка.

Самойлов нервно отодвинул бумаги:

— Все, хватит! Скажи, Людмила, я разве клялся тебе в любви? Обещал, что мы будем вместе? Ты ведь прекрасно знаешь, что я женат.

— Но Полина Константиновна ушла. Я бы заботилась о вас… Стирала, варила… Ваша Полина неблагодарная! Она не понимает, кого потеряла!

Самойлов заскрежетал зубами.

— Не лезь не в свое дело. Ты, кажется, работаешь секретаршей? Так иди и работай. А личная жизнь начальства — не твоего ума дело! — закричал он.

— Борис Алексеевич… я не ожидала, что вы… Что я для вас просто секретарша… — запинаясь, сказала Людочка.

Самойлов резко спросил:

— А кто ты мне? Я вообще не понимаю, почему у нас возник этот разговор! Я плачу тебе зарплату, ты выполняешь свои обязанности. И давай больше не будем возвращаться к этой теме. — Самойлов склонился над бумагами, давая понять, что разговор окончен. Людочка стояла рядом, глядя на него полными слез глазами. Губы ее дрожали. Самойлов, не поднимая головы, бросил ей: — Все. Иди, работай.

Людочка резко повернулась и выбежала из кабинета. Закрыв за собой дверь, она вытерла слезы и прерывисто вздохнула. Сев за стол, она долго смотрела на телефон, но в конце концов сняла трубку. На лице ее была решимость.

Набрав номер Буравина, Людочка попросила:

— Алло… Я хочу поговорить с господином Буравиным.

Буравин ответил на звонок:

— Да. Это я. Слушаю вас.

— Виктор Гаврилович, это Людмила, — она перевела дыхание, собираясь с силами. — Мы могли бы с вами встретиться? Прямо сейчас?

— Конечно. Что-то случилось?

— Я хочу вам кое-что рассказать. Это очень важно, — сказала Людочка и оглянулась на дверь кабинета Самойлова. Есть вещи, которых даже безумно влюбленная женщина мужчине не прощает.

Следователь привез Жору на допрос. Они вышли из машины. Следователь был в прекрасном настроении. Он шел чуть позади Жоры и уже прикидывал план допроса.

Рядом с отделением на домкрате стояла машина, и какой-то мужик менял переднее колесо. Он как раз только-только начал прикручивать колесо. Жора оценил ситуацию: он заметил, что у машины открыта дверца и в замке зажигания торчат ключи.

Его осенила отчаянная и безумная идея. Водитель тем временем продолжал закреплять колесо, прикручивая болты. Жора сделал два шага вперед, так что оказался впереди следователя и милиционеров. Резко оглянувшись на следователя и ментов, Жора увидел, что следователь в этот момент достает из кармана пачку сигарет, а милиционеры беседуют. Жора понял, что у него единственный шанс. И он резко рванул, добежал в два прыжка, заскочил в машину. Хозяин машины в этот момент только успел вставить в паз последний болт, но не успел его закрутить. Машина съехала с домкрата и рванула с места.

Следователь оглянулся на визг колес, но успел лишь увидеть, как уезжает машина с Жорой. Растерянный владелец машины смотрел ей вслед. Следователь отбросил сигарету и резко кинулся обратно к своей машине. Он вскочил в нее и бросился в погоню за Жорой.

Жора мчал по горному серпантину. Вслед за ним на предельной скорости летела машина следователя. Жора проходил повороты серпантина, не сбавляя скорости, следователь же перед поворотом притормаживал и постепенно начал отставать. Жора, заметив это, довольно улыбнулся.

В это же время смотритель, нервничая, вглядывался в дорогу: им пора было сматываться из города, а Жоры все не было.

— Наградил бог сыночками! Уроды! Одного придурка отловил, теперь второй исчез! — сетовал он.

— А куда он пошел, па? — спросил Толик. „

— На кудыкину гору! За тобой послал! Ну сколько можно? Нам давно пора когти рвать! Ни о чем не думаете! Все моим умом жить привыкли! — смотритель взял в руки канистру и встряхнул ее.

— Даже воды не набрали в дорогу!

— Ты не говорил… — виновато сказал Толик.

— А сам сообразить не в состоянии? — смотритель решительно сошел с катера. .

— Пап, подожди! Я сам принесу! — поспешил за ним Толик.

Отец огрызнулся:

— Иди к черту!

Но Толик все же сбежал с катера и бросился за отцом.

А погоня за Жорой продолжалась. Расстояние между машинами Жоры и следователя снова постепенно сокращалось. Жора оглянулся и в зеркале заднего вида увидел машину следователя. Жора изо всех сил выжал педаль газа, и его машина сделала резкий рывок. Он опять оторвался от погони, но в этот момент у его автомобиля вспыхнул капот.

Автомобиль горел — из-под моторного отсека выбивались языки пламени. Жора гнал на предельной скорости, выжимая из автомобиля все, что можно. На полной скорости Жора попытался пройти внутренний поворот серпантина, машину занесло, но он вырулил и помчался дальше, к верхней точке очередного поворота.

Пылающая машина Жоры подлетела к повороту, Жора резко вывернул руль, пытаясь вписаться в крутой поворот над обрывом, но… в это время у машины на полном ходу отлетело переднее колесо. Вращаясь в воздухе, оно улетело в пропасть. Машина сорвалась с дороги и, сбивая столбики ограждения, полетела вниз.

Внизу смотритель и Толик заметили летящую с обрыва горящую машину. На их лицах застыл ужас: как в замедленном кино, горящая машина достигла моря и врезалась в их катер. Мощный, оглушительный взрыв сотряс округу, и яркая вспышка затмила солнце.

Смотритель сидел на берегу, глядя на остатки катера, горящие после взрыва. Толик вышел из воды и направился к отцу, дрожащий и мокрый. Смотритель протянул ему свою штормовку, и Толик закутался в нее, но его продолжала бить крупная дрожь.

— Ты нашел сундук? — угрюмо спросил отец, и Толик замотал головой.

— Так ныряй еще! Ищи! Ты понимаешь, что там все наше будущее? Все, что я копил долгие годы? — отец схватил Толика за плечо и толкнул к воде. Но Толик упирался. Остановившись, он повернулся к отцу. В глазах у него стояли слезы. Что-то во взгляде Толика заставило смотрителя остановиться.

— Папа, подожди… — решился рассказать об увиденном Толик. — Когда я нырял за сундуком, я видел машину, которая в нас врезалась. Она на дне. А за рулем Жора… Папа, Жора погиб. Смотритель изменился в лице:

— Жорка погиб? Почему же ты не достал его? Толик заплакал:

— Папа, я пытался… Я не смог его вытащить. Машину так смяло… двери заклинило…

Смотритель мрачно посмотрел на догорающий катер. Тяжело переведя дыхание, он стиснул зубы. Подняв голову, он увидел на краю обрыва милицейскую машину. Смотритель с досадой сплюнул сквозь зубы:

— Все ясно. Жорка от ментов убегал. Вон они, козлики, на горке пасутся. Значит, нас уже вычислили. Черт, не успели уйти… И все из-за тебя, недоумка! — отец замахнулся на Толика, тот втянул голову в плечи, но смотритель опустил руку.

Толик плакал:

— Папа, я же не знал, что так выйдет… Что Жорка… Прости меня…

— Ладно, подбери сопли. Жоре мы уже не поможем. О себе подумать надо. Сматываться пора, — и отец еще раз оглянулся на милицейскую машину. — Черт! Сундук так и не достали! Все добро сгинуло…

Смотритель крепко взял Толика за плечо и подтолкнул впереди себя:

— Пошли!

На краю обрыва возле милицейского бобика стоял следователь и смотрел вниз. Неожиданно в поле его зрения попали смотритель с Толиком, которые бежали от обломков катера. Следователь взял рацию и отдал приказ:

— Преступники уходят берегом моря! Немедленно вышлите наряд! Они движутся к Аджунской косе.

Смотритель и Толик бежали, а за ними мчался бобик с мигалкой. Смотритель на бегу велел сыну:

— Надо разделиться. Давай, ты направо, а я налево. Пусть побегают!

Они разделились и рванули в разные стороны. Смотритель забежал за угол и спрятался в укрытие, с облегчением заметив, что за ним никто не гонится. Он стоял, тяжело дыша, выглядывая, нет ли погони, но в конце концов понял, что все побежали за Толиком. Отдышавшись, он начал осторожно пробираться дальше.

А Толик забежал на стройку, милиционеры гнались за ним, на бегу доставая из кобуры пистолеты:

— Стой, стрелять будем! Стоять!

Толик оглянулся и бросился за угол, испуганный, затравленный. Он запыхался, ему было тяжело дышать. Неожиданно Толик заметил, что в ворота стройки въезжает машина с бетоном. Он из последних сил сделал рывок. Чтобы выиграть время и оторваться от погони, Толик решил перебежать на другую сторону площадки перед самой машиной. Там, на другой стороне, виднелся проход, где он мог бы скрыться. Толик выскочил перед самой машиной. Раздался визг тормозов, скрежет и чей-то вскрик, которого Толик уже не услышал…

Из укрытия, в котором сидел смотритель, все происходящее было видно с беспощадной четкостью. Смотритель обхватил голову руками. Оба его сына погибли на его глазах и в один день. Его начала бить истерика: он беззвучно плакал, кусая кулак. Время застыло для него. Постепенно овладев собой, смотритель, убитый горем, медленно направился к катакомбам. Добравшись до них, он, абсолютно раздавленный, оглянулся, словно в последний раз смотрел на белый свет, и медленно зашел в катакомбы. Он брел медленно, спотыкаясь. В смертельной тоске погружался он во тьму катакомб.

Сан Саныч собирался в порт встречать Женьку. Зинаида подала ему пиджак, любовно отряхнула, смахивая невидимые пылинки. Сан Саныч вздохнул:

— Пойду, что ли. Пора.

— Ну, в добрый час… — кивнула Зинаида.

Сан Саныч сделал шаг к двери, но остановился и сел за стол.

— Что-то в горле пересохло. Налей мне чайку, Зин, — попросил он осипшим голосом.

Зинаида забеспокоилась:

— А корабль во сколько в порт приходит? Не опоздаешь?

— Нет. Успею…

Зина налила ему чаю, поставила чашку на стол и внимательно посмотрела на Сан Саныча:

— Не пойму я что-то, Саня… Ты боишься, что ли? Сан Саныч понуро кивнул:

— Боюсь, Зин. Никогда в такой дурацкой ситуации не был! И не думал, что буду на старости лет перед пацаном оправдываться. Ведь получается, кругом один я виноват!

— Ну, ты ж не нарочно, Саныч. Что, не поймет твой Женька, что ли? Объяснишь ему все по-людски, — успокаивала его Зина.

Сан Саныч вздохнул:

— Объяснишь… И что же я ему скажу. Что меня на старости лет бес попутал, что ли? Разум затмило, жадность взыграла? Стыдно мне, Зин.

— Надо было сразу их в милицию нести, — "сказала Зинаида.

Сан Саныч возмутился:

— Ишь, какая ты сейчас умная! А посмотрел бы я, что бы ты на моем месте делала!

— Да уж не стала бы эти стекляшки за пазухой хранить! Это ж, Сань, просто углерод. Химический элемент таблицы Менделеева, — усмехнулась Зинаида.

Сан Саныч замотал головой:

— Это — бриллианты, Зина. И я на своей шкуре убедился — власть они над людьми имеют чудовищную! Кого хочешь в бараний рог скрутят, маму родную забыть заставят.

Зина с досадой махнула рукой:

— Не болтай ерунды, Саня! Хорошего человека не скрутят!

— Выходит, я плохой… — погрустнел Саныч.

— Ты ж не себе их оставить хотел. Ты ради Алеши продать пытался, чтоб его выручить! Неужели Женька на твоем месте поступил бы иначе? — спросила Зинаида. Сан Саныч задумчиво помешал ложечкой нетронутый чай.

— Не мучай себя. Скажи всю правду. Женька тебя поймет…

Сан Саныч вздохнул и поднялся:

— Ладно, семь бед — один ответ. Пойду. Деваться некуда — скажу ему все как есть…

Людочка пришла в дом к Буравину, дверь ей открыла Таисия.

— Здравствуйте, Таисия Андреевна. Можно? — волнуясь, спросила Людочка.

Таисия смотрела на нее удивленно:

— Ты ко мне?

— Нет. Я к Виктору Гавриловичу… — робко ответила Людочка. Таисия стояла так, что загораживала собой проход, не давая Людочке войти в квартиру.

— А что тебе от него нужно?

Людочка, собравшись с силами, решительно встретила ее взгляд:

— Я хочу рассказать ему всю правду.

Таисия была растеряна, но пыталась сохранить «лицо», она изобразила недоумение, словно она не понимала, о чем речь.

— Что именно? Ты о чем, Людмила? Ведь ты, кажется, осталась работать с Борисом?

— Мне очень жалко Виктора Гавриловича… Это непорядочно, — объяснила Люда.

Таисия изумленно напомнила:

— Но… Ты же была на моей стороне.

— Да. Но ситуация изменилась.

Таисия оглянулась на ведущую в гостиную дверь и понизила голос:

— Что значит — изменилась ситуация? Мы с тобой, милочка, действовали заодно. И ты обязалась мне помогать, — она посмотрела Людочке в глаза и со значением добавила: — К тому же, мне кажется, у нас общие интересы.

— Теперь уже нет, — возразила Людочка и печально добавила: — Когда я согласилась вам помогать, я очень хотела выйти замуж за Бориса Алексеевича. Я любила его, я ради него на все была готова.

Таисия насмешливо смерила ее взглядом:

— Ты что же, всерьез рассчитывала, что Самойлов женится на секретарше?

Людочка обиженно вскинула голову:

— А почему нет? Разве я чем-то хуже его Полины? Я умна, красива, преданна. У меня масса достоинств! Я была уверена, что когда Полина Константиновна уйдет от Самойлова, он оценит мою верность и выберет меня.

— Не понимаю, что изменилось, Люда? — спросила Таисия. — Неужели Полина к нему вернулась?

— Нет. Просто Борису Алексеевичу оказалась не нужна моя любовь. Он унизил меня, растоптал мои чувства, — с горечью призналась Людочка.

Таисия наконец-то все поняла:

— Значит, он тебя отверг, и ты пришла отомстить?

— Это не месть! Я поняла, что была не права, и хочу исправить ошибку, — возразила Люда. Таисия загородила собой проход и расставила руки:

— Нет, милочка! Я тебя не пущу! Надо было раньше думать. А теперь держи язык за зубами.

Людочка громко позвала:

— Виктор Гаврилович!

— Заткнись! Хуже будет! — зашипела Таисия, тесня Людочку к выходу, выставляя ее за дверь.

Из комнаты раздался голос Буравина:

— Кто там, Тая? Это Люда?

Таисия замерла, не зная, что ответить.

— Да, это, я! — отозвалась Людочка уверенно.

— Проходи, Люда! — пригласил Буравин.

Таисия бросила на Людочку уничтожающий взгляд, но была вынуждена отступить в сторону и дать ей дорогу. С победным видом Людочка прошла в гостиную.

Буравин поднялся навстречу:

— Добрый день, Людмила. Я жду тебя.

— Здравствуйте, Виктор Гаврилович… Я пришла извиниться… Потому что не могу больше молчать, — начала Люда с ходу.

Буравин жестом предложил ей сесть.

— Так что ты хотела мне сказать?

Люда торопливо начала излагать суть дела:

— Это важно… Дело в том, что в вашем разорении ключевую роль сыграла генеральная доверенность с вашей подписью.

— Я знаю. Но не могу понять, откуда она взялась. Я не давал Борису такой доверенности, — недоуменно покачал головой Буравин.

Людочка кивнула и так же торопливо продолжила:

— Конечно. Но подпись там действительно ваша. Помните, когда вы разговаривали с дочерью, я принесла вам бумаги на подпись? И подсунула чистый лист для заявки на канцтовары. Вы очень бурно ссорились с Катей и на меня вообще внимания не обратили. Даже не посмотрели, что подписываете.

Буравин строго посмотрел на нее:

— Чистый лист? Люда, как вы могли?

— Да в этом ничего такого нет. Не буду же я бегать к вам за подписью на каждую мелочь.

— Это не мелочь! — сурово возразил Буравин. Люда кивнула:

— Пусть так. Но потом я отдала эту бумагу Самойлову. И он на ней напечатал текст доверенности.

Буравин заинтересованно посмотрел на нее:

— Это очень интересно…

Таисия стояла у двери ни жива ни мертва, молча наблюдала за этой беседой.

Буравин встал и нервно прошелся по комнате:

— Я не спрашиваю у вас, почему вы это сделали, Люда. Я догадываюсь. У меня другой вопрос, — он остановился и пристально посмотрел на Людочку. — Вы готовы подтвердить все то, что мне сейчас рассказали, перед следственными органами?

Людочка, серьезно глядя на него, кивнула:

— Готова.

Она оглянулась на стоящую в дверях Таисию и добавила:

— Но это еще не все.

Буравин повернулся и тоже посмотрел на Таисию. Та явно нервничала.

— Что еще ты мне хочешь сказать? — удивленно переспросил Буравин у Люды.

— Да что ты ее слушаешь, Витя? Девочка совершенно потеряла совесть! После того, что она сделала, у нее еще хватило наглости явиться к нам в дом! — возмущенно сказала Таисия.

— Подожди, Тая. Давай выслушаем человека, — предложил Буравин.

Таисия настаивала на своем:

— Да что ее слушать? Я ее вообще не хотела пускать. И на вашем месте, голубушка, я бы постеснялась показываться на глаза человеку, которого сами же помогли разорить!

Людочка гневно воскликнула, задыхаясь от возмущения:

— Как вам не стыдно так говорить! Ведь вы сами заварили всю эту кашу! Это вы придумали этот план!

— Какой план? — мрачно спросил Буравин. Таисия взвилась:

— Витя, не слушай ее!

— Тая, помолчи. Я слушаю вас, Люда.

Таисия была вынуждена замолчать. Она со страхом и ненавистью смотрела на Людочку.

— Вы должны знать, Виктор Гаврилович, что это ваша жена уговорила Самойлова лишить вас всего. Борис Алексеевич долго не соглашался, сомневался, он не хотел мстить вам таким образом, но Таисия Андреевна… — Люда повернулась к Таисии и, собравшись с духом, выпалила: — Она убедила его. Потому что хотела отомстить вам за вашу любовь к Полине.

Буравин гневно повернулся к Таисии:

— Это правда, Тая?

Таисия поняла, что потеряла Буравина навсегда.

Буравин молча взял Людочку под руку и направился к входной двери. За ними из гостиной выбежала и Таисия:

— Витя, постой! Куда ты?

Буравин так же молча подошел к двери и открыл ее.

— Я тебя никуда не пущу! — Таисия стала у двери, загораживая Буравину дорогу.

— Уйди, Таисия. Я больше не собираюсь разговаривать с тобой ни о чем, — холодно сказал он.

— Витя, умоляю, выслушай меня! — Таисия схватила Буравина за руку, кивая на Людочку. — Она все придумала! Я никакого участия в твоем разорении не принимала!

Людочка смотрела на нее с неприязнью.

— Это все Самойлов. А она с ним заодно, у них интрижка, она замуж за него хочет! — горячо уверяла Таисия. Буравин брезгливо вырвал руку, но Таисия не унималась: — А теперь, когда Самойлов дал ей от ворот поворот, она решила ему отомстить: тебе все рассказать. А меня-то зачем приплела, секретутка? Не верь этой вертихвостке, Витя! Она все врет!

— Прекрати, Таисия! Не смей оскорблять Люду! У меня гораздо больше оснований верить ей, а не тебе, — с этими словами Буравин отодвинул Таисию от двери. — И впредь держи себя в руках. Умей проигрывать достойно.

Буравин ушел с Людочкой, хлопнув дверью. Таисия разрыдалась.

Буравин привез Люду к следователю. Зайдя в кабинет, он сказал: . — Здравствуй, Григорий Тимофеевич. Можно к тебе?

— Здравствуй, Виктор Гаврилович. Хорошо, что пришел, облегчил мне задачу, — улыбнулся следователь.

Буравин удивленно посмотрел на него и следователь пояснил:

— Я должен перед тобой извиниться. Мы нашли настоящих похитителей Леши. Это смотритель маяка с сыновьями.

— Вы их задержали? — поинтересовался Буравин. Следователь развел руками:

— К сожалению, нет. Сыновья погибли во время погони, Михаил жив, но успел скрыться. Мы его обязательно найдем. В любом случае, вся эта странная история с наветом на тебя закончилась.

Буравин кивнул, и они пожали друг другу руки.

— А я пришел к тебе по поводу другой странной истории, — начал свой рассказ Буравин. — Как ты помнишь, Самойлов обвинял меня в похищении Леши. Якобы именно так я мстил Борису за мое разорение.

Следователь кивнул, и Виктор продолжил:

— Самойлов перерегистрировал фирму и обнулил счета, пользуясь моей генеральной доверенностью.

— На ней действительно стоит твоя подлинная подпись, — сказал следователь.

Буравин заявил:

— А у меня появился свидетель, который подтвердит, что Самойлов все-таки сфальсифицировал документы. Следовательно, перевел средства на свою новую фирму совершенно незаконно.

Буравин повернулся к Людочке. Людочка молча кивнула, подтверждая слова Буравина.

Уже через четверть часа Людочка сидела за столом в кабинете следователя и писала заявление.

Дописав, она отдала бумагу следователю:

— Вот, я написала, как все было.

Следователь взял заявление, прочитал его, качая головой: »

— Не ожидал такого от Бориса, мы столько лет с ним дружим…

— Но теперь ты дашь ход этому делу? — настойчиво спросил Буравин.

Следователь развел руками:

— Теперь я должен это сделать. Если все подтвердится, я не посмотрю, что Борис — мой друг. Раз поступил подло — будет отвечать.

— Я написала чистую правду, — твердо сказала Людочка.

— А вы готовы подтвердить свои показания Самойлову? В лицо? — уточнил следователь. Людочка медлила, раздумывая. Буравин напряженно смотрел на нее. Наконец Людочка утвердительно кивнула.

— Тогда я прямо сейчас устрою вам очную ставку с Самойловым. Чего тянуть? — поднялся следователь, и Люда напряглась, понимая, что встреча будет не из легких. Буравин поддержал ее:

— Ничего не бойся. Все будет нормально. Следователь подошел к столу и снял трубку телефона.

Зинаида, расстроенная, сидела за столом, грустно подперев рукой щеку. Открылась дверь и вошла Маша, она была потеряна и подавлена. Баба Зина испуганно посмотрела на нее:

— Ты… что так рано, Машенька?

— Я не смогла помочь Леше… — чуть слышно произнесла Маша. Зинаида поняла ее по-своему, она изменилась в лице и всплеснула руками:

— О, Господи! Неужели… все? Вот горе-то людям… Бедный мальчик!

Маша села напротив нее.

— Ты о чем подумала, бабуль? Жив Леша, жив.

— Фу, напугала… — схватилась Зинаида за сердце. — А что ж ты тогда такая… несчастная? И почему не с ним?

— Потому что бесполезно. Я ничем не могу ему помочь, — грустно сказала Маша.

— У тебя же всегда получалось, — удивленно взглянула на нее бабушка.

— Да. Лешу я чувствовала лучше всех. Даже на расстоянии могла помочь, поддержать… а теперь… — Маша тяжело вздохнула. — Я хотела снять боль, но ему стало только хуже.

— Погоди, выходит, у тебя ничего не получилось? — поняла Зинаида.

Ничего. Я как выжатый лимон, бабуля. Совершенно пустая. Я чувствую, что у меня не осталось больше той силы, — понуро пояснила Маша.

— То есть… ты считаешь, что потеряла эту свою способность к целительству? Ты больше не можешь лечить? — выспрашивала Зинаида настойчиво.

Маша горько покачала головой:

— Нет, не могу. Наверное, это потому, что я работала в салоне за деньги. Ведь чувствовала, что это не к добру. Говорят же, что Божий дар продавать нельзя.

Зинаида неожиданно с облегчением вздохнула и улыбнулась:

— Выходит, иногда можно, Машенька! Фу, прямо гора с плеч! Это не дар у тебя пропал, это заклятие с тебя спало, Машенька!

Маша пораженно смотрела на бабушку:

— Ты о чем, бабуль? Какое заклятие?

Баба Зина испуганно прикрыла рот ладонью, шлепая себя по губам. Но поздно — слово не воробей. Маша пристально смотрела на нее.

Зинаида торопливо оправдывалась:

— Разве я сказала «заклятие»? Да ты меня не так поняла, Машенька. Проклятие, а не заклятие. Я имела в виду, жалко, что пропал твой дар. Ты ж стольким людям помогала.

Маша с укоризной покачала головой, грозя бабушке, как маленькой:

— Бабуля, я все прекрасно поняла. Ты сказала, что с меня спало заклятие. Расскажи мне, что это?

— Да оговорилась я, — настаивала Зинаида. Маша требовательно сказала:

— Не ври, а? Ты ж не умеешь. Сразу видно. Если это касается меня, то я имею право знать.

Баба Зина тяжело вздохнула:

— Вот уж правда: язык мой — враг мой! И как ляпнула? Сама не заметила… — сокрушалась она, но под требовательным взглядом Маши все же сдалась: — Ну ладно, раз уж так вышло. В общем, это старая история. Когда ты была маленькая, у нас в городе, неподалеку от дольменов, стоял цыганский табор. И там была старая цыганка.

— Неужели ты ходила к цыганам гадать, бабушка? Ты же никогда в это не верила! Говорила, что они людям мозги пудрят, — удивилась Маша.

— Эта цыганка никому не гадала. А когда увидела нас с тобой, сама подошла и сказала, что у тебя необычная судьба. — Зинаида со значением посмотрела на Машу, которая слушала ее, затаив дыхание. — Это от нее я узнала, что ты наделена даром лечить людей. Но цыганка предупредила, что за все придется платить. И эти способности окажутся опасными для тебя самой, Машенька.

— Но в лечении нет ничего опасного, — удивилась Маша.

Бабушка ей пояснила:

— Дело в том, что тебе нельзя будет лечить только одного человека — того, кто станет твоим суженым, потому что ему ты можешь отдать все свои силы. Без остатка. Понимаешь? И исцелить его можешь ценой собственной жизни.

Баба Зина печально смотрела на Машу.

— Понимаешь теперь, почему я была против того, чтоб ты ходила к Самойловым? Ведь все начало сбываться, Машенька! И дар целительский у тебя появился. И Леша тебе понравился.

Маша была потрясена. Она с жалостью смотрела на бабушку:

— Бедная моя… Представляю, как ты переживала. Ты боялась, что я могу умереть?

— Боялась, Машенька. Но теперь, слава Богу, все позади. Раз у тебя пропал этот проклятый дар, значит, тебе теперь больше ничего не угрожает.

Маша, недоумевая, спросила:

— Бабушка, а почему же ты мне раньше ничего об этом не говорила? Почему скрывала?

— Не хотела, чтоб ты знала. Да и не уверена была, что цыганка правду сказала. А зачем же тебя попусту волновать?

Маша укоризненно возразила:

— Значит, предпочитала сама волноваться? С твоим больным сердцем!

— Я же давно заметила, что ты мне боль снимаешь и приступы лечишь. Вот и стала бояться: вдруг влюбишься в кого, вдруг появится этот суженый. И что тогда? Даже подумать страшно! — и она с тревогой и любовью посмотрела на Машу. — И как только ты с Алешей этим встретилась, я поняла — он это! Никогда так не переживала, с тех самых пор, как нашла тебя.

Тут Зинаида опять осеклась. Маша переспросила:

— Погоди. Ты меня нашла? Как это? Где?! Бабушка, что ты еще от меня скрывала?

Зинаида сокрушенно вздохнула:

— Вот опять с языка сорвалось. Ну уж, ладно. Знать, время пришло открыть тебе всю правду, внучка, — она с любовью смотрела на Машу. — Я всю жизнь говорила, что твои родители уехали, что они погибли. А на самом деле…

— Что? — затаила дыхание Маша.

— На самом деле, двадцать лет назад я нашла тебя, Машенька. В старом парке, недалеко от Ворот любви, — бабушка смотрела перед собой, словно видя ту самую картину. — Ты была совсем крошечная. Лежала в корзиночке, в лоскутном одеяле и улыбалась…

Маша была потрясена.

— Выходит, ты нашла меня на улице, как котенка?

— Ну, не могла же я пройти мимо! Я взяла тебя и принесла домой…

Маша переспросила:

— Значит… ты мне не родная бабушка? Зинаида с трудом вымолвила:

— Нет…

Маша изумленно спросила:

— И ты так и не смогла узнать, откуда я там взялась… в этой корзинке?

Не смогла, Машенька. Я пыталась, писала запросы, узнавала в роддоме, в милиции — никаких следов твоей родни. Никто не писал заявлений о пропаже ребенка, никто не рожал в это время девочку. — Зинаида смотрела на Машу и грустно улыбалась. — Словно ты с неба упала. Как звездный мальчик… помнишь?

— Ты мне в детстве часто эту сказку читала, — растерянно кивнула Маша.

— Мне предложили сдать тебя в дом малютки, но я не смогла. Ты мне сразу как родная стала, — продолжала Зинаида.

— И что, никто не знал, что я приемная? Зинаида поправила:

— Анфиса знала. Но она — баба надежная, язык попусту не распускает. А кроме нее, никто. Сказала всем, что дочка с севера внучку к морю отправила…

— Так у тебя же не было дочки… Или была? — с интересом взглянула на бабушку Маша.

Зинаида грустно покачала головой:

— Нет. Не завела я детей по собственной дури. Одна ты у меня, Маша. На всем свете одна…

— Значит, ты двадцать лет меня растила, а я неизвестно кто… подкидыш с пустыря?

Баба Зина вздохнула, с еще большей любовью глядя на Машу:

— Да я и не вспоминала об этом. Как документы оформила, так и выбросила из головы, постаралась забыть. И о том, что нашла тебя, и о цыганском пророчестве.

Она помрачнела, встряхнула головой, словно отгоняя черные мысли.

— До тех пор не вспоминала, пока ты не встретила Лешу и предсказание не начало сбываться.

Трудный для Зинаиды разговор завершился. Она словно тяжелый груз с плеч сняла. Теперь Зинаида понимала, что все будет хорошо. Маша может любить своего суженого и быть счастливой с ним.

Сан Саныч уныло плелся по набережной. Он должен был сообщить Женьке о пропаже бриллиантов, а потому особо не торопился. Его нагнала веселая, радостная Ксюха с цветами.

— Ой, Сан Саныч! Здравствуйте!

— Здравствуй, Ксюша, — кивнул он понуро.

— Вы в порт? Женьку встречать? Я так соскучилась, просто не дождусь, когда он сойдет на берег! — радостно щебетала Ксюха, в радости не замечая состояния Сан Саныча. Тот подтвердил:

— Да. Корабль уже подходит.

Ксюха еще пару шагов прошла рядом с Сан Санычем, пытаясь приноровиться к его медленным шагам, но не выдержала — ей безумно хотелось скорее увидеть Женьку.

— Сан Саныч, я побегу. Ладно? — выкрикнула она и побежала к причалу. Сан Саныч пошел еще медленнее.

На причале навстречу Ксюхе бросился Женя, обнял ее, закружил:

— Ксюша! Пришла!

— Женечка! Как я соскучилась! — воскликнула она, невлюбленные крепко поцеловались, не обращая внимания на прохожих.

— Куда пойдем? Ко мне, к тебе? — глядя на нее сияющими глазами, спросил Женька.

— Ко мне. Я тебе такую вкуснятину приготовила! Пальчики оближешь! — пообещала Ксюха.

Женька хитро подмигнул:

— Ничего не может быть вкуснее этого… — и он снова поцеловал ее.

— Ой, Жень, я же тебе так и не отдала талисманчик! Мне его Маша на удачу зарядила, чтоб с тобой ничего не случилось, — вспомнила Ксюха.

— Помню. Ты его нашла? — спросил он.

— Конечно! Вот он. Возьми и всегда с собой носи! Слышишь?

Женя шутливо вытянулся:

— Слушаюсь!

— Вот. А то я так переживала за тебя, — робко взглянула на него Ксюха.

Женька рассмеялся:

— Глупая, что со мной в море может случиться?

И он опять собрался поцеловать ее, но тут к ним подошел мрачный Саныч.

— Привет, Жень, — и он пожал Женьке руку. Сан Саныч не знал, как сказать Женьке, что бриллианты пропали, и мучительно вздыхал.

— Извини, Ксюша. Жень, тебя можно на минутку? — наконец решился он.

— Только на минутку, — пригрозила Ксюха. Женька пообещал:

— Я быстро, Ксюш.

Саныч отвел Женьку в сторонку и тот спросил:

— Ну что, Саныч? Ты отнес бриллианты? Что тебе сказали в милиции? Про меня не спрашивали?

— Понимаешь, Жень… тут такое дело… В общем, не получилось, — неловко начал Сан Саныч.

— Не понимаю. Что не получилось? Ты отнес или нет? Не темни.

Сан Саныч решительно ответил:

— Нет.

Женька, не понимая, смотрел на Саныча:

— Почему? Мы же с тобой договорились. Ты мне обещал.

— Ты знаешь, это долгий разговор, — предупредил тот, но Женька потребовал:

— Ну так объясни все! Сан Саныч стал объяснять:

— Я каждый день думал: вот завтра я отнесу эти бриллианты в милицию. Но сначала ждал, пока ты уедешь, чтобы…

Женя перебил его:

— Я помню, чтобы меня не сняли с рейса. А потом?

— Потом эти гады Лешку похитили. Его отец не успевал собрать деньги на выкуп, я и решил отдать камни за парня.

Женя удивленно смотрел на Сан Саныча, а тот продолжал:

— А потом меня ограбили. Пришел бандит с пистолетом, и я отдал бриллианты ему. Не уберег я, старый дурак, то, что ты мне, Женька, доверил, — сокрушенно закончил он.

Но Женю потрясло совсем другое:

— Сан Саныч, Лешку похищали? Я правильно понял?

— Да. Смотритель маяка со своими сынками. Лешка сбежал, но покалечился сильно, еле жив остался, — подтвердил Сан Саныч.

Женя взволнованно спросил:

— Что с ним? Где он сейчас? Саныч вздохнул:

— В больнице Лешка. В тяжелом состоянии.

Женя беспомощно молчал. Ксюха встревоженно наблюдала за Сан Санычем и Женей издалека. Женя молча отошел от Сан Саныча и направился к Ксюхе.

— Женька, что случилось? У тебя такое лицо… — спросила она.

— Ксюш, Саныч говорит, что Лешка в больнице, — сообщил Женя.

— В больнице? Что с ним? — озабоченно взглянула на него Ксюха.

— Он в тяжелом состоянии, я должен его увидеть. Пойду в больницу, — решил Женя.

Ксюха даже не раздумывала:

— Я с тобой!

Женя взял Ксюху за руку, и они направились в больницу. Сан Саныч окликнул их:

— Женька, а что мы…

— Саныч,» я сейчас к Лешке. С нашим делом разберемся позже, — остановил его Женя. Сан Саныч виновато кивнул.

Медсестра, сделав обезболивающий укол, вышла из палаты Леши.

— Не волнуйтесь, сейчас ему станет легче. Лекарство скоро начнет действовать, — успокоила она Полину и Катю.

К ним подошел врач:

— Я не понимаю, зачем вы звали Машу? На что надеялись?

— Ну, она же сумела один раз поставить Лешу на ноги. Я думала, она и во второй раз сможет, — объяснила Катя.

— К сожалению, чудеса не случаются по нашему заказу. Я не знаю, что помогло Алексею в тот раз: Маша ли, либо его организм сам сумел справиться… Но сейчас, увы, не тот случай, — сурово сказал врач.

— Значит, нет никакой надежды? — растерянно спросила Полина.

— Будем смотреть правде в глаза, — подтвердил он. — Несколько секунд все молчали, потом врач добавил: — Но вы не должны говорить этого Леше. Надо его поддерживать, вселять уверенность. Иначе он сдастся, и организм совсем перестанет бороться. И держите себя в руках, иначе он все может понять по вашим лицам.

— Да… я понимаю… — пролепетала Полина.

Катя, всхлипывая, быстро вытерла глаза. Вдвоем Полина и Катя зашли в палату Алеши.

— Как ты себя чувствуешь, сынок? Укол помог? Доктор сказал, что перед выздоровлением всегда бывает обострение. Надо чуть-чуть потерпеть… — начала было Полина.

Леша остановил ее:

— Мама, не надо, не пытайся меня успокаивать. Он пытливо смотрел то на маму, то на Катю. Катя отвела глаза.

— Ну что ты! Мы не успокаиваем, — все еще пыталась уверить его мать. Но Леша потребовал:

— Посмотрите мне в глаза: я правильно все понимаю? Маша ничем не смогла мне помочь. Похоже, на этот раз я безнадежен?

— Нет, что ты, Лешенька! Все будет хорошо, — сказала Полина.

Катя стояла, закусив губу, чтоб не расплакаться.

— Леш, ну, не молчи! Давай поговорим о чем-нибудь, — наконец выдавила она.

Леша безразлично смотрел в потолок:

— Прости, Кать. Мне как-то не до разговоров. Нужно привыкать к мысли, что я таким останусь навсегда.

— Ты так говоришь из-за того, что Маша тебе не смогла помочь? Она же не волшебница! — воскликнула Катя.

— Она была моей последней надеждой… — возразил Леша.

— Леша, перестань раньше времени себя хоронить! Мы все сделаем, чтобы тебя вылечить, на ноги поднять. Все будет хорошо, — стала уговаривать мать.

Алеша кивнул без энтузиазма, Полина стала гладить его по голове:

— Лучше расскажи про шар, который мне здесь отдали. Я там обнаружила древние украшения. Где ты его нашел?

— Там, где меня держали. Я пытался им сбить замок, он раскрылся, я увидел украшения. И знаешь, я и узнал. Я их раньше видел! — неожиданно воодушевился он.

— Где? — удивленно спросила Полина.

— Во сне! Мне снилась Маша в этих украшениях.

— Маша? — еще больше удивляясь, переспросила Полина.

Леша закивал:

— Да. Мам, мне постоянно снятся эти странные сны: Маша, одетая, как древняя принцесса, в этих украшениях. И зовут ее как-то странно… Марметиль…

Катя слушала Лешу, пораженно глядя на него. Полину интересовало другое:

— Ты хорошо рассмотрел эти украшения? На них символ — трезубец. Они вполне могли принадлежать древнему народу, атлантам.

— Тем, которые приплыли сюда на корабле? — уточнил Леша.

— Да, по легенде. И, может, дочку их капитана так и звали — Марметиль? — предположила Полина.

— Но почему они мне снились? Я же их никогда не видел, — задумчиво сказал Леша.

— Наверное, с детства запомнил мои рассказы. Когда я возвращалась с раскопок, он устраивался у меня на коленях и часами мог слушать, что я нашла, как это называется, — пояснила Полина Кате. — Всю жизнь я искала украшения атлантов. Но не подозревала, что именно так получу доказательство их существования. Ты попал в беду, но нашел подтверждение научной гипотезе.

Алеша осознал важность своей находки.

— А ты сидишь тут и тратишь драгоценное время! Мам, ты хоть кому-нибудь сообщила об этом?

— Не успела, — виновато призналась Полина. Леша скомандовал:

— Так иди и поражай научный мир! Я уже не умираю, мам. Иди.

— Но… Я хочу быть рядом с тобой, — сказала Полина.

— Не хочу ничего слушать! — запротестовал сын. Полина подумала и согласилась:

— Ладно. Пойду. Но ненадолго. Полина ушла, и Леша сказал Кате:

— Я так рад за маму…

Но Катя заговорила о другом.

— Значит, ты постоянно видишь во сне Машу? — хмуро уточнила она. — Но почему ты никогда мне об этом не говорил? Почему ты скрывал от меня, что во сне видишь другую?

Алеша повернулся к Кате, собираясь ответить, но тут в палату вошли Женя с Ксюхой.

— Привет! Кто тут прохлаждается? — радостно завопил Женя.

— Женька! Вернулся! — так же радостно воскликнул Леша.

— Точно! И сразу к тебе. — Женя подошел к Леше, и они пожали друг другу руки.

Катя недовольно наблюдала за ними со стороны.

— Я тебя так ждал… — тихо признался Леша Жене. Тот сел рядом, быстро посерьезнев:

— Если бы я только мог подумать, что тут такое случится, никогда бы не ушел в рейс. Был бы постоянно рядом. Как ты?

— Ладно, Женька. Кто мог знать, что так получится, — отмахнулся Леша. — Я выкарабкаюсь. Ты же знаешь.

— Знаю, — сказал Женя и обнял друга, но в глазах его читалась боль.

Леша повернулся к Ксюхе:

— Как я рад, что вы пришли. Рассказывайте, что у вас нового?

Ксюха подошла к постели и села рядом с Женей. Катя нахмурилась еще больше.

Через некоторое время, когда уже пришла пора прощаться, Леша с грустью спросил:

— Значит, ты скоро снова в рейс? Женя кивнул:

— — Скорее всего. Начальство, похоже, простило мне мои подвиги с твоим купанием. Парни рассмеялись. Леша похлопал друга по плечу:

— Удачи тебе, Женька.

— Рано прощаешься. Я еще к тебе похожу. Да и дела кое-какие у меня есть на Большой земле, — Женя многозначительно посмотрел на Ксюху. Та смутилась, а Катя посмотрела на них с завистью.

Женя повернулся к Леше:

— Кстати, об удаче. Мне Ксюша тут кое-что подарила, чтобы ничего со мной не случилось.

Женя снял с шеи амулет и протянул его Леше.

— Я хочу отдать его тебе. Тебе он нужнее сейчас, чем мне. Надеюсь, чем-нибудь поможет.

— Спасибо, Жень, — Леша был очень тронут, он бережно сжал амулет в руке.

Женя и Ксюха встали:

— Не скучай тут, Лешка. Мы скоро зайдем. Может, и новость какую сообщим, — сказал Женя и снова посмотрел на Ксюху, а та улыбнулась ему в ответ.

— Счастливо вам, — кивнул Леша.

Женя и Ксюха ушли, Катя провожала их завистливым взглядом.

— У твоих друзей такой счастливый вид, — сказала она.

— Я рад за Женьку с Ксюхой. Они так друг другу подходят, — согласился Леша.

— Совсем как мы. Да? — спросила Катя, но Леша промолчал. Катя наклонилась к нему. — По-моему, Женя собрался сделать девушке предложение. Он так на нее поглядывал…

— Значит, погуляем на свадьбе, — улыбнулся Леша.

— Но сначала сами поженимся. Да? — Катя хотела поцеловать Лешу, но он отстранился.

— Кать, я должен тебе сказать…

— Что? — удивленно взглянула она.

— Ты, наверное, сама уже все поняла, — вздохнул Леша.

— О чем ты? Что я должна была понять? — недоумевала Катя.

— Я возвращаю твое слово. Нашей свадьбы не будет.

Катя потрясенно смотрела на него, Леша был серьезен.

— Леша… Что ты говоришь? Поверь мне, я никогда тебя не брошу, я сделаю все, чтобы ты снова встал на ноги! — воскликнула Катя.

Леша прятал глаза:

— Нет, Катя. Ничего не надо. Я не люблю тебя. Я люблю Машу.

— Этого не может быть. Ты это говоришь нарочно. Ты хочешь меня обидеть, чтобы я ушла и не страдала по тебе. Но я готова ждать сколько угодно! — взмолилась Катя.

Леша покачал головой:

— Катя, я понимаю, что тебе трудно в это поверить. Но я говорю правду.

Катя в растерянности продолжала настаивать:

— Леша, но ведь этого просто не может быть! Я люблю тебя! Мы же собирались пожениться! Все было так хорошо! А ты меня хочешь предать?

Алеша молчал, глядя в потолок, отрицательно качая головой.

— Я просто не хочу тебе врать. Больше не хочу. Я очень благодарен тебе, но… я не люблю тебя, Катя. Не люблю.

Наступила неловкая пауза. Катя чуть не плача смотрела на Алешу, а затем выбежала из палаты.

Маша пришла в салон, и Римма радостно к ней кинулась со словами:

— Машенька, здравствуй, дорогая! Так рада тебя видеть. Проходи.

— Здравствуйте. Как у вас дела? — огляделась Маша.

— Тебя заждалась! Ты отдохнула? Можешь возвращаться к работе? Я сейчас же всех пациентов обзвоню.

Но Маша покачала головой.

— Не хочешь сегодня работать? Ладно. Начнешь прием с завтрашнего дня, — тут же согласилась Римма.

Маша подавленно сказала:

— Римма, я вообще больше не смогу у вас работать. Римма озадаченно смотрела на нее:

— Не успела восстановиться? Ничего страшного. Можешь пока работать неполный день.

— Дело не в этом. Римма туг же нахмурилась:

— Ты нашла себе другое место работы? Что, предложили больше денег, чем я? Или ты решила открыть собственное дело?

Маша тяжело вздохнула:

— Ни то и ни другое. Просто… Я больше не могу помогать людям.

Римма, не понимая, смотрела на Машу, и та пояснила:

— Понимаете, ничего не восстанавливается. Я по-прежнему ничего не чувствую.

Римма потрясенно переспросила:

— Ты хочешь сказать, что потеряла свои способности… навсегда?

Маша удрученно подтвердила:

— Я больше ни на что не способна. Римма вскинулась:

— Чепуха! Этого просто не может быть! Способности или есть, или их нет: они — твоя сущность. Это не гости, чтобы приходить или уходить.

— Я тоже надеялась, что все вернется, — печально сказала Маша.

Римма взволнованно прохаживалась по салону.

— Все и вернется! Ты просто раскисла, расслабилась. Теперь ты должна сосредоточиться, сконцентрироваться. Попробуй!

Маша ответила:

— Пробовала. Меня попросили помочь Леше.

— И что? — застыла Римма.

После минутного молчания Маша с трудом выговорила:

— Как ни старалась, не почувствовала его боли. Хотя раньше всегда чувствовала ее больше и острее, чем чью-либо!

Римма озабоченно смотрела на Машу:

— Но как эта могло с тобой случиться? Просто наказание какое-то…

— Вы правы. Мне кажется, это действительно наказание, — согласилась Маша.

— Что же ты такого сделала? — удивилась Римма.

— Я стала брать деньги за лечение, — тихо сказала Маша.

— Глупости! Ты их зарабатывала! Вое берут деньги за работу, — возразила Римма.

Но Маша думала иначе.

— Я не имела права. Я не приложила никаких усилий, чтобы уметь лечить. Мне это досталось при рождении. Как подарок. Значит, и я должна была помогать людям совершенно бескорыстно.

Я с тобой не согласна: не могут деньги быть виноваты в том, что ты потеряла способности. Обычно они помогают людям в жизни, — уверенно заявила Римма. Маша с горечью заметила:

— Наверное, я просто не умею правильно пользоваться этой помощью. В любом случае, в вашем салоне я теперь совершенно бесполезна.

Римма категорично возразила:

— Глупости. Очередь пациентов расписана на месяц. Они ждут тебя, и никто не в курсе о состоянии твоих способностей!

— Придется им сказать, — вздохнула Маша. Римма замахала на нее руками:

— Ни в коем случае! Ты, конечно, можешь относиться к деньгам как хочешь, но я на них рассчитывала. Давай не забывать о моих интересах.

— Но я не могу вам помочь! — с отчаянием воскликнула Маша.

— Можешь! Просто делай вид, что лечишь. Маша не понимала, о чем речь:

— Опять обманывать? Римма завелась:

— Да никакой это не обман! Это внушение плюс самовнушение. Самовнушение — великая вещь! Как синдром «плацебо»: берут таблетки, пустышки. Убеждают людей, что они помогают. И те, кто верят, — исцеляются! Люди тебе верят. Им поможет все, что угодно, лишь бы это исходило от тебя. Соглашайся, вот увидишь, через неделю из салона выйдут первые исцеленные тобой люди!

Маша твердо остановила ее:

— Нет, Римма. Если вам позволяет совесть, сами исцеляйте таким способом. Только постарайтесь никому не навредить.

Маша встала и вышла из салона, Римма с досадой смотрела ей вслед. Уходила не Маша, уходили деньга, которые она могла бы для Риммы заработать. Прямо из рук уходили.

Зинаида" на кухне изливала душу Анфисе: — В общем, я все Маше рассказала. О тайне ее рождения, о предсказании цыганки.

— И как она это восприняла? — встревоженно поинтересовалась та.

— Просто выслушала и ушла. Даже не знаю, что теперь будет, как она все это переживет.

Анфиса озабоченно покачала головой:

— Наверное, она просто в шоке. Нелегко узнать, что ты не такая, как все. И зачем ты ей рассказала? Не нужно было, пусть бы девочка жила себе спокойно.

Зинаида только вздохнула:

— Все тайное становится явным. Маша уже взрослая, я не имела права продолжать скрывать правду. У меня таким камнем все это на душе лежало.

— Так ты теперь на Машу повесила! — воскликнула Анфиса.

Однако Зинаида считала, что поступила правильно:

— А я уверена, что нужно было даже раньше ей все рассказать. Может, удалось бы избежать того, что произошло.

— О чем ты? Что еще стряслось? — удивилась подруга.

— У Маши пропал ее дар. Она больше не может лечить.

Анфиса после недолгого раздумья решила:

— И слава Богу, что это произошло! Если дар ушел, теперь с Машей все будет хорошо. Предсказание цыганки не сбудется.

— Боюсь, что для Маши правда оказалась слишком большим потрясением, — посетовала Зина.

Анфиса ее утешила:

— Просто информация для нее была неожиданной. Ей нужно подумать, все переварить. Главное — сил у нее нет, она не отдаст их своему любимому Леше. А значит, не погибнет и ничего страшного с ней не случится.

— Мне пришлось рассказать, что я ей никакая не бабушка, — расстроенно сообщила Зинаида. — А я так боюсь, что она теперь от меня отдалится, станет чужой.

— Ну что ты! Не будет такого! Ты же ее растила как свою! Вы с ней за эти двадцать лет такие родные стали!

Роднее кровных родственников, — заявила Анфиса уверенно и обняла Зину за плечи. — Успокойся! Машенька все обдумает и поймет. А ты поступила правильно: было бы хуже, если бы она узнала правду от кого-нибудь другого.

Следователь сидел за столом в своем кабинете, перед ним навытяжку стоял милиционер.

— Значит, младший сын смотрителя маяка погиб… — хмуро сказал следователь.

— Он бежал по стройке, и его сбила машина, — подтвердил милиционер, — старший сын Михаила Родя, Георгий, тоже погиб. Мы вытащили его из моря, опознали.

Следователь покачал головой:

— В один день потерять обоих сыновей… А сам Михаил? На его след напали?

— Видимо, убегая от погони, они с сыном разделились. Мы отвлеклись на Анатолия. А вот самого смотрителя упустили, он успел скрыться, — отрапортовал милиционер.

Следователь приказал:

— Начинайте план-перехват: перекрыть все дороги, усилить режимы на вокзалах, в аэропорту.

— Есть! — милиционер отдал честь. Следователь задумчиво добавил:

— Его необходимо задержать как можно быстрее.

Ирина любовалась бриллиантами. Какое-то время она наслаждалась игрой света в них, а потом спрятала в мешочек и подошла к столу, на котором стояла урна с прахом Якова. Открыв ее, она спрятала мешочек с бриллиантами в урну.

— Видишь, Яша, в каком приятном окружении ты теперь лежишь. Ты всегда хотел купаться в роскоши. Вот наконец и дождался этого момента, — с мрачной иронией усмехнулась Ирина и поставила урну на стол. Справившись с этим делом, она принялась приводить себя в порядок.

Ирина кропотливо поработала над макияжем, подобрала себе к элегантному вечернему платью украшения, уложила феном волосы.

Через некоторое время перед зеркалом стояла совсем другая женщина: загадочная красавица, которую все любят и которой все восхищаются. В ее движениях появилась уверенная грация.

Она знала, что впереди важная для нее встреча и надо выглядеть не просто хорошо, а потрясающе.

Направилась же она в офис к Самойлову. Он работал в своем кабинете, когда она открыла дверь и тихо вошла:

— Здравствуй, Боря. Можно к тебе? Твоей секретарши нет, доложить обо мне некому.

Самойлов встал и сразу же оценил ее внешний вид:

— Привет, Ириша. Проходи, конечно. Выглядишь просто сногсшибательно! Хорошеешь день ото дня.

Ирина с достоинством ответила:

— Спасибо, Боря. Раньше ты этого не замечал.

— Каюсь, Ириша. Такая жизнь: вечно куча проблем. Красоту оценить некогда. Тебя угостить кофе?

— Спасибо, не утруждай себя. Я ненадолго. Хотела сообщить, что уезжаю, — сообщила Ирина.

Борис спросил с интересом:

— Куда едешь? Домой, в Якутию?

— Нет, в противоположном направлении. В Израиль, — заявила она.

Самойлов удивленно взглянул на Ирину, и она пояснила:

— Яша хотел, чтобы его похоронили на святой земле. Я исполню его волю, отвезу туда прах.

— Пусть эта земля будет ему пухом, — кивнул Борис. — Уверен, тебе понравится эта поездка, столько интересного. Я сам давно, хотел посмотреть на вековые камни, на живую историю. Да все никак не мог найти времени.

Ирина испытующе смотрела на него:

— А теперь? Не хочешь составить мне компанию в этой поездке?

Самойлов изумленно смотрел на Ирину, она на него — с ожиданием.

— Спасибо, конечно, Ириша, за приглашение составить тебе компанию, — промямлил Борис.

Ирина уточнила:

— Ты его принимаешь? Самойлов замялся:

— Понимаешь, твое предложение настолько для меня неожиданно, что… я вообще не знаю, что сказать.

— Ну, найди какие-нибудь слова, — поджала губы Ирина.

— Ты же знаешь, какая у меня сейчас жизненная ситуация. Леша, Полина, да и Костя тоже. В общем, ни о каких турпоездках я сейчас и думать не могу.

— Подожди, не спеши говорить «нет»! Послушай меня, и ты сам поймешь, что лучше уехать со мной, — уверенно сказала Ирина.

— С чего ты это взяла? — спросил Борис.

— Я умная женщина. Умею наблюдать, анализировать ситуации и делать из них выводы. Готов выслушать?

Самойлов кивнул.

— Полина к тебе не вернется. Это раз. Во-вторых, твое нынешнее материальное процветание скоро закончится, — начала излагать свои предположения Ирина. — Даже мне видно, что оно — незаконное, ты так резко поднялся "за счет твоего друга. Остальные — тоже не идиоты. Буравин будет добиваться справедливости. И добьется. Ты готов проиграть?

Самойлов глухо возразил:

— Турпоездка в таком случае меня не спасет.

— Если ты примешь мое предложение, то остаток своих дней проведешь в покое и благополучии, — объявила Ирина.

Борис кое-что понял и уточнил:

— То есть ты предлагаешь мне уехать с тобой в Израиль навсегда?

Ирина усмехнулась:

— По-моему, я выразилась очень понятно. Самойлов прошелся по кабинету.

— Спасибо. Но… извини, я не могу принять твое предложение. Я просто никуда не хочу уезжать из своего города. Я здесь вырос, привык ко всему. Здесь прошла вся моя сознательная жизнь. — Самойлов подошел к Ирине, многозначительно глядя ей в глаза. — И вообще, Ириша, я слишком старый, чтобы вот так взять и все изменить. Это я могу сказать тебе сразу.

— Борис, послушай, — начала она, но тут зазвонил телефон.

Борис взял трубку:

— Слушаю.

— Борис, привет, это Григорий. Ты можешь ко мне сейчас приехать? Это срочно, — услышал он голос следователя.

— Это по поводу Лешиных похитителей? Ты их нашел? — спросил взволнованно Борис.

— Приезжай, расскажу, — коротко ответили на том конце провода и положили трубку.

Самойлов повернулся к Ирине:

— Прости, Ира, мне срочно нужно ехать.

Ирина кивнула, но было видно, что она разочарована. Ей казалось, что Самойлов все-таки согласится с ее предложением.

Самойлов решительно зашел в кабинет следователя и с порога спросил:

— Гриша, кто похитил Лешу? Ты поймал этих гадов?

— Ловим. Проходи в кабинет, — сухо ответил тот. Самойлов прошел в кабинет и только тут заметил за столом Людочку и Буравина. Самойлов нахмурился:

— Вот так встреча. Вы что тут делаете?

— Здравствуй, Борис, — холодно сказал Буравин. Самойлов повернулся к следователю:

— Может, объяснишь, в чем дело? Ты зачем меня вызвал? Из-за Леши? Или из-за них?

Самойлов кивнул на Буравина с Людочкой.

— О похитителях Леши поговорим позже, Боря. А вызвал я тебя действительно из-за них, — и следователь протянул Самойлову заявление Людочки:

— Как ты мне объяснишь вот это? Прочитай.

Самойлов взял заявление и начал читать. Читал молча, но по его лицу было видно, что он потрясен тем, что написано. Следователь забрал у Самойлова заявление.

— Ну так что ты можешь сказать по поводу заявления твоей секретарши Людмилы Антоновны Колмогоровой? — спросил он.

Самойлов попытался разыграть недоумение и непричастность:

— Люда, если я правильно помню, вы сами предложили мне добыть подпись Буравина!

Людочка возмутилась:

— .Я? Она у меня была! Мне были необходимы чистые подписанные бланки для мелких хозяйственных нужд. Например, бумага для принтера кончится или еще что. Все делается по распоряжению, не буду же я каждый раз руководство дергать. Следователь вставил:

— Вообще-то, Виктор Гаврилович, я бы не советовал вам впредь так разбрасываться своими подписями. Мало ли что…

Буравин согласно кивнул:

— Я понимаю, Григорий Тимофеевич. Но у нас так повелось. Привычка доверять людям.

Людочка продолжила:

— Да, у меня был чистый лист с подписью Буравина. И я дала его Самойлову! Но я не знала, для чего он будет его использовать!

Все посмотрели на Самойлова, и тот отвел глаза. Следователь встал и подошел к Самойлову:

— Ты признаешь, что получил подпись твоего компаньона Буравина незаконно? Путем обмана?

Самойлов был загнан в угол, и врать ему было бессмысленно. Он буркнул в сторону:

— Да. Признаю.

Следователь повернулся к Буравину:

— Виктор Гаврилович, у вас есть претензии к Людмиле Антоновне?

— Нет. У меня нет претензий. Ее ввели в заблуждение, — заявил тот.

Следователь объявил Людочке:

— Тогда вы свободны. Можете идти. И на будущее очень вас прошу, будьте осторожнее.

— Хорошо. Спасибо, — поблагодарила Людочка. Она вышла из кабинета с опущенной головой. Следователь прошел на свое место и предложил Самойлову:

— Садись, Борис, в ногах правды нет.

Самойлов сел на свободный стул, а следователь продолжил:

— А нам эту правду надо обязательно найти. Будем разбираться с вашими делами дальше.

Буравин и Самойлов напряженно смотрели друг на друга. Самойлов пытался вести себя уверенно, но было видно, что он не в своей тарелке. Буравин обратился к нему:

— Борис, я тебе поражаюсь. Неужели ты рассчитывал, что все это никогда не выплывет наружу? Неужели ты думал, что я сдамся, опущу руки и не найду способа доказать, что ты меня обокрал?

— Какая тебе разница, на что я рассчитывал? — огрызнулся тот, зло усмехаясь. — Ты меня обкрадывал всю жизнь!

Буравин мгновенно сорвался:

— Хватит нести чушь! Если я в чем-то поступил с тобой нечестно, предъяви обвинение! А вот я говорил, что докажу твою нечестность, и доказал! И теперь тебе придется ответить!

Следователь счел нужным вмешаться:

— Стоп, подождите, не горячитесь! Может, вам удастся договориться и все решить миром?

Буравин хмыкнул, подумал несколько секунд и взял себя в руки.

Следователь продолжил:

— Допустим, это возможно, если, конечно, Борис Алексеевич все вернет обратно.

Буравин и Самойлов молчали.

— Или мне заводить дело? Выбирайте, — предложил следователь.

Самойлов должен был принять нелегкое для себя решение. Он медлил. Следователь переводил взгляд с Буравина на Самойлова.

— Я бы тебя, паскуда, засадил на веки вечные за твою подлость. Но ради твоих близких, на которых падет тень твоего позора, я не буду этого делать, — в сердцах выдохнул Буравин.

— Что же, вижу, дело кончится мировой, — заключил следователь.

Самойлов взорвался:

— Вот так всегда, Виктор! Я весь в дерьме, а ты опять весь в белом.

— Ты сам сделал все, чтобы вышло таким образом! — отрезал Буравин.

— Конечно! Я сволочь, а ты добрейшей души человек! Само благородство! — возмущенно фыркнул Борис.

— А разве это не так? — пожал плечами Буравин. — Но я надеюсь, что хоть капля совести у тебя осталась и ты добровольно вернешь мне мои деньги.

— На моем месте ты наверняка отказался бы от такого предложения. Ты ведь гордый, — начал Самойлов.

Буравин его перебил:

— Начнем с того, что я никогда не оказался бы на твоем месте.

Борис с сарказмом кивнул:

— Естественно. Так вот. А я отказываться не буду и верну то, что ты у меня просишь!

— Я не прошу, а требую свое! — прогремел Буравин.

— Верну, верну. Успокойся, — кивнул Самойлов.

— Я в этом не сомневался. Ты, Боря, подлец, но не дурак! — усмехнулся Буравин, встал и гордо вышел из кабинета.

Следователь сидел мрачный, задумавшись о чем-то. Самойлов попытался начать разговор так, как будто все обвинения с него сняты.

— Может, теперь ты мне расскажешь о деле моего сына? Ты арестовал тех, кто похитил Алешу?

Следователь вздохнул: разговаривать с Самойловым ему совсем не хотелось. Сухо и официально он ответил:

— Похитители Алексея Самойлова были обнаружены. При аресте пытались бежать. Двое из них, сыновья смотрителя маяка, погибли, а самому смотрителю удалось скрыться.

— Как скрыться? Куда? — спросил Борис.

— В интересах следствия эта информация не разглашается.

— Но он может в любой момент сбежать из города! Если уже этого не сделал! Что ты намерен предпринять? — взволнованно выпытывал Самойлов.

— Планируется облава. О результатах вам будет сообщено в официальном порядке, — спокойно ответил следователь.

— Григорий, скажи, а почему ты со мной сейчас так разговариваешь? — наклонился к нему Самойлов.

— Я разговариваю, как положено, — невозмутимо заявил тот.

— Возможно. Но не по-дружески.

— Ваша проблема, Борис Алексеевич, в том, что все свои дела вы пытаетесь решать через друзей, никому на самом деле другом не являясь, — твердо сказал следователь.

Самойлов пристыженно замолчал.

— Еще ко мне вопросы есть? — спросил следователь. Самойлов покачал головой:

— Пожалуй, нет.

— Тогда вы можете идти. У меня много работы. Самойлов понуро встал и направился к двери. На середине дороги он остановился и повернулся к следователю.

— То есть я так понимаю, дружбы между нами больше нет.

— Между нами есть нормальные человеческие отношения, — холодно ответил тот. — И надеюсь, Борис, что на этот раз ты поступишь правильно.

Самойлов молча закрыл за собой дверь.

Катя пришла домой вся в слезах и бросилась на диван. Таисия подошла и, с тревогой глядя на дочь, тронула ее за плечо.

— Катя! Что с тобой? Что случилось?

— Все кончено, мама! — выкрикнула Катя.

— Да расскажи толком, кто тебя обидел? — не могла понять мать.

— Леша меня бросил! — сквозь слезы ответила Катя. Таисия опустилась рядом на диван:

— С чего ты взяла? Ты была в больнице?

— Да! И он сказал, что не любит меня! Сказал, что любит эту свою Машу! — захлебывалась слезами Катя. — Она победила! Скажи, чем она его взяла? Чем? Таисия пыталась найти оправдание:

— Может, Леше было очень плохо? Может, он сказал это, чтобы ты не связывала себя обещаниями?

— Я тоже так думала сначала. Но он дал мне понять, что это не так, — возразила Катя.

— Может, это минутная слабость, он сказал это не подумав, — настаивала мать.

— А я, по-твоему, поверила и сразу ушла? Нет! Я пыталась с ним поговорить, пыталась достучаться до него, — возмутилась Катя.

— И что? Безуспешно?

— Он стоит на своем! Он говорил со мной так холодно! Раньше, когда эта Маша лечила его, бегала за ним, он даже не смотрел в ее сторону! Что произошло? — Катя действительно ничего не понимала.

Таисия вздохнула:

— Не знаю, Катенька. Видимо, действительно все очень плохо. Он разлюбил тебя.

— А теперь эта Маша ничего не смогла сделать. Не сумела вылечить Лешу! Она ушла. Она отказалась от него! А я все время была рядом, поддерживала, заботилась! — Катя всхлипывала, Таисия гладила ее по плечу. — Почему теперь он любит ее, а не меня? Почему он так поступает со мной? Как все несправедливо в жизни, мама! — и Катя начала плакать с новой силой.

— Да, доченька, жизнь очень несправедлива, — подтвердила Таисия.

— Что мне теперь делать? Все рушится, — всхлипывала Катя.

— Я не могу дать тебе дельного совета, Катя, потому что сама не знаю, как нужно поступать в таких ситуациях. Выяснилось, что не знаю. Я боролась за твоего папу, но у меня тоже ничего не получилось. Он меня теперь никогда не простит, — вздохнула Таисия.

— Что же ты такого сделала, что он тебя не простит? — удивилась Катя.

— Ох, дочка, хотела как лучше. А получилось совсем наоборот, — снова тяжело вздохнула Таисия.

— Ты не хочешь мне рассказать? — предложила Катя.

— Нет. Не могу, — покачала головой мать.

Она достала сигарету и закурила. Катя, уже совсем успокоившись, спросила:

— Мама, можно я возьму сигаретку?

— Бери, — Таисия спокойно протянула пачку. Катя взяла сигарету и тоже закурила. Какое-то время они молча курили.

— Что же нас с тобой ждет? — спросила наконец Катя.

— Впервые в жизни я понятия не имею, что будет дальше, — призналась Таисия. — Знаешь, Катя, в том, что Алеша отказался от тебя, есть и положительные стороны.

— В чем, мама? — непонимающе спросила Катя.

— Все равно он больше никогда не поправится. По крайней мере, у тебя не будет мужа-инвалида, —.объяснила мать.

Катя покачала головой:

— Один раз мы уже рассуждали так. А он прекрасно встал на ноги. Я не хочу наступать на одни и те же грабли дважды.

— И что ты собираешься делать? — с интересом взглянула на нее Таисия.

— Не знаю. Но я не уступлю его этой Маше! — твердо заявила Катя. — И верну его любой ценой.

— Хорошо. Если так, то у меня есть одна мысль, как это можно сделать, — задумчиво произнесла Таисия.

Катя с интересом повернулась к ней.

— Ты знаешь, как мне вернуть Лешу? — с надеждой в голосе спросила она.

— Да. Первым делом тебе надо взять себя в руки. Слезы и истерики никогда не приводят к хорошим результатам.

Таисия дала дочери платок, и та послушно вытерла слезы.

— А если ты действительно хочешь, чтобы Алеша был твой, есть средство, как этого добиться. Может, оно и не совсем благородное — зато надежное, особенно с такими лопухами, как твой Алеша… — продолжила мать и задумалась.

— Ну, говори же, мама, говори, — нетерпеливо попросила Катя.

— Ты должна сказать ему, что ждешь от него ребенка. Катя ожидала чего угодно, но не этого:

— Мама, ты предлагаешь мне соврать?

— А что такое? Ты же хочешь, чтобы Алеша был рядом с тобой?

— Да, но не такими же методами! — протянула Катя.

— Перестань. Ради достижения цели все средства хороши, — отмахнулась Таисия.

— А что будет потом, когда выяснится, что я не беременна? — спросила Катя.

Таисия не стала обсуждать этот вопрос:

— Потом будет потом. Тогда и будем об этом думать. Главное, — чтобы он оставил эту Машу и женился на тебе, а там уж вы с ним разберетесь. И вообще — может, к этому времени ты будешь уже беременна по-настоящему? Давай, иди и прямо сейчас объяви ему об этом. А я пойду и сообщу волнующую новость Полине.

— А Полина тут при чем? — снова не поняла Катя. Таисия смотрела на нее снисходительно:

— Дочка, ты вроде бы у меня умная, но иногда как дурочка, ей-богу. Полина со своей честностью и принципиальностью не позволит Алеше бросить беременную невесту. Так что будем открывать второй фронт!

Катя была согласна на все. Второй фронт так второй фронт.

Маша медленно бродила по городу. Ноги сами привели ее к дольменам. И вдруг перед глазами у нее возникло видение. Она увидела маленький сверток, из которого выглядывало розовое личико младенца. Он был такой беспомощный, что сердце сжималось. Над свертком склонилась цыганка, заглянула ребенку в лицо и сказала: «Ты узнаешь этого человека сразу, он будет звать тебя странным именем».

Маша вдруг поняла, что этот ребенок — девочка, и что она как-то связана с этим видением. Маше вдруг захотелось поскорее вернуться домой.

Зинаида встретила ее радостно.

— О чем задумалась, Машенька? — спросила она.

— Баба Зина, я сейчас гуляла там, у дольменов, и у меня было видение, — поделилась Маша. — Я видела себя совсем маленькой. Видела старую цыганку. Она говорила со мной.

— О чем говорила? — настороженно спросила Зинаида.

— Она говорила, что я встречу его, своего суженого. Она сказала, что он будет меня звать странным именем. Кажется, Марметиль.

Зинаида с удивлением села на стул:

— Я же тебе не рассказывала про это…

— А я как-то сама. Вспомнила, что ли. И знаешь что? Когда Алеша бредил, он называл меня именно этим именем.

Баба Зина грустно смотрела на нее:

— Значит, все сходится. Леша — действительно твой суженый, Машенька.

— Ты и раньше мне об этом говорила, — кивнула Маша. — Но, бабушка, почему же ты тогда загрустила? Все хорошо!

Зинаида тяжело вздохнула:

— Я очень боюсь тебя потерять, Маша. Сначала я боялась, что предсказание цыганки сбудется: ты будешь лечить Алешу, отдашь ему все силы и умрешь.

— А чего же ты боишься теперь? Мой дар пропал. Мне ничего не угрожает, — напомнила Маша.

— Просто очень не хочется с тобой разлучаться. Выйдешь замуж и уйдешь из этого дома.

Маша внимательно посмотрела на нее:

— Бабушка, скажи, тебе было очень страшно брать на воспитание чужого ребенка?

— Для меня это было счастье. Своих Бог не дал. Да и не с кем их было заводить. Я Саныча любила, а он все время в море. Что это за семья? — грустно улыбнулась Зинаида.

— Ты была мне рада? — обняла бабушку Маша, и та утвердительно кивнула.

— Я всю душу в тебя вложила, всю свою нежность нерастраченную. Я так тебя люблю, Машенька, — призналась Зинаида. Она была готова расплакаться, как тут в дом зашли Женя и Ксюха.

Ксюха радостно воскликнула:

— Общий привет дружной семье Никитенко! Зинаида и Маша переглянулись и рассмеялись, до того им понравились слова Ксюхи. Обе они встали навстречу гостям. Вскоре все сидели за гостеприимно накрытым столом и пили чай.

— Вы просто так в гости зашли или по какому делу? — спросила Зинаида.

— По делу, — многозначительно кивнул Женя.

— Ага, понятно. Саныч! Спускайся! Женя пришел, — позвала Зинаида.

— Он такой скрытный, ничего мне не рассказывает, — пожаловалась Ксюха.

— Нам лучше в их морские дела не лезть. Чтобы лишний раз не укачивало, — наставительно сказала Зинаида.

С чердака спустился Сан Саныч.

— Здорово, Женька. Здравствуй, Ксюша… — поздоровался он.

Женя приветствовал его:

— Здравствуйте, Сан Саныч. Я вижу, вы готовы?

— Да, готов, — кивнул тот.

— Решил все-таки пойти? — спросила Зинаида.

— Надо, Зина. Ничего не поделаешь.

Зина посмотрела на Сан Саныча с укоризной и любовью.

— Ну, с Богом! — вымолвила она.

— Давай на всякий случай попрощаемся… — Сан Саныч потянулся обнять Зину.

— Типун тебе на язык, старый черт! Иди! — оттолкнула она его сердито.

Сан Саныч направился к выходу, Женя тоже .встал:

— Ксюха, ты побудь пока с Машей. У нас с Сан Санычем важное дело.

— Ты скоро вернешься? — спросила Ксюха.

— Пока не знаю.

Женя и Сан Саныч ушли, а Маша и Ксюха недоуменно переглянулись.

— Прямо тайны мадридского двора! Баба Зина, вы знаете, куда они пошли? — спросила Ксюха.

Зинаида скомандовала:

— Так! Пейте чай! Сказали: важное дело, значит, важное. Может, они в баню пошли, ты что, за ними побежишь?

Маша и Ксюха рассмеялись и направились в Машину комнату поболтать. Ксюха восторженно говорила:

— Как я счастлива, что Женька наконец-то вернулся! Я без него каждую минутку считала. Даже не представляю, как мы будем дальше жить? Это, оказывается, так трудно: ждать. Нет, конечно, если надо… Я готова. Вот только почему я моряка полюбила, а не инженера? Чтоб каждый вечер после работы домой, все выходные вместе… Маша улыбнулась:

— Знать, такая у тебя доля, подружка. Ничего тут не поделаешь. Бабушка тоже пыталась Сан Саныча к берегу пришпилить, да ничего не добилась.

— И мой Женька такой же упрямый! — мечтательно улыбнулась Ксюха. — А у тебя как дела? Как с Лешей?

— В общем… — Маша вздохнула. — Алеша признался мне в любви.

У Ксюхи округлились глаза.

— Да ты что! Так это же здорово! Я рада за тебя, Машуня!

— Но я очень боюсь в это поверить, — продолжала Маша. — Это как-то очень неожиданно для меня. Он же собирался жениться на Кате. Разве человек может так быстро поменять свое решение?

— Маша, у них действительно все было очень серьезно, я даже заготовила макет статьи в газету об их свадьбе, — кивнула Ксюха.

— Вот видишь! Как же он смог так быстро разлюбить Катю и полюбить меня? — спросила Маша.

— Мог. Во-первых, про свадьбу мне постоянно рассказывала только Катя. От Леши я ничего такого не слышала. Собирался жениться, но не любил ее. В жизни всякое бывает. Я-то уж знаю. И тут у парня открылись глаза! И он понял, что любит тебя! — уверенно объясняла Ксюха.

— А мне что теперь делать? — растерянно посмотрела на подругу Маша.

— Главное, чтобы он теперь ни в коем случае не женился на Кате! Не совершил непоправимую ошибку! А тебе надо не упустить свой шанс! — улыбнулась Ксюха.

— Значит, ты считаешь, что я должна поверить Алеше? — все еще сомневалась Маша.

— Конечно! Он же тебе не из корыстных целей в любви признался, а от чистого сердца. Так?

— Так. Но все равно страшно… — нерешительно кивнула Маша.

— А сама ты как к нему относишься? Маша смущенно опустила голову:

— Я его тоже люблю.

— И что ты ему ответила, когда он тебе признался в своих чувствах? — настойчиво заглянула Маше в глаза Ксюха.

— Ничего, — тихо вздохнула Маша.

— Как ничего? Какая же ты дурочка, Машка! — воскликнула Ксюха. — Он же подумает, что ты от него отказываешься! Что он тебе не нужен. Он сейчас в таком положении, почти инвалид.

— Да! Он, наверное, мог неправильно меня понять, — спохватилась Маша.

— Вот именно! Ты должна немедленно пойти к нему и сказать, что тоже любишь его! Не откладывая! Пошли в больницу! — скомандовала Ксюха и решительно встала.

Женька и Сан Саныч шли в милицию. Женька чуть впереди, а Сан Саныч немного отстал. Через некоторое время Сан Саныч попросил:

— Жень, погоди.

— Чего? — оглянулся Женя.

— Они ведь могут сказать, что мы причастны к контрабанде. Если мы не сдали ее сразу, нам придется отвечать.

— Знаю, — подтвердил Женя. — Придется. А что делать-то? Мы должны были прийти к ним раньше.

— Это я виноват, — убивался Сан Саныч.

— Теперь будем выкручиваться. А то еще скажут, что мы вообще присвоили эти бриллианты. Это еще хуже. Пошли, — решительно сказал Женя.

— Черт! Угораздило же так вляпаться на старости лет! — посетовал Сан Саныч.

Следователь внимательно, не перебивая, выслушал их сбивчивый рассказ. Потом стал задавать вопросы.

— Значит, вместо мины на корабле действительно была контрабанда?

— Да. Все, как мы рассказали, — подтвердил Сан Саныч.

— А вместо гальки лежали бриллианты? — уточнил следователь.

— Лежали. Это я их подменил, — признался Женя.

— Так что же вы сразу мне их не принесли?

— Да я не мог. Мне в рейс нужно было на следующий день. Вы бы меня еще задержали, а корабль меня ждать не станет, — объяснил Женя.

— Поэтому он и отдал их мне, — продолжил Сан Саныч.

— И они все это время были у тебя дома, — догадался следователь.

— Сначала на чердаке, а потом в банке из-под муки, — уточнил Сан Саныч.

— Потом тебя ограбили, и бриллианты похитил какой-то неизвестный, — следователь уже понимал, что происходило.

— С пистолетом, — вспомнил неприятные минуты Сан Саныч. — Нужно было, конечно, сразу в милицию пойти.

— Так, а чего ж не пошел? Не понимаю! — сказал следователь.

— Каюсь. Бес попутал. Сначала жалко стало отдавать, — признался Сан Саныч.

— Вот как.

— Но это быстро прошло. Потом я хотел помочь Маше, Леше, Самойловым… Так получилось.

— На самом деле, это я виноват. Не отнес вовремя, — решил помочь Сан Санычу Женя.

— Нет! Моя это вина! — не принял помощи Сан Саныч.

— Так. Кто виноват в том, что контрабанду вовремя органам не сдали, разбираться будем потом. Сначала попытаемся выяснить, где бриллианты сейчас, — следователь, как и положено, смотрел в корень.

— У грабителя, — предположил Сан Саныч.

— Это я понимаю. Приметы у него какие?

— Маска черная, пистолет, — исчерпывающе описал грабителя Сан Саныч.

— Понятно. То есть опознать не сможете, — сделал вывод следователь.

— Без маски — нет.

— А женщина, которая с вами в ресторане встречалась? Она, надеюсь, без маски была?

— Ее я хорошо запомнил. Волосы темные, красивая, зовут Ириной. Обещала купить бриллианты за два миллиона долларов.

— Как вы познакомились? — поинтересовался следователь.

— Хозяин ресторана свел. Левой, кажется, зовут.

— Так, понятно. С Левой этим мы разберемся.

— А нам что делать? — спросил Женя.

— Дать подписки о невыезде и не покидать город.

— Нас не посадят? — спросил Сан Саныч.

— Идите, — вздохнул следователь. — И будьте под рукой, когда понадобитесь.

— Спасибо, — сказал Женя.

— И давайте больше без самодеятельности. Хватит! Да уж, самодеятельности было больше чем достаточно.

Полина работала с драгоценностями из шара атлантов. Она подробно описывала и заносила в каталог каждую вещь. Полина была так увлечена, что не сразу заметила пришедшего к ней на работу Буравина. Он некоторое время наблюдал, как она наклоняется над россыпью украшений и внимательно рассматривает их.

— Поля, — окликнул он ее.

Полина почему-то решила, что произошло что-то плохое:

— Что-то случилось?

— Да. Я был у следователя и теперь знаю, как Борис сумел меня разорить.

— Как?

— В милицию с повинной пришла моя секретарша Людочка. Она призналась, что дала Самойлову чистый бланк с моей подписью, — объяснил Буравин.

— Так это она ему помогала? — поняла Полина.

— Она не понимала, что делает. Ее просто обвели вокруг пальца, — не стал осуждать Людочку Буравин.

— Мне очень жаль, что Борис пошел на такое. Это низко, — призналась Полина.

— Зачем тебе извиняться за бывшего мужа, Полина. К тому же сама идея моего разорения принадлежит не ему.

— А кому?

— Таисии! — сам этому удивляясь, сообщил Буравин. — Очевидно, таким способом она решила мне отомстить. Отомстить нам с тобой.

— Не понимаю, зачем она пошла на это? Она так хотела, чтобы ты вернулся.

— Я сам от нее такого не ожидал!

— А я не ожидала от Бориса…

— Я считаю, что своим предательством они полностью развязали нам руки, — сделал вывод Буравин.

— Да. Теперь я совершенно точно никогда не вернусь к Самойлову. Мне противно даже думать об этом.

— А я никогда не вернусь к Таисии. И ничто теперь не помешает нам быть вместе! Нас с тобой больше ничего не связывает с нашими бывшими семьями!

— Да. Кроме детей, — напомнила Полина.

— Мы и так полжизни провели в заботе о детях. Они уже взрослые, самостоятельные. Можем мы наконец пожить для себя?

— Это так непривычно…

— Мы должны думать о своем счастье, Полина!

— Может, ты и прав, — согласилась она.

Буравин решил, что самое время поцеловать ее. Поцелуй получился по-юношески жарким.

— Ты не поверишь, Витя, — счастливо улыбнулась Полина. — Сейчас я чувствую себя так, будто мне снова двадцать лет. У меня кружится голова и трясутся коленки.

— Еще как поверю. Потому что и я чувствую то же самое, — признался Буравин. — Боже, какой я был дурак, что я упустил тебя когда-то. Ведь вся моя жизнь могла пойти совсем по-другому.

— Это я тебя упустила…

— Нет, Полина, это моя вина! Мы потеряли целых двадцать пять лет из-за моей гордости и глупости, наделали ошибок, за которые расплачивались всю жизнь. И ты, и я.

— Не важно, кто из нас больше виноват. Главное — мы нашли в себе силы повернуть время вспять.

— Ты думаешь, нам это в самом деле удастся?

— Знаешь, раньше мне казалось, у нас никогда не хватит духу изменить свою жизнь. Я покорялась обстоятельствам, считала себя слабее их. Но ты показал мне, что все можно преодолеть, если очень захотеть и собрать волю в кулак. Я очень благодарна тебе. Теперь я в нас уверена.

— Как я счастлив, что мы снова вместе…

Едва они снова потянулись друг к другу для поцелуя, как в комнату зашла Таисия.

— Извините, что помешала.

— Таисия, что ты здесь делаешь? Я же сказал, что между нами все кончено! — напомнил Буравин.

— А я пришла не к тебе, а к Полине. Хотя и ты тоже можешь послушать то, что я расскажу, тебя это тоже касается.

— И что же такого интересного ты можешь рассказать? — спросил Буравин. — Я уже все слышал много раз!

— Катя беременна, у них с Алешей будет ребенок, — сообщила Таисия.

Полина облегченно улыбнулась:

— Так это же замечательно! Я их могу только поздравить, они ведь скоро поженятся.

— Это было бы замечательно, но… Есть некоторые новые обстоятельства, — нахмурилась Таисия.

— Что еще за обстоятельства? — Буравин был недоволен.

— В чем дело, говори прямо! — потребовала Полина.

— Твой Алеша заявил моей Кате, что никакой свадьбы не будет! — с обидой в голосе сказала Таисия.

— Я ничего не понимаю, этого просто не может быть. Мой мальчик не такой, он не мог бросить девушку, которая ждет от него ребенка.

— Может быть, ты его плохо знаешь? — предположила Таисия. — Или он сильно изменился за последнее время!

— Бедная Катя, — пожалел дочь Буравин.

— Это просто не укладывается в голове. Катя так самоотверженно за ним ухаживала. Я сама предлагала ей уйти, если ей тяжело. Но она не захотела.

— Потому что она любит Алешу, — уверенно сказал Буравин.

— Я все равно не верю, что он мог так поступить, — сомневалась Полина.

— Тогда сходи в больницу и сама у него об этом спроси, — предложила Таисия.

— Но почему он отказался от свадьбы? Ведь должна быть какая-то причина! — задумался Буравин.

— Он предпочел нашей дочери эту… сиделку! — поморщилась Таисия.

— Кого? — переспросил Буравин.

— Машу? — догадалась Полина.

— И меня, естественно, интересует будущее нашего внука или внучки. Это же наша кровь, наше будущее! Ребенок, от которого твой Леша отказался! — Таисия уверенно пошла в атаку.

— Нет, ты, наверное, что-то путаешь. Леша не мог так поступить! Я, конечно, все у него узнаю… Но это какая-то ошибка!

— Никакой ошибки! Катя прибежала вся в слезах, все мне рассказала. У них был очень неприятный разговор, из которого можно сделать только один вывод: твой сын бросил нашу дочь!

— Нет… Не могу поверить тому, что ты говоришь! Просто в голове не укладывается. Что же могло произойти за такое короткое время? Почему они расстались?

— Я думаю, твой сын просто испугался ответственности. Решил не отвечать за свои поступки. Видимо, это у вас семейное, — уколола Полину Таисия.

— Тая! — остановил ее Буравин.

— Но… Когда я их видела в последний раз, все было хорошо! Влюбленные дети, с надеждами на будущее. Они строили планы, как будут жить вместе! — недоумевала Полина.

— Поехали в больницу, дорогая. Поговори со своим сыном, — предложила Таисия. — Я хочу убедиться, что ваша семья не обидит мою дочь.

— Конечно, поехали! Я уверена, это… Это какое-то недоразумение, все ссорятся, это бывает, но чтобы расстаться в такой момент… Леша на это никогда бы не пошел!

— Я полагаю, ты мне поверишь, только когда услышишь это от Леши?

— Я поеду с вами, — решил Буравин.

— Нет, это наши материнские дела, — остановила его Таисия. — Мы сами все выясним и уладим.

— Так правда будет лучше, Витя. Поезжай по своим делам, — поддержала ее Полина.

— Но можно я вас хотя бы подвезу? — немного растерялся такому единению Буравин.

— Хорошо, подвези, — разрешила Таисия.

Ксюха с Машей подошли к больнице и остановились.

— Иди! Я тебя здесь подожду, — предложила Ксюха.

— Не надо, Ксюша. Я не знаю, сколько я пробуду… А тебя Женька будет искать, — не согласилась с ней Маша.

Ксюха, конечно, хотела побыть с Женей.

— Хорошо, — сказала она, — только ты объясни ему все! У вас все будет хорошо!

И Маша пошла к Алексею. Он был рад. Это Маша увидела с первого взгляда. Но все равно она начала разговор с извинений:

— Леша, я пришла сказать… Я себя неправильно вела. Просто я думала, что мне лучше не мешать вам. А на самом деле… я… тоже тебя люблю!

— Машенька, ты меня любишь? — почему-то переспросил Леша.

— Ты мне не веришь?

— Верю. Это я глупость сморозил! От счастья. Я тебя тоже люблю, Маша.

Тут пришла Машина очередь спрашивать:

— Это правда? Ты уверен?

— Правда. Больше всего на свете.

И вдруг Маша обнаружила, что по ее лицу текут слезы. Леша тоже их увидел и удивился:

— Почему ты плачешь?

— Это от счастья, Леша. От счастья… — Маша наклонилась к нему и поцеловала.

— Как много времени нам потребовалось, чтобы понять такую простую вещь, — улыбнулся Алеша.

— Все это время я не смела говорить тебе о своих чувствах. Я не хотела мешать вам с Катей, я думала, что ты любишь ее.

— Я тоже так думал. Это было какое-то наваждение. Но теперь будто пелена упала с моих глаз. Только, к сожалению, поздно — я навсегда останусь прикованным к больничной койке.

— Не говори так… доктора часто ошибаются.

— Я все знаю, Маша. Врачи мне не помогут. Эх, если бы время можно было бы повернуть назад, если бы мы встретились с тобой тогда, когда я еще был здоров.

— Прости меня, Леша. Я теперь не могу тебе ничем помочь — я потеряла способность чувствовать чужую боль и помогать людям преодолевать ее, — призналась Маша.

— Это не важно. Я теперь сильный, я справлюсь со своей бедой сам. Это потому, что ты меня любишь, Маша.

— Люблю… Больше жизни…

— Маша, а ты ведь мне снилась — но не в своем обычном виде, а в каком-то странном наряде, со странными украшениями. Когда меня держали в заточении, я нашел ларец с такими же украшениями, какие были на тебе в моих снах.

— И на них такой странный рисунок — в виде трезубца, да? — переспросила Маша.

— Да, а откуда ты знаешь? — удивился Алеша.

— Мне они тоже снятся, Лешенька… И ты мне снишься в таком древнем наряде воина.

— Никогда не верил в такие вещи. А сейчас — даже не знаю, что и думать.

— А еще бабушка рассказала мне о предсказании гадалки. Я тогда была еще совсем маленькая… Одна цыганка сказала, что когда я встречу своего суженого, то я узнаю его потому, что он будет называть меня странным именем…

— Марметиль? — догадался Алеша. — Так, как тебя зовут во сне?

— Наверное…

— Вот это да. Это значит, что твой суженый — я?

— Да. Если так говорит твое сердце. Закрой глаза и прислушайся к нему.

Маша положила руку Алеше на грудь.

— Мое сердце бьется так: Мар-ме-тиль. Мар-метиль… — сказал Леша, закрыв глаза и прислушавшись.

Он притянул к себе Машу, чтобы поцеловать, и она заметила у него на шее под рубашкой амулет, который ему подарили Женька и Ксюха.

— Откуда у тебя на шее эта вещь? —„спросила Маша.

— Ты знаешь, что это?

— Знаю. Это амулет, который Ксюха хотела подарить Жене, — он оберегает от всех несчастий.

— Точно. Мне его Женька для этого и подарил. К сожалению, уже потом, позже. А то, может, и защитил бы меня.

— А говоришь, что никогда не верил в эту чепуху, — засмеялась Маша.

— И сейчас не очень-то, если честно. Но знаешь… Когда я держу его в руках, я чувствую, какой он теплый и приятный на ощупь — потрогай.

Алеша снял амулет с шеи и вложил в Машину руку.

— А я ничего не чувствую.

— Странно, мне кажется, от него исходит такое тепло, прямо как будто он живой. А ты не чувствуешь…

— Я же говорила тебе, Алеша: я стала совсем другой. Я будто оглохла и ослепла.

— Мне даже кажется, что когда я держу его в руках, мне становится лучше. Такое может быть?

— Конечно, если вещь подарена с любовью, она может так действовать. Ведь только любовь способна излечивать, Алеша.

И Алеша снова решил ее поцеловать, чтобы убедиться, что это действительно так.

У Кости раскалывалась голова. Пить он все-таки не умел, а похмельный синдром переносил с трудом. Костя помучился и достал из холодильника бутылку пива. Пиво немного помогло. Как только Костя поставил пустой стакан на стол, в кухню зашел отец.

— Прости, пап, у меня такое душевное состояние… Я тут выпил… — немного растерялся Костя.

Самойлов посмотрел на сына внимательно и вдруг строго сказал:

— А налей-ка и мне тоже.

Такого поворота событий Костя не ожидал, но с удовольствием налил отцу в стакан пиво. Самойлов взял стакан, покрутил его в руках, подумал и предложил:

— Кстати, похмелье лучше лечить водкой. Давай выпьем водки!

Через минуту на столе была бутылка водки и рюмки. Сын с отцом чокнулись и выпили.

— Папа, у тебя что-то случилось? — спросил Костя.

— Да, все очень плохо, сын, — признался Самойлов. — Расскажешь?

— А что тут рассказывать. Я был совладельцем крупной судоходной компании, как ты знаешь. Потом стал владельцем этой компании. Но это все быстро закончилось. И компании у меня нет, и денег — кот наплакал. Надо опять думать, чем заниматься. Все с нуля.

— А что произошло-то? Я не в курсе, — поинтересовался Костя.

— Наливай, — скомандовал отец. Костя снова наполнил рюмки.

— Это все Буравин! — продолжил Самойлов, выпив протянутую Костей рюмку. — Выжил он меня из бизнеса, вытеснил! Подонок! И ничего у меня теперь нет в жизни, одна пустота!

— Надо бороться, — сказал Костя и тоже выпил. — Может, я смогу чем помочь?

— А почему нет, может, и сможешь. Давай я вложу в твою аптеку часть денег. Из тех, что еще остались? А?

— В аптеку? — Костя стал быстро трезветь.

— Да, а что? Будет маленький, но стабильный доход. Развернемся, потихоньку встанем на ноги, а там…

— Папа… Ты знаешь, а аптеки у меня больше нет… — признался сын, понимая, что уже ничего не утаить.

— Как нет аптеки? — теперь пришла пора трезветь Самойлову. — У тебя же была аптека! Где она? Сгорела, что ли?

— Нет. Я ее продал. За долги, — сообщил Костя и спросил деловито: — Еще выпьем?

— Погоди. Объясни сначала! За какие долги?

— Я боялся тебе сказать, папа. Я» был вынужден продать ее за копейки, я был бессилен что-либо сделать.

— Почему ты мне ничего не сказал?

— Боялся сказать. Боялся скандала. Все равно другого выхода у меня не было. Дело, которое я хотел провернуть, не выгорело, и все посыпалось.

— Дело-то хоть было стоящее? — смирился с потерей аптеки Самойлов.

— Стоящее, папа. Я бы сильно помог нашей семье. Можно было сорвать хороший куш. Огромный даже. Я рискнул… и проиграл…

— Я тоже рискнул и проиграл, — признался Самойлов. — Мы с тобой в одинаковой ситуации, сын. Оба с тобой потеряли и своих женщин, и свой бизнес.

Самойлов и Костя чокнулись.

— Ну, давай за новую жизнь, — предложил отец.

— В каком смысле?

— В прямом. Нужно, сынок, начинать все с чистого листа.

— А не поздно?

— А что еще делать? Друзей я растерял, жена от меня ушла, бизнес практически загублен. Так что меня здесь ничего не держит.

— А как же мы с Лешей? — обиделся Костя.

— Вы уже взрослые мужчины, зачем я вам? Тем более у вас есть мама. Она-то останется в городе.

— Погоди, ты что, собираешься куда-то уехать? — догадался Костя.

— Да, Костя, наверное, мне ничего другого не остается. В этом городе мне уже не светит ничего хорошего. Ну, за перемену мест!

Тут Костя поставил свою рюмку" на стол, так и не выпив.

— Что ж ты не пьешь?

— Да тост твой мне не очень нравится. Куда ты собрался ехать? Где будешь жить, с кем и на что?

— Пока не знаю, куда. Главное — подальше от этого проклятого города и даже от этой страны. Не нужен я тут никому… Но есть на свете человек, который меня любит. С ней-то я и построю новую жизнь на новом месте. А на что — разберемся.

— А ты уверен, что от проблем можно скрыться, просто переменив свое географическое положение? Ведь ты любишь маму, в этом все дело!

Самойлов приложил палец к губам.

— Тсс! А вот на эту тему мы говорить не будем, понятно? Нет такой темы. А тебе, сынок, я вот что скажу.

Не повторяй моих ошибок, не откладывай на потом решения и поступки, которые должен совершить сейчас. Этого «завтра» на свете нет, понимаешь? Есть только сегодня. Каждый день — сегодня. Улавливаешь мысль?

— Если честно, то не очень.

— Другими словами: если хочешь быть вместе с Катей — будь. И никаких гвоздей.

— Как, папа, ведь она любит Лешу?

— Ну и что? Отбей! Укради! Увези за тридевять земель. За любовь, за счастье, за мечту свою нужно бороться, сынок…

— Даже с родным братом? Ведь вы мне сами говорили — нельзя становиться поперек…

— Мало ли что мы говорили… Если бы мы знали, как нужно жить, были бы счастливы сами. А у нас, видишь, как все получается… Так что не слушай никого, делай что должен — и будь что будет. Понял?

— Понял.

— Ну, за любовь, — предложил Самойлов. Впервые отец и сын так понимали друг друга.

Сан Саныч и Женя вернулись домой, где, судя по запахам, их уже ждал обед.

— Ух ты, как пахнет! — восхитился Сан Саныч. — Как здорово вернуться в дом, а там борщом пахнет, да, Жень?

— Да, в милиции совсем другие запахи, — усмехнулся Женя.

— Ой, вы уже вернулись! — обрадовалась Зинаида.

— Что, надеялась, что меня посадят? — веселился Сан Саныч. — Ну уж нет!

— Перестань, глупый, что ты говоришь такое… вы садитесь, я сейчас, быстренько, покормлю вас. Обед уже почти готов.

Баба Зина стала хлопотать по хозяйству, а Сан Саныч и Женя сели за стол. Скоро перед ними появились тарелки с дымящимся борщом.

— А чем дело-то закончилось? — спросила Зинаида, ставя на стол тарелку с нарезанным хлебом.

— Взяли с нас подписку о невыезде, и все дела, — сообщил Женя, налегая на борщ.

— Эх, если бы я реально мог чем-то помочь следствию, а то ведь я и не знаю, что это была за женщина, только и смог, что внешность ее кое-как описать…

— Ничего, разберутся. Ой, а вы руки-то мыли? Марш к умывальнику!

Сан Саныч и Женя одновременно тяжело вздохнули, положили ложки и пошли к умывальнику. Вернулись они подозрительно быстро. Борщ звал.

Когда Саныч и Женя завершали трапезу, Зинаида спросила:

— Ну что, ребятки, может, еще добавочки?

— Нет, Зин, спасибо тебе, борщ у тебя отменный, но… четвертая тарелка будет лишней. А то из-за стола не подымусь, — отказался Сан Саныч.

— Я тоже не могу больше, — жалобно сказал Женя.

— Что за мужики пошли, — обиделась Зинаида. — Ну, как хотите.

— Баб Зин, а где моя Ксюха? — спросил Женя. , — Что, уже соскучился?

— Ага…

— Они с Машей пошли в больницу к Алеше. Скоро вернутся, ты подожди. Сейчас еще чай будет — с пирожками!

— Нет-нет, спасибо, чаю не надо, — испугался Женя. — Я лучше туда побегу, найду их.

— Эх, какой нетерпеливый — молодой, горячий, — засмеялся Сан Саныч. — Ну, иди, иди.

— Спасибо за обед! — сказал Женя, вставая.

— А я, пожалуй, еще чайку… — крякнул Сан Саныч.

Ксюха все еще не уходила от больницы, поэтому встретила Катю, которая как раз туда направлялась.

— Как там поживает статья, которую вы собирались написать? Про меня и Алешу? — спросила Катя.

— Статья о вас почти готова, но…

— Что?

— Но мне кажется, выйти в свет ей все равно не удастся, — с сомнением сказала Ксюха.

— Почему это? — удивилась Катя.

— Но ведь исчез сам повод? Ваша свадьба с Алексеем Самойловым отменена.

— Ваши сведения ошибочны. Свадьба состоится. И не только свадьба!

— Это как?

— А вот так! И я вам советую быстрее дописывать материал и ставить его в номер, а то так и будете всю жизнь внештатным корреспондентом!

Ксюха ничего не поняла. Но времени на раздумья у нее было немного, потому что пришел Женька.

— Привет, а я тебя ищу.

— Что-то срочное?

— Да ничего. Впрочем… Слушай, Ксюх, тут такое дело… В общем, разговор у меня к тебе есть.

— Ну, давай поговорим, — согласилась Ксюха.

— Нет, только не здесь. Может, пойдем куда-нибудь, а? Ну, наедине чтоб, в общем.

— Да ты чего, Жень, я не могу сейчас уйти. Я тут битый час тусуюсь, хочу дождаться, узнать, как у них там.

— А чего их ждать-то? Если Маши так долго нет, значит, у них все нормально.

— Там не может быть все нормально, туда Катя пошла. Ты знаешь, она мне сейчас такое сказала…

— Да наплевать мне на эту Катю и на то, что она сказала. Мне поговорить с тобой нужно! — настаивал Женя.

— А мне не наплевать! Я ведь журналист… почти.

— Неужели тебе какая-то Катя важнее меня? — привел Женя убийственный аргумент.

— Это разные вещи! Женя поменял тактику:

— Ну, Ксюха, пойдем, пусть они сами разбираются. Мне нужно сказать тебе что-то действительно важное.

— Ну, хорошо, — согласилась Ксюха и покинула свой пост.

Маша с Алешей все никак не могли наговориться и нацеловаться.

Наконец Маша решила надеть Алеше на шею амулет.

— На, надевай обратно. Если он тебе помогает, то его не надо снимать.

Леша взял у нее амулет, но как-то неловко, и амулет выскользнул из его руки и упал на пол.

— Какая я неловкая. Прости, Алеша, я сейчас его подниму.

— Не надо, я сам!

Леша совершенно непроизвольно потянулся к амулету, чтобы поднять его, и сел на кровати. Только повесив амулет на шею, он вдруг понял, что он сделал.

— Леша… ведь ты сел, — сообщила Маша.

— Кажется, да.

— Алеша, ты можешь двигаться! Как я счастлива, Лешенька! Какой сегодня прекрасный, чудесный день!

И тут в палату вошла Катя.

— Леша, мне нужно сказать тебе кое-что очень важное, — сказала она.

— Ну что ж, говори.

— Маша, выйди, пожалуйста, мне нужно поговорить со своим женихом наедине.

— Пожалуйста… если нужно…

Маша хотела уйти, но Алеша удержал ее за руку.

— Маша», останься. Катя, ты мне не невеста. А я тебе не жених. И если ты хочешь мне что-то сказать, то говори при Маше. От нее у меня нет секретов.

— Пусть ты мне не жених, но ты, Леша, отец нашего будущего ребенка!

— Ты уверена? Это точно?

— Да! Я жду от тебя ребенка. Это абсолютно точно. Маша, может быть, теперь ты все-таки уйдешь? Дашь нам поговорить наедине…

— Леша, этого не может быть… — тихо сказала Маша.

— Может. Прости. — Леша опустил глаза.

Маша вышла.

— Так что же получается, Леша? Мы жили вместе, собирались пожениться… Ты говорил, что не можешь без меня, что это навсегда… и я тебе верила! — Катя говорила с видом оскорбленной невинности. — И .вдруг ты сообщаешь, что между нами все кончено, наслаждаешься своим чувством к Маше, а я узнаю, что беременна, и что? Что теперь?

— Я… не знаю, что нам теперь делать… Я не люблю тебя, — честно признался Алеша.

— Но еще недавно ты говорил, что любишь! За свои слова и поступки надо отвечать, Леша! Так что все остается в силе. Заявление у нас подано. Мы поженимся. Ребенку нужна полноценная семья. Ты же не бросишь своего ребенка? — Катя решила, что пора заплакать.

— Не плачь, Катя… Пожалуйста. Я правда не знаю, что нам теперь делать! Мы не сможем жить вместе…

— А как же ребенок? Как же я теперь? Неужели ты меня бросишь?

— Катя… пойми, я же не люблю тебя…

— Зачем же ты спал со мной, если не любил? Зачем обманывал меня? Издевался над моими чувствами? Или, может, ты мстил мне таким образом за то, что я однажды оступилась и оставила тебя? Так это слишком жестокая месть! Тем более что я искупила свою ошибку!

— Я любил тебя тогда, Катя! На самом деле .я был с тобой честен.

— Так, значит, и теперь ты должен поступить честно. Ведь наш ребенок ни в чем не виноват… Мы оба ему нужны… Подумай об этом.

— Ты права, Катя. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Я должен отвечать за все, что делал. Ты права. Мы будем вместе.

— Как я счастлива, что ты не оставишь меня! У нас будет настоящая семья! Мне так страшно, я так всего боюсь… Вдруг я не справлюсь с ролью матери?

— Не бойся, я тебя не брошу… Все будет хорошо, — грустно сказал Алеша.

И тут в палату зашли Таисия и Полина.

— Катенька, девочка моя, почему ты плакала? — преувеличенно заволновалась Таисия.

— Это от счастья. Мы с Лешей все-таки поженимся. Да, Леша?

Но Леша молчал.

— Так что, Леша? Мы все хотим услышать ответ, — стала настаивать Таисия. — Почему ты молчишь? Ты женишься на Кате?

— Да, мам, мы уже обо всем договорились, — нежно взяв Алешу за руку, сказала Катя.

Алеша по-прежнему молчал.

— Катя, девочка моя, ты какая-то бледная… А в твоем положении нельзя нервничать! — подсказала Таисия Кате, что делать дальше.

— Я не нервничаю.

— Но я же знаю, у вас с Лешей был тяжелый разговор, а тебе нельзя волноваться! Тебе нужно больше отдыхать. Сейчас, милая моя, мы пойдем домой. Кстати, я думаю, раз скоро должен родиться ребенок, со свадьбой нельзя тянуть — нужно быстренько, по-семейному, расписаться прямо в палате.

— Да, мама, я тоже так думаю.

— Но ты же хотела шикарную свадьбу, — напомнила Полина.

— В моем положении, Полина Константиновна, совершенно не важен антураж. Главное — побыстрее расписаться, — тут Катя слегка пошатнулась.

— Милая, что с тобой? — бросилась к ней Таисия.

— Просто… Голова закружилась…

— Бедная моя девочка, Боже мой, как тебе тяжело! Мужчинам не понять, как сложно выносить ребенка! Сколько сил это отнимает, сколько здоровья… Ты можешь идти, милая?

— Все в порядке, мам…

— Пойдем, Катюша, здесь душно, а тебе надо на свежий воздух. Ты должна себя беречь, ведь вас уже двое…

Катя слабо кивнула Леше.

— Пока, милый.

Когда Катя с Таисией ушли, Полина спросила у сына:

— Леша, как же так могло получиться?

— Что именно, мама?

— Почему Таисия сказала, что ты отказываешься от Кати? У вас же все нормально?

— Нет, у нас не все нормально! Я на самом деле сказал Кате, что не хочу на ней жениться.

— Но почему?

— Потому что понял, что не люблю ее, я люблю Машу.

— И ты решил отказаться от свадьбы…

— Да. Пока не поздно. Чтобы не совершить непоправимую ошибку. Я думал, так честнее…

— Но Катя беременна, — напомнила Полина.

— Я не знаю, что мне делать, мама… Я был совершенно не готов к такому повороту…

— Я тебя понимаю.

— Она меня убила известием о ребенке. Я вдруг отчетливо понял, что не могу связывать свою жизнь с Катей. Любовь прошла. Как-то вдруг прошла. Я ничего к ней не чувствую! Ты меня осуждаешь, мама? Считаешь, что я легкомысленный?

— Нет, сынок. К сожалению, так в жизни часто бывает. И лучше это вовремя понять.

— Вот и я понял, что Маша для меня что-то необычайно родное, близкое. Я закрываю глаза — и вижу ее! И что мне теперь делать? Я не хочу стать подлецом. Но и отцом я быть не готов. Но как честный человек, я обязан жениться, ведь так?

— Я считаю иначе. Ты не должен жениться на Кате.

— Что ты имеешь в виду?

— Я просто хочу тебе дать совет. Не живи с нелюбимой.

— Но она ждет ребенка!

— Я не предлагаю тебе отказываться от ребенка. Посмотри на меня. Я всю жизнь ради детей жила с нелюбимым человеком, поверь, нет ничего тяжелее.

— Ты мне предлагаешь ее бросить? Бросить в таком положении?

— Назови это другим словом. Не бросить. Просто не связывать с ней свою жизнь в качестве мужа. Вы можете общаться, никто же не запрещает! Просто не обманывай себя. Любовь нельзя вернуть по приказу, если душа против. Нельзя влюбиться по собственному желанию.

— Нет, я так не смогу, совесть будет неспокойна. Ребенку нужен отец.

— Он у него будет. От ребенка ты не откажешься. Ты же сам сказал, что любишь Машу. Так?

— Так.

— Так вот — любовь предавать нельзя! Ты согласен с тем, что я тебе сказала?

— Да, ты абсолютно права. Я не могу предать мою любовь к Маше, она для меня столько сделала. Вытащила меня с того света, сидела рядом, выхаживала, а Катя для меня что сделала?

— Да, твоя Катя, мягко говоря, бросала тебя в самые тяжелые моменты, предавала. Сомневалась, боялась. А там, где есть любовь, не должно быть места страхам и сомнениям.

— Но тогда я любил ее и прощал все. Прощал, даже когда слепому было бы ясно, что она врет. Она стеснялась меня, когда я… в общем, после той аварии… Я все это помню. Но я ее любил! И верил, что моя любовь ее изменит. А сейчас… Сейчас она мне не нужна.

— Вот поэтому ты и должен определиться.

— Но как я скажу об этом Кате?

— Если ты хочешь спасти любовь, ты должен набраться мужества. Ты запутался в двух девушках: одну их них ты любишь, вторая ждет ребенка. И с кем из них связать свою жизнь, решать тебе. Все, я побежала на работу. А тебе надо побыть одному, разобраться в своих чувствах.

— Да. Конечно… Мам, как идут исследования? Ты что-то выяснила?

— Тебе это интересно?

— Ну, конечно! Не без моей помощи, в конце концов, ты эти украшения получила!

— Да уж. Знаешь, в одной статье я нашла подтверждение, что девушки из народа атлантов носили именно такие украшения!

— Вот видишь! Ты была права!

— Пока не на сто процентов, я все-таки боюсь ошибиться. Но это еще не все! То, из чего они сделаны, тоже подтверждает мою гипотезу. Это какой-то странный сплав… Не золото, не серебро, но ни единого следа коррозии за столько веков!

— Ты это серьезно?

— Абсолютно! На нашей территории скифские племена не владели секретом такой плавки. Возможно… именно этим рецептом пользовались атланты… В общем, мы отправили его на экспертизу! Сегодня будут результаты.

— Ничего себе! Беги скорее, у тебя такие события происходят! Потом расскажешь?

— Обязательно!

Буряк понимал: для того чтобы выйти на бриллианты, надо найти ту красивую женщину, с которой встречался Сан Саныч. Конечно, скорее всего, это можно было сделать, поговорив с владельцем ресторана «Эдельвейс». Поэтому следователь отправился в ресторан. Он остановил первого же официанта, пробегавшего мимо, и сказал:

— Послушайте, любезный. Мне нужен хозяин.

— А в чем дело? Он занят, — официанту не хотелось по мелочам отвлекать хозяина. Но Буряк показал свои документы и отношение к нему сразу изменилось. Лева появился перед ним моментально, словно из воздуха материализовался. Буряк сразу взял сугубо официальный тон.

— Бланк Лев Давидович? — спросил он.

— Он самый… Чем могу?.. — Лева излучал дружелюбие.

Следователь раскрыл перед Левой свое удостоверение и представился:

— Старший следователь милиции капитан Буряк. У меня есть к вам пара вопросов.

— Так спрашивайте. Всегда готов помочь органам, — угодливо предложил Лева.

— Вам знакомо имя — Александр Александрович Невеличко?

— В первый раз слышу, — искренне признался Лева.

— А может, напряжете свою память получше? Для облегчения могу подсказать — его обычно зовут Сан Саныч.

— Нет, все равно не припомню. — Лева был сама невинность.

— Странно. При этом я точно знаю, что Сан Саныч Невеличко встречался в вашем ресторане с некоей Ириной, брюнеткой. Тоже не припоминаете, Лев Давидович?

— Как вы видите, товарищ старший следователь, я имею ресторан. То есть предприятие общественного питания, общественного, понимаете? — пространно начал Лева. — Тут у меня каждый день сотни человек, и половина из них приходит с брюнетками — кому блондинок не досталось. Как я всех упомню?

— И тем не менее эту пару вы не могли забыть, потому что это именно вы свели их вместе. И обсуждали они тут не амурные дела, а сделку о продаже бриллиантов.

— Да вы что? Бриллиантов? Это ж надо… — Лева так изображал удивление, что не поверить было невозможно.

— Прекратите паясничать, Лев Давидович, — попросил следователь, на которого актерские таланты Левы совсем не действовали.

— Вы знаете, я прямо пугаюсь, когда меня так называют. Друзья всегда зовут меня Лева, так гораздо привычнее.

— А кто вам сказал, Лев Давидович, что я вам друг? — хмуро уточнил следователь. — Давайте-ка выкладывайте быстро: что это за Ирина, как фамилия, где живет и как связаться.

— Да говорю же — ничего не знаю, — не сдавался Лева.

— Поедем на очную ставку к Сан Санычу? — поинтересовался следователь.

— Да нет, зачем же? — Лева сразу сменил тон. — Да, действительно, была такая встреча… Но я даже не знаю, о чем они говорили! Я не слышал ни одного слова, клянусь.

— Кто такая эта Ирина и как мне ее найти? Это все, что меня интересует.

— Я ее совсем мало знаю. Она иногда сама сюда заходит, но редко. Я даже и не знаю, как ее искать…

— Ясно. Хорошего языка вы, Лев Давидович, не понимаете. Попробуем по-другому. Я вам кое-что напомню. Статья сто девяносто первая «Уголовного кодекса». Это должно быть вам небезынтересно… Часть первая. «Совершение сделки, связанной с драгоценными металлами, природными драгоценными камнями либо с жемчугом, в нарушение правил, установленных законодательством… наказывается исправительными работами на срок до двух лет».

— Да вы что? Так много? — Лева заулыбался.

— Дальше интереснее: часть вторая. «Те же деяния, совершенные в крупном размере или организованной группой, наказываются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией имущества». Мысль ясна?

— Абсолютно, — улыбка сползла с Левиного лица. Следователь показал Леве на телефонный аппарат:

— Вот телефон — звоните Ирине.

— А что я ей скажу? — растерялся Лева.

— А вы подумайте о разнице между частью первой и частью второй — и нужные слова придут сами.

Лева взял телефон и действительно нашел нужные слова.

Самойлов долго размышлял, как построить свою жизнь дальше, и во всех его раздумьях выплывало лицо красивой женщины. Он думал об Ирине. На самом деле она ему давно нравилась, и он все больше и больше понимал, что они действительно близкие и родные друг другу люди. Наконец он не выдержал и поехал к Ирине в надежде на понимание и человеческое тепло, которое ему было так необходимо в этой критической ситуации.

Ирина очень ему обрадовалась:

— Боря, ты!

— Не ждала? — Самойлов застыл на пороге.

— Ждала. Я надеялась… нет, я знала, что ты придешь! — Ирина бросилась ему на шею. Они обнялись и поцеловались прямо у незакрытых дверей.

Ирина прижалась к Самойлову и засмеялась:

— Боря, ты что, выпил для храбрости, прежде чем прийти ко мне?

— Да нет, это так — с сыном по душам поговорили, — признался Самойлов.

— И как? Научил его уму-разуму?

— Научишь их… Меня бы самого кто вразумил, — пожаловался Самойлов.

— Не прибедняйся, Боря. Ты всегда был человеком ясного ума.

— Если бы…

Они зашли в комнату, и Самойлов подошел к окну.

— Скажи, ты подумал над моим предложением? — тихо спросила Ирина.

— Только об этом и думал все это время, — ответил Самойлов, глядя в окно.

— И что же?

— Ира, я должен тебя предупредить — я тебе очень признателен за твои чувства, за откровенность, но… я тебя не люблю.

— Я это знаю.

— И тебя это не останавливает? — удивился Самойлов.

— Боря, я женщина и умею терпеть — ведь сколько лет я ждала этого дня? Ты поживешь со мной и поймешь, какая я достойная женщина. Я намного лучше твоей Полины.

— Давай не будем про нее, — поморщился Самойлов.

— Хорошо, как скажешь. Видишь, какая я послушная. — Ирина подошла к Самойлову сзади и прижалась к его спине. — Милый, мне все равно, что ты меня не любишь! Главное, что я тебя люблю!

— Я согласен, — развернулся к ней лицом Самойлов. — Я принимаю твое предложение. Но есть одно препятствие…

— Какое еще препятствие? — насторожилась Ирина.

— Мы не сможем этого сделать в ближайшее время.

— Почему?

— Я должен тебе кое в чем признаться. Ты знаешь, я в данный момент на мели. Произошли некоторые события. У меня есть фирма, но там проблемы, с Буравиным… И вообще… долго рассказывать, да и неинтересно, наверное, тебе. Одним словом, у меня там доля, но я не смогу ее забрать целиком. Кроме того, я должен обеспечить детей. Нужно все как-то рассчитать, пройдет какое-то время… Ты меня понимаешь? — Самойлов действительно рассчитывал на понимание.

— Вот что я тебе скажу, дорогой. Оставь всю свою долю в фирме семье. Полина ведь все-таки моя сестра — я не хочу ее разорять. Уходя — уходи, — такого ответа от Ирины Самойлов услышать и не надеялся.

— Но это невозможно. На что мы будем жить? — спросил он, поскольку был все-таки достаточно прагматичен.

— Боря, у меня есть средства, — объяснила Ирина.

— Какие у тебя средства? Ты представляешь, сколько стоит жизнь за границей? А мы с тобой все-таки еще не старые, вдруг… будут дети? Ведь там это все безумно дорого.

У меня столько денег, что мы можем с тобой нарожать дюжину детей и все вместе жить безбедно в любой точке земного шара, — спокойно, как о само собой разумеющемся, сообщила Ирина.

— Откуда же у тебя такие деньги? — удивился Самойлов.

— Давай будем считать, что это наследство от Якова, — загадочно ответила Ирина.

Тут зазвонил телефон, и Ирина взяла трубку. На другом конце провода Лева искал те слова, которые спасли бы его от десяти лет с конфискацией имущества. Но Ирина не собиралась с ним встречаться:

— Во-первых, я занята, а во-вторых, не вижу смысла в наших дальнейших встречах. Объясните, в чем дело?

— Это не телефонный разговор. Поверьте, это очень важно.

Ирина на мгновение задумалась и согласилась:

— Ну, хорошо. Я сейчас приду.

Собираясь выходить, Ирина сказала Самойлову:

— Знаешь, я очень рада, что ты принял мое предложение.

Самойлов улыбнулся. Наконец-то хоть что-то определилось.

— Я и сам рад, что его принял! А еще я рад, что ты мне предложила уехать вместе. Мне уже так давно хотелось все бросить и начать жизнь заново. Спасибо, так сказать, за предоставленную возможность!

— Тебе спасибо. Я слишком долго ждала своего счастья и теперь не намерена его упускать. — Ирина тоже была довольна тем, что все определилось. — Давай, заканчивай свои дела. Я закончу свои — и будем готовиться к отъезду.

— А куда ты сейчас идешь? — поинтересовался Самойлов.

— Сейчас у меня одна деловая встреча в ресторане «Эдельвейс».

— В «Эдельвейсе»? Так давай я тебя подвезу! — обрадовался Самойлов.

— Не возражаю!

Ирина понимала, что начинается новая жизнь с любимым человеком. Она спокойно ехала в «Эдельвейс», не ожидая никаких неприятностей. Все было сделано так, что комар носа не подточит, так чего бояться?

Она поцеловала Самойлова, поблагодарила за то, что он ее подвез, и зашла в ресторан.

— Зачем ты меня звал? — по-деловому спросила она, найдя Леву.

— Ирина, как хорошо, что вы пришли! Очень рад вас видеть! Вы отлично выглядите! — залебезил Лева, заглядывая ей в глаза.

— Короче. Что ты хотел мне сказать? — не приняла его комплиментов Ирина.

В этот момент к ним подошел следователь:

— Это я вас вызывал.

Ирина обернулась и увидела Буряка.

— Вы? Я ничего не понимаю. В чем дело? Следователь достал удостоверение:

— Старший следователь Григорий Тимофеевич Буряк. Давайте присядем, вот сюда, пожалуйста…

Ирина присела за столик и удивленно посмотрела на следователя:

— Григорий, что за церемонии, мы с вами прекрасно знакомы! Разве вы не помните — я сестра Полины Самойловой.

— Почему же, я вас помню.

— Тогда почему вы так официально ко мне обращаетесь? — улыбнулась ему Ирина.

— Потому что сейчас я хочу с вами поговорить как официальное лицо.

— Становится интересно… — Ирина не переставала улыбаться.

— Да. Очень интересно. Вы подозреваетесь в причастности к совершению преступления.

— Ничего не понимаю, какого еще преступления? В чем конкретно вы меня обвиняете?

— В причастности к незаконному обороту драгоценных камней.

— Драгоценных камней? — переспросила Ирина.

— А точнее, бриллиантов. Этот молодой человек, — и Буряк указал на Леву, — утверждает, что вы хотели купить бриллианты.

— Ах вот в чем дело! — снова заулыбалась Ирина. — Да, хотела, но не купила же! Сделка не состоялась, клиент на встречу не пришел. — Ирина замолчала и сменила тактику: — И вообще — я вдова, у меня недавно умер муж…

— Примите соболезнования, — сказал следователь. .

— Спасибо… Я в трауре, а тут вы со своими подозрениями, — всхлипнула Ирина. — Разве так можно?

Следователь немного растерялся:

— Простите, я понимаю, что у вас горе… Но все-таки ответьте на мои вопросы.

— Подождите, я сейчас вам все объясню! Это какое-то недоразумение! Лева, можно вас?

Лева быстро подошел.

— Кофе? — спросил он.

— Что вы тут устроили? — напустилась на него Ирина. — Вы все не так поняли!

— Простите? Но вы же хотели купить бриллианты, — напомнил Лева.

— Да, хотела!

— То есть вы собирались нарушить закон, — определился следователь.

— Может быть, я и собиралась это сделать. Но хотеть — не значит нарушить! Мне интересно было просто посмотреть на бриллианты — какая женщина откажется от этого завораживающего зрелища! Я хотела купить один бриллиант на колечко — только и всего. Это преступление? — спросила Ирина.

— Но ведь речь шла о камнях на сумму два миллиона долларов, — напомнил следователь.

— Да вы что! Откуда у меня такие деньги? — махнула рукой Ирина. — Максимум, что я могла себе позволить, — это один бриллиант за одну тысячу — не больше. — Ирина решительно встала: — Надеюсь, это все?

Я очень спешу — меня ждут неотложные дела. Я могу идти? И учтите, Григорий Тимофеевич, если вы хотите меня допросить, вызывайте повесткой, как положено по закону! А так я вам ничем не обязана.

— Конечно, вы свободны, — подтвердил следователь. — Но если возникнет необходимость…

— Обоснованная необходимость… — уточнила Ирина. — Всего доброго.

Ирина ушла, сохраняя достоинство, но на душе у нее было неспокойно.

Лева, понимая, что Ирина его переиграла, наклонился и шепотом сказал следователю:

— Поверьте мне, чует мое сердце — эта дамочка непростая. Темнит она.

— Почему вы так в этом уверены? — спросил Буряк.

— Они с мужем очень активно интересовались этими бриллиантами. Причем сначала ее муж, а потом она.

Информация о муже очень заинтересовала следователя:

— Вы с ее мужем встречались? Как он выглядел?

— Такой… Высокий, чуть с сединой, здесь залысины небольшие, глаза с прищуром. Видно, что человек важный. Осанка такая… Представительный. Вот, собственно, и все.

— Большое спасибо, — сказал Буряк. Теперь у него действительно была информация для размышления.

Зинаида, пообщавшись с молодежью, расчувствовалась:

— Эх, Саныч, как все-таки прекрасна молодость!

— Это точно! А почему ты об этом заговорила? — поинтересовался Сан Саныч.

— Да просто… Я вот думаю: как хорошо Женьке с Ксюхой! Он — молодой моряк, романтик, она — любящая девушка! — Зинаида счастливо улыбалась.

— Прямо как мы с тобой! Когда-то… — нежно отозвался Сан Саныч.

— Да. Они отличная пара! Я так рада, что Маша с ними дружит, — тут Зинаида обнаружила, что перед Сан Санычем стоит пустая чашка. — Тебе чайку подлить еще?

— Подлей. И варенья еще дай, — охотно согласился тот.

— Я ж вчера только банку новую открыла, — развеселилась Зинаида. — Неужто кончилось? Ну, Саныч, ты прямо Винни Пух! Так сладенькое и метешь! Так скоро все зимние запасы съедим.

— А ты теперь больше варенья вари, Зин. Я ж теперь не в море, а на берегу весь год, — напомнил Сан Саныч.

Зинаида полезла в шкаф за новой банкой варенья, но задержалась, прислушиваясь к голосу из приемника:

— Внимание! Передаем срочную сводку новостей! Разыскивается особо опасный преступник, смотритель маяка Родь Михаил Макарович. Он подозревается в совершении ряда тяжких преступлений и в данное время скрывается от органов правопорядка.

Зинаида и Сан Саныч переглянулись.

— Тише, Зин. Погоди. Сядь, — попросил Сан Саныч.

— Известно, что двое его сыновей, Анатолий и Георгий Родь, погибли при задержании. Если у кого-либо есть какая-то информация о местонахождении Михаила Родя, просьба срочно сообщить об этом в милицию.

Зинаида села на стул и спросила:

— Это что же такое? Это значит Толик погиб? Боже мой, боже "мой… Бедный Толя! Как это ужасно, такой молодой мальчик. Он же только жить начинал! Как же это так случилось-то, а?

— Поплатился Толя за грехи отца, — задумчиво отозвался Сан Саныч.

— Я хорошо Толика знала, он ведь учился у меня и к Маше часто ходил. Он был таким милым, добрым мальчиком! — запричитала Зинаида.

— Вот я и говорю, что это отец и брат сбили его с истинного пути, — настаивал на своем Сан Саныч.

— Как это ужасно и несправедливо…

— Да. Не повезло ему с родителем. Я Мишку-то давно знаю. Всегда негодяем был, подлым, эгоистичным. И детей пытался так же воспитывать… Ни стыда, ни совести, ни понятия о чести!

— Толя просто мягким был по характеру, — вспоминала Зинаида. — Ни в чем не мог отцу перечить…

— Вот его отец и сгубил… Зинаида стала плакать:

— Толик Машку нашу любил… ракушки ей дарил… Полный дом этих ракушек, а он все дарит и дарит… Дарит и дарит… Боже, как же об этом сказать Маше?

Первой, кого Самойлов увидел в офисе, была Людочка. Вот уж кого ему совсем не хотелось видеть. Самойлов поморщился, как от зубной боли, и сказал:

— Люда, надеюсь, вы понимаете, что я не намерен больше терпеть вас на работе? Я не нуждаюсь больше в ваших услугах. Вы уволены.

— Вы меня немного опередили, — с достоинством ответила Людочка, — Но я как раз хотела вам сказать то же самое. Я увольняюсь. Я не собиралась больше с вами работать. Я сама от вас ухожу.

— Так, — усмехнулся Самойлов. — Интересная штука получается, Людочка. Значит, это не я вас увольняю, а вы уходите?

— Именно так!

— И почему же, интересно, вы решили от меня уйти? — Самойлову вдруг действительно это стало интересно. — Можно полюбопытствовать?

— Можно, почему же нет? — согласилась Людочка. — Я вам так верила, Борис Алексеевич… Надеялась, что вы испытываете ко мне чувства, а вы меня использовали для своих интриг. Вы оказались совсем не таким, как я думала.

— И какой же я оказался? — с обидой спросил Самойлов.

— Вы? Вы — подлый, низкий человек. И я очень жалею, что работала и общалась с вами, — тихо ответила Людочка.

— Знаешь что, Люда! Я тоже не ожидал от тебя такой подлости! Как ты могла написать на меня заявление следователю?

Людочка чуть не задохнулась от возмущения:

— Это вы говорите о подлости? Вы?! Нет, я знаю, есть на свете справедливость! И запомните мои слова, Борис Алексеевич: вы за все понесете наказание! И я буду отмщена. Вот так!

Людочка ушла, а Самойлов стал ждать Буравина. Ожидание было недолгим. Встретились они настороженно.

— Витя, я все вернул, деньги перевел обратно! — сообщил Самойлов.

— Очень хорошо, — без особой радости сказал Буравин.

— Мы больше вместе работать не будем. Не волнуйся. Больше ты меня не увидишь. И, конечно же, между нами никаких дружеских отношений больше никогда не будет.

— Конечно. Я тоже так думал, — кивнул Буравин. — Но кое-что, изменилось.

— Что, интересно? — напрягся Самойлов.

— Моя дочь ждет ребенка от Леши.

Это было действительно новостью для Самойлова.

— Ждет ребенка! У меня… будет внук?

— Да. Поэтому, как ты понимаешь, мы все равно будем связаны. Хоть и не дружескими, зато родственными связями.

— Так. Ц, что ты предлагаешь?

— Давай сохраним нашу компанию для потомков, — предложил Буравин.

— Что? Сохраним компанию? Ты серьезно? — изумлению Самойлова не было предела.

— Да, — подтвердил Буравин.

— Я не понимаю тебя. С какой стати ты мне это предлагаешь? Согласись, это звучит странно, особенно после того, что я с тобой сделал…

Лично я, Боря, совсем не горю желанием продолжать наше общение, — признался Буравин. — Но теперь мы с тобой — будущие родственники, и я согласен продолжать работать с тобой дальше ради будущего наших детей.

— Ясно. Что ж. Интересно. Но я против, — неожиданно возразил Самойлов.

— Против? Почему? — изумился Буравин.

— Потому что мне подачки не нужны! — с горечью ответил Самойлов.

— Ты отказываешься? Но как ты планируешь жить, на что? Все равно на свою долю ты ничего никогда сам не откроешь.

— Дело в том, что я решил уехать! Так что отдай мне мою долю деньгами. Это не такая большая сумма…

— Уехать? Куда? Почему?

— Ты хочешь знать, почему я собираюсь уехать? Хорошо, я тебе отвечу! Да потому что меня бесит твое благородство, меня мутит от того, какой ты вечно положительный, как благородно и правильно поступаешь! Я не могу сидеть здесь с тобой каждый день морда к морде и ненавидеть тебя с каждым днем все сильнее! Я лучше уеду…

— Послушай, Боря…

— Что «Боря»?! «Боря»… Знать вас всех больше не хочу!

— Ну что ж… Спасибо, что по крайней мере сказал это мне в глаза. Не думал, конечно, что ты меня ненавидишь настолько сильно, но раз так… Раз так, то ты правильно решил, тебе лучше уехать, — согласился Буравин.

— Я тоже так думаю. Я уеду. И вы все вздохнете спокойно, я же вам всем мешаю.

Буравин покачал головой: мол, незачем так говорить.

— Послушай…

— Я знаю, что говорю. Я уеду. И все тебе оставляю, и жену тоже! Я так понимаю, ты счастлив?

Буравин, вопреки его словам, был грустным:

— Честно говоря, мне жаль, что тридцать лет нашей дружбы так печально закончились.

— Мне тоже, но, как говорят французы, се ля ви, не так ли? Прощай.

Они расстались, понимая, что ничто бесследно не проходит, тем более тридцать лет мужской дружбы. Даже если она закончилась так бесславно.

Женя и Ксюха сидели в аппаратной и целовались.

Вдруг Женя решил, что надо-таки что-то срочно сказать. Он попробовал вставить между поцелуями свою просьбу:

— Погоди, погоди, Ксюш… Я хочу сказать тебе кое-что.

— Потом скажешь… — не желала отвлекаться от захватывающего процесса Ксюха.

— Ну, погоди, правда… Это важно…

— Неужели разговоры тебе важней? — обиделась Ксюха.

— Нет, что ты, просто этот разговор, он касается нас с тобой. Тебя и меня.

Ксюха прислушалась:

— И о чем же ты хотел сказать?

— Короче, это… Выходи за меня замуж, а?

Ксюха онемела. Да, эти слова мечтает услышать любая девушка. Было ради чего оставить поцелуи!

— Ну, чего ты молчишь? — заволновался Женя. — Так что ты ответишь? Ты что, против?

— Конечно, я согласна, дурачок! — засмеялась Ксюха. — Ну что,» разговоры закончены?

— Закончены!

Действительно, все и так было ясно без слов. Но поскольку они все-таки были в аппаратной, пришлось отвлечься на другие дела.

— Я и представить не могла, что так бывает. Я так счастлива, Женька! — веселилась Ксюха, переставляя диски.

— Я тоже. Ты у меня самая-самая необыкновенная и любимая девушка на свете.

— Ты у меня тоже самый-самый…

Тут вошла Маша, заплаканная и грустная.

— Извините, что помешала, — сказала она, оценив ситуацию.

— Ничего, я все равно уже ухожу, — сообщил Женя. — Много дел накопилось… Пока, девочки!

Женя ушел, а Ксюха гордо сообщила Маше:

— Мы с Женей решили пожениться.

— Поздравляю. Хоть у кого-то в жизни все будет хорошо.

Только тут Ксюха заметила, что с Машей что-то не так.

— Да на тебе лица нет. Что-то случилось?

— Случилось.

— Что? Как вы поговорили с Лешей?

— Между нами все кончено. У нас ничего не может быть, никогда.

— Это еще почему?

— Потому что Катя ждет от него ребенка.

— И что, это вот так вдруг выяснилось? В самый удобный для Кати момент? — поинтересовалась Ксюха.

Маша кивнула.

— Стоп, стоп, я бы на твоем месте ей не верила! Я эту Катю знаю. Соврет — недорого возьмет! — уверенно сказала Ксюха.

Маша с изумлением посмотрела на подругу:

— Что ты имеешь в виду?

— А то! Надо еще проверить, беременна ли она! — запальчиво сказала Ксюха.

— Нет, Ксюша, я не понимаю, как такими вещами можно шутить? — Маша даже предположить такого не могла.

— О! А ты думала, нет? Конечно, можно! И мужики ведутся!

— Да дело даже не в том, беременна она или нет! — сказала Маша. — А в том, что он мне клялся в любви, а стоило ей появиться, и Леша снова взял под козырек! И вот, пожалуйста, — он снова с ней!

— Дурочка, за свою любовь нужно бороться!

— Нет, за Лешу я больше бороться не буду. Хватит. У меня больше нет сил. Внутри что-то оборвалось. Умерло. Я устала от того, что он все время между нами выбирает. И все время выбор не в мою пользу. Пусть остается со своей Катей.

Маша была уверена, что все закончилось. Она посидела немного с Ксюхой и ушла, так и не приняв мнение подруги о том, что Катя наврала о своей беременности.

Хитрый Женька ходил, понятное дело, не по делам, а за цветами. Он вернулся очень довольный собой.

— Это тебе! — он с нежностью протянул своей будущей жене цветы.

— Спасибо. Очень красивые.

Но радости на лице Ксюхи почему-то не было.

— Что случилось? — поинтересовался Женя.

— Твой Леша — идиот! — неожиданно ответила Ксюха.

— Интересное заявление…

— Да! Он бесхребетный идиот! Катя вертит им, как хочет! Эта маленькая дрянь его предавала, вытирала об него ноги, а он снова вместе с ней! Как теленок! А Машу, которая его по-настоящему любит, он не ценит!

— Подожди… Да что произошло-то, я не понимаю? — Женя совсем растерялся.

— Да я уверена, что эта Катя наврала с три короба, что ждет ребенка!

— Соврала о ребенке? Но почему ты так думаешь?

— Потому что ей лишь бы Лешу вернуть, неужели непонятно? Потому что ее самолюбие ущемлено!

— И что он, решил остаться с Катей?

— Ну да! А Машу он тут же обидел! «Прости — прощай, наша встреча была ошибкой». Ради ребенка… Придурок! Решил в благородство поиграть! А эта беременность шита белыми нитками, неужели ты не понимаешь?

— Да. Мне кажется, ты права, — согласился Женя. — Я с ним поговорю.

Маша пришла к бабушке поплакаться и рассказать о том, что Катя беременна.

— Не понимаю, зачем ты туда пошла? — спросила внучку Зинаида.

— Больше не буду ходить, — пообещала Маша. — Плевать мне на предсказания цыганки! Если это судьба, то такая судьба мне не нужна! Я его знать не хочу. Свою судьбу я буду делать себе сама. Я его лечу, я за ним бегаю, а он для меня ни разу ничего не сделал, никогда. Ради Кати — пожалуйста! Пусть живет со своей Катей, совет им да любовь.

— И правильно… — поддержала Машу Зинаида, но думала она сейчас совсем о другом.

— Мне тоже обидно, особенно после того, как он мне признался в любви. Грош цена его словам!

— Да, Машенька, ты права. Ты абсолютно права… — машинально отвечала Зинаида грустным голосом. Она вообще-то Машу плохо слушала. Сначала Маша этого не замечала, а потом, увидев, спросила:

— Бабуль, а ты что такая грустная? Что-то случилось?

— Маша… Я должна кое-что тебе сообщить. Ты только не…

— Что?

— Толик… погиб.

— Толик.». погиб? Не может быть! Нет, этого не может быть… Ты, наверное, что-то перепутала?

— Нет. Это правда.

— Но… Как это случилось? Откуда ты знаешь?

— По радио передавали. Оказывается, он был замешан в каких-то темных делах… Погиб, так сказали, при попытке к бегству. Вместе с братом.

— Значит, Жора тоже… умер? — поняла вдруг Маша.

— Да. А их отец в розыске.

— Господи, как это ужасно! Толя, Толя… Я же говорила ему, чтобы он пошел в милицию и во всем признался! Ну почему он не послушал меня, почему?

— Что ты ему говорила? В чем он должен был признаться? — удивилась Зинаида.

— Бабушка, я знаю, за что его хотели арестовать. Он приходил ко мне недавно и все рассказал… — Маша едва держалась, чтобы не расплакаться.

— Что, Маша?

— То, что это он вместе с Жорой похищал Алешу.

— Что? Толик замешан в похищении Леши? Какой ужас! А он мне так нравился, как он мог так поступить?

— Бабушка, да пойми же ты, что Толик сам на это никогда бы не пошел, его заставили. Брат с отцом. Ты же знаешь, Толик очень ведомый, слабый… Был слабым…

Зинаида кивнула с досадой:

— Да знаю, знаю я все про Толика, и про характер, и про отца его, бандита, но… похищение! Неужели он не мог отказаться или… Или, ну, я не знаю, как-то помешать этому?

— Не мог. Он боялся. Он мне говорил об этом и собирался пойти в милицию. Сам. Чтобы во всем признаться. Он очень переживал из-за всего этого. Это они во всем виноваты: смотритель маяка и Жора! А Толик из-за них погиб… Он был очень хороший, он был мне другом, он обо мне заботился… Господи, ну, почему так все в этой жизни несправедливо?

Маша в слезах ушла в свою комнату.

С чердака спустился Сан Саныч и спросил участливо:

— Ну что, сказала Маше?

— Сказала.

— Как она?

— Бедняжка. Ей сейчас очень тяжело… Знаешь, а ведь по иронии судьбы как раз сейчас Маша могла бы оценить Толика… И быть с ним…

— Почему именно сейчас? — удивился Сан Саныч.

— Да потому что она как раз разочаровалась в своем Леше! Надеюсь, окончательно. Эх, если бы Толик был жив… Да что теперь-то говорить!

— Знаешь, что я думаю, Зина? Мне кажется, я знаю, где может скрываться смотритель. Он мог уйти только в катакомбы. А никто в городе не знает их лучше меня.

И я решил, Зин, пойти в милицию и предложить следователю свою помощь.

Зинаида только кивнула.

Маша открыла свой шкаф с ракушками и стала перебирать их, вспоминая, как Толик ей их дарил. Она вдруг многое поняла. Маша перебирала не ракушки, а все свои встречи с Толиком. Ей было жаль, что жизнь, которая могла быть хорошей, не состоялась. Ей было жаль Толика, жаль себя. Потом она вспомнила об Алеше и снова заплакала, потому что ей стало жаль Алешу.

Таисия и Катя обсуждали, как прошла встреча в больнице. Было приятно сознавать, что они все сделали правильно, разыграли как по нотам. Результат превзошел все ожидания. Они даже решили по этому поводу немного выпить.

— За нашу маленькую победу! За умных женщин! — предложила тост Таисия.

— За победу! — поддержала маму Катя, выпила и рассмеялась. — Да, видел бы меня сейчас Леша! Несчастная беременная женщина с бокалом шампанского!

— Да уж, ты не должна выходить из образа, — предупредила ее Таисия. — Ты все-таки ждешь его ребенка.

— Мама, нет, ну как же все оказалось просто! Я и не думала, что он так быстро поверит! — радовалась Катя.

— Главное, он отреагировал именно так, как нам надо! Бедный благородный мальчик…

— Отреагировал он действительно правильно. Хотя не думаю, что он счастлив от этого, — заметила недовольно Катя.

— А тебе надо, чтобы он был счастлив, или чтобы он был с тобой? — поинтересовалась Таисия.

— Со мной, конечно! В конце концов, он меня любил. И сильно любил. Это чувство может вернуться! Я даже знаю, что для этого нужно сделать. Но без тебя у меня ничего бы не получилось! А как ты эффектно притащила эту Полину! Какой классный спектакль получился!

— Вот так-то, милая моя, всегда слушай меня. Я тебе плохого не посоветую, — сказала довольная Таисия. — Сейчас самое главное — не нарушить правила игры. Ты не должна фальшивить. Никто не должен заподозрить, что ты не беременна на самом деле.

— Я с удовольствием поиграю, но ты мне должна помочь! Я должна быть страдающей и несчастной, это я могу. Но… расскажи мне, какие на самом деле симптомы у беременных женщин? — попросила Катя. — Я же не знаю.

— Ничего приятного в этом нет. По утрам тебя тошнит, все время хочется спать. Бывает, что падаешь в обмороки. Капризничаешь. Да, моментально расстраиваешься из-за самых незначительных вещей, плачешь…

Катя слушала как завороженная:

— Как интересно!

— И еще: постоянно напоминай Леше, что ты страдаешь из-за того, что носишь его ребенка, пусть он чувствует себя виноватым.

— А он будет так себя чувствовать? — засомневалась Катя.

— А куда он денется?

— Послушай, мам, а что мы будем делать потом, когда у меня будет срок побольше? — заволновалась Катя. — Не буду же я носить подушку!

Но Таисия все продумала:

— Нет, конечно! Я положу тебя в больницу, тебе дадут справку о выкидыше. Но только после свадьбы, не раньше.

Они еще немного выпили, помолчали, и Таисия вдруг озабоченно сказала:

— Что-то мне эта затея уже перестала нравиться…

— Почему? Все так чудесно складывается. Ты же сама придумала притвориться беременной…

— Придумала… Но теперь сомневаюсь…

— Да все отлично получилось, мам! Теперь Лешеньке не отвертеться… И эта дурочка мне его сама на блюдечке поднесет.

— Ой, не знаю, что тут хорошего. Все равно я не хочу, чтобы ты выходила за Лешу… Не будешь ты с ним счастлива.

— Буду! Я своего умею добиваться. Вся в тебя, мамуля…

— В тебе сейчас говорит упрямство. Ты вбила себе в голову, что должна за него выйти — и больше ничего не хочешь слышать. Но рассуди здраво: ведь тебе придется жить с инвалидом. Леша никогда не встанет. Зачем тебе губить свою молодость? Кругом полно красивых, здоровых ребят.

— Ну, почему ты считаешь меня такой меркантильной, мама? Почему не веришь, что я действительно люблю Лешу? Просто люблю, понимаешь?

— Я тебя хорошо знаю, дочка…

— Не знаешь! Леша мне нужен! И я ни за что не уступлю его Маше! Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы она его у меня отняла?

Таисия вдруг прозрела:

— Так, может быть, дело совсем не в твоей великой любви? Мне кажется, ты не Лешу любишь, а просто ненавидишь Машу. И хочешь как можно больнее ей досадить. Доказать, что ты лучше… Мне кажется, ты ошибаешься, Катя. Ты честолюбива, у тебя бешеное самолюбие, амбиции. Ты не привыкла, чтобы тебе отказывали. Может, ты просто не можешь смириться с тем, что Леша предпочел тебе эту девочку? Которую ты сама считаешь ниже себя?

— Ты думаешь, я не понимаю, что такое любовь? Прекрасно понимаю, мамочка. Я уже достаточно взрослая…

— Любовь и ненависть такие сильные чувства, что их нетрудно принять одно за другое… — задумчиво рассуждала Таисия.

— Мам! Ты что такое говоришь? Ты сама себя послушай! Это же полная чепуха! — рассмеялась Катя.

Ты скоро поймешь, что я права, Катя. И я прошу тебя только об одном: пока не поздно, подумай хорошенько. Не торопись, взвесь все «за» и «против»..Когда ты выйдешь замуж и на весь город раструбишь о своей любви к неизлечимо больному инвалиду, тебе уже будет трудно повернуть назад. Отступать будет некуда, Катя… Господи, какое счастье, что на самом деле ты не беременна!

— А мне, наоборот, жалко, что я не беременна на самом деле! — призналась Катя.

— Да ты что! Зачем вам ребенок! Ты еще молодая, да и Леша может навсегда инвалидом остаться. Не нужна тебе эта обуза!

— Почему ты все решаешь за меня, мама?

— Да потому что я тебе посоветовала обмануть Лешу, а не заводить с ним детей на самом деле!

— А мне стыдно, что я начала строить нашу будущую жизнь на обмане!

— Стыдно? Тогда не обманывай. Кто тебя заставляет? Пойди, признайся. Только он тебя тут же бросит, милочка. И ты это прекрасно знаешь.

— Нет. Не бросит. Ты знаешь, какое у него было лицо, когда я ему сказала о ребенке? Такое… восторженное, мечтательное… Он взял меня за руку и так посмотрел.

— Ты хочешь сказать, что Леша обрадовался такому известию? — недоверчиво переспросила Таисия.

— Да, мама! У него даже голос изменился. Он так нежно со мной говорил… так бережно. Мне даже жалко стало, что я на самом деле не ношу его ребенка.

— Ну, если он так реагирует, тогда поздравляю. Пожалуй, ты можешь теперь вить из него веревки!

— Представляешь, я наконец-то почувствовала свою власть над ним. Кажется, он выполнит все, что я прикажу, любой каприз, любую прихоть. — Катя даже зажмурилась. — Это такой кайф, мама. Такое ощущение… непередаваемое.

— Я тебя понимаю. Это действительно очень сладкое чувство… Вот только не пришла бы потом горечь.

Девичник закончился. Катя понимала, что затеяла опасную лживую игру, но выйти из нее уже не могла. И потом ей так хотелось сыграть роль беременной.

Сан Саныч пришел на прием к следователю, чтобы рассказать о том, где может прятаться смотритель. Как и любой человек, попавший в милицию, он слегка робел в этих строгих кабинетах.

— Можно… войти? — спросил Сан Саныч, остановившись на пороге.

— Ты уже зашел. Проходи, Сан Саныч. Что-то случилось? — спросил Буряк.

— Гриша, я вот по какому поводу. Я тут слышал по радио сообщение о том, что Михаил, смотритель маяка, скрывается от милиции.

— Так… и что?

— Я знаю, где он может скрываться! — сообщил Сан Саныч.

— Что ты знаешь?

— Не точно, конечно, но предполагаю, где он может быть.

— И где же? — следователь был настроен скептически.

— В катакомбах.

— Интересно, и почему именно там? Почему не за городом, например? Или еще где?

— Только там! Поверь мне, я знаю, что говорю, — упрямо настаивал на своем Сан Саныч.

— Но в наших катакомбах человека можно искать годами — и не найти! И более того, самим сгинуть.

— Можно. Но я его там найду!

— Саныч, перестань геройствовать! Это же опасно, — покачал головой следователь.

— Да нет же! Мишка там, потому что знает эти катакомбы как свои пять пальцев, и я не хуже.

Следователь устало вздохнул:

— Ну, откуда, откуда у тебя такая уверенность?

— Мы с ним в детстве дружили, вместе лазили по этим катакомбам. Я пойду и найду его.

— Нет. Один даже и не думай туда ходить! Это очень опасный преступник. Для его поимки нужно разрабатывать специальную операцию.

— Да какие операции? — кипятился Сан Саныч. — Вы же время теряете, Гриша, неужели ты не понимаешь? Он там, там!

— Дождись, пока я все организую, и тогда мы возьмем тебя как проводника.

В этот момент вошел милиционер:

— Григорий Тимофеевич, вы просили собрать данные на Ирину и Якова Гнатюков — вот они.

— Спасибо, можете идти.

Следователь увидел, что обиженный Сан Саныч собрался уходить, и остановил его:

— Саныч, подожди минутку. Посмотри. Эта твоя Ирина, которая пыталась купить бриллианты, — та еще дамочка!

— Да? Что-то интересное?

— Не то слово! Как ты думаешь, если она работала технологом на «алмазной трубке» в городе Мирном, захочет ли она купить какие-то бриллианты в нашем заштатном городке?

— Зачем? Глупость какая-то…

— Вот именно. И муж ее — ей под стать. Кстати, посмотри на эту фотографию.

Следователь протянул Сан Санычу фото Якова из сводки.

— Тебе этот человек не знаком?

Сан Саныч внимательно рассмотрел фото.

— Нет, не знаком.

— Жаль… — сказал следователь.

Потом он пририсовал на фотографии Якова маску и повернул ее к Сан Санычу:

— А так?

— Да это же он! Он! Точно! — оживился Сан Саныч. — Тот, который с пистолетом… Бриллианты он забрал!

Следователь был доволен:

— Тогда все сходится! Этот-джентльмен уже отсидел семь лет в тюрьме в Якутии за грабеж и теперь совершил подобное преступление в наших краях.

— Да, дела…

— Значит, они вместе с Ириной специально приехали в наш город, чтобы отправить контрабандой бриллианты, скорее всего похищенные в Мирном. Это нужно проверить.

Следователь скорее рассуждал вслух сам с собой, но Сан Саныч внимательно слушал.

— Конечно, проверь. Вдруг…

— Помнится, она как будто случайно оказалась в порту и была понятой, когда мы извлекали контейнер с контрабандой, и видела, что бриллиантов там нет. Потом они вышли на след бриллиантов, Ирина для отвода глаз пообещала их у тебя купить, а тем временем Яков пробрался в твой дом и ограбил тебя.

— Скорее всего, так и было! — согласился Сан Саныч.

— А потом он вдруг умер… — продолжил следователь. — Кстати, когда тебя пытались ограбить?

— Во вторник.

— Ага, а на следующий день он умер. И его кремировали. Интересно. Нужно срочно навестить Ирину. Иди, Саныч, я займусь бриллиантами. А ты о катакомбах пока и не думай! Понял?

— Понял.

Пока следователь собирался на встречу с Ириной, она не теряла времени даром. Она набрала номер телефона и сказала:

— Алло, это турагентство «Стерх»? Добрый день. Мне срочно нужны две горящие путевки в Израиль.

Буравин привычно позвал секретаршу и не услышал ответа. Он посмотрел на часы, потом подошел к Людочкиному столу и заметил, что вещей ее тоже нет. Он все понял и решил ей позвонить.

— Люда, где вы? Почему не на работе?

— Я уволилась. Я не могу больше работать с Борисом Алексеевичем!

— Я понимаю. Скажите, Люда, а со мной вы согласны работать?

После небольшого разговора, в котором Людочка услышала много хорошего о себе и своих деловых качествах, она вернулась в офис.

Буравин не скрывал, что доволен:

— Здравствуй, Людочка. Рад видеть тебя на рабочем месте!

— Огромное спасибо, что взяли меня на работу!

— Да нет, это тебе спасибо, Людочка! Если бы не твой мужественный поступок, я был бы нищим.

— Я просто исправила свою же ошибку, — потупилась Людочка.

— Ты мужественно поступила, признав это. Только впредь, надеюсь, ты не подсунешь мне пустой лист?

— Что вы, конечно, нет!

— Ну, приступай к работе, Людочка.

— Слушаюсь! Хотите кофе?

— Твой фирменный? Очень!

Через несколько минут офис заполнил прекрасный аромат кофе. Работа началась.

Работала и Полина. Она закончила описание украшений, найденных в Алешином шаре, и ждала звонка о результатах экспертизы.

Наконец-то позвонили. Экспертиза показала, что украшения были сделаны из сплава, который, вероятно, использовали атланты. А ведь поначалу никто не верил, что такой способ плавки действительно существует!

Самойлов застал дома только Костю.

— Привет, — сказал ему сын.

— Очень хорошо, что ты здесь.

— Ничего хорошего. К тому же я скоро ухожу, — буркнул Костя.

— Что ты такой мрачный?

— А чего радоваться? Настроение паршивое.

— У меня для тебя новость. Ты знаешь, что я скоро стану дедом?

— Чего? — не понял Костя.

— Катя ждет ребенка от Леши.

— Нет. Этого не может быть! Это… это несправедливо!

— Я понимаю твои чувства, сын. Ты ее любишь, для тебя это известие — настоящий шок… Но и ты должен понять: ребенок — это серьезно. Это накладывает на Лешу ответственность и определенные обязательства…

— А как же теперь я?.. — Костя совсем сник.

— Катя выйдет за Алешу замуж. И тебе придется с этим смириться.

— Отец, но ведь ты сам говорил мне, что за любовь нужно бороться. Любыми способами! Несмотря ни на что!

— Но тогда я еще не знал, что скоро у меня будет внук…

Раздался телефонный звонок, и Самойлов снял трубку.

— Ну что, Боря? Ты решил все свои дела?

— Да, Ира. Все в порядке.

— Отлично. Тогда нам надо уехать как можно скорее.

— Хорошо. Я закажу билеты.

— Я уже заказала. Путевки и билеты готовы. Мы улетаем сегодня вечером. В двадцать ноль пять, — сообщила Ирина.

— Сегодня? — удивился Самойлов.

— Тянуть больше нельзя. Я собираю вещи. Когда тебя ждать?

Самойлов посмотрел на часы:

— Я сейчас соберусь и приеду за тобой.

Он положил трубку и вернулся к разговору с Костей.

— Я не верю, что это правда! Не верю! Этого не может быть! — Костя чуть не плакал.

— Это так, Костя. Тебе придется поверить.

— Но я не хочу ее терять! Как я буду жить дальше?! Без Кати? Я себе не представляю!

— Катя любит твоего брата. У них будет семья и ребенок. А тебе, Костя, надо взять себя в руки и не мешать им.

— Нет! Я пойду к.Кате! Я с ней поговорю. Она не должна выходить за Лешку!

— Ты ничего не изменишь, — жестко сказал Самойлов.

— Но я не могу спокойно смотреть, как они ломают свои жизни и губят мою!

— Посмотри правде в глаза, Костя. Ты должен оставить Катю в покое. Я знаю, что тебе надо сделать.

— Что?

— Уехать отсюда. Как можно дальше. Навсегда. Дело в том, что мы с тетей Ирой решили уехать за границу. Ты можешь присоединиться к нам. И на новом месте мы все начнем сначала.

— Нет! Я не смогу жить там, где нет Кати! Как ты не понимаешь? Я должен ее видеть! Хоть изредка… хоть издали…

— Прекрати истерику! — потребовал Самойлов. — Не будь тряпкой! Принимай все, как есть. Стисни зубы, перетерпи. Ты же мужик!

— Нет! — закричал Костя и ринулся к двери.

— Стой! Ты куда?

— Я должен ее увидеть!

Не найдя поддержки у следователя, Сан Саныч, задумавшись, шел домой. Его тревожила только одна мысль: он хотел бы поймать смотрителя сам. Сан Саныч шел по виноградной аллее, когда его внимание привлек какой-то сверток, затерявшийся в винограднике. Сан Саныч подумал, а потом поднял его и развернул.

То, что предстало его глазам, потрясло его: в шапку с прорезями был завернут… пистолет! Сан Саныч внимательно рассмотрел свою находку. Сопоставив факты, он пришел к выводу, что это вещи Якова. После недолгого раздумья Сан Саныч сунул пистолет и шапочку в карман и поспешил домой.

Маша, несчастная и подавленная, сидела на кухне перед бабой Зиной, которая суетилась вокруг нее с блюдом оладий:

— Машуня, съешь хоть парочку. У тебя весь день крошки во рту не было.

Маша грустно помотала головой:

— Не могу, бабуля. Кусок в горло не лезет… — и тяжело вздохнула.

Бабушка, видя, что она с трудом сдерживает слезы, стала увещевать:

— Ну что же делать, раз так вышло? Это жизнь, Маша. А она не только коврижки да пряники нам готовит. Перетерпеть надо, пережить…

Маша горько возразила:

— Ну, почему в жизни все так несправедливо? Почему этой Кате одни пряники, а мне только кнуты достаются? Чем я виновата? Разве я не имею права на счастье?

Баба Зина с жалостью смотрела на внучку:

— Имеешь, Маша. Ты, как никто, заслуживаешь счастья. И оно к тебе придет. Вот увидишь. Рано или поздно…

Маша горько махнула рукой:

— Не утешай меня. Я же знаю, что ничего хорошего меня не ждет. У меня все судьба отнимает. — Она печально посмотрела на бабушку. — Сначала я потеряла любимого. Теперь друга. Только я поверила, что у нас с Лешей все хорошо… а теперь получается, что я сама должна отдать его Кате?

Зинаида тяжело вздохнула:

— Ничего не поделать, детка. Раз так получилось, что Катя от него ребенка ждет, то придется тебе отойти в сторонку.

Маша кивнула:

— Да я понимаю. Теперь Леша должен на ней жениться. Он не имеет права оставить своего ребенка…

— И ты не имеешь права у дитя отца отнимать. Да и Катя, какая бы она ни была, тоже ведь девчонка еще. Ей тоже ни к чему горе хлебать. Ведь она Леше верила, он жениться обещал, — объясняла Зинаида.

— Да все я понимаю, бабуля. На чужом несчастье счастья не построишь, — тоскливо ответила Маша.

В глазах ее неожиданно блеснули слезы и хлынули ручьем. Слезы катились по щекам, а Маша их словно не замечала:

— Но почему Катя будет строить свое счастье на моем горе?

Зинаида не знала, что ей ответить, она обняла Машу и, как маленькую, погладила по голове. Маша тяжело вздохнула и стала вытирать слезы:

— Все, бабуленька, все… Я уже успокоилась…

В этот момент в дом вошел Сан Саныч. Он был в возбужденном состоянии, но старался выглядеть спокойным. В кармане пиджака он сжимал пистолет.

— Ну что, Саня, сходил в милицию? — поднялась ему навстречу Зинаида.

— Сходил, Зин, все в порядке, — кивнул он.

— И они согласились, чтоб ты провел их по катакомбам? — уточнила Зинаида.

Сан Саныч даже подбоченился:

— А куда им деваться? Кроме меня, никто все ходы-выходы не знает.

— Ох, хвастун! — укоризненно махнула рукой Зинаида.

— Так что сейчас Григорий Тимофеевич облаву подготовит и пойдем с ним искать Мишку-смотрителя… — пояснил Саныч.

Зинаида озабоченно посмотрела на него:

— Так сколько времени пройдет, пока они подготовят? Мишка тоже все ходы знает, уйдет за город, и никогда не найдете…

— Найдем, — успокоил ее Саныч, но она переживала все больше.

— А вдруг не успеете?! Скроется негодяй… И Алеша за свои муки не отомщенным останется, и за гибель Толика никто не ответит…

Маша, охваченная тем же волнением, смотрела на Сан Саныча:

— Надо его поскорее поймать, Сан Саныч! Он должен за все ответить!

Сан Саныч серьезно посмотрел на них обеих и твердо пообещал:

— Я не дам Мишке уйти. Найти его и помочь задержать — дело моей чести. Помнишь, Зина, как я его на корабль взял, а он меня же и подставил? Предал меня, дружок детства голоштанного…

— Помню, Саня. Ты на берег его списал. Вот он злобу-то на тебя и затаил, — подтвердила Зинаида.

— Да. Страшный человек стал Мишка. Подлый, хищный. А ведь в детстве хороший пацан был. Это жадность его сгубила… Все хотел себе кусок пожирнее урвать. — Сан Саныч вздохнул и продолжил с угрозой в голосе: — Ничего… Встретимся с ним на узкой дорожке… За все он мне ответит!

Баба Зина с тревогой взглянула на него:

— Ты только один в катакомбы не суйся, Саныч! Опасно это!

Сан Саныч отвел взгляд, чтобы Зинаида ничего не заподозрила:

— Да что ты, Зин! Я ж в своем уме! Тем более что облаву так сразу не подготовишь. А Григорий с обыском уехал. Так что раньше завтра и не получится.

Зинаида посочувствовала:

— Ты ж изведешься до завтра весь… Он охотно подхватил:

— Да, Зин, не усижу на месте, может, мне пока на рыбалку сходить, а? В ночь…

— Ну, сходи… — Зинаида с сомнением пожала плечами.

— Точно! Посижу на косе, бычков тебе наловлю. Пожаришь с помидорами на завтрак. — Он решительно встал и направился на чердак. — Пойду снасти соберу. А ты мне тормозок приготовь, Зин. Ну как обычно…

Зинаида захлопотала, собирая Сан Санычу еду на рыбалку, укладывая вареную картошку, лук, колбасу. Маша, наблюдая за ней, нервничала:

— Почему милиция так медлит? Почему они сразу не пошли в катакомбы?

— Не все так просто, Маша. Там, знаешь, сколько ходов-выходов. Говорят, километров на сто тянутся, а то и на двести! А перекрыть надо все, а то Мишка почует опасность и уйдет. Так что в этом деле лучше все тщательно подготовить. Ошибки быть не должно, — объяснила ей бабушка.

— Хоть бы они его нашли поскорее и арестовали! Это же нелюдь, а не человек! Даже собственных сыновей погубил! Как мне Толика жалко, бабушка. Прям стоит перед глазами, как живой, — со слезами в голосе сказала Маша.

— Да. Бедный мальчик. Такой был тихий, покладистый, мухи никогда не обидит. Я поверить не могу, что он мог Лешу похитить!

— Это все из-за смотрителя! Я бы, бабуля, его если б встретила, плюнула бы в лицо! Я столько сил в Лешу вложила, на ноги поставила. Он уже совсем здоровый был. А теперь из-за него — снова инвалид! — гневно воскликнула Маша.

Зинаида с жалостью смотрела на нее:

— Не думай о Леше. У него судьба другая. Женится, ребенок будет.

Маша отвернулась:

— Я и не думаю…

— Ты еще встретишь свое счастье. Чай, не один Леша на свете! — сказала Зинаида.

— Для меня — один… — упрямо прошептала Маша. Бабушка строго погрозила ей пальцем:

— Выбрось эти мысли из головы, Маша. Не станешь же ты ребенка сиротить. Я тебя не так воспитывала. Не брать чужого приучала. А это — чужое. Раз уж у них с Катей так далеко зашло, уйди с дороги, детка.

Маша кивнула:

— Конечно, я не стану им мешать.

Пусть живут, как умеют. Это их дела. А у нас своя жизнь, — сурово подвела итог Зинаида и завязала еду в узелок. Потом открыла буфет, достала водку и фляжку, перелила немного водки во фляжку и завинтила крышку со словами:

— И что это Санычу на рыбалку приспичило? Никак на месте не сидится.

А Сан Саныч в это время проверял пистолет. Сидя за столом, он умело разбирал оружие: в нем оказались все патроны, кроме одного. Сан Саныч одобрительно хмыкнул, спрятал пистолет в карман и достал походный рюкзак. Сложив в рюкзак теплый свитер и фонарик, Сан Саныч направился было к двери, но вовремя спохватился и, хлопнув себя по лбу, вернулся за удочками. Теперь уже в полной готовности он спустился вниз.

Маша говорила бабушке:

— Выходит, наврала тебе все цыганка. Или ты сама что-то напутала, бабуля. Не может Леша быть моим суженым. Зря ты волновалась.

— Почему ты так решила? — не поняла та.

— Потому что если верить в то, что все предначертано судьбой, то, значит, он — Катина судьба, а не моя. Ведь это она носит его ребенка, — объяснила Маша.

— Может, я и ошиблась. Тогда тем более забудь его — и все, — протянула Зинаида задумчиво.

— Легко сказать… Я готова уйти с дороги, отдать его Кате, потому что ребенок должен жить в семье, с мамой и папой. Но забыть Лешу? Я не могу себе это приказать. — Маша с болью смотрела на бабушку. — Разве я могу убить в себе любовь к нему?

Зинаида вздохнула:

— В таком деле, Машенька, время — лучший лекарь. Знаешь, как люди говорят: перемелется — мука будет.

— Не мука, а мука, бабуля… Я понимаю, что должна отказаться от Леши. Но у меня внутри все протестует! — воскликнула Маша горестно.

В кухню с удочками и рюкзаком вошел Сан Саныч и обратился к Зинаиде:

— Все, Зин, я готов. Пойду, что ли? Как раз на вечернюю зарю успею. Клев пойдет…

— Ну, с Богом. — Зинаида вручила Сан Санычу сверток с едой. — Вот, здесь все, как ты любишь: и картошечка, и лучок.

— А пятьдесят граммов положила? — хитро прищурился он.

Зинаида усмехнулась:

— Все на месте, не переживай. Когда вернешься-то?

— Я ж сказал: утром к завтраку жди. Бычков жарить будем. Их на косе — тьма-тьмущая, — и Сан Саныч поцеловал Зинаиду.

Когда он вышел, Зинаида перекрестила его вслед.

Сан Саныч пошел из дома через виноградную аллею. Дойдя до конца аллеи, он хитро оглянулся и— спрятал удочки в виноградник.

После этого, полный мрачной решимости, он направился в катакомбы — искать смотрителя…

Озабоченный, Женя зашел в палату Леши. Тот, не обратив внимания на состояние друга, радостно приветствовал его:

— Привет, Жень. Как здорово, что ты пришел. Мне с тобой посоветоваться надо.

— Я потому и пришел, Леша. Я все знаю, — опередил его Женя.

— И что ты думаешь? — с надеждой посмотрел на него Леша.

— Ты сошел с ума! — прямо заявил Женя. Леша горько усмехнулся:

— Я на твоем месте тоже так решил бы. Но видишь, как получилось…

— Не понимаю я тебя, Лешка! Ты же любишь Машу. Как же ты мог допустить, чтобы Катя забеременела?

Леша пожал плечами:

— Люблю… Но так получилось, Жень. Маша куда-то исчезла, бросила меня, а Катя была рядом, поддерживала.

— Ну и дурак же ты, Лешка! Как ты можешь сравнивать? Маша — чудесная девушка, чуткая, скромная, а твоя Катя… — начал распаляться Женя.

— Перестань, Жень. Я же не могу теперь ее бросить, — Леша прервал его.

— Но должен же быть какой-то выход! — не желал сдаваться Женя.

— Мама мне посоветовала признать ребенка, но на Кате не жениться, — кивнул Леша.

Женя обрадованно взглянул на друга:

— Твоя мама — умная женщина! Это отличный вариант!

Леша грустно покачал головой:

— Да. Только проблема в том, что я не могу так поступить.

— Интересно, почему? — с удивлением спросил Женя.

— Как ты не понимаешь? Это просто непорядочно! Я обещал Кате жениться, мы подали заявление в ЗАГС. Она ждет ребенка и вправе требовать, чтобы я выполнил обещание.

— По-моему, ты совершаешь глупость. Твоя мама права. Ты должен признать ребенка и помогать Кате его воспитывать. Но зачем жить с нелюбимой? — настаивал Женя.

— Чтобы у ребенка была семья, — уныло ответил Леша.

Женя в сердцах выкрикнул:

— Что толку от такой семьи? Это же притворство и лицемерие, Лешка! Хочешь, я скажу тебе, чем закончится твой благородный порыв?

— Ну, чем? — с интересом посмотрел на него Леша. Женя с вызовом заявил:

— Да тем, что ты все время будешь думать о Маше, о том, как ты мог быть с ней счастлив. И в конце концов ты возненавидишь и Катю, и ребенка, из-за которого ты сам искалечил свою жизнь! Это глупая жертва, Лешка!

— Не знаю, — Алеша нахмурился, нервно кусая губы. Женя продолжал:

— Ты хочешь быть благородным. А на самом деле ты сделаешь Катю несчастной. Она все время будет помнить о том, что ты любишь другую. И ребенок будет чувствовать фальшь ваших отношений и тоже будет страдать. Итого — трое несчастных будут мучиться всю жизнь. Ради чего? Ты можешь мне объяснить?

Алеша покачал головой. Женя пожал ему руку и встал:

— Ты подумай об этом, Леша. Я прошу тебя. Просто подумай, а потом… поступай, как считаешь нужным.

Женя вышел, а Леша с грустью посмотрел ему вслед.

Костя бежал к дому Кати: он совершенно потерял голову от известия, что Катя ждет ребенка от Леши. Первое, что пришло ему в голову, — срочно сделать Кате предложение, она должна понять, как он на самом деле ее любит! Но оказавшись перед домом, Костя неуверенно замер: первый пылкий порыв прошел, и Костя уже нерешительно смотрел на Катины окна, не зная, чего от нее ожидать. Решившись, Костя позвонил в дверь.

Ему открыла Катя, но Костя был тем, кого она меньше всего ожидала и хотела увидеть. Она с неудовольствием смотрела на него.

— Катя… Здравствуй… — выдохнул Костя.

— Привет. Ты зачем пришел? — сухо ответила Катя.

— Скажи мне, это правда? — взволнованно потребовал Костя.

Катя надменно смерила его взглядом:

— Что именно?

— Ты ждешь ребенка от Леши? Это так, да? — дрожащим голосом спросил он.

Катя еще выше задрала подбородок и высокомерно заявила:

— Да. И поэтому тебе незачем сюда больше приходить, — она собиралась закрыть дверь.

Костя решительно отстранил ее. Он негодовал, непроизвольно сжимал кулаки, на лице его играли желваки.

— Нет. Я войду. Нам надо поговорить, — с этими словами он оттеснил Катю и прошел внутрь.

Катя шла за ним, невероятно злясь.

— А ну-ка, немедленно выйди! Никто тут с тобой не собирается разговаривать! Я тебя сюда не приглашала!

— Я все равно не уйду. Выслушай меня, — повернулся к ней Костя.

Катя не желала его слушать, она громко позвала:

— Мама! Иди сюда!

В гостиную вошла Таисия и очень удивилась, увидев Костю.

— Ты посмотри! Я его выгоняю, а он нагло ворвался в дом и не уходит! — уперла руки в бока Катя, жалуясь матери.

— Константин, вас, кажется, не приглашали… — холодно сказала Таисия.

— Таисия Андреевна, подождите. Я пришел поговорить с Катей. Это очень важно. Разве вы не видите, что она совершает ошибку? — взмолился Костя.

Катя оборвала его:

— Не лезь в мою жизнь!

— Это и моя жизнь тоже! Я. же люблю тебя, дура! Зачем тебе Леша? Зачем тебе связывать себя с инвалидом? — заглядывал Кате в лицо Костя.

— Ты не понял? У нас будет ребенок! — повысила голос Катя.

Костя всплеснул руками:

— Ну и что? Я готов растить этого ребенка, я буду любить его, потому что люблю тебя! Все равно Леша не может его вырастить, он болен, прикован к постели. А я здоровый, Катя! Я все для тебя сделаю!

Катя была потрясена. Она смотрела» то на Таисию, то снова на Костю. Таисия тоже не ожидала от Кости подобного заявления. Костя с отчаяньем уговаривал Катю:

— Катя, я все прощу, только вернись ко мне. Ты увидишь, я в лепешку расшибусь ради тебя!

Катя не успела ответить, потому что Таисия усилием воли взяла себя в руки и перехватила инициативу, сухо ответив Косте:

— Молодой человек, вы не понимаете, что ведете себя просто смешно? Хватит унижаться. В конце концов, это неприлично. Катя уже дала вам ответ.

— Это все бессмысленно, Костя. Нам больше не о чем разговаривать, — поддержала мать Катя.

— Потрудитесь уйти. И впредь не врывайтесь к нам в дом без приглашения. Оставьте мою дочь в покое, — попросила Таисия.

Костя с яростной страстью продолжал смотреть на Катю:

— Катя, запомни, я все равно буду тебя ждать! Только со мной ты будешь счастлива!

И бросив на Катю еще один прощальный взгляд, он ушел.

После ухода Кости Таисия села на диван и внимательно посмотрела на дочь. Катя обдумывала произошедшее.

— Ну что, Катя? Видишь, какие страсти кипят? До чего ты довела парня! — спросила Таисия.

— Я не думала, что у него все так серьезно, — пробормотала Катя.

Таисия только вздохнула:

— А знаешь, ведь он тебя действительно любит. По-настоящему…

Катя грустно покачала головой:

— Но что же мне делать? С этими братьями невозможно разобраться. Все так запутано, какой-то роковой треугольник…

— Вообще-то Костя с Лешей очень похожи. И я на твоем месте оценила бы его благородный порыв, — предложила мама.

Кате не было все так ясно.

— Я верю, что Костя меня любит, мама. Вот только я не люблю его! Я Лешу люблю! А Леша полюбил Машу. А меня разлюбил… Такое ощущение, что мы все ходим по кругу, и никто никого не может догнать, — растерянно подытожила она.

— Да, жизнь очень сложная штука… — тяжело вздохнула Таисия.

— Вероятно, она могла бы быть попроще, если бы мы ее не усложняли.

Костя метался по улицам. Его переполняли тоска и страдание. Нервно закурив, Костя неожиданно остановился, его посетила безумная мысль: он решил просить Машу помочь ему! Чем дальше он думал, тем все больше и больше ему нравилась эта идея. В конце концов Костя затушил сигарету и решительно направился к дому Маши, он решил, что Маша — его последняя надежда.

Баба Зина и Маша сидели вдвоем на кухне: Зинаида перебирала крупу, Маша сидела рядом, грустно подперев щеку кулаком.

— Я понимаю, что поступаю правильно, что так надо… Но без Леши мне ничего больше не надо, ничего не хочется…

— Да что ты выдумываешь? Разве на нем свет клином сошелся? — в очередной раз повторила Зинаида.

— Я не знаю, как мне теперь жить дальше. Какая-то я никчемная, бабуля…

Зинаида взвилась:

— Почему никчемная? Ты вон как людям помогаешь! Сколько страданий облегчила, скольких вылечила!

— Это я раньше помогала. А теперь не могу. Я не чувствую чужую боль. Потому что у меня самой так болит, что нет сил терпеть… — Маша с тоской вздохнула.

Зинаида обеспокоенно засуетилась:

— Это у тебя спазм, Машуня. Погоди, я сейчас тебе корвалол накапаю…

— Не надо. От этой боли нет лекарства… Неожиданно в дверь постучали, и Зинаида поспешила открыть. К ее удивлению, на пороге стоял Костя.

Зинаида смерила его строгим взглядом:

— Вы зачем пришли? Не стыдно после того, что Маше сделали, наш порог переступать?

— Стыдно, Зинаида Степановна. Но это очень важно, — ответил Костя и повернулся к Маше: — Маша, ты должна мне помочь. От этого зависит твое и мое счастье!

Маша провела Костю в комнату и повернулась к нему:

— Честно говоря, я очень удивлена, что вы пришли ко мне с такой странной просьбой. Каким образом я могу помочь вашему счастью?

Костя взволнованно заговорил:

— Ничего странного в моей просьбе нет, Маша, потому что Леша любит только тебя. Я точно это знаю, и ты должна в это поверить. Пожалуйста, не отказывайся от него, не отдавай Кате.

— Но почему вы просите меня об этом? Вы так сильно переживаете за брата, что пытаетесь устроить его личную жизнь? — строго смотрела на Костю Маша.

— Ты права. У меня есть и эгоистические мотивы. На самом деле я очень люблю Катю и хочу, чтобы она осталась со мной, — вздохнул Костя.

Маша изумленно вскинула брови:

— И это при том, что у Кати будет ребенок от Леши?

— Я готов его усыновить. Я готов сделать все, что угодно, лишь бы Катя была со мной, — кивнул Костя.

Маша потрясенно смотрела на него:

— Похоже, вы действительно любите Катю, если готовы ради нее усыновить ребенка вашего брата. — Маша прошлась по комнате. — Но я не понимаю, чего вы ждете от меня? Что значит: я не должна отказываться от Леши?

— Первое: будь с ним постоянно рядом, — начал Костя.

— С Лешей постоянно рядом Катя. И она очень на него влияет. Леша готов выполнять все ее требования. И он в конце концов на ней женится, как Катя и требует, — Маша горько усмехнулась.

— Катя действительно способна убедить любого, особенно Лешку. Но я умоляю тебя, пока не поздно, прислушаться к моей просьбе. Если мы допустим этот брак, Катя и Леша не будут счастливы! — убежденно воскликнул Костя.

— Вы ошибаетесь. Уже слишком поздно. Катя беременна, и я не могу заставлять Лешу отказаться от ребенка, — возразила Маша.

— Но у ребенка будет отец! Я, — твердо сказал Костя. — Ты же тоже любишь Лешку. Так пойди и скажи ему, что не можешь без него жить. Лешка — мямля. Его просто нужно немного подтолкнуть к правильному решению. Он тебя послушает! Особенно, если ты скажешь, что покончишь с собой без его любви. Увидишь, он тут же бросит Катю и будет с тобой.

Маша, с сомнением глядя на Костю, покачала головой:

— Нет, я не буду шантажировать Лешу самоубийством. Это глупо и непорядочно.

Костя горячо закивал:

— Я согласен. Но другого выхода, к сожалению, я не вижу. Мы должны действовать наверняка. Ты, конечно, поступай, как считаешь нужным. Ты не обязана помогать мне: я столько плохого тебе сделал. Поверь, я очень раскаиваюсь во всем, что натворил. Я вел себя, как полный идиот. Прости…

Маша молча смотрела на него, и он спросил:

— Не веришь? Что ж, твое право. Но если в тебе осталась хоть капля человеческого отношения ко мне… Пойми, если Катя не будет со мной, мне вообще незачем жить!

— Я не вправе влиять на Лешу. Только ему решать, — как поступить. Решит он жениться на Кате — значит, так тому и быть, — ответила Маша. Костя с отчаянием выкрикнул:

— Но Леша не любит Катю! И ребенка ее не любит! Зачем малышу жить в семье, где он никому не нужен? А я… я уже готов его любить. Пожалуйста, подумай о наших судьбах: о моей и этого еще не рожденного человечка! — жалобно закончил Костя. Маша молчала, Костя с ожиданием смотрел на нее. Наконец Маша убежденно сказала:

— Нет, Константин Борисович. Нельзя насильно решать за других, как им стать счастливыми. Нужно, смириться и принять все, как есть. Если Катя и Леша поженятся, так тому и быть. Время лечит. Вы все переживете, успокоитесь. Поверьте, мне тоже больно, что Леша не со мной. Но я не посмею разрушить чужую жизнь.

Костя отрицательно покачал головой, горько усмехнувшись:

— Красиво говоришь… А сама-то веришь в свои слова? Ты же знаешь: если Катя с Лешей поженятся, будет хорошо только Кате. А ты, я и Лешка будем несчастны. Ну, почему мы трое должны жертвовать собой ради Катиного упрямства? Да Катя и сама не уверена, что будет счастлива с Лешей! Просто поставила себе цель и прет к ней, как танк.

— Это Катино дело, как ей поступать. И как потом с этим жить, — сухо прервала его Маша.

— В общем, ты отказываешься помочь нам всем? — еще раз переспросил Костя.

Маша кивнула:

— Да, Константин Борисович. Мне не нравится то, что вы предлагаете. Это не для меня.

Костя посмотрел на нее долгим взглядом, а потом резко развернулся и ушел не попрощавшись.

Следователь хорошо продумал операцию по задержанию Ирины. Он вызвал двух милиционеров и проинструктировал их.

— Выезжаем на обыск, ребята. Надо потрясти одну дамочку. Сразу предупреждаю: будьте внимательны. Это такая хитрая бестия…

— Ясно, Григорий Тимофеевич, — кивнул один из них. — А что мы будем искать?

— Бриллианты, — с улыбкой ответил Буряк.

— И много их там?

— По моим данным, такая симпатичная кучка — ровно двести шестьдесят четыре штуки.

Милиционер удивленно присвистнул.

— Ну что, по коням, ребята! — скомандовал следователь.

Ирина вовсе не ждала таких гостей. Она собирала вещи, готовясь к отъезду. Счастливая улыбка не покидала ее лица. Все складывалось прекрасно. Когда в дверь позвонили, она решила, что это Борис.

— Боря, ты? — Ирина бросила взгляд в висящее на стене зеркало, поправила волосы и прокричала в прихожую: — Входи, там открыто…

Но в комнату, к великому ее удивлению, вошли следователь и два милиционера.

— Добрый день, Ирина Константиновна. Разрешите войти?

Ирина изменилась в лице.

— И чем я обязана столь неожиданному визиту? — спросила она, взяла со стола пачку сигарет и стала искать зажигалку.

Следователь протянул ей какую-то бумагу. Ирина взяла ее, но читать не стала, а положила на стол и закурила.

— Что это? — спросила она, показав сигаретой на бумагу, лежащую на столе.

— Это ордер на обыск квартиры, — ответил следователь.

— Обыск? Здесь? Но… с какой стати?

— А вы почитайте постановление, — попросил следователь, но Ирина не двигалась.

Следователь осмотрелся, заметил упакованные чемоданы.

— Вы куда-то собрались ехать? Чемоданчики приготовили… — поинтересовался он.

— А что, нельзя? Мое личное дело, что мне делать, когда и куда ехать!

— Конечно, ваше. Только придется вам сейчас распаковать чемоданы. Для обыска.

Обыск начался. Ирина, нервничая, ходила по комнате и беспрестанно курила.

— Может, все же скажете, что вы ищете? — спросила она наконец. — Вдруг я могу вам помочь? Подскажу, и вы быстрее закончите обыск.

— Ладно, — согласился следователь. — Подскажите нам, пожалуйста, где у вас спрятаны бриллианты? Мы их быстро опишем, конфискуем и закончим обыск.

— Вы шутите? Бриллианты? У меня? — Ирина искренне удивилась. — Какая глупость! Нет у меня никаких бриллиантов.

— Видите? Вы не хотите помочь. Придется нам самим искать, у нас другая информация.

— Ну и ищите, — согласилась Ирина. — Буду искренне рада за вас, если вы их здесь найдете. Только нельзя ли побыстрее? Я не хочу опоздать на самолет.

В этот момент в комнату вошел Самойлов. Он тоже не был готов увидеть здесь следователя и милиционеров.

— Ира, что здесь происходит? — спросил он. Ирина раздосадованно пожала плечами:

— Спроси у них!

— Гриша, скажи, что тебе здесь надо? — поинтересовался Самойлов. — Ты решил окончательно мне жизнь испоганить? Теперь через родственников ко мне подбираешься? Да у тебя мания преследования!

— Успокойся, Борис. Я сейчас совсем не тобой занят.

— А кем? Скажешь, тебе нужна Ирина?

— Да, она. И обыск я провожу у нее на предмет обнаружения крупной партии бриллиантов.

Самойлов не поверил ничему из того, что сказал следователь.

— Гриша, ну откуда у Ирины могут быть бриллианты? Ты просто свихнулся на них: сначала заставил корабль вернуть, рейс нам испоганил. Теперь, когда увидел, что у нас с Ирой билеты на самолет и мы уезжаем, опять про них вспомнил! — возмущался Самойлов.

— Поговорим, когда я их найду, — сухо ответил следователь.

— Да что за идиотизм такой с этими бриллиантами? Объясни! — стал настаивать Борис.

— Боря, ты не хочешь ничего понимать, — с сожалением отмахнулся следователь. — Не думал я, Боря, что ты вдруг так резко решишь изменить свою жизнь.

— Завидуешь, что я не порос мхом, как другие в моем возрасте? Да, есть у меня еще порох в пороховницах, — улыбнулся Самойлов и взял со стола авиабилеты.

— Это замечательно. Но, к сожалению, изменился ты в худшую сторону. Сначала ты обокрал своего друга и партнера. Теперь собрался жену с детьми бросить, — пробурчал Буряк.

Самойлову это не понравилось:

— Ни моей жене, ни моим взрослым детям я больше не нужен.

— Твой сын в больнице в тяжелом состоянии, а ты собрался с сестрой жены развлекаться на курорте, — не успокаивался следователь.

— Лучше не лезь в мою жизнь, Гриша! Тебе многих вещей не дано понять. Ищи то, что ищешь…

Обыск подошел к концу, но ничего похожего на бриллианты обнаружено не было.

— Ну что, представление закончено? — раздраженно спросил Самойлов. — Спасибо вам, господа клоуны, было очень интересно, но нам .пора. Ну что, обыскал несчастную женщину? Ты только слабым можешь свою силу показывать. Когда Лешу похитили, ты не смог его найти. Потом похитителя, этого смотрителя, так и не поймал. Ничего ты не можешь! Лучше бы ты занимался своими прямыми должностными обязанностями, Гриша, а не искал какие-то мифические бриллианты.

Следователю нечего было отвечать. Он опустил голову и медлил, не уходил, пытался что-то понять или сообразить.

— Мы можем наконец ехать? Давайте, выходите все из квартиры, ее закрыть нужно, — попросил Самойлов. — Л тебе, Гриша, лучше уволиться из органов. По собственному желанию. Посмешище, а не мент.

Ирина с урной в руках встала с дивана и направилась к двери.

Тут у следователя мелькнула мысль.

— Постойте. Простите, а это что? — спросил он, указывая на урну.

— Это — урна с прахом моего мужа, — у Ирины на глазах появились слезы.

— А вот ее мы как раз не доследовали. Дайте-ка сюда, — и следователь протянул руку к урне. — Прошу вас, дайте мне вашу урну. Мы должны ее осмотреть.

— Гриша, у тебя что, совсем нет совести? Побойся Бога! — взорвался Самойлов. — Ты и так, как мог, унизил Ирину. А теперь еще в урну с прахом ее мужа полезешь?

Следователь молча подошел к Ирине и забрал урну.

— Это мой Яша! Что вы делаете? — заплакала Ирина. — Это же святотатство.

— Найдите понятых, — попросил Буряк милиционеров. — Будем вскрывать.

— Я вас умоляю: хоть ее не нужно обыскивать. Там только то, что осталось от моего мужа! Моя единственная память о нем! — умоляла Ирина.

Следователь поднес урну к уху и потряс ее.

— А дамочка, похоже, обманывает, — сообщил он милиционерам. — Здесь не только память о муже. Здесь явно есть что-то еще…

Следователь поставил урну на стол, дождался понятых и открыл ее. Он достал из урны мешочек и показал его понятым. Потом внимательно посмотрел на Ирину и Самойлова.

— Понятые, подойдите, пожалуйста, ближе, — попросил следователь. — Он развязал мешочек и высыпал на стол бриллианты.

Ирина закрыла глаза. Все рухнуло.

— Что это? — тихо спросил Самойлов. Следователь молча приступил к оформлению протокола.

— Итак, при обыске были обнаружены двести шестьдесят четыре бриллианта различного достоинства, — сообщил он через некоторое время. — Так, значит, говоришь, я хреновый мент? По-моему, так ты выразился?

Теперь Самойлов не знал, что ответить.

— Хреновый, не хреновый, а то, что искал, нашел, — с довольным видом подвел итог Буряк.

— Я понятия не имею, что это и откуда! — сообщила Ирина. — Их кто-то подбросил! Там должен быть прах моего мужа! Яши!

— Не хотите рассказывать сейчас, расскажете потом. Времени у нас с вами будет предостаточно. Понятые свободны, — сказал следователь и обратился к Самойлову: — Ваша поездка откладывается. Надеюсь, это вы уже поняли. Вместо заграничного турне вас ждет увлекательная прогулка в отделение милиции. Сопроводите этих двоих к машине.

Разочарованная Ирина и ничего не понимающий Самойлов молча спустились по лестнице к милицейской машине. Для них будущая жизнь утратила радужные краски и стала серой и непредсказуемой.

Катя собиралась в больницу к Алеше и, как всегда, привела себя в порядок: оделась, управилась с макияжем и осталась довольна своим отражением в зеркале. Конечно, она помнила, что надо быть немножко беременной. Но не знала, как это изобразить. Она вышла из своей комнаты к маме и поинтересовалась:

— Как, мам? Я хорошо выгляжу?

— Отлично. Но так, дорогая моя, не пойдет. Смой всю косметику и надень что-нибудь попроще, — посоветовала Таисия.

— Зачем? — удивилась Катя. — Я иду к Леше, я хочу быть красивой для него.

— А как насчет твоего нового положения? Ты ждешь ребенка, не забывай об этом, — настаивала мама.

— Беременная — не значит уродливая, — обиженно сказала Катя.

— Такой красавице, как ты, Катюша, даже при большом желании не стать уродливой. Но на тебе просто должен появиться некий налет жертвенности. Это и отличает будущих матерей от остальных женщин.

— И какой я должна теперь быть? — с интересом спросила Катя.

— Чуть бледной, с легкими синячками под глазами, несчастной. Леше должно быть жалко тебя. Пусть он видит, что тебе тяжело. И знает, что это — по его вине.

— А он-то в чем виноват? Это же я как бы залетела, — напомнила Катя.

— А Леша как бы тоже в этом участвовал. И теперь он как бы отец этого как бы ребенка. Пусть понимает, что ты страдаешь за вас двоих. И платьице надень не обтягивающее. Найди что-нибудь посвободнее. Пора, дочь моя, серьезно входить в образ.

Катя постаралась. Входить в образ она умела и любила. Играть было для нее так же естественно, как дышать. Она так увлекалась, что уже не отличала, где игра, а где нет.

Она зашла к Леше в палату немного озабоченная и тихо сказала:

— Здравствуй, Лешенька. Как ты? Я так по тебе соскучилась.

— Спасибо, я в порядке, — Леша ответил сдержанно.

— А я вот уже понимаю, что такое — ждать ребенка. Так плохо себя чувствую, — сообщила Катя и немного поморщилась.

— Кать, я…

— Но ничего страшного! Всем женщинам бывает плохо во время беременности. Зато потом, когда родится наш малыш… — заулыбалась Катя и обняла Алешу. — Я так рада, что у нас будет маленький. Мы будем так счастливы.

— Кать, подожди.

— Ой, я сделала тебе больно? — испугалась Катя. — Где? Позвать медсестру?

— Катя, не суетись! — с досадой остановил ее Алеша. — Не нужно никого звать, у меня все в порядке.

— Тогда что случилось? Почему ты меня отталкиваешь? — удивилась Катя. — Леша, что с тобой?

— Катя, нам надо поговорить. Серьезно.

— Леша, ты меня пугаешь. О чем таком серьезном тебе нужно со мной поговорить?

— Катя, я принял окончательное решение.

— По поводу чего?

— Катя, я понял: мы не сможем быть вместе. Нам нужно расстаться.

— Это ты мне уже говорил. Но ведь обстоятельства изменились. И очень сильно. Наш будущий ребенок…

— Несмотря ни на какие обстоятельства, нашей свадьбы не будет.

— То есть твой ребенок тебя больше не интересует? Но ему нужен отец!

— Катя, ребенок здесь ни при чем!

— Ах, ни при чем?! Ты что, предлагаешь мне от него избавиться? Скажи, я права? Ты предлагаешь мне избавиться от нашего ребенка? Но это же убийство, Леша!

— Ничего подобного я не говорил. Мне это и в голову не приходило. Я не отказываюсь от него. Я его признаю, у него будет моя фамилия…

— Но ребенок должен жить в полноценной семье! Где есть папа и мама, где все любят друг друга.

Алеша посмотрел на Катю и отвел взгляд:

— Это не наш случай, Катя. И ты это знаешь.

— Но почему? Почему ты так упорствуешь?

— Я не могу больше предавать свою любовь к Маше. Прости.

— Я не переживу этого! Я убью себя! И виноват будешь ты!

— Перестань, Катя,. — спокойно сказал Алеша. — Ты же взрослый человек. Не надо меня шантажировать.

— Ты мне не веришь? А вот я сейчас пойду к твоей Маше и прямо у нее на глазах что-нибудь с собой сделаю, сожгу себя, например.

— Не говори глупостей, Катя.

— Посмотри на меня. По-твоему, я шучу? Еще как сделаю. Я привыкла добиваться своего! Хотя ты прав. Зачем мне убивать себя? Не я виновата во всей этой ситуации. Виновата Маша. Лучше я убью ее!

— Катя, не смей, подожди!

Катя решительно вышла, и Алеша порывисто потянулся следом за ней. И вдруг встал с постели. Одно желание защитить Машу совершило чудо. Он стоял и прислушивался к себе, оценивая свои силы.

Костя никак не мог согласиться с тем, что все его усилия не оправдались, и его любовь снова уходит от него. Катя, красавица Катя беременна и уже никогда не станет его женой! Это было выше Костиных сил.

— Что с тобой? Такой вид, будто с креста только что сняли, — спросил его Лева, когда Костя зашел к нему поговорить.

— Не сняли, а будто по голове им дали: Катя беременна.

— Что? От тебя, надеюсь? — поинтересовался Лева.

— Что ты несешь? Она за Лешку замуж собирается. А меня теперь послала далеко и окончательно.

— Ну и дела… Может, выпьешь? — предложил Лева.

— Нет, — отказался Костя. — Не помогает. Только хуже становится.

— Точно. Это не поможет, — тут же согласился Лева. — Может, тебе другое поможет? Сказать тебе кое-что такое, что проблемы с Катей сразу сделает несерьезными?

— Что еще произошло?

— Следователь твой знакомый, сокол неспокойный, продолжает искать бриллианты.

— Еще бы! Он же ищейка, постоянно землю роет, — хмуро сказал Костя.

— И он на правильном пути. Видишь ли, Костя, мне пришлось сдать твою тетку.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Костя.

— А то, что Сан Саныч заложил, что я сводил его с Ириной насчет камушков. Я, конечно, сумел пока выкрутиться, да и тетку твою на голый понт не возьмешь… Но я этого следака хорошо знаю: он будет ее крутить, пока не расколет.

— И что из этого?

— А то, что если Ирина расколется, наши с тобой имена обязательно выплывут в связи с этими камушками. И тогда такое начнется…

— Но я к ним не имею никакого отношения!

— Зато ты имеешь отношение к похищению Лешки. А насколько мне известно, похитили его именно с целью выяснить, куда делись бриллианты. Так? А уж потом все выкупы и прочее. Вот и делай выводы, имеешь ты отношение к бриллиантам или нет.

Костя понял, что зловещая тень смотрителя снова нависла над ним и закрыла солнце.

Выбежав от Алеши, Катя отправилась домой.

— Я убью ее! Я правда это сделаю! — мрачно сообщила она маме, открывшей ей дверь.

— Кого, Катя? Что случилось, доченька? — испугалась Таисия.

— Все кончено, мама! — в отчаянии сообщила Катя. — Не помогла моя беременность, Леша все равно от меня отказался. Он любит свою идиотку Машу!

Таисия нахмурилась, такого она от Леши не ожидала:

— Даже ребенок его не остановил?

— Ему вообще плевать и на меня, и на нашего ребенка! — Катя плакала так, как будто действительно была беременной и ждала ребенка, — так она вошла в-роль. — Что мне теперь делать, мама? Больше нет никакого способа его вернуть.

— Запомни, дочка: безвыходных ситуаций не бывает.

— А я вижу, что бывают. Лешу даже намеки на мою возможную смерть не остановили.

— Потому что грозить самоубийством — глупо и прямолинейно, — объяснила Таисия. — Нужно действовать более элегантно, Катя. И желательно чужими руками.

— Я не представляю себе, как. И чьими руками?

— Главное — не отчаиваться, а спокойно подумать. Мама и дочь помолчали. Потом у Таисии, как всегда, появилась идея.

— Есть еще один замечательный способ вернуть тебе Лешу, — сказала она.

— Мама, что еще можно сделать, чтобы вернуть Лешу? Я теперь готова на все.

— Я уже тебе говорила: враги — это самые надежные помощники. Помогать нужно заставлять тех, кто тебе мешает.

— Опять Машу? — мрачно спросила Катя. — Нет, я уже один раз просила ее помочь Леше! Ты видишь, во что это вылилось? Леше она так и не помогла, а он теперь из-за нее меня бросает!

— Теперь ты попросишь ее помочь тебе.

— Чем, мама? Попросить ее стать вместо Леши отцом моего ребенка? — мрачно пошутила Катя.

— Напрасно иронизируешь. С Машиной помощью сам Леша может стать замечательным отцом. Вспомни, наша Маша — чуткая и благородная. Если ты правильно ее попросишь, она никогда не будет с Лешей, зная, что этим отнимет у ребенка отца.

— Я не смогу ее упрашивать. Я ее ненавижу! Я убить ее готова! — Катя была настроена так решительно, что можно было подумать, что она говорит правду.

— Если хочешь вернуть своего Лешу, ты должна это сделать. И не погнушаться даже у нее в ногах поваляться. Если нужно.

— Боже, за что мне все эти унижения? — взмолилась Катя.

— Ничего, переживешь, — успокоила мама. — Главное — результат. А ты сможешь добиться своего, только если Маша сама откажется от Леши и сама скажет ему об этом.

— Не представляю, как я это сделаю… — Катя уже прикидывала план действий.

— Пусть тебе помогает мысль, что только так ты сможешь вернуть Лешу.

— Ты уверена, что это подействует?

Таисия была уверена. И эта уверенность строилась не на пустом месте. Она неплохо знала Машу и ее взгляды на жизнь. А вот чего Таисия не знала, так это того, что Костя приходил к Маше и просил помочь ему жениться на Кате.

Маша долго думала, почему все так запуталось, и наконец рассказала Зинаиде о причине Костиного визита.

Зинаиде все это не понравилось:

— Жениться? На невесте брата? А ты здесь при чем?

— Я, по сценарию Кости, должна отвлечь Лешу на себя. Пока Костя будет завоевывать Катю.

— Господи, прямо свет клином сошелся на этой Кате! — не понимала Костиного поведения Зинаида. — Отбивать невесту брата… Что ему, других девушек мало?

— Костя говорит, что любит ее, — сказала Маша. Она начинала понимать, что за Костиными словами стоят какие-то глубокие чувства, а не просто мужская настойчивость и желание получить то, что хочется, любым путем. А вот Зинаида в это не верила.

— Да ладно. Скорее всего, хочет что-то брату доказать. С него станется. Костя вообще такой неприятный, неискренний, скользкий. Непохоже, чтобы он мог вообще кого-то любить, — так видела ситуацию Зинаида.

— Ты знаешь, а я поверила. Когда он говорил о любви к Кате, он был искренним и… даже трепетным.

Но этот спор пришлось прервать, потому что пришла Катя и жалобным голосом сказала с порога:

— Маша, только ты можешь мне помочь. И. спасти моего ребенка.

— Я? — удивилась Маша.

Зинаида, услышав такое начало, решила, что она здесь лишняя, и засобиралась:

— Ну, вы здесь поговорите, а я в сад пойду. У меня там работы много.

Маша завела Катю в дом, усадила на стул и спросила:

— Чем я могу тебе помочь?

— Ты знаешь, что у нас с Алешей будет ребенок… — начала Катя.

— Да.

— Я сказала об этом Леше. Но, очевидно, он испугался ответственности за еще одну жизнь. Он боится жениться на мне, — и Катя начала тихонько плакать.

— Нет! Алеша на такое не способен!

— Тем не менее это так. Он отказался от меня, — плач Кати становился сильнее.

— Я не понимаю. Этого не может быть.

— Ты согласишься со мной, что Леша очень порядочный человек, и сейчас он делает большую ошибку. Ошибку, о которой пожалеет еще тысячу раз! — стала объяснять Катя. — Если сейчас он откажется от своего ребенка, он никогда не сможет об этом забыть. Это будет преследовать его всю жизнь!

Катя прижала руки к животу и выжидательно посмотрела на Машу. Маша молчала, поэтому Катя решила продолжить:

— Пойми, Маша, я не враг тебе. Я не испытываю к тебе зла, так же, как не испытываю его к Леше.

— Что ты, Катя. Я ни в чем тебя не обвиняю.

— Если бы не обстоятельства, я не стала бы мешать вашему браку. Никогда. Но я не хочу, чтобы ребенок, которого я рожу, жил без отца!

Катя снова заплакала, а Маша вдруг вспомнила, что беременным нельзя волноваться, и стала ее успокаивать.

— Катя, что ты! Все будет хорошо!

— Ты должна меня поддержать! — потребовала Катя. — Как женщина — женщину!

— Катя, ты абсолютно права… — согласилась Маша.

— У вас еще ничего не было, а мне он обещал жениться. Мне очень тяжело!

— Только не надо волноваться. Тебе сейчас это очень вредно, — напомнила Маша.

— Вот если бы ты оказалась на моем месте? Как бы ты поступила? Скажи, Maша! Только будь со мной откровенна, так же, как я с тобой, — попросила Катя.

Маша не умела быть неоткровенной. Она всегда отвечала так, как думала.

— Я бы сохранила ребенка и постаралась сделать его счастливым, — тихо сказала она.

— Я рада, что ты меня понимаешь! Я тоже хочу именно этого. Но только ты мне можешь помочь этим планам осуществиться.

— Но каким образом?

— Ты должна пойти к Леше. Должна сказать, что между вами теперь все кончено. Отказаться от его любви.

— Я должна отказаться от Леши? — оторопела Маша.

— Потому что иначе он откажется от меня и от своего будущего ребенка!

— Ничто в мире не стоит одной слезы ребенка, — сказала Маша.

— Вот видишь, ты это понимаешь.

— Мне не нужны такие жертвы от Алеши. Он действительно не прав. Как он мог бросить тебя в таком положении?

Катя поняла, что лед тронулся, что сейчас Маша со всем согласится!

— Машенька! Я тебя умоляю! Сходи к нему. Скажи все то, что сказала мне. Ты — моя последняя надежда! — Катя вложила в эту фразу весь свой актерский талант.

— Хорошо, Катя. Я обещаю, что помогу тебе, — вздохнула Маша.

— Я никогда этого не забуду!

Катя снова прижала руки к животу и преданно посмотрела на Машу. Разговор завершился полной Катиной победой. Вернее, победой ребенка, которого не было, но сама возможность его существования так волшебно могла влиять на решения людей. Катя ушла почти счастливая.

— Зачем она приходила? — не сдержала своего любопытства Зинаида.

— Катя сказала мне, что Алеша отказался жениться на ней ради меня.

— Так, значит, теперь ты будешь с ним?

— Нет, бабушка. Катя приходила просить меня о помощи.

— О помощи? Но чем ты ей можешь помочь? — не поняла Зинаида.

— Она попросила меня отказаться от Алеши ради их будущего ребенка.

— Так, насколько я помню, ты сама недавно точно так же решила, — напомнила Зинаида. — Или нет?

— Да, но… Я колебалась. Никак не могла понять, как вести себя правильно.

— А теперь?

— А теперь я совершенно ясно поняла, что нужно сделать так, как меня просит Катя. Я не смогу строить свое счастье на ее горе. Она такая несчастная… Я пообещала, что Леша останется с ней.

— Ну а если пообещала, то иди к Леше и объясняй ему все как есть. Не откладывай в долгий ящик. Я чувствую, что все равно тебе придется это сделать, — хмуро посоветовала Зинаида.

— Да, бабушка, надо идти. Но мне это будет очень тяжело.

Алеша, пошатываясь, стоял посредине палаты, не веря тому, что встал сам. Он все еще сомневался в своих силах и схватился, как за соломинку, за амулет, лежащий на тумбочке у кровати. Амулет неожиданно оказался горячим, и он сжал его сильнее, ощущая, что с этим теплом в него вливается какая-то сила. Именно эта сила позволила ему сделать шаг, потом еще один. Алеша направился к дверям. Сначала робко, а потом все уверенней и уверенней.

У него хватило сил выйти из палаты и пройти довольно большую часть коридора, пока не показался врач. У врача вытянулось лицо, и он кинулся поддержать Алексея:

— Как ты встал? — спросил он. — Это невозможно!

— Мне нужно уйти. Это очень важно, — сообщил Алеша, продолжая двигаться к выходу.

— Я давал девяносто девять, да что там говорить — сто процентов, что ты никогда не встанешь на ноги! И что я вижу?

— Вы видите, что я здоров. И больше не могу здесь оставаться, — Алеша чувствовал себя довольно уверенно, не выпуская из руки талисмана.

— Тебе вредны любые нагрузки!

— Доктор! Послушайте меня! Мне очень нужно уйти! Срочно!

— Ты в своем уме? Куда ты собрался в таком состоянии?

— У меня прекрасное состояние, — устало сообщил Алеша. — И мне нужно к Маше!

— Тебе нужно немедленно лечь! Никуда не денется твоя Маша! — успокоил Алешу врач.

— Вы не понимаете! Я могу ее потерять!

— Ты сейчас находишься в пограничном состоянии, и необходимо попытаться закрепить успех.

— Отпустите меня! — взмолился Алеша.

— Сестра! Помогите мне, пожалуйста! — попросил врач, показывая глазами, что не справляется с неадекватным поведением пациента.

Медсестра подошла с другой стороны. Общими усилиями они завели Алешу в кабинет врача. Но Алеша и не думал успокаиваться:

— Мне срочно нужно к Маше! Иначе… я боюсь думать, что может случиться!

— Это любовь к девушке подняла тебя на ноги? — задумался врач.

— Я прошу вас. Ведь все в порядке. Можно я пойду?

— Подожди! Объясни мне, как это произошло?! Ты просто встал и пошел? Что ты почувствовал?

— Мне сейчас не до этого. Я потом вам все расскажу.

— Я впервые в жизни вижу исцеление любовью! Только так я могу объяснить этот случай, — развел руками врач.

— Если я не остановлю Катю, то могу потерять Машу! Потерять свою любовь! — рвался из кабинета Алеша. — Не надо меня держать. Я прекрасно себя чувствую. Разрешите мне уйти. Вы ведь тоже любили. Неужели вы меня не понимаете?

— Понимаю. Но и ты меня пойми. Я в ответе за твою жизнь. И пока я не буду уверен, что ты в безопасности, — никуда не отпущу.

Но Алеша уже встал и вышел в коридор. Он буквально нос к носу столкнулся с Машей, которая несказанно обрадовалась:

— Ты ходишь!

— Я хотел увидеть тебя! Я так рад, что с тобой ничего не случилось!

— А что со мной должно было случиться? — спросила Маша.

— Неважно. Я хотел сказать тебе, что больше ничто не помешает нашему счастью.

— Алеша… Мы… не сможем быть вместе, — возразила Маша.

В коридоре появилась Катя. Она сделала вид, что с Машей встретилась случайно, и даже поздоровалась с ней:

— Здравствуй, Маша. Как хорошо, что ты здесь. Мне кажется, нам есть о чем поговорить втроем. Правда, Леша?

Тут Алеша стал кое-что понимать.

— Это Катя просила тебя прийти ко мне? — спросил он у Маши.

Маша молчала.

— Она тебе угрожала, говорила, что не станет жить, что прямо сейчас на твоих глазах выпьет яд или еще что-нибудь? — предположил Алеша.

— Нет, что ты… — покачала головой Маша.

— Ну, тогда, значит, она выбрала другой сценарий: плакала, говорила, что любит меня, а я — подонок и ломаю ей жизнь, так? — Алеша хорошо знал Катины возможности.

— А разве нет? Ведь она ждет от тебя ребенка. Как же ты можешь так с ней обращаться?

— Понятно. Ну что ж, пора поставить точку в этой истории. Катя, ты должна прекратить свои интриги. Неужели ты не понимаешь, что ими ты ничего не добьешься?

Ну, раз уж мы тут собрались втроем, я хочу вам сказать, что принимаю окончательное решение — и теперь уже его не изменю. Катя, наша свадьба не состоится. Я люблю Машу и не могу предать свою любовь.

— Алеша… — начала Катя.

— И пожалуйста, Катя, не надо больше использовать Машу, играть на ее порядочности. Не надо шантажировать ни ее, ни меня! Это подло, Катя!

— Но ведь ребенок, — напомнила Катя.

— Я ведь тебе уже говорил — ребенка я не брошу. Я готов ему и тебе всячески помогать, заботиться о вас. Если хочешь, я заберу его к себе, когда он родится, и буду воспитывать сам. Но я не буду жить с тобой, Катя, потому что я тебя не люблю.

— Маша, что ты молчишь, ты же говорила, что ты на моей стороне!

— Это уже неважно, кто на чьей стороне, — махнул рукой Алеша. — Я принял решение, и я его не изменю.

— Даже если я тоже считаю, что ты не можешь так поступить? — спросила Маша.

— Почему ты считаешь, что я не имею права решать, как и с кем мне жить? Ведь это моя жизнь, — стал защищаться Алеша.

— Не только твоя.

— Допустим. Но я не хочу жить с нелюбимой. Катя бросилась в бой, используя свой единственный козырь:

— Леша, ты не можешь так поступить! Наш ребенок тоже имеет право жить в семье, с мамой и папой…

— Катя, у тебя есть хоть капля гордости? Мало того, что я тебя не люблю, я тебя уже начинаю ненавидеть и перестаю уважать. Меня, колотит от одного твоего вида!

Этого Катя уже не могла вынести. Она круто развернулась и пошла прочь по коридору. Маша расстроилась окончательно. Но Алеша был решителен и бескомпромиссен.

— Я поступил правильно, — сказал он тихо, но твердо.

— Меня это не радует, — призналась Маша.

— А я радуюсь тому, что наконец-то у меня хватило смелости сказать Кате в лицо то, что я о ней думаю! Она больше не сможет нам помешать. Маша… если ты действительно любишь меня, то мы сможем быть вместе…

— И ты считаешь это доблестью? — сурово спросила Маша.

— Конечно! Я наконец решился, я собрался с силами, я…

— Ты не заметил, что за одну фразу сказал три раза «я»? Тебе не кажется, что ты стал уделять своей персоне слишком много внимания? Мне не нравится то, как ты сейчас поступил с Катей. С девушкой, — которая тебя любит и, между прочим, ждет от тебя ребенка.

— Маша, но ведь я сделал это ради нас, — настаивал Алеша.

— Не надо ради нас делать подлости. Катя не виновата в том, что она беременна.

— Но ведь я хочу быть с тобой, я чуть ли не первый раз в жизни сказал то, что я думаю. И не понимаю, что тут такого? — Алеша не понимал, чем Маша недовольна.

— Знаешь, Леша, раз ты не можешь понять таких простых вещей, нам не о чем разговаривать. — Маша действительно не стала больше разговаривать с Алешей и ушла.

— Маша, подожди! Куда ты? — Алеша пошел за ней следом.

— Куда это вы?! Вам нельзя! — стала останавливать его медсестра.

— Пустите меня!

— Доктор, помогите!

Доктор и медсестра снова завели Алешу в палату.

— Ну, куда тебя несет? — возмущался врач.

— Доктор, вы не понимаете…

— Отчего же, понимаю, сам когда-то был в твоем возрасте. Но сейчас я старше и понимаю и другое…

— Мне срочно нужно уйти! Выписывайте меня!

— Не могу.

— Тогда я сбегу!

— Ты соображаешь, что несешь? Ты еще совсем недавно был между жизнью и смертью.

— Нет, но поймите, если я сейчас не верну ее…

— То все, жизнь кончена, так, что ли? Алеша кивнул.

— Знаешь, друг, я тоже был молодым, и любил, и страдал… Но уверяю тебя, ничего не изменится, если ты поговоришь со своей девушкой на пару дней позже. А вот силы и здоровье в твоем состоянии лучше поберечь, иначе потом может опять случиться все что угодно.

— Но…

— Никаких «но». Сейчас я отвечаю за твою жизнь. Ты останешься здесь. Если понадобится — под замком, — строго сказал врач.

Алеша лег на кровать и закрыл голову подушкой. Никто его не понимал. Маша ушла в такую трудную для него минуту. Это было ужасно, потому что именно Маша всегда понимала его.

Следователь завел в кабинет. Ирину и Самойлова и начал допрос, которого так боялась Ирина. Она понимала, что Самойлов сейчас все узнает. Это волновало ее больше всего. Но ничего поделать она уже не могла.

— Итак, начнем, — сказал следователь. — Ирина Константиновна Гнатюк. Вас так зовут?

— Да. У вас правильно записано, — подтвердила Ирина.

— Вы обвиняетесь в хищении в особо крупных размерах. А конкретно, двухсот шестидесяти пяти бриллиантов.

Самойлов удивленно поднял глаза на Ирину.

— Согласно нашей ориентировке, в течение последних шести лет вы работали технологом на «алмазной трубке» в Якутии. В городе Мирный. Это так? — спросил следователь.

— Работала. Но недавно уволилась по собственному желанию, — объяснила Ирина.

— На «алмазной трубке»? — спросил ничего не понимающий Самойлов.

— Да, это алмазодобывающий карьер, — уточнил следователь. — Я правильно понимаю?

— Правильно понимаете, — кивнула Ирина.

— Я всегда думал, что ты преподавала музыку, — растерянно сказал Самойлов.

— На музыке много не заработаешь, — заметила Ирина.

— Ваш муж, Яков Матвеевич Гнатюк, в прошлом известный бандит по кличке Художник. И это верно? — продолжил следователь.

— От вас ничего не утаишь, товарищ следователь, — вздохнула Ирина.

— Неужели Яков был бандитом? — снова удивился Самойлов.

— Еще каким! Сплошные грабежи в деле. Последний раз сидел семь лет, — сообщил Буряк. — Так вот, Ирина Константиновна. На «алмазной трубке», где вы работали, была выявлена недостача именно двухсот шестидесяти пяти бриллиантов. Причем сразу после вашего увольнения и отъезда оттуда. Что вы на это скажете?

— Простое совпадение.

— А я вот так не считаю… У меня ощущение, что вы с вашим мужем, а впоследствии, после смерти оного, с Борисом Самойловым собирались нелегально вывезти эти бриллианты за границу. Так?

— Это всего лишь ваши догадки, — уверенно заявила Ирина.

— Какие уж догадки, если вас взяли с поличным. Это не догадки, что контрабанда, — тут следователь обратился к Самойлову. — Куда вы собирались ехать? В Израиль?

— Григорий! — взволнованно заговорил Самойлов. — Я клянусь тебе, я ничего не знал о бриллиантах! Ты мне веришь?

— Нет, Борис. Я тебе больше не верю!

Ирина решила направить разговор в нужное ей русло:

— В общем, так, гражданин начальник. По-моему, наши игры сильно затянулись.

— Вы готовы давать показания? — уточнил следователь.

— Да. И первое, что я скажу, Борис действительно ни о чем не знал. Отпустите его.

— Насколько я могу вам доверять?

— Я сделаю исчерпывающее и чистосердечное признание. Все организовали мы с Яковом.

— Значит, это все правда, что говорил Григорий? Про тебя, про Яшу? — спросил потрясенный Самойлов.

— Абсолютная правда, Боря. Извини. Мне очень жаль, что ты узнал об этом вот так. В такой обстановке.

— Значит, я могу начинать фиксировать ваши показания? — облегченно спросил следователь.

— Можете. Я готова сознаться во всем. Отпираться бесполезно. Позвольте сигарету. — Ирина взяла сигарету и закурила. — А Бориса отпустите. То, что у меня есть с собой целое состояние, я хотела открыть ему только за границей. Он согласился ехать со мной только потому, что любит меня. Боря… Я хочу, чтобы ты знал. Может, другой возможности сказать не представится… Все это я делала ради тебя! Потому что я тебя люблю. Как и много лет назад.

— Ирина, дорогая, я тебя не оставлю. Я найду адвоката. Самого лучшего адвоката!

— Это бесполезно. Сколько веревочке ни виться, а конец всегда будет. Я сама во всем виновата.

— Я до сих пор не могу поверить во все то, что услышал, — вздохнул Самойлов.

— Ты думал: я лучше, чище, трепетнее, — с грустью сказала Ирина. — А я обычная преступница… Так вы его отпускаете?

— Пожалуй, я согласен отпустить Бориса Алексеевича Самойлова. Под подписку о невыезде, — согласился следователь. — Так что с землей обетованной тебе придется подождать, Борис. Пока побудешь в городе.

— А я один бы никуда и не поехал. Я буду там, где будет Ирина.

— Там, где в скором времени будет Ирина Константиновна, я бы тебе оказываться не советовал. А теперь иди. Если уж невиновен, то не мешай следствию, — Буряк показал Самойлову на дверь.

Самойлов взял Ирину за руку и пообещал:

— Ира, я помогу тебе!

— Прощай… — ответила Ирина, еле сдерживая слезы. Самойлов вышел, а следователь пододвинул поближе бумаги и попросил:

— А теперь, Ирина Константиновна, рассказывайте. И как можно подробнее.

Ирина кивнула. Потом снова потянулась за сигаретами. Она понимала, что главное уже потеряно, впереди теперь — только безрадостная жизнь. Жизнь без Самойлова. И это было самым трагическим и невыносимым для нее.

Неугомонная Зинаида, приготовив обед, решила, что надо подвязать виноград. Раздвинув очередные ветки, она обнаружила удочки, которые спрятал Сан Саныч.

«Как же он без них на рыбалку пошел?», — спросила Зинаида сама себя.

Она зашла с удочками в дом, поставила их у стола и стала рассматривать, как будто они могли заговорить.

За этим занятием ее и застала Анфиса.

— Зина! Ты никак на рыбалку собралась? — засмеялась соседка.

— Да это… Сан Саныча удочки. Я их в винограднике нашла.

— А сам он где? — поинтересовалась Анфиса.

— Сказал, что на рыбалку пошел.

— Вот те на! Загадка природы, на что же он там ловит?

— Выходит, обманул он меня. Не пошел ни на какую рыбалку, — рассуждала Зинаида.

— А куда же он, в таком случае, пошел? По девкам. что ли? На него непохоже.

— Ой, не знаю… — заволновалась почему-то Зинаида. — Ешкин кот! Мы же с ним говорили про катакомбы!

— При чем здесь катакомбы? — поинтересовалась Анфиса.

— Саныч считает, что там скрывается смотритель с маяка!

— Это тот, которого милиция ловит? Про него еще по радио передавали? — уточнила Анфиса.

— Тот самый. Друг детства его бывший, Мишка Родь. Потом они с Саней поссорились. Он его еще хотел сам поймать, во что бы то ни стало.

— Неужели он в катакомбы подался? — ахнула Анфиса.

— Похоже на то. Геройствовать решил. Совсем с ума сошел! А что, если Мишка вооружен? Он же бандит!

— Так если Саныч в катакомбах, если он один с голыми руками на бандита пошел, надо срочно бежать в милицию! — сообразила Анфиса.

— Точно! Скорее! Сейчас побегу!

Зинаида стала метаться одеваясь, у нее все валилось из рук, потому что она ужасно нервничала.

— Только бы он не успел дров наломать! — молилась она, почти бегом покидая дом.

Она довольно быстро добралась до милиции и увидела, что следователь собирается уезжать.

— Подождите! — закричала она. — Не уезжайте!

— Что с вами? — подошел к ней следователь.

— У меня к вам дело!

— Успокойтесь, отдышитесь…

— Сан Саныч ушел в катакомбы, один. Искать смотрителя маяка! Его же там убьют!

— Что? — следователь понимал, чем может закончиться самодеятельность Сан Саныча.

Наконец-то Полина с Буравиным могли общаться чаще. Им так хотелось поговорить, что они периодически созванивались в течение дня, просто чтобы услышать родной голос. Полина в очередной раз набрала заветный номер:

— Витя, привет! Это я.

— Поля! Я так рад тебя слышать, — отвечал счастливый Буравин.

— Представляешь, у меня такая потрясающая новость насчет раскопок, а мне даже не с кем поделиться. Вот я тебе и звоню…

— Замечательно. Давай, делись. Я готов слушать о твоих раскопках хоть целый день, — Буравин был на вершине блаженства.

— Так долго я не смогу говорить, — рассмеялась Полина.

— Можешь молчать. Мне достаточно будет слышать твое дыхание.

— Честно говоря, мне просто очень захотелось тебя услышать.

— А увидеть? — взволнованно спросил Буравин. — Я безумно по тебе скучаю…

— Я тоже…

— Можно, я приеду? Прямо сейчас, — спросил Буравин.

— Хорошо. Я жду.

Ждать Полине пришлось недолго. Ей показалось, что она только положила трубку, а Буравин уже стоял перед ней, радостный и возбужденный.

— И что за новость у тебя? По твоему сияющему лицу вижу, что хорошая.

— Я сама еще не до конца уверена. Но, похоже, я на пороге открытия… — немного смущенно стала рассказывать Полина.

— Не сомневаюсь, что великого. Рассказывай! — Буравин сел и приготовился слушать.

— Это касается украшений, которые нашел Леша. Мне интересен сплав, из которого они сделаны. На нашей территории такой никогда не выплавлялся. Считалось, что этой технологией владели только древние атланты.

Значит, получается, правда, что атланты, уцелевшие после катастрофы на кораблях, высадились на нашей земле? — начал понимать Буравин. — И наше современное население — дальние-дальние, но потомки атлантов?

— Вполне может быть. Доказательства — вот они. — Полина показала на украшения. — Иначе эти украшения не могли попасть к нам.

— Я тебя поздравляю! Найти доказательства своей гипотезы — настоящее счастье для ученого, — восторженно сказал Буравин.

Полина кивнула и неожиданно погрустнела:

— Да, ты прав. Но, к сожалению, это открытие всегда будет напоминать мне о несчастье с Лешей. Ведь он нашел эти украшения в такой страшный момент… Почему счастье и горе рядом ходят, Витя? Почему одно без другого не бывает?

Буравин с сочувствием посмотрел на нее и сказал ласково:

— Мы с тобой наконец вместе, Поля. И ты на пороге научного открытия…

— Все так… Но я все время думаю об Алеше. О его судьбе. Как он будет жить, если никогда не сможет встать на ноги? Какое будущее ожидает моего мальчика? Он всю жизнь хотел быть моряком, — горько вздохнула Полина.

Буравин обнял ее:

— Надо надеяться на лучшее, Поля. Главное, что он будет жить. Это уже само по себе важно. А тебе нужно отвлечься от твоих мыслей.

— Возможно, Витя. Только как? — растерянно взглянула на него Полина. — Мне надо заниматься сокровищами атлантов, а у меня совершенно нет на это сил.

Буравин сочувственно посмотрел ей в глаза:

— Ты так долго мечтала о моменте, когда наконец-то найдешь их. Когда будешь держать их в руках. Ты всегда была целеустремленной, настойчивой. Я верю в тебя. Только это может отвлечь тебя от грустных мыслей. Переключись.

Полина покачала головой:

— Это верно. Но сейчас я смотрю на эти украшения, как на обычные кусочки металла.

— Время работает на нас. Возможно, несмотря на диагноз врачей, Леша когда-нибудь снова встанет на ноги. Ведь так уже один раз было, — уверенно сказал Буравин. — Повисла неловкая пауза, и Буравин несколько раз прошелся по келье. Желая сменить тему, он спросил: — Поля, а как ты здесь живешь? Мне кажется, здесь не очень уютно и к тому же сыро.

Полина пожала плечами:

— Нормально, в принципе. Я привыкла. Это мое место работы, я и раньше проводила здесь много времени. Здесь много старинных вещей, которые я люблю.

— А вот мне кажется, что хватит нам с тобой жить по кельям, — решительно заявил Буравин.

Полина удивленно взглянула на него:

— А какие у нас есть варианты? Ты предлагаешь снять квартиру?

— Ирина вроде бы собирается уезжать. Как только она уедет, мы сможем переехать в квартиру, которую я собирался подарить Кате и Леше.

Полина с сомнением сказала:

— Мне кажется, рано об этом говорить, Витя… Я не смогу быть счастлива, пока Леша не поправится окончательно…

— Но это может затянуться на годы, Полина, — взял ее за руку Буравин.

Полина была непреклонна:

— Все равно. Кстати, мне уже пора к нему в больницу, — бросила она быстрый взгляд на часы и начала собираться. Буравин расстроился, но не подал вида.

— Поехали на моей машине. Я тебя подвезу, — предложил он.

— Спасибо. Я уже почти готова. Пойдем? Я думаю, надо еще на рынок заехать. Купить каких-нибудь фруктов.

Буравин и Полина уже направлялись к выходу, когда в дверном проеме появился Самойлов. Он остановился, исподлобья глядя на Полину и Буравина.

— Борис? Ты зачем пришел? — спросила Полина.

— Я подумал, что сестра должна знать… — медленно начал Самойлов.

— Что-то с Ириной? — взволнованно отозвалась Полина.

— Да. Она арестована, — объявил Самойлов.

— Ирина арестована? Но почему? За что? — воскликнула Полина.

Самойлов замялся:

— Я и сам толком не знаю, кажется, что-то, связанное с контрабандой… какие-то бриллианты…

— Что за бред? Какая еще контрабанда? — счел возможным вмешаться Буравин.

— Это ужасная ошибка, недоразумение! Где она сейчас? Уже в милиции? — волновалась Полина.

— Наверное, в милиции, — ответил Самойлов.

— Я немедленно иду к ней! — сорвалась с места Полина и убежала, оставив Буравина и Самойлова один на один.

— Так в какой контрабанде оказалась замешана Ирина? Не в той ли самой, что нашли у нас на корабле? — поинтересовался Буравин.

— Не знаю. Все возможно, — сухо отрезал Самойлов.

— Сдается мне, ты чего-то недоговариваешь… Может, ты сам к этому причастен? — внимательно посмотрел на него Буравин.

— Нет, Витя, как бы тебе ни хотелось так думать, но я тут ни при чем. — Самойлов достал из кармана и протянул Буравину связку ключей. — Все, квартира свободна, спасибо за гостеприимство. Тебе, наверное, она сейчас пригодится.

Буравин забрал ключи:

— Ты что, уезжаешь? А где ты будешь жить?

— Нет, теперь я вынужден остаться. Этот город, похоже, меня не отпускает. Но не беспокойся, не пропаду. Будь здоров.

И Самойлов вышел. Буравин долго смотрел ему вслед, сжимая в руке ключи.

Смотритель бродил по катакомбам. Он устал и наконец нашел место, где можно было отдохнуть. Он прислонился к каменной стене и немного вздремнул, не выпуская из руки пистолет. Стоящий рядом фонарик тускло освещал катакомбы. Вообще-то его надо было бы выключить, но смотритель так устал, что забыл об этом. Только когда он услышал звук шагов вдалеке, он очнулся и быстро выключил фонарик.

Сан Саныч видел блеклый свет, потом свет исчез. Сан Саныч решил подойти именно к этому месту. Он шел по длинному туннелю, периодически останавливаясь и прислушиваясь. Было тихо. Смотритель затаился.

— Эй! Мишка! Ты здесь? — окликнул Сан Саныч. — Я знаю, что ты здесь. Я видел свет. Выходи!

— А-а! Это ты… — сказал смотритель и вышел из укрытия. — Вот кто пришел меня ловить! Друг детства — враг юности! Сашка Невеличко!

— А никто бы другой тебя здесь и не нашел, — сказал Сан Саныч, подходя поближе.

— Стой! Стрелять буду! — предупредил смотритель.

— А ты все в войнушку играешь? — спросил Сан Саныч и тоже достал пистолет.

Смотритель не ожидал, что друг детства вооружен, и ему пришлось признать равенство сил.

— Ну что? Поговорим? — предложил Сан Саныч, и поскольку смотритель молчал, то он принял это молчание за согласие. — Слушай, Мишка! Не губи свою жизнь, одумайся!

— Не-ет. Лучше уж я здесь сдохну! А заодно и тебя с собой заберу. Не боишься?

— Не боюсь. Иначе не пришел бы за тобой.

Они стояли друг против друга с пистолетами в руках и вели не совсем обычную беседу.

— Смотри-ка. Смелый, — похвалил Сан Саныча смотритель. — Но не трать время, Сашка, ничего у тебя не выйдет. Не уговоришь.

— Еще раз повторяю. Подумай, — настаивал Сан Саныч.

— Я тебе вот что скажу. Зря ты сюда пришел. И нашел меня зря. Ты очень пожалеешь об этом. Конечно, я должен был догадаться, только ты мог бы меня найти. Только мы с тобой знаем эти катакомбы как свои пять пальцев.

— Вот и нашел. Может, все-таки на воздух двинемся? — предложил Сан Саныч.

— А ты что, один, без ментов? — удивился смотритель.

— Один, как видишь, — спокойно подтвердил Сан Саныч.

— В ковбоев решил поиграть, Санек? Понятно.

— А ты совсем не изменился, Мишка, — заметил Сан Саныч. — Все тянешь время, все пытаешься увильнуть, авось проскочит. Пойми, ты должен сдаться властям.

— Не дождешься. Я никогда не сдавался. Помнишь, как дрались с тобой по молодости?

— Я тебя по-хорошему предупреждаю, пошли на выход.

— Он меня предупреждает! — развеселился смотритель. — Это я тебе разрешаю уйти! Иди.

— Видно, нормальных слов ты не понимаешь, — сказал Сан Саныч и сделал шаг вперед. Реакция у смотрителя была мгновенной. Первым выстрелом он ранил Сан Саныча, а вторым — разбил его фонарь. Стало темно. Ответные выстрелы Сан Саныча звучали уже в" темноте. Потом снова стало тихо. Смотритель зажег свой фонарь и спросил:

— Ну что, герой, жив?

В ответ раздался стон Сан Саныча. Смотритель подошел к нему, поднял лежащий рядом пистолет, убедился, что ранил Саныча в ногу. Самого смотрителя ни одна пуля не задела.

— Да, Саня, а стрелять ты так и не научился… — укоризненно сказал он Сан Санычу.

— Ну что смотришь? Добивай, твой верх… — признал Сан Саныч.

Смотритель хмыкнул и присел рядом с Сан Санычем:

— Вот чего, скажи мне, ты сюда поперся? В казаки-разбойники поиграть захотелось на старости лет? Сидел бы спокойно дома, помидорчики поливал на огороде да с Зинкой тискался.

— Ты, я смотрю, тоже не на печке греешься. Никак злодейство свое не бросишь, нормальным людям жить не даешь.

— А ты, стало быть, у нас теперь народный мститель? — хмыкнул смотритель.

— Алешка, которого ты похитил да мучил, — мне как сын родной.

— Понятно. А что с моими сынами сделали, слыхал? — у смотрителя задрожал голос.

— Слыхал.

— И все равно полез, зная, что мне теперь терять нечего? Ну и дурак же ты, Саня, ну и дурак… Что ж мне теперь с тобой делать? Еще один грех на душу брать? У меня их и так — на пятерых хватит…

— Подумаешь, одним больше, одним меньше. Тебе не привыкать.

— Я знаю, ты всегда меня за подонка держал. Всегда у тебя все на черное и белое делилось. Так и не изменилось ничего. Как нога-то? — вдруг участливо спросил смотритель.

— Уйди, гад, не нужна мне твоя помощь! — психанул Сан Саныч.

— А я тебе помогать и не собираюсь — авось и сам справишься. А ногу повыше перетянуть бы надо, а то кровью изойдешь.

Сан Саныч молча снял с себя ремень и перетянул им ногу, достал из кармана фляжку, которую дала ему на рыбалку Зинаида, полил из нее на рану. Тихо застонал от боли.

— Ничего, жить будешь. По касательной прошла, кость целая, — оценил рану смотритель.

Сан Саныч глотнул из фляжки и протянул ее смотрителю.

— У меня свое… — отказался тот. Смотритель достал свою фляжку и тоже выпил.

— А мы ведь с тобой когда-то в одном дворе жили, Саня. Не разлей вода были в детстве. В этих катакомбах день и ночь лазили. В «остров сокровищ» играли… Помнишь?

— Помню, Миша, помню. Только я про те сокровища, повзрослев, забыл, а ты, похоже, все никак не расстанешься с мечтой найти заветный сундучок?

— А не из-за той ли мечты ты в море пошел, Саня? Не ври себе-то. Дальние странствия, пираты, пиастры, скажешь, нет? — даже в темноте было понятно, что смотритель улыбается.

— Может, и так. Но я свою совесть на пиастры никогда не менял.

— Поэтому и списался на берег с одной котомочкой, да? Или не угадал?

— Угадал, — вздохнул Сан Саныч.

— А ведь я его нашел, сундучок-то, — сообщил смотритель.

— Врешь, — как-то по-мальчишески ответил Сан Саныч.

— Нет, Саня, не вру. Не сразу он у меня появился. Постепенно. Кропотливо. Но он у меня был — целый сундук, набитый деньгами и золотом. Ты представляешь — целый сундук!

— Ворованными деньгами и награбленным золотом, — догадался Сан Саныч.

— Ну и что? Ведь он у меня был! У меня, а не у тебя!

— И что, принес он тебе счастье? — спросил Сан Саныч.

— Конечно, — ответил смотритель.

— А вот теперь точно врешь. Иначе не сидел бы ты тут, со мной, в катакомбах, один, как волк.

Смотритель горько усмехнулся:

— Да, смотри, как получается, мы с тобой уже старики, а снова как в детстве — сидим в катакомбах, фонарики жжем, за жизнь разговариваем… И снова одинаковые.

— И опять ты врешь. Не одинаковые мы. Я отсюда уйду человеком, с поднятой головой. Меня там ждут, любят…

— Только ты сначала выйди, — перебил Сан Саныча смотритель.

— Не выйду — так похоронят с почестями, оплачут. А тебя будут травить как бешеного пса, пока не загонят. Ты ведь никому не нужен теперь, Миша. Были две живые души, да и те ты не уберег, сгубил из-за денег проклятых…

— Не я сгубил их! — хрипло сказал смотритель.

— Брось, Мишка! Ты сыновей в свои делишки втравил. Если бы не ты…

— Хорошо, да, да, ты прав, прав, кругом прав! Я всему виной, да! Ни сыновей у меня теперь нет, ни копейки за душой! Все прахом пошло! И терять мне нечего, Саня. Вот только каяться я перед тобой не стану. Не дождешься!

— А чего передо мной каяться, я не поп. Мне просто интересно, осталось в тебе хоть что-то человеческое или все уже — сундучок вместо сердца?

— Прямо говори, Сашка, кончай юлить. Чего хочешь?

— Пойдем со мной наружу. Сдайся сам, облегчи душу!

— И на всю оставшуюся жизнь — в тюрьму? Я ж тебе уже сказал: сидеть не буду, лучше сдохну.

— Ну и дурак! Тебя же обложили со всех сторон, все равно не уйти! Милиция давно у каждого выхода караулит.

— Саня, я же тебя знаю как облупленного: если ты пришел сюда один, без ментов, — значит, ты никому ничего не сказал. Сам хотел разобраться с другом детства. Так что баки не заливай — никто тебя не ищет, никто не знает, где ты. И вообще, засиделся я тут с тобой. Пора мне, а то и вправду еще обложат. Пока, Саня!

Смотритель, тяжело ступая, ушел в темноту, не оглядываясь на пришедшего не вовремя друга детства.

Следователь хотел убедиться, что Сан Саныч действительно пошел в катакомбы. Он усадил Зинаиду на стул в своем кабинете и стал расспрашивать.

— Почему вы так уверены, что Сан Саныч именно в катакомбах?

— Так ведь он сказал мне, что на рыбалку пойдет, выхожу, а удочки-то в винограднике! Значит, он обманул меня! — стала быстро говорить Зинаида.

— Может, он пивка решил с друзьями выпить, а удочки взял, чтоб вы не ругались.

— Да что вы такое говорите, какое пиво? Стала бы я вас по такой ерунде тревожить! В катакомбах он преступника ловит! — Зинаида знала Сан Саныча лучше других.

— Так… Он вам что-то говорил на эту тему?

— Говорил, что найти Мишку — дело его чести. Так что он точно там, в катакомбах этих проклятых.

— Вот Нат Пинкертон… — следователь взял трубку. — Немедленно наряд милиции к северному входу в катакомбы. Начинаем операцию по поимке преступника — смотрителя маяка.

— Господи, что же с ним будет? — заволновалась Зинаида.

— Не беспокойтесь, мы его найдем. Ступайте домой.

— Не пойду я домой. Я с вами!

— Это невозможно. Милицейская операция — мероприятие опасное, и посторонним там делать нечего.

— Это я-то посторонняя? Я ничего не боюсь и никуда не уйду! — Зинаида была настроена решительно.

Следователь только вздохнул. Двух Пинкертонов его нервы уже не выдерживали.

Полина с Ириной сидели друг против друга в комнате свиданий. Полина была взволнована, говорила торопливо и сбивчиво. Ирина же, напротив, проявляла спокойствие, даже, скорей, равнодушие. Полина говорила без остановки.

— Ирочка, ты не волнуйся, мы тебя спасем, вытащим отсюда. Это нелепая ошибка, они тебя оговорили! Но мы с этим разберемся, сделаем все, что в наших силах… — обещала Полина.

— Перестань, Поля. Не надо ничего делать. Меня никто не оговорил, это все правда, — угрюмо прервала ее сестра.

Полина недоверчиво переспросила:

— Ты что, действительно занималась контрабандой бриллиантов?

— Хотела заняться, да не получилось. Десять лет собирала эти камни, и вот на тебе — все сорвалось… — безучастно кивнула Ирина.

Полина широко раскрыла глаза:

— То есть ты… их украла?

— Нет, выиграла в лотерею, — съязвила Ирина. — Конечно, украла!

Полина потрясенно спросила:

— Но почему, зачем? Ты ведь никогда не была такой.

— А я устала всю жизнь быть правильной, — сказала Ирина. — Мне надоело жить кое-как, кое-где. Я мечтала прожить хоть остаток жизни в достатке. И если бы не досадная случайность, так бы все и было — отдыхала бы сейчас в теплых краях на всем готовом, да еще и с любимым человеком.

— Неужели это правда? Я не могу в это поверить. Я всегда считана тебя честной и трудолюбивой, — растерянно лепетала Полина.

— Ты вообще ничего не знала о моей жизни, потому что никогда не интересовалась ею! Тебе, сестренка, всегда было плевать на мои чувства! — бросила Ирина упрек сестре.

— О чем ты говоришь? — растерялась Полина. — Я всегда любила тебя.

— Да что ты? — со злой иронией переспросила Ирина. — Однако это не помешало тебе отнять у меня единственного человека, который был мне дорог! Ты вышла за него замуж, хотя тебе он был совершенно безразличен! А я умирала от любви, и ты это знала.

— Это неправда — я никогда не подозревала, что у тебя это так серьезно… — стала защищаться Полина.

— Врешь, все ты знала, не могла не знать. И тебе в голову не приходила мысль что-то изменить, хотя ты знала, что при этом испытывала я. Ты всегда говорила, что живешь так во имя детей, а на самом деле делала это для своего удобства! И знаешь еще что — мне кажется, тебе просто было приятно смотреть на мои слезы. Ты — моя старшая сестра, мне всегда ставили тебя в пример, ты была для меня идеалом. Но потом я поняла, что ты — такая же, как все, черствая эгоистка. И я решила жить по-другому, вырвать себе немножко счастья из этого мира. Деньги — вот что стало для меня главным. Чтобы заработать их, я не останавливалась ни перед чем. И вот, когда наконец-то забрезжил свет в окошке, когда Борис стал свободен и у меня появился шанс, все рухнуло… — Ирина опустила голову.

— Ира, прости меня. Почему ты раньше мне об этом не сказала?

— А ты меня спрашивала?

— Ты права, но… Ты не должна отчаиваться, все еще можно исправить! Да, я виновата перед тобой — но я постараюсь сделать так, чтобы ты все-таки была счастлива!

— Поздно, — обреченно сказала Ирина.

Когда Полина, сама не своя после разговора с Ириной, вышла из комнаты свиданий, то столкнулась в коридоре с Самойловым.

— Ты была у Ирины? Как она там? — спросил Самойлов.

— Ей очень плохо. Я прошу тебя, Боря, сходи к ней. Ей очень нужна твоя поддержка.

— Именно моя? — уточнил Борис.

— Да, именно твоя. По-моему, у нее глубокий душевный кризис, и только ты можешь ей помочь. Я, например, точно бессильна… Обещай, что не оставишь ее в беде!

— Конечно, не оставлю. Сейчас же возьму разрешение на свидание и пойду к ней.

Когда два подвыпивших мужчины ведут беседу, то ход ее становится непредсказуемым. Костя и Лева успели обсудить уже множество вопросов, разобраться в которых им помогла бутылка водки. Когда в бутылке почти ничего не осталось, Костя затронул самую важную для него тему.

— Вот ты скажи, Лева, почему все в мире так несправедливо устроено, а? — спросил он.

— Э, Константин, на такой вопрос тебе никто не даст ответа, — философски заметил Лева.

— Вот почему все говорят — любовь, любовь! Любовь святая! Любовь окрыляет, дает человеку силы, надежду, саму жизнь. Поэты пишут поэмы, писатели — романы, музыканты — симфонии для клавесина с оркестром… А все это — вранье! — Костя потянулся к бутылке, но передумал и опустил руку.

— Ну, почему же вранье? Ты все-таки преувеличиваешь… — заметил Лева.

— Да мне эта любовь всю жизнь переломала, всю судьбу исковеркала. Какое тут счастье?! Одно горе. Я был счастлив — да! — пока не полюбил… — Костя дотянулся-таки до бутылки и разлил последнее, что в ней было. Он внимательно разглядывал рюмку и рассуждал: — Почему вот у других все нормально — он любит ее, она его, оба хорошие милые люди. Женятся, рожают детей, счастливы всю жизнь и умирают в один день…

— Это где ты таких людей видел? — поинтересовался Лева.

— Не важно, в книжках читал…

— Разве что в сказках! — уточнил Лева.

— Ну, почему я люблю эту стерву, а? Она же об меня ноги вытирает, издевается надо мной каждую минуту, ни в грош не ставит, я для нее пустое место!

— Ну так и брось ее! Забудь и живи, как раньше, — предложил Лева и выпил свою рюмку.

Не могу я забыть Катю. Понимаешь, не могу, и все. Злюсь, пытаюсь отвернуться, но не могу. Только она на меня посмотрит, улыбнется, и все — растекаюсь, как желе, все готов простить, только бы она на меня смотрела и улыбалась.

— Да, это тяжелый случай, — диагностировал Лева.

— А ты говоришь — счастье. Какое счастье, когда она с Лешкой, с моим родным братом… Как представлю себе, что будут жить они себе спокойно, ребеночка она ему родит, так прямо внутри все замерзает, представляешь? Хоть в петлю лезь, — теперь Костя выпил.

— В петлю не надо, — решительно отверг такое решение проблемы Лева. — Этим делу не поможешь.

— А как поможешь? Я уже — не поверишь, ходил к этой Маше, унижался. Просил ее помешать их свадьбе, ведь я же знаю, что она к Лешке неровно дышит.

— И что?

— Да ничего. Такая благородная, что отказалась, — махнул рукой Костя.

— Тогда я вот чего тебе скажу, Костя. Не надо ждать милостей от природы, надо брать их самому.

— Не понял.

— Никто посторонний тебе не поможет. Ни Маша, ни Катя. Это дело только твое и Леши. Тебе нужно пойти и поговорить с ним. Ведь если я правильно понимаю, он-то Катю не любит и собирается на ней жениться только из-за ребенка? Скажи, что усыновишь этого ребенка и будешь заботиться как о родном. Пусть, женится спокойно на своей Маше. Зачем вам всем страдать? Ведь эта женитьба никому не принесет радости. Он же парень нормальный, должен понять.

— Не знаю я, как показаться ему на глаза. Я столько гадостей ему сделал. Стыдно в лицо смотреть, — признался Костя.

— Ну, тут уж извини. Ты делал — тебе и отвечать. Хочешь быть счастливым и вернуть Катю — совершай мужские поступки.

— Ты думаешь?

— Уверен. И знаешь чего? Давай иди к нему прямо сейчас, не откладывай в долгий ящик.

— Ты прав. Надо брать судьбу в свои руки. Ну, на посошок! — предложил Костя, но бутылка была уже пуста.

Костя немного погулял по городу, чтобы протрезветь. Все это время он прикидывал, где может быть Катя, и наконец решил, что ее надо подождать у больницы. Однако увидел он ее раньше.

Катя быстро шла вдоль берега к обрыву над морем. Встревоженный Костя побежал за ней, но Катя уже поднялась на обрыв и стояла на краю, заглядывая вниз. Там внизу плескалось море, которое обещало понимание и покой. Катя смотрела на волны, бьющиеся о камни, и плакала. Она подошла так близко к обрыву, что из-под ее ног стали вниз выскальзывать камешки. Как было бы хорошо полететь над этой жизнью, над этими проблемами, над этим непонятным страданием. Взмахнуть крылами и полететь! Катя развела руки, словно они действительно были крыльями.

— Катя! — закричал подбегающий к ней Костя. Катя обернулась, а Костя буквально вцепился в нее, чтобы оттащить от обрыва.

— Что ты делаешь? Пусти меня! Что тебе нужно? — стала отбиваться Катя.

— Мне нужна ты!

— Врешь ты все! Все вы врете! Никому я не нужна, никому! — Катя была в отчаянии.

— Катя, опомнись, что ты говоришь?

— Я не хочу жить, пусти меня! — теперь Катя почти кричала.

— Ты распоряжаешься не только своей жизнью, подумай о ребенке! — попросил Костя.

Катя как-то сразу обмякла в его руках. Вообще-то она об этом забыла.

— Какой еще ребенок?

— Ваш с Лешей, — напомнил Костя. — И ты должна жить ради ребенка! Ну и пусть он тебя бросил, пусть. Забудь его! Зачем он тебе? Ведь есть я! Я тебе помогу, мы воспитаем ребенка с тобой вдвоем, мне все равно, что он Лешин.

Катя вдруг засмеялась. Костя этого совсем не ожидал. Он решил, что у нее истерика.

— Ты что? Что с тобой?

Но Катя действительно смеялась.

— Ой, не могу, ребенок… Ой, держите меня, «воспитаем».

— Ты чего, а? Я же серьезно… — растерялся Костя.

— А я несерьезно! Нет у меня никакого ребенка, идиот! Нет, и никогда не было!

— Погоди, как это нет ребенка? Ты же говорила Алеше, что беременна, — совсем оторопел Костя.

— Господи, ну какие вы все… Я соврала! Я не беременна, понятно?

— Но зачем? — удивился Костя.

— Чтобы удержать Лешу! Чтобы он остался со мной хотя бы из-за этого. Но он… Он выбрал Машу! Ненавижу его!

— Катя, так это же хорошо! — Костя все понял и очень обрадовался.

— Что хорошо? Ведь он меня унизил, предал, а я его так любила!

— Это хорошо, что нет ребенка. Значит, ничего не мешает… Катя, нам с тобой больше ничего не мешает!

— Нам с тобой? — удивилась Катя.

— Конечно. Катя, я так рад! Катя, я не буду, как он, я тебя никогда не брошу! Катя, я люблю тебя!

— Что ты сейчас сказал? — тихо переспросила Катя.

— Я сказал, что люблю тебя.

— Несмотря на то, что я сделала? Несмотря на то, что я врала, притворялась, мучила всех?

— Да.

— А ты уверен, что сможешь простить меня? Что не будешь жалеть о том, что сейчас мне сказал? — Катя сомневалась в словах Кости.

— Уверен. Да, тебе я готов все простить! Костя обнял Катю, прижал к себе.

— Ты вся дрожишь… Тебе надо прийти в себя, Катюша. Пойдем куда-нибудь? Посидим, поговорим? — предложил он.

Катя молча кивнула, и они ушли от страшного обрыва, который так манил Катю.

Маша вдруг поняла, что любимый ею Алеша не совсем такой, каким она его себе представляла. Конечно, влюбленный всегда боготворит любимого человека, но на самом деле он всего лишь человек, со всеми человеческими недостатками. Раздумывая об этом, Маша пришла к Ксюхе в аппаратную.

— Ты чего такая кислая? — спросила Ксюха.

— Знаешь, я сегодня сделала для себя одно очень неприятное открытие. Оказывается, Алеша не совсем такой человек, каким я его себе представляла, — поделилась своим неожиданным для нее открытием Маша.

— Неужели он ест маленьких детей? — пошутила Ксюха.

— Мне не до шуток, если честно.

— Ну, извини. Рассказывай, я вся внимание.

— Представляешь, он сегодня в больнице, прямо при мне разорвал с Катей их помолвку.

— Вот это да! — Ксюха не расстроилась, а наоборот, обрадовалась.

— Но КАК он это сделал, ты бы видела! — не разделила ее радости Маша. — Он ее унизил, буквально втоптал в грязь. И все это на моих глазах. При этом еще хотел, чтобы я этому радовалась.

— Постой", а ты что, этому не радуешься? — удивилась Ксюха.

— Конечно, нет. Как он может так обращаться с девушкой, которая беременна от него! Ведь это же подло!

— Ты так считаешь?

— Я даже передать тебе не могу, что я чувствовала, глядя на него в этот момент. Это был совершенно другой Алеша — холодный, жестокий. Я никогда не представляла себе, что в нем есть все эти качества…

Ксюха посерьезнела:

— Если честно, я тебя не понимаю. Другая на твоем месте радовалась бы — ведь Алеша наконец порвал с Катей, твоей вечной соперницей!

— Нет, Ксюха, в такой ситуации я не могу радоваться… Как я могу радоваться тому, что он унижает достоинство другого человека?

— Может, ты слишком строго его судишь — Катя ведь девушка такая: ее в дверь — она в окно. С ней надо построже.

— А если завтра он решит, что и со мной надо построже — я окажусь в положении Кати? — резонно предположила Маша.

— Ой, вечно ты все усложняешь, Машка. Катя — одно, а ты — совсем другое. Он ведь тебя любит.

— Но ведь и Катю он тоже когда-то любил! — напомнила Маша.

Подруги помолчали. Их молчание нарушил Женька, который появился на пороге аппаратной, сияющий, как новый пятак.

— Здравствуй, любимая! О, Маша, и ты здесь? Привет, как дела? — Женя на стал ждать ответа на свой вопрос и сам спросил у Ксюхи. — Знаешь, что у меня есть?

Он с таинственным видом достал из кармана маленькую коробочку, раскрыл ее и показал пару обручальных колец.

Ксюха даже обомлела от счастья:

— Какие красивые!.. А можно померить?

— Ты что, до свадьбы нельзя! — Женя закрыл коробочку. — Их положено в ЗАГСе надевать.

— Так то надеть, а то померить! — просила Ксюха.

— Все равно!

— А вдруг не подойдет? — настаивала на своем Ксюха.

— Как это не подойдет? У нас все точно! У меня глаз — алмаз! — и Женя спрятал коробочку в карман.

— Какой же ты у меня все-таки замечательный! — похвалила Женьку счастливая Ксюха.

— Да ладно тебе… — смутился Женя.

— Маш, скажи — он ведь правда замечательный? — обратилась к подруге за поддержкой Ксюха.

— Вы оба замечательные. Я очень рада за вас, ребята, — искренне ответила Маша. — А вот мне в этом городе все стало не мило… Я хочу уехать отсюда.

— Как это уехать? — не поняла Ксюха.

— Вот так. Поступить наконец-то в медицинский институт. Я ведь по-прежнему хочу лечить людей.

— Ну, ты даешь! — восхищенно сказал Женя.

— Постой, а ты Леше об этом говорила? — уточнила Ксюха.

— Нет, ему незачем об этом знать. Ну, я пойду. Желаю вам счастья.

— Подожди, Маша! Не уходи! — попросила Ксюха. — Так нельзя. Куда ты поедешь?

— Не знаю. В Киев, наверное. Или в Москву…

— А как же Алеша? — удивился Женя. — Вы же любите друг друга!

— Это уже не важно. Я решила. Для меня эта история закончена. Я начну новую жизнь. Прощайте.

Маша ушла, а влюбленные озадаченно переглянулись.

— Как ты думаешь, Маша действительно уедет или это блеф, и она завтра передумает? — спросил Женя, не понимая странной женской логики.

— Ты знаешь, я видела ее глаза, мне кажется, она не шутит, — ответила Ксюха.

— Ты представляешь, что будет с Лехой, когда он узнает? Черт, что же делать?

— Боюсь, остается только один выход — нужно пойти и рассказать обо всем Леше, — предложила Ксюха.

— Ты права. Иначе с Маши станется — она действительно возьмет и уедет, не сказав ему ни о чем. Я немедленно иду к нему. Мы с ним друзья, поговорим с глазу на глаз.

— Хорошо. Беги, я буду ждать тебя! — Ксюха снова засияла, обняла Женьку и поцеловала. Как хорошо, когда есть кого ждать!

Сан Саныч попытался потихоньку двигаться к выходу из катакомб. Но делать это было непросто, потому что нога болела и кровоточила. Он шел, сцепив зубы, придерживаясь за шершавую стену и чувствуя, что силы быстро покидают его. Наконец он сильно навалился на раненую ногу, она подвернулась, и Сан Саныч упал, ударившись головой о камни, и потерял сознание. Так и лежал он в кромешной тьме, но помощь уже спешила к нему.

К катакомбам подъехали милицейские машины, из которых вышли милиционеры и добившаяся своего Зинаида, ее-таки взяли с собой.

Следователь на ходу отдавал команды:

— Перекройте все ближайшие выходы из катакомб, чтоб ни одна мышь мимо вас не проскочила. Ни туда, ни оттуда. Одна группа — со мной, пойдем внутрь через этот вход.

— А вы катакомбы-то знаете? — поинтересовалась Зинаида.

— Ну, знаю… Так, приблизительно, — признался следователь.

— А как же вы их искать станете? Там же целый город!

— А кто его просил туда соваться одного? — сердито заметил следователь. — Послушался бы меня, пошли бы вместе, он — проводником. Так нет же…

— Ой, горюшко… Там ведь месяц плутать можно, — запричитала Зинаида, и следователь пожалел о том, что ее взяли с собой.

— Понадобится месяц — будем искать месяц. Но надеюсь, что все не так страшно… И вообще, если он так хорошо знает катакомбы, бояться нечего, погуляет и придет.

— Его ведь сколько уже нет? Беда стряслась с ним, чует сердце! — волновалась Зинаида. — Убил его Мишка, они ведь смолоду враждуют!

— Да с чего вы взяли, что он его там вообще нашел? Сами же говорите — месяц плутать можно.

— Вы моего Сашу не знаете! Если этот супостат там был — он его нашел! Ой, лышенько…

— Ну все, хватит причитать. Пора за работу. За мной, ребята!

Следователь и несколько милиционеров взяли фонари и вошли в катакомбы. Зинаида же села на землю и закрыла лицо руками.

В это время к безжизненному Сан Санычу подошел смотритель. Он посветил ему в лицо, понял, что Саныч без сознания, поставил на землю фонарь и стал тормошить друга детства:

— Эй ты, герой, черт тебя побери…

Саныч пришел в себя, увидел смотрителя и тихо сказал:

— Опять ты… Иди отсюда. Спасай свою шкуру.

— Дурак, ты же загнешься тут, до выхода не дойдешь, — сказал смотритель.

— Не твоя печаль.

— А как же те, кто тебя любит и ждет? О них не хочешь подумать? Давай руку. Или опять станешь отказываться? Ну? Последний раз предлагаю!

И Саныч протянул руку смотрителю, который помог ему подняться. Как ни странно, но потащил смотритель своего друга Сашку по темным катакомбам к выходу. Дело это было нелегкое, но смотритель не бросал Сан Саныча. Только через некоторое время, когда до выхода из катакомб оставалось совсем немного, смотритель остановился:

— Все, приплыли, отдать швартовы. Ну и здоров ты. упарился с тобой…

— Что ж ты… на полпути-то… — вздохнул тяжело Сан Саныч.

— Я тебя здесь оставлю, если искать будут, то сразу найдут. А я пошел.

— Мишка, не уходи, одумайся, пойдем вместе. Я им скажу, что ты меня спас! Тебе срок скостят.

Мне годом больше, годом меньше уже без разницы, Санька. Я не сдамся! — ответил смотритель. Но тут в темноте вспыхнули сразу несколько фонарей, и раздался голос следователя:

— Руки вверх, вы арестованы! Брось оружие! Или я стреляю!

— Не стреляйте! — закричал Сан Саныч следователю и повернулся к смотрителю. — Мишка, не дури, брось пистолет!

— Брось оружие! Последний раз предупреждаю! Считаю до трех… Раз! — голос следователя, казалось, заполнял все пространство.

— Мишка, брось пистолет! — взмолился Сан Саныч.

— Два! — продолжал считать следователь.

— Мишка… раз в жизни… — прошептал Сан Саныч.

— Три! — сказал следователь, и смотритель одновременно с этим словом бросил пистолет.

Милиционеры вывели из катакомб смотрителя, а следователь вытащил Сан Саныча.

Зинаида кинулась к любимому, улыбаясь сквозь слезы:

— Саша! Сашенька! Живой! Ты жив, жив, милый мой, хороший…

Сан Саныч неловко обнял Зинаиду:

— Ну, чего ты, чего голосишь-то, — стал он ее успокаивать. — Все же нормально. Все же хорошо.

Зинаида перестала плакать, осмотрела Сан Саныча и без перехода строго сказала:

— Хорошо, значит? Ну, я тебе дам, гад! Как ты мог меня обмануть, негодяй! На рыбалку он пошел! Я сейчас тебе покажу рыбалку!

Зинаида хотела было всыпать Сан Санычу по первое число, но он застонал, неудачно двинув ногой, и она снова бросилась к нему:

— Что, сильно болит? Скорее врача, он же ранен! — потребовала она. Но и без криков Зинаиды к Сан Санычу уже спешил врач. Операция была завершена. Машины увозили всех участников событий подальше от мрачных катакомб.

Самойлову разрешили поговорить с Ириной. И хотя комната свиданий в милиции не самое подходящее для задушевных разговоров место, такой разговор между ними все-таки состоялся.

Сначала Самойлов был скован и озабочен.

— Здравствуй, Ира, — сказал он и замолчал.

— У меня только что была Полина, — сообщила Ирина.

— Я знаю, мы с ней встретились в коридоре.

— А то я думаю — что-то вы, Самойловы, ко мне зачастили. Это она попросила тебя ко мне прийти, да? — догадалась Ирина.

— Что ты! Я сам…

— Ты не умеешь врать, Самойлов, — устало заметила Ирина.

Самойлов отвел глаза:

— Я пришел сказать, что не оставлю тебя в беде. Ирина, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Гуманитарная миссия? — усмехнулась Ирина. — Уволь, я в этом не нуждаюсь.

— Почему ты так говоришь? Я же искренне…

— Тогда ответь — зачем тебе все это, Боря? Ведь ты же меня не любишь. Зачем тебе участвовать в моих проблемах? Я их заслужила. А ты — любишь Полину, так и оставайся с ней. Может, все еще изменится и у тебя когда-нибудь появится шанс ее вернуть.

— Да, Ира, это правда, я тебя не люблю. Но так получилось, что ты — единственный человек, который ко мне хорошо относится. Который любит меня.

— Да, я люблю тебя… С самой юности… Но…

— Вот видишь! А Полина за всю жизнь ни разу мне этого не сказала. Ни разу! — Самойлов посуровел.

— Ты прекрасно знаешь, почему.

— Да, я всегда знал, что она меня не любила. Но мне казалось, что я смогу заслужить ее любовь. Я жил для нее, она была для меня всем! Однако все оказалось тщетным.

— Ты хочешь сказать, что любовь нельзя заслужить? — подсказала ему Ирина.

— Нельзя. Уважение, привязанность, дружбу, верность, даже преданность — можно. Но не любовь.

— А это не одно и то же?

— Увы… Всю жизнь с Полиной я должен был ей доказывать, какой я хороший, доказывать, как сильно ее люблю, все время, каждую секунду что-то доказывать! Если бы ты знала, как это тяжело! В конце концов я стал мелочным, подозрительным, ревнивым. И в результате случилось то, чего я всегда боялся, и то, что должно было произойти рано или поздно, — она ушла от меня. К тому, кого любит.

— Ты считаешь, она не имела на это права? — спросила Ирина.

— Не знаю. Наверное, имела, но от этого не легче. А с тобой я себя чувствую совсем по-другому. Мне очень легко и спокойно — ведь ты любишь меня просто потому, что любишь.

— Да, Боря. Просто люблю. И мне даже ничего не надо от тебя взамен, — подтвердила Ирина.

— Это волшебное чувство, Ира. Это то, чего мне всегда хотелось — чтобы меня любили. Одним словом, у меня ничего больше нет в жизни, кроме тебя. Поэтому я повторяю тебе — я тебя не оставлю. Я обещаю тебе быть рядом — что бы ни случилось.

У Ирины на глазах появились слезы:

— Боря, спасибо тебе. Господи, я уже не надеялась, что когда-нибудь доживу до такой минуты. Я могла только мечтать о таких словах и не верила, что это возможно. И вот свершилось — но в тот момент, когда все кончено! Какая ирония судьбы…

— Я верю, что мы еще будем счастливы.

— Нет, Боря. Ничего уже не получится. Моя судьба предрешена — меня ждет очень долгое тюремное заключение, и если я доживу до его окончания, то буду уже глубокой старухой, насквозь больной и уродливой.

Никто не знает, что нас ждет завтра, поэтому твои предсказания нелепы, я не желаю их слушать. Но если ты действительно меня любишь, я буду с тобой рядом, где бы ты ни была! — Самойлов уже предвидел, как можно бороться за Ирину, защищать ее.

— Нет, Боря, я люблю тебя и поэтому не могу принять от тебя такой жертвы. Я ее не заслуживаю! — отказалась Ирина.

— Это не жертва, это единственный выход… если я хочу снова почувствовать себя человеком.

— А ты не пожалеешь о своих словах? Ведь ты говорил, что никогда не сможешь жить с нелюбимой? Так, как жила с тобой Полина…

— Это разные вещи, Ира… Теперь рядом со мной будет, женщина, которая меня любит!

— Но ты, Боря! Ты меня не любишь! — это было для Ирины самым страшным.

— А кто знает, может, я смогу тебя полюбить? — тихо заметил Самойлов.

Буравин сидел в келье у Полины, и ему совершенно не хотелось уходить. Полина все еще была под впечатлением от встречи с сестрой и была молчалива. Буравин не настаивал на разговоре, он взял рукопись, лежавшую на столе, и увлекся ею. Наконец он спросил:

— Это твоя монография?

— Да, но она пока не закончена. Остались последние штрихи, уточнения, — кивнула Полина.

— Послушай, мне было очень интересно — я даже зачитался. Так ярко, образно описана жизнь людей, исчезнувших много веков назад, что их легко себе представляешь, будто они до сих пор живут где-то здесь, — восторженно отозвался о монографии Буравин. — Я почему-то совсем иначе представлял себе твою работу.

Полина, очнувшись от грустных мыслей, удивленно посмотрела на него:

— А как ты ее представлял?

— Мне она казалась сухой, пыльной, академичной… очень далекой от понимания обычного человека, — признался Виктор.

Полина улыбнулась:

— Поверь, Витя, этого тоже хватает. Но я рада, что тебе понравилась моя работа.

— Что-то по тебе этого не скажешь. — Буравин отметил, что Полина печальна.

— Я только что была у Иры. И поняла, что совсем не знала свою сестру! Бедная девочка, она мне сказала, что я поломала ей жизнь! Это меня потрясло — она действительно так считает.

Буравин утешающе сказал:

— Не бери в голову, дорогая. Ирина взрослый человек, глупо обвинять кого-то в своих неудачах. Каждый строит свою жизнь сам — это закон. Сам делает ошибки и сам за них расплачивается.

— Это так, но… Все-таки она моя сестра, близкий человек, а оказалась такой чужой, — печально объяснила Полина.

Буравин не хотел продолжать эту тему:

— Полина, ну, хватит о ней. Давай подумаем о нас! Мне кажется, самое время нам с тобой тоже начать наконец жить для себя. И строить свою жизнь самим!

Буравин вытащил из кармана связку ключей и потряс ею в воздухе. Полина смотрела на него недоуменно.

— Что это такое?

— Это ключи, как ты видишь. От квартиры, которую я готовил для наших детей. Теперь в ней будем жить мы, — объявил Буравин.

— Но я же говорила тебе, что пока не могу, — начала было Полина.

— Прекрати. Я ничего не хочу слушать. Давай собирайся, бери свои вещи, что тут у тебя? Мы сейчас же поедем туда и начнем наконец жить вместе! — нетерпеливо прервал ее Буравин.

— Ты шутишь? — растеряно спросила Полина.

— Ничуть. Квартира вполне пригодна для жилья. Пусть не очень большая, но на первое время…

Полина отмахнулась:

— Я не об этом. Я насчет совместной жизни. Тебе не кажется, что поздновато нам начинать с нуля? Мы же уже немолодые люди, это как-то странно.

— Поверь мне — лучше поздно, чем никогда. И что, только молодые имеют право на счастье? — спросил Буравин.

Полина неуверенно сказала:

— Нет, но… Над нами же смеяться будут, нам нужно детей женить, а не о себе думать. У нас скоро внуки пойдут…

Буравин уверенно заявил:

— Дети разберутся без нас — они уже взрослые. А нам с тобой друг без друга не жить. Или ты в этом все еще сомневаешься?

— Наверное, ты прав… — Полина отвела глаза.

— Ну, наконец-то. Где твои вещи? — обрадовался Буравин.

Полина показала рукой:

— У меня тут самое необходимое. Одна сумка. Остальные вещи остались дома.

— Значит, надо поехать и забрать их, — предложил Буравин.

— А вдруг Самойлов дома? Что я ему скажу? — заволновалась Полина.

— Ничего не бойся, когда ты со мной. Вставай, и поехали к Самойлову. Это даже хорошо, если он будет там. Нужно разрубать этот узел, мне надоело его распутывать, — Буравин был настроен решительно.

Полина все еще колебалась:

— А мы точно не совершаем ошибку?

— Поля, мы всю свою жизнь обманывали сами себя. Хватит сомневаться, мы просомневались двадцать пять лет. Й страдали, и жизни не видели, и счастья. Пора жить! Вставай!

Полина поднялась, Буравин твердо взял ее за руку и решительно повел к будущей совместной жизни.

Когда Маша пришла домой, там никого не было. Она без сил села на кровать, чувствуя себя совершенно опустошенной.

— Вот все и закончилось, — тихо сама себе сказала Маша.

Встав, она стала собирать вещи, извлекая их из шкафа и складывая в сумку.

Неожиданно среди остальных вещей ей попалось полотенце с именем ЛЕША, то самое, которое она уносила когда-то мокрым от Леши, чтобы высушить дома, да так и забыла о нем. Маша смотрела на полотенце, вспоминая давно прошедшие дни.

Она вспомнила, как они с Алешей купались в море, гуляли по набережной, танцевали. Она вспомнила множество мгновений их жизни, вспомнила больницу, бессонные ночи. Маша не сдержалась и, уткнувшись лицом в Алешино полотенце, горько заплакала…

Врач сделал Сан Санычу перевязку и сказал:

— Ну что ж, вы были правы, кость не задета, рана чистая. Хороший уход, постельный режим — и через пару недель будете как новый. Сейчас я вас определю в палату.

Сан Саныч приподнялся на локтях:

— Постойте, доктор, какую еще палату? Я в больницу не хочу!

— У вас серьезная кровопотеря. Поэтому я все-таки порекомендовал бы вам полежать у нас, пройти обследование, подлечиться. У нас хороший персонал, обеспечим вам уход.

Зинаида умоляющим взглядом посмотрела на врача:

— Доктор, отпустите его, а? Я сама обеспечу ему уход! А дома все-таки и стены помогают. Я буду за ним следить, уж поверьте, теперь он никуда от меня не ускользнет!

— Ну что ж, воля ваша. Я распоряжусь, вас сейчас отвезут. Но ему необходим постельный режим, полный покой, — дал строгие указания врач.

Сан Саныч обрадованно закивал:

— Вот спасибо вам, доктор!

И старики отправились домой.

Зайдя в дом, Сан Саныч направился было к лестнице, ведущей на чердак. .

— Ты куда это? — недоуменно спросила Зинаида. Сан Саныч пояснил:

— Так к себе, на верхотуру. Зинаида всплеснула руками:

— С ума сошел, куда ты рыпаешься со своей ногой на чердак?

— А куда ж мне? — покорно спросил Сан Саныч.

— Ложись здесь, я сейчас перестелю, — скомандовала Зинаида, показывая ему на свою кровать.

— Остаться здесь? С тобой? — изумленно переспросил он. — А если я привыкну? Потом, гляди, не выгонишь ведь.

Зинаида вздохнула:

— Ну и дурак же ты, Саныч! За что я тебя только люблю?

Саныч внимательно посмотрел на нее:

— Я должен воспринимать это как официальное предложение?

— А как хочешь, так и воспринимай, — отмахнулась Зинаида.

— Ты меня простила? — уточнил Саныч.

— Куда ж мне деваться? Разве можно не простить такого героя? Тем более наши чувства выдержали испытания временем, а это не хухры-мухры, это серьезно! — улыбнулась Зинаида. — Только гляди у меня — чтоб на этот раз все было по-людски!

Сан Саныч хотел было обнять Зинаиду, но вскрикнул от боли в йоге.

Зинаида спохватилась:

— Что, болит? Может, подождем пока со свадьбой?

— Э нет, я больше ждать не могу! Если только тебя не смущает стреляный жених, — борясь с болью, отшутился он.

— Я тебя любого люблю! — просияла Зинаида.

В тот момент, когда они все-таки обнялись, вошла Маша с полотенцем в руках.

— Сан Саныч! Я так рада, что с вами все в порядке! — радостно воскликнула она и присоединила к объятиям Зинаиды еще и свои.

Всем троим было что рассказать друг другу, поэтому через какое-то время на столе уже был неизменный чай с вареньем, и беседа шла полным ходом. Первым изложил свою захватывающую историю Сан Саныч.

— …Вот так мы его со следователем и заарестовали, Мишку-то!

— Я так переживала, когда узнала, что вы в катакомбы отправились. Да вы настоящий герой, Сан Саныч! Я вами горжусь! — глядя на него с восхищением, сказала Маша.

— Да что вы заладили — герой, герой. Просто нужно было старый должок вернуть, — объяснил Саныч.

Зинаида обратила внимание на полотенце, которое Маша принесла на кухню.

— Маша, а что это за полотенце у тебя? На море собралась?

— Нет. Это не мое полотенце. Это Лешино, — ответила Маша и встала из-за стола. Мгновенно погрустнев, она протянула полотенце Зинаиде.

— Бабушка, отдай его Самойловым, хорошо?

— Так и отдай сама, почему я-то должна? — непонимающе сказала бабушка.

— А я уже не смогу, — покачала головой Маша. Зинаида и Сан Саныч переглянулись.

— Но почему? — спросила Зинаида. Маша встала и решительно заявила:

— Бабушка, Сан Саныч, я… решила уехать из города. Навсегда.

Сан Саныч и бабушка изумились такому решению. — То есть… Как это уезжаешь? Куда? — робко переспросила Зинаида.

— Поеду поступать в медицинский. Я же всегда этого хотела, ты знаешь, — ответила Маша бабушке. Та стала сомневаться:

— Вот так вот, ни с того ни с сего? Внезапно?

— Ну, почему же?! Не внезапно, я все давно продумала, — объяснила Маша.

Сан Саныч сидел с недовольным видом и наконец произнес:

— А сообщить решила только сейчас?

— Да! Поставила нас перед фактом. И что, ты считаешь это нормальным? — подхватила Зинаида.

— Почему не посоветовалась? — вторил Саныч.

— Зачем? — безразлично спросила Маша.

— Что значит «зачем»? — взвилась Зинаида. Но Маша была непреклонна:

— Зачем советоваться, если я все решила? Мне надо уехать.

Зинаида решила сменить тактику:

— Так, Машенька. Садись и рассказывай, с .чего вдруг ты решила уехать прямо сейчас? Так ты хоть что-нибудь нам ответишь, Маша? Или так и будешь молчать?

— Я уже все объяснила, — тихо ответила Маша. Зинаида, обиженная таким упорством внучки, рассердилась:

— Нет. Это не объяснение! Я хочу знать, что случилось на самом деле! Что вдруг тебе стукнуло в голову!

Сан Саныч решил прийти на помощь Зинаиде и ласково попросил:

— Маша, ну что тебе стоит все объяснить? Не видишь, бабушка волнуется!

— Я уже говорила, что просто хочу претворить свою мечту в жизнь. Я хочу поступить в медицинский, — сказала Маша.

— И вое? — Сан Саныча такой ответ не устроил.

— И все, — кивнула Маша.

Зинаида с волнением смотрела на Машу. Всплеснув руками, она раздраженно заметила:

— Нет, я все-таки не понимаю, что это тебе в голову взбрело! Какой-то бред, честное слово! Ты ведь даже к экзаменам не готовилась!

Маша возразила:

— А почему я не могу хотя бы попробовать? Я, что, такая тупая, что ты заранее уверена, что я никуда не поступлю?

Зинаида смутилась: ей было стыдно своей вспышки.

— Я этого не говорила… Я так не считаю, — растерянно ответила она.

— Тогда почему ты не даешь мне возможности попробовать? Я должна проверить свои силы, для меня это важно! — попросила Маша.

— Нет, у меня в голове все это не укладывается. Ну, сказала бы заранее. Я бы с тобой хоть химией позанималась, — расстроенно смотрела на внучку Зинаида.

— Бабушка, дай мне уехать! Потому что я все равно здесь не останусь! — взмолилась Маша.

Зинаида всхлипнула и, повернувшись к Сан Санычу, возмущенно сказала:

— Нет, ты слышал? Она все равно не останется! — она повернулась к Маше и с новой силой ринулась в бой: — Ты уедешь, а обо мне ты подумала? На кого ты меня бросаешь?

Маша кивнула на Сан Саныча:

— У вас с Сан Санычем все в. порядке. У тебя есть опора и поддержка, а мне нужно строить свою жизнь.

Зинаида внимательно посмотрела на Машу.

— По-моему, ты все-таки не все мне рассказываешь, — укоризненно покачала она головой.

Маша согласилась:

— Да, бабушка, ты права. Я не могу больше жить в этом городе. Меня здесь больше ничего не держит.

Сан Саныч оживился. Зинаида тоже догадалась:

— Постой, постой… Это из-за Леши? Маша призналась:

— Да. Здесь Леша, а я не могу жить с ним в одном городе. Не могу видеть его, сталкиваться с ним, пусть даже и случайно. Мне это тяжело. Здесь столько воспоминаний! Чтобы все это забыть, мне нужно уехать.

Зинаида попыталась ее убедить:

— Маша, от себя не убежишь!

— Убежишь, — упрямо возразила Маша. Зинаида пыталась объяснить непреклонной внучке:

— Послушай: ты сможешь уехать от Леши, но от своих чувств тебе никуда не деться!

Сан Саныч согласно подхватил:

— Это точно. Сколько я ни уплывал от Зины, за какие мили, в какие моря, все равно не мог ее забыть!

— А я смогу. Я забуду, — упрямо заявила Маша. Бабушка неожиданно резко заявила:

— Нет, дорогая моя! Я не позволю тебе наделать глупостей. Я тебя никуда не пущу!

Сан Саныч полностью был на стороне Зины.

— Правильно! Это не дело! Нечего тебе никуда ездить! Маша словно не слышала их:

— Бабушка, если ты желаешь мне добра, не стой у меня на пути!

— Ты это серьезно, дорогая моя? — Зинаида с изумлением подняла брови.

— Маша, такие решения нельзя принимать сгоряча! — сказал Саныч.

— Это обдуманное решение, — возразила Маша.

— Но очень уж неожиданное… — буркнул Саныч. Маша повернулась к бабушке:

— Бабушка, так для меня будет лучше. Пойми.

— Ну, если ты так решила… Хорошо. Езжай, — произнесла Зинаида с тяжелым вдохом.

Сан Саныч с изумлением смотрел на Зину.

— Зин, ты что? Отпускаешь ее?

— А ты хочешь, чтобы она сбежала? Все равно ведь уедет, — кивнула она.

Маша, сияя, вскочила и кинулась к бабушке, обнимая и целуя ее:

— Спасибо! Спасибо! Я очень тебя люблю.

— Надеюсь, ты не пожалеешь об этом… — покачала головой Зинаида.

— Поживем — увидим! Я пошла за билетом, — улыбнулась Маша и убежала.

— Может, оно и к лучшему, что она уедет, — решила Зинаида.

Сан Саныч удивленно спросил:

— Неужели ты за нее не волнуешься? Как она там будет, в чужом городе, одна, без поддержки…

— Познакомится с кем-нибудь. Маша у нас девушка общительная, открытая. И потом, ну а вдруг действительно поступит? Получит наконец высшее образование! — Зинаида смотрела на Сан Саныча, мечтательно улыбаясь. — А потом вернется, будет дипломированным специалистом, ее снова возьмут в больницу. Пусть едет. Лишь бы подальше от этого Леши.

— Дался тебе Лешка! — с досадой сказал Сан Саныч.

Хлопнула входная дверь, и Зина шикнула на Саныча:

— Тихо ты! Это Маша. Ни слова о Леше, — и громко спросила у вошедшей Маши:

— Ну что? Взяла билеты? Маша кивнула:

— Да. На сегодня.

Зина разочарованно переглянулась с Сан Санычем:

— Как на сегодня? Прямо сегодня уедешь?

Маша смотрела на бабушку, было видно, что и она немного растеряна от такой спешки, но пыталась улыбнуться.

— Да. Лучше сразу. Не откладывать дело в долгий ящик. Чего тянуть? Решила, так решила!

Сан Саныч, подумав, счел это логичным:

— Тоже правильно.

— Во сколько поезд? — спросила Зинаида.

— Через два часа.

Зина всплеснула руками:

— Так скоро? Хочешь, мы тебя проводим?

— Не надо, не бросай Сан Саныча, куда он с больной ногой пойдет, — отказалась от долгих проводов Маша.

— И ничего не больная нога, я, между прочим, ходить могу! — обиделся Сан Саныч.

— Ой, сиди уж! Герой, — Зинаида усмехнулась, отмахиваясь от него.

Маша смотрела на них с нежностью:

— Я буду очень скучать…

— И мы тоже, Машка… — Саныч грустно вздохнул.

— Ты хоть позвони, как доедешь. И пиши обязательно! — попросила Зинаида.

— Конечно, бабуля.

Зинаида встала и начала собирать еду в поезд:

— Значит, так. Иди пока собирай вещи, а я сухой паек тебе приготовлю. Картошечку положу. Огурцы. Так, что еще?

Когда Маша зашла в кухню с чемоданом в руках, Зинаида уже успела собрать еду. Маша с нежностью обняла бабушку:

— Я так тебя люблю…

— А ты почему уже с чемоданом? — спросила Зинаида.

Маша ответила:

— Хочу перед отъездом к Ксюше зайти попрощаться… Бабушка держалась, чтобы не расплакаться. Отстранившись, она сунула Маше сверток с продуктами:

— Ну все, все! Долгие проводы — лишние слезы. Сама этого не люблю. Иди.

Маша поцеловалась с бабушкой, с Сан Санычем и, нежно глядя на них, еще раз повторила:

— Мне вас будет очень не хватать. Повернувшись, она покинула дом.

Зинаида, расстроенная, пыталась сама себя успокоить, приговаривая с грустью:

— Ничего. Когда-нибудь это должно было случиться. Не всю же жизнь ей с нами, со стариками-то…

Зинаида и Сан Саныч погрузились в печальные мысли, понимая, как им будет теперь одиноко без Маши.

Женя вошел в палату и с порога сказал:

— Привет, Леш, как ты себя сегодня чувствуешь?

— Спасибо, Женька. Нормально, — ответил Леша.

— А чего такой невеселый? Болит что-то? — озадаченно спросил Женя.

— Да нет, ничего не болит. Просто… просто какая-то фигня происходит, понимаешь?

— Если честно, не очень, — Женя пожал плечами. Леша начал объяснять:

— Я только что говорил с Машей и Катей. И сделал так, как считал нужным, как вы мне с мамой советовали!

— Ну, молодец. Правильно, — одобрительно кивнул Женя.

— Я сказал Кате, что не люблю ее и жить с ней не буду. А ребенку готов помогать…

— И Катя, конечно, начала тебя шантажировать, — подхватил Женя.

— Да не в этом дело… Маша меня не поняла. Она меня считает каким-то монстром, подлецом… и она целиком на Катиной стороне… Что это за женская логика, объясни мне? Я же правильно поступил?

Женя грустно кивнул:

— Да. Ты поступил правильно. Но иногда, даже поступая правильно, все равно совершаешь ошибку.

Алеша недоуменно взглянул на него:

— Я этого не понимаю. Как можно сделать ошибку, поступая правильно?

— Может быть, было ошибкой унижать Катю при Маше, — предположил Женя.

— Но ведь это сама Катя прислала Машу сюда, ко мне. Это Катя выставляла меня перед ней кретином, бездушным существом! Как я мог это терпеть? — возмущенно возразил Леша.

Женя продолжал строить догадки:

— Ты ведь знаешь, что для женщин важнее всего чувства, эмоции. Маше просто стало жалко Катю. А может, она представила, что и ее ты когда-нибудь сможешь так же унизить. Я не знаю.

— Унизить Машу? Да ни за что! Я ведь все сделал ради нее, ради нашей любви, чтобы доказать ей, как она для меня важна! А она… — расстроенно откинулся на кровати Леша.

— А помнишь, что когда-то ты с ней обращался почти так же, как сейчас с Катей? Когда позволял Кате вертеть тобой, как игрушкой.

— Ты так считаешь? — удивился Леша.

— Прости, но я так всегда считал, — твердо кивнул Женя.

— Черт, что же мне делать? Я не смогу жить без Маши! Я хотел сразу за ней пойти, объяснить все. Но меня не выпускают из больницы, — сокрушенно добавил Леша.

Женя осторожно сказал:

— Ты знаешь, Лешка… А ведь Маша собирается уезжать из города.

— Маша уезжает? Куда? Надолго? — подскочил Леша.

— Боюсь, что навсегда, — вздохнул Женя.

— Я обязан ее остановить! Маша не должна уехать! Она совершает ошибку…

Женя с удивлением смотрел на него:

— Да, но что ты можешь сделать? Тебя же отсюда не выпускают!

— Не знаю… Надо что-то придумать… И быстро! — Леша взволнованно прошелся по палате. — Я должен как-то отсюда выбраться! Жень, ты понимаешь, что если она уедет, то все? Всему конец, все пропало?

— Да. Понимаю, — кивнул Женя.

В палату зашла медсестра, которая принесла таблетки.

— Вот ваши таблетки. Выпейте.

Леша переглянулся с Женей и умоляюще посмотрел на медсестру.

— Подождите! У меня к вам огромная, просто очень огромная просьба!

— Что, не хотите пить таблетки? — улыбнулась та.

— Нет. Вы можете меня отпустить? Вот прямо сейчас! Мне очень нужно уйти. Из больницы, — серьезно сказал Леша.

Медсестра с изумлением смотрела на странного пациента.

— Вы что, с ума сошли? Нет, конечно! И разговоров никаких быть не может! Врач же вам запретил.

Леша кивнул, но все еще надеялся на положительный исход:

— Да, но дело в том, что сейчас решается моя судьба…

— Вот именно. И поэтому вам нужно еще побыть в больнице. Вы хоть ему скажите. Чтоб даже не думал, — сказала она Жене и вышла из палаты.

Леша сел на постель. Обхватив голову руками, он в отчаянии воскликнул:

— Видел? Это бесполезно! Ситуация безвыходная… Тупик… Никуда я отсюда не уйду… — И вдруг он поднял голову, озаренный идеей: — Слушай… А какой у тебя размер одежды?

Женя удивленно смотрел на друга:

— Какой у меня размер одежды? А почему ты спрашиваешь?

— Да потому что мы с тобой примерно одного роста… так? — Леша сиял, ему понравилась собственная идея. — Отлично! Я все придумал! Я знаю, что надо делать! Нам надо поменяться с тобой местами!

Женька улыбнулся в ответ:

— Слушай… А это мысль! Точно! Ты переоденешься в мою одежду и уйдешь отсюда. Супер!

Не прошло и двух минут, как они переоделись: Женя в Лешину больничную пижаму, Леша — в его одежду.

— Ты уверен, что у тебя получится пройти мимо поста медсестры? — обеспокоенно спросил. Женя.

— Уверен. Все будет хорошо, — кивнул Леша. Женя был немного растерян, чувствуя себя неловко в Лешиной больничной пижаме:

— А мне что делать?

Леша смотрел на друга и не мог удержаться от улыбки: тот и правда выглядел комично.

— Лежать — болеть. Ты на время должен делать вид, что ты — это я.

Женя сказал:

— А… Никаких обходов за это время не предвидится? Очень не хотелось бы.

Леша похлопал его по плечу:

— Да никакого риска! Все обходы были с утра. Ложись, отвернувшись к стене, и делай вид, что спишь!

— Хорошо, только… ты возвращайся быстрее, все-таки могут разоблачить, — попросил Женя.

— Не боись, я мигом, — успокоил друга Алеша. — Мне главное — не дать Маше уехать. А потом я — сразу сюда.

Леша направился к двери, и Женька крикнул ему вслед:

— Удачи!

— Спасибо, — обернулся Леша и кивнул.

Он скрылся за дверью, а Женя остался один в палате, усмехаясь про себя: вот дурак, во что ввязался!

Леша же в Женькиной одежде шел по коридору, на ходу поправляя бейсболку и надевая темные очки. Когда он проходил мимо поста медсестры, она проводила его равнодушным взглядом:

— Вы у Самойлова были? Уходите уже?

— Угу, — буркнул он и поспешил к выходу.

Женя лежал на кровати, уткнувшись в подушку, отвернувшись к стене. Зашла медсестра и спросила:

— Спишь, что ли? Ну вот, видишь, устал как. Куда тебе уходить из больницы? А то туда же — отпустите, отпустите, а сам слабый еще! Ну, отдыхай. Да, таблетки выпить не забудь!

Костя, конечно же, повел Катю в ресторан. Он обрадовался всему, что произошло, и счастливая улыбка не покидала его лица. Увидев эту прекрасную пару, Лева удивленно поднял брови. Когда они проходили мимо него, он незаметно подмигнул Косте — мол, молодец! Улыбка у Кости стала еще шире.

Когда Катя с Костей расположились за столиком, Лева лично подошел к ним:

— Рад вас видеть, дорогие мои. Это от заведения, — с этими словами Лева выставил на стол шампанское в ведерке, бокалы и зажег свечи, после чего скромно удалился. Заиграла тихая романтическая музыка. Костя обратился к Кате:

— Катя, ты не поверишь, но еще совсем недавно я сидел за этим столиком и говорил, что любовь — это ужасное чувство, что это не благословение, а проклятие человека.

— Почему? — спросила она.

— Потому что мне казалось, что жизнь моя кончена, и ничего уже не вернуть. Но все переменилось, так быстро и так кардинально. Теперь я думаю совсем по-другому. Сейчас у меня есть надежда и смысл жизни, который дала мне ты, — Костя был счастлив.

Катя внимательно посмотрела на него:

— А ты не боишься, что все может перемениться снова?

— Нет, не боюсь. Ты не представляешь, Катя, сколько мне пришлось пережить, сколько понаделать ошибок, чтобы понять: моя любовь к тебе — это единственное, что у меня есть настоящего, — патетически сказал Костя.

— Костя, ты преувеличиваешь… — покачала головой Катя.

— Ничуть! Для меня сейчас весь мир — это ты… И если ты согласишься быть со мной, то мне больше ничего в этой жизни не нужно! — Костя поднял бокал.. — Катя, я хочу выпить за нас. За наше счастье.

Катя подняла свой бокал и спросила:

— Ты думаешь, мы будем счастливы?

— Я уверен, что мы будем счастливы, но только если будем вместе. Навсегда, — твердо заявил Костя.

— Это что же… Ты делаешь мне предложение? — переспросила Катя недоверчиво. Костя кивнул:

— Да. Катя, выходи за меня замуж. Пожалуйста… Катя удивленно смотрела на него:

— Ты что, серьезно? Ты в этом уверен? .

— Уверен. Я хочу быть рядом с тобой, хочу заботиться о тебе, просыпаться рядом…

— Ты предлагаешь мне быть твоей женой? Костя, извини, я тебе не верю, так не бывает.

— Зря ты мне не веришь. Я с тобой честен. Катя с изумлением продолжала смотреть на него:

— Костя, а зачем мне это надо? Выдумай хоть один довод!

Костя был возбужден и счастлив, что Катя здесь, рядом, он стал перечислять с фанатизмом влюбленного:

— Да все очень просто! Сейчас весь город узнает, что тебя бросил жених. В очередной, сто пятый раз, ваша свадьба отменилась. Тебя начнут жалеть, донимать сочувствием, показывать пальцем, смеяться, в конце концов:..

— Хватит! Я все это и так знаю, — резко прервала его Катя.

Костя тут же подхватил:

— Вот! Тогда подумай! Подумай о моем предложении! Тебе никто слова не скажет! У нас с тобой — давняя страсть, роман, любовь, которая вспыхнула с новой силой! И не Леша тебя бросил, нет! Ты — его. Ради меня.

— Красивая легенда, — с горечью усмехнулась Катя.

— Никто не посмеет ничего тебе сказать! А я… Я буду носить тебя на руках! Я сделаю так, что все тебе будут завидовать! Я буду выполнять все твои желания… — продолжал расписывать Костя.

Катя тихо спросила:

— Ты правда так этого хочешь?

— Да! Правда! — воскликнул он.

— Несмотря на то, что я тебя не люблю?

Костя смотрел на нее нежно и влюбленным взглядом:

— Мне достаточно того, что я люблю тебя. В любви всегда один любит, другой позволяет себя любить.

Катя задумалась, а потом кивнула:

— Хорошо. Я согласна. Я буду твоей женой. Костя смотрел на Катю сияющими глазами:

— Как все хорошо складывается! Я и не думал, что так бывает! Спасибо тебе. Все! Значит, так. Ты будешь жить у нас…

Катя сразу же пресекла его:

— Нет. Спасибо, хватит. У вас я уже пожила. Больше не хочу.

— Тогда… где?

— У нас. К тому же мама сейчас одна, ее надо поддерживать… — спокойно сказала Катя.

Костя с изумлением растерянно смотрел на нее:

— Ты предлагаешь мне жить с твоей мамой? Катя насмешливо смерила его взглядом:

— А чего ты испугался? Я твою маму терпела, ничего, и ты привыкнешь.

— Да я… просто не уверен, что она обрадуется такой перспективе. Недолюбливает она меня.

— Она и Лешу недолюбливала, — равнодушно призналась Катя.

— И все-таки, как она отреагирует? — пытливо смотрел на Катю Костя.

Катя пожала плечами:

— А как она должна отреагировать? Нормально. Знаешь, если ты сумел в своей любви убедить меня, то маму ты тоже убедишь.

Разговор получился немного деловой, но в целом Костя им остался доволен. Ничего, поладит он с Катиной мамой. Поладит ради того, чтобы быть рядом с Катей.

Следователь допрашивал смотрителя:

— Ну что, гражданин Родь, рассказывайте.

— А что мне рассказывать? Вы в дамках — вам и банковать, — огрызнулся смотритель.

— Иными словами, вы своей вины не отрицаете? — уточнил следователь.

— А что мне отрицать? Я свое отбегал, — пожал плечами смотритель.

Следователь протянул ему листок бумаги.

— Пишите все, что знаете по делу о похищении Алексея Самойлова. Чистосердечное признание смягчает наказание.

Смотритель угрюмо посмотрел на него:

— Какое еще признание? Оставьте эти сказки для малолеток — мне уже ничто не поможет. Моя жизнь кончена, гражданин начальник.

Следователь задумчиво глядел на смотрителя, прокручивая в голове возможные варианты разговора с преступником.

— Вы зачем Лешу похитили? — наконец спросил он.

— Как это зачем? Денег хотелось, — признался смотритель.

— И что же — сами все придумали, сами организовали? — поинтересовался следователь.

— Все сам.

Следователь взирал на смотрителя испытующе — тот был совершенно спокоен.

— Я вам не верю, — заявил следователь смотрителю.

— Это ваше дело, — равнодушно ответил тот.

— Я же не первый год на службе и прекрасно понимаю, что вы — исполнители. Назовите мне заказчика похищения!

Смотритель сощурился:

— Так и я не вчера на свет появился. Сдавать вам людей — не в моих правилах.

Следователь возмутился:

— О каких правилах вы говорите? Он вам кто — сват, брат, родственник?

Смотритель гордо заявил:

— Вы меня, гражданин начальник, на фу-фу не разводите. Я против «понятий» не пойду.

Следователь мгновенно завелся:

— Ах вот в чем дело — «понятия». А то, что детей твоих в общей могиле схоронят, это как, по понятиям?

Смотритель дернулся, как от удара, глаза его мгновенно налились кровью:

— Ты моих детей не тронь…

— Ишь, чего захотел — «не тронь». Ты их погубил — сам, своими руками, в дела свои поганые втянув. Но не один. А вместе с тем, кто тебе эту грязную работу заказал.

Смотритель молчал, сверля следователя ненавидящим взглядом, а тот не унимался:

— Только ты свое сполна получишь. То, что по закону, это ерунда, потому что ты сам себя изведешь! Знаешь ведь, что виноват в смерти сыновей. Я знаю — совесть у тебя еще есть, иначе не повел бы раненого Сан Саныча к выходу, зная, что мы тебя там поджидаем, не рисковал бы. А вот он… тот, который тебе похищение заказал, он-то сухим уйдет, чистеньким. Потому что у тебя — «понятия».

Смотритель отвел глаза и пробормотал:

— В своей беде я сам виноват. Сам и отвечу. Следователь устало потер переносицу, вздохнул и ослабил натиск:

— А с вас, гражданин Родь, вины никто и не снимает. Я только не могу понять — неужели вы допустите, чтобы вы сидели в тюрьме, дети ваши лежали в могиле, а этот гад, заказчик преступления, по воле гулял? Да еще посмеивался над вами?

— Не было никакого заказчика, — уже неуверенно возразил смотритель.

Следователь только устало отмахнулся:

— Перестаньте. Не поверю, что вы способны смириться с тем, что вас обыграли, облапошили, как простачка. Что потом будет твориться у вас на душе, когда вы наконец это поймете? Подумайте сами, где тут правда? По человеческому закону или по вашим «понятиям»?

— Нету правды нигде, — угрюмо заявил смотритель.

— Потому и нету, что мы ее своими руками душим. А за нее бороться надо. Впрочем, что мне вас учить — сами все знаете. — Смотритель молчал, и следователь тоже постарался выдержать паузу. Потом добавил: — Ну что ж, раз вы не хотите помочь следствию…

Он уже хотел убрать листок обратно в стол, но смотритель накрыл его рукой:

— Ладно, начальник, твоя взяла. Давай ручку, я все напишу. Только это никакая не помощь следствию — запомните! — а месть, честная месть. «По понятиям»!

— Разумеется. Месть, — охотно кивнул следователь. Он с готовностью выложил на стол перед смотрителем еще несколько листков и ручку и сказал:

— Я не буду вам мешать, а вы пишите все, как было — подробно, не торопясь.

— Не бойтесь, мне скрывать теперь резона нету. Этот гад должен ответить за жизнь моих детей.

Следователь оставил его одного, и смотритель начал писать. Через полчаса смотритель завершил свою работу. Зашел следователь и спросил:

— Ну что, Михаил Макарович, все написали?

— Да. Читайте, начальник, — протянул листы смотритель.

Следователь взял их и начал читать. По мере чтения лицо его менялось, он вскинул на смотрителя изумленный взгляд:

— Человек, который заказал похищение Леши Самойлова, это его родной брат — Костя?

Смотритель кивнул.

Самойлов был в доме один. Несчастный, ходил он из угла в угол. С мрачной решимостью он достал бутылку вина и наполнил себе бокал. Медленно подойдя к зеркалу, он горько обратился к своему отражению:

— Вот видишь, до чего ты дожил? В твоем доме ни души. Твоя жизнь рухнула, и не надо строить иллюзий. Она не вернется. Ну что, помянем наше счастье?

Он чокнулся со своим отражением в зеркале, грустно улыбнулся.

Неожиданно в комнату зашла Полина. Несколько секунд они смотрели друг на друга, Самойлов не мог поверить своим глазам.

— Полина, это ты?

— Я, — просто ответила он.

— Ты… ты вернулась? — не верил своим глазам Борис.

И тут за спиной Полины возник Буравин.

— Нет, Боря, она не вернулась, мы за вещами.

— Какими вещами? — растерянно переспросил Борис.

— Она уходит ко мне, — пояснил Буравин. Самойлов усмехнулся и язвительно передразнил:

— Боже мой! Она уходит к нему! И что, ты пришел ее защитить? Думаешь, я прикую ее наручниками к батарее и не отпущу?

— Боря, перестань, — Полина поморщилась, ей был неприятен этот тон.

— А что такого? Вы ведь обо мне такого мнения. Да? Буравин молча смотрел на Самойлова, он был очень сдержан и спокоен. Полина же не собиралась дальше терпеть выходки Бориса:

— Я пришла забрать оставшиеся вещи, надеюсь, ты не возражаешь, Боря?

— Нет, дорогая, что ты! Можешь хоть все вынести, мне все равно.

— Ну и хорошо, — кивнула Полина и направилась в спальню.

Самойлов и Буравин, оставшись наедине, молча смотрели друг на друга. Наконец Самойлов спросил:

— Значит, ты здесь в качестве сопровождающего? Будешь нести ее чемоданы?

— Буду. А ты что, против?

— Нисколько, что ты! Не извольте волноваться! Я вам мешать не буду. Совет вам да любовь!

Буравин выдержал прямой взгляд Самойлова "и спокойно осадил его:

— Не юродствуй, Боря. Тебе это не идет.

— Ты это уже когда-то мне говорил, — усмехнулся Самойлов. — Он подошел к буфету, налил себе воды и старался казаться беспечным, но было сразу видно, что сильно нервничает и злится: — Значит, вы решили жить вместе и у вас в этом вопросе полное согласие?

— Да. Тебе эта новость не нравится? — кивнул Буравин.

Самойлов мрачно смотрел на него:

— Честно? Очень не нравится!

— Да, но какие у тебя могут быть претензии? Ты сам собрался уехать с Ириной, — пожал плечами Буравин.

Самойлов ответил неожиданно резко:

— Я уже никуда не еду. И я не дам развода Полине!

— Вот как? — усмехнулся Буравин. Самойлова бесило его спокойствие:

— А ты зря так спокоен, Витя! Думаю, что Таисия тоже будет возражать против развода. Так что не думаю, что ваше счастье с Полиной будет легким. Если вообще будет. Как тебе такая перспектива, а? — добавил он со значением.

Буравин снова выдержал его взгляд.

— Хорошо. Давай поговорим как деловые люди.

— Давай! — кивнул Самойлов.

— Ты хочешь сказать, что вы с Таисией сделаете все, чтобы мы с Полиной не были счастливы? — переспросил Буравин.

Самойлов кивнул с самодовольной усмешкой:

— Конечно, а ты как думал?

— Не понимаю я тебя, Боря, — покачал головой Буравин.

Самойлов кивнул и с издевкой произнес:

— Еще скажи: «Борис, ты не прав!»

— А так и есть. Ты не прав, — хмыкнул Буравин.

— Ну, разумеется! Из нас двоих правильно всегда поступаешь только ты. А я вечно не прав!

— Прими поражение, как мужчина, — примирительно сказал Буравин.

— А я еще не проиграл! — Самойлов гордо задрал подбородок.

Буравин устало вздохнул и еще раз сделал попытку вразумить Самойлова:

— Боря, послушай меня, это все просто смешно. Мы взрослые люди. А ты ведешь себя как капризный ребенок, у которого отняли игрушку!

Самойлов стал горячиться:

— Ну, конечно, давай, оскорбляй меня! Я же для тебя ничтожество! Но мне все равно, что ты обо мне думаешь.

Я буду действовать, Витя! И мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним!

— Скажи, а оттого, что вы будете отравлять нам жизнь, неужели вы с Таисией станете счастливее?

Вошла Полина, и Буравин, обернувшись к ней, спросил:

— Ты готова?

— Да, — кивнула Полина и попросила: — Витя, подожди меня в машине. Я сейчас. — Буравин кивнул, понимая, что им надо поговорить.

— Да, конечно.

Уходя, он взял у Полины из рук чемодан. Полина начала первой:

— Боря, я хотела бы попросить у тебя прощения.

— Ты… у меня? — Самойлов был удивлен и растерян. Полина утвердительно кивнула и добавила:

— Наверное, я была не очень хорошей женой.

— Это не так, ты… — начал Самойлов. Полина не дала ему закончить:

— Подожди, не перебивай меня. Я понимаю, тебе тяжело было жить, зная, что я тебя не люблю… Я устала притворяться. У нас все равно ничего бы не получилось.

С этими словами Полина повернулась и направилась к выходу.

— Но я любил тебя! — с отчаянием крикнул ей вслед Самойлов.

— Прости, — тихо сказала Полина.

Полина ушла, и Самойлов остался один совершенно убитый. В отчаянии он обхватил голову руками и застонал: он понял, что навсегда потерял ее. Как ни пытался он остановить Полину, у него ничего не получилось. Он проиграл. Самойлов взглянул на пустой шкаф, где не было ее вещей, на столик, где по-прежнему стояла фотография, где они вместе. Он взял фотографию… И вдруг заметил обручальное кольцо, которое оставила здесь Полина. Борис взял кольцо и с горькой усмешкой стал его разглядывать. Он чуть не плакал, ему было больно…

Таисия открыла дверь и к своему большому удивлению увидела перед собой не только свою дочь, но и Костю.

— Привет, мама, — кивнула Катя.

— Здравствуйте, — немного робея, сказал Костя. Таисия подумала, что они оказались вместе случайно:

— Здравствуй, Костя… Вы, наверное, встретились на улице, да?

— Не совсем, — уклончиво ответила Катя. Таисия сочла нужным поговорить с дочерью отдельно.

— Катя, иди-ка сюда, на пару слов, — попросила она. Они немного отошли от Кости, и Таисия тихо спросила:

— Ну что? Как все прошло? У тебя все получилось, Леша взялся за ум? Рассказывай, что тебе сказала Маша?

— Мама, я выхожу замуж, — громко сказала Катя. Таисия успокоилась, именно так и должно было быть в ее варианте развития событий.

— Очень хорошо. Леша согласился на тебе жениться?

— Нет.

— Как это понимать? За кого же ты тогда выходишь?

— За Костю.

— За Костю?

— Да.

Таисия в растерянности перевела взгляд с Кати на Костю.

— Катя, я не понимаю, что произошло? Объясни мне!

— Мы решили пожениться. Что тебе непонятно?

— Но почему ты собираешься выйти за Костю? Какое он к тебе имеет отношение? Константин, ты же знаешь, что Катя тебя не любит.

— Знаю, — подтвердил Костя.

— Зачем же тебе эта свадьба?

— Потому что я ее люблю.

Значит, ты любишь мою дочь, — внимательно глядя на Костю, сказала Таисия. — Это похвально… Но ты должен понимать, что только одного твоего чувства для обоюдного счастья мало.

— В наших чувствах мы с Катей сами разберемся, — ответил Костя и в доказательство своих слов обнял Катю.

— На твоем месте, мама, я была бы благодарна Косте за то, что он хочет на мне жениться.

Таисия недоверчиво хмыкнула:

— Он-то хочет. Его мотивы мне понятны. Он решил любым путем добиться своего. Но почему ты решила на это пойти?

— А что мне еще остается? Леша от меня отказался. Я ничего не добилась, мамочка. Он меня выгнал.

— Как?

— Очень просто. Или ты не знаешь, как мужчины бросают женщин? — спросила дочь, не понимая, как это жестоко. Это был удар ниже пояса. У Таисии подкатил ком к горлу. Но Катя даже не заметила этого: — Ты хочешь, чтобы я стала посмешищем? Городская достопримечательность. Вечная невеста… — без места…

Таисия решила обратиться к Косте:

— Ты так скоропалительно решил жениться, Костя. Но ты же в курсе, что Катя в положении…

— Ага, в идиотском положении! — подтвердила Катя.

— Таисия Андреевна, Катя мне все рассказала… признался Костя.

— Он знает, что все это чушь, мамочка. И если ты подумаешь, то поймешь, что свадьба с Костей — для меня единственный выход.

— Это еще почему? Ты же не беременна. Зачем тебе торопиться замуж?

— Да затем, что весь город знает, что я выхожу замуж за Самойлова! Я и журналистку нанимала, и фотосессию делала… Так вот, пусть все думают, что моим женихом всегда был не Леша, а Костя. Он ведь тоже Самойлов!

— Это что же получается? Ты выходишь замуж за фамилию? — возмутилась Таисия. — И тебе все равно, кто твой муж: Леша Самойлов или Костя?

— Я всегда собиралась замуж за Костю Самойлова. И так ты должна говорить всем, кто этим заинтересуется. Понятно?

— Ну, допустим, других тебе удастся обмануть, — согласилась Таисия, — А себя? Что ты делаешь, Катя? Ты же его не любишь…

Катя проявила свое обычное упрямство:

— Ну и что? При чем здесь любовь? Костя — единственный, кто протянул мне руку помощи, кто меня поддержал. И его не испугало даже то, что придется воспитывать чужого ребенка. Он доказал мне, что я ему действительно нужна. А для меня это сейчас самое главное — знать, что меня хоть кто-то любит….

— Ну что же… — Таисия вздохнула. — Раз у Константина серьезные намерения… и он обдумал свой поступок…

— Вы можете быть во мне полностью уверены, Таисия Андреевна, — подтвердил счастливый Костя.

— Ой, я давно перестала верить мужским обещаниям…

— А я ему верю, мама!

— Тебе с ним жить… Вот только… вы подумали, где вы будете жить? Отец подарил тебе квартиру. Наверное, вы уйдете туда?

— Нет. Я не брошу тебя, мама. Мы будем жить с тобой вместе. Одной семьей.

Таисия сразу оживилась:

— Спасибо… Для меня это очень важно…

— Так что, если ты не возражаешь, Костя сразу переедет к нам, мы быстренько распишемся и будем спокойно жить.

Таисия удивленно вскинула брови:

— Что значит: быстренько распишемся?

— Ну, мы с Катей сходим в ЗАГС, без лишней помпы… Так сказать, в рабочем порядке… — объяснил Костя.

— Это же не главное, мама… — поддержала Костю Катя.

— То есть как это — не главное? — стала сопротивляться Таисия. — Нет, доченька! Ты так долго готовилась к своей свадьбе, выбирала платье, заказывала торжество, давала рекламу. И теперь, когда это событие наконец-то состоится, мы просто обязаны его отметить! Пышно, празднично, с размахом! По-настоящему!

— Твоя мама права, Котенок. Свадьба есть свадьба. Я побегу, сообщу своим, пусть начинают готовиться.

Таисия обняла дочь, и та, прижавшись к ней, сказала:

— Ты единственная на свете, кто меня понимает…

— А как же иначе? Ты же моя кровиночка…

— Ты знаешь, я всегда больше тянулась к папе, — призналась Катя, — была папиной дочкой… Он казался мне смелее, сильнее, благороднее.

— Знаю, детка…

— И тебе не было обидно?

— Было. Я это чувствовала и всегда переживала, что ты больше любишь папу, а не меня. А я все-таки твоя мать… — тут Таисия заплакала.

— Ну что ты, мамочка, перестань… Я же люблю тебя…

— Я так боялась, что ты вырастешь и уйдешь от меня.

— Я тебя никогда не брошу, — пообещала Катя. Конечно, хорошо, когда рядом всегда любящая тебя мама.

Леше повезло: он спокойно вышел из больницы, и его никто не узнал. Дом, где живет Маша, он помнил прекрасно и сразу же пошел туда. Он мысленно проговаривал те слова, которые хотел сказать Маше при встрече.

Алеша застал дома Зинаиду с Сан Санычем, поздоровался и попросил Машу.

— Позовите ее, пожалуйста! Я знаю, что она решила уехать, а я не хочу, чтобы она уезжала! — взволнованно объяснял он. — Понимаете, это ошибка, ей не надо никуда ехать…

— Леша, дело в том, что Маши уже нет дома, — расстроила его Зинаида.

— Как… «уже» нет? — оторопел Алеша.

— Она уехала. Ты опоздал.

— Куда уехала?

— Не знаю. Она нам не сказала… — сухо ответила Зинаида.

— Во сколько у нее поезд? — умоляюще спросил Алеша.

— Я ничего не знаю, — твердо ответила Зинаида. Она сурово посмотрела на Сан Саныча, чтобы тот не проболтался.

— Зинаида Степановна, я же чувствую, вы что-то недоговариваете. Мне кажется, вы просто не хотите мне помочь… — заметил Алеша.

— Зин, ну, чего ты… — просящим голосом начал Сан Саныч.

— Молчи, — прервала его Зинаида. — Я знаю, что делаю.

— Вы же знаете, когда у нее поезд. Скажите, я вас умоляю! Мне это очень нужно… Я должен ее остановить.

— А вот этого не надо, — решительно заявила Зинаида. — Маша уехала навсегда. И, между прочим, из-за тебя, парень! Чтобы с тобой по одним улицам не ходить, твоему счастью семейному не мешать.

— Все совсем не так… — покачал головой Алеша.

— Нет, так. И ты должен Машу забыть. И искать ее я тебе не советую. Не порть ей жизнь.

— Сан Саныч, помогите мне. Скажите, где найти Машу… — обратился Алеша к своему наставнику.

— Нет. Не проси, — ответила за Сан Саныча Зинаида. — И это мое последнее слово. Уходи.

Она широким жестом указала Леше на дверь. Тот подчинился и молча вышел.

— Эх, Зин… Не ожидал от тебя… не ожидал… Что ж ты такая черствая? Почему не сказала Лешке, где Машу искать? — расстроился за парня Сан Саныч.

— Незачем ему знать… Так для всех лучше…

— Для кого, Зин? Ты на старости лет ума лишилась? Ведь он же ее любит, а она — его.

— Ну вот, дожила! Уже и дурой меня называешь! — Зинаида поджала губы. — Не нужна Маше эта любовь. Пускай уедет спокойно!

— Вот же упрямая! Лишь бы на своем настоять! А ты не подумала, что ты им сейчас, может, всю жизнь испортила? Что ж ты за них их судьбу-то решаешь?

— Потому что я старше. И мне с моим жизненным опытом лучше видно…

— Вот же училка! Типичная училка! Да кто тебе сказал, что если старше, значит, прав?

— Не зли меня, Саня! Я Маше добра хочу! Я ее вот на этих руках вынянчила — и никому обижать не позволю!

— Ты себя самой умной считаешь, а того не понимаешь, что любой человек имеет право ошибиться. Главное, чтоб он свою ошибку осознал. Вот Лешка понял, что без Маши ему не жить, значит, дорожить ею теперь будет… Догони его, Зина, скажи, когда у Маши поезд.

— Нет.

— Ну и черт с тобой! Тогда я сам пойду скажу.

— Еще чего выдумал! Куда ты пойдешь с твоей ногой! Лежи! Сама пойду.

Зинаида накинула платок и вышла из дома. Алеша шел очень медленно, поэтому был еще недалеко от дома.

— Леша! — прокричала ему вслед Зинаида.

— Что? — тут же повернул обратно Алеша.

— Ох, прости меня, Лешенька, прости… Не уехала еще Маша! В четырнадцать двадцать у нее поезд. Беги, может, успеешь!

— Спасибо!

Алеша посмотрел на часы и бросился на вокзал.

Заменяющий его в палате Женя окончательно измаялся. Ему было скучно, он походил по палате, посмотрел в окно. Веселее не становилось. И вдруг в палату зашел врач.

— Алексей, я хочу еще кое-что сделать. Так сказать, для контроля. Чтобы быть полностью уверенным…

Женя замер, стоя спиной к врачу. Но все равно пришлось обернуться:

— Здравствуйте, доктор… Я не Алексей.

— Что это значит? Где Леша?

— Вы не волнуйтесь, я вам сейчас все объясню. Леше нужно было уйти по одному очень важному делу…

— Что? Значит, он все-таки ушел? Какое легкомыслие! — возмутился врач.

— У него судьба решалась!

— У него здесь сейчас судьба решается. Будет ли он здоров, не наступит ли рецидив… А он ведет себя, как мальчишка!

— А вы бы как себя вели, если бы ваша девушка уезжала? Неужели не побежали бы ее остановить?

— Опять девушка… О чем вы только думаете?! Я запланировал серию обследований, собирался наблюдать за ремиссией спинного мозга, а он…

— Знаете что, доктор… Перестаньте мучить человека вашими обследованиями. Я вам серьезно скажу: здоров уже Лешка. Знаете, как в экстремальных условиях, на фронте, например, люди не болели, потому что организм мобилизовывал все свои силы. Лешке любовь силы дала.

— И поэтому лучший друг решил, что Алексею вполне по силам бегать по городу в поисках возлюбленной? — продолжил врач.

— Да поймите же: Лешка совершенно здоров. Так было надо, и я его выручил. Он бы себе не простил, если бы не остановил свою девушку!

Врач неожиданно рассмеялся:

— Эх, вы, молодежь… Провести меня решили? Ну и как скоро твой влюбленный друг вернется? Как долго ты тут будешь в пижаме разгуливать?

— Он обещал быстро вернуться.

— Быстро? Когда решается судьба? Да когда он вернет свою девушку, то обо всем забудет! А уж о том, что ты тут вместо него в пижаме торчишь, и подавно! — веселился врач.

— Вы думаете? — заволновался Женя. Сидеть в пижаме долго он не собирался. И вообще, у него ведь тоже была девушка.

— Да я уверен! Я бы точно забыл! — признался врач. — Ладно, звони кому-нибудь, пусть тебе штаны принесут, и топай отсюда.

— Спасибо, доктор! Вы человек!

— Никогда в этом не сомневался.

Маша пришла к Ксюхе попрощаться. Подруга расстроилась:

— И не жалко тебе уезжать, Маша? Я бы не смогла… Вот так все бросить… родных, друзей… И поехать неизвестно куда…

— Жалко, Ксюша. Прямо сердце разрывается, — призналась Маша.

— И бабушка без тебя одна останется, — напомнила Ксюха.

— Она не одна. У нее теперь Сан Саныч есть.

— Ты же скучать будешь, волноваться, обратно рваться…

— Знаю. Но ничего не поделаешь. Оставаться здесь я тоже не могу. Я должна начать новую жизнь. Без Леши. Там, где мне ничто и никто не будет о нем напоминать.

— Я тебя понимаю, Машка. Только и мне без тебя будет трудно. К кому я теперь прибегу за советом?

— Ты будешь с Женькой. Он тебя любит. Все, мне пора. Побегу, а то опоздаю на поезд.

— Ну, удачи тебе, Маша.

— И вам с Женькой тоже. Берегите друг друга.

— Я тебя провожу, — предложила Ксюха.

— Не надо. Мне так тяжелее будет уехать. Прощай, Ксюша.

Вокзал встретил Машу обычной суетой. Она оказалась в толпе, которая только усилила ее одиночество. Стало совсем тоскливо. Маша прошлась по перрону, нашла свой вагон. Постояла, раздумывая. Потом подошла к проводнице и протянула ей билет.

— У вас второе купе. Проходите, пожалуйста, — сказала приветливо проводница и вернула Маше билет.

— Спасибо, — ответила Маша и окинула прощальным взглядом перрон. Она не торопилась подниматься в вагон.

— Заходите, — пригласила ее проводница, — скоро отправляемся.

Как ни торопился Алеша на вокзал, но быстро не получалось. Сначала он долго ловил машину. Те все мчались мимо, пока кто-то не притормозил и не подвез. Потом вокзальная толпа затрудняла движение и мешала идти быстро. Когда Алеша прибежал на платформу, Машин поезд уже тронулся. Проводницы подняли ступеньки и стояли на верхней площадке с флажками в руках. Отъезжающие махали в окошках.

Алеша стал заглядывать в проплывающие мимо окна, но ни в одном из них не было Машиного лица.

— Маша! Маша! — кричал Алеша.

Он бежал вдоль поезда, понимая, что все потеряно и он никогда не увидит Машу. Последний вагон промчался мимо, и Леша остановился в отчаянии. Поезд ушел и превратился в крошечную точку на перекрестье железнодорожных путей.

Какое-то время Алеша не двигался, а потом повернулся и медленно пошел обратно. И тут на другом конце перрона он увидел одинокую Машу, сидящую на своем чемодане. Не веря своим глазам, он поспешил к ней.

— Маша! Ты не уехала! Какое счастье… — сказал он поднимающейся ему навстречу Маше.

— Я не смогла… Так хотела уехать, но… просто не смогла… — призналась Маша.

Они обнялись и постояли молча, понимая, что все плохое уже позади.

— Ты — моя женщина, — сказал Алеша Маше на ухо. — И с этой секунды все тяжелое в нашей жизни я буду брать на себя. Я всегда теперь буду тебя охранять, защищать, беречь…

— Лешенька, тебе не кажется, что мы с тобой поменялись местами? Все это время я считала, что должна беречь тебя, помогать тебе…

— И я тебе за это очень благодарен. И я счастлив, что наконец стало иначе. Так, как и должно быть.

— Господи, какое счастье, что я не уехала!

— Как я боялся тебя потерять!

У Ксюхи зазвонил телефон, и радостный Женькин голос сообщил:

— Ксюха, привет. Я в больнице…

— Боже! Где ты? — Ксюха даже присела.

— В больнице, говорю. В травматологии.

— Что с тобой? Женечка… — заволновалась Ксюха.

— Да ничего, не бойся. Я тут вместо Леши лежу.

— Вместе с Лешей? — уточнила Ксюха, все еще думая о плохом.

— Да не вместе, а вместо! Ксюха, слушай, это долго объяснять. Ты принеси мне какую-нибудь одежду!

— Одежду? А где твоя?

— Потом расскажу. Я в Лешиной палате. Жду.

— Хорошо, — ответила Ксюха.

Казалось, что она принеслась в больницу на крыльях.

— Женечка, что случилось? — бросилась она к лежащему на кровати Жене, — я тут тебе принесла фрукты, соки, вот витаминный салат…

— Ксюшка! Ты что? Я же только одежду просил! — оторопел от всего выгружаемого из сумки Женька.

— А витамины? Когда болеешь, обязательно надо поддерживать организм…

Тут Женя рассмеялся и стал объяснять:

— Да не волнуйся ты, я здоров. Я вместо Лешки тут остался.

— Как вместо Лешки? А он где?

— Он к Маше побежал. Может, успеет остановить?

— Ой, Женька, теперь я поняла. Вы это здорово придумали! Только… — тут она посмотрела на принесенные продукты. — Выходит, я зря это все тащила?

— Не зря, — засмеялся Женька. — Дома вместе слопаем.

— Ну, тогда быстрее одевайся и пойдем, — засобиралась Ксюха.

— А ты куда-то торопишься? По-моему, нам и здесь есть чем заняться, — хитро прищурил глаза Женька, показывая на кровать, — очень удобная.

— Ты с ума сошел? Пошли домой, — решительно сказала Ксюха.

Самойлов был дома один и никого не ждал. А уж бывшего друга Буряка ему совсем не хотелось видеть. Но пришел именно он.

Следователь прошел в гостиную и сказал:

— Я вижу, ты не рад, Боря. Что-то неприветливо встречаешь…

— А что я, танцевать должен? — обозлился Самойлов. — Ты ко мне с хорошими вестями не являешься. Непременно с какой-нибудь гадостью. И что ты выдумал на этот раз? Будешь у меня теперь бриллианты искать? Прошу. Ищи, ищейка!

— У меня нет ордера на обыск, — признался следователь.

— Тогда что тебе надо? Что ты никак меня в покое не оставишь? Хотел уехать с Ириной, так ты не дал! И все еще чего-то от меня хочешь!

— Не кипятись, Боря. Дело серьезное. На этот раз у меня показания на твоего сына, — сообщил Буряк.

— Опять? Что ты еще хочешь ему пришить? Думаешь, если он один раз ошибся, то можно теперь на него все подряд вешать?

— Выслушай меня. Только спокойно. Дело в том, что Костя виновен в похищении Леши.

— Что? Что за бред? Ты переходишь все границы! При чем тут Костя? Я сам видел, как он переживал за Лешку, ночей не спал, извелся весь… Что ты под мою семью копаешь? Никак не успокоишься? Что за идиотские домыслы?

Следователь спокойно выдержал этот натиск и с достоинством возразил:

— Это не бред, Боря. И не домыслы. Вот, у меня тут есть несколько забавных рукописей. Не хочешь почитать?

Следователь протянул Самойлову несколько листов.

— Что это? — спросил Самойлов, беря эти листы.

— Показания смотрителя маяка Михаила Родя. Самойлов молча сел читать. По мере чтения лицо его становилось все суровее.

— Ты хочешь, чтобы Костя пришел к тебе на разговор? — спросил Самойлов, возвращая прочитанные листы.

— Нет, Боря. Теперь мне этого недостаточно. Ты еще не видел самую интересную бумагу. Это ордер на арест твоего сына.

— Но его сейчас нет дома… — тихо сказал Самойлов.

— Ничего, я подожду.

— Ты уверен, что смотритель не врет? Ты все проверил, Гриша? — со скрытой надеждой спросил Самойлов.

— Да. Иначе я бы сюда не пришел…

— Значит, не угомонился, гаденыш. И где я его упустил? Сам не пойму!

— Он взрослый парень, Боря. И должен сам за себя отвечать.

В прихожей хлопнула дверь.

— Это он… — сообщил Самойлов.

— Ты молчи, Борис. Я сам с ним поговорю. Костя в хорошем настроении заглянул в комнату:

— Привет, пап! Здравствуйте, дядя Гриша. У меня замечательная новость. Хорошо, что вы сидите, а не то упали бы. — Костя засмеялся. — Дело в том, что я женюсь на Кате. Так что готовьте свадьбу! Да, кстати, жить мы решили у нее. Я соберу свои вещи…

— Костя, погоди… — остановил его отец. — У меня тоже есть новости. Правда, плохие… К тебе пришли…

— В чем дело, дядя Гриша? — спросил Костя, понимая, что какие-то обстоятельства стали следователю известны. Но какие?

— Давно я тебя хотел прищучить, Константин. Давно подозревал, что с тобой что-то неладно… что не успокоишься ты, тюка не доведешь до конца, что задумал…

— Я не понимаю… — запаниковал Костя.

— Ничего, скоро поймешь. Наконец-то я тебя посажу.

— Что?

— Ты арестован.

Дальнейший разговор Буряк и Костя вели уже в кабинете следователя. Самойлов присутствовал при этом разговоре.

— Дядя Гриша, я ни в чем не виноват! Честное слово! Я клянусь вам! Я не похищал Лешу! — убеждал следователя Костя.

— Ты и в прошлый раз отпирался, когда устроил Леше аварию. А что оказалось? — напомнил ему Буряк.

— Тогда я ошибся, — признался Костя. — Это случайность! Но сейчас я совершенно точно ни при чем! Папа, скажи ему! Ведь ты мне веришь?

— И правда, Григорий. Может, его оговорили? — с надеждой спросил Самойлов.

— В тебе говорят отцовские чувства, Борис, — с укором сказал следователь. — Перестань наконец прятать голову в песок, посмотри в глаза правде.

— А где твои доказательства? Предоставь мне их, тогда я и посмотрю.

Костя обрадовался поддержке отца:

— У него нет доказательств. И не может быть! Нет никаких улик!

— Может быть, смотритель маяка нагло врет. Выгораживает себя и подставляет моего сына? — предположил Самойлов.

— Я предвидел, к чему может привести этот разговор. Потому решил устроить при тебе очную ставку Кости со смотрителем маяка.

Костя просто застыл от ужаса. Но в кабинет уже ввели смотрителя и усадили его напротив Кости.

— Михаил Макарович, сообщите, пожалуйста, кто был заказчиком похищения Алексея Самойлова? — спросил следователь.

— Он. Константин Самойлов.

— Каким образом он сделал заказ?

— Пришел ко мне и попросил украсть своего брата. Размер и способ оплаты предложил тоже он.

— Уточните их.

— Стребовать с родителей за возвращение сына два миллиона долларов.

— Папа, он все врет! — закричал Костя. — Все не так, не верьте ему! Я не просил похищать Лешу!

— Не просил? А кто мне за работу десять тысяч заплатил? Эти деньги у меня. Можете проверить, — сообщил смотритель.

— Папа, он на меня все спихивает! Он же — бандит, пытается отмазаться, — Костя отчаянно защищался.

— Откуда у тебя десять тысяч, Костя? — подозрительно спросил Самойлов.

— Он продал свою аптеку, — спокойно объяснил смотритель.

— Ну что, ты во всем убедился, Борис? — спросил следователь.

— Я не виноват! — снова закричал Костя.

— А теперь, Борис, покинь, пожалуйста, кабинет. Я должен провести следственные действия, — попросил следователь.

— Позволь мне остаться, Гриша.

— Нет. Я и так уже сделал исключение. На очной ставке ты — лишний.

Смотритель подписал свои показания.

— Теперь у меня есть документальное подтверждение, что именно ты — заказчик похищения, — обратился следователь к Косте. — Подпиши протокол.

— Не буду! Это — показания бандита! Почему вы верите ему, а не мне? — возмущался Костя.

— Я от своих показаний не откажусь ни под каким видом. Ты заказал и заплатил деньги, — пояснил смотритель.

— Нет никаких прямых доказательств, что это я вам дал деньги! — горячо возразил Костя.

— У меня есть твоя расписка, — напомнил смотритель.

— Так покажите ее! Где она? Нет у него никакой моей расписки! — уверенно сказал Костя следователю.

— Если ты так вопишь, значит, твоей расписки у меня уже действительно нет, — раздумывая, сказал смотритель. — И я догадываюсь, у кого она: ты ее стырил.

Катя решила кое-что изменить в своей комнате:

— Ты мне поможешь кое-что переставить? Моя комната должна стать…

— Уютным гнездышком молодоженов? — с иронией спросила мама.

— Не нужно иронизировать, мам. Я первый раз замуж выхожу. Хочется, чтобы все было, как я мечтала.

— Не обижайся, дочка. Я тоже не каждый день зятя в свой дом принимаю. Вот только переживаю: как мы уживемся?

— Отлично уживемся, — уверенно сказала Катя. — Как одна семья.

— Дай Бог. Но чтобы так получилось, Косте необходимо выполнять одно условие. Костя по-настоящему должен стать нашим. Теперь его дом будет здесь.

— А как же Самойловы? Костя что, больше не должен общаться с семьей?

— Да. Именно. Костиной семьей теперь будем только ты и я.

— Мам, почему Костя не должен общаться со своей семьей? — не понимала Катя.

— Мы с тобой должны стать его семьей. А это не получится, если он будет бегать домой. Так что Самойловых он должен забыть.

— Мама, мы же всю жизнь общаемся с Самойловыми. Они же нам были как родственники!

— А теперь — чужие люди, — твердо сказала Таисия. — И ваши с Костей дети не должны их знать.

— Почему? — растерялась Катя.

— Дочка, хоть мы и дружили семьями, Самойловы приносили нам только горе! От них в моей жизни одни проблемы, из-за них разрушилась наша семья. Я просто не хочу, чтобы твоя жизнь сложилась так же.

— Я понимаю, мам. Но все это так неожиданно…

— Чтобы я приняла Костю, он должен стать мне сыном. Понимаешь?

— Понимаю. И правильно его настрою. Я тоже хочу, чтобы вы стали как родные. Мам, скажи честно: ты хочешь отомстить Костиной маме?

— И это тоже. Пусть Полина поймет наконец, как ужасно, когда у тебя отнимают близких. Она украла у меня мужа, а я заберу ее сына.

Катя, помедлив, согласно кивнула.

Они еще не знали, какая судьба ждет Костю и что с ним происходит сейчас. Правильно говорят, что если хочешь рассмешить Бога, то расскажи ему о своих планах.

На выходе из больницы Ксюха и Женя столкнулись с Полиной и Буравиным.

— Здравствуйте, ребята. Как Леша? — спросила Полина.

— Здравствуйте, Полина Константиновна, Виктор Гаврилович. Лешка — просто отлично, — сообщил Женя.

— Ему сейчас никаких процедур не делают? А то мы хотели поговорить…

— Нет никаких процедур. Потому что Лешки нет. Он ушел, — по-военному отрапортовал Женя.

— Как ушел? Он же не может ходить… — оторопела Полина.

— Что за шутки, Женя? — возмутился Буравин.

— А вы разве не знаете? Лешка пошел! Сам! Я пришел к нему, а он по комнате туда-сюда ходит, его к Маше не пускали, а она уезжать собралась. А кто ее остановит, кроме Лешки? Вот мы и переоделись!

Полина, прослушав этот, как ей казалось, бред, обратилась к здравомыслящему Буравину:

— Я с ума сейчас сойду. Где мой сын?

— Скорее всего, с Машей. Если успел догнать ее поезд, — быстро ответил Женя. — Вы не переживайте за Лешку, он в порядке. А про его здоровье поговорите с врачом.

И они с Ксюхой ушли.

— И что мне теперь делать? — растерялась Полина.

— Женька прав: сначала поговорим с врачом, выясним; что здесь на самом деле произошло. А потом поедем к Маше. Или на вокзал. Или где там он" еще ее поезд догоняет… Все будет хорошо, Полина.

И они пошли к врачу.

— Павел Федорович, что с Лешей? Его друг сказал, что он куда-то ушел из больницы! Самостоятельно… — волновалась Полина.

— Что я могу сообщить вам, Полина Константиновна? Сила любви, так сказать…

— Но это правда? Он встал и пошел?

— Побежал, я бы уточнил. Так, что даже никто из медперсонала ничего не заметил. И все ради своей Маши, — улыбнулся врач.

— Поверить не могу. Боже, это просто чудо.

— Согласен, Полина Константиновна.

— Я должна сказать Борису. Он не знает.

Полина стала звонить Самойлову. Но тот, выслушав Полину, сказал, что сейчас занят и подъедет позже.

— Какие могут быть дела, Боря? Что может быть важнее нашего сына? Я тебя не понимаю! — возмутилась Полина. Но Самойлов уже отключил телефон. Важнее сына был только другой сын, но Полина не знала, что происходит с Костей.

Самойлов искал пути спасения пусть и виновного, но все-таки его сына. Он попросил еще об одной встрече с Ириной.

Ирина была рада встрече:

— Здравствуй, Боря! Спасибо, что не забываешь меня. Ты расстроен? Что-то случилось?

— Случилось. На этот раз, Ириша, я пришел к тебе с просьбой.

— С просьбой? Но чем я могу помочь? Отсюда… — Ирина обвела рукой комнату свиданий.

— Только ты можешь вытащить Костю.

— Откуда вытащить? — не поняла Ирина. — Он что, попал в милицию? Что он натворил?

— Костя арестован, сейчас он — у следователя. Его обвиняют в похищении Леши.

— Какой ужас… Я очень сочувствую тебе, Боря. Но не понимаю, чем могу помочь.

— Ты можешь засвидетельствовать, что не Костя был заказчиком похищения Леши.

— А кто был заказчиком? — Ирина внимательно посмотрела на Самойлова, будто пытаясь угадать его мысли.

— Ира, твоему Якову, царствие небесное, уже все равно… Скажи, что это он заказал Лешу смотрителю, спаси Костю. Прошу тебя, не отказывай мне.

Ирина вдруг засмеялась.

— Не понимаю, что смешного в моей просьбе спасти Костю? — нахмурился Самойлов.

— Боря, ты просто не представляешь, насколько попал в точку: ведь на самом деле именно Яша и заказал похищение Леши. Яша думал, что Леша знает, где находятся пропавшие бриллианты. Похитив Лешу, он надеялся это выяснить.

— Ты об этом знала и ничего мне не сказала! Вся наша семья чуть с ума не сошла, разыскивая Алешу!

— Боря, у меня не было другого выхода. Я не могла никому ничего сказать, иначе моя жизнь оказалась бы под угрозой.

— Яков тебе угрожал? — вдруг понял Самойлов.

— Ты просто не представляешь, с кем мне приходилось жить! Яша был просто чудовищем, несколько судимостей, разбои, грабежи… Если бы я только слово вякнула, он бы меня убил.

— А потом? Когда Яков умер?

— Я хотела сказать. Но подумала: Леша нашелся, Яша — умер! А нет человека — нет проблемы. Я и предположить не могла, что подозрение может пасть на Костю!

— Прошу тебя, помоги ему. Ирина уже приняла решение.

— Господин конвоир, передайте, пожалуйста, Григорию Тимофеевичу, что мне нужно срочно с ним поговорить, — громко сказала она.

Зинаида взволнованно ходила по кухне.

— Как думаешь, успеет Леша догнать Машу, уговорит не уезжать? — спросила она Сан Саныча.

— Мы ничего не узнаем, Зина, пока Леша не придет. Не нужно впустую нервы тратить. Давай чаю попьем.

— А вдруг, если он догнал Машу, она не послушала его, не осталась? — строила свои предположения Зинаида." — Никогда не думала, что она сможет вот так взять и уехать. Как же ей тяжело было, если она приняла такое решение…

Но тут в дом вошли счастливые Маша и Леша.

— А вот и они! — обрадовался Сан Саныч. — Легки на помине!

— Даже не знаю, что сказать, — растерялась Зинаида.

— Да что тут говорить, Зина! Одно слово — совет да любовь, — подсказал Сан Саныч.

Допрос Кости продолжался.

— Теперь рассказывай, как ты задумал похищение брата, — требовательно сказал следователь. — Чистосердечное признание может смягчить приговор суда.

— Я не буду разговаривать в таком тоне.

— Ладно. Тогда посиди в камере, подумай. Может, после этого заговоришь.

— У меня есть право на один звонок?

— Пока не выдвинуто обвинение, нет.

— Мне нужно позвонить невесте! Она еще ничего не знает!

Следователь, подумав, разрешил позвонить. Костя схватил трубку телефона. Катя была рада слышать его голос:

— Костик, привет. Ты где? Я тебя жду, мне нужно сказать тебе что-то очень важное.

— Катя, мне тоже нужно тебе сказать… Нам с тобой придется расстаться. Я в милиции, меня арестовали.

— Ничего не понимаю… Костя, немедленно объясни, что происходит?

— Не могу, у меня мало времени. Главное: ты свободна от обязательств передо мной. В ближайшие несколько лет мы даже увидеться, наверное, не сможем. Прости, Катюша, и прощай.

Костя положил трубку. В дверь кабинета следователя заглянул конвоир:

— Григорий Тимофеевич, заключенная Ирина Гнатюк просится на внеочередной допрос.

— По поводу?

— Говорит, что хочет дать показания по делу похищения Алексея Самойлова.

— Ладно. Ведите ее. А этого, — следователь кивнул на Костю, — в камеру.

Обеспокоенная Полина приехала вместе с Буравиным в дом к Маше. Они застали там замечательную картину: старики и молодежь дружно распивали чаи, говорили о любви и выглядели по-настоящему счастливыми. Зинаида с Сан Санычем даже помолодели. Алеша с Машей сидели рядом за столом и держались за руки, что выглядело немного смешно, но одновременно и трогательно.

— Леша! — кинулась Полина к сыну. — Ты встал, сынок, ты ходишь!

— Это все благодаря Маше.

— Маша, ты — наш ангел-хранитель… — сказала Полина.

— Если я буду рядом с тобой, значит, всю оставшуюся жизнь буду здоров как бык, — сообщил Алеша Маше.

— Да я ничего не сделала! Это Леша сам! — не соглашалась Маша со своей необычной ролью в жизни Алеши.

— А я думаю, победила любовь, — философски рассуждала Зинаида. — Как жизнь ни поворачивалась, как ни разводила Машу с Лешей, они все равно вместе!

Алеша почувствовал, что наступил очень подходящий момент и решил сказать при маме самое главное:

— Мама, я хочу сказать, что я женюсь на Маше. Зинаида Степановна… Я прошу у вас Машиной руки.

— Почему у меня? — заволновалась Зинаида. — Я — как Маша. Как она скажет, так и будет.

Алеша повернулся к Маше:

— Ты согласна быть моей женой?

Какая это волшебная фраза! Сколько женщин мечтают ее услышать! Мужчины даже не подозревают, какие чудеса можно творить не долгими объяснениями, а этими простыми словами. Возможно, поэтому они так редко ими пользуются. А зря.

— Я согласна! Я очень хочу, стать твоей женой, Лешка… — просто ответила. Маша.

— Благослови вас Бог, дети, — Зинаида прослезилась. У Полины тоже появились слезы радости на глазах.

— Вы просто созданы друг для друга. Надеюсь, вашему счастью больше ничего не помешает, — сказала она.

Костин звонок резко изменил Катино настроение. Она положила трубку и с тоской сообщила маме:

— Костю арестовали.

— Костю? За что?

— Я пыталась выяснить, но он ничего не сказал. Просто попрощался со мной. Навсегда…

— Навсегда? Что за бред? Катюша, главное — не паникуй, это какое-то недоразумение! — Таисия пыталась поддержать дочь.

— Мама, он освободил меня от моего слова, сказал, что нам нужно расстаться! — Катя готова была расплакаться.

— Нужно все выяснить, Катя.

— Да что выяснять? Он просто передумал на мне жениться! Все меня бросают. Леша, теперь Костя… Что со мной не так, мама? Я просто хочу быть счастливой. Почему мне так не везет?

— Катюша, сейчас не время жалеть себя. Если по-прежнему хочешь за Костю замуж, немедленно беги в милицию, все узнай! Не воспринимай его слова всерьез. Костя сейчас в состоянии аффекта. Он же арестован!

— Но я не смогу ему ничем помочь, — растерянно говорила Катя.

— Для Кости сейчас главное — твоя поддержка. Просто будь рядом с ним.

— Ты уверена, что я должна поступить именно так?

— Да, Катя, ты должна пойти к Косте.

— Ты полагаешь, он ждет меня? — засомневалась Катя.

— Поверь мне! Беги в милицию, проси свидания, говори, что будешь его ждать, когда бы он ни вернулся! — настаивала мать.

— Наверное, ты права… Но ведь мне придется ждать его несколько лет…

— Придется… Зато, когда Костя освободится, он будет носить тебя на руках. Он никогда не забудет, как ты поддержала его в трудную минуту.

— Знаешь, мама, если честно, как только я узнала, что Костю арестовали, я поняла, насколько Яне его жалко.

— Жалеешь — значит, любишь. И значит, я вдвойне права.

— Меня никто так не любил, как он. Я вспоминаю… И понимаю, что он никогда не хотел от меня отказаться.

— Я тоже так думаю, дочка.

— Он всегда хотел быть рядом со мной. Всегда хотел сделать мне что-то приятное…

— Он любил тебя много лет. Это вне всяких сомнений.

— Да. Я поняла. Я должна быть рядом с ним!

Для Кости действительно сейчас была важна поддержка, и не только Катина.

Самойлов, поговорив с Ириной, позвонил Полине, чтобы все-таки рассказать о Костином аресте. Дальше скрывать это от матери было невозможно. Полина в это время уже присоединилась к веселой компании на кухне у Зинаиды и была в хорошем настроении.

— Слушаю тебя, Борис, — ответила она. посмотрев на номер мобильника.

— Полина, у меня плохие новости.

— Что случилось?

— Не хотел тебе говорить, думал, обойдется. Но, похоже, все плохо: Костю арестовали. Я в милиции. Приезжай.

Полина сразу стала серьезной.

— Мама, что? — спросил Алеша, поняв, что это не случайный звонок.

— Надо ехать в милицию. Костя арестован.

— Едем! Маша, я позвоню, как только что-то выясню, — подскочил Алеша.

— Леша, я с тобой! — попросилась Маша, потому что ей не хотелось отпускать его ни на минуту.

— Останься, внучка, — посоветовала Зинаида. — Им лучше одним поехать.

Маша неохотно согласилась.

Оставшись втроем, Маша, Сан Саныч и Зинаида стали обсуждать случившееся.

— Что натворил Костя? За что его могли арестовать? — задумалась Маша.

— Его-то уж точно есть за что. Не ломай голову, Маша, Леша все узнает, — посоветовал Сан Саныч.

Зинаида же думала совсем о другом:

— Машенька, я так рада, что у вас с Лешей все сложилось! Хотя признаюсь: я так не хотела этого, так боялась предсказания цыганки.

— Теперь ты согласна, что все это — суеверия? — улыбнулась Маша.

— Не знаю… Ты, слава Богу, жива и здорова, хоть полюбила Лешу и всю душу ему отдавала. Но способности свои ты все же потеряла.

— Бабушка, эти способности как пришли ко мне неизвестно откуда, так и ушли неизвестно куда. Я смогу прожить и без них, — заверила Зинаиду Маша.

— Может, это плата за счастье с Лешей? — спросила Зинаида.

— Если так, за счастье с Лешей я готова заплатить всем, — призналась Маша.

— Девочки мои, хватит об этом. Время жертв и расплат закончилось. Теперь впереди — только светлое будущее, — Сан Саныч подошел к Зинаиде, обнял ее. — А если молодых ждет светлое будущее, то и нам с тобой, Зина, его просто не избежать.

Пока Полина с сыном и Буравиным ехали в милицию, Ирина давала показания по делу о похищении Алеши.

— И что вы хотели сообщить по поводу похищения Алексея Самойлова? Какое вообще вы имеете отношение к этому? — спросил следователь.

— Самое прямое. Потому и хочу дать показания. Похищение заказал мой покойный муж, Яков Гнатюк.

— Зачем ему это было нужно? — удивился. следователь.

— Чтобы узнать, где находятся пропавшие бриллианты, — объяснила Ирина. — Яков передал их смотрителю маяка для вывоза контрабандой. А смотритель их не уберег.

— А Леша здесь при чем?

— Яков решил, что он мог их забрать, когда упал с корабля. Помните? Леша находился в воде некоторое время. Как раз рядом с тем местом, где были спрятаны бриллианты.

— И ваш муж решил, что за это время Леша мог их найти и украсть? — предположил следователь.

— Да. И он дал задание смотрителю похитить Лешу и пытать, пока тот не скажет, куда дел камни…

— Но почему вы столько времени молчали, что ваш муж заказал похитить Алексея?

— Яков во всем признался только перед смертью. А потом… Леша к тому моменту нашелся, и я подумала: зачем ворошить былое, тревожить память умершего? Все и так встало на свои места.

— А сейчас? Почему вы решили все же сказать правду?

— Я узнала, что сейчас может пострадать невиновный человек, второй мой племянник, Костик.

— Только что на свидании с вами был Самойлов-старший. Это он попросил выгородить сына? — подозрительно спросил следователь.

— Нет. Я сама решила признаться. И клянусь, говорю чистую правду.

Лева пришел к своей бывшей жене. Римма его ждала, поскольку он ее заранее предупредил.

— Что случилось, Левик? У тебя такой голос был, когда ты звонил. Будто тебя кто-то душил.

— Римма, все серьезно. Там такой шум из-за бриллиантов поднялся… Ту тетку, которая хотела их купить, в милицию забрали. А накануне вдруг помер ее муж. По-моему, как-то странно.

— Но не мы же его… — и Римма провела рукой по шее.

— Все равно ситуация, согласись, стремная.

— Ты чего боишься?

— Могут пойти круги! Большие, Римма. И мы с тобой можем в них попасть.

— И могут выйти на наш камешек? — предположила Римма.

— Могут. Но я придумал, как можно надежно его спрятать, — с этими словами Лева вынул из кармана футляр, достал из него кольцо и надел Римме на палец.

— Какое колечко. Такое красивое! — Римма восхищенно рассматривала кольцо.

— Главное — никто не догадается, что этот камушек — из тех самых бриллиантов, — заметил Лева.

— Никто! — подтвердила Римма.

— Оно так идет к твоим пальчикам… — Лева склонился и поцеловал Римме руку.

— Ты придумал отличный тайник, Левик. И я с удовольствием поношу кольцо, пока весь шум не уляжется.

— Римма, ты не поняла. Это мой тебе скромный подарок.

— Лева! Ты меня совсем покоряешь! — засияла Римма.

— И я надеюсь, ты не откажешься считать его не простым подарком? — спросил Лева.

— В каком смысле не «простым», Лева? Что это значит?

— Это значит, милая, что я снова прошу тебя стать моей женой, — совершенно серьезно ответил Лева.

— Ты серьезно?

— Как никогда.

— Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж? И ты не боишься?

— Чего мне бояться, о, бриллиант моей души?

— Мы ведь уже один раз разошлись! — напомнила мужу Римма.

— Это ничего не значит, дорогая.

— Нет, я не могу поверить! Ты точно не шутишь?

— Не шучу. Я понял, что нам мешало, — ответственно заявил Лева.

— И что же?

— У нас не было детей. Нам надо, завести ребенка. А лучше двух.

Тут Римма совсем расслабилась.

— Я согласна! — нежно ответила она.

Буравин подвез Полину к зданию милиции, но идти с ней отказался:

— Полина, ты иди, а я, пожалуй, подожду вас здесь, в машине.

— Витя, ты не хочешь встречаться с Борисом?

— Просто сейчас вам с ним важно быть вместе.

— Ты прав, Витя, — согласилась Полина. — Спасибо. Ты не обиделся?

— Ну что ты? Какие могут быть обиды?

Найдя в коридоре милиции Самойлова, Полина и Алеша сразу засыпали его вопросами.

— Борис, где Костя? За что его арестовали?

— Папа, что случилось?

— Леша, Костю обвиняют в том, что это он заказал твое похищение…

— Я не могу поверить! Повтори, что ты сказал! — попросила Полина.

— Костя арестован по обвинению в похищении Алеши! — повторил Самойлов.

— Этого просто не может быть! — воскликнул Алеша.

— Мне так сказал Григорий, это он выписал ордер на арест.

— Это какая-то ошибка! Чушь! При чем здесь Костя? — Полина не верила.

— Есть показания против него…

— Я должен поговорить с Костей. Я должен увидеть его! Подождите меня, — попросил Алеша.

Леше разрешили встречу с братом.

— Костя! Что случилось? Объясни мне…

— Даже не знаю, с чего начать. Давай присядем. Братья сели по разные стороны стола.

— Я не понимаю, как тебя могут обвинять в моем похищении?! Ты же не имеешь к нему никакого отношения!

— Алеша, ты действительно веришь в мою невиновность?

— Конечно!

Костя решил идти ва-банк и произнес с видом оскорбленной невинности:

— А они — не верят.

— Кто — следователь? Но что он может тебе предъявить? Какие доказательства?

— Показания смотрителя маяка. Михаил утверждает, что это я заказал твое похищение.

Возмущению Алеши не было предела:

— Ну как ему можно верить, он же преступник! Костя тяжело вздохнул:

— Есть еще кое-что… Моя любовь к Кате.

— Она-то здесь при чем?

— Говорят, что неразделенные чувства — очень сильный мотив для совершения преступления… Я тебе очень сильно завидовал. Хотел, чтобы Катя была со мной, а не с тобой…

— Ну что ты, Костя! Перестань. Да, мы соперничали с тобой, но это же не преступление — любить чужую невесту! Ты ни в чем не виноват, и я не держу на тебя зла, — искренне сказал Алеша.

— Спасибо тебе. Но твоя вера вряд ли спасет меня от тюрьмы… Ну, почему это случилось именно сейчас, когда Катя наконец-то согласилась выйти за меня замуж?

Алеша потрясенно посмотрел на Костю.

— Вы с Катей решили пожениться?! Поздравляю! В голосе Кости зазвучала горечь:

— Теперь уже не с чем. Еще вчера я был на седьмом небе от счастья, а сегодня — парюсь на нарах.

Алеша замолчал и попытался осмыслить услышанное.

— Но ведь… если ты женишься на Кате, ты будешь воспитывать моего ребенка…

Костя даже не сразу понял, что имеет в виду его брат.

— Да ты же еще ничего не знаешь! Ребенка не будет — Катя не беременна.

Похоже, Алеша был поражен до глубины души:

— Как «не беременна?!» Значит, она меня обманула? Костя замялся:

— Ну не то чтобы… То есть да, она тебе соврала. Но не со зла, а просто в порыве чувств. Ты очень обидел ее, выбрав Машу…

— Ну, сердцу не прикажешь. Надеюсь, когда-нибудь она меня простит…

— А ты сможешь простить ее обман?

— Думаю, да. Хоть она и попортила мне нервы, но зато теперь ничто не помешает нам с Машей быть счастливыми!

— Вам — да. А вот мне…

— Костя, еще не все потеряно! — горячо воскликнул брат. — Знаешь, все что ни делается — все к лучшему. Даже то, что я попал в аварию, не так уж и плохо!

— Ты чуть не остался инвалидом, твоя свадьба не состоялась! Что же ты находишь в этом хорошего? — удивился Костя.

— Со мной сейчас все в порядке. Но если бы не та авария, я совершил бы непоправимую ошибку… Я бы женился на Кате и никогда не встретил Машу. Мою любимую…

—. Хочешь сказать, что благодаря моему аресту тоже может произойти что-то хорошее?

— А почему бы и нет? — задумчиво ответил Алеша. — Жизнь-то, знаешь, какая непредсказуемая. А насчет похищения смотритель тебя обманул. Он мучил меня, потому что ему нужны были бриллианты. И заказал ему мое похищение совершенно другой человек.

Стоя в коридоре милиции, Полина настойчиво убеждала Самойлова:

— Этого не может быть! Надо все выяснить, во всем разобраться!

— Поздно разбираться, — буркнул Самойлов.

— Ты столько лет дружил с Григорием! Как же он мог арестовать Костю?

— Наша дружба осталась в прошлом. И я должен сказать тебе еще одну вещь.

— Что еще?

— Полина, ты плохо знаешь своего сына.

— Я не понимаю, о чем ты!

— Видимо, мы оба виноваты в этом. Сейчас поздно об этом говорить, но все, что с ним происходит, — следствие того, что мы с тобой плохо его воспитывали. Мы были заняты своими чувствами. Своими проблемами в личной жизни. И поэтому многое упустили в отношениях с детьми.

— Наверное, ты прав, — вздохнула Полина.

Поговорив с братом, Алеша зашел в кабинет к Буряку.

— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич! Можно?

— Да, заходи, Алексей! Похоже, мы скоро поставим точку в твоем деле. Мне, конечно, неприятно, что в этом замешан твой брат, но что поделаешь…

— Я не верю, что Костя виновен в моем похищении! Нет, не так. Я знаю, что он к нему не причастен!

— Ты располагаешь доказательствами этого?

— Да. Когда смотритель с сыновьями держали меня в заложниках, было видно, что это их инициатива.

— Леша, это только твои ощущения, их к делу не приобщишь.

— Я слышал их разговоры и готов дать показания. Они говорили о другом заказчике, о том, который хотел, чтобы они узнали от меня про какие-то бриллианты!

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно уверен! И когда они поняли, что никаких бриллиантов у меня нет, они решили попросить выкуп.

— Ты готов написать обо всем этом подробно? — спросил следователь.

— Конечно. А Костя здесь абсолютно ни при чем! Он невиновен! — уверенно сказал Алеша и сел писать свои объяснения.

Через некоторое время следователь изучал исписанные Алешей листы.

— Я вам помог? — поинтересовался Леша, когда Буряк пробежал глазами последние строки.

— Безусловно. Если бы тогда, когда я приходил к тебе в палату, у меня было больше времени и врач не выгонял меня, все могло бы обернуться по-другому.

— Но кто конкретно захотел меня похитить, я не знаю. Смотритель не называл этого человека.

— У меня есть показания твоей тети, Ирины. Они совпадают с твоими. Она утверждает, что твое похищение заказал Яков.

— Дядя Яша? — удивился Алексей.

— Он был уверен, что его бриллианты находятся у тебя. Что ты их выкрал.

— У дяди Яши были бриллианты? Откуда?

— Он привез их с Севера. Из Якутии. И собирался нелегально вывезти за границу. Твой дядя Яков действовал очень грамотно. Всегда только через подставных лиц. Вычислить его было очень трудно.

— Ну, раз теперь вам все ясно, вы отпустите Костю, Григорий Тимофеевич?

— Теперь, когда у меня есть твои показания, он вне подозрений. Я могу его отпустить.

Следователь нажал кнопку селектора и приказал:

— Дежурный! Приведите ко мне Константина Самойлова.

Ксюха узнала об открытии, которое сделала Полина, и решила подготовить о нем статью. Она позвонила Полине.

— Полина Константиновна, здравствуйте! Это Ксения Комиссарова. Я корреспондент городской газеты. Я бы— хотела взять интервью по поводу древних украшений, которые вы нашли. Вы заняты?.. Но я вас прошу, мне очень нужно. Хорошо, как скажете. Я приеду и дождусь вас.

Ксюха положила трубку и стала собираться на встречу, но тут прибежал расстроенный Женька:

— Ксюшенька! Я ухожу в плавание…

— В плавание? Когда?

— Через неделю.

— Как? Мы же хотели пожениться!

— Так вышло, милая, — развел руками Женька.

— И ты не можешь отказаться? — спросила Ксюха.

— Нет. Отказаться я не могу. Я на службе. Подожди. Не плачь.

— Ну как же так? Почему ты должен уходить в свое плавание именно сейчас? Я уже начала готовиться к нашей свадьбе!

— Ксюша, все в порядке! Не переживай! Я договорился, нас распишут прямо сегодня, — сообщил Женька.

— Сегодня? — Ксюха даже затаила дыхание.

— Прямо сейчас!

— Прямо сейчас? — в панике спросила Ксюха. — Ты что! У меня же нет ни платья, ни туфель…

— Ты и так очень красивая, Ксюша, — успокоил ее Женя.

— А кольца?

Женька достал из кармана заветную коробочку с кольцами:

— Я все взял. Не волнуйся. Ксюха улыбнулась:

— Знаешь, на что будет похожа наша свадьба? Уж, Замуж, Невтерпеж…

— Тогда побежали?

— Видно, у меня такая судьба. Надо учиться быть женой моряка. Бежим!

Роспись была все равно торжественной, несмотря на обычный вид невесты и жениха. Ксюха и Женя никогда не были такими счастливыми.

— А теперь вам надо расписаться. Вот здесь и здесь, — подсказала регистраторша. — А теперь можете обменяться кольцами.

Ксюха получила возможность убедиться, что кольцо, выбранное Женькой, ей как раз впору.

— Объявляю вас мужем и женой! — торжественно объявила регистраторша. — И пусть ваш союз будет долгим и счастливым. Можете поздравить друг друга.

— Как? — растерялся Женька.

— Поцелуйте невесту, — улыбнулась регистраторша.

— А-а! — успокоился новоиспеченный муж и охотно поцеловал молодую жену.

Пока они целовались, оркестр заиграл знаменитый марш Мендельсона.

— А… мы не заказывали! — напомнили молодые.

— Это наш подарок, — сказала регистраторша. Выйдя на улицу, Ксюха с Женькой остановились.

— Ну что? Может, в ресторан? Отметим начало семейной жизни? — предложил Женя.

— В ресторан? С удовольствием! Ой! Я совсем забыла! — спохватилась Ксюха.

— О чем?

— Я же договорилась с Полиной Константиновной! Мне у нее интервью надо взять!

— Ну что такое! — возмутился Женя. — Опять работа!

— Муж! Не заводись! Это ненадолго. Я же не знала, что выйду замуж прямо сегодня.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись.

— Хорошо! Пошли, жена! — сдался муж.

И они направились к Полине брать интервью.

Костя пришел в кабинет следователя, готовый ко всему. Но то, что он услышал, действительно потрясло его.

— Костя, ты свободен! — сообщил ему Алеша. — Я дал показания, и тебя отпускают.

Следователь встал из-за стола и сурово посмотрел на Костю:

— Ну что же, Константин. На этот раз ты вывернулся.

— Что значит «вывернулся», дядя Гриша? Что вы имеете в виду? Я с самого начала говорил, что я невиновен, — глядя в пол, сказал Костя.

— Тебе повезло на этот раз. Тебя очень любят твоя тетя и твой брат! — как-то мрачно констатировал следователь. — Очень бы хотелось, чтобы ты любил их так же.

— Григорий Тимофеевич, на самом деле Костя совсем не подлец. Он очень хороший .человек, — вступился за брата Алеша. — Поверьте мне! Я все-таки лучше знаю своего брата.

— Я знаю, что вы обо мне плохого мнения, — сказал Костя следователю. — но я постараюсь доказать вам, что вы ошибаетесь.

— Тебе придется очень постараться, Костя. Я с тебя теперь глаз не спущу. Не дай Бог тебе оступиться еще раз. А сейчас ты свободен.

Братья вышли из кабинета в коридор, где их ждали родители.

— Костя! Тебя отпустили? — обрадовалась Полина.

— Да, мама. Я невиновен, — неуверенно ответил Костя.

— Лешенька, ты такой молодец! Спасибо тебе! — Полина потрепала вихры младшего сына. — Как хорошо, что все это закончилось. Пойдемте отсюда скорее!

— Идите, — сказал Самойлов. — Я задержусь. Самойлов задержался, чтобы поговорить со следователем.

— Я понимаю, что мы больше с тобой не друзья. Но все равно, спасибо тебе за Костю, — сказал он Буряку.

— Попытайся в будущем быть в курсе, что происходит в твоей собственной семье, — посоветовал следователь.

— Семьи у меня теперь как раз и нет. Разбираться мне будет не в чем и не с кем.

— Ты сам сделал так, что все тебя бросили, — напомнил Буряк.

— Да. И друзей у меня тоже не осталось.

— Никогда не говори «никогда», Боря. Все зависит от тебя.

И следователь протянул Самойлову руку. Буравин из машины увидел, что из дверей милиции выходят Костя, Алеша и Полина.

— Как хорошо! — Костя глубоко вздохнул. — Я уж думал, что никогда не вдохну воздух свободы…

— Неужели ты думал, что мы оставим тебя в беде? — спросил Леша. — Ну и дурак же ты, брат!

— Дурак! — согласился Костя. — Это ты прав, Лешка. Страшно подумать, сколько я глупостей наделал…

— Костя, Леша! Я так рада, что все закончилось! — радовалась Полина. — Как я вас люблю, мои мальчики! И вы тоже любите друг друга, правда?

— Да, мама. Я только сейчас понял, как здорово иметь брата, — признался Костя.

— А я это уже двадцать лет знаю! — сообщил Леша и спросил: — Мама, можно я пойду к Маше? Она ждет, волнуется…

— Да, конечно, сынок, иди.

— Спасибо, брат, — сказал Костя и пожал Алеше руку.

— Не за что. Когда-нибудь и ты меня выручишь.

— Конечно, — пообещал Костя и опустил глаза, потому что ему было не по себе.

Буравин вышел из машины и спросил:

— Ну что, мы едем?

Но в это время к Косте подбежала Катя и обняла его.

— Катя, ты пришла? — обрадовался Костя. — Неужели ты сомневался?

— Я… не верил, что это возможно… Катя и Костя посмотрели на родителей.

— Давай я скажу, — предложила Катя.

— Нет. Давай я… В общем, дорогие родители, мы с Катей решили пожениться.

— Я рада за вас, ребята, — улыбнулась Полина. Буравин со значением и одобрением пожал Косте руку и поцеловал дочь.

— Ты вернешься домой, папа? — спросила Катя.

— Нет, Катя. Ты нашла свое счастье, а я свое. Думаю, теперь ты меня поймешь?

— Я тебя понимаю, папка… Ты ведь тоже имеешь право на счастье.

Алеша вернулся в дом Никитенко и рассказал о событиях, происходивших в милиции. Зинаида накрыла праздничный стол, пригласила Анфису. Всем хотелось праздника, и он-таки наступил. Анфиса, видя, как все удачно завершилось, тем не менее все еще думала о том странном предсказании, которое было в Машиной судьбе.

— А вот я читала в одном журнале, что ученые доказали существование реинкарнации.

— Интересно, как им это удалось? — засомневалась Зинаида.

— В Индии очень часто люди вспоминают свои прошлые жизни. Там даже никто этому не удивляется. Я в Индии не раз бывал, могу подтвердить, — сказал Сан Саныч.

— Вот-вот. Это называется «колесо воплощений». Душа человека переселяется из одного тела в другое в зависимости от того, что он совершил в жизни, — продолжала Анфиса.

— Если зло творил — накажут, а за добро в следующей жизни отблагодарят? — спросила Зинаида.

— В Индии это называют «кармой», Зина, — пояснил Сан Саныч. — Очень справедливое верование. Что заслужил — то и получил. Все по-честному.

— И я вот подумала: а может, Маша с Алешей и правда раньше встречались? В прошлой жизни? — предположила Анфиса.

— Хм, — задумалась Зинаида, — тогда все совпадает. Цыганка ведь предсказала Маше, что она встретит судьбу из глубины веков.

— А сами-то что скажете? — — спросила Анфиса у Маши и Алеши.

— Да, может быть. Все действительно сходится. Мне кажется, мы и тогда были влюблены, — согласилась Маша.

— Мы друг друга видели во сне, как жили в далекие времена, — поделился Алеша, — я видел на Маше древние украшения. Я их сразу узнал, когда нашел.

— А ведь кому расскажешь, и не поверят. Чудеса! — улыбнулся Сан Саныч.

Но молодежь не была настроена долго сидеть за столом.

— Мы пойдем, погуляем немного? — спросила Маша.

— Куда это вы? — насторожилась Зинаида.

— Да пусть идут, не держи, — заулыбалась Анфиса. — У них, молодых, свои дела.

Молодежь ушла, а Анфиса повернулась к Зинаиде с вопросом:

— Но ты-то хоть рада за молодых?

— Ты знаешь, теперь да. Глупостей мы тогда наделали, когда отворот этот заказывали… — призналась Зинаида.

— Да он все равно не подействовал, — напомнила Анфиса.

— Шарлатанка эта Римма. Зря только деньги у нас вытянула, — нахмурилась Зинаида.

— А вот не скажи. Помнишь она фото Леши и этой Кати ножницами разрезала?

— Ну и что?

— Может, она этим как раз Катю от Леши и отворотила?

Зинаида задумалась.

— Так или не так, а есть судьба. От нее никуда не денешься, — подвел итог Сан Саныч.

В этот момент в дверь позвонили.

— Входите! Открыто! — прокричала Зинаида. Зашел следователь.

— Здравствуйте все, — сказал он.

— Здравствуйте, гражданин следователь, — немного кокетливо ответила Анфиса.

— Очень приятно. Да вы присаживайтесь, — предложила Зинаида.

— Спасибо. Я, собственно, зашел, чтобы поблагодарить вас, Сан Саныч, за ваш геройский поступок.

— Да какой там поступок, — махнул рукой Сан Саныч.

— Да, необдуманный, рискованный, но тем не менее вы помогли нам задержать опасного преступника.

— Ну раз такое дело, надо это отметить, что ли? — Сан Саныч посмотрел на Зинаиду. — Вы как?

— А что? Не откажусь, — согласился следователь.

— Да и действительно. Пусть у нас сегодня будет праздник, — поддержала идею Зинаида и достала бокалы и рюмки.

Анфиса не нашла ничего лучшего и решила спросить:

— А на нас вы не обижаетесь за тот случай, когда мы к вам с деньгами пришли?

— Не обижаюсь. Это оттого, что у вас ситуация была безвыходная, вы глупости начали делать.

— Это точно. До чего же вы все-таки понимающий мужчина, — кокетливо похвалила следователя Анфиса.

Самойлов пришел поблагодарить Ирину. Ему разрешили с ней еще раз встретиться. Они оба были грустны.

— Спасибо тебе, Ира…

— Не за что…

— Своими показаниями ты спасла Костю от тюрьмы.

— Жаль, что меня никто не спасет…

— Если бы я мог что-то сделать для тебя… — у Самойлова опустились руки.

— Ты дождешься меня? — тихо спросила Ирина.

— Да.

— Спасибо. Это все, что мне надо. Но ты знаешь, как долго тебе придется ждать? Лет десять, Боря, а то и больше. Для женщины это большой срок. За это время многое изменится. И я изменюсь-.

— Для меня это не имеет значения. Я даю слово, что дождусь тебя.

— Ты подумай, прежде чем давать такие обещания. Ты ведь мужчина в расцвете сил. Можешь жить полноценной жизнью, вряд ли тебе нужно помнить обо мне.

— Ты ошибаешься, Ира! Я сдержу свое слово! Я умею быть благодарным. Поверь.

— Ты не представляешь, как я рада это слышать, — облегченно вздохнула Ирина.

— С Полиной мы решили развестись, в этом плане меня ничто не сдерживает. И ты знаешь, чтобы ты больше не терзала себя сомнениями, когда станет ясно, куда тебя отправят, я приеду и добьюсь разрешения, чтобы нам с тобой позволили расписаться!

Да, в такой момент услышать предложение стать женой Ирина не ожидала. Но предложение было сделано.

— Не думала, что самый печальный момент моей жизни окажется самым счастливым… — улыбнулась Ирина.

Катя вернулась домой вместе с Костей.

— Костя? Тебя отпустили? — обрадовалась Таисия.

— Да, Таисия Андреевна. Я невиновен!

— Я поздравляю тебя! Вас обоих поздравляю!

— Мама! Мы сейчас виделись с папой… — сказала Катя.

— Ты с ним разговаривала?

— Да. Я ему сказала про нашу с Костей свадьбу.

— А что он?

— Он поздравил нас, он рад, что все так получилось.

— Вот как… — загрустила Таисия.

— Мама, пойми, я не держу на него зла. И тебе не стоит думать о нем плохо.

— Мне очень трудно последовать твоему совету, Катя. Я осталась совсем одна.

— Это не так, Таисия Андреевна. Мы же с Катей приняли решение, что будем жить вместе с вами.

— Мы будем одной семьей! И никогда не расстанемся, — пообещала Катя.

— Я боялась, что вы передумаете, — призналась Таисия.

— Никогда. И давай не будем ограничиваться в общении с остальными нашими родственниками. Я хочу, чтобы у моего ребенка были и бабушка, и дедушка.

— Наверное, мне действительно придется с этим как-то смириться, — вздохнула Таисия.

— А мы с Костей всегда будем рядом с тобой. Ты не будешь чувствовать себя одиноко.

— Хорошо, — Таисия прогнала непрошеные слезы.

Полина с Буравиным приехали к ней на работу, потому что Полина обещала дать интервью. Но как только они оказались одни в келье, Буравин обнял ее и поцеловал.

— Я не могу поверить, Витя. Неужели мы с тобой наконец вместе?

— Навсегда вместе, Поленька, — подтвердил Буравин. — И я тебя больше никуда от себя не отпущу. Ни на шаг!

— А я и не хочу никуда от тебя уходить. Я слишком долго этого ждала!

— Двадцать пять лет! Подумать страшно!

— Зато у нас было время убедиться в нашем чувстве… Их диалог был прерван приходом Ксюхи и Жени.

— Мы, наверное, не вовремя, — извинилась Ксюха. — Я по поводу интервью…

— Да, да, конечно, заходите, — пригласила Полина. — О чем вам рассказать? Вас интересует последняя находка?

— Да, древние украшения, — сказала Ксюха, достала диктофон и протянула его Жене. — Подержи, пожалуйста.

Сама же она взяла в руки фотоаппарат.

— Это еще не до конца проверенные данные, но, судя по всему, эти украшения принадлежат древним атлантам.

Полина стала показывать украшения.

— Ух ты! Можно их сфотографировать?

— Да, конечно. Эта находка имеет очень крупное историческое значение и интересна в двух аспектах. Во-первых, подтверждается легенда о существовании Атлантиды.

— Атлантида — это которая затонула давным-давно? — уточнила Ксюха.

— Да, от сорока до двадцати тыс. лет до нашей эры.

— Неужели это украшения того времени?

— К сожалению, точный возраст определить сложно.

— И что будет следовать из того, что эти украшения действительно принадлежали атлантам?

— Многое. Возможно, удастся доказать, что" после того как Атлантида погрузилась в океан, уцелевшие атланты высадились именно у нас. И мы их потомки.

— То есть вы хотите сказать, что древние атланты высадились на территории нынешней Украины? — поинтересовалась Ксюха.

— Вполне возможно. На нашем гербе есть трезубец. Точно такой же был на гербе Атлантиды.

— Не может быть!

— Это так. Трезубец — символ Нептуна, бога морей. Нептун был покровителем Атлантиды, ее верховным божеством.

— Неужели мы с вами атланты? Получается, что наша цивилизация древнее всех остальных! Мы фактически родоначальники человечества? — Ксюха приосанилась, хотя мания величия ей свойственна не была.

— Нет, Ксения, мы не сами атланты, мы их потомки. К тому же это только гипотеза. Но мне бы очень хотелось, чтобы она оказалась правдой! — призналась Полина.

Леша с Машей шли берегом моря, держась за руки, словно боясь, что их снова разлучат.

— Я так мечтал с тобой поговорить. Обо всем. А теперь, когда мы рядом, мне так приятно просто молчать, — признался Алеша.

— Теперь у нас будет много времени. Теперь мы вместе, — Маша прижалась к его плечу.

— Я очень хочу, чтобы было именно так.

— А помнишь легенду о Воротах любви? Если влюбленная пара пройдет через эти ворота, то они никогда не расстанутся, — напомнила Маша.

— А давай пройдем, — предложил Алеша.

— Прямо сейчас? Ты уверен?

— Да, конечно! А ты?

— Уверена. Пошли.

Теперь они могли пройти под дольменами, чтобы остаться вместе на всю жизнь.

Им еще предстоит узнать, как невероятный свет только что родившегося чувства с возрастом начинает переливаться всеми цветами радуги, которые к старости снова сливаются вместе, в тот же яркий свет первой любви.

Нет конца историям, которые рассказывает нам жизнь. Пока в мире есть любовь, пока подрастают дети, никакая история не может считаться законченной. Это беспрерывное многоголосье, которое сообщает нам, что жизнь идет и все мы существуем, а значит, любим, надеемся, верим.