Принадлежать им

Глава 1

— Знаешь, конфетка… — голос небритого громилы под стать его жуткой внешности, такой же грубый и тяжелый, — ты, похоже, как-то неправильно поняла ситуацию…

Он осматривает меня, медленно и тягуче, тормозя последовательно на стареньких кедах, длинных джинсовых шортах ниже колен, свободной футболке с диким принтом блюющего Губки Боба. Надолго задерживается на прикушенных нервно губах. И, наконец, впивается темно и страшно прямо в глаза.

Я не могу сдержать судорожного вздоха, настолько пугающе он сейчас выглядит. За все миллиарды мира я бы не хотела оказаться в такой близости от него! Но… Оказалась. И за гораздо более скромную сумму. Это ли не ирония судьбы?

Он делает паузу, явно ожидая, что я сама сейчас задам вопрос, но я молчу. Нет уж.

Пусть развивает мысль.

— Когда мы встречались в первый раз, ты выглядела… иначе.

Это он намекает на то, что я в платье была? И с прической? Так я, вроде как, предложения руки и сердца ждала, вот и подготовилась.

А получила, в итоге, совершенно другое предложение! И это — тоже гребанная ирония судьбы.

— Если не устраивает, то мы можем все отменить, — с готовностью предлагаю я, замечаю, как нервно сжимаются пальцы на подлокотнике кресла, и усилием воли разжимаю их. Кладу ладони на коленки. Черт! Пусть он разочаруется! Пусть отменит! Это же так просто! Это же… О-о-о…

Я с такой радостью уберусь из этого роскошного пентхауса! От этого пугающего братишки! И его братишки. Еще более пугающего. Потому что с этим, несмотря на весь ужас ситуации, все более-менее понятно: страшный тип, от которого надо держаться подальше. А вот его братишка… Там все сложнее… От того жутью морозной тянет.

Этот — адское пекло. Тот — леденящий ужас.

— Сними эту хрень с головы, — командует мужик, кивая на кепку, и я подчиняюсь. Сразу. Без вопросов. Братья Жнецы — отличные учителя, умеют с первого раза доходчиво объяснять материал. Мне этого первого раза — за глаза. Если бы эти братишки взялись преподавать у нас в универе, успеваемость была бы стопроцентной, клянусь.

Волосы рассыпаются по плечам, и я ежусь от усмешливого плотоядного взгляда.

— Вот так лучше, да. А теперь сними эти тряпки и иди к моему брату.

— Вот так? — я теряюсь все же, хотя и ждала чего-то подобного. Но просто… Просто это… — Сразу?

— Давай кое-что проясним, конфетка, — Жнец подается вперед, и я инстинктивно отклоняюсь к спинке кресла, вжимаюсь в нее, стремясь быть как можно дальше от него, — у моего братишки сейчас сложный период… — он на мгновение словно отвлекается, думая о чем-то своем, затем возвращается взглядом ко мне, и я вздрагиваю от жестких звериных огней, промелькнувших в его глазах, — да… Сложный. И ему надо… Отвлечься. И ты ему должна в этом помочь. И да, я имею в виду и секс в том числе. Поняла?

Киваю.

Ничего нового он не говорит, хотя настолько все цинично и грубо, что ощущение сюра не исчезает. Я словно в каком-то третьесортном боевике оказалась, где сюжет сплошь дырявый, и, глядя фильм, постоянно тянет фейспалмить.

Я и не думала, что такое может в реале происходить. И что я могу в этом принимать участие. В главной роли.

Наверно, имеет смысл и дальше все воспринимать отстраненно, словно на экран телека смотришь. И, вроде, ты там, но в то же время, тебя происходящее не касается…

Может, так будет легче? Да?

— Я тебя купил для него в первую очередь, — продолжает старший Жнец, усмехаясь. И до меня доходит, что он прекрасно читает с моего лица. И, наверняка, он далеко не такой недалекий громила, каким показался на первый взгляд! Хотя… На первый взгляд он мне вообще никак не показался. Испугалась я потому что до икоты.

Я и сейчас боюсь.

И того, что происходит, и того, что будет происходить… Обязательно будет.

Это фильм. Пусть это будет фильм…

— Он… — говорит Жнец, — у него мало способов для снятия стресса. И женщины — один из немногих.

— Можно вопрос? — я подаю голос неожиданно даже для самой себя. И со стороны опять наблюдаю за картинкой.

Шикарная обстановка элитного пентхауса, панорамные окна, вид на город с высоты птичьего полета.

Сидящий на диване здоровенный небритый мужик. Он чуть подался вперед, сцепил тяжеленные татуированные ладони перед собой.

И напротив, кресле, испуганная напряженная девчонка в яркой хулиганской футболке и широченных шортах, в каких любят таскаться подростки.

Что между ними общего?

Ничего. Да?

— Можно, — кивает Жнец.

— Если вам… Верней, вашему брату, — поправляюсь я, — нужна женщина, то… Почему бы не воспользоваться услугами… Ну…

— Шлюх? — понимает меня правильно Жнец.

Киваю. Это же логично. Нафига я им? Тем более, за такое бабло.

— Моему брату надоели проститутки, конфетка, — спокойно объясняет Жнец, — ему с ними не интересно. Они… Ну, если хочешь, они перестают выполнять свои задачи. То есть, отвлекать.

— Но я вообще не… — начинаю я, стремясь объяснить, что я — точно не подойду в таком случае! Я вообще не сильно опытная! У меня только один парень был, да и с ним мы не экспериментировали никак! Я не умею развлекать мужчин!

— А ты, конфетка, — перебивает меня Жнец, — молоденькая, чистенькая, хорошенькая. Неискушенная. Как раз то, что надо. Моему брату может быть интересно с тобой… играть.

Я обескураженно молчу, не зная, что сказать. Как переубедить его.

Я вообще не особенно умею в аргументы, я больше по кодам.

— Я ответил на твой вопрос?

Снова киваю. Сполна ответил… Вот только выхода никакого не дал…

— Тогда поднимай задницу и иди к нему в комнату.

И, видя, что я не шевелюсь, по прежнему глядя на него с мольбой и недоверием, Жнец добавляет жестко:

— Сейчас, конфетка.

Ну что, мои хорошие, с новиночкой нас всех? Это - совершенно отдельная история, история двух зверей и их белоснежки)))) Она будет огненной, спорной и невероятно горячей, конечно же!

2. Черный Жнец. За пару дней до.

— Все же, ты — редкостный долболоб…

Я смотрю на бледного до прозелени придурка, валяющегося на грязном коврике задрипанной прихожей, и машинально почесываю кулак.

Как-то и не интересно даже все…

Я сюда шел в надежде немного развлечься, вспомнить годы молодые, дикие, когда вот так ходил по отцовским должникам и вышибал бабло.

Но, то ли должники у папаши были посолидней и покрепче, то ли я послабее, но вот так, сразу в отключку, их не кидало. А, может, просто опыт у меня потерялся, бить правильно, так, чтоб в сознании должник оставался. Ему же еще внушение делать надо было…

Лет с тех пор много прошло.

Папаша уже в земле, туда ему, скоту, и дорога. А я в последние годов десять, наверно, долги ни из кого не выбивал. Нужды не было.

Вот и потерял хватку.

Должник начинает подавать признаки жизни, возится на грязном полу, стонет, и я, преодолевая брезгливость, наклоняюсь, подхватываю его за шиворот, чуток придушивая для прояснения мозгов, и волоку в комнату.

Там посветлее как-то.

Должник валится на диван, это я доброту проявляю, не валяю его по грязному полу, а на мягкое укладываю, стонет громче и матерится.

— Не ругайся, — кратко прерываю я унылый монолог, — не люблю.

Затыкается, конечно же. Это радует, реакция есть, мозг имеется, хотя бы спинной. Значит, будет разговор предметный.

— Жнец… Я все верну…

Не, нихера не конструктивно, как сказал бы мой очкастый умник братишка.

Не обращая внимания на стоны, я обвожу комнату взглядом.

Да… Паршивое местечко. В таком только подыхать. Или, вот, от коллекторов прятаться.

— Ты реально надеялся пересидеть? — задаю я вопрос. Не то, чтоб ответ интересовал, просто хочу понять, насколько парнишка в адеквате.

— Нет… Нет, Жнец… Я просто… Я тут живу…

Нет, не в адеквате.

Надо прояснять мозги, значит.

Разворачиваюсь, шагаю к нему и, снова приподняв, роняю мордой на жесткий подлокотник дивана.

— А-а-а-а… — на одной ноте воет парнишка, — я все отда-а-ам…

— Когда, Костик? — ласково спрашиваю я, присаживаясь перед ним на корточки, — ты неделю назад проебал десять лямов… И пропал. Мне кажется, что ты меня обманываешь, Костик. Я этого не люблю. Я тебе поверил, отпустил… Хотя и не должен был. Братишка, вот, был против.

При упоминании Серого глаза Костика расширяются от ужаса. Обычная реакция на моего братишку. Очень он яркое оставляет впечатление у людей. Мне прямо завидно иногда.

— Он хотел тебя забрать, вывезти в лес… — продолжаю я нагнетать, с удовольствием наблюдая за сменой выражений на морде Костика.

Кажется, он обделается сейчас от страха.

Ну и хрен бы с ним.

Нечего было играть, если не умеешь.

Правда, у меня выиграть нереально, меня такие каталы учили, что все современные шестерки нервно курят.

Но в любом случае, мой опыт — это не мои проблемы, а тех, с кем судьба за одним столом сводит.

Костику не повезло.

Бывает.

Мне тоже не сильно повезло, потому что брать с него, похоже, вообще нечего. Не то, чтоб мне была нужна эта десятка, лишней не будет, но и напрягаться из-за нее не стал бы. Но тут вопрос в другом: в уважении. Если не наказать тваренка, то сразу же пойдут круги по воде, что Черного Жнеца можно опустить на бабки. А это неправильно.

Репутация у меня серьезная.

А репутация зарабатывается не за один день, а вот теряется за одну минуту.

Нам в этом городе еще месяца три жить, а потом обратно, в Питер. И не надо, чтоб потом слухи пошли, что Жнецов на периферии лохи опустили.

То, что Костик смотал сразу после игры, говорило о многом.

Найти его не составило труда, и я решил размяться и вспомнить молодость. И вот теперь прикидываю, что делать с ублюдком дальше.

В землю вколачивать? Придется, похоже…

Блять…

Серый будет говорить, что он был прав.

Я представляю самодовольную физиономию брата и кривлюсь. Чертов провидец. Хотя, это было до того очевидно, что даже смешно теперь…

Не договорив, я поднимаюсь с корточек и осматриваюсь.

— Твоя хата?

— Нет…

Так...

— А родители где живут?

— Не надо… Не трогайте их…

Долбанутый.

Ну вот как их не трогать, если ты принес на жопе проблемы?

Взгляд цепляется за телефон, беру его, провожу пальцем по экрану и внимательно смотрю на лицо девушки на заставке.

Миленькая, улыбается, морщит курносый носик. Темные волосы растрепаны, на щеках ямочки. Прямо белоснежка…

— Это кто? — поворачиваю экран к морде Костика.

— Не трогай ее… — рычит он внезапно, проявляя агрессию. Ну надо же! Хомяк завелся прямо!

— Я спросил, кто это? — дрессировочно сжимаю его двумя пальцами за нос, держу, пока не начинает сучить ногами, и отпускаю.

— Невеста, — гнусаво отвечает Костик, — не трогай ее… Она ни при чем!

— Невеста… — я провожу пальцем по нежному овалу лица на экране, — любит тебя? Сильно?

— Да… Жнец… Не надо… Я все выплачу…

— Ага… В следующей жизни… — задумчиво рассматриваю я фотку, а затем перевожу взгляд на Костика, — это — твой шанс.

— Нет… — он неверяще мотает башкой, — нет… Она… Не согласится.

— Так уговори, — пожимаю я плечами, — в твоих интересах.

— Жнец… Не надо. Мы пожениться хотели.

— Ну так поженитесь. Потом. Если у вас такая охеренная любовь, то она согласится войти в твое положение. Ну, а ты, как благородный продолбавшийся мудак, примешь ее выбор.

Он смотрит на меня слезящимися от боли и отчаяния глазами. Ждет, может, что я решение поменяю. Но нихера. Не поменяю. Отличный вариант потому что.

А то устал я от выходок Серого, да и настроение у него херовое, если нет секса. А херовое настроение Серого Жнеца — это просто вынос мозга. Мне, как его старшему брату, в первую очередь. Короче, отлично я все придумал. Теперь, главное, воплотить.

— Одна ночь, и весь долг спишешь?

Вот наивный дебил, а!

3. Дана. За пару дней до...

— Да, мам, я поняла…

— И вообще, мне не нравится, что вы там отдельно живете, когда уже съедетесь? Это же удобней!

Голос мамы, настойчивый, резкий, пробивает, кажется, голову навылет. Ощущаю мимолетный, но острый укол в висок, морщусь. Надо заканчивать разговор, но мама еще не выговорилась.

Я сама виновата, упустила момент, когда она села на свою любимую лошадку нравоучений, вот теперь приходится терпеть. Резко отключишься, обиды будет…

— Вы со школы встречаетесь, пора бы уже определяться…

— Мама, нам по двадцать лет… Куда еще определяться? — слабо пытаюсь возразить я, но маму не переубедить.

— Да все твои одноклассницы повыскакивали! Детей уже рожают! А ты все в компьютеры свои пялишься! И одеваешься, как пацан! Вот Костик в тебе девушку и не видит!

Ага, не видит он… Давно уже разглядел…

Но маме я этого, естественно, не говорю.

— Мам… Мне на встречу надо…

— Какие встречи у тебя еще?

— По учебе.

— Вот лучше бы подумала, как заставить Костика предложение сделать! А не про учебу!

— Я думаю, — покорно соглашаюсь я, — пока, мам. Папе и Ромашке привет.

И, пока мама удивленно сопит, отключаюсь.

Выдыхаю.

Черт…

Никаких нервов не хватит с ней. Как я до восемнадцати выдержала? Наверно, только потому, что спокойная, как удав. И постоянно в работе своей. В прогах.

Это увлечение, еще с ранних лет оформившееся, меня и спасало постоянно. Нервы сберегло.

Сколько раз так было: со школы придешь, а дома очередной треш, мама наводит порядок или затеяла ремонт, или просто что-то ей не так, и она орет на безответного отца и ко всему равнодушного брата. А я — наушники на голову, и туда, в искусственную, но такую реальную для меня реальность.

Нравилось мне всегда ковыряться в кодах, разбирать и собирать их, находить разрывы, нелогичности, устранять их. Это как конструктор, только в цифре.

Мои увлечения и сформировали меня.

Мой образ жизни, мое окружение, мое будущее.

И я всем очень даже довольна. И даже Костиком, хоть он и редкий придурок бывает иногда. Но кто не без греха? Идеальных нет. А Костик — родной.

Он — мой первый парень, моя любовь.

И то, что мы еще не съехались…

Так дорого!

Он зарабатывает мало, учится на менеджменте, подрабатывает курьером. И живет в общаге.

А я — в том же универе, но на айти, буду тестировщиком. Это тоже не сильно прибыльно, хотя… Если правильно устроиться… Вон, в гугле миллионы получают. Я тоже живу в общаге.

И вот как нам с Костиком съезжаться? На что квартиру снимать? И жениться… Это же не просто так, это же свадьбу надо. Родители не поймут, если мы просто распишемся, хотя, я именно этого бы и хотела, на самом деле.

Но, блин, в нашем пгт, откуда мы с Костиком вырвались в областной миллионник буквально с кровью, так не принято. На свадьбы берут кредиты, которые отдают потом много лет. Бывает, что в разводе уже, а за свадьбу все еще платят! Ну бред же!

Но так принято, ничего не поделать…

Я откладываю трубку, поворачиваюсь к зеркалу, смотрю на себя.

Провожу пальцами по чуть подвитым, красиво уложенным волосам, рассматриваю светлое платье с пышной юбочкой и блестящим поясом. К этому платью надо туфли, но у меня их нет. И купить не на что. Потому — желтые кеды.

Платье мне дала соседка по комнате, она же стайлером уложила волосы.

И теперь я выгляжу нежненькой девочкой. Белоснежкой. Волосы темные очень, а кожа, на контрасте, светлая.Чересчур яркие губы, слишком сильно блестящие глаза. Это от волнения.

Костик позвал в ресторан, небывалое событие.

И я думаю, что знаю причину такого расточительства.

Так что мама, может, скоро уже будет довольна мной. В кои-то веки.

Но заранее говорить и намекать я не стала, само собой. Тут только скажи, а уже весь поселок будет знать.

Нет уж, сначала пусть Костик предложение сделает, а потом посмотрим… Я хочу за него замуж, несмотря на все доводы рассудка.

Так это странно: раздвоение личности, не иначе.

С одной стороны, понимаю, что пока нам некуда и не надо, а с другой, грудь спирает от волнения и предвкушения.

И хочется сегодня быть самой красивой, самой желанной!

Такое же раз в жизни бывает!

У меня — точно раз в жизни будет, потому что мы с Костиком понимаем друг друга. И любим, конечно же. И все давно решили.

А трудности с деньгами и прочим…

Да переживем!

Все будет хорошо.

Я еще раз проверяю, не задралась ли юбка, беру рюкзачок и выхожу из комнаты.

На улице встречает вечернее майское ласковое солнце, и я задираю лицо к нему, улыбаясь.

Отличный будет вечер!

4. Дана. Отличный вечер...

Стою перед здоровенной высоткой в центре в полном замешательстве. Костик пригласил меня не просто в бар, а в ресторан. И, судя по тому, что я сейчас вижу, не из дешевых.

Это значит то, что я думаю, да?

Но откуда у него деньги?

Заработал?

Может, та подработка, о которой он намекал неделю назад, оказалась чем-то реально стоящим? Может, его на хорошую работу взяли? Тогда понятно, почему сразу активизировался! Мы говорили о том, что, как только встанем на ноги, сразу поженимся… Конечно, новая работа — это еще не встали на ноги, но… Но уже очень-очень близко!

Я сдерживаю радостную улыбку, решительно захожу в здание, чуть-чуть теряюсь в просторном холле, не понимая, куда идти. Тут отель, судя по всему.

Черт, не была никогда здесь, понятия не имею, что и как. Дикарка, ей-богу!

К счастью, любезная девушка на ресепшен меня ориентирует, показывает, где панорамный лифт.

И через пару минут я уже выхожу на верхнем этаже, где находится ресторан с стеклянной крышей.

Ого…

Ничего себе.

— Вас ожидают? — спрашивает у меня хостес.

— Да… Столик на имя Васильева…

— Прошу за мной.

Я иду следом за высокой, строго одетой девушкой и нервно поправляю пояс платья. Вокруг сидят гости, и выглядят они так, что я как-то сразу начинаю ощущать себя плохо и бедно одетой и небрежно причесанной. Словно Золушка явилась на бал, но не в роскошном платье, а в своем страшном прикиде.

И кажется, что все вокруг видят это. И удивляются, какого черта я тут забыла.

Хостес идет дальше, открывает передо мной дверь в отдельный кабинет.

Ого.

Вип?

Роскошная обстановка, одна стена — полностью стеклянная, чтоб гости могли любоваться видом на город.

Я вижу Костика, сидящего ко входу спиной, а через мгновение понимаю, что он — не один. С ним в випе еще двое мужчин, причем, судя по виду, значительно старше его.

Это что еще такое?

Накрывает понимание, что я неправильно истолковала мотивы Костика. Явно он мне предложение не планирует делать при посторонних. Только если это — не музыканты какие-нибудь. Хотя, вряд ли… На музыкантов сидящие и молча рассматривающие меня мужчины похожи меньше всего.

Я мельком отмечаю тяжелые взгляды и крепкие фигуры, после чего переключаюсь на поднявшегося ко мне жениха.

И вскрикиваю от ужаса: половина лица у Костика заклеена пластырями! Одного глаза не видно, а второй, с огромной гематомой под ним, заплыл и слезится.

— Что с тобой? — позабыв о посторонних, я торопливо иду к Костику, — ты опять дрался?

— Эм-м-м… Малыш… Ничего страшного… — говорит он с трудом, словно кашу во рту жует, и мне становится еще страшней. Ему в больницу надо!

— Как это, ничего страшного? Ты был в больнице? Кто это сделал с тобой? В полицию ходил?

Позади раздается едва слышный смешок, я разворачиваюсь и смотрю на мужчин. И начинаю кое-что понимать.

— Что здесь происходит?

Теперь я уже обращаюсь к ним, потому что они явно имеют отношение к происходящему.

Мужчины переглядываются.

— Хорошая, — говорит один из них, и мне становится не по себе от этого спокойного, малоэмоционального тона.

И жуткого, заинтересованного взгляда.

— Малыш… — говорит Костик, и я поворачиваюсь к нему снова, — выслушай меня… Мне нужно, чтоб ты кое-что сделала.

— Что? — я все еще в ступоре от его внешнего вида, от явно сгустившейся атмосферы в этом роскошном кабинете. Ощущаю взгляды мужчин, словно прикосновения. Очень не по себе становится.

— Малыш, помнишь, я тебе говорил про подработку… Так вот, у меня не получилось, и теперь я… Должен…

Я ослышалась сейчас?

Всматриваюсь в его лицо и понимаю: нет, не ослышалась. Не ослышалась!

— Ты снова? — неверяще уточняю я, — ты играл, что ли? Опять?

— Малыш, — начинает торопливо говорить Костик, — там был верняк! Я столько сил вложил, чтоб на эту игру попасть! Я должен был выиграть!

— Ушам не верю… — я обессиленно падаю на стул, уже не думая о том, как это выглядит со стороны, и что наш отвратительный разговор слышат посторонние… Хотя, какие они посторонние? Если я все правильно понимаю… — Мы же говорили об этом… Ты обещал! Обещал! — мой голос срывается, вскидываю взгляд на понуро сидящего Костика, — ты клялся!

— Малыш…

Я не хочу его слушать больше. И смотреть не хочу в его сторону. Боже… Я думала, что все уже позади!

Костик играть начал год назад. Сначала по мелочи, потом крупнее и крупнее. Когда он проиграл все наши общие сбережения, то пришел ко мне с повинной. И мы решили этот вопрос. Я думала, что решили. Костик прошел терапию, я специально занимала на это деньги. Игромания — это болезнь, а я любила своего жениха. И верила ему.

Костик вылечился, его родители так и не узнали ничего, как и мои, собственно. Для всех Костик был золотым парнем, умничкой и трудягой.

И так оно, собственно, и было. До сегодняшнего дня…

Боже…

Что делать теперь?

Конечно, у меня есть кое-какие деньги…

Я выдыхаю, поднимаю взгляд на молча наблюдающих за этой позорной сценой мужчин.

Внимательно осматриваю их и только теперь понимаю, насколько они непростые, и как сильно Костик, похоже, вляпался в этот раз…

5. Дана. Опасные кредиторы

Когда я в кабинет зашла, то, в первую очередь обратила внимание на тяжелые, словно бетонные, взгляды обоих мужчин, и их крепкие, плечистые фигуры.

А сейчас, более пристально осматривая их, понимаю, что первое впечатление было еще мягким.

Тут, как в жутком фильме ужасов, чем дальше, тем страшнее.

Мужчины, сидящие за столом в ленивых, свободных позах хозяев жизни, очень и очень непростые.

Один, здоровенный небритый громила с плечами размером с эту столешницу, наверно, и мощными лапами борца, одет в свободную белую футболку. Она отлично подчеркивает смуглость кожи и синюю вязь татуировок на ней. Я машинально отмечаю, что татуировки вообще не похожи на те, которыми любят украшать себя спортсмены и просто любители показать свою крутизну. Эти рисунки явно не в тату-салоне делались…

Он усмехается, а глаза, на контрасте, вообще не улыбаются, жесткие глаза у него, черные до жути. Страшные. Он похож на огромного хищного зверя, обманчиво спокойного. И непонятно, в какой момент это спокойствие превратится в ярость, а ты из наблюдателя — в жертву.

Я себя ощущаю жертвой сейчас. И от ужаса замирает все внутри.

А потом я перевожу взгляд на второго мужчину, и понимаю, что такое — реальный ужас.

Потому что этот, внешне спокойный, интеллигентный даже человек, на самом деле — вообще не человек. Он — ледяной хищный ящер. Почему у меня именно такая ассоциация возникает, непонятно, но вот появляется картинка в голове и уходить не желает.

Этот второй — скромнее по комплекции, чем первый, одет в дико дорогой даже на первый взгляд, строгий костюм темно-серого цвета, волосы уложены небрежно-модно. На носу — стильные очки. Эти очки почему-то вызывают наибольшую оторопь. Наверно, потому, что глаз на ними не видно, и бесстрастное лицо кажется пугающе мертвенным. Пустым. Словно лик смерти, ей-богу.

Все эти мыслеобразы проносятся в моей безумной голове в одно мгновение, еще мгновение — на выдохнуть и собраться.

А затем я спокойно кладу ладони на столешницу и смотрю в глаза небритому. На второго я смотреть не рискую. Не настолько смелая.

— Я правильно понимаю, что вы — не друзья Кости? Он вам должен?

— Правильно, кошечка, — усмехается белозубо небритый, явно пытаясь играть в няшку. Получается у него откровенно плохо. Надо будет сказать ему, что те, кто посоветовал для расположения к себе людей — улыбаться им, наврали. Не надо ему улыбаться. Не его это.

— Сколько он вам должен? — делаю я следующий шаг. Мысленно прощаюсь с накоплениями, выстраиваю в голове дальнейшие шаги: добиться рассрочки, затем рассмотреть возможность кредита. Если не получится, идти на поклон к предкам Кости. Пусть сами разбираются с этим придурком. Наверно, лучше даже сразу так поступить. Я его, конечно, люблю, но мы договаривались, он слово давал. И не сдержал. Очень, просто очень обидно, но после такого мы явно не сможем быть вместе. Или Костику придется предпринять очень серьезные шаги, чтоб…

— Много, кошечка, — обманчиво ласково отвечает громила.

— Малыш, тут, понимаешь… — снова пытается влезть Костик, но сидящий до того молча интеллигент жестко перебивает его:

— Рот закрой, шваль.

Его голос, тихий и спокойный, неожиданно сильно морозит кожу. Я вздрагиваю. И проклинаю про себя придурка Костика. Не мог найти менее жутких людей, чтоб задолжать! Почему именно эти вурдалаки?

— Я понимаю, что много, — говорю я, собираясь. Надо сразу обговорить, что всю сумму не выплатить. Они же должны быть заинтересованы именно в деньгах, а не в том, чтоб просто покалечить человека? Как бы я ни относилась конкретно в эту минуту к своему жениху, но смотреть, как его будут убивать из-за денег… Нет уж. — Но хотелось бы конкретную сумму. Сто тысяч? Двести? Дело в том, что у нас нет таких денег, и понадобится время, чтоб собрать нужную…

— Кошечка, — громила подается ко мне, его тяжелые ладони едва не касаются моих, и стоит огромных усилий воли, чтоб не отшатнуться пугливо, — боюсь, что всех ваших бабок, бабок ваших предков, их сбережений, не хватит, чтоб вернуть нам долг. Там не сотни тысяч. Там миллионы.

Боже. Боже мой.

— Сколько? — я ощутила, что задыхаюсь, воздуха не было совсем в этом просторном светлом вип-кабинете с роскошным видом на город.

— Десять лямов, кошечка, — убивает меня громила ответом и закапывает в землю, добавив, — и проценты. По сотке в день. Уже неделя пролетела. Вот и считай.

У меня в глазах темнеет.

Наваливается такая беспомощность, что даже самой жутко. Я же сейчас прямо тут от сердечного приступа скончаюсь! Боже! Как он мог? Как мог? О чем думал???

— У нас нет таких денег, — вырывается у меня беспомощное.

— Деньги не нужны, — неожиданно говорит интеллигент. И снимает очки.

А я, намертво залипнув в его светлых змеиных глазах, полных холодного животного интереса ко мне, внезапно понимаю, что он имеет в виду. Чего хочет. И что тут вообще происходит.

С трудом моргнув, перевожу взгляд на лицо громилы, на его ласковую улыбку, черные звериные глаза…

— Малыш… — вякает Костик, но я, придя в себя от целительной волны ужаса, окатившей с головы до ног, резко встаю, опрокинув с грохотом стул.

— Нет.

Отступаю назад, не сводя безумного взгляда с внимательно наблюдающих за моей истерикой мужчин.

— Нет!

Разворачиваюсь и бегу прочь, боясь, что меня силой остановят! Заставят!

Но мужчины, судя по всему, не трогаются с места.

И я, пробежав по роскошному залу и отмахнувшись от встревоженной официантки, неистово давлю на кнопку лифта.

Плевать! Плевать мне на Костика, его проблемы и его жизнь! Пусть сам разбирается!

С меня хватит!

___________________________________

Девочки, следующая глава - визуалы героев. Кто не любит визуалы, не заходим просто.

ВИЗУАЛЫ

Девочки, тут будут визуалы главных героев

Черный Жнец

Серый Жнец

Дана

И обложка в большом разрешении

6. Дана. Некуда деваться

Забежав в лифт, я прислоняюсь к его хромированной стене и оглушенно смотрю на прозрачное стекло. Вид на город, да. Офигенный. Надо же, я любовалась им, пока поднималась сюда, предвкушая… Ох, я и дура!

Наивная, наивная дура!!!

Закрываю глаза, не в силах видеть то, что совсем недавно так радовало.

И перед внутренним взором: внимательные тягучие взгляды этих взрослых мужиков. От них бросает в дрожь до сих пор.

Ужас какой…

Как Костик мог так поступить со мной? Как?

Но все.

Хватит.

На этом — точно все.

Я не буду для него стараться, искать деньги, тем более, сумма непреодолимая. Десять миллионов, боже! Как вообще можно умудриться проиграть столько?

Двери лифта открываются, и я торопливо бегу прочь через роскошный холл отеля. Ноги моей больше в подобных местах не будет!

Слишком уж хищные звери тут обитают.

На улице я, выдохнув и поправив сбившийся пояс на платье, решительно шагаю в сторону остановки.

И вскрикиваю, когда меня резко хватают за локоть, тормозят!

Поворачиваюсь и с гневом смотрю в разбитую физиономию Костика. Надо же! Ему наглости хватило, чтоб меня догнать!

— Руки убрал, — цежу я злобно, — иначе сейчас и второй глаз видеть перестанет!

— Малыш, малыш… — шепчет он лихорадочно, не слушаясь и перехватывая меня уже за оба локтя, притягивает к себе, — подожди… Ты не поняла…

— Чего я не поняла? — я дергаюсь в его руках, пытаюсь пнуть, ударить, но силы не равны, он высокий крепкий парень, а я — мелкая и худая. И спорт не сильно люблю. Потому отбиться от него — нереально, особенно, когда он в таком состоянии диком. — Того, что ты меня продать решил? Да?

— Блин… — он встряхивает меня, одинокий глаз его горит яростью, — да пойми ты! Они меня убьют!

— Твои проблемы.

— То есть, вот как ты меня любишь?

— Ой, а кто это о любви заговорил? — от беспримерной наглости у меня даже слова пропадают, одни эмоции остаются, — ты рехнулся?

— Я виноват, да-да-да, — частит он и пытается меня целовать, но я с отвращением уворачиваюсь.

Мы разбираемся прямо посреди тротуара, вокруг полно людей, на нас смотрят, кто-то даже поднимает телефон, чтоб заснять, но Костику плевать на это.

Он смотрит на меня и яростным шепотом уговаривает пожалеть его, просит прощения, затем снова тянется целовать, короче говоря, ведет себя, как ненормальный, каким он, собственно, и является, наверно. Только ненормальный по своей воле встрянет в такое! И только больной будет пытаться решить свои проблемы таким образом!

— Они… Ты не понимаешь… — бормочет он, удерживая меня силой, и я уже готова звать на помощь, честное слово! — Они — страшные люди. Страшные! Отморозки! Братья Жнецы, слышала про них?

— Да с чего бы? — рычу я, — я в твоих криминальных кругах не верчусь!

— Да причем тут круги? — Костик повышает голос, — про них несколько лет назад весь интернет орал! Они отца своего пришили! И мать! Они ни перед чем не остановятся! Руки по плечи в кровище!

— Ты это знал, и сел играть с ними? Тогда ты — еще больше больной, чем они!

— Они убьют… Убьют… — словно в трансе повторяет Костик, — меня, родителей моих…

— Родителей-то за что? — обмираю я от ужаса.

— В наказание… Чтоб неповадно было… Малыш… — Костик, четко уловив момент, когда я уже не сопротивляюсь, а слушаю, ставит меня на асфальт, но за плечи придерживает, видно, чтоб не убежала, — они никого не оставят в живых…

— Да как ты связался-то с ними? — горестно воплю я.

Боже… Родители… Я знакома с его родными, конечно же. Мы дружим семьями, постоянно, с первого класса, проводили время друг у друга, вместе ездили отдыхать на дачу то к моим, то к его. Праздники все вместе… Боже… Как он мог?

— Понимаешь, я давно планировал дело свое… — начинает торопливо оправдываться Костик, — я же говорил тебе… Но кредит не давали, студент… А тут встретил Раса… Помнишь его?

Киваю.

Высоченный нерусский парень с на редкость противной улыбкой и сальным взглядом. Он мне никогда не нравился.

— Он же в теме… Ну, ты понимаешь… По игре…

— Постой… — доходит до меня, — так это он тебя втянул? Год назад?

— Ну… Да… — признается Костик и тут же добавляет, — но с тех пор, как я лечился, я больше с ним вообще не пересекался! Честно!

— А тут пересекся… — ядовито говорю я.

— Ну… Да. Короче, он сказал, что есть тема, как поднять быстро бабло. Что в город люди приехали… Новые. Ничего не знают. На время, типа, в командировку. Лохи. И их можно сделать. У него прямо хороший был расклад, малыш! Верный! Я же не кретин, просто так лезть! И я решил… Один раз… На бизнес. Подниму, сколько нужно, и свалю.

— Офигенно получилось, — не сдерживаю я язвительности.

— Раса, сучара… — скрипит зубами Костик, — подставил меня… Я же не знал, кто это! Они же не сказали! Просто какие-то левые чуваки…

— Боже, да даже мне, с этим не связанной, с первого взгляда было ясно, что это — совсем не простые мужики! — не выдерживаю я, повышая голос, — даже мне! А ты куда смотрел, когда с этими зверями за стол садился?

— Раса, сука… — отворачивается Костик, вздыхает, а затем снова смотрит на меня, — малыш… Мне еще повезло, что они такой вариант предложили…

— Повезло? — повторяю я в шоке.

— Да, — с готовностью кивает Костик, — они здесь месяца на три. И ты им понравилась… Малыш… Я понимаю все…

— Если понимаешь, чего жы ты им свою задницу не подставил? — злобно отвечаю я, — всего на три месяца?

— Малыш… — Костик снова тянется ко мне, но я отступаю на шаг, и он опускает руки, сжимает губы, — слушай, ну чего ты ломаешься? Они ничего такого делать не будут. Ну, трахать… Так ты уже не девочка. И это всего три месяца. А потом мы поженимся.

Я смотрю на того, с кем собиралась связать свою жизнь, кого любила.

Правда ведь, любила!

И думала, что знаю.

Мы же со школы вместе! Мы же…

— Пошел ты нахрен, Костик, — говорю я и разворачиваюсь, чтоб уйти. Потому что после этого мне вообще плевать на его проблемы. Родителей его, конечно, жаль, но это тоже уже не мои проблемы.

7. Дана. Договор

За то время, пока я бегала, здесь, в вип-комнате роскошного ресторана, ничего не поменялось.

Даже позы мужчин, кажется, остались прежними, расслабленно-спокойными. Словно они не сомневались в том, что я соглашусь. И просто ждали.

Это дополнительно злит и ужасает.

Они так уверены в том, что все могут? И им за это ничего не будет?

Я, стараясь не ежится под тягучим усмешливым взглядом громилы и ледяным холодным — интеллигента, прохожу и сажусь напротив них.

Кладу руки на стол, телефон рядом. Он на записи.

Судя по всему, мой маневр ни для кого не является секретом. И никого совершенно не напрягает.

— Я бы хотела обсудить условия, — сухо начинаю я.

— Конечно, конфетка, — улыбается лениво небритый громила, — обязательно все нужно обсудить.

Интеллигент молчит. И жрет меня ледяным взглядом, прекрасно читаемым даже через очки.

— Во-первых, время. Три месяца?

Костик, пробравшийся в вип следом за мной, пытается сесть рядом, но я демонстративно дергаю плечом, и интеллигент холодно приказывает:

— Стой там, говнюк.

Я слышу, как Костик захлебывается воздухом… И ничего не отвечает. Молча стоит там, где ему приказали. Ничтожество. Как я раньше не замечала ничего?

— Да, конфетка, примерно три месяца, — кивает громила, — плюс-минус.

— И вы меня отпустите?

— Конечно, — пожимает он плечами.

— Долг закроете?

— Полностью.

— И родителей моих не будете трогать?

Громила на мгновение словно бы задумывается, и я замираю, впиваясь в него взглядом.

— Нет, конфетка, — наконец, говорит он, — никто никого не тронет. Если ты будешь послушной.

— Х-хорошо, — мой голос подрагивает, и пальцы тоже, но я сцепляю их перед собой, унимая тремор, — дальше… Что я должна буду делать? Сколько раз в неделю с вами встречаться, график хотелось бы…

— Ты не поняла, конфетка, — обманчиво ласково улыбается громила и подается вперед, как-то очень резко сокращая расстояние между нами. Стол больше не кажется мне надежной защитой. — Никаких графиков. Ты должна быть в доступе постоянно. Потому жить ты будешь у нас.

— Но… — я даже теряюсь, этого точно не ожидала! — Но это неприемлемо! Я в общаге живу! Если я съеду, то потеряю место!

— Это решаемо, конфетка. — Спокойно отбивает громила, — и не обсуждается.

Я молчу, обескураженная.

Жить с ними я точно не намеревалась!

Растерянно смотрю то в темные глаза громилы, то в холодные отблески очков интеллигента… И понимаю, что спорить бессмысленно.

— Ладно, — сглотнув, киваю я.

— Мы договорились, конфетка? — вкрадчиво уточняет громила.

Я хотела обсудить что-то еще, но все из головы вылетает. И потому просто киваю.

Кошусь на телефон, где все еще включена запись, очень хочется раскрутить их на что-то такое, на какое-то признание, которое потом можно будет использовать в суде, но… Но инстинкт самосохранения работает на полную катушку.

А то, что я успела найти по братьям Жнецам, пока стояла на улице и лихорадочно искала выход из ситуации, не добавляет оптимизма. Мне даже в дарк не надо было лезть, все на поверхности плавало.

И, судя по тому, что я нарыла за пять минут буквально, просто серфя в интернете, братья Жнецы — реально звери и отморозки. А громкое дело десятилетней давности, двойное убийство крупного криминального авторитета Анатолия Жнеца и его жены, до сих пор вызывает много вопросов, несмотря на доказанное обвинение старшего сына Жнеца, Артема. Скорее всего, вот этого самого громилы, что так ласково улыбается мне сейчас. Его младший брат, Сергей, проходил соучастником, но его вину не доказали. На тот момент братьям было 22 и 20 соответственно. То есть, сейчас им обоим чуть больше тридцати лет… И, судя по внешнему виду, поведению и дикой, звериной ауре, у них все в порядке. И с деньгами, и с совестью. Не мучит она их, то есть. Наверно, потому, что отсутствует напрочь. Конечно, у людей, убивших собственных родителей совести быть не должно.

Как и жалости, сострадания и прочего бреда.

И вот с ними я сейчас договариваюсь. На три месяца рабства.

— Да, договорились, — киваю я.

За спиной слышится судорожный выдох Костика. Но я не реагирую больше на эту тварь. Все, нет его в моей жизни, при любом раскладе. Даже если удастся выбраться из этой истории без потерь, в чем я сильно сомневаюсь, тут бы выжить, какие уж потери… Я больше в его сторону не посмотрю даже.

— Отлично, — кивает Артем, — ты — сообразительная девочка, конфетка. Выпьешь?

— Нет, я не пью.

— Пьешь.

Голос младшего Жнеца звучит неожиданно и сразу пробирает ледяной дрожью.

— Нет, — удивленно мотаю я головой, но Сергей подается вперед, и это хищное движение, больше похожее на внезапное плавное перемещение здоровенного змея, пугает.

— Пьешь, — снова говорит он, затем наливает темной жидкости из круглобокой бутылки, встает и подает мне.

Сам становится рядом с моим стулом, смотрит в упор.

Он оказывается высоким, чуть худощавым, не таким массивным, как его огромный брат, но очень-очень хищным, гибким и хлестким. Дорогущий костюм сидит на нем безупречно, на запястье — скромные часы, наверно, стоимостью с квартиру моих родителей…

Загипнотизированная его змеиным настойчивым взглядом, я молча принимаю бокал и пью.

— До дна, — снова командует он.

В полной тишине я допиваю бокал, задыхаясь от градуса и остроты ощущений.

Старший Жнец молча наблюдает за этой сценой, спокойный, вальяжный.

А младший, проследив, как я ставлю бокал на стол, неожиданно резко подхватывает меня за плечи, поднимает со стула и целует в раскрытые в удивлении губы.

И я задыхаюсь вторично.

Его поцелуй, властный, очень жесткий и насильственный. Он просто берет свое, вообще не спрашивая, не ожидая моего ответа даже. Врывается языком в рот, до самого горла, вылизывает яростно и грубо. Я, испуганная и обескураженная, покорно позволяю ему это делать со мной. Да и мысли сопротивляться нет! Он просто не позволяет мне об этом думать, жадно насилуя мой рот!

8. Дана. Новый дом

— И че, ты насовсем, что ли? — соседка по комнате в общаге, Алена, смотрит, как я собираю вещи, с недоумением. Словно не верит, что я реально это делаю.

— Нет, на три месяца, — бодро отвечаю я, прикидывая, какие из вещей еще взять. Белье, два домашних костюмчика с шортами, футболки, джинсы, юбку, строгую рубашку… Куртка на мне, кроссы тоже одни, кеды еще. Теплых вещей брать не буду, сейчас май, мне учиться еще июнь, надеюсь, будет тепло. А там и закончится все… Бог даст.

Как всегда, при одной мысли о том, что меня ждет, по коже волна мурашек бежит от ужаса.

Сглатываю, невольно облизываю губы, словно на них все еще вкус этого холодного демона.

Боже… Как-то до этого перфоманса с выпивкой и поцелуем мне все казалось игрушечным, что ли… Не до конца осознавалась глубина ямы, в которую я себя загнала.

А вот после…

Нет, не хочу думать! Не желаю!

— Бли-и-ин… — с тоской тянет Аленка, — а если мне за это время новую соседку подселят? Если она будет лохушкой?

Ох, мне бы твои проблемы, дорогая…

— Никого к тебе не подселят, — отрезаю я, — уже конец учебного года, с ума сошла? Наоборот, кайфуй, одна же будешь!

— Мне одной страшно-о-о… — стонет Аленка, а потом интересуется, — а ты к своему?

— Нет, — поспешно отрезаю я, даже ради легенды не желая, чтоб меня хоть как-то теперь связывали с этим уродом, — мы с ним расстались.

— Да ты чо??? — Аленка подпрыгивает на месте возбужденно, — а че так? Ты же замуж за него собиралась? И молчит, главное!

Она смотрит на меня с возмущением, и я, вздохнув, сажусь на кровать, решив все же уделить небольшое количество времени на то, чтоб разнести по универу, какой мой бывший скот. Аленка — та еще болтушка, можно не сомневаться, что скоро про наше с Костиком расставание все узнают.

— Он… Понимаешь, — на секунду отвожу взгляд, придумывая легенду, — он меня позвал для того… Чтоб признаться…

— Да блин, в чем? Данка, не тяни!

— В том, что он… Ну… С наклонностями…

— Че-го??? — глаза Аленки становятся огромными, рот открывается в шоке. — Врешь?

— С чего бы? — уныло вздыхаю я, — я сама в ужасе… Прикинь, мы со школы встречаемся… Родители нас уже поженили… А он все это время свои наклонности скрывал…

— И чего? Он тебе прямо вот так и сказал?

— Ну да… Сказал, что больше не может скрывать… Что ему тяжело, что я не виновата и все такое…

— Ого… Дан… Я даже не знаю, что сказать…

— И я вот тоже… Теперь понимаешь, что мне надо побыть одной? Переосмыслить… Хочу съездить отдохнуть на пару дней… А потом меня пригласила пожить девочка, у нее своя квартира. Смена обстановки, и все такое…

Я несу полный бред, но делаю это с таким унылым и несчастным видом, что у Аленки нет повода мне не верить.

— Бли-и-ин… — тянет она, — во дела… А у него у универе есть… ну… Ты понимаешь…

— Есть, — я отворачиваюсь, потому что, несмотря на весь трагизм ситуации, не могу сдержать мстительную усмешку, — но я не могу тебе сказать, кто…

— Да ладно! — Аленка снова подпрыгивает, теперь уже от возмущения, — я никому-никому! Просто чисто для себя, чтоб знать и не нарваться… А то они прячутся же, типа, нормальные пацаны… А сами…

— Ну, если ты точно никому, — с сомнением смотрю я на Аленку, и ее сияющие глаза не дают усомниться в том, что буквально через пять минут после того, как за мной закроется дверь, об интересных предпочтениях Костика будет знать не только наш универ, но и парочка соседних колледжей, где у Аленки тоже имеются очень болтливые подружки. А еще обитатели всех кафешек, где любят тусить студенты, фудкорты торговых центров, площадки воркаутов на набережной и в парках. А учитывая, что у нас к этому относятся резко отрицательно, да и правильно, то... Короче, веселье будет набирать обороты…

— Никому-никому! Клянусь!

— Он с этим, ну… Знаешь его, с факультета менеджмента тоже… Раса…

— Че-го??? — глаза Аленки горят нездоровым огнем. Ох, запускаю я машину… Ну и ладно! Мне вообще плевать. Ему же на меня плевать. И на моих родителей. Родителей я ему никогда не прощу.

— Ну да… — вздыхаю я, — они все время вместе ходят же… Я думала, дружат, а они… Дружат, но по-другому…

— Поняла, — со знанием дела кивает Аленка. И в глазах ее — прямо дорожка, по которой будет разлетаться сплетня.

— Ну ладно, мне пора, — вздыхаю я.

— Ага! Ты звони, если что… — Аленка настолько увлечена новостью, что даже не стонет мне вслед, как, скорее всего, хотела.

Я подхватываю сумку, натягиваю кеды, кепку на голову, куртку под мышку…

И выхожу за дверь.

За моей спиной слышится возбужденный голосок Аленки:

— Машуня? Ты сейчас умрешь…

И я снова усмехаюсь.

Не то, чтоб сильно весело, но уже и не такой дикий мандраж. Может, все обойдется? Может, все не так страшно?

Через двадцать минут, стоя у нового жилого комплекса, выстроенного не так давно в центре города, на месте старинных развалюшек, я понимаю, что все страшно. Очень страшно.

Смотрю в новую смс, недавно полученную с того же номера, что и адрес до этого:

“Код замка 369. Будь как дома”

Блин. Это реальность. Это все реальность. Сейчас я зайду в это сверкающее хромом и стеклом здание, добровольно отдавая себя в лапы двоих мужчин. Зверей в человеческом обличье, если верить дарку, куда я вчера вечером таки залезла в поисках более точной информации по Жнецам.

Перед этим нарыдавшись в подушку, естественно. Хорошо, что Аленки не было полночи, и никто мои слезы не застал.

Вспоминать, что именно я там, в дарке, вычитала, не хочется. Это чревато рукотрясением и слезонедержанием. Потому выдыхаю, судорожно сжимаю сумку и иду ко входу в здание.

Три месяца я буду принадлежать двоим взрослым опасным мужикам. Телом. Не душой. Душа моя останется при мне. Это бросовый товар, как выяснилось. Никому нахрен не нужный.

В огромном вестибюле все очень стильно, на полу — дорогой камень или его очень качественная имитация, велком-зона, стойка ресепшен, строгие костюмы на персонале и полные собственной значимости физиономии у немногочисленных посетителей.

9. Дана. Первый раз

И я выползаю. Куда деваться?

В гостиной сидит громила, старший Жнец, Артем. Это он, судя по информации, вывалившейся на меня вчера из дарка, убил своих родителей. И отсидел за это в тюрьме. Маловато, кстати, отсидел. За такое пожизненное дают же, да? Или он за хорошее поведение раньше срока вышел?

Так не сильно похоже, что у него вообще , в принципе, бывает хорошее поведение. Взгляд, по крайней мере, очень даже плохой…

Я переминаюсь под этим взглядом с ноги на ногу, тихонько вытираю о шорты влажные ладони.

— Сядь.

Мне, словно собачке, указывают место, куда приземлиться.

В кресло напротив дивана, на котором развалился старший Жнец.

В опасной близости от него.

Меня бьет непроизвольной дрожью от этой близости, и почему-то в голову приходит странная мысль…

Я знаю, как целуется младший Жнец. Холодно, жестко и по-собственнически. А как целует старший? Тоже грубо? Не спрашивая? Не пытаясь понять, как нравится девушке? Больно прикусывая губы?

Ловлю эту глупейшую мысль за хвост и пугаюсь ее еще больше, чем жуткого мужика напротив.

Какого черта у меня вообще это в голове? Я — больная?

Хотя, судя по тому, на что подписалась, определенно…

Пока я пытаюсь связать в отупевшей от стресса голове обрывки разрозненных мыслей, старший Жнец соизволяет открыть рот:

— Знаешь, конфетка… Когда мы встречались первый раз, ты выглядела иначе…

И, пока я перевариваю это все, упорядочиваю в голове то, что там осталось, мне произносят так называемый вступительный спич о намерениях.

Это я потом так назову недлинную объяснительную речь старшего Жнеца, из которой становится понятно, что меня выбрали игрушкой прежде всего для младшего.

И надо бы поинтересоваться, должна ли я спать со старшим, или это не входит в мои обязанности, но не успеваю.

Меня отправляют выполнять то, для чего купили.

И эти несколько шагов, до комнаты откровенно раздраженного младшего Жнеца, мне кажутся очень и очень длинными…

Вся моя бравада, вся уверенность в том, что выдержу, смогу, справлюсь… Пропадает это всё.

У меня был только Костик. Первый и, как я искренне думала, последний парень. Я его любила. Я с ним сексом первый раз занялась по любви! И даже представить себе не могла, что когда-то придется делать это… Вот так. По принуждению. Без эмоций. Без чувств.

А если… Если не выйдет? Меня отправят обратно? Как профнепригодную? Но в таком случае, наверно, не будут трогать родителей? Моих.

А вернутся за Костиком?

Или, наоборот, если не справлюсь, то будут принуждать? Мучить?

Когда меня целовал младший Жнец, я ощущала, насколько он бешеный. Безумный. Жестокий.

Если ему не понравится со мной, что сделает? Убьет?

На этой потрясающей мысли я и дохожу до комнаты Сергея Жнеца.

Стучусь и, так и не получив ответа, аккуратно открываю дверь. Словно в преисподнюю заглядываю, ей-богу!

В его комнате полумрак. Окна закрыты шторами блэк-аут, ни одна лампочка не горит. И лишь экран ноутбука светится ярко.

Младший Жнец сидит за рабочим столом и что-то быстро печатает. Его пальцы летают по клаве с дикой скоростью, выдавая профессионального гика. И, судя по тому, что я вижу на экране, младший очень даже в теме.

На меня он внимания никакого не обращает, хотя без наушников и сто процентов слышал мой стук.

Неловко переминаюсь у двери, затем решаю заговорить:

— Привет…

Ноль реакции.

Вообще.

И что делать мне?

Весь организм требует выйти так же, как и зашла. Учитывая, что в комнате дичайший разгром, разбито зеркало, снесены с консоли у стены какие-то декоративные безделушки и прочее, младший уже отлютовал и сейчас успокаивается, занимаясь любимым делом. Судя по экрану, бэк-эндом какого-то сайта.

И кто я такая, чтоб мешать процессу?

В другой раз зайду…

Но, стоит мне внутренне обрадоваться этой небольшой возможности оттянуть неизбежное, как младший Жнец, не поворачиваясь и не отрывая взгляда от экрана, бросает мне коротко:

— На колени встала.

10. Серый Жнец. Игрушка

У меня был сегодня охеренно плохой день.

В принципе, у меня редко бывают хорошие дни, ведь вокруг одни идиоты, и это бесит. С идиотами надо возиться, потому что брат запрещает их убивать. А как было бы хорошо, мать их!

Но нельзя.

Нельзя.

Идиотам приходится объяснять самые тупые вещи на свете, а для этого требуется дикое количество сил.

Естественно, что их не хватает.

Естественно, что прорывает.

И кто-то попадает под горячую руку.

Это только с виду я — холодный уравновешенный, на все плюющий засранец.

А в реале — я просто дикий ходячий трешак. По сравнению со мной, мой старший братишка — няшный медвежонок из новогоднего детского подарка!

В офисе Вопроса, местного божка, по чьему заказу мы сюда и приперлись полторы недели назад, стабильно херовые спецы. И ту задачу, которую я им поставил вчера, тоже сделали стабильно херово.

Пришлось переделывать. И брать работу на дом.

К сожалению, убивать этих тупарей нельзя, брат сильно против… Потому я их просто запугал до нервного энуреза и свалил поскорей прочь, пока все живые еще.

С напряга сел за руль.

И, естественно, по дороге мне тоже попадались сплошь идиоты!

Брат сидел рядом и добавлял стресса, бесконечно что-то нудя про то, что здесь нам не Питер, и надо быть поспокойней, нахера пугать людей, мы и без того тут много кого напугали. Его низкий бас раздражал, отвлекал.

И добавлял градус злобы в и без того не сильно радужное настроение.

Мы тормознули на красный, люди стали переходить дорогу, я смотрел, как улыбается в коляске мелкий мальчишка, сверкая двумя передними и, походу, единственными пока еще зубами, и пытался отключиться от посторонних раздражителей. Найти баланс, мать его.

В этот момент мимо нас на дикой скорости пролетела прямо на красный свет низкая, в хлам тонированная приора! Каким образом мамаша сумела увернуться и в последнюю буквально секунду выдернуть коляску буквально из-под колес низко летящей над асфальтом бешеной табуретки, вообще не понятно.

Но умудрилась.

Приора унеслась вперед, быстро превращаясь в черную точку у горизонта.

— Мудак какой, — выругался братишка.

А я, дождавшись зеленого сигнала, молча втопил педаль газа до упора.

— Ты какого хера? — рявкнул брат, когда сумел отлипнуть от подголовника.

Но я его уже не слышал, прикидывая, насколько далеко мог свалить этот утырок.

Дальше я немного развеялся, пока гнал по прямой, собрав все зеленые светофоры, вслед за черным говно-корытом, а потом, когда догнал и прижал к обочине, вытряс оттуда четверых обитателей очень характерной наружности и поведения, наконец-то хоть чуть-чуть спустил пар.

Брату это ожидаемо не понравилось, он — тот еще перестраховщик, армия и зона повлияли неправильно на его характер, и всю последующую дорогу до дома мы ругались.

Я — с облегчением прислушиваясь к себе и отмечая, что уже не в таком диком напряге, он — все больше и больше заводясь и боясь, что я к прежним привычкам вернусь.

В итоге, зайдя в апарты, я смачно послал его на нахер и ушел к себе. Отводить душу в привычной деятельности. Играть с бэк-эндом одного из теневых сайтов Вопроса.

Про то, что у нас с сегодняшнего дня живет игрушка Дана, я, само собой, забыл.

А вот брат, видно решив, что меня надо отвлечь, не нашел ничего лучше, чем вытащить ее из той норы, куда она забилась, и отправить ко мне.

Зря. Просто очень зря.

Хотя… Давно я не играл.

Мой приказ отражается от стен эхом. И, наверно, бьется в агонии в пустой красивой головке моей новой игрушки.

Разворачиваться и смотреть в ее бессмысленные глаза мне лень, а вот довести ее до точки кипения внезапно очень интересно. Когда мелкую тварюшку загоняешь в угол, она может даже удивить неожиданными выкрутасами…

Хотя, я зверски устал, на самом деле.

Третью ночь херово сплю, сны вернулись очень неприятные. Красно-черные. Это сигнал, что надо бы вернуться в тем колесам, что прописал мне док. Но от них я становлюсь вялым и ко всему равнодушным. А это — не то ощущение, которое я хочу сейчас испытывать.

Потому брату не говорю ничего, пытаюсь сам как-то справляться.

И даже получается!

Сегодня, вот, четверых выродков раскатал, не до могилы, но до больницы. И уже легче.

Сейчас, вот, поиграю…

Под ледяное молчание за спиной вспоминаю, какие у игрушки были губы на вкус. Неплохие очень.

Свежие и сладковатые. Наивные. Мне такого не встречалось… Да никогда, наверно, не встречалось! Неожиданно ощущаю, как внизу все приветливо напрягается. Ого…

Это будет вкусно.

Но сначала… Наказать непослушную игрушку! Поломать.

— Плохо слышишь?

— Хорошо… — эхом звучит ее голос.

— Тогда я жду.

— Я… Не буду этого делать…

Вкусное упрямство в голосе. М-м-м… Сожру ее сегодня.

Разворачиваюсь вместе с креслом.

Девчонка стоит, вытаращив на меня свои огромные светлые глаза, полная гребанная незамутненность, абсолютно глупое бесстрашие.

— Я не спрашивал у тебя мнения. Я тебе приказал.

Мой ровный голос — вообще не показатель того, что и внутри у меня все ровно. Внутри у меня…

Странно.

Смотрю на девчонку. Мелкая такая. Упрямо сжатые губы. Трясется, а взгляд выдерживает. Что-то внутри задевает.

Встаю резко, она, не выдержав, отшатывается, а затем и вовсе трусливо пытается смыться за дверь, но я, легко настигнув, перехватываю за хрупкое запястье и толкаю на кровать.

С вскриком падает навзничь, я, не теряя ни мгновения, наваливаюсь, распинаю под собой, смотрю с любопытством в полные страха и упрямства глаза.

— Ты — охерела? — интересуюсь у нее спокойно, — ты для чего здесь?

— Я… — она облизывает свои свежие губы, и я невольно ловлю ноздрями запах ее дыхания, тоже свежий, — я все… понимаю… И я… согласна, сказала же… Но я бы хотела… Немного форы…

— Вот как? — услышанное меня удивляет.

11. Дана. Утро

Тяжело дышать. Очень. Выныриваю из муторного душного сна, полного каких-то странных, медленно-ритмичных теней, словно на поверхность болота, за глотком воздуха. Он ничего не решает, этот глоток, потому что ноги и все тело — в тисках уже. Душных, мощных, не болезненных, но неотвратимых. Не вырваться…

Губы сохнут, хочется пить, но ресницы разомкнуть кажется совершенно непосильной задачей.

И я болезненно сглатываю сухой ком в горле, обвожу языком пересохший рот.

А затем понимаю, что не сплю.

Вот только в моем положении это ничего не меняет. Двинуться по прежнему не могу.

А еще меня трогают.

Горячее дыхание обжигает шею, а потом меня кусают! В шею!

Ресницы распахиваются тут же! В шоке смотрю в темень перед собой… И все так же не могу шевельнуться! Потому что на меня навалился Сергей!

И сейчас кусает!

Молча и с явным удовольствием!

Боже…

Тут же вспоминаю произошедшее вчера вечером, да и вообще весь прошлый день.

Я в доме Жнецов!

Я в постели младшего Жнеца!

И, если вчера вечером он по неведомым причинам пощадил меня, или просто сильно устал и решил не мучить, то сейчас он явно в настроении исправить эту оплошность!

И в этот раз я не отболтаюсь!

Все же не могу сдержаться, упираюсь в широкие плечи Сергея слабыми безвольными ладонями.

Не столько остановить хочу, понятно, что то, что сейчас произойдет, неизбежно… Просто… Просто страшно!

Темень комнаты, мой муторный душный сон, из которого еще толком не выплыла, тяжесть мужского тела, его горячее дыхание… Прикосновения его губ. Их все больше и больше.

Он шумно дышит, обнюхивает меня, прикусывает тонкую чувствительную кожу на шее… Он одет полностью. Мы же так и уснули, не раздеваясь, вместе. В обнимку. В обнимку, мать его!

Он, понятно, устал, уснул… А я-то чего? Как я вообще умудрилась настолько потерять контроль, чтоб вырубиться рядом с этим мужчиной?

Но это все — вопросы второго порядка.

А на первом месте — то, что сейчас происходит.

— Интересная футболка… — шепчет он, добираясь до моего лица и нависая темной страшной тенью надо мной. Его глаза блестят, хотя источников света в комнате нет ни одного. Он смотрит на меня и, клянусь, лицо его вообще безэмоциональное! Я заторможенно вцепляюсь взглядом него. Сергей без очков. И я бы не отказалась изучить его лицо внимательней без этого девайса.

Но не сейчас…

Горячие руки на голой коже живота… И властный шепот:

— Снимай ее.

Перестаю отталкивать его и послушно вытягиваю руки вверх, предлагая ему самому это сделать.

Клянусь, это происходит неосознанно!

Сергей на мгновение замирает, а затем усмехается! Не вижу этого, но слышу.

И ведет ладонями вверх, по пути цепляя простенький спортивный топ и стягивая его одновременно с футболкой.

Смотрит на мою грудь, хотя там, определенно, вообще не на что смотреть. Да и не видно же! Но у него, не иначе, прибор ночного видения вмонтирован в зрачки, потому что, судя по утяжелившемуся дыханию, все он видит! И ему явно нравится то, что он видит!

— Хорошая… — шепот похож на шелест змеи. Завораживает. — Поиграем…

В следующее мгновение огненные сухие губы накрывают мой сосок, и я выгибаюсь от неожиданно острых ощущений! О-о-о… Мой… Бог…

Хочу опустить пальцы на его затылок, сжать волосы, потрогать… Но обе моих руки неожиданно прижимает его жесткая ладонь к кровати!

— Лежать.

Шепот теперь страшный, и меня продирает непроизвольной дрожью.

— Не смей шевелиться, накажу.

О, боже…

Слепо таращусь безумным взглядом в черноту перед собой. Не шевелюсь, ощущая себя не человеком, а куклой для утех. Он что-то делает с моей грудью, развлекается по полной, запуская волны мурашек по коже, а я даже дотронуться до него не могу! Хотя, хочу.

Внезапно он перестает терзать мою грудь, поднимается. Мокрые от слюны соски скукоживаются, становятся острыми. И он явно это видит!

— Руки не опускай, — командует Сергей, — а то наручниками прикую.

Я, осознав услышанное и дрожа всем телом, послушно упираюсь в изголовье кровати ладонями, а затем ощущаю, как Сергей подсовывает мне под голову подушку…

Это… зачем?

Шелестит одежда, мои сухие губы обводит жесткий палец.

— Хотел тебя трахнуть в рот сразу, как только увидел.

Ох…

Трусливо закрываю глаза, а в голове сцена нашей первой встречи… Он же… Он же вообще никак не показывал… Наоборот, было ощущение, что скучно ему, не интересно происходящее. А он, оказывается в этот момент… Ужас какой…

— Открой рот.

Я хочу сказать ему, что не умею. Не особо часто Костик просил, а я сама я…

Но тут губ касается гладкая упругая плоть, и больше я ничего не могу сказать.

12. Дана. Зачем?

— Смотри на меня.

Голос, сухой, шелестящий, змеиный, подавляет.

Распахиваю ресницы и упираюсь взглядом в жесткое равнодушное лицо Сергея. Он изучает меня с отстраненностью ученого, исследующего последствия эксперимента на живой мышке.

И только в темных зрачках — ад кромешный.

Он подчиняет.

Загипнотизированно открываю рот, позволяя горячей головке проскользнуть внутрь.

Медленно. Мучительно медленно, словно младший Жнец наслаждается каждой секундой.

У него терпкий вкус. Не противный, просто непривычный.

Я минет в своей жизни делала три раза. Из них два — по пьяной лавочке, после вечеринки. И это было скорее даже не минет, а такая быстрая прелюдия перед сексом.

А вот то, что сейчас происходит… Это полноценный акт.

— На меня, блять… — шипит Сергей, и, словно наказывая за то, что на полсекунды расфокусировалась, позволив себе запаниковать и растеряться, толчком заполняет мой рот до самого горла!

От неожиданности давлюсь, слезы брызжут из глаз, которые я так и не смею закрыть, а пальцы — все крепче вцепляются в деревянную спинку кровати.

Издаю протестующие стоны, но моему мучителю плевать, он выходит и снова толкается! И опять глубоко! Сглатываю, умоляюще плачу, и выражение его лица меняется с холодного на заинтересованное.

Сергей кладет ладонь мне на горло, словно контролируя каждый вдох и выдох, упирается второй рукой в изголовье кровати и продолжает медленно, длинно меня трахать в рот. Он скользит вперед и назад, а ледяные пальцы чуть сжимаются в такт ритму движений. Взгляд, теперь не скрытый стеклами очков — черная горячая бездна. Он внимателен, жесток, безумен.

Этот мужчина — безумен.

И я, испуганная этим жутким открытием, не смею шевельнуться, просто позволяя ему делать со мной невероятно порочное, пошлое…

Это длится и длится, и я даже не понимаю, сколько проходит времени…

Неожиданно он прекращает мучить мой рот, вынимает член и спускается ниже.

Только для того, чтоб грубо разорвать на мне оставшуюся одежду!

Молния шорт трещит и погибает в безжалостных руках, разлетаются на клочки трусики, а я за это время только вздохнуть пару раз успеваю ставший тяжелым и неподъемным воздух!

Лицо Сергея оказывается прямо напротив моего, а в следующее мгновение жесткие губы запечатывают мой измученный рот, настойчивый язык проникает глубоко, и я снова задыхаюсь.

И кричу, когда ощущаю длинное мощное вторжение.

Меня словно одновременно нанизывают на шампур, сверху и снизу. И это горячо, остро, больно!

Слезы текут по щекам. Я переоценила себя, переоценила!

Если бы не так скоро, если бы постепенно, то…

Но этот безжалостный холодный человек не желает ждать. Ему надо все и мгновенно.

Он двигается во мне так же, как до этого во рту, неторопливо, длинно и мощно.

И целует… Не целует! Берет. Тоже берет. Он всю меня забирает.

Не жалеет совсем. Железные пальцы впиваются в бедра, тяжеленное жесткое тело расплющивает меня на кровати, словно на наковальне.

Он бьет прямо в центр своим огненным членом, ритмично и сильно.

И я вскрикиваю на каждый его толчок, по-прежнему держась за спинку кровати. И не потому, что боюсь наказания, просто… Просто пальцы омертвели, не могу их разжать!

Слышу свои стоны и крики и понимаю, что рот мой свободен, что младший Жнец теперь кусает мою шею и грудь, оставляет на коже тягучие пятна.

А затем тяжесть тела исчезает, и дышать становится легче.

В полумраке вижу крепкую фигуру Сергея.

Он садится на колени и подтягивает меня выше за бедра, начинает вбиваться, придерживая на весу ноги.

И я могу теперь, сквозь слезы в глазах, смотреть на него.

Он полностью одет. Белая рубашка, расстегнутая на груди, темные классические брюки.

Поджарое, сильное тело.

Грудь, безволосая, мускулистая. Кубики живота, ритмично сокращающиеся от каждого движения.

Холодное внимательное лицо.

И совершенно невменяемый безумный взгляд.

Он сейчас явно себя не контролирует, трахается с полным погружением. И меня погружает, похоже.

Потому что мне горячо. И, чем больше и сильнее он двигается, тем горячее и острее все внутри сжимается.

В комнате тихо, только пошлые звуки нашего секса, мои мучительные стоны и тяжелое дыхание Сергея.

Его огненный взгляд, холодное лицо, горячие руки…

Меня погружает в это. Сводит с ума. Колдовство какое-то. Транс.

Я сама не замечаю, когда начинаю двигаться ему навстречу, выгибаться послушно и гибко в его руках. И стонать уже не от страха и боли, а от возбуждения. Когда начинает трясти меня, мелко-мелко, неконтролируемо. Когда взгляд Сергея меняется, становясь невероятно горячим.

Он, не прекращая двигаться, проводит ладонью по моему мокрому от пота телу: от груди до низа живота, я послушно прогибаюсь под властью этой жесткой ласки.

— Хорошая… — шепчет он, усмехаясь холодно, дьявольски. — Кончишь?

И я, до этого момента не понимающая, что, собственно, с моим телом творится, со всей отчетливостью понимаю, что да. Кончу. Я кончу сейчас от его жесткости, властных тяжелых рук, от движений его члена во мне.

Бессильно запрокидываю подбородок, закрываю глаза, признавая свое поражение… И кончаю, когда опытные пальцы неожиданно мягко надавливают на узелок клитора. Кончаю до звезд перед глазами, до диких, безумных сокращений вокруг безжалостного члена. Кричу, не в силах сдерживаться.

И плачу, когда младший Жнец, догнав меня в пару движений, выходит и заливает горячей спермой подрагивающий живот.

Я потеряла себя полностью в это утро.

Кончила от насилия.

Я — просто шлюшка.

Зачем я на это пошла? Как мне теперь жить?

_____________________________________________

Дана и Серый Жнец

13. Дана. Как мне теперь жить?

Все вопросы экзистенциального характера приходится все же отложить на пару часов точно, потому что младший Жнец, оказывается, одним разом не удовлетворяется.

Он, словно машина, безумный робот-террорист, едва кончив, тут же переворачивает меня на живот и жестко укладывает лицом в матрас.

Я лишь охнуть успеваю, да вцепиться в спинку кровати снова, теперь уже по-другому.

— Руки на покрывало, — командует он и шлепает меня по заднице, когда медлю.

В его руках вообще не сладко.

Сергей — жесткий, грубый и безжалостный.

А я…

Я лишь кукла для утех.

И вчера меня пощадили.

Это я понимаю со всей отчетливостью, когда чувствую глубокое вторжение в еще трепещущую после перенесенного оргазма плоть.

Я влажная, и потому не больно. Но представить, как это могло бы быть, если бы без прелюдий… О-о-о…

Пытаюсь приподняться, посмотреть на своего жестокого любовника, но грубая пятерня властно припечатывает обратно к покрывалу:

— Лежать.

Сергей выходит и резко возвращается, выбивая своим отточенным движением крик.

— Мне нравится.

Еще один такой же по силе и глубине толчок. Мой новый крик.

— Кричи громче. Руки перед собой. Вот та-а-ак…

Бессильно утыкаюсь в покрывало лицом, кусаю губы, почему-то решив, что не буду подчиняться. Хотя бы в этой малости. Не буду кричать. Потому что ему явно нравится. А я… Я и без того себя потеряла полностью… И то, что я пытаюсь делать, выглядит смешно даже для меня самой.

Но плевать.

Он использует меня для удовлетворения своих потребностей. И все. А все лишнее… Оно лишнее.

Движения набирают амплитуду, влажные звуки от столкновения наших тел разносятся по комнате, у меня в ушах гул.

Стискиваю в горсти покрывало, зажмуриваюсь. И изо всех сил стараюсь абстрагироваться от происходящего насилия.

И от того, что мое тело, проклятое предательское тело, снова начинает заполнять томная, сладкая нега предвкушения.

Боже, какая я тварь похотливая… Он мучает меня, а я кайфую… От бессилия слезы жгут глаза.

И сама не понимаю, когда начинаю издавать уже не крики, а странные мяукающие звуки.

И Жнецу это, судя по всему, тоже заходит.

Движения становятся длиннее и жестче, горячий член вбивается с такой силой, что меня толкает к спинке кровати, и только властные руки на бедрах удерживают в нужном моему любовнику положении, не позволяя сдвинуться даже на сантиметр.

В этот раз мне никакой дополнительной стимуляции не требуется. Кончаю внезапно и очень сильно, буквально на атомы разносит, в пыль космическую.

И да, я кричу.

Как и хочет мой мучитель.

Он же, переждав мой оргазм, переворачивает мою безвольную тушку на спину и снова входит…

Я ничего не могу с этим поделать.

Только подчиниться.

Это длится долго, я даже не могу определить точно, сколько по времени. Не могу вспомнить, сколько раз кончила, в голове все смешивается в дичайший коктейль из звуков, запахов, движений, властных холодных приказаний и таких же холодных поощрений.

Я даже не знаю, нравится ли младшему Жнецу со мной, удовлетворен ли он, в итоге. Честно говоря, на последнее мне глубоко похрен.

Тут живой бы из его лап выползти.

Мне удается это сделать, лишь когда Сергей, вдоволь наваляв меня по кровати, кончает в очередной раз и, проведя грубой ладонью по моей мокрой от пота спине, встает и уходит в душ.

Я, несмотря на то, что сильно сомневаюсь в своей способности свести ноги, все же делаю попытку сбежать из этой комнаты ужасов.

Пока живая еще.

Сползаю на пол, не глядя, нашариваю свою футболку, единственную оставшуюся целой из всей одежды, накидываю, все так же сидя у кровати.

Затем встаю, хоть и не с первой попытки, и, покачиваясь на дрожащих ногах, иду к двери.

Как можно быстрее. Со всей гребанной скоростью, на которую сейчас способна. Меня гонит исключительно инстинкт самосохранения. Понимаю, что, если задержусь, то этот секс-террорист вернется из душа, посвежевший и с новыми силами, и запросто захочет опять меня трахать.

А я не могу больше!

Сотрусь ко всем чертям!

В своей комнате заползаю в душ и запускаю теплую воду.

Дышу влажным паром, отключая полностью все другие реакции. И даже мыслей никаких в голове. Все вытрахано.

Наверно, это хорошо, да?

По крайней мере, нет сил думать, насколько я шлюшка.

После душа мне становится значительно легче.

Накидываю белый пушистый халат, в котором утопаю до пят буквально, заматываю влажные волосы в небрежный пучок и иду на кухню, искренне надеясь, что там никого нет.

Мне зверски хочется есть. И пить. И белый свет увидеть, в конце концов.

Но какой ужас, боже мой…

Если он такое каждый день со мной будет делать, я же не доживу до конца срока! Банально сотрусь в ноль.

________________________________

Горячая глава! И не менее горячая история второго автора-участника нашего литмоба ТЕМНАЯ РОМАНТИКА ОДЕРЖИМОСТИ

Валерия Ангелос и ее Я НЕ ДЛЯ ТЕБЯ (https://litnet.com/shrt/lrm7)

В закрытой академии есть правила, от которых накатывает шок. Я думала, что хуже не будет. А потом меня приковали наручниками к самому отбитому отморозку. На целую ночь.
Он настоящее животное. Красивый, дикий, жестокий. Абсолютно без тормозов. И рефлексы у него хищные. Особенно после игры.
Как же мне вырваться из опасной ловушки?

14. Черный Жнец. Странная девочка

Отец наставляет на меня ствол.

Смотрю в его абсолютно пустые глаза и почему-то не боюсь совершенно. Устал, наверно. Когда постоянно боишься, то как-то даже привыкаешь к этому дерьму. И не особо торкает уже. Это как с допингом, сначала малой дозы хватает, а потом и две не дают нужного эффекта.

Ствол черный, пахнет порохом.

Из него только что стреляли.

И меня этот запах, острый и холодный, раздражает. Прикольно, что только запах. И он приносит больший дискомфорт, чем понимание, что вот сейчас мои мозги останутся на стенке напротив.

А глаза у отца — точь-в-точь, как дуло ствола. Черные и пустые.

Нахожу в себе силы усмехнуться. И не отвести взгляд, когда отец нажимает на спусковой крючок.

Звук выстрела все еще гуляет в моей голове, пока просыпаюсь и пару минут тупо таращусь в белый потолок.

Заново привыкая к осознанию, что это сон. Всего лишь сон. То, что не случилось. А не случилось, потому что Серый тогда успел…

В моей комнате темно, свет не пробивается через шторы.

Тянусь к телефону, пытаясь выяснить, утро уже или меня среди ночи так вот подорвало.

На часах семь утра.

Моргаю, думая, поспать еще, или вставать.

Лучше встать. А то вдруг опять этого урода во сне увижу. Весь день к хуям полетит.

На кухню выхожу полуголый, привычно нацепив только штаны. Лениво размышляю, сгонять в спортзал, который тут, на пару этажей ниже, или ну его нахуй.

За второй вариант голосует ломота в башке. Я вчера все-таки нехило накидался перед сном.

И потому урода папашу и увидел. В нормальном состоянии он мне редко снится. В отличие от Серого. Тому на регулярной основе. Но там и причин побольше. Ему от отморозка папаши больше перепало, чем мне.

И потому, когда что-то сильно выводит из себя, то мой братишка лучше будет гамать до утра, чем рисковать увидеть во сне человека, давшего нам жизнь. Исключительно для того, чтоб было, над кем издеваться потом.

На кухне торможу, пару секунд пялясь на привидение и гадая, может, сплю еще?

Иначе, откуда у нас взялось это чудо?

Затем вспоминаю, что сам братишке игрушку подарил.

И сейчас эта игрушка тихо пьет кофе за барной стойкой, кутаясь в огромный белый халат и параллельно настукивая тонким пальчиком по клаве ноутбука, стоящего перед ней.

Правда, увидев меня, она вздрагивает и таращится так, словно тоже привидение увидела.

Даже чашку с кофе до губ не доносит.

Я, чуть хмурясь, изучаю ее медленно, от босых маленьких пальчиков ног с нежным розовым лаком на аккуратных ногтях, до небрежно закрученных вверх темных волос.

Честно говоря, не просто так смотрю.

Ищу следы игр братишки.

Обычно от него бабы выползают утром основательно пожеванные.

И потом не желают иметь с ним нихрена общего.

Даже опытные, прожженные шлюхи. Их, кстати, мой дохрена эстет брат терпеть не может. Как и всяких любителей садо-мазо игр и прочего бдсм дерьма. В основном, потому что играть он предпочитает по своим правилам, а чужими не интересуется.

Девчонка выглядит вполне себе целой, и даже не особо шокированной.

Конечно, рассмотреть, в каком состоянии ее кожа, я не могу, халат очень плотно запахнут, но глаза не на мокром месте, губки не дрожат умоляюще, а тонкие пальчики вполне уверенно стучали только что по клаве.

Интересно…

— Доброе утро, — тихо здоровается девчонка, имя которой я, признаться, забыл.

— Угу… — киваю я, проходя к кухонной зоне, — кофе мне сделаешь?

Она кивает и спрыгивает с высокого барного стула.

Ишь ты, прыгает…

Значит, не сильно ее Серый помял.

Пожалел?

Теряет хватку?

Сажусь за барную стойку, наблюдаю, как девчонка возится с кофемашиной.

Она мой взгляд чувствует явно, потому что чуть ежится и напрягает плечи.

А я вижу рядом с маленьким ушком темное пятно засоса. Усмехаюсь. Братишка пометил, все-таки.

Но не особо.

Смотрю, как она нервно заправляет темную прядь волос за ухо. Рукав халата ползет к локтю, и на запястье — темные следы от пальцев.

Звериная натура брата во всей красе, блять. Я сам не лучше, но себя контролирую во время секса. А вот Серый — не всегда.

Странно, что девчонка не плачет. И вообще себя спокойно ведет.

Она поворачивается, ставит передо мной чашку с кофе.

— Я не знаю, какой вы пьете…

— Черный. Спасибо.

Она кивает и снова возвращается на свой насест.

Смотрит на экран ноута, перебирает пальчиками по клаве, избегая на меня смотреть. И словно смущаясь моего взгляда.

А я разглядываю. Интересная девка. Странная.

— Я бы хотела спросить… — нерешительно начинает она, поднимая на меня взгляд. Глаза у нее — светлые, еще в прошлый раз заметил. Контраст такой: волосы темные, кожа белая. И голубые глаза. — Могу я… Ездить на учебу?

— Куда? — вопрос настолько неожиданный, что я чуть подвисаю.

— На учебу, — терпеливо поясняет она, — я учусь… В университете… И у меня еще полтора месяца будет… Сначала завершение учебного года, а потом сессия. Мне надо появляться на парах и сдавать зачеты… Экзамены… Могу я это делать?

— А почему нет? — пожимаю я плечами.

— Просто… Вы говорили, что я должна находиться в доступе… — бормочет она смущенно.

— Конфетка, — я ставлю кружку, кладу локти на столешницу и подаюсь чуть вперед, к ней, — тебя никто за ногу к батарее привязывать не собирается. У нас честный договор. Днем мы с братишкой чаще всего дохуя заняты, и нам не до тебя. А потому, делай все, чего хочешь. Но в пределах, поняла, да?

Кивает. Понятливая.

— И чтоб мы знали, где ты лазишь.

Опять кивок.

— И да, конфетка… Никаких посторонних мужиков рядом. Твой Костик — тоже посторонний, поняла?

Презрительная гримаска, явно относящаяся к женишку, и снова кивок.

— Ну вот и отлично. — Я допиваю кофе, щурюсь на нее, а затем добавляю, — а теперь иди сюда.

15. Дана. Утро вопросов

От резкого перехода со спокойного утреннего диалога к прямому приказу вздрагиваю. Хотя, не сказать, что не ждала чего-то подобного.

Ждала.

С того момента, когда увидела старшего Жнеца, полуголого, сонного и хмурого, на пороге гостиной.

Признаться, меня прямо в дрожь от его появления кинуло.

Оно и понятно: только-только пришла в себя, сделала себе вторую чашку кофе, открыла принесенный из комнаты ноутбук, чтоб проверить, какие пары сегодня, и прикинуть, что именно мне надо готовить к ним.

Щелкала мышкой, щурилась на занимающийся за окном рассвет, выстраивала в голове нужные аргументы в пользу необходимости ходить на учебу.

Досадовала, что не обговорила этот вариант в самом начале, на берегу, так сказать. Что будет, если мне запретят из дома выходить?

Возможно такое?

Да запросто!

В этой жизни все возможно, как выясняется. И даже самые дикие вещи.

Но, в то же время, братья Жнецы, несмотря на совершенно тупую и сюрреалистическую ситуацию, в которую меня поставили, не показались мне неадекватами. По крайней мере, большую часть того времени, что я провела с ними, общаясь, сумасшествием не пахло.

Вседозволенностью, полным отсутствием совести, чести и прочих, совершенно ненужных в нынешнем мире вещей — да.

А вот безумием — вообще нет.
Даже то, что со мной творил этой ночью младший Жнец, было диким и выходящим за любые грани. Но не маньяческим. Не больным.

Так что… Вероятно, если подобрать аргументы…

В этот момент в гостиной показался старший Жнец, и я напрочь забыла все, о чем думала.

Застыла, словно мышь под веником, сжалась на своем насесте, стиснула в пальцах кружку с кофе…

А он, замерев на пороге, внимательно и хмуро изучал меня своими темными глазами, и выражение их было мало читаемым. Это напрягало.

А еще напрягало, что он — полуголый. И бессовестно большой.

Его брат, кстати, тоже был не мелким, а под строгим костюмом скрывал серьезную и тщательно проработанную мускулатуру. Но этот… Это просто машина какая-то. Ходячий кусок тестостерона, расписанный по всей площади синими рисунками, мощный, грубый и очень, очень опасный.

Он подавлял и в одетом виде, а уж такой, полуголый…

Старший Жнец шел ко мне, и выражение физиономии его было равнодушно-хмурым.

Словно он напрочь забыл о моем существовании и теперь прикидывал, кто я такая, и что ему со мной делать.

Мне было дико неловко, хотелось тихонько спрыгнуть со своего насеста и свалить, пока позволяли. Но я переборола себя. И осталась.

И даже заговорила первая, прощупывая почву.

И кофе приготовила, да.

А потом, после того, как получила спокойное и даже удивленное немного разрешение делать в свободное время то, что считаю нужным, еще и расслабилась на радостях.

Все же, не звери. Ну, не всегда, по крайней мере.

Есть шанс пережить эти три месяца без шоковых последствий и многолетних посещений психотерапевта…

А потом старший Жнец всю мою счастливую уверенность похерил одним своим приказом.

Вернул, так сказать, с небес на землю.

Варианта отказать у меня нет.

Потому встаю, ставлю кружку на барную стойку и иду к нему.

Как приказал.

Обдает диким холодом от мысли, что он, вероятно, тоже захочет сейчас… Но он же для брата меня взял… Хотя, что ему помешает воспользоваться? А я… Я и это не обговорила на берегу… Дура, какая дура!

Нет, он же четко проинструктировал, когда отправлял утешать младшего… Я и подумала, что…

На последнем неуверенном шаге он цепляет меня за пояс халата и дергает к себе ближе. Явно устав ждать, пока я сама доползу.

Взволнованно выдыхаю, не сопротивляясь.

Наклоняю голову, смотрю четко перед собой.

И получается, что прямо напротив моего взгляда — голая татуированная грудь. Рисунки на ней абстрактные, странные. А мышцы кажутся литыми, как у античных статуй или тех атлантов, что держат козырьки исторических зданий…

Близость оглушает.

От старшего Жнеца пахнет чем-то терпким, жестким, как и он сам, очень мужским. И я невольно втягиваю в себя этот будоражащий запах.

Грубые сильные руки бесцеремонно распахивают ворот халата, стягивают его вниз по плечам.

Безвольно опуская ладони вниз, сглатываю, понимая, к чему все идет. Похоже, старший Жнец все-таки решил тоже пользоваться купленной игрушкой… У меня после дикой ночи с его братом все ноет и побаливает, но, конечно, ни слова не говорю. Смысл какой? Сама подписалась. Сама виновата.

Перетерплю…

Старший кажется более грубым, чем младший. Но и более простым, что ли… Не таким затейником.

Опустив голову, смотрю на жесткий живот с проработанными каменными мышцами и дорожкой волос, уходящих под резинку спортивных штанов.

И жду.

А он не торопится.

Не трогает даже больше. Просто смотрит. А затем властные пальцы прихватывают за подбородок, приподнимают… И я смотрю в темные холодные глаза. И в них нет похоти, пошлой и грубой. Только мрак. Нечитаемый и страшный.

— Как ты себя чувствуешь? — вопрос удивляет настолько, что даже не знаю, что ответить.

— Хорошо… — бормочу я, не смея вырваться из захвата.

— Точно? — он хмурится, изучает мое лицо. Взгляд скользит по шее, тормозит на отпечатках укусов, темных пятнах засосов и следов от жестких пальцев его брата.

— Да… — словно в трансе, отвечаю я.

Старший Жнец, не выпуская подбородка, ведет большим пальцем по нижней губе, сминая ее грубовато, неласково совсем.

Изучает меня, колеблется… Словно что-то решая для себя.

А затем отпускает.

Сам натягивает обратно полы халата мне на плечи, закутывает.

— Свободна, — командует он, и я, не желая больше испытывать судьбу, торопливо уматываю, прихватив с собой ноутбук.

Забегаю в свою комнату, прижимаюсь спиной к двери, ловя в груди готовое выскочить сердце.

Это что было такое?

_________________________________________

16. Дана. Универ

— Ого, Сидоркова… А ты могёшь! — Платошка Везунков догоняет меня, по-свойски обнимает за плечи, притягивает к себе, так, что макушкой ему куда-то в район подмышки улетаю, потому что высоченный же, гад. — Нехило ты Кварте ответила! Она аж подвисла! Че сегодня вечером делаешь? Гамаем?

Я как раз прикидываю, что мне делать дальше, пары закончились, на последней мне даже удалось блеснуть знаниями перед въедливой Квартой, считающей, что круче нее предмет знает только Господь Бог. Именно по этому поводу и восхищение у Платошки.

Правда, лапать меня — это перебор.

— Нет, — соплю, пытаюсь выкрутиться из длинных лап, — у меня дела.

— Да ладна тебе, — Везунков даже не замечает моего копошения, беззастенчиво пользуясь своим преимуществом в росте и силе, — ты чего? Погнали в “Тайм”! Мои давно про тебя спрашивают.

— Кто еще? — приложив серьезные усилия и активно работая локтями, я все же выцарапываюсь из его рук, отступаю сразу на два шага, фыркнув, пытаюсь убрать волосы со лба и закрутить их в пучок, затем, психанув, просто натягиваю на макушку кепку.

— Да из моей команды парни, — говорит Платошка, внимательно наблюдая мои попытки привести себя в порядок, — слушай, Сидоркова… — он делает шаг ближе, но я теперь настороже, отступаю дальше, — а какого хрена ты так постоянно одеваешься?

— Как? — непонимающе вскидываю на него взгляд.

— Ну… Вот так, — он медленно осматривает меня с ног до головы. Учитывая, что сегодня я нацепила джинсы-бойфренды и майку с пикачу, то смотреть тут особо не на что. Потому и странно. — Ты же красивая телка, — продолжает он, — и фигура есть. А ходишь, как пацан.

— А тебе-то что? — искренне удивляюсь я.

Раньше ни у кого из однокурсников не появлялось ко мне подобных вопросов.

— Да так… — он отводит взгляд, — просто вы с Васильевым же того, разбежались… И я подумал, что мог бы…

— Как? — меня, похоже, заедает, словно дурака-повторюшку. Моргаю на Везункова, думая, что ослышалась.

— А чего, нет? — пугается он и сам отступает назад немного. Это, наверно, потому что взгляд у меня становится слегка невменяемым, — ой… А чего он тогда? Ну ладно, сорян. Я побёг…

И он реально намеревается смотаться! Но тут я уже прихожу в себя и командую:

— Стоять!

Платошка поворачивается ко мне, вздыхает, поднимает руки, демонстрируя пустые ладони и добрые намерения:

— Дан… Слушай, разбирайтесь сами, ага? Я реально думал, что вы — всё… И что к тебе можно подкатить… А так, я не лезу.

— Кто и что тебе сказал про нас? — я прихватываю его за футболку, чтоб не дергался, тяну на себя немного, задираю подбородок, изучая немного напряженное досадливое выражение лица.

— Да бли-и-ин… — ноет Платошка, закатывая глаза, — да че я-то? Я ничо… Сами разбирайтесь! А то я потом крайним буду…

— Кто? И что? — Давлю я голосом.

— Да сам Костян и сказал! — срывается Платошка, — утром сегодня! Пришел, морда битая! Это ты его, что ли? Если ты, то красава прям!

Оглушенная, я отпускаю футболку Везункова, стою, глядя перед собой и пытаясь осознать услышанное.

Сам сказал?

Сам?

Нет, понятно, что мы после всего вместе не будем. Но… Какого хера???

Это я должна делать!

А он, после всего, что натворил, обтекать!

А он…

— Слышь, Сидоркова… — А Платошка все не уходит, смотрит на меня внимательно, — ты, если че… Меня не сдавай. А то мне нахуй ваши проблемы… — и, видя, что я не реагирую, добавляет, — а в “Тайм” приходи. У нас команда собирается, будем заяву на фест подавать. Еще один крутой геймер нам не помешает… И вообще… Если че, то я готов…

— К чему? — на автомате, толком не слыша его, спрашиваю я.

— А ко всему, Дан! Давай замутим! Похуй на Васильева и всю херню, что он несет! Я лично не верю.

— Чего он несет? — цепляюсь я за последние слова.

— Э, не-е-е… — снова пугается Платошка, — я в это не полезу. Сама у него спроси.

— Ага, — киваю я заторможено, — спрошу…

Везунков мне еще что-то говорит вслед, но уже не слышу.

Двигаясь, словно торпеда направленного действия, видя перед собой только цель и не отклоняясь ни на что вокруг, я иду к “менеджерам”.

Костик учится там.

И, судя по словам Платошки, присутствует сегодня на парах, а еще вполне неплохо себя чувствует. Язык, по крайней мере, отлично работает у него.

Прямо не терпится исправить этот недочет.

Бывшего жениха вижу в рекреации, в компании каких-то девчонок с его курса и парочки приятелей. Среди них и тот длинный урод, что подсадил моего бывшего на игры, Раса.

Они стоят, смеются… Как ни в чем не бывало!

Пока я…

Вот твари!

На меня накатывает невероятная, жуткая злоба. И именно она руководит моими дальнейшими действиями.

_________________________________

Дана с Платошкой

17. Дана. Черная злоба

Костик меня не видит, подхожу со спины. Они вообще сейчас сильно заняты, склоняются голова к голове, смотрят какой-то видос, ржут.

А я на инерции злобы не торможу.

— Привет! — говорю громко, так, чтоб все слышали.

Они и слышат. Поворачиваются.

Девки осматривают мою незначительную фигуру с недоумением, Раса — с типичным вальяжным равнодушием. А Костик — с мелькающим где-то на самом дне заплывших синяками глаз страхом. Правда, эта эмоция быстро уходит, меняясь на вызов.

— Привет, — кивает он, прячет телефон в карман, смотрит на меня внимательно, словно не веря, что я тут, в универе.

И это злит дополнительно.

Он, сука, думал, что я сижу, к батарее прикованная в квартире у Жнецов? Или что?

Настолько не рассчитывал увидеть меня тут, что даже не потрудился прикрыть задницу более-менее правдоподобной историей нашего расставания? Рассчитывал, что я ничего не смогу сделать, ничего не смогу сказать в ответ на явную хрень?

Платошка упоминал, что мой бывший что-то такое интересное несет про причины нашего расставания. Прямо любопытно, что именно?

— Что с лицом? — спрашиваю я.

— Упал… — бормочет Костик, краснея теми участками кожи, которые еще не синие.

— Ой, как неудачно… — притворно вздыхаю я, — на что? Опять вы с Расой в свои извращенские игры играли?

После моих слов наступает ледяное, оглушительное молчание.

— Че? — первым, как ни странно, отмирает второй приятель Костика, чьего имени я вообще не помню.

— Ой, — тут же поворачиваюсь я к нему, — а что, Костик не сказал, почему мы расстались?

— Эм-м-м…

— Он мне признался, что девушек… Не любит, — с наигранным огорчением продолжаю я, отмечаю краем глаза, как дергается ко мне оживший после внезапного удара судьбы в моем лице Костик. Он пока ничего сказать не может, слишком в шоке, но телом отыгрывает. И, пока меня не заткнули силой, продолжаю быстренько, — у него, оказывается, давно уже есть парень… — и при этом перевожу взгляд на Расу. Многозначительный такой взгляд.

— Да ла-а-адно… — приятель Костика в шоке, смотрит то на меня, то на Костика, то на Расу, — да ты гонишь!

— Если бы… — вздыхаю я, — Кость, а ты почему от друзей скрыл? Ты же говорил, что не стесняешься своих чувств…

— Ты… Ты… Охуела? — наконец-то находит слова Костик, делает ко мне шаг, хватает за локоть.

— Руки! — злобно рычу я, вырываясь, — парня своего будешь так хватать, гниль!

— Я не понял… — Раса медленней всех приходит в себя, моргает удивленно, — че?

Господи… И этот дикий тормоз сманил моего бывшего жениха, которого я считала вполне себе разумным, в игру! Да он сам себя ни в чем не убедит, а тут еще кого-то умудрился! О чем это говорит?

О том, что я — дура, дальше своего носа не видящая.

Ну, и еще, что любовь — зла.

— Блин… — снова играю я, отходя на шаг еще, — я поспешила? Рассекретила вас? Ай-ай… Ну, ничего, все равно бы все догадались… Я вот, уж на что слепая, и то поняла. Вы так друг на друга смотрите… Все время вместе…

— Да это пиздежь, пацаны! — срывается Костик, нервно топая ко мне, — она врет! Я ее кинул, вот она и…

— А тебе бы лучше заткнуться сейчас, — ласково пою я, отходя все дальше и повышая голос все больше, так, чтоб не только группа товарищей слышала, но и вся рекреация, — а то в сети еще и видосы появлятся…

— Охуеть… — задыхается от удивления приятель Костика, а затем показательно отходит чуть в сторону от Расы, смотрит на нас огромными глазами.

— Че ты сказала? — а вот и до тугодума Расы доходит весь кринж ситуации, лицо его наливается дурной кровью, белки глаз выкатываются, того и гляди, лопнут от напряга! Умора какая!

Костик, бросив настороженный взгляд на своего приятеля, движется в мою сторону очень целеустремленно, но я отступаю.

Говорить с ним я не намерена, выяснять отношения при всех сейчас — тоже.

Потому разворачиваюсь и бодро топаю в направлении выхода.

— Стой! — орет Костик, но я лишь ускоряюсь, смешиваясь с вывалившейся из аудиторий толпой студентов.

На крыльце универа чуть выдыхаю, ощущая, как улыбка неконтролируемо совершенно плывет по лицу.

Пусть побегает теперь, урод.

Слух запустился массированно, а еще и соседка по комнате поможет, растреплет там, где я не достану.

Пакость мелкая, конечно, надо бы покрупнее…

Обдумывая, чем еще могу порадовать своего бывшего и его приятеля, выхожу за ворота, и тут-то меня и ловят.

____________________________

Девочки, в предыдущей главе визуальчик Даны и Платошки) А еще пораньше визуальчики Даны и Жнецов... Повод перечитать начало, как вы считаете?

А сегодня скидка 35% на мой огненный МЖМ роман ДВА БОССА ДЛЯ МЕНЯ (https://litnet.com/shrt/gM7G)

18. Дана. Больно

— Ты, сучка, че там орала?

Видок у Расы безумный. А хватка — неожиданно крепкая.

Я дергаюсь, оглядываясь по сторонам.

Вокруг нас полно народу, но всем откровенно плевать на то, что происходит. Думаю, даже если я тут благим матом заору, никто не отреагирует.

Краем глаза отмечаю, что к нам идет Костик, а с ним — тот его смешливый приятель, что в притворном ужасе отшатывался от Расы, когда я про ориентацию их просвещала.

Костик мрачен, а его приятель — дурашливо внимателен. Девки где-то по пути потерялись, похоже.

Как ни странно, то, что мы теперь с долбанутым на всю голову Расой не наедине, успокаивает.

Костик, конечно, скот, но вряд ли допустит, чтоб Раса причинил мне вред…

— Руки убрал, — рычу я, снова дернувшись, — противно!

— Противно? Сука поганая! Рот твой… — хрипит он, сжимая мою руку так крепко, что там сто процентов будут синяки!

От боли я тоже зверею, скалюсь и говорю громко, так, чтоб слышали подошедший Костик и его приятель:

— Чего так разошелся? Не нравится, что правду сказала? Так я не только скажу, я еще и напишу!

— Овца!

Он неожиданно бьет меня по лицу!
Это реально неожиданно, я от инерции отшатываюсь и чуть ли не падаю, тормозит только по-прежнему крепкая хватка урода.

Машинально прикасаюсь к щеке, онемевшей от удара, ощущаю, что под пальцами мокро.

Смотрю на кровь, удивленно, все еще не веря, что это происходит со мной.

Среди бела дня.

В общественном месте.

Это до такой степени невероятно, что даже теряюсь. Смотрю на Расу с изумлением: он что, рехнулся? Он думает, что ему все можно, или что?

Меня никогда не били. Никогда не трогали даже пальцем!
И потому осознание, что сейчас какой-то посторонний придурок посмел вот так, просто и легко, это сделать, никак не случается.

— Раса, осторожней, — с осуждением говорит Костик, прекрасно видевший все случившееся.

И больше ничего!

Ничего не делает!

Просто стоит и смотрит!

Да еще и становится так, чтоб закрыть происходящее от тех, кто рядом!

Я растерянно перевожу взгляд с его недовольного лица на физиономию его скалящегося приятеля, а затем на усмехающегося Расу…

И тут как-то разом обрушивается все одновременно: боль в щеке и разбитой губе, кровь на пальцах, звон к голове, оглушающее осознание того, что это реально, вот сейчас, происходит со мной…

Я разворачиваюсь и бью по противной физиономии Расы ладонью, испачканной в своей крови.

Мне так яростно и безумно в этот момент, настолько плевать на то, что будет дальше, что даже в голове светлей становится!

Раса от неожиданности дергает головой и отпускает меня.

Отшагиваю назад, утыкаюсь спиной в грудь стоящего рядом Костика. И раньше бы я это восприняла, как защиту, а сейчас…

— Ах, ты сука! — Раса делает шаг ко мне, и на лице его — полная готовность убивать. А мне не страшно!

Мне тоже убивать хочется!

— Раса, — Костик все же пытается как-то разрулить ситуацию, — не пыли…

— Держи ее! — командует Раса, и я понимаю, что Костик подчиняется! Он реально хватает и держит меня! Для Расы! Можно ли упасть еще ниже, а? И без того днище было пробито, а теперь уже вообще и оно где-то высоко над головой!

Мне так обидно, почему-то именно сейчас невероятно больно и обидно! Он ведь продал меня! Он меня тупо отдал двум отморозкам! Но в эту секунду, когда он держит меня для того, чтоб его приятель мог спокойно избить, мне куда больнее!

Дергаюсь, не замечая, как слезы из глаз брызжут!

Словно слепну в своем отчаянии, размыто вижу приближающегося Расу, их общего приятеля, с телефоном наизготовку и выражением жуткого интереса на физиономии…

А еще там, на грани зрительного круга, вижу две стремительно приближающиеся к нам фигуры…

Моргаю, не веря своим глазам.

А в следующее мгновение происходит сразу несколько вещей: Раса, словно резко споткнувшись, с воем валится на землю прямо к моим ногам, любопытный приятель с телефоном вторит ему, согнувшись и вопя от боли, а я оказываюсь в твердых, горячих руках. И это — невероятно надежно. Словно я в охранном коконе очутилась, крепком, жестком, непроницаемом для врагов.

С всхлипом тяну в себя воздух, поднимаю лицо и застываю, в плену черных внимательных глаз. И тону в их неожиданно жесткой, обволакивающей глубине…

_____________________

Девочки, есть еще пара часов, чтоб купить со скидкой 35% мой горячий роман в фентези антураже ЗОЛОТО ДЛЯ ДРАКОНА (https://litnet.com/shrt/gWST). Там горячо с первых глав!

19. Дана. Мстя, страшная и неотвратимая

— Ты как, конфетка? — Черный Жнец поднимает солнечные очки на лоб, и взгляд его жутких глаз, и до этого момента крайне интенсивный, глубокий, становится еще острее. Я словно в полуобмороке, только рот открываю, как рыбка в аквариуме. Жнец смотрит на мой рот, ведет пальцем по нижней губе, изучает кровь на подушечке… И лицо его становится… Черт, даже не описать, каким. Пустым. Совершенно. Ни одной эмоции. Он в сейчас настолько похож на своего младшего брата, с молчаливой неотвратимостью наводящего свои порядки в сплоченной компании моего бывшего жениха, что мне даже не по себе делается.

— Серый… — тихим, равнодушным тоном зовет он младшего, — погоди чуток.

— Да я и не тороплюсь, — боже, до чего голоса у них сейчас одинаковые! У меня слабеют колени, дергаюсь, не в силах устоять, и Черный меня перехватывает поудобней одной рукой поперек талии, разворачивает к месту событий, давая железобетонную опору своим телом.

И я с всхлипом и изумлением тяну воздух, ужасаясь тому, что успело произойти, пока я пялилась на старшего Жнеца.

Раса стоит на коленях, его лицо — месиво сплошное, на которое страшно смотреть! Его приятель валяется рядом и тихо воет, все еще держась руку, вывернутую под неестественным углом.

Костик, белее мела, стоит и смотрит то на своих друзей, совсем недавно таких веселых и уверенных в собственной безнаказанности, то на меня. На Жнецов не смотрит, старательно избегает любого столкновения взглядами с ними.

И народ, собравшийся вокруг, хранит молчание.

Пока я изучаю обстановку, Серый Жнец смотрит на меня.

Шагает вперед, и я покорно перевожу взгляд на его лицо. И… Нет, не пугаюсь уже. Пугаться дальше просто некуда.

Он — словно демон смерти. Бледная кожа, темные глаза с расширенными зрачками… Они же серые у него… Были.

В отличие от брата, Серый Жнец одет в строгий костюм, и сейчас безумно похож на… могильщика. Ужас какой.

Я загипнотизированно смотрю, как он идет к нам.

Подходит совсем близко, приподнимает меня за подбородок, изучая ссадину на скуле и запекшуюся кровь на губах. Зрачки его еще сильнее расширяются, полностью топя светлый ореол радужки… Ноздри вздрагивают.

А затем он наклоняется и… Проводит языком по моим полуоткрытым губам!

Дергаюсь, словно от удара током, и упасть не могу только потому, что старший Жнец держит! Его горячая лапа на талии — невероятный контраст с холодом в сердце! И огнем на губах!

Пораженно раскрываю рот, и Серый охотно пользуется этим приглашением, целует меня, глубоко и грязно, вообще не заботясь о том, что мои губы все в крови. И что мне больно, вообще-то… Должно быть. Но странность в том, что мне не больно.

Мне жарко, безумно, поразительно остро… Горячо до жжения! Глаза сами собой закрываются, с ресниц капают слезы… Когда заплакать успела?

Я не знаю, сколько длится этот жесткий огненный поцелуй, но сразу понимаю, когда он прекращается.

Разлепляю ресницы и смотрю в глаза склонившегося ко мне Серого. Он задумчиво облизывается, пробуя на вкус мою кровь.

— Вкусно, — тихо говорит он, и от странной хищной интонации в холодном, мертвом голосе меня ошпаривает кипятком от головы до ног.

Стремясь хоть чуть-чуть увеличить расстояние между нами, откидываюсь затылком в каменную грудь молча стоящего старшего Жнеца.

И даже толком не реагирую, когда по щеке моей проходятся его грубые пальцы. Цепляют капли слез. А затем…

— Да, братишка, — гудит надо мной ставший куда более низким голос старшего, — вкусно…

Он что… Он тоже попробовал… Слезы? Кровь? Боже…

Да что они за хищники такие?

Что они за хищники такие, я понимаю буквально через мгновение, когда Серый Жнец отворачивается от нас, словно не было только что этой безумно пошлой горячей сцены с поцелуем в растерзанные губы, и смотрит на тех, кто собрался вокруг.

— Телефоны. — Ледяной голос тих и спокоен.

— Чего? — удивляется кто-то в толпе, но младший Жнец прекращает это удивление одним движением бровей.

— Сюда.

И я со все возрастающим изумлением смотрю, как те несколько человек, у которых не хватило инстинкта самосохранения, чтоб смыться сразу же, едва лишь началась потасовка, безропотно отдают ему телефоны…

Жнец берет их, кидает в урну и бросает туда же зажженную зажигалку.

— Э-э-э… — снова возмущается кто-то, но очень вяло, пугливо.

— Если хоть одна запись появится в сети, — продолжает Серый будничным мерзлым тоном, — то я найду того, кто это сделал и вырву ноги. И язык. И вообще все. Понятно?

Все кивают. Всем понятно.

— Свободны. — Великодушно отпускает зрителей Серый.

И спустя пару секунд рядом никого не остается. Только основные участники событий.

Они уже даже не стонут, затихли. И я не могу смотреть на их лица, полные ужаса и осознания того, как сильно они попали.

Тянет отвернуться, но Черный Жнец чутко улавливает это движение и властно придерживает меня:

— Смотри, конфетка.

Смотрю.

На бледного до синевы Костика. На красно-сизого Расу. На грязного и покорного своей участи их приятеля.

Его телефон валяется тут же, на асфальте. И Серый поднимает его, включает запись. Смотрит.

Равнодушно, не меняясь в лице.

Затем выключает запись, убирает телефон в карман.

— Напомни мне, Костик, — имя бывшего он произносит с легким пренебрежением, и это — единственная очевидная эмоция в голосе, — что бывает, когда кто-то трогает наше? То, что принадлежит Жнецам?

— Жнецы… — выдыхает с ужасом приятель Костика, затем вскидывает взгляд на младшего, переводит на старшего… и ползет к нам, прямо так, на коленях, придерживая сломанную руку, — я не знал! Блять, я не знал! Я… Простите меня! Я вообще ничего… Я же только…

— Ты только смотрел, — гудит надо мной голос Артема.

— Но я не… Простите меня! Я не хотел, реально!

— Рот закрой, гниль, — холодно командует Серый, и парень тут же затыкается. Только плачет, и слезы чертят грязные дорожки на его щеках. Мне настолько больно и неприятно на него смотреть, что отворачиваюсь.

20. Черный Жнец. Вкусно...

Полиция…

С мигающей люстрой, визгом и скрипом, прямо как в кино.

Кто ж вас позвал-то, родные? Да еще и так активно, что прилетели спустя каких-то десять минут после начала беседы с пидорасами?

Интересно прямо…

Осматриваюсь, привычно прикидывая пути развития событий.

Белый день. В пяти метрах — вход на территорию высшего учебного заведения, возле которого, на очень почтительном расстоянии от меня толпятся многочисленные зрители.

Вокруг меня — три тела разной степени убитости. Черномазому пидору повезло больше всех, он в отключке. Его приятель-оператор сидит, привалившись к забору, взгляд не фокусируется. Слабая нервная система, бывает. Значит, не будет оператором больше. Не его это, однозначно.

Живее всех — козлик Костик.

В сознании, медленно моргает, все понимает, но сказать ничего не может. Как собачка. Хотя, нет, не собачка… Обидное сравнение для собачки.

Встряхиваю пальцами, сжимаю-разжимаю кулаки, сбрасывая напряжение.

Наблюдаю, как хлопают дверцы полицейской машины, как выходят люди при форме и страшно суровых мордах.

Краем глаза отмечаю, что братишка уже довел нашу покупку до машины и теперь возвращается обратно.

Кстати, тут есть, над чем поразмыслить.

Когда я смотрел, как Серый ведет за руку к машине девчонку, неожиданно поймал себя на странной эмоции.

Хочу забрать.

Ее тонкую маленькую ладонь из его лапы.

И ее саму — подальше от него.

Импульс, длившийся одну наносекунду буквально, но такой острый и жгучий, что меня всего перетрясло.

Хмурюсь, привычно выискивая в себе причины этого необычного чувства. Незнакомого мне.

Ситуация не особо располагает к самокопанию, но, в принципе, с телами я вопрос уже решил, душу чуть-чуть отвел… Мало, критически мало, конечно…

Но время еще будет, я думаю.

Вот только со стражами порядка разберемся, пидорасов определим на новое место жительства, довезем девчонку до апартов…

И посмотрим.

Брат спокоен. Показательно спокоен. Вот только в глазах — плохо скрываемое безумие. Киваю, чтоб солнечные очки нацепил, потому что мне-то его маньяческий взгляд привычен, а люди могут и испугаться…

А испуганные менты — это не особо хороший вариант для беседы. Они как дети становятся: нихуя не понимают, орут и за игрушки хватаются потными ладошками.

— Добрый день, — вежливо здоровается старший сержант, — старший сержант Видов, что здесь происходит?

— Драка, — пожимаю я плечами на очевидное.

Менты тоже осматривают поле боя, потом — медленно — меня, и — еще медленней — Серого, успевшего нацепить необходимый для общения девайс на рожу.

— Скорую вызови, — не отводя от меня взгляда, командует старший сержант. И снова обращается ко мне, — документы.

Ох, как я люблю их протокольные манеры.

Тут три избитых пидараса, куча свидетелей, которые, впрочем, уже рассосались, остались только те, кто только что подошел и вообще нихрена не видел, а эти — документы…

Вот в старые добрые таких, как я, сходу мордой о землю радовали, браслеты надевали, а потом уже беседовали по-доброму.

А сейчас…

Достаю документы, показываю.

Сержант смотрит на фамилию и проявляет зачатки интеллекта. Бледнеет, то есть, и сглатывает.

По-новому осматривает лежащих и сидящих пидоров, кривится. У Серого доки уже не спрашивает, поворачивается к напарнику, еще не вкурившему в ситуацию:

— Скорая где?

— Едут…

— Нападение с целью грабежа? — уточняет у меня сержант.

Пожимаю плечами:

— У вас что, висяков мало?

Кивает.

Отходит в сторону, о чем-то переговариваясь в рацию.

— Я в машину, — Серый, правильно поняв ситуацию, разворачивается к тачке, а я снова ловлю импульс: не хочу, чтоб сидел с ней наедине.

Это похоже на бред.

Я купил девчонку брату.

Он ее уже трахал.

Какого хера я все это сейчас чувствую?

Переклинило, что ли, пока держал ее сегодня, испуганную, плачущую? Так меня слезы и слабость не вставляли никогда… До этого момента.

Слезы у нее сладкие.

И лицо, даже когда плачет, красивое. Губы эти распухшие, разбитые. Кровь вставляет братишку, он — тот еще маньяк. А я — так… Эстет, блять.

Никогда за собой этого дерьма не замечал.

И вот… Нашел.

— Погоди, — торможу его, — наставления дадим.

Подхожу ближе к козлику Костику, как единственному, кто из них троих в сознании. Пока что.

— Ты, я смотрю, разговорчивый стал, — улыбаюсь, присаживаясь перед ним на корточки, — так вот, в твоих интересах сейчас этот навык по полной использовать. У тебя, благодаря нашим друзьям из полиции, появилось два варианта, вместо одного: ты можешь много всего рассказать про себя в отделении, про друга своего, чем барыжите, кто дает дерьмо и прочее… Что ты такой удивленный? Думал, никто не в курсе про ваши маленькие шалости?

Козлик сглатывает, глаза краснеют.

— Не плачь, — я треплю его по макушке, — все будет хорошо. Если не хочешь, то вариант сдачи жопы в аренду все еще актуален. Думай, Костик, думай.

Встаю, подхожу к сержанту:

— Там мальчик хочет признаться в хранении и распространении наркоты на территории универа. Думаю, это должно быть интересно.

— Спасибо за сигнал, — кивает сержант.

Прощаемся за руку, показываю взглядом Серому, что можно переставать изображать молчаливое привидение, и мы слаженно топаем к машине.

Позади кто-то начинает рыдать в голос.

Слабые пошли пидоры. Беда прям.

— Иди за руль, — командую братишке. Потому что не хочу, чтоб он сидел рядом с девочкой.

Сука…

С этим надо что-то делать.

___________________________________

Девочки, у меня стартовала новинка, которая точно не оставит вас равнодушными! Там таа-а-акой главный герой! Мм-м-м... Идем вот сюда : https://litnet.com/shrt/lDur

21. Дана. Коктейль эмоций

В машине меня все еще чуть-чуть потрясывает, и тяжелое присутствие Черного Жнеца, с какого-то перепуга усевшегося на заднее сиденье, рядом со мной, вообще никак не успокаивает.

Мне хочется забиться в самый дальний угол, вытереть кровь с губы и хоть чуть-чуть попереживать о случившемся.

Или, на крайний случай, осмыслить все.

Но никто мне такой возможности, естественно, не дает.

— Голодная? — спокойно уточняет Черный таким нейтральным тоном, словно не швырял только что людей, как сломанных тряпичных кукол, а деловые разговоры разговаривал. И разговоры эти увенчались успехом. Довольный, короче говоря, тон у него.

— Я… Не знаю… — я реально не знаю, голодная я или нет, вообще организм никаких признаков жизни не подает.

Все ощущения скрутились в животе, в горяченную болючую точку. И теперь там — средоточие моей жизни.

— Поехали поедим, — решает за меня Черный, Серый, коротко блеснув стеклами очков в зеркале заднего вида, молча выруливает в центр.

В машине тишина.

Я стискиваю рюкзак, каким-то образом оказавшийся в руках, давлю в себе все мысли, понимая на уровне инстинктов, что они меня делают слабой.

Все эти: как он мог? За что? Что будет с ним? Что будет потом? Как мне дальше жить? не приносят ничего положительного, только панику разгоняют.

— Был такой случай, — в пространство говорит Черный, — одна баба попала в аварию. Ну, там поломалась. Машина перевернулась, она не могла вылезти. Нога, что ли, застряла… Когда ее нашли спасатели, она сидела в перевернутой машине и жрала картошку фри, которую до этого купила. Прикинь, картина: машина побитая, бак пробит, бензин течет прямо на водительское место… И за рулем сидит баба и жрет картошку фри. С совершенно спокойной рожей… Оказалось, она — стюардесса. И их учили на курсах, что, когда человек жрет, он не может паниковать. И вот она вспомнила эту хрень… И, чтоб не паниковать и всякую ересь в башке не крутить, сидела и жрала картошку фри…

Я киваю.

Странная история…

— Так что, — делает вывод Черный, — поехали снимать стресс. Жрать.

Я дико удивляюсь в первую очередь тому, что он вообще думает обо мне. И о том, что я могу быть в стрессе.

Явно же он для меня эту историю рассказал. Они-то с братом никакого стресса сейчас не испытали. Так… Рутина, повседневность.

Ловлю на себе зеркальный взгляд Серого.

Его холодные глаза кажутся невероятно яркими за стеклами очков.

Невольно облизываю нижнюю губу, вспоминая его поцелуй. Совсем не щадящий, а такой… Потребительский. И фразу его, про вкусно…

Боже…

А Черный же тоже что-то такое сделал, да?

Меня снова лупит током от предположения, что Черный… Что он тоже может захотеть… Меня.

Что-то такое в голове же мелькало раньше, но, из-за событий этих, заглушилось другими мыслями.

А вот теперь, в тишине и полумраке салона…

Кошусь на Черного, в очередной раз поражаясь тому, насколько он здоровенный.

Занимает чуть ли не все сиденье, сместив меня к самому краю.

А его лапы, чью силу и жар я помню кожей, как-то очень близко от меня. Слишком близко… Или это только кажется?

Когда мы останавливаемся около одного из центральных ресторанов города, того самого, где мы с братьями Жнецами впервые встретились, я чуть мешкаю, прикидывая, будет ли нормальным отказаться? Не особенно хочется сюда заходить, если честно. Ассоциации всякие неприятные.

Пока я размышляю, Черный выходит из машины и бесцеремонно тянет меня к себе за руку, протащив по гладкой коже сиденья, словно куклу.

Лишь ойкнуть успеваю, как оказываюсь вновь прижатой к его широченной крепкой груди.

Черный придерживает меня за талию на весу, смотрит.

И взгляд у него… Очень странный…

Я не могу понять, что происходит, потому на рефлексах упираюсь в мощную грудь ладонями, пытаясь оттолкнуть.

Он не двигается.

Ладонь его на моей талии — тяжелая и горячая. А дыхание… Тоже тяжелое.

Что происходит???

Хлопает дверь водителя, и Черный, вздрогнув, аккуратно опускает меня на землю. И разжимает пальцы, убирая с моей талии ладонь.

Серый Жнец, как раз остановившийся прикурить, щурится на меня, взъерошенную и растерянную, странно блестя глазами за стеклами очков.

Подходит ближе, и я снова оказываюсь между ними двумя.

И опять поражает наша разница в габаритах.

Они оба — высокие очень. Крепкие. Плечистые.

А я…

Боже, я — словно букашка рядом с ними. Да еще и в этой майке с пикачу…

Я хочу сказать, что одета не для ресторана, но в этот момент Серый, коротко переговорив взглядом с братом, усмехается, в два приема выкуривает сигарету, а затем резко дергает меня к себе, приподнимает и властно целует в губы.

Ахнув, покорно кладу ладони ему на плечи. Запрокидываю голову, и Серый целует долго, глубоко и развратно. Так, что в мозгах что-то щелкает и отключается.

Удивительно… Такой холодный змей… Маньяк. А так целует…

Растревоженная губа пульсирует, и это вносит сладкую ноту диссонанса в происходящее. Так небольшая неидеальность в лице красавицы делает ее еще более привлекательной…

— Домой, может? — раздается совсем рядом хриплый бас.

Серый перестает меня целовать, ставит на ноги, вытирает кровь с губы, там, кажется опять начала кровоточить ссадина, задумчиво облизывает подушечку пальца.

Зрачки за стеклами очков кажутся огромными.

— Нет, — через пару секунд раздумий отвечает он, — выдохнем.

— Ага… — неопределенно отвечает Черный, отбрасывает сигарету, которую он, оказывается, успел зажечь и выкурить за время нашего с Серым поцелуя, и кивком головы указывает направление.

Я иду рядом с Серым, напряженная и растерянная.

Черный — позади.

И ощущение его горячего взгляда на моем затылке дополняет вкус недавнего поцелуя его брата. И металл моей крови — завершающий острый штрих коктейля эмоций.

Определенно, самого крышесносного, что я испытывала в своей жизни.

22. Дана. Безумный обед

Мы располагаемся в том самом отдельном вип-кабинете, что и в первый раз. С офигенным видом на город.

Теперь у меня есть возможность получше осмотреться, хотя руки все еще трясутся. Удивительно, второй раз я тут, и оба раза — на невозможном нерве.

Братья устраиваются на тех же самых местах, а я, постояв у окна и сделав парочку глубоких вдохов-выдохов, сажусь напротив них.

И ежусь от внимательных взглядов, которые они даже не собираются прятать.

И, если с младшим все понятно, верней, ничерта не понятно, учитывая зеркальный отблеск очков, но, вроде как, осознается его мужской хищный интерес, который он и не скрывает, то вот старший…

Он-то чего во мне дыру сверлит?

И усмехается так непонятно, а глаза — темные-темные…

И держал меня сегодня слишком уж… Долго. И вообще…

Все эти признаки, по отдельности малозначительные, в совокупе невероятно пугают. Я понимаю, что за прошедшие сутки, одни из самых сложных в моей жизни, кстати, я как-то уже смирилась со своим положением. И даже приняла его. И в этом положении у меня секс лишь с одним мужчиной.

То, к чему готовилась изначально, когда шла в апартаменты Жнецов, отвалилось после разъясняющего разговора с Черным Жнецом.

И я, принимая обновленные условия, даже не сомневалась, что они будут неизменны… С чего я так думала, непонятно.

И вот теперь понимаю, что ошиблась…

Я набираюсь сил, чтоб задать вопрос и как-то прояснить ситуацию, но в этот момент заходит официантка.

Мы заказываем еду, причем, я даже не понимаю, на что соглашаюсь, настолько плевать сейчас на это.

В голове мысли страшные теснятся, и кровь бежит по венам все быстрей, я ее гул слышу буквально.

— Ты в порядке, конфетка? — хмурится Черный, изучая меня пристально, — голова не болит? Красная чего-то.

Серый молчит, курит, равнодушно выпуская дым ноздрями. Ящер огнедышащий… И плевать ему, что я тут умираю от волнения и страха!

— Да… Я просто… Испугалась… — бормочу я, трусливо опустив взгляд.

— Не бойся, конфетка, — белозубо скалится Черный, — больше ничего такого не будет.

— А если будет, — спокойно и холодно вступает в разговор Серый, — ты первым делом набираешь нас.

— Да, кстати, — оживляется Черный, — какого хера ты так не сделала?

— А когда? — пожимаю я плечами, — все быстро случилось…

— Чего они от тебя хотели? — спрашивает Черный, а я едва сдерживаюсь, чтоб глаза не закатить.

После всего случившегося — особенно актуальный вопрос. Сначала всех наказали, а теперь спрашивают о причинах конфликта…

— Ничего… — вздыхаю я, — придурки просто… — и, видя, что мой ответ вообще не удовлетворил, и от меня ждут чего-то более развернутого, разворачиваю, — Костик… Он… Ну, просто ерунду всякую говорил… А я… Ответила.

— Ерунду, да?.. — Черный закусывает зубочистку, переглядывается с Серым, которого мои слова оставили, похоже, вообще равнодушным, затем кивает, — а что именно?

— Ох, да я не хочу об этом, — раздражаюсь я, — это не важно! Больше не скажет же.

— Определенно, конфетка, — улыбается Черный, и мне его улыбка кажется очень даже зловещей. Прямо мороз по коже от нее.

— А что ты ответила? — неожиданно Серый дает понять, что тоже присутствовал при диалоге и даже слушал его.

— Эм-м-м… — мне немного стыдно говорить такое, но, в принципе, не пофиг ли? — Я сказала, что мы с ним расстались, потому что он и Раса… Ну, тот длинный парень… Что они — геи. И любят друг друга. И не могут это все скрывать.

Пару секунд в кабинете висит молчание, а затем Черный начинает ржать. Громко, запрокидывая голову и сверкая белыми острыми зубами.

Мы с Серым смотрим на него.

Я — несмело улыбаясь, а Серый — все с тем же равнодушным лицом.

Черный успокаиваясь, пьет воду, тянется к сигаретам, прикуривает.

— А ты — та еще штучка, да? — подмигивает он, выдыхая дым.

Пожимаю плечами.

Что тут скажешь?

Я бываю очень злой периодами.

— А идея хорошая, — выдает Серый в пространство.

Черный смотрит на него, кивает:

— Решим.

— Это вы о чем? — настораживаюсь я, — они свое получили уже, хватит…

— Выпей водички, конфетка, — говорит Черный, набирая в телефоне сообщение кому-то.

Мне не нравится его спокойная решимость, что-то жуткое за ней ощущается, такое же, как и за ледяным равнодушием Серого.

Они, все же, братья и очень похожи, хоть и не скажешь так сразу. И вот такие повадки их родство лишь отчетливей подчеркивают.

— Я правда думаю, что не надо ничего делать больше, — волнуясь, потому что самого худшего опасаюсь, начинаю говорить я, но в этот момент заходит официантка.

— Конфетка, ротик едой займи, — командует Черный, не отрываясь от экрана. Ему приходит сообщение, он усмехается и поворачивает телефон экраном к Серому, показывая ему что-то. Тот вскидывает бровь, словно бы удивляясь, кивает.

А я ужасно хочу спросить, что они там рассматривают, но после откровенно приказного тона Черного, опасаюсь.

Ем креветки в манговом соусе, запивая свежевыжатым апельсиновым соком.

Братьям приносят стейки с кровью.

Правильно.

Что же еще хищным особям есть? Только кровавую пищу…

На какое-то время воцаряется молчание.

Я ем, и понимаю, что байка Черного про стюардессу и еду, вполне реальной может быть. Потому что я и в самом деле успокаиваюсь.

Настолько, что завожу разговор первой.

— А что вы делали возле универа?

— За тобой заехали, — словно само собой разумеющееся, отвечает Черный.

— Зачем? — удивляюсь я.

— Ну, у тебя пары закончились, мы были неподалеку, решили забрать…

— А откуда вы знаете, что у меня пары закончились?

Они молчат, переглядываются снисходительно. Ну да, глупый вопрос, наверно.

— Слушайте… — я допиваю сок, ставлю стакан на стол, облизываю губы, чуть морщась, потому что щиплет. Странно, пока сок пила, не щипало… — у меня через три дня защита проекта… Мне надо будет готовиться… С другими студентами… Можно?

23. Дана. Удовлетворить хищника

В апарты я поднимаюсь в одиночестве, слава всем богам. Очень радуюсь, что город у нас не то, чтоб огромный, хоть и миллионник, расположен компактно, то есть, все рядом.

И шикарные апарты находятся совсем неподалеку от не менее шикарного ресторана. Наверно, чтоб люди ноги зря не били, когда есть захотят. Хотя, я думаю, что те люди, которые живут в таких местах и едят в таких местах, явно пешком ходить не приучены.

Для меня же огромный плюс такой скученности дорогих локаций в том, что в дороге мы провели пять минут всего.

От универа моего до ресторана куда дольше добирались!

А тут время — раз! — и пролетело!

Я выскочила из машины, кажется, едва дождавшись, полной остановки.

В этот раз Черный не сел на заднее, потому никто мне препятствий не чинил и помогать выйти не пытался.

Спасибо тебе, господи, за твои маленькие чудеса!

Если кто-то из братьев мне что-либо на прощание и говорил, я не услышала. Слишком сильно ветер в ушах свистел.

На полном ходу проскочив ресепшен, помаявшись в лифте, я выпрыгиваю на своем этаже.

И только тут, кажется, выдыхаю.

Без сил падаю в кресло в гостиной, смотрю в панорамное окно на город. И ничего не вижу от адреналина.

Черт. Это было напряженно!

Это каждый раз такое будет?

Или временное явление, пока наши странные отношения устаканиваются?

Сижу, копаясь в себе и пытаясь понять, чего меня так сильно вставило.

Учитывая, что обед мы закончили нормально вполне. Спокойно, я бы сказала.

Все дело в том, как братья потом на меня смотрели, пока мы на лифте вниз спускались?

Или в том, что Черный опять меня трогал?

А Серый смотрел?

Уф-ф-ф…

Закрываю глаза, сползаю чуть-чуть по спинке кресла вниз, погружаясь в ощущения.

Вот мы едем. Лифт большой, но места нам троим явно не хватает.

Я, уже было успокоившаяся, узнав, что братья не поедут со мной в апарты прямо сейчас, неожиданно сталкиваюсь с прямым жестким взглядом Черного. И застываю, как зверюшка, пойманная световым лучом.

Глаза Черного… черные. И такое в них странное выражение, распознать которое я не могу. Боюсь просто распознавать. От взгляда меня шарашит током, а кожа покрывается мурашками. И надо бы спросить, чего это он опять, но… Не вижу повода.

Для меня, естественно, этот повод есть, но вот в реальности…

Что я спрошу? Зачем так смотришь?

Так они для того меня и купили, чтобы смотреть… И не только смотреть.

Глупо.

Могу нарваться.

Учитывая, что мужчин я знаю плохо и, вполне возможно, разглядывая меня с совершенно людоедским выражением на лице, никто из них ничего такого и не планирует. Вообще, может, о своем думают, а я тут — вся такая зашуганная овечка.

Лишний раз дернусь, и где гарантия, что не спровоцирую?

Нет уж, нафиг.

Лучше прикидываться ничего не замечающей овцой.

Холодный взгляд Серого, как-то очень правильно гармонирующий с плотоядным выражением физиономии его брата, тоже будоражит. И страшит. Но тут зло понятное. Уже испробованное, так сказать…

Облизываю губы опять, чисто непроизвольно, припомнив некоторые картинки из нашей с Серым ночи.

И пропускаю момент, когда Черный протягивает руку и прихватывает меня за подбородок.

Замираю подбитой уткой, смотрю в его глаза, забывая моргать.

А он проводит шершавым пальцем по нижней губе, и взгляд его темен и задумчив. Словно прикидывает, что со мной делать сейчас будет. И вариантов у него — море просто.

— Кровь опять на губе, — говорит он тяжело.

— Вот, вытри, — протягивает мне влажную салфетку Серый. Спокойно так, словно ничего особенного не происходит. И то, что его брат трогает за лицо его игрушку… Обычное дело…

Машинально дергаюсь, вырывая подбородок из цепких пальцев, опускаю голову и вытираю поспешно губу предложенной салфеткой.

В самом деле, кровь. Чуть-чуть. Уже запекшаяся.

Остаток пути еду, так и не поднимая головы. И кажется мне, что братья сейчас взглядами мою макушку подпалят!

В машину запрыгиваю первая, забиваюсь сходу в самый дальний угол и всю дорогу сижу тихо, как мышка, не рискуя взгляд понять.

И опасаясь, что они сейчас передумают и со мной поднимутся в апарты!

Но все проходит хорошо. Вот только атмосфера в машине — на редкость густая и жутковатая. Тяжелое молчание давит, словно бетонная плита. Словно грозовой шторм, пока еще только надвигающийся и кое-где поблескивающий разрядами молний. Далекими, но неотвратимыми.

И вот теперь я сижу, раздавленная, измученная больше, чем за всю прошлую ночь, и лихорадочно продумываю стратегию дальнейшего поведения.

Ощущаю себя мышью, загнанной в угол. В какую сторону ни кинься, в лапы коту попадешь непременно.

В конце концов, так ничего и не придумав, тяжко выдыхаю и плетусь принимать душ.

После мажу восстанавливающей мазью покоцанную физиономию, пялюсь на себя в зеркало ванной, мрачно приходя к выводу, что, если братья Жнецы хотят секса со мной, то они — определенно маньяки.

Потому что из зеркала на меня такой треш смотрит, что аж больно глазам.

Но, с другой стороны, чем страшнее, тем больше шансов быстрее надоесть этим маньякам.

Остаток дня делаю проект. В нем я — ведущий разраб, остальные — чисто так, на подхвате. Выполняют мелкую работу, кое-какие задачи, которые я потом буду собирать в большой паззл.

Получается хорошо.

Прикидываю, если проект заинтересует серьезные организации, то работа мне обеспечена. Причем, в очень даже высоком ценнике.

Надо постараться.

Никакие гребанные жизненные обстоятельства не способны меня с пути сбить!

По закону подлости, гребанные жизненные обстоятельства тут же напоминают о себе.

Братья Жнецы заваливаются в гостиную, привычно недовольные друг другом.

— Ты мне мозги не парь, — рычит Черный, мазнув по мне неожиданно злым взглядом и шагая мимо, к холодильнику, словно меня тут, в гостиной, вообще нет.