Принцесса на грани

Мэг Кэбот Дневники Принцессы Принцесса на грани

Я – ПРИНЦЕССА????

НУ ДА, КАК ЖЕ!

Сценарий Миа Термополис

(первый черновой вариант)

Сцена 12

Время/место: день. «Палм-корт» в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Плоскогрудая девочка с прической, похожей на перевернутый дорож­ный знак «Уступи дорогу» (14-летняя МИА ТЕРМОПОЛИС) сидит за столом, украшенным причудливой резьбой, напротив лысого мужчи­ны (ее отец, ПРИНЦ ФИЛИПП). По выраже­нию лица Миа ясно, что отец рассказывает ей что-то неприятное.

ПРИНЦ ФИЛИПП

Дорогая, ты больше не Миа Термополис.

МИА

(ошалело мигая)

Как? А кто же я тогда?

ПРИНЦ ФИЛИПП

Ты — Амелия Миньонетта Гримальди Тер­мополис Ренальдо, принцесса Дженовии.

7 сентября, вторник,

введение в писательское мастерство

О господи, она ТОЧНО издевается! Описать комнату? И это наше первое творческое задание? ОПИСАТЬ КОМНАТУ? Интересно, она представляет» сколько времени я творчески описываю комнаты? Я хочу сказать, я описы­вала комнату далее в КОСМОСЕ, например, в моем научно-фантастическом романе «Боевая звезда Галактика», когда Старбак и Аполло на­конец занялись Этим Делом.

Знаете, во что я до сих пор не могу поверить? Мне все не верится, что она засунула меня в класс писательского мастерства НАЧАЛЬНО­ГО уровня. Мне надо было как минимум идти в класс промежуточного уровня» С моими-то баллами за PSAT Ну, конечно, по мате­матике я набрала самый минимум, зато вербаль­ные тесты сдала лучше некуда. Меня надо было послать на тестирование для промежуточного уровня.

Да, конечно, тест PSAT не оценивает твор­ческие способности (если только от нас не ждут, что мы поверим, будто те, кто выставляют оценки за эссе, действительно их читают). Но одни только мои баллы за вербальные тесты уже должны показывать, что я способна описать какую-то комнату! Неужели она не знает, что я давно переросла описания комнат и даже написание романов, и теперь перешла к сочинению сцена­риев?

Лилли права, добиться, чтобы телевизион­ный фильм о моей жизни был правдивым, мож­но только одним способом: самой написать сце­нарий. Я напишу сценарий, а режиссером будет Лилли. Я понимаю, найти финансирование и все такое будет трудно, но Джей Пи обещал помочь. А у него миллион знакомых в Голливу­де. Например, только позавчера они с отцом обе­дали с кузеном Стивена Спилберга.

Ну как мисс Мартинез не понимает, что, определив меня в начальную группу писатель­ского мастерства вместо промежуточной, где мне на самом деле место, она подавляет мой творческий рост?! Как цветок моего творчества вообще сможет раскрыться, если его не поли­вать?

Описать комнату. Ну хорошо, мисс Марти­нез, вот вам описание.

Четыре каменные стены блестели от влаги, капающей с низкого потолка. Един­ственным источником света было крошечное зарешеченное окно под самым потолком. Из мебели в комнате были только узкая кой­ка с тонким полосатым матрасом и ведро. О предназначении ведра ясно говорила исходя­щая от него вонь. Не она ли привлекала крыс, которые прятались по темным углам, так что были видны только их дрожащие розовые носики?

Миа, когда я давала задание описать ком­нату, я имела в виду комнату, которую ты хо­рошо знаешь. Я не сомневаюсь, что в вашем дворце в Дженовии действительно существуюттемницы, как та, которую ты описала, однако я очень сомневаюсь, что ты провела в этом по­мещении много времени. Более того, будучи членом организации «Международная амни­стия», я знаю, что Дженовия не входит в спи­сок стран, где допускается бесчеловечное об­ращение с заключенными.

Поэтому возникает справедливый вопрос: когда эта темница в вашем дворце последний раз использовалась? Кроме того, я уверена, что такой прогрессивно мыслящий человек, как твой отец, давно провел во дворце современную канализацию, что делает использование длясбора нечистот ведер совершенно ненужным.

К. Мартинез

7 сентября, вторник, английский

МИА! Как здорово, правда? Новый учебный год! Мы на предпоследнем курсе!!! ЕЩЕ ОДИН ГОД – И МЫ БУДЕМ РУЛИТЬ В ШКОЛЕ!!! Кстати, у тебя классная прическа. — Т.

Ты правда так думаешь? Я имею и виду, про мою прическу. Мы с мамой вчера водили Рокки на первую стрижку, пришлось пойти в «Астор Хэйрстайлист», потому что был День труда и все другие парикмахерские были закрыты. Рокки вопил так, будто его резали, и чтобы он понял, что стричься не больно, я вызвалась под­стричься первой. Если честно, мне самой стало страшно, когда парикмахер достал ножницы,

А по-моему, ты выглядишь очень здорово.Прямо как Одри Хепберн в «Римских каникулах». Что сказал по поводу твоей новой при­чески Майкл?

Я с ним не виделась с тех пор, как вернулась из Дженовии. Правда, сегодня мы с ним встре­чаемся в «Намбер Ван Нудл Сан». Мне прямо не терпится! Майкл сказал, что должен сооб­щить мне нечто очень важное, он не может ска­зать это по телефону или через мессенджер.

Как ты думаешь, что это? А «Нудл Сан» — это не в его районе, или он уже переехал из общежития?

Нет еще. Мне кажется, это как раз насчет его жилья. В смысле, именно об этом он хочет со мной поговорить. Может, у него будет своя квартира?

О БОЖЕ! Представляешь, как здорово, если у него будет собственная квартира! Тогда к вам не будут врываться другие квартиранты. И у него будет отдельнаякухня!!! Он сможет устраивать для тебя романтические ужины!

Я пока НЕ ЗНАЮ, об этом ли он хочет со мной поговорить. По телефону Майкл выражался как-то уклончиво.

Лучше бы он на самом деле поселился в от­дельной квартире. Надеюсь, он не думает, что ты будешь целоваться с ним в квартире его ро­дителей? При Лилли, не говоря уже о его маме?

Ха! Хотя мама Майкла вряд ли вообще что-нибудь заметила бы — она почти все время про­водит в квартире папы Майкла.

Что, доктора Московитцы снова сходятся?

Надеюсь. Майкл сказал, они стали ходить на свидания. Друг с другом!

Ну что, по-моему, это лучше, чем если бы они стали ходить на свидания с другими. Если так, они еще вполне могут снова сойтись. И сэкономить на квартплате. Боже, как жея рада, что мои родители просто не обращают друг на друга внимания, как нормальная пара.

Точно. Кстати, о волосах. Лилли сделала меллирование, что ты об этом думаешь?

Она говорит, Джею Пи нравятся блондин­ки, Ну, не знаю. Вот уж не думала, что Лилли вообще когда-нибудь станет что-то делать со своей внешностью ради ПАРНЯ. Наверное, Джей Пи — настоящая секс-машина.

Тина!!!! Они ЭТИМ не занимались!!!

Ой, ладно, я просто предположила.

Господи, но почему???

Ну как же, ведь он же приезжал к ней в их дом в Олбэни в те выходные.

Ну, это только потому, что у его родителей были какие-то дела в акционерных компаниях в тех краях. Если бы они Этим занимались, Лилли бы нам рассказала. Как ты думаешь, ведь она бы нам рассказала?

Тебе, может быть, и рассказала бы, но МНЕ — ни за что. Она думает, что я слишком правильная.

Ничего такого она не думает!!!

Думает, думает, но ничего страшного, потому что я и есть правильная. Это я к тому, что мне даже не хочется его ВИДЕТЬ. Не говоря уже о том, чтобы трогать. А представляешь, каково его иметь? Я бы умерла. Как ты ду­маешь, Лилли трогала у Джея Пи?

НИ ЗА ЧТО!!!!! Она бы мне сказала. Конеч­но, я с ней не виделась после того, как верну­лась из Дженовии. Но все равно. Она бы мне сказала, если бы... ну, ты понимаешь. По край­ней мере, я так думаю...

Она трогала у Бориса.

ЧТОООО??? ААААААААХХХХХХХХХХ!!! ЗАЧЕМ ТЫ МНЕ ЭТО РАССКАЗЫВАЕШЬ????

Ну, мне тоже не хотелось это знать. Мне сказал Борис!!!!!!!

ПОЧЕМУ ОН РАССКАЗАЛ ЭТО ТЕБЕ???

Из-за книги, которую мне дала тетя – ну, ты знаешь, «Твое драгоценное сокровище».

Ну да, знаю, это книга про то, что твоя дев­ственность — это драгоценный дар, который ты должна подарить только тому, за кого выйдешь замуж, потому что можешь отдать его только один раз, и не надо отдавать его тому, кто этого не оценит.

Только в этой книге не говорится, что делать, если человек, за которого ты выйдешь замуж, окажется геем. А ведь если бы ты не стала ждать, то узнала бы это до того, как потратиться на свадьбу. Но неважно. Борис увидел у меня на полке эту книгу и забеспокоился, что я могу расстроиться, потому что Лилли трогала его раньше, чем я. Даже при том, что он все еще... ну, это, девственник. Очень трогательно.

Она трогала его ПОВЕРХ брюк или ПОД брю­ками?

Под.

Извини, Тина, я знаю, что Борис твой па­рень, он тебе нравится и все такое. Но меня сей­час вырвет.

Знаю, Миа. Посмотри правде в глаза, мы с тобой будем Последними Девственницами в школе имени Альберта Эйнштейна.

Прямо как название книги!

Тебе обязательно надо ее написать!!! ПОСЛЕДНИЕ ДЕВСТВЕННИЦЫ.

Две девушки, над которыми висит прокля­тие, — двое телохранителей, прошедших под­готовку в Израиле; они обязаны защищать девочек даже ценой своей жизни.

Ни один мужчина их не узнает — ДО НОЧИ ПОСЛЕ ВЫПУСКНОГО!!!

Ой, мисс Сперри смотрит в нашу сторону. Ты слышала, о чем она говорила?

Ох, да какая разница, так интереснее.

Так ты правда думаешь, что она трогала и у Джея Пи?

Я же тебе говорила! По-моему, они уже во­всю занимаются Этим Делом!

Не может быть, она бы мне сказала, как ты думаешь?

Что ты у меня спрашиваешь, ведь это не я, а ты знакома с ней с первого класса, тебе луч­ше знать. Но она же теперь блондинка.

Эй, я тоже блондинка, но мое Сокровище все еще при мне!

Ах да, я и забыла, извини.

7 сентября, вторник, урок французского

Просто не верится, что Тина думает, будто летом Лилли и Джей Пи занимались Этим Делом. Это просто чушь, Лилли бы мне ОБЯ­ЗАТЕЛЬНО сказала, если бы отдала свое Дра­гоценное Сокровище.

А вдруг не сказала бы?

Кроме того, Джей Пи до сих пор не сказал ей слово на букву Л. Неужели Лилли стала бы в первый раз заниматься сексом с парнем, ко­торый даже не признался ей в любви? Я имею в виду, она уже миллион раз говорила ему, что она его любит, а он всегда отвечал только: «Спа­сибо» или иногда: «Я знаю».

Но Лилли считает, что таким способом он отдает дань уважения Хэну Соло.

Совершенно ясно, что у Джея Пи проблемы с интимностью. Я хочу сказать, они с Лилли встречаются уже полгода, а он до сих пор даже не называет ее своей девушкой. Он просто зо­вет ее Московитц. Да, Майкл тоже когда-то на­зывал меня Термополис, но это было ДО того, как мы стали встречаться.

Неужели Лилли стала бы заниматься сексом с человеком, который представляет ее друзьям, как «мой друг», а не «моя девушка»?

Ни за что! Кто угодно, только не Лилли.

Хотя она и правда покрасилась в блондин­ку. По ее словам, она сделала это потому, что продюсер, который выбирал ее шоу, сказал, что в обрамлении светлых волос ее черты кажутся менее неправильными.

Но не секрет, что Джею Пи нравятся блон­динки. Например, Кира Найтли — она вроде девушки его мечты. Из всех парней, кого я знаю» только Джей Пи смотрел «Гордость и предубеждение» столько же раз, сколько мы с Лилли и Тиной. Я раньше думала, это только потому, что ему нравится экранизация, но по­том он сам признался, что на самом деле ему нравится некая высокая тощая блондинка (что очень странно, поскольку в этом фильме Кира Найтли вовсе не блондинка).

Бедная Лилли, она может похудеть и покра­сить волосы, но в длину-то она никогда не вытя­нется. Во всяком случае, она никогда не будет ростом пять футов семь дюймов, как Кира.

Интересно, может, Майкл об этом и хочет со мной поговорить сегодня вечером? Может, он и правда узнал, что Лилля занималась Этим Де­лом с Джеем Пи?

Господи, надеюсь, это не так. Если Лилли сделала Это и рассказала Майклу, я об этом столько наслушаюсь!

Ну вот, оказывается, надо написать на фран­цузском сочинение о друге из 200 слов.

Un autre soir palpitant, et mes camarades et moi nous sommes installйs devant la tйlй. Les choix ont paru interminable, les, chaines, san fin. Avec le cable, n’impote quoi a йtй possible. Et qu’est-ce que nous avons vu? La chaine des nouvelles? La chaine des sports? La chaine des “rock-video”? non – la chaine douz. Oui! La chaine religieuse et ridicule –

61 слово есть, осталось написать еще 139.

По дороге в класс я встретила в коридоре Лану. За летние каникулы она нисколько не изменилась, разве что стала еще противнее, если такое вообще возможно.

Ах да, и, похоже, у нее появился маленький клон — Псевдо-Лана — девчонка выглядит точь-в-точь как она, только ростом чуть пониже.

В общем, когда я проходила, Лана посмот­рела на мою голову, ткнула своего клона лок­тем в бок и засмеялась.

— Смотри, Питер Пэн! — завопила она так, чтобы все в коридоре ее слышали,

Что ж, это радует: не знаю, как Лана про­вела лето, но она сумела сохранить обаяние и остроумие, которыми славится по всей нашей школе.

Неужели я с этой прической правда похожа на Питера Пэна?

Est-ce que je vraiment ressemble Peter Pan dans cette coupe de cheveux?

7 сентября, вторник, обеденный перерыв

Поймала Лилли возле буфета и спросила на­прямик, занималась ли она летом с Джеем Пи Этим Делом.

Ее ответ меня совершенно не удовлетворил: «Так я тебе и рассказала, болтушка!»

Признаюсь, меня это задело. Я честно хра­ню все секреты, которыми она делилась. Я же никому не проболталась, что в пятом классе она утащила из маминой тумбочки книжку « Счаст­ливая проститутка», принесла в школу и на перемене зачитала нам вслух самые сексуаль­ные места. А тот случай, когда она сказала су­масшедшему Норману, что если он достанет ей билеты на Avenue Q, она пришлет ему свои вьет­намки на платформе от Стива Мэддена, и Норман достал для нее билеты. Но она так и не по­слала ему босоножки от Стива Мэддена, пото­му что у нее их сроду не было.

Еще я никому никогда не рассказывала, что однажды Лилли забросила мою куклу на кры­шу загородного дома ее родителей, и я не виде­ла ее до следующего лета, когда Майкл стал чистить водостоки и выбросил ее во двор, У бед­ной Землянички не было глаз, их выгрызли белки, а лицо расплавилось на солнце и засты­ло в немом крике. Я очень любила эту куклу, ее вид меня потряс — на всю жизнь запомню это зрелище, Я тогда жутко рассердилась, но не рассказала об этом ни единой живой душе.

Я не хотела показать Лилли, как сильно меня задела ее реплика, поэтому небрежно по­жала плечами и сказала:

— Как зсочешь. Я знаю, что ты трогала Бо­риса сама знаешь где. Он рассказал Тине.

Если бы Лилли вырвало, это был бы подоба­ющий ответ, но она только подняла взгляд к потолку и заметила:

— Ты еще такая незрелая.

— Честное слово, Лилли! — Тут я не сдер­жалась, обида таки прокралась в мой голос. — Не могу поверить, что ты мне не рассказала,

— Подумаешь какое событие! О чем тут рас­сказывать??

— О чем? Ты ТРОГАЛА эту штуку!

— Тебе обязательно обсуждать этот вопрос посреди кафе?

— А где нам еще это обсуждать? За столом, сидя рядом с твоим парнем?

— Ну ладно, — сказала Лилли, — Ну трога­ла я, что ты хочешь об этом узнать?

Мне не верилось, что мы ведем этот разго­вор над чанами со сметаной и тертым сыром. Но в этом виновата Лилли. Нормальная девчон­ка на ее месте могла бы рассказать об этом, ког­да она у меня ночевала или я у нее. Но нет, толь­ко не Лилли. Она хранила свою страшную тай­ну до тех пор, пока о ней не проболтался не кто-нибудь, а сам Борис.

Дело в том, что хотя мне было ужасно нелов­ко, меня почти что тошнило и все такое... все-таки мне было любопытно.

Да, я знаю, это гадко, но мне хотелось знать. Наконец почти все пошли за горячим, и побли­зости от нас никого не осталось.

— Ну, — сказала я, — для начала, какой он на ощупь?

Лилли пожала плечами.

— Кожа.

Я уставилась на нее, открыв рот. — И это все? Просто кожа?

— Ну, он же состоит из кожи, — сказала Лилли. — А ты думала, на что он похож?

— Не знаю. — Трудно судить о таких вещах, когда это прикрыто джинсовой тканью. Да еще и когда ширинка на пуговицах, с массой закле­пок. — В любовных романах, которые читает Тина, говорится, что это похоже на теплый ат­лас, покрывающий стальной стержень желания.

Лилли немного подумала, потом пожала пле­чами и согласилась:

— Ну да, это тоже есть.

— Ну все, — сказала я, — теперь меня точ­но вырвет,

— Надеюсь, не в соус гуакамоле? Теперь ты от меня, наконец, отстанешь?

— Нет. Майкл назначил мне встречу в ки­тайском ресторанчике, ты знаешь, о чем он хо­чет со мной поговорить?

— Может, о том, что он хочет, чтобы ты его потрогала?

Я подняла ложку из сметаны и замахнулась на нее, она взвизгнула и засмеялась.

— Я правда не знаю, летом я Майкла почти не видела, он был ужасно занят этим своим дурацким инженерным проектом.

Я опустила ложку. Я знала, что Лилли гово­рит правду. Майкл и правда был занят продви­нутым курсом по теории управления. Когда я спросила, что это вообще такое, он объяснил, это все связано с роботами. Его последний проект — робот-рука, которую можно исполь­зовать при проведении операций, не вскрывая грудную клетку, на бьющемся сердце и все та­кое. Конечная цель, как объяснил Майкл, — сделать робота-манипулятора для хирургии.

Вот так. Мой парень делает роботов. КРУТО!

Когда мы с Лилли вернулись к столику, мне было трудно даже просто посмотреть в лицо Бо­рису, хотя он теперь стал почти симпатич­ным — он больше не носит скобки на зубах, ему сделали лазерную операцию по исправлению зрения, он ходит к дерматологу и все такое.

Но все равно. Стоит мне на него посмотреть, как я вижу руку Лилли в его брюках. Прямо с заправленным свитером.

— Боже, Миа! — закричала Линг Су, как только я села, — что ты сделала со своими волосами?

Не такие замечания хочется слышать, ког­да сделаешь стрижку!

— Я была у стилиста в «Астор-Плейс», — сказала я. — А что, тебе не нравится?

— Да нет, нравится, — быстро ответила Линг Су. Но я заметила, как она переглянулась с Перин, у которой, должна заметить, волосы еще короче, чем у меня. А у меня стрижка довольно короткая.

— А по-моему, Миа смотрится классно, — сказал Джей Пи.

Он сидел на другом конце стола, напротив Лилли. Вообще-то он и сам неплохо смотрелся. Его вечно спутанные светлые волосы стали местами еще светлее — выгорели на солнце. Он провел большую часть лета на Мартас-Виньярд (у его родителей там дом), совершенст­вовался в виндсерфинге. И это окупилось. Ну конечно, если потрясающий загар и хорошо прорисованные мышцы на руках что-нибудь стоят.

Но я на него не смотрела, нет, потому что у меня уже есть парень, и у него тоже муску­листые руки и потрясающий загар.

Только, наверное, Майкл этим летом не осо­бо загорел, потому что был очень занят проекти­рованием робота. Но он все равно сексапильнее, чем Джей Пи.

Который, кроме того, парень Лилли.

Или вроде того,

Джей Пи кивнул в мою сторону и сказал:

— Очень gaminesque.

— Я знаю, что это значит, — радостно ска­зала Тина. — Это значит, как Одри Хэпберн в фильме «Римские каникулы».

— Вообще-то я думал скорее о Кире Найтли в фильме «Домино», — уточнил Джей Пи, — но твой вариант тоже годится.

Приятно, что мои друзья так меня поддер­живают. Во всяком случае, некоторые. Просто не верится, что Лилли не хочет говорить, зани­мались ли они с Джеем Пи Этим Делом. Если да, то по их виду этого не скажешь. Ведь, наверное, если парень и девушка отдали друг другу свое Драгоценное Сокровище, они хотя бы жмут друг другу ноги под столом.

Но они ничего такого не делали. Самой ин­тимной сценой, которую мне доводилось ви­деть, была сцена, когда Джей Пи давал Лилли откусить от своего шоколадного батончика. Я сама давала ей откусить от моего батончика. Но это вовсе не означает, что я собираюсь от­дать ей мое Драгоценное Сокровище.

7 сентября, вторник,

класс Талантливых и Одаренных

Ну, знаете, это уж совсем несправедливо. Мало того, что меня посадили в начальную груп­пу по писательскому мастерству, а не в продви­нутую, так еще у меня отвратное расписание уроков. Вот, взгляните. Нет, вы только посмот­рите на это!

Урок 1 домашняя комната

Урок 2 введение в писательское

мастерство

Урок 3 английский

Урок 4 французский

Ланч

Урок 5 ТО

Урок 6 физ-ра

Урок 7 химия

Урок 8 основы высшей математики

Физкультура, потом химия, а потом еще и математика! Хоть бы один интересный урок после обеденного перерыва! Неужели я прошу слишком многого? Хотя бы ОДИН УРОК, КО­ТОРОГО МОЖНО БЫЛО БЫ ЖДАТЬ С РА­ДОСТЬЮ! Но нет, начиная с 13.25 — сплошная тоска!

Честное слово, это ужасно неправильно. Интересно, с какой стати они записали меня по математике на продвинутый уровень? Это меня-то!

Короче, учитывая, как плохо я сдала тест по математике, может» удастся уговорить папу не устраивать мне в этом году уроки принцессы, а вместо этого позаниматься с репетитором ма­тематикой?

А репетитором моим может быть Майкл!!!!!

А что, вполне возможно. Он же занимался со мной алгеброй и геометрией, и я сдала оба предмета. Так почему бы папе не нанять его в репетиторы по основам высшей математики? Может, он позанимается со мной и химией? Говорят это очень трудный предмет.

Ну вот, Лилли хочет поговорить со мной на­счет школьных выборов. Говорит, сегодня на общем собрании планирует выдвинуть меня в президенты.

Честное слово, я прямо не знаю. Конечно, она сама разработала налгу платформу и все такое. Мне остается только баллотироваться. Но в прошлом году у меня ни минуты свободной не было, а ведь я очень хочу стать романистом. Или сценаристом. Или даже писать короткие рассказы. Неважно — главное, мне обязатель­но нужно время, чтобы хоть что-нибудь писать! Я имею в виду, что-нибудь, кроме дневника и научной фантастики,

А еще Майкл. В прошлом году я с ним почти не виделась, потому что мы оба были очень за­няты в школе. Кроме всего прочего у меня есть еще принцессовские дела, не говоря уже о ма­леньком братике. В этом году чем-то придется пожертвовать. И я думаю, что это будет школь­ное правительство.

Почему Лилли сама не может баллотировать­ся в президенты? Я понимаю, она думает, что все ее ненавидят, но это не так, Я уверена, все уже забыли, что она когда-то пыталась угово­рить попечителей удлинить учебный день на один урок, чтобы втиснуть в расписание обяза­тельные занятия латынью.

Но как ей сказать, что я не хочу баллотиро­ваться? Особенно теперь. Ведь она уже заказа­ла семьдесят пять футболок с надписью «Голо­суй за Миа» и обдумывает, как бы сдать школь­ную крышу операторам сотовой связи. Она хо­чет на заработанные деньги купить для школь­ной библиотеки ноутбуки, которыми ученики смогут пользоваться бесплатно.

Черт, как же это трудно, быть ответствен­ным человеком.

7 сентября, вторник, химия

Ой, Кенни Шоутер тоже в этом классе. Не­ужели в нашей школе нельзя записаться на научный курс и не столкнуться там с Кенни Шоутером?

Похоже, что так.

За лето он ухитрился вырасти еще больше. Теперь он такой же высокий, как Ларс.

Но, к несчастью для него, весит он, кажет­ся, даже меньше, чем я.

Он только что сел рядом со мной. Интерес­но, захочет ли он, чтобы мы снова делали лабораторки вместе? Это было бы неплохо, потому что, если бы в прошлом году мы не делали вме­сте лабораторные по науке о Земле, я бы их за­валила. Или, по крайней мере, получила оцен­ку похуже.

Ой, в класс только что вошел Джей Пи. Он тоже будет ходить на химию!

Слава богу! Будет хоть один нормальный че­ловек, у которого я смогу спросить, что к чему. Кенни, конечно, умный и все такое, но между нами всегда какая-то неловкость. А все из-за того, что он меня бросил, решив, что я влюбле­на в Бориса Пелковски. Это было давным-дав­но, я думала, все забылось, но нет, неловкость между нами еще осталась. Она все еще чувству­ется каждый раз, когда Кении делает для меня домашнее задание.

Я помахала Джею Пи, чтобы он сел рядом со мной, он так и сделал. Очень мило с его сторо­ны. Господи, он такой классный. Я ОЧЕНЬ рада, что Лилли с ним встречается. Если чест­но, мне не очень нравился ее вкус по части пар­ней, если учесть Джангбу, Франко и так далее. Но она совершенно исправилась, потому что...

О! Кенни только что передал мне записку.

Миа, ты здесь, я и не знал, что ты в этом году записалась на химию. Хочешь, будем, де­лать лаборатории вместе? Зачем нарушать традицию?

С КАКОЙ СТАТИ КЕННИ ХОЧЕТ БЫТЬ МОИМ НАПАРНИКОМ ПО ЛАБАМ????? Не представляю, какая ему от этого польза, ко­нечно, кроме того, что у меня почерк лучше. Он, наверное, не знает, какой у меня резуль­тат теста по математике. Но он точно знает, что я в науке полный ноль, и только потяну нас обоих вниз.

Ой, постойте, теперь мне передал записку Джей Пи.

Привет? Миа. Не знал, что в этом семестре ты записалась к Хипскину на химию. Говорят, он хороший. Хочешь, будем напарниками по лабам? Наверное, Шоутер в своейзаписке спросил, тебя о том же. Пошли его, он будет тебя только тормозить своимибесконечными признаниями в любви. На са­мом деле тебе нужен я!

Занятно, но... господи, что я делаю? Я ХОЧУ делать лаборатории с Джеем Пи, потому что он мне нравится. Он такой забавный, с ним инте­ресно, и у него по всем предметам пятерки. Кроме английского в прошлом году, потому что у него ТОЖЕ была мисс Мартинез (только уро­ки были в другое время, чем мои). Она поста­вила ему четверку по той же причине, что и мне, — мы с ним так решили — ей просто не нравится наш писательский стиль.

Но Кенни попросил первым, И мы с Кенни ВСЕГДА были напарниками. Он прав, мы не можем нарушить традицию.

НУ ПОЧЕМУ СО МНОЙ ВЕЧНО ПРОИСХОДЯТ ТАКИЕ ВЕЩИ?????

Постойте, с этим я сумею разобраться. Ведь меня ДВА ГОДА учили дипломатии.

Я придумала... давайте будем напарниками по лабораторкам все втроем!

Что скажете? — Миа.

На это Кенни ответил:

Круто! Кстати, мне нравится твоя новая стрижка. Ты стала похожа на Анакина Скайуокера из «Скрытой у грозы». Помнишь, когда он участвовал в гонках?

Здорово. Значит, я похожа на девятилетне­го мальчишку.

Джей Пи только что написал:

Ловко придумано, кузнечик! Я вижу, твой сенсей хорошо тебя выучил.

Сенсей! Впервые слышу, чтобы кто-нибудь называл мою бабушку СЕНСЕЕМ.

Интересно, она обидится, если узнает?

Ты смеешься? Представляю, как она с боль­шой палкой, в костюме каратиста говорит мне, что я должна «усвоить несколько уроков, а что­бы их понять, надо все прочувствовать на своей шкуре».

Как Теренпс Стэмп «Электре». Мило.

Только это называется, джи.

Что «это»?

Костюм каратиста. Тысовсем не разбираешься в единоборствах?

Извини, не разбираюсь. Зато я знаю, как разливать чай во время официального чаепития.

Ну что ж, значит, ты хорошо подготов­лена к жизни.

Ха. С Джеем Пи так интересно разговари­вать. Все равно, что разговаривать с девочкой, только лучше, потому что он парень. Но между нами нет никакого сексуального напряжения, потому что я знаю, ему нравится Лилли.

Между прочим, все может обернуться очень даже неплохо. Я имею в виду, кроме самой хи­мии.

Материя

Чистые вещества Смеси

Элементы Соединения Гомогенные Гетерогенные

Чистое вещество — постоянный состав.

Элемент — состоит из одного атома.

Соединение — 2 или более элементов в опре­деленных соотношениях.

Смесь — комбинации чистых веществ.

До встречи с Майклом осталось всего шесть часов! Господи, не дай мне умереть от скуки до тех пор.

7 сентября, вторник, математика

Дифференцирование — нахождение производной.

Производная = наклон

Производная также скорость

Интегрирование

Бесконечные ряды

Расходящиеся ряды

Сходящиеся ряды

Минутку.

Ладно.

Что?

Должно быть, они шутят.

До встречи с Майклом осталось всего пять часов!

7 сентября, вторник, собрание

Честное слово, ЭТО было жалкое зрелище. На пост президента студенческого совета выд­винут только один кандидат:

Я.

Кажется, я буду баллотироваться без сопер­ника о

Директриса Гупта в нас, кажется, разочаро­валась, это сразу видно.

Я, наверное, тоже. Я и раньше знала, что наша школа аполитичная и все такое. Доста­точно посмотреть, как они все дружно броси­лись покупать новый альбом Дидди, хотя пре­красно знали, что он скрывает от полиции Лос-Анджелеса информацию об убийстве Вигги Смолла.

Но ЭТО просто нелепо.

Лилли чуть не плакала. По-моему, победа в выборах не может считаться победой, если нет соперников, Я пыталась ей объяснить, почему так вышло. В прошлом году мы с ней продела­ли огромную работу, и теперь все рассудили, что баллотироваться против нас нет смысла, ведь мы все равно победим.

Но тогда Лилли резонно заметила, что во вре­мя собрания ребята постоянно обменивались друг с другом эсэмэсками о том, кто что делает после школы, и совсем не слушали, что им го­ворят. Наверное, они думали, это очередная проповедь против наркотиков.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Домашняя комната: не задано.

Введение в писательское мастерство: описать вид из твоего окна.

Английский: «Фрэнни и Зуи».

Французский: закончить описание «Вечера с другом».

ТО: подготовить сообщение для миссис Хилл на тему, чего ты рассчитываешь достичь на ТО в этом семестре.

Физ-ра: выстирать спортивные шорты.

Химия: спросить у Кенни/Джей Пи.

Математика: честное слово! Этот урок — чья-то идиотская шутка, не иначе.

Я – ПРИНЦЕССА????

НУ ДА, КАК ЖЕ!

Сценарий Миа Термополис

(первый черновой вариант)

Сцена 13

Время/место: день. «Палм-корт» в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Крупный план: лицо МИА, когда она пытается переварить то, что ей только что сказал отец, ПРИНЦ ФИЛИПП.

МИА

(борется со слезами и икает) Я НЕ перееду в Дженовию.

ПРИНЦ ФИЛИПП

(пускает в ход свой тон «давайте же рассуж­дать разумно»)

Но, Миа, я думал, ты понимаешь...

МИА

Я понимаю только то, что ты лгал мне всю мою жизнь! С какой стати мне переезжать жить к тебе?

Миа вскакивает из-за стола, опрокидывает стул и бежит к выходу из ресторана, чуть не сбивая по дороге привратника.

7 сентября, вторник, отель W

Итак, они переделывают «Плазу» под квар­тиры и апартаменты класса «люкс» для тайм-шера. И бабушка уже купила пентхаус,

Но ремонт еще не закончен, и бабушка из-за своего носа не может жить там среди пыли. Не говоря уже о грохоте, который начинается ровно в 7.30 утра. Так что она поселилась в оте­ле ДУ. Похоже» он ей не очень-то нравится.

Когда я вошла в ее номер, который, позволь­те заметить, выглядит довольно мило (правда, не совсем в ее стиле, скорее современный, чем вычурный: вместо цветочков и кружев там по­лоски и кожа, и много полированного дерева, и из окон хороший вид на весь Манхэттен), ба­бушка как раз говорила:

— Это никуда не годится.

Она говорила это мужчине в костюме, к ко­торому была приколота маленькая золотая таб­личка с именем Роберт. У этого Роберта был такой вид, будто он готов покончить с собой.

Я ему сочувствовала, уж я-то знаю, каково иметь дело с бабушкой, когда она в бешенстве. А это был как раз тот самый случай.

— Ромашки? — в голосе бабушки зазвенел лед. — Ваш персонал всерьез полагает, что ро­машки подходящие цветы для украшения ком­нат вдовствующей принцессы Дженовии?

— Прошу прощения, мадам, — сказал Ро­берт.

Он быстро покосился на меня, а я развали­лась на белом, как не знаю что, диване перед экраном плоского телевизора, который, пред­ставьте себе, появляется как по волшебству, если нажать кнопку. Прямо как мечтал Джой из «Друзей».

Сразу видно, что Роберт ищет поддержки против бабушки.

Но я не собиралась позволять ему втягивать меня в эту историю. Я склонилась над блокно­том со сценарием и принялась усиленно стро­чить. Джей Пи говорит, что знает одного про­дюсера, который очень заинтересуется моим сценарием, конечно, когда я его закончу. Очень любопытно. Можно считать, мой сценарий уже продан.

Поняв, что от меня помощи не дождаться, Роберт продолжал:

— Мы ставим герберы во все наши номера. И до сих пор никто не жаловался.

Бабушка посмотрела на него так, будто он сказал, что никто пока не выхватывал кинжал и не совершал у него на глазах харакири. Она требовательно спросила:

— В этом отеле когда-нибудь останавлива­лись принцессы?

— Да, всего лишь на прошлой неделе у нас жила принцесса из Таиланда — до того, как поселиться в общежитии Нью-Йоркского уни­верситета, — начал Роберт.

Я поморщилась. «Ответ неправильный! Очень плохо, благодарю за участие».

Бабушка метнула на него свирепый взгляд.

— Из Таиланда? Да вы хоть представляете, СКОЛЬКО В ТАИЛАНДЕ ПРИНЦЕСС?

Роберт, похоже, запаниковал. Он уже по­нял, что оплошал и просто не знал, что делать. Бедняжка.

— Э… нет.

— Десятки. Можно сказать, сотни. А вы знаете, молодой человек, сколько на свете вдов­ствующих принцесс Дженовии?

— Гм. — У Роберта стал такой вид, будто он хочет выброситься в окно. Честное слово, я его не виню. — Одна?

— Одна. Совершенно верно, — сказала ба­бушка. — Вам не приходило в голову, что если ЕДИНСТВЕННАЯ ВДОВСТВУЮЩАЯ ПРИН­ЦЕССА ДЖЕНОВИИ требует, чтобы в ее номере стояли розы — белые и розовые, а не оранже­вые герберы, которые, возможно, сейчас в моде, кстати, РОЗЫ никогда не выходят из моды — вы не подумали, что ОБЯЗАНЫ доставить для нее розы? Особенно если учесть, что у ее собаки, так уж случилось, аллергия на полевые цветы.

Все взгляды обратились к Роммелю. Но он совсем не походил на существо, страдающее от аллергии на что бы то ни было, и храпел себе в позолоченной собачьей кроватке, слегка по­дергиваясь во сне, когда ему что-то снилось — уж не знаю, что там снится собакам, но навер­няка Роммелю снился сон о том, как он убегает от своей хозяйки.

— Как будто мало того, что в вашем холле растет НАСТОЯЩАЯ трава.

И правда, растет. Я заметила, когда вошла. Украшать холл живой травой — это слишком авангардно, во всяком случае, по мнению ба­бушки. Она предпочитает мятные конфеты в хрустальных вазах.

— Я понимаю, мадам. — Роберт даже покло­нился, — Я…я немедленно пошлю за розовы­ми и белыми розами. Не могу передать, как я сожалею о своем упущении..

— Вот именно, — перебила бабушка, выги­бая нарисованную бровь, — не можете. До свидания.

Роберт сглотнул, повернулся и поспешил к двери. Бабушка дождалась, когда он уйдет, и плюхнулась на стул — хром и черная кожа — напротив моего дивана. Но вообще-то на такой стул так просто не плюхнешься, потому что кожаные сиденья довольно скользкие.

— Амелия! — бабушка заскользила на кожа­ном сиденье. — Это никуда не годится!

— А мне нравится.

Мне и правда нравилось. По-моему, отель W — это круто, все блестит...

— Ты с ума сошла! — сказала бабушка. — Представляешь, я заказала «сайдкар», и они принесли его в ТУМБЛЕРЕ!

— Ну и что, так даже интереснее.

— Амелия, «сайдкар» НИКОГДА не по­дается в тумблере. В тумблере подают ВОДУ. А «сайдкар» ВСЕГДА подается в коктейльном стакане на ножке. БОГ МОЙ, ЧТО СЛУЧИ­ЛОСЬ С ТВОИМИ ВОЛОСАМИ???

Бабушка вдруг выпрямилась, как палка, на скользком кожаном стуле.

— Успокойся, я просто немного подстриг­лась.

— НЕМНОГО подстриглась? Твои волосы выглядят как швабра!

— Они отрастут» — сказала я, запинаясь, потому что на самом деле я не собиралась их отращивать. С такой прической с волосами мож­но ВООБЩЕ НИЧЕГО не делать, и когда ни посмотришь в зеркало, голова всегда выглядит одинаково. В этом есть нечто успокаивающее. Мне порядком надоело, что всякий раз, когда посмотришься в зеркало, обнаруживаешь, что с волосами случилась еще какая-нибудь катаст­рофа.

— Как ты собираешься носить корону, если даже не во что воткнуть гребни? — полюбопыт­ствовала бабушка.

Вопрос резонный. Но когда мы были у парикмахера в «Астор Плейс», об этом никто даже не задумался, и меньше всего — моя мама. Она сказала лишь, что моя новая прическа напоми­нает ей стрижку Деми Мур в фильме «Солдат Джейн». Тогда я восприняла это как компли­мент.

— Может, с помощью липучки? — осторож­но предположила я.

Но бабушке моя шутка показалась не смеш­ной.

— Даже нет смысла вызывать Паоло, — ска­зала она, — потому что ему тут больше не с чем работать.

— Ну, у меня уж не НАСТОЛЬКО короткие волосы. — Я потрогала короткий ежик на голо­ве. И на секунду подумала, что, может, бабуш­ка права. — Ладно, это же всего лишь волосы. Они отрастут. Бабушка, разве у нас нет более важных дел? Вот в Иране фундаменталисты до сих пор закапывают женщин по шею в землю и потом забивают камнями за такие преступле­ния, как измена мужу. В наше время! Это про­исходит ПРЯМО СЕЙЧАС! А ты переживаешь из-за моей стрижки!

Бабушка только головой покачала. Ее не­возможно отвлечь текущими событиями. Все, что не имеет отношения к королевской власти, ей безразлично.

— Время на редкость не подходящее, — про­должала она так, будто я вообще ничего не го­ворила. — С нашим агентом по связям с обще­ственностью связался журнал «Бог», они хотят поместить в зимнем номере интервью с тобой и фоторепортаж. Статья должна привлечь к Дженовии внимание сотен женщин, которые пла­нируют отпуска в теплых краях. К тому же твой отец сейчас в Нью-Йорке, он приехал на засе­дание Генеральной Ассамблеи ООН.

— Боже! — воскликнула я. — Может, он поднимет вопрос об Иране? Ты знаешь, что они у себя запретили западную музыку? А еще, за­являя, что хотят развивать ядерную энергию в мирных целях, а не в военных, они на самом деле уже двадцать лет скрывают от Междуна­родного агентства по атомной энергетике иссле­дования, которые доказывают совершенно про­тивоположное. Как можно думать о модных журналах, если мы все можем в любой момент взлететь на воздух?

— Можно было бы подобрать тебе парик, — задумчиво сказала бабушка. — Только не знаю, удастся ли найти такой же, как твоя прежняя прическа. Париков в форме лодки не делают. Может, найдем парик подлиннее, а Паоло его подстрижет...

— Ты вообще меня не слушаешь? — спроси­ла я. — Сейчас у нас есть более серьезные по­воды для беспокойства, чем мои волосы. Ты знаешь, что будет, если у Ирана долбится ядер­ное оружие? Они ЗАКАПЫВАЮТ ЖЕНЩИН В ЗЕМЛЮ ПО ШЕЮ И ЗАБРАСЫВАЮТ КАМНЯМИ ЗА ТО, ЧТО ТЕ СПАЛИ С МУЖЧИ­НАМИ, КОТОРЫЕ ИМ НЕ МУЖЬЯ, Думаешь, такие люди будут долго разбираться, кто заслуживает, чтобы на него сбросить ядерную бомбу, а кто — нет?

— А может быть... — задумчиво сказала ба­бушка, — перекрасить тебя в рыжий цвет? Кет, ничего хорошего не выйдет. С такой стрижкой ты выглядишь прямо как мальчишка с облож­ки комиксов, которые твой отец читал, когда был в твоем возрасте.

Честное слово, с ней бесполезно разговари­вать! С какой стати я вообще решила, что жен­щина, которая безо всяких причин настроена предубежденно против гербер, станет меня слушать?

Иногда мне хочется ее саму закопать в зем­лю по шею и бросать в ее голову камни.

7 сентября, вторник, 19.00, мансарда

Майкл пришел! Чтобы пойти со мной на обед в китайский ресторан. В данный момент я «со­бираюсь», а он болтает с мамой и мистером Дж. Меня он пока не видел. И мою стрижку.

Я знаю, глупо переживать — стрижка смот­рится очень мило, мама мне все время об этом твердит. Даже мистер Дж., когда я его спроси­ла, сказал, что ему не кажется, будто я похожа на Питера Пэна или Анакина Скайуокера.

А вдруг Майклу не понравится? В журнале «Шестнадцать» часто пишут, что мальчикам нравятся девочки с длинными волосами. По крайней мере, так говорят парни, у которых они берут интервью на улицах. Им показывали фотографии Киры Найтли с короткими волоса­ми и ее же с длинными, и спрашивали, как им больше нравится.

В девяти случаев из десяти парни выбирали Киру с длинными волосами.

Конечно, среди этих парней никогда не было Майкла. Но все равно...

Ладно, неважно, Майклу просто придется с этим смириться.

Может, если добавить еще немного мусса... Мне слышно, как он разговаривает с Рокки. Хотя никто из нас не понимает ни слова из того, что говорит Рокки — кроме бибика, китти, пе­ченье, еще и МОЕ. Наверное, для ребенка его возраста это нормально и он не страдает задер­жкой развития.

Но разговаривать с ним нелегко. Мне-то, конечно, нравится с ним разговаривать, но ведь он мой брат.

Послушайте, какой Майкл терпеливый. Рок­ки все повторяет и повторяет одно слово: «Би­бика» , а Майкл ему отвечает очень добрым го­лосом: «Да, хороший грузовик». Из него по­лучился бы прекрасный папа. Но я, конечно, не собираюсь заводить детей до того, как закон­чу колледж и поступлю в Корпус мира и поло­жу конец глобальному потеплению.

Все равно приятно сознавать, что когда я буду готова .к материнству, Майкл будет го­тов к роли отца.

Ой, я заглянула в щелку и посмотрела на Майкла! Он выглядит просто клааааассно, такой высокий, красивый, темноволосый, широко­плечий! Кажется, он недавно побрился. Прямо не верится, что прошел целый месяц с тех пор, как я его видела и...

О боже! У меня волосы короче, чем у него!

У МЕНЯ волосы короче, чем у моего бой-френда!

Что я натворила?

7 сентября, вторник,

кухня китайского ресторана

Так, ладно, попытаюсь все это понять.

Вот зачем я попросила у Кевина Янга разре­шения несколько минут посидеть на кухне, Мне нужно было побыть одной, чтобы подумать, а в туалете кто-то есть. Кто-то, кто, по-видимо­му, не осознает, что снаружи есть девушка, жизнь которой рассыпается на части и которой нужно сделать вид, что она пошла мыть руки, а на самом деле ей нужно подумать и решить, что делать.

Да, в кухне жарко и полно народу, потому что у Кевина работают все его девяносто двою­родных братьев и сестер, и сейчас время обеда,

и все, похоже, заказали пекинскую утку. По­этому куда бы я ни взглянула, повсюду вижу улыбающиеся головы уток,

Но, по крайней мере, здесь я могу перевес­ти дух и попытаться понять, что происходит.

Я просто не понимаю.

Нет, дело не в реакции Майкла на мою при­ческу. Он, конечно, удивился, когда увидел, что я так коротко подстриглась. Но нельзя ска­зать, что он был недоволен. Он сказал, что я выгляжу очень мило, прямо как Натали Портман, когда она только начала отращивать воло­сы после того, как подстриглась наголо для роли Иви Хаммон в фильме «В = Вендетта».

Он меня обнял и поцеловал. А потом, когда мы вышли в коридор, где рядом с нами не было мамы и мистера Дж., а Ларе был занят тем, что надевал плечевую кобуру, Майкл обнял и по­целовал меня еще крепче. Я понюхала Майклову шею и, клянусь, от его феромонов каждый синапс в моем мозгу выбросил, наверное, мега-дозу серотонина, потому что я почувствовала себя совершенно расслабленной и счастливой. И я точно знала, что Майкл чувствует то же самое. Пока мы шли до ресторана, он все время держал меня за руку, и мы говорили обо всем, что произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз — о том, что бабушку выкину­ли из «Плазы», что Лилли сделалась блондин­кой (я не стала спрашивать Майкла, считает ли он, что Лилли и Джей Пи занимались Этим Де­лом, когда Джей Пи приезжал на уик-энд в их загородный дом — я старалась избегать разговоров на темы секса, чтобы лишний раз не на­поминать Майклу, что мы Этим Делом не за­нимаемся, и не воспламенять его желание), о том, как ловко Рокки управляется с машин кой и о докторах Московитцах и их якобы вос­соединении.

Когда мы пришли в ресторан, Роуси, кото­рая рассаживает посетителей, посадила нас за наш обычный столик у окна и пригласила Ларса посидеть с ней возле стойки бара. Оттуда он мог одновременно и за мной наблюдать? и смот­реть по телевизору бейсбольный матч,

Мы заказали мое любимое блюдо здесь — холодную кунжутную лапшу и Майкловы лю­бимые ребрышки и взяли на двоих горячий суп, а Майкл заказал еще цыпленка кунг-пао, а я — стручковые бобы, И тут я спросила:

— Ну, когда ты переселяешься в общежи­тие? Разве занятия еще не начались?

А Майкл сказал:

— Об этом я и хотел с тобой поговорить. Это я мог сказать тебе только при встрече.

А я ему:

— Ой, правда?

Я думала, он скажет, что ему надоело делить комнату с другим парнем, поэтому он будет жить в отдельной квартире, или что он съезжается с отцом, из-за того что доктору Московитцу очень одиноко или еще что-нибудь подобное, Я была уверена, что бы Майкл ни сказал, это будет что-нибудь не слишком важное, поэтому прямо перед тем, как он заговорил, я набрала полный рот холодной лапши.

— Помнишь проект, над которым я работал этим летом? Робот-манипулятор.

— Это прибор, с помощью которого врачи смогут выполнять операции на бьющемся сердце, не вскрывая грудную клетку? — спро­сила я с полным ртом. — Угу.

— Ну так вот, — сказал Майкл, — он дей­ствует. Во всяком случае, прототип. И моему профессору это так понравилось, что он рас­сказал о роботе японскому коллеге из компа­нии, которая пытается создать автоматическую систему, работающую без помощи хирурга. И его коллега хочет, чтобы я приехал в Японию и мы бы сконструировали действующую модель для использования в операционной.

— О! — я проглотила лапшу и потянулась за следующей порцией. Я изрядно проголодалась. После салата из трех бобов, который был у меня на ланч, я больше ничего не ела. Ах да, еще я съела несколько очень вкусных васаби в ба­бушкином номере в отеле (она их попробовала, возмутилась и заорала на Роберта: «А где же миндаль в сахаре?» Бедняга Роберт,)

— И когда же ты едешь? На какие-то выход­ные или как?

— Нет. — Майкл замотал головой, — Ты не понимаешь. Моя поездка займет не один уик­энд, я пробуду там до тех пор, пока проект не будет закончен. Мой профессор устроил мне приличную стипендию на это время.

— Ну... — До чего же вкусная эта лапша! — Так на сколько ты едешь, на неделю?

— Миа, — сказал Майкл. — Работа над про­тотипом заняла все лето, а это был только про­тотип. Постройка действующей модели с кон­солью, включающей компьютерный томограф, сканнер и рентгеновскую установку, может за­нять год или даже больше. Но это фантастиче­ская возможность, я не могу ее упускать. Вещь, которую сконструировал я, поможет спасти жизни тысячам людей. Чтобы это стало реаль­ностью, я должен быть там.

Минуточку! ГОД? ИЛИ ДАЖЕ БОЛЬШЕ? Естественно, я поперхнулась лапшой, за­кашляла и Майклу пришлось обойти вокруг сто­ла и хлопать меня по спине, а мне пришлось выпить и свою воду со льдом, и его колу, и только после этого я задышала нормально.

А когда я смогла нормально дышать, кажет­ся, я была в состоянии только без конца повто­рять: «Что? Что?»

Майкл пытался мне все объяснить, причем так терпеливо, как будто я — это Рокки и пока­зываю ему свой грузовик. Но у меня в голове звучала только одна фраза: «Это может занять год или даже больше. Но это фантастическая возможность, я не могу ее упускать».

Майкл уезжает в Японию. На год или даже болше.

Он уезжает в пятницу.

Понимаете теперь, почему мне пришлось выйти? Потому что в какой вселенной подобные вещи могут иметь какой-то смысл? Может, во вселенной Бизарро, но не в моей. Не в той все­ленной, в которой существовали мы с Майклом.

Но хотя эти слова — «Это может занять год или даже больше. Но это фантастическая воз­можность, я не могу ее упускать» — все еще звучали у меня в ушах, и хотя, несмотря на это, я говорила: «Ой, Майкл, это так здорово! Я так за тебя рада!» — голос в моей голове шептал: «Это из-за меня?»

А потом вдруг этот голос каким-то образом вышел ЗА ПРЕДЕЛЫ моей головы, я не успе­ла его заткнуть, и неожиданно для себя услы­шала:

— Это из-за меня?

Майкл недоуменно заморгал:

— Что?

Это был настоящий кошмар. Хотя я мыслен­но и приказывала себе: «Молчи, молчи, мол­чи», мой язык, кажется, действовал сам но себе. И за секунду до того, как я успела этому поме­шать, я произнесла:

— Это из-за меня? Ты уезжаешь в Японию потому, что я что-то сделала? — А потом мой рот еще добавил: — Или чего-то НЕ сделала?

Мне хотелось затолкать в рот всю лапшу — только чтобы ничего больше не ляпнуть. Но Майкл уже замотал головой.

— Нет, конечно, нет. Миа, как ты не пони­маешь? Мне же представилась редкостная воз­можность! Инженеры-механики из японской компании уже работают над чертежами моей конструкции. МОЕЙ, Нечто, что я сделал, мо­жет изменить ход развития современной хирур­гии! Конечно, я должен туда лететь.

— Но почему это обязательно нужно делать в Японии? Разве на Манхэттене нет инженеров-механиков? Наверняка есть. Мне кажется, папа Линг Су — как раз такой инженер.

— Миа, — стал объяснять Майкл, — эта японская группа исследователей — самая пе­редовая в мире. Они работают в Тсукубе, это для Японии примерно то же самое, что для США — Силиконовая долина. Именно там находятся их лаборатории, все оборудование, которое понадо­бится, чтобы превратить мой прототип в дей­ствующую модель. Мне нужно ехать туда.

— Но ты же вернешься. — Мой мозг, кажет­ся, вернул контроль над языком. Слава богу! — Например, на День благодарения, на Рожде­ство, на весенние каникулы...

Колесики у меня в мозгу завертелись, и я по­думала: «А что, это не так уж плохо. Конечно, мой парень уедет в Японию, но на каникулах я все равно смогу с ним видеться. Это будет не так уж сильно отличаться от нашей обычной жизни в течение учебного года. Зато у меня бу­дет больше времени на учебу, глядишь, может, я еще пойму, о чем толкует мистер Хипскин на уроке химии, и что вообще происходит на осно­вах высшей математики и, может, даже улучшу свои показатели Р8АТ по математике. Может, я даже останусь в студенческом правительстве и закончу, наконец, сценарий, да еще и роман напишу...

И тут Майкл наклонился ко мне над столом и сказал:

— Миа, с этим проектом у нас напряженка со временем. Чтобы как можно скорее выйти на рынок, нужно работать без перерывов. Так что я не приеду домой на День благодарения или на Рождество. Наверное, я не вернусь до сле­дующего лета — к тому времени мы должны продемонстрировать прибор в настоящей опера­ционной.

Я слышала слова, которые слетали с языка Майкла. Я знала, что он говорит на английском. Но то, что он говорил, не имело для меня ни­какого смысла — как будто я сидела на химии и слушала Хипскина. Если коротко, то Майкл говорил, что он уезжает на целый год. Мы це­лый год с ним не увидимся.

Конечно, я могла бы слетать к нему в Япо­нию. Но только во сне. Потому что в реальной жизни мне НИ ЗА ЧТО не уговорить папу от­править меня на королевском реактивном само­лете в Японию. А лететь коммерческим рейсом мне никто не позволит. Никто никогда не убе­дит мою бабушку, не говоря уже о папе, что члену королевской семьи безопасно лететь ком­мерческим рейсом.

Тут-то я и сказала, что мне нужно выйти. Вот почему я сижу здесь. Потому что все это у меня просто не укладывается в голове.

Мне все равно, что ему представилась ред­костная возможность.

Мне все равно, сколько денег он на этом за­работает и сколько тысяч жизней он может спасти.

Как может парень, который любит свою де­вушку так, как Майкл, по его заверениям, лю­бит меня, добровольно расстаться с ней на це­лый год?

В этом вопросе Кевин Янг мне не помощник. Когда я его об этом спросила, он только плеча­ми пожал и сказал:

— Я Майкла никогда не понимал, еще тог­да, когда он впервые к нам пришел в возрасте десяти лет. Он попросил к моим клецкам горя­чее масло чили. Как будто клецки и без того недостаточно острые!

А Ларс, который заглянул сюда минуту на­зад, чтобы посмотреть, куда я пропала, только сказал:

— Ну, знаешь, иногда парни так поступают, чтобы самоутвердиться.

Перед кем? Разве мое мнение не должно быть для него самым важным? А я не хочу, что­бы Майкл на год уезжал в Японию,

И извините меня, но это же не то, что по­ехать в пустыню Гоби подтягиваться на турни­ке или стрелять по картонным силуэтам терро­ристов, как делал Ларс, когда ЕМУ нужно было самоутвердиться. Он просто собирается в ка­кую-то компьютерную лабораторию в Японию.

Ну да, я понимаю, эта автоматическая шту­ка может спасти тысячи жизней.

Но как же моя жизнь?

Ох, что-то мне ничего не помогает.

А еще меня очень напрягает психологиче­ски вид всех этих утиных голов.

Ну, может, не так сильно, как то, что мой парень на целый год уезжает в Японию.

Но почти так же.

Я сейчас выйду. И постараюсь проявить по­нимание. Я буду счастлива за Майкла. Я ни сло­ва не скажу о том, что если бы он меня любил, он бы не уехал. Нельзя быть эгоисткой. Майкл был в моем распоряжении почти два года, не могу же я жадничать и скрывать его от всего остального человечества, которому Майкл ну­жен и которое нуждается в его таланте.

Вот только...

Что же мне делать, когда я больше не смогу нюхать его шею???

Пожалуй, я могу умереть.

7 сентября, вторник, 22.00, мансарда

Не надо было мне это делать.

Я знаю, что не надо было мне это делать.

Не знаю, почему я не могу держать язык за зубами. Не понимаю, почему я не могла заста­вить свой рот произнести то, что я хотела, на­пример: «Майкл, я тобой очень горжусь» и «Это и правда редкостная возможность».

Я все это сказала, правда, сказала.

Потом мы вышли прогуляться по велосипед­ной дорожке вдоль Гудзона (Ларс за нами еле поспевал — мы шли очень быстро... ну, еще, может, потому, что он по дороге обменивался с кем-то текстовыми сообщениями через свой карманный компьютер, но это неважно), пото­му что был прекрасный вечер и мне не хотелось уходить домой, — я хотела использовать по мак­симуму, до последней минутки, те несколько дней, которые мне осталось провести с Майк­лом. Майкл говорил о том, как он рад, что по­едет в Японию, что там он будет есть на завтрак лапшу, и что шумай, который продается на ули­цах, даже лучше, чем шумай в Саппоро-Ист, Тут у меня сами собой, против моей воли вырвались слова:

— Майкл, а как же мы?

Для девушки в моем положении это, навер­ное, самое глупое, что можно было сделать, та­кое могла бы ляпнуть, к примеру, Лана Уайнбергер. Честное слово. Этак скоро я начну сама себя дергать за бюстгальтер и говорить: «Миа, зачем тебе бюстгальтер, у тебя и грудей-то нет, он тебе не нужен».

Но Майкл даже не запнулся, он как говорил, так и продолжал говорить:

— Уверен, у нас все будет хорошо. Конечно, мне будет тебя не хватать, но, признаюсь, в пос­леднее время мне стало так тяжело находиться рядом с тобой, что уж лучше я буду по тебе ску­чать.

Я так и застыла посреди дорожки.

— ЧТОООООООООО???

Я знала, я так и знала! Я спрашивала, не уез­жает ли он отчасти из-за меня. И оказалось, я была права.

— Дело в том, — сказал Майкл, — что я не уверен, долго ли я смогу это терпеть.

На что я спросила:

— Терпеть ЧТО?

Потому что я понятия не имела, о чем он го­ворит.

— Все время быть рядом с тобой, — сказал Майкл, — без... в общем, ты знаешь.

Я все еще не понимала, о чем речь. И в кон­це концов Майклу пришлось сказать открытым текстом:

— Без секса.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Да-да, именно так. Выходит, мой парень не возражает против переезда в Японию, потому что это легче, чем быть рядом со мной и не за­ниматься сексом.

Наверное, я должна считать, что я везучая, потому что, судя по всему, мой парень — сек­суальный маньяк, и мне, видимо, очень повез­ло, что я от него избавляюсь.

Но, конечно, в тот момент мне ничего тако­го в голову не пришло. В тот момент я была так потрясена его словами, что мне срочно понадо­билось присесть.

А ближайшим сиденьем оказались качели на детской площадке парка Гудзон-Ривер. И вот я села и уставилась на собственные коленки. Тем временем Майкл говорил:

— Миа, в прошлом году я тебе сказал, что готов подождать. — Он сел на качели рядом со мной. — И я действительно готов ждать. Хотя если честно, я не очень понимаю, как ты себе представляешь, что мы займемся этим после выпускного. Я ведь уже закончил школу, так что мой выпускной позади, и я не собираюсь идти на твой, по-моему, это выглядит глупо когда девочки приводят на выпускной парней из колледжа. Но неважно. Суть в том, что до твоего выпускного все равно еще два года, а это очень большой срок, чтобы мы сохраняли в общем, продолжали такие отношения, какие у нас с тобой сейчас. Мне уже надоело то и дело принимать холодный душ.

После этих слов я вообще не могла на него взглянуть. Я почувствовала, что краснею, но вряд ли Майкл это заметил, потому что, на мое счастье, уже темнело. В парке загорались фо­нари. На качелях мы с Майклом были одни так что подслушать нас никто не мог. Ларс делал вид, что его страшно заинтересовал вид на реку которая протекала далеко внизу, хотя на самом деле он наблюдал за симпатичными девушка­ми на роликах, поэтому можно было не опасать­ся, что он нас подслушивает.

Но все равно, мне было ужасно неловко.

Я догадывалась, что Майкл имеет в виду. Я всегда удивлялась, что он делает после ну знаете, после того, как мы особенно страстно обнимаемся и целуемся... то есть, как он потом решает проблему с тем, что происходит у него в брюках.

Ну, теперь я, кажется, знаю. — Дело в том...

Дети, игравшие в песочнице, стали бегать друг за дружкой и бросаться песком, их мама­ши спокойно болтали на скамейке.

— Понимаешь, Миа, — продолжал Майкл, — это нелегко. Тебе, кажется, это не трудно...

Я его перебила:

— Мне нелегко.

Мне и правда было нелегко. Бывали момен­ты, и не раз, когда я думала, как было бы здо­рово... ну, знаете, сорвать с Майкла одежду и сделать с ним то, что я хочу. Порой мне даже казалась привлекательной идея, что Майкл со­рвет одежду с меня, хотя раньше при мысли, что Майкл увидит меня обнаженной, у меня пересыхало во рту.

Вот только где могли бы происходить все эти замечательные вещи? В моей комнате, когда в соседней комнате — мама? В комнате Майк­ла, когда в соседней комнате — ЕГО мама? Б комнате его общежития, когда в коридоре де­журит мой телохранитель, а в комнату может в любой момент ворваться сосед Майкла?

И как насчет предохранения от беременно­сти? И как насчет того, что как только вы ЭТО сделаете, в следующий раз, когда вы встрети­тесь, вам НИЧЕГО другого делать и не захочет­ся? Я хочу сказать, с киномарафонами можно попрощаться. Прощайте, «Звездные войны», здравствуй, съедобная краска для тела.

Я читала «Космополитен», и знаю, как это бывает.

— Хорошо, — сказал Майкл. — В любом слу­чае, учитывая все это, будет не так уж плохо, если я проведу год за границей.

Мне не верится, что у нас дошло до этого. Честное слово. Я вдруг... в общем, я не удер­жалась и заплакала.

Я не могла остановиться. Это было ужасно. Конечно, хорошо, что Майкл едет в Японию, то есть, если эта штука, которую он сконструировал, и правда может спасти столько народу, как он думает. И если колледж Колумбийского университета отпу­скает его в Японию, чтобы он работал на какую-то компанию, и на это время выплачивает сти­пендию, и он числится студентом, то с моей стороны как-то не по-принцессовски реветь по этому поводу, правда?

Но с другой стороны, я никогда не говори­ла, что я очень хорошая принцесса. — Миа!

Майкл встал с качелей, опустился на колени передо мной и взял мои руки в свои. Он улы­бался. Наверное, я бы тоже смеялась, если бы какая-то девчонка плакала бы так же громко, как я. Честное слово. Я ревела, как маленькая девочка из песочницы, которая упала и ободра­ла коленки. Мамаши на скамейке с тревогой посмотрели в мою сторону — они подумали, что плачет кто-то из их детей. А когда поняли, что это реву я, стали перешептываться — наверное, узнали меня по фотографиям в выпуске «Ин­сайд Эдишн». (Вчера вечером личная жизнь Миа, принцессы Дженовии, дала трещину, по­тому что ее давний бойфренд, Майкл Московитц, студент колледжа Колумбийского уни­верситета, объявил, что переезжает в Японию, и принцесса ответила на это сообщение плачем на качелях в парке.)

— Миа, это хорошая новость, — сказал Майкл. — И не только для меня, но и для нас. Это мой шанс доказать твоей бабушке и всем остальным, что я вовсе не пустое место, а кое-что значу, и возможно, в один прекрасный день окажется, что я тебя достоин.

— Ты и так меня достоин, — провыла я. На самом деле, конечно, это я его недостой­на, но об этом я не стала говорить вслух.

— Многие считают, что я тебе не пара, — сказал Майкл.

Против этого я не могла возразить, потому что Майкл был прав. В «Ю.Эс. Уикли» чуть ли не каждую неделю появляется какая-нибудь статейка на тему, с кем мне стоило бы встре­чаться вместо Майкла. На прошлой неделе их список возглавлял принц Уильям, но обычно они не реже раза в месяц упоминают Уилмера Валдеррама. К примеру, они помещают фото­графию Майкла, выходящего из класса или еще откуда-нибудь, а рядом с ним — фотографию Джеймса Франко или еще кого-то, и поверх фотографии Майкла печатают цифру 2 — как будто за Майкла проголосовали только 2 процен­та читателей, а на фотографии Джеймса Фран­ко — 98. Так они заявляют, что 98 процентов читателей считают, что мне лучше быть с каким-то парнем, который в жизни своей ничего другого не делал, кроме как стоял перед каме­рой и произносил слова, написанные другими. Ну, еще, может, изображал схватку на мечах, поставленную для него каким-то хореографом. Ну, а что касается взглядов моей бабушки в этом вопросе, то они настолько широко извест­ны, что стали почти легендарными.

— Миа, — Майкл пристально посмотрел своими темными глазами прямо в мои, не тем­ные. — Суть в том, что как бы ты ни старалась делать вид, что это не так, ты — принцесса. Ты всегда будешь принцессой. Когда-нибудь тебе предстоит управлять страной. Ты уже знаешь, в чем твое предназначение — оно определено до тебя и за тебя. У меня не так. Мне нужно само­му разобраться, кто я, кем я хочу стать и как оставить свой след на земле. И если я останусь с тобой, этот след должен быть очень большим, ведь все считают, для того, чтобы быть с прин­цессой, парню надо быть особенным. Я просто обязан соответствовать ожиданиям людей.

— Для тебя должны иметь значения только мои ожидания! — сказала я.

Майкл сжал мои руки.

— Да, твои для меня важнее всего. Миа, ты же знаешь, я никогда не буду счастлив, если буду только твоим консортом — всегда на шаг позади тебя. И ты не будешь счастлива, если я стану человеком, который ничего собой не представляет.

Я поморщилась, слова Майкла напомнили мне дурацкие установления парламента Дженовии, по которым мужчина, за которого я вый­ду замуж, то есть мой так называемый консорт, должен вставать, как только я встану, не дол­жен брать в руки вилку, пока я не возьму свою, не заниматься ничем рискованным (например, гонками, будь то на машинах или на яхтах, ска­лолазанием, дайвингом и так далее), до тех пор, пока у нас не появится наследник, в случае развода или аннулирования брака обязан отка­заться от своих прав на опеку над детьми, рож­денными во время брака... а еще отказаться от своего гражданства в пользу гражданства Дженовии.

— Я не говорю, что я бы не согласился со­блюдать эти правила, — продолжал Майкл. — Они бы меня вполне устраивали, если бы я... если бы я знал, что тоже чего-то достиг в жиз­ни... ну, может, я не стал бы правителем стра­ны, но еще что-нибудь сделал... нечто вроде того, что мне предлагают сейчас. Что-то изме­нить в мире. Так же, как в один прекрасный день ты что-то изменишь.

Я заморгала. Не сказать, чтобы я не пони­мала Майкла — я его понимала, и он был прав. Он не из тех, кто может быть счастлив, идя по жизни на один шаг позади меня. Ему нужно иметь что-то свое, что бы это ни было. Просто я не понимала, почему то, что у него будет в жизни своего, обязательно должно находить­ся в ЯПОНИИ.

— Послушай. — Майкл снова сжал мои руки. — Лучше тебе перестать плакать, а то Ларс, похоже, собирается подойти к нам.

— Это его работа. — Я шмыгнула носом. — Он должен меня защищать от... от всего, чтобы я не пострадала.

И тут я вдруг поняла, что от этих страда­ний меня не защитит даже гигант с пистоле­том, и от этой мысли заплакала еще горше.

Майкл засмеялся, и меня это разозлило.

— Это не смешно! — проворчала я сквозь сле­зы, шмыгая носом,

— Немножко, Согласись, мы с тобой — до­вольно жалкая парочка.

— Я тебе скажу, что жалкое, — сказала я. — Ты уедешь в Японию, познакомишься с какой-нибудь гейшей и забудешь меня. Вот это будет жалко.

— Зачем мне какая-то гейша, когда у меня есть ты? — спросил Майкл.

— Гейша будет заниматься с тобой сексом когда угодно, когда ты пожелаешь. — Я все время хлюпала носом. — Я знаю, я видела в кино.

— Ну, — сказал Майкл, — раз уж ты об этом заговорила, может, гейша — это не так уж плохо.

Тут я его ударила, хотя по-прежнему не ви­дела в этой ситуации ничего смешного. И до сих пор не вижу. Это ужасно, несправедливо и во­обще трагедия.

Плакать я, правда, перестала, и когда подо­шел Ларе и спросил, все ли у меня в порядке, я сказала, что да.

Но на самом деле ничего не было в порядке. И сейчас не в порядке.

И никогда больше не будет.

Но я делала вид, будто меня все устраивает. Ведь я должна была, правда? Майкл проводил меня домой, и я даже всю дорогу держала его за руку. У двери в мансарду я позволила ему меня поцеловать, — Ларс притворился, что ему нужно завязать шнурок на ботинке, и задержал­ся внизу лестницы. Это было очень мило с его стороны, потому что поцелуем дело не ограни­чилось, кое-что делалось и под моим бюстгаль­тером. Но в нежной манере, как в той сцене из фильма «Танец-вспышка», где Дженнифер Билз и Майкл Нури оказались на заброшенной фабрике.

И когда Майкл прошептал: — Миа, у нас все хорошо?

Я ответила:

— Да.

Хотя я не верила, что у нас все хорошо всяком случае, у меня.

Майкл сказал:

— Я позвоню завтра.

Я сказала:

— Звони.

Потом я вошла в мансарду, пошла прямиком к холодильнику, достала контейнер с ореховым мороженым, взяла ложку и в своей комнате съела все мороженое.

Но лучше от этого мне все равно не стало.

Боюсь, мне уже никогда не будет хорошо.

7 сентября, вторник, 23.00

Только что в мою дверь постучалась мама, вся такая взволнованная:

— Миа, ты здесь?

Я сказала, что я здесь, и мама открыла дверь.

— Я даже не слышала, как ты пришла, — сказала она. — Хорошо провели время с...

Тут она увидела пустой контейнер из-под мороженого я мое лицо и замолчала, не догово­рив.

— Дорогая... — Она присела на кровать ря­дом со мной, — Что случилось?

И я вдруг снова расплакалась, как будто и не плакала раньше. Я даже не знала, что че­ловеческие существа способны с такой скорос­тью производить такое количество слез.

— Он уезжает в Японию, — это все, что я могла сказать. И бросилась в мамины объятия,

Мне хотелось рассказать маме гораздо боль­ше, рассказать, что во всем виновата я, потому что я с ним не спала (хотя в глубине души я понимала, что это не совсем так). Скорее, моя вина в том, что я принцесса, чертова принцес­са!!! Какой парень мол-сет с этим смириться? Разве что другой принц! Самое ужасное, я даже не ВИНОВАТА, что я принцесса. Ведь я же не совершила какой-нибудь великий подвиг, не спасла, к примеру, президента США от пули террориста, не нашла с помощью сверхъесте­ственных способностей пропавших детей, не предотвратила гибель сотен людей на пляже в Таиланде, когда на берег обрушилось цунами, вовремя не закричав всем: «Спасайтесь!»

Я лишь родилась на свет. Но это сделали АБСОЛЮТНО ВСЕ.

Но ничего такого я не могла маме сказать, потому что эту историю с моим принцесством мы уже обсуждали сто раз. Все так и есть, как сказал Майкл: я принцесса, и буду принцессой всегда'— жаловаться на это бесполезно. Это так, и с этим ничего не поделаешь. Так что я просто плакала. Наверное, мне от этого немного полегчало. Я имею в виду, всегда приятно, когда тебя об­нимает мама — неважно, сколько тебе лет. Мамы не выделяют феромоны (во всяком слу­чае, я думаю, что они их не выделяют), но они очень приятно пахнут. Во всяком случае, моя мама. Она пахнет мылом «Дав», скипидаром и кофе, и вместе эти ароматы образуют самый лучший аромат на свете — конечно, самый луч­ший после аромата Майкла.

Мама говорила то, что обычно говорят в та­ких случаях мамы, например: «Дорогая, все будет хорошо», «Ты и не заметишь, как проле­тит год», и «Если Филипп купит тебе новый пауэрбук со встроенной камерой, вы с Майклом сможете общаться по видеофону, и это будет почти то же самое, что сидеть с ним в одной ком­нате».

Но только это не будет то же самое, потому что я не смогу чувствовать его запах.

Но когда в комнату заглянул мистер Дж., чтобы узнать, из-за чего шум, я взяла себя в руки и сказала, что обо мне можно не беспо­коиться, мне уже лучше. Я мужественно попы­талась улыбнуться, мама погладила меня по голове и сказала, что если я выжила, проведя столько времени с бабушкой, то уж ЭТО я лег­ко переживу.

Но она ошибается. По сравнению с целым годом жизни без Майкла общаться с бабуш­кой — это все равно, что есть ореховое мороже­ное. Целый контейнер. Или даже больше.

Я – ПРИНЦЕССА????

НУ ДА, КАК ЖЕ!

Сценарий Миа Термополис

(первый черновой вариант)

Сцена 14

Время/место: вечер. Домик пингвина в зоо­парке Центрального парка. В свете голубой под­светки воды видна девушка (МИА). Она сидит в одиночестве и что-то быстро пишет в блок­ноте.

МИА

(голос за кадром)

Не знаю, куда пойти, к кому обратиться. К Лилли — нельзя, она ярая противница любо­го правительства, которое не создано народом и для народа. Она всегда говорила, что когда власть передается одному человеку, который получает ее только по праву наследования, это нарушает социальное равенство и права лично­сти в обществе. Вот почему в наше время власть перешла от монархов к конституционным собра­ниям, и монархи вроде королевы Елизаветы остались только в качестве символов националь­ного единства.

Как видно, Дженовия — исключение.

8 сентября, среда, домашняя комната

Майкл рассказал Лилли, Я поняла это пото­му, что когда мы остановились возле многоквар­тирного дома, где живут Московитцы, чтобы подвезти Лилли до школы, он стоял рядом с ней и держал большой бумажный стаканчик горя­чего шоколада со взбитыми сливками из « Старбакс». Он протянул шоколад мне.

— Доброе утро, Миа. Это тебе. Скажи, что ты не передумала за ночь и не возненавидела меня.

Конечно, я не могла ненавидеть Майкла. Особенно когда солнце только вставало, и все казалось таким свежим, и его лучи озаряли све­жевыбритые щеки Майкла, и когда я потяну­лась за шоколадом и поцеловала Майкла в щеку, я вдохнула его аромат, от которого у меня всегда возникает ощущение, что все бу­дет хорошо.

Хотя теперь он будет для меня недосягаем, и я больше не смогу его нюхать.

Потому что так и будет, когда он уедет в Япо­нию.

— Я тебя не ненавижу, — сказала я.

— Хорошо, — сказал он. — Что ты делаешь сегодня вечером?

— Гм... может, что-нибудь с тобой?

— Хороший ответ. Я зайду за тобой в семь.

Он поцеловал меня и отошел в сторону, про­пуская Лилли в машину. Лилли села, пробур­чав:

— Черт, да отойди же в сторону, обормот. По утрам у нее обычно плохое настроение. Потом Майкл сказал:

— Не деритесь с другими детьми, девоч­ки, — и закрыл дверь.

Лилли повернулась ко мне и пробурчала:

— Он такой обормот.

— Но ведь он подвинулся, когда ты попро­сила, — напомнила я,

— Дело не в этом! — сердито возразила Лилли. — А в его идиотской затее с Японией.

— Если по его модели создадут прибор, он может спасти тысячи жизней и заработать миллионы долларов.

Шоколад был слишком горячий, и я попы­талась на него подуть, но мешала пенка из взбитых сливок. Лилли посмотрела на меня удивленно:

— О боже, ты что, собираешься подходить к, этому вопросу разумно?

— У меня нет выбора, — сказала я. — А что, разве есть?

— Я просто уверена, что если бы ты закати­ла истерику, по-настоящему большую истери­ку, — сказала Лилли, — Майкл бы никуда не поехал.

— Я уже закатила, — заверила я. — Были и слезы, и сопли, и все такое. Но это не помог­ло, Майкл не передумал.

Лилли в ответ только пробурчала что-то под нос.

— Дело в том, — сказала я, потому что мно­го над этим думала, почти всю ночь, — что он должен ехать. Я не хочу, чтобы он уезжал, но у него это нечто вроде пунктика. Он считает, что должен проявить себя, чтобы журнал «Ю. Эс. Уикли» перестал писать, что мне нуж­но встречаться не с ним, а с Джеймсом Фран­ко. Это, конечно, глупо, но что я могу поделать?

— С Джейсоном Франко! — воскликнула Лилли. — Ладно, неважно. Вообще-то Джеймс Франко довольно симпатичный.

— Майкл симпатичнее, — заступилась я.

— Фи, — сказала Лилли, потому что она обычно говорит «фи» в ответ на любое упомина­ние о том, что ее брат симпатичный,

И тут — раз уж Лилли так за меня пережи­вает и все такое — я решила воспользоваться случаем и спросила:

— Так вы с Джеем Пи этим летом спали вме­сте или как?

Но Лилли только рассмеялась.

— Хитрый ход с твоей стороны, ПД, но мне тебя не НАСТОЛЬКО жалко.

Черт!

8 сентября, среда,

введение в писательское мастерство

Опишите вид из вашего окна.

На качелях сидит грустная девушка, на сердце у нее тяжесть, глаза полны слез. Мир, каким она его знала, прекратил свое существо­вание. Больше уж ей не узнать, каково это, сме­яться с детским самозабвением, потому что ее детство осталось позади. Теперь, когда ее любимый улетел, ее постоянными спутника­ми станут обманутые надежды, несбывшие­ся ожидания. Она поднимает глаза к небу и провожает взглядом самолет, озаренный лу­чами заходящего солнца. Не этот ли самолет, уносит ее любовь? Возможно. Он скрывается в пурпурном закате.

Миа.

Миа, когда я просила описать вид из окна, я имела в виду, что ты опишешь то, что тебе действительно видно из окна, например мусорный контейнер или небольшой магазинчик. Не нужно придумывать какую-то сцену. А эту сцену ты придумала, я точно знаю, поскольку ты никоим образом не могла знать, что проис­ходит в голове у девушки на качелях (если тебе вообще видно из окна качели, в чем я сомне­ваюсь, ведь ты живешь в Нохо, а там, насколь­ко мне известно, качелей нет). Ты могла знать, о чем она думает, только если эта девушка — ты сама, но тогда ты не могла бы ее видеть, потому что не можешь видеть самое себя — разве только посмотрев в зеркало. Пожалуйста, перепиши сочинение и придерживайся задания. Я не просто так даю вам эти заданияи рассчитываю, что вы будете выполнять их, как положено.

К. Мартинез

8 сентября, среда, английский

Миа!!! Я слышала, что случилось. ТЫ в порядке?

Если честно, Тина, сама не знаю.

Но ты же понимаешь, что это ХОРОШО. Я имею в виду, для Майкла.

Я знаю.

И ты всегда можешь слетать к нему в гости. У тебя же есть собственный самолет!

Ну да, конечно.

Постой, это что, сарказм?

Да, сарказм. Тина, папа никогда в жизни не отпустит меня в Японию. Во всяком случае, на встречу с Майклом.

Ладно, тогда пусть он отпустит тебя с визи­том к принцессе Японии, вы же с ней подруги, правда? Я имею в виду, тебе нравится ее ребе­нок. А пока ты будешь у нее в гостях, сможешь и с Майклом повидаться.

Спасибо, Тина. Но так не получится, пото­му что когда в школе каникулы, я должна ехать в Дженовию. А потом, даже если я попаду в Японию, я не уверена, что Майкл захочет меня видеть.

Что ты говоришь, конечно, захочет! О чем ты?

Он не просто едет заниматься этой своей ав­томатической штукой. Он уезжает для того, чтобы оказаться подальше от меня.

Что? Это бред! С чего ты так решила?

Майкл сам сказал. Он сказал, что ему труд­но так много времени находиться рядом со мной и не... сама понимаешь.

О! Боже. В жизни не слышала ничего более романтического!!!!!!!!!!!!!

ТИНА!!!! Это не романтично!!!!!!

Он тебя ЛЮЮЮЮЮЮЮЮЮЮЮЮБИТ! Ты должна РАДОВАТЬСЯ!!!!!

Радоваться тому, что мой бойфренд улетает в Японию, потому что ему надоело принимать холодный душ? Ну да, я очень рада.

Это что, опять сарказм?

Да.

Миа, ты что, не понимаешь? Все это УЖАС­НО романтично! Майкл — прямо как Арагорн из «Властелина колец». Помнишь, как Арагорн был влюблен в Арвин, но думал, что он ее не достоин, потому что она принцесса эльфов, и ее отец не позволит ей за него выйти, пока он не отвоюет трон и не докажет, что он больше, чем просто какой-то смертный мужчина?

Ну да.

МАЙКЛ ЗАВОЕВЫВАЕТ СВОЙ ТРОН, ЧТОБЫ ДОКАЗАТЬ, ЧТО ОН ТЕБЯ ДОСТОИНИН!!!!! ПРЯМО КАКАРАГОРН. Ну да, он это делает, изобретая какую-то штуковину, кото­рую никто, кроме него, не понимает, но это неважно. Он ДЕЛАЕТ ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ.

И для тысяч людей, чьи жизни может спас­ти эта штука. И ради миллионов, которые он может заработать. Если все получится.

Да, но неужели не понимаешь? Все это — часть того, что он делает РАДИ ТЕБЯ.

Тина, меня все это не волнует! То есть я, ко­нечно, хочу, чтобы он был счастлив и все такое. Но я была бы счастливее, если бы он просто ос­тался дома и я могла бы каждый день нюхать его шею!!!

Ну, может, тебе стоит на время пожертво­вать нюханием шеи ради того, чтобы Майкл достиг самоактуализации. Ведь то, что он де­лает сейчас, в конечном счете позволит тебе нюхать его шею всегда. Если он станет милли­онером и все такое, то ни твоя бабушка, ни кто-нибудь еще НИ ЗА ЧТО не помешают вашему соединению, потому что тогда ты можешь про­сто взять и сбежать с ним, даже если тебя ли­шат твоего дженовийского состояния или твой папа заставит тебя отречься от престола или еще что-нибудь в этом роде. Понимаешь?

Наверное. Я только не понимаю, почему Майкл не может достичь самоактуализации здесь, в Америке.

Этого я тоже не понимаю. Но я знаю, что Майкл тебя любит, и это главное!!!!!

Да уж, в Тиналандии все так просто. Как бы мне хотелось жить там, а не здесь, в холодном и жестоком реальном мире.

8 сентября, среда, французский

Суть в том, что в глубине души я понимаю, Тина права.

Но у меня не получается относиться к этому с таким же энтузиазмом, как она. Может, пото­му, что у Арагорна, хотя он и был верен Арвин, пока уезжал на поиски самого себя, в то же вре­мя было что-то с Эовин. Что бы это ни было.

Что помешает Майклу завести то же самое с какой-нибудь японской красавицей, гейшей или инженером по роботам?

La speakerine de la chaine douze a dit, “Maintenant, croyantes, un petit film – le premier film d’une serie de six. Mesdames, voici le film que vous avez attendu pour des semaines. Un film remarkable, un film qui a change ma vie et la vie d’autres femmes dans le monde. Oui, Le Merite Incroyable d’une Femm”.

61 + 55=116

По дороге в класс я проходила в коридоре мимо Ланы, и она меня окликнула:

— Привет, Питер, как там, в Неверлэнде?

На что ее клон и Ланина приспешница Триша засмеялись так сильно, что у них из носов брызнула диетическая кола.

Не знаю точно, ведь я так и не досмотрела «Властелина колец» до конца, потому что там почти нет женских ролей (так что мне пришлось представлять, будто Мерри — это девушка хоббит), но я почти уверена, с Арвин ничего тако­го никогда не случалось.

8 сентября, среда, ланч

Я сидела и спокойно поедала фалафель, как вдруг напротив меня села Линг Су и сказала:

— Миа, как поживаешь?

А глаза такие большие, сочувственные. Я ей:

— Гм, прекрасно.

Тут рядом со мной села Перин, и говорит:

— Миа, мы знаем. Ты в порядке? Господи, с какой же скоростью в этой шко­ле распространяются новости!

— У меня все отлично, — сказала я, стара­ясь при этом бодро улыбаться. А это, скажу я вам, нелегко, когда рот полон фалафеля.

— Мне просто не верится, — сказала Шамика. Обычно она не ЕСТ за нашим столом, пото­му что сидит за столом спортсменов и болель­щиц и шпионит в нашу пользу. Но в этот раз она вдруг поставила свой поднос рядом с подносом Перин. — Он правда переезжает в Япо­нию?

— Похоже на то, — сказала я.

Забавно, но теперь всякий раз, когда я слы­шу слово «Япония», с моим сердцем происхо­дит что-то странное. Оно переворачивается в груди так же, как переворачивалось от слова «Баффи», когда сериал «Баффи — истребительница вампиров» подходил к концу.

— Тебе надо его бросить, — сказал Борис, присоединившись к нам.

— БОРИС! — Тина была потрясена. — Миа, не обращай на него внимания, он сам не знает, что говорит.

— Знаю, — возразил Борис. — Я точно знаю, о чем говорю. В оркестрах такое случается сплошь и рядом. Двое музыкантов влюбляют­ся друг в друга, потом одному предлагают бо­лее высокооплачиваемую работу в конкуриру­ющем оркестре или в другом городе, или даже в другой стране. Они пытаются сохранить от­ношения — вроде как роман на расстоянии, но из этого никогда ничего не получается. Рано или поздно один из них влюбляется в кларне­тиста или кларнетистку, и конец. Из романов на расстоянии никогда ничего хорошего не вы­ходит. Тебе надо бросить его прямо сейчас и двигаться дальше. Вот и все.

Тина смотрела на своего парня в совершен­ном потрясении.

— Борис, какие ужасные вещи ты говоришь! Как ты можешь?

Но Борис не понял, он только плечами по­жал и продолжал:

— А что, это правда. Это всем известно.

— Мой брат ни в кого другого не влюбит­ся, — подала голос Лилли будничным тоном со своего места, она сидела напротив Джея Пи. — Все усвоили? Он помешан на Миа.

Тина ткнула в Бориса соломинкой.

— Ха! Вот видишь?

— Я говорю только о том, с чем я сам стал­кивался, — сказал Борис. — Возможно, Майкл и не влюбится в кларнетистку. Но Миа может.

— БОРИС! — возмутилась Тина. — А уж ТА­КОЕ как тебе могло прийти в голову?

— Да, Борис, — сказала Лилли, глядя на него так, будто он был мухой, попавшей в ее тарелку. — Что это ты так зациклился на клар­нетистах? Я думала, ты считаешь, что деревян­ные духовые ниже твоего достоинства.

— Я просто констатирую факт. — Чтобы подчеркнуть свои слова, Борис со звоном опус­тил вилку. — Миа всего шестнадцать лет. И они с Майклом не муж и жена. Майклу не стоит думать, что он может вот так взять и уехать за границу, а Миа будет сидеть и ждать его. У нее должно быть больше свободы распоряжаться своей жизнью, двигаться дальше, встречаться с другими людьми, развлекаться, а не прово­дить субботние вечера в своей комнате целый год, пока Майкл не вернется.

Я увидела, как Шамика и Линг Су перегля­нулись. Линг Су даже сделала такое выражение лица, как будто говорила: «Упс, а он, по­жалуй, прав!»

Но Тина не считала, что Борис прав.

— Ты хочешь сказать, если тебе дадут место первой скрипки в Лондонском филармониче­ском оркестре, ты не захочешь, чтобы я тебя ждала? — спросила она.

— Конечно, я захочу, чтобы ты меня жда­ла, — стал объяснять Борис. — Но я бы не стал ПРОСИТЬ, чтобы ты меня ждала. Это было бы несправедливо. Но я знаю, что ты бы все равно меня ждала, потому что ты такая девушка.

— Миа тоже такая, — решительно заявила Тина.

— Нет. — Борис серьезно замотал головой. — Я так не думаю.

Я испугалась, что Тина взорвется, и быстро сказала:

— Все нормально, Борис, я с удовольствием буду сидеть в своей комнате каждый субботний вечер до самого возвращения Майкла.

Борис посмотрел на меня как на сумасшед­шую.

— Правда?

— Да, — сказала я. — Я так хочу. Потому что люблю Майкла, и если не могу быть с ним, уж лучше я не буду ни с каким другим мальчи­ком.

Борис только грустно покачал головой.

— Так говорят все пары в нашем оркестре. Но в конце концов одному из них надоедает си

деть в своей комнате. А потом, глядь, и они свя­зались с кларнетистами. Кларнетист бывает всегда.

Это меня очень смущало. И вот я сидела, чув­ствуя ту же самую панику, которая меня охва­тывала всякий раз, когда я думала об отъезде Майкла — до него осталось всего три дня! Все­го три дня, и Майкл уедет! — как вдруг слу­чайно заметила, что на меня смотрит Джей Пи.

И когда я встретилась с ним взглядом, он мне улыбнулся и закатил глаза, как будто го­воря: «Ну не глупость ли слушать этого сумас­шедшего русского скрипача?»

Тут моя паника прошла, и я снова почувст­вовала себя нормально. Я улыбнулась в ответ, пододвинула к себе тарелку и сказала:

— Борис, я думаю, у нас с Майклом все будет хорошо.

— Конечно, — сказала Тина.

Борис вдруг ойкнул — я поняла, что Тина под столом пнула его ногой. Так ему и надо, надеюсь, у него останется синяк.

8 сентября, среда, ТО

Ну вот, Лилли даже не дала мне суток на то, чтобы оправиться от удара, который мне нанес ее брат. Во время ТО она снова затянула свою песню насчет студенческой избирательной кам­пании.

— Послушай, ПД, — сказала она, — я знаю, ты единственный кандидат на должность пре­зидента, но ты не сможешь победить, если за тебя не проголосует хотя бы пятьдесят процен­тов класса.

— Аза кого еще им голосовать? — спросила я. — Если учесть, что больше никто не балло­тируется?

— Ну, мало ли, — сказала Лилли. — За са­мих себя. В конце концов, тебя еще может по­бить Лапа, хотя формально она не баллотиру­ется. Ты знаешь, что ее младшая сестра пошла в девятый класс?

Эта информация не имела для меня никако­го смысла. Моя голова была заполнена только одной мыслью: МАЙКЛ УЕЗЖАЕТ В ЯПО­НИЮ НА ЦЕЛЫЙ ГОД (или больше).

— Миа, ты меня слышала? — Лилли озабо­ченно уставилась на меня поверх папки с дела­ми студенческого правительства. — Гретхен Уайнбергер точь-в-точь такая же, как ее стар­шая сестра, только еще быстрее лезет в бу­тылку. Вспомни документальный фильм «На­стоящая жизнь», который мы смотрели по Эм-Ти-Ви, и ты ее четко представишь. Если Гретхен захочет, она запросто может настро­ить против тебя весь девятый класс. А если ты их уже видела, то должна понять, что этот класс — самое жалкое сборище падалыциков, какое только ходило по нашей планете. Я сама слышала, как одна из них заявляла, что гло­бальное потепление — это миф, потому что так пишет Майкл Кричтон в своей последней кни­ге, вернее, жалкой пародии на книгу.

Я только посмотрела на Лилли еще раз. Может, Гретхен Уайнбергер — это и есть та де­вушка, которая показалась мне клоном Ланы Уайнбергер и которая смеялась над «остроумны­ми» высказываниями Уайнбергер-старшей по поводу моей прически? Очень может быть. Тог­да я только подумала, что это еще одно подобие Ланы. Вполне возможно, что она ее сестра.

— Но антинаучные высказывания этой иди­отки навели меня на одну мысль, — продолжа­ла Лилли. — Это поколение в значительной мере воспитано на страхе. На страхе перед фе­министками, которые, как всем известно, стре­мятся разрушить семейные ценности (ха, ха!), на страхе перед террористами, на страхе полу­чить плохой результат финального теста и не попасть в Йель или Принстон и в результате стать неудачником и учиться в менее престиж­ном университете, после которого — о ужас! — придется поступать в какую-нибудь фирму на должность начального уровня и зарабатывать сто, а не сто пять тысяч долларов в год. Думаю, мы сыграем на этих страхах и используем их в своих интересах.

— Как мы это сделаем? — спросила я. Хотя мне было все равно. — Кроме того, формально мы относимся к тому же поколению, что и сес­тра Ланы Уайнбергер. Мы, конечно, старше, но все равно она из нашего поколения.

— Нет, не из нашего, — сказала Лилли с блеском в глазах. Этому блеску я ни секунды

не доверяю. — Она была слишком мала, когда шел сериал «Вечеринка на пятерых», поэтому можно считать, что она из другого поколения. Кажется, я знаю, где их слабое место. Во вся­ком случае, я над этим работаю. К завтрашне­му дню у меня все должно быть готово. Не бес­покойся, когда я с ними закончу, они будут УМОЛЯТЬ тебя стать президентом студенчес­кого совета.

— Грандиозно! — сказала я. — Ну, Лилли, спасибо. Но понимаешь... дело в том, что мне кажется, я не хочу быть в этом году президен­том студенческого совета.

Лилли посмотрела на меня оторопело.

— Что?

Я вздохнула поглубже. Разговор предстоял нелегкий.

— Дело в том... в общем... ты знаешь, ка­кие у меня результаты PSAT по математике. А в этом году у меня основы высшей математи­ки и химия. Богом клянусь, прошел только один день, а я уже ни слова не понимаю из того, что говорится на этих предметах. Вообще ни­чего, нисколечки! В этом году мне нужно сосре­доточиться на учебе. Не думаю, что у меня бу­дет время еще и школой управлять. А еще все эти обязанности принцессы...

Лилли подняла одну бровь. Терпеть не могу, когда она так делает. Потому что она умеет, а я — нет.

— Это все из-за моего брата, не так ли, — ска­зала она, и это был не вопрос, а утверждение.

— Конечно, нет!

— Из-за него, из-за него, — сказала Лилли. — Но, между прочим, теперь, когда он уез­жает, у тебя будет оставаться больше времени на учебу, чем когда бы то ни было. Больше, а не меньше.

— Да, — нехотя согласилась я. — Но из-за того, что он уезжает, некому будет помогать мне с домашними заданиями по математике и хи­мии. Мне, наверное, придется брать репетито­ра. А никакой репетитор, в отличие от Майкла, не примчится ко мне делать домашнее задание в среду в десять вечера после того, как я вер­нусь с заседания Студенческого правительства, после которого у меня был официальный обед в посольстве Дженовии.

По виду Лилли не было похоже, что она мне посочувствовала.

— Поверить не могу, что ты так со мной по­ступаешь! — сказал она. — Ты еще аполитич­нее, чем все остальные в этой школе. Ты хуже, чем эти девятиклассники!

— Лилли, — сказала я, — я уверена, что ты могла бы победить без моей помощи. Хотя бы потому, что ты бы баллотировалась без сопер­ников.

— Ты прекрасно знаешь, что я не наберу пятидесяти процентов голосов, — процедила Лилли сквозь зубы. — Ну почему ты не можешь просто выиграть выборы и сложить полномо­чия, как ты ДОЛЖНА БЫЛА сделать в про­шлом году?

— Потому что мой парень через ТРИ ДНЯ улетает в Японию. — Я чуть не кричала, даже миссис Хилл оторвалась от каталога Изабеллы Бёрд и посмотрела в мою сторону. Я понизила голос. — Ив оставшиеся дни я хочу проводить как можно больше времени с ним и НЕ ХОЧУ тратить вечера на сочинение речей и изготов­ление плакатов «Миа в президенты!».

— Речи я сама напишу, — сказала Лилли, все еще сквозь зубы. — И плакаты сделаю. Я только хочу, чтобы ты стала президентом и сделала то, что тебе полагалось сделать еще в прошлом году, — ушла в отставку. Ты же го­ворила, что собираешься.

— О боже, ну ладно, — сказала я, чтобы толь­ко она от меня отстала. — Я согласна.

— Согласна, — повторила Лилли.

И тут я сообразила, что упускаю фантасти­ческую возможность, которая сама идет мне в руки, и добавила: — НО ПРИ ОДНОМ УСЛОВИИ.

Лилли всполошилась:

— Что еще?

— Ты мне расскажешь, занимались вы с Джеем Пи летом Этим Делом или нет.

Некоторое время Лилли буравила меня сви­репым взглядом. Наконец она сказала с таким видом, как будто собиралась пойти на величайшую жертву.

— Ну ладно, я тебе скажу. Но ПОСЛЕ выборов.

Меня это вполне устраивало, главное, что я это узнаю, а когда — неважно.

Не знаю, почему это меня так интересовало. Но вообще-то, если моя лучшая подруга зани­малась сексом, думаю, я имею право об этом уз­нать, причем в подробностях. Особенно если учесть, что в этом году я не смогу своего парня даже ПОНЮХАТЬ, и мне придется жить толь­ко личной жизнью Лилли.

Хотя она мне однажды сказала, что не ню­хает шею Джея Пи, и ей кажется очень стран­ным, что я все время нюхаю Майкла.

Вероятнее всего, у Лилли ее вомероназальный орган — вспомогательный орган обоня­ния — атрофировался в процессе внутриутроб­ного развития, как у большинства людей, а у меня мой — нет. И это лишний раз доказы­вает, что я — биологическая аномалия.

Миссис Хилл только что спросила меня, чем я планирую заниматься в классе в этом году. Пришлось рассказать ей о моих результатах теста Р8АТ по математике.

Теперь она заставила меня решать задачи из официального пособия по подготовке к тесту 8АТ. Думаю, это обстоятельство, вместе со всем, что произошло в моей жизни за последние двад­цать четыре часа, доказывает, что Бога нет.

А если он все-таки существует, то он совер­шенно равнодушен к моим страданиям.

Джил купила в магазине пять яблок. Она расплатилась пятидолларовой купюрой и полу­чила сдачу три двадцатипятицентовика. Джил поняла, что ей дали сдачи слишком много, и вернула одну из монет. Сколько стоили ябло­ки?

КАКАЯ ЕРУНДА. Для этого существуют пластиковые карточки. Ладно, идем дальше.

Каково наименьшее положительное общее кратное для чисел 2, 3, 4 и 5?

Ох, откуда я знаю. Ладно, смотрим дальше.

Вес 100 печений в коробке составляет 8 ун­ций. Сколько унций весят 3 печенья?

ЗАЧЕМ МНЕ ВСЕ ЭТО ЗНАТЬ, ЕСЛИ МОЕЙ ЕДИНСТВЕННОЙ РАБОТОЙ СТАНЕТ УПРАВЛЕНИЕ СТРАНОЙ И У МЕНЯ БУДУТ МОИ СОБСТВЕННЫЕ КОРОЛЕВСКИЕ БУХ­ГАЛТЕРА??? ТАК НЕЧЕСТНО!!!!!

8 сентября, среда, химия

Миа, это правда? Майкл на год уезжает в Тсукубу работать над прибором, который может положить конец операциям на откры­том сердце?

О господи, приплыли. Тина утверждает, что Кении все еще в меня влюблен, хотя столько времени прошло, но я ей твержу, что она путает любовные романы издательства «Арлекин » с реальной жизнью.

Но, может, зря я с ней так резко, может, она права? Потому что иначе с какой стати Кенни так интересоваться нынешним состоянием моей личной жизни?

Да, Кенни, это правда. Но мы не разрываем отношения!!!

Это ТАК КРУТО! Как думаешь, он может взять меня на работу, когда вернется, в каче­стве стажера или типа того? Всегда восхи­щался робототехникой, когда-то я даже пы­тался разработать робот-скальпель. Как ты думаешь, я могу ему пригодиться? Мне кажет­ся, он будет брать на работу своих друзей...

Ох... все-таки в итоге ему нужна не я. Что ж, я рада.

Кенни, ты знаком с этой штукой, то есть с хирургией при помощи роботов?

Конечно. И это не «штука», это передовой рубеж робототехники! Автоматические хи­рургические системы уже устанавливаются в больницах по всему земному шару. Конечная цель робототехники в медицине — разрабо­тать систему, которая будет заниматься в точности тем, что делает Майклов аппа­рат. Если он сумеет построить модель, которая действительно сможет проводить опера­ции так, как их надо делать в операционной... ну, я бы сказал, это будет самый потрясаю­щий научный прорыв со времен клонирования овечки Люси. Майкла объявят гением. Даже больше, чем гением. Его можно будет провоз­гласить Спасителем от медицины.

Ладно, спасибо, что просветил. Обязатель­но замолвлю за тебя словечко Майклу.

Здорово. Спасибо!

Миа, ты в порядке? За ланчем ты почти ничего не ела.

Боже, Джей Пи! Как мило с его стороны! Даже не думала, что он заметил.

Я в порядке. Наверное.

Представляю, разглагольствования Бо­риса насчет романов между оркестрантами не улучшили тебе настроение.

Да уж, не улучшили. Вот только... зачем спасителю человечества Я? Ведь я всего-навсе­го принцесса. Принцессой может стать любая, для этого нужно только иметь соответствующих родителей. Да это не труднее, чем родиться Пэрис Хилтон.

По крайней мере, ты не забываешь по утрам надевать нижнее белье. Я так думаю.

И что, это должно мне помочь?

Извини. Я пытался тебя немного рассмешить. Серьезный просчет с моей стороны. Миа, ты удивительная сама по себе, и ты это знаешь. Ты не просто принцесса, ты — гораздо больше. Я бы сказал, принцесса — это крошечная часть того, что ты есть, и совсем не это тебя ОПРЕДЕЛЯЕТ.

Но я же ничего не СДЕЛАЛА. Я имею в виду, ничего великого, за что люди могли бы меня по­мнить. Я принцесса, но, как уже говорила» это не моя заслуга, я для этого ничего НЕ ДЕЛА­ЛА, я просто родилась принцессой.

Не суди себя строго, тебе всего шестнад­цать лет.

А Майклу всего девятнадцать, и очень мо­жет быть, уже в следующем году он спасет тысячи человеческих жизней. Если я хочу ког­да-нибудь совершить нечто великое, мне нуж­но начинать прямо сейчас.

А я думал, ты собираешься писать сценарий фильма о твоей жизни, а Лилли будетрежиссером.

Ну да, но что я совершила в своей жизни значительного, чтобы обо мне стоило писать сценарий? Я же не спасла сотни евреев от унич­тожения в нацистских концлагерях, я не про­должала писать прекрасную музыку, потеряв зрение.

Мне кажется, судить себя по стандартам Оскара Шиндлера и Стиви Уандера - несколько нереалистично.

Неужели ты не понимаешь? Майкл задает именно такие стандарты!

Но Майкл тебя любит, так же, как ты его! Так о чем тебе беспокоиться? Ты можешь быть просто хорошим человеком, хорошимдругом или замечательной писательницей, ты же знаешь.

Наверное. Просто я думаю, что он там будет общаться с умными и красивыми японками, как я могу быть уверена, что он ни в одну из них не влюбится?

Он наверняка встречался с умными и красивыми девушками в колледже, но он же не влюбился ни в одну из них, правда?

Ну... вроде бы. Но это только потому, что хотя они все и умные, выглядят они в основ­ном как Джудит Гершнер.

Кто такая Джудит Гершнер?

Девочка, которая раньше училась в нашей школе, она умеет клонировать плодовых мух. Я думала, она нравится Майклу, и, знаешь что... Ладно, неважно, это глупо.

Я бы сказал, что это ты говоришь глупо­сти. Я тебе говорил, что ты к себе слишком строга. Ты хороший человек, и если случит­ся невозможное, и Майкл когда-нибудь ска­жет, что это не так, я с радостью дам ему под зад ради тебя.

Ха. Спасибо. Но для этого у меня есть Ларс.

Миа, не хочу быть занудой, но если ты хо­чешь сдать этот предмет, перестань перебра­сываться записками с Джеем Пи и послушай учителя. Конечно, я твой напарник по лабора­торным, но я не собираюсь делать все вместо тебя, если ты начнешь буксовать.

Ой, Кенни, извини, ты прав.

Поверила!

Замолчи, ты меня смешишь, а я начала слу­шать учителя.

Принцип Архимеда: объем твердого тела эквивалентен объему жидкости, которую оно вытесняет.

Плотности типичных твердых веществ и жидкостей в г/мл

Вещество Плотность

бензин 0,69

лед 0,92

вода 1,00

соль 2,16

железо 7,86

свинец 11,38

ртуть 13,55

золото 19,3

Нет, я, конечно, понимаю, что химия — важная наука в нашей повседневной жизни и все такое. Но честное слово, какая мне как будущему правителю Дженовии может быть польза оттого, что я буду знать плотность бен­зина?

8 сентября, среда, математика

Композитная функция = комбинации 2 функ­ций.

f(g(x)) не равно g(f(x))

Отношение — это любое собрание точек в системе координат x—y.

Постоянная функция = горизонтальная ли­ния.

Горизонтальная линия имеет 0 наклон.

Боже

Боже

Это

Так

Скучно

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Домашняя комната: не задано.

Введение в писательское мастерство: описать человека, которого ты знаешь.

Английский: «Фрэнни и Зуи».

Французский: продолжить un soir amusant avec les amis.

Ланч.

ТО: не задано.

Химия: понятия не имею. Кенни скажет.

Математика: ?????

8 сентября, среда, в лимузине по дороге из отеля «Риц Карлтон»

Когда я сегодня вошла в бабушкин номер в «Ритце» (видно, "W" оказался настолько плох, что она переночевала там всего одну ночь), я была совершенно потрясена, обнаружив там папу.

Я и забыла, что он приехал в Нью-Йорк на заседание Генеральной Ассамблеи ООН. А он, видно, забыл, что никогда не стоит заглядывать в гости к бабушке до коктейльного часа (врач ей сказал, что если она не хочет обострения ан­гины, ей нельзя устраивать ланч из трех ста­канов «сайдкара»), потому что в это время она всегда малость не в себе.

— Ты только посмотри на это! — сказала она, тряся подушкой перед носом моего отца. — Ткань всего из семисот волокон! Это возмути­тельно! Не удивительно, что у Роммеля появи­лась сыпь!

— У Роммеля всегда сыпь, — устало про­изнес папа. Потом он заметил, что пришла я, и сказал: — Здравствуй, дорогая, давно не... что случилось с твоими волосами?

Я даже не стала обижаться. Когда твой па­рень переезжает в Японию, это заставляет не­сколько по-иному взглянуть на вещи и расста­вить приоритеты правильно.

— Я их подстригла. Если тебе не нравится, это неважно. Мне больше не нужно с ними во­зиться, и только это важно. Во всяком случае, для меня.

— О... — сказал папа. — Это... мило. Что случилось?

— Случилось? Ничего.

— Нет, Миа, я чувствую, что-то случилось.

— Правда, ничего, — заверила я.

Уже по тому, как легко оба моих родителя догадались, что что-то не так, лишь взглянув ра­зок на мое лицо, я поняла, как сильно меня за­дела эта история с Майклом. Потому что я СТАРАЛАСЬ это скрыть, правда, старалась. Пото­му что я знала, мне надо за него радоваться.

И я действительно была за него рада. Если не считать того, что я истекала слеза­ми. Внутренне

— Филипп, ты меняслушаешь? — требова­тельно спросила бабушка. — Ты знаешь, что Роммелю нужно постельное белье с частотой плетения как минимум восемьсот нитей.

Папа вздохнул.

— Я распоряжусь, чтобы из «Бергдорфа» прислали простыни из ткани с тысячью воло­кон, хорошо? Миа, я вижу, что-то не так. Что еще натворила твоя мать? Ее арестовали во вре­мя очередного протеста против войны? А ведь я ей говорил, что нельзя приковывать себя це­пями к предметам.

— Это не мама, — Я плюхнулась на шезлонг, покрытый парчой. — Она уже сто лет ни к чему себя не приковывала.

— Что ж, она очень... гм, непредсказуемая женщина, — сказал папа. Это его способ как можно мягче выразить мысль, что мама — не­постоянная и во многих вопросах безответ­ственная. Но не в том, что касается детей. — Но ты права, мне не следовало торопиться с выводами. Это ведь не имеет отношения к Фрэнку? Вы с ним ладите? Когда в доме ма­ленький ребенок, это очень нелегко. Во всяком случае, я слышал, что так.

Я закатила глаза. Папа вечно пытается вы­ведать, что происходит между мамой и мистером Джанини. И это немножко смешно, пото­му что между ними вообще-то никогда ничего не происходит. Если только не иметь в виду споры из-за того, что смотреть за завтраком — Си-Эн-Эн (мистер Дж.) или Эм-Ти-Ви (мама).

— Филипп, дело не только в простынях, — продолжала бабушка. — Ты знаешь, что в но­мерах этого отеля стоят телевизоры с экраном всего двадцать семь дюймов?

— Ты же говоришь, что по американскому телевидению показывают только грязь и наси­лие, — сказал папа, глядя на свою мать с ис­кренним недоумением.

— Ну да, — согласилась бабушка, — так и есть. Кроме сериала «Судья Джуди».

— Это как-то... все сразу, — сказала я, иг­норируя бабушку, потому что папа теперь ее тоже игнорировал. — Мы проучились в этом семестре всего два дня, но уже сейчас видно, что это худший семестр в моей жизни. Мисс Мартинез засунула меня в группу начального уровня по писательскому мастерству. Да, я ем, сплю и дышу писательством! Про химию и ма­тематику я и говорить не хочу. Но самое ужас­ное, это... это Майкл.

Казалось, папа не удивился, услышав это. Пожалуй, вид у него был даже довольный.

— Э-э... Миа, мне трудно тебе это говорить, но я подозревал, что произойдет нечто в этом роде. Майкл теперь учится в колледже, а ты все еще в школе, и тебе приходится уделять много времени королевским обязанностям, ездить в Дженовию... не стоит ожидать, что молодой человек в расцвете сил будет просто сидеть и ждать тебя. Это естественно, что Майкл мог найти молодую леди, более близкую ему по воз­расту, у которой есть время заниматься с ним тем, чем занимаются студенты — вещами, в которых принцессе школьного возраста про­сто не подобает участвовать. Я заморгала.

— Папа, Майкл меня не бросил. Если, конеч­но, своей речью ты хотел сказать именно это.

— Не бросил? — Папа уже не казался таким довольным. — Э-э... что же тогда он сделал?

— Он... папа, помнишь, когда ты летел вме­сте со мной в Дженовию, мы смотрели в само­лете «Властелина колец»?

— Да. — Папа поднял брови. — Ты хочешь сказать, что Майкл завладел Кольцом?

— Нет, — сказала я. Мне просто не верилось, что папа пытается шутить на эту тему. — Но он, как Арагорн, хочет показать королю эльфов, на что он способен.

— Кто король эльфов? — спросил папа, как будто на самом деле не знал.

— Папа! Король эльфов — это ТЫ!

— В самом деле? — Папа поправил галстук, он снова выглядел довольным. Потом вдруг встрепенулся: — Постой-ка, но у меня же не остроконечные уши? Или остроконечные?

— Папа, я выражалась ФИГУРАЛЬНО! — сказала я, закатывая глаза. — Майкл считает, для того, чтобы получить право быть с твоей дочерью, он должен проявить себя. В точности, как Арагорн, когда он хотел проявить себя, что­бы завоевать одобрение короля эльфов и соеди­ниться с Арвин,

— Что ж, — сказал папа, — не вижу в этом ничего плохого. Только я не понял, как имен­но он собирается это сделать? Завоевать мое одобрение. Потому что, если кто-то двинет про­тив орков армию мертвых, боюсь, меня это не

впечатлит.

— Майкл не собирается никуда вести армию мертвых. Он изобретает робота-манипулятора, который позволит хирургам проводить опера­ции на сердце, не вскрывая грудную клетку.

Мои слова стерли с лица папы ухмылку.

— Правда? — сказал он совсем другим то­ном. — Майкл это сделал?

— Ну, он изготовил прототип, — объяснила я. — И одна японская компания пригласила его к себе, чтобы он помог им построить действую­щую модель. Или что-то в этом роде. Суть в том, что это дело займет ГОД! Майкл уезжает в Тсукубу на ГОД! Или даже больше.

— Год или больше» — повторил папа. — Что ж, это очень большой срок.

— Да, очень большой! — воскликнула я. — И пока он будет изобретать нечто гениальное за тысячи миль от меня, я буду торчать в началь­ной группе по писательскому мастерству, хо­дить на химию, которую я уже заваливаю, не говоря уже о высшей математике. Я вообще не представляю, зачем мне ее учить, потому что у нас есть куча бухгалтеров…

— Ну, ну, — сказал папа. — Любой чело­век для того, чтобы считаться всесторонне раз­витым, должен немного знать высшую мате­матику.

— Знаешь, что сделало бы меня всесторонне развитой, а тебя — знаменитым филантропом и, может, даже Человеком года по выбору жур­нала «Тайм мэгэзин»? — спросила к. — Я тебе скажу что. Если бы ты основал где-нибудь здесь, в Нью-Йорке, собственную лабораторию по разработке роботов, в которой Майкл мог бы изготовить свою автоматическую штуковину!

На это папа от души рассмеялся. Мило, конечно, только я не шутила.

— Папа, я серьезно. Почему бы тебе это не сделать? У тебя же есть деньги,

— Миа, — сказал папа, посерьезнев. — Я совершенно не разбираюсь в робототехнике.

— Зато Майкл разбирается, — сказала я. — Он мог бы тебе рассказать, что нужно для ла­боратории. А тебе остается только... ну, пони­маешь. Заплатить. А когда Майкл успешно изготовит эту автоматическую штуку, слава достанется тебе. Тебя пригласят в шоу Лари Кин­га, я уверена, обязательно пригласят. Что там «Вог», кому он нужен, подумай, как много за­говорят о Дженовии, после этой истории! Это так здорово поддержит туризм. Который, согла­сись, пребывает в упадке с тех пор, как доллар подешевел.

Папа покачал головой.

— Миа, это совершенно исключено. Я очень рад за Майкла, я знал, что у него большой по­тенциал. Но я не собираюсь тратить миллионы долларов на строительство какой-то лаборатории по созданию роботов только затем, чтобы ты вместо того, чтобы как следует учиться в один­надцатом классе и осваивать высшую матема­тику, прохлаждалась и миловалась со своим парнем.

Я посмотрела на него свирепым взглядом.

— Папа, в наше время никто не говорит «ми­ловалась»!

Должна же я была сказать хоть что-нибудь. И это его «прохлаждалась»...

— Прошу прощения. — Бабушка протопала на середину комнаты и заняла такую позицию, с которой могла метать свирепые взгляды на нас обоих. — Очень жаль прерывать вашу важ­нейшую дискуссию об ЭТОМ МАЛЬЧИКЕ. Но мне интересно, заметил ли кто-нибудь из вас, что в этой комнате кое-что не так. Чего-то явно НЕ ХВАТАЕТ.

Мы с папой огляделись. Пентхаус площадью в 1530 квадратных футов включал в себя две спальни, две с половиной ванных, в каждой из которых была ванна и отдельная душевая ка­бинка, два телевизора с плоскими 12-дюймо­выми экранами (тут я имею в виду только те телевизоры, которые стояли в ванных), эксклю­зивные принадлежности для душа от Frйdйric Fekkai и Cфtй Bastide, набор для бритья от Floris, свечи Frette, гостиную, столовую с обеденным столом на восемь персон, отдельную буфетную, библиотеку с книгами, DVD-плеер, стереосис­тему, коллекцию DVD дисков, многоканальный беспроводной телефон с голосовой почтой, дос­туп к высокоскоростному Интернету и наполь­ный телескоп, чтобы можно было разглядывать звезды или квартиру Вуди Аллена, которая на­ходится по ту сторону парка.

Невозможно представить, чего в номере ба­бушки не было.

— Здесь нет ПЕПЕЛЬНИЦЫ! — закричала бабушка. — ЭТО ЛЮКС ДЛЯ НЕКУРЯЩИХ!!!

Папа посмотрел на потолок. Потом вздохнул и сказал:

— Миа, если Майкл, как ты говоришь, стре­мится доказать тебе и мне, что он чего-то стоит, то он все равно не примет мою помощь. Мне жаль, что тебе придется расстаться с ним на год, но, думаю, будет не так уж плохо, если ты за­сядешь за учебники и сосредоточишься исклю­чительно на учебе. Мама... — он посмотрел на бабушку, — Вы невозможны. Но я сниму вам люкс в другом отеле. Мне только нужно сделать несколько звонков.

И он ушел в столовую звонить.

Весьма довольная собой бабушка открыла сумочку, вытащила карточку-ключ от номера и выложила ее передо мной на кофейный столик,

— Что ж, — сказала она, — какая жалость. Похоже, я переезжаю. Снова.

— Бабушка, — сказала я. Она меня УЖАС­НО бесила. — Ты знаешь, что на свете есть люди, которые до сих пор живут в палатках и трейлерах, потому что их дома разрушены ураганами, цунами и землетрясениями, ко­торые происходят в разных частях земного шара? А ты жалуешься, что не можешь КУ­РИТЬ в своей комнате? По-моему, с этим номе­ром все в порядке. Он такой же хороший, как тот, в котором ты жила в «Плазе ». Ты просто кап­ризничаешь, потому что не любишь перемены.

Бабушка вздохнула и села в кресло, обитое парчой, напротив дивана, где сидела я.

— Наверное, это правда. Но я полагаю, что мои капризы могут пойти тебе на пользу.

— Вот как? — я ее почти не слушала. Мне не верилось, что папа так быстро расправился с моей идеей построить собственную лаборато­рию. Я правда думала, что это очень хорошая мысль. Она пришла мне в голову только что, во мне показалось, что папа может на нее клюнуть. Он же строит в Дженовии больничные корпуса и называет их своим именем. Мне показалось, что «Лаборатория роботических хирургических систем принца Филиппа Ренальдо» звучит очень даже неплохо,

— Этот номер оплачен до конца недели, — сказала бабушка. Она наклонилась к столу и постучала по нему карточкой-ключом. — Я, конечно, здесь не останусь, но не вижу при­чин, по которым ты не можешь пользоваться но­мером, если хочешь.

— Бабушка, зачем мне люкс в «Рице»? — спросила я. — Я не собираюсь устраивать вече­ринки на этой неделе, у меня серьезный личный кризис. Хотя, может, ты была так озабочена своими собственными в кавычках «страдания­ми», что не заметила этого.

Бабушкин взгляд, направленный на меня, посуровел.

— Знаешь, иногда мне не верится, что ты моя кровная родственница.

Бабушка подтолкнула карточку по столу, и она заскользила в мою сторону.

— Что ж, номер в твоем распоряжении. Мо­жешь использовать его как хочешь. Лично я, если бы жила с родителями, а мой возлюб­ленный собирался бы в годичное путешествие, чтобы самоутвердиться перед МОИМ отцом, воспользовалась бы гостиничным номером, что­бы обставить сцену очень романтичного проща­ния в приватной обстановке. Но это я. Я всегда была женщиной страстной, подверженной эмо­циям. Не раз замечала, что я...

Бла-бла-бла... Бабушка все говорила и гово­рила. И говорила. В комнату вернулся папа и сообщил, что снял для нее люкс в «Четырех сезонах », так что она может звонить горничной и велеть ей паковать вещи для переезда в тре­тий раз за эту неделю.

И на этом мой сегодняшний урок принцес­сы закончился.

Хорошо, что я не плачу за эти уроки, потому что их качество стало заметно снижаться.

Кажется, у меня галлюцинации из-за обез­воживания или что-нибудь в этом роде. Все сим­птомы налицо:

• очень сильная жажда,

• сухость во рту и нет слюны,

• сухость в глазах, нет слез,

• уменьшение мочеиспускания, за сутки все­го 3 раза или даже меньше,

• руки и ноги холодные на ощупь,

• ощущение усталости, беспокойство или раздражение,

• головокружение, которое проходит, если прилечь.

Конечно, я всегда испытываю похожие симп­томы после того, как проведу некоторое время с бабушкой.

Но все равно я на всякий случай выпила всю воду в бутылках, которая была в лимузине.

8 сентября, среда, мансарда

Майкл улетает в пятницу, и перед отъездом хочет проделать все, чем можно заниматься в Нью-Йорке, Сегодня вечером, например, мы едим в его любимой закусочной «Корнер бист­ро» в Вест-Виллидже. Майкл клянется, что здесь делают лучшие в городе гамбургеры, за исключением «Джонни Рокетс», конечно.

Но только в «Джонни Рокетс» Майкл идти не хочет, потому что он не признает сетевые рестораны. Он говорит, что они обезличивают Америку и вытесняют рестораны, принадлежа­щие местным жителям и компаниям, и малень­кие сообщества теряют все, что когда-то делало их неповторимыми. Так что Америка скоро пре­вратится в один большой придорожный торго­вый центр, и во всех населенных пунктах бу­дут только «Уол-Марты», «Макдональдсы» и «Эпплби», и вместо плавильного котла Аме­рика превратится в майонез.

Но все равно я случайно знаю, что Майкл и сам не прочь иногда заглянуть в «Макдо­нальдс».

Конечно, как вегетарианка я не могу по-настоящему участвовать в его прощальном набеге на рестораны под девизом «Последний настоящий гамбургер перед отъездом на Даль­ний Восток». Я заказываю себе только салат. И немного жареной картошки. Мама не стала возражать, что я куда-то иду вечером с Майк­лом среди учебной недели: она знает, что это последняя неделя, когда Майкл еще в одном по­лушарии со мной. Мистер Дж. пытался что-то сказать насчет моего домашнего задания по математике — наверное, он поговорил с мисс Хонг в учительской — но мама посмотрела на него этак выразительно, и он замолчал. Мне повезло, что у меня такие классные родители. Точнее, кроме папы. Даже не верится, что он не поддержал мою гениальную идею насчет

открытия собственной лаборатории по созда­нию роботов. Тем хуже для него. Майклу я про это не стану рассказывать. Вообще не буду рас­сказывать, что я об этом спрашивала. Если бы даже папа согласился открыть собственную лабораторию робототехники, я не уверена, что Майкл согласился бы там работать, ведь есть же этот пункт — он хочет уехать от меня подаль­ше, потому что у нас нет секса.

И уж конечно я не буду рассказывать ему, что бабушка дала мне ключ от номера в отеле. Если Майкл узнает, что в моем распоряжении оказался целый номер, он точно захочет...

О!

БОЖЕ!

8 сентября, среда, «Корнер бистро»

Приходится писать очень быстро. Майкл отошел к стойке за салфетками. Не знаю, куда пропала каша официантка. В этом заведении жуткий бардак и уйма народу, прямо не про­толкнешься. Наверное, кто-нибудь написал про здешние гамбургеры в каком-нибудь путеводи­теле. Например, только что на улице остановил­ся двухэтажный туристический автобус, из него высыпало человек сто туристов, и все вва­лились в этот ресторан.

В общем, как только Майкл зашел за мной, чтобы идти сюда, меня осенило. Я поняла, зачем бабушка НА САМОМ ДЕЛЕ вручила мне ключ от номера. Она же сказала: «использо­вать этот номер для романтического проща­ния в приватной обстановке». Наверняка ба­бушка имела в виду именно то, что я думаю.

Она дала мне ключи от своего люкса в «Ритце» для СЕКСА!!!!!

Честное слово! Бабушка предоставила мне свой номер в «Ритце», чтобы я могла «попро­щаться» с Майклом. В интимной обстановке, которую нам больше негде найти, поскольку ни у кого из нас нет собственной квартиры.

Иными словами, бабушка подарила мне свою собственную версию «Дорогого подарка» — САМЫЙ дорогой подарок, о каком только мо­жет мечтать подросток.

Моя бабушка предоставила мне место, где я могу заниматься сексом!!!!!

Я понимаю, это звучит неправдоподобно, но это правда. Никакого другого объяснения мне в голову не приходит. Бабушка хочет, чтобы я занялась сексом с моим бойфрендом в ночь на­кануне его отлета в Японию.

Но почему моя родная бабушка поощряет меня, чтобы я рассталась со своим Драгоценным Сокровищем еще в подростковом возрасте? Ба­бушкам полагается придерживаться старомод­ных взглядов и желать, чтобы их внучки не вступали в интимные отношения до брака. Ба­бушки не поддерживают идею, что надо при­мерить брюки, прежде чем их покупать. Обыч­но бабушки говорят разные слова типа: «Он не станет покупать корову, если может получать молоко бесплатно». Бабушкам полагается же­лать для отпрысков своих отпрысков самого лучшего.

И как бабушка может думать, что для меня самое лучшее — это на прощание заняться с моим парнем сексом в пустом люксе в «Ритце»?

Разве что...

О боже, вот что мне только что пришло в го­лову: а вдруг бабушка пытается помочь мне удержать Майкла, чтобы он не уезжал в Япо­нию???

Честное слово. Потому что если выбирать между сексом и отсутствием секса, какой па­рень выберет отсутствие секса? Я хочу сказать, Майкл же в основном потому и уезжает в Япо­нию, что у нас нет секса.

Ну, правда, еще и для того, чтобы спасти тысячи жизней, заработать миллионы долларов и доказать моей семье и «Ю, Эс. Уикли», что он чего-то стоит.

Но если бы он знал, что у него есть шанс заняться сексом, он бы остался... или нет?

Я понимаю, это чистое безумие.

Такое безумие, что, вообще-то, может и сра­ботать.

Нет. НЕТ!!! Самой не верится, что я это написала. Это неправильно!!!!! Нехорошо ис­пользовать секс, чтобы манипулировать другим человеком. Это противоречит моим феминист­ским принципам. Господи, о чем только дума­ла бабушка?

Хотя, конечно, у бабушки нет вообще ника­ких феминистских принципов. А если и есть, она просто не думает о них в таком ключе.

Но есть еще эта идея, насчет того, что Надо Ждать с Сексом до Выпускного Бала. Я же обе­щала Тине. Мы друг дружке ПООБЕЩАЛИ, что сохраним свое Драгоценное Сокровище до ночи после выпускного бала,

Но это было раньше. До того как Майкл за­болел этой сумасшедшей идеей насчет робота-манипулятора.

Тина, конечно, поймет,,.

Минуточку. Неужели я всерьез над этим раздумываю? Нет! Нет, это неправильно! Это ужасно! Я не должна об этом думать! Не могу же я лишить человечество хирургического робота-манипулятора, который изобрел Майкл! Я не могу так поступить! Я же ПРИНЦЕССА!

Но что если — только предположим — мы с Майклом займемся сексом в пустом номере в «Ритце», и ему так это понравится, что он ре­шит не ехать? Может, ради этого стоит пожер­твовать моими феминистскими принципами?

Не будет ли это еще БОЛЕЕ по-феминист­ски? Ведь я удержу Майкла при себе, смогу нюхать его шею, у меня будет регулярно вы­рабатываться серотонин и поступать в мозг, я стану более спокойной и более гармоничной личностью и лучшим студенческим лидером, образцом для подражания для всех девушек?

ААААХХХХ, Майкл возвращается с сал­фетками. Допишу позже.

8 сентября, среда, 23.00, мансарда

Ну бот. Все было очень замечательно. Мы пообедали, потом поели пирожных из конди­терской «Магнолия бейкери» (да-да, из той самой, которую показывали по телевизору в пе­редаче «Субботняя ночная жизнь»).

Потом мы очень эмоционально пообщались в вестибюле нашего дома, пока Ларе делал вид, что опускает деньги в парковочный счет­чик, хотя у нашего лимузина дипломатиче­ские номера и нам никогда не выписывают штрафы.

Думаю, дело вовсе не в крайне высоком уровне серотонина, который вырабатывается у меня оттого, что я так долго нюхала шею Майкла (не говоря уже об окситоцине, гормо­не, который выбрасывается в мозг в моменты острого сексуального удовольствия, из-за чего, как нам объясняли на уроках здоровья и без­опасности, не стоит заниматься сексом с мало­знакомым человеком, ведь окситоцин затума­нивает сознание и вызывает ощущение, будто ты влюблена в этого человека, а на самом деле у вас нет ничего общего, вы, может, даже не нравитесь друг другу по-настоящему. Что, на­верное, и объясняет, почему дедушка женил­ся на бабушке).

Нет. Я думаю, дело не в этом, а в том, что я готова. Я готова отдать свое Драгоценное Сокровище. Я готова к С с большой буквы.

Вот почему я сказала Майклу, когда он со­бирался уходить:

— Не занимай завтрашний вечер, у меня есть для тебя сюрприз.

Майкл встрепенулся:

— Правда? Какой? Но я сказала:

— Если я тебе расскажу, это уже не будет сюрпризом.

Майкл улыбнулся и сказал:

— Ладно.

И снова поцеловал меня и пожелал спокой­ной ночи.

И ушел.

Да уж, он будет удивлен, еще как.

Я прекрасно знала, что формально нам с Майклом еще нельзя заниматься сексом, это будет противозаконно, потому что мне всего ше­стнадцать, то есть еще год до того возраста, ко­торый в штате Нью-Йорк считается совершен­нолетием.

Еще я понимала, что мое решение заняться любовью с моим бойфрендом на два года рань­ше, чем я планировала, только потому, что я не хочу, чтобы он уехал в Японию, и думаю, что он не поедет, если у него будет в любое время доступ к сексу, — это манипуляторство и про­тиворечит принципам феминизма.

Но МНЕ ВСЕ РАВНО.

Я не могу допустить, чтобы он переехал в Японию. Просто НЕ МОГУ. Мне очень жаль всех пациентов, которым нужна операция на

сердце и которые могут пострадать от моего эго­истичного решения.

Но иногда девушка должна делать то, что должна, просто для того, чтобы сохранить здра­вый рассудок в нашем безумном перевернутом мире, где ты можешь спокойно сидеть и есть кунжутную лапшу, а через минуту вдруг уз­нать, что твой бойфренд уезжает в Японию.

Вот как это должно быть.

О боже, мне не верится, что я это делаю! Мо­жет, не стоит? СТОИТ ЛИ МНЕ ЭТО ДЕ­ЛАТЬ?????

Как обычно, от задавания вопросов моему дневнику толку никакого. Даже не знаю, зачем я вообще их задаю.

Я – ПРИНЦЕССА????

НУ ДА, КАК ЖЕ!

Сценарий Миа Термополис

(первый черновой вариант)

Сцена 13

Время/место: день. Люкс в пентхаусе отеля «Плаза».Устрашающего вида старуха с вытатуированной подводкой на веках (ВДОВСТВУ­ЮЩАЯ ПРИНЦЕССА КЛАРИССА) свирепо смотрит на МИА, которая съежилась в кресле напротив нее. Поблизости дрожит безволосый карликовый пудель (РОММЕЛЬ).

ВДОВСТВУЮЩАЯ ПРИНЦЕССА

КЛАРИССА

Ну, посмотрим, правильно ли я все поняла.

Твой отец рассказал тебе, что ты — принцес­са Дженовии, и ты расплакалась. Это еще по­чему?

МИА

Я не хочу быть принцессой. Я хочу быть про­сто собой, Миа.

ВДОВСТВУЮЩАЯ ПРИНЦЕССА

КЛАРИССА

Сядь прямо! Не перекидывай ноги через подлокотник. И ты не Миа, ты Амелия. Ты хо­чешь сказать, что не желаешь принимать поло­женное тебе по рождению право взойти на трон?

МИА

Бабушка, ты не хуже меня знаешь, что я неподходящий материал для принцессы. Так зачем мы вообще тратим на это твое время?

ВДОВСТВУЮЩАЯ ПРИНЦЕССА

КЛАРИССА

Ты — наследница короны Дженовии. И ког­да мой сын умрет, ты займешь его место на тро­не. Так обстоит дело, так и никак иначе.

МИА

Как скажешь, бабушка. Знаешь, мне много задали, мне надо учить уроки. Эти принцессовские дела займут много времени?

9 сентября, четверг, домашняя комната

Я собираюсь это сделать. Я имею в виду, — заняться Этим Делом. У меня была целая ночь на то, чтобы об этом подумать, и теперь я точно знаю — это единственный способ.

Я знаю, это эгоистично с моей стороны. Я знаю, я отнимаю сияющий луч надежды у многих сердечных больных, которым Майкл мог бы помочь своим изобретением.

Но тем хуже для них. Многие люди перено­сят операции на сердце — и ничего, живут себе. Посмотрите на Дэвида Леттермана. И на Билла Клинтона. Так что людям просто придется это проглотить. Может, если бы они ели меньше мяса, им бы вообще не понадобились подобные операции. Интересно, об этом кто-нибудь заду­мывался?

О боже, неужели я на самом деле это напи­сала? Просто не верится, что я это написала. ЧТО СО МНОЙ ТВОРИТСЯ? Я становлюсь од­ной из тех воинствующих вегетарианок, ко­торые считают, что «Проект Хейфера» — орга­низация, которая раздает коров и коз бедным вдовам, чтобы те могли продавать молоко и по­купать на вырученные деньги еду для своих де­тей, — вредная организация, потому что пора­бощает животных.

Не знаю, что со мной творится, Я как будто свихнулась. Я даже проверила, есть ли у меня презервативы, которые нас заставили купить на уроках здоровья и безопасности в рамках программы «Безопасный секс». Я, естественно, накупила коллекцию разных цветов. Их там СТОЛЬКО! Наверное, мне надо было пойти за ними в аптеку, а не в «Кондоманию». Прямо сейчас в моем рюкзаке лежат два — клубнич­ный и с ароматом пина колады. (До сегодняш­него утра, когда я стала проверять их срок годности, я даже не знала, что купила АРОМА­ТИЗИРОВАННЫЕ презервативы.) Слава богу, срок годности у них еще не вышел.

Я готова пожертвовать своей девственностью ради того, чтобы мой любимый остался в том же полушарии, что и я.

Но я только сейчас осознала, что в процессе мне придется потрогать Его.

И впервые в жизни при мысли об этом мне не хочется сказать «фи».

Наверное, я взрослею.

9 сентября, четверг,

Введение в писательское мастерство

Опиши человека, которого ты знаешь.

Волосы его на первый взгляд кажутся про­сто темными, но, если присмотреться повни­мательнее, видно, что в них смешалось много оттенков каштанового, золотого и черного. Они у него немного длинноваты для парня, по не потому, что «так носят», а потому что

у него слишком много других интересов, и он забывает регулярно их подстригать. Его гла­за тоже кажутся темными, но на самом деле они как калейдоскоп, местами желтовато-коричневые, местами цвета красного дерева, с рыжими и золотыми крапинками, как два озера бабьим летом — ты словно погружаешь­ся в них и плаваешь, плаваешь до бесконечно­сти. Нос: орлиный. Рот: так и хочется поце­ловать. Шея: душистая, источает опьяняю­щий аромат смеси «Тайда» (от воротника рубашки), пены для бритья «Жилетпг» и мыла «Айвори», которые все вместе образу­ют аромат под названием Мой бойфренд.

Уже лучше. Стоило бы дать более подроб­ное описание, что именно в его губах кажется тебе таким привлекательным и наводит на мысли о поцелуях.

К. Мартинез

9 сентября, четверг, английский

Большой вопрос: нужно ли рассказать Тине?

Лилли я совершенно точно не могу расска­зать, потому что она сразу раскусит мой план и поймет, чего я пытаюсь добиться. То есть что я пытаюсь не выразить мою неумирающую любовь и преданность ее брату, а хочу им мани­пулировать.

При помощи секса.

Очень сомневаюсь, что она это одобрит.

Плюс к тому, ока обязательно обвинит меня в нарушении принципов феминизма, ведь что­бы чего-то добиться, я использую не мозги, а свои женские уловки.

Но разве не то же самое делала Глория Стайнем, когда прикинулась этакой сексуальной кошечкой» чтобы вскрыть низкую оплату и пе­реработки девушек-кроликов «Плейбоя» и до­биться улучшения условий их труда? Я при­ношу в жертву свою девственность, чтобы удержать ценного члена общества от отъезда из этого самого общества к дальним берегам. В ко­нечном счете, то, что я будут спать с Майклом, послужит на пользу экономике США.

Можно даже сказать, что это мой граждан­ский долг.

С другой стороны, если Лилли и Джей Пи и правда занимались летом Этим Делом, хотя в обеденный перерыв — единственный проме­жуток времени, когда мы бываем вместе все трое, — я внимательно наблюдала за ними обо­ими и не заметила никаких признаков интим­ности, кроме того случая, когда они поменя­лись десертами. Они даже не держатся за руки, когда идут по коридору, и не целуются, когда встречаются по утрам. Конечно, может, это как раз потому, что все эти сюси-пуси они прибере­гают для того времени, когда остаются наеди­не. ИЛИ, может быть, потому, что в смысле интимности они еще не зашли так далеко, как им приписывают слухи.

Гормоны — очень мощная штука, С ними нелегко бороться. И кто-кто, а уж Лилли дол­жна это понять.

Конечно, за исключением случая, когда ты отказываешься от борьбы с гормонами по непра­вильным причинам.

Миа, что ты делаешь? Записываешь за учи­тельницей? А я думала, ты уже читала «Фрэнни и Зуи».

Нет, Тина, я не записываю за ней, я пишу в дневник. Тина, мне нужно тебя кое о чем спросить, только я боюсь, что ты меня за это возненавидишь.

Я тебя никогда не возненавижу! В любом случае это лучше, чем слушать, как она распинается про сплав иудейско-христианской и восточной религий у Селинджера.

Ладно, дело вот в чем. Кажется, после сегод­няшнего вечера я уже не буду одной из После­дних Девственниц в СШАЭ.

ЧТО??? ВЫ С МАЙКЛОМ СОБИРАЕТЕСЬ ЭТО СДЕЛАТЬ? О, МИА, КОГДА ВЫ С НИМ ЭТО РЕШИЛИ?????

Вообще-то мы не решили. Только не злись на меня, ладно? Но бабушка дала мне ключ от люкса в «Ритце», в котором она не живет, и сегодня я хочу пригласить туда Майкла и сделать ему сюрприз.

Ты хочешь сказать, что собираешься за­няться с ним нежной любовью, чтобы у него осталось прекрасное воспоминание, которое он сможет хранить в душе, когда отправится в другое полушарие? Ты хочешь доказать, что он тебя достоин? Миа, это ТАК РОМАНТИЧНО!

Ну, вообще-то я собираюсь заняться с ним нежной любовью для того, чтобы он передумал и остался в Нью-Йорке. Потому что зачем пар­ню переезжать в Японию, если он может регу­лярно заниматься сексом прямо здесь, по сосед­ству?

А... Понятно. Это тоже неплохо. Наверное.

Серьезно? Значит, ты не считаешь меня зло­дейкой, потому что я пытаюсь эмоционально манипулировать Майклом и использовать для этого мое Драгоценное Сокровище?

Я понимаю, почему ты так поступаешь. Ты ведь его любишь. И вполне понятно, что ты не хочешь его терять. Ну и, конечно, то, что Бо­рис рассказывал про кларнетистов вчера в обе­денный перерыв, тоже толкает тебя к этому. Хотя, если честно, Миа, я сомневаюсь, что Майкл в Японии наткнется на кларнетисток.

Все равно, Тина, я не могу рисковать. Я дол­жна сделать хоть ЧТО-НИБУДЬ. Хотя бы по­пытаться.

Точно. Но ты уверена, что готова идти до конца? Я имею в виду, ты экспериментирова­ла с душем? Помнишь, мы видели это в филь­ме «Сорокалетняя девственница», который показывали ночью по платному каналу?

Естественно! Фильм был ужаааааааасно по­знавательный.

Точно. И если верить этому фильму, весь процесс должен занять примерно минуту, учи­тывая, что для Майкла это будет в первый раз.

Да, но если верить фильму, второй раз дол­жен занять ДВА ЧАСА.

В первый раз, с душем, у меня это заняло как раз столько времени. Но это, наверное,потому, что я думала не о том, о ком надо. Я думала о Борисе, а потом разобралась, что дело идет гораздо лучше, если думать о Коуле из «Зачарованных».

У меня тоже два часа! Но у меня лучше по­лучается не с Коулом, а с Джеймсом Франко из«Тристана и Изольды».

Как ты думаешь,в реальной жизни это сработает? Я имею в виду, без воды?

Не знаю, но я готова рискнуть, если это по­может мне удержать Майкла.

Как я тебя понимаю! Я тебя поддерживаю на все сто процентов. У тебя есть презерва­тивы?

Конечно. А после школы я еще зайду в «Диа­ну Рид» за контрацептивными губками. Ты же знаешь, презервативы предохраняют от бере­менности только на 95%, и это если ими правиль­но пользоваться. Я не могу рисковать на 5%.

Но что скажет Ларс, если увидит, как ты покупаешь контрацептивные губки? Он пой­мет, что это не для школы, как когда мы поку­пали презервативы. Он же ходит с тобой на все уроки, хотя и не особенно слушает, что на них происходит (но если разобраться, ты тоже не особенно слушаешь).

Я ему скажу, что это для прикола — ну, шутливый подарок для тебя. Подыграешь мне?

Ха. Ха, ха. Шутливый подарок для меня. Вот уж действительно смешно.

Ну, я не могу сказать, что это шутливый по­дарок для Лилли, потому что Ларс может ее спросить, и что тогда?

Ты не рассказала Лилли???

Тина, как я могу ей рассказать! Ты же зна­ешь, что она скажет.

Что если Майкл не поедет в Японию, то его хирургический робот-манипулятор не будет сделан, и тысячи людей, которые были бы спа­сены, могут умереть?

Ох, Тина, ты меня очень задела.

Я просто хотела сказать, что ЛИЛЛИ, на­верное, ответила бы так. Но я-то на самом деле в это не верю. По крайней мере, не совсем. Майкл очень изобретательный, я уверена, он найдет способ и здесь сделать свою роботическую руку. Просто... я случайно не говорила тебе, что папа сейчас принимает лекарства от высокого давления и повышенного холестерина, и врач сказал, что если он не станет есть меньше красного мяса, то ему потребуется коронарное шунтирование?

Ну, скажи маме, чтобы она не разрешала ему заказывать в китайском ресторане так много мяса в апельсиновом соусе.

Обязательно скажу. Ой, Миа, это так волнительно! В нашей компании ты будешь первой, кто отдаст свое Драгоценное Сокровище! Конечно, если только Лилли в летние каникулы уже не занималась Этим Делом с Джеем Пи.

Тина, ты точно не возненавидишь меня за это? Что я не буду ждать до ночи после выпуск­ного вечера, как мы договаривались?

Ох, Миа, конечно нет! Я понимаю, что у тебя чрезвычайные обстоятельства. Если бы Борису предложили место первой скрипки в каком-нибудь австралийском оркестре и он бы всерьёз обдумывал, ехать или нет, я бы поступила точно так же. Хотя, конечно, если бы Борис играл первую скрипку в филармоническом оркестре Сиднея, это бы не спасло ничьи жизни и ничего не доказало бы нации, которой я когда-нибудь, может быть, буду править.

Спасибо, Тина, я правда тебе благодарна. Ты меня очень поддержала.

Для того и нужны подруги!

Серьезно, разве бывают подруги лучше, чем Тина Хаким Баба? Очень сомневаюсь.

Ладно, значит, так;

СПИСОК ДЕЛ, КОТОРЫЕ НАДО СДЕЛАТЬ

ДО ТОГО, КАК ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ:

1) Купить контрацептивные губки.

2) Побрить подмышки/ноги.

3) Побрить зону бикини???

4) Найти красивое белье. (Да есть ли оно у меня вообще? Ах да, у меня есть шелковая маечка и трусики цвета лаванды — подарок от бабушки на день рождения. С них еще ярлыки не срезаны. Надеюсь, у меня не будет сыпи, если я надену их, не постирав.)

5) Дезодорант.

6) Проверить, нет ли на лице противных черных точек.

7) Избавиться от Ларса. Я ему скажу, что собираюсь провести вечер в квартире Майкла и что он может вернуться за мной в одиннадцать. Мы с Майклом выскользнем по лестнице и вый­дем из дома через подвал. Потом возьмем такси до «Ритца». Майклу это может показаться стран­ным, но я ему скажу, что это часть сюрприза.

8) СДЕЛАТЬ ОТШЕЛУШИВАНИЕ!

9) Отбелить волоски над верхней губой.

10) Покормить Толстого Луи.

9 сентября, четверг, ланч

Сегодня, войдя в кафетерий, я увидела, что кто-то положил на все столы треугольные на­стольные салфетки, на которых были напеча­таны воззвания. На нашей, к примеру, было напечатано вот что:

ВНИМАНИЕ!

Вы знаете, что наиболее вероятным кризи­сом, который может поразить Америку, явля­ется пандемия? Биотерроризм стал реальной угрозой! К тому же в наше время путешествия по воздуху очень распространены, смертельно опасные заболевания типа вируса птичьего гриппа или оспы могут вспыхнуть В ЛЮБОЙ МОМЕНТ! А ТЫ знаешь, как себя вести в слу­чае атаки биотеррористов?

МИА, ПРИНЦЕССА ДЖЕНОВИИ, —

ЗНАЕТ!

Голосуй за НАСТОЯЩЕГО ЛИДЕРА!

Голосуй с умом!

Голосуй за Миа!

На салфетке, которая лежала на соседнем столе, было напечатано:

ВНИМАНИЕ!

Ты знаешь, что грязная бомба (снаряд, со­держащий радиоактивные материалы) даже небольшой мощности, взорванная на Таймс-сквер в часы школьных занятий, может загряз­нить воздух в считанные минуты и вызвать радиоактивное заражение, которое приводит к раку и/или смерти? Ты знаешь, как действо­вать в случае применения грязной бомбы

МИА, ПРИНЦЕССА ДЖЕНОВИИ, —

ЗНАЕТ!

Голосуй за НАСТОЯЩЕГО ЛИДЕРА!

Голосуй с умом!

Голосуй за Миа!

ВНИМАНИЕ!

Ты знаешь, что в 1737 году и позже, в 1884-м, в Нью-Йорке были землетрясения силой примерно в 5,0 баллов? Новое землетрясение БО­ЛЕЕ чем вероятно! Задумайся: большая пасть Нижнего Манхэттена стоит на грунте, выко­панном при возведении фундамента для Все­мирного торгового центра, а большинство зда­ний в Верхнем Манхэттене построены до того, как были приняты строительные нормы устой­чивости к землетрясениям.

Каковы же наши шансы выжить, если зем­летрясение силой 5,0 баллов произойдет во вре­мя уроков? ТЫ знаешь, как вести себя в случае такой катастрофы?

МИА, ПРИНЦЕССА ДЖЕНОВИИ, —

ЗНАЕТ!

Голосуй за НАСТОЯЩЕГО ЛИДЕРА!

Голосуй с умом!

Голосуй за Миа!

Не обязательно быть НАСТОЯЩИМ ЛИДЕ­РОМ, чтобы догадаться, откуда взялись эти листовки в поддержку моей кандидатуры. Как только я увидела, что Лилли идет к нашему столику, неся на подносе цыпленка без кожи с гор­кой салата (в последнее время она старается есть только здоровую пищу, уже сбросила десять фунтов и выглядит не такой пышкой, как раньше), я тут же показала пальцем на салфетку и спросила:

— Что это ты делаешь?

— А что, круто, правда? — сказала Лилли. — Джей Пи распечатал их на принтере в офисе своего отца.

— Нет, — сказала я, — не круто, Лилли, чего ты добиваешься? Ты хочешь всех ЗАПУГАТЬ, чтобы они голосовали за меня?

— Вот именно, — ответила Лилли, садясь за стол, — Этих ребят ничем другим не проймешь. Они воспитывались на сенсационной журнали­стике и «Фокс Ньюс». Настоящую проблему они не осознают, даже если она стукнет их по башке. Страх — единственное, что они пони­мают. Вот так мы и завоюем их голоса,

— Лилли, — сказала я. Мне просто не вери­лось! — Я не ХОЧУ, чтобы за меня голосовали только по одной причине — из-за боязни не уз­нать, что делать, если террористы взорвут гряз­ную бомбу, Я хочу, чтобы они голосовали за меня потому, что поддерживают мои взгляды по разным вопросам и мою систему ценностей.

— Но у тебя нет взглядов, — резонно воз­разила Лилли. — Да и все равно, ты же сло­жишь полномочия, если победишь, так какая разница?

— Просто... — Я растерялась. — Не знаю, только мне кажется, что это как-то непра­вильно.

— В политике и рекламе все так делают, — уверила Лилли. — Почему нам нельзя?

— Мало ли кто что делает! Это вовсе не зна­чит, что все это правильно.

— Эй! — Джей Пи поставил свой поднос ря­дом с подносом Лилли. — Вы знаете, что будет, если на Нью-Йорк обрушится ураган третьей категории? Не смейтесь, такое уже бывало,

в 1893 году ураган всего лишь первой катего­рии разрушил Хог-Айленд, курортное место не­далеко от Рокуэйз в Куинсе. За одну ночь исчез ЦЕЛЫЙ ОСТРОВ со всеми строениями. Поду­майте, что может натворить ураган более высо­кой категории. Вы знаете, что делать в случае такой катастрофы? — Он вытащил из кармана салфетку с воззванием. — Ладно, не волнуй­тесь, Миа, принцесса Дженовии, знает.

— Очень смешно, — сказала я ему. — Чест­ное слово, Лилли...

— Честное слово, Миа, — передразнила Лилли. — Ты думаешь только о том, как бы удержать моего брата от поездки в Японию, так позволь мне позаботиться о твоей избиратель­ной кампании на должность президента студен­ческого совета.

Я заморгала. Минуточку! Лилли ЗНАЕТ??? ОТКУДА ОНА МОГЛА УЗНАТЬ???

Наверное, Лилли заметила, что я ошараше­на, потому что она закатила глаза и сказала:

— Ох, ПД, я тебя умоляю! Мы с тобой луч­шие подруги еще с первого класса. Неужели ты думаешь, что я до сих пор тебя не поняла? Не сомневаюсь, что бы ты ни запланировала, это будет очень интересно, но совершенно неэффек­тивно. Майкл уже все для себя решил. Так что можешь выкинуть свои фантазии из головы.

— Миа! — К нашему столу подбежала Линг Су. — Это правда? В Кирни, Нью-Джерси, прав­да есть завод по производству хлора, который, если на него нападут террористы, может накрыть ядовитым облаком хлора весь Манхэттен, и от этого мы все мгновенно заболеем или умрем?

— А как насчет взрыва на атомной электро­станции в Индиана-Пойнт? — спросила Пе­рин. — Это правда, что радиоактивное облако может двинуться на юг, в нашу сторону, отра­вить запасы воды и убить тысячи людей, а сам город сделать на десятки лет необитаемым?

Я уставилась на Лилли.

— Видишь, что ты наделала? — закричала я. — Ты запугала всех событиями, которые могут и не случиться никогда!

— Могут никогда не случиться? Что ты хо­чешь этим сказать? — возмутилась Лилли. — А как насчет отключения электричества? Сколько лет говорили, что другого отключения не может быть, но ведь оно БЫЛО! Нам просто повезло, что электричество так быстро включи­ли снова, а то бы началось мародерство, люди бы стали убивать друг друга за подгузники»

— А ты правда знаешь, что делать, если слу­чится вспышка оспы? — спросила меня Линг Су. — Потому что в Соединенных Штатах есть в запасе только триста миллионов доз вакцины, и если ты не окажешься одной из первых в оче­реди, то скорее всего умрешь, ожидая привив­ки. Из-за того, что ты принцесса, у тебя есть доступ к стратегическим запасам или как? Ты можешь сделать так, чтобы нам сделали при­вивки сейчас, чтобы если террористы, к при­меру, завтра распылят в воздухе оспу, с нами бы ничего не случилось?

— Лилли! — Я была так возмущена, что еле сдерживалась. — Заканчивай с этим! Видишь, что ты делаешь? Ты создаешь у людей впечат­ление, что у меня есть доступ к стратегическим запасам вакцины от оспы, и что если они за меня проголосуют, я ее достану. Но это же не правда!

Мне показалось, Линг Су и Перин разочаро­ваны, что у меня нет под рукой вакцины от оспы. А Борис тем временем засмеялся.

— Что смешного? — разозлилась я.

— Да просто… — Он заметил, что Тина смот­рит на него очень выразительно, и перестал смеяться. — Ничего.

— Послушай, ПД, — сказала Лилли. — Я понимаю, что мы тут пытаемся привести все к общему знаменателю, но ты оглядись по сто­ронам.

Я огляделась. Куда бы я ни посмотрела, по­всюду ребята брали со столов салфетки и обсуж­дали их, нервно поглядывая в мою сторону.

— Вот видишь? — Лилли пожала плеча­ми. — Они на это клюнули. Они будут за тебя голосовать, поскольку думают, что у тебя есть ответы на все вопросы. А если серьезно, что бы ты делала, если бы реактор на Индиана-Пойнт на самом деле взорвался?

— Позаботилась бы, чтобы все смогли при­нять в первые часы воздействия таблетки иодида калия, это защитит от поглощения радиа­ции. Проверила бы, чтобы у каждого был запас чистой воды, консервов и лекарств как минимум на несколько недель, ведь нельзя выходить из помещения, пока все не очистится, — отве­тила я не задумываясь.

— А в случае землетрясения?

— Нужно укрыться в дверном проеме или под каким-нибудь прочным предметом мебели. После первого толчка выключить везде воду, электричество и газ.

— А если будет вспышка птичьего гриппа?

— Ну, наверное, всем надо начать сразу же принимать «тамифлю», тщательно мыть руки и носить одноразовые повязки на лице, дер­жаться подальше от телефонов-автоматов, лест­ничных перил и избегать большого скопления людей, к примеру, такого, какое бывает на зим­ней распродаже или в метро в часы пик.

Лилли посмотрела на меня с победным видом.

— Вот видишь? Я ничего не придумала. Ты действительно знаешь, что делать почти при любой возможной катастрофе или кризисе. Я это знала, потому что ты из-за всего пережи­ваешь. Думаю, на всем Манхэттене ты лучше всех подготовлена ко всяким катастрофам. И не спорь, мы только что убедились в этом.

Я, можно сказать, лишилась дара речи. Ко­нечно, все, что сказала Лилли, было по сути. правдой, но мне все равно казалось, что во всем этом есть нечто неправильное. Ведь нехорошо так запугивать однокурсников. Еще до того, как закончился обеденный перерыв, ко мне подо­шли три девчонки и спросили, что бы я сделала в случае взрыва грязной бомбы (проинструктировала бы всех, чтобы оставались в помещении, затем, как только можно будет покинуть эту зону, заставила бы их снять, упаковать и вы­бросить всю одежду, прежде чем войти в дома, а потом сразу вымыться водой с мылом) или ура­гана (ха. Эвакуировалась бы. Вместе с котом).

Может, Лилли права? В наши тревожные времена народу и правда нужен лидер, который обо всем побеспокоится и распланирует все дей­ствия, чтобы остальные не волновались и жили себе в свое удовольствие?

Может, для этого я и послана в этот мир — не для того, чтобы быть принцессой Дженовии, а для того, чтобы обо всем беспокоиться, чтобы никому другому уже не надо было волноваться.

9 сентября, четверг, ТО

Лилли только что показала мне подарок, ко­торый она делает брату по случаю его отъезда: дорожный футляр для Магических карт, в ко­тором он может взять их с собой в Японию, что­бы они не перепутались.

Мне не хватило духу сказать ей, что:

а) Майкл больше не играет в Магические карты;

б) Он не поедет в Японию, потому что я собираюсь дать ему очень, очень веский по­вод остаться на Манхэттене.

Вообще-то дело не в том, что мне не хватило духу ей рассказать. Я не стала ей говорить, по­тому что не хочу, чтобы она на меня накину­лась. Лилли посещала тренажерный зал (это тоже помогло ей похудеть), делала скручи­вания, занималась на велотренажерах и ходи­ла с мамой на йогу. И уж если человек спокой­но доверяет кому-то совершенно постороннему натирать свое обнаженное тело массажным мас­лом, то с таким человеком я бы не хотела ссориться.

Кстати, об этом. Надо не забыть сделать пе­ред сегодняшним вечером отшелушивание.

Немножко странно, что я не особо нервничаю и все такое. Наверное, это означает, что я спо­койно отношусь к решению, которое приняла. Мне просто кажется, что оно... правильное.

В меню ресторана четыре закуски, пять основных блюд и три десерта. Сколько разных обедов можно заказать, если каждый обед включает одну закуску, одно основное блюдо и один десерт?

А как же напитки, об этом кто-нибудь поду­мал? Или обедающие должны умереть от жаж­ды? Кто вообще писал этот учебник?

По сравнению с прошлым годом цена джин­сов выросла на 30 процентов. Сколько теперь стоят джинсы в х, если в прошлом году цена джинсов составляла х?

Господи, да какая разница???

Средний рост (в арифметическом смысле) четырех членов команды болельщиц, состоя­щей из шести человек, составляет 175 см. Каков средний рост в сантиметрах двух других болельщиц, если средний рост всей коман­ды болельщиц равен 180 см?

БОЛЕЛЬЩИЦЫ??? НА МАТЕМАТИКЕ???

О боже, кого я пытаюсь обмануть? Я не в со­стоянии это сделать! Я НЕ МОГУ!!! Я не могу заниматься СЕКСОМ! В конце концов, Я ПРИНЦЕССА!

О боже, кажется, у меня сердечный приступ.

9 сентября, четверг, кабинет медсестры

Ладно, в этом нет ничего постыдного. Да, мне стало плохо на уроке физкультуры, когда мы бегали по кругу. Ну и что?

Сейчас мне полагается дышать в бумажный пакет, опустив голову между коленей. Но это я уже делала, и мне не помогло. Дышать я вро­де могу, но я все равно еще не в себе. Мне до сих пор не верится, что я на самом деле соби­раюсь ЭТО СДЕЛАТЬ.

А вдруг что-нибудь пойдет не так, и об этом деле как-нибудь узнают мама с папой? К примеру, если окажется, что у меня все еще есть дев­ственная плева (хотя на уроках здоровья и бе­зопасности нам говорили, что большинство девочек ее теряют в процессе обычной физиче­ской активности вроде верховой езды или ка­тания на велосипеде)? И у меня начнется кро­вотечение, и Майклу придется срочно везти меня в больницу, и какой-нибудь врач типа док­тора Ковача сделает что-нибудь не так, и я впа­ду в кому, как в сериале «Скорая помощь»?

И ВСЕ УЗНАЮТ, ЧТО Я ОТДАЛА СВОЕ ДРАГОЦЕННОЕ] СОКРОВИЩЕ.

Ну да, яникогда не слышала, чтобы с ка­кой-нибудь девушкой такое случилось на самом деле, но в исторических любовных романах, которые читает Тика, у девушки иногда бывает кровотечение, хотя она вроде ничего не имеет против и все равно достигает головокружитель­ного оргазма.

Сомневаюсь, что я достигла бы оргазма при этих конкретных обстоятельствах. Особенно с человеком, который находится в одной ком­нате со мной. Я имею в виду, с кем-нибудь кро­ме Джеймса Франко в рыцарских доспехах.

Этого только не хватало, сюда идет медсест­ра...

Ладно, хорошо, медсестра Ллойд сказала, что маловероятно, чтобы от разрыва девствен­ной плевы у кого-нибудь началось такое силь­ное кровотечение, чтобы человека пришлось госпитализировать, если только он не страдает гемофилией. А еще она сказала, что у большинства женщин девственная плева уже прорвана, иначе у них не могли бы идти менструации.

Так что все эти разговоры насчет Драгоцен­ного Сокровища — ерунда порядочная.

А еще она сказала, что любовные романы не самый надежный источник информации о здо­ровье, и дала мне почитать брошюрку под на­званием «Итак, вы думаете, что готовы к сек­су». На обложке была нарисована растерянная пара, а в самой книжке рассказывалось о не­обходимости предохранения. Там не было ни слова о том, что девственность — Драгоценное Сокровище, и ее надо сберечь для человека, с которым вы поженитесь. Но там говорилось, что не стоит заниматься с человеком сексом, пока не узнаешь его как следует и не поймешь, что любишь его. Про это я уже знала из объяс­нений про окситоцин.

А еще там немного говорилось про возраст­ной предел (ох, какая ерунда, можно подумать, мой папа станет подавать в суд. Неужели он за­хочет, чтобы весь мир узнал о том, что его дочь занималась сексом до брака? Очень сомневаюсь) и про то, что не должно быть никакого принуж­дения.

Потом там был раздел о воздержании и го­ворилось, что не заниматься Этим Делом — вполне нормально. Как будто я это без них не знала. Я прекрасно знаю, что не заниматься Этим Делом — это нормально. Для других де­вушек очень даже неплохо не заниматься Этим Делом.

Но парни других девушек не изобрели ро­бота-манипулятора для кардиохирургии и не уезжают завтра в Японию на целый год.

Медсестре Ллойд я ничего такого не сказа­ла. Во всяком случае про секс. Хотя про Майк­ла я ей рассказала, и про то, что он уезжает в Японию, и что я из-за этого очень пережи­ваю — уверена, если он на самом деле уедет, я этого просто не переживу.

На что медсестра Ллойд ответила:

— Моему брату в прошлом году после инфарк­та сделали тройное шунтирование. Ему при­шлось вскрывать грудную клетку. Он сказал, что никогда в жизни не испытывал такой боли, и в течение шести недель после операции он хотел только одного — умереть.

Это, конечно, очень плохо для брата медсес­тры Ллойд, но никак не помогает мне решить МОЮ проблему.

9 сентября, четверг, химия

Миа, ты не заболела? Я слышал, ты прове­ла урок физкультуры в кабинете медсестры.

Господи, как же быстро в этой школе рас­пространяются слухи.

Спасибо, Джей Пи, я в порядке. У меня просто немного закружилась голова от бега по кругу.

Понял. Рад, что ты в порядке. Хотя ты немножко бледная.

Наверное, потому что у меня на уме много забот.

Это точно! Майкл завтра уезжает.

Ну да. Вроде бы так.

Вроде бы так? Что ты хочешь этим ска­зать? Я думал, он точно уезжает.

Ну да, возможно. Посмотрим.

Жалко будет, если он из-за чего-нибудь не поедет. Это же такая редкостная возможность!

Я знаю. Для него. Но как насчет МЕНЯ? Это же я останусь ни с чем и буду торчать здесь.

Как это ни с чем? У тебя есть Я!

Ха-ха. Ты знаешь, что я имею в виду.

Ну, вообще-то я немного задумывался над тем, что Борис говорил тогда за ланчем, все-таки в его словах что-то есть. Ты будешь встречаться с другими людьми, пока Майк­ла нет? Вы с ним это обсуждали? Потому что с его стороны было бы в некотором роде несправедливо рассчитывать, что ты все время, покаего нет, ты не будешь ни с кем встречаться. Ну, с другими парнями. Конечно, если ты захочешь.

Но я не хочу!!! Я люблю Майкла!

Конечно, любишь. Но тебе всего шестнад­цать лет. Ты что, правда собираешься, пока он не вернется, каждый субботний вечер сидеть дома?

Мне не обязательно сидеть дома каждый суб­ботний вечер. У меня же есть подруги. И моя ЛЮБОВЬ.

У всех твоих подружек есть парни. Я не говорю, что они не захотят проводить с тобой время, но когда они все уйдут куда-нибудь каждая со своим парнем, а ты оста­нешься дома, тебе может быть немножко одиноко.

Это правда. Но зато у меня появится время работать над романом. И над сценарием! А тог­да, возможно, — если Майкл правда уедет — к его возвращению я закончу и то, и другое. И тогда я тоже чего-то достигну! Может, мое до­стижение будет не такое сногсшибательное, как его, но все же.

По-моему, мы уже вчера выяснили, что просто быть собой — само по себе достаточ­ное достижение.

Да, но ты просто был снисходителен ко мне. СОБОЙ может быть кто угодно. Я хочу сделать что-нибудь действительно особенное.

Миа, если ты не собираешься обращать внимание на учителя, не представляю, как ты сдашь этот предмет. Не рассчитывай, что в этом году я снова буду тебя тянуть. У меня есть другие дела. Кенни.

Честное слово, этот парень действует мне на нервы.

Но он прав, нам надо заканчивать, это непра­вильно.

Зато гораздо интереснее.

Джей Пи, прекрати! Ты меня смешишь!

Это хорошо. Я подозреваю, что смех тебе не помешает.

Ох, Джей Пи, как мило с твоей стороны!!! Лилли повезло, что у нее такой отличный парень.

Ладно, вернемся к химии. Минуточку... тут СТОЛЬКО химический соединений! И нам надо их ВСЕ знать?????

9 сентября, четверг, математика

ЗАНЯТЬСЯ ЭТИМ ДЕЛОМ СЕГОДНЯ

ВЕЧЕРОМ ИЛИ ПОДОЖДАТЬ ДО ВЫПУСКНОГО. ДОВОДЫ ЗА И ПРОТИВ

ЗА:

Я могу уговорить Майкла остаться в Нью-Йорке, а не переезжать в Японию, и таким об­разом уберечь себя от нервного срыва, который обязательно произойдет из-за того, что Майкла не будет рядом и я не смогу нюхать его шею.

ПРОТИВ:

Я могу уговорить его остаться в Нью-Йорке и не переезжать в Японию и таким образом ли­шить человечество медицинского изобретения, которое, возможно, спасет множество жизней, а бабушку — оснований знакомить меня с дру­гими парнями, которые, по ее представлениям, «более достойны» (читай, богаче), чем Майкл.

ЗА:

Майкл сказал, что все равно не пошел бы на еще один выпускной, поэтому я вполне могу по­кончить с этим прямо сейчас.

ПРОТИВ:

Но может, к моему выпускному Майкл так изголодается по сексу, что все-таки согласит­ся пойти на выпускной!

ЗА:

Это будет возможность для нас обоих выра­зить нашу любовь физически таким способом, который действительно сделает нас едиными и душой, и умом, и сердцем.

ПРОТИВ:

А вдруг я выпущу газы или еще что-нибудь в этом роде? Ведь если мы будем ГОЛЫМИ, он сразу поймет, что это сделала я.

ЗА:

Кстати, об обнажении: я наконец-то увижу Майкла голым.

ПРОТИВ:

Он увидит голой МЕНЯ.

ЗА:

Если мы займемся сексом сегодня, а не пос­ле выпускного вечера, мы не повторим клише из фильма про подростков.

ПРОТИВ:

Тот факт, что мне еще нет восемнадцати, может впоследствии доставить Майклу непри­ятности. Хотя я уверена, папа не захочет, что­бы о таких вещах стало известно бульварным газетам.

ЗА:

Лилли это уже сделала. По крайней мере, я так думаю, и не похоже, чтобы это как-то по­вредило ей или Джею Пи.

ПРОТИВ:

На самом деле я не знаю наверняка.

ЗА:

Отдав друг другу Драгоценное Сокровище своей невинности, мы создадим такую глубо­кую эмоциональную и духовную связь друг с другом, какой ни у одного из нас никогда ни с кем больше не будет, даже если случится не­мыслимое, и мы когда-нибудь расстанемся.

ПРОТИВ:

Не думаю, что на это можно сказать что-ни­будь против.

Но неважно. Мы будем делать Это.

Кажется, меня сейчас вырвет.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Домашняя комната: не задано.

Введение в писательское мастерство: какое-то идиотское задание, которое я не могу запом­нить.

Английский: сочинение на 1000 слов по кни­ге «Выше стропила, плотники».

Французский: еще decrier un soir amusant avec les amis.

Ланч.

ТО: не задано.

Физ-ра: не задано.

Химия: откуда я знаю?

Математика: какая разница?

До того как мы с Майклом Это сделаем, ос­талось всего шесть часов!!!!!

9 сентября, четверг, «Четыре сезона»

В последние дни мне становится все труднее и труднее найти бабушку, чтобы прийти к ней на урок принцессы. В конце концов мы отыс­кали ее в пентхаусе « Четырех сезонов», но когда я вошла, меня ждал обычный бедлам.

— Эти занавески никуда не годятся, — го­ворила бабушка какому-то мужчине в деловом костюме, к которому была приколота металли­ческая табличка с именем: Джонатан Грир.

— Я немедленно позабочусь, чтобы их заме­нили, — сказал Джонатан Грир.

Казалось, бабушка удивилась, что он не стал спорить. Она сказала:

— Они должны быть в цветочек. А НЕ в по­лоску.

— Непременно, мадам, — сказал Джонатан Грир. — Их немедленно заменят на занавески с цветочным рисунком.

Бабушка посмотрела на него с некоторым испугом. Она привыкла, что гостиничные кон­сьержи, с которыми она последнее время име­ла дело, оказывают ей больше сопротивления.

— И я не потерплю кожаную мебель. — Ба­бушка показала на симпатичное клубное кресло в углу, — Оно слишком скользкое и не нравится Роммелю. Запах кожи его нервирует, однажды его лягнула корова и попала ему по голове.

— Мадам, я немедленно распоряжусь, что­бы обивку заменили, — сказал консьерж. Пе­рехватив мой взгляд, он вежливо кивнул в мою сторону, но потом снова повернулся к бабуш­ке. — Может, на такую же ткань, как на зана­весках?

Бабушка еще больше опешила.

— Э-э... да, это было бы неплохо,

— Не желает ли Ваше Высочество чаю? — поинтересовался Джонатан Грир. — Как вижу, прибыла ваша внучка? Я немедленно прикажу подать чай на двоих. Сэндвичи, булочки или и то и другое?

У бабушки был такой вид, будто она вот-вот грохнется в обморок, настолько она была оше­ломлена.

— Конечно, и то и другое. А чай чтобы был «Ерл Грей».

— Разумеется, мадам, — сказал Джонатан Грир таким тоном, будто другого чая вообще не существовало. — И, возможно, коктейль для Вашего Высочества? «Сайдкар», я полагаю? В коктейльном стакане на ножке, без сахара на ободке — если не ошибаюсь, вы предпочитаете именно так?

Бабушке пришлось сесть. Она сделала это довольно грациозно, если не считать того, что она всегда садится на Роммеля. Но тот в послед­ний момент успел отскочить. Еще бы, у него по этой части большая практика.

— Это было бы неплохо, — обессиленно проговорила она.

— Ваше Высочество, мы сделаем все, чтобы ванте пребывание в королевском люксе было приятным, — сказал Джонатан Грир, почти­тельно кивая. — Вам достаточно только позво­нить.

С этими словами он проворно вышел из но­мера в коридор, где — вне поля зрения бабуш­ки — стоял мой папа, который сунул ему в руку свернутую банкноту и шепотом поблагодарил.

Вот это да! Иногда папа умеет быть очень ловким,

— Ну, — сказал папа, входя в номер, — уст­раивает тебя этот номер?

— Он называется королевский люкс, — уточнила бабушка все еще немного растерянно.

— Действительно королевский, — сказал папа. — Роскошные спальни для тебя, Роммеля и горничной. Надеюсь, ты довольна. Смот­ри-ка, тут есть даже пепельница.

Папа поднял хрустальную пепельницу, ба­бушка уставилась на нее и оторопело замор­гала.

— Здесь повсюду розы в вазах, белые и крас­ные.

— Ну что же, — сказал папа, — значит, розы. Как думаешь, ты сможешь продержать­ся здесь, пока не отремонтируют твою кварти­ру в «Плазе»?

Бабушка выпрямилась.

— Здесь довольно сносно, — сказала она. — Хотя, конечно, это не совсем то, к чему я при­выкла.

— Конечно, — согласился папа. — Но так уж складывается жизнь, что иногда нам при­ходится страдать. Миа, как твои дела?

Я отскочила от окна, в которое смотрела. Номер был на тридцать втором этаже, и вид из окна, хотя и красивый, не очень-то помогал от неприятного, похожего на тошноту ощущения, с которым я боролась.

Но мне не только казалось, что меня вы рвет, в животе происходило еще что-то странное. Та­кое ощущение, будто у меня в желудке трепы­хались колибри вроде тех, которых я видела за окном моей комнаты в Дженовии.

Уверена, это было всего лишь радостное вол­нение в предвкушении экстаза, который я дол­жна испытать сегодня вечером в объятиях Майкла.

— У меня все хорошо, — сказала я.

Наверное, я ответила слишком быстро, пото­му что папа посмотрел на меня как-то странно.

— Уверена? — спросил он. — Что-то ты блед­ная.

— Я правда нормально себя чувствую. Про­сто я приготовилась к сегодняшнему уроку принцессы.

Папа удивился еще больше. Потому что я НИКОГДА не бываю готова к урокам прин­цессы. Вообще никогда.

— Ах, Амелия, — бабушка со вздохом вста­ла с дивана. — Сегодня у меня нет на это ни времени, ни терпения. Нам с Жанной нужно распаковать очень много вещей.

В переводе с языка моей бабушки это озна­чало : « Моей горничной Жанне нужно распако­вать очень много вещей, а я, вдовствующая принцесса, буду ею командовать».

— Чтобы я могла продумать, чему еще тебя нужно научить, мне необходимо сначала устро­иться. Эти постоянные переезды очень утомля­ют. И не только меня, но и Роммеля.

Мы все посмотрели на Роммеля, который вов­сю храпел, свернувшись клубочком на краешке дивана. Наверное, ему снился сладкий сон, будто он находится где-то далеко, далеко от ба­бушки.

— Что ж, мама, — сказал папа, — посколь­ку теперь есть мистер Грир, который обо всем позаботится, полагаю, я могу на какое-то вре­мя вас оставить...

Бабушка только фыркнула.

— Кого из моделей «Секрета Виктории» ты сегодня осчастливишь, Филипп? — полюбо­пытствовала она. Не дав папе времени ответить, она продолжила: — Амелия, вся эта беготня по городу очень плохо отразилась на моей коже, мне нужно сделать массаж лица. На сегодня уроки принцессы отменяются.

— Э-э... хорошо, бабушка. — Мне было очень трудно скрыть, что я испытала облегче­ние. У меня тоже не было времени: мне пред­стояло еще ОЧЕНЬ много чего побрить.

Интересно, подумала я, а она об этом дога­дывается? Может, она потому и отпускает меня домой так рано?

Но нет, этого не может быть. Совершенно невозможно, чтобы моя БАБУШКА на самом деле ХОТЕЛА, чтобы я занялась добрачным сексом.

А вдруг все-таки?.. А иначе с чего бы она...

Нет, ТАКОЙ расчетливой не может быть даже бабушка.

9 сентября, четверг,

квартира Московитцей, 19.00

Ну ладно, я здесь. Я побрилась, помылась, сделала отшелушивание, губки благополучно лежат в моем рюкзаке, — кажется, я готова.

Если не считать тошнотворного чувства, ко­торое все никак не проходит.

У Московитцей просто сумасшедший дом. Майкл упаковывает вещи, а его мама, похоже, думает, что в Японии нет шампуня и туалетной бумаги. Она все пытается подсунуть Майклу в чемодан что-нибудь в этом роде. Она и Майя, домработница Московитцей, съездили в Нью-Джерси и закупили ему в поездку годичный запас всякой всячины типа семейных упаковок «тамс».

Майкл им:

— Мама, в Японии наверняка есть «тамс» или что-нибудь подобное, мне не нужны семей­ные упаковки. И эта гигантская бутыль полос­кания для рта — тоже.

Но доктор Московитц его не слушала, и ког­да Майкл вынимал что-нибудь такое из чемода­на, она тут же пыталась засунуть это обратно.

Вообще-то это немного грустно. Я понимаю ее чувства. Ей просто хочется почувствовать, что она хоть как-то контролирует ситуацию в мире, который стремительно скатывается к хаосу. И, похоже, обеспечивая сына запасом андацидов аж до следующего тысячелетия, мама Майкла чувствовала себя чуть менее бес­помощной.

Мне хотелось сказать, что ей не о чем беспо­коиться, потому что Майкл в конце концов не поедет в Японию, но я не могла — не могла же я поделиться своим планом с НЕЙ до того, как посвятила в него МАЙКЛА.

Вообще-то я ему уже сказала, что мы улиз­нем из их дома, Майклу это не понравилось, он вечно боится разозлить моего папу, и я его по­нимаю ~ этого все должны бояться, особенно если вспомнить, что у папы под командова­нием есть элитное подразделение спецслужбы. Но я видела, что мне удалось его заинтриговать. Он только сказал:

— Ладно, дай я только найду свою куртку, она где-то здесь, в комнате.

Он даже не знал, что куртка ему не понадо­бится.

Только что появилась Лилли, она вышла из своей комнаты с видеокамерой и говорит:

— А, ПД, очень хорошо, что ты здесь. Ну-ка, быстро, назови несколько способов борьбы с глобальным потеплением. Как избежать климатической катастрофы, подобной тем, ко­торые показаны в фильмах «Послезавтра» и «Категория 6»? Что бы ты сделала, если бы правила не только Дженовией, но и всем миром?

— Лилли, — сказала я, — у меня сейчас нет настроения участвовать в твоем телешоу.

— Это не для «Лилли рассказывает все как есть», а для твоей избирательной кампании. Ну-ка, быстро, соберись с мыслями. Представь, что ты обращаешься к парламенту Дженовии.

Я вздохнула.

— Ну хорошо. Вместо того чтобы тратить ежегодно триста миллионов долларов на добы­чу и очистку органического топлива, я бы аги­тировала мировых лидеров потратить эти день­ги на развитие альтернативных, экологически чистых источников энергии, например солнеч­ной и ветровой, или на создание биотоплива.

— Хорошо, — сказала Лилли. — А еще?

— Это что, часть твоей кампании по запу­гиванию первокурсников, чтобы они проголосо­вали за меня из страха? — спросила я. — Вроде как я такая паникерша, что уже успела проду­мать, как поступать в случае большинства ка­тастроф?

— Просто ответь на мой вопрос.

— Я бы помогла развивающимся странам, которые больше всего загрязняют среду, пе­рейти на чистые источники энергии. И потре­бовала бы от производителей автомобилей вы­пускать только гибридные газо-электрические машины и выкупить у населения все внедорож­ники, А еще ввести такие налоги, которые по­ощряют потребителей и бизнесменов перехо­дить от органического топлива на солнечную или ветровую энергию.

— Великолепно. Почему у тебя такой стран­ный вид?

Я поднесла руку к лицу. Я была предельно аккуратна с макияжем, так как Майкл будет видеть мое лицо очень близко. И мне не хоте­лось, чтобы был заметен макияж. Парни любят естественную внешность. Ну, во всяком случае, такие парни, как Майкл.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я. — В каком смысле странный?

Может, у меня на лице прыщ вскочил? Это­го только не хватало — как раз тогда, когда мой бойфренд будет смотреть мне прямо в глаза, за­нимаясь со мной любовью, у меня на лбу вско­чил большущий прыщ!

— Нет, просто у тебя такой вид, будто ты очень нервничаешь. Словно тебя сейчас вырвет.

— О! — Слава богу, что не прыщ! — Не по­нимаю, о чем ты.

— ПД! — Лилли опустила камеру и с любо­пытством уставилась на меня. — Что происхо­дит? Что ты затеяла? Чем вы с Майклом вооб­ще занимаетесь сегодня вечером? Он сказал, что ты приготовила ему какой-то сюрприз.

Слава богу, Майкл только что вышел из своей комнаты с джинсовой курткой в руке.

— Я готов.

Ах, если бы я могла сказать то же самое о себе!

9 сентября, четверг, 20.00, «Ритц»

Приходится писать быстро — пока Майкл дает чаевые официанту. Все идет отлично, мы' выбрались из дома так, что никто ничего не за­подозрил. Майклу не нравится, что мы пробра­лись украдкой. Мне кажется, он думает, что моему папе ничего не стоит его убить — доста­точно лишь сказать одно слово Королевской гвардии Дженовии. (На самом деле это не так, им не разрешается никого убивать, если офи­циально не объявлена война.) Но он держался

с шутливой покорностью, во всяком случае до сих пор. Он думает, что у нас будет всего лишь романтический прощальный ужин на двоих в пустующем люксе бабушки (слава богу, в но­мере сделали уборку, а то я не смогла бы там оставаться, если бы в воздухе до сих пор висел стойкий запах «Шанель №5», как бывает во всех комнатах, где побывала моя бабушка). Майкл не знает, что я собираюсь подарить ему свое Драгоценное Сокровище.

Ох, он возвращается. Я брошу свою бомбу после обеда... в смысле секс-бомбу.

Ой, кажется, есть такая песня, «Секс-бом­ба».

9 сентября, четверг, 22.00, такси по дороге домой из отеля «Ритц»

Поверить не могу, что он...

О боже, как мне хотя бы написать об этом? Не могу! Я не в состоянии об этом даже ДУ­МАТЬ, не говоря уже о том, чтобы писать! Б такси очень темно, и я почти не вижу, что пишу. Мне бывает видно страницу, только ког­да такси, останавливаясь в пробке, оказывает­ся рядом с уличным фонарем.

Но поскольку Эфраин Клайншмидт — так зовут таксиста, если верить его водительскому удостоверению, помещенному за пуленепроби­ваемым стеклом между ним и мной, — поехал не по Парк-авеню, как я просила, а по Пятой, то мы останавливаемся очень часто.

И это хорошо. Нет, правда. Очень хорошо. Это означает, что я выплачусь как следует до того, как доберусь до мансарды, и мне не при­дется выдержать Большой Допрос со стороны мамы и мистера Дж., когда я войду, похожая на Кирстен Данст после сцены в горячей ванне в фильме «Прекрасная/Сумасшедшая». Ну, вы знаете. В истерических рыданиях и все такое.

Мой плач очень напрягает Эфраина Клайншмидта. Наверное, в его такси никогда еще не ехала рыдающая шестнадцатилетняя принцес­са. Он то и дело поглядывает на меня в зеркало заднего вида и пытается протянуть мне «Клинекс » из коробки, которая лежит у него на при­борной доске.

Как будто «Клинекс» мне поможет!

Мне может помочь только одно: если я запи­шу все это на бумаге более или менее связно, чтобы увидеть во всем этом хоть какой-то смысл. Потому что смысла никакого нет. Вообще нет! Потому что этого не может быть, просто НЕ МОЖЕТ.

Но это произошло.

Я просто не понимаю, как Майкл мог вооб­ще НЕ РАССКАЗАТЬ мне об этом. Я-то дума­ла, что у нас идеальные отношения.

Ну, может быть, не ИДЕАЛЬНЫЕ, потому что ИДЕАЛЬНЫХ отношений не бывает. При­знаюсь, то, что связано с компьютерами, все­гда нагоняло на меня скуку.

Но, по крайней мере, Майкл об этом знал и не нагонял на меня скуку этими разговора­ми. Во всяком случае, не очень.

А я знала, что на него нагоняет скуку все, что связано с уроками принцессы — всякие правила, кто, когда и как должен делать реве­ранс и все такое. Поэтому я старалась тоже его этим не грузить.

Но в остальном я думала, у нас хорошие от­ношения. ОТКРЫТЫЕ. Отношения, при кото­рых мы могли рассказывать друг другу все что угодно и не иметь друг от друга секретов.

Я понятия не имела, что Майкл скрывал от меня ТАКОЕ все время, пока мы с ним встре­чались.

А его отговорка, что, мол, я не спрашивала, это просто ЧУШЬ. Прошу прощения, но это просто... — О ГОСПОДИ, НЕТ, ЭФРАИН КЛАЙНШМИДТ, НЕТ, МНЕ НЕ НУЖНЫ НОСОВЫЕ ПЛАТКИ — просто глупо. Парень не может не рассказывать своей девушке такие вещи, даже если она никогда не спрашивала просто потому, что подразумевает...

Хотя я могла бы догадаться. О чем я только думала??? Майкл слишком горячий, чтобы жить без...

Ладно. Все ясно. Хорошо.

Все шло прекрасно. По крайней мере, Я ДУ­МАЛА, что все идет прекрасно. У меня даже прошла тошнота. Правда, я не могла много есть, для себя я заказала тунца с салатом из артишо­ков, бобов и лука-порея с тертым пармезаном, а для Майкла цыпленка а la moutarde, свежий горошек, карликовые луковички, карликовую морковь и гороховый соус «капучино», плюс на десерт для нас обоих одну на двоих порцию шоколадного мусса. Я засомневалась насчет лука-порея, но у меня было с собой полоскание для рта, поскольку я очень нервничала из-за того, что мне предстоит делать.

Но Майкл был рядом, я видела его шею, а значит, его феромоны меня успокаивали, по­этому я расслабилась и успокоилась. Когда дело дошло до шоколадного мусса, у меня появилось ощущение, что я на самом деле смогу довести все это до конца.

И вот, собравшись с храбростью, я начала:

— Майкл, помнишь то время, когда мама с мистером Дж. уехали в Индиану, и мне при­шлось остаться одной в номере в «Плазе»? Я тогда пригласила в гости Лилли, Тину и всех остальных, а не только одного тебя, и ты ужас­но разозлился?

— Я не разозлился, — уточнил Майкл.

— Ку да, но ты был разочарован, что я не пригласила тебя ОДНОГО.

— Да, — сказал Майкл, — это правда.

— Ну так вот, сегодня в моем распоряжении весь этот гостиничный номер, — сказала я. — И я пригласила только тебя, а на Лилли и дру­гих ребят.

— Знаешь, — сказал Майкл, улыбаясь, — я в некотором роде это заметил. Но на всякий случай не стал ничего говорить — вдруг девуш­ки придут после обеда?

— С какой стати они должны прийти после обеда?

— Я пошутил. Я догадывался, что они не придут. Но с тобой иногда трудно предугадать, что будет.

— А-а. В общем, дело в том... — Господи, мне было УЖАСНО трудно это сказать, но я должна была. Я ХОТЕЛА. Я чувствовала, что готова сделать Это. — Я помню. Я говорила, что хочу подождать с сексом до выпускного вече­ра, но я много над этим думала и решила, что уже к этому готова. Сегодня вечером.

Я ожидала, что Майкл удивится сильнее. Наверное, он обо всем уже догадался, ведь мы проскользнули за спиной моего телохранителя и ужинаем вдвоем в гостиничном номере.

А потом он сказал нечто такое, что совершен­но выбило меня из колеи. (В тот момент я еще не знала, что это лишь ПЕРВАЯ из МНОГИХ вещей, которые Майкл скажет, и которые меня совершенно выбьют из колеи.)

— Миа, — сказал Майкл. — Ты уверена? Мне казалось, ты была очень решительно на­строена насчет ночи после выпускного, и я не хочу, чтобы ты передумала только потому, что я на какое-то время уезжаю, и ты боишься, что я... гм, свяжусь с какой-нибудь гейшей, как ты говорила.

!!!!!!!!!!!

Я, естественно, опешила:

— Э-э... что?

Давайте смотреть правде в глаза: Майкл довольно недвусмысленно выражался насчет своего желания... э-э... ко мне. Он сомневался в искренности моего предложения? Меня это просто ошеломило.

Не говоря уже о том, что он все еще не бро­сил меня на кровать и не объявил, что теперь он точно не поедет ни в какую Японию.

— Я знаю. — У Майкла был такой вид, как будто ему было больно физически. — Просто я... понимаешь, я не хочу, чтобы это произош­ло по неправильным причинам. Например, потому, что ты считаешь, что если мы это сде­лаем, то я передумаю насчет поездки.

Тут я просто оторопело уставилась на него, потому что... в общем, мне не верилось, что все это происходит на самом деле!!! Майкл был го­тов сделать Это, а потом все равно уехать!!!!! Мне стало ясно, он, как и Тина, решил, будто я толь­ко для того предложила ему заняться сладкой нежной любовью, чтобы доказать, что он меня достоин. И чтобы, когда он улетит в другое по­лушарие, у него бы остались приятные воспо­минания.

Извините, но это не так. СОВЕРШЕННО НЕ ТАК!

— Гм, — сказала я, потому что совсем рас­терялась, — Нет. Я не поэтому передумала на­счет ночи после выпускного. СОВСЕМ не по­этому.

— Правда? — По лицу Майкла было видно, что он мне НИСКОЛЬКО не поверил. — То есть, если мы сегодня займемся любовью, ты не рас­сердишься, если завтра я улечу в Японию?

— Нет, — сказала я. Я была уверена, что мои ноздри раздуваются, как сумасшедшие, пото­му что это было полное вранье. Но я надеялась, что в номере недостаточно светло, и Майкл это­го не заметит. — Но я... пожалуй, меня не­множко удивляет, что ты по-прежнему хочешь уехать. Учитывая... сам знаешь. Секс. Со мной. И возможность заниматься им регулярно.

— Миа, — сказал Майкл, — я же тебе гово­рил, что отчасти уезжаю ради НАС, Чтобы люди вроде твоей бабушки перестали спрашивать: «Почему она с НИМ? Она же принцесса, а он — просто какой-то парень, с которым она училась в одной школе».

— Понимаю, — сказала я. Я пыталась вести себя как взрослая, но, признаться, мне хотелось плакать. И дело было не только в том, что, судя по всему Майкл, все равно уехал бы в Японию, даже если бы мы с ним сделали Это. Просто у меня появилось ощущение, что мы все-таки не сделаем Это сегодня, потому что на самом деле настроение было испорчено, и я была очень разочарована.

Ведь в каком-то смысле я ждала этого момен­та с нетерпением. Если, конечно, отвлечься от моего тошнотворного ощущения.

— Я знаю, ты считаешь, будто должен дока­зать, что достоин меня и все такое, — продолжала я, даже не понимая толком, что говорю. Я просто пыталась спасти ситуацию. Я надея­лась, что еще есть шанс и если мы все-таки зай­мемся Этим Делом, то Майкл в конце концов передумает. Вдруг он просто не знает, от чего отказывается? — Согласна, твой хирургиче­ский робот-манипулятор очень важная штука. Но мне кажется, МЫ важнее. НАША ЛЮБОВЬ важнее. И я думаю, что если бы мы отдали друг другу Драгоценное Сокровище своей девствен­ности, это было бы самым мощным выражением нашей любви.

А Майкл спросил:

— ЧТО драгоценное?

Ну вот, с мальчишками всегда так, они НИ­ЧЕГО не знают. Они знают языки программи­рования и Ьйп1, разбираются в хирургических роботах-манипуляторах, но как насчет того, что действительно важно? Об этом они мало что знают.

— Драгоценное Сокровище девственно­сти, — повторила я. — Я думала, что мы долж­ны отдать его друг другу. Сейчас. Сегодня.

И тут Майкл сказал ТАКОЕ, что я просто оторопела. По сравнению с тем, что он сказал, все прочее — то, что он завтра улетает в Япо­нию независимо оттого, займемся ли мы сей­час сексом, — это просто ПУСТЯКИ! А сказал он вот что:

— Миа... — Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. — Я отдал свое... как ты его назвала... Драгоценное Сокровище... давным-давно.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Поначалу я подумала, что неправильно его поняла. Наверное, потому, что когда он это го­ворил, он СМЕЯЛСЯ. Ясное дело, никто не ста­нет смеяться, говоря, что отдал Драгоценное Сокровище своей невинности. Никто, кто гово­рит это ВСЕРЬЕЗ. Но когда я посмотрела на Майкла, он перестал смеяться и сказал:

— Погоди. В чем 'дело? Почему ты на меня так смотришь?

И тут у меня мороз прошел по коже,

— Майкл, — сказала я. У меня было ощу­щение, как будто кто-то резко переключил кон­диционер на температуру на десять градусов ниже. — Ты не девственник?

А он мне:

— Конечно, нет. И ты это знаешь.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

На что я, естественно, ответила:

— НЕТ, Я ЭТОГО НЕ ЗНАЮ. О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ?

Тогда Майкл, кажется, встревожился. На­верное, потому что я так громко орала. Но мне было все равно, потому что

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

— Ну, — сказал Майкл, — наверное, мы дей­ствительно никогда это не обсуждали. Но мне кажется, не велика важность...

— ТЫ УЖЕ ЗАНИМАЛСЯ СЕКСОМ И ДУ­МАЕШЬ, ЧТО ЭТО НЕ ВЕЛИКА ВАЖНОСТЬ? ЧТО ЭТО НЕ НАСТОЛЬКО ВАЖНОЕ СОБЫ­ТИЕ, ЧТОБЫ РАССКАЗАТЬ О НЕМ ТВОЕЙ ДЕВУШКЕ?????

Честное слово — понимаю, это звучит жал­ко, — я была готова расплакаться. Потому что... его Драгоценное Сокровище... и он отдал его кому-то другому! И ему даже в голову не при­ходило, что это достаточно важно, и следовало рассказать об этом мне!

— Это было еще до того, как мы с тобой ста­ли встречаться, — Теперь у Майкла был такой вид, будто он по-настоящему испугался. Не сказать, чтобы меня это взволновало. — Я не думал... это было так давно...

— КТО? — Я орала и ничего не могла с этим .поделать. Я желала знать, кто она. Я понима­ла, что веду себя не очень-то красиво. Наверня­ка Тика держалась совсем по-другому, когда Борис со слезами признался ей, что Лилли тро­гала у него Эту Штуку.

Но я правда ничего не могла с собой поде­лать.

— КТО ОНА?

— Та, с кем я занимался сексом? — Майкл недоуменно моргал. — Пожалуй, я лучше не буду тебе говорить, а то вдруг ты попытаешься ее убить или сделаешь еще что-нибудь в этом роде. У тебя сейчас, знаешь ли, глаза бешено вращаются в глазницах.

— КТО ОНА?????

— Господи, да успокойся, это была Джу­дит. — Майкл больше не казался испуганным. Теперь вид у него был просто раздраженный. — Да что с тобой? Это ничего не значило, мы про­сто занимались сексом. Это было еще до того, как я узнал, что нравлюсь тебе, так какая тебе разница?

— Джудит?

Мысли в моей голове лихорадочно носились и сталкивались одна с другой, как будто мозг превратился в гигантский полигон для гонок на выживание.

— ДЖУДИТ ГЕРШНЕР!!! ТЫ ЗАНИМАЛСЯ СЕКСОМ С ДЖУДИТ ГЕРШНЕР????? ТЫ ГОВОРИЛ, ЧТО ВЫ С НЕЙ ПРОСТО ДРУЗЬЯ!!!!!

— Мы и были друзьями, — Майкл встал. Я тоже. Мы стояли друг против друга в проти­воположных частях комнаты и орали. Во вся­ком случае, я кричала. А Майкл просто гово­рил. — Но мы были друзьями, которые иногда кувыркались в постели.

— Ты мне говорил, что не встречаешься с ней! Ты говорил, что у нее есть парень.

— Я и не встречался, — настаивал Майкл. — И у нее был парень. Но...

— Но ЧТО?

— Но… — Майкл пожал плечами. — Я не знаю. Это ничего не значило, Я тебе уже сказал.

— Вот как, правда? — Мне просто не вери­лось, что Майкл и Джудит Гершнер... ведь я общалась с Джудит Гершнер! Ну, вообще-то мы с ней не дружили, но я с ней разговаривала.

И все это время я понятия не имела, что она ЗНАЕТ моего парня в физическом смысле. Это ей, а не мне он отдал свое Драгоценное Сокро­вище. Мне он уже его не отдаст.

Ведь отдав это Сокровище, ты не можешь вер­нуть его обратно и отдать кому-то другому, кто, может быть, тебе нравится больше, или кого ты даже любишь. Нет. В Тининой книжке сказа­но все правильно. Оно исчезло.

ИСЧЕЗЛО.

— А ДЖУДИТ тоже так считала? — Я слы­шала собственный крик. — ДЖУДИТ тоже ду­мала, что вы просто занимались сексом? Или она была в тебя влюблена? Она знала, что отда­ет тебе свое Драгоценное Сокровище, а ты по­том отвернешься от нее и станешь встречаться со мной?

— Во-первых, — сказал Майкл, — если ты не перестанешь говорить «Драгоценное Сокро­вище », я начну ругаться нехорошими словами. Во-вторых, как я уже сказал, мы с ней просто развлекались, она не была в меня влюблена, а я не был влюблен в нее. Да я даже не был у нее первым!

Я почувствовала, что бледнею.

— О БОЖЕ! Ты предохранялся? Вдруг она тебя чем-нибудь заразила?

— Ничем она меня не заразила! Естествен­но, я предохранялся! Я вообще не понимаю» почему ты раздуваешь из мухи слона. Я же тебе не изменял, это было еще до того, как ты стала посылать мне анонимные любовные послания. Я понятия не имел, что нравлюсь тебе. Если бы я знал...

— Если бы знал, то что? — закричала я. — Ты бы не отдал свое Драгоценное Сокровище Джудит?

— Я просил тебя не называть это так. Но в общем, да.

— Выходит, это Я во всем виновата? — за­визжала я. — Это я виновата, что ты отдал свою невинность кому-то другому, а не мне? Потому что я была застенчивой???

— Я этого не говорил.

— Знаешь ли, вместо того, чтобы спать с Джудит Гершнер, ты мог сказать мне, что я тебе нравлюсь.

— Зачем? — возразил Майкл. — Если мне не изменяет память, ты тогда встречалась с Кении Шоутером.

Я ахнула.

— НО ОН МНЕ НЕ НРАВИЛСЯ!

— Откуда я знал? Ты утверждала, что Джош Рихтер тебе тоже не нравился, но похоже, ты хорошо притворялась.

Я ахнула еще громче. ДЖОШ РИХТЕР? Ему хватает наглости приплести сюда ДЖОША РИХТЕРА? БРОСИТЬ ЭТО ИМЯ МНЕ В ЛИЦО?

— Ты довольно долго общалась с Кенни, — продолжал Майкл. — Почему? Ведь он тебе не нравился, как ты утверждаешь. Но я ничего не имею против, в конце концов ты образумилась. Я не виноват, что ты не спешила признаться мне в своих чувствах, просто я не хотел напрасно ждать неизвестно чего.

— По-твоему, теперь я должна ждать, пока ты будешь где-то там в Японии искать себя? — заорала я.

Майкл совсем растерялся.

— Это не имеет никакого отношения к моей поездке в Японию. Не понимаю, о чем ты вооб­ще говоришь?

— О КЛАРНЕТИСТАХ! — Я не хотела орать, но все равно орала. Я правда не хотела, но внут­ри все кипело и я ничего не могла с собой поде­лать. И опять мой рот выдавал слова сам по себе, независимо от мозга. — Ты уезжаешь в Японию и рассчитываешь, что я буду каждую субботу сидеть в одиночестве, дожидаясь, когда ты вер­нешься? А что если я НЕ ХОЧУ ждать тебя в одиночестве? Такое тебе никогда не приходи­ло в голову?

— Миа, — Майкл вдруг заговорил очень тихо, — Что ты говоришь?

— Я говорю, что мне всего шестнадцать лет, — выпалила я, не успев подумать. — А ты уезжаешь на целый год. ИЛИ ДАЖЕ БОЛЬ­ШЕ. И с твоей стороны несправедливо ожидать, что я буду торчать дома, как дурацкая монаш­ка, пока ты развлекаешься с какой-нибудь японской КЛАРНЕТИСТКОЙ!

— Миа. — Майкл покачал головой. — С этой кларнетисткой ты меня совсем с толку сбила. Я понятия не имею, о чем речь. Но что касает­ся того, что ты будешь сидеть дома, как дурацкая монашка... об этом я тебя никогда не про­сил. Вообще-то я не думал, что тебе ЗАХОЧЕТ­СЯ встречаться с другими, пока меня не бу­дет — лично у меня нет ни малейшего желания встречаться с другими, пока я в отъезде, — но если ты хочешь, то, наверное, с моей стороны было бы несправедливо возражать. Вот только я думал... — Не знаю, что Майкл собирался ска­зать дальше, но он передумал это говорить и просто покачал головой. — Ладно, неважно. Послушай, если ты ЭТОГО хочешь...

Но я-то хотела НЕ ЭТОГО!!!!! Этого я хотела меньше всего на свете.

Но было не похоже, чтобы я получила хоть что-нибудь из того, чего хочу. Я хотела, чтобы мы с Майклом подарили друг другу наше Дра­гоценное Сокровище — извиняюсь, занялись любовью — сегодня вечером, а потом бы он ска­зал, что передумал и завтра не уезжает ни в ка­кую Японию.

Но оказалось, у Майкла больше нет его Дра­гоценного Сокровища, и оставаться в Америке он тоже не собирается, независимо оттого, буду я с ним спать или нет.

Я ОТСТУПИЛА ОТ СВОИХ ФЕМИНИСТ­СКИХ ПРИНЦИПОВ И ПРЕДЛОЖИЛА ЛЕЧЬ С НИМ В ПОСТЕЛЬ СЕГОДНЯ, А НЕ ПОСЛЕ ВЫПУСКНОГО ВЕЧЕРА, КАК ХОТЕЛА, А ОН, ПО СУТИ, ОТВЕТИЛ: «НЕТ, СПАСИБО». Ну, может, не совсем так, но почти. Неужели он всерьез рассчитывает» что я ему это прощу?

Я просто посмотрела на него и сказала:

— Да, Майкл, именно так. Потому что, если ты все время, пока у нас с тобой были отно­шения, скрывал от меня такое, я невольно задаюсь вопросом, что у нас вообще были за от­ношения на самом деле. Ты не был со мной че­стен...

— ДА ТЫ НИКОГДА МЕНЯ НЕ СПРАШИ­ВАЛА! — Вот ТЕПЕРЬ Майкл тоже заорал. — Я даже не знал, что это имеет для тебя какое-то значение! Не представляю, откуда вообще взя­лась эта хренотень насчет Драгоценного Сокро­вища!

Но было поздно. Слишком поздно.

— И то, что ты так охотно уезжаешь в ДРУ­ГУЮ СТРАНУ, — продолжала я, — лишний раз доказывает, наши отношения всегда не так уж много для тебя значили.

— Миа, — Майкл покачал головой. Только один раз. Он больше не кричал. — Не делай этого.

Но что мне еще было делать? ЧТО???

Я подняла руки и сняла с шеи ожерелье из снежинок. То самое, которое Майкл подарил мне на мой пятнадцатый день рождения. Я про­тянула ожерелье Майклу — прямо как Арвин протянула свое ожерелье Арагорну в качестве прощального подарка, чтобы он помнил ее, пока будет бороться, чтобы вернуть себе трон и заво­евать расположение ее отца.

Только я возвращала Майклу ожерелье, не затем, чтобы он хранил его на память обо мне.

Просто я больше не хотела, чтобы оно было у меня.

Потому что эти снежинки вдруг стали напо­минать мне о том, кто еще был на тех танцах, — Джудит Гершнер. Ну да, она была с другим пар­нем, похоже, она вообще встречается со многи­ми парнями. Но все равно.

Суть в том, что у Арагорна и Арвин все было совсем по-другому. Потому что Арагорн никог­да не занимался Этим Делом с девушкой, ко­торая клонирует плодовых мушек. И не врал потом об этом.

Да, конечно, Майкл не совсем мне врал. Он просто не сказал правду. Но все равно,

Он НИЧЕГО МНЕ НЕ СКАЗАЛ. А что ЕЩЕ он мне не рассказал??? КАК Я СМОГУ ЕМУ ДОВЕРЯТЬ, КОГДА ОН УЕДЕТ В ЯПОНИЮ???

— Миа, — сказал Майкл совсем другим то­ном. Он говорил не как Арагорн, задыхаясь от волнения, а так, будто ему хотелось ударить меня по лицу. Я знала, что этого он бы никогда не сделал. Но все равно. Вид у него был очень рассерженный. — Не. Делай. Этого,

— Прощай, Майкл, — сказала я, всхлипывая.

А ЧТО ЕЩЕ МНЕ ОСТАВАЛОСЬ СКАЗАТЬ?

Я уронила ожерелье на пол — Майкл его так и не взял — и выбежала из номера, пока совсем не захлебнулась в собственных слезах.

Ну вот, Эфраин Клайншмидт затормозил пе­ред нашим домом и ждет от меня семнадцать долларов. Я дам ему двадцадку, а сдачу остав­лю на чай. Уж это-то он заслужил — по край­ней мере, за «Клинекс». Которым, кстати, я в конце концов воспользовалась, потому что никак не могла перестать плакать. Теперь я НИ ЗА ЧТО не смогу скрыть от мамы, что произошло. Конечно, если она еще не будет спать, когда я войду.

Если это и есть самоактуализация, то вот что я скажу: я была гораздо счастливее до того, как самоактуализировалась.

9 сентября, четверг, 23.00, мансарда

Мама еще не спала.

Сейчас я лежу в кровати с холодным мокрым полотенцем на лбу. Когда я вошла в мансарду, мама отвернулась от телевизора, но которому шел «Закон и порядок», чтобы спросить, как прошел вечер. А я бросилась в туалет, где меня вырвало, — из меня вышел весь тунец с сала­том из артишоков, с карликовыми луковичка­ми и тертым пармезаном. Не говоря уже о шо­коладном муссе.

Пришлось взять с нее обещание не вызывать скорую помощь от доктора Фанга. У меня ни­чего не болит, только сердце. И я уверена, от того, что случилось с моим сердцем, у доктора Фанга не найдется лекарства.

9 сентября, четверг, 23.30, мансарда

По мнению мамы, то, что Майкл не расска­зал мне, что лишился невинности с Джудит Гершнер, — это пустяк, во всяком случае, не стоит из-за этого с ним порывать. Передаю до­словно:

— Ох, Миа, это всего лишь секс.

Ей легко говорить. Она лишилась невинно­сти, когда была моложе, чем я сейчас, и отдала ее парню, который теперь женат на бывшей Кукурузной Принцессе. И сама мама тоже бла­гополучно замужем за другим мужчиной. Ко­нечно, для нее это просто секс. А для меня это моя ЖИЗНЬ.

— Мама, он меня ОБМАНЫВАЛ, — сказа­ла я.

— Ну, строго говоря, он тебя не обманы­вал, — сказала мама. — Ведь ты же его спроси­ла, встречается ли он с Джудит Гершнер, и он ответил, что нет. И он с ней действительно не встречался.

— Мама, когда люди СПЯТ ВМЕСТЕ, это подразумевает, что они встречаются.

— С каких это пор? — полюбопытствовала мама. — Я думала, переспать с кем-то означает, кого-то подцепить, а об этом ты Майкла не спра­шивала. Тебя интересовало, ходит ли он на свидания с Джудит Гершнер.

Мы обе знали, что это так, поскольку я спе­циально пролистала свои старые дневники, что­бы проверить, права ли я.

И я была права.

— А может, ты затеяла ссору с Майклом для того, чтобы на него разозлиться? Ведь если бы ты на него разозлилась, тебе было бы легче пережить его отъезд, чем если бы ты его по-пре­жнему любила и тосковала по нему все это время?

Ну да, мама, правильно. Потому что сейчас мне СИЛЬНО ПОЛЕГЧАЛО.

Я не стала говорить ей, как вообще возник этот разговор. Я имею в виду, как именно я от­крыла правду про Майкла и Джудит. Не хвата­ло еще, чтобы мама узнала, ЧТО я пыталась сделать. То есть лечь с Майклом в постель, что­бы отговорить его от поездки в Японию. Мама была бы очень разочарована, что я оказалась такой плохой феминисткой и использую секс в качестве средства манипуляции и все такое. Зазвонил телефон. Я даже не стала смотреть на определитель номера, потому что и так зна­ла, кто это. Кто еще может звонить в такой час, рискуя разбудить Рокки (который мог спать даже под антивоенный протест и, вообще-то, на самом деле спал)?

И мама подтвердила мою догадку. Она за­глянула в комнату с трубкой в руке и сказала, что звонит Майкл, он извиняется за поздний звонок и волнуется, что ты не отвечаешь по мо­бильному, а он хотел узнать, нормально ли ты добралась домой.

Как будто у меня когда-нибудь снова что-то может быть нормально.

Мама спросила, не хочу ли я поговорить с Майклом. Я на нее только посмотрела, и она сказала в трубку:

— Гм, Майкл, наверное, сейчас не самый подходящий момент.

И ушла.

У меня было какое-то странное ощущение в груди, как будто там пусто. Не знаю, может, это потому, что меня вывернуло и весь мой обед из меня вышел, или просто мое сердце разби­лось на такие мелкие кусочки, что почти ис­чезло.

9 сентября, четверг, 23.45

Майкл только что прислал мне сообщение по электронной почте:

Скиннербкс: Миа, я не понимаю, что про­изошло. Джудит Гершнер неплохая девчонка, но она никогда ничего для меня не значила и не будет значить. Ну да, я спал с ней три года назад, ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК МЫ С ТОБОЙ СТАЛИ ВСТРЕЧАТЬСЯ. Но разве может это стать поводом для нашего разрыва? Если, ко­нечно, я правильно понял то, что произошло, хотя я в этом не уверен, потому что ты вела себя очень странно.

И еще, ты сказала, что я рассчитываю, что ты будешь меня ждать, пока я буду в Японии... ну, вообще-то я думал, что ты будешь, ведь этой поездкой я пытаюсь увеличить наши шансы на то, чтобы в будущем, мы смогли быть вместе. Возможно, я прошу от тебя слишком многого. Возможно, я не имею права на это рассчитывать. Я не знаю. Я вообще ничего не понимаю. Ты не могла бы позвонить или написать и все объяснить? Потому что я ничего не понимаю. И все это ужасно глупо.

Господи, как это на него похоже. Что глу­пого в моем желании иметь парня, который по-настоящему ценит интимную близость и не отмахивается от своего первого сексуального опыта словами « мы просто занимались сексом?

Ну да, у нее тогда уже был парень. Но от это­го все делается только хуже. Майкл путался с девушкой, которая путалась с ним ЗА СПИ­НОЙ СВОЕГО ПАРНЯ.

И с кем — с ДЖУДИТ ГЕРШНЕР!!! Как Майкл мог заниматься сексом с ДЖУДИТ ГЕР­ШНЕР????? И не рассказать мне????? Ведь я сидела с ней за одним столом за ланчем! Я хо­дила с ней на каток!

Ну да, это было всего один раз, но все равно. Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЛА, что она и мой парень были… в общем, вы понимаете.

Но мне следовало ДОГАДАТЬСЯ. Все при­знаки были налицо. Как она положила руку на спинку его стула... И откусывала от его чесноч­ного хлеба... Как только я могла быть такой слепой!

Поверить не могу, что Майкл отдал свое Дра­гоценное Сокровище ЕЙ, хотя он ее даже не ЛЮБИЛ.

ЧТО ВООБЩЕ С МАЛЬЧИШКАМИ НЕ ТАК?????

О-ох, кто-то прислал мне сообщение. Это просто... А, это Тина.

ЯлюРоманы: Миа, ты где? Ты отдала ему свое Драгоценное Сокровище? Он все еще соби­рается в Японию? Ответь!

Надо ей ответить. Я ДОЛЖНА рассказать ей, что происходит.

ТлстЛуи: Он сказал, что все равно уехал бы в Японию, независимо оттого, сделали бы мы Это или нет, И Майкл уже отдал свое Драгоценное Сокровище. Он отдал его Джудит Гершнер!!!!!

ЯлюРоманы: И!!!!!!!!!!!!!!!

Как хорошо, что есть Тина. Как же я ее люблю.

ТлстЛуи: Вот именно!!!!!

ЯлюРоманы: НО ОН ЕЕ НЕ ЛЮБИЛ!!!!!!

ТлстЛуи: Он сказал, что это ничего не зна­чило, они просто занимались сексом. Тина, что мне делать??? Как он мог это сделать и не рассказать мне?????

ЯлюРоманы: Но он тебе РАССКАЗАЛ.

ТлстЛуи: Ну да, только слишком по­здно!!!!!

ЯлюРоманы: Но ведь РАССКАЗАЛ же.

ТлстЛуи: ОН ЕЕ ДАЖЕ НЕ ЛЮБИЛ.

ЯлюРоманы: В любовных романах часто бывает, что герой до того, как познакомился с героиней, занимается ничего не значащим сексом с другими женщинами.

ТлстЛуи: С ДЖУДИТ ГЕРШНЕР?????

ЯлюРоманы; Ну… нет. Но это делает еще более многозначительным то, что у него про­исходит с героиней. Потому что секс гораздо лучше, когда ты любишь человека.

ТлстЛуи; И ТЫ ЕГО ЕЩЕ ЗАЩИЩА­ЕШЬ!!!!! Он сказал, что все равно бы поехал в Японию, даже если бы мы ЭТО СДЕЛАЛИ!!!

ЯлюРоманы: Наверное, ты имеешь право злиться. Но неужели вы на самом деле расстались?????

ТлстЛуи: Я вернула ему ожерелье из сне­жинок,

ЯлюРоманы; МИА!!!!!! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТЕТ!

ТлстЛуи: ТИНА, ОН МЕНЯ ОБМАНЫ­ВАЛИ!!!!!

ЯлюРоманы: Нет, не обманывал. Он же тебе РАССКАЗАЛ. В конце концов.

ТлстЛуи: Дело не в этом. Дело в том, что ДЖУДИТ ГЕРШНЕР ДОТРАГИВАЛАСЬ ДО НЕГО РАНЬШЕ, ЧЕМ Я.

ЯлюРоманы; Лилли тоже дотрагивалась до него раньше меня.

ТлстЛуи: НО ОНА ТВОЯ ПОДРУГА!!!!! И к томи же Борис с Лилли не ДОШЛИ ДО КОНЦА, И Борис не уезжает в Японию и не ос­тавляет тебя одну. На год или даже больше!!!

ЯлюРоманы: Да, правда. Ох, Миа, мне так жаль. Я заканчиваю, папа сказал, что я уже исчерпала лимит текстовых сообщений на этот месяц.

Тина такая милая. Рискуя вызвать гнев отца, она пишет мне сообщения тогда, когда я особенно в этом нуждаюсь. Она очень хоро­шая подруга, настоящая.

Кстати, о подругах, не представляю, как я утром посмотрю в глаза Лилли. Я не могу, про­сто не могу.

Я – ПРИНЦЕССА????

НУ ДА, КАК ЖЕ!

Сценарий Миа Термополис

(первый черновой вариант)

Сцена 24

Время/место: вечер. Большая, удобно об­ставленная квартира в Нью-Йорке на Пятой авеню, за пределами Юнион-сквер. В дверь только что вошла преображенная МИА ТЕРМО­ПОЛИС. Ее лучшая подруга, ЛИЛЛИ МОСКОВИТЦ, пухловатая девушка с грубоватыми чер­тами лица, смотрит на нее с недоверием.

ЛИЛЛИ

О боже, что с тобой случилось?

МИА

(снимая пальто и пытаясь держаться непри­нужденно)

Ну, моя бабушка отвела меня к Паоло, и он...

ЛИЛЛИ

(в шоке)

У тебя волосы такого же цвета, как у Ланы Уайнбергер! А что это у тебя на ПАЛЬЦАХ? Накладные ногти? У Ланы такие же! О боже, Миа, ты превращаешься в Лану Уайнбергер!

МИА

(не в силах это больше терпеть)

Лилли. Заткнись.

МАЙКЛ

(появляясь в дверях без рубашки)

О!

ЛИЛЛИ

ЧТО? Что ты сказала?

МИА

Знаешь что, Лилли? Я ПРИНЦЕССА. Принцесса Дженовии. И я всегда буду прин­цессой, от этого мне никуда не деться. И я не собираюсь притворяться, что это не так. И как принцесса я ценю в других людях качества, которые положено иметь принцессам, напри­мер честность и самоуважение, и когда чело­век не делает Это с тем, кого даже не любит. Вот так. До свидания.

МАЙКЛ

Вау!

Миа гордо удаляется, Лилли и Майкл обме­ниваются ошеломленными взглядами.

10 сентября, пятница, час ночи, мансарда

Вот только теперь я знаю, что все это вре­мя — может быть, даже до того, как я узнала, что я принцесса, — Майкл спал с Джудит Гершнер.

А я об этом не знала.

Потому что он мне не рассказывал.

10 сентября, пятница, 1.30, мансарда

КАК Я БУДУ БЕЗ НЕГО ЖИТЬ??????

10 сентября, пятница, 2.15, мансарда

Я должна быть сильной. Просто ДОЛЖНА. Он мне ВРАЛ, Он сказал, что, может быть, оно и к лучшему, что ОТДОХНЕМ ДРУГ ОТ ДРУГА.

Я не могу допустить, чтобы это ему сошло с рук.

Может, мне помогут стихи.

Ты думал, что я от тебя отказалась

Из-за глупых феминистских принципов.

Ты, чья голова должна быть увенчана

Серебряным лавровым венком.

Ведь ты же мужчина,

Разве ваш пол не лучший,

Не у вас ли костюмы и галстуки

И большие ступни и волосатая грудь?

Но ты открыл клетку

И выпустил мое сердце.

Думал, я усвою урок

И быстро вернусь в твой плен.

Но я обрела свободу

И скрылась с твоих глаз.

Пусть я никого не найду,

Все лучше, чем с тобой.

О, как трагична наша любовь!

Я боролась со страстью,

Но ты отпустил меня,

И я поняла, что одиночество лучше.

Господи, как бы я хотела, чтобы так оно и было на самом деле!

Майкл, мой дорогой возлюбленный навек.

10 сентября, пятница, 3.00, мансарда

Дорогой Майкл!

Я только хотела сказать...

Дорогой Майкл,

Ну зачем тебе надо было...

Дорогой Майкл, ПОЧЕМУ?????

10 сентября, пятница, 4.00, мансарда

Майкл! Моя надежда! Моя любовь! Моя жизнь!

10 сентября, пятница, в лимузине по дороге в школу

Даже не верится, что мама заставила меня идти в школу сегодня. Я ей говорила, что мое сердце разбито. Я ей говорила, что всю ночь НЕ МОГЛА СОМКНУТЬ ГЛАЗ. Я ей говорила, что все время плачу и не могу остановиться. Я не переставала плакать практически с ночи. Я даже не знала, что у человека вообще может быть столько слез.

Все без толку, я все равно что со стеной раз­говаривала. Мама мне:

— Миа, это ты бросила Майкла, а не он тебя. Даже не мечтай, что будешь весь день валяться в постели.

Странно, но можно подумать, что мама на стороне Майкла.

Но ведь этого не может быть? Ведь она МОЯ мама, а не ЕГО,

И все-таки... Она даже заставила меня по­звонить Лилли и сказать ей, чтобы та сегодня добиралась до школы каким-нибудь другим спо­собом. Как я ни умоляла, чтобы мама сделала это за меня, она отказалась, Я боялась, что Майкл увидит на определителе мой номер те­лефона и возьмет трубку вместо Лилли.

Я, конечно, чувствовала себя паршиво из-за того, что не подвезу Лилли до школы, но сегод­ня утром я НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не могла пред­стать перед Майклом. А я точно знала, что он будет ждать меня возле их дома, потому что ут­ром я получила от него вот такой е-мейл:

Скиннербкс: Не понимаю, что я такого сде­лал. Если я с кем-то спал еще до того» как уз­нал, что я тебе нравлюсь, разве это преступ­ление? Просто не понимаю.

Кажется, я понимаю, почему ты так рас­строилась из-за Японии» но сколько раз тебе повторять, чтобы до тебя наконец дошло, — я делаю это ради НАС. Я догадываюсь, отку­да ветер дует, — позавчера за ланчем Борис что-то говорил Лилли насчет кларнетисток, но все равно я этого не понимаю. Но если ты хочешь встречаться с другими, пока меня не будет, думаю, я смогу с этим смириться. Мо­жет, это даже хорошо.

Послушай, давай поговорим, ладно? Утром перед школой я буду ждать тебя вместе с Лил­ли. Может, по дороге перехватим где-нибудь кофе?

Мне ПРИШЛОСЬ позвонить Лилли (на мо­бильный, чтобы не нарваться на Майкла). Я ей этак небрежно сказала:

— Лилли? Я сегодня не смогу за тобой зае­хать.

— ПД? — голос Лилли звучал насторожен­но, — Это ты?

— Д-да, — сказала я.

— Постой, ты что, ПЛАЧЕШЬ?

— Да, — сказала я, потому что на самом деле плакала.

— ЧТО происходит? — Лилли желала знать, — Что ты сказала моему брату? Никог­да его таким не видела. Ты что, правда его бро­сила? Он сказал, что бросила.

— Он... он...

Без толку. Я не могла говорить и опять раз­ревелась.

— Господи, Миа. — Казалось, она в кои-то веки на самом деле за меня переживала. — У тебя голос даже еще хуже, чем у него. ЧТО ВООБЩЕ ПРОСХОДИТ?

— Я... я сейчас не могу говорить, — сказала я. Потому что я так ревела, что в самом прямом смысле была не в состоянии говорить.

— Ладно, — сказала Лилли. — Я не знаю, в чем у вас там дело, но ты разбиваешь Майклу сердце, Я бы пришла и всыпала тебе как сле­дует, но я этого не сделаю только потому, что, судя по всему, твое состояние не намного луч­ше, чем его. Но честное слово, ты просто обя­зана с ним поговорить. Просто поговори с ним.

Не знаю, что у вас за проблема, но уверена, вы сможете ее решить, если просто ПОГОВОРИ­ТЕ. Ладно?

Но я не ответила. Я слишком сильно пла­кала.

Но если бы я могла ответить, то сказала бы вот что: «Слишком поздно, Лилли. Мне больше нечего ему сказать».

Потому что так оно и было.

Я так по нему соскучилась! А ведь он еще даже не уехал.

10 сентября, пятница,

введение в писательское мастерство

Я – ПРИНЦЕССА????

НУ ДА, КАК ЖЕ!

Сценарий Миа Термополис

(второй черновой вариант)

Сцена 12

Время/место: день. «Палм-корт» в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Плоскогрудая девушка с прической в форме перевернутого дорожного знака «уступи дорогу» (четырнадцатилетняя МИА ТЕРМОПОЛИС) сидит за столом, укра­шенным резьбой, напротив лысого мужчины (ее отца, ПРИНЦА ФИЛИППА). По выражению лица Миа понятно, что отец говорит ей что-то, и это ее расстраивает

ПРИНЦ ФИЛИПП

Дорогая, ты больше не Миа Термополис.

МИА

(мигая от изумления)

Как? А кто же я?

ПРИНЦ ФИЛИПП

Ты — Амелия Миньонетта Гримальди Тер­мополис Ренальдо, принцесса Дженовии.

МИА

(вставая из-за стола, и доставая из рюкзака «узи»)

Папа, берегись!

С потолка на веревках спускаются ниндзя, МИА пинком опрокидывает стол, чайные при­надлежности разлетаются во все стороны. Она поливает зал очередями из «узи». ТУРИСТЫ и ОФИЦИАНТЫ прячутся за чем попало, ее папа в ужасе приседает за растением в кадке. МИА бросает «узи», который заело, и начина­ет бороться с ниндзя. Используя приемы кик­боксинга, она вырубила их одного за другим, как Ривер в фильме «Серенити».

Наконец в комнате стало тихо. Все ниндзя лежали без сознания. ТУРИСТЫ и ОФИЦИАНТЫ стали один за другим подниматься на ноги и выбираться из укрытий. Один медлен­но захлопал. К нему присоединились все ос­тальные, И вскоре МИА за ее храбрость устро­или овацию.

МИА подходит к ФИЛИППУ и протягивает руку, чтобы помочь ему встать. Он после неболь­шого колебания принимает руку. Она тянет его вверх, и он встает.

ПРИНЦ ФИЛИПП

(с благодарностью)

Миа, где ты научилась...

МИА

(будничным тоном)

Я много лет работала на Ватикан в качестве хорошо подготовленной убийцы демонов. Ты разве не знал, папа?

ПРИНЦ ФИЛИПП

Я не знал. Миа, я ошибался насчет тебя. Ты не просто принцесса.

МИА

Нет, папа, не просто.

Миа, у тебя, конечно, очень развитое вооб­ражение, но этот рассказ никоим образом не соответствует заданию. Тебе надо было опи­сать любимое домашнее животное.

К. Мартинез

10 сентября, пятница, английский

Ты в порядке?

Да, вроде в порядке, спасибо, Тина.

Просто ты какая-то бледная. А глаза у тебя красные.

Ну да. Я мало спала этой ночью.

Ты с ним еще не поговорила? С Майклом.

Нет.

Он не звонил? И не писал?

Ну, вообще-то писал, но я ему не ответила. Тина, как я могу? Что я еще могу СКАЗАТЬ?

Это точно. Но если бы он извинился, ты бы его простила?

Тина, он не собирается извиняться! Он не считает, что сделал что-то не так!!!

Но этого не может быть! Не может быть, чтобы между вами ВСЕ БЫЛО КОНЧЕНО. Вы друг друга так любите!!!!!

Майкл сам сказал, вернее, написал в одном из своих е-мейлов, что, может, так будет лучше. Ну, чтобы мы встречались с другими людь­ми, пока он будет в отъезде.

ОН ТАК СКАЗАЛ?????

Он не сказал, что ОН будет встречаться с другими, но сказал, если я хочу встречаться, он не против.

Постой-ка, он ПРАВДА так и сказал?

Да, так и сказал. Ну, точнее, он сказал, что, наверное, он не ДОЛЖЕН быть против.

Ох, Миа, даже не знаю, как тебе сказать. Но может, книжка «Твоё Драгоценное Сокровище» неправильная? Потому что в двух моих любимых романах, «Шейх и секретарша девственница» и «Шейх и принцесса невеста», ни один из шейхов не был девственником, но у них с девушками все сложилось хорошо.

Я не хотела писать то, что написала дальше, честное слово, не хотела. Мне было БОЛЬНО это говорить, но кто-то должен был открыть Тине глаза. Потому что не может же она всю жизнь прожить в Тиналандии.

.

Тина, это КНИГИ.

Но Тина не собиралась сдаваться.

«Твоё Драгоценное Сокровище» - тоже книга. Как может быть, что в ней написано все правильно, а в книжках про шейхов – нет?

Тина! Ни один шейх из твоих книг не зани­мался Этим Делом с Джудит Гершнер и не врал об этом! Ни один из этих шейхов не изобрел хирургического робота-манипулятора и не со­бирался уехать а Японию на год или больше. А если бы они и собирались, то взяли бы своих девственниц, секретаршу и принцессу, С СОБОЙ

Да, я знаю, просто я подумала, что, может, тебе стоит дать Майклу еще один шанс.

Как я могу? Теперь всякий раз, когда я о нем думаю, я тут же представляю как он целуется по-французски с Джудит Гершнер. И это еще не самая мерзкая картина с их участием, кото­рую я себе представляю.

Да, когда я узнала про Лилли и Бориса, я чувствовала себя так же. Но через какое-то время это прошло. Честное слово, Миа, прой­дет несколько дней, и ты уже не будешь каж­дый раз, как подумаешь о Майкле, видеть пе­ред глазами Джудит Гершнер.

Спасибо, Тина, я понимаю, что ты хочешь сказать, правда. Но беда в том, что через несколько дней, даже через несколько ЧАСОВ, Майкл уже уедет. И, возможно, навсегда.

Ой, Миа, прости ради бога, я не хотела до­водить тебя до слез!

Тина, ты тут ни при чем, дело во мне. Про­сто я... просто...

Все нормально, Миа, можешь ничего боль­ше не писать. Я умолкаю.

Боже, как я дошла до такого — сижу на уро­ке английского и плачу???

Отчасти я бы даже хотела, чтобы Майкл был шейхом, а я его девственницей-секретаршей или невестой-принцессой. Я знаю, что это не очень-то феминистские мысли. Но если бы он вместо того, чтобы уезжать в Японию, схватил бы меня и утащил в свой шатер, я бы, по край­ней мере, знала, что я ему небезразлична.

10 сентября, пятница, урок французского

Миа, это правда?

Да, Перин, это правда. Майкл признался, что занимался сексом с Джудит Гершнер, он уезжает в Японию, и мы с ним порвали. Из-за этого я чувствую себя просто ужасно, и я бы не хотела заплакать на французском, так что, если можно, давай не будем об этом говорить.

Гм, нет. Я другое имела в виду. Ты правда знаешь, что делать, если на Нью-Йорк обру­шится цунами?

А... да. Это тоже правда.

Мне жаль, что у вас с Майклом так получи­лось. Я не знала. Так что, теперь ты одинокая?

Как-то еще не задумывалась об этом. Но, наверное, да, я одинокая.

Хочешь пойти ко мне в гости с ночевкой?

Перин, спасибо за приглашение, но я луч­ше пойду домой и лягу спать. Честно говоря, я не очень хорошо себя чувствую.

Ладно, желаю тебе поскорее прийти в себя.

Спасибо.

Qu’est-ce que c’est que le merite incroyable d’une femme vous demandez? Selon la chaine douz, le merite incroyable d’une femme est sa capacite de nourrir ses enfants. Une femme avec une carriere? Ca c’est une femme qui n’adore pas ses enfants, ou son mari. Ce n’est pa un chretienne! C’est une serveuse de diable!

Mes camarades et moi nous nous somme regardes les unes les autres. Nous avon change de chaine. Et juste a l’heure!

116 + 75 = получается только 191!!!!! Мне нуж­но еще 9 слов!

Ой, постойте, а заголовок! И МОЕ ИМЯ:

Une Emission Pleine d’Action

Par

Амелия Миньонетта Гримальди Термополис Ренальдо

ЕСТЬ!!!!!

Хоть ЧТО-ТО сегодня получилось по-моему!

10 сентября, пятница,

между французским и обеденным перерывом

Только что звонил мой мобильный. Майкл прислал вот такое сообщение:

Скиннербкс: Позволь мне хотя бы прийти и попытаться все объяснить. Хотя и это бу­дет нелегко, потому что я до сих пор не пони­маю толком, что я такого сделал.

О чем он говорит, «прийти и попытаться все объяснить»? Как он может прийти и попытать­ся объяснить? Я же в школе,

И как он может до сих пор не понимать, что он такого сделал?????

10 сентября, пятница, ланч

Знаете, что? Мне все равно. Ну и пусть они на меня пялятся. Это самое вкусное, что я ког­да-либо ела в этом кафе. На самом деле, если бы я знала, что чизбургеры такие вкусные, я бы давно начала их есть.

И совесть меня вовсе не мучит. Мне, конеч­но, по-прежнему жалко животных и все такое. Но в том смысле, что они... ну, как будто им не повезло. Наш мир несправедлив. Иногда ты — ветровое стекло, а иногда — мошка,

Это из песни, которую любит моя мама.

Если реинкарнация существует, я, навер­ное, в следующем воплощении буду коровой и проведу всю жизнь в крошечном стойле, где еле-еле хватает места нежного подвигаться, и в конце концов кто-нибудь придет, оглушит меня, сдерет шкуру и сошьет из нее кожаную мини-юбку, а из остальной части меня сделает гамбургер, и меня съест девочка, парень кото­рой отдал свое Драгоценное Сокровище Джудит Гершнер. Тем хуже для меня. Ну и что? Тако­ва жизнь, детка.

Ох, кажется, я стала нигилисткой.

Похоже, Лилли тоже так думает. И ей не верится.

— Бургер? — Она все таращилась на мою тарелку. — Ты ешь ЧИЗБУРГЕР?

— Мне уже все равно, — сказала я, потому что так оно и было. Мне все стало безразлично. Я стала нигилисткой и все такое.

— Ты один раз поссорилась с моим бра­том, — сказала Лилли, — и из-за этого ты его бросила и начала есть мясо? Он прав, ты ДЕЙ­СТВИТЕЛЬНО сошла с ума.

Тут я не выдержала и отложила чизбургер.

— Он так и сказал? — Мне было все равно, что наш разговор слышит вся наша обеденная компания: Джей Пи, Борис, Линг Су, Тина, Перин. Да и с чего мне об этом волноваться? Меня больше ничто не волновало. — Майкл ска­зал, что я сошла с ума?

— По сути, да, — сказала Лилли. — И тот факт, что ты сидишь тут и ешь чизбургер, лиш­ний раз это доказывает. Ты не ела мяса с шес­тилетнего возраста!

— Что ж, может, давно пора начать, — ска­зала я. — Может быть, если бы я потребляла больше белка, то не напринимала бы столько необдуманных решений.

— Какое из многих своих необдуманных решений ты имеешь в виду? — язвительно по­интересовалась Лилли.

— Послушай, Лилли, — сказал Джей Пи тихо, но твердо, — Прекрати.

Лилли, казалось, испугалась. Она не при­выкла, чтобы Джей Пи вмешивался в ее разго­воры со мной. Такого еще не бывало.

Но было поздно, потому что мои глаза уже наполнились слезами. Снова.

Наверное, я все-таки никакая не нигилис­тка.

— Если он считает, что я сошла с ума, — сказала я Лилли, еле сдерживая рыдания, — тогда он ВООБЩЕ ничего не понял. Я НЕ со­шла с ума, я просто больше не в состоянии с этим справляться.

— Справляться с чем? — полюбопытствова­ла Лилли. — С тем, что у тебя есть парень, кото­рый так сильно тебя любит, что пока ты этим летом была в Дженовии, он изобрел фантасти­ческую вещь, которая способна изменить исто­рию медицины? Изобрел только для того, чтобы доказать — он достоин быть с тобой. А когда он попытался объяснить, что для того, чтобы до­вести это дело до конца, ему нужно на какое-то время уехать, ты дала ему пощечину?

Я только сердито посмотрела на нее, хотя сквозь слезы было довольно трудно что-нибудь увидеть.

— Все не так, — сказала я, — и ты это знаешь.

— Ну да, я знаю. Это все из-за того, что он не рассказывал тебе о том, чего, он точно знал, ты не поймешь, и из-за чего взбесишься, пото­му что беситься из-за мелочей — в твоем ха­рактере, и он хотел тебя от этого избавить. Не так ли?

— То, что он сделал, — сказала я сдавлен­ным голосом, — не было МЕЛОЧЬЮ.

— Ой, не надо! — прошипела Лилли. — Тина мне рассказала про идиотскую книжку, кото­рую ей дала тетя. Ты на самом деле не знаешь, что вся эта хренотень с «Драгоценным Сокровищем» придумана мужчинами? А все для того, чтобы управлять женщинами, ограничить чис­ло их сексуальных партнеров и, следовательно, обеспечить легитимность их собственных по­томков.

— Подожди, — я бросила на нее свирепый взгляд, хотя это было нелегко сделать, потому что от слез у меня чесалось в носу. — В том, чтобы подождать с сексом до тех пор, когда смо­жешь заняться им с человеком, которого лю­бишь, нет НИЧЕГО плохого.

— Конечно, нет, — согласилась Лилли. — Ты имеешь право так считать. Но ПРЕЗИРАТЬ того, кто не на сто процентов РАЗДЕЛЯЕТ твое мнение? Это не лучше, чем быть одним из иран­ских судей-фундаменталистов, которые приго­варивают женщин к закапыванию в землю по шею и избиению камнями. Ведь как на это ни посмотри, по сути это ТЫ наказываешь Майк­ла за то, что он не разделяет ТВОЮ мораль.

Тут я уж совсем расплакалась. Ничего себе! Сравнить МЕНЯ со злобными судьями-фунда­менталистами?

Но Лилли не унималась.

— Миа, почему бы тебе не сказать честно, из-за чего НА САМОМ ДЕЛЕ произошла ссора с Майклом? — прошипела Лилли. — Ты взбе­силась, потому что Майкл отказался сделать по-твоему и остаться в Нью-Йорке твоей комнат­ной собачонкой. Потому что у него есть своя голова на плечах и он хочет ее использовать, чтобы построить СОБСТВЕННУЮ жизнь. Вот в чем дело. И не пытайся возражать.

И тут встал Джей Пи Он схватил Лилли за руку и сказал:

— Пошли, нам надо прогуляться.

И чуть ли не силой вытащил ее из кафете­рия,

И в то же самое время я расплакалась по-на­стоящему, Я, конечно, не рыдала, просто тихо заливала слезами остатки чизбургера.

Да, я теперь — жалкая ревущая мясоедка.

Борис похлопал меня по плечу и сказал:

— Миа, не плачь, мне кажется, ты поступа­ешь правильно. Из отношений на расстоянии ничего хорошего не получается. Лучше уж вот так, порвать сразу.

— Борис! — возмущенно воскликнула Тина.

— Не надо, — сказала я. — Он прав. Потому что он на самом деле был прав. Только мне не хотелось, чтобы он был прав. И еще мне хотелось умереть. Я пошла и взя­ла ломтик бекона, чтобы положить сверху на чизбургер.

10 сентября, пятница, класс ТО

Этот урок я чуть было не прогуляла. Отчас­ти потому, что после бургера мне стало плохо. Явно не стоило добавлять еще и бекон.

Но отчасти и потому, что мне не хотелось опять видеть Лилли. Особенно когда рядом не будет Джея Пи, чтобы держать ее в узде.

Но я не стала прогуливать — рассудила, что нарвусь на неприятности. Не хватало еще, что­бы меня вызвали в кабинет директрисы Гупты.

Ну и еще медсестра дала мне какие-то таб­летки от желудка, и это вроде бы помогло.

Когда я вошла в класс, я обрадовалась, что не прогуляла. Потому что первое, что я увиде­ла, была Лилли — ПЛАЧУЩАЯ,

Я не тому обрадовалась, что она плачет, я обрадовалась, поскольку стало совершенно ясно, что она во мне нуждается. Ведь случилось нечто особенное. Нечто действительно СЕРЬЕЗ­НОЕ.

Рядом с Лилли стоял Борис, и вид у него был встревоженный. Я предположила, что Лилли плачет из-за чего-то, что ей сказал Борис, По­хоже, догадка была верной, потому что как толь­ко я вошла, Борис бросил на меня панический взгляд.

— Что ты с ней сделал? — спросила я по­трясенная. Иногда Борис бывает довольно про­тивным. Но в душе он не хочет быть таким. И с тех пор, как с ним встречается Тина, он стал немножко менее противным.

— Когда я пришел, она уже была такая, — возразил Борис, — Я не виноват!

— Лилли, — Боже, что же с ней случилось? Явно это не из-за меня с Майклом, Уж из-за этого Лилли бы не расплакалась. Ее вообще мало что может довести до слез. Разве что... я ахнула. — Неужели Лана Уайнбергер все-таки решила баллотироваться в президенты сту­денческого совета?

— Нет! — презрительно бросила Лилли в промежутках между всхлипами. — Господи, неужели ты думаешь, что из-за этого я бы стала плакать?

— Ладно. — Я уставилась на нее, ничего не понимая. — Тогда в чем дело?

— Не хочу об этом говорить, — сказала Лилли.

Но я заметила, что она быстро покосилась на Бориса. Что еще важнее, Борис это тоже за­метил.

И вот, проявляя тактичность, которую ему так старательно прививала Тина, Борис сказал:

— Думаю, мне надо пойти порепетировать. Он пошел и закрылся в кладовке.

Я сказала:

— Ну вот, он ушел, теперь рассказывай.

Лилли глубоко и прерывисто вздохнула. Окинув взглядом всех остальных — все в клас­се быстренько опустили головы и сделали вид, что поглощены своими проектами, чего на са­мом деле НИКОГДА не бывает, если только миссис Хилл не в классе, а тогда ее как раз не было, — Лилли прошептала:

— Джей Пи только что меня бросил.

Я уставилась на нее в полнейшем остолбене­нии.

— Что-о?

— Ты слышала. — Лилли тыльной стороной запястья вытерла глаза, отчего на лице по обеим сторонам остались две длинные полоски от раз­мазанной туши. — Он меня бросил.

Я едва успела подтянуть свой стул к стулу Лилли, чтобы рухнуть на него, а не на пол.

— Ты шутишь! — сказала я, потому что ни­чего другого мне в голову не пришло.

Но, судя по тому, что из глаз Лилли продол­жали литься слезы, она не шутила.

— Но почему? — спросила я. — Когда?

— Только что, — сказала Лилли. — У входа в школу. На лестнице, рядом с Джо. — Джо — это каменный лев, который стоит рядом с лест­ницей, ведущей к парадному входу в школу Альберта Эйнштейна. — Он сказал, что ему очень жаль, но он не чувствует ко мне того же, что я к нему. Он сказал, что ценит меня как друга, но никогда не любил.

Я смотрела на нее во все глаза и ничего не могла с собой поделать. Почему-то мне казалось» все это еще ужаснее, чем то, что сделал со мной Майкл. Ну, то, что он занимался сексом с Джу­дит Гершнер, обманывал меня и все такое. Ведь он никогда не говорил, что не любит меня.

— Ох, Лилли, — выдохнула я. Я совсем за­была, что стала нигилисткой. Сейчас я дума­ла только о том, что Лилли очень страдает. — Ох, Лилли, мне так жаль...

— Мне тоже. — Лилли снова вытерла гла­за. — Я жалею, что была такой идиоткой и не хотела признать очевидное: все равно бы рано пли поздно он меня бросил.

Я заморгала.

— Что ты имеешь в виду?

— Еще в самый первый раз, когда я ему ска­зала, что люблю его, он в ответ только «спаси­бо» сказал. Мне надо было воспринять это как знак того, что он не относится ко мне так же, как я к нему, правда?

— Но мы все тогда подумали, что ему просто непривычно такое внимание девушки, — ска­зала я. — Помнишь, Тина сказала...

— Ну да, что он, как Чудовище из «Краса­вицы и Чудовища», не привык к человеческой любви и не знает, как на нее реагировать. Но Тина ошибалась. Дело было не в том, что он не знал, как реагировать. Он просто меня не лю­бил, но не хотел ранить мои чувства, сказав правду. Поэтому все эти месяцы он просто во­дил меня занос.

От неожиданности я шумно втянула воздух.

— Ох, Лилли, — сказала я, — Нет! Может, он думал, что...

— Что когда-нибудь меня полюбит? — Лил­ли сумела улыбнуться, но улыбка получилась горькой. — Ну да, как видно, из этого ничего не вышло.

— Ох, Лилли, — у меня даже голос сел от волнения.

В тот момент я была готова убить Джея Пи. Честное слово. Мне просто не верилось, что он заставил Лилли пройти через все это.

И сделал это не где-нибудь, а в школе! Уж лучше бы подождал до тех пор, пока они останутся наедине, например, в пиццерии, и ска­зал бы ей все это там. Она бы хоть выплакалась без свидетелей. Ну почему мальчишки такие бестолковые?

Я его убью, честное слово, возьму и убью.

Я поняла, что произнесла эти слова вслух, только когда Лилли схватила меня за руку и сказала:

— Миа, не надо.

Я удивленно посмотрела на нее.

— Что «не надо»?

— Не говори ему ничего насчет этого. Прав­да. Я сама виновата. Я... я вроде как с самого начала знала, что он меня не любит.

— Что-о?

О таких вещах я уже слышала. Очень часто жертвы гнусных бойфрендов винят себя в том, что сделали эти подонки. Вот уж не думала, что одной из таких девушек может стать ЛИЛЛИ.

— Ты знала? Что ты хочешь этим сказать? Понятное дело, ты не знала, иначе ты бы не...

— Нет, это правда. — От слез голос Лилли стал хриплым. — Когда он ни разу не ответил, что тоже меня любит, я почувствовала, что что-то не так. Но я... в общем, как ты сказала, я подумала, может, он со временем меня полю­бит. И я осталась с ним, а надо было прекра­тить каши отношения. Так что, Миа, он не ви­новат. Он честно старался. С его стороны было очень благородно не дать нашим отношениям зайти дальше, чем они зашли. А ведь он мог бы воспользоваться случаем. Но он этого не сделал.

Тут я не удержалась:

— Постой, так ты хочешь сказать, что вы никогда...

Лилли прищурилась.

— Ловкий ход, ПД, но ничего не выйдет. Я, конечно, в нокауте, но еще соображаю. Все. Хватит. Нам нужно составить план президент­ских выборов.

Я уронила голову на руки.

— Лилли, я не могу, просто не могу. Неуже­ли не видишь, что я разбита?

— Я тоже разбита, — возразила Лилли, — но все равно способна действовать. Мужчина нужен женщине» как рыбе — велосипед.

Терпеть не могу это выражение. Уверена, рыба не отказалась бы от велосипеда, будь у нее ноги.

Потом Лилли добавила уже мягче:

— Послушай, ПД, насчет тебя и моего бра­та… мне очень жаль.

— Спасибо.

Все слезы, которые я, как мне казалось, ус­пешно поборола еще в кафе, вернулись.

— Но я не понимаю, — искренне удивилась Лилли.

— Конечно, не понимаешь, — сказала я жал­ким голосом, обращаясь к крышке стола. — Ты его сестра, ты на его стороне.

— Да, я его сестра, но я еще и твоя лучшая подруга, И мне кажется, ты зря это делаешь, Конечно, ты на него злишься, но если разоб­раться... скажи, что он сделал такого ужасного? Ну спал он с Джудит Гершнер, подумаешь, велика важность. Он же это делал не тогда, ког­да вы с ним встречались.

— Нет, не подумаешь, — возразила я. — Просто... понимаешь, я никогда не думала, что именно Майкл сделает что-нибудь в этом роде. Я имею в виду, будет спать с той, которую даже не любит. А потом врать мне об этом. Ты дума­ешь, я пытаюсь навязать ему свои взгляды, но дело в том, что я-то считала, что у нас с ним об­щие взгляды. А теперь я узнаю, что он.., что он больше похож на Джоша Рихтера, чем на меня.

Лилли расширила глаза.

— Джош Рихтер? Как мой брат может хоть чем-то походить на Джоша Рихтера?

— Потому что он спал с девушкой, которую не любил. Это похоже на то, что сделал Джош Рихтер.

— Было бы похоже, если бы девушка была в него влюблена по уши, и он бы ее использовал и причинил ей боль.

Я подняла голову и уставилась на Лилли.

— Ты имеешь в виду себя и Джея Пи? — спросила я, пытаясь как можно убедительнее изобразить озабоченность.

Но Лилли только сердито посмотрела на меня.

— Ловкая попытка, но я не попадусь в эту ловушку, — сказала она. — Миа, зря ты лезешь в бутылку только из-за того, что у Майкла были до тебя другие девушки. Это просто глупо.

Теперь уже я прищурилась.

— ДРУГИЕ девушки? Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, например, та девушка из летнего ла­геря.,.

— КАКАЯ ЕЩЕ ДЕВУШКА ИЗ ЛЕТНЕГО ЛАГЕРЯ? — я завопила так громко, что даже Борис выглянул из чулана, чтобы посмотреть, что случилось.

— Расслабься, — презрительно бросила Лилли. — Они просто зажимались. Да это и было-то сто лет назад, Майкл, кажется, в девятом классе учился.

— Она была красивая? — я желала знать. — Кто она? Как далеко они зашли?

— Знаешь, — сказала Лилли, — тебе надо лечиться. А сейчас давай немного поговорим о чем-нибудь еще, кроме твоих любовных пе­реживаний. Потому что нам нужно поработать над твоей речью.

Я заморгала.

— Над чем поработать?

— Над твоей речью. А ты что же, думаешь, если мы порвали с бойфрендами, то больше не способны улучшить обстановку в школе или повести за собой ровесников к лучшему буду­щему?

— Нет, — сказала я, — не думаю, но...

— Это хорошо, потому что сегодня на послед­нем уроке тебе нужно будет выступить с пре­зидентской речью в актовом зале, не забыла?

Я сглотнула. С большим трудом.

— Лилли, — сказала я, — это невозможно.

— ПД, у тебя нет выбора, — твердо произ­несла Лилли, — Из-за истории с Майклом я на этой неделе оставила тебя в покое, но эту часть работы я не могу за тебя сделать. Тебе придет­ся прийти и произнести речь. Я догадывалась, что ты ничего не подготовишь, и взяла на себя смелость подготовить речь за тебя. — Лилли протянула мне листок бумаги, густо исписан­ный ее мелким почерком. — В основном тут от­веты на все вопросы, которые я раскладывала на столиках в кафе. Знаешь ли ты, что делать, если налетит ураган пятой категории или взор­вут грязную бомбу? Ничего нового. Во всяком случае, для тебя.

— Если я это сделаю, — начала я, чувствуя себя, словно потерявшийся в тумане путник (может, со мной что-нибудь случилось из-за того, что я наелась бекона?) — ты мне скажешь? Ну, занимались вы с Джеем Пи летом Этим Делом?

— Это что, твой единственный стимул бал­лотироваться в президенты? — полюбопытствовала Лилли.

— Да, — сказала я.

— Господи, это просто жалко! Хорошо, я расскажу. Неудачница.

Я не обиделась, потому что это была правда. Я действительно неудачница. и Лилли даже не догадывается, насколько она права,

Кроме того, я понимала, что под бравадой Лилли скрывается боль. Как ей было не страдать? Она обожала Джея Пи, я еще не видела, чтобы она была так влюблена в какого-нибудь парня.

Как Джей Пи мог так с ней поступить? Я считала его хорошим парнем. Правда, счита­ла. Не знаю, как я теперь смогу с ним дружить. Не говоря уже о том, чтобы быть его напарни­цей по лабораторным.

10 сентября, пятница, химия

Джей Пи ведет себя так, будто ничего не случилось! Как будто он думает, что я не знаю про него и Лилли. Садясь рядом со мной, он спросил:

— Миа, как ты?

И вид у него был такой, словно он очень за меня переживает. За меня! А ведь он только что растоптал сердце моей лучшей подруги!

Я была просто потрясена, поэтому совсем забыла, что еще по дороге в класс решила ни­когда больше не разговаривать с Джеем Пи. Я сказала:

— Нормально,

Ну да, он не виноват, что не любит Лилли. Но мог бы, по крайней мере, сказать ей об этом раньше, например еще в мае, когда она впер­вые призналась ему в любви, вместо того, что­бы все это время водить ее за нос.

Ой, Кенни передает мне записку...

Миа, я слышал, что вы с Майклом расста­лись, мне очень жаль. Если я могу что-то сде­лать, чтобы поднять тебе настроение, толь­ко скажи. Кенни.

Кенни такой славный. Не верится, что у него нет девушки. Ой, может быть, Лилли...

Нет, вряд ли. Он совсем не в ее вкусе, по­скольку весит меньше, чем она.

Спасибо, Кенни. Помоги мне понять что-нибудь во всей этой химии, сейчас мне только это и приходит в голову. Я очень благодарна тебе за помощь.

Нет проблем, Миа. Я всегда готов помочь. Может, если ты сегодня вечером не занята, придешь ко мне? Я помогу тебе разобраться с числом Авогадро. А то я заметил, что ты смотрела на него как-то растерянно. К тому же мама только что ходила к мяснику, по­этому у нас полно бекона. А ты ведь теперь его ешь.

Вот видите, он очень славный. Ему ТОЧНО нужна девушка. Может, он поладит с Перин???

Ой, Кенни, спасибо, это очень мило с твоей стороны, но я не могу. Я пока еще не в том со­стоянии, чтобы разобраться с каким-нибудь числом.

Ну ладно, мое приглашение остается в силе. Пусть тебя не пугает химия: все очень просто, нужно только быть повнима­тельнее.

Рада слышать! Еще раз спасибо.

Поразительно.

О боже, мне только что передал записку Джей Пи! Как он МОГ? Ведь он знает, как я из-за него расстроена. Он знает, что после обеден­ного перерыва мы с Лилли были вместе в клас­се ТО. Он не может не знать, что она мне все рассказала. Как он смеет передавать мне запис­ку? Как он ПОСМЕЛ?

Ну ладно, я не буду ему отвечать. Не буду. "Буду смотреть на доску» Химия, знаете ли, важ­ная наука, ее должны знать даже принцессы. Зачем-то.

И все-таки… о чем он говорит? Что порази­тельно?

Что поразительно?

Не может быть, я это сделала! Я ответила на его записку! Да что со мной такое., в конце кон­цов?!

Что ты одна всего... 24 часа. А волки уже вышли на охоту.

!!!ЧТООО??? О чем он вообще? Стоп, мину­точку, это он про КЕННИ? Может, Джей Пи свихнулся?

Кенни не волк! Он старается быть славным парнем.

Можешь внушать себе эту мысль, если тебе от этого легче. Но как ты НА САМОМ ДЕЛЕ себя чувствуешь?

Ха! Ну ладно, сам напросился.

Как я себя чувствую? Я тебе скажу как. Мне было гораздо лучше до того, как ты бросил мою лучшую подругу!!!!!

Посмотрим, что он на ЭТО ответит.

Вот как. Она тебе рассказала.

Конечно, рассказала!!! А ты как думал??? Мы с Лилли все друг другу рассказываем. По­чти все. Джей Пи, как ты мог так с ней посту­пить?

Мне очень жаль, я не хотел. Лилли мне нравится, правда, но только не так, как я ей.

Ты ей не просто НРАВИЛСЯ, она тебя ЛЮ­БИЛА. Она тебе об этом сказала еще в мае. Если ты знал, что не любишь ее, почему было не сказать ей это прямо тогда? Зачем было столько времени водить ее за нос?

Если честно, сам не знаю. Наверное, я надеялся, что мои чувства изменятся. А сегод­ня, когда я увидел, как она с тобой обращает­ся... в общем, я понял, что они не изменятся никогда.

И как же она со мной обращалась? Что ты вообще имеешь в виду?

В обеденный перерыв она так на тебя окрысилась! Из-за того, что произошло между тобой и Майклом.

Чтоооо??? Лилли вовсе на меня не окрыси­лась!

Миа, ты порвала с Майклом из-за того, что он тебя обманывал, а Лилли приравня­ла тебя к мусульманским фундаментали­стам, которые приговаривали неверных жен к побиванию камнями.

А, ты про это. Так это просто потому, что Лилли... это Лилли. Я имею в виду, такая уж она есть.

Ну так вот, это не тот человек, с кото­рым мне бы хотелось быть вместе. Если честно, я считаю непростительным, что она совсем тебе не сочувствует.

Постой-ка, уж не хочешь ли ты сказать, что порвал с Лилли из-за МЕНЯ???

Ну... отчасти. Да.

Здорово. Просто потрясающе. Все и так пло­хо — хуже некуда, а теперь мне еще нести бре­мя ответственности за разбитое сердце Лилли?

Джей Пи, Лилли просто вообще такая, Я к этому привыкла, и меня это не обижает.

А ДОЛЖНО бы обижать. Ты заслужива­ешь лучшего отношения. Мне кажется, ты слишком часто позволяешь людям плохо с тобой обращаться. Ты просто отмахиваешься — мол «такой уж это человек», но от этого его или ее поведение не становится более правильным. Вот почему я думаю, что твоя позиция по отношению к Майклу из-за его поступка — это серьезный шаг вперед. Для тебя.

О чем это он?

Вовсе я не позволяю плохо со мной обращать­ся! Однажды я даже сломала Ланин телефон, это было в тот раз, когда... ладно, неважно, тебя тогда здесь не было. Но я это сделала.

Я не говорю, что ты НИКОГДА не пыта­ешься постоять за себя. Я только хочу ска­зать: для того, чтобы разбудить в тебе зве­ря, нужно очень постараться. Ты склонна думать о людях лучше, чем они того заслу­живают. Вот, например, Кенни и его наглая попытка заполучить тебя в свои лапы, ког­да ты еще и суток не пробыла одинокой.

!

Я тебе уже говорила! Кенни относится ко мне только как к другу!

Ну да. Святая наивность! Я рад, что ты хоть смогла постоять за себя в отношени­ях с Майклом. Майкл мне нравится, но с его < стороны было нехорошо врать тебе о своем сексуальном прошлом. По-моему, в отношениях самое главное — честность. А если Майкл не может быть с тобой честным, в таком фундаментальном вопросе — с кем он встречался до тебя, то как можно ду­мать о серьезных отношениях?

Вот это да! НАКОНЕЦ-ТО нашелся чело­век, который все понял! Может, Джей Пи не такой уж плохой? Он, конечно, бросил Лил­ли и сделал это не где-нибудь, а в ШКОЛЕ. Но, похоже, приоритеты у негорасставлены правильно.

Я только надеюсь, что мы с тобой можем остаться друзьями. Я не хочу, чтобы ты дулась на меня из-за того, что я порвал с Лилли. Мне бы очень не хотелось, чтобы это повлияло на НАШУ дружбу. Потому что, Миа, я правда считаю тебя близким другом. Одним из лучших друзей, какие у меня когда-нибудь были.

О боже, как это мило!

Спасибо, Джей Пи. Я тоже отношусь к тебе так же. Не могу передать словами, как много для меня значит, что в этой истории ты на моей стороне, а не на стороне Майкла. Я думаю, мно­гие ребята приняли бы его сторону. Мне кажет­ся, они просто не понимают, что девствен­ность — самый драгоценный подарок, который ты можешь подарить своей единственной насто­ящей любви.

Точно. Вот почему я сохранил свою.

!!!!! Джей Пи девственник!!!!!

Вот это да, у нас с ним на самом деле много общего.

А еще... это значит, что Тина ошибается: они с Лилли никогда не занимались Этим Де­лом!!!!!!!!!!

Но я не буду говорить Лилли, что знаю правду. Она и так уже испытала слишком мно­го разочарований для одного дня. Пусть еще немного порадуется, что держит меня в под­вешенном состоянии. Это самое малое, что я могу для нее сделать, если учесть, что в ее разрыве с Джеем Пи виновата я.

Надеюсь, она никогда этого не узнает.

10 сентября, пятница, математика

О господи, о господи, о господи! Неужели это произошло на самом деле? Или мне просто померещилось?

Не может быть, чтобы это произошло на са­мом деле. Потому что это так странно, ненор­мально...

Вот только... вот только я думаю, что это было на самом деле!

Ох. Меня сейчас вырвет. Серьезно. И зачем только я съела на ланч этот чизбургер с беконом?!

У меня так сильно дрожат руки, что я еле пишу, но мне надо как-то записать это. Ладно, вот что было дальше.

Теперь я знаю, что Майкл имел в виду, ког­да говорил, что подойдет и все объяснит. Он имел в виду, что ПРИДЕТ В НАШУ ШКОЛУ.

И он пришел. И подошел к двери химиче­ского кабинета, где у нас проходил седьмой урок, как раз в то время, когда я выходила из класса вместе с Джеем Пи. Только я сначала его не заметила. Я имею в виду Майкла.

Во всяком случае, я его не видела, когда Джей Пи, который, уверена, тоже не заметил Майкла, сказал:

— Ну что, друзья?

А я ответила:

— Конечно!

А он сказал:

— Обнимемся?

А я ему:

— Почему бы и нет?

И я его обняла. Джей Пи был такой груст­ный, наверное, из-за того, что бросил Лилли, и я была этим так тронута, что сама не знаю как, но я его поцеловала. Я собиралась просто чмок­нуть его в щеку. Но он повернул голову, и в ре­зультате получилось, что я целую его прямо в губы, Я целовала его всего какую-нибудь се­кунду, и, конечно, не по-французски.

Но все равно. Я его поцеловала. В губы.

И в этом не было бы ничего особенного, прав­да, если бы... Когда я опустила руки, которы­ми обнимала его за шею, и повернулась — вся такая смущенная, потому что я не СОБИРА­ЛАСЬ его целовать... ну уж точно не так... Так вот, когда я повернулась, я увидела, что передо мной стоит Майкл.

Просто стоит посреди коридора, в котором полно народу, и вид у него совершенно ошелом­ленный.

Когда я увидела Майкла, я испытала одно­временно много разных ощущений. Во-первых, счастье, потому что я всегда бываю счастлива, когда вижу Майкла. Потом — когда я вспом­нила, как он со мной поступил и что мы с ним расстались, — боль. Потом безмерное удивле­ние: что он делает в нашей школе, ведь он ее давно закончил?

А потом я сообразила, что он пришел «попы­таться все объяснить», как писал в своем сооб­щении.

А потом... я увидела выражение его лица — его взгляд метнулся от моего лица к лицу Джея Пи и снова к моему. Бедняга Джей Пи! Он сто­ял, как статуя. Его рука, которой он обнимал меня за талию, так и повисла в воздухе, как будто он разучился двигаться и все такое.

И увидев лицо Майкла, я поняла, ЧТО он подумал.

И тут я совсем растерялась. Потому что Майкл должен был подумать... в общем, что между мной и Джеем Пи что-то есть.

Но это же неправда!

— Майкл, — сказала я.

Но было поздно. Он уже повернулся ко мне спиной и пошел прочь.

Он уходил прочь, как будто внезапно понял, что ему вообще не надо было приходить, что он совершил огромную, колоссальную ошибку, придя со мной повидаться.

Я не верила своим глазам! Выходит, я не до­статочно много для него значу — он даже не попытался обсудить со мной то, что произош­ло! Он даже не задержался, чтобы ударить Джея Пи по лицу за то, что тот пытался увести его девушку!

Наверное, это потому, что я уже не его де­вушка.

А еще, наверное, мне не стоило так уж силь­но удивляться. В прошлом году, на вечеринке, когда Майкл увидел, как я танцую сексуаль­ный танец с Джеем Пи он тоже ничего об этом не сказал. Но после того случая он и не игнори­ровал меня полностью, как сейчас.

О господи, я не могу даже думать об этом! Я надеялась, что если напишу обо всем в днев­ник, это мне поможет, но нет, не помогает. Я пишу, а руки у меня ДО СИХ ПОР дрожат. Что со мной творится? И с желудком непонятно что. Вряд ли это из-за чизбургера — с тех пор, как я его съела, прошло несколько часов, к тому же медсестра дала мне антацидные таблетки...

Ну почему, ПОЧЕМУ он ничего не сказал? Я ЦЕЛОВАЛА ДРУГОГО МУЖЧИНУ. Хоть бы что-нибудь сказал! Пусть даже «Прощай навсегда».

Прощай навсегда... О господи, сегодня ве­чером он уезжает! Навсегда.

А как же он классно выглядел, когда стоял там, такой высокий, сильный, со свежевыбри­той шеей (во всяком случае, я думаю. Хотя ре­ально у меня не было возможности подойти и проверить. Или понюхать. О господи, как я скучаю по запаху шеи Майкла! Наверняка, если бы я вдохнула этот запах прямо сейчас, у меня бы перестали дрожать руки и желудок перестал бы бурлить и кувыркаться в животе).

Майкл выглядел так, будто он ужасно потря­сен, задет...

О господи, кажется, меня по-настоящему вырвет...

10 сентября, пятница,

в лимузине по пути в «Четыре сезона»

Меня вырвало в кабинете медсестры. Хоро­шо, что Ларе вовремя меня туда доставил.

Не знаю, что на меня нашло. Я сидела себе на математике, писала в дневник, и вдруг мне представилось потрясенное лицо Майкла, ког­да я повернулась и увидела его после того, как поцеловала Джея Пи. И тут меня вдруг броси­ло в пот, и Ларе, который сидел рядом со мной, спросил:

— Принцесса, вы в порядке?

— Нет, — сказала я.

Я и глазом моргнуть не успела, как Ларс схватил меня за руку и потащил из класса в коридор, в кабинет медсестры, и поставил у раковины, куда меня и вырвало, — кажется, из меня вышел весь чизбургер с беконом, кото­рый я проглотила в обеденный перерыв.

Медсестра Ллойд смерила мне температуру и сказала, что она нормальная, но сейчас ходит желудочный грипп, и я, наверное, его подцепила. Еще она сказала, что мне нельзя оставать­ся в школе, а то я всех перезаражу.

Она позвонила к нам в мансарду, но там ни­кого не оказалось. Если бы она меня спросила, я бы ей сразу сказала, что она никого не заста­нет. В этом семестре у мистера Дж. по пятни­цам уроки только полдня, поэтому он приходит домой рано. Наверное, они с мамой поехали в Нью-Джерси посмотреть фильм — уж не знаю, что там сейчас идет на дневном сеансе, — а потом заехали в магазин за подгузниками для Рокки, по пятницам это их обычный ритуал.

Ларс решил отвезти меня к бабушке, пото­му что он не хотел оставлять меня одну в таком состоянии.

По-видимому, он считал, что для меня бо­леть в обществе бабушки лучше, чем в собствен­ной удобной постели. Я лично не видела в этом никакой логики, но у меня не было сил спорить.

Мне не хватило духу сказать медсестре Ллойд, что моя болезнь — вовсе не желудочный грипп. Что моя болезнь называется «слишком-много-мяса-после-воздержания-длиной-в-жизнь» и еще «мой-парень-отдал-свое-Драгоценное-Сскровище-другой-девушке-и-сегодня-улетает-в-Японию».

Но у моей болезни есть одна общая черта с гриппом: ни от того, ни от другого не суще­ствует таблетки.

Особенно, когда заболевание сопровож­дается еще одним: «я-поцеловала-экс-бойфренда-моей-лучшей-подруги-на-глазах-у-моего-собственного-экс-бойфренда».

Самое печальное во всей этой истории то, что мне очень хотелось позвонить Майклу и сооб­щить, что меня по болезни освободили от шко­лы. Мне всегда становится лучше, когда я го­ворю с Майклом.

Но я не могла ему позвонить. Никогда боль­ше не смогу. После того, что случилось, что я могу ему СКАЗАТЬ?

Хорошо, что в лимузине есть бумажные па­кеты на случай рвоты.

10 сентября, пятница, 15.00,

«Четыре сезона»

Бабушка — самый неподходящий человек, с которым стоило бы оставаться, когда болеешь. Она сама никогда не болеет, во всяком случае, не помнит, каково это, когда ты болеешь, по­этому у нее нет ни малейшего сочувствия к тому, кто неважно себя чувствует.

Что еще хуже, кажется, она рада, что мы с Майклом расстались.

— Я всегда знала» что от Этого Мальчика надо ждать неприятностей, — сказала она довольным тоном, когда я объяснила, почему я, якобы заразная больная, объявилась среди дня в ее номере.

— Бабушка, я не больна, — сказала я, — мне просто грустно.

Беда в том, что я не разлюбила Майкла. По­этому вместо того, чтобы согласиться с ней, что от Майкла надо было ждать неприятностей, я сказала:

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

И села на диван, и для утешения взяла к себе на колени Роммеля.

Да, вот до чего я дошла. Я искала утешения у РОММЕЛЯ, карликового пуделя.

— О, дело не в том, что Майкл от природы в чем-то плох, — продолжала бабушка, — если не считать того, что он простолюдин. Ну, рас­сказывай, что он натворил? Наверное, что-то ужасное, раз ты даже сняла То Самое ожерелье.

Я невольно дотронулась до шеи. Мое ожере­лье! Странно, но до этой минуты я даже не осоз­навала, как сильно мне его не хватает и как странно чувствовать, что его на мне нет. Оже­релье, подаренное Майклом, было чем-то вроде яблока раздора между мной и бабушкой. Она давно хотела, чтобы я надевала на балы и вся­кие мероприятия, которые мне приходилось посещать, королевские драгоценности, но я от­казывалась снять ожерелье Майкла, а бабуш­ка... Скажем так, ей не нравится, когда наде­вают несколько ожерелий одно на другое.

Ну, вообще-то, наверное, серебряные сне­жинки на цепочке не очень подходят к ожере­лью из бриллиантов и сапфиров.

Я рассудила, что нет смысла скрывать от ба­бушки правду, потому что она все равно как-нибудь ее из меня вытянет. И я сказала:

— Он спал с Джудит Гершнер. Казалось, бабушка страшно обрадовалась.

Ну, этого следовало ожидать.

— ОН тебе изменял! Ладно, не переживай, в море полно рыбы. Как насчет того мальчика, который играл в моей пьесе? Рейнольдса-Эбернети? Очень милый молодой человек, высокий, красивый и блондин! Из него бы получился хо­роший консорт для тебя.

Это я просто проигнорировала. А что я мог­ла сказать в ответ? Иногда я задумываюсь, пе­редается ли сумасшествие по наследству.

Вообще-то я знаю, что передается.

Я только сказала:

— Майкл мне не изменял. Он спал с Джу­дит Гершнер еще до того, как мы с ним начали встречаться.

— Это та девушка, которая разводила лоша­диных мух? — полюбопытствовала бабушка. — Не понимаю, почему ты так из-за этого расстра­иваешься . Вспомни хотя бы ее ужасные черные теннисные тапочки!

— Бабушка! — Да что с ней такое? — Дело не в том, как она ВЫГЛЯДИТ. Дело в том, что Майкл меня ОБМАНЫВАЛ. Я его спрашива­ла, встречаются ли они, и он ответил, что нет. К тому же он ее даже не любил! Что это за чело­век, который отдает свое Драгоценное Сокро­вище девушке, которую даже не любит?

Бабушка смотрела на меня и молчала. Каза­лось, она растерялась,

— Свое драгоценное... что?

— Сокровище, — Господи, ну какой же она иногда бывает бестолковой! — Он отдал свое Драгоценное Сокровище. Его можно отдать только раз в жизни, и он отдал его Джудит Гер­шнер, девушке, которая его даже не интересо­вала! Ему нужно было подождать и отдать его мне.

О том, что Майкл застал меня целующейся с другим парнем, я не стала упоминать. Пото­му что, если разобраться, это не имело отноше­ния к тому, о чем мы сейчас говорили.

Вид у бабушки стал еще более растерянный.

— Это сокровище — какая-нибудь фамиль­ная драгоценность? Потому что но правилам этикета, если молодой человек дарит тебе фа­мильную драгоценность, ты можешь хранить ее у себя, только пока ваши отношения продол­жаются? а если помолвка расторгнута, ты дол­жна ее вернуть,

— Бабушка, драгоценное сокровище — это не КОЛЬЦО, — Я с трудом сохраняла спокойствие. — Его Драгоценное Сокровище — это невинность.

Бабушка недоуменно заморгала,

— Его невинность? Но невинность — не со­кровище. Ее даже нельзя НОСИТЬ!

— Бабушка! — Как же она отстала от жиз­ни! Не удивительно, что она не понимает, о чем я говорю. Помню, однажды я слушала в своем iPod песню «Dance, dance», бабушка услыша­ла, ей понравилось, она сказала, что мелодия «цепляет», испросила, кто поет. И когда я ска­зала, что это «Fall OutBoy», она заявила, что я вру, потому что никто не даст группе такое глупое название. Я пыталась ей объяснить, что это название пришло от Барта из «Симпсонов», а она: «От какого еще Барта? Может, ты име­ешь в виду Уоллис Симпсон? У нее нет род­ственников по имени Барт, это я точно знаю».

Видите? Она безнадежна.

Невинность — это драгоценный дар, кото­рый человек должен отдать только тому, кого он любит, — произнесла я чуть ли не по слогам, чтобы она поняла. — Но Майкл отдал свою не­винность Джудит Гершнер, девушке, которую он не любил и с которой, как он сам сказал, они «просто занимались сексом»» Так что теперь у него нет его Драгоценного Сокровища, и; он не может отдать его мне, девушке, которую, как он утверждает, он любит. Он потратил свою драгоценность на ту, до которой ему нет дела!

Бабушка покачала головой.

— Эта мисс Гершнер, юная леди, оказала вам услугу. Тебе бы стоило ноги ей целовать. Ни одной женщине не нужен неопытный любов­ник. Ну, разве что тем блондинкам учительни­цам, которых то и дело показывают в новостях, потому что они спали со своими четырнадцатилетними учениками. Но должна сказать, лич­но мне все они кажутся ненормальными. Не представляю, о чем они ГОВОРЯТ с этими маль­чишками? Амелия, скажи, почему это счи­тается таким модным? Что привлекательного в молодом человеке, у которого брюки сползли и болтаются где-то на полпути к коленям?

Я не придумала, что на это ответить. Ну что на это скажешь?

Бабушка даже не заметила, что я промол­чала.

— В любом случае, — продолжала она, — разве Тот Мальчик не переезжает в Японию?

— Да.

Сердце мое перевернулось — как всегда, ког­да я слышу слово « Япония ». Это лишь доказы­вает, что:

а) у меня все еще есть сердце;

б) я все еще люблю Майкла, вопреки всем моим стараниям. Да и как я могу его не любить?

— Так какое это имеет значение? — жизне­радостно сказала бабушка. — Ты, вероятно, все равно его больше не увидишь.

И тут я расплакалась.

Подобный поворот событий заметно встрево­жил бабушку. Я просто сидела и скулила. Даже Роммель поднял голову и стал подвывать. Не знаю, что бы произошло дальше, если бы в это время не пришел папа.

— Миа! — сказал он, увидев меня. — Что ты здесь делаешь так рано? Что случилось? Ради бога, почему ты плачешь?

Но я только головой покачала. Ответить я не могла, потому что плакала и не могла ос­тановиться.

— Она порвала с Тем Мальчиком. — Чтобы перекрыть звук моих рыданий, бабушке при­шлось кричать. — Не понимаю, почему она так убивается. Я ей говорила, что все это к лучше­му, мальчик Рейнольдс-Эбернети ей подходит гораздо больше. Такой высокий, красивый мо­лодой человек! И его отец очень богат!

От этого я только еще сильнее заплакала: я вспомнила, как целовалась с Джеем Пи в ко­ридоре, прямо перед Майклом, Конечно, это по­лучилось не нарочно, но разве теперь это имеет значение? Что сделано, то сделано. Майкл ни­когда больше не захочет со мной разговаривать. Я это просто чувствую.

И сильнее всего я плакала из-за того, что отчаянно хотела, чтобы он хотел со мной гово­рить, несмотря на все случившееся между нами.

— Кажется, я знаю, что ей нужно, — сказа­ла бабушка, пока я продолжала рыдать.

— Позвать ее мать? — спросил папа с надеж­дой в голосе.

Бабушка замотала головой.

— Ей нужен бурбон. Он всегда помогает.

Папа нахмурился,

— Не думаю. Но ты можешь вызвать горнич­ную и распорядиться насчет чая. Думаю, чай пойдет Миа на пользу.

Бабушка, похоже, не очень на это надеялась, но все-таки вышла, чтобы позвонить Жанне и приказать подать чай. Папа стоял на прежнем месте и смотрел на меня. Вообще-то папа не привык видеть, как яплачу. Конечно, я много раз плакала в его присутствии, и последний раз — этим летом, когда мы находились во дворце на официальном мероприятии. Я шла в короне, и в моих волосах были гребни, которые больно впивались в голову, как маленькие ножи.

Однако он не привык к тому, что у меня бы­вают драматические эмоциональные всплески, ведь последнее время у меня все было более или менее благополучно и я могла держать себя в руках.

Но не теперь.

Я продолжала реветь и то и дело брала но­вый бумажный носовой платок из коробки, ко­торая лежала на столике возле дивана. В промежутке между рыданиями из меня как-то выплеснулось все — и про Драгоценное Сокровище, и про Джудит Гершнер, и про ожерелье из снежинок, и про то, как Майкл пришел к нам в школу поговорить со мной, а вместо увидел, как я целую Джея Пи.

Надо сказать, папа казался ошеломлённым.

Потому что обычно я, знаете ли, не говорю с отцом про секс — это как-то… бррр.

Я видела, что мои слова про Драгоценное Сокровище на него здорово подействовали, по­тому что он сел на угол дивана с таким видом, словно у него не было сил больше говорить. А я просто сидела, вытирая нос. Самый ост­рый приступ плача уже прошел.

Господи, я и не представляла, что из человека может вылиться столько слез.

Только когда я стерла с лица почти все сле­зы и сопли, папа наконец заговорил. Но сказал он совсем не то, что я ожидала.

— Миа, — сказал он серьезно, — думаю, ты совершаешь ошибку.

Я не верила своим ушам! Я практически сказала ему, что Майкл изменил мне! Можно было ожидать, что родной отец посоветует мне держаться от такого парня подальше! А он о чем говорит? Какая еще ошибка?

— Истинная романтическая любовь встречается не так уж часто, — продолжал папа. — когда она приходит, глупо отказываться от нее из-за чего-то, что объект твоей привязанности совершил еще до того, как вы с ним начали встречаться.

Я уставилась на него во все глаза. В эту ми­нуту он был очень похож на короля эльфов из «Властелина колец», и не думаю, что это было лишь игрой моего воображения.

То есть, конечно, был бы похож, если бы король эльфов был совершенно лысый.

— Но еще глупее отпускать человека, к которому ты испытываешь сильные чувства, во всяком случае, отпускать без борьбы. — Папа кашлянул, прочищая горло. — Когда-то я сам это сделал, И потом всю жизнь жалел, потому что, по правде говоря, я никого больше так не любил. Миа, я не хочу наблюдать, как ты по­вторяешь мою ошибку. Так что подумай, хоро­шенько подумай, что ты делаешь. Жаль, что я в свое время не подумал.

Он встал, чтобы подойти к телефону, который уже некоторое время звонил.

Я сидела в полном недоумении: эта речь должна была мне ПОМОЧЬ? Ну так она нисколько не помогла.

Лучше бы папа приказал Ларсу меня заст­релить. Только так меня можно вывести из мо­его жалкого состояния.

10 сентября, пятница, «Четыре сезона»

Принесли чай. Бабушка велит мне его раз­лить. Она вспоминает об одном споре, который у нее состоялся с Элизабет Тейлор — прилично ли женщине являться к полуденному чаю в брючном костюме, Элизабет Тейлор считает, что прилично. А бабушка думает, что нет (ни­чего удивительного),

Меня что-то беспокоит. Не только мой раз­рыв с парнем из-за того, что он спал с Джудит Гершнер, и не то, что примерно час назад он застал меня обнимающейся (ну, в некотором роде) с бывшем парнем моей лучшей подруги. Что-то другое...

У меня не выходят из головы папины слова. Насчет того, что когда-то он без борьбы отпус­тил человека, которого любил. Папа такой гру­стный.

А мой папа вообще-то не из тех, кто грустит. ВЫ бы грустили, будь вы принцем и имей в за­писной книжке личный номер мобильного те­лефона Жизель Бундхен?

Вот почему я прервала бабушкину тираду о брючных костюмах и спросила ее, знает ли она, о чем говорил папа.

— Любил кого-то и отпустил без борьбы? — Бабушка задумалась. — Гм... Может, это была та домохозяйка...

— Бабушка, — сказала я. — То, что написа­но в «Ю. Эс. Уикли» насчет того, что папа встре­чается с Евой Лонгнорией, это просто слухи.

— Ну, тогда я просто не представляю. Я знаю только одну женщину, которую он упоминал больше одного раза, — это твоя мать. И, конеч­но, он говорит о ней только потому, что она твоя мать. Если бы не ты, он бы не стал больше с ней видеться, после того, как она отвергла его пред­ложение. Что, разумеется, было ГЛУПЕЙШЕЙ ошибкой с ее стороны. Ответить «нет» на пред­ложение принца? Пф! Конечно, в конце концов это оказалось даже к лучшему. Твоя мать ни­когда бы не вписалась в жизнь во дворце. Миа, передай мне, пожалуйста, печенье.

10 сентября, пятница, лестница у входа в «Четыре сезона»

Какая же я дура!

Папа пытался мне сказать. ВСЕ пытались мне сказать. Но я была такой ДУРОЙ, что...

Но я еще могу все исправить, уверена, что могу. Нужно только повидаться с Майклом до того, как он сядет в самолет, и сказать...

Вообще-то я не знаю, что ему сказать, но когда я его увижу, то придумаю что. Если мне только еще разочек удастся вдохнуть запах его шеи, все будет хорошо. И я буду знать, что ска­зать, когда увижу его.

Если я смогу добраться до него до того, как он сядет в самолет. Сейчас середина дня, на лимузине папа поехал в ООН, значит, нам с Ларсом придется взять такси. Только мы не можем поймать такси, потому что они все куда-то исчезли. Как бывает ВСЕГДА, когда тебе действительно нужно такси. Вот почему сери­ал «Секс в большом городе» временами ужасно неправдоподобен: в нем героини всегда запросто ловят такси. На самом деле людей, которым нужно такси, намного больше самих такси, и...

ЧТО Я ЕМУ СКАЖУ????

Господи, какой же я была дурой! Я была глу­пой, слепой, тупой, бестолковой и предвзятой. НО КАКАЯ ТЕПЕРЬ РАЗНИЦА????? Честное слово, какое все это имеет значение, ведь я его люблю и никогда не полюблю никого другого, и он, если разобраться, мне не изменял! Ну ПОЧЕМУ НЕТ НИ ОДНОГО ТАКСИ?????

Я вылетела из бабушкиного номера, даже не попрощавшись, только крикнула Ларсу: «Мы уходим!», и бегом. Он побежал за мной, не по­нимая, в чем дело, Я смогла дозвониться по мо­бильному до Лилли, только когда мы были уже в вестибюле. Я ей:

— Какая авиакомпания? А Лилли:

— О чем ты?

— КАКОЙ АВИАКОМПАНИЕЙ ЛЕТИТ МАЙКЛ? — заорала я.

— «Континентал», — сказала Лилли немно­го растерянно. — Минуточку, Миа, ты где? У нас общее собрание, тебе нужно выступить с речью! С речью президента студенческого со­вета!

— Не могу! — прокричала я. — Лилли, это важнее, я должна с ним увидеться...

Я снова заплакала, но мне было все равно. В последнее время я так много плачу — это ста­ло практически моим обычным состоянием. А это значит, я все-таки не нигилистка. Пото­му что нигилистки не плачут,

— Лилли, я только хочу ему сказать… я только хочу... — Вот только я до сих пор не ЗНАЛА, что я ему скажу. — Лилли, пожалуй­ста, скажи, во сколько у него самолет.

Что-то в моем голосе заставило Лилли пове­рить в мою искренность.

— В пять. — Голос Лилли немого смягчил­ся. — Только Майкл, наверное уже уехал в аэропорт. На международные рейсы регистрация начинается за три часа, Я понимаю, тот, кто летает только дженовийским королевским самолетом, этого не знает.

Значит, Майкл уже в аэропорту. Но это меняне остановит! Я повесила трубку, выбежала на улицу и велела Ларсу ловить такси.

Потом я позвонила папе по телефону для экстренных случаев.

— Миа? — спросил он шепотом. — В чем дело? Что случилось?

— ничего не случилось, — сказала я. — Это была мама?

— Ничего не случилось? Миа для экстренных случаев, я нахожусь на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, сейчас выступает представитель комитета по разоружению и международной безопасности. Я понимаю, у тебя трудный период, ты рассталась с бойфрендом, но если ты не истекаешь кровью, я вешаю трубку.

— Папа, не вешай трубку! Мне нужно это знать! — закричала я, — Тот человек, которого ты любил и отпустил без борьбы, это была мама?

— О чем ты говоришь?

— ЭТО БЫЛА МАМА? Это моя мама была тем человеком, которого ты любил и отпустил без борьбы? Скажи, это была она? Мама говорила мне, что не хотела выходить замуж, а ты обязательно ДОЛЖЕН был жениться, чтобы произвести на свет наследника престола. Ты не знал, что у тебя будет рак и я останусь твоим единственным ребенком. И ты не знал, что не встретишь никого, кого бы полюбил так же сильно, как ее. И ты отпустил ее без борьбы, правда? Это ВСЕГДА была она!

В трубке повисло молчание, потом папа очень тихо сказал:

— Не рассказывай ей.

— Не буду, папа. — Из-за слез я с трудом видела Ларса и швейцара из «Четырех сезонов», они стояли у края тротуара и напару отчаянно махали руками, пытаясь поймать такси, которые абсолютно все были заняты. — Обещаю. Только скажи мне одну вещь.

— Право, Миа, мне нужно…

— Ты когда-нибудь нюхал ее шею?

— Что-о?

— Мамину шею. Папа, мне важно это знать. ТЫ когда-нибудь чувствовал ее запах? Он ка­зался тебе невероятно приятным?

— Как фрезии, — еле слышно сказал папа. — Откуда ты знаешь? Об этом я никогда никому не рассказывал.

Шея моей мамы совершенно точно не пах­нет фрезиями. Мамина шея пахнет мылом «Дав» и скипидаром, И еще кофе, потому что мама пьет его в большом количестве.

Для всех, кроме папы. Папа этих запахов не чувствует. Потому что для него мама — это ОНА.

Точь-в-точь как Майкл для меня — ОН.

— Папа, — сказала я, — мне надо идти. Пока.

Я повесила трубку, и в ту же секунду Ларс закричал:

— Принцесса, сюда!

Такси! Наконец-то! Я спасена!

10 сентября, пятница, такси на пути в международный аэропорт ДЖ.Ф.К.

Невероятное совпадение: мы сидим в такси Эфраина Клайншмидта.

Да, того самого Эфраина Клайншмидта, чье такси я заливала горькими слезами вчера ночью.

Эфраин только взглянул на меня в зеркало заднего вида и говорит:

— Ты!

И снова попытался передать мне «Клинекс».

— Не надо мне никакого «Клинекса»! — зак­ричала я. — Гоните в Дж.Ф.К., мне нужно как можно быстрее попасть туда!

— В аэропорт Дж.Ф.К.? У меня уже смена заканчивается.

И тут Ларс показал свой пистолет, который висел у него на поясе. Вообще-то он просто по­лез за бумажником, сказав, что если мы добе­ремся до аэропорта за двадцать минут, он заплатит Эфраину еще двадцатку. Но я уверена, что вид пистолета «глок» подействовал сильнее, чем двадцатка.

Эфраин больше не колебался. Он до упора нажал педаль газа. Во всяком случае, он нажи­мал ее до тех пор, пока нам не пришлось затор­мозить у первого светофора.

Это ужасно, так мы ни за что не доберемся вовремя.

Но мы ДОЛЖНЫ добраться. Я не могу от­пустить Майкла без борьбы. Я не хочу упустить того, кого люблю, и кончить, как папа, у кото­рого нет по-настоящему близкого человека. По­этому он и встречается то с одной топ-моделью, то с другой.

Конечно, не исключено, что, когда я приеду в аэропорт, Майкл скажет: «Убирайся!» Пото­му что, давайте смотреть правде в глаза, я все испортила. Не то, чтобы я не имела права оби­жаться на Майкла за то, что он сделал. Но, на­верное, я могла бы проявить чуть больше пони­мания ы меньше предвзятости.

Об этом мне твердили все: мама, Тина, Лилли, папа.

Но я никого не желала слушать.

Ну почему я их не послушала?

И почему я поцеловала Джея Пи??? ПОЧЕ­МУ????? ПОЧЕМУ????? ПОЧЕМУ?????

Я попытаюсь объяснить Майклу, что это ничего не значит, что мы с Джеем Пи просто друзья, что у меня ужасный, просто ужасный характер, и я заслуживаю наказания. Но толь­ко не надо наказывать меня тем, что Майкл никогда больше не будет со мной разговаривать! Чем угодно, только не этим!

И даже если Майкл скажет что-нибудь типа «Убирайся», может быть, я, по крайней мере, смогу сегодня ночью заснуть. Потому что я хотя бы попыталась. Попыталась все исправить.

Я должна это сделать!

Ларс только что сказал:

— Принцесса, думаю, мы не успеем.

Это потому что мы застряли на мосту позади трактора с прицепом, который еле ползет,

— Не говори так, Ларс, мы успеем. ДОЛЖ­НЫ успеть.

— Может, вам лучше ему позвонить? Пусть он знает, что мы в пути, тогда он подождет, а не пойдет прямиком на предпосадочный кон­троль.

— Я не могу ему звонить.

— Почему?

— Потому что он ни за что не ответит, если увидит, что звоню я. После того, что он видел перед дверью кабинета химии?

Ларс поднял брови.

— Ах да, я и забыл. Но вдруг Майкл уже прошел контроль? — предположил Ларс. Тогда вы не сможете к нему подойти, не имея билета.

— Тогда я куплю билет.

— В Японию? Право, принцесса, не думаю...

— Ларс, я не собираюсь на самом деле ЛЕ­ТЕТЬ в Японию, — заверила я. — Я только пройду через терминал, чтобы найти Майкла.

— Вы же знаете, что я не могу отпустить вас одну.

— Я и для тебя куплю билет.

К счастью, у меня была черная королевская карточка «Американ экспресс», предназначен­ная только для экстренных случаев. Я еще ни разу ею не пользовалась. Но ведь папа мне и выдал ее для экстренных случаев.

А сейчас как раз экстренный случай.

— Мне кажется, вам все-таки стоит ему по­звонить, — сказал Ларс. — Вдруг он возьмет трубку?

Я в упор посмотрела Ларсу в глаза.

— А ты бы взял? Если бы был на его месте?

— Э... о. пожалуй, нет, не взял бы.

— Эй! — Эфраин Клайншмидт сердито по­смотрел на нас в зеркало заднего вида. Он су­мел обогнать трактор с прицепом и теперь на­жимал на газ. — Я не собираюсь поворачивать обратно, мы почти приехали,

— Ларс, я не буду ему звонить, — сказала я, — Арвин не стала бы звонить Арагорну.

— Кто?

— Принцесса Арвин. Она бы не стала звонить Арагорну, Ларс, в такой ситуации нужен поступок. Я не Арвин, я не спасла своих хоббитов от опасности, не обогнала гномов кольца. Я уже столько всего натворила… поцеловала другого парня, и к тому же я не внесла никако­го весомого вклада в жизнь общества, не то что Майкл — он внесет, когда создаст своего хирур­гического робота-манипулятора, который совершит революцию в кардиохирургии и полно­стью ее изменит. Я просто принцесса.

— А эта Арвин разве не была принцессой? — поинтересовался Ларс.

— Была. Но ее прическа не выглядела так по-идиотски, как моя сейчас.

Ларс посмотрел на мои волосы.

— Точно.

Я даже обидеться не могла. Ведь если ты пала на самое дно, тебя уже ничто не может ра­нить.

— Кроме того, — добавила я, — Арвин ни­когда не пыталась удержать Арагорна от выпол­нения его миссии, а я пыталась удержать Майкла от выполнения его миссии. Арвин сыг­рала решающую роль в уничтожении одного кольца. А что я сделала?

— Бы построили дома для бездомных, — напомнил Ларс.

— Да, Майкл тоже.

— Вы установили в Дженовии парковочные счетчики.

— Это ерунда.

— Вы спасли Дженовийский залив от ядо­витых водорослей.

— До этого никому нет дела, кроме рыбаков.

— Вы установили по всей школе контейне­ры для перерабатываемых отходов.

— Ну да, и из-за этого студенческое прави­тельство обанкротилось. Ларс, давай смотреть правде в глаза, я — не Мелинда Гейтс, которая жертвует миллионы долларов на борьбу с маля­рией, опаснейшей болезнью, поразившей зем­ной шар. Каждый год больше миллиона детей умирает от этой болезни только потому, что у них нет противомоскитной сетки, которая стоит всего три доллара. Если я хочу удержать Майкла, мне определенно нужно стать чем-то особенным. Конечно, если он вообще примет меня обратно после того, что случилось.

— По-моему, вы нравитесь Майклу такая, какая есть, — сказал Ларс.

Эфраин Клайншмидт резко повернул, и Ларс схватился за ручку двери, чтобы не съехать но сиденью и не раздавить меня.

— Нравилась — в прошедшем времени, — сказала я. — Пока я сама все не испортила тем, что бросила его, И что поцеловала у него на гла­зах бывшего бойфренда его сестры.

— Это верно, — сказал Ларс.

За это я и люблю Ларса. Можно не волновать­ся, что он скажет что-нибудь только для того, чтобы доставить мне удовольствие. Он всегда говорит правду.

— Какая авиакомпания? — спросил Эфраин Клайншмидт.

— «Континентал», — сказала я. Чтобы меня не швыряло туда-сюда по заднему сиденью, пришлось схватиться за ремень безопасности. — Терминал отлетов!

боюсь за свою

Все, больше не могу писать — боюсь за свою жизнь.

10 сентября, пятница, международный аэропорт Дж.Ф.К., под навесом для лимузинов

Ну вот, все вышло совсем не так, как я рас­считывала.

Я надеялась, что войду в здание аэропорта и увижу Майкла, стоящего в очереди на конт­роль. Я бы его окликнула, он бы оглянулся, увидел меня, поднырнул под веревочное ограж­дение и подошел бы ко мне, и я ему сказала, как жалею, что была такой врединой. Он бы меня сразу простил, обнял, поцеловал, и я бы вдохнула запах его шеи. Он был бы так тронут, что решил бы остаться в Нью-Йорке.

Ну, вообще-то на последнее я не очень наде­ялась. Конечно, если честно, НАДЕЯЛАСЬ, но всерьез не рассчитывала, что это может про­изойти. Меня бы устроило, если бы он только меня простил.

Но ничему из этого не суждено было сбыть­ся. Потому что, когда мы дошли до стойки ре­гистрации, самолет Майкла уже взлетал.

Мы опоздали.

Я опоздала.

Майкл улетел. Теперь он на пути в другую страну, на другой континент, в другое ПОЛУШАРИЕ.

И, вероятно, я его никогда больше не увижу.

Естественно, я сделала единственную ра­зумную вещь, которую только могла сделать в этой ситуации: я села на пол и расплакалась.

Ларсу пришлось чуть ли не волоком меня тащить до стоянки лимузинов. Там мы ждали, пока за нами приедут Ханс и лапа. Потому что Ларе сказал, что он больше ни под каким видом не сядет в такси.

По крайней мере, тут есть скамейка, так что я могу плакать на ней, а не сидеть на земле.

Я просто не понимаю, как все это могло слу­читься. Всего неделю, даже пять дней назад я была полна надежд и радостного волнения и даже не знала, что такое страдание. Во вся­ком случае, настоящее страдание.

А теперь у меня такое чувство, будто весь мой мир рушится, причем кое в чем из того, что про­исходит, я совершенно не виновата. Я же не виновата, что Майкл решил уехать в Японию?!

Конечно, многое произошло по моей вине.

Но все равно, за что?

Как мне теперь без него жить?

Ой, лимузин приехал.

Постараюсь сделать так, чтобы по дороге до­мой мы заехали в «Макдональдс-авто». Потому что, кажется, мне сейчас может помочь только одна вещь на свете — квортер паундер.

С сыром.

10 сентября, пятница, 19.00, мансарда

Когда я вернулась домой, мама и мистер Дж. как раз собирались заказывать обед. Мама толь­ко взглянула на меня и сразу же:

— Марш в спальню. Сейчас же.

Это она добавила потому, что Рокки собрал с кухонных столов все миски и кастрюли и ба­рабанил по ним (он явно унаследовал эту черту от отца, чей барабан до сих пор занимает в нашей гостиной почетное место).

И вот я поплелась в спальню и плюхнулась на кровать, испугав Толстого Луи, который очень удивился, что я на него приземлилась и даже по-настоящему зашипел на меня.

Но мне было все равно. Наверное, у меня развилась дистмия, или хроническая депрессия. Все симптомы налицо:

● эмоциональное оцепенение,

● вялотекущая, но постоянная меланхолия,

● ощущение, что я выполняю все повседнев­ные дела чисто механически, без интереса или энтузиазма,

● негативное мышление,

● агедонизм (неспособность получать удо­вольствие от чего бы то ни было).

— Твой отец сказал, что тебя отправили из школы домой в середине дня, — сказала мама после того, как закрыла дверь. Грохот с кухни стал хотя бы немного слабее, — А от Ларса я поняла, что ты поехала в аэропорт, чтобы по­пытаться застать Майкла и попрощаться с ним.

— Да, — сказала я.

Честное слово, у меня нет никакой тайны личной жизни! Я вообще ничего не могу сделать так, чтобы об этом не стало тут же известно всему свету! Не понимаю, почему я до сих пор еще пытаюсь сохранить хоть что-нибудь в тайне.

— Мне кажется, ты поступила правиль­но, — сказала мама. — Я тобой горжусь.

Я уставилась на нее во все глаза.

— Я его упустила, самолет уже улетел.

Мама поморщилась.

— Ну, ты еще можешь ему позвонить,

— Мама, — сказала я, — я не могу ему зво­нить.

— Не глупи, конечно можешь.

— Мама, я не могу ему звонить. Я целовалась с Джеем Пи. И Майкл это видел.

Мама даже растерялась.

— Ты целовала парня своей лучшей подру­ги?

— Вообще-то Лилли и Джей Пи сегодня рас­стались. Так что он ее бывший парень. Но в об­щем, да.

— И ты сделала это на глазах у Майкла?

— Да. — Я уже засомневалась, что съесть квотер паундер с сыром было хорошей идеей. — Но я не нарочно, просто так получилось.

— Ох, Миа, — сказала мама со вздохом, — Ну что мне с тобой делать?

— Не знаю. — У меня защипало в косу от слез. — Я все испортила, в смысле наши отно­шения с ним. Он меня никогда не простит. На­верное, он уже рад, что от меня избавился. Ка­кому парию нужна сумасшедшая девушка?

— Ты была сумасшедшей еще тогда, когда вы с Майклом познакомились, — сказала мама. — Не сказать, чтобы за последнее время ты стала более сумасшедшей, во всяком случае, это не заметно.

Я понимала, что мама искренне старается меня подбодрить.

— Спасибо, — пробормотала я сквозь слезы.

— Послушай, — сказала мама, — мы с Фрэн­ком заказываем на дом еду из китайского ресторана, тебе что-нибудь заказать?

Я задумалась. Квотер паундер как-то не очень хорошо пошел, может, съесть что-нибудь белковое, чтобы его протолкнуть?

— Закажите мне цыпленка Цо. И говяди­ну в апельсиновом соусе. И, пожалуй, жаре­ные клецки. Ну и наверное, свиные ребрыш­ки. По-моему, вы всегда едите их с большим аппетитом.

Маме бы надо было порадоваться, ведь я не заказываю что-нибудь вегетарианское, что ник­то, кроме меня, не ест, но она почему-то озабо­ченно нахмурилась.

— Миа, — сказала она, — ты правда хо­чешь...

Но, видно, что-то в выражении моего лица ее остановило, она не договорила и пожала пле­чами:

— Ладно, как хочешь. Ах да, чуть не забы­ла, тебе звонила Лилли. Просила перезвонить. Она сказала, что это важно»

— Хорошо, — сказала я, — Спасибо.

Мама открыла дверь моей комнаты.

Бэмс! — Хихиканье, — Бзмс! Бэмс!

Мама ушла. Я некоторое время лежала, ус­тавившись в потолок. На потолке в комнате Майкла в квартире Московитцей нарисованы созвездия, светящиеся в темноте. Интересно, нарисует он светящиеся в темноте созвездия на потолке своей новой спальни? В Японии.

Я дотянулась до телефона и набрала номер Лилли. Трубку сняла доктор Московитц.

— А, Миа, здравствуй, — сказала она без особой теплоты в голосе.

Ну вот. Мама моего парня теперь меня не­навидит.

Что ж, она имеет на это право.

— Доктор Московитц, — сказала я. — Про­стите меня... в общем, за все. Я — дрянь. Если вы меня возненавидите, я пойму»

Голос доктора Московитц немного потеплел.

— Ох, Миа, — сказала она, — я не могу тебя ненавидеть. Знаешь, такое иногда случается. Я уверена, вы с Лилли во всем разберетесь.

— Да, — сказала я. — Мне немного полег­чало. Наверное, у меня все-таки нет дистмии, раз я могу испытывать какие-то чувства, кро­ме плохих. — Спасибо.

Вот только... она сказала «вы с Лилли»? Наверное, она хотела сказать «вы с Майклом».

— Э-э… доктор Московитц, Лилли дома? Она просила ей перезвонить.

— Конечно, Миа, — сказала доктор Моско­витц и позвала Лилли. А та, взяв трубку, сходу, безо всяких предисловий, накинулась на меня:

— ТЫ ЦЕЛОВАЛАСЬ С МОИМ ПАРНЕМ??

Я растерянно уставилась на телефонную трубку.

— Что?

— Кенни Шоутер сказал, что видел, как ты сегодня перед дверью в кабинет химии целова­лась с Джеем Пи, — прошипела Лилли,

О боже. О. Боже.

Я запаниковала, и квотер паундер поднялся чуть выше по моему пищеводу.

— Послушай, Лилли... — начала я. — Это было не то, что подумал Кенни.

— Ты хочешь сказать, что ты НЕ целовалась с моим парнем перед дверью в кабинет хи­мии? — требовательно спросила Лилли.

— Н-нет, — пролепетала я. — Не хочу. Я правда его поцеловала. Но только как друга. И, кроме того, формально Джей Пи — твой БЫВШИЙ парень.

— Ты имеешь в виду, так же, как формаль­но ты — моя бывшая лучшая подруга?

Я ахнула.

— Лилли, ты что? Я же говорю, мы с Джеем Пи просто друзья!

— Что это за друзья, если они целуются? — не унималась Лилли. — В губы.

О Господи!

— Послушай, Лилли, — сказала я. — и у тебя, и у меня сегодня был тяжелый день. Давай не перекладывать друг на друга свои проблемы.

— У меня был не такой уж плохой день, — возразила Лилли. — Конечно, меня бросил парень, но зато меня выбрали президентом сту­денческого совета средней школы имени Аль­берта Эйнштейна.

Услышав это, я вскочила, как подброшен­ная, и опять села.

— Тебя выбрали?

— Точно. — Судя по голосу, Лилли была очень довольна собой. — Когда ты сбежала из школы под предлогом, что у тебя болит живот, директриса Гупта сказала, что ты дисквали­фицирована и выбываешь из президентской гонки.

— Ой„ Лилли, — выдохнула я, — извини, мне так жаль..,

— Не извиняйся? — сказала Лилли. — Я спросила директрису, что будет, если никто не станет баллотироваться в студенческое пра­вительство. И она сказала, что тогда миссис Хилл придется стать председателем. Ты сама знаешь, чем бы это кончилось: мы бы продава­ли свечи до самых весенних каникул. Поэтому я спросила Гупту, могу ли я баллотироваться вместо тебя. Она сказала, поскольку других кандидатов нет, то она не видит причин, поче­му бы мне не баллотироваться. И я прочитала твою речь. Ну, знаешь, эту_? насчет того, что нужно делать в случае разных катастроф. Ка­жется, я ее немного приукрасила, но не силь­но. Только добавила несколько кусков про су­первулканы и астероиды, совсем немного. Все так испугались, что просто не могли не прого­лосовать за меня. Голосование состоялось на последнем уроке. И я победила. Во всяком слу­чае, набрала больше пятидесяти процентов го­лосов. Я так и знала, что этих первокурсников можно пронять страхом, и только страхом, боль­ше ничем. В конце концов, это единственное, что они понимают.

— Вот это да, Лилли, — сказала я. — Здорово.

— Спасибо, — ответила она, — Хотя не знаю, зачем я рассказываю это ТЕБЕ, ведь от тебя не было никакой помощи. Кстати, моим вице-пре­зидентом будешь не ты, а Перин» Мне не нужна в качестве вице-президента воровка бойфрендов. Да и в качестве подруги, если уж на то пошло.

— Лилли, — сказала я. — Я НЕ воровала твоего бойфренда. Я же тебе сказала, я поцело­вала его только потому, что… вообще-то я не знаю, почему я его поцеловала. Просто поцело­вала и все. Но...

— Знаешь что, Миа! — раздраженно пере­била меня Лилли. — Я не хочу это выслуши­вать! Может, прибережешь свои объяснения для того, кому они интересны? Для Джея Пи, например.

— Лилли, у нас с Джеем Пи не ТАКИЕ отношения! — выпалила я в ответ. — И ты это прекрасно знаешь!

— Вот как, знаю? — переспросила Лилли с мерзким смешком. — Ну, в таком случае я, наверное, знаю кое-что, чего не знаешь ты.

— О чем это ты толкуешь? — закричала я. — Лилли, хватит, это просто глупо! Мы с то­бой так долго были лучшими подругами, неуже­ли ты позволишь, чтобы между нами встал парень?

— Вот как? — завелась Лилли. — Ну, мо­жет, мы были лучшими подругами слишком долго. Всего хорошего, ПД.

И я услышала щелчок — Лилли бросила трубку!

Я сидела, совершенно не представляя, что делать дальше. Если честно, мне не верилось, что все это происходит на самом деле. За одну неделю я потеряла и парня, и лучшую подругу. Неужели такое возможно?

Я все еще сидела, держа в руке телефон, ког­да он снова зазвонил, Я была уверена, что это звонит Лилли с извинениями, поэтому ответи­ла после первого же звонка и сразу сказала:

— Послушай, Лилли, я очень, очень изви­няюсь. Что мне сделать, чтобы загладить мою вину? Я готова на все.

Но это была не Лилли. Глубокий мужской голос произнес:

— Миа?

Мое сердце подпрыгнуло, Майкл. МАЙКЛ САМ ИНЕ ЗВОНИТ! Как?! Ведь он должен быть в самолете! Но какая разница? Это МАЙКЛ!

— Да, — сказала я.

Я испытала такое облегчение, что все мои кости словно растаяли. Это МАЙКЛ!!! Я чуть было не расплакалась, но на этот раз не от горя, а от счастья.

— Это я, — произнес тот же голос. — Джей Пи.

Мои кости из желе превратились в камень. Сердце, которое было воспарило, рухнуло обратно.

— Ой, — сказала я, изо всех сил стараясь скрыть разочарование. Ведь принцесса всегда должна говорить по телефону так, чтобы тот, кто позвонил, думал бы, что ему рады, даже если на самом деле она ожидала услышать совсем другого человека. Или надеялась.

— Привет.

— Насколько я понял, ты уже поговорила с Лилли, — сказал Джей Пи.

— Э-э... — И как я только могла подумать, что это Майкл? Майкл в самолете, в воздухе, на полпути в другое полушарие. Да и с какой ста­ти ему вообще мне звонить, после того, что я натворила? — Да. Поговорила.

— Догадываюсь, что ваш разговор происхо­дил примерно тогда, когда я сам пытался ей дозвониться. То есть только что, — сказал Джей Пи.

— Да, — ответила я. Я снова оцепенела. Счи­тается ли оцепенение симптомом дистмии? Не просто эмоциональное оцепенение, но настоя­щее, ФИЗИЧЕСКОЕ? — Она меня прямо воз­ненавидела. И, наверное, у нее есть на это ос­нования. Не знаю, Джей Пи, о чем я только думала тогда-, перед кабинетом химии. Я про­шу прощения.

Джей Пи рассмеялся:

— Передо мной можешь не извиняться, я получил большое удовольствие.

Он повел себя очень благородно. Но почему-то мне от этого стало даже хуже.

— Я такая дурочка, — сказала я жалким голосом.

— Не думаю, — возразил Джей Пи, — По-моему, у тебя просто была очень трудная неделя. Именно поэтому я и звоню. Я тут подумал, что тебе помешает поднять настроение, а у меня как раз есть подходящее средство для этого случая.

— Ох, Джей Пи, даже не знаю, — сказала я, — Кажется, у меня дистмия.

— Понятия не имею, что это такое, — ска­зал Джей Пи, — Но, может, тебе станет легче, если я скажу, что у меня в руке два билета в ложу на бродвейский спектакль «Красавица и Чудовище» на сегодняшний вечер. Ты бы не хотела пойти со мной?

Я ахнула, не удержавшись. Билеты в ложу, на мой самый-самый любимый спектакль!

— К-как, — пролепетала я, заикаясь, — как ты ухитрился...

— Легко, — ответил Джей Пи, — Мой папа — продюсер, не забыла? Ну, так как, ты идешь? Спектакль начинается через час.

Он что, смеется? Как он узнал, что это ИМЕННО то, что мне нужно? Именно это отвле­чет меня от мыслей о том, как ужасно я вела себя с двумя людьми, которые были для меня почти самыми главными на свете (естественно, после Толстого Луи и Рокки)?

— Встречаемся возле театра через сорок пять минут, — сказал Джей Пи. — И вот еще что, Миа.

— Что?

— Только сегодня вечером давай не будем упоминать ни одного из Московитцей. Догово­рились?

— Договорились, — сказала я, улыбаясь, кажется, в первый раз за весь день. — До скорого.

Я повесила трубку.

А потом, еще не переодевшись из школьной формы во что-нибудь более подходящее для театра, я встала и подошла к компьютеру.

Я проверила электронную почту. Писем не было.

Но это было нормально, ничего другого я и не ожидала — я не заслуживала писем

Я открыла последнее письмо от Майкла — то, на которое не ответила, — и щелкнула мыш­кой по кнопке «ответить».

Ненадолго задумалась, а потом напечатала:

Майкл, мне очень жаль.

И нажала кнопку «послать».