Привет, грабли! Да, снова я

Глава 1. Савелий

Лучше бы я поехал на такси, подумает он потом.

Савелий Демидов, тридцатидвухлетний успешный финансовый аналитик устало упёрся затылком в прохладное стекло, встав по ходу движения, и подкатил чемодан ближе.

Двери вагона с шипением открылись.

С пустого перрона метро знакомо запахло креозотом, мокрым бетоном, дождём. Никто не вошёл: ехать в полночь на последнем поезде желающих нашлось немного.

Савелий невольно улыбнулся.

 Оказывается, он был даже рад, что неожиданное предложение работодателя, из тех, от которых не отказываются, заставило его вернуться, хотя долгий перелёт через Атлантику его измотал, а с этим городом было связано столько неприятных воспоминаний, что много лет он думал ноги его здесь больше не будет.

Видимо, время и правда лечит. Савелий понял, как скучал, едва сошёл с трапа. Он с первого вздоха вспомнил как любит эти запахи, этот дождь, это метро, и был рад спуститься в безлюдную подземку, а не тащиться на такси. 

Именно об этом он потом и пожалеет.

Кроме Савелия, стоящего лицом к полупустому вагону, пассажиров ехало трое. Женщина, дремавшая на дальнем диванчике. Парень с взлохмаченной гривой кудрей в мятой куртке, не выпускавший из рук телефона — Сава назвал его банально — Ботаник. И прилично одетый мужчина за сорок в лёгком дорогом пальто, эдакий Мистер Костюм, что тоже с кем-то переписывался, загадочно улыбаясь.

— Осторожно, двери закрываются, — громко произнёс записанный голос. — Следующая станция ...

Девушка запрыгнула в вагон, когда двери уже начали сдвигаться. Взявшись словно из ниоткуда. Тяжело дыша — явно бежала. Схватилась за поручень лицом к вагону. Но вдруг прошипела «Проклятье!» и перехватилась за другой поручень, встав лицом к Савелию. 

Прикусила губу и скорчила гримасу, явно говорящую о том, что в вагоне едет кто-то, кого она совсем не хочет видеть, но очень хочет, чтобы её не заметили. 

«Надеюсь, пронесёт», — невольно включаясь в её проблемы, подумал Савелий.

Он решил, это Ботаник — тот, встречи с кем она хочет избежать: неопрятный паренёк точно был не в её вкусе. Воображение тут же нарисовало неудачное свидание. Как парень неуклюже топчется рядом, донимая её какими-нибудь скучными научными фактами, а девушка борется с зевотой, неловкостью и мечтает улизнуть.

А девушка была прехорошенькая. Да что там! Красавица! Лет двадцати пяти, может, чуть больше. Высокая. Стройная. В джинсах и кожаной куртке. С тёмным каре волос. Ярким озорным взглядом. И… леденцом во рту. 

Она сделал ещё шаг и встала так близко, что Савелий невольно выпрямился и даже инстинктивно втянул живот, а потом со страшным хрустом разгрызла конфету. 

От этого ужасного звука у него заломило зубы. 

От неё тоже пахло дождём. Улицей. Духами. Теплом. И клубничной карамелью, которую она с хрустом жевала.

Но её не пронесло.

Глава 2

Брови взметнулись вверх по лбу Костюма. Увидев девушку, он встал. 

— Блин-блин-блин... — следила она за его неумолимо приближающимся отражением в стекле позади Савелия. 

И вдруг упала Саве на грудь. 

— Обнимите меня, пожалуйста, — задрав голову, смотрела она умоляюще.  

— В каком смысле? — растерялся Савелий. 

— Как будто мы пара. 

— Так? — он положил руку ей на спину, стараясь сильно не прижиматься. 

— Это был худший день в моей жизни, — зашептала она ему на ухо. — Я напилась. Он воспользовался. Привёз меня в гостиницу. Сказал, что не женат. А я увидела светлый ободок от кольца на пальце, а потом семейное фото выпало из его портмоне. И я сбежала. Так разве обнимают любимую девушку? — выпалила она подряд без паузы. — Или у вас с этим проблемы? Можно обнять крепче? 

Мистер Костюм остановился в нерешительности: то ли окликнуть девушку, то ли нет. 

— А фото точно выпало? — наклонился Савелий к её уху. 

— Ладно. Нет, — скривилась она. — Я залезла в бумажник, пока он был в душе. 

Савелий многозначительно кивнул. 

Мужчина откашлялся и всё же заговорил: 

— Простите. 

— Всё, я пропала, — взмолилась она. 

У Савелия просто не осталось выбора. 

Он подхватил её за шею и накрыл её губы своими. 

— Простите, — ничуть не смутился мужик. — Эвита? 

Она сделал большие глаза, сопротивляясь поцелую: нет!

Савелий поднял взгляд на мужика и отрицательно покачал головой. 

— Прошу прощения! — поднял тот руки и отступил на шаг, давая понять, что обознался.  — Просто она стащила у меня кредитку. Будь осторожен, парень. 

Девушка впилась в губу Савелия зубами — он чуть не взвыл от боли и отпустил. 

— Что? — резко отпрянув, круто развернулась она. — Да как ты смеешь! Ты сам забыл её на ресепшен. Когда оплачивал номер. А, может, когда выходил звонить жене? Дорогая, я сегодня задержусь, — передразнила девушка. — И это после того как я сказала, что с женатыми не сплю?

— Ты привязала меня к спинке кровати. Носками! И написала жене! — сверкали гневом глаза мужика. 

— Скажи спасибо, что она приехала без детей. А то какой пример подал бы им папочка, голый, привязанный к кровати в гостиничном номере. А носки надо было засунуть тебе в рот. 

— Злобная сука! Она со мной развелась. Из-за тебя. 

— Из-за меня?! Так тебе и надо, козёл! — крикнула девушка ему в спину. И плюнула вслед для убедительности. — Ненавижу гулящих мужиков. 

Двери зашипели, закрываясь. 

— Да твою ж! Вообще-то это была моя станция, — выдохнула она, когда поезд тронулся. 

— Вообще-то ты прокусила мне губу, — вытер Савелий кровь. — Поэтому не могу с ним не согласиться. 

— В чём? Что я злобная сука? Так какого чёрта полез целоваться? 

— Какого чёрта ты ко мне полезла? Если бы ты была моей девушкой, я бы поступил именно так, когда ты недвусмысленно прижалась.  Да чтоб тебя! — выдохнул он, провожая глазами название на стене. — Вообще-то это была и моя станция тоже. А это последний поезд.  Вот ты... звезда монгольского балета!

— Поцелуй меня в пачку! Хам! — растянула она губы в гаденькую улыбочку.

— Приятно познакомиться! — так же гнусненько улыбнулся Савелий.

Глава 3

Девчонка смерила его взглядом и хмыкнула:

— Ох уж мне эта мужская солидарность. Тоже из таких, да? Из кобелей?

— А ты из каких? Из ясновидящих? Выводы делаешь по первому впечатлению?

— По одёжке, — скривилась она. — У тебя помада на рубашке. И эти женские духи тебе явно не идут, — демонстративно помахала она рукой перед носом и вызывающе отвернулась.

Вот чёрт! Савелий скосил глаза на ткань на груди. И как он забыл?

Чудная сухонькая старушка с парижским акцентом и кудряшками седых волос, что была его соседкой в салоне бизнес-класса и развлекала его забавными, чуточку скабрёзными историями, к примеру, о французском насморке, этой морковного цвета помадой, «наводя марафет», освежила губы перед посадкой и нечаянно ткнулась в грудь Савелия, когда он потянулся достать ей сверху вещи.

Она так трогательно извинялась: «О, мон шерри, миль пардон! Дезоле, виель идиёт!», что он по её лицу понял: «О, мой дорогой, тысячу извинений! Прости старую идиотку!».  

И духи, что остались на нём, тоже возила в сумочке мадмуазель Одбер в специальном дорожном флаконе. Он вежливо назвал её «мадам», но она кокетливо улыбнулась: «Мадмуазель, пожалуйста! Мон шерри, я никогда не была замужем». Тонкой стеклянной палочкой, закреплённой в колпачке, она нанесла их на запястье перед самым выходом, а потом вручила ему визитку.

Савелий невольно принюхался и, конечно, ничего не почувствовал. Будь у него жена, даже не пришлось бы врать, что к нему в трамвае прислонились. Но, к счастью, жены у него не было, врать он не любил и оправдываться ни перед кем не собирался.

Особенно перед этой прима-балериной.

Глава 4

Они вышли на следующей станции в разные двери. 

Демонстративно сели на два разных эскалатора, ползущих вверх. Девушка впереди, пока Савелий волочился с чемоданом.

На выходе она хлопнула тяжёлой входной дверью, не придержав, и та чуть не съездила ему по лбу.

Встали с разных концов маленькой площади. Савелий вызвал такси. 

— Тоже мне Эвита! — он засовывал в багажник чемодан, глядя как она балансирует на краю брусчатки, пытаясь поймать попутку и очевидно вляпаться в очередные неприятности. 

— Тоже мне джентльмен! Что?!  У меня телефон сел, — огрызнулась она на его укоризненный взгляд, круто развернулась и пошла пешком. 

Забравшись в салон, Савелий зло откинулся к спинке. 

— Едем? — уточнил водитель.

— За девушкой, — кивнул ему Сава и, когда машина с ней поравнялась, открыл дверь. — Садись. 

— Дойду, — мотнула она головой. 

— Вот ты ослица, а. Садись! 

— Не хочу быть должной. 

— Ты и так мне должна. 

— Интересно, что? — хмыкнула она, но всё же остановилась.

— Сядешь — скажу, — ответил Сава, а когда её задница соизволила упасть на сиденье, повернулся к таксисту: — Сначала девушку. 

Она заупрямилась, но под молчаливым взглядом водителя, как под прицелом, всё же назвала адрес. 

— И что же я тебе должна? — промолчав всю недолгую дорогу, спросила она, когда такси остановилось.

Савелий молча вышел, обошёл машину и открыл ей дверь: 

— Поцелуй, Кис-Кис. Ты должна мне поцелуй.

— Вот ещё! — хмыкнула она, выйдя из машины.

Он пожал плечами.

— Не забывай, теперь я знаю, где ты живёшь, — довольно улыбнулся Сава и сел в машину с её стороны. 

— Даже не мечтай! — скривилась девушка. — И что это ещё за Кис-Кис?

— Ну-у, а как ещё тебя назвать? М-м-м… — провёл Сава языком по зубам, словно определяя вкус и, конечно, намекая на поцелуй. — Клубника со сливками? Длинно. Мечта стоматолога? Сложно. Конфетка? Пошло. Поэтому будешь Кис-Кис. Как ирис Кис-Кис.

— Вообще-то я грызла карамель, а не ирис, — скорчила она ехидную гримасу.

 — Хорошо, будешь карамель. Горячая, сладкая, клубничная карамель, Кис-Кис! — подмигнул Сава и захлопнул дверь.

— Не дождёшься! — крикнула она вслед.

Машина поехала. 

Во рту до сих пор чувствовался сливочный привкус её конфеты. 

И черт побери, Савелий хотел ещё. Он хотел её всю, эту дерзкую девчонку. Кипел от возмущения. И какая-то его часть хотела её придушить. Но когда она прижалась к нему и дыхнула клубникой, он уже знал, что бы сделал с засранкой. Привязал к спинке кровати её руки носками и… 

Такси остановилось у гостиницы.

Он вытащил чемодан из багажника. Полез в карман за бумажником.

Не понял…

Похлопал по карманам.

Вот шельма! Хорошо, что за такси деньги списали онлайн, хорошо, что гостиничный номер уже оплачен компанией, что пригласила его на работу, а документы он положил в сумку, когда проходил таможенный досмотр — эта зараза спёрла у него бумажник.   

Лучше бы я сразу поехал на такси, подумал он… негодуя и толкая чемодан к стойке регистрации.

А потом добавил:

Теперь я просто вынужден её найти!

И вернуть должок! С лихвой!   

Глава 5. Эвита

— Да твою ж ногу за ногу! Ну, конечно! Просто супер! — выдохнула я, глядя на лежащий на асфальте бумажник. — А теперь он скажет, что я его украла! 

Да что за непруха-то, а?  

Но не оставлять же кошелёк здесь. В надежде, что этот нахал вернётся. Мы всё же не в Швейцариях живём, или где там чужие вещи никто не берёт, а сдаёт в полицию. 

Я сунула дорогое портмоне в карман и, вернувшись на квартал назад (он же не думал, что я назову настоящий адрес), громыхнула дверью скромного бабушкиного двухэтажного особняка. 

— Эвочка, это ты? — раздался из спальни сильный, чистый и совсем не старческий голос, хотя моей любимой старушке давно перевалило за семьдесят. 

— Я, бабуль, — замерла я на пороге своей комнаты на одной ноге, словно пойманная с поличным. Но я же и так знала, что она будет меня ждать и не заснёт.

— Там Дуся гречу на ужин варила. Она, конечно, уже остыла, но, если будешь ужинать, скажи, она тебе разогреет.

Если только она мне виски нальёт. Прямо в гречку.  

— Я не буду, бабуль. Спасибо. Пусть Евдокия Геннадьевна отдыхает. Час ночи — какая греча! — пожала я плечами, входя в её «будуар».

— Что-то ты сегодня поздно, — удивилась бабушка.

И она была права. Обычно от отца я сбегаю пораньше. Потому что наши еженедельные встречи по выходным заканчиваются одинаково: он начинает разговор о моём замужестве, и я быстренько испаряюсь, не желая слушать какого очередного великолепного кандидата в женихи он мне нашёл, а ещё хуже — знакомиться с «неожиданно» появившимся гостем. Но сегодня… сегодня всё было иначе.

— Одна из его ручных обезьянок всё же забеременела, — присела я на край бабушкиной кровати, удивительно маленькой для французской кровати восемнадцатого века, но как и положено антикварной мебели: с тяжёлым балдахином, гнутыми ножками и резной спинкой. В бабушкином доме по сравнению с отцовскими хоромами и размахом всё было небольшим, уютным, камерным и настоящим.

— Он всё же заделал ребёночка одной из своих наложниц? — укоризненно покачала она головой.

Даже в кровати, с распущенными, а не замысловато уложенными в причёску седыми волосами, прямая, худая, строгая, моя бабуля выглядела царственно. Жаль, что мне не передалось ни грамма её голубой крови. Только цвет глаз, их фамильный — сиренево-голубой. Остальным я пошла в отца — не в маму блондинку, не в бабушку. К счастью, это не мешало Ба меня любить, а отца презирать. С того дня, как они с мамой развелись, бывшая тёща за два года не обмолвилась с ним ни словом.

— Разве не в этом был смысл? — подогнула я ногу. — Он же сказал: женится на той, что первая забеременеет. И ни одну от другой не скрывал.

— Исправно осеменяя, — зло дёрнула головой бабуля, — как племенной жеребец. Это безнравственно. И отвратительно.

— Это честно. Его империи нужен наследник. А после того, как они с мамой расстались…

— Мать твою надо за хвост да об стенку! Но можно подумать, до этого он был святым! — взмахнула она руками.

— Паулина Витольдовна, — сжала я её сухую ухоженную руку со свежим маникюром, — они стоят друг друга. Она актриса, он король. Бог с ними, пусть оба живут как хотят. Только не лезут в личную жизнь их единственного ребёнка.

— Неужели попытки выдать тебя замуж он так и не оставил? — всплеснула она руками. — Кто в этот раз? Крупный банкир или известный скрипач?

— Ты хотела сказать Остолоп номер раз или Остолоп номер два? В этот раз он сказал, что меня ждёт сюрприз. В следующие выходные. Отец собрался закатить грандиозную вечеринку в яхт-клубе в честь своей помолвки. И намерен с кем-то меня познакомить.

— Идиот, — покачала головой Ба. — До сих пор поражаюсь как он умудрился заработать такую кучу денег. На недвижимости! — покачала так, словно для торговли элитными особняками нужны какие-то сакральные знания. — Его должны были облапошить на покупке первого же дома.

— Бабуль, он умный, азартный, удачливый. Харизматичный. Талантливый! А ещё у него чуйка, — улыбнулась я. Несмотря ни на что, я отца обожала. Да и он меня тоже.

— А с чего это ты выглядишь такой довольной? — прищурилась она с подозрением. 

— Довольной? Я?!

Вот черт! Я и не заметила, что всё время улыбаюсь. 

И вот, честно, не знаю, чему. Он же... Нет, этот хам точно не в моем вкусе. Высокий. Худой. Длинношеий. Как жираф. Или страус. С замашками сердцееда. Но такой зануда. И красавцем я бы его не назвала.

Но я даже не подозревала, что меня так просто завести. Что надо всего лишь запустить руку в волосы, опрокинуть, подхватить за затылок…

 Убиться веником, накрыться тазиком, но это было головокружительно. Волнующе. Страстно. Самоуверенно. Да что там, безапелляционно! 

Интересно, он в постели такой же? 

Етишкин крантик! О чём я думаю! Вот о чём? Я не знаю кто он. Не знаю откуда. Одного проходимца мне в жизни не хватило? Я же даже не знаю, как его зовут, и туда же! Опять. 

Хотя вот «как зовут» было совсем и нетрудно выяснить. Но всё же надо срочно позвонить Феликсу. Для профилактики случайной влюблённости. Он знает, как привести меня в состояние душевной гармонии со своим взбрыкнувшим либидо, не зря же записан в моём телефоне как «Жеребец».     

— Не знаю, — пожала я плечами, отвечая не столько на вопрос, сколько на бабушкин пытливый взгляд. — Наверно, радуюсь предстоящему знакомству хрен знает с кем. Эх, жисть моя поломатая, переехатая колесом! — потянулась я, сладко зевнула и встала. — Ладно, пойду спать. Завтра на работу.