Призрачное счастье

Елена Веснина Сестры по крови Том 1 Призрачное счастье

Она заснула только под утро. Ночью шел дождь. Крупные капли звонко барабанили в стекла, смачно шмякались о поверхность маленького бассейна, иногда вода с шумом обрушивалась из водосточной трубы. Тихо скрипели деревянные ступени, шумно вздыхал старый кот в кресле рядом с кроватью, астматически хрипел фонтанчик на первом этаже.

Она долго ворочалась; надо бы встать, выпить снотворное, но почему-то она этого не делала, маялась, считала слонов, сбивалась и снова начинала считать. А потом ей приснился сон!

Кованая ограда, лужайка перед домом, сосны, но дом не ее. Она идет к дому, и ей очень тревожно, потому что она не знает, кто там живет.

И вдруг на крылечке появляется маленький мальчик. Мордашка у него замурзанная, лохматая белая головенка, и рубашонка некрасиво вылезла из штанишек. Он удивленно смотрит на нее и как-то неуверенно спрашивает: «Мама?» — «Сереженька, — отвечает она. — Ты что, не узнаешь меня?» — И плачет. Это ее сын, Сережа, и она протягивает к нему руки. «У меня же нет ребенка», — во сне думает она с ужасом. А мальчонка бежит к ней, замурзанная мордашка сияет… Она просыпается. И снова плачет, но уже от радости. У нее будет ребенок. Ее собственный мальчик. Сереженька. Прямо сейчас она позвонит врачу, договорится о встрече. Все ее страхи, недомогания последних недель получили свое объяснение. Когда доктор сказал, что срок уже шесть недель и что девочка или мальчик появится как раз к весне, она не поняла, почему он говорит о девочке. У нее будет мальчик, она его видела. Она даже ногой топнула. Мальчик Сереженька.

Утро было солнечным, новенькая машина летела ласточкой, Нику ждала любимая работа, и все светофоры доброжелательно мигали зеленым светом. Доминика Никитина была счастлива.

Она была красивой и успешной, любила мужа и любила свою работу, лихо водила машину и смотрела в будущее с вполне обоснованным оптимизмом. Она влезла на самую вершину и надеялась на ней удержаться. Правда, надеяться ей было особенно не на кого. Ну да ладно, справимся. Есть Сережа, папа, железобетонная Амалия, и будет мальчик. На вершине было тревожно, иногда одиноко. Ей хотелось, чтобы все вокруг ее любили. Она вообще любила любовь, любила любить и любила быть любимой. Даже встреча с представителем ГАИ не смогла испортить ей настроения. Молоденький милиционер, остановивший ее машину, представился:

— Старший сержант Трегубов. Попрошу предъявить документы.

— Что случилось? — Доминика по-прежнему улыбалась. — Я вроде ничего не нарушила. О, здравствуйте, а я вас знаю. Вы тут часто стоите, я тут часто езжу, так что мы почти родственники.

Сержант Трегубов с серьезным видом взял из рук Доминики права и прочитал:

— Никитина Доминика Юрьевна?

— Вот и познакомились, — кивнула Доминика. — Могу следовать дальше? — И она потянулась за документами.

Но милиционер не отдал их и попросил:

— Одну секундочку.

— Эй, сержант, куда вы? Я тороплюсь, — растерялась Доминика, глядя в спину милиционеру, который направился к своему мотоциклу. Но через минуту она снова улыбалась, потому что представитель власти возвращался к ней с букетом цветов. Он вручил ей цветы и перевел дух.

— Вот теперь можете следовать. Счастливого пути и удачи! — козырнул он.

— И вам, сержант. Удача никому не помешает, — рассмеялась Доминика.

Она достала из букета открытку и прочитала ее. Да уж, любимый мужчина умел преподносить сюрпризы! Доминика позвонила мужу и нежно проворковала:

— Спасибо, Сережа. Твой сержант — просто прелесть.

Вообще-то ощущение счастья может возникать по самым разнообразным поводам, а иногда и вовсе без повода. Маргариту Калашникову, или Ритку, как ее звали все кругом, удача не баловала. Работа на базаре в посудной палатке, конечно, не есть предел мечтаний молодой девушки. Но тем не менее, Маргарита не унывала, развлекала себя и покупателей веселой самодеятельной рекламой и верила в «птицу счастья завтрашнего дня».

— Ехал грека через реку, видит грека: в реке — рак. На хрен нужен греке рак, когда хочет он дуршлаг, — со вкусом орала она.

И ни один покупатель не проходил мимо. Стоило только кому-нибудь остановиться у прилавка, как Ритка развивала заявленную тему:

— Ехал грека через реку, чесал бороду густую. Плюнь ты, грека, в эту реку и купи себе кастрюлю!

Один из покупателей послушал-послушал и ужасно развеселился:

— А если мне нужна, к примеру, сковородка?

— Любой каприз за ваши деньги, — сообщила Ритка и выдала «кастрюлю»: — Ехал грека через реку, видит грека — там селедка. Правильно, подумал грека: где улов, там — сковородка. Вам с тефлоновым покрытием или как? Но вижу, вы ничего не купите, — обиделась она.

— Это почему же? — удивился покупатель.

— Если бы вы сказали: мне нужна сковородка, тогда — да. А вы сказали: мне нужна сковородка, к примеру. А это значит — ничего вам не нужно.

— Да вы просто психолог, — попытался задобрить Ритку покупатель.

— Все мы тут психологи, — вздохнула Ритка и еще громче стала зазывать покупателей: — Па-а-дходим, выбираем, па-а-купаем! Па-а-дходим, выбираем, па-а-купаем!

Торговля шла довольно вяло. Ритке было скучно, но тут краем глаза она заметила, что к ней идет подружка Анжела, торгующая в соседней палатке. Пухленькая и краснощекая Анжела выделялась среди торговок тем, что всегда носила на руках своего любимца — йоркшира. Маленькая собачонка уютно устраивалась на пышной груди Анжелы и чувствовала себя в полной безопасности. Любимый Зямчик был для Анжелы игрушкой, которая всегда под рукой. Он не отрывал от нее своих выразительных темных глаз, и она таяла от любви. Йоркшир отвечал ей полной взаимностью.

И вряд ли у Анжелы был когда-нибудь такой же преданный и верный друг, как Зямчик.

Толстая Анжела подошла к Ритке, та, не обращая внимания, выкрикивала свои нехитрые стихи; правда, с меньшим энтузиазмом.

— На земле везде и всюду не обойдешься без посуды. Кто придет и купит ложку, тот получит…

— Поварешку, — рявкнула Анжела. — Слышь, подруга, передохнула бы. Ты и так всех покупателей к себе перетянула своим шоу. У тебя скоро фан-клуб появится. Вон тот дядька третий день приходит. Купил чего-нибудь?

— Не-а, — замотала головой Ритка, — так восхищается, задаром. Это я о тебе говорю, слышь, в шляпе. Подходи, не бойся, отходи — не плачь. Не укушу, а и укушу — не больно, любя. Я тебе для жены подарю ситечко для чая.

Потенциальный покупатель смутился и поспешил от греха подальше.

— Анжелка, ты Ваську не видела? — вдруг спросила Ритка. — Что-то давно не появлялся.

— А мы его за горючим послали, — сообщила Анжела, которая всегда была в курсе всех событий местного масштаба. — Сегодня у Нинки из мясного день рождения. Обещала поляну накрыть. Девки из секонда подгребут, грузчики придут, посидим, поокаем.

— Что дарить будем? — деловито осведомилась Ритка. — Ты бы ей свой сервиз на сто персон втюхала. А то стоит, пылится. Красивая вещь.

Анжела была девушка практичная и сразу оценила идею.

— Не голова — Академия наук, — восхитилась она. — Точно. И в выторг пойдет. Говорят, Самвел придет. Интересно, что подарит? Бабы языки стерли по этому поводу.

Тут Ритка и блеснула незаурядными познаниями в классике марксизма-ленинизма.

— Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи! — объявила она торжественным тоном.

Анжела не оценила глубоких Ритиных познаний и тихонько сказала:

— Слышь, мне сегодня предлагали жену для Зямчика. Ходила смотреть.

— И что? — заинтересовалась Ритка.

— Без слез не взглянешь, — махнула рукой Анжела. — Я отказала. Нам или лучшее, или ничего. Правда, Зямчик, правда, моя заинька?

Ее заинька всегда был с ней согласен, это преданное согласие читалось в его темных глазах.

День рождения Нинки из мясного решили праздновать по всем правилам: стол накрыть красиво, помещение украсить гирляндами. Все бегали, суетились, толкались и перекрикивались.

— Ритка, мы хотим, чтоб все было красиво, — мечтательно так объяснила Анжела. — Сервиз внесет участковый Петик. А от тебя — стихи.

— Не вопрос, — легко согласилась Ритка.

Разыскиваемый Риткой Василий появился неожиданно.

— Ритуля, я пришел, — доложил он любимой женщине и добавил: — Анжела, я все купил, все поставил в подсобке.

— Ничего не заначил? — ехидно поинтересовалась Анжела.

Василий опустил глаза:

— Обижаешь.

— Не обижаю, а хорошо знаю. Тебя посылать — двух фугасов лишиться. Небось, к себе в кандейку утащил? — Тут Анжела сунула вкусненький кусочек своему Зямчику. — Кушай, мой маленький, кушай, мой козлик, ну, ам-ам, за мамочку.

Йоркшир не возражал, он с удовольствием ел. А Ритка вдруг обиделась за Василия.

— Не наезжай на моего Васю. Он хороший. А что фугасы тырит, так это не со зла. Просто он запасливый, как мышка-норушка. — Ритка погладила Василия по голове и передразнила Анжелу: — Правда, мой маленький, правда, мой козлик?

— Будешь смеяться, не дам Зямчика подержать, — предупредила Анжела и тут же отвлеклась для дальнейшего руководства процессом, заорала на грузчика: Ну куда ты понес, куда понес, тебя спрашиваю? Что за люди!

Анжела умчалась руководить, а Василий решился признаться Ритке:

— Рит, а я и вправду два пузыря заначил. Портвешок марочный, как ты любишь. После всего можем полирнуться.

Ритка только вздохнула:

— Поживем — увидим. Еще не вечер.

Она могла сказать, что в целом всем довольна: работа какая-никакая есть, народ вокруг неплохой. Что еще надо?

Итак, счастливой может быть любая женщина. Даже если всю жизнь прожила без мужа, растила ребенка сама и подрабатывала на двух, а то и трех работах. Анна Вадимовна Яровая считала себя женщиной счастливой, хотя жизнь у нее сложилась несладко. Но как не радоваться, когда дочка выросла красивой, умной, уже заканчивает школу! И работать на двух работах — медсестрой в поликлинике и в детском доме — совсем неплохо. Детишки детдомовские, как родные. Директриса детского дома — Виктория Павловна, Пална, как звали ее дети, — женщина добрая и отзывчивая.

Анна Вадимовна любила возиться с сестрами Лёлей и Катей, детдомовскими девочками. Девочки были на редкость дружными, Анну Вадимовну звали мамой Аней.

— Лёлечка, куда ты потащила Катюшу? — поинтересовалась Виктория Павловна, заметив, что Лёля пытается куда-то уволочь сестру.

— Я хочу ей показать цветочек, — объяснила Лёлька. — Мама Аня сказала, что маленькие девочки должны смотреть на красивое, тогда они сами станут настоящими красавицами. Такими, как я.

Анна Вадимовна протянула ей яблоко.

— Смотри, Пална, что мне мама Аня дала, только нужно разрезать, чтобы и Катюшке дать.

Но поделить яблоко девочки не успели, потому что за забором детского дома прогрохотал мотоцикл. Прикатила дочка Анны Вадимовны — Диана. Доставил ее на своем железном «коне» друг Артем. Артем был настоящим байкером, мотоцикл для него — это как часть тела. Он высадил Диану и укатил, а та побежала к маме, тараторя на ходу:

— Мам, ой, Здрасьте, Пална. Мам, мы с Артемом хотим отмстить мой выпускной только вдвоем. Я с классом не пойду, деньги можешь не сдавать.

Катюша и Лёля с радостным визгом кинулись к Диане.

— Слышала, Пална? — тихонько спросила Анна Вадимовна. — Вдвоем они будут отмечать. Не нравится мне этот Артем…

Мудрая Виктория Павловна только головой качала:

— Боюсь, ничего ты не изменишь. Пока сама не обожжется. Она у тебя девочка хорошая. Добрая.

— Иногда взбрыкнуть может. Особенно сейчас. За ней глаз да глаз нужен. А я все время на работе. То в поликлинике, то тут, в детдоме. Дома-то практически не бываю, — запечалилась Анна Вадимовна.

— Бросила бы одну работу.

— Что ты говоришь, Пална! Как я брошу? Вон на одно выпускное платье сколько надо. Не хочу, чтобы Диана комплексовала, что у нее платье хуже всех.

— Тебе бы ее удачно замуж выдать. Да у нас тут и женихов-то приличных нет. А Артема ты не любишь.

— Больно страшен, — передернула плечами Анна. — Волосатый, одет как черт знает что. В черепах весь. Да и старше ее намного.

— Но парень, говорят, неплохой.

Подбежали девчонки, и разговор прервался.

— Хорошо бы разбогатеть и выдать маму замуж, — размечталась Диана.

— Эка хватила. Может, ты-то сначала?

— Нет, мне это не подходит, — отмахнулась Диана. — Я бы тогда наших сестричек удочерила. А так — неполным бедным семьям не отдают.

Диана обняла мать и поцеловала ее. Да, они были неполной и небогатой семьей, но эта семья была счастливой.

Все презентации похожи одна на другую. Трудно чем-то удивить собравшихся. Сергей Никитин, открывая презентацию нового супермаркета «СуперНика» и ресторана, решил, что начать надо как-нибудь оригинально:

— Господа, мы собрали вас для того, чтобы сообщить преприятнейшее известие. Сегодня империя «СуперНика» пополнилась еще одним супермаркетом…

Аудитория зааплодировала, а финансовый директор фирмы Амалия Станиславовна Гжегоржевская шепнула Сергею на ухо:

— Сергей Анатольевич, не лучше ли все-таки дождаться хозяйку?

— Амалия Станиславовна, не будьте педантом, люди хотят зрелища, они должны получить его вовремя. У меня телевизионщики могут уехать. А Ника сейчас будет. Займитесь лучше вашим немцем, что-то он запечалился.

Амалия была дамой элегантной и изысканной, говорила на прекрасном немецком и вообще держалась, как королева. «Порода», — как говорил опереточный граф.

Сергей продолжал:

— Оглянитесь вокруг. Что вы видите? Этот магазин создан для современного человека, идущего в ногу со временем.

И тут в зал влетела Доминика с букетом цветов, такая сияющая и счастливая, что все сразу же обратили на это внимание.

— Я рад представить присутствующим госпожу императрицу — главу фирмы «СуперНика» Доминику Никитину, — торжественно объявил Сергей.

Доминика подошла к микрофону и заговорила…

Пока Доминика очаровывала публику, Сергей заметил, что Юлька, Доминикина секретарша, пробирается к выходу.

— Юлька, ты куда? — остановил он ее.

— Я, Сергей Анатольевич, иду в ногу со временем. За водой для немца. Ту, что мы приготовили, они пить не хотят, — ответила Юлька, кокетничая с начальством.

— Ты мне потом понадобишься.

— Яволь, герр гауптман, — откозыряла Юлька и поплыла к двери, понимая, что он непременно смотрит ей вслед.

Сергей проводил ее оценивающим взглядом, и по лицу его было понятно, что оценил он ее довольно высоко.

Жена, краем глаза наблюдавшая за Сергеем, заметила его взгляд, но особого внимания не придала и продолжала, обращаясь к гостям:

— Мы долгое время сотрудничаем с известной немецкой фирмой «Цузамен», которая поставляет нам первоклассное оборудование. Наши магазины рассчитаны не только на людей с достатком, каких, к счастью, у нас становится все больше. Мы заботимся и о людях с невысокими доходами.

Одна из журналисток задала ей вопрос:

— Но ведь вам это невыгодно?

— Нам выгодно все, что выгодно нашим покупателям. Мы работаем для них.

— Наше издание тоже заботится о своих читателях, — ненавязчиво так прорекламировала свое издание журналистка. — Несколько личных вопросов. Говорят, что ваш муж…

Доминика резко перебила:

— Когда со мной начинают разговор со слова «говорят», я обычно разговор заканчиваю.

— Но публика интересуется подробностями личной жизни богатых и знаменитых, — настаивала журналистка. — Особенно, если эта жизнь становится поводом для пересудов.

— Вынуждена разочаровать ваших не в меру любознательных читателей. Личная жизнь потому так и называется, что она принадлежит личности, а не публике. А сплетни я не слушаю и другим не рекомендую. В них, как правило, очень мало правды. — Доминика держалась молодцом.

Но журналистка была профессионалом и не смутилась:

— Ловлю вас на слове. Вы сказали: мало правды. Значит, что-то есть?

— Вы и вправду полагаете, милочка, что я, находясь в здравом уме и твердой памяти, здесь и сейчас поведаю вам драматическую историю своей жизни? — высокомерно поинтересовалась Доминика.

— Не хотите здесь? Я готова посетить вас дома, мгновенно отреагировала журналистка.

И тут Доминика решила, что пора передать слово финансовому директору фирмы Амалии Станиславовне.

— Амалия Станиславовна, пожалуйста, представьте прессе нашего зарубежного партнера, — попросила она.

Амалия все и всегда делала блестяще. Партнер был представлен с самой лучшей стороны, журналисты получили ответы на самые каверзные вопросы. Доминика могла отойти в сторону, расслабиться и поговорить с мужем.

— Сережа, у меня новость, — шепнула она.

— Постой, сам догадаюсь. Значит, так. Нам предложили открыть супермаркет на Марсе. А Амалия наконец нашла себе жениха. Что по степени вероятности — одно и то же.

— Не угадал, — улыбнулась Доминика.

— Тогда — сдаюсь. Потому что, кроме нового супермаркета, ресторана и Амалии, я ни о чем сейчас думать не в состоянии. Она со своим немцем меня уже достала. То ему нужно то, а потом р-раз — и это. Как ты думаешь, Амалька действительно баронесса? И в ней говорит голос крови?

— Честно? — переспросила Доминика. — Я о ней вообще не думаю. Я думаю о нас.

Но Сергей-то думал совсем о другом:

— Извини, малыш, все животрепещущие вопросы чуть позже. Я тебя целую.

— А я тебя целую два раза. Я выиграла, — невесело усмехнулась Доминика.

И супруги вернулись на презентацию.

Амалия Станиславовна старательно переводила слова немецкого партнера:

— Герр Шварц говорит, что очень доволен нашим сотрудничеством. У него партнеры по всему миру, но никто не развивается так динамично, как «СуперНика».

— Скажите ему, что у нас есть серьезные предложения по расширению сотрудничества. Не только рестораны, мы можем перейти и к гостиничному бизнесу.

— Мне не нужно переводить, — вдруг возразил герр Шварц. — Я хочу иметь языковую практику.

— Позвольте представить вам моего отца — Юрия Шевчука и моего друга Бориса Медведева. Борис — врач-психоневропатолог, он прекрасный специалист — снимает любую боль, в том числе и душевную.

— Приятно знакомиться с врачом не на его рабочем месте, — заметил немец.

И все засмеялись.

— Мой отец — известный писатель и по совместительству наш самый крупный акционер, — продолжала Доминика.

— Это очень рационально — держать основные активы внутри одной семьи, — важно молвил герр Шварц. — Среди людей, которым полностью доверяешь. Бизнесмен и писатель — такое сочетание встретишь не часто.

— Писатель я, наверное, неплохой, а вот бизнесмен никакой, — смутился Юрий Владимирович. — В меня просто сложили акции Никушиной фирмы, ну, как в старый комод. Для сохранности.

Юрий Владимирович Шевчук говорил чистую правду. Он действительно был неплохим писателем и действительно ничего не понимал в бизнесе. У него было бойкое перо, он клепал крепкие детективы. Кое-что он писал в стол, но больше всего любил работать по заказу издательства. Издатели нежно относились к Юрию Владимировичу, поскольку его книги хорошо продавались, а это самый лучший стимул, чтобы считаться с автором.

Как раз перед тем, как отправиться на презентацию, Юрий Владимирович подписал очередной договор на издание своей книги.

— Подпишите вот здесь и здесь. Как видите, мы увеличиваем гонорар. Эта серия нам, похоже, удалась, — сладко улыбалось издательское руководство.

— Боже мой, что бы делал сегодня Лев Николаевич Толстой! — всплеснул руками Юрий Владимирович. — Его заставили бы писать криминальную серию «Войны и Миры». А читатель бы решил, что это о звездных войнах и об иных мирах.

— Что делать, идем навстречу потребителю.

— А когда-то литераторы вели читателя за собой, подтягивали до своего уровня… — вздохнул писатель.

Но у издателя была своя железная логика: хорошо лишь то, что хорошо продается.

— Да, забыл предупредить: мы внесли новый пункт в договор. Автор обязуется принести в издательство бутылку хорошего коньяка и распить ее с коллективом за удачу, — пошутил, или не пошутил, издатель.

— Сколько уже напечатал романов, а все не привыкну, — заметил он. — Беру новую книгу в руки и волнуюсь, словно на первом свидании.

Юрий Владимирович погладил обложку.

— «Смерть в прямом эфире», — прочитал он. — Кажется, неплохо. Это мне дочка посоветовала. Я с ней все свои сюжеты обсуждаю.

— Молодец, — похвалил издатель, — хорошая у вас дочка.

Если отец Доминики провел время перед презентацией в издательстве, то ее друг — Борис Михайлович Медведев, для друзей просто Борюсик — пришел на презентацию непосредственно после приема.

Борис Михайлович был прекрасным врачом и занимался решением проблемы сохранения красоты, молодости и здоровья. Его буквально осаждали пациентки, мечтающие вернуть утраченную с годами молодость.

Встречал Борис Михайлович своих пациенток весьма уважительно.

— Приветствую вас в храме искусства, — говорил он. — Вы можете спросить, о чем идет речь, и я отвечу: акупунктура — больше, чем медицина, это искусство.

Ибо любое искусство имеет дело с неодушевленной материей, а мы пытаемся усовершенствовать венец природы — человека.

Пациентки завороженно смотрели ему в рот.

— Говорят, ваши золотые иголки и ваши золотые руки, Борис Михайлович, творят чудеса. Борис Михайлович, я принесла фотографию. Я снова хочу стать такой, какой я пришла работать на телевидение, — тараторила одна из них.

Борис Михайлович долго изучал фотографию и наконец спросил:

— Это кто?

— Это я. Мне тогда было восемнадцать лет. Не узнали? — расстроилась дама, ее звали Ольга Алексеевна.

Борис Михайлович крякнул:

— Признаться…

— Я могу надеяться? — не сдавалась дама. — Я вам так верю, Борис Михайлович. Моя приятельница после ваших волшебных сеансов помолодела на сто лет. Теперь ее все путают с дочкой.

— Неужели ей было сто шестнадцать? Шучу, шучу. Первый сеанс — завтра.

— А почему не сегодня? — испугалась дама.

— Очень тороплюсь, извините.

Базар гулял день рождения Нинки. В мясном ряду собралась дружная компания. Именинницу посадили на почетное место под большим мясным крюком, который заботливо украсили разноцветными шариками.

Анжела назначила тамаду.

— А теперь, — объявила она, — слово любимице нашего рынка, Маргарите Калашниковой, широко известной в узких кругах как Ритка Автомат, девятнадцатый ряд, шестое посудное место. Просим.

Ритка вдохновенно начала читать свое поздравление:

— Дорогая наша Нина! Прошло не так уж много лет, как вдруг случилось чудо. Явилась ты на белый свет неведомо откуда…

— Не согласная, — обиделась Нинка. — Что значит «неведомо откуда»?

— Пожалуйста, поправка принимается, — легко согласилась Ритка и тут же выдала новый вариант: — Явилась ты на белый свет, известно всем откуда!

Публика по достоинству оценила шедевр и смеялась так громко, что даже крюк с шариками над головой именинницы раскачивался. Потом все потянулись к бутылкам, бутылок было много, праздник только начинался.

— Да подождите вы, успеете, — остановила всех Анжела и скомандовала: — Петик, вноси!

И тут раздался голос хозяина:

— Погоди, не мельтеши.

Анжела вздрогнула, засуетилась:

— Слово имеет наш шеф — Самвел Михайлович.

Самвел Михайлович, мужчина восточной национальности, был нрава сурового и с большими возможностями. За его спиной ненавязчиво маячила охрана, что свидетельствовало о высоком социальном статусе.

— Дорогая Нина, — начал он. — Ты нам действительно дорогая, потому что систематически нарушаешь правила гигиены рабочего места, и из-за тебя отсюда не вылазит санстанция. На одних штрафах разоримся.

Нинка от перепуга замерла. Народ затих.

— Но сегодня я тебя прощаю. Это — мой тебе подарок, — завершил свою речь Самвел Михайлович.

Нина облегченно вздохнула.

— А теперь, Петик, вноси, — заорала Анжела.

И участковый Петр Иванович, в простонародье — Петик, торжественно внес коробку с сервизом на множество персон и поставил перед юбиляршей.

— Боже мой, да где ж я возьму столько гостей, чтобы кормить из такой посуды? — оторопела Нинка.

— А ты нас зови, как раз на весь рынок хватит. Слушай мою команду! Заряжай! Из всех стволов в честь юбилярши залпом — пли!

И зашумело веселье. А потом начались танцы.

Самвел Михайлович подсел к Ритке и зашептал жарко в ухо:

— Ритуля, я восхищен. Ты — прелесть. Почему ко мне не приходишь? Все приходят: одному нужно то, другому се. Я все могу. Заходи, всегда рад буду. Давай выпьем на брудершафт и поцелуемся. Хочу, чтобы ты была со мной на ты.

Ритка отнеслась к столь завидному предложению спокойно, а вот толстая Анжела прямо онемела от удивления.

Презентация шла своим ходом. Никто никого не слушал, все говорили о своем. Сергей решил, что пора переместиться в другое место.

— Я предлагаю перебраться в более привлекательное место и продолжить так удачно начавшийся вечер. Ресторан «Ника» ждет нас.

Все двинулись к выходу, а Доминика взяла отца под руку и тихонько попросила:

— Папа, никогда не заявляй публично, что ты плохой бизнесмен и ничего не смыслишь в нашем деле.

— Но, Никуша, ведь это действительно так. Можно сказать — ни бум-бум.

— И тем не менее, — настаивала дочь. — Никто не должен знать о наших семейных проблемах. Тем более — деловые партнеры, от которых многое зависит. Договорились?

— Конечно, Никуша, конечно. Я просто не подумал, — Юрий Владимирович даже немного расстроился.

Подошел Сергей:

— Юрий Владимирович, я у вас на секунду украду Нику. Что ты хотела мне сказать?

— Не забыл? — улыбнулась Доминика. — А я уже подумала, что мы не входим в сферу твоих интересов.

— Мы? Ты сказала — мы? — переспросил Сергей, уже догадываясь, о чем хотела сообщить ему жена.

— Ты не ослышался. Я опоздала на презентацию… Я была у врача. У нас будет мальчик.

В ресторане Сергей поднял бокал:

— Предлагаю главный тост сегодняшнего вечера. Если перевести с латыни имя моей жены, то станет ясно, как угадали ее родители, назвав дочку Доминикой. Доминика значит госпожа, а Ника — победа. Я предлагаю поднять бокалы за госпожу Победу. За Доминику. Гусары пьют стоя.

— Васт ист дас гусар? — не понял немец.

Сергей показал на себя и немца:

— Их бин — гусар. Ду бист гусар!

— О, я, я. Гусар! — разулыбался гость.

— За Доминику! Мою любимую. Которая сегодня сделала меня самым счастливым человеком на свете! — закончил свой тост Сергей.

— За Доминику и ее успех. Амалия Станиславовна, присоединяйтесь, — Борис Михайлович теребил Амалию.

— За Доминику. Мою единственную дочь.

— Просто — за Доминику, — подытожила Амалия.

Наконец вечер завершился. В холле Сергей отвел Доминику в сторону и шепнул:

— Никуша, немец требует продолжения праздника. Я возьму с собой Юльку. Этот Шульц или Шварц, по-моему, запал на нее.

— Хорошо, — устало согласилась Доминика. — Я поеду домой. В Озерку.

Сергей заволновался:

— Но мы же на сегодня отпустили Михаила с Танюшей. Там никого нет.

— А мне сегодня никто и не нужен. Хочу побыть одна. Сама справлюсь, слишком много впечатлений для одного дня.

Борис Михайлович запротестовал:

— Нельзя отпускать женщину одну в лес. Я тебя отвезу.

— Надеюсь, что нас развезет по домам шофер Амалии, — заметил Юрий Владимирович, правильно оценивая количество выпитого Борюсиком. — Если она, конечно, разрешит. Пока, Никуша. Будь осторожна. Я тебе позвоню.

Амалия Станиславовна стояла чуть поодаль, внимательно прислушиваясь к разговору. От ее пристального взгляда не укрылось, что Доминика уехала одна, а Сергей отправился вместе с немцем и Юлей в ресторан.

Доминика доехала довольно быстро. Оставила машину во дворе, решила не возиться с гаражом. Дом встретил ее тишиной, которая, впрочем, тут же взорвалась телефонным звонком. Это звонил отец. Не успела Доминика положить трубку, как телефон снова зазвонил: Борюсик волновался, как она доехала. Доминика ждала звонка мужа, но тот все не звонил.

День рождения Нинки благополучно завершился, и изрядно набравшиеся гости стали разбредаться по домам. Василий, никогда не обделявший себя спиртным, с трудом держался на ногах. Ритка, чертыхаясь, тащила его буквально на себе.

— У меня там еще два пузыря есть, — бормотал Васька.

— Васька, Васька, так и жизнь пропьешь, — причитала Ритка.

— Ты говоришь, как моя учительница арифметики — Элеонора Павловна. Хорошая была тетка. Когда меня из школы выпирали, мне ее больше всего было жалко.

Так под воспоминания они добрались до базарной сторожки. На столе их дожидались две бутылки портвейна, припасенные заботливым Васькой.

— Вот. Васька слов на ветер не бросает, — икнул он. — Пацан сказал — пацан сделал. Без балды, без петрушки и без детской балалайки.

— Я больше не хочу. Разве что по чуть-чуть, — равнодушно отозвалась Ритка.

— Доктор сказал — в морг, значит, в морг! Я что, зря старался? — возмутился Васька.

На столе рядом с бутылками валялся разорванный конверт. Ритка схватила его, прочитала адрес.

— Это же мне. Откуда ты взял? — заволновалась она.

— А, твоя квартирная хозяйка принесла. Забыл отдать.

— Почему вскрыл? Тут же четко написано — Маргарите Калашниковой. Ты что, Маргарита? — рассердилась Ритка.

— А мне интересно, какие такие тайны у тебя от меня завелись, — почему-то развеселился Васька.

— Узнал? — мрачно рявкнула Ритка.

— Не-а. Я ничего не понял. Кто вернулся, откуда вернулся?…

Ритка пробежала листок глазами. Посерьезнела, даже испугалась. Васька вытаращился на нее.

— Рит, а Рит, ты чего? Привидение увидала?

— Хуже. Когда она письмо принесла?

— А черт его знает. Я не помню. Ну, принесла и принесла. А ну, дай письмо. Что там написано? «Берегись. Ее выпустили. Она вернулась». Это о ком, Ритуля?

Ритка сунула письмо в карман. Потом решительно налила себе стакан портвейна и выпила залпом.

— Вот это правильно, вот это по-нашему! — возрадовался Васька.

Когда обе бутылки опустели, Васька решил поделиться с Риткой своими глубокими философскими мыслями.

— Я так думаю, что главное в этом мире — держаться вместе. Вот с-смотри.

Кряхтя, Васька выбрался из-за стола, с трудом нашел на полу веник, достал из него один прутик и поломал его.

— Видишь?

— Ну?

Васька попытался ломать веник, лицо у него покрылось каплями пота.

— Видишь? — торжествующе спросил он.

— Что? — не поняла его Ритка.

— Не сломал.

— И хорошо, веник новый, только купила. Зачем его ломать?

— А и вправду, зачем? — вдруг задумался Васька, потом вспомнил: — А-а-а, это я хотел показать, что нам нужно держаться друг друга. Как одна семья. Тогда нас не сломают.

Васька какое-то время тупо смотрел на веник, потом взял его и переломил через колено.

— Вот! — торжествующе сказал он, показывая Рите поломанный веник.

— Я, Вася, пожалуй, пойду.

— Хочешь, за шампанским сгоняю?

— Не хочу.

— Хорошо же сидим, Ритуля. Только ты что-то невеселая. И ничего мне про свою жизнь не рассказываешь. А я люблю под рюмочку послушать всякие истории.

— Я не хочу их вспоминать, не то что рассказывать. Мои истории тебе будут не интересны, — передернула плечами Ритка.

— А вот и нет. Мне интересно. Ты мне, может, самый близкий человек.

Когда в сторожку настойчиво постучали, Ритка с Васькой уже прикончили все спиртное.

— Кто там? — хриплым голосом спросил Васька.

— Гиппопотам, — прорычали за дверью.

На пороге стояла подвыпившая Анжела, нежно прижимая к груди любимого песика.

— Видишь, я тоже стихами заговорила, — радостно возвестила она. — Кто там? Гиппопотам. Как думаешь, может, мне этот стих в газете пропечатать?

— Лучше сразу в собрании сочинений. В сервант поставишь, — мрачно пошутила Ритка.

— Что пьете?

— Ничего, всё уже выпили.

— Эх, молодежь, эх, подростки. Вам без мамы Анжелы никуда. Держите, — с этими словами Анжела поставила на стол бутылку шампанского.

Потом аккуратно уложила свою собачонку на Васькиной лежанке.

— К-куда пса грязного посадила? — возмутился Васька.

— Сам ты пес. Мой Зямчик, может, чище тебя раз в пятнадцать. У него две медали есть — за экстерьер и за выучку. К нему невесты со всей Европы едут, да мы не всех принимаем. А ну, скажи ему, Зямчик!

Песик немедленно залаял.

— Там всё закончилось?

— А ну их. Пока трезвые, люди как люди. Ламбаду танцуют. А потом разборки начинаются: кто кому чего должен. Пусть с ними Петик разбирается, ему по должности положено. Слышь, Ритка, видела, как на банкете Самвел на тебя смотрел? По-моему, глаз положил.

В это время у Ритки сработал мобильник. Она посмотрела и прочитала вслух:

— «Приходи ко мне завтра. Буду ждать. Самвел».

— Я же говорила! — закричала Анжела. — Смотри, хозяйкой рынка станешь.

— А ну их всех, — отмахнулась Ритка.

— И правильно, — радостно согласилась Анжела. — У него таких хозяек по две на неделе. Не грусти, подруга. Лучше вздрогнем. Как ты там говоришь?

— Лучше жить стоя, чем умереть на коленях! — процитировала себя Ритка.

— Будем жить недолго, но красиво! — подытожила Анжела.

Амалия Станиславовна села в машину, устало откинулась на спинку сиденья. День был очень непростым.

— Амалия Станиславовна, домой? — спросил шофер Толик.

— Нет, спать я не хочу. Давай в офис. С этой презентацией не успела почту разобрать. Хоть кто-нибудь в этой фирме должен следить за порядком. Орднунг юбер аллес. Порядок превыше всего.

Зайдя в свой кабинет и устроившись за рабочим столом, она набрала знакомый номер.

— Да, Сережа. Слушаю тебя, — раздался в трубке голос Доминики.

— Это я, Амалия. Ты благополучно доехала? Я звоню-звоню, никто не берет трубку. Решила нарушить запрет и позвонить на мобильный.

— Спасибо, Амалия Станиславовна, — расстроенно ответила Доминика. — У меня все хорошо. Ложусь спать.

— Желаю тебе спокойной ночи.

Амалия глубоко задумалась. Из этого состояния ее вывел охранник, неожиданно заглянувший в кабинет:

— Вы еще здесь, Амалия Станиславовна?

— Я уже здесь. Впервые вижу, что охрана не спит. Хоть в приказе отмечай. Разбаловала коллектив Доминика Юрьевна. Вольница еще никогда не способствовала хорошей работе. Как говаривала моя польская бабка: пожондек муши бычь!

— Это что же будет по-нашему?

— Во всем должен быть порядок. — Амалия щелкнула пальцами.

— Золотые слова. Так я пойду, Амалия Станиславовна? Если что, я внизу, на посту.

— Что, собственно, может произойти, если я в офисе? — тоном хозяйки ответила Амалия. — Ступайте.

Охранник ушел. Амалия Станиславовна встала из-за стола, прошлась по кабинету, разминаясь, а потом нанесла несколько точных боксерских ударов невидимому врагу. Глубоко вздохнула и снова вернулась к столу.

К темному дому подошла женщина. Она осторожно ступала по дорожке, слабо освещенной лунным светом. Подойдя к крайнему окну, женщина постучала. В ответ — только тишина. Она снова постучала, уже настойчивее.

— Кто там? Кого это ночью носит?

— Это я.

— Не узнаю.

— Главное, что я тебя узнала, Крокодил.

Лицо женщины в полумраке было едва различимо, но мужчина узнал ее.

— Надька? Надежда?

— Кому — надежда, а кому и — любовь. Пустишь?

— Откинулась? — поинтересовался мужчина.

— Не рад? — вопросом на вопрос ответила женщина.

— А чего по ночам шастаешь? Ты теперь человек свободный.

— Лишнего шума не хочу. Меня и так многие видели, я уже с неделю в городе. Дело есть.

— Вот теперь точно узнал. Ты без дела никогда не приходила. Теперь заживем. Заходи.

Женщина вошла. Пробыла она в доме недолго и вскоре собралась уходить.

— Надь, может, останешься? Раз уж пришла.

— На все свое время. Мы договорились. Не тяни. Я пока залягу. А то раньше времени всполошатся. Перебьют всю любовь.

И женщина скрылась в темноте так же бесшумно, как и пришла.

Доминика заснула. Во сне она металась, вскрикивала. Ее разбудил настойчивый звонок. Доминика нащупала трубку и, не открывая глаз, отозвалась:

— Да…

Приглушенный женский голос возвестил:

— Если вы хотите знать, где сейчас ваш муж, то поезжайте в городскую квартиру. Он там не один.

Доминика мгновенно проснулась, хотела уже бросить трубку, но женский голос предупредил:

— Не делайте резких движений. Я говорю правду. Вот послушайте.

Она услышала голос Сергея. Он что-то ласково говорил кому-то и тихо смеялся. Ему нежно вторил женский голос, называя его Сереженькой.

— Поверили? Или дать еще раз послушать? — уточнила женщина.

Доминика окончательно пришла в себя. Она села на кровати, нашла мобильный телефон, позвонила Сергею.

— Абонент не может ответить. Перезвоните, пожалуйста, позже.

Идиотские мобилки! Никогда не дозвонишься, если действительно необходимо! Доминика швырнула мобилку об стену, вскочила с кровати и стала судорожно одеваться. Она вдруг представила невероятно красивую женщину в объятиях мужа, и ревность захлестнула ее с головой, как морская волна. Ехать, немедленно ехать!

Доминика выбежала из дома, села в машину, которая стояла во дворе, и рванула с места так, что заскрежетали колеса. Машина мчалась по дороге с сумасшедшей скоростью.

А Сергей действительно лежал в объятиях женщины. Правда, не такой красивой, как представлялось Доминике, потому что это была всего лишь секретарша Юлька.

Юлька потянулась к любовнику:

— Сережа…

— Я велел называть себя Сергеем Анатольевичем, — напомнил любимый мужчина.

— И в такой ситуации тоже? — опешила Юля.

— Привыкнешь и начнешь в офисе меня компрометировать, — объяснил Сергей. — Мне это ни к чему. Я тебя предупредил, чтобы ты никаких видов на меня не имела? Предупредил. Легкое отношение к жизни — это еще не значит легкомыслие в строительстве этой самой жизни. Усвоила?

— Ну-у, — протянула Юля.

— Повтори.

Юля подскочила на кровати и браво отрапортовала:

— Хенде хох, аусвайс и яволь, герр гауптман.

Сергей невольно засмеялся:

— Ну что с тебя, с дурочки, взять. Иди ко мне.

Доминика чувствовала себя преданной. Она неслась в город так, как будто от скорости зависели ее жизнь и счастье. Машина ворвалась в город, не снижая скорости. И вдруг на ее пути возник огромный билборд с рекламой фирмы «СуперНика». Доминика не справилась с управлением, машина на всей скорости перевернулась, ее протащило по дороге, она врезалась в опору билборда. И наступила тишина. Над искореженной машиной улыбалась с портрета Доминика и горела надпись: «Там, где Ника, там — победа». Очень красивый, очень гламурный портрет.

Но теперь там, где была Ника, сгрудились милиционеры и тревожно мигала «скорая помощь». Милиционер, только глянув, определил:

— Да тут и к бабке не ходи — превышение скорости.

Потом обратился к врачу «скорой»:

— Что с потерпевшей? Она в сознании? Говорить может?

— Без сознания она, — буркнул врач.

— Куда вы ее?

— В больницу скорой помощи.

В приемном отделении невыспавшаяся регистраторша спросила недовольно:

— Как ее записывать?

— Все, что нашли при ней, — в пакете, разберитесь. Только все сохраните. Милиции понадобится.

И началась борьба за жизнь Доминики. Исчезло ее призрачное счастье. Уже зажгли свет в операционной, врачи готовились к операции.

Регистраторша, заполняя бланк, печально вздохнула:

— Жаль девочку, такая молодая.

— Носятся, как угорелые, — откликнулась медсестра. — Хорошо еще, что никого не убила. И куда, спрашивается, надо было нестись с такой скоростью среди ночи?

— А я думаю, тут любовь замешана, — предположила регистраторша. — Бабы ради любви хоть на Луну сорвутся.

— И что она теперь со своей любовью делать будет? Мужику баба нужна здоровая да работящая. Да и вообще неизвестно — выживет ли.

В сумке Доминики было множество интересных вещей.

— Глянь, что это? — удивилась медсестра. — На тушь вроде не похоже.

— Духи сухие, — объяснила осведомленная регистраторша. — Ты документы ищи, а не чужую косметику рассматривай.

— А мне интересно, что у богатеньких есть. Может, больше никогда и не увижу.

— С чего взяла, что она богатенькая?

— Сашка-шофер сказал. Говорит, такая машина крутая, прям вагон. Жаль только — всмятку. Вот права. Почти не пострадали. Никитина Доминика Юрьевна. Имя какое-то не наше, иностранка, что ли? Должны же быть у тебя, Доминика Юрьевна, какие-то телефоны записаны.

— Может, визитки есть? — поинтересовалась регистраторша.

— Есть. Фирма «СуперНика». Служебный телефон.

— Это другое дело. Звони.

Медсестра набрала номер.

— Это фирма «СуперНика»?

— Кто это в такую рань?

— С кем я говорю?

— С охранником.

— Как найти кого-нибудь из руководства?

— А чего его искать, я просто соединю. Что случилось-то?

— У вас работает Никитина Доминика Юрьевна? — спросила медсестра.

— Работает. Это хозяйка наша.

— Она попала в автокатастрофу. Соедините меня с руководством.

Охранник переключил телефон на кабинет Амалии. Та, конечно же, была на месте.

— Финансовый директор Гжегоржевская слушает.

— Из больницы звонят. Никитина Доминика Юрьевна попала в автокатастрофу. Она в очень тяжелом состоянии. Сообщите, пожалуйста, родственникам. Только побыстрее.

Амалия положила трубку и медленно поднялась из-за стола, потом спустилась вниз и приказала охраннику:

— Не могу дозвониться до Сергея Анатольевича. Попробуйте со своего телефона. Я поехала к Доминике Юрьевне. Чуть что — докладывайте немедленно. С сегодняшнего дня фирма на военном положении.

Амалия ушла, а охранник восхищенно бросил ей вслед:

— Ей бы полком командовать. Впереди на лихом коне. Вот баба железная.

У Артема и Дианы наступило счастливое время. Молодые и веселые, они дурачились и радовались всяким пустякам. Прекрасное время — ты молод, здоров, тебя все любят, и ты уверен, что мир создан для счастья! Время тянется бесконечно, а праздник никогда не кончается.

И тем не менее, вскоре Артем заволновался:

— Поздно уже, давай я тебя домой отвезу. Анна Вадимовна волноваться будет.

— Мы только еще разочек искупаемся, и все, — стала упрашивать Диана. — Мама знает, что я с тобой. Хоть и не любит тебя, но уверена, что ты меня защитишь. Ты меня защитишь, а, Артемка?

— Давай, купайся. А я посмотрю.

Диана медленно разделась и пошла к морю. Артем остался на берегу, задумчиво глядя вдаль.

Анна Вадимовна действительно не спала и ждала Диану. Разложила на столе какие-то документы, внимательно разглядывала их, готовясь к важному для нее разговору.

Наконец Анна Вадимовна задремала, уронив голову на скрещенные ручей. Ее разбудил грохот мотоцикла за окном. Она вздрогнула, подбежала к окну, посмотрела на часы.

— Дианочка, я же тебя просила, — укоризненно сказала она вошедшей дочери.

— Ма, не заводись. Мы просто купались.

— Ночью?

Но дочь не отвечала на вопрос, гремела кастрюлями на кухне.

— У-у, вкуснота, просто объеденье. Это тебя Пална научила?

— Почему это Пална? — обиделась Анна. — Я сама умею. Этот рецепт мне от мамы, бабки твоей, достался. Диана…

— Расскажешь, как делать? Я хочу научиться, — мурлыкала дочь.

— Ничего сложного нет. Ты бы в тарелку положила, хлебаешь, как щенок, из миски.

— А я и есть голодный и мокрый щенок. Из кастрюли вкуснее. И тарелку мыть не надо. А теперь: спать-спать-спать.

— Диана, погоди, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Это касается твоей жизни. Нельзя так легкомысленно к ней относиться.

— Уф-ф, наелась, — оторвалась наконец Диана. — Тут еще и тебе осталось. А говорить сейчас со мной, тем более серьезно, бес-по-лез-но. И бессмысленно, потому что я практически уже первый сон вижу. Кра-асивый, цветной, гламурный.

Диана убрала посуду, стала раздеваться, уж очень спать хотелось. Тут зазвонил телефон. Диана прочла СМС и заулыбалась.

— Тут тебе один молодой человек привет шлет, — сказала она маме. — Догадайся с трех раз — какой. Бай-бай, мамуля. Ай лав ю.

Сергея разбудил телефонный звонок. Он открыл глаза, увидел рядом с собою Юльку, потянулся к телефону.

— Амалия. Совсем сдвинулась старая вешалка. Самой не спится и людям спать не дает, — пробурчал он, увидев, кто звонит. Сбросив вызов, Сергей снова улегся. Но телефон опять зазвонил.

— Кто это тарабанит? Сдурели, да? — бормотала Юля.

— Амалия, чтоб ей… — осекся Сергей.

Тут Юлька испуганно вскочила с кровати:

— Ой, я проспала. Амалия меня съест.

— Подавится. Спи давай, еще рано, — успокоил Сергей.

— Амалия на меня сафари устроила, каждое утро стоит с секундомером, немецкая овчарка. Приходится спринтерские результаты показывать. Меня скоро можно будет в олимпийскую сборную записывать.

— Но совсем по другому виду спорта, — ласково заметил Сергей, притянул Юльку к себе.

Но телефон надрывался.

— Ну, не дали поспать, не дали. Что вы еще от меня хотите? — возмутился Сергей.

— Амалия хочет на тебе жениться. Ночные звонки — это такая замануха.

Телефон все не унимался.

— Да отключи ты его на фиг. В смысле, отключите, пожалуйста, свое средство мобильной связи, уважаемый Сергей Анатольевич.

— Не могу. Вдруг Ника позвонит.

— Ой-ой-ой, какие мы нежные супруги.

Телефон снова заголосил. Сергей наконец взял трубку:

— Слушаю. Никитин. Что-о? Когда? Где? Да не где случилось, идиот, а где она, куда ее отвезли?

Он сгреб одежду, лежащую на полу возле кровати, бросился лихорадочно одеваться.

— Я к Нике. Прибери тут все, языком вылижи, закрой и выметайся, — скомандовал Сергей. Через минуту его уже не было в комнате.

Юля нехотя поднялась и стала убирать. Она взяла со стола фотографию Доминики и Сергея. Они так заразительно смеялись, что Юля даже передернула плечами от злости:

— Подумаешь, фу-ты ну-ты. Была б у меня такая фирма, я бы еще не так смеялась.

Что же там случилось, чего Амалия звонила? Юля позвонила в фирму, чтобы провести «разведку боем».

— Охрана? Кто, кто? Конь в пальто. Юля из приемной. А ты кто, что-то не узнаю?

— Олег Киреев.

— Не знаешь ли ты, Олежка, что там случилось с нашей Доминикой Юрьевной? Мне звонил Сергей Анатольевич, очень был взволнован. Но связь оборвалась.

— В больнице Доминика Юрьевна. Разбилась. Говорят, очень сильно. Говорят, не жилица, тьфу, тьфу, тьфу.

Юля замерла:

— Амалия знает?

— Я ей первый и сказал. А она велела Сергею Анатольевичу позвонить. Только он долго трубку не брал. Крепко спал, наверное.

— Наверное, — задумчиво протянула Юля.

— Где реанимация? — спросил Сергей у дежурной медсестры.

— Там. Мужчина, вы куда?! Туда нельзя!

Но для Сергея сейчас не было слова «нельзя». Подойдя к дверям реанимации, он увидел Амалию Станиславовну.

— Отдышитесь, Сергей Анатольевич. Вы плохо спали? — спросила как всегда подтянутая и строгая Амалия.

— Я? При чем тут я? Где Ника, что с ней? Что вообще произошло, черт побери?

— Это у вас, Сергей Анатольевич, следовало бы спросить, куда это ваша жена мчалась ночью сломя голову, в прямом смысле этого слова? — возмутилась Амалия.

— А она мчалась? — вдруг растерялся Сергей.

— К сожалению, Сергей Анатольевич, к моему глубокому сожалению. Произошла катастрофа. О причинах сделают вывод специалисты. А куда она мчалась и по каким причинам, если вы об этом не осведомлены — дело ваше, семейное.

— К черту специалистов. Вы можете внятно сказать, что с Никой? — настаивал Сергей.

Из реанимации вышел врач, Сергей бросился к нему с тем же вопросом.

— Что я могу сказать? Мы сделали операцию, удалили разорванную селезенку, ну, в общем, сделали все, что смогли, — устало сообщил врач. — Операция прошла успешно. Но никаких прогнозов дать не могу. Состояние больной тяжелое и нестабильное. Более точную информацию вы получите после осмотра и консультации приглашенного родными профессора Коломейцева.

Сергей перевел взгляд на Амалию. Та кивнула.

— Да, это я позаботилась о привлечении крупнейшего специалиста, — заявила она. — Я договорилась о VIР-палате после реанимации, я купила и доставила сюда все необходимые медикаменты.

Сергей беспомощно огляделся вокруг и… вдруг заплакал, уткнувшись в плечо Амалии. Она как-то совсем по-матерински прижала к себе его голову.

— Ну-ну-ну, большой уже мальчик. Раскисать непозволительно, — говорила она. — Больнице нужно специальное оборудование — вот список. Я считаю, наша фирма имеет возможность его закупить и передать медикам в качестве благотворительной помощи.

Сергей собрался с духом.

— Спасибо, Амалия Станиславовна, — всхлипнул он. — Извините меня, пожалуйста. Конечно, фирма сделает все, что надо. Спасибо вам.

— Ну, что вы, Сережа, это мой долг, — нежно пропела Амалия. — И не только профессиональный. Я Никушу с детства знаю и люблю…

Амалия часто заморгала и прижала к глазам кружевной носовой платочек.

— Мой вам совет, — продолжила она, — поезжайте домой, приведите себя в порядок. Сейчас к ней все равно никого не пустят. В случае необходимости я вам позвоню.

Сергей медленно, опустив голову, побрел по коридору. На работу ему не хотелось, дома его никто не ждал. «Напьюсь, — решил он, — до беспамятства».

Утром Виктория Павловна заглянула к Анне.

— Иду мимо, свет горит. Ты чего в такую рань? Я-то здесь ночевала. А ты? Спала бы еще и спала.

Анна Вадимовна вздохнула:

— Не спится мне. Дианка сегодня на рассвете заявилась. Всю ночь прогуляла с этим… Артемом. Говорит, искупаться им ночью захотелось.

— Принесет она тебе в подоле после этих купаний, — пробурчала Виктория Павловна.

— И я о том же. А ей учиться надо.

— У тебя чай есть? Давай погоняем с утречка, — предложила директриса.

Налила воду в чайник, чашки из шкафчика достала.

— Ну-ка колись, Анна. Я тебя насквозь вижу. Задумала рассказать ей о своей тайне?

Анна Вадимовна только вздохнула.

— А чем это поможет? Тут дело тонкое, деликатное. Дров легко наломать, а как их потом вывозить?

— И я, Пална, о том же. Если б не этот Артем, я б ее тут оставила. У нас фельдшерская школа неплохая. Мне б главврач поликлиники помогла туда Дианку пристроить. Была бы медиком, чем плохо?

— А она чего хочет? — спросила Виктория Павловна

— С Артемом своим на мотоцикле его вонючем гонять и купаться по ночам — вот чего.

— Ну ладно, ты расскажешь ей. Только себя опозоришь. А потом что? А вдруг она от тебя отвернется? — заволновалась Виктория Павловна.

— Сплюнь, что ты такое говоришь, — Анна даже рукой махнула. — Мы с ней душа в душу живем.

— У нее теперь Артем есть. Фур-фур на мотоцикле и — улетела. Прощай-прости, мама дорогая. Так что семь раз подумай, прежде чем отрезать, — не унималась Виктория Павловна.

Анна Вадимовна заметила мелькнувшую в окне тень. Она подошла к окну и раскрыла его. Кто-то затаился за ящиками под окном, Анна это чувствовала.

— Ты чего? — спросила Виктория Павловна.

— Ничего. Показалось, ходит кто-то.

— Да все спят еще, — успокоила директриса.

— Но я же видела. Точно кто-то прошел. Что ему делать на заднем дворе в такую рань?

А тот, кто прятался за ящиками, свалил в кучу ветошь, положил сверху ящики и стал искать по карманам зажигалку. Зажигалка вскоре нашлась.

Юрий Владимирович любил работать по утрам. Даже после презентации не изменил своим привычкам — сидел за письменным столом, продумывая очередной сюжет. Вдруг о чем-то вспомнив, набрал номер.

— Боря, я что хотел, — начал Юрий Владимирович.

— Юрий Владимирович, помилосердствуйте, — взмолился Борис Михайлович. — Вы посмотрите, который час.

— Извини, друг, извини. Я думаю, что если я уже работаю, так все другие тоже.

— Работать в такую рань — преступление, — пробурчал Борис Михайлович.

— Не скажи. Так работали большие мастера. Бальзак, например. Или не Бальзак? Ну, в общем, многие. Я, конечно, себя с ними не равняю… Вот сегодня я написал прекрасный абзац. Хочешь, почитаю?

— Юрий Владимирович, вы же знаете, я на слух не воспринимаю. Мне надо вчитаться, осмыслить. Что вы хотели спросить?

— Да тут один психологический пассаж. Понимаешь, мне надо, чтобы герой убил свою жертву нетрадиционным способом. А как — не придумаю. Хотел с Никушей посоветоваться, так у нее телефон на автоответчике, никто не отвечает.

— Странно, — заметил Борис Михайлович. — А вы героя своего уколите в толпе зонтиком со смертельным ядом. Я такое где-то в кино видел. Шикарно получится. Как врач говорю.

— Спасибо, дорогой. Действительно, зонтиком я еще не колол.

Юрий Владимирович положил трубку и снова стал названивать дочери. Ее мобильный не отвечал, и Юрий Владимирович позвонил по обычному телефону. Трубку взяла горничная.

— Здравствуйте, Юрий Владимирович, я вас узнала. Я пришла сегодня рано. Доминики Юрьевны уже нет. Она мне не звонила. Не знаю, к сожалению, где она. Может, Сергей Анатольевич знает?

Юрий Владимирович загрустил.

Борис же, осознав, что поспать не удастся, аккуратно застелил постель, взбил подушку и поставил ее треугольничком, как в пионерском лагере. Потом сделал зарядку. Так же педантично и вдумчиво, как все, что он делал. На душе было нехорошо, словно в предчувствии беды.

Амалия Станиславовна делала все, что было в ее силах, чтобы спасти Доминику.

— Что сказал профессор? — выспрашивала она врача.

— Пока ничего утешительного. Профессор положительно оценил вовремя сделанную операцию, но пострадавшая, к сожалению, потеряла много крови. Мы собрали консилиум. Все единодушны. Нужно прямое переливание крови.

— Значит, необходимо его осуществить, — требовательно сказала Амалия.

— К сожалению, у нас нет подходящего донора.

— Какая у нее группа крови?

— Четвертая.

— У меня четвертая, — Амалия была готова на все.

— А резус? — спросил врач.

— Обычный, как у всех.

— А у нее не как у всех — отрицательный. Ищите донора.

— А как она себя чувствует? — волновалась Амалия.

— Плохо. Надо спешить.

Амалия кивнула. Она была готова поспешить.

Приемная «СуперНики» была большой и просторной. Из-за обилия окон и стеклянных дверей похожая на аквариум. На дверях висели таблички: «Генеральный директор Никитина Доминика Юрьевна», «Зам. генерального директора Гжегоржевская Амалия Станиславовна», «Зам. генерального директора по маркетингу Никитин Сергей Анатольевич». Все двери были закрыты — начальство еще не явилось. Но взволнованные сотрудницы толпились в приемной, пытаясь узнать подробности у секретарши Юльки.

— Юлька, хоть ты расскажи толком, что случилось, — умоляла одна из них. — В офисе такое говорят, что просто ужас.

— А что говорят в офисе? — встрепенулась Юля.

— Что Доминика умерла, вернее, ее убили… — сообщила другая сотрудница.

— Людочка, разве такое говорят вслух? — возмутилась третья. — Не убили, а покончила жизнь самоубийством. Наверное, узнала, бедняга, про похождения своего благоверного.

Юля похолодела:

— Какого благоверного? Какие похождения?

— А то ты не знаешь. Весь офис знает, а бедная Юлечка, которая всегда в центре, не знает. Кого ты тут будешь лечить? Сергей Анатольевич у нас мужчина видный и парень не промах. Это наше секретное оружие против конкурентов…

— Вернее, конкуренток. Он такая душка, такая лапочка. Последней была Татьяна.

— Так, прекратили базар-вокзал и разошлись по своим рабочим местам, — скомандовала Юля. — Официальное объявление по поводу нашей текущей жизни всему коллективу сделает Гжегоржевская Амалия Станиславовна, знаете такую?

— Ой, а Амалия уже здесь? Что ж ты молчишь? А мы тут разгалделись. Юлька, так нечестно, так с подругами не поступают. Ты же знаешь, что от Амалии ничего хорошего никто отродясь не слышал.

— А так подруги поступают: сплетни в коллективе распускать? Может, Татьяне из отдела маркетинга сейчас больно к обидно… — заявила Юлька.

Аут и Татьяна явилась. Начальница отдела маркетинга пришла загонять на рабочие места разгалдевшихся сотрудниц.

— Это почему же мне должно быть больно и обидно, а, Юлечка? — удивилась она.

Все стремительно засобирались уходить.

— Ты только скажи нам, Юлька, Доминика жива?

— Жива. Но состояние тяжелое, — сообщила Юля.

— Вот ужас-то. Значит, не наврали, — подвела итог Нина Ивановна.

— Пока известно только, что она попала ночью в автокатастрофу.

— С Сергеем… Анатольевичем? — всполошилась Татьяна.

— Нет, одна.

— Странно, а где же был ночью Сергей Анатольевич? — удивилась Ольга.

Все снова загалдели. Но ответа не получили, потому что пришла Амалия, и все разбежались.

— Юлия, зайдите, пожалуйста, — приказала Амалия Станиславовна. — Юлия, что за недопустимое сборище было у вас в приемной в начале рабочего дня? Я вижу, отделу маркетинга решительно нечем заняться. Очевидно, они в недостаточной мере загружены. Буду вынуждена пересмотреть штатное расписание.

— Это не сборище. Это, Амалия Станиславовна, сотрудники пришли узнать, что случилось с Доминикой Юрьевной. Знаете, столько слухов, — доложила Юля.

— Возмутительно. Что говорят? — Как истинная женщина, Амалия была ужасно любопытна.

— Разное. Вернее, многое. Еще вернее — говорят, что Доминики Юрьевны нет в живых.

Амалия вздохнула:

— И как к этому известию относятся сотрудники?

— Ой, Амалия Станиславовна, как к этому можно относиться! Жалеют, плачут. Вы же знаете, как Доминику Юрьевну любят в коллективе. Вы бы вышли к людям, рассказали правду.

— Ты считаешь возможным давать мне указания? — уставилась на нее Амалия. — Любят, говоришь. Не на любви держится хорошо поставленная работа, а на…

— Я знаю, Амалия Юрьевна, на порядке. Но все же. Мы же тоже люди.

— Хорошо, собери коллектив, мне есть что сказать. Юля выскочила из кабинета, а Амалия, подумав немного, пошла к Сергею. Несмотря ни на что, на работу он пришел.

— Сергей Анатольевич, вы, надеюсь, не забыли, что у нас сегодня с утра немец? — поинтересовалась Амалия Станиславовна.

— Что, какой немец? — удивился Сергей.

— Наш деловой партнер из фирмы «Цузамен».

— Амалия Станиславовна, какие могут быть немцы, если Ника в больнице! Если Ника умирает! Как вы можете говорить о каких-то немцах! У вас сердца нет!

— Сергей Анатольевич, прекратите истерику, — железным тоном приказала Амалия. — Вам следовало думать раньше. Соберитесь, его вскоре привезут, я подготовлю все документы.

— Я поеду туда. Я поеду к Никуше. Я должен быть там. Это мой долг.

— Нужно было случиться несчастью, чтобы вы заговорили о долге. Выслушайте внимательно то, что я вам скажу. Доминике вы сейчас ничем не поможете. Кстати, какая у вас группа крови?

— Первая, — ничего не понимая, ответил Сергей.

— Действительно, как я и предполагала, не поможете. Врачи ищут донора для прямого переливания крови. Я также займусь поисками. Но ни при каких обстоятельствах мы не имеем права сорвать переговоры.

— Что, с Никушей так плохо? — Сергей совсем расстроился. — Я боюсь спрашивать врача.

— Я держу все под контролем, — твердо ответила Амалия. — Лучшее, что мы можем сейчас сделать, — это не дать погибнуть ее делу. Мы проведем переговоры и подпишем нужные бумаги. Он всенепременно должен улететь с пакетом документов.

— Вы не человек, — неожиданно резко сказал Сергей.

— В вашем понимании слова — нет, — согласилась Амалия.

И ему пришлось принимать немца. Амалия взяла на себя роль главы фирмы, роль эту она играла блестяще. И Сергей даже подумал, что если с Никой обойдется, пусть бы Амалия возглавила фирму.

— Итак, вы имели случай убедиться, что мы солидные партнеры, — голос Амалии звучал уверенно. — Мы, в свою очередь, были рады показать вам свои сильные стороны. И продемонстрировать стремление к более тесному сотрудничеству, доказать, что «СуперНика» — динамичная, быстро и успешно развивающаяся компания…

— Простите, а почему мы не видим фрау Никитину? Мы хотели бы поблагодарить ее за прием.

— Фрау Никитина просила передать, что немного приболела и врачи рекомендовали ей день-два не выходить из дома, — сладко улыбнулась Амалия. — Она извинилась, что не может лично присутствовать на переговорах и передала все полномочия…

Тут Амалия повернулась к Сергею и спросила:

— Сергей Анатольевич, кому Доминика Юрьевна передала полномочия вести переговоры и подписывать бумаги?

— Амалии Станиславовне Гжегоржевской, — твердо сказал Сергей. — Она и доложит вам о наших предложениях.

Амалия продолжала:

— Лучших партнеров, чем вы, нам не найти. Вы поддержите меня, Сергей Анатольевич?

— Поддерживаю, — согласился Сергей и добавил заученно: — Нам импонирует заявленный вами стиль ресторанного бизнеса. Корнями уходящий в старину… Но устремленный в будущее. Вы создаете новый образ современного ресторана.

— Хорошо сказано. Спасибо, — поблагодарил немец.

— Перейдем к делу, — предложила Амалия. — Мы хотим продлить наш договор на поставки оборудования уже для целой сети ресторанов «Ника» и пригласить ваших специалистов-дизайнеров, чтобы «Ника» имела свое неповторимое лицо.

— Можно посмотреть документы?

Переговоры начались. Сергей думал о своем. Не интересно ему было их слушать. Скучно.

Спустя несколько часов довольная Амалия Станиславовна вышла из кабинета и объявила:

— Мы закончили переговоры. Юлия, будь любезна, организуй доставку нашего партнера в аэропорт. Ауф ви-дерзеен, герр Шварц. Я рада, что наша встреча была столь интересной и плодотворной.

— Передайте наши пожелания скорейшего выздоровления фрау Никитиной.

— Яволь… В смысле, конечно, передадим, — смутилась Юлька.

Юрий Владимирович, узнав, что его дочь попала в автокатастрофу, совсем сник. Удрученный и сразу постаревший, он отправился к Борису Михайловичу. Тот был его другом, а еще врачом, который разбирался в медицинских таинствах.

Увидев, что на Юрии Владимировиче нет лица, Борюсик кинулся к нему.

— Что случилось?

— Боря, Боря. Такое несчастье. Никуша попала в автокатастрофу. Она в больнице скорой помощи. Ей нужно срочное переливание крови. Четвертая, резус отрицательный.

— Доминика? — не поверил Борис Михайлович. — Этого не может быть, мы же вчера ее проводили, я ей звонил… Не может быть.

— Сделай что-нибудь, — взмолился Юрий Владимирович. — Я поеду в больницу делать анализ крови.

Борис Михайлович проводил его до дверей и стал перебирать в уме возможных доноров. Медсестра просматривала картотеку и комментировала:

— Этот после операции. Эта переболела гепатитом. Третья, вторая, опять третья. Все, Борис Михайлович. Надо звонить коллегам.

Борюсик звонил, спрашивал, снова звонил. Наконец сдался.

— Я позвонил всем, кому мог и не мог. Пока донора нет.

Юрий Владимирович сдал кровь на анализ, но оказалось, что у него третья группа крови, а не четвертая. Донором он быть не может.

— Может, у вашей жены, матери пострадавшей, подходящая группа? — спросил врач.

— Боже мой, боже мой, что же делать? — заволновался Юрий Владимирович. — Мать Никуши умерла, когда дочери было лет пять. У нее было слабое сердце. Я Никушу сам вынянчил, вырастил. В ней вся моя жизнь. У меня больше нет никого… Я все отдам, только найдите для Никуши донора, — взмолился он.

— Мы и так делаем все, что можем, — вздохнул врач. — Нам очень помогла фирма вашей дочери. Особенно финдиректор, у нее еще такая трудная фамилия.

— Амалия Гжегоржевская, — догадался Юрий Владимирович.

— Совершенно верно. Очень энергичная женщина. Мы благодаря ей подключили вашу дочь к самой современной аппаратуре, поэтому и можем какое-то время дожидаться донора. Но время бежит неумолимо. Нужно торопиться.

Жизнь Доминики Никитиной, всего несколько часов назад счастливой женщины, висела на волоске.

Артем и Диана подъехали к пляжу.

— Пошли искупаемся, сегодня прекрасное море, — предложила Диана.

— Ты иди, а я за тобой заеду, — сказал Артем.

— Ну-у, мы так не договаривались, — надула губки Диана.

— Я не могу весь день проводить с тобой. Я должен хотя бы время от времени появляться на работе. Пойми, я взрослый занятой человек, — слегка раздражаясь, объяснил Артем.

— Слушай, взрослый занятой человек. У меня серьезная проблема. Моя мазер, по-моему, что-то задумала, — попыталась заинтриговать Артема Диана. — Понимаешь, мама уже несколько раз заезжала на серьезный разговор со мной.

— А ты?

— А я соскальзываю. Ненавижу серьезные разговоры. Посмотри, какое небо, посмотри, какое море. Какие могут быть серьезные разговоры?

— Но ты бы все узнала, — посоветовал Артем.

— А я и так знаю. Мазер задумала, вероятно, отправить меня отсюда подальше. Учиться. А на самом деле она хочет нас с тобой разлучить. Как тебе такая перспектива? — спросила Диана.

— Тебе действительно нужно учиться, — согласился Артем.

— Ты говоришь, как старик, — разобиделась Диана. — Я же тебя не об этом спросила. Если я куда-нибудь уеду, ты будешь меня ждать?

— Конечно, нет, — честно признался Артем.

Вот этого Диана не ожидала!

— Я передумала купаться — вода холодная, — сообщила она.

Тут у Артема зазвонил мобильник. Его вызывали на работу. Он оседлал своего коня и предложил:

— Малыш, я тебя отвезу домой? У меня сегодня дел много.

— Ну, вот опять. Ты же сам себе хозяин. А я хотела тебя о чем-то важном попросить, — погрустнела Диана.

— Проси, — разрешил Артем.

— А ты выполнишь?

— Проси скорее, и поехали.

— Для меня это очень — очень важно.

— Похоже, ты, как и твоя мама, хочешь со мной серьезно поговорить. Предупреждаю — не выйдет. Я, как и ты, соскальзываю с серьезного разговора.

— Да я не о том. Я хотела тебя попросить поехать со мной в магазин и выбрать мне выпускное платье!

А вот этого не ожидал Артем.

— Господа, я обращаюсь к вам, чтобы прекратить недопустимые кривотолки, — объявила Амалия. — Мой долг сообщить, что Никитина Доминика Юрьевна стала жертвой автомобильной аварии. К сожалению, ее положение оценивается медиками как тяжелое и нестабильное. Спасти Доминику Юрьевну может прямое переливание крови. Необходима четвертая группа с отрицательным резусом. Господа, кто знает свою группу крови, сообщите, пожалуйста, Юлии Полонской в приемную. Я не имею права вас заставить. Но я обращаюсь к вам с огромной просьбой. Я прошу всех сделать анализ крови в больнице. С работы отпускаю. Транспорт у входа. С тем, у кого нужная группа крови, состоится отдельный разговор. Следует торопиться. Нельзя терять время.

Амалия отключила селектор и открыла папку, лежащую перед ней на столе.

А Юльку вызвал к себе Сергей. Она впорхнула к нему в кабинет вся из себя строгая и официальная:

— Слушаю, Сергей Анатольевич.

Сергей выложил найденную утром в кармане пиджака миниатюрную мобилку.

— Твоя? — грозно спросил он.

— В том смысле, что вы хотите мне ее подарить за ударную работу? — язвительно поинтересовалась Юля.

— Не паясничай. Спрашиваю — твой телефон?

— Нет. Я такую дешевку не держу.

— Странно. Я нашел ее в своем кармане. Когда одевался, — объяснил Сергей.

— Если она была включена ночью, то кто-то мог нас слышать, — предположила Юля. — И ему должно было понравиться.

— Слушай и запоминай. Запоминай крепко-накрепко. То, что этой ночью ты была у меня, должно умереть в этом кабинете. Никто и никогда… Ты усвоила? Никто и никогда не должен об этом узнать. Повтори.

— Никто и никогда, — послушно повторила Юля и улыбнулась. — А я могу об этом помнить?

— Ты меня не поняла? — В голосе Сергея зазвучал металл.

— Наоборот. Очень хорошо поняла. Я теперь единственная, кто знает твою, Сережа, страшную тайну. И могу тебя ею шантажировать. Что, если я потребую в качестве условия сохранения этой страшной тайны — жениться на мне? При благоприятных, понятно, обстоятельствах? — Юля пошла в атаку, понимая, что лучшая защита — нападение.

— И пробовать не советую, — очень серьезно ответил ей Сергей.

Юлька ушла, а Сергею пришла СМСка: «Где ты был этой ночью и с кем?» Сергей в смятении отключил мобилку. И тут к нему в кабинет вошла Амалия.

— Сергей Анатольевич… Сергей Анатольевич, что с вами? — удивилась она.

— Я ничего не понимаю. Все так гладко катилось. Все были довольны и счастливы… Нелепый случай перечеркнул…

— Помилуйте, — остановила его Амалия, — случайностей не бывает. Любая случайность — следствие закономерности. И каждый здравомыслящий человек, подумав как следует, в состоянии отыскать причину любой так называемой случайности в себе. Таков порядок. И это хороший порядок.

— Что вы хотите этим сказать, Амалия Станиславовна? — не понял Сергей.

— Этим я хочу сказать только то, что сказала. А еще я намерена проинформировать вас, Сергей Анатольевич, что Доминика пробудет в больнице долго. Возможно, месяц, возможно, два. Вам следует понимать, что фирму в течение столь долгого времени недопустимо оставлять обезглавленной.

— И что из этого следует? — Сергей внимательно вглядывался в лицо Амалии.

— Я считаю своим долгом собрать экстренное совещание и передать полномочия по управлению фирмой в чьи-то конкретные руки, — предложила Амалия Станиславовна.

— Делайте, как считаете нужным, — обреченно вздохнул Сергей.

Амалия удовлетворенно кивнула. Она любила делать все так, как считала нужным.

Несмотря на то что все сотрудники «СуперНики» изъявили готовность стать донорами для Доминики, кровь ни одного из них не подходила по группе и резусу. И тут вдруг кто-то вспомнил:

— Я хочу сказать… Я припоминаю… У меня была такая пациентка. С нужной кровью. Точно, четвертая группа с отрицательным резусом.

— Кто она? Где? — вскинулась Амалия.

— Зная образ ее жизни, я бы вам не стал ее рекомендовать.

— Да говорите же вы, черт побери, — крикнул Юрий Владимирович.

— Я не знаю, где ее сейчас искать. И потом… Вы ей не обрадуетесь, — предупредил врач.

Но он ошибался.

Амалия Станиславовна тут же вызвала своего водителя:

— Анатолий, будь любезен, срочно поднимись ко мне. Я в реанимации. Да не я в реанимации, а я в реанимации у Доминики Юрьевны.

— Что же вы медлите, давайте вашего донора, — требовал Юрий Владимирович.

— Понимаете, мы с ней так намучились, — стал объяснять врач.

— Не возьму в толк, какое это имеет отношение к делу? — прервала Амалия. — Существенно то, что она — донор.

— Ну, смотрите, я предупредил, — заторопился доктор. — Вот ее координаты. Но — давние. Эта особа могла переместиться куда угодно.

Амалия взяла листок с адресом и протянула Толику:

— Анатолий, в твоих руках жизнь Доминики Юрьевны. Тебе следует понимать, что без донора лучше не возвращаться.

— Понял, не дурак, Амалия Станиславовна. Дурак бы не понял.

Еще одного донора нашел Юрий Владимирович и тут же позвонил Борису Михайловичу.

— Ну что? Есть? Есть! — обрадовался тот. — Записываю. А это где? За городом? Ничего, я на машине. Я твой должник.

Борис Михайлович радостно сообщил своей медсестре:

— Мариночка, представляете, он нашел донора. Вот адрес. Отмените на сегодня все сеансы. Я уезжаю за донором. Потом в больницу. Оттуда позвоню. Пожелайте мне удачи.

Когда Сергей зашел в приемную, к нему бросилась Юля.

— Юля, я катастрофически занят, — предупредил он.

— Я только хотела спросить, как здоровье Доминики Юрьевны? Нашли донора? Наши все проверились, даже из магазинов. Ни у кого нет нужной группы.

— Не нашли. Пока. Амалия Станиславовна у себя?

— Да. Все там. Только ваша подчиненная Татьяна Николаевна запаздывает. Не вы ли ее задержали, случайно? — ехидно спросила Юля.

— Нет, Юля, я никого никогда не задерживаю. А некоторых я могу вообще освободить, резко оборвал ее Сергей.

— Нет, Сергей Анатольевич, некоторые очень дорожат своим местом и не допустят, чтобы их освобождали.

Сергей открыл было рот, чтобы ответить, но тут зазвонил мобильный.

— Сергей Анатольевич, это Татьяна. Мне нужно с вами поговорить.

— Я же тебе, кажется, человеческим языком сказал, что между нами все кончено. Не звони мне больше. А лучше выполняй свои обязанности, — рявкнул Сергей.

— Что кончено? Сергей Анатольевич, это Танюша, горничная из вашего дома в Озерке. Я тут нашла…

— Танюша, извините меня, пожалуйста, сегодня тяжелый день, — сменил тон Сергей. — Доминика Юрьевна попала в автокатастрофу и лежит в больнице. Будьте пока дома. Я потом распоряжусь.

Юля слушала все это с нескрываемым удовольствием.

— Юля, ты хочешь здесь работать? — зло спросил Сергей.

— Да, — кивнула Юля.

— Так работай.

Сергей скрылся за дверью кабинета Амалии.

Озадаченная Татьяна положила трубку.

— Что, что он тебе сказал? — спросил Михаил.

— Что между нами все кончено.

— Что ты говоришь? Нас увольняют? Так я и знал. Говорил тебе, поедем на заработки. А ты — чистая работа, чистая работа. Собирали бы сейчас апельсины и ни от кого не зависели. А тут каждый свою власть показать хочет. Я на нее в суд подам.

— На кого?

— На хозяйку. Мы условия договора не нарушали, — горячился Михаил.

— Поздно. Доминика попала в автокатастрофу. Она в больнице, — сообщила Татьяна.

Анну Вадимовну и Викторию Павловну волновала судьба двух сестер, которых хотели забрать из детдома приемные родители.

— Слышала? — сказала Виктория Павловна. — Опять приезжали.

— Иностранцы? — выдохнула Анна.

— Они.

— А чего они хотят?

— Хотят только малышку. У них уже есть трое старших ребятишек. Им Лёлька не подходит.

— Нет у нас такого закона, чтобы сестер разлучать, — заволновалась Анна Вадимовна. — Сестры должны по жизни друг дружку поддерживать. И так девчонки натерпелись. Вон у Катюшки до сих пор зубы не прорезались. А Лёлька только тут говорить научилась.

— Да что ты мне объясняешь, — махнула рукой директриса. — Я сама просила, чтобы мне разрешили их удочерить.

— И что?

— А ничего. Я одинокая и бедная, как и ты. Таким по закону детей доверять нельзя.

— Моя Дианка спит и видит, как бы Лёлю с Катюшкой к нам забрать.

— Да ладно, она молодая еще, своих нарожает. Как у тебя с ней дела?

— Не спрашивай.

— Ты сказала ей?

— Нет.

Но тут их беседу прервали истошные крики:

— Пожар! Пожар!

Во дворе вовсю полыхали ящики. Нянечки и воспитательницы пытались их растащить.

— С кем дети? — спросила Виктория Павловна у одной из воспитательниц. Та ойкнула, бросила палку, которой тащила ящик, и побежала к детям.

Едва отдышавшись, стала пересчитывать детей.

— Где Катюша с Лёлей? — с ужасом воскликнула она. Но девочек нигде не было. Дети пропали.

Артем, конечно, согласился пойти с Дианой выбирать выпускное платье, но весьма неохотно. В своем байкерском прикиде он странно смотрелся в изящном интерьере магазина, но его это нисколько не смущало. Пока Диана рассматривала платья, он говорил по телефону.

— А он тебе что? А ты ему что? А он? Ты знаешь, я могу и силу применить. Не доводите меня до этого.

Но как только Диана вышла из примерочной, похожая на именинный торт, вся в рюшах и бантах, Артем сразу же прекратил разговор.

Он осмотрел Диану с ног до головы и спросил:

— Это что?

— Платье. Выпускное.

— Тебя обманули. Это фейерверк в сумасшедшем доме. А ты в нем похожа на отличницу из клоунского отделения циркового училища. Здравствуй, Бим, здравствуй, Бом!

Зачем вы так? — вступилась продавщица. — Это последняя модель известного модельера Печёнкина.

— Хорошо, если эта модель — последняя. Надеюсь, его убили конкуренты, — предположил Артем.

— И ничего подобного. У нас эти платья все разобрали. На свадьбы, — похвасталась продавщица.

— И эти свадьбы не состоялись. Женихи поумирали от восторга. Есть там еще что-нибудь?

Продавщица вынесла другое платье.

— А в этой рыболовной сетке ты будешь выглядеть, как пойманная селедка, — смеялся Артем.

Диана готова была расплакаться, но сдержалась. Она убежала в примерочную и только там дала волю слезам. Вслед за ней в примерочную вошла продавщица и спросила:

— Будете платье брать?

— Ты же слышала, что он сказал, — всхлипнула Диана.

— Тогда снимай, доплачешь в своем, а то еще слезами закапаешь. И еще скажу: из-за каждого козла плакать — слез не хватит. Снимай давай.

Диана послушно сняла платье и переоделась в джинсы и футболку. Артем, увидев заплаканные глаза Дианы, спросил:

— Малыш, ты чего?

— Ничего.

— Но оно же на самом деле похоже на взбесившийся торт. Посмотри, какая ты симпатичная без этого дурацкого платья.

— Я не поэтому.

— А почему? — удивился Артем.

— Ты надо мной постоянно смеешься. Ты меня всерьез не воспринимаешь.

— Ах, вот оно что. А кто недавно говорил, что соскальзывает с серьезных разговоров за жизнь?

— Так то с мамой, — вздохнула Диана.

— Что у нас на дворе? — многозначительно спросил Артем.

— Не знаю, — растерялась Диана.

— У нас на дворе рабочий день. А я здесь. Меряю платья. Это тебе о чем-нибудь говорит?

Диана запрыгала и повисла на шее у Артема.

Хоть бы занавеску задернули, — пробурчала продавщица. — Решайте поскорее, я на вас полдня убила. Весь магазин перемеряли.

— У вас на бейджике что написано? — поинтересовался Артем. — Продавец-консультант. Вот и консультируйте. А станете ли вы продавцом, нам решать. Пошли отсюда, Ди, нам нужно поговорить серьезно.

Они вышли из магазина и примостились на скамеечке в парке.

— Ты хотел со мной серьезно поговорить — напомнила Диана.

— А почему так трагически, малыш?

— Ты… Ты хочешь меня бросить? Из-за этих дурацких платьев? — опечалилась Диана.

Артем рассмеялся:

— Из-за них стоило бы. Но я надеюсь еще тебя перевоспитать.

— А ты мне объяснишь, чем они тебе не понравились? То розовенькое было совсем ничего. Если бы снять бант и чуть укоротить.

— Я не об этом. По-моему, это все вообще глупости. Все эти наряды сумасшедшие на выпускной вечер. Твоя мама что, миллионерша? Ну погуляешь ты в нем один вечер. Оттопчут тебе подол. А потом — на помойку.

— Ну почему? Его можно на свадьбу оставить, — Диана опустила глаза.

— Это уже интересно. Ты что, замуж собралась? — удивился Артем.

— Это я так, теоретически. А что, нельзя и помечтать?

— Я тебя, наверное, все-таки брошу, — решительно сказал Артем. — Мещанка ты, Ди, и непродвинутая личность. Может, ты и пупса на капот хочешь? И сердце из шариков?

— Нечего смеяться. Все так делают. У всех куклы на капоте, у всех — шарики, — упрямилась Диана.

— Да я не смеюсь, я рыдаю. Ты уже сейчас обрекаешь себя на скучную обывательскую жизнь. На жвачку в стойле. Над которым прицепишь сердечко из шариков.

— Умный, да? Ты, Артем, рассуждаешь, как старик, — обиделась Диана. — Мама мне тоже говорит: учиться, учиться.

— М-да, раньше я был молодой и красивый, а теперь просто красивый. В этом ты права. Делай, как хочешь. Но выпускного не избежать. И провести его нужно так, чтобы не было мучительно стыдно за свой внешний вид и внутренний мир.

Тут у Дианы зазвонил мобильный телефон.

— Да, мамуль? Я с Артемом. Что? Когда? Мы едем.

— Что случилось? — спросил Артем.

— Катюшка с Лёлькой пропали. Исчезли прямо из детдома.

Диана чуть не плакала. Артем бросился к мотоциклу, стоявшему неподалеку, и они помчались прямиком к детскому дому.

Амалия вела совещание.

— Итак, господа, вы имеете исчерпывающую информацию о состоянии наших дел на сегодня. Немецкие партнеры получили полный пакет документов. В следующий раз они намерены привезти сюда своих специалистов — технологов, дизайнеров, мастеров ресторанного дела. К их приезду мы обязаны быть во всеоружии.

Тут раздался звонок, и Толик сообщил:

— Амалия Станиславовна, пока облом. Ой, простите. Отсутствие результатов. Она там уже не живет. Иду по следу.

— Анатолий пока ее не нашел, — передала Амалия Сергею. Тот с тоской кивнул.

Донора искал и Борис Михайлович. Но пока безрезультатно.

Сотрудницы «СуперНики» волновались.

— Не слышали, нашли донора для Доминики? — вопрошала Ольга.

— Не нашли, — вздыхала Татьяна. — Ни у кого из сотрудников фирмы такой группы нет.

— Все-таки люди у нас хорошие. Как все откликнулись.

— А ты слышала, что Амалия сказала на собрании? С донором будет особый разговор. Интересно, сколько бы они выложили? Кровь все-таки, — гадала Нина Ивановна.

— А вы бы сдали? Там, наверное, много надо.

— А чего. Одним махом все житейские проблемы порешать. Я бы сразу квартиру купила и машину, — размечталась Нина Ивановна.

— Размечтались, — улыбнулась Ольга. — Скажите сразу — и дачу тоже. В Испании.

— Думаешь, не дали бы на квартиру и машину? — не поверила Нина Ивановна. — Ведь я бы ей жизнь спасла.

— А может, ее жизнь никому из них и не нужна? — предположила Ольга.

— Как это? — удивилась Нина Ивановна.

— А так. Сергей ее Анатольевич — ходок известный. Думаю, Доминика все знала. Но не хотела выносить сор…

Ему, например, выгодна смерть жены. Акции Доминики по наследству получит — и из пешек сразу в дамки. Я по правде жизни рассуждаю. Это только сверху все так красиво да гладко, как на нашем билборде: «Там, где Ника, там Победа». А копни поглубже, сразу тараканы-то и повылезут.

— А все-таки Доминику жалко, — взгрустнула Людмила. — Она баба хорошая. Сама жила и нам давала.

— И потом, — продолжала Ольга, — почему это Амалия мотается, как электричка, жизнь Доминики спасает, а Сергей наш Анатольевич сидит в офисе? Как мышь под веником?

Все невольно примолкли.

Сергей пытался объясниться с секретаршей Юлей.

— Юля, мне пришла странная СМСка. Я хочу знать, кто и откуда ее отправил. Это можно сделать? И посмотри карточку в этой трубке. Мне ни на секунду не дают остаться одному.

— Посмотрю, сделаю все, что смогу. Не волнуйся, Сереженька.

Сергей оглянулся на дверь.

— Ты опять? — рявкнул он.

— Не опять, а снова. Теперь твоя власть надо мной кончилась, теперь ты у меня вот где, — прошептала Юля, но тут же сменила тон, потому что в приемную вошла Татьяна из отдела маркетинга и сказала:

— Сергей Анатольевич, Амалия Станиславовна просила вас посмотреть вот эту бумагу.

Сергей повернулся к Татьяне:

— Татьяна, почему вы опоздали на совещание? Амалия Станиславовна о вас уже справлялась.

— Извините, Сергей Анатольевич, я… Татьяна смутилась. — Больше не повторится.

И Толик, и Борис Михайлович самоотверженно искали доноров. Толик посетил несколько мест, в том числе пункт приема посуды.

Борис Михайлович нашел дом, где жил возможный донор. Небольшой загородный домик. Подойдя к калитке, Борис Михайлович крикнул:

— Есть туг кто живой?

На его голос вышла молодая женщина.

— Ну есть. Чего кричать? — Она была недовольна.

— Извините, ради бога, просто я очень взволнован и очень тороплюсь, — объяснил Борис Михайлович.

— А торопитесь, так и поезжали бы прямо, зачем к нам заходить?

— Баша правда, — согласился Борис Михайлович. — Но без вас я никак своих проблем не разрешу. Можно водички? В горле пересохло.

Женщина вынесла воды.

— Мне нужна Любовь Никитична Балашова, — сообщил Борис Михайлович.

— Я — Любовь Никитична Балашова.

— Вы недавно наблюдались в больнице скорой помощи по поводу перелома шейки бедра?

— А, так вам моя бабушка нужна. Она тоже Любовь Никитична Балашова. Меня в ее честь назвали. Сейчас привезу.

Любовь Никитична прошла в другую комнату и выкатила инвалидную коляску со столетней бабушкой.

— Бабуля, тут к тебе из больницы приехали. Наверное, гуманитарку опять привезли. Бабушка у нас — гордость поселка. Ей в субботу сто лет исполнилось. Плохо слышит, а так она у нас молодец. Правда, бабуля? И не ходит после перелома. Но на юбилее рюмочку красного выпила.

Борис Михайлович тяжело вздохнул и отер пот со лба. Итак, опять неудача!

Амалия Станиславовна подвела итоги совещания:

— Таким образом, несмотря ни на что, мы с вами должны довести до конца начатое Доминикой Юрьевной дело. Если допустить разброд и шатание, какими бы серьезными причинами они ни были вызваны, то необходимо быть готовым к тому, что мы окажемся на грани краха.

— Амалия Станиславовна, как заместитель директора по торговле я полностью вас поддерживаю, — откликнулся один из сотрудников. — Мы готовы работать в новых условиях. Супермаркеты никогда еще не подводили, не подведут и сейчас.

— А ваше мнение? — спросила Амалия у присутствующих.

— А чего тут думать? Надо работать. Мы не поможем Доминике Юрьевне, если загубим ее дело, — раздались со всех сторон голоса.

— Ну хорошо — прервала всех Амалия. — Мы ждем немцев. По поводу идеи открытия линии закусочных «Ника» свои соображения я вам передам в письменном виде.

Зазвонил телефон. Толик доложил:

— Амалия Станиславовна, пока ничего, дали тут одну наколку, поехал проверять, это недалеко. Найду, не беспокойтесь.

— Анатолий сообщил, что отыскать донора пока не представилось возможным, — поведала Амалия присутствующим. — Не будем терять надежды.

— Амалия Станиславовна, — подала голос Татьяна. — У меня как у заведующей отделом маркетинга уже возникла проблема. Нужно официально решить, кто на время болезни Доминики Юрьевны ее замещает. Мне нужно подписать документы.

Сергей встал и официально доложил:

— Я думаю, замещать будет Амалия Станиславовна. С акционерами я утрясу. Если Доминика… когда Доминика придет в себя, мы согласуем это и с ней.

Юрий Владимирович пребывал в томительном ожидании. Когда приехал Борис Михайлович, появилась надежда.

— Ну что? — спросил Юрий Владимирович.

— Ничего. Это оказалась столетняя нетранспортабельная бабка. Какая в ней кровь?

— Что же делать, что делать?!

Послышался шум, и медсестра заволновалась, преградила кому-то путь.

— Кто вы? Куда вы? Стойте. Сюда нельзя, здесь реанимация. Я милицию вызову. На помощь! — уже кричала она.

В коридор ввалился Толик. Он тащил на плече что-то тяжелое, обернутое в яркое одеяло. Толик свалил тюк к ногам Юрия Владимировича и перевел дух:

— Вот. Получите и распишитесь. — Толик дернул за конец одеяла, из него выкатилось безжизненное женское тело. Это была Ритка. Пьяная до беспамятства Ритка. Донор для Доминики.

— Есть? — обрадовалась Амалия, когда ей сообщили об этом по телефону. — Мы немедленно выезжаем. Господа, мы с Сергеем Анатольевичем срочно выезжаем в больницу. Найден донор для Доминики Юрьевны.

Всех остальных прошу заняться решением неотложных производственных проблем. Завтра утром состоится летучка. Извольте не опаздывать.

Врач взглянул на Ритку и приказал:

— Она спит. Быстро — анализ крови, нужно перепроверить группу. Анализ развернутый. Ее нужно вымыть и подготовить к переливанию. По-моему, она пьяна. Я сам посмотрю анализы.

Ритку подняли и понесли две санитарки. Та уже немного отошла, крутила головой, пытаясь понять, где же она находится. Но силы Риткины были на исходе, и она снова уронила на грудь буйную головушку.

Ее поволокли, нет, скорее понесли на себе две санитарки. Ритка время от времени пыталась вырваться, пьяно таращила глаза, что-то несуразное бормотала, пела. Но сил вырваться не хватало, и она сникла. К Доминике в палату вкатили вторую кровать и установили оборудование для прямого переливания крови. Ритка — последняя ее надежда.

Ритку уже приготовили к переливанию крови, но возникла проблема.

— Мы сделали полный анализ крови. Группа совпадает. Остальные параметры в норме, — сообщил родственникам врач. — Поразительно здоровая девица. Результаты других анализов удовлетворительные. Но содержание алкоголя в крови… Мы не можем делать переливание. Это категорически запрещено.

Амалия Станиславовна переглянулась с Сергеем. Тот повернулся к отцу Доминики:

— Юрий Владимирович?

— Да, да, я понимаю, — кивнул головой Юрий Владимирович. — Но ведь это — единственный выход. Что же делать?

— А если мы напишем расписку? спросила Амалия.

Я вас прошу, доктор. Я все подпишу, только спасите ее, — взмолился Юрий Владимирович.

— Это вопиющее нарушение инструкций. Я моту лишиться работы, — отказывался врач.

— Я беру этот вопрос на себя, — заявила решительная Амалия Станиславовна. — Что же вы стоите, извольте приступать.

Каталку со спящей Риткой покатили в реанимационную палату, а Юрий Владимирович перекрестился.

Все сгрудились у двери в палату, и Юрий Владимирович вдруг спросил у Бориса:

— Врач сказал, что донор в стельку пьяна. Боря, это не страшно?

— Юрий Владимирович, я так думаю: Доминике лучше проснуться с похмелья, чем не проснуться вообще, — мрачно пошутил Борис Михайлович.

Анжела в очередной раз выгуляла своего Зямчика и вернулась в сторожку.

— Па-адъем! На зарядку стано-вись! — громко скомандовала она.

Ей никто не ответил. И тут Анжела заметила, что Ритки нет.

— Васька, где Ритка? — спросила она удивленно.

— А где Ритка? Была тут Ритка. Наверное, вышла по нужде, — заворочался на кровати Василий.

— Я только что с улицы. Нет ее там. Куда ты дел Ритку, я спрашиваю?

— Я… не девал. Ритуля, ты где? — просипел Василий.

— Так, приплыли. Потерял ты свою Ритулю, Васисуалий Иваныч… Ох, потерял. Что будем делать, Василий?

— А что? Ничего. Сама найдется…

— Ты совсем мозги пропил? Как она найдется, если ее без сознания унесли. Я когда уходила, она дрыхла без задних ног.

Тут Василий даже протрезвел:

— Кто… унес?

— Кому надо было, тот и унес. Стой, стой, стой, Василий! — Анжела вдруг вспомнила: — С Риткой на банкете беседовал хозяин рынка Самвел. А говорил что! «Ритуля, я восхищен. Ты — прелесть. Почему ко мне не приходишь? Заходи, всегда рад буду». Точно, все сходится.

— Анжел, я вообще-то плохо понимаю с похмелья. Давай выпьем. Я всегда на завтра оставляю. Такой мой жизненный принцип.

— Вот и допился со своими принципами, что Самвел Ритку украл. Помнишь, он ей СМСку прислал? Приходи, мол, Рита дорогая, ко мне в гости, — напомнила Анжела.

— Помню… Н-не может быть. Как украл? Что она — вещь? — Василий не понимал детективных рассуждений Анжелы.

— У них, у горцев, есть такой обычай: понравилась девушка, р-раз, и на коня. Прикрыл буркой, и — прощай-прости, сторона родная, — вдохновенно фантазировала Анжела.

— П-прям на базаре? — спросил недоуменно Василий.

— Что на базаре?

— Ну, эт-та, конь в бурке?

— Он-то в бурке, да ты, я вижу — конь в пальто, — разозлилась Анжела. — Значит так, завтра рабочий день, Ритка должна быть на рабочем месте. А это значит…

— Что? — шепотом спросил Васька.

— Что нужно идти к Самвелу.

Васька аж поперхнулся. Он никак не хотел идти к Самвелу.

Анжела поняла, что от Василия пользы в этом деле не будет, и решила пойти другим путем. Она направилась к дому участкового Петра Ивановича. Анжеле повезло, потому что ей навстречу из подъезда вышел сам участковый с женой Лидусей под руку.

— Привет. Ты ко мне? Чего надо? — деловито поинтересовался он.

— Может, в дом пригласишь? — прозрачно намекнула Анжела, нежно прижимая к груди своего песика. — Или будем для соседей разговаривать. Так я могу погромче, чтобы все услышали.

— Мы в гости идем, — мирно объяснил Петр Иванович. — Ты волкодава своего убери, у Лидуси на собачью шерсть аллергия.

— А у него на невежливое обращение аллергия. Да, моя прелесть? — нежно засюсюкала Анжела, но враз сменила тон. — Слушай, Петик, тут вот какое дело…

Неожиданно в разговор вмешалась молчавшая до того Лидуся:

— И какой же он тебе Петик, интересно знать? Какой ты этой бочке Петик! — призвала она к ответу мужа.

— Слушай, Лида, пойди завтра в церковь и поставь сразу две свечки. Скажи спасибо, что мне некогда, а то бы ты все сразу получила: и за бочку, и за то, как гостей принимаешь, — сердито посоветовала Анжела. Уж она в таких перепалках в долгу никогда не оставалась!

— Не ссорьтесь, — попросил Петр Иванович. — Анжела, выкладывай, что у тебя, и мотай отсюда, мы торопимся.

— Меньше гулять надо, — сварливо проскрипела Лидия. — А то моду взяли, чуть кто на базаре чихнет, все сбегаются сказать ему: будь здоров. Каждый день застолья.

Анжела пропустила эту провокацию мимо ушей и сообщила траурным тоном:

— Ритка пропала.

— Куда она денется, найдется. Завтра — рабочий день. Сама придет, — успокоил ее Петр Иванович.

— От Самвела? — заглянула в глаза участковому Анжела.

— И что ты от меня хочешь? — напрямую спросил Петр Иванович.

— Спасать надо, — потребовала Анжела.

— Я не пойду. Что ей сделается, сама вернется.

— Я, конечно, знала, что ты такой, но что ты такой до такой степени… Пошли отсюда, Зямчик, — Анжела повернулась и побрела прочь.

Ее догнала Лидия:

— Стой.

— Чего тебе? — остановилась Анжела.

— Это не мне — чего, а тебе — чего? Думаешь, я не знаю, зачем ты приходила? Скажи еще — за подругу свою базарную переживаешь. Как бы не так. Все вы там, на рынке, к Петьке моему лезете. Вы все там разведенки да брошенки, вот и норовите урвать чужого. Прозвище придумали дурацкое — Петик. Тьфу, как собачья кличка.

— Ты говори-говори да не заговаривайся, — подняла голос Анжела. — Собак не трожь! А мне твой Петик нужен, как Зямчику — пятая нога. У-тю-тю, мой сладенький, нужна тебе пятая лапка? Нет, нам пятая лапка не нужна. Так что иди к своему трусу…

— Кто трус, кто трус? — завозмущалась Лидия.

— Да участковый твой. Как услышал, что к Самвелу нужно идти, Ритку выручать, так в штаны наложил. Иди, отстирывай, а то в гостях стыдно будет.

— Да я тебе… — завопила было Лидия, но осеклась.

— Стоп. Не зарывайся, у меня защита есть, — Анжела оторвала от груди собачку. — Зямчик, фас!

Зямчик с удовольствием облаял обидчицу хозяйки.

Врач вышел из палаты, все смотрели на него с надеждой:

— Ну что, доктор? Как моя дочь? — робко спросил Юрий Владимирович.

— Пока все идет нормально. Нормализуется давление, пропала аритмия. Но нужно время. Сейчас никто никаких точных прогнозов вам не даст. Мы на всякий случай оставили в палате донора.

— А может, снова профессора? — просительно предложил Юрий Владимирович.

— Хоть Господа Бога, — разрешил врач. — Идите домой. Вы ничем не поможете, только измучаетесь. Я вам сразу же позвоню.

— Доктор, умоляю. Она для меня — всё. — У Юрия Владимировича в глазах стояли слезы.

— Так, — сказал врач медсестре, — Калашниковой сделай укол успокоительного, пусть выспится. Никитиной — все по листу назначений. Ну что, Доминика Юрьевна, готовимся просыпаться?

Борис Михайлович пытался что-то делать, но работа не клеилась, все валилось из рук.

— Борис Михайлович, шли бы вы домой, все равно сегодня не работа, — посоветовала медсестра.

— Да, да, вы правы, Мариночка, — согласился Борис.

Заглянула пациентка — Ольга Алексеевна.

— Сегодня Борис Михайлович не принимает, — сообщила медсестра. — Я вам перезвоню.

— Я не по этому поводу, — заявила Ольга Алексеевна. — Борис Михайлович, я краем уха слышала о вашей проблеме. У меня, кажется, есть то, что вам нужно. Четвертая отрицательная. Работает со мной на местном канале телевидения. Только…

— Спасибо, Ольга Алексеевна, уже не надо, — поблагодарил Борис Михайлович.

— Что, в смысле… — запнулась Ольга Алексеевна.

— Что вы, что вы, сплюньте немедленно, — замахал на нее ручками Борис Михайлович. — Переливание уже сделали, ждем результатов.

— Ну, слава богу. Я уверена, все обойдется. Я еще, что хотела сказать…

— Ольга Алексеевна, милочка, давайте завтра, а? Я смертельно устал.

— Но мое сообщение поднимет вам настроение, — настаивала Ольга Алексеевна. — У нас на канале задумали делать цикл передач о нетрадиционной медицине. Я посоветовала вашу кандидатуру на роль ведущего. Это будет так интересно. Я уверена…

— Ах, Ольга Алексеевна, я вам, конечно, благодарен, но боюсь, что в ближайшее время… И потом, я же не шаман, не экстрасенс, ничего сногсшибательного, вполне традиционная медицина.

Его прервал телефонный звонок. Звонил Юрий Владимирович.

— Боря, нужно срочно поговорить.

— Что-то случилось, Юрий Владимирович?

— Случилось. Я приеду.

Борис Михайлович озадаченно уставился на медсестру, потом тихонько положил трубку.

Виктория Павловна стояла у окна своего кабинета и отрешенно смотрела на пустую песочницу с брошенными в ней совочками и игрушками. Вошла Анна Вадимовна и сообщила обреченным голосом:

— Все обегали, Пална. След простыл. Видели в одном месте за забором куст примятый, в другом — следы мотоцикла с коляской.

— Проходи, Аня, садись. Ничего не трогали? — спросила директриса.

— Что мы, не понимаем? Все сохранили для милиции. Я там Зою с кухни поставила, чтобы не затоптали.

— А следы не старые?

— Вроде, нет. Я той дорогой на работу хожу. Мне так короче. По-моему, вчера их не было. Сорвался с места, даже траву вывернул.

— А как ты там ходишь? Там же забор, — удивилась Виктория Павловна.

Анна смутилась:

— Да… Там в заборе дырка. Две планки отгибаются. Ой, Пална, это ж они через эти планки и пробрались!

— Плохо, Аня, совсем плохо. Мне сказали, что возле детдома видели мать Катюшки и Лёли. Надежду Косареву.

Анна охнула и упала на стул:

— Да что ты говоришь! Объявилась, значит?

— К сожалению. Любые сроки когда-нибудь заканчиваются. Хота… Нужно бы выяснить в милиции, не сбежала ли она.

Меня это очень беспокоит. Родительских прав ее лишили и правильно сделали. Но…

— Но ей ничто не указ, — запричитала Анна. — Я ее хорошо помню. Страшная женщина. Да ее и женщиной-то назвать язык не поворачивается.

— То-то и оно. Мы все ее помним. Еле выходили девчонок после ее родительских забот. Лёлька только у нас и заговорила, — качала головой Виктория Павловна.

— Да как! — улыбнулась Анна. Болтушка стала, любо-дорого смотреть. Что же делать, Пална? А если это она увезла девчонок?! Ведь Надьку ничто не остановит. Уж если она что в голову возьмет…

— Надо думать, Аня, надо думать, — Виктория Павловна нервно забегала по кабинету.

— Кто же знал, что Надька сюда вернется…

— А если эта… мамаша что-нибудь учудит? От нее всего ожидать можно. Она уже один раз сдавала дочку нищим милостыню просить. Еле вырвали. А Лёлька вон какая хорошенькая. Да и Катюшка симпатичная. Мало ли что этой уголовнице в голову придет, — печалилась директриса.

Женщины тяжело задумались. Наконец Виктория Павловна решительно сняла трубку телефона и стала набирать номер. В кабинет заглянули Артем и Диана. Директриса жестом попросила их помолчать и заговорила в трубку:

— Вас беспокоит детский дом. Директор Строгова Виктория Павловна. У нас произошло ЧП. Да. Сегодня. Исчезли две воспитанницы. Нет, сами уйти не могли. Мы кругом обыскали. Старшей — шестой год, младшей — второй. Косаревы Ольга и Екатерина. И посмотрите, пожалуйста, окончился ли срок заключения у их матери, Косаревой Надежды Федоровны? Ждем.

Виктория Павловна положила трубку.

— Значит, правда. А я думала, может, спрятались где. Как они пропали? — спросила Диана.

— Как сквозь землю… — вздохнула директриса.

— Вы сказали — Косарева? — переспросил Артем. — Кто она такая? И почему девочки в детдоме при живой матери?

— Какая она мать. Зэчка бывшая. Сейчас вот проверят, не сбежала ли. Бедные мои детки!

— А Лёлечка еще после простуды не оправилась как следует. Ей режим нужен, — заплакала Анна.

— Где она живет, эта Косарева?

— Тут, в Радужном. У нее дом после матери остался. Так, развалюха. Хотя со своих доходов могла бы и дворец построить. С цыганами зналась. Потом они горшки побили. Люди говорили, что она, Надька, и цыган обманула.

— У вас есть фотографии девочек? — не унимался Артем.

— Есть. Я сама их фотографировала, — ответила Диана.

— Давайте все, какие найдете.

Зазвонил телефон, и Виктория Павловна сняла трубку:

— Да, я. Строгова. Выпустили? Когда? Все сходится. Спасибо.

Директриса обвела всех тяжелым взглядом:

— Косарева Надежда Федоровна уже неделю как освободилась из мест лишения свободы.

Артем отобрал несколько фотографий.

— Зачем тебе это? — спросила Виктория Павловна.

— Я их хоть за морем найду.

— Но я уже заявила в милицию. Они будут искать.

— Милиция ищет в рабочее время и за зарплату, а я — для себя и за совесть. — И Артем умчался.

— Артем, я с тобой, — кинулась за ним Диана.

— Господи, хоть бы глупостей не наделали, — молилась Анна Вадимовна.

В кабинет к Борису Михайловичу вошел взволнованный Юрий Владимирович.

— Послушай, Борюсик… — начал он с порога, но, заметив медсестру, осекся. Ох, извините, Мариночка, здравствуйте.

— Ничего, ничего, мы нашего шефа сами за глаза Борюсиком называем. Он не обижается. Вам нужно поговорить? Я выйду, хоть пообедаю сегодня вовремя. Вы тоже трудоголик, как Борис Михайлович?

— Я? Да. В смысле — нет. В том смысле, что… Короче. Борис, нам надо поговорить.

— Идите, Мариночка, вы на сегодня вообще свободны, — кивнул медсестре Борис Михайлович.

Когда она вышла, Борис Михайлович испуганно спросил:

— Что-то с Никушей?

— Да. В смысле — нет, — путано отвечал Юрий Владимирович. — Я имею в виду не со здоровьем. Врач сказал, что теперь дело за природой. Они сделали все, что могли. Должно наступить улучшение. Что я хотел сказать? Ах да, врач… Извини. Я должен позвонить.

Он набрал номер.

— Амалия Станиславовна, я только что из больницы.

— Что-нибудь с Доминикой?

— Нет. С врачом. Он сказал, что его увольняют.

— Я вас поняла. Приму меры. Как его фамилия?

— Ковальчук. Виктор Степанович Ковальчук. Спасибо, Амалия Станиславовна.

Юрий Владимирович повесил трубку и без всякого перехода объявил:

— Боря, я все понял. Нику хотели убить.

Борис Михайлович, услышав, что Доминику хотели убить, чрезвычайно удивился:

— Вы сказали, что Нику хотели убить? Вы что-то узнали?

— Я просто сопоставил факты, — объяснил Юрий Владимирович. — Посуди сам. Мы накануне гуляли с немцем. Все было хорошо. Сергей и Ника были оживлены и веселы.

— При чем тут все это? — не понимал Борис.

— А при том, что Никуша одна уехала в Озерку. А ночью, понимаешь, этой же ночью, она зачем-то помчалась в город, да еще на сумасшедшей скорости.

— Да, я всегда говорил Никуше, что она — лихач, — заметил Борис.

— При чем тут лихач?! раздраженно воскликнул Юрий Владимирович. — Посуди сам. Зачем через пару-тройку часов срываться в город? Если ты только что оттуда уехала. Да еще среди ночи!

— Извините, Юрий Владимирович, но я вообще потерял нить повествования. К чему вы клоните?

— Помнишь, у меня в романе «Смерть олигарха» описана точно такая же ситуация. Я догадался! Нику, как и мою героиню, кто-то вызвал в город.

— Предположим. Вполне может быть, — согласился Борис. — Но, сами подумайте, как этот кто-то мог предположить, что она поедет, да еще и на сумасшедшей скорости?

— М-да. Засада.

— А как было у вас в романе? — поинтересовался Борис Михайлович.

— У меня героине сообщают, что в семье несчастье, погиб муж. И она теряет голову и мчится.

Тут мужчины переглянулись и замолчали, потрясенные одной общей догадкой.

Юрий Владимирович принялся названивать Сергею:

— Сережа, ты уже на работе?

— Но вы же мне сюда звоните, Юрий Владимирович. Что-нибудь с Никой?

— Сережа, ты только не волнуйся… — сбивчиво начал Юрий Владимирович.

— Что с Никой?

— Честное слово, все по-старому. Когда я уходил, доктор сказал, что теперь дело за природой. Он надеется на лучшее.

— Вы меня напугали, Юрий Владимирович.

— Но нам нужно поговорить. Я, кажется, знаю, что случилось в ту ночь с Никушей. Это совсем не несчастный случай.

— А что же?

— Ты понимаешь, я бы не хотел по телефону. Можешь приехать? Я у Борюсика. В смысле, у Бориса Михайловича в клинике.

— Еду.

— Вы куда, Сергей Анатольевич? — спросила Юлька.

— Я обязан тебе отчитываться? — ответил вопросом на вопрос Сергей.

— Это ничего, что вас искала Амалия Станиславовна? Она хотела вас видеть.

— Хочется — перехочется, — пробормотал под нос Сергей.

— Что? — не поняла Юля.

— Я сказал, что когда вернусь, зайду к ней.

В тот день Анна Вадимовна работала не в детском доме, а в поликлинике. Когда к ней в кабинет заглянул высокий мужчина в штатском, она решила, что это больной.

— Яровая? Анна Вадимовна? — официальным тоном спросил он.

— Я.

— Начальник отдела уголовного розыска Петров, — представился мужчина. — Я по делу похищения детей из детского дома. Мы можем поговорить?

— Конечно, — кивнула Анна.

— Вы работаете в детдоме? начал Петров.

— На полставки, медсестрой.

— Вы были свидетелем того, как пропали дети?

— Не совсем, — замялась Анна Вадимовна.

— Как вас понимать?

— Мы с Палной услышали крик: пожар, пожар! И выбежали на задний двор. Когда вернулись, Катюшки и Лёлечки уже не было.

Начальник уголовного розыска не удивился ее невразумительному ответу, его вообще трудно было чем-то удивить.

— Два вопроса. Кто такая Пална и не пропали ли еще дети?

— Виктория Павловна Строгова, директор детдома, — торопливо стала объяснять Анна Вадимовна. — Пропали только малышки Косаревы.

— Вы знаете, что их мать лишена родительских прав? — уточнил Петров.

— Знаю. Но Лёлю забрали у нее еще до ареста. А Катюшу — в тюрьме. Там была какая-то страшная история.

Начальник уголовного розыска вздохнул:

— Косарева — особа, хорошо известная правоохранительным органам. Отцы детей неизвестны. Старшую она морила голодом, закрывала в доме одну без еды и питья, пока днями моталась по своим «гастролям». Спасибо соседям, как-то ухитрялись подкармливать девочку. Я это к тому, что если знаете про местопребывание Косаревой, расскажите. Она очень опасна.

Анна стала припоминать:

— Говорили, Косарева с цыганами раньше дела имела. В цыганском поселке. Пока и их не обманула.

— Проверим, — кивнул Петров, доставая блокнот и что-то записывая. — Дома ее не оказалось. Да, похоже, она туда и не появлялась после возвращения. Видимых следов нет.

— Катюшке чуть больше года, значит, она ее в тюрьме родила? — поинтересовалась Анна.

— Надеялась таким образом скостить себе срок, — объяснил Петров. — А когда не получилось, интерес к ребенку потеряла, не кормила, не нянчила.

Пришлось у нее и этого ребенка забрать. Она, похоже, на детях заработать решила.

— Как это? — охнула Анна.

— По-разному бывает. Продаст кому-нибудь или того хуже…

Анна Вадимовна аж побледнела.

— Не пугайтесь так, Анна Вадимовна. На то мы и милиция, чтобы не дать ей совершить еще более тяжкое преступление. Это дело — резонансное, видите, я сам им занимаюсь. Я могу вам позвонить, если что?

— Конечно, конечно…

— Зовут меня Олег Иванович. Можно просто Олег, — начальнику уголовного розыска Анна явно пришлась по душе.

— Извините, я не могу вас подвезти, — с сожалением сказал Петров, когда они вышли из помещения. — У нас есть такое правило. Преступление нужно раскрыть по горячим следам. Тем более такое. Неизвестно, что Косарева задумала сделать с детьми.

— Не пугайте, Олег Иванович. Вам Пална показывала следы от мотоцикла? За забором?

— Похоже, там кто-то сидел в засаде, — предположил Петров. — Он же мог и поджечь. А сообщник или сообщники — забрали детей. Во всяком случае, мы уже проверяем все мотоциклы в Радужном.

— Мы очень любим этих девочек. А мне они почти как дочери.

— Тем более будем стараться. Разрешите идти?

— Удачи вам, — тихо молвила Анна Вадимовна.

Врач подошел к кровати, на которой лежала Ритка. Хулиганка спала, тоненько посапывая. На соседней кровати спала Доминика. Медсестра поправила на Доминике простыню и залюбовалась:

— Какая красивая.

— Да, — подтвердил врач, — эффектная женщина.

— Вот надо же. И богатая, и красивая, и счастливая… Я видела, как по ней отец убивался, да и на муже лица не было. Воистину, не знаешь, где упадешь… А что с вами будет, Виктор Степаныч?

— Не знаю, — пожал плечами врач. — Грозились уволить.

— Но вы же, можно сказать, жизнь ей спасли.

— Это, к сожалению, еще не известно, — вздохнул Виктор Степанович. — Вечер покажет. А вот то, что я грубейшим образом нарушил все инструкции, так это точно.

Медсестра подошла к Риткиной кровати.

— Ишь, лежит, как ангел, зубами к стенке. Я-то помню, какой скандал она нам в прошлый раз учинила.

— Да, — согласился врач, — характер еще тот, не малина со сливками.

— Будем надеяться, что у Никитиной от этого переливания характер не испортится.

Неожиданно затрещали приборы, и врач с медсестрой кинулись к Доминике.

— Бригаду, быстро, — крикнул врач.

В машине тихо работало радио. Диктор сообщал городские новости:

— На вашей волне — местное радио. Заканчивается еще один учебный год. Скоро город расцветет выпускными вечерами. Наш вопрос модельеру Виталию Печёнкину: какие тенденции наблюдаются в современной молодежной моде и, в частности, в модных выпускных платьях?

— В последние годы наблюдается стремление девушек к пышности и нарядности, — забубнил Печёнкин. — Они хотят быть похожими на принцесс. И это можно понять, ведь такой праздник, как выпускной вечер, бывает раз в жизни…

Сергей переключил и поймал конец сообщения.

— Доминика Никитина широко популярна у нас в городе. Ее супермаркеты недаром называются «СуперНика». Что же случилось с известной бизнесвумен и меценатом прошлой ночью? Было ли это рядовое ДТП? Или к драматической развязке привели иные человеческие факторы?

Сергей чуть не сбил прохожего, выругался, выровнял машину.

— На эти и многие другие вопросы предстоит ответить следствию, — продолжал диктор.

Сергей резко повернул руль и едва не врезался в ограждение. Такое услышать он никак не ожидал.

Артем искал пропавших девочек. Он попросил помощи у своих друзей — байкеров, раздал им фотографии. Поиски начались. Один из байкеров прикатил в цыганский поселок; увидев возле дома подростка, спросил:

— Есть кто-то постарше?

— Мне говори, — уверенно заявил цыганенок.

— Из детдома украли двух детей, — сообщил байкер. — Я разыскиваю Надежду Косареву. Спроси у своего начальства, знакома ему такая фамилия?

Парень исчез за воротами, но вернулся довольно быстро. Он, не спрашивая, сел на заднее сиденье байка.

— Эй, ты куда? — удивился хозяин мотоцикла.

— Она в тюрьме, — сказал подросток. — Мне велено тебе помочь. Отвезу к людям, которые знают ее сожителя. Если понадобится, поможем во всем, только скажи. За ней должок, мы его помним.

В конце концов парень нашел того, кто мог помочь в поисках девочек, — «бригадира» нищих Крокодила. Жил Крокодил в старом вагончике. Увидев их, оскалился:

— Чего пришел? Я вроде тебя в гости не звал.

Байкер молча протянул Крокодилу фото девочек. Тот взял фотографии, достал очки, долго рассматривал и, хмыкнув, спросил:

— Твои, что ль? — Потом добавил: — Ну, заходи, коли пришел.

В вагончике было свалено разнообразное вонючее тряпье — костюмы, гармошки, костыли и «реквизит». Отдельно на гвозде висела пятнистая полевая форма с медалями.

— Чего ты хочешь? — спросил Крокодил. — Выбирай любой костюм. Хошь — будешь героем Афгана, хошь — просто погорельцем.

— Я не за тем. Мне сказали, ты нищенством промышляешь… За бригадира у них.

— Кому-то надо укоротить слишком длинный язык.

— Не встречались тебе девочки? Те, что на фото?

— Так бы и сказал, что из ментовки. А то: хочу быть героем Афгана…

— Я не из ментовки.

— А если не из ментовки, то и проваливай, мил человек, — грозно двинулся на него Крокодил. — Подобру-поздорову. Пока я своих, с костылями, не кликнул.

— Ты Надежду Косареву знаешь? — спросил байкер.

— Я тебе ясно сказал — проваливай. — Крокодил явно не желал с ним беседовать.

— Мужик, ты меня не понял. Расскажи по-доброму все, что знаешь. А то…

— А то что? Попробуй меня напугать.

— Мы — не милиция, с которой в случае чего и договориться можно. Мы тебе твой нищенский бизнес на корню развалим. Через неделю по миру пойдешь. С нищенской сумой.

Тут у Крокодила зазвонил мобильник. Он вытащил, глянул на экран, но байкер неожиданно прыгнул на Крокодила и выбил у него из рук мобилку. Крокодил кинулся на него, началась потасовка. На экране мобилки светилась надпись «Надежда». Байкер бросил мобилку Крокодилу, выбежал из вагончика, вскочил на байк и вылетел с пустыря. Но в лесопосадке спешился, загнал байк в кусты и встал так, чтобы видеть вагончик. Крокодил не заставил себя ждать. Он суетливо собрался, выкатил допотопный мотоцикл с коляской и укатил с пустыря.

Байкер тут же позвонил Артему, доложил обо всем и помчался в город.

Анжела вернулась в Васькину каморку, чтобы покормить собачку. Она вытащила из сумки мисочку, баночку, ложечку, салфеточку. Брезгливо смахнула со стола остатки вчерашнего пиршества, поискала глазами, чем бы вытереть стол. Взяла Васькину рубаху. Потом поставила на салфеточку мисочку и аккуратно выложила в нее содержимое баночки.

— Кушай, мой маленький, кушай, мой сладенький, — пропела она своему Зямчику.

— Ну, ты чего? — спросил Васька.

— Я-то ничего. А вот ты-то, кажется, чего, — неопределенно ответила Анжела.

— Была у Петика?

— Была, — кивнула Анжела.

— И чего?

— А ничего, — махнула рукой Анжела. — Трус твой Петик. А еще друг называется. Не пойдет он к Самвелу.

— И чего?

— Ты чего расчевокался, чевокалка! Поднимай задницу и выметайся, — закричала Анжела.

— Куда? — опешил Васька.

— На кудыкину гору, где растут помидоры! К Самвелу. Ритку выручать.

— Я-а-а? — Васька явно не собирался идти на такой подвиг.

Анжела вздохнула:

— Какие вы, мужики, гады все-таки. У тебя, Васька, подругу украли, можно сказать, из стойла увели. А ты…

— А я чего?

— Вот именно — чего-о-о. Да между тобой и настоящим мужчиной такая же разница, как между: «спи спокойно» и «спи спокойно, дорогой товарищ». Так я звоню Самвелу?

— Ну-у, — протянул Васька.

— Баранки гну, — подтвердила Анжела и набрала номер. — Мне нужно поговорить с Самвелом Михайловичем. Я? Анжела. Обыкновенная Анжела. Посудный ряд, седьмое место. Меня еще Ламбадой называют.

Юрий Владимирович нетерпеливо кинулся к Сергею:

— Ты понимаешь, Сережа, я только ушел из больницы от Никуши…

— Я звонил туда, сказали — без изменений.

— Так вот, иду я от Никуши и встречаю Петра Алексеевича, моего издателя, ты знаешь, — не обращая внимания на его слова, продолжал Юрий Владимирович.

— Ближе к делу, Юрий Владимирович, ближе к делу, — торопил Борис.

— А он как раз шел кровь сдавать, — не отреагировал Юрий Владимирович. — Он и спрашивает меня: а как все произошло? Тут меня как обухом по голове. Мы в горячке даже не подумали выяснить всех подробностей Никушиной аварии.

— Короче, Юрий Владимирович предположил… — не выдержал Борис. Но Юрий его перебил:

— Борюсик, я сам скажу. Понимаешь, Сережа, все не просто так. Накануне мы ее проводили в Озёрку. Все было хорошо, ты помнишь? Никуша уехала домой. А потом среди ночи вдруг сорвалась и помчалась обратно. Кстати, она тебе не звонила?

— Нет, — неуверенно как-то ответил Сергей.

— Вот видишь. Значит, ее кто-то вызвал. И я знаю кто. И по какому поводу.

Сергей побледнел. Неужели отец Доминики знает о его ночных похождениях? Он был в шоке.

— Это — происки конкурентов, — продолжал Юрий Владимирович. — Кое-кому не нравится, что «СуперНика» стала практически монополистом на рынке.

Кое-кто задумал нас устрашив. А для начала — просто обезглавить. Это и станет темой моего нового романа.

Сергей и Борис с удивлением уставились на Юрия Владимировича.

Может, писатели все немного сумасшедшие? И сюжет будущего романа волнует их больше, чем реальная жизнь?

Сергей вернулся в офис, стал вспоминать разговор с Юрием Владимировичем и Борюсиком. О чем шла речь? Никуша уехала домой. А потом среди ночи вдруг сорвалась и помчалась обратно. Значит, ее кто-то вызвал. Это — происки конкурентов.

«Конкуренты, говорите? — подумал Сергей. — И прекрасно. Конкурент конкуренту — друг, товарищ и брат. Я бы даже сказал: конкуренты всех стран, соединяйтесь! А чего это я, собственно, так перепугался? Какое я, собственно говоря, имею отношение к злоумышленникам-конкурентам? А ни-ка-ко-го. И точка».

Сергей себя виноватым не чувствовал. Да и что такого он себе позволил? Самую малость. Ну, трахнул Юльку. Так не изнасиловал же. Все к обоюдному удовольствию.

Амалия Станиславовна позвонила Юрию Владимировичу.

— Гжегоржевская беспокоит.

— Зачем же так официально, Маля? Или ты еще при исполнении?

— Я всегда при исполнении, Юра. Нам нужно поговорить. Это касается работы фирмы.

— Где встретимся?

И через полчаса они уже прогуливались по аллее в сквере.

— Так странно, я давно не гуляла. Спасибо, Юра. Уж и не вспомню, когда так тебя называла.

— Да, время мчится. Я сегодня подумал, как тонка граница, отделяющая жизнь от нежизни. Вот, кажется, все хорошо, все удалось, счастье будет вечным. И ррраз. Все летит в тартарары.

— Не тебе рассуждать о счастье, — оборвала Амалия. — Что ты в этом понимаешь? Для того, чтобы хоть что-нибудь знать о счастье, необходимо поближе познакомиться с несчастьем.

А ты до вчерашнего дня с этим понятием был знаком, мягко говоря, поверхностно.

— Маля, не начинай. И так тяжко. Пожалей хоть ты меня.

— А меня кто пожалеет? Все думают, Амалия — железная, Амалия — бессердечная… — Голос у Амалии Станиславовны неожиданно задрожал.

— Ну что ты, Маля. Я никогда так не думал. Даже когда ты…

— Это ты не начинай, будь так любезен. Не имеет смысла ворошить старое. Я вызвала тебя поговорить о деле, — напомнила Амалия. — Юрий Владимирович, необходимо срочно созвать акционеров и утвердить на этом собрании мои полномочия в качестве временно исполняющего обязанности генерального директора. Сегодня звонили немцы. Было бы крайне нежелательно, чтобы им стало известно о Доминике.

— Но рано или поздно они все же узнают. Мы же понимаем, что Никуша скоро из больницы не выйдет, — грустно покачал головой Юрий Владимирович.

— В нашем случае необходимо позаботиться, чтобы они узнали поздно. Причем параллельно с той информацией, что на успешном функционировании фирмы болезнь Доминики ни в коей мере не сказалась.

— Делай, как считаешь нужным, Амалия Станиславовна, — махнул рукой Юрий Владимирович.

Амалия осталась довольна результатом разговора.

В сторожку к Василию пришел участковый Петр Иванович. Он поморщился, разглядывая беспорядок, смахнул какое-то барахло с табуретки, сел.

— Эй, ты живой? — спросил он у Василия.

— Я-то? — переспросил Васька.

— Ты-то.

— А я ничего не знаю.

— Кончай придуриваться. Где Ритка?

— Чего-о-о?

— Ты меня еще спроси, какая Ритка, — посуровел участковый.

— Какая Ритка? — как попугай повторил Васька.

— Значит, так, Василий Иванович. Составляем протокол о пребывании в общественном месте в нетрезвом состоянии.

И оскорблении своим видом и поведением человеческого достоинства.

— Нет Ритки. Пропала, — всхлипнул Васька.

— Когда?

— Я не видел. Утром Анжелка зашла, а Ритка-то уже тю-тю.

— А где Анжела?

— Тоже тю-тю.

— Надоел ты мне до невозможности, Василий. Пошли в отделение.

— Анжелка вызволяет Ритку, — тут же раскололся Васька.

— Откуда? — удивился участковый.

— От Сам… Самвела, — прошептал Васька.

— Что еще знаешь?

— Сказала, если к восьми, мол, не вернусь, поднимай тревогу.

— И кто, интересно, по твоей тревоге поднимется? — поинтересовался Петр Иванович.

— ОМОН… И этот, как его…

— И ракетно-воздушные войска стратегического назначения, — подсказал участковый.

— Точно. Они, — согласно кивнул Васька.

— Госпожа Гжегоржевская? — спросили в трубке.

— Да, я, — ответила Амалия.

— Это из больницы. Вы оставили свою визитку.

— Слушаю вас.

— У Никитиной была остановка сердца.

— И-и-и что? — задохнулась Амалия.

— Слава богу, обошлось. Такое бывает.

— Мое присутствие необходимо? — уже почти спокойно поинтересовалась Амалия.

— Только в случае, если вы действительно можете переубедить главврача. Он твердо намерен прямо сегодня меня уволить.

— Прошу вас, не переживайте по этому поводу. Призываю решать проблемы по мере их поступления. Продолжайте работу. Извольте сделать для Никитиной все, что в силах современной медицины. Я же позабочусь о том, чтобы именно вы вели эту пациентку до конца.

Амалия вызвала Сергея, но его не оказалось на месте.

— Где он? — спросила у секретарши.

— Не могу знать, Амалия Станиславовна, — отрапортовала Юля.

— Это в высшей степени странно. Это непозволительно. Следует позвонить ему повторно.

— Будет сделано, Амалия Станиславовна.

Амалия смерила Юлию ледяным взглядом. Та сменила тон:

— Сейчас позвоню.

Амалия удовлетворенно кивнула и вернулась к себе в кабинет. Юлька вытянулась, щелкнула каблуками и отдала честь.

— Представляешь, до чего эти болтливые кумушки додумались? — закричала с порога Татьяна.

— Это ты о своем отделе? — уточнила Юля.

— Если бы только о нем. Эту сплетню принесли из бухгалтерии. А значит, вся фирма уже гудит.

— Ну и?

— Они, видишь ли, сопоставили, что шефиня ехала одна ночью из загородного дома в город. А Сергея… Анатольевича с ней не было. Значит, он был со мной.

— И что тут такого, ну был и был? Дело молодое, — насторожилась Юля.

— А то, что кто-то мог Доминике настучать про его похождения, она и сорвалась. При желании это можно трактовать как доведение до самоубийства.

— В уголовном смысле этого слова? — уточнила Юля.

— Я бы сказала — в уголовно-процессуальном, — ответила Татьяна.

К концу рабочего дня, когда Юля собиралась домой, пришел Сергей.

— Амалия у себя? — спросил с порога.

— А где ей быть после окончания рабочего дня? Только на рабочем месте. Но я нарушать кодекс законов о труде не собираюсь и как законопослушный гражданин сушу весла.

— Амалия ругалась?

— А где ты был? Кстати, как здоровье Доминики Юрьевны?

— Пока без изменений.

— Отсутствие новостей — самая хорошая новость. Давай отметим это дело, а? — предложила Юля.

— Ты навела справки о мобилке? — вспомнил Сергей.

— Это дело хлопотное, да и в мои должностные обязанности не входит.

— Сделай, я тебя прошу.

— Просить мало, меня нужно коррумпировать, а то я и так с вами извелась вся. Все приходят, все пугают уголовной ответственностью.

Сергей не на шутку испугался:

— Милиция приходила?

— Пока нет. А должна?

— Откуда я знаю. Разве несчастный случай расследуется милицией?

— Татьяна твоя приходила, статьей Уголовного кодекса грозила, — объяснила Юля.

— Тебе?

— Нам вдвоем. Шутка. А то тебя еще удар хватит.

Из кабинета выглянула Амалия.

— Сергей Анатольевич, зайдите, — попросила она.

Сергею не очень-то хотелось разговаривать сейчас с Амалией, но…

— Сергей Анатольевич! Наша встреча должна была состояться значительно раньше. — Голос Амалии не предвещал ничего хорошего.

— Амалия Станиславовна, не начинайте, — взмолился Сергей.

— Я сегодня от кого-то это уже слышала. Вы прекрасно знаете, что, если бы не крайняя производственная необходимость, я бы предпочла лишний раз с вами не встречаться.

— И вам доброго здоровья, Амалия Станиславовна.

— Мне звонили наши немецкие партнеры… — не обращая внимания на это реплику, продолжила Амалия.

— Не успели улететь! Эка вы их зацепили. Предложений руки и сердца не поступало?

Амалия едва не взорвалась:

— Партнеры интересовались здоровьем Доминики Юрьевны. Я сделала все возможное, чтобы погасить их беспокойство. Но если им станет ясно, что фирма практически обезглавлена, наше дальнейшее сотрудничество окажется под вопросом.

— Не сомневаюсь ни одной минуты, что от вас они, как Мюллер от Штирлица, никакой секретной информации не получили.

— И не сомневайтесь. Но долго мы не сможем утаивать истинное положение вещей. И хотя бы здесь у нас все должно быть под контролем. Я вызвала вас как заместителя генерального директора по пиару и маркетингу, чтобы дать вам поручение: организовать масштабную пиар-кампанию. Необходимо закрепить имидж «СуперНики» как старейшего и опытнейшего игрока на рынке торговли и услуг. В меру пафосно, в меру сдержанно, элегантно. Не мне вас учить.

— А вот мне вас придется поучить, уважаемая Амалия Станиславовна, — разозлился Сергей. — Мне кажется, что вы рано почувствовали себя полновластной хозяйкой «СуперНики». Позволяете себе вызывать меня, давать мне поручения. Наверное, будете требовать отчета? Пришло время напомнить, что вы тут лишь наемный сотрудник. А я — хозяин фирмы.

Хозяева так себя не ведут, — отрезала Амалия. — Когда фирма в опасности, они первыми бросаются на амбразуру. А не болтаются неизвестно где. И неизвестно с кем.

— Не вам меня контролировать! Я свои обязанности хорошо знаю. Призываю вас к тому же. Работать нужно, а не опускаться до собирания бабских сплетен, — заорал Сергей.

— Если вас, Сергей Анатольевич, не устраивает стиль моего руководства фирмой…

— Именно стиль, уважаемая Амалия Станиславовна, именно, — перебил ее Сергей.

— Раз так, я могу сложить с себя так и не возложенные на меня полномочия. Считайте этот разговор моим заявлением об уходе.

Сергей удовлетворенно кивнул и направился к выходу.

— Кстати, многоуважаемый собственник фирмы. Мне звонили из больницы, — остановила его Амалия. — Заметьте, мне, а не вам.

— Что? — повернулся к ней Сергей.

— У Доминики была остановка сердца.

Не только Сергей слышал эту фразу. Слышала ее и Юлька, которая по своему обыкновению подслушивала под дверью. Юля быстренько схватила свою сумочку и выбежала из приемной.

Анжела понимала, что выручить Ритку не так-то просто. Самвел — это все-таки фигура серьезная. Когда Анжела подошла к дверям Самвеловского особняка, то оробела окончательно. Но отступать некуда, она позвонила.

— Чего нада? — сурово спросил охранник.

Собачка, мирно дремавшая на груди Анжелики, подняла голову и тявкнула.

— Мне к Самвелу Михайловичу.

— Завтра, на базаре, — отрезал охранник.

— Мне нужно сегодня. Это очень важно. И для него тоже.

Охранник пожал плечами и набрал номер:

— Самвел, тут пришла какая-то… Говорит, очень важно для тебя.

— Дай трубу, — пробурчал Самвел.

— Самвел Михайлович, это Анжела.

— Какая такая Анжела?

— Ну, я уже говорила вам. Посудный ряд, седьмое место. Анжелка Ламбада.

— Какая ты настырная, Анжелка Ламбада. Завтра приходи на базар, все порешаем.

— Завтра будет поздно, — трагическим шепотом сообщила Анжела.

— Проходи, — после небольшой паузы разрешил Самвел.

Охранник открыл калитку, и Анжела пошла к дому на непослушных негнущихся от страха ногах. Она окончательно растерялась, оказавшись в роскошной гостиной, обставленной в восточном стиле.

Самвел встретил ее в спортивном костюме.

— Ты знаешь, что меня нельзя тревожить, когда я отдыхаю? — сурово спросил он. — Один раз в неделю я могу отдохнуть от базара? Культурно, без ваших проблем?

— Конечно, конечно, Самвел Михайлович. Если бы не обстоятельства. Понимаете, не знаю, как и начать, — замялась Анжела.

— Если не знаешь, как начать, то лучше сразу выметайся. Или ты хочешь разделить со мной мой культурный отдых, а? — Самвел щелкнул пальцами охраннику. — Подержи собачонку, она хочет быть моей гостьей. Ну что, потанцуем ламбаду?

Анжела отчаянно вцепилась в Зямчика и закричала на охранника:

— Убери руки! Клешни убери, кому говорю! Не бойся, маленький, не бойся, золотко, они тебя не тронут. Мы с тобой у себя на родине. Мы — сила. И вообще… Если я не вернусь вовремя, меня будут искать у тебя.

— Напугала, — улыбнулся Самвел. — Кто тебя будет искать?

— Милиция, вот кто.

— Это не Петик ли, наш участковый? Пусть ищет. Кто ищет, тот всегда найдет. Приключения на свою задницу. Что-то я не понял. Ты сама пришла ко мне. Я тебя звал?

— Нет, — покачала головой Анжела.

— Это я тебя сдам в милицию. За вторжение без спроса в частное владение. Что тебе вообще надо?

Тут Зямчик громко залаял.

— Эй, Ламбада, приглуши своего волкодава. Я не расслышал. Что тебе от меня надо?

— Отдай Ритку. По-хорошему прошу, — выдохнула Анжела.

Самвел аж присел от удивления.

— Ты что-нибудь понял? — спросил он у охранника. Тот покачал головой.

— И я ничего. Чего тебе отдать? — уточнил он.

— Не чего, а кого. Отдай Ритку. Отпусти ее. Нам завтра на работу. Прошу тебя, Самвел.

— Эта женщина сумасшедшая! — возвестил Самвел. — Какая Ритка? Какая работа? Что она от меня хочет? Не знаю я никакой Ритки.

— А кто ей на Нинкином юбилее комплименты говорил?

— Эта женщина больная. Ей нужна помощь. Проводи ее, — скомандовал Самвел охраннику.

— Не ты ли ей СМСку прислал, мол, приходи, дружить будем? — не унималась Анжела.

— Сама сказала — дружить. Дружить, а не похищать. Женщина, ты понимаешь разницу?

— Ты Ритке говорил комплименты, слал СМСки, а потом она исчезла. Значит, ты ее украл.

— Женская логика! Ты меня только что обвинила в похищении человека? Все слышали? Я немедленно подаю в суд. Слушай, Ламбада. Ты смелая женщина. Вот так прийти к Самвелу и обвинить его! Но я тебя прощаю.

— Самвел… — заскулила Анжела.

— И запомни, Самвел — законопослушный гражданин. Он законов не нарушает. И никого не крадет. К Самвелу сами приходят. За честь считают. Отпустите ее с миром, друг.

Охранник указал Анжеле на дверь, и она, понурив голову, поплелась восвояси. У двери обернулась и встретилась с презрительным взглядом Самвела.

Девочки как в воду канули.

— Это я во всем виновата. Я проморгала девочек. Я испугалась, — плакала воспитательница.

— Испугалась она. Пугаться надо было за детей, — ругалась Виктория Павловна.

— Я всего на минуту отбежала. Ведь пожар начался.

— Тебе не отбегать надо было, а хватать детей, в первую очередь их спасать. Разиня глупая! Да чего теперь говорить, пропали сестрички. А нас обманули, как дурочек. Мы же знали, что Надька на всякие штуки мастерица. В милицию надо было заявить до того, а не после.

— А толку? — удивилась Анна. — Она ведь отсидела. Чего на нее было заявлять? Милиция к каждому ребенку охранника не приставит. Нам доверили девчонок!

— Надьке теперь деньги нужны, — рассуждала Виктория Павловна. — Она девочек не просто так выкрала. Наверняка какую-то гадость задумала. У нее ничего материнского нет. Она и продать может кому угодно и для чего угодно.

— Мне и следователь так сказал. Сейчас люди всякие есть. Продаст девчонок на трансплантаты…

Директриса совсем расстроилась:

— Хоть ты не нагнетай. И без того тошно. Где Дианка твоя? Не звонила? Где ее искать-то?

А ее искать не надо было. Сама пришла и с порога запричитала:

— Он меня обманул и уехал, уехал один, я осталась… Анна Вадимовна охнула и тихо опустилась на стул.

Артем мчался по загородному шоссе. За Радужным его догнал друг-байкер. Они остановились. Посовещавшись, решили откатить свои байки на обочину и замаскировать. Самим же затаиться. Через некоторое время они услышали звук подъезжающего мотоцикла; переглянулись.

Мотоцикл с коляской вел Крокодил. Морда сосредоточенная, по сторонам не глядит. Артем и байкер подождали, пока Крокодил скрылся за поворотом, и, оседлав своих железных коней, ринулись следом.

Конечно же, они догнали допотопный мотоцикл Крокодила. Взяли «в коробочку». Крокодил испуганно крутил головой, не понимая, кто это его догнал. С двух сторон на него надвигались круглые, с закрытым забралом шлемы. А потом Артем и байкер «подогнали» Крокодила к городскому байкерскому клубу, громко посигналили. Вышел хозяин, увидел «великолепную тройку», все понял, следом вывалила толпа байкеров, стащила Крокодила с мотоцикла. Тот только охнул. «Бить будут», — мелькнуло в голове.

Юрий Владимирович поужинал с Борисом. Стол был красиво накрыт на кухне, но сервировка отличалась роскошью. У Юрия Владимировича при взгляде на эту красоту даже аппетит разыгрался, вспомнил, что с утра ничего не ел.

— Завидую, как ты смог так свой быт наладить. Никакая жена не нужна. А я всю жизнь по общепитам да по общепитам. Надоело до смерти.

— Жена, по моему мнению, Юрий Владимирович, нужна вовсе не для налаживания быта, — любил повторять Борис. — А для… Не пересолил?

— В самый раз, — с набитым ртом отвечал Юрий Владимирович.

— …а для гармонии души, — продолжил Борис. — Для, так сказать, душевной гармонии. Чтобы в отношениях не было, как вы выразились, общепита.

— Ты стихов не пишешь? Могу поспособствовать в издании. Удивляюсь я, Борис, как тебя со всеми твоими достоинствами бабы еще на части не порвали. Почему до сих пор холостякуешь?

— Лучшая женщина, которую я знаю, это Никуша. Другую такую пока не встретил, — ответил Борис.

— Кстати, поехали в Озерку, до того заедем в больницу, узнаем, как там дела. Меня врач так обнадежил. Организм у Никуши крепкий, наша порода. Она справится. Правда?

Доминика спала, а вот Ритка ворочалась, вздыхала, наконец открыла глаза, увидела белый потолок, белые стены кругом, больничное одеяло, больничную рубаху.

Закрыла глаза. Полежала немного, снова открыла. Белизна никуда не исчезла. Ритка попробовала сесть на кровати. Ей это с трудом удалось. Села, снова оглядела палату и тут увидела, что на соседней кровати кто-то лежит.

— Эй, слышишь? Эй! — тихо позвала Ритка.

Но соседка молчала.

— Эй, просыпайся! Эй ты, проснись, кому говорю! — уже громко потребовала Ритка.

Женщина не просыпалась.

— Да что ж это такое, — возмутилась Ритка. — Похитили человека, в больницу запихнули. Может, это сумасшедший дом?!

Тут уж Ритка испугалась не на шутку.

Юрий Владимирович внимательно слушал врача.

— Она должна проснуться. Все пока нормально, — говорил врач.

— А если она… не проснется? — вдруг испугался Юрий Владимирович.

— Есть способы выведения из подобного состояния. Пока можно не беспокоиться. Все под контролем. Кроме…

— Кроме чего?

— Да меня увольняют, — взорвался врач.

— Не может этого быть. Амалия же пообещала.

— Обещать — не значит жениться. Пока никто ничего не сделал.

— Что вы, вы не знаете эту женщину. Она… она… такая, что женится. То есть коня на скаку остановит.

— Уверяю вас, все будет в порядке, — попытался успокоить врача Юрий Владимирович. — Я прошу вас, доктор. Держите меня в курсе. Звоните хоть ночью. В любое время. Если что-то понадобится.

Доктор кивнул и ушел в реанимацию. Все они обещать горазды, а вот сделать что-то…

Доминика почти проснулась. Ей снился сон: она идет по берегу моря, на волнах играют солнечные блики, слышен далекий голосок, который зовет ее, неразборчиво и тихо. Потом голос стал явственней:

— Эй, слышишь! Просыпайся! Кому говорю? Эй! Где мы? Эй, слышишь, проснись!

Доминика медленно открыла глаза.

Сергей, узнав, что Юрий Владимирович с Борисом собрались в Озерку, тоже рванул туда. Он посигналил, Михаил открыл ему ворота. Сергей вышел из машины и спросил:

— Татьяна дома?

— Дома. Мы как раз хотели с вами поговорить. Нас не за что увольнять. Мы условий договора не нарушали.

— А кто вас увольняет? — удивился Сергей.

— Вы.

— Я?

Михаил немного растерялся:

— Мне Танюша сказала. Что вы ей сказали. Мол, между нами все кончено.

— Послушай, Миша, не морочь мне голову, — попросил Сергей и вошел в дом.

Горничная Татьяна провела его в спальню, показала сломанный мобильный телефон у стены:

Видите. Мы ничего не трогали. Я так Михаилу и сказала: ничего трогать нельзя. До прихода милиции.

— Вы что, милицию вызвали? — испугался Сергей.

— Нет. Это я так, на всякий случай. Похоже, эту мобилку Доминика Юрьевна бросила об стену.

— Она могла ее просто уронить, — предположил Сергей.

— А тапочки? — спросила Татьяна.

— Какие тапочки? — не понял Сергей.

— Я думаю, Доминика Юрьевна вышла из дома в тапочках, — заторопилась Татьяна. — Я нашла ее туфли здесь. И потом, Михаил заметил, что у входа сильно газон помят, и след от протектора на бордюре. Значит, она очень спешила, волновалась. Наехала…

— Откуда такие странные выводы?

— Но…

— Вы хотите у нас работать? — перебил Татьяну Сергей.

— Да.

— Так работайте. И держите свои выводы при себе. Вы свободны.

Когда Татьяна ушла, Сергей подобрал сломанный телефон и задумался. Он посмотрел, кому звонила жена. Несколько раз высветилось «СЕРГЕЙ».

Подъехала машина Бориса. Сергей выглянул в окно, увидел машину. Михаил открыл ворота.

— Здравствуй, Миша, — сказал Юрий Владимирович, выходя из машины. — Мы не одни? Кто здесь?

— Сергей Анатольевич только что приехал, — сообщил Михаил.

— Вот и хорошо, а ты говорил — засада.

— Где Сергей? — спросил Борис.

— Наверху, в спальне, — кивнула Татьяна.

— Мы что хотели сказать. Там Таня прибиралась и… — начал было Михаил. Но Татьяна перебила его:

— Мы так волновались, так волновались. Если нужно, я могу подежурить у Доминики Юрьевны в больнице. Сварить ей чего-нибудь и вообще…

— Спасибо, Танюша, я скажу, если понадобится, — поблагодарил Юрий Владимирович и повернулся к Борису. — Пошли к Сергею.

Татьяна сурово посмотрела на мужа:

— Чуть не проболтался. Ты хочешь здесь работать?

— Хочу, — Михаил не мог взять в толк, что от него требуется.

— Так работай. Так Сергей Анатольич сказал. И молчи в тряпочку. Это тоже он сказал.

Сергей положил разбитый телефон в карман, собрал осколки с пола. Потом осмотрел комнату и включил автоответчик.

— Вы знаете, куда позвонили. Я сейчас не могу ответить, говорите после звукового сигнала, — сообщил автоответчик голосом Доминики.

Потом раздался вовсе незнакомый женский голос:

— Если вы хотите знать, где сейчас ваш муж, то поезжайте на вашу городскую квартиру. Он там не один. Не делайте резких движений. Я говорю правду. Вот послушайте…

Следом шла запись охов и вздохов Сергея и Юльки, которые занимались любовью.

Сергей похолодел.

Юрий Владимирович поднимался по лестнице и рассуждал:

— Сергею тоже пришло в голову, что этот дом — главный свидетель, что он может нам дать ответы на многие вопросы.

Борюсик молча пыхтел сзади.

А Сергей еще раз прослушал кассету:

— Если вы хотите знать, где сейчас ваш муж, поезжайте на вашу городскую квартиру. Он там не один. Не делай те резких движений. Я говорю правду. Вот послушайте …

— Наконец-то пришли, — выдохнул Борис. — Что за фантазия делать спальню под крышей?

— Сережа, ты тут? — спросил Юрий Владимирович.

В ответ — тишина.

Доминика с трудом продиралась сквозь серую пелену, которая окутывала ее сознание. Она прислушалась к себе. Попыталась понять, что с ней происходит, где она находится?

Ритка, организм которой мужественно выдерживал любые испытания, даже избыток алкоголя и переливание крови, тормошила Доминику.

— Ты кто? — прошелестела Доминика, сил говорить не было.

Ритка оглянулась и шепнула:

— Привидение. Без пальто.

Доминика вздрогнула и снова закрыла глаза. Она еще не отличала сон от реальности. Ритке хватило ума не дергать ее больше.

— Эй, не бойся. Это я пошутила. Слышишь? Я — живая. Вот потрогай, — забеспокоилась Ритка.

— Где я? — Даже такой простой вопрос поставил Ритку в тупик.

— Картина Репина «Приплыли», — заохала она. — А я думала, ты мне скажешь, где мы.

— Я… не знаю, — прошептала Доминика.

Ритка нахмурилась, пытаясь собрать воедино все, что могла вспомнить.

— Такого похмелья у меня еще не было, — подытожила Ритка. — Интересно, что там Васька вчера намешал?

— Васька? Какой Васька? — Доминике казалось, что она спит.

— Васька-то — какой, — не удержалась и фыркнула Ритка, но тут же забеспокоилась. — Да вот ты, я вижу, никакая. Что с тобой приключилось?

Доминика безуспешно пыталась найти ответ на этот вопрос, но ничего не могла вспомнить.

— Не знаю. Не помню, — растерянно шептала Доминика.

Надо сказать, что такой ответ не только не расстроил Риту, но даже вызвал у нее живейший интерес!

— Это называется — амнезия, — со знанием дела объявила она. — Я в сериале видела. Она там — р-раз, и ничего не помнит. И ее все дурят. А потом она — р-раз, и вспомнила. И ребенка своего забрала, — Ритка не сразу заметила, какой эффект произвели ее слова на собеседницу.

— Ребенка? Ты сказала — ребенка? — Доминика резко дернулась, захрипела: — Позовите кого-нибудь! Позовите кого-нибудь!

— Эй, ты чего? — отшатнулась Ритка. — Не дергайся, все капельницы пообрываешь. Сейчас позову. Психованная, что ли? — Мысль, от которой Ритка даже похолодела, подтвердилась. — Это меня в дурку забрали? Ой, мамочки, что же делать? Ох, чувствовала я неладное.

Рита испуганно оглядела себя. Больничная рубаха, а где ее барахло? Одежды своей Ритка не обнаружила. Что же дальше делать? Ритка бросилась к окну — и тут не повезло! Как ни старалась она открыть задвижку, окно не поддавалось. Она обернулась к Доминике, та, обессиленная, снова закрыла глаза.

Но Рита не привыкла сдаваться! Решившись, на цыпочках прокралась к двери и тихо приоткрыла ее.

Выскользнув в коридор, Рита увидела медсестру за столом. Присмотревшись, облегченно вздохнула: сестра тихо дремала, опустив голову на руки. Коридор слабо освещался лампой, стоящей на столике возле медсестры. Ритка успокоилась. Тихо-тихо, стараясь не делать ни одного неверного движения, она кралась по коридору, стараясь не разбудить сестру.

Но Фортуна явно не хотела подыгрывать Ритке.

Неожиданно раздался сигнал на сестринском посту — замигала лампочка, запищал датчик. Сестра встрепенулась. Из ординаторской выглянул врач.

Остолбеневшая было Рита опрометью бросилась по коридору. Но тут врач преградил ей дорогу. Схватив упирающуюся Ритку в охапку, он потащил ее в палату, не обращая внимания на ее вопли. В палате бросил Ритку на кровать, приказал заткнуться, и она, натянув на коленки рубашку, испуганно забилась в угол. В глазах ее застыл страх.

И тут же врач забыл о ней: у постели Доминики тревожно пищали приборы.

— Говори по-хорошему — что ты с ней сделала? — Медсестра схватила Ритку за руку, та испуганно всхлипнула, медсестра пригрозила: — Я сейчас наряд милиции вызову!

— Она пришла в себя! — оборвал медсестру врач.

Доминика открыла глаза, и он громко спросил: — Доминика, Доминика Юрьевна, вы меня слышите? Доминика Юрьевна!

Доминика молчала. Врач повернулся к медсестре:

— Света, надо ее поддержать. Делай уколы по схеме. Вы меня слышите? — снова обратился он к Доминике.

Доминика разлепила губы:

— Да.

— Слава богу. Как вы себя чувствуете? — Врач заглядывал ей в глаза, пытаясь понять состояние Доминики.

— Не знаю, — Доминика обвела взглядом палату. — Где я?

— Вы в больнице. Вы попали в автокатастрофу. Ночью, осторожно объяснил врач. — Но теперь все будет хорошо. Уже все хорошо.

Доминика его не слушала, боль воспоминаний накрыла ее с головой. Неожиданно она четко вспомнила все, что с ней случилось, прежде чем погрузилась во тьму. Ужас плескался в ее глазах.

— Какая еще автокатастрофа? — заверещала Ритка, которая просто не могла сидеть молча. С нарастающим возмущением она тараторила: — Это я, что ли, ее сбила? Еще скажите на «мерседесе». Ага! У меня и машины нет. Я ее первый раз вижу, вашу красавицу спящую, отпустите меня! Выпустите. Это не я!

— Заткнись. Ты в больнице в конце концов, — рявкнул врач, которого волновало только самочувствие Доминики.

Но где там! Не на такую он напал, Ритка разошлась пуще прежнего:

— Я не буду молчать, я вас всех выведу на чистую воду. Думаете, раз человек бедный, то на него можно все спихнуть. Вижу, какая тут у вас больница, — вопила Ритка. — Ясно сразу — не для бедных.

— Успокоилась! — приказал врач.

— Я на нее не наезжала! — уже визжала Ритка. — Я вообще спала в сторожке. У меня свидетели есть!

— Чего ты орешь, Калашникова? — сдался врач, не выдержав такого напора. Он устало потер лоб. Пулемет тебе имя. Свидетели… Ох, ну и ночки у меня пошли.

— Да! Свидетели! Васька. Васька и Анжелка с Зимником, — Рита ни на секунду не останавливалась.

Врач устало пожал плечами:

— Какая еще Анжелка?

— Ламбада, посудный ряд, седьмое место. Они подтвердят.

— Ты что-нибудь понимаешь? — грустно поглядел врач на медсестру. — Про Ваську с Зямчиком в посудной лавке? С седьмым номером, а? Палата номер шесть!

— Правильно вы им говорили, доктор, вы их предупреждали: нельзя с этой скандалисткой связываться, она нам всю больницу перебудит — это в лучшем случае.

— А в худшем — перекусает. Сделать ей укол, что ли? Успокоительный. Вы как считаете, Светлана Владимировна?

— Гады! — взвилась Ритка. — Опыты над людьми ставить! Я не дам никакого укола делать. Я напишу в Организацию Объединенных Наций. У меня есть права человека. Анжела-а-а, спаси меня! — Рита завыла что есть мочи.

И тут как-то странно громко прозвучал вопрос Доминики:

— Доктор, что с моим ребенком?

Перед байкерами стоял перепуганный Крокодил, лихорадочно соображая, что же ему делать. Его мобильник и содержимое карманов красовались на столе.

— Тебя, я вижу, голыми руками не возьмешь. Давайте думать, что нам с ним делать? — мрачно поинтересовался Артем.

— И думать нечего, — отозвался один из байкеров и повернулся к хозяевам клуба. — У вас музыка погромче найдется?

— Еще какая, — зловеще оскалился хозяин.

— А паяльная лампа? — деловито уточнил байкер.

— Для дорогих гостей… — развел руками хозяин и куда-то удалился.

Вернулся он уже с паяльной лампой, которую тут же включил. Синее пламя вырвалось из горелки прямо в лицо Крокодилу. Тот в страхе отшатнулся.

— Достали уже, козлы бородатые, — просипел он.

— Кто тут козлы? — удивилась толпа.

— А бороды, между прочим, настоящие, — презрительно заметил Артем. — Не такие, как у твоих нищих медали и костыли.

— Да пошел ты! — огрызнулся Крокодил.

— Где дети?! Косарева где?! — надвинулся на него Артем. Крокодил завопил:

— Не знаю я ничего! И детей никаких не знаю! Чего вы ко мне вообще привязались? Знатоки ведут следствие, твою мать.

Артем взял телефон Крокодила, быстро просмотрел адреса и усмехнулся. Все было так, как он и предполагал. Крокодил попытался было забрать телефон, но Артем не позволил:

— Вот тут, в твоем телефоне написано: Надежда. Это случайно не Косарева?

— Не знаю я никакой Косаревой, — мрачно буркнул тот.

— А нам сказали, что в Радужном вы жили одной семьей. Как же так получается? Ты, что ли, фамилии у нее не спрашивал?

Артем кивнул в сторону байкера, держащего паяльную лампу. Тот угрожающе рыкнул, наклонился, поднес лампу к лицу Крокодила.

— В тюрьме она. Срок мотает, — рискнул Крокодил.

— А милиция утверждает обратное: Косарева освобождена примерно неделю тому назад, — сообщил Артем.

— Мне об этом неизвестно, — запротестовал Крокодил.

— Хочется верить, да не получается. Нужно проверить. Сейчас ты поговоришь с подружкой по имени Надежда, а мы послушаем. — Артем поставил трубку на громкую связь и набрал номер Надежды. С усмешкой он протянул телефон Крокодилу.

— Да.

— Что да? Это же ты мне позвонил. Как наши дела? — отозвалась Надежда.

— Все путем. Как договорились.

— Тебя не видели? — поинтересовалась Надежда.

— Да нет же, блин. Я свое дело знаю. — Крокодил опасливо покосился на байкера, который многозначительно водил возле его лица паяльной лампой.

— С утра должен быть у меня, — требовательно напомнила Надежда.

— Буду, если доживу, — пламя приблизилось к Крокодилу так близко, что он не удержался и вскрикнул.

— Да что там с тобой? удивилась сообщница.

— Давление поднялось. Голова болит, — огрызнулся Крокодил.

Ладно. Потом расскажешь, если спрошу. Слушай, Крокодил, тон мне твой не нравится. Что-то не так? — подозрительно спросила Надежда.

— Да нет, все так. Завтра жду, где условились, — Крокодил старался говорить как можно убедительнее.

— Только без сюрпризов. Я этого не люблю.

Артем задумчиво поглядел на пленника:

— Значит, тебя зовут Крокодилом. Хорошее имя.

— А что вам от нее надо? От Косаревой?

— Утром из детдома украли двух девочек, сестер, младшей — полтора года, старшей — около шести.

— При чем тут Косарева? Чего сразу на нее? Она вроде свое отсидела, — пожал плечами Крокодил. — Зачем ей детей красть? Раньше она этим не промышляла. Аферы были, брачной аферисткой была, цыган на деньги разводила. Но детей не крала. Хлопотное дело. Это не она. Такие специалисты масть обычно не меняют.

— Разговорился ты что-то, — удивился Артем. — Мы бы с тобой согласились, если бы не одно обстоятельство. Фамилия девочек — Косаревы. Это ее дочки.

— Вот мать честная, — от неожиданности охнул Крокодил.

— А она не сказала? Выходит, подставила и тебя.

— А чего меня, я тут вообще ни при чем, — заюлил Крокодил.

— А мотоцикл? — напомнил Артем.

— Какой мотоцикл? — вскинул брови Крокодил.

— Обыкновенный, с коляской. Возле детдома обнаружены свежие следы твоего мотоцикла.

— Что, мало ли в Радужном мотоциклов? продолжал юлить Крокодил.

— Согласен. Пойдем осмотрим твой. Тогда все вопросы о твоем соучастии в похищении детей сразу отпадут. В протекторах должны остаться частицы земли и дерна. Милиция быстро экспертизу проведет.

Артем поднялся было с места, но Крокодил остановил:

— Не надо экспертизы мотоцикла.

— Это уже лучше. Ты встал на путь исправления, — доброжелательно улыбнулся байкер.

— Уберите лампу, она меня нервирует, — покосился на него Крокодил.

— Убираем. Видишь, мы идем тебе навстречу. Ждем ответного шага доброй воли.

— Ты меня не понял. Я свой мотоцикл в чистоте содержу, и все ваши улики, даже если таковые имелись, давно в канализации вместе с грязной водой, — сообщил Крокодил.

— Мне кажется, ты хочешь сделать заявление, — заметил Артем.

— Мне не понравилось, что Надька меня за болвана в картах поимела. Не сказала, что девчонки — ее дочки. Если вы догадались прозвонить всю цепочку от Косаревой до меня, то ментовка и подавно догадается, медленнее, но догадается, — согласился Крокодил.

— При этом не забудь, что наша угроза закрыть твой нищенский бизнес вполне реальна. Не расколешься, конец твоим липовым афганцам.

— Значит, так. Мы должны встретиться утром на ее городской квартире. Дальше она скажет, что делать, — начал колоться Крокодил.

— А куда ты, Крокодил Крокодилыч, намылился с вечера? — спросил Артем.

— Предупредить Надьку и помочь девчонок перепрятать, — признался тот.

Сергей едва успел выхватить из телефона кассету и вставить туда новую. Опасную кассету он судорожно запихнул в карман. В ту же секунду дверь распахнулась, и Сергей увидел Юрия Владимировича и Бориса. Вид они имели довольно решительный.

— Сережа, хорошо, что ты в Озерку заехал. Вижу, ты тоже до этого додумался?

— До чего додумался, Юрий Владимирович? — осторожно поинтересовался Сергей, стараясь ничем не выдать своего волнения.

— Ну как же, Сережа! — Юрий Владимирович направился к телефону. — Я все разгадал. Смотри! Никуше кто-то позвонил и сказал нечто такое… Ну, не знаю что, черт побери… Она страшно расстроилась и решила срочно ехать.

— Да, мне тоже пришла в голову эта мысль. Но, к сожалению, мы ошиблись. Я только что прослушал кассету. Она пуста.

— Как, не может быть! Я сам звонил ей на этот телефон, — не поверил Юрий Владимирович.

— Когда?

— Прошлой ночью. Волновался, как доехала.

— И я звонил и говорил с Никушей, — подхватил Борис. — Она еще попросила меня не занимать телефон — ждала твоего звонка.

Сергей не ожидал такого поворота событий. Мужчины недоуменно смотрели друг на друга, не зная, что еще можно предпринять и о чем подумать.

— Погодите-погодите… — наконец заговорил Юрий Владимирович, — давайте вспомним, как все было: после презентации Доминика уехала в Озерку одна. Я еще тогда подумал, что надо бы непременно позвонить, узнать, как добралась. Позвонил, сначала услышал автоответчик, а потом дочь.

— Да-да, и я.

— Значит, наши разговоры должны быть на кассете.

— Должны, — согласился Сергей. Он был в полном отчаянии, ничего спасительного в голову не приходило. Он запаниковал.

— Ты звонил ей ночью? — резко спросил Юрий Владимирович.

— Я… хотел позвонить… я звонил… но не говорил с ней… — Сергей даже вспотел, отвечая на такой простой вопрос.

— Мы же с вами, Юрий Владимирович, телефон и занимали. Вот Сергей и не смог дозвониться, — пришел Борис на помощь Сергею.

— Да, было занято, а раз занято, то Никуша с кем-то говорит, значит, все в порядке, добралась благополучно. А после я не хотел ее будить.

— Понятно только то, что ничего непонятно. Куда же подевалась кассета с записью наших с Доминикой разговоров? — Юрий Владимирович нахмурился.

В комнату заглянула Танюша и объявила, что подаст кофе в гостиную.

Все переместились в гостиную. Когда мужчины расселись перед камином, а Таня вышла в кухню, Юрий Владимирович спросил Сергея:

— Ты хорошо прослушал кассету?

— Дважды, она чистая, — уверенно заявил тот, физически ощущая, как кассета жжет его.

Более чем странно, — покачал головой Юрий Владимирович. — Никуша, судя по всему, уехала из дому страшно взволнованная. Зачем ей было заменять кассету? А если не она, то кто же?

— Просто детектив какой-то, а я, признаться, думал, что Юрий Владимирович преувеличивает, так сказать, художественно фантазирует. А мог ли проникнуть в дом посторонний? — рассуждал Борис.

Юрий Владимирович туг же отмел такой вариант:

— Исключено, тут современная сигнализация. Немедленно идет сообщение и в местное отделение милиции, и в городскую квартиру Сергея и Никуши. Ты, Сережа, ночевал в городской квартире?

— Я? Да. — Сергей зябко поежился.

— Ничего не слышал? — Юрий Владимирович во что бы то ни стало хотел докопаться до сути.

— Я? Нет. Я поздно пришел, пока немца прогулял, пока отвез его в отель, то да сё…

— То да сё, — язвительно передразнил Юрий Владимирович, и Сергей поперхнулся.

— Танюша! — позвал Юрий Владимирович, и на пороге возникла Таня с подносом. — Танюша, скажите, кто обычно снимает показания автоответчика, когда Доминики Юрьевны нет дома?

— Я. Доминика Юрьевна всегда просит сообщать ей, кто звонил, — вежливенько так ответила Таня.

— А утром кто снял? — не унимался Юрий Владимирович.

— Тоже я, — спокойно ответила Таня.

Сергей замер, во все глаза глядя на нее, и этот взгляд был полон отчаяния: вот сейчас все и откроется. Таня спокойно поставила поднос на стол и разлила кофе. В гнетущей тишине мужчины следили за каждым ее движением. Юрий Владимирович не выдержал первым.

— Вы утром пришли на работу и… — нетерпеливо начал он.

Пришла пораньше, чтобы убраться, — спокойно кивнула Таня. — Доминики Юрьевны уже не было. Мне это не показалось странным, она часто уезжала ни свет ни заря. Я все сделала, как всегда, сначала пошла на кухню, проверила мусор, потом начала уборку, обычно с вечера остается немытая посуда…

— Я вас спрашиваю о телефоне. Вы трогали кассету? — взорвался Юрий Владимирович.

— Конечно. Она была уже переполнена, я ее заменила.

— Ну и что? Где она? — Юрий Владимирович даже подскочил на стуле. — Где кассета, я вас спрашиваю?

Танюша посмотрела на Сергея, как бы взвешивая, говорить — не говорить. Наконец решилась:

— Сейчас принесу.

Она вышла и тотчас же возвратилась с кассетой:

— Вот она.

Все вскочили со своих мест и бросились к кассете. Первым ее выхватил Юрий Владимирович. Сергей обреченно ждал своей участи.

— Вот она! Вот и ответы на все вопросы. Сейчас мы всё узнаем.

Они выбежали из гостиной. Сергей остался на месте. В крайнем смятении огляделся вокруг: что же делать? Подошел к бару, взял бутылку, налил полстакана виски, залпом осушил и вышел вслед за Юрием Владимировичем и компанией — навстречу своей Судьбе.

Юрий Владимирович возился с телефонным аппаратом, Танюша осталась стоять в дверях.

— Я хочу кое-что сказать, — Юрий Владимирович дрожащими руками вставил кассету в автоответчик. — Когда-то давно я подарил Никуше этот допотопный аппарат с автоответчиком. Она тогда была рада и такому. И сохранила мой подарок на долгие годы. Я всегда был ей за это благодарен. Я не люблю новых вещей и вообще не доверяю прогрессу…

— Любезный Юрий Владимирович, нельзя ли ближе к делу? Ночь все-таки, извините.

— Ах, да, и вот сегодня этот технический раритет поможет нам узнать, кто задумал погубить мою Никушу. Внимание, включаю.

Сергей застыл возле Танюши. Он оперся плечом о дверной проем, прислушиваясь к голосам, записанным на кассету автоответчика.

— Да, папа, спасибо, папа, — звучал голос Доминики. — Я доехала нормально. И в доме все в порядке. Нет, Сережа еще не звонил. Все хорошо, спокойной ночи, папа.

— Спасибо, Борюсик, — говорил тот же голос, — я доехала, ложусь спать, чего и тебе желаю. Сергей не звонил. Сейчас, наверное, позвонит, если ты не будешь занимать телефон. Спокойной ночи.

— Это я, Амалия. Ты доехала благополучно?

На этом пленка закончилась! Сергей дрожащей рукой отер пот со лба.

— И это всё? — не веря своим ушам, повернулся к Тане Юрий Владимирович.

— Да, всё. На этом кассета закончилась, — кивнула она.

— Этого не может быть, — взвыл Юрий Владимирович. — Потому что этого не может быть никогда! Я так ждал этого момента. Танюша, вы уверены, что дали нам прослушать всё?!

— Абсолютно уверена, — развела руками Таня.

— Тогда я проиграл по всем статьям. Как отец, как следователь и как писатель. Увы мне, увы! Мне нужно все осмыслить, — стонал Юрий Владимирович.

И глядя на него, все подумали, что благородный отец переигрывает.

Потом они засобирались уезжать.

— Да, действительно, поздно уже, — бормотал Юрий Владимирович. — Вот уж не думал, что буду уезжать отсюда пораженцем. У меня так ловко всё складывалось, всё увязывалось. Чудный сюжет вытанцовывался.

— Организм надо уважать, и он тебя уважит, — заметил Борис Михайлович. — А моему организму давно пора спать. А вы, Юрий Владимирович, не расстраивайтесь, мы с вами еще не такой поворот сюжета придумаем.

— Сережа, ты едешь? — поинтересовался Юрий Владимирович.

Сергей поколебался, покачал головой:

— Сразу после вас. Я должен отдать кое-какие распоряжения по дому.

Юрий Владимирович и Борис вышли, а Сергей повернулся к Тане. Пристально глядя ей в глаза, медленно произнес:

— Я вижу, ты ценишь свою работу.

— Да, ценю, — Татьяна тоже смотрела ему прямо в глаза. Было видно, что она абсолютно спокойна и уверена в собственной правоте. — Я хочу работать в этом доме. И понимаю, что это возможно при условии, что в нем будет мир и покой.

Доминике Юрьевне не поможет, если у вас будут неприятности.

— Идеальная прислуга, — хмыкнул Сергей. — А зачем же ты, Танюша, переписав кассету, оставила запись в автоответчике?

— А вы предпочли бы ничего не знать?

— Нет, мне лучше знать все. Я надеюсь, что мы поняли друг друга.

Казалось, что по Васькиной сторожке прошелся смерч: все было перевернуто вверх дном, на столе разбросаны объедки и пустые стаканы. Весь этот бедлам нисколько не беспокоил хозяина, который сладко похрапывал в уголке.

Все это и увидела Анжела с Зямчиком.

— Да, вот она, мужская верность во всей красе, — горестно возвестила Анжела. — Рыцарь на белом коне. Алё-гараж!

Васька недовольно продрал глаза, просыпаться ему не хотелось.

— А я думал, что и тебя украли, — с сожалением в голосе протянул он.

— Пусть только попробуют, — угрожающе заявила Анжела и накинулась на Ваську. — А ты — задрых на радостях. Баб нету, раздолье. Обрадовался, придурок?

— Нет, заскучал. Давай выпьем, — заискивающе попросил Васька.

— Ты даже не спрашиваешь, нашла ли я Ритку, — возмутилась Анжела.

— А что, нашла? — пьяно расплылся Васька. — Разыгрываете, да? Ритуля, заходи, гостем будешь!

— Козел ты, Василий, — тяжело вздохнула Анжела. — Не отдал ее Самвел.

— Значит, самому нужна. Я его понимаю. Ритуля — класс! — качал головой Васька.

Анжела даже передернулась от таких слов.

— Ты что несешь, Васька! — заорала она. И почему не вызвал подмогу, когда я не вернулась вовремя?

— А Петик сказал, что сам поднимет… эти… воздушно-десантные войска, вот. По тревоге, — неуверенно припомнил Васька.

— Тут был Петик? — всплеснула руками Анжела.

— Был. В форме, — Васька с трудом припоминал недавние события. Похмелье мучило его все сильнее, он еле подбирал слова: — Тобой интересовался. Я сказал, что вы все пропали, типа исчезли.

Сначала Ритка, а потом — ты. Или нет, сначала ты, а потом — Ритка. Давай запьем это дело. Я так не могу, всухую, — взмолился он.

— Смотри, Васька, даже Зямчику противно с тобой разговаривать, — брезгливо поморщилась Анжела. — А когда Петик приходил?

— Ну-у, Ламбада, я таких подробностей и в молодости не запоминал, нечего к старости и начинать, — отмахнулся Васька.

— Говоришь, Петик приходил? Смотри, Зямчик, оказывается, не совсем трус наш участковый Петик. Как мы плохо о нем подумали. Завтра мы с ним пойдем к Самвелу с официальным обыском. Держись, Ритка, мы тебя вызволим. Тебе б только день простоять да ночь продержаться.

— Стой! — спохватился Васька, с трудом ворочая языком. — Туг такое дело… Может, ее, Ритку то есть, вовсе и не Самвел того… украл.

— Ты что-то знаешь? Ну-ка колись быстрее, — скомандовала Анжела.

— Да ничего я не знаю, — Васька провел языком по пересохшим губам. — Просто вспомнил, что получила Ритка письмо и сильно запечалилась.

— Когда получила?

Васька уже устал от столь умственного разговора:

— Опять заладила — когда да когда. Говорят тебе, я дней не помню. Мне все дни на один манер, как китайцы.

— От кого письмо? Ты знаешь, что там было?

— Знаю. Я его до Ритки прочитал, — похвастался Васька.

— А ты оказывается грамотный! — удивилась Анжела. — Так что же ты молчишь!

— Я не молчу. Только там было непонятное. Мол, берегись, Рита-дорогая, она уже за тобой идет, — выдохнул Васька.

— Кто идет? Кто — она?

— Ну, смерть, — Васька удивленно смотрел на Анжелу: что, сама не догадалась?

В квартире Надежды Косаревой плакали девчонки. Свет был выключен, очертания мебели еле угадывались в темноте.

Девочки сидели на полу, тесно прижавшись друг к другу. Лёля обнимала малышку. Они плакали от страха, который внушала им собственная мать.

— Я сказала — тихо, значит, тихо, — командовала Надежда, которую детское нытье выводило из себя.

— Она кушать хочет. У нас вечером оладушки с молоком дают, — борясь со страхом, объяснила Лёля.

— Хочется-перехочется. Еще раз услышу хоть звук, брошу в подвал с крысами. Понятно? — пригрозила Надежда.

— Она маленькая, она еще не понимает. И крыс не видела, — прошептала Лёля.

— Зато ты большая и все видела, — скривилась Надежда. — Ты должна понимать.

— Ты — злая, — храбро ответила Лёля. — Мы хотим домой.

— Тут ваш дом, я — ваша мать, — грубо оборвала ее Надежда. Она собиралась уходить: в квартире дальше оставаться было нельзя, так подсказывал инстинкт.

— Таких мамов не бывает, — не поверила Лёля. Надежда ее не слушала: подхватив младшую на руки, она потащила Лёлю к выходу.

— Нет, не пойду. Не пойду! — упиралась та.

— Тихо. Пойдешь. А не то узнаешь кое-что похуже, чем крысы. Поняла? — волокла ее Надежда.

— Ты плохая, — плакала Лёля.

Но Надежда плевать хотела на ее слезы. Она вывела детей из квартиры и растворилась в темноте.

Ночью Анна Вадимовна услышала, что Диана плачет.

— Дианочка, ты что! Дочка! — бросилась она к ней. — Дианочка, что с тобой? Кто тебя обидел? Расскажи мне все, все может случиться, мама поможет. Кто же еще поможет, кроме мамы. Кто поймет? Это Артем, да?

У Дианы тут же высохли слезы:

— Ма, да ты что!

— Ну прости, у меня же сердце не на месте, а тут пожар и девочки…

После этих слов Диана снова заплакала:

— Я как представила себе, что могут сделать с Катюшкой и Лёлькой… Уроды!

— Ну что ты, дочка, все будет хорошо. Увидишь — их найдут. Обязательно найдут. — Анна Вадимовна сама не верила в свои слова.

Ничего уже хорошо не будет. Пропали девочки.

Байкеры с Крокодилом добрались до нужного места.

— Приехали, — сообщил Крокодил. — Второй этаж, квартира семь. Только я туда не пойду.

Артем подумал и решил оставить друга сторожить Крокодила.

— На вот монтировку. Если что — бей по башке, одним гадом на земле меньше станет, — скомандовал он, а сам побежал в дом.

Крокодил сперва мялся, а потом начал заговаривать байкера:

— Не взять вам Надьку голыми руками. Я таких, как она, еще в жизни не видел. Умная баба, вострая, страх. Слыхал, небось, что она цыган наших, из Радужного, на бабки кинула. Они поклялись ее из-под земли достать. Еще не знают, наверное, что она из тюрьмы вышла. Я, если честно, знаком с ней много лет, а до сих пор боюсь. Потому и согласился ей помочь с девками. Ой, смотри!

Байкер невольно обернулся.

Артем подбежал к байкеру, но не увидел рядом Крокодила.

— Где Крокодил?

— Секунду назад был здесь, — растерянно развел руками байкер.

— Упустил!

— А где Косарева?

— Никого нет.

— А как ты туда попал?

— Двери были не заперты.

Крокодил выбрался из кустов позади байкера, усмехнулся:

— Это она вам, дуракам, дает знать, что ее на ку-ку не возьмешь. У нее чутье получше, чем у борзой. Она опасность за версту чует.

— Ты куда делся? — грозно надвинулся на него Артем.

— Я — не дурак, прямо в пасть к ней на вашем мотоцикле въезжать, — замахал на него руками Крокодил. — Увидит, что на нее навел, прибьет. Мне ни жизнь терять неохота, ни свой бизнес в Радужном. Я вам помощник до первого поворота, а потом прощай-прости. Вы меня не тронете, я — вас.

— Тогда тебе придется вспомнить, что хочет сделать с девочками Косарева, — приказал Артем.

Но Крокодил все-таки сбежал. Добрался до своей развалюхи, переоделся и позвонил Надьке.

В байкерском клубе шло совещание. На повестке дня, а вернее, ночи стояло обсуждение предстоящей операции. Все сидели за столом. Хозяин клуба, огромный детина, неуклюже держал в ручищах малюсенькую чашечку кофе.

— Надеюсь, мы не зря керосин жгли? — осведомился он.

— Спасибо, Глеб, ты нам очень помог! — заверил Артем.

— Что ты решил?

— У меня есть план. Но сами мы не справимся. Задача осложняется тем, что там — девочки. И их безопасность — главное условие всей операции. Поэтому крупномасштабные военные силы с привлечением танков и самолетов исключаются. Мы пойдем другим путем. Сначала — один звонок.

— Помощь друга? — подмигнул Глеб.

— Пятьдесят на пятьдесят. — Артем набрал номер. — Алла, привет, это я. Хорошо живу, чего и тебе желаю. Соедини-ка меня с бароном. Это ничего, что ночь. Я тоже не сплю. Он меня поймет.

Настало утро. По улицам шли первые прохожие. Проехали поливальные машины. Город медленно просыпался, готовясь к новому дню.

Рассвет добрался и до палаты, в которой лежали Доминика и Ритка. Именно лежали, потому что обе в этот ранний час уже не спали.

Доминика, погруженная в свои мысли, лежала неподвижно, уставясь в потолок.

Ритка думать, а тем более лежать больше не собиралась. Осторожно глянув на Доминику, убедившись, что та не реагирует, Ритка села на кровати. Не найдя тапок, натянула на ноги какие-то бахилы, случайно оказавшиеся в палате, и выбралась в коридор. Доминика даже головы не повернула.

В коридоре Ритку остановила медсестра:

— Ты куда? — грозно спросила она.

— В туалет.

— Я принесу утку, возвращайся, — медсестра начала подниматься из-за стола, но Ритка возмущенно фыркнула:

— Я что — инвалид?

— Не положено.

— Чего вы боитесь, куда я в таком виде уйду? — хорохорилась Ритка.

Медсестра посмотрела на Ритку: больничная рубаха, бахилы, следы крови на повязке…

— Действительно, на улицу не выйдешь. Иди, туалет в конце коридора. Налево. Да побыстрее. Скоро обход.

Ритка пошлепала по коридору.

Не прошло и пяти минут, как она высунулась из окна туалета на втором этаже. Вид у нее был еще тот: из рубахи, разорванной на ленты, связала веревку, поэтому на ней были только лифчик и трусики. Проворно забравшись на подоконник (откуда только силы взялись!), держась за веревку, Ритка спрыгнула на улицу. Отряхнувшись, она потрусила спортивной рысцой по улице. Что ей оставалось делать в таком виде — только изображать утреннюю пробежку!

На улице ее догнали две цыганки, деловито метущие подолами тротуар. Посмотрели на бегущую Ритку, потом дошли до перекрестка и разделились: одна — налево, другая — направо. Ритка тоже свернула направо на дорогу, что вела к рынку.

Утро было в полном разгаре, на рынок ехали фуры, спешили мелкие торговцы. Рита выглядела достаточно экзотично! Цыганка оглянулась на нее и неожиданно поманила пальцем. Ритка нерешительно остановилась, неуверенно сделала несколько физкультурных упражнений, тяжело дыша, подошла. Цыганка сняла с себя шаль, накинула на Риткины голые плечи, завязала узлом. Получилось очень миленько. Ритка опешила, а цыганка уже отошла, достала из-под юбки мобильник, что-то деловито сказала и пропала в базарной толпе.

Артем стоял на базаре, наблюдая за входом. Увидев цыганку, пошел за ней. Цыганка подняла руку, поправила яркий платок на голове, подавая знак. Артем остановился. Цыганка повернулась, Артем направился в ту же сторону.

Крокодила он увидел сразу, но не сразу узнал. Бородатый Крокодил с гармошкой через плечо держал на руках маленькую девочку.

Рядом плелась другая. Артем рванулся было к ним, но остановился: увидел, что девочка привязана к Крокодилу тонкой цепочкой. Крокодил устроился на ящиках у базарной стены, Лёля встала рядом, малышку Крокодил посадил у ног в картонный ящик-упаковку.

Крокодил сунул Лёле в руку бубен с колотушкой. Сам растянул мехи гармошки.

— Цок-цок, цок-цок… — робко начала Лёля.

— Громче, я сказал! — рыкнул Крокодил.

Лёля испуганно вздрогнула:

— Цок-цок, цок-цок, пони девочек катает, пони мальчиков катает…

Издалека, изображая из себя торговку спичками и прочей мелочевкой, наблюдала за ними Надежда Косарева.

Амалия просмотрела бумаги и упаковала свои вещи в картонную коробку. Сняла со стены портрет Доминики, долго вглядывалась в него, но в конце концов спрятала тоже.

В кабинет заглянула Юлька, и Амалия холодно заметила:

— Кажется, я впервые вижу такое рвение к работе. Или что-то с вашими часами, или вы не ложились спать вовсе.

— Для меня работа — праздник. А что это у вас за коробки? Ремонт будет? — захлопала глазами Юлька.

— Нет. Я ухожу, — отрезала Амалия.

— Куда? — широко распахнула глазищи Юлька.

— Не куда, а откуда. Я ухожу из «СуперНики», — Амалия не собиралась обсуждать этот вопрос с этой пустышкой.

— А Сергей… Анатольевич знает? — у Юльки даже дыхание перехватило.

— Я ему вчера об этом сообщила. Думаю, он не будет печалиться.

— Да как же мы без вас, Амалия Станиславовна? — искренне воскликнула Юлька.

— Никто не любит строгости, все любят беспорядок. Хаос. — Амалия была польщена.

— Вы в большинстве случаев правы, но не сейчас, Амалия Станиславовна, я считаю, что орднунг юбер аллес! Вы не должны нас покидать.

Зазвонил телефон. Амалия взяла трубку, доктор сообщил, что Доминика пришла в себя.

— Вы не забыли, что меня хотят уволить из больницы? — спросил взволнованный врач.

— Не беспокойтесь — я никогда ничего не забываю, — заверила Амалия, и, положив трубку, добавила. — К сожалению.

Сергей приехал в офис в отличном настроении — пули просвистели мимо.

— Леди Ю? Доброе утро! Чудесная погода, самое время насладиться прелестями нашего земного существования!

— Это вербальное соблазнение или неуместный розыгрыш? — подняла брови Юля.

— Жизнь больше наших опасений! И жизнь всегда права.

Юлька покачала головой:

— Замысловато. Но я поняла, что твои страхи рассеялись.

— Я боюсь теперь только одного — что ты мне откажешь в романтической встрече, — подмигнул ей Сергей. — Вечером. А сначала где-нибудь посидим, отметим.

— Что отметим? — не понимала Юлька.

— Мы сами должны придумывать праздники.

— Это уход Амалии, что ли? — предположила Юлька, но Сергей понятия не имел, о чем она говорит.

— Куда уход?

— Не куда, а откуда, — поправила его Юлька. — Из «СуперНики». Ты же сам ее уволил, вернее, освободил от занимаемой должности.

— Я думал, она пошутила.

— Она как раз из тех, которые шутят. Нет, она пакует вещи, даже портрет Доминики Юрьевны со стены сняла.

— Вот черт, это совсем не входит в мои планы. Я фирму не потяну. — Сергей занервничал.

— Да кто ж этого не знает, — пробормотала Юлька.

— Что ты сказала? — взвился Сергей. — Повтори, что ты сказала?

— Я сказала, Сергей Анатольевич, что вам нужно поторопиться, если вы хотите уговорить Амалию Станиславовну остаться, — холодно ответила Юлька.

Анжела, Васька и милиционер Петр Иванович собрались на экстренное совещание.

— Сегодня рабочий день, — тоном главнокомандующего всех действующих армий говорила Анжела. — Ритки нет. Я так думаю, будет нелегко, но вместе — мы сила. Люди рынка — это почти спецназ. Петик, ты можешь взять ордер на обыск в доме Самвела?

— Ты знаешь, как я к вам отношусь… — сердился Петик.

— А к Ритуле? — сурово сдвинула брови Анжела.

— У рынка, понимаешь, свои законы, — мялся Петр Иванович.

— Спасибо, рассказал рыбе про уху, — презрительно бросила Анжела.

Зямчик зашелся в лае, все обернулись к распахнувшейся двери, и компания, не веря своим глазам, уставилась на возникшую на пороге полуголую Ритку! Она была закутана в пестрый цыганский платок, на руке белел бинт со следами запекшейся крови. Васька охнул и осел на пол. Анжела перекрестилась.

— Ритка!!! Я ж говорил, что все с ней нормально будет! Вот, живая-здоровая, — заголосил Васька.

— Да ты посмотри, во что она одета! Откуда тебя выпустили, милая? — Анжела недоверчиво рассматривала подругу, будто та могла в любой момент раствориться в воздухе, как привидение.

— Ритка, ты можешь нам довериться. Все будет конфиденциально. Тебя пытали? — заинтересовался Петр Иванович.

Ритка, игнорируя вопросы, подошла к столу, отрезала кусок хлеба, взяла кусок колбасы и стала жадно жевать.

— Сколько их было? — жалостливо спросила Анжела.

Ритка посчитала на пальцах и показала: трое. Потом покачала головой и показала пятерню.

— Маньяки! — пролепетала Анжела, судорожно прижимая к груди дорогого Зямчика.

— Похитили меня, — выговорила наконец Рита, пытаясь прожевать кусок хлеба.

— Значит, все-таки Самвел со своими абреками? — сощурилась Анжела.

— Не-а, хуже. Инопланетяне, — с набитым ртом возразила Рита. Прожевав, она бодро продолжала: — Ну, вы телевизор смотрите, сами знаете, как оно бывает.

Выхожу, значит, на площадь нашу базарную. И тут вдруг прямо с небес тарелка спускается летающая. Вся такая черная, как чугунная сковородка, а огней на ней, ну просто как на люстре хрустальной. Открывается дверь…

— В чугунной сковородке с люстрой? — ахнула Анжела.

— В ней. И выходят двое мужчин инопланетных. Представительные, такие симпатичные. Только зеленые и с третьим глазом. «Мы, — говорят, — за вами, Маргарит Викторовна, милости просим на борт…» Пришлось, в общем, лететь. Вот, — Ритка в доказательство показала забинтованную руку, — кровь брали на анализ, чтоб у себя на Марсе исследовать и породу свою моей ДНК улучшить.

Анжела покрутила пальцем у виска.

— А почему ж эти марсиане именно тебя выбрали? — подозрительно спросил Васька, который никак не мог сообразить, в чем дело.

— Вот дубина, — только и пожала плечами Ритка. — Ну сам подумай. Они на чем прилетели — на тарелке. А я где работаю — в посудной лавке. Дошло?

Амалия, как всегда подтянутая и безупречная, излагала коротко и сухо.

— Вы просили томограф? Он доставлен в ваше распоряжение. Вы заказали немецкие стерилизаторы? — Амалия заглянула в бумаги. — Оборудование едет, через два дня будет в больнице. Лучшее — на сегодняшний день.

— Спасибо вашей фирме и вам лично, — исходил признательностью главврач.

— У меня просьба, — заявила Амалия.

Главврач поспешно заверил:

— Считайте, что она удовлетворена.

— Меня интересует судьба врача, который спас Доминику Юрьевну и которого вы за это грозились уволить. Его зовут Ковальчук Виктор Степанович.

— Он допустил непростительное нарушение инструкций, перелив кровь от нетрезвого донора, — поморщился главврач. — Это могло дорого стоить пациенту.

— Но пациент жив. Сегодня она пришла в себя. Я повторяю свою просьбу — оставить врача в покое, — голос Амалии зазвенел.

— Я не могу не отреагировать, медицинская общественность меня не поймет, — оправдывался главврач.

— А что она поймет? — осведомилась Амалия.

— На крайний случай — строгий выговор, — покачал головой главврач.

— Я не медицинская общественность, но меня это тоже устроит. Всего доброго, — Амалия, считая продолжение разговора бессмысленным, встала и направилась в реанимацию.

Сна так стремительно влетела туда, что полы белого халата взвились вверх.

— Где она? Я хочу ее видеть, — потребовала она у врача.

— Спасибо вам, мне только что позвонили из приемной, меня оставляют в больнице. Для меня это крайне важно, я пишу кандидатскую, здесь у меня условия исключительные…

— Можно я к ней зайду на секунду? — Амалии были неинтересны перипетии жизни врача, у нее был свой интерес.

— Нельзя. — Врач смутился и поправился: — На секунду можно.

Амалия вошла в палату, села рядом с кроватью Доминики. Она была так взволнована, что не смогла скрыть свои чувства.

— Ох, Ника… Просто гора с плеч. Мы все так переволновались, — начала Амалия. Доминика вместо ответа положила свою руку на руку Амалии. — Я, надеюсь, не перейду границ приличий, если поинтересуюсь: а что, собственно, произошло с тобой?

— Я… Я не помню. Абсолютно ничего, — с трудом выдавила Доминика.

— Позже память восстановится, — уверила ее Амалия.

— Амалия Станиславовна, а где Сергей? — Доминика ждала ответа.

Амалия спохватилась:

— Да, действительно… Наверное, ему просто еще не сообщили, что ты очнулась. — Амалия полезла в сумочку за телефоном. — Сейчас я позвоню в офис и все выясню.

— Амалия Станиславовна, наберите, пожалуйста, номер Сергея и дайте трубку мне, — попросила Доминика.

Амалия набрала номер. Доминика ждала ответа.

Сергей поинтересовался у Юльки, где Амалия.

— Я тебе говорила, что она уже манатки собрала, — напомнила Юлька.

— Вот черт, как не вовремя! Что же делать? Немедленно вызови ко мне Татьяну из отдела маркетинга, — попросил Сергей.

— Служба эскорта сейчас явится, — съязвила Юлька.

— Совсем обнаглела, — скрипнул он зубами и склонился над бумагами.

Сергей с улыбкой поднялся навстречу Татьяне:

— Тань, надо срочно составить подробный план массированной пиар-кампании. Нам нужно закрепить имидж «СуперНики» на отечественном рынке. Займись этим, ну, так, чтоб все было на достойном уровне. Не мне тебя учить. — Татьяна молча смотрела на Сергея, он продолжил: — Если тебе понадобятся документы… На вот, посмотри. Я, честно говоря, после этой трагедии мозги в кучу не соберу. Ничего сейчас не понимаю.

Сергей протянул Татьяне кипу бумаг. Она их аккуратно сложила.

— Если бы только сейчас, — проворчала она.

— Что? — не понял Сергей.

Татьяна отмахнулась:

— Хорошо, я сделаю это.

— Постой! — Сергей подошел к Татьяне, привлек ее к себе. Нежно убрав локон с ее лица, зашептал: — Добрая ты, Таня. Единственная, кто поддержал в трудную минуту. Обо мне никто думать не хочет. Я Амалии нагрубил нечаянно, а она заявила об уходе. Бросает фирму, Нику… Я не могу ее удержать. Понимаешь?

— Она наверняка погорячилась.

— Поговори с ней. Попроси остаться, ты же знаешь, что она для нас значит. Нам нужно держаться вместе. — Сергей приобнял ее. Татьяна растаяла, послушно кивала головой.

Затрезвонил мобильный, Сергей глянул на номер.

— А вот и Амалия. Не могу с ней сейчас говорить. — Он отключил телефон, не подозревая, что звонит Доминика, еще крепче обнял Татьяну.

В эту минуту сунулась в кабинет Юлька, моментально оценила ситуацию, губы ее дрогнули, но она взяла себя в руки.

— Вам звонили из больницы. Доминика Юрьевна очнулась, — объявила она, глядя на Татьяну ненавидящим взглядом.

Доминика растерянно протянула телефон Амалии.

— Он отключился. Наверное, очень занят?

— Как всегда… Ника, а ты не помнишь, что случилось с твоим телефоном? В больнице его не было с остальными вещами.

— Я не помню, Амалия Станиславовна. Простите, я устала, — Доминика закрыла глаза.

— Да-да, конечно. Отдыхай, — согласилась Амалия, поднимаясь со стула.

— Доча, я хотела… — сказала утром Анна Вадимовна. Диана ее прервала на полуслове:

— Знаю, знаю, ты хотела серьезно со мной поговорить. Но если ты так давно хотела и до сих пор не поговорила, значит, разговор не слишком серьезный и может подождать.

— До чего? — растерялась мама.

— Ну, например, до выпускного вечера.

— Артем должен позвонить? — догадалась Анна Вадимовна.

— И обязательно позвонит. Ты только не волнуйся. Я сама волнуюсь. Но верю, что он наших девочек обязательно найдет. Вот увидишь…

Артем позвонил часа через два.

Анна Вадимовна стояла рядом, в страхе сцепив ладони.

— В общем, звони сейчас срочно следователю, пусть связывается с городской милицией и присылает людей. А мы тут пока посмотрим, чтоб он не сбежал или не выкинул чего-нибудь. Все, пока. Ты ведь у меня умница? — закончил Артем.

— Еще какая умница, — ответила Диана и тут же позвонила в милицию.

Время шло, байкер недовольно взглянул на часы.

— Ну и где наша доблестная милиция, 45 минут уже тут паримся, — повернулся он к Артему.

— Я бы и сам хотел это знать. А времени у нас действительно нет, они в любой момент отсюда сняться могут.

— Стукнуть по башке, — байкер высунул из-за пазухи монтировку. — Всего делов-то. У меня со вчерашнего дня на это земноводное руки чешутся.

— Если он в толпе крик поднимет, в суматохе с детьми что угодно случиться может. Здесь творческий подход нужен, как выражается моя Дианка, — креатив.

Через несколько минут к ним подошли три ярко одетых цыганки. Цыганки молчали, с достоинством глядя на парней.

У байкер от удивления челюсть отвалилась, но Артем обрадовался несказанно:

— Здравствуйте, милые девушки. Ну что, давайте все вместе обсудим план нашей операции.

Первая встреча Доминики и Сергея была напряженной. Сергей, встретившись с прямым взглядом жены, будто споткнулся и замер на пороге. Эта заминка длилась не больше секунды. Доминика опустила глаза, и Сергей кинулся к ней.

— Здравствуй, Никуша.

— Здравствуй, Сергей.

— Наконец-то наша девочка к нам вернулась. Знала бы ты, что я пережил за эти сутки. До сих пор, наверное, не знал, как же я тебя люблю! — Он целовал жену в лоб, плечо, осторожно отодвинул капельницу, поцеловал руку. — Как это случилось, Никуша? Куда ты неслась на такой бешеной скорости?

— Я не помню, — шептала Доминика.

— Совсем ничего не помнишь? Презентация нового супермаркета, немец, интервью, — перечислял Сергей.

Доминика качала головой:

— Презентацию помню. А дальше — темнота.

— Слушай, неужели не помнишь, как домой после презентации вернулась? — Доминика отрицательно покачала головой, и Сергей воспрянул духом. — Ну и ладно. Главное, чтоб ты всегда помнила, как я тебя люблю.

— А почему ты не поехал со мной? — спросила Доминика.

Сергей смутился. Помолчали, и Доминика снова спросила:

— Так почему ты не поехал со мной? Где ты был той ночью?

— Никуша, — Сергей ступил на тонкий лед. Лед грозил вот-вот проломиться. — Я хотел поехать с тобой в Озёрку, но ты решительно воспротивилась. Сказала, что хочешь побыть одна. Если бы я знал! Я бы тебя никуда от себя не отпустил! — Голос его звучал как-то фальшиво, и Ника отвела глаза.

Не успела Амалия войти в кабинет, как увидела Татьяну.

— Амалия Станиславовна, к вам Татьяна Николаевна из отдела маркетинга, — поспешила доложить Юлька.

— Уже не ко мне, уже по всем вопросам к Сергею Анатольевичу, — отрезала Амалия.

— И все-таки, я прошу меня принять, — произнесла Татьяна и пошла вслед за Амалией в кабинет.

Юлька как всегда подслушивала, приникнув к двери. Татьяна доложила, что составила обстоятельный план пиар-кампании, что у нее есть интересные предложения и что, конечно же, необходимо в несколько раз увеличить количество рекламы на телевидении и радио.

— В данной ситуации это оправданно. Но, Татьяна Николаевна, зачем вы мне все это докладываете? Я ведь ясно выразилась: я покидаю «СуперНику». Причем уже сегодня, — холодно сказала Амалия.

Поколебавшись, Татьяна подвинула стул поближе:

— Амалия Станиславовна, вы же понимаете, что стоит вам оставить фирму, как она тут же пойдет на дно, словно корабль без капитана. А вместе с ней утонем и все мы. Это мнение всего коллектива.

— Ну, капитан у вас, как мне кажется, в наличии имеется, — подняла брови Амалия.

— Амалия Станиславовна, помилуйте, какой из Сергея руководитель? Капитан здесь вы и только вы. А Сергей Анатольевич… Да, он может обаять, произвести впечатление на дам. Но фирма держится не на обаянии, а на порядке. Орднунг! Так ведь вы говорили? И последнее. Сергей Анатольевич, я думаю, опомнится и сегодня же принесет вам свои извинения.

— Ну, если он извинится… — Амалия засомневалась.

— Спасибо, Амалия Станиславовна! — обрадовалась Татьяна.

— Не торопись благодарить, — осадила ее Амалия. — Если я остаюсь, я хочу, чтоб ты не забывала о своих обязанностях. Чтобы эффективно управлять коллективом, я должна знать все о настроении людей: кто что говорит, кто что предпринимает. А от тебя, милая, я давно уже не слышала новостей. Надеюсь, эти наши отношения восстановятся в полном объеме?

— Конечно. Я… — залепетала Татьяна.

— Вот и отлично, жду тебя к концу рабочего дня.

В дверях ее остановил голос Амалии:

— И начнешь с того, что расскажешь мне, что у вас было с Сергеем. — Амалия подошла ближе. — Я увеличу тебе зарплату на 30 %, - пообещала она. — Но я должна знать все. В бизнесе мелочей не бывает.

Отношения внутри фирмы бывают важнее самого бизнеса.

— Да, у нас был с Сергеем роман, — Татьяна колебалась, но здравый смысл победил. — Хотя, может, только я считала это романом, а для него это было лишь очередной интрижкой. В любом случае, месяц тому назад я получила полную отставку.

— Значит, у него сейчас кто-то другой? — уточнила Амалия.

— У Сергея Анатольевича так не бывает, чтобы кого-нибудь не было, — пожала плечами Татьяна.

— Раз так, то я должна знать, кто это, — потребовала Амалия.

— Я бы и сама хотела это знать, — вздохнула Татьяна и резко открыла дверь в приемную. От дверей отшатнулась Юлька. И хотя у нее в руках были заблаговременно заготовленные бумаги, Амалия и Татьяна задумались: что слышала Юлька?

Долго размышлять им не пришлось, потому что к кабинету Амалии шел Сергей.

— Многоуважаемая Амалия Станиславовна, дорогой товарищ, да что там, просто любимая наша Амели, не велите казнить, велите миловать. Это вам, — с ходу начал он, протягивая Амалии букет цветов. Он намеревался еще и поцеловать ручку, но Амалия руку отняла, на улыбку не ответила, но Сергея это не смутило: — Уважаемая Амалия Станиславовна, разрешите мне принести вам свои самые полные и искренние извинения по поводу своего хамского поведения. Каюсь. Надеюсь, и вы поймете мой срыв объясняется лишь глубокой депрессией из-за состояния Доминики.

— Что-то печальным вы не выглядите, — поджала губы Амалия.

— А вы разве не знаете? Ника очнулась, — сказал Сергей. — Я был там, видел ее. Врач думает, что она скоро выкарабкается. А мы, конечно, ей в этом поможем.

— Знаю, я там была еще до вас, — рассердилась Амалия. — Меня беспокоит другое: Доминика не помнит, что с ней случилось.

— А меня это радует.

— О, я вас понимаю, — съязвила Амалия.

— Не-а, не понимаете. Я как заботливый супруг в первую очередь беспокоюсь о ней. Ни к чему ей переживать этот ужас еще и в воспоминаниях.

Сергей взял из ящика, стоящего на стуле, портрет Доминики. Полюбовавшись, бережно повесил на стену:

— Итак, перемирие заключено? — поинтересовался он. Сергей и не сомневался, что Амальке деться некуда. В приемной он положил перед Юлькой деньги. Она удивленно уставилась на него, поворошила купюры наманикюренным ноготком и осведомилась:

— И это все? За всю мою доброту и ласку? Маловато будет, Сергей Анатольевич. Мне еще за уборку вашей квартиры причитается.

— За доброту и ласку деньгами не расплатишься, — расхохотался Сергей. — А на эти купи какой-нибудь букет покрасивее, я после работы в больницу еду.

— «Какой-нибудь». Да, хорош муженек, даже любимых цветов жены не знает, — хихикнула Юлька. — И по какому поводу, разрешите поинтересоваться, такое веселое настроение?

— Да есть повод, Юлия… Доминика, оказывается, ничего не помнит после аварии. Амнезия. Лет через пять память, конечно, может восстановиться, но это когда еще будет. Ну а пока мы в полной безопасности.

— Мы? — Юлька изумленно вскинула брови, поправила босса: — Вы хотите сказать — вы. Я-то всегда в безопасности, поскольку женщина как есть свободная. Чего мне бояться — работу потерять? Ха-ха, за мной уже сейчас очередь из престарелых бизнесменов стоит. А вот вы, Сергей Анатольевич, определенно в зоне риска. И с чего это вы, кстати, со мной так откровенны? Не боитесь, что сдам с потрохами?

— Кому? — Сергей искренне удивился.

— А хоть бы и Амалии. Она — акула, мясо с кровью любит, как вам такой вариант?

— Не сдашь.

— Это почему? — удивилась Юлька.

— Потому что торгуешься, — пояснил Сергей. — Люди, которые торгуются, самые безопасные, без прямой выгоды никогда ничего не сделают. А я для тебя могу быть еще очень и очень полезным. Так что беги за цветами, душа моя.

Рабочий день никто не отменял, Рита с Анжелой раскладывались, наводили порядок. Ритка выглядела почти прежней, только почему-то не веселилась.

— Вот жизнь-кастрюля, — жаловалась Анжела. — Опять сегодня на час позже открываемся. Настучит какая-нибудь сволочь Самвелу, будем иметь проблемы себе на голову. И не только голову. А Самвел и так, небось, помнит, как я в его опочивальню выручать тебя заявилась. С Зямчиком вместе.

Зямчик же, не подозревая о тревогах хозяйки, возился в специально устроенном уголке под прилавком, довольно урчал. Рита посуду раскладывала молча, разговор не поддерживала, вся была какая-то не такая, что обеспокоило толстую Анжелу.

— Ну мне-то хоть скажешь правду? Или так и будешь сказки про зеленых человечков рассказывать?

— Ну, если ты действительно хочешь знать правду, скажу: на самом деле они были фиолетовые, — буркнула Ритка.

— Вот чумовая. Похоже, на тебя и в самом деле тарелка вчера села, — разобиделась Анжела.

Мимо гордо прошествовали три цыганки. Толпа настороженно расступалась перед ними, а цыганки, шныряя глазами по сторонам, кого-то выглядывали. Ритка погрузилась в свои мысли, не реагировала на них и вообще ни на кого не обращала внимания. Анжела же, проводив цыганок неодобрительным взглядом, фыркнула:

— Ха, красапеты!

Она не заметила, что вслед за цыганками прошли два молодых человека. То были Артем с другом, которые старались держаться незаметно.

Цыганки остановились возле Лёли и Крокодила. Их широкие цветастые юбки закрыли детей от Надежды, наблюдающей за ними издалека.

— Э, девочка, перестань-ка петь, милая, — наклонилась над Лёлей цыганка, и та замолчала.

Крокодил от неожиданности замер с разинутым ртом, а потом вдруг взорвался:

— Вам тут чего надо-то? А ну валите своей дорогой.

— Нет, Земфира, ты слышала, этот еще спрашивает, че мне надо, — возмутилась цыганка.

— Э, мужик, ты кого тут эксплуатируешь? Ты че, международной конвенции о защите прав детей не читал? — громко заголосила вторая.

— Пошли отсюда! — возмущенно замахал на них Крокодил и скомандовал Лёле: — А ну пой!

— Э, девочка, не пой милая, — покачала головой цыганка.

Вокруг уже стала собираться толпа любопытных. Косарева сообразила, что у Крокодила что-то не в порядке, подхватила товар и бросилась к нему. Но дорогу ей преградила третья цыганка.

— Э, подожди, молодая-красивая, дай ладошку, на судьбу погадаю, — стеной стояла она.

— Отвали! — рявкнула Надежда.

Но цыганка неожиданно схватила ее за руки:

— Ой, не торопись, молодая-красивая, глаза твои бесстыжие уж больно мне знакомые, и судьбу я в них твою вижу поганую-препоганую.

Косарева узнала цыганку, вырвалась, бросилась прочь.

— Ай, держите воровку, люди добрые! — заголосила цыганка. — Деньги последние у меня украла! Непосильным трудом нажитые! Ай, держите воровку!

Толпа, собравшаяся вокруг Крокодила, обернулась на крик. Тут подоспели байкер и Артем. Когда шум утих, ни цыганок, ни девочек уже не было. Только ведерко с мелочью, возле которого валялась монтировка да сидел Крокодил, свесивший на грудь голову…

А у ворот базара уже стоял милицейский микроавтобус. Оттуда неторопливо вылезли несколько милиционеров во главе с капитаном. Капитан ждал. Из ворот выбежали цыганки, Артем с другом и с девочками на руках.

— Ну-ка стоять! Задержите их! — заорал капитан.

Милиционеры окружили всю группу, и Артем опустил Лёлю на землю.

— Ну вот, наконец и… начал было Артем, но милиционер ударил его в живот и завернул руку, чтобы надеть наручники.

— Э, что делаешь, мужик?! Не читал международную конвенцию о правах человека? — заголосили перепуганные цыганки.

— Доктор, вы больше всех знаете… Я хочу узнать все: сколько времени я здесь нахожусь, кто меня сюда привез, что из вещей со мной было? Я хочу знать, когда я отсюда выйду. Скажите, как я сюда попала, что со мной было?

— Мне известно ровно столько, сколько и остальным, — развел руками врач. — Ночью вас привезла машина «скорой помощи». Вы потеряли много крови. А то, что вы ничего не помните, так это самое малое, что могло с вами случиться. Это частичная амнезия. Со временем память восстановится, а пока вам нужен покой.

— И еще, вот на этой кровати я видела женщину, — осторожно поинтересовалась Доминика. — Если это, конечно, не плод моего больного воображения. Я хочу знать, где она?

— Я не могу сказать, не знаю, — тут уж врач ничем не мог помочь.

— Она умерла? — испугалась Доминика.

— Нет, что вы, такие, как она, в огне не горят, в воде не тонут, — усмехнулся врач. — Она сбежала.

— Сбежала? Странно. Она все время будила меня. Я слышала ее голос, словно сквозь сон.

Доминика смутно помнила, как она плыла в небытие… Тихий голос зовет ее. Но слов не разобрать. Доминика мучительно вслушивается, голос становится более отчетливым: «Эй, слышишь! Просыпайся! Кому говорю? Эй!»

Доминика вздохнула:

— Там было так хорошо. Ничего на свете не имело значения. И если бы не голос этой женщины, я бы не вернулась. Вы знаете, кто она?

— Да, знаю. К сожалению, — брезгливо поморщился врач.

— Я должна ее увидеть обязательно, — попросила Доминика.

— Хорошо, но чуть позже. Когда вы окрепнете. Поверьте, для общения с ней вам понадобится очень много сил.

— И последняя просьба, доктор. Я хочу, чтобы сегодня ко мне никого не пускали. — Доминика вдруг почувствовала, что ужасно устала.

— Никого? Даже вашего отца? Он, кстати, уже пришел и ждет в коридоре вместе с вашим братом.

— Братом? Тогда пусть войдут. Но больше — никого, пока я сама не разрешу. — Голова болела все сильнее.

Врач покорно кивнул:

— Воля ваша.

Горничная Танюша с разных сторон фотографировала исковерканную автомобилем Доминики бровку, помятый газон. Закончив, кивнула мужу:

— Давай.

Он молча убирал следы ночного происшествия.

— Вот теперь полный набор, — довольно бормотала Таня. — Есть фотография разбитого телефона. Есть фотография дисплея, на котором зафиксирован последний звонок хозяйки Сергею Анатольевичу. И я там, кстати, ковер специально не пылесосила. Если начнется расследование, то мелкие осколки обнаружат запросто. Ну, и самое главное — имеется кассета с полной записью последнего разговора Доминики Юрьевны. Знаешь, какой кассетный скандал можно организовать: в главной роли — хозяин!

— Не пойму, Танюша, дня чего тебе это все надо, только мне такие дела не нравятся, — хмуро буркнул Михаил.

— Не нравится ему, — всплеснула руками Таня. — Вот ты чего в этой жизни хочешь: апельсины в Греции собирать или на родине в чистоте, в красоте да в достатке пребывать?

— В Грецию не хочу, — отозвался Михаил.

— Вот и я не хочу. А в этих фотках и в наших свидетельских показаниях — гарантия нашей с тобой стабильной жизни. А может, и богатства. Кто его знает, как судьба повернется.

— Таня, не ври мне. Я тебя хорошо знаю. Ты приняла решение? — забеспокоился муж.

— Да. Ты все правильно понял. Мне нужны деньги. Хочу усыновить ребенка. И никто меня не остановит, — ответила, как припечатала.

Ритка целый день была на себя не похожа. Покупателей не завлекала, молча грелась на солнышке. Заглянула к ней Анжела, протянула подруге огромный бутерброд. Сама она уже поела, от еды разогрелась, схватила газетку с прилавка и сделала из нее веер.

— На, поешь, а то прилетят твои марсиане во второй раз и не узнают тебя, — закатила глаза Анжела, манерно отставив руку с веером.

Ритка взяла было бутерброд, но вдруг взгляд ее упал на фотографию в газете. Забыв про еду, она схватилась за Анжелкин веер. С фотографии на Ритку смотрела ее соседка по больничной койке.

— Кто это? — выдохнула она.

— Где? Дай, поглядим. — Анжела расправила мятый листок, стряхнула крошки и начала читать. — Ага. Значит, известная предпринимательница и благотворительница Доминика Никитина попала в автокатастрофу. Находится в реанимации… Так, и чё тут в конце пишут? Ага. «Не есть ли это началом нового резонансного дела, и какие версии выдвигает следствие? Разборки конкурентов или заказное политическое убийство?» Вот ведь жизнь богатейская — разок на машине перевернулась, сотрясение мозгов заработала, и уже во всех газетах на первых страницах. А нашу сестру хоть живьем на центральной площади урой, никто и не обернется, — запечалилась Анжела.

— Дай сюда, — сказала Ритка.

Она долго вглядывалась в фотографию Доминики. Потом сложила газету и спрятала ее в карман. И вовремя. По проходу между лотками протискивался Самвел с охранниками. Поравнявшись с посудной палаткой, остановился. Анжела испуганно пискнула и присела за прилавок. Ритка хмуро смотрела на хозяина.

— Не тесно ли тебе там, Анжела Ламбада вместе с твоим роскошным телом? — загоготал Самвел. — Гляди, любовника своего никчемушного раздавишь, кого же тогда на руках носить будешь? Ваську что ли?

Анжела, красная от напряжения, выбралась из-под прилавка, держа под мышкой Зямчика.

— А чтоб вам, Самвел Михайлович, налоговая приснилась! — прошипела она.

— Так где ты была, Ритка? — грустно так поинтересовался хозяин.

Но Анжела не дала подружке и слова вставить:

— А с ней, между прочим, вчера выходил на контакт НЛО!

Самвел брезгливо зыркнул на Анжелу и снова завел:

— Ритка, я тебя прошу, в следующий раз, когда пойдешь с ними контактироваться, оставь адресок подружке, а то она на нас миротворческие силы ООН напустит.

— Издевайтесь-издевайтесь, вот заберут меня инопланетяне, тогда поплачете, — затарахтела Анжела.

— Не волнуйся, не заберут, тарелка не выдержит, а на тазиках они еще не научились летать. — Самвел резко отвернулся от них и ушел.

Барышни с облегчением вздохнули, а взмокшая от страха Анжела отерла обильный пот.

— Так что, выходит, ты действительно меня у него искала? Ты, мать, героиня, — восхитилась Ритка.

Возле «офиса» Самвела сидел Крокодил. Он сидел уже долго, неподвижно, обхватив голову руками. Охранник толкнул его в плечо. Крокодил медленно поднял голову и мутным взором уставился на него. Перевел взгляд вправо, увидел, что к Самвелу подошла Косарева, что-то шепнула ему на ухо. У Самвела брови полезли на лоб. Тот махнул пацанам, и охранники потащили Крокодила прочь, но Крокодилу было все равно, куда его тащат, ему все осточертело. Одно он знал твердо: в милицию он не хотел и за Надькиных девок волочь срок не собирался. Правда, милиция похватала цыган и этого гребаного байкера, авось им дело пришьют, а он где — нибудь отсидится.

Милиция же, разобравшись, что к чему, отпустила и цыганок, и Артема с байкером.

— Спасибо за помощь, девушки, — Артем расшаркался перед цыганками.

— А ты тоже цыган? — удивился милиционер.

— Нет. Но коней сильно люблю. Железных.

— Ты извини, что я тебя возле базара приложил. Думал, это ты похититель, — засмущался милиционер.

— Странно, по-моему, по мне сразу видно, что я парень золотой, — улыбнулся Артем. Но милиционер с сомнением смотрел на его одеяние и татуировки.

— И все-таки вы не имели права заниматься самодеятельностью и путаться у милиции под ногами, — выговаривал Артему начальник отдела уголовного розыска Петров. — Тем более, подвергать девочек опасности. И преступникам удалось скрыться именно по вашей вине.

— Вы лучше меня знаете, насколько опасна эта Косарева, — напомнил Артем. — Заметила бы милицию и… кто знает, что она могла сотворить. Кроме того, ваших-то мы почти час прождали…

— Милицию критиковать все мастера, — пробурчал Петров. — Приехали они, конечно, поздно, но наверняка на это были объективные причины… Вы мне лучше скажите, откуда там взялись цыганки.

— Это старая история из жизни вашей подопечной, — улыбнулся Артем. — Жадность девушку сгубила. Пару лет назад она кинула цыган на деньги, и те ей этого не забыли.

Ну и ко всему, цыганский барон — мой давний должник. Прощай, начальник, меня девушка дожидается.

Девушка и вправду дожидалась. Она уже вся изнервничалась, испереживалась, даже всплакнуть успела.

— Стой! Куда вы его ведете? — закричала она, отталкивая милиционера. — Он ни в чем не виноват!

— Да ни в чем, девушка, успокойтесь, — рявкнул Петров.

— Ну-ну, успокойся, амазонка. — Артем обнял Диану. — Меня никто не арестовывал, мы просто побеседовали с начальником душевно.

— Ой. Извините, пожалуйста. Айэм сори.

— Да ничего, привык уже, — пожал плечами Петров. — К сожалению.

Он ушел, а Диана все обнимала Артема, никак оторваться не могла.

— Как я испугалась. Я его просто убить была готова.

— Эх, мне бы твое заступничество да пару часов назад, — вздохнул Артем. — Ладно, поехали, милая, не люблю я почему-то это заведение. А почему, и сам не знаю.

Сергей с огромным букетом цветов спешил к Доминике. Ему преградила дорогу медсестра.

— По распоряжению лечащего врача посетители к больной не допускаются, — проскрипела она не терпящим возражений голосом.

— Это почему еще? Я ее супруг, законный, между прочим, — возмутился Сергей.

— Никто не допускается, — отрезала медсестра.

— Хоть цветы возьмите. С ней все в порядке, надеюсь? — почему-то испугался Сергей.

— Все хорошо, но цветы в отделение реанимации передавать тоже нельзя, — мстительно заявила медсестра. Ну не нравился ей этот красавчик, и все тут. Да и вся эта суета вокруг «барыньки», как она про себя называла Никитину, раздражала.

— А вы злюка. Не будь вы такой строгой, я бы обязательно подарил вам цветы… Хотя, это ведь не последняя наша встреча? — И Сергей убрался восвояси, на всякий случай ослепительно улыбнувшись сестре напоследок. Не особенно-то ему хотелось с постной рожей сидеть возле больной, «вздыхать и думать про себя, когда же…» Тьфу-тьфу, только не это.

Виктория Павловна и Анна Вадимовна были вне себя от счастья: они то и дело целовали Лёлю и Катюшу, втихаря совали им конфеты, успокаивали девчонок. Лёля жалась к Виктории Павловне, крепко уцепившись за подол. А Катюшка сидела на руках Дианки.

— Ну, вот мы и помылись, переоделись, — пела директриса, которая не могла насмотреться на Лёлю. — Ты же любишь это платьице? И Катюшка любит. Потом пойдем, покушаем, потом спатки ляжем. И вам приснится хороший-прехороший сон.

— Про маму? — с надеждой пискнула Лёля.

— Конечно же, про твою маму, — заливала Виктория Павловна.

— Я хочу, чтобы мама поскорее приехала и нас с Катюшкой забрала, — закапризничала Лёля. — Я боюсь.

— Не надо бояться, солнышко. Ничего страшного больше не будет. А завтра мы встанем утром и пойдем с детишками гулять.

Подумав, Лёля нахмурила лобик.

— Я больше гулять не пойду. И Катюшу не пушу. Я же старшая, она меня послушается, — объявила она.

— Ну ладно, ладно, — заторопилась Виктория Павловна. — Пошли в группу.

Только она увела девчонок, как на пороге появился Петров. В руке он держал букетик цветов.

— Разрешите, Анна Вадимовна?

— Ну конечно, Олег Иванович, мы всегда рады вас видеть. До чего ж мы вам за девочек наших благодарны, — Анна Вадимовна поднялась ему навстречу.

— Ну, в этом не только моя заслуга… А я вот мимо шел, дай, думаю, зайду, проведаю, как они, — неловко объяснил свое появление Олег Иванович.

— Только напуганы очень. Их Пална кормить повела, — медсестра вдруг порывисто обняла гостя, чем окончательно привела его в еще большую растерянность.

— Не все, к сожалению, разделяют ваши чувства. Одна юная особа меня чуть не побила недавно. Набросилась, понимаешь, с кулаками средь бела дня, на глазах у подчиненных, — покосился Олег Иванович на Диану, которая все это время сидела в углу и вязала.

— Так это же Диана. Дочка моя. Она мне все рассказала. Знакомьтесь. Вы уж ее извините, Олег Иванович, — спохватилась Анна Вадимовна.

— Да уж, чувствуется семейное сходство. Ну, то есть не в плохом смысле, а в смысле, что такая же красавица, как мама, — смутившись окончательно, Олег Иванович поднялся и молча положил на стол букетик, который не удалось вручить сразу. — Ну, я пойду, дела, знаете ли. Нужно еще поговорить с вашим руководством об усилении мер безопасности. А то пока эта особа на свободе, она очень опасна. Такие вот дела.

Следователь чувствовал себя очень неловко, он уже не рад был, что явился, тянул дверь на себя и только потом сообразил толкнуть ее.

Татьяна с утра пораньше пришла к Юльке в приемную. Задав какие-то ничего не значащие вопросы, спросила:

— Заметила, какой Никитин последнее время счастливый ходит?

— Угу. Доминика пришла в себя, — буркнула, не отрываясь от компьютера, Юлька.

— Нет, это было еще до аварии. Такое ощущение, что он влюбился, — осторожно закинула удочку Татьяна.

— Ага, в Амалию. И с каждым днем все больше и больше влюбляется, — забавлялась Юлька.

— Я с тобой серьезно, Юль! — Юлька оторвалась от монитора, Татьяна близко к ней наклонилась. — Скажи честно, с кем спит Сергей?

Юлька дар речи потеряла. Охренела баба! «Со мной», — хотела она выпалить, но промолчала. Помог телефонный звонок от… Сергея!

— Центральный офис «СуперНика», — затараторила Юлька.

— Алло, Юлька, бросай все дела и выходи, я через десять минут подъеду, — скомандовал Сергей.

— Нет. Боюсь, что мы не сможем поставить интересующий вас товар так быстро. Поэтому советую вам транспорт пока не отправлять. — Юлька отвернулась от Татьяны.

— Не можешь говорить, там у тебя сидит кто-то? — сообразил Сергей.

— Ну, вы же сами знаете, какая конкуренция в этом сегменте рынка. Он находится под личным контролем Амалии Станиславовны, — бодро рапортовала Юлька невидимому покупателю.

— Понял: Юстас Алексу. Подъезжать не буду, жду на нашем месте. А старой карге, если что, скажи, что уехала по моему поручению, — предложил Сергей.

— Наша фирма непременно учтет ваши рекомендации. До свидания. — Юлька повесила трубку.

— Счастливая ты, Юлька, мужики так и льнут, так и льнут, — с завистью протянула Татьяна.

— В своем ли ты уме? Какие мужики? Сугубо деловой разговор, — защищалась Юлька.

— Да ладно, не шифруйся. Тебя же на свидание пригласили. Куда пойдете? — полюбопытствовала Татьяна, но Юлька не пожелала развивать эту тему.

«Грех так говорить, прости меня, Господи! — думала Юлька. — Хорошо, что Доминика в больницу попала. Зато появился шанс привязать покрепче этого летучего гусара. Сегодня на одном цветочке крылышками бьет, завтра с другого нектар собирает. А сегодня что ж, мой час пришел. Покувыркаемся от души, а там будет день — будет пища».

Юлька и Сергей «кувыркались» в квартире Сергея и Доминики. На супружеском ложе слегка прикрытая простыней Юлька обольстительно улыбалась и откровенно кокетничала с Сергеем. Сергей целовал Юлькины плечи, руки, добрался до пупка. Потом вдруг кинулся, достал из вазы цветок из Доминикиного букета, стал щекотать им Юлькину грудь.

— Четное, — неожиданно сказала она.

Сергей удивленно вскинул брови.

— Ты цветок из букета взял, там теперь четное число. Четное в вазу нельзя ставить, к несчастью, пояснила Юлька.

— Ну, если ты такая мнительная, могу и назад поставить, — легко согласился он.

— Сережа, брось Доминику и женись на мне, — попросила Юлька, но Сергей не захотел ее слушать.

Она повозилась, устраиваясь поудобнее, и снова завела, но уже более настойчиво:

— Ведь нам же так хорошо вместе. Мы понимаем друг друга с полуслова. Женись, а?!

— У меня предложение. Давай поиграем в больничку, — неожиданно предложил Сергей.

Юлька совсем растерялась: что еще за больничка такая? А он пояснил:

— Я буду глухим доктором. А ты немой пациенткой. О’кей? — Сергей нырнул под одеяло и потянул за собой девчонку.

Была уже глубокая ночь, когда Виктория Павловна подошла к кроваткам Лёли и Катюши. Лёля лежала с открытыми глазами.

— Ну что ты не спишь, солнышко? — забеспокоилась Виктория Павловна.

— Если я засну, он опять придет, — испуганно прошептала Лёля.

— Никто больше не придет, малышка. Дядя милиционер его не пустит, — пообещала ей директриса.

— И дядя Артем? — уточнила Лёля.

— И дядя Артем. Так что спи, не бойся, моя маленькая. А завтра ты нам споешь. Как там: цок-цок, цок-цок…

Вдруг Лёля заплакала, услышав песенку:

— Замолчи, замолчи, я никогда больше не буду петь эту песню.

— Ну тихо, тихо, Лёлечка. Хорошо, ну не будешь петь, только не плачь.

Виктория Павловна гладила девочку по голове и сама чуть не плакала. Девочка потихоньку затихла, закрыла глазки, но вдруг встрепенулась и спросила:

— Пална, а пока у нас нет мамы, можно я буду называть тебя бабушкой?

Ужасно расстроилась Пална, ну что тут поделаешь, коли не хотят богатые и счастливые поделиться своим счастьем с несчастными девчонками.

Палатный врач лично вкатил Доминику в палату для VIР-персон, где имелась мягкая мебель, телефон, телевизор и прочие мыслимые удобства.

— А вот и ваши новые владения, Доминика Юрьевна. Обживайтесь, — улыбнулся врач.

— Хотелось бы очень ненадолго. — Доминика чуть не плакала.

— Вообще-то, мы не позволяем больным смотреть телевизор, но Амалия Станиславовна просила, чтобы у вас было все. Если что-нибудь понадобится, не забудьте: вот спецкнопка, — показал врач.

— Благодарю вас. Доктор, я хотела с вами поговорить… — начала было Доминика.

Врач остановил ее:

— Мы обязательно поговорим, но — позже. А пока — никаких отрицательных эмоций.

— Вы не могли бы купить шампунь, — повернулась Доминика к медсестре, — и… еще кое-какие мелочи. Возьмите, пожалуйста, деньги у меня в кошельке.

— Вы хотите, чтобы я… — растерялась медсестра и предложила: — Может, вашей маме самой будет приятно?

— Маме? — изумленно переспросила Доминика.

— Да, — энергично закивала медсестра. — Ваша мама так убивалась, столько всего сделала. Это же она нашего доктора от увольнения спасла. Очень энергичная женщина, вы на нее похожи.

— Моей мамы нет в живых, — с трудом выдавила Доминика. — А это не мама, это Амалия Станиславовна, моя коллега. Я вправду ей многим обязана.

— Извините… — покраснела медсестра.

— Вы не могли бы дать мне координаты женщины, которая лежала со мной в палате? — спросила Доминика.

— Я не уверена, что… что она захочет с вами встретиться, — медсестра наклонилась к Доминике и зашептала: — Кровь вам переливали против ее воли.

Доминика, которую новость поразила до глубины души, подумала и приняла решение:

— Тем более, я должна с ней поговорить! Я в долгу не останусь.

Диана с подругами валялась на пляже. Как всегда, она вязала.

— Ты, Дианка, наверное, и во сне вяжешь. Спишь и плетешь свои сети. Хоть кого-нибудь поймала? — язвила Ленка.

— А то ты не знаешь. Уловчик будь здоров. Нехилый. Сама бы от такого не отказалась, — хихикнула Диана.

— Это ты про байкера? Ничего мужичок. Только старый, — поджала губы Лена.

— Завидовать нехорошо, Леночка. И врать тоже. Дианкин байкер — классный чел. Дианка, это ты ему вяжешь? — поинтересовалась Ванда.

— Ему.

— И напрасно. Он ничего, кроме своей косухи, не носит, — рассмеялась Лена.

— Та-а-а-к, а ты откуда знаешь? Попалась! Следишь за ним, да? Влюбилась? Эй, слышь, Дианка, она в твоего байкера втрескалась по уши, — подразнила Ванда.

Лена вскочила, кинулась к Ванде, потащила ее к воде. Ванда пищала, вырывалась, но Лена столкнула ее в воду. Пока та барахталась, Лена подошла к Диане.

— Дианка, ты Ванде не верь, — сообщила она. — Ни в кого я не втрескалась. Он все равно никого, кроме тебя, не замечает. А ты в чем на выпускном будешь?

— Мне предки такой прикид купили — убиться и не встать. Тут так, там — так, а здесь — вообще ничего, — веселилась Ванда.

— А мой выпускной наряд войдет в историю нашей школы, — пообещала Диана.

Девчонки умирали от любопытства.

К Амалии в кабинет ворвалась Татьяна.

— Амалия Станиславовна! Это невероятно! — Татьяна пребывала в крайнем возбуждении.

— Татьяна, возьми себя в руки. Для женщины непозволительно терять лицо ни при каких обстоятельствах. Самообладание — часть порядка, на котором стоит мир и благодаря которому он исключительно держится.

Татьяна резкими движениями, даже как-то театрально, рассыпала перед Амалией несколько фотографий.

— Вот! Вот! Вот! И вот!

На фотографиях везде была Юлька: выходит из офиса, ловит машину, она же выходит из машины, табличка с названием улицы и номером дома, куда входит Юлька.

— Полюбуйтесь, Амалия Станиславовна! Оцените коварство, хитрость этой девки, оцените по достоинству! — визжала Татьяна.

— Но я не понимаю причины твоей истерики, — осадила ее Амалия.

— Юлька ведет слишком рискованную игру! — вопила несчастная Татьяна.

— Татьяна, присядь, — приказала Амалия. — Выпей воды и расскажи все по порядку. Орднунг, Татьяна, по-жондек, милая моя.

— Амалия Станиславовна. Вчера в обед Юлька при мне договаривалась с кем-то по телефону о встрече, — зачастила Татьяна.

— Совершенно верно. Она докладывала, что Сергей Анатольевич попросил ее съездить в книжный магазин и приобрести редкое пособие под названием «Слагая слоганы», — кивнула Амалия.

— Вот она и съездила! Только не за «слоганами», которые Сергею Анатольевичу, как мы с вами понимаем, не помогут, а непосредственно к нему домой. — Взгляд у Татьяны стал совсем дикий, она достала еще фотографии и зашептала: — Я проследила, куда она поедет. Не поленилась ради дела, ждала ее около подъезда.

— Буду рада, если ты проявишь подобное быстродействие на рабочем месте, — одобрила Амалия.

— Мне пришлось сидеть в засаде долго. Но я ничего не высидела. Утром встала ни свет ни заря и приехала на то же место. И вот, пожалуйста. Посмотрите: она выходит из дома! На фото есть дата и время! Скажите, что можно делать с Сергеем Анатольевичем всю ночь у него дома? Вы полагаете, они слагали слоганы? — захохотала Татьяна.

— М-да. Юлия может себе позволить рисковать жизнью, потому что не знает истинной цены жизни.

Амалия просмотрела фотографии, собрала их стопочкой и сунула себе в стол:

— Татьяна, пусть эти фотографии находятся у меня. Ты же понимаешь, это — бомба. Я ни при каких условиях не дам им развалить фирму.

— С каким цинизмом Юлька влезла в еще не остывшую постель — и при этом имеет наглость корчить из себя святую невинность!

— Татьяна, полагаю, эта еще не остывшая постель и тебе очень нравилась, — напомнила Амалия.

— Я никогда не претендовала ни на что большее, так, знак внимания понравившегося мужика, — защищалась Татьяна.

— А кто-то претендует? — удивилась Амалия.

— Юлька претендует. Еще как претендует, — глаза Татьяны наполнились слезами. — Она проговорилась! Она попыталась обвинить меня в том, что я сплю и вижу себя в роли госпожи Никитиной. Она говорила о себе!

— Прелюбопытная логика. Я бы сказала, чисто женская, — покачала головой Амалия и, наклонившись к селектору, приказала: — Юлия, будьте так любезны, соберите коллектив. У меня есть новость для сотрудников.

В приемной Юлька подозрительно уставилась на Татьяну.

— Здравствуй, Юленька! Хорошо выглядишь, выспалась, что ли, в кои-то веки? — пропела Татьяна.

— Спалось отлично, надеюсь, и тебе виделись сладкие сны?

— Да уж, — согласилась Татьяна.

— А синяки под глазами откуда? Не бережешь себя, Танька. Отчет, что ли, на дом брала? В рабочее время не справляешься?

— Ты бы, Юлька, яд свой медикам сдавала. Змеиный яд — на вес золота.

— То-то, я вижу, не бедствуешь. Наверное, сдаешь постоянно?

Незнакомый мужчина, войдя в приемную, неуверенно оглядел сцепившихся барышень.

— Доброе утро! Я пришел к госпоже Гжегоржевской.

— Простите, как вас представить?

— Врач больницы скорой помощи, Ковальчук.

— Доброе утро, доктор, правда, у меня уже, считайте, день — я тут с шести утра, — обрадовалась Амалия. — Спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Мой разговор не отнимет у вас много времени. Я попрошу вас не забывать о врачебной тайне. Никто, прошу вас, никто не должен знать об изменениях в состоянии здоровья Доминики Никитиной. Понимаете?

— Разумеется, — не возражал доктор.

— Никто, доктор, никто, кроме меня. Сообщайте обо всех малейших изменениях, равно как и о любых визитах в палату Доминики, и только мне. Я говорила с Никитиной. Состояние ее мне не понравилось. Как она?

— Сказать прямо? Подавлена. — Врач задумался на мгновение. — И дело не только в физических травмах.

— Какие моральные травмы имеются у госпожи Никитиной?

— Врачебная этика не позволяет мне обсуждать подобные вещи. Если она сама не сказала… — запнулся врач.

Но Амалия всегда добивалась своего:

— Не хочется напоминать, но именно я принимала участие в вашей судьбе…

— Ладно. Я… понимаю. Дело в том, что Никитина… — начал рассказывать врач и запнулся.

Олег Иванович Петров навестил детский дом. Он хотел поговорить с директрисой.

— Виктория Павловна, — начал Олег Иванович. — Понимаете, у каждого человека свой предел. Один даже подумать об окружающих плохо не смеет, ему это чуждо и противно. Кто-то физически не может соврать, не может украсть. Третий соврет и украдет, но не сможет убить.

— Олег Иванович, да вы философ, — усмехнулась Виктория Павловна.

— Я, Виктория Павловна, пишу диссертацию по судебной психологии, — пояснил, словно оправдываясь, следователь.

— Первый не допустит дурной мысли, второй не соврет, третий не убьет, а есть еще четвертый…

— Четвертых, по моим подсчетам, не более десятой доли процента в развитых странах и полпроцента в развивающихся…

— Олег Иванович, моя математика ограничена арифметикой. Я пересчитываю детей на прогулках и продукты в столовой. Мне этого достаточно…

— Виктория Павловна, четвертых не пугает убийство. Они. Могут. Убивать, — рубил слова Олег Иванович. — К таким людям относится Косарева. Я досконально изучил ее досье. На ней пока нет трупов… Но… Она любит деньги. А еще любит себя и никого, кроме себя. Для нее нет ничего святого, у нее нет привязанностей, нет друзей — только временные подельники. И даже дети…

— Вы хотите сказать, что Косарева может своих собственных детей…

— Для Косаревой дети — способ подзаработать, — вздохнул Олег Иванович. — А еще… Виктория Павловна, расскажите мне, что знаете об Артеме Боеве. Скажите, что он за человек.

— Ничего, кроме того, что он ухаживает за дочерью Анны Вадимовны, — развела руками директриса. — Я, Олег Иванович, знаю одно. Анна Вадимовна очень недовольна этим дочкиным увлечением. Артем намного старше, да и вообще.

— Вот и мне он кажется не вполне вызывающим доверие. Эти байкеры, знаете… слишком много им свободы дали. В такой среде могут быть и наркотики, и все, что хотите. Он сам признался, что у него связи с цыганами. Цитирую дословно: «Мне их барон должен».

Вы можете себе представить, что нужно сделать, чтобы вам задолжал сам цыганский барон?

— Но Артем нам помог с девочками. Они здесь, с нами, — осторожно напомнила Виктория Павловна.

— Мы-то ведь в милиции тоже не дремали, мы свое дело делали, а он вмешался, — возмутился Олег Иванович.

— И хорошо! И с пользой для дела!

— А может, он в сговоре с Косаревой — вам такое не приходило в голову? Увидел, что милиция на пятки наступает, что ему потом не отвертеться, и сделал вид, что он заодно с нами, — предположил следователь.

— Не может быть! — ахнула Виктория Павловна.

— Выводы делать рано, но бдительность нужно удвоить. Проверить весь периметр забора, ликвидировать лазейки. И еще. Прекратить посещения этого Артема, лишить его информации о детях. А мы за ним понаблюдаем.

На базаре появился Васька.

— Ого, не прошло и года, как нас посетил Василь Иваныч собственною персоной, — всплеснула руками Анжела.

— Здорово, Ламбада. Ритуля, привет снова. Не знаете, кого это тут вчера вылавливали? Говорят, приезжал ОМОН и кого-то искал.

Ритка с Анжелой ничего не знали, и Анжела приказала:

— А ну-ка, Васек, выкладывай, чего знаешь. Подходи, рассказывай, доставай, показывай.

— Говорят, ловили бабу какую-то, а забрали мужика и уехали, — прошептал Васька.

— А ну-ка, Васька, иди на разведку. Сходи, узнай и нам расскажешь.

— Ну, подруга, колись, — повернулась Анжела к Рите. — Чего ты там натворила? По твою душу, небось, ОМОН приезжал?

— Спятила ты что ли, Ламбада?

— А кто милицию на базар навел? Зеленые человечки? — возмутилась Анжела.

— Не нравится мне эта тема с ОМОНом-шмоном. — Крайне взволнованная Ритка начала решительно складывать палатку, закрывать торговлю. — Сматываю удочки, нечего тут ошиваться под пулями! И ты, Ламбада, лучше-ка собирайся, нам бы подальше от театра военных действий.

— Ритка, ты чего? Придет Самвел, горе будет, — запричитала Анжела.

— Меня голыми руками не возьмешь. Они Маргаритой Калашниковой подавятся. Ритка-автомат им зарядит такую очередь! — не слушала ее Рита.

— Ритка, Самвел за каждый прогуляный день штраф наложит! — испугалась подруга. — Тебе что, деньги не нужны? Так отдай нам с Зямчиком. Нам смокинг нужно покупать для свадьбы.

— Ты, Ламбада, совсем сдурела, если хочешь — дальше тут жизнью рискуй. Будут расстреливать в упор — прикроешься сковородкой. Могу тебе свои оставить. Если меня будут спрашивать, ты знаешь, что ответить.

— Так точно, твой адрес — не дом и не улица, твой адрес Альфа Центавра, далее везде, — фыркнула Анжела. — Ты там тоже, того, если что — зови, мы всем базаром выйдем.

Расхаживая по своему шикарному кабинету, Самвел ругался с Косаревой:

— Ты стала жадной, Надежда. Зачем потащила девчонок на мой базар? Я тебе сказал, кажется, ясным языком, жди, сиди, хороший покупатель дает хорошие деньги.

— Такие дела быстро не делаются. Тебе легко говорить — жди, — жалобно тянула Косарева. — А на какие шиши я буду ждать? Я тоже жрать хочу. И двух короедов мне кормить надо, чтобы товарного вида не потеряли. Я на зоне рукавицы шила, заработала на два стакана семечек.

— Ладно, Надежда, не прибедняйся, не один день друг друга знаем. Натоптала себе, небось, в защечные мешки, как хомяк, а?

— А ты мое не считай, — окрысилась Надежда. — Лучше с цыганами порешай, в край оборзели.

— Чего мне с ними решать, я им ничего не должен, они мне ничего не должны. Появляются на рынке — крыше платят. Я с ними ничего не имею, а вот ты, слышал, дружбу водила. Говорят, на приличные бабки развела. Рисковая ты женщина, Надежда, работаешь, как под куполом цирка, без страховки. Вот и наказали они тебя.

— Да не они меня наказали, а этот придурок. Говорила ему, девок держи крепко, с цепи не спускай, если что — ори. А он, дерьмо такое…

— А я что? Я при чем? Они меня вырубили — пикнуть не успел, — отозвался Крокодил, который присутствовал при разговоре, но сидел тихо, старался быть незаметным.

— Гипнозом, что ли?

— Да каким в дупель гипнозом, десантным ударом по шее, вот смотри, синяк какой, — захныкал Крокодил.

— Пока милиция успокоится, пересидите у меня, — распорядился Самвел.

— А чего мне шугаться? Не пойман — не вор! Есть у меня еще один план. Правда, с одним слабым местом. Вот оно, слабое звено, — Надежда ткнула пальцем в Крокодила.

— Харе, ребята, дураков нет. Не хочу с твоим выводком связываться. Чтоб потом загреметь на полную катушку? Не хочу, — заупрямился Крокодил.

— Захочешь. А почему выводок только мой? Он такой же мой, как и твой!

Самвел и Крокодил остолбенели. Косарева засмеялась:

— Чем не папашка для моих детей! Меня лишили родительских прав, а тебя никто их не лишал! Так что ищи девок, землю рой, а я о судьбе их позабочусь.

Анна Вадимовна пришла домой рано. Диана даже ахнула:

— Мам, я в шоке. Рабочий день не кончен, а ты дома?

— Диана, я пришла по срочному делу. Я должна тебя предупредить…

— О чем, мам?

— Не о чем, а о ком. Об Артеме. Мне сообщили из достоверного источника, что твой Артем связан с бандитами. Думаю, он и сам бандит. Диана, ответь, чем он зарабатывает на жизнь?

— Мам, попустись, пожалуйста… — дернула плечиком Диана.

— Диана, это ты распустилась! Разве нормальный мужчина в таком возрасте будет гонять на мотоцикле? — закричала Анна Вадимовна.

— Мама, это его бизнес и одновременно отдушина.

— Вот именно, у него сомнительный бизнес. Он связан с сатанистами, наркоманами, он связан с цыганами! — все больше распалялась Анна Вадимовна. — А эти ночные клубы, в которые он тебя водит! Ну неужели в ночной клуб нельзя сходить с утра? Диана! Ты моя дочь, послушай меня! Это Артем организовал покушение на наших девчонок. За забором видели следы мотоцикла!

— Мама, на свете не один мотоцикл.

— Но человек, связавшийся с сатанистами… — не унималась Анна Вадимовна.

— Да кто это вбил тебе в голову?

— Я вижу, как он одет! Если человек все время в черном, он в контакте с потусторонними силами!

— Мама, считай, ты меня предупредила, — крикнула Диана.

— Ответь мне! Ответь! Чем он занят? — требовала мама.

Диана не отвечала. Анна не унималась. Кричала вовсе уже какие-то глупости. Наконец дочь спросила:

— Мама, кто и что конкретно тебе сказал?

— Мне сообщили, что он живет на деньги цыган, — заплакала мама. — Это сказал Олег Иванович. Петров.

— Да кто он такой, твой Петров, чтобы лезть в мою жизнь? — взвилась Диана, которая была уже на пределе. — Ну что же ты молчишь, объясни, что это за Петров, что лезет в мою жизнь?

— Да не мой он. Петров — из милиции, он искал девочек, ты сама знаешь, — тихо сказала Анна Вадимовна.

— А мой Артем — нашел. Почувствуй разницу! А если он в самом деле не твой, а просто следователь, пусть следует дальше, я могу его направить!

Сергей объявил сотрудникам:

— Сейчас нам всем нелегко. Мы не можем опустить планку. В четыре нам принесут сториборды новой кампании, и я настаиваю, чтобы не только отдел маркетинга… Прошу прощения, — у Сергея завибрировал телефон, пришло сообщение. Он на секунду прервался и прочитал: «С кем ты был этой ночью?». Сергей растерялся, никак не мог собрать мысли: — Я хотел бы, чтобы… Чтобы каждый из нас… И тогда белая полоса сменится черной… — мямлил он.

Народ захихикал, Сергей вовсе смешался. Амалия встала:

— Сергей Анатольевич хотел сказать… Я дополню его по процедурному вопросу. Сегодня мы проводим уникальный эксперимент. В 16.00 мы продемонстрируем секретные материалы — варианты рекламной кампании — даже тем сотрудникам, которые заняты другими задачами. Мы апробируем креативный менеджмент и ротацию кадров, придерживаясь традиционной дисциплины.

Сергей внимательно всматривался в лица женщин: кто мог послать СМСку? Татьяна? Юлька? Тетки из отдела маркетинга… Каждая отреагировала на его взгляд по-своему. «Зачем Татьяне меня провоцировать? Юлька может вести двойную игру. Она могла поделиться… с Амалией. Господи, надо же быть такой курицей, чтобы трепать мне нервы!»

А потом в кабинете Амалии началось что-то странное: в присутствии Сергея Амалия пытала через селектор Юльку:

— Юлия, будьте добры, доложите мне, выполнили ли вы мое вчерашнее поручение?

— Так точно: для бывшего кабинета Доминики Юрьевны заказана табличка «Генеральный директор Гжегоржевская Амалия Станиславовна», — отчеканила Юлька.

— А поручение Сергея Анатольевича?

— Так точно, Амалия Станиславна! Купила книгу, чек отнесла в бухгалтерию, книгу отвезла Сергейнатольевичу. Вы меня перепроверяете? — ехидно уточнила Юлька.

— В самом деле, Амалия Станиславовна… — хотел вмешаться Сергей, но Амалия не обратила на него внимания:

— Ставлю вас, Юлия, в известность, что я официально назначена временно исполняющим обязанности генерального директора «СуперНики» и знать порядок прохождения распоряжений — моя прямая обязанность.

— Вы, Амалия Станиславовна, очень верно заметили: ВРЕМЕННО. ВЫ ВРЕМЕННО исполняете обязанности гендиректора. Хоть это и не отражено на табличке, — Юльку занесло.

— Мне, Юлия, этого времени вполне хватит, чтобы навести на фирме порядок. — Тон Амалии не оставлял места для сомнений. — Начать я намерена с собственной приемной. Если вы дорожите своим местом, предлагаю от демагогии перейти к работе.

Пригласите ко мне водителя, Анатолия. — Амалия положила трубку.

— Амалия Станиславовна, не уверен, что ваше вмешательство в мои отношения с подчиненными так уж необходимо, — заметил Сергей.

— Вы, Сергей Анатольевич, вместо отношений с подчиненными почаще бы заезжали в больницу к супруге, — бросила Амалия. — Ей не помешает поддержка близких людей. Полагаю, вы хотите остаться близким ей человеком?

Сергей продемонстрировал Юльке СМСку: «С кем ты был прошлой ночью?»

— Юлия, душа моя, полюбуйся и прокомментируй.

— Ух ты! — вырвалось у Юльки.

— Не ух ты, а я тебя со свету сживу, — любезно сказал любимый мужчина.

— Сергей Анатольевич, это конкуренция, — оправдывалась Юлька.

— Ах, у вас разгорелась конкурентная борьба за меня! — вскипел Сергей, и Юлька затараторила успокаивающе:

— Сергей, не злись. Ты для меня — святое.

— А это откуда? Сплетницы, трепачки! Да чтоб я хоть с одной бабой еще связался! — Сергей окончательно озверел.

— Ой ли! — не поверила Юлька.

— Дура!

— Сергей Анатольевич, извинитесь немедленно. Вам нет смысла меня злить… — обиделась Юлька.

— Извини, блин. Я тебя просил — заплати, сколько хочешь и кому хочешь, лишь бы я знал, от кого на мой телефон приходят сообщения. Подключи кого хочешь, плати, сколько нужно, но чтобы был внятный ответ.

— Чтобы знать, кого бояться? — уточнила Юлька.

— Чтобы знать, кого уничтожить! — жестко, как отрезал, ответил Сергей.

К посудной палатке подошел Толик, увидел, что она закрыта. Стоящая рядом толстая девица откровенно пялилась на него.

— Здравствуйте, барышня. А где же ваша соседка? — вежливо поинтересовался он.

— Зачем вам соседка? Товар у меня идентичный, подходите, выбирайте.

— Да мне сковородки твои не нужны, мне соседка нужна, — покачал головой Толик.

— А вдруг у меня там не соседка, а сосед? — напряглась Анжела, заподозрив неладное.

— У тебя какой выторг? — неожиданно спросил Толик.

— Я коммерческие тайны не разглашаю.

Толик попытался всучить ей деньги, но Анжела отпихивала его руку и шипела:

— Мужчина, не надо. У меня на нетрудовые доходы аллергия. Эй! Орать буду на весь базар! Глотка у меня — что труба! Взяточник чертов!

Толик было прикрыл ладонью рот Анжелы, попытался оттеснить ее за прилавок, вдруг из-под прилавка выскочил Зямчик, впился в ногу Толику. Такого поворота событий Толик точно не ожидал и с позором ретировался.

Перепуганная, но довольная Зямчиком Анжела бросилась строчить Ритке сообщение.

Ритка как раз вылезла из маршрутки и брела к больнице. На ступенях замедлила шаг, заколебалась, идти или нет. И тут пришла СМСка:

«Тебя искали, я ничего не сказала, Зямчик его покусал».

Ритка решительно двинулась ко входу, решив, что всех, кто попадется на пути, обязательно покусает, ну облает уж точно.

Доминике было плохо. Болела душа, если она правильно определила свое состояние.

— Здравствуйте, Доминика Юрьевна! И как наше самочувствие? — В палату вошла сестра.

— Спасибо.

— Вам только что звонили, такой приятный мужской голос!

— Кто? — без всякого интереса спросила Доминика.

— Он назвался Борисом Михайловичем. И просил вас через пять минут включить телевизор.

В коридоре кто-то скандалил. Слов было не разобрать, хотя вопили что есть мочи.

Что это там у вас? — удивилась Доминика.

— Понятия не имею! Побегу выясню! — Медсестра пулей вылетела из палаты, а Доминика включила телевизор.

Шла медицинская программа местного ТВ, вел ее Борюсик. На экране он смотрелся весьма импозантно.

— Добрый день, уважаемые телезрители. Сегодня у нас премьера. Наш городской канал начинает цикл программ о красоте и здоровье. Представляю ведущего новой программы «Мастерская красоты», врача-невропатолога Бориса Михайловича Медведева.

— Добрый день, дамы и господа, — поздоровался Борис. — Вы наверняка знаете, что случайностей не бывает. Каждая морщинка, каждый седой волос — результат воздействия неблагоприятных обстоятельств. Но с ними можно бороться. Итак, с вами программа «Мастерская красоты». У меня есть подруга с прекрасным именем Доминика. Это замечательный человек, очень красивая женщина. Но сейчас Ника болеет. Уверяю вас, если Ника услышит мои слова, ей мгновенно станет лучше. Ника, выздоравливай, мы тебя любим!

Доминика грустно усмехнулась. Ей было тошно. Ах, Борюсик, наивный ты человек. Никину боль тебе не исцелить.

Кому не было тошно — так это Ритке, которая, увидев в коридоре врача, завопила что есть мочи:

— Сколько кровушки моей взял?

— Маргарита Викторовна… Чем могу помочь? Идемте в кабинет.

— Да уж! Вам бы по кабинетам сидеть да считать доходы от нетрудовой деятельности. Торговец кровью! — Ритка выхватила из кармана смятую газету с заметкой об аварии с портретом Доминики. — Я ее узнала. Эта ваша пациентка богатенькая, а кровушки моей напилась на шару.

— Маргарита, вы же знаете, у вас кровь редкой группы, вы спасли жизнь человеку! — пытался урезонить ее врач.

— Знаю, что редкой группы! — не унималась Ритка. — А значит стоит дорого! Любая тарелка ручной работы впятеро дороже заводской!

Прибежала медсестра, зашептала что-то врачу. Он с сомнением посмотрел на разбушевавшуюся Риту.

— Маргарита, мы все уладим! — уговаривал он.

— Вампир! Меня кто-то спросил? Хочу я или нет давать свою кровь всяким буржуям?

Появившийся в коридоре Сергей заинтересованно спросил:

— Добрый день. Почему в этом заведении женщины орут так, что слышно на улице?

— Еще один воспитатель явился, — накинулась на него Ритка. — Кумовство, сватовство, сговор, коррупция! Вы шайка бандитов, вы все заодно!

— Ах, это наш очаровательный донор! — разулыбался Сергей. — Я много о вас думал. Представлял, какая вы… Доктор, я поговорю с донором.

Сергей взял Риту под локоток и галантно повел к выходу. Ритка даже не сопротивлялась.

— Как вас звать-величать, милая дама?

— Маргарита, — почти успокоилась Ритка.

— Прелестно! В таком случае, зовите меня Мастером! — предложил Сергей.

Он вывел Ритку на улицу, подвел к своей машине.

— Прошу вас, жемчужина! — распахнул Сергей дверцу.

— Вы это о чем? — не сообразила Ритка.

— Милое прелестное дитя! Кто вы по роду деятельности?

— Я на рынке посуду продаю, — вздернула подбородок Рита.

— Как романтично! Но теперь вы не только отличите сковородку от кофемолки, но и будете знать, что ваше роскошное имя в переводе с латыни означает «жемчужина». Садитесь же!

— Не сяду. Не хочу, — напряглась Ритка.

— Жемчужина, вы боитесь садиться в машину? Она вполне надежна!

— Я ничего не боюсь. Просто в машине меня укачивает, — запротестовала Ритка.

— Даже в тех, которые стоят? — веселился Сергей.

— Говорю вам — не сяду, — заупрямилась Рита. — Вы зачем меня из больницы уволокли? Я с ними не закончила разбираться.

— Для того, чтобы отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали. Вы спасли жизнь моей супруги, — Сергей достал бумажник, протянул доллары.

— Это ваша жена? — не поверила Ритка.

— Хочу обсудить с вами форму благодарности. — Сергей протянул Рите свою визитку.

— Ого! Да вы олигарх?

Ритка решительно села в машину.

Сергей лихо вел машину. В салоне тихо играла музыка, Рита притаилась. Сергей старался очаровать скандальную торговку.

— Милая Маргарита, вам какая музыка больше нравится? Может, другую поставить?

— Пускай эта будет, — буркнула Рита.

— У меня знакомый есть, — болтал Сергей. — Подвозит симпатичных женщин и по дороге склеивает. Говорит: я никогда никого не приглашал на медленный танец в машине. И предлагает попробовать.

— Мы чего так поехали? — неожиданно перебила его перепуганная Ритка.

— А что? Так, вроде, короче…

— Короче, дело к ночи! Мне нужно не короче, а так, как я знаю! — разозлилась Ритка.

— Вы что, боитесь? — Девушка забавляла Сергея.

— А то. Сам денег дал, а потом завезет на пустырь и отнимет! С особым цинизмом. Я вас знаю! — погрозила Ритка пальцем.

— Видно, не всех… Поехали, как скажешь, душа моя. Сергей развернул машину и поехал другим маршрутом. Рита достала телефон и набрала Анжелу:

— Анжелка, я сейчас буду на базаре. Жди, — она повернулась к Сергею. — Ну вот, теперь я спокойна — точно довезете.

В особняке Самвела продолжался военный совет.

— Я побуду пока у Самвела, тем более, нам нужно обсудить ситуацию с заказчиком, — говорила Надежда Крокодилу, — а ты, Крокодилыч, дуй назад в Радужное. Что делать дальше, я тебе нарисую. В твоих интересах выполнять все точно, четко и без самодеятельности. Если узнаю, что твои действия с цыганками — не прокол, а предательство, ты меня знаешь, урою.

— Никуда я не поеду. Только из западни выскочили, и снова туда лезть — дураков нет, — очумело мотал головой Крокодил.

— Ты, Надежда, иногда соображай, что предлагаешь. Куда он пойдет? В лапы к ментам? — пожалел Крокодила Самвел.

— Соображать нужно тебе, — дернулась Надежда. — Я на базаре была, все видела. Девчонок у нас украли цыганки. Они уже проведали, что я на свободе, решили поквитаться.

Мне сама цыганка об этом на базаре и сказала. Ну да ладно, с ними я разберусь. Милиция тут не при делах.

— А базар гудит, что облава с ОМОНом была, — возразил Самвел.

— На кого облава? На меня? Я вообще ни в чем не виновата, меня вообще в детдоме не было. Им нужно было найти девчонок и задержать похитителей. Менты и взяли цыганок с поличным, прямо с девчонками на руках. Их сдадут обратно в детдом, а цыганок — на кичу. Пока разберутся, что к чему…

— Менты не будут разбираться, они меня на запчасти разберут, — заскулил Крокодил.

— Дурак ты! Даже если ментовка, опрашивая каждого встречного-поперечного, выйдет на тебя как на моего сожителя, то тут все и закончится. Кто видел, что ты девчонок увозил? Никто. Кто тебя опознал на базаре? Никто. — Крокодил даже поежился от этих рассуждений. От Косаревой это не укрылось. — Или кто-то тебя попалил, а ты мне лапши на уши навешал?

— Что ты, Надя. Я же тут, с тобой, — заторопился успокоить ее Крокодил.

— Смотри, Крокодилыч, я тебе зубы в случай чего прорежу. Чтобы поменьше кусался. Сомневаюсь, чтобы и Лёлька тебя узнала. Если помоешься-побреешься да приоденешься, конечно. Вот и выходит, что ты у нас не Крокодил Крокодилыч, а Виктор Мефодьич Топорков, законопослушный гражданин Радужного.

— А зачем Крокодилу туда возвращаться? — не понял Самвел.

— Вот тут и фишка. Крокодил — настоящий отец моих девчонок. На этом строится весь план.

— Слышь, Нада. Я хотел узнать, ты точно знаешь, что они… мои девки? — просипел Крокодил.

— Точнее не бывает. Старшей сейчас шестой год. А младшую ты, извиняюсь, заделал, когда ко мне на зону со свиданьицем приезжал. Посчитай сам, — криво усмехнулась Надежда.

Амалия, как всегда, задержалась в кабинете после работы. Она что-то считала, записывала, просматривала документы. Подумав, нажала кнопку селектора.

— Юлия! Юлия! — В ответ молчание. — Правильно. Другого от этой публики ждать не приходится.

Все силы тратят на то, чтобы водить за нос руководство, сплетничать и делать друг другу гадости. Для работы не остается ни времени, ни сил!

В кабинет заглянул Толик.

— Извините, но все плохо, — признался он.

— Плохо пока или плохо вообще?

— Я доложу, а вы сами решайте. Короче, нету нигде донорши. На базаре она или не работает, или прячется. А там, если кто спрячется, — с собаками не найдешь. Круговая порука, понимаешь, мажет, как копоть…

— Нам бы такие нравы. А то каждый за себя. Шуршат, как мыши под ковром. Тебя тоже касается, Анатолий, — хватку потерял. Задание элементарное: найти человека в том месте, где он чаще всего бывает. Оставить эту особу на свободе мы не имеем права. Она ведь подошла к нашим делам на интимно близкое расстояние. Ты согласен, что это недопустимо?

Спорить с Амалией Толику не было никакого резона.

В пустой приемной тихо дожидалась Татьяна. Окинув стол, она заметила стопку ярких открыток. То были пожелания Доминике скорейшего выздоровления от планового отдела. Следующая открытка была от отдела маркетинга. Еще одна при нажатии запела и заиграла мелодию. Татьяна оглянулась на дверь кабинета, быстро сунула в середину стопки конверт, заклеенный скотчем, подумала и тихо выскользнула из приемной.

Анжела и Васька топтались у входа на базар. Затормозил лимузин Сергея. Сергей открыл Ритке дверцу, помогая выйти, картинно поцеловал ручку, сел в авто — и укатил. Анжела с Васькой потрясенно наблюдали эту картину. Ритка секунду постояла, потом вдруг вскинула кулак с победным криком:

Видали?! Есть повод отметить! Сегодня погуляем, как аристократы, — шампанское с ананасами. Я угощаю.

Похоже, на нашей улице праздник? Ну, Ритка, ты даешь! — таращилась на подругу Анжела.

— Праздник — это еще мягко сказано! На нашей улице сегодня карнавал! Сливки базарного общества будут расслабляться!

И, радуясь жизни, пошли они на базар. Анжела обняла Ритку, прижала к толстому бедру. Васька трусцой забегал то с одной, то с другой стороны.

Стол в сторожке накрыли особенный — с шампанским и экзотическими фруктами. Васька отправился прогуляться, а Ритка разошлась, рассказывала, что с ней приключилось.

— Честно — ничего не помню. Очнулась — белые стены, белый потолок. Во, думаю, попала. Когда смотрю — рядом со мной койка, на ней какая-то женщина молодая лежит, без сознания… Я ей — эй, мол, просыпайся, а она — ни гу-гу. Тут я по-настоящему и перепуталась.

— Получается, похитили, попользовались без разрешения — крови попили — и отпустили на все четыре? — не верила Анжела.

— Хорошо хоть никакой орган не вырезали. А то ведь могла и без почки проснуться! — хмыкнула Рита.

— Ужас! Что богатые творят? Беспредел просто? Нужно за Зямчиком смотреть, а то ведь если с людьми такое делают, так что уж про собак говорить!

Неожиданно послышался шорох за дверью, Анжела выглянула, но ничего не заметила. Васька, подслушивавший под дверью, отскочил, Анжела его не заметила.

— А все-таки, что ни говори, а богатые, если подумать, не такие уж и сволочи. Откупились ведь деньгами, а могли ведь… — продолжала рассуждать Ритка.

— Что — могли? — испугалась Анжела.

— Да по-разному бывает. Вон, в газете писали, одна тоже стала шантажировать, так где она теперь? В Караганде. И с собаками не найдут. Кстати, а где твой Зямчик? — забеспокоилась Рита.

— Простыл немного, промочил лапки. У него постельный режим, так что я сегодня недолго: он ведь не любит один оставаться, тоскует, — вздохнула Анжела. — А кто это тебя подвозил? Что за мужчинка на такой офигенной машинке?

— Ну, это чужой мужчинка. Муж той мадам, что в палате со мной лежала. Стало быть, сестры моей кровной. Визитку дал, во, гляди.

— Слышь, Ритка, чего скажу: та буржуйка, в больничке, может и не оклематься. А он парень ничего: красивый, богатый. Ты не упусти его. Только жена того, ты тут как тут. Не чужая ведь, кровь сдавала. Начинай утешать, то да се…

Тут уж не выдержал Васька. Ввалился и заревел:

— А ну, советчица, мотай своему Зямчику нос сопливый вытирать! Развела тут — то, се, пятое, десятое!

Девки опешили. Они не ожидали, что Васька подслушивает!

— А ты чего вообще, пьянь базарная, женские секретные разговоры подслушиваешь? — грозно надвинулась на него Анжела.

— Я думал — интересное чего скажете. А вы только про мужиков. Как бы от одной бабы мужика увести да другой передать, — в сердцах сплюнул Васька.

— А раз неинтересно — зачем слушал? — не унималась Анжела.

— Привычка, — оскалился Васька.

Тут у Риты зазвонил мобильник, голос Сергея весело поинтересовался:

— Эй, жемчужина, ты нормально добралась? А то ведь пропадешь — тебя со мной последним видели. Тень подозрения на меня и падет.

— Спасибо. Хорошо добралась. До свидания. — Ритка повернулась к подруге. — Представляешь, Анжелка, он меня жемчужиной называет.

— Явно подозрительный тип, — изрек Васька.

— Жемчужина, Вася, это мое имя в переводе. Стыдно не знать, — укорила его Ритка.

— Это с какого языка, интересно? — поморщился Васька.

— Да какая разница. Главное — красиво! — мечтательно протянула Рита. — Не то что ты, Ритка да Ритка! А я — Жемчужина, понял? Господи, хоть бы день пожить ихней жизнью.

Доминика позвонила Танюше.

— Ой, Доминика Юрьевна! Как я рада вас слышать! — заверещала Танюша. — А мы уж тут чего только ни передумали с Мишей! Волновались за вас! Давайте я к вам приеду, привезу домашненького. Если посидеть с вами нужно…

— Погоди, погоди. Я и правда хочу, чтобы ты приехала. Только не надо ничего готовить, приезжай прямо сейчас. Пусть Михаил тебя подвезет. И еще… — Доминика явно колебалась, говорить или нет. Потом решилась. — Привези мне кассету из автоответчика в спальне.

Танюша повесила трубку, на лице ее было загадочное выражение.

— Ну, что сказала? — поинтересовался у нее Михаил.

— Сказала, что нужно срочно приехать. Так что заводи машину. Вот так начинается наша с тобой, Мишенька, полоса везения, зеленая волна, — как-то вовсе непонятно сказала Танюша.

— Опасную игру ты затеяла, Танюша. Все эти фотки-кассеты — не твоего ума дело, с богатыми так нельзя. Сама подумай, кто они и кто мы? Сотрут в порошок и переступят с улыбкой на лице.

— Если боишься, сиди тихо и не мешай. Сам ведь говорил, что мечтаешь о таком же, как у Никитиных, доме, — разозлилась Танюша.

— Так я ж имел в виду — заработать, а не аферы проворачивать, — возразил Михаил.

— Двести лет будем горбатиться — может, и заработаем. Такой дом на зарплату не купишь. Но я тебе обещаю — будет и у нас дом. И будет в нем детская! Может, не такой большой — так нам и не надо. А то ведь только убираться неделю придется.

— У кого это будет большой дом? — поинтересовался вошедший Юрий Владимирович.

— Юрий Владимирович, это мы об одной моей подруге говорили, — затараторила Танюша. — Купила себе домик за городом, огородик завела… Нас с Мишей на новоселье приглашает.

— Простите за столь поздний визит, я ненадолго… — успокоил Юрий Владимирович.

— Вы у себя дома, не стоит извиняться, — лебезила Танюша.

— А почему у вас ворота не заперты? — уточнил Юрий Владимирович.

— Так это мы с Мишей собрались уезжать.

— А если не секрет — куда? — удивился Юрий Владимирович.

— Ну какие от вас могут быть секреты? — развела руками Танюша. — Мы едем к вашей дочери в больницу. Она звонила, просила приехать.

— Замечательно, я с вами. Но вас, Танюша, я хотел попросить об одной вещи… Если вы заметите в доме что-то необычное. Понимаете, о чем я? Ну, относящееся к тому проклятому вечеру, когда произошла эта… авария. Тогда дайте мне знать первому, хорошо? Вот, это вам небольшой аванс за помощь…

— Юрий Владимирович, и без всяких авансов мой долг — помогать вам.

— Ничего, берите-берите. Так надежней. Вы не находили кассету? — на всякий случай поинтересовался Юрий Владимирович.

— Нет, но могла бы поискать… — предложила она.

— Поищите, если можно. Буду благодарен морально и… материально тоже.

Танюша возрадовалась необыкновенно, решила, что доить будет их всех, всю эту зажравшуюся семейку, напились кровушки народной, наворовались, пусть платят.

Петров в костюме и при галстуке заглянул в кабинет к Анне Вадимовне.

— А, Петров, здравствуйте, — обрадовалась она. — Я уже соскучилась. Давно не виделись. Хотите давление проверить? Ну садитесь. Да снимите пиджак, жарко же.

— Не могу, — замялся Олег Иванович.

— Это еще почему?

— Анна, к вам я не как к медсестре пришел, — нерешительно начал Олег Иванович.

— Тогда почему в поликлинику?

— А где я вас еще могу увидеть? А с давлением у меня все в порядке. Как и со здоровьем в целом.

— Это я успела заметить. Ну, какое у вас ко мне дело? А то мне работать надо, люди ждут.

— Никто не ждет. Я специально последним в очереди сидел, чтобы никто нам не помешал. Анна… Аня… Я хотел… Я хочу…

Что хотел Олег Иванович, осталось неизвестным, так как в комнату, вежливо постучав, вошел Крокодил. Его было не узнать в побритом, вымытом, вполне прилично одетом мужчине. Крокодил не обратил внимания на Петрова, сел на стул и протянул Анне Вадимовне направление.

— Вот. Мне нужно сдать кровь на анализ. Я прохожу обследование. Для справки о состоянии здоровья, — сообщил он.

— Топорков В. М., - прочитала Анна Вадимовна, — общий анализ крови, кровь на сахар и прочее. К сожалению, вам нужно прийти завтра утром. И не ко мне, а в лабораторию. Это этажом выше.

— А тут что, кровь не берут? — рассвирепел вовсе уж неприлично прилично одетый Крокодил.

— Вам нужно в лабораторию, — терпеливо повторила Анна Вадимовна.

— Бери кровь и не умничай, — рявкнул Крокодил.

— Почему вы разговариваете со мной в таком тоне? И не тыкайте мне, пожалуйста, — возмутилась Анна Вадимовна.

— Я тебе еще не тыкал. А если тыкну, тебе очень не понравится. Бери, кому сказал, — командовал Крокодил.

Петров осторожно подошел к В. М. Топоркову, осторожно, но крепко стиснул его локоть и повел к выходу. Крокодил даже не успел отреагировать.

— Я сейчас вернусь, — сказал Олег Иванович Анне Вадимовне, а ничего не понимающий Крокодил прошипел:

— Погоди, это я еще вернусь.

— Хорошо, Олег Иванович, что вы зашли, а то я уже волновалась. Странный какой-то тип, — обрадовалась она, когда Петров вернулся.

— Если еще раз появится с претензиями, позвоните мне. Я этот народ насквозь без рентгена вижу. И не хотел бы вас подвергать опасности. Уважаемая Анна Вадимовна, я бы хотел с вами поговорить, — напомнил Олег Иванович. — Дело в том… Я бы хотел… В смысле, я хочу…

— А почему так торжественно? Извините, Олег Иванович, это я хочу у вас спросить, а можно как-нибудь выяснить, кто отец или отцы наших девочек? Ну, Катюшки и Лёлечки.

— К сожалению, Анечка, к сожалению, пока нет. Косарева ни разу не была замужем. Сейчас мы опрашиваем народ, соседей. Был ли у нее сожитель, извиняюсь, гражданский муж? А может, и не один. Пока послали запрос в колонию, где она отбывала срок. Откуда у нее взялась беременность? Но я ведь не за этим пришел, — решительно прервал он свой монолог.

— А зачем?

— В общем, выходите за меня замуж, Анечка. Вот, — Петров порылся в карманах и достал коробочку с кольцом. — Я, конечно, в этом ничего не понимаю. Что мне в магазине посоветовали, то я и взял.

Анна Вадимовна оторопело таращилась на Олега Ивановича, а тот стоял с протянутой рукой, на ладони его поблескивало обручальное кольцо.

Доминика испуганно вздрогнула — в дверях возник… огромный розовый бегемот! А за ним — улыбающаяся физиономия Борюсика. Доминика в ответ улыбнулась.

— Приве-ет! — замахала она бегемотику. — Какой ты чудный, толстый и смешной. А как тебя зовут?

— Зовут его Борька. И он очень похож на меня. Пусть он дарит тебе хорошее настроение, когда я уйду.

Доминика так устала огорчаться, что несказанно обрадовалась этому розовому и пушистому7 бегемоту.

— Видела меня по телевизору? — спросил Борис.

— Да, здорово смотрелся! Думаю, у тебя появилось немало поклонниц. А за привет — огромное спасибо, ты меня так поддержал… Кстати, а как ты прошел сюда, я же просила никого не пускать? — вспомнила вдруг Доминика.

Борис отмахнулся.

— А какие перспективы у программы?

— Думаю, самые радужные, — Борис задумался. — Только сложно найти симпатичную пациентку для участия в прямом эфире. Это наша новая задумка. Ты чего это загрустила?

— Борюсь, я боюсь, — призналась Доминика. — Меня преследует один и тот же сон. Будто я иду в длинном платье то по лугу, то по берегу моря, то по саду. И вокруг — звенящая тишина. Никаких звуков: трава не шелестит, шума прибоя не слышно. Только детский голос, тихий голосок ребенка. А что говорит, не понимаю. К чему это?

— Видишь ли, в твоей жизни произошли изменения. Они, конечно, не лучшие, однако все-таки изменения. И ты не знаешь, что ждет тебя впереди. Отсюда и голоса непонятные. Сон — отображение твоих страхов, твоего внутреннего состояния, твоей неуверенности. Кстати, лучше всего тебе выговориться. Ну как, поговорим?

— Ты хороший, Борюсь, но легче мне вряд ли станет.

— Ну, может, тебе полегчает от коллективного привета. Вот, держи, целый пакет. Амалия лично передала.

Борис вскоре ушел. Доминика решилась закрыть глаза, но тут приехали Танюша и Юрий Владимирович.

Хорошо, что перевели сюда, значит, дело пошло на поправку! — радовался благородный отец. Увидев бегемота, удивился: — А что это за толстячок симпатичный — друг Серегин?

— Нет, это Борюсик. Мой друг.

— Приветливый малый. Мне такие по душе. Похож на одного издателя. Как же его звали… Да неважно. Только он все время один анекдот рассказывал… Правда, я забыл какой.

— Папа, прости, что перебиваю, — сказала Доминика, — не мог бы ты поговорить с врачом по поводу компьютера и Интернета — чтоб в палату поставить. Хочу поработать немного.

— Да, конечно. Сейчас узнаю. — Отец вышел из палаты, а Доминика быстро и серьезно заговорила с Таней.

— Я не хочу, чтобы о нашем разговоре и договоренности кто-то знал. Возьмите, за ваши хлопоты, — она передала Тане деньги, та спрятала их в сумочку, — отдайте мне кассету. Скажите честно, вы ее прослушали?

— Я переписала ее на диктофон. Вот, возьмите.

— Ценю честность и сообразительность. Напоминаю еще раз — о существовании кассеты не должен никто знать. Ею интересовались? — Доминика внимательно посмотрела на Таню.

— Да.

— Кто? — вопрос Доминики повис в воздухе, так как снова появился Юрий Владимирович.

— Я вам помешал? — сообразил он.

— Ну что ты, папуля! Просто мы здесь о своем, о девичьем, — пыталась изобразить беззаботность Доминика.

— Ну ладно, пощебечите тогда. А я пойду с сестричкой поболтаю. Симпатичная она туг у вас… Вот, помню, в тысяча девятьсот затертом году была у меня одна медсестричка… Огонь. Как же ж ее звали? Танюша… Или Аня. А может — Тоня? Да не важно. Вот это дело было. Пойду, тряхну стариной.

— Так кто интересовался кассетой? — повторила сбой вопрос Доминика.

— Юрий Владимирович, Борюсик и Сергей Анатольевич, — перечислила Таня.

Танюша и Михаил вернулись в Озёрку поздно.

— Миша, закрой дверь, — попросила Танюша, потом положила на столик пачку денег. — Это от Юрия Владимировича, чтобы сообщала все ему. Это от Доминики Юрьевны, чтобы никому ничего не сообщала. А вот тут гонорар от Сергея Анатольевича за то, чтобы о его проказах не узнали ни Юрий Владимирович, ни Доминика Юрьевна.

А ты говорил, не нужно фотографировать. Покупай участок, Михаил, строиться будем.

— Ох, Танюша, как бы нас самих за это не построили — в шеренгу, по стойке «смирно».

— А я обращусь в опекунский совет или куда там надо. Больше ждать милости от природы мы не станем. Будет у нас дом, будет у нас ребеночек, — не слушала его Татьяна.

Доминика просматривала почту, читала открытки сотрудников. Неожиданно она увидела тщательно заклеенный плотный конверт. Она попробовала открыть его, но не получилось. Доминика отложила его, продолжала читать открытки. Но конверт притягивал ее взгляд, словно магнит, уж очень сильно он отличался от пестрых картонок. Доминика не выдержала, взяла его опять в руки.

Зашла медсестра измерить ей давление и сделать вечерние уколы.

— Ой, что это у вас! Какие красивые! Видно, вас в коллективе любят! Это ж надо столько написать! — восхитилась она.

— Простите, у вас не найдется ножниц? — попросила Доминика.

— Конечно, найдутся. Вот, — медсестра протянула Доминике ножницы. Доминика разрезала конверт. Оттуда выпали фотографии, там Юлька выходила из офиса, садилась в машину, выходила у дома Доминики… В углу каждой фотографии стояла дата и время съемки, была фотография, где Юлька выходила из дома Сергея и Доминики. Дата и время — следующее утро. Доминика торопливо запихнула фотографии в конверт. Итак, Сереженька продолжает шалить. Интересно, что он делает сейчас?

А Сергей поднимался по лестнице своего дома. У двери лежал конверт. Сергей поднял его, недоуменно покрутил в руках, вошел в квартиру. Включил свет, разорвал конверт, оттуда выпали те же фотографии с Юлькой. Он замер.

Доминика снова и снова смотрела на фотографии. Одна соскользнула с высокой кровати, и Доминика наклонилась, чтобы ее поднять. Но голова у нее закружилась и… Доминика съехала на пол. Лежа на полу, она едва дотянулась до кнопки вызова.

Вбежавшие врач и медсестра с трудом подняли Доминику, уложили, бросились измерять давление, проверять пульс.

— Вы должны вести себя более осмотрительно! — отчитывал Доминику перепуганный врач. — Ну разве так можно? После операции так мало времени прошло! Нельзя быть такой легкомысленной!

— Я не легкомысленная, я просто хочу побыстрее встать на ноги. И вы мне в этом поможете. Мне нельзя здесь залеживаться, — твердила Доминика.

— Знаю. Приходил ваш отец, просил разрешение поставить в палату компьютер. Ну о каком компьютере и Интернете может идти речь, если вы еще, можно сказать, не выжили до конца! Вы уж простите за резкость, но я за вас отвечаю своей головой, — врач заметил на полу фотографию, поднял, мельком глянул на нее, пожал плечами.

Самвел говорил по телефону, Надежда внимательно слушала.

— Слушай, дорогой, тут такая история вышла — сорвалось дело. Так что ты подожди немного — мы все уладим, — заверял Самвел.

— Нет, это ты меня послушай, дорогой! — заорал заказчик. — Меня все эти понты не интересуют, товар нужен к сроку или вообще не нужен, понятно? Мы за это реальные бабки платим, и нам лажа не нужна!

— Да ты пойми — так получилось. Не наша вина. Но я тебе клянусь — товар будет к сроку. — Самвел осторожно повесил трубку. Взглянул на Надежду. — Если бы не твоя жадность, Надежда, уже давно бы денежки считали. Это придумать надо — потащить девчонок на базар.

— Я знаю, что делаю, — оборвала она. — Девчонки — золотое дно. Одна Лёлька мне за три месяца машину делала. Если бы не крайняя нужда, не стала бы я связываться с твоим заказчиком, а потихоньку доила бы и доила наших лоховатых граждан.

— А чего ж связалась? — возмутился Самвел.

— Мне долго ждать некогда. Я хочу свалить отсюда. Навсегда. Мне деньги нужны сейчас и все разом. Много.

— Слушай, Надежда, я хотел спросить, а тебе не жалко, ведь это все-таки твои дети? Ты же понимаешь, что заказчик за этот товар такие бабки пообещал не для того, чтобы их из соски кормить?

— Знаешь, как говорят: я тебя породил, я тебя и продам, — зло рассмеялась Надежда.

Юрий Владимирович поехал к Борису.

— Слушай, Борюсик, у меня сенсационная новость! — с порога заявил он.

— Почему вам лучшие мысли приходят в голову или поздно вечером, или рано утром? Это что, особенность всех литераторов? — устало спросил Борис.

— Да, друг мой, мы, творческие личности, бодрствуем не по распорядку дня, а по вдохновению, — заявила творческая личность.

— Но я-то не творческая личность! Только принял снотворное, закрыл глаза, тут вы… — тяжело вздохнул Борис.

— Ничего, сейчас ты их широко откроешь! Я был у Никуши.

— Вот новость-то! Я тоже, и что?

— Помнишь, она нам все время говорила о частичной потери памяти…

— Ну да, помню, — зевнул Борис. — Это называется травматической амнезией. Пройдет, я консультировался со специалистами. Обычно нужно время и спокойная обстановка. Все это у Ники есть. Она обязательно вспомнит.

— Да ты меня не понял! — закричал Юрий Владимирович. — Она жаловалась на потерю памяти, а у Тани, горничной из Озерки, спросила — кто интересовался кассетой из ее телефона. Молчишь? Вот так же и я обалдел, когда услышал это.

— Юрий Владимирович, только не говорите, что вы подслушивали. — Борис уже окончательно проснулся.

— А я и не подслушивал, — возразил Юрий. — Я собирал информацию, творчески ее переосмысливал и понял, что она — оглушительная. Ника все помнит. И она не хочет, чтобы мы знали, что она все помнит. Ника подозревает, что кого-то из нас может заинтересовать, что с ней на самом деле произошло. Теперь остается узнать: кого из нас она опасается?

— И кого же? — недоумевал Борис.

— Я как отец отпадаю. Сергей как муж тоже…

— Так что, остаюсь один я? — изумился Борис.

— Да, мой понятливый друг, — восторженно завопил Юрий Владимирович. — И ты мне должен рассказать, почему Никуша тебя боится?

Петрову позвонили домой:

— Пришел ответ на ваш запрос по Косаревой. Вам прочитать или завтра посмотрите?

— Завтра утром занесешь, пока зачитай самое важное. Поведение, кто на свиданки приходил.

— Так… Поведение примерное, потому и освобождена досрочно. За примерное поведение обычно чаще разрешают посещения… Так вот: к Косаревой все время приезжал один человек: Топорков В. М., житель поселка городского типа Радужный.

Петров сжал трубку в руке, подумал, и вдруг его осенило! Он вспомнил неприятного посетителя в кабинете у Анны Вадимовны!

Петров взволнованно вскочил:

— Пробейте мне этого Топоркова В.М. Нужен адрес в Радужном. Это — срочно.

Через десять минут ему перезвонили:

— Топорков Виктор Мефодьевич. Прописан по адресу: Радужный, Луговая, 37, частный дом. Там же и проживает. Числится истопником в бане.

Утром к Доминике пришла Амалия.

— Доброе утро, Доминика Юрьевна. Пшепрашам, как говорят поляки, за ранний визит, но дело прежде всего, — бодро начала Амалия.

— Конечно, конечно, я вполне готова адекватно воспринимать информацию, — закивала Доминика. — Что у нас стряслось?

— Понимаешь, Ника, пока ты в больнице, есть решение назначить временно исполняющей обязанности меня. — Амалия замялась, но лишь на секунду. — Ты как генеральный директор возражать не будешь?

— Почему я буду против? Фирма должна работать даже во время болезни гендиректора. Честно говоря, другой кандидатуры, кроме вашей, я в подобной ситуации не вижу. Как у нас дела? Что партнеры?

— Они ничего о тебе не знают. Надеюсь, мне простительна эта маленькая ложь? — подняла брови Амалия.

— Я бы назвала это иначе — производственной необходимостью. Или ложью во спасение, — Доминика говорила, не глядя на Амалию. — Вокруг меня вообще много лжи. Одной больше, одной меньше…

— Прости, не совсем поняла… — удивилась Амалия.

Доминика очнулась:

— Спасибо за витамины. Вы вообще закормили меня лекарствами. Тут на целый госпиталь хватит. Можно больным раздавать.

— Мне врачи сказали, что болезнь нужно лечить по горячим следам, тогда эффект будет сильнее. Мой жизненный опыт подсказывает, что они по-своему правы, — Амалия запнулась. — Только… Только душевные страдания не терпят горячей головы. Холодная трезвая голова — лучший советчик в сложной жизненной ситуации.

— Это мудро. У меня складывается впечатление, что вы знаете больше, чем говорите. Только я ничего не знаю. И ничего не помню, — покачала головой Доминика.

— Если ты забыла все неприятности — это подарок судьбы, а не наказание, — возразила Амалия.

— Вы умеете утешить. Ну, а как там наш женский коллектив? — Доминика даже улыбнулась. — Небось, сплетничают?

— Я обычно пресекаю их пересуды, — холодно сообщила Амалия.

— Не будьте с нашими девушками слишком строгой, — попросила ее Доминика. — Они растрогали меня своими открытками. А Юля, так я понимаю, сильно занята?

— Юля? — удивилась Амалия.

— Открытки от нее не было, — объяснила Доминика.

На дверях «СуперНики» красовались новые таблички: на кабинете Доминики — «Генеральный директор Гжегоржевская Амалия Станиславовна», у Сергея — «Зам. генерального директора по маркетингу Никитин Сергей Анатольевич».

Сергей, забыв об осторожности, орал на Юльку, показывал ей фотографии:

— За тобой следили, а ты, корова, не заметила! Голову потеряла. Да и есть ли у тебя голова?!

— Давайте договоримся: мы вместе потеряли голову, — оборвала Юлька. — Если бы вы предупредили, что мы, играя в любовь, играем еще и в шпионов…

— Лучше подумай, кому это нравится копаться в чужом грязном белье. Это сделал кто-то из своих. Ладно бы всю эту мерзость получил только я. Доминика очнулась… Где гарантия, что она не получила такой же пакет? — схватился Сергей за голову.

— И вполне может указать вам на дверь. И не только из уютного семейного гнездышка, но и из не менее уютного бизнеса, — позлорадствовала Юлька.

— Вот, значит, как ты заговорила… — шипел Сергей, злобно глядя на Юльку.

— Я только повторяю, о чем давно уже шепчутся в офисе. Успешная и красивая женщина вытащила вас, представителя низших слоев населения, из грязи. Отмыла, высушила, к себе в постель положила, работой обеспечила. А вы вместо того, чтобы арбайтен, принялись айне колонен марширен, цвайне колонен шпацирен.

— Юлька, это ты мне говоришь? — задохнулся Сергей.

— В случае чего я под присягой заявлю, что вы принудили меня к сожительству. Угрожали с работы выгнать. И знаете, кому поверят? Мне. Я женщина — раз, — Юлька принялась загибать пальцы, — малообеспеченная — два. А вы Большой Босс. Ситуация классическая.

Сергей рассматривал подарки, принесенные Нике. Он рассматривал их внимательно, долго, чтобы скрыть некоторую неловкость. Ника внимательно за ним следила, молчала. Сергей показал на розового бегемота:

— Вижу, тебе скучать не дают. Что за зверь? Как зовут?

— Борюсик.

— Борюсик принес, или ты это животное так назвала из-за поразительной внешней схожести?

— И то и другое, — ответила Доминика, не вдаваясь в подробности.

— А это что тут такое с виду полезное? — бодренько спрашивал Сергей. — Витамины? Стоп, сейчас угадаю, кто принес. Железная Амалия, угадал?

— Амалия Станиславовна, — сухо поправила Доминика.

— Это что за поздравления?

— Открытки. Девушки с работы передали. Ты ничего не замечаешь? — наконец не выдержала Доминика.

— Ну? — Сергей сообразил. — Да, от меня ничего. Послушай, Ника, меня к тебе не пускали. Потом я мотался по городу, решал проблемы. Я приносил цветы, они не взяли.

— И где цветы? Выбросил? Или подарил их кому-нибудь? — горько скривилась Доминика.

— Не понимаю, к чему эти упреки, — Сергей начал раздражаться. — В конце концов, дело не в том, куда я дел букет, пропади он пропадом.

Дело в том, что я не знаю, куда деть себя. Простить себе не могу, что поехал с немцем, а не с тобой.

— Кстати, ты не поможешь мне вспомнить тот злополучный вечер? Я поехала в Озерку. Вроде бы мне кто-то звонил. И этот звонок меня куда-то сорвал. Вот отсюда начинается темнота. Это не мог быть ты? Что ты делал в тот вечер?

— Значит, тебе кто-то позвонил и что-то сообщил? Я же говорил. Я уехал на банкет. Потом наша Юлька начала активно приставать к герру. Там ситуация двусмысленная возникла. Все-таки он деловой партнер. А наша фирма не эскорт-сервис…

— Ты приревновал секретаршу к немцу? — подняла брови Доминика.

— Перестань, Никуша. Я просто решил увести эту грешницу от греха подальше.

— Для другого греха? — вырвалось у Доминики.

— Слушай, что с тобой сегодня? — нервно дернулся Сергей. — Ты так поворачиваешь наш разговор, что я вынужден все время оправдываться.

— Не оправдывайся, скажи правду. Куда ты отвез Юльку?

— Эту дурочку Юльку я отвез домой. Ника, мне надоела глупая ситуация, в которой я оказался, — по-настоящему рассердился Сергей.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Надо бы спросить Таню, нашу горничную из Озерки. Может быть, она поможет эту ситуацию прояснить. Она может знать о той ночи что-то такое, чего не знаешь ты, — заметила Доминика.

— Я отпустил ее с мужем пораньше, — напомнил Сергей. — Зная, что мы задержимся после презентации.

— Правильно, — согласилась она. — А с утра Таня уже занималась уборкой в доме. Я пытаюсь разобраться, кто из нас кому звонил той ночью. Может, я набирала тебя по мобильному? По логике вещей, позвонить мне должен был ты. Разве ты при всей своей тогдашней занятости не захотел узнать, как я добралась домой?

— Дорогая, тебе не кажется, что у нас не беседа супругов, а банальный допрос? — Сергей пытался прекратить тяжелый разговор.

— А почему ты так разволновался? Просто я не нашла своего мобильного. Из побитой машины выгребли все и отдали папе. Он проверял — телефона нет. Тебе не кажется это странным? — Доминика пристально посмотрела на Сергея.

В это время у Сергея зазвонил мобильник. Сергей глянул на экран — звонила Танюша.

— Что случилось? — спросила Доминика. — Ответь, тебе звонят.

— Это всего-навсего наша горничная, — поджал губы Сергей. — Вряд ли что-то важное.

— Ты не хочешь говорить при мне? Прости, выйти не могу. Если у вас с горничной от меня секреты — выходи сам.

Танюша отключилась, и Доминика внимательно посмотрела на Сергея:

— Так. Похоже, она чего-то испугалась.

Снова зазвонил телефон. Это была Таня.

— Сергей Анатольевич, можно поговорить с Доминикой Юрьевной? — виновато попросила она. — Здравствуйте, Доминика Юрьевна. Связь прервалась. Я не хотела беспокоить вас в больнице по пустякам. Я нашла в холодильнике продукты, срок годности которых истек. Не посоветовавшись с вами, я не имею права ничего выбрасывать. Как мне поступить?

Это звучало глупо, но Танюша ничего умнее не придумала.

Амалия решительно принялась наводить порядок в фирме.

— Вы все уж знаете, что я временно исполняю обязанности госпожи Никитиной. Ее состояние дает мне основания полагать, что временно — это не на неделю и даже не на месяц, — объявила она сотрудникам. — Вам, госпожа Полонская, — Полонской была Юлька, — хочу напомнить, что вы — секретарь директора уважаемой фирмы. Ваше рабочее место — наша визитная карточка. Потому орднунг юбер аллес — порядок превыше всего. Модные журналы со стола убрать. Лишнюю косметику с лица — тоже, длина юбки — до колена. Вы секретарь, а не барышня по вызову.

— А дышать можно? — хмуро поинтересовалась Юлька.

— Очень смешно, госпожа Полонская, — скривилась Амалия. — Кстати, посторонние разговоры с этой минуты не допускаются. Болтовня по телефону — тоже. Вы приходите на работу вовремя и записываете всех в журнал.

— Какой журнал? — не поняла Юлька.

— Который вы же и заведете. Время прихода и ухода каждого сотрудника с этой минуты будет фиксироваться в специальном журнале. Если у кого-то будет за неделю три опоздания, это отразится на заработной плате. В конце каждого дня журнал просматриваю я. Понятно? Теперь вы, госпожа Тихонова, — Амалия повернулась к Людмиле. — Хождение по кабинетам в рабочее время запрещается, если оно не вызвано производственной необходимостью. Обсуждение нарядов и других сотрудников за бесконечными распитиями кофе запрещается. Это, кстати, касается всех.

— Значит, кофе пить нельзя? — пискнула Людмила.

— Только в специально предусмотренное для этого время. График будет составлен мной и вывешен во всех кабинетах до конца рабочего дня. У кого есть вопросы, я готова выслушать их и ответить в индивидуальном порядке. Совещание закончено. Разойдитесь по рабочим местам.

Дамы вышли из приемной, но еще долго не расходились, обсуждая новые порядки, чертову Амальку и совершенно бессовестно бросившую их Доминику.

Назавтра Ритка с утра была уже на базаре. Анжела иронично спросила:

— Слышь, ты орден зарабатываешь? Или звание? Заслуженная кастрюля республики? Ни свет ни заря — уже на работе.

— А я с базара не уходила, у Васьки ночевала. Побоялась, что на квартире искать будут.

— Да, девонька, попала ты в переплет. Нужно за газетами последить. Если твоя сестрица кровная коньки отбросила, непременно пропечатают. Таких, как она, у нас на область — аж одна.

— Ну почему я такая невезучая, ты скажи! — заголосила Ритка. — Только на хорошее место пристроюсь, бац, что-то случается, и капец. Ариведерчи, Маргарит’Викна, в ваших услугах больше не нуждаются.

— Я тебя давно спросить хотела. А чего ты из дома сюда рванула? Дома, оно сподручней, ты всех знаешь, тебя все знают. Легче устроиться.

— Иногда, Анжела Кимовна, то, что тебя все знают, на пользу не идет.

— Васька говорил, тебе письмо какое-то пришло. Спьяну чушь нес — будто за тобой смерть явилась.

— Не чушь это, Анжелка, — серьезно ответила Ритка. — Очень даже не чушь. Придешь ты одним прекрасным утром к нашим посудным лавкам, а меня-то и нету.

— Ну тебя, не пугай. Ты сегодня не в настроении и мне портишь.

— А почему у тебя такое отчество смешное — Кимовна? Твой батя что, кореец был?

— Ага, из-под Костромы. Ким — это Коммунистический Интернационал Молодежи. У меня дед был идейный, — похвасталась Анжелка.

— Ну что, Анжела Интернационаловна, утро, как говорится, красит нежным цветом… К работе, товарищи.

Начался нелегкий базарный день.

Около школы толпились нарядные выпускники и их родители. Девочки-выпускницы все красавицы, от них трудно было глаза отвести.

Лена и Ванда в бальных платьях выглядывали Диану.

Виктория Павловна с Анной искренне ими залюбовались:

— Какие красавицы. Интересно, в чем будет Дианка? Небось, выставила маму на хорошую сумму?

— Представь себе — ни копейки не взяла. Что-то сама себе шила-кроила. Ты знаешь, у меня на душе неспокойно. Все уже здесь, только моя где-то задерживается.

Вечер вот-вот должен был начаться. Уже заметно стемнело, заиграла музыка, и всех пригласили в зал.

— Анна Вадимовна, где Дианка? — спросила Лена.

— Не волнуй меня, я и так не знаю, что делать.

Диана появилась в зале последней, и ее появление произвело эффект взорвавшейся бомбы. Диана шла рядом с Артемом, на ней было надето что-то невообразимое: кожаные шорты, «кислотая» майка, которая не закрывала пупка, армейские ботинки-берцы, волосы были заплетены в косички-дрэды, а вокруг пояса завязан узлом кружевной платок. Анна Вадимовна ахнула:

— Это же бабкина накидушка на подушку.

Артем и Диана шли к своему месту, как сквозь строй. Все расступались, давая им дорогу. Задние напирали на передних, чтобы посмотреть на это чудо-юдо. Грянула музыка.

Выпускники отплясывали что-то несусветное. Музыка оглушительно гремела. У Анны жутко разболелась голова, ее даже подташнивало от боли. Вскоре Виктория Павловна и Анна пошли домой.

— Ну вот зачем она так поступила? — чуть не плакала Анна Вадимовна. — Это не смешно, это самый настоящий скандал.

— Анечка, это всего-навсего возраст. Ей хочется быть в центре внимания, а среди одинаково красивых платьев она затеряется.

— Не надо меня утешать, пожалуйста. Это ее Артем надоумил. И сам пришел в этой своей дурацкой косынке, мужик, называется. Не мог, как все, костюм надеть. С галстуком.

На полпути их догнали Диана с Артемом.

— Мам, ну чего ты? Прикольно же получилось, — радовалась Диана,

— Да, конечно, прикольно. Только надо мной теперь весь Радужный смеяться будет. Меня все знают… Хоть на работу не приходи.

— Да ну, мам, не парься. Ты-то тут при чем?

— При том, что скажут: не смогла дочке денег на хорошее платье дать, вот дочка нищенкой и выставилась. На всеобщее посмешище. Я чуть со стыда не сгорела.

— Анна Вадимовна, угадайте с трех раз, кто выиграл конкурс на самый оригинальный наряд выпускного бала? — спросил Артем.

— Только не говорите, что Дианка. Такого не бывает.

— Бывает. Все пацаны за меня проголосовали, еще несколько девчонок и даже два учителя — труда и физкультуры.

— Видишь, Аня, значит, и правда вокруг все меняется, — вздохнула Пална. — Учителя в школе стали такими же, как ученики. Нет, твоя Дианка не пропадет.

— Мам, выпускникам положено встречать рассвет? Я с ними не пойду. Я погуляю с Артемом. Не волнуйся, все будет о’кей.

— Очень хочется верить, — вздохнула Анна.

Придя домой, она разложила на столе старые документы и фотографии, долго рассматривала их. Затем достала с полки несколько книжечек в ярких обложках: «Смерть олигарха», «Террористка», «Убийство жарким летом», «Двое под одним саваном», «Игрок по имени Смерть», «Пуля вместо отпуска» — все детективы. Листала их, иногда прочитывала несколько страниц, так и заснула над книгами. Проснулась от голоса дочери:

— Мам, такой потрясный рассвет — просто даст ист фантастиш! Бьютифул! Я так спать хочу — умираю!

— Подожди, не умирай, — попросила Анна. — Я хочу тебе кое-что показать.

— Да ну, мам, что за утро воспоминаний! Давай я высплюсь, и уже потом, о’кей?

— Я хочу рассказать тебе, кто твой отец. Девятнадцать лет назад я подрабатывала медсестрой в профилактории порта, — начала Анна. — Туда по какому-то большому блату определили командированного из области. Он остался ночевать в отдельной палате. Ему не спалось, он очень красиво говорил, я такого никогда еще не слышала.

Анна замолчала.

— Мам, да не волнуйся ты так. Я тебя пойму. Ты у меня все равно самая лучшая. Несмотря на то, что тебе не понравился мой бальный прикид.

— В общем, мы проговорили полночи. Он умел слушать. Я ему и вывалила все про себя… Как будто сто лет его знала. До сих пор помню. Это был самый интересный человек, которого я встречала в своей жизни… Наутро он уехал. А через положенное время родилась ты.

— Он тебя обманул, так получается? — спросила Диана.

— Не так прямолинейно, дочка. Он не врал, ничего не обещал. Сказал, что в городе у него жена и дочь. Имя у девочки редкое — Доминика. Сказал, что я ему очень понравилась. Но свою жену он любит и никогда не бросит.

— Так и сказал?

— И этим покорил окончательно, — кивнула Анна. — Тем, что честен был до конца.

Диана засмеялась.

Что тут смешного?

— Честный муж рассказывает любовнице о том, как любит свою жену.

— Не нужно все так упрощать. Бывают в жизни ситуации…

— Я знаю, — перебила Диана. — Какие бывают ситуации, я знаю.

— Откуда?

— Телевизор смотрю, там в сериалах все жизненные ситуации подробно показаны.

Анна Вадимовна взяла в руки книгу Доминика Шека «Убийство жарким летом».

— Вот, смотри, — сказала она. — Это — он. Сейчас — известный писатель.

— Доминик Шек. Вот это номер! Папуля у меня что же — писатель заграничный? Улёт! — обрадовалась Диана. — И ты столько лет держала от меня в тайне! Америка или Европа? Ленка и Ванда умрут от зависти. А я поеду поступать в Сорбонну.

— Диана, успокойся. С чего ты взяла, что он иностранец? Это псевдоним. Так многие поступают…

— Понимаю, от налоговой прячутся. А жаль! Я уже видела себя в прикиде от Ив Сен-Лорана за рулем маленького «пежо» на Елисейских Полях.

— Ну тебя, Дианка, с тобой невозможно серьезно разговаривать, — махнула рукой Анна.

— Видишь, мамуль, ты уже и улыбаешься, а то — тряслась как осиновый листочек. Ну, папа нашелся, подумаешь, новость. У меня мама есть — суперженщина! Как Женщина-Кошка!

— Его зовут Шевчук Юрий Владимирович, — сказала Анна.

— Как прозаично. Понимаю, почему он взял псевдоним.

— Я уже говорила, у него есть дочь, которую зовут Доминика.

— Как красиво.

— Вот я и решила дать тебе такое же редкое и красивое имя. Потому и назвала Дианой. Фамилию свою записала — Яровая. А отчество — отцовское. Юрьевна.

— До-ми-ни-ка, — по слогам произнесла Диана. Если с латыни перевести, значит, дань Богу. А Диана — просто Божественная. Ты угадала родственное имя, прямо в точку попала.

— Вы же сестры. Мало ли что в жизни еще случится. Все-таки родня.

— Мне даже спать перехотелось. Ну что же. Я поеду и напомню ему, что у него есть взрослая дочь и она нуждается в финансовой поддержке. Которой была лишена целых восемнадцать лет.

— Ты не поняла. Денег от него нам не нужно.

— Чем же, по-твоему, папик может быть нам полезен?

— Ты поедешь к нему, и он, я уверена, поможет тебе поступить в институт. Хорошо бы — на бюджет, а не на контракт. Заодно и с сестрой познакомишься. А деньги на жизнь я тебе буду высылать.

Надежда пряталась в доме Самвела.

— Рисковая ты женщина, Надежда, — ворчал Самвел. — Послала этого дурака Крокодила на авантюру. Я тебя не понимаю.

— А я тебе объясню. У меня нюх, как у гончей. Меня интуиция еще ни разу в жизни не подводила…

— Отчего же ты тогда на нары загремела, если такая ловкая? Нюх потеряла?

— А ты знаешь, от чего я этой отсидкой незначительной спаслась? Не знаешь. И знать тебе про то не нужно. Крепче будешь спать. Вот и думай — потеряла я нюх или нет. Не нравится мне Крокодил. Юлит, не договаривает, в глаза не смотрит.

— Думаешь, казачок засланный?

— Думать я буду с фактами в руках. А пока только чувствую. И хочу проверить. Кто дергает за веревочку нашего Крокодила? Если цыгане, которые у него так легко увели девчонок, это полбеды. Мы с ними давно на палочке меряемся, чья метка сверху будет. Им Крокодил тоже на фиг не нужен. А вот если за ним хвост ментовский тянется, это…

— Не понял, разъясни, — попросил Самвел.

— Объявится Крокодил в детдоме и унесет оттуда ноги подобру-поздорову, значит, рыло у него в пуху, менты его и дальше пасти будут, под меня подкапываться. А если загребут его да прижмут, как следует, значит, чист. Извини, Крокодилыч, ошибочка вышла.

— Если его прижмут, он нас и попалит. Это ты соображаешь? — взорвался Самвел.

— А чего ты, Самвел, испугался? В чем тебя или меня можно сейчас обвинить? А ни в чем. Сделка наша не состоялась. Заказчиков знаешь только ты. Меня здесь не будет, а ты — вот он есть, уважаемый человек, ни с каким Крокодилом не знаком.

А то, что он тебя знает, так тебя весь город знает.

— Жестокая проверка. Он же муж тебе, вроде как.

— Именно, что вроде. Я большие дела замышляю, мне люди или верные нужны, или никаких вообще. Сама справлюсь.

— А если Крокодил учуял западню и не пойдет туда?

— Куда он денется. Он меня больше любой милиции боится.

И в этом она была права.

Участковый заглянул к Ритке.

— А как дела у Маргариты Викторовны и Анжелы Кимовны? — поинтересовался он.

— Привет, Петик. Есть тема, — ответила Ритка.

— Выкладывайте, — радушно предложил Петик.

— Ритуля, не робей, Петик — свой парень. Он же бросился тебя спасать от инопланетян. Почти пошел к Самвелу, не побоялся.

— Прикуси язык, Ламбада, это твоя предпоследняя шутка, — любезно предупредил Петик.

— Ой-ой. Смелый наш. Отважный. Матросов. Супермен. Агент 007, - не унималась Анжела.

— Тут, Петик, история такая, — замялась Ритка. — За мной приехали ночью, схватили, увезли. Не спросивши, высосали кровь. Попользовали как донора.

— Ого. Крови-то много взяли? — не поверил Петик.

— Литров 10–12, как водится, — уверенно ответила Рита.

— Кто б сомневался, — хмыкнул участковый. — И что?

— И все. Из больницы убежала, — вздохнула Рита.

— Маргарита, следствию не ясно, как тебя могли схватить, увезти, а тем более, кровь высосать, — пожал плечами Петр Иванович. — Ты сама из кого хочешь…

— Петик, ты по делу! — прервала его Анжела.

— А я всегда по делу. Кто кровь брал? Почему в лечебное заведение доставили без твоего согласия?

— Петик, мы ж после дня варенья были, Нинкиного, с заложенными воротниками. Ну чего, не понимаешь, что ли? Ну, нарезались мы, Петик, по-твоему — освежились.

— Так какой вопрос ко мне? — недоумевал Петик.

— Петик, а могут меня за это все арестовать? — заглянула ему в глаза Рита.

— Не вижу состава преступления, — пожал плечами участковый.

— А за мной уже хмырь какой-то приезжал. И обыск был на рынке, — Ритка все никак не могла успокоиться. — Петик, миленький, скажи, могут нас забрать?

— Господи, ну кому вы сдались, задрыги?

В кабинете Виктории Павловны сидели усыновители и представитель опекунского совета.

— Меня зовут Строгова Виктория Павловна, я директор этого детского дома. Рады приветствовать потенциальных усыновителей. Мы всегда рады дорогим гостям.

— Со своей стороны мы сделаем все возможное, чтобы процесс оформления документов не затягивался, — пообещал представитель опекунского совета. — Главное условие, с которым вы, очевидно, уже знакомы: по нашим законам, сестер разлучать нельзя.

— По этому пункту я бы хотел высказаться, — начал усыновитель. — Видите ли, мы уже имеем троих взрослых детей. И намерены удочерить только одну маленькую девочку. Двое детей — не входит в наши планы.

— Как же так? — удивилась Виктория Павловна. — Вынуждена повторить: они — сестры, и разлучать их нельзя. Ни по человеческим, ни по юридическим законам.

— Я не понимаю, в чем проблема. Никто не запрещает им видеться. Старшая сестра может несколько раз в год приезжать к нам навещать младшую. Расходы мы возьмем на себя.

— К тому же у нас особый случай. Долго объяснять. Давайте познакомимся с ними. Вы сами все увидите.

— Знакомьтесь, господа. Это — Катя. А это — Оля. Мы здесь называем ее Лёля. Девочки много пережили. Старшая просто обожает младшую, заботится о ней. Лёлька просто души в малышке не чает. Разлучить их было бы бесчеловечно.

Но усыновители стояли на своем:

— Наши возможности не безграничны. Мы по-прежнему намерены взять в семью только одну девочку. Ту, которая младше. Кстати, кто родители этих детей? Они не начнут предъявлять свои права или требовать денег? Такие случаи бывали.

— Я не уверена, что женщина, которая их родила, знает точно, кто их отец. Сама же она лишена родительских прав. И я бы не спешила называть ее матерью.

— Значит, в законном браке эта женщина не состояла?

— Это абсолютно точно. Можете мне поверить.

— Если решите вопрос положительно, мы к вашим услугам. Еще раз повторяю, никаких препятствий, чтобы сестры виделись и общались, мы чинить не будем.

Тут в игровую совсем некстати ввалился Крокодил, за ним семенила воспитательница.

— Виктория Павловна, тут гражданин вас ищет, — сказала воспитательница.

— Добрый день. Вам кого? Я сейчас занята.

— У вас здесь должны проживать девочки Косаревы. Ольга и Катерина, — буркнул Крокодил.

— Да, девочки живут и воспитываются в нашем детском доме. Почему вы ими интересуетесь? — спросила директриса.

— Я давно их ищу. Может быть, всю жизнь. Дело в том, что я — их отец.

Виктория Павловна совсем растерялась. Наконец взяла себя в руки.

— Извините, кто вы? — спросила она.

Крокодил протянул ей паспорт со словами:

— Топорков Виктор Мефодьевич, отец сестер Косаревых, Ольги и Катерины.

— Вы же сказали — отец неизвестен? — осторожно уточнил усыновитель.

— Правду сказала. Был не известен до этой минуты. Но, похоже… — Виктория Павловна повернулась к Крокодилу: — Не пойму, вы муж Косаревой?

— Нет. Ну да, не совсем, — вынужден был признаться Крокодил. — Я ей был гражданским мужем, ну, типа сожителем. Девчонки — мои. И раз мать у нас с законом не подружилась, я как отец должен исполнить родительские обязанности.

— Вы где живете?

— В Радужном проживаю. Работаю истопником в бане. Зарплату получаю, вот справка с места работы, — предъявил Крокодил документы. — Могу доказать права на детей. Вот метрики.

— Кажется, я сейчас с ума сойду, — простонала Виктория Павловна. — Откуда вы их взяли?

— Мать ихняя дала, Косарева Нэ Фэ, — пожал плечами Крокодил.

— А где же сама Косарева?

— А я почем знаю? — начал раздражаться Крокодил. — Освободилась из мест не столь отдаленных, забила мне стрелу, передала документы, и — всё.

— То есть исчезла?

— А она нам и не нужна. У ней родительских прав нет. А я хочу их получить. И готов их реализовывать на деле. У меня баба хорошая есть, мать приемная девчонкам будет, что надо.

— Откуда известно, что вы отец?

— Не веришь… те? — поправил себя Крокодил. — Я могу экспертизу пройти. Вот справку из поликлиники принес, что здоров. На всякий случай. А приступить к отцовству могу прям сразу, в зоопарк там отвести, леденцов купить.

— Виктор Мефодьевич, зайдите, пожалуйста, в кабинет, там поговорим, — предложила Крокодилу Виктория Павловна.

Он вышел первым, а Виктория Павловна шепнула воспитательнице:

— Позвоните в милицию, Петрову. Скажите, пусть едет немедленно в детдом.

А сама пошла к Крокодилу. Долго-долго тщательно изучала его паспорт, метрики, справки, тревожно поглядывая на дверь.

— Это все очень неожиданно. Мы не знали, что у девочек есть отец, — объяснила она свое молчание.

— Я хочу детей поскорей забрать, — торопился Крокодил. — Я человек простой, с бумажками возюкаться не умею, вы просто мне скажите, какие нужно предоставить, — я и пособираю. А сейчас, может, пойду уже?

Виктория Павловна занервничала. Но туг наконец появился Петров. Крокодил вскочил, но милиционер преградил ему путь.

— Гражданин Топорков? Уж не думал, что мы тут встретимся. По всему Радужному вас ищу.

— Зачем меня искать? — засуетился Крокодил. — Я сам пришел. За детьми своими.

— Задерживаю вас как подозреваемого в похищении детей, — объявил Олег Иванович.

— Я пришел своих детей забрать, своих родных дочек, мне чужих похищать не надо, — лепетал Крокодил.

— Вот и расскажете все это в отделении милиции. Пройдемте.

Диана спать не ложилась, побежала к Артему, крепко сжимая в руках книгу, написанную ее отцом.

— Артем Эдуардович, твоя леди Диана к нам пожаловала, — толкнул Артема один из байкеров.

— Народ, здорово! — запыхавшаяся Диана отдышалась и выпалила: — Тём, можно тебя на минутку? У меня потрясающая новость!

— Салют, Ди, — махнул рукой Артем. — Сейчас нельзя ни на минутку. Подожди, плиз.

— Я-то подожду, а потрясающие новости ждать не умеют, — надулась Диана.

— Ты что-то вычитала в книге? — насмешливо хохотнул Артем.

— Практически. Тём, эта новость — космического масштаба. После нее моя жизнь абсолютно изменится. И твоя, похоже, тоже.

— Ди, сбавь обороты и излагай. Но в трех словах.

— Ладно, в трех, так в трех. Нашелся. Мой. Отец. Мама считает, что я должна поехать в город и познакомиться с отцом. И побыстрее, чтобы заодно успеть подать документы в институт.

— Отличная идея! Что ты решила?

— Я сделаю, как ты скажешь.

— Нет уж, Ди, я в институт поступать не буду, — засмеялся Артем. — Все, что мне нужно, я давно выучил.

Артем, не шути со мной! Ты представляешь, что у меня в голове происходит? Жила себе, бац — отец! И еще не простой, а писатель. — Диана потрясла книгой. — Мама вчера так нервничала, плакать начала. Боялась, что я не пойму ее «опрометчивого поступка».

— Надеюсь, ты поняла? Не было б этого поступка, не было бы и тебя на свете.

— Мне даже посоветоваться не с кем! — всхлипнула Диана. — У меня пока еще нет отца! Мама на нервах, ее грузить нельзя. Поэтому я тебя спрашиваю: ехать?

— Конечно, ехать! — не сомневался Артем. — Мама права. С отцом знакомиться нужно, в институт поступать нужно. Мама всегда права.

— Но я не хочу с тобой расставаться! — разрыдалась Диана.

— И не надо. Предлагаю свои услуги в качестве извозчика. Тем более что в городе у меня накопились кой-какие дела, да в таком количестве, что даже пожить там могу некоторое время.

Диана улыбнулась сквозь слезы:

— Тём, только маме не говори, что ты со мной. А то передумает и не отпустит.

Борюсик вообще любил поговорить. Особенно с пациентками. Он объяснял им, что мезотерапия — это введение препарата непосредственно в проблемную зону, что это совсем не больно, что эффект от уколов поразительный, что молодость будет еще долго-долго, потом придет зрелость, которую можно будет заметить лишь по выражению глаз, но тут уж, как говорится, медицина бессильна. Но сегодня он предложил очередной пациентке странный тест.

— Представьте, вы горничная в богатом доме. Честная, порядочная. В отсутствие хозяев ничего не запирается на ключ, у вас доступ ко всему. Вдруг хозяйка исчезает, вы не имеете понятия куда. И свет на ее судьбу может пролить разве что…

— Автоответчик, конечно, — догадалась пациентка. — Там могут быть записаны ее последние разговоры.

— Я поражен вашей проницательностью! Вот скажите, дамы, вы стали бы слушать запись разговоров хозяйки? — спросил Борис, обращаясь одновременно к даме и медсестре — Марине.

Ольга Алексеевна и Марина ответили одновременно.

— Обязательно! — воскликнула Ольга.

— Ни в коем случае! — возмутилась Марина

— Хорошо, дамы, — рассмеялся Борис. — Пойдем дальше в наших рассуждениях. Представим, вы прослушали запись и стали обладателем весьма ценной информации. Как вы ею распорядитесь?

— Я?! Немедленно поставлю в известность родственников, друзей и милицию, — заявила Марина.

— А я — не-е-е-ет, — задумчиво протянула Ольга. — Вы говорите дом богатый? Так вот, этой записью, Борис Михалыч, можно шантажировать заинтересованных лиц. Подзаработать и отдохнуть какое-то время от стирки чужого белья и мытья чужих золоченых унитазов…

Борюсик, пораженный этой простой мыслью, замер со шприцем в руках.

— А вы нас заинтриговали, правда, Мариночка?

— Борис Михалыч, вы замешаны в подобной истории? — удивилась Марина.

— Что вы, Мариночка, просто отец моей подруги, Юрий Владимирович, вы его знаете, пишет детектив. А я ему помогаю, развиваю воображение, — выкрутился Борис.

— Так всегда, — вздохнула Ольга. — Заинтриговал, потом разочаровал. Я думала, вы наконец-то попали в историю, хорошо бы романтическую.

— Да уж, давно пора подпортить вашу безупречную репутацию, — вздохнула Марина. — Столько лет рядом — все надежды рассыпались в прах.

— Мариночка права. Безупречная репутация хороша только в юности, — пациентка и сама была не прочь закрутить роман с доктором.

В рекламном отделе дожидались Татьяну.

— А где, собственно говоря, эта звезда?

— Да она вроде к Никитину пошла.

— Сергей Анатольевич, только покороче. За каждую минуту рабочего времени теперь надо отчитываться, — с порога заявила Татьяна.

— Не кипятись, остынь…, Погляди на эти фотки. — Сергей протянул Татьяне фотографии.

— Хм. Могли быть и получше, — мельком взглянула на снимки Татьяна.

— Зато вполне узнаваемые лица. Думаю, за мной следят, — Сергей нервно барабанил пальцами по столу.

— Кто? Зачем?

— Ну, например, моя бывшая любовница… Из чувства мести. — Сергей пытливо смотрел ей в лицо.

— Вот как? А почему не нынешняя? Из корыстных побуждений, — защищалась Татьяна. — Ты вспомни наши с тобой лучшие времена.

— Таня, перестань! — оборвал ее Сергей.

Но Татьяна отмахнулась:

— Я не об этом. Просто напоминаю, мне ты нравился даже безнадежно женатым на Доминике.

— Я никогда не брошу ее. Ясно?

— Мне это ясно, а секретарше твоей совсем не ясно. Она желает быть не девочкой по вызову, а госпожой Никитиной. И пытается вбить между вами клин потолще. Может, она сама организовала слежку, сама подкинула фото.

— Подкинула… — растерялся Сергей.

— Подумай об этом, — кивнула Татьяна. — А я подумаю, на что списать 20 минут разговора, чтоб Амалия не штрафанула.

— Говоришь, подкинула… — бормотал Сергей.

— Да, и не удивлюсь, если и Доминике Юрьевне тоже. Вот так, Сереженька.

Ей снился страшный сон: она мчится на машине, удар, машина во что-то врезается, срабатывают подушки безопасности, последнее, что видит Доминика, — свою улыбку на билборде и слоган про победу.

Больше Доминика заснуть не смогла. Так и ворочалась до утра. А утром пришла Амалия.

— Здравствуй, Никуша. Я тебя разбудила? — поинтересовалась она.

— Разбудили, Амалия Станиславовна. И за это вам тоже спасибо. Сплю неспокойно — нет проку от такого сна.

— А давай развеем твое беспокойство. Вот твои любимые фрукты, все вымыто щеткой в горячей воде. А вот предварительная смета на оборудование. С указанием скидок и бартера.

— Ничего себе! — восхитилась Ника. — Амалия Станиславовна, вы гений! При такой экономии я смогу пригласить дизайнером самого Вандерланда!

— Сможешь, Никуша, все сможешь, а пока спи. А мне пора, трудный день впереди. Если появятся мысли по поводу сметы — звони. — Амалия направилась, было, к дверям, но вдруг обернулась. — Донор твой уехал в отпуск. Могу я поинтересоваться, для чего тебе эта гражданка? Сергей сказал, что он ее уже отблагодарил.

— Зная «щедрость» Сергея, хорошо представляю размер его благодарности.

— Ника! Это твой муж, — напомнила Амалия.

— Амалия Станиславовна, вы видели женщину, которая дала мне кровь? Она молодая? Красивая? Я совершенно ее не помню.

— А зачем ее помнить? — пренебрежительно пожала плечами Амалия. — Она выполнила вспомогательную функцию и больше, надеюсь, в нашей жизни не появится. Обычная смазливая девка. С базара.

— Я просто думаю, что заставило Сергея расстаться с деньгами? Он этого не любит.

— Ника, что происходит между тобой и Сергеем? — тихо спросила Амалия.

— Происходит всякое. Наверное, это неизбежность после нескольких лет брака.

— Брак, Ника, это святое. Его нужно сохранять всеми силами. Запомни, Ника: это единственная в жизни надежная гавань.

— Почему-то вы, Амалия Станиславовна, предпочли эту гавань обойти стороной?

— Что ты знаешь о моей жизни, девочка! Что ты знаешь о любви, предательстве и измене! — Лицо Амалии исказилось.

— Амалия Станиславовна, извините!.. — попросила Доминика.

— Ты не можешь представить, какая пытка — ежедневно возвращаться в одинокий дом. В этом гнетущем одиночестве работа кажется раем! — не могла успокоиться Амалия.

— Я… представляю. Скажите, а какой была моя мама? Мне так ее не хватает. Иногда хочется поплакаться — а некому. Надо посоветоваться — а не с кем, — жалобно, словно ребенок, проговорила Доминика.

Амалия не смотрела на Доминику, мысли ее были где-то далеко. Потом махнула рукой и вышла из палаты, заслышав в коридоре голос Сергея.

— Привет, моя девочка?

— Здравствуй, Сережа. Ты бы не мог оставить цветы в коридоре? — попросила Доминика.

— Эти роскошные бутоны, которые пахнут летом, как и ты? Но почему? — недоумевал Сергей.

— Напоминает похороны, — поморщилась Доминика. — Кроме того, я не слышу запахов, у меня после аварии пропало обоняние.

И вообще, ты можешь использовать этот букет более продуктивно.

— Никуша, о чем ты? — Никитин под ее взглядом стушевался, почувствовал неловкость и невольно начал оправдываться.

— Ника, почему ты смотришь на меня, как прокурор? Сплетни преследуют меня всю жизнь. Что тебе сорока на хвосте на сей раз принесла?

— Хочешь поговорить начистоту? — спросила Доминика.

— Никуша, ты больна, тебе нужно думать о себе, выбрось из головы все эти глупости, — уклонился Сергей.

— Я не настолько больна, чтобы… — Доминика остановилась, и Сергей уточнил:

— Чтобы?…

— Сергей, у меня просьба. Я хорошо знаю тебя. Если надо, ты кого хочешь из-под земли достанешь, — неожиданно сменила тему Доминика.

— Все, что скажешь, милая, — обрадовался Сергей.

— Вот и славно. Привези ко мне срочно моего донора. Говорят, ты и ее успел очаровать? — невесело так усмехнулась Доминика.

Он вышел из больницы и сел в машину. Задумался, прикрыл глаза, потом набрал Риткин номер.

— Маргарита, это я, Мастер, — поздоровался он.

— Я вас узнала.

— Слышу по голосу, вы ничем не заняты. Могу ли я просить вас о встрече?

— Ну, даааа, — неуверенно так молвила Ритка.

— Я жду вас возле вашего дома через два часа, — обрадовался Сергей.

— Поймали, — радостно сообщила Пална.

— Кого поймали? — подняла на нее глаза Анна Вадимовна.

— Похитителя девчонок. Представляешь, пришли иностранцы, то да се. И туг, когда иностранцы уже готовы были забрать девочек, явился такой подозрительный тип, ужас, и сказал, что он их отец. А я позвонила Петрову, тот приехал и забрал его в милицию.

— Что ж за напасть такая на бедных детей?

— Да уж. Будто на роду написано — не иметь покоя. При такой-то матери.

— Только все это я уже знаю. Мне сам Петров и сообщил, — похвасталась Анна.

Юрий Владимирович продолжал стучать по клавишам, когда раздался звонок в дверь. Он пошел открывать, сердито бормоча:

— Такая мысль славная сейчас потеряется, кого это еще принесло?

Юрий Владимирович увидел на пороге Диану и Артема, только он еще не знал, что это Диана и Артем.

— Шевчук Юрий Владимирович? Он же Доминик Шек? — спросила девчонка.

— Да, это я, — Юрий Владимирович с интересом рассматривал молодых людей. Девица неожиданно чмокнула его в щеку.

— Здравствуй, папа! Я — Диана. Это Артем, мой водитель. Я могу поставить вещи? — как ни в чем не бывало спросила Диана.

— Бы водитель Дианы? — удивленно перевел взгляд Юрий Владимирович на Артема.

— И ее друг. Пожалуй, я вас оставлю, разговор у вас деликатный.

— Что вы, останьтесь! — запротестовал Юрий Владимирович.

— Артем, не оставляй меня! — попросила Диана и только потом повернулась к отцу. — Юрий Владимирович, что вы делали летом 1988 года?

— Всего не упомню, у меня всегда было много дел, — осторожно ответил тот.

— А в профилактории Радужного обследовались? — Диана положила перед Юрием Владимировичем медкарточку.

— Конечно, помню эту карточку, — улыбнулся он. — И медсестру. Галя, кажется, очень милая барышня.

— Не Галя, — резко поправила Диана, — Анна Вадимовна Яровая. А я Диана Юрьевна Яровая. Отчество ваше, фамилия мамина. Но если вам захочется, я могу и сменить.

— Диана, я не хочу ничего отрицать… — начал Юрий Владимирович.

— И не отрицайте. Я еще прочитала не все ваши книги, но у вас масса неожиданных поворотов. И вот сейчас как раз такой неожиданный поворот. Для нас обоих.

Примите как данность тот факт, что у вас есть еще одна дочь, тем более, что я очень на вас похожа.

Была она празднично оформлена и накрашена. Вид имела рафинированно-вульгарный. Усевшись в авто, с ходу спросила:

— Могу у вас закурить?

— Обойдешься. А я бы тебя сразу не узнал, — хмыкнул Сергей. — Это ты, Жемчужина?

— Я вас тоже не узнала, — рассердилась Ритка. — Где ваша галантность, Мастер? Куда мы едем?

— Любишь сюрпризы?

— Не-а, не люблю, — нахмурилась Ритка. — Плохо они кончаются.

— У тебя, как я погляжу, хороший жизненный опыт, — заметил Сергей.

— Чего-чего, а этого валом, — не спорила Ритка. Жена-то ваша как? На базар не просится?

— В каком смысле? — не сообразил Сергей.

— Ну, зов моей крови.

— А ты забавная, — улыбнулся Сергей. — Музыку включить?

— У вас нет моей любимой.

— У меня есть все.

— Поставьте тогда ламбаду. Гимн нашего посудного ряда, — попросила Ритка.

Машина рванулась с места. Ритка развеселилась, подпевала, поводила плечами. Они подъехали к больнице.

— Ах ты ж гад, какой хитрый! В больницу меня притарабанил! Вампирюга! — завопила Рита и попыталась сбежать. Но Сергей схватил ее за локоть:

— Эй, эй. Я же олигарх. У меня гут везде снайперы натыканы. Только рыпнешься бежать — тебе конец.

Ритка перепуганно затихла и послушно пошла с Сергеем. Так, под конвоем, довел Сергей Ритку до палаты Доминики, впихнул в палату, а сам остался за дверью сторожить, чтобы Ритка не сбежала.

Рита и Доминика посмотрели друг на друга.

— Здравствуй.

— Здравствуй… — запнулась Рита. Она с интересом осматривала непривычно комфортабельную VIР-палату.

— Как тебя зовут? — спросила Доминика.

— Рита.

— А я Доминика.

— Вы — иностранка?

— Почему это? — растерялась Доминика.

— Имя такое, — пожала плечами Ритка.

— Мне папа имя придумал, — улыбнулась Доминика. — А тебя кто назвал?

— Я сама назвалась, — невесело усмехнулась Рита. — Некому было меня называть.

— Значит, нет у тебя никого? — переспросила Доминика.

— Зато сама я у себя есть, — Ритка не привыкла унывать.

— А помнишь, как ты меня позвала той ночью? Я тогда была далеко-далеко, мне там хорошо было, — призналась Доминика.

— Это, наверное, рай был. Я читала: когда умирают, туда попадают на экскурсию. Ой, извините, я не то хотела сказать, — спохватилась Ритка.

— Именно там я и побывала. На экскурсии. И сюда возвращаться совсем не хотелось. Но ты меня позвала, я услышала твой голос. Я услышала его там, понимаешь? Выходит, ты меня дважды спасла, когда кровь свою дала… И когда с того света дозвалась.

— Что вы от меня хотите? — наконец решилась спросить Ритка.

— Называй меня на ты, — попросила Доминика. — Теперь мы с тобой, Рита, сестры по крови.

Юрий Владимирович поехал к Борису Михайловичу.

— Как хорошо, что вы пришли, — воскликнула, увидев его, медсестра Марина. — Мы тоже хотим оставить свой след в вечности — мы тут все вместе придумали отличный сюжетный ход…

Юрий Владимирович обомлел.

— Я гак рада с вами познакомиться, — кинулась к нему Ольга Алексеевна. — Я так люблю ваши книги, особенно эту, последнюю, как ее…

— «Смерть в прямом эфире», — промямлил Борис.

Да-да, именно, «Смерть в прямом эфире». Так увлекательно, нельзя оторваться. Я ночь не спала, пока не дочитала.

— Спасибо. Благодарю. Но я, признаться, удивлен. Книга ведь еще не поступила в продажу, — удивился Юрий Владимирович.

— Да? Значит, я ее спутала с вашим предыдущим романом. Как он назывался? «Трое под одним саваном», кажется?

— Двое. Там были двое под одним саваном.

— Все равно, занимательно, — твердила Ольга Алексеевна.

— Борюсик, мне. нужно с тобой поговорить. Конфиденциально.

— Понимаю, понимаю, — закивала Ольга Алексеевна. — Все, убегаю. Мариночка, вы записали меня на следующий сеанс? Пропускать нельзя, все должно быть после-до-ва-тель-но. Спасибо, Борис Михайлович, на студии все от вас в восторге. Ваша пилотная программа пришлась по душе и начальству, и нам всем. Ждем продолжения.

Когда женщины ушли, Юрий Владимирович сказал:

— Боря, ты не поверишь, но сегодня со мной произошло…

— Детективная история?

— Нет, скорее мелодрама. Терпеть не могу этот жанр. Ко мне приехала молодая особа, — начал Юрий Владимирович.

— Так, уже хорошо.

— Хорошо, это не то слово. Она оказалась моей дочкой! — трагическим голосом сообщил Юрий Владимирович.

— Не понял.

— Ты не понял? Это я не понял! — закричал Юрий Владимирович. — Она рассказала мне, как девятнадцать лет назад я, будучи в командировке в городе Радужное, то есть недалеко отсюда, имел сексуальный контакт с ее мамой. И теперь она хочет, чтобы я официально ее удочерил.

— Час от часу не легче. А вы хоть вспоминаете этот… кон… эпизод с ее мамой?

— Это было так давно… — неуверенно как-то сказал Юрий Владимирович.

— Но это было? — спросил Борис.

— Кажется, да. У меня много чего было. Скажи мне как врач, можно ли верить на слово таким заявлениям?

— Зачем на слово? Есть простой метод установления отцовства по ДНК.

— Это как? — не понял Юрий Владимирович.

— Элементарно: берется кровь матери, ребенка и предполагаемого отца, исследуется, результаты сопоставляются.

— Но Борюсик, всегда возможна ошибка!

— Нет, вероятность ошибки всего два процента.

— Нет, я никакой экспертизы не хочу! Нет, это не подходит. Представляешь, к тебе приезжает дочь…

— Не представляю! — завопил Борюсик.

— …а ты ей: ну-ка, милая, для начала идем кровь сдавать.

— Вы отсталый человек, Юрий Владимирович. Порой это единственный способ получить алименты. Сейчас так делают сплошь и рядом.

— Да, я, может, и отсталый, но мне не нравится ваш так называемый прогресс.

— И что же вам не нравится?

— Ты мои принципы знаешь: я никогда не сяду за руль, не буду набирать текст на компьютере.

— Ну, для писателя сейчас, я думаю, это нонсенс.

— Как хотите. И еще меня раздражают мобильные телефоны — я их просто боюсь, они живут какой-то своей жизнью, требуют внимания, показывают характер. Тамагочи какие-то! Заменители нормального человеческого общения. Нет, мы с мобильниками никогда не поймем друг друга.

— Не думаю, что телефон жаждет вашего понимания.

— Да, я старомоден, — сердился Юрий Владимирович. — Но я не понимаю, как можно тащить собственную дочь на какую-то дурацкую экспертизу!

— Вы не забудьте записать. Прекрасный монолог ретрограда, в другой раз может так не получиться.

Юрий Владимирович машинально схватился за блокнот, но тут же отбросил его.

— Тебе все насмешки, а я в такой ситуации еще ни разу не был. Я растерян, не знаю, как себя вести. Помоги мне, друг.

— Я предложил самый разумный и цивилизованный способ разрешения ситуации. А где она сейчас? — спросил Борис.

— Кто?

— Ваша дочь.

— Осталась дома, я сказал, что выйду за покупками. Она там не одна, а с молодым человеком.

Борюсик вытаращил глаза:

— И вы их оставили одних в квартире?

— Да, — прошептал Юрий Владимирович.

А Диана с Артемом чувствовали себя в чужой квартире как дома.

— Хочешь кофе?

— Нет. Куда это так резво убежал твой папаша? — поинтересовался Артем.

— Сказал, за продуктами к обеду. Я бы лучше сама купила, а то знаю этих мужиков. Колбасы накупит, давись потом.

— И откуда ты это про мужиков, интересно, знаешь?

— Ревнуешь? — обрадовалась девчонка. — Не парься — из телевизора. Я сериалы обожаю, особенно этот, название забыла — где сестры не могут поделить братьев.

— Брошу я тебя, пожалуй, Ди, — задумчиво сказал Артем. — Смотри тогда свои сериалы на свободе. А я, в конце концов, займусь работой. Кстати, странный он у тебя. Оставил незнакомых людей в квартире, бери, выноси, что хочешь…

— Это не он странный, а ты. Как это — незнакомых? Я его единородная дочка, а ты его зять.

— Тут переборчик, барышня, — остановил ее Артем.

— Ладно, не зять, а почти зять, — уступила Диана.

— И тут двадцать два.

— А на друга согласишься? — жалобно спросила Диана.

— Я соглашусь на роль человека, которому пока негде жить, он должен позаботиться о себе и устроиться где-то на ночь.

— Я попрошу папу, чтобы разрешил тебе здесь остаться.

— Он у тебя не сумасшедший?

— Надеюсь, нет. Хотя все писатели — люди со странностями.

А про это откуда знаешь?

— Ну, нормальные люди книжки читают, а не пишут.

— Если не сумасшедший, тогда нечего и просить. Я — к байкерам, приютят.

Диана обиделась:

— Ты не к байкерам идешь, ты от меня уходишь.

Доминика все разглядывала Ритку, та ей неожиданно понравилась.

— Спасибо, что спасла меня.

— Спасибо — не булькает. И потом, меня же изнасиловали без моего согласия, я никогда бы не согласилась. Я вообще уколов с детства боюсь. Кстати, как прошло ваше похмелье? — поинтересовалась Ритка.

— Похмелье? — удивилась Доминика.

— Да я накануне переливания малость перебрала. Повод был: день рождения Нинки из мясного. Да, а потом я получила неприятное известие с родины. Расстроилась. В общем, причины надраться были веские.

— Я хочу что-нибудь для тебя сделать.

Ритка немного подумала и сообщила:

— Мне нужно сто пятнадцать долларов. Можно сто. А если честно, то и пятидесяти хватит. Я за квартиру должна, угол у бабки снимаю. Бабка вредная, ну да есть жилье, и ладно.

— А кто твои родители?

— Сирота я ж говорила, — напомнила Ритка. — Воспитывалась в детдоме, матери и отца не знала совсем. Сюда приехала искать работу. Кем только ни была… и ерунду какую-то прохожим на улице втюхивала, и на митинге провокатором работала — ну, скандал затеяла, хорошо заплатили, ничего не скажу, неделю можно было пропитаться… А самое прикольное — обезьян кормила!

— Каких обезьян? — удивилась Доминика.

— В зоопарке. Они такие интересные — совсем как люди. У них и детеныши похожи на человеческих детей. Если прислушаться, кричат все время: мама да мама. Я их из соски кормила.

— А почему ушла?

— Поругалась с начальством. Они корма зажиливали. А я нашла калькуляцию. Там и бананы были, и апельсины, а они моих мартышек кашей овсяной давили. Я такой скандал закатила, до сих пор помнят. Вообще-то с обезьянами проще, чем с людьми.

— Почему?

— Они хорошее отношение понимают, никогда не под ставят. Они меня за свою считали. Я вообще по жизни за справедливость. Ненавижу, когда хватают и тащат… Я что хотела… — Рита вдруг смутилась. — Вы про деньги не волнуйтесь.

Ваш муж уже со мной рассчитался. Я гут, конечно, шуму наделала, но впредь два раза подумают, кого хватать. Как говорила моя воспитательница — не буди лихо, пока оно тихо.

Сергей подпирал дверь Доминикиной палаты, и все удивленно на него оглядывались. Даже врача дежурного вызвали.

— А вы почему тут стоите? — поинтересовался тот.

— Я к жене донора привел.

— Калашникову? — ужаснулся врач.

— Я фамилии не знаю. Ритой зовут.

— А почему там так тихо? Что она с ней сделала?

Мужчины заглянули в палату, увидели, что Ритка мирно беседует с Доминикой.

— Что случилось, Виктор Степанович? — спросила Доминика.

— Иду, вижу, муж ваш под дверью стоит.

— Сергей, ты подслушивал? — удивилась Доминика.

— Нет, не в том смысле. Он мне сказал, что тут эта, Калашникова… Я и подумал, что это небезопасно. Что она с вами сделала?

Ритка вскочила:

— Я — не эта, понял?! Ты сам — это!

— У нас с Маргаритой все в порядке. Я прошу тебя, Сергей, привезти ко мне Амалию Станиславовну, срочно. Попроси ее от моего имени. А вы, доктор, разрешите, пожалуйста, Маргарите побыть здесь до приезда Амалии Станиславовны.

— Пожалуйста. Конечно.

— Спасибо.

Врач и Сергей тихо вышли, а Ритка с восхищением глазела на Доминику:

— Как вы их! Вот это хватка. Ты бы могла у нас в зоопарке работать. С тиграми. Они бы голоса твоего боялись и взгляда. Я попрошу вас…

Петик решил еще раз поговорить с Анжелой.

— Что, Ритка серьезно говорила о наездах?

— А то! Будет человек посреди сезона брать отпуск и срываться с работы, вместо того чтобы торговать и деньгу зашибать.

— Я вот что подумал. Если в следующий раз кто придет, дай мне знать и задержи до моего прихода. Я с ним по-своему разберусь.

— Хороший ты парень, Петик. Но, как говорилось в одном старом фильме, — не орел! Правда, Зямчик, правда, мой орленок? Знаешь, почему я до сих пор замуж не вышла?

— Почему? Ты баба видная, как на мой взгляд — на базаре самая красивая, — смутился Петр Иванович.

— А потому, что мы с Зямчиком очень переборчивые, нам с Зямчиком абы кто в спутники жизни не нужен. И мы с Зямчиком смотрим на вас на всех и видим, что выбирать-то особо не из кого. Штанов много, и в штанах много, а людей-то и нет.

— То есть? — не понял участковый.

— Есть с кем спать, да проснуться не с кем… Да… А ты сам подумал, что мне только что предложил?

— Не понял, ты о чем?

— Подойдет ко мне злоумышленник против Ритки, а ему: подожди, касатик, я сейчас Петика-участкового позову, чтобы он с тобой по-своему разобрался. Иди-ка ты лучше к своей Лидуське, ты ей и такой сгодишься.

— Ну что, убедилась, что твой Крокодил — не ментовский хвост. Давно бы уже прибежал, доложился. Глупая это была придумка с самого начала. Ничего ты от нее не выиграла. И вообще, не верю я тебе, Надежда, — кричал Самвел.

— А придется, — смеялась Косарева.

— Это тебе придется. Ответить и за себя, и за Крокодила твоего. Ты не рассчитывай от меня по-легкому свалить. Теперь ты у меня в заложниках. Пока со мной не расплатишься.

— Откуда у меня деньги?

— А вот это меня совсем не касается. Захочешь жить — вытряхнешь мне долг из своих защечных мешков. Можешь мне прямо сейчас сказать, где они. Я тебя и утруждать не стану, сам возьму.

— А изжога тебя не замучает? — разозлилась Надежда.

Самвел решился и позвонил участковому:

— Петруччо, ты? Это Самвел.

— Здравствуйте, Самвел Михайлович.

— Я вот что… У меня к тебе просьба есть. Личная, понимаешь?

— Как не понять, Самвел Михайлович.

— Петик, друг, выручай. Куда-то один корешок запропастился. Не загребла ли его ваша контора?

— Как фамилия? — деловито осведомился участковый.

— Топорков Ве Эм. Только не у нас, а у соседей, в Радужном. Имеешь там концы?

Участковый, получив приказ Самвела, поспешил его выполнить и вскоре докладывал:

— Самвел Михалыч, я тут узнал нужную вам информацию. Милиция Радужного задержала Топоркова Ве Эм.

Самвел внимательно все выслушал и поблагодарил:

— Спасибо, Петро. Ты же знаешь — Самвел не забывает услуг и друзьям помогает.

Повернулся к Косаревой, которая сидела в кресле:

— Замели твоего Крокодила. Что будем делать? Надо думать и очень быстро действовать. Его нужно срочно вытащить, но как? Тебя в моей жизни становится слишком много, Надежда. И твоих проблем тоже.

— Но ты же хочешь получить свои деньги? — нахально спросила она.

— И даже больше, чем ты думаешь, — рявкнул Самвел.

А через полчаса Петр Иванович, он же Петик, уже сидел перед Самвелом и внимательно его слушал.

— Петя, выручай. Нужно вытащить моего приятеля из каталажки, — дал задание Самвел.

Участковый призадумался.

— Да как я смогу — это ж невозможно, — нерешительно начал он. — Я человек маленький и… тем более, в Радужном. Это же другой участок, Самвел Михайлович!

— Если бы это было легко, я бы сам сделал, а не обращался к тебе, опытному специалисту. Ты же смог выяснить, что мой приятель у них в Радужном, на нарах парится. Сможешь и выцепить его оттуда. Не хотелось бы на тебя давить и напоминать о некоторых полузабытых фактах твоей биографии. Не забывай Петя, что когда-то я тебя крупно выручил. И где бы были сейчас твои жена и дети, что бы они кушали, где бы они жили, если бы не я?

Петик понурил голову:

— Самвел Михайлович, я все понимаю и все помню. Но мне совсем не хочется нарушать закон и помогать преступнику.

— Какому преступнику? — возмутился Самвел. — Так, по-пьяни замели, ни за что человек парится. А мне он сейчас тут нужен. Понимаешь? Ну, что ты расстроился так? Я ж тебя не о злом деле прошу — о добром. Человеку в беде помочь.

Участковый упорно не хотел вмешиваться:

— Послушайте, Самвел Михайлович. Если он простой алкаш, то его завтра и так выпустят, чего нам зря в это дело вмешиваться.

— Завтра-не завтра, там пока разберутся, что к чему, так еще десять чужих дел на него навесить успеют. Сам знаешь, как у вас в милиции бывает. Вставай, пойдем, покажу тебе кое-что.

Петик обреченно поднялся и побрел за Самвелом.

— Эх, везучий ты человек, участковый, даже думать тебе не надо. Все сам за тебя придумал, разработал. Идем, с планом знакомиться будем, — говорил Самвел, выходя из комнаты.

Самвел привел Петика на склад. Там были свалены старые холодильники, прилавки и прочее оборудование. Самвел показал на холодильник:

— Смотри, какой красавец. Вот он нас и выручит. Петик ничего не понимал.

Юрий Владимирович вернулся домой нагруженный свертками с едой. Он поставил сумки и огляделся:

— А где твой спутник?

— Он не спутник.

— А кто?

— Я же сказала — мой персональный водитель. А это зачем вы купили, это ж невкусно? — спросила она, разбирая принесенные свертки.

— Решил попробовать.

— Нечего тут пробовать, я уж знаю — брала как-то. А это зачем? Только зря деньги потратили. В следующий раз вместе пойдем или будете меня посылать.

— Хорошо. А ты и готовить умеешь? — поинтересовался Юрий Владимирович.

— Хм. У меня замечательная мамочка, она меня всему научила. Девушка моего социального положения должна уметь все. Но перед тем как отправиться на кухню, я должна выяснить с вами все вопросы. Садитесь.

Диана деловито положила на стол бумаги — результаты генетической экспертизы.

— После моего рождения коллеги-медики надоумили маму сделать экспертизу на отцовство, на всякий случай, — стала рассказывать она. — Сегодня этот «всякий» настал. Но я знаю это и без всякой экспертизы — вы были у нее первым и единственным за всю жизнь. Это смешно, конечно, но факт, который я могу подтвердить. Никогда и никаких мужчин у мамы не было. А она у меня женщина красивая, по ней многие сохли, так, кажется, у вас, у стариков, говорят?

Юрий Владимирович уже не сомневался в своем отцовстве. Человек он был легкий, спорить не любил, ну, дочь так дочь. Может, оно и к лучшему.

Диана решила приготовить обед.

— Замечательно! Очень вкусный супчик, — заметил Юрий Владимирович, попробовав ее стряпню. — Я ведь практически не ем домашнего.

— Это очень плохо. Мама говорит, что хотя бы раз в день нужно есть жидкое обязательно.

— Ты так ничего и не рассказала о своей маме.

— Она замечательный человек. Чуткий, порядочный, отзывчивый.

— Ты как будто характеристику пишешь для милиции, — усмехнулся Юрий Владимирович. — Где она сейчас работает?

— Медсестрой в поликлинике и еще на полставки в детдоме. Ее дети очень любят, да я ее фотографии привезла.

— Действительно, красивая женщина.

Юрий Владимирович достал альбомы. Диана с интересом рассматривала фотографии, а Юрий Владимирович — Диану.

— Что вы на меня так смотрите? — смутилась она.

— Мне нужно время, чтобы привыкнуть…

— А если бы не генетическая экспертиза, вы бы поверили, что я — ваша дочь?

— Ты очень похожа на мою мать. Она была точно такой же в молодости. Вот, смотри, ее фото.

— Действительно похожа, — согласилась Диана. — А почему вы живете один? Я так ничего и не знаю о вас, все обо мне расспрашиваете.

— Я — вдовец. Моя жена умерла давно, у нее сердце было больное.

— Извините, я не знала. А дети у вас есть? Я имею в виду, кроме меня?

— Есть дочь Доминика.

— Ой, как я могла забыть? Мне же мама рассказывала о ней. А где она?

— Она в больнице, попала в автокатастрофу.

Так они мирно беседовали за столом, разглядывали фотографии, когда в квартиру буквально вломился Петров.

— Начальник отдела уголовного розыска Радужного Петров. Диана, хорошо, что я вас застал. Я приехал вас предупредить…

— Ты его знаешь? — удивился Юрий Владимирович.

— Вы должны сказать мне, где Артем, — потребовал Петров.

— Я не знаю, где он. Скорее всего, остался в Радужном.

Юрий Владимирович удивился, но промолчал.

— А что случилось? — поинтересовалась Диана.

— Просто мы взяли похитителя девочек, и нам нужен свидетель. А Артем именно в этот момент сбежал. Вполне может оказаться, что он не свидетель, а соучастник преступления. Так что берегитесь, Диана.

— Я не знаю, где Артем, твердила Диана.

— А вы кто такой? — спросил Петров у Юрия Владимировича.

— Я… ее отец.

Петров как-то странно икнул, словно подавился, и, не попрощавшись, выскочил на улицу.

Артем действительно отправился к знакомым байкерам. В городском байкерском клубе его радушно встретил хозяин:

— Здорово, Артем! Рад видеть. Как жизнь?

— Нормально.

— Что в наши края? — поинтересовался хозяин клуба.

— По делам.

— Понятно. У нас тут ночью будет тусовка, присоединяйся.

Артем отказался:

— Спасибо, не могу. Мне нужно пожить с недельку в городе.

— Не вопрос, сейчас порешаем.

Хозяин отвел Артема в сторонку и тихо сказал:

— Тут твои ребята из Радужного звонили. Сказали, что тобой интересовалась ментовка. Следователь приходил, тебя спрашивал.

Артем призадумался. Потом позвонил Диане.

Диана, услышав его голос, закричала:

— Артем, только что приходил Петров из Радужного. Тебя искал.

— Не волнуйся. Я ненадолго уеду. Жди меня.

Надо просто выждать, пока ситуация хоть немного прояснится, можно, конечно, объясниться с ментовкой, да уж больно не хочется.

Сергей, увидев Юльку, объявил:

— Я был у Ники.

— Скажите, какой подвиг! — пожала плечами Юля. — Любящий муж у постели любимой жены.

Сергей не выдержал:

— Я понял, почему Ника так переменилась ко мне. Это твоя работа.

Юля посмотрела Сергею прямо в глаза и спросила:

— А привидения тебя по ночам не мучают? Может, ты не высыпаешься, и от этого у тебя галлюцинации?

— Если я узнаю, что ты подбросила фото не только мне, но и Нике… берегись, — пригрозил Сергей.

— Думаю, мне пора отсюда намазывать лыжи. Знаешь, чем отличается наш офис от сумасшедшего дома? Тем, что в дурке начальство нормальное, — спокойно сказала Юлька.

— Ты поняла? — зло спросил он.

— Я поняла только то, что ты недавно разговаривал с этой своей вешалкой Татьяной. И она тебе подбросила занятную мыслишку — во всем обвинить меня. Сам бы ты до такого никогда не додумался. И зачем бы я светила себя в качестве твоей любовницы твоей собственной жене?

— А затем, что ты хочешь за меня замуж и для этого пытаешься расстроить мой брак с Доминикой.

Юля изобразила искреннее удивление:

— Я? Хочу за тебя замуж?

— Да, — подтвердил Сергей. — Ты спишь и видишь, как бы стать госпожой Никитиной.

— Три ха-ха? — загрустила Юлька. — Да. Я сплю и вижу, как бы стать госпожой Никитиной. И что в этом плохого?

И чем это я хуже твоей сухопарой мымры Доминики? А в постели так наверняка лучше, иначе ты бы не рвался ко мне, как молодой мустанг. Не скажете, Сергей Анатольевич, как мне записать этот разговор в журнал учета рабочего времени? Как обсуждение с вами нашего брачного контракта?

Сергей смешался, а злющая Юлька наступала на него, но тут позвонила горничная Татьяна:

— Сергей Анатольевич, это Озерка вас беспокоит.

— Я понял, Танюша.

Юля хмыкнула.

— Сергей Анатольевич, — продолжала Татьяна. — Мы с вами, по-моему, не договорили в прошлый раз.

— Да, Танюша, я понял, Танюша. Я приеду в Озёрку. Надеюсь, ты не делаешь резких движений?

— И не сделаю никогда. Я предпочитаю договариваться мирно.

Танюша положила трубку и победно посмотрела на Михаила:

— Он приедет в Озёрку. Таким образом, я собираю дань со всех участников происшествия. Думаю, что это поле даст мне несколько урожаев.

Мише все это не нравилось:

— Не зарывайся, Танюша, ты бы лучше определилась, на чьей ты стороне. Я бы выбрал Доминику, она хозяйка всего и голова всему. Юрий Владимирович тут вообще ни пришей ни пристегни, что от него зависит? А Сергей — всего-навсего почти пойманный на горячем муж. Вот узнает Доминика про все его художества и турнет отсюда. Он даже не совладелец фирмы, а так, наемный работник. Причем плохой.

Татьяна задумалась:

— Откуда ты все это знаешь?

Михаил подошел к ней, приобнял:

— У меня тоже уши есть и голова на плечах. Мало хозяева тут разговаривали? Нас они не стесняются.

— Но считаться с нами им придется. Я хочу, чтобы у моего будущего ребенка были состоятельные родители. Слышишь, Мишенька?

Амалия мчалась в больницу, готовая ко всему, но то, что она услышала, превзошло все ее ожидания.

Доминика указала на какую-то девку и сказала:

— Амалия Станиславовна, я вам поручаю эту даму. Ее зовут Маргарита Калашникова. Пусть она поживет в нашей квартире для гостей. Я выйду из больницы — разберемся.

Ритка тут же заметила:

— Только я много платить не буду, дураков нет — на съемные метры раскошеливаться. Я на свое жилье коплю.

— И долго еще? — поинтересовалась Доминика.

Рита ее не поняла:

— Что?

— Копить будешь?

— Не-а, у меня все подсчитано. Лет за пятнадцать управлюсь. В общем, до пенсии въеду, — радостно сообщила Ритка.

Амалия Станиславовна закипела:

— Доминика Юрьевна, я считаю, что эта особа вполне может обойтись разовым денежным инвестированием.

Ритка вскочила, уперла руки в боки и заорала:

— Вот и открылось ваше истинное лицо, милые мои олигархи. А то все по душам и по душам, разжалобили бедную Ритку разговорами задушевными. А теперь и выясняется, что я уже не Маргарита Викторовна, а «эта особа». Которую можно сперва использовать, как Бог черепаху, а потом дать два с полтиной, да и под зад коленкой!

Ритка провоцировала скандал. Амалия же никаких скандалов не боялась и гнула свою линию.

— Доминика Юрьевна, хочу напомнить вам, что квартира специально зарезервирована для солидных гостей фирмы, — напомнила она.

— Более солидного гостя, чем Маргарита Викторовна, у меня нет, — доверительно сообщила Доминика. — Амалия Станиславовна, я знаю вас как человека педантичного и надежного, поэтому могу быть уверена, что все мои просьбы по поводу Маргариты будут выполнены.

Амалия с трудом скрывала свое раздражение.

— Я так понимаю, что именно по этому поводу вы так срочно меня вызывали? — уточнила она.

— Именно так, — любезно подтвердила Доминика. Амалия надменно вскинула голову.

После разговора с Доминикой и Амалией Станиславовной Ритка вернулась на базар Она подошла к посудной палатке, где ее встретила Анжела.

— Что-то быстро ты с Канар возвратилась. Не понравился дайвинг? — поинтересовалась подруга.

Ритка пожала плечами:

— Не-а, не понравился.

Анжела не теряла бодрости духа:

— Ну ничего, подруга, не боись, в следующий отпуск полетишь на Багамы, займешься серфингом. Давай, рассказывай, как олигарх? Мужчина! Обратите внимание на этот набор кастрюль, натуральная дамасская сталь и недорого. Ах, ничего не надо?! Ну и проходите дальше.

Ритка рассказывала:

— Начнем с того, что олигарх был не один. Я сегодня, можно сказать, в целом дворянском собрании побывала.

Анжела отвлеклась на секунду, объяснив покупателю: — Мужчина, вы на дно посмотрите, если не верите, — там арабскими буковками надпись есть.

— Ну и?

— Заводят меня, значит, во дворец, где высшее общество тусуется: хрусталь-вазы, все, как полагается. На полу паркет из красного дерева. Выхожу на середину зала, и тут вдруг как слетятся они все ко мне…

— Кто все? — завороженно прошептала Анжела.

— Олигархи. Кто ж еще? Все в Дольчах, Версачах, Габанах, от Шанели продохнуть невозможно. И как заорут все хором: ой спасибо, Маргарита Викторовна, что спасли самую большую нашу ценность.

— Это буржуйку, что ли? — уточнила Анжела.

— Зачем ты так? Она оказалась очень даже симпатичная.

— Тебе бы ее доходы, ты бы тоже была симпатичной. Доверчивая ты, Ритка, а людей опасаться надо. Потому что каждый в этом мире норовит тебя облапошить и тобой воспользоваться. Мужчина, ну куда ж вы уходите от кастрюли своей мечты? Женщина, обратите внимание на сервиз — отечественная керамика, не уступающая лучшему китайскому фарфору. Вот и хорошо, Ритка, что ты вернулась, хватит нам печалиться!

Ритка печалиться и не думала. Через некоторое время она уже снова стояла за своим прилавком и выкрикивала:

— А кому суперстакан: пьешь компот и в стельку пьян! Что ты там говорила про невесту для нашего Зямчика?

— А снова мне звонили из клуба, зав. сектором йоркширов. Им этот француз все телефоны оборвал, когда получил фотку нашего красавца с родословной.

Ритка заинтересовалась:

— И как зовут невесту?

— Жозефина. В честь жены Наполеона. Хочешь стать Наполеоном, Зямчик? — чмокнула Анжела своего любимца.

— Ты же смотри, не отдавай его так просто — только на двойную свадьбу соглашайся.

— Как это? — не поняла Анжела.

Ритка объяснила:

— А так: Зямчик, значит, под венец идет с Жозефиной, а ты — с Жозефининым папиком. А как обживешься в Париже, так и меня вызовешь. Будем там две красавицы семечки лузгать и с Эйфелевой башни на прохожих плевать.

Анжела кивнула:

— Ха, звучит красиво. Да только нечего нам с тобой среди французов делать. Как говорится: лучше хорошо стоять, чем жить на коленях!

— Это уж точно, — согласилась Рита.

Анжела вдруг выдала:

— Подходи скорей, дедуля, покупай себе кастрюлю!

Победно глянула на Ритку:

— Видишь, и у меня получается!

Дети играли во дворе, но Катюша и Лёля сидели в игровой. Виктория Павловна предложила:

— Девочки, ну пойдите поиграйте с другими детками на улицу.

Но Лёля очень серьезно ответила:

— Я никогда больше не пойду на улицу. И Катю не пущу. Мы боимся, что нас снова утащат.

Анна Вадимовна обняла девчонок:

— Не бойтесь. Мы за вами приглядим.

Но Лёля не соглашалась:

— Мы лучше тут будем, и вы не уходите. Пална, ты же наша бабушка, а мама Аня пусть будет нашей мамой.

Анна шепнула директрисе:

— Пална, знаешь, что я сделала?

— Что?

— Я Петрова направила в дом Дианиного отца.

Виктория Павловна возмутилась:

— Да ты в своем уме, Аня? Представляешь, к нему только приехала девчонка, утверждает, что дочь его, ему нужно все это переварить и переосмыслить, как на голову сваливается еще милиция и ищет рядом с Дианой преступника.

— Я не подумала.

— Ты понимаешь, в каком свете ты выставила бедную девочку в глазах ее папаши? — причитала Виктория Павловна. — Глупая ты Анна, ох, глупая!

Анна опустилась на стул:

— Не говори больше, меня сейчас инфаркт хватит.

— Лучше б он тебя тюкнул перед тем, как ты направила своего Петрова туда, — в сердцах бросила Виктория Павловна.

— Что вы все заладили — своего Петрова да своего Петрова. Никакой он не мой. Что же теперь делать?

— А ничего, ждать, как развернутся события, и беречь девчонок, как зеницу ока. Вишь, вокруг них канитель завертелась. Нужно в оба смотреть.

Анна крутанулась и помчалась к Петрову. Тяжело дыша, предстала перед следователем.

— Отдышитесь, зачем же так бегать? Вот, выпейте воды. Что вас опять привело ко мне? Я, конечно, рад…

— Слава богу, успела. Я подумала, это неправильно, что я дала вам адрес Дианиного отца, не надо вам туда ездить.

Петров не понимал:

— Дело в том, Аня, что я уже оттуда вернулся.

Анна обомлела:

— Вы были в той квартире? И видели Диану?

Петров кивнул:

— Да.

— И… — Анна замерла.

— И вашего мужа тоже, — раздраженно сообщил Петров.

— Он мне не муж и никогда им не был, — машинально заметила Анна. — Значит, я не успела…

— Вы поступили совершенно правильно, ведь, судя по всему, этот Артем — опасный тип, девочку нужно было предупредить. Аня, не расстраивайтесь. У меня есть все основания подозревать Артема в сговоре с Топорковым и Косаревой, — уверял Петров.

Анна подняла на него глаза:

— На каких основаниях?

— У них не получилось выкрасть девочек, так они подставили мнимого папашу. Мы взяли Топоркова. И как раз именно в этот момент Артем исчез!

Разве так поступают порядочные люди?

И тут в кабинет вошел Артем.

— Не помешал? Мне передали, что вы меня искали. Вот я и прибыл.

Петров опешил:

— Похвально. А то мы уже заждались. Дело в том, гражданин Боев, что мы задержали гражданина Топоркова В. Ф. Знакома вам эта личность?

— Нет.

— А Крокодила вы знаете? — уточнил Петров.

— Крокодила, конечно, знаю, — кивнул Артем.

— Так вот, этот Крокодил — он же гражданин Топорков — пришел в детский дом. И на правах отца девочек Косаревых потребовал их удочерения..

Анна Вадимовна аж передернулась:

— Мерзавец какой!

— Вот как. А он что, действительно их отец? — спросил Артем.

— Неизвестно, это мы еще будем устанавливать. Ну а вас, Боев, мы пригласили затем, чтобы вы опознали в Топоркове похитителя девочек. Вы его видели, когда принимали участие в операции по освобождению сестер.

Артем согласился:

— Я готов.

Опознание провели сразу же. В кабинет ввели троих мужчин примерно одного возраста, среди них был и Крокодил.

Петров объяснил:

— Гражданин Боев, я прошу вас сейчас в присутствии понятых указать нам мужчину, которого вы видели с похищенными девочками.

Артем показал на Крокодила:

— Вот этот.

— Прошу занести в протокол, — сказал довольный Петров.

Крокодил с нескрываемой злобой смотрел на Артема. Тот спокойно попрощался и вышел.

Анна Вадимовна пришла к Палне с хорошими вестями.

— Артем вернулся. Только что сама видела его в милиции у Петрова.

— Зачастила ты что-то в милицию в последнее время. И все к Петрову, — съехидничала Пална.

— Ладно тебе, Пална, я ведь серьезно говорю. Артем нашего «папашу» опознал. Он и был с девочками на базаре. Представляешь, гад, нищим прикинулся: заставлял нашу Лёльку милостыню просить.

— Вопрос: где теперь Надька Косарева прячется? — спросила Виктория Павловна. — А без нее тут, сердцем чую, не обошлось.

Амалия, правда, без особого энтузиазма, поехала выполнять Доминикино поручение относительно поселения Ритки в квартиру, принадлежащую фирме.

Консьержка встретила ее подобострастно:

— Добренькое утречко? Давненько что-то никто квартирой не пользовался. А у меня там все в порядке, убираюсь, пыль вытираю, вы не сомневайтесь. Хоть сейчас заезжай и живи.

Амалия сухо заметила:

— Это входит в ваши обязанности, обусловленные договором. Пройдемте за мной, я дам указания.

Консьержка засуетилась:

— Конечно-конечно, бегу, только ключики возьму. Вот, как я и говорила, прошу убедиться — все в полном порядке.

Амалия прошлась по квартире, пристально все осмотрела. Проверила, нет ли пыли. Консьержка ловила каждое ее слово. Оставшись в целом довольна, Амалия объявила:

— Слушайте внимательно. Скоро здесь поселится одна молодая особа.

Консьержка кивнула:

— Понимаю.

— Не перебивайте. Из квартиры должны быть убраны все вещи, представляющие ценность. Вот эти пепельницы, лампа… Картину со стены снять, скатерть на столе заменить на клеенчатую. Книги… Хотя на книги она вряд ли позарится. В общем, ничего лишнего. Одно полотенце, одно мыло, одна тарелка и кружка.

— Но голо ведь как-то будет, не по-человечески, — поджала губы консьержка.

— Зато в сохранности.

Консьержка ахнула:

— Господи, твоя воля, кто ж такой сюда поселится?

Счастливая вы, Доминика Юрьевна. Из такой аварии почти целой выбраться’ И вообще. Такой фирмой солидной руководите. Ваши магазины у нас в городе все знают, — говорили сестры Доминике.

— И как впечатления? — спрашивала она.

— Очень хорошо. Дороговато, правда, но просроченного или некачественного ни разу не случалось — это точно. А семья ваша! Муж в вас души не чает — вон как бегает. Красивый мужчина.

Доминика помрачнела:

— Да уж, красавец.

— Папа ваш тут всех просто обаял. Цветы, конфеты, книжки свои дарил. Никогда еще живого писателя не видели. Мы его книжки просто обожаем. Всегда на раскладках спрашиваем. Считали его иностранцем — Доминик Шек, — а оказывается, это псевдоним. Так интересно! — щебетали девчонки.

Оказалось, они знают названия всех книг: и «Убийство жарким летом», и «Пуля вместо отпуска», и «Игрок по имени Смерть» и «Смерть в прямом эфире», читали на дежурствах ночью… Эх, какая она все-таки счастливая, эта Доминика Юрьевна. Они дружно ей завидовали, восторгались ею и жалели.

А Доминика сидела на кровати, обхватив колени руками, и думала: «Неужели они действительно считают, что счастье во внешнем благополучии?»

Когда она только начинала свой бизнес, то считала, примерно, так же: вот достигну того-другого, и придет счастье. Но сейчас она в этом совсем не была уверена. И вспомнила старую притчу:

В древней Персии жил когда-то великий царь. И всего у него было вдосталь: дворец из золота и слоновой кости, кони, лучшие во всей Азии. Все соседние племена покорились его мечу. Только одного у царя никогда не было — счастья. Не радовали его ни золото, ни победы. И вдруг сразила царя жестокая болезнь. Шесть дней страдал он от ужасной боли и только на седьмой пришел в себя. И когда министры утром вошли в его опочивальню, они увидели то, чего не видели много лет: царь улыбался. У него ничего не болело, и он был счастлив. Наверное, это правда, что счастье заключается в отсутствии боли. Телесной и душевной…

Амалия позвонила Юрию Владимировичу, услышала незнакомый женский голос:

— Алло, слушаю вас.

Амалия подумала, что ошиблась номером:

— Это квартира Юрия Шевчука?

— Да, — подтвердили в трубке.

Тогда позвольте мне узнать: кто бы такая? — спросила Амалия.

— А вы кто такая? — поинтересовалась женщина.

— Я — Гжегоржевская Амалия Станиславовна, генеральный директор компании «СуперНика».

— А я — Яровая Диана Юрьевна, личный секретарь Юрия Владимировича. Хотите ему что-то передать?

Амалия бросила трубку. Какая-то идиотская шутка! Она вышла в приемную чернее тучи.

— Юлия, найдите мне Юрия Владимировича. Мне срочно нужно с ним поговорить.

— А вы домой ему не звонили? — поинтересовалась ничего не подозревающая Юлька.

Амалия только сурово на нее посмотрела и вернулась в кабинет. Она попыталась работать, но у нее все валилось из рук. Амалия ударила ладонью по столу:

— Вот тебе седина в бороду, вот тебе — бес в ребро. А вот тебе — личная секретарша.

Юлька же занималась не менее экзотичным делом. Она делала компьютерный рисунок, на котором была изображена Татьяна с рогами, ослиными ушами и иными непривлекательными подробностями. Портрет получился страшненький и смешной одновременно. Юля добавила красную полосу поперек горла и написала: «И так будет с каждым, кто пойдет против народа». Довольная собой, Юлька отправила рисунок по электронке на все рабочие адреса фирмы.

Увидев рисунок, Татьяна взбеленилась.

— Ах ты дрянь мелкая, — прошипела она, понимая, что это сделала Юлька. «Дрянь, дешевка, шлюха», — негодовала Татьяна, обдумывая план мести.

Юрий Владимирович вернулся в клинику к Борису Михайловичу и спросил у медсестры:

— Где Борис Михайлович?

— Он сейчас освободится. Я тут как раз прикидываю список гостей на свой день рождения, и вы у меня — самый почетный гость. Надеюсь, придете?

— Когда, Мариночка? — уточнил Юрий Владимирович.

— Шестого октября. У меня юбилей, отказываться нельзя.

Юрий Владимирович промолчал, что само по себе было странно, да и вид у него был неважный.

— Юрий Владимирович, что с вами? Вам плохо? — засуетилась Марина.

— А, нет, все в порядке. Представляете, Мариночка, у меня тоже будет юбилей. Я совсем забыл. Спасибо, напомнили. А, вот и Борис. Извини, я тебе уже, наверное, до смерти надоел?

— Отчего же. Я бы сказал, что вы вносите этакий приятный оживляж в мою размеренную жизнь. Что-то опять стряслось?

Юрий Владимирович кивнул:

— Стряслось, Борюсик, стряслось. По телефону я, разумеется, говорить об этом не мог. Сам представь мое состояние: не успела свалиться на голову новая дочка, как уже приходит милиция, расспрашивает об этом Артеме. Диана отшучивается, как там сейчас молодежь говорит: съезжает с темы. Даже не рассказала толком, кто он такой.

— М-да, положение, прямо скажем, не самое приятное.

— Ты меня не пугай. Лучше помоги. У тебя ведь кругом знакомые. Нужно пробить фамилию ее матери по милицейской базе. И живет ли вообще такая женщина в Радужном?

Борис позвонил некоторым знакомым, те попросили подождать. Наконец зазвонил телефон, и Борис снял трубку:

— Да… Слушаю внимательно… Огромное спасибо. Всегда, всегда рад видеть вас в своей клинике, господин полковник.

— Ну, что они сказали? — взволнованно спросил Юрий Владимирович.

— Есть такая женщина в Радужном. С ней в одной квартире прописана дочь Диана. Обе к уголовной ответственности не привлекались… пока что.

Юрий Владимирович вздохнул:

— Хоть это разъяснилось. Наверное, она и вправду моя дочь. Знаешь, Боря, она просто удивительно похожа на мою маму в молодости.

— Ну, такой довод я бы назвал несколько субъективным, — осторожно заметил Борис.

— Этот — да. Но Диана мне предъявила документ с результатами генетической экспертизы. А с этим уже не поспоришь.

Туг Борис Михайлович оживился:

— Интересно. И откуда же возник данный документ?

— Да мать ее позаботилась в свое время. Она у нее медик.

— Весьма предусмотрительная дамочка. И чего от вас хотят? Денег?

— В том-то и дело, что нет. Жить за мой счет мать Диане запретила. Просит только, чтоб с институтом помог.

— Любопытно. Вы как хотите, Юрий Владимирович, но пока я в их действиях криминала не вижу. А чтоб развеять все сомнения, предлагаю поступить так. Вы меня с ней познакомите, и я как опытный психолог сразу пойму, где ложь, а где правда. Идет?

— Не проблема. Вот придешь ко мне на юбилей, там и познакомлю.

Постучала дежурная сестра, передала, что Юрия Владимировича Шевчука разыскивает Амалия Станиславовна из «СуперНики».

Борис отвез Юрия Владимировича в «СуперНику». Когда подъехали, Борис спросил:

— Может, мне пойти с вами, Юрий Владимирович?

— Зачем?

— Для охраны. А то у меня на душе неспокойно, когда представляю вас наедине с этой акулой.

— Спасибо, Борис, ты настоящий друг. Но с Амалией я как-нибудь справлюсь, — отказался Юрий Владимирович.

Он вошел в кабинет со словами:

— Услышав зов прекрасной дамы, немедля рыцарь прискакал.

Амалия не приняла фривольного тона:

— Вы… Нет, у него еще хватает наглости здесь паясничать!

— Амалия Станиславовна, я не понимаю, в чем дело, — расстроился Юрий Владимирович.

— Нет, Юрий Владимирович, это как раз я не понимаю — в чем дело?! И я не понимаю, что за юные особы поднимают трубку, когда я вам звоню!

— Маля, я прошу тебя успокоиться, — взмолился Юрий Владимирович.

— Назовите мне хоть одну причину, Юрий Владимирович, по которой я должна успокоиться. Кто она такая, эта писклявая? Она нахамила мне по телефону.

— Маля, послушай. Я даю тебе слово, что никакого романчика, как ты выражаешься, у меня с этой девушкой нет. И быть не может. А кто она такая, я тебе пока сказать не могу.

— О, как увлекательно!

— Амалия Станиславовна, прошу вас не устраивать сцен — мы с вами уже не в тех отношениях. Все, что я мог сказать, я уже сказал. И позвольте узнать, для чего, собственно, вы меня вызвали? Ведь не для выговора же?

Амалия взяла себя в руки:

— Разумеется, Юрий Владимирович, пригласила я вас не для выговора. А чтобы поговорить о Доминике.

— А что с Никушей?

— О, успокойтесь, в плане физического здоровья с ней все в порядке. Зато некоторые новые идеи Доминики Юрьевны меня, честно говоря, пугают.

— И что же за идеи, интересно узнать?

— Юрий Владимирович, я самым настоятельным образом прошу вас повлиять на дочь. Боюсь, вы единственный, кто на это еще способен.

— Так вы скажете, наконец, в чем дело?

— Она творит совершенно безумные вещи. Подобрала эту девку базарную, эту торговку. И собирается устроить ей сладкую жизнь.

Отец был доволен решением дочери:

— И правильно, девочке помочь нужно. Она спасла Нику, мы обязаны о ней позаботиться.

— А вы ее видели, эту девочку? — скривилась Амалия.

— Честно сказать, толком не разглядел, к тому же она была несколько не в форме.

— Именно об этом я и говорю. Сергей уже дал этой особе деньги, но Доминика хочет вырвать ее из «базарной среды», дать образование, работу. И — кто знает — может, даже ввести в наш круг.

— И что вас смущает? — не понял Юрий Владимирович.

— Я решительно протестую, Юрий Владимирович. Она — алкоголичка. И может, даже воровка.

Так рисковать! Ты бы видел, как она на меня оскалилась в больнице! Чуть не покусала. Я решительно требую, чтобы ты немедленно поговорил с Доминикой.

— А у тебя, Амалия, нет никакого права требовать от меня что-либо. Если помнишь, однажды ты уже попыталась сделать это, и закончилось все весьма плачевно. Извини, что напомнил. Я не хотел бередить старые раны, но ты сама начала.

— Позволь и тебе напомнить. Что к печальным последствиям привело твое поведение, а не моя позиция.

— Маля, прошлого не вернуть и ничего в нем, к сожалению, не исправить. Это не роман, где можно выбросить черновик и начать сначала. Что сделано, то сделано.

— О, замечание, достойное классика, — иронично усмехнулась Амалия.

— Не злись, Маля. Я, конечно же, все узнаю об этой девушке. Напиши мне ее фамилию и место работы. Я с ней повидаюсь и составлю собственное мнение. Но ответить на добро добром — дело святое. Кем бы она ни была, она спасла мою дочь.

Сергей решил сам съездить в Озёрку и поговорить с Татьяной, которая звонила ему уже несколько раз. Когда они сели в гостиной друг против друга, Татьяна приступила к рассказу:

— Итак, вкратце излагаю события того злополучного дня…

— Я весь внимание, — сказал Сергей.

— Итак, рано утром, придя на работу, я обнаружила дом пустым и поняла, что хозяйка уехала. Причем уехала в домашних тапочках, даже не подумав переобуться в туфли. А это говорит о сильном волнении.

— Логично.

— Подумав так, я зашла в спальню. Где и обнаружила разбитый мобильный телефон с зафиксированным последним звонком. Вашим звонком, Сергей Анатольевич. Все это я, разумеется, сфотографировала.

— Да, потрудилась, должен признать, ты на славу.

— Благодарю, Сергей Анатольевич, — выдержала удар Татьяна. — К этому мы добавляем фотографии, сделанные во дворе. На них с тайм-кодом зафиксированы повреждения, нанесенные автомобилем Доминики Юрьевны бровке и газону. И наконец, самое интересное: кассета из автоответчика, на которой записано сообщение, приведшее к таким ужасающим последствиям.

Сергей уже все понимал:

— Во сколько ты оцениваешь все это?

— Более чем скромно, Сергей Анатольевич. Ежемесячная пятидесятипроцентная надбавка к зарплате — раз. Одноразовая материальная помощь — два. И еще, я слышала, вы недавно приобрели участок под строительство второго дома. Пусть этот участок будет моим. Это три.

Такого Сергей не ожидал.

— И участок мой, значит, тебе понадобился. А не много будет? — поинтересовался он.

— Думаю, что в самый раз.

— Ну, тогда послушай, что думаю я. Все эти твои доказательства, на самом деле, гроша ломаного не стоят: фотомонтаж и аудиомонтаж. И в суде, моя дорогая, такие доказательства не имеют никакой юридической силы.

— А кто сказал про суд? — удивилась Татьяна. — Это дело неподсудное. Хозяйку силой из дому никто не выпихивал и скорость превышать не заставлял.

— Вот видишь, до тебя тоже дошло, — вздохнул Сергей.

— Да, суд здесь ни при чем, Сергей Анатольевич… А вот тестю вашему, Юрию Владимировичу, а по совместительству главному акционеру «СуперНики», будет крайне интересно узнать, благодаря кому его ненаглядная Никуша чуть было на небеса не вознеслась. И когда Юрий Владимирович узнает о вашей роли в этом деле, он в милицию обращаться не станет. Он просто выкинет вас из фирмы, словно нашкодившего щенка. Поскольку вас, уважаемый Сергей Анатольевич, держат там исключительно в качестве супруга сиятельной Доминики.

Сергей ее уже ненавидел.

— А ты неплохо осведомлена, как я погляжу. Не боишься мне угрожать? — процедил он сквозь зубы.

— Пет, не боюсь.

— И напрасно. Я подумаю над твоими предложениями и сообщу свое решение позже. Или — чего уж там — соглашусь сразу. Давай номер счета, на который надо перечислить деньги. Ты ведь его уже открыла, надо полагать?

Татьяна кивнула и положила перед Сергеем бумажку:

— Вот номер счета и реквизиты банка. Кстати, насчет участка под строительство я не шутила.

Хватит по чужим домам прислугой скитаться. Хочу наконец в своем доме пожить.

Сергей с трудом сдерживался:

— Хочешь пожить? Что ж. желание вполне законное. Проводи-ка меня, Танюша. Так ведь, кажется, принято в приличных домах?

Они вышли во двор. Сергей подошел к машине:

— Значит, мы с тобой обо всем договорились? Я уже принял решение, можешь не волноваться, ты все получишь.

Татьяна кивнула:

— Вот увидите, буду молчать как рыба.

— Конечно, — улыбнувшись, сказал Сергей.

Он сел в машину, завел мотор и неожиданно для Татьяны, открывавшей ему ворота, стремительно поехал на нее. Татьяна истошно закричала.

Участковый Петик, он же Петр Иванович, приступил к выполнению особо важного задания Самвела. Он подъехал к райотделу милиции в Радужном на УАЗе со снятым тентов, на заднем сиденье которого лежал холодильник. На порог вышел дежурный с кружкой и бутербродом в руках.

— Здорово, Николай, — сказал ему Петик. — Что, из начальства есть кто на месте?

— Ага, тебя дожидаются, — сказал дежурный, откусывая бутерброд. — На часы смотрел? Обед сейчас, так что во всем райотделе я теперь главный и единственный начальник.

Петик обрадовался:

— Ну, для моего вопроса никого другого и не нужно.

— Так. И что за вопрос? — спросил дежурный, с интересом разглядывая холодильник.

— Да вот, участковые ваши в прошлом году мне три ящика абрикосов подогнали. А я добра не забываю — когда есть возможность, всегда отблагодарить стараюсь.

Благодарность — это хорошо. Особенно, если в материальной форме.

— Еще в какой материальной. У меня там на базаре оборудование меняют. Технику почти новую выбрасывают. Я вот пару холодильников себе в отделение забрал, а один решил вам по старой дружбе подарить. Так что принимай.

Дежурный остановил его:

— Стой, Петя, не торопись. Холодильник — это бы нам в самый раз, особенно при нынешней жаре. Да только как мы его потащим?

— Как — возьмем в руки и потащим.

— Слушай, ты ж сам понимаешь, что я от поста отрываться не могу — вдруг начальник позвонит. Да и форму пачкать… Может, подождешь полчасика, пока помощник мой с обеда вернется?

Участковый не согласился:

— Ждать мне, Коля, некогда. И так час времени убил, пока сюда добрался. А у тебя что, в обезьяннике алкашей нет?

— Да нет сейчас алкашей — это ж тебе не вечер.

— Ну, как знаешь, а один я тоже надрываться не буду. Завезу лучше к себе на дачу, — Петик сделал вид, что собирается уезжать.

— Ладно, стой. Дам сейчас одного.

Он вывел из камеры Крокодила и сказал:

— Вот грузчик. Да я и сам недалеко буду.

Петик посмотрел на Крокодила:

— Лезь наверх, подавать будешь.

Крокодил стал покорно выполнять команду. Дежурный наблюдал за работой с порога. Вдруг из помещения раздался телефонный звонок. Дежурный направился к телефону:

— Осторожней, смотри мне! Я побегу — отвечу.

Петик с Крокодилом остались одни.

— Бросай, — сказал Петик.

— Что? — не понял Крокодил.

— Бросай и беги! Самвел тебя ждет, — буркнул участковый.

Крокодил разжал руки, холодильник упал Петику на ногу. Участковый взревел, а Крокодил исчез так быстро, как только мог.

Узнав о случившемся, начальник отдела уголовного розыска Петров пришел в ярость.

— По какому праву, товарищ старший лейтенант, вы освободили подозреваемого в совершении тяжкого преступления? — орал он.

— Так ведь на минуту, холодильник только поднести, — промямлил дежурный. — Для всего райотдела холодильник, чтоб водичка, значит, холодная… Кто ж знал, что он такой прыткий!

— Да я вас уволю к чертовой матери, любитель водички. Садитесь и пишите. Кто привез холодильник, фамилия, звание.

Дежурный сел за стол:

— Я это счас быстро. Только я фамилии его не знаю. Не наш это мент, он в городе на базаре участковым работает. Если надо, я его из-под земли достану!

— Ты пиши. А достану я его сам, — пригрозил Петров.

Крокодил пробрался к своему вагончику. Около вагончика сидели «нищие»: «инвалид» на коляске, «афганец» на костылях и женщина с «младенцем». «Инвалид» встал, закряхтел, разминая отекшие ноги, потянулся.

— Спортсмен, блин, — буркнул «афганец».

«Инвалид» возмутился:

— А че ты лыбишься, знаешь, как это опасно — в коляске целый день кататься!

— А ты скорость не превышай, и все пучком будет, — гоготал «афганец».

— Да при чем туг скорость, — объяснял «инвалид». — Просто от сидения нервы на ногах защемляются, кровь нормально не фунциклирует. У меня кум вон тоже семь лет на колесах отпахал. Так привезли его как-то со смены, он подняться попробовал — и не смог. Паралич нижних конечностей.

— Так кум твой, получается, теперь по-честному работает.

— Да собачья у нас тут работа, и денег нету, — заметил «афганец». — Сыну вон второй год машину купить не могу. В большой город надо перебираться, где метро есть. Гам наш брат деньгу лопатой гребет.

— И с того еще половину Крокодилу отстегни! — пожаловался «инвалид».

— Только квалификацию менять придется, слышал, афганцы счас не в моде. Счас беженцы в большом респекте, — рассуждал «афганец».

— Езжай-езжай, интернационалист хренов, будет тебе респект. На чужую поляну сунешься, так таких насуют… сам беженцем станешь, — пробурчала женщина.

— А ты че раскаркалась, мать Тереза? Смотри, а то клюв на два счета порву, — предупредил «афганец».

— О, никак у нашего солдатика от краденых медалей храбрость проснулась, — не испугалась женщина.

— Э-э, вы че, остыньте! — закричал на них «инвалид». «Афганец» отпихнул «инвалида», который пытался их разнять, замахнулся на женщину костылем, но вдруг полетел на землю от мощного пинка. Испуганные «нищие» оглянулись и увидели суровое лицо бригадира.

— Выручку принесли? — гаркнул Крокодил.

Все закивали и пошли за ним в вагончик.

Доминику осматривал профессор.

— Так, сожмите, пожалуйста, кулак… Разожмите. А теперь попытайтесь сгибать пальцы поочередно… Замечательно! Алексей Викторович, список назначений я составлю у себя в кабинете, пришлете медсестру.

— Сделаем.

— А вам, дорогая моя, просто фантастически повезло. Обычно автомобильные аварии — это непременно политравмы, и очень тяжелые. А вас хоть завтра замуж выдавай. Так что благодарите свою машину и подушки безопасности. Как это, кстати, вас угораздило?

Доминика покачала головой:

— Не помню.

— Неужели совсем ничего?

— Практически. Помню события до аварии, а потом — больницу.

Профессор не удивился:

— Типичный случай посттравматической амнезии.

— Профессор, мне все же хотелось бы знать, когда я смогу выйти из больницы?

— А вот об этом думать я вам пока запрещаю, — сказал профессор, поднимаясь. — Отдыхайте, набирайтесь сил и выбросите из головы любые мысли о работе. Как говорили древние: всюду поспевает тот, кто никуда не торопится.

Доминика была с ним явно не согласна, но промолчала.

Она не может здесь больше находиться. Ей все тяжелее видеть их лица, понимать, что они знают о ее беде. Она запретила себе думать о ребенке. Делала вид, что ничего не помнит. Пусть они ничего не говорят, чтобы «не расстраивать больную». Больная хочет домой. Подальше от своей беды.

Юрий Владимирович «пошел в народ», как он называл базар. Он выбрал себе наблюдательный пункт и внимательно присматривался к торгующей посудой Ритке.

Та была, как всегда, на высоте. Рифмы из нее сыпались рекой:

— Тетя с сумочкой в горошек, покупай набор из ложек! Из таких тарелей — короли не ели!

Юрий Владимирович хмыкнул, достал блокнот стал записывать.

Ритка была в ударе:

— Ножа не бойся, бойся вилки — один удар, четыре дырки! Женщины, приобретаем лучшее оружие самозащиты от хулиганов!

Юрий Владимирович подошел к палатке.

— Девушка, извините, не подскажете, как пройти к книжному рынку? — спросил он.

— А вот — до конца ряда, там налево. Возле палатки с палеными найками и адидасами дорогу перейдете — вот вам и книжный рынок. А что, папаша, свежий товар выкинули? — поинтересовалась Ритка.

— Надеюсь, да. А вы интересуетесь книжными новинками?

— Конечно, интересуюсь. Я книжки, как пирожные, глотаю. Мне девчонки знакомые так дают читать, без денег. Я в бумажку аккуратненько оборачиваю, чтобы книжка товарного вида не потеряла, читаю и обратно им отдаю.

— Замечательная система, — похвалил Юрий Владимирович. — А любовь к чтению характеризует вас с положительной стороны. Что же вы любите, если не секрет?

— Секреты все у ЦРУ, а мне скрывать нечего. Про любовь книжки обожаю, ну и детективы само собой.

— Детективы? — восхитился Юрий Владимирович.

— Только я названий не запоминаю. У меня на книжном базаре подружки лучше меня знают, что я уже прочитала, а что — нет.

— Вы бережно относитесь к книгам, у вас много друзей — я с каждой минутой открываю в вас новые достоинства, — похвалил Ритку Юрий Владимирович.

— Ага. Только есть у меня при этом один о-очень большой недостаток.

— И что за недостаток?

— А я за справедливость всегда выступаю. Не могу пройти мимо, когда кого-то надувают или обижают почем зря.

— Какой же это недостаток, это — достоинство.

— Ага. Только живется с таким достоинством что-то уж больно кисло. Ладно, хорошо мы с вами, папаша, поболтали, но мне работать надо. Заходите, когда кастрюльки понадобятся. Лучшие подберу, по знакомству.

Как только Доминика засыпала, ей снился один и тот же сон. Она видела, как ее машина врывается, не снижая скорости, на городскую площадь и несется вперед. Посредине площади — огромный билборд с рекламой фирмы «СуперНика». Доминика видит свой собственный портрет и надпись: «Там, где Ника, там — победа». Машина наезжает колесом на бордюр и переворачивается. Удар, скрежет металла, и Доминика в ужасе просыпалась.

Реальность тоже не радовала. Доминика брала в руки фотографии, свидетельствующие о том, что муж ей изменяет, и от томительной тоски сжималось сердце.

Приходила сестра, делала уколы, говорила ласковые слова. Профессор, который ее консультировал, предложил новую интенсивную методику лечения, мол, она быстро поднимет больную на ноги. Виктор Степаныч утверждал, что профессор — большой специалист в сфере новых медицинских технологий. К нему даже из столицы за консультацией приезжают.

Доминика на все соглашалась, лишь бы поскорее встать на ноги.

— Я не имею права болеть, — уговаривала себя Доминика. — За мной — фирма, много людей, я за них в ответе.

Юлька купила в супермаркете множество продуктов и вещей, необходимых Доминике в больнице, сложила все в фирменные пакеты и подошла к администратору.

— Пожалуйста, позаботьтесь организовать доставку товара вот по этому адресу.

— С какой стати? — холодно осведомился администратор.

— Хороший вопрос. Знаете ли, во всех цивилизованных странах действует услуга доставки. То же самое мы должны организовать и здесь.

— А кто вы, собственно, такая?

Юля помахала фирменным бейджиком.

— Начальство надо знать в лицо.

— Это ты что ли начальство? — хохотнул администратор.

— Не похожа? Тогда придется спросить у госпожи Гжегоржевской, генерального директора нашей фирмы, похожи ли вы на администратора? Я, думаю, ей не понравится ваш метод обслуживания. Мы намерены провести сокращение штатов. Останутся только лучшие из лучших. Вы, к сожалению, не из их числа.

Администратор все понял.

— Давай свой пакет, — буркнул он. — Так бы сразу и призналась, что хочешь со мной познакомиться.

Юлька, довольная собой, вернулась в приемную. Телефоны трезвонили каждую секунду.

— Фирма «СуперНика». Слушаю вас. Здравствуйте. Какое банкротство? Очень смешно, подождите, — Юлька схватила другую трубку. — «СуперНика». С чего вы взяли? Какие супермаркеты закрываются? Нет никакого банкротства, мы работаем в нормальном режиме. Одну минуту.

Когда Амалия пришла, Юлька была на грани истерики.

— Амалия Станиславовна, здесь какое-то первое апреля. Кто-то решил нас разыграть, звонок за звонком, и все говорят, что «СуперНика» обанкротилась. Представляете? Все магазины закрываются, а люди выбрасываются на улицу.

— Прекратите балаган, — потребовала Амалия. — Вы должны объяснить, что никакого банкротства нет. Да, сокращения неизбежны. Мы начинаем работать по новым европейским стандартам. Не будем выдумывать велосипед, там эта система дает прекрасные результаты. Лишних людей нет. По крайней мере, никто и никогда не болтается без дела.

— Амалия Ста…

Но Амалия прервала:

— Прошу заметить, Юлия, даже посещение туалета расписано. Не кто когда хочет, а раз в три часа.

— А дышать тоже по расписанию? Сколько нужно сделать вдохов в минуту?

— Ирония тут неуместна, регламентации поддается практически все.

— Но, Амалия Станиславовна, мы не можем по-ихнему, у нас все другое, мы привыкли к другому порядку, у нас друг ой менталитет.

Амалия поморщилась:

— Юлия, следите за лексиконом — «по-ихнему»! А по сути вопроса отвечаю: вы привыкли к беспорядку и анархии. Будем перестраиваться. Вы свободны. Точнее, займитесь делом. И еще, по поводу слухов о банкротстве. Если я узнаю, кто и для чего их распускает…

— А почему вы мне об этом говорите? — спросила Юля. — А вы у нас главный источник всех сплетен и интриг.

Кстати, вы выполнили мое поручение и отнесли продукты Доминике Юрьевне?

— Яволь, в смысле, конечно, Амалия Станиславовна, купила все по списку, — отчиталась Юля.

Машина Сергея остановилась буквально в нескольких сантиметрах от Татьяны. Сергей выглянул в окно и спокойно сказал:

— Берегите себя, Танюша.

Таня тихо осела на землю, схватилась за сердце. Сергей умчался, а Татьяна все не могла подняться. Михаил, увидев, что Танюша сидит на земле у забора, выбежал к жене:

— Что с тобой? Не молчи. Я сейчас же вызову «скорую»!

— Миша, погоди, ничего не делай. Нужно срочно ехать к Доминике.

— Какой Доминике? Посмотри, что он с тобой, гад, сделал. Ты цела?

— Он до меня не доехал сантиметров десять. Хотел запугать, — объяснила Татьяна. — Но у него ничего не выйдет.

Михаил заволновался:

— Эй, тебе мало? Таня, пусть они сами разбираются в своих делах. А мне не нужен дом на участке метр на два и бетонная плита в качестве крыши.

— Но я должна хотя бы предупредить хозяйку, что Сергей становится опасным.

Опасный Сергей в это время слушал местное радио, транслировавшее его интервью.

Фирма «СуперНика» продолжает свою благотворительную деятельность: открывает столовые для малообеспеченных, помогает ветеранам продовольственными наборами. В будущем мы планируем стать спонсорами культурно-развлекательных мероприятий, чтобы, как говорится, на сытый желудок и повеселиться.

Доминика и Юрий Владимирович говорили об Амалии.

— Амалия странная женщина, — задумчиво произнесла Ника, — но она старается быть полезной, нужной. Знаешь, Амалия недавно разоткровенничалась со мной. Мне показалось, что у нее в прошлом случилась какая-то трагедия, которую она до сих пор переживает. Расскажи мне что-нибудь о ее жизни, ты был так близок с ней… Она же была маминой подругой.

Отец растерялся.

— Амалия? Ну, Амалия как Амалия, что о ней рассказывать? Я как-то не вникал. Не знаю.

— Папа, ты сегодня какой-то странный, — не выдержала Доминика. — Может быть, ты что-то от меня скрываешь? Чего-то не договариваешь? Со мной все значительно хуже, чем мне сказали?

— Нет, Никуша, глупости говоришь! Конечно, нет, у тебя все хорошо. Это я задумался об Амалии. Ты права, она очень несчастная женщина.

— Ее предал мужчина? — предположила Доминика. Юрий Владимирович кивнул.

— Она мне как-то проговорилась. И я поняла, что в ее жизни была любовь. Ты что-нибудь об этом знаешь? Папа, я бы, наверное, никогда не смогла простить человека, который меня предал.

— Что ты такое говоришь? Господь с тобой!

— Это я так, к слову. Просто, когда твоя жизнь висит на волоске, ты начинаешь на все смотреть другими глазами. Деньги, имидж — все это такая мелочь. Главное, что у тебя находится здесь, внутри. Это и есть настоящее. Папа, я больше не хочу себе врать.

— Ты права, Никуша, — согласился отец. — Как бы человек ни пытался убежать от себя, у него все равно не получится. Прошлое — оно всегда рядом.

— Ты о маме? Расскажи мне, какой она была.

— Точь-в-точь такая, как ты. Все боялась чего-то не успеть. Бывало, просыпаюсь ночью, смотрю, а ее рядом нет. Потом слышу, на кухне чьи-то шаги — это она. Говорит, ужин тебе готовлю, а почему ужин, еще и до завтрака полночи осталось. А я, отвечает, на курсы иностранных языков записалась, теперь буду по вечерам на свидания к немцу бегать. И смеется.

— А почему она умерла? Я знаю, тяжелый сердечный приступ. Но подробностей ты никогда не рассказывал.

Юрий Владимирович отвел взгляд, помолчал.

— А после нее ты так и не женился, почему? Неужели у тебя не было увлечений?

— Понимаешь, Никуша, увлечения, да. У мужчин могут быть всякие романтические штучки на стороне. Но главное-то — душа. Я — не святой. Но твою маму я не предавал никогда.

Резкий звонок телефона заставил их вздрогнуть. Доминика подняла трубку.

— Ника, немедленно включи телевизор, — приказала Амалия. — Это важно.

Доминика включила телевизор. На экране Амалия шикарно смотрелась в кухне нового ресторана «Ника».

— Отныне фирма «СуперНика» расширяет сферу своих услуг и предоставляет вам, дорогие наши телезрители, возможность пользоваться не только сетью круглосуточных супермаркетов, но и посетить новый ресторан «Ника», созданный в духе лучших европейских традиций, — говорила она.

— Какая она молодец! — восхитилась Доминика. — С Амалией можно быть полностью спокойной за фирму. Она уже и до эфира добралась.

— Да, она это может. Кстати, по поводу эфира. Почитай на досуге, отвлекись. А то немцу подарил, а родной дочке — нет.

Юрий Владимирович протянул дочери книгу «Смерть в прямом эфире». Доминика прижалась к нему, поцеловала.

— Представляешь, мы как-то на днях с Борюсиком заговорили, и я вдруг вспомнил: у меня же скоро юбилей.

— А у меня уже и подарок приготовлен.

Юрий Владимирович поцеловал Доминике руку:

— Ты — мой самый большой подарок! Мне больше ничего и не нужно. Я вот тут подумал, а не отпраздновать ли его нам вместе в тесном семейном кругу? Только ты, я, Сережа и…

— Борюсик, — добавила Доминика. — Как же мы без него?

— Точно. И Борюсик.

Они снова замолчали, думая о своем. Снова телефонный звонок, Доминика взяла трубку.

— Слушаю. Да, Танюша.

— Доминика Юрьевна, я бы не стала вас тревожить, но здесь такая ситуация. Ваш муж, Сергей Анатольевич, сегодня покушался на мою жизнь. Да, в прямом смысле этого слова. Рассказываю по порядку…

Лицо Ники окаменело. Она слушала долго, не прерывала. Потом тихо положила трубку.

Юрий Владимирович встревожился:

— Что там?

— Папа, только ничего не спрашивай, я очень устала. И мне срочно надо поговорить с Сергеем. Вызови его, пожалуйста.

— Хорошо, солнышко, я сейчас же его вызову.

Юрий Владимирович ушел, а Доминика взяла альбом в руки. Из него выпала большая черно-белая фотография. На ней дымится искореженный автомобиль, а на переднем плане лежат два трупа, полуобгоревшие, полуголые, в неестественных позах. Доминика вздрогнула и выронила страшный снимок.

Васька долго уговаривал Ритку не переезжать на новую квартиру.

— Ритка, ну зачем тебе все это, а? — вопрошал Васька. — У них же все не как у людей. Я вот тут по телику слушал одного банкира…

— По какому еще телику? — удивилась Ритка.

— Ой, не начинай. Что мне некуда зайти? Вон, у бывшей своей смотрел, приглашала.

— Телевизор посмотреть? — засомневалась Рита.

— Ну чего ты гонишь? Я тебе о вещах говорю, а ты перебиваешь! Вот этот вот банкир, так у него, в смысле, рубашка одна только пятьсот баксов стоит. Прикинь, полтыщи! Это ж я не знаю, чем надо заниматься, чтоб такие шмотки носить! А зачем? Рит, это ж такую, как у него, за пятьсот на секонде за троячку купить можно. Или ты тоже хочешь себе колготки за тыщу баксов?

Ритке все это надоело:

— Ничего я не хочу! И никуда не собираюсь. Ты больше Анжелку слушай, она тебе наплетет с три короба.

Васька воспрянул духом. Подошел к Ритке, обнял ее:

— Ритк, а Ритк, а может, того…

Рита вырвалась из его объятий:

— Чего?!

— Сгоняю за пузырьком. Посидим по-человечески, — предложил Васька.

— Не хочу, — мрачно отказалась Рита.

— Вот видишь, а что я говорил, начинается распад личности! Не ходи к ним, Ритка. У нас, простых людей, все решается по-простому: трах-бах, дал по морде, и при делах. А у них чуть что — сразу убивать.

— Ты-то откуда знаешь?

— Мне, Ритка, сны вещие снятся, — шепотом сообщил Васька, — особенность у меня такая…

— Ага, называется «белая горячка», — фыркнула Ритка.

Крокодил собрал дань со своей команды «нищих», пересчитал деньги и возмутился:

— И это все?!

— Так мы же…

— Нечего тут оправдываться, работать надо лучше. Мне стоит только свистнуть, как на ваши места тут же сотни инвалидов прикостыляют. Бездельники, совсем обленились.

Крокодил вытолкал всех за дверь, оставшись один, стал лихорадочно соображать, во что бы переодеться. Выбрал военный камуфляж с медалями и десантный берет.

— Во, балда, надо же было так влипнуть, а? — бормотал он, переодеваясь.

Когда рейсовый автобус проезжал блок-пост и два милиционера зашли в салон, осматривая ряды пассажиров, то «афганец с медалями» не вызвал у них никаких подозрений.

Через некоторое время Крокодил-«афганец» уже подходил к дому Самвела.

Там Крокодила покормили и обогрели.

— Что бы вы делали без Самвела? — вопрошал хозяин, глядя, как жадно Крокодил ест.

— Если бы ты не вытащил меня оттуда, я бы вас всех сдал. Такой я лютый был? — сообщил Крокодил, вытирая рот.

— А ты знаешь, Крокодил, кто тебя на нары определил?

— Надька? Спровадила? Иди, мол, иди… Все получится, дело верное… А сама знала, что там меня ментовка пасет!

Вот сучка неуемная. Это она меня за то, что я на ней не женился.

— А собирался? — удивился Самвел.

— Я-то? Я-то не-е-ет. А она хотела. Я в молодости, знаешь, какой был? Огонь. Правда, она меня всегда за дурачка держала. Я и был дурачок, слушал ее. Сама спрячется, а меня везде подставляет!

Когда Крокодил поел, Самвел сказал:

— Дело твое — труба. Я позвонил заказчику и все отменил. Нет девчонок — нет лаве. Он с меня огромную неустойку содрал. А отдавать эти денежки — тебе.

Крокодил обомлел:

— Подожди, не спеши… Как мне? А Надька?

— Надька твоя у меня в подвале пока сидит, думаю, что с ней сделать. Она ведь деньги просто так не отдаст?

— Ни за что, — подтвердил Крокодил. — Умрет, но копейки из рук не выпустит.

— Вот и выходит, что отдавать денежки — тебе, — ласково так определил Самвел.

Петров поспешил рассказать Анне Вадимовне, что Топорков-Крокодил сбежал. Анна Вадимовна совсем упала духом. Что с девчонками будет? А вдруг он снова попробует их украсть?! Петров решил, что надо поставить круглосуточную охрану возле детдома, по крайней мере, пока не пройдет, как он сказал, «острота момента».

— А когда она пройдет? — спросила Анна Вадимовна.

— Мне не дает покоя мысль об этом Артеме. Уж как-то все складно получается: как только он приехал, Крокодил тут же исчез, а за ним простыл след и этого байкера. — Петров был весь в раздумьях. А раздумья давались ему нелегко.

Анна Вадимовна поделилась новостями с Викторией Павловной.

— Пална, что же делать? — вопрошала Анна. — Петров говорит, что Дианка в опасности. Что же делать? Хотела, как лучше, от греха отправить, но чует мое сердце, он за ней поехал. Сейчас же позвоню, пусть возвращается.

— Да не срывай ты ее оттуда, пусть все устаканится. Что ты все метушишься?! Что, принял ее отец?

— Да, слава богу, посуетился, побегал, а потом вроде смирился, она ему документы все показала.

— Есть такие люди, хоть с документами, хоть без них, а ничему не поверят, если не захотят. Этот совестным оказался.

— Дианка говорит, что привезет мне его новую книгу с автографом, — похвасталась Анна.

— Ага, как звать тебя, не знаю, но я тебе желаю.

— Опять ты за свое, Пална. У нас, может, жизнь решается… Больше тебе ничего рассказывать не буду. Я ей, как подруге, а она! Знаешь, Пална, как тяжело мне этот шаг дался… А ты смеешься.

— Не кипятись. Это я на нервной почве. А если посудить, то почему бы и нет, если тебе Петров не нравится, тогда… Он женат? Твой-то. Ну, Дианкин папаша?

— Вдовец. У него жена давно умерла, от сердечного приступа, он мне еще тогда рассказывал о ней, слова добрые говорил. Дочка есть, взрослая.

— Выходит, у Дианки есть старшая сестра? А он их уже познакомил? — спросила Виктория Павловна.

— Нет.

— Плохо! Значит, боится и не верит до конца, — сделала неутешительный вывод Виктория Павловна.

— Чего боится?

— А того, что она перестанет его уважать и выставит Дианку нашу за дверь.

— Да погоди ты выводы делать. Она в больнице лежит. Попала в аварию, — сообщила Анна.

— Тогда это хорошо. Что ты на меня так смотришь? Не то хорошо, что в аварию попала, а то, что причина уважительная есть, по которой он их не познакомил.

Анжела переживала за подругу. Днем и ночью.

— Ритка, а ты как, отвальную будешь делать? — приставала она. — Мой тебе совет, не спеши списывать базар с корабля современности. Вдруг у тебя там все обломается, к нам вернешься. А мы тебе кормушку всегда найдем.

— Да кто тебе сказал, что я навсегда ухожу? Ты что, мои «навсегда» не знаешь? А если они мне хотят дать на шару квартирку, так я брыкаться не буду, — объяснила Рита.

— Боюсь я, Ритка, этих бесплатных удовольствий. Поставят тебя на счетчик, мол, жила-поживала да гостей принимала, выкладывай-ка мильен денег.

— Не, она не поставит, — покачала головой Рита, вспомнив грустные глаза Доминики.

— Кто?

— Доминика. Доминика Никитина. Правда, имя красивое?

— Ты ее совсем не знаешь. Один раз видела, — напомнила Анжела.

— А у нее глаза добрые. И несчастные. Я ей поверила.

— И напрасно, — настаивала Анжела. — Добрые да несчастные фирмами не ворочают, олигархами не становятся. Там нужны зубастые да злые. Вот ты знаешь, откуда у твоей благодетельницы денежки на такой бизнес взялись? То-то. Небось, поела мясца человеческого. А ты сопли распустила.

А к доброй и несчастной Доминике пришел муж.

Сергей начал с извинений:

— Прости, Никуша. Мне Юрий Владимирович уже давно сообщил, что ты хочешь меня видеть. Я просто задержался. Заезжал в наш дом в Озёрку.

— Я знаю, мне уже позвонила оттуда Танюша.

— Я просто хотел, чтобы к твоему возвращению там все блестело, — объяснил Сергей.

— Зря старался. Я туда больше не вернусь.

— Вот это новость. И можно узнать почему? Что наговорила тебе эта курица безмозглая? Ты распустила прислугу. Эта невменяемая психопатка с завышенными претензиями к жизни решила, что может руководить мной, тобой, нашей жизнью. Она мне выдвигает какие-то нелепые обвинения, несет какую-то чушь собачью, играет в самодеятельного детектива. Я давно замечал за ней странности, но не придавал им значения, а теперь это стало у нее настоящей манией — всех выслеживать, везде подслушивать, подглядывать и даже фотографировать. Надо было давно гнать их взашей.

— А мне помнится, недавно ты был ими очень доволен. Особенно Танюшей, — напомнила Доминика. — Еще недавно ты пытался ухлестывать за ней.

— Я?! За горничной?! Ха-ха! Много чести, много чести.

— А мне казалось, что ее занятие не имеет для тебя никакого значения. Горничные, секретарши, продавщицы, менеджеры, парикмахеры… Какая разница? Главное то, что они в юбках.

— Кто в юбках, Ника, ты о чем?

— Ты так разнервничался из-за звонка Танюши, что мне тебя даже жалко стало. Заговорил о каком-то расследовании. Какое тут может быть расследование, если все и так ясно. Банальная супружеская измена, отягченная, правда, достаточно тяжкими обстоятельствами. Один участник драмы попал в больницу, второй — чуть не стал убийцей.

— О чем ты, я не понимаю?

Доминика достала диктофон. Все тот же мерзкий текст: «Если вы хотите знать, где сейчас ваш муж, то поезжайте на вашу городскую квартиру. Он там не один…»

Сергей выслушал и спросил:

— И это все? Это же банальный аудиомонтаж? Хочешь, вместо моего голоса запишем твой? Легко! Твоя Танюша — мелкая интриганка и шантажистка. Я-то думал, чего она от меня хочет? На что это она намекает, обвиняет в чем-то. Я даже начал беспокоиться о ее психическом здоровье. А она пользуется тем, что ты из-за травмы ничего не помнишь, и впаривает тебе всякую туфту.

— А с чего ты взял, что я ничего не помню? Так кто тебе сказал, что я ничего не помню?

Сергей растерялся:

— Ты сама говорила… Идиот, я должен был догадаться, что ты меня разводишь. Значит, ты мне врала? А как же искренность отношений, доверие?… Я здесь зайчиком прыгаю, под больницей: как там Никуша? Как себя чувствует? А ты из меня клоуна делаешь?

— К сожалению, зайчиком прыгаешь ты в другом месте.

И Доминика протянула ему фотографии.

Сергей долго смотрел на фото, прикидывая, что же сказать. Потом улыбнулся и небрежно бросил снимки на кровать.

— Значит, тебе прислали эти фотки. Я недавно их тоже получил. И что здесь крамольного? Юлька просто привозила мне книгу, надеюсь, это не криминал?

— А почему ты так долго думал, прежде чем ответить? — спросила Доминика.

— Меня посетила одна простая до банальности мысль. Меня кто-то капитально подставляет. И не просто меня, а нас — тебя, меня, нашу фирму. За мной организована настоящая слежка, прям сафари какое-то. Это надо же додуматься — следить за передвижениями наших сотрудников с фотоаппаратом в руках!

Честно скажу, меня это сначала забавляло, а теперь тревожит. Они подкрались к самому святому — нашим с тобой отношениям. И пытаются их разрушить — это же очевидно.

— Разрушить можно то, что уже построено, а наш брак… — грустно заметила Доминика. — Юлька вышла от тебя утром. Вы в моей квартире до утра читали книгу?

Сергей отчаянно защищался:

— Знаешь, что в этой ситуации самое страшное? Не то, что какие-то подонки лезут в нашу жизнь, не то, что каждый суслик считает себя агрономом и может вершить над нами моральный суд, и не то, что он при этом не гнушается самыми подлыми методами, не жалея ни тебя, больную, ни меня, невиновного ни в чем. Самое страшное, что ты, ты, Доминика, этому веришь. Я же вижу — веришь. Разве дело в этом клочке бумаги? Конечно, не в нем. А в том, что, поверив клеветнику, ты невольно встала на его сторону.

Доминика ему давно не верила.

— А если без театральности, как ты объяснишь присутствие Юльки в нашей квартире в семь часов утра?

— Это и объяснять не надо: сейчас такие умельцы, чего угодно на чем угодно нарисуют без проблем, не то, что время на фотографии.

— Я тебя очень сильно любила, — призналась Доминика. — Я давно знаю о твоих залетах, обо всех твоих романах. Я видела, как ты пытался скрыть это от меня. И позволяла себе обманываться. Я сейчас кляну себя за то, что закрывала на это глаза. Фотографии и пленки — это очередное доказательство того, что твои романы стали достоянием общественности. Ты помнишь наш последний вечер перед аварией?

— Да.

— И ты помнишь, что я тебе сказала?

Сергей вдруг изменился в лице:

— Да.

— Я сказала тебе, что жду ребенка. За все это время ты ни разу меня не спросил, что с нашим ребенком. Вот тебе и ответ на все вопросы.

— Что с ним, с нашим ребенком? — побелевшими губами прошептал Сергей.

— Его уже нет. А вместе с ним из моей жизни ушел и ты.

Сергей обхватил голову руками и застонал. Доминика подошла к окну, стояла и смотрела на улицу безучастными глазами.

Татьяна объявила Сергею настоящую войну.

— Ну что, позвонила Доминике? — поинтересовался Михаил.

— Да.

— И что ты ей сказала?

— Что Сергей Анатольевич очень интересовался тайнами этого дома, а когда понял, что я в первую очередь служу хозяйке, попытался меня убить.

Михаил расстроился:

— Это конец. Нас уволят.

— Это — начало. Начало нашей новой жизни. Никто нас не уволит, а наоборот, — успокоила его жена. — Ты же сам меня учил, что ставку нужно делать на Доминику Юрьевну, она, как хлеб, всему голова.

— Говорил, но я при этом не учил тебя лезть на рожон и совать свою голову в пасть к тигру.

— А кто тигр? Сергей Анатольевич? Он — зашмыганный котенок по сравнению со мной. Я буду не я, если не обчищу его до нитки. Ты хочешь знать, как я его обчищу? Слушай внимательно. Доминика давно все знает. Не сегодня-завтра между ними все прояснится и без нашей помощи.

— Тогда тебе нечем будет Сергея шантажировать, — разумно предположил Михаил.

— Тут ты ошибаешься, дорогой. Доминика давно все знает, но папе своему не спешит рассказывать, как видишь. Оно и правильно: родителей надо беречь. А то ведь ты с мужем помиришься, а родственнички будут вечно обиды помнить.

— И что? — не понимал Михаил.

— А вот что! По этой же причине Сергей наш Анатольевич боится тестя как огня? Доминике он глаза замылит, и она его простит, а от Юрия Владимировича могут быть большие неприятности. Теоретически мы можем Юрия Владимировича просветить.

— А практически? — встрепенулся муж.

— Я думаю, до этого не дойдет. Сергей у нас на крючке. Дергается, запугать пробует. Платить не хочет. Ой не хочет! А придется! Я своим звонком Доминике дала ему понять, что не испугалась, а совсем наоборот — пошла ва-банк.

— Мне не нравятся его наезды, — заметил Михаил.

— Солнышко, это блеф, где ты видел, чтоб рыбка на рыбака наезжала?! Ты бы занялся вплотную нашим будущим ребенком. Я больше по больницам мыкаться не хочу. Устала. Отчаялась. Мы с тобой возьмем маленького, готовенького. Мальчишечку.

Муж возразил:

— Я дочку хотел.

Татьяна несколько удивилась.

Юрий Владимирович приехал домой, его встретила обрадованная Диана.

— Как Доминика, ты у нее был? спросила дочь.

— Неплохо. Ей прописали новое лечение. Разрешили вставать.

— Не рано ли? Мама говорит, что тяжелые травмы надо вылежать.

— Все меняется. Это раньше медицина рекомендовала больным лежать пластом, а сейчас считает, что для профилактики спаечного процесса пациенты должны вставать, ходить, сами себя возвращать к активной жизни.

— Пап, а ты сказал ей обо мне?

— Нет, — честно признался Юрий Владимирович. — Пока. Видишь ли, это не так просто. Мне нужно ее подготовить, правда, не знаю как. Я пытался сегодня найти такой момент, когда можно было бы сказать, у меня не получилось.

— А когда ты найдешь такой момент? — как-то совсем по-детски спросила Диана.

— Ах, детка! Какая ты у меня еще маленькая. В таких вопросах нельзя рубить с плеча. Мы с ней всю жизнь прожили вместе, вдвоем. Я так и не женился после смерти Никушиной мамы, мы очень родные друг другу люди…

Диана обиделась:

— А я не родная?

Юрий Владимирович замялся:

— Нет, конечно, родная… Но все так неожиданно, столько хлопот свалилось. Во-первых, нужно снять тебе приличную квартиру.

— А разве я не могу жить здесь? — удивилась Диана.

— Дианочка, я — старый холостяк, я привык к своему образу жизни, и потом, я дома работаю, меня раздражает каждый посторонний звук. Ты должна меня понять. Пока не найдем поблизости приличную квартиру, конечно, будешь жить у меня.

— Я поняла, я тебе мешаю. — У Дианы дрогнул голос, и она заплакала.

Неожиданно позвонили в дверь. Юрий Владимирович пошел открывать, недоумевая, кто так поздно заявился. Увидев на пороге Амалию, удивился несказанно.

— Я узнала о Доминике одну страшную вещь, нам нужно поговорить без посторонних ушей, поэтому я приехала к тебе, — объявила она.

Но тут из-за спины Юрия Владимировича выглянула Диана. Амалия замерла, потом резко повернулась и выбежала из квартиры.

Юрий Владимирович побежал за ней, крича:

— Постой, Маля! Ты все не так поняла, я тебе все объясню!

Но Амалия не желала слушать:

— Мне ничего не надо объяснять! Тебе наплевать на судьбу родной дочери, ты готов следовать своим низменным инстинктам, и больше тебя ничто не заботит. Седина в бороду — бес в ребро!

— Что с Никой? — грубо схватил ее за плечо Юрий Владимирович.

— Мне сказал врач, что она потеряла ребенка.

Юрий Владимирович, оттолкнув Амалию, кинулся в дом, кое-как оделся и помчался к дочери в больницу. Доминика удивилась:

— Папа?

— Извини, дочка. Я только что узнал… Девочка моя родная… — Юрий Владимирович чуть не плакал. — Какое горе. Ты потеряла ребенка.

— Кто тебе сказал? — тихо спросила Доминика.

— Амалия. Девочка моя, я так тебе сочувствую, я так тебе сочувствую, что у меня разрывается сердце. Я так хотел, чтобы у меня наконец появился внук. Что ты пережила! А я, старый дурак, морочил тебе голову своими пустопорожними разговорами.

Отец крепко прижал дочь к себе, и она расплакалась.

— Господи, что я делаю! Я тебя еще больше расстраиваю. Извини, Никуша, извини. Не плачь, детка.

Все у нас будет хорошо. Ты молодая, здоровая. У тебя еще будут детки. У меня еще будут внуки. Я найду того, кто заставил тебя так страдать, и его задушу собственными руками.

— Не надо, папа, — попросила Доминика, — этим ребенка не вернешь.

— Я так люблю тебя и Сергея. Я так хочу, чтобы все поскорее закончилось и мы снова были счастливы в своей семье.

Доминика только качала головой. Назад дороги нет. Ее призрачное счастье исчезло навсегда.

Сергей приехал в Озёрку злой и раздраженный. Двери ему открыли заспанные Танюша и Михаил.

— Ну что? Довольна? — спросил Сергей Татьяну. — Все рассказала, все показала! Фотографии, записи!

— Она и без меня все знала. Только делала вид, что не помнит.

— Да, классно, хотели развести меня на деньги! Собирайтесь, и вон отсюда! — скомандовал Сергей.

— Полегче на поворотах, Сергей Анатольевич, вас сильно заносит. А вы от нас по-прежнему зависите! — предупредила Татьяна.

— Что? — не понял Сергей.

— Вы же не хотите, чтобы тесть ваш узнал обо всем! Его-то я могу просветить. Ему будет весьма интересно!

Сергей аж задохнулся от такой подлости:

— Змея!

— Ну, не расстраивайтесь так. У вас еще все наладится. Ваша жена на редкость терпелива. Она хорошо подумает и, как всегда, простит вас.

— Пригрели на груди, работу дали! — вопил Сергей.

— Я думаю, что сейчас самое главное для вас — не допустить утечки информации.

Сергей кинулся к Татьяне:

— Ты еще советы давать мне будешь! Да я тебя сейчас!.. Михаил преградил ему дорогу.

— Стоять! — закричал он. — Попробуй только приблизиться к моей жене!

— И мы вас любим! — миролюбиво сказала Татьяна. — Мы готовы к сотрудничеству. Платите.

— Шайка бандитов, я на вас управу найду! — кричал Сергей. — В жизни ничего бесплатного не бывает. Вы заплатите мне за все!

Сергей поднялся наверх в спальню. Присел на кровать. Подумал. Потом открыл сейф и вытащил несколько пачек денег, спустился вниз и вручил Татьяне доллары:

Держи. Но учти, об этой ситуации больше никто не знает, кроме тебя. Если о ней узнает Юрий Владимирович, то не нужно и гадать, от кого. И помни — эпизод с машиной был просто репетицией.

Татьяна взяла деньги и с достоинством ответила:

— Не забудьте о прибавке к жалованью мне и моему мужу и об участке под строительство.

А Доминике захотелось хоть ненадолго убежать из больницы, посмотреть, как дела на работе, что там дома и вообще побыть в другой обстановке.

Она позвонила Борису и попросила:

— Пожалуйста, укради меня на пару часов из больницы.

— А как твое самочувствие? — строго спросил Борис.

— Мне врач сам сказал, что нужно двигаться. Не забудь захватить какой-нибудь свой плащ, не пойду же я в больничном халате.

Борис по натуре был авантюристом и любимую подругу «выкрал».

— Во-первых, заехать на городскую квартиру, взять одежду, — попросила Доминика, оказавшись в машине. — Во-вторых, проведать папу. Мне не понравилось, как он себя вел, когда у меня был. Что-то недоговаривал, не отвечал на вопросы, волновался. У нас такой сложный разговор состоялся. Я не хотела его расстраивать, а расстроила. Я за него боюсь. И в-третьих, меня заботит, что происходит в фирме. Боюсь, Амалия закатала рукава так, как она умеет. Она мне всех разгонит. А я коллектив по крупинкам собирала. Да… Мы должны вернуться в больницу до обеда, чтобы они там шум не подняли.

Поездка оказалась непростой. Дома Доминика обнаружила следы пребывания женщины. На столе у зеркала лежала чужая помада.

Борис спросил:

— Никуша, ты пользуешься дешевой косметикой? На нее же может быть аллергия?

— Нет, не пользуюсь. Это так, ошибки юности, — объяснила Доминика.

— Солнышко, старую косметику выбрасывай, от нее только вред, — посоветовал Борис.

Доминика кивнула.

Потом они поехали к Юрию Владимировичу.

— Да… Твой донор тогда на нас произвел неизгладимое впечатление, — заметил Борис. — Я просто обалдел, когда этот Амалькин водитель, Толик, вывалил нам ее под ноги из одеяла.

— Мне папа рассказывал. Я с ней уже виделась.

— Ну и?

— Она произвела на меня хорошее впечатление. Норовистая девчонка, глазки умные.

— Пигмалион… Ты хочешь сделать из базарной торговки Галатею? Не боишься брать на себя ответственность за чужую жизнь?

— Она спасла меня. Почему бы мне не помочь изменить ее жизнь к лучшему?

Возле дома Борис спросил:

— Мне пойти с тобой?

— Нет, подожди меня здесь.

Диана договорилась с Артемом встретиться в городе.

Юрий Владимирович весь изнервничался, пока дождался их.

— Дианочка, ну разве так можно? Я весь извелся.

— Пап, я же взрослая.

— Пойми, я за тебя отвечаю перед твоей мамой.

— Какие вы с ней одинаковые. Она тоже вечно волнуется.

— Вот будут у тебя дети — тогда поймешь нас.

Диана объяснила:

— Мы с Артемом гуляли. Что может случиться, когда рядом такая охрана? Я тебя хотела спросить, а кто была та странная женщина, которая к нам приходила? Она твоя любовница?

— Как ты можешь такое говорить! — возмутился Юрий Владимирович.

— Я не знаю, поэтому спрашиваю. Не вижу в этом ничего криминального. Когда ты познакомился с моей мамой, ты вообще был женат. Если женатому мужчине можно иметь любовницу, почему нельзя иметь любовницу неженатому? — Логика у Дианы была железная.

Раздался звонок, Диана кинулась открывать дверь. На пороге стояла Доминика.

— Кто вы?! — ошарашенно спросила она. — Я вас, кажется, спросила, кто вы? — повторила она.

— Я должна отвечать? — возмутилась Диана. — Вы пришли в мой дом, вы и представляйтесь первой.

— Я пришла в ваш дом?! — ахнула от такой наглости Доминика, отстранила Диану и вошла в квартиру, крича: Папа, ты где? Что с тобой?

Доминика вбежала в комнату и увидела Юрия Владимировича с Артемом. Повисло неловкое молчание. Доминика переводила испуганный взгляд с отца на Артема, одетого в кожу, бандану и черную майку с черепами. Артем уставился на Доминику, а Юрий Владимирович, ни жив ни мертв, вообще прикрыл глаза. Было похоже, что только Диана сохранила спокойствие.

— Папа, ты в порядке? Объясни, что здесь происходит? Кто эти люди? Я сейчас же вызову милицию, — пришла в себя Доминика и бросилась к телефону.

— Не надо милиции. Никуша, не надо. Это… Дело в том… — Юрий Владимирович не знал, с чего начать.

Доминика по-своему истолковала его замешательство:

— Они тебе угрожают, скажи, я…

— Никто ему не угрожает, — вмешалась оскорбленная Диана, но Доминика резко прервала ее:

— А вы помолчите, я разговариваю со своим отцом.

— Он и мой отец тоже, — вскинула голову Диана.

— Да, Никуша, это Диана, твоя сестра, — признался Юрий Владимирович, смущенно улыбаясь.

Ошеломленная Доминика перевела взгляд с Дианы на Юрия Владимировича и обратно.

— Ты хочешь сказать, папа, что у тебя вдруг появилась еще одна дочь? — упавшим голосом уточнила она.

— Да, то есть не совсем… Я тебе хотел об этом сказать еще в больнице, но не смог. — Юрий Владимирович чувствовал себя явно не в своей тарелке.

— Я ничего не понимаю, — растерялась Доминика.

— Никуша, это была случайная связь, нет, я хотел сказать, что познакомился с ее мамой давно. И так получилось… Дианочка — тоже моя дочь. — Ему хотелось плакать.

— Ах, Дианочка, — сощурилась Доминика. — Папа, знаешь, сколько таких Дианочек появляется, стоит человеку стать знаменитым? Но как ты, взрослый человек, поверил этой аферистке?

— Это я-то аферистка? — обиделась Диана.

— Девочки, не ссорьтесь, — попросил Юрий Владимирович.

— Папа, ты здоров? Какие мы друг другу девочки? — осадила его Доминика. — Я чувствовала… Недаром после твоего визита в больницу у меня сердце разболелось, я чувствовала: ты что-то скрываешь. Где она живет?

— Здесь, у меня, — ответил Юрий Владимирович совсем уж виновато.

— В твоей квартире? — сорвалась на крик Доминика. — Эта особа живет в твоей квартире?! Папа, ты хоть документы у нее спросил? Значит, так, завтра… Нет, сегодня я пришлю к тебе своего юриста, пусть он разберется с этой твоей дочкой и ее претензиями. Надеюсь, ты не успел подписать никаких бумаг?

— Не нужно присылать сюда никакого юриста, — вмешался Артем, который до сих пор предпочитал молчать.

Доминика пристально посмотрела на него:

— А это еще кто? Тоже твой сын?

— Никуша, зачем ты так? — жалобно простонал Юрий Владимирович. — Это Артем, друг Дианы. Он приехал с ней из Радужного.

— Понятно. Крыша, значит.

— Зря вы так. — Артем не хотел ссориться. — Я бы на вашем месте не волновался, а спокойно попытался все выяснить.

— Он прав, Никуша, тебе нельзя волноваться. И вообще, как ты уехала из больницы? Врачи знают? Тебя отпустили? — забеспокоился отец.

— Ты, папа, хочешь меня поскорее назад отправить? Я сейчас уеду.

— Дочка, подожди, я сейчас вызову машину. — Юрий Владимирович бросился к телефону.

— Я могу вас подвезти, — предложил Артем.

— Папа, ты позволяешь хамить в своем присутствии?

— Никуша, милая, Артем ничего дурного тебе не сказал, — совсем растерялся Юрий Владимирович. — Зря ты все так остро воспринимаешь…

— Да ты посмотри на него, — Доминика смерила Артема уничижительным взглядом. — Сколько вам лет?

— Двадцать девять, — сдержанно ответил тот.

— Простите, но если зрелый мужчина в вашем возрасте одевается и выглядит так, как вы, цепляет бандану и гремит нарисованными костями — это диагноз. — Доминика повернулась к отцу. — Извини, папа, наверное, я чего-то не понимаю.

Но в этом доме мне уже нет места. Не провожай, меня на улице ждет Борюсик с машиной. Он меня отвезет. — Доминика вышла, резко хлопнув дверью.

Милиция занималась холодильником, который Петик предлагал дежурному. Выяснили, что он принадлежит Самвелу. Тот и не отказывался, подтвердил, что отдал холодильник участковому милиционеру. Милиция добралась до Петика. Тот с поломанной ногой находился дома. — А чего ты в Радужный холодильник повез? — спросили его.

— Приятель у меня там. Тоже в милиции работает. Самвел, хозяин базара, сказал — бери хоть два, хоть три. Я решил: первый холодильник — корешу. А второй — к нам. Такое старье дома не поставишь, а на работе — в самый раз.

— А преступника зачем отпустили?

— Да кто ж отпускал? Он сам сбежал!

— Да, решетки в обезьяннике перегрыз и сбежал.

— Мы его вывели, чтоб помог…

— Вот я и говорю: отпустили, помогли сбежать…

— Как же я мог ему помочь, если при этом сам пострадал, вон нога в гипсе, этот подонок мне холодильник на ногу бросил. Поймаю гада — придушу.

Тут как раз встряла Лидуся:

— Да он кроме благодарностей за службу ничего не имеет! День и ночь на работе! У него такой сложный участок — базар.

Милиционер протянул Петику протокол допроса:

— Подпишите. Были благодарности, а теперь можете попрощаться с погонами. Крупного преступника упустили!

Когда милиционер ушел, Лидуся тихо сказала:

— Как бы они про делишки ваши с Самвелом не пронюхали.

— Типун тебе на язык, — испуганно перекрестился Петик.

Лидуся решила сама сходить к Самвелу и поговорить с ним.

Самвел завтракал, когда Лидия заглянула в столовую и робко сказала:

— Приятного аппетита, Самвел Михалыч.

— Угу, — Самвел жестом пригласил ее присесть. Женщина села за стол. Самвел продолжал свою трапезу, а Лидия начала излагать суть своей проблемы, голос ее дрожал:

— Я к вам по поводу Петра. Тут такое дело, я не знаю, что происходит, но у моего мужа серьезные проблемы на работе.

— А я-то тут при чем? Мне твой Петр не подчиняется. У него свое начальство. — Самвелу не хотелось разбираться с чужими проблемами.

— Как же, Самвел Михалыч, вы у нас туг самый главный. Это же все знают. А сколько раз вы нас выручали, помогите еще, прошу вас. — Лидия едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

Самвел, не зная, как ей отказать помягче, протянул апельсин:

— Ну-ну, съешь, успокойся.

— Там что-то неладное творится. Моего Петра привезли с работы с поломанной ногой. Говорит, что на него завели, как это… внутреннее расследование, — всхлипнула Лидия.

Самвел только руками развел:

А может, это и лучше будет, если его из ментовки погонят. Ты же не глупая, посуди сама, на что ему эти бандиты, а так я его на базар грузчиком возьму. Сразу вчетверо больше зарабатывать станет. И нервы будут в порядке: бери больше — бросай дальше, вот и вся философия.

Амалия открыла дверь в квартиру. Ритка вошла первой, загородив вход своим багажом. Амалия смерила Риткину спину уничижительным взглядом, брезгливо отодвинула ногой ее вещи и прошла в квартиру. Рита не могла видеть эти взгляды, которые бросала на нее Амалия, потому что с восторгом осматривала свое новое шикарное жилище, не особо обращая внимание на Амалию.

— Значит, так, Маргарита, не знаю вашего отчества…

— Викторовна, — подсказала Ритка и добавила елейным голоском: — Хотя для вас можно просто Риточка.

— Калашникова, — Амалия едва сдерживалась, — по распоряжению госпожи Никитиной вы временно поселяетесь в эту квартиру. Повторяю — временно. Из этого вытекает что?

— То, что платить я не буду ни копейки, — уверенно заявила Рита, подошла к стене, на которой остался гвоздь от картины и, осененная идеей, бросилась к сумке. Достав рамочку с фотографией, на которой она была запечатлена в обнимку со своими коллегами с рынка, Рита повесила эту рамку на стену.

Амалия брезгливо поглядела на фотографию и продолжала:

— А это означает, что вы должны соблюдать правила и обязанности жильца. Во-первых, никаких друзей и пиршеств. Во-вторых, в ваши обязанности входит полнейший контроль над чистотой и порядком в этой квартире. Отсутствие разбитой посуды, сломанных кранов и прочего — непременное условие. Любой причиненный вами убыток возмещается в трехкратном размере.

Рита совсем не обращала внимания на разглагольствования Амалии: ее больше интересовало, насколько мягкий диван ей достался.

— Что же касается ваших прав, у вас есть только одно — право на соблюдение обязанностей. Я велю составить руководство по эксплуатации квартиры, согласно которому вы будете действовать.

— Из скольких пунктов? — поинтересовалась Ритка, но Амалия с чувством юмора не дружила.

— Для особо одаренных повторяю: по межгороду не звонить, воду и свет попусту не включать. И о каждой своей вылазке сообщать консьержке. Во сколько ушла, куда ушла, во сколько вернулась.

Ритка встала перед Амалией, уперла руки в боки и заорала:

— А теперь, одаренная на всю голову, послушай ты меня. Быстренько забрала свои манатки под мышку и катись-ка ты вприпрыжку. А подробный маршрут я тебе вышлю по факсу. Все, привет. — Ритка открыла входную дверь и указала Амалии на выход.

— Калашникова, я… — начала было оскорбленная до глубины души Амалия, но Ритка дальше слушать ее не собиралась:

— Ты — мелкая сошка: принеси, подай, повернись на девяносто градусов. Вот и выполняй прилежно свою работу. А в эту квартиру поселила меня Доминика, твоя начальница. И она сама будет решать, кому руки вместе, а кому носки врозь. Освободите помещение! — гаркнула Ритка.

— Хамка! — заорала Амалия. — Если бы не странная прихоть госпожи Никитиной, вылетела бы ты у меня отсюда, милочка…

— Попрошу очистить помещение, считаю до одного. Цигель, цигель, ай лю-лю. — Ритка наступала на Амалию.

— Я тебе еще устрою, — пригрозила Амалия.

— Круууугом, шагом маррш! — скомандовала Рита, и Амалия гордо вылетела из квартиры. Ритка тут же схватилась за телефон:

— Анжелка, алло, ты? Слушай, тут такая красота! Убиться, не встать. Буду жить, как королева Марго. Тут даже туалет с краником есть. А я знаю? Наверное, это специально для твоего Зямчика рукомойник придумали. Сервис. Так что, подруга, когда приедет француз свататься к Зямчику, мы им первую брачную ночь организуем по высшему разряду. Чтоб вся Европа знала! Записывай адрес, жду. Ваське скажи, пусть тоже собирается. Тут места много. Такой бал устроим!

Но перспектива бала оказалась под угрозой. Обозленная Амалия спустилась к консьержке и попросила ее:

— У меня будет к вам одно поручение. Следите за особой, которая въехала в эту квартиру. За каждым ее шагом. Я понятно выражаюсь?

— Вполне, — с готовностью закивала консьержка.

— Каждый день я жду от вас доклада. Когда она приходит, с кем. Если при уборке помещения обнаружатся какие-то посторонние подозрительные предметы, сообщать немедленно, — предупредила Амалия.

— Оружие? — испуганно охнула консьержка.

— Бутылки, — брезгливо поджала губы Амалия.

Борюсик ждал Доминику в машине. Ольга Алексеевна, которая проезжала мимо, узнала машину Борюсика и резко затормозила.

— Борис Михайлович, это же надо, какое совпадение, а я только что в клинику к вам собиралась, — разулыбалась Ольга.

— Ольга Алексеевна? — удивился Борюсик.

— А вы что здесь делаете?

— Да вот, жду, — он не сразу понял, о чем она спрашивает, но потом спохватился, — в смысле, вообще здесь? К другу приехал. Вот жду.

— Это, случайно, не тот друг, который писатель? — припомнила Ольга. — Вы простите мое любопытство, но после того, как вы разрекламировали его новую книгу, у меня появилась идея сделать о нем передачу.

— О Юрии Владимировиче? То есть о Доминике Шеке? — переспросил Борис.

— Именно. Он сейчас один из самых читаемых писателей нашей страны. Даже в столице его книги расходятся. О таких людях мы должны говорить. Он — наша гордость. Сделаем о нем сюжет, представим новый роман. Напомните, как он называется?

— «Смерть в прямом эфире».

— Да, да… Прекрасно, это как раз то, что нам нужно.

— Его смерть? — испугался Борис.

— Ой, нет, что вы. Я имела в виду… В общем… Договорились. Вы мне поможете, Борис Михайлович? Знаете, я когда шла работать на телевидение, думала, там будет интересно. А на самом деле, такая же рутина, столько возни при подготовке самого простенького проекта! Понимаете, мне неинтересно с утра до ночи просто торчать в ящике. Да и какие у нас местные новости, сами знаете. Все ждут столичных. Хорошо, что появилась возможность сделать несколько собственных программ. Может быть, зайдем куда-нибудь, выпьем кофе?

Борюсик нетерпеливо глянул в сторону подъезда Юрия Владимировича, и Ольга забеспокоилась:

— Или вы кого-то ждете? Хотя… Боже, какая я недогадливая. Средь бела дня вы не на работе, а под чьим-то балконом. Хм, а говорили, что у вас безупречная репутация.

— Не вы ли меня наставляли, что ее следует подпортить?

Так они и болтали, пока из подъезда не вышла Доминика. Она была расстроена, более того, взвинчена. Следом за ней выскочил Юрий Владимирович. Он схватил дочку за руку:

— Никуша, не делай так, ты рвешь мне сердце.

— Почему же никто не думает о моем сердце? По кусочку каждый отрывает. И никакая медицина не сможет его восстановить, — всхлипнула Доминика.

— Я никогда себе не прощу, что так все получилось, что я заставил тебя страдать. Появление Дианы для меня было такой же неожиданностью, как и для тебя.

Но я ничего не могу поделать, ребенок ведь не виноват, что так сложилась судьба, — оправдывался Юрий Владимирович.

— Но откуда ты знаешь, что это твой ребенок? — Доминика запнулась и после короткой паузы тихо произнесла: — Ты же так любил маму…

— Диана — мой ребенок, — вздохнул отец. — И тому есть генетическое подтверждение. Она привезла с собой документы. Все сходится.

— Ничего себе! Вижу, она основательно подготовилась, чтобы заменить меня в твоей жизни.

— Что ты такое говоришь? Никушенька, никто и никогда не займет твое место. Ты моя самая любимая, самая-самая… — Юрий Владимирович обнял и поцеловал Доминику. Но она отстранилась:

— Бедный мой папа. А ведь ты единственный человек, которому я верила, которому я хочу верить, — она отвернулась от Юрия Владимировича, смахнула слезы и помахала рукой Борюсику.

— Извините, Ольга Алексеевна, но мне пора. У вас, по-моему, на завтра назначен прием. Вы приедете?

Ольга Алексеевна молча кивнула головой. В глазах ее читалась грусть.

— Это хорошо. Тогда и поговорим. До свидания.

Борюсик направился к Доминике. Ольга Алексеевна во все глаза смотрела на очень высокую симпатичную молодую даму.

Доминика повернулась к отцу:

— Скажи мне, пожалуйста, вот что. Когда ты познакомился с женщиной, которая родила эту девушку, ведь это было еще при жизни мамы. Она… мама моя об этом знала?

— Нет.

— Нет? Господи, что же это происходит? Я запуталась полностью. Я не знаю, что — правда, а что — нет. Но если из-за этой твоей мимолетной связи мама… умерла…

— Нет, Никуша, нет, не думай так!

— Я думала, что у нас с тобой — общая жизнь, а оказалось, у каждого — своя!

— Столько лет прожила — ни слуху ни духу, а теперь как гром среди ясного неба — «Здравствуйте, я ваша сестрица», — возмущалась Доминика, когда Борис мчал ее по городу. — И что мне теперь делать?

— М-да, ситуация, — задумчиво кивнул Борис. — Во-первых, точно, ясно и без эмоций разложить по полочкам происшедшее, не давая эмоциональной оценки. Иногда помогает. Итак, у твоего отца была в молодости связь.

— Но он всегда утверждал, что любил только маму, — напомнила Доминика.

— Тем более. Что тебя шокирует? Это даже изменой не назовешь. Ровным счетом ничего. И случается с миллионом мужчин. — Доминика внимательно смотрела на Борюсика, он продолжал: — От этой связи родился ребенок. Это патология? Ей надо было сделать аборт?

— Нет. Ни в коем случае! — испугалась Доминика.

— Вот видишь. К тому же, судя по всему, мать хранила имя отца ребенка в секрете столько лет. Это характеризует женщину с лучшей стороны, она все самое сложное взяла на себя. А ведь в свое время могла разрушить брак твоих родителей.

— Ты прав, — вынуждена была признать Доминика.

— А сейчас девочка имеет все основания для того, чтобы получить то, чего была лишена в детстве. Она приехала к отцу. И это нормально. С просьбой помочь устроиться в жизни. А как может быть по-другому? — подытожил Борис, и Доминика попросила:

— Останови. Я хочу пройтись пешком, мне нужно подумать.

— Ты куда?

— В офис. Через час забери меня оттуда, пожалуйста. Посмотрю, ждут ли меня там.

Юлька разложила на столе журнал, над ним склонились несколько сотрудниц. Одна стояла «на шухере», чтобы предупредить о появлении Амалии. Юлька читала интервью с Амалией:

— Как вы относитесь к людям, одержимым брендами? Женщины рассмеялись.

— С чего это вдруг она решила Амалию спросить об этом? — удивилась Нина Ивановна.

— Зачитываю ответ: у меня нет любимого бренда в одежде. Потому что, в первую очередь, я ценю в человеке внутреннее богатство, а не внешний лоск… и тому подобная лабуда, — фыркнула Юлька.

— Как трогательно. Сейчас разрыдаюсь, — поддержала ее Людмила.

— Слушайте, — продолжала Юлька, — а на вопрос: имеет ли для вас значение, во что одет ваш собеседник, эта старая крыса ответила: «Я не имею привычки заглядывать собеседнику за шиворот и смотреть на бирки».

— Как же, как же! Они привыкли, чтобы перед ними ползали, пол языком полировали, что Татьяна и делает, — сказала Нина Ивановна.

— Это она организовала ей интервью? — удивилась Ольга.

— А кто ж еще? Думает, Доминике конец и нужно прокладывать другие дороги в светлое будущее.

Сергей сидел за столом в своем кабинете, но ему было совсем не до работы. Татьяна массажировала ему шею, а сам он блаженно разглагольствовал:

— Знаешь, Татьяна, мне иногда хочется сравнить нашу жизнь с одним большим супермаркетом. Заходи, бери, сколько унесешь, нагрузись, чего душа пожелает, ни в чем себе не отказывай, наваливай свою корзинку по самое «не могу». Но. Но впереди — касса.

— Нельзя тебе нервничать. Ты в последнее время сам не свой, — разминая его плечи, ласково говорила Татьяна.

— Будешь тут спокойным, когда со всех сторон тебе на психику давят. Еще и эта Амалия, кастрюля без крышки. Мне даже страшно представить, какая она в постели. Хенде хох! Гитлер капут! Фу, ужас какой.

Татьяна улыбнулась и нежно поцеловала Сергея в шею. Но тот не унимался:

— Представляешь, я никогда не видел, чтобы она ела. Или сморкалась. Сплошной орднунг! Немец не умеет быстро, немец умеет хорошо! Если она останется руководить фирмой, нам всем капут.

— А что, с Доминикой все так плохо? — осторожно уточнила Татьяна.

С Доминикой в данный момент все было действительно не так хорошо. Она медленно шла… по коридору офиса! Оглядываясь по сторонам, Доминика рассматривала его, будто видела впервые. Она выглядела несколько странно — в джинсах, кроссовках, майке. Может, поэтому не все сотрудники ее узнавали. Но те, кто соображал, кто вернулся на рабочее место, бросались по кабинетам с новостью.

— Доминика! Это она, — шептались они.

— Она уже вернулась? — радостно интересовались другие.

— Здравствуйте, Доминика Юрьевна, — спешили навстречу третьи.

Доминика кивала в ответ и шла дальше. Из кабинетов выглядывали любопытные, провожая ее взглядами.

Доминика прошла прямо в приемную. Людмила, которая стояла на страже у двери, отшатнулась, как от привидения.

— Там — Доминика, — прошептала она.

— Кто?! — хором спросили сотрудницы.

Когда вошла Доминика, все остолбенели, лишь через мгновение женщины бросились к ней.

— Боже, Доминика Юрьевна, вы? — хлопотала вокруг нее Нина Ивановна.

— Как вы себя чувствуете? — суетилась Людмила.

— Спасибо, замечательно. — Доминика держалась весьма сдержанно. — Юля, Амалия Станиславовна у себя?

— Нет, она будет позже, — покачала головой Юлька, все еще не веря собственным глазам.

— Доминика Юрьевна, а вас уже насовсем отпустили? Если бы вы только знали, как мы все ждем вашего возвращения! — сказала Ольга, но Доминика очень спокойно отреагировала на восторги сотрудниц. Она была чем-то озабочена.

— А Сергей Анатольевич на месте? — спросила она.

— Да, он в кабинете, — в глазах у Юльки промелькнул недобрый огонек, но Доминика этого не заметила: она уже взялась за ручку двери кабинета. Юлька за ее спиной подняла кулак: сейчас произойдет НЕЧТО!

Татьяна продолжала делать Сергею массаж, он блаженно откинул голову. Открылась дверь, в кабинет вошла Доминика. Сергея и Татьяну словно окатило ледяной водой, они застыли в ужасе. Доминика мгновенно оценила обстановку.

— А вы, Татьяна, тоже были любовницей моего мужа? — любезно осведомилась она. Выдержав паузу, глядя на растерянные лица мужа и Татьяны, Доминика повторила вопрос: — Вы не ответили, Татьяна Николаевна, вы тоже были любовницей моего мужа?

Татьяна быстро взяла себя в руки и смело посмотрела Нике в глаза:

— Не скрою, Доминика Юрьевна, мне этого очень хотелось, хочется и сейчас. Но, к сожалению, Сергей Анатольевич не ответил мне взаимностью, как я ни старалась.

Сергей удивленно глянул на Татьяну. Доминика тоже.

— Какой редкий случай, — видно было, что она ничуть не поверила Татьяне. — Значит, вы чуть ли не единственная обойденная его вниманием женщина среди всего нашего коллектива.

— Как тебя отпустили из больницы? Это же очень опасно! — подал голос Сергей.

— Не опаснее, чем жить вообще. Захотела посмотреть, как тут без меня существует наша «СуперНика». А вы, Татьяна Николаевна, можете быть свободны, — распорядилась Доминика.

— Вы меня увольняете? — уточнила Татьяна.

— Ни в коем случае, — покачала головой Доминика и невесело усмехнулась. — Уволить женщину, которая не смогла соблазнить моего мужа? За что? Тем более, я вас ценю как специалиста-маркетолога. Вы же безропотно тянете весь воз работы и за себя, и за Сергея Анатольевича.

Татьяна посмотрела на Доминику, на Сергея и поняла, что она здесь лишняя:

— Я, пожалуй, пойду.

Юлька со змеиной улыбкой смотрела на Татьяну, выходящую из кабинета Сергея.

— Что-то вы бледны, Татьяна Николаевна, нездоровится? — злорадно поинтересовалась она.

— Я в полном порядке. Здорова, весела, у начальства на хорошем счету, — парировала Татьяна.

— Да ну?! Так ли? — недоверчиво наклонила голову Юлька.

— А на твоем месте я бы не грубила сотрудникам, а прикинулась больной и быстро сматывала удочки, — зло бросила Татьяна.

— С какой это радости? — вскинулась Юлька.

— Радость у нас большая: Доминика Юрьевна на работу вышла, — Татьяна показала на дверь кабинета. Юлька побледнела, и Татьяне явно понравился произведенный эффект. — Она сегодня в боевом настроении. Очень многим грозит бледность и нездоровье, особенно тем, кто что-то от нее скрывает.

Татьяна не дала Юльке ответить и вышла из приемной.

Из кабинета Сергея появилась Доминика. Юлька, которая еще не отошла от предупреждения Татьяны, испуганно смотрела ей в глаза. Доминика подошла к ее столу.

— Юля, не бойся, я не буду спрашивать тебя, что ты делала с моим мужем у меня дома в ночь со вторника на среду. Я это и так знаю. Меня сейчас больше занимает вопрос: кто и по чьему поручению принес мне в больницу пакет с фруктами?

— Какой пакет? — от страха Юлька соображала медленно.

— Повторяю еще раз, па-кет с фрук-та-ми, — по слогам произнесла Доминика.

— Это Амалия Станиславовна… — залепетала Юлька.

— Амалия Станиславовна сама ходила и покупала? — недоверчиво переспросила Доминика, и Юлька исправилась:

— Нет, конечно, покупала я по ее списку… Вот он… где-то здесь был… Я ничего не выбрасываю… что исходит от Амалии Станиславовны… Она потом любит перепроверять свои поручения. Ну где же он?

— Уймите дрожь, — скривилась Доминика. — На вас жалко смотреть. Раньше нужно было волноваться.

— Вот он, этот список, — с готовностью протянула Юлька мятую бумажку Доминике. — Смотрите: бананы, ананас, апельсины, киви, манго…

— Больше ничего? — заглянула в список Доминика. Ничего. Я все купила и отправила пакет вам в больницу, — вспомнила Юлька.

— Сама отвезла? — уточнила Доминика.

— Нет, администратора из «СуперНики» напрягла. Он сначала выпендривался, я пригрозила увольнением, он и взялся за доставку. — Юлька не могла понять, что нужно от нее Доминике.

А та усмехнулась:

— Это хорошая мысль — внедрить в наши супермаркеты службу доставки продуктов. Оказывается, и от тебя может быть польза фирме, вот уж не ожидала. Дай-ка мне все распоряжения и приказы Амалии Станиславовны. Распечатай и принеси в кабинет.

— В кабинет Амалии Станиславовны? — переспросила Юлька, но Доминика отрезала:

— В мой кабинет.

Юлька подняла глаза на вывеску на двери.

Доминика перехватила ее взгляд и увидела табличку: «Генеральный директор Гжегоржевская Амалия Станиславовна».

Анжела, уже в который раз за последнее время, торговала одна. Зямчик прогуливался вокруг палатки.

Анжеле было скучно, грустно и тягостно. Подошел Васька, как всегда помятый и небритый, но сейчас он выглядел вовсе уж удрученным.

— Проводила Ритку?

— С таким видом и таким тоном, как у тебя, спрашивала только о проводах в последний путь, — дернула плечом Анжела.

— Тошно мне. Если Ритка от нас уйдет… — заныл Васька.

— Завел шарманку! Никуда она не денется. Ей не только жить где-то надо, ей нужно и пожевать чего-то время от времени. Не будут же они ее кормить. А это значит, вернется она скоро к нам, своими кастрюлями торговать.

— Эти буржуи, если уже глаз на Ритку положили, то не отпустят, они ей и работу дадут, — скулил Васька.

— Зачем она им? У них и своего добра хватает. Помогут немного и платочком помашут, кому охота по жизни другого тащить? Ты вот лучше смотри, какое нам с Зямчиком фото прислали. Из заграницы. — Анжела достала из конверта фотографию приятного господина с маленькой собачкой на руках. — Письмо из Франции, понял? «Здравствуйте, дорогая незнакомая мадам». Это я — мадам.

— Во даешь! Ты что, по-ихнему рубишь? — изумился Васька.

— Мне в собачьем клубе перевели. «Мы с моей маленькой Жози шлем вам большой привет». Это ихнюю собачку зовут Жози. «Надеемся на скорую встречу. Жози хочет поскорее увидеть своего сладенького жениха с трудным именем Зямчик», — Анжела поцеловала своего мальчика. — Да, моя бусинка?

Зямчик с готовностью залаял.

— Ничего, жениться захотят — не только имя выучат, — уверенно заявила Анжела.

— Если Ритка появится, позови меня, будь другом, — попросил Васька, которому Анжелины поцелуи с Зямчиком быстро надоели.

Доминика рассматривала кабинет, ныне ставший кабинетом Амалии. На стенах висели фотографии: Амалия — перед микрофоном, Амалия — в поварском колпачке, Амалия — на телевидении с ведущей Ольгой Алексеевной. На столе лежало несколько газет и журналов. В них были тоже фотографии Амалии. Заголовки кричали: «Амалия Гжегоржевская: «СуперНика» — фирма будущего», «Рецепты элегантности от Амалии Гжегоржевской». Доминика подняла глаза, увидела свой портрет на стене, нажала на селектор и попросила:

— Юля, пожалуйста, набери мне немцев. Да, Шварца.

— Хорошо, Доминика Юрьевна. Гуттен таг, господин Шварц? Здравствуйте, госпожа Никитина хочет поговорить с вами. — Юля переключила линию, — Доминика Юрьевна, Шварц на проводе.

Из своего кабинета вышел Сергей.

— Доминика, — шепотом сообщила Юля. — Чует мое сердце, досиживаю я здесь последние денечки. Не знаете, Сергей Анатольевич, вашу супругу навсегда выпустили или так, на побывку?

— Вот и узнала бы, — буркнул Сергей.

— Воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Я нашу Аномалию, с ее орднунгами, уже почти полюбила.

Сергей колебался, пойти и ему к жене или смыться. Выбрал последнее.

— Я ухожу.

— А если Доминика Юрьевна спросит, где вы? Что сказать? — поинтересовалась Юлька.

— Скажешь — уехал в Озёрку, — приказал Сергей. Шварц ужасно обрадовался звонку Доминики.

— Доброго здоровья! Так у вас говорят! Я рад вас слышать, госпожа Никитина! Мои поздравления, надеюсь, вы снова на седле, в коне?

— Да, почти на коне, — улыбнулась Доминика. — Как продвигаются наши дела с дизайном ресторана «Ника»?

— Извините, я немного не понимаю. Вы вернули все материалы. Мы готовим новый проект, — возразил Шварц.

— Кто вернул? Мы же с вами перед отъездом утвердили эскизы, — растерялась Доминика.

— Но фрау Амалия сказала, что «СуперНику» не устроило решение, и попросила кардинально все переделать. Кого из вас мне слушать?

— Герр Шварц, простите великодушно! заторопилась Доминика. — Это недоразумение, фрау Амалия не так меня поняла, только и всего. Прошу вас, продолжайте работу по нашим с вами договоренностям.

— Хорошо, я доволен, — хохотнул Шварц. — Мне очень нравился предыдущий проект.

— Мне тоже очень нравится ваша работа. Я рада, что мы сотрудничаем с вами. Желаю вам удачи и жду от вас вестей! До свидания. — Ей стало нехорошо. Заболела голова, тошнота подошла к горлу. — Юля, внизу стоит машина, там Борис Михайлович, попроси его срочно подняться ко мне.

Борюсик взлетел по ступенькам, кинулся к Доминике, помог ей подняться.

— Никуша, давай я тебя на руках в машину отнесу.

— Господи, так хочется, но нельзя. Нельзя, Борюсик, — шептала Доминика. — Мне надо держаться молодцом, как будто ничего не произошло. Сотрудников пугать нельзя.

Медленно, шаг за шагом, Доминика и Борюсик брели по коридору.

— Все хорошо, все хорошо, все отлично, все замечательно… — уговаривала себя Доминика.

Вчера у нее было все, сегодня — ничего. У Сергея бабы, у папы — новая дочь, у Амалии — ее бизнес. Все, кого она любила, ее бросили. Сначала мама, потом Сергей, папа, Амалия. Устала она держаться, не хочет бороться, даже за собственную жизнь.

Кое-как они добрались до лифта. И там Доминика потеряла сознание. Борис подхватил ее, затащил в лифт, а потом всю дорогу до больницы уговаривал:

— Ника, говори со мной, потерпи, не теряй сознание. Держись, Никуша, это все я виноват, дурень! Повелся на твои уговоры. Нельзя было тебе выходить! Алло! Пожалуйста, бригаду в приемное! Везу Никитину… Состояние критическое…

Когда Борис подрулил к больнице, оттуда выбежали медики с каталкой, помогли Доминике выйти из машины, положили на каталку и бегом покатили в палату.

Когда Доминика ушла, Юрий Владимирович обхватил голову руками. Он жутко распереживался. Артем тоже загрустил. Одна Диана, напевая, накрывала на стол.

— Кушать подано, прошу, — пригласила она, и мужчины удивились, что кто-то еще может говорить о еде.

— Я, пожалуй, пойду, — неожиданно сказал Артем.

— Не понимаю, что случилось? — надула Диана губки. — Подумаешь, одна нервная дамочка прибежала, ни в чем не разобралась, наговорила с три короба разных глупостей, что ж, из-за этого голодными оставаться?

— Не смей так говорить о ней, — возмутился Юрий Владимирович.

— Диана, прекрати.

— Приехали, — Диана кипела от возмущения. — Теперь я во всем виновата? Да я вела себя, как ягненок перед волчьей пастью. Тряслась осиновым листом, преданно заглядывала сестрице в глаза. Не помогло.

Артем схватил шлем и выскочил из комнаты.

— Артем! — испугалась Диана.

Юрий Владимирович тоже ушел.

Диана осталась одна. Подумала-подумала и пошла искать Артема.

Конечно, был он в байкерском клубе.

— Тёма, прости меня, — попросила Диана.

— За что?

— А я не знаю за что. Вы все разбежались, ты — в одну сторону, папа — в другую. Я осталась одна. В чужой квартире. И я же чувствую себя виноватой. Что произошло?

— А ты сама не понимаешь? — удивился Артем.

— Я не сказала ей ни одного плохого слова. Если кто и виноват, так это она. Напала на меня, не разобравшись, что к чему. Психованная какая-то.

— Замолчи! — прикрикнул Артем.

— А что я сказала? Да таких, как она, в другой больнице держат. За крепкими замками, чтобы на людей не бросались и не кусались.

— Диана! — заорал Артем, и Диана отшатнулась, чуть не плача:

— Ты… ты… ты впервые на меня крикнул.

— Прости, малыш, но ты не даешь мне слова вставить. Ты не права. Ты меня совсем не слышишь.

— Потому, что вы делаете меня виноватой во всем. Как будто это я ворвалась в дом и наговорила всем гадостей. — Артем молчал. — Так что? Это я обещала вызвать милицию, юристов, адвокатов? Еще бы пожарную команду и «скорую» для себя пригласила. Тушить приступы агрессии. И лечить больную фантазию. Что ты молчишь!? Ты, наверное, забыл, что она тебя дурачком в бандане назвала.

— Все?

— Все! — выкрикнула Диана.

— А теперь я скажу. А ты послушаешь. Ты только на минуту поставь себя на ее место. И на секунду вспомни, что она после тяжелой травмы. Представь, что ты приезжаешь к маме и встречаешь новоявленную взрослую сестру. Которая тут же начинает качать нагло права.

— Значит, я наглая?!

— Ты нагло вела себя. И не кричи, люди подумают, что мы ссоримся, — попросил Артем.

— А мы не ссоримся?

— Я с тобой не ссорюсь. Я пытаюсь объяснить тебе, что произошло.

— Ты ее защищаешь!

Артем помолчал и спросил:

— А чем она занимается?

— Торгует, торговка она, твоя Доминика, — зло бросила Диана.

— «СуперНика» — ее супермаркеты?

— Ну и что? Подумаешь!

— В ее возрасте создать империю это, Диана, не «ну и что».

— Ну да! Теперь ты еще ею и восхищаешься!

— Что за ребячество? Ведешь себя, как маленькая глупышка.

— Ах так! Я — глупышка?!! — Диана заплакала и выбежала из клуба.

Рита заглянула к консьержке. Та вскочила, испуганно замахала на нее руками:

— Тебе чего? Ты что?

— Не боись, свои, — Ритка улыбнулась, протянула пачку печенья и пакет чая. — Там так одиноко, в этом замке, как в карцере. А я же без людей не могу, я всю жизнь в коллективе. То среди обезьян, то среди торгашей.

Вот, думаю, дай зайду к вам, чайку попьем с печеньицем. Больше ничего там не нашла. У вас чайник есть?

Ритка так мило и обескураживающе улыбалась, что консьержка растаяла:

— Так я захожу? — подмигнула Ритка.

— Ладно, заходи, — смилостивилась консьержка.

— Вас как зовут?

— Любовь Дмитриевна, — представилась консьержка.

— А можно я вас буду называть по-человечески, тетей Любой? — попросила Ритка. Консьержка нерешительно пожала плечами. — Теть Люб, а меня зовут Ритка Калашникова, я работаю на базаре в посудном ряду.

— Где? — захлопала глазами Любовь.

— На базаре, в посудном ряду. Там меня каждый знает. Ритка Автомат. Ой, теть Люб, у меня там такие сервизики есть, просто обалдеть. Если вдруг чего, так без проблем, я вам даже со скидкой, по знакомству.

Они долго чаевничали. Ритка рассказывала о себе.

— Есть у меня один недостаток, теть Люб. Вот кто-кто, но я — за справедливость. Не могу пройти мимо, когда кого-то надувают или обижают. И хамства терпеть не буду.

— Какой же это недостаток, это — достоинство.

— Поживите с этим достоинством и поймете, каково оно! Очень уж таких достойных не любят! Вот, помню, работала я оператором выгула собак, — ударилась в воспоминания Ритка.

— Оператором чего? — переспросила консьержка.

— Выгула собак. Это когда у состоятельных людей нет времени выгуливать своих питомцев, а собачкам гулять надо. Я ходила, собирала нескольких — когда двоих, когда троих, и гуляла их трижды в день.

— Чего только не придумают. И что, собаки не ссорятся, когда гуляют такой сворой?

— А чего им ссориться, они ж не люди. Просто по-умному нужно компанию подбирать. Если двое: лучше мальчик-девочка. Собачий мальчик никогда собачью девочку не укусит. А если больше, тут уже другой принцип. И был со мной такой случай. Работала я у одного богатого дяди. Сначала у него собачек выгуливала. А потом он решил меня… выгулять.

Любовь Дмитриевна пришла в ужас.

— Но я ему и объяснила, по-свойски. Хорошо, без «скорой» обошлось. Вот, теть Люба, после этого я зареклась с животными работать. Ладно, поболтали, и хорошо, пойду-ка я дальше обживаться.

Крокодил сидел в подвале. Там было темно и неуютно, подвал не в первый раз использовался в качестве тюремной камеры. Самвел включил свет, и Крокодил заканючил:

— Выпусти меня, Самвел. За что я здесь парюсь? Ну на кой я тебе нужен?

— Сиди, сиди… — оборвал Самвел. — Ты сам мне не нужен. Мне бабки нужны. Твоя Надька меня круто наколола.

— Надька не моя, — ныл Крокодил. — Ну, женихались когда-то, так это давно было. Я тебя не подставлял, ментам не сдавал.

— Если б ты меня ментам сдал, ты бы не тут сидел, а где-нибудь уже лежал. Глубоко-глубоко… Вы с Надькой товар упустили — я бабки потерял. Большие бабки! — Самвел сжал кулаки. — И ты мне их вернешь!

— Ты что? У меня больших денег сроду не водилось! Я так, сшибаю с нищих, но помаленьку, не шикую, главное — с голоду не подыхаю, — забеспокоился Крокодил.

— Я с тебя этих денег и не требую. Их Надька отдаст, а ты мне поможешь ее прищучить.

— Ха, держи карман шире! Отдаст! Цыгане до сих пор карманы держат, всем табором, — напомнил Крокодил.

— Это их проблемы. Ты знаешь, где она деньги держит? Не на валютном же счету в банке? — Самвел внимательно глядел на притихшего Крокодила. — Что ты замолчал? Я спрашиваю, не в банке же хранит свои деньги Надька?

— Я не знаю ничего, — заскулил Крокодил. — Так она мне и сказала, где деньги прячет!

— Не ври. Вы давно вместе, жениться хотели, жиля вместе, общее хозяйство вели. Не можешь не знать, где у нее заныкано бабло.

— Я еще жить хочу, — взмолился Крокодил, но Самвел был непреклонен:

— У тебя выбора нет.

«Проклятая Надька, всю жизнь мне испоганила», — думал Крокодил.

А проклятая Надька выглянула в коридор, увидела охранника, поинтересовалась:

— Где Самвел?

— В подвал пошел, но туда нельзя. Самвел не разрешает.

— Мне Самвел все разрешает, я дорогу знаю. — Надежда неслышно подкралась к двери подвала, прислушалась.

— Зажали мы тебя со всех сторон, — слышался из-за двери голос Самвела. — Узнает Косарева — от тебя мокрое место останется, не поможешь мне — сгною тут, без воды и хлеба долго не протянешь. Но со мной у тебя есть будущее: сдашь Надькины бабки и гуляй, Крокодилыч, плыви себе хоть в Нил, хоть за Нил. А с Надькой — никакого. Она тебя за разменную монету держит. Мелкую монету и потерять не жалко. А хочешь, я ее позову и скажу, что ты мне предлагал ее деньги за свою свободу?

Самвел сделал шаг в сторону двери, которая скрывалась в потемках, и снова направил свет на Крокодила. Крокодил в ужасе смотрел на Самвела:

— Не говори ей. Я знаю, где у нее тайник. Сам его делал когда-то.

Надежда услышала все, что ей было нужно. Осторожно выбралась из особняка Самвела, поймала такси и поспешила в свою квартиру, таксисту приказала ждать.

Через десять минут она вышла из дома. Но это была совсем другая женщина. Она надела парик, темные очки, переоделась.

— Занято. Мадам, я кому сказал — занято, — рассердился таксист, когда Надежда, не слушая его, садилась в машину.

— Это я, шеф, поехали.

Таксист только головой покрутил:

— Ну и ну.

Косарева ворвалась к Самвелу, тот поднял на нее недоуменные глаза. Она сняла парик и очки:

— Это я, прекрасная незнакомка. Хороша Маша? Твоя охрана тоже пускать не хотела. Значит, можно ехать на родину.

— Надька? — оторопело захлопал глазами Самвел. — А ты куда собралась?

— Я тут подумала… Я хочу войти в долю. Чтобы ехать в детдом с подарками, бабки нужны немалые. Я могу дать половину, — заявила Надежда.

— Ай-я-яй, какой приятный разговор ты начала, Надюша, — покачал головой Самвел. — А говорила, денег нет.

— Не думай, что их у меня много. Это самое последнее — пенсионный фонд, — отрезала Косарева.

— Я вижу, тебе для дела ничего не жалко.

— Короче, выдай мне Крокодила на денек, мы съездим в Радужный. Там мой тайник.

— А если вас заметут? — поинтересовался Самвел. — За избушкой твоей, наверное, приглядывают. Не менты, так соседи.

— Меня в этом прикиде никто не узнает, сам убедился. А Крокодил огородами пролезет, — возразила Надежда. — Любопытным скажу, что продает, мол, хозяйка домик. А я приехала смотреть.

Косарева, неузнаваемая в новом обличье, подошла к своему дому. На улице было пусто. Она еще раз оглянулась и вошла во двор. Из зарослей выскользнул Крокодил. Они быстро прошли в глубь двора к погребу.

— Как хорошо, Надя, что ты меня вытащила из подвала. Самвел обещал меня сгноить там, — поежился Крокодил. — А давай к нему больше не возвращаться? Заберем деньги и рванем куда подальше от ментов, от Самвела, сами себе хозяева будем.

— Хорошо сказал, Крокодилыч, так и сделаем, — одобрила Надежда. — У меня все это уже в печенках сидит. Хочу пожить по-человечески. Осядем где-нибудь, домик купим, хозяйство заведем.

— А потом и девчонок заберем из детдома. Они у меня из головы не выходят. Странно так — мои дочери, — бормотал Крокодил. — Так я полез? Помню этот тайничок. На совесть я его сработал. Никто без меня ни в жисть не нашел бы. Даже шмон ментовский.

— Лезь, лезь… — закивала Надежда. — А я тут на стреме постою. Только долго не копайся.

Крокодил начал спускаться, нашаривая гнилые ступени, Надежда оглянулась и… резко столкнула Крокодила в погреб!

Он падал стремительно, кувыркался по ступеням. Внизу тяжело шлепнулся и затих.

Косарева тихонько позвала:

— Эй, что с тобой? Ты живой?

Подождала ответа, но Крокодил не шевелился. Фонарь высвечивал неестественно свернутую голову подельника. Косарева еще раз оглянулась и начала осторожно спускаться в погреб.

Крокодил не подавал признаков жизни. Она обошла безжизненное тело, взяла ломик и несколько раз сильно стукнула по стене. Выбила кирпич, засунула руку в образовавшийся проем, нашарила там сверток в полиэтилене и коробку. Сверток она спрятала в сумку, коробку открыла, присвечивая себе фонарем; блеснули драгоценности. Косарева еще раз посмотрела на Крокодила и сунула коробку в сумку, потом аккуратно обошла Крокодила, наклонилась, пошарила в его карманах, нашла документы и тоже спрятала в сумку, затем достала из сумки пакетик с зерном и щедро просыпала зерно на Крокодила. В углу засветились глаза крысы, послышался противный писк.

Она выбралась из погреба, аккуратно закрыла за собой тяжелую дверь, поднялась по крутой лестнице, вышла из сарайчика, заперла входную дверь. Внимательно осмотрелась, ничего подозрительного не заметила и быстро пошла к трассе.

Анжела нанесла Ритке визит вежливости. Ритка показывала Анжелке новую квартиру, а та причмокивала и восхищалась:

— Классно… обстановочка — отпадная, евроремонтик суперовый. Только как-то неуютно у тебя здесь. А давай салфеточек накупим, картинок, я сервиз притарабаню. Его все равно никто не берет.

— А как ты с работы уехала? — спохватилась Ритка.

— Я тебя умоляю! — замахала руками Анжела. — Один раз живем! Всех денег все равно не заработать. Вдохновила ты меня, Ритка, расширила, так сказать, горизонты. Я тоже париться на базаре пожизненно не хочу. Нам с Зямчиком там тесно стало. Без тебя хреново будет, скучно.

— Ты, может, замуж собралась?

— Все может быть, — загадочно так ответила Анжела.

— Да ну! Ты Анжелка — деваха у нас видная, но вредная. Все цены себе не сложишь. Где ж нам взять такого прынца?

— На каждую кастрюлю своя крышка найдется.

Потом заглянула консьержка, поглядела на Анжелку, сказала:

— А я думаю, что за голоса у моей новой жилицы раздаются? Заглянула спросить, не надо ли чего. Вы не стесняйтесь, просите.

— Спасибо, теть Люба, нам ничего не надо, у нас все есть. Только просьба: не говорите этой… — Ритка запнулась, но консьержка догадалась:

— Амалии?

Да, ей… что у меня гостья была.

— Что ты, деточка, что ты. Не беспокойся, не скажу. — Консьержка честно посмотрела Ритке в глаза, наклонилась к недовольно излаявшему Зямчику. — У-тю-тю, какая собачонка красивая.

— Амалия Станиславовна, это я, консьержка из офисной квартиры, — ябедничала Люба Амалии. — Докладываю: к объекту пришел другой объект. Нет, женщина. С собакой. Нет, маленькая такая, на руках сидит, глазки кругленькие, ножки тоненькие.

На лестнице появились Анжела с Риткой. Ритка перехватила взгляд консьержки, которая что-то докладывала, и та испуганно охнула.

— Сволочь, — резюмировала Ритка.

А потом они привели Ваську. Васька долго мыл руки в ванной, похрюкивал от удовольствия.

— Васька, ты что застрял там? Выходи! — звала Анжела.

Хрюканье прекратилось, Васька вскрикнул. Подруги кинулись в ванную.

Там стоял мокрый Васька, мокрый абсолютно. Из биде била фонтаном вода.

— Что это было? — хлопал глазами Васька. — Оно не работало, так я крутанул посильнее. Это что, водопойка такая? У нас, помню, в школе были такие фонтанчики, пей — не хочу. Только к этому наклоняться неудобно.

— Вытирайся, чучело, — Ритка подала ему полотенце.

— Это для собак водопойка. У буржуев собаки большие — доги всякие, ротвейлеры, боксеры. Это для них. Мы сюда поставим миску Зямчика. И он будет обедать и пить здесь, когда мы будем приходить в гости к тете Рите.

— Да, мой хороший? Будешь, как все буржуйские псы, обслуживаться культурненько!

Ваську вытолкали в комнату, и Анжела объявила:

— Торжественное заседание по поводу новоселья нашей дорогой подруги Ритки Автомата объявляю открытым. Пли!!!

Васька выстрелил шампанским в потолок, грянула ламбада — и веселье началось?

Консьержка прислушивалась к звукам, доносящимся из квартиры Ритки. Она только потянулась за трубкой, как наткнулась взглядом на старый плакат с суровой дамой. Дама прикладывала палец к губам, мол, молчи!

А гулянье у Ритки шло полным ходом. Васька, Ритка и Анжела подвыпили, плотно поели. Гремела музыка. Васька забавлял Зямчика, бросал ему мячик, а дамы вдохновенно танцевали ламбаду.

— Эх, а все-таки есть временами в этой жизни счастье, — восторженно выкрикивала Анжела. — Счастье, счастье мое…

— Хорошие люди должны жить хорошо, это — справедливо. А мы с тобой — хорошие. Значит, все счастье — нам! — орала Ритка.

— Уфффф, больше не могу. Давай еще шампусика дернем? За нас, красивых, а кто видел лучших — пусть им повылазит, как говорила моя тетя! За бешеный успех, Ритуля! Что б все было в шоколаде.

Чтобы мы были б шоколаде!

Ритка бросила бокал об пол. Осколки разлетелись по комнате.

Консьержка прислушалась к топоту ног над головой.

— Слоны у нее там, что ли? Вот не было печали. Что же делать? И позвоню — худо, и не позвонить — нельзя. Попала ты, Любаша, меж двух огней. Ладно, если не угомонятся, тогда позвоню, — она посмотрела на часы, налила себе чай. — Нет. Таки сейчас позвоню.

Юлька пребывала в полной растерянности. Она даже не сразу сообразила, что звонит телефон.

— Юлия, доложите, что произошло в мое отсутствие, — приказала Амалия.

— Приходила Доминика Юрьевна собственной персоной, — отрапортовала Юлька.

— Как, что, когда?! Разве она не в больнице?! — заорала Амалия.

— Никак нет, вернее, так точно. Была в больнице, потом приехала сюда, навела порядок и снова отбыла в больницу, — лепетала Юлька.

— Вы уволены, — отрезала Амалия.

— За что? — опешила Юлька.

— За то, что сразу не доложили мне об этом вопиющем факте! Кто ей разрешил покидать больничную палату?!

— Ничего не понимаю… ничегошеньки, — бормотала Юлька, тупо глядя на телефон.

Юрий Владимирович услышал, что кто-то плачет. Увидел Диану в слезах. Юрий Владимирович присел рядом, погладил Диану по голове.

— Дианочка, детка, не плачь. Ну не расстраивайся. Не понравились друг другу с первого взгляда, понравитесь со второго.

— Папа, мне плохо! — рыдала Диана. — У меня душа болит.

— Ну не плачь, — рассердился он. — Кто же знал, что обе девчонки мои с характером. Вот у меня скоро будет юбилей, там и познакомитесь.

Диана вытаращила на него глаза:

— Папа, о чем ты говоришь? Какой юбилей? Кто познакомится? Да мне дела нет до твоей дочки-психопатки!

— Не смей плохо говорить о Доминике! — обиделся Юрий Владимирович.

— Значит, ей все можно, врываться в дом, хамить направо и налево, а мне нельзя даже правду сказать! Я плачу не из-за нее, — выкрикнула Диана. — Мы с Артемом поссорились. Впервые в жизни. И все твоя Никуша! Что сидишь, беги к ней в больницу, утешай, целуйся с ней. Я ненавижу ее!

Это уже была истерика. Диана рыдала, захлебывалась слезами, икала, колотила кулаками о подлокотники…

Среди дня Сергей появился в Озёрке. Михаил и Таня замерли от неожиданности.

— Что я вижу! — развел руками Сергей. — Господа сели обедать! Коньячок, сервировочка, все как надо. Приятного аппетита! А почему одиноко так, чего гостей не позвали, родственников?

Михаил вскочил, начал собирать посуду, желая ретироваться. Таня придержала его:

— Миша, сядь. Садитесь и вы, Сергей Анатольевич. Вы нашим гостем и будете.

— Гостем? Прекрасно! Благодарствуйте. Присяду, присяду. Как любезно с вашей стороны. Чем у вас сегодня кормят? — поинтересовался Сергей.

Танюша поставила перед ним глубокую тарелку, налила суп:

— У нас хорошо кормят, вкусно.

— Да, ничего, съедобно. Хоть что-то хорошее есть — готовить умеете. Знаете, ребята, вы мне все больше мышей или крыс напоминаете. Те тоже считают себя единственными хозяевами в доме и начхать хотели на людей.

— Мышки, крыски… Оставим это зоологам. Вы, наверное, денежки нам привезли, Сергей Анатольевич? — ласково спросила Танюша. Сергей поперхнулся супом, закашлялся. — Или, может, у вас есть новости об участке под строительство, который вы нам обещали?

Сергей зашелся в кашле.

— Ну, ребята, наверное, мне уже пора брать у вас уроки наглости, — прошипел он.

— Вы, Сергей Анатольевич, с расплатой не тяните. Мы ждем пока, из вежливости, но терпение наше не вечно, — покачала головой Танюша.

— Да, зачем я приехал… Доминика Юрьевна пошла на поправку. Сегодня она была в офисе и, возможно, на днях приедет сюда. Хотелось бы, чтоб здесь было все в полном порядке. Или, может, вы Доминику тоже на чем-то подловили, шантажируете и считаете, что вы ей тоже ничего не должны? О! Очень интересная мысль! За сим разрешите откланяться.

Борис вышел из палаты Доминики, тихонько притворив за собой дверь. Юрий Владимирович бросился ему навстречу.

— Как она?

— Спит, ей лучше, я вовремя ее привез.

— Это я виноват, старый дурень. Не решился рассказать ей о Диане, вот она и получила удар, увидев Дианочку у меня в квартире, — причитал Юрий Владимирович.

— К такой новости сложно подготовить и здорового человека. Нет, Юрий Владимирович, если кто и виноват, так это я.

Я же все-таки врач! Не нужно было слушать вашу дочь и идти у нее на поводу. Но вы же знаете, какой может быть Доминика? Не женщина — броненосец. Да, другого склада человек не смог бы ни создать такую империю, как «Супер Ника», ни удержаться на плаву. Я иногда просто удивляюсь, Юрий Владимирович, в кого Доминика такая?

— Что вы имеете в виду?

— Вы меня простите, Юрий Владимирович, но я скажу прямо: вы — мягкий, ранимый, совсем не конфликтный человек с вечным комплексом вины перед всеми. Ваша покойная жена, насколько я помню, при всей своей активности тоже была далека от бизнеса… Откуда же в Нике эта хватка, умение подчинить себе людей, заставить их работать на себя? Я бы не удивился, если бы узнал, что она — дочь Амалии Станиславовны.

Юрий Владимирович вдруг побледнел. Они вышли из больницы. Юрий Владимирович пребывал в странном состоянии.

— Прошу извинить мне мою болтливость, я не думал вас ранить своим нелепым предположением, — разглагольствовал Борис. — Амалия — мать! Какая из Амалии мать! Тем более — жена или любовница. Нет-нет! Приятнее иметь дело со стаей пираний. Они, по крайней мере, обглодали бы вас в момент, а Амалия этот процесс наверняка растянула бы, смакуя, на годы.

— Борис, может наконец закроем эту тему? — тихо попросил друг.

— Юрий Владимирович, извините, право, я не подумал. Еще раз прошу прощения. Я с этими пираньями… Вы домой? Могу вас подвезти.

— Извини мне мой тон, но я взвинчен утренней сценой. Домой я идти не могу, там плачет Диана. Боря, что мне делать? Я не работаю, за последнее время не написал ни строчки, ничего в голову не лезет. Дома у меня филиал мексикано-индийского сериала: Зита и Гита не поделили благородного отца, а Хуан-Антонио бросил из-за этого Марию-Эстебанию. Я не могу так жить. Мне нужен покой, домик в горах, хижина у моря, немая горничная, в конце концов… Мне нужно работать!

— Я знаю, как привести вас в нормальное расположение духа.

— Борис Михайлович, вы же знаете, я пью в самых крайних случаях. Писатель не может позволить себе эту слабость. Столько примеров в мировой литературе… Нет, нет…

— Жаль, — вздохнул Борис. — Хоть сам я ратую за здоровый образ жизни… Впрочем, я не о том. Мы едем на телевидение!

И привел Борис Юрия Владимировича в студию, где готовилась к эфиру Ольга Алексеевна. Та рассмеялась, замахала руками и ринулась к мужчинам.

— Прелестно, просто чудно, что вы нашли время заехать к нам. У меня скоро эфир, но я так рада вас видеть. Борис Михайлович, я смотрю, вы становитесь телевизионным человеком?

— Спасибо. Исключительно благодаря вам.

— Как мило. А вы знаете, что ваша работа и моя имеют нечто общее? — кокетничала Ольга.

— И что же это?

— Телевидение молодит. Да, да. Медики установили, что постоянные стрессы прямого эфира помогают держаться в форме.

— Глядя на вас, я на все согласен. Пожалуй, мне есть что добавить: если человек хочет быть молодым, он должен постоянно быть в курсе событий, впитывать новую информацию и не говорить, что, мол, вчера было лучше.

— Это вы обо мне?

— Ой, что вы! Боже, какай у меня нелепый день. Простите. То есть… Мы с Юрием Владимировичем до того… у нас была беседа…

— Борис Михайлович, я вас прошу… не вспоминайте, запротестовал тот.

— Никаких тайн от меня, вы же на телевидения. Я все равно обо всем узнаю. Первой. Я уже кое-что знаю, Юрий Владимирович, я как раз собиралась вам звонить: у меня к вам предложение — делаем презентацию вашего нового романа.

— Ну что ж. Польщен, — вымученно улыбнулся он.

— И было бы замечательно совместить презентацию со следующей программой Бориса Михайловича. Эти два проекта прекрасно дополнили бы друг друга, — затараторила Ольга.

— Ольга Алексеевна, мне давно хотелось испытать эти особые ощущения перед камерой, побыть, так сказать, в вашей шкуре, — признался Юрий Владимирович.

— Сейчас? Ну что ж, присядьте, — предложила она, и Юрий Владимирович опустился в кресло ведущей. Софиты слепили ему глаза, он прикрыл их рукой:

— Как же бы улыбаетесь своим зрителям? Я ничего не вижу.

— Это с непривычки. Надо привыкать, дорогой Юрий Владимирович! Нет ничего проще, тем более, что вы приглашены на презентацию вашей собственной книги!

— Борис Михайлович всегда учит меня, что женщина должна меняться и всегда к лучшему. Вот и наша студия готовится к переменам. У нас будет целый цикл новых программ, — не унималась она.

— И я так понимаю, «Мастерская красоты и здоровья» Бориса Михайловича — это гвоздь вашего глобального проекта?

— Вы как в воду глядите, Юрий Владимирович! Телезрительницы уже завалили нас письмами. Представьте, Борис Михайлович, многие прямо во время программы испытали на себе вашу огуречную маску. Сидели перед телевизором, нарезали колечками огурцы и лепили на лицо!

— Но это же простейший рецепт, каждая мама рассказывает это дочери, когда той исполняется лет 8, - пожал плечами Борис.

— Действительно, так просто — и такой потрясающий результат! Я сама попробовала, не удержалась? Что вы скажете?

— Ольга Алексеевна, все, что я думаю о вашем лице, я сообщу вам наедине. Это касается только нас с вами. Я хотел вас попросить: вы не могли бы передать мне письма зрительниц? Я хочу ответить им, так сказать, наладить прямой контакт с аудиторией. Хочу, чтобы мои программы были интерактивными. Тем более, что грядет интереснейшая, интереснейшая программа, Юрий Владимирович. По профилактике и оздоровлению людей, которые большую часть дня, и не только рабочего, проводят за экраном компьютера. Вы себе представить не можете, что у них творится с воротниковым отделом!

— Как интересно! Правда, Юрий Владимирович? Вы же знакомы с этой проблемой? Наверняка проводите наедине с компьютером долгие часы!

— Вынужден вас разочаровать, дорогая Ольга Алексеевна, проблемы людей, находящихся в плену у этого монстра-компьютера, мне чужды. Я не работаю за компьютером. Более того, у меня его нет.

— Вы шутите?

— Нет, я настроен более чем серьезно. Я просто ненавижу эти новомодные устройства. Да, да, я, увы, старомоден и считаю, что нет лучшего проводника мысли между человеческим мозгом и бумажным листом, чем рука, вооруженная пером. Я не инженер-программист, я, простите за банальность, инженер душ человеческих. И живу среди людей, думаю на людях, общаюсь, записываю впечатления в блокнот. А потом сажусь за машинку, печатаю и редактирую. И неплохо, черт побери, получается иногда.

— Какая интересная теория! Да вы просто персонаж, созданный для телевидения! Нужно подумать, как вас использовать… В хорошем смысле, разумеется. Думаю, мы не ограничимся презентацией вашей книги. Я хочу, чтобы наш местный канал стал не хуже центрального. Чтобы был собственный телепродукт, чтобы приходили интересные люди, местные, разумеется, рассказывали о своих хобби. У вас есть хобби, Борис Михайлович?

— Я собираю старинные рецепты молодости и красоты. Вот, например, такой, весьма актуальный для дам и мужчин. Вы запомните или запишете? Итак, берем три сушеные жабьи лапки, четвертую оставляем на память. Дозировка очень важна! Значит, лапки толчем в порошок, растворяем в желчи единорога, и все это при восходящей луне заливаем кипящей смолой.

Все рассмеялись, и Юрий Владимирович поклонился Ольге:

— Что ж, спасибо, Ольга Алексеевна, за теплый прием, мне даже на душе полегчало.

Сергей привез роскошную розу на длинном стебле. Юлька смерила его взглядом.

— Доминика Юрьевна еще не уехала? — спросил он.

— Поздновато вы спохватились, Сергей Анатольич, пташка упорхнула. Ее увез Борис Михайлович.

— Какой Борис Михайлович?

— Обыкновенный. Доктор Медведев. Он ее, как верный рыцарь под балконом, ждал под офисом, пока она тут гастроли давала.

А потом забрал и увез в больницу. Вы, как и положено мужу, обо всем узнаете последним. Что лично мне приятно. Так что давайте сюда вашу красавицу розу, пусть послужит мне компенсацией за моральный ущерб.

Юлька взяла из рук Сергея розу и воткнула ее в вазу.

— Любопытно. О чем еще я могу узнать последним?

— Ну, к примеру, что весь офис гудит, народ восстал, как феникс из пепла, и живет надеждой нового воцарения Доминики Юрьевны. А тем, кто любит держать нос по ветру, приходится снова разворачивать паруса. Далее. На умирающего лебедя Доминика Юрьевна вовсе не похожа. Кстати, ваша супруга отменила несколько распоряжений Амалии, что, надеюсь, больно ранит сердце нашего железного канцлера.

— А где она? — заволновался Сергей.

— Да вот должна скоро прибыть. Вам указать точное время?

Сергей вынул розу из вазы, подумал, поставил ее обратно и унес вместе с вазой.

— Амалия Станиславовна, вы прекрасно выглядите… — робко заметила Юлька, когда Амалька появилась в приемной.

— Скажите мне, Юлия, в котором часу нас посетила Доминика Юрьевна? — начала Амалия.

— Ровно в пятнадцать часов сорок три минуты по Гринвичу. При условии, что наши настенные часы соответствуют эталону всемирного времени, — отрапортовала Юлька.

— Не ожидала от вас подобных знаний, — смерила ее холодным взглядом Амалия. — Как она выглядела?

— Бывало и получше. Но при сложившихся обстоятельствах — достойно. Обычно Доминика Юрьевна более требовательна к своему внешнему виду.

— Сколько она пробыла в офисе? Что делала? — торопила Амалия.

— Посетила Сергея… Анатольевича, который на тот момент как раз был занят с руководителем отдела маркетинга. Они некоторое время, а точнее двадцать шесть минут, находились вдвоем.

— Я спросила вас, что делала Доминика Юрьевна, — холодно повторила Амалия.

Юлька ответила с вызовом:

— Она проследовала в свой кабинет, на котором висит табличка с вашим именем.

— Я не понимаю вашего настроения, Юлия. Если сюда вернется Доминика Юрьевна, то вы отсюда вылетите первой. Если же у руля останусь я, то… То возможны варианты развития событий, — закончила Амалия.

— Почему вы мне это говорите, Амалия Станиславовна? А если я побегу и расскажу о нашем разговоре Доминике Юрьевне? — поинтересовалась Юлька.

— Я могу вам предоставить машину с водителем. Поезжайте и расскажите ей все, что хотите. Можете даже наплести от себя покруче, как вы это умеете. Неужели вы думаете, что Доминика с ее характером прислушается к словам, исходящим из ваших уст? Тем более, что я не сказала ничего плохого о Нике. Я только забочусь о том, чтобы она получше пеклась о своем здоровье и не слишком спешила впрягаться в этот неблагодарный воз. Разве не так?

— Кстати, о неблагодарном возе. Доминика Юрьевна разговаривала с герром Шварцем и отменила ваше вето на проект дизайна серии наших ресторанов «Ника». Она сказала, что ее прежние договоренности с партнерами остаются в силе, а вы, Амалия Станиславовна, — чистое недоразумение.

— Она так и сказала немцу? — опешила Амалия.

— Почти, — кивнула Юлька. — Она сказала, что с вами произошло недоразумение, я уже точно не помню. Но слово «недоразумение» было. Я весь разговор слышала.

Амалия молча прошла в кабинет Доминики и недоуменно остановилась. За столом сидел Сергей. Перед ним лежала роза на длинном стебле.

— Что вы делаете в моем кабинете в мое отсутствие? — напряглась Амалия.

— Жду вас, — Сергей элегантно поднялся и вручил Амалии розу. Амалия покрутила ее в руках, не зная, куда деть. Сергей галантно подставил Юлькину вазу. Полюбовался цветком и водрузил вазу на стол.

— Что все это значит, Сергей Анатольевич? Объяснитесь! — вспыхнула Амалия.

— Ничего предосудительного. Я пришел к вам как к коллеге и более опытному товарищу, как к красивой женщине, черт побери.

Амалия уже взяла себя в руки:

— Должна ли я понимать, что вы хотите сделать мне какое-то предложение?

— Именно, дорогая Амели, именно — предложение, — подтвердил Сергей.

— Надеюсь, не руки и сердца, потому что в таком случае мне придется вам отказать, — поджала губы Амалия.

— Я обеспокоен, Амалия Станиславовна. Вам не кажется, что Доминика стала себе много позволять?

— Что сегодня за день такой? — покачала головой Амалия. — Все со мной откровенничают по поводу нашего гендиректора. Видимо, магнитная буря. Поясните свою мысль, достаточно странную в устах любящего мужа.

— Вот именно, любящего. Но не любимого. Улавливаете разницу? Я люблю Нику всем сердцем, ничем не заслужил негативного отношения с ее стороны… Почти ничем. Я верно и преданно работаю на благо родной фирмы. И что я имею взамен? Холодность, подозрения, нелепейшие обвинения. Тем более, она сейчас так ранима.

— Судя по вашей реакции, произошло выяснение отношений? — догадалась Амалия.

— Да, мы выясняли отношения, — подтвердил Сергей.

— И эти выяснения не в вашу пользу?

— Да, — легко согласился он.

— Позвольте задать вам вопрос, тем более, что вы сами решили быть со мной откровенным… Неожиданное появление Доминики… Она застала вас с кем-то?

— Ммм-да, почти, — запнулся Сергей.

— И что сказала при этом Юлька? — приподняла брови Амалия.

— А при чем здесь Юлька? — дернулся Сергей.

— Тогда — Татьяна?

— Ваша осведомленность меня удивляет, чтобы не сказать больше.

— А меня радует, — высокомерно ответила Амалия. — В наше сложное время дороже, чем информация, ничего нет. Так что же вы хотите от меня?

— Помощи на паритетных началах. Вы поможете мне вернуть расположение Доминики, она к вам прислушивается. А я, в свою очередь, помогу вам вернуть ее расположение, думаю, пошатнувшееся после визита в офис и инспекции производственных полей, вспаханных вами.

Наш альянс может называться «Союз ради прогресса». Я хочу, чтобы вы поняли, я не сдамся. Я не побегу со своего семейного корабля, как крыса!

— Вы, видимо, хотите взойти на корабль капитаном? Хорошо, я подумаю, Сергей Анатольевич. Но вы понимаете, что наш союз носит ситуационный и временный характер. Ибо я не приемлю ни вашего образа мыслей, ни вашего образа жизни.

— Вам стоит посмотреть на меня другими глазами, — улыбнулся Сергей.

— Но в данной конкретной ситуации фирме, а значит и всем нам, будет лучше, если ваш семейный союз хотя бы формально сохранится. Юлия, вызовите Анатолия.

Амалия приказала ехать к Ритке.

Риткины гости развлекались вовсю, когда раздался звонок в дверь.

— Я открою, это наши, базарные, я им твой адрес дала. Иду-иду, — Анжелка подхватила Зямчика и поплыла к двери. Распахнула ее и остолбенела. На пороге стояли Амалия и консьержка с поджатыми губами.

— Даю на сборы пять минут. Чтобы духу вашего здесь не было, — сообщила Амалия. — Кто меня еще не понял? Я ясно сказала: через пять минут я вызываю милицию, и она силой очистит служебное помещение от нежелательных гостей в состоянии сильного алкогольного опьянения. Время пошло.

Консьержка высунулась из-за плеча Амалии:

— Они тут с обеда заседают. Музыку громкую крутят, топают, как слоны, — зачастила она.

— Это кто, как слоны? Это ты на кого намекаешь — как слоны? А ну-ка, иди сюда! — надвинулась на консьержку Анжела, но Васька потянул ее за платье:

— Ну их, Анжелка, не трогай. Видишь, женщина закладывает не просто так, а при исполнении.

— Это ты при исполнении? А ну, исполни мне ламбаду, а я подпою.

— Так. Осталось две минуты тринадцать секунд. — Амалия была непреклонна.

— Пошли, Анжелка, зачем нам милиция? Мы же все съели и почти все выпили. Пошли подобру-поздорову, — теребил ее Васька.

— Никуда они не пойдут, я здесь живу, а это мои гости! — встряла Ритка.

— Одна минута семнадцать секунд, — считала Амалия.

— Ладно, мы уже идем, — сдалась Анжела. — Потопали отсюда, Зямчик, видно, не будешь ты тут справлять свою первую брачную ночь. Ну, не расстраивайся, маленький.

Уже в дверях Анжелка обернулась к консьержке:

— Эх, ты, тетя Люба! И не тетя ты, и не Люба!.. Функция ты при исполнении! Сука!

Амалия заперла дверь, брезгливо взяла со стола недопитую бутылку, пошла в ванную, чтобы вылить спиртное в раковину, закричала:

— Что гут у тебя?

Ритка, пошатываясь, поплелась в ванную. Амалия стояла над раковиной с открытым краном, из которого хлестала вода.

— Где? — недоуменно уставилась на нее Рита. Амалия ловко схватила Риту за шею и сунула ее под кран. Ритка отбивалась и верещала:

— А-а! Только без ру-у-у-к!

Закрыв воду, Амалия сунула Ритке полотенце, толкнула в кресло:

— Рассказывай. Все.

— С чего начинать?

— С начала: где, когда, от кого родилась и до сегодняшнего дня.

— По дням? — тряхнула головой Рита.

— По минутам.

— У меня память — лучшая на базаре. Помню все свои выторги за пять лет.

— Этого мне не надо. На курсы бухгалтеров пойдешь?

— Разве что — преподавателем, — заявила Ритка.

— С подобным лексиконом преподавателем тебе не стать до конца дней. Итак, я слушаю. Кто, когда, при каких обстоятельствах произвел тебя на свет?

— Ага, разбежалась, как черепаха, — фыркнула Рита.

— Если ты через 40 секунд не начнешь отвечать на вопросы, через 10 минут здесь окажется милиция.

— Это еще почему? Я никого не убила, ничего не украла, — запротестовала Ритка.

— Зато ты несанкционированно ворвалась в ведомственную квартиру, устроила здесь безобразную попойку и пьяный дебош… — Амалия взяла со стола фужер и разбила его на глазах у Ритки. — …перебила казенную посуду, — Амалия бросила на пол тарелку, — и напала на консьержку.

У Ритки отвисла челюсть. Она не сразу нашлась, что сказать.

— Да это не я…

— Любопытно, и кто же тебе поверит? У меня есть репутация, связи и к тому же свидетельница. А у тебя…

Ритка возмущенно перебила:

— Эта ваша тетя Люба подтвердит что угодно. Даже если вы скажете, что я привидение. Ладно, ладно, с вами легче согласиться, чем спорить. Спрашивайте, чего вам надо.

— Слушай и запоминай. Волей госпожи Никитиной, генерального директора и собственницы фирмы «СуперНика», ты, Маргарита Калашникова, с сегодняшнего дня начинаешь новую жизнь. Правда, медом она тебе не покажется. За твое воспитание, образование и трудоустройство берусь я.

— А как вас зовут, я не запомнила?

— А где же хваленая память? Гже-гор-жев-ская Амалия Ста-ни-сла-вов-на.

— Да я не выговорю такое. А как вас в детстве звали? Ама? Лия? — дурачилась Ритка.

— Меня всегда звали и будут звать Амалией Станиславовной, — отрезала она, но Рита рассмеялась:

— Вот так и кричала мама из форточки: Амалия Станиславовна, где тебя черти носят? Иди обедать!

Амалия бросила на Риту строгий взгляд, но та только зевнула.

— С манерами у нас главная проблема. Что ж, включим их в программу обучения. А сейчас продемонстрируй, будь любезна, свои документы.

— Диплом о производственном обучении в школе-интернате тоже демонстрировать? Могу продемонстрировать, в ролях. Значит, нас учили на поваров, а пацанов — на водителей. Так я с одним поменялась. Он ходил супы варить, а я вместо него баранку крутила. Теперь могу хоть на автобусе работать. Но не хочу.

— Почему же?

— Геморрой замучит на месте сидеть, — куражилась Рита.

— Паспорт я твой изымаю и верну через неделю. Необходимо навести справки, — заявила Амалия.

— Не имеете права по законодательству! — возмутилась Ритка.

— Разрешаю пожаловаться на меня в прокуратуру. А теперь к делу. В первую очередь пройдешь обучение на бухгалтерских курсах. Профинансирует это мероприятие наша фирма.

— А на что я жить-то буду? На базар, я так понимаю, вы мне дорожку перекрыли? — захныкала Рита.

— Кое-что ты все-таки соображаешь. Я приняла следующее решение. Будешь работать в офисе. Кем — проинформирую позже. Узнаешь людей, познакомишься с производством. Дальнейшая твоя судьба зависит от уровня самоорганизации. Я считаю, что это главное человеческое качество, — Амалия положила перед Риткой листок бумаги.

— Господи помилуй, что это? — ахнула Рита.

— Распорядок дня, Маргарита. Режим. Рада ознакомить тебя с этим новым для тебя понятием.

— Да я получше вашего в этих понятиях ориентируюсь! И что — вот это подъем в семь часов? Нетушки, лучше расстрел, я на свой базар уже наполним ал ась в такую рань. Думала хоть теперь отоспаться, — заныла Рита.

— Тщетная надежда. Порядок — превыше всего. А раз уж ты заговорила о том, как ты славно дружишь с режимом, предлагаю проверить: кто из нас будет приезжать на работу раньше. Надеюсь, это будешь ты.

— Да я у вас еще не работаю! — заупрямилась Ритка.

— Ошибаешься. Решение принято.

— А если я не соглашусь на ваш распорядок? — сделала последнюю попытку Рита, и Амалия напомнила:

— Ты сама внесла предложение: расстрел.

Михаил и Татьяна ехали в Радужный. Танюша рассуждала:

— Хорошо бы, чтобы мальчик был похож на тебя. Во всяком случае, по основным параметрам: цвет глаз, цвет волос, рост. Ах, да, о росте пока судить трудно.

И наверное, возьмем самого маленького, чтобы меньше перевоспитывать. Как ты считаешь, Миша, уместно будет попросить показать нам нескольких детей, чтобы был выбор?

Михаил молча развернул машину.

— Что ты делаешь? — закричала Танюша.

Михаил угрюмо сказал:

— Таня, ты что, в магазин за покупками едешь? При чем здесь размер ноги или цвет глаз? Там живут люди, понимаешь? Маленькие, но — люди. У многих сложная судьба, они уже повидали и горе и беду. Они будут смотреть на тебя, и сердечко будет сжиматься, возьмешь ли ты их, станешь ли им мамой. Извини, что говорю это, но ты, по-моему, не готова к этому шагу, ты чего-то не понимаешь. Нам надо подождать.

Татьяна молчала. Михаил обернулся. Она плакала. Он вздохнул, снова развернул машину.

Вскоре они уже знакомились с Викторией Павловной.

— Наша фамилия Коркины. Меня зовут Михаил, жену Татьяна. Вот, хотим усыновить ребенка. Своих у нас нет.

— Мы привезли с собой все необходимые документы. Мы подготовились. Я уже консультировалась по этому поводу. Была комиссия, обследовала наши жилищные условия… сказали, можно. Мы здоровы… Теперь дело за вами. Нужно ваше согласие на усыновление.

— Вы уже выбрали? Я хотела сказать, вы знаете, кого хотите усыновить?

— Да. Мальчика, — Танюша робко посмотрела на Михаила и добавила: — Или девочку.

Виктория Павловна подвела гостей к стеклянной двери в игровую. Там, на ковре, среди ярких игрушек сидели, стояли и бегали дети. Лёля вытирала Катюшке нос.

— Вот смотрите, младшая группа. Вон, в красной рубашке — Сашенька Боков. Очень хороший мальчик, тихий, послушный. Только он нуждается в медицинской помощи. Ничего страшного, но все-таки. Если будет нужно, мы вам все расскажем. Вон тот, в светлой футболочке — Жорик Маслов, задира, забияка, будущий спортсмен. Справа около грузовичка — Миша Веревкин, очень способный мальчик, наверное, будет конструктором.

Лёля вдруг подняла глаза и встретилась взглядом с Михаилом, стоящим по ту сторону двери. Михаил смотрел на девочку.

Вдруг двери игровой распахнулись. Появилась Лёля. Она во все глаза смотрела на Михаила.

— Лёлечка, тебе что? — осторожно спросила Виктория Павловна у девочки.

Та, не обращая на нее никакого внимания, подошла к Михаилу, взяла его за руку.

— А ты мой папа, правда? — Лёля смотрела на Михаила, теребила его за руку. — Папа, а почему ты так долго не приезжал?

Михаил закашлялся, потом взял себя в руки:

— Я уезжал. Далеко. А теперь вернулся.

Лёлька посмотрела на Палну.

— А ты, бабушка, знаешь, что наш папа вернулся? Виктория Павловна сглотнула комок в горле:

— Лёлечка, иди к Катюше, она плакать будет.

Лёлька упрямо качала головой:

— Не-а, а вдруг я уйду — и папа тоже уйдет.

— Лёлечка, пожалуйста! — взмолилась Виктория Павловна, но Лёля не отводила глаз от Михаила. Он произнес:

— Иди к детишкам, нам с твоей бабушкой поговорить нужно.

— А ты за нами придешь? — спросила Лёля, но Виктория Павловна уже увела ее в игровую, приговаривая:

— Иди, Лёлечка, иди, мы поговорим, и он к тебе обязательно придет.

Когда директриса вернулась, она обратилась к Михаилу и Татьяне:

— Должна вас предупредить, у Лёли есть младшая сестра Катюша, и их разлучать нельзя. И еще: мать — уголовница и аферистка, лишена материнских прав.

Виктория Павловна, нам с супругой нужно подумать. Такая ответственность!

— Что ж, в таком деле давить на человека — грех и даже преступление. Под моральным нажимом можно забрать детей, а потом… Всякое случается. У нас есть несколько малышей, от которых приемные родители отказались в первые же дни. И вернули нам. Не хочется об этом даже вспоминать. Так что думайте. А пока — всего вам доброго!

Диана не находила себе места. Наконец решила, по звонила Артему.

— Тём, где ты? — закричала в трубку.

— Это мой любимый вопрос, Ди. Я здесь.

— Артем, мне сказали, что ты уехал!

— Да, я уехал по делам. И это норма жизни, а не повод для волнения, — успокоил ее Артем.

— Да у меня не волнение, Артем, у меня истерика! Почему ты меня бросил?

— Ди, что происходит?

Диана заплакала:

— Артем, я испугалась, мне показалось, что ты меня бросил. Мне тут очень плохо без тебя. Вернись, ну, пожалуйста!

Артем отключился. Диана со злости швырнула мобилку об стену так, что та разлетелась, рухнула на диван и зарыдала в голос.

Повеселевший Юрий Владимирович вернулся домой. Увидев лежащую ничком Диану, помрачнел.

— Диана, ты ела что-нибудь? — спросил он. — Что с тобой?

Та открыла глаза:

— Я хорошо слышу, не нужно кричать.

Юрий Владимирович облегченно вздохнул, потом увидел разбитую мобилку.

— А что это на полу? Это ты телефон разбила?

— Да, я. Да, разбила. И что с того? Мой телефон, что хочу, то и делаю, — огрызнулась Диана.

— Диана, я не большой поклонник мобильных телефонов, но полагаю, что в твоей ситуации он не был виноват. Ну при чем тут телефон, а, Диан? — заглянул ей в глаза отец.

— Да все, папочка, ни при чем. Все ни при чем, всем хорошо, а я страдаю. Твоя звезда Никуша учинила туг космический скандал. Прям звездные войны какие-то! Артем неизвестно на что обиделся и сбежал, ты с понтовым видом ухилял из дому. А я? А что делать мне?

— Прежде всего, говорить на тон ниже. Это успокаивает нервы. А потом… Насколько я помню нашу, так сказать, беседу, обижаться Артему стоит не на тебя, а на Нику.

— Почему?

— Двойка за наблюдательность. Ведь это она ему откровенно сказала, что бандана в его возрасте — диагноз.

Диана удивленно посмотрела на отца и засуетилась:

— Я должна ехать.

— Куда, Дианочка?

— Я поеду в Радужное, найду Артема и все объясню. А заодно маму проведаю.

— Но ты не можешь ехать одна, я несу за тебя ответственность.

— Интересненько. И с каких это пор? — подняла брови Диана.

— С тех самых, как ты поселилась у меня в доме, — развел руками Юрий Владимирович.

— Поселилась, да? Хорошее слово! А ты только ждешь, когда я уеду, и ты будешь тут в тишине печатать свои суперовые романы… — возмутилась Диана, и Юрий Владимирович попросил:

— Диана, перестань, не кипятись. Наоборот. Я волнуюсь за тебя. Я хочу поехать с тобой. Ах, ну да, это неудобно. А давай я попрошу Борюсика? Он тебя отвезет на машине и присмотрит за тобой!

— Не нужно, папочка! Я всю жизнь замечательно передвигалась повсюду на автобусе. И кроме того, отлично обходилась без отцовской заботы и ласки. Значит, так — решено. Я еду прямо сейчас! — объявила Диана.

— Самое главное, Диана. Я хочу, чтобы ты знала. Я тебя очень жду, обязательно возвращайся, — попросил отец.

— Анатолий, ты бывал в Радужном? — спросила Амалия, рассматривая Риткин паспорт.

— А то как же! У меня там бабка жила, я у нее каникулы проводил. А что, Амалия Станиславовна? — удивился Толик.

— А как ты смотришь на то, чтобы отправиться туда на несколько дней в командировку? Имеется одно дельце, которое я никому, кроме тебя, поручить не могу.

— Польщен, Амалия Станиславовна, польщен, — обрадовался Толик. — Вы же знаете, я за вас в огонь и в воду. У меня такой приятной и денежной работы в жизни не было. То на самосвале, то на рейсовом автобусе, а тут — душа поет.

— Отлично, Толя. В офисе я все объясню.

Через четверть часа Амалия, изложив Толику проблему, спросила: — Все усвоил?

— Как не понять. У меня там кореша кругом, простучим-прозвоним вашу подопечную до десятого колена. За пару дней, думаю, управлюсь. А если задержусь — доложу ситуацию. Разрешите идти?

— Поезжай, Анатолий. Поезжай прямо сейчас. Командировку тебе Юлька выпишет. И деньги в кассе получи.

Толик вышел. Амалия нажала на кнопку селектора.

— Юлия, зайдите, — приказала она. — Вот пакет документов по поводу расширения фирмы. Вкратце поясняю суть. Предлагается, помимо ресторанов «Ника», создать сеть мини-закусочных «Ника плюс» по всей области — в маленьких городках и даже крупных селах. Напечатайте для Доминики Юрьевны служебную записку и бизнес-обоснование. Доминике Юрьевне я сама отвезу, а в отделы разошлете вы. Потребуйте от всех, чтобы дали мне свои обоснованные заключения и предложения. Первым должен получить этот документ Сергей Анатольевич. Вопросы есть?

— Я там, Амалия Станиславовна, шрайбен папирен про отмену вашего распоряжения об учете рабочего времени. Приостановить? — поинтересовалась Юлька.

— Приостановите, — кивнула Амалия.

— А потом возобновить? — уточнила Юлька.

— Вот именно, и вывесить на доске приказов. К сожалению, я вынуждена идти на поводу у неорганизованной толпы… Идите и работайте.

Артем заглянул к Виктории Павловне, и та охнула:

— Ты откуда?

Директриса постучала в стенку, на стук прибежала Анна Вадимовна.

— Что случилось, Пална? — Анна Вадимовна, увидев Артема, осела на стул. — Артем! Что с Дианой?

— Да не волнуйтесь вы так, Анна Вадимовна. Циана жива, здорова и в полном порядке.

— А почему тогда ты здесь, а не с ней?

— Вас, женщин, не поймешь! Если Диана со мной — вам не нравится, без меня — тоже плохо.

— Ты не паясничай, рассказывай все начистоту, а то… — пригрозила Анна, и Артем уточнил:

— А то что?

— В угол поставлю, вот что, и каши манной добавку дам, чтобы все съел подчистую.

— Ладно, отчитываюсь подробно. Устроилась Диана хороню, отец ее, можно сказать, принял и почти что полюбил. Живет он не шикарно, но достойно. Судя по квартире — интеллигентный человек. Книг много, и не только своих.

— Скажи, а какой он из себя? — робко спросила Анна Вадимовна.

— Симпатичный дядька, по-моему, добрый и порядочный.

— А как его жена и дочка?

— Жены, насколько я понял, у него нет. А дочка есть, красивая женщина.

— Артем, скажи мне, пожалуйста, только без шутовства своего. Ты насовсем вернулся? — заглянула ему в глаза Анна.

— Скорее нет, чем да. Кажется, — Артем опустил глаза, — я влюбился… Впрочем, не будем об этом. Как там наши девчонки?

— Оттаивают потихоньку. Мы с Паяной на них не надышимся. У Катюшки вылез второй зуб, ходит уже, но больше любит на четвереньках, ползунки все попротирала. Но и ногами топает. Мы с Паяной выйдем в коридор, встанем в разные концы и зовем ее. Она ручки раскинет, топает. Хохочет…

Тут заговорила Виктория Павловна:

— Аня еще не знает. Только перед тобой, Артем, приезжала семейная пара, потенциальные усыновители. Представляешь, они мальчишку хотели. И тут вдруг наша Лёлька в мужчину вцепилась и давай: папа да папа. До сих пор сердце болит. Не знаю, кому молиться, чтобы наши девчонки в семье настоящей пожили, любимыми дочками себя почувствовали.

— И как справился посетитель с ролью «папы»?

— А вот знаешь — он мне очень понравился. Немногословный, солидный, видно, детей любит. И жизнь повидал. Жена без него слова не скажет, сделала вывод Виктория Павловна.

На безжизненное тело Крокодила осторожно взобралась крыса, стала подбирать зерно, куснула Крокодила. Он застонал, перевернулся. Крыса бросилась в угол. Крокодил полежал, потрогал голову, рука была в крови. Откинулся на земляной пол. Потом попробовал встать, опираясь о стенку. Снова сел, посыпалось зерно. Он нащупал его рукой:

— Зерно, что ли? Откуда тут зерно? Надя! Эй, Надежда! Пшли вон, проклятые, вконец офигели, я еще живой.

Крокодил все-таки встал. Осторожно ощупывая стену, пошел по периметру погреба. Дошел до тайника, нашарил дыру в стене.

— Опа, тайник! Вот черт, голова как гудит, ничо не соображаю. А где ж выход? Надя! Надежда! Что со мной, черт побери? Где я? Надя, ты где? — звал он.

А Надежда уже была у Самвела.

— Ух, здравствуй, Надежда! Я заждался. Где друг твой? Косарева подняла голову, сняла очки и сдернула косынку. На лице красовались синяки и ссадины. Самвел присвистнул:

— Ай, красиво как. И кто художник?

— Кто-кто? По почерку видно. Крокодил твой любимый. Когда он открыл тайник с деньгами, я стала доставать пакет. Ну, он сзади стоял. Дал мне по голове, а я лицом на пол и упала. Очнулась, никого и ничего. Тайник пустой, а Крокодила след простыл. А у меня там и драгоценности были. Всю жизнь копила.

Самвел пристально глядел на Косареву.

— И ты так спокойно говоришь, как он сзади дал тебе по голове, и ты потеряла сознание… И о пропаже денег с цацками… Почему я тебе не верю, Надежда? — Самвел походил, подумал. — Куда он мог рвануть, не знаешь?

— Пока не знаю, но я подумаю, я хорошо подумаю. Ты — со мной, или мне рассчитывать на свои силы?

— Его нужно найти. — Самвел набрал номер. — Петр? Зайди ко мне. Есть дело, срочное.

— Я пойду полежу, голова гудит. Как бы не сотрясение мозга… — Косарева встала и вышла.

Самвел глубоко задумался.

Петик прибежал на зов очень быстро.

— Слушай, Петруччо, гут такое дело. Ты запомнил в лицо того кадра, которого из ментовки вытащил? — Милиционер кивнул, и Самвел продолжил: — Понимаешь, он мне задолжал денег и исчез. Не можешь пошустрить, поискать, с нищими перетереть, в дом к нему съездить, посмотреть там-сям, не мне тебя учить. Я в долгу не останусь.

— Знаю я, знаю. Пока ты в долгу не остаешься, с меня звездочку сняли да гипс на ногу наложили. Вот и весь приварок. Обращайся, Самвел Михалыч, официально в милицию, пусть они тебе помогут.

А мне себе самому нужно как-то помочь. Больше ни от кого ведь помощи не дождешься.

Михаил взволнованно ходил по комнате и говорил жене:

— Ты слышала, директор детдома сказала, что второй ребенок совсем маленький. И сейчас ему в первую очередь нужна мать. У тебя изменится жизнь. Двое детей в доме — это… Это большая ответственность. Да что там говорить. Всю ту любовь, что они не получили от настоящей матери, теперь должна будешь дать им ты. А значит, тебе придется уйти с работы.

— И жить мы будем на твою зарплату? — спросила Татьяна.

— Что? Да, ты права. На мою зарплату, даже с надбавкой, нам двоих детей не поднять. Что ж, придется подрабатывать в свободное время. Я думаю, можно договориться с хозяевами, чтобы разрешили. Ты меня знаешь, я никакой работы не боюсь…

— Зачем же создавать такое количество трудностей? Когда все решается при помощи правильного использования человеческих промашек и слабостей.

— Не знаю, как до тебя достучаться. Нельзя постоянно играть с огнем, — занервничал муж.

— Давай не будем торопиться… — предложила жена. — Странно, мы столько лет вместе, но, кажется, я только сейчас начинаю узнавать тебя по-настоящему, и с какой-то иной стороны. Все продумал, все по полочкам разложил, всю жизнь расписал по минутам. А я живу иначе. Для меня главное, чтобы человек понравился с первого взгляда, тогда у нас все получится. Скажи: тебе понравилась Лёля?

— Да, понравилась. А тебе?

— И мне она пришлась по душе, Миша. Думаю, что и сестричка у нее симпатичная. Только… Миша, в усыновлении нельзя полагаться на эмоции. Все нужно хорошо обдумать.

Через несколько дней они все же поехали в детский дом. Около указателя «Радужный» Михаил остановил машину.

— Таня, — сказал он, — если хочешь, позвоним Виктории Павловне и отменим встречу. Она женщина мудрая, поймет.

— Миша, не нуди. Я давно все продумала. Доминика не скоро выйдет из больницы. Да и Сергей в дом нынче не ходок — меня боится и правильно делает. Работы по дому минимум, так, пыль смахнуть, цветы полить. Я поговорю с хозяйкой, чтобы пока не увольняться, объясню ситуацию, она поймет. Зачем загадывать вперед? Как твердила моя бабка, будет день — будет пища. Впереди — целое лето. Я его с дочками и проведу, с Лёлечкой и Катюшей.

Диана вернулась домой, в Радужное, что было полной неожиданностью для мамы. Анна Вадимовна сначала испугалась, что Диану обидели, но дочь ее успокоила, сообщив, что все в порядке, просто она соскучилась. Но поскольку Диана тут же засобиралась из дому, Анна поняла, что соскучилась дочь вовсе не по ней. Это было обидно, но… Диана помчалась в байкерский клуб к Артему. Артем опешил, когда увидел перед собой Диану.

— Не ожидал? Я знаю, почему ты сорвался домой. Ты обиделся на Доминику.

— С чего ты взяла?

— Мне папа сказал. Когда Доминика тебе заявила, что бандана в твоем возрасте — это диагноз, ты так странно на нее посмотрел.

Артем подумал и сказал:

— Ладно, юная леди, идите домой. Завтра утром я за тобой заеду, и мы отправимся обратно в город.

А Юрий Владимирович, не дождавшись звонка Дианы, позвонил ей по домашнему телефону:

— Здравствуйте. Это Шевчук вас беспокоит.

— Простите, кто? — не поняла Анна.

— Юрий Владимирович Шевчук… отец Дианы. Я беспокоюсь, Диана уехала и не позвонила до сих пор.

Анна замерла, потом тихо ответила:

— С ней все в порядке. Она здесь, в Радужном. Знаете, она ведь и мне не всегда звонит, когда исчезает.

— Очень хорошо… То есть, не то хорошо, что не звонит, а что я наконец знаю, что у нее все хорошо… Извините ради бога за невнятную речь. И спасибо. Спасибо… за дочь.

Анна Вадимовна схватилась за сердце, трубку продолжала держать возле уха, хоть там уже давно звучали гудки отбоя. Юрий Владимирович ужасно переволновался, вспомнил далекое прошлое, возбудился и… почувствовал себя счастливым.

А вот у Дианы с Артемом разговор получился нелегкий. Диане хотелось подольше погулять, Артем же решил отвезти ее домой.

— Диана, посмотри на часы. Ты помнишь, когда нам завтра вставать? Ты что, передумала ехать в город? Ди, нужно выспаться…

Диана обиделась:

— Тём, да хорош втирать? Я не въезжаю, ты, типа, сейчас придешь домой и спать завалишься?

— Диана, что это за лексикон? Знаешь, я не намерен перед тобой отчитываться, я уже не уверен, что надо ехать с тобой в город. Тебе, Яровая, что, очень хочется выглядеть вульгарной к грубой девицей?

— Тём, я неудачно пошутила? — изменила тон Диана. — Тёмочка, ну пожалуйста, ну хочешь, я сделаю все, как ты скажешь? Поступлю в институт, расширю кругозор, книжки начну читать. Да, ни дня без строчки! Ты не будешь меня стесняться?

— Ди, это — не для меня. Для тебя самой. Иначе — затея бесполезная. Неизвестно, кто пойдет с тобой по жизни…

— Очень даже хорошо известно? — уверенно сказала Диана.

— А я не пророк — мне неизвестно. Так что главное — не сопровождающее лицо, а чтобы ты умела сама ходить. Независимая и сильная. Чтобы тебе с самой собой было не скучно и перед собой не стыдно!

— Независимая и сильная… Как Доминика, что ли?

Артем задумался:

— Почему ты о ней вспомнила?

— С тех пор, как она ворвалась в мой дом…

— Диана, это — ее дом! — перебил Артем. — И это она думает, что ты в него ворвалась.

— Нет! Она просто вломилась в нашу жизнь! И с тех пор ты сильно переменился. Я ее ненавижу! — закричала Диана.

Чем бы закончился разговор — непонятно, но тут к ним подошла улыбающаяся Анна Вадимовна.

— Привет, дети! Что стоите на улице? Не наговорились еще? Приглашаю в дом. Блинчиков поедим. С грибами! Артем отказался:

— Спасибо, Анна Вадимовна, мне уже пора ехать.

— Понимаешь, мамочка, у Артема строгий режим. У него, как в такси: минута простоя но двойному тарифу. Тём, может, мы все-таки расплатимся с тобой блинчиками?

— А может, ему уже кто-то другой завтраки-обеды готовит? На любовь много сил уходит, да Артем? Ну, ну… Не разберешь вас, где шутите, а где серьезно… Идемте в дом… ты, Диана, перезвонишь отцу? Он беспокоится.

— С чего это ты взяла, что он беспокоится?

— Он мне звонил?

— Он? Тебе?

— Да, что здесь удивительного? Я всегда говорила: он порядочный и ответственный человек. Поэтому он за тебя и волнуется. Он поблагодарил меня. Так и сказал: «спасибо за дочь». так что, родная, это тебе спасибо, что ты нас представила в хорошем свете.

— Что ж, на этой высокой ноте я вас покину, — сказал Артем. — Спокойной ночи.

Диана проводила его тоскливым взглядом. Мать и дочь пошли домой.

— Мама, что ты сказала? А в кого это Артем влюбился? — спросила Диана.

— Очередная его шуточка. К твоему Артему еще поди привыкни. Вроде взрослый парень, а я иногда вообще не понимаю его. А может, так лучше, когда легче к жизни относишься? Он зашел к нам с Паяной и говорит: «Я полюбил другую». Дурацкая, по-моему, шутка.

— Что, зашел и с порога сделал такое признание? — в тихой истерике вопрошала Диана.

— Дианочка, а чего ты нервничаешь? Ну, не с порога, я не помню уже, как было. Что с тобой?

— Ты лучше скажи, что с тобой! Вся светишься, как лампочка в двести ватт! Стоило этому старому хрычу тебе позвонить…

Анна Вадимовна, неожиданно для самой себя, влепила Диане пощечину и тут же бросилась извиняться:

— Дианочка, деточка, прости меня! О господи, я сама не знаю, как рука поднялась…

Диана остолбенела:

— Ты… никогда… меня не била. Даже в детстве! И это все из-за мужика?!

— Прости меня, дочка. Ты пойми…

— А меня здесь кто-нибудь поймет? Или у вас каждый за себя? Вот ваша хваленая дружба и любовь, верность и доброта! Вот она — терпимость материнская! Вы все жестокие, только о себе думаете! А я?! А обо мне!

Диана рыдала, Анна пыталась ее успокоить, сама заплакала, так, рыдая, они побрели домой.

Крокодил немного осмотрелся в погребе, попытался выломать замок, просунув лом между косяком и дверью. Ничего у него не получилось, и он без сил упал не пол.

— Надька меня порешить задумала? — завыл он. — Жили-жили, и на тебе. За что, не знаете? А я знаю. Из-за денег… Она делиться не любит… Да с кем это я вообще разговариваю, с крысами, что ли? Ох, черт, как же голова раскалывается. За что ж ты меня так, Надя, а? Ну ничего, может, еще и расскажешь. Когда выйду. Ну вставай, вставай, Крокодил. Нужно выбираться. Никто тебя из этой могилы не вытащит. Пошли наверх. Там тебя кое-кто уже заждался.

Крокодил снова стал тюкать ломиком. Наконец выломал дверь и выполз наружу.

Надежда же в это время вела разговор с Самвелом. Очень неожиданный для него разговор.

— Вызрело у меня к тебе, Самвел Михалыч, предложение. Я предлагаю тебе руку и сердце.

— У меня что-то со слухом. Что ты делаешь мне? — опешил Самвел.

— Женись-ка ты на мне, Самвел Михалыч.

— Замуж… А-а-а, понял: тебе нужно сменить фамилию?

— А почему только фамилию? Сменю, пожалуй, заодно и имя. Надия Пашаева, уважаемая домохозяйка — это звучит. Соглашайся, нам же лучше вместе будет. С твоими связями да с моим умом — большие дела делать будем. Ну что, Самвел Михайлович? Как там говорится: в печали и в радости, пока смерть не разлучит нас…

— Нет, Надежда Косарева. Есть у меня подозрение, что смерть слишком быстро разлучает тебя с твоими избранниками. Да и не подходишь ты мне. Ты сейчас — бесприданница. У тебя денег нет. Сама же говоришь, что Крокодил тебя обчистил до нитки.

— Деньги что, деньги — дело наживное, Самвел Михалыч. Их найти всегда можно, и немалые. Сколько еще народу непуганого вокруг шляется!

А вот человека для жизни найти — это вопрос. Так что не советую пренебрегать моим предложением. Я к тебе отношусь нежно и трепетно. И хочу только одного — чтобы ты ответил взаимностью.

— А если не отвечу?

— Ну, на нет, как говорится, и суда нет, — вздохнула Косарева. — Такая наша женская доля — терпеть да подчиняться.

Амалия пришла к Доминике в больницу, чтобы извиниться. Доминика тоже чувствовала себя виноватой.

— Нет, Амалия Станиславовна, это я хочу извиниться перед вами. Я не должна была врываться в офис, не предупредив вас. Вышло так, будто я вам не доверяю. А это неправда. Визит получился спонтанный, незапланированный.

— Признаюсь, Никуша, что сначала я действительно обиделась. Но потом поняла, что ты уберегла меня от очень большой и даже опасной ошибки. Впрочем, на этом давай лирическую часть закончим. Я пришла по делу, а времени мало — тебе нужно отдыхать. Я принесла для ознакомления новый проект. Вот посмотри, пожалуйста, сначала служебную записку с предложением, а потом ознакомишься с проработкой идеи, я тебе все оставлю.

Доминика прочитала, похвалила:

— Прекрасная идея. И очень своевременная. Пока мы готовимся к открытию сети ресторанов, вполне можно заняться небольшими закусочными. Название «Ника плюс» вы придумали? Звучит стильно и современно.

— Название предложил Сергей Анатольевич.

— И от него, оказывается, может быть какой-то толк. Вот уж не ожидала.

— Зачем ты так о Сергее, Ника. Он, если хочешь знать, принимал живейшее участие в разработке проекта. Внес массу дельных предложений.

Доминика удивилась:

— Сергей? Чудеса да и только. Похоже, мир сильно изменился с тех пор, как я попала в больницу… Да, кстати, Амалия Станиславовна, я отменила ваше решение об изменении дизайна сети ресторанов. Немецкие партнеры пусть продолжат работу по первоначально утвержденным эскизам.

— Если ты считаешь это целесообразным, то у меня нет по этому поводу никаких возражений, — легко согласилась Амалия. — И еще. Я пересмотрела свое решение о наведении порядка… об ужесточении правил внутреннего распорядка в офисе. Сегодня Юлия довела до сведения работников, что это мое распоряжение отменяется.

Доминика внимательно посмотрела на Амалию:

— Да вы ли это, Амалия Станиславовна? Мой железный канцлер!

— И железному канцлеру приходится учиться быть гибким. Ради общего дела. Мне трудно об этом говорить, Никуша. Но, видимо, придется. Не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Понимаешь, я всю жизнь прожила вторым номером. И в бизнесе, и… в личном плане. Мне казалось, что это несправедливость судьбы. Я считала себя умнее и лучше многих и многих. Когда ты… когда с тобой… в общем, когда я стала у руля фирмы, пусть даже временно… у меня будто крылья выросли. Мне на какое-то время показалось, что это — моя фирма, и я захотела сделать ее еще лучше. По моему пониманию, это естественно. Честно скажу, ты меня вовремя остановила. Кто знает, куда меня могло занести в моей гордыне…

— Амалия Станиславовна, поверьте, я вас очень понимаю и ценю вашу откровенность. Я часто бываю резка и авторитарна, а с людьми так нельзя. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя ущемленной.

Амалия протянула Доминике мобильный телефон:

— Вот, возьми, ты не должна быть без связи.

— Амалия Станиславовна, дорогая. Скажите, что я должна сделать, чтобы между нами восстановилась прежняя дружба? — попросила Доминика.

— Всего лишь перестать быть Доминикой Никитиной. А это, к счастью, невозможно. Останемся же каждая собой. И постараемся ужиться в этом тесном мире.

— Вот вы, Амалия Станиславовна, предлагаете мне оставаться собой. В таком случае, я должна стать не Доминикой Никитиной, а Доминикой Шевчук. Избавиться от фамилии мужа, с которым меня ничего не связывает. Извините, что вовлекаю вас в свои проблемы, но…

— Девочка моя! — воскликнула Амалия. — Возможно, я нарушаю субординацию, обращаясь таким образом к своему руководителю, но ты уж сделай скидку на то, что я знаю тебя с детства. Так что послушай, Ника!

Я всего лишь наемный работник, а ты — хозяйка. И законы бизнеса ты знаешь лучше меня. Тебе должно быть известно, среди прочего, что никогда, ни при каких обстоятельствах неразумно и непозволительно рубить с плеча. Потом, Ника, склеить очень сложно, почти невозможно. Ника, несмотря на разницу в нашем общественном положении, у меня больше опыта. Прислушайся! Ты не можешь знать сегодня, что тебе пригодится в будущем. Следует искать компромиссы.

— Амалия Станиславовна! У меня из головы не выходят сказанные вами слова. Помните, вы признались, что в молодости не простили предательства.

Амалия тяжело вздохнула:

— Не простила. И каков итог? Разбитое корыто, милая моя. Компьютер — вместо семейного очага, офис — вместо супружеского ложа, а вместо детей — служебные записки. Мы говорим о тебе, сейчас это важнее. Поверь, Сергей — не худший вариант супруга. Рассуждай логически. Он веселый, душа компании. Он остроумен и добродушен. Некоторое время, да, он проводит за пределами семьи, но — таковы издержки. Однако он тебя любит?

— Любит? — с сомнением спросила Доминика.

— Ника, твои придирки неразумны. Главное, что Сергей верен тебе в душе.

— Ах, верен в душе? Амалия Станиславовна, я всю жизнь считала, что душа на этом свете едина с телом. Я не могу поверить, что вы при вашей принципиальности измену называете верностью.

— Никуша, физическая измена — и не измена вовсе, так, водички попить. Вот если тебе предпочли другую как личность, тогда — беда.

Татьяна попросила Сергея принять ее.

Таточка? Входи, докладывай!

— Докладываю: закончила СВОТ-анализ по сети ресторанов.

— Что-что закончила?

— Сережа, сколько же раз я тебя учила! СВОТ-анализ — это азы маркетинга, это каждый студент знает…

— Ах, СВОТ-анализ… И что?

— Закончила, доложила. И зашла с тобой попрощаться.

— Мило с твоей стороны. В самом деле, приятно, что ты зашла. Садись, Тань, садись поближе… А Юлька ушла?

— Да, только что столкнулась с ней в дверях.

— Ну, это совсем не значит, что она ушла! — Сергей выглянул в приемную. — Таки ушла. Любопытно, куда это она так торопилась?

— Вот этого не знаю. Это ты можешь спросить у нее сам. Ладно, Сережа, я пойду.

Сергей преградил ей дорогу:

— А ты куда спешишь? Татьяна… А у тебя пуговка расстегнута. Сама расстегнулась?

— А может, это от твоего взгляда она расстегнулась? — хихикнула Татьяна.

— Побудь со мной…

Сергей запер дверь кабинета.

Юлька же, выйдя из офиса, наблюдала за окном кабинета Сергея. Дождавшись, пока свет погас, послала несколько сообщений по мобилке. А потом увидела, что к офису подъехала Амалия.

— Ну теперь вы попляшете! Ну и головняк у вас будет! — возрадовалась Юлька.

Сергей получил Юлину СМСку в самый неподходящий момент.

— Да прекратится это когда-нибудь в конце концов? — взвыл Сергей.

Амалия вошла в приемную и осмотрелась:

— Юлия!.. Ну, разумеется, офис пуст. Я всегда говорила, что демократия в работе — недопустима. Вместо того чтобы думать о деле, они, не успеет еще рабочий день закончиться, побежали, будто с пожара. В особенности те, на ком наибольшая ответственность… Сергей Анатольевич!

В ответ — тишина.

Амалия зашла к себе, сняла со стены свои фотографии, собрала со стола вещи, забрала портрет Доминики. Взяла ножницы, выкрутила шурупы на табличке «Генеральный директор Гжегоржевская Амалия Станиславовна».

В это время дверь соседнего кабинета открылась, и из него вывалились Сергей и Татьяна.

Амалия внимательно смотрела на них. Они замерли.

На бухгалтерских курсах шли занятия. Мария Феодосьевна была в ударе:

— Наша сегодняшняя тема — формы бухгалтерского учета с использованием регистров бухгалтерского учета имущества малого предприятия.

Итак, малое предприятие, осуществляющее производство продукции (работ, услуг), может применять для учета финансово-хозяйственных операций регистры бухгалтерского учета, представляющие собой ведомости, каждая из которых применяется, как правило, для учета операций по одному из используемых бухгалтерских счетов. Правила заполнения данных ведомостей заключаются в следующем. Сумма по любой операции записывается одновременно в двух ведомостях: в одной — по дебету счета с указанием номера кредитуемого счета (в графе «Корреспондирующий счет»), в другой — по кредиту корреспондирующего счета с аналогичной записью номера дебетуемого счета…

Ритка наклонилась к тощему парню, единственному среди женского состава группы, и спросила:

— Слышь, на каком языке она говорит?

— Ты пришла поздно. Мне уже почти все понятно, — пробормотал парень.

Рита подняла руку.

— Слушаю вас, Калашникова.

— Мария Феодосьевна, вот у нас на базаре я весь учет вела в тетрадке. Знаете, такая, ученическая, в клеточку. Так эту тетрадь можно назвать корреспондирующим счетом? Или это счет дебетуемый?

Все тихонько засмеялись.

В перерыве, когда Ритка вышла погулять во дворик, к ней подошел тот самый тощий парень и спросил:

— Как тебя зовут?

— Жемчужина.

— Маргарита, что ли?

— Вот это да. Типа умный?

— Не без того. А я — Владик.

— Ты кем, Владик, быть хочешь?

— Президентом.

— Ага, ага. И какова твоя предвыборная стратегия?

— Сначала выучусь на бухгалтера, потом на программиста, потом на юриста — это самые нужные профессии. Времени мало, нужно все успеть.

— Ты смотри, какая молодежь пошла. Какой обширный творческий поиск!

— Не-а, я не люблю ищущих. Не искать надо, а находить.

Ритку вдруг окликнули:

— Рита!

Ритка оглянулась, увидела смущенного Ваську.

— Привет, Василий. Ты чего здесь делаешь? — Соскучился, на тебя посмотреть пришел.

— Как там моя Анж?

— Скучает. А пес ее тебе привет передавал.

— Перерыв окончен, прошу всех в класс.

— Ладно, Вась, я к вам забегу, — пообещала Ритка.

— Забеги уж, — грустно попросил Васька.

Когда Диана вернулась к отцу, то была приятно удивлена подарком — на столе лежала коробочка с новым мобильным телефоном. В записке было написано: «Диана, этот новый телефон — тебе. Пожалуйста, отнесись к нему лучше, чем к предшественнику. Посмотри по телевизору мою презентацию. Папа».

Диана тут же позвонила маме:

— Мам, я доехала, все о’кей. С Артемом не говорила еще. Мам, я спешу и ты поспеши! Я только что узнала, что по местному каналу будет презентация папиной книги. Обещай мне посмотреть! Все, чао!

Сергей, стоя на пороге палаты, запел:

— Вставайте, граф, рассвет уже полощется,

Из-за озерной выглянув воды,

И кстати, та, вчерашняя, молочница, Уж поднялася, полная беды. Она была робка и молчалива, Но, ваша честь, от вас не утаю: Вы несомненно сделали счастливой Ее саму и всю ее семью.

Он опустился перед женой на одно колено, поцеловал загипсованную руку.

— Ты, как всегда, в голосе, Сергей. Что это у тебя? — спросила Доминика, глядя на боксерскую грушу в его руке.

— Я знаю, Никуша, что ты не терпишь банальностей. Вот я и принес грушу… чтобы ты руку разрабатывала.

— Скорее набивала… Это дорогой подарок, Сергей, и очень уместный. А теперь давай к делу. Ко мне приходила Амалия Станиславовна. Провела активную пиар-кампанию.

— Что рекламировала? — поинтересовался Сергей. — Постельный режим? Или свои персики, вымытые щеточкой в горячей воде?

— Она расписывала тебя, какой ты любяще-замечательный. А ты, насколько я понимаю, пришел пиарить Амалию. Очень уж похоже на сговор.

— Ника, твоя фамилия — не Рентген? Не скрою, я просил Амалию Станиславовну замолвить за меня словечко, — признался Сергей.

А на мобильник Доминики пришло сообщение: «Кот из дому, мыши в пляс». Доминика нахмурилась:

— Цитирую анонимного абонента: «Кот из дому — мыши в пляс».

— Я их убью! — вспылил Сергей.

— Кого?

— Всех! — злобно рыкнул Сергей.

Дальнейший разговор у Сергея с Доминикой не клеился.

— Никуша, милая, ведь даже уголовникам смягчают наказание, если они чистосердечно раскаиваются. Я раскаиваюсь во всех своих прегрешениях. Ника, прости меня за все, — умолял Сергей.

— За что — за все? Сережа, я вычеркиваю тебя из своей жизни не потому, что ты тысячекратно мне изменял. И даже не потому, что ты последним пришел ко мне в больницу. И, ты можешь не поверить, но дело даже не в том, что мне стыдно перед подчиненными. Ты забыл о ребенке, который мог бы у нас быть! Все — наш брак не имеет никакого смысла. Это ты придумал название сети закусочных? — вдруг спросила Доминика.

— Какое название? Что тебе там Амалия наговорила?

— Так я и думала. Тебе некогда заниматься семейным бизнесом. Точно так же у тебя нет времени и на семью. Теперь я знаю, почему Бог отнял у меня ребенка.

Доминика хотела сказать что-то еще, но тут в палату буквально ввалился радостный Юрий Владимирович.

— Сережа! Господи, какая радость! Как хорошо, что ты здесь. Ребята, я рад видеть вас снова вместе. А у меня сюрприз, Юрий Владимирович включил телевизор. — Сейчас посмотрим презентацию книги «Смерть в прямом эфире».

На экране появилась Ольга Алексеевна.

— Добрый вечер! — нежно пропела она. — В студии с вами Ольга Губская. Яркий свет софитов, роскошные декорации, тысячи зрителей напряженно ждут чуда они надеются увидеть трансформацию Золушки! Талантливый доктор обещает в прямом эфире превратить свою подопечную в прекрасного лебедя! Но… через мгновение дама мертва. Кто подстроил смерть в прямом эфире? Чья ревность и цинизм обернулись трагедией? С нами в студии Доминик Шек, он же — Юрий Шевчук, известный писатель, автор потенциального бестселлера «Смерть в прямом эфире». Юрий Владимирович живет и трудится в нашем городе. Он — гордость нашего региона. Сегодня Юрий Владимирович расскажет нам о том, как он находит свои сюжеты.

Эту передачу смотрела и Анна Вадимовна с Викторией Павловной, и Доминика, и множество других знакомых Юрия Владимировича.

— А он изменился, — задумчиво говорила Анна.

— Ничего не скажешь, хорошо сохранился, — ответила Виктория Павловна. — Очень симпатичный, теперь вижу — Дианка на него похожа. Погляди, как одет: без претензий, но дорого.

Анна прижала палец к губам, мол, дай послушать.

— Итак, откуда псевдоним Доминик Шек? Мне кажется, что за этим скрывается романтическая история с участием прекрасной дамы? — начала Ольга Алексеевна.

— Прекрасная дама — моя дочь Доминика. Мой псевдоним появился благодаря ей.

— Так прозаично! И все-таки, в вашей жизни есть место романтическим историям?

— Разумеется, с героями моих романов они случаются регулярно. Хорошая история — стержень текста романа.

— Но давайте поговорим о романтике в вашей личной жизни. Нашим зрительницам, да и мне, это очень интересно.

— Я уверен, что публике я, прежде всего, интересен как писатель Доминик Шек. Как гражданин Шевчук я интересен исключительно моей семье.

И Юрий Владимирович стал рассуждать о тайнах литературы, о своих произведениях.

— Мое творчество было бы невозможно без моего доброго, все понимающего издателя, Петра Алексеевича Прилипко, без моей дочери Доминики и без друга семьи Бориса Медведева.

Они вдохновляют, подбадривают меня, помогают… — сказал он в завершении.

— И все же, напоследок, разрешите повторить вопрос о вашей семье. Почему вы не хотите о ней рассказывать? — спросила Ольга Алексеевна.

— Семья — понятие динамичное. Семья, по определению, должна то и дело увеличиваться. Надеюсь, моя семья в скором времени увеличится. Но говорить об этом рано.

— К сожалению, время нашей программы подошло к концу. У нас в гостях был Юрий Шевчук. С вами была я, Ольга Губская.

— Папа, я тобой восхищаюсь! Я бы не смогла выдержать напор такой энергичной дамы, как Губская. «Вижу цель — не вижу препятствий». А ты выдержал! Да мне у тебя учиться нужно!

— И Никушу вы так аккуратно пропиарили. И так красиво сказали насчет семьи?

— Никуша, я хочу с тобой серьезно поговорить, — обратился к дочери Юрий Владимирович. — Ника, прошу, поймите с Дианой друг друга, подайте друг другу руки. Ты же старшая, ты должна быть терпимее. Ты же мудрая девочка.

— Папа, при чем здесь мудрость? Я сентиментальная, я считаю дом, где выросла, своим домом. Поэтому, когда я вижу там посторонних провинциалок, которые начинают хозяйничать и обживаться… Используют твой дом как постоялый двор…

— Ну что ты, Ника! Диане просто некуда было больше пойти!

— Она что, нищая? И вообще, зачем она приехала сюда? — поинтересовалась Доминика.

— В институт поступать…

Но Доминика не слушала его:

— Папа, со мной ты знаком уже 28 лет. А с ней — несколько дней. Как ты считаешь, папа, если в нашей семье произошли столь серьезные изменения, с кем их стоило бы обсудить в первую очередь?

— Никуша, я не хотел тебя волновать! Да, у меня такой характер! Ника, я так переживаю. Еще этот юбилей! Я так хочу, чтобы мы собрались дружной семьей. Мы с Борюсиком, вы с Сережей и Диана с Артемом. Чтобы снова все было хорошо. Как раньше.

Доминика вдруг успокоилась:

— Папа, не переживай. Все и так будет хорошо. Но как раньше — уже не будет никогда.

Надежда Косарева явилась на прием к Борису Михайловичу. Ее просто невозможно узнать — элегантная, дорого одетая дама. Ухожена, причесана, держится с достоинством.

— Я к вам, Борис Михайлович, — сказала она томным голосом. — Меня зовут Надия Пашаева. Я наслышана о вас как о прекрасном специалисте. Многие мои подруги, жены банкиров и бизнесменов, рекомендовали вас с лучшей стороны. Мне бы хотелось внести некоторые… коррективы в свою внешность.

— Вы имеете в виду хирургическое вмешательство? — спросил Борис Михайлович.

— Именно его.

— Тогда вы не по адресу. Я пластической хирургией не занимаюсь. Для этого есть специализированные клиники. Моя профессия — красота как следствие здоровья. Красота без скальпеля. Лечу проблемы позвоночника, суставов, занимаюсь акупунктурой.

— А если мы с вами договоримся в приватном порядке? Я за ценой не постою. Так что вы скажете, Борис Михайлович?

Борис задумался:

— Признаться, у меня было в молодости желание переквалифицироваться в пластического хирурга, тогда вера в исключительность оперативных методов вмешательства в человеческую природу была весьма модной. Но… Потом желание не вмешиваться скальпелем в Божий промысел победило. Хотя понимаю и тех, кто идет на пластику, и тех, кто ее делает.

— И что же повлияло на ваши взгляды? — спросила пациентка.

— Жизнь.

— А вашими методами что можно сделать?

— Очень многое; например, избавиться от второго подбородка, очистить кожу, придать ей былую упругость и цвет. Хотя… зачем это вам, госпожа Пашаева? Вы прекрасно выглядите.

Медсестра удивленно смотрела на раскрасневшегося Бориса Михайловича.

— Через пять минут придет Ольга Алексеевна, — сообщила она.

Косарева поднялась:

— В таком случае, я вас покину. Но не говорю «прощайте», надеюсь, мы еще встретимся.

Она ушла, а медсестра спросила:

— Борис Михайлович, что с вами? Я раньше что-то не замечала такой активной реакции на клиенток. Вы влюбились?

— Что вы, Мариночка, я — старый холостяк и смотрю на женщин исключительно с медицинской точки зрения. Хотя нет, не всегда! Иногда — с эстетической. Но это — женщина исключительная. В ней есть то, что мужчины ценят больше любой красоты. В ней есть загадка!

«Новая» Косарева произвела впечатление даже на Самвела.

— Ты ли это, Надежда? — изумился он. — Я — человек бывалый, а к твоим перевоплощениям никак не привыкну.

— А что, хороша? А ты не хочешь на мне жениться.

— Зачем мне жениться? — удивился Самвел.

— Ладно, Самвел… У меня просьба. Если я тебя попрошу побыть часок моим братом, согласишься?

— Муж, брат… Новая афера?

— Да нет, просто я нехорошо себя чувствую, хочу вызвать врача на дом. Врач дорогой. А поскольку живу я у тебя, твою фамилию и назову, чтобы не было кривотолков. Не могу же я официально связываться с поликлиникой.

— Чувствую, тут опять что-то нечисто, — засомневался Самвел. — Лучше сразу расскажи старому другу и партнеру, что задумала на сей раз?

— Чисто жить, Самвельчик, скучно. Думаешь, я не пробовала? Еще как пробовала. Да ненадолго меня хватало. Каждый день одно и то же: встал, почистил зубы да на работу, потом пришел, снова почистил, да в койку. Я человек творческий, я сама себе писатель, сама себе режиссер и сама себе исполнительница главной роли — звезда! Свечу ярко.

— Конечно, звезда. Только в театр на тебя не ходят, сама для себя играешь, — заметил Самвел.

— А мне слава не нужна, мне прибыль важна… и кураж.

— Кураж… Как тебя Крокодил звезданул промеж ушей, так кураж вместе с искрами и просыпался.

Об этом не будем, я его еще достану. За мной не заржавеет, ты же знаешь.

И не знала она, что Крокодил вернулся к своему обычному промыслу — собирал с «нищих» деньги.

Пришел очередной подопечный и стал жаловаться:

— Тебе только деньги давай, а то, что на работе не бываешь, кому разгребать. Наезд был, тебе — до лампочки. Крыша нужна!

— Хватит ныть, а то сам тебе лампочек на лбу наставлю, ночью без фонаря светить будешь. Кто на тебя наехал, заходи, рассказывай, — Крокодил пошел в свой вагончик.

Татьяна с Михаилом вновь приехали в детский дом.

— Как вы понимаете, Виктория Павловна, нам это решение далось нелегко, — сказал Михаил, — хотя мы много думали… честно говоря, мы не рассчитывали, что наша семья не просто увеличится, а удвоится.

— Я же вас сразу предупредила, по закону разлучать сестер нельзя, — напомнила директриса.

— Дело не в законе, я просто по-человечески никогда бы на это не пошел, не подумав. Но, взвесив, всё продумав, ближайшую и более отдаленную перспективу, мы пришли к решению взять девочек Косаревых.

— Хорошо, а что скажет ваша жена, ведь самое трудное ляжет именно на ее плечи? — Виктория Павловна внимательно приглядывалась к Татьяне.

— Муж так давно мечтал о ребенке, а я, несмотря на все усилия, не смогла родить. Поэтому я готова…

— Вы опять ссылаетесь на мужа. А я спрашиваю именно вас. Порой нелегко бывает любить своего ребенка, а уж чужого… Да еще двоих! И еще… вы берете одного маленького ребенка и уже большого, почти сформировавшегося, поэтому подготовьтесь к тому, что он не будет отвечать вашим ожиданиям.

— Мы с женой согласны на это.

— А какие у вас жилищные условия? — спросила директриса.

— Жилплощадь небольшая, в Озерке, здесь недалеко, но для девочек есть отдельная комната… хорошая комната, светлая… — пояснила Татьяна.

— Кем вы работаете? Где служите?

— Мы работаем в частном доме на хозяев. Они приличные люди, с достатком. Мы попали к ним по рекомендации. Естественно, что мы тоже интересовались, к кому нанимаемся на работу.

— А ваши хозяева не будут против усыновления? А то разные случаи бывают. Богатые люди обычно хотят, чтобы в доме было тихо, спокойно, безопасно, поэтому подбирают бездетных работников.

— Нет, этих проблем не будет, — заверила Татьяна. — Наша хозяйка, правда, сейчас в больнице, пробудет там еще довольно долго, потом ей надо будет восстановить силы, может, поедет куда-то отдохнуть, ей пока не до нас. А там — договоримся. Я думаю, у нас всегда найдутся варианты.

Но Виктория Павловна хотела все знать заранее.

— Поймите меня правильно, я не придираюсь, — объяснила она. — По закону я обязана дать свое согласие на удочерение. А для принятия окончательного решения должна владеть всей информацией. Я так волнуюсь, будто сама удочеряю девочек. Давайте поговорим о дальнейших шагах. Пока вы оформляете документы и получаете разрешение, вы можете брать девочек к себе домой. Сначала на день, потом посмотрим, может, с ночевкой.

— Да, мы хотели с Мишей еще посоветоваться, как оформить детскую, что купить…

— Конечно, конечно… — закивала Виктория Павловна. — Я обязательно расскажу о сестричках, особенностях их характеров, привычках, наклонностях. Да, и еще… очень важно — продумайте, в какой форме вы скажете детям, что вы — приемные родители. Лучше все продумать заранее — меньше травм в будущем. Думаю, что терпение и любовь станут главными советчиками. Лёля мне уже все уши прожужжала, пристает, где ее папа, когда он приедет. Ну что, присядем на дорожку. Как говорится, еще есть минутка подумать. Я веду девочек?

— Да, мы готовы, — кивнул Михаил.

Виктория Павловна привела сестричек. Лёлька неожиданно спряталась за директрису и не захотела здороваться.

— Ну, вот те раз, дядя Миша подумает, что ты разговаривать совсем не умеешь, — пожурила Виктория Павловна.

— Иди ко мне, — позвал Михаил.

Лёля подошла и спросила:

— А почему ты тогда уехал? Пап, а когда мы поедем домой?

Ритка грызла гранит науки. Гранит был твердым. Преподавательница Мария Феодосьевна, казалось, говорила на иностранном языке:

— Последствиями условного факта, определяемыми по состоянию на отчетную дату при формировании бухгалтерской отчетности, могут быть условные обязательства или условные активы. Под условным обязательством понимается такое последствие условного факта, которое в будущем с очень высокой или высокой степенью вероятности может привести к уменьшению экономических выгод организации…

Ритка посмотрела в окно, увидела Ваську, который махал рутами, покачала головой: мол, не выйду.

— Калашникова, повторите, пожалуйста, о чем я только что говорила.

Ритка встала, медленно обвела взглядом группу и неожиданно для всех ответила:

— Последствиями условного факта, определяемыми по состоянию на отчетную дату при формировании бухгалтерской отчетности, могут быть условные обязательства или условные активы. Под условным обязательством понимается такое последствие условного факта, которое в будущем с очень высокой или высокой степенью вероятности может привести к уменьшению экономических выгод организации.

— Если так пойдет, Калашникова, я вам гарантирую прекрасное место в одной престижной фирме, — расплылась в улыбке преподавательница.

— Этой фирме придется еще очередь занимать за право заполучить меня, — фыркнула Ритка. Тут у нее зазвонил телефон: Доминика просила Ритку зайти к ней в больницу.

— Что я говорила, еще одно предложение — из Америки, — объявила Ритка группе, потом ответила в трубку: — Я согласна.

— Тогда вам, Калашникова, придется пойти на курсы английского языка. Чтобы легче адаптироваться в чужой среде. Хотя, быть может, вы уже знаете английский?

— Май нейм из Рита, — с готовностью произнесла Рита.

Все засмеялись.

У Ритки была насыщенная жизнь. Ее провожал Владик, с которым она сидела рядом, встречал Василий, требовавший, чтобы она вернулась на базар. Ритка с Василием была строга.

— Ты давно у детей был? Алименты жене бывшей носил? — вопрошала она.

— Да они и не ждут от меня уже ничего, — оправдывался Васька.

— Видишь, от тебя женщине даже деньги не нужны.

— Ах, вот как ты заговорила!

— Не пугай — нс страшно.

— А я тебя еще и не пугал по-настоящему.

Но Ваську Ритка не боялась.

Ритка рванула в больницу.

В этот день Доминику осмотрели врачи.

— Не могу сказать, что я недоволен, — объявил лечащий врач, — напротив, вы достаточно быстро восстанавливаетесь после такой тяжелой травмы. Мне сообщили, что вы нарушили режим и покидали больницу?

— Бывают ситуации, когда решает не разум, а чувство.

— Но я не знаю случаев, когда бы поступки, продиктованные чувствами, были удачнее, чем просто разумные, — заметил профессор.

— А в вашей жизни не было исключений, профессор? Профессор сделал вид, что не расслышал вопроса:

— Можем поговорить о выписке, но не для возвращения к работе. Покой, природа, свежий воздух — вот лучшие лекарства. В санаторий. Гипс уже можно снимать и потихоньку разрабатывать руку.

Когда Ритка заглянула в палату, там никого не было. Ритка присела на стул и стала ждать, пока санитарка убирает палату.

— Кто так моет? — не выдержала Ритка и схватила швабру. Она ловко управлялась со шваброй и рассказывала.

— Вот когда я работала уборщицей у немецкого бизнесмена, он меня заставлял зубной щеткой ежедневно батареи вылизывать, а потом приходил и проводил белым платочком.

И где он их брал только — каждый день чистые… А меня больше всего раздражал его затылок — выбритый, гладкий, противный, и сам он такой начищенный, будто его десять немок каждое утро скребли.

— А платил как, немец-то? — заинтересовалась санитарка, довольная, что можно передохнуть.

— Когда платил, то хорошо, в срок, даже время соблюдал — ровно в двенадцать часов. А когда не платил, то обязательно выдавал мне бумажку с нарушениями — там были указаны время нарушения и сумма штрафов. И что интересно, зарплата все сокращалась, а список штрафов все увеличивался. Пока мне это не надоело. Я взяла эту бумажку, плюнула на нее и прилепила ему на лоб.

— И что?

— Больше я у него не работала, — Ритка завершила и уборку, и свой рассказ.

Девушка поделилась с Доминикой радостной новостью:

— Сегодня мне на курсах предложили престижную работу. Но я сказала — подумаю. О, вам гипс сняли, поздравляю.

— Я же просила тебя говорить мне ты, — напомнила Доминика.

— Помню-помню, сестры по крови.

— Я подумала, пойдешь моим секретарем? — спросила Доминика. — Поработаешь у Амалии Станиславовны, пока я вернусь. Так ты разберешься, что и как мы делаем, как работает фирма, да и я всегда помогу. Или ты хочешь на производство? У меня сейчас появляется сеть ресторанов — выбирай любую профессию, учись и приступай.

Ритка откашлялась и начала свою речь:

— Дорогая Доминика Юрьевна! Я убрала вашу палату, но это означает лишь то, что у меня разносторонние жизненные интересы и универсальные способности. Вам несказанно повезло, встреча со мной расширит ваши жизненные горизонты. Зарывать свои способности и таланты, кроша салаты и разнося пирожки, для меня нерационально. Лучше я сразу начну руководить, не теряя драгоценного времени. Одним словом, я согласна. Благодарю за внимание.

Медсестра внесла огромный букет цветов.

— От кого это? — удивилась Доминика.

— Не сказали. Парень привез на большом мотоцикле, ничего передавать не велел и умчался, — улыбаясь, объяснила медсестра

А Косарева начала большую игру. Люди Самвела привезли Бориса Михайловича в хозяйский дом. На пороге его встретил Самвел:

— Вы уж извините, что потревожили. Сестре плохо стало. Она только прилетела, смена климата, перепад давления… А тут она никого, кроме вас, не знает. Послушайте ее, пожалуйста.

Борис не знал, как себя вести:

— Я крайне растерян, обычно я по вызовам не езжу. Это не совсем мой профиль… А тут налетели ваши, затолкали в машину, повезли, я рта раскрыть не успел.

Самвел покаялся:

— Извините меня, эти олухи как всегда перестарались, я просил — пригласить доктора, а не притащить. Дикие люди! Будут наказаны. Ну, не буду вам мешать. Надия, дорогая, не стесняйся, спроси у доктора все, что нужно, я оплачу любую консультацию.

Самвел вышел, а Надежда светски предложила:

— Присаживайтесь, Борис Михайлович, в ногах правды нет. Я так рада снова вас видеть. Вы уже поняли, что моя болезнь — инсценировка для брата. Он меня очень любит, встревожился не на шутку.

— Рад за вас. Но что вам от меня нужно, госпожа Пашаева? — оробел Борис.

— О! Госпожа Пашаева — это так официально. Надия, меня зовут Надия.

— Признаюсь, мне бы хотелось познакомиться с вами ближе при несколько иных обстоятельствах. Скажите правду, чего вы добиваетесь?

— В этой ситуации правда в том, что мне действительно нужно сделать пластику. Но я не хочу огласки.

— Это понятно, но я действительно этим не занимаюсь. Я не лукавил.

— Я поняла, такие люди, как вы — искренни, честны, надежны, на них можно положиться, — Косарева нежно глядела на Бориса. — Мой брат и я не постоим за ценой. Вы наверняка знаете хороших хирургов. Составьте мне протекцию и обеспечьте полную конфиденциальность. Вот и все, о чем я вас прошу, дорогой Борис Михайлович.

— Но я не понимаю… позвольте узнать, зачем вам пластика? С такой-то внешностью? — Борису Косарева явно понравилась.

— Я и стала жертвой своей внешности. Прежний муж… Понимаете. Я не хочу, чтобы он меня нашел. Вы готовы помочь несчастной женщине? Вы же доктор, вы давали клятву Гиппократа.

— Но там сказано: не навреди, — заметил Борис. — Я и стараюсь не навредить своим вмешательством.

— Мне не к кому больше обратиться за помощью. Вы же не оставите в беде бедную беззащитную женщину.

— После того, как меня сюда притащили силой, мне этот дом беззащитным не кажется, да и вы тоже.

— Здесь все не мое, здесь все мне чужое… — Косарева потянулась было к Борису, но тут вошел Самвел. Косарева отпрянула, сказала будничным тоном:

— Спасибо, Борис Михайлович, я думаю, мы обо всем договорились. Самвел, проводи доктора.

Когда Борис ушел, Косарева пристала к Самвелу.

— Вот, ты не хочешь меня послушать, а зря. Я свои планы продумываю до конца. Согласись, Самвел Михалыч, что девчонок из приюта забрать нужно по-любому. Потому как это — толстый кусок хлеба и притом — с маслом.

— Слушай, Надежда, ты никогда не слышала, что такой хлеб всегда маслом вниз падает? — поинтересовался Самвел.

— Я бутерброд, Самвел Михалыч, маслом с двух сторон намазываю. И упасть я ему не дам. Тем более, сейчас, когда этот паскудник Крокодил так на бабки меня кинул. Нужно мне восстанавливать пошатнувшееся материальное положение. И как тут мне — слабой женщине — без твоей помощи справиться?

— Слушай, Надежда, устал я что-то про дела слушать. Смотрю вот на тебя… Почему же ты раньше такой не была? Почему не носила все это? — Самвел смотрел на Косареву с вожделением. — Знаю, Надежда, за просто так ты и шагу не ступишь.

— Правильно знаете, Самвел Михалыч, — подтвердила Надежда. — Ты тогда отмахнулся от моего предложения облагодетельствовать детский дом, и был не прав. Я возвращаюсь к этому вопросу. Не хочешь на мне жениться, Самвел Михалыч, так объяви меня своей сестрой. Брат и сестра Пашаевы — уважаемые люди, сами выросли без родительской любви и ласки и хотят помочь бедным детишкам. Так будут писать газеты. А потом все будет чисто и красиво.

Твоя забота — подарить им пару телевизоров и узнать, там ли еще мои девки. Забросишь им, что не прочь посмотреть детей для усыновления.

— А как я твоих дочек узнаю?

— Очень просто, Самвел Михалыч. Я поеду с тобой.

— Так вот для чего тебе нужна пластическая операция? — догадался Самвел.

— И для этого тоже. Кстати, как там твой участковый? Он Крокодила ищет?

— Не нравится мне твой тон, Надежда, не люблю, когда в мои дела нос суют, — поморщился Самвел.

— Да что тон, Самвельчик, лишь бы я сама тебе нравилась… — кокетливо улыбнулась Косарева.

Амалия повезла Сергея осматривать интерьер нового ресторана «Ника».

— Какой-то странный цвет, мы никогда его не использовали, — заметила Амалия. — Это вообще не наша корпоративная гамма. А что это за вывеска? Мы же остановились на использовании пластика… Вы же помните, Сергей Анатольевич?

— Уже поздно исправлять, мы готовимся к открытию, — напомнил Сергей.

— Хочу заметить, что свои замечания я высказала в срок, но Ника прибежала и все перерешала за моей спиной. Все нововведения надо обосновывать и просчитывать. Или хотя бы советоваться. Дерево стоит намного дороже! Это влетит фирме в копеечку, и Ника не могла этого не знать.

Сергей пожал плечами:

— Но будет так, как нравится Нике, она же хозяйка!

— Сергей Анатольевич! — возмутилась Амалия. — Я не заслужила того, чтобы мне поминутно тыкали в глаза моим положением. Я отлично знаю свое место и на нем прекрасно себя чувствую.

— Дорогая Амалия… Станиславовна, хочу вам сказать, что я выполняю условия нашего договора, Доминике о вас — только хорошее.

— Или ничего, как о покойнике, — тихо пробормотала Амалия.

— Вы сегодня явно не в духе. Ну, не из-за цвета же барных стоек, в самом деле?

— Я тоже говорила Нике о вас.

— Благодарю, но, думаю, все бесполезно. Кажется, Ника уже приняла решение и просчитала наши совместные маневры… Спросила, не в заговоре ли мы с вами, уж больно друг друга хвалим, как петух кукушку.

— Она-то умна, да вы-то — не очень, — бросила Амалия.

— Амалия Станиславовна, вы забываетесь! — обиделся Сергей.

— А вы нет? Я заметила, как вы вдруг решили отдаться работе с пылкой страстью. Остаетесь вечерами! Похвальное рвение, но подозрительное.

Шофер Амалии Толик собрал обширную информацию о Ритке. Выполняя дальнейшие распоряжения, он нашел Василия. Тот, как всегда, был навеселе.

— Василий — это ты?

— Ну, можем подискус-с-с-ировать на эту тему: я это или не я. Вопрос, как говорится, философский. Выпить хочешь?

— Нет, я по другому делу, — отказался Толик.

— Все дела начинаться должны правильно. Если по делу — тогда ставь бутылку: на сухую разговор не получится.

Толик согласился.

Через полчаса Толик вошел в кабинет Амалии Станиславовны.

— Что-то ты задержался, друг мой. А ну-ка подними голову. Фу, да ты пьян, как сапожник! Что с машиной? — спросила Амалия.

— Пьян. Был вынужден положить свое здоровье на этот, как его… на алтарь… Машина — в порядке, друг выручил… В общем, я все узнал. Вот.

Толик выложил перед Амалией три этикетки с бутылок портвейна.

Та опешила:

— Это как понимать?

— Как отчет о проделанной работе.

— Не могу поверить, что ты пил это. Это же дешевая гадость!

— Мой объект так не считает… Хотя портвейн действительно не высший сорт. Зато я все выяснил и записал. Вот, читайте.

— Что я должна читать, Анатолий?

— Претите, Амалия Станиславна, — Толик перевернул этикетку.

— Да, информация действительно ценная, хвалю. А теперь иди, проспись. И… постарайся, пожалуйста, не дышать, пока до двери дойдешь.

Толик икнул.

Артем приехал к Диане, удивился, что дверь в квартиру не заперта.

— Проклятая рассеянность, — пожаловался Юрий Владимирович. — Но заметьте, никто ни разу этим не воспользовался.

— Кроме меня.

— У тебя к нам дело? — спросила Диана, отрываясь от вязания.

— Ди, не злись, тебе не идет. Я пришел узнать, как ваши дела? Как вам пишется, как тебе вяжется?

— Спасибо, творческий кризис, похоже, преодолен, — отрапортовал Юрий Владимирович. — Молодец, что не оставил там Дианку, привез обратно.

Наконец Артем задал вопрос, ради которого приехал:

— А как ваша старшая дочь? Как ее здоровье?

— Я звонил профессору, он сказал, что доволен. В целом. Это тем более хорошо, что я вас всех приглашаю на свой юбилей. Тебя с Дианой, Никушу с Сергеем и Борюсика. Больше никого не будет. Я хочу видеть вокруг только близких родных людей.

— А кто это — Сергей? — спросил Артем.

— Никушин муж, очень симпатичный молодой человек, вы подружитесь.

Диана рассмеялась:

— Конечно-конечно, они подружатся и тоже станут братьями.

— Я вижу, вам нужно поговорить. Я пошел.

— Пап, ты куда? Не уходи. Ничего нам не нужно.

— Я загляну в новый Никушин ресторан, она просила держать ее в курсе дел. А ты, дочка, помни, что откровенный разговор никогда не помешает. Хороший диалог может спасти даже плохую сцену.

Когда в ресторане появился Юрий Владимирович, Амалия с Сергеем уже заканчивали осмотр.

— Только не говорите, Юрий Владимирович, что вы просто шли мимо и решили зайти, — предупредила Амалия.

— А почему, собственно, я должен врать? Я приехал, потому что Доминика просила меня быть в курсе всех дел в фирме. Я и стараюсь. Все-таки я главный акционер «СуперНики», это мои право и обязанность.

— А как же писательство? — спросил Сергей. — Бизнес не помешает созданию образов и плетению сюжета? Это фактически несовместимые вещи — творчество и бухгалтерия. Как говорится, или-или.

— Наоборот, практическое участие в живом деле активизирует и образ мыслей.

— Как продвигается ваше расследование? — Сергей боялся, что расследование идет успешно.

— Юрий Владимирович, вы еще и следователем подрабатываете, чтобы активизировать мыслительный процесс? — удивилась Амалия.

— Амалия Станиславовна, вам всегда шла улыбка, а вы ее так тщательно прячете, — огорчился Юрий Владимирович и ответил Сергею: — Расследование, Сережа, в романе продвигается весьма успешно, а вот в жизни, к сожалению, зашло в тупик. Есть еще одна ниточка, и она мне кажется очень перспективной. Я собираюсь за нее подергать — это шантаж.

— Шантаж? Кто? Кого? — оторопел Сергей.

— Подчеркиваю, это только предположение, не больше. Хочу поговорить начистоту с одним человеком, у которого на руках могут быть все козыри.

— И кто этот человек? — заволновался Сергей. — Я его знаю?

— Конечно, — кивнул Юрий Владимирович. — Это ваша горничная Танюша. Понимаешь, Сережа, в романном расследовании я нашел неожиданный, но очень эффектный ход. У меня там во всем виноват муж погибшей героини. Именно муж, чтобы скрыть свои проделки на любовном фронте, инсценировал всю ситуацию. Бедная жена поверила, разнервничалась и разбилась на машине. Ну как?

— Невероятно. Муж, изменяющий жене, — это действительно что-то свежее в детективном жанре, — высокомерно заявила Амалия.

Сергей не согласился:

— Но это не логично, так не бывает.

— К сожалению, мы, писатели, еще не достигли того уровня моделирования неожиданностей, на которые способна жизнь. Реальные события могут удивить даже самых изобретательных из нас. Помните историю о…

Сергей его перебил:

— Юрий Владимирович, простите, а что вы сказали о горничной Танюше, я не понял?

— А, да. Это версия, кстати, не моя, а Борюсика. Он, представьте, додумался, что Танюша вполне могла найти какие-то улики против кого-то и ими шантажировать этого кого-то. Но тут придумка разбилась о реальность. Нику никто не шантажировал, она бы мне сказала, меня тоже никто не шантажировал, остался только ты, Сережа.

— Я?

— Но ведь тебя тоже никто не шантажировал?

— Ннн-ет, — неуверенно ответил Сергей.

— Вот круг и замкнулся.

— Обычно в ваших романах так говорят о круге подозреваемых, — прокомментировала Амалия.

— А вы таки их читаете. Ну, я вижу, здесь все в порядке. Тогда откланиваюсь. Мне надо написать сегодня еще несколько страниц. До свидания.

— Хорошо, что он ушел, — сказала Амалия, проводив взглядом Юрия Владимировича. — Я его и так терпеть не могла, а сейчас и подавно. Ходит, вынюхивает. Так неприятно жить в атмосфере недоверия! Вы не находите, Сергей Анатольевич?

— Да уж, — согласился Сергей. — А как вы думаете, Амалия Станиславовна, Юрий Владимирович действительно ведет серьезное расследование происшествия с Никой?

Амалия вдруг взорвалась:

— Причуда старого мужика, которому нечем заняться. Выдумывает себе игрушки. Главный акционер! Да он пальцем не пошевельнул для фирмы. Только красуется на презентациях — «наша фирма», «мы работаем». Отец-основатель! Трутень. Графоман.

— За что вы его так не любите?

Амалия спохватилась:

— Почему не люблю? Наоборот, я ценю его преданность Нике, его самоотверженность. Будучи профаном в деле, он стремится поддержать дочь, как может.

Его можно понять — он должен хоть как-то оправдать деньги, которые Ника тратит на его содержание. Романами не проживешь, если ты не… Хемингуэй, или еще там кто. А вот почему вас так взволновал вопрос этого независимого писательского расследования? Он же не следователь, а фантаст с детективным отклонением?

Сергей рассмеялся:

— Амалия Станиславовна, вам бы работать в контрразведке, ни один шпион не укрылся бы от вашего проницательного взора. Эта семья, к сожалению, подвержена болезненным фантазиям, не всегда безопасным для окружающих.

— Зачем вы лукавите, Сергей Анатольевич, ведь эти, как вы выразились, болезненные фантазии часто имеют под собой реальную почву, и кому как не вам это знать лучше других, — серьезно сказала Амалия.

— Мне иногда кажется, Амалия Станиславовна, что Доминика для каждого из нас становится большой проблемой, — заметил Сергей. Он и побаивался Амалию, и хотел иметь ее в своих союзниках.

— Простите, я не ослышалась: вы употребили в отношении своей жены слово «проблема»? — уточнила Амалия.

— Нет, Амалия Станиславовна, я не оговорился, а вы не ослышались. И мне, и вам сейчас приходится решать множество сложных проблем, связанных с присутствием в нашей жизни Доминики. Я всего лишь озвучил то, о чем каждый из нас… Не так ли?

Амалия не согласилась:

— Напрасно вы ставите меня с собой на одну доску, Сергей Анатольевич. Да, мы все многое пережили, но я ни единой секунды не считала Нику своей проблемой. Считаю ее почти дочерью — да. Своей болью — тоже да. Но у меня нет, не было и не будет с ней никаких счетов личного характера. А с вами меня примиряет лишь то, что Ника вас когда-то любила.

— А почему вы говорите об этом в прошедшем времени? — заволновался Сергей.

— Да потому, что все это там и осталось — в прошедшем времени. И не будь вы таким самовлюбленным Нарциссом, давно бы поняли это сами. Сережа, я выполняю условия нашего договора, я уговариваю Нику быть к вам снисходительной. Потому что худой мир всегда лучше доброй ссоры.

Но, признаюсь честно, на ее месте я бы никогда не простила ваших измен.

— А это не измены, Амалия Станиславовна. Любимому человеку изменяют телом, а не душой, — защищался Сергей.

— Поздравляю! Вы становитесь философом-мистиком! Уже отделили душу от тела! Впрочем, хватит банальностей. Подвезите меня в офис, Сергей Анатольевич, я сегодня отпустила водителя.

И они поехали в офис. По дороге у Амалии зазвонил мобильник. Звонила Доминика.

— Амалия Станиславовна, у меня к вам просьба. Возьмите, пожалуйста, Риту в приемную Офис-менеджером. И пока я выйду из больницы, пусть Юлька ее натаскает: ксерокс, факс, компьютерный набор текста и прочее.

— А Юлию потом куда? — поинтересовалась Амалия.

— Думаю, что Сергей Анатольевич найдет возможность ее трудоустроить. А вас как мудрого опытного руководителя прошу уладить это все без обид и скандалов.

— Хорошо, Ника, я все сделаю.

Сергей не выдержал:

— Что она хотела от Юльки?

— О, пусть это для вас станет маленьким сюрпризом, — уклонилась от ответа Амалия.

Михаил с Татьяной готовились к приезду детей.

— Я хочу купить им все новое, — делилась Татьяна. — А то эта детдомовская одежка… Потом отвезу Лёлю в город к хорошему парикмахеру… Да, нужна еще хорошая кроватка для Лёли и коляска для Катюши. Говорят, лучше итальянская. И обязательно надо свозить девочек на курорт… Возможно, нам придется поменять машину — на более просторную.

— Не все сразу, Танюша. Вряд ли мы сейчас можем себе это позволить, — заметил Михаил.

— Вот! Сам видишь, какие расходы предстоят. И как нам с ними справиться без денег Сергея Анатольевича? Пусть расплатится за свой кобелизм.

— Мораль у тебя прямо волчья какая то, — поморщился Михаил.

— А я не вижу в этом криминала! Я, если хочешь знать, и есть волк — санитар леса. Или Робин Гуд. Беру у богатых, отдаю бедным. Так, а сейчас отвези-ка меня в больницу к Доминике Юрьевне, — попросила Татьяна. — Мне с ней нужно перекинуться парой слов.

Юрий Владимирович тоже пришел проведать дочь.

— Ну, как наше самочувствие, как рука после гипса? — бодренько спросил он.

— Спасибо, папа, все хорошо. Пальцы еще не совсем слушаются, но это дело нескольких дней.

— Вот черт, совсем из головы вылетело! Хотел тебе специальный экспандер привезти — руку разрабатывать. Мне в издательстве рекомендовали, даже адрес магазина дали.

— Не нужно, папа. В больнице есть отлично оборудованный кабинет, опытные массажисты. Самолечением, думаю, мне не стоит заниматься.

— Да-да, ты права, конечно… — легко согласился Юрий Владимирович. — Да, прошелся, как ты просила, по нашим ресторанам. Работа там идет полным ходом, все в точности по утвержденному тобой проекту.

— Спасибо, папа, ты не представляешь, как мне важен контроль и объективный взгляд со стороны. Но ты ведь не об этом хотел со мной поговорить?

— Никуша, ты меня просто насквозь видишь. Всегда поражался… Ты же помнишь, что у меня скоро юбилей? Понимаешь, я давно задумал его как маленькое семейное торжество. В тесном кругу.

— То есть ты хочешь поговорить о Диане. Или как там имя этой самозванки? — раздраженно спросила Доминика.

— Ну зачем ты так, Никуша. Поверь мне, Диана — хорошая девочка. Взбалмошная немного — так ей есть в кого, я тоже не подарок.

— Папа, хочешь откровенно? Скажу, что думаю! Диана — твоя дочь, но мне она — не сестра. Лишать тебя радостей запоздалого отцовства я не хочу и не буду. На свой юбилей ты имеешь полное право позвать кого хочешь без чьего-либо совета или разрешения. Даже моего. Я обязательно приеду, папа. Потому что люблю тебя, а все остальное не имеет значения.

— Спасибо, Ника, — растрогался отец. — Уверен, что когда-нибудь ты изменишь свое отношение к Диане. И еще один маленький процедурный вопрос: можно, мы проведем этот пикник у тебя в Озерке?

— Мне бы не хотелось туда возвращаться, в Озерку… — поморщилась Доминика. — Хотя, наверное, я не права. Нельзя ставить себя в зависимость от обстоятельств. Что было то прошло, надо учиться с этим жить, и я туда вернусь. Так почему бы не сделать это на твой юбилей? Я попрошу Танюшу…

А тут появилась и Танюша. Доминика и Юрий Владимирович улыбнулись.

— Вот это профессионализм! Только мы о вас заговорили, и вот — вы уже на пороге, — восхитился Юрий Владимирович.

— О чем вы хотели меня попросить, Доминика Юрьевна? — поинтересовалась Татьяна.

— Юрий Владимирович намерен отпраздновать свой юбилей у нас в Озёрке. Поэтому нужно все подготовить.

— Думаю, с этим проблем не будет, — кивнула Татьяна.

— Вот и хорошо. Ты как здесь оказалась, Танюша? Надеюсь, ничего не случилось? А то мы тебя прямо с порога делами загрузили.

— Случилось, Доминика Юрьевна. Дело в том, что у меня в семье намечается пополнение. И я пришла обсудить с вами некоторые вопросы. Мы с Михаилом все тщательно взвесили и решили удочерить двух девочек из детдома. Это сестры: одна постарше, вторая — совсем маленькая.

— Видишь, Никуша, наш семейный круг стремительно разрастается… Я считаю, что Танюша с Михаилом поступают благородно, наш долг — помочь им, — обрадовался Юрий Владимирович.

— Спасибо, Юрий Владимирович, но мы не собираемся быть кому-то в тягость. Просто, я пришла сообщить, что не смогу уже уделять столько времени вашему хозяйству и собираюсь уволиться.

— Я еще буду какое-то время в больнице, потом, наверное, уеду в санаторий. Так что дом мне сейчас не нужен. Просто заглядывай туда изредка, на первых порах, а увольняться пока не нужно. Занимайся своими девочками, — решила Доминика.

— Спасибо, Доминика Юрьевна, какая вы добрая женщина. Ну, я побежала, если ничего больше не нужно.

— Никуша, я тоже, пожалуй, пойду, столько дел перед юбилеем. Да и с Танюшей кое-что обсудить нужно.

И они вышли из палаты.

— Танюша, у меня к вам вопрос как у писателя. Не возражаете, если я вас протестирую?

— Отчего же возражать, тестируйте, пожалуйста.

— Предположим, получилось так, Танюша, что к вам в руки попал серьезный компромат. Вы бы смогли им кого-нибудь шантажировать?

Татьяна улыбнулась:

— Ну, конечно, смогла бы, Юрий Владимирович. Как и любая женщина. Мы ведь во всем ищем выгоду, иногда осознанно, иногда — нет. А можно теперь я вас спрошу, Юрий Владимирович? Как человека, а не как писателя. Предположим, вы узнали, кто стал виновником того, что ваша дочь оказалась в больнице. Что бы вы сделали?

— На подобный вопрос я уже ответил в своем романе «Смерть олигарха». Там за подобное преступление я убил мужа главной героини. В жизни, правда, я не столь кровожаден. Но, уверяю вас, этот человек расплатился бы сполна.

— Так я и думала, — удовлетворенно заметила Татьяна.

Ритка не очень уверенно вошла в офис «СуперНики» и заглянула в приемную.

— Добрый день, вас приветствует «СуперНика», чем могу быть полезной? — привычно спросила Юля.

— Я это… — растерялась Ритка.

— Очень приятно, а я — Полонская Юлия Александровна, — любезно откликнулась Юля.

— Скажи-ка мне, милая, где сидит Амалия Станиславовна? — осмелела Ритка.

— А зачем она тебе?

— А не твоего секретарского ума дело. Твое дело — доложить, подать-убрать, кофе заварить и рот на замке держать.

— Ах, скажите, вы собираетесь мне объяснить мои права и обязанности? — ехидно поинтересовалась Юля.

— Мне как-то Амалия Станиславовна сказала одну умную вещь, я ее специально для тебя повторю: твои права, милая, распространяются только на выполнение твоих обязанностей.

— И откуда же ты приперлась такая умная?

— С базара! — честно ответила Ритка.

— Действительно, как же я по твоему изысканному наряду не догадалась?

Сергей, заглянувший в приемную, увидел Ритку и засиял:

— Ба, знакомые все лица! Жемчужина, какими судьбами? Проходи, садись, хочешь кофе?

— Да, только чтоб вареный и без сахара, — потребовала Рита.

— Юля, свари нашей гостье кофе, — попросил Сергей. — Только вареный и без сахара.

И повел Ритку в кабинет.

— Так какими судьбами? — снова спросил Сергей.

— Доминика Юрьевна захотела, чтобы я здесь работала.

— О, это самое мудрое и приятное решение Доминики Юрьевны за все последние дни.

Вошла Юлька, молча подала Ритке кофе. Та попробовала и скривилась:

— Я же просила без сахара.

— Без сахара кончился.

Юлька в ярости выскочила из кабинета Сергея и громко объявила:

— Надо было плюнуть еще в этот кофе? Без сахара ей!

Потом набрала номер:

— Татьяна Николаевна?… Полундра! Объект в страшной опасности, требуются немедленные спасательные работы… Жду.

Татьяна нарисовалась моментально:

— Что случилось?

Юлька показала глазами на кабинет Сергея.

Татьяна с порога оценила ситуацию: молодость и привлекательность Ритки, блестящие глаза Сергея.

— Извините, Сергей Анатольевич, что прерываю вашу беседу, но дело не терпит отлагательств, — заявила Татьяна.

— Татьяна Николаевна, вы бы не могли подождать в приемной?

— Я — могла бы. Но ваша жена — Доминика Юрьевна — приказала немедленно подготовить план по сети закусочных в районе и области. Наш отдел свою часть работы уже сделал. Я бы хотела, чтобы вы познакомились и подписали, прежде чем я отдам это Доминике Юрьевне.

Посмотрите при мне, пожалуйста, там всего три страницы.

— Положите на стол. Вы свободны, Татьяна Николаевна.

Татьяна почти швырнула бумаги на стол и выскочила как ошпаренная.

— Зачем вы так с ней? Она же ваша любовница? — спросила Ритка.

Сергей обомлел:

— Что, это так бросается в глаза?

Конечно же, Юлька доложила Амалии, что пришла странная молодая особа, которая сейчас сидит у Сергея Анатольевича.

— Как, уже? — подивилась Амалия.

— Долго ли умеючи, — пожала плечами Юлька.

— Приведи ее ко мне, — приказала Амалия.

Увидев Ритку, Амалия спросила:

— Насколько я понимаю, ты у нас уже осмотрелась.

— Да. Помещеньице ничего: чистенько, евроремонт и мебель стильная, — одобрила Ритка.

— Рада, что тебе понравилось.

— А я еще своего слова не сказала. Подумаю еще: соглашаться или нет.

Амалия торопила:

— Думай скорее. Должна признать, что на курсах о тебе отзываются положительно. И способная ты, и внимательная, и на лету все хватаешь…

— А чему удивляться? Я — самородок и талант, это везде отмечали, где бы я ни работала.

— И много, позволь узнать, ты сменила мест?

— Семнадцать. Хотя нет — восемнадцать. Я забыла, что еще в морге работала санитаркой.

— Где? — не поверила своим ушам Амалия.

— В морге. Где покойнички лежат. Там я работала недолго, но интересно. Меня без прописки, попервах, никуда не брали, а в морг взяли. Тамошним клиентам моя прописка по барабану была. К тому ж они и сами там, в основном, без прописки лежали.

Амалия поморщилась:

— «Попервах», «тамошним»… тебе нужно работать над своей речью. Ты ведь будешь представлять фирму, можно сказать, станешь ее лицом.

Рита кивнула в сторону приемной и спросила:

— А это лицо куда?

— А это не твоя забота, — отрезала Амалия.

— Тогда давайте сразу определимся с главным вопросом: кому я должна носить кофе?

— Ты будешь сидеть в приемной, там три кабинета: мой, Доминики Юрьевны и заместителя гендиректора по маркетингу.

— Это Сергея, что ли? — уточнила Ритка.

— Во-первых, не Сергея, а Сергея Анатольевича. А во-вторых, для твоей же пользы, лучше тебе от него держаться подальше.

А потом Ритка со вкусом рассказывала Доминике о своем походе в офис:

— Так что произвела я у вас в конторе настоящий фурор, Доминика Юрьевна. А эта книжечка — вам. Хорошая, девчонки с книжного рынка сказали: очень жизненная.

Ритка протянула Доминике «Смерть в прямом эфире». Доминика улыбалась. Потом пришел озабоченный Борис, как всегда элегантный, подтянутый. Ритка уставилась на него, как на инопланетянина. Он даже смутился.

— Знакомьтесь. Мой друг Борис, моя сестра по крови Маргарита, — представила их друг другу Доминика.

— Для меня честь и… самая искренняя радость — поблагодарить вас за спасение Никуши. Признаюсь, я в первый раз там, в больнице, вас не рассмотрел. Но потом был наслышан, что вы замечательно красивы, однако и предположить не мог, что настолько, — галантно приложился он к Риткиной ручке.

Ритка была в полном смятении. Сама еще не осознавая, она с первого взгляда по уши влюбилась в Бориса. Повисла неловкая пауза.

— Борюсик, а как там поживает твоя телепрограмма? — первой заговорила Доминика.

— Вот с этим-то как раз и проблема. К первому выпуску практически все готово, кроме пустяка…

Господи, что за день был сегодня. И Амалия препожаловала.

— Ты снова мне не доверяешь, Ника. Зачем ты велела отцу следить за работой фирмы? — только тут Амалия заметила Бориса и Ритку. — О, простите, я, кажется, ворвалась не вовремя: у вас конфиденциальная беседа!

— Помилуйте, Амалия Станиславовна, ни о каких секретах мы тут не разговариваем. Просто я пришел к Нике за советом и помощью, — объяснил Борис. — У меня нет женщины… То есть не в том смысле… женщины, которая бы согласилась стать моей, если можно так выразиться, медицинской моделью.

— Не понимаю, Борис. Всегда думала, что за твоей спиной — толпы пациенток, готовых ради тебя в огонь и в воду… — покачала головой Доминика.

— В огонь и в воду да, но не на телеэкран. Во-первых, многие из них — жены весьма влиятельных в городе людей. Ну а во-вторых, никто не хочет выглядеть на экране подопытным кроликом, — запечалился Борис.

— Я согласна, — неожиданно заявила Ритка.

— То есть вы соглашаетесь участвовать в моей программе? — уточнил Борис.

— В любой роли, — кивнула Ритка.

Отношения у Дианы с Артемом явно разладились. Диане хотелось выяснить, в кого это влюбился ее Артем.

— Каким внимательным ты стал в последнее время. С папочкой так вежливо говорил: как ваша книга? Как ваша дочка? Просто Сахарин Сахаринович Сиропчик какои-то! Уж не влюбился ли ты в эту старую мымру, мою сестрицу? И как мне раньше это в голову не пришло! Точно: пришел, увидел, проиграл. Любовь сразила его банально с первого взгляда.

— Ди, послушай… начал Артем.

— Я тебе не Ди. Была Ди, да вся вышла! И зачем ты, собственно, сюда явился? На слезы мои любоваться?

— Дианка, зачем ты так зло говоришь? Ты хороший человечек, и я тебя люблю…

— Ты сказал любишь, как о кошке. Я так кошку свою люблю! — начала Диана и вдруг бросилась Артему на шею. — Тёмочка, не бросай меня. Я тебя люблю. Я места себе не нахожу с тех пор, как ты изменился. А ты… как о кошке. Мне все время кажется, что ты смеешься надо мной. Это ведь неправда? Просто я дура мнительная, да?

— Нет. Это я, старый чурбан, забываю, что ты маленькая девочка и с тобой нужно обращаться бережно.

— Хорошо… А я тебе почти довязала свитер. Как раз на папин юбилей подарю, — пообещала Диана.

И настал день, когда Доминику выписали из больницы.

— Вот вы и выписываетесь, нам без вас будет грустно, столько людей интересных к вам наведывалось, — медсестра оглядывала палату Доминики.

— А я в гости буду приходить, — пообещала Доминика.

— Все так говорят, когда выписываются, а потом — домой, к семье, к детям, и прости-прощай. Смотрю, вам тут всего так много нанесли — игрушки, книги, харчей полный холодильник. Самосвал нужно заказывать, иначе не увезете.

— Продукты оставьте себе, остальное мне муж поможет погрузить, — Доминика улыбнулась.

— Вот спасибо, мы за ваше здоровье на дежурстве посидим. Вы куда теперь? — поинтересовалась медсестра.

— Сегодня — домой, у моего отца юбилей.

Говорить Доминике не хотелось. Наконец пришел Сергей.

— Грузчиков вызывали? Ну-с, с чего начнем такелажные работы? Со зверинца? Пожалте на выход, господа хорошие, — он подхватил игрушки.

— Знаешь, я передумала… — остановила его Доминика. — Давай сегодня ничего не трогать, я не хочу там… в Озёрке ночевать… пожалуй, сюда вернусь.

Виктория Павловна сидела за столом, просматривая бумаги. Зашла Анна Вадимовна.

— Нужно написать в райисполком, чтобы у тебя квартиру забрали и отдали более нуждающимся. Как ни приду, ты на рабочем месте, хоть утро, хоть вечер, хоть ночь-полночь, — рассмеялась она.

— Стара я стала, нервы ни к черту. Все думаю о тех людях, Коркиных. Которые за нашими девочками приедут. Косарева — та еще аферистка, могла и нанять кого-то, чтобы сыграли усыновителей. Прислала же она своего сожителя… Проверить бы их, но как?

— Как проверить, говоришь? А просто, по-житейски. Поехать к ним без предупреждения. Адрес есть? — уточнила Анна.

— И домашний, и рабочий, они у бизнесмена одного работают по дому. Вот — Сергей Анатольевич Никитин, владелец дома.

— Отлично. Если застать врасплох, то картина прояснится. Можно аккуратно и с хозяевами поговорить, справки навести.

— А если люди хорошие? Только обидим недоверием, — вздохнула Виктория Павловна.

— Лучше сто раз проверить, чем потом локти кусать — детям нужна гарантия. А предлог, чтобы не обиделись, всегда можно придумать.

— И придумывать не нужно, они вот эту форму забыли взять для заполнения. Когда же поехать… Сегодня продукты должны с базы привезти. Завтра совещание в районо…

— Давай я съезжу, посмотрю, что и как. Сегодня у меня в поликлинике выходной, — предложила Анна. Уж очень ей захотелось в город съездить.

Сергей вел машину, Доминика расположилась на заднем сиденье.

— Что за странная фантазия, Ник? Переночевала бы в нашем доме, а утром — в больницу, — не понимал Сергей.

Я не думаю, что у нас с тобой есть общий дом, — холодно ответила жена.

— Юрий Владимирович не поймет, если ты первая уедешь с его праздника.

— Я думаю, папа меня простит. Не хочу с тобой иметь ничего общего, даже крышу над головой. Если мы продолжим этот разговор, то мне придется говорить банальности и объяснять элементарные вещи. Что нормальные люди не гадят там, где пьют и едят… Что состоять в браке и быть свободным от обязательств, которые этот брак накладывает, нельзя, что порядочность — это такое же неотъемлемое качество человека, как соблюдение им норм личной гигиены… Продолжать?

— Знаешь, иногда мне кажется, что я просто один из твоих подчиненных. Ты меня учишь, строишь. И что интересно, ни слова о чувствах. Ты никогда за все время нашей совместной жизни не давала мне понять, что мое поведение тебя ранит, задевает, что ты переживаешь. «СуперНика» — это не просто название твоей фирмы, это — твоя сущность. Ты, в каком-то смысле, не женщина со страстями, увлечениями, порывами, слезами наконец.

Я себя все время чувствую, как часовой при полковом знамени. Ника, как ты представляешь нашу дальнейшую жизнь? Значит, ты меня не любишь, я правильно понял?

Доминика молчала.

— Молчание — знак согласия. А я тебя люблю, ты можешь думать что угодно. Я не считаю мои измены чем-то серьезным. А может, ты меня простишь? Подумай, будет все как раньше… Ну… в смысле хорошо… я больше не буду…

Доминика совершенно равнодушно глядела на него.

— А… Понял. Молчу, — вздохнул он.

— Сергей, у меня к тебе просьба, — наконец очнулась Доминика. — Я не хочу на юбилее отца афишировать наши проблемы. Не хочу его в такой день расстраивать. Там будут посторонние, которым в наши семейные разборки вникать не обязательно.

— Ты почему меня сегодня ночью не пустила, а, Надежда? Непоследовательно себя ведешь, — вычитывал Самвел.

— Наоборот, очень последовательно. Ты мне кто? Никто. И пока не стал ни братом, ни мужем. За что же тебя поощрять?

— Ты, я смотрю, и в любви — коммерсантка, — рассердился Самвел.

— Жизнь такая, иначе нельзя, с потрохами сожрут.

— Ты сама кого хочешь сожрешь, не подавишься. Назрел у меня один вопросец к тебе интересный. Ты мне как-то сказала, что надумала пластику делать, внешность менять. Наряды у тебя появились, каких раньше не было, косметика дорогая, импортная, духи хорошие, у парикмахера побывала, тоже, наверное, не на моем базаре… Где деньги, Надь? — внимательно взглянул на нее Самвел.

— Что ты имеешь в виду? — Надежда была сама невинность.

— Что спросил, то и имею в виду, я человек прямой. Ты сказала, что Крокодил тебя обобрал до нитки, а тратишь деньги, как королева…

Косарева засмеялась, приблизилась к Самвелу:

— На такую мелочевку, как пластика и наряды, у меня деньги найдутся. Не хватало нам, Самвельчик, чтобы я у тебя на карманные расходы просила. Я тогда говорила об основном капитале.

— Интересно было бы в руках основной капитал подержать, если это мелочевка.

— Основной капитал достоин королевы, Самвельчик. Мы с тобой — люди особые. Нам и подавай особые условия для жизни. Вот ты, например, в особняке живешь… Другому он покажется хоромами. А ты достоин гораздо большего, и я достойна. Нам на блюдце никто ничего не принесет. Все нужно самим найти и самим отобрать. Наша жизнь полна приключений и опасностей. Но в конце пути обязательно будет сладкий приз. И чем больше трудностей, тем слаще приз. Ты меня понимаешь?

Самвел не понимал.

Артем зашел за Дианой.

— Ди, нам пора, Юрий Владимирович просил приехать пораньше, чтобы помочь ему, — напомнил он.

Диана не спешила с ответом:

— Не торопись, успеешь выслужиться. Вот смотри. Ой, как классно! И цвет тебе идет. — Она развернула свитер, приложила его к Артему.

— Спасибо, малыш, — коротко кивнул Артем.

— И это все? — расстроилась Диана.

— А чего ты ждала?

— Ждала, что ты, по крайней мере, примеришь его, посмотришь на себя в зеркало и обалдеешь. Думала, может, похвалишь… Надень, пожалуйста, в нем удобно.

Диана расправила свитер, собралась примерить его на Артема. Он был в доверху застегнутой косухе, она решительно взялась за молнию. Артем как ужаленный отпрыгнул.

— Перестань, — прикрикнул он.

— Слушай, это дело нескольких секунд! Должна же я посмотреть, что у меня получилось? Тебе что, трудно надеть его?

— Ди, не сейчас. Ты лучше подумай, все ли взяла? Ты готова? Нам пора выходить.

Ритка вышла из ванной, заглянула в шкаф. Там сиротливо висели несколько штанов и маек. Рита сгребла весь свой скудный гардероб и разложила его на диване.

— М-да, негусто. И не по теме.

Позвонила Анжеле, попросила привезти вечернее платье.

— Тебе сделали предложение? — заорала Анжела.

— Почти, — рассмеялась Ритка.

— Уй ты, моя бубочка! — восторженно завопила Анжела. — Я сейчас мотанусь к девчонкам в ряды, что-нибудь подберем, я тебе притарабаню. А ты мне все расскажешь в лицах.

Анжела кинулась по рядам:

— Так, девчонки, рыночный сбор! Платье для Ритки!

— Для Ритки мы, конечно, найдем! Да на ней любое будет, как на королеве! Возьми вот это, серебристое, и это, красное, с разрезом, — предлагали они.

— И у меня есть классные. На, возьми. Только бирки! С бирками аккуратней, а то типа Диор, сама понимаешь! Оторвешь, попробуй потом ее присобачить, — предупреждали девчонки.

Анжела выбрала несколько платьев.

— Спасибо, девчонки. Завтра вернем.

— Слушай, подруга! А куда это Ритка? Она куда-то идет? Куда? А нам расскажешь? — загомонили тетки, но Анжела отмахнулась:

— Расскажу, расскажу, всем все расскажу! Никого не обижу! Все всё узнают! Спасибо, пока!

И помчалась к подружке.

Дома они с Риткой внимательно рассматривали бальные наряды.

— Осторожно, Валька сказала — оторвем бирку, она сама нам что-нибудь оторвет, — предупредила Анжела.

— А как я его надену? С биркой вместо украшения? — фыркнула Ритка.

— Спрячем как-нибудь. Вот это вроде ничего будет. Где праздник-то? — жадно выспрашивала Анжела.

— В загородном доме, — ответила Ритка.

— Это серьезно, хрусталь баккара, свечи, фамильное серебро и все такое прочее. Тогда надо брать вот это, — указала Анжела на пышный наряд.

Танюша, Михаил и Юрий Владимирович готовили лужайку за домом к празднованию. Юрий Владимирович переоделся в драные по-модному шорты, майку с пальмами на пузе, надел большую брезентовую шляпу.

— Я думаю, можно поставить пару столов здесь… — предложила Танюша. — А вообще, хорошо бы сделать навес на всякий случай. А как вы думаете, Юрий Владимирович?

— Да, надо подумать насчет навеса. Скажите, Танюша, у меня из головы не идет… Вы спросили меня, что я сделаю, узнав, кто — причина происшествия с Никушей. Это праздное любопытство или…

Танюша притащила очередной стул и посмотрела Юрию Владимировичу в глаза.

Амалия долго колебалась, прежде чем позвонить Юрию Владимировичу, поздравить с юбилеем.

— Слушаю. Спасибо, Маля, не думал, что ты помнишь.

— Я все помню, Юра, к сожалению, все. Даже не знаю, что тебе пожелать… — запнулась Амалия. — У тебя есть все, о чем можно мечтать: любимое дело, любимая дочка, ты человек не бедный, популярный. Я желаю тебе душевного спокойствия, в нашем возрасте это — главное. И пожалуйста, не приглашай меня на юбилей. Я очень занята. Еще раз поздравляю.

Амалия положила трубку, а Юрий Владимирович пожал плечами. Почти сразу зазвучал домофон, Юрий Владимирович отправился открывать.

Анна Вадимовна топталась за калиткой, когда из-за дома появился Юрий Владимирович в своем экзотическом наряде. Он подошел к калитке, открыл ее.

— Добрый день, проходите, — пригласил он оробевшую Анну Вадимовну. — Слушаю вас.

— Извините, это дом Никитина Сергея Анатольевича? — смущенно уточнила она.

— Именно так, — весело подтвердил Юрий Владимирович.

— Я… я из детдома. Коркины Михаил и Татьяна здесь работают? Вместе с вами? — запнулась Анна.

— Да, они работают в этом доме, а я — тесть Сергея Анатольевича, — пояснил Юрий Владимирович.

Анна смутилась:

— Извините ради бога, я приняла вас за работника.

— Это же прекрасно, напрасно вы смущаетесь. Я тоже работник, только в другой сфере. Так что вас привело сюда? Позвать Танюшу и Михаила?

— Нет-нет, не нужно… Извините, я вижу, вам можно довериться. Дело в том, что Коркины собираются удочерить двух девочек из нашего детдома.

— Я знаю и приветствую столь благородный шаг, — кивнул Юрий Владимирович.

— Только поймите меня правильно, — попросила Анна. — Мы все очень переживаем за наших деток. С виду усыновители все хорошие и порядочные люди. А какие они на самом деле, в жизни, узнать трудно. Поэтому я и приехала навести справки, узнать о них побольше. Может, вы мне что-то о них расскажете. Что они за люди?

— Я вас очень хорошо понимаю, весьма осмотрительно с вашей стороны перепроверить все факты. И мне очень приятно, что я могу вас успокоить. Я их давно знаю и могу дать Коркиным только положительную характеристику, они работящие, скромные, положительные…

— Ох, у меня от души отлегло! — обрадовалась Анна Вадимовна. — Спасибо вам.

— Извините, мы не могли с вами где-то видеться? — спросил Юрий Владимирович.

— Нет, не думаю. Теперь я спокойна. Пойду… — Анна Вадимовна уже хотела уйти, но Юрий Владимирович задержал ее:

— Да вы заходите, не стесняйтесь, у меня сегодня день рождения. Скоро дети приедут, посидим, вы будете моей персональной гостьей. Решайтесь, если именинник, более того — юбиляр, приглашает вас почтить своим присутствием его скромное торжество, то отказывать нельзя, этикет не велит.

— Нет-нет, извините меня, пожалуйста, мне еще обратно ехать. Вот, будьте добры, передайте Коркиным. Они забыли заполнить форму, ее нужно приложить к документам на усыновление.

— Конечно, передам, — пообещал Юрий Владимирович. — И не сомневайтесь, детишки попадут в хорошие руки. Может, вы все-таки передумаете и останетесь на торжество?

— Нет, нет, извините, спасибо. До свидания. — Анна Вадимовна заторопилась. Юрий Владимирович проводил ее взглядом.

Нет, определенно он ее где-то видел. Но где?!

По приказу Самвела Петик искал Крокодила. Он прихромал к дому Крокодила, позвал:

— Э-эй, есть тут кто-нибудь?

Никто не вышел, никто не откликнулся. Петик постучал. Ответом было молчание. Он обошел дом, не заметил, что из окна за ним наблюдает Крокодил. Петик ушел ни с чем, а Крокодил проводил его недобрым взглядом.

И Петик направился к дому Косаревой. Осторожно вошел во двор, осмотрелся. Увидев сарайчик над погребом, дверь которого была явно чем-то разломана, удивился:

— Оп-па, здесь явно кто-то был. Следы кражи со взломом. Интересно, удалось им что-то потянуть в этой развалюхе?

Петик подошел к погребу, заглянул в него. Присмотрелся к темноте. Огляделся, решился, полез вниз. Нескольких минут хватило ему для беглого осмотра места. Петик вылез из погреба, отряхнулся, взялся за телефон, набрал номер Самвела:

— Самвел Михалыч, здравия желаю.

— Здравствуй, здравствуй, дорогой…

— Я туг продолжаю проводить розыскные мероприятия…

— И как успехи?

— Пока никаких. Тут я узнал в ментовке, что у него была в Радужном подружка, гражданская жена, можно сказать. Надежда Косарева. Ты ее знаешь?

— Надежда Косарева, говоришь? — повторил Самвел для Надежды, которая стояла рядом. — Нет, не знаю, откуда мне знать?

— А жаль, я гут нашел дом ее.

— И что? — Самвел молча выслушал ответ. Косарева ждала, вся напрягшись. — Хорошо, дорогой… — Самвел отключил телефон.

— Это кто мною интересуется? — быстро спросила Надежда.

Самвел сделал страшное лицо:

— Крокодил! Р-р-р-р…

Косарева ойкнула, схватилась за сердце. Самвел удовлетворенно рассмеялся:

— Вот уж не думал, что ты такая пугливая!

— Ну и шуточки у тебя, Самвельчик, так заикой стать недолго, — махнула рукой Косарева.

— Ты так испугалась, будто Крокодил охотится за тобой, а не ты за Крокодилом. Восставшие из ада возвращаются! Где ты, Наденька! Я — зомби Крокодил, я встану из своей могилы и съем тебя!

Надежде было не до смеха, но она держала себя в руках:

— Так что тебе сообщили?

— Это Петруччо, мой участковый. Он сейчас на больничном по поводу производственной травмы, вот и занялся от нечего делать поисками твоего зубастого суженого. Докопался до вашего с Крокодилом семейного союза, нашел крокодильскую берлогу. И твой дом, между прочим, тоже.

— И что? — вздрогнула Косарева.

— Труп нашел… — Самвел снова расхохотался. — Шутка… Наденька, ты жива? Тебе плохо?

— Нет, мне хорошо! — пролепетала та.

— А почему ты так испугалась, а, Надежда Батьковна? Надюша, у тебя что, чувство юмора совсем отшибло? Пугаешься, как школьница. Знал бы, что ты так мертвяков боишься, повел бы тебя на кладбище гулять.

Косарева мгновенно расслабилась, рассмеялась, снова повела на Самвела глазом с поволокой:

— На тебя посмотреть, в кино ходить не нужно. Ты в фильмах ужасов не снимался?

— Это я тебя так взволновал? Я еще умею играть героев, героев-любовников, ну а просто любовники у меня вообще отлично получаются. Петруччо мне сообщил, что в доме этой самой Косаревой никого не наблюдается, а вот во дворе кто-то похозяйничал. Он спросил, не знаю ли я хозяйку, и просил ей передать при встрече, что двери в ее погреб выломаны.

Косарева не смогла скрыть изумления:

— В какой погреб?

— Что-то тут нечисто, ты забыла, что у тебя погреб есть?

— А этот твой Петруччо в середину заглядывал? У меня там полно припасов.

— Заглядывал, — кивнул Самвел.

— И что? — напряглась Надежда.

— Похоже, тебя действительно обчистили, Надежда. В погребе ничего, кроме крыс, нет. А ты на что надеялась? Что он там найдет труп Крокодила? Убитого тобой?

Новая шутка. Хрупкая женщина, интеллигентная почти, и вдруг — убийство в подвале с крысами. Некрасиво.

Косарева изменилась в лице, подошла к окну. Самвел обнял ее:

— Да ладно, найдем и Крокодила, и то, что он украл у тебя. Далеко он все равно не мог скрыться. А ты мне не врала. Эх, Надька, Надька, может, пойдем расслабимся, а?

— Мы с тобой еще не напрягались, нечего и расслабляться.

Надежда освободилась из объятий Самвела и ушла в свою комнату.

Возбужденная Анна Вадимовна пришла к Виктории Павловне, та поливала цветы.

— Так скоро? Я думала, ты еще к Дианке заскочишь, — удивилась она.

— Ты же сама прекрасно понимаешь, что я не могу туда вот так вот заявиться. Там же… — запнулась Анна.

— Ах, как же, как же, там ведь он, наш писатель. Ань, но ведь рано или поздно, а вам придется встретиться.

— А лучше — никогда. Я решила: прошлое должно остаться в прошлом. Мы с ним никогда не увидимся. Но я не об этом, — перевела разговор Анна Вадимовна.

— Хорошо съездила? — опомнилась Виктория Павловна.

— Да, все выяснила. В Озёрку добралась удачно: оказывается, из Радужного туда идет прямая маршрутка. А уж там и найти не так сложно.

— Шикарный особняк? — поинтересовалась Виктория Павловна.

— Сразу видно — в хозяйских руках. Открыл мне калитку симпатичный мужчина, я его за рабочего приняла. А оказалось, это тесть хозяина. Да еще и юбилей у него сегодня. И меня приглашал… как гостью почетную. Так неудобно получилось.

Виктория Павловна уселась напротив Анны Вадимовны:

— Говоришь, симпатичный?

— Сказал, хорошие эти Коркины. Работают у них уже давно, никаких претензий к ним нет. Наоборот, хозяева их только хвалят и полностью поддерживают в решении взять детей. Наши девочки попадут в хорошие руки. Чего же еще?

— Да нет. Что-то тут не то, уж больно взволнованная ты оттуда вернулась. Что с тобой, Аня?

— У меня такое чувство, что где-то я уже видела этого мужчину, — неуверенно ответила Анна. — Странно так выходит, он мне тоже сказал, что ему мое лицо знакомо.

— Ничего странного, это дежа вю называется. Мне вон сон на днях приснился, будто ко мне подошел такой красивый статный мужчина и попросил составить компанию для игры в гольф. Вот я и подумала, надо же, старой дуре такое привиделось. Наутро включила свой любимый сериал, а там этот красавец, но не мне, а другой барышне такое же предложение делает.

— Ой ты, Пална, и фантазерка.

— А чего, может, и ты своего по телевизору видела?

Анна Вадимовна махнула рукой.

— Хиханьки хаханьками, но ты меня успокоила насчет Коркиных. Наконец-то у наших девочек будут родители.

— Как же мы теперь без Лёлечки и Катюши?

— Как-как! Тебе пора о своих собственных подумать. Анька, встряхнись! Ты же молодая еще. Поехала бы на именины, а?

— Нет, Пална, не могу. Не положено так вот, с бухты-барахты.

Как всегда, Петров заглянул неожиданно.

— Вот, пожалуйста, еще один, — сказала Виктория Павловна. — Здравствуйте, товарищ Петров. Какими судьбами? Нашли похитителей?

— Пока нет, но поиск продолжается. А я туг шел мимо, дай, думаю, зайду. Здравствуйте, Аня.

Анна Вадимовна лишь кивнула в ответ. Петров, не дожидаясь приглашения, сел в кресло.

— Слышали новость? Пока вы нас тут охраняете, Лёльке и Катюшке родители нашлись.

— Какие родители? — напрягся Олег Иванович.

— Слава богу, не настоящие. Хорошая пара, молодые оба. Интересно как получилось: они мальчика подыскивали, а наша Лёлечка возьми да и подойди к ним сама. Ребенок сделал выбор! Так они подумали и согласились сразу двух сестренок удочерить!

Петров вскочил и забегал по комнате.

— Виктория Павловна, Аня, что ж это получается? Я последним узнаю такую важную информацию?!

А вы не поспешили? Их проверить бы надо — вдруг это подставные утки? От Косаревой? Не подумали?

— И подумали, и проверили. Анечка сегодня в Озёрку ездила, где эта пара живет и работает. Получила хорошие рекомендации от хозяев.

Анна Вадимовна, на будущее, если вы что-то такое снова надумаете, немедленно, слышите, немедленно предупреждайте меня. Никакого самовольства. Понятно? — скомандовал Петров.

— Понятно, Олег Иванович. Что уж тут неясного? — обиделась Анна Вадимовна. — Пална, извини, я совсем забыла, мне еще по делам нужно сходить, соседке помочь обещала.

Но Петров преградил ей путь.

— Ну уж нет, одну я вас теперь никуда не отпущу. Довольно матриархата? Я беру вас под личную опеку, чтобы вы еще чего не натворили!

Виктория Павловна посмотрела на Петрова и Анну и рассмеялась.

— Юлия, зайдите ко мне, — приказала Амалия. — Садитесь, нам нужно с вами поговорить. Юлия, я сейчас обращаюсь к тебе не как к подчиненной, а как к человеку.

— Тогда дождитесь окончания рабочего дня. У нас очень строгие порядки, — фыркнула Юлька.

— Выслушай. К нам в компанию вливается новый член коллектива, сотрудница, — начала Амалия. Юлька перебила ее:

— Я уже поняла, можете не продолжать. Эту торговку вы посадите в приемную, а мадемуазель Полонская — с вещами на выход?

— Не перебивай. Доминика Юрьевна потребовала, чтобы ты обучила новую сотрудницу всему, что умеешь сама.

— Включая и…? — многозначительно спросила Юлька.

— Не паясничай! Я тебе не враг. Мне легче мириться с теми проблемами, которые я знаю, чем вникать в новые. Ты меня, надеюсь, понимаешь? В наших обоюдных интересах эту новую проблему решить.

Выйдя от Амалии, Юлька пошла к Татьяне, плюхнулась в кресло, тяжко вздохнула:

— Она меня достала!

— Амалия? — Татьяна не отрывала глаз от компьютера.

— Доминика.

Татьяна оторвалась от экрана.

— Шутишь, это, по-моему, единственная женщина в мире, которой чуждо такое понятие, как месть. Представляешь, в тот раз, когда она явилась в офис, она застукала меня с Сергеем. Доминика зашла в кабинет, когда я делала ему массаж. Тут у меня ножки и задрожали, думаю, ну все, статус безработной обеспечен.

— Что дальше? — охнула Юлька.

— А дальше она говорит, что ее, мол, не интересуют мои отношения с ее мужем и она не собирается увольнять очень ценного маркетолога.

— Да, но у меня-то ситуация похуже. На мое место уже и кандидатура нашлась. Интересно, кто же настучал Доминике о нас с Сергеем.

Татьяна отвела глаза, стала что-то искать среди бумаг.

— Тыыы? — догадалась Юлька.

— А я не знала, что мы окажемся по одну сторону баррикад, — пожала плечами Татьяна.

— Ну и цветник, просто ступить некуда, чтобы не вляпаться в говно, — поежилась Юлька.

— А кого на твое место?

— Доноршу. Ты ее видела? — Юлька закатила глаза. — И я еще своею собственной рукой должна эту… обучать.

— Ты пока не дергайся, делай, что сказали. Дай ценному маркетологу нашей фирмы подумать. Я решу этот вопрос.

Артем с Дианой приехали в Озёрку. Навстречу им спешил Юрий Владимирович.

— Молодцы, вы самые первые. Как я рад, что вы вместе приехали.

— Это тебе, — Диана протянула роскошный вязаный шарф.

— Надо же! Это ты сама… мне? — Юрий Владимирович намотал шарф вокруг шеи. — Ну, как? Теперь я стильный?

— Супер! Я как будущий знаменитый дизайнер тебе заявляю с уверенностью: эта гамма тебе очень подходит, придает какую-то легкость всему твоему облику.

Папочка, ты у меня самый-самый стильный! — Диана бросилась ему на шею.

— Я так об этом мечтал.

— О шарфе? — удивилась Диана.

Он крепко обнял ее:

— И о шарфе тоже.

Когда Диана наконец разжала свои объятия, Артем подошел к Юрию Владимировичу, пожал руку и протянул авторучку с золотым пером:

— Юрий Владимирович, с праздником вас. А это так, чтоб вам легче писалось.

— Спасибо, Артем. Спасибо вам, дети.

Следующими подъехали Сергей и Доминика.

— Никушенька, Сергей, дети мои, — Юрий Владимирович чуть не плакал от умиления. — Боже, какой замечательный подарок, что вы все приехали.

— Папа, а это маленькое, но очень удобное дополнение. — Доминика достала ноутбук нового поколения. — Это простая печатная машинка, почти такая же, как у тебя. За одним исключением — ты сможешь писать на экране карандашом.

— А печатать кто будет? — удивился он.

— Она же и будет. Это простая, но очень умная машинка. Ой, какой замечательный шарф, — заметила Доминика.

— Правда? Это мне Диана связала.

Доминика помрачнела. Один только Сергей по-прежнему нелепо улыбался.

Гости толпились на лужайке. Появились Борис с Риткой.

— А где, в конце концов, юбиляр! — взывал Борюсик.

— Мы здесь. Борюсик, дорогой, как я рад вас видеть!

— Вы, Юрий Владимирович, бессребреник и несобственник. У вас нет дачи, нет авто, нет даже компьютера…

— Зато у меня уже есть новая печатная машинка — ноутбук называется. Никуша подарила.

— Значит, меня опередили в желании приобщить вас к прелестям жизни собственников. Вот, смотрите. — Борис развернул купчую. — Этим документом удостоверяется, что отныне писатель Доминик Шек, он же Юрий Владимирович Шевчук, является владельцем небольшого участка на… Луне. Утверждено Министерством по аграрным вопросам Галактики.

Юрий Владимирович обнял и поцеловал Бориса.

— Вот выдумщик, а? Спасибо, дорогой, спасибо. Теперь я уже не Хемингуэй, а целый Жюль Верн.

— А теперь давайте знакомиться. Это — я, именинник. Это — моя дочь Доминика и ее муж Сергей. Это — Борюсик. Очень хороший друг. А вот теперь начинаются сюрпризы. Позвольте вам представить мою младшую дочь Диану. Она окончила школу и собирается поступать в институт. А это — ее молодой человек. Артем, я прошу вас представиться.

Артем решительно дернул за молнию косухи и сбросил с головы бандану. Перед всеми предстал элегантный молодой господин в дорогом костюме и крахмальной сорочке, с безукоризненным галстуком. Длинные кудри были аккуратно забраны в хвост. Все уставились на него, так контрастировала его одежда с майками и шортами гостей, лишь Ритка вырядилась в вечернее платье. Доминика не могла отвести глаз от Артема.

— Я — Боев Артем Эдуардович, владелец авто-мотоклуба в Радужном. По образованию — юрист. Кандидат юридических наук. Это, пожалуй, все.

Диана не сводила глаз с Артема. Повисла гнетущая тишина, которую разрушил звонкий голос Ритки:

— Слава богу, а я испугалась, что только я одна не в тему вырядилась.

Все засмеялись, кроме Дианы, которая увидела, как заинтересованно смотрела на Артема Доминика, и закусила губу.

— А теперь я представлю вам свою сестру, — вышла вперед Доминика. — Это Маргарита. Она спасла меня и стала для нас родным человеком. Теперь мы с ней — сестры по крови.

Ритка покраснела, потому что все взгляды обратились на нее. Доминика взяла ее за руку, вывела на середину. Ритино бальное платье и туфли-шпильки, сложная прическа и макияж разительно контрастировали с обликом присутствующих. Ритка смутилась.

— А у меня тоже подарок есть. Экспромтом. Стих. Артишок называется. Это когда по первым буквам имя прочитывается.

— В смысле акростих, — поправил Сергей, но тут зазвонил его телефон. Сергей глянул на экран и отошел в угол лужайки, чтоб не мешать.

А Ритка продолжала:

— Имя — Юрик. Слушайте.

Юбилей — не просто дата,

Ритка сдуру не сболтнет,

И веселье то, что надо,

Кто шампанского нальет?

Все засмеялись и зааплодировали.

Танюша зажгла свечи и вынесла торт. Михаил откупорил шампанское.

Сергей говорил по телефону.

— Это Юля. Можешь радоваться. Доминика хочет меня уволить.

— Она сама тебе сказала? — тихо спросил Сергей.

— Пока нет, но все к тому идет. Знаешь, кого они с Амалией готовят на мое место? Доминикину доноршу.

— Маргариту? — поперхнулся Сергей. — Не звони мне сегодня больше. Я занят, — быстро сказал он и отключился.

Юрий Владимирович стоял перед праздничным тортом, считал горящие свечки.

— Неужели мне столько лет? Вот это иллюминация, самому и не задуть. Поможете?

Доминика постучала по бокалу:

— Минуточку внимания. Прошу минуточку внимания.

Борис подал бокал Ритке. Та сияла, влюбленно глядя на Борюсика. Доминика перехватила ее взгляд:

— Ритка, не смотри на Борюсика так, я ревную. Здесь много было сказано о Юрии Владимировиче как о писателе, друге, отце. Я не буду многословна и попрошу поднять бокалы просто за хорошего человека. Папа, спасибо, что ты есть.

Все подняли бокалы, и Артем сказал:

Я хочу добавить еще одно спасибо. Спасибо, Юрий Владимирович, за прекрасных дочерей.

Артем чокнулся с Доминикой. Доминика сделала глоток шампанского и отошла в сторону. Артем последовал за ней. Сергей исподлобья наблюдал за ними.

Диана проводила их взглядом, громко спросила:

— А игры здесь у вас какие-нибудь есть? Бадминтон, например?

— Бадминтон найдем, — любезно подхватился Сергей.

— Вам помочь в поисках? — встала и Танюша.

— Пожалуй. Ты дом знаешь лучше меня.

Юрий Владимирович подсел к Борису и Рите.

— Ну, здравствуй, племя младое, незнакомое.

— Так мы же с вами знакомы. Разве не вы приходили ко мне на рынок, мы еще о книжках так хорошо поговорили… — напомнила Ритка.

— Но я тебя, признаться, в этом наряде не узнал, — развел руками Юрий Владимирович.

— Это мне Анжелка, напарница моя, у девчонок из шмоточных рядов взяла. Вот и этикетка сохранилась. Выгляжу я в нем, конечно, как обезьяна на выставке. Это все Анжелка — надевай да надевай, у буржуев будут люстры и хрусталь, — виновато призналась Рита.

— Рит, какие буржуи? Мы с Юрием Владимировичем работяги, да и Доминике богатство не с неба упало, — возразил Борис.

— А давайте договоримся, Рита, вы как-нибудь найдите время и нанесите мне визит. Мне очень интересно. Поговорим с вами о буднях рынка, о нравах его обитателей, — предложил Юрий Владимирович.

— В смысле, посплетничаем?

Юрий Владимирович рассмеялся:

— Можно и так сказать.

— Я вам честно скажу, Юрий Владимирович, я несказанно рад нашей с Ритой встрече. Не при ней будь сказано, она такой интересный человек! — признался Борис. — Представляете, она согласилась и с программой мне помочь. Будет моей пациенткой в прямом эфире.

Ритка смутилась:

— Перехвалите — испорчусь. А ведь это я вашу книгу, Юрий Владимирович, купила для Доминики в больницу. Побежала к девчонкам на книжный, дайте, говорю, что-то жизненное. Они мне и выкатили «Смерть в прямом эфире», гвоздь сезона, сказали. А вы мне ее подарите, с подписью? У меня весь рынок плесенью от зависти покроется! Что я с самим знаменитым писателем вась-вась.

— В обмен на ваши рассказы, — напомнил Юрий Владимирович.

Сергей искал ракетки для Дианы:

— Бадминтон, скорее всего, в кладовой.

— Я знаю, где бадминтон, Сергей Анатольевич. Хочу, чтобы и вы узнали кое-что. — Танюша достала из кармашка диктофон, где был записан разговор Танюши и Юрия Владимировича:

«…А можно теперь я вас спрошу, Юрий Владимирович? Как человека, а не как писателя. Предположим, вы узнали, КТО стал виновником того, что ваша дочь оказалась в больнице. Что бы вы сделали?

— На подобный вопрос я уже ответил в своем романе «Смерть олигарха». Там за подобное преступление я убил мужа главной героини. В жизни, правда, я не столь кровожаден. Но, уверяю вас, этот человек ответил бы сполна…»

Сергей с ненавистью смотрел на Танюшу:

— Ну и сволочь. Сколько?

— Как всегда, — улыбнулась Танюша.

Появился почему-то расстроенный Сергей, подошел к столу, налил водки, выпил залпом.

— Сережа, ты же за рулем, — напомнил Юрий Владимирович.

— Тут заночую, — отрезал Сергей. К нему подбежала Диана:

— Давайте играть.

Сергей снова налил водки и снова выпил.

Михаил нашел Танюшу в гостиной, где она убирала посуду в шкаф.

— Можно шашлыки подавать, где бутылки с водой? Не хватило.

— Иди сюда, смотри. — Танюша показала ему пачку денег. — Приданое для наших дочек.

— Ты опять за свое? — рассердился Михаил. — Я же запретил! Таня, мы должны серьезно поговорить. Я требую, чтобы ты эти деньги вернула ему. Все до копейки.

— Ты что?! Что ты распереживался так? — возмутилась жена. — Тихо-тихо, я верну их, завтра. Все равно, он сегодня уже пьяный, потеряет еще.

Михаил грозно посмотрел на нее и вышел.

— Прошу всех к столу! — звал Юрий Владимирович. — Я хочу сказать слово. Доченьки мои, подойдите ко мне.

Диана подскочила первой, стала с одной стороны, Доминика медлила, но увидев молящий взгляд отца, медленно заняла место с другой стороны.

— Ритка, что же ты? — позвал Юрий Владимирович.

Ритка смущалась, не понимала, куда ей становиться. Потом махнула рукой и присела у его ног. Все защелкали мобилками.

— Друзья, сегодня не просто мой юбилей. Сегодня — настоящий день рождения. Рождение новой крепкой семьи. У каждого в жизни бывают трудности, как без них? Но когда человек встречается с бедой один на один, он может сломаться, словно прутик. А когда рядом с ним крепкая семья — ему ничего не страшно, — Юрий Владимирович наполнил бокал. Я пью за моих дорогих дочерей!

Ритка, Доминика и Диана переглянулись.

Михаил пускал петарды. Они взлетали в вечернее небо, рассыпались сверкающими цветами.

Артем молча стоял возле Доминики. Диана подошла к Сергею, схватила его за руку, словно испугалась фейерверка. Борюсик с Ритой тоже стояли рядышком. Ритка была счастлива, она прижималась к Борюсику, таяла от восторга.

— Папа, мне нужно ехать в больницу. Я не очень хорошо себя чувствую, извини, — шепнула Ника.

— Конечно, конечно. Но кто тебя отвезет? Сергей изрядно выпил. Борюсик? — Юрий Владимирович перевел взгляд на Борюсика, который крепко обнимал Ритку.

— Артем! — позвала Доминика.

Артем оглянулся.

— У вас есть автомобильные права? — спросила Доминика.

— Да.

— А желание отвезти меня в больницу?

— Конечно.

— Папа, мы возьмем мою старую машину, — повернулась к отцу Ника.

Она быстро поцеловала отца в щеку и ушла вместе с Артемом.

Отгремел очередной залп.

— У нас даже на день города такого фейерверка не было! — сказала Диана Сергею. Он рассмеялся, полез к ней обниматься. Она отодвинулась, оглянулась, панически ища глазами Артема.

— Папа, где Артем? Где Доминика? — бросилась к отцу.

— Они уехали, дочка. Доминике нужно было срочно в больницу, — признался он виновато.

Диана помедлила, подумала и спросила у Сергея:

— Ты меня отвезешь домой?

— Я? Всегда. Если женщина просит… — пошатнулся Сергей.

Юрий Владимирович возразил:

— Он пьян.

— Не волнуйся, папочка, с твоей Никушей все будет в порядке. А о себе я позабочусь сама! — Диана повернулась и попыталась увести Сергея.

— Диана, я никуда не отпущу тебя с пьяным, — остановил ее отец.

Сергей остановился, собрался с силами и протянул Диане руку:

— Вашу ручку, мадемуазель. Нас отвезет Михаил. Мишка, закладай карету!

— Мы, пожалуй, тоже поедем, — откланялся Борис.

— Как? Уже? — расстроился юбиляр.

— Время позднее. А мне завтра в семь часов вставать, — пожаловалась Ритка. — Юрий Владимирович, можно я вас поцелую?

Юрий Владимирович грустно улыбнулся, Ритка чмокнула его в щеку, шепнула:

— Не расстраивайтесь, это всего лишь — жизнь. Вы хороший отец. Спасибо вам.

Они ушли.

На опустевшей лужайке, среди разбросанных стульев и остатков пиршества остался один Юрий Владимирович, он же знаменитый писатель Доминик Шек.

Взорвалась последняя петарда. Над Юрием Владимировичем в вечернем небе расцвел огненный цветок — и все смолкло. Он стоял один, задрав голову к ночному небу, на котором печально догорали редкие огоньки, и вдруг Юрий Владимирович остро ощутил запах старости — глубокой, неотвратимой, одинокой старости, у которой впереди только смерть.