Пропала принцесса! Нашедшего ждут неприятности (без иллюстраций)

Шестая неприятность, напоминающая о родственниках (6)

Девятое юлеля 1135-го года (Четвёртое октября 2025-го года). После полуночи

Принцесса Валерианелла Лоарельская

Наверное, так и становятся фуд-блогерами. Открываешь холодильник, а там осьминог, свекла и шоколадная паста — что хочешь, то и готовь! Как говорится, ни в чём себе не отказывай. И само собой появляется желание хоть кому-то об этом рассказать, чтобы не страдать в одиночестве.

На самом деле в рецепте по-галийски осьминог отлично сочетается с картошкой, Мелену очень понравилось. Жаль, галийцы не придумали, как интегрировать в свою кухню ещё ската, капусту и каперсы — они у меня тоже были. Последние ждали в холодильнике своего звёздного часа, и я как провидица могла гарантировать, что он не настанет. Если вы не любите каперсы, назойливо кидающаяся в глаза банка этого никак не изменит.

В общем, насильно мил не будешь, и эта мудрость распространялась не только на такие высокие материи, как устрицы, каперсы и трюфели, но и на нас с Меленом.

Будущий муж оказался ужасно упёртым, ужасно прямолинейным и ужасно вредным.

Ловить меня в восторженные объятия он явно не собирался и вообще старался избегать моего общества. Так старался, что аж уматывал на рыбалку даже в разгар ливня и часами торчал на улице в потоках ледяной воды, лишь бы не находиться рядом.

Стоило мне подняться на этаж, как он с него утекал жидким блондинистым золотом.

К такому я оказалась совершенно не готова. В видениях всё обстояло совсем иначе!

К примеру, много раз повторялся сон, где он обнимает меня в постели и говорит странный комплимент про гранату. А в реальности что? В реальности никакой гранаты, а моё существование мало изменилось — я по-прежнему большую часть времени проводила одна, пока Мелен то корпел над блокнотом, то торчал в фонарной комнате и изучал рисунок портала, то рыбачил или разделывал рыбу, то потом подолгу купался, хотя нагреватель у меня на пятьдесят литров, сильно не наплещешься!

Мы лишь ели и спали вместе, но при этом у Мелена всегда было настолько отрешённое лицо, будто он выполняет неприятное задание. Такое превозмогание очень задевало и ранило. Прошло несколько дней, а наши отношения не то что не сдвинулись с мёртвой точки, а словно ухудшились, хотя хорошими и не были.

Мы практически не разговаривали, хотя я честно пыталась подобрать ключики к своему будущему мужу. На все вопросы он отвечал односложно, а сам интересовался только тем, кто меня похитил и как поскорее избавиться от моего общества. И ещё — техникой.

Историю похищения я ему пока не открывала, потому что желания откровенничать как-то не возникало. Если он предпочитает компанию рыб, то вот с ними пусть и общается!

А у меня есть солёные огурчики — прекрасные собеседники, между прочим. А несогласными можно и похрустеть, в конце концов, мне такое поведение положено по статусу — как представительнице кровавой монархии.

Из колонки лились слова любимой песни, и я тихонько подпевала: «Я к нему поднимусь в небо… я за ним упаду в пропасть…»

Когда очередной рассветник был готов, я позвала Мелена, не особо рассчитывая, что он придёт — иногда он был занят и не спускался есть, просил оставить его порцию на столе. Однако в этот раз я зажарила свежевыловленного чира и приготовила чесночный соус, надеясь, что ароматы выманят северного медведя из берлоги.

Так и вышло. Он спустился на кухню, одетый в местные вещи и почему-то напоминающий раздавшегося в плечах, посветлевшего и выросшего на голову Андрея.

Я искренне ему улыбнулась и пригласила:

— Садись за стол. Надеюсь, ты голодный. Чир очень вкусный.

Поставила перед Меленом тарелку с рыбой, миску с отварным картофелем, плошку с салатом из свеклы и сотейник с чесночно-лимонным соусом.

— Если хочешь, я ещё суп сварила.

— Из чего?

— Из последних сил, — улыбнулась я.

— С привкусом отчаяния, специально для гурманов? Давай суп, заинтриговала.

Налила ему порцию и села рядом.

— Как успехи? — осторожно спросила его, когда тарелка с супом почти опустела. — Удалось разобраться с ритуальным кругом?

— Нет.

— А поподробнее?

— Символы начертаны на внешних кругах, а внутренний пустой.

— Это мне и так известно… — протянула я. — Сначала мы с Олеанной, а потом я одна несколько раз пыталась записать, что именно делает старая карга перед уходом, но на видео всё пересвечено или непонятно. Я просто думала, что ты можешь знать какой-то другой способ…

— Нет. Не знаю, — довольно резко ответил он.

— А твои записи? Они чем-то могут помочь? — спросила я, чувствуя обиду.

— Пока не понятно, — буркнул он.

— Мелен, ну зачем ты так со мной? Я всего лишь спрашиваю, как продвигаются дела, — с досадой сказала я.

— И я на твои вопросы должен отвечать, хотя ты на мои отвечать не считаешь нужным? — хмыкнул он и замолчал.

— Я боюсь, что если всё тебе расскажу, то ты окончательно перестанешь обращать на меня внимание, — ответила ему, уткнувшись в тарелку и чувствуя, как подкатывают слёзы.

Я же не виновата в том, что меня похитили и заперли на этом острове! И в том, что он на него попал, тоже не виновата! Так сложилось, так должно было сложиться. Это судьба!

Заметив выражение моего лица, Мелен устало проговорил:

— Вот поэтому я и не связываюсь с женщинами. Ничего не сделал — претензии. Что-то сделал — претензии, что сделал не так. Сделал так — претензии, что мало или не вовремя. Не хочешь ничего рассказывать — не рассказывай, держи меня в неведении. Возможно, с этого дерьмового острова нам поможет выбраться один голый фатализм!

— Думаешь, мне легко? Хорошо! Если так хочешь — слушай! План похищения появился у старой карги через несколько лет после моего рождения. Она вдова, познакомилась с чужемирцем, у них завязались взаимовыгодные отношения. Она его спонсировала, пока он жил в Доваре, он ей потихоньку выдавал свои секреты. Привёл её порталом в свой мир, отчего она пришла в восторг.

— И как это ускользнуло от внимания Службы Имперской Безопасности? — сощурился Мелен, откладывая вилку. — Мы отрабатываем всех чужемирцев, сквозь наши сети проскальзывают единицы.

— Видимо, он и есть единица, — пожала плечами я. — В общем, в Доваре он ненадолго задержался, на пару лет всего, а потом вернулся в свой мир. Видимо, сделал то, что хотел. Старая карга начала его навещать в его мире и однажды промахнулась, попала сюда, на Землю или Терру, как её ещё тут называют. Заинтересовалась. Похитила девушку отсюда и заставила обучить себя языку, выпытала у неё все сведения, потом нашла этот заброшенный маяк и с помощью той девушки обустроила тут логово, но та в итоге сбежала или карга от неё избавилась, точно сказать не могу. В нашем мире она наняла на работу Олеанну, затем похитила меня — усыпила и сложила в особый экранирующий чары чемодан, в нём вывезла из дворца из-под носа у стражи до того, как обнаружилось моё исчезновение. Из-за этого чемодана заклинание поиска по крови не могло меня обнаружить. Но я с ней добровольно пошла. Она сказала, что на дворец напали и нам нужно бежать. Было очень тихо, и мне не верилось, она сказала, что всех уже убили, осталась только я. Мне было одиннадцать лет, Мелен. Я поверила. Не сопротивлялась, не кричала, не звала на помощь…

— Я так понимаю, ты хорошо знала похитительницу, — сочувственно проговорил Мелен. — Неудивительно, что ты ей поверила.

— На Терру она доставила нас с Олеанной практически сразу. Это уже после я поняла, что меня искали, все дороги и границы были перекрыты. Сюда на остров нас привезли на корабле, и она показала, как пользоваться местными механизмами и устройствами, оставила инструкции и ушла в тот же день. Это было полнолуние… Когда полнолуния здесь и в Доваре совпадают, то портал открыть намного проще. Не обязательно нужно абсолютное совпадение, тем более что у нас полнолуние длится три ночи, а тут всего одну, максимум две. Однако примерно пять ночей в месяц луна даёт достаточно силы. В Доваре — девять, с тридцать первого по третье каждого месяца. Так как Олеанна знала, когда нас сюда привезли, то отмечала дни и вела календарь, да и старая карга не скрывала дат.

— То есть похитительница всё ещё живёт в Доваре и приходит сюда каждый раз, когда совпадают полнолуния?

— Да. Её никто даже не заподозрил в содеянном. Напротив, она активно участвовала в поисках… — горько улыбнулась я.

— Откуда ты это знаешь?

— Кое-что рассказала она сама. Например, о рабыне из этого мира и о том, как она его обнаружила. У нас с Олеанной были вопросы, ей пришлось дать ответы. Хотя она настолько талантливая лгунья, что ручаться за их правдивость я не могу. А остальное стало понятно из видений. У меня однажды был вещий сон о том, что её план удался. Она праздновала и рассказывала его суть своему сообщнику, находясь в другом мире.

— И в чём заключается план? Никаких требований выкупа, никаких условий выдвинуто не было. Зачем похитительнице содержать тебя здесь столько лет. Что ей нужно и кто она?

— Ей нужно моё тело. Она искала возможность переселить свой дух в него. План состоял в том, чтобы похитить малолетнюю меня, спрятать в другом мире до более-менее дееспособного возраста, а потом захватить моё тело и вернуться в родной мир одной из самых обеспеченных и статусных женщин страны в комплекте с доступом ко всем фамильным секретам Лоарелей и даром предвидения, которым сама карга не обладает. Ещё и собственное имя навеки вписать в историю в качестве освободительницы и спасительницы принцессы. Однажды я видела такой вариант развития будущего. Как же она хохотала, когда ей удалось всё это провернуть, ты бы только знал! — я обхватила плечи руками и посмотрела на остывшую рыбу. — Мне в этой истории отводилась роль доверчивой жертвы, а Олеанне — случайного и впоследствии устранённого свидетеля. И если бы не вещие сны, всё сложилось бы именно так.

— Думаю, дар магии жизни должен интересовать её не меньше. Всё же это потрясающий комплект — сразу четыре дара, да ещё два настолько редких! — цокнул Мелен. — Так, погоди, не говори, кто она. Давай я попробую угадать. Что мы о ней знаем? Она стара, вхожа во дворец императора и встречалась с юной принцессой. Близкий круг, так? Нобларина?

— Да, — кивнула я, сглатывая ставшей горькой слюну.

— Кто-то из родственников жён твоих братьев? Кто-то из Кента́нов? Кто ещё у нас есть? Орда́нны? Аса́ды?

— Нет.

— Фо́ли или Ко́рвигели?

— Нет, не эти.

— Насколько близкий круг?

— Очень близкий.

— Старшая сестра Пенна́ра Первого? — нахмурился Мелен, мысленно перебирая всех пожилых женщин, связанных с императором.

— Нет. Тётя ни при чём.

— Болла́ры? — нахмурился он. — Кто-то из их старшего поколения ещё жив?

— Нет, не Боллары.

— Ну да, никаких Болларов в близком круге императора не осталось. Тогда кто? — он почесал грудь, как делал всегда в моменты задумчивости, и предположил: — Какая-то двоюродная или троюродная бабка?

— Нет. Родная. По матери, — сказала я, и непрошенные слёзы всё же хлынули из глаз.

Мелен растерялся и вытаращился на меня:

— Родная бабка? Но как?.. И никто ничего не заподозрил?

Я отрицательно помотала головой, рыдая. Он подал мне полотенце, я утонула в нём лицом, всё ещё стыдясь того, что со мной вот так обошлась родная бабка.

— Я её так никогда не называю. Только старой каргой!

Меня прорвало, и я принялась рассказывать, как мы с Олеанной ей верили, как она убеждала нас, будто нужно немного продержаться до возвращения в Довар, будто остальную семью убили норты, будто её не тронули лишь потому, что у неё нет притязаний на престол — в ней же нет крови Лоарелей…

Всю эту ложь, которой она кормила нас годами, всю эту боль от гибели родителей и братьев, которую она придумала, все эти ледяные зимние дни, когда отопление не справлялось, и мы с Олеанной тряслись от холода, прижавшись друг другу, все дни и ночи, когда прижаться мне было больше не к кому, все ритуалы…

Я говорила и говорила, не в состоянии заткнуться. Мелен сначала сидел напротив, потом пересел рядом и обнял, слушая молча и периодически приговаривая что-нибудь вроде «вот старая сука!» и «какая же мразь!».

Не знаю, сколько часов я плакала. В конце концов, он отнёс меня в спальню, уложил в постель и укутал в одеяло, а потом долго гладил по волосам.

Сама не помню, как уснула, а проснулась в середине ночи. Мелен сидел рядом, привалившись спиной к изголовью, и молча смотрел на луну за окном. Светлые пряди непослушными пружинками спадали на лоб, придавая его нахмуренному лицу неожиданную лихость.

— Ты как? — участливо спросил он, заметив, что я открыла глаза.

— Прости. Я…

— Валюха, даже не думай извиняться. Мы же товарищи, помнишь? Зато теперь понятно, почему ты не стремилась откровенничать. Мне бы тоже было непросто в таком признаться. Но ты ни в чём не виновата, слышишь? Ты была ребёнком и доверилась бабушке, да это самая логичная вещь, которую только можно было сделать! — горячо заверил он, а я грустно улыбнулась.

Наверняка лицо у меня теперь опухшее, зато Мелен со мной хотя бы разговаривает как с человеком.

— Повезло, конечно, императору с тёщей. А потом все спрашивают: «Мелч, а почему ты категорически против брака?». Действительно, почему? — хмыкнул он.

— А ты категорически против брака? — удивилась я.

— Разумеется. Считаю это крайне бесполезной и глупой затеей, выхлоп от которой существенно проигрывает всем возникающим проблемам и неудобствам.

— Какие неудобства ты имеешь в виду? — осторожно спросила я, не собираясь отказываться от шанса поговорить на такую тему. — Что тебя кто-то любит и ждёт?

— И это тоже. Вот представь, что у меня была бы жена. Да она с ума бы сошла в Доваре, пока я тут с тобой сиднем сижу в этой клятой башне. И ведь ни весточку передать, ни сообщить, что я жив. Поэтому агенты СИБа и не женятся. Слишком опасная у нас работа с непредсказуемым расписанием командировок дракону в задницу. Но я специально такую и выбрал. Служба хотя бы от налога на безбрачие освобождает и немного развязывает руки.

— И тебе совсем не хочется иметь семью? Преданную жену? Детей?

— У меня есть племянники, родители, братья — огромная семья, если так посмотреть. Если я подохну в какой-нибудь дыре, то будет кому уложить меня в склеп, не сомневайся. Но сам я люблю приходить домой в идеальную тишину и чтобы никто не указывал мне, что делать. Все эти «давай поедем к моей маме в твой единственный выходной» и «давай потратим все твои деньги на ерунду, которая тебе не всралась» — это категорически мимо меня. Кроме того, даже если допустить, что какая-то девушка когда-то понравится мне достаточно сильно… Понимаешь, это как с творожниками. Я их вообще-то люблю, но есть до конца жизни одни лишь творожники три раза в день и даже не смотреть в сторону колбасы, например? Нет, категорическое нет! Я слишком примитивен, чтобы умещаться в концепцию брачных клятв, и поэтому не имею интенций их приносить.

То, что Мелен нарочно сбивал меня с толку, я уже поняла. Все эти «я — сын козопаса», «я слишком примитивен» разбивались о то, как он говорил, смотрел и какие выводы делал. Ни черта он не примитивен…

И что теперь? В некоторых вариантах будущего мы оставались вместе как пара и даже заключали брак, но сейчас он говорил настолько уверенно, что я не представляла, как можно поколебать эту холостяцкую позицию.

Вопреки здравому смыслу, чем явственнее Мелен давал понять, что между нами ничего не будет, тем сильнее мне хотелось взаимности и его тепла. Хотелось так, что отступать я не собиралась, тем более что знала: мы предназначены друг другу, остальные сценарии куда хуже, а в некоторых из них Мелен погибает.

— Знаешь, как-то это…

— Утилитарно? — заботливо подсказал он. — Так и есть. Вот такой я неотёсанный мужлан. А ты принцесса. Это только в сказках принцы женятся на пастушках, а принцессы выходят замуж за козопасов. В реальности так не бывает, именно поэтому в анамнезе у тебя четыре дара, а не один, как у меня. Так сказать, наглядная иллюстрация разницы между элитарным и эгалитарным обществом.

— Какой-то мой прадед женился на девушке без титула, — сказала я, к своему стыду забыв его имя.

— А что ещё он сделал?

— Не помню.

— То есть это было настолько вопиющим актом попрания общественных устоев, что стало единственным, за что его запомнили потомки? — насмешливо спросил Мелен. — Пока не вижу противоречий с тем, что говорю я. Валюх, ты пойми… мы просто не созданы друг для друга. Я могу предложить тебе лишь дружбу. Несколько специфическую, учитывая, что нас практически ничего не связывает, кроме паршивых обстоятельств и общей цели вернуться в Довар. Ответить на твои чувства я не смогу, не такой я человек. Мне это всё не нужно, понимаешь? Я простой, как копьё из палки. Пожрать, поугарать, подурачиться на спор, потрахаться, поспать — вот все мои базовые потребности. Никакие разговоры по душам, близости или, прости меня задница Танаты, свидания под луной мне не нужны. Вся эта романтика кажется мне… какой бы эвфемизм подобрать… ненужной сентименталистикой. Отец поможет тебе выбрать породистого парня из твоего круга. Будешь с ним ходить по балам и светским раутам в красивых нарядах, обсуждать какие-нибудь сонеты и спектакли. А я, если повезёт, буду в этот момент лазить по каким-нибудь коллекторам и ловить в них какого-нибудь засранца-чужемирца. И это правильно и естественно. Станешь постарше — поймёшь сама. Мы — не пара.

— То есть ты позволяешь обществу решать, кто для тебя пара? — с вызовом спросила я.

— Нет. Мне просто не нужна пара. Никакая, даже такая замечательная и идеальная, как ты.

— Почему тогда ты здесь? — приподнялась я на локте и напряжённо посмотрела ему в глаза. — Почему я видела сотни вариантов будущего, и почти в каждом из них появлялся ты? Знаешь сколько? Пять лет, Мелен! Пять лет, а не пять раз! Предложи другое логичное объяснение тому, что наши судьбы связаны.

— Валюха, не нагнетай, — отмахнулся он. — Моя судьба также с Десаром Блайнером и Эрером Прейзером связана — вечно их рожи мне лунный свет загораживают. Это ж не повод на них жениться или тем более их любить. Можно в их компании подраться или надраться, в зависимости от лингвистических предпочтений. Но любить их? Увольте! В конце концов, дружба гораздо ценнее. Дружить можно тактическими группами до пяти человек и даже с теми, у кого сиськи обвисли или их нет вовсе. С любовью так ещё поди извернись, — улыбнулся он, переводя всё в шутку.

— Значит, по-твоему, в любви главное сиськи?

— Не сами сиськи, а их размер, — насмешливо ответил он, а потом добавил совершенно серьёзно: — Нет, это я, конечно, шучу. Задница тоже важна. Чем она больше, тем лучше.

— Похабник, — фыркнула я.

— Да! Вот о том и речь! — обрадовался он. — Ну наконец-то ты поняла, Валюха! Вот теперь мы заживём! Я расскажу тебе все свои любимые шутки про дерьмо, а ты посмотришь на вещи трезво и поймёшь, что от такого экземпляра, как я, приличной девушке лучше держаться подальше. Опять же, сейчас у тебя выбора нет, а когда появится, подберешь себе кого-нибудь посимпатичнее, помоложе, с целыми коленками и умеренной волосатостью.

— А если мне нравятся не очень симпатичные мужчины постарше, неприлично высокие и неприлично волосатые?

— Тогда от Нортбранны тебе лучше держаться подальше — там таких каждый первый. И второй тоже. Ты, Валюха, зря кидаешься на первый попавшийся кусок козлятины, когда вокруг козлов — стадо в сто голов.

— Хорошо, давай останемся друзьями, — покладисто согласилась я, чтобы усыпить его бдительность. Подползла поближе и устроилась на плече, пользуясь неожиданной откровенностью и оттепелью в наших отношениях. — Ты мне поможешь выбрать достойного парня? Я же совсем не разбираюсь в мужчинах.

— Помогу. Однозначно стоит присмотреться к Десару Блайнеру. Он даже бате твоему уже нравится, по происхождению подходит, отличный вариант. Красавчик, дипломат и эстет.

— Звучит немного скучно, как будто мне его отец в магазине выбрал.

— Нужен бунт? — полюбопытствовал Мелен.

— Хотя бы немного, ведь шутки про дерьмо я тоже люблю, — чуть-чуть приврала я.

— Ваше Высочество! — делано возмутился он.

— Нет, правда. Давай, рассказывай.

И он взял и рассказал! Кучу неимоверно пошлых шуток, слышать которые принцессе однозначно не подобало, но вместо того, чтобы его остановить, я закрыла лицо руками и уткнулась ему в грудь, сдавленно смеясь и при этом сгорая от стыда. Ужасные шутки! Если бы Олеанна их услышала, она непременно заставила бы Мелена вымыть рот с мылом. По крайней мере однозначно попыталась бы.

Однако было в этом нечто жутко фривольное и дерзновенно весёлое.

Когда поток иссяк, я сказала:

— Знаешь, тебе могут понравиться некоторые местные фильмы. Правда, придётся переводить. Но можем попробовать, товарищ Мелен.

— Зови меня Мелчем. Так привычнее.

Я устроилась рядом с ним поудобнее, так и не убрав голову с его груди, и удовлетворённо улыбнулась. Посмотрим, надолго ли хватит его сопротивления неизбежному.

Лёд тронулся, господа присяжные заседатели. Лёд наконец-то тронулся…

А в тихом гуле генератора мне чудились напевные строчки:

«Я к нему поднимусь в небо,

Я за ним упаду в пропасть,

Я за ним, извини, гордость,

Я за ним одним, я к нему одному…»*

___________________

Из песни Ирины Дубцовой «О нём»