Прощальный танец

Пролог. Изморозь

Кихинис:

Пламенный цветок, скользящий по горящей глади лавового озера словно огненный лебедь, зачаровывал. Его жёлто-оранжевые язычки-лепестки, украшенные алой каймой, чуть слышно потрескивали и то и дело выпускали сноп ярких искр, похожих на стайку светлячков. Юная огненная богиня, лениво дрейфующая рядом, с любовью поглядывала на цветок. Её ещё по-детски непосредственный, но крайне любознательный ум занимала игра пламени в пылающей сердцевине и неведомый танец вздымающихся к небу искр. Стоило Кихинис увлечься этим зрелищем, как в её сознании вспыхивали, подобно звёздам на вечернем небосводе, яркие таинственные образы. То перед внутренним взором представили незнакомые города с похожими на пчелиные соты высокими напирающими друг на друга зданиями, то возникали сидящие в клетках усталые и измождённые люди и существа, чьи взгляды и осунувшиеся лица и морды не выражали абсолютно ничего, словно те были лишь блёклыми безжизненными тенями. Чуть реже она видела луноликих ангелов, чья кожа стала серой, словно от хвори, а вместо крыльев торчали нелепые обрубки и сереброволосых демонов, от чьего взгляда леденело всё внутри, и жутких монстров с горящими глазами. Уродливые и несуразные, покрытые шипами в самых неожиданных местах, эти чудовища, похоже, были напрочь лишены разума. Они носились по пыльным безжизненным пустыням, сталкивались друг с другом в жестоких схватках, а потом пожирали тела побеждённых.

В череде этих пугающих образов особенно выделялся один: веснушчатый мальчишка, в чьих волосах играло пламя. Он частенько торчал у костра в тёмной пещере и окружал себя пылающими искрами. Взмахнёт горящей головешкой, и в воздухе огненный фейерверк, и совсем не простой. Стоило мальчишке коснуться одной из искр, как те начинали преображаться то в пламенных бабочек, то в стайку огненных птиц, то в извивающихся озорных саламандр. Случись ему замешкаться, искры осыпались под ноги и, коснувшись земли, тут же вспыхивали, превращаясь в пылающих кроликов или горящие цветы.

Каждый раз приходя в пещеру, он опасливо озирался, но, убедившись, что никто его не преследует, принимался за свои эксперименты. Его попытки создать что-то в огне невольно отзывались у Кихинис горьким чувством. Ей отчего-то становилось невероятно грустно, но вместе с тем и радостно, когда случалось увидеть результат. Всё её существо ликовало, когда из пламени костра вылетел феникс. Тот величественно проплыл по своду пещеры, прежде чем рассыпался огненным дождём. Не меньше гордости Кихинис испытала, увидев пламенного дракона, заполонившего собой всю пещеру. Мальчишка готов был петь от счастья, однако насладиться триумфом ему помешал донесшийся посторонний звук. Дракон мгновенно растаял в воздухе, пока его создатель спешно тушил костёр. Мальчишка успел шмыгнуть в тёмный лаз, прежде чем в пещере появились гости. Два серокрылых ангела, держа перед собой светящиеся сферы, вышли в центр пещеры и остановились возле кострища.

— Думаешь, повстанцы? — хрипло спросил один, и его голос напомнил Кихинис скрип несмазанной телеги.

Его собрат задумчиво наклонился и поднёс руку к чернеющим углям.

— Ещё теплый, далеко уйти не могли, — констатировал он.

— Вот и нравится им, как крысам, по углам прятаться! — фыркнул первый и заставил свою сферу подняться к своду. Кихинис вместе с мальчишкой вся сжалась от страха, и, кажется, забыла, как дышать. Его могло выдать что угодно: самая лёгкая дрожь или даже мысль, влетевшая ненароком в голову. Внезапно фортуна ему улыбнулась. Где-то в глубине пещеры раздался грохот, будто что-то внезапно обвалилось, и ангелы тут же устремились на шум. Едва они скрылись из виду, мальчишка рванул к выходу.

Кихинис испытала облегчение. Спасся! От столь сильных эмоций озеро вокруг забурлило, а стенки полой горы угрожающе затряслись. Не прошло и доли секунды, как над озером материализовался демон.

— Вас что-то тревожит, Кихинис? — любезно спросил он, будто и не замечая, как его красные длинные волосы и края защитного плаща начали дымиться.

— Всё в порядке, Аулус, — успокоила она демона. — Я просто изучаю цветок, и иногда он меня удивляет.

— Чем же? — Всё так же приветливо продолжил Аулус. Меж тем полы его плаща вспыхнули и огненные языки жадно поползли вверх по ткани.

«Моё пламя стало гораздо сильнее», — отметила про себя Кихинис и попыталась унять разбушевавшийся огонь, пока он не навредил демону. Однако, несмотря на её суровый упрекающий взгляд и внутренние усилия, пламя не спешило ей подчиниться. Недовольно шипя, оно начало сердито искрить и ещё больше разгораться. Кихинис пришлось подплыть ближе. Она бесцеремонно схватилась за плащ Аулуса и, сжав в кулаке самый ярый огненный язычок, поглотила его.

— Прошу извинить, в последнее время мой огонь начал выходить из-под контроля, — неохотно признала Кихи.

— Это вполне предсказуемо, вы ведь растёте. — В голосе демона прозвучали мягкие заботливые нотки.

Кихинис, вбирая в себя оставшееся на плаще язычки пламени, невольно покосилась на собственную руку. Она и в самом деле изменилась. Прежде пухлые детские пальцы заметно удлинились, став тоньше и женственнее.

— Но в прошлый раз такого не было, — нахмурилась она. — Моя кожа просто впитала огненный дождь, вызванный Танцем Мира, а потом я начала постепенно расти. Сейчас всё иначе. Этот цветок… Вы ведь видите, что он не растворяется в моём огне!

— Возможно, ещё слишком рано. Вам следует окрепнуть.

— Порой ты слишком мил для демона, Аулус, — отпуская обгоревший плащ, заметила Кихи. — Никто, кроме тебя, не подбадривает меня. Все слишком насторожены, будто ждут какого-то подвоха. Но разве я способна на подлость?

Глава I. Туман на рассвете. Виргуэль

Виргуэль:

Первый день месяца белой совы, третий день после исчезновения короля Дамиана

Тьма дышала кровью. Всепоглощающая и ужасающая, она разливалась повсюду, пуская по сторонам жадные щупальца. Животный страх приковывал на месте, во рту стоял мерзкий солоноватый металлический привкус. Он снова не мог летать. Отяжелевшие крылья, будто склеившись, отказывались раскрываться и неподъемным грузом висели за спиной.

«Проклятье!» — звенело в доведённом до безумия сознании.

Он тщетно пытался заставить себя хоть как-то двигаться, но тело не желало подчиняться. Ноги вросли в чёрную от крови землю, руки висели безвольными плетьми, и даже глаза, словно под гипнозом, упорно взирали в одну точку. Туда, где из тьмы вот-вот должна была показаться она. До его чуткого слуха донесся её едва уловимый шелест. Судорожный вдох, слабый толчок оцепеневшего сердца. Он был не в силах даже моргнуть!

Золотая чешуя блеснула, разгоняя тьму.

Пришла.

Сердце в последний раз болезненно ёкнуло и застыло. Окружённая свечением, она стремительно приближалась, оставляя за собой свежий кровавый след.

«Не смотри! Не смотри ей в глаза!» — кричал он себе, но так и не смог отвести взор. Ни один его мускул даже не дрогнул! Безвольно и покорно он позволил ей оплести себя чешуйчатым телом, от которого исходил леденящий душу холод. Плотным кольцом обвилась она вокруг шеи, а затем, вытянувшись, повернула к нему свою узкую морду. В сжатое горло не проникало ни глотка воздуха, но ноздри инстинктивно трепыхались, заслышав едкий тошнотворный аромат смерти. Её взгляд был подобен лезвию меча, вонзающегося сокрушающим ударом в плоть. Там, в глубине её бездонных глаз, плескалась всепоглощающая тьма, из которой уже не было спасения…

Застрявший в лёгких воздух рвался наружу. Виргуэль судорожно закашлялся и, наконец, проснулся. Сердце бешено стучало в груди, горло саднило от приступа, и он всё никак не мог надышаться и унять дрожь. С трудом поднявшись с роскошной постели, Виргуэль, мысленно проклиная всех и вся, доковылял до догорающего камина.

Светало. Густой туман, скрывая панораму города, клубился за окном. Зима давно должна была прийти в эти края, но то ли сход ледника, то ли воспламенившееся внезапно в ночи море, спугнули её, и теперь вместо снега с неба без конца моросило, а утром всё тонуло в непроглядной пелене.

Виргуэль мысленно выругался. И зачем он только согласился на предложение лорда Торика во время коронации Гаспьена погостить ещё немного в каэрском дворце? Вот и терпи теперь эту мерзкую погоду и противный холод! Конечно, Виргуэль преследовал и свою выгоду. Покидать Каэр сейчас было не очень разумно, во всяком случае, до тех пор, пока он не разобрался с магическим источником. Да и судьба пропавшего короля, признаться, вызывала вопросы. Драконы, без конца летая над обгоревшим побережьем, всё ещё надеялись отыскать его останки. И хотя лорд Торик, будучи канцлером, уверял всех, что юный король жив и вскоре обязательно появится во дворце, Виргуэль с каждым днём всё больше в этом сомневался. Привязавшийся к Дамиану сверх меры Тимиэль, совсем расклеившийся от горя и впавший в глубокую апатию, заверял, что больше «не слышит» юного короля. Если мальчишка в самом деле жив и угодил в какую-то переделку, с чего бы ему обрывать такую полезную связь?

Сняв с крюка кочергу, Виргуэль настойчиво заворошил тлеющие угли. Пробудившиеся язычки пламени глухо зашипели, выражая недовольство.

И где только носит этого несносного Гвола? Разве он не должен был позаботиться о своём короле, поддерживать огонь и отгонять от него кошмары?

— Гвол! — сердито позвал Виргуэль.

Ответом послужила раздражающая тишина. Опять, небось, шатается по местным злачным местам и развлекается азартными играми! Как ему только не надоело!

Осознав, что помощи сегодня вряд ли дождётся, Виргуэль, в очередной раз поёжившись от пробивающего его насквозь холода, спешно закинул в камин свежих дров. Пламя, радостно затрещав, жадно накинулось на угощение. Виргуэль поднёс руки к разгорающемуся огню. Прежде этот жар казался ему обжигающе горячим, но сегодня он едва чувствовал тепло. Обрывки изрядно надоевшего сна вновь завертелись в сознании. Да сколько можно?!

Один и тот же кошмар мучил его вот уже пять лет. Но, если вначале он был лишь смутным видением, досаждающим на полнолуния, от которого легко было отмахнуться, словно от надоедливой мошки, то теперь от него не было никакого спасения. Каждую ночь золотая змея, несущая с собой тьму, преследовала его, и всякий раз, если рядом не оказывалось Гвола, он просыпался от того, что буквально задыхался.

— Надо было прибить её, когда она торчала безумной в драконьем замке! — зло проворчал Виргуэль, снова поёжившись.

Она не понравилась ему сразу. С первого же видения. От неё так и веяло опасностью, несмотря на то что тогда она была заперта в клетке. Встреча с ней лишь усугубила это впечатление. Она внушала ничем необъяснимый страх, и он отчаянно жалел, что не смог заколоть её в Храме Снов.

— Тёмное царство официально заявило о смерти Д’тар Рены, — заверял его Гвол, но что-то тут было не так. Ведь если она и в самом деле умерла, разве сны продолжали бы истязать его с удвоенной силой?

«Может, они нарочно скрывают её, потому что она превратилась в демона?» — пробралась в голову шальная мысль. Должно же быть тому какое-то объяснение!

Глава I. Туман на рассвете. Ариат

Ариат:

Рассвет после полнолуния кровавого Янгоса, тринадцатый день после исчезновения короля Дамиана

Она снова пришла. Всё такая же хрупкая и эфемерная, будто призрак. И каждый раз, как в последний, он утопал в золоте её волос и всё никак не мог надышаться тонким нежным ароматом женского тела. Они не давали друг другу пустых обещаний и даже в пик наслаждения не срывались на запальчивые признания. В них просто не было смысла. Между ними только краткий миг: ночь или же хмурое утро, вот как сейчас в тумане рассвета. Она просто появилась в его спальне в тонкой полупрозрачной ночной рубашке и, склонившись, разбудила жарким поцелуем. Он мгновенно очнулся и тут же притянул её к себе. Дальше, как всегда. Они позволили поглотить себя нахлынувшим чувствам, забыв обо всём на свете.

Лишь в их самый первый раз, он, осыпая её страстными поцелуями, ещё думал о последствиях. Его терзали сомнения, в глубине роился страх. Мыслимо ли, соблазнить жену демона прямо у него под носом? Любой, услышав об этом, решил бы, что на такое способен только безумец и отчаянный самоубийца. Но на кон было поставлено слишком много, и отступление равнялось подписанию смертного приговора не только себе, но и своему народу.

В доме агни Найлуса Ариат оказался благодаря невероятному хитросплетению дворцовых и клановых интриг. Со времён Последней войны Драконов вампиры из великого, держащего в страхе большую часть мира, народа превратились в жалких преследуемых отщепенцев. Загнанные в собственные замки, как в резервации, им хватало сил разве что выдерживать бесконечные осады бэрлокских «собак». Причиной тому стал отказ прежде правящего клана Лейсгат подчиниться условиям совета агни. Вампиры — свободный народ и не будут петь под чужую дудку! И если вначале, когда их мощь была огромной — тысячи древнейший кланов, сотни тысяч обращённых, — борьба шла на равных, то после объявленной охоты и череды гнусных предательств, всё покатилось по наклонной. Грозная тысяча за несколько лет сократилась до сотни, а потом и до нескольких десятков кланов, однако динон Лиат продолжал сопротивление. Его ярая непримиримость поставила всё существование вампиров под угрозу и породило внутренний раскол. Желание выжить любой ценой вынудило пойти на крайние меры. Привычка решать проблемы хитростью, а не силой, было особенностью клана Ай, недаром их девиз звучал: «Если не нарушать правила — ничего не изменится!». Потому, прознав о честолюбивых планах бэрлокского второго принца Чесмика, отец Ариата пошёл на сговор. Трон в обмен на жизнь, неплохая, по сути, сделка.

И, казалось, на этом пути должны были разойтись, но несколько лет спустя демоны прислали на Бэрлок приглашение. Одному из принцев, или кому-то из верхнего эшелона знати надлежало прибыть в дом агни для какого-то подозрительного обучения.

— Демоны точно затеяли какое-то бесчинство, и теперь им нужен ценный заложник! — твердили в один голос все советники короля.

— Эльфы отправили опального принца! Может, и нам кого-то им сбагрить? — предлагали тётушки и кумушки.

— Змеи тоже послали неугодного сэйла! — вторили им командиры и бароны.

Именно тогда король Чесмик и вспомнил о клане Ай. Динон был тайно призван ко двору, а по его возвращению Ариата ждала фальшивая должность посла и опасная поездка.

— Это же глупо! Никто не поверит, что бэрлокские «собаки» назначили своим послом вампира! — негодовал Ариат.

— У Бэрлока нет постоянного посла, — хмыкнул отец. — Эту работу вечно спихивают тем из знати, кто больше всех провинился! Так что невелика разница. Зато у тебя теперь есть титул и возможность убедить демонов, что не все вампиры поддерживают противостояние. Не подведи меня и воспользуйся шансом!

К удивлению Ариата, агни Найлус принял его так же, как и остальных иноземных гостей. Рядом с настоящим принцем и сэйлом, чей род восходил к прошлой царской династии, он не чувствовал себя никчемной фальшивкой. Вначале это поражало. Ариат не раз задавался вопросом, почему демон так снисходителен к нему? Но, пожив ещё немного в доме агни, он вдруг осознал, что всё дело в равнодушии. Найлус одинаково ровно обращался ко всем: к прислуге, к гостям, к родным детям и даже жене.

Вечно улыбающаяся и порхающая в фривольных платьях леди Ярина только на первый взгляд выглядела счастливой супругой. Красавица принцесса, ослепительная в своём великолепии, была, помимо прочего, весьма умна. Она легко и непринуждённо могла поддержать любую беседу, будь то светская болтовня о нарядах и погоде, или же серьёзный разговор об устройстве парусного судна и хитросплетениях политики. Вдобавок ей всегда удавалось создать ту самую дружелюбную атмосферу, благодаря которой молчаливый и осторожный Ариат не ощущал себя изгоем. Леди Ярина так ловко подбирала темы, что каждый не только мог спокойно высказаться, но и к этому мнению прислушивались. Причём не только из вежливости, а выражая вполне искренний интерес. Признаться, Ариат впервые оказался в таком обществе и к леди быстро проникся большей симпатией.

Он не был особо искушен в общении с женским полом. Серьёзных отношений не имел, а все его познания сводились к вампирским традициям и шалостям. Так, на его совершеннолетие старшие по клану притащили ему из деревни девственницу, причем не только, как деликатес, но и для «становления» мужчиной. Помимо этого, ему случалось участвовать в полуночных налётах: уносить с собой и убивать жертв было категорически запрещено, чтобы не обозлить лёгких на расправу жителей, вот и приходилось соблазнять. Размякшие от ласк и гипноза бэрлокские дамы и многие замужние селянки, нередко хорошенько поколачиваемые своими мужчинами, довольно охотно делились кровью, а некоторые даже просили о повторном визите. Однако, опасаясь засады, вампиры никогда не возвращались к тем, с кем бывали хоть однажды. Но, что Ариат точно запомнил, так это неизбывную тоску во взгляде этих женщин, и каково же было его удивление, когда он заметил ту же печаль в глазах леди. Прекрасной Ярине явно не доставало внимания мужа. Вопреки досужим домыслам, что все избранницы демонов предмет их страстного вожделения, леди была отведена роль, скорее помощника, чем любовницы. Ярина без устали хлопотала по дому, возилась с детьми, крутилась с бумагами в кабинете и, конечно, развлекала гостей. За целый месяц проживания Ариат не услышал от Найлуса ни одного нежного слова в адрес жены, не увидел ни одного тёплого объятья или жеста поддержки. Все старания Ярины непременно угодить принимались, как должное и оставались неоценёнными.

Глава I. Туман на рассвете. Шанталь

Шанталь:

Неделя до предполагаемых родов, четырнадцатый день после исчезновения короля Дамиана

Удар крохотной ножки вырвал Шанталь из беспокойного сна в хмурое туманное утро. Привычным движением она приложила руку к животу. Разнервничавшийся в утробе малыш лягнул снова, но, едва мягкое свечение окутало ладонь и магия, подобно расстилающейся дымке, потекла по телу, угомонился. Шанталь не спешила убрать руку, ожидая очередного бунта. После смерти Императора малыш начал сильно капризничать, то больно толкаясь, то неистово вертясь внутри, доводя до тошноты.

«Осталось совсем немного», — с печалью осознала Шанталь, продолжая поглаживать и вливать магию в свой сильно раздувшийся живот. Она чувствовала себя ужасно усталой и разбитой. На глазах даже сейчас, спросонья, всё ещё блестели слёзы. Ей всё никак не удавалось справиться с горем, и жуткое чувство одиночества пронзало насквозь. Она обожала своего отца и никак не могла принять, что его больше нет. От мысли, что теперь никто и никогда не станет её баловать, поддерживать и защищать, и все проблемы придётся решать самой, вновь накатывали слёзы. Это было так не справедливо, что она так рано (по эльфийским, конечно, меркам) осталась круглой сиротой!

— А ты и вовсе вряд ли будешь знать своих настоящих родителей, — в последний раз погладив живот, с горечью прошептала Шанталь и неуклюже поднялась с постели. Тянуть больше уже не было сил. Она слишком много тратила магии, чтобы скрыть беременность, и последний месяц обещал её доконать. Пора было, наконец, решать судьбу малыша.

— Брат, — начала Шанталь за завтраком. После гибели отца они не стали нарушать давно заведённой традиции и продолжили завтракать в узком семейном кругу в покоях Императора. И хотя каждый из них продолжал коситься на опустевший стул, ни Шанталь, ни Гаспьен так и не осмелились дать приказ его убрать. Так отец, пусть и незримо, всё ещё присутствовал с ними.

— Тебя что-то тревожит? — сразу откликнулся Гаспьен. Шанталь, воззрившись на брата, заметила на его прекрасном лице ещё не скрытые магией тёмные круги под глазами. Похоже, императорские заботы совсем лишили его сна.

— Если только твоё состояние, — мягко заметила она.

— Не стоит! — отмахнулся Гаспьен. — Я знал, что будет нелегко, но, в конце концов, я готовился к этому всю свою жизнь. Мне просто надо втянуться.

— В таком случае, ты позволишь своей сестре тебя ненадолго покинуть? Мне бы хотелось возобновить исследования. Это всего на месяц-другой, и потом я снова вернусь ко двору и даже буду готова тебе помочь!

— Вернёшься ко двору? Так ты, наконец, готова дать ответ Франсьену?

— Я имела в виду не это. — Шанталь поморщилась. Она так и знала, что они обязательно коснуться этой темы! Её затянувшаяся помолвка со страшим принцем с момента совершеннолетия Шанталь стала одной из самых горячих тем при эльфийском дворе. Но если раньше все гадали, когда же случится долгожданная свадьба, то после обнародования завещания императора Вальена всех взволновал вопрос, бросит ли принца взбалмошная принцесса.

— Не понимаю, чего ты всё тянешь? — В голосе Гаспьена звучало искреннее недоумение. — Если он так тебе противен, то почему не воспользуешься отцовской милостью? Или ты боишься порицания общества? Если так, то я готов вступиться за тебя!

— Ты и отец слишком великодушны ко мне, — Шанталь нахмурилась. — Но давай не забывать и об Империи. Твой магический потенциал не настолько силён, чтобы ты, как отец, мог рассчитывать только на себя. Тебе нужны связи и поддержка!

— И что же? Ты собираешься пожертвовать собой? — вспыхнул Гаспьен.

— А что, предлагаешь мне оставить тебя в одиночестве в борьбе с амбициями леди Эстэль? — Она нарочно упомянула их тётушку, которая в будущем, согласно договору, должна была стать Гаспьену ещё и тещей. Коварная и опасная леди Эстэль никогда не скрывала своих планов подмять под себя Империю, и внезапная гибель её брата-императора фактически развязывала ей руки. — Как думаешь, сколько дней ей, обладательнице одних из самых сильных магических способностей, хватит, чтобы заставить тебя, как будущего зятя, плясать под свою дудку? Ты едва взошёл на престол, а она уже переселилась во дворец вместе с дочерью!

— Но это моя проблема!

— Это проблема Империи! И одному тебе с ней не совладать! — категорично заявила Шанталь, чем ещё сильнее разозлила Гаспьена.

— Ну извини, что я не такой сильный, как Этьен, и не могу позволить себе творить всё, что взбредёт в голову! Сам же твердил, что не желает никакой власти, и, пожалуйста, завтра у него коронация!

— У Этьена коронация? — с удивлением переспросила Шанталь. — Но разве он не собирался разводиться и покидать Линк?

— Даже не спрашивай! Я понятие не имею, что творится в его голове! Как и в твоей тоже! Воистину, вы были бы идеальной парой. Парой самых заносчивых и невыносимых эльфов!

С этим трудно было спорить и ещё больнее осознавать, что их отношения так и не сложились. И всё из-за глупого упрямства Этьена! Сердце Шанталь защемило от тоски, но она нашла в себе силы не подать виду. В конце концов, всё получилось именно так ради Гаспьена.

— Прости, брат, — Шанталь понизила голос и добавила нотки нежности. — Я не хотела создавать тебе трудности.

— Это ты меня прости, я был не сдержан. — Гаспьен виновато опустил голову. — Мне вовсе не хотелось ранить тебя!

Глава II. Пасмурное утро. Рениса

Рениса:

Канун Чёрной ночи, двенадцатый день после исчезновения короля Дамиана

Очередная бессонная ночь плавно перетекла в хмурое зимнее утро. Рениса подняла нещадно гудящую голову и, подслеповато щурясь, покосилась в треугольник окна на посветлевшее затянутое облаками небо.

«Проклятье!» — простонала она и нервно принялась тереть раскрасневшиеся от постоянного недосыпа глаза. Мать опять будет её ругать и подсовывать свои глупые отвары от бессонницы. Как будто они ей сейчас помогут! Рениса со злостью вперилась в сделанный ночью набросок, отложенный к краю стола. Улыбающийся красноволосый демон был одет в традиционный нагский свадебный костюм: зелёные свободные брюки, расшитую золотом рубашку и длинную накидку со змеиным узором с золотистыми кисточками по кайме.

«Ну что за больная фантазия?! — окончательно рассердившись, Рениса подхватила листок и смяла его. — Никогда такого не будет, чтоб демон напялил на себя нагские одежды! Он вообще, похоже, забыл о своём предложении!!!»

Минутную вспышку гнева сменила печаль. Продолжая держать в руках смятый портрет демона, Рениса с тоской уставилась на разбросанные по столу изображения. С каждого из них на неё смотрел своими проницательными и в то же время нежными глазами Филипп Данье. В сердцах предательски защемило, а в горле возник неприятный ком. Рениса коснулась пальцем ближайшего портрета. Филипп задумчиво сидел на ажурной лавочке возле розового куста. Сорванный цветок в его руках поник и скинул несколько алых, словно кровь, лепестков.

— Не грусти, — прошептала Рениса, мягко проводя пальцем по нарисованному плечу. — Я тоже ужасно скучаю…

Она подтянула к себе следующий портрет. На нём Филипп сидел за большим столом перед раскрытой книгой. Он был очень серьёзен: его красивые тонкие брови сошлись на переносице, а без того тонкие губы и вовсе превратились в едва заметную нить.

— У тебя хотя бы дела, а тут… — Рениса тяжело вздохнула. — Даже не на что отвлечься!

Её дни тянулись, словно патока, медленно и лениво. Наполненные домашней ерундой и бесконечными поучениями о замужестве, на которые не скупилась матушка, в жизни которой началось золотое время. После предательства Рэла, Рамисара отозвали с военной службы, и теперь он в срочном порядке занимался с учителями, наверстывая всё то, что необходимо знать наследнику семьи. Отец обещал взять его во Дворец Совета уже весной, так что братцу расслабляться было решительно некогда. Мать буквально раздувалась от гордости, чем окончательно допекла остальных жен. Мами Найрини отправилась оплакивать свою дочь в Храм Полоза (новости о гибели Рены прибыли в тот же вечер, когда Рениса вместе с отцом вернулись домой), мами Ладира сначала слегла с болезнью сердец, а затем уехала к родственникам, и даже мами Мальда показывалась из своей комнаты только в случае крайней необходимости и обязательных совместных трапез. Бедняжке тоже приходилось постоянно выслушивать материнские разглагольствования о необходимости как можно скорее выдать замуж Рианму. Сестрицу ещё только ждало первое возвышение, но Сарояна считала своим долгом непременно лично подыскать ей достойного мужа. К счастью для самой Рианмы, она, находясь в Храме камней на обучении, была лишена радости ежедневного обсуждения кандидатур. И весь удар принимали на себя малышка Рэйнима и Рениса. И если младшая сестра ещё могла сослаться на уроки и избавить себя от общества Сарояны, то Ренисе от собственной матери не было никакого спасения.

Вести о Тёмном царстве приходилось выуживать по крупицам. Сарояна ничего не хотела знать, а отец, запершись в кабинете, ничего не желал обсуждать с домашними. Пару раз приезжали важные сэйлы, но их визиты были сугубо официальными, и никто из них не оставался ночевать или хотя бы на семейный ужин. Пытать отца не имело смысла, потому Рениса довольствовалась слухами, приносимыми прислугой и собственными умозаключениями. Мать с восторгом заговорила о наследнике семьи В’Ийс? Значит, тайпаны остались верны кобре. В дом пожаловали сэйлы из рода щитомордников и бумслангов — эти тоже поддержали царя. Рамисар заговорил о ком-то из своих друзей с фамилией Т’Айтер, а отец поджал губы — крайты ушли за Даркалом. Мами Мальда, пытаясь поддержать разговор о полезных связях, вспомнила о С’Дьюж, и за столом резко стало тихо — мулга тоже предатели. Привычный змеиный мир разрывался на части, однако никто не останавливал тех, кто следовал иным путём, их просто вычеркивали из общества, родов и семей. Оставшиеся спешили объединиться, потому Сарояна не умолкала, без конца треща о новых помолвках и браках.

— В свете новых событий, наша Рениса вполне может претендовать на весьма крупную партию! — заливалась соловьём она, вот только отец при этих словах всегда мрачнел.

— Не спеши с выводами, моя дорогая, наше положение, увы, не так радужно, как прежде.

Но Сарояна не желала замечать очевидного и всячески негодовала, когда именитые семейства присылали вежливые отказы в ответ на её как бы безобидные приглашения на обеды. Родниться с семьей, чей старший сын стал предателем, к огромному облегчению Ренисы, никто не спешил. Пожалуй, впервые она была благодарна Рэлу.

Из общей гостиной гарема донесся шум, заставившийся встрепенуться. Рениса спешно принялась собирать рисунки и едва успела закинуть их в сундук, прежде чем в её дверь постучали. Последнее, что следовало видеть матери, так это портреты Данье! Тут уж точно будет мировой скандал.

— Доченька, ты уже проснулась? — Визгливый голос Сарояны вызвал досаду. Наступал очередной мучительный день.

Глава II. Пасмурное утро. Дамиан

Дамиан:

Приблизительно сутки спустя после попадания в лавину

События прошлого мелькали перед внутренним взором, словно изменчивые картинки в калейдоскопе. Ещё пару месяцев назад он был всего лишь королевским стражником, а теперь уже король, которого не очень-то спешит поддержать народ, и открыватель новых земель, что принесли стране ужасы войны. И почему только все его благие намерения приводили к ещё большей беде? Разве он хоть кому-то желал зла? Так почему же всё обернулось против него, исказившись, словно в кривом зеркале? Или, всё же, были исключения…

Тимиэль — славный молодой дракон. Его весёлый нрав и юношеское бесстрашие сразу пришлись Дамиану по душе. В отличие от других взрослых и тяжеловесных драконов, вёрткий и пронырливый Тимиэль в первых боях проявил не только немалую сноровку, но и поразительную сообразительность. Пока его старшие собратья, выдыхая разрушительные огненные струи, летали над городом и выискивали рассредоточившиеся воинов врагов, он сновал между домов и помогал местным жителям тушить пожары.

Вымотанный и едва державшийся от усталости Дамиан возвращался во дворец. Армия Бэрлока после долгого сражения, наконец, отступила, покинув город. Скромная победа, с учётом затраченных сил. Дамиан старался не считать погибших (ещё не время!), но сердце каждый раз вздрагивало при виде обожженных тел, оставленных на улицах. Подобно снегу оседал с обугленных крыш седой пепел. Запах гари, казалось, впитался в кожу. И посреди этого ужаса и боли, его взгляд невольно зацепился за мелькнувшего в небе алого дракона. Тот навис над дымящейся крышей и выпустил из пасти столп воды, затем нырнул в крутое пике и, не рассчитав, задел крылом край соседней крыши. Воздушные поток крутанул его, снеся в сторону башни. Звучный удар по хребту, и вот уже дракончик стремительно падает вниз. Дамиан инстинктивно вытянул руки вперёд, выпуская силу. Магический вихрь понесся навстречу падающему и, подхватив почти у самой земли, закружил, помогая вновь подняться в небо. Дракон расправил крылья и полетел прямо к Дамиану.

«Вы спасли Тими, Ваше Величество! Позвольте Тими отплатить вам за доброту!»

Ещё совсем детский звонкий голосок, внезапно раздавшийся в голове, едва не оглушил сознание Дамиана. Прежде ему не доводилось так близко общаться с драконами.

— Не стоит, — отмахнулся Дамиан. — Ваш народ сражается за мою страну, я лишь вернул самую малость…

«Но Тими хочет быть полезным!» — Малыш был крайне настойчив.

— Вы спасаете город, разве это недостаточно? — удивился Дамиан.

«Тими этого мало… — В голосе дракона чувствовалась печаль. — Тими не берут в сражения, он слишком мал и плохо контролирует своё пламя».

— Зато Тими способен тушить пожары! А это не менее важно! — горячо возразил Дамиан.

«Его Величество — волшебник и вполне может общаться мысленно! Совсем не обязательно так кричать!» — хмыкнул Тими. Дамиан озадаченно замер. Прежде телепатия давалась ему не очень хорошо. Отец уверял, что это из-за искажения магии, потому периодически не срабатывали и большинство заклинаний, которым его учили. Но теперь, когда источник магии открыт…

«Так лучше?» — Дамиан нахмурился от напряжения. Он не был до конца уверен в своих силах.

«Идеально!» — ответил Тими, и Дамиан внезапно ощутил небывалое чувство единения. Всё оказалось гораздо проще, чем он мог предполагать. И главное, это приносило невероятное удовольствие. Они проболтали до самого дворца, и Дамиан, не желая прекращать их общение, сначала устроил Тимиэля в королевском саду, а затем и вовсе поселил в тронном зале. Он не желал расставаться с драконом ни на миг, постоянно поддерживая с ним ментальную связь.

«Я словно попал под какие-то чары!» — мелькнула отрезвляющая мысль, но Дамиан тут же отверг её. Тимиэль не был настолько хитроумным драконом, чтобы сотворить подобное. Скорее, сам Дамиан оказался слишком беспечен, не справившись с искушением. Проникая в сознание Тими, он будто бы сам становился драконом, и его невероятно будоражили новые эмоции. Ему впервые довелось испытать истинный восторг полёта, бешеный азарт во время охоты и ни с чем несравнимое чувство превосходства, когда горло опаляло выпускаемое из пасти пламя. Теперь ему удавалось гораздо лучше его контролировать.

«Ему или мне?» — Пугающий вопрос повис в тишине, так и не получив ответа. Что-то было не так. Дамиан не мог объяснить толком, но возникший между ним с Тимиэлем симбиоз таил в себе что-то неправильное. Это уже не было похоже на простую дружбу, а всё больше напоминало неестественную одержимость. Разве должен был Дамиан каждое утро просыпаться от нестерпимого драконьего голода?

— Дракон не домашний зверёк, пусть охотится сам! — не раз говорил ему Этьен, но он не внял предупреждению друга. Да и как бы это удалось, если драконьи инстинкты оказывались сильнее? И его вечно неистово влекло куда-то. То к горному озеру почистить в мягком песке чешую, то в новые, открывшиеся от ледника леса за свежей дичью. И как же в тот момент раздражали бесконечные королевские дела, эта проклятая никак не прекращающаяся война и глупые назойливые мятежники! Его душа стремилась туда, к драконьим радостям, и только взращенная с детства ответственность заставляла возвращаться в человеческую реальность.

«Может быть, меня не пускали на Одоред не случайно?» — Дамиан невольно вспомнил, как его некогда вышвырнуло из Врат, и он был вынужден оставить друзей. Тогда ему пришлось перепробовать все доступные способы, чтобы очутиться в стране драконов. Он даже выпросил у короля Йорана монаршую печать, позволяющую беспрепятственно путешествовать порталами куда угодно, в любую страну, но всё было без толку. Врата попросту не открывались, а если портал всё-таки срабатывал, Дамиана закидывало в совершенно иные места.

Глава II. Пасмурное утро. Рена

Рена:

Первый день месяца белой совы, третий день после исчезновения короля Дамиана

— Лорд-канцлер? — глухо прозвучал из-за двери голос слуги. — Прибыл посол из Тёмного царства нагов и просит аудиенции!

«Кто бы это мог быть? — Рена встрепенулась и отвлеклась от чтения бесчисленных государственных докладов. — Опять засиделась», — поняла она, покосившись в окно, за которым медленно занималось хмурое зимнее утро.

Слуга нерешительно топтался за закрытой дверью. Стоило отдать должное лорду Торику — его пугающая слава избавила Рену от лишних хлопот. Без разрешения в её покои никто не смел заходить.

— Отправьте его к тронному залу, — прочистив горло, произнесла она голосом лорда.

«Король драконов. Нужен король драконов», — зловещий шёпот вновь раздался в её голове. Рена невольно вздрогнула. Ей всё никак не удавалось понять, откуда исходит и кому принадлежит этот пугающий голос, который в последнее время появлялся всё чаще. Порой он, подобно назойливой мухе, неистово зудел, заставляя вмешиваться в какие-то непонятные, а иногда и откровенно странные дела. В такие дни у Рены обычно жутко болела голова, и происходили необъяснимые провалы в памяти. Последнее особенно беспокоило. Пытаясь разобраться, Рена принялась осторожно наблюдать за таинственным невидимым советчиком. Она старалась выполнять внезапно появляющиеся требования, которые, впрочем, обычно хорошо помогали справиться с возникающими трудностями. И лишь изредка перечила, когда дело начинало принимать скверный оборот. Сегодняшнее пожелание не вызвало у неё какой-то тревоги, скорее, разбудило интерес.

— И позовите Его Величество О’дара, — прибавила Рена и, выскочив из-за стола, устремилась к большому старинному зеркалу в чёрной кованой оправе. По её требованию его перевезли из имения лорда Торика сразу же после переселения. Оставаться в том доме ей было невыносимо. Мысли о Дарке и о жертвенной смерти лорда сводили с ума. Опухшие от слёз глаза едва открывались, сердца без конца ныли, от тяжести в груди и вновь прорываемых рыданий порой становилось трудно дышать. Но хуже всего были странные видения, которые стали буквально преследовать её. Чёрные тени сновали по дому, словно призраки. Они возникали не только в тёмных углах или закутках, а могли растекаться пятнами посередине хорошо освещённой комнаты. Но стоило только к ним приблизиться, как они испарялись, подобно иллюзии. Рене постоянно слышались какие-то звуки, и первое время она пыталась найти им разумное объяснение. Неясные шорохи и стонущие скрипы можно было списать на забавы усилившегося зимнего ветра, тихое шуршание — вероятно, в дом забрались крысы или мыши. Вдобавок Рена никак не могла отделаться от ощущения, что кто-то невидимый ходил за ней попятам. Несмотря на, казалось бы, полное одиночество, она постоянно чувствовала чьё-то незримое присутствие.

А потом в её жизни появился вкрадчивый, невнятный шёпот. Сначала едва различимый, почти инстинктивный. Он внезапно возник при встрече с королём О’даром. В ней будто проснулось какое-то неведомое чутьё, которое подсказывало, как нужно поступить, и она неосознанно к нему прислушалась. Тогда это даже не показалось ей странным. Виной тому, конечно, были терзающие её страхи. Что если в надетой с огромным трудом личине лорда Торика обнаружится какой-то изъян или же она и вовсе рассеется в самый ответственный момент? Вдруг владеющий магией Дамиан или коварный драконий король смогут её разоблачить? Или же она сама выдаст себя нелепым высказыванием или действием. Как тут не прислушаться к немного странному внутреннему голосу?! Кто же знал, что вскоре от него не будет никакого спасения!

Рена остановилась напротив старинного зеркала и напряженно вгляделась в своё отражение. За последние дни волосы сильно потемнели, в зелёных глазах, как когда-то во время проклятья, всё чаще проблескивала янтарная желтизна, прежде мягкие и нежные черты излишне заострились, став мужественнее. Она провела пальцем по внутреннему острому краю оправы, а затем приложила тонкий свежий порез к зеркальной глади. Едва выступившие капли крови коснулись поверхности, отражение начало стремительно гаснуть, вместе с ним темнела и поверхность. Когда же зеркальная гладь стала совершенно чёрной, в её глубине закружились алые всполохи, рисуя призрачный силуэт, а затем, постепенно делаясь ярче, начала проявляться фигура. Потребовалось ещё несколько минут, прежде чем отражение стало таким же чётким и ясным, как и прежде. Только теперь из темноты на Рену взирал уже не собственный изменённый лик, а непредсказуемый и необычный лорд Торик.

С каждым разом обращаться в его облик становилось всё легче. Достаточно было только подойти к зеркалу и напрячь мышцы, как перед обычным оборотом, b тело само начинало преображаться. Однако при этом возвращаться в своё родное обличие получалось всё сложнее. Рена будто бы забывала, как выглядит, не в силах сосредоточиться и удержать мысленный образ. И потому всё чаще получалось нечто подобное сегодняшнему.

Вообще, стоило признать, искусство перевоплощения давалось Рене довольно трудно. Первую попытку и вовсе стоило бы признать крайне неудачной, если бы та не случилась спонтанно. Истязая себя самобичеваниями, Рена сотни раз проигрывала в голове их последний разговор с Ториком. Данное обещание и непрозрачный намёк о её новой роли тяготили.

— То, что подвластно мне, теперь доступно и вам! — подобно колокольному набату звенели его слова.

Но так ли это? Задумавшись, Рена внезапно почувствовала острую необходимость попробовать. Однако, пытаясь инстинктивно нащупать, что делать, она чуть не довела себя до полного изнеможения. Сосредоточившись на лице, ей никак не удавалось преобразить тело. Обратив пристальное внимание на руки, она упускала волосы или шею. Образ просто распадался, превращая её в какую-то уродливую химеру. От чрезвычайных усилий и без того гудящая от пролитых слёз голова буквально раскалывалась, тело нещадно болело, будто в него разом вонзили тысячи мелких иголок. А вскоре и вовсе начало мутить. Трудно сказать, чем бы вообще это всё закончилось, если бы в тот момент в дверь не постучал дворецкий.

Глава III. Солнце в зените. Рэл

Рэл:

Первый день месяца белой совы, семнадцать дней от возрождения Тёмного Царства

«Проклятый Дарк! — мысленно выругался Рэл, выходя из каэрского тронного зала. — Если тебе и так все кругом чем-то обязаны, зачем посылать меня? Якобы важная миссия, ну-ну… Твои пешки ещё и о здоровье твоём пекутся!»

Было противно и досадливо. Новый царь вертел им, словно Рэл мальчик на побегушках. А он ещё на отца жаловался! Тот хотя бы Рэла любил и ценил, а тут… Все почести лишь погибшей Рене! Рэл сжал до боли кулаки. Сам ведь её и погубил, а теперь демонстративно убивается! Целый мавзолей отгрохал, и это сейчас, когда важнее заниматься устройством поверивших в него нагов! Но нет, мирские заботы царя не волнуют, пусть челядь разбирается! И Главная Жрица, которой нужна только новая кровь…

«Словно паразиты, пользуются, пока не высосут до дна, а потом выбросят как ненужный хлам на помойку» — со злостью подумал Рэл, ощутив себя беспомощным и жалким.

Был ли у него выбор? Возможно, когда-то в дни его беззаботной юности, прервавшиеся разом из-за его же глупости. Вот зачем он рванул тогда на поиски Рены? Сидел бы дома, маялся от тревоги за любимую сестру, зато не угодил бы в переплёт и не заполучил в «подарок» долг жизни. Угораздило же им так вляпаться! И о чём только думал отец, связываясь с Медити? Теми самыми Медити, которые, как и демоны, ничего не делают просто так.

«Бедняжка Рена… Что за ужасная судьба тебя постигла!» — Рэл покрепче сцепил зубы, пытаясь совладать с нахлынувшей тоской. Ему было горько за сестру, которую (он даже не сомневался!) принесли в жертву. Да и с ним поступили не лучше. Сначала подсунули назойливую жену, видимо, чтобы следить, а сейчас «вознаградили» должностью посла, и тем самым переложили все проблемы переселенцев и разбирательства с Царством Ц’хайла на него одного! Вот как ему теперь общаться с отцом? В его глазах он — гнусный предатель!

Бессильная злость бушевала внутри, не находя выхода. От мысли, что надо возвращаться в новый дом, сразу затошнило.

— Отправляйтесь без меня, — велел он своему эскорту — паре приставленных для солидности и статуса младших крайтов. — У меня тут осталось небольшое личное дело. Я вернусь к вечеру.

Он бессовестно соврал. На Каэре у него не было решительно никаких дел, кроме, разве что из любопытства потаращиться на обгоревшую набережную, да на развалины, снесённых уже легендарной лавиной домов. Собственно, туда он и направился, надеясь, что небольшая прогулка остудит его и успокоит мысли. Сейчас ему нужна была ясная голова, чтобы не наделать ненароком новых ошибок.

Скёйдарн едва начал восстанавливаться. Возле сильно повреждённых зданий уже виднелись строительные леса. У домов, что пострадали меньше, копошились люди, расчищая мусор. Лавки и таверны хоть и были открыты, но в большинстве своём пустовали. Обычных людей на улицах было мало, да и те ходили с опаской. Рэл ощущал на себе их тяжёлые недружелюбные взгляды. Впрочем, это было закономерно. Чужаков никогда здесь особо не любили, а нынче и вовсе относились с крайней настороженностью. Рэл почти добрался до обгоревшего порта, когда его внимание привлёк странный силуэт. Высокий худой мужчина в длинном дорожном плаще с нахлобученным капюшоном двигался слишком быстро для человека. Вот он появился из подворотни, а через секунду его фигура виднелась в конце улицы. Рэл значительно ускорил шаг, а когда незнакомец вильнул вправо, перешёл на бег. Он притормозил только у поворота. Впереди были обожжённые доки, не внушающие доверия. На всякий случай Рэл вытянул тонкий кинжал из ножен и спрятал его в рукаве. Сделал шаг и тут же отшатнулся. Его ждали.

— Не стоит устраивать слежку средь бела дня, посол Эйлос, — холодно произнёс мужчина, сбрасывая капюшон.

Вот невезение! И надо было наткнуться на очередного знакомого!

— Простите, посол Ариат, — продолжая удерживать клинок под рукавом, поспешно извинился Рэл. — Ваши действия показались мне странными…

— На вашем месте я бы сейчас больше заботился о своих «странных» действиях, — хмыкнул вампир. — Я не собираюсь на вас нападать, потому можете убрать кинжал.

— Да, конечно, — Рэл неохотно засунул клинок обратно в ножны. Зная, как коварны вампиры, доверять им явно не стоило. Разве что в данном случае ещё можно было сделать исключение. Послу не пристало нападать на другого посла. — Бэрлок не любит проигрывать, верно? — осторожно заметил он, догадываясь об истинных причинах нахождения Ариата в столице.

— У Бэрлока нет выбора, — хитро прищурившись, хмыкнул тот, а затем, покосившись в сторону набережной, прибавил: — Жжёный песок на ярком солнце ослепляет глаза, посол Эйлос. До встречи!

Вампир коротко поклонился и, вновь накинув капюшон, стремительно обогнул Рэла и почти сразу же исчез из вида.

— Вот демон! Значит, говоря о «собаках», этот Торик вовсе не шутил… А он весьма непрост. Устроил целый цирк, когда всё было изначально понятно!

Рэл резко развернулся: желание смотреть на набережную пропало. Им вновь овладело острое чувство тоски. Хотелось, наконец, отрешиться от всех этих бесконечных заговоров, интриг и раздоров. Рука сама потянулась во внутренний карман, где хранился его главный секрет — маленький, с виду обычный и ничем непримечательный камешек. Рэл, отойдя в тень, по обыкновению сильно сжал его и, ощутил, как тепло расползается по телу. Мир вокруг поплыл, словно при головокружении, а потом на секунду и вовсе погас.