Возвращение к себе. Простые желания

Пролог

/настоящее время/

– Дура!!!!!

Дзыннь!..

Хрустальный кувшин с водой рассыпался осколками – алмазинками, а на шёлковых обоях растеклось живописное мокрое пятно.

– Ещё и бешеная!! – выкрикнула молодая женщина в ответ на полёт кувшина. – Посмотрела бы я на тебя на моём месте!! – заорала в ответ вторая молодая женщина, моложе и изящнее первой, несмотря на очевидное сходство обеих.

– Ты не на моём месте! Ты на своём! Отличном! Благополучном! Устроенном месте! От которого и моё благополучие зависит! Связи, репутация – всё это с неба не падает!

На каждый выкрик первой, что постарше, вторая швыряла через всю комнату первые попавшиеся под руку предметы. Сначала подвернулась деревянная шкатулка с рукоделием, но она не так звонко стукнулась о дверь, потом в ход пошёл кувшин и бокалы. После того, как разлетелся последний, украсив переливающейся острой крошкой пол, боевой запал второй поутих, а первая осторожно выглянула из-за ширмы, за которой всё это время пряталась.

– Я всё равно от него уйду, – твёрдо заявила вторая, тяжело дыша, резким движениям закидывая толстую, перевитую лентой с нашитыми мелкими камешками косу на спину. – Не буду с ним жить! Не могу после всего, что видела!

– Да что ты видела такого, милая, чего не бывает в семейной жизни?! – с оттенком раздражённой усталости поинтересовалась первая. – Ты же не настолько наивна, чтобы не понимать, как живут семьи!

Комната после душевного «разговора» напоминала поле боя в миниатюре, не хватало только летающих в воздухе перьев из выпотрошенных диванных подушек и подушечек, но до такого непотребства барышни не опустились. Вторая вздрогнула.

Чего там не бывает в этой жизни, которая ранее казалась ей пределом мечтаний? Измен в существующей в её голове идеальной картинке точно не было. Тем более последствий той благосклонности, которой удостоил некоторых драгоценный супруг. Флирта с прислугой, томных воркований на ушко в укромном уголке – не было. Пристального внимания к его персоне чужих жён, на которое благоверный отзывался охотно – не было. Чужой обнажённой спины и округлых ягодиц, на которых лежали ладони её мужа – не было. Тем более в собственной супружеской спальне. И вот этого дыхания, смешанного на двоих, рваного – совсем не было в её представлении. Никак.

Не говорила она со старшей об этом. Считала, что личная жизнь на то и личная, чтобы оберегать её и не пачкать обсуждениями и сплетнями. Потом молчала, оглушённая увиденным, не поверившая, что её такой любимый, такой безупречный, единственный Мад способен одаривать вниманием не только законную жену. Но после утренней сцены… Оказалось, горечь предательства может быть ещё сильнее, если второе близкое тебе существо, родная сестра – тебя не поддерживает, не понимает, насколько ты уязвлена и обижена.

– Мадвик был в нашей спальне, в нашей постели с какой-то..! Слова приличного для неё не подберу! И она ему не деловые письма читала! – яростно сверкнула глазами обманутая жена.

– Понятно, что не деловые. Сестрёнка, не руби сгоряча, хорошенько подумай. Я догадываюсь, как это неприятно, но Мад…Не он первый, не он последний. Такова мужская природа и…

Надо же! Один в один слова благоверного!..

– Много ты понимаешь в мужской природе, Виррис! – не выдержала младшая сестра.

– А вот это был нечестный приём. Я ради тебя не стала устраивать свою личную жизнь, когда возможность была, и ты это прекрасно знаешь.

Младшая нечеловеческим усилием воли оставила губы сжатыми.

Знала и всегда помнила. И искренне была благодарна за то, что одиннадцать лет назад Виррис взяла на себя хлопоты по дому и заботу о младшей сестре. Как умела, решила гнетущие вопросы с долгами отца, в результате которых у сестёр остался только небольшой дом на окраине городка: родовое поместье, заложенное-перезаложенное, дом на центральной площади Миаля, остатки земель на юге страны, плодородные, приносившие некогда неплохой доход, и долю в торговых делах пришлось продать. Поверенный семьи оказался не последней сволочью и в память о добрых отношениях с родителями девочек помог с приобретением жилья в маленьком тихом Леаворе, куда сёстры и переехали: Виррис куда болезненнее переносила забвение вчера ещё таких дружественных семейств. Прежний, первый и последний жених помолвку разорвал – не на разорившейся наследнице планировал жениться, а другие, кто сватался позже, уже в Леаворе, получили отказ, в том числе и потому, что сама Виррис не хотела себе в мужья никого ниже себя по происхождению. Однако и сама младшая обузой на шее не висела: сразу, как смогла, стала помогать не только по хозяйству, но и с заработками. Магический дар у девушек оказался разный, но каждый из них нашёл применение и уж точно последние лет пять младшая сестра обеспечивала себя сама, а уж когда так удачно вышла замуж… В то время как у Виррис, к этому времени уже двадцативосьмилетней, поклонников поубавилось, но никогда не было за старшей замечено грусти по этому поводу, и вот на тебе. Упрёки.

– Я никогда не забываю, чем ты пожертвовала ради меня, Вир, – примирительно произнесла младшая после недолгой паузы. – И, насколько это в моих силах, старалась ответно помочь тебе, чтобы ты ни в чём не нуждалась.

– И тебе спасибо, милая, – едва улыбнулась Виррис, поправляя выбившиеся из причёски пряди. – Но всё-таки развестись с Мадвиком ты не можешь. Это неразумно и…

– Да почему не могу-то?!

– Ты же его так любила. Умирала. Жить не могла. Куда всё делось, Элге?

***

Глава 1

/шесть месяцев назад/

Дождаться, пока Виррис уйдет к заказчице, оказалось нереально трудно и самое трудное – не показывать нетерпения ни жестом, ни вздохом. С момента, когда Мадвик сообщил оглушающе страшные новости, Элге перестала жить. Сколько прошло? День? Два? Она дышала, заставляя себя проталкивать воздух в легкие, двигалась как обычно, механически отвечала на вопросы, не зная, правильно или нет, равнодушно заталкивала в себя пищу, когда Виррис ласково убеждала поесть, бездумно ковырялась в саду, не понимая, что именно делает, но, к счастью, умудрившись не нанести урона растениям. Виррис переживала тоже – она же видела, как относится младшая к этому молодому человеку, видела и одобряла его интерес, его ухаживания.

Известие о его женитьбе ставило крест на всех мечтах и планах. Они бы знали о давней помолвке, о том, что родители жениха и невесты обручили своих детей еще в детстве – знали бы, не закрой высший свет свои двери перед представительницами обедневшего аристократического рода, а среди простого люда о таком не сплетничают - попросту не знают. И весть из его собственных уст о том, что, оказывается, он давным-давно обручён, и свадьба дело давно решённое, и вот она – не за горами – прозвучало как гром среди ясного неба. Ох, и сердилась Виррис на коварного Мада! Не поверила в его неосведомленность, а Элге…Элге не представляла, как собрать себя заново. Это же…Это же отцы все решили, а не он сам..! Союз двух влиятельных родов позволит отцу Мадвика занять более высокую должность при короле, а она…что у неё осталось, кроме благородной фамилии Адорейн, маленького дома и пары простеньких золотых колечек, доставшихся от мамы? Ни связей, ни богатства. Но смотрел в тот последний раз Мад так отчаянно, с такой болью, что стоило девушке закрыть глаза – вставал перед ней как наяву. Сказочно красивый, улыбчивый, предупредительный, безупречно вежливый, обаятельный сверх всякой меры. И столько сожаления было в его словах.

­– Я бы так хотел, чтобы это была ты, маленькая. Совсем не знаю эту невесту, ничего, кроме того, что она где-то существует и, оказывается, обручена со мной. Элге…не представляю никого своей женой, кроме тебя.

Элге в его словах не сомневалась: такие глаза не лгут. Виррис то ли презрительно, то ли жалостливо фыркала, а мозг младшей лихорадочно искал выход. Какой-нибудь. Что-нибудь, что спасёт их обоих, её и Мада – ведь их желание взаимно!

***

Вытерпеть, пока Виррис, уложив необходимые для работы материалы, уйдет, было безумно сложно, но Элге справилась и ещё минут пятнадцать для верности оставалась дома – вдруг сестра вернётся за какой-нибудь позабытой коробочкой с булавками, или ещё чем. У самой Элге с вечера всё было готово. Когда руки перестали трястись и слёзы высохли, мысли прекратили хаотично метаться и всё чаще оформлялись в одну, настойчивую, единственно верную. За своё счастье надо бороться – слышала она не раз. Что же, она попробует.

…Говорят, что избушка его растёт прямо из черного камня, врытого в землю на самой тёмной поляне самого мрачного леса. Говорят, он видит прошлое, настоящее и будущее, смотрит в самую душу, и глаза его как бездонные омуты, как сама тьма, такие, в которые невозможно смотреть без содрогания. Говорят, ему много столетий и нет никого, равного ему по силе. Говорят, он носит шкуры диких медведей и костяное ожерелье, а обуви не носит вовсе. Говорят, от его гнева собираются в небе тяжёлые антрацитовые тучи и хлещут дождем и снегом. Говорят, силы в нём столько, что он управляет погодой на многие рье вокруг себя, что заставляет деревья и кустарник расти гуще, корягам велит вырываться из земли и хватать за ноги путников, сбивая с пути. Говорят, лесной зверь послушный его воле: захочет, нападёт, захочет, пропустит с миром. Говорят, в самой чаще паутина толщиной с палец, а пауки размером с колесо и ловят они в свои сети совсем не мух. Говорят, ему подчиняются огонь и вода, от глотка приготовленного им приворотного зелья человек забывает себя от любви, а любая хворь, даже смертельная, неизлечимая, отступает, послушная его повелению. Говорят, если он берётся извести человека, мощь его проклятия поражает весь его род до пятого колена. Говорят, не терпит он людей. Не терпит, но редко кому отказывает.

Так говорили в хлебной лавке, куда Элге частенько приходила за свежей выпечкой. Так шептались и в бакалейной, и в чайной лавке, и в оранжерее, куда девушка забегала время от времени, и в маленькой кофейне на площади. Оказывается, даже не имея цели запоминать все те обрывки слухов, которые долетали до неё о таинственном и страшном маге -отступнике, девушка сохранила в своей памяти не только леденящие кровь описания колдовских деяний, но и дорогу к его жилищу, которую одна из горожанок на ушко шептала другой. Примеры колдовской помощи были. Сестре бакалейщика он помог исцелить бесплодие, и спустя семь лет в счастливой семье появился малыш. Королевскому конюху поспособствовал в делах сердечных. Ещё кому-то помог с решением материальных проблем. К сожалению, Элге не знала, сколько стоят его услуги: о таком шепотки умалчивали, но рассчитывала выяснить у самого колдуна и упросить, если что, помочь в долг, потому что времени до ненавистной свадьбы Мада оставалось – меньше двух недель. Она расплатится, обязательно, отдаст столько, сколько он скажет, всё, что угодно, лишь бы не отказал!

Шелтарский лес.

Лес Элге уважала. Не то чтобы любила и сбегала при каждом удобном случае, но чувствовала себя в нём уверенно и безопасно. Знала и понимала травы и они откликались ей. Находила самые спелые ягоды и интуитивно избегала самых опасных, топких мест. Пауки крупнее медной монеты ни разу не встречались ей, хищные звери – тоже.

До Шелтара – от окраины города, спустившись к петляющей между холмами Шелте, пересечь мост и поле, и вот оно – тёмное, отливающее синевато-сизым громадное пятно леса, раскинувшегося во все стороны.

Глава 2

Элге дошла часов через пять. Даже не вспоминала, что Виррис, вернувшись в пустой дом, забеспокоится, если не сразу, то к темноте точно. Не до Виррис – жизнь рушилась. Только всё прокручивала и прокручивала в голове предстоящий разговор… он же поговорит с ней, этот маг-отступник?

Шелтарский лес открывал тайные тропки неохотно. Не заманивал в болота, не кидал в колючий кустарник, не цепляли подол ежевичные заросли, не останавливали алые головки шар-травы, от аромата которых Элге спрятала нос в заготовленной, вымоченной в специальном отваре тряпице, а глаза держала едва приоткрытыми. Никто не рычал, не кричал из чащи, не звали голоса из мёртвого городища, но весь её путь был как сквозь кисель. Элге твёрдо знала, что ей нужен Мадвик и знала, что это взаимно. Но боялась, что маг предложит ей… нечестный, неудобный способ расстроить свадьбу. Несчастного случая и, не приведи Небо, смерти никому она не желала, ни в коем случае!

Деревья выпустили девушку на расчищенную полянку, небольшую, уткнувшуюся краем в лесное озеро, огороженное высоченной, в человеческий рост, травой и густой зеленью деревьев, длинными гибкими ветвями достающими до земли. То, что за естественной преградой водоём, было понятно по доносящемуся запаху воды и тихому плеску волн. Посередине полянки стоял домик с соломенной крышей и пристройкой под навесом, доходящим до самого берега озерца. Задняя стена дома то ли вплотную примыкала к широченному, неохватному стволу дерева, то ли начиналась прямо из него. Корявые ветви, почти не покрытые листвой, всем своим весом лежали на крыше. Низенькое крылечко и массивная, грубая дубовая дверь в жилище, пара окошек справа и слева от крылечка, встречающих гостя холодным безразличием. Слева от домика несколько грядок. И возле одной из грядок, согнувшись, боком к ней, копошился человек.

Сердце ухнуло вниз, так же стремительно метнулось обратно к горлу и затрепыхалось, отдавая в виски. Элге застыла, не в силах ни сделать шаг, ни окликнуть. Приклеилась взглядом к сгорбленной фигуре – мага? Ну да, а кого же ещё? Тот, лениво разогнувшись, так же лениво развернулся к ней.

– Дырку на мне прожигать не надо, рубаха почти новая, дорога мне как вещь.

Элге вздрогнула от звука его голоса, низкого, лающего, но не по-стариковски, а так…нечеловеческий такой звук, животный. «А глаза его как сама тьма»… Только не смотреть в глаза! И она смотрела куда угодно. На вполне человеческую одежду – тёмно-синюю простую рубаху с открытым воротом, добротные штаны, невысокие запачканные сапоги. Сапоги, надо же. Не босой. И без шкур. Стоявший поодаль мужчина был выше среднего роста, наверное, если бы не горбился, крепкого телосложения, ожерелья из костей не носил, а облик имел такой, что определить возраст представлялось весьма затруднительной задачей. Тёмные длинные космы с заметной проседью собраны в хвост явно без помощи гребня, пятернёй. Может, двумя. Белая прядь справа надо лбом. И лицо…Левая половина вполне человеческая, а правая обезображенная: кожа неровная, как от плохо затянувшегося ожога, и вся половина лица от самой брови будто стекала вниз расплавленным воском, задевая и деформируя глаз, опуская уголок губ вниз в вечной угрюмой ухмылке. Не смотреть в глаза. Некстати вспомнились перешёптывания о его возрасте, но как может выглядеть даже двухсотлетний, а то и более, человек, девушка не представляла. Из-за седины в волосах ему не получалось дать меньше семидесяти, но левая сторона лица имела довольно гладкую кожу, без чётко выраженных морщин, так что могло быть и едва за сорок, и меньше. Да и седина не только с возрастом приходит… А Элге считала, что в чаще живет глубокий старик. Впрочем, кто их разберёт, этих колдунов…

– Насмотрелась ? – язвительно сощурился здоровым глазом этот самый колдун. – В дом пойдём или здесь разговаривать будем? Или тебе не надо, ты так просто, поглазеть пришла?

Элге моргнула и пошевелилась.

– Здд… Здр…

– Да, да, я понял, – скривился маг. – Просителей не ем и не заколдовываю, если сильно не доведут.

И молча вошёл в дом, оставив тяжёлую дверь наполовину открытой.

Элге подышала, мысленно обругала себя всякими разными словами, которых воспитанной леди знать не положено, и на остатках недавней смелости двинулась к двери. Бойся, не бойся – половина дела сделана, время говорить и время узнать свой приговор. Зря, что ли, шла?

Единственная комната была просторной и довольно аскетичной. Стол возле окна слева от двери, под окном широкая лавка, очаг в дальнем углу, пара крепких стульев, массивный шкаф и кровать почти напротив входа, застеленная – о, а вот и шкуры. Пара сундуков рядом с кроватью, возле стены. Ещё одно окно, вырезанное в стене слева, в котором можно было разглядеть разбитый возле дома огородик: никаких занавесок не наблюдалось. Впрочем, на удивление уютно, не по-дикарски. И чисто. Маг стоял в дверном проёме в нескольких шагах от стола, скрестив на груди руки, и подпирал плечом косяк. Выжидательно молчал, хмурил не повреждённую бровь, густую и широкую.

– Я не знаю, с чего начать, – выговорила девушка.

Радуясь, что голос не отказал. А взгляд так и тянулся к буграм и неровностям изуродованной половины лица; она заставила себя не смотреть.

– С главного.

– Меня зовут Элге и…

– И это – главное? – обидно хмыкнул маг. – Милая, тебе ещё обратно выбираться, а у меня дел по горло, будь любезна, как-то покороче, ладно?

А она ведь всю дорогу репетировала речь. Доводы, аргументы. Вела мысленный диалог. И вот – пришла, а вместо головы пустая коробка.

– Ладно, – закивала она, и коса выбилась из-под сползшего с головы платка, ярким пятном выделилась на фоне строгого тёмного убранства комнаты.

Колдун проследил за ней взглядом.

– Вы правы…ты…ты прав, имя не главное, ты ведь можешь сам всё узнать, если люди не врут.

– Врут, – припечатал нахал. – У страха глаза велики, но не разочаровывать же народ. – Я догадываюсь о цели твоего визита, но ты сама должна назвать её.

Глава 3

Лес скрыл её фигурку и заглушил шаги.

С минуту поколебавшись, он вышел на крыльцо и слегка шевельнул ладонью.

– Проводи, – коротко бросил маг быстрой, отливающей холодным серебром тени.

Та послушно скользнула в густую зелень.

Не смешная – слепая и наивная. Даже не дурочка, идиотка. Нашла кому верить! Даже в нём, лесном звере, страшном и ужасном болотном колдуне, честности больше. И почему вот таким, как её «жених», достаются женщины подобные этой…а-а-а, проклятье, имя запамятовал! И не станет гадать, решится ли она исполнить свою мечту или нет. Не будет ждать, не будет колдовать, испрашивая ответ. Как получится, так и получится.

Девчонка из тех, кто обращает на себя внимание даже в такой обыкновенной одежде. Для прогулки по лесу она оделась удобно, неброско, не стремясь произвести впечатление. Но, сама того не желая, произвела. Простая одежда не скрывала, что фигурка у девушки приятная глазу, стройная и не лишённая изящества, приятно округлая в нужных местах. И рост хороший – не крошечная, но и не высокая, самое то – макушкой ему чуть выше плеча. Личико хорошенькое. Он забыл, какие ему когда-то нравились, но черты лица сегодняшней гостьи определённо оставили приятное впечатление. В эти глаза хотелось бы смотреть в моменты…может, он ещё и посмотрит, а может, и нет: всё же отторжение он у неё вызвал нешуточное. А когда с её головы съехал плохо повязанный платок, волосы, собранные в простую свободную косу, полыхнули чистым пламенем. Рыжая. Потрясающий, чистый и живой оттенок, пальцы немедленно заныли в желании прикоснуться к этим прядям, почувствовать, какие они: шёлковые? Колкие? Мягкие?
А такие губы хотелось целовать до одури, до потери последней связной мысли в голове, до звона в ушах. Желание так не вовремя, так напрасно напомнило о том, что он совсем ещё не стар и всё ещё жив. Мда…Похоже, и впрямь давно у него никого не было.

***

Девушка возвращалась в Леавор.

В груди Элге тяжело и беспокойно ворочался огромный ком самых разных мыслей. Сначала, на случай, если отвратительный колдун смотрел вслед, все её силы уходили только на то, чтобы держать спину прямой, а голову гордо поднятой, когда она ступила обратно под сень деревьев. Накатывала гулкими волнами злость, сменяясь обидой, недоумением: она же сказала этому нахалу и цинику, что влюблена в другого и мечтает стать его женой! Как он мог просить её об измене! Неужели не понимал, что после такого смотреть в глаза Маду, улыбаться, как ни в чем не бывало невозможно? И молиться, чтобы никто никогда не узнал..! Как?!

Мог. Не человек он. Правы люди: производит самое пугающее впечатление. Опасный, отринувший обыкновенные человеческие ценности, живущий по своим законам. Захотел женского тела – запросто озвучил, подумаешь, невидаль. И знал, что Элге уже была с Мадвиком… Ни одна живая душа не в курсе, они скрывали свои столь далеко зашедшие отношения от всего мира, а этот… Стыдно-то как, как стыдно! Девушка продвигалась по утонувшему в сумерках лесу на удивление быстро, кажется, быстрее, чем шла к озеру. Перебираясь с камня на камень через мелкий ручей, наклонилась зачерпнуть ледяной воды и умыла разгорячённое лицо. Стало немного легче. Мысли метались хаотично, перескакивали на образы Мада: вот он вёл её под руку на прогулку в городские сады, срывал пышную распустившуюся розу и вплетал ей в волосы, вот он наклонялся над ней с нежным шёпотом… смеялся, слушал, хмурился, целовал кончики пальцев… Вот Мад в праздничном костюме шёл рядом со статной девушкой в подвенечном платье, с лицом, покрытым тонкой узорной вуалью. И сердце прошили тысячи игл. Соперница, неизвестно откуда вынырнувшая в поле её зрения и одним упоминанием о себе сломавшая все мечты о будущем.

Раздавленная ворохом эмоций, Элге не замечала ни темноты, ни ночной прохлады, ни мелькавшей поодаль прозрачной серебристой тени. И страха не чувствовала. Неприветливый Шелтарский лес окружал её тишиной и было в ней что-то…спокойное. Как вышла на окраину, поднялась по пологому холму вверх, прошла по петляющей дорожке – не помнила. Тело сделалось нечувствительным к усталости и долгим часам пешего перехода, голод не напоминал о себе и, только миновав городские ворота, Элге, наконец, вспомнила о сестре. Кольнуло чувством вины: Виррис, наверное, с ума сходит, или бегает по улочкам Леавора и высматривает младшую, расспрашивает прохожих и стражников, не видел ли кто.

Дом сестёр Адорейн располагался на окраине городка, в низинке, в стороне от обустроенного центра, зато в довольно уютном районе, на небольшой улочке, застроенной домиками с черепичными крышами весёлых терракотовых, жёлтых и красных оттенков. Летом улочка утопала в зелени и цветах, и на участке перед своим жилищем Элге тоже выращивала несколько видов цветов на аккуратных клумбах. Только вот сейчас ей всё ещё не до растений.

Элге открыла калитку и вошла в садик, посмотрела на дом – в комнатах на первом этаже, где располагались маленькая кухня и гостиная, горел свет. Едва она взялась за ручку входной двери, та распахнулась, едва не стукнув её по лбу, и выпустила Виррис – в уличной одежде и тёплом палантине на плечах.

– Элге! Хвала Небу, живая, нашлась! Где ты была?!

Элге молча обняла старшую сестру и разревелась.

На эмоциях, не справившись с нервами, рассказала Виррис всё. Почти всё. О Мадвике и своих мечтах. О своем безрассудном походе к отвратительному магу, о котором все шептались, что он исполняет любое желание. И…

– Он не всесилен, этот колдун! Он отказался помочь мне, потому что у меня нет ничего, чем я могла бы заплатить за услугу.

Виррис с неподдельным сочувствием глядела на неё, гладила по волосам.

Мадвик, сын финансиста Тивиса Форриля, входящего в Большой королевский совет, был бы блестящей партией. Знатного происхождения, принятый в высших кругах, богат, безупречного воспитания и кристальной репутации. Им обеим повезло бы, женись он на Элге. Это же совсем другой уровень, это возвращение к прежней жизни. Элге могла бы не вкалывать на своих грядках, выращивая зелень и травы на продажу, а сама Виррис могла бы получать более выгодные, щедро оплачиваемые заказы. Не откладывать каждую мелкую монетку, не вести самой домашнее хозяйство, да даже посуду не мыть, а нанять прислугу, как раньше! Они могли бы снова жить как урождённые Адорейн. И всё поведение Мадвика Форриля, его взгляды, ухаживания, знаки внимания – указывали на его увлечение сестрёнкой Элге, на серьёзность его намерений. Но Мадвик, ко всем его достоинствам, являлся единственным сыном Форрилей, а это значит не только гордость семьи, но и большие ожидания, и логично, что отец устроил ему успешный брак. Партия ему достанется очень выгодная. Очень. При столь высоких ставках на чувства ни одной из сторон не смотрят. Как жаль…

Глава 4

– Милая, мне нужно будет съездить в Миаль завтра, – осторожно начала Виррис вечером, расправляя затёкшие от долгого шитья плечи.

Элге перебирала засушенные травы на кухне. Глаза снова были сухими, только чувство бессилия перед происходящим не отступало, зато наконец-то смогла нормально дотронуться до ломких стебельков и соцветий, когда руки почти спокойны, не трясутся нервной противной дрожью. Монотонные действия немного успокаивали. На столике чинно и аккуратно выстроились баночки – в них девушка пересыпала подготовленные чайные смеси, и лежали рядком льняные да хлопковые мешочки, очаровательные, с цветными завязками, с мелкой узорной вышивкой – в этом искусстве Виррис не было равных. За качество же составляемых сборов отвечала Элге, и её постоянные заказчики знали, какой чай или травяной сбор купить, чтобы простуда прошла за полдня, веснушки потеряли яркость и исчезли, волосы росли гуще и не теряли блеска, кровь останавливалась, а раны быстрее затягивались, да много всего. Благодаря магии травы дольше сохраняли полезные свойства и дивный аромат.

– Новый заказ? – не поднимая головы, вяло поинтересовалась Элге.

– Вот этот, текущий. Леди Гардхар изволила укатить к кузине, кузина устраивает бал, а платье нужно непременно к балу! И никакого слуги или доверенного лица у леди нет, чтобы прислать за нарядом!

Виррис нечасто показывала раздражение. Сейчас вот прорвалось, что неудивительно после их стычки – не остыла ещё до конца. И поездка означала несколько напрасно потраченных часов, которые старшая с большей охотой провела бы за работой над новым заказом.

– Как неудобно, – согласилась Элге, задерживая в ладонях скрученные чайные листики.

Сконцентрировалась, почувствовала тихий отклик, внутренним взором потянулась к золотому свету. Вдох, выдох – в подставленные лодочкой ладони. Прозрачный золотистый дымок окутал горстку тёмно-зелёных завитков, на пару мгновений они стали тёплыми. Старшая сестра, как всегда, загляделась на привычное, но не утратившее своей простой красоты чародейство. Карие, как у их матери, старшей леди Адорейн, глаза, смотрели на Элге с нежностью и сочувствием. Вздохнула.

– Очень. Бал поздно вечером, с одной стороны, это хорошо: я успею доделать и пояс к платью. С другой – мне придётся задержаться там на ночь, потому что экипажи по ночам из Миаля не ездят! Нет, нет, ты не беспокойся, леди Гардхар любезно берёт все расходы на себя, и дорогу, и гостиницу мне оплатят. Но сам факт! Не хочу оставлять тебя в таком состоянии, сестричка.

Элге отряхнула ладони, вдохнула волшебный аромат. Встала и подошла к старшей. Виррис была на пару сантиметров выше, на пару сантиметров шире в талии и бёдрах, зато черты лица у сестёр были удивительно похожими, настолько, что девушек иногда путали. Всё различие – в цвете глаз и более тонком носике Виррис, да цвет волос у старшей ярче, уходящий в красноту, в отличие от более спокойного пламени младшей. Умница, красавица, но тоже одна. Окончательно об этом говорить ещё рано, но… всего двадцать семь или уже двадцать семь..? В их обществе, к сожалению, второе.

– Я в порядке, – ровно соврала Элге.

Виррис вздохнула.

Завтра – второй день, отмеренный лесным страшным нахалом.

Элге долго не ложилась спать. Измучилась сомнениями, недоверием, подозрениями в обмане. Обижалась на Виррис и тут же прощала её. Вспоминала поход в лес в мельчайших подробностях. Боялась. Отчаивалась. Принимала и отменяла решение. Руки были ледяными, но она не чувствовала холода – в груди полыхал пожар, застывший было после салона госпожи Фатты. Образ светловолосого сероглазого лорда Форриля снова разрушил её спокойствие. И Гайра. Так звали дочь барона Иджеру. Видения ненавистной свадьбы Мада и титулованной красавицы отравляли похуже самого злого яда.

Мадвик появился, когда на небо, глубокое, чёрное, как тот бархатный с монограммой мешочек, высыпали яркие звезды. Малый Лебедь, клюв и крыло которого указывали на северо-запад, Плащ Первого Короля, неправильным ломаным прямоугольником видневшийся внизу, у самого края купола, Бутон Чертополоха и почти рядом – Танцующий Медведь в самом центре, и много-много других точек, маленьких и не очень. Виррис, скорее всего, уже уснула – благодаря своей работе, отчасти монотонной, требующей сосредоточенности, она не имела проблем с бессонницей. Элге же, завернувшись в мягкое уютное покрывало, бездумно глядела в окно, когда внизу, под этим самом окном, раздался шорох, лёгкий, еле различимый. Мад отлично применял магию для передвижения по вертикальным поверхностям. Элге потянула створку на себя и отстранённо наблюдала за тем, как молодой мужчина перекидывает через подоконник сначала одну ногу, потом вторую.

– Доброй ночи, маленькая моя.

Тихий шёпот, тихий прыжок на пол, тихий стук закрываемого окна. Мад стоял в шаге от неё с явным намерением заключить в объятия, но… И хотелось, и невозможно теперь сделать этот маленький шаг навстречу. Не после салона госпожи Фатты.

– Зачем ты пришёл, Мад?

– Не мог не прийти. Безумно хотел тебя увидеть, – печально улыбнулся он.

Простая одежда, простой низкий хвост вместо распущенных обычно волос, горькие складки возле губ, виноватые глаза цвета грозового неба: Элге уже знала, что в зависимости от эмоций его глаза меняли цвет со светлого серебра на тёмный. И сказать бы ему что-то жёсткое, отталкивающее, чтобы убрался туда, откуда явился! Вместо этого Элге судорожно удерживала края покрывала у горла и не понимала, чего в ней сейчас больше: отчаянного ожидания чуда или холодной безнадёжности.

– Виделись. Днём, – против воли напомнила она, опуская глаза в пол.

Мадвик сделал свой шаг сам и обнял её, нахохлившуюся, несчастную. Просто молчал и гладил её по волосам.

– Неужели ничего нельзя сделать, Мад? Совсем-совсем ничего?

Элге отстранилась, с надеждой вглядываясь в его грозовые глаза. Вдруг..?

Он прижался лбом к её лбу.

– Элге, если бы существовал способ безболезненно расторгнуть договор – я бы отменил его сразу же, – повторил Мадвик то, что уже говорил ей несколько дней назад.

Глава 5

Девушка вошла и, не глядя, толкнула дверь. Та со скрипом закрылась. Колдун лежал на постели поверх светлых шкур, даже не шевельнулся при её появлении. Смотрел не отрываясь. На бледное лицо, в глаза, мечущие молнии, на брезгливо поджатые губы. На длинную стройную шею, по которой нестерпимо захотелось провести ладонью. Девушка дёрнула завязки плаща и с тёплым хлопком тот складками осел возле её ног. Гостья слепо перешагнула и взялась за воротничок платья – от самого горла вниз, до талии, сбегали круглые пуговки. Забывшись, он смотрел, как она вытряхивает пуговки из петелек, одну за одной. Молча, со злой размеренностью, не отрывая взгляда от его лица. Кажется, только его дыхание в комнате и слышно. Когда в расстёгнутом вороте стала видна соблазнительная ложбинка, он опомнился и поднялся с кровати.

– Стой.

Ого, это его голос? Он прокашлялся и попробовал заново:

– Подожди, не раздевайся.

Вот, так лучше. Он приблизился к рыжей, забрал круглую сумочку-мешочек, которую она позабыла снять с руки, мельком коснулся тонкого запястья.

– Тт-ты надумал потребовать дд-другой платы? – с вызовом спросила бунтарка, поднимая выше подбородок, к которому тоже нестерпимо захотелось прикоснуться.

– Не-е-ет, только эту. Пойдём.

– Куда?

Куда можно пойти в единственной комнате?

Маг усмехнулся:

– Постарайся не нервничать сверх необходимого. Не обижу. Предложу тебе горячую ванну с дороги. Смоешь пыль, успокоишься.

Её глаза – странно, тогда, днём он не разглядел цвет, а сейчас, на закате, вдруг понял, что они насыщенно-зелёные, с золотыми искорками – распахнулись шире:

– В-в-ванну?

Девушка выглядела оглушённой и растерянной. Ждала, что он набросится на неё прямо с порога? Он тот ещё дикарь, но немножко выдержки проявить способен. Даст ей немного времени перед неизбежным. Маг махнул рукой в сторону неприметной дверцы справа от входа в дом, и в глазах девчонки, шагнувшей в новое небольшое помещение, отразилось чистое изумление. Замерев на пороге, она уставилась на большую каменную чашу, полную воды, над которой поднимался пар.

– У тебя зуб на зуб не попадает, – сказал маг напряжённой девичьей спине.

– Отк-куда здесь горячая в-вода?

– Тебе было бы приятнее плескаться в холодном озере?

Девушка моргнула. Ну да, роскошная, достойная королевского дворца купальня мало вязаласьс простым убранством лесного жилища. Колдун, пряча нетерпение, показал гостье скляночки и пузырьки на полках вдоль стены, а так же огромные пушистые полотенца. И пока она недоумевающе обозревала всё это великолепие, не замечая ни баночек, ни пузырьков, встал рядом и взялся за не расстёгнутую пуговичку на её груди. Девушка вздрогнула всем телом, взгляд затравленно метнулся к его лицу.

– Я только помогу расстегнуть, – почти спокойно заверил он. Тепло её тела, которое ощущалось сквозь слой одежды, не хотело отпускать ни на полпальца, ни на волосок, так и звало прижаться ближе. – Расстегну и выйду, раздеваться и купаться будешь сама. Если, конечно, не попросишь об обратном.

Он не знал, что она там читает по его лицу. Её взгляд застыл на уровне его подбородка, а он всё не мог справиться с этим бесконечно долгим рядом пуговиц. Орудие пытки какое-то, а не платье! Все усилия уходили на то, чтобы руки не дрожали, а то стыдно перед барышней будет. Под разошедшимся на груди платьем виднелась тонкая светлая сорочка, отделанная кружевом. Совсем скромно, совсем немного, но ему до смерти захотелось немедленно стащить с неё платье. И от сорочки избавиться. И проверить, насколько шёлковая у девчонки кожа. Маг опустил руки, слегка задев её талию, провёл немного ниже, ощущая под ладонями плавные изгибы; с трудом отнял нетерпеливые конечности, уговаривая себя потерпеть ещё совсем чуть-чуть. В нос бил тонкий аромат. От рыжей пахло какими – то весенними цветами, он ощутил аромат свежей яркой зелени и чего-то нежного и терпкого ещё позавчера, но тогда она стояла далеко, а сейчас можно было раз за разом вдыхать этот сумасшедший коктейль, пить его большими глотками, не пытаясь отгадать аромат, а просто наслаждаться. Последние крохи выдержки пошли трещинами: маг приподнял девичье лицо за подбородок и поцеловал. Гостья тихонько пискнула, больше от неожиданности, чем от отвращения.

Сладкая. Восхитительно сладкая. Кожа губ нежная как лепестки роз, ощущение прикосновения языка к ним сумасшедшее, напрочь отключающее голову. Много лучше, чем он представлял. Он пил поцелуй, не считая убегающих минут, времени больше не было. Девушка не отвечала, стоя тихо и неподвижно, но позволяла делать ему то, что хотелось – прикусывать, обводить контур языком, приоткрывать губы, позволяя жадному языку проникнуть глубже и исследовать новую территорию. Невероятно сладкая, до стона, до сбитого дыхания. Он оторвался от неё, с трудом сфокусировав взгляд на её личике. Глаза зажмурены. Извиняться совершенно не хотелось, хотелось продолжать и продолжать, и большего. Он отстранился.

– Элге, – негромко сказала она, не открывая глаз.

– Что..?

– Раз уж н-нам предстоит сегодня…спать в одной п-постели…

– Вот спать вряд ли, – поправил он, не сводя с неё глаз.

– Но в одной постели, – дрогнувшим голосом закончила девушка. – Было бы правильно хотя бы обращаться ко мне не как к предмету мебели. Меня зовут Элге, господин безымянный маг.

Надо же! Поняла, что он не запомнил?

– У тебя десять минут, Элге, – признался маг, и глаза его за тенью ресниц как будто стали светлее. – Потом я войду сюда и продолжу начатое, независимо от того, успела ты искупаться или нет… Можешь называть меня Ар.

Едва маг вернулся в комнату, Элге метнулась к разделяющей купальню и комнату дверце и поискала замок или щеколду. Запирающего устройства на гладком дереве не оказалось, и у неё бессильно поникли плечи.

– Постарайся расслабиться! – неожиданно крикнул из комнаты человек с именем-кличкой. – Я не войду раньше времени.

Что-то в его хриплом голосе убедило Элге.

Глава 6

Рассветные лучи успели заглянуть на лесную полянку, погладили соломенную крышу, проникли в окна, прочертили дорожки на тёмном дощатом полу единственной комнаты, а рыжая девушка всё ещё крепко спала. Солнце ещё немного поднялось на небосклоне, когда она завозилась под тонким одеялом и наброшенной поверх него меховой серебристой шкуре – по утрам бывало прохладно. Сон раскрывал свои объятия не спеша, и не в ту же секунду, как распахнулись затуманенные глаза, Элге вспомнила о происходившем вот прямо тут, на этих простынях, буквально пять-шесть часов назад. Вспомнила и её как кипятком окатило, залило жгучим стыдом от макушки до кончиков пальцев. Не решалась повернуть голову и встретиться взглядом с не-безымянным теперь магом. Его рука больше не обнимала, и это было замечательно, потому что от стыда и так готова провалиться глубже самой чёрной пропасти. Элге точно помнила, что ничего не ела и не пила с того момента, как переступила порог лесного домика, но…То, как она вела себя – словно под воздействием зелья! Вот этот старый и страшный вытворял такое… А она-то сама..! И так тихо, и чужого дыхания рядом не слышно. Элге скосила глаза на соседнюю подушку: та оказалась даже не примятой. Придерживая одеяло на груди, девушка села и огляделась. В комнате, кроме неё, больше никого не было. На сундуке возле кровати лежали её вещи и аккуратно расправленная одежда, на мохнатом половичке рядом стояла её обувь, очищенная от дорожной пыли.

Элге выбралась из постели, закутавшись в одеяло, подошла к столу, напилась воды из пузатого кувшина без ручки. Заглянула в открытый дверной проём: перед ней оказалась небольшая кухонька, тоже пустая, и вернулась к широкому столу возле окна.

Под салфеткой из белёной льняной ткани обнаружился завтрак: кувшин с каким-то питьем, ягоды в глубокой миске и порезанный на куски мясной пирог. И где взял, любопытно? Эти ягоды, крупные, тёмно-сливового цвета со спелым вишнёвым бочком, сочные, сладкие, не росли в Шелтаре, да и Калдигерн своим климатом не подходил изнеженным, любящим солнце и влажный воздух длинным гибким лозам. Родина этих ягод в далёкой солнечной Аззарии, там сейчас самый сезон. Снова его колдовство?.. А ещё… Элге от изумления зажмурилась и часто-часто заморгала: в маленьком кувшинчике за неимением вазы красовалась… ветка орхидеи, усыпанная розовато-сиреневыми цветами. Холодная, нездешняя красота нежных лепестков так неуместно смотрелась в окружающей обстановке затерянного в глухом лесу маленького домика. Невероятное чудо. У неё защипало в носу. Девушка погладила пальцем плотный лепесток и наклонилась вдохнуть аромат, зная, что орхидеи его не имеют. Чуткого носа коснулся едва заметный фиалковый запах.

Но где же сам Ар?

Элге заглянула в купальню – и там пусто. Пользуясь случаем, быстро умылась, стремительно привела себя в порядок, нашла гребень в своей сумочке, выудила сложенные под платьем ленты для волос и в рекордно короткий срок заплела косы. Мужчина с половиной человеческого лица не возвращался. Разговаривать с ним не очень хотелось, точнее, не хотелось совсем, но надо бы выяснить, как теперь будет происходить воплощение её желания. Элге нерешительно выглянула в одно из окошек: и возле дома мага не видно. Рискнула выйти наружу. Не было Ара и в огородике, и возле озера. Элге плеснула себе травяного отвара – тёплого – в кружку, положила в рот сладко пахнущую ягоду: на язык брызнул густой вишнёвый сок. Отщипнула немного пирога. Аппетита не было. Взгляд сам собой то и дело обращался в сторону постели, на которой… Щёки ощутимо опалило не румянцем – пунцовой краской. «Дрянь», – молча костерила себя Элге словами, не приличествующими молодой леди. Да и леди она себя сейчас не чувствовала.

По проявленной ночью чувственности, жадности, с которой прикасался к её коже колдун, по отсутствию усталости, ему можно было дать гораздо меньше лет, чем казалось поначалу, как бы не уверяли друг друга сплетники, что лесной отшельник разменял не одну сотню. И полным шоком явилась для девушки собственная реакция. Как есть дрянь.

В последний раз погладив нежную орхидею, она взяла вещи и выскользнула за порог.

Всё та же тишина на полянке, над озером.

Шелтар отпускал гостью нехотя, но не удерживал, не цеплял платье иглами-колючками: при приближении Элге кусты словно втягивали их в себя, лишь бережно касаясь веточками, одаривая застенчивой лаской. Не выныривали из-под земли скрюченные корни, норовя подставить подножку; путь стелился ровный и гладкий. Солнце пробивалось сквозь заросли и ласково трогало лицо тёплыми лучами, стирая стыд, уговаривая не казниться чувством вины. Уговорить не получилось. Где-то за коварным полем с шар-травой, отойдя от него на приличное расстояние, Элге опустилась на землю возле поросшего густым мхом ствола, уткнулась в подтянутые к груди колени. На душе было паршиво-препаршиво и усугублялось это чувство тем, что ничего физически отвратительного и неприятного Ар ей не сделал. Напротив. И надо научиться со всем этим жить, а как с этим жить без лицемерия перед близкими, перед миром?

Запястье зачесалось, и Элге быстро отдёрнула край рукава, проверяя печать: след проступил ярче. Более чётким изображение так и не стало, но узор сделался темнее. Что это значит? Договор вступил в силу и можно ожидать исполнения? Тело затекло от неудобного сидения на жёсткой земле; девушка поднялась, собралась с силами и побрела прочь из Шелтара. Домой Элге входила с той же ровной спиной и гордо поднятой головой, как и давеча в жилище мага. Поздно сожалеть о содеянном, безжалостно напомнила она себе. Дом встретил тишиной и пустыми стенами – Виррис ещё не приехала, и это хорошо, просто замечательно – есть время, чтобы прийти в себя.

Согрела воды, содрала с себя одежду и тут же затолкала ком в корзину для грязного, испытывая жгучее желание выбросить вовсе. Поспешно залезла в ванну, намылила мочалку и долго тёрла и скребла кожу, стирая те прикосновения губ и нетерпеливых ладоней. Покрасневшая кожа с задачей справлялась плохо – чистая до скрипа, она не могла вот так сразу стереть воспоминания и огромное чувство омерзения к самой себе. Как теперь смотреть в глаза Мадвику?

Глава 7

Каждое утро Элге просыпалась с тянущим ожиданием. Оно не мешало ни думать, ни заниматься обыденными делами, но беспокоило, как ноющий зуб. Как понять, что колдун со звериной кличкой вместо имени выполнил свою часть уговора? Не верить ему повода не было – слава о его колдовстве говорила сама за себя, но всё же на какую-то конкретику Элге рассчитывала. Коричневый узор печати оставался на запястье, иногда, совсем редко, немножечко пощипывал кожу, словно напоминая о себе. Можно ли считать, что так оно и работает, что её желание вот-вот осуществится?

Мадвик не приходил, не встречала она его случайно и в городе. Его отсутствие ранило и одновременно приносило облегчение: Элге всё ещё чувствовала себя грязной, подолгу просиживала в ванне, добавляя в воду густые пахучие масла, чтобы оттереть с себя ту ночь. Знала, что не поможет, но, как заведённая, повторяла и повторяла нехитрые действия.

***

– Госпожа! – взволнованный детский голос позвал её из-за низкой ограды.

Элге пропалывала небольшие ростки астр, которые уже пытался забить настырный вьюнок. Возле калитки в нетерпении подпрыгивал чумазый мальчик лет семи. Девушка бросила вырванный пучок сорняка в специальную корзинку, отряхнулась и подошла ближе.

– Госпожа… не руг… гайте за беспокойство, меня пос… лали за вами. Помощь нужна!

– Что случилось? – нахмурилась Элге.

Маленький визитёр пытался отдышаться.

– Там, – он махнул рукой в неопределённом направлении, – это… у бабки Берты больная помирает. Бабка сказала, что без вас ник… как не справится, очень просит прийти.

Старая Берта была повитухой, к её помощи прибегали многие горожанки в Леаворе и окрестностях. Странно. Женщина она опытная, дело своё знала.

– Точно ли нужно моё присутствие? – удивилась Элге, стремительно стягивая с рук перчатки, в которых работала в саду, не понимая, почему волнение так остро стиснуло её горло.

– Так помирает девка-то! Вы сможете… пойти со мной? Пожалуйста! Бабка Берта сказала, что… вы очень понимаете в снадобьях, они у вас такие… такие… И сейчас очень нужны и… ваши травы, и ваше умение. Вот так бабка и сказала, – волнуясь, подтвердил мальчишка.

Элге распахнула калитку.

– Заходи. Я быстро соберусь. Расскажешь по дороге.

Смертность у Берты-повитухи была очень низкой. За разные сложные случаи, говорят, бралась, и почти всегда успешно. И травы женщина тоже знала и знала неплохо. Возможно, даже лучше неё самой: у Берты возраст и опыт. Что же там пошло не так, раз повитуха обратилась за помощью?

Элге быстро переоделась, сложила в сумочку травные мешочки, упаковала к ним прочие нужные мелочи. Оставила записку для Виррис. Все знали, где живет Берта-повитуха, это не какой-то там глухой лес, а противоположный конец города, пусть далековато, но, если взять извозчика, можно добраться совсем быстро.

Мальчишка в нетерпении приплясывал возле калитки, так и не сунулся во двор.

– Ты как ко мне прибежал, на своих двоих или в повозке доехал?

– Какая повозка, госпожа, у меня денег нет. Бежал что есть сил. Плохо девке, в беспамятстве, а крови столько…

– На Каменную площадь, быстрее, – оценив сказанное, сориентировалась Элге и подхватила платье, чтобы удобнее шагать. – Наймём извозчика, так будет надёжнее.

Посыльный не возражал, припустил впереди неё в указанном направлении.

Свободную повозку нашла сразу и сторговалась быстро.

– Полезай!

Сиденье жёсткое, неудобное. Ничего, ехать недолго, потерпит. Успеть бы. За жизнь неизвестной девчонки сделалось страшно. Едва мальчик плюхнулся напротив, вцепилась в него с расспросами.

– Да я же сам толком не знаю ничего! Вчера прибежала к бабке Берте девка… ну, взрослая уже, вроде вас, госпожа, а может, и младше. В сумерках уже, я как раз отцу помогать закончил и прибежал к бабке: мать ей ягод передала, я и принёс. А меня выгнали во двор, чтобы не мешал им шушукаться. Дело такое… бабка всегда так делает. Я же мужик, к чему мне эти ваши тонкости.

– Дальше, – перебила Элге, кусая губы. – Беременная девка-то? Живот большой?

– Не было у неё никакого живота, – замотал вихрастой головой пацанёнок. – Живот я бы заметил.

Значит, не рожать пришла. И, раз сама добралась до повитухи, а не к себе домой вызвала – то, скорее всего, о беременности сообщить побоялась. Кому? Мужу, возлюбленному? Отцу-матери?

– Поговорили они, я не слыхал, о чём – двери-окна Берта заперла, да и осталась девка травить плод. Ну, я так понял, – смутился он. – А потом я домой побежал, и чем там дело кончилось, не знаю. А утром вот… Бабка сама отлучиться из дома не может, прислала соседку, я к бабке, бабка и говорит…

– Погоди, это что, тянется с вечера? – похолодела Элге. ­– Сейчас почти десять!

– Так об этом и толкую, что времени много прошло, а девке хуже. Берта после таких… о-пе-раций оставляет баб у себя, говорит, понаблюдать надо, да и просто отлежаться. Я не знаю все эти ваши подробности, госпожа! Но ночью девке стало худо, Берта говорит, кровит страшно и не остановить ничем. Не помогают Бертины способы, она уж всё перепробовала. Вот и вспомнили о вас, госпожа. У вас, говорят, травы волшебные, хоть в настоях, хоть в отварах. У Берты тоже хорошие, но простые.

Состояние неизвестной девушки завладело всем её вниманием. Картина вырисовывалась очень печальная, хотя многих деталей пока не хватало. Госпожу Илау бы к больной пригласить. Очень опытная целительница, отлично разбиралась и в родовспоможении, и в таких вот деликатных вопросах, как нежеланная беременность. Но лечила лишь знать, для простых смертных вот – Берта-повитуха. Элге нетерпеливо осмотрелась – они уже подъезжали к нужному жилому строению. Перевела взгляд на нахмуренного мальчишку.

– Ты молодец, быстро добрался ко мне. Бабка Берта бабушка тебе?

– Нет, мать помогает ей по-соседски, а когда и меня с поручением пришлет. Берта хорошая, ругается, бывает, но не со зла. И угощает меня иногда, у неё очень вкусные пироги, – улыбка промелькнула на чумазом детском лице.

Глава 8

Девчонка повернула голову ей навстречу, светло-зелёные глаза заблестели от переполнявших эмоций. Элге присела рядом с лежанкой. Русые волосы больной Берта заплела в нетугую косу, отчего лёгкий золотистый оттенок не был заметен, кожа уже не выглядела пугающе белой, вернув немного красок лицу. Добрый признак.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – наигранно бодро отозвалась девчонка, но голосок звучал слабенько. Улыбнулась. – Берта рассказала, что вы сделали для меня. Я так благодарна вам!

– Ну что ты, мой вклад в твоё лечение совсем скромный, это всё Берта…

– Вы обе...

Элге нашла её худенькую бледную руку и легонько сжала пальцы.

– Я не вправе спрашивать тебя, но всё-таки: что случилось? Почему ты пошла на это? Всё-таки ребенок, новая жизнь…

Элге сбилась, борясь со сжавшим горло спазмом. Между тонких тёмных девчонкиных бровей пролегла складка, на мгновение она закусила губу.

– Нечего рассказывать, обычное дело, – в голосе разливалась горечь. – Я служу в одном доме у больших господ. Хозяева они неплохие, добрые, платят исправно, выходные дают. Господин начал оказывать знаки внимания. Оказал. А я, дура, не сразу сообразила, а то пришла бы раньше. Берта сказала, на более раннем сроке всё прошло бы куда легче, а у меня три месяца уже…

Элге прикрыла глаза, успокаивающе поглаживая девчонкину кисть. Больно было как за себя.

– А что твои родные, родители? Кто-нибудь есть?

– Есть, конечно, в деревне. Но как я там показалась бы – с пузом, немужняя? Это же такой грех, позор. Отец своими руками бы… камнями.

Она задышала чаще, отвернулась.

«Сволочь», – с ледяной яростью подумала Элге. Картина действительно ясная. Беременная прислуга не нужна ни в доме хозяйском, ни в доме отчем. ... Обычное дело у «больших господ».

– И… кто это? – сквозь зубы уточнила Элге.

– Не надо, госпожа. Ни к чему. Я поправлюсь. Мне вот отпуск разрешили, я через Берту хозяйке записку передала, сообщила, что жива – здорова, от работы не отлыниваю.

Выходит, и это успела сделать усталая повитуха, пока сама Элге отдыхала.

Она слушала нехитрую речь, едва не плача, а девушка продолжала фальшивым бодрым тоном:

– Побуду ещё тут, у Берты, пока не разрешит вставать, и съезжу к себе домой, навещу отца с матерью, да и поправлюсь окончательно на свежем воздухе. Мне почти два месяца дали, представляете! Ценят мою работу, так-то у меня никаких нареканий не было. Отдохну да и вернусь, жалование хорошее платят, и мне хватает, и матери помогаю, чем могу: у них с отцом, кроме меня, ещё двое малых. А хозяин этот… Он меня больше не тронет.

– Почему?

Губы не слушались. Слушать девчонку было жутко. Обыденная история, горькая как полынь.

Та скривила губы в язвительной усмешке:

– А он одну и ту же подолгу не… пользует. А за вас, госпожа, я всех светлых богов молить буду. За вас и за Берту-повитуху. Вернули меня, выходили. Вовек не расплатиться!

– Ты мне ничего не должна, – заверила Элге. – А вот мерзавцу этому я бы лично что-нибудь ценное «подлечила» бы.

– Пусть Небо решает, какого наказания он достоин, – тихо уронила девчонка. – Я не спросила, как ваше имя, госпожа? Молиться буду, клянусь, каждый день просить за вас.

– Леди Элге, – улыбнулась она. – А ты..?

– Эльма я, – смущённо представилась девушка. – Мать где-то услышала, у благородных, и назвала.

– Красивое имя, – согласилась Элге. – Отдыхай, Эльма, выздоравливай, а я, когда доберусь до дома, пришлю для Берты ещё один сбор, отвар из него поможет тебе быстрее восстановить силы. Дело твоё, я не вправе учить тебя жить, но после такого я бы не вернулась к этим хозяевам.

– Спасибо, леди Элге, – откликнулась девчонка и ещё тише добавила: – Может, и не придётся, если удастся найти другое место. Спасибо вам за всё.

Платы Элге не взяла и с Берты, воззрившись на протянутые деньги с откровенным возмущением.

– Но как же… Столько времени провели возле больной! – растерялась Берта, не прекращая попыток сунуть злосчастные монеты куда-нибудь. – Поди, больше суток на ногах, выложились до последней кровинки, лица же на вас нет, бледненькая такая!

– Не возьму. А вы не оставляйте Эльму, Берта, приглядите за ней до конца, а то она, мне кажется, чуть не завтра намеревается вставать уже.

– Я ей так встану, дурёхе! Не для того с того света возвращали, чтобы новые сумасбродства творить!

– Именно. Берегите себя, Берта. Эльме я обещала прислать свой сбор для восстановления сил. Передам с посыльным и для вас что-нибудь подберу.

И пока повитуха в шокированном неверии таращилась на девушку, та шустро выскользнула из дома.

К себе вернулась уставшая, в измятом платье, но с весело блестевшими глазами, всё-таки спасённая жизнь – это так много. И ещё волновали те необычные реакции собственного тела, собственного внутреннего источника силы: прежде Элге могла иногда узнать суть болезни и отдельные детали увидеть мельком, но чтоб от сердечного центра к рукам шёл такой отклик!.. Чтобы видеть, как болезнь истончается, уступает – это невероятно и требовало тщательного анализа. И за всё время, проведённое у ложа умирающей девочки, о собственных бедах и дурном поведении Элге и не вспомнила.

Виррис хлопотала на кухоньке, судя по умопомрачительным ароматам, встретившим девушку на пороге – готовила обед. Самое время.

– Наконец-то! – выдохнула старшая сестра с ноткой недовольства в голосе.

Тихой такой ноткой, почти незаметной. Элге молча привалилась к стене рядом со скамеечкой и самым неэлегантным образом стянула туфли, проигнориров выгнутую виррисову бровь. Виррис же с самым хмурым выражением на миловидном нежном лице рассматривала осунувшуюся сестру, её растрепавшиеся, наспех заплетённые косы, долго косилась на помятое платье, одно из двух, которые Элге купила сама. Саму травницу снова обволакивала усталость: перекусить бы да посидеть в тёплой ласковой воде с маслами лаванды и розового апельсина, а потом завернуться в одеялко и часиков на десять провалиться в небытие.