Разбуженная тигрица

Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Утреннее солнце приятно согревало лицо Дилана. Конь под ним гарцевал, то и дело натягивая удила в стремлении вновь помчаться галопом. Дилан ласково потрепал длинную сильную шею животного.

— Полегче, парень.

Большой черный конь успокоился при звуке тихого хозяйского голоса. Дилан окинул взглядом панораму парка, глазами вбирая его красоту, но в мыслях он был далеко отсюда. Его тревожили другие заботы, не давая насладиться покоем, который обычно приносила ему быстрая скачка. Снова и снова Дилан переживал то, как отверг он Ариэль. Снова и снова называл он себя последним глупцом.

Дилан понимал, что явилось причиной его колебания — Дейдра. Ее отказ все еще жил в его душе, унижая его, заставляя совершать то, чего не следовало бы делать. Странно, что-то давнее унижение все еще остается внутри него. Он-то думал, что уже давным-давно сбросил этот груз со своей души. Но при невинном вопросе Ариэль все всколыхнулось в нем с новой силой. Теперь Дилан понимал, как глупо повел он себя. Между Ариэль и Дейдрой нет никакого сравнения. Он знал это. Так почему же он так поступил? Неужели он действительно боялся потерять свободу, женившись? Это тоже растаяло при утреннем свете.

Вопросы следовали один за другим. Самый важный — любит ли он ее? А если любит, может ли жениться на ней? Потеряет он или обретет свободу, если женится? Должен ли он следовать велению своего сердца или слушаться ищущего безопасность рассудка?

— Черт возьми! — громко выругался он, заставив нервно задрожать лошадь. Не в состоянии больше выносить этого самоистязания, Дилан пустил коня в галоп, дав ему волю. Он предпочитал опьянение опасной скачкой отчаянию собственной неуверенности, настойчивого желания запретных отношений.

Запретных! Это слово прицепилось к Дилану, словно живое существо. Оно давило его и душило. Отец попросил его выяснить обстоятельства смерти своего друга, а не присматривать за его дочерью. У него нет права вмешиваться в жизнь Ариэль. Отлично сознавая это, полностью понимая всю ту опасность, с которой он столкнулся, Дилан, тем не менее, продолжал идти к прямому столкновению. И он признавал, что уже не может сдержать себя.

Задохнувшись от быстрой скачки и собственных мыслей, Дилан резко остановил коня. Сначала он не понимал, на что смотрит. Голова его все еще кружилась от той мысленной борьбы, которую он вел сам с собой. Но постепенно он начал понимать, что в том месте, где он остановился, вертится много людей, вытягивающих шеи, чтобы что-то разглядеть.

Дилан спешился и, пробившись сквозь толпу, остановил какого-то джентльмена.

— Что здесь случилось? — спросил он у него.

— Здесь прошлой ночью зарезали мужчину, — последовал ответ.

Дилан проследил за указательным пальцем джентльмена и увидел причину возбуждения людского любопытства. Отвернувшись, он пошел обратно к лошади. Но что-то, вернее, кто-то привлек его внимание.

Напротив стоял Брюс Харрингтон, видимо не замечающий присутствия Дилана. Его взгляд был прикован к мертвецу. Окружающие его люди также глазели на труп, зачарованные ужасом и любопытством. Но выражение глаз Брюса было иным, нежели у всех остальных. Когда он отделился от толпы и направился прочь, Дилан последовал за ним.

Во второй раз Брюс спросил себя, зачем он вернулся сюда. Он все не мог избавиться от ощущения, что прошлой ночью здесь был кто-то еще.

«Здесь никого не было», — утверждал его рассудок. И, тем не менее, увидев старика, он остановился.

Худой маленький человечек держал в руках ожерелье, наслаждаясь его блеском в солнечных лучах и отсветом, которое оно отбрасывало, свисая с его руки. Что-то дрогнуло глубоко в сознании Брюса, и он подошел поближе.

— Господин, — пробормотал старик, опуская выцветшие карие глаза.

— Что-нибудь знаешь об этом? — Скрюченная рука вытерла губы, после чего старик улыбнулся, обнажив беззубый рот.

— Может быть… Не могу сказать наверняка. — Брюс решил, что может.

— Не поможет ли это тебе рассказать, что ты знаешь наверняка?

— Угу, — охотно согласился старый бродяга, принимая протянутую Брюсом монету, — вы очень добры, господин.

— Ты видел что-нибудь странное этой ночью? — снова спросил Брюс, сдерживая нетерпение.

— Угу, я опять видел ее прошлой ночью. Во второй раз.

— Ты видел ее? Ты видел женщину здесь, в парке?

Голова старика качнулась, подтверждая сказанное Брюсом.

— Я видел ее еще и другой ночью. Я искал тогда место для ночлега. А тот здоровый верзила остановил меня и угрожал отобрать деньги, которые мне дал какой-то добрый джент.

Брюс кивнул в ответ, скрывая за улыбкой нетерпение.

— Огромный верзила, да?

— Да, это был просто великан. Мне уже приходил конец, когда она спрыгнула с дерева прямо ему на спину.

— Эта женщина спрыгнула с дерева? — продолжал расспрашивать Брюс, ведомый внутренним чутьем.

В подтверждение старик закивал еще сильнее.

— Точно, провалиться мне на этом месте. Женщина слетела с дерева. Как дикий зверь. И спасла мне жизнь, точно.

— Как дикий зверь? — Ответом был еще кивок.

— Скажи мне, — начал Брюс, — если все это случилось той ночью, почему ты не обратился в полицию?

Брюс пристально смотрел на старика.

— Я решил, что лучше просто потратить деньги и не рисковать, что какой-нибудь другой верзила отнимет их.

— Так ты подумал, что лучше их потратить? — Нижняя губа старика выпятилась, и тот произнес:

— Да, на пинту-другую эля.

— Может, эта дикарка привиделась тебе от слишком большого количества выпитого эля, старик? Пьянство иногда приводит к тому, что видишь женщин, слетающих с деревьев.

Седая голова мотнулась, выражая несогласие. «Она действительно была здесь. Я это знаю. И тот верзила тоже знает, что она действительно была. Она оставила след на его лице».

По какой-то причине Брюс поверил в эту дикую историю.

— Ты видел женщину прошлой ночью, ту самую женщину, которая помогла тебе тогда?

— Она бежала из парка, вся какая-то испуганная. Как отважно она вела себя с верзилой! Я бы никогда не подумал, что ее может что-то или кто-то напугать.

— А что напугало ее, ты знаешь? — Старик поджал губы и отрицательно покачал головой.

— Ты только что рассматривал что-то. Ожерелье. Где ты достал его?

Испуганные глаза старика быстро посмотрели вверх, потом в сторону.

— Я нашел его. Оно мое.

— Я знаю, что оно твое. Можно посмотреть? — Старик неохотно вытащил ожерелье и протянул его Брюсу, в сердце которого тотчас же вспыхнула ярость. Рука его с силой сжала ожерелье. Терпение Брюса кончалось, но он все еще крепко держал себя в руках.

— Где ты нашел это ожерелье?

И снова старик заколебался с ответом.

— Я куплю у тебя это ожерелье, — предложил Брюс и увидел, как загорелись глаза старика. Брюс медленно отсчитал старику деньги — гораздо больше, чем стоило ожерелье. — Но мне надо знать, где ты его нашел?

Облизав губы, старик потянулся за деньгами.

— Нашел у него в руке. — Он указал на то место, где был обнаружен бродяга.

Никогда еще Брюс не испытывал такую ярость.

— Ты видел, куда пошла та женщина?

— Ага. — Старик грустно покачал головой. — Бедная девушка. Они забрали ее. Решили, что она тронулась умом.

Брюсу ничего не хотелось так сильно, как сорвать свой гнев на этом грязном старике, растоптать его ногами. Вместо этого он фальшиво улыбнулся. Глупец, удовлетворенный деньгами, ушел, скорее всего, чтобы тотчас же пропить свое состояние.

Дилан не смог расслышать разговор, который Брюс вел со стариком, но необычная доброта Брюса вызывала у него подозрения. Брюс не вступал в разговоры с людьми, которых он считал ниже себя. Когда Харрингтон ушел из парка, Дилан последовал за ним.

Подбородок Ариэль опустился на грудь. Резкое движение разбудило девушку. Она поморгала; чтобы проснуться от болезненного сна. Холод проникал сквозь плащ и тонкую ночную рубашку. Ариэль повернулась лицом к стене и прижалась лбом к ее сырой поверхности. Так было лучше — озноб разрушил оцепенение, охватившее ее.

Думать Ариэль не могла. Остался только мрачный ужас, терзающий ее душу, продолжающий напоминать ей, где она находится и почему.

— Господи, почему все так случилось? — Ее пальцы впились в твердый камень. Ей хотелось плакать, но слез больше не было. — Почему?

Шум не задевал ее сознания — обычные вопли и крики. Но появился новый звук, звук шаркающих ног. Это быстро-быстро шли какие-то люди. В очередной раз Ариэль почувствовала, как шевелятся волосы у нее на затылке.

— Этого не может быть, — прошептала она. В те несколько минут, за которые охранник добрался до ее камеры, Ариэль собрала все свои силы. Она устала. Как она устала! Как сможет она встретиться с ним лицом к лицу?

Звякнул замок. Звук этот громко отразился от голых стен. Заскрипела дверь. Яркий свет фонаря ослепил Ариэль. Она услышала шаги. Затем массивная дверь закрылась, и этот глухой стук заставил сердце Ариэль забиться быстрее. Спокойно, вернее, настолько спокойно, насколько это было в ее силах, она встретила своего посетителя.

От взгляда на Брюса Харрингтона Ариэль задрожала всем телом. Почему он здесь? Тот же страх, который она испытала в парке, почти лишил ее сил. Чтобы не упасть, она решительно сжала руками колени. Брюс ничего не говорил. Он просто стоял, наблюдая за ней, ожидая ее реакции. Она же никак не реагировала на его присутствие.

Брюс сделал пару шагов к ней. Ариэль пришлось заставить себя не отступить. Но как она ни старалась, ей не удалось уклониться, когда он протянул к ней руку и поднял ее лицо за подбородок, чтобы получше разглядеть.

Отпустив ее, он не торопясь достал свежий белоснежный носовой платок и вытер о него пальцы, после чего положил его обратно в нагрудный карман. Прежде чем полностью обратить свое внимание на Ариэль, Брюс откашлялся. Никогда еще его глаза не были так холодны. Их серые льдинки пронзали ее.

— Что мне с тобой делать, Ариэль?

Вопрос прозвучал двусмысленно. Означал ли он: что я должен с тобой делать, потому что ты поставила меня в неловкое положение, попав в сумасшедший дом? Или: что я должен с тобой сделать, потому что ты видела, как я убил человека из чистого удовольствия? Не зная, какую игру он ведет, Ариэль просто произнесла:

— Мне бы хотелось домой. — Казалось, Брюса это позабавило.

— Я уверен, что тебе бы этого хотелось. Твое пристанище несколько мрачновато.

Как раз в эту минуту кто-то из обитателей сумасшедшего дома издал ужасный вопль.

— Ты вся дрожишь, дорогая, — сказал Брюс, подходя к ней.

Ариэль пыталась усмирить дрожь, но проиграла эту битву, когда ее колени вдруг застучали друг о друга. Она попыталась подобрать нужные слова, но не смогла. Поэтому она продолжала молчать.

Горячее дыхание Брюса обжигало ее лицо.

— Почему ты здесь?

Она с трудом проглотила слюну, чтобы смочить высохшее горло.

— Произошло… непонимание.

Брюс приподнял брови, и Ариэль поняла, что он ей не верит. Но она не стала больше ничего объяснять, ожидая, что скажет он.

— Непонимание? — повторил Брюс. Ариэль кивнула, все еще опасаясь, что-нибудь говорить.

— Давай разберемся, что именно не было понято. — Брюс поднял руку и счистил грязь с ее плаща. — Во-первых, ты была ночью одна… во-вторых, в состоянии… ну, скажем так, не совсем одетой?

Он тщательно выбирал веточки из ее волос и казался совершенно спокойным, однако холодный огонь его глаз убеждал Ариэль в обратном. Смахнув мусор с пальцев, он продолжил:

— Или это были те дикие истории, которые ты рассказывала?

И опять Ариэль промолчала.

— Чем ты занималась, моя любовь? — Брюс схватил ее запястья и осмотрел руки.

— Ты отвратительна! Ты опять возилась на своей клумбе?

Его слова не вызвали никакого отклика, но прикосновение его заставило Ариэль отпрянуть.

— Не прикасайся ко мне, — прошипела она.

— Так… — Брюс зловеще улыбнулся. — Наконец-то ты обрела дар речи.

Брюс зажал ее подбородок между большим и указательным пальцами.

— Не лги мне, Ариэль.

Отвращение, обожгло ее до глубины души. Его прикосновение было невыносимо. Она выдернула подбородок из его пальцев.

— Не прикасайся ко мне! — только что не вопила она ему в лицо. То, что она видела прошлой ночью, терзало ее, преследовало ее ослабевший рассудок. — Не прикасайся ко мне. Я знаю, что ты охотился этой ночью.

Она не собиралась говорить ему это, поэтому, сказав, сразу же пожалела о своей ошибке.

— Это была ты, — пробормотал Брюс. Ариэль попыталась отодвинуться от него, но не успела. Он схватил ее и вновь притянул к себе. Несмотря на гнев, горевший в его глазах, он широко улыбался. Это была самая холодная, самая зловещая улыбка, которую когда-либо видела Ариэль. Брюс притянул ее поближе. Их лица оказались почти вплотную друг к другу.

— Ну, — протянул он лениво, — так что же теперь мне делать с тобой?

Ариэль вновь попыталась вырваться их жестоких тисков его рук, но поняла, что это бесполезно.

Брюс усмехнулся, после чего продолжил, горячо дыша ей прямо в ухо:

— Я мог бы убить тебя, заставить замолчать навеки.

Сердце Ариэль яростно стучало. Брюс поднял руку и обхватил длинными пальцами горло девушки. На горле ее уже виднелись синяки, оставшиеся от попытки удушить ее убитым. И теперь, когда Брюс стал давить на него, вместе с давлением начала усиливаться боль.

— Это было бы так легко. Одно резкое движение, и…

Он не докончил фразу.

— И никто не узнал бы.

Брюс был прав. Никто не знал, что она здесь. Никто никогда не узнает, что она мертва, что произошло с ней.

— Или, — продолжил он, — я мог бы просто оставить тебя гнить здесь, в этом вонючем аду.

Это было еще ужаснее, чем смерть. Ариэль была невыносима мысль о том, что она проведет остаток жизни в этой клетке.

— Никогда снова не увидеть дневной свет. — У нее не хватило сил подавить растущий страх. Она понимала, что Брюс чувствует ее ужас.

— Здесь немного тесновато, ты не находить? И воздух несколько сперт. — На этот раз он взорвался смехом, который многократно отразился от стен камеры. — Скоро ты будешь так же безумна, как и они, дорогая. Твой рассудок отвернется от реальности.

Ариэль возобновила борьбу. Ею овладел страх. Она понимала, что не сможет выжить в этом месте. Уже одна только ночь, проведенная здесь, принесла ей такой вред, что даже подумать…

— Это не очень приятная мысль, а, Ариэль? — Брюс отшвырнул ее к стене. Затем он заставил ее посмотреть на себя, и девушка полностью осознала нависшую над ней угрозу. В висках у нее стучало. Цепкая хватка Брюса давала ей возможность вдыхать лишь минимальное количество воздуха.

— Но есть и другой выход.

Его теплое дыхание вызывало у нее дрожь отвращения. Изменение тона его голоса говорило о резкой смене настроения.

— Я могу жениться на тебе. — От неожиданности она сумела только прохрипеть:

— Никогда!

Грудь Брюса дрогнула в безмолвном смехе.

— Это разрешило бы некоторые мои затруднения и принесло немалое удовольствие.

— Ты безумен. Я не… — Его рука накрыла ее рот.

— Будь осторожнее, любимая. Ты не в том положении, когда возражают.

Ариэль хотела сказать, что ей все равно. Что она ненавидит его и никогда не выйдет за него замуж:

Она лучше умрет! Так ли? Ариэль заставила себя оценить свое положение, со всей бесстрастностью, на которую только была способна в тот момент. Даже подумать о возможности остаться здесь было выше ее сил. Итак, смерть или замужество. Выбравшись отсюда, она сможет…

— Я вижу, ты начала думать. — Лучше бы он помолчал.

— Пока ты думаешь, я бы хотел рассмотреть несколько вариантов. Как моя жена, ты не можешь свидетельствовать против меня. Так что… — Брюс помолчал, явно наслаждаясь происходящим. — Ты могла бы, конечно, рассказать свою историю, но, если честно, дражайшая моя, никто тебе не поверит. Я полагаю, что эта попытка уже была сделана. Иначе ты бы не оказалась здесь.

Ариэль была настолько потрясена и возмущена, что чуть не задохнулась.

— Так-то лучше, — пробормотал он, проводя губами по ее лицу. — А теперь мне нужно кое-что сделать перед свадьбой.

Ариэль прикусила губу, чтобы не сказать то, что просто рвалось с ее языка.

Резко обернувшись, Брюс больно схватил ее за лицо, сильно сжав пальцами нежные щеки. Ариэль стиснула зубы от боли.

— Запомни, Ариэль, моя милая. В моих ловких руках сейчас находится не только твоя жизнь, но и будущее твоих тети и дяди. Я вернусь за тобой утром. Я хочу, чтобы ты провела ночь здесь, обдумывая мои слова.

У Ариэль сжалось сердце от нового, еще большего ужаса. Она уже видела, с какой легкостью Брюс убивает. Она не сомневалась в выполнимости его угроз.

Еще долго после ухода Брюса она не могла сдержать дрожь во всем теле. В тишине, вновь заполнившей темную комнату, она услышала, как громко стучат ее зубы. Ей надо было, как следует обо всем подумать, но она не могла собраться с мыслями. Ариэль постепенно погружалась в отчаяние. Она не спала, но ничего не чувствовала.

Дилан стоял перед закрытой дверью. На него обрушился целый водопад чувств, хотя он и сохранял спокойный вид, пока охранник отпирал замок. Он даже сумел пробормотать слова благодарности этому человеку. Взяв у охранника фонарь, Дилан внимательно посмотрел на него и закрыл за собой дверь, оставшись наедине с Ариэль. Его сердце чуть не вырвалось из груди, пока он освещал и осматривал комнату. Оно едва не остановилось, когда его взгляд отыскал Ариэль, свернувшуюся калачиком в углу.

Закрыв глаза, Дилан с минуту преодолевал охватившую его боль. Рука его дрожала. Он поставил фонарь на пол.

— Ариэль, — хрипло прошептал он. Ариэль подняла голову, но во взгляде у нее сквозило полное безразличие. Девушка явно не узнала Дилана. Он подошел поближе, опустился на колени и протянул к ней руки.

— Ариэль, я пришел забрать тебя домой. — На этот раз по грязной ее щеке скользнула одна-единственная слеза. Сама же Ариэль оставалась неподвижной.

Никогда еще не испытывал Дилан такого страдания, гнева, боли. Этот подонок оставил ее здесь! Дилан осторожно поднял девушку на руки. Он почувствовал, как она дрожит, и прижал ее к себе посильнее.

— Сторож, — завопил он, — открой дверь! — Если у охранника и были какие-то мысли отказать посетителю в его просьбе, то после властного окрика он быстро передумал, почувствовав сталь в словах Дилана. Звякнул замок, и ржавые петли заскрипели. Дверь камеры с трудом распахнулась.

— Я забираю леди домой.

Стоящий в дверях охранник не двигался. Отвисшая его челюсть выдавала удивление. Дилан сделал шаг вперед.

— Сэр, прошу прощения, но джентльмен, побывавший здесь до вас, ясно сказал, что вернется за ней утром.

— А я говорю еще яснее, что собираюсь уйти отсюда вместе с этой леди. Встань у меня на пути, и ты пожалеешь об этом.

Охранник отступил. Дилан прошел мимо него и остановился.

— Я считаю своим долгом посоветовать тебе не находиться здесь завтра утром.

Охранник живо закивал головой.

— Очень хорошая мысль, сэр.