Развод. Научусь жить без тебя

1.

МЕЛАНИЯ.

Я набирала отчёт, но не могла сосредоточиться.

Торопила время — хотела поскорее вернуться домой и заняться подготовкой к празднику.

Сегодня у нас с мужем годовщина — пятнадцать лет брака.

А ещё — у меня есть для него сюрприз.

Я предвкушала его радость от того, когда он всё узнает…

Но часы словно не торопились никуда, стрелки будто нарочно двигались медленно, время тянулось как резина…

— Мелания Анатольевна, — позвала меня секретарь, и я отвлеклась от заполнения отчёта. В принципе, мне можно с ним заканчивать и идти домой. Муж-то меня пораньше точно отпустит — ведь это его офис! Что ему стоит отпустить свою девочку на часик пораньше? — Звонят из “Консатлинг-строй”. Просят Руслана Дмитриевича, но он не на месте.

— До сих пор не приехал? — нахмурилась я.

Руслан поехал на один из объектов строительства ещё утром. И странно, что до сих пор не вернулся.

— Нет, — покачала головой девушка. — С кем связать тогда? Или попросить перезвонить?

— А Кирилл на месте?

— Да, был у себя.

— На него переведи, Лиза. Если не ответит — пусть тогда завтра перезвонят. Я не все детали этого дела знаю.

— Поняла, Мелания Анатольевна. Всё сделаю.

Секретарь ушла в приёмную, а я взяла в руки телефон и набрала номер мужа.

Неужели что-то случилось и праздник отменяется?

— Да, — ответил муж. По голосу было слышно, что он занят и торопится. — Что ты хотела, Лан? Говори быстрее, я за рулём.

— Ты когда вернёшься в офис?

— Не вернусь уже. Сразу с объекта домой поеду.

— Понятно. Значит, тебя дома ждать?

— Да. Дома.

— Какие-то проблемы, Руслан? Ты должен был давно в офис вернуться, — спросила я с тревогой.

— Да так.. — уклончиво отозвался он. — Потом всё. Всё поправимо, но задержаться мне пришлось, чтобы уладить кое-что. Впрочем, я уже еду в сторону города. Часа через четыре буду дома.

— Хорошо. Слушай, “Консалтинг” звонили. Я на Кирилла передала звонок в твоё отсутствие.

— Пусть. Он мне потом передаст, что они хотели… Наверное, опять какие-то условия договора их не устроили… Ну, ладно. Не бери это в голову. Слушай, Лан, мне за рулём неудобно говорить. Давай дома всё обсудим?

— А можно мне на часик пораньше уйти?

— Лана…

Руслан не любил, когда я, как его жена, пользовалась своим служебным положением. В крайнем случае, я могла бы переспать даже с боссом, так сказать! Ведь я — его жена.

— Я отчёт почти доделала уже!

— Мелания, дело не в отчёте, ты же понимаешь…

— Мне очень нужно. Ты помнишь, какой сегодня день?

— Ну, конечно, помню. За кого ты меня держишь?

— Я хочу подготовить тебе сюрприз.

— Сюрприз? — явно заинтересовался супруг. И то, о чём он подумал — тоже в программе вечера имеется. Я как раз купила обалденный комплект кружевного белья по случаю… Но вообще-то, я имела в виду подготовку ужина. Одна его любимая утка по-пекински будет готовиться часа два… А ещё квартиру украсить хочу. Свечи поставить на стол… — Ну, ладно. Иди. Сделай вид, что на встречу важную едешь.

— Хорошо, — рассмеялась я, понимая, что это и будет важная встреча — с уткой на кухне! — Спасибо тебе, дорогой! Очень жду тебя дома. И…с праздником! Раз уж услышались. С годовщиной нашей с тобой свадьбы — поздравляю нас.

— С годовщиной, милая… Чёрт, ну куда ты прёшь, козёл! Светофор для кого горит? Понапокупали прав и гонят дуру… Ладно, Лан, давай всё дома.

И он отсоединился.

Я же доделала отчёт и потихоньку улизнула из офиса.

По дороге мне дозвонился Кирилл, услышал, что ни меня, ни Руслана в офисе уже нет, проворчал “Работнички, мля!” и повесил трубку.

Я же, окрылённая, летела домой.

К утке. Кухне. Нашей красивой посуде, которую я сейчас расставлю для нашего романтического ужина…

***

Я в который раз поправила салфетки на столе.

Хотела, чтобы всё сегодня было особенным.

Потому что сегодня — особенный день.

И не только потому, что наступила наша с мужем годовщина. Хрустальная свадьба — пятнадцать лет счастливого брака.

Я ждала мужа с работы с изысканным ужином на столе и сервировкой, которой позавидуют рестораны — за столько лет уж научилась: Руслан обожал, когда на столе всё было красиво и подобрано со вкусом.

Такая малость была — научиться делать это для своего любимого мужчины.

И единственного.

Я всегда верила, что любовь и брак в жизни — настоящие — могут быть лишь один раз. И мне здесь повезло — с Русланом я не знала ни бед, ни нищеты.

И сегодня мне есть чем порадовать любимого, помимо романтического вечера с изысканным ужином и уткой по-пекински, которую он мог съесть всю за раз: под одной из крышек на блюде лежал мой тест для определения беременности — с двумя полосками.

Мы прожили пятнадцать лет душа в душу, но дети у нас не появились.

Сначала мы строили карьеру — оба.

Путешествовали, жили для себя, обустраивали семейное гнёздышко.

В общем, оба не торопились с детьми. Как-то мы обоюдно приняли решение не торопиться с этим, ведь это ответственность, ограничения, как ни крути… А мне, когда мы познакомились с Русланом, всего восемнадцать и было. Поженились в мои девятнадцать лет — ну какие дети?

А позже, когда пришла пора, и мы оба захотели, чтобы в доме стал слышаться детский смех и начали громко топать детские ножки по супер-модному и дорогому паркету, у нас, увы, ничего не вышло…

Мы долго искали причину, проверялись вдоль и поперёк оба.

У меня выявили заболевание, с которым я боролась много лет, и которое не позволяло мне зачать…

Руслан проявил себя как истинный муж: был рядом, ходил со мной по врачам, навещал меня, когда мне приходилось лежать в больницах…

Но теперь всё позади, слава богу — врачи вылечили меня.

2.

— Юля? Какими судьбами ты тут? — удивлённо спросила я.

— Ветром перемен, тёть. Можно войти? Поговорить надо, — ответила девушка, поглаживая внушительный живот: Юля готовилась к родам, осталось буквально пара месяцев.

— Конечно-конечно, проходи… — пригласила я её внутрь и закрыла за девушкой дверь. — Ты зачем в город-то выбралась с таким пузом? Вдруг плохо станет?

— Хуже — не станет, — как-то странно ухмыльнулась она, и во мне словно бы зародились какие-то неприятные подозрения или предчувствия.

Юля сегодня была какая-то не такая, как обычно. Что-то в ней словно изменилось, и я видела её совсем другой. Обычно — скромная, глазки в пол, тихая… А сегодня — ухмыляется нагло. Что это с ней случилось? Неужто так повлияла на неё беременность и предстоящие роды?

Конечно, ей нелегко — папаши ребёнка моей племянницы знать никто не знает и в глаза не видели. Обрюхатил её и бросил, глупую юную дурочку — классика жанра…

Одно и знали, что взрослый да женатый. Просто воспользовался чувствами неопытной девушки…

Жаль мне стало дочь родной сестры. Помогала ей — мне-то пока бог детишек не давал, я на неё свою любовь и нежность тратила.

Накупила ей всякого добра для ребёнка, чтобы Юлька поменьше грустила о своём хахале-козле, да не нуждалась ни в чём. Пусть рожает спокойно девчонка и горя не знает. Только что же сегодня её привело сюда?

Жила Юля в пригороде с мамой.

Она поступила в институт прошлым летом. Да потом принесла новость — беременна.

Документы из института забрали, да и осела она с мамой на чистом воздухе.

Нам всем казалось это верным решением. Вот родит, ребёнка поднимет, в садик он пойдёт — вот и пойдет учиться. А пока, раз уж судьба распорядилась иначе, пускай ребёнком занимается. И мы все ей готовы были в этом помогать — чай не чужие люди ведь. Как племяшке родной да не помочь?

— Ты садись, садись… Не стой, — указала я рукой на диван в гостиной. — Ты чего приехала-то? Рожать тебе рано ещё вроде.

— Рожать через полтора месяца, — ответила Юля, но не села. Она осмотрела гостиную и заглянула в кухню, мимолётом оценив горящие свечи на столе: — А у вас тут праздник сегодня?

Она заметила праздничную атрибутику по всему дому: я украсила и дом в честь нашего такого особенного с мужем дня. Повесила шарики, разложила кружевные салфеточки…

— Да, — улыбнулась я. — У нас с Русланом сегодня годовщина свадьбы — пятнадцать лет брака. Сядь ты, ей-богу, тяжело же стоять с таким животом большим!

Она послушалась меня и осторожно села на диван, поддерживая огромный живот руками. Я присела рядом с ней.
Юля заявилась на порог без предупреждения и приглашения. Она испортит наш с Русланом романтический вечер, но… Не могу же прогнать беременную родственницу потому что мне сейчас не очень удобно проявлять гостеприимство?

Может быть, мы разберёмся с ней ещё до прихода Руслана, и она уедет по своим делам.

Я глядела с нежностью на кругленький животик Юльки. Как же это красиво… Вот и у меня скоро такой будет. И там тоже будет маленький-маленький малыш. Наш с Русланом. Юля не понимает своего счастья, глупая. Ей-то, молодой и здоровой, ребёнок просто на голову упал, как снег, потому и не ценит. А я… Так долго сражалась за право стать матерью, за право наконец получить настоящую, полноценную семью, в которой не только двое любящих друг друга, словно лебеди, супруга, но и…ребёнок. А может, и не один — может, нам бог с Русланом ещё деток даст? Чем судьба не шутит. Я смогу ещё.

— М-м-м… Вон оно как… — протянула племянница задумчиво. — Это же какая свадьба по календарю?

— Хрустальная.

— Да. Жаль. Жаль… — вздохнула она.

— Что — жаль? — не поняла я.

— Что хрусталь — такой хрупкий, тёть. Раз — и одни осколки.

— Ну… Почему же хрупкий? — повела я плечом. — При должном уходе он знаешь сколько прослужить сможет — сносу не будет.

— Значит, вы не так хорошо ухаживали за мужем.

— В…каком смысле? — совсем растерялась я от её слов.

— И брак ваш хрупким оказался. Не хрусталь, а просто китайская подделка.

Красивое, молодое личико племянницы перекосила злобная ухмылка.

Господи, да что за бесы в ней сегодня проявились? Никогда такой раньше я не видела свою племянницу — прямо хищница какая-то, а не беременная, несчастная и брошенная мужчиной девушка.

— Юля, — я внимательно посмотрела на племянницу. — Я не вполне понимаю, что ты такое говоришь, дорогая?

— Ну тогда почему, если ваш брак такой крепкий, твой муж захотел поиметь меня и сделал ребёнка, тёть? Ответишь мне на этот вопрос?

Юля надула пузырь из жевательной резинки и смачно лопнула его, продолжая гонять резинку во рту.

Мне показалось, что комната поплыла…

Что она сказала?

Мне, наверное, послышалось. Или я что-то не поняла просто…

Не могло такого быть.

Никак не могло.

Только не со мной и Русланом…

3.

Я смотрела на её живот с минуту, не меньше, и не могла произнести ни слова.

Я никак не могла поверить, что услышанное мною — правда.

Моя племянница скоро родит от…моего мужа?

— Ну что же ты молчишь, тёть? — пожала плечами Юля. — Ничего мне даже не скажешь?

Но я не смогла бы ничего сказать сейчас. Язык от шока к нёбу прилип буквально.

Мне очень хотелось, чтобы сейчас пришёл Руслан и сказал, что всё это ложь, навет, неправда! Никакой он не отец ребёнка моей Юльки, сочинила она это зачем-то, и сейчас признается в этом.

Но никто так и не пришёл и не сказал, что слова племянницы — розыгрыш.

Она так и смотрела на меня: прямо, нагло, поглаживая свой живот, словно бы теперь она стала хозяйкой в этом доме.

— Ну, раз тебе нечего сказать и всё понятно, то… Собирай вещи и уходи.

— Куда? Уходи… — прошептала я, ощущая, как темнеет в глазах.

— Не знаю, куда, — пожала плечами Юля. — Только это теперь моя квартира. Мы тут с сыном жить будем. Или ты полагаешь, что Русик выставит нас за дверь? Оставь эту квартиру счастливой, молодой семье, в которой скоро родится ребёнок.

— Русик… — повторила я за ней, как в тумане.

Неужели у них давно отношения? Она даже забеременела от Руслана.

Но как же такое могло случиться за моей спиной?

Как я могла ничего не замечать?

Я же…помогала ей, жалела её. Денег давала на вещи для будущего малыша, а она…

С самого начала знала, что беременна от моего собственного мужа, и что однажды придёт претендовать на мой дом, попытается меня отсюда выгнать.

И куда же я пойду?

В глазах совсем потемнело и сознание моё отключилось.

— Лана! Лана! Ну слышишь меня? Очнись! — кто-то звал меня, грубо тряс за плечи и даже, кажется, хлестал по щекам.

Я распахнула глаза и шумно вдохнула в себя воздух, который до боли разрезал мои лёгкие. Почему же так больно дышать? И вообще — больно.

— Руслан… — протянула я руки к лицу любимого мужа. — Мне такой ужасный сон приснился…

— Вставай, что ты на полу делаешь?

— На полу? — посмотрела я себе под ноги и поняла, что действительно лежала на полу.

Но что случилось?

Голова болела, я нащупала шишку на затылке.

Я упала? Почему?

Муж одним рывком поднял меня, а потом усадил на диван.

— А ты что тут делаешь? — грубо спросил мой муж кого-то за моей спиной.

Мы что — не одни в квартире?

Я обернулась и встретилась глазами с беременной племянницей Юлей.

И меня словно окатило ледяным душем.

Я даже вздрогнула от того, как больно по мне ударило осознание.

Я всё вспомнила.

Юля заявила, что беременна от Руслана, а я — должна уйти из дома и оставить квартиру счастливой, молодой семье, которая ждёт ребёнка.

— Приехала рассказать правду, — ответила она, ничуть не смутившись.

Муж же нахмурился и стыдливо опустил глаза.

Я охнула и прижала ладонь к сухим губам. Так значит, всё — правда!

Юля правду сказала.

Руслан мне изменял. От него беременна моя племянница…

Весь мир, вся моя жизнь, моё выстраданное счастье сегодня рухнули в один короткий миг.

4.

— Кто тебя просил, а? Ну вот кто тебя за язык тянул, дрянь ты эдакая? — накинулся на неё Руслан.

Конечно, физически он не посмел бы тронуть беременную, но был очень зол.

Я ошалело переводила взгляд с одного на другую.

Если Руслан хотел быть с Юлей и даже сделал той ребёнка, то почему сейчас так общается с ней?

Впрочем, я не хотела в это вникать. Всё, что нужно, я уже и так поняла для себя.

— Это твой ребёнок? — задала я прямой вопрос Руслану, забирая сумку с тумбочки прихожей. Там были самые необходимые вещи — паспорт, деньги, телефон… Что делать с остальными вещами и со своей жизнью я пока не знала.

— Лан, послушай, я…

— Твой или нет? — требовала я ответа и одновременно боялась его услышать.

— Дай мне всё объяснить. Всё не так просто, как ты думаешь.

— Твой или не твой, Руслан? Просто ответь!

— Я… — он замолчал и опустил голову.

Горло стянуло от подступающих слёз.

Как же ты мог со мной поступить, сукин ты сын?

Как ты мог всё взять и просто разбить из-за мимолётной похоти?

Неужели позывы мужского достоинства заглушают все морали и даже…любовь?

А есть ли вообще эта любовь?

Руслан ведь говорил, что любит меня. Только меня одну.

Но если любишь — разве захочешь спать с другой?

Захочешь от неё ребёнка?

Ответ — конечно, нет.

Тогда что всё это было?

Что вообще такое — вся моя жизнь?

Сплошная иллюзия, в которой я пребывала в счастливом неведении до сегодняшнего дня?

Какое жестокое прозрение. И как жить дальше, если он скажет, что ребёнок — его, я просто не знаю. Юля не вмешивалась, она просто наблюдала за нами, словно на спектакле в зрительном зале.

— Он твой? — тихо спросила я снова, когда пауза затянулась. — Имей уважение ко мне и смелость сказать правду. Я имею право знать.

— Мой, — ответил наконец он, и эти слова прозвучали для меня громом в небе. Это звук разрушенной жизни… Звук рухнувшего мира. Для меня… — Но, пожалуйста, давай поговорим. Всё не так, как ты…

За спиной послышался тихий вздох и звук падающего тела.

Я обернулась и увидела, что Юля неловко завалилась набок, и потеряла сознание…

— Чёрт.. — Руслан кинулся её поднимать.

Я вызвала скорую на наш адрес, и пока Руслан приводил в чувство мою племянницу, беременную от него, я вернулась в кухню.

Потушила свечи — романтический вечер превратился в ад.

А тест с двумя полосками, который лежал под одной из крышек под видом блюда, быстро сунула в сумочку — выкину потом. Показывать не буду.

Сюрприз хотела сделать мужу. Но его сюрприз оказался куда круче моего…

А тест… Кому теперь он интересен, кроме меня?

Я тихо ушла, оставив ключи на тумбочке в прихожей.

Мне они больше без надобности.

Оставляю эти ключи для второй жены моего будущего бывшего мужа.

Ключи от его сердца. Ключи от нашего разрушенного мира.

Ключи от ненастоящей любви.

Всё это я не возьму с собой.

Руслан слышал, как хлопнула входная дверь, и даже выскочил в подъезд за мной, звал меня, но я быстро спускалась вниз по лестнице и разговаривать с ним не хотела.

Хотела побыть одна. Поплакать над своей судьбой.

Мне тридцать четыре, я беременна и предана мужем, и мне придётся начинать жизнь заново.
Я бежала подальше от него, от боли, которую он причинил мне, от квартиры, в которой я была так счастлива и стала так несчастна всего за каких-то несколько минут, когда мой мир перевернулся с ног на голову.

Я знала — больше он никогда прежним уже не станет.

И как мы теперь будем работать в одном офисе с мужем-предателем - я не представляла себе. А на работу идти будет надо...

5.

Выскочила из подъезда и на автопилоте пробежала еще пару домов.

Запыхалась и остановилась возле лавочки — никто за мной не побежал.

Руслан не бросил бы беременную, которой требовалась помощь врачей.

Мне надо было подумать, куда идти.

Уже начало смеркаться, мне где-то надо ночевать.

Ужасно знать, что дома у тебя больше нет, и ты не можешь туда пойти.

Вынужден искать какое-то иное временное пристанище. А всё потому что твой муж — падла и предатель!

Куда же мне теперь податься?

Гостиница?

Терпеть их не могла всегда. Всё такое…чужое и словно без души.

Да и не хотелось наткнуться там на знакомых, которые отлично знали моего супруга, как крупного бизнесмена нашего города, и стали бы расспрашивать о причинах моей ночёвки в отеле. Мы ведь всегда с Русланом были вместе — не разлей вода.

Неудобных вопросов не избежать. А ещё — эти вопросы будут причинять боль.

Едва знакомые спросят, где же мой муж, как я и начну плакать — горько и навзрыд.

Где, где… А вот там!

Муж — объелся груш. Был да весь вышел.

Нет теперь у меня мужа. Есть только предатель, с которым нужно оформить официальный развод, чтобы он перестал быть мужем даже на бумажке. Не достоин он этого звания, просто не достоин!

По крайней мере, для роли моего мужа.

Дача? У нас есть дача.

Точнее, была — у нас. Теперь неизвестно, чья она будет после развода…

Всё равно туда ехать рискованно — Руслан знает ведь, где находится дача. Он приедет и будет пытаться со мной говорить, а это не только бессмысленно, потому что я не хочу знать никаких оправданий тому, что он сделал, но и слишком нервно.

Я не вынесу его лжи снова. Что он мне может сказать, что изменило бы факт того, что от него скоро родит моя молоденькая племянница?

Просто её попка и грудочка гораздо более упругие, чем мои, и у него помутился разум — он взял? А я должна его понять и простить, потому как уже не так свежа и юна как дочь моей родной сестры?

Не хочу даже слушать это.

Мне понятно, по каким таким причинам он залез на неё — просто я уже не такая красивая и молоденькая. И не желаю слушать эти унижения и объяснения причин измены или даже измен моего мужа.

Он меня променял на упругую жопу — это всё, что мне нужно понимать.

Даже не только меня, а нас — меня и нашего ребёнка, о котором я теперь говорить ему не планирую.

Он не только звания мужа не достоин, но и звания отца!

Пусть лучше моя дочь или сын не будут знать, каким мерзким ублюдком оказался их папочка! Сама подниму дитя, чай не глупая и не безрукая.

Справимся и без скотов в семье.

Я шумно вздохнула.

На улице уже совсем стемнело, пока я решала куда же мне податься.

Гостиница и наша дача — не вариант.

Значит, стоит попросить помощи у друзей.

6.

— Аня, привет, — заговорила я в телефон, когда трубку сняли. — Извини, что так поздно звоню…

— Лана, что-то случилось? — спросила тут же подруга.

— Да, случилось, — не стала отпираться я. — По голосу слышно?

— Конечно, слышно. Я тебя уж не первый год знаю. Что там у тебя произошло?

— Да трындец полный. Я развожусь. Ушла от Руслана.

— Ушла?!

— Да.

— Ты серьёно сейчас, Ланка?

— Да. Серьёзно.

— Да погоди ты гнать горячку… Расскажи всё толком. Что у вас произошло? Поругались, что ли? Ну и что с того? Мы с Киром по три раза на дню ссоримся, и ничего — помирились потом в кроватке, и всё нормально.

— Нет, не поругались… — покачала я головой, а из глаз опять побежали слёзы. Если бы мы просто поругались…Но это не какая-то ссора, это нож в спину, убийство нашей любви и плевок на её могиле сверху… — Давай, я потом расскажу? Это нетелефонный разговор, и вообще — холодно на улице сидеть, а я даже не знаю, куда мне податься.

— Так домой иди, ты что? — сказала Аня. — С ума сошла — среди ночи сидеть на улице в октябре?

— Домой я не вернусь, — твёрдо ответила я.

— Да почему? Пусть он уходит, если накосячил, в крайнем случае.

— Так не получится…

— Почему не получится-то?

— Ты не всё знаешь. Я потом расскажу. Куда мне поехать, как ты думаешь? Голова совсем не варит. Помоги мне, Анька, пожалуйста. Мне так…плохо…

— О господи… Приезжай к нам, а? — предложила она. — Вот и поговорим. Я винца открою, м?

— Нет, нет… — покачала я головой. — Неудобно это.

— Да что неудобного-то?

— Дома Кир, мы будем шуметь.

— Кир тебя любит, он всё прекрасно поймёт. Давай, я приеду за тобой. Говори адрес. Ты возле дома своего?

— Нет.

— А где?

— Ань, не надо ехать никуда. Ты мне лучше скажи, нет ли вариантов переночевать где-то? Может, знакомые сдают какой-то дом, дачу, квартиру…

— Ты знаешь, есть, — ответила подруга.

— Да? Правда?

— Правда. Но все эти люди ответят мне только завтра. Ночь на дворе как бы, Лан.

Действительно. Закопавшись в своё горе я совсем потеряла связь с реальностью. Даже из любви ко мне Анька не станет звонить знакомым на ночь глядя. Все эти дела не решить раньше, чем наступит утро.

— А, ну да… Только завтра. А сейчас куда же мне? — сказала я и сама слышала, как тускло, будто даже сломленным, звучал мой голос. Его словно тоже разбили, как и мою душу.

— Приезжай к нам и не дури, Мелания, — строго ответила мне Аня. — Не хочешь, чтоб я ехала? Могу Кира попросить или вызову такси тебе.

Я выбирала между гостиницей, Кириллом — мужем Аньки и такси несколько секунд.

— Я вызову такси, — ответила наконец я.

— Нет уж, давай я. И буду смотреть по карте, что ты не осталась сидеть на холодной лавке. Знаю я тебя…

Я не стала спорить. Назвала адрес дома, возле которого сидела, и стала ждать такси, закутавшись в тоненькое пальто, не предназначенное для того, чтобы сидеть ночью на ветру на скамейке…

7.

— На тебе лица нет! — охнула Аня, едва открыв мне дверь.

Я знаю. У меня нет ни лица, ни души, ни сердца. Последнее разорвано в клочья и смыто в унитаз любимым мужем и племянницей, закрутившими подлый роман за моей спиной.

Снова укол в подреберье и снова дыхание сорвалось. Как же мне хреново…

Я умирала от боли, но вслух произнесла дежурное, насквозь лживое:

— Все в порядке.

Аня меня знает давным-давно, поэтому на пустую браваду не повелась:

— Врешь?

— Вру.

Она кивнула, принимая мой ответ, забрала у меня куртку и жестом указала на дверь в ванную:

— Мой руки. Сейчас будем ужинать.

— Я не голодна.

— А мне все равно! Сядешь, поешь, согреешься…расскажешь, что у тебя стряслось.

Успокоиться? Это вряд ли.

Мне уже не верилось, что еще утром моя жизнь была светлой, полной радости и предвкушений. Казалось, это было неприлично давно.

— Лана, привет, — услышав наши голоса, из кухни выглянул Кир. — Как дела?

Аня закатила глаза и прошипела:

— Кирилл! Давай без «умных» вопросов. — Потом виновато развела руками, мол, мужчины, что с них взять.

Я скованно улыбнулась в знак приветствия и ушла в ванну.

Меня трясло. Одного взгляда в зеркало хватило, чтобы убедиться – краше в гроб кладут.

Пару пригоршней холодной воды в лицо не спасли ситуацию, но по крайней мере, горькая пелена в голове немного рассеялась.

Больно? Безумно.

Страшно? Очень.

Но я уже встала на этот путь, и никто другой за меня его не пройдет. Надо ползти, даже если кишки сводит от бессилия и обиды. Надо.

Когда я вышла на кухню, чета Смирновых уже сидела за столом и обменивалась настороженными взглядами.

Мне неудобно было вываливать на них свои проблемы, но больше не к кому идти, а одна я не справлюсь. Забьюсь куда-нибудь в угол и буду выть от отчаяния.

— Налетай! — скомандовала Аня, когда я заняла свое место, — все горяченькое.

В центре стояло широкое блюдо с румяной запечённой курочкой и овощами, в красивом салатнике — зелень. Пахло очень вкусно, и выглядело божественно, но у меня совершенно отбило аппетит.

Я взяла небольшой кусочек и гоняла его по тарелке, растаскивая до лохмотьев. Перед глазами – наглая физиономия племянницы, надувающей пузыри из жвачки. Тошнит.

Аня и Кирилл пытались меня отвлечь, втянуть в беседу, но ничего не вышло. Я постоянно теряла нить разговора и отвечала невпопад, все силы уходили на то, чтобы не начать шмыгать носом.

Наконец подруга не выдержала:

— Кирилл, может ты пойдешь …посмотришь телевизор?

Она пыталась его выпроводить, но я не видела в этом смысла. Зачем? Все равно совсем скоро правда станет достоянием общественности. Я не хочу отрезать по частям, не хочу потом сталкиваться с чужим любопытством и заново отвечать на неудобные вопросы.

— Не уходи, — я обреченно отложила вилку в сторону, смирившись с тем, что сегодня в меня ни кусочка не влезет, — все равно все узнаешь.

Они оба настороженно смотрели на меня, ожидая продолжения, а я с трудом подбирала слова. Все они казались плоскими и ненастоящими, и не могли передать всю ту глубину задницы, в которую провалилась моя семейная жизнь.

— Руслан мне изменяет.

8.

У Ани глаза стали в пол лица, а Кир и вовсе подавился, будто услышал что-то совершенно невероятное.

— Лан, прости, за дурацкий вопрос…но ты уверена? Он же в тебе души не чает. Смотрит, как на драгоценность.

Видать, обесценилась моя драгоценность, ушла в утиль.

— Он заделал ребенка другой женщине.

Стоило сказать это вслух, как на меня наваливалась каменная плита. Придавила к полу так, что не вдохнуть и не выдохнуть. Это не сон, не бред. Это гребанная реальность.

Аня громко охнула и зажала рот ладонью, а Кирилл побагровел:

— Вот козлина. — На его скулах играли желваки, и вообще он выглядел так, будто прямо сейчас был готов отправиться бить морду моему благоверному, — что за шмару он себе нашел? Кто-то с работы? Уволю к чертям собачьим. Так что больше никуда и никогда не устроится.

У них бизнес на двоих, а я — пришла в компанию позже, и кадровой политикой занимался именно Кирилл.

— Нет. Не с работы, — прежде чем сделать самое жуткое признание, я набрала полную грудь воздуха, — это Юля. Моя племянница.

И тишина…

В воздухе повисло столь плотное удивление, что его можно резать ножом. Аня с Кириллом переглянулись, явно сомневаясь в услышанном, а я безбожно покраснела.

Почему так? Натворили дел другие, а провалиться от стыда хотелось мне.

Кирилл первым пришел в себя и рявкнул так, что посуда в шкафу звякнула:

— Он совсем, что ли, охренел?

Следом за ним отмерла Анечка:

— Как… Как же… Разве так можно?

Я развела руками:

— Выходит можно.

— Так, — Кирилл строго посмотрел на меня, — давай все по порядку. От и до. Как узнала, когда, при каких обстоятельствах.

Мне не хотелось, но я все же я рассказала, потому что держать в себе весь этот кошмар было невыносимо. Он разрывал меня изнутри, разъедал внутренности, убивал.

Я рассказала о том, как готовилась к нашему празднику и о визите племянницы. О том, как Руслан позволил мне уйти, а сам остался с ней.

Под конец я все-таки не выдержала и всхлипнула.

— Так, все, успокаивайся! — Анька подорвалась на ноги и обняла меня, — жизнь на этом не заканчивается. Сейчас погрустишь, потом выдохнешь и пойдешь дальше.

А я не знаю, как дальше. Куда дальше-то? Мне тридцать пять, я беременная и очень уязвимая. Мне страшно.

Про беременность я, кстати, не сказала. Не смогла. Язык прилип к небу и ни слова на эту тему не вырвалось. Это только моя тайна, и я не готова делиться ей даже с самой близкой подругой. Пока не готова.

Аня гладила меня по голове и приговаривала:

— Все наладится, Лана. Наладится. Все будет хорошо.

— Будет, — я шмыгнула носом, — у них, и у меня. Но отдельно.

Кирилл вперил в меня цепкий взгляд:

— На развод подашь?

9.

У меня что-то оборвалось внутри.

Мучительно, жестко и безвозвратно.

— Подам.

Анина рука на моей макушке замерла, а Кирилл после секундной задержки отвел взгляд.

Жалели меня.

Я — жалкая…

— Ты уверена?

— А что ты предлагаешь? Сделать вид, что ничего не было? Встречать его с работы? Кормить, поить, ложиться с ним в постель, зная, что он пришел от Юленьки? — меня передернуло от одной этой мысли, — может, еще с их ребенком сидеть, чтобы у них было время побыть вдвоем?

Я уткнулась лицом в ладони и зажмурилась.

Только бы выдержать…

Только бы с ума не сойти…

— Так, давай-ка спать, подруга, — сжала моё плечо Аня. — Я сейчас проветрю комнату, разберу тебе постельку. Поваляемся, поболтаем.

— Спасибо, — я благодарно прижалась щекой к ее руке.

Мне просто нужно немного перевести дыхание, прийти в себя. И тогда вернется сильная Лана, которой все по плечу.

Подруга ушла с кухни, и мы с Кириллом остались наедине. Он смотрел куда-то в сторону, в окно, а я грустно таращилась на свои подрагивающие ладони.

Спустя минуту он все-таки произнес:

— Козел он. Конченый…

— Кир…

— Что — Кир? — перевел он на меня злой взгляд, — я не могу понять, чего ему не хватало? Такая женщина рядом! Да лучше тебя нет на всем свете.

— А как же Аня?

Он отмахнулся, будто не услышал последних слов.

— Видел я твою племянницу. Сопля — соплёй! У меня бы на неё и не встал! Я бы никогда… Если бы рядом была ты… Никогда…

— Кир! Уймись! — я осадила его, потому что он вышел на опасную тропу.

Когда-то давно он был влюблён в меня. Они с Русланом боролись за мои чувства. Победил мой муж, а Кирилл самоустранился. Сначала уезжал на пару лет заграницу, потом вернулся, женился на моей подруге и жил спокойно. Но нет-нет да и ловила я на себе его странные взгляды.

Не замечать их было просто – я была по уши влюблена в Адашева и не сомневалась в благородстве Кирилла, не желающего мешать счастью друга. Но сейчас, после того, как мой мир разлетелся на миллионы осколков, я очень болезненно реагировала на любые его намеки.

— Ты только скажи, и я его размажу. Только скажи! — он неожиданно взял меня за руку. Опаляя горячим прикосновением.

— Не стоит, я сама справлюсь. Сейчас переболею и дальше пойду, — я попыталась освободить свою ладонь и отдернула её как раз в тот момент, когда на кухню вернулась Аня.

Черт… Этого еще не хватало.

— Все готово, — произнесла она с улыбкой, но в голосе явно звенело напряжение.

— Знаешь что... Лана, ты возьми пару дней отдохнуть. Не ходи пока в офис. И идите, я все здесь уберу сам, — Кирилл начал собирать со стола грязную посуду.

На меня он больше не смотрел.

На Аню — тоже.

10.

РУСЛАН.

Вместо того, чтобы бежать за женой и спасать то, что еще осталось от нашего брака, я был вынужден тащиться с малолетней дрянью в больницу. Вцепилась в меня, как клещ, и рыдала, особенно когда рядом врачи были. Вся такая девочка-цветочек, которая не могла без и дня прожить без моей защиты.

Сука…

Какая же сука!

Просто нет слов.

Договорились же, что сидит в своем Зажопинске и носа не показывает, что даже тенью на нашем горизонте не маячит. Я за это дал ей неплохую сумму денег — за молчание и устранение последствий, если они будут.

Я думал, она поняла все…

Но дрянь не сделала аборт, хоть и бабки взяла. И даже какое-то время молчала, не отсвечивала, но решила меня обыграть позже.

Идиот.

Я как увидел ее в своем доме, затем — посеревшую жену на полу, так чуть инфаркт не схватил. А когда увидел, как взгляд Ланы наполняется болью и разочарованием, вообще — чуть не сдох. Хотел объясниться, но слова поперёк горла встали. Потому что все они – херня собачья, попытки оправдаться. А суть, она неизменна – я облажался, по полной. Пусть неосознанно, как в тумане, но облажался.

— Руслан Сергеевич, — из размышлений меня выдернул голос врача, занимавшегося Юлей, — мы стабилизировали состояние вашей жены. Опасность миновала, но ей придется остаться у нас минимум на неделю, чтобы не было рецидивов. Можете зайти к ней…

— Она мне — не жена, — зло огрызнулся я и, резко подорвавшись с лавки направился к палате, мимо растерянного врача.

— Но она сказала…

— Она бредит.

Внутри светло, чисто и по первому разряду. Все, как и полагается дорогой клинике. На большой кровати полусидела–полулежала Юленька: под поясницей — подушка, на сгибе локтя — капельница, на лице — вселенская скорбь.

— Руслан, — простонала она, протягивая ко мне свою тощую лапу, — я так испугалась…

Губки дрожали, в голубых глазках — мука и слезы… А мне плевать. Ноль реакции.

— Что за цирк?! Какая ты, к чертовой матери, жена? — я даже не подошел к ней. Остановился в изножье койки и смотрел на малолетнюю актрису.

— Не кричи, пожалуйста — скорбным шепотом произнесла она, — у меня болит голова…

— Мне насрать. Я задал вопрос — будь добра, ответь.

Она опустила глаза и задрожала длинными ресницами:

— Прости, Руслан… Я немного приукрасила. Поторопила события.

— Поторопила события?

— Ну…неудобно стало. Как-то некрасиво это – забеременеть до свадьбы, — жеманно повела тощими плечами она.

— Свадьбы?

Мне, наверное, почудилось. Поэтому переспросил второй раз:

— Свадьбы?!

11.

Что за срань у нее в голове?

— Ну как же, — робко улыбнулась она, положив руку на тугой, словно барабан живот, — скоро маленький родится. Ему семья нужна. Мамочка, папочка. Новый дом…

У меня зубы свело от ее фантазий, потому что они не имели ничего общего с действительностью.

А действительность такова – я облажался, один раз, но по полной, и теперь вынужден разгребать дерьмо за самим собой. И мне не нужна ни эта Юленька, ни приплод от нее. Мне нужна Мелания. И вместо того, чтобы искать ее, я вынужден был торчать здесь и слушать бред про новые дома и радости материнства. Но иначе никак, надо выбивать дерьмо из ее бестолковой головы и подробно объяснять что к чему.

— Я буду очень хорошей женой, — томно выдохнула она, прикусывая нижнюю губу.

Меня чуть не вывернуло от этих ужимок:

— У меня есть жена! Та, к которой ты посмела сунуться.

— Я просто решила ускорить процесс. Ясно же, что она тебе — не пара. Дефектная курица, которая даже родить тебе за все эти годы не смогла. А я — рожу. Сейчас мальчика, а через годик — девочку. А потом еще… Сколько захочешь.

— Юля, — я сдавил переносицу, в тщетной попытке успокоить своих демонов. Грубые слова в адрес моей… Пока еще — моей жены — как красная тряпка для быка, — с чего ты взяла, что дети от какой-то невнятной девахи — это предел моих желаний?

Она глупо моргнула:

— Но…

— Или ты перечитала сказок, в которых мужика можно за хрен поймать и ребенком привязать?

— Нет…просто…

— Привязать к девке, к которой никаких чувств кроме отторжения нет? — я давил ее взглядом, голосом, энергией.

И мне ни черта не было стыдно. Потому что эта сучка посягнула на святое, на мою семью.

У нее снова блеснули слезы в глазах, а на щеках выступили красные злые пятна.

— Зачем ты говоришь такие жестокие вещи? Я же люблю тебя. И сделаю тебя самым счастливым.

— Я и так был счастлив, пока ты на горизонте не появилась…и сама не влезла ко мне в штаны, воспользовавшись моментом.

— Неправда. Ты сам этого хотел. Ты меня хотел!

— Я в таком неадеквате был, что даже диван отымел бы, если бы нашел у него подходящее отверстие.

О, да…

Именно так все и было. Корпоратив, огни, шум веселье, звон бокалов. Потом дикий треск в голове, помутнение, приправленное диким желанием. Какие-то обрывки, инородные прикосновения, туманное осознание того, что это всё как-то неправильно, и полная неспособность остановиться.

И да — на утро, офигевая от самого себя, я побежал сдавать анализы. И да, препараты были. И я, мать вашу, даже нашел, кто из сотрудников это дерьмище притащил на корпоратив, желая развлечься.

Только в результате путаницы развлекся я. Причем по полной. Да и не с кем-то там, а с племянницей собственной жены, которая как раз проходила практику у нас в компании.

— Но ты выбрал именно меня…

Ни черта я не выбирал. Эта зараза весь вечер крутилась рядом, будто специально ждала момента.

— Да я даже лица твоего в тот момент не запомнил.

Зато теперь оно в кошмарах меня преследовало.

12.

— Ты хочешь меня обидеть? — она задрожала подбородком. Очередной дешевый трюк, до которого мне нет дела, — у нас же ребенок будет…

— Давай начистоту. Его бы не было, если бы ты не спряталась на три месяца после того, как узнала, что залетела.

Я до сих пор помнил тот гребаный день, когда она заявилась ко мне в слезах, соплях. Вся такая несчастная…с тестом в руке. И надо же, как удачно совпало – три месяца она ни слухом, ни духом о том, что беременна, а как только срок вышел и на аборт уже стало поздно идти, так сразу все и узнала! Просто поразительное совпадение.

Я, дурак конченый, тогда так офигел, что не обратил на это внимания. Трясся от одной мысли, что Лана узнает о косяке, ни о чем больше не думая. У меня было только одно желание: запрятать эту девку куда подальше, чтобы никто ничего не узнал. Тогда мне почему-то казалось, что она тоже переживала из-за того, что подвела родную тетку.

Ага, сейчас. Переживала она…

Выждала удобный момент и ударила. Так, чтобы наверняка.

— Я не пряталась, — возразила Юленька, но щеки предательски покраснели, выдавая ее с головой, — так вышло.

— Ни черта подобного, — теперь я это знал наверняка, — ты изначально запланировала такой финт. Чтобы потом явиться к Лане с пузом, лезущим на глаза, и устроить дешевый спектакль. На что только рассчитывала? На то, что сразу воспылаю любовью к тебе и нагуляшу? Побегу делать тебе предложение? Приведу тебя в наш дом, обложу шелками и золотом?

Она покраснела еще сильнее, и по тому, как зло сверкали её глаза, я понял, что да — именно на это и был расчёт.

— Малыш заслуживает хорошей жизни!

У меня же ноль эмоций к этому ребенку. И мне не стыдно.

— Юль, слушай меня очень и очень внимательно. Я скажу это только один раз. Не будет ни свадьбы. Ни новых домов, ни шелков, ни брендовых шмоток, ни поездок на Мальдивы. Вообще не будет ничего из того, что ты себе нафантазировала. После рождения ребенка мы сделаем тест, чтобы убедиться, что он — мой.

— Твой!

— Цыц! После этого вы уезжаете: чем дальше — тем лучше. И даже не показываетесь в этом городе. На жизнь я вам дам денег, но: если ты рассчитывала на машины, квартиры и прочие блага – умерь аппетиты. Всего этого не будет.

— Но как же…

— Никак. Ты меня не интересуешь. Твои дела меня не интересуют, а желания и подавно. Мне не звони – говорить не стану. Твой номер перекину на помощника, если что-то потребуется – сначала к нему с полным обоснованием необходимости тех или иных трат.

— Ты… — она начала задыхаться от возмущения.

— Да. Я — сволочь. Еще претензии будут?

Она хватала воздух ртом, а я развернулся и ушел.

Мне нужно было найти Лану.

13.

МЕЛАНИЯ.

На следующий день лучше не стало. Наоборот, утро добавило мучений.

Полночи я не могла сомкнуть глаз, поэтому проснулась лишь когда стрелка на часах почти доползла до десяти. Я воспользовалась предложением Кирилла сегодня не идти в офис... Я бы и не смогла сейчас - смотреть опять на Руслана... Это выше моих сил!

Аня и Кирилл уже ушли, оставив одну. В квартире тихо. На столе, на подносе, прикрытом белым полотенцем, меня ждал завтрак и записка от подруги:

“Чувствуй себя как дома”.

В горле стоял колючий ком. Я чувствовала себя разбитой, несчастной и очень одинокой.

Мне было плохо.

Я все-таки включила телефон, который отрубала, чтобы спрятаться от мужа, и тут же на меня обрушился шквал пропущенных и сообщений. Все от мужа. Я смахнула их, не открывая – нет смысла читать оправдания и очередную ложь. Не хочу!

Его номер отправился в черный список – самое подходящее место для предателей. Туда же улетела змея, которую я пригрела на своей груди. Любимая племяшка…

Предатели.

Мне так было больно дышать, что сводило зубы.

И именно в этот момент меня настиг звонок Леры – моей старшей сестры.

Внутри расползлось онемение, но я все-таки поднесла телефон к уху.

— Да…

Собственный голос показался чужим. Сухой, безжизненный, никакой. Как и вся я.

Я не знала, как с ней говорить, как передать весь кошмар того, что натворила ее дочь. Но с первых же слов разговор принял совершенно неожиданный оборот.

— Ты что натворила?! — прокричала в трубку сестра, — Юляшу на сохранение положили. Из-за тебя!

— Из-за меня? — тупо переспросила я.

— А из-за кого еще! Неужели нельзя было вести себя достойно и не устраивать дешевых сцен!

— Дешевых сцен? — у меня такая муть была в голове, что только и могла переспрашивать.

С каждым мигом усиливалось ощущение звездеца, который набирал обороты и был готов обрушиться на меня, лишив последних сил.

— Она сказала, ты истерику устроила перед Русланом, а потом, когда мою девочку повезли в больницу, сбежала, вместо того чтобы остаться и помочь!

Меня задело то, с какой интонацией она произнесла имя моего мужа. Будто на что-то имела право…

— Ты знала?!

Лера фыркнула в трубку:

— О том, что у Юли и Руслана ребенок будет? Конечно, знала. Она мне сразу об этом сказала.

Комок боли внутри запульсировал с новой силой.

— Знала и все это время охала-ахала, сокрушаясь, что отца ребенка нет рядом?

— Его и не было. По твоей вине. Да и с чего я должна была тебе говорить? Беременность непростая была, Юле себя надо было беречь, а не с тобой воевать.

Я не могла поверить своим ушам:

— То есть для тебя это — нормально? Что племянница полезла к моему мужу?

— О чем ты? Куда она полезла? — хмыкнула сестра, — он ей прохода давно не давал. Ухаживал красиво, цветы дарил, украшения. К нам сюда каждый месяц приезжал, гостинцы привозил.

— Врешь.

— А вот и нет, поняла?

14.

— Очнись, Мелания. Ты — хорошая жена, никто не спорит. Удобная, надежная, но Руслан давно и безнадежно влюблен в мою девочку. Мы просто не знали, как тебе сказать. Родные все-таки, не хотелось вот так — с бухты-барахты. Да и ему стыдно было признаваться, что у него другая…моложе и без дефектов. Сама знаешь, Руслан — мужчина деликатный и обстоятельный.

О, нет. Вот тут она совершенно ошибалась.

Как выяснилось, я вообще не знала своего мужа! Думала, он тот, кто будет рядом всю жизнь: защита, опора, любовь и преданность. Но я оказалась у разбитого корыта…

— А пока мы думали да прикидывали, как бы сказать помягче, Юленька и не выдержала. Сама понимаешь — беременные такие импульсивные, — сестра рассмеялась, а у меня мороз по коже пополз от того смеха. Потому что в нем не было ничего кроме лживого участия и торжества, — но ее тоже понять можно… Живот уже большой, люди судачат, спрашивают: кто отец? А ей приходится отбиваться от бестактных вопросов. Не дело это. Ей беречься надо. Так что прости, Лан, сестры — сестрами, но пора уже и честь знать.

Она говорила, а я даже ответить ничего не могла. В ушах нарастал шум.

— Теперь ты в курсе всего, и я надеюсь, тебе хватит совести не мешать молодым, и не портить моей девочке настроение и жизнь, — продолжила говорить Лера, а я никак не могла поверить в то, что это происходит наяву, со мной. Ещё вчера я думала, что больнее уже быть не может. О, как же я ошиблась… — Хватит того, что ты вчера ее довела. Руслан всю ночь с ней в больнице просидел, чуть с ума не сошел от тревоги. Я сама тут как на иголках — хоть собирайся и приезжай к вам. Бедная моя девочка…

— Да уж, бедняжка, — процедила я сквозь зубы, и сестра, почувствовав яд в моем голосе, тут же ощетинилась.

— А ты не ёрничай! И не мешай им! Не смогла мужику родить — вот и сиди тихо! А к Юльке моей лезть не смей! Слышишь? Руслан её любит, у них планов тьма. И дом новый строить будут, и на работу он её устроит, когда из декрета выйдет — чтобы опыта набиралась. Потом в фирму её введет, в управляющий совет. Потом — за вторым пойдут. Не смей им мешать!

К холоду, замораживающему все мои внутренности, добавилась ярость.

Я столько времени ходила, как дура, беспокоилась — как там бедная Юленька, как там сестрица! Помогала и деньгами, и услугами, ни в чем никогда не отказывала. Упросила Руслана взять племянницу на стажировку в нашу фирму, хотя изначально он был против.

А теперь я должна отойти в сторону и не мешать? Не доставлять проблем, не мотать нервы и не отсвечивать? Этого они от меня ждут? Совести? Благородных поступков и гордого ухода в закат?

— Ты слышишь меня? — сестра продолжала голосить, — ты не имеешь права им мешать!

— Кто-то собрался говорить мне про мои права?

— Лана!

— Всего хорошего, Лера.

Я сбросила звонок и без сил опустилась прямо на пол. Меня будто выпотрошили. Внутри пустота и боль, приправленная горечью разочарования.

Я думала, у меня есть семья, любящий муж, родственники. А по факту оказалось, что у меня нет ничего! Я совершенно одна.

Кроме малыша под сердцем у меня больше никого нет.

Кругом одни предатели.

15.

После разговора с сестрой от меня не осталось ничего.

Я была растоптана, унижена, обескровлена и выпотрошена наживую. Кажется, в организме не осталось ни единой клеточки, которая бы не корчилась в агонии.

Как они могли? Как они все могли?

Предатели!

Я представила, какой дурой выглядела, когда суетилась по дому, пытаясь создать уютное гнездышко. Или, когда звонила сестре, чтобы узнать, как у них дела. Как там бедная Юленька, которой попользовался нечистоплотный женатый мужик.

Оказалось, что бедная тут только я. У всех остальных все прекрасно. Юленьку никто не бросал, детеныш под присмотром, а сестра с удовольствием привечает будущего зятя. И срать она хотела на то, что это — мой муж, вообще-то!

Всем на все насрать! На меня — насрать!

Я только мешала им, путалась под ногами, да проблемы создавала своим дурацким беспокойством и заботой.

А еще я представляла, как они смеялись, наблюдая за моими жалкими потугами сделать всем хорошо.

Боже…

Да может, в тот самый момент, когда я звонила Лере, у них в гостях был Руслан. Сидел с моей племянницей и нежно поглаживал ее беременное пузо.

От этих мыслей меня затошнило. Сначала немного, а потом все сильнее и сильнее. Настолько, что пришлось бежать в туалет.

Согнувшись в три погибели, я блевала над белым другом и ревела. Потому что вся моя жизнь в этот момент сливалась в унитаз. Все мои надежды и мечты. Моя любовь и вера в ближних.

Такой вот хреновый токсикоз. Добро пожаловать в беременную жизнь.

Чуть позже, когда я, пошатываясь, и придерживаясь ослабевшей рукой за стену, вернулась на кухню, обнаружилось, что телефон нагрелся от десятков, если не сотен, пропущенных звонков.

Я безучастно пролистывала список незнакомых номеров, прекрасно понимая, что за всеми этими цифрами скрывался муж. Пока еще муж…

По-хорошему, надо бы ответить, выслушать весь тот бред, что он выдаст. Типа: это не то, что ты думаешь, ты все не так поняла, и вообще я белый и пушистый сладкий мамин пирожочек, у которого лапки, и который понятия не имеет как так вышло, поэтому надо понять, простить и все забыть, и конечно же — нервы ему не мотать!

Выслушать всю эту лажу и послать его, попутно подав заявление на расторжение брака.

Потому что нихрена он не пирожочек, и не лапки у него, а хрен, который выпрыгнул из портков и угодил прямиком в мою племянницу.

Такое не прощают.

И тут же по коже прошелся мороз…
А с чего я взяла, что ему нужно мое прощение? Может, они все, наоборот, облегченно выдохнули, после того как я узнала правду? И Руслан теперь звонил не для того, чтобы извиняться, а чтобы поставить точку в наших опостылевших ему отношениях? Не даром же он всю ночь просидел у койки бедной Юленьки? Небось утешал, держал ее за тощую ручку и говорил, что теперь все наладится, что они выставят меня за дверь, а сами заживут долго и счастливо.

Внезапно вспомнилось, каким жадным взглядом Юлька стреляла по сторонам, когда приходила к нам в гости. Раньше я думала, что это — восхищение, а теперь поняла, что это зависть была. Зависть и жадность. Любимая племяха в тот момент уже знала, что носит под сердцем ребенка от Руслана, и грезила, что займет мой дом. Поселится в том гнездышке, которое я строила для своей семьи.

Сучка! Почему я никогда не замечала этого?! Что за розовые очки были примотаны к моей физиономии, раз я ничего дальше них не видела?

Теперь же они разбились. Стёклышками внутрь.

А Руслан?

Как он мог?

Как?

Я чувствовала себя ненужной и бесконечно одинокой, и что самое страшное — я не знала, как жить дальше.

Я не умела жить без него.

…Весь день прошел словно в тумане.

Большую часть времени я стояла у окна и смотрела на улицу. Стеклянным взглядом скользила по окнам в домах напротив, по облакам, по прохожим. Не могла ни за что зацепиться, не могла дышать.

Иногда срывалась в слезы, иногда была готова биться об стену и выть раненой волчицей, а иногда жаждала кровавой расправы. Такой, после которой все предатели еще долго и с содроганием будут вспоминать мой выход.

Беда в том, что сил не было, ни для выхода, ни для расправы.

Я просто пока была на таком дне, что света белого не видела.

А как иначе? Мне тридцать пять. Долгожданная первая беременность. И такой удар от самых близких.

Как жить дальше?

16.

Около пяти вернулся Кирилл:

— Ты как? — спросил он, едва переступив порог, а я не нашла в себе сил изображать радостную болонку, которой все нипочем, и горько развела руками.

— Никак. Кофе будешь? Ужинать - Аню подождем, — мне нужно было хоть чем-то себя занять, иначе снова накатит истерика.

Кир слегка поморщился, но кивнул:

— Давай кофе.

Пока он переодевался и мыл руки, я хозяйничала на их кухне. Достала кружки, включила кофемашину… и по привычке выбрала ту крепость, которую любил Руслан. Я пила более мягкий вариант, Кир вообще предпочитал сладкий с молоком. Но я, блин, все равно нажала то, что нравилось моему мужу. Он везде! Даже в таких мелочах пророс в меня, и я не знала, как его оттуда выкорчевать!

— Скотина, — прошипела себе под нос и выплеснула горячее содержимое кружки в раковину.

— Надеюсь, это не про меня? — раздалось за спиной.

Я вздрогнула, украдкой мазнула ладонью по щеке, стирая одинокую соленую каплю и наигранно бодро ответила:

— Случайно выбрала не то…

Кирилл подошел ближе и, встревоженно заглядывая в глаза, спросил:

— Плачешь?

— Нет! Ты что?! — возмутилась я, — просто, просто…

На последнем слове у меня предательски сорвался голос.

Просто я размотана в хлам и у меня нет сил держаться.

— Лан, — неловко произнес он, но я только замотала головой и закрыла лицо ладонями. В его присутствии было еще труднее держаться. Мы столько лет друг друга знали, что я под его встревоженным взглядом чувствовала себя голой.

— Все хорошо, — получилось пискляво и настолько убого, что Кир не выдержал.

— Ай, к черту все, — с этими словами он сгреб меня в охапку и прижал к своей груди, — скажи, что мне сделать, чтобы тебе стало легче. Все, что угодно.

— Пусти, — я попыталась отстраниться, но сил не хватило. Я даже с пеленой слез не могла справиться. Они душили меня.

— Хочешь, я ему морду набью? В асфальт закатаю? Хочешь, разнесу в хлам весь его бизнес и принесу его тебе на блюдечке? Мы у него всё-всё отберем. Выгоню его из офиса. Ты только скажи.

Вместо ответа я горько всхлипнула и зажмурилась.

Разве можно что-то сделать с этой болью в груди? Можно как-то выдавить ее оттуда? Залатать черную рану, из которой хлестала отравленная предательством кровь?

Я мотнула головой:

— Пусти.

— Шалашовку эту малолетнюю где-нибудь в лесу закопаю, — продолжал он, все больше входя в раж. — Напугаю так, что сраться от собственной тени станет.

— Не станет. У нее защитник есть.

Кир выругался некрасиво и в голос:

— Дебил это, а не защитник! Дебил! Если тебя променял на тупорылую дудку с раздвинутыми ногами.

Я не хотела думать про чужие раздвинутые ноги, но фантазия сама накинула картинок. Я представила Руслана с Юлькой. Как они целуются, как он обнимает ее, раздевает. А эта сучка, закусывая зубы, смотрит на него снизу вверх, потом жадно облизывается. Словно наяву видела, как они наслаждаются друг другом и им глубоко похрен, как это по отношению ко мне. К родной тетке, к жене!

Но еще больнее было представлять, как он склоняется к ее животу и шепчет всякие нежности ребенку. Ее ребенку, не моему!

Это видение оказалось настолько болезненным, что я не смогла с ним справиться и просто разрыдалась.

— Тише, Лан, тише, — Кирилл обнял меня сильнее положенного, но мне было плевать. Я умирала от боли, — пожалуйста, не плачь.

О нет, это не плач…

Это — вой раненой волчицы, которая потеряла свою стаю.

Потом Кирилл отстранился, и словно сквозь туман до меня донеслись его слова.

— Попей водички.

Не хочу я никакой водички! Отвернувшись, я отбила его руку со стаканом. Кажется, что-то разбилось…

Наверное, моя жизнь.

— Лана! — Кирилл снова схватил меня в охапку и принялся гладить по спине, по волосам, что-то бормотал, пытаясь успокоить…

И в какой-то момент я почувствовала его губы на своих.

Это было так неожиданно и чужеродно, что я замерла, а рыдания оборвались.

Стояла, не двигаясь, не дыша и не отвечая, а Кир продолжал меня целовать, становясь все более настойчивым.

Я будто увидела нас со стороны: вдвоем в квартире…

Мужчина, который когда-то давно был неравнодушен ко мне… И зарёванная я. Он зажимает меня между своим телом и кухонным гарнитуром, и где-то позади нас красным огнем моргает кофемашина.

Меня будто кипятком окатили.

Да что это вообще такое!

Я замычала, пытаясь увернуться от ненужных поцелуев, потом что есть мочи уперлась ему в грудь и оттолкнула.

— Хватит!

Кир смотрел на меня исподлобья, в глазах клубилось шальное пламя, широкая грудь тяжело вздымалась.

17.

Я прошла мимо него, едва не задев плечом.

— Всё, я ухожу.

От нашего поцелуя кололо губы. И в этом не было ничего томного или приятного. Мне просто до дрожи хотелось умыться и стереть с себя его прикосновения.

— Погоди, — Кирилл схватил меня за руку, не дав уйти, — остановись Лана. Прости. Я просто…

— С недавнего времени я ненавижу предателей. И если ты считаешь, что вот так запросто можешь целовать подругу своей жены, то у меня для тебя плохие новости.

Он выглядел подавленным и растерянным, а меня понесло:

— Или жена для вас — это так… Привычная игрушка? Домработница, кухарка, организатор досуга, чтобы большой мальчик не скучал и чувствовал себя комфортно? Приспособление для вытирания ног?

— Я люблю Аню, — сипло ответил он.

— И поэтому полез ко мне с поцелуями?

— Я люблю ее, — повторил уже жестче, — и тебя…тоже. Ты для меня как незакрытый гештальт. Недостижимая вершина, мечта. У меня просто крышу сорвало от того, что натворил Руслан. Если бы я тогда знал, что все так обернется, то…

— То, что, Кир? Что? — устало спросила я.

— Я бы тебя ему не отдал.

Я не могла больше вести этот разговор, поэтому снова отпихнула его от себя и попыталась уйти, но в этот момент ногу прострелило острой болью.

Осколок разбитого стакана впился мне в пятку.

— Ой! — дернулась я, и Кирилл моментально ухватил меня за локоть.

— Аккуратнее!

Носок тут же намок от крови и на полу появился кровавый след.

— Дай посмотрю! — невзирая на мои протесты, Кир взял меня на руки и отнес в ванную. Усадил меня на бортик, снял испачканный носок, промыл ногу и принялся осматривать рану, — не дергайся! Я заканчивал курсы первой помощи. Все в порядке, стекла внутри не осталось.

Мне было неудобно, но Кирилл не слушал возражения. Он принес антисептик, бинт и принялся обрабатывать рану.

— Больно, — шипела я.

— Терпи, — приказал он, продолжая экзекуцию, потом чуть смягчился и добавил, — могу подуть.

И он подул…

И именно за этим занятием нас застала Аня.

Одного взгляда на ее вытянувшееся лицо хватило, чтобы понять — еще немного и я останусь без подруги.

— Кир, — удивленно произнесла она, — ты уже дома? У тебя же сегодня по графику до восьми.

Он неопределенно дернул плечом, мол отстань с глупостями, а я была готова провалиться от стыда и начала мямлить:

— Он только пришел. Я я такая рассеянная — стакан разбила и растоптала. Прости.

Аня сдержанно улыбнулась, но я чувствовала, как у нее внутри кипит душа.

— Как закончите – приходите ужинать, — бесцветно обронила она и ушла.

— Кирилл, спасибо, я дальше сама, — я забрала у него свою ногу и конец бинта, который он не успел домотать, — иди, лучше Ане помоги.

Он смерил меня долгим непонятным взглядом, но все-таки ушел за женой, а я, чувствуя себя просто прескверно, замотала ногу, выбралась из ванны и ушла в комнату.

Пора собираться. Я здесь — лишняя. Надо быть совершенно слепой, чтобы не видеть, что своим присутствием я вношу разлад в их пару.

Только уйти не удалось. Аня была напряженной, но все равно настаивала, чтобы я осталась. Кир взбеленился, мол куда это я на ночь глядя собралась, да еще и с больной ногой. Но самое страшное не это.

Самое страшное случилось, когда раздался звонок в вдерь и Аня, глянув в глазок, испуганно пискнула:

— Руслан!

Меня прострелила боль с макушки до пяток. Я не хотела его видеть! Не могла!

— Я сам с ним поговорю, — мрачно сказал Кирилл и вышел на лестничную клетку, плотно прикрыв за собой дверь.

18.

РУСЛАН.

— Руслан, — в трубке звучал заискивающий голос Ланкиной сестры, — ну, как там Юленька?

— В душе не ведаю. Звони ей и спрашивай сама.

У меня не было настроения на любезности. Меньше всего меня сейчас волновала эта гребаная Юленька и ее дела. Я Лану найти не мог. На работе не появлялась, у подруг не было, к родителям тоже не наведывалась.

Было подозрение, что Анька соврала, когда сказала, что не видела мою жену. Именно поэтому я сейчас ехал к ним домой, чтобы лично убедиться, что Мелания не пряталась у своей давней подруги и моего партнера по бизнесу.

От одной мысли о том, что она пошла за утешением к Киру, становилось муторно.

Он ведь раньше любил ее. Любил настолько, что дружбу нашу на кон поставил. И пусть Лана выбрала меня, но каждый раз, когда Смирнов появлялся рядом, меня крыло ревность несмотря на то, что он давно женат и, вроде как, счастлив, и успокоился в браке.

Валерия растерялась от моего тона и начала причитать, как старая бабка:

— Руслан! Ну что же ты так… нельзя же так…

— Ты собралась меня учить что можно, а что — нельзя?

Она снова замялась, а потом уже совсем другим тоном – ласковым и сожалеющим – продолжила:

— Прости. Я просто переживаю. Девочка там одна совсем, с вашим малышом… Ты бы мог ее поддержать, быть к ней мягче.

— Нет. Не мог бы! Мне некогда! Зачем звонишь?

Она обиженно замолкла, но потом снова сделала попытку направить меня в сторону своей дочери:

— Когда Юляшку выпишут, заберешь ее? Не надо, чтобы она после больницы сама моталась на транспорте. Чихнет кто-нибудь на неё, или толкнет не дай боже… А она ослабленная такая… Ты ее встреть только, и к себе отвези, дальше она сама справится.

— Ко мне? — я аж офигел от такой наглости.

— Ну, а куда же еще идти-то? — по-доброму, мягко, будто говорила с умалишённым, продолжала Валерия, — с твоим-то ребеночком.

Я бы сказал, куда она могла идти.

— Рассчитывали, что я поселю ее в нашей с женой квартире?

— Но ведь вы с Ланкой уже…всё…

На этом мое терпение закончилось:

— Ни хрена мы с ней не всё! А Юле твоей я такси закажу, чтобы прямиком в вашу деревню доставить. И не дай бог она еще раз к нам сунется!

— Руслан!

— Разговор окончен.

Я сбросил вызов и откинул телефон на соседнее сиденье.

Охренели они там все, что ли? Что Юля эта, с раскрытым клювом, что мамаша её?

Неужели и правда рассчитывали, что стоит им только захотеть, и я пошлю Лану нахрен, схвачу в охапку её двуличную племянницу и побегу с ней в ЗАГС?

Серьёзно?

Дуры, блин…

Кипя от ярости, я приехал в знакомый двор, нашел взглядом окна Смирновых и, убедившись в том, что те дома, вышел из машины.

Мне повезло — прежде чем я успел позвонить в домофон, дверь открылась и на улицу вышла бабушка с собачкой.

Так даже лучше: меньше шансов, что меня пошлют. А меня точно пошлют… Причем — не единожды.

Поднявшись на нужный этаж, я нажал кнопку звонка на двери и стал ждать. Внутри все ходуном ходило от волнения. Мне нужно просто увидеть Лану, нужно ей все объяснить.

Однако когда дверь открылась, я понял, что просто не будет.

Ко мне вышел Кирилл и, судя по волчьему взгляду, мне тут были не рады.

— Зачем пришел?

— Лана у вас? — вопросом на вопрос, вместо приветствия, ответил я.

— Даже если и так, — он нагло вскинул брови, — тебе то что?

— Я хочу ее увидеть.

— Зато она тебя видеть не хочет.

— Позови ее!

— Нет.

— Кир! Ну, твою мать! Давай ты не будешь проблем подкидывать?! У нас и так все сложно.

— А кто в этом виноват? — он лениво пожал плечами.

— Да, блин, я в этом виноват! Я! Ты можешь просто отойти и не мешать? Нам исправлять надо…

— Хватит, уже наисправлялся. Уходи.

Кто бы знал, как он меня в этот момент бесил!

— Я никуда не уйду, пока не увижу свою жену, — сквозь зубы процедил я, готовый если потребуется, пробиваться с боем внутрь квартиры.

— Надо же, кто-то вспомнил слово “жена”...

— Не нарывайся…

— А то что? — ухмыльнулся Кирилл, — закидаешь меня своими внебрачными детьми?

19.

— Она рассказала? — глухо спросил я, чувствуя себя уязвленным.

— Про то, как ты настрогал ребенка ее племяннице? Да, рассказала.

Еще пару дней назад я наивно мечтал о том, чтобы эта пошлая, уродливая тайна никогда не стала достоянием общественности, а теперь меня макают в нее носом как в зловонную кучу говна.

— Мы сами разберемся.

— А вот это вряд ли.

До тряски хотелось надавать по роже этому наглецу. Плевать, что партнер, плевать что дружим уже сто лет. На все плевать, потому что в этот самый момент, я почувствовал, как его интерес к моей жене разгорелся с новой силой. Он, словно охотничий пес, учуял добычу и тут же встал в стойку.

— Просто свали с дороги и не мешай, — я дернул его за рукав, пытаясь откинуть с дороги, но он отбил мою руку.

— Э, нет, дружище. Это — мой дом. И без моего разрешения ты туда не войдешь.

— Мне надо поговорить с женой.

— А ей не надо. Больше — не надо, — повторил с нажимом Кирилл.

У меня перед глазами танцевали кровавые черти:

— Ты опять за старое?

— Просто уходи, Руслан. Оставь её в покое. Она не хочет тебя видеть.

— Ты еще скажи, что тебя хочет, — прорычал я, с трудом удерживаясь от рукоприкладства.

Кир ничего не ответил, только плечом как-то неопределённо дёрнул, и этот жест выбесил меня окончательно. Потому что в нём не было отказа, наоборот, прямым текстом звучало «еще посмотрим».

— Только посмей сунуться к моей жене, — процедил я по слогам, голосом больше похожим на звериное рычание.

— Твоя ли? Вали к той девке, которую обрюхатил. Уверен, она с радостью станет твоей новой женой.

Мля-я-я-я…

Они все сговорились, что ли?

Мне эта сучка нахрен не сдалась, ни в одном месте. Это просто тупая ошибка, за которую теперь придется дорого расплачиваться.

— У меня есть жена. И я никуда не уйду, пока её не увижу.

— Это ненадолго, — нагло усмехнувшись Кирилл развёл руками, — Лана тебя не простит. Никогда. Она не из тех, кто будет глотать дерьмо за нечистоплотным супругом. И ты это прекрасно знаешь.

Знаю, черт возьми!

Знаю!

И от этого знания кишки сводило так, что шевельнуть больно.

Лана не из тех женщин, что будет всеми силами цепляться за мужика, опасаясь остаться в одиночестве.

Она — самодостаточная!

Ей плевать кто и что подумает, плевать на причины по которым произошло предательство. Она не станет переступать через себя и свою гордость, как бы сильно не любила.

Вместо этого расправит плечи и пойдет дальше, не оглядываясь и не сожалея.

Пойдёт в новую жизнь. Она научится жить без меня…

Я не мог этого допустить. Я уверен, что она поймет, услышит меня. Мы преодолеем эту задницу, в которой случайно оказались. Ведь мы же любим друг друга. А любовь может преодолевать любые преграды. Так ведь? Мать вашу, кто-нибудь, скажите, что это так!

— Не заставляй меня переходить черту, Кир. Позови её!

— Катись к черту!

— Я сказал, позови её! — меня разрывало. Она была так близко, а я не мог увидеть её не мог прикоснуться к ней, не мог ничего ей объяснить!

— Уходи!

— Лана, — гаркнул я во весь голос, — Лана! Выйди! Нам надо поговорить.

— Ты идиот?! — Кирилл толкнул меня в грудь, — хочешь, чтобы весь подъезд тебя услышал?

— Мне плевать! Пусть слушают. Лана! — я отшвырнул его в сторону с такой силой, что Кирилл отскочил словно резиновый мяч от стены.

20.

Однако до двери добраться мне не удалось, я даже за ручку двери не успел схватиться, как Кирилл налетел на меня сзади:

— Оставь её в покое!

— Отвали! — я пытался его стряхнуть с себя, да только ни черта не выходило.

Смирнов не уступал мне ни по росту, ни по комплекции, и в спортивном зале зависал не меньше моего. В итоге мы сцепились не на шутку. Трепали друг друга, впечатывали в стены, в двери, едва не проломили створки лифта.

Пару раз мне знатно прилетело по морде, но я даже не почувствовал боли. Разве подбитый глаз мог сравнится с тем, что творилось внутри меня? Синяки и ссадины – фигня, заживут. А вот если Лана уйдет – то я просто сдохну…

Сквозь гвалт потасовки донесся скрип двери, а потом яростное, звенящее от негодования:

— А ну-ка, прекратили! Оба! Немедленно.

Мы замерли и словно по команде обернулись.

Перед нами стояла Лана. Тяжело дыша и сжимая кулаки, она переводила взгляд то на меня, то на Кирилла:

— Что вы здесь устроили?

— Лан…— просипел я, но она отмахнулась от меня, как от пустого места.

Тем временем Кир вытер тыльной стороной ладони разбитую губу и сказал:

— Я хотел его прогнать. Прости, не успел.

Лана поджала губы и шумно выдохнула. С виду она казалась почти спокойной, но я-то знал, какой ураган бушевал внутри моей девочки!

Она была на грани.

Из-за меня.

— Кир, оставь нас, пожалуйста, — её голос звенел от напряжения.

Лана смотрела на меня.

— Но… — он бросил на меня хмурый взгляд исподлобья, — ты уверена, что вам надо оставаться наедине?

— Да. Я хочу поговорить с ним.

С ним…

Не с мужем, не с Русланом, а просто — с ним.

Я кожей чувствовал, как вокруг нее ширилась и крепла колючая стена, но всё ещё верил, что смогу её преодолеть.

— Как скажешь, — недовольно ответил Кир, — если что – зови. Я буду рядом.

Проходя мимо, с размаху задел меня плечом, но я даже не обратил на это внимания. Смотрел на жену и не знал с чего начать разговор. Все слова, которые до этого крутились на языке, внезапно рассыпались и показались до тупого примитивными. Я не знал, как оправдаться, и под разочарованным взглядом жены, чувствовал, как иду ко дну.

— Что же ты молчишь, милый? — невесело усмехнулась она, — ты же так хотел поговорить! Хотел увидеть Лану. Вот она я. Говори.

***

МЕЛАНИЯ.

Руслан топтался с ноги на ногу и выглядел, как побитый пЁс. И дело вовсе не в рассечённой брови, а во взгляде, которым он меня буравил. Там столько всего было намешано, что и не разобрать сходу. Да я и не собиралась этого делать. Меня то, что творилось в его душе, отныне больше не касалось.

— Послушай… — он двинулся в мою сторону с явным намерением прикоснуться.

Я тут же отступила на шаг назад, выставив перед собой ладонь в предупреждающем жесте:

— Не вздумай, Адашев. Слышишь? Никогда больше не тяни ко мне свои клешни. Табу! Понял?!

Он остановился как вкопанный:

— Лана…

— Меня тошнит от одной мысли о твоих прикосновениях! — меня и правда подташнивало, но вовсе по другой причине… — говори, что хотел и уходи.

21.

— Прости меня, — произнес не своим голосом мой пока еще мой муж.

— Прощен. Свободен. Счастливого пути, — я развернулась, чтобы уйти, но он в два счета оказался снова передо мной, закрывая своей спиной вожделенный путь к отступлению.

Бороться с ним было бессмысленно – Руслан выше меня на целую голову, а упрямства в нем, как в стаде быков.

Я отступила. Обняла себя за плечи, будто замерзла, и сделала шаг назад. Мне действительно было холодно, только не снаружи, а внутри. Заледеневшее после предательства сердце едва качало стылую кровь.

— На самом деле всё не так… Не совсем так, как кажется на первый взгляд. Я могу объяснить…

Боже, как это пошло и банально…

— Хорошо. Объясняй, как твой дружок попал в мою племянницу?

Он покраснел. Надо же, великий и ужасный Адашев умеет краснеть, как мальчишка, которого поймали за воровством.

— Как, когда, сколько раз? — я продолжала его добивать, а у самой душа — в хлам. Потому что я не хотела знать, не хотела представлять. Ничего не хотела! Единственное моё желание – это оказаться далеко-далеко, на другом конце света. Там, где ничего этого не будет.

— Я… Мы… — слова ему давались с явным трудом, — это случилось на новогоднем корпоративе.

— М-м-м… Уж не на том ли, на который я не попала, потому что слегла с расстройством желудка? А ты, наоборот, пошел, потому что, цитирую «надо наладить очень важные контакты»? За такими, значит, тогда контактами поскакал, да? За половыми? Не терпелось племянницу мою оприходовать?

Блин, сейчас точно стошнит. Прямо на него.

— Да нет же! Там просто произошло небольшое недоразумение… Один товарищ, которого я уже уволил, притащил с собой препараты, после которых меня накрыло…

— Надо же! Никого больше не накрыло, только моего мужа. Какое совпадение. Причем так накрыло, что с хреном наперевес побежал за Юленькой.

— Не бежал я! Она сама появилась. Крутилась вокруг меня, в глаза преданно заглядывала, прижималась, вот я и сорвался… Поверь, Лан, я не хотел, чтобы так получилось. Я люблю тебя и никогда не изменял. А тут… Просто так сложилось…по-дураци

— По-дурацки, — горько усмехнулась я. — По-дурацки ты мне жизнь сломал. Заткнись, Руслан. Просто заткнись, и всё.

Его «просто так сложилось» резало наживую.

— Я хотел признаться, но не смог. Знал, что ты не поверишь. С Юлькой поговорил, потребовал, чтобы молчала. Она вроде поняла всё, переживала тоже сильно. Уехала в деревню, потому что стыдно было тебе на глаза показываться…— Он осёкся, а потом кисло продолжил, — А потом вернулась с животом и словами, что аборт уже делать нельзя. Ты не представляешь, как меня всё это время крутило от одной только мысли, что ты узнаешь. По ночам в холодном поту просыпался и потом до утра не мог глаз сомкнуть.

— Какой потрясающий монолог! Мне посочувствовать, пожалеть тебя?

— Да нет, конечно, нет… Я просто хочу, чтобы ты знала правду. Мы с ней договорились, что я даю ей денег, а она держит язык за зубами и никому не говорит о том, кто отец её ребенка. Да, я хотел откупиться от неё! Не смотри на меня так. Я был готов на всё, чтобы скрыть эту позорную тайну.

— Это называется: крысил деньги из семьи на другую бабу.

Руслан поморщился и с угрюмой обреченностью продолжил:

— Я хотел оградить тебя от этого.

— Оградить?! — выкрикнула я, теряя остатки самообладания, — ты другого хотел! Удобную жену дома и готовую на все молоденькую дрянь за его пределами. Так ведь, Адашев? Одна — для статуса, вторая — для души. С одной можно бизнес вести, а вторую натягивать по самые помидоры да детей плодить. Представляю, как вам было весело! Как ржали всей толпой у меня за спиной, когда я, как дура, причитала о том, какая несчастная наша Юляшенька, как не повезло, бедолажке, с мужчиной.

— Нет же, Лана! Всё не так.

— А как, Руслан? Как? Или, может, скажешь, что сестра моя не знала о том, кто отец ребенка её доченьки?

Его взгляд потяжелел:

— Юлька проболталась.

— А может, ты и в деревню к ним не катал?

— Только один раз был. Когда понадобилось…

Был, значит. Не соврала Лерка…

Меня будто кислотой залило по самую макушку. Боль такая, что словами не передать.

— Заткнись. Руслан. Заткнись и уходи. На развод я подам сама.

— Никаких разводов, даже не думай! — прорычал он.

— А это уже не тебе решать. Судья всё рассудит. Терпеть рядом с собой предателя я не стану.

С этими словами я проскользнула у растерянного Руслана под рукой, заскочила внутрь квартиры и захлопнула за собой дверь, тут же прижавшись к ней спиной и едва дыша. Ноги еле держали.

При моем появлении Кир и Аня обменялись яростными взглядами и отступили друг от друга. Кажется, они тоже ругались, а у меня даже не было сил вмешаться.

— Как всё прошло? — нервно спросила подруга.

— Всё зашибись. — С этими словами я сползла спиной по двери, тяжело опустилась на пол и, закрыв лицо ладонями, зарыдала. — Лучше не бывает!

22.

Кир и Анька что-то говорили мне, но я ничего не слышала. До мозга доходили только нечёткие голоса, а слова оставались непонятыми. Я самозабвенно рыдала в собственные ладони, сидя на полу прихожей квартиры друзей.

С той стороны Руслан ломился в дверь, стучал, просил открыть, но никто из нас не спешил этого делать. Друзей куда больше волновало моё состояние, чем стучащий в дверь бывший муж.

Они кое-как подняли меня на ноги вдвоём, но стоять сил просто не было — я завалилась на бок.

— Да что ж это такое… — проворчал Кирилл, прижимая меня к себе крепче, чтобы не дать мне упасть. — Довели человека…

Не слушая возражений Кир подхватил меня на руки и понёс в ту комнату, которую отвели для меня. Да и возражать особо сил не было, я просто замолкла и плыла по течению…

В тот момент я даже не думала о том, как это воспримет подруга — её муж на руках нёс рыдающую меня в кровать. Оставалось надеяться, что поймёт: Кир — мужчина, и он не мог бы бросить рыдающую подругу, которая на ногах не стоит от разрывающей грудь истерики…

Он уложил меня на кровать, а сам сел возле меня на паласе и стал гладить меня по волосам, словно маленькую девочку…

Аня не заходила, не вмешивалась, но в тот момент я ни о ком думать не могла, и не понимала, как это всё выглядит. Точнее, мне было всё равно — я настолько утонула в собственной боли.

— Поспи, — сказал Кир мне, когда я затихла.

Он укрыл меня пледом и ушёл из комнаты, тихо прикрыв дверь за собой.

Мне стало тепло, усталость взяла своё и я провалилась в тяжёлый сон.

***

Среди ночи проснулась.

Кажется, я уснула вечером, когда ложиться спать было рано, а теперь буду пялить в стенку полночи…

Глянула на часы на телефоне — ну да, два часа ночи.

— Вот чёрт… — потёрла я виски, садясь в кровати.

Голову ломило после такого количества пролитых слёз. Да ещё и уснула тогда, когда человеку полагается бодрствовать, и теперь режим дня у меня сбился… Впрочем, сейчас о режиме дня я меньше всего беспокоилась. Мне просто хотелось выжить.

Мне казалось, что эта проклятая боль в груди добьёт меня окончательно и никогда не покинет моё бренное тело. Скорее я быстрее покину землю, чем этот яд — мою несчастную земную оболочку…

Жутко хотелось пить. Но в комнате ни бутылки с водой, ни графина, ни даже, на худой конец, стакана не нашлось.

Придётся спускаться вниз, в кухню.

Я встала и поправила на себе свитшот. Уснула, как была — в джинсах и свитшоте.

Захотелось всё это с себя снять и помыться в душе, халат мне Анька давала.

Но сначала решила попить воды, жажда прямо мучила, а потом уж — в душ.

Я спустилась в кухню и неожиданно поняла, что не сплю этой ночью не я одна — в комнате горел свет.

Я открыла дверь и увидела Кирилла, который сидел за барной стойкой с чашкой чая и задумчиво смотрел в окно.

— Лана? — обернулся он на звук открывшейся двери.

— Прости, что помешала… Я воды хочу.

Он встал на ноги и тут же налил в стакан воды, который затем вручил мне.

— Да не нужно было… — посмотрела я на него. — Я вполне способна налить воды сама.

— Как ты сейчас? — проигнорировал он моё замечание.

— Нормально, как видишь… — заправила я прядь волос за ухо. — А ты чего не спишь?

Я осушила стакан одним махом и пошла к крану с фильтрованной водой, чтобы набрать ещё.

— Да хрен его знает… Не спится, — ответил Кир. — Хочешь чая? Налить тебе?

— Нет-нет, я только попить пришла. Ночь на дворе, какой уж чай… Тебе завтра на работу, так чего полуночничаешь?

— Просто не хочу спать.

Я поставила стакан к раковине, жажда наконец была утолена.

Вгляделась в Кира. Вся эта история зацепила и их с Анькой семью. Кирилла стали мучить бессонницы…

А всё я со своими проблемами. У Аньки с Киром и без меня сложные отношения, мне ли не знать…

— Слушай, я понимаю, что… Не к месту тут. Только порчу вам жизнь. Завтра Аня обещала показать мне один вариант квартиры на съём. Я уйду и не буду вам мешать. Прости ещё раз… И доброй ночи.

Я хотела выйти из кухни, но Кир вдруг преградил мне дорогу к выходу собой.

Он поставил обе руки по сторонам от меня, таким образом поймав меня в импровизированный капкан.

Мне стало жарко. Он опять за своё?

А если сейчас его жена придёт и всё увидит? Как мы ей всё ей объясним?

Тем более, что мне этот мужчина не нужен. Ни тогда не был нужен, ни сейчас.

Пусть лучше не тешит себя иллюзиями и несбыточными мечтами. И не злит жену понапрасну.

— Кир, ну не надо опять, — свела я брови вместе и нажала на его руку.

Вот приспичило мне идти пить именно сейчас…

— Ты думаешь, я переживаю так из-за своей семьи?

— А из-за кого ещё?

— Из-за тебя.

23.

— Аня услышит, — прошипела я, пытаясь вывернуться из его рук.

Совсем уже ополоумел… Я-то надеялась, у него всё остыло давно. А он, едва в моей жизни замаячило свободное место после развода, тут же активизировался. И я считала это предательством. Он пытается воспользоваться моей слабостью сейчас, чтобы подобраться ближе, и делает больно другому моему близкому человеку — Ане.

Если он готов перейти черту и предать свою жену, то я сделать тоже самое не готова.

— Да чёрт с ней… — говорил он мне, приблизившись непозволительно близко, тяжело дыша и впиваясь глазами в мои пересохшие от волнения губы… Я чувствовала себя неловко, испытывала стыд и гнев на Кирилла, который позволил себе слишком много… Он рискует не только своей семьёй, но и моей дружбой с подругой. У меня кроме Аньки никого и нет в этом мире… Я не могу её потерять! Потерять из-за Кирилла, который так и не смог победить в себе чувства, они так и остались не услышаны, и теперь поставил на кон и свой брак, и мои отношения с его женой. — Пусть слышит. Если есть шанс, что сейчас ты… Что мы…

— Что мы — что? — вскинула я подбородок. — Возьмём и сойдёмся, да?

— Да.

— И ты готов бросить всё ради этого?

— Готов. Скажи только одно слово, Лана. Я люблю тебя. До сих пор — люблю…

— Господи, да ты сумасшедший, Кирилл! — толкнула я его в грудь. — Ты не понимаешь, что ты говоришь. Ты будешь потом жалеть об этих словах, а Аня тебя не простит, и к сыну не подпустит больше… Что же ты творишь? Да опусти ты меня!

— Нет, это ты ещё ничего не понимаешь, — сжал он мои плечи, заставляя меня снова смотреть ему в глаза. — Ты не вернёшься к нему только если у тебя… Будут другие отношения. Хорошие.

— С тобой?

— Со мной. Я до сих пор не могу смириться, что тогда ты выбрала…его. И посмотри — как он с тобой поступил?

— Я прошу тебя, только не говори ничего о нём… — потрясла я головой, чувствуя как снова подступают жгучие слёзы. Я неосознанно сама вцепилась в его рубашку ледяными пальцами, впадая в новую истерику. Боль ещё слишком била по лицу, ещё полосовала сердце острым лезвием, чтобы я могла это выносить спокойно. — Не произноси даже имени… Не хочу о нём слышать, ничего не хочу слышать, пожалуйста…

Кирилл поднял мой подбородок. Наши взгляды снова пересеклись.

— Тогда выбери правильно сейчас, — сказал он мне.

— Да не нужен ты мне! — крикнула я ему в лицо, не в силах больше бороться со слезами и истерикой. Меня достал и Кирилл. Неужели он не понимает, что сейчас мне не нужны его признания? Не нужен он. Никто не нужен… Мне нужна только я: снова целая, снова живая, снова сильная. А такую себя я потеряла и найти пока не знаю, как… — Ни тогда не был нужен, ни сейчас! Понимаешь ты это или нет? Оставь меня в покое!

Я нажала на его руки изо всех сил и вырвалась наконец из его захвата.

Кирилл ослабил хватку от моих резких слов.

Он не ожидал, наверное, что и сейчас, спустя столько лет, на свои слова о любви услышит, что не нужен мне…

Я же поспешила уйти с кухни, но едва сделала шаг к выходу, как столкнулась с Анькой.

Она ошарашенно смотрела на Кирилла. И тихо плакала.

Она всё слышала…

Конечно, слышала.

Я закрыла лицо руками.

Вот теперь я потеряла всё. Совсем всё.

24.

— Аня, — подошла я к ней ближе и заглянула в глаза. — Пожалуйста, не совершай опрометчивых поступков… Я не претендовала на твоего мужа. Бог видит — ничего этого я не хотела. Я сейчас уйду, а вы оставайтесь, и…попробуйте поговорить по душам. Прости… Я не могла предвидеть, что всё выйдет вот так…

Чувствовала я себя максимально гадко.

Да, я знала, что у Кира когда-то были ко мне сильные чувства.

Но мы все поверили ему, что всё в прошлом.

И я, и Аня, и даже Руслан утих, хоть и был всегда очень ревнивым.

Я приехала сюда по приглашению подруги. И надеялась получить поддержку и понимание друзей, а Кир… Снова взял и перешёл черту.

Никто из нас не мог предположить такого исхода событий, когда я остановилась у них на несколько дней. Никто не мог подумать, что бывают такие сумасшедшие чувства, которые забыть невозможно оказалось, и которые заставляют человека совершать безумные поступки, способные разрушить всё вокруг себя.

Я не была ни в чём виновата — я не манила к себе Кирилла, не флиртовала с ним, не призывала никакими невербальными способами к активным действиям с его стороны.

Он всё делал сам по своей инициативе, даже не зная, взаимны ли его порывы.

Он делал это сам, и всё равно я испытывала испанский стыд от всей этой ситуации…

Голова просто кругом от того, как я умудрилась выйти из одной ситуации, при которой челюсь на пол упала и не поднялась больше, в другую — ничем не лучше.

Оставалось надеяться, что сейчас я уеду отсюда и не вляпаюсь во что-то третье…

Надо было сразу всё-таки в отель ехать.

Никому бы не мешала, никто из-за меня бы не поссорился.

Руслан меня и тут нашёл, никуда мне от него всё равно не спрятаться.

Да и дело ли это теперь — прятать голову в песок?

Что случилось — то случилось, назад этот фарш уже не провернуть.

Надо всё равно как-то решать наши юридические взаимоотношения и расходиться как в море корабли. Руслан, конечно, пока не принимает моё решение о разводе, но насильно меня рядом с ним никакой закон не сможет удерживать — всё равно разведут.

Примет, смирится.

А вот как быть с квартирой нашей, я не знала. Она теперь, кажется, общей считается…

И не факт, что Юлька не добьётся своего — дележки квартиры по закону на равные доли супругов.

Мнеи нужно быть готовой и к такому повороту событий.

Это сегодня Руслан не хочет развода и мечтает меня вернуть.

А завтра, когда поймёт, что кина не будет, может легко изменить решение и начать претендовать на нашу квартиру, в которую должна въехать Юленька с маленьким.

А мы, с моим маленьким под сердцем, пойдём на улицу?

Это я не допущу. И надеюсь, юристы мне в этом помогут.

Я сама ничего не соображаю в бракоразводных процессах и делёжке имущества, но для этого есть специально обученные люди — юристы, которые любезно окажут мне услугу и отстоят мои интересы в суде при разводе с Русланом.

Их я там не оставлю — пусть Юля и не мечтает.

В крайнем случае, вызову наряд полиции, скажу, что не приглашала наглую родтсвенницу, и прошу её выселить, и просто поменяю все замки.

Пусть попробует туда попасть, и Руслан, кстати — тоже.

Даже, наверное, с этого и стоит начать — заказать мастера по смене замков.

Только я не знаю, как это делать и где покупать замки. Я должна купить его сама или мастер купит? А какие? Я же ничего в замках не понимаю…

Чёрт, как всё сложно. Всем этим всегда занимался Руслан в нашей семье.

Но теперь семьи у нас никакой нет, Руслан — теперь не мой мужчина, и мне придётся научиться разбираться в чёртовых замках и дверях…

Ладно, это уж дело поправимое и житейское. Научусь — никуда не денусь.

А вот как быть с Киром и Аней — ума не приложу.

Нам придётся всем встречаться в офисе несмотря на ссору. Работу-то мы никуда не денем. Даже если я захочу оттуда уволиться, мне всё равно придётся заканчивать текущие дела и появляться в офисе, ведь я также являюсь и соучредителем компании.

И на работу идти придётся — послезавтра. Закончатся мои отгулы за свой счёт, и вернуться в офис мне всё равно предстоит…

Но я как Скарлетт О`Хара решила, что подумаю об этом завтра.

А сегодня есть вещи более важные и деликатные…

Аня. Я не хотела терять подругу и оставаться для неё врагом и дрянью.

Наверное, ей мои оправдания и не нужны, но я всё-таки попыталась донести свою позицию до неё.

— Я — тоже… — практически прошептала она, опустив голову. — Я знаю, что ты не виновата ни в чём. Куда ты пойдёшь?

Неужели в самом деле — понимает?

Тогда есть шанс сохранить дружбу. Просто ей тоже нужно немного времени, чтобы привести чувства в порядок…

Такая гора с моих плеч бы упала, если бы Аня в самом деле понимала меня.

— Это неважно, я разберусь сама, — ответила я ей. — Ты… Свою семью сейчас спасай.

— А есть, что спасать? — горько усмехнулась она.

— Мне кажется, всё не так просто, как выглядит… Помнишь, ты говорила, что у тебя есть какой-то вариант жилья на съём? Напишешь мне адрес в смс? Я поеду, посмотрю завтра сама.

— Напишу.

— Спасибо. За всё. И… За то, что понимаешь всё.

Я обошла её и ушла в спальню, которую мне отвели.

Стала кидать в сумку свои немногочисленные вещи, с которыми я приехала сюда.

И допустила этим огромную ошибку. Не стоило мне принимать приглашение Ани.

Видит бог — не хотела я плохого. И поверила Кириллу, что он смог перебороть себя…

Надеюсь, ещё не поздно исправить допущенную мной ошибку — уехать отсюда и перестать быть яблоком раздора супругов…

25.

Пока спускалась было немного страшно, что Руслан мог ждать на улице, но когда вышла из подъезда, никого не увидела. Только тишина и сонная темень, которые давили, заставляя чувствовать себя настолько одинокой, будто на целом свете у меня не осталось никого.

За плечами — предательство, в руках — полупустая сумка, бьющееся сердечко моего ребёнка внутри меня — вот, в общем-то, и весь мой багаж за тридцать пять лет жизни.

Да, есть бизнес, недвижимость, что-то еще, но сейчас оно кажется каким-то далёким и призрачным. Сейчас у меня осталась только я – потрепанная и жалкая. И малыш, ради которого надо быть сильной.

Во двор тихо заползла машина. Подскочив на лежачем полицейском, она мазнула фарами прямо по глазам. Охнув от неожиданности, я прикрыла лицо и отвернулась, а когда немного проморгалась, поняла — такси уже стояло у подъезда.

Пора…

В новую жизнь.

Я спустилась с крыльца, подошла к машине и взялась за ручку, но в последний момент обернулась, чтобы взглянуть на окна друзей. В одном из них высился плечистый силуэт Кирилла, а в другом — хрупкая как свеча Анечка.

— Простите меня… — прошептала я и села в машину. — Простите.

Я так растворилась в своем горе, что испортила отношения в чужой семье. Такая вот хреновая подруга, думающая только о себе.

Чёрт. Стыдно-то как…

Это чувство не исчезало ни на миг, усиливало и без того лютую тоску, сжимавшую сердце в когтистой лапе.

— Вы не указали куда ехать, — голос таксиста бесцеремонно ворвался в мои мысли.

И правда — куда мне?

В отель?

А в какой?

Снять номер?

А какой?

Такое элементарное решение, а я была не в состоянии его принять. Казалось, что ошибусь. В верности мужа, в надёжности семейных уз с сестрой и племянницей, в чувствах Кира. Да и во всём остальном.

Складывалось впечатление, что я вообще в жизни перестала ориентироваться, даже в таких простых вещах, как остановка на ночлег в отеле моего же города…

— А давайте просто прокатимся по городу, — предложила я.

За это время я бы сочинила какой-то план действий.

Водитель недовольно глянул в зеркало заднего вида, чуть качнул головой, но вывел машину на дорогу. Сколько таких «незнающих» перебывало у него в машине? Потерянных и непонимающих, как жить дальше…

Мы выехали со двора, миновали тёмные силуэты спящих домов и вывернули на вечно сияющий огнями проспект.

Прижавшись виском к стеклу, я рассеянно наблюдала за жизнью за окном. Несмотря на поздний час по проспекту гуляли влюблённые парочки, возле спортивных машин собирались шумные компании, а столики уличных кафе не могли пожаловаться на нехватку посетителей.

Люди общались, смеялись, не подозревая о том, что кто-то поблизости умирал от душевной боли.

Они просто жили здесь и сейчас, не думая о том, что когда-то всё может сломаться. Что любимое кафе закроют, машину — угонят, а тот, ради кого была готова хоть в пропасть сгануть, хоть в огонь, окажется обыкновенным мерзавцем и разобьёт твоё ни в чём неповинное сердце.

Я искренне желала им никогда не узнать этой боли.

За окном проносились цветные огни и горящие вывески, дорогие магазины и круглосуточные кафе. Возле одного из них я попросила водителя остановиться.

Внутри никого не было, только скучающий официант сидел возле барной стойки, уныло подперев щеку рукой, смотрел что-то в телефоне.

При моем появлении он как-то неспешно сполз с высокого стула, ещё секунд десять таращился в экран и только после этого подошёл ко мне, явно недовольный тем, что его отвлекли.

В его хмуром взгляде светилось: тётка, чего тебе дома не сидится? Иди, спи. И вообще, жрать на ночь — вредно!

А мне плевать. Вредно, полезно…

Какая, нафиг, разница сейчас? Никакой кусок торта так не навредит, как хрен мужа, засунутый в мою родную племянницу.

— Капучино. Самую большую кружку. И самое большое пирожное, — сделала я заказ, собираясь во время трапезы решить, стоит ли искать отель или уже проще дождаться времени, когда звонки уже будут уместными, и дозвониться хозяйке квартиры на съём.

26.

Пока он выполнял заказ, я таращилась в окно. В голове — ноль мыслей, только горькая горечь и желание, чтобы всё это поскорее закончилось.

Боль ведь пройдёт, да? Надо просто немного подождать.

И я ждала…

Сидела в кафе до самого утра с той самой несчастной кружкой кофе и нетронутым пирожным. Думала, вспоминала.

Память чудила по-страшному. То подкидывала хорошие моменты из нашей семейной жизни, то подсовывала внезапные эпизоды, на которые я прежде не обращала внимания.

Как муж в последнее время нервно относился к вечерним звонкам. Как он злился, когда я в шутку спрашивала — а не разлюбил ли? Не завел ли себе куколку на стороне?

Я даже вспомнила утро после того проклятого корпоратива, на который не смогла попасть из-за кишечной инфекции. Руслан тогда вернулся сам не свой, какой-то вздрюченный, зелёный. Я тогда подумала, что он подцепил заразу от меня. А оказывается, что он подцепил совсем другую заразу — поймал рыбку на крючок.

— М-м-м, — я не смогла сдержать надрывный стон и прикрыла глаза ладонью. — Какая же я дура…

Всё ведь на виду было. На ладони! Стоило только присмотреться, копнуть, задать правильные вопросы или просто понаблюдать.

Но зачем копать, зачем смотреть? Я — же адепт культа верности и доверия. Я выше подозрений!

Так что на тебе, Ланочка, подарок — шикарные, ветвистые рога!

Приз за излишнюю веру в людей.

Прими и распишись!

Заслужила.

Я чувствовала себя бесконечно уставшей, не было сил ни на что, будто кто-то выкрутил мою внутреннюю лампочку. При этом спать не хотелось. Я просто тонула в зловонном болоте депрессии, не делая попыток выбраться.

Около восьми утра на телефон прилетело сообщение от Ани.

“Вот адрес. Хозяйку я уже предупредила, что ты появишься. Можешь позвонить ей прямо сейчас. Она ждет”.

Сухое сообщение. Отрывистое. Будто не моя Аня писала, а кто-то чужой и обиженный.

Ее отстранённость царапала, оставляя новые шрамы на душе.

Сколько ещё мне суждено потерять благодаря мужу, падкому на мелких дряней?

Стало снова до одури сиротливо… Холодно.

Я не стала тянуть и сразу позвонила по указанному в сообщении телефону. На том конце сразу ответили, будто бы правда ждали моего звонка. Я договорилась о встрече через полчаса, а потом покинула кафе, послужившее мне ночным пристанищем.

Недоеденное пирожное так и осталось стоять на столе…

Дом, к которому меня привезло такси, оказался пятиэтажным — застройка семидесятых годов прошлого века. Из красного кирпича, с высокими потолками и причудливыми, наполовину посыпавшимися орнаментами под крышей.

Подъезд внутри был чистым, свежеокрашенным и безнадежно старомодным. Чего только стоил затертый палас, любовно постеленный кем-то возле почтовых ящиков.

Поднявшись на четвертый этаж, я позвонила в ту дверь, что находилась слева и мне тут же открыла румяная, крохотная женщина.

27.

— Вы от Анечки?

— Да.

— Проходите, не стесняйтесь. Меня Машей зовут. Сейчас я вам все покажу.

И она показала.

Крохотную прихожую, со шкафом без дверей, но зато с пестрой, веселенькой шторкой. Темный коридор, в который выходили однотипные двери. Большая комната, из нее проход в маленькую. Незастекленный балкон.

— Дом считается культурным наследием, поэтому стеклить не разрешают, — хозяйка виновато развела руками, — зато воздух всегда свежий и вид не плохой.

Ага, на окна напротив.

Особенно меня умилил туалет, выходящий дверь в дверь с кухней. Сидишь такая за столом, обедаешь, а тут кто-то выходит с выражением крайнего облегчения на безмятежно улыбающемся лице.

Хотя, о чем это я? Кто у меня может выйти? Я же одна.

— Зато! — неунывающая Мария подняла указательный палец, акцентируя внимание, — зато очень удобно что-то выливать. Испортился супчик, и вы его хоп и сразу в унитаз. И идти далеко не надо.

— Да и не говорите-ка, — вздохнула я, устало потирая шею.

Она сникла:

— Смотрю, вам совсем не понравилось?

— Отчего же? Понравилось, — я пожала плечами, — беру.

На самом деле мне было просто плевать. Застеклен балкон или нет, стоит ли унитаз за дверью или прямо посреди кухни. Это такие мелочи, что я даже не обращала на них внимания.

Квартира и квартира. Просто место, где можно зализать раны.

Хозяйка тут же воспряла духом и полезла в сумку.

— А я уже и договорчик подготовила.

Я ставила свою подпись не глядя. Так же отдавала деньги.

Мне было настолько все равно, что я даже не помнила, как хозяйка ушла. Только отметила на автомате, что она выложила связку ключей на старенькую лакированную тумбочку.

Ну что, Ланочка? Добро пожаловать в дворец несбывшихся надежд?

Я будто наказывала себя за беспечность и невнимание, которые привели к катастрофе. Загоняла на самое дно, топила еще сильнее.

В этот момент кто-то с верхнего этажа смыл воду в туалете, и мое пристанище наполнилось шумом канализационного водопада.

— Так тебе и надо, дура блаженная. Так тебе и надо…

Бессонная ночь все-таки взяла свое — как-то разом истощились все запасы сил и накатила дикая, всеобъемлющая усталость. Поэтому не раздеваясь, я легла на диван, закрыла глаза и тут же провалилась в тревожный душный сон, не приносящий ни отдыха, ни облегчения.

Однако несмотря на истощенность проспала я всего несколько часов и проснулась оттого, что мне категорически не нравился запах подушки под моей щекой. Она пахла прелостью и псиной.

— Фу, гадость, — я отпихнула от себя подушку и поднялась.

Еще раз прошлась по квартире и оценила унылую обстановку. Именно унылую. Здесь все было старым и тусклым, начиная от обоев на стене и заканчивая скрипучим креслом в углу.

Бабкин рай, иначе и не скажешь.

Но зато близко к работе. Отсюда до офиса — десять минут неспешным шагом.

Это ведь здорово?

Наверное да, но перед глазами стояла своя собственная квартира. С хорошим ремонтом, огромными окнами, в доме, который не гудел под натиском ветра. Шикарное жилище, сделанное с любовью, на которое пускала слюну сука-племянница. Приходила ко мне, пользовалась моей глупой гостеприимностью, а сама в тайне облизывалась и строила коварные планы о том, как выпрет меня за дверь и приберет к рукам и мой дом, и моего мужа.

Э, нет, девочка. Неверным мужиком, так и быть, подавись. А вот на то, что я заработала своими потом и кровью, во что душу вложила, рот можешь не разевать.

Не видать тебе моей квартиры, как собственных ушей!

Мне отчаянно хотелось домой, но в то же время мутило от одной мысли, что могу там повстречаться с мужем.

Я не готова к этому. Пока нет.

Однако чуть позднее стало очевидным, что наведаться домой скорее всего придется.

У меня не было ни-че-го.

Ни смены белья, ни офисной одежды, ни косметики.

Идти на работу в потертых джинсах и кофте-оверсайз? Не накрашенной, не причесанной?

Это слишком большая роскошь, которую я не могла себе позволить.

Как говорила Аня: в душе ты можешь визжать, как маленькая перепуганная девочка, а снаружи все должны видеть только уверенную в себе королеву, которая бесит своей идеальностью.

Хороший совет, и я собиралась ему следовать, как бы сильно не ломило за ребрами.

Решив, что домой за вещами я наведаюсь потом, когда буду уверена, что муж занят на работе и не примчит за мной с ненужными разговорами, а пока просто куплю все самое необходимое.

И я отправилась по магазинам. Купила рабочий костюм, пару блузок, юбку, новые туфли. Пачку трусов и пижаму. Даже полотенец упаковку взяла, потому что на квартире было что-то некрасивое и подозрительно застиранное. Такой вот, самый тоскливый шопинг в моей жизни.

28.

Остаток дня прошел как в тумане. Я больше не делала ни-че-го. Просто тупила в телевизор, барахтаясь в классической депрессии. Не было ни аппетита, ни желания кого-то увидеть, ни даже рукой пошевелить. Просто зомби.

На полу возле дивана экраном вниз валялся телефон. Время от времени он начинал истерично моргать, сигнализируя о том, что кто-то хотел до меня докопаться, но я игнорировала, даже в руки его не брала, чтобы посмотреть, кто.

Меня ни для кого нет. Умерла.

А он все моргал, моргал, моргал…

— Задолбали! — я скинула на него подушку, но ровно не попала, поэтому из-под нее сбоку пробивался свет, — ну кому там неймется?!

Я все-таки потянулась за ним, кое-как прихватила непослушными пальцами и повернула экраном к себе.

Пятьдесят семь пропущенных. Прямо нарасхват, самая популярная девочка класса.

Четверть звонков – сразу в топку. Спам, предложения кредитов, обзвоны с акциями, мошенниками.

Пара звонков от второстепенных подруг – им я отправила сообщения, что все со мной хорошо, просто небольшие трудности, чуть позже сама свяжусь.

Да-да, мать вашу, небольшие, просто крохотные трудности. Пустяки.

Звонок от Леры…

Как она вылезла из Черного Списка? От нее же сообщение:

“Сколько ты еще собираешься нервировать Руслана и мою дочь? Оставь их в покое!”

Я уже начала было писать, что мне нет никакого дела ни до ее дочери, ни до мужа-предателя, но вовремя остановилась. Они мне больше никто, пускай делают, что хотят, а я самоустраняюсь. Так что снова добро пожаловать в черный список, дорогая мой сестра. Надеюсь, в этот раз на совсем.

Звонки от Руслана…

Я удаляла их с особым остервенением, как и сообщения, которыми он закидывал везде, где только мог.

— Иди к черту, — горло снова сковало жестким спазмом. — Ненавижу…

Одно единственное сообщение было от Ани.

“Ты как?”

Ей я ответила сразу.

“Все хорошо. Устроилась. Спасибо за квартиру.”

В ответ скупое:

“Ок”.

Просто «ок» и больше ничего.

“Ты там как? Помирились?” — спросила я.

Но ответа не пришло…

И снова больно.

Я зажмурилась. Если из-за всей этой ситуации я еще и подруги лишусь – это будет полный провал по всем фронтам. Как жены, как женщины, как друга. Полное фиаско. Спасибо любимым родственникам.

Оставшиеся звонки были от Кира. Еще один болван, больше думающий тем, что ниже пояса, а не головой.

Я не хотела с ним общаться, но в душе звенела тревога за Анечку, поэтому все-таки нажала кнопку «ответить».

— Лана! Ты где? — сходу начал он, — с тобой все в порядке?

— В полном. Как Аня?

— Да что с ней станет, — отмахнулся он, будто я спросила о чем-то несущественном, — обиделась, заперлась в комнате и не разговаривает со мной.

Какая же я су-ука…

У самой все хреново, так пошла к единственной по-настоящему близкой подруге и там поднасрала. Без злого умысла, конечно, но самого факта подставы это не отменяло.

Я все испортила!

— Кир! Ты должен с ней помириться!

— Да куда мы денемся – помиримся, конечно. Ты лучше скажи, как у тебя дела? — подозрительно спросил он.

— Хочешь знать, не планирую ли сделать что-то такое, за что потом попадают в новостные ленты?

— Не смешно!

Я и не думала смеяться, этот разговор с мужем Анны напрягал. Меня нервировала его забота. Кажется, он ни черта не понял из того, что я ему вчера сказала.

— Не переживай. Все в полном порядке. Изрядно потрепана, но не побеждена.

— Может, мне приехать? Скажи адрес.

— Нет.

— Да ладно тебе! Давай, приеду. Может, чего-нибудь помогу… Привезу чего-нибудь вкусненького… Хочешь роллы?

— Нет! — уже жестко ответила я, — у тебя есть жена, вот ей и покупай свои роллы.

— Лана…

— Все, Кир. Если не хочешь следом за остальными персонажами отправиться в черный список, будь добр не продолжай эту тему.

— Как скажешь, — с видимым неудовольствием уступил он, — завтра на работе тебя не ждать?

— С чего бы это?

— Ну…там Руслан… Вам придется пересекаться.

— И что? — холодно спросила я, — у него какие-то особые права на общую территорию? Вроде нет. Это и моя фирма, тем более завтра важная встреча по проектам.

— Не пенься, я просто беспокоюсь, как ты будешь…рядом с ним.

— Не переживай, справлюсь. Все, Кир, спасибо, что позвонил, но мне пора.

29.

— Э-э… Добрый день, — ответила я не своим голосом.

До этого я просто игнорировала Руслана. Нет его, и всё тут.

Но бывший, по факту пока ещё настоящий муж, решил быть вежливым, как назло, и стал со мной здороваться. Играть в игру “я тебя не вижу, не слышу и знать не желаю” вместе со мной он не стал. А жаль… Я так надеялась, что встречу его хотя бы не с самого порога в офисе… Хотя, конечно, если я его — заместитель, и выполняю по сути ту же самую работу, что и он, то совсем не встретиться за день работы в офисе было бы физически нереально.

В целом я планировала несколько изменить рабочий процесс.
Снять с себя обязанности помощника Руслана и отделиться в кабинет подальше.

Раньше я сидела в кабинете, примыкающим к кабинету мужа. Теперь же это будет однозначно меня нервировать, и я хотела бы сесть куда-то подальше от него, чтобы меньше взаимодействовать физически.

Все инструкции и дела он может мне передать по почте, телефону… В общем, при помощи технологий — слава богу, наш век прогресса человечества это позволяет, вариантов передачи данных — масса. И необязательно теперь общаться вживую, чтобы рабочий процесс шёл так, как требуется. А кофе ему поднести сможет мой секретарь. Я отдам свою помощницу на роль принес-подай для Руслана, а сама буду выполнять задания, которые он будет давать мне дистанционно.

И я надеялась, что у Руслана будет какая-нибудь важная утренняя “летучка” на стройке очередного комплекса, что бывало достаточно часто, и он появится в офисе ближе к обеду, когда я успею урегулировать все свои организационные вопросы, связанные с рабочим местом. Но… Судьба решила поиздеваться с самого утра надо мной и подсунула мне бывшего прямо у лифта в самом начале рабочего дня…

— Я очень рад тебя видеть, — сказал он, и меня буквально дёрнуло от его слов.

Потому что — это ложь. Очередная, наглая ложь.

Ни слову не верю больше. И ни к чему это всё говорить, неужели он не понимает? Только раны бередить, которые ещё даже затянуться-то толком не успели. Подуешь на них — и снова кровоточить станут.

Да и больно это слышать. Потому что чувства к нему никуда не делись, несмотря на вскрывшуюся правду о его предательстве и измене. Всё равно они живы во мне, просто стали очень горькими и тяжёлыми… Так скоро не вырвать из сердца многолетнюю любовь. Руслан — мой первый и единственный мужчина, я сроднилась с ним, проросла в него корнями, а теперь я должна в буквальном смысле отломать часть часть своего сердца и выбросить в море.

Не могу.

Пока — не могу. По крайней мере, столь скоро. Скоро только кошки родятся.

А с чувствами всё куда сложнее…

Только время мои раны залечит, боль облегчит, вьюгу в душе успокоит.

А пока придётся быть сильной и потерпеть.

Мне ещё столько всего предстоит решить, что делать со своей жизнью, что времени расклеиваться и предаваться унынию у меня попросту нет.

У меня скоро будет виден живот. О котором я не хотела, чтобы узнал тот, кто сейчас со мной ждал лифт. И если я не хочу, чтобы он понял просто по виду, что я ношу ребёнка, мне нужно решить, что делать с делами фирмы, разводом, квартирой и уезжать куда-то в тихое место, где нас никто доставать не будет.

Вернусь ли я назад, понятия не имела. Потом решу.

Главное, чтобы этот повеса не узнал о том, что я рожать собралась от него.
Пошёл он… Пусть воспитывает отпрыска от Юленьки, горе-папаша. Бык-осеменитель, мать его…

Да когда же этот чёртов лифт приедет, боже мой…

Невольно закатила глаза. Меня тошнить опять начинало. Не дай бог при Руслане, в лифте меня выворачивать начнёт… Догадается ещё про беременность мою.

В какой-то момент накатила тошнота особенно сильно.

Я поняла, что не смогу сдержать рвотный порыв и на всех парусах вдруг рванула в сторону уборной.

Судя по тяжёлым шагам Руслан последовал за мной.

Он решил, что я убежала, не желая ехать с ним в лифте, и пошёл за мной.
Но разбираться с этим прямо сейчас времени не было, я быстро забежала в кабинку туалета и склонилась над унитазом.

Ох уж этот токсикоз…

30.

Когда мне стало легче, я привела себя в порядок и остановилась у двери выхода в коридор.

Руслан наверняка там ещё, не ушёл. А я вся бледная, меня даже потряхивает.

Наверняка сейчас он будет задавать вопросы и проявлять совершенно ненужное мне участие и заботу. Мне было бы легче, если бы он ушёл и просто меня не трогал. Но разве он поймёт мои просьбы? Упёртый же… И как мы с ним работать вместе будем так, просто не представляю…

Однако торчать в туалете весь день я не могла, дела не ждут. А вот с токсикозом надо что-то делать… Стоит посетить врача и узнать, как от неприятной побочки моей такой долгожданной беременности избавиться можно. Поднимусь в кабинет, решу самые срочные дела и позвоню своему врачу.

Снова видеть Руслана мне не хотелось, но выйти из туалетной комнаты всё равно придётся и столкнуться с мужем если не здесь, то на верхнем этаже, где сидит весь состав учредителей компании.

Поэтому я набрала в грудь побольше воздуха словно перед прыжком в воду и толкнула дверь перед собой.

Едва вышла как тут же столкнулась с тем, кого видеть крайне не хотелось. Как я и думала, Руслан ждал меня всё это время перед выходом.

— Лана… Что с тобой? Тебе плохо стало? — он перегородил мне дорогу своим мощным телом и внимательно вглядывался в лицо.

— С чего ты взял? — спросила я, теряясь в словах.

— Ты бледная.

— Переборщила с пудрой.

— Это не пудра. Ты заболела. Скажи мне, что с тобой. Давай я врача найду хорошего? А хочешь, прямо сейчас отвезу тебя к нашему семейному терапевту? Она тебе мигом поможет.

Меня кольнула в сердце фраза про семейного терапевта.

Да, раньше мы ходили к одному врачу по платному полису от компании — так было выгоднее, и специалисты прекрасные были в той клинике, куда мы с мужем прикреплены были. Но только никакой семьи у нас теперь нет. И врача семейного — тоже не будет. Я не стану ходить лечиться к тому же самому доктору, к которому обращается мой муж, который станет скоро бывшим. Не дай бог терапевт ему сообщать все нюансы моего здоровья станет, особенно я боялась, что медик сообщит Руслану о беременности, о которой я сообщать ему не собиралась.

Не уж, найду другого врача. Слава богу, это не проблема в наш век — в платных клиниках терапевтов этих полным-полно.

— Ничего мне не надо, Руслан, — ответила я. — Просто…нехорошо себя почувствовала, голова закружилась. Но уже всё в порядке, и незачем ради этого к врачу сразу бежать.

— Точно всё нормально и помощь медицинская не нужна? — сузил он глаза.

— Да точно. Мы долго с тобой возле уборной стоять-то будем или всё-таки поднимемся на наш этаж?

— Ты просто так резко убежала от меня и от лифта, что мне показалось, будто бы тебе плохо, — проигнорировал он мою последнюю фразу.

— Уже всё в порядке, сказала же, — начала я раздражаться.

Неужели не понимает, что после всего, что он сделал, и что я пережила по его вине, мне не нужна его забота и участие? Пусть о Юленьке позаботится, та явно не против заботы Руслана будет. — Слушай, если тебе тут очень хочется торчать, то я пошла к лифту. Дел после выходных невпроворот.

Я обошла его и направилась к лифту. Снова вызвала кабину и стала ждать, пока та спустится на первый этаж.

Руслан следовал за мной буквально по пятам. Опять встал рядом, переминался с ноги на ногу и поглядывал на меня. Никак успокоиться и оставить меня в покое не хотел…

На сей раз лифт приехал быстре, и я первая зашла в раскрывшиеся створки, Руслан зашёл следом. Сам нажал нужный этаж, двери бесшумно закрылись и кабина пришла в движение.

Как только мы поехали вверх, меня снова замутило — я ведь не ела толком ничего все эти дни, и это сказалось и на мне, и на яркости проявления токсикоза.

Я прижала к носу и рту край шарфа, который пах цитрусом и цветами: мой любимый запах туалетной воды, которую я не меняла уже лет десять — так мне нравился этот аромат.

Ну, так ещё можно ехать… Вроде бы не так много, всего шестнадцать этажей, но сегодня они казались мне вечностью рядом с ним.

Стало немного легче, но Руслан этот жесть заметил:

— Лан, тебя тошнит, что ли? — задал он вопрос, внимательно глядя мне в глаза.

Чёрт, и что ему говорить?

31.

— Тошнит, да. От тебя! — я ударила его по рукам, которые он положил на мои плечи. — Не подходи ко мне близко, ты понял?

Лифт, слава богу, добрался до нужного этажа и распахнул спасительные для меня сейчас створки. Я тут же первая юркнула в коридор и быстро пошла вперёд.

Вот только была одна проблема — и мне, и Руслану нужно было в одно крыло, но уже сегодня я планировала это изменить, и заняться этим прямо сейчас. Ничего, дела немного подождут.

Руслан же следовал за мной, словно волк за добычей. Его тяжёлую поступь я узнаю где угодно…

Но он больше не стал допытываться до меня, решил, вероятно, пока оставить в покое после такой отповеди в лифте. Мне же это было только на руку. Без него рядом, без его запаха и глаз мне дышалось и жилось гораздо легче.

Я переобулась и оставила вещи пока что на своём старом месте, а сама спустилась на несколько этажей ниже в отдел, который отвечал за инвентаризацию в компании.
Они мне скажут, какой из кабинетов сейчас свободен и перенесут моё оборудование туда, если потребуется.

Можно было, конечно, позвонить и попросить это сделать по телефону, но я не хотела, чтобы это услышал Руслан и, возможно, вмешался бы.

Пусть узнает всё по факту моего переезда от него подальше. Найдётся на всём этаже администрации другой свободный кабинет для меня, не рядом с Русланом. Это раньше мне было удобно так с ним работать, сейчас же это будет меня нервировать и выбивать из рабочего ритма. Не хватало ещё общее дело развалить из-за его нагуляша и молоденькой пигалицы…

Не будет этого. Бизнес я сохраню, чего бы мне это ни стоило, и буду работать даже в таком раздрае, как сейчас, и с токсикозом.

Кстати, врачу не забыть надо позвонить… Может, таблетки какие-то есть от него — невозможно уже так жить. Меня выворачивает каждое утро, укачивает в машине, хотя раньше такого не было, нервирует запах кофе, хотя раньше я жить без него не могла: начинала своё утро всегда с ароматного капучино… Теперь же один запах его заставляет меня снова обниматься с “белым другом”... Должна же у врачей существовать управа на эту неприятную сторону беременности?

Но это я сделаю уже с нового места, где не будет возле меня лишних ушей…

Не хватало ещё, чтобы Кирилл или Руслан услышали, что я консультируюсь с врачом по поводу утреннего токсикоза.

— Алина, добрый день, — поздоровалась я с женщиной чуть старше меня, которая отвечала за столы и компьютеры в нашем офисе.

Я пояснила ей ситуацию, что мне требуется новый кабинет, побольше и подальше от руководящего состава.

— Да, конечно, — улыбнулась она мне. Смотрела настороженно, не могла понять для чего бы мне понадобилось уходить подальше от боссов, потому что бегать к ним всё равно придётся довольно часто. Но вопросов задавать не стала, за что я была ей благодарна. Тем более, что это вовсе и не её ума дело — пусть делает то, что просят. — Сейчас что-нибудь подберём для вас…

Она принялась смотреть что-то в толстом журнале на столе.

— Вот, — подняла она голову и посмотрела на меня. — Комната шестнадцать ноль восемь. Свободна. Самая крайняя в этом крыле — у окна напротив лифта.

— Отлично, — кивнула я. — Я хотела бы её занять. И осмотреть — что там есть из предметов мебели, техники офисной…

— Там всё есть, — ответила Алина, выдавая мне ключ от кабинета и внося в журнал запись, что теперь этот кабинет принадлежит помощнику генерального директора компании. — Можно заходить и работать. Единственное, там, возможно, пыльно — он давно без хозяина стоял. Но я могу пригласить туда уборщицу, она быстро наведёт порядок пока вы будете переносить вещи в новый кабинет. Хотите?

— Да, сделайте доброе дело, пожалуйста, — кивнула я, сжимая ключ в руке. — А я пока осмотрюсь.

Я вернулась на свой этаж и сразу же увидела тот кабинет, который теперь будет закреплён за мной.

Довольно улыбнулась сама себе: очень удачное место.

Кабинеты Руслана и Кирилла находились как раз в другом конце крыла, и мотаться им ко мне постоянно будет неудобно. Буду звонить, и не смогут слушать, о чём и с кем я говорю у себя за столом.

Отворила дверь ключом и вошла внутрь. Осмотрелась.

Комната довольно светлая, просторнее, чем примыкающий к кабинету гендира мой старый… Был и стол с современным компьютером, и диванчик с чайным столиком — зона отдыха, и небольшой буфет, где должны стоять чай, кофе, сахар и прочее, но сейчас там было пусто потому что хозяина у кабинета не было. Не проблема — закажу в доставке, и мне всё привезут. Чашки и чайник были.

В дверь постучали, отрывая меня от раздумий, как же мне ещё обустроить свою новую рабочую зону. Пришла уборщица, которую пригласила для меня Алина — пыльно было, действительно. Уборка не помешает.

Я не стала мешать женщине выполнять свою работу и решила пока спуститься в кафе на втором этаже: выпить чая вместо кофе, от которого теперь меня мутило, и перекусить чем-нибудь вместо завтрака, который теперь в меня рано утром отказывался влезать.

В кафе я снова столкнулась с Алиной, которая тоже решила спуститься и выпить кофе или чая.

— Место встречи изменить нельзя, — пошутила она, опять увидев меня. — Как вам кабинет? Понравился?

— Да, отличный, спасибо, — поблагодарила я. — Всё в порядке.

— Уборщица пришла? Я её вызвонила.

— Да, как раз сейчас убирается. Спасибо большое вам.

Я уже собиралась пройти мимо стола, за которым сидела Алина, но та меня вдруг окликнула.

— Может, присядете? А то тоскливо одной сидеть, — предложила она, и я сочла невежливым отказаться. Приятная, в общем-то, женщина. Почти моя ровесница. А подруг у меня теперь и не осталось…

Я села к ней за столик и расположила свой поднос.

— Да многое одной делать тоскливо, не правда ли? — грустно и как-то понимающе улыбнулась Алина.

— Что вы имеете в виду? — уточнила я.

Не могла же посторонняя, по сути, женщина, откуда-то знать про то, что я рассталась с мужем. Или у меня на лбу это написано красной бегущей строкой?

32.

— Простите, мне не хочется об этом говорить, — я взяла кружку. Руки мелко подрагивали, и от этого по поверхности чая бежала рябь.

Я кое-как сделала глоток – горячо и невкусно, но зато в животе благодарно заурчало. Кажется, стало чуть легче. Но это не точно, ведь одна мысль о почти бывшем муже вызывала повторный приступ тошноты.

— Я понимаю, — кивнула Алина и после некоторой паузы добавила, — а давайте, я сама буду говорить? А вы просто пейте чай. Можете, мне даже не отвечать.

Я и не собиралась отвечать – эта тема была слишком больной, чтобы вот так запросто делиться с окружающими, но и посылать внезапную собеседницу было неудобно. Да и сил почему-то не было. Они внезапно схлынули, оставив после себя горькую, выжженную пустыню.

Как же я устала… Кто бы знал.

— Вы знаете, я весной развелась, — невесело усмехнулась Алина, — а до этого было много лет беззаботной семейной жизни. Мы любили друг друга, и даже когда были сложные времена – нам вместе было легко. А потом…потом что-то сломалось, что пошло не так.

Что-то пошло не так… Какая мягкая формулировка для возможного звездеца.

У нас с Русланом тоже что-то пошло не так. Самую малость, буквально на полшишечки. Просто он, моя племянница и их нагуляш – подумаешь, какие мелочи. Зато остальное в полном ажуре.

— Я стала замечать, что он отдалился. Стал задерживаться по вечерам, задумчиво смотреть в одну точку, когда мы были вместе, вздрагивать от каждого телефонного звонка или сообщения. Он злился, когда я спрашивала в чем дело, говорил, что проблемы на работе, что не хочет об этом говорить, чтобы я не лезла к нему с расспросами.

У нас такого не было. Руслан никогда не рычал на меня, не отодвигал на задний план, не хамил. Возможно, он был лучше воспитан, или у него просто был более высокий уровень выдержки и лучше актерские способности, чем у бывшего мужа Алины.

— А в один прекрасный день, он сказал, что больше так не может. Сказал, что встретил другую, что у них настоящая любовь, и что он хочет уйти к ней. Сказал и ушел, а я осталась одна… — ее глаза наполнились грустью, — знаете, о чем я думала, когда за ним захлопнулась дверь? О том, что все. Жизнь закончилась. Что я – больше не я, что меня нет. Ничего больше нет. А боль такая, что словами не передать. Будто миллион ножей одновременно врезались в душу: ледяные, огненные, пропитанные ядом. Не вдохнуть.

О, да. Не вдохнуть.

Она говорила, а я чувствовала эти самые ножи. Каждый их них причинял дикие мучения, проворачиваясь в воспаленных ранах. Их не вынуть, не поставить так, чтобы боль утихла. И никакие анестетики не помогут.

— Я даже умереть хотела, представляете? Мечтала, как просто лягу на кровать, глаза закрою и все. Иногда стояла перед распахнутыми окнами и смотрела на проходящих внизу людей, а иногда топталась возле дороги в шаге от бушующего машинного потока. Стояла и думала: вот сейчас, сейчас, один шаг и все. И больше не будет больно.

Она говорила тихо и проникновенно, и я как вживую видела эту женщину на краю пропасти. Чувствовала ее ужас, ее безысходность, ее муки, так созвучные с моими собственными.

— А потом…я нашла котенка. Маленького, блохастого, с воспаленными глазами. Он сидел у дороги, трясся и плакал, и кажется, тоже был готов сделать тот самый роковой шаг. Я отвезла его в клинику, заплатила за лечение, а потом забрала к себе. Он, конечно, тот еще хулиган, но так забавно мурчит, когда его гладишь… — Алина сдержано улыбнулась.

Я молча продолжала пить чай.

— Я не призываю вас со всех сторон обложиться кошками и ждать, когда полегчает. Конечно нет. Просто хочу, чтобы вы поняли, что боль не бесконечна. Она постепенно утихнет и все наладится. То, что вначале кажется концом всего, со временем станет просто очередной перевёрнутой страницей в книге жизни. И обязательно найдется то, ради чего захочется жить и быть счастливой.

Я еле удержалась от того, чтобы положить ладонь на живот.

Мне есть ради чего жить. Вернее, ради кого. И да, наверное, все наладится, надо просто подождать, дать время самой себе.

— Я, кстати, замуж выхожу, — немного смущенно добавила она, — за того врача, который лечил котенка. Представляете? Такая вот ирония судьбы…

— Поздравляю, — я поднялась из-за стола, — а сейчас извините, мне нужно идти. Сами понимаете, работа.

Она улыбнулась:

— Конечно, понимаю. Вы главное помните – все наладится.

— Спасибо.

Я уходила от нее в смешанных чувствах. И да, наверное, мне все-таки стало немного легче. Пусть у нас с Русланом своя история, не такая как у Алины и ее бывшего мужа, но она права. Все наладится.

Ей помог котенок, а мне поможет малыш под сердцем.

Я не одна.

Уже в лифте, я все-таки положила ладонь на живот и сквозь слезы улыбнулась:

— Все будет хорошо.

33.

Мне повезло. Если вообще слово «везение» применимо к моей жизни.

Когда я пришла в свой старый кабинет поблизости не оказалось ни Руслана, ни Кирилла. Их обоих не было на местах, поэтому я, не теряя времени, закинула в коробку все самое необходимое и сбежала.

Понятно, что так просто не скроешься, что ещё не раз придётся приходить на старое место, чтобы забрать папки с бумагами, но по крайней мере, на сегодня я всё забрала.

Пока шла по коридору, ловила на себе заинтересованные взгляды сотрудников. Вот подкинули мы им повода для сплетен! В каждом углу теперь будут шуршать и обсасывать произошедшее. Почему это вдруг жена гендира решила переехать подальше от него? Не просто же так. Наверняка что-то произошло между ними…

Я в этом убедилась, когда вновь накрыл токсикоз, и пришлось бежать в туалет. Пока висла над унитазом в одной из кабинок, внутрь вошли две сотрудницы и обосновались возле зеркала.

— Ты слышала? Жена Адашева в другой кабинет переехала.

— Как так?

— А вот так, Лен. Раньше они все рядом были: Руслан Дамирович, Кирилл Сергеевич и она, а теперь — всё. Мужики на местах остались, а её сослали на окраину.

— Может, сама ушла? — предположила вторая.

— Может, и ушла. Чёрт ее знает…

— И чего, интересно, они не поделили? Клиентов?

— Ты глупая, что ли? Из-за бизнеса в другие кабинеты не переезжают, из-за него горло друг другу дерут. А вот из-за дел сердечных – запросто.

Вторая тут же жадно встрепенулась:

— Ты что-то знаешь?

— Нет. Никто не знает. Может, Руслан ей рога нарастил, может — она Руслану. А может, Кир между ними влез.

— А может, тройничок? — хохотнула Елена.

— Может, и тройничок. Но скорее всего муженек завел молодую девку, а Лана об этом узнала, вот и бесится. Ну, а что? Он мужик — видный, с деньгами. Ему любая даст. Я бы вот дала запросто…

— А я — нет.

— Ну-ну…

— Мне просто Кирилл больше нравится.

Они дружно засмеялись, а мне опять поплохело.

После их ухода я сидела на унитазе и, угрюмо подперев щеку рукой, думала о том, что не так уж они и неправы. И рога есть, и молодая девка, жаждущая лучшей жизни, и Кир влезть пытается. Разве что с тройничком не угадали…

Так или иначе настроение было гадким. Мало проблем в личной жизни, так ещё и судачили об этом те, кто к ней вообще никакого отношения не имел.

Стоило вернуться в свой новый кабинет, как меня настиг звонок от Кирилла, и в который раз за последнее время я пожалела, что связана с ним рабочими отношениями. Не хотелось ни видеть его, ни разговаривать, но это — детский подход, а мы — взрослые люди, которые должны как-то работать дальше.

— Слушаю.

— Лана, ты где?

Я проглотила рифму, которая едва не сорвалась с губ, и ровным тоном ответила:

— Я переехала. Кабинет номер шестнадцать-ноль-восемь.

— Это же далеко, — удивился он, но потом понимающе хмыкнул, — от нас сбежала?

34.

— Не сбежала, а переехала, — повторила я, — мне так удобнее. Ничто не отвлекает от работы.

— И никто, — добавил Кир.

— И никто — тоже!

— Понимаю.

— Ты по делу или как? Если просто решил поговорить, то — извини. У меня нет времени на пустую болтовню.

— По делу. Майоровым ты занималась?

— Да.

— Я сейчас скину тебе на почту дополнительные материалы, надо согласовать их с основной частью. Срочно.

— Скидывай, — и не дожидаясь ответа, я сбросила звонок.

Тяжело было с ним разговаривать – перед глазами тут же возникал образ расстроенной Ани, её взгляд, полный горечи и разочарования.

Козлы. Какие же они все козлы!

И деваться некуда. Я в этот бизнес вложила и силы, и время, и души не меньше, чем остальные.

Такая вот западня.

Чтобы хоть как-то отвлечься я сосредоточилась на документах. Цифры успокаивали, строгие формулировки создавали иллюзию порядка и контроля, и даже казалось, что время шло быстрее.

Может, и удастся дожить до вечера и не сойти с ума?

Размечталась.

Спустя час дверь в кабинет распахнулась, и ко мне без стука и предупреждения ворвался Руслан.

— Вот ты где! Я тебя искал.

Внутренне я дрогнула, но снаружи была спокойна. Дочитала абзац, поставила точку и только после этого подняла взгляд на мужа:

— Для чего?

— Ты же понимаешь, что побегами дело не решить! Нам надо нормально поговорить, как взрослым людям.

— Не вижу смысла говорить с предателями, — я сама не узнавала свой голос. Холодный, отстраненный, мертвый, — Мне неприятно находиться на одной территории с тобой, поэтому теперь я буду работать здесь.

— Лана…

— Кстати, как дела у Юляшки? Ты позаботился о том, чтобы у нее была самая лучшая палата? Апельсины носишь?

— Обычная у нее палата.

— Как же так, Адашев? Она твоего наследника носит, а ты на ВИП денег пожалел?

— Лан, ну зачем ты так?

— Зачем — что? Напоминаю о твоих косяках? Порчу тебе, бедному, настроение?

Он начал расхаживать по кабинету из угла в угол, как тигр в клетке:

— Ну что мне теперь? Застрелиться? Накосячил, да. Не отрицаю. Жестко накосячил, мерзко. Но надо как-то жить дальше. Разбираться с этим…

— Живи. Прорабатывай свои косяки. А я — пас. И единственное, с чем я собираюсь разбираться – это с разводом. Остальное меня больше не касается.

— Ну какой развод, Лана! Какой?!

— Самый, что ни на есть, настоящий. Но ты не переживай, от тебя это не потребует усилий. Сама все подам. Ты только жамкни кнопку в приложении, когда придет уведомление.

— Лана! — он рявкнул так, что окна задрожали. Подскочил к столу и, уперевшись на него ладонями, склонился ко мне, — никаких разводов. Слышишь? Даже не думай.

Я отстранилась. Откинулась на спинку кресла и посмотрела на мужа снизу вверх.

Красивый мужик, из тех, кому седина только к лицу. Породистый, фактурный. Без слащавости и самолюбования. Такой запросто цепляет женское внимание, и одним взглядом заставляет всех самок в радиусе видимости втягивать животы и выпячивать грудь вперед.

Меня это никогда не напрягало. Спасибо родителям – с самооценкой все в порядке, и теряться на фоне видного мужчины – не про меня.

Было — не про меня…

Сейчас я чувствовала раздрай, внезапно осознав все свои годы, скопившиеся весомым багажом за спиной. Это мужчины становятся с возрастом только лучше, а женщины – увы. Время к нам гораздо беспощаднее, чем к сильной половине человечества.

Вот и он, тот самый, кому доверила свою жизнь, повелся на прелести молодой племянницы... Мяса свежего захотелось, задницы упругой, титек стоячих… Чтобы в рот трепетно заглядывала и вздыхала.

Видимо, на моем лице что-то проступило, потому что Руслан мрачно мотнул головой и сказал:

— Нет. О чем бы ты сейчас ни думала – нет. Всё не так.

Не зря прошли совместные годы. Он тоже научился читать меня между строк, и от этого становилось только хуже.

Знал ведь, что не прощу. Знал…

Тогда почему? Зачем предал? Неужели сиюминутное сомнительное удовольствие стоило всего, что у нас было?

35.

— Почему ты сам не развелся, Руслан? — горько спросила я, — не отпустил меня, прежде чем начинать новые отношения за моей спиной.

— Нет никаких отношений. Есть — ошибка. Одна, случайная ошибка, которая ничего не значит.

— Ничего не значит? Не для меня, — усмехнулась я, — кстати, а кем бы приходился мне ребёнок Юленьки, если бы я не узнала о вашем романе и продолжала строить с тобой семейную жизнь? Двоюродным внучком, а по совместительству единокровным братом наших детей…если бы они у нас с тобой были, так? Какое интересное хитросплетение, ты не находишь? Просто “Санта-Барбара” какая-то.

— Он — никто. И она — никто. Лан, услышь меня. Я не знаю, как так получилось…

Я рассмеялась:

— Обожаю классику! “Не знаю, как получилось”. “Это не то, что ты думаешь”. Что еще там в вашем мужском арсенале? Какие перлы? Поскользнулся, упал, очнулся – папаша? Люблю только тебя, а она – досадная ошибка? И вообще — был с ней только раз, а один раз и на полшишечки, как известно, не считается. Так? Ничего не упустила?

Он молчал. Смотрел на меня, стиснув зубы до такой степени, что на скулах играли желваки, и во взгляде клубилась тьма:

— Это правда, Лан. Один раз, случайно. Из-за дураков, решивших повеселиться. Я понимаю, что это хреновое оправдание, но другого у меня всё равно нет. Я ошибся, я это признаю, но отмотать время назад не в моих силах.

— И что ты предлагаешь мне? Смириться, простить, заткнуться? А может, рассчитываешь, что приму ребёнка от Юляшки, и заживём одной большой счастливой семьей?

От одной мысли о племяннице меня снова затошнило. Её глаза, полные зависти и торжества, ярко накрашенный рот, искривившейся в снисходительной ухмылке. Её поза с показательно выпяченным животом. Её уверенность в том, что я должна отойти в сторонку и не мешать их счастью. Все это наотмашь било прямо в сердце, оставляя в нем кровавую рану.

— Лана, хватит. Пожалуйста. Я и так места себе не нахожу, не знаю, что делать, а ты…

— А я — стерва такая, не хочу понять и поддержать? Это ты хочешь сказать?

— Да нет же, Лана! Нет!

— Уходи, Руслан, — я кивнула на дверь, — просто уходи и оставь меня в покое. Отныне нас будут связывать только деловые отношения.

— Я не дам тебе развод, — прохрипел он, — даже не рассчитывай.

— Ты не в том положении, чтобы что-то мне давать или не давать. С тобой я не останусь. И ты это прекрасно знаешь. Уходи.

Неизвестно, сколько бы еще длился этот нелепый разговор, но к нам пожаловал Кирилл.

— Лан, я за документами…— сказал он и осекся, увидев Руслана, — а ты что тут делаешь?

— К жене пришел! — рявкнул Рус, окончательно выходя из себя, — а вот какого черта ты к ней притащился? Яйца подкатить решил?

Я видела, как его крыло, но кто виноват?

— Выдыхай, Адашев. Мы, в отличие от тебя, на работе работаем, а не всякой хренью занимаемся, — от столь явного намека муж побагровел, а Кир, как ни в чем не бывало подошел ко мне: — Лан, распечатай мне всё, что есть по Майорову. Он ждёт.

— Сейчас, — я снова обратилась к компьютеру и, с трудом управляя дрожавшим в руках курсором мыши, открыла нужную папку. Потом, уже не глядя добавила, — Рус, ты ещё здесь? Покинь мой кабинет, пожалуйста.

Он зашипел сквозь зубы и ушёл, едва не сорвав дверь с петель.

На меня тут же накатило бессилие. Я отправила файлы на печать, а сама уткнулась лицом в ладони. Да что ж так больно-то? Когда полегчает?

В какой-то момент я почувствовала чужое прикосновение к своей спине.

— Лана…

— Документы готовы, забирай и уходи.

— Я просто хотел сказать, что, если вдруг потребуется помощь, ты только позови. Я тут же прилечу.

— Лучше к Ане лети, — я дернула плечом скидывая его руку, — и дверь за собой не забудь закрыть.

— Но…

— Уходи, Кир! Оставьте меня в покое. Вы оба!

Он еще немного потоптался возле меня, но так ничего больше и не дождавшись, был вынужден уйти.

Не знаю, как мне удалось пережить этот дурацкий день.

Руслан еще дважды появлялся у меня в кабинете, яро демонстрируя замашки собственника. Кружился, как волк, отгоняя каждого, кто появлялся на горизонте, особенно Кирилла. Между ними прямо искрило, а я малодушно думала, что лучше бы они прибили друг друга, чем мотали нервы мне.

На голом энтузиазме я продержалась большую часть рабочей смены, и все-таки сбежала на час раньше. Просто в какой-то момент поняла, что больше не могу, и ушла. А когда начал трезвонить телефон, поочередно высвечивая то Руслана, то Кирилла – отключила его без колебаний.

Оставьте меня в покое. Все. Я просто хочу спокойствия и кнопку, нажав на которую, можно отключить все ненужные чувства.

36.

РУСЛАН.

Да вашу ж мать, а? Да что это за херня-то такая? Кто-нибудь может мне объяснить?

Как моя размеренная, счастливая жизнь превратилась вот в это вот?

Я бился, как рыба об лед, а Лана меня не слышала! Смотрела, окатывая холодом и пренебрежением, не подпускала близко, не откликалась. Будто чужая.

Но это ведь нифига не так! Мы — родные! Душа в душу столько лет... Неужели за все это время я не заработал шанса на прощение? Я же не кобель какой-нибудь пропащий, на котором клейма негде ставить. Ошибся, да! Один раз, и то — не по своей воле! Неужели нельзя как-то в положение войти. Понять, что ли… Да просто выслушать хотя бы. Даже этого я, видимо, не заслуживаю!

И тут же внутренний черт, сидевший у меня в голове, ядовито поинтересовался:

— А ты бы понял? Вошел бы в положение, если бы однажды Лана подошла и сказала, что беременна от твоего брата, например? Потрепал бы её по плечу, обнял, сказал бы: ничего страшного милая, с кем не бывает? Воспитаем его вместе!

Да нихрена бы я такого не сказал! Подыхал бы без неё, но обратно не принял.

Вот и она — такая же…

От бессилия хотелось биться головой об стену.

Я понимал её. Понимал.

Но так хотел обратно. Так хотел всё исправить. Только не знал, как, и вообще — возможно ли это, или я, как одинокий пёс теперь обречён тосковать по ней и выть в одиночестве всю оставшуюся жизнь?

Еще Юля эта грёбаная названивала! Словно чувствовала,, что я и так на взводе, и ещё больше подливала масла в огонь.

После того, как я проигнорировал, наверное, сотню звонков от неё, она начала написывать:

“Я соскучилась”.

“Когда приедешь?”

“В больнице так грустно…”

“Мама приглашает нас на юбилей!”

С каждым сообщением я заводился всё больше. Каких — «нас»?! Есть я, есть эта блаженная идиотка, с чего-то решившая, что случайный половой акт под препаратами – это начало новых отношений. И есть результат этого случайного акта, про который она не уставала мне напоминать. Присылала снимки УЗИ, предлагала варианты имен, и всячески совала своё пузо на первый план.

И это еще не всё!

Юля упорно пыталась сыграть на моих мужских слабостях и присылала фотографии интимного характера.

“Смотри, какая она красивая стала, сочная. Изнывает от желания…”

И на фото голая грудь. Просто два надутых бидона. Наверное, это было бы даже красиво, расти они на ком-то другом. А Юля со всем её суповым набором не вызывала у меня ничего, кроме отторжения.

— Дрянь, — прошипел сквозь зубы, удаляя это дерьмище из переписки.

Надо поговорить с Ланой…

Опять!

И я ломанулся к ней, прекрасно понимая, что снова буду послан. Плевать. Пусть посылает, пусть злится, всё равно буду ходить. На пузе буду ползать, бегать вокруг неё кругами.

Увы, забег не удался. В кабинете её не оказалось. Компьютер выключен, на столе идеальный порядок, в шкафу — пусто. Сбежала. И я понятия не имел, куда! Она больше не считала нужным ставить меня в известность о своих передвижениях, и выкинула меня из круга доверенных лиц.

Я выругался и вернулся к себе. Потряхивало. Хотелось куда-то нестись, искать её, ловить. И только понимание, что нахрен я сейчас ей не сдался со своими поисками, удерживало на месте.

Работать в таком состоянии не получалось, все валилось из рук, поэтому я собрался и, не мешкая, покинул кабинет. Все равно работник из меня сегодня никакой. Надо выдохнуть, прийти в себя, глядишь и прояснится что-то в голове, найдется выход из этого звездеца.

Однако звездец так просто отступать не собирался. У лифтов мне повстречался Кирилл, который тоже решил пораньше свинтить с рабочего место.

37.

Мы стояли в ожидании лифта и молчали, но градус напряжения нарастал и без слов. Я едва сдерживался, чтобы не впечатать его в стену. Он, кажется, тоже.

А тут еще Глеб Прохоров позвонил:

— Занят?

— Нет.

— В баню хочешь?

— Да.

— Приезжай. Только рыбы копченой захвати.

— Хорошо.

Вот и весь разговор.

И Кир, стоявший достаточно близко, тоже его услышал.

— М-м-м, в баню, значит, собрался.

— Не твоё дело, — рыкнул я и первым вошел в кабинку.

Кирилл следом за мной не сунулся. Вместо этого небрежно махнул рукой:

— Я на следующем. Банным шмарам привет!

Ах ты козёл! Я ринулся к нему, но двери захлопнулись прямо перед моим носом.

Мля!!!

В полнейшем бешенстве я вылетел из здания на улицу. Заскочил в машину и со всей дури утопил педаль газа в пол.

Крыло меня. Не по-детски. И винить было некого.

Я заехал за рыбой – набрал без разбора целый пакет и отправился в баню. Наше место встречи с мужиками. Простая банька на окраине, и никаких баб! Кто бы там что ни думал.

Это логово, в котором мы встречались, лупили друг друга вениками, пили и делились наболевшим.

— Ты гляди, какая у него недовольная морда, — усмехнулся Степан, когда я ввалился к ним. Злой, замученный, с вязанкой рыбы.

— На свою посмотри, — огрызнулся я, — настроение ни к черту.

Мы обменялись рукопожатиями. Потом поели, попарились, отвели душу. Вроде стало легче. По крайней мере я был готов начать говорить.

— Мужики, у меня ситуэйшен— полная задница! Я не говорил вам… Стыдно было… — я устало потер шею, вздохнул и продолжил, — у меня ребенок скоро будет.

— Это же хорошо, — сказал Степан, но увидев мою перекошенную физиономию, уточнил, — хорошо ведь?

— Ни хрена хорошего. Ребенок не от Ланы…

При этих словах Глеб закашлялся. Пришлось стучать по спине.

— Ты…

— Да, я — мерзавец. Заделал пузо Ланкиной племяннице. По дебильной случайности. Пытался скрыть, но ни черта не вышло, и теперь жена не хочет меня знать. Собралась подавать на развод. Что делать — не знаю. Пытался объяснить ей, как всё получилось, но она слушать не хочет ничего.

В двух словах пересказал им, как попал на раздачу, из-за того, что один долбозавр притащил на вечер «весёлые таблеточки».

— В общем, я не знаю, как так вышло, но это — полная задница.

Степан досадливо поморщился, а Глеб хмыкнул:

— У меня для тебя плохие новости, Рус. Это наше фирменное «не знаю, как получилось» — вообще не работает.

— Наше? — угрюмо спросил я.

— А я не говорил? У меня тоже скоро пополнение будет. Один от Тани, а другой — нет. И я тоже в душе не ведаю, как так получилось, и ума не приложу, что с этим делать. А жена меня теперь вообще за кусок навоза считает. И это…блин, так хреново.

Да, это хреново. Сначала кажется — ну что уж, косякнул, бывает, будем разгребать. А потом — хоп! И оказывается, что никто твои косяки вместе с тобой разгребать не хочет. Оказывается, что всё гораздо серьёзнее, и ты в одночасье превращаешься из любимого мужчины в того, кто не в радость. И нет уже ни тепла прежнего, ни ласки. От тебя хотят избавиться, и ты вроде головой понимаешь, что сам виноват, а сердце разваливается от одной только мысли, что — всё. Ну просто — всё.

— То есть, у тебя пятеродетей будет? Плодовитый.

— Очень смешно, — набычился он, — эта шмара меня за яйца так крепко схватила, что не дернуться. И ребенок ей нужен исключительно для того, чтобы деньги тянуть. Она с чего-то решила, что если отпочкуется, то я сразу всё брошу, и к ней прискачу. Если бы не Татьяна, то, так бы и доила меня до скончания века.

Прямо как моя Юляшка.

Интересно, сколько их, этих дур, решающих проблемы устройства в жизни посредством раздвигания ног и залета?

Наверное, не меньше, чем идиотов, ведущихся на это.

На каждого долбоноса по предприимчивой шмаре, а то и не по одной. Чтобы жизнь сказкой не казалась. Такой вот баланс говна в природе.

— Ну, у вас то хоть случайно, а я… — Степан махнул рукой, — я осознанно все сделал. Ушел от жены, потерял доверие детей, потому что встретил «ту самую», огненную, фигуристую. Богиню фитнеса, мать её… Побежал к ней, теряя тапки, а прошло каких-то два месяца, и всё накрылось сами знаете чем. Оказывается, накаченная жопа — это не залог семейного счастья. И теперь я хочу домой к детям, к жене, смотреть новости с ней вечерами, а меня там уже никто и не ждёт. Дети бойкот объявили, мелкая вообще сказала, что ненавидит, потому что своими глазами увидела меня с другой женщиной. А Любка моя, кажется, нашла себе побогаче ухажера. Красится, прихорашивается, бегает на свиданки, а со мной только по делу общается.

— Ты за ней подглядываешь, что ли?

38.

ЛАНА.

Всю ночь не спала после стычки с Русланом. И после их ссоры с Кириллом…

Даже переезд в самый конец коридора не избавил меня от их натисков. Обоих…

Кажется, даже если я перееду на другой этаж, это всё равно не поможет мне от всех спрятаться. Видимо, проблему всё-таки придётся решать как-то иначе.

Но как? Увольняться мне теперь, бросать собственное дело? Из-за мерзких поступков моего муженька? Сейчас прямо! Пусть держит карман шире. Это я его отсюда выпру, но уж точно не сама уйду, плача от боли и поджав хвост. Этого не будет!

Моей слабости он не увидит.

Как и ребёнка, который, к сожалению, не будет знать своего отца. Так будет лучше — для всех нас. Этот малыш нужен только мне, и я сама воспитаю его достойно. И не нужны нам для этого мужики-предатели. Что один, что второй…

Кирилл ругает Руслана, бычит на него, а сам ведь ничем не лучше — ухлёстывает за подругой собственной жены. Неважно, что он ко мне что-то испытывать начал до женитьбе на Ане, но ведь он сделал свой выбор! Мы все считали, что он угомонился, за ум взялся, семью захотел, дети у них с Анной родились, и тут ему как гром среди ясного неба опять он со своими чувствами…

Кто бы только знал, как сильно они тяготят меня, как они мне не нужны, и как мне стыдно за них, хотя не я за ним бегаю и семью разбиваю, а он!

Однако в таких история всегда винят женщину. Всегда.

И Аня меня тоже не поймёт. Сколько дней мы уже не общаемся…

Я понимаю, почему так… Но мне одиноко без неё, и я ведь ни в чём не виновата перед ней, только кому я что докажу…

Надо всё это как-то решать. Одним махом. Только как? Ответа на этот вопрос у меня не было.

С тяжёлым сердцем пришла в офис на очередной рабочий день. Это только вторник, а я уже устала и домой хочу… Как же эту неделю тут высидеть, да ещё и решать рабочие вопросы… Никак в руки не получается себя взять, хоть и не хожу и не рыдаю, но всё равно сон — ни к чёрту, аппетит — ещё хуже, так врачу вчера и не позвонила насчёт токсикоза… Рассеянная, несобранная — так очень сложно решать задачи в офисе, но деваться некуда. Лучше пусть медленно, чем — никак.

Заняла рабочее место в своём новом кабинете, налила себе чая и стала неторопливо и зевая после бессонной ночи разбирать корпоративную почту. Господи, без меня будто пожар ночью у всех случился! Кто мне только не написал…

Подперев голову рукой я отрабатывала по очереди письма…

В дверь постучали.

Я уныло уставилась на дверь.

Это или Кирилл или Руслан.

Обоим я не рада. Другие бы позвонили, чтобы узнать на месте ли я прежде чем идти ко мне с другого этажа с тяжёлыми папками… Без предупреждения забегают только эти двое мужчин. Стучаться — и на том спасибо.

— Да, кто там? — отозвалась я без энтузиазма.

Кто бы из них не пришёл — это будет очередной вынос мозга, сто процентов.

— Доброе утро.

В кабинет вошёл Кирилл. Я сосредоточила на нём взгляд и постаралась собраться на рабочий настрой.

— Доброе. Слушаю тебя. Можно бы было позвонить и сбросить документы на почту. Если ты по поводу вчерашнего клиента — я всё отправила вечером тебе на почту.

— Я видел, — ответил он усаживаясь на угол моего стола, словно барин тут. — Я хотел…узнать, как ты.

— Ты хотел сказать: посмотреть, как я. Потому что я же тебе солгу, что всё прекрасно, — хмыкнула я. А за много лет знакомства я тоже неплохо узнала личность Кирилла. Он был всегда…с перегибом заботливым. И моим лживым словам о том, что всё замечательно, никогда не верил. Ему надо было убедиться самому, увидеть моё лицо и глаза, чтобы понять моё состояние. Впрочем, Руслана тоже мои слова никогда не могли провести… Может, я просто лгать не умею?

— Да, хотел посмотреть, — не стал отпираться Кир. — Ты не спала. Не можешь уснуть, да?

— А ты полагаешь, что у меня нет поводов для бессонницы?

— Есть. Но так тоже не может продолжаться, — ответил он. — Нужно спать. Если естественным образом не получается, то надо пойти к врачу и выписать успокоительное. И спать так, организм должен отдыхать, Лана. Не надо себя гробить из-за…всяких уродов.

— Мне не всякие препараты теперь можно.

— В смысле? — нахмурился Кир. — Почему это?

“Потому что я — беременная!” — едва не ляпнула я, но вовремя сдержалась.

— Ну… По медпоказаниям есть нюансы. Надо с врачом подбирать.

— Так я и говорю: сходи, проконсультируйся и подбери препарат. Ты таешь буквально… Скоро от тебя не останется ничего. А ты нам ещё нужна. Как наш бизнес без тебя? На тебе практически всё и держится.

— Схожу, выпишу, — согласилась я и подумала, что не такая уж это и плохая идея. — Но не надо мне льстить и перегибать палочку. Руслан весь бизнес держит, и ты знаешь это. И ты.

— Но ты сделала куда больше, чем мы оба!

— С чего ты это взял? — опешила я и даже не поняла, к чему эти разговоры завёл Кирилл.

— Да с того, что я не слепой, и всё вижу, — придвинулся он ближе и стал говорить мне словно заговорщик. — Слушай, мы…могли бы обойтись без него. Вдвоём.

— Без…кого? Без Руслана? — подняла я брови.

— Да.

— Ты про фирму? — начала догадываться я.

— Ну а про что ещё? — развёл руками Кир. — Замуж за меня ты не хочешь, что ещё я могу предложить тебе делать вдвоём без Руслана? В общем, смотри…

Кирилл обрисовал мне довольно жизнеспособную, хоть и частично рискованную стратегию ведения дела без Руслана.

— А Руслана куда ты деть предлагаешь? Я не поняла.

— Куда-куда… — хмыкнул Кир. — Заставим выйти его из состава учредителей. И уволиться нахрен.

— Это каким образом ты его заставишь это сделать, мне интересно? Он начинал с нами, он не бросит всё просто так…

— У меня есть компромат, — изогнул бровь Кирилл. — На него.

— Компромат? — сузила я глаза.

А он подготовился. Сохранил или нарыл компромат на бывшего друга, соучредителя и коллегу, который стал ему врагом только из-за чувств к одной женщине…

39.

Я сидела в кресле свернувшись калачиком до приезда бригады врачей. Кир отмер, принёс мне плед и воды, ходил кругами, не знал, стоит ли спрашивать меня сейчас — вроде бы не до вопросов. Но в карету скорой помощи подорвался со мной, захватил мою сумку с документами и телефоном и слушать возражения не стал. Может, и к лучшему, дойти мне одной было бы нелегко.

Кир с врачами помог мне добраться до машины и оттуда до приёмного покоя, где меня тут же отвезли в смотровую. Поставили какую-то капельницу прямо там, и меня стал отпускать спазм.

— Ну как? Легче стало, милая? — спросила меня старенькая медсестра, которая следила за капельницей и снимала её. — Лежи-лежи, куда собралась? Надо полежать минут пять. Потом я тебе укольчик ещё поставлю и пойдёшь в палату.

— Укольчик? — уточнила я.

— Да. Успокоительное. Больно ты распереживалась, мамочка будущая. Нельзя тебе так. Поспишь, успокоишься… И всё будет хорошо.

— Значит, меня тут оставят на ночь?

— Не на ночь, а на десять дней, — ответила она. — На сохранение тебя кладём, это ведь не шутки — ты чуть малого не потеряла.

Я тут же замолкла и снова приложила ладонь к животу.

— Не надо сейчас бояться, с нами не пропадёшь, — хмыкнула она. — Проколем тебя, тонус снизим, и всё будет замечательно. Сама только ответственно относись к своему здоровью — это же здоровье ребёночка. По тебе видно: плохо спишь, плохо ешь. А тебе беречься надо. Кто ж тебя так доводит-то?

Я молчала. Не хотелось ни с кем об этом говорить.

Да есть некоторые… Которые доводят. Как тут уж уберечься? Я старалась, но они не сдаются.

— Ну ладно, не хочешь говорить — не надо. Только беречь себя всё равно нужно.

— Я постараюсь…

— Ладно, давай уколю тебя, и пусть твой муж проводит тебя до палаты.

— Это…не муж. Коллега.
— А-а… Ну пусть проводит, а то ты еле идёшь. Я ему дала бахилы и халат.

После укола она осторожно повела меня в сторону палат. В коридоре меня подхватил Кирилл на руки. Было неловко, но пришлось его обнимать, потому что идти сама я не могла…

— Куда нести? — спросил он так, словно каждый день меня носил вот так.

— Палата шестая.

Но слава богу идти было не столь далеко.

Возле кровати Кир поставил меня на ноги и помог сесть, затем прилечь.

Медсестра укрыла меня одеялом.

— Так, ну легче вашей коллеге уже, — сообщила она Кириллу. — Теперь, пожалуйста, приходите только в часы посещения. На двери отделения есть информация.

— Хорошо, я понял… Можно мне буквально две минуты поговорить с Ланой? Это важно.

— Ладно. Только никаких нервов. Мы и так еле спасли ребёнка… И скажите её мужу, чтобы прекратил убивать собственное дитя. Лане нельзя нервничать.

— Хорошо, — потемнел Кир. — Я всё передам.

— Жду у двери ровно две минуты, — сказала сестра и вышла за дверь, прикрыв её за собой.

— Лана… — присел возле кровати Кир и сжал мою руку. — Лана… Ты ждёшь ребёнка?

— Как видишь, — смотрела я в стену. Я знала, что он скажет мне. И знала, что мне не понравится это.

— Это ребёнок… Руса?

— Кир, — с укором посмотрела я на него. — А чей ещё? Я тебе — не Рус. У меня был только он. Один — он. Хотя, вот, медсестра сначала решила, что ты — отец этого ребёнка… Представляешь?
— Жаль, что это не так.

— Ой, Кир, только не начинай… — прикрыла я глаза. Нашла что ляпнуть ему…

Совсем уже из ума выжила от боли своей.

— Господи, какой же он придурок… Ну какой дебил. Такое счастье продолбать — это я не знаю, кем надо быть… Ты ему сына подаришь. Или дочь…

— Кир, я прошу тебя, не надо о нём, — потрясла я головой, забирая свою руку из его пальцев. — Он никогда не узнает об этом ребёнке.

— Ты не…скажешь ему? — вскинул брови Кирилл.

— Нет.

— Но… Я думал, ты теперь его простишь, и…

— Нет. Никогда не прощу. И ребёнок — не клей. Я не хочу, чтобы он знал такого вот…отца.

— И ты не вернёшься к нему даже узнав, что беременна?

— А ты знаешь, ты права, — кивнул Кирилл. — Не заслужил он.

— Нет. Не заслужил.

— Его надо наказать, ты слышишь? — вкрадчиво сказал Кир. — Он заслуживает отвечать за всё, что наделал! Нельзя так это оставить.

— А мы не оставим, — вскинула я подбородок и посмотрела ему в глаза. — Дай ход своему компромату. Я хочу, чтобы ты ему яйца оторвал. Оставил без последних штанов. Чтобы ходил милостыню просил. Мы это можем сделать?

Да, я всё ещё любила его — Руслана. Всё ещё болела одним им и даже не тешила себя иллюзиями, что смогу полюбить кого-то другого.
Я через семь с небольшим месяцев рожу ребёнка от этого мужчины.

Но в моей душе горит адское пламя мести, которую подают холодной…

Я размажу тебя, Руслан Адашев. Столь же страстно и забыв себя, как любила…