Ректорша со шпаргалкой

Глава 17

— Знаешь, милый, а не все так плохо, как я думала, — разглядывая крошечный лавку, которую мы пришли осмотреть для аренды, сказала я. — Немножко подлатать, убраться и можно пользоваться.

— Расположение прекрасное, много народа проходит мимо ежедневно, — хозяин лавки нахваливал ее, как мог. Похоже, арендодатели во всех мирах одинаковы. — К тому же, я много не прошу: тридцать золотых в месяц.

– Сколько? — Ингирис, который до этого вел себя спокойно и тихо, вдруг взорвался возмущениями. — За такие деньги ее купить можно!

— Да вы что, где вы такие цены видели? Это самое выгодное и дешевое предложение, на которое вы можете рассчитывать!

— Не лги мне! Здесь, за четверть мили, я видел лавку в гораздо лучшем состоянии за десять золотых! Идем отсюда, дорогая, нас явно хотят обмануть!

Что ж, в ценовой политике этого мира я еще очень плохо разбиралась. Мне что десять золотых, что тридцать — все равно, потому что соотношения доход-расход не знала. Именно поэтому даже не вмешивалась в разговор Ингириса и хитроразвитого арендатора.

— Так она же в худшем районе, туда даже не ходит никто, — мужичок пытался спорить, — сброшу до двадцати пяти, не больше!

– Пять золотых максимум за эту развалюху, – Ингирис с отвращением провел по стене рукой.

— Вашей жене лавка понравилась, — арендатор повернулся ко мне, словно ожидал, что я начну уговаривать мужа передумать.

— За те деньги, которые вы хотите, нет, она мне не нравится, — подошла к Ингирису, взяла его под локоть и громким шепотом сказала, — может, действительно, лучше обратиться к кому-нибудь другому?

— Двадцать!

— Да, дорогая, пойдем отсюда, потому что пять золотых это даже многовато.

– Хорошо, пятнадцать и это окончательная цена!

– Десять, при условии, что вы сами все отремонтируете, – отрезал Ингирис, уже открывая дверь, – хотя я даже не уверен.

— Хорошо, восемь! Восемь и ремонтируете вы! Меньше никак, я должнен за что-то кормить семью!

Сначала, я не поняла, чего он отказался от предложения Ингириса, ведь тот предложил больше золота. А потом, когда мы уже заключили соглашение и остались в одиночестве, мужчина мне все объяснил.

— Он не владеет той магией, которая могла бы помочь привести помещение в порядок. Следовательно, надо было бы заплатить кому-то, кто бы это сделал, и дополнительно купить материалов. Эту лачугу ремонтировать вообще не благодарное дело, к тому же, не дешевое. Ему выгоднее получать от нас те 8 золотых в месяц и вдобавок получить ремонт за наш счет, чем отвалить кому-то за один раз двадцать золотых. Ибо кто знает, может мы через месяц откажемся от идеи лавки.

— Но ведь мы не откажемся!

— Мы этого не знаем, — Ингирис обнял меня и погладил нежно по спине. — Будем смотреть, как будут брать продукцию от студентов.

Ну собственно в этом был смысл. Пока что назвать идею с лавкой можно было только авантюрой, а никак не бизнесом. Это я теоретически считала, что более бедный народ захочет пользоваться услугами студентов, потому что у них не хватало средств на услуги мастеров. А как оно будет на самом деле, мы сможем узнать только на практике.

Продавцом решили взять одну милую женщину, когда-то работавшую в имении Этернийских, еще когда Ингирис учился в академии. Мы случайно встретили ее на улице, когда договаривались об аренде. Она, как только узнала мужчину, бросилась к нему с объятиями и так громко радовалась этой встрече, что мне неловко стало, будто я была лишняя.

И нет, это и близко была не ревность, просто впервые я увидела как же Ингирису не хватало прежней жизни. Он был не менее рад увидеть старую знакомую, его глаза светились, а на губах играла счастливая улыбка молодого мальчишки. Невольно я поймала себя на мысли, что тема семьи у нас не поднималась больше, после того, как мужчина исчез на несколько дней, а вернулся главой рода.

– Как вы, Марлин?

— Ой, Ингирис, тяжело. Хоть бы какую-нибудь работу найти, потому что никуда себя деть не могу. От родителей твоих ушла, когда тебя… Ох, извини, не стоит это даже вспоминать! Вот после перебиваюсь какими-никакими заработками, а постоянной работы нет.

Мы даже не обсуждали этот момент – просто переглянулись и предложили ей работать у нас. Так было даже лучше, можно сказать, Марлин для нас стала настоящим подарком! Ей нужна была работа, нам честный, проверенный человек. Лучшего кандидата и искать не нужно! И хотя мы могли платить ей пока не больше трех золотых, женщина все равно очень радовалась и этому. Для сравнения, зарплата Ингириса, как профессора академии — десять золотых в месяц. А мне, похоже, даже не платили, не заслужила.

— Что ж, нужно будет не забыть и этот момент внести список вопросов к Совету, — ворчала я, когда поняла, что меня обделили.

— Алиссия не была бедной девушкой, возможно, поэтому никто ей ничего не платил. Тем более, что она ничего и не делала.

И поперек сказать нечего. Вот только она могла просить деньги у отца, а мне клянчить у лорда Ваэльского было неловко. Я же ему никто.

Еще один месяц пролетел незаметно. В этой суетливой беготне, когда я разрывалась между своими занятиями, учебным процессом, развитием лавки и модернизации системы поощрений, иногда не хватало времени даже пообедать. Я поняла, что мне нужно реформировать и еще один интересный момент – деканство. Оно отсутствовало, его не было! Никогда! И поэтому на мои плечи ложилось слишком много работы, которую должны были бы выполнять именно деканы факультетов.

Так что, не очень долго думая, на очередном совещании, я откровенно сказала профессорам готовиться к большим переменам. Снова. Они были "в восторге"! Очень громко "благодарили" меня за дополнительную работу, "хвалили" мои умственные способности и гениальные замыслы и были абсолютно "счастливы".

После такого эмоционального совещания, я молилась, чтобы в моей пище ничего лишнего не появилось! Даже проверяла некоторое время заклятием, чтобы быть уверенной. Ингирис только посмеивался надо мной, но чтобы никто не предъявил никаких претензий, решительно вызвался стать деканом факультета ритуалистики. Вернее, основать его, как класс. Потому, что факультетов тоже в академии, в нормальном понимании, не было. Студенты изучали слишком много лишнего и, конечно, проседали в своих профильных предметах. Ну зачем травнику изучать углубленную магию крови? Или демонологам то же травничество и история магии друидов? Оно и близко не пересекалось!

— Успеем ли мы до следующего года? — преподаватели, которые сначала желали мне “долго и счастливо жить”, наконец смирились и начали логичнее мыслить. — Объем работы очень велик.

На самом деле профессорам подобное нововведение также облегчит работу. Им не нужно будет объяснять студентам, зачем им этот предмет, если он и близко им никогда не пригодится. А что такое учить тех, кто уже выбрал профиль и направление обучения? Одно удовольствие! Ну, почти, все же студенты есть студенты.

— Надо успеть, нам будет проще.

Все так хорошо шло, как по маслу. Магазин заработал, первые гороскопы, амулеты и травы пошли в продажу. И пусть пока ажиотажа огромного не было, люди присматривались к диковинке, относились пока с недоверием, но по крайней мере мы смогли окупить расходы на аренду и зарплату Марлин. И еще немного оставалось, чтобы отдавать часть студентам, которые усердно работали над пополнением ассортимента. На нужды академии пока ничего не оставалось, но это такое, временное. Я была уверена, что совсем скоро мы сможем понемногу и зарабатывать, нанять еще несколько работников, начать ремонт и обновить учебный инвентарь.

Всё было прекрасно. И это невероятно пугало! Тревожность росла каждый день, я будто ждала приближения урагана, который сметет все, чего я успела достичь. По ночам мне снилось разъяренное лицо герцога Назурийского, а взгляды неприкрытой ненависти от его сынишки, которыми тот щедро одаривал меня при каждой встрече, только наводили еще больший страх.

Я ждала удара от этих мерзавцев. Они не могли забыть эту оплеуху от меня и жить дальше, словно ничего не произошло. Но и отвечать какими-то действиями не спешили, словно продумывали такую ​​месть, которая меня со свету сживет. И пусть я не делилась этими мыслями с Ингирисом, он все равно, как и я, все больше волновался. Это было заметно.

— Слушай, — в один из уютных вечеров, чтобы отвлечься от нервотрепки, я осторожно спросила мужа, — а что с твоими родными? Ты с ними поддерживаешь связь?

— Надо же, целых три месяца вытерпела и не пыталась узнать, не похоже на тебя. Ты точно моя жена? — весело прыснул он, хотя плечи его одеревенели, показывая, что тема слишком болезненна.

— Не знаю, надо подумать. А мы были женаты? — притворно удивилась я. На получившей щипок за одно интересное место, которое обычно приключения своему хозяину находит.

— Что-то не смешно после того, как ты действительно оказалась не Алиссией, — Ингирис, несмотря на серьезный тон, продолжал улыбаться.

— Это точно! — засмеялась я. — Но ты пытаешься избежать ответа.

— Да нечего говорить, — дернул плечом мужчина и немного осунулся. — Я отдал управление родом Натану и только ставлю подпись, если она нужна. А это не так часто бывает. Ну еще пару ритуалов должен буду провести, когда придет пора.

— Неужели твоя родня даже не пыталась с тобой наладить отношения?

— Может, и хотели бы, но я еще в тот день, когда принимал род, четко дал понять, что не все можно забыть и простить.

Больше я его об этом не расспрашивала. Ингирис взрослый мужчина и знает лучше меня, что он пережил и хочет ли он снова мириться с семьей. А если решит, что можно и что-нибудь наладить, то я буду рядом, чтобы его в этом поддержать.

А через несколько дней после этого разговора мои страхи и волнения стали более чем реальными. Герцог Назурийских нанес сокрушительный удар.

Я как всегда сидела в кабинете, и занималась реформированием начального процесса, а именно созданием факультетов и деканства. Конечно, такие серьезные изменения нельзя было ввести с наскока, они требовали капитальной подготовки.

Но именно в этот момент я почувствовала странную слабость, не естественную, будто из меня энергию качали. А еще — резкая боль в груди, словно кто-то вонзил в сердце тупой нож и прокручивал, прокручивал, прокручивал…

Из-за этой неистовой боли, я не могла даже расслышать кричащих в коридоре, не могла выйти, чтобы узнать, что произошло. Упав на колени, свернулась в позе эмбриона, едва могла дышать, настолько сильно болело. Хотелось выть раненым зверем, кричать во всю мощь легких, но не получалось даже писк выдавить из себя. Оставалось только хрипеть и хватать воздух ртом, чтобы не задохнуться.

Именно такую, жалко слабую, меня увидели ворвавшиеся в кабинет: королевская стража.

— Алиссия Ваэльская, по приказу Его величества вы лишены должности ректора академии Радук и арестованы.

— Не трогайте ее! — кричал Ингирис. В его голосе я слышала самую чистую ярость смешанную с диким рычанием. Если бы не знала, что он не умеет превращаться в животное, решила бы, что мужчина вот-вот обернется хищником и бросится грызть глотки врагам.

И все же слышать слышала, а видеть не могла. Перед глазами все плыло, темнело, словно кто-то свет выключил. Казалось, что еще пару секунд и даже сознание покинет меня, чтобы отправить в небытие, чтобы я не мучилась. О, как мне этого хотелось! Чтобы больше не ощущать ту сумасшедшую боль, чтобы не слышать, как мадам Перлигор пытается донести страже, что так нельзя, чтобы студенты так громко не шептались.

Но к сожалению, спасательная тьма так и не пришла ко мне: ни тогда, когда часовые подхватили меня под локти, заставляя подняться на ноги, ни тогда, когда я не в силах стоять на своих двоих, оседала назад. Не пришла она и тогда, когда стражники тянули меня, полусознательную, по коридору на глазах у всех студентов и преподавателей, чьи взгляды жгли мне спину еще долго после того, как мы покинули стены академии.

— Вы что слепые? — Ингирис почему-то был рядом. Возможно, его задержали за препятствование стражникам? Он мог броситься в драку, чтобы меня защитить — мой храбрый герой. — Ей плохо, вы не видите?! Ей нужен лекарь!

— Судьбу Алиссии Ваэльской будет решать Его величество, — пустым, словно оставленным жизнью, голосом отвечал часовой. — Приказа помогать ей не было. Мы должны доставить вас во дворец.

— Труп вы доставите во дворец, если не поможете Алиссии сейчас же!

— Значит, такова ее судьба.

Дальше я уже почти ничего не слышала. Лишь иногда пробивался тихий, озабоченный голос Ингириса, которым он умолял меня держаться и бороться. Может кто-то еще что-то говорил, но мне заложило уши, а может, двигались мы в тишине, поэтому ничего и не слышно было. Одно я знала точно: не смотря на те страдания, на мучившую меня боль, сдаваться намерения у меня не было. Не знала, что было сказано королю, какие–такие доказательства были представлены, что он решил меня арестовать и отстранить от должности, но точно знала, кто именно это сделал.

Герцог Назурийский. Не мог больше никто, кроме него. Он хотел отомстить и, похоже, нашел способ. Но пока мое сердце еще билось в груди, пока работал разум, я не была полностью уничтожена, не была побеждена. А значит, главная битва ждала впереди!

В какой-то момент меня снова подхватили под руки и куда-то потащили. И поскольку я еще ничего не слышала, то можно было сделать вполне логичный и правильный вывод: я все же оглохла. Временно это было или нет — не важно, даже этот факт не заставил бы меня принять поражение. Я собиралась бороться до последнего, если бы мне такую ​​возможность дали, конечно.

Остановились. Чьи-то руки, холодные и неприятные, подняли мою голову за подбородок, подержали несколько мгновений и отпустили. Рядом ощущались вибрации — кто-то нервно ходил и, пожалуй, не один. Может, даже что-то обсуждали. А еще немного позже моих губ коснулась металлическая посуда: кубок. В рот попала теплая, пряная жидкость, обожгла, как крапива, горло и опустилась ниже в желудок.

Боль почти сразу отступила, я смогла сделать полноценный глубокий вдох. Перед глазами понемногу, словно после крепкого сна, рассеивалась тьма и набирали четкость контуры. Несколько секунд — и снова видела. А еще чуть позже мои уши резануло от громких криков нескольких голосов.

— Вы не можете арестовать нас основываясь только на словах герцога! — кричал взбешенный Ингирис рядом со мной.

Теперь я видела, что драка все же была, не смог муж покорно сдаться стражникам. На его лице отчетливо горели следы боя: подбит глаз, разбита губа, из которой тоненькой струйкой текла кровь. Уже даже почти засохла. Одежда была слишком помята, один рукав вообще оторван, а на руке алел огромный синяк.

— Я предоставил все доказательства, что у меня были, Его величеству, — самодовольный, надменный герцог разливался соловьем.

— Ты мерзавец! У тебя не могло быть никаких улик!

— Не стоит, Ингирис, — услышала я голос лорда Ваэльского.

Обернувшись на него, я увидела несчастного, сгорбленного и закованного в металлические цепи мужчину. Он уже точно не собирался дальше бороться - его глаза погасли, в них ничего, кроме отчаяния и обреченности, уже не было.

— Здравствуйте, Ваше высочество, — я выпрямилась, расправив плечи и смело посмотрела в глаза человеку, от которого теперь зависела моя судьба и судьба моих близких.

Неохотно, даже с отвращением, король посмотрел на меня. Зыркнул, скорее, и даже ничего не ответил.

— Я извиняюсь, возможно уже было озвучено, но у меня не было возможности услышать — в чем нас обвиняют?

Не смотря на то, что меня с ног до головы затопил ужас и страх, приходилось держаться достойно. Говорила я спокойно, даже слишком, сама себе удивлялась, как так получилось. Но именно это, скорее всего, и сыграло мне на руку. Герцог удивленно смотрел на меня, словно видел впервые, а король бросил на него подозрительный взгляд.

Я не удивилась бы, если бы Его величеству наговорили об Алиссии много гадостей, потому что, пожалуй, именно так и было. Но перед королем стояла не та развращенная любовью отца девченка, которая не умела держать себя в руках. Будь она здесь, то истерические крики недоректора заглушили бы всех! Но гордо выпрямившись стояла не она, а я, и это все меняло, разрушало нарисованную герцогом картинку и, волей-неволей, а заставляло сомневаться в его словах.

— По представленным доказательствам, вы, Алиссия Ваэльская, ваш отец и муж Ингирис Безродный, запустили академию Радук. Присвоили средства, выделяемые на нужды адептов и профессоров, на учебный инвентарь и ремонт. А также использовали свое служебное положение, чтобы воровать магию из очага Корнбера.

— Я так понимаю, герцог провел самостоятельное расследование и передал вам, Ваше величество, бесспорные доказательства? Господин Назурийский провел опрос среди преподавателей, студентов и работников академии? У него есть утвержденные свидетельства всех выше упомянутых? Может быть есть какие-то документы, подтверждающие хищение средств?

С каждым заданным мною вопросом лицо короля удивленно вытягивалось, а герцога, напротив, кривило от ярости и волнения. На его лбу выступил предательский пот, кожа пошла красными пятнами, а дыхание ускорилось. Что ни говори, а физиологию трудно обмануть, особенно, когда ты не был готов, что придется столкнуться не с глупой девчонкой, а с опытной женщиной.

— Документы есть, — король задумчиво посмотрел на меня, — а вот свидетельств я не видел.

— Простите, Ваше величество, — вклинился герцог, поспешил оправдать себя, — я не успел получить письменные показания. Очень боялся не успеть, чтобы не позволить этим ворам причинить еще больше вреда.

— Сказал тот, чей сынишка воровал магию у девушек, — насмешливо прыснул Ингирис, за что получил тычок под ребро от стражника.

Это мужчина дал маху, как мне кажется. Рано начинать обвинять герцога, надо было заставить его еще больше нервничать, начать путаться в своих словах. А так получилось, что мы пытаемся себя оправдать, оговаривая уважаемую личность. По крайней мере, так должно было показаться с точки зрения короля.

— Дорогой, не стоит сейчас об этом, — слегка улыбнулась я в ответ на полный непонимания взгляд. — Выходит, что у господина Назурийского, в качестве доказательств, какие-то непонятные бумаги о хищении средств и все? Письменных свидетельств нет, только слова самого герцога. А какие доказательства есть, что я воровала магию очага? Или, только слова герцога, который, кстати, был и является членом Совета академии?

— Да как ты смеешь намекать на такие отвратительные вещи? — выкрикнул тот возмущенно, слишком переиграл, потому что даже король скривился и как-то странно посмотрел на мужчину.

— Господин Назурийский, будьте добры, ведите себя в соответствии с вашим высоким статусом, — покачала я головой, разочарованно, — мы ведь не на базаре, а перед Его величеством стоим. Даже наши студенты знают, как следует держаться перед королем.

Я знала, что это было слишком и мне бы не простили подобную затею, если бы герцог лучше подготовился. Но что-то мне подсказало — недооценил он меня, не сфальсифицировал достаточно доказательств против нас троих. А еще, он не знал такого маленького факта: академия меня приняла! Это уже доказательство того, что никакой магии я не воровала, потому что не нужно было. Академия сама щедро делилась со мной силой, а я с ней.

— Что ж, — король встал со своего трона и двинулся к нам, — вижу, что ситуация намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. Что мне с вами делать?

— Ваше величество, простите мне мою дерзость, — вдруг выдал Ингирис, удивив правителя еще сильнее, — а может быть, вы могли бы провести над нами открытый Тарланский суд?

— Тарланский суд? Помнится мне, что в свое время вы от него как раз и отказались, господин Безродный.

— Этернийский, Ваше величество, — исправил короля Ингирис, — не Безродный.

— Вот как? Ну что ж, я подумаю над этим. А пока, стража, отведите в тюрьму их! Всех четырех: герцога тоже!

Ждать своей участи в камере было мало приятного. Конечно, я прекрасно понимала, что нас всех будут держать отдельно, но надеяться на чудо никто не запрещал. Надеяться ровно до того момента, когда меня запихнули за решетку и навесили какое-то заклятие, мешавшее что видеть, что слышать остальных. В этой ситуации радовало только одно: герцог сидел вместе с нами!

Ой, его растерянная, испуганная рожа, когда король отдал приказ посадить в тюрьму и его, согревало мою душу все то время, которое пришлось просидеть за решеткой! Трудно даже сказать, сколько дней мы провели там. Окон в камерах не было, мы точно находились где-то глубоко в подвале. Считать секунды, потом минуты и часы я не хотела — так и с ума сойти можно! Оставалось только продолжать цепляться за мысли о будущем, строить планы и мечтать.

Кормили нас не часто, нерегулярно, от того и сосчитать по количеству приемов пищи сколько прошло времени тоже не было возможности. Пыталась спросить стражника — тот молчал, словно меня не слышал. А может, действительно не слышал, навесили же они какую-то хитроумную штуку на камеру! Так что я, в конце концов, смирилась, что скоро нас не выпустят и просто думала, думала, думала…

А еще пыталась найти в памяти Алиссии хоть какие-то упоминания о том проклятом суде, который так выпрашивал Ингирис. Что это за зверь такой и почему тогда, в прошлом, мужчина отказался от него? Или я себе надумала, что этот суд какой-то особенный, а на самом деле он просто так пафосно назывался? К сожалению, еще раз пришлось убедиться в отсутствии важных знаний у моей предшественницы. В голове было пусто! Никакого упоминания, даже мало–мальского!

А мне еще было плохо. Я поняла через некоторое время, что состояние мое ухудшалось, появилась тошнота, тянуло живот и чертовски сильно хотелось спать.

— Таки кормят здесь дрянью, — выдохнула грустно и улеглась на лавочку. Кровати в тюрьме были бы слишком большой роскошью.

Время шло, тишина действовала на нервы, раздражала и сводила с ума. Казалось бы, я всегда любила отдыхать в тишине, а когда вокруг она воцарилась, готова была отдать все, лишь бы услышать хоть какой-то звук. Только не крана, протекающего и противно капающего: кап, кап, кап. От представленной картины меня передернуло, а что бы было, если бы в этой полной тишине и действительно вода капала? Да к черту! Спасибо, что такого нет!

Хотелось помыться. Принять теплую ванну, понежиться в ней и пойти спать в свою удобную, теплую и мягкую кроватку. И чтобы Ингирис был рядом: обнимал привычно за талию, целовал и говорил милые глупости.

"А утром, когда надо бы собираться на работу, легонько потормошил бы меня за плечо, вот прям как сейчас" — подумала сквозь сон я и как подорвалась, когда осознала, что прикосновение не было частью сна.

— Алисия Ваэльская, Его величество ждет вас, — часовой, все тем же безэмоциональным безжизненным голосом сообщил радостную новость. Для меня она была все равно радостной, потому что я наконец могла выйти из камеры и услышать звуки, а не дуреть от тишины.

Как-то разгребла копну на голове растопыренными пальцами и решительно вошла в тронный зал. Но там, кроме меня, короля и его писаря не было больше никого. "Это и есть тот странный суд?" — думала, оглядываясь по сторонам, словно из-за колонн могли выскочить свидетели или кто-то еще.

— Прошу вас, Алиссия, садитесь, — король вежливо, на удивление, указал на поставленный в центре зала стул.

— Спасибо, Ваше величество!

— Я провел свое расследование, нашел много…даже не так… Слишком много! Интересных, но не очень приятных фактов. И скажу откровенно, к вам у меня теперь количество вопросов выросло в несколько раз.

Что ж, этого стоило ожидать. Если последовали расследования от имени самого короля, то удержать тайну моего происхождения и появления уже будет очень нелегко. А точнее – нереально! Начни я врать — и запуталась бы сразу, потому что не готовилась к полноценному допросу. Да и не возможно к нему подготовиться за такой короткий срок.

— Я готова ответить на них, если, конечно, знаю ответы, — пожала я плечами.

— Ладно, давайте начнем с того, что вас поставили на должность ректора по инициативе вашего отца. Некоторые допрошенные готовы подтвердить этот факт под клятвой. Почему лорд Ваэльский так поступил? В чем была его выгода?

Зря я сказала, что смогу ответить. Начали мы с таких вопросов, на которые я не знала, как отвечать. Выходило, что либо надо закапывать лорда, либо признаваться в попаданчестве и все равно закапывать лорда. Выбор без выбора, черт возьми!

— Я не знаю, что вам ответить, Ваше величество. Выгоды у него, насколько я знаю, не было.

— И все же именно он настаивал на вашем назначении. Почему?

— Я не знаю.

— Хорошо, оставим пока этот вопрос, — недовольно поморщился король. — Тогда спрошу другое: зачем вы дали лейре имя?

"Да что же за западло такое?"

— Потому что у каждого должно быть свое имя, — честно ответила я, подняв гордо голову.

— Почему же вы сделали это только недавно, а до этого относились к девушке, как к куче дерьма? Студенты многое рассказали, госпожа Ваэльская!

Ох, ну и какой смысл сидеть и пытаться выкрутиться? Обо мне действительно могли многое рассказать, да и не только студенты. Внезапное изменение поведения, странные нововведения, другой имидж. Все это у всех вызывало кучу вопросов, у короля тем более!

— Потому что это была не я, — честно, откровенно, не пытаясь как-то смягчить потрясающую новость.

— Прошу прощение? Что значит, это были не вы?

— Это и значит. Алиссия Ваэльская — избалованная, глуповатая, высокомерная девушка, которая не могла контролировать ни свои силы, ни свой нрав, решила немного схитрить, чтобы не спать в Священную ночь с собственным мужем. Провела некий ритуал (где только взяла его?) и поменяла нас местами. Не рассчитала только, что я не смогу усидеть на месте.

Пришлось рассказывать все с самого начала, с того момента, как я впервые проснулась в теле Алиссии и до момента, когда меня привели из камеры сюда, к королю. Сказать, что он был удивлен – ничего не сказать! Судя по выражению лица Его высочества, мужчина, по-видимому, думал, что у меня крыша поехала. Переклинило что-то в голове. Одним словом — сошла с ума! Даже писарь короля смотрел на меня с жалостью, как обычно рассматривают тяжело больного. И все поглядывал на своего правителя вопросительным взглядом: надо записывать за мной или ну ее эту нелепицу? Да что мог ответить король, когда он и сам не мог понять говорю я правду или это бред сумасшедшей.

— Так вы утверждаете, что сейчас в теле Алиссии Ваэльской находится чужая душа?

— Да, именно это я и говорю. Меня зовут Алиса, смешное совпадение, верно?

— Очень, — его величество переглянулись с писарем и оба впились в меня ошарашенными взглядами.

— А знаете, мне даже полегчало! Давайте ваш местный волшебный детектор лжи, чтобы я подтвердила правдивость своих слов! Будем вместе спасать академию!