Автор: Сара Кастиль Название: РОККО Серия: Разрушение и месть #3


Переводчик: Анна Мурзина

Бета — редактор: Анна Мурзина

Обложка: Машуля Валеева




Глава 1

— Он был хорошим парнем.

— Да, папа. — Грейс Мантини перекрестилась, когда носильщики несли гроб Бенито Форзани по дорожке кладбища «Тенистый отдых в Лас-Вегасе». Как дочь высокопоставленного босса мафии, она за эти годы присутствовала на стольких похоронах, что могла во сне повторить формальную похоронную службу.

— Он мог бы быть прекрасным мужем.

— Я в этом не сомневаюсь. — Но не для неё. Была ли она ужасным человеком из-за того, что испытала облегчение, когда солдат мафии, с которым отец хотел её познакомить, был найден мёртвым в переулке на следующий день после того, как её отец и брат прибыли в Вегас?

— Он носил бейсболку, так что ты не могла видеть, что у него не было уха, — продолжил отец с едва заметным намёком на улыбку. В отличие от многих других отцов-мафиози, он не был заинтересован в том, чтобы заставлять свою дочь выходить замуж за бандита, но это не мешало ему играть роль свахи всякий раз, когда они виделись.

— Янки? — с надеждой спросила она.

— Ред Сокс.

— Это бы не сработало, — сказала она. — Мне нравятся победители.

Её брат Том подавил смешок и выглянув из-за отца, ткнул её в бок. Он был на четыре года младше её. Его с рождения готовили к тому, чтобы он возглавил семейный бизнес. Однажды он станет «мужчиной», как их отец, Нунцио Мантини, ныне младший босс могущественной нью-йоркской преступной семьи Гамболи. Грейс надеялась, что это будет не слишком скоро. Люди менялись, когда становились вовлечёнными в семью, и как только эта черта была пересечена, серьёзный бизнес жизни в мире преступности и смерти сильно давил на их души.

Выражение её лица смягчилось, когда она заметила, что несколько человек смотрят в их сторону. Кладбище было заполнено членами преступной семьи Тоскани, составляющими Лас-Вегаскую фракцию нью-йоркской преступной семьи Гамболи. Все в чёрном, несмотря на палящее солнце над головой и невыносимую девяностоградусную жару (*90 градусов по Фаренгейту примерно равно 32 градусам по Цельсию, прим. перев.).

— Ты могла бы вернуться домой, если бы вышла за него замуж, — вздохнул отец. — У него была новая работа в Нью-Йорке. Дон Гамболи попросил Бенито лично заняться всей семейной бухгалтерией.

— Мне нравится Вегас, — солгала Грейс. — Я могу купить здесь дом, веселиться двадцать четыре часа в сутки, загорать все выходные, и у меня здесь моя карьера…

На самом деле, она ненавидела Вегас. Она родилась и выросла в Нью-Йорке, и была счастлива видеть пару солнечных дней в году. Ей нравился её послевоенный дом на Первой авеню, где она жила со своей тётей, отсутствие водительских прав в сумочке и мужчина, которого она любила каждой частичкой своего существа. Теперь у неё был старый Мицубиси Мираж с жалкими семидесятью четырьмя лошадьми под капотом, и ей приходилось очень попотеть, чтобы добраться на нём куда-нибудь; постоянно саднящая от солнца кожа, и вместо своего жилья она делила дом на ранчо со своей лучшей подругой Оливией и двумя джазовыми музыкантами, Мигелем и Итаном.

Так случилось, ведь семья была в мафии. У неё не было возможности выбрать ту жизнь, которую она хотела. Не удалось получить работу, о которой всегда мечтала. Не довелось жить в городе её сердца. И не удалось сохранить то, что так любила.

Она попыталась найти новую тему для разговора. Последнее, чего она хотела, это чтобы отец узнал, что она на самом деле не работает по своей специальности психолога. Вместо этого она сводила концы с концами, записывая джинглы (*джингл — музыкальный или вокальный продакшн-элемент оформления радио- или телеэфира, прим. перев.) для радио. Это было ближе всего к её разрушенной мечте стать джазовой певицей. Отец смирился с её решением переехать в Вегас шесть лет назад только потому, что она была так расстроена после нападения и сказала ему, что её якобы пытались ограбить, и она едва могла жить. Если бы он знал настоящую причину, по которой она уехала — нет, сбежала из Нью-Йорка, он бы никогда её не отпустил.

Священник закончил последние обряды, и толпа ответила надлежащими молитвами. Она почувствовала шёпот ветерка на своей шее, нежнейшую ласку. Дрожь пробежала по её спине, но когда она слегка повернулась, надеясь вдохнуть успокаивающий воздух, ветерок стих.

— Ты всегда можешь вернуться домой, если что-то не получится, — сказал отец. — Ты можешь остаться в доме и присматривать за Томом и мной, как ты делала после смерти своей матери. Мы не ели как следует с тех пор, как ты уехала. Восемь лет — это долгий срок, чтобы обходиться без брачиоле (*брачиоле — итальянское блюдо, состоящее из кусочков мяса, которые обжариваются в собственном соку или на оливковом масле, прим. перев.), что готовила твоя мать.

Грейс не упустила его ударения на слове «уехала» или оттенка осуждения, который сопровождал его. Её решение переехать в Вегас было приемлемым; её отказ от семьи два года назад — нет. Но всё изменилось, когда в шестнадцать лет она обнаружила, что её жизнь сплошная ложь. Её добрый, любящий отец на самом деле не страховой агент. Еженедельные похороны, которые они посещали, происходили не только потому, что её семье не повезло. И её мать истекла кровью на руках своей десятилетней дочери не в результате случайной стрельбы чрезмерно усердного полицейского.

И хотя откровение о том, что Папа был в мафии, объясняло некоторые особенности поведения её отца — уважение, которое он получал, когда они выходили на улицу, небольшие услуги, которые ему оказывали, намекающие на его реальную власть и влияние, — она не могла понять некоторые более масштабные вещи. Как мог её любящий отец быть преступником и убийцей? Как она могла носить одежду, которую он ей купил, есть еду, за которую он заплатил, или жить под его крышей, когда у него на руках была кровь и за всё было заплачено грязными деньгами? Как она могла хотя бы начать понимать те ужасные вещи, которые он совершил, чтобы занять пост младшего босса одной из самых могущественных семей организованной преступности в стране?

После того, как отец сказал ей правду, она сбежала. Точно так же, как она пыталась убежать после смерти своей матери. Сестра её мамы предложила взять её к себе, и отец, огорченный её полным и абсолютным отказом, согласился. Она думала, что ничто не может быть таким разрушительным, как открытие, что её отец не тот, за кого она его принимала, но это было ничто по сравнению с той ночью, когда её сердце вырвали из груди.

Она почувствовала щекотку на шее, на этот раз не лёгкий ветерок, а что-то, что она инстинктивно восприняла как предупреждение. Кто-то наблюдал за ней. Она бросила быстрый взгляд через плечо, но увидела только деревья, мерцающие на солнце, манящие её обещанием отдохнуть от жары в их прохладной тени.

— Вы можете заказать брачиоле в любом хорошем итальянском ресторане. Я тебе не нужна.

— Я старею, — снова вздохнул он. — Я беспокоюсь о том, что ты совсем одна. Я хочу увидеть, как ты устроишься.

— Свести меня с сыновьями твоих друзей — это не поможет. Ты знаешь, как я отношусь к… к тому, во что ты вовлечён.

Её отец ощетинился, прищурил глаза, напомнив ей, что, хотя его волосы поседели, а на широком лбу появились новые морщины и морщинки в уголках тёмных глаз, он не был слабым, добрым стариком. Его плечи всё ещё были широкими, спина прямой, и он был подтянут после многих лет занятий бегом и умеренного питания. Но более того, он держался уверенно и властно, как человек, привыкший, чтобы ему повиновались. Она могла притвориться перед самой собой, что сделала выбор уехать из Нью-Йорка и что она вольна жить в Вегасе так, как ей хочется. Но на самом деле она была здесь только потому, что он позволил это. Если она будет давить на него слишком сильно, он потащит её обратно в Нью-Йорк и заставит выйти замуж за бандита по своему выбору, и она ничего не сможет с этим поделать. Такова была власть Коза Ностры.

— Это не то, во что я вовлечён, — гневно сказал он. — Это то, кто мы есть. Это наша семья. Это наша кровь, наше наследие. Тебе это может не нравиться, но это часть тебя. Ты не можешь убегать от этого вечно.

— Это не значит, что я должна выходить замуж.

Он покачал головой, когда первая лопата земли с глухим стуком упала на гроб.

— Бедный Бенито. Невероятное совпадение, что его убили прямо перед тем, как он должен был встретиться с нами. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Ты спрашиваешь меня, убила ли я его? — Её голос повысился в тоне.

— Может быть, ты боялась, что я заставлю тебя выйти за него замуж… — пожал плечами отец.

Только в мафиозной семье отец мог задать такой вопрос. Да, он дал ей пистолет и научил стрелять, но она никогда бы не использовала его ни для чего, кроме самообороны, и он знал это.

— Я пацифист.

Том издал лающий смешок, а затем сразу же попытался скрыть его, изобразив приступ кашля.

— Я думал, ты пережила это много лет назад. — Губы её отца скривились в отвращении.

— Это не болезнь.

— Это в нашей семье, — прошептал Том.

— Ну, я его не убивала. — Грейс не собиралась когда-либо выходить замуж за одного из мужчин, которых предложит отец. После того, как её предали и сломали, её сердце было разбито, а тело покрыто шрамами, она не интересовалась любовью и ещё меньше интересовалась поиском мужчины, который бы обещал подарить ей весь мир только для того, чтобы забрать его при первых признаках беды. И даже если бы она кого-то нашла, то вышла бы замуж на своих собственных условиях. Она найдёт мужчину, который полюбит её и сможет смириться с тем, что она не сможет полностью ответить на эту любовь, потому что потеряла своё сердце шесть лет назад и никогда его не вернёт.

— Что насчёт отца Патрика? — Отец жестом указал на священника, проводившего последние обряды. — Он хороший мальчик. Хорошая семья. Он был бы хорошим мужем.

— Папа! Он священник!

Отец Патрик был одним из немногих священнослужителей, дружелюбных к мафии в Вегасе, а это означало, что он слышал такие признания, от которых у нормального человека вывернуло бы кишки наружу, его казна была переполнена, а его церковь каждое воскресное утро была полна до отказа.

— Он стал священником после смерти своей жены. Поскольку у него уже было плотское знакомство с женщиной, я верю, что он может жениться снова, и вы никоим образом не пострадаете за его веру. — Её отец поднял обе руки, как бы приветствуя священника в их преступной семье.

— Папа. Пожалуйста… — Она посмотрела на Тома, надеясь на его помощь, но тот лишь согнулся пополам от смеха. Она забыла, каким жестоким и откровенным мог быть её отец, что было одновременно проклятием и благословением в ту ночь, когда она, наконец, вернулась домой в поисках истины.

Она огляделась, чтобы посмотреть, не подслушивал ли их кто-нибудь, и уловила движение в тени позади отца Патрика.

Вот тогда-то она и увидела его.

Высокий. Тёмные волосы. Чёрная кожаная куртка плотно облегает широкие плечи. Широкая грудь, сужающаяся к узкой талии. Чёрная футболка, обтягивающая твёрдые бугры мышц. Бандана, поношенные джинсы, ботинки на толстой подошве.

Красивый. Её тело стало горячим там, где не должно было. Кем он был? Она не знала ни одного мужчины, который осмелился бы появиться на похоронах мафии в чем-либо другом, кроме костюма и галстука.

Она прищурилась, пытаясь разглядеть его лицо, но солнце било ей в глаза, и он был всего лишь тёмной тенью по другую сторону могилы.

После окончания службы плотный темноволосый мужчина отделился от уходящей толпы и подошёл к ним с несколькими спутниками и двумя мускулистыми телохранителями на буксире. На вид ему было лет тридцать с небольшим, и он явно питал слабость к побрякушкам. По кольцу с бриллиантами сверкало на каждом из его толстых средних пальцев, тяжёлая золотая цепь обвивала шею, а на запястье он носил часы Escale от Louis Vuitton, которые показывали время в двадцати четырёх часовых поясах одновременно и имели циферблат, похожий на калейдоскоп. Грейс сразу же невзлюбила его, и ещё больше, когда он откровенно осмотрел её тело, пожимая руку её отцу.

— Нунцио. — Улыбка не коснулась его глаз, сосредоточенных на её груди.

— Тони. — Папа представил её и извинился, чтобы поприветствовать друзей.

Грейс сразу узнала его имя. Тони Тоскани был одним из двух самозваных боссов ныне разделённой преступной семьи Тоскани. После того как его отец Санто был убит, Тони заявил о своём праве наследования. Однако его кузен Нико Тоскани отказался принять его заявление. В беспрецедентной демонстрации неповиновения Нико забрал половину семейных капо, команду и активы и провозгласил себя боссом новой фракции отколовшихся. Дон Гамболи послал отца Грейс помочь разрешить ситуацию, либо утвердив того или иного брата в качестве босса, либо заключив своего рода перемирие, чтобы воссоединить семью.

Том, очевидно, знал Тони, и они пожали друг другу руки, но когда Грейс протянула руку, Тони прижал свои скользкие, холодные губы к тыльной стороне её запястья и отвёл её в сторону от Тома.

— Почему я не знал, что у Нунцио есть дочь? — пробормотал он так тихо, что только она могла его услышать. — Стыдно за твоё лицо. Ты могла бы быть почти хорошенькой.

Рука Грейс взлетела к щеке, откидывая тёмные волосы, чтобы скрыть длинный серебристый шрам, пересекавший левую сторону её лица от уха до подбородка. Хотя люди часто пялились на неё, мало кто был достаточно жесток, чтобы упомянуть об уродливом шраме, который разрушил её мечту стать певицей.

Она взглянула на отца, чтобы посмотреть, слышал ли он, что сказал Тони. Не у многих людей хватило бы наглости оскорбить дочь нью-йоркского босса, чья порочная и безжалостная натура проявлялась в яростной защите, когда дело касалось его семьи. Когда Грейс было шесть лет, её учительница в первом классе сообщила родителям, что ей нужны уроки коррекционного чтения. На следующий день она погибла в результате дорожно-транспортного происшествия. В то время Грейс не слишком задумывалась об этом. Но позже она поняла, что это был лишь один из многих случаев в её жизни, когда людям приходилось страдать из-за её связи с мафией.

Грейс попыталась вырвать руку, но Тони усилил хватку и потянул её поглубже в тень деревьев, которые совсем недавно казались такими притягательными.

— Похоже на нож, — сказал он. — Я прав? Кого ты разозлила? Или это было послание?

— Отпусти меня. — Годы занятий Крав-магой (*Самооборона Крав-мага состоит из технических действий и методик, которые прошли «обкатку» в реальных боевых условиях. Акцент в обучении делается на быстрой нейтрализации угрозы в реальной ситуации. В крав мага изучаются современные виды оружия в сочетании с приёмами самообороны и рукопашного боя. Система получила известность после того, как была принята на вооружение спецподразделениями разных стран мира, прим. перев.) означали, что она знала, как защититься, но результатом была бы сцена, которая, без сомнения, поставила бы в неловкое положение её отца и вызвала бы крупный политический инцидент.

— У тебя есть мужчина? — Он ещё крепче сжал её руку, пристально изучая её. — Тебе повезло бы найти кого-нибудь, кто не возражал бы против повреждённого товара, хотя союз, который вы бы заключили, сделал бы это стоящим.

Грейс боролась за спокойствие. Гнев ничего не дал. Несмотря на последствия, ей нужно было разобраться с ублюдком так, как она научилась это делать. После бегства из Нью-Йорка она поклялась никогда не позволять другому мужчине прикасаться к ней без её согласия, и обучение Крав-маге было способом, которым она сдержала это обещание самой себе.

Стиснув зубы, она подняла руку и схватила его за запястье другой, поворачиваясь на пятках, пока он не был вынужден отпустить её. К сожалению, её попытка быть сдержанной привела к тому, что она оставила свою спину открытой. Воспользовавшись преимуществом, Тони схватил рукой её за горло и прижался к ней своим большим, потным телом, острые края его кольца впились в её кожу.

— Убери свои когти, котёнок. Я люблю, чтобы моих женщин видели, а не слышали.

— Отпусти её. — Глубокий и серьёзный, сила этого голоса заставила её замереть на месте, даже когда он скользнул по её коже, как прикосновение тяжёлого бархата. Она знала этот голос, слышала его во сне и представляла ночь за ночью этот яростный гул, вибрирующий в её груди.

Несмотря на то, что со зрелостью он стал грубее, глубже, она никогда не забудет этот голос.

Имя пробилось сквозь барьеры в её сознании. Имя, которое, как она думала, она стёрла из своих мыслей так же, как и из своего сердца.

Рокко.

Нет. Это был не он. Этого не может быть. Последнее, что она слышала, он всё ещё был в Нью-Йорке, работая со своим отцом-психопатом Чезаре, боссом жестокой команды Де Лукки. Красивый темноволосый мальчик, в которого она влюбилась, стал самым страшным бойцом преступной семьи Гамболи, причинив ей такую травму, исцелению которой она посвятила свою жизнь.

Тони отпустил её, и она повернулась и увидела его — человека из тени.

— Рокко, — прошептала она.

Боже, он выглядел даже лучше, чем она помнила. Завораживающе красивый. Его острые скулы и твёрдая квадратная челюсть были покрыты морщинками и шрамами, а густые тёмные волосы были по-военному коротко подстрижены. Исчезла мягкость с его лица, округлость щёк и ямочка в уголке рта. Но его скульптурно очерченные губы были полными и чувственными, а золото все ещё блестело в карих глазах цвета виски, таких тёмных сейчас, что они были почти чёрными.

Когда-то давно эти глаза заглядывали ей в душу, и эти губы касались каждой части её тела. Когда-то давным-давно вся эта красота принадлежала ей, а потом банда забрала его.

— Фрэнки. — Тони отпустил её и повернулся лицом к Рокко. — Какого хрена? Это не твоё дело.

Фрэнки? Почему Тони назвал его Фрэнки?

— Она не твоя. — Рокко бросил на Тони мимолётный взгляд, как будто тот был недостоин даже этого жеста.

— Может быть, так оно и будет. Посмотри на неё. Она изуродована. Никто не захочет её. Нунцио был бы благодарен, если бы кто-нибудь забрал её у него из рук. Я бы оказал им обоим грёбаное одолжение.

Бамс. Кулак Рокко врезался в лицо Тони, отчего тот, пошатываясь, ударился о дерево. Он попытался подняться, и внезапно Том оказался рядом, размахивая кулаками и крича что-то о семейной чести. Когда собравшиеся бандиты бросились к месту драки, Грейс повернулась и пошла прочь.

Tesoro (*Сокровище, итал., прим. перев.). — Отец поспешил догнать её. — Что случилось?

— Случилась мафия, — с горечью сказала она, поворачиваясь к нему лицом, благодарная за выход своей боли. — Я ненавижу это. Я ненавижу, что ты участвуешь в этом. Я пришла сегодня только для того, чтобы провести с вами время и оказать вам поддержку, потому что вы знали Бенито, и я знаю, что вы почувствуете его потерю. Я скучаю по тебе и Тому, но я не хочу быть в этом замешанной. Я не могу мириться с насилием, политикой и играми.

И она определённо не могла смириться с тем, что снова увидит Рокко и снова переживёт всю боль их прошлого.

— Грация, не уходи. Мы так мало видим друг друга. Я позабочусь, чтобы тебя больше никто не беспокоил.

— Прости меня, папа. — Грейс покачала головой. — Я потратила слишком много лет, пытаясь создать жизнь вдали от всего этого. Я не хочу быть в этом замешана.

— Ты всегда убегаешь, — тихо сказал отец. — Что произойдёт, когда больше некуда будет бежать?


* * *

Рокко был не в настроении ломать ноги.

И особенно не ноги Дэнни Баньо, владельца джаз-клуба «Звёздная пыль». Дэнни занял полмиллиона долларов у самого высокопоставленного капо Нико Тоскани, Луки Риццоли, и не смог выплатить долг. Проценты накопились, и Лука решил потребовать ссуду, а это означало, что Лука говорил, а Рокко ломал.

За исключением сегодняшнего вечера, всё, о чём он мог думать, была девушка, которую он потерял по той самой причине, по которой Лука позвал его сегодня вечером.

— Привет, Дэнни. Как дела? — Лука прислонился к стойке бара в пустом клубе. «Звёздная пыль» открылась только в семь, и у них был целый вечер впереди, чтобы разобраться с делами. Молодой помощник Луки, Паоло, занял пост охранника у подножия лестницы. Клуб находился под землёй, без естественного освещения, за исключением нескольких случайных лучей, которые просачивались вниз по лестнице.

— Ах… — Дэнни замер наполовину в дверном проёме, ведущем на кухню, но бежать было некуда. Рокко стоял в тени рядом с кухонной дверью, а Майк, один из самых доверенных солдат Луки, заблокировал чёрный выход после того, как вошёл через служебную дверь.

— Хорошо, мистер Риццоли. Всё будет хорошо. — Рука Дэнни опустилась к плохо сидящему пиджаку, и Рокко схватил его за руку и дёрнул за спину, подталкивая к одному из полированных деревянных столов перед сценой.

— Держи руки так, чтобы я мог их видеть, Дэнни, по крайней мере, до тех пор, пока Фрэнки не получит оружие, которое ты прячешь под пиджаком. — Лука усмехнулся. — Мы бы не хотели, чтобы ты причинил себе вред до того, как у него появится шанс показать тебе свои особые навыки. Ты раньше не встречался с Фрэнки, но когда мы приводим его с собой, это означает, что кредит просрочен.

Фрэнки. Он так долго откликался на это прозвище, что почти забыл, что его настоящее имя Рокко.

До вчерашнего дня, когда каждое болезненное воспоминание вернулось приливной волной тоски по вырванному прошлому, и будущему, которого у него никогда не будет с единственной женщиной, которую он когда-либо любил.

— Я не хочу никаких неприятностей. — Дэнни заскулил, когда Рокко обыскал его. — Вы, ребята, не хотите выпить чашечку кофе, и мы сможем всё уладить? Жена только что купила новую кофеварку для моего офиса и несколько модных зёрен из Бразилии.

— Я надеюсь, что она не потратила ни одной из пятисот тысяч, которые ты нам должен, иначе нам придётся забрать их с собой. — Лука обошёл бар и налил себе выпить, ленивым взмахом руки велев Паоло проверить лестничную клетку. Высокий и худощавый, семнадцатилетний Паоло только что стал помощником после многих лет работы на побегушках у банды Тоскани. Он боролся с проблемой наркотиков, но его быстрого мышления и смелости, когда Луку похитили в начале того же года, вместе с его навыками взлома замков, было достаточно, чтобы Лука дал ему ещё один шанс.

Рокко освободил Дэнни от его двадцать второго калибра и швейцарского армейского ножа, видавшего лучшие времена. Он занимался сборами и вымогательствами столько, сколько себя помнил, и единственное, что делало их терпимыми — это тот факт, что парни, которые пытались обмануть мафию, были такими же отморозками, как и он.

Нет, не такой, как он. Дэнни был жуликом. Рокко был чудовищем. Неудивительно, что Грейс сбежала.

Грейс.

Её имя крутилось в его голове, открывая двери, которые были закрыты последние шесть лет, наполняя его вены ядом желания. Теперь он ненавидел её так же сильно, как когда-то любил. Его приёмный отец, Чезаре, мучил его тело; но Грейс содрала кожу с его души, пока ему ничего не осталось, кроме как принять тьму, с которой он боролся годами.

Он жил ради неё. Дышал для неё. Он бы умер за неё. Он предполагал, что в каком-то смысле так оно и было. Для бойца мафии не было спасения. Никакого искупления. Рокко пошёл в церковь и исповедался в своих грехах, произнеся «Радуйся, Мария» и предложил своё тело для наказания не потому, что ожидал, что Бог простит его, а потому, что эмоциональное оцепенение, которое пришло с болью покаяния, позволило ему справиться с работой, которую он должен был выполнять каждый день.

Работа, которая не включала в себя использование оружия против действующего босса преступной семьи Тоскани в общественном месте.

Но чёрт возьми.

Грейс.

Её волосы потемнели с тех пор, как он видел её в последний раз. Когда-то более светлые, теперь они были темно-каштановыми и густыми волнами ниспадали до середины спины. Длинные тёмные ресницы обрамляли её карие глаза, разительно контрастируя с мягкими розовыми губами. Он наслаждался этим ртом, целовал всю длину её тонкой шеи, румянец каждой щеки, каждый дюйм её прекрасного лица…

Покрытое шрамами.

Его внутренности скрутило, и он отогнал образ этого длинного серебристого шрама. Он никогда не видел последствий травм, которые она получила в последнюю ночь, когда они были вместе. В последний раз, когда он видел её, она была вся в крови.

Его вина.

Рука Рокко сжалась в кулак, и он заставил себя вернуться к тому моменту, когда узнал её на кладбище. Полное и абсолютное потрясение от того, что снова её увидел. Её тело обрело формы за те годы, что они были в разлуке, её стройная фигура уступила место округлым, чувственным изгибам женщины — красивой женщины.

Даже в десять лет она была уверенной в себе. В четырнадцать лет сочетание внешности и уравновешенности притягивало мальчиков, как мух, и он делал всё возможное, чтобы держать их подальше. И к тому времени, когда ей исполнилось шестнадцать, его собственнические инстинкты взяли верх. Несмотря на то, что он был на десять лет старше её, когда она предложила ему себя, он потребовал того, чего желало его сердце.

Грейси. Моя Грейси.

Она была его спасительницей, вытащив из тьмы на свет. Грейс с её прекрасным голосом и музыкальным смехом. Грейс с её тёплыми объятиями и успокаивающими руками. Грейс с её состраданием и слезами. Грейс, которая пыталась спасти его измученную душу, в то время как приёмный отец, Чезаре, тащил его все дальше и дальше в пропасть.

Грейс, она убежала, когда он показал ей настоящего монстра под маской.

Он прикоснулся к кресту на шее, подаренного ему матерью, когда он принял Святую Евхаристию за две недели до того, как его родители были зверски убиты. Он всё ещё молился о прощении за свой грех в тот день — за трусость, которую он проявил, будучи шестилетним мальчиком, спрятавшимся под лестницей вместо того, чтобы попытаться защитить своих родителей. У него почти не осталось воспоминаний о родителях. Травма стёрла их лица из его памяти вместе с большинством детских воспоминаний, которые могли бы держать их близко к сердцу. Всё, что у него осталось от его семьи — это символ их веры и его христианское имя. Два могущественных дара.

Вера поддержала его, когда четыре года спустя он обнаружил, что Чезаре Де Лукки, человек, усыновивший его из приюта через шесть месяцев после смерти родителей, хотел не сына, которого можно было бы любить, а инструмент, чтобы из него можно было бы сделать идеального силовика.

Христос. Ему нужна была сигарета. Жена Луки, Габриэль, убеждала его попробовать бросить курить, но ему было наплевать, если одно из его немногих удовольствий сократит его и без того жалкую жизнь. Он давным-давно заключил сделку со своей судьбой в загробной жизни, и каждая жизнь, которую он отнял с тех пор, была просто ещё одной каплей в грёбаном колодце пламени.

— Да. Насчёт этого… — Голос Дэнни вывел Рокко из задумчивости, и он мысленно дал себе пощёчину за то, что потерял концентрацию. Одно воспоминание о Грейс — и он уже терял хватку. Чезаре был прав. Женщины были отвлекающим манёвром, который боевик не может себе позволить.

— Мне просто нужно ещё пару недель. — Дэнни сглотнул так сильно, что Рокко это услышал. — Знаете, всё было не так уж хорошо. В городе очень большая конкуренция. Трудно раскрутить новый клуб.

— У тебя было несколько недель. И несколько недель до этого, — сказал Лука, потягивая что-то похожее на бурбон. — Куда делись все деньги?

Они точно знали, куда ушли деньги и почему дела у клуба шли неважно. У Дэнни были проблемы с азартными играми. Он опустошил бизнес досуха, а потом пришёл просить милостыню к мафии. Лука всегда был рад одолжить несколько долларов, чтобы помочь нуждающимся парням, но он был твёрд в отношении сроков. Когда наступало время возвращать долг, он ожидал увидеть свои наличные. Плюс проценты. И кое-что за его беспокойство.

— Может быть, на этот раз у тебя получилось? — Майк бросил свою спортивную сумку на стол, демонстративно расстегнул её и достал бейсбольную биту и снаряжение, которые Рокко попросил его принести на сегодняшний урок. — Может быть, если ты заплатишь, мистер Риццоли будет снисходителен. Говорю тебе, последнее, чего ты захочешь — это провести время с Фрэнки.

Чёртов Майк становился мягче. Для Дэнни было слишком поздно выплачивать проценты, которые он задолжал по деньгам, но очевидно, что если бы это зависело от Майка, у него был бы ещё один шанс. Бывший боксёр теперь управлял сетью боксёрских залов, являющимися прикрытием для подпольной букмекерской деятельности семьи Тоскани. Майк был крупным парнем и использовал свой рост и мускулы, чтобы запугивать подонков, которые были настолько глупы, что занимали у мафии. Он побрил голову и носил обтягивающие футболки для пущего эффекта, но внутри он был весь как зефир. Можно было бы подумать, что после того, как он потерял двух своих лучших друзей — Большого Джо, который оказался полицейским под прикрытием, и Маленького Рики, его выпотрошил наркобарон, одержимый женой Луки, — он немного ожесточился. Но нет, это было похоже на то, что он вобрал в себя всё хорошее от своих друзей и впитывал это до тех пор, пока почти не потерял преимущество, необходимое ему для выполнения своей работы.

— Я не чувствую себя сегодня очень снисходительным, — холодно сказал Лука. — Как насчёт тебя, Фрэнки? Ты чувствуешь себя снисходительным?

— Я ничего не чувствую. — Это не было ложью. Чезаре научил его не чувствовать — никаких эмоций, никакой боли, никакой тоски, желания, потери или сожаления. Никакой любви, потому что любовь делает тебя слабым, и, прежде всего, силовик должен быть сильным — физически, эмоционально и умственно.

— Как насчёт того, чтобы вместо этого я провёл с тобой вечер? — Предложил Дэнни, уставившись на оборудование — молотки, пилы, плоскогубцы, кляпы, ножи, верёвки, биты, плети и другие инструменты профессии силовика. — Ты и твои друзья, твоя семья. Я могу накормить вас всех, бесплатная выпивка, устрою хорошее шоу. Считай, что мы квиты.

Христос. Последнее, чего хотел Рокко — это провести вечер, слушая музыку, которая свела его с Грейс вместе, когда они впервые встретились. Сначала он не верил, что десятилетнему ребёнку понравятся песни «Rat Pack», но когда она спела для него, слова были идеальными, что-то шевельнулось в его душе. Годы спустя, когда они лежали вместе в постели, скрытые от всего мира, и она пела те же самые песни своим нежным голосом, он вспоминал тот день как первое тепло, что он почувствовал в своей жизни.

— У меня есть свой ресторан. — Лука лениво сбил бутылку с полки позади себя, отступив в сторону, когда она разбилась об пол. — Что мне нужно, так это деньги.

— У меня в сейфе пять штук. — Дэнни весь вспотел, его воротник был в темно-синих пятнах. — Ты можешь взять это и в следующий раз…

— Следующего раза не будет. — Рокко заломил руку Дэнни назад, заставляя его опуститься на колени. — Паоло, дай мне биту.

Когда он не получил желаемого, то поднял глаза и увидел, что Паоло уставился на плакат с изображением обнажённой женщины, полулежащей на пианино. Глупый юнец не обращал внимания на то, что происходило вокруг него. Подобное дерьмо убило бы его, а он выглядел так, словно ему ещё многое предстояло сделать.

— Паоло! Какого хрена?

— Мне жаль. — Лицо парня побелело, как полотно, и он бросился к спортивной сумке. — Я имею в виду, мне жаль, босс… сэр.

Он бросил безумный взгляд на коробку с соломинками на стойке бара и схватил биту.

— Господи. Чёрт. — Рокко знал все слухи о себе. Как он убил кого-то соломинкой, потому что чувак посмотрел на него не так. Или как он услышал, как кто-то проявил неуважение к боссу, и выпотрошил его, как рыбу. Или как он пил только кровь, спал на кровати из гвоздей и специализировался на малоизвестных пытках мафии с такими названиями, как Сицилийский галстук, Цементные ботинки и Электрическая дрель.

Большинство слухов были правдой. Иногда даже самые крутые боевики не могли переварить то, что им нужно было сделать. Именно тогда они вызывали команду Де Лукки, группу профессиональных бойцов во главе с приёмным отцом Рокко, Чезаре. Независимо от того, требовалось ли от них избивать, пытать, угрожать или убивать, не было предела тому, что он мог сделать. Каждый член был принят в банду в возрасте десяти лет, лишён бремени эмоций и моральных кодексов, лишён любви и человеческой привязанности, обучен выдерживать боль и выпущен в мир как злобный, хладнокровный монстр, который не чувствовал ничего, кроме удовлетворения от хорошо выполненной работы. И всё же никто не мог сравниться с Чезаре в абсолютной жестокости. Чезаре делал всё возможное и невозможное просто потому, что ему нравилось смотреть, как страдают люди, и у него не было проблем с убийством невинных гражданских лиц, попадавшихся у него на пути.

Рокко был совсем не похож на Чезаре, и его отказ от насилия, выходящего за рамки требований контракта, означал, что он постоянно разочаровывал своего приёмного отца. И всё же, когда глупые молодые приспешники не обращали на это внимания, он не удерживался от того, чтобы преподать им урок, который мог показать разницу между жизнью и смертью на улицах.

И, конечно же, у него была репутация, которую нужно было поддерживать, и владелец джаз-клуба, которого нужно было проучить. Второй по значимости силовик в криминальной семье Гамболи не мог допустить такого неуважения.

Когда Паоло занёс биту, Рокко ударил кулаком в лицо парню точно рассчитанным ударом, который причинил бы наибольшую боль и кровопролитие с наименьшим количеством повреждений. Кровь потекла из носа Паоло, когда он поднялся на ноги. Лука помог ему подняться и отправил в уборную, чтобы привести себя в порядок, прежде чем явиться на дежурство.

— О чёрт. О чёрт. — Дэнни затрясло так сильно, что Рокко подумал, что он сейчас наложит в штаны. Он был таким типом. Некоторые парни были чертовски круты, не издавали ни звука. Но другие, как Дэнни, начинали плакать ещё до того, как Рокко взмахнёт битой.

— У меня есть жена. У неё нет никого, кто мог бы за ней присмотреть. Она в инвалидном кресле. У неё… болезнь. И… она… слепая.

— Тогда кто была та блондинка-бомба в твоём доме, когда мы остановились в поисках тебя всего час назад? Ходила вокруг, виляя задницей, подмигивая Майку, как будто она хотела залезть в его грёбаные штаны. Сказала, что она твоя жена, и вы вдвоём утром улетаете на Гавайи в двухнедельный отпуск.

Дэнни застонал, и Рокко дёрнул его за руку повыше.

— У тебя есть страховка от отмены, Дэнни? — усмехнулся Лука. — Потому что я думаю, что ты не полетишь этим рейсом.

— Как насчёт клуба? — Дэнни задрожал в объятиях Рокко. — Я мог бы переписать часть на тебя. Мы могли бы быть деловыми партнёрами.

— Ты собираешься переписать всё это на нас, — сказал Лука. — У меня есть документы прямо здесь. Всё красиво и законно. Их подготовил наш адвокат, Чарли Нейлс.

Рокко подтолкнул Дэнни к столу, пока Лука раскладывал бумаги. Лука протянул Дэнни ручку, и Рокко сжал его локоть так сильно, что владелец клуба содрогнулся от боли.

— Подпиши.

— Я не разбираюсь в юридических вещах. — Беднягу трясло так сильно, что Рокко отпустил его, просто чтобы посмотреть, не рухнет ли тот на землю. Он не получал удовольствия от своей работы, но небольшие развлечения делали её сносной.

Дэнни разочаровал его, оставшись стоять прямо.

— Мне нужен адвокат.

Лука схватил его за руку и положил её плашмя на стол. Прежде чем Дэнни смог осознать, что происходит, Рокко отогнул мизинец Дэнни назад, пока тот не хрустнул. Дэнни закричал. Лука поморщился. Рокко даже не вздрогнул. Он полностью воспринял учение Чезаре только после того, как потерял Грейс из-за насилия, которому суждено было стать его жизнью.

— Это лучшая грёбаная юридическая консультация, которую ты когда-либо получишь, — прорычал Рокко. — Теперь подпиши эти хреновы бумаги.

— И это всё? — придерживая раненую руку, Дэнни подписал бумаги.

— Нет. — Лука сложил бумаги и положил их в карман. — Теперь мы вместе занимаемся бизнесом. Ты будешь управлять этим заведением, чтобы мог выплатить остаток твоего долга.

— Но на что я буду жить?

— Это не наша проблема. — Лука отвернулся, жестом приглашая Майка и Паоло следовать за ним. — Но у тебя будет много времени подумать об этом, пока ты будешь поправляться.

— Поправляться от чего?

Рокко схватил биту и выбросил всё из головы — отчаяние десятилетнего мальчика, вынужденного делать вещи, которые заставили бы плакать даже самого крутого бандита: жестокость человека, которого он считал отцом; боль его разбитого сердца, когда он разорвал связь с Грейс, чтобы спасти её от жизни, которой он никогда не избежит; его необъяснимый гнев на неё за то, что она действительно сделала то, что он хотел, и убежала; и мощная волна эмоций, которая выбила его из колеи с тех пор, как он снова её увидел.

— От меня. — Он поднял биту и прицелился.


Глава 2


Она чувствовала, что за ней наблюдают.

Грейс ещё раз оглянулась через плечо, но не смогла определить, кто или что заставило волосы у неё на затылке встать дыбом. Это было то же самое чувство, которое она испытала на кладбище, когда ей показалось, что она увидела кого-то в тени.

Она мельком подумала о том, чтобы попросить одного из телохранителей своего отца совершить небольшую экскурсию по ресторану, где она, Том и её отец ужинали с Нико Тоскани, его женой и лучшими капо из его команды. Визит её отца в Вегас был небезопасен, учитывая, что кузены, расколовшие семью Тоскани, сделают всё, чтобы захватить контроль над фракцией Вегаса. Младший босс, как её отец, считался неприкасаемым — его убийство могло быть одобрено только самим доном, — для могущественного капо не было ничего необычного в том, чтобы бросить вызов статус-кво, совершая переворот и устранить всех, кто стоял на его пути. По своей сути, мафия была направлена на выживание наиболее приспособленных, и если претендент оказывался более достойным, дон редко вмешивался.

— Что-то не так? — Миа Кордано-Тоскани проследила за взглядом Грейс в дальний коридор.

— Нет. Я просто… Это пустяк. — Она улыбнулась жене Нико, та выглядела не как типичная мафиозная жена — в панковской одежде и с розовой прядью в тёмных волосах. Хотя они обе выросли в мафиозных семьях, они не могли быть более разными. Миа была доверчивой и общительной, её пренебрежение традиционной ролью жены мафиози проявлялось во всем, начиная с её внешности и заканчивая отношением. Проницательная деловая женщина, она управляла собственной фирмой по кибербезопасности, и, казалось, у неё не было проблем с привлечением клиентов из мафии.

Напротив, Грейс надела миниатюрное вязаное крючком платье цвета бургунди, винтажные украшения, чёрные сапоги до колен и чёрную фетровую шляпу, которую она засунула в свою огромную вязанную сумку, когда они сели ужинать. Бохо-шик, так называла этот образ её лучшая подруга Оливия. И, будучи далека от того, чтобы вести собственный бизнес, Грейс плыла по течению с тех пор, как получила степень по психологии. Она оплачивала арендную плату деньгами, заработанными озвучиванием рекламных радиопостановок, и пыталась мотивировать себя найти работу консультанта по психологии.

Грейс.

Она услышала — нет, почувствовала — своё имя, шелестом на своей коже, и дрожь пробежала по её спине. Рокко был здесь. Она знала это так же, как знала, что алкоголь в её стакане — водка, а музыка, звучащая из динамиков, была кавером Ланы Дель Рей на песню Синатры «Summer Wine».

Безрезультатно оглядев комнату, она извинилась, чтобы выйти в уборную, и прошлась по ресторану, надеясь найти причину своего чувства неловкости в лице мужчины, которого, как она думала, никогда больше не увидит.

— Я могу тебе помочь, Грация?

Лука Риццоли, владелец «Иль Таволино» и один из старших капо Нико Тоскани, перехватил её после того, как она пробралась через переполненные столы и прошла мимо сцены, где небольшой джазовый оркестр готовился к вечернему шоу.

— Просто Грейс. Мой отец — единственный человек, который называет меня Грацией. Он довольно старомоден.

Лука рассмеялся.

— Я не хотел обидеть и, возможно, потерять несколько пальцев. — Он посмотрел на стол, за которым его жена Габриэль разговаривала с Мией, и его лицо смягчилось. — Габриэль была бы не очень счастлива. Наш ребёнок должен родиться через несколько месяцев, и она наметила для меня несколько задач, которые я должен выполнить до этого.

— Твой первенец?

— Второй. У нас есть сын, Маттео. Ему шесть.

— Он, должно быть, взволнован. — У неё защемило сердце, когда она вспомнила, как радовалась в детстве, когда родился её брат Том. Она всегда хотела детей, но после разрушительной ночи в Ньютон-Крик в Нью-Йорке, где она была сломлена как телом, так и душой, она даже не смела мечтать об этом.

Рокко. Её первый. Её последний. Её единственная любовь. Прошло шесть лет с тех пор, как она сбежала. А два дня назад она снова сбежала. Почему она ищет его сейчас?

— Не так взволнован, как я. — Улыбка озарила его красивое лицо, и она почувствовала необъяснимую ревность к женщине, у которой был такой мужчина, как Лука, чтобы разделить её жизнь. Когда-то полицейский детектив, а теперь частный детектив, светловолосая голубоглазая Габриэль тепло и приветливо относилась к Грейс, и было ясно, что Лука её просто обожал.

— Я искала туалет, — сказала она в качестве объяснения своего блуждания.

— Дальше по коридору, последняя дверь справа. — Он полез в карман и вытащил визитку. — Я подслушал, как ты говорила Габриэль, что играешь в джаз-бэнде.

— Не я. — Её сердце сжалось в груди. — Но мои соседи по дому, Мигель и Итан, играют в джаз-бэнде из пяти человек. Они ищут нового вокалиста, а Миа упомянула, что у неё есть подруга, которая пела джаз, так что я подумала, что могу попробовать им помочь. Их название «Stormy Blu».

Сунита была вокалисткой «Stormy Blu» в течение многих лет, но когда она встретила парня — любителя наркоты, и начала пропускать репетиции, группе пришлось отменять концерты, и количество заказов сократилось. Итан, менеджер группы, активно искал новую вокалистку и умолял Грейс занять её место, но она никак не могла петь на сцене, когда знала, что все будут смотреть на её шрам.

— Ну, дай им знать, что есть клуб, который хочет заказать новые номера. — Лука протянул ей карточку. — Я недавно расширил интересы на клуб «Звёздная пыль», в нескольких кварталах отсюда, и пытаюсь заполнить сцену.

— Спасибо. Я передам. — Она сунула визитку в сумочку. Упоминание Луки о «расширении интересов» было выражением мафии для захвата бизнеса в качестве оплаты за просрочку по кредиту. Скорее всего, владелец был мёртв или в больнице. Как Лука вернулся ночью домой к своему маленькому сыну и беременной жене после того, что он сделал? Вероятно, так же, как поступал её отец. Без малейшего проблеска совести или сожаления. Её отец был другим человеком, когда был дома — хорошим мужем, отличным отцом и любимым членом общества. Вне его, он совершал то, с чем она не могла справиться до сих пор.

После того, как Лука направился обратно к столу, она последовала его указаниям, испытывая странное чувство предвкушения, когда шла по тускло освещённому коридору. Мать Грейс, Нонна (*бабуля, прим. перев.) и все её родственницы по материнской линии твердо верили в шестое чувство, которое передавалось через женщин в семье. Никто не смеялся, если кто-то что-то «чувствовал». Совпадение объяснялось кармой. Знамения и предзнаменования воспринимались всерьёз. Близкие контакты и столкновения со смертью были делом рук ангелов.

И всё же никто не мог объяснить, почему это шестое чувство и все ангелы на небесах не смогли спасти её мать, когда Джимми «Ноуз» (*the Nose — Нос, прим. перев.) Валентино ворвался в ресторан Рикардо на углу Мотт и Гранд и нашпиговал заведение пулями, узнав, что у Рикардо был роман с его женой.

В коридоре не было ничего необычного. Две кухонные двери со стеклянными окнами. Стенной шкаф с приоткрытой дверцей. Мужской туалет. Кладовка. Узкий коридор слева, ведущий к выходу. Женский туалет справа.

Она потянулась к двери туалета, и кожа на затылке покрылась мурашками.

Обернувшись, она увидела мужчину в тени у выхода. Её сердце взволнованно забилось, и она сделала шаг к нему.

— Рокко?

Он вышел на свет. Высокий. Смуглый. В кожаной куртке, выцветших джинсах и поношенных ботинках. Его подбородок был тёмным от щетины, а золотой крест, который он носил с тех пор, как она его знала, блестел на фоне чёрной как смоль футболки, обтягивающей его мускулистую грудь.

— Грейс.

Мягкий ритм песни Отиса Реддинга «These Arms of Mine» доносился из ресторана, и этот звук вызвал слишком много воспоминаний, которые она давно похоронила. Их связала музыка. Объединила музыка. Они любили и потеряли через музыку.

Она прерывисто вздохнула, отгоняя горькие воспоминания, когда вдохнула его запах, виски и кожи, и что-то такое знакомое, что волна тепла разлилась по её венам, шокировав её своей интенсивностью. Как он мог так сильно повлиять на неё после всего этого времени?

Грейс с трудом сглотнула, заставляя своё горло работать:

— Что ты здесь делаешь?

— Обеспечиваю безопасность.

— Я имею в виду здесь, в Вегасе.

— Я живу здесь.

Её сердце пропустило удар.

— Я тоже.

Он не ответил, и ей больше нечего было сказать. До вчерашнего дня на кладбище прошло шесть лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Шесть лет с тех пор, как он сделал выбор, разрушивший дружбу и любовь, которые крепли с каждым днём.

Его пристальный взгляд скользнул по ней, от волос к груди и бёдрам, к обнажённому участку кожи между подолом платья и верхом сапог, а затем вернулся к её лицу. Она задрожала под его пристальным взглядом. Этот мужчина когда-то был её другом, её родственной душой, её любовником. Её первый.

Он потянулся к ней, его рука откинула волосы, которые она всегда распускала, чтобы скрыть шрам на щеке. Его прикосновение вызвало водопад воспоминаний. Восемь лет прекрасного разрушено за восемь минут ужаса.

— Не надо. — Боль, которую она запирала, терзала её изнутри, разрывая эмоциональные шрамы, которые так и не зажили по-настоящему.

Его лицо исказилось в хмурой гримасе, и он отдёрнул руку, как будто обжёгся. Или, может быть, это было отвращение. Она была не той девушкой, которую он знал в Нью-Йорке, внутри или снаружи.

— Значит, ты так сильно ненавидела всё это, что решила стать частью этого? — Его голос был напряжённым и с оттенком жестокости. — Ты и Бенито. Брак, заключенный в грёбаном раю мафии, пока его самого не замочили.

Она уставилась на него в замешательстве.

— Я никогда не встречалась с Бенито. Его отец — мой крёстный и один из старейших папиных друзей. Мы все собирались поужинать вместе. Я пошла на похороны из уважения, а не потому, что я в этом замешана. И я здесь сегодня вечером, потому что Нико пригласил меня, и папа сказал, что я не могу отказаться, иначе я опозорю семью.

— Семью, от которой ты сбежала.

Она рассердилась от его обвиняющего тона.

— Да, я убежала. Вот что делают нормальные люди, когда психопаты похищают их, тащат в Ньютон-Крик, режут им лицо и заставляют смотреть… — Её голос сорвался, но она заставила себя продолжать, потому что, возможно, у неё больше никогда не будет шанса сказать то, что она хотела. — Когда она обнаруживает, что мужчина, о котором она заботилась, был не тем, за кого она его принимала.

— Ты знала, кем я был, — сказал он с горечью.

— Я не хотела знать, поэтому не думала об этом. Но даже когда я это сделала, я никогда не представляла… — Она не могла произнести эти слова, не могла сказать вслух, что он был членом команды Де Лукки, братства убийц, которых одновременно почитали и ненавидели все, кто их знал.

— Если бы я знал, что ты будешь бродить по улицам Вегаса в поисках мафиози для которого можно раздвинуть ноги, я бы пришёл за тобой.

Она дала ему пощёчину. По крайней мере, она попыталась дать ему пощёчину. Он поймал её руку до того, как она успела коснуться его, и ударил ею о стену над её головой, пригвоздив её к месту. Его лицо, когда он смотрел на неё сверху вниз, было холодным и жёстким, его глаза пугали своей пустотой, и всё же, когда она посмотрела в темноту, она увидела проблеск света.

За все годы, что она знала Рокко, он ни разу не был с ней жестоким или грубым. Он никогда не был таким суровым, как сейчас. Может быть, лицо, которое она видела той ночью на берегу Ньютон-Крик, было правдой о нём, и всё, что она знала о нём за восемь лет до этого, было ложью.

— Сделай это. — Она вздёрнула подбородок, гадая, кем была эта смелая, отважная женщина и куда делась Грейс. — Ударь меня в ответ. Сделай мне больно. Вот кто ты такой, не так ли? Вот что ты делаешь. Ты ничего не чувствуешь, так почему бы не преподать мне урок? Тогда мы оба будем знать, что то, что у нас было в Нью-Йорке, было ошибкой.

Его большое тело содрогнулось, и он сделал шаг ближе, прижимая её к стене своим твёрдым, мускулистым торсом. Он был намного крупнее, чем шесть лет назад, таким сильным, таким могущественным. Она не сомневалась, что даже с её навыками Крав-мага он мог бы покончить с её жизнью так же легко, как раньше щёлкал сигаретами, до того как она убедила его бросить курить, как только она стала достаточно взрослой, чтобы целоваться.

— Это не было ошибкой.

Это было последнее, что она ожидала от него услышать, и на мгновение у неё не нашлось слов.

— Ты снова куришь, — сказала она, используя запах никотина в его дыхании, чтобы избежать дискуссии, к которой она не была готова.

Он слегка прищурился, но ничего не ответил.

— Я думала, ты бросил.

Тишина.

— За шесть лет ничего не изменилось, Рокко. Курение по-прежнему вызывает привыкание. Это всё ещё вызывает рак. И ты всё равно убьёшь себя, если не остановишься. — Она с трудом сглотнула и мысленно затормозила эту специфичную тему разговора. Какого чёрта она читала лекцию боевику Де Лукки о вреде сигарет?

— Почему, чёрт возьми, тебя это волнует?

Почему её это волновало? Он был силовиком. Он причинял людям боль и забирал жизни. И всё же то, что он сделал для банды, не отражало того, кем он был, по крайней мере, не тем человеком, которого она знала до того, как сбежала.

— Я никогда не буду равнодушной. — Точно так же, как с её отцом после того, как она покинула семейный дом, когда обнаружила, что он был в мафии. Она никогда не переставала любить его; она просто не могла смириться с тем, как он зарабатывал на жизнь. — Ты был огромной частью моей жизни. Ты был моим другом, моим… — Она замолчала, не в силах назвать его бойфрендом, потому что он никогда не был традиционным бойфрендом. Они не могли встречаться или общаться вместе. Она не могла представить его своим друзьям и семье. У них были только украденные мгновения — короткие поездки в школу и обратно, тайные свидания в укромных местах, ночи в темноте его маленькой квартиры, объятия в убежище его кровати.

Ты был для меня всем, — насмешливо фыркнул он. — Я верю в это так же, как верю, что ты не связана с мафией.

— Мне всё равно, во что ты веришь. — Она вздёрнула подбородок и прямо встретила его взгляд. — Я начала здесь новую жизнь. Сейчас я психолог, специализируюсь на травмах. И я пою. Джинглы. На радио.

Гнев вспыхнул в её груди, удивив своей интенсивностью. Обычно она прятала все свои чувства глубоко внутри и показывала миру только то лицо, которое люди хотели видеть. Когда всё шло не так, как она хотела, она пыталась двигаться дальше. Когда люди раздражали её, она подставляла другую щеку. Гнев был разрушительным, а не продуктивным. Ничего не достигалось, когда люди злились. Мёртвые матери не возвращались к жизни. Отцы не превращались из бандитов в страховых агентов. Бойфренды тебя не не предавали. Шрамы не исчезали.

— И если это тот человек, которым ты стал, — продолжила она, пытаясь высвободить руку. — Жестокий бандит, то я тоже не заинтересована в том, чтобы связываться с тобой. А теперь отпусти меня.

Рокко отпустил её, и она повернулась, чтобы уйти.

— Чёрт возьми, — пробурчала она себе под нос. — Я должна была предвидеть. Я пыталась сделать одну хорошую вещь для папы, и посмотри, что я получаю. Какой-то сумасшедший мерзкий босс мафии напал на меня на кладбище, а теперь ты. — Она оглянулась через плечо, уходя, только чтобы увидеть, как уголки его губ дёрнулись. — Прощай.

Грейс не знала, как он так быстро сократил расстояние между ними. В одну минуту он был рядом с туалетом, а в следующую положил руку ей на плечо.

— Подожди. — Он развернул её лицом к себе, тепло его ладони прожигало сквозь одежду прямо до глубины души.

— Отпусти меня, или ты пожалеешь об этом. — Часть её не могла поверить словам, слетевшим с её губ, но незнакомая волна гнева была приятной, мощной, как будто она могла защитить от любой бури.

— Как будто ты сожалеешь о том, что потратила все эти годы на меня каждый раз, когда смотришься в зеркало?

Его жестокие слова пронзили её насквозь, в одно мгновение утихомирив гнев, заставив рухнуть на землю. Её рука метнулась к шраму на щеке, и она стиснула зубы, чтобы сдержать эмоции, подступающие к горлу.

— Я не жалела о них до сих пор. Ты стал полным придурком.

Он отпустил её плечо, боль промелькнула на его лице так быстро, что она задалась вопросом, видела ли она это.

— Чёрт. Грейс…

— Иди на хрен. — Она расправила плечи и ушла, глубоко вздохнув и молясь, чтобы никто не смог прочитать по её лицу, насколько она была разорвана изнутри.

Все эти годы какая-то маленькая частичка её воображала, что однажды они снова найдут друг друга. Что у неё будет шанс объяснить, что она сбежала не потому, что не любила его, а потому, что не могла справиться с хаосом, жестокостью и безумием, которые он выбрал для жизни. Она не могла смириться с осознанием того, что есть часть его, к которой она никогда не сможет прикоснуться. Потребовалось шесть лет и степень по психологии, чтобы помочь ей справиться с той ночью в Ньютон-Крик, но до этого момента часть её никогда не переставала верить, что человек, который отнял жизнь у неё на глазах, не был тем мужчиной, которого она любила с момента их встречи.

Она была неправа. Наконец-то, пришло время двигаться дальше к той жизни, которую она так усердно строила в Вегасе, и закрыть дверь в прошлое, которое началось, когда ей было десять лет.


* * *

— Грация. Иди сюда, tesoro (*сокровище, итал., прим. перев.). Познакомься с Рокко Де Лукки. Он будет возить тебя и Томассо в школу и обратно, пока мы что-нибудь не придумаем.

— Мама возила нас в школу. Почему ты не можешь отвезти нас? — Её матери не было всего две недели, а боль не проходила.

— Мне нужно работать, — мягко сказал папа. — Страховой бизнес оплачивает наши счета. Я не могу быть здесь так, как была твоя мама.

— Тогда я пойду пешком, — крикнула она. — Мне десять лет. Я знаю, как добраться до школы.

— Том слишком мал, чтобы гулять с тобой. — Его голос повысился до сердитого тона. — Мы уже обсуждали это. Вниз. Сейчас же.

Она знала, что лучше не перечить папе, когда его доводили до крика, а он очень злился с тех пор, как умерла мама.

Плотно сжав губы, она затопала вниз по лестнице, резко остановившись, когда увидела водителя в коридоре. На самом деле ей не нравились мальчики. Они капризничали в классе и разыгрывали глупые шутки на переменах. Но Рокко был другим. Не мальчик, но и не совсем мужчина. Красивый. Она не знала, что мальчики могут быть красивыми, но другого слова, чтобы описать его, не было. Его глаза были карими, как карамель, из которой мама делала сладкие яблоки на Хэллоуин, с золотыми крапинками, а кожа загорелая и отливала бронзой в лучах утреннего солнца. Он был высоким, и мышцы его рук напряглись, когда он наклонился и протянул ей ладонь.

А потом он прикоснулся к ней.

Электричество пробежало по её руке, и что-то щёлкнуло в сердце.

Buongiorno, signorina (*доброе утро, мисс, итал., прим. перев.). — Его губы были мягкими на тыльной стороне запястья, когда он поцеловал её кожу, и её лицо вспыхнуло, хотя она и не знала почему.

Папа рассмеялся, разрушая чары.

— Я вижу, ты можешь очаровывать маленьких девочек так же хорошо, как и больших.

Рокко отпустил её руку, как будто сделал что-то не так, и резко встал.

— Со мной она будет в безопасности, мистер Мантини.

— Я знаю, что так и будет. — Папа похлопал её по спине. — И теперь я думаю, что Грация не будет так сильно возражать против поездки в школу.

— Меня зовут Грейс. — По какой-то причине было важно, чтобы Рокко называл её Грейс, а не полным, формальным, скучным итальянским именем.

— Для меня большая честь быть вашим водителем, passerotta (*пташка, итал., прим. перев.).

Уголки её губ дрогнули. Хотя он не назвал её по имени, его ласковое обращение признало, что она не была маленьким ребёнком, как Том, а вместо этого «училась летать»

Папа пошёл за Томом, а она последовала за Рокко к его машине. Блестящей и красной, удлинённой и округлой спереди.

— Кстати, сколько тебе лет? — спросила она. — Тебе вообще разрешено водить машину?

— Двадцать.

— Ты не выглядишь на двадцать. — Она изучала его, поджав губы, как будто глубоко задумавшись.

— Ты не выглядишь на десять.

— Как получилось, что ты будешь возить? Разве у тебя нет работы?

— Это моя работа. — Его улыбка исчезла, когда он открыл переднюю пассажирскую дверь и пригласил её внутрь.

Прежде чем она успела спросить, что случилось, появился папа с Томом, и через несколько минут они были в дороге.

— У тебя есть какая-нибудь музыка? — спросила она, чувствуя себя неловко из-за тишины. Том сидел на заднем сиденье, полностью погруженный в видеоигру.

— Я не знаю ни одной детской станции, но ты можешь попытаться найти то, что тебе нравится.

— Я не слушаю детскую музыку. — Она вытащила свой MP3-плеер и подняла его, чтобы он увидел. — Мне нравятся старички. Фрэнк Синатра мой любимый.

— Ты слушаешь Фрэнка Синатру? — Его руки дёрнулись на руле, заставляя машину вильнуть.

— Да, — пожала она плечами. — Меня это тоже не смущает. Его песни классные.

Он громко рассмеялся, и этот звук заставил её улыбнуться. Она хотела снова услышать его смех, увидеть, как в уголках его глаз появляются морщинки, а морщины на лбу разглаживаются от его улыбки.

— Тебе нравится Синатра?

— Может быть, немного.

— Моя мама любила его песни. — Её нижняя губа задрожала, смерть матери все ещё была свежей раной в её сердце. — Вот откуда я их всех знаю. Когда я слушаю их, я думаю о ней.

Она отвернулась к окну, чтобы он не видел её слез.

Lamento la muerte de tu madre (*я сожалею о смерти твоей мамы, итал., прим. перев). — Он потянулся и сжал её руку. Его прикосновение облегчило боль в сердце, и она повернулась, чтобы изучить его лицо.

— Я тоже потерял свою мать. Вообще-то, обоих родителей. Когда мне было шесть. — Его слова прозвучали неестественно, как будто ему приходилось выдавливать каждое из них. — У меня не так много воспоминаний о них, но я помню, как моя мать пела в церкви. У неё был прекрасный голос. Тебе нравится петь, Грейси?

— Я люблю петь. — Её нижняя губа задрожала. — Раньше я пела со своей мамой.

— Давай посмотрим, сможем ли мы найти что-нибудь для тебя, чтобы спеть. — Он включил радио на её любимую станцию, и из динамиков зазвучали первые такты песни Фрэнка Синатры «Strangers in the Night».

— Это моя любимая песня Синатры, — сказала Грейс, смаргивая слезы.

— Моя тоже.

Как у них могло быть так много общего? Он назвал её Грейси. Совсем как мама. Ему нравилась её музыка, и он хотел услышать, как она поёт. Его любимая песня была любимой песней Грейс, и он тоже потерял свою мать.

Всего этого было слишком много. Она не плакала с того дня, как умерла мама, но этот мужчина, с его красивым лицом и прекрасным голосом, его добрыми словами и нежностью, затронул саму суть того, кем она была. Он увидел девочку, которая скучала по своей маме, и благодаря их общей страсти и опыту он увидел нечто большее.

Она чувствовала себя с ним в безопасности — в достаточной безопасности, чтобы довериться.

— Я не могу сегодня петь, — прошептала она. А потом она прислонилась к его большой сильной руке и заплакала.


Глава 3


Чувство вины загнало его в «Адское Пламя».

Это был клуб для особых гостей с особенными потребностями. Он только открылся, когда Рокко припарковал свой байк в переулке, в нескольких кварталах от Фримонт-стрит в центре Вегаса. Оглядев улицу, чтобы убедиться, что за ним не следят, он сунул свою членскую карточку в считывающее устройство рядом с чёрной стальной дверью без опознавательных знаков и спустился по истоптанной лестнице.

Рокко пришёл в секс-клуб не для того, чтобы пообщаться. Он никогда не пил в баре, не сидел в гостиной и не пользовался никаким игровым оборудованием, которое предлагалось. Он был здесь не для секса, и единственным его недостатком была такая сильная потребность в боли, что только один мужчина мог дать ему её, не причинив непоправимого вреда.

Клэй, владелец «Адского Пламени», а когда-то охотник за головами для мафии, специализировался на боли. Только его удар хлыста мог дать Рокко оцепенение, в котором он нуждался, чтобы пережить каждый день без саморазрушения. И он никогда так не нуждался в этой эмоциональной пустоте, как сегодня вечером.

О чём, чёрт возьми, он думал? Он уже почти разрушил жизнь Грейс раньше и собирался сделать это снова. Она ненавидела мафию и всё, что с ней связано. Хороший мужчина оставил бы её в покое и позволил бы ей жить новой жизнью, которую она создала для себя в Вегасе.

Но он не был хорошим человеком.

Он был эгоцентричным ублюдком, и он не мог оставаться в стороне.

Не сам по себе.

К тому времени, как он спустился в подвал, он знал, что обычного сеанса будет недостаточно. В стенах уже образовались трещины, которые сдерживали его эмоции, и воспоминания просачивались наружу, предупреждая о приближающемся приливе.

Он толкнул дверь и бросил сумку на ближайшую скамейку. Клэю удалось втиснуть его в свой плотный график субботнего вечера, и он уже проверял своё оборудование в задней части комнаты. Он знал, что лучше не пытаться втянуть Рокко в разговор. Рокко пришёл в «Адское Пламя», чтобы страдать так, как он заставлял страдать других, и сегодня вечером он пришёл искупить грех желания того, что он мог уничтожить своим прикосновением.

Сняв куртку, рубашку и обувь, он пересёк пол босиком, подняв руки к кандалам, висящим над головой. Клэй подошёл к нему сзади и застегнул крепкие стальные наручники на его запястьях.

— Наручники в порядке? Что-нибудь болит?

Рокко покачал головой и приготовился к удару хлыста, который выбил бы Грейс из его головы и вернул его в состояние оцепенения, которое было его жизнью с того последнего дня, когда он видел её в Нью-Йорке.

— Готов?

— Да.

Потрескивание флоггера (*Флоггер — плеть с несколькими гладкими хвостами, прим. перев.) эхом разнеслось по камере, и Рокко в отчаянии стиснул зубы. Клэй всегда сначала разогревал его флоггером или лёгким хлыстом, но сегодня Рокко хотел чистой, грубой и неподдельной боли.

— Найди что-нибудь посильнее.

— Я разогрею тебя, иначе повредится кожа. — Клэй ударил снова, и Рокко с шипением выдохнул.

— К чёрту разминку.

— Смирись с этим, доходяга, — беззлобно сказал Клэй. — Ты не в том положении, чтобы что-то с этим делать. Кто-то должен спасти тебя от самого себя.

— Уже слишком поздно, чёрт возьми, спасать меня.

К тому времени, как Клэй закончил разминку, тело Рокко было горячим и потным, кожа горела, как будто её лизнул огонь. Парень дал ему минуту отдышаться, а потом началась настоящая боль.

Обжигающая. Режущая. Раскаляющая добела. Отупляющая разум.

Боль.

Боль, от которой у него перехватило дыхание.

Боль, которая стёрла его воспоминания.

Боль, которая требовала его полного внимания и сметала всё со своего пути. Только на этот раз боли было недостаточно. Вместо блаженного оцепенения он погрузился в воспоминания о том, как впервые поцеловал Грейс. Его момент слабости. В ту ночь, когда он решил их судьбу.


* * *

— Не домой. Я просто хочу прокатиться. — Грейс скользнула в машину Рокко, и всё, что он увидел, были ноги. Длинные, загорелые, подтянутые ноги, от сексуальной пары ковбойских сапог до потёртой пары обрезанных джинсовых шорт. На ней был один из тех удобных топов, что ей нравились, который ничего не скрывал, и что-то вроде кожаного жилета с бахромой.

Блядь. Его руки сжали руль, когда он отъехал от тротуара. Какого хрена её тётя позволила ей выйти на улицу в таком виде? Он не знал, как называется этот стиль, но там всегда было что-то порванное, что-то непрочное и чертовски много кожи, и это сводило его с ума. Чёрт возьми, ей было всего шестнадцать.

— Спасибо, что приехал за мной. Я должна была выбраться оттуда. — Она закрыла дверь и откинулась на спинку сиденья, запустив руку в мягкие, густые волны своих волос.

Иисус христос. Было лучше, когда она носила хвост. И джинсы. И большие свитера. Хотя свитера всегда свисали набок, обнажая кремовую кожу её плеча, а джинсы облегали каждый изгиб прекрасного тела.

На его лбу выступили капельки пота, он глубоко вздохнул и сосредоточился на дороге, позволяя её словам медленно осесть, когда он усмирил свой вышедший из-под грёбаного контроля член. Ей шестнадцать, и она дочь младшего босса. Ему двадцать шесть, и он был боевиком, низшим из низших.

— Ты тихий. — Она посмотрела на него, её лицо смягчилось в свете уличных фонарей. Она была пьяна. Он знал её так хорошо, что мог сказать, сколько она выпила по тому, сколько морщинок разгладилось на её прекрасном лице. Смерть матери всё ещё преследовала её, но ничто не повлияло на неё так сильно, как выяснение правды об отце. Теперь она жила в послевоенном доме на Первой авеню со своей тётей по материнской линии, а не в большом особняке в Таппане, штата Нью-Джерси, где территорию патрулировали охранники, и её отец мог вмешаться, если она выходила, демонстрируя слишком много кожи.

Он не мог ответить ей из-за вожделения, пульсирующего в его венах. Что-то изменилось, когда ей исполнилось шестнадцать. Его привязанность к дочери младшего босса внезапно превратилась в желание, когда однажды она забралась в его машину, и он понял, что она больше не юная девушка.

— Что послушаем сегодня вечером? — Она потянулась к радио, её топ съехал, обнажив розовый кружевной лифчик. Вся его кровь хлынула вниз, и машина дико вильнула к обочине. Как, чёрт возьми, он собирался доставить её домой? Каждое её нечаянное прикосновение к его руке, к его плечу, аромат её духов и тепло её тела, такого близкого и в то же время недоступного для него, всё вместе создавало пытку хуже, чем всё, что Чезаре мог придумать в рамках боевой подготовки Рокко.

Пристально глядя на дорогу впереди, он пожал плечами. Ему не нужно было отвечать. Она знала, что будет по радио, оно всегда было настроено на частоту «Биг Бэнд», классические хиты Синатры и «Rat Pack», джаз и блюз — потому что это были песни, которые она любила петь.

— Что случилось? — Наконец, ему удалось прийти в себя.

— Я не хочу об этом говорить. — Она томно откинулась на сиденье, закинув руки за голову, расставив ноги, тело мягко покачивалось в такт музыке. Рокко судорожно вздохнул, заставил себя отвлечься от красивой девушки рядом и вернуться мыслями к еде, которую он ел на ужин, игре, которую он смотрел по телевизору, последней работе, которую он сделал для Чезаре… что угодно, только не о ней.

— Твоя тётя не против, что ты гуляешь так поздно? — Её тётя стала её опекуном после того, как она покинула семейный дом, не в силах смириться с тем фактом, что всё, что дал ей отец, было получено из денег мафии. По иронии судьбы, та же организация заплатила за машину, на которой ездил Рокко, бензин, которым он её заправлял, и одежду, которую он носил прямо сейчас. Знала ли она, что он был членом той же банды? Они никогда не говорили о том, чем он занимался, когда не был с ней, или о том, как он пришёл работать в её семью. Она никогда не рассказывала ему, почему ушла из семейного дома. Он знал об этом только потому, что её отец позвонил ему на следующий день и объяснил ситуацию. Затем он попросил Рокко об одолжении. Защищать её. Возить туда, куда ей нужно, в любое время, когда она позвонит. Она доверяла Рокко. И он доверил её Рокко. Это было бы соглашение, выходящее за рамки полномочий Рокко как исполнителя. Чезаре не должен был знать.

Даже если бы его не соблазняла возможность оказаться в долгу у младшего босса, он бы сказал «да». Он сделал бы для неё всё, что угодно. Это было не первое его нарушение правил Чезаре. И оно не будет его последним.

— Не против. Я сказала ей, что за мной заедет друг. Ситуация выходила из-под контроля.

— Что, чёрт возьми, произошло? Тебя кто-то обидел? — Его сердце подпрыгнуло, как будто в него вкололи адреналин.

Её губы сжались, и она отвела взгляд. Её молчание вызвало его защитные инстинкты. Они проезжали мимо парка в Батсто, поэтому Рокко направился к входу в Уоррен-Гроув, и припарковал машину в затенённом месте стоянки. Так поздно ночью в парке никого не было, хотя освещение сводило вандализм к минимуму.

— Скажи мне. — Он выключил двигатель и уставился на неё в тишине.

— Всё в порядке, Рокко. Я в порядке. — Она открыла дверь и вышла наружу.

Рокко судорожно вздохнул и попытался справиться с водоворотом эмоций, которые угрожали захлестнуть его. С помощью сочетания пыток, боли и лишений бойцов учили контролировать свои эмоции. Но когда дело дошло до Грейс, Рокко не смог сдержать их.

— Грейс. — Он хлопнул дверцей и обошёл машину и направился к ней. Она стояла, прислонившись к переднему бамперу и смотрела на тёмный лес и мерцающие вдали огни города. — Если кто-нибудь причинит тебе боль, я найду его и…

— Шшш. — Она приложила палец к его губам. — Никто не причинил мне вреда. Никто не прикасался ко мне. В том-то и дело. Я не хотела, чтобы они этого делали. Я не хотела ни с кем танцевать или с кем-нибудь целоваться. Я не хотела валять дурака в одной из спален, как все мои друзья. Я хотела тебя.

Нет. Нет. Нет. Этого не было. Не с дочерью младшего босса на десять лет младше его, безопасность которой доверил ему её отец. Возможно, она не понимала, но в иерархии мафии он был никем. Дон, Консильере, Младший Босс, Капо, Солдаты, и лишь потом Боевики. Неизбежное зло.

— Ты не хочешь меня. — Он убрал её пальцы, но не мог отпустить.

— Я всё время думаю о тебе. — Она заставила себя сесть на капот и облизнула губы, привлекая его внимание к соблазнительному изгибу её рта. — Никто не знает обо мне больше, чем ты, Рокко.

Она наклонилась вперёд, положив руки ему на талию и притянула его ближе, между своих раздвинутых ног. Её прикосновение пронзило его тело прямо до члена, затуманив зрение.

— Грейс… — Его голос сорвался.

— Ты думаешь обо мне? — Она посмотрела на него сквозь свои длинные тёмные ресницы, и он застонал. Чезаре избивал его, чтобы он не чувствовал — сочувствия, вины, желания, сожаления, тоски, гнева, страха, ненависти, любви. Он должен был быть ледяным, каменным, холодным и расчётливым, чтобы выполнять работу, которую никто другой не мог выполнить. Но Грейс всегда была щелью в его броне. Она была трещиной, сквозь которую пробивался свет.

— Нет. Я не думаю о тебе. — Его слова прозвучали неубедительно даже для него самого. — А теперь прекрати это, и я отвезу тебя домой.

— Лжец. — Она притянула его ближе, пока её руки не обхватили его тело, их бедра не прижались друг к другу, а её грудь к его груди.

— Я чувствую, что ты хочешь меня, — прошептала она, мягко потираясь о его такую сильную эрекцию, что это было выше любой боли, которую когда-либо причинял ему Чезаре.

— Я слишком взрослый для тебя. — Он прикоснулся к ней, его руки были на её руках, он хотел оттолкнуть её, и всё же он не мог не ласкать мягкость её кожи, изгиб её тонкой талии, сладкие бёдра.

— Ты идеально подходишь мне.

Всё, чему Чезаре учил его о внутренней силе и самообладании, исчезло, когда его руки крепче обняли её. Всё казалось таким правильным, как будто он нашёл то, чего ему никогда не хватало. И в этот момент он понял, что был рождён, чтобы принадлежать ей, а она должна была принадлежать ему. И он знал кое-что ещё. Он никогда бы её не отпустил.

— Ты слишком молода, — запротестовал он. — Тебе нужен парень твоего возраста.

Теперь, когда его руки двигались, он не мог остановиться. Он запустил пальцы в её шелковистые волосы, которые столько раз представлял в своих руках.

— Они — это не ты, Рокко. — Она прижалась к нему, обняв за плечи и потянула вниз, пока их губы не встретились.

А потом он потерялся, унесённый приливной волной ощущений. Такой нежной. Сладкой. Всё было так правильно. Он прижал её к груди и целовал до тех пор, пока в его теле не осталось дыхания, и мир сузился до девушки в его объятиях, биения его сердца и единственного самого прекрасного момента во всей его несчастной жизни.


* * *

Боль отступила, и его зрение прояснилось. Он вздрогнул, дёрнулся, полностью приходя в себя, когда цепи лязгнули над головой. Он попытался оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, что, чёрт возьми, происходит. Как только он входил в ритм, Клэй никогда не сдавался, пока Рокко не терял сознание или не опадал в цепях.

— Какого хрена?

— Твой телефон. Ты говорил мне остановиться, если я когда-нибудь услышу катастрофическую кавер-версию песни Limp Bizkit «Faith».

Блядь. Это был Чезаре.

— Принеси его.

Клэй поднёс телефон и воспользовался быстрым замком, чтобы освободить запястья Рокко. Он помог Рокко сесть на скамейку у стены и вложил телефон в его бледную обескровленную от подвешивания руку. Всегда сдержанный, он вышел из комнаты, чтобы Рокко мог уединиться во время разговора.

— Чезаре.

— У меня для тебя контракт. — Чезаре не стал тратить время на любезности, и, как всегда, его хриплый голос заставил желудок Рокко скрутиться в узел от ненависти. — Нунцио Мантини в Вегасе со своим сыном. Дон послал их выяснить, что, чёрт возьми, происходит с тосканцами. С ними только два телохранителя. Я хочу, чтобы они ушли. У нас есть разрешение Луиджи на убийство.

Луиджи Кавалло был консильери семьи Гамболи, старшим семейным советником, равным по рангу младшему боссу. Его разрешение было разрешением дона, и всё же зачем дону посылать Нунцио в Вегас на встречу с Тоскани, если он не ожидал его возвращения? Ситуация с Тоскани обострилась до такой степени, что количество погибших, наверняка, привлекло бы федералов, и никто не хотел, чтобы они что-то вынюхивали.

— Они ужинают с семьёй Бьянки перед отъездом, — продолжил Чезаре. — Я позвоню и сообщу подробности. Тогда сделай это. Бьянки — расходный материал.

— Не указывай мне, как делать мою грёбаную работу.

Блядь. Рокко редко испытывал какие-либо угрызения совести по поводу своих контрактов. Команду Де Лукки обычно призывали только для наказания за самые вопиющие преступления или для отправки самых серьёзных сообщений, и их жертвами почти всегда были худшие из худших, профессиональные преступники, которые унесли много жизней. Нунцио Мантини уничтожил больше, чем положено, людей, чтобы занять должность младшего босса, но он был хорошим, любящим отцом Грейс, и, насколько знал Рокко, он был верен Дону. Убийство Нунцио было неправильным, и это разрывало его изнутри. И это то, что разорвёт Грейс. Потеря отца и брата уничтожит её.

Это уничтожило бы его, потому что это означало бы конец.

Конец надежды.

Конец мечтам.

Конец будущего, в котором не было крови, страданий и боли.

Но он был тем, кем он был. Чудовищем, созданным Чезаре. Грейс убежала от него однажды, без сомнения, она убежит снова. Для команды Де Лукки каждый контракт был «сделай или умри».

— Я позвоню тебе, когда всё будет сделано.

На этот раз он освободит её навсегда.


* * *

— Привет, Мэтью. Уже идёшь обедать? — Грейс опустилась на колени, чтобы обнять шестилетнего Мэтью Джонса на полу Детского центра Саннивилла, приюта и убежища для безнадзорных и подвергшихся насилию детей, которым управляет отец Симус О'Брайен. Она проходила стажировку по психологии в центре, консультируя как детей, так и воспитателей, поскольку они стремились исцелить и расширить возможности детей и дать им новый старт в жизни.

Хотя у некоммерческой организации не было средств, чтобы предложить Грейс должность после окончания стажировки, она поддерживала связь с детьми, работая волонтёром два раза в неделю, помогая своей соседке по комнате и лучшей подруге Оливии, которая была одним из немногих постоянных консультантов в штате.

— Меня отпустили пораньше, я хорошо сегодня занимался на музыке и не стучал по барабанам. — Мэтью быстро обнял её и попятился. После многих лет жестокого обращения физический контакт доставлял ему дискомфорт, но за время, проведённое с Грейс, он продвинулся от того, что даже не мог держаться за руки со своими воспитателями, к тому, чтобы с готовностью броситься в её объятия.

Оливия и отец Симус присоединились к ним, и они несколько минут поболтали об учреждении и программах. Высокий и худощавый, со стальными седыми волосами и ясными бледно-голубыми глазами, отец Симус предпочитал джинсы официальной одежде и больше походил на модель, чем на священника. Он открыл детский дом двадцать пять лет назад на средства от щедрого спонсора. Но с таким количеством детей, которым нужно было помочь, и после стольких лет, деньги начали заканчиваться, и теперь он изо всех сил пытался удержать центр на плаву.

Грейс была более чем счастлива предложить свою помощь волонтёра после стажировки. Не только для того, чтобы помочь отцу Симусу и детям, но и потому, что она не была готова применить свою степень на практике. Каждый раз, когда она пыталась заполнить анкету, она чувствовала себя мошенницей. Как она могла исцелять людей, когда не могла исцелить даже себя? Как она могла спасать людей, когда не могла спасти человека, который нуждался в ней больше всего? Она что-то искала, когда пошла учиться в эту профессию, и явно этого не нашла.

— Итак, как прошёл ужин с твоим отцом в пятницу вечером? — спросила Оливия, когда они пересекали парковку. — Мои выходные со старыми школьными приятелями были немного сумасшедшими, иначе бы я позвонила.

Грейс познакомилась с Оливией, когда начала стажировку в центре, и сразу же полюбила её за открытость и чувство юмора, что являлось прямым контрастом с тем скрытным миром, в котором она жила, пока не уехала из Нью-Йорка. Несмотря на нежность и заботу о детях, с которыми она работала, у Оливии была дикая сторона: она обожала сумасшедшие вечеринки по выходным, спорт с высоким риском и мотоцикл, импульсивно купленный ею, который она припарковала на переднем крыльце дома, что они делили с друзьями, Итаном и Мигелем.

— Рокко был там. — Она рассказала Оливии о Рокко вскоре после того, как они встретились, описав его как бойфренда из Нью-Йорка на десять лет старше её, работавшего на её отца. И сказала, что рассталась с ним после достаточно серьёзного инцидента, после которого она уехала из Нью-Йорка. Несмотря на то, что Грейс, как женщина, официально не была частью Коза Ностры, она всё же была связана омертой, кодексом молчания, который означал, что она не могла раскрыть свои связи с мафией под страхом смерти. Её отец очень ясно дал ей это понять в ту ночь, когда открыл правду о своей жизни.

— Рокко, первая любовь, подростковая любовь, любовь всей твоей жизни, слишком взрослая для тебя, предмет таинственного происшествия, бывший парень из Нью-Йорка. По какой причине у тебя не было отношений все эти шесть лет? Из-за Рокко? — Оливия откинула один из множества непослушных локонов со своей копны каштановых волос. Она утверждала, что не пользовалась расчёской с тех пор, как ей было пятнадцать и её сестра расчесав ей волосы, увеличила их объем до такой степени, что её мать подумала, будто бы она засунула палец в розетку.

— Да. — Она сдержала смех. — Из-за Рокко. Я действительно видела его на похоронах в прошлый вторник, но я подумала…

— Ты думала, что не расскажешь об этом лучшей подруге, потому что…? — Оливия сжала губы и впилась в неё обманчиво милым взглядом. Оливия была на три дюйма (*7,62 см, прим. перев.) ниже Грейс, ростом пять футов шесть дюймов (* ≈171 см, прим. перев), стройная и миниатюрная, там, где Грейс имела мягкие формы.

— Я думала об этом.

— Думала? — фыркнула от смеха Оливия. — Это говорит психолог. Не лучшая подруга. Я могу никогда не простить тебе этого.

— Ты сделаешь это, потому что хочешь знать, что произошло.

— Любопытство убило психолога. — Оливия вздохнула и открыла дверцу своей машины. — Хорошо. Ты прощена. Расскажи мне все пикантные подробности. И я имею в виду все подробности. Каковы были шансы, что вы столкнётесь с ним здесь, в Вегасе, на похоронах?

— Он работал на моего отца, и похороны были сына моего крёстного, так что я думаю, что это не такая уж отдалённая возможность. Я просто не знала, что он живёт в Вегасе.

— Или тусуется на кладбище, — сказала Оливия, когда они обе сидели в машине — вишнёво-красном «Форде-мустанге», который она купила на наследство от своей бабушки. — Я надеюсь, ты ничего не прочитала в этом — кладбище, смерть, надгробия — там много символики для вас, суеверных типов.

— Я не суеверна. — Она дважды проверила свой ремень безопасности, когда Оливия выехала с парковки. Оливия была человеком типа «всё или ничего», и когда она водила машину, то всю дорогу ехала на максимальной скорости.

— Верно. Не суеверна. Когда большинство людей роняют что-то на тротуар и наклоняются, чтобы поднять это за несколько секунд до того, как машина проедет на красный свет и проедет прямо там, где они должны были идти, они думают, что это счастливое совпадение. Ты думаешь, что это знак.

Это всё, что было? Столкновение с Рокко на кладбище было счастливым совпадением? Может быть, так оно и было. Теперь, когда она знала, что между ними всё кончено, она сможет двигаться дальше.

— Так каким он был? — спросила Оливия, когда они выехали со стоянки.

— Задницей.

— Ну, это облегчает задачу.

— Это было бы легко, если бы он разжирел или облысел, но он этого не сделал, — вздохнула Грейс. — Сейчас он выглядит даже лучше, чем раньше. Если бы я не знала его и не увидела, как он идёт по улице, я бы, наверное, бросилась к его ногам и умоляла его взять меня.

— Значит, он был потрясающе великолепной задницей?

— Да. — Грейс облизнула губы. — Но я не совсем виню его за его гнев по отношению ко мне. Я ушла, не попрощавшись, после того как мы фактически прожили вместе восемь лет. Это было просто ужасное обстоятельство. Я не могла смириться со всем хаосом и безумием его жизни, и однажды ночью это стало невыносимо, поэтому я сбежала.

— Что произошло в ресторане? — Оливия резко повернула за угол, и плечо Грейс ударилось о стекло.

— Я послала его к чёрту, а потом ушла.

Ушла. Убежала. История её жизни.

— Ну, это звучит довольно убедительно, — усмехнулась Оливия. — Я бы сказала, что ты выбросила его из головы. Время двигаться дальше по своей жизни. Я думаю, тебе следует трахнуть Итана. Он влюблён в тебя, и мне надоело сидеть с ним на кухне каждую ночь, пока он стонет о том, как ты его не замечаешь.

Меланхолия Грейс переросла в хихиканье.

— Что ты за консультант такой? А как насчёт стадий горя? И я ни за что не собираюсь спать с кем-то, кто живёт в нашем доме. Итан мне как брат.

— Не бывает стадий горя, когда ты не видишь кого-то шесть лет, а потом он появляется и доказывает, что ты была права, сбежав от него, — сказала Оливия. — Время для скорби прошло. А что касается Итана, то этот чувак действительно горячий. Когда ты позвонила из студии звукозаписи в прошлом году и сказала мне, что нашла двоих парней, которые снимут две свободные комнаты, я не ожидала увидеть братьев Хемсворт (*отсылка на голивудских актёров, прим. перев.).

— У Мигеля тёмные волосы, отвратительная козлиная бородка, и он говорит с португальским акцентом, — рассмеялась Грейс. — Он совершенно не похож на братьев Хемсворт.

— Да, знаю. На того, что помоложе. — Она с визгом остановилась на светофоре. — Всё дело в структуре кости. И это тело… Взгляни ещё раз, когда вернёшься домой сегодня вечером. А тёмные волосы и глаза делают его ещё более загадочным.

— Ты не можешь хотеть трахнуть наших соседей.

Оливия свернула на парковку своего любимого гастронома.

— Я могу хотеть трахнуть, кого захочу, и, поскольку у меня два месяца самого долгого сухого периода в моей жизни, все, кто имеет две ноги и член, выглядят довольно привлекательно.

— Ну, тогда тебе стоит пойти послушать игру «Stormy Blu» в следующий вторник вечером. Ты сможешь пялиться на него сколько душе угодно. Друг моего отца рассказал мне о джаз-клубе, который перешёл под новое руководство. Я дала информацию Итану, и он организовал концерт. Он сказал, что клуб хорошо известен, и концерт может открыть для них большие возможности. Я просто надеюсь, что Сунита ничего не испортит.

— Почему бы тебе не спеть? — предложила Оливия. — Если это большая возможность, то это убьёт Итана, если Сунита всё испортит, как она это сделала на последних выступлениях.

— Привези своё авто в «АвтоБоди Энди». Зачем чинить свою машину где-то ещё? — пропела Грейс мелодию своего последнего джингла, и Оливия фыркнула от смеха.

— Не совсем то, о чём я думала. Как насчёт песен Синатры, которые ты напеваешь в душе? Они заставляют нас всех покрываться мурашками по утрам на кухне. У тебя такой потрясающий голос.

— Всё звучит лучше, когда влажность выше, — тихо пропела Грейс, смущённая мыслью, что её подслушали в душе.

— Что это за джингл? — Оливия повернулась, чтобы взять свою сумочку с заднего сиденья.

— Сантехника «Берта» для ванной. Они не смогли придумать запоминающийся джингл с использованием названия фирмы.

Она толкнула дверь, и Оливия нежно положила руку ей на плечо, удерживая её.

— Разве ты не хочешь петь песни вместо двухстрочных джинглов? Видеть зрителей, очарованных вашими выступлениями?

— Я не пою на сцене. С тех пор, как я уехала из Нью-Йорка. — Грейс никогда не обсуждала с Оливией свою разбитую мечту стать певицей, и её горло сжалось в ожидании следующего вопроса подруги. Оливия была не из тех, кто упускает возможность узнать подробности.

— Почему?

Грейс пожала плечами, выходя из машины, пытаясь сохранить некоторую дистанцию между ними.

— Плохие воспоминания, в основном связанные с Рокко.

— Что ж, мы разобрались с этим вопросом, — твердо сказала Оливия. — Ты, наконец, расставила все точки над «i», и пришло время двигаться дальше. Почему бы тебе не отметить это событие, сделав что-нибудь, что придаст тебе сил? Верни себе свой голос. Выйди на эту сцену хотя бы раз и посмотри, каково это.

Грейс обошла машину и на мгновение остановилась, уставившись на своё отражение в зеркальной витрине гастронома. Её пульс участился при мысли о возможности снова запеть — по-настоящему запеть, но яркий свет реальности заставил её замолчать.

— Я не могу. — Её рука взлетела к щеке. — Шрам. Запомни.

Лицо Оливии смягчилось, и она сократила расстояние между ними.

— Я знаю, когда ты смотришь в зеркало, шрам это всё, что ты видишь, но твои друзья видят тебя, Грейс. Не шрам. На самом деле, он едва заметен, и иногда это просто выглядит так, как будто свет по-другому падает на твою щеку. — Её губы изогнулись в улыбке. — Я думаю, что это довольно сексуально, на самом деле, как будто ты маленькая плохая задница.

— Я плохая задница, — сказала она с невозмутимым видом.

— Вот именно. — Оливия, которая была настоящей задирой, ухмыльнулась. — А теперь давай съедим классный обед, пока я не умерла с голоду. Закажем огромную тарелку твоих любимых начос и я буду убеждать тебя спеть на сцене.

— Действительно ли такого рода манипуляции работают с твоими клиентами? — спросила Грейс, открывая дверь гастронома. Она ни за что не поддастся на уловки Оливии. Она посещала те же курсы, читала те же учебники, ходила на те же лекции. Она понимала, что такое расширение прав и возможностей и восстановление себя после травмы. Но она только что решила двигаться дальше. Снова петь после шести лет было слишком большим шагом.

— Только с теми, у кого психологические проблемы.

— Значит, это были бы все они.

— Все они, плюс один, — рассмеялась Оливия.


* * *

Через пять дней после своей катастрофической встречи с Грейс Рокко вернулся в «Звёздную пыль» по просьбе Луки.

— Какого хрена я тебе здесь нужен? — Он пододвинул стул рядом с Майком за тем же столом, где Дэнни получил урок того, как не связываться с мафией, и пристально посмотрел на Луку, организовавшего эту встречу.

Обычно он избегал ходить в джазовые клубы. Неизменно группа играла Синатру и «Golden Oldies», песни которых так любила петь Грейс в его машине, и эти грёбаные воспоминания были не тем, что он хотел пережить заново.

— Дэнни только что вышел из больницы, и я хотел убедиться, что он понимает, как будет работать новая система. Я подумал, что новый владелец должен присутствовать, поэтому, конечно, я позвонил тебе. — Лука самодовольно улыбнулся ему, и Рокко захотелось выбить эту ухмылку. Лука слишком много улыбался для капо мафии. С тех пор как Лука женился на Габриэль, он изменился. Рокко не был уверен, к лучшему ли это. Никто не хотел быть рядом с кем-то, кто был чертовски счастлив всё время, и это стало ещё хуже после того, как он объявил, что Габриэль беременна.

Рокко не мог представить себя женатым хотя бы раз, не говоря уже о двух, а что касается детей, то у него не было абсолютно никакого желания впутывать кого-либо в свою поганую жизнь.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь? — Рокко вытащил сигареты. — Ты забрал бизнес у Дэнни. Моё участие ограничивалось тем, чтобы убедиться, что он научился не обманывать нас.

Лука подозвал официантку и заказал напитки под звуки дуэльных пианино (*Дуэльное пианино также известные как «подпевание» — это форма развлечения, обычно на сцене вдвоём на рояле или роялях, на каждом из которых играет профессиональный музыкант, который поёт и развлекает; юмор и участие аудитории преобладают, прим. перев.) у входа.

— Я не могу управлять другим бизнесом, — сказал он после того, как официантка ушла. — У меня два ресторана и ночной клуб, молодая жена, маленький мальчик и ребёнок на подходе. Не говоря уже о моей матери через дорогу и толпах родственников в городе. У меня нет времени. Я передал его тебе в качестве оплаты за несколько твоих последних контрактов.

— Господи Иисусе. Я не бизнесмен. — Рокко откинулся на спинку стула и оглядел клуб. На прошлой неделе у него не было возможности по-настоящему осмотреться, но «Звёздная пыль» с фотографиями «Rat Pack» на стенах, тёмными углами и плюшевыми фиолетовыми кабинками имел свою атмосферу. В подвальном помещении, на два лестничных пролёта ниже Стрип-клуба, клуб был тем местом, где мужчина мог расслабиться, выпить и забыть о жизни, слушая любую группу, которая потела на маленькой сцене впереди. Он был изысканным и наполнен людьми, которые пришли сюда ради музыки, а не выпивки.

— Тебе не нужно ничего делать, — сказал Лука. — Дэнни справится с этим, а ты можешь нанять людей, чтобы сделать всё остальное. — Он вытащил пачку бумаг из кармана пиджака. — Просто поставь подпись.

Хотя Рокко не мог в этом признаться, идея сделать что-то, не связанное с насилием, была заманчивой. Ему не нравилось ломать ноги и пальцы, бить парней или надевать на них цементные ботинки, чтобы они могли постоянно купаться в озере Мид. Он делал всё это, потому что это была его работа, потому что у него не было выбора. Чезаре вырастил его, чтобы он стал силовиком, и после того, как он отнял свою первую жизнь, пути назад не было. Только его решение присоединиться к Нико замедлило его погружение во тьму.

Когда Нико расколол семью Тоскани и оспорил притязания Тони на коронование, Рокко, как представитель команды Де Лукки в Вегасе, был вынужден сделать выбор, и он выбрал Нико. Он восхищался решимостью Нико оградить семью от торговли наркотиками и теми грёбаными яйцами, которые потребовались, чтобы создать фракцию перед лицом ожесточённой оппозиции. Нико не интересовало насилие ради насилия, как его кузена Тони, который убил бы человека за то, что тот посмотрел не в ту сторону. Когда Нико или его капо звонили Рокко с заданием, цель заслуживала того, что ему предстояло сделать. И такого рода работа лежала на совести Рокко легче, чем бессмысленное, беспричинное насилие, которое характеризовало его жизнь с Чезаре и такими людьми, как Тони, которые разделяли взгляды Чезаре.

Единственным недостатком тесного сотрудничества с командой Нико было всё это грёбаное общение. Ребята Нико — и Лука в частности — любили посидеть, выпить и поболтать. И поговорить. И ПОГОВОРИТЬ.

— Нет. — Он подтолкнул бумаги через стол. — Это не то, чем я занимаюсь.

— Жизнь коротка. — Лука отодвинул бумаги назад. — Ты должен хвататься за каждую возможность, которая появляется на твоём пути, и это, мой друг, отличная возможность. Просто оглянитесь вокруг. Сегодня вечер четверга, и все места заняты. У этого места есть потенциал для заработка, атмосфера, и сегодня вечером я слышал, будет играть отличная группа.

Проклятый Лука. Заставлял его нервничать из-за того, чего он, блядь, не мог иметь. Он уже был в плохом настроении после встречи с Грейс. Какого хрена с ним было не так? Почему он продолжал искать её только для того, чтобы испортить всё ещё хуже? Он мучил их обоих своей неспособностью держаться подальше, потому что, как только он убьёт её семью, эти украденные моменты станут просто ещё одним воспоминанием.

— Как насчёт того, чтобы заплатить мне наличными и свалить свой грёбаный клуб на кого-нибудь другого?

Рокко на самом деле не нуждался в деньгах. У него был свой мотоцикл «Харлей-Дэвидсон» и место для ночлега. Кроме еды и питья, у него не было никаких других расходов. Никакого дома. Никакой ипотеки. Никакой девушке не нужны дорогие подарки. Никаких поездок на Гавайи, чтобы жариться на солнце. Ему платили наличными за каждый контракт, и если он был не на работе, он либо молился в церкви об искуплении, либо болтался в семейном клубе Тоскани, выпивая боль от осознания того, что искупление никогда не наступит.

— Потому что ты лучший кандидат для этой работы, — сказал Лука. Никто не знает эту музыку лучше тебя. Мы назвали тебя Фрэнки, потому что ты пел Дэт-металл в ту ночь, когда мы нашли тебя пьяным в туалете того модного клуба.

Майк хихикнул, его улыбка исчезла, когда Рокко бросил на него сердитый взгляд.

— Что, чёрт возьми, я буду делать с джаз-клубом? — Рокко вытащил сигарету из пачки. Он сократил их количество до трёх в день, не потому, что ему было всё равно, жить ему или умереть, а потому, что Габриэль и ребята постоянно требовали, чтобы он бросил, и он устал слушать их стоны.

— Мне жаль. Здесь нельзя курить, сэр. — Официантка поставила свой поднос и протянула ему стакан виски, кивнув в сторону вышибалы, который направлялся к их столику.

— Чёрт возьми, здесь больше негде курить. — Рокко уставился на вышибалу, пока ублюдок не отступил. Чёрт. С Грейс, постоянно думающей о нём, и в таком месте, где он всегда представлял как она поёт, он нуждался в дозе никотина больше, чем когда-либо.

«За шесть лет ничего не изменилось, Рокко. Курение по-прежнему вызывает привыкание. Это всё ещё вызывает рак. И ты всё равно убьёшь себя, если не остановишься».

«Почему, чёрт возьми, тебя это волнует?»

«Я никогда не буду равнодушной».

Она никогда не была равнодушной. И он никогда не переставал быть грёбаным ослом.

Он закрыл глаза и представил её нежные изгибы, густые длинные волосы, округлость бёдер и звук её голоса, когда она пела в машине каждый день в то время, когда он возил её в старшую школу, снова и снова повторяя себе, что он слишком стар и слишком испорчен насилием их мира, чтобы связываться со сладкой прекрасной невинностью Грейс.

Именно из-за неё ему дали прозвище Фрэнки. Он напился до бесчувствия только один раз с тех пор, как переехал в Вегас, и это было потому, что Лука однажды ночью затащил его в клуб под предлогом проведения встречи, как и сейчас, и певица была очень похожа на Грейс, как внешне, так и голосом, что он думал, что его сердце, чёрт возьми, разорвётся. Он влил себе в горло бутылку виски, чтобы заглушить боль, и Лука поймал его, когда он пел мелодии Синатры в туалете. Он никогда не переживал этого.

— И что? — настаивал Лука. — А ты как думаешь?

Блядь. Он не мог с этим смириться. Владеть джаз-клубом и вспоминать о Грейс каждую грёбаную ночь?

— Отдай его кому-нибудь другому. — Он допил свой напиток и вышел из бара, когда группа заиграла «The Impossible Dream» позади него.



Глава 4


Майк не мог поверить насколько горяча вокалистка на сцене «Звёздной пыли». Густые рыжие волосы, большие сиськи, пышные изгибы и ярко-оранжевое платье, которое было таким коротким, что это было больше, чем поддразнивание… Он не возражал бы против того, чтобы она провела ночь в его постели. Чарующий голос с хрипотцой завораживал.

Он посмотрел на мистера Риццоли, разговаривающего с Дэнни за другим столиком. Что, чёрт возьми, это было? Мистер Риццоли что-то задумал сегодня вечером, и он был чертовски уверен, что это связано с бумагами, которые он предложил Фрэнки. Он не казался расстроенным, когда Фрэнки выбежал из клуба. Вместо этого он просто убрал документы, заказал ещё выпивку и позвал Дэнни на встречу. С тех пор как Фрэнки ушёл, работа Майка заключалась в том, чтобы присматривать за мистером Риццоли и следить за тем, чтобы у Дэнни не возникло никаких идей. Отчаявшиеся люди совершали отчаянные поступки. Хотя он не думал, что Дэнни с двумя гипсами и перевязанным лицом, сможет многое сделать.

Вокалистка покинула сцену и, покачиваясь, пробиралась сквозь толпу на своих высоких каблуках. Майк затаил дыхание, надеясь, что она заметит его, но она прошла мимо и остановилась перед чуваком в тёмном костюме. Ну и хрен с ней. На самом деле она была не в его вкусе. Ему нравились блондинки, маленькие и миниатюрные, женщины с мягкими голосами и нежными руками. Ему нравились женщины, которые заставляли его чувствовать себя мужчиной и напоминали ему о его первой любви, Мелинде, и о хороших временах, которые у них были, пока его лучший друг не предложил отвезти её домой со школьной вечеринки, и их машина не упала со скалы.

Потеря их обоих и выяснение того, что они спали вместе за его спиной, изменили ход его жизни. Неспособный сосредоточиться на многообещающей карьере боксёра, он начал устраивать бои в обмен на выплаты от мафии и, в конце концов, присоединился к команде Луки в качестве помощника, а затем как полноценный член банды. Это была не та жизнь, о которой он мечтал, но ему нравилось общаться с командой и использовать свои навыки для защиты боссов или других мафиози, когда пытались обмануть мафию. Ему нравился престиж того, чтобы быть членом банды, а также сопутствующие этому связи и деньги. При поддержке Луки он смог создать сеть боксёрских залов, чтобы помогать другим преуспевать там, где он потерпел неудачу.

Не получив ничего, кроме тёплой улыбки от мужчины в костюме, вокалистка двинулась дальше, исполняя медленную, урезанную версию «Estate», итальянской песни, прославленной иконы босса-новы (*Bossa nova — это стиль самбы, разработанный в конце 1950-х — начале 1960-х годов в Рио-де-Жанейро, Бразилия. Он в основном характеризуется «другим ритмом», который изменил гармонии с введением нетрадиционных аккордов и новаторского синкопа традиционной самбы из одного ритмического разделения, прим. перев.) Жуана Жилберто. Боже. Майку тоже хотелось, чтобы Лука закончил. Он действительно не был большим любителем джаза. Он предпочитал тяжёлые ритмы таких групп, как «Rammstein», которые могли заставить его сердце биться быстрее, когда он тренировался в своём спортзале.

Он почувствовал укол осознания всего за несколько секунд до того, как заметил женщину, наблюдающую за ним из бара. Длинные светлые волосы ниспадали ей на спину буйными завитками. Она была маленькой и стройной, с талией, которую он мог поклясться, что смог бы обхватить руками, сладко изогнутыми бёдрами, плотно обтянутыми облегающим чёрным платьем, и стойкой … Тпру. Почему он не заметил, как эта бомба вошла в дверь? Как будто кто-то взял его порнографическую фантазию и сделал её реальностью.

Её глаза расширились, когда он поймал её взгляд, и он мог бы поклясться, что на её щеках появился румянец. Она опустила взгляд, но через несколько секунд её ресницы затрепетали, и она снова посмотрела на него. Он почувствовал прилив тепла в паху от очевидного приглашения.

— Пойду выпью, — крикнул он Луке. Он дождался одобрительного кивка и направился к бару, жалея, что не надел что-то другое, кроме поношенных джинсов и футболки. Хотя футболка действительно демонстрировала его бицепсы и пресс, тугие и твёрдые после ежедневных тренировок, которые поддерживали его в форме. Возможно, он потерпел неудачу как профессиональный боксёр, но это не означало, что он ушёл из спорта. На подпольных боях можно было заработать много денег, даже когда не он в них участвовал.

— Это место занято? — Он указал на удобное пустое место рядом с женщиной и был рад, когда она облизнула губы и улыбнулась.

— Теперь да.

У неё был мягкий, грудной голос, страстный и тёплый, который напоминал о жарких липких ночах в жару Невады, потных простынях и сексуальных стонах. Он устроился рядом с ней и подозвал бармена, чтобы заказать выпивку.

— Тебе что-нибудь нужно?

— То же, что и тебе.

Он посмотрел вниз и увидел перед ней пустой хайбол стакан (*Хайбол — высокий стакан цилиндрической формы для высокоградусных алкогольных коктейлей, прим. перев.), хотя ожидал бы какого-нибудь девчачьего напитка с зонтиком. Женщина по его сердцу.

— Тебе нравится джаз? — спросила она после того, как он заказал им напитки.

— На самом деле это не моё. Я пришёл с друзьями.

— Я видела тебя, — наклонившись ближе, она провела длинным розовым ногтем по тыльной стороне его руки, посылая все правильные сообщения особой части его тела. — Тебя было довольно трудно не заметить со всеми этими мышцами. Ты боец, культурист или что-то в этом роде?

— Да. — Улыбка расплылась по его лицу, и его грудь раздулась сама по себе. — Я владелец сети боксёрских залов «Спортзалы Майка». У меня их три в городе, и я собираюсь открыть четвёртый.

— Я их знаю. — Улыбка озарила её чертовски красивое лицо. — У тебя есть картинка Попая (*моряк, герой популярного американского комикса, прим. перев.) на вывеске возле того, что в Сентенниал-Хиллз.

Разве это не сделало его день лучше?

— У тебя есть имя, милая?

— Тиффани.

Красивое имя для хорошенькой девушки. И к тому же умной. И, судя по её виду, ей нравилось оставаться в форме, как и ему.

— Ты здесь одна? — Он быстро огляделся в поисках парней, которые могли бы обидеться на то, что он приставал к Тиффани, но никто не обращал на них никакого внимания.

— Да. Я только что с работы. Я должна была встретиться с подругой, но у неё появились неотложные дела дома, и ей пришлось уйти.

— Это очень плохо. Такая хорошенькая девушка, как ты, не должна проводить вечер в одиночестве.

— Теперь я не одна. — Она посмотрела на него из-под густых золотистых ресниц.

Чёрт возьми. Она приближалась к нему. Веди себя спокойно. Веди себя спокойно.

— Я составлю тебе компанию столько, сколько ты захочешь.

— Я тоже не очень-то увлекаюсь джазом, — сказала она. — Я просто пришла сюда из-за подруги. Ты хочешь пойти куда-нибудь в другое место? Может быть, перекусим где-нибудь? Я знаю неподалёку миленький итальянский ресторанчик.

Сердце Майка слегка ёкнуло, и он оглянулся через плечо, чтобы увидеть мистера Риццоли, пожимающего здоровую руку Дэнни. Спасибо, блядь. Он закончил совещание, и Майк был свободен.

— Ты итальянка? — спросил он.

— Со стороны отца.

— Я тоже итальянец, — сказал он с гордостью. — Оба моих родителя. И их родители до них, и последующие поколения.

— Мой отец полюбил бы тебя. — Прекрасная улыбка расплылась на её лице. — Он всегда хотел, чтобы я встречалась с итальянским парнем.

Думала ли она о нём как о чём-то большем, чем просто перепихон на одну ночь? Майк не смел надеяться. За такой красивой девушкой, должно быть, все парни гонялись. И всё же он был симпатичным парнем. Конечно, он был крупным, но почти сплошь состоял из накаченных мышц. Женщинам нравятся мускулы. Они любили, чтобы их мужчины были сильными. Никто в преступной семье Тоскани не был сильнее его, за исключением, может быть, Фрэнки, но этот чувак был в своём собственном крутом классе.

— Я не собираюсь отказываться от итальянской трапезы с красивой женщиной. — Тяжело сглотнув, он слегка подтолкнул её, чтобы посмотреть, как далеко это может зайти. — Может быть, потом…

— Мы могли бы пойти к тебе домой? — Тиффани обхватила его предплечье своей прохладной рукой.

Чёрт возьми, да! Эта ночь становилась всё лучше и лучше.

— Конечно. Но у меня есть две собаки. Не знаю, любишь ли ты собак. Они большие, но дружелюбные.

— Я люблю собак! — Её глаза заблестели. — У моей соседки по комнате есть щенок-спасатель. Он такой милый. Может быть, ты мог бы как-нибудь прийти и повидаться с ним.

На мгновение Майк потерял дар речи. Она была совершенна. Всё в ней было чертовски идеально. Он никогда не представлял себе, что существует идеальная женщина, и вот она сидит рядом с ним, желая поесть итальянской еды, вернуться к нему домой и познакомиться с его собаками.

— Пойдём. — Он соскользнул со стула и протянул руку, чтобы помочь ей.

— Будет приятно быть с таким сильным парнем. — Тиффани взяла его под руку, когда они выходили из бара. — С тобой я чувствую себя в безопасности. Никто не побеспокоит меня, когда я с таким парнем, как ты.

Его улыбка исчезла, и защитные инстинкты вышли на первый план.

— Тебя кто-то беспокоит?

Она на мгновение заколебалась, а затем покачала головой, но у Майка возникло ощущение, что она просто стесняется. Неважно. Он убедит её заговорить, а потом позаботится о том, чтобы она больше никогда не чувствовала себя в опасности.

Он отметился перед мистером Риццоли, чтобы убедиться, что тот готов идти, затем выпятил грудь и выпроводил прекрасную бомбу из бара. Ахренеть. Он с такой женщиной, как эта.

Это было почти слишком хорошо, чтобы быть правдой.



Глава 5


Грейс проснулась с худшим похмельем в своей жизни.

Она лежала в постели, желая, чтобы свет исчез, движение остановилось, а Итан перестал стучать в дверь её спальни.

— Твой телефон жужжал, — крикнул он. — Если ты в чём-нибудь приличном, я могу принести его.

Была ли она в чём-нибудь приличном? Быстрая проверка показала, что она была в более чем приличном виде. Она заснула в одежде после вечеринки на которую позволила затащить себя Итану и Мигелю прошлой ночью.

— Хорошо.

Итан, пошатываясь, вошёл, выглядя так же плохо, как и она, что для него снизило его привлекательность до девяти с половиной из десяти. Высокий и светловолосый, с густой бородой, бледно-голубыми глазами и накаченным телом. Итан совсем не был похож на джазового певца, его больше можно было принять за «пропавшего» брата Хемсворта, которым, по утверждению Оливии, он был.

— Рада, что пришла на вечеринку? — спросил он, протягивая ей телефон. — Среда — это новый четверг. Мигель и я планируем встречаться каждую среду вечером, так что, если ты захочешь прийти снова на следующей неделе…

— Сейчас не лучшее время спрашивать. — Она проверила экран на наличие сообщений и застонала. — О Боже мой. Сегодня днём у меня срочная запись, а я едва могу говорить.

Пение джинглов было нишевым навыком, и она обычно получала свою работу через продюсерские компании, которые нанимали таланты для радио, кино и телевидения. По большей части они были совершенно неорганизованны, и чаще всего её вызывали в последнюю минуту, когда у кого-то был крайний срок. Грейс не возражала против срочных заказов, но произнести три-пять слов коротко и выразительно с реальной силой было необычайно сложно после того, как она провела ночь, выпив слишком много и перекрикивая громкую музыку.

— Хочешь, я приготовлю тебе чай с мёдом?

Она приподнялась на локте и приподняла бровь.

— Ты предлагаешь приготовить мне чай? Теперь у меня появились подозрения.

— Просто присматриваю за нашим новым вокалистом. — Он с надеждой посмотрел на неё. — Я не хочу, чтобы ты напрягала свой голос до того, как эти разведчики талантов увидят нас в «Звёздной пыли» в следующий вторник вечером.

— Я дала тебе визитку. — Грейс откинулась на кровать. — Я не вызывалась добровольцем петь.

— Я беспокоюсь, что Сунита не появится.

— Я знаю, что в последнее время она не была рядом с тобой, но я уверена, что она тебя не подведёт. — Грейс похлопала его по руке. — Ты передал ей, что это хорошо известный клуб? Что это может быть прорыв, которого вы, ребята, так долго ждали?

— Да, — вздохнул Итан. — Но даже когда она появляется сейчас, её голос уже не тот. Она потеряла свой шарм. Я думаю, это из-за курения. И она обычно под кайфом и забывает слова песни. На этой неделе я прослушал трёх новых певиц, и ни одна из них не впечатлила меня. Но ты…

— Нет, Итан.

— С твоим голосом и аранжировками Мигеля, и, возможно, некоторыми из песен, которые я написал, группа действительно могла бы пойти куда угодно, может быть, даже получить контракт на запись.

Нехарактерно раздражённая умоляющей ноткой в его голосе, Грейс откинула одеяло и выскользнула из кровати.

— Посмотри на моё лицо, Итан. Ты видишь это лицо на обложке альбома? На видео? На рекламном плакате? На сцене? Никто не хочет видеть певицу со шрамами.

На его лице промелькнуло чувство вины.

— Он едва заметен. Я его замечаю только тогда, когда ты мне напоминаешь о нём.

— Это потому, что ты мой друг. — Она схватила свой халат с пола.

— Ты могла бы надеть маску, — предложил он. — Что-то таинственное. Это выделило бы нас из толпы.

— Теперь ты впадаешь в отчаяние.

— Грейс, — застонал Итан. — Я в отчаянии. Если она не появится или, что ещё хуже, если она появится и всё испортит, я не знаю, что я буду делать. У нас плохая репутация, а джазовое сообщество в городе не такое уж большое.

— Тогда отмени концерт. Ничего не планируй, пока не найдёшь новую певицу.

— Я уже сказал парню, что мы будем там. Я был уверен, что одна из девушек, которых я прослушивал, подойдёт, но ни одна из них не была очень хороша.

— Тогда тебе лучше сидеть на пороге Суниты и держать подальше её парня наркодилера. — Она повернулась и сочувственно обняла его. — Мы с Оливией придём, чтобы поддержать вас, ребята. Даже если тебе придётся играть на инструменте, мы будем рядом, чтобы подбодрить тебя.

Он вздохнул и коснулся губами её лба, легчайший поцелуй, но после того, что сказала ей Оливия, это небольшое проявление привязанности заставило её внутренне напрячься.

— Я принесу тебе чай, — быстро сказал он, отходя.

Грейс последовала за ним к двери.

— Ты мог бы стать кому-нибудь довольно хорошим парнем. Почему ты снова одинок?

— Просто жду, когда появится подходящая девушка, и мой лучший шанс встретиться с ней — это если я буду в группе с потрясающей вокалисткой, которая привлечёт толпы людей, чтобы прийти и посмотреть на нас.

— Ах. Правда выходит наружу. — Она невольно рассмеялась. — Ты хочешь, чтобы я пела, чтобы ты мог знакомиться с женщинами, потому что твоё обаяние и необыкновенная внешность просто не работают на тебя.

Итан улыбнулся, и Грейс удивилась, почему она никогда не делала этого следующего шага вместе с ним. У них было много общего, лёгкая дружба, и определённо было влечение. Прошлой ночью они танцевали вместе несколько часов, и она почти поддалась искушению, когда его губы коснулись её щеки. Но потом лицо Рокко вспыхнуло у неё в голове, и всё, о чём она могла думать, был он. Его прикосновение. Его запах. Жар его тела, когда он прижал её к стене. Глубокий голос, который заставил её растаять внутри. Теперь, когда она снова увидела Рокко, двигаться дальше было не так просто, как она думала.

К полудню она была в студии и готова к записи. Это была профсоюзная работа, так что ей не нужно было беспокоиться о том, чтобы получать зарплату, как часто случалось с частной работой. Она коротко поболтала с другой сессионной певицей, прежде чем они просмотрели сценарий и обсудили формулировки, интонации, сокращения и гортанные начала для гласных. Её голос всё ещё был грубоватым со вчерашнего вечера, и она сделала несколько дополнительных разминочных упражнений со своим партнёром, прежде чем они сообщили продюсеру, что готовы.

Они сделали несколько дублей запоминающегося джингла крафтового пива, когда она заметила движение в диспетчерской через стекло вокальной кабины. Когда она длинной трелью пропела название бренда, её глаза сфокусировались на новичке, который пожимал руку продюсеру.

Рокко.

Дрожь возбуждения пронзила её тело, и внезапно ей снова стало шестнадцать, и потрясающе великолепный двадцатишестилетний парень в чёрной кожаной куртке ждал её после школы, прислонившись к древнему «Форду Ти-Бёрд». Какого чёрта он здесь делал? И как он нашёл её?

Тон Грейс дрогнул, и она дала понять, что ей нужен перерыв.

— Ты в порядке? — спросила её напарница.

— Да. Мне просто нужно… немного воды. — Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, и налила стакан воды. Если бы она сосредоточилась на своём партнёре по сеансу, а не на продюсере и звукорежиссере, она бы не увидела Рокко, стоящего за стеклом, скрестив руки на груди и расставив ноги, доминирующего в диспетчерской одним своим присутствием.

— Нет такого пива, как пиво Миллкрик ночью, в полдень и утром…

Они сделали десять дублей, пока продюсер не остался доволен джинглом, который, казалось, пропагандировал круглосуточное пьянство. Грейс быстро заполнила документы, присланные ей профсоюзом, и отнесла их в диспетчерскую, чтобы подписать.

— Отличная работа. — Продюсер нацарапал своё имя на документе. — Продолжайте в том же духе, и мы попросим вас представлять несколько национальных слотов.

— Это было бы здорово. — Её коллега по сеансу заработала двенадцать тысяч долларов за один тринадцатинедельный пробег на национальном месте. Более чем достаточно денег, чтобы продержаться в течение нескольких месяцев, если её другие контракты иссякнут.

Как только с документами было покончено, она взглянула на Рокко, стоявшего в углу, как будто он имел полное право быть там.

— Ты здесь?..

— Чтобы увидеть тебя. — Он кивнул продюсеру. — Боб.

— В любое время. — Продюсер с трудом сглотнул и вытер пот со лба тыльной стороной рукава. — Передай мои наилучшие пожелания Луке.

— Будет сделано. — Положив твёрдую руку Грейс на поясницу, Рокко вывел её из студии, через которую она могла пройти с закрытыми глазами.

— Он знает Луку? — спросила она, когда они шли к лифту.

— Он должен Луке денег, и он не заплатил виг (*гарант, плата, прим. перев.). Теперь, когда он оказал мне услугу, он должен немного меньше денег и может сохранить все свои пальцы. — Он нажал кнопку лифта, и она на мгновение растерялась, не находя слов.

— Это была шутка?

— Нет.

— О. — Её сердце бешено заколотилось в груди, и она отогнала мысленный образ Рокко, отрубающего продюсеру пальцы своим ножом. — Итак, что ты думаешь?

— Я бы купил пиво.

Уголки её губ приподнялись. Рокко никогда не был из тех, кто стесняется в выражениях.

— Ты любишь светлое?

— Твой голос. Я почувствовал его здесь. — Он ударил себя в грудь, и её веселье исчезло, когда она вспомнила их ссору в пятницу вечером в ресторане.

— Приятно знать, что ты всё ещё можешь чувствовать.

— Я не монстр, Грейс.

Дверь лифта открылась, и они вошли внутрь.

Грейс повернула голову, когда двери закрылись, и намеренно убрала волосы со шрама.

— В ту ночь в Ньютон-Крик всё выглядело совсем не так.

То место. Она назвала его. Открылась. Он убил у неё на глазах, и она никогда не сможет стереть этот образ из своей памяти, никогда не сможет смириться с тем, что мужчина, которого она любила, мог пересечь эту черту.

— Это было — ты или он. Я выбрал тебя. Он был далеко не невинным человеком.

— Не надо. — Она предупреждающе подняла руку. Было достаточно трудно смириться с тем, что он мог лишить жизни; она не хотела знать, что он сделал это ради неё. — Это не делает это правильным.

Увидев его снова, она поняла, что так и не оправилась по-настоящему ни от одного из переживаний, которые определили её жизнь — мать умерла у неё на руках; открытие, что её отец мафиози. Чезаре похитил и напал на неё и держал в заложниках с ножом у горла, пока Рокко не сделал, как он приказал. Ей всё ещё снились кошмары о лезвиях, пронзающих её тело. Она всё ещё чувствовала тёплую кровь матери на своих руках. Всё ещё просыпалась, от того что видела лицо Рокко, искажённое гневом, страхом и беспомощным отчаянием.

— В этом мире нет ничего правильного, — вздрогнул он, закрыв глаза. — И если бы у меня был выбор…

— Выбор есть всегда, — с горечью сказала она, обрывая его.

— Ты имеешь в виду сбежать? Этот выбор означал бы мою и твою смерть. Ты это знаешь.

Она действительно знала это. От мафии не сбежать. Не спрятаться. Как только вы стали частью семьи, было очень мало обстоятельств, при которых вам разрешили бы уйти. Ещё меньше для члена банды Де Лукки. Бойцы слишком много видели, слишком много знали, слишком много сделали.

— Как ты нашёл меня?

Он пожал плечами, и она поняла, что никогда не получит ответа. Не то чтобы она в нём нуждалась. Этим городом владела мафия.

— Почему ты здесь?

— Я хочу… — Рокко нажал кнопку «Стоп», и лифт резко остановился.

— Что?

— Я подумал, ты солгала мне. Он провёл указательным пальцем по её подбородку, посылая восхитительные мурашки по телу. — Я не смог смириться с мыслью о тебе с Бенито.

— Я никогда не лгала тебе, Рокко. — Она посмотрела на его красивое лицо, и ей внезапно захотелось прикоснуться ко всем его шрамам, провести пальцами по щетине, поцеловать его в щеки, в подбородок, в чувственные губы. Она хотела прикоснуться к нему, снова попробовать его на вкус, пережить прошлое, которое, как она знала, должно было остаться позади. Невозможно было не испытывать к нему влечения. Он излучал харизму и сексуальную привлекательность. Они установили связь четырнадцать лет назад, и время нисколько не ослабило его притяжения.

— Я не могу смириться с мыслью о тебе с кем бы то ни было. — Он взял её за подбородок и наклонил так, чтобы она посмотрела в его красивые тёмные глаза с золотыми крапинками. От тепла его руки у неё подкосились колени, и ей пришлось напомнить себе, что теперь у неё новая жизнь. Та, что свободна от мафии и сопутствующей ей драмы. Он был частью мира, который почти уничтожил её, и лучшее, что она могла сделать для себя прямо сейчас, это прекратить это.

— Чего ты хочешь?

Рокко никогда не был большим болтуном, но, казалось, он изо всех сил пытался выразить себя, как будто его переполняли эмоции, что в значительной степени было тем, что она чувствовала сейчас.

— Грейси…

Она почти растаяла от прозвища, которое он использовал для неё, когда они были вместе. Звук на его губах вызвал воспоминания о жарких, потных ночах, его большом сильном теле, накрывающем её, шёпоте в темноте, нежных руках, мягких губах и его толстом, твёрдом члене. Он познакомил её с сексом так же, как и со многими другими вещами: нежно, мягко, полностью сосредоточившись на её удовольствии, пока она не была готова взлететь.

— Ты единственный человек, который когда-либо называл меня Грейси, — тихо пробормотала она, прижимая его руку к своей щеке ладонью. — Я скучала по этому имени.

Его предупреждающий рык заставил осознание пронзить её, вырывая дыхание из лёгких. Его взгляд, горячий и голодный, опустился на её губы, как будто он точно знал, о чём она думает.

— Хорошо. — Она вздохнула и попыталась взять ситуацию под контроль. — Как насчёт того, чтобы начать всё сначала? Привет, Рокко. Рада тебя видеть. Я скучала по тебе. — Последние два слова сорвались с её губ, прежде чем она смогла их поймать, и её тело двигалось почти само по себе, сокращая расстояние между ними, пока они не столкнулись, губы не соединились в диком поцелуе.

Его руки запутались в её волосах, сжимая мягкие пряди, грубо притягивая её к себе. А потом они снова стали одним целым. Зубы, губы, языки и дыхание восстанавливали связь, которую они потеряли шесть лет назад. Его поцелуй был всем, её миром, её жизнью, биением её сердца, воздухом, нектаром для её души. Его язык проник сквозь барьер её губ, и она приняла его, поглотила его, сжимая руками его рубашку, притягивая его ближе.

Всё. Вышло. Из-под. Контроля.

Он застонал ей в рот, прильнул к ней своим твёрдым, подтянутым телом, привалил к стене лифта, пока каждый дюйм его тела не прижался к каждому дюйму её.

Так близко она чувствовала запах виски в его дыхании, лёгкий привкус никотина и чего-то ещё. Он чувствовал себя так, словно был создан для того, чтобы соответствовать ей, как будто они, наконец, стали единым целым.

— Рокко, — прошептала она, когда они, наконец, разорвали поцелуй. Грудь вздымалась, руки блуждали, бедра двигались.

— Молчи. — Его рука соскользнула с её волос, чтобы обхватить за подбородок, удерживая её неподвижно, пока он насиловал её рот, выпивая её, как будто умирал от жажды. У неё закружилась голова, и она не могла вспомнить, нужно ли ей дышать, или почему мигает красный свет в лифте, или нужно ли её ногам что-то делать, кроме как дрожать, как желе.

— Обними меня за шею, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.).

Она скользнула руками по его плечам, прижимаясь к нему, стремясь всем телом к его теплу. Он был таким сильным. Такой большой. Такой горячий. Его мышцы такие твёрдые. Он без усилий обнял её, отчаянно поцеловал. Она никогда не чувствовала разницу в их возрасте так, как сейчас, но он был намного больше, чем парни её возраста, такой зрелый.

Впервые за шесть лет она почувствовала себя живой. Рокко был здесь. Она могла чувствовать его запах, прикасаться к нему, пробовать его на вкус. Всё, что она воображала с тех пор, как уехала, она могла бы получить прямо здесь, прямо сейчас, и, Боже, она хотела это всё. Губы Рокко, рот Рокко, язык Рокко, красота его лица, смотрящего на неё сверху вниз, сладость виски, когда он целовал её, тепло его дыхания, мягкость его языка, когда он исследовал её рот. Всё было как в первый раз, снова и снова.


* * *

Она хотела его.

Она хотела немного того грязного и эгоистичного ублюдка, каким он был, и он был рад услужить. Схватив её тонкие запястья, он одной рукой прижал её руки к стене над головой, а другой сжал в кулак её волосы.

— Ты хочешь этого?

— Да. — Она не колебалась ни секунды.

Он снова завладел её ртом, грубо и жёстко. Электричество заполнило пространство между ними, и он почувствовал, как что-то встало на место — связь. Связь, которая появилась, когда они встретились в первый раз.

Блядь. Он этого не ожидал. Он не ожидал ничего из этого. Всё, что он знал, это то, что он должен был увидеть её в последний раз. Должен был попытаться закончить всё так, чтобы позволить им обоим двигаться дальше после того, как он сделает одну вещь, которая заставила бы её возненавидеть его навсегда.

Его рука скользнула вниз по её телу, и он сжал её грудь так сильно, что она издала тихий горловой звук.

Звук, на который сработали инстинкты.

Мягкая. Жаждущая. Открытая.

Грейс всегда была нежной. Сладкой. Хотя ей нравился грубый секс, он никогда не был таким грубым, каким, как он знал, был бы, если бы взял её сейчас. Он был сбит с толку, потерян в море эмоций, зажат между желанием и необходимостью отпустить её.

И вдруг это показалось неправильным. Его мысли казались неправильными. Он. Почувствовал. Себя. Неправильно.

Но она желала этого, хотела его. На эти несколько мгновений он мог обладать ею так, как представлял себе каждую ночь последние шесть лет: в его объятиях, она отдавалась бы ему, как будто той ужасной ночи в Ньютон-Крик не было. Он мог бы взять то, что она предлагала, а потом оттолкнуть её. К тому времени, когда он выполнит свой контракт, их связь будет разорвана.

Решившись, он просунул руку между ними и задрал её платье.

— Ты готова для меня?

— Почему бы тебе не выяснить это? — Она прикусила его нижнюю губу, и его член, уже твёрдый и ноющий, встал по стойке смирно. Грейс всегда любила поддразнивать.

Рычание вырвалось из его горла, когда он отодвинул в сторону её трусики и скользнул мощным пальцем по её складкам.

— Грязная девчонка. Ты промокла насквозь.

— И ты твёрдый. — Она прижалась бёдрами к его эрекции, и он чуть не кончил прямо тогда. Его Грейс никогда не была сексуально агрессивна, и это чертовски заводило его.

— Это то, чего ты хочешь? — Его слова прозвучали резче, чем он планировал. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя в твоём красивом платье у этой стены в лифте, где нас кто-нибудь может увидеть? Ты хочешь, чтобы я сорвал эти трусики и засунул свой член в тебя так глубоко, что ты забудешь своё собственное имя?

— Я хочу тебя. — Она уткнулась носом в его шею. — Я могу принять тебя любым способом.

Чёрт. Нет. Смелая, агрессивная Грация, с которой он мог справиться. С мягкой, сладкой Грейс — нет. Ему хотелось, чтобы она дралась, ругалась, кусалась и царапалась. Он хотел её гнева и ненависти. Он хотел страдать за тот выбор, который ему предстояло сделать. Он хотел страсти, но ещё больше он хотел боли. Он хотел, чтобы она облегчила ему боль и ушла.

Он не хотел, чтобы ему напоминали о Грейс такой, какой она была до той ночи в Ньютон-Крик, когда он сорвал покров её невинности и разрушил их связь.

— Борись со мной, — пробормотал он, обхватив её грудь рукой через тонкую ткань.

— Я не хочу бороться с тобой. — Она прижалась к нему, бёдрами к его бёдрам. — Я не говорю «нет», Рокко. Я говорю «да».

Он прикусил её ключицу, провёл языком по шее, пробуя знакомую сладость её кожи. Когда она вздрогнула от вздоха, он двинулся ниже, покрывая поцелуями полумесяцы её грудей, оттягивая тонкую ткань вниз, чтобы он мог высунуть розовый сосок из розового лифчика.

Розовый. Не красный. Или чёрный. Никаких четырехдюймовых каблуков и обтягивающей, едва заметной одежды, которая кричала бы «пятьдесят за ручную работу, восемьдесят за оральный секс», что позволило бы ему легко взять то, что он хотел, даже без малейших эмоций, мерцающих в его груди.

Грейс никогда не одевалась в распутную одежду. Несмотря на то, что она могла бы выглядеть как угодно, она всегда носила кокетливые маленькие платья или крошечные обрезанные шорты с майками и свободными свитерами. Она выглядела слегка модной, немного шикарной и всегда очень сексуальной, но в дразнящем, а не откровенном виде. Её одежда намекала на сокровища под ней, но только один мужчина мог претендовать на её щедрость.

Его рука зависла над краем её платья, мышцы напряглись, когда он приготовился разорвать тонкую ткань и полностью обнажить её грудь для своего удовольствия, оставив её разбираться с последствиями, когда двери лифта откроются.

Она тихонько застонала, выгнула спину, охотно подставила свою грудь в его руки. Доверчивая. Такая доверчивая.

Радуйся, Мария, исполненная Благодати!

Христос. Последнее, чего он хотел в своей голове, когда собирался похоронить себя в женщине, что вырвала его сердце и ушла от восьми лет воспоминаний, даже не попрощавшись, была чертова гребаная Аве Мария. Это было то, что он получал за то, что каждые две недели ходил исповедоваться в своих грехах священнику, дружелюбному к мафии.

Он отпустил её руки и запустил пальцы в её волосы, так сильно откинув её голову назад, что её мягкие, чувственные губы сложились от удивления буквой «О». Он собирался оставить синяки на этих губах своими поцелуями, пометить её изящную тонкую шею острыми укусами своих зубов.

Благословенна ты среди женщин.

Его разум пропустил несколько слов, сосредоточившись на том, что, по его мнению, было соответствующими частями молитвы, напоминая ему, что она была женщиной — молодой женщиной — а он был больше, сильнее и старше, и что он мог очень легко причинить ей вред, если не будет заботливым.

Ну и к чёрту это. Его тело было напряжено, возбуждено и готово взять её, и его глупая совесть могла отойти на второй план в этой поездке.

Он собирался задрать её платье до талии, сорвать с неё трусики и глубоко погрузиться в её горячую, влажную пизду. Он бы жёстко трахнул её и заставил кончить, выкрикивая его имя. А потом он бросит её так же, как она бросила его, и она узнает, каково это — быть преданной единственным человеком, который когда-либо что-то значил в твоей жизни.

За исключением того, что она была всего лишь девушкой, а он был мужчиной. Мужчиной, которому она доверила своё тело и своё сердце. Мужчиной, о котором она не знала, каким он был чудовищем.

Святая Мария, Матерь Божья,

Молись за нас, грешных.

Блядь. Блядь. Блядь. Он не мог так поступить с ней. Он не мог взять её вот так в общественном лифте с её красивым платьем, задранным вокруг талии, в то время как она смотрела на него своими прекрасными глазами цвета карамели, как будто он был грёбаной мечтой, ставшей явью.

Он не был грёбаным сном.

Он был кошмаром. И он солгал ей. Он был чудовищем. Худший из людей.

— Я не могу этого сделать. — Он отпустил её, высвободил её тело из своих объятий и опустил на пол.

— Что? — Ошеломлённая, она сделала шаг к нему, и он покачал головой.

— Нет, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Я не могу так поступить с тобой.

— Нет? — Её щеки вспыхнули, и она поднесла руку к щеке, прикрывая шрам. Он знал, о чём она думает, но у него не было слов, он не мог заверить её, что это не имеет никакого отношения к шраму на её лице и всё, что связано со шрамом на его сердце.

Он нажал на кнопку, и лифт дёрнулся, чтобы тронуться. Слава богу, это было небольшое здание, и никто не позвонил в службу технической поддержки по поводу заглохшего лифта.

— Приведи себя в порядок. — Он указал на платье, которое помял.

Она ошеломленно уставилась на него, не делая ни малейшего движения, чтобы прикрыть ту часть груди, которую он обнажил. Вид её, такой растрёпанной и растерянной, такой бледной и прекрасной в ярком флуоресцентном свете тёмного лифта, убедил его в правильности того, что он сделал. Ей здесь не место. И не с ним.

— Грейси, — тихо сказал он, указывая, потому что не доверял себе снова прикоснуться к ней. — Поправь своё платье.

Её рука дрожала, когда она поправляла одежду, но она не подняла глаз, склонив голову набок.

— Я провожу тебя до твоей машины. — Он потянулся к ней, и она оттолкнула его, огонь в мгновение ока сменил смятение в её глазах. И чёрт. Разве это не заставило его снова захотеть её?

— Отойди от меня.

Двери лифта открылись, и она вышла в вестибюль.

— Грейс. Я не хотел…

— Мне ничего от тебя не нужно. — Она открыла входную дверь.

А потом она исчезла.


Глава 6


— У-у-у. Горячая малышка в боевой готовности! — Итан убавил громкость телевизора и уставился на Грейс, когда она вошла в гостиную, где он развалился на диване со своим золотистым лабрадором Тревором.

— Чересчур? Я ужинаю со своим отцом, братом и друзьями папы. Они уезжают завтра, и это мой последний шанс увидеть их. — Она разгладила этническое цветочное платье в стиле бохо, чёрное с красными, розовыми и зелёными цветами и глубоким V-образным вырезом. Она дополнила образ чёрными ботфортами и огромной сумкой с бахромой.

— Возможно, ты захочешь переодеть ботинки, — пропищал Мигель из кухни, где они с Оливией готовили ужин. — Они прямо кричат «трахни меня». Не уверен, что это то сообщение, которое ты хочешь отправить, когда гуляешь со своим отцом и братом.

— Что с тобой не так? — Оливия шлёпнула его кухонным полотенцем. — Они совершенно респектабельны. «Трахни меня» — белые ботильоны с шнурками и пряжками, или чёрные, блестящие ботфорты до середины бедра…

— У тебя есть эта пара? — Мигель облизнул губы.

— Если я их и одену, ты никогда их не увидишь, — фыркнула Оливия.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал Итан с дивана, когда она схватила свою сумку. — Горячо, но не в неподходящем для семейного ужина виде.

— Спасибо, Итан. — Она повысила голос, чтобы отчитать Мигеля, и направилась на улицу, где Том и её отец ждали в чёрном лимузине «Бентли» с двумя телохранителями её отца.

Она смотрела в окно, пока папа и Том обсуждали политическую ситуацию в Вегасе. Может быть, Оливия была права насчёт Итана. Он был хорошим парнем, классным музыкантом и хорошим другом. Он был потрясающе красив, и у них было много общего. Он не раз давал понять, что заинтересован в том, чтобы вывести их дружбу на новый уровень, и из всех парней, с которыми она была со времён Рокко, не было никого, кто нравился бы ей больше.

Но лучше всего то, что он был нормальным. Гражданский. Без каких-либо связей с преступностью. Друзья Итана не встретили бы неожиданных и насильственных смертей, которые требовали бы полного чёрного гардероба и похорон каждое воскресенье. У него не было бы десятков «дядь» и «кузенов» со странными прозвищами, и он хранил бы свои деньги в банке, а не в потайном сейфе под половицами. Он не стал бы таинственным образом появляться на её работе без приглашения, проникать в частную студию, угрожая сломать продюсеру пальцы, а затем целовать её, задыхаясь, в лифте, только для того, чтобы отмахнуться от неё и уйти.

Итан не стал бы убивать человека, чтобы спасти её, и уничтожать себя, чтобы она могла быть свободной.

После того, как её семья уедет, она скажет Итану, что готова к следующему шагу. Теперь, когда она знала, что Рокко полностью принял ту жизнь, которая отняла у неё мать, она, наконец-то, могла забыть о прошлом и двигаться дальше.

Лимузин замедлил ход и остановился рядом с рестораном «Карвелло», в глухой дыре Вегаса, в стороне от проторенных дорог. Грейс слышала об этом месте, но никогда не была здесь, потому что оно было не в самом безопасном районе города, и она не хотела рисковать, когда в городе было множество других заведений.

Телохранители вышли первыми и осмотрели улицу, прежде чем жестом пригласить младшего босса выйти из лимузина.

Кожу Грейс покалывало, и она протянула руку, удерживая Мантини.

— Папа. Что-то мне кажется здесь неправильным.

— Я думал, ты преодолела все эти суеверные мысли, когда стала психологом, — сказал Том. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, почему ты веришь в подобные вещи? Это не очень научно или логично.

— Я так не считаю.

— Может быть, тебе стоит, — предложил он. — Ты можешь просто обнаружить то, чего раньше не знала.

— Я думаю, что знаю себя довольно хорошо. — Она вышла вслед за отцом из лимузина, прервав дальнейший разговор на тему, которую не хотела обсуждать.

Владелец ресторана, мужчина средних лет с бородой цвета соли с перцем, встретил их у двери. После того, как телохранители проверили ресторан на предмет потенциальных угроз, владелец подвёл их к столику в дальнем углу, где расположилась семья Бьянки — капо, два его брата и два их сына.

— Папа, — вздохнула Грейс, когда увидела двух мужчин, которые были примерно её возраста. — Пожалуйста, не пытайся снова меня сводничать.

— Что? — Мантини пожал плечами и развёл руками. — Ты не хочешь знакомиться с людьми? Завести новых друзей?

— У меня достаточно друзей.

— Расслабься, polpetto (*фрикаделька, итал., прим. перев.). — Отец похлопал её по руке. — Мы здесь, чтобы поесть. Не выдать тебя замуж.

Том хихикнул, услышав это прозвище. По какой-то причине её отец начал называть её «фрикаделькой», когда она достигла подросткового возраста, и продолжал так называть до сих пор.

— Заткнись, — пробормотала она себе под нос, когда они направились к столу. — Веди себя как взрослый мальчик.

— Я веду себя в соответствии со своим возрастом. Двадцатилетним разрешается смеяться, когда отцы называют их сестёр polpetto. — Его улыбка исчезла, когда капо встал, чтобы поприветствовать Мантини. — Единственное, что не смешно, так это то, почему папа встречается с Форзани. Они сторонники Тони Тоскани, и встреча папы с Тони прошла не очень хорошо. У этого чувака не всё в порядке с головой, и он прямо заявил папе, что если дон не назначит его боссом фракции Вегаса вместо Нико, он не подчинится этому решению. Он был невероятно неуважителен. Настолько, что я думаю, папа мог бы попросить дона заключить на него контракт.

— Возможно, он пытается привлечь Форзани на свою сторону на случай, если это произойдёт.

— В этом есть смысл, — кивнул Том. — Они управляют одной из самых больших банд в Вегасе. Я думаю, что только Нико и Лука Риццоли управляют более крупными бандами.

— Том… — Она с трудом сглотнула. — Если бы дон действительно заключил контракт с Тони, использовал бы он… команду Де Лукки?

— Ему пришлось бы. У Тони слишком высокий рейтинг для обычного убийства. И у них здесь есть кое-кто — Рокко, тот парень, который раньше отвозил нас в школу.

— Да. — Её голос дрогнул. — Я помню его.

— Он почти такой же жестокий, как Чезаре, — сказал Том. — Я не буду рассказывать тебе, что он вытворял, потому что от этого у тебя бы скрутило живот, но он пугает до смерти даже самых закоренелых мафиози. Он один из самых безжалостных, хладнокровных бойцов во всей команде. Я думаю, в этом есть смысл. Он сын Чезаре, и он станет новым боссом Де Лукки, когда Чезаре уйдёт.

— Он собирается стать боссом Де Лукки? — Её рука дрожала, когда она потянулась к своему стулу.

— Да. Вот как они работают. Отец Чезаре был боссом до него, а до него его дед и так далее, так начинали Де Лукки. Вот почему они обязаны ввести в команду либо прирождённого, либо приёмного сына, чтобы дело Де Лукки никогда не погибло, а руководство прошло такую же подготовку.

Что ж, разве это не облегчило её решение? Прощай Рокко и мафия. Привет, Итан и нормальная жизнь.

И всё же… Она коснулась губ, вспоминая поцелуй Рокко, ощущение его твёрдого тела рядом с ней, ту глубокую душевную связь, которая установилась в тот момент, когда они оказались в объятиях друг друга. Как могло то, что казалось таким правильным, быть таким неправильным? Как мог такой жестокий человек быть таким нежным?

Как она могла быть с Итаном, когда только Рокко мог разжечь в ней огонь?


* * *

Рокко ударил прикладом своего револьвера по черепу охранника семьи Бьянки, стоявшего в переулке за рестораном «Карвелло». Одним из первых уроков, что преподал ему Чезаре, было умение незаметно передвигаться в тени. И он всегда поражался тому, как мало внимания люди уделяют окружающему миру.

Он оттащил тело на несколько футов в сторону, подальше от главной дороги. Что-то в этом деле казалось неправильным, и это было не только из-за Грейс.

Силовики не должны были ничего чувствовать. Они были инструментами, которых можно было использовать по воле босса. И всё же Чезаре не был таким отстраненным, как обычно, когда звонил с заданием. Его нетерпение и вспыльчивость были необычны, и это вместе с нехарактерной для Рокко эмоциональной нестабильностью означало, что последние четверть часа он стоял у входа в ресторан, пытаясь решить, что делать.

Он услышал шаги на тротуаре и прижался к стене, погружаясь в тень. Мгновение спустя Грейс прошла мимо, прижимая телефон к уху, её каблуки выстукивали торопливый ритм по асфальту.

Иисус христос. Какого хрена она здесь делала? Собрание мафии — неподходящее место для женщины, не говоря уже о дочери младшего босса на опасной встрече.

— Итан? — Её голос разнёсся по переулку. — Мой отец снова пытается сводничать, поэтому я сказала ему, что я с тобой. — Пауза. — Да. Парень. Я думала, на этом все закончится, но он настаивает на том, чтобы встретиться с тобой после ужина. — Она вздохнула. — Нет, тебе не нужно надевать костюм, но тебе нужно снять спортивки. Твои зелёные брюки карго были бы идеальны. Они в прачечной. — Тихий смех. — Ну, это будет нетрудно, ведь мы живём вместе уже три года. — На этот раз нервный смех. — Ладно. Но это должен быть отеческий поцелуй. Скоро увидимся.

Итан? У неё был парень? И они жили вместе? Христос. Он даже не предполагал, что она может быть с кем-то другим. Так какого хрена она делала с ним в лифте? Был ли это её способ покончить с этим?

Он стиснул зубы и ударил кулаком по кирпичной стене. Дышать. Дышать. Он должен быть рад за неё. Это было именно то, чего он хотел. Окончательный разрыв их связи. Почему же тогда у него возникло внезапное желание выяснить, где она живёт, и устранить конкурентов несколькими меткими ударами по лицу этого ублюдка?

Он изучал её пока она шла по тротуару обратно в ресторан. Чертовы сексуальные каблуки. И это платье. Он мог видеть полумесяцы её груди, изгибы бёдер, и когда она шла, разрез спереди открывал её длинные, подтянутые ноги. Непослушное платье. Даже в оборках и цветах она не могла скрыть ту мятежную жилку, которая заинтриговала его с первого дня их встречи.

Он не мог выбрать более подходящего времени для удара. Если бы он ушёл прямо сейчас, то мог бы войти и выйти до того, как она вернётся в ресторан. Она никогда не узнает, что это был он. И теперь, когда он знал, что она за женщина — из тех, кто целует одного мужчину в лифте и идёт домой спать с другим, — у него не было никаких сомнений в том, что он должен был сделать.

Сделав глубокий вдох, он поискал темноту внутри себя, холодное, жёсткое место, куда он научился отступать, спасаясь от ярости Чезаре.

Когда он был уверен, что Грейс его не услышит, он открыл заднюю дверь и проскользнул внутрь. Воздух был насыщен густым ароматом томатного соуса, и половицы скрипели, когда он шёл по коридору. Со своего наблюдательного пункта рядом с туалетами он мог видеть большую часть ресторана. Мантини сидел за большим круглым столом в углу, перед ним расположилась семья Бьянки, а по обе стороны от него стояли охранники.

Рокко мало что знал о Бьянки, кроме того, что они были связаны с командой Тони. Интересно. Возможно, Мантини солгал Нико о решении дона поддержать заявление Нико. Он сделал мысленную пометку сообщить Нико, что Нунцио Мантини встречался с Бьянки перед смертью.

Он вытащил оружие и навинтил глушитель. Но когда он повернулся, чтобы прицелиться, то почувствовал незнакомое напряжение в животе, и стены, которые он воздвиг, чтобы защитить своё сердце, содрогнулись, треснули, раскололись, пропуская луч света.

Иисус, блядь, Христос. Как он мог убить отца и брата Грейс, когда она стояла снаружи? Как он мог заставить её страдать при тех же обстоятельствах, при которых она потеряла мать, и лишить её единственной оставшейся семьи, что у неё была? Как он мог бросить её навсегда, когда она только что вернулась в его жизнь?

Грёбаный Чезаре разрушил всё, что ему было дорого, чтобы превратить его в идеального силовика. Он сжёг все игрушки и книги Рокко, когда ему исполнилось десять, прогнал его друзей и заставил Рокко смотреть, как он лишил жизни собаку, которую Рокко вырастил из щенка.

А потом началось обучение, и Рокко возродился из пепла костра, уничтожившего его детство, как существо, полное мучений и боли.

Десять лет он жил во тьме, пока в его жизнь не вошла Грейс.

Чезаре прогнал Грейс, а Рокко позволил этому случиться. Он снова погрузился во тьму, ожесточил своё сердце и смирился со своей судьбой. Но теперь у него появился второй шанс. Второй выбор. Чезаре мог бы забрать всё, но он не заберёт его волю.

Он опустил оружие и подождал, пока не услышал звон колокольчика на двери, который дал ему знать, что Грейс в безопасности внутри.

Возвращаясь по коридору, он размышлял, как бы ему всё исправить. Начать сначала. Обуздать яростную, почти отчаянную потребность, которую он испытывал, когда был с ней, и показать ей другого мужчину на то короткое время, которое у него будет, прежде чем Чезаре придёт за ним.

Потому что Чезаре должен был прийти. Де Лукки никогда не проваливал работу.

Делай или умри.

Он был уже на полпути по улице, когда услышал визг шин. Оглянувшись через плечо, он увидел, как перед рестораном остановился чёрный внедорожник. Двери распахнулись, и пятеро мужчин, одетых в чёрное и в лыжных масках, высыпали наружу, нагло размахивая оружием в воздухе.

Сердце Рокко сжалось в груди, и он помчался обратно тем же путём, которым пришёл, хлопнув задней дверью и нырнув в темноту коридора.

Выстрелы разорвали тишину.

Закричала женщина.

Грейс.

Включились аварийные огни, и он, держась в тени, помчался сквозь полумрак к входной двери.

— Грейс!

Он заметил её, скорчившуюся за столом, и осторожно двинулся к ней. Облегчение залило её поражённое лицо, когда она увидела его. Он бросился вперёд, повалив её на пол, когда пуля просвистела у неё над головой.

— Папа? Где мой отец?

Он удерживал её, оценивая ситуацию, когда вокруг них началась стрельба. Телохранители Нунцио выполняли свою работу, охраняя семью за перевёрнутым столом.

Но, чёрт возьми. Неужели кто-то осмелился попытаться убрать нью-йоркского босса?

— Дай мне встать. Я должна добраться до папы. — Она вывернулась и поползла по полу, чтобы опуститься на колени рядом с отцом, который стонал на земле рядом с перевёрнутым столом. Том свернулся калачиком у стены, прижимая руку к груди. Вокруг него лежали тела членов семьи Бьянки.

Один из охранников закричал и упал, держась за живот. Рокко занял его место, помогая оставшемуся телохранителю защищать семью, удерживая вражеских бандитов прижатыми к двери.

— Папа. — Грейс прикоснулась к отцу, и её рука окрасилась в красный. — Он ранен.

Охранник рядом с Рокко получил пулю в грудь и упал, опрокинув стол, когда рухнул на пол. Стекло разлетелось вдребезги, и стол перевернулся, дав Рокко щит. Один из нападавших в маске подошёл, направив пистолет на лежащего отца Грейс.

— Нет. Не прикасайся к нему. — Грейс встала, чтобы нависнуть над отцом, подняв руки перед собой в защитном жесте.

— Тогда ты тоже умрёшь.

Грейс выхватила пистолет у отца из-под пиджака и поднялась на ноги.

— Отойди, или я буду стрелять.

Бровь Рокко удивлённо приподнялась. Грейс, которую он знал, никогда бы не прикоснулась к оружию, не говоря уже о том, чтобы направить его на кого-то с явным намерением убить.

— Разве твой папочка не говорил тебе, что маленьким девочкам не положено играться с оружием?

— Он научил меня стрелять, — сказала она, поднимая руку. — И он научил меня не промахиваться.

Блядь. Она никогда не сможет жить спокойно, если убьёт человека. Грейс была праведницей, спасительницей душ. Рокко страдал от бремени каждой жизни, которую ему приходилось отнимать, он не мог представить, как она будет нести вину. Он понятия не имел, в какую игру играли эти парни или на кого они работали, но было ясно, что тот, кто нанял команду Де Лукки, чтобы убрать Мантини, был не единственным человеком, который хотел его смерти.

— Он научил тебя, как умирать?

Рокко схватил стакан с водой и швырнул его через всю комнату. Стекло разбилось о стену, привлекая всеобщее внимание. Воспользовавшись тем, что Грейс отвлеклась, он выстрелил нападавшему в грудь, выпустив две пули подряд, прежде чем снова нырнуть за стол.

Крик. Вопли. Стон.

— Рокко. — Она в ужасе уставилась на него. — Почему?

— Чтобы тебе не пришлось. — Рокко выключил аварийное освещение, и началась ещё одна перестрелка. Когда он услышал глухой удар тела об пол, он нырнул в темноту в поисках Грейс.

Он нашёл её стоящей на коленях рядом с отцом, её голос перекрывал крики, когда нападавшие пытались найти свет и помочь упавшему мужчине. Очевидно, они не были профи. Профессионалы сосредоточены на цели и ни на чём другом.

— Грейси, это я, — тихо сказал он, касаясь её плеча. — Быстро. Мы выйдем через заднюю дверь.

— Включи грёбаный свет, — закричал раздраженный нападавший. — Выясни, кто в меня стрелял. Была ли это та девка? Убей эту грёбаную суку.

— Нет. — Другой голос, низкий, повелительный. — Только capo bastone (*младший босс, итал., прим. перев.) и его сын. Нам нужно взять девчонку живой.

Итальянский. Он узнал сицилийский акцент. И они были мафиози, потому что гражданские лица не стали бы использовать термин «capo bastone» или знать, что это означает «младший босс».

— Я не оставлю его, — прошептала Грейс. — И Том. Где Том?

Она отстранилась, и Рокко усилил хватку.

— Здесь пятеро вооружённых людей, и ещё несколько на заднем дворе. Эта засада была хорошо спланирована. Как это поможет твоему отцу и Тому, если тебя похитят или убьют? Я видел, как выбежали некоторые из сотрудников. Они, должно быть, позвонили в 911. Полиция и скорая помощь будут здесь через несколько минут. Нам нужно вытащить тебя отсюда.

— Они убьют их.

— Они, вероятно, думают, что Том и твой отец уже мертвы, и у одного из них есть собственные травмы, с которыми нужно разобраться. — Он потянул её назад, и на мгновение ему показалось, что она пойдёт с ним, но она вырвалась из его объятий.

— А как насчёт тебя? — Она попятилась, её глаза сверкали в темноте. — Что ты здесь делаешь? Ты участвуешь в этом?

Слава Богу, он мог ответить честно.

— Нет, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). Но тебе нужно пойти со мной.

Она все ещё колебалась.

— Я собираюсь позвонить в 911. Я подожду снаружи, пока приедет полиция. Это то, что делают нормальные люди.

— Если ты останешься здесь, то проведёшь остаток своей жизни, помеченная как связанная с мафией. — Рокко покачал головой. — У нас есть свой собственный способ справиться с этими вещами. Наш собственный способ обеспечить твою безопасность. Кто-то охотится за тобой, Грейси, и ты знаешь, что полиция не сможет тебя защитить

— У тебя есть свой собственный способ спасти Тома и моего отца? — огрызнулась она.

Да, он это сделал. Его научили, как использовать темноту как инструмент, чтобы видеть там, где другие не могли. Он мог бы уничтожить каждого мужчину во всей чертовой комнате, прежде чем она сделает следующий вдох. Но он не собирался этого делать. Он потерял бы её навсегда, если бы ей пришлось стать свидетельницей такой кровавой бойни, и это был не тот риск, на который он был готов пойти.

Вдалеке завыли сирены, и его пульс участился.

— Полиция приближается. Стрелки не будут здесь задерживаться. Поверь мне, Грейси. Поверь мне ещё раз.

Она колебалась, и он не винил её. Учитывая, как он вёл себя с тех пор, как вернулся в её жизнь, он, вероятно, был последним человеком, достойным её доверия.

— Ладно. — Она глубоко вздохнула и схватила свою сумочку с пола. — Пойдём.

Он схватил её за руку, и они пробежали через заднюю часть ресторана и вышли через заднюю дверь, где охранник, которого он вырубил, всё ещё лежал без сознания на земле. Он быстро вырубил второго охранника в конце переулка ударом по голове и бодрым шагом повёл Грейс к своему байку в нескольких кварталах отсюда, когда она позвонила в 911.

С колотящимся сердцем он помог ей сесть на мотоцикл, заправив её платье между ними. Когда он умчался прочь от места погрома, Грейс обняла его и прижалась щекой к его спине.

Безопасность. Грейс была в безопасности. Его защитный инстинкт подсказывал, что он обдумал последствия того, что только что произошло. Он никогда не нарушал условий контракта, и как только Чезаре узнает об этом, его призовут к ответу. Насколько легко было бы просто позволить стрелкам сделать эту работу за него и присвоить себе заслуги? Он мог бы преследовать Грейс с чистой совестью. А как насчёт неё? Кто-то преследовал её, и он никак не мог оставить её сейчас. Он мог бы спасти её семью, но ценой была бы его жизнь.



Глава 7


Ледяной ужас охватил Грейс, когда Рокко мчался по улицам. Она понятия не имела, куда они направляются, но усилия, необходимые для разговора, казались непосильными.

Она только что доверилась той самой банде, которая могла лишить жизни её отца. Нет. Бандиту.

Она усилила хватку, когда он резко повернул за угол, чуть не соскользнув боком с сиденья. Её волосы дико развевались вокруг неё, и она запоздало поняла, что ни на одном из них не было защитного шлема. Неудивительно, что он выбирал объездные пути.

Даже если бы она смогла сформулировать слова, говорить стало невозможно, когда он набрал скорость. Несмотря на всё, что произошло, она чувствовала себя на удивление в безопасности, прижимаясь к нему своим телом, когда они мчались по улицам на тысяче фунтов блестящей стали.

Безопасно, но в оцепенении.

— Я отвезу тебя к себе, пока мы не узнаем, как всё это закончится, — сказал Рокко, отвечая на её невысказанный вопрос, когда они притормозили на светофоре. Его голос был едва слышен из-за гула мотора. — Кто-то преследует тебя, и тебе небезопасно возвращаться домой.

Она открыла рот, чтобы сказать ему, что может поехать в отель или остановиться у друзей, но не смогла вымолвить ни слова.

В папу стреляли. Она держала его тело на полу ресторана точно так же, как делала это с мамой. Его кровь была тёплой на её руках. И Том. Что случилось с Томом? Она не могла потерять их обоих.

Наконец, они остановились перед невзрачным серым жилым комплексом на бульваре Дюмон.

Рокко помог ей слезть с байка и, держа за руку, повёл по тротуару. Без его тепла перед собой она почувствовала холод, и дрожь пробежала по её телу.

— Я не могу обеспечить твою безопасность в отеле, и ты вряд ли хочешь подвергать опасности своих друзей. — Он обнял её одной рукой, притягивая к себе. Откуда он знал, что она заледенела до глубины души? Откуда он знал, о чём она думала?

Она была против насилия. Но сейчас, по-видимому, это было не так. Уже нет. Она ничем не отличалась от любого другого члена мафии. Если бы Рокко не отвлёк её и не застрелил мужчину в ресторане, она бы нажала на курок.

— Ты не убивала его, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). — Он отпер стеклянную дверь, совершенно непринуждённо, как будто только что не прочитал её мысли. — И маловероятно, что я тоже этого не сделал. На нём был жилет. Но пока мы не разберёмся с этим, ты можешь остаться здесь, а после того, как ты устроишься, я пойду найду Тома и твоего отца.

Я в шоке, внезапно поняла она, когда он уставился на неё, словно ожидая, что она заговорит. Вот как она себя чувствовала, когда умерла мама. Холодная. Онемевшая. Потерянная.

— Ты в порядке? — Он нажал кнопку лифта, и дверь открылась. Странный туман вокруг неё сгустился, когда она вошла в небольшое пространство. Страх сжал её сердце.

— Нет! — Она оттолкнула его и выбежала обратно в коридор. Где она была? Она не узнавала серые обои, картины на стенах…

— Грейси. — Сильные руки обхватили её сзади. Тёплое дыхание у её уха. — Всё в порядке. Я думаю, ты в шоке. Мы поднимемся по лестнице. Это всего два пролёта наверх.

Его тепло впиталось в неё, прогоняя холод. Она знала этот голос, этот запах, это крепкое мускулистое тело. Рокко. Он будет защищать её.

Он крепко держал её, пока они поднимались по лестнице, обняв за талию, когда они вышли в ярко освещённый коридор, усеянный дверями бирюзового цвета.

Она откинула волосы назад и посмотрела на себя в зеркало в конце коридора. Её лицо было испачкано грязью. Подойдя ближе, она коснулась следов пальцем и поняла, что это вовсе не грязь.

Кровь. Кровь на её руках. Её лицо. Её шея… Повсюду кровь. Из её горла вырвался звук, наполовину всхлип, наполовину стон.

— Шшшш. Не смотри. — Рокко развернул её лицом к себе и обнял. — Мы приведём тебя в порядок внутри.

Всё ещё прижимая её к себе, он отпер дверь.

— Так что же происходит, когда психолог-травматолог страдает от травмы? — тихо спросил он. — Как ты исцеляешь себя?

У неё не было ответа, потому что она не поняла вопроса. Какая травма? Всё, чего она хотела прямо сейчас — это смыть кровь со своих рук.

— Это из-за того, что случилось той ночью у реки? Так вот почему ты выбрала психологию?

Её рот открылся и снова закрылся. Почему он так много говорил? Рокко никогда не разговаривал. И она никогда не задумывалась о том, почему пошла в психологию. Из всех профессий, только эта привлекла её на школьной ярмарке, потому как она думала, что сможет помочь людям залечивать раны, которые никто другой не мог видеть. А её специализация? Она хотела исцелять людей, которых жизнь застала врасплох. Так же, как и её.

Студия Рокко ничем не напоминала о мужчине, которого она оставила в Нью-Йорке. Хотя квартира была довольно современной, с выкрашенными кирпичными стенами, серым ковром и небольшой кухней-камбузом с ярко-зелёными стенами и белыми шкафами, меблирована она была скудно. Два металлических стула за небольшой барной стойкой на кухне, чёрный кожаный диван перед телевизором с большим экраном, а в дальнем конце комнаты стояла кровать размера кингсайз с чёрно-белым пуховым одеялом и несколькими подушками.

Она искала, но не могла найти то, что, как она помнила, он любил. Никаких журналов или спортивного инвентаря. Никаких фотографий «Rat Pack» или старых фильмов, которые он любил смотреть. Никаких культовых черно-белых снимков Нью-Йорка, комиксов Peanuts (*Мелочь пузатая — популярный американский комикс, прим. перев.) или коллекционных автомобилей. Как будто вся его личность была стёрта.

— Пойдём, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Давай приведём тебя в порядок. — Он сжал её пальцы в своих тёплых ладонях и повёл в маленькую, отделанную белой плиткой ванную комнату напротив кухни. — Вот, держи. Под раковиной есть чистые полотенца.

Грейс огляделась, не уверенная, чего он от неё хочет.

— Твоё платье. — Он указал на пятно, которого она раньше не замечала. — Тебе нужно снять его и пойти в душ. Это лучший способ избавиться от крови.

Кровь.

Папина кровь испачкала её платье так же, как мамина кровь испачкала белое платье с вишнями, которое она надела на их особый совместный обед. Она опустила глаза и вдруг не смогла вынести больше ни секунды в платье, которое не хотела надевать на ужин, на который не хотела идти с бандитами, застрелившими её отца.

— Сними это! Сними это!

— Шшшш. — Тёплые руки коснулись её шеи, убирая волосы в сторону. Уверенные пальцы держали мягкую ткань, когда он медленно потянул молнию вниз. Грейс закрыла глаза, пока его грубые пальцы медленно, успокаивающе скользили по её коже дюйм за дюймом. Такой сильный. Такой нежный.

Даже в коконе оцепенения, которое едва позволяло ей функционировать, её чувства помнили его прикосновение. Она чувствовала себя так, словно была во сне, где Рокко держал её в безопасности в своих объятиях. Она сделала глубокий вдох, наполняя лёгкие его ароматом, погружаясь в воспоминания об их самом первом разе.


* * *

— Прикоснись ко мне. — Ей пришлось прижать его руку к своей груди, когда они укрылись под деревом в Проспект-парке во время сильного ливня. То, что начиналось как прогулка, превратилось в нечто интимное, когда дождь разогнал всех, и они решили переждать его в маленькой сухой чаще, пока капли дождя стучали вокруг них.

— Грейс… Я не могу. — Он попытался вырвать руку, но она прижала её к груди.

— Почему? Ты поцеловал меня прошлой ночью.

— Это было ошибкой. — Он тихо застонал, и его пальцы обхватили её грудь, посылая восхитительные мурашки по её телу. — Я слишком стар для тебя.

— У нас больше не будет «слишком старого» разговора. — Теперь, когда его рука была занята, она воспользовалась возможностью исследовать его тело, проведя рукой по его груди и по волнам его кубиков пресса. Она никогда не думала о том, как мужчина может возбудить её, но Рокко, с его красотой и крепким, твёрдым телом, заставил её желудок перевернуться.

— Ты не знаешь… — снова начал он, но она прервала его поцелуем.

— Я точно знаю, чего я хочу, что я делаю и с кем я это делаю. Не то чтобы я никогда ни с кем раньше не дурачилась…

Его тело напряглось.

— Кто?

Вопрос висел тяжело, как серые тучи над головой, которые ещё не прорвались от воды.

— У меня такое чувство, что если я скажу тебе, бедные парни не появятся завтра в школе.

— Чертовски верно, — тихо сказал он. — Ты моя.

— Тогда сделай меня своей. — Она скользнула руками под его рубашку, коснулась его тёплой кожи. Он был гладким и твёрдым, и ей хотелось исследовать каждый мускул, каждый дюйм его тела. Она хотела лизать, сосать и поглощать этого мужчину, который каким-то образом сумел заполнить пустоту, что окутала её после смерти матери. Она хотела его с его спокойной интенсивностью, его сухим чувством юмора, его любовью к джазу, его страстью к автомобилям и тем, как он заставлял её чувствовать, что она была центром его мира, когда они были вместе.

Рокко застонал, и она задрала его рубашку повыше, затем наклонилась, чтобы поцеловать его в грудь.

— Я мечтала прикоснуться к тебе, — пробормотала она, вдыхая знакомый запах его кожи, сырой и мускусный, кожи и дождя.

Она чувствовала, как колотится его сердце в груди, слышала, как участилось его дыхание. Его руки скользнули вокруг неё, поглаживая её изгибы и спускаясь к её заднице. А потом он повёл её назад, пока она не почувствовала грубую кору дерева сквозь мягкий хлопок своей рубашки. Он приподнял её подбородок и пристально посмотрел ей в глаза, словно пытаясь убедить себя уйти.

— Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). И твой первый раз должен быть особенным. С кем-нибудь, кого ты любишь, с кем-то ближе к твоему возрасту. Только не это. Не я.

— Что может быть более особенным, чем это? — Она неопределённо махнула рукой в сторону густого серого тумана вокруг них, мокрых листьев на тяжёлых ветвях, скрывающих их из виду, шёлковой зелёной травы под ногами, сверкающей, когда капли дождя мягко падали с неба. — Это волшебно. Я чувствую себя так, словно мы находимся в нашем собственном облаке. Я даже не слышу шума уличного движения. Это сделано для нас. Всё, чего не хватает, — это музыки.

Он вздрогнул и наклонился, чтобы поцеловать её, нежно и сладко. Его губы скользнули по её щеке к уху, и он спел её любимый куплет Синатры «All the Way», когда его руки скользнули под рубашку, чтобы обхватить её грудь.

В отличие от парней, с которыми она целовалась на вечеринках или за школой, Рокко знал, что делал. Он нежно сжал её грудь, исследовал каждую мягкую выпуклость, пока они не набухли и не заболели. Когда он, наконец, щёлкнул застёжкой её лифчика и обхватил её обнажённые полушария ладонями, его большие пальцы скользнули по её твёрдым соскам, она подумала, что может лопнуть от удовольствия.

— Ты планировала соблазнить меня, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.)? Одна рука скользнула по её бедру к краю юбки, которая теперь была задрана до бедра. — Так вот почему ты надела юбку?

— Я пытаюсь соблазнить тебя с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Может быть, даже раньше. — Она прерывисто выдохнула, когда его палец медленно провёл по внутренней стороне её бедра. — Я надеялась, что ты поймёшь намёк до наступления зимы.

Он усмехнулся и провёл пальцем по краю её трусиков. Она хотела его таким с тех пор, как поняла, к чему может привести это желание, как близко оно может сблизить двух людей. У них была связь, которую она чувствовала в центре своей груди, но теперь она знала, что это может быть нечто большее.

— Кто-нибудь прикасался к тебе здесь? — Он провёл большим пальцем по её влажным трусикам, и она застонала.

— Нет. Я им не позволила. Я хранила себя для тебя.

Его глаза горели, золотые искорки искрились в их тёплой карамельной глубине.

— И никто не прикасался к тебе здесь? — Он отодвинул её трусики в сторону и провёл пальцем по её влажному входу. Она почувствовала его прикосновение, как глубокую пульсацию в паху, и её вульва набухла и стала горячей.

— Нет, — вздохнула она. — О, Рокко. Сделай это снова.

Как будто её слова разрушили его стены, он сдёрнул с неё трусики, сорвав их с её тела так яростно, что у неё перехватило дыхание. Так вот что скрывалось за спокойной, сдержанной внешностью. Страсть. Едва сдерживаемый. Свирепый и неприступный. Она сгорала от желания. Она хотела, чтобы он был обнажён. Раскован. Вышедший из-под контроля.

Дрожащими руками она расстегнула его джинсы и полезла в боксеры. Его член был жёстким и твёрдым, таким толстым, что она подумала, не причинит ли он ей боль. Раньше она касалась только двух других пенисов… нет… членов, членов… в своей жизни, и они были мальчиками, а не мужчинами, и её прикосновения заводили их, так что у неё не было много времени для игр.

Она не заметила пирсинг, пока не добралась до вершины. Её рука замерла, и она уставилась на серебряную штангу, блестевшую прямо под головкой.

— Для чего это?

Он обхватил её руку своей, заставляя сжимать крепче, пока капля жидкости не выступила бисером на гладкой округлой головке его члена.

— Для тебя.

— Меня? — Свободной рукой она слегка коснулась пирсинга. — Неужели все парни…? — Её щеки пылали. Она дурачилась, потому что не хотела, чтобы он думал, что она неопытна, но ничто не подготовило её к этому.

— Нет.

— Тебе было больно?

— Ужасно.

— Это причинит мне боль?

— Я бы никогда не причинил тебе боль. Это для твоего удовольствия. — Он осторожно разжал её пальцы и повернул лицом к дереву. — Ты должна делать то, что я говорю, cara mia. — Его дыхание было тёплым у её уха. — Я хотел тебя так долго, что будет нелегко сдерживаться.

— Хорошо. — Она почувствовала, как внутри неё поднимается пузырь счастья. Он никогда раньше не говорил ей, что хочет её. Даже когда он поцеловал её, он не сказал ничего такого, что заставило бы её подумать, что глубина его чувств близка к её собственным.

— Руки на дерево. Расставь ноги.

Она услышала мягкий шелест одежды, когда встала в позу, а затем его рубашка упала на ветку дерева. Мгновение спустя она почувствовала его тёплую, твёрдую грудь на своей обнажённой спине. Она опустила руки, намереваясь снять рубашку и лифчик, чтобы они не были скомканы у неё под мышками, но он тихо предупредительно зарычал позади неё.

— Нет, bella (*красавица, итал., прим. перев.). Я не буду рисковать тем, что кто-то может прийти и увидеть то, что должен видеть только я.

Она почувствовала, как его слова вибрируют в её теле и оседают тёплым давлением в лоне. Его твёрдость скользнула между её ног, пирсинг эротично обжёг её клитор, и она мгновенно поняла, для чего нужна штанга.

— О! — Инстинктивно она покачала бёдрами, пытаясь угнаться за скользким ощущением. Руки Рокко погладили её вдоль тела до груди, и он ущипнул и покрутил её соски через одежду, когда он толкнулся между её ног, сводя её с ума в поисках освобождения от бури желания, которая поглотила её.

— Рокко. Пожалуйста. Я не мог… Мне не… не нравится так. Я хочу тебя видеть. Я хочу прикоснуться к тебе.

Он осыпал поцелуями её плечо.

— Я долго не протяну. Мне нужно, чтобы ты была готова для меня.

— Я была готова с тех пор, как поняла, что такое готовность.

С тихим стоном он отстранился и развернул её. Его рука нырнула ей под юбку, скользнув по клитору к входу. Она дёрнулась от его прикосновения, и он замер.

— Расслабься, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Я хочу чувствовать тебя.

Она прикусила губу, когда он просунул палец внутрь. Он казался толстым и чужим, и она напряглась вокруг него. Если его палец казался большим, каким она почувствует его член?

— Ты такая мокрая. Такая тугая. — Он протолкнул палец глубже, и её глаза наполнились слезами от удовольствия.

— Это приятно.

— Так будет лучше. — Он убрал палец и заменил его двумя, слегка согнув их, чтобы потереть чувствительное место на её внутренней стенке.

— Ох! — Она схватила его за плечи, тяжело дыша. — Не останавливайся, Рокко. Не останавливайся.

Он двигал пальцами внутрь и наружу, сохраняя устойчивый ритм, пока скользил влагой вверх и вокруг её клитора, добавляя интенсивности к ощущениям, пока она не подумала, что её колени подогнутся.

— Я хочу почувствовать, как ты кончаешь, — тихо сказал он. — Я хочу, чтобы ты кончила мне на руку.

Она тоже этого хотела, хотела избавиться от напряжения в своём теле. Но не так, как сейчас.

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня в первый раз, когда я кончу вот так. Я хочу чувствовать тебя. Я хочу, чтобы мы были близки так, как никто другой не может быть близок.

Он отстранился, оставив её страдающей и опустошённой. Пока её сердце билось в бешеном ритме, он вытащил из заднего кармана презерватив и надел его, осторожно накатывая на свой пирсинг. Его руки скользнули под её задницу, и он приподнял её, прижимая к грубой коре дерева, и она обхватила ногами его бедра.

Sei la mia vita (*ты моя жизнь, итал., прим. перев.), — пробормотал он. — Il mio unico vero amore. Sei piùbella di un angelo (*Моя единственная настоящая любовь. Ты больше, чем ангел. — итал., прим. перев.).

— Мне нравится, когда ты говоришь по-итальянски, — прошептала она и сказала ему по-итальянски, что он тоже был всем в её жизни. Она никогда ни к кому не испытывала такого жара и тоски. С того дня, как она встретила его, она знала, что он всегда будет частью её жизни.

Головка его члена коснулась её входа, и она раздвинула ноги.

— Ты моя, Грейс Кристина Мантини, — тихо сказал он. — И теперь ты всегда будешь моей. — Он вошёл в неё медленно, дюйм за дюймом, давая ей возможность привыкнуть к его размерам. Но когда его пирсинг коснулся чувствительного места внутри неё, которое он так нежно поглаживал, она громко ахнула.

— Моё плечо. — Его голос был грубым, хриплым, напряжённым от сдерживания, жилы на шее резко выделялись. — Кричи мне в плечо.

— Я не буду кричать.

Его руки сжались на её бёдрах, и он вошёл в неё жёстко и глубоко.

— О, нет. Ты будешь. И когда ты это сделаешь, я хочу услышать своё имя.

Он снова вышел, и на этот раз, когда он толкнулся, её мир разлетелся на миллион звёзд, разжижая её тело от удовольствия. И она закричала. Как он и говорил, она так и сделала.

— Рокко!


* * *

— Грейси?

Она стряхнула с себя воспоминания, оглянулась через плечо на обеспокоенное лицо Рокко.

— Тебе нужна ещё какая-нибудь помощь?

Рокко. Он действительно был здесь. Его руки были на её коже. Его дыхание было тёплым на её шее. Он оберегал её, когда мир катился к чертям, и она, возможно, только что потеряла единственную семью, которая у неё была.

Должно быть, она издала какой-то звук, потому что внезапно оказалась в его объятиях, уткнувшись лицом ему в грудь, его сердце билось сильно и ровно под её щекой.

— Я найду их, — тихо сказал он, отвечая на её невысказанное беспокойство. Но она не была удивлена. Он знал её. Он знал её и понимал так, как никто другой никогда не понимал.

Когда она обняла его, чтобы крепче прижать к себе, прильнула к нему всем телом, она почувствовала его твёрдое возбуждение под джинсами. Возможно, он был более холодной и жёсткой версией мужчины, которого она оставила позади, но она испытывала небольшое удовольствие, зная, что какая-то часть его все ещё хотела её, даже несмотря на то, что она была сломлена и покрыта шрамами.

— Тебе лучше принять душ. — Его голос был низким и хриплым, когда он отпустил её. — Я приготовлю немного кофе.

А потом он исчез.

Чувствуя себя немного менее дезориентированной, Грейс сбросила остальную одежду, как только за ней закрылась дверь. Она включила душ и шагнула под обжигающие струи. Крепко зажмурив глаза, чтобы не видеть крови, она нанесла на кожу гель для душа, который нашла в углу ванны, окутываясь его знакомым ароматом. Туман начал рассеиваться в её мозгу, но независимо от того, насколько сильно она увеличивала температуру, онемение не проходило.

Когда она закончила, то обнаружила огромную футболку, сложенную на раковине, а также большое пушистое полотенце. Вытершись, она надела лифчик и трусики и натянула футболку через голову. Она ниспадала до верхней части бедра, достаточно длинная, чтобы быть приличной, но слишком короткая, чтобы ходить в ней.

Когда она вышла из ванной, Рокко разговаривал по телефону, глядя на улицу из окна гостиной. В его позе не было ни неуверенности, ни извинений, ни вопросов о том, как он вписывается в общую схему вещей. Он владел этим миром. Доминировал над ним так, как не доминировал раньше. Разница между мальчиком и мужчиной.

Он повернулся, и его взгляд скользнул по её телу, задержавшись на обнажённых бёдрах.

— Планы изменились, — сказал он в трубку. — Ты будешь стоять на страже в коридоре снаружи у двери. Позвони Паоло и скажи ему, чтобы он следил за улицей. Вы не входите в квартиру. Ты понял это?

Грейс нашла свою сумочку на столике у двери и достала телефон.

— Ты сообщаешь своему парню, где ты находишься? — резко спросил Рокко.

— Я пишу Итану, чтобы он принёс мне какую-нибудь одежду.

— Итан. — В его голосе безошибочно угадывалась горечь.

— Да.

Его челюсть сжалась.

— У тебя с твоим парнем, есть ещё какое-нибудь место, куда вы могли бы пойти, пока я не разберусь с этим делом?

— А я не могу остаться здесь?

— А он не будет против? — Страдальческое выражение появилось на его лице.

— Нет. Зачем ему это?

Рокко нахмурился.

— Потому что, если бы наши позиции поменялись местами, я бы ни за что, чёрт возьми, не позволил тебе остаться с ним или с любым другим мужчиной, если уж на то пошло. Нет, Блядь. Ни за что!

Грейс села на холодный чёрный кожаный диван и потёрла лицо руками, пытаясь рассеять остатки тумана, который так мешал воспринимать всё происходящее.

— У Итана есть своя кровать.

— Он грёбаный идиот.

— Он мой друг. — Она подняла глаза, уловила проблеск надежды в его глазах, прежде чем его лицо превратилось в невыразительную маску.

— Ты не трахаешься с ним?

— Не то чтобы это тебя касалось, — вздохнула Грейс, — но ответ на твой грубый вопрос — нет. Вот что я имела в виду, когда сказала, что он мой друг. Я не сплю со своими друзьями. Я также не ругаюсь и не общаюсь со многими людьми, которые используют слово «трахаться» в каждом втором предложении. Так как насчёт того, чтобы расширить свой словарный запас?

— С кем ты трахаешься? — Он скрестил руки на груди, как будто готовился к плохим новостям.

— На этой неделе самое близкое, к чему я была — это ты. И не спрашивай о прошлой неделе или позапрошлой, потому что это было давно.

— Ни одного мужчины? — удовлетворенно хмыкнул он.

— Нет. Я не состою в отношениях. — Она с трудом сглотнула. — У тебя есть девушка? Я не должна оставаться здесь, если это вызовет проблемы.

— Нет, — фыркнул Рокко. — И даже если бы была, я бы выгнал её ради тебя.

— Это мило с точки зрения бессердечного, подлого бандита. — Дрожь пробежала по её телу, и она обхватила себя руками, пытаясь отогнать озноб.

— Ты все ещё в шоке? — Лицо Рокко смягчилось.

— Нет, если я веду с тобой разговор о том, с кем я сплю. — Грейс выдавила из себя подобие улыбки.

— Никогда не видел тебя такой раньше, — покачал он головой. — Просто стояла там, уставившись в стену… Я ничего не мог сделать. Такое чувство, будто мне в живот вонзили нож.

Её руки дрожали, и она поджала под себя ноги. В квартире Рокко не было холодно, но внутри она чувствовала себя как ледышка. Тем не менее, их разговор отвлекал её от того, что произошло в ресторане, и она была благодарна за несколько минут передышки, прежде чем попытаться найти своего отца.

— Тебе холодно? — Рокко нахмурил брови.

— Внутри.

— Тебе нужно что-нибудь потеплее?

Да. Это именно то, чего она хотела. Тепло. Чувства надёжности и безопасности. Порт во время шторма.

— Ты. — Она поднялась с дивана и вошла прямо в его распростёртые объятия. Рокко обнял её и держал до тех пор, пока тепло его тела не растопило её изнутри, и она почувствовала, что они были одним целым.

— Мне нужно найти Тома и папу, — сказала она, наконец, отстраняясь.

— Ко мне придёт парень, чтобы присмотреть за тобой. — Он поцеловал её в лоб. — Тогда я пойду за ними.

— Я не останусь здесь, пока ты будешь их искать. Мы можем пойти вместе.

— Нет. — Он пересёк комнату и схватил свою куртку.

— Я не спрашиваю разрешения, — приподняла бровь Грейс.

— И я тебя не отпущу. Ты слышала стрелявших. Они хотели тебя. Тебе небезопасно уходить.

— Я не твой пленник, Рокко. — Она скрестила руки на груди, гадая, как далеко он зайдёт, чтобы остановить её. Рокко, которого она знала, никогда не причинил бы ей вреда, но этот мужчина, этот Рокко, был совершенно другим зверем.

К счастью, кто-то постучал в дверь, нарушив неловкий момент.

— Привет, Фрэнки! Это я.

Рокко оторвал взгляд и открыл дверь, отступая в сторону, пропуская своего мускулистого друга.

— Это Майк. Он будет в коридоре, охранять дверь. — Его взгляд скользнул к Майку, одетому в обтягивающую футболку с рекламой местного спортзала и скроенной так, чтобы подчеркнуть его впечатляющие бицепсы. Со своей бритой головой и татуированными предплечьями он напоминал ей невероятно красивого Попая, только без трубки.

— Это Грейс Мантини. Дочь грёбаного нью-йоркского босса. — Рокко неопределённо махнул в её сторону. Майк улыбнулся, его взгляд опустился на её голые ноги, прежде чем снова подняться к её лицу. — Приятно познакомиться с тобой…

Рокко прервал его, прижав к стене и схватив Майка за горло.

— Не смотри на неё, блядь.

— Извини, Фрэнки. — Руки Майка поднялись в защитном жесте, хотя он был крупнее и мускулистее Рокко и, казалось, был более чем способен защитить себя в драке.

— Не думай о ней. Даже, блядь, не дыши с ней одним воздухом.

— Прошу прощения, босс.

— Убирайся. — Рокко отпустил его и вытолкнул за дверь, его мощные мышцы напряглись от усилия. — Оставайся в холле.

— Я понял. Я понял, — кивнул Майк, опустив голову. — Мисс Грейс, я буду снаружи, если я вам понадоблюсь.

— И с ней тоже не разговаривай, — крикнул Рокко.

Итак, это был новый Рокко. Грейс не была уверена, нравится ли ей его жёсткое отношение или то, как он разговаривал со своими друзьями, особенно когда всего несколько минут назад он дал ей представление о добром, заботливом человеке, которого она знала из Нью-Йорка.

— Я думаю, ты был немного строг с ним. Он не сделал ничего плохого.

— Он мужчина. — Рокко натянул кожаную куртку.

— Я уже выбрала.

— Посмотри, как ты выглядишь. Манера твоего общения. Как ты одета. Я не доверяю никому с членом.

По привычке её рука потянулась к шраму, но когда она открыла рот, чтобы возразить, он предупреждающе поднял руку и покачал головой.

— Не говори этого. Даже не думай об этом, чёрт возьми. В последний раз я собираюсь сказать это, так что слушай внимательно. Сейчас ты ещё красивее, Грейс Кристина, чем была, когда я видел тебя в последний раз в Нью-Йорке, и тогда ты была такой красивой, что у меня перехватывало дыхание.

А потом он распахнул дверь и оставил её стоять, всё ещё прижимая тёплую руку к щеке.



Глава 8


Майк не знал, как утешать красивую, плачущую дочь нью-йоркского босса через закрытую дверь, особенно когда Фрэнки посмотрел на него прошлой ночью так, словно хотел пустить пулю ему в голову. Ему вообще разрешили постучать? Звук плача разрывал ему сердце, и он просто хотел обнять её.

Целомудренное объятие.

Хотя, учитывая, что прошлой ночью, когда Фрэнки ушёл, на ней была только футболка, может быть, просто похлопать по спине.

— Ты там в порядке? — решил поговорить он, так как это казалось лучшим способом сохранить все свои конечности в целости на случай, если Фрэнки неожиданно вернётся этим утром. Де Лукки был крутым ублюдком. Никто не решался перейти дорогу Фрэнки. Он с такой же лёгкостью перережет горло человеку, которого называл другом, как и своему врагу. Майк был крупным парнем. Не так уж сильно он испугался. Но Фрэнки… Да, от этого парня у него мурашки побежали по коже.

И всё же было неправильно оставлять Грейс плакать одну в незнакомой квартире. Только такой холодный ублюдок, как Фрэнки, не понял бы необходимости быть с кем-то, когда всё пошло наперекосяк. Майк знал это, потому что ему пришлось пережить больше, чем положено, и хуже всего было одиночество.

У Майка была изрядная доля одиночества, но вечер пятницы с Тиффани всё изменил. Она была всем, что он представлял себе в постели, и даже больше. Мало того, она дала ему свой номер и сказала, чтобы он позвонил в следующий раз, когда будет гулять со своими друзьями. Он подумал, что это мило, что она стеснялась идти с ним наедине на настоящее свидание, когда они были голыми вместе большую часть ночи, но его план позвонить ей для ещё одного раунда горячего секса был сорван, когда он получил звонок Фрэнки.

Никто не скажет Фрэнки «нет». Он заработал статус под руководством своего отца, Чезаре, одного из самых жестоких, злобных силовиков во всей Коза Ностре. У него была репутация дикаря и резюме с решением проблем кровопролитием. Фрэнки боялись, а иногда и ненавидели, но, похоже, ему это нравилось.

Однако за последний год Майк узнал Фрэнки немного лучше. Он проводил больше времени с командой Нико с тех пор, как его дядя, бывший босс семьи Тоскани, был убит. Раз или два он видел, как Фрэнки почти улыбался, слышал, как он нормально разговаривал, даже выпивал с чуваком на свадьбе Луки и Габриэль. Он начал подозревать, что где-то внутри всей этой тьмы есть обычный парень. И прошлой ночью, когда он увидел его с Грейс, он понял, что это правда.

Он услышал звон цепочки, и дверь распахнулась. Майк быстро опустил взгляд, но не раньше, чем заметил, что она была — слава Богу — полностью одета в чёрное платье в цветочек и пару обалденных ботфортов.

— Я в порядке. Спасибо.

Майк уставился на её обувь и подумал, есть ли у Тиффани такие же. Чёрт. Ему понравилось бы трахать Тиффани только в паре сексуальных сапог.

— Уверена, мисс Грейс? Твой голос звучал не очень хорошо.

— Майк?

— Да?

— Тебе не обязательно пялиться на мою обувь, — сказала она. — Я чувствую себя неловко, разговаривая с твоей макушкой.

— Фрэнки сказал… — Майк прочистил горло.

— Ты уже нарушил правило «дышать одним воздухом со мной», так почему бы не пойти ва-банк и не посмотреть наверх? Я обещаю, что не буду кусаться.

— Я беспокоюсь не о тебе, — сказал он, поднимая взгляд.

— Я возьму вину на себя, — улыбнулась она, хотя её улыбка не совсем коснулась глаз, но всего несколько мгновений назад она плакала, так что он решил, что ей, вероятно, всё ещё грустно.

— Всё в порядке, мисс Грейс. Я немного облажался, когда пришёл. Но я смогу выдержать удар.

— Я уверена, что ты сможешь, но если он ударит тебя из-за меня, его жизнь не будет стоить того, чтобы жить.

Майк расхохотался при мысли о том, что Грейс устроит Фрэнки разнос. Чёрт возьми, он бы с удовольствием на это посмотрел. Но она была принцессой мафии, дочерью грёбаного босса Нью-Йорка. Она привыкла командовать людьми, и, судя по шраму на её лице, ей было не привыкать к насилию. Он полагал, что не многие заметят шрам, но не часто он видел женщину с такой отметиной, которая обычно была присуща мафиози. Не то чтобы это умаляло её красоту. Чёрт, это просто заставляло её выглядеть немного задницей, а красивая женщина задира — вообще огонь.

— Так ты в порядке? — Он потянулся, чтобы вытереть непрошеную слезу с её щеки, и вовремя спохватился. Говорить и дышать рядом с ней было плохо. Прикосновение было бы намного хуже.

— Ну, я была в порядке прошлой ночью, когда звонила в больницы и полицейские участки, пытаясь найти своего отца. И когда ожидала возвращения Рокко, чтобы я могла отчитать его за то, что он бросил меня, когда он знал, что я хочу пойти с ним.

Её голос звучал так свирепо, что Майк почти не мог поверить, что это та же самая женщина, рыдания которой он слышал всего несколько минут назад. Если бы он не знал, каким бессердечным безжалостным ублюдком может быть Фрэнки, он почти пожалел бы его, когда ему придётся вернуться и ответить Грейс за то, что он оставил её дома.

— Я нашла его в больнице Святого Иоанна, — продолжила она. — Он был в операционной всю ночь, и медсестра только что позвонила мне, чтобы сообщить, что он выйдет из реанимации через час, но всё выглядит не так хорошо, поэтому они собираются перевести его в отделение интенсивной терапии. Никто не видел моего брата, и я здесь, а не там, где мне нужно быть. — Её нижняя губа задрожала.

— На самом деле, если честно, это была действительно дерьмовая ночь, так что ты прав. В данный момент я не в порядке, но после того, как мы выберемся отсюда, я буду в порядке. — Она обернулась. — Ты можешь застегнуть мне молнию?

Тпру. Тпру. Тпру. Голова Майка закружилась от слишком большого количества информации, которую он не мог обработать сразу, и предупреждающих звоночков, кричащих об ОПАСНОСТИ в его голове.

Слишком поздно его мозг отметил кремовую кожу её обнажённой спины, нежный изгиб шеи, сексуальную бретельку лифчика. Нет. Нет. Нет. Он только что не видел женщину Фрэнки под одеждой. Он только что нашёл девушку своей мечты, Тиффани. Жизнь не может быть такой жестокой.

Не замечай этого. Не замечай этого. Он попытался выкинуть этот образ из головы.

— Может быть, ты могла бы… э-э… просто использовать… вешалку, — предложил он.

— Застегни, — скомандовала она.

Итак, он попрощался с яйцами, которые хорошо послужили ему, когда он привёл Тиффани домой, чтобы познакомить с Эйсом, его питбулем, и дворняжкой Митзи, и с сердцем, которое забилось, когда она поцеловала его на прощание, и с мышцами, которые она сжала, когда они шли по улице, и с мозгом, который не мог придумать выход из этой ситуации.

Он застегнул молнию, стараясь не касаться её кожи. А потом он затаил дыхание, ожидая наступления апокалипсиса.

— Мой друг Итан предложил прийти сюда с какой-нибудь одеждой, но я думаю, что будет быстрее, если я просто пойду домой и переоденусь, потому что наш дом находится по дороге в больницу. — Она протиснулась мимо него и пошла по коридору. — Пойдём. У нас есть всего час, прежде чем я смогу приехать повидаться с отцом. Я подозреваю, что всё будет бесконечно хуже для нас обоих, если ты позволишь мне уйти отсюда одной.

Выбраться отсюда? Она уходила? Кем был Итан? Где был дом? Почему перед её платья был мокрым? И что ещё более важно, сказал бы Фрэнки, что это нормально?

Он проверил свой телефон. Никаких сообщений. Христос. Фрэнки взбесится, если её не будет в квартире, где он её оставил. Майк быстро двинулся на перехват и встал перед лифтом.

— Ну, я не знаю, мисс Грейс. Фрэнки думает, что тебе сейчас опасно выходить на улицу. Как насчёт того, чтобы просто подождать, пока он не вернётся…

— Я ждала всю ночь, — сказала она дрожащим голосом, и впервые он заметил тёмные круги у неё под глазами. — Мой папа находится на системе жизнеобеспечения. Он может не выжить. Я должна идти. Сейчас же.

— Позволь мне написать Фрэнки и спросить, — взмолился он, доставая свой телефон. — Может быть, он позовёт ещё нескольких парней пойти с нами.

— Я не хочу ехать в больницу с кучей бандитов на буксире, — отрезала она, выпрямляясь во весь рост. И вдруг она стала похожа на принцессу мафии, если не считать заплаканного лица и промокшего платья. — Только с тобой. Вот и всё.

— Со мной? — Его голос повысился в тоне.

— Да. С тобой. И ты пока не собираешься говорить Рокко. В Нью-Йорке он всегда был чересчур заботлив, но теперь, похоже, у него развилась очень властная жилка, и я не могу рисковать, чтобы он встал у меня на пути. Мы поедем ко мне домой, чтобы я могла переодеть эту окровавленную одежду, а потом отправимся в больницу и проверим ситуацию. Как только я узнаю, что происходит, тогда мы дадим ему знать, где мы находимся.

— Ты знала Фрэнки до Вегаса? — судорожно вздохнул Майк.

— Да. Но я знаю его как Рокко, а не как Фрэнки. Почему ты называешь его Фрэнки?

— Это прозвище, — сказал Майк, пожимая плечами. — Например, как Луи Лоллипопс (*Lollipops — леденцы, прим. перев.) или Винни Карвосш (*Carwash — автомойка, прим. перев.). Парни называют меня Майки Мускулс (*Muscles — мускулы, прим. перев.), потому что я владею сетью боксёрских залов и провожу много времени на тренировках. Моё настоящее имя Луис, но прошло так много времени с тех пор, как меня так называли, что я зовусь просто Майк. Я легко отделался по сравнению с некоторыми. Есть один парень по имени Малыш Дик.

— Но почему Фрэнки? — спросила она.

— Это случилось до меня, но, по-видимому, однажды ночью он совершенно обосрался, если ты простишь мой французский, и начал петь песни Фрэнка Синатры в туалете ночного клуба. После этого все стали называть его Фрэнки.

— Какая песня? — Она замерла, и её глаза наполнились слезами.

— Не знаю, мисс Грейс. Меня там не было. Хотя мистер Тоскани или мистер Риццоли могли бы вам сказать. Я слышал, ты с ними уже встречалась. — Он слегка усмехнулся ей, надеясь, что, возможно, она забудет о своём безумном плане, если он сможет продолжить разговор. — Есть ли какая-нибудь песня, посвящённая ему? Может быть, пустить слух повсюду…

Её взгляд стал отсутствующим, и она вздохнула.

— Нет. Ничего, чем я могла бы поделиться. — А затем её лицо снова напряглось. — Пойдём? На чём ты ездишь?

Очевидно, она не собиралась менять своего решения и смирно сидеть в квартире в ожидании возвращения Фрэнки. В Грейс был огонь, и, если не брать её на руки, для чего потребовалось бы прикоснуться к ней, он никак не мог сказать дочери нью-йоркского босса, что делать. Он был солдатом, точнее, солдатом мафии, и единственными людьми, стоявшими ниже его в иерархии Коза Ностры, были соучастники, такие как Паоло, и команда Де Лукки. Конечно, ни с одним членом команды Де Лукки не обращались иначе, как с эквивалентом капо — опасного капо, который мог перерезать вам горло ещё до того, как вы узнали, что он рядом.

— У меня есть пикап, — сказал он. — Это полезно для перевозки оборудования в спортзал. Со мной молодой парень. Он всю ночь караулил снаружи. Зовут Паоло. Он тоже поедет. — Он ни за что не собирался никуда идти наедине с женщиной Фрэнки. Ему нужен был свидетель, который мог бы засвидетельствовать, что он хорошо обращался с ней, когда пришло время. Тридцать минут и ведра пота спустя он остановился перед домом Грейс на ранчо в Северном Лас-Вегасе и велел Паоло следить за входом, пока он сопровождал её внутрь.

Внутри дом оказался больше, чем казался снаружи. Он был тёплым и уютным, с двумя мягкими красными диванами перед большим телевизором, мягким креслом, покрытым пледами, полированными деревянными полами и огромной кухней, ведущей в столовую с большим дубовым столом, с разбросанными по нему нотными листами.

Золотистый лабрадор подскочил к нему, лая и рыча.

— Это Тревор, — сказала Грейс. — Он принадлежит Итану. Или, на самом деле, Итан принадлежит ему.

Майк позволил собаке понюхать свою руку и погладил её. У него всю жизнь были собаки, и ничто не нравилось ему больше, чем встретить счастливого, ухоженного питомца.

— Это Итан, — сказала она, указывая на высокого блондина. — А это Мигель вон там, на диване.

Грейс извинилась, чтобы одеться, и Итан последовал за ней по коридору. В глубине души Майк сказал себе, что ему, вероятно, следует последовать за ней. Может быть, этот чувак замышлял что-то нехорошее. Но он не мог оторваться от своего места у главного входа. Если он не мог охранять дверь в доме Фрэнки, он мог, по крайней мере, охранять её здесь.

Он болтал с Мигелем о телевизионной игре, пока Грейс не вернулась. Она переоделась в свободный топ в цветочек, пару обтягивающих джинсов и эти чертовски сексуальные ботинки. Она выглядела женственной и в то же время крутой, и если бы он только что не встретил женщину своей мечты и не был чертовски напуган Фрэнки, он мог бы подумать о том, чтобы сделать шаг.

— Пойдём. — Грейс взяла свою сумочку, но когда она сделала движение, чтобы уйти, Тревор прижался к ней сбоку и залаял на дверь.

— Извини, Трев, — сказала она, смеясь. — Я не могу остаться.

Тревор зарычал, и кожа на шее Майка покрылась мурашками. Он разбирался в собаках, и Тревор не хотел, чтобы Грейс оставалась дома и играла. Это Тревор предупреждал их об опасности.

Его рука потянулась к оружию, которое он прятал в кобуре под курткой. Где, чёрт возьми, был Паоло и почему он не написал предупреждение?

Шерсть Тревора встала дыбом, и он снова зарычал, глубокий, низкий рокот, который заставил Итана и Мигеля с тревогой оглянуться.

— Мисс Грейс, вам лучше…

Бум. Дверь раскололась и распахнулась. Майк выхватил пистолет и побежал, чтобы встать между Грейс и той силой природы, которая только что выломала дверь.

— Где она? — Фрэнки ворвался в комнату, его кожаная куртка скрипела при каждом шаге его длинных ног. Тревор рванулся вперёд, звук его лая эхом разнёсся по дому. Фрэнки замер, опустил взгляд и уставился на собаку сверху вниз. Через несколько мгновений Тревор уже лежал на земле, зажав нос между лапами и поджав хвост.

Иисус Христос. У Майка всю жизнь были собаки, и он никогда не видел ничего подобного.

— Что ты только что сделал? — крикнула Грейс в тишину, когда дверь сорвалась с петель. Её друзья уставились на неё, открыв рты, и Майк неохотно убрал пистолет. Тревор медленно двинулся по полу, подталкивая пищащую игрушку к ботинку Фрэнки.

— Какую часть «оставайся в моей квартире» ты не поняла? — зарычал Фрэнки.

Дерьмо. Он и раньше видел Фрэнки в бешенстве, но никогда таким. Чувак всерьёз собирался взорваться, и Майк знал, что, когда пыль осядет, он станет первой жертвой.

— Та часть, где я должна была сидеть и ждать, чтобы узнать, что случилось с моим отцом. Я обзвонила всё вокруг и нашла его. Я сказала Майку отвезти меня сюда, чтобы я могла переодеться, прежде чем мы поедем в больницу. — Её руки упёрлись в бока, и она впилась в него взглядом.

— Тебе нужно было сделать одну грёбаную вещь. — Взгляд Фрэнки скользнул к Майку.

— Она хотела…

— Одну. Чёртову. Вещь.

Желудок Майка сжался. Он не возражал против того, чтобы ему устроили головомойку. Чёрт возьми, когда он был помощником, он совершил множество ошибок, и Лука вызывал его на каждую из них. Но он не хотел, чтобы Грейс слышала. Она была дочерью младшего босса. Если бы она кому-нибудь сказала что-нибудь о том, как он не справился со своей работой, какую бы жизнь ни оставил ему Фрэнки, она не стоила бы того, чтобы жить.

— Не кричи на него. Это не его вина. — Грейс подошла прямо к Фрэнки и ткнула его в грудь. — И это не нормально. Не. Нормально. — Она подчёркивала каждое слово тычком пальца. Если бы Майк не был так обеспокоен тем, что Фрэнки собирается с ним сделать, он бы рассмеялся, увидев шок на лице Фрэнки. Самый страшный силовик во всей преступной семье Гамболи, и она была у него перед лицом, тыча его в грудь, как будто он был маленьким ребёнком.

— Преследовать меня — это не нормально. Ломать мою дверь — это нехорошо. Обвинять Майка, когда виновата я одна… — Тычок. Тычок. Тычок. — Не. Нормально.

Фрэнки схватил её руку и отвёл от своей груди.

— Тебя не было.

— Меня не было? — Её голос повысился в тоне. — Это твоё оправдание? Меня не было, так что ты считаешь оправданным охоту за мной и превращение в грёбаного разрушителя? Это твой способ сказать, что ты беспокоился обо мне?

Фрэнки не ответил. Вместо этого он подошёл к Майку и посмотрел ему прямо в глаза.

— Почини дверь.

— Конечно, Фрэнки. Я пришлю кого-нибудь прямо сейчас. — Он с трудом сглотнул. Было ли это всё? Собирался ли Фрэнки позволить ему уйти отсюда со всеми его конечностями?

— Паоло снаружи. Ему нужна медицинская помощь.

— Какого рода медицинская помощь? — нахмурился Майк.

Бам. Кулак Фрэнки врезался ему в лицо. Майк отшатнулся от силы удара, потерял равновесие и упал на пол. Его не часто сбивали с ног, но Фрэнки знал, как нанести сильный удар и куда именно его нанести, чтобы причинить максимальную боль.

— Такого рода медицинская помощь, — рявкнул Фрэнки. — Грёбаная медицинская помощь, которая тебе понадобится после того, как ты подвергнул мою грёбаную женщину опасности.

— О Боже мой. — Грейс схватила кухонное полотенце и опустилась на колени рядом с Майком. — Ты в порядке?

— Да. — Он взял полотенце и поднёс его к своему окровавленному носу. — Я в порядке.

— Это тоже было НЕ НОРМАЛЬНО, — огрызнулась Грейс на Фрэнки, вставая. — Я не могу тебе поверить. Я совсем не твоя женщина. И бить твоих друзей в моем доме, потому что они помогли мне, НЕПРИЕМЛЕМО.

Майк сглотнул, почувствовав вкус крови. Как она могла так с ним разговаривать? Неужели она не заботилась о своей собственной безопасности? Или о своей жизни? Он взглянул на Грейс, стоявшую прямо и во весь рост, пристально глядя на Фрэнки, который был выше её по меньшей мере на семь дюймов (* около 18 см). Она не выглядела испуганной. Она была сердитой. Чертовски злой.

— Грейс, — тихо позвал Итан. — Ты хочешь, чтобы я позвонил в полицию?

Майк одобрительно посмотрел на него. У Итана, по крайней мере, были яйца. Мигель был слабаком, съёжившимся на диване, в то время как сумасшедший мафиози взломал его дверь, чтобы найти свою женщину.

— Нет. Нет необходимости звонить в полицию, — сказала Грейс, не отрывая глаз от Фрэнки. — Он как раз уходит.

— Не один. — Фрэнки протянул руку. — Пойдём.

— Срань господня, — сказал Мигель, обретя дар речи. — Ты с ним, Грейс? Байкер? — Он сморщил нос. — Не слишком ли он стар для тебя?

Писк. Писклявая игрушка Тревора пролетела через всю комнату и попала Мигелю в центр лба. Мигель отшатнулся, и его лицо покраснело. Майк рассмеялся сквозь боль. Он даже не видел, как Фрэнки наклонился, чтобы поднять игрушку Тревора.

— РОККО!

Напряжение повисло в воздухе между ними. Майк подумал, что это говорит о том, что даже напористый Итан не осмелился сейчас вмешаться. Фрэнки был альфа-самцом в комнате, и даже Тревор знал это.

— Пойдём, — потребовал Фрэнки, делая резкий жест пальцами.

— Нет.

Все в комнате дружно вздохнули. Они явно не знали, кто такой Фрэнки, но все они поняли, что он очень опасный человек. Чего они не понимали, так это того, что стали свидетелями чего-то беспрецедентного. Де Лукки действительно потерял контроль.

— Грейс. — Фрэнки сделал нетерпеливый жест рукой.

— Я никуда с тобой не пойду. — Грейс скрестила руки на груди.

Фрэнки замер, и впервые с тех пор, как Майк встретил его, силовик, казалось, не знал, что делать. Майк надеялся, что проживёт достаточно долго, чтобы рассказать эту историю.



Глава 9


— Ты не пойдёшь одна, — сказал Рокко. — И точка.

Грейс потребовалось несколько мгновений, чтобы определить причину жара, охватившего её тело.

Гнев.

Она была зла. Не просто зла. В ярости. Она позволила чувству наполнить её, наслаждалась этим ощущением.

Когда умерла её мать, она была одинока и потерянна, но никогда не сердилась. Когда дети в школе доставляли ей неприятности — чего не случилось после того, как она встретила Рокко, — она молча терпела. И когда Чезаре причинил ей боль, заставил страдать, показав ей, кем и чем был Рокко, она ничего не чувствовала, пока это ничего не уступило место горю, которому не было конца. В её жизни преобладали утраты и печаль. Но гнев был чем-то новым.

Мощный.

И Рокко пробудил его.

Её сердце бешено колотилось в груди, заставляя кровь нестись по венам. Мышцы дёрнулись и напряглись. Её дыхание стало прерывистым. И горячим. Она была такой горячей. Горячей, как солнце. Когда она консультировала пациентов во время своей стажировки, она говорила о гневе. Она учила людей контролировать его, подавлять. Но она никогда не испытывала его сама. Никогда не понимала его силы. Никогда не чувствовала необходимости принять его и сделать своим собственным.

— Отвали.

У неё почти закружилась голова, когда слова сорвались с языка — слова, которые она никогда никому раньше не говорила. Резкие слова. Ругательства. Злые слова. Она чувствовала себя почти одурманенной этими эмоциями, безрассудной. Рокко был опасным человеком, и всё же, когда она смотрела на него, она вспоминала, каким он был раньше. Она помнила смех и пение полушёпотом, поцелуи и нежные прикосновения. Она вспомнила свой первый раз и то, как сильно он старался сделать так, чтобы ей было хорошо. Даже после всех этих лет в глубине души она знала, что Рокко никогда не причинит ей вреда, и это придало ей смелости дать отпор человеку, который имел репутацию силовика, заставлявшего плакать даже самых закоренелых мафиози.

Если она ожидала, что он ответит так же, то ошиблась. Вместо этого он долго изучал её, а затем опустил руку.

— Я отвезу тебя в больницу.

Это было больше, чем она надеялась, и всё же ей не хотелось отпускать новые эмоции и уверенность, которые они ей давали.

— Больше никакого насилия.

— Не настаивай на этом. — Уголки его губ дрогнули.

На этот раз, когда он протянул руку, она переплела свои пальцы с его, и жар другого рода пронзил её тело.

— Ты больше не будешь вытягивать из меня такое дерьмо. — Он дёрнул её вперёд, к сломанной двери. — Ты будешь оставаться там, где я тебе говорю. Ты не будешь уходить, чтобы я не знал, где ты.

Он говорил и говорил, пока они выходили из дома. Вероятно, это было самое большее, что он сказал сразу с тех пор, как она увидела его снова, может быть, вообще когда-либо. Рокко никогда не был разговорчивым человеком, и иногда беседовать с ним было всё равно что выжимать кровь из камня. Но ей не нужна была степень по психологии, чтобы читать между строк. Он беспокоился о ней.

Ему было не всё равно.

Его рука крепче сжала её ладонь. Такой тёплый. Такой сильный.

Они прошли мимо парня, прислонившегося к автомобилю, припаркованному на обочине дороги, он прижимал к носу скомканную толстовку. Она открыла рот, чтобы спросить, всё ли с ним в порядке, но Рокко потянул её за собой.

Он остановился перед своим байком и отстегнул шлем со спинки сиденья. Их руки соприкоснулись, когда он протянул его ей, и он прерывисто вздохнул.

— Я в порядке, — тихо сказала она, садясь на его мотоцикл.

Его рука обхватила вокруг её шеи, и он дёрнул её к себе, его рот обрушился на её, его язык скользнул по её дрожащим губам. Жар, желание, страх и гнев — всё слилось в огне его поцелуя. Его губы были твёрдыми и настойчивыми, язык нежным. Отвечая на его потребность, она сдалась, давая ему понять своим телом, что с ней всё в порядке. Его стон пронзил её, когда его язык проник в её рот, овладевая ею. Его рука сжала её волосы в кулак, удерживая неподвижно.

Когда он, наконец, оторвался, они оба тяжело дышали.

— Тебя не было, — сказал он.

Затем он забрался на байк, положив её руки себе на талию, и двигатель с рёвом ожил.


* * *

Больница Святого Иоанна представляла собой лабиринт из белых коридоров, мчащихся каталок, приторного запаха антисептика и людей в медицинских халатах, спешащих во всех направлениях.

— Папа в отделении интенсивной терапии, но никаких вестей о Томе. — Она вытащила свой телефон после того как заполнила документы на стойке регистрации и проверила его в сотый раз, надеясь увидеть сообщение от брата. — Прошлой ночью я обзвонила все полицейские участки, больницы, морги… Я писала и звонила. Я не знаю, где он может быть. Если только…

— Если только он не залёг на дно, — быстро сказал Рокко. Он не сообщил ей, где был всю ночь и что делал, только то, что он также нашёл её отца в Сент-Джонсе. — Подумаем о нём позже, сходи к своему отцу. Ты нужна ему прямо сейчас.

Они нашли отделение интенсивной терапии, но у входа их остановила внушительного вида медсестра.

— Вы член семьи?

— Я, — сказала Грейс. — И он со мной.

— Вашему другу придётся подождать снаружи. — Медсестра указала на стул в коридоре. — Только для семьи.

Рокко неодобрительно приподнял бровь, и Грейс быстро похлопала его по руке.

— Со мной всё будет в порядке. Я почти уверена, что отделение интенсивной терапии не опасное место.

— Я буду прямо здесь, — раздражённо хмыкнул он и скрестил руки на груди.

Поговорив с врачом об операции по извлечению пули из груди отца, Грейс села рядом с кроватью Мантини и взяла его за руку, стараясь не прикасаться к трубкам или проводам. Не в первый раз она пожалела, что не могла проводить с ним больше времени за последние восемь лет, но он был частью чего-то, с чем она не могла смириться. Начиная со смерти её матери и заканчивая жестокой ночью на берегу Ньютон-Крик, когда она потеряла Рокко, мафия уничтожила всё, что она любила.

Грейс поправила постельное белье и убрала волосы со лба отца, её палец провёл по морщинам на его лбу, которых не было, когда он был с её мамой. В отличие от многих гангстеров, которые женились по политическим соображениям или хотели иметь принцесс мафии в качестве трофейных жён, он глубоко любил её мать и никогда не был прежним после её смерти.

Посидев с ним полчаса, она ушла, чтобы найти медсестру и обсудить с ней уход за отцом. Когда она вернулась в палату, Рокко стоял у кровати Мантини, засунув руки в карманы и смотрел на него с задумчивым выражением лица. Сначала она была ошеломлена его присутствием, но потом вспомнила, что её отец нанял Рокко в качестве водителя и продолжал звонить ему в течение следующих нескольких лет, когда Грейс или Тома нужно было подвезти.

— Как ты прошёл мимо злобной медсестры? — прошептала она.

— Связал её и положил в шкаф.

— Не забудь выпустить её, прежде чем мы уйдём. — Она взглянула на него, слегка смущённая, и даже не заметила, как дёрнулись его губы.

По-прежнему никакого ответа. Когда быстрый визуальный осмотр комнаты не выявил шкафа, она расслабилась.

— Как ты думаешь, ему нужна охрана? Люди, которые охотятся за ним, могут вернуться, чтобы закончить работу.

— Я позвонил Нико и попросил его послать двоих парней, чтобы они дежурили в коридоре, и ещё двоих поставить снаружи.

— Спасибо. — Её напряжение немного ослабло.

— Пожалуйста.

— Нико знает, почему хотят убить папу? Не похоже, что кто-то в Вегасе может занять место младшего босса Нью-Йорка.

Он пристально посмотрел на неё, и ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что дела мафии никогда не обсуждаются с женщинами. Но это был её отец, и она не сможет помочь ему, если не будет знать, что происходит. Она почувствовала, как внутри неё снова ярко вспыхнуло пламя гнева, и приветствовала его словами:

— Я имею право знать, в опасности ли он сейчас. Он мой отец.

Его челюсть почти незаметно дёрнулась.

— У меня нет для тебя ответа.

— Кому выгодно, если он умрёт? — Она размышляла вслух, пока они шли по коридору. — Скорее всего, один из нью-йоркских капо. Некоторые из них очень могущественны. Может быть, один из них послал кого-то сюда. Или нанял кого-нибудь. Она остановилась на полушаге. — Это имело бы смысл. Найти кого-нибудь, кто сделает грязную работу, и, когда папа уберётся с дороги, кто бы это ни был, он сможет занять место младшего босса.

Она огляделась, когда они выходили из отделения интенсивной терапии. Никаких признаков злобной медсестры. Её сердце подпрыгнуло на ступеньку выше, но прежде чем она смогла высказать своё беспокойство, тёплая рука Рокко сжала её ладонь, вырывая из раздумий.

— Я разберусь с этим, но я думаю, что будет лучше, если ты пока не пойдёшь домой. Ты можешь остаться со мной.

— Тебе не нужно защищать меня, Рокко. У папы здесь есть друзья — Форзани. И как только дон узнает… — Одним из преимуществ того, чтобы стать мафиози, было то, что мафия заботилась о вашей семье, если с вами что-то случалось. Вот тебе и всё за то, что ты не вмешиваешься. Если папа умрёт, о ней позаботятся мафиози.

Они молча шли к машине сквозь туманный полдень.

— Я не уберёг тебя тогда, — выпалил он. — Мне нужно защитить тебя сейчас.

— Ты мало что мог бы сделать, — тихо сказала она, желчь подступила к горлу при напоминании о ночи в Ньютон-Крик. — Чезаре убил бы меня и ничего не почувствовал бы. Я посмотрела в его глаза и увидела зло. Когда он держал нож у моего горла, он прошептал мне на ухо, что надеется, что ты откажешь ему, потому что он хотел почувствовать, как моя жизнь утекает сквозь его пальцы. — Она не сказала ему, что ещё сказал Чезаре, что он не любил своего приёмного сына, что Рокко был всего лишь инструментом, и что он мог так же легко нажать на курок и лишить Рокко жизни, как он порезал и изуродовал её лицо. Она подозревала, что Рокко знал об этом, но если он этого не знал, то кто она такая, чтобы лишать его этой иллюзии?

— Блядь! — Без предупреждения Рокко повернулся и ударил кулаком по кирпичной стене.

— Рокко. Остановись. — Она схватила его за запястье, её сердце сжалось при виде крови и разодранной кожи.

— Мне никогда не следовало быть с тобой. Я должен был оттолкнуть тебя. Я был достаточно взрослым, чтобы понимать это.

Она разжала его руку и запечатлела поцелуй на его ладони.

— И я была достаточно взрослой, чтобы знать, чего я хочу. Я хотела тебя. Я хотела исправить тебя, исцелить тебя… — И любовь. Она хотела подарить ему любовь.

— Меня не исправить, — сказал он с горечью. — Чезаре сделал меня именно таким, каким он хотел меня видеть.

— Боевиком.

Когда у него отвисла челюсть, она пожала плечами.

— Да, я знала. Я ходила навестить своего отца после того, как вернулась из больницы, где мне наложили швы той ночью, и он рассказал мне о команде Де Лукки и о том, кто ты такой.

— Поэтому ты ушла.

— Да. — Она с трудом сглотнула. — Я этим не горжусь. Похоже, бегство — это то, как я всегда справляюсь с непреодолимыми трудностями. Но я не видела другого выхода. Я не собиралась оставаться и позволять Чезаре снова использовать меня против тебя. И я покончила с мафией, покончила с тем, что наблюдала, как уничтожается всё, что я когда-либо любила.

— Это было правильным решением. — Его лицо напряглось. — Это должно было закончиться. Кто ты и кто я… свет и тьма… это никогда бы не сработало.

Не тогда. Она была слишком невинной, слишком наивной, слишком защищённой. Рокко защищал её так хорошо, что у неё никогда по-настоящему не было шанса выжить, понять, что мир не был чёрно-белым. Хорошие люди совершали плохие поступки, а плохие люди совершали хорошие поступки, и не все представители организованной преступности вели себя как стереотипные преступники. Жизнь вдали от дома, создание новой жизни для себя и получение учёной степени помогли ей понять людей на другом уровне, взглянуть за пределы их действий на их мотивы и глубже проникнуть в их сердца.

— Из-за меня, — сказала она. — Не из-за тебя.

Она обхватила его лицо ладонями, почувствовав покалывание жёсткой щетины на своих ладонях.

— Я знаю тебя, Рокко. Я вижу тебя под всеми этими хмурыми взглядами, чёрной кожаной одеждой и свирепой репутацией, которая заставляет такого большого человека, как Майк, дрожать от страха. Я знаю твоё сердце, и оно доброе. Я не знаю, как ты делал то, что делаешь, но я знаю, что это убивает тебя изнутри.

Он вырвался с такой силой, что у неё опустились руки.

— Ты ничего обо мне не знаешь. Человек, которого ты знала, исчез. То, что, как тебе кажется, ты видишь — это фантазия. Я не выбирал стать частью команды Чезаре, но в ту ночь на реке я выбрал эту жизнь.

— Чтобы освободить меня. Твои мотивы были благими.

Он вздрогнул, и его рука поднялась так внезапно, что она подумала, что он может ударить её, но вместо этого он схватил её за челюсть и дёрнул её голову в сторону.

— Ты всё ещё так наивна, — холодно сказал он. — Доверчива. Так чертовски хороша, что это разбивает моё грёбаное сердце.

Если бы он сказал ей это шесть лет назад, она бы свернулась калачиком внутри и убежала. Но теперь она поняла, что такое травма. Она понимала, какие долгосрочные последствия жестокое обращение оказывает на детей. Она знала, когда воздвигаются стены самозащиты и как их разрушить. Впервые она задумалась, не было ли это настоящей причиной, по которой она занялась психологией. Не только для того, чтобы помогать другим, но и для того, чтобы помочь единственному человеку, о котором она заботилась больше всего.

Хотя понимание сделало его слова менее болезненными, они всё равно причиняли боль. Отстранившись, она сделала шаг назад.

— Я собираюсь поймать такси и остановиться в отеле.

— Ты не поедешь в отель.

— Поеду. — Она пошла прочь, замедлившись лишь тогда, когда он окликнул её.

— Грейси.

Надежда затрепетала в её груди. Она оглянулась через плечо, вопросительно подняв бровь.

— Ты не сядешь в машину какого-то грёбаного незнакомца.

Что ж, разве это не испортило то, что могло бы стать идеальным моментом в фильме?

— К твоему сведению, — выпалила она. — Это такси. Я постоянно на них езжу. И это безопасно!

— Кто бы ни охотился за тобой, он может искать тебя прямо сейчас. — Он сократил расстояние между ними лёгкими шагами своих длинных ног. — Что, если один из них за рулём?

— Водитель случайного такси, которое я остановлю, увезёт меня подальше от тебя? — Она упёрла руки в бока и повернулась к нему лицом. — Тебе не кажется, что это выходит за рамки совпадений?

— Нет, когда я думаю о том, как мы впервые встретились и обнаружили, что мы оба потеряли наших мам, слушали одну и ту же музыку, болели за одну и ту же спортивную команду и имели одинаковые интересы. Не тогда, когда я думаю о том, как тебе нужно было спасать людей, и я нуждался в спасении, и мы были друг для друга в идеальное время.

Её гнев иссяк быстрее, чем член последнего парня, с которым она знакомилась, который снял с неё маску после костюмированной вечеринки и обнаружил то, чего не ожидал увидеть.

— Не пытайся заставить меня ностальгировать, — насмешливо нахмурилась она. — Ты сказал, что я наивна.

— Так и есть. — Он обхватил её лицо ладонями.

— Ты сказал, что я слишком доверчива.

— Это правда. — Он запрокинул её голову назад, пока она не смогла видеть ничего, кроме карамельной глубины его прекрасных глаз.

— Ты сказал, что я разбиваю твоё грёбаное сердце.

— Ты знаешь. Ты уничтожила меня тогда и уничтожаешь сейчас. — Его губы нашли её рот, и он поцеловал её.

Мягко.

Нежно. О, так нежно.

Его зубы задели её нижнюю губу, язык прошёлся вдоль линии рта. Она открылась для него, и он завладел её ртом, как будто они попали в середину поцелуя, который продолжался с тех пор, как они в последний раз были вместе. Это было грубо и честно, и так наполнено желанием, что её кровь застыла в жилах. Ощущение захлестнуло её, и она застонала ему в рот.

Рокко зарычал. Настоящее, искреннее рычание, которое вибрировало по всему её телу вплоть до пальцев ног. Одна рука сжала её волосы в кулак, удерживая на месте, в то время как другая пробежала по виску, щеке, подбородку и вниз по горлу к пульсу, который стучал доказательством её желания по коже. Он набросился на неё, поглощал до тех пор, пока она не перестала различать день и ночь, верх или низ. Она ощущала только его. Твёрдое тело Рокко прижимается к ней. Рот Рокко. Его вкус. Его огонь. Её фантазия стала реальностью.

— Восхитительная. — Его пальцы запутались в её волосах, притягивая ближе к себе, погружая в свой жар, прежде чем она смогла почувствовать холод страха, что он отвергнет её. — Просто подожди, я отвезу тебя домой.

Она положила руки ему на грудь, вспоминая каждый раз, когда прикасалась к нему после той ночи в Проспект-парке. Как он оставлял ей сообщение о том, где встретиться, и её сердце колотилось, когда она шла к нему. Он позволял ей снять с него одежду, трогать, целовать, лизать и сосать его прекрасное тело, как того пожелает её сердце. А потом он снимал с неё одежду вещь за вещью, пока она не обнажалась перед ним. Он шептал: «Прекрасная», и она верила ему, потому что он был для неё всем, и он снова сделал её тёмный мир светлым.

— Так вот как ты приводишь девушек к себе домой? — пробормотала она ему в губы. — Лесть и обольщение?

Она чувствовала отчаянную потребность узнать о других женщинах в его жизни: сколько у него было подружек, что он с ними делал, напевал ли он им хиты «Rat Pack», когда они обнимали друг друга в темноте или занимались любовью под деревом под дождём. Она хотела узнать о нём всё за шесть лет, хотя часть её кричала, что это ПЛОХАЯ ИДЕЯ.

Потому что к чему это должно было привести?

Он забирал жизни, а она их спасала.


* * *

— Ты можешь спать в кровати. Я займу диван. — Рокко предложил Грейс футболку, которую он подарил ей накануне вечером, мысленно похлопав себя по спине за стойкость. Он не хотел спать на диване и не хотел, чтобы она носила какую-либо одежду. Будь его воля, они были бы голыми в постели вскоре после того, как он повёл её на обед, или, по крайней мере, после её дневного визита в больницу, когда её отец проснулся и попросил о встрече с ней.

Голые и в постели прямо сейчас было бы идеально, но поскольку о Томе всё ещё было ничего неизвестно, а её отец был в больнице, он не хотел давить на неё.

— Я принесла свою пижаму.

Рокко подавил разочарование. Образ её в его футболке прошлой ночью запечатлелся в его мозгу, и если он не мог видеть её обнажённой, то лучше всего было бы снова увидеть её в ней. Было что-то в женщине в мужской одежде, под которой больше ничего не было, что взывало к его самому примитивному собственническому инстинкту, как будто футболка, его запах отмечали её как свою и отпугивали других мужчин.

— Всё равно оставь её себе.

— И я не хочу снова ложиться в твою постель, — сказала она, вцепившись пальцами в ткань. — Ты, должно быть, совсем не спал прошлой ночью. Я лягу на диване.

— Даже не думай об этом.

— Мне нужно рано вставать и идти в студию. Завтра утром я записываю джингл. Я не хочу тебя будить, так что, правда, на диване было бы лучше…

— Грейси, — прервал он её раздражённым ворчанием. — Иди в кровать.

Он уставился в телевизор, пока она распаковывала сумку и переключал каналы, пытаясь сосредоточиться на экране. Он боролся с искушением забраться к ней в постель, но теперь у неё была новая жизнь, и последнее, чего он хотел — это запятнать её доброту своим дерьмом.

Но, Боже, он хотел её так, как никогда в жизни не хотел. Когда он был с ней, казалось, что всей боли и пыток, через которые Чезаре заставил его пройти, чтобы научиться сдерживать свои эмоции, никогда не было. Она открыла его, обнажив его чувства, оставив его эмоционально опустошённым и уязвимым внутри. Но это была приятная боль.

Пока она переодевалась в ванной, он бросил несколько одеял на чёрный кожаный диван, схватил подушку из шкафа и лёг, отвернувшись от кровати. Он не собирался поворачиваться. Он не собирался разговаривать. Он не собирался думать о том факте, что на ней не будет лифчика, или задаваться вопросом, были ли на ней трусики или нет. Он не думал о её красивых бесконечных ногах или её длинных, густых шелковистых волосах и о том, как они будут обвиваться вокруг его руки, когда он толкнёт её на кровать, откинет её голову назад и…

— Рокко?

Он не осознавал, что зажмурил глаза, пока не услышал её голос прямо рядом с собой. Итак, он открыл их, и там его фантазия воплотилась в жизнь. «Синатра» растёкся прямо по её груди, его футболка — ЕГО ФУТБОЛКА — едва касалась верхней части её обнажённых бёдер, волосы были распущены по плечам, его член был таким чертовски твёрдым, что он думал, что умрёт от потери крови в мозгу.

— Да?

— Хочешь стакан воды?

— Я в порядке. — Сейчас ему хотелось только одного, и это была не вода.

Затем он забыл всё, что говорил себе, и смотрел, как она идёт на кухню, полушария её задницы просто выглядывают из-под подола.

Дышать. Дышать. Дышать. Он сжал одеяло в кулаках, но не мог оторвать глаз.

Грейси.

Грейси была в его квартире. Голая под его футболкой.

— Ты уверен? — Она подошла к нему, и он постарался не замечать, что футболка задралась выше с той стороны, где она держала стакан с водой, так высоко, что он мог поклясться, что видел тень её киски.

— Да. — Он накинул дополнительное одеяло на живот и удовлетворенно хмыкнул. Да. Он сделал это. Он всё ещё полностью контролировал ситуацию. Он не стал бы навязывать своё уродство прекрасной Грейс. После того, как он разберётся с тем, кто за ней охотился, и Мантини поправится, они разойдутся в разные стороны, и она сможет найти мужчину, который сделает её счастливой. Приятный гражданский, который не избивает и не пытает людей, зарабатывая на жизнь, и он сможет дать ей дом, детей и нормальную жизнь, которой она жаждала после того, как узнала, что жизнь, которой она жила, совсем не была нормальной.

Он закинул руки за голову, закрыл глаза и постарался не думать о Грейс, спящей в кровати позади него.

Обнажённой.

Под его футболкой.

Блядь.


* * *

Рокко не знал, как долго он спал, когда его разбудил крик.

Он скатился с дивана, схватив пистолет, который положил под подушку, и приподнялся на корточки, быстро осматривая комнату. Дверь заперта. Окна закрыты. Никаких незваных гостей. С колотящимся сердцем он посмотрел на кровать, где Грейс металась и извивалась на простынях.

— Грейс. — Он положил оружие и сел на кровать рядом с ней. — Грейси. Просыпайся.

Когда она не ответила, он растянулся на кровати и обнял её всем телом, крепко прижимая к себе.

— Проснись, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). Я с тобой.

— Так много крови, — прошептала она. — Кровь в воде.

Рокко не знал, спит она или бодрствует, но он почувствовал её слова, как нож в животе. В ту ночь, когда он потерял её, все было связано с кровью.

Прости меня, отец, ибо я согрешил.

— Рокко.

Она повернулась в его объятиях, и он провёл рукой по её спине, пока не почувствовал, как её тело обмякло под ним. Как могло то, что казалось таким правильным, быть таким неправильным? Его адом на земле было найти вторую половину своей души и не иметь возможности удержать её.

Он почувствовал её губы на своём горле, тёплое дыхание на своей коже. Была ли она…? Нет. Она все ещё была в полусне. Но он вдруг остро осознал, что футболка, которая была на ней, задралась, её голые ноги переплелись с его ногами, и только тонкий кусочек хлопка отделял его от её обнажённого тела. Вся его кровь прилила к паху, но когда он напрягся, готовясь отодвинуться, она медленно качнула бёдрами навстречу ему.

— Рокко, — прошептала она. — Заставь кошмары исчезнуть.

— Повернись, и я обниму тебя.

— Я не хочу, чтобы меня обнимали. — Теперь её голос звучал яснее, без мягкого бормотания ото сна. Её руки скользнули вокруг него, и её грудь прижались к его груди. — Я хочу быть вместе.

Он тоже хотел быть вместе. Он хотел, чтобы его член был в её киске, его рот на её груди, его руки на её заднице, её волосах, её изгибах. Он хотел вернуться к тайным ночам, когда мир не имел значения, и были только Грейс, он и всё грёбаное удовольствие в мире.

Он обхватил её одной рукой за шею и притянул к себе для поцелуя. Мягкие губы. Сладкие губы. Он перекатился, пока не оказался на ней сверху, перенося свой вес на локти. Она идеально поместилась под ним, её грудь прижались к его груди; её бедра раздвинулись, чтобы вместить его бедра. С тех пор как он был с ней, у него было много женщин, но он никогда не чувствовал такой связи, связи, которая проникала глубоко в его душу.

Он был слаб. Чезаре проклинал его слабость каждый день тренировок, пока ему не исполнилось пятнадцать, и, наконец, он понял, что физическая боль не может сравниться с эмоциональной, и что ничто из того, что Чезаре мог сделать с его телом, никогда не сравнится с болью от осознания того, что его усыновили не для того, чтобы любили, а для того, чтобы превратить в монстра.

В ту ночь, когда это дошло до него, он оплакивал семью, которую потерял, и семью, которую мог бы иметь, если бы Чезаре не усыновил его. На следующий день он прогулял школу и пошёл в церковь, чтобы тайно пройти обряд у священника, что сделало его лично ответственным за свою веру — нерушимый завет с Богом, который навсегда свяжет его с родителями, что бы ни сделал с ним Чезаре.

Он чуть не умер за это проявление неповиновения. Чезаре не стал избивать его до смерти только потому, что его правая рука напомнил ему, что каждый член команды Де Лукки под страхом смерти должен был обучить сына или сироту, как своего наследника, чтобы банда существовала вечно. Чезаре уже потратил четыре года на уход за Рокко и пять лет на его обучение. Неужели он действительно хотел начать всё сначала? Чезаре согласился. Но он был в убийственном настроении, поэтому бросил хлыст и вместо этого выстрелил в своего помощника. Это была первая смерть на совести Рокко. После этого он запер эмоциональную боль подальше и молча переносил каждую пытку до того дня, когда Чезаре вырвал его сердце.

Он плыл по течению с тех пор, как потерял Грейс. Он потерял веру и смирился со своей судьбой. Но теперь он снова нашёл её, и она пробудила в нём то, что он давно похоронил.

Надежда.

Грейс создала новую жизнь из пепла. Он тоже мог бы начать новую жизнь. Будущее без боли. Только Чезаре стоял у него на пути. Как только он уйдёт, Рокко освободится.

Грейс тихо застонала, и Рокко обратил своё внимание на красивую женщину в постели и своё желание освобождения другого рода.

Он скользнул рукой вверх по её голой ноге, задирая низ её футболки, ища трусики, но кожа была обнажённой.

— Ты обычно ничего не надеваешь в постель?

— Только когда я надеюсь не спать в одиночестве. — Она уткнулась носом ему в шею, и его член затвердел.

— Сегодня ты не будешь спать одна. — Он больше не повторит этой ошибки. Она нуждалась в нём, чтобы отогнать кошмары. И он нуждался в ней, чтобы заполнить пустоту в своей душе.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.), — наклонившись, он поцеловал её в живот, вдохнул её аромат, сладкий и цветочный. — Ты знаешь, куда ставить ноги.

Она положила ноги ему на плечи, приподняла бедра, открываясь ему.

Он всегда был доминирующим любовником, и Грейс была более чем готова к нему. Хотя он был уверен, что после него у неё были другие мужчины, он испытывал немалое удовлетворение от того, что был у неё первым, что он познакомил её с таким видом удовольствия, и даже сейчас, после всех этих лет, она помнила, как он мог доставить ей удовольствие лучше всего.

Её вздох превратился в стон, когда он лизнул её, и её ноги раздвинулись. Рокко вздрогнул, ощутив на языке солоноватую сладость её возбуждения. Ему нравилось, какой влажной она была для него, как она отвечала на его прикосновения. На мгновение он осмелился подумать о том, каково было бы иметь её в своей постели каждую ночь, наслаждаться её прекрасным телом, держать её мягкость в своих объятиях, наконец-то познать покой.

Искупление.

Боль пронзила его тело, когда её пятка уткнулась ему в плечо, всё ещё саднящее и болевшее после его визита в «Адское Пламя», возвращая его к суровой реальности. Для него не было никакого искупления. Будущее с Грейс, купленное кровью Чезаре, было мечтой, которую он не мог осуществить. Это будущее было омрачено тьмой, и он не хотел, чтобы это коснулось её.

Она повела бёдрами, выгибаясь, чтобы получить от него больше. Он хотел не торопиться, дразнить её до тех пор, пока она не начнёт умолять его кончить, но с осознанием того, что это должна была быть одноразовая близость, возникла необходимость воздвигнуть стены, защищающие его сердце.

Оттолкнувшись назад, он опустился на колени между её раздвинутыми ногами.

— Приподнимись на локтях. — Его голос прозвучал даже резче, чем он намеревался. — Раздвинь ноги. Покажи мне свою киску.

Замешательство промелькнуло на её лице, заставив его внутренности сжаться. Но это было к лучшему. Они могли бы потакать своей жгучей химии без риска эмоционального вовлечения. Однажды он причинил ей боль, почти уничтожил её. Это не могло повториться.

Конечно, она сделала, как он просил. Она доверяла ему. И в каком-то смысле он собирался предать её, сделав это исключительно ради секса, когда знал, что Грейс — это всё эмоции.

— Прикоснись к себе. Используй свои пальцы. Покажи мне, как ты заставляешь себя кончать.

Её рот открылся в знак протеста и снова закрылся. В играх, в которые они обычно играли, она слушалась его, и разговаривала, когда он позволял. Очевидно, она помнила правила, а это означало, что она также помнила наказание за их нарушение.

Она осторожно погладила свой клитор, её рука скользнула по мягкому пуху между ног. Он был рад темноте, потому что, если бы ему пришлось посмотреть ей в глаза, он бы пропал.

Или, может быть, он уже пропал.



Глава 10


Что-то было не так.

Грейс заскользила влагой вверх и вокруг клитора, пытаясь одной рукой удержать равновесие на кровати. Она почувствовала, как что-то изменилось в Рокко, как будто между ними возникла стена. Минуту назад он обнимал её, успокаивал, его язык был тёплым у неё между ног, и она почувствовала, что они вернулись в Нью-Йорк, прячутся в маленькой квартирке Рокко, максимально используя те несколько часов, которые они проведут вместе. В следующую минуту он исчез, и на его месте был холодный, эффективный силовик мафии, каким она видела его в ресторане.

— Покажи мне шоу, от которого мой член затвердеет.

Они играли в эту игру и раньше, но она всегда чувствовала связь между ними, слышала тепло за строгостью его голоса. Теперь там ничего не было, и она ощутила странную пустоту глубоко внутри.

Отбросив свою неуверенность, она просунула палец внутрь, а затем потёрла свой клитор. Боже, это было приятно, и это заводило её, зная, что это возбуждает его.

— Продолжай, сексуальная девочка. — Его грубый, хриплый голос заставил её забыть о своих опасениях, и она начала массировать короткими движениями, пока не почувствовала жжение кульминации. Небольшой прилив удовольствия перехватил у неё дыхание, заставив пальцы на ногах поджаться.

— Это было горячо, детка. — Он спустил пижамные штаны и схватил презерватив из ящика комода. — На четвереньки.

Детка. Он никогда не называл её деткой. За всё время, что она его знала, он использовал только итальянские ласковые слова.

Тошнота скрутила её живот. Это был стресс в сочетании с оргазмом, от которого у неё закружилась голова, решила она, вставая в позу. Прошлой ночью она плохо спала одна в его постели. Как только он окажется внутри неё, их связь снова воссоединится. Она чувствовала бы его каждой частичкой своего тела и в глубине души.

— Вниз. — Одна тяжёлая рука прижала её голову к кровати, а другая приподняла её задницу в верх.

— Раздвинь ноги. — Он расставил её ноги мощным бедром, и она услышала резкий треск упаковки из фольги, когда он извлёк презерватив.

Удар. Боль пронзила её задницу, возвращая к настоящему моменту. Она попыталась оглянуться, но его тяжёлая рука удерживала её.

— Это за то, что ты не слушаешь меня. — Его рука снова легла на её задницу, и что-то сломалось внутри неё.

— Рокко…

— Ты хочешь этого, детка? — Массивная головка его члена толкнулась к её входу.

Снова детка. Не bella (*красавица, итал., прим. перев.) или dolcezza (*милая, итал., прим. перев.) или cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). Не Грейси. Как будто он нарочно пытался оттолкнуть её.

Он снова шлёпнул её по заднице, и её разум и тело отключились. Она хотела этого, хотела почувствовать его внутри себя. Прижатая к кровати тяжестью его руки, ноги раздвинуты его широкими бёдрами, её тело открыто для него, она пыталась отдаться нарастающему внутри неё удовольствию, и хотя часть её была готова к этому, другая сомневалась.

— Рокко… — Она не могла найти других слов, чтобы выразить свои чувства, потому что ей никогда не приходилось этого делать. Он всегда был осторожным и внимательным любовником. И всё же сегодня вечером это было всё равно, что быть с кем-то другим. Кем-то, кого она не знала. Кем-то, кому она не могла полностью доверять.

— Остановись. — Ей было приятно это сказать. Она почувствовала себя сильной. Она могла бы установить свой контроль над хаосом. Ей не обязательно было быть жертвой. Особенно не здесь.

— Я причинил тебе боль? — замер он.

Грейс вцепилась руками в одеяло и попыталась дышать сквозь узел, образовавшийся у неё в груди, боль в душе.

— Ты в порядке? — спросил он.

Она судорожно втянула воздух. Она чувствовала пустоту внутри и была поглощена волной полного опустошения. Как она могла чувствовать себя одинокой, когда Рокко был прямо здесь, таким, каким она представляла его все годы, что они были в разлуке?

Травма? Она устала. От напряжения. Она участвовала в перестрелке. Папа был в больнице. Том пропал. Она плохо соображала. Но психолог в ней знал, что это не ответ. Она искала эмоционального освобождения через физическое удовольствие, но связи не было, потому что это был Рокко из той ночи у реки, а не тот Рокко, который был частью её сердца.

— Нет. — Она села на край кровати и натянула футболку. — Всё не так.

— Что не так? — Он последовал за ней через комнату, обернув полотенце вокруг бёдер, когда она направилась к дивану.

— Я хочу тебя, — прямо заявила она. — Но, это был не ты. Я не чувствую тебя. Я тебе не доверяю. Это казалось неправильным.

— Это был я. — Его лицо напряглось. — Такой какой я есть.

— Не такой, каким ты был в лифте. И не такой, каким ты был, когда пришёл за мной в «Карвелло», или отвёз меня в больницу, или поцеловал меня на парковке. — Она не могла поверить словам, слетевшим с её губ. Кем бы не был этот мужчина в постели, эта сильная, смелая, уверенная в себе женщина не была ею. Или, по крайней мере, это была не та она, которой она была раньше. Прежняя Грейс промолчала бы и убежала, но она не хотела убегать. Рокко был сломлен, и она хотела исправить его, и для этого ей придётся понести некоторые эмоциональные травмы, но они придут на её собственных условиях.

— Я хочу настоящего тебя, Рокко. — Она похлопала себя по груди. — Рокко, которого я чувствую здесь. Рокко, которого я вижу под твоей маской. Ты спрятал его, и я понимаю почему, но я уже не та девушка, которой была в Нью-Йорке. Я не жертва. Я не беспомощна. Я ни от кого не завишу. Я знаю, чего я хочу, и я готова бороться за это.

— Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь. — Его плечи поникли.

— Тогда я иду спать. — Она свернулась калачиком на диване, на котором он спал, и завернулась в одеяло.

— Почему ты не убегаешь? — холодно спросил он.

— Потому что ты бегаешь достаточно для нас обоих.


* * *

Рокко вздрогнул, проснувшись, его сердце бешено колотилось от очередного кошмара о тех десяти годах, что он провёл, обучаясь на силовика. Лишения были первым уроком, за которым последовала дисциплина. Его игрушки, игры и книги забрали, в его спальне убрали всё, кроме кровати и комода. Экономку, заменявшую ему мать, уволили, не дав возможности попрощаться. Он ходил в школу, делал домашнее задание, а затем проводил свободное время, занимаясь боевыми искусствами и тренировками по борьбе. Выходные он проводили с Чезаре и несколькими членами команды Де Лукки в звукоизолированном тренировочном зале в подвале, и именно там всегда происходили кошмары.

Он заставил себя сесть и нахмурился, увидев пустой диван. Когда он не услышал никакого движения в квартире, он встал, чтобы проверить, его сердце колотилось о рёбра, пока он не услышал шум душа.

Дышать.

Что за хрень. Она провела ночь одна на диване. Неужели он действительно думал, что Грейс не заметит, когда он эмоционально отключится?

— Чёрт. — Он провёл рукой по стойке, сбив стакан с водой на пол. Это было то, чего он хотел. Бойцы нуждались в эмоциональной и физической силе; они должны были быть свободны от привязанностей и бремени закона и морали. Им нужно было иметь возможность отнять жизнь, уйти и никогда не задумываться об этом.

В этом отношении Рокко потерпел неудачу. Он нуждался в жале хлыста Клэя и святилище исповедальни, чтобы помочь ему вынести бремя навязанной ему жизни. А до этого у него была Грейс.

Грейс, с которой он только что обращался, как с любой другой безымянной, безликой женщиной, которой платил за мгновение удовольствия.

Его телефон зазвонил через несколько мгновений после того, как он оделся. Нико хотел, чтобы он был в здании клуба на утренней встрече. Христос. Хотя Рокко был Де Лукки, Нико относился к нему как к одному из своих капо, но взамен он ожидал лояльности Рокко, а это означало, что он придёт, когда его позовут. Рокко не хотел ставить под угрозу свои отношения с Нико или преимущества, которые давала ему связь с могущественной фракцией семьи Тоскани. Мало того, Нико нужно было бы проинформировать о ситуации, и у него могла бы быть информация, которая помогла бы Рокко выяснить, кто охотился за Грейс. Но прямо сейчас она была в опасности, и он хотел быть рядом с ней.

Он отправил Нико сообщение, что уже в пути. Затем он позвонил Майку и велел ему прийти с ещё четырьмя парнями, чтобы охранять Грейс под страхом смерти. Несмотря на угрозу, Рокко не собирался убивать пятерых солдат Тоскани. У него был кодекс, которому он следовал, когда дело касалось его дел, что облегчало его работу. Во-первых, о беспричинном насилии никогда не было и речи, равно как и о причинении вреда гражданским лицам или невинным людям. Если бы чувак был настолько глуп, чтобы связываться с мафией, тогда это была бы совсем другая история. Побоев и сломанных ног следовало ожидать, если вы брали взаймы у мафии, и если вы были крысой (мафиози, которые продались копам), мошенником (мафиози, которые спали с женщиной друзей) или кем-то достаточно глупым, чтобы ранить, убить или украсть у мафии.

Не то чтобы он думал, что кодекс убедит «большого человека» дать ему некоторую слабину, когда он появится у Райских Врат. Но это помогло ему справиться с уродством в его душе, и, возможно, его вечность в Аду могла бы быть на несколько лет короче, потому что он помогал дьяволу выполнять свою работу.

— У меня ранняя утренняя запись в студии, — сказала Грейс, подходя к нему. — А потом мне нужно вернуться в больницу и повидаться с отцом.

Её волосы были мокрыми, с кончиков капало на плечи. Рокко внезапно болезненно вспомнил последнюю ночь, которую они провели вместе в Нью-Йорке. После нескольких часов секса они вместе приняли душ, прежде чем рухнуть на его кровать. Грейс подпевала плохим каверам на песни «Rat Pack», которые он записал в плейлист. Её голос вибрировал у него в груди, её тело было мягким и тёплым рядом с ним, запах секса и её духов наполнял его голову. С её волос вода капала ему на грудь, каждая маленькая капля стекала по его коже, и он пытался запомнить все ощущения, которые не должен был испытывать на случай, если никогда больше её не увидит. Так или иначе, какая-то часть его знала, что это был последний раз.

— Мне нужно идти на встречу, но ко мне придут несколько парней, которые останутся с тобой, пока я не закончу, — сказал он, как будто у них была обычная ночь вместе, а не та, в которой он разрушил хрупкую связь между ними. Но что ещё он мог сказать? Как он сделал это правильно? У него не было нужных слов.

И, по-видимому, у неё тоже, потому что последовавшая за этим тишина была почти оглушительной.

— Ладно, — наконец, вздохнула она. — Хотя я не могу себе представить, зачем кому-то понадобилось меня похищать. Папа не в состоянии заплатить выкуп, и я не знаю, что случилось с Томом. Может быть, они забрали его вместо этого… — Её голос дрогнул и сорвался.

Рокко стиснул зубы, борясь с желанием подойти к ней. Последнее, чего она, вероятно, хотела, так это ещё большего его долбаного дерьма.

— Я собираюсь поговорить с Нико. Мы с этим разберёмся.

— Конечно. — Она вытерла слезу, и он почувствовал, как внутри что-то треснуло.

После того, как Грейс благополучно уехала с Майком и бойцами, он поехал на своём мотоцикле в клуб, расположенный в задней части заброшенного гаража недалеко от шоссе 95 на окраине Северного Лас-Вегаса. Лука готовил стулья для собрания, когда он вошёл в дверь. С фасада здание клуба выглядело как любой другой небольшой склад в промышленном районе, но внутри помещение было разрушено и перестроено, чтобы разместить офис для Нико, игровую зону с бильярдным столом, небольшую кухню и гостиную с большим телевизором. Несмотря на ремонт, здесь все ещё пахло дизельным топливом и маслом, а из-за решёток и затемнённых жалюзи на всех окнах не было никакой возможности проветрить помещение.

— Сколько времени это займёт? — спросил он, плюхаясь на потёртый кожаный диван.

— Какого? — Лука бросил на него озадаченный взгляд. — Ты торопишься куда-то?

— Да. В похоронное бюро, чтобы выгравировать надгробие: «Здесь лежит Лука. Любопытный, как чёрт».

— Хах. — Улыбка тронула губы Луки. — Речь идёт о девушке. Я слышал, тебя видели с очаровательной Грейс Мантини.

— Отвали. — Он вытащил сигареты и закурил одну, пока Лука пододвигал стул. Майк, должно быть, рассказал ему о Грейс. Грёбаный ублюдок.

— Всё ещё пытаешься покончить с собой? — спросил Лука.

— Может быть, я сэкономлю себе немного денег и вместо этого просто вырежу слова у тебя на груди. — Рокко выпустил кольцо дыма, и Лука рассмеялся.

— Я был там, мой друг. — Лука устроился на стуле напротив него с ухмылкой на губах. — Поверь мне, когда я говорю, это нелегко. Женщины заставят тебя делать то, о чём ты никогда не думал, и ты будешь делать это с улыбкой.

Рука Рокко сжалась. Единственная причина, по которой его кулак ещё не попал Луке в лицо, заключалась в том, что он был заместителем Нико и частью администрации семьи Тоскани — капо, заместителем и советником. Чарли Нейлс, поверенный, у которого не было проблем с работой на мафию, был консильери Нико, старшим семейным советником, работавшим на отца Нико до его смерти. Он знал грязные секреты всех, кто был кем-либо в Вегасе — судей, окружных прокуроров, политиков, начальников полиции, банкиров и инвесторов, и в результате получил множество услуг.

— С каких это пор моя жизнь стала твоей заботой?

— С тех пор, как ты, наконец, решил жить своей жизнью, — ухмыльнулся Лука.

Чарли Нейлс присоединился к ним в комнате отдыха, и Лука повернулся, чтобы поболтать с консильери, оставив Рокко томиться. Уровень шума возрастал по мере того, как капо входили, и Рокко стиснул зубы. Они всегда шутили, насмехались друг над другом, но Рокко никогда не присоединялся к их шуткам. Он не был помощником, солдатом или капо. Он был посторонним. Другой. Не член семьи. И он позаботился о том, чтобы все знали, что нужно держаться подальше.

— Итак, Лука говорит, что ты с дочерью Нунцио Мантини, — тихо сказал Чарли Нейлс, когда Лука оставил его, чтобы поприветствовать одного из капо. Чарли Нейлс был хорошим парнем, хотя и преклонного возраста, и никто не знал о Коза Ностра больше, чем он.

— Какого хрена? Не понимаю, какое тебе дело до моей личной жизни. — Рокко впился взглядом в удаляющуюся спину Луки, планируя долгую, медленную, мучительную смерть для человека, который называл себя его другом.

— Девушки — это бизнес, — сказал Чарли Нейлс. — А политические союзы полезны для бизнеса. К сожалению, с точки зрения политики, команда Де Лукки ничего не приносит на стол переговоров.

Верхняя губа Рокко скривилась от отвращения. К головорезам было прикреплено клеймо позора, которое никогда не исчезнет. Они были необходимым злом, которого остальная часть мафии притворялась, что его не существует. Только отец Грейс и команда Нико когда-либо относились к нему как к равному.

— Она взрослая женщина. Она делает так, как решила сама.

— Мантини нужны союзники, чтобы удержать свою власть. — Чарли Нейлс понизил голос, чтобы слышал только Рокко. — Если бы они у него были, он бы не лежал на больничной койке. Если он выживет, ему придётся смириться с тем фактом, что только политический брак может спасти его семью. Если он умрёт, его сыну — если он всё ещё жив — понадобятся союзники, если он захочет занять место Мантини — союзники, которых можно купить за симпатичное личико дочери Мантини.

— Я думал, что это Коза Ностра, а не Игра престолов.

— Одна и та же игра, разные игроки, — рассмеялся Чарли Нейлс. — Тебе нужно понять, куда ты вписываешься — если ты вообще хочешь вписаться.

Рокко не вписывался в эту компанию. Политические махинации семьи Гамболи не имели к нему никакого отношения, и он не должен был испытывать никаких чувств по поводу происходящего. И всё же мысль о том, что Грейс принуждают к политическому браку, затопила его волной неприятных эмоций. Ещё один визит к Клэю привёл бы его в порядок, но впервые с тех пор, как он нашёл подпольный клуб, идея быть избитым до состояния эмоционального оцепенения не была такой привлекательной.

Наконец, прибыл Нико, и Рокко проинформировал банду о перестрелке. У всех были вопросы, и он внимательно на них отвечал, прекрасно понимая, что сидит в кругу, а не прячется снаружи, как обычно. Люди спрашивали его мнение, рассматривали его идеи, как будто он был одним из них. В конце концов, все они согласились с тем, что, несмотря на спор о лидерстве с Тони, это был город Нико, а покушение на жизнь Мантини было оскорблением Тоскани и неуважением к семье Гамболи, которое необходимо было устранить.

— Я не смог связаться с доном Гамболи или его консильери, — сказал Нико. — Но Фрэнки подозревает, и я согласен, что Тони замешан в этом. Этот визит Нунцио должен был создать видимость справедливости, чтобы Тони не жаловался, но решение было почти принято. Нунцио собирался утвердить меня в качестве босса всей фракции Вегаса. Я бы не стал отрицать, что Тони попытается ликвидировать Нунцио и его сына, если он узнает об этом раньше времени.

— Но он ничего от этого не выигрывает, — отметил Чарли Нейлс. — Кроме как приглашения дона послать Де Лукки к нему домой посреди ночи за попытку убрать младшего босса без разрешения.

Все посмотрели на Рокко, и иллюзия развеялась. В конце концов, он был Де Лукки, и все они знали, что это значит.

Чарли Нейлс предложил некоторую информацию о политике в Нью-Йорке, и завязалась дискуссия о том, следует ли тосканцам вообще вмешиваться в то, что казалось делом Нью-Йорка. Нико быстро положил конец спорам. Он нанял больше охранников в больнице, организовал поиски Тома и согласился с тем, что Рокко должен продолжать защищать Грейс с такой поддержкой со стороны команды, какая ему нужна.

Он извинился, чтобы ответить на звонок, и вернулся через несколько минут, заняв место рядом с Рокко и Лукой.

— Миа только что сообщила мне, что Грейс и Габриэль у неё в офисе, — тихо сказал он. — Грейс пришла в голову идея попытаться найти своего брата, отследив его телефон, и Миа и Габриэль помогают ей.

— Блядь. — Рокко резко встал, и Нико жестом велел ему подождать.

— С ней всё в порядке. Ты знаешь, что у Мии лучшая система безопасности в бизнесе, и она сказала, что Грейс хорошо охраняют. Во всяком случае, это урок того, как вести себя с упрямыми женщинами. Всё дело в уважении. Миа позвонила мне, потому что она знает, кто такая Грейс, и она знает, что я хотел бы знать, что происходит. Если они что-нибудь найдут, она, конечно, сразу же напишет мне. Миа не из тех женщин, которые бросаются сломя голову навстречу опасности. У нас есть взаимопонимание. Она сосредоточена на своей кибербезопасности и хакерской работе, а опасную работу оставляет мне.

Рокко не был уверен, что оценка Нико Мии была полностью точной. Насколько он мог судить, Миа на самом деле не придерживалась правил, даже если это были правила Нико. Она была невероятно умной, опытным хакером и женщиной, которая не боялась отстаивать то, во что верила. В некотором смысле она была очень похожа на новую жену Луки, Габриэль, бывшего полицейского, которая сделала именно то, что Лука сказал ей не делать, чтобы спасти его жизнь. Она могла надрать задницу, размахивая оружием, и когда они с Мией собирались вместе, Рокко держался подальше.

Он предположил, что сходство между ними имело смысл. Сильных женщин привлекали сильные мужчины, а Нико и Лука, вероятно, были самыми влиятельными людьми в преступной семье Тоскани, за исключением Тони. Проблема заключалась в том, что сильными женщинами было трудно управлять, и становилось совершенно ясно, что Грейс обладала внутренней силой, которую у него никогда раньше не было возможности увидеть. Она больше не была невинной, доверчивой девушкой. Она была женщиной, и она знала, чего хочет. Чёрт возьми, он бы не удивился, если бы она решила отправиться на поиски Тома самостоятельно. Или с Мией и Габриэль. Христос. Одна только мысль о них троих вместе заставила его пульс участиться.

— Расскажи мне ещё раз об этом взаимопонимании, — сказал Лука, поднимая свой телефон. — Габриэль только что написала мне, что они нашли брата Грейс в трейлерном парке, и они едут на встречу с ним.

Когда телефон Рокко зазвонил с аналогичным сообщением от Майка, который теперь следовал за девушками по бульвару Лас-Вегаса, с него было достаточно. К чёрту Нико и собрание. Он не был связан правилами банды Нико. Он был другим. И в первый раз он был чертовски этому рад.



Глава 11


— Я думаю, это там, впереди. — Грейс наклонилась вперёд с заднего сиденья «Мазды CX-3» Габриэль. Вместе Мие и Габриэль удалось найти телефон Тома по его номеру, и они точно определили его местоположение на стоянке трейлеров на окраине города, используя какое-то сложное программное обеспечение, которое, как была уверена Грейс, не было доступно широкой публике.

— Я знаю этот трейлерный парк, — сказала Габриэль. — И это определённо хорошее место, чтобы залечь на дно, если это то, что он делает. Люди здесь занимаются своими делами, и они не стучат друг на друга, независимо от того, во что они вовлечены.

Бывший полицейский, а ныне партнёр частной детективной фирмы, Габриэль настояла на том, чтобы сопровождать её в качестве прикрытия, хотя Майк и Паоло ехали сзади на чёрном «Крайслере 30 °C», кричащем «Мафия», к большому удовольствию Грейс. Одетая в гранж, во фланелевую рубашку, жилет рок-группы и рваные джинсы для беременных, Габриэль с нетерпением ждала возможности присоединиться, радуясь шансу вырваться из-под чрезмерно опекающего большого пальца Луки.

— Но Том не знает никого в городе, кто жил бы в таком месте, как это. — Беспокойство Грейс переросло в настоящий рёв, когда они приблизились к стоянке трейлеров. Насколько ей было известно, Том не знал никого в Неваде, кроме друзей их семьи, Форзани. Если он залёг на дно после стрельбы, почему он приехал сюда вместо того, чтобы остаться с ними или вернуться в Нью-Йорк? Разве он не беспокоился об их отце? И почему он не отвечал на её сообщения? По словам Мии, его телефон был заряжен и всё ещё включён.

Они заехали на парковку, и Миа изучила карту на своём телефоне.

— Похоже, он в одном из трейлеров на дальней стороне.

Грейс отправила сообщение Тому, и они сидели в машине и ждали, пока Майк и Паоло расхаживали взад и вперёд по парковке. Через десять минут она потянулась к дверной ручке.

— Я пойду поговорю с управляющим и посмотрю, впустит ли он меня.

— Возьми Майка с собой, — сказала Миа. — Ты не можешь быть слишком осторожной, когда не знаешь, кто за тобой охотится.

Она не могла поверить, что это происходит. Как её нормальная жизнь так быстро вышла из-под контроля? И всё потому, что она позволила отцу вернуться в свою жизнь. Но тогда это была мафия. Как только дверь открылась, хаос и безумие ворвались прямо внутрь.

— И тебе лучше поторопиться, — сказала Габриэль. — Фрэнки был на встрече с Лукой, и если вы, ребята, действительно вместе, как сказал Лука, и учитывая то, что мы о нём знаем, он уже, скорее всего мчит сюда, и это будет некрасиво. Он приходил с Лукой, чтобы встретиться с новыми партнёрами в моем офисе, и заставил их дрожать от страха, просто нахмурившись.

Грейс изобразила улыбку, но её сердце сжалось от мысли, что никто не знал настоящего Рокко — заботливого, собственнического и скрывающего нежное сердце под своей каменной внешностью. Даже прошлой ночью, чего никогда не должно было случиться, он остановился, когда она попросила его об этом. И его беспокойство после этого было искренним. Но она не могла быть с ним без эмоциональной связи, и прошлой ночью этой связи не было.

— Вы вместе или просто друзья? — склонила голову набок Миа.

— Мы были вместе давным-давно, — сказала она. — Но мы должны были держать это в секрете. Мне было шестнадцать, а ему двадцать шесть. Я была дочерью младшего босса. Он был Де Лукки. Это было очень опасно, хотя в то время я этого не знала. Я просто думала, что он парень, который работал на моего отца. Но он знал и всё равно пошёл на риск.

— Я даже представить себе не могу, через что он прошёл в детстве, — сказала Габриэль, опустив руку на живот. — Или что ты встречалась с ним.

— Он был не таким, как сейчас. — Грейс мысленно сравнила нежного любовника, которым он был, с холодной, суровой встречей прошлой ночью. — Какая-то часть меня знала, что он страдает, хотя я и не знала почему, и я хотела привнести немного радости в его жизнь. Он никогда не говорил, через что ему пришлось пройти, и я помню, как думала, что ему просто было трудно дома.

После того, как она узнала, что её отец был в мафии, она предположила, что Рокко тоже был как-то связан с ними, но она не хотела знать, поэтому никогда не задавала этот вопрос. Узнать, что он не просто состоит в мафии, но и замешан в этом самым худшим образом, и стать свидетелем того, что именно это означало, было слишком сильным потрясением, чтобы его вынести.

— Я подумала, может быть, Рокко, которого я знала, всё ещё там, прячется за маской, — продолжила она, всё ещё наполовину высунувшись за дверь. — Но прошлой ночью я начала задаваться вопросом, не ошиблась ли я.

Или это была она? Казалось, что чем ближе они становились, тем сильнее он пытался оттолкнуть её. Она вспомнила, что Мэтью делал то же самое, когда она впервые начала консультировать его в приюте. Подвергавшийся насилию со стороны своей приёмной семьи, ему было нелегко доверять, но Грейс смогла достучаться до него, потому что понимала его страх. После потери матери, отца и Рокко она не хотела ни с кем сближаться, потому что не могла снова пережить эту потерю и предательство.

Рёв двигателя Харлея наполнил воздух. Через несколько мгновений на стоянку въехал мотоцикл. Грейс не нужно было ждать, пока всадник снимет шлем, чтобы узнать, кто пришёл за ней. И впервые с тех пор, как они снова встретились, она почувствовала вспышку страха, когда увидела лицо Рокко.

— Теперь это ещё один взбешённый альфа-самец в защитном безумии, — сказала Миа, наблюдая, как он направляется к машине. — Если ты не была уверена в том, что он чувствует к тебе, я думаю, теперь всё понятно.

— Но не волнуйся. — Габриэль оглянулась и ухмыльнулась. — У меня есть пистолет.


* * *

Иисус, блядь, Христос.

Если бы ему пришлось угадывать, он бы сказал, что Грейс собиралась пойти в грёбаный парк трейлеров и начать расспрашивать о своём брате, как будто за ней никто не охотился, и она не была в худшей грёбаной дыре в городе, наполненной преступной слизью, некоторые из которых не подумали бы дважды о том, чтобы потакать в небольшом…

Дышать.

Дышать.

Она была в порядке. Она была в порядке. Майк и Паоло были здесь и никогда бы не позволили ей войти одной, потому что им нравилось, когда их конечности были на местах. Иногда репутация злобного садистского ублюдка имела свои преимущества. Мало того, Габриэль была бывшим полицейским и не только умела сохранять хладнокровие в опасных ситуациях, но и чертовски хорошо обращалась с оружием.

Хотя она была на шестом месяце беременности.

И где, чёрт возьми, был Лука, чтобы вразумить свою женщину? Если бы у Рокко была жена, которая была на шестом месяце беременности, она, чёрт возьми, не поехала бы со своими друзьями в опасный трейлерный парк в поисках мужчины, который не хотел, чтобы его нашли. Чёрт возьми, он запер бы её в доме, где она была бы в безопасности, и ребёнок был бы в безопасности, и ему не пришлось бы беспокоиться каждую секунду каждого дня, всё ли с ними в порядке. И если бы им действительно пришлось выходить, он взял бы с собой по меньшей мере восемь единиц оружия, а она была бы одета в бронежилет с головы до ног, если есть такие вещи для беременных женщин.

Не то чтобы у него могла быть или когда-нибудь была жена. Или ребёнок, если уж на то пошло. Определённо не ребёнок. И уж точно не сын, потому что сын был бы связан с командой Де Лукки, и он никогда бы не заставил ребёнка пройти через тот ад, через который он прошёл, даже если бы это означало его собственную жизнь. Чезаре уже приставал к нему с просьбой найти сироту, чтобы занять его место, но, чёрт возьми, не было никакого способа, и если это означало, что его дни сочтены, тогда он с нетерпением ждал Ада, ожидающего его на другой стороне.

— Грейс, — закричал он, скорее от облегчения, что нашёл её вовремя, чем от гнева. — Остановись прямо здесь.

Конечно, она не остановилась. Его приказы, казалось, никак не повлияли на эту новую Грейс. Как и его хмурые взгляды или крики. К её чести, она, казалось, не боялась его, хотя прямо сейчас он сам себя пугал. Если Том был в этом трейлерном парке, скорее всего, всё должно было стать плохо. Ему придётся принять решение, которое будет стоить ему либо жизни, либо связи с Грейс, и он не был готов отказаться ни от того, ни от другого.

— Том.

Это всё, что она сказала. Том. Как будто это объясняло, почему она решила покинуть его безопасную квартиру, почему она решила найти Мию, и почему, чёрт возьми, она думала, что ехать сюда с двумя цыпочками, одна из которых была беременна, хотя она стреляла лучше, чем большинство парней, которых он знал, была чертовски хорошей идеей.

Лука и Нико подъехали через несколько минут, но ему не было интересно слушать, как разразится весь ад, когда они разберутся со своими женщинами. Габриэль, в частности, не очень хорошо относилась к тому, что Лука вмешивался в её работу, но её беременность привела младшего босса в чрезмерное неистовство, и каждый раз, когда они были вместе, летели искры.

— Грейс. — Он побежал через парковку к ней. — Какого хрена ты делаешь?

— Том, — повторила она. — Он там, и мне нужно знать, что с ним всё в порядке.

Взгляд Рокко скользнул по трейлерному парку, и он увидел ветхие вагончики, сломанные навесы и ржавые машины. Он знал это место. Это было убежище для людей, которые были в бегах, место, где никто не задавал вопросов, и каждую грёбаную неделю газеты сообщали об очередном теле, гниющем на солнце.

— Я разберусь с этим.

Не было никакого смысла пытаться забрать Грейс, не предприняв символических усилий, чтобы найти её брата. Грейс была праведницей, и она слишком много чувствовала. Когда Бог раздавал сочувствие, он дал ей тройную порцию. Единственная проблема заключалась в том, что иногда она была так занята чувствами, что забывала о практических вещах, таких как то, что участие в бизнесе мафии было не тем, чем она когда-либо хотела заниматься. И всё это было пропитано мафиозной вонью.

— Мы можем пойти вместе.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной? — Слова вырвались у него сами собой. — Ты серьёзно думаешь, что я позволю тебе войти туда? Они съедят тебя живьём.

— Я бы хотела посмотреть, как они попробуют. — Она вытащила из сумочки пистолет двадцать второго калибра и сделала шаг к воротам. Христос всемогущий. Когда Грейс успела стать такой чертовски упрямой? И храброй? И когда это она не прислушивалась к его советам? Он был старше и мудрее, и она всегда делала так, как он говорил.

— Господи Иисусе. Убери это.

— Тогда перестань командовать мной. Мой брат пропал два дня назад, и если он там, значит, что-то не так, потому что он не отвечает на звонки. Мне нужно найти его. Если я захочу войти, я войду, и после того, как я поговорю с менеджером и выясню, там ли он… — Она оглядела парковку. — Майк пойдёт со мной в трейлер.

— Майк?

— Я не идиотка. Я не пойду туда одна. А Майк хороший парень. Он разговаривает со мной уважительно. Он не ругается и не кричит. Он делает то, что я говорю, и не жалуется.

— Майк хороший парень? — Должен ли он рассказать ей, как Майк голыми руками убил двух албанских наёмных убийц, разбив им головы? Или как он однажды воспроизвёл ужасную сцену из «Бешеных псов» с наркоторговцем, убившего двоих его друзей?

— Да.

Он вытащил пистолет и направил на Майка, стоявшего возле трейлера менеджера. Если бы этот ублюдок прикоснулся к его женщине…

— Ты что, трахаешься с Майком?

Это остановило её на полпути.

— О… Боже мой. Нет, ты идиот. Если бы ты мог преодолеть себя, я бы трахнулась с тобой. Но поскольку вы все поглощены мыслями о том, что меня нужно спасти от вашей крутизны, я могла бы с таким же успехом заняться чем-нибудь полезным со своим временем и найти своего брата. А теперь, если у тебя нет желания умереть, оставь меня в покое.

— Ты что… — Его лоб нахмурился. — Угрожаешь мне?

— Называй это как хочешь. Меня не остановишь.

Кем, чёрт возьми, была эта женщина со стальным хребтом, и что случилось с милой, покорной девушкой из Нью-Йорка? Или это действительно было такой неожиданностью? Он увидел этот стержень силы сначала, когда она покинула семейный дом, а затем, когда она переехала через всю страну, чтобы устроить свою жизнь вдали от мира мафии, когда ей было всего восемнадцать лет. Он просто не понял, что это было.

— Это из-за прошлой ночи?

Удар. Она дала ему пощёчину.

У него перехватило дыхание, не из-за боли — её удар едва задел его щеку — и не потому, что он этого не заслуживал — он заслуживал, а потому, что она обошла его бдительность. Никто никогда не мог застать его врасплох.

На парковке воцарилась тишина, звуки споров стихли, когда все повернулись, чтобы посмотреть. Никто не давал пощёчин членам команды Де Лукки. Они не хлопали их по спине, не сжимали за плечи и даже не посмеивались в шутку. Рокко вырубал и за меньшее, даже не задумываясь.

Не то чтобы он когда-нибудь поднял бы руку на женщину.

— Это за то, что ты был таким ублюдком прошлой ночью и сегодня. — Грейс уставилась на него.

Он смотрел, как она уходит. Чёрт. Она всё ещё была той Грейс, которую он любил, но теперь в ней было намного больше — больше мужества, больше силы, больше отношения. Впервые он почувствовал проблеск надежды на то, что, возможно, в мире есть кто-то, кто сможет справиться со всем, чем он был, что, возможно, на этот раз она сможет принять уродство внутри него.

— Грейси. Блядь. Подожди. Я пойду с тобой. — Он оглянулся через плечо и жестом пригласил Майка и Паоло следовать за ним.

— Мы ищем кое-кого в одном из трейлеров на восточной стороне парка, — сказала Грейс, когда они подошли к трейлеру менеджера.

— Он тебя ждёт? — Менеджер, лысый, дородный чувак в футболке с Микки Маусом, выглянул из-за стола, где он смотрел игровое шоу по телевизору.

— Открой чертовы ворота, — прорычал Рокко. — Это грёбаная вечеринка-сюрприз. И пуля, пролетевшая через твою грёбаную голову, станет ещё одним грёбаным сюрпризом, если ты не сделаешь этого сейчас.

— Тебе не обязательно убивать его, — громко застонала Грейс. — Я уверена, что он хочет нам помочь.

— Ты собираешься открыть ворота? — спросил Рокко управляющего.

— Нет, если только ваше имя не будет в списке гостей. — Казалось бы, не обращая внимания на угрозы Рокко, менеджер сделал вид, что смотрит на пустой список гостей в планшете на своём столе. — Не похоже, что на сегодня запланированы какие-то гости.

Рокко потянулся за своим оружием.

— Вот так, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Он хочет умереть.

— Пожалуйста, открой ворота, — тихо сказала Грейс менеджеру. — Он уже несколько дней ни в кого не стрелял, и я не могу его контролировать, как только у него появляется зуд.

Менеджер перевёл взгляд с Грейс на Рокко и снова на Грейс.

— Ко мне приходят все типы, которые говорят, что снесут мне голову, если я не открою ворота. Они никогда не доводят дело до конца.

— Очевидно, — пробормотал Рокко, — иначе ты бы не разговаривал, потому что у тебя не было бы грёбаной головы.

Грейс ткнула его в ребра, и он бросил на неё раздраженный взгляд. Она затягивала то, что должно было быть простой дискуссией. Если бы он был один, глупый менеджер был бы без сознания или мёртв, а ворота были бы открыты.

— Они, наверное, были напуганы. Ты очень импозантный парень. Держу пари, ты мог бы принять пулю и всё равно уложить любого, кто попытался бы вломиться. — Она хлопнула глазами на менеджера, тихо смеясь.

Иисус Христос. Она флиртовала с этим подонком? Рокко не понравилось, как глаза ублюдка опустились до её груди, или как его толстый язык облизывал толстые, сальные губы.

— Однажды я действительно словил пулю.

— Вау. — Грейс выдохнула это слово, как тогда, когда они были в лифте, и она произнесла его имя. — Это было от чего-то вроде этого?

Она открыла сумочку и вытащила свой двадцать второй калибр, направив его, казалось бы, лениво на грудь чувака.

Насколько, чёрт возьми, чертовски гладко это было? Его девушка. Заводит грёбаного слизняка, бац и обращает его похоть против него же с помощью тонкой угрозы. На мгновение Рокко задумался, не передалась ли ей его злость, но, наблюдая, как побледнел чувак за стойкой, он понял, что это была её собственная злоба.

— Ты показал это моему брату, когда он вошёл? — спросила она, всё ещё размахивая пистолетом. — На него всегда производят впечатление парни, которые могут принять пулю и продолжать в том же духе.

— Кто твой брат?

— Том Мантини. На пару дюймов выше меня. Тёмные волосы. Тёмные глаза. Довольно стройный. Похож на меня, но моложе. Он должен был встретиться со мной за обедом, но он не появился, и я забеспокоилась, поэтому пришла повидаться с ним.

— Да. — Чувак уставился на пистолет. — Я вдруг вспомнил его. Пришёл сюда с парнями из двенадцатого трейлера. — Он взглянул на Рокко и снова на Грейс. — Я думаю, я могу впустить вас, чтобы повидать его, но вы, ребята, должны оставить оружие здесь.

— Спасибо. Это так любезно с вашей стороны. — Она широко улыбнулась ему и положила своё оружие на стойку.

Рокко фыркнул, вынимая магазин из своего пистолета и кладя его рядом с её. К его телу было привязано ещё шесть единиц оружия, и он был чертовски уверен, что чувак за стойкой знал об этом.

— Что, чёрт возьми, это было? — спросил он, когда они проходили через ворота.

— Это называется ненасильственным решением проблемы.

— Как это ненасильственно, если ты наставляешь пистолет на его жалкую задницу?

Она шмыгнула носом и тряхнула волосами, как будто он разозлил её, указав на этот простой факт.

— Я не собиралась использовать его без крайней необходимости. В любом случае, я надеюсь, ты делал заметки.

Рокко вытащил ещё одно оружие из кобуры за спиной и оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что Майк и Паоло на месте.

— Ты хочешь, чтобы я, блядь, подвалил к парням, чтобы что-то сделать? Этого не случится.

— Почему? — Уголки её губ дрогнули. — Это может тебя расслабить.

Cazzo (*Хрен, итал., прим. перев.).

— Мне не нравятся парни. Ты это знаешь.

— Я, кажется, не очень тебе понравилась прошлой ночью.

Тпру. Он почувствовал эти слова как пощёчину. Как женщинам удаётся так легко возвращать любой разговор к тому, что раздражало их в первую очередь? Он изо всех сил старался не отставать, его мозг изо всех сил пытался переключиться с того, что он бы спал с парнями, на ублюдка, которым он был в постели прошлой ночью.

Лёгкий ветерок поднял чёртову пыль на его пути, когда он шёл через парк. Он услышал скрип навеса и звон консервной банки. Любопытные глаза изучали его из-за разорванных занавесок, но никто не рискнул выйти наружу. Люди, которые прятались здесь, узнали нескольких мафиози, когда увидели их.

Если он хотел уйти, то это был идеальный шанс. Он мог бы сказать ей, что это был просто секс. Ей будет больно, но она справится с этим, потому что она сильная, храбрая и красивая, и он был чертовски уверен, что найдутся десятки мужчин, желающих занять его место. Он мог бы пресечь эти незаконные отношения в зародыше и вернуть её к нормальной жизни, как он сделал в ту ночь у реки, только на этот раз он мог сделать это, не запятнав свою душу.

— Это было… — Он посмотрел на её красивое лицо, на морщины беспокойства на её лбу, на едва заметный шрам, пересекающий линию её подбородка, на губы, которые никто никогда не целовал, пока она не разрушила его стены и не вытащила его наружу. К чёрту десятки мужчин. Она принадлежала ему. И он принадлежал ей, со всей своей уродливой, измученной душой.

— Неправильно, — сказал он, выпуская воздух, который он не осознавал, что задерживал.

— Ты оттолкнул меня. — Она переплела свои пальцы с его. — Для меня это тоже нелегко. Я не знаю, хочу ли я этого или к чему я это веду. Ты знаешь, как я отношусь к Коза Ностре. Мне потребовались годы, прежде чем я была готова помириться со своим отцом, и посмотри, что произошло. Меня затащили обратно в мир, из которого я уже дважды убегала.

Да, так оно и было, но на этот раз она не убегала от этого, она владела этим. Она не пряталась, она шла рядом с ним.

Они дошли до дальнего восточного угла трейлерного парка, и он изучил два вагончика перед собой. Вокруг одного были посажены цветы, сломанная статуэтка гнома и крошечный разбрызгиватель, поливающий небольшой участок травы. Другой был покрыт пылью, и снаружи не было ничего, кроме сломанного садового стула. Он послал Майка и Паоло на разведку и крепче сжал руку Грейс, заставляя её ждать рядом с ним.

— У вас есть минутка, босс? — Майк жестом отодвинул его от Грейс и понизил голос, чтобы слышал только Рокко. — Два голоса в трейлере со стулом, — сказал Майк. — Может быть, три. Они говорят не на английском. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что они албанцы.

— Грейси. — Рокко оглянулся через плечо туда, где он оставил Грейс, ожидающую на безопасном расстоянии. — Майк думает, что он, возможно, нашёл твоего брата. Я войду первым и удостоверюсь, что это безопасно. Подожди шестьдесят секунд, затем отправь Тому сообщение.

— Хорошо. — Она вытащила свой телефон, и будь он проклят, если его сердце не сжалось от выражения надежды на её лице.

— Оставайся с ней, — сказал он Майку. — Помни, что я сказал.

Не дожидаясь ответа, он подошёл к трейлеру и пинком распахнул дверь.

В течение нескольких секунд он оценил ситуацию. Трое мужчин. Оружие. Наркотики. Нет Тома. Он вздохнул с облегчением и обратил своё внимание на албанцев, выполняющих, как и он, работу, за которую никто не хотел браться. Они работали на семьи Коза Ностра, у которых не было собственных силовиков, а также на русскую мафию, наркобаронов, уличные банды и любых других слабаков, которые не хотели пачкать руки.

Если бы Грейс не была снаружи, он бы просто застрелил двух ублюдков, а затем использовал некоторые творческие методы допроса, чтобы получить необходимую информацию от третьего, прежде чем отправить его присоединиться к своим друзьям. Албанская мафия была худшими из худших — профессиональными преступниками, которые специализировались на смерти и пытках, — и мир стал бы лучшим местом без них.

Но он уже почти потерял Грейс, когда она была свидетелем его насилия раньше. Теперь у него был второй шанс, и он не собирался его упускать.

Он схватил первого попавшегося чувака и разбил ему голову о стену. Он бросил вращающегося подельника, ударив ботинком в челюсть другому парню, сидящему за столом. Краем глаза он заметил движение слева от себя, но к тому времени, как он повернулся, третий албанец уже вытащил пистолет.

Безвыходное положение.

— Кто ты такой, чёрт возьми? — спросил албанец.

— Я ищу грёбаного пропавшего мальчишку. — Он оглядел трейлер, заметив спортивную сумку, полную наличных, пятна крови на полу, несколько игл и упаковок порошка, а также три телефона.

— Здесь нет никого. — Хлыщ с пистолетом рассмеялся над собственной шуткой, явно думая, что одержал верх, потому что у него был пистолет.

Идиот.

У Рокко тоже был пистолет, и он мог сделать три выстрела, прежде чем ублюдок нажмёт на курок, но сегодня албанцу повезло, потому что он собирался найти ненасильственное решение проблемы.

Как по команде, один из телефонов на столе завибрировал. Он оглянулся и увидел имя Грейс.

— Где ты взял этот хренов телефон?

— Кто хочет знать?

— Рокко Де Лукки хочет знать. — Он схватил ближайшего парня с пола и приставил пистолет к его голове. — Три секунды и он труп.

Треск. Албанец застрелил своего друга, и чувак стал мёртвым грузом в объятиях Рокко. Рокко упал на пол, когда вторая пуля разорвала тишину, и, падая, сам нажал на спусковой крючок.

Снаружи Грейс выкрикнула его имя.

— Блядь! — Он выкатился из-под мёртвого тела и уставился на двух мужчин, лежащих на полу. — Я, блядь, не хотел никого убивать сегодня.

Третий парень лежал на кровати без сознания, его рот был полон крови и зубов. Несчастный. Но он всё равно смог бы говорить. Он схватил сумку и деньги, а также телефон Тома и направился к двери.

— О Боже мой. — Грейс подбежала к нему. — Что случилось? Ты в порядке? Ты весь в крови. Том был там?

Его тело всё ещё бурлило от адреналина, и он неожиданно отреагировал на мягкое тёплое тело Грейс, прижавшееся к нему, когда она заключила его в объятия. Он пошевелил бёдрами, стиснув зубы, когда его эрекция прижалась к ней. Как чертовски неуместно. Он только что убил двух албанцев. Сейчас было не время заводиться. Но потом он никогда не обнимался после драки, и это было чертовски приятно.

— Тома там не было. Нашёл его телефон.

— О нет. — Она прижалась к нему, и он обнял её свободной рукой, чуть крепче прижимая к своим бёдрам.

— Там внутри парень… — он бросил на Майка многозначительный взгляд, — …который, возможно, захочет поговорить.

— Я слышала выстрелы… — Она посмотрела на него, её лоб сморщился от испуга.

— Он… не любил, когда его… удивляли. — Сердце Рокко забилось сильнее, чем когда он был в трейлере. Он не хотел лгать ей, но он также не хотел, чтобы она знала, что двое мужчин погибли из-за него. Она не поверила бы, что он пытался не убивать их, и он даже представить себе не мог, что снова потеряет её.

— О. — Её плечи чуть-чуть опустились. — Что ж… пойдём поговорим с парнем, которому интересно поговорить.

— Майк позаботится об этом. Он хорош в такого рода разговорах. — Он почувствовал немалое удовлетворение, когда её глаза расширились от осознания того, что грёбаный «славный парень» Майк, в конце концов, был не таким уж и милым.

— Может ли Майк… получить… необходимую нам информацию? — Она посмотрела на Майка, а затем снова на него. — Или это то, с чем ты должен… может быть… справиться сам?

На несколько секунд он забыл, как дышать. Она говорила серьёзно? Она хотела, чтобы он провёл допрос?

— Я думал, ты хочешь ненасильственных решений.

— Я имею в виду… Я уверена, что Майк очень компетентен, — быстро сказала она. — И, конечно же, ты знаешь лучшего человека для этой работы. Но это просто… это Том… и он пропал два дня назад, а ты…

Он был лучшим, и она это знала. Она не только принимала то, что он мог сделать, она хотела этого, хотела его.

— Ты хочешь, чтобы я этим занялся, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.)? — Его грудь раздулась от гордости, а голос понизился до довольного рычания.

— Да.

Он чувствовал это слово в своём сердце и в своём грёбаном члене.

Чёрт.

Просто.

Чёрт.

— Ты пообещаешь мне, что будешь в порядке, если я сделаю то, что нужно сделать?

— Да.

И снова, чёрт возьми, чёрт возьми.

— Считай, что дело сделано. — Он кивнул Майку. — Вызови чистильщиков для трейлера. Отведи его на склад. Подожди меня там.

— Конечно, босс.

Рокко замер на полушаге, открыв рот, чтобы поправить Майка. Это был второй раз, когда Майк допустил ошибку. Рокко не был боссом. Он был никем. Аутсайдер. Другой. Но ему нравилось, как это звучало, нравилась идея иметь собственных людей, которые помогали бы ему в работе, и, когда он ловил ухмылку Майка, время от времени отпускать шутки.

— Спасибо.

Он чуть не рассмеялся, услышав резкий вдох Майка. Де Лукки не говорят спасибо. Они никогда не говорили «пожалуйста». Они никогда не извинялись.

Его рука потянулась к кресту на шее. Он был Де Лукки, но до этого он был кем-то другим, возможно, пришло время выяснить кем.



Глава 12


К тому времени, когда Рокко остановил свой мотоцикл перед её домом, Грейс была так возбуждена, что боялась спешиться, чтобы это небольшое давление не заставило её кончить прямо там.

В этом не было никакого смысла. Рокко только что избил или, возможно, убил кого-то. Его одежда была испачкана кровью. После того, как он высадил её, он собирался допросить мужчину на складе, и она точно знала, что это повлечёт за собой.

Шесть лет назад одна мысль о насилии вызвала бы у неё отвращение. Но она знала Рокко. Доверяла ему. Он не был человеком, который наслаждался беспричинным насилием, как его отец, Чезаре. Он не сделал бы того, что сделал, без причины. Если бы она хотела найти Тома и выяснить, кто пытался убить её отца и преследовал её, ей нужно было бы научиться ориентироваться в этой жизни вместо того, чтобы убегать, и частью этого было понимание того, что их мир не был чёрно-белым; это были бесконечные оттенки серого.

Наблюдать, как Рокко вышибает дверь трейлера, было очень жарко. Чистая грубая, животная сила, исходившая от него, напряжённость, его чертова уверенность, с которой он двигался, пленили её так, как ничто другое никогда не пленило. Она никогда не встречала мужчину с таким сильным и властным характером. Даже Нико, который был боссом мафии до мозга костей, казался положительно цивилизованным перед лицом грубой, дикой мужественности Рокко. На первобытном уровне он был просто неотразимым, и аура опасности, которую он нёс с собой, казалось, только усиливала её желание.

Не говоря уже о часовой поездке, находясь так близко к его спине, её бёдра, прижатые к его идеальной заднице, неустанная вибрация мотоцикла, грохочущего между её ног.

Она осторожно соскользнула с его байка, встряхнула волосами и сняла шлем.

Её кожу покалывало от осознания, и когда она подняла глаза, то поймала его голодный взгляд.

Не говоря ни слова, он обхватил её за шею и притянул к себе, целуя так сильно и яростно, что она чуть не потеряла равновесие. Его рука скользнула вокруг её талии, крепко удерживая, и низкий стон завибрировал в её горле.

— Ты хочешь зайти внутрь? — спросила она, когда он позволил ей глотнуть воздуха. — Итан, Оливия и Мигель на работе. Тревор с собачьей няней.

— Меня ждёт работа, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). И я собираюсь её сделать для тебя. Просто жду, когда сюда прибудет несколько охранников, чтобы обеспечить твою безопасность.

— Это не может подождать? — наклонившись, она сжала его руку и положила себе на грудь, надеясь, что он почувствует тугой бутон соска, набухшего от возбуждения. Его рука накрыла мягкий холм, и он снова поцеловал её, завладев её ртом.

— Ты хочешь, чтобы я подождал?

— Боже, да. — Она выгнула спину, предлагая ему себя. Его тело было как натянутая струна, каждый мускул был как сталь, и от него исходил жар… Господи, она хотела растаять рядом с ним.

Рокко массировал её грудь, потирая большим пальцем напряжённый сосок. Её не волновало, что они стояли на улице и целовались, как пара подростков, или что поблизости мог быть кто-нибудь, желающий увести её. Она чувствовала его потребность, энергию, гудящую в его теле, его толстый и твёрдый член под ширинкой.

Со стоном он отстранился, его ноздри раздувались, глаза были такими тёмными от возбуждения, что казались почти чёрными.

— Я старался ради тебя, Грейси. — Он обхватил её подбородок, провёл большим пальцем по щеке. — Сегодня. В трейлере. Я пытался.

Её горло сжалось, и она с трудом сглотнула. Частью принятия его было признание того, что насилие было частью мира мафии. И да, это забрало человека, которого она любила, но это также дало ей его.

— Я знаю.

— У меня есть кодекс. — Его голос дрогнул, и она поднесла пальцы к его губам.

— Не говори мне. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы догадываться. Ты не Чезаре.

— Но я тоже не очень хороший парень. — Уголки его губ изогнулись, он ущипнул её за сосок, словно подчёркивая это, и провёл большим пальцем по его кончику. Она вздрогнула, всхлип вырвался из её горла. И когда его губы коснулись мочки её уха, пососали чувствительную кожу у основания шеи, она качнула бёдрами навстречу ему, ища давления его бедра между её ног.

— Я могу жить с этим. Я начинаю сомневаться, действительно ли я хорошая девушка.

— Господи Иисусе. — Он слез с мотоцикла, отпустив её достаточно надолго, чтобы поставить его на подножку, прежде чем снова обнять её. — Не говори таких вещей. Я довольно сильно взвинчен.

Она точно знала, что он имел в виду, потому что они часто играли грубо, но пока она чувствовала их связь, она без колебаний давала ему то, что ему было нужно, потому что он всегда следил за тем, чтобы ей это тоже нравилось. Ни разу она не чувствовала себя в опасности с Рокко, даже когда их встречи выходили за рамки её уровня комфорта.

— Тогда позволь мне помочь тебе расслабиться. — Она сжала его руку и повела вверх по дорожке. Когда она потянулась за ключом, он выхватил его у неё из рук и отпер дверь, втолкнув её в дом.

Прежде чем она почувствовала первый порыв прохладного воздуха, он пинком захлопнул дверь и толкнул её назад. Сначала её задница ударилась о дверь, а затем толстая, твёрдая выпуклость его эрекции прижалась к ней. И всё же он целовал её, теперь трахая её рот своим языком, двигая бёдрами, дразня её вкусом того, что всё ещё было скрыто под слоем джинсовой ткани.

— Ты не теряешь времени даром, не так ли? — пробормотала она.

— Не тогда, когда дело касается тебя. — Его руки скользнули вниз по её телу и под рубашку. Без колебаний он задрал её лифчик и обхватил обнажённую грудь своей широкой тёплой ладонью. Она застонала, когда он ущипнул её за сосок, ахнула, когда он расстегнул её лифчик и стянул его вместе с рубашкой через голову, бросив их обоих на пол.

— Красивая. — Он наклонился, и его рот, тёплый и влажный, захватил её сосок, и он сильно пососал, в то время как другая его рука быстро справилась с ширинкой на её джинсах.

Грейс обняла руками его за шею, притянула ближе. Она чувствовала его жар, напряжение его мышц, силу, пульсирующую под его кожей, едва сдерживаемую. Она страстно желала, чтобы он использовал на ней всю свою силу, дал волю своей страсти, потакал своим самым тёмным желаниям так, как она хотела потакать своим.

Она фантазировала о нём бесчисленное количество раз, когда засыпала. Она мечтала о том, как он возьмёт всё под свой контроль, подчинится своим самым основным инстинктам завоёвывать и требовать. Хотя она пыталась отрицать это, он был хищником, и она хотела быть его добычей.

Он с хлопком отпустил её сосок и втянул другой в рот. Без предупреждения его рука нырнула ей в трусики, пальцы исследовали изгиб её голой задницы, кружевную материю, скрытую сморщенную дырочку её ануса. Она вздрогнула от неожиданного контакта, смесь страха и возбуждения послала укол удовольствия прямо в её сердце.

Рокко застонал у её груди и опустился на колени, сначала осторожно стягивая её джинсы и трусики с бёдер, а затем, как будто он не мог дождаться, он стянул их с её ног по одной за раз, пока она не предстала перед ним обнажённой.

Она не могла не упиваться видом того, как он стоит на коленях у её ног, полностью одетый, его глаза серьёзны, лицо напряжено от возбуждения. Её руки скользнули по его волосам, так же нежно, как он был жесток всего несколько мгновений назад, а затем по его мощным плечам, чувствуя, как его мышцы двигаются под её пальцами. Она хотела прикоснуться к нему вот так, когда он был внутри неё, сводя её с ума.

— Подними для меня ногу, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Покажи мне эту красивую пизду. — Он перекинул её ногу через плечо, дав ей всего секунду, чтобы обрести равновесие, прежде чем погрузил язык между её бёдер, одним длинным тёплым влажным лизанием, которое прошло от её самого интимного места через половые губы и закончилось щелчком по её клитору.

Из ниоткуда, волна приближающегося оргазма накрыла её волной раскалённого добела жара. Её пальцы сжались в его волосах, и она наклонила бедра.

— Нет. — Он отстранился, высвобождая её пальцы.

— Нет? — Грейс в замешательстве посмотрела на него сверху вниз.

— Ты не кончишь, пока я не скажу.

Её щеки вспыхнули от его откровенного замечания и того факта, что он знал, что она была так близка к оргазму.

— Я не могу это контролировать. Когда ты делаешь это… своим языком…

— Учись.

Это слово, его резкий тон голоса, напряжённость его взгляда — всё это заставило её затрепетать внутри, горячо и болезненно. Это было лучше, чем фантазии, потому что она никогда не представляла, что он откажет ей или что она сможет отречься от себя.

— Учусь, — повторила она, делая глубокие вдохи, когда оргазм отступил.

— А теперь скажи мне, чего ты хочешь. — Он облизнул губы, подул горячим дыханием на её ноющую киску. — Я хочу услышать грязные слова, исходящие из этого милого рта. Я хочу возбудиться, просто слушая твой голос.

— Я хочу кончить. — Она крепче ухватила его за волосы и потянула вперёд. Проклятье. Она была так близко, и ей хотелось быть там снова.

— Как? — Он медленно двинулся вперёд, используя свои широкие плечи, чтобы непристойно широко раздвинуть её, раздвигая пальцами складки.

— От твоего рта.

— Вот так? — Он провёл своим горячим, влажным языком по её половым губам, кружа вокруг входа, пока она не начала раскачивать бёдрами, пытаясь попасть его языком туда, куда ей было нужно.

— Мой клитор. — Она тяжело дышала, её сдержанность улетучилась перед приливной волной желания. — Лижи мой клитор.

— Недостаточно грязно. Это всё, что ты получишь. — Он провёл пальцем по клитору, сначала нежно, а затем быстрее, достаточно, чтобы свести её с ума, но не настолько, чтобы довести до крайности.

— О Боже, Рокко. — Она тяжело дышала. — Больше. Мне нужно больше.

— Скажи мне.

— Лижи мою киску. Отсоси у меня. Трахни меня. Заставь меня кончить.

— Хорошая девочка. — Он прикусил её клитор зубами, втянул его в рот и погрузил два пальца в её вход.

Она вскрикнула, её ногти впились в его кожу головы, её голова ударилась о дверь, когда он лизал и сосал, в то время как его пальцы толкались внутри неё.

— Я собираюсь…

Он встал, осторожно убрав её ногу со своего плеча. Ошеломлённая, всё ещё потерянная от удовольствия его рта, она наблюдала, как он стянул рубашку через голову и отбросил её в сторону.

— Я хочу, чтобы ты кончила на мой член, — сказал он, стягивая одежду на бедра. — Я хочу почувствовать эту горячую, влажную киску. Я хочу услышать своё имя на твоих устах.

Её взгляд опустился к пирсингу, блестящему на конце его члена, и её рот наполнился слюной, вспомнив, как он тёрся о чувствительные внутренние стенки.

Он вытащил из кармана презерватив и надел его, медленно катая по своей затвердевшей длине. Он оказался внутри неё прежде, чем она смогла заговорить, растягивая её, наполняя, его твёрдая сталь пронзала восхитительным жаром. Одной рукой он подтянул её ногу вверх и закинул себе на бедро, пальцы впились ей задницу, в то время как другая запуталась в её волосах, оттягивая голову назад, чтобы обнажить горло для горячего скольжения его губ.

Она закричала, когда он вошёл в неё, вцепилась в его плечи, умоляла всеми грязными словами, которые она никогда не осмеливалась произнести, чтобы он дал ей освобождение, которое он держал вне досягаемости.

Рокко зарычал ей в горло и пожирал её голодными поцелуями и жёсткими посасываниями на её коже, которые, как она знала, оставят синяки. Но ей было всё равно. Она хотела запомнить это. Она хотела почувствовать жжение и вспомнить всю его дикость.

— Так чертовски сексуально. — Одна рука скользнула между ними, и он обвёл пальцем её клитор, потирая тугой бугорок в такт своим длинным, глубоким толчкам.

— Сейчас, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). Следуй за мной. — Он накрыл её рот своим, и она кончила с глубоким, гортанным стоном, его имя вырвалось из её горла, когда он продолжал двигаться внутри неё. А затем его член напрягся, и звук его освобождения, низкий и первобытный, вызвал у неё ещё одну дрожь оргазма.

Долгое время они держали друг друга, переплетя руки, сердца стучали вместе. Грейс закрыла глаза и вспомнила ночи, когда она засыпала в тепле и безопасности в постели Рокко, прижимаясь к нему всем телом, слушая звук его голоса, когда он шептал ей на ухо прекрасные вещи.

— Мне нравится командовать, когда у нас бывают сексуальные моменты, — тихо сказала она, поднимая глаза, чтобы проследить пальцем контур его подбородка. — Это меня заводит. Но властность за пределами спальни… не так сильно.

— Я буду иметь это в виду, когда в следующий раз захочу посмотреть, как ты кончаешь. — Он поймал её палец и поднёс к губам.

— Когда это может быть?

— После того, как я узнаю, что наш албанский друг скажет о Томе. — Он поцеловал её палец и отстранился, оставив её безутешной. Пока он избавлялся от презерватива, она натянула одежду, и их сладкий момент был разрушен её чувством вины за то, что она посылала его делать. Как только он выйдет за дверь, пути назад уже не будет. Что бы ни случилось с человеком на складе, это ляжет на её плечи, даже если её там не будет, чтобы нанести первый удар.

— А что, если он не заговорит? — спросила она, когда он вернулся.

— Он заговорит. — Рокко обхватил её подбородок ладонью и приподнял её лицо к своему. — Я обещаю, что он уйдёт, когда я закончу, или, если он не сможет ходить, он все ещё будет дышать.

— Спасибо за понимание, — вздохнула Грейс с облегчением.

— Пожалуйста.

— Я хочу пойти с тобой, если у тебя появится зацепка.

— Ни за что на свете, — фыркнул Рокко.

— Он мой брат.

— И сейчас он в глубоком дерьме, и я не хочу, чтобы ты была в этом замешана. Либо он прячется и не будет рад, если мы оба появимся у него на пороге, либо его похитили, и в этом случае ты будешь обузой. Это бизнес, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.), и женщины в него не вмешиваются.

— Кто-то хотел убить моего отца и брата и похитить меня, — сказала она, ощетинившись. — Это делает меня вовлечённой. И я не собираюсь сидеть сложа руки, изображая жертву, когда я могла бы что-то сделать. Я не дура. Я не планирую идти на ненужный риск, но у нас есть зацепка, потому что мне пришла в голову идея отследить телефон Тома. Так что не надо просто отмахиваться от меня как от обузы.

— Достаточно справедливо. — Его рот открылся и закрылся, как будто он собирался что-то сказать, но передумал.

Она услышала шаги на крыльце и подтолкнула Рокко в гостиную, надеясь скрыть любые признаки их тайной деятельности.

— Выгляди непринуждённо.

Рокко фыркнул от смеха и сел на диван, положив ноги на стол, как раз в тот момент, когда Итан и Оливия вошли в дверь.

— Грейс! Что происходит? Кто все эти парни снаружи? — Итан заметил Рокко на диване и сделал шаг назад. — Вау. Чувак. Ты снова собираешься ломать дверь?

— Всё в порядке, — сказала Грейс. — Он под контролем. Мы… эм… вместе.

— Вместе вместе? — Лицо Итана вытянулось.

Скрип. Ей не нужно было оглядываться, чтобы понять, что Рокко поднялся со скрипучего дивана и отправился на охоту. Мгновение спустя она почувствовала его тяжёлую собственническую руку на своих плечах. И хотя он ничего не говорил, смысл был ясен.

Моя.

— Да. — Она подняла глаза. Выражение лица Рокко не изменилось. Но был ли это слабый намёк на улыбку на его губах? Одной морщинкой меньше на его вечно хмуром лице? — Извини, Итан. Я должна был сказать тебе раньше, но…

— Хэй. Всё в порядке. — Итан пожал плечами. — Если бы между нами что-то должно было получиться, это давно бы случилось. Просто рад, что ты нашла кого-то, кто делает тебя счастливой, даже если ему нравится ломать двери.

Рокко удовлетворенно хмыкнул и пожал протянутую Итаном руку.

— У тебя дома будет немного охраны на некоторое время, но ты просто веди себя как обычно.

— Безопасность для чего? — Итан взглянул на охранника, стоявшего у окна. — Грейс в опасности?

— Это закрытая информация.

— Закрытая? — Итан нахмурил брови. — Если она в опасности, я должен знать. Вы работаете в секретной службе? ФБР? ЦРУ? Полиция под прикрытием? Военный?

— Что-то вроде этого.

— Что-то в этом роде — это не ответ. — Итан скрестил руки на груди, и впервые она поняла, что у него была доминирующая сторона.

— Парни, которые отправили моего отца в больницу, всё ещё там, и Рокко беспокоится, что они могут прийти за мной, — сказала Грейс в качестве объяснения. — Я собираюсь побыть с ним немного, но когда я вернусь домой, я думаю, что его охранники будут здесь со мной. Это просто мера предосторожности.

— Какого из них я могу взять? — пробормотала Оливия себе под нос. — Я предпочитаю блондинов, но меня устроит любой из парней на крыльце.

— Ты всё ещё можешь выйти? — Итан перевёл взгляд с Грейс на Рокко и обратно на Грейс. — Наш последний концерт был катастрофой. Сунита была совершенно разбита. От курения у неё пропал голос, и она понятия не имела, что происходит на сцене. После двух песен я отстранил её, и мы просто играли инструментально до самого конца. Я извинился перед менеджером и сказал ему, что он не должен нам платить, а сегодня утром я выгнал её из группы. Теперь у меня нет вокалиста, и на сегодняшний вечер у нас забронирован концерт в «Звёздной пыли».

Рокко издал странное раздражённое ворчание, и Грейс посмотрела на него и нахмурилась.

— Ты что-нибудь хотел сказать?

— Нет.

— Ты можешь нам помочь? — умолял Итан. — Только на одну ночь. Я прослушивал вокалисток, но пока никого не нашёл.

— Я не могу, Итан. — Её рука потянулась к щеке, и она поняла, что теперь редко думает о своём шраме. Но это не означало, что он исчез. — Я буду рядом, чтобы поддержать тебя, но я просто не могу выйти на сцену.


* * *

Рокко смыл следы крови со своих рук в мужском туалете в «Звездной пыли», слушая, как Дэнни представляет группу. Теперь он знал всех музыкантов после встречи с ними прошлой ночью. Грейс убедила его остаться на ужин, когда появились другие участники группы. Хотя ему особо нечего было сказать, ему нравилось отдыхать с ними, слушать их рассказы о неудачных концертах, немного выпить и поиграть с собакой, а Грейс свернулась калачиком рядом с ним на диване.

Он остался с ней на ночь, наслаждаясь её восхитительно обнажённым телом, пока они не провалились в измученный сон. Это было почти нормально, по крайней мере, до рассвета, когда ему пришлось оставить её на попечение охранников и отправиться на склад, чтобы провести день, выпытывая информацию у албанского наёмного убийцы, который не хотел говорить.

В конце концов, однако, ублюдок заговорил. Они всегда разговаривали. Никто не уходил с допроса Де Лукки, не выложив всё начистоту — во всех смыслах этого слова.

Блядь. Он не собирался убивать этого парня. Он изо всех сил старался выполнить своё обещание. Он действительно это сделал. Но что, черт возьми, он должен был делать, когда Майк и Паоло забыли обыскать ублюдка, прежде чем связать его, и он набросился на Рокко с ножом посреди допроса?

Урок усвоен. Он не мог дать это обещание снова, потому что, если бы он не был так сосредоточен на том, чтобы не убить ублюдка, как только началась пытка, он бы увидел тонкие движения рук албанца, которые предупредили бы его о том, что у чувака был нож сзади в джинсах.

Смерть была неизбежна, как только парень бросился на него. Хотя он ненавидел то, кем стал, он был членом команды Де Лукки, и на оскорбление можно было ответить только одним способом.

К тому времени, когда прибыла команда по уборке, и он выбросил тело в озеро Мид, было слишком поздно возвращаться в дом Грейс, и он отправил ей сообщение — после того как, наконец, обменялся номерами — что встретится с ней в клубе.

Он не собирался сообщать ей плохие новости о том, что Тони нанял албанцев, чтобы найти Тома, или что Тони дал им телефон Тома, потому что это означало, что Тони или его ребята, скорее всего, были ответственны за стрельбу в «Карвелло». Единственными людьми, которые имели право дать разрешение на убийство нью-йоркского босса, были дон и его консильери. Но консильери уже передал контракт Чезаре, который передал его Рокко, а это означало, что единственным человеком, который мог приказать Тони убить Нунцио и Тома, был сам дон. Но это не имело смысла. Если он хотел убрать их с дороги, зачем было ждать, пока они окажутся в Вегасе? Зачем идти через Тони? И чего он хотел от Грейс?

Рокко проверил свои руки под светом в туалете. Кровь имела отвратительный способ проникать ему под ногти, и он не хотел прикасаться к Грейс окровавленными руками.

Когда его руки наконец стали чистыми, он вышел из туалета и пошёл по коридору. «Stormy Bly» только начала свой сет, и первые несколько тактов песни Синатры «Strangers in the Night» поплыли по коридору, навевая воспоминания о Грейс и их первой встрече. Но когда вокалист спел первую строчку, он замер.

Христос. Он никогда не слышал ничего настолько плохого. Чувак пел так, словно его пытали, и Рокко знал все вариации на эту тему. Его зубы сжались от резкого звука.

— Иди. — Женский голос эхом разнёсся по коридору. — Ты должна выбраться туда. Он разрушит репутацию группы. У них никогда не будет другого концерта в городе.

— Я не могу выйти на сцену.

Его сердце пропустило удар. Грейс. И это, должно быть, Оливия с ней.

— Как будто кто-то пихает мне в уши осколки стекла, — сказала Оливия. — Пожалуйста. Избавь его от страданий. Нет, избавь аудиторию от страданий. В любой момент за дверью может начаться паническое бегство. Ты знаешь эти песни. Ты репетировала с ними, когда Сунита не могла прийти. У тебя прекрасный голос. Это только один раз. Подумай, каким отчаянным должен быть Итан, чтобы петь на сцене. Я знаю, что в эти выходные он проводит прослушивание вокалистов. Я уверена, что он найдёт кого-нибудь.

— Почему он просто не играет?

— Видимо, менеджера не устроило это предложение. Это было петь или потерять концерт, и он не хотел подводить парня.

Рокко услышал, как Грейс выругалась.

— Прошло шесть лет с тех пор, как я пела на публике. И в прошлый раз у меня не было этого шрама. Они просто будут пялиться на моё лицо.

Боль пронзила его тело при мысли о том, что его прекрасной Грейси было слишком стыдно петь. И это было из-за него, потому что он слишком сильно хотел её, потому что был слишком эгоистичен, чтобы отпустить её, пока не стало слишком поздно, черт возьми.

— Я купила это на всякий случай, — сказала Оливия.

Он услышал шорох сумки, а затем:

— Что это?

— Своего рода маска. Полумаска. На самом деле это всего лишь небольшое кружево с несколькими бусинами, но на манекене это выглядело очень сексуально и таинственно. На самом деле это мало что скрывает, но я подумала, что этого может быть достаточно, чтобы дать тебе небольшую толику комфорта.

Металлический звук обратной связи эхом разнёсся по коридору, и Рокко съёжился. Блядь. Несмотря на то, что он не подписывал документы, он чувствовал немалую ответственность за клуб. Итан собирался разрушить репутацию «Звездной пыли», а также репутацию группы. А что, если Рокко однажды действительно возглавит клуб? Будь он проклят, если бы владел клубом, который был известен тем, что нанимал плохие группы. Если это скоро не закончится, он заставит Дэнни положить конец этой пародии.

— А ты что думаешь?

Рокко прошёл по коридору и толкнул приоткрытую дверь. Грейс стояла перед зеркалом в том, что, как он предположил, было закулисным пространством группы. На ней было свободное цветастое платье, слишком короткое, на его вкус, и пара ковбойских сапог, из-за которых её длинные подтянутые ноги казались ещё длиннее. Нежная маска, вся из мягких тканых нитей и кружев, не скрывала её красоты, а вместо этого придавала ей знойный, таинственный и чертовски сексуальный вид.

— Мне нравится. — Глаза Грейс расширились, когда она увидела Рокко в зеркале, и она ахнула.

— Что ты здесь делаешь?

— Только что с работы.

Её глаза расширились, а рот сложился в удивлённую гримасу. Но это была «работа». Хотя на этот раз ему не платили.

— Пой, — сказал он. — У тебя прекрасный голос. Ты должна поделиться этим. Ты заставляешь людей чувствовать… — Он ударил себя кулаком в грудь. — Здесь.

Грейс уставилась на него, её взгляд прожигал путь к его душе.

— Я не знаю…

— Я не позволю, чтобы с тобой там что-нибудь случилось, — пообещал он, зная, что это обещание он сможет сдержать. — Если что-то пойдёт не так, ты почувствуешь себя неловко, кто-нибудь даже посмотрит на тебя не так, я положу этому конец.

— Ты положишь этому конец? — фыркнула Оливия. — Как? Ты поспешишь на сцену?

— Я владелец клуба. — Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел их остановить, но он мог сделать это правдой одним взмахом пера.

— Ты владелец «Звёздной пыли»? — нахмурилась Грейс.

— Почти. Вся бумажная работа закончена. Просто нужно поставить подпись. Ты пойдёшь туда сегодня вечером, и я подпишу.

Её лицо смягчилось.

— Я не думала, что ты сможешь… — Она замолчала, её взгляд метнулся к Оливии, а затем снова к нему. — Это вроде как круто.

— Это значит, что ты будешь петь?

— Ты будешь здесь? — Она судорожно вздохнула.

— Я буду прямо здесь, Грейси. Точно таким же, каким я был раньше. Я никогда не пропускал ни одного из твоих выступлений и не собираюсь начинать сейчас.

Она перевела взгляд с него на Оливию и снова на него.

— Хорошо, поскольку это твой клуб, и это только один раз. И я надену маску.

После того, как Оливия помогла ей завязать маску, а Рокко поцеловал её на счастье, она вышла на сцену.

Рокко думал, что он чуть не лопнет от гордости, когда они последовали за ней.

— Она поёт, — сказал он Оливии, как будто она не просто стояла там, когда Грейс согласилась петь.

Оливия подняла на него глаза и впилась в него взглядом.

— Есть кое-что, что я хотела сказать. Я не знаю, что ты сделал с ней в прошлом, и, похоже, она простила тебя, но я всё ещё наблюдаю. И я говорю тебе прямо сейчас, что если ты оставил этот шрам у неё на лице, я ничего не сделаю, чтобы удержать её подальше от тебя.

Он сжал губы, не чувствуя необходимости в ответе. Хотя он и не владел клинком, он был ответственен за всё, что произошло той ночью в Ньютон-Крик.

— Я прожила в Вегасе всю свою жизнь, — прошептала Оливия, замедляя шаги, когда Грейс вышла на сцену. — У меня есть связи. Я знаю людей. Страшных людей.

Его пристальный взгляд скользнул по ней, и он дал ей возможность мельком увидеть то, что скрывалось под поверхностью его в остальном ничего не выражающего лица.

Оливия побледнела, но не отступила.

— Может быть, они не такие страшные, как ты, но ты понимаешь мою точку зрения.

— Да. — Уголки его губ дрогнули. Он не боялся ни мужчин, ни женщины. Но она была защитницей, и ему нравилось, что Грейс считала её другом.

Грейс присоединилась к Итану в передней части сцены, и на лице парня промелькнуло облегчение. Он отступил, чтобы дать ей слово, и взял свою гитару. Грейс легко перешла в песню, и «Something Stupid» Синатры стало чем-то прекрасным.

Совсем как она.

Она была воплощением всего, чего Рокко хотел, но никогда не мог иметь. Она была всем добром в мире, и, слушая её изысканный голос, что-то разорвалось в его сердце.

Он не двигался, пока она была на сцене, но он принял решение, и когда группа закончила, и он ждал в закулисье чтобы увидеть её, он был готов, когда зазвонил его телефон с вызовом, который, как он знал, придёт.

— Чезаре.

— Что, чёрт возьми, там происходит? — Голос Чезаре поднялся до крика. — Это была простая грёбаная работа. Убей Мантини и его сына. Теперь я слышал, что Мантини всё ещё жив. Что пошло не так?

— Кто-то ещё добрался туда до меня. У Мантини, должно быть, много врагов. Пятеро парней в масках. Оживленный ресторан. Кто бы это ни был, у него были яйца. Сын сбежал. Мантини в больнице, и Нико приставил к нему охрану. Я ничего не могу сделать, пока он не выйдет.

— А как насчёт девушки?

Сердце Рокко замерло.

— Контракт не включал её.

— Тебя видели с ней. Какого хрена? — Голос Чезаре превратился в лёд. — Я думал, что ясно дал понять, что отношения закончились. Если это из-за того, что ты не держишь свой член в своих грёбаных штанах…

— Не суйся, — предупредил он, рычание поднялось в его горле, когда он осмелился проявить неуважение к человеку, которому принадлежала его душа.

— Если мне придётся снова прийти и преподать этот урок, — продолжил Чезаре, как будто Рокко ничего не говорил, — я порежу не только лицо этой сучки. И это будет не просто то, что я попробую киску, которая настолько сладка, что стоит твоей сраной жизни. Я собираюсь отдать её команде, если от неё что-нибудь останется, когда я закончу. И на этот раз я не позволю ей сбежать.

Защитные инстинкты Рокко вырвались на передний план, и его рука крепче сжала телефон, когда он попытался вдохнуть сквозь приливную волну гнева, от которой у него покраснело в глазах.

— Прибереги грёбаные угрозы для своих стажеров. Я покончил со всем этим дерьмом.

— Это дерьмо твоя семья, — прорычал Чезаре. — И ты никогда не покончишь с этой семьёй, пока не умрёшь. Ты снова облажаешься, и ты заплатишь за это грёбаную цену. И если ты думал, что я заставлял тебя кричать, когда ты был мальчишкой, то это ничто по сравнению с тем, что я сделаю с тобой сейчас. Я знаю тебя, Рокко, как никто другой. Я сломал тебя, пока не заглянул в твою душу. Я знаю, что тебя действительно пугает. Я могу заставить тебя страдать так, как ты и представить себе не мог. Я могу заставить тебя молить меня о смерти, которая никогда не наступит. Я не просто уничтожу твоё тело, я уничтожу сущность того, кем ты, блядь, являешься.

Пока Грейс не вернулась в его жизнь, Рокко не заботило, будет он жить или умрёт. Но теперь, когда он почувствовал вкус жизни, которую мог бы вести, если бы Чезаре не забрал его из приюта, он хотел большего — больше Грации в своих объятиях и в своей постели, больше чувствовать себя частью команды Нико, больше быть частью мира, а не наоборот.

Он хотел уйти. Не только для того, чтобы обеспечить безопасность Грейс, но и для себя самого. К чёрту Чезаре. К чёрту команду Де Лукки. К чёрту мафию. К чёрту правила. После того, как они закончат здесь, он мог бы позвонить Нико и сказать ему, чтобы он приставил больше охраны к Мантини. Если он найдёт Тома, то спрячет его. А потом он поедет в Нью-Йорк и осуществит мечту, которая была у него с десяти лет. Впервые у него были не только навыки и сила, чтобы заставить Чезаре заплатить за то, что он сделал, но и воля. Он получит свободу и отомстит. И тогда он вернёт себе свою жизнь, точно так же, как сегодня вечером его прекрасная, храбрая Грейс вернула свой голос.

На кончике его языка вертелось желание послать Чезаре на хрен, нажать кнопку отбоя и разобраться с последствиями. Но он слишком долго прожил в этой жизни, чтобы принять опрометчивое решение, которое привело бы к верной смерти. Он хотел жить. И чтобы сделать это, ему придётся вести осторожную игру.

— Ты становишься мелодраматичным в старости, — огрызнулся он. — Мне нужно немного времени. Нико Тоскани весь в этом дерьме. Мантини в больнице неприкосновенен.

— Ты не единственный мой солдат там, — сказал Чезаре. — Даже если ты подведёшь меня, работа будет выполнена, а если не тобой, то рассчитывай заплатить цену за неудачу.

Рокко закончил разговор, кровь стучала у него в ушах. О ком, чёрт возьми, говорил Чезаре? Он знал всех в команде Де Лукки, даже солдат, которых отправили в другие группировки. Больше никого не было ни в Вегасе, ни в Неваде, если уж на то пошло. Может быть, Чезаре блефует? Правда для него ничего не значила. А его сын, по-видимому, значил ещё меньше.

Приёмный сын. Однажды он разыщет свою семью и узнает, кем он был на самом деле.

— Рокко! — Грейс выбежала в коридор. — Я сделала это. Я пела на сцене!

— Да, ты это сделала, сara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). — Он поймал её на бегу, поднял на руки. — Ты была великолепна. У тебя голос ангела.

— Ты можешь в это поверить? Несколько недель назад я бы никогда не подумала, что буду петь на сцене. — Она обхватила его руками и крепко обняла. — Или что я бы наставила на кого-нибудь пистолет или попросила тебя сделать то, что ты делаешь, чтобы помочь мне найти Тома. Или что я снова буду с тобой. Пути назад нет, Рокко. Я совершенно новая я.

Его сердце, казалось, вот-вот выскочит прямо из груди. Дело было не только в ней. Несколько недель назад он никогда бы не подумал о неподчинении приказу, лжи Чезаре, владении грёбаным бизнесом или посиделки на встрече с командой Нико, как если бы он был одним из парней. И он не мог себе представить, что снова станет частью жизни Грейс, будет держать её в своих объятиях, впустит в своё сердце. Она была права. Пути назад не было. Но ничто никогда не пугало его так сильно, как предстоящая дорога и несбыточная мечта, которая, в конце концов, могла оказаться и не невозможной.



Глава 13


— Поставь его на колени.

Чезаре скрестил руки на груди, когда Рокко толкнул солдата преступной семьи Фальцоне на скалистый берег Ньютон-Крика. Солдат расстрелял семейный ресторан Гамболи, убив тётю и племянника дона, а также двух гражданских лиц. Дон вызвал команду Де Лукки, и в течение нескольких часов они нашли бойца, прячущегося в подвале дома своего брата.

— Ты уверен, что поймали нужного человека? — потребовал Чезаре. — Дай мне посмотреть на его лицо.

Рокко развязал узел на капюшоне, который он надел на голову солдата, когда вытаскивал его из дома. Рокко ничего не чувствовал, когда он умолял сохранить ему жизнь, ничего, когда его сестра умоляла Рокко пощадить его, ничего, когда его сын кричал, чтобы он не причинял вреда его отцу. После многих лет пыток и избиений он научился отступать в холодное, тёмное место, когда нужно было сделать работу, в пустоту без эмоций и чувств, где всё, что имело значение — это подчиняться командам Чезаре.

— Поторопись.

Рокко снял капюшон, сдвинув его на голову солдата и положил руку ему на плечо на случай, если он попытается убежать. Они всегда пытались убежать, точно так же, как он всегда пытался убежать, когда Чезаре водил его в подвал на тренировку. И так же, как Рокко, жертвы быстро понимали, что им некуда идти и некому их спасти.

— Да, это он. Молодец.

Рокко тихо вздохнул с облегчением. Это была его первая самостоятельная миссия, и Чезаре не относился к неудачам легкомысленно. Если бы ему не удалось захватить солдата или, что ещё хуже, привести не того человека, от него ожидали бы, что он предложит себя для избиения пятью самыми старшими членами команды Де Лукки. В последний раз, когда он облажался, он думал, что умрёт от полученных травм. Если бы Грейс не пошла искать его, потому что он не появился, чтобы забрать её из школы, его бы здесь сегодня не было. Она вызвала скорую помощь и спасла ему жизнь, но, стоя на берегу ручья, зная, чего от него ожидает Чезаре, он пожалел, что она не позволила ему умереть у неё на руках.

— Я хорошо тебя обучил, — произнёс Чезаре в тишине. — Но недостаточно хорошо. У тебя есть слабость, Рокко. Щель в твоей броне. Сегодня вечером мы исправим это.

Он махнул рукой за спину, и правая рука Чезаре, Бенито, самый старший член команды Де Лукки, вышел из тени, держа Грейс перед собой, одной рукой зажав ей рот, другой держа нож у её горла.

— Грейс. — Её имя было сдавленным вздохом на губах Рокко, когда адреналин хлынул по его телу, холодная, тёмная пустота рухнула под приливной волной ярости. Он был так осторожен. Очень, очень осторожен. Он знал, чем рискует, но не мог устоять. Теперь он заплатит за свой эгоизм её жизнью.

— Ты думаешь, я бы не узнал? — усмехнулся Чезаре. — Ты думаешь, есть что-нибудь, чего я о тебе не знаю? Я создал тебя. Я сломал тебя. Я знаю твои самые тайные страхи и желания. Я знаю, когда ты что-то скрываешь. И это… — Он неопределённо махнул на Грейс. — Это то, что удерживает тебя от того, чтобы стать тем силовиком, которым ты должен быть. Это цена, которую мы платим за то, чтобы держать власть над жизнью и смертью в своих руках. У нас нет друзей. У нас нет любовниц. У нас нет отношений. Женщины созданы для того, чтобы трахаться. Они просто шлюхи и ничего больше.

Рокко едва слышал из-за прилива крови к ушам. Если Чезаре знал его так хорошо, как он утверждал, он должен был понимать, что если Бенито убьёт её, Рокко не остановится, пока они оба не будут мертвы.

Он услышал шаги позади себя. Обернувшись, он увидел другого члена команды Де Лукки с оружием, направленным ему в спину. Чезаре подумал обо всём, кроме возможности того, что Рокко приветствовал бы свою смерть, если бы Грейс больше не была частью его мира.

— Ты не можешь убить дочь младшего босса, — процедил он сквозь зубы, пытаясь установить эмоциональную дистанцию между собой и женщиной с ножом у её горла. Старших членов семьи, включая кровных родственников, нельзя было убить без разрешения дона, и он знал, что дон Гамболи никогда не даст своего разрешения убрать Грейс. Во-первых, женщины были защищены кодексом мафии, а во-вторых, Грейс была его крестницей.

— Я не планирую убивать её, — рассмеялся Чезаре. — Речь идёт о боли. О мести. И это касается тебя, Рокко, и поможет тебе преодолеть слабость, которая сдерживает тебя. Я думаю, что лучший способ сделать это — показать ей, кто ты есть на самом деле. — Он указал на солдата, стоявшего на коленях у ног Рокко. — Заканчивай работу.

Желчь подступила к горлу Рокко. Чезаре собирался заставить Грейс смотреть, как он отнимает жизнь. Он не мог придумать лучшего способа разорвать отношения или худшего способа причинить ему боль. Грейс так и не смогла прийти в себя, наблюдая, как мать умирает на её на руках, или узнав, что её отец был частью той же организации, ответственной за лишение жизни матери. Принуждение смотреть, как солдат расплачивается за свои преступления сегодня вечером, не просто положит конец их отношениям, это оставит у неё шрамы навсегда. Для милой, нежной Грейс его действия были бы непростительны.

— Отпусти её. Она в этом не участвует.

— Ты сделал её частью этого. — Чезаре указал на Бенито. — Приведи её ко мне.

Рокко потянулся за оружием, слишком поздно вспомнив, что Чезаре приказал ему быть безоружным при захвате солдата. У него был с собой только нож, и он мало что мог сделать на расстоянии, когда нож Бенито был у горла Грейс, а человек Чезаре приставил пистолет к его спине.

Чезаре поменялся местами с Бенито, заменил нож Бенито своим собственным.

— Продолжай, — рявкнул Чезаре.

Желудок Рокко скрутило узлом. Это была не первая казнь, в которой он участвовал, но это была первая, в которой от него ожидали смертельного удара. Это было его посвящение в Коза Ностра. Ночь, когда он станет мафиози. Мысль о том, что Грейс станет свидетелем его погружения во тьму в тот самый момент, когда он потерял душу, которую она пыталась спасти, причиняла ему боль ещё большую, чем та, которую он испытал от рук Чезаре.

Он перевёл взгляд на Грейс и отпрянул, увидев её мокрое от слез лицо. Его вина. Во всем виноват он. Ему следовало оставить её в покое, сопротивляться своему страстному желанию, оттолкнуть её. Он пытался глазами сказать ей, что у него на сердце. Он всегда будет тем же самым человеком, попавшим в кошмар, от которого он никогда не сможет убежать.

— Пожалуйста, отпусти её. — Он знал, что лучше не умолять. Слабые люди умоляли, а Чезаре ничего так не ненавидел, как слабость. Но это было всё, что он мог ей дать.

— Пожалуйста? — усмехнулся Чезаре. — Ты хочешь, чтобы я пощадил её? Почему? Чтобы она могла продолжать притворяться, что ты тот, кем ты не являешься? Чтобы она заставила тебя забыть, кто ты и почему я спас тебя?

Если бы он не был так расстроен, то рассмеялся бы. До десяти лет он верил в эту ложь. Чезаре нашёл его в сиротском приюте и спас от бедности и позора. Он дал ему дом, одежду, игрушки, еду и даже собаку. Он отправил его в школу. Он предоставил ему женскую заботу в виде экономки, которая притворялась женой Чезаре, чтобы обеспечить усыновление. Он дал ему имя Де Лукки. Но когда началась тренировка, он понял, что его вообще не спасли. Он был брошен в Ад. Его наказание за то, что он был трусом, когда ему было шесть лет.

На протяжении многих лет Чезаре систематически уничтожал всё, что он любил. Всё, что ему давали, было отдано ему лишь для того, чтобы это можно было забрать. У силовиков не было привязанностей. Они не любили и не были любимы. Они существовали исключительно для того, чтобы исполнять волю босса, с которым они были связаны.

— Ты бесчестишь и не уважаешь меня своей слабостью. — Чезаре схватил Грейс за волосы и дёрнул её голову в сторону. — Я не могу избавить тебя от соблазна красотой, но я могу избавиться от греховной красоты. — Прежде чем Рокко успел осознать, что Чезаре намеревался сделать, тот провёл лезвием по щеке Грейс от уха до подбородка, разрезая её идеальную кремовую кожу. Крик Грейс пронзил ночной воздух, вонзившись, как стрела, глубоко в его сердце.

— Нет!

Слишком поздно. Слишком, блядь, поздно. Кровь стекала по её лицу, пачкая белую блузку, а её крик продолжался и продолжался, и этот звук отдавался эхом в его сердце.

— Сделай это, — прокричал Чезаре, перекрывая её крики, слюна слетала с его губ. — Или я буду резать её красивое личико до тех пор, пока даже её отец не сможет узнать её. Она — единственное, что мешает тебе стать тем, кто ты есть на самом деле. Мы Де Лукки. Здесь нет места эмоциям, нет места чувствам, нет места любви.

Зрение Рокко окрасилось красным, каждая клеточка его тела кричала от ярости и агонии. Он схватил солдата за волосы и провёл ножом по его горлу — быстро и безболезненно, единственное милосердие, которое он мог оказать.

Когда парень упал на камни, он бросился вперёд, молясь о смерти от пистолета, приставленного к его спине, прежде чем Грейс почувствовала ещё большую боль.

— Отпусти её!

Чезаре ослабил хватку, и она рухнула на землю. Всё было кончено. Чезаре победил. Рокко не нужно было смотреть на лицо Грейс, чтобы увидеть её ужас и опустошение. Он был всем, что она презирала, — худшей частью мафии, которая убила её мать. Он больше не найдёт убежища в её объятиях, не найдёт прощения в её сердце или успокоения под её пальцами. Он никогда не ляжет с ней и не услышит её прекрасный голос, не почувствует мягкость её тела или звук её смеха. Она была всем, что было хорошего и чистого в этом мире, а он был всем, что было злом. Каким-то извращённым образом Чезаре оказал ему услугу. Он спас Грейс от созданного им монстра — монстра, который был слишком слаб, чтобы отпустить её, и поэтому уничтожил её.

— Если бы ты был моей крови, мне было бы стыдно называть тебя своим сыном, — холодно бросил Чезаре. — Из троих моих приёмных детей ты моё самое большое разочарование. Ты возобновишь своё обучение. Теперь, когда тебя ничто не отвлекает, я ожидаю, что ты преуспеешь.

И разве это не вогнало нож в цель? У него не было воспоминаний о своей жизни до Чезаре. Никаких воспоминаний о родителях или приюте в Вегасе, где его нашёл Чезаре. Чезаре был единственным отцом, которого он когда-либо знал. Его экономка, единственная мать. Даже когда Чезаре начал обучать его как силовика мафии, он терпел эмоциональную и физическую боль, потому что верил, что учения Чезаре были продиктованы любовью.

Он был неправ. Точно так же, как он ошибался, думая, что у него может быть нормальная жизнь с нормальной девушкой. Пришло время разорвать все связи. Он уже совершил поступки, которые сделали его неподвластным искуплению, поступки, которые терзали его душу и не давали ему спать по ночам. Время перестать бороться с тем, кем он был на самом деле. Время отпустить её.


* * *

— Рокко.

Рокко вздрогнул и проснулся, мгновенно почувствовав дрожь в голосе Грейс. Его рука скользнула под подушку, он вытащил оружие и спрыгнул с кровати, готовый сразить незваного гостя.

— Где он? — спросил он.

— Нет. — Она отпрянула к стене, закрыв лицо руками, отвлекая его красотой своего обнажённого тела. — Здесь никого нет.

Он мысленно проклинал себя за то, что позволил инстинкту взять верх над рациональным мышлением. После многих лет, когда его будили только для того, чтобы избить, малейший звук заставлял его тело реагировать так, как будто ему угрожали.

— Что не так? — Адреналин бурлил в его теле, и он быстро осмотрел квартиру, не веря, что она может быть такой испуганной, когда там никого нет.

— Твоя спина. — Она в ужасе уставилась на него. — Что с тобой случилось? Кто это сделал?

Рокко облегчённо вздохнул и опустил пистолет. До сегодняшнего вечера он был осторожен, чтобы не показывать ей свою спину, либо не снимая рубашку, либо ставя её перед собой, но прошлой ночью, после того, как он любил её должным образом — медленно и сладко, как делал раньше, — он снял одежду полностью, чтобы почувствовать её рядом с собой и совершил ошибку, заснув с ней в объятиях.

— Это пустяки.

— Пустяки? — Её рука взлетела ко рту. — Рокко. Это не пустяк. И ты получил эти отметины не в драке. Это пытка. Кто-то пытал тебя. Это был Чезаре?

Слова покинули его. Как он мог объяснить необходимость наказывать себя за каждый свой поступок, который терзал его душу? Целой жизни наших Отцов и Девы Марии было бы недостаточно, чтобы искупить его грехи. Это было что-то слишком глубоко личное, чтобы объяснять. Даже Клэй не знал, зачем он посещал подземелье или какое утешение искал под ударами кнута.

— Иди в постель. — Он сунул пистолет под подушку и натянул рубашку.

— Я хочу знать, что случилось. — Она скрестила руки на груди, и ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что это была не та девушка, карабкавшаяся по берегу реки, с мокрым от крови и слёз лицом, которая кричала ему, чтобы он оставил её в покое, девушка, которая убежала, оставила его, не попрощавшись. У этой Грейс были борьба и мужество, и она не собиралась отступать.

— Я сказал, оставь это, — отрезал он.

— Нет.

— Господи Иисусе, блядь, Грейс. — Его голос поднялся до крика, и он хлопнул рукой по кровати. Он знал, что слишком остро реагирует, но кошмар всё ещё был с ним, пробираясь сквозь его сердце. — Это не имеет к тебе никакого отношения. Есть вещи, которые ты просто не можешь исцелить.

— Твоя боль — это всё, что связано со мной. — Она сжала губы и посмотрела на него. — Душевные боль и травмы — это то, что я лечу. И не смей больше так со мной разговаривать, или я выйду за эту дверь.

Его рот открылся и снова закрылся. Когда он говорил таким тоном с солдатами Тоскани и их помощниками, они чуть не ссались от страха. Когда он хмуро смотрел на людей, которых выслеживал, те дрожали от ужаса. Но Грейс, меньше его ростом, четверть его силы, великолепно обнажённая рядом с его кроватью, не принимала его дерьмо, и он никогда в жизни не был так возбуждён.

— Ничего не происходит без моего согласия. — Это было всё, что он собирался ей сказать, и даже это откровение прозвучало сквозь стиснутые зубы.

— Кинк (*Kink, в буквальном переводе — странность, отклонение, ненормальность. Обычно это явление носит эротический оттенок, то есть кинк — это особо возбуждающая ненормальность, в чём бы она ни выражалась. Прим. перев.)? — Выражение её лица стало задумчивым.

— Чёрт возьми, нет.

Она хотела большего, и он мог видеть, как внутренняя борьба отражается на её лице, но, к счастью, она сдержалась и забралась в постель рядом с ним.

— Тебе лучше не знакомить меня с тем, кто сделал это с тобой.

Её свирепое выражение лица и угрожающие слова заставили его рассмеяться.

— Я никогда больше не поверю тебе, когда ты скажешь мне, что ты против насилия, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.).

— Не тогда, когда кто-то, о ком я забочусь, ранен.

Блядь. Её забота заставила его сердце сжаться в груди. Она заботилась о нём. Это было больше, чем он когда-либо надеялся в ту ночь, когда она убежала, больше, чем он мечтал в последующие годы одиночества.

— Иди сюда, Грейси. — Улыбка тронула уголки его губ. — У меня есть ещё кое-что, что болит, и ты можешь поцелуем прогнать боль.

— Опять? — Она переползла через кровать и оседлала его бедра. — Я не думала, что ты…

— Я что? — Он накрыл её грудь ладонями, крепко сжимая полушария.

— Будешь в состоянии сделать это снова так скоро. — Её ноги раздвинулись, и она покачала своей влажной киской над его членом, уже твёрдым как камень и снова готовым к ней.

— Почему нет? В моей постели самая сексуальная женщина в городе. И если я правильно помню, раньше это никогда не было проблемой. Раньше ты умоляла меня сделать перерыв. — Он выпятил грудь, гордясь своей юношеской выносливостью, и потянулся к тумбочке за презервативом.

— Ты… теперь старше.

— Что? — Он замер с пакетиком презерватива в зубах.

— Ну, тебе сейчас за тридцать… — Её щеки вспыхнули, и она опустила глаза.

— Господи Иисусе. — Он разорвал упаковку и надел презерватив, затем приподнял её, повернув бедра так, чтобы головка его члена просто проникла в неё. — Ты думаешь, я не смогу угнаться за тобой? Я всё такой же, как и тогда, и даже больше. Больше. Сильнее. Быстрее. И я могу трахаться всю грёбаную ночь напролёт.

Тело Грейс затряслось, и он приподнял её подбородок одним пальцем, чтобы увидеть, как она смеётся.

— Маленькая шалунья. Ты точно знаешь, куда вонзить нож.

— Я люблю тебя таким, — сказала она, проводя руками по его плечам. — Ты прекрасен. Неважно, сколько тебе лет…

Он прервал её поцелуем, когда вонзил свой член в её тёплое, влажное тепло. Грейс ахнула ему в рот, и он подтолкнул её вверх.

— Оседлай меня, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Я хочу услышать, как ты кричишь, когда твой старик доставляет тебе удовольствие.

— Так романтично.

— Прямо сейчас я вне романтики. Ты такая чертовски горячая и влажная, я не могу думать ни о чём другом. — Он приподнял её и скользнул глубже, его бедра раздвинули её ноги шире.

— Это твоя вина. — Она откинулась назад, сжимая его член, её руки ласкали его грудь, и, чёрт возьми, это было самое горячее, что он когда-либо видел. — То, как ты прикасаешься ко мне, как ты говоришь со мной и смотришь на меня. Всё в тебе возбуждает меня.

И всё в ней возбуждало его. Теперь он понял, почему Чезаре говорил, что женщины делают мужчину слабым. Он бы умер за это — не только за сам акт, но и за связь с ней, которая превратила встречу из простого физического контакта в нечто, питающее его душу. Чезаре был опасен для его тела, но Грейс была опасна для его сердца.

Он взял её лицо в ладони и нежно поцеловал, создавая устойчивый, медленный ритм, который угрожал его самоконтролю.

Грейс извивалась на нём, её твёрдые соски тёрлись о его грудь.

— В прошлый раз мы делали это медленно, — пожаловалась она.

Да, они это сделали, но он не хотел торопиться. Он хотел снова изучить её тело, прежде чем взять так, как он действительно хотел — жёстко, дико и с полной самоотдачей.

Скользнув руками вниз, он сжал её попку, когда вошёл в её киску. Его средний палец все ближе и ближе подбирался к ложбинке между полушариями. Когда кончик его пальца коснулся её заднего входа, она замерла, и её киска сжалась вокруг него. Он продолжал в том же ритме, ожидая, пока её мышцы расслабятся, прежде чем он сделает это снова. На третьем подходе он слизнул её влагу и нежно нарисовал круги над её анусом.

— Рокко? — Её голос был тонким от неуверенности, но тяжёлым от желания.

— Я хочу тебя здесь, Грейси.

— Мы никогда не делали этого раньше.

Он не хотел задавать следующий вопрос, но ему нужно было знать.

— У тебя когда-нибудь был мужчина в заднице?

— Нет. — Её голос был таким тихим, когда она ответила, что он чуть не пропустил ответ. Удовлетворённое рычание сорвалось с его губ. Он был для неё первым, и теперь он будет первым мужчиной в её самом интимном месте. Грейси будет принадлежать ему. Во всех отношениях она могла принадлежать ему.

— Я собираюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо, как в твой первый раз. Тебе понравится, когда я буду у тебя в заднице.

— Мне нравятся твои грязные разговоры. — Она одарила его полуулыбкой.

— У меня куча грязных дел в ожидании моей девушки.

— Твоя девушка любит грязное. — Грейс приподнялась и наклонила бедра, потираясь клитором о его лобковую кость, пока крутила соски между большим и указательным пальцами.

Его девушка.

Верхом на его члене.

Желая всего грязного, что он мог дать.

Это было чертовски много. Он схватил её за бедра, дёрнулся и застонал, когда они соприкоснулись. Когда её щеки вспыхнули, а киска сжалась вокруг него, он скользнул большим пальцем по тугому узлу её клитора и сильно потёр его. Её низкий гортанный стон возбудил его, и они кончили вместе, её киска затрепетала вокруг его члена, когда он высвободился в порыве раскалённого добела тепла.

— Неплохо для старичка, — пробормотала она, падая на него сверху.

— Я ещё не закончил с тобой. — Совершенно измученный, он провёл рукой вверх и вниз по её спине и заставил себя быстро прийти в себя.

Долгое время никто из них не произносил ни слова. Наконец, он осторожно отодвинул её в сторону, чтобы избавиться от презерватива. Когда он вернулся, она надела его футболку и лежала на боку. Рокко забрался в постель рядом с ней и притянул её к себе на грудь. Ему нравился вес, тепло, мягкость её тела, прижатого к нему.

— Ты назвал меня своей девушкой, — сказала она.

Рокко с трудом сглотнул.

— Да, я это сделал.

— Мы никогда не говорили о… — Она скривила губы. — Я имею в виду … Я не знаю.

Он почувствовал её нерешительность, как удар ножа в живот.

— Я ни о чем тебя не прошу, Грейси. — Его голос надломился. — Но для меня… прямо здесь… — Он ударил себя кулаком в грудь. — Ты всегда была моей девушкой.

— И ты всегда был моим мужчиной.

— Твой мужчина хочет, чтобы ты была голой в постели. — Рокко удовлетворенно хмыкнул.

— Здесь немного холодно, — поддразнила она.

— Я согрею тебя. — Он положил её руку на свой член, уже наполовину твёрдый, и она рассмеялась.

— Я беру назад всё, что я сказала о твоём возрасте. Ты машина.

Он снова хотел её, но в то же время ему было достаточно просто обнимать её, поэтому он провёл рукой по её спине и прислушался к ровному биению её сердца.

— Твоё пение сегодня вечером было потрясающим, — сказал он. — Твой голос изменился. Он намного богаче, глубже, и ты удвоила свой диапазон.

— Я брала уроки вокала в помощь для записей на радио, когда переехала сюда. Я проделала кое-какую закулисную работу по записи. Это был способ продолжать петь, не находясь перед людьми.

Он нежно обхватил её подбородок и провёл большим пальцем по шраму. Он помнил каждую жестокую секунду, когда нож полоснул её по щеке, почувствовал жгучую боль, как будто это было сделано с ним.

— А теперь, cara mia (дорогая моя, итал., прим. перев.)? Ты будешь петь снова?

— Не знаю. Я могла бы выступать на местных концертах, если смогу носить маску. Итан пригрозил, что будет проигрывать запись своего пения двадцать четыре часа в сутки, если я не соглашусь.

— Ты можешь выступать на моей сцене в любое время. — Он поцеловал её в лоб. — Если это поможет тебе обрести уверенность, ты можешь петь там каждый вечер. Ты можешь осуществить свою мечту, Грейси. Я сделаю всё, чтобы это произошло.

— Я знаю, что быть силовиком никогда не было твоей мечтой. — Она приподнялась выше, открывая ему дразнящий вид на свою грудь. — А как насчёт владения джаз-клубом?

— Я должен тебе сказать. У меня был только один рабочий день. — Он слегка подвинул её, раздвинув ноги так, чтобы его член оказался на стыке её бёдер.

— Я полагаю, что у меня тоже был только один день на работе. — Она извивалась рядом с ним и насаживалась на него, пока он снова не стал полностью твёрдым. — Я никогда не думала, что смогу добиться успеха. В лучшем случае я думала, что буду петь по вечерам после того, как закончу свою дневную работу. Но после того, как я получила степень, обычной работы не было. Так что я думаю, что в глубине души я втайне мечтала о несбыточной мечте. Она промурлыкала несколько тактов «Impossible Dream» (Название песни переводится как несбыточная мечта, игра слов, автор проводит параллели между словами и музыкой, прим. перев.), и он почувствовал прилив удовольствия, подобного которому он никогда раньше не испытывал.

— Спой это для меня, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Он приподнял её бедра и вошёл в её влажность. — Живи своей мечтой так, как я живу своей.

Он перевернул её, лизнул и пососал её соски, когда вышел и снова скользнул внутрь, снова и снова, пока её прекрасный голос наполнял комнату. Она добралась до части о недостижимой звезде, а затем он провёл большим пальцем по её клитору и отправил на край. И они вместе упали обратно на простыни.


Глава 14


— Я так рад, что тебе лучше. — Грейс сжала руку Мантини. Впервые после стрельбы её отец смог сесть и говорить связно. Она бросилась в больницу сразу, как только одна из медсестёр позвонила ей и сообщила, что ему перестали давать обезболивающие из-за которого он был в седативном состоянии, и перевели его из отделения интенсивной терапии в отдельную палату на послеоперационном этаже.

— Похоже, у меня много незаконченных дел, — сказал отец, озабоченно нахмурив лоб. — Я решил, что достаточно отдохнул. Сегодня утром я уже разговаривал по телефону со своими капо и с Пьеро Форзани, который всё ещё скорбит о смерти своего сына. Расскажи мне, что происходит.

— Том пропал после стрельбы.

— Тела нет? — побледнел Мантини.

— Нет, папа. Я пыталась найти его. — Грейс рассказала ему обо всём, что произошло, а также об информации, которую Рокко дал ей прошлой ночью, не упоминая его по имени. Про то, что Тони нанял албанцев для охоты на Тома, её подозрения, что Тони и его команда были ответственны за стрельбу в «Карвелло», и усилия Нико по обеспечению его безопасности.

— Я в долгу перед Нико, — сказал отец. — Я как раз собирался позвонить ему, когда ты приехала. Я всё утро пытаюсь дозвониться до дона Гамболи, чтобы обсудить этот вопрос, но он не отвечает.

— А как насчёт его консильери Луиджи Кавалло?

— Ничего. — Мантини покачал головой. — Я звонил телохранителю дона Гамболи, его жене и брату, но они тоже не ответили. Я послал нескольких своих капо в Нью-Йорк посмотреть, что они смогут найти.

— Рокко сказал, что Нико тоже пытался связаться с ними, но безуспешно.

— Рокко?

— Да, Рокко Де Лукки. — Грейс с трудом сглотнула. — Он был в «Карвелло». Один из стрелков крикнул что-то о том, чтобы взять меня живой, и Рокко защитил меня.

Папа так сильно сжал её руку, что она подумала, что он сломает кость.

— Почему он был там?

— Я… — Она втянула губы. — Он пришёл повидаться со мной. Мы были в…

— Ты пригласила его?

— Нет, папа, но мы…

— Ты сказала ему, с кем мы встречаемся и где?

— Нет. — Грейс сцепила руки на коленях.

— Так он просто появился? — Папа приподнялся на кровати. — Когда ты ужинала со своей семьёй и друзьями семьи? Как он нашёл тебя?

Желудок Грейс скрутило узлом.

— Я не знаю. Я думаю, он последовал за мной.

— Он последовал за тобой. — Голос папы поднялся до крика. — Господи Иисусе. Он Де Лукки. Если он был там, значит, был замешан. У него, вероятно, был контракт на Тома и меня, и он привёл этих людей, чтобы убедиться, что работа выполнена.

— Нет. — Она отдёрнула руку. — Он стрелял в них. Он защищал нас, защищал тебя и Тома. Он перевернул стол и выстрелил одному из парней в грудь. Потом он вытащил меня оттуда и отвёз в безопасное место.

— Он убил человека, в которого стрелял?

— Нет. — На её лбу выступили капельки пота. — Рокко сказал, что на нём был жилет.

— Был ли кто-нибудь мёртв, когда вы уходили? — Папа фыркнул от смеха.

— Нет. — У Грейс пересохло во рту.

— Тогда это были его люди. Ты когда-нибудь слышала, чтобы Де Лукки оставил кого-нибудь в живых?

Она отодвинула свой стул от края его кровати и встала.

— Он оставил тебя в живых. И Том. И я. Он спас меня. И он помогал мне искать Тома.

— Помогал тебе, чтобы ты привела его к Тому, и он мог бы убить его, не сомневаюсь.

— Нет. Всё было совсем не так. — Грейс обхватила себя холодными руками. — Жена Нико и жена его заместителя помогли мне отследить телефон Тома до стоянки трейлеров. Появился Рокко с несколькими своими людьми и вошёл в трейлер. Я услышала выстрелы, и он вышел весь в крови. Он сказал, что внутри было трое албанцев, и он мог бы разговорить одного из них. Он принёс мне телефон Тома.

— Скорее всего, у них тоже был Том, — сказал папа. — Ты заходила внутрь? Ты сама посмотрела, был ли там Том? Ты видела этого албанца, который был готов поговорить? Ты с ним разговаривала?

— Нет. Я попросила Рокко, — у неё пересохло во рту, — расспросить одного из них для меня, чтобы мы могли найти Тома, и он пообещал, что не убьёт его.

Cristo santo (*Господи, итал., прим. перев.)! — Папа взорвался, всплеснув руками и наградив Грейс чередой отборных итальянских ругательств. — Некий Де Лукки сказал тебе, что он никого не убьёт, и ты ему поверила. — Голос папы стал холодным. — Ты привела его прямо к своему брату и поверила ему на слово, что твоего брата там не было. И ты позволила ему убедить себя, что за убийством стоял Тони. Насколько наивной ты можешь быть?

— Я доверяю ему, — тихо сказала она.

— Ну, ты единственный человек, который это делает. Остальные из нас знают, кто он такой. Он Де Лукки. Они нехорошие люди. Человека определяют границы, которые он не пересечёт, но у Де Лукки нет границ. Как только у них будет контракт, они сделают всё возможное, чтобы его выполнить. Они будут притворяться твоим парнем, твоим любовником, твоим другом — они будут использовать тебя, предавать тебя, причинять тебе боль — всё, что угодно, чтобы выполнить свою работу.

Дрожь пробежала по спине Грейс.

— Он не такой. Я его знаю. Я была… — Она сжала юбку в кулак, собравшись с духом, чтобы открыть правду, которую так долго скрывала. — Мы были вместе до того, как я уехала из Нью-Йорка. В течение двух лет.

Далёкий от того, чтобы рассердиться или прийти в ужас, её отец пренебрежительно махнул рукой.

— Это было пустяком. Подростковая влюблённость. Ты ничего для него не значила. У Де Лукки нет отношений. Любовь, забота, сочувствие — все эмоции, которых у вас, кажется, слишком много, — выбиваются из них, начиная с десятилетнего возраста. Им дают вещи, о которых нужно заботиться, когда они дети, просто для того, чтобы их можно было забрать. — Его лицо смягчилось. — Все мальчики Де Лукки получают щенка, когда их усыновляют, polpetto (*фрикаделька, итал., прим. перев.). Держу пари, ты никогда не видела его с собакой.

— Не надо, папа. — Глаза Грейс наполнились слезами. — Не говори мне этого.

— И ты. — Он покачал головой. — Неужели ты думала, что Чезаре не узнает о тебе? Если ты была с ним два года, то только потому, что Чезаре позволил это с единственной целью сломить его, забрав тебя. Это то, что случилось в ту ночь, когда ты вернулась ко мне с повязками на лице, задавая вопросы о том, кто мы такие и кто такая команда Де Лукки?

— Чезаре сказал, что убьёт Рокко, если я расскажу тебе о том, что произошло той ночью. — Её рука потянулась к щеке. — Я поверила ему.

— Он никогда бы не убил своего сына, потому что если бы он это сделал, ему пришлось бы усыновить другого мальчика и начать всё сначала. Это требуется в соответствии с их кодексом. У него нет собственного сына. Немногие из них это делают, потому что нелегко найти женщину, готовую выйти замуж за Де Лукки, особенно зная, что отношения будут без любви.

— Рокко любил меня, — выпалила она.

— Может быть, ты и любила его, но он не любил тебя, polpetto. Де Лукки не умеют любить.

— Ты ошибаешься. — Она дрожала всем телом. — Он действительно любил меня. Я почувствовала это. — Она постучала себя по груди, и на лице её отца появилось страдальческое выражение.

— Сколько раз я должен тебе повторять, что те чувства, которые ты испытываешь, о которых утверждала твоя мать и женщины в семье, не настоящие?

— Я почувствовала, что что-то не так, когда мы добрались до «Карвелло», — отрезала она. — Том смеялся надо мной. Но я была права. Посмотри, что случилось.

— Рокко Де Лукки появился с контрактом на убийство твоей семьи, вот что произошло. — Папа стукнул по перилам кровати, поморщившись при этом. — И комментарий о том, что тебя оставили в живых… Мы не вовлекаем женщин в наши дела. Даже Де Лукки не причинит вреда женщине. Без сомнения, он хотел, чтобы они убрали тебя, чтобы не было риска, что тебя застрелят.

— А как насчёт этого? — Она провела рукой по лицу. — Это сделал со мной Де Лукки.

— У меня нет ответа. — Губы папы сжались. — Но как только я свяжусь с доном, ты будешь отомщена.

Грейс никогда не думала о мести. Она ни разу не подумала о том, чтобы заставить Чезаре заплатить за то, что он сделал. Всё, о чём она когда-либо думала, это о Рокко, о том, что он сделал той ночью у ручья, и о том, как она чувствовала себя оскорбленной и преданной. Но теперь, когда она снова была с ним, зная, через что он прошёл, она хотела, чтобы Чезаре заплатил. Не за то, что он сделал с ней, а за то, что он сделал с Рокко. Несмотря на то, что её отец говорил о Де Лукки, она доверяла своим чувствам так, как не доверяла раньше. То, что у неё было с ним сейчас, было настоящим. То, что она видела за маской Де Лукки, которую он был вынужден носить, это то, что он был человеком достаточно сильным, чтобы противостоять тренировкам Чезаре. На этот раз она тоже будет сильной. Она не собиралась поворачиваться к нему спиной и убегать.

— Что мы будем делать с Томом? — спросила она, меняя тему.

— Ты ничего не будешь делать. Теперь я могу думать, что они не накачивают меня наркотиками, и я должен выписаться отсюда через несколько дней. Я попрошу Пьеро Форзани координировать поиски Тома, и я поговорю с Нико о привлечении некоторых из его капо. Мы найдём его, и после того, как мы это сделаем, и пройдёт соответствующий период траура по Бенито, ты выйдешь замуж за младшего сына Форзани, Дино.

— О чём ты говоришь? — нахмурились Грейс.

— Я надеялся, что до этого не дойдёт, но семье нужен союз, и Форзани идеально подходят, — вздохнул папа. — Мы с Пьеро Форзани надеялись, что вы с Бенито встретитесь без всякого принуждения, но теперь, когда Бенито мёртв, Дино придётся занять его место. Капо в Нью-Йорке за последние несколько лет приобрели такую власть, что союз — единственный способ выжить для обеих наших семей. Форзани имеют внушительное присутствие в Нью-Йорке. Брат Пьеро один из самых влиятельных капо в семье Гамболи. Альянс обеспечит будущее обеих семей и защитит нашу семью от любых других событий, подобных тому, что произошло здесь, в Вегасе.

— Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за человека, которого я никогда не встречала? — Она в ужасе уставилась на него.

— Ты встретишься с ним сегодня вечером. Он будет твоим телохранителем, пока я не найду кого-нибудь постоянного. У меня всё продумано.

— Во-первых, я ни с кем не встречаюсь сегодня вечером. — Дрожь пробежала по её телу. — Я снова пою, папа. У меня выступление в «Звездной пыли. Во-вторых, мне не нужен телохранитель. У меня есть Рокко. И в-третьих, я не собираюсь выходить замуж за кого-то, кого я не знаю или не люблю. Ты не можешь принудить меня к браку. Я думала, ты говорил, что никогда бы так со мной не поступил.

— Мне не придётся заставлять тебя. — Он протянул руку. — Ты сделаешь это для меня, Тома и остальных членов твоей семьи. Ты же не хочешь потерять свою семью, polpetto (*фрикаделька, итал., прим. перев.). Это всё, что у нас есть.


* * *

Рокко шёл по широким мраморным коридорам роскошного особняка Тони, как он делал много раз раньше, сначала в качестве охранника отца Тони, а затем в качестве телохранителя Нико, когда Нико был вынужден преклонить колени перед отцом Тони, Санто, тогдашним главой семьи.

На этот раз, однако, он был здесь как самостоятельный человек, со своей собственной миссией и со своими собственными планами.

Чёрт возьми, это было так приятно.

Используя силу имени Де Лукки, он получил допуск в тщательно охраняемый комплекс Тони и получил аудиенцию у человека, которого Нико больше всего хотел видеть в земле. Как легко было бы нажать на спусковой крючок во время встречи и положить конец гражданской войне между Нико и Тони. Но этот единственный выстрел не просто положил бы конец войне, он положил бы конец жизни Рокко. И прямо сейчас у него было ради чего жить, что делало избиение Тони неприемлемым риском.

— Фрэнки. — Тони оторвал взгляд от старого деревянного стола своего отца. Он ничего не изменил в кабинете после смерти Санто, и тёмная тяжёлая мебель, толстые бархатные шторы и тёмно-зелёный ковёр заставили Рокко сжать зубы от одних только плохих воспоминаний.

— Если бы ты не поклялся, что ты здесь не для того, чтобы убить меня, я бы никогда тебя не впустил, — продолжил Тони. — Из того, что я слышал, Нико обвёл тебя вокруг своего мизинца.

Рокко бросил на стол Тони три золотых кольца — он снял их с пальцев албанцев, прежде чем похоронить их как полагается в Лейк-Миде. На каждом кольце была печать албанской мафии, и их снимали только после смерти.

— Это подарок? — Тони уставился на кольца, но не сделал ни малейшего движения, чтобы прикоснуться к ним.

— Ваши наёмники. Я подумал, что ты хотел бы вернуть их драгоценности, чтобы отправить их жёнам в Албанию.

— Если бы они были моими наёмниками, то эти кольца указывали бы на то, что ты вмешиваешься в мои дела. — Тони скрестил руки на груди и откинулся на спинку своего чёрного кожаного кресла. По обе стороны от него стояли телохранители и ещё двое у двери, и всё же он знал, что они не смогли бы спасти его, если бы Рокко пришёл сюда по официальному делу Де Лукки.

Рокко устроился в кресле напротив стола Тони и вытянул ноги.

— С каких это пор твой бизнес связан с попытками убить нью-йоркского босса, охотой за его сыном и попытками похитить его дочь?

— С каких это пор мой бизнес представляет интерес для Де Лукки?

— Ты вмешался в мой контракт в «Карвелло». — Рокко даже не вздрогнул, когда солгал.

— А, — ухмыльнулся Тони. — Я слышал, что Бьянки потеряли двух человек той ночью. В чём проблема? Они мертвы. Имеет ли значение, кто нажал на курок?

— Они не были моим контрактом.

— Так ты охотился за Мантини? — Тони наклонился вперёд. — Я слышал, Нунцио всё ещё жив, его сын в бегах, а ты повсюду сопровождаешь его дочь. Кто-то не выполнил свою работу. Что Чезаре думает по этому поводу? Я не могу представить, что он сейчас очень счастлив. — Он склонил голову набок и приложил палец к губам. — Разве Де Лукки когда-нибудь не выполнял работу? Я не могу припомнить, чтобы слышал об одном таком случае до сих пор. Но тогда я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь слышал о Де Лукки, думающем своим членом вместо пистолета. Как поживает твой гадкий утёнок?

Если бы Рокко не был обучен скрывать все следы эмоций, он мог бы обхватить рукой подлокотник кресла, вспотеть или броситься через стол и обхватить руками горло Тони. Будь проклята грёбаная мафия и грёбаные глаза, которые, блядь, были повсюду.

— Какого хрена ты нанял албанцев, чтобы они охотились за парнем? Какой у тебя в этом интерес?

— Все думают, что я плохой парень, но у меня доброе сердце. — Тони рассмеялся. — Когда я услышал, что ты его ищешь, я подумал, что Нунцио может быть признателен, если кто-нибудь вмешается, чтобы спасти его жалкую задницу. — Он развёл руками. — Кто знает, как он отплатит за услугу? Может быть, он вернётся к дону и скажет ему, что я был бы лучшим боссом в Вегасе, чем грёбаный Нико, который просто сидел сложа руки и позволял тебе бесчинствовать в его городе.

— Нет, если ты устроил стрельбу в ресторане и убил двух капо Бьянки.

Тёмные глаза Тони заблестели.

— Может быть, это был не я.

— Может быть, так оно и было.

— Зачем мне навлекать на себя гнев двух семей, включая семью младшего босса, который принимает решение о том, кто правит этим городом?

— Потому что это Вегас, и ты подстраховываешь свои ставки. — Рокко фыркнул от смеха.

— Ни один игрок, делающий ставки, не стал бы принимать такие ставки.

Впервые за всю свою карьеру силовика Рокко почувствовал беспокойство. Обычно он знал, как будет развиваться каждая ситуация, ещё до того, как переступал порог. Сегодня он ожидал, что Тони расскажет, что работает на одного из нью-йоркских капо, и назовёт его имя, но у него начало складываться ощущение, что Тони говорит правду.

— Я выстрелил главарю в грудь. Ты хочешь сказать, что это был не ты?

— Ты мне нравишься, Фрэнки, но не настолько, чтобы я собирался раздеться для тебя. — Тони похлопал по своей шелковой рубашке. — И если бы ты выстрелил мне в грудь, у нас, скорее всего, не было бы этого разговора.

— Если только на тебе не было жилета.

— Это было бы разумно, если бы кто-то собирался совершить убийство, — Тони кивнул. — Я запомню это в следующий раз. Спасибо за подсказку.

— Парень у вас?

Медленная, лукавая улыбка расплылась по лицу Тони.

— К сожалению, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, что он гость в моем доме. Если бы я нашёл его, я бы, конечно, с нетерпением ждал воссоединения отца и сына и последующей награды за мой бескорыстный акт доброты, когда я выследил его и обеспечил его безопасность. Теперь, если бы я мог забрать у тебя девушку, нет ничего такого, чего бы Нунцио не сделал для меня.

Не в силах больше сидеть ни минуты, Рокко поднялся.

— Я не являюсь угрозой для неё.

— Ты Де Лукки, — рассмеялся Тони. — Все находятся в опасности из-за тебя. Я видел, на что ты способен, Фрэнки. Я был здесь по каждому контракту, который мой отец давал тебе. Я был здесь каждый раз, когда ты отчитывался. Я видел фотографии. Иногда я даже ходил посмотреть на тела. Может быть, ты думаешь, что ты ей не угрожаешь, но это не так, и я не единственный, кто так думает. Ты можешь причинять людям боль разными способами. Но я не обязан тебе этого говорить. Никто не знает о боли больше тебя.


* * *

— Ты любишь меня? — Грейс положила подбородок на грудь Рокко и посмотрела на него сквозь густые ресницы.

— Да, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.), — тихо сказал он. — Я люблю тебя.

У него не было другого слова для описания чувств, которые он испытывал, когда был с Грейс. Как будто у него была передозировка самого сильного наркотика из всех существующих — а он перепробовал их много, — и всё его тело наполнилось удовольствием. Если любовь означала, что он умрёт за неё, что бы он ни делал, он думал о ней, что он чувствовал её руки на своём теле, когда лежал один в постели, что он не стирал свою одежду, потому что она пахла ею, что его сердце билось только тогда, когда она была с ним, тогда да, он любил её.

Улыбка озарила её лицо, и, чёрт возьми, не было ничего, чего бы он не сделал ради этой улыбки. Он протянул руку, чтобы коснуться золотого креста на шее, молча благодаря своих родителей за то, что они дали ему то, что позволило ему оградить маленький уголок своего сердца от Чезаре, чтобы он был открыт для любви, которую Грейс предложила ему, и он смог любить её в ответ.

Она переместилась на него сверху, и рычание поднялось в его груди, когда его член откликнулся на мягкое скольжение её бёдер. Ему нравилась она в этой позе, её сердцебиение мягко отзывалось в его груди, каждый дюйм её тела касался каждого дюйма его тела. Он никогда не представлял, что два человека могут быть так близки, и чувства, которые он испытал в эти украденные часы в темноте, были настолько сильными, что заставили его поверить, что он сможет выдержать всё, что Чезаре сделает с ним.

— Ты всегда будешь любить меня?

— Всегда. — Он провёл рукой по её прекрасным волосам и вниз по спине.

— Ты обещаешь? — Грейс приподнялась ещё выше.

— Да, я обещаю. — Он наклонился вперёд, чтобы поцеловать её, чтобы она не увидела вспышку боли, которая, как он знал, отразится в его глазах. Он всегда будет любить её, потому что любил её уже семь лет и не мог представить, что будет любить кого-то другого. Но это не могло продолжаться долго. Однажды Чезаре узнает об этом, и Рокко не знал, что он будет делать. Он мог отказаться от Грейс не раньше, чем перестал дышать, и если бы это означало, что ему придётся умереть, он бы умер, зная, что держал совершенство в своих объятиях. Она была всем, что было хорошего, прекрасного и невинного в этом мире, всем, что Чезаре украл у него, когда забрал его из детского дома в Вегасе и привёз в Нью-Йорк.

— Когда я закончу школу, мы сможем пожениться, — сказала она с уверенностью юности. — Папа не обрадуется нашей разнице в возрасте, но когда он увидит, как сильно мы любим друг друга, он поймёт.

Рокко был чертовски уверен, что Нунцио Мантини никогда не смирится с мыслью о том, что Де Лукки женится на его дочери, и особенно на той, которая на десять лет младше его, но он не собирался гасить свет в её глазах, говоря ей правду. И даже если бы Нунцио согласился, что было столь же маловероятно, как и то, что по земле разгуливает ещё один динозавр, Чезаре нашёл бы способ уничтожить их. Но даже осознание того, что это никогда не продлится долго, что однажды ему придётся разбить ей сердце, не могло помешать ему принять то, что она предлагала. Он был эгоистичным ублюдком, но он предпочёл бы провести короткое время с Грейс, чем вообще никогда не испытывать тех эмоций, которые она в нём пробудила.

— Всё, что ты захочешь, Грейси. Я сделаю для тебя всё, что угодно.

— Ты наденешь смокинг вместо своей кожаной куртки?

— Если это сделает тебя счастливой.

— Мы можем пожениться на улице?

— Конечно.

— Когда ты спрашиваешь меня, можешь ли ты сделать это романтично, чтобы, когда я расскажу нашим детям, я могла плакать, как плакала моя мама, когда рассказывала нам, как мой папа попросил её выйти за него замуж?

— Я ничего не знаю о романтике, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Рокко проглотил комок в горле. — Я просто знаю, что я чувствую к тебе.

— Тогда скажи мне это.

— Хорошо.

Она наклонилась и прижалась губами к его губам.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросила она.

— Только ты.

— У тебя есть я. Я никуда не собираюсь уходить. Я имею в виду кое-что на нашей свадьбе.

Он не хотел думать о свадьбе, которая никогда не состоится, о платье, которое она никогда не наденет, о смокинге, который он никогда не возьмёт напрокат, и о романтике, которую она хотела, которую он даже не понимал. Но он заставил себя вспомнить этот образ, чтобы придумать что-нибудь, чтобы снова увидеть её улыбку.

— Я хочу, чтобы ты спела.

— Что?

— Что-нибудь от твоего сердца.

Она снова поцеловала его, её губы были тёплыми и мягкими. Он обнял её и крепко прижал к себе.

— Это просто, — пробормотала она. — Каждая песня, которую я пою, исходит из моего сердца, и моё сердце полно тобой. У меня никогда не кончатся песни для пения.

Он хотел бы, чтобы это было правдой. Мир был бы тёмным местом без её прекрасного голоса, и это был бы Ад, который он даже не мог себе представить, когда она ушла.


Глава 15


— Как твой папа? — Рокко вошёл в комнату Грейс, даже не потрудившись постучать в дверь. Она съёжилась, когда он оглядел груды одежды и журналов на полу, полки, забитые безделушками, купленными в благотворительных магазинах, и выкройки для шитья и отрезы тканей, разбросанные по каждой поверхности. Да, её комната была настоящей катастрофой. Когда-нибудь она соберётся прибраться, но, похоже, у неё никогда не было на это времени.

— Лучше, спасибо. Его перевели из отделения интенсивной терапии в послеоперационную палату. — Её голос звучал напряжённо, и она сделала глубокий вдох, а затем ещё один. Если она не расслабится, то не сможет петь, но как она могла расслабиться после того, что сказал ей отец? Он посеял семя сомнения, и, несмотря на все её усилия, оно пустило корни в течение дня.

— Он уже говорил с Нико? — Он взял фотографию с изображением Грейс вместе с мамой, обе в голубом, с приподнятыми наверх волосами, с одинаковыми улыбками на лицах.

— Он собирался позвонить Нико, когда я приехала к нему. Я уверена, что он уже поговорил с ним. Он сказал, что отправит Форзани на поиски Тома, и он хотел приставить ко мне охрану.

— Какая охрана? — Рокко положил фотографию и медленно повернулся, чтобы посмотреть на неё.

— Он хотел дать мне телохранителя. — Она втянула губы и пожала плечами. — Я сказала ему, что он мне не нужен, потому что у меня есть ты.

— Я уверен, что всё прошло не очень хорошо.

— Нет. — Её сердце бешено колотилось в груди, когда она пыталась собраться с духом, чтобы задать вопрос, на который она не хотела знать ответа.

Dolcezza (*Сладкая, итал., прим. перев.)?

— Да?

— Ты собираешься помять своё платье? — Он указал на её руку, крепко сжимающую подол платья цвета пыльной розы. Сверху на нём был слой ткани из кремового кружева, скрывающий следы от заломов, которые она наносила шёлку под ним. Но всё же она не хотела, чтобы у него возникло чувство, будто она что-то скрывает — даже если это был просто мятый шёлк — когда мотивы исходили из места честности в её сердце.

— Нет. — Она разгладила платье.

— Что случилось, Грейси? — Его голос был таким мягким, таким нежным, что её глаза наполнились слезами от силы эмоций, которые она сдерживала с сегодняшнего дня.

— Ничего.

— О твоём отце плохо заботятся? Вам нужны другие врачи? Другая больница? Я могу поговорить с Нико. Ты просто скажи мне, что тебе нужно.

— Всё хорошо. Он выздоравливает.

— Это из-за сегодняшнего концерта? Ты же знаешь, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если что-то пойдёт не так, я остановлю шоу.

Горячность в его тоне немного ослабила её беспокойство, и она сморгнула слезы, зная, что он видел их и не собирался позволять её страданиям ускользнуть.

— Я знаю. Ты владелец клуба.

— Верно.

— Может быть, тебе стоит надеть пиджак и галстук. — Она попыталась придать своему голосу дразнящую нотку. — Не так уж много владельцев джаз-клубов ходят в кожаных куртках и джинсах.

— У меня нет пиджака.

— Итан мог бы одолжить тебе один. Вы примерно одного роста.

— Я не возьму пиджак Итана, — фыркнул Рокко.

— Почему нет?

— Он хочет тебя. Если бы я одолжил у него пиджак, мне пришлось бы возвращать его по частям, чтобы он понял, что ты моя.

Моя.

Её сердце сжалось от тоски. Последние несколько недель она жила в фантазиях, в то время как реальность заключалась в том, что между ними была такая огромная пропасть, что она не знала, достаточно ли одного слова, чтобы преодолеть расстояние.

— Вот что я тебе скажу, — сказал он. — Ты поешь без маски, а я надену пиджак.

— И галстук? — Улыбка тронула её губы.

— Не настаивай на этом.

Раньше она пела только в полумаске, и в клубе Рокко. Когда там был Рокко, она была почти уверена, что сможет обойтись без неё.

— Ладно. Но я должна сначала увидеть тебя в пиджаке, прежде чем выйду на сцену.

— Я буду прямо там, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). Как я и обещал.

— Папа сказал, что я должна держаться от тебя подальше, — сказала она, наблюдая за ним.

— Если бы у меня была дочь, я бы тоже велел ей держаться от меня подальше. — Он скрестил руки на груди и прислонился к комоду. Среди её мебели пастельных тонов в стиле шебби-шик, цветочных принтов и белых кружевных занавесок он выделялся своей темнотой.

— Он сказал, что у тебя нет никаких границ, которые ты не пересёк бы.

— У меня есть рамки. — Рокко уставился прямо перед собой. — Я бы никогда не причинил вреда гражданскому лицу или женщине.

Она разгладила своё платье, хотя оно уже было измято.

— Что, если эти люди представляют угрозу? Что, если они хотели причинить боль кому-то, кто тебе небезразличен, прямо или косвенно? Ты бы тогда причинил им боль?

— Да.

Он ответил так быстро, что она задалась вопросом, слышал ли он вообще вопрос.

— Так что на самом деле это не та черта, которую ты не пересечёшь, это линия, которую ты предпочитаешь не пересекать, но при правильных обстоятельствах ты это сделаешь.

— То, что случилось с тобой, никогда больше не повторится. — Он преодолел разделявшее их расстояние, обхватил её лицо ладонями. — Я подвёл тебя, dolcezza (*сладкая, итал., прим. перев.). Я никогда больше не подведу тебя. Я не позволю никому причинить тебе боль. Я буду охранять тебя. И если это означает, что я должен нарушить правила, тогда я их нарушу.

— А как насчёт здесь? — Она коснулась своего сердца. — Что, если бы тебе пришлось сделать что-то, что причинило бы мне душевную боль?

— Никогда.

— Но что, если бы у тебя не было выбора? Что, если… ты … Чезаре дал бы тебе контракт, который причинил бы мне боль? — Это было настолько близко, насколько она могла подойти к тому, чтобы задать вопрос, не предполагая, что она ему не доверяет.

— Я бы не стал этого делать. — Его руки скользнули вокруг её тела, притягивая ближе.

— Я думала, смерть — твоё единственное освобождение.

— Это не обязательно должна быть моя смерть. — Он наклонился и поцеловал её, его губы прижались к её губам так мягко и нежно, что она почти не могла поверить, что он предполагает, что может убить Чезаре.

— Но… что будет дальше?

— Ты, — застонал он ей в рот, и она запустила пальцы в его волосы, притягивая его к себе. Она хотела большего. Ещё поцелуев. Ещё больше его горячего тела, прижатого к её. Чтобы его сильные руки крепко держали её, защищая. Он оберегал её. Он всегда защищал её.

И всё же слова отца раздражённо звучали в её голове.

Они нехорошие люди.

Человека определяют границы, которые он не пересечёт.

Они будут притворяться твоим парнем, твоим любовником, твоим другом…

У неё закружилась голова, и она прильнула к нему, наслаждаясь его вкусом, недозволенным трепетом от того, что её обнимает бандит в её спальне, даже после того, как отец предупредил её. Здесь не было ничего, кроме слабого шума уличного движения, грохота басов, когда Мигель практиковался в гостиной, и случайного стука шагов, когда Итан загружал оборудование для концерта. Почему она не могла получить это, получить его? Почему ей было недостаточно того, что она знала его сердце и приняла его таким, какой он был внутри?

— Я хочу тебя. — Она прижалась бёдрами к его бёдрам, чувствуя твёрдую длину его эрекции под ширинкой. — Рокко. Сейчас же.

Ей нужно было почувствовать их связь, знать, что она была права, а папа ошибался.

Рычание удовольствия вырвалось у него из груди. Его руки скользнули вверх по её ногам к бёдрам и под юбку.

— Это опасное желание. Я не в хорошем настроении.

— Я не хочу нежности. — Она прикусила его нижнюю губу, и его пальцы впились в её задницу.

Он накрыл её лоно своей тёплой ладонью, и она почувствовала почти безумную потребность соединиться с ним и смыть слова своего отца.

— Это не ты, — тихо сказал он.

Нет, это была не она. Она никогда не была сексуально агрессивной. Когда она была с Рокко, он всегда брал на себя инициативу. Он был её учителем во всём, и она была прилежной ученицей. После того, как она переехала в Вегас и начала встречаться с другими мужчинами, она пыталась самоутвердиться, но это не доставляло ей такого же удовольствия, и она никогда не встречала такого доминирующего мужчину, как Рокко.

— Я открываю для себя совершенно новую себя. Я принимаю хаос, от которого убегала всю свою жизнь.

— Я хаос? — Уголки его губ приподнялись.

— Да.

С низким рычанием он отодвинул её трусики в сторону и провёл пальцем по её влаге. Его глаза потемнели почти до черноты.

— Ты мокрая.

— Для тебя. — Она покачала бёдрами, прижимаясь к нему, вжимаясь в его пальцы.

— Грейс… — Его голос сорвался на охрипший стон.

— Пожалуйста. Прямо сейчас. Ты мне нужен. Мне нужно чувствовать себя ближе к тебе.

— Чёрт. Я никогда не смог бы сказать тебе «нет». — Он засунул в неё толстый палец, и она ахнула.

Должно быть, это был вздох, который сломал его, потому что он сжал её рот в яростном поцелуе и сильно и глубоко погрузил палец в её влажность.

— О Боже. Да.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Грейси. — Он добавил второй палец, согнув его, чтобы погладить чувствительное местечко внутри неё, которое примет его пирсинг, когда он, наконец, соберётся трахнуть её.

— Ещё. — Она не просто хотела его пальцев или грубости; она хотела его грязных разговоров, нефильтрованных слов, из-за которых каждая их встреча казалась опасной и грязной.

— Больше чего? — Его голос был чувственным шёпотом ей на ухо. — Ты хочешь больше пальцев в своей скользкой киске? Ты хочешь, чтобы мой член вошёл в тебя? Ты хочешь, чтобы мои зубы кусали твои соски? Ты хочешь, чтобы мой рот был на твоей горячей, тугой, влажной пизде?

Она застонала, когда его слова усилили её возбуждение на сто градусов. Никто никогда не разговаривал с ней так, как Рокко. Его слова заставили её почувствовать себя желанной и грязной одновременно.

— Я хочу всё это.

— Жадная девчонка. — Он добавил третий палец и толкнулся сильнее, его ладонь потирала её клитор, а другая рука скользнула в вырез платья, чтобы обхватить её грудь.

Грейс выгнулась навстречу ему, тёрлась грудью о его руку, насаживаясь на его пальцы. Она чувствовала себя распутной, дикой и отчаянно нуждающейся в освобождении.

— Господи Иисусе, ты вся горишь, dolcezza. Я мог бы играть с твоим телом весь грёбаный день. — Он наклонился и завладел её ртом, его поцелуй был яростным и страстным, его язык охватывал каждый дюйм. Требовательный. Доминирующий. Она скучала по этому. Скучала по нему. Скучала по всему, что у них было вместе. Шесть лет, которые она потеряла, сбежав. Теперь она хотела его вернуть.

— Дай это мне, cara mia. — Его голос стал низким и хриплым. — Я хочу почувствовать, как ты кончаешь мне на руку. Я хочу, чтобы твои соки были на моих пальцах.

Он увеличил свой ритм, крепко прижимая ладонь к её клитору с каждым ударом. Грейс извивалась в его объятиях, раздвигая ноги, чтобы вместить его руку, точно так же, как он учил её в первый раз, когда использовал свои пальцы, чтобы довести её до оргазма.

— Ты близко?

— Да, — прошептала она.

— Кончай! — Он сильно прижал ладонь к её клитору, и оргазм обрушился на неё, сотрясая тело изнутри. Рокко заглушил её крик поцелуем, его умелые пальцы растягивали её оргазм до тех пор, пока у неё не ослабли колени. Прежде чем она полностью освободилась, он вытащил из кармана презерватив и освободил свой член от оков.

— Ты готова для меня?

— Да. — Её сердце всё ещё колотилось от прилива оргазма, но она всё ещё жаждала большего.

Рокко сорвал с неё трусики, как будто они были сделаны из тонкой бумаги Затем он просунул руки под её задницу и легко приподнял её, прижимая к стене, когда она обхватила его ногами.

— Скажи мне, что ты этого хочешь. — Его глаза, свирепые и жёсткие, прожигали её. — Используй слова, которые мне нравится слышать.

— Я хочу этого, Рокко. Я хочу твой член. Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Сделай меня своей.

Она хотела принадлежать ему, быть связанной с ним, потому что желание убежать после того, как отец предупредил её о Де Лукки, было почти непреодолимым. Но на этот раз всё должно было быть по-другому. Она верила в него, верила в себя. Если между ними всё было хорошо, то всё остальное не имело значения.

Его большие руки обхватили её бедра, гладкая головка его члена дразнила её вход. У неё перехватило дыхание короткими, дикими вздохами, и она вцепилась в него, глубоко вонзив ногти в его плечи, когда он поднял её, прохладный ночной воздух коснулся её разгорячённой плоти. Ожидание. Жажда проникновения.

— Рокко. Пожалуйста. — Она приподняла таз, попыталась надавить на головку его члена. Его руки предупреждающе сжались на её бёдрах, и он отступил ровно настолько, чтобы она могла почувствовать жар его плоти у своего входа, но не более того.

— Тссс. Позволь мне насладиться тобой.

— Я не хочу, чтобы мной наслаждались. Я хочу, чтобы меня трахнули. — На этот раз грубые слова легко слетели с её губ.

Медленно он входил в неё, дюйм за дюймом, его пирсинг вызывал аппетитный эротический ожог на её чувствительной плоти. Она переместила свой вес, раздвинула ноги, чтобы принять его целиком.

Он застонал, затем вошёл до упора, растягивая её, наполняя так глубоко, что у неё перехватило дыхание, и всё же она взяла его, упивалась его мощью и силой, почувствовала, как нарастает кульминация, и была полна решимости сдерживаться, пока он не сможет кончить с ней.

— Да, детка, — прошептала она. — Трахни меня жёстко. Дай мне весь этот твёрдый, толстый член.

Его сдавленный крик ободрил её, заставил почувствовать силу своей женственности. Она наклонилась и поцеловала чувствительное местечко между его шеей и плечом, а затем сильно прикусила.

— Господи Иисусе. — Рокко вонзился в неё, его тело было напряжённым и твёрдым от сдерживаемой силы. Быстрее, сильнее. Её тело задрожало, когда он нежно провёл кончиком пальца по её клитору, опускаясь к её влажной киске для увлажнения, затем снова поглаживая.

Грейс громко застонала. Она никогда ни с кем не чувствовала такой тесной связи, как с Рокко.

Её оргазм достиг пика без предупреждения. Из неё вырвался крик, и она уткнулась лицом ему в плечо, сжав его член.

С яростным криком он врезался в неё и присоединился к ней в кульминации, его член набухал от сжимающихся мышц её киски, когда он выплёскивал в неё своё семя.

— Грейс? — постучал в дверь Итан. — Ты готова идти?

— Блядь, — пробормотал Рокко. — Чертовски подходящее время.

— Я не помню, чтобы ты так ругался, когда мы были вместе раньше, — сказала она, когда он отпустил её.

— Там происходило не так много дерьма, на которое нужно было ругаться. — Он повернулся, чтобы избавиться от презерватива, а затем они быстро поправили свою одежду. Грейс вытянула руки по бокам и закружилась перед ним.

— Как я выгляжу?

— Как будто тебя хорошо трахнули.

Смеясь, она провела пальцами по волосам, поправляя их, её пальцы скользнули по гладкой коже на щеке. Каждый раз, когда она была с ним, она забывала о шраме. Он не считал её уродливой, так почему же она не могла перестать видеть шрам?



Глава 16


— Это так хорошо, детка. Продолжай.

Майк провёл пальцами по шелковистым волосам Тиффани, когда ее голова покачивалась вверх-вниз у него на коленях в переулке за «Звёздной пылью». В глубине души он знал, что не должен был приглашать её посидеть с ним, когда он должен был дежурить, но когда она позвонила, чтобы узнать, не хочет ли он встретиться, и она была прямо за углом от проклятого клуба, где Майк сидел последние два часа, он не смог устоять. Она купилась на его рассказ о том, как он зарабатывал дополнительные деньги, занимаясь слежкой, и была рада составить ему компанию и попытаться угадать, за кем они следили. Такая чертовски милая. Каждый раз, когда он смотрел на неё, ему казалось, что он во сне.

Майк отодвинул своё сиденье ещё на одну ступеньку назад, чтобы она не ударилась головой о руль. Его мать всегда говорила, что он заботливый, и он делал всё возможное, чтобы ей было удобно, когда она лежала у него на коленях и расстёгивала ширинку. Он накинул на неё свою куртку и подвинул её сиденье так, чтобы разместить её длинные стройные ноги.

Фрэнки бы не понял, но такие парни, как Майк, обычно не привлекают внимания таких девушек, как Тиффани. И даже если бы ему удалось связаться с ними, они больше ему не звонили. Обычно его не умоляли, чтобы провести с ним время, даже если он застрял в глухом переулке, уставившись на чёрную металлическую дверь. И не дарили «маленькое удовольствие» в машине, чтобы он не скучал. В какой вселенной он жил, если нашёл идеальную девушку?

В любом случае, Фрэнки в нём не нуждался. Не было ничего такого, с чем бы силовик не мог справиться. Вчера он отослал Майка и Паоло подальше от склада, где они связали парня из трейлерного парка, сказав им, что сам проведёт допрос.

Обычно Фрэнки выполнял грязную работу, а солдаты или помощники семьи Тоскани наводили порядок и занимались утилизацией тела, если только они не давали чуваку пару бетонных ботинок, и в этом случае Фрэнки занимался бетонной работой. Однако в течение последних нескольких недель Майк и Паоло, потому что Майк взял его под своё крыло, — работали почти исключительно на Фрэнки по указанию мистера Риццоли, который сказал им относиться к Фрэнки с таким же уважением, с каким они относились бы к любому боссу.

Майк не возражал. Фрэнки изменился за последние несколько недель. Он не хмурился так сильно. Время от времени он разговаривал, и не только для того, чтобы выкрикивать приказы, и несколько раз, когда Майк видел его с Грейс, он мог поклясться, что видел, как силовик улыбался. Это было почти так же, как если бы они были командой Фрэнки, хотя у Де Лукки не было никакой команды, кроме них самих. Фрэнки даже заплатил им, и в результате банковский счёт Майка впервые за много лет оказался в плюсе. Чтобы отпраздновать это, он купил кое-что особенное для Тиффани — подарок на двухнедельную годовщину, который он едва мог дождаться, чтобы вручить ей, когда закончится его смена.

Тиффани сделала умопомрачительный отсос и вращательное движение, от которого его глаза непроизвольно закрылись, а тело дёрнулось назад на сиденье. Чёрт возьми, она была хороша. Он сразу оценил её мастерство и позавидовал тому, что она приобрела этот опыт с кем-то другим. Может быть, с более, чем одним. Блядь. Это был не тот вопрос, который он хотел задать. Он не задавал ей много вопросов о ней самой. Теперь он знал, что она медсестра и наполовину итальянка. Она жила в квартире в Хендерсоне с соседкой по комнате и бишон-фризе. Она любила его мускулы, тот факт, что он владел сетью тренажерных залов, и много занималась сексом. Он хотел знать больше, но она всегда начинала целовать его, когда он задавал вопросы, и он, наконец, сдался, боясь испортить то, что оказалось самым невероятным свиданием в его жизни.

— Тебе это нравится, Майки? — Она подняла глаза, облизнула свои полные губы, и он чуть не взорвался прямо там.

— Ты чертовски удивительна. — Он мягко опустил её голову обратно. — Не останавливайся сейчас.

— Закрой глаза, — прошептала она. — У меня есть ещё один сюрприз.

О боже. Он думал, что больше не выдержит. Он был на грани и сдерживался просто потому, что хотел, чтобы это продолжалось вечно.

Поглаживая её по волосам, он наблюдал, как она приступает к работе. На этот раз она обхватила и сжала его яйца одной рукой, а другой сжимала член, её рот работал в противовес, пока он не забеспокоился, что кончит так сильно, что задушит её.

— Твои глаза не закрыты, — сказала она, отстраняясь.

— Мне нравится наблюдать за тобой.

Уголки её губ приподнялись.

— Тогда пообещай, что не будешь спускать с меня глаз, и я возьму тебя глубже.

Майк не сказал «нет» на это.

— Я обещаю.

Она открыла рот и взяла его так чертовски глубоко, что его пальцы вцепились в её волосы.

— Господи Иисусе. Где ты научился это делать? — Он пожалел о своём вопросе, как только он сорвался с его губ, потому что она отстранилась и посмотрела на него своими большими голубыми глазами, затуманенными похотью.

— Там же, где я научилась это делать. — Она снова взяла его и …

Святой Ад. Он даже не мог видеть свой собственный член. Или яйца. Господи, у неё, должно быть, отвисла челюсть, чтобы вместить его целиком. Удовольствие нарастало у основания его позвоночника, и всё это было слишком сильно. Её мягкие, густые волосы. Её прекрасное лицо. Её руки. Её рот. Её горло. Возбуждение от того, что она набросилась на него в машине, где их мог видеть любой …

Блядь. Он должен был следить за дверью.

— Тиффани…

Она сосала сильнее. К чёрту всё это. Как он мог остановить её сейчас, когда она так усердно работала, чтобы он достиг оргазма? Она хотела дать ему это, и с его стороны было бы неправильно отказаться. Ни одна женщина никогда не относилась к Майку так хорошо.

— Сильнее, детка. — Он сжал в кулаке её волосы, удерживая неподвижно, когда засунул свой член ей в рот.

Грёбаный рай.


Глава 17


Рокко быстро осмотрел клуб, убедившись, что солдаты и помощники, которых он вызвал, всё ещё на месте. Майк был на заднем дворе, и он поставил двух человек у входной двери. Поскольку и Миа, и Габриэль были в клубе, Рокко хотел большей безопасности, поэтому он привёл ещё двух парней для наблюдения и отметил, что они стоят возле разных выходов клуба.

Удовлетворённый мерами безопасности, он заказал стакан бурбона и полез в карман за сигаретами, осознав при этом, что уже несколько дней не курил. Может быть, он всё-таки не был зависимым. Или, может быть, у него пропало желание преждевременно покончить с собой.

Засунув сигареты обратно в карман, он осмотрел клуб в поисках потенциальных угроз. По большей части толпа состояла из пар, нескольких групп женщин и нескольких одиноких парней в баре. Возле бильярдного стола крутился тощий парень, который наблюдал за Мией, но он не сомневался, что его поставят на место, если он сделает ход. Габриэль была в хорошей форме, хотя её живот продолжал мешать ей.

Рокко усмехнулся, когда она пропустила лёгкий удар, но его улыбка исчезла, когда она положила руку на поясницу, как будто ей было больно. Он никогда особо не думал о подругах и жёнах команды Тоскани, пока не отправился на спасательную миссию вместе с Габриэль. Она произвела на него впечатление своим мастерством и смелостью и бесконечно забавляла его своим обалденным отношением. Тем не менее, он не старался изо всех сил разговаривать с женщинами Тоскани, но сегодня вечером Грейс пригласила их послушать её пение, и он почувствовал себя нехарактерно защитником. В этом не было никакого смысла. Он не был частью команды Тоскани и не нёс ответственности за их женщин.

Страстное желание охватило его, и ему потребовалась целая минута, чтобы осознать, что он шёл этим путём с того самого первого дня, как вошёл в клуб семьи Тоскани. Он выполнил работу для Нико, а затем ещё одну, и ещё одну, пока контрактов, которые он принимал для отца Тони, тогдашнего босса семьи Тоскани, не становилось всё меньше и меньше. Когда отец Тони был убит во время резни, которая привела к нынешнему вакууму власти, Рокко разорвал все связи с этой частью семьи и дал понять, что работает исключительно с Нико — за исключением заданий, которые поступали непосредственно от Чезаре и Дона Гамболи.

Они были семьёй — хотя и связанной преступлением, а не кровью — такой семьёй, о которой он думал, что у него будет, когда Чезаре усыновил его, семьёй, о которой он перестал мечтать, когда потерял Грейс.

Теперь он нашёл её, и она открыла ему глаза на желания, которые он был вынужден скрывать, — семью во всех смыслах этого слова.

К чёрту Тони и его дурацкое предупреждение. Теперь, когда младший босс пошёл на поправку, и Тони почти признал, что Том был с ним, будь то в качестве гостя или пленника, Рокко не знал, и Нунцио пошлёт охранников присматривать за Грейс, ему нужно было обратить своё внимание на то, как разорвать свои связи с Чезаре. Он слишком долго мирился с этой ситуацией. У Грейс хватило сил что-то изменить. Она верила в него. Ему нужно было верить в них.

Он соскользнул со своего места и направился к бильярдному столу. К тощему парню присоединились два ковбоя, на них были ремни с большими пряжками и блестящие ботинки. Рокко принял бы их за туристов, если бы они не были слишком напряжены. Любители джаза обычно были непринуждённой компанией. Туристы — тем более. Они приходили немного погонять шары, немного выпить и насладиться музыкой. Эти двое выглядели так, словно были туго натянуты.

— Ты в порядке, Габи?

Габриэль вздрогнула, её глаза расширились, как будто у него выросла вторая голова, но он не был удивлён. Он никогда раньше не предпринимал никаких попыток проверить её или Мию, если уж на то пошло, но все менялось, и они должны были идти в ногу с переменами.

— Эм. — Она обменялась вопросительным взглядом с Мией, а затем пожала плечами. — Да. Это просто… эм… боль в спине. От беременности. Это случается, если я слишком сильно наклоняюсь. Мне просто нужно присесть.

— Я принесу тебе стул.

— Спасибо. — Она снова посмотрела на Мию, а затем снова на него.

— Что-то не так?

— Я только что… мы только что… — Она снова посмотрела на Мию. — Никогда раньше не видела тебя в пиджаке и рубашке. Ты выглядишь… мило.

— Я подписал бумаги сегодня утром.

— Лука сказал мне, — сказала она. — Поздравляю.

Он кивнул. Дэнни не был счастлив, когда Рокко нанёс ему визит, чтобы рассказать о новом владельце, но Рокко был уверен, что отношения сложатся хорошо просто потому, что Дэнни никогда не забудет, что произойдёт, если он снова попытается их обмануть.

Он принёс ей стул и занял позицию у колонны, откуда мог наблюдать как за девушками, так и за коридором, откуда должна была выйти Грейс. У Габриэль было немного времени, чтобы отдохнуть, потому что была очередь Мии, и она была так чертовски хороша, что могла убрать со стола все шары, не потеряв ни одного хода.

Грейс присоединилась к ним через несколько минут, чтобы увидеться с ними перед концертом. Чёрт возьми, она была сексуальна. С прекрасными каштановыми волосами, ниспадающими на плечи, в обтягивающих джинсах, облегающих её изгибы, женственном топе в цветочек и обалденных сапогах, она была как будто прямо из его самых глубоких фантазий. Ему понравилось платье, которое она собиралась надеть, но в джинсах она нравилась ему больше.

Волна собственничества захлестнула его. Никто не знал Грейс так, как он. Она была с ним восемь лет, он наблюдал, как она превращается из девочки в молодую женщину, разделял её надежды и мечты, обнимал её, когда она плакала, слушал, когда она пела, и поощрял её следовать своему дару. Он был первым мужчиной, который прикоснулся к ней, первым мужчиной, который поцеловал её, первым мужчиной, который познакомил её с миром сексуального удовольствия. Он хотел поделиться с ней новыми открытиями в будущем, свободном от угроз или обязательств. Он хотел, чтобы она принадлежала ему во всех проклятых смыслах этого слова, и в глубине души знал, что никто не сможет разлучить их.

— Хороший пиджак. — Она остановилась всего в футе от него, и он вдохнул цветочный аромат её духов.

— Очень ограничивающий. — Он пожал плечами, пытаясь найти удобное положение.

— Группа полностью готова. — Её губы дрогнули в улыбке. — Мы выступаем через полчаса.

— Им лучше постараться обеспечить адекватный аккомпанемент твоему прекрасному голосу.

Она громко рассмеялась, и, Боже, ему понравился этот звук.

— Они тебе не нужны, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). Все будут слушать тебя. — Он обхватил рукой её шею сбоку и притянул к себе.

— Я нервничаю. — Она прижалась к нему всем телом. — Но это будет иметь огромное значение, если я увижу тебя там, особенно в этом пиджаке. Где ты его взял?

— Позаимствовал у Итана.

Её дыхание было тёплым у его уха, когда она наклонилась, чтобы прошептать:

— Если ты вернёшь ему его в целости и сохранности, я сделаю так, чтобы это стоило твоего времени.

Наклонившись, он завладел её губами в собственническом поцелуе, одной рукой обняв за шею, другой крепко прижимая к себе там, где она ему нравилась больше всего. Его, блядь, не волновало, сказали ли Габриэль и Миа каждому чёртову человеку в семье, что они вместе, или что все в баре наблюдали. Его девушка была в его объятиях, и не было другого места, где он предпочёл бы быть.

— У тебя есть время, чтобы помочь мне сразиться с Мией в новой партии? — прервав Грейс, спросила Габриэль. — Она только что снова выиграла, так что мы начинаем сначала.

— Твоя игра окончена, милая, — сказал более высокий из двух ковбоев. — Теперь наша очередь.

— Мы заплатили за три игры. — Миа указала на жетоны, висевшие на стене.

— Твоя пухлая подруга поцарапала половину. Это одна игра. Ты разыгрываешь причудливые трюки и убираешь со стола — это вторая и третья игры. А теперь убирайся с дороги, и позволь настоящему мужчине показать тебе, как играть.

— Серьёзно? — Габриэль заставила себя встать и опёрлась на кий. — Пухлая?

— Я разберусь с этим. — Рокко осторожно высвободился из тёплых объятий Грейс.

Высокий ковбой выхватил кий из рук Габриэль, лишив её равновесия, и только быстрые рефлексы Мии спасли её от падения.

— Какого хрена? Она беременна. — Напряжение, которое кипело под кожей Рокко с тех пор, как он поговорил с Тони, вылилось в рёв. — Ты не толкаешь беременных женщин повсюду. А девочкам предстоит сыграть в другую игру, так что я предлагаю тебе убраться отсюда к чёртовой матери, пока я не разукрасил твою морду.

— Что за нахрен? Она твоя? Я думал, ты был с той уродкой. — Явно слишком глупый, чтобы прислушаться к предупреждению, ковбой плюнул на новый пиджак Рокко.

Ему не нужно было смотреть на Грейс, чтобы почувствовать её боль, и он не чувствовал необходимости объяснять ковбою, что Миа и Габриэль находятся под его защитой. Они были семьёй, и хотя он никогда раньше не чувствовал себя частью семьи, сегодня вечером он чувствовал.

Он отвёл кулак назад только для того, чтобы почувствовать руку Грейс на своём предплечье, её голос настойчиво шептал ему на ухо:

— Если ты здесь что-нибудь начнёшь, появится полиция.

Рокко испытал немалое удовлетворение от того, что она не попросила его не размазывать в порошок тупого ублюдка, который посмел оскорбить её, потому что чувак ни за что не собирался возвращаться домой сегодня вечером со всеми своими конечностями.

— Она права, — сказал чертовски тупой ковбой. — Давай выйдем наружу.

— Снаружи. — Он оторвал парня от стены и подтолкнул его к заднему выходу.

— Это будет быстро. — Ковбой оглянулся на своего друга и ухмыльнулся.

— Оставайтесь здесь. — Рокко смерил каждую из девушек взглядом, который сообщал, что он говорит серьёзно, и жестом приказал охранникам оставаться на месте и наблюдать за подругами. Затем он последовал за ковбоем и его другом по коридору в переулок. Он не испытывал страха. Вместо этого он испытал странное чувство спокойствия. Это была его битва. Он выбрал её. Это не было контрактом. Никто не посылал его на эту работу. Он мог делать с ними всё, что хотел, так, как хотел, и ковбои заслужили то, что собирались получить.

Что-то шевельнулось в глубине сознания Рокко, когда они вышли в переулок. Кто бросал оскорбления в адрес женщин без всякой причины? Габриэль была явно беременна, а Грейс была красива, несмотря на шрам. Парни пробыли в баре недолго, так что не похоже было, что они всю ночь ждали столика, а у девушек на стене висели три бирки, показывающие, что они заплатили за три игры. Даже если ковбои были пьяны, всё это было слишком удобно. Слишком подозрительно. Но с адреналином, бурлящим в его венах, и беспрецедентным чувством справедливости в сердце Рокко проигнорировал предупреждение.



Глава 18


— Тебе было хорошо? — Тиффани оседлала колени Майка, накрывая своим влажным теплом его измученный член.

— Господи, Тифф. Ты заездишь меня. Я думал, в этот раз ты просто хотела отсосать у меня.

Она обняла его за шею, прижимаясь своими тёплыми грудями к его торсу.

— Я не знала, что ты можешь так быстро восстанавливаться. Я не хочу, чтобы этот большой, восхитительный член пропадал даром.

— Ты чертовски удивительна. — Он притянул её в объятия и зарылся лицом в мягкий шёлк её волос. У неё были самые великолепные волосы из всех женщин, которых он встречал, каскад густых золотистых волн, благоухающих летним солнцем, которые закрывали ему обзор на всё, кроме неё. — Я хочу трахнуть тебя сейчас.

— Как насчёт того, чтобы пойти ко мне, где нам будет удобнее?

В этот конкретный момент Майку ничего так не хотелось, как пойти к Тиффи и вернуть ей удовольствие, которое она ему доставила, но он уже рискнул, не следя за переулком, а Фрэнки не был прощающим парнем.

— Сначала я должен посоветоваться с боссом, — сказал он, нежно целуя её. — Как только он уйдёт, может быть, тогда мы сможем пойти к тебе.

— Может быть, тогда ты мог бы трахнуть меня здесь. — Она сжала его руку и засунула к себе под юбку. Её трусики промокли, и он почувствовал, как его член снова оживает.

— Ты непослушная девочка. — Он отодвинул трусики в сторону и погладил пальцами её киску. — Тебе нравится сосать мой член?

— Да. — Она откинула волосы назад, и он мельком увидел переулок, за которым должен был наблюдать, и Фрэнки, избивающего двоих парней в ковбойских сапогах.

— Срань господня. — Он попытался снять Тиффани со своих колен, но она была крепко зажата. — Тиффани. Слезай. Мой друг в беде.

— Не оставляй меня, Майки. — Она прижалась к его паху, но страх позаботился о его растущей эрекции. Он снова поднял глаза и увидел ещё четверых парней в переулке, направляющихся к месту драки. Христос. Фрэнки попал в засаду. Он был хорош, но шестеро против одного — не равный бой.

— Блядь. Тиффани. Отвали. — Он оттолкнул её в сторону и открыл дверь, вспомнив, что его брюки были расстёгнуты всего за несколько секунд до того, как он вышел из машины. Застегнув молнию, он сунул руку под сиденье и схватил свой пистолет. — Оставайся здесь.

— Зачем тебе пистолет, Майки? — Её зрачки расширились, и у него появилось неприятное ощущение в животе, что, возможно, это отпугнёт её.

— Просто хочу быть в безопасности, детка. Обещай, что останешься в машине.

— Скажи мне, что происходит.

Он снова поднял глаза, и ситуация стала ещё хуже. Грейс, Миа и Габриэль вышли на улицу и отвели двух парней в сторону. Миа держалась за какого-то тощего чувака, в то время как беременная Габриэль вышибла из него всё дерьмо. Грейс показывала несколько приёмов боевых искусств другому парню. Фрэнки всё ещё сражался с остальными четырьмя, теперь с помощью двух охранников, и его нападавшие выглядели немного потрепанными.

И Майк был близок к грёбаной смерти, потому что был занят тем, что ему отсасывали в его машине вместо того, чтобы делать свою работу.

— Ничего, детка. Похоже на моего друга, возможно, он слишком много выпил. Я просто разберусь с ним, и мы отправимся к тебе домой, и я смогу заставить тебя чувствовать себя так же хорошо, как ты заставляешь чувствовать меня.

— Мне страшно. Не уходи. — Её большие голубые глаза расширились, и он почувствовал себя полным дерьмом из-за того, что позволил ей пойти с ним. Ради всего святого, это была работа мафии. Конечно, там должно было быть насилие. Фрэнки не стал бы вызывать столько охранников, если бы не ожидал каких-то неприятностей. И где, чёрт возьми, были остальные из них? Три женщины Тоскани дрались в переулке, и только двое охранников потрудились последовать за ними? Нико и Лука сойдут с ума. Полетят головы, и его будет первой.

— С тобой всё будет в порядке, если ты останешься в машине, детка. И когда мы пойдём к тебе, у меня есть для тебя подарок. — Он наклонился и поцеловал её в щеку. Блядь. Каждая секунда, которую он тратил, утешая её, была ещё одной секундой, когда одна из женщин Тоскани могла пострадать, и если это случится, его грёбаная жизни настанет конец.

— Хорошо, Майки. Я подожду здесь. — Она вздохнула и откинулась на спинку сиденья.

— Хорошая девочка.

Он побежал по переулку, приспосабливаясь на ходу. Кому помочь в первую очередь? Фрэнки был в меньшинстве. Грейс была один на один со своим нападавшим. И Габриэль была беременна. Майк мало что знал о беременных женщинах, но он был почти уверен, что пинать и избивать парней вредно для ребёнка, даже если Мия действительно держала ублюдка в удушающем захвате. И даже если бы это было так, он точно знал, что Лука сойдёт с ума, если узнает.

В конце концов, решение свелось к тому, кто, казалось, находился в наибольшей опасности, и это была Грейс.

Он подскочил к Грейс и схватил нападавшего за рубашку.

— Грейс. Иди внутрь.

— Нет. Иди, помоги Габриэль. Этот ублюдок мой. — Она использовала ещё одно модное движение в боевых искусствах и вогнала ногу в живот чувака.

— Присмотри за Грейс, — крикнул Фрэнки, повалив одного из ковбоев на землю. Его пиджак была разорван в клочья, один карман отвис, пуговицы валялись на земле, порез от чего-то похожего на нож прямо по спине.

Майк схватил парня за шею, перекрывая ему доступ воздуха. Пока нападавший на Грейс боролся и бился, Грейс пнула его между ног.

— Не имеет значения, как ты выглядишь. Важно то, что внутри, — крикнула она ему.

Майк не знал, что, чёрт возьми, это значит, но когда парень обмяк, Майк опустил его на землю и протянул руку Грейс.

— Давай. Я отведу тебя внутрь.

— Я собираюсь помочь Габриэль и Мии, — крикнула она, мчась трусцой по переулку. — Помоги Рокко!

Блядь. Как, чёрт возьми, он должен был помочь, когда никто не делал так, как им было сказано? Он помчался за Грейс только для того, чтобы обнаружить, что Габриэль и Миа сбили своего парня с ног и связали ему руки за спиной его собственным ремнём.

Тогда ладно. Там помощь не требовалась. Женщины из криминальной семьи Тоскани явно не были похожи на типичных принцесс мафии, которых он знал за годы работы в этой структуре.

А как насчёт Фрэнки? Он подбежал, чтобы помочь, но тот отмахнулся от него:

— Господи Иисусе. Разве ты не можешь выполнить простой приказ? Отведи Грейс и девочек внутрь.

— Не убивай их, — крикнула Грейс, когда Фрэнки с тошнотворным треском столкнул головы двух парней. — Тот, что слева — это Дино Форзани. Он должен был защищать меня.

Фрэнки поднял глаза на звук её голоса. Майк мог сказать по его взгляду, что силовик был в трансе. Майк был в таком состоянии один или два раза. Это был чистый инстинкт. Убей или будешь убит. Два чувака, стонущие у его ног, не собирались выбираться из переулка живыми.

— Рокко. Я в порядке. Пожалуйста. — Грейс подошла прямо к нему, как будто не понимала, что парень перед ней — машина для убийства, которая может причинить ей боль, если она не уберётся с его пути.

Один из двух других нападавших воспользовался тем, что Фрэнки отвлёкся, и разбил доску о голову Фрэнки. Грейс закричала, и Фрэнки опустился на одно колено. Единственный охранник, оставшийся стоять, бросился к бандиту с доской и выхватил её у него из рук.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Майк не знал, что делать.

— Иди позови других охранников. — Он подтолкнул Мию и Габриэль к двери, молясь, чтобы они вошли внутрь. К счастью, на этот раз они ушли, и он повернулся, чтобы помочь Фрэнки, который уже встал и набросился на чувака, посмевшего ударить его доской.

— Грейс. Ну же. Заходи. — Майк открыл дверь и вошёл внутрь, махнув Грейс, чтобы она присоединилась к нему.

Он услышал звук шагов. Вой полицейской сирены. Вспыхнули красные огни, на мгновение ослепив его. Он вдохнул аромат летнего солнца, смешанный с сырым запахом крови и несвежей мочи из переулка. А потом он услышал мягкий голос Тиффани.

— Всё в порядке. Я позвонила в полицию.


Глава 19


— Как ты можешь быть таким спокойным?

Грейс посмотрела на Рокко, откинувшегося на спинку скамейки рядом с ней, расставив ноги, заложив руки в наручниках за голову, как будто он развалился на скамейке в парке, а не в коридоре холодного, унылого полицейского участка, ожидая оформления и предъявления обвинения.

— Ну?

Когда она не получила ответа, она откинулась на спинку стула и попыталась унять дрожь в теле. Она была в порядке, когда прибыла полиция, просто потому, что не могла поверить, что её арестуют. В конце концов, они защищались, так что не сделали ничего плохого. Но когда один из полицейских зачитал её права с карточки и защёлкнул наручники на её запястьях, она поняла, что ей никто не поверил. Вот тогда-то и началась дрожь, и даже присутствие Рокко на сиденье рядом с ней не смогло её успокоить.

Это помогло бы, если бы он поговорил с ней. Сказал ей, что должно было произойти. В конце концов, его уже арестовывали раньше. Тюремное заключение было становлением для мафиози, и Рокко однажды рассказал ей о двух месяцах, которые он провёл в тюрьме после драки в баре.

Грейс, с другой стороны, никогда не была по ту сторону закона, и она была почти уверена, что судимость уничтожит все её шансы получить работу психолога. Она даже думать не могла о том, чтобы на самом деле отправиться в тюрьму. А что касается звонка папе в больницу…

Желчь подступила к её горлу, и она издала тихий стон.

— Успокойся, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). — Рокко потянулся и сжал её руки, его наручники загремели, когда он двигался.

— О, ты можешь говорить. — Она пристально посмотрела на него. — Спасибо, что ничего не сказал в полицейской машине, когда меня чуть не вырвало от страха.

— Я зол. Разговор, который я хочу вести прямо сейчас, — это не те слова, которые ты хочешь услышать.

Не обращая внимания на гнев в его голосе, она продолжила, отчаянно пытаясь отвлечься от того факта, что завтра она может проснуться в холодной тюремной камере.

— Ты злишься на Майка за то, что он привёл с собой гражданскую? Я не могу в это поверить, когда она сказала полиции, что он всего лишь пытался остановить драку, а мы с тобой были зачинщиками. Что это была за дерьмовая история?

— Не знаю.

— Не знаю? И это всё? Мы можем попасть в тюрьму из-за её лжи.

— Не было бы проблем, если бы ты сделала то, что я, блядь, тебе сказал, и осталась внутри с Габриэль и Мией. — Челюсть Рокко сжалась, и он уставился в потолок.

— Что? — Она в шоке уставилась на него. — Это твой способ сказать спасибо? Если бы мы не последовали за вами, было бы шесть к одному, а затем шесть к трём, когда прибудут охранники. Ты мог бы быть мёртв. Они тебя подставили. Эти парни ждали снаружи. Я знаю, что ты хороший…

— Мог бы справиться с этим, не вспотев.

— Но…

— В следующий раз я скажу тебе оставаться внутри, — процедил он сквозь зубы. — Ты останешься нахрен внутри. Так это защитит тебя. Вот как это работает.

— О, действительно. — Она пошевелилась, чтобы сложить руки на груди, но потом поняла, что не может, поэтому для пущего эффекта хлопнула скованными руками по коленям. — Если я подумаю, что ты в опасности, я приду тебе на помощь. Я человек целитель. Вот как это работает.

— Я не видел особого исцеления, когда ты пнула того парня по яйцам, — фыркнул Рокко от смеха.

Благодарная за то, что теперь у неё есть повод для гнева, она тяжело вздохнула.

— Мы не об этом говорим. Нам нужен адвокат, Рокко. Я знаю… семью… у неё есть адвокаты, но, очевидно, я не хочу называть своего отца по имени.

— Об этом позаботились.

— Позаботились? — Её голос повысился в тоне. — Как об этом можно позаботиться, если у нас даже не было возможности позвонить?

— Доверься мне.

— Я действительно доверяю тебе. — Она потёрла лицо руками в наручниках. — Я просто хотела бы, чтобы ты сказал мне об этом в полицейской машине.

— Не собираюсь обсуждать наши дела при копах, которые подслушивают у входа.

— Почему ты вообще затеял эту драку? — Грейс вздохнула и откинулась на спинку скамейки. — Это были просто слова, и с Габриэль всё было в порядке.

— Он назвал тебя…

— Уродиной, — вздохнула она. — Не то чтобы я не слышала этого раньше.

— Ты не уродина, — горячо сказал он. — Ты прекрасна. Внутри и снаружи.

— Может быть, ты видишь только то, что хочешь видеть.

— Я вижу правду. — Его челюсть сжалась.

— Ну, ты мог бы справиться с этим по-другому. Насилие — не единственный способ решения проблем.

— Говорит женщина, которая сидит здесь со мной в полицейском участке, потому что она напала на мужчину в тёмном переулке. — Уголки губ Рокко дрогнули. — Должен признать, нет ничего горячее, чем наблюдать, как твоя девушка, выступающая против насилия, выбивает всё дерьмо из парня через два дня после того, как угрожала парню в трейлерном парке пистолетом, и через две недели после того, как чуть не выстрелила какому-то ублюдку в грудь.

— Я не выбивала из него дерьмо, — возмущенно сказала она. — Это была самооборона. Он собирался присоединиться к своим друзьям, которые причиняли тебе боль.

— Было бы весело.

Грейс не нравилось думать о Рокко в драке с шестью парнями. Даже сейчас его глаз был опухшим, а на лбу запеклась кровь из длинной раны, которая, она была уверена, оставит шрам. Но ей также не нравилось, как легко ей было ввязаться в драку. Она, не колеблясь, применила свои приёмы Крав-мага против одного из нападавших, и если бы Майк не подоспел, она бы продолжала сражаться, пока все не оказались бы в безопасности.

— Мой любимый момент, когда ты пнула парня, который назвал тебя уродиной, — продолжил он. — И сказала ему, что важно то, что внутри.

— Это кошмар эпических масштабов. — Она провела руками по лицу. — Дино должен был встретиться со мной и действовать как телохранитель, а не нападать на тебя с пятью своими друзьями и пытаться убить тебя. По крайней мере, теперь он не захочет жениться на мне.

— Вау. Тпру. Что? — Рокко подскочил на скамейке. — Жениться на тебе? Какого хрена?

— Папина идея, — вздохнула она. — Очевидно, ему нужен союз, иначе семья будет уничтожена. Я всегда думала, что он шутит, когда знакомил меня с сыновьями своих друзей. Или это было просто принятие желаемого за действительное с его стороны. Но нет. Вчера в больнице он сказал мне, что собирался женить меня на Бенито до того, как Бенито был убит, и теперь я должна выйти замуж за его брата, Дино.

— Он собирается принудить тебя к браку? — Руки Рокко сжались в кулаки.

— Не физически. Он значительно намекнул, что семья будет разрушена, если мы не заключим союз, и люди будут умирать. Он говорит, что, конечно, я захочу защитить свою семью, и вот как это сделать.

Тишина.

— Разве ты не собираешься спросить меня, что я собираюсь делать?

— Нет. — Он откинулся назад, слегка отодвинувшись от неё. — Ты сделаешь то, что должна делать.

— Ты не будешь сражаться за меня? — Она знала, что спрашивать глупо, но после разговора с отцом ей нужно было знать, как она относится к нему и действительно ли Чезаре имеет над ним ту власть, о которой думал её отец.

— Если ты чувствуешь, что должна выйти замуж за этого testa di cazzo (*урода, итал., прим. перев.), тогда я не буду тебе мешать. — Он поёрзал на скамейке, опустив руки в наручниках между ног.

— Действительно? — шумно выдохнула она. — Ты просто будешь стоять в стороне и смотреть, как я выхожу замуж за грёбаного Дино Форзани? Ты справишься с этим? После всего, что было между нами?

— Ты не ругаешься. — Рокко бросил на неё настороженный взгляд.

— Я, блядь, буду ругаться сколько угодно, если ты будешь вести себя как мудак. — Она не знала, почему вдруг так разозлилась, но мысль о том, что он так легко откажется от неё, что, возможно, он не испытывает к ней тех же чувств, что и она к нему, зажгла в ней огонь. Может быть, ей стоит просто задать вопрос, который вертелся у неё на кончике языка. Если ему было всё равно, то что она пыталась спасти?

— Грейс. — Страдальческое выражение появилось на его лице. — Есть вещи, которых ты не знаешь, вещи, которые я сделал с тех пор, как мы расстались. Ты не смогла принять это в прошлый раз…

— Я только что пнула мужика по яйцам и заставила его кричать, Рокко, — огрызнулась она. — Я чуть не застрелила кое-кого. Я устроила здесь свою жизнь, когда мне было всего восемнадцать. Я кажусь тебе той же девчонкой, какой была в Нью-Йорке?

— Да. Внутри ты такая же, — тихо сказал он. — Красивая и храбрая. Ты просто никогда не видела того, что видел я.

— Вот что я получаю за примирение с моим отцом, — пробормотала она, поворачиваясь, чтобы он не видел, как у неё на глазах выступили слёзы. — Я открыла дверь в мир мафии, и теперь я прикована наручниками к скамейке посреди полицейского участка, собираюсь отправиться в тюрьму, или, если я выйду, меня принудят к браку с мужчиной, которого я не люблю, и человек, о котором я забочусь, собирается просто отпустить меня.

— У тебя есть выбор, Грейси. Всегда был.

— Ты имеешь в виду сбежать? — фыркнула она. — Я больше не тот человек. Думаю, я поняла это сегодня вечером в переулке. Я боец. И на самом деле меня беспокоит не насилие. Это насилие ради насилия. Насилие, от которого страдают невинные люди. Но если вы защищаете кого-то, кого любите или о ком заботитесь, или защищаете себя, тогда это простительно. Есть серая область, которую я не могла видеть после смерти мамы. — После смерти её матери она не хотела иметь ничего общего с насилием — никаких игровых драк, никаких жестоких видеоигр, никаких драк с игрушечным оружием с Томом. Она не могла смотреть шоу с оружием или кровопролитием, и то, что её отец был членом жестокой преступной организации — той же организации, которая была ответственна за смерть её матери, — опустошило её. А потом она узнала, что Рокко был воплощением всего, что она отвергала в своей жизни.

Но после того, как она сбежала в последний раз, её лицо было покрыто шрамами, а сердце разбито, она не сдалась. Она научилась защищаться. Она закончила колледж, применила свой дар пения и помирилась со своим отцом. Возможно, она не сделала последних шагов к тому, чтобы устроиться на работу или стать профессиональной певицей, и она ясно дала понять своему отцу, что никогда не станет частью мафии, но она чего-то добилась. Она не плыла по течению, как думала. Она была на перепутье в своей жизни. Серая зона. Ей просто нужно было решить, какой путь выбрать.

— Предполагается, что я психолог, — сказала она, всё ещё обдумывая свои мысли. — Очевидно, что это не очень хорошо, если мне потребовалось так много времени, чтобы понять, в чём моя проблема. Я начинаю понимать, что это не моё истинное призвание.

Он рассмеялся глубоким, насыщенным, красивым смехом, от которого у неё по телу побежали мурашки. Она никогда раньше не слышала, чтобы он по-настоящему смеялся. За все годы, что они были вместе, он никогда полностью не терял бдительности.

— Я рада, что ты можешь смеяться, когда мы собираемся отправиться в тюрьму. — Она сжала его руку, вспомнив, где они были. Полицейский участок представлял собой нескончаемый поток активности — офицеры в форме приходили и уходили. Скамейки были заполнены людьми всех возрастов в наручниках или прикованных цепями, некоторые хмурились, некоторые были пьяны, некоторые напуганные, как она. Люди кричали, хлопали дверями, гремели ключами… и это был звук металлической двери?

— Ты не попадёшь в тюрьму. — Он поцеловал её в покрытую шрамами щеку, и она почувствовала, как внутри неё разлилось тепло. Обычно она ничего не чувствовала, когда что-то касалось её шрама, просто ощущала давление на кожу. — Мы скоро уедем отсюда.

— Ты говоришь так уверенно.

— Я обещал защищать тебя, и я это сделаю. — Он прижался губами к её уху и прошептал: — Консильери Нико адвокат. У него в кармане все, от окружного прокурора до начальника полиции, судей и доброй горстки копов. Он специализируется на том, чтобы выкапывать компромат на людей, находящихся у власти, и обменивает его на услуги.

— Ты уверен? — Её сердце пропустило удар. — Я имею в виду, что ты не Тоскани. Нико поможет тебе?

— Да. Он так и сделает. Если бы я так не думал, я бы никогда не позволил им надеть на тебя эти наручники. — Его голос стал хриплым и низким. — Хотя они подкидывают мне некоторые идеи…

Щеки Грейс вспыхнули, и Рокко издал низкий одобрительный рык.

— Тебе это нравится.

— Не тогда, когда я сижу в полицейском участке.

— Когда мы вернёмся домой.

Она придвинулась ближе к нему, преодолела расстояние, которое он создал между ними, прислонила голову к его плечу.

— Жаль, что нас не арестовали той ночью в Нью-Йорке. Может быть, если бы нас приковали наручниками к полицейской скамье, мы бы всё обсудили, и я бы не сбежала.

— Это бы ничего не изменило. Не тогда. Не те люди, которыми мы были. Мы не были готовы.

— Я чувствовала, что подвела тебя, — тихо сказала она. — С того дня, как мы встретились, я чувствовала твою боль. Я знала, что Чезаре что-то с тобой делает. Каждую неделю ты становился немного другим, немного более отстраненным, более печальным, как будто тебя разрывали на части. Я знала, что у тебя внутри всё болит, и хотела тебя вылечить. Я была счастлива, что смогу заставить тебя улыбнуться. Я думала, что смогу спасти тебя так, как не смогла спасти маму.

— Ты действительно спасла меня, bella (*красавица, итал., прим. перев.). Во всех отношениях человек может быть спасён.

— Де Лукки и Мантини. — Полицейский остановился перед ними и позвенел связкой ключей. — Вы можете идти.

— И это всё? — Грейс подняла руки, чтобы он мог расстегнуть её наручники.

— Всё. Приношу извинения за причинённые неудобства. — Он оглянулся через плечо на пожилого джентльмена в элегантном тёмно-синем костюме. — Ваш адвокат сказал, что вы согласились не предавать это огласке. Очень признателен.

Рокко кивнул, когда с него сняли наручники. Прижав одну руку к пояснице Грейс, он повёл её по коридору к мужчине в костюме.

— Чарли.

— Фрэнки.

— Хочешь покурить? — Чарли протянул пачку сигарет. Рокко долго смотрел на неё, а затем покачал головой.

— Пытаюсь бросить курить.

Больше ничего не было сказано, пока они не вышли из полицейского участка и не прошли полквартала вниз по улице.

— Это Чарли Нейлс, — сказал Рокко, останавливаясь рядом с блестящим чёрным «Мерседесом», припаркованным на обочине дороги. — Он адвокат и наш друг.

Их общий друг говорил Грейс, что Чарли был исполнителем и связан с мафией. Она приняла его за советника Нико, учитывая его возраст и их предыдущий разговор.

— Спасибо вам за помощь. — Она протянула руку. — Я не с нетерпением ждала возможности провести ночь в тюрьме.

— Грейс Мантини. — Чарли крепко пожал руку Грейс. — Ты такая же красивая, какой была твоя мать в этом возрасте.

— Вы знали мою маму? — Её пульс ускорился. Кроме тёти, с которой она жила после ухода из семейного дома, она встречала немного людей, знавших её мать, и никого из мафии.

— Все знали твою мать, — сказал он. — Раньше я жил в Нью-Йорке, пока меня не отправили в Вегас присматривать за мятежниками семьи Тоскани, и я хорошо её знал. — Он благодарно вздохнул. — Такая красивая. Каждый мужчина хотел её. И дело было не только в том, что она была дочерью младшего босса. Она была потрясающей певицей и душой каждой вечеринки.

Грейс никогда не слышала никаких записей пения своей матери. У неё были только воспоминания и несколько фотографий матери на сцене.

— Вы слышали, как она пела?

Чарли кивнул.

— Там был клуб, куда наши друзья ходили хорошо проводить время по вечерам в пятницу и субботу. Она часто там пела. Твоему дедушке это не нравилось. Ему не нравилась идея видеть её на сцене, но она любила быть в центре внимания и всегда устраивала хорошее шоу. Из-за неё затевалось много драк. Но как только она встретила твоего отца, стало ясно, что больше ни у кого нет шансов.

— Он так и не смог смириться с её смертью, — сказала она.

— То, что с ней случилось, было трагедией. — Лицо Чарли смягчилось. — Я никогда не верил в эту историю. Жаль, что никто так и не узнал правду.

— История о Джимми Валентино, устроившем стрельбу в ресторане Рикардо, потому что у Рикардо был роман с его женой? — нахмурилась Грейс. — Я была там. Я видела, как вошёл мужчина и выстрелил.

— Жена Джимми никогда бы ему не изменила, — сказал Чарли. — Некоторые пары, о которых ты просто знаешь, будут вместе всегда. Твои мама и папа были такими же. Джимми и Вайолет тоже были.

— Но он попал в тюрьму, — запротестовала она. — Ему осталось отсидеть ещё одиннадцать лет.

— Может быть, за преступление, которого он не совершал, — пожал плечами Чарли. — Но если это правда, он никогда не скажет.

Омерта означала, что вы отправились в тюрьму, а не выдали другого преступника или раскрыли свою принадлежность к мафии, даже если вы не совершали преступления.

— Зачем кому-то понадобилось убивать её?

— Это неправильный вопрос. — Чарли открыл дверцу своей машины.

— А какой правильный вопрос?

Взгляд Чарли метнулся к Рокко, а затем снова к Грейс.

— Это то, о чём ты должна спросить своего отца.


* * *

— Грейс! Твой сторожевой пёс на крыльце, — крикнула Оливия от входной двери. — Мне нужно бежать, иначе я бы привела его сюда, чтобы его покормили. Увидимся за обедом.

Грейс провела расчёской по мокрым волосам и надела пару обрезанных джинсовых шорт и потёртую шикарную сиреневую тунику с прозрачным кружевным пончо. Она любила цветочную, романтическую одежду, хотя из-за того, что Рокко исчез на сутки, она не поднимала ей настроение, как обычно.

Итан и Мигель помахали ей из кухни, когда она направилась к входной двери, не поднимая головы. Никакое количество макияжа не могло скрыть тёмные круги у неё под глазами. Она любила своего отца. Доверяла ему. Но то, что она увидела в Рокко с тех пор, как они снова встретились, не соответствовало тому, что предположил папа. Он не сделал ничего, кроме попытки защитить её, и она не могла поверить, что он делал это просто для того, чтобы подобраться поближе к Тому и её отцу, чтобы нажать на спусковой крючок и покончить с их жизнями.

Она открыла дверь и посмотрела на Рокко, стоявшего на ступеньке крыльца, прислонившись к перилам. На нём была та же одежда, что и вчера, когда он оставил её, чтобы прокатиться после того, как она закончила в студии звукозаписи.

— Как давно ты здесь?

— Большую часть ночи, — пожал плечами Рокко.

— Ты просидел здесь всю ночь? — Чувство вины пронзило её грудь. — Почему ты не вошёл?

— У вас появилась какая-то новая система безопасности. Не хотел беспокоить ваших соседей, устраивая драку. — Он указал на солдат Форзани, которые заменили Майка, Паоло и людей Рокко у её дома. — Мы договорились, что я останусь снаружи.

— Они мне не нужны. Я хочу тебя.

— Не хочу устраивать политический скандал, чтобы ты оказалась в моей постели, bella (*красавица, итал., прим. перев.).

— Какой политический скандал? — Гнев вспыхнул в ней. — Я не выхожу замуж за Дино Форзани. Я не хочу быть виноватой в браке с человеком, которого я не люблю, особенно с тем, кто настолько труслив, что заманил тебя в глухой переулок и напал на тебя с пятью своими людьми.

— Тебе не холодно? — Не в силах остановиться, она опустилась на колени рядом с ним. — Ты что-нибудь ел? Я не могу поверить, что ты мог сидеть здесь всю ночь. Ты, должно быть, устал. Заходи внутрь.

— Всё в порядке, Грейси. — Он убрал влажные завитки волос с её щеки. — Я в порядке. Я буду здесь, когда ты будешь готова идти.

Чёрт. Она не спала всю ночь, пытаясь примирить слова отца с тем, что подсказывало ей сердце: Рокко не причинит ей вреда, и он знал, что ничто не причинит ей большей боли, чем потеря единственной семьи, которая у неё осталась.

— Внутрь. — Она сжала его руку, потянув за собой, когда встала. — Сейчас. Ты можешь принять душ, пока я приготовлю тебе завтрак. Сегодня утром у меня концерт в студии, а потом я собираюсь встретиться с Оливией за ланчем и навестить детей в приюте, где я проходила стажировку. Если ты хочешь пойти со мной, таков план.

— Ты работаешь в приюте? — Он встал, всё ещё держа её за руку.

— Да. Я не чувствовала, что смогу помочь взрослым, если не смогу исцелить себя, но я могу помочь детям, многие из которых подвергались жестокому обращению дома до того, как они либо потеряли своих родителей, либо были взяты под опеку. Мне особенно понравилось, что я получила право голоса в процессе усыновления, так что я могла помочь убедиться, что дети попадут в хороший дом.

— Блядь. Грейс. — Рокко провёл рукой по лицу.

Она не была уверена, должно ли «Блядь. Грейс» быть комплиментом или оскорблением, или он выражал раздражение или удовольствие, но он выглядел измученным и голодным, и та её часть, которая просто не могла поверить, что он возьмёт контракт, чтобы убить её отца и брата, не могла оставить его сидеть здесь.

После завтрака он отвёз её в студию, а затем в Саннивейл, чтобы встретиться с Оливией за обедом. Мэтью был во дворе, бросал мяч, и она присоединилась к нему, пока Рокко парковал свой байк.

— Ты действительно неудачница, — сказал Мэтью после того, как она очередной раз промазала мимо корзины. Он бросился через двор, аккуратно перехватив мяч прежде, чем она смогла приблизиться к нему.

— Может быть, ты просто действительно хорош. У меня такое чувство, что ты тренируешься каждый день. — Грейс подбежала, чтобы преградить ему путь, но он был слишком быстр и проскользнул у неё под мышкой.

— Я знаю. — Мэтью подпрыгнул и сделал то, что казалось невозможным броском. Отец Симус установил регулируемую корзину, и даже при самом низком её положении Грейс проигрывала с большим отрывом. — Я собираюсь стать звездой баскетбола. Мне нужно что-то особенное во мне, чтобы меня усыновили, и если я скажу людям, что собираюсь играть в НБА, они захотят меня.

— О, Мэтью. — Она оставила мяч и подошла, чтобы опуститься перед ним на колени. — То особенное, что тебе нужно, находится здесь. — Она похлопала его по груди. — И у тебя это уже есть. То, что мы делаем, не определяет нас; это то, кем мы являемся внутри.

— Внутри я звезда НБА, — сказал он, полностью упустив суть.

Она услышала смешок и, подняв глаза, увидела Рокко с Оливией, наблюдавших за ними с дальнего конца площадки.

— Я нашла этот кусок мужественности в вестибюле, — сказала Оливия, улыбка тронула уголки её губ. — Мне было интересно, что ты будешь делать с подарком на пороге.

Грейс представила Рокко Мэтью, улыбаясь, когда тот пожал Мэтью руку. Как бы он отнёсся к тому, чтобы снова оказаться в приюте? Однажды он сказал ей, что ничего не помнит о заведении, где его нашёл Чезаре, но иногда ситуационные переживания могут вызвать подсознательные воспоминания.

— Теперь у нас есть команда, — сказал Мэтью.

Грейс вопросительно подняла бровь, когда Мэтью предложил мяч Рокко. Она никогда не видела, чтобы Рокко играл в командных видах спорта, но тогда их отношения не были нормальными. После того, как ей исполнилось шестнадцать, и их дружба переросла в большее, и все их встречи должны были храниться в секрете. Она всегда думала, что он обеспокоен реакцией её отца на их разницу в возрасте. Но после того, как она узнала, кто такой Рокко, она поняла, что его беспокойство проистекает из того, что также можно считать классовым различием. Внешне он был совершенно не для неё , и всё же его чувствительность и потребность были сильной притягательной силой, их общая любовь к музыке и искусству «Rat Pack» объединила их, несмотря на разницу в возрасте, и у них была связь, которую она до сих пор не понимала.

В ответ на её безмолвный вопрос он снял свою кожаную куртку и положил её на ближайшую скамейку.

— Я и Мэтью против Грейс и Оливии. Девочки против мальчиков. Как это звучит?

— Отлично, — просиял Мэтью.

— Что? Мэтью? Ты бросаешь меня? — притворно надулась Грейс, и лицо Мэтью стало серьёзным.

— Он намного выше тебя. Ему будет легче дотянуться до сетки. — Он нежно похлопал её по руке. — В следующий раз ты можешь взять его в свою команду.

— У меня такое чувство, что они собираются дать нам побегать за наши деньги, — рассмеялся Рокко.

— Тебе лучше поверить в это. — Оливия вела мяч, демонстрируя свои отточенные движения. Она каждый день играла с детьми и была в баскетбольной команде в колледже. Когда дело доходило до баскетбола, Оливия играла в поддавки.

Прошло пять минут, и Грейс вынуждена была признать, что Рокко тоже был чертовски хорош. Тем не менее, она достаточно наигралась с Мэтью и другими детьми, чтобы постоять за себя, особенно когда он решил следить за ней по двору.

— Убирайся с моей дороги, — прошипела она в отчаянии, когда его огромное тело преградило ей путь к Оливии. — Это должно быть весело. Иди заблокируй кого-нибудь другого.

— Не можешь справиться с конкуренцией? — громко рассмеялся Рокко.

— Я устрою тебе соревнование. — Она сделала шаг, а затем отбросила мяч в сторону Оливии, которая схватила его и отправила в сетку. Быстро, как молния, Мэтью отбил его и бросил в сетку.

— Забей! — крикнул он, когда мяч пролетел через корзину.

— Отлично, малыш! — Рокко дал ему пять, и Мэтью просиял.

Сердце Грейс потеплело, когда она увидела их вместе. Это была та сторона Рокко, которую она никогда раньше не видела. Единственным ребёнком, с которым она когда-либо видела Рокко, был Том, и их общение ограничивалось короткими разговорами о спорте и видеоиграх во время поездок в школу и обратно.

— Он действительно хорошо поладил с Мэтью, — сказала Оливия, когда они остановились на перерыв у воды. — И он мне нравится, но он какой-то напряжённый. Я имею в виду, сидеть всю ночь на крыльце, повсюду следовать за тобой… это как сталкер.

Омерта означает, что она не могла сказать Оливии, что он либо следовал за ней повсюду, потому что беспокоился, что ей угрожает опасность от сумасшедшего босса мафии, либо что он просто ждал возможности сблизиться с её отцом и братом, потому что кто-то нанял его, чтобы убить их. Даже если бы она не была связана правилами мафии, она не могла представить, что поделится такой информацией. Кто бы ей поверил?

— Он не из тех, кто преследует. Чрезмерно заботливый? Может быть. Но он никогда не причинил бы мне вреда. — Так почему же она вообще думала о словах своего отца? Но как она могла этого не сделать?

— Я думаю, тебе нужно немного пространства, — сказала Оливия.

— Что ты имеешь в виду под пространством?

— Он всё время с тобой. Как ты можешь разобраться в том, что ты думаешь и чувствуешь, когда он всегда рядом? Мы всегда говорим нашим пациентам устанавливать границы, но не всегда легко следовать нашим собственным советам. Скажи ему, чтобы он немного отстал. Никто не собирается умирать.

Грейс осушила свою бутылку с водой.

— Он думает, что я в опасности, — тихо сказала она.

— От кого?

— Деловые партнёры моего отца.

— С какими людьми связан твой отец?.. — Оливия замолчала, и её глаза расширились. — Это настоящая причина того, что он в больнице? Я думала, что он просто оказался не в том месте не в то время, и я не хотела спрашивать, потому что ты уже прошла через что-то подобное со своей мамой. — Она резко втянула воздух. — Во что он замешан? Корпоративный шпионаж? Политический скандал? Он рассказывал тебе секреты компании? Неужели они узнали и теперь хотят наказать тебя за его преступление? Он казался таким милым и воспитанным, когда приехал за тобой. Он тебе что-нибудь сказал перед тем, как его подстрелили? Дерьмо. Это как в кино. Это из-за мафии? Или это большая фармацевтическая штука? — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и Грейс предупреждающе подняла руку.

— Я не знаю, как он в этом замешан, но на днях в больнице папа предположил, что это может быть не лучшим образом.

— Но он пытается защитить тебя?

— Или, может быть, он использует меня… — Она замолчала, потому что слова просто не звучали правдиво. Рокко ни разу не использовал её, хотя, учитывая, кем был её отец, он мог бы много раз попросить об одолжении, когда они были моложе, но он никогда этого не делал.

— Нет. — Оливия покачала головой. — Я видела, как он смотрел на тебя, и я видела его, когда выходила сегодня утром на пробежку. Он был разбит. Вы не поступаете так с собой, если используете кого-то. Ты делаешь это, если заботишься о них больше, чем о себе.

Она посмотрела на Рокко, держащего Мэтью, чтобы он мог забросить мяч в корзину. Какой мужчина стал бы проводить время, играя в мяч с маленьким мальчиком в приюте, если его единственной целью было подобраться поближе к её отцу и Тому, чтобы убить их? Он был тем, кто организовал охрану для её отца в больнице, и если бы он действительно хотел убить его, у него был шанс в ночь стрельбы, и снова, когда она нашла его одного в палате своего отца.

— Ты идёшь или мы побеждаем? — крикнул он, бросая ей мяч.

— Почему ты так спешишь проиграть? — На её лице расплылась улыбка.

Рокко громко рассмеялся и подбежал, чтобы прикрыть её.

— Я никогда не думал, что у тебя такая склонность к соперничеству.

Она тоже, но с тех пор, как Рокко вернулся в её жизнь, она открывала для себя много нового. И прямо сейчас она ни за что не позволит ему победить себя.

Она развернулась, как бы заслоняя от него мяч, и прижалась задницей к его бёдрам. Когда она услышала его тихое ворчание от возбуждения, она бросила мяч Оливии, которая забросила его в корзину.

— Жульничество! — Рокко подошёл к ней сзади и обнял за талию.

— Не похоже, что ты возражаешь. — Она прижалась к нему, чувствуя твёрдость его возбуждения.

— Непослушная девчонка. — Он притянул её голову к своей груди и поцеловал. — Ты знаешь, что случается с непослушными девочками?

— Я с нетерпением жду возможности узнать, когда священники и маленькие мальчики не будут смотреть.

— Фу-у-у, — крикнул Мэтью с другого конца двора. — Целоваться это отвратительно.

— Поцелуй означает, что я получу дополнительную корзину. — Оливия снова бросила мяч, а затем ударила кулаком в воздух. — Похоже, девочки выигрывают.

— Давай поиграем ещё раз! — Мэтью схватил мяч и побежал по площадке, но Грейс покачала головой.

— Нам с Оливией нужно что-нибудь перекусить, и я уверена, что Рокко есть куда пойти.

— Я иду туда же, куда и ты.

Она покачала головой.

— Мне нужно немного побыть с Оливией, и у меня на хвосте четвёрка Форзани. Как насчёт того, чтобы встретиться у меня дома через час и пойти на пробежку? Я остро нуждаюсь в некоторой физической нагрузке.

— Разве той ночи было недостаточно? — Он облизнул губы, и она рассмеялась.

— Заниматься со мной сексом всю ночь — это не то упражнение, которое мне нужно сейчас.

— На улице небезопасно бегать. — Его улыбка исчезла. — Я отведу тебя в спортзал Майка. Он хорошо оборудован, и мы можем заниматься вместе.

— Что ты там делаешь? Что-то мужественное, я полагаю.

— Я поднимаю тяжести, работаю с весами, тренируюсь на ринге…

— Значит, никакой кардиотренировки?

— Если ты имеешь в виду бег на хомячьем колесе, то нет, — фыркнул Рокко.

— Очень жаль. Мне бы хотелось посмотреть, как ты вспотеешь.

Он развернул её лицом к себе.

— Я не потею.

— Я действительно верю, что ты вспотел прошлой ночью, когда решил наклонить меня над своим диваном.

— Это была хорошая ночь. — Рокко издал низкий, сексуальный рокот удовольствия и обхватил её за талию сильной рукой.

— Да, так оно и было. — Она наклонилась, чтобы уткнуться носом в его шею. — Может быть, ты захочешь протестировать мой диван, прежде чем мы пойдём в спортзал. Мне нужно вернуться за своим снаряжением, и все будут на работе.

Она прекрасно знала, чем искушать его.



Глава 20


Два часа и три оргазма спустя они вошли в клуб с подходящим названием «Спортзал Майка» на Ист-Тропикана-авеню. Расположенный в стрип-молле, с простой вывеской перед входом, тренажерный зал был на удивление большим и просторным. Майк дал Грейс гостевой пропуск, чтобы пройти через турникеты, и она переоделась в раздевалке, прежде чем встретиться с Рокко и Майком в зале.

— Я хочу размяться перед тренировкой. — Она сделала только шаг к кардиотренажерам как почувствовала палец скользнувший под бретельку её майки, и внезапно она с большой скоростью попятилась назад.

— Ты никуда не пойдёшь в таком виде.

Она оглянулась через плечо и вздохнула.

— Это тренировочная одежда. Всё важное скрыто.

— Это не прикрыто. — Рука Рокко скользит по обнажённой коже её талии. — И это на виду. — Он осыпал поцелуями её затылок, спускаясь по открытой спине к верхней части топа, посылая восхитительную дрожь.

— Прекрати. Все на нас смотрят.

— Вот именно. — Он развернул её к себе. — И это не прикрыто. — Его тёплый, влажный язык прочертил дорожку от основания её шеи к полумесяцам груди.

— Эти части тела считаются публично приемлемыми для показа. — Грейс почувствовала прилив тепла между бёдер.

— Здесь ничего не осталось для воображения. — Его рука скользнула по её бедру к обтянутой лайкрой попке, сжав полушарие. Он провёл большим пальцем вверх и вниз по её киске.

— Рокко, — смутившись, Грейс оглянулась через плечо на Майка, на лице которого застыла улыбка.

— Ты соблюдаешь дресс-код, — сказал Майк.

— И я уверена, что Рокко сможет отогнать конкурентов. — Грейс потянулась, чтобы поцеловать Рокко в щеку. — Может быть, мне следует отправить тебя обратно переодеваться. Твоя задница выглядит восхитительно в этих шортах, и я вижу каждый бугорок твоих соблазнительных мышц под этой футболкой. На самом деле я не ревнивая, но мне не нравится мысль о том, что все эти женщины будут пялиться на тебя.

— Не интересуюсь никем, кроме тебя. — Он наклонился, чтобы поцеловать её, и она почувствовала тепло во всем теле.

— Не стесняйтесь использовать любое оборудование, — сказал Майк. — У нас много боксёрских груш, весов, тренажёров и, самое главное, места. У меня всегда есть по крайней мере три тренера в зале на случай, если у людей возникнут какие-либо вопросы или понадобятся какие-то советы, и я поддерживаю оптимистичную музыку, чтобы у нас всегда была хорошая атмосфера. У нас здесь есть все типы людей, от желающих похудеть или оставаться в форме, до профессиональных бойцов ММА и боксёров, которые тренируются здесь каждый день.

— Что ты собираешься делать, пока я буду бегать? — спросила Грейс у Рокко. — Бить груши?

— Да. И начну с Майка, потому что его не было там, где он должен был быть, в переулке за джаз-клубом.

— Ты шутишь, да? — Его серьёзное выражение лица заставило её рассмеяться, пока она не увидела, что Майк побледнел.

— Разве у меня шутливое лицо?

— Это твоё всепрощающее лицо. — Она поцеловала его в щеку. — Как насчёт того, чтобы ты побил что-нибудь ещё, а я посмотрю на тебя, пока буду на беговой дорожке. Может быть, научусь нескольким трюкам. — Или она могла наблюдать, как перекатываются его мышцы, и фантазировать о том, как это твёрдое тело и вся эта сила сосредоточены на ней в постели.

Она услышала тихое рычание и внезапно оказалась прижатой к нему, его рука стальной лентой обхватила её талию.

— Если продолжишь так на меня смотреть, мы будем тренироваться в кабинете Майка.

— Тебе не хватило в моем доме? — рассмеялась Грейс. — Серьёзно, Рокко. Твоя выносливость — это…

— Легенда.

— Нет.

— Великолепна?

— Нет.

— Невероятна?

— Утомительна.

— Утомительна? — Его лоб нахмурился.

Грейс прижалась губами к его уху и прошептала:

— Как ты можешь хотеть меня каждую минуту дня?

— Потому что ты — это ты.

Улыбка озарила её лицо, и она почувствовала, как слегка натянулась кожа на её щеке. Когда она была с Рокко, она редко думала о своём шраме, никогда не беспокоилась о том, как она выглядит в его глазах, или о дополнительных изгибах, которых у неё не было бы, если бы она придерживалась своего режима бега. Он заставил её поверить, что она самая красивая, самая желанная женщина в мире, и даже если это не продлится долго, она никогда не забудет, что он заставил её чувствовать.

— Ты заставляешь меня желать пропустить тренировку и пойти прямо в офис Майка.

— Пойдём. — Рокко сжал её волосы в кулак и крепко поцеловал.

— Я просто пошутила, — пробормотала она ему в губы. — Сначала тренировка. Потом горячий, потный секс в кабинете Майка.

— Сделай это короткой тренировкой. — Он отпустил её, и улыбка исчезла с его губ. — Блядь.

— Что не так? — Грейс повернулась и проследила за его взглядом на светловолосую женщину, разговаривающую с Майком за стойкой регистрации. Она выглядела смутно знакомой, и Грейс потребовалось мгновение, чтобы узнать её.

— Это та женщина, что была с Майком прошлой ночью в переулке. Она вызвала полицию.

— Она мне не нравится, — сказал Рокко резким голосом.

— Я уверена, что она просто пыталась помочь. Она гражданское лицо. Она видела драку. Вызов полиции — это то, что делают гражданские лица.

— Она солгала полиции. — Рокко в защитном жесте обнял её за плечи, снова притягивая к себе.

— Она пыталась защитить Майка.

— Что-то в ней есть… — пробормотал он.

— Тебе нужно оставить всё как есть, — мягко сказала она. — Мигель сделал замечание о твоём возрасте, и теперь ты смотришь на него и бормочешь гадости о нём себе под нос каждый раз, когда он рядом. Нехорошо затаивать обиду. Отпусти ситуацию. Облегчи свою душу.

— В моей душе нет света. Там сплошная тьма.

— Это неправда. — Грейс подняла глаза и нежно поцеловала его в нижнюю часть подбородка. — Должен быть маленький лучик солнца, который дарит тебе радость.

— Её зовут Грейс.

Её сердце было готово разорваться, когда она направилась к беговой дорожке. Быть с Рокко было так хорошо. Должен быть способ заставить это сработать, примирить то, что он делал, с тем, кем он был. Она надела наушники и вытащила телефон, чтобы найти свой плейлист. На экране высветилось сообщение, и её сердце пропустило удар.

«ЭТО ТОМ. Я НА ЗАДНЕМ ДВОРЕ. ПРИХОДИ ОДНА».

Грейс не узнала номер, но ведь у неё был телефон Тома, так что вполне логично, что у него был новый. Но сообщение мог отправить кто угодно. Если бы Рокко дал ей знать, что происходит, она могла бы лучше оценить опасность, но всё, что ей нужно для подтверждения — это личные секреты друг о друге, которые могли знать только они вдвоём с братом.

«С КАКОЙ ИГРУШКОЙ Я СПАЛА, ПОКА МНЕ НЕ ИСПОЛНИЛОСЬ ДЕСЯТЬ?»

Его ответ пришёл через несколько секунд.

«СВИНКА С ПЯТНЫШКАМИ».

Улыбка тронула её губы при воспоминании о игрушке свиньи с серыми пятнами, которую сделала мама, когда она была маленькой. Она спала с ней каждую ночь после смерти матери, и даже сейчас она хранила её в одном из ящиков своего комода.

— Забыла бутылку с водой. — Она пробежала мимо Рокко и Майка, но когда добралась до заднего коридора, промчалась мимо раздевалки и выскочила через заднюю дверь.

На мгновение солнечный свет ослепил её, но, моргнув несколько раз, она заметила Тома в «Тайоте Камри», припаркованной в тени.

— Том!

— Боже, Грейс. — Он жестом указал ей на машину. — Я так рад тебя видеть. Забирайся внутрь, чтобы мы могли поговорить.

Грейс пробежала вокруг машины и села на пассажирское сиденье. Закрыв дверь, она потянулась и крепко обняла его.

— Где ты был? Я пыталась найти тебя. У меня есть несколько новых друзей, которые отследили твой телефон, но парни, у которых он был, искали тебя. Ты в порядке? Ты не пострадал в ресторане? Ты в безопасности?

— Пуля задела мою руку, но я в порядке. — Он отпустил её и откинулся на спинку сиденья. — Я не хотел возвращаться в Нью-Йорк, пока папа всё ещё в больнице. Тони Тоскани выследил меня и защитил. Он сказал, что было бы лучше держаться в тени, потому что команда Де Лукки охотится за нами.

— Де Лукки? — У Грейс пересохло во рту.

— Я был у Тони, когда к нему пришёл Рокко Де Лукки. — Челюсть Тома сжалась. — Он признался прямо перед Тони, что у него был контракт на убийство меня и папы. Я слышал это, Грейс. Никакого дерьма. Он был раздражён тем, что кто-то другой опередил его в «Карвелло». Он думал, что это был Тони, но Тони сказал, что это не он. Так что на самом деле есть два человека, которые пытаются нас убрать.

— Мы… Я… — Она прикусила губу, не зная, как много ему сказать.

— Папа сказал, что вы были вместе. Сначала я ему не поверил. — Его голос повысился в тоне. — Он пытается добраться до нас через тебя, потому что кто-то испортил его заказ в «Карвелло». Если бы Тони не защитил меня, я был бы мёртв. И папа тоже, если бы Нико не приставил охрану к больнице.

— Рокко организовал охрану, — запротестовала Грейс.

— Вероятно, чтобы они знали его и не думали о нём как об угрозе в тот день, когда он решит убрать папу.

— Нет. — Её сердце упало в груди. — Нет. Это неправда. Он пытался защитить меня.

— Ты не такая, как мы с папой, — сказал Том, выпятив грудь. — Он может хотеть тебя только для того, чтобы использовать.

— Что ты имеешь в виду, не такая? — Её кровь застыла в жилах. Ты не…? — Один взгляд на его лицо сказал ей всё, что она не хотела знать. Её рука поднеслась ко рту, и к горлу подступила желчь. — Ты сделал? О Боже мой, Том. Ты этого не сделал. Ты не можешь. Пожалуйста, скажи мне, что это неправда.

— Господи. — Он откинул голову назад и застонал. — Ты говоришь так, как будто это что-то плохое. Теперь я кое-кто. Папа только что повысил меня до капо. У меня есть свои собственные солдаты и свои собственные капо. У меня есть бизнес, который приносит хорошие деньги. Папа гордится мной. Я иду по его стопам. Когда он уйдёт с поста младшего босса, я собираюсь занять его место.

Кровь Грейс стучала в ушах так громко, что она едва слышала его. Том. Её милый, добрый, забавный Том стал мафиози. Неудивительно, что он был целью нападения. Он был официальным преемником папы.

— Между нами ничего не изменилось. — Он обнял её за плечи. — Я тот же Том, только с большей властью, большими деньгами и шансом добиться чего-то в своей жизни.

— Ты кого-то убил, — решительно сказала она.

— Мы не говорим о таких вещах. — Его голос был нехарактерно суров. — То, что происходит, когда входят в мафию — это часть омерты.

— Это папа заставил тебя это сделать? Он заставлял тебя? Или это был дон?

Porco cane (*Матерь божья, итал., прим. перев.), — пробормотал Том, убирая руку. — Не будь такой. Ты знаешь мир, в котором мы живём. Ты знаешь об этой семье. И как ты можешь судить меня, когда ты с чёртовым силовиком Де Лукки? Тебе не нравится мысль о смерти, и всё же ты трахаешься с человеком, который забрал бесчисленное множество жизней? Бандитом, который хочет убить меня и папу?

— Не говори со мной так. — Грейс сцепила руки на коленях, пытаясь справиться со своими эмоциями. — Он не хотел такой жизни.

— Ну, для того, кто этого не хотел, он чертовски хорош в этом, — выплюнул он. — И я действительно этого хочу. Я хотел этого всю свою жизнь. Это часть нашей семейной истории, передаваемая от отца к сыну. Я счастлив продолжить семейную традицию, и частью этой традиции является обеспечение безопасности наших женщин. Ты — всё, что у нас с папой осталось. И прямо сейчас ты в опасности.

— Он не причинит мне вреда, — сказала она.

— Он Де Лукки, — фыркнул Том. — Его ничего не волнует. У него нет никаких чувств. Он холодная, безжалостная, бессердечная машина для убийств, и прямо сейчас он хочет убить папу и меня. Ты для него инструмент. Он сделает или скажет что угодно, чтобы выполнить этот контракт. В конце концов, мы умрём или он умрёт, и тебе не нужно, чтобы я говорил, какую сторону он выберет.

Грейс потёрла лицо руками, пытаясь отделить факты от чувств, но смятение затопило её разум, утопив в сомнениях и вопросах. Просто было так много мелочей, которые не сходились воедино. Рокко настаивал на том, чтобы остаться с ней после перестрелки в ресторане, даже зашёл так далеко, что выломал её дверь, когда она возвращалась домой. В тот раз, когда она обнаружила его стоящим в одиночестве у постели её отца в больнице. Как он последовал за ней на стоянку трейлеров и настоял на том, чтобы пойти туда одному. Холодный грубый секс, которым они занимались у него дома, когда ей казалось, что она с другим мужчиной. И теперь он повсюду следовал за ней, отказываясь оставлять её одну…

Неужели она ошибалась? Было ли все это притворством? Действительно ли она потеряла Рокко той ночью у реки или вот-вот потеряет его сейчас?

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Отошли его, — сказал Том. — Скажи ему, что твоя семья и Форзани защищают тебя, потому что я слышал, что ты собираешься выйти замуж за Дино, когда папа выйдет из больницы. У нас есть люди, которые действительно заботятся о тебе. Тебе не нужен Рокко.

— Он мне действительно нужен. Я хочу его. Я доверяю ему, Том.

— Господи. Он обвёл тебя вокруг пальца, — выплюнул Том. — Ты влюблена в него? Это то, что делают Де Лукки, Грейс. Они искусные манипуляторы. Они сделают всё, чтобы выполнить свою работу, будь то трахнуть дочь младшего босса, чтобы подобраться поближе к цели, убить троих албанцев, которые пытались найти меня, чтобы Тони мог защитить меня, или избить парней, которых мистер Форзани послал защищать тебя.

— Они все мертвы? — Её сердце ушло в пятки.

— Да. — Его лицо напряглось. — У Тони дома была камера, и Фрэнки вошёл и вручил ему три золотых кольца с клеймом албанской мафии на них. Я видел это. И он в значительной степени намекнул, что сделал это.

Её рука поднеслась ко рту, вспомнив кровь на его одежде, когда он вышел из трейлера. Она подозревала, что их убил Рокко, но умышленная слепота была её другом.

— Это неправда, — слабо запротестовала она. — Он избил их, потому что они напали на него, и один парень, которого он допрашивал, он пообещал, что не будет…

— Ну, он солгал тебе об этом. Неужели так сложно поверить, что он солгал тебе о других вещах?

Грейс откинулась на спинку сиденья, не в силах расслышать ничего из того, что он говорил, из-за стука крови в ушах.

— Я больше не твой младший брат. — Том выпятил грудь. — Я солдат, Грейс. Я знаю, что делаю. — Он перегнулся через неё и толкнул дверь. — Тебе лучше вернуться. Он будет интересоваться, где ты. И даже если ты мне не веришь, мы собираемся защитить тебя. Твоя семья защитит тебя. Папа собирается попросить у дона разрешения убрать Рокко.

— Но, почему? — Она в ужасе уставилась на него. — Вы буквально стреляете в связного. Кто-то нанял Де Лукки. Почему дон не заставляет Чезаре сказать ему, кто это? Если ты убьёшь Рокко, то Чезаре просто отдаст контракт кому-нибудь другому.

— Мы делаем и то, и другое, — сказал Том. — Ходатайствуем перед доном и ликвидируем человека, который пытался нас убить.

— Он пытался спасти тебя в ресторане, — сказала она, шокировав саму себя горячностью в своём тоне. — Он пытался спасти папу. Он был прямо перед тобой. Если бы он хотел убить тебя, он мог бы сделать это, и никто бы не узнал, что это был он. — Грейс выскользнула из машины и вернулась в летнюю жару. — Дай мне поговорить с ним. Я выясню, что происходит.

— Что происходит, так это то, что тебя соблазнил монстр, который хочет смерти твоей семьи, — холодно сказал Том. Он завёл машину и опустил стекло. — Но мы собираемся спасти тебя.

— Грейс?

Грейс резко обернулась на звук женского голоса и заставила себя улыбнуться девушке Майка, которая стояла в открытом дверном проёме.

— Да?

— Я Тиффани. — Женщина улыбнулась, её взгляд метнулся к машине Тома и снова к Грейс. — Я с Майком. Фрэнки попросил меня найти тебя. Когда я не увидела тебя в раздевалке, я решила проверить снаружи. Всё в порядке?

— Да. — Она оглянулась через плечо, когда Том выезжал со стоянки. — Я вышла посмотреть, не слишком ли жарко для пробежки, и столкнулась с другом.

— Я сожалею о той ночи. — Тиффани теребила свой конский хвост, пока Грейс шла к двери. — Я не хотела, чтобы тебя арестовали. Я просто беспокоилась, что люди пострадают. Наверное, я просто слишком чувствительна к насилию. Я работаю в больнице и вижу, как страдает так много людей, что иногда слишком остро реагирую.

Всё ещё не оправившись от откровений Тома, Грейс была не настроена на разговор, поэтому пренебрежительно пожала плечами.

— Всё в порядке. В конце концов, они нас отпустили. Нам пора возвращаться в спортзал.

— На самом деле я не большой любитель спортзалов, — сказала Тиффани, когда они возвращались в прохладный коридор. Она поправила свой едва заметный облегающий наряд на теле, который противоречил её словам. — Но я пришла удивить Майка со скрытым мотивом — посмотреть, как он тренируется.

— У меня был тот же скрытый мотив. — Грейс выдавила из себя смешок. — Хотя я всю неделю отчаянно хотела пробежаться.

— Мы можем вместе бегать по беговым дорожкам, — улыбнулась Тиффани. — Я думаю, что пейзаж здесь, вероятно, в любом случае лучше.

— Конечно. — Последнее, что она хотела сделать, это вернуться в спортзал, но Рокко будет интересоваться, где она была. Она слишком долго откладывала это. Были вопросы, на которые требовалось ответить. И решения, которые нужно было принять.


* * *

Он понял, что что-то не так, в тот момент, когда она вошла в спортзал.

Сначала он подумал, что девушка Майка сказала что-то, что расстроило её, но когда они вдвоём рассмеялись, проходя мимо, и она даже не удостоила его взглядом, его кожу начало покалывать.

Какого хрена? С ней всё было в порядке, пока она не пошла за бутылкой с водой. Более чем в порядке. Она была счастлива, кокетлива, прижималась к нему. Теперь её щеки раскраснелись, и она внезапно стала лучшей подругой женщины, которая чуть не посадила её в тюрьму.

Может быть, так оно и было. Она была раздражена тем, что он сделал негативные комментарии о девушке Майка. Хорошо, что он сдерживал свои истинные чувства, потому что что-то в этой женщине определённо было не так.

— Всё в порядке, Фрэнки? — Майк одарил Рокко нехарактерно подобострастной улыбкой, которая позабавила бы его, если бы он не был так обеспокоен о Грейс. Майк, должно быть, решил, что Рокко собирается преподать ему урок после его промаха в переулке. Несколько недель назад Рокко подумал бы о том, чтобы наказать Майка за то, что он сделал. Но у него не было ни времени, ни энергии, чтобы дисциплинировать солдат Луки, когда ему пришлось иметь дело с более насущной проблемой внезапной смены настроения Грейс.

— Так это твоя девушка? — Рокко колотил по пневмо-груше перед собой, пытаясь избавиться от стресса, который он обычно снимал во время занятий с Клэем. Он отменил свои последние две встречи не только потому, что опасался, что Грейс увидит следы, когда они будут вместе в постели, но и потому, что не хотел чувствовать онемение. Когда Грейс вернулась в его жизнь, ему не нужно было забывать или скрывать свою боль. Она раскрыла его, выставила напоказ. Спасла его. Она заставила его захотеть снова выйти на свет, принять свои чувства и эмоции вместо того, чтобы отталкивать их.

Он барабанил по снаряду, не пропуская ни единого удара. Обычно ему нравилось набирать хороший ритм и работать до седьмого пота, но он не мог сосредоточиться, когда Грейс старательно игнорировала его, бегая по беговой дорожке.

— Да, сэр. Мне жаль, что я привёл её в клуб. Со всеми охранниками там, я никак не ожидал…

Рокко поднял руку, прерывая его.

— Как её полное имя?

— Тиффани Оливер.

— Что ты знаешь о ней?

— Почему ты хочешь это знать? — Глаза Майка сощурились, а мышцы напряглись, как будто он готовился к драке.

Защитный рефлекс. Рокко было знакомо это чувство. Майк явно заботился о девушке и был готов оттолкнуть даже Рокко, если бы она была в опасности. Взгляд Рокко скользнул к женщине на беговой дорожке рядом с Грейс и он увидел, что она наблюдает за ним. В Тиффани Оливер было нечто большее, чем казалось на первый взгляд, темнота, которая соответствовала его собственной.

— Мне нравится знать людей, которые крутятся вокруг моей девушки, — сказал он, стараясь говорить лёгким и непринуждённым тоном.

— Она медсестра. — Напряжение Майка спало. — Я встретил её в джаз-клубе несколько недель назад. Она живёт в Хендерсоне с подругой, и у неё есть собака. Она родилась здесь, но её родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было шесть лет, и она некоторое время жила со своим дядей в Нью-Йорке. Она наполовину итальянка и милая девушка. Очень милая. Она не хотела ничего плохого. Она просто испугалась. Если у тебя с ней проблемы… — Он мотал шеей из стороны в сторону, заставляя её хрустеть, давая понять, что готов защищать свою девушку, хотя они оба знали, что поднятие руки на Рокко будет стоить Майку жизни.

— Я не собираюсь прикасаться к женщине, — Рокко ударил кулаком по груше. — Особенно учитывая, что она гражданское лицо. Но держи её подальше от нашего бизнеса и наших друзей. Понял?

— Да, сэр. Она настоящая милашка, сэр. Я попросил её заглянуть к мистеру Мантини и убедиться, что он получает хороший уход, и она сказала, что уже была у него. Она работает на его этаже в больнице Святого Иоанна. Разве это не совпадение?

Кожу Рокко предупредительно покалывало. Он не верил в совпадения. Судьба и случай никогда не были его друзьями.

— Ты не нарушишь омерту. Даже со своей женщиной.

— Нет, сэр.

— Если ты это сделаешь, ты окажешься на дне озера Мид в паре цементных ботинок, которые я лично подгоню, пока ты ещё дышишь.

— Да, сэр. — Майк с трудом сглотнул.

— Я с тобой ещё не закончил, — предупредил Рокко, катая пневмо-грушу. — Мне нужно разобраться с кое-каким дерьмом, но когда я закончу, ты явишься ко мне в клуб с палкой того размера, который, по твоему мнению, тебе нужен, чтобы я тебя побил, чтобы ты научился не быть таким занудой.

— Вы сможете поднять бревно, сэр?

И именно поэтому Майк так легко отделался от Рокко. Он был хорошим парнем. Верным. Хорошим добытчиком. И настолько честен, насколько может быть честен человек в этом бизнесе. И он рассмешил Рокко, хотя никогда не показывал этого Майку.

— Я могу поднять всё, что, по твоему мнению, подойдёт для этой работы. — Он нанёс груше последний удар и повернулся, чтобы посмотреть на теперь уже наказанного солдата. — Предупреждаю. Не думай своим членом. Когда что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, обычно так оно и есть.

Рокко задумался, стоит ли ему последовать собственному совету. Его фантазия о том, чтобы покинуть команду Де Лукки и жить нормальной жизнью, была именно такой. Фантазия. Возможность будущего с Грейс была слишком хороша, чтобы быть правдой, и всё же это не мешало ему хотеть этого.

К тому времени, как он закончил тренировку, Грейс ждала в фойе, разговаривая с Майком и Тиффани. Рокко закинул сумку на плечо, остро ощущая, что Тиффани наблюдает за ним. Он чувствовал на себе её пристальный взгляд, даже когда положил руку на поясницу Грейс, чтобы вывести её за дверь.

— Я в порядке. — Грейс вздрогнула и отступила на шаг. — Пойдём.

Он последовал за ней к своему байку, подождав, пока они не окажутся вне пределов слышимости, прежде чем спросить:

— Что случилось?

— Ничего. — Она оседлала его мотоцикл, затягивая ремни своего рюкзака, хотя в этом не было необходимости.

— Не лги мне. — Его слова прозвучали резче, чем он намеревался, но после часа игнорирования и его интуиции, предупреждающей, он хотел получить ответ, и он хотел его сейчас.

— Я устала. Это всё. Я просто хочу пойти домой и немного поспать. — Она опустила голову и отвела взгляд. — Ты можешь просто высадить меня…

— Я не оставлю тебя одну.

— Ну, я думаю, ты можешь завалиться на диван. — Её плечи поникли.

Чёрт. Он сильно облажался, если его отправили на диван. Прошло много времени с тех пор, как он имел дело с разъярённой женщиной, поэтому он последовал своему внутреннему инстинкту, который заключался в том, чтобы заткнуться, сесть на байк и уехать. Что бы ни было не так, это имело какое-то отношение к Тиффани, потому что Грейс была в порядке, когда вошла в раздевалку, и не в порядке, когда вышла. Он уже решил провести небольшое расследование в отношении девушки Майка. Теперь у него была причина начать работу, тем раньше, тем лучше.

Высадив Грейс и убедившись, что ублюдки Форзани на месте, наблюдают за ней и охраняют её, он заскочил в новый офис частного детектива Габриэль, весь из стали и стекла, с огромными окнами, выходящими на имитацию залива. После того, как они обменялись кратким приветствием, Рокко сел перед столом Габриэль и уставился на фотографии тропических пляжей на стене, задаваясь вопросом, сможет ли он когда-нибудь в своей несчастной жизни найти дорогу в место, где ему нечего делать, кроме как лежать на солнце.

— Так что я могу для тебя сделать? — Габриэль села на своё место и положила руки на свой беременный живот. Рокко почувствовал ещё один приступ тоски по жизни, которая становилась всё дальше и больше недосягаемой. По привычке он потянулся за сигаретами, только почувствовав свой пустой карман, осознав, что даже не может вспомнить, когда курил в последний раз. Чёрт возьми, он, наконец-то, избавился от своей зависимости только для того, чтобы столкнуться с потерей единственного человека, из-за которого это произошло снова и снова.

— Хочу узнать о девушке, которая вызвала полицию в переулке. Новая подружка Майка. Не задавай мне никаких вопросов. Я сфотографировал её в спортзале. — Он дал Габриэль всю имеющуюся у него информацию, отправил ей копию фотографии и сидел сложа руки, пока она проводила поиски, которые делала программа, чтобы найти людей, которые не хотели, чтобы их нашли.

— Ты уверен, что имя правильное? — Габриэль оторвала взгляд от своего компьютера и нахмурилась. — На неё ничего нет. Сейчас попробую кое-что ещё. Это займёт несколько минут.

— Конечно. — Ему нужно было дать Грейс немного пространства. Он прожил без неё шесть лет. Он полагал, что мог бы прожить несколько часов с её гневом. Хотя, теперь, когда он думал об этом, он не жил все эти годы. Он существовал. Последний раз, когда он по-настоящему жил, был с Грейс. Держал её. Целовал её. Любил её.

— Ты в порядке, Рокко? — Мягкий голос Габриэль вернул его к настоящему моменту, и он вскочил со стула, смущённый тем, что позволил себе быть таким незащищённым.

— Хорошо. Просто возьму немного… воды.

Вода. Не сигареты. Он был чист и хотел таким оставаться.

— Сделай это за пару часов. Мне нужно ещё немного времени. — Она склонила голову набок и изучала его. — С Грейс всё в порядке? — спросила она с интуицией, которой, казалось, обладали женщины, когда дело касалось вещей, которые их нисколько не касались.

— Да.

Голова Рокко была как в тумане, когда он вернулся в офис Габриэль после прогулки по городу. После эмоциональных американских горок пребывания в приюте, игры в мяч с мальчиком, который был его ровесником, когда Чезаре забрал его, странного чувства дежавю, что он испытал на детской площадке, и странного поведения Грейс после их тренировки в спортзале, он надеялся на хорошие новости или, по крайней мере, что-то лёгкое в общении. Что-то, что не отправило бы его обратно в темницу Клэя или в ближайший круглосуточный магазин за привычкой, которую он не хотел начинать снова.

Его надежда угасла, когда Габриэль подняла глаза с мрачным выражением на лице.

— Садись.

— Не в настроении сидеть. — Он расхаживал по кабинету, разглядывая витрину, сертификаты в рамках на стене, фотографию её, Луки и их сына Маттео на свадьбе в окружении семьи и друзей. У Луки была огромная семья, и большинство из них жило в Вегасе, поэтому он был близок со всеми своими родственниками — настолько близок, что они с Габриэль купили новый дом через дорогу от его матери. Рокко пригласили на их вечеринку по случаю новоселья, но он пропустил её, потому что в последний раз, когда он встречался с матерью Луки, она пыталась пырнуть его кухонным ножом, потому что думала, что он причинит боль её сыну. Каково это иметь кого-то, кто любит тебя так сильно, что готов умереть, пытаясь защитить тебя? Он даже представить себе не мог.

— Хорошо, я останусь сидеть, потому что моя спина убивает меня. — Рука Габриэль опустилась на живот. — Ребёнок брыкается. Ты хочешь почувствовать?

— Господи Иисусе. Нет. — Он отшатнулся при мысли о том, чтобы прикоснуться к жене Луки таким интимным образом. Хотя он не сомневался, что мог бы победить Луку в бою при обычных обстоятельствах, он был чертовски уверен, что Лука будет атаковать безрассудно, когда дело дойдёт до защиты того, что принадлежит ему.

Вроде как то, что он чувствовал к Грейс.

— Прости. — Она подняла руки ладонями вперёд. — Я забыла, что вы, мафиози, не похожи на нормальных людей. Все эти правила и кодексы чести…

— Правила существуют для того, чтобы защитить вас, и поэтому мафиози не убивают друг друга. Много смертей произошло из-за женщин до того, как были введены в действие десять заповедей Коза Ностры. Так вот, ты не прикасаешься к женщине другого парня, и ты определённо не спишь с ней. Если ты это сделаешь, за тобой могут погнаться. — Никто не хотел быть отрезанным от мафии из-за женщины. «Преследуемый» означало не только то, что вы потеряли своих друзей; это означало, что вы также потеряли свой бизнес, свой дом и средства к существованию.

— Ну, я уверена, что Нико и Лука не хотят терять ключевого члена своей команды. — Она постучала по клавиатуре, и принтер ожил.

Он открыл рот, чтобы напомнить ей, что он не был частью команды, и снова закрыл его. Габриэль не стала бы помогать ему, если бы это было правдой. Лука бы этого не допустил. И хотя они с Габриэль всегда были дружелюбны, она не стала бы тратить свои свободные часы, оказывая ему услугу, которая привела её в серую зону закона, если бы Нико тоже не одобрил. Они относились к Рокко как к члену семьи — криминальной семьи Тоскани — и, чёрт возьми, ему нравилось это чувство.

— Так что же ты нашла? — Рокко взял листок, который она распечатала, и уставился на таблицу на странице.

— Ничего. — Габриэль откинулась на спинку стула. — Это краткое изложение всех баз данных и мест, которые я проверила. Её не существует. Или, по крайней мере, никого с таким именем, подходящего под её описание и возрастную категорию, не существует. И я говорю не только о Неваде. Я говорю о любой точке США.

По коже Рокко пробежали предупреждающие мурашки, когда он уставился на столбец результатов в таблице, где каждая запись была помечена как отрицательная.

— А как насчёт больницы Святого Иоанна? Майк сказал, что она там работает медсестрой. — Майк сказал ещё кое-что о Тиффани Оливер, о чём он не хотел думать, потому что с каждой минутой его пульс учащался ещё на одну ступеньку.

— В штате нет никого с таким именем — у меня есть источник, который проверил все базы данных, включая случайную и контрактную рабочую силу. У всех в больнице должен быть пропуск, так что, если бы она работала там официально, её имя было бы указано.

— А как насчёт её фотографии? — Рокко провёл рукой по волосам.

— Я прогнала её через полицейскую базу данных визуального распознавания, любезно предоставленную другом.

— И?

Она заколебалась, и покалывание на его коже превратилось в настоящую ледяную заморозку.

— Есть совпадение. Оно точно всего на шестьдесят процентов, но она похожа на женщину по имени Тереза Росси, профессиональную преступницу из Нью-Йорка.


* * *

Блядь. Блядь. Блядь. Рокко бежал по коридорам больницы Святого Иоанна. Он позвонил Майку, который сказал ему, что всего час назад отвёз Тиффани в больницу. Кем она была? Работала ли она на таинственного капо, который нанял Де Лукки? Или для людей в масках, стрелявших в «Карвелло»?

Он врезался в каталку и помчался по противоположному коридору. Он не знал, кто стоял за кулисами, но это был гениальный план. Никто в мафии не стал бы подозревать женщину, особенно медсестру, да ещё такую хорошенькую, как Тиффани, которая обосновалась в больнице. Она сможет без проблем входить и выходить из палаты Нунцио и закончит работу, которую убийцы начали в ресторане две недели назад.

Его худшие опасения оправдались, когда он завернул за угол. Никакой охраны в коридоре. Никакой охраны у двери. Никто не мог помешать ему войти прямо в комнату Нунцио, где ангел смерти парил рядом с кроватью мафиози с улыбкой от уха до уха.

— Убирайся к чёрту от него. — Рокко закрыл дверь и вытащил пистолет, отмахиваясь от Тиффани. Она опустила шприц в карман халата. С её длинными светлыми волосами, собранными в свободный конский хвост, и в розовом платье до пят, она выглядела настолько далеко от смертоносной убийцы, в которой он теперь подозревал её.

— Не делай мне больно, — выдохнула она и подняла руки над головой.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — Он взглянул на Нунцио, спящего в кровати.

— Просто проверяю его жизненные показатели и даю ему лекарство. — Она выглянула из-под своих рук. — Пожалуйста. Я не делала ничего плохого.

— Ты здесь не работаешь, — кивнул он на её значок. — Твой пропуск поддельный.

На её лице промелькнуло замешательство.

— Я действительно здесь работаю. Меня наняли в качестве подсобной рабочей силы из агентства в Палермо. Ты можешь уточнить у них. Я получила пропуск от службы безопасности, когда начала работать несколько недель назад.

— Я знаю, кто ты, Тереза Росси.

— Это не моё имя. Я Тиффани Оливер. — Её большие голубые глаза заблестели, а нижняя губа задрожала.

Чёрт возьми. Она собиралась заплакать. Либо она была чертовски хорошей актрисой, либо он облажался по-крупному, наставив пистолет на невинного гражданского. Он колебался, пистолет дрогнул, когда слеза скатилась по её розовой щеке.

— Ты друг Майка. — Она прерывисто вздохнула. — Это из-за той ночи, когда я позвонила в полицию? Мне так жаль. — Ещё одна слеза последовала за первой, и её лицо сморщилось. — Я думала, тебе будет больно. Я всё объяснила Грейс, и она сказала, что простила меня, потому что всё оказалось хорошо.

Грейс. Его мозг на мгновение затуманился. Что-то расстроило Грейс в спортзале, и там была Тиффани. Грейс вошла в раздевалку и вышла оттуда почти другим человеком, и единственным человеком, с которым она потом разговаривала, была Тиффани.

— Ты собираешься убить меня? — Она снова выглянула из-под своих рук, её красивое лицо превратилось в маску страха. Если она была Терезой Росси, профессиональной преступницей, она была очень убедительна в роли Тиффани Оливер, напуганной медсестры.

Он открыл рот, чтобы ответить, и только тогда заметил изменение звука. Вместо постоянного мигания кардиомонитора раздался только один длинный звуковой сигнал.

И вот тогда она улыбнулась.

— Что ты сделала? — Его взгляд упал на младшего босса, его рот отвис, голова склонилась набок, тело совершенно неподвижно.

На мониторе раздался сигнал тревоги. Крики и шаги эхом разносились по коридору. Взгляд Рокко снова метнулся к ней, и он увидел что-то не такое невинное в ледяной глубине её больших голубых глаз.

— Какого хрена?

Но было уже слишком поздно. Тиффани сделала глубокий вдох и закричала.


Глава 21


— Ты убил моего отца?

Грейс сжала тюремный телефон в руке, глядя на Рокко через стеклянный барьер. Она не ожидала, что он ответит — телефонные линии прослушивались, и любые признания могли быть использованы против него в суде, — но ей нужно было увидеть его лицо, изменение цвета его глаз. Даже спустя столько лет она могла прочесть выражение его лица. Она могла видеть правду, даже если не слышала слов.

Нет.

Её напряжение немного ослабло. Возможно, ей не нужно было задавать следующий вопрос. Медсестра в больнице заявила, что он что-то вколол в капельницу её отца, и он наставил на неё пистолет, когда она попыталась остановить его. Впоследствии он был арестован за ношение оружия и по подозрению в убийстве. Сейчас он в ожидании результатов вскрытия.

Не просто медсестра, а подружка Майка, Тиффани.

Это было уже слишком. Том утверждал, что у Рокко был контракт на убийство её отца. Папа был мёртв. Рокко был в палате. И теперь Рокко был в тюрьме.

— Том упомянул контракт, — сказала она, стараясь, чтобы её слова были расплывчатыми, но достаточно чёткими, чтобы он понял.

Когда он приподнял бровь, она кивнула.

— Да, я видела его. На днях он был в спортзале. Он говорил… разные вещи. О вас. Он прятался с Тони. Он говорит, что Тони защищает его.

Рокко уставился на неё, как и всегда с тех пор, как она приехала. Было ли это чувство вины, заставившее его замолчать, или разочарование от того, что она даже заподозрила его в этом? Но они были врозь очень долгое время. Насколько хорошо она на самом деле его знала? В чём заключалась его преданность?

— У тебя… был…

Контракт. Она задала этот вопрос про себя, зная, что он поймёт. У тебя был контракт на убийство моего отца?

Желчь подступила к её горлу, когда она увидела, как напряглось его лицо, ответ в потемневших глазах.

Да.


* * *

— Ты в порядке, милая? — Оливия открыла дверцу машины и жестом пригласила Грейс внутрь. Она настояла на том, чтобы подождать снаружи тюрьмы, пока Грейс разговаривала с Рокко, и Грейс была глубоко благодарна ей за то, что она была там.

Не в силах скрыть своё горе, Грейс не выдержала и рассказала Оливии версию правды — Рокко был найден с пистолетом в палате её отца и теперь находился в тюрьме, подозреваемый в его убийстве в результате неудачной деловой сделки. Было облегчением поделиться даже такой частью истории, и Оливия изо всех сил старалась помочь — от того, чтобы отвезти её навестить Рокко, до организации похорон, когда будет сделано вскрытие.

Грейс покачала головой, не в силах солгать. Её худшие опасения оправдались. Она связалась с мафией и потеряла ещё одного человека, которого любила.

Двух человек.

И потом, если Том осуществит свой план занять место отца, потому что у Тома не было того, что нужно, чтобы выжить в этом мире, даже при помощи и поддержке его нового лучшего друга Тони Тоскани.

Её снова предали. Снова больно. Её сердце снова было разбито. Почему она не могла усвоить грёбаный урок, что в мафии не было ничего хорошего — она разрушала всё.

— Он…? — Оливия вопросительно подняла бровь.

— Я не хочу об этом говорить.

— Конечно, ты не знаешь. Мне жаль. Мне не следовало спрашивать. Я отвезу тебя домой.

Грейс мгновенно пожалела о своём резком тоне. Последние несколько дней Оливия была очень заботливой. Грейс не знала, какую договорённость Оливия заключила с отцом Шеймусом, чтобы он прикрывал её смены в «Саннивейле», но она была благодарна за то, что Оливия была там, напоминая ей, что есть мир без оружия, бандитов и смерти. Хороший мир. И друзья, которым было не всё равно.

К тому времени, как они добрались до дома, Грейс просто хотела принять долгую ванну и забраться в постель. Она никогда раньше не бывала в тюрьме, и даже сейчас чувствовала, как отчаяние и безнадёжность всё ещё цепляются за её кожу.

— У нас гости, — указала на дом Оливия, когда они остановились у обочины.

Грейс подняла глаза, надеясь, что это Том. Она видела его только дважды с тех пор, как умер их отец — один раз в больнице, а затем снова в полицейском участке, и оба раза он был с Тони Тоскани. Её сердце упало, когда она увидела Габриэль и Мию, сидящих на крыльце. Последнее, чего она хотела — это разговаривать с кем-либо, причастным к мафии.

— Езжай дальше.

— Ты хочешь пойти на репетицию? — Оливия взглянула на Мию и Габриэль, но, к счастью, нажала на педаль газа и проехала мимо дома. — Итан и Мигель репетируют с группой.

— Конечно. — Она была не в настроении слушать музыку, но, по крайней мере, это отвлекло бы её от горя.

— Мигель написал песню, и они её пробуют. Очевидно, он тайно писал тексты в течение многих лет, и Итан узнал об этом только тогда, когда зашёл в его комнату, чтобы одолжить зарядное устройство, и увидел ноты на столе. Я думаю, он не просто симпатичный басист.

— Забавно. — Грейс заставила себя улыбнуться в ответ на попытку Оливии подбодрить её.

— Ты знаешь этих женщин? — спросила Оливия несколько минут спустя.

— Да. Я просто не хочу сейчас разговаривать ни с кем, кто имеет отношение к бизнесу моего отца. Вообще-то, никогда.

— Может быть, ты почувствуешь себя лучше после репетиции. Ты можешь спеть что-нибудь воодушевляющее, — предложила она.

— Я не пою. И я уезжаю из Вегаса после похорон, и с моей стороны нечестно вести их за собой. Итану нужно снова начать прослушивание на солиста.

— Куда ты планируешь отправиться? — Всегда будучи профессионалом, Оливия не сразу попыталась отговорить её от плана.

— Может быть, маленький городок на Среднем Западе… — В любом месте, где нет присутствия мафии.

— На самом деле ты не из тех девушек из маленького городка. — Оливия скривила губы.

— Я могу ей стать.

— А как насчёт твоего пения? Я думала, ты выбрала Вегас, чтобы получить степень и продолжить певческую карьеру. И теперь ты, наконец, сделала это. Итан и Мигель уже спланировали все контракты на запись, которые получит группа, какой тур-автобус они собираются купить, как они собираются разделить всех фанаток, которые толпятся вокруг них за сценой после концертов…

— Это был глупый сон. — Она щёлкнула замком на двери. Что-то вроде её отношений с Рокко с тех пор, как он вернулся в её жизнь. — Посмотри на меня. Я не могу быть на сцене без маски, а Рокко стоит рядом, готовый всё прекратить, если что-то пойдёт не так. И в маленьком городке, где, вероятно, есть только одна радиостанция и одна телевизионная станция, не будет большого спроса на джингл-певиц.

— Так что ты собираешься делать? — Оливия поджала губы, единственный признак того, что она не согласна с решением Грейс.

— Я буду делать то, чему меня учили. Я уверена, что есть маленький городок, нуждающийся в психологе-травматологе. Маленькие города постоянно страдают от травмирующих событий.

— Как и консультанты, — мягко сказала Оливия. — И они должны знать, что сейчас не время принимать поспешные решения. Тебе нужно пройти через этот процесс, выяснить, что произошло и почему, похоронить своего отца и пройти все стадии горя. Когда ты выходишь на другой конец, и мир не так мрачен, самое время подумать о переменах.

— Мне нужно уйти.

— Тогда мы уйдём. Но мы не убежим.

— Мы? — Грейс прикусила губу, чтобы сдержать слезы.

— Ты не одна. — Оливия протянула руку и сжала руку Грейс. — У тебя есть не только я. У тебя есть Итан, Мигель и остальные участники группы. У тебя есть Мэтью, отец Симус и все друзья, которых ты завела в Вегасе. У тебя есть все люди в городе, которых ты тронула красотой своего голоса. И у тебя есть Том. — Её губы на мгновение плотно сжались. Семья Оливии всегда была рядом друг с другом в трудную минуту, и она не придавала большого значения настойчивости Тома оставаться с «другом», когда Грейс больше всего в нём нуждалась.

Грейс почувствовала отсутствие Рокко в списке Оливии, как чёрную дыру в груди. Как и раньше, она влюбилась в него сильно и быстро. Она доверяла ему. Открылась ему навстречу. Любила его и потеряла самым ужасным из возможных способов.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — сказала Оливия, притормаживая перед знаком «Стоп». — О том, что у тебя разбито сердце написано у тебя на лице.

— В прошлый раз Рокко сделал что-то ужасное, потому что думал, что у нас не может быть будущего. Он хотел, чтобы я была свободна, поэтому он оттолкнул меня.

— Ты бы не уехала из Нью-Йорка, если бы не хотела уехать. — Оливия въехала на стоянку позади репетиционной студии и припарковала машину.

Они вышли из машины и направились под палящим солнцем к тенистому навесу над дверью.

— Ты права, — сказала Грейс, открывая дверь. — В то время я не видела другого выхода. Но через несколько лет я начала задаваться вопросом, не совершила ли я ошибку. Мне было восемнадцать, и я была напугана до смерти. Я не говорила с ним о том, что произошло. Я не думала о человеке, которого знала. Я убежала, точно так же, как убежала, когда умерла моя мама, и когда я узнала кое-что о своём отце, с чем не смогла справиться.

— Как ты планируешь сделать сейчас? — Оливия открыла дверь. — Конечно, я думаю, что это совсем другое дело. Я имею в виду, Рокко в тюрьме, потому что его поймали с поличным…

— Они поймали его, потому что он направил пистолет на медсестру, — перебила Грейс.

— Я думала, медсестра вошла к нему, когда он делал что-то подозрительное с капельницей твоего отца, и он наставил на неё пистолет, когда она попыталась остановить его. — Оливия остановилась возле репетиционной студии. — Это то, что я прочитала в Интернете.

— Это было в новостях? — застонала Грейс.

— Милая… — Оливия с трудом сглотнула. — Организованная преступность — это всегда большие новости.

— Я не… — Голова Грейс дёрнулась вверх так быстро, что затрещала шея.

— Ты не обязана мне ничего говорить, но «The Sun» сообщила, что у твоего отца были связи с преступной мафиозной семьёй в Нью-Йорке, и некоторые телеканалы подхватили это. Они называют это убийством мафии. И Рокко… — Она сжала руку Грейс. — Они сказали, что его тоже подозревали в связях с мафией. Они нашли старшую медсестру отделения интенсивной терапии связанной в шкафу.

— Меня сейчас стошнит. — Грейс прислонилась к стене, а затем сползла и села на пол. Она могла слышать ровный стук баса Мигеля из студии и мягкие, раскачивающиеся звуки группы, когда они исполняли песню Сэмми Дэвиса-младшего «What Kind of Fool Am I».

— Ты не знала? — Оливия устроилась рядом с ней. — Может быть, это всё фейки?

— Я не знала, что это будет во всех новостях. — Грейс уронила голову на руки.

— Обычно я не говорю таких вещей, — сказала Оливия. — Но если это правда, я думаю, ты могла бы добиться большего, чем бандит, на десять лет старше тебя, который уже однажды разбил тебе сердце, возможно, убил твоего отца и пытался убить медсестру в больнице. Или, может быть, это только я… — Она пожала плечами, и Грейс уловила намёк на улыбку, показывая, что Оливия пытается поднять настроение.

— Я думаю, что ты, вероятно, права. Я должна была усвоить урок с первого раза.

И всё же часть её всё ещё не могла поверить, что Рокко намеревался убить её отца. Если у него действительно был контракт на убийство папы и, возможно, Тома, кто-то дал ему его. Так кто же хотел смерти её отца? Единственные люди, которые выиграли бы от его смерти, были в Нью-Йорке, и наиболее вероятными подозреваемыми были капо семьи Гамболи. Она не знала их всех, или насколько они были амбициозными, или насколько могущественны, но Том знал. Том, который теперь был под крылом Тони.

Но это всё равно не имело смысла. У Рокко было много возможностей убить папу, особенно когда он был в отделении интенсивной терапии, потому что он знал всех охранников. Он мог бы войти, сделать то, что ему было нужно, и уйти, не моргнув глазом. И вся эта история с вмешательством в капельницу, возможно, с введением какого-то лекарства… Это был не тот Рокко, которого она знала. Да, он был жестоким, но это было насилие мафии. Мафия не использовала яд и не прибегала к хитрым или коварным формам смерти. В кровопролитии была извращённая честь. Физическое насилие было заявлением, визитной карточкой. Всё остальное считалось трусостью. И Рокко не был трусом.

Пистолет больше соответствовал его личности. Быть пойманным — это не так. И угроза женщине пистолетом нарушила его личный кодекс. Он был профессионалом. Он бы знал, когда медсестры были на смене, когда менялись охранники, кто будет у двери… И что вообще случилось с охранниками? Очевидно, они скрылись, когда прибыла полиция. Мафиози никогда не разговаривали с полицией. Омерта имела в виду, что если бы у них была история, которую можно было бы рассказать, никто бы её никогда не услышал.

— Ты хочешь посмотреть статью? — Оливия подняла свой телефон. — Они не публиковали никаких подробностей о медсестре, потому что она могла быть в опасности. Там говорится, что они, вероятно, поместят её под охрану.

Грейс посмотрела на экран, а затем на дверь студии. Что она делала? Как будто это было недостаточно сложно. Неужели она действительно хотела начать сомневаться в полиции? Снова вселять в неё надежду? Том сказал, что у Рокко был контракт. Рокко подтвердил это, хотя и без слов. Почему она искала причину не верить фактам, которые смотрели ей в лицо?

Она была психологом, чёрт возьми. Она знала, как и мягко заметила Оливия, что люди не мыслят здраво во время травм. Они не принимали рациональных решений. Но она также знала, что люди последовательны. Они следовали своим моральным принципам.

Я бы никогда не причинил вреда гражданскому лицу или женщине.

Что, если этот человек представлял угрозу? Что, если они хотели причинить боль кому-то, кто вам небезразличен, прямо или косвенно? Ты бы тогда причинила им боль?

Да.

Боже. После того, как полицейское расследование завершится, она похоронит своего папу и опечалится его потерей, она будет думать о Рокко. И она тоже могла огорчить его.

— Нет, спасибо. Итан уничтожает версию биг-бэнда «Tainted Love inside». Она прижалась к стене, чувствуя вибрацию музыки через крашеный кирпич. — Я пойду избавлю его от страданий в последний раз.


Глава 22


— Я была так напугана. — Тиффани обвила своим мягким обнажённым телом Майка под одеялом его огромной кровати.

— Я знаю, детка. Ты была очень храброй. — Майк поднял её на себя, раздвинув ей ноги так, что она оседлала его бедра, её тело купалось в утреннем свете. У неё было такое красивое тело — большие, упругие сиськи с розовыми сосками, тонкая талия и плавно изогнутые бедра. Она побрила свою киску, и когда он раздвинул её ноги, он мог видеть розовые складки её влагалища и бугорок клитора, который только и ждал, чтобы к нему прикоснулись.

— Я думала, он собирается убить меня. — Она вздрогнула, и он погладил кремовую гладь её бедра. Это была четвёртая ночь, когда бедняжка Тиффани просыпалась от кошмаров о Фрэнки, направившем на неё пистолет, и секс был единственным, что помогало ей снова заснуть.

— Я уверен, что это было просто недоразумение. — Он не хотел думать о конфликтной ситуации, в которой оказался. Он был предан своей преступной семье, но Тиффани была свидетелем, который мог посадить Фрэнки в тюрьму. Милая, невинная Тиффани, которая только что навещала отца Грейс в качестве одолжения Майку. Это была его грёбаная вина. Он никогда не должен был впутывать её в это каким-либо образом. Каждый раз, когда он пытался сделать что-то хорошее, всё шло наперекосяк. Теперь ему звонит грёбаный мистер Риццоли, чтобы напомнить ему о клятве, которую он дал, ставить свою преступную семью превыше всего остального. Если не было свидетеля, то не было и дела. В Нью-Йорке происходили большие события, которые повлияли на семью Тоскани в Вегасе. Нико нужно было вытащить Фрэнки из тюрьмы. Понял ли Майк?

Да, он, блядь, понял. И к чёрту это. Фрэнки не был частью преступной семьи Тоскани. Майк ничего ему не должен. Фрэнки ударил его по лицу. Он собирался избить его палкой, потому что тот пытался развеять скуку, часами сидя в переулке, пока Фрэнки, тяжело дыша, бегал за дочерью младшего босса. Ну и что с того, что Фрэнки дал ему большую часть денег на расширение своего бизнеса в спортзале? Или что Фрэнки возложил на него обязанности, превышающие обязанности любого другого солдата Тоскани? Фрэнки был Де Лукки. Другой. И вообще, какого хрена он там делал? Если бы Майку пришлось угадывать, он бы указал Фрэнки на того, у кого контракт на Мантини. И бедняжка Тиффани поймала его на месте преступления. Иисус Христос.

— Может быть, мне следует обратиться в службу защиты свидетелей. — Она прерывисто вздохнула. — Главный детектив сказал, что я могу позвонить в любое время.

— Ты не хочешь этого, детка, — быстро сказал он. — Ты не сможешь работать или присматривать за своей собакой. Ты бы не смогла выйти на улицу. Мы не могли быть вместе. Ты бы застряла в каком-нибудь безопасном месте с кучей копов… — Его внутренности сжались от этой мысли. Его девушка. Одна. С множеством мужчин, которые думали бы точно так же, как Майк знал, что они будут думать, когда им придётся ухаживать за такой красивой девушкой, как его Тиффани. Ни за что, блядь. Это была его работа — защищать её, и мафия или не мафия, он найдёт способ её защиты.

Он провёл пальцем по чувствительной коже внутренней стороны её бедра, но как только он приблизился к припухшим складкам её половых губ, она крепко сжала его запястье.

— Какие у тебя друзья, Майки? Он убил того милого старика, а потом попытался убить меня.

Майк не собирался говорить ей, что его «друг» был силовиком мафии, или что у Фрэнки, должно быть, была чертовски веская причина для убийства нью-йоркского босса, потому что даже Майк знал, что из-за этого он потеряет Грейс. Без сомнения, мистер Тоскани выяснит, в чём была эта причина, когда Чарли Нейлс вытащит задницу Фрэнки из тюрьмы позже сегодня.

— Я не знаю, убил ли он кого-нибудь. Может быть, старик только что умер, потому что так поступают старики. — Он опустил её вниз, пока его член не прижался к горячей, влажной киске. Она всегда была мокрой для него. Независимо от того, что они делали или где находились, если он хотел её, она была готова.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сбежать? — Она обхватила ладонями свои груди и сжала их, потираясь о его член… — Просто сесть в машину и оставить всё позади — свою работу, своих друзей, свою квартиру — и стать кем-то новым?

— Ты имеешь в виду начать всё сначала? — Он потянулся к её сиськам, накрыл её руки своими и наблюдал, как твердеют её розовые соски.

— Да. Ты когда-нибудь хотел начать всё сначала, Майки?

— Не могу сказать, что я когда-либо это делал. — Он был в этой жизни столько, сколько себя помнил, и у него всё складывалось хорошо. Ему нравилась команда, работа и преимущества. Без мафии он никогда бы не смог открыть свой тренажерный зал или позволить себе красивое бунгало, которое он купил, с большим задним двором для своих двух собак, и у него никогда не было бы того уважения, которое он получил как мафиози.

Майк знал, что он не самая яркая личность в команде, но он был хорошим солдатом, хорошим добытчиком и верным другом, и именно поэтому он мало говорил о Фрэнки, хотя его голова была полна вещей, которые он хотел сказать. Он знал, что Фрэнки работал не только на Нико. Он был Де Лукки, и он работал на любого члена преступной семьи, который нуждался в его помощи. Чёрт возьми, Фрэнки выполнял работу для Тони и отца Тони, Санто, когда тот был жив, и дон посылал его по всем Соединенным Штатам помогать другим группировкам семьи Гамболи. Если дон хотел, чтобы его собственный заместитель был мёртв, команда Де Лукки была той, кто справится с этой работой.

Но, чувак, необходимость убрать отца своей девушки — это большой отстой, и, учитывая, насколько близки стали Фрэнки и Грейс, Майку было трудно поверить, что Фрэнки действительно совершил это дело. Да, он был холодным, жёстким, безжалостным, злобным сукиным сыном, и даже Майк, с его многолетним опытом работы в мафии, не мог переварить некоторые вещи, которые, как он видел, делал Фрэнки. Но он изменился с тех пор, как появилась Грейс. Майк не думал, что Фрэнки способен что-то чувствовать, но, увидев его с Грейс, Майк был уверен, что она ему небезразлична. Много. Но более того, тот факт, что Майк всё ещё был жив и с четырьмя рабочими конечностями после фиаско в джаз-клубе, говорил сам за себя. Грейс превратила монстра в человека. Как мог этот человек отказаться от единственной женщины, которая вывел его на свет?

— Жаль, что тебя там не было. — Она лежала у него на груди, её грудь была мягкой и тёплой на его коже, её лицо уткнулось в его шею. — Ты такой большой и сильный. Ты мог бы сразиться с ним и спасти старика. Ты мог бы спасти меня.

Он зарычал от удовольствия, когда она оценила его размер. Женщины обычно думали, что у него избыточный вес или он слишком большой. Одна женщина посмеялась над его бочкообразной грудью. Никто никогда не хотел, чтобы Майк их спасал.

— Я тебе когда-нибудь понадоблюсь, детка, я буду рядом. — Он крепко обнял её одной рукой, а другой потянулся к презервативам на ночном столике. Его взгляд упал на маленькую серую коробочку рядом с лампой. Он всё ещё не подарил Тиффани её подарок. Каждый раз, когда он тянулся к нему, что-то удерживало его. Может быть, это было слишком рано. Или слишком поздно. Может быть, ей бы это не понравилось. Или, может быть, она откажется от него, потому что решила уйти от него. Он придумал десятки оправданий, но, в конце концов, это никогда не было подходящим временем.

Но теперь, проведя с ней четыре ночи, обнимая её, пока она спала, успокаивая её кошмары, он хотел подарить ей что-то особенное — маленькую частичку себя.

— У меня есть кое-что для тебя. — Он занёс руку над презервативами и взял коробку. — Раньше это принадлежало моей матери.

Тиффани открыла маленькую серую коробочку, и на её лице отразилась вся гамма эмоций от удивления до слёз, когда она уставилась на маленький медальон.

— Он прекрасен, — тихо сказала она. — Никто никогда не дарил мне подарков.

— Ты издеваешься надо мной? — Он в ужасе уставился на неё. — Такая красивая девушка, как ты? У тебя никогда не было подарка? Даже от твоих родителей до того, как они умерли, или от твоего дяди? А как насчёт парней?

— Нет, — покачала она головой. — У меня не так много воспоминаний о моих родителях, и когда мой дядя взял меня к себе жить, он заставил меня оставить всё позади. Он жил в крошечном домике, и там не было места для моих вещей. Он не был человеком, который отдавал или делился чем-то. Я встречалась со многими парнями, но это было просто случайно. Ты — первые серьёзные отношения, которые у меня когда-либо были. — Она посмотрела на него из-под густых ресниц. — У нас ведь серьёзно?

— Держу пари, что так и есть. — Его грудь раздувалась от гордости за то, что он был её первым серьёзным парнем, и он потянулся за медальоном. — Ты можешь положить что-нибудь внутрь, — сказал он, смущённый тем, что его пальцы были слишком толстыми, чтобы открыть кулон для неё. — Может быть, фотография или что-то в этом роде.

— Твою фотографию?

— Если хочешь.

— Передай мне мой телефон, я сделаю этот снимок прямо сейчас.

Он дал ей телефон, который она положила на тумбочку, и она сделала несколько снимков его улыбающегося лица.

— Надень это. Я хочу увидеть его на тебе.

Тиффани достала медальон и надела его себе на шею. Тонкий золотой овал висел чуть ниже полумесяцев её прекрасной груди.

— Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, — тихо сказал он. — Я самый счастливый человек на этой грёбаной земле.

Страдальческое выражение промелькнуло на её лице так быстро, что он задался вопросом, видел ли он это.

— Что, если я попрошу тебя сбежать со мной? — спросила она, поглаживая пальцами медальон. — Ты бы оставил всё это позади? Ты бы стал кем-то новым и начал всё сначала… со мной?

Телефон Майка зажужжал рядом с коробкой презервативов, и его рука дрогнула между ними. Он был твёрд до боли, и тот, кто был на другом конце провода, мог подождать достаточно долго, пока он не успокоится и не успокоит свою сексуальную маленькую медсестру.

Если только это не был босс.

Или босс босса.

Или Фрэнки звонит ему из тюрьмы.

Он поднял трубку.

— Да?

Тиффани скользила своей скользкой, влажной пиздой вверх и вниз по его члену, делая почти невозможным сосредоточиться на разговоре с Паоло, который тараторил адрес, по которому Лука будет ожидать его через полчаса. Когда Паоло, наконец, закончил, он бросил телефон и схватил Тиффани за бедра.

— Ты плохая девочка. Это был деловой звонок, и я не мог сосредоточиться. Что это был за вопрос, который ты задала перед тем, как нас прервали?

Её лицо на мгновение окаменело, а затем медленная, чувственная улыбка расплылась по её лицу.

— Это было не важно. Теперь мне больше интересно услышать, как ты собираешься наказать свою плохую девочку.

— Её будут трахать жёстко и долго, и она кончит прямо на мой член. — Майк приподнял бедра Тиффани и прижал её к своему члену.

Она застонала и облизнула губы. На мгновение ему показалось, что он увидел в её глазах что-то другое, кроме сладкой невинности, но затем она оседлала его, и всё, о чем он мог думать, это ощущение её горячей, влажной киски, мягкое покачивание её груди и длинные золотистые волосы, рассыпавшиеся по её плечам. Он попытался подумать, что он мог бы сделать в своей жизни, чтобы Бог послал ему ангела, но когда она потянулась назад, чтобы сжать его яйца, он вообще перестал думать.

И вот почему он не смог предвидеть этого.



Глава 23


— Ты убрал Мантини?

— Нет. — Рокко прислонился к гофрированному металлическому сараю посреди грёбаного нигде и наблюдал, как Нико расхаживает взад и вперёд по песку. Разбитая водонапорная башня позади него не давала ни малейшего представления о том, чем раньше было это место, но тот факт, что они встречались здесь, а не в здании клуба, сказал Рокко всё, что ему нужно было знать.

Если бы он убил Мантини, пока младший босс находился под защитой Нико на территории Нико без одобрения дона, его жизни пришёл бы конец.

Хорошо, что он не выполнил свою работу. Он вытащил из кармана пачку сигарет. Первое, что он сделал, выйдя из тюрьмы, купил сигареты. Следующим в его повестке дня был визит к Клэю. Он затеял пару драк в тюрьме, пытаясь найти то холодное, тёмное место, которое помогло бы ему вынести то дерьмо, в которое превратилась его жизнь, но ничто не могло сравниться с жалом хлыста Клэя.

— Какого хрена Чарли Нейлс внёс за меня залог? — Он покончил с этим дерьмом. После ареста он смирился с тем, что проведёт остаток своей жизни в тюрьме. Видеть Грейс по другую сторону стекла, видеть, как вытянулось её лицо, когда она увидела правду в его глазах, почти сломило его. Он мог видеть её, но не мог прикасаться к ней. Слушать её, но не говорить, потому что чертовы телефоны прослушивались. В тот момент она снова стала мечтой, воплощением тоски, которая наполняла его ночи в течение долгих шести лет, единственной в мире, с которой он хотел быть всегда, но этому никогда не суждено сбыться.

— Ты имеешь в виду, почему ему потребовалось четыре дня? — спросил Лука. — Это потому, что на тебя есть досье, и кто-то сообщил репортёру, что у тебя связи с мафией. Чарли слышал, что залог будет установлен в размере одного миллиона долларов. Ему нужно было время, чтобы довести это до чего-то разумного, а затем получить наличные. — Он склонил голову набок. — Нравится Хендерсон? Я отсидел свой срок в Рино.

— Это грёбаный загородный клуб. Я хотел остаться. Единственная причина, по которой я вышел — Чарли сказал, что Нико вложил средства, и хочет вернуть свои деньги. — Он вытащил сигарету из пачки. Блядь. Было просто чертовски легко вернуться назад. Темнота. Оцепенение. Боль.

За шесть лет ничего не изменилось, Рокко. Курение по-прежнему вызывает привыкание. Это всё ещё вызывает рак. И ты все равно убьёшь себя, если не остановишься.

Он покачал головой, чтобы выбросить голос Грейс из головы. На этот раз он собирался, блядь, курить, пока не умрёт, блядь, чтобы ему не пришлось снова испытывать боль от её потери.

— Я не знаю, является ли твоё хмурое лицо тем ответом, который я надеялся получить, — сказал Нико. — Но да. Ты нужен мне здесь. До меня доходили слухи, что дон Гамболи мёртв, а не пропал без вести. Полицейские обнаружили тела двух его охранников на берегу реки, а также тела двух его братьев. Это очень важно. Это грёбаный переворот, и мы в опасном положении, потому что Гамболи и Мантини поддержали моё требование возглавить фракцию. Кто бы ни стоял за этим, он вот-вот покажет своё лицо, и если он встанет на сторону Тони, нам придётся принять несколько трудных решений. Мне нужны мои лучшие люди рядом со мной.

— Если мы проживём так долго, — перебил Лука. — Если Тони станет боссом Тоскани в Вегасе, он убьёт всех, кто выступал против него.

— Тебе нужен телохранитель, а не силовик. — Рокко зажёг сигарету и глубоко затянулся, пытаясь загнать никотин в уголки лёгких.

— Ты мне нужен, — твёрдо сказал Нико. — Но сначала мне нужно знать, что произошло в больнице.

— Не знаю. — Рокко скрестил руки на груди. — У меня появилось плохое предчувствие насчёт девушки Майка, когда она вызвала полицию на нас возле «Звездной пыли». Потом она что-то сказала Грейс в спортзале Майка, настроила её против меня. Я попросил Габриэль пробить информацию о ней, и она решила, что Тиффани не та, за кого себя выдаёт. Когда она сказала мне, что, по её мнению, Тиффани была преступницей из Нью-Йорка с итальянскими корнями, и она работала в больнице, где выздоравливал Мантини, я пошёл проверить. Все охранники исчезли. Я вошёл в палату Мантини, и там была Тиффани — она что-то делала с капельницей иглой. Мониторы Мантини пищали, и он выглядел нормально, но я наставил на неё пистолет и велел ей убираться. Она играла так, как будто была напугана, поднимая руки, со слезами на глазах. Она была хорошей актрисой. Так хороша, что я не вытащил её оттуда сразу, как следовало бы. Затем монитор погас, и прозвучал сигнал тревоги. Она, блядь, улыбнулась мне, а потом закричала. Персонал уже спускался по коридору из-за тревоги. Я не мог выбраться. Она сказала им, что видела, как я что-то делал с Мантини.

— Она солгала. — Нико поднял брови.

— Да, она это сделала. Точно так же, как она солгала в переулке в «Звездной пыли». — Рокко почувствовал неожиданный прилив тепла в груди. Нико поверил ему. Никаких вопросов. Никаких раздумий. Никаких долгих испытующих взглядов. Никаких косых взглядов на Луку. Он верил ему, как будто тот был верным членом его команды с самого начала, и не в первый раз Рокко пожалел, что так оно и было.

— Ты думаешь, может быть, она поняла, что сделала что-то не так, и пыталась прикрыть свою задницу?

Рокко пожал плечами, вспомнив улыбку Тиффани.

— Или, может быть, она точно знала, что делала. Возможно, она работала на того же парня, который послал стрелков в «Карвелло», и он послал её закончить то, что они начали.

Он должен был просто сделать ту работу, которую должен был делать, и ничего этого не случилось бы. Мантини давно бы ушёл, кто-то другой занял бы его место, а Рокко каждый день возвращался бы домой в свою холодную, пустую квартиру, ожидая следующего звонка со следующим контрактом или адресом следующего мелкого преступника, которого нужно было избить. Это была не та жизнь, которую он бы выбрал, но это была жизнь, в которой ему не приходилось иметь дело со всеми грёбаными эмоциями, угрожавшими разорвать его на части. И разве это не было бы лучше? Ни вины, ни тоски, ни желания. Ни любви, ни боли потери. Он был бы в безопасности за стенами, которые он построил, чтобы защитить своё сердце, — стенами, в которых он нуждался сейчас, чтобы пережить оставшееся время, прежде чем Чезаре придёт за ним или он вернётся в тюрьму.

— Чёрт. — Он затянулся сигаретой, сморщив нос от едкого дыма. Неужели у его сигарет всегда был привкус пепла? Или это потому, что сладость Грейс запятнала его язык?

Он опустил руку, позволив сигарете повиснуть. Если бы он делал свою работу, у него не было бы последних нескольких недель с Грейс. Он не стал бы держать её в постели и смотреть, как она спит. Он никогда бы не почувствовал, как связь между ними восстановилась, не разделил бы эти интимные моменты или не услышал бы, как она поёт. Он никогда бы не стал играть в мяч с ней и замечательным маленьким ребёнком из приюта, никогда бы не услышал её смеха, когда она выхватила мяч из его рук.

Блядь. Этот приют. Это вызвало воспоминание о приюте, в котором он был до того, как его забрал Чезаре, — игровая площадка с рамкой для скалолазания, горкой и баскетбольной площадкой. Счастье. Друзья. Смех. Он хотел бы вернуться назад и приказать себе бежать, когда в дверь вошёл Чезаре. Что он больше не будет смеяться, пока Грейс не войдёт в его жизнь.

— У тебя был контракт на Мантини? — Нико вывел его из задумчивости.

— Да. — У него также был контракт на Тома, но если Нико не спрашивал, он не предлагал эту информацию. В течение последнего года он играл быстро и свободно по правилам команды Де Лукки. Время вернуть себя в нужное русло. Он был головорезом. У него не было друзей. Нет семьи. Никаких любовниц. Никаких отношений. Он выполнял ту работу, которую ему поручали, а потом двигался дальше. Теперь, когда Мантини был мёртв, ему оставалось выполнить одну работу, прежде чем копы или команда упрячут его за решётку на всю оставшуюся жизнь.

Он выбросил окурок и вытащил из пачки другую. На этот раз вкус вызвал у него лёгкую тошноту, но он уже был настроен решительно, поэтому затянулся и выпустил клуб дыма.

— По разрешению?

— Очевидно. — Если Чезаре сказал, что это было разрешено, то не его дело было задавать ему вопросы. Чезаре был эквивалентом дона в команде Де Лукки, хотя в более широком мире Коза Ностра он всё ещё занимал более низкое положение, чем соратник мафии.

— Значит, кто-то другой и, возможно, эта медсестра опередила тебя в этом?

Рокко пожал плечами, не зная, куда клонит Нико со своим вопросом.

— Это на тебя не похоже, — продолжил Нико.

Он был прав. Это был не он. Рокко выполнял каждую работу, о которой его просили. Когда он охотился, он ловил свою добычу. Когда он стрелял, то не промахивался. За последние несколько недель он был рассеян, но на этот раз ошибок не будет. Том не заметит его приближения.

— Это больше не повторится.

— Что ты собираешься делать с медсестрой? — Нико изучал его, как будто видел впервые.

— Если у окружного прокурора нет свидетеля, значит, у них нет дела. — Весь его мир рушился, почему бы не сгореть в огне и не нарушить свой собственный моральный кодекс, а также правило Коза Ностры против насилия в отношении женщин. Он так далеко ушёл от того силовика, каким его учил быть Чезаре, что ему нужно было погрузиться в глубины своей порочности, погрузиться глубже в трясину идеала Де Лукки, чем он когда-либо погружался раньше, чтобы вернуться на правильный путь. Если девушка Майка подставила его, чтобы скрыть свою ошибку, или, что ещё хуже, если она планировала это с самого начала, тогда она заслужила то, что ей причиталось. Вот кем он был. Рокко Де Лукки. Блюститель. Не Фрэнки, ценный член преступной семьи Нико.

— Не забывай. Она женщина Майка. — Лука бросил не слишком тонкое напоминание о том, что правила Коза Ностры также запрещают прикасаться к женщине другого мужчины — трахаться и убивать и то, и другое подпадает под запрет.

— Где, чёрт возьми, Майк? — Нико прикрыл глаза рукой и уставился на пыльную дорогу.

— Я позвонил паре парней, чтобы они проверили его квартиру и посмотрели, в чём дело, — сказал Лука. — Они ещё не сообщили.

— Похоже, у тебя проблема с тем, что твои парни не появляются вовремя. — Рокко бросил наполовину выкуренную сигарету на песок. Он больше не мог выносить этот грёбаный вкус, и он не получал того кайфа, который обычно получал от своей дозы никотина. Просто сейчас слишком много всего происходило — слишком много, чтобы ради этого жить. Нико нуждался в его помощи, и он не чувствовал необходимости даже в этом маленьком побеге. — Что случилось с охранниками в больнице?

— Мантини уволил всех наших парней и заменил их четырьмя солдатами Форзани, — сказал Лука. — Он сказал, что из-за слишком большого количества охранников он выглядит слабым. Я разговаривал с Пьеро Форзани, и он сказал, что охрана выставила новых парней за час до того, как ты туда приехал. Кто-то пожаловался, что они выглядят подозрительно, и они не смогли привести вескую причину, по которой они стояли в холле.

— Три недели наши ребята были там, и никто никогда не жаловался на них. — Рокко фыркнул с отвращением. Тосканские солдаты знали, как стать невидимыми. Они знали, как защитить людей. На них можно было положиться в выполнении их работы.

В отличие от него.

— Удобно, — сказал Лука. — Я знаю.

— Может быть, он не пришёл, потому что должно быть сейчас больше ста грёбаных градусов (*около 38 градусов по Цельсию, прим. перев.), — пробормотал Рокко, чувствуя, как пот стекает по его телу под кожаной курткой. — Майк не выдержит такой жары.

— Я разговаривал с ним сегодня утром, и он сказал, что будет здесь. — Паоло засунул руки в карманы, на его лбу появилась озабоченная складка. — Ты думаешь, может быть, что-то случилось по дороге?

Рокко думал о том же. Майк был таким же надёжным, как солнце, восходящее каждый день. Он никогда не пропускал ни одной встречи, никогда не опаздывал, никогда не уклонялся от своих обязанностей. Он был из тех парней, которые проверяли движение перед отъездом и отправлялись раньше, если думали, что всё будет медленно. Он никогда не жаловался, даже когда Рокко дал ему тот неоправданный удар по лицу, когда он думал, что Грейс пропала. Он был другом, понял Рокко. Несмотря на то, что Рокко иногда вёл себя с ним как ублюдок, Майк всегда появлялся, когда он звонил. Он мог бы попросить Луку прислать кого-нибудь другого, но так и не сделал этого. Если бы его задержали, он бы дал знать Рокко. Паоло был прав, беспокоясь.

— Ты отправляешься кататься по дороге. Проверь, нет ли скорой помощи или эвакуатора, или посмотри, может увидишь его машину, — крикнул Лука. — Позвони мне, если возникнут проблемы.

— Возможно, это не очень хорошая идея — посылать мальчика. Что-то случилось, и он, возможно, не сможет справиться с этим самостоятельно. — Рокко смотрел, как долговязая фигура Паоло исчезает в мерцании жары и пыли.

Нико и Лука обменялись взглядами.

— Звучит так, как сказал бы младший босс, — сказал Нико.

— Да, ну, у тебя есть один прямо рядом с тобой, но если он не поторопится, Паоло выйдет один.

— Я имею в виду тебя.

— У тебя есть Лука. — Рокко пренебрежительно махнул рукой.

— Только потому, что я предложил тебе эту работу, а ты мне отказал. Луке не нравится быть в администрации. У него слишком много дел со всеми его ресторанами и ночными клубами, его сумасшедшей семьёй, и теперь у него на подходе ещё один ребёнок.

— Ну и что? У меня нет детей, а тебе нужен кто-то новый, чтобы поболтать, так ты хочешь, чтобы я сделал эту работу? Ты забыл, что я вышел под залог и собираюсь провести остаток своей жизни в тюрьме? Нет, спасибо. — Он вложил в свой голос столько яда, сколько было тоски в его сердце. Он не мог этого допустить. Он был частью команды Де Лукки и будет им до самой смерти.

— Это повышение по службе. — Казалось бы, невозмутимый его нехарактерно неуважительной вспышкой, Нико пожал плечами. — Ты превращаешься из ничего в аутсайдера с возможностью создать свою собственную команду, открыть свой собственный бизнес и отчитываться только передо мной. Ты даже можешь командовать Лукой, и если это не является решающим фактором сделки, я не знаю, что это такое.

Решающим моментом сделки был бы шанс заставить Чезаре заплатить за то, что он похитил невинного мальчика и превратил его в монстра. Смерть Чезаре освободила бы его, если бы он хотел быть свободным. Но Чезаре был неприкосновенен. Не только из-за географии или из-за окружавших его охранников, но и потому, что, если бы Рокко хотя бы поднял кулак на своего приёмного отца, новый босс Де Лукки отправил бы всю команду Де Лукки покончить с его жизнью. И Чезаре знал его. Он раздел Рокко до глубины души и заглянул в его душу. Он знал все его слабые стороны; он знал, что движет им, что его пугает, чего он больше всего боится потерять и как причинить ему наибольшую боль.

Телефон Луки зазвонил, и он проверил свои сообщения. Мысли о мести и будущем, которое никогда не могло быть, исчезли после того, как он прочитал текст на своём экране.

— Они нашли Майки. Кто-то перерезал ему горло.


* * *

ТУК! ТУК! ТУК!

Грейс вздрогнула и проснулась, её разум пытался догнать звон в ушах. Она почти не спала, всё ещё ошеломлённая смертью своего отца, заключением Рокко в тюрьму и открытием, что у него был контракт на убийство её семьи.

— Грейс! — крикнул Итан через дверь. — К тебе пришли.

Её взгляд метнулся к часам. Десять утра, кто мог навестить её в это время? И почему бы им просто не позвонить?

Она поднялась с кровати и натянула джинсы и блузку в цветочек, распутывая спутанные волосы, пока шла по коридору. Мигель уже встал и сидел перед телевизором, смотря утреннее шоу, а Итан был на кухне и пил кофе из огромной чашки. Оливия, единственная утренняя посетительница в доме, уже должно быть на работе.

— Она на крыльце. — Итан указал на входную дверь. — С Тревором, предательским и неэффективным сторожевым псом, которого больше интересуют обнимашки, чем защита нас.

Озадаченная Грейс толкнула дверь, но её улыбка исчезла, когда она увидела Габриэль, сидящую на ступеньке крыльца с Тревором на коленях.

— Он очень дружелюбный, — сказала Габриэль. — Он чуть не сбил меня с ног, чтобы пообниматься. Моя собака Макс ведёт себя так же, хотя и не так хорошо относится к незнакомцам.

— Он должен лаять на незнакомцев. — Грейс пристально посмотрела на Тревора, и он спрятал голову под руку Габриэль. — Да, ты знаешь, что ты должен делать, — сказала она ему, но не смогла удержаться и присела на корточки, чтобы погладить его.

— У меня сложилось впечатление, что ты не хотела меня видеть на днях, когда проехала мимо дома, не останавливаясь.

— Ты права, — честно сказала Грейс. — Но это не личное. Я только что покончила с мафией. Они забрали всех, кого я любила — мою маму, Рокко, моего отца, и теперь, когда появился мой брат, я тоже его потеряю.

— Ты любишь Рокко?

— Я не думаю, что когда-либо переставала любить его. Но у него был контракт на убийство моего отца и моего брата. Я просто не могу…

— Но он этого не сделал, — сказала Габриэль. — Он не убивал твоего отца.

— Ты этого не знаешь. — Грейс боролась с надеждой, которая вспыхнула в ней. — До сих пор не было отчёта о вскрытии.

— Ты это знаешь. — Габриэль приложила руку к сердцу. — Здесь.

— Это не имеет значения. У него всё ещё был контракт на их убийство. Мой брат сказал, что Рокко использовал меня, чтобы сблизиться с ними. Кто-то просто опередил его в этом.

Лицо Габриэль напряглось.

— Ты же на самом деле в это не веришь, не так ли? Ты ему не была бы нужна. Я знаю, это тяжело слышать, но он не тратит время на свою работу. Он выполняет работу быстро и эффективно, а затем движется дальше.

— Я знаю, что он делает. — Её рука метнулась к шраму на щеке. — Однажды мне пришлось наблюдать…

— Он сделал это?

Грейс покачала головой.

— Это сделал его отец. Он узнал о нас и сделал это, чтобы заставить Рокко лишить жизни у меня на глазах. Я думаю, он думал, что если он сделает нас обоих уродливыми снаружи, мы больше не будем хотеть друг друга. Это сработало. Я убежала и перестала любить себя, а если ты не любишь себя, тебе больше нечего дать.

Она снова коснулась шрама, думая о тех годах, когда она не могла смотреть в зеркало, о предложениях, что она отвергала от агентов, которые слышали её пение и хотели видеть её на сцене, даже о той ночи, когда она присоединилась к группе Итана в маске, чтобы скрыть свой позор. Рокко заставил её посмотреть в зеркало и увидеть красоту под шрамом. Он придал ей смелости воплотить в жизнь свою мечту стать профессиональной певицей. И она почти сделала это. В ту ночь, когда на него напали люди Дино Форзани, она планировала выйти на сцену без маски.

— Мне потребовалось много времени, чтобы оправиться от шока, когда я узнала, кем он был на самом деле и что он делал, — продолжила она. — Я почувствовала, что меня предали, и убежала. Это была ошибка. Я знала, кем он был внутри. Я знала, что в его сердце есть доброта. И я думаю, что часть меня знала, что Чезаре сломал что-то внутри меня той ночью. Я просто не была достаточно сильна, чтобы это исправить.

— Я думаю, ты одна из самых сильных людей, которых я когда-либо встречала, — сказала Габриэль. — Ты прошла через ад и потеряла много людей, но ты все ещё живёшь своей жизнью, следуешь своим мечтам и открываешь своё сердце.

Она снова открыла своё сердце, и Рокко сразу же вмешался. Сама сущность человека, которого она любила, не изменилась. Он по-прежнему защищал, поддерживал, отдавал и был добрым — все те качества, которые она выбросила из головы, когда уехала из Нью-Йорка. Он видел сквозь её шрамы и дал ей мужество выйти на сцену и воплотить в жизнь свою мечту. Он верил в неё. Почему она не могла сделать то же самое для него?

— Я не думаю, что он убил моего отца, — призналась она, с облегчением произнеся эти слова вслух. — Я даже не знаю, почему я задала ему этот вопрос. Когда я увидела правду в его лице, я почувствовала себя ужасно. Но контракт…

— Что у него было много шансов реализовать, но он этого не сделал? — Габриэль покачала головой. — Я поговорила с Лукой о Фрэнки и его роли в команде Де Лукки. У него нет выбора в отношении контрактов, которые он получил из Нью-Йорка. Но у него был выбор относительно того, с кем он работал в Вегасе. Он решил работать с Нико, потому что он настолько благороден, насколько может быть честен гангстер. Нико не участвует в торговле наркотиками. Он проводит в жизнь политику предотвращения насилия в отношении женщин. Он не убивает без разбора. Это не значит, что он не может быть безжалостным ублюдком, когда это необходимо. Но если бы Фрэнки действительно был таким силовиком, каким хотел видеть его Чезаре, он бы продолжил работать с Санто, а затем с Тони, когда тот пришёл к власти.

— Но он этого не сделал.

— Нет. Как только он начал работать с Нико, он сказал Санто и Тони, что с ними покончено. Именно тогда Нико и Лука поняли, что он отличается от других силовиков Де Лукки, с которыми они работали раньше. Они сделали его частью своей преступной семьи, обращаясь с ним так, как будто он всегда был там. Нико дал ему привилегии капо, а Лука обращался с ним как с равным. — Габриэль рассмеялась. — Это было не совсем альтруистично с их стороны. Фрэнки обладает навыками, которые приносят большую пользу семье. Хорошо, что Чарли Нейлс сегодня утром вызволил его из тюрьмы под залог. Он понадобится им, чтобы помочь разобраться с тем, что случилось с Майком.

— А что с Майком? — У неё было не так много возможностей поговорить с другом Рокко, но она всё ещё чувствовала себя плохо из-за того, что он получил удар из-за неё.

— Кто-то пытался убить его сегодня утром. Он в больнице Святого Джона, в отделении интенсивной терапии.

Грейс обняла Тревора и зарылась лицом в его мех. Именно поэтому она не хотела иметь ничего общего с мафией. Слишком много смертей. Слишком много насилия. Слишком много людей страдает.

— Они знают, кто это сделал?

— Нет. Но его нашли голым в постели. — Она поморщилась. — Лука убеждён, что это была его новая подружка.

— Тиффани? — Голос Грейс повысился в тоне. — Она казалась такой… невинной. Обычной. Я думала, он ей действительно нравился.

Она должна была знать лучше. Одной из первых вещей, которые она узнала, когда начала получать степень, было то, что нормальных людей не существует. Люди носили маски всех форм и размеров, и единственное, что вы когда-либо могли знать наверняка, это то, что сущность человека никогда не была первым, что вы видели.

— Она мне не понравилась после того, как из-за неё арестовали тебя и Фрэнки, — сказала Габриэль. — И Фрэнки тоже подозревал её. Он попросил меня проверить её, и оказалось, что она не та, за кого себя выдаёт. — Она вытащила свой телефон. — Я думаю, что Тиффани на самом деле Тереза Росси из Нью-Йорка. Она отсидела некоторое время в тюрьме за нападение с оружием, и против неё было выдвинуто несколько других обвинений. У нас была только шестидесятипроцентная точность профиля, но мне это показалось довольно близким.

— Она была медсестрой в палате с Фрэнки, — быстро сказала Грейс, собирая кусочки воедино. — Если она пыталась убить Майка, возможно, это она убила моего отца. Но почему? Какая связь между ним и Майком? Или между ней и моим отцом? Это не может быть случайным.

По крайней мере, это объяснило бы, почему Рокко вытащил своё оружие. Он пытался остановить её. И Грейс снова чуть не убежала от него.


Глава 24


— Кто она, чёрт возьми, такая? — Рокко пнул стул через всю палату интенсивной терапии, и Лука увернулся с его пути. Он солгал старшей медсестре и сказал ей, что Майк его брат. Конечно, это не сработало, и ему пришлось связать её и поместить в шкаф, точно так же, как он поступил с другой медсестрой, которая хотела помешать ему навестить Нунцио Мантини. Если он продолжит в том же духе, Сент-Джонсу понадобится больше грёбаных шкафов.

— Мы не знаем наверняка, что это была Тиффани, — сказал Лука. — Все наши ищут её, и как только мы её найдём, мы узнаем правду.

— Он был чертовски голым с презервативом в руке. Один из солдат сказал, что в доме пахло духами, а на полу валялась пустая шкатулка для драгоценностей. По-моему, это не похоже на чувака.

— Он мог войти после того, как она ушла.

— Иисус, блядь, Христос. — Он вымещал весь свой гнев на единственном человеке, достаточно сильном, чтобы противостоять ему. — Это была она. Я знаю, что это была она. В ней было что-то такое…

Он покачал головой, не находя слов, чтобы выразить темноту, которую он увидел в её глазах — что-то настолько знакомое, что у него похолодело сердце.

— Что, чёрт возьми, происходит? Она всегда на шаг впереди нас. Я устал быть грёбаной пешкой в этой игре. Нунцио знал, что всё это значит, и теперь его нет. И Майк… — Он схватил стул и разломал его об пол. — Майк не заслуживает такой смерти. Когда я найду эту сучку, я заставлю её страдать в таком аду, который ты даже представить себе не можешь. Худшее, что я сделал, будет слишком хорошо для неё.

— Всё, что ты получишь от этого — это удовлетворение от мести.

— С нетерпением жду этого.

— Давай, чувак, — покачал головой Лука. — Она такой же инструмент, как и ты, когда тебе дают контракт. Кто-то другой дёргает за ниточки. Здесь происходит большая игра, которую мы не видим. Если ты её убьёшь, мы никогда не узнаем, кто за этим стоит.

— Она заговорит перед смертью, — выплюнул Рокко. — Я могу это гарантировать. Женщина или нет, плевать. У меня будут ответы. То, что она сделала, отвратительно. Перерезать мужчине горло во время секса? Она похожа на какого-то грёбаного паука — чёрную вдову.

Блядь. Блядь. Блядь. Он разбивал всё, к чему прикасался, — зеркала, окна, столы и стулья. Лука стоял у двери и держался от него подальше, позволяя ему бушевать, пока его гнев не превратился в тихий рёв.

— Никогда не видел, чтобы ты выражал что-то большее, чем ворчание, — сказал Лука, когда Рокко остановился, чтобы перевести дыхание.

— Обычно я хожу к парню по имени Клэй. Он выбивает из меня грёбаные чувства, чтобы я мог пережить каждый грёбаный день. Не видел его несколько недель. Может быть, пришло время. — Но даже когда слова слетели с его губ, он знал, что Клэй не сможет ему помочь. Подавлять небольшие дозы эмоций было выполнимо, но с тех пор, как Грейс вошла в его жизнь, его переполняли чувства, которые он никогда не надеялся испытать снова. Сильные чувства. И хорошие или плохие, они заставляли его сердце биться быстрее, а кровь бурлить в жилах. Как он мог вернуться в холодную пустоту, которая была его жизнью последние шесть лет?

— Я всегда предпочитаю бить по кому-нибудь, — пожал плечами Лука. — Или пристрелить их. Убей парочку парней, заслуживающих взбучки. Ты запираешь всё внутри, и однажды это разорвёт тебя на части. Это чуть не случилось со мной. Мне потребовалась встреча с Габриэль, чтобы забыть Джину. Три слова, и я освободился от всего плохого дерьма, которое съедало меня изнутри.

— Какие три слова?

— Ты узнаешь их, когда придёт время.

— Господи Иисусе. У меня нет времени на это дерьмо. — Руки Рокко сжались в кулаки. — Эта сука на свободе. Первый Мантини. Теперь Майк. Кого, чёрт возьми, она преследует следующим? Она охотится за Грейс и Томом?

Ответ пришёл к нему, как только он задал этот вопрос. Конечно, так оно и было. Её действия в больничной палате Мантини были преднамеренными. Выражение её торжествующего лица, когда показатели на кардиомониторе замедлились. Она должна была быть той, кто охотился за Грейс и Томом. В игре не могло быть третьего игрока, пытающегося избавиться от семьи Мантини. У них обоих был контракт на устранение мужчин, но ей также было приказано взять Грейс живой. Могут ли они работать на одного и того же человека? Кто мог нанять Де Лукки, а затем прислать подкрепление — и женщину, если уж на то пошло?

Только Чезаре когда-либо знал личность подрядчика. И прямо сейчас Чезаре был последним человеком, которого он хотел видеть. Как только он узнает, что Мантини погиб от чьей-то руки, Рокко призовут домой к ответу. Три недели назад он с радостью отправился бы обратно в Нью-Йорк. Он бы отдал себя в руки правосудия Чезаре, зная, что его смерть станет его местью. Мало того, что Чезаре пришлось бы найти и обучить нового сироту, чтобы выполнить свои обязательства перед командой, ему пришлось бы признать свою неудачу.

— Мы должны поймать её до того, как она найдёт Тома или Грейс, — сказал он. — Или кто-нибудь ещё. Она была в «Карвелло». Я в этом уверен. Она обязана Бьянки двумя жизнями.

— Значит, кто-то нанял и её, и тебя, чтобы убрать Мантини? — спросил Лука.

— Может быть, это один и тот же человек, а может быть, два человека. Но тот, кто её нанял, хотел убрать людей с дороги и оставить Грейс себе. Без сомнения, он раскроет себя, когда станет новым младшим боссом, но эта сука действует сейчас, и мы не можем терять время. — И разве это только что не заставило его грёбаную кровь закипеть? Он обещал защищать Грейс. Она принадлежала ему с тех пор, как ей исполнилось десять лет, и он знал, что ему нужно сделать, чтобы убедить её снова стать его.

— Я думал, ты просто хотел отомстить, — сказал Лука. — Теперь ты хочешь спасти мир.

— Я хочу… уйти. — Он не мог поверить, что сказал это, но когда Лука стоял и смотрел, как он разрушает комнату, он понял, что он был другом. Так же, как Нико был другом. И Майк. Всё это время он хотел уйти, и ответом было сидеть напротив него в клубе, или ехать рядом с ним в машине, или таскать с ним тела на озеро Мид. Он не мог порвать с Чезаре в одиночку, но если бы у него была помощь в виде нескольких очень влиятельных друзей… возможно.

— Итак, мы начнём с поиска девушки, — сказал Лука, не теряя ни секунды, как будто силовики Де Лукки каждый день признавались ему, что хотят порвать с самой сплочённой бандой в Коза Ностра. — Мы либо заставим её признаться, либо исчезнем. Это очистит твоё имя и приведёт нас к тому, кто стоит за этим переворотом. Как только мы узнаем, мы сможем обеспечить безопасность Грейс, пока ты будешь искать выход с любой поддержкой, которая тебе понадобится от нас.

— И это всё? — На мгновение Рокко потерял дар речи. — Ты поможешь мне, не задавая вопросов. Не беспокойтесь о риске. Ничего взамен?

— Вот что значит быть частью семьи. — Лукавая улыбка появилась на лице Луки. — Кроме того, нам нужен младший босс. Он должен быть некурящим, хорошо зарабатывать и уметь соблюдать дисциплину в семье, а также время от времени преподавать уроки парням, которые хотят обмануть мафию. Может быть, сломать несколько ног, отрубить несколько пальцев, что-то в этом роде. В остальном мы будем делать всё как обычно и поручать грязную работу профессионалам.

— Никто никогда не выбирался.

— Держу пари, никто никогда не пытался, — сказал Лука. — Но тогда, возможно, у них не было ни семьи за спиной, ни красивой девушки, которая любила, и друга, который устал вдыхать табачный дым. Так каков же наш план? Что нам нужно?

Удача.

Убеждение.

Надежда.

И приманка.


* * *

Грейс никогда не видела Рокко таким неподвижным. Со своего наблюдательного пункта в дверях палаты интенсивной терапии, где Майк едва цеплялся за жизнь, она даже не могла видеть, как его лёгкие вздымаются и опускаются.

— Рокко?

Он не обернулся, когда она произнесла его имя, и, поскольку он не просил её уйти, она вошла.

— Я слышал, ты его брат, — улыбнулась она, хотя он и не смотрел в её сторону. — Мы должны были попробовать это с моим отцом, и тебе не пришлось бы оставаться в коридоре.

Тишина.

Грейс внезапно захотелось повернуться и уйти, точно так же, как она всегда уходила, оставляя людей, которые были ей небезразличны, страдать в одиночестве.

Нет.

Она стиснула зубы и придвинула стул к нему. На этот раз она никуда не собиралась уходить. Хотя она все ещё ненавидела мафию, она родилась в ней. Её семья была семьёй мафии, мужчина, о котором она заботилась, был силовиком мафии. И если она не была готова отказаться от них, ей нужно было научиться иметь дело с мафией вместо того, чтобы позволять ей контролировать свою жизнь.

— Чем я могу помочь? — Она потянулась и накрыла его руку своей.

— Ничем. Я собираюсь убить эту суку.

Грейс бросила быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что они одни.

— Ты уверен, что это была она?

— Он был чертовски голый. Презерватив в одной руке. Если бы кто-то вломился, он бы потянулся за пистолетом, но он был у него под подушкой. Никаких следов борьбы. Значит, он доверял тому, кто был в комнате. Раздевался для неё. Позволил ей подобраться достаточно близко, чтобы перерезать его грёбаное горло. Единственная причина, по которой он всё ещё жив — это то, что он такой большой парень, и у него мощные мышцы на шее. Лезвие не задело важные артерии, но если бы парни Луки не выломали дверь, когда прибыли, он бы не выжил. — Его голос надломился. — Господи Иисусе. Его кровь была на всей кровати.

— Мне так жаль. — Она встала, чтобы обнять его, и он притянул её к себе на колени и крепко обнял.

— Она не любительница, — пробормотал он ей в волосы. — Вся эта история с твоим отцом, была подготовлена в течение нескольких недель. Все здесь знали её, доверяли ей. Она могла пойти куда угодно в больнице, не вызывая подозрений. Она могла выписывать любые лекарства, какие хотела, вмешиваться в работу любого оборудования. Даже одурачила меня. Я ничего не сказал Майку о ней после того, как она вызвала полицию на нас в переулке. И если бы она не расстроила тебя в спортзале, я бы не стал искать о ней информацию.

— Это был Том, — сказала она. — Я видела его в спортзале. Он был у Тони и слышал, как ты сказал, что у тебя контракт на мою семью. Он сказал, что ты используешь меня. Мой отец уже говорил нечто подобное. Много мелочей сошлось воедино, и я просто… больше не была уверена.

— А теперь? — Он замер, его руки всё ещё обнимали её, удерживая в колыбели на своих коленях.

— Ты видел дальше этого. — Она коснулась своего шрама. — Я могу видеть дальше той работы, которую ты выполняешь как силовик. Я знаю тебя, Рокко. В твоём сердце есть добро. Я думаю, ты пришёл спасти моего отца, а не убить его.

— Я никогда не смог бы причинить тебе такую боль, bella (*красавица, итал., прим. перев.). У меня был шанс, и я не воспользовался им по этой причине. Но не думай, что это делает меня героем. Я не святой. Я делал вещи, которые не давали бы тебе спать по ночам, и, без сомнения, я сделаю ещё больше. Но я попытаюсь выбраться.

— Из команды или из жизни?

— Я никогда не уйду из этой жизни. Я слишком много знаю.

— Так ты собираешься стать обычным гангстером? — Её губы приподнялись в дразнящей улыбке.

— Да. — Он не мог не улыбнуться. — Просто обычный повседневный мафиози.

— Я могла бы справиться с этим. — Она поцеловала его в щеку. — Меньше драмы.

— Сначала я должен найти Тиффани. — Его рука сжалась в кулак под её рукой. — Я почти уверен, что это была она в «Карвелло» вместе с несколькими наёмными людьми. Ей придётся ответить за убийства Бьянки, а также за убийства твоего отца и Майка, если он не выживет. И у меня такое чувство, что она все ещё охотится за тобой и Томом. Тот, кто её нанял, хочет убедиться, что Том не займёт место твоего отца, и он может захотеть тебя для себя.

— Скажи ему, что я занята. — Её лицо напряглось. — И если она была ответственна за убийство моего отца, тогда тебе придётся встать в очередь. — Она не хотела, чтобы эти слова прозвучали с такой злобой, но если она столкнётся лицом к лицу с убийцей своего отца, она не думала, что сможет подставить другую щеку.

— Ты будешь держаться от неё подальше. — Его тело напряглось. — Я серьёзно, Грейс. Я запру тебя, если придётся. Она чёртова психопатка, высокоинтеллектуальная, бессердечная, злобная, безжалостная с…

— Я понимаю, — сказала она, прерывая его. — Звучит как описание тебя. За исключением последней части.

— Лука распространил слух, что мы ищем её, но наш лучший шанс поймать её, если она придёт к нам сама. Нам нужен кто-то, кто будет действовать как…

— Я буду приманкой.

— Ни за что, чёрт возьми, — нахмурился Рокко. — Однажды я чуть не потерял тебя. Это больше не повторится. Я думал о Томе.

— Том? Он всё ещё со своим новым лучшим другом Тони. Я разговаривала с ним сразу после смерти папы. Он планирует объявить себя младшим боссом, как только всё утрясётся. Он остаётся в Вегасе, потому что считает, что здесь безопаснее, чем в Нью-Йорке.

— И, без сомнения, он сделает Тони боссом группировки Вегаса, — с горечью сказал Рокко.

— Я полагаю, что да. Он будет у Тони в долгу.

— Нам нужно вытащить его из дома Тони и где-нибудь устроить ловушку для Тиффани. Я позабочусь о том, чтобы он был под защитой. С ним ничего не случится.

— Я доверяю тебе, Рокко. — Грейс прикусила губу, размышляя. — Я действительно так думаю. Но в интересах семьи Тоскани было бы убрать Тома, чтобы Тони не был объявлен боссом. Я думаю, это одна из причин, по которой он так близко держится к Тони. Как я могу предложить его в качестве приманки, когда люди, которым будет поручено защищать его, хотят его смерти? Я лучший вариант.

— Нет.

— Я хочу, чтобы её поймали. Я хочу справедливости для папы. Я хочу отомстить. У меня есть навыки. Я умею драться. У меня есть пистолет. И ты будешь там, защищая меня, как и обещал. — На комнату упала тень. Она подняла глаза и увидела Луку, стоявшего в дверях.

— Нет. — Рокко уставился на Майка, неподвижно лежащего на кровати.

— Лука согласен. — Она с надеждой посмотрела на Луку, и он кивнул.

— В этом есть смысл, — сказал Лука. — Риск для Грейс невелик, потому что, кто бы это ни был, он хочет, чтобы она была живой, а не мёртвой. Тиффани не станет рисковать и убивать её, и мы тоже.

— Нет. И это конец дискуссии. — Пальцы Рокко так сильно впились в бедро Грейс, что она знала, что останутся синяки.

— Это мой выбор, — тихо сказала она. — Я не собираюсь прятать голову в песок и притворяться, что мафии не существует или что я не являюсь её частью. Я собираюсь этим воспользоваться. Я собираюсь заставить это работать на меня. Я хочу, чтобы она заплатила за то, что сделала с папой и Майком. Я хочу, чтобы ты избежал тюрьмы и был свободен, чтобы жить своей жизнью. И я хочу, чтобы Том был в безопасности. Если мне придётся стать настоящим гангстером, чтобы заполучить это, то это то, кем я буду, даже если это пугает меня больше, чем что-либо пугало меня с тех пор, как я потеряла тебя.

— То, что мне, возможно, придётся сделать… чтобы ты была в безопасности… — Его голос дрогнул. — Возможно, мне придётся быть тем человеком, от которого ты сбежала в Нью-Йорке, и от тебя этого не скроешь. Ты сможешь с этим жить?

— Ты сможешь с этим жить? — Она сжала его руку и поднесла к своей покрытой шрамами щеке.

— Когда я смотрю на тебя, я вижу мою прекрасную Грейси с её добрым сердцем, озорным смехом, сексуальным телом и голосом ангела, — тихо сказал он. — Я вижу десятилетнюю девочку, которая испортила моё радио, чтобы включать песни, которые слушали только старики, песни, которые я слушал. Я вижу двенадцатилетнюю девочку, которая осветила мою жизнь, когда всё, что я мог видеть, была тьма. Я вижу шестнадцатилетнюю девочку, которую никогда не целовали, с самыми совершенными губами, к которым я когда-либо имел удовольствие прикасаться. Я вижу восемнадцатилетнюю девушку, которая была так красива, что разбила мне сердце, когда отдалась мне и доверила мне свою безопасность. Я дал ей обещание, которое не сдержал. Но я намерен сдержать его сейчас.

Грейс наклонилась и поцеловала его прямо в губы.

— Я думаю, это означает «да».

— Да. Но ответ на использование тебя в качестве приманки по-прежнему отрицательный.


Глава 25


— Рокко? Ты не спишь?

Свернувшись калачиком вокруг тёплого тела Грейс, Рокко поцеловал её в затылок. Он не мог уснуть. Завтра они приведут в действие свой план по поимке Тиффани, и он хотел запомнить каждую минуту того, что могло стать его последней ночью с Грейс. Если план сработает, то он будет свободен. Но если нет, и он выберется живым, он проведёт остаток своей жизни за решёткой, и если это произойдёт, он разорвёт все связи с ней, чтобы она могла прожить счастливую жизнь.

— Да, bella (*красавица, итал., прим. перев.).

— Я подумала, что если мы не поймаем её…

— Мы поймаем.

Неудача не была вариантом, потому что неудача означала жизнь без Грейс, а после шести лет без неё он не собирался снова проходить через этот ад.

— Но если мы этого не сделаем. — Она прижалась к его груди. — Нам придётся пуститься в бега. Я буду скучать по Оливии, Итану и Мигелю, но я уверена, что они смогут найти нового соседа по дому. И, конечно, я буду скучать по Тому. Но у меня нет постоянной работы, так что это не проблема, и я, вероятно, смогу зарабатывать деньги пением, чтобы мы могли жить. Я могла бы носить разные виды масок…

— Господи Иисусе. Это то, о чём ты думаешь вместо того, чтобы спать?

— Трудно спать, когда что-то твёрдое прижимается к моей заднице. — Она дёрнулась против его эрекции, и он застонал. Как, чёрт возьми, женатые мужчины спят со своей обнажённой женщиной в постели? Он постоянно был напряжён, а когда у него не стоял, он либо восстанавливался, либо снова становился напряжённым.

— Как насчёт того, чтобы я засунул его куда-нибудь? — усмехнулся он. — Это должно помочь тебе заснуть. — Он подтянул её попку обратно к себе над своим бедром и подтолкнул свой член к её входу.

— Эм … Я не думаю, что это поможет мне заснуть.

— Может быть, и нет, но, может быть, это поможет тебе забыть о бегстве. — Он обхватил её грудь ладонью и нежно сжал. У неё перехватило дыхание, и он усилил давление, пока она не начала извиваться под ним.

— Тссс. Не ёрзай, чтобы я мог наслаждаться твоим телом. — Он осыпал поцелуями её шею, уделяя такое же внимание её левой груди.

— Я не могу не двигаться, когда ты это делаешь. — Она прижалась к нему своей задницей, и он стиснул зубы от болезненного удовольствия. — И я не могу оставаться здесь без тебя. Я пойду туда же, куда и ты.

— Я отправлюсь в тюрьму, если мы её не поймаем. — Он скользнул рукой вниз по её животу к мягкому пушку между ног. — Я не позволю тебе жить в бегах. Ты можешь остаться здесь, встретить парня, завести дом, детей, собаку… нормальную жизнь, о которой ты раньше говорила. Помнишь это, Грейси? Ты спланировала всю нашу жизнь, начиная с того, как я сделаю тебе предложение, и заканчивая тем, как нас похоронят рядом друг с другом, когда мы умрём. За исключением того, что ты всё время забывала, что я на десять лет старше тебя, и, учитывая мою работу, были шансы, что я буду в земле задолго до того, как ты присоединишься ко мне.

Грейс оглянулась через плечо и сверкнула глазами.

— Предполагается, что эти нездоровые разговоры должны меня заводить? Не надейся.

— Мне не нужно пытаться завести тебя, bella. Ты всегда мокрая для меня. — Он провёл пальцем по её складкам и растёр её влагу по внутренней стороне бедра.

— Что должна делать девушка, когда у неё в постели сексуальный бандит, который, кажется, всегда готов заняться этим в любой момент?

— Она должна раздвинуть ноги шире, чтобы он мог быть внутри неё. — Он раздвинул её ноги, и она задрожала.

— Мы никогда не делали этого так.

— Мы многого не делали. Если бы у нас когда-нибудь была та жизнь, которую ты для нас запланировала, я бы трахнул тебя всеми способами, которые ты только можешь себе представить, а в некоторые ты бы даже не поверила.

— Мы могли бы сделать это в бегах. — Она повернула бедра, чтобы принять его, и он вошёл в неё одним резким толчком. — Просто подумай, как было бы здорово заниматься сексом в самых разных местах.

— Я вот о чём думаю. — Он провёл пальцем по её сморщенному заднему отверстию. — Я всё ещё хочу тебя трахнуть сюда. Каждая частичка тебя — моя.

— Это не то, что я имела в виду, — напряглась Грейс. — Но я заключу с тобой сделку. Ты не попадёшь в тюрьму, бросишь курить и не будешь позволять людям бить тебя, и ты можешь получить мою задницу в качестве свадебного подарка, если у нас когда-нибудь будет та свадьба, которую я планировала для нас, когда мне было семнадцать, и у нас впереди целая совместная жизнь, которую мы с нетерпением ждали. Как тебе такой стимул?

— Я покончил со всем этим дерьмом, Грейси. Мне это не нужно, когда у меня есть ты. — Он усилил давление на её анус. — Никакого ожидания. Я хочу, сейчас.

— Плохой. — Она потянулась назад и шлёпнула его по руке. — Стимулы работают не так.

— Вот как они должны работать. Он вышел и вошёл в неё глубже, на этот раз дразня её клитор скользкими движениями вокруг набухшего бугорка.

— Нет, не так. — Она застонала и дёрнулась против него.

Рокко притянул её ближе, чтобы одной рукой сжать её грудь, а другой потереть клитор. Он хотел почувствовать, как она рассыпается на части в его объятиях, пока он держал её, защищая.

— Больше никаких разговоров о том, чтобы пуститься в бега. — Он проложил поцелуями дорожку вдоль её позвоночника, его щетина царапала её кожу, заставляя содрогаться и выгибаться навстречу ему. Блядь. Он сводил их обоих с ума, и он не знал, как долго ещё сможет продержаться.

— Ладно. Но было бы довольно интересно отправиться в бега с мафиози.

— Я рад, что ты больше не боишься того, кто мы есть, bella. Но это не значит, что тебе нужно отказаться от жизни, о которой ты всегда мечтала. Мне нравится, какая ты есть, и это та девушка, которая мечтает о романтических предложениях и о том, чтобы её мужчина был в смокинге, чтобы он мог рассказать ей перед всем миром то, что она уже знает.

— Что я знаю? — Она снова оглянулась, и он наклонился вперёд, чтобы завладеть её губами.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя с тех пор, как тебе было десять лет.

Она оглянулась через плечо, и на её прекрасном лице расплылась улыбка.

— Я тоже тебя люблю. Но я подозреваю, что ты просто говоришь это, чтобы получить ранний подарок на случай, если свадьба никогда не состоится.

— Это чертовски хороший подарок, но я думаю, что смогу обойтись, — усмехнулся Рокко.

Крепко удерживая её, он перевернул её на живот и поставил на колени, задницей вверх, грудью вниз. Он быстро надел презерватив, затем провёл рукой по её красивой заднице, прежде чем протолкнуться в её скользкую, горячую пизду так далеко, как только мог.

— Рокко? — Грейс резко втянула воздух.

— Да?

— Если мы действительно поженимся, я хочу, чтобы это было на улице, и я хочу, чтобы на нашей свадьбе были полевые цветы.

— Что угодно. — Он наполовину вышел, а затем снова вошёл, скользя своим пирсингом по её чувствительной внутренней части.

Она задрожала.

— И итальянская еда, как готовила моя мама.

— Я привезу кучу нонн из Италии.

— И после того, как всё закончится… если ты сделаешь, как я прошу…

— Мой подарок? — Он вонзался в неё длинными, плавными движениями, доводя их обоих до пика.

— Да, — выдохнула она. — Твой подарок.

— Если мы поженимся, bella, — Его сердце сжалось в груди, — лучшего подарка, чем ты, не существует.


* * *

— Служба безопасности Сэма — лучший выбор. Заключи сделку, если сможешь. — Грейс спела джингл в двадцатый раз, стараясь вложить в мелодию столько же энтузиазма, сколько и в первые несколько раз. Студийный продюсер был новичком и пытался оставить свой след, настаивая на абсолютном совершенстве, но после девятнадцати дублей она была готова бросить в него полотенце.

— Ты можешь поднять последнюю ноту на такт выше? — проскрежетал в наушниках его голос.

— Ты попросил меня записать это три дубля назад.

— Я передумал. Я думаю, что это было лучше в приподнятом настроении.

Она слышала стоны из звуковой комнаты, где техники работали так же усердно, как и она, чтобы всё было правильно. По крайней мере, этот контракт оплачивался по часам вместо фиксированной платы за сеанс, как она привыкла, — ошибка, которую, она была уверена, они больше не повторят.

К тому времени, когда у неё получилось что-то близкое к приемлемому, было далеко за полдень. Рокко заменил двух охранников Форзани двумя солдатами Луки, и за время её пребывания в студии они дважды менялись сменами.

— Готовы идти, мисс Грейс? — Тот, что повыше, вскочил, когда она вошла в холл, складывая профсоюзные документы в сумочку.

— Да. Конечно. Я никогда больше не хочу слышать этот звон. Я буду заключать свои сделки где-нибудь в другом месте.

Они последовали за ней по коридору к лифту, но когда она потянулась к кнопке, двери открылись, и она столкнулась с Томом.

— Том! — Она не видела его больше недели, с того дня, как скончался их отец, хотя они коротко общались по СМС относительно организации похорон, когда будет произведено вскрытие. — Я не ожидала, что ты придёшь. Ты только что пропустил сеанс. — Она приглашала его посидеть и посмотреть, как делаются джинглы, надеясь получить возможность поговорить с ним наедине, без Тони, маячащего поблизости. Рокко придумал план, как выманить Тиффани на открытое место, но им нужен был Том.

— Я договаривался о том, чтобы отвезти папу обратно в Нью-Йорк, когда будет сделано вскрытие. Это заняло больше времени, чем я думал. — Он провёл рукой по своим густым тёмным волосам, растрепав прилизанную причёску. Его наряд — плохо сидящий тёмный костюм, белая шелковая рубашка, тонкий чёрный галстук и тёмные очки — делал его похожим на карикатуру на киногангстера, и она сдержала смех. Иногда она забывала, что ему только что исполнилось двадцать, и он всё ещё колебался между мальчиком и мужчиной.

— Где Тони? — Грейс выглянула из-за его плеча. — Я думала, он навсегда привязан к тебе.

— Я его не приглашал. — Он выпятил грудь. — Я собираюсь объявить себя младшим боссом после папиной панихиды. Мне нужно нанимать своих людей, справляться со всем самому, а не полагаться на действующего босса отдалённой фракции. Мне нужно поставить Тони на место и сказать ему, что делать, а не наоборот.

Грейс приподняла бровь. Откуда это взялось? Том никогда не был из тех, кто унижает людей, и она никогда не слышала, чтобы он проявлял неуважение к кому-либо в семье, независимо от их ранга.

— Мисс Грейс, нам пора идти. — Один из охранников жестом указал на лифт, и все они протиснулись внутрь.

— Так ты сбежал? — спросила она Тома, когда двери лифта закрылись. — Ты здесь, и тебя никто не защищает?

— Я не был пленником. Я был гостем. Просто было безопаснее оставаться у Тони из-за угрозы. Но теперь, когда ублюдок Де Лукки, убивший папу, сидит в тюрьме… — Его голос дрогнул, и она положила руку ему на плечо.

— Ты имеешь в виду Рокко? Его выпустили под залог, и он не убивал папу. Это сделала медсестра.

— Нет, — покачал головой Том. — Это было в новостях. Медсестра была свидетелем.

— Том, — с трудом сглотнула она. — Это был не Рокко. Мы не знаем, кто дёргает за ниточки, но мы почти уверены, что медсестра нажала на спусковой крючок. Мы думаем, что она тоже была в «Карвелло», и единственная причина, по которой мы все не погибли это то, что Рокко спас нас. Если ты говоришь людям, что собираешься объявить себя младшим боссом, то ты всё ещё в опасности. Ты не должен никуда ходить без охраны.

— Ну что ж… у тебя есть охрана. — Он втянул губы и отвёл взгляд — верный признак того, что он был напуган. — Может быть, мы сможем перекусить и наверстать упущенное. Тони ничего мне об этом не рассказывал. Теперь я глава семьи. Я должен знать, что происходит.

Она сдержала реплику о том, что он глава семьи.

— Вот почему я хотела встретиться, — сказала она. — У нас есть план, как поймать её, но нам нужна твоя помощь.

— Ты в этом замешана? — Он в замешательстве наморщил лоб. — Я думал, ты ненавидишь всё, что связано с тем, кто мы есть.

Лифты открылись, и охранники вышли, проверив коридор, прежде чем пригласить Грейс и Тома следовать за ними.

— Я не принимаю эту жизнь, если ты это имеешь в виду. Но я тоже не собираюсь прятать голову в песок. Есть только один способ справиться с этой проблемой, и это путь мафии. Я собираюсь воспользоваться тем, кто мы есть, и той властью, которой мы обладаем, и сделать то, что мне нужно, чтобы люди, о которых я забочусь, были в безопасности.

Глаза Тома расширились, и он разразился лающим смехом.

— Кто ты такая и что ты сделала с моей сестрой, борющейся с мафией? В следующий раз ты скажешь мне, что больше не выступаешь против насилия.

— Мне нужно многое тебе рассказать. — Улыбка тронула её губы. — И я знаю хороший итальянский ресторан в центре города, где мы можем встретиться. Он называется «Иль Таволино». Он принадлежит Луке Риццоли, так что, по крайней мере, мы знаем, что будем в безопасности.

— У Тони я был в безопасности, — сказал он, когда они вышли на улицу. — Ты не поверишь, насколько тщательно он охраняется. Когда я вернусь в Нью-Йорк, я собираюсь продать дом и купить такое место, как у Тони, с высокотехнологичной охраной и множеством охранников. И девочки… Его щеки покраснели. — У него много вечеринок, и приходит так много девушек. Они… очень дружелюбны.

— Я уверена, что так и есть, — сухо сказала она.

— Я слышал о вечеринках Тони. — Один из охранников фыркнул от смеха. — Они хорошо известны, и это о чём-то говорит в Вегасе.

— Я встретил девушку… — Щеки Тома вспыхнули, вызвав интерес Грейс. Она скучала по набегу Тома на подростковые свидания, но никогда не ожидала, что он будет стесняться, когда дело касалось противоположного пола. — Она была на одной из вечеринок. Её отец один из солдат Тони. Она… — Он посмотрел на охранников, а затем наклонился, чтобы прошептать, когда они выходили из лифта. — Она такая же красивая, как мама, но блондинка. И она милая и добрая. Она знает, кто мы такие, и её это устраивает. Она впечатлилась, когда я сказал ей, что собираюсь стать младшим боссом.

— Я бы хотела с ней познакомиться.

— Ты это сделаешь. — На его лице расплылась улыбка. — Я привёл её с собой. Ты можешь поговорить с ней в машине по дороге в ресторан. — Он выпрямил спину и посмотрел на охранников. — Вы двое можете следовать за мной.

Грейс поморщилась от его назойливого тона и бросила извиняющийся взгляд на охранников.

— Мы едем в «Иль Таволино». Вы знаете, где это?

— Ресторан мистера Риццоли? Конечно, знаю. Мы будем прямо за вами.

Том открыл дверь чёрного внедорожника, припаркованного у обочины, и Грейс скользнула на пассажирское сиденье, когда он подбежал к двери со стороны водителя.

— Грейс, — сказал он, указывая на женщину на заднем сиденье. — Познакомься с Тами.


* * *

— Что значит, ты их потерял? — Крик Рокко эхом разнёсся по клубу семьи Тоскани. — Почему, чёрт возьми, с ними никого не было в машине?

Явно расстроенный, охранник на другом конце провода пробормотал что-то о том, что Том объявил себя младшим боссом и он не хотел проявлять неуважение к кому-то в администрации. Читая между строк, Рокко уловил смысл. Если Том был младшим боссом, он превосходил Рокко по рангу как члена команды Де Лукки, и его приказы преобладали.

— Он не грёбаный младший босс. Он глупый ребёнок. Иисус Христос. Куда они направлялись?

— В «Иль Таволино», сэр.

— Лука! — Он кричал, хотя Лука был не более чем в десяти футах от него, играя в бильярд с Нико. — Позвони в ресторан. Скажи им, чтобы они сразу же позвонили тебе, если Грейс войдёт в дверь. Они с Томом направлялись туда, но так и не добрались. Грёбаные тупые охранники отпустили их одних и потеряли.

— На чём они ехали? — рявкнул Рокко в трубку. — Только не говори мне, что ты не записал номер машины.

— Прошу прощения, сэр…

Vaffanculo (*пошёл ты, итал., прим. перев.)! — Его зрение застилала красная пелена, а сердце колотилось так сильно, что он думал, что сломает ребро. Если бы тупые грёбаные охранники стояли перед ним, он бы покончил с их жалкими жизнями и наслаждался каждой секундой, делая это. — Найди их или не утруждай себя тем, чтобы снова показываться мне на глаза. — Он ткнул большим пальцем в экран, завершая вызов, и набрал номер Грейс. Когда он получил ответ её голосовой почты, он оставил сообщение, затем отправил текстовое сообщение, прежде чем сунуть телефон в карман.

— Господи. Как мне её найти? — пробормотал он вполголоса. — Все ездят на грёбаных чёрных внедорожниках.

— Это не так. — Нико положил свой кий в стойку. — Но, к счастью, ты не один. Ты часть семьи Тоскани, и мы прикрываем твою спину, точно так же, как ты прикрывал нас бесчисленное количество раз. Я отправлю каждого солдата и помощника на улицу в поисках их. — Он повернулся к Луке. — Габриэль может отследить машину?

— Не быстро, и особенно не без номерного знака.

Рокко провёл рукой по волосам.

— У Тони будет номер. Возможно, у него даже есть маячок на машине. Он так же заинтересован в том, чтобы они оба остались в живых, как и мы.

— Так мы теперь будем работать с Тони? — Лука прислонился к бильярдному столу и скрестил руки на груди. — Никогда не думал, что доживу до этого дня, но тогда я никогда не думал, что увижу нашего Фрэнки с девушкой.

— В последний раз их видели в чёрном «Эскаладе», направляющемся на север по автостраде Лас-Вегаса. — Рокко проигнорировал комментарий, потому что, если бы он не нашёл их быстро, у него не было бы девушки. А если он снова потеряет её… Его желудок скрутило, и он отогнал эту мысль. — Я позвоню Габриэль и узнаю, знает ли она кого-нибудь, кто может получить доступ к городским камерам.

— Мы должны привлечь к этому Мию, — предложил Лука. — Она могла бы использовать тот трюк, который они использовали, чтобы найти Тома и отследить телефон Грейс. Я позвоню ей.

— Спасибо. — Рокко почувствовал, как напряжение немного спало.

— Наши ресурсы — это твои ресурсы. Наш люди — твои люди. Всё, что тебе нужно, чтобы найти её, твоё. — Нико выхватил свой телефон. — Я организую эту встречу с Тони.

— Всё в порядке. — Рокко поднял руку. — Я Де Лукки. Он увидит меня. Запись на приём не требуется.


* * *

— Я думал, ты в тюрьме. — Тони откинулся на спинку стула, скрестив руки за головой.

— Меня освободили под залог.

— Ну, тогда ты не можешь быть здесь, чтобы сказать мне, что планируешь вернуться и работать на меня, потому что последнее, что я слышал, за убийство первой степени сажают за решётку на очень долгое время. — Он посмотрел на одного из охранников, стоявших у двери, и ухмыльнулся. Тони не нужно было устраивать шоу для Рокко, и в результате у него в комнате было только два охранника — один рядом с ним и один у двери — вместо обычных четырёх.

Рокко заставил своё тело замереть. Совсем недавно он с нетерпением ждал жизни за решёткой, где ему не пришлось бы проводить свои дни, пачкая свою и без того испорченную душу. Но теперь, когда он снова обрёл Грейс, тюрьма станет просто ещё одной формой ада.

— Это был не я.

— Все так говорят, — ухмыльнулся Тони.

— Это была женщина. Медсестра.

— С каких это пор женщины участвуют в делах «Коза Ностры»? — Его тон был насмешливым, но он слегка наклонился вперёд, и его тёмные глаза расширились от интереса.

— С тех пор, как кто-то нанял её, чтобы убить Мантини и его сына.

— Я думал, это был твой контракт.

Рокко пожал плечами.

— Очевидно, человек, который связался с Чезаре, не единственный, кто хотел смерти Мантини.

— Так почему ты здесь?

— У неё Том и Грейс. Том был за рулём чёрного внедорожника. Я предположил, что он твой, так как он только что пришёл от тебя.

— Выпить? — Тони отодвинул свой стул от стола и подошёл к бару в углу.

— Нет, спасибо.

— Мне нужно немного. — Он поднял бутылку виски. — Это помогает мне думать, когда неожиданные подарки падают на мой порог. — Он налил себе выпить и прислонился к стойке. — Тебе нужна моя помощь.

— Мне нужен номер внедорожника.

— Это конфиденциальная информация. Откуда мне знать, что ты не будешь злоупотреблять ею? Ты просишь меня рискнуть. Значительный риск. Мне понадобится справедливая компенсация.

Чёрт бы побрал Тони, вечно ищущего удобного случая.

— Ты вернёшь Тома. Ему удалось сбежать из твоей крепости одиночества и угнать машину. Ты сможешь снова начать шептать ему на ухо о том, как ты должен править Вегасом.

Тони отхлебнул из своего стакана.

— Или я позволю его замочить и воспользуюсь шансом, что этот переворот в Нью-Йорке приведёт к появлению нового дона и младшего босса, которые благосклонны к моему заявлению.

— В прошлый раз у тебя всё вышло не так хорошо. Ты был близок к тому, чтобы потерять Вегас.

— Верно. — Тони кивнул. — Это должно было превратиться в кровавую бойню. Я бы выразил своё раздражение. Нико бы отомстил. Нью-Йорк послал бы ему на помощь каких-нибудь парней. Было бы больше трупов. ФБР было бы вовлечено в это дело. И мы все вместе оказались бы в тюрьме.

— Итак, ты мне помогаешь, — сказал Рокко, вставая. — Я спасаю их. Я получу девушку. Ты получишь парня. Ты доводишь его до своей точки зрения…

— И Нико теряет Вегас. — Тони взболтал жидкость в своём стакане. — Мне это нравится, но я не могу видеть, как это происходит. Ты человек Нико. Зачем ему одобрять план, который означает, что он теряет то, чего хочет больше всего на свете?

— Я Де Лукки. Мы не ввязываемся в политические игры. — Рокко опустил руку к поясу под курткой. У него отобрали оружие, когда он вошёл в дом, но не всё оружие было легко увидеть.

— У Де Лукки тоже нет отношений. — Тони фыркнул от смеха. — Они не отправляются на спасательные миссии. Они не спасают людей. Они не ведут переговоров. У них нет друзей. Ты такой же Де Лукки, как и я. Ты часть команды Нико, и это делает тебя врагом номер один.

— Это значит «нет»?

— Тебе нужно, чтобы я объяснил это по буквам?

Одним быстрым движением Рокко вытащил нож и метнул его, попав Тони в верхнюю часть груди. Он двигался, пока нож был в воздухе, и к тому времени, когда Тони отшатнулся, а охранник у стойки понял, что происходит, он был позади Тони со вторым ножом у его горла.

— Ты забыл кое-что. — Он дёрнул Тони за руку назад, и тот закричал от боли. — Де Лукки не принимают «нет» за ответ. И члены команды Нико тоже.


Глава 26


— Я не могу тебе поверить. — Грейс пристально посмотрела на своего брата, который был связан рядом с ней в подвале заброшенного недостроенного отеля недалеко от Стрип. Последние лучи вечернего света проникали через крошечное окошко в пятнадцати футах над ними, освещая тёмное пространство. — Она такая хорошенькая и милая, говорит он. Она такая же, как мама, говорит он. Я хочу, чтобы ты с ней познакомилась, говорит он…

— Грейс, прекрати.

— Как ты мог подумать, что она дочь одного из капо Тони? Скольких белокурых, светловолосых, голубоглазых итальянцев ты встречал?

— Это возможно. — Челюсть Тома сжалась. — С правильным генетическим сочетанием…

— Ты спрашивал своего лучшего друга Тони? — выплюнула она. — Ты сказал: «Привет, Тони. Кто из ваших капо породил демоническую ледяную принцессу ада?»

— Она не вела себя как демон. Она казалась такой… невинной.

— Как и Норман Бейтс (*Вымышленный персонаж, убийца, психопат, страдающий раздвоением личности, созданный писателем Робертом Блохом, герой знаменитого триллера Альфреда Хичкока «Психо» и его сиквелов. Прототипом Нормана Бейтса является реальный серийный убийца Эд Гин. Прим. перев.).

— Тебе не нужно злиться из-за этого, — фыркнул Том.

— Мне не нужно злиться из-за того факта, что ты спал с женщиной, которая убила папу? — Её голос повысился в тоне. — Что ты позволил ей тешить своё эго, пока оно не стало настолько большим, что ты покинул безопасное место и подумал, что можешь слоняться по Вегасу, когда знал, что за нами кто-то охотится? Ты знаешь, что она сделала со своим последним парнем?

— Не говори мне. — Том сжал губы и покачал головой.

— Я собираюсь рассказать тебе, чтобы ты понял, насколько тебе повезло. Она перерезала ему горло, когда они занимались сексом. Несколько парней из его команды нашли его голым с презервативом в руке, истекающим кровью на простынях. Как тебе такое?

— Господи Иисусе. — Том скрестил ноги и скорчил гримасу. — В это почти невозможно поверить.

— В что невозможно поверить, так это в то, как она приставила пистолет к моему черепу и заставила тебя приехать сюда так, чтобы эти охранники не заметили, что происходит.

— Как они могли преследовать нас со всеми этими перекрёстками и поворотами, переулками и проездами на красный свет? — огрызнулся он. — Она знает этот город как свои пять пальцев. — Он дёрнул за верёвки. — Чёрт. Я не могу поверить, что меня покорило красивое лицо и приятный голос.

— Я уверена, что самцы пауков чёрной вдовы говорят что-то подобное, прежде чем их съедят.

— Я больше не хочу говорить о ней. — Его губы сжались, и он отвёл взгляд.

— Папа умер из-за неё. Рокко попал в тюрьму из-за неё. Она пыталась убить тебя. Я хочу знать, кто она, на кого работает и чего они хотят. Какова конечная цель игры, которая настолько важна, что она разрушит нашу семью?

— Нам придётся подождать, пока мы не уберёмся отсюда к чертовой матери, чтобы выяснить это. — Том безрезультатно дёргал за верёвки. — Или, может быть, Рокко снова спасёт нас, как он сделал в ресторане.

— Если он это сделает, я не думаю, что он оставит кого-нибудь в живых. У него действительно сумасшедшая защитная жилка, которой я никогда не видела, когда мы были вместе в Нью-Йорке.

— Я часто наблюдал, как вы, ребята, смеялись и шутили на переднем сиденье, — сказал Том, прислоняясь спиной к стене. — Я думал, он такой классный. Я ревновал, потому что он почти никогда не разговаривал со мной. Я тоже хотел, чтобы он был моим другом. А потом, когда мне было двенадцать или тринадцать, я понял, что вы, ребята, не просто друзья. Он касался твоей руки или убирал волосы с твоего плеча, и твоё лицо становилось мягким. Иногда он просто пялился на тебя, и я боялся, что он разобьёт машину.

— Я думала, ты был поглощён своими книгами или видеоиграми. — Грейс рассмеялась.

— В основном да, но это было потому, что я чувствовал себя обделенным тем, что происходило между вами. — Он перенёс свой вес, приподнимаясь на цементном полу. — После того, как ты уехала из Нью-Йорка, ты его видела?

— Нет. Я больше не видела его до похорон.

— Должно быть, это было тяжело, — тихо сказал он. — Я знал Тами совсем недолго, и у меня были сумасшедшие мысли о том, чтобы быть вместе навсегда.

— Ты был не единственным. — Грейс с трудом сглотнула, думая о Майке.

— Я уверен, что он будет искать тебя. — Его лицо просветлело. — Может быть, он приведёт помощь.

— Я не планирую сидеть сложа руки и ждать чуда. — Грейс потёрла верёвки, связывающие её руки, вдоль угла стены, используя зазубренные края, чтобы протереть нити. — Нам самим нужно выбираться отсюда.

— Не трать попусту своё время. Вам некуда идти. — Тами-Тиффани подошла к ним из тёмных закоулков огромного пространства.

— О, смотри, Том. Это Тами, или мне следует сказать Тиффани?

— Тебе следовало бы сказать «Тереза». — Она улыбнулась невероятно красивой улыбкой человека с таким злым сердцем. — Тереза Де Лукки.

У Грейс кровь застыла в жилах.

— Де Лукки? Ты сестра Рокко?

— Сводная сестра, и не по крови. У нас один и тот же приёмный отец. К сожалению, у нас так и не было возможности встретиться в Нью-Йорке. Папа вёл раздельное хозяйство.

Грейс вспомнила, как Рокко упоминал, что большую часть своего подросткового возраста он провёл один в доме с экономкой, потому что его отец был в разъездах. Может быть, он не путешествовал так далеко.

— Он обучал тебя? — Она в ужасе уставилась на Терезу. — В качестве силовика?

— Я самая лучшая. — Тереза улыбнулась. — Они никогда не видят, как я приближаюсь. Они всегда слишком заняты, разглядывая мои волосы или грудь, или слушая мои грустные истории о моем подлом бывшем парне.

Том застонал и отвернулся.

— Ой, — рассмеялась Тереза. — Правда причиняет боль, не так ли, Том? Ты хочешь услышать другую правду? Ты никогда не будешь младшим боссом. У тебя нет того, что для этого нужно. Ты слишком мил. Из тебя может получиться хороший солдат, а через двадцать лет тяжёлой жизни, возможно, и хороший капо. Но ты не лидер. Не то чтобы это имело значение. Эта должность уже занята, и, к сожалению, вас уволили.

— Не трогай его. — Грейс придвинулась ближе к Тому, когда в пустом подвале раздались шаги. Она вглядывалась в темноту, её сердце бешено колотилось в груди.

Cosi bella (*такая красивая, итал., прим. перев.). — Глубокий голос с сильным акцентом превратил её кровь в лёд. — Ты ещё больше похожа на свою мать, чем когда я видел тебя в последний раз.


* * *

— Я сузила круг поисков до радиуса в пять кварталов, — сказала Миа по телефону. — Сигнал слишком слаб, чтобы точно определить местоположение. Либо у неё разряжена батарея, либо она находится где-то, куда сигнал не может проникнуть.

Рокко окинул взглядом огромный недостроенный игровой комплекс, занимающий восемьдесят семь акров в конце полосы. Пять отелей находились на разных стадиях завершения строительства, а также частично достроенное казино, конференц-центр и театры. Последние лучи вечернего света пробивались сквозь остов разрушенной конструкции, окутывая её жутким оранжевым сиянием.

— Мне нужно больше, чем это.

— У Габриэль есть запись о внедорожнике с этим номером, проезжающем перекрёсток на западной стороне полосы, так что ты, возможно, захочешь начать свои поиски там, — сказала Миа. — Она работает со своими партнёрами, чтобы посмотреть, сможем ли мы достать вам какие-нибудь чертежи или планы…

— У нас нет времени. — Рокко подавил волну паники. — Мне нужны люди на местах, чтобы проверить все эти здания. Дневного света осталось не так уж много, и не похоже, чтобы строительная площадка освещалась ночью.

— Лука организует капо и солдат, — сказала Миа. — Они прибудут в ближайшее время.

— Паоло. — Рокко повернулся к молодому парню, который вызвался быть частью первой волны поисковой группы. — Нам понадобятся фонарики, дополнительные боеприпасы и столько оружия, сколько ты сможешь унести.

— Всё здесь, сэр. — Паоло поднял свой рюкзак.

— Хороший парень. — Рокко указал на первое здание. — Мы останемся вместе. Ищите чёрный «Эскалада» или двери с доступом к автомобилю. Им пришлось бы перенести Грейс и Тома из машины в здание, и я сомневаюсь, что они рискнули бы долго гулять с ними на людях, даже под дулом пистолета.

— Они? Я думал, их забрала женщина.

— Том примерно такого же размера, как ты, может быть, немного больше. И Грейс не сдалась бы без боя. Тиффани наверняка помогли. Наверное, те же парни, что были в «Карвелло».

Паоло кивнул. Он был хорошим парнем. Храбрый, сильный, и он более чем справился со своей задачей, когда Луку похитили в прошлом году. Он также обладал навыками взлома замков, которые пригодились самым неожиданным образом.

К первому отелю не было видимого подъезда по дороге. То же самое и с казино. Они только начали обыскивать второй отель, когда Паоло объявил привал.

— Следы шин. — Он указал на свежие отпечатки на грунтовой дороге.

Рокко вытащил оружие, и они последовали по отпечаткам протекторов к частично недостроенному подземному гаражу.

— Вот и машина, — прошептал Паоло.

Помахав Паоло в ответ, Рокко осмотрел внедорожник, припаркованный рядом с двумя другими внедорожниками и гладким серебристым «Бентли». Грубый подсчёт дал потенциальное количество вооружённых людей внутри плюс Тиффани. Не очень хорошие шансы, но он сталкивался и с худшим. И всё же, если это будет кровавая бойня, он не хотел, чтобы Паоло был в этом замешан.

— Оставайся здесь и наблюдай за Лукой и его людьми. — Рокко забрал у Паоло рюкзак и протянул ему запасной магазин и фонарик.

— Разве тебе не нужна поддержка? — Паоло сунул патроны в карман.

— Если бы все эти машины были полны, одна дополнительная пушка ничего бы не изменила. Позвони Луке и скажи ему, что у нас внутри может быть шестнадцать бандитов. Ему нужно будет привести больше людей.

Осторожно двигаясь в тени вдоль стены, Рокко проверил машины. Все они были не заперты и пустовали. Быстрый поиск обнаружил телефон Грейс на переднем сиденье одного из внедорожников, а другой телефон на полу со стороны водителя. Его пульс участился, и он сделал глубокий вдох, а затем ещё один, напоминая себе, что тот, кто стоял за этим, хотел, чтобы Грейс была жива в «Карвелло», и наверняка захочет, чтобы она была жива сейчас.

Хотя, поскольку её отец мёртв, а Том теперь в руках врага, от неё больше не было никакой пользы в качестве заложницы.

Нет. Он заставил свои мысли свернуть с этого пути и потянулся внутрь себя за темнотой, которую Чезаре научил его принимать, за сосредоточенностью, которая очистила его разум и мысли от всего, кроме предстоящей задачи.

Спокойствие овладело им, эмоции отступили под воспоминаниями о боли, причинённой маленькому мальчику, который не мог понять, что он сделал, что могло заставить его отца отвернуться от него, уничтожить всё, что ему было дорого, и избивать его, пока он не научился ничего не чувствовать.

Десять лет ничего. А потом в его жизнь вошла Грейс и с улыбкой всё разрушила.

Включив фонарик, он прошёл через частично законченную подземную парковку и вошёл в то, что, как он предполагал, однажды станет подвалом. Аварийные рабочие огни отбрасывали жуткий свет на тёмный, пыльный закуток. Он выключил фонарик и пошёл по пыльным следам, пока не услышал голоса. Прижавшись к холодной стене из шлакоблока, он прислушался, насчитав по меньшей мере троих мужчин в комнате за ней. Он вытащил нож и помолился, чтобы Грейс не увидела дело его рук на выходе.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы устранить угрозу.

Чезаре хорошо обучил его.

Пройдя через комнату, он оказался в длинном тёмном коридоре. Неохотно снова выключив фонарик, он подождал минуту, чтобы зрение привыкло к темноте, и пошёл на звук шагов, пока не услышал женский голос.

Смех.

Вздох.

И затем …


* * *

— Чезаре.

Бесчисленное количество раз за последние шесть лет Грейс просыпалась ночью с колотящимся сердцем после очередного кошмара, в котором Чезаре снова застал её. Она чувствовала холодную сталь на своём горле, лезвие рассекало кожу, и всегда видела лицо Рокко — ярость и страдание искажали его красивые черты. Ночные кошмары заставили её найти соседку по комнате, когда она переехала в Вегас, и присутствие Оливии по ночам давало ей некоторое утешение — Итан, Мигель и Тревор даже больше.

Но ни один кошмар не мог сравниться с ужасом от новой встречи с Чезаре. У неё перехватило горло, и на мгновение она не могла дышать. С ним были трое мужчин, все высокие и мускулистые, один в костюме, а двое других в пиджаках без галстуков.

— Ты знал нашу мать? — спросил Том, придвигаясь ближе к ней, его тепло и твёрдое присутствие растопили холод в её крови.

— Я хорошо её знал. — Чезаре направился к ним, его итальянские кожаные ботинки мягко постукивали по цементу. На нём был тёмный сшитый на заказ костюм, накрахмаленная белая рубашка и бело-голубой галстук с рисунком. Идеальная причёска, с аккуратно зачёсанными тёмными волосами, слегка седеющими на висках, выбритый подбородок и со вкусом подобранные золотые запонки на запястьях, он выглядел выдающимся джентльменом и совсем не походил на бездушное чудовище, которым он был на самом деле.

Грейс продолжала тереть верёвку об острый угол, молясь, чтобы лёгкое движение плеч не выдало её. Она не сдастся без боя, и ей нужны были свободные руки, чтобы она могла схватить этого ублюдка за горло и заставить его заплатить за всё, что он сделал с людьми, которые были ей дороги больше всего в жизни.

— Мы были помолвлены, твоя мать и я. — Чезаре остановился всего в пяти футах от неё, пристально глядя на Грейс. — Она когда-нибудь говорила тебе это?

— Нет. — Она выплюнула это слово, испытывая отвращение при мысли о своей матери с этим мужчиной.

— Я влюбился в неё, когда впервые услышал, как она поёт. Мы тайно встречались в течение года, потому что, конечно, её родители не одобрили бы этого. А потом я попросил её выйти за меня замуж. Мы собирались сбежать вместе. Я собирался бросить команду, она свою семью. У нас были планы путешествовать по миру. Я бы занимался рэкетом, а она пела бы за деньги. Это было бы идеально. — Он вздохнул. — А потом она встретила Нунцио.

— Ты убил его, — отрезала она. — Ты убил моего отца.

— Тереза убила его. Но да, по моему приказу.

— Ублюдок. — Грейс никогда не испытывала такой ненависти, как сейчас, никогда не чувствовала, как гнев струится по её венам, придавая силу каждому трению запястий о блоки.

— Он забрал у меня всё, — сказал Чезаре. — Он взял Кристину и сделал её своей женой. Он забрал нашу мечту о совместном путешествии по миру. Он отнял у меня единственную причину покинуть команду. А потом он стал младшим боссом и забрал у меня то, о чём я мог только мечтать. Де Лукки не может занимать административные должности. У нас нет никакого уважения. Даже если мы убьём больше людей, заработаем больше денег, получим больше власти или продемонстрируем больше силы, у нас никогда не будет даже звания помощника ни в одной команде. Если бы я происходил из любой другой семьи, мне не пришлось бы скрывать свои отношения с Кристиной. Я бы женился на ней прямо тогда. У меня была бы сила её семьи, чтобы добавить её к моей собственной, и я бы стал младшим боссом. Я бы получил уважение от семьи и от женщины, которую я любил.

— Я думал, у Де Лукки не бывает отношений, — с горечью сказал Том. — Я думал, они ничего не чувствуют. Это то, что делает тебя таким хорошим в том, что ты делаешь.

— К сожалению, есть одна эмоция, которую невозможно подавить. — Лицо Чезаре напряглось. — Я думал, что усвоил свой урок. Я был строже с Рокко, чем с другими моими сиротами, и всё же это возобладало. Он любил тебя, Грейс, и что бы я с ним ни сделал, он бы тебя не отпустил. Но в ту ночь в Ньютон-Крик я нашёл ответ. Твоя мать никогда не видела меня таким, каким я был на самом деле, но я показал тебе, кем стал Рокко, и после этого даже любовь не смогла удержать вас вместе.

Она почувствовала, как верёвки ослабли, и заставила себя успокоиться. Де Лукки с двумя охранниками по сторонам и дверь за ними, у них был единственный шанс сбежать, отвлечь внимание, и она должна была быть готова освободить Тома, когда это произойдёт.

— Теперь мы вместе, — парировала Грейс.

— Действительно. — Чезаре вздохнул. — Похоже, любовь превыше всего, и я не смог спасти своих учеников от своей судьбы. — Он вытащил оружие из-под куртки. — Тереза.

— Да, папа. — Тереза подошла и встала рядом с ним, и его глаза сузились на её шее.

— Откуда у тебя это ожерелье? — Чезаре указал на золотой медальон, висевший у неё на груди.

Страх промелькнул на её лице так быстро, что Грейс задалась вопросом, видела ли она его.

— Это подарок, — сказала Тереза.

— От кого? — Чезаре просунул своё оружие под тонкую золотую цепочку, удерживающую медальон на её шее, и приподнял его с её груди.

— От друга Рокко. Тот, которого ты попросил меня убить в качестве предупреждения Рокко об опасности сближения с людьми.

— Открой его. — Он поднял медальон повыше стволом пистолета.

Руки Терезы дрожали, когда она открывала медальон.

— Как мило. — Губы Чезаре растянулись в оскале. — Я предполагаю, что это его фотография.

— Да, папа.

На лбу Терезы блестел пот. Грейс уловила движение в тени, а затем один из мужчин, сопровождавших Чезаре, бесшумно исчез в темноте.

— Он мёртв? — Голос Чезаре был тихим и предостерегающим.

— Я так думала, но он выжил.

— Какое разочарование. — Чезаре просунул оружие через цепочку и, резко дёрнув, сорвал его с её шеи. Движением запястья он отправил медальон в темноту, и тот с тихим звоном приземлился на цемент.

Вся кровь отхлынула от лица Терезы, и с её губ сорвался слабый всхлип.

— Ты любила его, не так ли? — Он приставил дуло пистолета к её подбородку, заставляя поднять голову.

— Нет. — Тереза покачала головой, но почти паника в её глазах противоречила её словам.

— Что я тебе говорил о любви? Что я тебе говорил об эмоциях? Они уничтожат тебя. Они делают тебя бесполезной для меня. Я собираюсь стать нью-йоркским младшим боссом Тереза, и я не хочу быть окружённым бесполезными людьми.

Тошнота подкатила к животу Грейс, и она освободила лодыжки от верёвок. Если у неё и была какая-то надежда, что Чезаре пощадит её из-за сходства с матерью, то она исчезла в тот момент, когда Чезаре приставил пистолет к горлу дочери.

— Он будет мёртв к утру, папа.

— Я надеюсь на это. — Он схватил её за волосы, откидывая её голову назад ещё дальше. — У нас впереди славные дни, и я хочу, чтобы ты разделила их со мной. Луиджи Кавалло и я организовали переворот, подобного которому «Коза Ностра» ещё не видела. Он помог мне проникнуть в дом дона, и я перерезал ему горло посреди той же ночи, когда ты должна была убить Рокко и Мантини и привести мне девушку. — Он стиснул зубы. — Недостаток, который ты исправишь сегодня вечером.

Грейс наблюдала, как тени поглотили ещё одного охранника, и в её груди ярко вспыхнула надежда.

— Почему? — крикнула она, пытаясь выиграть время для Рокко — она не сомневалась, что это был он — время разобраться с другими охранниками. Кто ещё мог быть в тени, пробираясь по комнате? — Почему ты хочешь убить своего собственного сына?

— Потому что он страдает от недуга моей юности, — выплюнул Чезаре. — Я дал ему контракт на устранение Бенито Форзани, и это привело его обратно к тебе. Я знал, что после этого с ним покончено, поэтому послал Терезу навести порядок и убрать Мантини с дороги, чтобы никто не мог оспорить моё утверждение в том, что я младший босс. Луиджи пообещал изменить правила, чтобы Де Лукки больше не освобождались от занимаемых должностей. У меня будет всё, что Нунцио украл у меня, и ты заменишь свою мать.

— Если это то, чего ты хочешь, тогда отпусти Тома. Он не станет бросать тебе вызов.

— Я не беспокоюсь о том, что неопытный мальчик бросит мне вызов. — Чезаре фыркнул от смеха. — Мне нужен Том, чтобы ты делала то, что я тебе скажу, добровольно и без принуждения. Если я скажу тебе петь, ты будешь петь, или Том будет страдать. — Он отпустил Терезу и выстрелил в Тома, пуля с глухим стуком вошла в стену всего в нескольких дюймах от головы Тома. — Ты понимаешь, что я говорю?

Потрясённая всплеском адреналина и близким промахом, Грейс кивнула.

— Я тебя не слышу. — Он выстрелил снова, и на этот раз Том закричал. Красное пятно просочилось сквозь его рубашку, и Грейс бросилась на него, не обращая внимания на то, что у неё были развязаны руки и ноги.

— Не трогай его, — закричала она. — Не причиняй ему вреда.

— Тогда научись вести себя хорошо, или я прикончу его и покончу с твоей жизнью так же, как я покончил с жизнью твоей матери.

— Ты убил мою мать? — Грейс зажала рот рукой.

— Конечно, я убил её. Она предала меня. Она знала, что я приду за ней, поэтому я ждал, тянул время. Десять лет я ждал своего часа, и десять лет они страдали, живя в страхе, не имея надежды, потому что твой отец нарушил правило, переспав с женщиной другого мафиози. Он думал, что это не будет иметь значения. Я был Де Лукки. Ничего. Самый низкий из самых низких. Он не мог быть более неправ.

Третий охранник исчез в темноте. Грейс потянула за верёвки, удерживающие запястья Тома, развязывая узлы, пока его руки не освободились.

— Любовь это слабость. И это слабость, которую невозможно преодолеть. — Чезаре передал Терезе своё оружие и вытащил клинок. — Держи своё оружие на её брате. Если она выйдет за рамки дозволенного, стреляй в другую конечность и продолжай стрелять, пока она либо не будет вести себя хорошо, либо он не умрёт. — Свободной рукой он указал на Грейс. — Пойдём. Я вижу, тебе удалось освободиться, так что нам не нужно терять времени.

— Отвали.

— Тереза, — фыркнул он от смеха.

Тереза направила пистолет на Тома, и Грейс вскочила, встав между пистолетом и своим братом.

— Не стреляй в него.

— Иди сюда, девочка, — рявкнул Чезаре. — Сейчас.

Дрожа от гнева, Грейс подошла к мужчине, который преследовал её по ночам последние шесть лет, и плюнула ему в лицо.

Тишину разорвал выстрел, и Том закричал.

— Ты медленно учишься, — сказал Чезаре, когда тёмно-красное пятно расползлось по штанине джинсов Тома.

— Не надо. — Она прерывисто вздохнула. — Пожалуйста. Не причиняй ему больше вреда.

— Тогда веди себя прилично. — Он провёл лезвием по шраму на её щеке. — Мне это нравится. Это моя метка. Каждый, кто посмотрит на тебя, поймёт, что ты моя.

— Я никогда не буду твоей, — выплюнула она. — Я собираюсь провести остаток своей жизни, планируя, как заставить тебя заплатить за то, что ты сделал с моей семьёй.

Ещё один вздох.

— Тереза.

— Нет.

Ещё один выстрел. На этот раз громче. Грейс в ужасе оглянулась, когда по комнате разнёсся крик.


* * *

Рокко вышел из тени, когда Тереза рухнула на землю, схватившись рукой за бок.

У него была сестра. Все эти ночи в одиночестве в доме, где только экономка составляла ему компанию, а Чезаре был с ней на другом конце города.

— Я ждал тебя. — Воспользовавшись тем, что он отвлёкся, Чезаре схватил Грейс и приставил нож к её горлу. — Я бы почувствовал, что подвёл тебя, если бы тебе не удалось найти нас.

— Отпусти её.

— История, похоже, повторяется, — рассмеялся Чезаре. — Мы оба влюбляемся в женщину. Нас обоих предали. И теперь мы здесь, в том же тупике, в котором были шесть лет назад, хотя пейзаж не такой приятный.

— А тебе не хватает солдат, — заметил Рокко. Хотя он хотел броситься и спасти Грейс, как только увидел её, опыт научил его справляться с невидимой угрозой, прежде чем иметь дело с очевидной. Он вывел из строя всех охранников в комнате, а также тех, что были снаружи, хотя каждая мучительная минута, проведённая вдали от Грейс, убивала его внутри.

— Но не женщин. — Чезаре указал на Терезу, которая держала пистолет направленным на него, несмотря на то, что ей приходилось зажимать рану на боку.

— Почему она? — спросил Рокко с искренним любопытством. — Коза Ностра не допускает женщин.

— Вот почему она такая идеальная. — Чезаре самодовольно улыбнулся. — Она может пойти туда, куда не могут пойти мужчины. Её упускают из виду и недооценивают, и она не менее порочна или безжалостна, чем другие члены банды.

— И ты разрушил её жизнь так же, как и мою, — с горечью сказал он.

— Я дал тебе жизнь, — выплюнул Чезаре. — Если бы не я, ты бы вырос в этом захудалом приюте на севере Лас-Вегаса.

Тереза застонала и выронила пистолет. Лицо Чезаре скривилось.

— Прикончи её, и я отпущу твою девчонку. Тереза поддалась яду любви, как и ты. Она мне больше не нужна.

Рокко даже не пытался скрыть своё отвращение.

— Это всё, чем мы когда-либо были для тебя, не так ли? Не дети. Не люди, которых нужно любить. Просто инструменты, которые нужно использовать. — Взгляд Рокко упал на Терезу, которая теперь стояла на коленях, согнувшись пополам от боли. Он мог бы убить её выстрелом, но был осторожен, потому что, будь он проклят, если собирался заставить Грейс заново пережить ту ночь в Ньютон-Крик. Сегодня ночью он не убил ни одного чертова человека, хотя в ближайшее время никто не встанет, чтобы помочь Чезаре.

— Как и я, — холодно ответил Чезаре. — И все Де Лукки до меня.

— Я не буду этого делать. Она достаточно настрадалась.

— Мне наплевать на страдания. — Лицо Чезаре исказилось в хмурой гримасе. — Она подвела меня, поэтому она заплатит за это. Если ты хочешь спасти свою женщину, тогда тебе нужно заплатить эту цену для меня. Грейс не будет жаловаться, если ты нажмёшь на курок. В конце концов, Тереза убила её отца, и она чуть не убила твоего друга. — Он наклонился и прижался губами к уху Грейс, хотя его голос был достаточно громким, чтобы его разнесло по комнате. — Скажи ему, bella. Скажи ему, что хочешь её смерти. Скажи ему, как ты хочешь, чтобы она заплатила за убийство твоего отца.

— Нет. — Голос Грейс был твёрдым и ясным. — Она может отправиться в тюрьму. Для меня этого достаточно.

— Может быть, ему нужен грёбаный стимул. — Чезаре провёл кончиком ножа по её щеке без шрама. — Должен ли я дать тебе соответствующий набор?

— Сделай это. — Грейс протянула руку и схватила его за запястье. — Я не боюсь получить шрамы. Я не боюсь выглядеть уродиной. Красота внутри, но потребовалась встреча с Рокко, чтобы помочь мне увидеть это. — Одним быстрым движением она прижала его руку к своей груди и подняла правую руку, чтобы блокировать удар ножа. Развернувшись влево и внутрь, она сильно укусила его за запястье, как злобная собака.

Метая проклятия и ругаясь, Чезаре отпустил её, и она бросилась через комнату, прежде чем Рокко успел сделать шаг, чтобы помочь ей.

Блядь.

Просто. Блядь.

Момент восхищения стал его гибелью. Слишком поздно он увидел, как Чезаре выхватил пистолет, когда последние лучи дневного света угасли, погрузив комнату в чернильную тьму.

— Ложись. — Он выстрелил в темноту, зная, когда спускал курок, что пуля, которую он ждал всю жизнь, чтобы выстрелить, найдёт свою цель. Чезаре хорошо обучил его.

Грейс закричала.

В комнате раздался второй выстрел.

А потом всё стихло.

— Грейс?

Тишина.

— Грейси? Где ты? Ты в порядке?

— Я в порядке.

Его сердце гулко стучало в ребра, когда он поднялся на четвереньки и пополз в направлении её голоса. Хотя желание броситься к ней было сильным, он не мог рисковать тем, что промахнулся мимо своей цели, или что Тереза или один из людей Чезаре ждут, когда он сделает шаг.

Bella?

— Да. Я в порядке, Рокко. Правда.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Тишина.

— Грейси?

— Ты серьёзно? — спросила она после долгой паузы.

— Очень серьёзно.

— Нет.

Он полз, пока не почувствовал знакомую мягкость её тела под своими руками.

— Нет?

— Это не романтично. — В её тоне сквозило раздражение. — Это не та история, которую я собираюсь рассказывать нашим детям. О, вы хотите услышать о том дне, когда ваш папочка сделал мне предложение? Ну, мы были в подвале недостроенного отеля недалеко от Лас-Вегас-Стрип, и ваша тётя Тереза только что застрелила вашего дядю Тома, а ваш папа только что застрелил вашу тётю Терезу, а потом твой дедушка попытался перерезать мне горло. — Она сделала паузу и прерывисто вздохнула. — Но я сбежала, потому что, когда я переехала в Вегас, я ходила в класс Крав-мага и научилась защищаться от нападений с ножом.

— Я горжусь тобой, — сказал Рокко, проводя руками по её телу, чтобы проверить, нет ли травм. Грейс приложила палец к его губам.

— Тссс. Я ещё не закончила историю, которую, как ты ожидаешь, я расскажу нашим детям. — Она прочистила горло и перешла на тот же мягкий тон, с которого начала. — И когда ваш дедушка попытался застрелить меня, и твой папа застрелил его, и свет исчез, и твой папа закричал в темноте: «Bella, ты выйдешь за меня замуж?», а потом он пополз по полу и сжал мою грудь.

— Я тебя слышу, — крикнул Том. — За исключением того, что я жестокого обращения с сестрой, это довольно романтично.

— Это не романтично, когда тебя просят выйти за кого-то замуж, потому что он думает, что ты, возможно, мертва. — Грейс застонала.

— Я знал, что ты жива, — фыркнул Рокко.

— Как?

— Я чувствовал тебя. — Он положил её руку себе на грудь. — Прямо здесь.

— Это немного лучше для истории. — Она протянула руку, чтобы коснуться его лица. — Я могла бы пропустить все части съёмки и сразу перейти к главному.

— Это означает «да»? — Он нежно поцеловал её.

— Да, Рокко. Это означает «да».

Крики, а затем шаги эхом разнеслись по коридору. Мгновение спустя луч мощного фонарика осветил комнату.

— Фрэнки! — Голос Луки прорезал темноту.

— Всё чисто, — крикнул Рокко. — Нам понадобятся уборщики, две машины скорой помощи и транспорт до озера Мид. И мне нужно, чтобы ты отвёз Грейс домой.

Сегодня вечером ему нужно было сшить особую пару туфель.

И похоронить прошлое навсегда.


Глава 27


— Он был хорошим парнем.

— Да, Том. — Грейс перекрестилась, когда носильщики несли гроб с телом Дино Форзани по траве кладбища «Шейди Рест» в Лас-Вегасе. Побывав на похоронах своего отца несколько недель назад, она не была рада так скоро вернуться на кладбище, но когда твой некогда предполагаемый жених таинственным образом оказался мёртвым, пришлось притвориться, что ты скорбишь о его потере.

— Он был бы хорошим мужем, — сказал Том.

— Ммммм. — Она издала неопределённый звук в глубине своего горла. Была ли она ужасным человеком из-за того, что испытала облегчение от того, что солдат мафии, за которого отец собирался выдать её замуж, погиб в результате несчастного случая на следующий день после того, как его подслушали, как он хвастался своим друзьям за ужином в ресторане Луки, что он всё ещё собирается жениться на «сучке Мантини» и «поставить её на место», «трахнув её в киску» показав ей, каково это — трахаться с «настоящим мужчиной»?

Мысли о «настоящих мужчинах» привели её к Рокко, который обещал встретиться с ней на службе. Она не осмелилась спросить его, стоит ли он за нападением на Дино — никто не верил, что это был несчастный случай, — потому что она не хотела знать ответ. Рокко был совершенно бескомпромиссен, когда дело касалось её безопасности или вопросов чести. Даже если бы он не был в правлении, как новый глава криминальной семьи Тоскани и лидер команды Де Лукки, он мог бы приказать любому из нескольких солдат сделать это, и никто бы не посмел ослушаться.

— Он увлекался бейсболом, — сказал Том.

— Янки?

— Ред Сокс. И тебе лучше стереть эту улыбку со своего лица. Твой муж фанат «Ред Сокс». Лучше привыкни быть на стороне проигравших.

— Он ещё не мой муж. — И он может никогда им не стать, если проявит неуважение к семье и не явится до конца службы. — Свадьбы не планируются всего за один день.

— Он сказал, что ты планировала это в течение многих лет, — рассмеялся Том.

— Я планировала это для Нью-Йорка. Мне пришлось начинать всё сначала, так как мы проведём её в Вегасе. К счастью, у меня есть Оливия, которая знает всех, кто имеет отношение к индустрии проведения свадеб в городе. Очевидно, что повседневное общение с невестами приводит к необходимости консультаций, когда вы пытаетесь завести собственные стабильные отношения.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не невеста. — Он легонько подтолкнул её локтем.

— Я не должна быть такой. Когда ты будущая невеста гангстера, люди будут из кожи вон лезть, чтобы сделать тебя счастливой. Никто не хочет злить меня, когда цена неудачи — визит Рокко посреди ночи.

Том прочистил горло и засунул руки в карманы.

— Оливия рассказала мне о поставщике провизии, который подавал итальянскую еду. Она сказала, что его заведение загорелось посреди ночи.

Грейс меньше интересовали горящие кухни, её больше интересовал тот факт, что Том предложил возить Оливию, пока она помогала доставлять цветы и украшения для свадьбы.

— Вы проводили много времени вместе.

— Просто пытаюсь быть хорошим братом и помочь.

— Конечно. Я понимаю. — Она сдержала улыбку, когда заметила, что несколько человек смотрят в их сторону. Кладбище было заполнено членами преступной семьи Тоскан, которая вскоре станет её семьёй после того, как она выйдет замуж за Рокко, — все они были одеты в чёрное, несмотря на палящее солнце над головой и невыносимую девяностоградусную (*примерно тридцать два по Цельсию, прим. перев.) жару. Это была почти идеальная копия похорон, на которых она присутствовала всего несколько месяцев назад для брата Дино, Бенито, за исключением того, что на этот раз она была более сильной и уверенной в себе версией самой себя. Она приняла то, кем она была и чего хотела. Она была частью «семьи», и её сердце, наконец-то, стало единым целым.

— Я никогда не думал, что ты останешься здесь навсегда, — сказал Том. — Но тогда я тоже никогда не представлял, что буду здесь жить.

За последние несколько недель огромная политическая встряска в Нью-Йорке привела к смене администрации и изменениям в союзах между семьями. Некогда советник, коварный Луиджи Кавалло стал доном после своего переворота и назначил двух влиятельных капо своими заместителем и советником.

Всё ещё оправляясь от полученных травм и глубоко потрясённый смертью их отца и последовавшими за этим событиями, Том решил не бросать вызов новому режиму и вместо этого переехал в Вегас, чтобы быть рядом с Грейс. Нико принял его в преступную семью Тоскани, и теперь он работал солдатом в команде Луки.

— Мне нравится здесь, в Вегасе. — И впервые она сказала это всерьёз. Рокко и её самые близкие друзья были здесь, а с приездом Тома и её семья тоже. Мало того, она только что получила контракт с «Нэшинал джинглс» и официально присоединилась к «Stormy Blu». Благодаря её вокалу, контактам Итана, новым аранжировкам Мигеля и потрясающей игре остальных участников группы, они пользовались большой популярностью с момента их первого выступления в «Звёздной пыли».

— Мы также только что завершили сделку по дому, который мы рассматривали в Хендерсоне, — продолжила она. — Так что, похоже, я определённо здесь останусь.

Вот что случалось, когда твоя семья была в мафии. У тебя не было возможности выбрать ту жизнь, которой ты хотела бы жить, но ты могла взять ту жизнь, которая у тебя есть, и заставить её работать на тебя. Тебе не довелось жить в городе своего сердца, но ты должна была жить в городе, где ты нашла своё сердце. И ты должна быть с мужчиной, которого любила.

— А как насчёт твоей степени по психологии?

— На самом деле это не было моим призванием, хотя это помогло мне пережить всё, что произошло в Нью-Йорке. — Грейс пожала плечами. — Но я собираюсь продолжать совершенствовать свои навыки, увеличивая количество часов работы волонтёром в приюте и помогая нуждающимся детям.

Священник закончил Обряд Посвящения, и толпа ответила надлежащими молитвами. Грейс почувствовала шёпот ветерка на своей шее, нежнейшую ласку. Дрожь пробежала по её спине, но когда она слегка повернулась, надеясь вдохнуть успокаивающий воздух, ветерок стих.

— Он здесь, — тихо сказала она, вспомнив дрожь, пробежавшую по её спине на похоронах Бенито. В тот день она заподозрила неладное. Теперь она знала. Их связь была живой, дышащей, она связывала их вместе, даже если они были физически разлучены.

Хотя они проводили вместе каждую ночь, она не была много времени с Рокко в течение нескольких дней после инцидента в подвале отеля. Теперь младший босс Нико, Рокко также стал фактическим лидером команды Де Лукки. Вместо того, чтобы уйти в сторону, как предполагала Грейс, он принял эту должность и теперь находился в процессе радикальных изменений в организации. Он отменил требование, чтобы каждый член банды предлагал сына или сироту для обучения в качестве замены. Обучение должно было проводиться только после шестнадцатилетнего возраста, и то только с согласия и в помещении, где другие члены банды могли наблюдать и предотвращать любые злоупотребления. Головорезы были вольны отклонять контракты по любой причине. И ожидалось, что члены команды присоединятся к признанным криминальным семьям, где они будут продвигаться по служебной лестнице и к ним будут относиться как к равным.

Хотя Рокко руководил командой Де Лукки, он оставил практическую работу по обеспечению правопорядка своим солдатам, чтобы он мог сосредоточиться на своей работе в качестве младшего босса и борьбе за свержение Тони, чтобы Нико мог претендовать на город. Он никогда не сможет уйти из мафии, так что он сделал лучшее из мира, который создал его. Хотя она всё ещё мечтала о жизни без оружия и похорон, мужчин с прозвищами и кодексов чести, Грейс смирилась с тем, что выйдет замуж за гангстера. Рокко обещал держать свой бизнес подальше от их дома, и потерять его снова было невозможно.

— Странно, откуда ты знаешь, что он рядом, — прошептал Том. — Когда у меня были иллюзии счастливой жизни с Тами, или Терезой, или кем бы она ни была, я никогда не представлял, что смогу почувствовать её присутствие, когда она войдёт в комнату.

— Ты навещал её в больнице перед тем, как её забрали в тюрьму?

— Я не хотел иметь с ней ничего общего. — Том покачал головой. — Она отвратительная штучка. Я просто рад, что не остался со шрамом поперек горла, как Майк. Даже он не пошёл к ней после того, как выздоровел, и я слышал, что он влюбился в неё ещё сильнее, чем я.

— В мафии сплетни ещё хуже, чем в старшей школе, — пробормотала она себе под нос. Тереза сейчас находилась в тюрьме после ареста по подозрению в убийстве. Таинственный информатор указал полиции на выброшенный шприц с отпечатками Терезы на нём, а также на записи с камер видеонаблюдения из больницы, которые пропали вскоре после происшествия. В результате новых улик с Рокко были сняты все обвинения, а Терезе грозил длительный тюремный срок.

— Я также слышал, что несчастный случай с Дино не был несчастным случаем. — Том огляделся, чтобы убедиться, что их никто не может подслушать. — Это был Рокко? Или это была ты?

Только в мафиозной семье они могли бы вести такую дискуссию.

— Я все ещё пацифист.

Том разразился заливистым смехом, а затем сразу же попытался скрыть его, изобразив приступ кашля.

Грейс уловила движение в толпе рядом с тем местом, где стоял священник.

Вот тогда-то она и увидела его.

Высокий. Тёмные волосы. Широкая грудь, сужающаяся к узкой талии. Чёрная футболка, обтягивающая рельефные мышцы. Джинсы — настоящий праздник швов во всех нужных местах. Сапоги на толстой подошве для верховой езды. Но вместо кожи на нем был повседневный пиджак, и вместо того, чтобы держаться в тени, он стоял вместе с командой Тоскани.

Её тело нагревалось там, где не должно было. Только один человек осмелился бы появиться на похоронах мафии в чем-то, кроме парадного костюма.

Она прищурилась, пытаясь разглядеть его лицо, но к тому времени, как её глаза привыкли к свету, он был рядом с ней.

Bella. — Рокко наклонился и подарил ей неуместный поцелуй «рука-в-волосах, язык-в-горле, это-моя-женщина, прикоснись-к-ней-и-умри».

— Хороший пиджак, — сказала она, когда он позволил ей подышать воздухом. — Это твоя идея следовать инструкциям Нико, чтобы одеться как младший босс на похороны?

— Да.

— Тебе не хватает костюмных брюк, рубашки, галстука и итальянских кожаных туфель. — Она похлопала его по лацкану, когда Том отошёл на приличное расстояние. — Посмотри на Нико и Луку там, за деревьями. Никаких джинсов. Никаких футболок. Без сапог.

— Я Де Лукки, — нахмурился Рокко. — Я одеваюсь так, как хочу. Нико должен быть доволен, что я вообще зашёл так далеко.

— Мне нравится твой вид. — Она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. — Ничто так не говорит об искушённом крутом парне, как «Gucci», по сравнению с «Guns and Roses».

Рокко зарычал глубоко в горле.

— Ничто так не говорит «трахни меня сейчас», как Грейс, одетая в платье из материала, который я могу разорвать голыми руками.

— Мы на кладбище, — предупредила она.

— Тогда я трахну тебя до смерти. — Его рука скользнула вокруг её талии, и он притянул её к своей твёрдой груди.

— Как прошла твоя встреча с отцом Шеймусом? — Она попыталась отвлечь его на случай, если он увлёкся, что вполне возможно, потому что он вернулся к ней только ранним утром, а затем должен был уйти ни свет ни заря, что означало, что промежуточные часы были потрачены на сон, а не на занятие, которое ему нравилось больше.

— Он нашёл старые записи. «Саннивилль» был моим приютом. Он даже помнил меня мальчишкой. Единственное, чего у него не было, так это записи о моей фамилии или о том, где они меня нашли, но у него есть несколько зацепок, по которым он собирается это выяснить. Он смутно припоминает, что это было итальянское имя. — Он выпятил грудь. — Может быть, я на самом деле Гамболи или член одной из пяти семей-основателей Нью-Йорка.

— Или, может быть, твоя фамилия была Смит.

— Я не Смит, bella, — возмущенно фыркнул Рокко.

— Хэй. Я знаю нескольких очень хороших Смитов. Итан, например. Кстати, он передал спасибо за то, что ты вернул порванный пиджак.

Его удовлетворённое рычание заставило её рассмеяться.

— Он очень желанный гость. Я уверен, что он получил сообщение.

— Единственное сообщение, которое он получил, было не одалживать тебе больше пиджаков. Тебе придётся купить свой собственный теперь, когда ты младший босс и собираешься управлять «Звёздной пылью».

— А вокалист моей хедлайнерской группы будет петь без маски. — Он наклонился и поцеловал её в ухо.

— Насчёт этого… — поморщилась она.

— Без маски.

— Дело не в маске. Это просто…

— Что? — Его лоб нахмурился.

— Ну, поскольку Нью-Йорк умыл от нас руки, и сейчас идёт война между Нико и Тони, и Тони всё ещё безумно зол из-за того, что ты всадил нож ему в плечо, а клуб находится под землёй, в подвале, где довольно темно…

— Ты думаешь, я не смогу обеспечить твою безопасность? — Он недоверчиво посмотрел на неё.

— Нет. Дело не в этом. Может быть… ты мог бы включить свет, когда я буду на сцене.

— Ты хочешь петь, когда огни сияют на твоём прекрасном лице? Во всем чертовом клубе не останется ни одного незажженного огонька.

— Ты говоришь такие романтические вещи.

— Это моя итальянская кровь, — ухмыльнулся Рокко.

Она подняла на него глаза, изучая его лицо. Красивое и захватывающее. Его скульптурно очерченные губы были полными и чувственными, а его карие глаза цвета виски были такими тёмными, что казались почти чёрными, но в его лице была мягкость, которую она никогда раньше не видела, тепло, которое заставляло её сердце биться чаще.

Когда-то давно эти глаза заглядывали ей в душу, а эти губы касались каждой части её тела. Когда-то давно вся эта красота принадлежала ей, а потом мафия украла её.

Теперь она забрала его обратно, и он принадлежал ей навсегда.

— Скажи что-нибудь ещё романтичное.

Он обнял её и тихо спел ей на ухо последний куплет песни Фрэнка Синатры «Strangers in the Night», возвращая её к их первой встрече, когда она нашла свою вторую половинку словами песни о такой правильной любви, которая будет длиться вечно.

— Ты украл слова Синатры, — поддразнила она.

— Он украл мои слова. Он знал, что однажды мужчина встретит девушку и влюбится в неё с первой встречи, поэтому он спел для нас песню ещё до того, как мы родились.

Грейс растаяла рядом с ним, в безопасности в его сильных руках.

— Знал ли он, что любовь будет длиться, даже если мы будем порознь?

— Я знал, Грейси. — Он поцеловал её в лоб. — Когда я влюбился в тебя, я влюбился навсегда.



Эпилог


Год спустя.

Свадьба была идеальной.

На улице. Полевые цветы. Солнечный свет. Друзья. Семья. Хорошая итальянская еда. Отличная музыка. Всё, чего хотела его Грейси.

Рокко тоже получил то, что хотел. Грейс принадлежала ему. Навсегда.

Том повёл Грейс к алтарю. Полностью восстановившийся Майк был шафером Рокко. У него был шрам поперек горла, который превратил его в магнит для цыпочек. Каждый раз, когда Рокко видел его, у него под рукой была женщина и улыбка от уха до уха.

Втиснутый в смокинг, Рокко чуть не потерял самообладание, когда увидел Грейс в её облегающем белом платье с каким-то корсетом из бисера сверху и длинной многослойной юбкой из того материала, который ему нравился. В волосах у неё была диадема из цветов, и когда она шла по проходу, она выглядела такой чертовски красивой, что он поперхнулся, и Майку пришлось похлопать его по спине, чтобы он мог произнести слова, которые попросил его произнести священник. Грейс написала несколько красивых клятв, но когда пришло время ему дать своё обещание, ему нужно было сказать всего три слова. Три слова от чистого сердца. Три слова, которые он знал с первого дня их знакомства.

По-видимому, этого было достаточно, потому что десять минут спустя она надела его кольцо, и они шли по проходу, и его сердце было готово разорваться, потому что девушка, которую он любил с десяти лет, стала его женой.

Затем началась вечеринка.

Это тоже было прекрасно. Когда в дело была вовлечена преступная семья Тоскани, всё шло как по маслу — от палатки до еды, от артистов до выпивки. Грейс всё координировала, и он был счастлив уступить контроль, чтобы увидеть улыбку на её лице. Безопасность, однако, была его сферой деятельности.

Оружие было проверено у ворот поместья, которое Тоскани недавно приобрели у человека, которому не хватило трехсот тысяч на ссуду, выданную ему для поддержания на плаву бизнеса по продаже подержанных автомобилей. Рокко был в хорошем настроении после ночи секса со своей будущей невестой, поэтому он предоставил чуваку выбор: сломать ноги или отказаться от трёх акров первоклассной недвижимости рядом со сверкающими водами озера Мид. Хотя он больше не работал силовиком, старые привычки умирали с трудом, и иногда сообщения были более эффективными, когда речь шла о костях. Он не делился с Грейс своими случайными набегами на работу, но даже если бы он это сделал, она бы не попросила его измениться. Это было частью работы, и она принимала его таким, какой он был.

И прямо сейчас он был человеком на задании.

Он заметил Грейс, разговаривающую с отцом Симусом возле сцены, где «Stormy Blu» готовились к следующему выступлению.

— Когда я получу свой свадебный подарок? — Он многозначительно провёл рукой по её заднице, вне поля зрения священника, его рот наполнился слюной в предвкушении подарка, которого он ждал весь год. Он выполнил свою часть сделки, но она твердо держалась своего обещания, несмотря на его частые попытки переубедить её. Он хотел владеть каждым дюймом её прекрасного тела, и сегодня вечером она будет принадлежать ему во всех отношениях.

— Рокко. Не в порядке. — Грейс шлёпнула его по руке. — Отец Симус только что сказал мне, что документы об усыновлении будут готовы к подписанию на следующей неделе. Он говорит, Мэтью так взволнован переездом к нам, он уже собрал свою сумку и ждёт у двери.

Горло Рокко сжалось при мысли о мальчике, которого они решили усыновить. Мэтью было примерно столько же лет, сколько ему, когда Чезаре забрал его из приюта, но жизнь, которую он планировал дать Мэтью, была совсем не похожа на то, что он пережил. Он хотел дать ребёнку то, чего так отчаянно хотел все те холодные, одинокие годы, которые провёл в доме Чезаре, — дар, который дала ему Грейс, — любовь.

Он взглянул на свадебный шатёр, где Мэтью бегал по танцполу с другими детьми из криминальной семьи Тоскани. Он нёс кольца на свадебной вечеринке, но его маленький пиджак и галстук уже давно были выброшены. Рокко не винил его. Непривычный к связям в любой форме, он чувствовал, что задыхается. Тем больше причин остаться с Грейс наедине, чтобы они могли снять одежду и приступить к раздаче и получению подарков.

— Отец Симус хочет знать о доме. — Грейс легонько подтолкнула его, возвращая в настоящее. — Оливия сказала ему, что у тебя есть друзья, которые помогают с ремонтом.

Рокко сдержал смех. Грейс точно знала, какие «друзья» помогли привести в порядок их новый дом на ранчо в Хендерсоне — люди, которые были ему обязаны и были рады помочь ему вместо того, чтобы потерять несколько пальцев.

— Дом полностью готов, — сказал Рокко. — Я провёл последнюю проверку прошлой ночью. — Они купили дом с большим задним двором для собак спаниелей, которых планировали купить, как только Мэтью устроится, и для детей, которые у них родятся через девять месяцев после того, как он избавит Грейс от этого платья.

— У меня для тебя хорошие новости, Рокко. — Отец Симус улыбнулся. — Я не буду делиться этим сегодня, потому что думаю, у вас достаточно поводов для празднования, и есть несколько документов, которые вам нужно сначала проверить в моем офисе.

— Ты нашёл мою семью. — Заявление. Не вопрос.

— Да. Но мы поговорим завтра. — Отец Симус похлопал его по плечу. — Я думаю, вы будете очень довольны тем, что мы обнаружили.

— У нас будет гордое итальянское имя, bella. — Он выпятил грудь, когда отец Симус ушел. — Почётное имя.

— Или мы могли бы стать семьёй Смитов, — сухо сказала Грейс.

— Когда я получу свой подарок, миссис Смит? — Он скользнул рукой вниз по её спине и сжал её задницу.

— Когда вечеринка закончится, мистер Смит. А теперь иди и наслаждайся жизнью. — Она пошевелилась рядом с ним, и он сдержал рычание. Он был серьёзно близок к тому, чтобы выстрелить из пистолета в воздух и закрыть всё это дело. Хотя ему нравилось быть рядом со своими друзьями, он хотел остаться наедине со своей женой, держать её в своих объятиях и погрузиться в чудо сбывшейся мечты.

Но больше всего он хотел, чтобы она была счастлива. Поэтому он ждал. Они танцевали. Он выпил. Он уложил Мэтью спать на заднем сиденье внедорожника отца Симуса. Он говорил о делах с парнями, ел слишком много хорошей итальянской еды и наблюдал, как Оливия и Том ускользают в ночь. Он ждал её с тех пор, как ей исполнилось десять лет. Он будет ждать её вечно.

К счастью, «навсегда» наступил в 1:15 ночи.

— Готов идти? — Грейс вошла в его объятия и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, её губы изогнулись в улыбке.

— Это было вс ё, что ты себе представляла, bella?

— Это было идеально.

Его жена в его объятиях. Его друзья вокруг него. Мальчик, которого он мог бы полюбить. Она была права. Это было идеально.

Как и подарок, который он получил позже тем же вечером.

Загрузка...