Рот, полный языков

Часть первая

Снова всё тот же сон - глубокий, тяжкий, тревожный.

Слежавшаяся лесная подстилка шуршит под ногами, мелкие сучки и шелуха от семян покалывают босые подошвы. Радужно-слепящий солнечный свет прожигает дыры в плотном лиственном пологе над головой, обдает расплавленной бронзой морщинистые древесные стволы, рикошетом отражается от блестящей кожуры плодов и орехов, проникает сквозь густую чащу, сочится янтарными искрами по змеистым лианам. Тайный язык насекомых звучит в ушах церковным хором, птицы сопровождают каж­дый шаг непонятными пронзительными комментариями. Тёплое влажное одеяло тропического воздуха окутывает тело - обнажён­ное? - да, совершенно обнажённое.

Шаг за шагом она погружается всё глубже в пышные маня­щие заросли, упиваясь покоем и счастьем, теряя ощущение времени. Беспечно раскинув руки в стороны, ласково проводит ладонями по тёплому золоту коры и вощёному нефриту листьев. Опустившись на колени и зарывшись лицом в щекочущие тычинки, благоговейно прикладывается к сверкающей чистотой чаше цветка, полной ароматной дождевой влаги. Угрюмые ящерицы срываются с насиженных мест на горячих плоских камнях и прячутся под приветливой сенью широких листьев. Красноклювый попугай, не отставая от гостьи, перепархивает с ветки на ветку и следит за её непонятными блужданиями, внимательно наклонив голову. Бабочки, величиной с дамские носовые платки и столь же изящно разукрашенные, возникают в воздухе, мерцая всеми цветами радуги, и тут же исчезают.

Что это? Она застыла на месте. Впереди, на полоске голой земли, чётко отпечатался след огромной лапы.

Солнце поспешно скрывает за облаком свой испуганный лик. Отрывисто кашляет какой-то невидимый зверёк. Тропинку пересекает полосатая змея - скользящий росчерк, соединивший две неизвестности. Пронзительно хохочет обезьяна. Кажется, что след разрастается вширь, заполняя всё поле зрения. От него веет ледяным холодом. Пустое пространство, будто негатив, воссоздаёт то, что оставило отпечаток: мощную пятку-подушечку шири­ной с чайное блюдце, четыре основных пальца, вооружённые страшными когтями, и один боковой, рудиментарный, прочер­тивший тонкую полосу по земле.

Край следа крошится, несколько песчинок одна за другой ска­тываются внутрь. Внезапно ожившее время пускается вскачь. Охваченная ужасом, она бежит, не разбирая дороги.

Лес отбросил фальшивое гостеприимство - теперь он открыто враждебен. Ветки хлещут по рукам, оставляя рубцы, шипы впи­ваются в кожу. Скрытые норы грызунов угрожают переломом щиколотки. Деревья сближаются, загораживая путь.

Воздух с хрипом вырывается из лёгких, едкий пот заливает глаза. Она ловит языком струйку крови, медленно сползающую по верхней губе, словно первые капли из готовой прорваться пло­тины.

Преодолев, наконец, плотную завесу зелени и вырвавшись на широкую поляну, она осознаёт, что совершила смертельную ошибку. Слишком поздно: упругий барьер из сплетенных ветвей не даёт вернуться. В отчаянии она бросается вперёд, надеясь най­ти спасение в дальних зарослях. На полпути невольно оглядыва­ется через плечо...

Ягуар.

Выделяясь на фоне зелени, будто рухнувший на землю сгу­сток космической тьмы, огромный кот царственно шествует в своей меховой мантии, сотканной из вечной ночи. От него трудно отвести взгляд, всё окружающее кажется мелким и незначительным. Густые блестящие усы торчат по обе стороны широкой морды как пучки стекловолокна, гранатовые глаза сверкают, ноз­дри влажно раздуваются, глотка пульсирует в такт толчкам мощ­ного сердца. Язык вывешивается из пасти бархатным полотен­цем, и, качнувшись из стороны в сторону, снова исчезает. Хвост рассекает неподвижный воздух - извилистый мазок кисти на хол­сте старого мастера.

Почти парализованная страхом, не в силах изгнать из души кошмарный образ, она пытается бежать дальше, но, сделав лишь несколько шагов, спотыкается и падает на четвереньки.

Ягуар уже здесь, прямо над ней - окутывает, как жаркое одеяло, тяжёлое, неподъёмное. Охваченная ужасом, не в силах даже вскрикнуть, она инстинктивно сжимается, ожидая удара клыков, рассекающего шею и позвоночник. Однако хищник почему-то медлит. Вся мокрая от едкого пота, она немного приходит в себя и начинает прислушиваться к своим ощущениям.

Передние лапы зверя обхватывают её влажное горячее тело подмышками, словно тугие меховые обручи. Тяжёлая голова по­коится на правом плече, человеческое и кошачье ухо стиснуты как две створки раковины. Стоит повернуться, и её глаза встретят взгляд узких вертикальных зрачков. Щёку обдаёт жарким мяс­ным духом. Ноги прижаты к земле мощными задними лапами, один боковой палец больно впился в икру. И ещё...

Что-то с силой раздвигает её ягодицы, и она знает, что это.

Быстро разбухая и сочась смазкой, половой орган ягуара вы­двигается из своего шерстяного чехла. Ближе к основанию на нём есть утолщение, похожее на сдвоенный грецкий орех. Прикосно­вение горячей плоти обжигает, и женщина чувствует, как её щель предательски увлажняется, не признавая различий между зверем и человеком.

Не ослабляя хватки передних лап, кот слегка отодвигается - теперь его колючий подбородок упирается женщине в затылок. Острый конец члена, скользнув по выступающей кромке ануса, безошибочно находит вход во влагалище и останавливается на мгновение, увлажняя соком разгорячённые губы. Мощный тол­чок - член скользит внутрь, задерживается в тесном отверстии. Женщина вскрикивает, руки её подкашиваются. Ещё толчок - ягуар вводит член полностью.

Правой щекой она лежит на траве, соски трутся взад-вперёд о землю. Из груди вырываются нечленораздельные возгласы. Внутренние губы влагалища растягиваются то внутрь, то наружу под жёстким напором кошачьего пениса. Движения всё ускоряются, ягодицы женщины колышутся в такт. Ещё одно яростное, почти непереносимое вторжение - и могучее орудие ягуара взрывается спермой, заставляя её тело сотрясаться в фантастическом по силе оргазме. По мере того, как обжигающий вязкий сок про­никает всё глубже через узкие каналы, закупоренные разбухшей головкой фаллоса, с женщиной происходит странное, возможное лишь во сне превращение. Руки и ноги тают, меняют форму, тело удлиняется, челюсти вытягиваются... Проходит несколько се­кунд, и любовники расслабленно падают в мягкую густую траву - пара ягуаров, один большой, другой поменьше. Сплетая гибкие чёрные тела, блестящие на солнце, они нежно вылизывают друг друга.

Керри Хэкетт открыла глаза. По её телу всё ещё пробегает дрожь, затихая внизу живота - последний отголосок удивительного сна. Шея и грудь пышут жаром, приходится откинуть одеяло, несмотря на зимний холод в квартире. Топить начнут только с полудня - режим экономии. Простыня между ног вся мокрая, что если Танго заметит? Вряд ли: он крепко спит, вытянувшись во весь рост на своей половине кровати, похожий на длинный ис­сохший труп, требующий усердной работы бальзамировщика, хоть и сохранивший бледные остатки былой красоты.

Рдеют цифры в темноте - шесть тридцать, ещё полчаса до тонка. Отключив будильник, Керри выскальзывает из постели. Грубый деревянный пол оскорбляет её нежные подошвы, и она спешит в ванную, где тряпичный коврик хоть немного защитит от суровой действительности.

Ужасно холодно. В тусклом электрическом свете виден пар изо рта. Присев на ледяной унитаз, она орошает гладкую керамическую поверхность дымящейся струёй. Туалетной бумаги опять нет - не хватает денег, да и в магазине не найдёшь, сразу разби­рают. Ничего страшного, всё равно идти в душ. Если, конечно, снова не отключили газ.

Глядит вниз, прежде чем встать - нет ли признаков месячных? Нет, пока ничего.

Льющаяся из крана струйка постепенно теплеет. Сжавшись было в ожидании ледяного шока, Керри облегчённо вздыхает и берёт с полки кусочек желтоватого мыла. Отняв от лица полотен­це, встречает взгляд своего двойника в зеркале: коротко стриженные чёрные волосы, падающие на высокий лоб рваной чёл­кой, васильковые глаза, небольшой нос, полные чувственные губы, волевой подбородок. Однако такова лишь половина лица. Другая стонет в первобытном хаосе огромного родимого пятна. Винно-багровый отпечаток поцелуя богов или - как знать? - результат оплошности неловкого аиста расползается асимметрич­ной кляксой, стекая со лба по левой щеке на нижнюю челюсть.

Отвернувшись и встав под душ, Керри принимается старательно намыливаться, будто старается отмыться от навязчивого сна. Она трёт и массирует промежность, будто выдавливая оттуда семя призрачного ягуара - а может быть, загоняя его глубже? Несмотря на только что испытанное удовлетворение, собствен­ные руки действуют возбуждающе, заставляя соски напрячься. Наконец она выключает воду и ступает на коврик. Капли воды на гибком обнажённом теле - словно золотистые искры света в перепутанных лианах недавнего ночною кошмара.

Высыпав в ладонь немного питьевой соды и смешав её с пере­кисью водорода, она чистит зубы получившейся комковатой пас­той. Потом, с трудом вглядываясь в запотевшее зеркало, накла­дывает лёгкий макияж: серебристые тени и блеск для губ в тон ногтям.

Вернувшись в спальню, освещенную лишь полоской света из ванной, Керри торопится одеться. Голубой бюстгальтер, такие же трусики, чёрные эластичные чулки тесно охватывают бёдра до самого верха. Коричневый деловой костюм, запасной - парадный уже требует стирки. Золотая цепочка, доставшаяся от матери, прекрасно смотрится на стройной шее, хоть и выглядит одиноко без других украшений. Старое пальто с воротником из искусст­венного меха, грубые ботинки, подходящие для заснеженных тротуаров. В сумочке - лёгкие туфли на смену.

Открыв комод, она достаёт кошелёк и запускает в него руку, не питая, впрочем, особых надежд. Порывшись, находит две по­следние пятёрки и подсовывает одну из них под пузырьки с лекарствами для Танго - туда он наверняка заглянет.

Её благоверный всё ещё спит, зарывшись лицом в подушку. Вздохнув, Керри небрежно чмокает его в затылок и покидает квартиру без завтрака и ненужных прощаний.

В подъезде, тускло освещённом одинокой жёлтой лампочкой, гуляет ветер, гоняя уличный мусор из угла в угол - входная дверь с выломанным замком была приоткрыта. На полу у стены спит человек, закутавшись с головой в синее пластиковое одеяло. От­туда выглядывает лишь бородатое туберкулёзного вида лицо, настолько заросшее грязью, что расу и возраст невозможно определить. Когда Керри пытается обойти живую мумию, та приот­крывает слезящийся глаз и выпрастывает из синтетического кокона обмороженную руку, покрытую тёмными пятнами.

- Немного мелочи, мисс?

Керри нащупывает в кармане несколько монеток и высыпает их в мозолистую ладонь.

- Храни вас Бог, мисс.

Оттянув на себя дверь, насколько позволяют закутанные ноги нищего, она протискивается наружу.

Над крышами домов занимается заря, атакуя боевые порядки свинцовых туч. Старые сугробы, похожие на свалку грязного по­коробленного пластика, громоздятся у подвальных окон и вдоль узких тротуаров, как будто специально устроенных так, чтобы ломать ноги. Керри осторожно спускается по разбитым ступень­кам, застёгивает, ёжась от ветра, воротник пальто и отправляется на работу.

Навстречу то и дело попадаются патрули национальной гвар­дии, внушая одновременно уверенность и тревогу. Парами и тройками, одетые в камуфляж, эти следопыты городских джунг­лей с опаской обходят квартал за кварталом, неловко сжимая свои блестящие ружья, словно крестьяне - снопы колосьев на сельском празднике. Иногда они идут вчетвером, разделив между собой части газовой пушки для подавления беспорядков. Пат­рульные провожают Керри равнодушными взглядами. Она стара­ется держаться спокойно, высока подняв голову и глядя прямо перед собой.

Машин на проезжей части почти нет - только неуклюжие автобусы с метаноловым двигателем, бронированные лимузины да трёхколёсные грузовички.

У перекрёстка слышны резкие хлопки, похожие на выстрелы. Неужели снайпер? Однако прохожие спокойно продолжают идти вперёд, никто не спешит в укрытие, и Керри, поколебавшись не­много, следует их примеру. Причина мнимой стрельбы скоро выясняется - это всего-навсего пневматические молотки. Рабочие заколачивают листами фанеры всё ещё дымящийся остов здания на Шепард-стрит.

На углу уже ждёт автомат, где можно купить завтрак: рогалик в вакуумной упаковке, заранее разрезанный и намазанный дже­мом, и стаканчик травяного чая. Получив деньги, лоток на колё­сах отправляется навстречу другим клиентам, следуя заложенно­му в память маршруту.

Вот и конец пути - ничем не примечательное здание с бронзо­выми табличками на двери. Керри привычно скользит взглядом по одной из них: «ПАРАБИОЛОГИЧЕСКИЙ ЦЕНТР ДИАВЕРДЕ». Войдя в вестибюль, кивает администратору за стойкой. В зале, как всегда, дежурит охрана: двое в стеклянном бронирован­ном укрытии, ещё несколько прохаживаются по залу. Пристроив стерильный рогалик на крышку горячего пластикового стаканчи­ка, она вкладывает свободную руку в пасть сканера, вмонтированного в стену. Захватив чешуйку кожи, сканер мгновенно идентифицирует двойную спираль личности владельца, убежда­ется, что рука принадлежит телу, и командует лифту открыть двери.

Лаборатории Диаверде занимают шесть этажей - с десятого по пятнадцатый. Керри работает на самом верхнем, где размеща­ется дирекция. За небольшим столиком в приёмной сидит хоро­шенькая чернокожая девушка с гладкой блестящей причёской а-ля Джозефин Бейкер и большими кольцами в ушах. Девушка с улыбкой бросает взгляд на табло электронных часов - ровно во­семь.

- Ты что-то рано сегодня.

- Не спалось. Шеф у себя, Ориша?

- Вряд ли. Хотя кто его знает? Не человек, а привидение.

- Тогда я успею перекусить. Голодная, аж голова кружится.

- Валяй, подружка. Видела - на Шепард-стрит дом сгорел?

- Да, конечно, а что там было?

- Разное говорят. Может, бомбы делали, а может, медок соса­ли.

- От медового притона военные бы камня на камне не остави­ли.

Ориша выразительно пожимает плечами, кольца в ушах под­прыгивают.

- Может, им уже и наплевать - пускай травятся кто чем хочет.

- Ладно, что бы там ни было, у меня своих дел выше крыши.

Крошечный офис Керри втиснут между приёмной и кабине­том шефа. Поставив завтрак на стол, сияющий чистотой, она включает компьютер, потом снимает пальто и переобувается, достав туфли из сумочки. На экране тем временем появляется анимированная заставка компании Диаверде, выполненная в сти­ле Морица Эшера: лист превращается в рыбу, та - в краба, краб - в птицу, птица в человека, человек - в лист и так далее, по кругу. Усевшись за стол, Керри бросает взгляд через плечо: за дверью с золотыми буквами «ПИТЕР ДЖАРИУС, ДИРЕКТОР» не слышно ни звука. Она вскрывает чай, стягивает с рогалика плёнку-презерватив и начинает понемногу откусывать, одновременно сортируя входящие электронные письма и отвечая на те из них, что не требуют внимания шефа. Внезапно за спиной открывается дверь.

- Мисс Хэкетт, зайдите, пожалуйста, ко мне.

Сжавшись от неожиданности, Керри машинально прикрывает лицо - пальцы сияют белоснежными полосами на тёмно-багровом фоне, жар обжигает руку.

- Хорошо, мистер Джариус.

Заставив себя успокоиться, она нажимает несколько клавиш, чтобы выйти из сети - инструкция требует делать это каждый раз, даже если выходишь на минутку, - потом берёт карманный компьютер и входит в дверь с золотыми буквами.

Питер Джариус уже успел вновь усесться за свой шикарный стол строгого дизайна. За его спиной - окно во всю стену с дымчатым стеклом, за ним - грязно-серая панорама городских кварталов. Сегодня на шефе тёмный, почти чёрный костюм модного бордового оттенка. Густые рыжеватые волосы, эспаньолка, ко­роткие баки, лицо смуглое, слегка попорченное мелкими шрама­ми от угрей. Губы растянуты в хищной улыбке, обнажающей ос­лепительно белые зубы и дёсны, ярко-розовые, как мякоть грейпфрута. Его взгляд ощупывает Керри с головы до ног и останавливается на лице - или на уродливом пятне?

- Сегодня вы выглядите особенно элегантно, мисс Хэкетт. У вас превосходный вкус, - объявляет он звучным раскатистым баритоном.

Нормальная часть лица Керри наливается краской, почти сравниваясь в цвете с другой половиной.

- На мне нет ничего нового.

- Так или иначе, ваш сегодняшний деловой костюм особенно уместен. Дело в том, что сегодня у нас неожиданные гости, груп­па сенаторов с инспекционным визитом, а поскольку вам пред­стоит проводить встречу вместе со мной, а также присутствовать вечером на обеде, ваш внешний вид имеет огромное значение. Впрочем, вы всегда выглядите в высшей степени профессиональ­но и благопристойно.

- Обед? Сегодня? Но у меня планы на вечер...

Небрежным взмахом руки Джариус отметает в сторону ни­чтожные планы секретарши.

- Придётся их отменить. Не общаться же мне в одиночку с этими пронырливыми федералами! Что, если они затребуют статистику, статьи расходов, цифры? Это ваша епархия, мисс Хэкетт, сфера приложения вашей удивительной компетентности. - Белые зубы снова сверкают. - Вы мой личный секретарь, мисс Хэкетт, и без вас мне никак не обойтись.

- Мне придётся позвонить домой...

Шеф хмурит брови - разгневанный демиург, столкнувшийся с непокорством своего творения.

- Мисс Хэкетт, могу я задать личный вопрос? Вы по-прежнему живёте под одним кровом с тем индивидуумом, кото­рого приводили в прошлом месяце на рождественскую вечерин­ку? Некий мистер Сантанджело, если не ошибаюсь.

- Да, а почему вы спрашиваете?

Джариус презрительно кривит губы.

- Мне кажется, этот человек несколько странно смотрится ря­дом с вами. Он... я бы сказал, он слишком неотёсан и груб для женщины вашего воспитания.

- Ему просто не везло в последнее время. Танго хороший че­ловек.

- Танго? Что за ребячество...

Керри потупилась. Джариус продолжает:

- Он всё ещё страдает, подобно многим несчастным, от сво­его... э-э... недуга?

- Да.

- И всё ещё принимает свои многочисленные лекарства, эти жалкие псевдопанацеи, с помощью которых наши конкуренты держат в заложниках такое количество измученных пациентов? Нам бы не хотелось, чтобы вы пали жертвой вируса, если ваш сожитель нарушит курс лечения.

- Я слежу, чтобы он принимал всё, как прописано.

- Его таблетки ведь довольно дорого стоят, не так ли? Как я понимаю, даже с учётом страховки они съедают заметную часть вашего жалованья.

- Мы пока обходимся.

- Ну что ж. мисс Хэкетт, возможно, мне удастся выкроить для вас небольшую прибавку, учитывая вашу преданность компании Диаверде. Вы отличный сотрудник, и мне кажется, что мы с вами отлично понимаем друг друга.

- Спасибо, мистер Джариус.

Шеф сдвигает белоснежную манжету, стянутую золотой за­понкой, и смотрит на часы.

- Ну что ж, до приезда сенаторов осталось чуть больше часа. Думаю, за это время вы успеете загрузить свою чудесную машинку всевозможной впечатляющей информацией. Когда гости прибудут, мисс Прессер нас предупредит.

Развернув кресло, он обращает взгляд в окно, давая понять, что разговор окончен.

Вернувшись за свой стол, Керри пару минут сидит неподвиж­но, сложив руки на коленях, потом берёт мобильный телефон с эмблемой компании и набирает свой домашний номер, но слышит лишь записанный на плёнку текст и сигнал автоответчика.

- Алло, Танго, это я, ответь, пожалуйста!

Однако глухая механическая тишина так и не прерывается че­ловеческим голосом. Керри кратко объясняет, почему ей придёт­ся задержаться и даёт отбой. Потом подключает карманный ком­пьютер к настольному и принимается начинять его данными по текущим проектам. Она едва успевает закончить, как Ориша уже вводит сенаторов. Джариус появляется в дверях кабинета, и на­чинается обмен витиеватыми приветствиями. Сенаторы, трое мужчин и одна женщина, отличаются свойственной их профессии ненатуральной полнотой: под официальными серыми облачения­ми скрываются лёгкие, но надёжные бронежилеты.

Шеф дружески берёт под локоть сенаторшу и ведёт всю ком­панию к лифту. Керри замыкает процессию.

- Сейчас вы увидите, сколько у нас тут чудес, сенатор Ферривей, - радостно провозглашает Джариус. - Успехи парабиологии поразительны, они тысячекратно окупят затраты налогоплатель­щиков!

Ферривей подозрительно осматривается, будто проверяет, не подслушивает ли кто.

- Нас особо интересует Протей...

Лицо Джариуса расцветает в улыбке.

- У этого проекта потрясающий потенциал. Правда, его под­робности не предназначены для широкой публики...

- Разумеется.

Керри заглядывает в компьютер и прокручивает список фай­лов. Что ещё за «Протей»? Нет такого проекта, и никогда не было.

То и дело обращаясь к секретарше за помощью, шеф ведёт экскурсию. Следующие несколько часов целиком заполнены интервью с ведущими учёными, сонными презентациями с компьютерными моделями и слайдами, показательными опытами с участием унылых лабораторных животных. За чашкой кофе во время короткого перерыва сенаторы выглядят усталыми и подавленны­ми избытком информации, за исключением Ферривей, которая продолжает настаивать на своём.

- Я вижу, вы решили оставить Протея на закуску?

- Совершенно верно, сенатор. Последние станут первыми - ха-ха! - простите за мистические аллюзии. Ну что ж, прошу за мной.

Вход в боковое крыло на десятом этаже блокирован и контро­лируется ручным сканером. Прежде чем Джариус успевает открыть дверь, женщина-сенатор бросает холодный взгляд на Керри.

- А у вашего секретаря есть допуск?

Пылкая реакция шефа, похоже, скорее призвана произвести впечатление на Керри, чем успокоить сенатора:

- Ну конечно же, есть! Она имеет полный и безоговорочный доступ в это крыло. Мисс Хэкетт, прошу вас... - Джариус широким жестом указывает на сканер.

Керри неуверенно кладёт ладонь на поверхность детектора - первый раз в жизни. Замки в двери внушительно щёлкают, открываясь.

Джариус почтительно кивает, уступая дорогу сенаторам. Ко­гда они входят, он с заговорщической улыбкой оглядывается на сбитую с толку Керри.

- Я всё объясню позже, моя милая, - шепчет он.

По ту сторону толстой стальной двери лаборанты и учёные собрались кучками возле сложных установок, напоминающих не то промышленных роботов, не то причудливые морские замки обитателей рифов. Здесь есть приборы для титрования, генные пушки, криогенные дьюары, ультразвуковые автоклавы, синтеза­торы ДНК, компоновщики протеинов и множество других, ещё более сложных устройств, ни название, ни назначение которых Керри не известны. Работающие, бросив взгляд на посетителей, возвращаются к своим таинственным делам. Один из них, креп­кий черноволосый мужчина с неуклюжими повадками циркового медведя, подходит к Джариусу с вопросительной улыбкой.

- Доктор Тигг, наши друзья хотели бы ознакомиться с плода­ми ваших творческих изысканий.

Лицо Типа светится от удовольствия: ему явно льстит неожи­данное внимание со стороны таких важных персон.

- А, так вы пришли посмотреть на Протея? Замечательно, просто замечательно! Прошу сюда.

На дальней стене лаборатории за толстым смотровым стеклом находится воздухонепроницаемая камера. В стекло встроен дис­танционный манипулятор с парой резиновых перчаток. Сбоку, на внешней стороне - пульт управления с кнопками и рычагами.

Стекло усеяно наклейками со знакомым трилистником в круге - знаком биологической опасности.

Тигг подходит к пульту, небрежно нажимает несколько кно­пок и берётся за рычаг управления. Тележка-робот по ту сторону стекла начинает двигаться по направлению к подъёмному люку, похожему на дверцу кухонного лифта.

- Наш Протей, - объясняет учёный, - это совершенно уни­кальное создание, единственное в мире существо, которое на сто процентов состоит из полноценных и жизнеспособных полипотенциальных клеток. Протей живёт в тщательно контролируемой внешней среде, воспроизводящей физиологические параметры организма человека. Мы можем помещать его в демонстрацион­ный контейнер лишь на очень короткое время.

Из люка выдвигается небольшой стеклянный ящик, похожий на аквариум, облепленный контрольными датчиками. Металлический язык подцепляет его и поднимает на тележку, которую Тигг затем, ловко действуя рычагом, подводит вплотную к смот­ровому окну. Теперь зрители могут разглядеть, что находится в наполненном жидкостью контейнере.

Бесконечные извивы бархатной золотисто-пурпурной суб­станции, причудливый хаос аморфных ветвящихся отростков, собранных в складчатые пучки. Двигаясь с игривой грацией, щупальца то застенчиво прячутся, то бесстыдно обнажают свою поверхность, усеянную волосками или присосками. Странное, ли­шённое всякой симметрии существо лениво разворачивает мощные кольца, приоткрывает, будто дразня зрителей, какие-то сложные потаённые органы и вновь сжимается, выбрасывает изящные усики и ложноножки и тут же втягивает их обратно. Прихотливое мельтешение форм мешает угадать истинное строе­ние тела, словно развевающийся плащ танцора, прозрачный и всё же непроницаемый для взгляда. По весу Протей вряд ли больше домашней кошки, однако, судя по его невероятной пластичности, наверняка способен покрыть собой всю комнату.

Фрактальные эволюции загадочного монстра завораживают Керри. Она стоит, затаив дыхание, не в силах отвести взгляд от такой красоты. Протей искрится и переливается красками, как внезапно оживший костюм матадора. Как могла она столько времени находиться в одном здании с этим сверхъестественным жи­вым артефактом и не ощутить биение его жизненной силы даже через бетонные перекрытия?

Сенаторы также поражены видом фантастического существа. Ферривей первая обретает дар речи.

- И оно... он действительно может делать всё, о чём вы рас­сказывали?

- Вы сами смотрели записи, сенатор, - пожимает плечами Джариус. - Или вы подозреваете, что мы их подделали?

- Нет, но это настолько невероятно...

Джариус сверкает белоснежными зубами.

- Достижения компании Диаверде вызывают, как правило, именно такую реакцию, сенатор.

Так и не притронувшись к перчаткам манипулятора - не то к разочарованию, не то к облегчению Керри, - Тигг вмешивается в разговор:

- Протея пора возвращать в специальную среду.

- Ну что ж, наверное, мы видели уже достаточно, - поворачи­вается Джариус к гостям и, не встретив возражений, уводит экс­курсию из секретного крыла.

Остаток дня проходит как во сне. Всплывая иногда на поверх­ность из потока навязчивых мыслей, Керри, обнаруживает, что работает так же усердно, как и всегда. Три раза во время таких просветов она пытается связаться с Танго, но безуспешно. Наконец, рабочий день подходит к концу. Ориша просовывает в дверь голову, лоснящуюся от бриллиантина.

- Вас с мистером Джариусом ждёт служебная машина, - со­общает она, хитро подмигивая. - Доставь мне удовольствие: за­кажи самое дорогое, что есть в меню. Таким, как мы с тобой, не часто приходится развлекаться с большими шишками.

- А если дороже всего то, что я не люблю? - улыбается Керри.

- Чёрт побери, подружка, тогда придётся полюбить!

Бронированный лимузин Джариуса стоит, как всегда, в под­земном железобетонном гараже: садиться в машину на улице слишком опасно. Керри, уже в пальто и ботинках, нервно переминается с ног и на ногу возле дверцы. Шофёр с безликим каменным лицом сидит в ожидании за рулём. Питер Джариус появля­ется из лифта лишь через полчаса, когда большая часть сотруд­ников компании уже покинула здание. Заметив Керри, он спешит к ней, сверкая своей обычной отточенной улыбкой.

- Мисс Хэкетт, ради бога, извините, что заставил вас томиться в этом застывшем каменном мешке. Проблемы руководства, знаете ли. Я с тоской вспоминаю времена, когда скромно трудился в лаборатории. Впрочем, мой сумасшедший рабочий график известен вам не хуже моего, так что, думаю, вы простите меня.

- Конечно.

Джариус берёт её за руку.

- Вы не против «Обжоры какаду»?

- Я о нём только слышала...

- Там есть всё, о чём болтают бездельники, у которых денег больше, чем мозгов, и многое другое. Вы позволите?

Джариус открывает дверцу, и Керри забирается в машину. Он садится следом, и ей приходится подвинуться, так что юбка слег­ка задирается. Джариус смотрит на открытые ноги без вожделе­ния, бесстрастным оценивающим взглядом. Поправлять юбку было бы неловко, и Керри, сделав вид, что не заметила, отвора­чивается к окошку.

Темнеющие улицы пустеют, ночные развлечения, которые там предлагаются, слишком опасны для здоровья. В сумерках видне­ются лишь фигуры патрульных. На углу двое военных прижали к стене какого-то бродягу. Когда его поворачивают спиной, чтобы обыскать, в глаза бросается скатанное синее одеяло.

Перед главным входом в «Обжору какаду» - крытая галерея для въезда машин, у ворот вооружённая охрана. Выйдя из машины, Джариус подаёт Керри руку. Улыбчивый швейцар в цилиндре, с шоколадным карибским лицом и столь же шоколадным ба­сом, распахивает массивную стеклянную дверь.

- Ну и погодка! Заходите скорее, милости просим!

Зеленовато-лимонные светильники, искусственные пальмы, видеоролики с дикими животными, звуки джунглей, тропические ароматы. В воздухе висит лёгкий искусственный туман, увлажняя дорогие причёски и заставляя блестеть лица. Прислуга исключительно женская, у каждой официантки сзади пучок перьев и пти­чий хохолок на голове, предельно открытые платьица яркой ра­дужной расцветки напоминают оперение колибри.

Гостей ведут к небольшому столику, накрытому на двоих.

- А где же сядут сенаторы? - удивляется Керри.

На рябоватом лице Джариуса появляется виноватая улыбка.

- Наших прославленных законодателей неожиданно вызвали обратно в Оттаву. Они звонили и извинялись, потому я и задержался в офисе, но когда спустился и увидел, как вы ждёте у ма­шины, то просто не нашёл в себе сил отменить наше свидание.

Керри отступает на шаг от столика.

- Тогда я... мне нужно идти. Так нельзя.

Джариус горько вздыхает.

- Мисс Хэкетт, неужели вы сможете отказать мне, одному из самых близких коллег, в невинном удовольствии отдохнуть после работы в вашей компании? Неужели вы никогда не заходили вы­пить после трудного дня вместе, скажем, с мисс Прессер? Я наде­ялся, что тоже могу рассчитывать на эту дружескую привилегию.

- Но я не знаю...

Джариус театральным жестом задумчиво подпирает шёку ука­зательным пальцем.

- Ах да, понимаю. Наверное, мистер Сантанджело преданно ждёт вас сейчас у домашнего очага, перед накрытым столом?

Нахмурившись, Керри нехотя отвечает:

- Я весь день не могла ему дозвониться.

Джариус торжествующе хлопает в ладоши.

- Тогда всё в порядке! Прошу вас, располагайтесь поудобнее в этом чудесном мягком кресле и позвольте, наконец, нашему ис­томившемуся в ожидании сомелье похвастаться своей коллекци­ей вин. Посмотрите: он вот-вот лопнет от гордости.

Через несколько минут Керри уже наслаждается вином. Такое ей ещё никогда не приходилось пробовать - ароматное, крепкое, с терпким ягодным вкусом. Джариус тем временем сыплет забав­ными историями из жизни сильных мира сего, известных про­стым смертным лишь по заголовкам новостей. Невидимый груз на плечах Керри становится легче, складки беспокойства на хорошеньком личике, обезображенном родимым пятном, разглажи­ваются. После третьего бокала она уже вовсю смеётся над колки­ми остротами собеседника. Однако появление блюда с устрицами вызывает неловкую паузу. Керри опасливо глядит на отливающие молочным перламугром комочки плоти, затаившиеся в ромбо­видных раковинах, и рискует попробовать лишь после долгих уговоров Джариуса. Вскоре она уже с аппетитом уплетает изы­сканное морское лакомство.

- Отлично, моя милая! Когда вас что-то пугает, смело идите навстречу.

- Я стараюсь, мистер Джариус...

- Просто Питер, Керри. Пожалуйста.

- Хорошо, Питер.

На стол ставят тарелки, разукрашенные зеленью и разноцвет­ным соусом, слишком большие для крошечных порций. Джариус промокает губы бордовой льняной салфеткой и бросает на Керри острый испытующий взгляд.

- Скажите, дорогая моя, чего вы ждёте от кратких мгновений жизни, которые нам дарованы? - спрашивает он, немного помол­чав. - Каковы ваши мечты?

Керри выпрямляется в кресле и закидывает ногу на ногу, за­думчиво теребя носком край скатерти.

- Ах, Питер, я не знаю. Наверное, те же, что и у всех. По­больше денег, хорошее жильё, хорошая работа...

Джариус в шутливом отчаянии бьёт себя в грудь.

- Вот как? Значит, я злобный деспот-рабовладелец, а Диаверде - сырая мрачная каменоломня?

- Нет, что вы, совсем нет! - хохочет Керри. - Однако согласи­тесь, моя работа не самая творческая на свете.

- Да и моя тоже, но подумайте сами: во что бы превратился мир без наших тяжких трудов? В хаос! Ладно, так или иначе, всё это вещи материальные, даже ваша воображаемая идеальная ра­бота. Я хочу знать, о чём мечтает ваша душа, каковы её сокровенные желания, какие возвышенные стремления скрываются в тайниках вашего сердца.

- Ну... Наверное, я хотела бы жить в более простом и спокой­ном мире...

Джариус, морщась, останавливает её жестом.

- Только не говорите, что хотите помогать пожилым людям. Вы, безусловно, куда обворожительнее любой из кинозвёзд, занимающихся благотворительностью, но я ведь могу и обидеться.

- Ну что вы, Питер... Строите из себя старика, чтобы вызвать моё сочувствие?

- Прямо в точку. Мне и в самом деле нужно ваше сочувствие. И не только оно, а и другие милости. Вот почему я допустил вас к особо секретному проекту - в знак моего уважения. Пожалуйста, продолжайте.

- О, я даже не знаю, как объяснить. Я мечтаю о таком мире... почти первобытном. О таком зелёном, жарком, полудиком, где чувства и мысли, проблемы и их решения просты и понятны. О месте, где есть истинная свобода, глубокие, настоящие чувства...

- Например, любовь?

- Да.

- И секс?

Керри берёг вилку и задумчиво водит ею по тарелке.

- Конечно, - не поднимая глаз, отвечает она.

Девушка-попугай подкатывает тележку с десертами. Смутно знакомое аморфное колыхание полупрозрачного желе заставляет Керри непроизвольно отшатнуться. Взяв себя в руки, она выби­рает кусочек чёрного шоколадного торта. Джариус тем временем заказывает для обоих кофе с ликёром.

Когда они встают, чтобы уходить, ноги подводят Керри, и она исполняет несколько неловких танцевальных па в обнимку с креслом. Тут же оказавшись рядом, Джариус подхватывает её за талию.

- Позвольте, я помогу, моя милая. В моих жилах алкоголь не так бурлит, как в вашем юном теле. Моё истрёпанное сердце давным-давно успокоилось, а ваше пока ещё впитывает всё слишком жадно.

- О, мистер Джариус... простите, Питер... как ловко вы всё-таки умеете закрутить фразу!

- Лучше закрутить фразу, чем вывернуть лодыжку, дорогая.

Керри хихикает, и они покидают искусственный тропический рай «Обжоры какаду».

Ночной мрак, холод, выпученные циклопьи глаза светофоров, вопли автомобильных сирен - и вот уже шофёр распахивает дверцу под застывшими сводами ещё одного подземного гаража. Лифт поднимается, мелодичный звон колокольчика отсчитывает этажи. Элегантная фигура Джариуса маячит рядом с Керри, его рука по-прежнему обнимает её за талию. За входной дверью ноги сразу утопают в густом ворсе тёмно-коричневого ковра.

- Смелее, Керри, будьте как дома. Сбрасывайте ваши тяжёлые галоши. Это шерстяное море просто создано, чтобы ласкать такие стройные ножки.

Оставшись в чулках, Керри с трудом добирается вброд до ди­вана, обтянутого дорогой матово-блестящей кожей, и, пошатнувшись, тяжело падает на него.

- Какой чудесный вечер! Так приятно иногда сменить обста­новку.

Джариус стоит у бара, повернувшись к ней спиной. Слышится звяканье стекла.

- Мы оба слишком долго откладывали возможность вознагра­дить себя за тяжкий труд. Впрочем, не будем слишком сокрушаться о прошлых грехах.

Он уже сидит рядом на диване и протягивает бокал. Керри от­пивает немного, с её губ срывается вздох.

- Питер, вы так внимательны ко мне.

- То, что я делал до сих нор - лишь знак моих искренних чувств по отношению к вам, дорогая.

Керри делает большой глоток, глубоко вдыхая густой пьяня­щий аромат. Потом опускает бокал на колени, откидывает голову на тёплую спинку дивана и на мгновение закрывает глаза. Открыв их, она видит, что Джариус расстёгивает её тонкий корич­невый жакет.

- Я хочу, чтобы вы как следует отдохнули, дорогая. И конеч­но же, я хотел бы насладиться видом вашей прекрасной юной груди, которой так часто восхищался на расстоянии, отделённый от вас безжалостным административным барьером.

Керри не помогает ему, но и не сопротивляется. Голубое фес­тончатое кружево её бюстгальтера на фоне белой кожи напоми­нает линию прибоя на белом песчаном пляже, ловкие мужские пальцы - любопытных крабов, снующих по песку. Пальцы нахо­дят переднюю застёжку, и чашечки соскальзывают с едва разли­чимым шорохом, открывая две изящные возвышенности. Губы, обрамлённые щёточкой усов, нежно сжимают набухший сосок, пальцы одновременно ласкают его двойника. Одной рукой Керри приподнимает левую грудь, помогая ей получить свою долю наслаждения. Правой поднимает бокал, ищет на ощупь, куда его поставить, не находит и разжимает пальцы. Звяканье кусочков льда, плеск жидкости, жадно впитываемой ковром. Теперь рука свободна, Керри обнимает Джариуса за шею и притягивает к се­бе. Тот продолжает, не торопясь, заниматься сосками. Через несколько минут она раздвигает колени. Он гладит её бёдра, обтянутые шелковистым нейлоном, поднимая руку всё выше. Дойдя до полоски обнажённой кожи, рука замирает. Керри немного сдвигается, задирая юбку, теперь уже намеренно, а не случайно, как в машине. Джариус сжимает в ладони её интимный бугорок, и она мурлычет от удовольствия.

Внезапно ощущение блаженства обрывается. Керри повора­чивает голову. Джариус стоит в нескольких шагах, руки, только что дарившие ей наслаждение, теперь шарят в ящике стола.

- Питер, что случилось?

Его глаза, будто вобрав в себя весь тусклый свет из комнаты, кажутся двумя огненными точками.

- Прежде чем мы продолжим, дорогая, я хочу, чтобы вы кое-что сделали - это безмерно увеличит моё удовольствие. У меня есть одна вещь, очень простая, но я думаю, что она приятно воз­будит нас обоих. Наденьте её.

В его руках свёрток из мягкой белой кожи. Джариус развора­чивает его и гордо демонстрирует жестом продавца, расхваливающего свой товар. С виду это обычный капюшон с молнией для садомазохистов, хорошо знакомый по порнофильмам, за ис­ключением одной особенности: с левой стороны в нём сделан вырез неправильной формы, контуры которого в точности повторяют фиолетовую кляксу на лице Керри. С таким дополнением врождённое уродство, о котором и так невозможно забыть, будет бесстыдно выставлено напоказ, будто в сфокусированном свете прожектора.

Ахнув от неожиданности, Керри прикрывает лицо рукой, по­том судорожно оправляет юбку.

- Нет! Я не могу! Так нельзя...

Джариус садится рядом и наклоняется к ней, продолжая про­тягивать мерзкий колпак, словно бесовский папа, жалующий митру новому епископу.

- Признайтесь, моя дорогая, вы же отлично понимаете, в чём состоит ваше главное очарование. Это невинное приспособление всего лишь сконцентрирует мысли партнёра на вашем уникаль­ном и таком эротичном дефекте. Как часто в своих мечтах я лас­кал и целовал ваше личико, налитое соком, как переспевшее яб­локо с бочком, которое так и хочется надкусить! Надеюсь, вы оценили тот факт, что, даже находясь на грани интимной близо­сти, я воздержался и прежде попросил вашего разрешения. Наше первое свидание должно пройти идеально...

Груди Керри уже скрылись за голубым кружевом, она застё­гивает жакет.

- К сожалению, мне пора, мистер Джариус. Спасибо за обед. Извините, если я невольно создала ложное впечатление о себе.

Джариус подавленно смотрит на девственно белый капюшон, прикрывающий гак и не расстёгнутые брюки и уже спадающую эрекцию.

- Я заказал его специально для вас, Керри.

Керри натягивает левый сапог на правую ногу, сдёргивает его, надевает другой.

- Вы поможете мне доехать домой, мистер Джариус? Уже поздно, на улицах опасно.

Опустив голову, Джариус нежно гладит мягкую белую кожу, потом решительно выпрямляется и вздыхая отбрасывает капюшон в сторону.

- Наши отношения на этом не заканчиваются, мисс Хэкетт. Придёт время, и мы снова всё обсудим. - Он тяжело поднимается с дивана и подходит к переговорной панели на стене возле двери.

Отдав спокойным голосом распоряжение, вновь поворачивается к Керри.

- Ансельмо будет ждать внизу в машине.

Схватив в охапку пальто, Керри выскакивает в коридор.

Ночь уже вступила в свои права. Бетонные стены подземного гаража блестят от осевшей влаги, здесь стало ещё холоднее. Кер­ри поспешно захлопывает за собой дверцу машины и называет адрес. Шофёр сидит с каменным лицом, как будто ему поручено доставить не человека, а картонную коробку. Весь недолгий путь Керри отрешённо смотрит в окно, словно составляя в уме реестр многочисленных непотребств равнодушного мегаполиса. Она не успевает пройти сквозь разбитую дверь, как сыто урчащий лиму­зин срывается с места, оставив после себя мёрзлое облако вы­хлопных газов. В тесном подъезде на сей раз пусто - никаких нищих.

На первый взгляд крошечная квартирка лишена признаков жизни, как пустая раковина, брошенная на берегу. Автоматиче­ский ночник на кухне героически борется с темнотой, отбрасывая бесполезный свет на гладкую поверхность стола. Как и следовало ожидать, пятёрка, которую Керри подсунула под пузырьки с таб­летками, исчезла. Однако исчезли и сами пузырьки.

- Я их толкнул на углу.

Голос Танго, злобный и пропитой, доносится из угла гости­ной, где стоит его любимое кресло с цветастой обивкой, бесформенное, больше похожее на болотную кочку. Керри пересекает тускло освещённую комнату и опускается на широкий подлокот­ник. Положив руку на жёсткие волосы Танго, откидывает их со лба.

- Да ты уже совсем хороший, - устало говорит она. - Зачем? Что на тебя нашло?

- А тебе не всё равно? - фыркает он. - Являешься чёрт знает когда... Один хрен. Я никогда не вылечусь, ни я, ни кто другой. Столько бабок угрохано на эти таблетки, а толку от них, как от пальца в жопе. Лучше уж без них.

- Ну что ты наделал! - Керри готова разрыдаться. - Ты дол­жен сейчас же пойти и забрать их назад! Пожалуйста!

- Ничего я тебе не должен, сука! Понятно? - взрывается Тан­го. Внезапно его мощная лапа оказывается у Керри под юбкой. - Даже трусы не сменила, блядища, прямо со случки, так и капает!

- Нет, Танго, что ты...

Иссохшие от болезни, но ещё сильные руки Танго обхваты­вают её талию железным обручем. Он вскакивает на ноги.

- Мне, может, и недолго осталось, но я тебе напомню, с кем ты должна трахаться!

- Танго, не надо... - Керри пытается вывернуться, но тщетно. Он поднимает её и несёт в спальню. Свет уличных фонарей, про­бивающийся сквозь жалюзи, лежит полосами на полу и мебели. Танго грубо кидает её на смятую постель и расстёгивает брюки.

Керри пытается говорить рассудительно, но голос её срывает­ся от страха.

- Я не против, Танго, но тебе надо предохраняться, тем более что ты с утра ничего не принимал...

- Хрена лысого! Думаешь, я полезу туда, где побывал твой хахаль?

- Нет, Танго, нет!!! - Керри в панике пытается сползти с мат­раса.

Он рывком разворачивает её и швыряет обратно, лицом вниз. Одной рукой прижимает голову к подушке, другой - сдирает тру­сики. Керри судорожно всхлипывает. Оседлав её, Танго обнажает свой возбуждённый пенис. В полосе холодного света хорошо видны шишковатые рубцы, похожие на церемониальные шрамы. Он плюёт на руку, смачивает член и с силой вводит его Керри в задний проход. Массивная головка больно растягивает узкое мышечное кольцо, лишь задетое во сне остроконечным пенисом ягуара. Грубые толчки продолжаются, к счастью, недолго. Танго кончает и поднимается на ноги, оставляя Керри лежать на кровати. Её тихие рыдания заглушаются визгом застёгиваемой молнии.

- А теперь вали отсюда!

Керри перестаёт всхлипывать.

- Как? Ты что, Танго?

- Выметайся, я сказал! А то пинками вышибу!

- Куда же я пойду?

- К своему любовничку!

- Я не могу. Он не мой...

Подскочив к туалетному столику. Танго одним движением сметает на пол косметику и фотографии в рамках.

- Вали, я сказал! Или ты ждёшь, когда у меня опять встанет?

Керри молча смотрит на него - задыхающегося, растрёпанно­го, сгорбленного. Недоверие на её лице постепенно сменяется мрачной покорностью. Болезненно морщась, она слезает с крова­ти. Один чулок сполз и висит складками. Она даже не подходит к гардеробу, где остались её вещи, а просто подхватывает пальто, сумочку и молча выскальзывает из квартиры, чувствуя себя, как узник, который отбыл долгий срок заключения и теперь идёт навстречу внезапно обретённой свободе, ещё не зная, как встретит его чужой враждебный мир.

На лестнице она останавливается, чтобы подтянуть чулок. Ру­ка окрашивается кровью. «О Боже, только не сейчас!» Порывшись в сумочке, Керри находит смятый гигиенический пакет, разрывает его и поспешно засовывает под трусики прокладку, забыв даже оглянуться по сторонам.

В подъезде снова никого нет. Керри выходит на пустынный ночной тротуар и, запахнув поплотнее тонкое пальто, шагает прочь от осквернённого и потерянного дома.

На полпути к своему единственному убежищу она замечает одинокую фигуру в военной форме. Понимая, что прятаться поздно, Керри останавливается, держа руки подальше от карманов. Солдат быстро направляется к ней, держа оружие на изготовку. Молодой, чернокожий, он выглядит в форме неловко, ви­димо, призван на службу совсем недавно. Грубые черты лица под шлемом вызывают в памяти языческого божка, вырезанного из черного дерева. Нашивка на груди гласит: РЯДОВОЙ ШАНГОЛЬД.

Не смея пошевелиться, Керри дрожит от холода под тонким пальто.

- Документы у меня в сумочке, - дрожащим голосом произ­носит она.

- Заткнись. Пошли со мной.

- Как, почему? Погодите, а где ваш напарник?

Солдат хватает её за руку.

- Заткнись, я сказал! - Он толкает её перед собой, и Керри, спотыкаясь, подчиняется. Через десяток шагов перед ними открывается тёмный зев подворотни. Сильный толчок в спину - она влетает в сырой смрадный туннель, гулко ударившись о высокий мусорный бак. Ремешок с треском лопается, сумочка отлетает в сторону. Повернувшись. Керри видит, что солдат закинул ружьё на плечо.

- На колени!

- Нет, я не...

Он кладёт тяжёлые руки ей на плечи, и Керри приходится подчиниться. Острые камешки больно впиваются в колени, защищенные лишь тонкими чулками, ноги утопают в мелком мусоре. Грубо схватив женщину за волосы, солдат приближает её лицо к ширинке своих брюк, потом расстёгивает ремень и молнию.

Нижнего белья на нём нет - длинный тёмно-коричневый пенис свободно свисает из волосяного гнезда поверх сморщенной мо­шонки. Большой палец с грязным обломанным ногтем поднимает головку члена и подводит вплотную ко рту Керри, два других пальца той же руки сноровисто раздвигают челюсти, больно ца­рапая дёсны. Сдерживая тошноту, Керри послушно принимает на язык зловонную разбухающую плоть. Омываемый горячей слю­ной, фаллос быстро расширяется и твердеет, заполняя рот. Чёр­ный человек начинает работать бёдрами, крепко держа свою до­бычу за волосы. Член скользит взад-вперёд, голова Керри качает­ся в такт движениям, как у марионетки. Чтобы не упасть, ей при­ходится держаться за волосатые ляжки мужчины. Темп всё уско­ряется, слышны глухие стоны, он вот-вот кончит. Наконец член рывком выходит, Керри инстинктивно отворачивается, и струя пахучей спермы выстреливает ей в висок, испещряя серебристо-молочными озёрами багровый континент родимого пятна и ло­жась капельками ртути на длинные густые ресницы.

Прикрыв рукой испачканное лицо, Керри вдруг слышит, как что-то со свистом рассекает воздух над её головой, потом - глухой удар и хруст раздробленных костей. Её мучитель мешком валится на усыпанную мусором мостовую.

Неловко ёрзая коленями по грязному асфальту, Керри с тру­дом поднимается на ноги и поворачивается к мусорному контейнеру. Узкий вертикальный люк приоткрыт, и оттуда, словно Панч в кукольном спектакле, выглядывает тот самый нищий, что ноче­вал в подъезде. Беззубый рот щерится в ухмылке, в руке - кусок ржавой железной трубы, запачканный кровью.

- Вы лучше бегите, мисс. Бегите...

Её рука, вложенная в сканирующее устройство у лифта, всё ещё дрожит. Ночной дежурный и его напарник, аккуратные и подтянутые, с подозрением глядят из своего неприступного пластикового убежища, удивляясь грязной одежде девушки и отсутствию у неё сумочки. Оба знают Керри в лицо, но когда лифт, наконец, открывает двери, на их лицах отражается явное облегчение.

В этот час, слишком ранний даже для самых фанатичных тру­доголиков, коридоры десятого этажа совершенно пусты. Звук шагов Керри отражается от стен гулким эхом, создавая ощущение идущего рядом двойника. Второй сканер, у двери в секрет­ную лабораторию, с готовностью отзывается на робкое прикосновение её руки. Стальная дверь захлопывается за спиной, в лабо­ратории автоматически вспыхивает свет. Подойдя к знакомому пульту управления, Керри воспроизводит последовательность команд, извлекающую Протея из его родной среды. Не проходит и минуты, как тележка с аквариумом подъезжает к смотровому стеклу с манипулятором.

Загадочное существо, не знающее разницы между днём и но­чью, продолжает свой акробатический танец. По-видимому, Про­тей вообще не нуждается в отдыхе: искусственные клеточные резервуары, сочащиеся избытком энергии, дают ему возможность сутки напролёт извиваться в дразнящем чувственном танце, вы­брасывая и втягивая ветвистые плети шелковистых щупалец.

С трудом оторвав взгляд от извращённо соблазнительной иг­ры форм феерического создания, запертого в своём полипотенци­альном царстве, Керри протягивает руку к лабораторному столу с аккуратно разложенными инструментами. Зажав между большим и указательным пальцем тонкий скальпель, она вводит руку в гибкую металлическую манжету перчатки манипулятора. Просунув лезвие как можно дальше внутрь пальца из толстой резины, с силой нажимает. Блестящий кончик лезвия показывается из пер­чатки по ту сторону стекла, и контрольной панели начинает ми­гать красная сигнальная лампочка, предупреждая о разгерметиза­ции камеры. Керри несколько раз поворачивает скальпель, уве­личивая дыру, потом вытаскивает его и бросает на пол. Уверенно вставляет руку в перчатку. Раздаётся тихое жужжание - перчатка оживает, сопровождая и облегчая движения руки. Откинув крыш­ку контейнера-аквариума, Керри решительно окунает распоротый резиновый палец в его содержимое.

Отреагировав с готовностью и чуткостью опытного любовни­ка, фантастическое существо с невероятной скоростью втягивает­ся в прорез, словно тонкая кружевная шаль в обручальное кольцо. Не успевает Керри выдернуть руку, как живая слизистая масса проникает под рукав и, мгновенно распространившись до самого плеча, разливается по телу. Отшатнувшись от стекла, Керри от­ступает на несколько шагов. Пустая перчатка бессильно обвисает под затихающее жужжание сервомоторов. В лаборатории насту­пает тишина.

Широкий блестящий отросток нежно-кораллового оттенка по­является из выреза жакета, слегка отклонившись назад и покачи­ваясь, точно кобра перед броском. В тот же самый момент Керри в ужасе вскрикивает, прикрывая руками промежность. Щупальце тут же находит цель, и бесконечный поток биомассы, словно обращая во времени известный трюк фокусника, начинает вливаться в глотку женщины, распирая её и выдавливаясь наружу тонкими струйками из глаз, ушей и ноздрей. Керри падает навзничь, её лицо, покрытое золотисто-пурпурной плёнкой, искажается странной гримасой.

С этого момента начинается перевоплощение, претворение плоти нечто большее, чем плоть, полипотенциализация сущности. Керри Хэкетт никогда уже не будет прежней.

Одежда медленно растворяется, будто разъедаемая изнутри кислотой. Новая, уже не человеческая, гиперпористая кожа жадно впитывает взвесь органических молекул. Отвергнутые металлические застёжки со звоном падают на кафельный пол. Цепочка на шее лопается и соскальзывает, образуя золотистый островок, похожий на пятно солнечного света в тропических джунглях.

Теперь полностью обнажённая, Керри лежит совершенно неподвижно, не сознавая течения времени, погрузившись в вечность. Потом её тело, от головы до пяток, начинает сотрясаться в судорогах и медленно оседает, как проколотый воздушный шар, растекаясь по полу аморфной массой. Короткие чёрные волосы втягиваются внутрь, черты лица разглаживаются и исчезают, то же происходит и с грудью. Руки, ноги, голова сливаются с телом, образуя подобие мягкого яйцевидного кокона, по которому время от времени пробегают разноцветные переливающиеся волны. Так проходит больше часа. Лабораторный кондиционер работает с полной нагрузкой, пытаясь нейтрализовать поток метаболического тепла, исходящий от протоплазменной личинки.

На следующей стадии превращения картина пульсации кокона усложняется: волны делятся, сталкиваются и вновь разбегаются - кажется, что внутренний каркас, обтянутый кожей, вибрирует сразу во многих местах. Перепрограммирование завершается, начинается морфогенез. Первыми появляются пальцы, нежные, розовые, с изящными, уже окрашенными ногтями зеленовато-перламутрового оттенка, потом руки и ноги, на которых проступают мышцы и сухожилия. Поверхность тела постепенно обретает структуру, восстанавливая все детали, вплоть до струйки менструальной крови. Пупок, очертания рёбер, груди, увенчанные сосками, голова, волосы, уши... Последними восстанавливается индивидуальное сочетание лицевых костей, мышц и хрящей.

Черты лица Керри медленно прорастают изнутри, подобно изо­бражению из тысяч микроскопических штырьков в детском кон­структоре.

Сияющая гладкой матовой кожей, совершенная до последнего волоска, обнажённая Кэрри Хэкетт лежит, глубоко дыша, на хо­лодном кафельном полу лаборатории. Лишь одна деталь отличает её новую телесную оболочку от прежней. На безупречном лице нет никаких следов родимого пятна - оно стёрто, как старый ма­кияж.

Глаза Керри открываются - сразу, без предварительного дрож­жания ресниц. В них светится что-то новое, какой-то странный сверхчеловеческий юмор. На губах улыбка, спокойная и немного лукавая. Без видимого усилия, не помогая себе руками. Керри вскакивает на ноги - ей приходится лишь слег ка напрячь мышцы.

На стене висит лабораторный халат. Накинув девственно бе­лое облачение, она босиком выскальзывает в коридор.

Охранники по-прежнему сидят в своей кабинке в вестибюле, лениво обмениваясь репликами.

- Кто нас сегодня сменит?

- Морин и Исайя.

- Пора бы уже.

Неожиданное появление Керри заставляет их забыть про ус­талость. Босая и полуголая, девушка излучает неизъяснимое очарование, от неё исходит почти сверхъестественная жизненная сила. Старший охранник включает переговорное устройство.

- Вам помочь, мисс?

Керри распахивает халат, обнажая своё новое тело - бело­снежный тропический цветок, полный совершенства. Она прижимается к стеклу кабинки и трётся об него грудью, соблазни­тельно извиваясь.

- Совсем тёпленькая. Надо задержать, пока чего-нибудь не учинила...

Замок щёлкает, и бронированная дверца открывается, выпус­кая одного из мужчин. Керри тут же бросается к нему в объятия. Ошарашенный охранник почти не сопротивляется, и она овладе­вает его губами в страстном поцелуе. Вытаращив глаза и схва­тившись за горло, он валится на пол.

Рука второго охранника тянется к кобуре. Девушка уже в ка­бинке.

- Не двигайтесь, мисс!

Керри нежно улыбается, сладострастно облизываясь. Однако язык, вместо того, чтобы продолжить движение, странным образом застывает на нижней губе, распухая в ярко-розовую пупырчатую ягоду. Он невероятным образом отделился от своего корня и теперь полностью автономен - маленький хищник, подобный лягушке или ящерице. Бросок - розовый ком растекается по лицу окаменевшего от ужаса охранника и вливается в глотку, заглушая крик и отключая сознание. Керри быстро переодевается. Брюки слишком узки, но это не проблема - достаточно чуть-чуть иначе распределить массу тела. Через несколько секунд из здания выходит молодая женщина в полувоенной униформе. Смена ещё не прибыла.

На предрассветных улицах уже появились первые прохожие. Керри идёт лёгкой беспечной походкой, с любопытством глядя по сторонам и явно наслаждаясь жизнью. Через несколько кварталов от Диаверде взгляд её привлекает витрина турагентства. На большом, красочном плакате - тропический пейзаж: золотистый песок пляжа, морской прибой, белые паруса яхт. За пальмовой рощей виднеется бар с напитками. Дальше начинаются джунгли - не смотрят ли оттуда янтарные кошачьи глаза? Внизу плаката есть текст, и Керри, с удовольствием попробовав во рту новый язык, громко читает вслух:

- БАИЯ ЖДЁТ ВАС!

На кредитной карточке охранника хватает денег, чтобы ку­пить билет на челночный автобусный рейс до аэропорта. Там, пройди сквозь строй вооружённых солдат, Керри направляется к ближайшему туалету. Пока ещё рано, пассажиров почти нет, и ей приходиться ждать несколько минут, прежде чем появляется первая посетительница - миниатюрная рыжеволосая женщина латиноамериканского вида в платье с ярким цветочным рисунком. Она катит за собой большой чемодан на колёсиках. Керри с улыбкой кивает. Видя перед собой молодую симпатичную охранницу, пассажирка улыбается в ответ.

- Вы присмотрите за моими вещами? - показывает она на че­модан.

- Конечно.

Открыв дверцу кабинки, женщина оборачивается. Керри стоит у нее за спиной.

- Что случилось?

- Ничего.

Лжеохранница вталкивает её внутрь, затем затыкает рот жарким поцелуем. Ещё один язык, ещё одно бездыханное тело. Керри усаживает свою жертву на унитаз и начинает раздевать, одно­временно уничтожая отслужившую своё форму. На этот раз рас­творённая органика исчезает в водостоке туалета вместе с излиш­ками биомассы самой Керри. Её тело сжимается и корчится, со­трясаясь в волнах деформации, пока не становится точной копией тела незадачливой пассажирки.

В новой одежде, с документами и багажом Керри направляет­ся к автомату и покупает билет по кредитной карточке латиноамериканки.

Офицер у стойки проверяет паспорт.

- Счастливого пути, мисс Йемана!

- Спасибо.

Расположившись в комфортабельном кресле первого класса, Керри расслабляется. Кондиционер что-то уютно бормочет, стю­арды разносят еду и напитки. За иллюминатором сквозь разрывы в облаках виднеется неразрывная гладь океана, под которой бур­лит тайная жизнь невероятных существ. Поглаживая с мечта­тельной улыбкой мягкую обивку сиденья, Керри с улыбкой подносит к губам бокал со звякающими кубиками льда и по-кошачьи подбирает капельки ароматной жидкости кончиком языка - уже четвёртого по счёту, но пока ещё соединённого с телом. Она на мгновение прикрывает глаза, и гладкая ткань под её пальцами становится грубой мешковиной, которой прикрыто деревянное сиденье неуклюжего дребезжащего автобуса. В открытое окно врывается горячий ветер, слепящее солнце обдаёт жаром скопи­ща деревянных лачуг вдоль дороги. Люди в автобусе, смуглые и бедно одетые, что-то тараторят на непонятном языке. Керри сно­ва закрывает глаза, теперь рука перебирает жёсткую шерсть мула, ноги сжимают его мощные ребристые бока. Впереди другие всадники, они неспешно двигаются гуськом по изрытой просёлочной дороге, окаймлённой густыми зарослями. Прохладный ветерок доносит из джунглей пряные экзотические запахи. Во­круг поднимаются силуэты зданий, Керри вылезает из повозки, уверенно шагает по булыжной мостовой, по тротуару, вымощен­ному гранитными плитами, и входит в дверь гостиницы.

Из стационарного радиоприёмника, громоздкого как веб­сервер (веб-сервер?), несутся задорные карнавальные мелодии. За стойкой - крепко сбитый мужчина средних лет с густыми чёрны­ми усами, один рукав его рубашки пуст и заколот булавкой. Улыбаясь, он произносит несколько слов - очевидно, своё имя: «Арлиндо Кинкас» - и явно интересуется именем гостьи. Приветливо улыбаясь в ответ, но не говоря ни слова, Керри дотрагивается до его руки, блестящей от пота, и впитывает немного влаги кончи­ками пальцев. Нежное прикосновение очаровательной миниа­тюрной девушки делает улыбку мужчины ещё шире, он продол­жает говорить. Через несколько секунд смысл его слов фокусиру­ется в сознании Керри:

- ...рады вам, сеньорита. Добро пожаловать в Баию!