Сандро, не плачь!

Пролог

Все персонажи и события этого романа вымышлены. Любое совпадение с реальностью - просто случайность, за которую автор ответственности не несёт.

Этот сон до сих пор иногда приходил к нему.

Нет, уже давно не терзал сердце в клочья и не бередил душу - осторожно и вкрадчиво, как кот, ступал бархатными лапками по полу, садился в изголовье кровати, нежно гладил по волосам, чтобы не напугать, целовал в лоб, деликатно напоминая о себе... И отрезок жизни длиною в пару десятков лет точно стирали ластиком.

Вновь наступал май девяносто седьмого. Он опять был влюблённым до безумия молокососом, получившим записку, и снова мчался на Казанский вокзал, чтобы успеть попрощаться с той, жизнь без которой на полном серьёзе казалась тогда немыслимой. Теряя рассудок от отчаяния, он летел на собственную казнь - и не мог остановиться. До смерти боялся отпустить её без последнего "прости"...

Во сне он видел, слышал и ощущал всё так, будто это происходило буквально вчера: и панический страх опоздать, и характерный запах шпал, пропитанных креозотом, и гудки прибывающих поездов, и безликая равнодушная толпа, толкающая его плечами и локтями, пока он лихорадочным взглядом выискивал на перроне единственное нужное и важное для него в целом мире лицо.

- Кети! - закричал он, заметив у вагона знакомый стройный силуэт и гриву чёрных волос, вольно рассыпавшуюся по спине. Девушка порывисто обернулась и расцвела улыбкой. Глаза у неё были совершенно шальные от счастья. Вот же ирония судьбы: он оставался здесь подыхать без неё - а она была дико, возмутительно счастлива...

- Сандро! - воскликнула Кетеван и тут же обвила его гибкими, как лианы, руками, прижалась изо всех сил. - Господи, как же хорошо, что ты пришёл... Я так ждала! Как я тебе рада! Я бы с ума сошла, если бы не удалось с тобой проститься, честное слово...

- А как же я? - глухо выговорил он, уткнувшись лицом куда-то ей в волосы и вдыхая их тонкий, любимый, ни с чем не сравнимый аромат. - Ты вот так уедешь и... – он что-то жалко мямлил и заикался, не в силах подобрать нужных, ёмких и понятных слов. Ему сейчас просто хотелось схватить её за плечи, потрясти от души, чтобы выбить из головы эту дурь, и заорать на весь вокзал: "Не смей меня бросать, слышишь?!"

Она отстранилась, чуть-чуть нахмурилась, тревожным быстрым движением провела ладонью по его щеке... словно нашкодившего котёнка приласкала. Ей, конечно же, не понравился его настрой. Сердце Кетеван в данный момент ликовало, и она не желала сейчас впускать в него неприятное, липкое, давящее чувство вины.

- Разве ты не хочешь, чтобы у меня всё было хорошо? - тихо спросила она. - Ты что, не рад за меня?

Вопрос был провокационным, и они оба знали это. Как знали и то, что на него возможен один-единственный правильный ответ.

- Я... рад, рад, Кети, - сбивчиво бормотал он, хватая её за руки, уже смиряясь с неизбежным и пытаясь запомнить, навсегда запечатлеть в памяти это тонкое красивое лицо, эти изумлённо распахнутые глаза, словно до сих пор не верящие в реальность происходящего. Одного взгляда на Кетеван было достаточно, чтобы понять - никакая это не блажь. У неё всё по-настоящему, всё всерьёз...

- Ты правда не сердишься? - проверила она, переводя дыхание. Что и говорить, уезжать из Москвы с таким грузом на сердце ей было бы неуютно.

- Я тебя люблю, - выдохнул он безнадёжно. - Кети, я тебя люблю и всегда буду любить! - занятно, но тогда он и в самом деле верил в то, что говорил - всем сердцем...

Она потянулась к нему, нашла его губы своими - алыми, влажными, требовательно-бесстыжими, и он задохнулся, едва устояв на подкашивающих ногах, он чуть не умер на этом самом месте, а она жадно пила его, целовала так горячо и отчаянно, словно это был её прощальный подарок напоследок.

- Не плачь, Сандро, - отстранившись и тяжело дыша, она всматривалась в его ошалевшее, потерянное, потрясённое лицо. Он хотел было возразить: "Я не плачу", когда вдруг почувствовал, что щекам стало горячо и мокро. Глаза невыносимо жгло.

- Не плачь, - повторила она, мягкими и плавными движениями узких ладоней стирая влажные дорожки с его лица. - Ну что ты, глупый... Милый мой, славный Сандро... Я тебя никогда не забуду. Слышишь? Никогда!

***

Май 2019 года, Москва

Обычно каждое пробуждение сопровождалось ощущением давящей тоски в сердце. Требовалось время, чтобы восстановить сбившееся дыхание, вынырнуть на поверхность сна и осознать, что всё, увиденное там, - давно в прошлом. Спустя несколько минут высасывающая душу смутная печаль начинала слабеть и постепенно рассеивалась.

Но на этот раз он, видимо, слишком уж разволновался или сделал какое-то неловкое движение - Галинка тоже проснулась.

- Что случилось? - спросила она встревоженным голосом, приподнимаясь. - Тебе плохо?

- Спи, - Белецкий ласково прикоснулся к её плечу, успокаивая. - Просто кошмар приснился. Извини, что разбудил.

- Ничего себе "кошмар", - она села на постели и зябко поёжилась. - Ты как-то вскрикнул жутко... Я сама испугалась. Что тебе снилось?

1

ЧАСТЬ 1

Мне двадцать лет. Я вышел на балкон,

Из мягкой пачки выбил сигарету.

Тогда впервые я смотрел на эту

Невиданную перспективу света,

И взгляд был выше облетевших крон...

Даниил Страхов

Июль 1993 года, Москва

Дикие вопли, пронзительные крики, гомерический хохот, искренние слёзы, реальные истерики, безумные прыжки, крепкие объятия, смазанные поцелуи и сумбурные поздравления... Со стороны их компанию можно было принять за группу психов, сбежавших из дурдома. На деле же всё объяснялось гораздо проще: сегодня стало известно, что они поступили! Невозможно было поверить в то, что отныне они - студенты Щукинского театрального училища... И хотя преподаватели уже выдали им список литературы на лето и попрощались до сентября, никто до сих пор толком не осознавал, что всё происходящее - реально, что это не шутка и не розыгрыш.

Ещё вчера казалось, что поступление - это самое трудное и, пожалуй, самое страшное, что только случалось с ними в жизни. Ни за что на свете они не согласились бы пережить все эти эмоции заново, с нуля. Будущие артисты находились буквально на пределе своих моральных сил и физических возможностей. А вот теперь, после объявления результатов, у них словно выросли крылья и открылось второе дыхание. Каждый был искренне уверен в том, что наиболее сложное испытание на дороге к славе осталось позади, и теперь их ждут только фанфары, красные ковровые дорожки, бешеная популярность и, само собой, многочисленные награды и звания - от "заслуженных" до "народных".

- Это дело надо отметить! - могучим басом загремел Жорка Иванов, здоровяк из Брянска, этакий симпатичный косматый медведь. - Давайте куда-нибудь в кафе завалимся, а? - и выразительно стрельнул глазами в хорошенькую блондинку Анжелу Климову, задержавшись взглядом сначала на её пухлых губках, а затем - на трогательных округлых коленочках, выглядывающих из-под тесноватой в бёдрах юбки.

Большая часть ребят отказалась - они торопились домой, чтобы поскорее обрадовать родных и близких чудесной новостью о поступлении. Оставшиеся же приняли предложение с энтузиазмом. Нужно было только решить, где.

Жорка повернулся в сторону столичных товарищей, и, прежде чем обратиться к ним с вопросом, снисходительно прищурился: мол, видали мы вас, таких деловых, нос-то сильно не задирайте.

- Эй, москвичи! - с нарочитой небрежностью произнёс он. - Где тут у вас посидеть можно? Только чтобы не слишком дорого...

Белецкий добросовестно задумался.

- Можно смотаться в кинотеатр "Россия" на Пушкинской... - начал было он, но Жорка вытаращил глаза в ответ на такое нелепое предложение.

- Кино смотреть, что ли?! Саня, брось, мы же не первоклашки. Нам бы чего-нибудь выпить... и закусить. По-взрослому!

- Так я это и имел в виду, - поспешил пояснить Белецкий, чувствуя себя по-идиотски - наверное, все приняли его за этакого домашнего тихоню, мальчика-паиньку. - Часть помещения кинотеатра сдаётся в аренду. На задворках есть кафе для "своих". У меня там знакомый бармен работает, он нас пропустит. Будет тебе и ванна, будет и кофа, будет и какава с чаем... в смысле, и выпить, и закусить найдётся.

- А вот это дело, - Жорка взглянул на новоприобретённого приятеля с уважением и одобрительно хлопнул его по плечу. - Значит, валим на Пушкинскую! Все согласны?

И вот тут раздался голос - хрипловатый, негромкий, но его услышали все. Была в нём какая-то завораживающая сила. Почти магия.

- Ребята, а давайте лучше ко мне? Я с тётей живу, но она только рада будет. Ведь такой повод!.. И выпивка, и угощение найдётся. Сейчас только ей позвоню, предупрежу.

Это произнесла Кетеван Нижарадзе. Белецкий не особо обращал на неё внимание на прослушиваниях и экзаменах, поскольку в большей степени был поглощён собственными успехами. Теперь же он взглянул на девушку с интересом. Невысокая, но очень ладненькая, длинноногая, носатенькая... Водопад дивных чёрных волос - вот что по-настоящему в ней привлекало. А ещё - грация дикой лани. Нельзя было сказать, что Кетеван писаная красавица, и в то же время было в ней что-то манящее, притягивающее взгляд.

Будущие артисты переглянулись. В том, чтобы отметить поступление не в кафе, а в гостях, были как свои преимущества, так и недостатки.

В финансовом плане это, несомненно, жирный плюс. Большинство из них - приезжие, в общагу пока не заселились, поэтому в столице жёстко экономили и не шиковали. А тут их обещают напоить и даже накормить на халяву! К тому же, если вечеринка затянется, могут и ночевать оставить... наверное... ну не станут же выгонять бедных, пьяных, счастливых первокурсников в ночь холодную, особенно если метро уже будет закрыто.

А вот минусы... Когда ты находишься в чужом доме, оторваться и расслабиться на полную катушку вряд ли получится. Тем более, имеется ещё некая тётя... При ней, поди, и слова лишнего не скажешь. И не покурить, и не пообжиматься с симпатичной девчонкой, если вдруг возникнет такое желание (при мысли об этом Жорка снова искоса взглянул на Анжелу - её аппетитные колени не давали ему покоя).

2

Чтобы не мешать разговору Кетеван с тётушкой, он деликатно отошёл на несколько шагов в сторону, поэтому появление парня в ярко-зелёном спортивном костюме заметил не сразу. Тот же нетерпеливо топтался возле таксофона, испепелея разговаривающую девушку взглядом, а затем, не выдержав, громко рявкнул, полагая, что она одна:

- Эй, черножопая, долго ещё трепаться будешь? Другим тоже телефон нужен...

Белецкий и сам не понял, как оказался рядом. Как схватил обидчика за плечо и рывком развернул к себе. Он не любил драться, да и не особо преуспевал в этом, но отчим всегда учил его: нападать нужно первым, не давая противнику опомниться. Не ждать, когда сам схлопочешь по роже.

- А ну, извинись перед девушкой сейчас же, скотина, - негромко, но внятно произнёс он. Тот округлил глаза в искреннем изумлении.

- Чего-о-о?.. Да пошёл ты, - и сбросил его руку, как будто назойливую букашку стряхнул.

- Я сказал, извинись, - Белецкий схватил его за ворот спортивного костюма и подтянул к себе.

- Что тут у вас происходит? - завидев суету возле автомата, к ним уже спешил Жорка. - Какие-то проблемы, Саня? А может, надо кому-то по шее накостылять? - добавил он грозно, немного, впрочем, утрируя, но эффект это возымело моментально. Завидев внушительную фигуру Иванова, грубиян явно струхнул. Он был вовсе не таким уж смелым и безбашенным, каким хотел казаться.

- Ну чего вы, ребята, - он выдавил из себя примирительную улыбку. - Зачем сразу "по шее", да ещё и двое на одного... Давайте как-то по-хорошему решим. Я не хотел...

- Извинись, - повторил Белецкий тоном, в котором звенела сталь. - А не то я твой поганый язык оторву и тебя же сожрать его заставлю.

Парень перевёл взгляд на притихшую с телефонной трубкой в руках Кетеван – не то, чтобы испуганную, но заметно взволнованную - и нехотя, явно превозмогая себя, буркнул:

- Прости, пожалуйста... сестрёнка. Глупость ляпнул. Не подумал. Больше такого не повторится, клянусь!

У Кетеван дёрнулась бровь. Девушка брезгливо искривила губы и повелевающим, поистине царским, жестом отпустила придурка на все четыре стороны. Тот поспешил ретироваться, начисто забыв о том, что ему тоже нужно было куда-то звонить.

Лицо Кетеван моментально поменяло выражение с презрительного на благодарно-сияющее.

- Сандро, Гогия!.. Спасибо вам, мальчики. Вы настоящие рыцари, - девушка одарила своих спасителей широкой белозубой улыбкой, и Белецкий вдруг понял, что самым идиотским образом ревнует к Жорке. "Тоже мне - рыцарь печального образа..." - подумал он, с обидой косясь на богатырскую фигуру Иванова и его румяную, пышущую здоровьем физиономию. Белецкому внезапно захотелось, чтобы все ласковые слова, комплименты и улыбки эта гордая грузинка адресовывала только ему одному...

3

Тётя Кетеван оказалась чудесной гостеприимной женщиной дивной красоты и изящества. Юной племяннице далеко было до изумительной грации собственной тётки, до её величавой стати.

Это была грузинка лет сорока - с чуть удлинённым лицом, смуглой гладкой кожей и удивительными - на контрасте со смоляными волосами - светло-голубыми, почти бирюзовыми глазами, точно омытыми утренней росой. Небо смотрело изнутри этих необычных глаз, заглядывая прямо в душу собеседнику.

Тётя Нателла служила костюмером в Большом театре, одевала солисток и близко знала всех звёзд российской оперы и балета. Она была вдовой - муж Нодар скончался год назад. Детей у супругов не случилось, поэтому всю свою нежность, сердечное тепло и ласку тётушка обрушила на любимую племянницу Кетеван - Кети, дочь младшей сестры Теоны. Кетеван платила тётушке той же монетой и обожала её не менее сильно и искренне, чем родную мать.

Оказалось, что покойный муж Нателлы был художником. В квартире повсюду висели его картины - в основном пейзажи и портреты. Перед одной работой Белецкий так и замер, потрясённый её красотой и при этом простотой. Картина изображала трёх женщин - одну даму средних лет и двух молоденьких девушек, в одной из которых по небесно-голубым глазам с лёгкостью угадывалась хозяйка квартиры, правда, куда более юная, чем сейчас.

- Это моя бабушка Тинатин с дочерьми. Вот тётя Нателла, а вот мама... - пояснила Кетеван. - Дядя Нодар написал этот портрет, ещё когда был тётиным женихом.

- А где твои родители? - осторожно поинтересовался Белецкий у Кетеван. Та неопределённо и - ему показалось, как-то обиженно - передёрнула плечами.

- Остались в Грузии... не захотели уезжать. А меня отправили к тёте - подальше от войны*, чтобы я смогла спокойно доучиться в школе, а затем получить высшее образование. Была, впрочем, ещё причина, почему они устроили мне эту ссылку... - Кетеван закусила губу, но, словно внезапно пожалев о нечаянной откровенности, вдруг быстро оборвала фразу. - Хотя... это неважно. Они там, а я здесь. И в целом, мне живётся с тетёй очень даже неплохо.

- У тебя мировая тётя! - подтвердил Жорка, подлетевший к ним и ухвативший краем уха последнюю фразу. - Между прочим, велела пригласить вас к столу, - он приобнял обоих однокурсников за плечи. - Чего вы тут застряли? Вино стынет...

___________________________

*Кетеван имеет в виду конфликт на территории Абхазии между абхазскими и грузинскими вооружёнными силами в 1992 - 1993 гг.

Это было немного странное по составу участников, но удивительно ладное по атмосфере застолье, душой которого являлась, несомненно, хозяйка квартиры. Для всех она тут же стала "тётей Нателлой". Парни чувствовали, что будь эта красавица-грузинка чуть помоложе, они обязательно влюбились бы в неё без оглядки; девушки тайком запоминали её манеру держаться, копировали жесты, осанку и мимику - какой-нибудь особо выразительный взмах бровей, взгляд из-под густых ресниц... А уж как тётя Нателла кулинарила!

Несмотря на то, что угощение было приготовлено практически спонтанно, буквально из того, что имелось под рукой и в холодильнике, из недорогих и доступных продуктов, все блюда получились - пальчики оближешь! Баклажанные рулетики с грецкими орехами, зеленью и майонезом... Кучмачи - жареные с луком куриные печень, сердечки и желудки с добавлением пряностей, красного вина и гранатовых зёрнышек... Кстати, о вине - тётя Нателла делала его сама, из грузинского винограда, который привозили или пересылали ей с оказией родственники, и оно было необыкновенно вкусным, нежным и пьянящим.

Поначалу ребята ещё скромничали, стеснялись налетать на стол, как саранча, но хозяйка так искренне расстраивалась отсутствию у них аппетита, что мало-помалу все уступили её хлебосольству и принялись уминать угощение так, что за ушами трещало. Даже когда все наелись и откинулись на спинки стульев, тётя Нателла время от времени уговаривала их всех съесть «ещё хоть ма-а-аленький кусочек», и отказать ей было решительно невозможно.

- А правда, что в вашем языке есть такое понятие - "шемомечама"? - вспомнил вдруг Жорка. - Мне знакомый грузин рассказывал... Может, врал?

- Правда, - улыбаясь и подкладывая на тарелку Анжелы Климовой очередной баклажанный рулетик, подтвердила хозяйка.

- А что оно означает? - заинтересовались остальные. Кетеван хихикнула и перевела:

- Что-то вроде "не хотел, но случайно съел".

Все весело захохотали.

- По-моему, это прекрасное слово! - заявил Жорка и сам с удовольствием положил себе добавки. - Ой... кажется, я того... шемомечама!

До самого позднего вечера за столом наперебой звучали тосты, один другого краше - не хуже настоящих грузинских, звенел молодой заливистый смех, затем тётя Нателла догадалась включить музыку... Она и сама словно стала восемнадцатилетней в компании друзей Кетеван - весело шутила, хохотала, слегка кокетничала и даже согласилась потанцевать с неповоротливым увальнем Жоркой, когда он галантно её пригласил. Правда, этот неуклюжий медведь нечаянно задел фарфоровую тарелку из драгоценного сервиза "Мадонна", и та, рухнув со стола на пол, тут же разбилась вдребезги. Этот легендарный столовый сервиз был предметом культа всех домохозяек старшего поколения: он хранился как зеница ока в мебельной стенке или в серванте за стеклом, на самом видном месте. Главной особенностью сервиза были позолота и изящная роспись, изображающая пасторальные сцены с томными пышнотелыми красавицами в струящихся одеждах. Когда Жорка грохнул тарелку, все даже зажмурились от ужаса, ожидая заслуженной бури, которую тётя Нателла должна была обрушить на его голову. Парень и сам струхнул - неловко наклонившись, чтобы собрать осколки, он сокрушённо пробормотал, заливаясь краской:

4

В разгар вечеринки Белецкий вышел на балкон, чтобы покурить. Кетеван незаметно выскользнула за ним.

- Дай затянуться разок, пока тётя не видит, - попросила она. Он послушно протянул ей уже зажжённую сигарету, хотя вообще-то ему не нравилось, когда девчонки курили. Однако всё, что делала Кетеван, априори казалось ему прекрасным и грациозным.

Девушка сделала несколько торопливых жадных затяжек, а затем с явной неохотой вернула ему сигарету, на кончике которой остался отпечаток её помады. Белецкий смутился так, как будто они поцеловались. Кетеван действовала на него гипнотически - в её присутствии он совершенно терял голову, не отдавал себе отчёта в том, что происходит вокруг, и видел только её глубокие тёмные глаза и призывно распахнутые губы. То ли домашнее вино так действовало, то ли его и вправду накрыло самым настоящим чувством... Сложно было судить, Белецкий ещё никогда не любил и даже не влюблялся по-настоящему. Он знал только то, что ничего подобного раньше не испытывал. Это было и сладко, и страшно одновременно...

Сейчас он огромным усилием воли заставил себя отвести зачарованный взгляд от двух верхних пуговок на её блузке, расстёгнутых так зазывно, что можно было увидеть заветную ложбинку между... нет, в ту сторону лучше было вообще не смотреть, иначе он за себя не ручался. Но даже когда он не пялился ей в зону декольте, всё равно невозможно было избавиться от наваждения: они стояли совсем рядом на этом узком балкончике, практически прижавшись друг к другу, и от Кетеван так чудесно пахло, а её рука, нечаянно коснувшаяся его руки, была такой горячей...

- Почему твоя тётя так рада нашему визиту? - чтобы сменить тему, поинтересовался Белецкий. - Казалось бы, прорва голодных студентов - сомнительный повод для ликования... У вас что, редко бывают гости?

- За исключением периодических наездов родственников из Тбилиси - вообще никого, - грустно отозвалась Кетеван. - Тётя обычно целыми днями пропадает на работе, ей некогда заводить дружеские связи или, упаси боже, любовные интрижки. А я в Москве всего год, у меня ещё не завелось настоящих друзей и подруг. За себя-то тётя не особо волнуется, ей общения и в театре хватает выше крыши... а вот за меня переживает.

- Почему?

- Говорит, что мне надо общаться со сверстниками и не затворничать. Глупо в семнадцать лет сидеть дома. В местной школе отношения с одноклассниками у меня как-то не сложились... Так что теперь все тётины надежды - на однокурсников, - Кетеван улыбнулась и уже сама, без спроса, вытащила сигарету из его рта и сделала очередную затяжку.

- Ты ей, кстати, понравился, - вскользь заметила она, выпуская дым. - Она успела шепнуть мне на кухне, какие у тебя благородные манеры и какое интересное аристократическое лицо. Тётя моя, знаешь ли, очень ценит... как бы правильнее выразиться... породу в людях.

- А тебе? - вдруг спросил он, невольно краснея. - Тебе я не понравился?

Кетеван промолчала, отвела взгляд и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать верхушки тополей, растущих во дворе.

- Сандро, давай расставим все точки, - нехотя сказала наконец она. - Ты классный парень, видный, даже красивый... и добрый. Но у нас с тобой ничего не получится.

Его будто холодной водой окатили. Он, конечно, не ждал мгновенного согласия, но вот так - в лоб, категорично, без права на надежду...

- И прямо-таки бесповоротно, ни единого шанса? - попытался пошутить он. - Это потому, что я не грузин?

- Не в этом дело, - она устало прижала ладони к вискам, потёрла их, морщась, точно от головной боли. - Не собиралась тебе говорить, но, раз уж без этого не обойтись... В общем, я люблю другого человека. Только и всего.

Как просто. И как больно...

- Он москвич? - глухо спросил Белецкий, забирая тлеющую сигарету из её пальцев.

- Нет, - коротко отозвалась она, - дагестанец. И - само собой, разумеется - моя семья категорически против наших отношений. Да и его тоже... - она недобро прищурилась. - Но это абсолютно ничего не меняет. Я люблю Аслана и буду любить до самой смерти.

Белецкого поразили страсть и уверенность, прозвучавшие в её голосе, а также обожгла, будто плетью, зависть к неведомому Аслану... Зависть, смешанная с лютой ревностью.

Кетеван перевела взгляд на него и улыбнулась - ласково и сочувствующе, как младшему брату.

- Но, даже если бы я была свободна... я ни за что не влюбилась бы в тебя, извини, - заявила она.

Ну просто вечер неприятных откровений!

- Я что, так ужасен? - выдавил он через силу, пытаясь улыбнуться в ответ.

- Знаешь, у нас в Грузии есть такое слово - швило. Означает "ребёнок". Вот ты для меня - именно швило. Не обижайся, но это в самом деле так. Ты какой-то... наивный, что ли. Доверчивый. И судя по всему, неопытный, несмотря на яркую внешность. Я не права?

Белецкий снова покраснел, готовый умереть со стыда. Неужели это и в самом деле так очевидно? Ну, положим, он хотя бы не девственник, что было бы совсем уж позорно. Но тот единственный раз на выпускном едва ли прибавил ему уверенности в себе и хоть чему-то научил. Малознакомая девчонка из параллельного класса затащила его в школьный туалет и, обдавая запахом табака и алкоголя, сама впилась в губы парня алчным поцелуем, одновременно нащупывая пуговицу у него на брюках... Он тогда проявил себя не лучшим образом - банально растерялся. Секс получился невнятным, торопливым, неловким и очень быстро закончившимся. Девчонка обидно высмеяла его и убежала, а он долго сидел в туалете на полу, прямо в выпускном костюме - оглушённый, растерянный, выбитый из колеи - и не мог отделаться от ощущения липкой грязи, которая словно покрывала всю его кожу, хоть он ведь даже не раздевался. Было противно и стыдно.

5

Здание училища в Большом Николопесковском переулке стало для всех вторым домом - а если честно, то, наверное, даже первым, потому что фактически в альма-матер они проводили куда больше времени, чем дома или в общежитии, куда приходили только ночевать. С первых же дней учёбы в Щуке стало ясно, что о весёлой и беззаботной студенческой жизни придётся забыть. Вернее, веселья-то хватало - хоть отбавляй, а вот беззаботностью и праздностью даже не пахло.

Спрос педагогов со студентов был велик, заданные планки - высоки, а требования - категоричны. Никто и слышать не хотел таких фраз, как "не могу", "не хочу", "не получается". Ты должен - и точка, в противном случае - как говорится, вон из профессии и из искусства, незаменимых нет! Ни опаздывать, ни пропускать занятия было нельзя: тем самым студент подводил и подставлял под удар не только себя, но и своего партнёра по сцене. Театр - искусство командное, любил повторять их Мастер. Да и проблем не оберёшься: пропустишь танцы или сцендвижение, а как потом навёрстывать?..

Многие педагоги Щукинского училища являлись его выпускниками, бережно сохраняя тем самым культуру и традиции Вахтанговской школы, поскольку элементы актёрского мастерства осваивались в строгой логической последовательности, заданной ещё Вахтанговым: от простого - к сложному.

Девизом и основой обучения стали слова великого Мейерхольда, ученика Станиславского: "Школа не должна учить новациям, школа должна учить традициям". На будущих артистов давили авторитетом имена их звёздных предшественников: Владимир Этуш, Михаил Ульянов, Юрий Яковлев, Олег Стриженов, Андрей Миронов, Татьяна Самойлова, Анастасия Вертинская, Нина Русланова, Наталья Гундарева...

И каждый студент, разумеется, втайне грезил о том, что когда-нибудь и его имя навсегда останется в истории училища - в почётном разделе "знаменитые выпускники".

- Все вы поголовно поступаете в театральный "народными артистами всея вселенной", - частенько повторял их Мастер. - На втором курсе потихоньку опускаетесь до "заслуженных", на третьем скромно считаете себя "профессионалами", а на четвёртом дружно понимаете, что бездари! - он весело смеялся собственной шутке, но в каждой шутке, как известно...

Общага на Полежаевской, казалось, не засыпает никогда. Во всяком случае, настоящая жизнь там начинала кипеть только после одиннадцати часов вечера.

В тесных и маленьких комнатах, рассчитанных на четырёх человек, негде было развернуться, поэтому стихи и роли разучивали на кухне, стоя у окна со стаканом крепкого чая в руке... бывало, что и всю ночь напролёт.

Никто и никогда не репетировал перед зеркалом, это считалось признаком плохого актёра - даже на своё отражение в тёмном оконном стекле смотреть было нельзя.

Парные танцы отрабатывали в просторном холле (а накануне выпуска четверокурсники расстилали там одеяла - прямо на полу, раскладывали конспекты и готовились держать ответ перед Государственной аттестационной комиссией, что было пострашнее и посложнее, чем дипломный спектакль).

Случись постороннему попасть ночью в актёрское общежитие - наверняка бы решил, что оказался в дурдоме. И в два, и в три часа ночи, идя по коридору, можно было услышать со всех сторон выразительные монологи, громкое пение или декламацию... Где-то играла музыка - значит, кто-то уже что-то сдал и теперь шумно это празднует. Кое-кто выполнял самые настоящие балетные па (к одной из стен был прибит хореографический станок - ведь артист всегда должен быть в форме). Напротив неработающих лифтов на батареях лежали подушки: сюда студенты приходили погреться в холодное время года, поскольку комнаты плохо отапливались. Тут же объяснялись друг другу в любви - когда всерьёз, а когда и по роли. Короче, спать в общаге было просто нереально!

Но никто не жаловался. В девяностые годы в артисты шли лишь люди, по-настоящему одержимые театром. Они прекрасно понимали, что выбранная профессия вряд ли принесёт им большой достаток... Ну, за исключением тех из них, кто обречён на всемирную славу и известность - ведь при поступлении все они мнили себя будущими "оскароносцами", не меньше.

Мало у кого получалось устроиться на подработку. Профессия актёра была абсолютно несовместима со свободным графиком и сжирала, сжигала всего тебя, без остатка, не оставляя времени ни на что другое.

Кому-то, конечно, помогали родители - по мере своих сил и возможностей. Отправляли посылки с тёплыми вещами, передавали незатейливые продукты - растительное масло, крупы, макароны и тушёнку, домашние закрутки... Нередко иногородних студентов-щукинцев поддерживали их педагоги, подкармливая в самом буквальном смысле.

Взаимовыручка у юных артистов была колоссальная. Пока ещё им нечего было делить... В сложной ситуации (отрывок ли не получался, роль ли застопорилась) всегда можно было постучать в комнату к ребятам постарше - и те обязательно давали ценный совет. В любое время суток.

Белецкий и Кетаван стали в общежитии частыми гостями. Вахтёрша смотрела на их визиты, регулярно затягивающиеся сильно за полночь, сквозь пальцы - понимала, что ребятам нужно постоянно репетировать, готовиться вместе к выступлениям. В перерывах между репетициями они сидели в комнате у кого-нибудь из однокурсников, пили дешёвый портвейн и спорили до хрипоты, обсуждая музыку или фильмы, а также театральные премьеры столицы. В те годы особенной популярностью пользовался спектакль "Лысый брюнет" в театре Станиславского с Петром Мамоновым в главной роли, и время от времени кому-нибудь из них удавалось добыть заветные контрамарки на представление.

6

К слову, тётя Нателла этой дружбой была премного довольна. Белецкий нравился ей - воспитанный интеллигентный мальчик из хорошей семьи, не шпана какая-нибудь, не раздолбай, не наркоман и не отморозок. Она доверяла ему всецело: в его компании Кетеван могла гулять хоть до утра. И всё-таки он старался доставить девушку домой не слишком поздно, а затем около полутора часов добирался - тоже пешком! - до собственного дома.

Иногда тётя Нателла оставляла парня с ночёвкой, несмотря на его смущённые протесты. Впрочем, так ему действительно было удобнее, тем более, что и родители не особо о нём беспокоились. Если он не являлся домой ночевать, ни мать, ни отчим не устраивали трагедий.

Предки вообще думали, что у него появилась девушка, с которой всё очень и очень серьёзно, и Белецкий не спешил их разубеждать. Отчим всецело одобрял и приветствовал тот факт, что Саня, наконец, стал мужчиной. Воспитать из пасынка "настоящего мужика" было его идеей фикс. Его буквально потряхивало при мысли о том, что парень может вырасти хлюпиком, навсегда остаться маменькиным сынком. Когда Белецкий заявил, что собирается стать актёром и поступать в театральное училище, отчим воспринял это как личную драму и своё педагогическое фиаско.

Манера воспитания у отчима была весьма своеобразной. Так, однажды, когда они все вместе гостили в деревне у бабушки, отчим решил научить Саню плавать: взяв пацана покататься на лодке по озеру, на самой глубине он просто выбросил его за борт, точно слепого щенка. Отчим не был сумасшедшим или садистом (во всяком случае, не считал себя таковым) - просто верил, что это психологически верный приём: от страха должен включиться инстинкт самосохранения, и мальчишка волей-неволей поплывёт сам. Однако, вместо того, чтобы чудесным образом поплыть, пасынок почему-то пошёл ко дну...

Белецкий навсегда запомнил тот панический страх, тот ужас, то ощущение беспомощности при погружении под воду с головой... А также сильную боль в груди и жжение в дыхательных путях, которые заполнила вода.

К счастью, отчим успел его вовремя вытащить и профессионально реанимировать. Конечно, мальчик здорово нахлебался воды, и его потом долго рвало и адски колбасило на берегу. Разумеется, плавать в то лето он так и не научился - напротив, обзавёлся мощнейшей фобией. Он не мог теперь приближаться к озеру (и вообще к любому водоёму), даже на берегу его начинало трясти от страха. Ну, и теплоты в их отношения с отчимом, и прежде далёкие от идеальных, этот эпизод явно не добавил.

Что касается матери, то она, крепко утвердившись в мысли о том, что у её мальчика появилась любимая, начала со свойственным всем потенциальным свекровям ревнивым любопытством выпытывать детали и подробности: кто она да что она.

- Ты хоть познакомь нас со своей девочкой, Саша! - неоднократно просила мать, но он отмахивался и врал:

- Да там ничего серьёзного!

Но мама, конечно же, не верила: видела, каким стал сын, как сильно изменился из-за своей - она была уверена - большой любви...

Больше всего Белецкого бесило, что он и сам не мог дать определение их с Кетеван отношениям. Нет, фактически придраться было не к чему: между ними в самом деле ничего не было. И в то же время... назвать это "просто дружбой" у него не поворачивался язык. Впрочем, может быть, он занимался самообманом?..

Кетеван не подпускала его к себе близко, но, замечая трепетное отношение парня, иногда позволяла себе немного его подразнить - просто из озорства и хорошего настроения. Нечаянные касания рук, многозначительные взгляды, загадочные улыбки... Если же он оставался ночевать, то Кетеван расходилась вовсю в своих - не таких уж невинных - шалостях. Могла выскочить утром из ванной ему навстречу в одних лишь трусах и короткой маечке, не прикрывающей вообще ничего, и начать весело щебетать о какой-то отвлечённой ерунде, будто не замечая, в каком он находится ступоре. Её это всё ужасно развлекало...

Тётя Нателла уезжала в театр очень рано - работа костюмера требовала полной самоотдачи. Поэтому обычно Белецкий и Кетеван завтракали вдвоём, и это было настоящей пыткой для него! Сладкой, безумной, невыносимой и жестокой пыткой.

Разливая по чашкам чай, Кетеван вызывающе наклонялась над столом, касалась Белецкого плечом или, как бы ненароком, задевала грудью... а потом откровенно забавлялась, глядя, как он сходит с ума. Белецкий психовал, проклиная свою чёртову неопытность, которая стояла костью в горле. Он не знал, как следует себя вести в столь пикантной ситуации, не знал, как справиться с моментально охватывающим его возбуждением... и чаще всего просто позорно сбегал в ванную комнату под предлогом принять душ, чтобы снять мучительное напряжение.

7

Самое смешное и нелепое, что Белецкого нельзя было назвать унылым задротом, на которого за семнадцать лет жизни не клюнула почти ни одна девушка. Напротив, он пользовался большим успехом у противоположного пола чуть ли не с детского сада. Одноклассницы постоянно подбрасывали ему в ранец записочки с признаниями. В пионерских лагерях он вовсю целовался с девчонками по укромным уголкам, а по окончании смены в его записной книжке вечно оставалась куча адресов, аккуратно вписанных туда разнообразными девичьими почерками в сопровождении устных заклинаний: "Ты ведь пришлёшь мне письмо, Саша? Правда, пришлёшь? Или хотя бы открытку! Я буду очень ждать..."

А вот серьёзных отношений не получалось. Ни к кому из своих знакомых девушек он не испытывал того, что называется влюблённостью или хотя бы романтической привязанностью... Нравились, конечно, многие. Но в каждой ему чего-то не хватало, что-то отталкивало - то во внешности, то в поведении, то в характере. Особенно раздражала манера современниц одеваться: для людей с хорошим вкусом мода конца восьмидесятых - начала девяностых была настоящим испытанием. Девушки больше не стремились подчеркнуть свою нежность, свою женственность. Шёл упор на агрессивную сексуальность и аляпистость, практически вульгарность. Большинство ровесниц Белецкого выглядело, как сборище дешёвых проституток. Дикий макияж, начёсы на голове, пёстрые лосины... но самым шиком считалось вырядиться в косуху с кожаной или джинсовой мини-юбкой (настолько мини, что становилось даже неловко за её обладательницу), довершив ансамбль колготками - фактурными в сеточку или с люрексом.

Кетеван была другой. Белецкий сразу выделил в ней то, что выгодно отличало её от остальных - это стиль. Несмотря на то, что фигура и ноги у неё были, что надо, и стесняться ей было абсолютно нечего, она не спешила облачиться в лосины или мини-юбку, предпочитая в основном изящные платья. Гриву роскошных тёмных волос не оскверняли ни начёс, ни лакированная чёлка. На свежем лице не было излишков макияжа - только чуть-чуть, самую малость тронуты блеском губы да слегка подкрашены ресницы, и без того, впрочем, чернющие, длинные и густые.

Вместе с тем, Кетеван нельзя было назвать скучной и чопорной девицей, отягощённой излишками воспитания. Была в ней и чертовщинка, и хулиганистость... а горячий кавказский нрав иной раз прорывался в самые неожиданные моменты. Девушка-огонь. Пламя, страсть, живость, изменчивость - всё это было о ней.

Белецкого безумно влекло к Кетеван, как физически, так и эмоционально. Он зависел от их общения, от встреч. Если они не виделись хотя бы день (к примеру, в воскресенье) - он считал его потерянным и отчаянно душил в себе порывы немедленно сорваться и поехать к её дому. Даже ради того, чтобы просто посидеть во дворе на лавочке и потаращиться на окна её квартиры, не навязываясь и не заявляя о своём присутствии...

Впрочем, чаще всего они встречались даже в выходные. И тогда весь его день, с утра до ночи, пропитывался счастьем, будто бисквитный корж - кремом.

Если погода была ясной и хорошей, они просто гуляли, бродили по Москве, не закрывая ртов ни на минуту - общались, смеялись, спорили, иногда даже немножко ругались... Если же было холодно или дождливо, они забредали в какое-нибудь заведение общепита, чтобы перекусить и согреться. Летом в столице открылись два новых "МакДональдса" (первый, на Пушкинской площади, стал три года назад настоящей сенсацией - очереди там были гигантские, многочасовые), и они частенько заруливали туда.

8

Одного он терпеть не мог - когда во время этих прогулок Кетеван приводила его в переговорный пункт и принималась названивать своему Аслану в Махачкалу. Понятно, что из дома она никак не могла это сделать - тётя Нателла бдила. Да и квитанции за междугородные переговоры выдали бы племянницу с головой...

Набрав заветный номер, Кетеван быстро совала трубку Белецкому:

- Пожалуйста, попроси Аслана к телефону!.. Меня они могут узнать, нужен именно мужской голос.

- Кем мне представиться? - с послушной обречённостью спрашивал он.

- Скажи - Фархад, - торопливо подсказывала она.

Эта нехитрая уловка срабатывала. Пока Кетеван самозабвенно ворковала со своим Асланом, Белецкий деликатно выходил из переговорной кабинки, стараясь лишний раз не смотреть на её улыбающееся, разрумянившееся лицо. Счастье Кетеван больно обжигало его... Время от времени его терзала смутная догадка, что девушка банально использует его как прикрытие, чтобы усыпить подозрительность тёти, а на самом-то деле он ей и даром не нужен. Но Белецкий упорно гнал от себя эти мысли. Пусть не как парень, не как молодой человек... но ему хотелось быть рядом хотя бы в качестве друга. Близкого, верного друга.

Однажды, когда Белецкий в очередной раз "мужским голосом" попросил позвать Аслана, ему ответили, что парень в больнице, перенёс операцию по удалению воспалённого аппендикса. Белецкий вежливо поблагодарил и повесил трубку, однако, когда передал эту новость Кетеван, с девушкой неожиданно приключилась истерика.

- Я должна поехать к нему! Немедленно! - взахлёб рыдала она. - Я должна быть рядом, плевать, что все подумают! Я не могу оставаться здесь, когда он в больнице! Мне срочно нужно на вокзал!..

Он пытался успокоить её, как мог - на них и так уже ошарашено косились люди, а она визжала и отбивалась.

- Пусти меня!.. Пусти! Ты ничего не понимаешь... Я его люблю, я умру без него, слышишь?! Если с ним что-нибудь случится, я под машину брошусь или из окна выпрыгну, понял?!

В конце концов, пришлось прибегнуть к крайнему средству, чтобы её успокоить, а именно - влепить пощёчину. Это было трудно, но необходимо сделать. Во всяком случае, эффект шока и неожиданности сработал - Кетеван потрясённо затихла, глядя на Белецкого во все глаза. Он немедленно сгрёб её в охапку, прижал к себе и не отпускал. Оба тяжело и взволнованно дышали.

- Ну всё, всё... тише, Кети, успокойся... - выговорил он негромко, поглаживая её по спине. - С ним всё будет в порядке, поверь. Это всего лишь аппендицит. Пустяковая операция. От этого не умирают...

До неё постепенно доходил смысл его слов. Наконец, она обмякла в его объятиях и заплакала, как ребёнок - облегчённо, освобождённо, светлыми слезами.

А Белецкий в который раз почувствовал жгучую зависть к тому, кого она любит так горячо, так беззаветно... Зависть, граничащую с ненавистью.

9

Поначалу он думал проводить Кетеван до дома - в свете новой информации, открывшейся после звонка в Махачкалу, момент казался явно неподходящим для прогулок и развлечений. Однако девушка отчаянно замотала головой и вцепилась в его руку:

- Я не хочу сейчас домой. Просто побудь со мной, Сандро, пожалуйста... мне страшно. Мы можем что-нибудь выпить? - неожиданно предложила она.

И ему ничего не оставалось, как привести её в то самое кафе на задворках кинотеатра "Россия", где работал его знакомый бармен.

Внутри было накурено, тесно и шумно, но Кетеван это не смутило. Она заказывала коктейль за коктейлем, словно запрограммировала себя на то, чтобы напиться вдрызг, в стельку... но ничего не получалось. Кетеван оставалась абсолютно трезвой - во всяком случае, казалась такой. Вот только речь её стала не такой порывистой, как обычно, сделалась плавнее и медленнее, да глаза блестели чуть ярче, чем всегда - только и всего. Но на всякий случай Белецкий старался почти не пить, чтобы не потерять контроль над ситуацией.

- Ты девственник, Сандро? - спросила она его серьёзно, болтая трубочкой в высоком стакане с каким-то очередным пойлом. Он порадовался, что в помещении было полутемно, и можно было скрыть охватившее его смущение.

- Н-нет, - выговорил он, запнувшись. Впрочем, и не соврал ведь...

Кетеван удовлетворённо кивнула.

- Я так и думала.

- Почему это, интересно знать? - удивился он.

- Ну, ты, вообще-то, красивый, - признала она нехотя. - Обычно на таких всегда девчонки вешаются... А у тебя это было по любви?

Он в смятении покачал головой.

- Совсем нет. Просто так получилось. А... а ты? У тебя с кем-нибудь было?

- Конечно же, нет, глупый! - вскинулась она. - Для грузинки подобный вопрос - практически оскорбление... Я бы не согласилась лечь в постель абы с кем. Только по большой любви - с человеком, с которым собираюсь прожить всю свою жизнь...

- С Асланом, да? - спросил он осторожно. Она с грустью кивнула.

- Но ты не думай, у нас с ним и без секса всё очень серьёзно, по-настоящему. И у нас... было почти всё, кроме главного. Ну, ты понимаешь, да?..

Слышать это было неприятно, хотя Белецкий отдавал себе отчёт в том, что не имеет никакого права на подобную реакцию.

- Как вообще получилось, что ты влюбилась в дагестанца? - спросил он хмуро. Кетеван улыбнулась.

- Ой, это целая история, достойная индийского кино! Дикое, невероятное стечение обстоятельств... Когда мне было четырнадцать, мы поехали в Сочи на свадьбу дальнего родственника. И так совпало, что у родни Аслана тоже кто-то играл там свадьбу... Именно в те же даты! Мы провели в Сочи неделю, и на меня мало кто обращал внимания, всем было не до меня, а эти предсвадебные хлопоты и прочее мне казались такими скучными... Я целыми днями была предоставлена самой себе. Гуляла, ходила на море... Вот на пляже мы с Асланом и познакомились.

- Тебе было всего четырнадцать? - он покачал головой. - Совсем ребёнок...

- Аслан меня на три года старше, - похвасталась она и добавила с заметной гордостью:

- Он - настоящий мужчина. Ты знаешь, как за ним девчонки в Сочи бегали! А он выбрал меня...

"Любой нормальный парень из миллиона девушек выбрал бы именно тебя..." - подумал он, но вслух, разумеется, оставил эти размышления при себе.

- Мы обменялись адресами и стали переписываться после того, как оба вернулись домой, - продолжала она между тем. - Всё было хорошо ровно до того момента, пока отец случайно не наткнулся на одно из писем в почтовом ящике. Просто перехватил его раньше меня... Папе, разумеется, стало любопытно, что это ещё за Аслан мне написывает. Он не удержался и вскрыл конверт. Ну, а там... - Кетеван смутилась. - Ты знаешь, хоть мы так и не дошли в своих отношениях до постели, зато в письмах не церемонились и писали друг другу очень откровенные вещи...

- Понятно, - усмехнулся Белецкий, отворачиваясь.

- Ух, и скандал тогда разгорелся! - будто не замечая его напряжения, продолжала Кетеван. - Ты не представляешь, как отец орал. Мне было строго-настрого запрещено даже думать об Аслане. Но... - она решительно вздёрнула подбородок. - Мы всё равно будем вместе, я верю. Пока что ещё мы оба сильно зависим от родителей, но потом обязательно вырвемся из-под их надзора. Если, конечно, они и сами в конце концов не согласятся на наш брак. А пока что приходится скрываться, врать и изворачиваться. Письма друг другу пишем только "до востребования", на домашний адрес нельзя... Если предки узнают, что мы с Асланом до сих пор общаемся... они меня заживо съедят! Да и ему тоже мало не покажется.

10

- Но почему они против? – недоумевая, поинтересовался Белецкий. - Раз такая любовь... Лучше бы не мешали счастью своих детей, а поддержали и помогли... Ты не пробовала просто нормально поговорить с ними, всё объяснить? Тем более, тебе уже не четырнадцать, ты вполне взрослый и разумный человек.

- Ты не понимаешь, - она коротко и зло рассмеялась. - Это же вопрос чести семьи и рода, вопрос крови... Мы с Асланом принадлежим разным мирам. У нас разные религии... Да и вообще, у грузин к дагестанцам издавна настороженное отношение. Так сложилось исторически.

- Почему?

- Грузинки ведь красивые, - Кетеван горделиво приосанилась. - Наших девушек в прежние времена частенько похищали турки, дагестанцы и лезгины... Да знаешь ли ты, кто такие лезгины?

Он неопределённо покачал головой.

- Они живут в южном Дагестане, на границе с Грузией и Азербайджаном. Раньше постоянно навещали с набегами грузин, крали коней, девушек... и так далее. На грузинском языке лезгин - "лек", а на лезгинском это же слово означает "орёл"... забавно, правда? Есть даже такое стихотворение...

И, внезапно подобравшись, точно на сцене, расправив плечи и вскинув подбородок, Кетеван вдруг начала декламировать нараспев своим хрипловатым завораживающим голосом - громко, никого не стесняясь:

- Позади остались реки,

Гор заснеженных хребты.

В дом к тебе явился леки,

Отчего ж не плачешь ты?

Иль тебе в кругу домашних

Целый вечер напролёт

О моих набегах страшных

Мама песен не поёт?..*

Откинувшись на спинку высокого барного стула, Белецкий с интересом следил за оживлённой мимикой её лица, за точной жестикуляцией, вслушивался в интонации - что и говорить, Кетеван была прирождённой актрисой. Её, несомненно, ждёт великое будущее... И как это он умудрился не заметить её на вступительных прослушиваниях? Как пропустил?..

- ...Иль отец дочурке малой

Не рассказывал в тоске,

Что разбойник я бывалый

И живу невдалеке?

Что держу, ему на зависть,

Полудикого коня...

Знай, в краю твоём боялись

Даже взрослые меня.

Ею невозможно было не залюбоваться. Даже бармен, до этого занятый своими прямыми обязанностями, застыл с полуоткрытым ртом, наблюдая за девушкой, читающей это незамысловатое, но почему-то вынимающее душу стихотворение.

- Мной пугали в давнем веке

Малышей своих они:

"Спи, не то прискачет леки,

Баю-баюшки. Усни!.."

У развалин старых башен

Вьются стаи голубей.

Никому теперь не страшен

Леки в Грузии твоей.

Голос её становился всё более вкрадчивым, нежным, убаюкивающим и обольстительным одновременно.

- Родилась ты ясноокой,

И тебя в твоих горах

Я, как звёздочку, высоко

Поднимаю на руках.

На меня ты смотришь смело.

Хочешь, сядем у реки?

Из цветов я неумело

Для тебя сплету венки.

Она сделала крошечную паузу для того, чтобы отхлебнуть немного из своего стакана - видимо, в горле пересохло, и во время этой секундной заминки бармен умудрился тайком заговорщически подмигнуть Белецкому и показать большой палец, точно одобряя его выбор. Он, вероятно, подумал, что Кетеван - его девушка... Белецкий многое отдал бы за то, чтобы это было правдой.

А Кетеван, встряхнув волосами и торопливо облизнув губы, уже заканчивала стихотворение:

- День прошёл. У перевала

Ходит месяц в облаках.

И спокойно задремала

Ты у гостя на руках.

По ущельям мчатся реки.

И тебе в твоём краю

Напевает добрый леки:

"Баю-баюшки-баю".

Когда она замолчала, ей зааплодировали не только Белецкий с барменом - сидящие поблизости посетители бара тоже поспешили выразить своё восхищение, кто-то даже пьяненько выкрикнул: "Браво!"

11

Когда они оказались дома, немного продрогшая Кетеван по-свойски велела Белецкому поставить чайник и соорудить на скорую руку парочку бутербродов из того, что найдётся в холодильнике, а сама принялась набирать ванну, чтобы погреться. Белецкий намазал хлеб маслом, достал любимый Кетеван копчёный сулугуни, заварил свежий чай... А она всё не шла. В конце концов, парень даже забеспокоился. Ну, что можно делать в ванной комнате столько времени?

Он деликатно постучал в дверь и позвал:

- Кети, ты там не утонула? Чайник вскипел давно. Всё готово, - и, выждав немного, повторил:

- Кети?..

Ответа не последовало. Белецкий не на шутку встревожился. Мало ли, что могло случиться с нетрезвой девушкой в горячей ванне. Поскользнулась на мокром полу, упала и ударилась головой?.. А может, её разморило, она заснула и захлебнулась... Или вены себе перерезала?.. Да ну, бред, с чего бы ей это делать? Однако богатое, как у всех творческих натур, воображение уже подсовывало ему красочные картинки разыгрывающейся трагедии: бездыханное тело Кетеван в окровавленной ванне, хлещущая через край и заливающая пол вода, вызов "скорой", попытки связаться с тётей Нателлой... Тряхнув головой и избавляясь от наваждения, Белецкий толкнул дверь и обнаружил, что она, к счастью, не заперта. Он, не раздумывая, ввалился внутрь (до приличий ли теперь было?!) и сразу же увидел Кетеван. Она полулежала в пене, откинувшись головой на бортик ванны. Глаза девушки были закрыты, а лицо казалось излишне бледным, несмотря на то, что от жары запотело даже зеркало. У Белецкого едва не остановилось сердце. Он рванулся к Кетеван и схватил её за плечо, лихорадочно затряс, громко называя по имени. К счастью, она отреагировала почти сразу: что-то невнятно пробормотала, а затем с трудом разлепила глаза. "Жива!" - только и смог подумать он, чувствуя невероятное облегчение. Она действительно просто уснула. Как хорошо, что не успело произойти непоправимое...

- Сандро?.. - растерянно хлопая ресницами, Кетеван удивлённо таращилась на него. - Ты что здесь делаешь? Что случилось?

- Ты дрыхла, как сурок, спящая красавица, - понемногу приходя в себя, сурово произнёс он и выдернул пробку из слива. - Могла бы утонуть, между прочим!

- Я что, правда заснула? - Кетеван с сомнением обвела взглядом ванную комнату, точно подозревала, что он над ней просто подшутил: перетащил из постели и опустил в воду. - Кошмар... Ужасно голова кружится... Подай мне, пожалуйста, полотенце.

Она, казалось, совсем не смущалась его присутствия, будто бы в том, чтобы сидеть голой перед парнем, не было ничего особенного. Ну, как - "голой"... Белецкий видел только её плечи, остальное скрывала пена. Но само осознание того, что из одежды на девушке ничего нет, заставило его судорожно сглотнуть. К тому же, уровень воды в ванной постепенно понижался...

Белецкий пошарил рукой по стене, нащупал на крючке полотенце и послушно протянул его ей. Только потом он, наконец, отвёл взгляд, но Кетеван на этом не остановилась:

- Сандро, дай руку! Что-то у меня совсем сил нет, не могу подняться...

Похоже, она просто не отдавала себе отчёта в том, что происходит. Белецкий, честно зажмурившись, вытащил её из ванны, распаренную, безвольную и податливую, завернул в огромное банное полотенце и отнёс на руках в спальню. Девушка доверчиво прислонилась головой к его плечу, обвила его шею руками и, кажется, вновь задремала. Идиотская ситуация, как ни крути!

Он осторожно опустил её на кровать, набросил сверху одеяло и, помаявшись несколько мгновений в нерешительности, тихонько вышел из комнаты, выключив свет и прикрыв за собою дверь.

12

Затем он долго сидел на кухне и в одиночестве пил крепкий чёрный чай, чтобы слегка прийти в себя и отдышаться. Он ужасно злился на Кетеван и на себя - за то, что оказался в такой глупой и неловкой ситуации. Может быть, ещё не поздно уехать домой? Ну а что, уснуть - он всё равно не уснёт, тем более в этой квартире, один на один с Кетеван... Сна не было ни в одном глазу. Слишком много событий и впечатлений за один день, что ни говори. Руки его всё ещё помнили тяжесть тела Кетеван, её нежную кожу, влажный шёлк волос... Как ложиться спать спокойно, зная, что за стеной - она?!

А она вдруг тоже появилась на кухне - возникла неожиданно, как привидение, и он даже вздрогнул поначалу от испуга, когда увидел её фигуру с длинными распущенными волосами. Кетеван стояла в дверном проёме, щурилась от электрического света и машинально плотнее закутывалась в халат. Выглядела она при этом совершенно протрезвевшей и немного смущённой.

- Прости меня, Сандро... Я и в самом деле уснула, какой ужас. Не могу в это поверить!

- Да уж... - хмыкнул он избегая смотреть ей в глаза. - Я тоже, мягко говоря, обалдел.

- Нет, серьёзно... спасибо тебе. До меня только сейчас дошло, что могло бы случиться, если бы тебя не было рядом. Я так рада, что ты согласился остаться со мной сегодня!

Похоже, его план улизнуть домой накрывася медным тазом...

- Чай будешь? - предложил Белецкий таким тоном, будто бы это он был хозяином квартиры, а она пришла к нему в гости.

- Да, пожалуйста, и погорячее! - радостно кивнула она, присаживаясь к столу. - Я что-то никак не могу согреться...

Видя, как жадно Кетеван обхватила чашку руками, грея замёрзшие пальцы, он обеспокоенно спросил:

- Ты не заболела, часом?

- Не знаю... Там где-то в буфете должен быть мёд, посмотри, пожалуйста, - попросила она.

Некоторое время они пили чай в молчании, просто сидя друг напротив друга.

- И часто тётя вот так уезжает, оставляя тебя одну? - спросил наконец Белецкий.

- Да нет, не очень... За год может, раза три и было. А что, - она улыбнулась, - считаешь, что я такая беспомощная и глупая, что даже пару суток не смогу просуществовать одна, без присмотра?

Он тактично промолчал, никак не комментируя ситуацию в ванной. Если бы он не оказался рядом в нужный момент...

- Неужели в Москве у вас больше никого нет? Ни друзей, ни родных?

- Я же говорила тебе... Тётя уехала из Грузии вместе с мужем, когда ему предложили тут работу. Вся наша остальная родня - там. Тётю и то со скрипом отпустили... Дедушка вообще долго был против её брака с дядей Нодаром. Им тоже пришлось отвоёвывать своё право на счастье. Дядя Нодар увидел тётю в театре - во время антракта, среди публики - и влюбился с первого взгляда, без памяти...

Белецкий вспомнил портрет кисти покойного мужа тёти Нателлы: мать с двумя дочерьми. Удивительной красоты женские лица, столь непохожие друг на друга и в то же время неуловимо близкие.

- Твоя тётя очень красивая, - подтвердил он. - Так что я вполне понимаю, как можно потерять от неё голову с первого взгляда.

- О, там разыгралась настоящая семейная драма! - живо подхватила Кетеван, воодушевлённая его интересом. - Дядя Нодар в те годы был студентом-бессребреником, начинающим художником. Дедушка, разумеется, встал на дыбы: отдать свою старшенькую, любимицу-красавицу, за такого нищеброда?! У которого ни кола, ни двора, ни гроша за душой! Бабушке, наоборот, парень сразу понравился и она пыталась дедушку разубедить, но поначалу на него не действовали никакие уговоры и доводы. Однако дядя Нодар не унывал. Он верил в то, что они с любимой непременно будут вместе. Брал заказы на картины, очень-очень много рисовал, и на все вырученные деньги приносил тёте цветы - каждое утро, в течение года! Представляешь? Всё заработанное тратить на букеты...

- Его не Нико Пиросмани, случайно, звали? - пошутил Белецкий.

- Да-да, истории похожи... - кивнула Кетеван. - Но в случае с тётей Нателлой всё закончилось хорошо. Под напором родных дедушка смягчился и дал согласие на брак.

- Вот видишь, - он попытался её подбодрить, - вода камень точит. Глядишь, и на ваши отношения с Асланом родители посмотрят по-другому...

- Дядя Нодар хотя бы грузином был, - тихонько вздохнула Кетеван.

- И что, после свадьбы тесть изменил о нём своё мнение?

- Конечно. Тётин муж больше не был голодранцем. Ему неожиданно стало везти, появились хорошие богатые заказы, а потом его и вовсе пригласили в Москву, начали устраивать персональные выставки, в том числе и за границей... В общем, дядя Нодар сделался большим человеком.

- А... твоя мама? - помолчав, спросил Белецкий. - У неё тоже были страсти, как в мексиканском сериале?

Кетеван расслабленно заулыбалась.

- Нет, совсем наоборот! У мамы с папой всё случилось спокойно и мирно. Собственно, об этом браке ещё их родители договорились - полушутя, полусерьёзно. Семьи близко дружили, поэтому мама с папой знали друг друга чуть ли не с младенчества. Они привыкли друг к другу. Вместе росли... И как-то само собой получилось, что их будущая женитьба - дело решённое. Они согласились, и живут действительно хорошо, душа в душу... у них очень крепкая семья, этакая "любовь-дружба".

13

Поначалу Белецкий решил, что ослышался. Видимо, подсознание услужливо подсунуло ему то, что он сам втайне хотел от неё услышать.

- Что, прости? - проверил он.

- Ты ляжешь со мной вместе? - повторила вопрос Кетеван, спокойно глядя ему в глаза, точно предлагала что-то совершенно рядовое и банальное.

- С тобой... в одну кровать? - он почувствовал, как щёки против его воли опалило жаром.

- Да. Мне просто... одиноко, - сказала она. - Не смогу сегодня заснуть одна. Не думай обо мне плохо, Сандро, пожалуйста. Клянусь, я не стану тебя провоцировать и вообще... ничего такого.

“Ты издеваешься?!” - хотел было спросить он язвительно, но почему-то ничего не сказал. Заколдовала она его, что ли... Не зная, зачем поддаётся на эту дикую провокацию, он всё-таки встал и послушно двинулся вслед за ней в спальню. Там она моментально нырнула под одеяло и на некоторое время затихла, ожидая, когда Белецкий устроится рядом. Идиотская ситуация...

Не раздеваясь, он прилёг прямо поверх покрывала, чтобы не касаться Кетеван. Но она тут же нетерпеливо потянула из-под него одеяло, заставляя тоже укрыться.

Ничего такого...

- Ложись ко мне, - негромко сказала она. - Холодно же...

Он не понимал, игра это или искренняя наивная непосредственность. А может, Кетеван действительно воспринимала его как некое бесполое существо, которому просто можно исповедоваться без опаски?.. Белецкий не хотел даже думать об этом. Впрочем, он не хотел сейчас думать вообще ни о чём. Точнее - не мог... Уж он-то, чёрт возьми, не был бесполым!..

Её руки и ступни действительно были холодными, как лёд. Он непроизвольно сжал её пальчики в своих ладонях, пытаясь согреть. Кетеван благодарно уткнулась носом ему в рубашку, натянув одеяло до самых ушей. Она почему-то постоянно мёрзла в этот вечер. Как бы и впрямь не заболела...

- А что случилось с твоей семьёй дальше? - спросил он внезапно охрипшим голосом, лишь бы только не молчать. Не думать о том, что самая красивая и желанная девушка на свете лежит сейчас в его объятиях и тихонько дышит ему в грудь.

- Они остались жить в Грузии, - откликнулась она после паузы, мысленно возвращаясь к тем невесёлым событиям. - Их приютила семья бабушкиного брата.

- А твоя бабушка... она сейчас...

- Жива, слава богу, - откликнулась она. - У неё была онкология, но как она сама говорит: "Тот, кто меня сделал, сделал меня из камня". Вообще, бабушка у меня классная. Про таких говорят - человек старой закалки. В прошлом месяце её возил в больницу друг семьи, мама была сопровождающей. Рассказывала мне, что посадила бабушку назад, а сама села впереди. Возмущению бабушки не было предела: какого чёрта мама сидит вместе с водителем, она кто ему - жена, что ли?!

Белецкий почувствовал её улыбку.

- Ну, а жевать жвачку для девушки - это просто преступление, - весело продолжала Кетеван. - Как после такого кто-то решится взять её замуж?!

Он не выдержал и расхохотался.

- Действительно, непонятно...

- А ещё бабушка никогда в жизни не стригла волосы. У неё до сих пор они очень длинные и густые, только поседели... Она говорит, что в волосах - вся женская сила. Помню, мне в двенадцать лет захотелось поэкспериментировать и я остригла волосы до плеч, так бабушка со мной потом неделю не разговаривала! Кстати, то ли она оказалась права, то ли это было простое самовнушение... но с той стрижкой я не чувствовала себя защищённой. Мне было некомфортно, как будто это не я. Я даже плакала и полушутя-полусерьёзно просила папу убить всех девочек с волосами длиннее, чем у меня...

Белецкий улыбнулся и осторожно провёл ладонью по её роскошным тёмным волосам, пропуская их сквозь пальцы. Это было самое большее, самое смелое и одновременно самое невинное из того, что он мог себе позволить.

- Я... постоянно боюсь, Сандро, - произнесла вдруг она в порыве внезапной откровенности. - Если бы ты знал, какая я трусиха...

- Чего боишься, например? - удивился он этому резкому переходу.

- Всего! - горячо воскликнула она, чуть отстраняясь и поднимая подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. - Боюсь, что нам с Асланом не дадут быть вместе, что я проживу всю свою жизнь без любви, без сильных чувств и эмоций... Вообще боюсь прожить скучную и неинтересную жизнь. Боюсь стать актрисой второго плана. Боюсь... смерти своих близких. Боюсь войны. Боюсь, что не смогу иметь детей или заболею какой-нибудь неизлечимой болезнью...

- Ну, хватит, - он накрыл её губы ладонью. - Я тебя понял. Трусишка... У тебя всё будет просто прекрасно, не переживай.

- Откуда ты знаешь? - с сомнением и в то же время с надеждой спросила она, точно Белецкий и впрямь обладал даром предвидения.

- Я так думаю! - произнёс Белецкий с явным грузинским акцентом, подражая Кикабидзе в фильме "Мимино". Кетеван рассмеялась, заметно расслабившись.

- Ты будешь жить долго и счастливо, - начал он медленно, нараспев, точно рассказывая сказку. - У тебя будет прекрасный, любящий, заботливый муж, сдувающий с тебя пылинки...

- Аслан? - уточнила она благоговейным шёпотом, как ребёнок, спрашивающий взрослого о существовании Деда Мороза.

14

Белецкий понимал, что надолго его не хватит. “Просто дружить” с такой девушкой, как Кетеван, было нереально. А тем более - спать с ней в одной постели, это был уже явный перебор. Он знал, что рано или поздно сломается и всё испортит, попытавшись перевести их отношения в новое русло - он же не железный! Но тогда Кетеван неизбежно его пошлёт... а ему ужасно не хотелось её терять. Пусть хотя бы как друга.

А она, будто назло, продолжала играть с ним и провоцировать. Тот единственный раз, когда они провели вместе ночь, был куда более целомудренным, чем её остальные повседневные "невинные шалости". Тогда она доверилась ему, раскрылась, стала уязвимой и хрупкой... а в обычной жизни ничем не демонстрировала свою слабость, чисто по-женски продолжая упиваться властью над влюблённым в неё парнем и ничего ему не обещая.

Неизвестно, к чему бы это всё привело и когда бы грянул взрыв - а в том, что он грянет, сомневаться не приходилось. Белецкий всё-таки был здоровым молодым человеком со своими здоровыми потребностями, естественными в его возрасте.

К счастью, выход из ситуации вскоре был найден - он обзавёлся девушкой "для тела". Не проституткой, конечно. Просто встретил ту, которую вполне устраивал формат отношений "ничего личного, только секс". Белецкий был благодарен ей за это: реализуя свои физические потребности и скрытые желания, он мог быть спокоен за то, что девушка не станет претендовать, помимо тела, ещё и на его душу. Этого он дать ей не мог, поскольку сердце было до краёв заполнено другой... Партнёршу же всё устраивало в силу занятости, ей некогда было тратить время на романтические свидания и прочую чушь.

Она служила балериной в Большом театре (не прима, разумеется - так, артистка кордебалета), носила нежное имя Лидочка и была старше Белецкого на пять лет. И познакомились они, как ни удивительно, благодаря Кетеван. Точнее, её тете Нателле...

Здание Большого в девяностых совсем обветшало и находилось в крайне плачевном состоянии. За всё время существования театра к нему бесконечно что-то пристраивали, пытались сделать более современным и улучшали. На фундаменте, стенах и даже на отделке интерьеров появились многочисленные трещины. Колонны из белого камня накренились почти на тридцать сантиметров. В конце концов, правительством Москвы было принято постановление о реконструкции комплекса, поскольку тянуть дальше было нельзя.

И всё-таки практически каждый русский человек (да и иностранец тоже!), произнося это волшебное сочетание слов: “Большой театр”, подсознательно испытывал некий благоговейный трепет перед его величием. Белецкий не был исключением.

Не являясь особым поклонником оперы и балета, он, тем не менее, с огромным удовольствием сопровождал Кетеван, если ей нужно было забежать к тёте на работу в Большой - передать ключ или ещё что-нибудь. Ему выписывали пропуск, и иногда он поднимался вместе с Кетеван в костюмерный цех, но чаще просто оставался ждать девушку, неспешно прогуливаясь по фойе театра и любуясь поистрепавшейся роскошью. Блеск, позолота, белый рояль, красные ковровые дорожки на раздвоенной парадной лестнице... Всё здесь дышало стариной и историей.

Как-то раз, поджидая Кетеван, он стоял у подоконника и наскоро перечитывал конспект по истории русского театра, делая там пометки карандашом - готовился к завтрашнему семинару. Невдалеке зазвенел женский смех, и по лестнице легко вспорхнула стайка юных балерин. Мелкие сошки из кордебалета, но все, как на подбор, премиленькие. Белецкий задумчиво и почти неосознанно проводил их взглядом, прежде чем сообразил, что одна из балерин не последовала за подругами, а остановилась прямо напротив него, в упор рассматривая и широко улыбаясь. Зеленоглазая, чуть веснушчатая, с гладко причёсанной головкой, лебединой шеей, точёными плечами и стройными ножками, кокетливо выставленными по третьей позиции - она была прелестна, как весна. Белецкий невольно улыбнулся в ответ.

- Ой, какой мальчик хорошенький, - бесцеремонно заявила девушка то ли себе самой, то ли ему. - Я тебя здесь раньше не видела. Ты новенький? Из балетных?

- Нет, - смутился он, - я... вообще-то, просто кое-кого жду.

- Ну и слава Богу! - выдохнула она с облегчением. - В балете все мужики через одного - голубые. Ты ведь не такой?

Он растерянно и смущённо замотал головой, слегка ошалев от подобного напора.

- Я Лида, - она протянула ему ладошку. - Можно Лидочка. Меня так все зовут, я привыкла.

Ему ничего не оставалось, как тоже представиться. Между тем она деловито отняла у него тетрадку с конспектами и что-то нацарапала карандашом на последней страничке.

- Вот, - сказала балерина, возвращая ему тетрадь. - Позвонишь мне вечером.

- Зачем? - растерявшись, спросил Белецкий. Должно быть, прозвучало не слишком-то вежливо. Но она не обиделась, лишь загадочно улыбнулась:

- Договоримся...

Они действительно славно “договорились”. Практически спелись. Отличный дуэт получился...

Набирая номер Лидочки в самый первый раз, он уже догадывался, понимал, чего она от него ждёт, чего хочет. Явно не стихов под луной и букетов с конфетами... Но почему-то это не вызывало отторжения или протеста. Он признался себе в том, что и сам не прочь... ну, хотя бы попробовать.

Едва заслышав в трубке голос Белецкого, Лидочка, не мешкая, продиктовала ему собственный адрес и велела приезжать.

15

И дальше всё пошло, как по маслу. Он больше не испытывал в присутствии Лидочки ни смущения, ни неловкости. Всё было естественно, непринуждённо и закономерно. Даже то, что она встретила его практически голая и буквально с порога потащила в постель, промычав ему в губы что-то вроде: “Пока ты доехал, думала - умру от нетерпения!” Это не удивляло, не пугало и не отталкивало. Так и должно было быть. Она - женщина. Он - мужчина. Он даже не представлял себе до этого момента, насколько он мужчина. Судя по тому, как стонала и извивалась под ним Лидочка, как она до боли стискивала пальцами его плечи и в изнеможении откидывалась на подушку, он, фигурально выражаясь, сдал вступительный экзамен и был принят в качестве партнёра на постоянную основу.

Хотя она, конечно, догадывалась о том, что у него мало опыта. Помимо всех прочих признаков - ещё и потому, что он был моложе на несколько лет. Да и очевидно было, что парень из хорошей семьи: такой не станет таскаться по дешёвым шлюшкам или зажимать ровесниц в вонючих подворотнях. Поэтому Лидочка деликатно наставляла и учила его - не грубыми указаниями, а изящными намёками и подсказками, не словом, а делом. Он был безумно благодарен ей за это. Ему нравилось её тело, его влекло к ней. Лидочка была симпатичной и ладненькой - невысокого роста, худенькая - сорок восемь килограммов, с длинными ногами и тонкой талией. У неё была идеальная осанка и грациозная походка. Его завораживало то, как она двигалась. А уж в постели что вытворяла!..

Поразительно, но в эти мгновения он совершенно забывал о Кетеван. Не думал о ней. Всё остальное время в сутках было заполнено ею до отказа: он просыпался с нежным именем “Кети” и с ним же засыпал, по-прежнему считая потерянными те редкие дни, когда они не виделись. Сердце его всё так же замирало от одной только улыбки или вгляда искоса, из-под длинных ресниц, в его сторону... Но в тот момент, когда их с Лидочкой тела сливались воедино, когда их дыхания смешивались, а спутанные волосы переплетались - Кетеван просто переставала существовать. Он и помыслить не мог, чтобы во время секса с Лидочкой представлять на её месте... нет, нет, такое ему даже в голову не приходило. Эти стороны его жизни никогда не должны были соприкасаться друг с другом.

Лидочка не расспрашивала его о личной жизни. Не ревновала и не допытывалась, не обещала сама и не требовала клятв и обещаний от него. Ей действительно с лихвой хватало исключительно телесных отношений. А вот Кетеван, быстро догадавшись о том, что у Белецкого кто-то появился, постоянно норовила выяснить, кто она. Его же почему-то ужасно раздражали эти вопросы.

- Тебе-то что за забота? - злился он. - Какая разница, с кем я провожу время ночами?

- Да вообще-то, никакой... - она терялась под холодностью его взгляда. Сандро казался ей чужим в такие моменты. Он как-то резко повзрослел, не огрубел, но... может быть, просто понял себе цену? Кетеван не ревновала, конечно же, нет - она только расхохоталась бы в ответ на такое дикое предположение. Но в глубине души ей было неприятно, что то безграничное восхищение и обожание, которые прежде Белецкий дарил только ей одной, теперь приходится делить с неведомой девицей, завладевшей его телом и душой.

Кетеван и не подозревала, как глубоко заблуждается. Ни восхищения, ни обожания со стороны Белецкого не стало меньше. Да и душа Сандро по-прежнему принадлежала лишь ей, без остатка. Но, набирая по вечерам его домашний номер и всё чаще и чаще слыша в ответ: “Его нет и сегодня, скорее всего, уже не будет”, она испытывала странное чувство досады и смутного беспокойства. Словно её обкрадывают.

16

Порой он диву давался, как у Лидочки хватало сил на эти отношения. Уж насколько были заполнены дни у студентов-щукинцев, а до балерин Большого театра им всем было далеко. Лидочка просыпалась в семь утра, чтобы успеть к десяти на первую репетицию. Освобождалась она обычно в девять вечера, а если была занята в спектакле - то ещё позднее.

- Слушай, может, ты устала и хочешь спать? - усомнился он однажды, приехав по её традиционному вызову. Время было - почти полночь. Лидочка беззаботно засмеялась.

- Ну, что ты! После спектакля разве уснёшь! Ещё адреналин не выветрился. Наоборот, сейчас мне хочется хорошего, качественного секса, иначе я не успокоюсь... Ну, иди же ко мне скорее!

С Лидочкой ему было легко и хорошо. Он даже по-своему привязался к ней. Несмотря на то, что большая часть их общения сводилась именно к постели, время от времени им удавалось и поболтать, немного узнавая друг друга. Если Белецкий оставался на ночь, Лидочка непременно кормила его лёгким, но питательным ужином, повторяя, что мужчина не должен быть голодным. Сама при этом никогда не ела вместе с ним - просто устраивалась напротив за столом и трещала без умолку, как сорока.

- Тяжело, наверное, постоянно сидеть на диете? - спросил он как-то. Ему было неловко, что она так старается для него, а сама не съедает при этом ни кусочка.

Лидочка улыбнулась и покачала головой.

- Это уже не диета, а образ жизни. Когда к нему привыкаешь, больше не чувствуешь себя самоограниченцем. У балерин есть золотое правило: не есть много и не есть поздно. Всё просто!

- Но какие-то продукты, наверное, всё равно под запретом?

- Булочки, сахар, газировка... вот, пожалуй, и всё. Меньше соли, меньше специй. Чем проще еда - тем лучше. Овощи, фрукты... Я не испытываю нужды специально худеть или соблюдать жёсткую диету.

- Всё-то у тебя легко и просто, - усмехнулся Белецкий недоверчиво. - А по-моему, балет полон запретов и ограничений...

- Ограничения есть, конечно. Но, если я начну их все перечислять, тебе и правда покажется, что у меня ужасная жизнь, - Лидочка засмеялась. - На самом деле, все эти запреты вполне логичны. К примеру, ноги - это мой рабочий инструмент, поэтому нельзя много ходить пешком. Максимум, полтора-два километра в день. И долго стоять тоже не рекомендуется, именно по этой причине я ненавижу очереди... Нельзя же заставлять, к примеру, оперного певца постоянно кричать - он просто сорвёт себе голос! Потом, мы должны избегать травмоопасных занятий типа катания на коньках или горных лыжах. И вообще, лучше не перебарщивать со спортом, есть риск, что начнут работать совсем другие мышцы, нарастут бёдра, а они для балета неприемлемы.

- Нельзя ходить пешком, говоришь? - он приближался к ней, легко, как пушинку, подхватывал на руки и нёс по направлению к спальне. - Это мы учтём...

Она заливисто хохотала и прижималась к нему крепче, торопливыми гибкими пальцами пробегая вдоль его позвоночника, а он шутливо шлёпал её по попе и приговаривал:

- А вот нарастить бёдра не помешало бы, честное слово!

- Мне нравится, что ты носишь меня на руках, - призналась она однажды, застенчиво уткнувшись ему в плечо, как маленькая девочка. - На сцене я пока не удостаивалась подобной чести, я же не прима - так хоть в обычной жизни попробовать... Слушай, как всё-таки жаль, что ты не танцор. Был бы моим партнёром! Если у нас с тобой в постели всё так хорошо, думаю, на сцене мы бы тоже сработались, - она мечтательно улыбнулась. - Ты вообще... способный парень. Во всех отношениях. Ух, как бабы будут сходить по тебе с ума и терять голову!.. Вот помяни моё слово.

- Почему это? - он усмехнулся, впрочем, весьма польщённый.

- Чувствую. В постели ты прежде всего думаешь о партнёрше. Не о себе. Это подкупает, знаешь ли... Ты очень отзывчивый и внимательный. И это не показное, а от души...

Белецкий нежно прикоснулся к её щеке, обводя пальцем веснушки. Они ему ужасно нравились. Лидочка улыбнулась:

- На самом деле, я рыжая.

- Что? - не понял он.

- Я крашу волосы.

- Правда? - удивился он. - Я... не особо в этом разбираюсь. А зачем? Тебе, наверное, и рыжей было бы очень хорошо.

- Так положено. Сценический цвет волос у всех балерин – тёмный, светловолосым приходится использовать накладки или краситься. Вообще, все девушки из кордебалета должны быть похожи, нельзя привлекать излишнее внимание. Даже удивительно, что, при нашей внешней одинаковости для зрителей, у нас всё равно заводятся поклонники. Ждут после выступлений, дарят цветы, подарки... Скромнее, чем солисткам, конечно. Но всё же...

- Наверное, нелегко пробиться на главные партии? - предположил он. - Нужны связи и блат?

Он не особо интересовался внутренней кухней балета, но захотелось проявить внимание. Лидочка фыркнула в ответ:

- Ещё спрашиваешь! В Большом театре и блат - большой... За первые роли и сольные номера все друг другу глотки перегрызть готовы. Ну, впрочем, как и в любом другом коллективе, где работает много женщин, - хмыкнула она. - Всюду змеи, сплетницы и интриганки, которые рады плюнуть в спину при любой возможности. Нас же в кордебалете - почти сто человек. Сто! И каждая мечтает о том, что когда-нибудь станет солисткой, примой... Мужчин меньше, поэтому их и ценят выше, и платят больше. И они все на виду... - и тут же принялась взахлёб, с восторгом, рассказывать о молодом талантливом пареньке Коле Цискаридзе, восходящей звезде Большого театра.

17

- Не жалеешь, что выбрала эту профессию? - спросил как-то Белецкий у Лидочки.

- Иногда... Обидно, когда приходится отказываться от больших праздников, - призналась она. - К примеру, Новый год... Вся страна веселится и отмечает с ёлкой, салатами и мандаринами, а у нас в это время выступления. Но в целом... конечно же, не жалею. Я об этом с детства мечтала! А ты? В смысле, почему решил стать актёром? Хотя с твоей внешностью тебе туда прямая дорога, жалко добру пропадать, - она улыбнулась и провела пальцем по его лицу, очерчивая профиль.

- Да на самом деле, как-то спонтанно получилось, - признался он. - В школе в драмкружке занимался, там все ахали - талант, талант... Каких-либо других талантов я в себе так и не обнаружил, вот и решил попробовать. И неожиданно поступил! Одновременно в школу-студию МХАТ и в Щукинское. Подумал и выбрал Щуку. Всё-таки, это одна из самых сильных театральных школ в мире...

- Ты будешь знаменитым, - заявила она уверенным тоном. - Очень, очень знаменитым. Я это тоже чувствую - на интуитивном уровне. Когда-нибудь приду к тебе за автографом, так и знай! По старой памяти дашь мне его вне очереди?

Он засмеялся, не воспринимая её болтовню всерьёз.

Они встретились много лет спустя, когда он действительно стал знаменитым актёром, а она к тому времени уже завершила свою танцевальную карьеру. Век балерины недолог - тридцать пять, максимум - тридцать восемь лет, и она уже выходит в тираж... Когда возле служебного входа после спектакля Белецкого подстерегла красивая рыжеволосая женщина с букетом и несмело окликнула, он даже не сразу узнал в ней Лидочку. А узнав - очень обрадовался. Она изменилась, а вот осанка, грация и походка остались прежними... Пообщаться им тогда толком так и не удалось - поклонницы, визги, вспышки фотоаппаратов, программки, подсунутые ему для автографов... Только и успели перекинуться парой дежурных фраз. Лидочка, по всей видимости, очень смущалась, осознав, какой большой звездой он стал, и когда Белецкий отвлёкся на очередную фанатку, расписываясь ей в блокнотике, попросту испарилась. Ушла по-английски. Обнаружив её отсутствие, он ужасно расстроился и долго потом жалел, что не успел задержать, не сделал и не сказал чего-то важного и искреннего, тёплого, необходимого... В конце концов, в его сердце и памяти Лидочка занимала особое место. Она навсегда осталась для него первой настоящей женщиной. Учительницей, которая сделала из него - мужчину...

18

Новый, девяносто четвёртый год, встречали в общаге. Мало кто пожелал уехать из города к родителям на праздники - да и смысл? Всё равно в первых числах января начиналась сессия.

Решено было повеселиться на славу. Гуляли целым этажом, вскладчину - каждый собирался притащить в общий котёл что-нибудь вкусное: кто тазик винегрета, кто холодец, кто селёдку... Анжела обещала испечь "Наполеон", а девчонки из тридцать восьмой комнаты - сибирячки - затеяли самые настоящие пельмени. Белецкий поручился, что достанет через приятеля-бармена шампанское и другой алкоголь.

Тридцать первого декабря он забежал к Кетеван, чтобы вдвоём ехать в общагу. Тётя Нателла, всё утро провозившаяся вместе с племянницей у плиты, уже уходила - вечером в Большом показывали традиционный новогодний балет “Щелкунчик”. Он застал её в прихожей. Галантно подав женщине пальто, Белецкий поздравил её с наступающим и вручил коробку шоколадных конфет. Тётя Нателла расчувствовалась чуть не до слёз.

- Дай Бог тебе счастья и здоровья, Сандро! - проговорила она. - И пусть жена тебе достанется красивая, умная и послушная...

Его невероятно смутило такое пожелание. Кетеван, выскочившая навстречу Белецкому с одним накрашенным глазом и услышавшая эту фразу, смешливо фыркнула и снова умчалась в ванную - докрашиваться и переодеваться.

- Хорошо вам повеселиться, дети! - уже стоя в дверях и обернувшись на пороге, тётя Нателла помахала рукой в кожаной перчатке. - До встречи в следующем году!

Когда Кетеван принялась деловито складывать в большую хозяйственную сумку какие-то бесконечные кастрюльки и миски, обёрнутые в маленькие кухонные полотенца, Белецкий не удержался от патетического восклицания:

- Господи, женщины, чего вы туда наложили?

- Да так, по мелочи... - отмахнулась она. - Сыр, баклажаны, лобио... Ну, и сациви, конечно. Как ты думаешь, стоит захватить ещё и вино?

- Перебьются, - отозвался Белецкий, забирая у неё тяжёлую сумку. - Выпивки более, чем достаточно. Давай скорее одевайся, нас там давно ждут...

Общежитие было по-новогоднему украшено: снежинки из белой бумаги на окнах, развешанные по стенам плакаты с шуточными стихотворными поздравлениями, самодельные гирлянды из старых открыток и канцелярских скрепок, покачивающиеся в дверных проёмах, как лианы... Но самое-то главное, конечно, - это настоящая, живая ёлка. Пушистая лесная красавица, которую Жорка Иванов притащил на собственном горбу с ёлочного базара, стояла посреди просторного холла и переливалась разноцветными электрическими огоньками, словно приветствуя всех прибывающих гостей.

- Что, и хоровод водить будем? - засмеялась Кетеван, когда они ввалились с мороза в тёплую общагу.

- Непременно, - подтвердил Белецкий весело, любуясь её разрумянившимися щеками и ощущая в себе какую-то полузабытую, детскую радость от предвкушения праздника. - Водить хороводы - это моё любимое занятие... - и, неожиданно даже для себя самого, взял Кетеван за руку. Просто не смог удержаться. Она была такая хорошенькая - с сияющими глазами, восторженной белозубой улыбкой и смоляными волосами, выбившимися из-под вязаной белой шапочки...

Кетеван смущённо опустила ресницы, но своей руки не отняла. Так они и поднимались вверх по лестнице - переплетя пальцы и не говоря друг другу больше ни слова, но у него внутри всё замирало, дрожало и пело от счастья.

В общаге, как всегда, было шумно и весело. С каждого этажа тянуло запахами готовящейся вкуснятины, из комнат доносилась разнообразная музыка. У девчонок пела Анжелика Варум и Алёна Апина, а у парней играл русский рок и крутились модные зарубежные хиты:

- What is love?

Baby don't hurt me

Don't hurt me

No more…*

- Ребята! - на них медведем налетел Жорка, сгрёб в охапку, расцеловал Кетеван в щёчки, а Белецкого обнял так крепко, что у того, кажется, хрустнули все кости. - С наступающим! - похоже, он уже активно начал отмечать.

- Эй, мальчики! - с противоположного конца коридора им отчаянно замахала Анжела Климова. - Вы на кухне срочно нужны, туда надо ещё пару столов внести... Кети, а ты иди сюда, мне тоже требуется помощь!..

Белецкий с огромной неохотой разжал пальцы, выпуская ладонь Кетеван из своей. Та взглянула на него немного виновато и упорхнула к подруге, а они с Жоркой послушно отправились переносить столы.

___________________________

*”What Is Love” - всемирно известный танцевальный хит исполнителя Haddaway, вышедший в 1993 году. К марту 1994 года уровень продаж сингла составил 2,6 млн. копий.

19

К сожалению, когда рассаживались за столами, придвинутыми один к другому, на кухне возникла небольшая неразбериха, поэтому Белецкий в суматохе оказался далеко от Кетеван, на противоположном конце стола. Это немного расстроило его, но он успокаивал себя тем, что никто не собирается сидеть на своих местах всю ночь. Зато рядом с ним устроился ещё более пьяный, чем в начале вечера, Жорка, и принялся исповедоваться по поводу своих безответных чувств к Анжеле.

Ни для кого на курсе не было секретом, что этот здоровяк запал на Климову. Однако белокурая красотка не спешила отвечать ему взаимностью, даже поцеловать себя ни разу не дала, и это искренне удивляло, огорчало и злило Жорку.

- Нет, Сань, ну вот что ей ещё надо, да? - обиженно гудел он в ухо Белецкому, навалившись на приятеля всей тяжестью своего немаленького и нехуденького тела. - Я вроде не урод какой-то, да? Всё при мне... Ни одна баба ещё не жаловалась. А эта... крутит жопой и не даёт. Думаешь, мне легко каждый день её перед собой видеть? Эти юбки её короткие... колени... нарочно ведь провоцирует, да? Кокетничает, соблазняет... и не даёт!!!

Белецкий слушал его рассеянно, вполуха, постоянно косясь в сторону Кетеван. Та тоже стреляла глазами и неоднократно ловила его взгляд, после чего смущённо отворачивалась или принималась шептаться о чём-то с Анжелой.

“Наверное, тоже нам кости перемывают”, - подумал он со смешком, без злости или досады.

Из магнитофона звучал “Чайф”:

- Не дай мне повод встретить тебя,

Hе дай мне подойти к тебе слишком близко,

Поставь меня обратно со всеми в ряд,

Ведь в этом вопросе лучше без риска.

Hе дай мне повод!..

Hе дай мне сказать тебе пошлых слов:

Вполне приличных о худших из худших.

Hе дай мне сюжетов для сладких снов.

Я начну говорить - ты заткни свои ушки...

Hе дай мне протянуть к тебе руки.

Hе дай узнать твои губы на вкус.

И следующий мой шаг будет за дверь.

Я непременно уйду и никогда не вернусь...

Белецкий снова поймал взгляд Кетеван. На этот раз она не отвела глаза, а уставилась ему в лицо - дерзко, с вызовом. Ему почему-то казалось, что в эту новогоднюю ночь в их отношениях случится сдвиг. Что-то определённо изменится. Да, он долго держался - целых полгода. Но так больше не может продолжаться. Он не хочет больше оставаться на второстепенных ролях “лучшего друга” и “плакательной жилетки”. Он хочет, чтобы она наконец-то дала ему повод.

Перехватив направление его взгляда, Жорка понимающе пробасил:

- Что, у тебя та же история? Ты так её ни разу и не трахнул?

- Прекрати, - поморщился Белецкий. - При чём тут это...

- При чём, при чём... - передразнил Жорка. - При всём! Если между парнем и девушкой нет секса, то такие отношения - курам на смех. Тебе не кажется, что она тебя просто динамит? Держит около себя, как на поводке, но и слишком близко подойти не даёт, соблюдает дистанцию...

- У нас с Кети всё не так, - выговорил он с трудом. - Ты просто не понимаешь...

- Ну уж куда мне, - обиделся Жорка. - А вообще, какая-то она... себе на уме. Держи ухо востро, Саня. Что-то она не внушает мне доверия, - и, налив себе очередную стопочку, жахнул её в один миг.

Слышать подобные речи было неприятно.

- Ты просто не знаешь Кети, - сухо отозвался Белецкий. - И вообще, закусывать надо. А с ней и нашими отношениями я сам разберусь. Без посторонних.

- Променял друга на бабу, да? - попенял ему Жорка укоризненно. - Вот увидишь, ты ещё с ней наплачешься... помяни моё слово!

Потеряв терпение, Белецкий подцепил вилкой солёный огурец и сунул Жорке прямо в зубы. Тот послушно захрустел, отвлекаясь от темы беседы, чему Белецкий был несказанно рад.

20

А в целом, празднование задалось. Они танцевали под магнитофон и пели под гитару, декламировали стихи (артисты же! куда без этого...), устраивали какие-то безумные игры и розыгрыши... Апофеозом веселья стало по-настоящему неожиданное явление Деда Мороза, в котором многие без труда узнали Антона Шаляпина с последнего курса. Он специально пришёл на их этаж, чтобы поздравить “малышей”-первокурсников с наступающим девяносто четвёртым годом и оставить для них мешок подарков. Впрочем, “подарками” их можно было назвать чисто символически. На самом деле, это были всего лишь шутливые новогодние предсказания, написанные на клочках бумаги. Оживлённо галдя, студенты поочерёдно запускали в мешок руки и выуживали свою “судьбу”. И, надо отметить, она была к ним всем более, чем благосклонна: обещала блестящую карьеру в театре или кино, съёмки у лучших режиссёров страны, кому-то пророчила успех аж в самом Голливуде и получение “Оскара” за лучшую роль, сулила баснословные гонорары и многомиллионные фан-клубы по всему миру. Белецкий вытащил бумажку, которая гарантировала, что он станет секс-символом российского кино, и лишь рассмеялся от этой нелепицы.

А под бой курантов все девчонки дружно писали свои заветные желания на листочках, торопливо сжигали их, высыпали пепел в бокал с шампанским и быстро выпивали. Детский сад, конечно, но всем было жутко весело.

“Интересно, что она загадала?” - подумал Белецкий, исподтишка наблюдая за Кетеван, которая, закусив нижнюю губу и то и дело убирая падающие на глаза волосы, воодушевлённо строчила что-то. Хотя тут к гадалке не ходи - наверняка что-нибудь сказочно-киношно-сентиментальное в духе “хочу выйти замуж за Аслана, жить с ним вместе долго и счастливо и умереть в один день”...

- Ура!.. Ура-а-а!!! С новым годом, с новым счастьем!.. - орали все, обнимаясь, а за окнами раздавались залпы салютов и взрывы петард.

После наступления полуночи у празднования открылось второе дыхание - с удвоенным энтузиазмом зазвучали тосты, вновь зазвенели рюмки, кто-то накладывал себе очередную порцию салатика... а кто-то уже спал лицом в тарелке. Кажется, это был Жорка. Девушки-хозяюшки, волнуясь, уговаривали гостей не объедаться и “оставить место для тортика”.

Воспользовавшись всеобщей суетой, Белецкий пробрался к Кетеван и тронул её за руку.

- Можно тебя на минутку?.. На пару слов.

Она удивлённо кивнула. Белецкий потянул её за собой из кухни. Ему нужно было найти укромный уголок, где им никто бы не помешал...

Комната, где жила Анжела Климова с другими девочками-однокурсницами, сейчас пустовала и (очень кстати) оказалось незапертой. Белецкий втащил туда Кетеван и аккуратно прикрыл за собою дверь.

Едва они остались наедине, вся смелость его покинула. На самом деле, он всего лишь собирался вручить ей новогодний подарок - не хотелось делать это при свидетелях. Но сейчас даже самые обычные, простые слова давались ему с трудом. В конце концов, он молча достал свой подарок и без излишних церемоний надел Кетеван на руку.

Это был изящный серебряный браслет старинной работы, доставшийся ему от бабушки с папиной стороны. С отцом после развода родителей Белецкий практически не общался, потому что тот жил с новой семьёй на другом конце страны и, видимо, не особо скучал по сыну. Бабушки же давно не было на этом свете, а вот браслет остался. “Подаришь его той, которую полюбишь всем сердцем, - сказала тогда она, заговорщически подмигнув обожаемому внуку. - Я верю, Сашенька, что ты сделаешь достойный выбор”.

- Ой... - потрясённо выговорила Кетеван, поднимая руку к лицу и поворачивая её в разные стороны, чтобы получше рассмотреть браслет. - Какая прелесть!..

- Тебе правда нравится? - обрадовался он.

- Ну конечно! - воскликнула она, сияя. - Это... просто невероятно красиво. Мне, на самом деле, даже неловко... Разве я должна принимать от тебя такие подарки? Он же, наверное, жутко дорогой и всё такое...

- Не думай об этом, - отмахнулся он. - Самое главное, что тебе он пришёлся по душе. Тебя это ни к чему не обязывает, - добавил он зачем-то, хотя, положа руку на сердце, многое отдал бы за то, чтобы заставить её почувствовать себя хоть капельку чем-то обязанной ему.

- А ведь я тоже приготовила для тебя подарок! - спохватилась Кетеван и расстегнула свою сумочку. - Целый месяц над ним корпела, между прочим - цени мою жертву, - и смущённо улыбнулась, давая понять, что шутит.

Это был шарф. Тёплый шерстяной шарф, который она связала для него своими собственными руками...

- Чтобы он всегда согревал тебя в морозы, - добавила она, искренне любуясь своим творением и уже пытаясь завязать шарф на его шее, чтобы взглянуть, как он будет смотреться.

А Белецкого вдруг будто озарило. Точнее - торкнуло. Он увидел себя и Кетеван со стороны: оставшись вдвоём в пустой комнате в новогоднюю ночь, они дарят друг другу подарки, её руки обвивают его шею... А между тем, Аслан по-прежнему существует, он никуда не делся. Это о нём она мечтает, о нём плачет, его имя шепчет перед сном и пишет на бумажке, загадывая заветное желание...

Он резко отбросил руки Кетеван, буквально оттолкнул её от себя.

- Сандро, что... что случилось? - опешила она. - Тебе не понравилось?

- Ты бы мне ещё рукавички связала, - со всей язвительностью, на которую только был способен, произнёс Белецкий. - Как младшему братику, чтобы не простужался и сопельки не текли. Как ты тогда обо мне сказала?.. Швило?.. Ну, так “швило” и есть... Ребёнок. Дитятко неразумное. Ты же именно таким меня воспринимаешь? И Аслану своему так про меня рассказываешь? - он распалялся всё больше и больше. - Или вы вообще обо мне не говорите? Хотя да, кто я такой, чтобы даже упоминать обо мне... Кто-то вроде евнуха в чужой спальне! Абсолютно безгрешный и безопасный, очень удобный "друг"... Да только вот я ни хрена не евнух, слышишь?! И ты даже представить себе не можешь, что я мечтаю сделать с тобой... и как...