Алиса
Этот новый год принесет вам огромное счастье. День, начавшийся погано, превратиться в сказку. Совет дня – никогда не отчаивайтесь, даже если кажется что мир рухнул. Всегда Ваша, Вангелия Светлая.
Перед новым годом улицы пахнут особенно. У их аромата всего несколько оттенков, но они такие яркие и вкусные, что хочется просто дышать полной грудью, смакуя нотки хрусталя, счастья, праздничной суеты, хвои и конечно солнечных мандаринов. Яркая кожура на белом снегу похожа на серпантин. Этот новый год будет самым счастливым, я знаю. Видела подарок моего любимого Димки, спрятанный среди белья. Маленькая бархатная коробочка - исполнение моего прошлогоднего желания. И теперь я иду домой, волоча в одной руке симпатичную елку, которая скоро займет свое место в углу квартиры, наполненной счастьем, а в другой пакет с горошком, майонезом и "Докторской". Иду и пою песню про глупую снежинку, которая исполнит еще одну мечту, следующую. Самую огромную с этом мире.
Я вошла в квартиру и чуть не упала, споткнувшись об стоящий у порога мой любимы чемодан. Мы с Димкой купили его в Италии – красный, пузатый, блестящий боками. Странно, что он тут делает?
- Эй, я дома,- крикнула в недра притихшего дома. И эта тишина вдруг показалась мне враждебной. Прислонила елку к стене, которая тут же заплакала от тепла. Жалко. Я никогда не покупаю живые ели, просто Димасик настаивал именно на такой лесной красавице. А мне их жаль. Маленькие елочки вырванные из привычной жизни, только длятого, чтобы порадовать зажравшихся людей всего несколько дней.
- Ты рано, я тебя не ждал,- появился в прихожей Димка. И по его бегающим глазам я поняла, что происходит что – то из ряда вон.- Ну, с другой стороны даже хорошо. Так правильнее будет. Лисенок, я ухожу.
- Куда? Опять в командировку отправили? А я на салат все купила, даже горошек не забыла в этот раз,- глупо улыбнувшись пошла в кухню, все еще не осознавая предательства.
-Лис, я ухожу. Навсегда,- голос любимого впился в спину как нож. И я едва удержалась на ногах, выронила из руки пакет. Яркие мандарины рассыпались по полу, словно мячи из клоунской корзины. – Я полюбил другую женщину, и сделал ей предложение. Она сможет дать мне то, что не можешь ты. Понимаешь? Не бывает семьи без детей.
Его слова впивались в грудь как осколки зеркала снежной королевы. И моя действительность начала искажаться. Дура я, не сказала ему. Хотела подарок сделать к новому году, это же тоже исполнение мечты. Вчера мне пришло письмо. Наша очередь на ЭКО подошла. И после нового года нас приглашали в клинику на процедуру. А теперь с кем я пойду? Сбыча мечт откладывается.
- Прости,- в голосе Димки не было раскаяния.
- Ну уходи,- сказала я равнодушно. Словно все, что у меня было в душе замерзло сразу же, как в криокамере. – Чемодан только верни, он мне нравится. А вы новый купите.
- Чемодан? – удивленно переспросил чужой мужчина. Уже чужой. Странно. Так быстро. – Я ухожу, а ты жалеешь о чемодане?
- А что, он не предаст. У него душа есть, которую я в него вложила, когда покупала. А у тебя нет,- дернула я плечом, собирая с полу оранжевых предвестников праздника. – Дим, а давно ты ее любишь? Ну ту, которая может?
- Это так важно?
- Да.
- Пять месяцев. Алис, ну зачем все это? Не копайся в ране, это вредно.
- Значит, когда мы покупали этот чемодан, ты уже был не со мной?- задохнулась я. Он целовал меня в губы в том маленьком магазинчике, пытаясь вырвать из рук дорогой кофр, смеялся. А я уперлась – хочу и все. Глупая, слепая курица. Он уже был чужой. Там, в Италии, когда я мечтала о том, что скоро мы возможно станем родителями он уже не был моим. Смешно.
- У меня скоро родится сын,- тихо промямлил Димка. И я сошла с ума, ах какая досада. Первый мандарин угодил ему в глаз. Брызнул щипучим соком, под мой истеричный смех.
- Дура,- заорал этот чужой гад, когда второй снаряд достиг цели. Схватил МОЙ чемодан и выскочил за дверь. Я осела на пол, и разрыдалась, уставившись на лопнувшие измятые мандарины. И вот вдруг подумала, что мой новый год такой же бракованный и искореженный, как несчастные цитрусы, валяющиеся по всей прихожей. Медленно поднялась, добрела до сумки и достала мобильник.
- Люсь, можно я приеду? – простонала в трубку, как армянская плакальщица.
- Козел? – радостно гаркнул телефон голосом моей школьной подруги.- Я ведь говорила, гнилой твой Димка. Нужен тебе мильярдер, как у нас с Юльком. А не этот Ягупоп, у которого одно перо торчит из зада и то облезлое. Юль, я ведь ей говорила, помнишь?
- Даже я помню, — пророкотал Караваев, и судя по звуку чмокнул свою жену в щеку, тут же раздался детский смех, какая – то возня. Что – то грохнуло.
- Приезжай, короче, — суетливо заорала мне в ухо Люсьен.- Эти мелкие паразиты свалили елку. Представляешь? Бах. И капец искусственной красавице, – восторг в голосе подруги потонул в детском реве и мужском хохоте.
И зачем я поеду? У них семьи, дети, мужья. И полные дома счастья. А у меня? Нет у меня ничего. И уже не будет. Дать бы по башке проклятой предсказательнице, как там ее звали? Шарлатанка. Как только их допускают на радио, авантюристок этих?
- Попробуй только соскочить,- гаркнула Люсьен, явно почувствовав мое настроение.- Мы с Юльком приедем и надерем тебе...
- Мам, а что вы Лисичке надерете? – раздался тихий голос Сонечки, Люсиной дочери. – Зад, да?
- Зад я надеру тебе, если подслушивать будешь, — хмыкнула Люсьен с такой любовью в голосе, что у меня перевернулось все в душе. Мне это счастье то уже не светит.- Короче, Лиска, ждем. Юль, Лиска тоже приедет. Вся капелла в сборе будет. Гланя прилетит на метле реактивной, скорее всего, со своими подарками адскими и несчастным Джози. Эх зажжем.
- Спроси, может Сеню прислать за ней, пока он еще на линии? Нечего по ночам одной мотаться. Еще обидит кто, – подала голос рачительная хозяйка Юлька, заботливая мать хулиганистых тройняшек, похожая на булочку с маком.
Глеб Снежин
- Мамы у всех бывают. У тебя же была? - вбил последний гвоздь в дубовую доску моего спокойствия Вовка, и выпятил нижнюю губку, собираясь разрыдаться в голос.- И я желание загадал. Так не честно. Дед мороз просто обязан его исполнить. Или фиг я в него больше верить буду.
-Вов, ну не все в силах доброго волшебника, понимаешь? Игрушку он может слепить, а вернуть кого – то с небес не его компетенция. Понимаешь? – вздохнул я, взъерошив льняные волосики на макушке любимого сына. Сына, которого чуть не потерял вместе с женщиной, что была моей жизнью. А теперь я ненавижу новый год, и праздника не чувствую. Вспоминаю заснеженную дорогу, расплющенную машину – мой подарок жене под елочку, и не верю больше в сказки. Не могу забыть бессилие при виде черного мешка на носилках и тихого детского писка из переноски, чудом уцелевшей в аварии. Алька пристегнула ее, это и спасло моего наследника. Тридцать первое декабря было тогда, шесть лет назад, как и сегодня. Я зажал переносицу пальцами, гоня воспоминания.
- Значит эти волшебники фуфло и лошары,- голос Вовки больше не дрожал. В нем сквозили злость и отчаяние.
- Неужели няня тебя научила так выражаться? – нет, во истину, не Генриета же ругается при моем сыне, как портовый биндюжник.
- Так Крокодиловна таких слов не знает, у нее все пардон, да сильвупле, да какие – то гадские экивоки, — выпучил глазенки сынище.
-Владимир, твою бонну зовут Генриета Автандиловна,- включил я строгого отца.- Не Гренка Крокодиловна, умоляю. И слова лошара и фуфло не пристало говорить порядочным людям.
- Значит ты беспорядочный,- вынес вердикт слишком ушастый пацан. – Вчера по телефону ты сказал, что этих лошар, надо раком нагнуть. Надеюсь ты говорил это про дедморозных эльфов, которые не могут сгондобить нормальный, нужный подарок, а не очередной планшет. Па, а раком – это как? Кстати, Крокодиловна против этих «ганжиков». Она говорит, что это все отупляет неокрепшие умы. А вот мама бы не отупляла меня. Понимаешь, пап? Даже у Вовки есть мама, хоть и глупая. Но мама же.
- Гаджетов, Владимир. Гаджетов. Говорить надо правильно.
- Почему тогда Крокодиловна меня Вольдемаром зовет? Она неправильно говорит. Ей можно значит, да? А мне нельзя, потому что я маленький. А если бы у меня была мама...
- Все, Вовка, хватит,- слишком резко прозвучал мой голос и глазенки сына снова начали наливаться слезами. Черт, я всегда все порчу. Сегодня же праздник, день чудес. День, когда мой мир рухнул дважды. – Не плачь, у меня есть идея...
- Какая?
- Мы поедем кататься на санках. Туда, где я встретил твою маму.
- И влюбился?
- Сразу же,- сказал я чистую правду. – Только у тех кто любит по – настоящему рождаются такие как ты.
- Ты ведь ее санками сбил, да? – тихо спросил Вовик, натягивая свитер с изображением смешного снеговика, который связала ему Крокодиловна., тьфу, то есть Автандиловна.
- Да, — кивнул я, проваливаясь в недалекое прошлое, кажущееся чем – то древним и неживым. Она свалилась мне буквально на голову, и так кричала, когда я направил идиотские санки в сугроб. Отплевывалась. Била меня маленькими кулачками, затянутыми в пуховые белые варежки, похожие на снежных кошек по груди, и смешно ругалась.
- Па, ты ж дядька уже был тогда. Как ты на горке оказался? – сморщил нос Вовик. Смешной. Мой.
- Поехали сын,- ухмыльнулся я, рассматривая затянутого в болоньевый комбез сына, ставшего похожим на космонавта.
- Да, знаешь, почему – то мне кажется, что мама будет там. И мы ее собьем и украдем у неба,- вздохнул глупый мой, умный ребенок. Жаль, что так вселенная не работает.
Я загрузил в багажник сани, больше напоминающие космический челнок, пристегнул Вовика к детскому сиденью и вырулил со двора под раздражающее мерцание украшений. Генриета настояла, каждый год заставляет меня заниматься этой ерундой. Украшать пустой дом – абсолютная глупость.
- Вов, ты не надейся особо,- проклиная себя, наконец сказал я. – У нас не так много шансов на то, что твое желание... Наше желание сбудется.
- Пап, надо верить просто,- беззубо улыбнулся мой мальчик. – Так Крокодиловна говорит. И еще говорит, что ты потерянный. Па, а это что означает? Что тебя кто – то найти должен?
- Это значит, что мне придется поговорить с твоей няней, а ей возможно найти новое место, если не научится следить за я зыком,- хмыкнул я, сжав руль до боли в ладонях. Мы почти приехали. С неба начал сыпать снег, крупными хлопьями, кружась в свете фар странными завихрениями.
На Альке была шапка тогда. Розовая, с огромным помпоном засыпанным крупными снежинками.
- А знаешь, я ведь не люблю тебя,- последнее, что я услышал от женщины, лишившей меня разума. Я был зол. Даже замахнулся на нее. А она не отшатнулась. Только полоснула меня яростным взглядом. Я ее любил, или просто думал что люблю. Она принадлежала мне. И собственнический инстинкт казался мне непогрешимой любовью. Мне да, а ей видимо – нет. Она взяла и уехала. Алька уехала в новой машине, и я не знал, вернется она или нет. Просто забрала сына и растворилась в пустоте. Но только вот сыну я никогда этого не рассказывал. Зачем?
Я заглушил двигатель, уже жалея, что приехал сюда. Ветер начал гнать по земле снежную поземку, обещая приближение пурги. Народа почти не было, в это время все уже заняли места возле праздничного стола и смотрят передачи, от которых у меня сводит зубы. Только еще один отец с не в меру разошедшимся отпрыском, оккупировавшим горку, стоит и смотрит на светящиеся окна, за которыми его жена запекает гуся, подпевая Жене Лукашину или Наде. Они сейчас вернутся в уют, повесят на батарею снежные рукавицы и сядут праздновать. Непогрешимое счастье.
- Вов, недолго, погода портится,- предупредил я радостно скачущего вокруг меня мальчишку, подвязал ему шарф и достал из багажника снежный транспорт.
- Пап, а если бы тебя увидели твои компаньоны, они бы посмеялись? – наморщил нос Вовик.
Алиса
В свете уличных фонарей все елки праздничные. Оглянитесь вокруг и берегите ноги. Гололед – коварная штука. Но есть стихии более опасные чем наледь. Снежный вихрь закружит. Унесет.Завъюжит - заворожит. И противиться этому вы не сможете. Совет дня: Расслабьтесь и получайте удовольствие. И да, сегодняшняя ночь волшебная. Вас ждет исполнение желаний. Всегда Ваша, Вангелия Светлая.
Боль вспыхивала в глазах, словно елочные фонарики: ярко, истерично и разноцветно. Один сапог куда –то улетел, пока я пыталась понять, что же произошло. Новый сапог, в первый раз надела. Жаль. Лодыжку зажгло с утроенной силой. Токающие разряды, разлились огненной волной, как и чужое дыхание, опалившее мою щеку. И я даже смогла рассмотреть мужскую щеку, покрытую темной щетиной в которую почти уткнулась своим носом – колючую, пахнущую снегом и хвоей.
- Какого...?- выдохнула прямо в чужую кожу, путаясь руками в варежках, пришитых к резинке, как у малышки. Люсьен привезла пуховые рукавички всем своим подругам из какой – то очередной поездки. А мне еще и резинку пришила, зная что я растеряша. Блин, я же должна уже быть у них. Девочки будут волноваться. -Вы ненормальный? Это же надо, сбили меня. Санками. Меня. Санками. Где мой сапог?
- Ты какого черта шляешься по ночам, дура? – прорычал мужлан, на котором я подпрыгивала, как на батуте, пытаясь подняться на ноги. Боль в ступне стала нестерпимой, и я ойкнула и свалилась обратно. Чужие руки ухватили меня за шкирку. Нахал и алкаш, скорее всего. Иначе, какого пса он катается с горки за полчаса до нового года, вместо того, чтобы сидеть у елки с бокалом шампанского в уродской лапе?
- Придурок.- рявкнула я, и замахнулась. От обиды и боли у меня видимо поехала крыша. И я бы ударила если бы не...
- Мама,- детский голосок взорвал реальность, — я же говорил, пап. Это мама. Дед мороз исполнил желание. Только странно как –то. Мамы не бьют пап. Это неправильно. Они их любят.
Детская ладошка коснулась моей щеки, обжигающе, одуряюще. Мальчик, симпатичный и курносый смотрел на меня широко распахнув глазенки, в темноте похожие на две небесные звезды.
- Я не бью. Я просто...- не зная что сказать, начал я выкручиваться.
- Вовка, не неси чушь,- только сейчас я рассмотрела мужчину, который и вправду в случившемся виноват был мало. Я невнимательная растыка, выскочила прямо на ледяную дорожку. – Вы как, девушка? В порядке?
- Да, — ответила растерянно, вытирая рукавом куртки наливающийся слезливой краснотой нос. Слова ребенка жгли душу как кислота. Мама. Я так хочу стать ею. Но не судьба. - Да, я в порядке.
- Ну конечно,- пробубнил несносный мужлан. Интересно, как у таких медведей рождаются такие прекрасные мальчишки? – И поэтому ты стоишь словно цапля в одном сапоге и носом как светофор. Это теперь называется «в порядке»? Ревешь чего? Где болит?
- Ничего, я найду свою обувь и пойду дальше. Меня ждут,- ответила я ехидно, но прозвучала жалко и плаксиво. Нога болела нещадно, и уже начала неметь от холода. Так и до обморожения недалеко.
- Па, маме холодно,- беспокойно произнес мальчик.
- Я вижу,- мужские руки начали натягивать на мою ступню найденную тут же уггу. Я вскрикнула от резкой боли, прошившей меня от кончиков пальцев казалось до самой макушки. Мужик досадливо закусил губу, и мне отчего – то захотелось попробовать ее на вкус. Дура, это посттравматический синдром видимо такой – идиотизм. Не иначе.
- Что такое? – поинтересовался нахал, и вдруг подхватил меня на руки и поволок куда –то. Молча, словно варвар убитого мамонта. Я слышала как хрустит снег под полозьями санок, и пыхтит малыш позади, таща свой снежный транспорт.
- Куда вы меня прете? – наконец набравшись сил спросила я.- В конце – концов, поставьте меня на землю.
- Поедем к доктору,- спокойно ответил захватчик, легко подбросив меня, чтобы перехватить поудобнее.
- Интересно, где вы его сейчас найдете? Через полчаса начнут бить куранты,- яд в моем голосе его совсем не рассердил и не озадачил.
- Ко мне домой. К нам с Вовкой. Я вызову личного врача, в конце – концов я же тебя сбил. Хотя ты, конечно, курица.
- Так, это переходит все границы, — его пальто, в которое я сейчас дышала, покрылось инеем и слова мои звучали приглушенно. – Мы не пили брудершафтов. Никуда я не поеду, может вы расчленитель и душегуб. И сам ты этот, как его...
- Кто? – насмешливый бас, в котором нет и нотки злости.- Назовешь петухом, воткну в сугроб головой вниз, как репку. Я же маньяк. Сожру твой мозг, и поверь, это не будет такой уж потерей для человечества. Детка, мне тоже не нравится таскаться с глупой курицей на руках. Но я же джентльмен.
- Ты, вы...
- Мама, дома хорошо. И елка у нас красивая, фонарчатая. А Фира запекла гуся, и папа принес два ящика мандаринов. Они так пахнут. А папа у нас магнат, ты помнишь? Про него даже в журнале писали, не помню названия. На Ф начинается,- подал голос ребенок. Черт, они же сумасшедшие. Как я раньше не догадалась. И мужик и его симпатичный отпрыск. От осинки не родятся апельсинки.
- Мандариновый магнат,- улыбнулась я мальчишке, захлебывающемуся словами. Мне вдруг стало его жутко жалко.
- Вова,- вздохнул мужлан, перекидывая меня на сиденье огромной машины. Ничего тачки у шизиков, дорогие и агрессивные.- Мадам, вас никто не удерживает силой. Но, судя по тому, что сапог ваш мы так и не натянули на ногу, я бы был благоразумным. Наш с Владимиром личный Парацельс очень хорош, так говорят люди, которых он пользует десятилетиями. И стоит эскулап дорого. Так что, вы поедете с нами, или замерзнете вон под той елкой, как раз тогда, когда все будут пить шипучку под бой главных часов страны? Предложение ограничено. Я не хочу лишать сына праздника из-за глупости ненормальной, бросающейся под санки.
- Папа, ты же не ... Ма, соглашайся. Не бросай меня снова, пожалуйста. Я так тебя ждал,- задрожал голосок мальчишки и я обреченно кивнула. Хотя, сдохнуть под елкой, возможно было бы не такой уж и плохой идеей.
Алиса
У вас еще есть возможность изменить свою сказку. Это просто. Но нужно ли? Совет дня: подумайте, прежде чем бежать от мечты. Всегда Ваша, Вангелия Светлая
Сумасшествие. Видимо резинка на варежках передавила мне что – то в шее и в мозг перестал поступать кислород. Зачем я согласилась на странное предложение мужика, имени которого даже не знаю? Может сбежать? Вот прямо сейчас. Пока он нежно вытаскивает сына с заднего сиденья. Я вывалилась из машины, как мешок зимнего волшебника, совсем забыв о том, что моя нога травмирована. Взвизгнула от боли, и разбудила малыша.
- Пап. Маму неси,- промямлил он полусонно. – Поставь меня, я мужчина. А мужчин не носят на ручках.
- Ты маленький мужчина,- боже мой, сколько тепла в голосе этого варвара, похожего на таежного шатуна – людоеда.- И это не стыдно.
Черт, он меня поднял легко, как пушинку, под пристальным взглядом мальчишки, и понес как королеву к празднично – украшенному особняку, утопающему в сказочных соснах, стремящихся к звездам. Если бы у меня был дом, то только такой. Замок с башенками. Какая я дура. Ведь у ребенка же есть мать. Настоящая. Зачем я ему – безымянному Синему Бороде? Я упала с неба? Господи. Значит...
- Меня зовут Глеб,- прошептал мужлан в мой помпон. – И бога ради, ты же моя жена, так что будь любезна не выпадать из роли.
- Ты даже не спросил, какое мое желание, вдруг оно страшное? Как у Румпельштильцхена,- оскалилась я. Представив какое лицо будет у этого самоуверенного павиана, когда я скажу ему...
- Ну вот, теперь я знаю твое настоящее имя. Думаю, что я справлюсь,- хмыкнул Глеб.- Главное ты не хочешь мою душу.
- Да, мне будет достаточно другой части твоего организма,- пробубнила я в драп пальто. Но он не расслышал моих слов. Открыл ногой тяжелую дверь и я поняла, что пути назад теперь точно нет.
- Ну вот мы и дома, дорогая, — хмыкнул, свалив меня на огромный диван. Вовка скинул курточку прямо на пол, и подбежал ко мне.
Счастье, когда тебя обнимают детские руки. Он доверчиво прижался ко мне, и прошептал «Я так тебя ждал. Люблю, прелюблю. Ты же больше никогда меня не оставишь? Нас с папой. Ему тоже плохо без тебя. Я знаю. Он не говорит, но ночью сидит в кабинете допоздна и пьет взрослый сок»
Что же мы натворили?
- Иди переоденься, малыш,- взъерошив волосы на белобрысой детской головке, сказала я, протолкнув внутрь противный колючий ком выросший в горле. Посмотрела вслед, бросившемуся исполнять мою просьбу Вовке и начала подниматься с дивана. Лучше вот так. Сразу. Не дарить ложных надежд.
- Соскакиваешь? – насмешливый голос разорвал пространство. –Правильно. Значит не так тебе нужно то, ради чего ты приехала в чужой дом, к незнакомому мужику. Значит твое желание не заветное, детка.
- Да пошел ты,- выплюнула я. В глазах полетели искры от боли, от злости, от незнания как поступить.
- О, мы уже на ты? Мы же не пили брудершафт, курица? Или ты пересмотрела свои дурацкие принципы?
Глеб Снежин
Она чертовски права. Дьявольская ведьма, смотрит на меня глазами цвета снежного неба, сжав маленькие кулачки. Наверное она бы растерзала меня, будь чуть смелее. Растерзала за то, что я хочу сделать счастливым маленького сына. Или за то, что сделаю его абсолютно несчастным, повинуясь какому – то своему темному желанию хоть на миг почувствовать праздник жизни.
- Купить любовь нельзя, и мать ребенку тоже,- кривит идеальные губы «подарок небес». И ведь говорит чистую правду, но мне почему –то хочется ее схватить за острые плечи, затянутые в идиотский свитер украшенный смешным красноносым оленем, и хорошенько встряхнуть.- И вернуть прошлое, тоже невозможно. Я знаю, поверь. Да и не нужно это. Дурацкие воспоминания только ранят. А это ребенок. Ты сделаешь ему страшно больно. Да услышь же меня,- уже кричит она.
- Это не твоя печаль,- с трудом выдавливаю я, не желая признавать абсолютную правоту этой мартышки в помпончатой шапке.- Ты, кстати, так и не озвучила свое желание. Машина? Квартира? Что ты хочешь?
- Ребенка,- спокойствию в ее голосе мог бы позавидовать ледяной царь из дурацкого Вовкиного мультика.- Мне нужен только донор. Процедура ЭКО назначена на первое февраля. У тебя есть сын, он красивый, здоровый и умный. Генетический материал твой мне подходит. Лучше не найду все равно. Но, теперь я сомневаюсь, что мне нужны живчики сумасшедшего кабана, играющего чувствами своего сына.
- А что так мелко, куколка? Ребенок? Всего-то? Почему ты сразу не потребовала переписать на тебя мое состояние? – мне не смешно. Девка явно с придурью или просто чертовски наглая. Но этот нос ее покрасневший от злости... Мать ее за ногу.- Тебя осмотрит врач и можешь валить на все четыре стороны. С сыном я как-нибудь разберусь. Скажу, что тебя унес Крампус, за то что ты была плохой девочкой. Очень плохой.
- Да, так будет лучше,- словно про себя шепчет она, вдруг сдувшись и растеряв свое нахальство. И звезды в осколках неба меркнут, от чего становится страшно и щемяще тоскливо. – Прости. Я не хотела. Мы бы бумаги все подписали у юристов, что я претендовать не стану ни на что, и все такое. Я просто... Прости. Отчаяние страшная штука. И Вовка не заслужил лжи. Он чудесный у тебя. Я уйду. Такси вызови мне, пожалуйста. Ой. А деньги все были в сумочке. Оплатишь? Я верну, честно. День сегодня просто такой...
- Я прикажу прислуге принести тебе халат и тапочки из гостевой.
- Это значит...?
- Это ничего не значит, — ухмыляюсь я, стараясь не смотреть в растерянное лицо авантюристки. Хотя. Для мошенницы она слишком уж простодыра.
Черт, ну зачем? Пусть валит. Исчезнет из наших с сыном жизней и все станет прозрачно и ясно. Я думаю так, но делаю и говорю совсем иначе. И жалось щемящая в моей замороженной душе, как нечто иноземное, но очень теплое и чужеродное.
И вздрагиваю неподдельно, когда маленький вихрь врывается и разряжает повисшее в комнате напряжение.В ручонке Вовки маленькая коробочка, перевязанная смешным пластырем, разрисованным мультяшными псами.
- Я сказал горничной, что ты вернулась и велел подготовить твою спальню,- радостно прошептал малыш, устраиваясь на коленях посторонней девки.- И принес подарок. Открой.
Лицо гостьи становится растерянным, почти детским. Ее пальцы дрожат, а в глазах танцуют слезинки. А я слепну от того, что эта наглая баба будет спать в комнате, в которую уже шесть лет не заходил никто. «Чертоги синей бороды» - так ее называет прислуга. Нет, они не правы. Это царство снежной королевы. Вовку надо бы наказать за самовольство. Но он так рад, и скачет, как щенок вокруг дурехи, желание которой я не исполню. Но ей то об этом знать совсем не следует. Всему свое время.
- Я согласен,- окончательно безумею я, напарываясь на испуганный взгляд распахнутых от удивления очей, как на финку грабителя. И бабочки ресниц ее дрожат.- Три дня. Ни каких правил. Ты наша. И мы подпишем все бумаги.
- Ты все таки ужасный придурок,- ее губы трогает улыбка. Вовик смотрит на нас с хитрой улыбкой, в которой столько счастья, сколько я наверное никогда не видел в этом холодном доме, вдруг ставшим радостным и праздничным.
- Ура, папа и мама снова влюблены. Вы такие у меня красивые, прямо принц с принцессой, - закричал Вовка, - пап, иди сюда. Давайте обнимемся все вместе. Как настоящая семья. Я видел, в кино так все делают. А еще, потом папа целует маму. Ну чего вы встали? Целуйтесь.
Ее губы легко касаются моих. В голове звенят рождественские колокола. И щеки ее пунцовеют, как ягоды рябины на снегу.
- А теперь подарок. Мам, ну разверни. Я старался. Папа сказал, что это слеза снежного ангела,- суетится Вовка, и сам вытаскивает из коробочки кулон в форме капли на длинной платиновой цепочке. – Он не успел тебе подарить тогда... Ну, когда...
- Когда ты разбилась насмерть,- выплевываю я, не в силах больше сдерживать рвущуюся из груди ярость смешанную с тоскливым бессилием. Ее улыбка меркнет, и Вовка испуганно жмется к своей новой игрушке. Не ко мне – к ней. Искры волшебства в глазах сына стоят моей души и обманутых надежд этой дурехе. Денег, что я ей дам хватит на донора. Да. Так и поступлю.
Дорогие мои читатели. Эта книга - подарок. Она будет опубликована бесплатно. Мы с музой Клепой очень надеемся, что сможем порадовать Вас и сделать праздники еще более восхитительными. В свою очередь, нас бесконечно радует Ваш отклик. Любой: комментарии, звездочки и прочие приятности. Всегда Ваши автор и Клеопатра
Алиса
- Один, два, три, четыре,- голос мальчика звенит в тон с курантами. Бумажка с желанием написана и я поджигаю ее об стоящую рядом с моим прибором свечу. Пять, шесть, семь. Пусть сбудется то, что я загадала. Восемь, девять, десять,- пепел осыпается в бокал с шампанским. Выпить одним глотком. Господи, что я творю. Мне нельзя же. Это вредно. Я планирую стать мамой, а значит...
- Одиннадцать, двенадцать, ура!!!- с треском разгорается бенгальская свеча.
- В чем дело, дорогая? Не нравится шампанское? – насмешливый тон портит мне впечатление от обманчивого, фальшивого семейного праздника.
- Ты бы тоже не пил,- лепечу я, стараясь не смотреть в прищуренные глубины космоса.- Месяц это немного.
- Этот халат...- он нарочито игнорирует мои слова. Пропускает мимо ушей, наблюдая за сыном. Который радостно поджигает очередной колюче - искристый кусочек нового года от свечи, одурительно воняющей мандарином и корицей.- Знаешь, напиши мне свой размер. Завтра тебе доставят одежду. Еще один подарок от меня. Негоже ангелам ходить в шлафроке. Тем более. Что он... Боже, запахни чертову тряпку.
- Божеством меня еще никто не называл,- ухмыляюсь, понимая, что дразню опасного зверя.- Ты превзошел всех, дорогой.
- И много их было? –его тон не злой, скорее ядовитый. И взгляд пробирающий до самых пяток.
- Кого?
- Ну, этих всех,- странный вопрос. Он сидит на своем стуле, похожем на трон, обхватив пальцами подбородок, кажется расслабленным. Но я знаю – впечатление обманчиво. И воздух, кажется, трещит от напряжения, как римская свеча на морозе.
- Пап, а у нас же салюты. Ты забыл? Смотри, все уже запускают,- возбужденно выкрикнул Вовка, раздвигая тяжелые шторы на панорамных окнах. Странно, обычно такую красоту не драпируют тканью. Они должны быть открыты. Смотрю в неимоверной красоты витражное стекло, на распускающиеся в темном небе огненные цветы.
- Маме нечего надеть,- я слышу, как он выталкивает слов «мама», борясь с собой. – И нога у нее еще не прошла.
- Ничего, я вполне могу одеться в то, в чем была. И щиколотка почти не болит, лишь слегка ноет. Просто ушиб, я думаю. Мы будем запускать салюты, малыш. И завтра пойдем гулять, а потом распишем витраж. Правда, Глеб? Ты же нам закажешь краски и кисточки?
-Па, закажешь, закажешь? – ребенок счастлив. Именно за этим я тут.- И еще я хочу кошку. Мы будем с мамой ухаживать за ней. Теперь ты не скажешь, что я не справлюсь. Потому что я не один буду. Пап, ну не молчи.
- У тебя болит нога. Ефим Кельманович придет только утром. Не глупи, Аля. Пусть он ставит диагнозы.
Я дергаюсь. Мне не нравится это имя. Словно примериваю на себя чужую жизнь. И этот странный зверь замирает, и паника в его глазах неприкрытая.
- Пойдем запускать салюты,- хриплю, проклиная свою мягкотелость. Зря я осталась. Нельзя ради мечты ломать чужие судьбы. Нельзя надеть на себя чужую жизнь, словно чертов халат, разъезжающийся на груди. – Нога почти прошла. Я здесь для того, чтобы сын был счастлив, так ведь? Одевайся, Вовка. Глеб, и ты, я сама не справлюсь.
- Прости,- шепчет он, когда малыш уносится в свою комнату. Я не знаю, почему назвал тебя Алей.
- Да, лучше Лисой. Мне больше нравится, — слишком близко. Настолько, что его губы касаются моих волос, опаляют дыханьем, заставляя сердце в груди замирать. – Не надо. Держи дистанцию. В цену не входит интим.
- Черт, какое слово то выбрала поганое,- Снежин снова похож на себя. Снова мерзкий, язвительный сноб. – Интим. Детка, я столько не выпью. Ты не в моем вкусе. Мне нравятся маленькие миниатюрные бабы. А ты арясина.
- Это замечательно. Тебе сейчас и нельзя ни пить. Ни другого. Надо беречь материал,- хмыкаю я, с трудом сдерживаясь, чтобы не влепить ему пощечину. Но я же воспитанная дама, и знаю, как себя вести в гостях. – Кстати, кроме одежды мне нужны средства гигиены и телефон. Я должна предупредить подруг, что не приду. Иначе они объявят розыскные мероприятия, а это страшнее «Бури в пустыне».
- Тревога, тревога, волк унес зайчат? – от его смеха мне становится легко. Отпускает звенящее в воздухе напряжение. – Точнее одну маленькую зайчишку – Лисичку. Хорошо, моя бубновая королева. Телефон получишь после салютов. Все остальное завтра. Какие еще пожелания будут?
- Ты пойдешь с нами запускать фейерверки,- чувствуя, что одержала маленькую победу, улыбаюсь.- И будешь радоваться жизни, потому что мальчикам нужен отец – сильный и храбрый. Ну и, с моими способностями, я запросто могу спалить дом. Думаю, что тебе это не понравится.
- Ты нестерпимо – невероятная, и жутко меня бесишь,- отворачивается он от меня, - очень надеюсь, что за три дня ты меня не доведешь до сумасшедшего дома.
- Я тоже надеюсь. Моему ребенку нужен адекватный и душевно – здоровый донор.
- Слушай, а если не получится? – вдруг замирает он у самой двери.- Ну бывает же, что с первого раза процедура неуспешна, или материал неподходящий. Несовместимость, пятое – десятое.
- Тогда, ты получишь услугу «Мама на три дня» совершенно бесплатно,- истерично хмыкаю я. Черт, а ведь мне не приходило в голову даже, что такое возможно. Блин, ну зачем он мне сейчас это сказал?
И кажется он доволен произведенным эффектом. Даже начал песенку напевать из дурацкого мультика. А мне хочется упасть на пол и зарыдать в голос.
- Ты не передумала зажигать, курица?