Счастье для двоих. Большая книга романов о любви для девочек

Глава 1 Веселые ребята

Мои самые любимые звуки – звуки природы вперемежку со звуками работы.

Я часто подпираю голову ладонями, ставлю локти на перила, закрываю глаза и специально слушаю разные звуки. Я слышу гул машин, которые едут вдалеке по горной дороге-серпантину; романтичный стук колес поездов – «ту-дух, ту-дух…», железная дорога проходит недалеко от пляжа; крик чаек, парящих над искрящимся морем в поисках зазевавшейся рыбы… Также до моего слуха доносится шум набегающих на берег волн, пенный шелест уходящей обратно в море воды, шуршание листьев-вееров на пальмах, многочисленные голоса отдыхающих, музыка из прибрежных кафе, крики торговцев:

– Пахлава! Медовая, хрустящая, детей и взрослых манящая! Пахлава!

– Кукуруза! Сладкая кукуруза!

– Мороженое!

– Граждане отдыхающие! Кто хочет сфотографироваться с жителем племени тумба-юмба?

Все это я слышу каждый день, ведь я работаю на пляже спасателем.

Если со мной кто-то еще незнаком, представляюсь: меня зовут Полина, и живу я в самом прекрасном городе мира. Называется он Лимонный. Здесь повсюду растут мандарины, апельсины, лимоны… Весь город погружен в буйную зелень и окутан волшебным ароматом цветущих цитрусовых.

Вот уже год я работаю на спасательной станции № 5, и скоро будет год, как я общаюсь с Маратом. После знакомства с этим парнем в моей жизни открылась новая страница.

Марат – великолепный гитарист и певец. Свой талант и необычную красоту он унаследовал от деда-цыгана. Дедушка Марата – известный на всю страну исполнитель романсов. Правда, сейчас он уже редко выступает.

Я никогда бы не подумала, что Марат – этот модный красивый парень – знает много романсов, которые, согласитесь, среди молодежи не пользуются особой популярностью. Марат говорит, что любовь к романсам он тоже получил по наследству.

Таких людей я больше не встречала. Марат верный, честный, открытый, мягкий, от него исходит умиротворяющая энергия. Он живет в своем собственном мире – в мире музыки и звуков. Любую эмоцию он может сыграть на гитаре.

Музыка для Марата играет огромную, если не сказать главную, роль в жизни.

Он и дня не может прожить без гитары. Я никогда бы не поверила, что из деревяшки, к которой прикреплено шесть струн, можно извлекать музыку, от которой бросает то в жар, то в холод; мелодия гитары переносит тебя в чудесные страны и заставляет задуматься над жизнью.

Впрочем, все напрямую зависит от мастерства гитариста. А мастерство Марата на высшем уровне!

Однажды он мне сказал:

– Остановись на секунду. Вслушайся в окружающий мир. Слышишь, как много в нем звуков? Десятки, сотни! Все они смешиваются в один общий гул, и мы не обращаем на него внимания. Но если прислушаться к каждому звуку отдельно, можно составить представление о мире. Слышишь шум машин? Шелест волн? Пение птиц? Стрекотание цикады? У всего в мире есть свой звук…

Вот я и стала постоянно прислушиваться к звукам. Это оказалось очень увлекательным занятием!

Марат развил во мне привычку слушать мир, а я научила его любить море и хорошо плавать, и теперь мы часто плаваем наперегонки. Честно говоря, я почти всегда поддаюсь Марату. Мне приятно смотреть, как он гордится собой, что обогнал меня… Наивный!

Но если возвращаться к теме звуков, то один раз Марат меня просто поразил. В тот вечер мы сидели на нашем секретном пляже, который расположен за густой рощей и скалами. Об этом пляже знали только мы с Маратом. Это был наш рай – тишина, белый песок, пальмы, журчащий ручеек… Мы ходили на этот пляж каждый вечер.

Пришли и в этот раз. Когда мы сидели у догорающего костра и смотрели на море, Марат вдруг резко наклонился ко мне, прижался ухом к моей груди и шепнул:

– Тсс… Тихо…

Я послушно молчала.

Марат оторвался от меня, посмотрел мне в глаза своими завораживающими темно-карими, почти черными глазами и произнес:

– Самая прекрасная музыка – это стук твоего сердца.

Несмотря на фантастическую нежность, которую мы с Маратом всегда дарили друг другу, у нас было много проверок на прочность. Но ничто не может повлиять на наши отношения[1]. Мы решили все проблемы, которые были между нами, и надеемся, что больше у нас не будет никаких разногласий. Сейчас в моей душе спокойствие и умиротворенность.

Стоя на вышке и смотря в бинокль на Марата, я и подумать не могла, что совсем скоро судьба преподнесет нам новые сюрпризы…

Марат сдавал в прокат катамаран какой-то девушке. Он взял плату, подтолкнул катамаран к воде, объяснил девушке, как им пользоваться, и лег под зонт загорать.

А я смотрела на его синие плавки, загорелое тело и слушала окружающие звуки. Кстати, только недавно я заметила, что чайки почему-то не поют, как большинство птиц, а именно кричат. Интересно, почему?

Я ощутила легкий толчок в бок. Это был мой напарник Артем.

– Чего пинаешься? – спросила я, выныривая из своих мыслей.

– А ты чего впадаешь в транс? – недовольно отреагировал он.

– А что такое? – удивилась я. – Разве у нас в правилах написано, что на работе нельзя впадать в транс?

Артем улыбнулся, потом указал взглядом в сторону прибрежного кафе «Каракатица»:

– Посмотри туда.

Он приставил к глазам бинокль. Я тоже направила свой бинокль на кафе.

Неподалеку от «Каракатицы» я увидела компанию, состоящую из пятерых парней нашего возраста или чуть постарше. Это были накачанные бритоголовые ребята. Они сидели на пляжных подстилках и вели себя весьма вызывающе: зло подшучивали над сидящими рядом людьми, разбрасывали вокруг себя обертки из-под мороженого, шелуху от семечек, объеденные кукурузные початки. Но это мелочи. Коронным номером качков было взболтать бутылку пива, зажать горлышко пальцами и полить пенной струей мирных отдыхающих.

– Обыкновенное быдло, – вынесла я свой вердикт. – Надо их прогнать с пляжа, пока они ни к кому не пристали.

Ситуацию усугубляло то, что небо затягивали тучи и на море поднимались волны. Я предвидела дальнейшее развитие событий: сейчас начнется шторм, эти парни, чтобы показаться крутыми, полезут в воду, и вполне вероятно, начнут тонуть. Как вы думаете, кто будет им помогать? Конечно же, я и Артем. Но я к ним даже прикасаться не хочу… Поэтому лучше их предупредить, чем потом спасать.

Артем взял мегафон и сказал:

– Уважаемые отдыхающие! Просим вас уважать окружающих: не мусорить, не поливать друг друга пивом и не мешать другим.

В ответ качки заржали и сделали в сторону Артема неприличные жесты.

У меня внутри все тряслось и пульсировало. Мне хотелось выгнать их с пляжа.

– Терпеть не могу таких людей! – с чувством поделилась я. – Может, вызовем милицию?

– Думаю, да, без милиции здесь не обойтись.

Но чтобы утихомирить компанию, нам не пришлось никуда звонить. Повезло – у веселых парней появились какие-то дела, они собрали свои вещи и ушли с пляжа, оставив после себя пивные бутылки и мусор.

– Вот почему они позволяют себе мусорить? – вздохнула я. – Нельзя мусорить! Нельзя! Море этого не любит. Да и я тоже! Уважаемые отдыхающие! – сказала я в мегафон. – Море начинает штормить. Просим вас не заходить в воду и тщательно следить за маленькими детьми. Ни в коем случае во время шторма не позволяйте им плавать на надувных кругах, потому что волны перевернут круги вместе с вашими детьми. И не ныряйте в волны! Потому что со дна поднимаются булыжники, они могут ударить вас по голове. Это опасно!

– Спасибо! – крикнул кто-то из отдыхающих и приветливо помахал мне рукой.

Я улыбнулась. Люблю, когда люди идут на контакт, слушают и уважают наши советы.

Но были и такие, кто пропустил предупреждение мимо ушей. Они продолжили играть в карты и читать книги, и их совершенно не волновало, что их дети плещутся в море.

К нашей спасательной вышке была прикреплена большая доска, на которой мы писали мелом температуру воды и воздуха. Я стерла прежние данные и написала новые. Градусники показывали, что становится прохладнее.

Поднялся ветер. Тучи закрыли небо. Стало темнее. Нашу вышку продувало со всех сторон.

Я внимательно смотрела в бинокль на море: вдруг увижу тех, кто не может самостоятельно выплыть на берег. У меня обострились все чувства. Время шторма – очень опасное. Нужно быть начеку.

Вместе с волнением за отдыхающих появилось другое волнение. Какая-то странная тревога. Если еще полчаса назад у меня было прекрасное настроение, то теперь все изменилось. Сердце почему-то стало тревожно сжиматься, появилось беспокойство. Я не могла понять, с чем это связано.

Но вскоре все стало ясно.

Глава 2 Косички для лысой головы

Через несколько часов море успокоилось и перестало штормить.

Я посмотрела на Марата в бинокль. Он был занят: после шторма многие захотели покататься на катамаранах.

Но сегодня и я, и Марат собирались уйти с работы пораньше. Сейчас объясню почему.

Сегодня праздничный, торжественный вечер. И для мамы, и для Марата. Для двух дорогих мне людей.

Про Марата я уже рассказала, теперь поведаю о маме.

Мама – страстная поклонница всякого рода таинственных вещей. Она уже много лет пишет статьи в газету о мистике «Тайная сила», и, кроме того, она известный на всю страну экстрасенс. Она сделала много пророчеств, которые сбылись.

Мистика – ее стихия. Такая же, как моя – море, а Марата – музыка.

Но есть в моей маме еще одна особенность, благодаря которой ее знают по всей стране.

У нее часто спрашивали, как к ней приходит информация, и она отвечала, что видит ее третьим глазом.

Однажды, когда маме надоело объяснять корреспондентам, где находится этот самый третий глаз и как примерно он выглядит, она отправилась в ближайший тату-салон, и посередине лба ей хной сделали временную татуировку, изображающую раскосый глаз.

Когда она впервые появилась в каком-то шоу с этой татуировкой на лбу, все зрители были в шоке. До моей мамы еще никто не делал себе на лбу татуировку с изображением третьего глаза.

После этого маму запомнили все. Попробуй-ка не запомни женщину с нарисованным на лбу глазом, которая постоянно мелькает по телевизору и вещает о том, что этим самым глазом можно увидеть гораздо больше, чем теми двумя, которые находятся под бровями.

Мама очень активный человек. Недоброжелатели говорят, что она пытается объять необъятное, успеть во все места сразу, но только я знаю, с чем на самом деле связана эта активность.

Мама много работает потому, что сильно скучает по папе. Он моряк, постоянно находится в плаваниях. Мама пытается чем-то себя занять, чтобы не думать постоянно о том, что она здесь, в Лимонном, а муж то в Черном море, то в Средиземном, то в Индийском океане, то в Тихом… Мама очень грустит по папе, когда он далеко. И я тоже. У нас очень дружная семья.

– Мы и не вместе, и не раздельно, – вздыхает иногда мама. – Как мне надоело это ваше море! Еще и ты туда же – хочешь учиться в морской академии. Обо мне вы подумали? Раньше в море был один, а теперь будете оба! Как я одна без вас буду? Что это за семья такая – я сижу на материке, а вы с папой где-нибудь на необитаемом острове прыгаете у костра с туземцами!

От тоски по папе мама очень много работает. Женам моряков живется нелегко, тем более если жена верная.

Недавно в Лимонный приехала съемочная группа со множеством актеров. Здесь они хотят снимать фильм про курортный роман с рабочим названием «Наша Атлантида». В этом фильме играет лучшая мамина подруга Оксана Романова, с которой мама несколько лет назад познакомилась в поезде. Мама ехала на предполагаемое место падения НЛО, а Оксана – на съемки. До этого Оксана снялась в популярном сериале «Как я стала звездой», который принес ей бешеный успех.

А вот в личной жизни Оксана несчастна. Она была замужем за актером Алексеем Ложкиным. Из-за пристрастия к алкоголю Алексея уже давно не приглашают сниматься в фильмах. Оксана и Алексей постоянно конфликтовали. Один раз он напился и сильно ее избил. Это стало последней каплей в их отношениях.

После развода Оксана замуж больше так и не вышла.

И вот сегодня мы – я, Марат, Артем, мама и моя подруга Фулата со своим парнем Ваней – идем на закрытую вечеринку, посвященную началу съемок фильма. Зрелище обещало быть феерическим!

Для Марата этот вечер обещает быть очень волнительным. На вечеринке он, конечно, будет, как и все, развлекаться, но, кроме того, организаторы попросили его спеть пару романсов.

В фильме будет сцена, когда герой и героиня идут по набережной, а на парапете сидит гитарист и поет романсы. Герои никак не могут найти ответ на какой-то вопрос и вдруг в песне гитариста слышат подсказку и все понимают. Они перебрасываются с Маратом несколькими фразами и уходят.

Когда Оксана узнала, что объявлен кастинг на роль парня-гитариста, то тут же сообщила об этом Марату, потому что много раз слышала, как он играет и поет. Он рванул на кастинг и с легкостью прошел его, оставив позади конкурентов. Ассистент режиссера по подбору актеров сказал, что эта роль просто предназначена Марату.

Получив роль, Марат был несказанно счастлив. Он всегда грезил сценой. Роль в «Нашей Атлантиде» могла стать его первым шагом на пути к карьере музыканта и актера. Надо сказать, актерская деятельность тоже очень привлекает Марата. Он вообще очень творческий человек.

В общем, этим летом в Лимонном намечается серьезное событие: съемки фильма. Представляю, сколько зевак будет толкаться вокруг съемочной площадки! Не каждый день можно увидеть, как снимают фильм!

Я очень переживаю за Марата – справится ли он? Будет ли он убедителен?

В воздухе витало предчувствие торжества, как в день первого сентября.

Я спустилась с вышки и прошла через пляж к Марату. Он затаскивал на берег катамаран. Лицо у него было задумчивым.

– Я тебе сегодня даже эсэмэски не пишу, – увидев меня, сказал Марат. – Если бы ты знала, как я волнуюсь! Хоть бы я хорошо спел! Не хочу опозориться перед актерами и другими людьми. Мне же с ними потом работать…

– Не переживай, все будет прекрасно, – спокойно проговорила я, хотя сама страшно волновалась. – Ты же уже пел на кастинге. Они видели тебя во всей красе.

– А вдруг я слова забуду? – на смуглом лице Марата отразилась паника. – А что, если голос сорвется? А если струна лопнет? И если я забуду, как играть?

– Не забудешь. Ты же много раз говорил, что пальцы сами помнят струны.

Марат присел на борт красного катамарана. Его взгляд был устремлен в пустоту.

– Полина… – прошептал он. – Ты чувствуешь, что это какой-то рубеж?

Я это чувствовала. В воздухе витало что-то необъяснимое. Предчувствие того, что жизнь переходит в новую фазу.

– Чувствую, – кивнула я. – Этот рубеж надо перешагнуть. В жизни человека бывает много рубежей. Делаются выводы об одном отрезке жизни, и с этими выводами человек переходит на следующий этап… Мама так постоянно говорит. Да я и сама заметила.

Марат посмотрел на блестящее море. Солнце клонилось к закату.

– Если бы ты знала, как я рад, что ты меня поддерживаешь, – признался он.

– Все будет хорошо, – повторила я, как заклинание. – Вот увидишь, ты сегодня станешь звездой вечеринки!

Марат улыбнулся.

Если бы мы знали, какое потрясение нас ожидает, то ни за что на свете не покинули бы своих рабочих мест и не пошли бы собираться на вечеринку.

Я ушла с работы в семь вечера. Вечеринка начиналась в десять. Нужно было как следует подготовиться.

Я повязала на бедра парео, спустилась с вышки и направилась к Марату. Он тоже уже собирал свои вещи.

– И все-таки я волнуюсь, – вздохнул он и поежился. – Никогда не выступал перед большим количеством людей. Тем более будет куча звезд.

– Не программируй себя на неудачу! – внушала я. – Думаешь, у звезд не бывает промашек? Не забывай, что они снимаются в кино, а там можно делать по многу дублей. Вдруг они тоже слова забывают…

– Так ты думаешь, что я забуду слова? – насторожился Марат.

«Что я ляпнула!» – мысленно укорила я себя.

– Нет! Это я просто чисто гипотетически…

Марат молча посмотрел на меня. В его взгляде было что-то странное.

– Я сам не понимаю, почему так переживаю, – признался он. – Прямо мороз идет по коже…

Я тоже из-за чего-то переживала, но сама не могла понять, из-за чего именно.

Мы вышли на тротуар. Я шла к себе домой, а Марат – к себе. Наш путь пролегал через парк. А после парка наши дороги расходились в разные стороны.

В этом парке располагалась палатка, где работала Фулата.

Моя лучшая подруга Фулата учится в медицинском институте и живет в том городе, откуда приехал Марат. Фулата – африканка, в Россию приехала из Нигерии. Вот уже несколько лет она, ее парень мулат Ваня и ее друзья-сокурсники приезжают в Лимонный на все лето. Здесь у них бизнес: африканцы заплетают отдыхающим разные виды косичек.

Фулата исполняет в моей жизни две роли: роль лучшей подруги и моего личного парикмахера. Однажды она заплела мои кудрявые светлые волосы в африканские косички и с тех пор постоянно занимается моей прической.

Мы с Маратом шли молча. На нас смотрели люди и оборачивались. Выглядели мы красиво – одного роста, я со светлыми африканскими косичками, а Марат – с длинными черными вьющимися волосами. День и ночь. Эффектно.

Впереди показался парк.

Я что-то хотела сказать Марату, но внезапно у меня закружилась голова, и спазм скрутил желудок. Я резко остановилась. Марат в задумчивости сделал пару шагов (наверное, сочинял новую мелодию), потом понял, что меня нет рядом, и остановился.

– С тобой все в порядке? – Он заметил мой неважный вид.

Я отрицательно покачала головой.

Асфальт плыл под ногами, ходил волнами, все звуки усилились. Мне было тяжело стоять. Я не понимала, что происходит.

Марат подхватил меня и помог дойти до лавочки. В ушах шумело.

– Что с тобой? Ты заболела? – Он не находил себе места от переживаний.

Я несколько раз глубоко вздохнула. Стало легче. Мир вокруг прояснился.

– Сама не знаю, – тихо отозвалась я. – Голова вдруг закружилась…

– Это потому, что ты целыми днями стоишь под солнцем! – сделал вывод Марат. – Зачем работаешь по две смены?

– А ты зачем работаешь по две смены? – парировала я.

– Чтобы весь день на тебя смотреть, – ответил Марат. – Но я лежу под зонтом, а ты постоянно под солнцем! Говорил же тебе – почаще заходи под навес!

– Хорошо, теперь буду, – вяло откликнулась я. – Мне уже лучше.

Через несколько минут мы поднялись с лавочки и продолжили путь. Марат держал меня под руку, как немощную старушку.

Начало темнеть. Южные города отличаются тем, что здесь мгновенно рассветает и мгновенно темнеет.

Впереди показалась палатка Фулаты. Рядом с ней собралась толпа. Присмотревшись, я увидела, что это те самые парни, которые сегодня на пляже вели себя как дикари. Сейчас они выглядели не лучше: развязные, у каждого по бутылке пива в руках. Одеты в шорты, без маек. Мне были видны их стальные мускулы. Эти парни казались просто огромными, хотя вряд ли были старше нас.

У меня тревожно сжалось сердце.

– Марат, эти парни были сегодня на пляже, – беспокойно сказала я. – Вели себя как хамы. Интересно, что они хотят от Фулаты?

– Да я тоже их видел. Давай подойдем, – предложил Марат.

В воздухе ощущалось волнение. Я предчувствовала, что сейчас что-то случится. Воздух стал каким-то вязким и густым. Время словно замерло.

Мы подошли к Фулате. Она взглядом поприветствовала нас. Здесь еще стоял и Ваня. На стуле сидела экстравагантная девушка с красными волосами, и Фулата заплетала ей косички.

– Заплети мне косички, – игриво попросил один из парней. У него были голубые глаза, холодные и неприятные. На левом предплечье виднелась татуировка «Леха». – Вот как у нее, – и он показал пальцем на меня.

– Я не могу, – покачала головой Фулата.

Она уже заканчивала заплетать косы клиентке с красными волосами.

Пятеро парней обступили палатку. Мои коленки задрожали. Мы с Фулатой обеспокоенно переглянулись.

– Почему не можешь? – Ноздри голубоглазого угрожающе раздулись.

– Потому что у вас нет волос на голове, – как можно спокойнее сказала Фулата, но я видела, что ее пальцы дрожат от волнения.

– Ну и что?

– Лысый вы. Косички заплетать надо из чего-то, а у вас нет волос. Нарастить не получится. Капсулы с прядями прикреплять надо опять-таки к волосам… – Когда Фулата волновалась, она немного криво строила фразы.

Друзья парня засмеялись и отхлебнули по большому глотку пива из своих бутылок.

Каждому из нас было понятно, что назревает скандал. С пьяными не получается нормально разговаривать. Они неадекватны и ищут любой повод, чтобы прицепиться.

Внезапно Леха подошел к девушке, которой Фулата заплетала косички, и с силой дернул ее за волосы. Красноволосая пронзительно завизжала, на ее глазах выступили слезы.

– Ну тогда сними с нее скальп и приклей его мне! – заявил Леха.

Его друзья одобрительно засмеялись.

– Я сейчас милицию вызову! – расплакалась девушка.

Это перешло уже все границы.

– Почему бы вам не уйти в другое место? – процедил Марат. Он скрестил руки на груди.

– А почему бы тебе не заткнуться? – ответили Марату.

– Не надо ссориться, – примирительно сказала Фулата.

Она была права: надо мириться. Силы явно были не на нашей стороне. Парни были мускулистыми: понятное дело – все свое свободное время они проводят в тренажерном зале, а не в библиотеке.

– Заткнись, черномазая! – заржал качок с рыжей щетиной на щеках. – Вали обратно в свою Африку, или откуда ты там приперлась в нашу страну!

Я не помню, кто кого первый ударил. Кажется, Ваня вмазал кулаком этому, с рыжей щетиной.

И началась грандиозная драка. Во время нее перевернулся стол, стулья, зонт упал на землю. Парни били друг друга, кубарем катались по асфальту, девушки кричали и визжали (я в том числе). Девчонка с не до конца заплетенными красными косичками убежала от греха подальше.

– Вызовите кто-нибудь милицию! – завопила я. От волнения я забыла номер милиции.

Слышались глухие удары, на землю капала кровь из разбитой губы Марата. Парни в процессе драки рвали друг на друге футболки.

– Помогите кто-нибудь! – крикнула я отдыхающим.

Я бы и сама могла влезть в драку, но меня прихлопнут одним ударом.

На мою просьбу никто не отреагировал. Отдыхающие стояли вокруг нас, с удовольствием смотрели на драку, смеялись, показывали пальцами, снимали драку на камеры мобильных телефонов, фотографировали. Делали это, вероятно, для того, чтобы потом выложить на какой-нибудь сайт приколов.

– Пошли отсюда! – разъяренно заорала я. – Тут вам не цирк! Пошли, я сказала!

Снова кто-то ударил Марата. Фулата стояла и в голос рыдала.

У меня помутился рассудок. Раз никто не хотел нам помогать, я решила сама защищать своих друзей, биться насмерть.

Я схватила с земли синий пластиковый стул, на котором раньше сидели клиенты, и стала им изо всех сил бить качков.

– Чего нюни распустила! – крикнула я Фулате, пытаясь привести ее в чувство. Плакать будем потом, когда все закончится. – Быстро помогай мне!

– Что такое «нюни»? – спросила Фулата. Русский язык она знала не в совершенстве, но каким-то интуитивным образом догадалась, чего я от нее хочу, схватила другой стул и тоже пошла в атаку.

– Вот тебе! Вот! – размахивали мы стульями.

Отдыхающие пришли в экстаз от зрелища.

Вдруг кто-то схватил меня за африканские косички и с силой потянул назад. Мне показалось, что сейчас с меня действительно снимут скальп. От боли потемнело в глазах. Я выронила стул и осела на землю. Я пыталась вырваться, извернуться, но этот кто-то с наслаждением все тянул и тянул мои косы. Я не видела лица этого человека.

Когда он мотал меня из стороны в сторону, как куклу, я выронила легкую тряпичную сумочку, в которой были деньги. Мобильный телефон я крепко держала в руке.

– Прекратите! – надрывалась Фулата. – Отпусти ее волосы!

И вот тут случилось самое страшное.

Парень с рыжей щетиной ударил Марата. Марат поскользнулся на разлитом пиве и упал на землю.

К нему подбежал рыжий, чтобы еще раз ударить, но увидел, что… Марат не двигается.

Это увидели все. Марат лежал и не шевелился.

Меня пробрал с головы до ног ледяной холод.

Только сейчас я заметила, что Марат лежит головой на бордюре.

Драка мгновенно прекратилась. Все окружающие замерли. У меня было чувство, что время снова остановилось. Все молчали.

– Марат! – закричала я. Меня всю колотило.

Я рванула к нему. Его волосы с левой стороны головы были окровавлены, а глаза закрыты.

В этот неподходящий момент я залюбовалась его густыми черными ресницами.

– Мы его убили! – крикнул кто-то из качков.

Они моментально протрезвели и разбежались в разные стороны, как последние трусы. Люди пытались их задержать, но они всех раскидали и скрылись с места происшествия.

Ваня в разорванной одежде стоял и смотрел на нас. По щекам Фулаты катились слезы.

Я не знаю, кто вызвал «Скорую помощь», но она приехала очень быстро, потому что больница находилась неподалеку. Врачи дали Марату понюхать нашатырь, и он пришел в сознание. Его переложили на носилки, погрузили в машину. Я забралась следом.

– Мы тоже поедем, – сказали Фулата и Ваня.

– Будьте тут, – отказалась я. – Приведите все в порядок… Я вам позвоню.

Я сидела в машине «Скорой помощи» возле носилок, на которых лежал Марат, и ничего не понимала. Состояние и ощущение бреда.

Что вокруг происходит? Куда мы едем? Почему мы здесь? Ведь я должна быть сейчас дома и гладить вечернее платье. А Марат почему с окровавленной головой лежит на носилках? Почему он не дома, не кладет гитару в чехол и не настраивается на выступление?

Почему окружающие люди не помогли прекратить драку? Почему они стояли и смотрели? Как можно быть такими жестокими? Почему я стою целыми днями на вышке и спасаю совершенно незнакомых мне людей, а нам не помог никто?..

Неужели они не видели, что Марат и Ваня против пятерых громил – просто котята? Или сами побоялись получить?..

Если бы я была на их месте, я бы не задумываясь помогла. Что я, кстати, и делала – дубасила качков стулом.

Я слышала сирену «Скорой помощи». Напротив меня сидела женщина-врач. Я попыталась найти в ее лице тень улыбки, что-то подбадривающее, какую-то подсказку, ответ, но ее лицо было безразличным. Наверное, она просто все это видит каждый день и думает сейчас о том, готовить ли сегодня дома после работы борщ или лучше сделать это завтра.

Я держала Марата за руку. Она была теплой и немного влажной.

Марат смотрел на меня полуприкрытыми глазами и молчал. В этот момент я поняла, что он – самый родной и близкий мне человек. Мы всегда вместе – и в радости, и в горе. Сейчас горе. И мы вместе.

Мне хотелось о нем заботиться, оберегать его, помогать ему. Только настоящие друзья видят друг друга в разных жизненных ситуациях, не только в радости. И это сближает.

– Все будет хорошо, – сказала я.

Еще час назад я говорила «Все будет хорошо», имея в виду выступление Марата на вечеринке, а сейчас подразумевала его здоровье.

А будет ли все хорошо?..

У меня был самый настоящий шок. За несколько секунд сломалось все.

Так вот почему меня преследовало состояние тревоги. Вот почему мне стало плохо на пути в парк. Высшие силы через недомогание в теле дали мне понять, что туда нельзя идти. Почему я это не поняла? Почему?.. Если бы я все вовремя расшифровала, то сейчас мы не ехали бы с Маратом в «Скорой помощи»!

Но не зря говорят – знал бы, где упадешь, подстелил бы соломки. Жаль, что все эти знаки понимаешь уже после того, как случится то, о чем они предупреждали.

Машина «Скорой помощи» остановилась возле больницы.

Глава 3 «Я тебя не слышу»

Дальнейшие события смешались воедино, они накладывались одно на другое, я с трудом успевала общаться со всеми людьми и каждому по десять раз объяснять, что произошло.

На входе в больницу охранник велел надеть бахилы. Как загипнотизированная, я отправилась к аптеке и уставилась на аптекаршу непонимающим взглядом. Это была женщина лет пятидесяти со злым лицом и темно-рыжими волосами, стрижка, кажется, называется каре.

– Ну? – спросила она.

– Дайте мне бахилы.

– Сначала деньги.

Я автоматически сделала движение правой рукой, будто лезу в карман за деньгами, и только в этот момент поняла, что стою в купальнике, парео и сланцах. Слава богу, что хоть очки для подводного плавания полагается оставлять на работе! А то болтались бы на шее!

Я почувствовала себя дурой.

«Куда делась моя сумочка? – озадачилась я. – Наверное, на месте драки потеряла».

– У меня нет денег, – покраснела я.

– Почему нет?

И тут я взорвалась.

– Вы что, издеваетесь? – едва сдерживая гнев, спросила я. – Вы что, не видите, что я в купальнике? Я шла с пляжа, и моего друга избили. Кошелек потеряла.

Какая-то старушка, стоящая сзади, протянула мне пять рублей.

– Спасибо, – поблагодарила я и передала монету аптекарше.

– Ты работаешь спасателем, – улыбнулась старушка. – Я тебя знаю.

– Только когда я спасаю тонущих людей, то не подъезжаю к ним на катере, не стою издевательски рядом и не говорю им, что спасу их только тогда, когда они заплатят мне пять рублей, – ответила я старушке, намекая на аптекаршу.

Продавщица презрительно швырнула мне бахилы.

Мне хотелось рыдать.

За последние полчаса я пересмотрела свои взгляды на мир. Я увидела людскую натуру.

Как могли окружающие не заступиться за нас, не разнять драку? Почему люди такие циничные? Почему они смеялись и записывали драку на камеры?

Почему аптекарша ругает меня за то, что у меня нет пяти рублей? Как можно быть такой черствой? У меня друг пострадал, ему плохо. Разве можно меня упрекать за мелочь? Почему она не вникает в мою проблему? Неужели она не понимает, что я оказалась в экстремальной ситуации?

Я никогда не думала, что люди бывают такими грубыми и черствыми.

Пока я покупала бахилы, Марата увезли в палату для осмотра.

Вокруг меня ходили врачи в белых халатах, пахло лекарствами. На скамейках сидели разные люди – и больные, и их родственники. Время от времени по коридору проходили санитары, толкая перед собой каталки с больными.

К смотровой направлялся врач. Он был худой, высокий, пожилой, с седыми волосами и в очках.

– Подождите! – Я схватила его за рукав. Он остановился. – Сейчас сюда привезли парня. Что с ним?

– А вы ему кто?

– Подруга.

– Привезите его документы, чтобы оформить его в больницу. Меня зовут Игорь Павлович. Я дежурный врач. Я буду заниматься этим парнем.

У Игоря Павловича был мягкий, доброжелательный, успокаивающий голос.

– А он что, будет лежать? – не поняла я.

– Девушка, – врач посмотрел на меня как на глупого ребенка, – вы видели, что с ним случилось? Мы предполагаем, что у него сотрясение мозга.

Игорь Павлович зашел в смотровую и захлопнул дверь.

Кошелек я потеряла вместе с сумкой, но телефон был у меня в руке. Я сжимала его как драгоценность.

Я позвонила знакомому отца Марата, у которого он жил в Лимонном, ведь Марат иногородний, рассказала о случившемся и попросила привезти Маратовы документы.

Пока Марата обследовали, а дядя Руслан ехал в больницу, я сидела на стуле в коридоре и думала о происшедшем.

Рухнули все планы. Никакой вечеринки. Никаких романсов под гитару.

Какая все-таки жизнь странная штука. Человек живет, что-то планирует, а все вдруг случается совершенно по-другому. Судьба не спрашивает, готов человек к такому повороту событий или нет.

Я чувствовала себя растерянной.

Человеку комфортно, когда ему известны его дальнейшие планы. Работая днем, он знает, что сейчас пойдет домой, приведет себя в порядок, встретится с друзьями и направится на вечеринку.

Но человеку плохо, когда нет никаких планов. Не на что ориентироваться. Чувствуешь себя выброшенным в открытое море, и рядом нет спасательной шлюпки.

Вот сейчас я чувствовала себя именно так.

Что будет дальше? Что со здоровьем Марата?

Голова шла кругом.

Все случилось настолько неожиданно… Я сижу в коридоре в купальнике и парео. Как сирота…

Сильно пахнет лекарствами. Лампы дневного света мигают. Мимо проходят врачи…

Я вспомнила, что год назад мы с Маратом были в этой же самой больнице – привезли сюда маму, которая сломала руку и ногу, когда собирала урожай лагенарий. И вот теперь я снова сижу в этой больнице, но уже по другому поводу.

У меня болела кожа на голове. Еще бы – кто-то таскал меня за косички! Не удивлюсь, если половина волос вырвана.

Я увидела маму. Она стояла возле аптеки и надевала бахилы.

– Полина! – воскликнула она, подходя ближе. – Что у вас случилось?

Я все рассказала.

Мама села рядом и обняла меня.

Она была одета в нарядный костюм. Собиралась на вечеринку… А приехала в больницу. Поверх туфель были надеты синие бахилы.

– Фулата и Ваня в милиции, дают показания, – сказала мама.

Мы молчали. Текли томительные минуты ожидания.

В коридоре появилась уборщица. Она намочила в воде кусок мешковины (такая же тряпка у нас в школе), выжала, набросила ее на швабру и стала мыть пол, задевая наши ноги тряпкой, с которой сыпались какие-то крошки и лилась вода.

Для этой уборщицы люди в коридоре больницы – обычное явление. А для людей нахождение в больнице – катастрофа.

Уборщица посмотрела на мамину татуировку на лбу и фыркнула.

– Мам, прикрой свой третий глаз челкой, – попросила я. – Здесь же не телевидение. И вообще, езжай на вечеринку. Тебе надо. Пусть хоть кто-то из нас будет, а то Оксана обидится.

– С ума сошла? – поразилась мама. Она достала из сумочки зеркальце и немного прикрыла волосами татуировку. – Какая вечеринка, если такое случилось?

К нам подошли люди в милицейской форме. Выяснилось, что, когда в больницу поступает человек, пострадавший в результате драки, врачи сообщают об этом в милицию.

Я рассказала милиционерам подробности.

– А приметы запомнили?

– Их было пятеро. С огромными мускулами. Из примет – у одного была рыжая бородка, а у другого татуировка «Леха» на левом предплечье. Я видела их сегодня днем на пляже. Они вели себя очень вызывающе. Приставали к людям, поливали их пивом, мусорили…

– Вы вступали с ними в конфликт? – насторожились милиционеры.

– Я работаю спасателем на пляже, на спасательной вышке № 5, – сказала я. – По долгу службы я делаю людям замечания в мегафон. И им тоже сделала.

– Возможно, они вас запомнили, – предположил один из милиционеров.

– Если вы имеете в виду, что они запомнили, что я им сделала замечание, и из-за этого отомстили, этот вариант отпадает. Замечание им делала не я, а мой напарник Артем. Я лично не вступала с ними в конфликт. Эта драка не была спланированной, – заверила я. – Они были пьяные, подошли к Фулате, чтобы она заплела им косички, а Фулата сказала, что не может это сделать, потому что они лысые…

Милиционеры хмыкнули.

– Они же не знали, что мы с Фулатой дружим, при чем тут она? – логично предположила я. – Хотя, может, они нас выслеживали…

– Ну, разобраться в этом уже наша задача.

Милиционеры ушли. Но перед этим записали мой телефон, адрес и сказали, что вызовут меня для показаний еще раз.

Открылась дверь палаты, вышел врач.

Мы с мамой вскочили.

– Мы сделали обследование, провели компьютерную томограмму и поставили диагноз. У Марата ушиб мозга, – сообщил Игорь Павлович. – Он поправится. Но ему придется полежать в больнице.

– Угроза для жизни есть? – спросила мама.

– Нет, – покачал головой врач.

Мы облегченно вздохнули.

Игорь Павлович странно посмотрел на нас.

– Что-то не так? – настороженно спросила я. – Вы что-то недоговариваете?

– Говорите все! – почти закричала мама.

Пожилой врач окинул нас оценивающим взглядом и предложил:

– Давайте присядем.

Он сделал приглашающий жест в сторону ряда кресел. Мы снова сели. Мама посмотрела мне в глаза. Я поняла, что она взволнована.

– Как я уже сказал, мы провели обследование и выявили ушиб мозга, – повторил врач. – Трещин в черепе нет, это хорошо.

– Но… – поторопила я его.

– Вы знаете разницу между сотрясением мозга и ушибом?

– Нет, – признались мы.

– Понятно, – вздохнул Игорь Павлович. – При сотрясении мозг просто как бы встряхивает, а ушиб мозга – это когда мозг в момент удара не просто встряхивается, а еще бьется о череп.

Меня замутило от таких анатомических подробностей.

– При ударе о бордюр произошел именно ушиб мозга, – произнес Игорь Павлович. – Мозг ударился о стенку черепа. Удар частично пришелся на слуховую зону коры мозга.

Врач замолчал.

– И что это значит? – непонимающе спросила я.

– Вашему другу нужно пройти курс лечения. Сначала в больнице, а потом я его выпишу, но он должен будет приходить ко мне для наблюдения и процедур. Нам требуется убрать отек, который образовался на слуховой зоне в момент удара. Полное восстановление займет месяца полтора. Когда вопросы касаются здоровья, точные сроки никто не знает. Это зависит от каждого организма индивидуально.

Я мало чего поняла. Мы с мамой переглянулись. Я вскочила на ноги и взволнованно спросила:

– Игорь Павлович, вы можете объяснить понятнее, по-простому? Полное восстановление чего? Чем грозит этот отек?

Врач понимающе посмотрел на меня и как можно корректнее произнес:

– Из-за этого отека Марат лишился слуха. Когда отек уйдет, слух восстановится. Сейчас у него только пятнадцать процентов слуха.

Меня обдало жаром. К горлу подступила тошнота. Мне захотелось истерически смеяться.

– Он оглох? – неверяще переспросила я.

Ситуация казалась все бредовее и бредовее.

– Да…

Удар следовал за ударом. Кошмар за кошмаром.

Я уставилась в одну точку и не до конца могла сообразить, что это значит и что теперь будет.

Врач говорил про мозг, про Марата и его слух. Я слушала его и не могла понять: о чем это он? Какой еще мозг? При чем здесь Марат? Марат – это Марат. А мозг – это что-то другое, из учебников.

Мозг Марата дал сбой.

– Когда сойдет отек, тогда и слух восстановится… Мы будем проводить интенсивную терапию. Мы дадим Марату слуховые аппараты, которые он будет носить во время лечения. Надо же, такой красивый, молодой парень, и такое случилось…

Я автоматически кивала. Только в такие моменты осознаешь, насколько человек ничтожен перед самим собой, перед своим собственным телом.

– Сейчас он спит, – успокаивающе сказал пожилой врач, сунув руки в карманы белого халата. – Вы пока посидите, а я пойду навещу другого пациента.

С этими словами Игорь Павлович ушел.

Мы с мамой сидели и молча смотрели друг на друга, затем обнялись.

Я чувствовала себя беспомощной.

Мысленно я продолжала по инерции строить планы. Думала о вечеринке, о романсах, которые должен петь Марат, о том, не придет ли он в помятой одежде (он вечно витает в творческих облаках), протрет ли гитару от следов пальцев, но реальность была иной: я сидела в коридоре больницы, и Марат лежал в палате.

Две реальности накладывались друг на друга, и получалась белиберда.

Спящего Марата вывезли из смотровой палаты и перевезли в обычную – № 201. Мы тоже перешли на второй этаж.

– Мама, ты слышала, что сказал врач? – Я взглянула на маму. Она тоже была растеряна. Я сформулировала в голове следующую фразу. Несколько раз подумала ее и только потом произнесла вслух: – Марат теперь глухой.

Мы обе понимали, что это значит.

– Он же музыкант, – простонала мама. – Полина… Это самое страшное, что только могло с ним случиться. Как он теперь будет играть на гитаре?..

Я ничего не ответила. Не могла найти нужных слов.

Мы с мамой сидели в коридоре и ждали, когда Марат проснется.

Я съездила домой, чтобы переодеться. Когда надевала джинсы, то увидела висящее на вешалке свое вечернее платье вишневого цвета, которое собиралась сегодня надеть на вечеринку. Которая состоялась без нас…

«Все равно сделаю по-своему», – подумала я, сбросила джинсы и надела вечернее платье.

И поехала в больницу.

Мне было все равно, что окружающие в этот день дважды считали меня дурой. Первый раз – когда я дефилировала по больнице в купальнике, сланцах и парео, а второй раз теперь, когда переоделась в вишневое вечернее платье.

Увидев меня, мама окинула меня выразительным взглядом, но ничего не сказала.

Она понимала, что я надела платье для того, чтобы таким образом показать всем, что я не отказываюсь от хорошей судьбы и буду ее отвоевывать.

Кожа на голове почти уже не болела.

Ближе к ночи Марат проснулся, и нам разрешили к нему войти. Мы с мамой и Русланом, который уже приехал, зашли вместе.

Я увидела Марата. Он лежал на кровати, накрытый простыней. Его голова была забинтована.

Он увидел нас и улыбнулся при виде моего вечернего платья. Но глаза у него были очень грустными. Мне показалось, что Марат сильно похудел и побледнел.

Мы смотрели друг на друга и ничего не говорили. Слова не требовались. Ситуация не нуждалась в комментариях.

Я взяла Марата за руку.

– Марат, – сказала я, – все будет хорошо. Запомни: все будет хорошо. Ты обязательно выздоровеешь. По-другому и быть не может!

Мама стояла рядом и энергично поддакивала. Дядя Руслан ободряюще показывал Марату кулак, мол, не волнуйся, милиция найдет качков и накажет их сполна.

Марат натянуто улыбался.

– Милиция обязательно отыщет этих негодяев, – пообещала я. – Они за все ответят!

Когда я это говорила, Марат как-то странно смотрел на меня.

– Полина, – медленно проговорил он, когда я замолчала, – я… тебя не слышу.

Я замерла.

– Не слышишь? – переспросила я.

– Что ты сказала? Я тебя не слышу…

Его голос был громче, чем надо. Так бывает у глухих или, например, когда я слушаю плеер и мама у меня что-то спрашивает, я не слышу свой голос и отвечаю громче, чем обычно.

Марат сейчас тоже говорил громче, чем надо.

Значит, он не слышит себя, не может контролировать высоту голоса. И меня тоже не слышит.

– Ой, – прошептала я, чувствуя, как мои коленки подгибаются. – Мама, он меня не слышит!

Глава 4 Странная Людочка

Я хотела остаться ночевать в больнице, но мама мне не разрешила, и Марат тоже был против.

Я поняла, что он не хочет, чтобы я видела его в таком состоянии. Кроме того, он казался каким-то отстраненным. Он, как и я, еще не мог осознать всю глубину того, что произошло.

Во время нашего разговора в палате выяснилось, что если громко кричать, то он все-таки слышит. Я вспомнила слова Игоря Павловича. Он сказал, что у Марата осталось только пятнадцать процентов слуха.

Дома я не могла заснуть всю ночь.

Перед глазами стояли картины прошедшего дня. Мы с Маратом на пляже. Он волнуется перед выступлением. Мы идем домой, и мне становится плохо. Мы в парке. Драка.

Я находилась дома в своей кровати. Вокруг висели морские сувениры, стояли раковины. На стене висел псевдостаринный штурвал, который папа однажды мне подарил. На другой стене – декоративный якорь. Здесь так уютно!

А Марат лежит в больнице, и вокруг пахнет лекарствами. Он потрясен и не может привыкнуть к тому, что лишился слуха. Игорь Павлович говорит, что это временно, но все равно…

Сегодня мы с Маратом не разговаривали подробно про слух. Еще не время. Разговоры будут потом, когда пройдет шок и все осознается.

В окне на форточке висела музыка ветра – разноцветные металлические трубочки на леске, по которым ударяли пластмассовые дельфинчики. Трубочки и дельфинов качал ветер. Дельфины сейчас колыхались и били по трубочкам. Получался красивый успокаивающий перезвон, похожий на мелодию сотен колокольчиков.

Вроде бы все как всегда – якорь, штурвал, сувениры, музыка ветра, – но уже все по-другому.

В воздухе отчетливо витало ощущение беды.

В дверь постучали. Вошла мама.

– Ты спишь? – громким шепотом спросила она.

– Нет, конечно, – ответила я и включила ночник.

Мама была в халате. Она села в кресло.

– Я не могу прийти в себя, – вздохнула она. – Все кажется каким-то бредом…

– Мама, что теперь будет?

– Не знаю, – пожала она плечами.

И вдруг мне в голову пришла идея. Я даже вскочила с кровати.

– Мама, ведь как раз ты все это и должна знать! Ты же ясновидящая! К тебе обращаются сотни людей! Скажи, что будет дальше!

Мама вздохнула:

– Полина… Ты же знаешь, что я не могу предсказывать близким людям… На чистоту предсказания влияют мои желания, страхи, в таких случаях я вижу то, что хочу видеть, а не то, что есть на самом деле. Но я чувствую, все закончится хорошо. В нашу пользу.

Я, разочарованная, легла обратно в кровать и сказала:

– Кто сегодня вечером мог подумать, что такое произойдет? Жалко Марата… Как это возможно? В голове не укладывается.

– Надо трясти милицию, – твердо сказала мама. – Пусть ищут этих парней.

– Парни – дело второе… Главное, чтобы Марат выздоровел…

Честно говоря, теперь я мало представляла свое будущее. Все изменилось за несколько минут.

На следующий день я была у Марата в больнице, потом в милиции, потом на работе… Без конца созванивались с Фулатой. У Вани была разбита только губа и подбит глаз.

Больше всех пострадал Марат.

Раньше у меня был привычный распорядок дня: работа – дом – вечерняя прогулка, а теперь все шло наперекосяк.

Если на протяжении всей жизни ложиться спать в десять вечера и вдруг однажды не спать до часа ночи, организм ничего не будет понимать. Почему уже час ночи, а его хозяин вместо привычного сна сидит на кухне и читает книгу?

Естественно, человек не будет чувствовать себя комфортно. Его будет клонить в сон, и вместе с тем он будет стараться понять то, что написано в книге. В итоге он почувствует себя не в своей тарелке.

Точно так же и я. Вместо того чтобы стоять на вышке и смотреть на отдыхающих, я сидела в милиции и снова описывала преступников.

К вечеру пересмотрела свою позицию.

Если вчера я говорила маме, что обидчики – это дело второе, то сегодня я кипела яростью и хотела во что бы то ни стало наказать их, найти и размазать по стенке. Во мне поселилось огромное желание мести.

На работе мне было грустно. Артем старался лишний раз ни о чем меня не спрашивать. Он видел, с какой тоской я смотрю в бинокль на пустующее место Марата. Нет зонта. Нет Марата под ним. Сегодня в прокате плавсредств работал другой парень.

Из моего сердца словно вырвали кусок.

«О чем Марат сейчас думает в больнице? – размышляла я. – Что делает? Какие сны видит?»

– Я отомщу нашим обидчикам, – пообещала я самой себе.

Когда стало жарко, я вошла в море и поплыла.

Я плыла остервенело, со злостью. Соленая вода попадала в глаза, но мне было все равно. Я плыла и плыла, будто пытаясь выплеснуть в море всю мою ярость.

В какой-то момент я обнаружила, что заплыла так далеко, что видны только верхушки гор.

К этому времени в моей голове наступило просветление. Мне стало немного легче. У меня появился четкий план: любыми путями я должна найти обидчиков Марата и отомстить им.

Н-да, план-то у меня был, но каким образом их найти – этого я не представляла даже примерно.

Можно через милицию – это ясно. Но что, если милиция их не разыщет? Или разыщет, а они откупятся? Все может быть. Поэтому надо каким-то образом найти их самой.

Я развернулась и поплыла обратно.

Ну почему у меня постоянно что-то происходит? Едва наступает спокойный период, как сразу что-нибудь случается! Не жизнь, а какое-то сплошное приключение!

Меньше суток назад я стояла на вышке, смотрела в бинокль на синее небо, пляж, море, облака, отдыхающих и думала: «Как все хорошо! Как все прекрасно!» И тут такой неожиданный поворот!

Кстати. Вчера на вышке я обращала большое внимание на звуки. Может, это тоже была подсказка судьбы, как и плохое самочувствие возле парка?

Эх, ну почему я не поняла этот знак?

С работы я ушла пораньше. Хотела зайти домой, переодеться и еще раз сходить в больницу.

Знакомый отца Марата Руслан жил один, он много лет назад развелся с женой и второй раз так и не женился, всего себя посвятив бизнесу. Марат очень его просил не говорить родителям о том, что случилось, иначе они забрали бы его из Лимонного и больше не пустили бы сюда. Поэтому он лежал в больнице втайне от родителей. Руслан очень занятой и забывчивый человек, поэтому я осознавала, что вся ответственность за Марата легла на меня и маму. Я была даже рада этому. Я считаю, что дружба проверяется не в радости, а в беде.

Я пошла домой, чтобы собрать еду в больницу.

Дома меня ждал сюрприз.

В беседке, оплетенной виноградными лозами, за столом сидели мама и актриса Оксана Романова, мамина подруга. Та самая, что играет в фильме «Наша Атлантида» главную женскую роль.

Мама с Оксаной пили душистый чай с чабрецом. Эту траву мама собирает в определенные дни на рассвете. Обожаю ее запах.

Было тихо и уютно. Они неспешно беседовали (беседка для этого и предназначена), чай пили из электрического самовара (мама любит оригинальные предметы), в виноградных кущах сидели птички и что-то щебетали, а вдалеке были видны горы, подернутые белой дымкой.

Мне очень нравится спокойствие курортных городков.

Оксана красивая женщина – тридцать лет, в теле, брюнетка с пышными вьющимися волосами. Она яркая и, можно сказать, роскошная. Оксана прямо вся пышет здоровьем и энергией.

– Полиночка! – увидев меня, улыбнулась она.

Я села на скамейку.

– Мама рассказала о том, что случилось вчера, – вздохнула Оксана. – Мы все так расстроились!

Вместо ответа я горестно вздохнула.

– Судьба поменяла наши планы, – вдумчиво проговорила я.

Мама поставила передо мной чашку и налила ароматного чаю.

Оксана и мама постоянно как-то странно переглядывались, косились в мою сторону, подмигивали друг другу. Окончательно я вышла из себя, когда увидела, как мама легонько пнула свою подругу под столом ногой.

Я отставила чашку и обвела этих заговорщиц испытующим взглядом.

– Вы ничего не хотите мне сказать? – посмотрела я сначала на одну, потом на другую.

– Мы? – изумилась мама, нервно почесывая третий глаз. – Нет!

– Не верю! Выкладывайте!

– Полина… – замялась Оксана. – Тут такое дело…

И замолчала.

– Какое?.. – Мое сердце учащенно забилось.

– В общем… – Оксана принялась взволнованно накручивать на палец локон. Было видно, что она нервничает. – Короче…

– Оксана, не тяни! – взмолилась я. – Говори прямо! Мне уже ничего не страшно.

– Скорее всего, Марат не будет играть в фильме.

Я замерла как истукан.

Что происходит? Почему судьба решила над нами поиздеваться?

– Почему? Из-за ран на лице?

– Да при чем тут раны… Их можно загримировать. Дело в другом.

– Как это?.. – Я не находила слов и растерянно дергала свои африканские косички, собранные сзади в хвост. – Оксана, почему он не будет сниматься? Ведь он так этого хотел! Ты же сама понимаешь, что это может стать началом его карьеры! – От волнения я вскочила со скамейки. Меня всю трясло. Я не знала, как выразить все свое возмущение, я не могла смотреть, как рушатся мечты Марата! Да и мои тоже. Мечты Марата – мои мечты. – Мама, скажи что-нибудь! Чего ты молчишь? Поддержи меня! Мать ты мне или нет, в конце концов?

Оксана старалась не встречаться со мной взглядом. Она кусала губы.

– А что я скажу? – развела руками мама и тоже вскочила со скамейки. Теперь мы вдвоем бегали вокруг стола. Хороводы водили. – Я здесь при чем? Ты же знаешь, я не имею никакого влияния на кино! Я же просто ясновидящая.

Оксана расхохоталась. Эта мамина фраза сняла напряжение. Мы сели за стол.

– «Просто ясновидящая», – улыбаясь, повторила Оксана. – Ты так сказала, будто это такая обычная профессия…

– Оксана! – психанула я и вернула разговор в основное русло: – Ну почему его не взяли в кино?!

– Я здесь тоже ни при чем, – открестилась Оксана. – Я просто передала новость… Если хотите, сами позвоните продюсеру.

– Я тебе верю. Но какова причина? Его же уже утвердили.

– Марат теперь… не в состоянии. Так сказал продюсер.

Я не находила себе места и от переживаний начала дергать скатерть.

– Но ведь он не всю жизнь будет лежать в больнице!

– Ты не понимаешь, у руководства четкий план. По этому плану сцену с участием Марата мы должны снимать через пятнадцать дней. Ты даешь гарантию, что он выздоровеет к тому времени? Еще учти: нужна пара дней для репетиций…

Я смотрела в одну точку и подавленно молчала. В горле встал комок. Глаза наполнились слезами. Кажется, за эти два дня мои нервы сильно расшатались…

Из-за каких-то лысых парней Марат сейчас лежит в больнице. Из-за них его лишают роли в фильме, который будут показывать в кинотеатрах.

Я заскрипела зубами. Мои ладони инстинктивно сжались в кулаки. Во мне кипела злость и ненависть к лысым качкам.

– Такую гарантию никто не может дать, – наконец сказала я. – Врач говорит, что лежать Марату придется где-то неделю. Но слух у него восстановится месяца через полтора. В больницу его положили только вчера…

– Полина, я не жестокая, – покачала головой Оксана. – Я здесь вообще ни при чем. Будь моя воля, я бы сколько угодно ждала его выздоровления. Но я не продюсер и не режиссер, я просто актриса. У продюсеров свои сроки. Фильм должен выйти в прокат в конце декабря. Понимаешь? Они не могут ждать. Мир денег и бизнеса жесток…

– Понимаю, – кивнула я. И высказала общую мысль, которую все стеснялись произносить вслух: – К тому же Марат – мелкая деталь в большом фильме – он играет мизерную эпизодическую роль. Никто не будет из-за него делать перерыв в съемках. Они просто найдут другого актера.

– Ну… Да. Всегда есть запасные актеры, – подтвердила Оксана. – Как раз на такие случаи…

Мы помолчали.

– Но я все-таки играю главную женскую роль, – уже более бодро сказала мамина подруга. – Я попытаюсь уговорить руководство снять сцену с Маратом в конце съемочного периода. Всего по плану мы будем снимать два месяца. Наверное, к тому времени Марат уже поправится. Все сцены фильма снимают в разном порядке. Это потом при монтаже их располагают по хронологии.

Мои губы расплылись в улыбке, меня охватила радость. Я бросилась обнимать Оксану.

– Спасибо! Я буду очень тебе благодарна! И Марат тоже…

– Я обязательно его навещу.

Мы вернулись к чаепитию.

Все-таки не все так ужасно. Появилась надежда на лучшее!

– Кстати, – вдруг очнулась мама. – Полина, как ты смотришь на то, чтобы Оксана пожила у нас?

– В смысле? – не поняла я.

Не поняла я потому, что всем актерам снимали гостиничные номера в местной гостинице «Турист». Я была, конечно, не против, но думала, что Оксана будет жить в гостинице вместе с другими актерами. Ей же надо отдыхать, учить сценарий. Элементарно хоть иногда одной побыть. Я представляю, какое это напряжение – постоянно находиться среди людей.

– Просто у нас, как всегда, не обходится без паранойи, – махнула рукой Оксана. – Со мной в фильме играет Людочка Степнова.

– Да-а? – поразилась я. – Ух ты!

Людочка Степнова – пожилая актриса, которая раньше снималась в комедиях. Ее обожает вся страна. Она умеет так вживаться в образ, что даже эпизодическая ее роль затмевает главные роли других актеров. Сейчас она в кино появляется мало. Она говорит, что редко кто может предложить ей достойную роль. Но каждое ее появление на экране подобно взрыву.

Настоящее имя этой актрисы Инга Степнова, но она всем известна как Людочка. Дело в том, что известность Инге принесла ее первая роль, она сыграла героиню в фильме «Людочка», это было пятьдесят лет назад. В фильме рассказано про жизнь несколько чудаковатой художницы, которая сама себя называла «Людочка». Это имя намертво прицепилось к Инге Степновой, и все теперь называют ее именно Людочкой.

Прозвище Людочка очень раздражало и раздражает Ингу, и она постоянно кричит: «Не называйте меня Людочкой! Я Инга!» Но все попытки откреститься от Людочки тщетны. Она для всех вот уже пятьдесят лет именно Людочка…

Я обожала эту актрису.

– Ага, – кисло улыбнулась Оксана. – Актриса она гениальная, но человек… Никогда не верьте тому, что видите по телевизору! У большинства актеров есть просто образ, которым они обманывают народ. Они играют двойную роль – роль в фильме и роль по жизни. Без камер это совсем другие люди. Людочка такая положительная и свойская по телевизору, а в жизни – мрак!

– Подожди, я не поняла, а каким образом Степнова связана с твоим переездом к нам? – недоуменно поинтересовалась я.

– Она выжила из ума, – с прискорбием сообщила Оксана. – Она повсюду таскает сумку со своей едой – ей кажется, что если еду оставить в номере, то в нее кто-нибудь подсыплет яду. Людочка вечно на всех подозрительно смотрит. Но почему-то из всего актерского состава фильма она невзлюбила именно меня. Она просто сживает меня со света!

– Людочка?! – я ушам своим не верила. Это было как гром среди ясного неба. Никогда бы не подумала, что эта милая актриса ведет себя так, как говорит Оксана.

– Да-да, Людочка! Если раньше она просто отпускала мне ехидные замечания при людях, постоянно подкалывала, то позавчера она стала просто сходить с ума! В гостиницу мы заселились позавчера. Вчера была вечеринка, – Оксана многозначительно помолчала, – а съемки начнутся завтра. Я с ужасом об этом думаю, ведь мы со Степновой играем мать и дочь… У нее вторая главная женская роль. Иногда некоторые актеры, задействованные в фильме, даже не видят друг друга на съемках. Потом все сцены совмещают при монтаже, и создается ощущение целостности. Но мне от Людочки никуда не деться, мы играем в одних сценах.

– Так что случилось позавчера? – Я вернулась к основной теме. Оксана могла часами рассказывать подробности производства фильмов.

– Мы летели в самолете в Лимонный. Я сидела рядом с Людочкой. Во время полета заснула. Проснулась от ощущения того, что мои туфли кто-то трогает. Я открыла глаза и увидела согнувшуюся Степнову. Она царапала мои туфли маникюрными ножницами. Я спросила, зачем она это делает, а она ответила, что ей не нравится их цвет.

– А ей какое дело до цвета твоих туфель? – изумилась я.

– Вот-вот, – закивала Оксана. – Но вчера она вообще вывела меня из себя!

Мама снова вскипятила электрический самовар и подлила нам чаю. Сплетничать было очень уютно…

– А что она еще сделала? – Мама вся превратилась в слух.

– После вчерашней вечеринки мы вернулись в гостиницу в два часа ночи. Я легла в кровать и, уже засыпая, услышала какой-то шорох под дверью. Я встала с кровати, вышла в коридор, открыла дверь… – Оксана выдержала паузу. – Это вообще! Немая сцена. Людочка сидела в халате на корточках под моей дверью и держала в руках тарелку. А на ковре валялись обгрызенные куриные кости.

Мы помолчали, мысленно рисуя себе эту сцену. Меня разбирал смех.

– Серьезно? – от души расхохоталась я и сразу же замолчала. Внезапно мне стало грустно. Как я могу сидеть здесь и смеяться, в то время как Марат лежит в больнице?

– Серьезней не бывает, – заверила Оксана.

– Но зачем она высыпала кости под твою дверь?

– Я задала ей тот же самый вопрос. Она сказала «а затем», фыркнула, гордо задрала голову и прогулочным шагом направилась к своему номеру.

– Это называется шизофрения, – сделала вывод мама. – Живи лучше у нас!

– Вы понимаете, я просто боюсь, что будет завтра, – искренне сказала Оксана. – Вдруг она вообще меня убьет?

Я сидела огорошенная. Я не могла поверить в то, что звезда советского кино Инга Степнова на самом деле до такой степени чокнутая, что ходит в два часа ночи по гостинице с тарелкой куриных костей и высыпает их под двери своим коллегам-актерам.

Цирк с конями!

Эта новость поспособствовала моему разочарованию в Инге. Теперь всегда, когда я буду смотреть фильмы с ее участием, я невольно стану вспоминать историю с туфлями и куриными костями…

Вообще все очень странно. Такое впечатление, что в моей жизни происходит перелом и я начинаю взрослеть. Я два дня подряд сталкиваюсь с правдой жизни.

Вчера я разочаровалась в людях, которые наблюдали за дракой, в аптекарше… А сегодня разочаровалась в актрисе. Мне так хотелось верить, что в жизни она такая же хорошая, как в фильмах! А оказалось…

Неужели мир такой жестокий и грязный?

Впрочем, нет. Я ошибаюсь. Вчера в аптеке мне попалась добрая женщина, которая выручила меня и купила эти злосчастные бахилы. Значит, хорошие люди есть!

Что ж, это придает уверенности в том, что мир все-таки прекрасен.

Я опомнилась:

– Мне же надо к Марату!

И помчалась собирать ему еду.

Тогда, сидя с Оксаной в беседке и изумляясь актерам, я не знала, что в скором времени мне самой предстоит стать актрисой. Актрисой, которая запуталась в собственной роли.

Глава 5 Гитарист без гитары

На следующий день Оксана переехала к нам.

Походы в милицию опишу вкратце.

Каждый из тех, кто видел драку и участвовал в ней, дал показания. В милицию пришла даже девушка с красными волосами, она хотела помочь следствию. Мы описали, как было дело.

В ходе разговора занесли в протокол, что во время драки кто-то из парней похитил всю выручку Фулаты за день, мою сумочку с кошельком, но что самое удивительное – с Вани сняли перстень, который ему подарила Фулата.

Перстень был старинный, из серебра, крупный. Его Фулата привезла из Африки. Он очень приметный, второго такого (по крайней мере, в Лимонном) не найти. Он сделан в форме головы верблюда.

Но, кроме того, в перстне была и другая особенность. Как-то раз Ваня споткнулся на пляже, упал и при падении зацепил перстень о камень. Из-за этого левый глаз верблюда оказался поцарапанным, на нем появилась маленькая вмятина.

Я считаю, это хорошие приметы для милиции.

Однако прошло пять дней после драки, а милиционеры никого не нашли.

Это стало для меня потрясением. Как они могли не найти пятерых громадных парней? Неужели не разослали их данные по другим отделениям милиции? Неужели милиционеры, которые работают в поездах, не смогли увидеть качков среди пассажиров?

Хотя вполне вероятно, что они до сих пор находятся в Лимонном. Или же уехали отсюда на собственной машине. Тогда, конечно, пиши пропало. Никто не будет объявлять хулиганов в федеральный розыск.

Но была у меня и вторая версия – милиционеры нашли наших обидчиков, но по какой-то причине скрывают их от нас.

Я не удивлюсь, если так и было.

За последние дни я столкнулась с таким количеством цинизма, с каким не сталкивалась за всю жизнь.

Эти пять дней после драки стали переломным моментом в моей жизни.

Марат лежал в больнице. Сначала я хотела бросить работу, чтобы весь день быть с ним, но врач не разрешал постоянно сидеть в больнице, и поэтому я по утрам выходила на работу, а днем несколько раз ездила к Марату.

На шестой день Марата выписали. Врачи сказали, что ему уже можно находиться вне больницы, но раз в день нужно ходить на интенсивную терапию, которая должна стимулировать выздоровление слуховой зоны мозга. Вообще по правилам после выписки пациенты ходят на процедуры в районную поликлинику, но больница, где лежал Марат, находится недалеко от его дома, и Игорь Павлович сказал, чтобы Марат ходил к нему.

На время лечения он дал Марату слуховые аппараты, но Марат категорически отказался их надевать. Я понимала его чувства.

Каждый день на протяжении всех этих шести дней я звонила в милицию. Разговор всегда был одним и тем же:

– Скажите, Роман Иванович, – так звали нашего следователя, – есть ли какие-то новости по нашему делу?

– Новостей нет. Если что-нибудь появится, мы обязательно сообщим, – отвечали мне.

Я явственно ощущала, что милиция никого не найдет.

Я была угнетена, потому что мне очень хотелось, чтобы нашлись те парни, я мечтала посмотреть им в глаза.

На пляже они больше не появлялись. Находясь на работе, я тщательно выискивала их в бинокль, но так ни разу и не видела.

На второй день нахождения Марата в больнице я во время перерыва отправилась к Фулате.

Столик, стулья, зонт – все было как прежде. Не осталось никаких следов, указывающих на то, что недавно здесь произошла драка.

Мы пошли в ближайшее кафе перекусить.

– Я прийти в себя не могу, – сказала Фулата, ковыряясь вилкой в салате «Цезарь». – Три года нормально мы работали здесь, и такое случилось вот… Как жалко мне Марата, если бы ты знала только…

Я вздохнула и мстительно посмотрела куда-то вдаль.

– Эти парни обязательно найдутся, – проговорила я, хотя все указывало на то, что их уже и след простыл. Искать человека в курортном городе, где все приезжие, – это пустое занятие.

С каждым часом во мне все сильнее и сильнее разгорался костер ненависти.

– Хоть бы, – ответила Фулата. – Я молюсь об этом.

– Они украли перстень Вани. Как ты думаешь, если они захотят его продать, покупатель сообщит в милицию?

– А откуда покупатель будет знать, что этот перстень им не принадлежит? – заметила Фулата.

– Ну, милиция же рассылает по ломбардам сообщения… – предположила я. И раскритиковала саму себя: – Нет. Ничего они никуда не сообщат. Я уверена, что в милиции даже не будут заниматься этим делом. К тому же этот перстень не стоит миллионы долларов, чтобы о нем всем сообщали. Это проигрышное дело.

Фулата кивнула. И она, и я понимали, что преступники никогда не найдутся. Но мы надеялись на лучшее.

Полным ходом шли съемки фильма. По плану, сцену с участием Марата должны были снимать уже через десять дней, если считать с сегодняшнего.

Оксана приходила домой за полночь, валилась на кровать и спала как убитая, а уходила на съемки в семь утра.

Раньше я думала, что быть актером – несказанное удовольствие. Видеть себя по телевизору, опять-таки люди на улицах тебя узнают… но после того, как я познакомилась с режимом жизни актеров, я поняла, что это очень сложная профессия. Хорошо, если платят много денег, это компенсирует усталость. Но если актер не очень востребован и платят ему мало? Интересно, ради чего в таком случае он работает? Только ради того, чтобы его кто-нибудь узнал на улице? По-моему, в этом случае быть актером – неблагодарное занятие…

Но Оксана была востребованной актрисой. Она получала и удовольствие, и деньги.

В день выписки Марата я не стала ему надоедать и, доставив его домой, ушла.

Мне хотелось побыть одной. Требовалось собраться с мыслями.

Я специально не рассказываю, что было, когда я приходила к Марату в больницу. О чем мы разговаривали, как он переживал из-за потери слуха, чего опасался.

После того как его выписали, у нас состоялся разговор. Его я вам и поведаю. Этот разговор – яркий пример того, какие чувства мы испытывали.

Вечером, когда на черном небе вспыхнули звезды, я пришла на наш секретный пляж. Я развела костер, села на песок и посмотрела на море. Оно такое могучее. Бескрайнее! Над ним висела полная луна и отражалась в воде. На небе сияло много звезд, одна ярче другой. Небо было похоже на черный бархат, а звезды – на рассыпанный по нему золотой песок.

Костер догорал. Я пошла под пальму – там у меня лежат дрова, – взяла пару поленьев и подбросила их в костер. Он вспыхнул, и в небо полетели искры.

Как же здесь хорошо! Рядом с пальмой журчит ручеек, трещат цикады, где-то вдалеке слышны песни под караоке. Но это где-то там, в другом мире. А этот мир отделен от того рощей и скалами. Об этом пляже никто не знает, кроме меня и Марата. Этот пляж – моя гордость и мое сокровище.

Я села у кромки воды. Вода плескалась у самых ног, и на лицо иногда попадали брызги.

Я поджала под себя ноги и уперлась подбородком в колени.

Мои глаза стали медленно закрываться. Я засыпала… Море меня убаюкивало…

Только сейчас я осознала, как устала за последнюю неделю и сколько всего произошло…

Что было бы сейчас, если бы в тот день не случилась драка?

Мы пошли бы домой, оделись в вечерние наряды, отправились бы на вечеринку, сделали бы кучу фотографий с разными знаменитостями, Марат (я уверена) произвел бы фурор своей игрой на гитаре и обворожительным голосом. Вполне возможно, что кто-нибудь из влиятельных людей предложил бы ему не просто эпизодическую роль, а сделать какой-нибудь фильм исключительно «под Марата». Кто знает, как сложилась бы судьба… Сейчас Марат был бы счастлив, готовился бы к съемкам своего эпизода.

Но все сложилось иначе. Марат лежит дома, ничего не слышит и с ужасом представляет свое будущее.

Впрочем, может, на вечеринке все было бы неудачно? Что, если Марат забыл бы слова песни, неправильно взял бы аккорд? Впечатление о нем испортилось бы.

Впрочем… Та травма, которую Марат получил, хуже любого позора! Уж лучше провалиться с песней, чем угодить в больницу!

Я сама не заметила, как задремала.

Я резко проснулась от того, что услышала какой-то хруст.

Я вздрогнула и огляделась по сторонам.

Передо мной стоял Марат, а у него под ногой был хворост, на который он наступил.

– Что ты здесь делаешь? – закричала я.

Закричала потому, что громкие звуки Марат слышал. Беседуя с ним, можно было надорвать голос.

– К тебе пришел, – ответил Марат.

Его голос снова был громче, чем нужно. Он все еще не мог контролировать высоту своего голоса, потому что не слышал сам себя.

Сегодня впервые за все наши встречи на пляже он не взял с собой гитару.

Марат присел рядом.

Он был одет в красные шорты, белую боксерскую майку и сланцы. Та же самая одежда, как в тот день, когда мы познакомились. А пахло от него той же туалетной водой.

Перед глазами тут же пронеслись картины прошлого. Мы с Маратом стоим в одной очереди за молочным коктейлем и смотрим друг на друга, боясь заговорить. Но мы все-таки заговорили и с тех пор дружим.

Марат смотрел на меня, и его глаза были полны боли. Таким я его никогда не видела. На лице еще были заметны раны.

– Мне очень плохо, – сказал он. – Душа болит. Потому что слух для меня – все. Врач сказал, что слух восстановится в течение полутора месяцев, но что, если он восстановится только частично? Сейчас у меня пятнадцать процентов слуха из ста. Полина, ты понимаешь меня?

Я понимала.

– Я уверена, что все будет хорошо! – крикнула я.

– То же самое ты говорила и в тот день, – ответил Марат.

Мы оба молчали.

Я взяла палку и подровняла костер. Дрова уже догорали. Новые я не подбрасывала, потому что хотела дождаться, когда они прогорят, чтобы испечь в углях картошку. Мы с Маратом так всегда делаем.

– Мне страшно, – поделился Марат. Сейчас он был похож на беззащитного ребенка. В его черных глазах отражались языки пламени. Красиво… – Я ничего не слышу. Полина…

Он оборвал свою фразу. В уголках его глаз показались слезы.

Многие девчонки могут сказать: что это за парень, который плачет? А я считаю, что, если парень плачет при девушке, это означает высшую степень доверия. Это искренние чувства. Это жизнь.

Я взяла пакет с картошкой, разворошила угли, положила в образовавшуюся лунку картошку и присыпала ее красноватыми углями.

После этого села рядом с Маратом и обняла его за плечи.

Не требовалось слов. Мы были одним целым, одной душой. И моя душа сейчас болела. Я знала, как ужасно для Марата ничего не слышать. Это страшно и для обычных людей, но для музыкантов это двойная катастрофа.

Любимой гитары Марат не слышал вообще…

Он наклонился и прислонил свое ухо к моей груди. Как тогда, в прошлом году. Тогда он сказал:

– Самая прекрасная музыка – это стук твоего сердца.

А сейчас Марат отстранился от меня, посмотрел мне в глаза и сообщил:

– Я не слышу, как бьется твое сердце.

– Но зато ты можешь ощутить это ладонью, – заметила я. – Пока так… А потом, когда выздоровеешь, – будешь слышать…

Марат встал на ноги, и с ним приключилась самая настоящая истерика. Его лицо стало злым, он сжал кулаки и отчаянно закричал:

– Я не слышу стук твоего сердца! Я не слышу струн своей гитары! – Он указал пальцем на море: – Я не слышу шум волн, шелест листвы, журчание этого родника! Полина, ты понимаешь? Я ничего не слышу!

Марат находился в высшей стадии отчаяния. Его руки тряслись, глаза были печальными, волосы растрепанными, он тяжело дышал. Он был полон бессильной ярости.

Пламени в костре уже не осталось, но красные угольки все равно давали свет, который освещал нас.

– Не переживай, – умоляюще попросила я. – Врач сказал, что тебе нельзя волноваться и много ходить. Зачем ты сюда пришел? Вдруг по дороге тебе стало бы плохо?

Когда я это говорила, Марат пристально смотрел на меня. Потом истерически рассмеялся:

– Вот ты сейчас что-то говорила, а я видел только, как шевелятся твои губы.

Я разозлилась на свою забывчивость: я забыла, что нужно кричать, и произнесла фразу громко.

Меня распирал гнев. Гнев на ситуацию, на тех накачанных парней, гнев на весь мир. Почему все сломалось? Почему сейчас происходит то, что происходит?

– Закрой уши и послушай, что ты слышишь, – попросил Марат, присаживаясь обратно на песок.

Я закрыла уши пальцами, и мне не понравилось то, что я услышала. Ничего. После того как Марат развил во мне привычку слушать звуки, тишина меня просто потрясла.

– Раньше у меня был музыкальный слух, а теперь нет вообще никакого, – подавленно проговорил Марат. – Я не верю, что слух вернется на сто процентов. Что мне делать в жизни? Как учиться в музыкальном училище без слуха? Как играть в фильмах?

Я не знала, что сказать. Я ничего не видела впереди. Если раньше у нас были планы, то после драки они рухнули. Сейчас я двигалась будто на ощупь в кромешной тьме.

– Почему ты думаешь, что слух к тебе не вернется? – громко спросила я. – Врач же пообещал.

– А если нет?..

– Нужно подождать полтора месяца, и тогда мы все увидим.

Я была уверена, что к Марату полностью вернется слух и что все его планы осуществятся.

Но по его настрою я поняла, что он уже все для себя решил. Решил, что у него окончательно пропал слух и для него кончена карьера музыканта, которая так и не успела начаться.

– Марат, нельзя быть таким слабым! – эмоционально сказала я. – Надо надеяться и настраивать себя на лучшее! Съемки твоего эпизода будут через десять дней. Вот, ты уже можешь свободно ходить. На пляж пришел! Поэтому обязательно снимешься в фильме!

– Кому нужен на съемочной площадке глухой актер? – вздохнул Марат. Он пальцем чертил какие-то знаки на мокром песке.

– Ты не глухой! – Меня покоробило это слово.

– А какой? – усмехнулся Марат.

– Временно лишившийся слуха, – извернулась я.

– Ну да…

– Врач же дал тебе слуховые аппараты на время лечения, почему ты их не надеваешь? У тебя длинные волосы, аппараты можно прикрыть, и их не будет видно…

Марат наградил меня таким взглядом, что я не стала продолжать эту тему.

Мы помолчали. Я проверила палкой, испеклась ли картошка. Она была еще сырая, и я снова присыпала ее углями.

Марат внимательно посмотрел на меня, словно изучая мое лицо.

– Полина, я думаю, что нам надо прекратить общаться.

От этой фразы я чуть в обморок не упала.

– Что?! – Я заорала так, что меня, наверное, слышал не только Марат, но и люди по ту сторону высоких скал.

– Зачем тебе друг со слуховыми аппаратами?

Я рассвирепела:

– Не надо за меня решать, кто мне нужен, а кто нет! Во-первых, я не делю людей на здоровых и нездоровых. Главное в человеке – душа! Во-вторых, я дружу с тобой не из-за каких-то частей тела. Не из-за носа твоего дружу, не из-за голоса или ушей, я дружу с тобой просто потому, что ты – это ты!

– Полина, как я могу быть тебе нужен, если я сам себе не нужен?..

– Не говори так никогда! – закричала я. – Мы вместе все это вынесем! Тяжесть можно разделить, и вдвоем нести ее будет легче! А легкое и делить нечего! Дружбу можно назвать настоящей, только когда ты можешь с другом поделиться горем!

Марат нерешительно улыбнулся и устремил взгляд на море. Он положил голову на согнутые колени, как я полчаса назад, и смотрел на луну, на лунную дорожку на воде, на звездное небо.

Я знаю, какие мысли были у него в голове.

Ничего хорошего. Он был полностью погружен в свою трагедию и не видел света в конце тоннеля.

Марат был уверен, что его жизнь сломана.

Я, как могла, старалась его поддержать, но не чувствовала отклика. Марат не принимал мои слова, не верил мне. И его сложно судить. Неизвестно, что думала бы я, если бы находилась на его месте.

Всю жизнь он играл на гитаре, слушал песни, пел, всегда мечтал о карьере музыканта.

И вот в одно мгновение он потерял слух.

Это просто катастрофа!

В душе Марата пустота и всепоглощающее отчаяние. Я так чувствовала и понимала: сейчас он находится на распутье, не знает, как жить дальше.

Да, я настраивала и себя, и Марата на лучшее, но ведь врачи не могли гарантировать выздоровление. Они давали нужные препараты, делали все необходимое, но как отреагирует организм – этого не знал никто. Здесь не могло быть стопроцентных обещаний. Можно было только надеяться.

Что, если Марат прав и к нему не вернется слух полностью? Каким станет его будущее?

Я с трудом это представляла.

– Слушай, Марат, но ведь Бетховен был глухим! – внезапно вспомнила я.

Марат повернулся ко мне:

– А ты знаешь, каково это – быть Бетховеном?

Марат прав. В его положении очень сложно улыбнуться, рассмеяться и жить, как жил раньше. Это невозможно. Потому что сейчас все не так, как было раньше.

– Наверное, картошка уже испеклась, – вздохнул Марат, поднимаясь с песка и подходя к костру. Он смотрел на красноватые угольки. – Надо же, мы на нашем пляже, а я без гитары…

Чуть помолчав, он добавил:

– Раньше во мне самом, в моей душе была гитара, а сейчас в ней порвались все струны.

Глава 6 Катастрофа вселенского масштаба

На следующий день случилось два события. Одно потрясающее другого. Даже не знаю, с чего начать.

Днем я находилась на работе. Занималась обычными делами: писала на таблице температуру воды и воздуха, следила в бинокль за отдыхающими, тщетно пытаясь обнаружить лысых парней, болтала с Артемом…

В сторону пустующего места Марата я старалась не смотреть.

Я позвонила в милицию и услышала дежурный ответ:

– Пока мы никого не нашли. Как только нам станет что-нибудь известно, мы обязательно вам сообщим…

Я чувствовала, что надежда найти Леху и его друзей с каждым днем угасает.

Я была прямо одержима этой идеей.

Ночью мне стали сниться сны, как я встречаюсь с Лехой, все ему высказываю, его сажают за решетку, и он отбывает срок где-нибудь на Колыме.

Я четко помнила лицо Лехи, как будто всю жизнь только с ним и общалась. Среди прохожих я выискивала это лицо и несколько раз по ошибке останавливала похожих людей…

Из жизнерадостного человека я превратилась в какую-то фурию, которая день и ночь мечтала о том, чтобы найти преступников. Я жила этой мыслью, по сто раз в час проигрывала в голове ситуацию, как милиция арестовывает Леху и его друзей.

– Эта милиция ничего не делает! – пожаловалась я Артему. – Они сидят на месте и не ищут Леху!

Он сочувственно посмотрел на меня:

– Не хочу тебя расстраивать, но, наверное, эти парни уехали из города сразу же после драки…

– Да знаю я, – махнула я рукой. – Но так хочется верить в справедливость…

Артем спустился с вышки и купил две медовые пахлавы у проходившего мимо торговца.

Меня все раздражало: море, солнце, отдыхающие. Я была на взводе.

Звякнул мой телефон. Я посмотрела на дисплей. «1 новое SMS», – было написано там.

Я открыла сообщение. «Марат».

То, что я прочитала, заставило меня запаниковать.

«Полина, я временно уезжаю из города. Прошу, не ищи меня. Мне надо разобраться в самом себе».

Вот такое сообщение прислал мне Марат. Впечатляет, да?

– Марат решил меня добить, – простонала я.

В висках пульсировало.

– В чем дело? – спросил Артем, вручая мне пахлаву.

– Спасибо, но секунду назад у меня пропал аппетит, – отказалась я и протянула Артему телефон.

Он прочитал сообщение, положил телефон на стол и молча посмотрел на меня.

– У меня нет слов, – сказал Артем. – Что еще Марат выдумал?

Кто-то невидимый включил во мне кнопку действия, и я принялась нервно бегать по вышке. Я не стала писать Марату ответ. Вместо этого набрала его номер.

«Телефон абонента выключен, попробуйте позвонить позднее», – услышала я.

Я чувствовала себя так, будто мне в сердце ударили ножом.

Снова набрала номер. Может, сбой сети?

Но вновь услышала: «Телефон абонента выключен, попробуйте позвонить позднее».

Я набирала его номер десять раз, но телефон был выключен. После этого начала писать ему сообщения «Марат, сиди на месте и никуда не уезжай!», отправляла их, но не получала отчета о доставке.

– Я тоже буду звонить! – вызвался Артем и начал набирать номер Марата со своего телефона. Результат был аналогичным моему.

Я почувствовала, что мои ноги подкашиваются. Опустилась на стул.

Мне было так плохо, как не было еще никогда. Я не понимала, за что, почему так резко все поменялось. Почему все стало ужасно? Почему на нас свалилось такое несчастье, а теперь Марат еще и сам усугубляет ситуацию? Зачем он решил уехать? Куда?

Я ощущала упадок сил.

– Ну почему все именно так! – возопила я. – Ну зачем Марат издевается надо мной?

– С другой стороны, уехать – это его право, – робко заметил Артем. – Только он знает, каково ему…

– А каково мне? – патетически прокричала я. – А каково мне все это выносить? Что, по-твоему, я должна делать? Спокойно сказать: «Ладно, пусть едет» – и как ни в чем не бывало продолжить работу? Марату надо разобраться в себе, а мне что делать?

Я находилась в прострации. Не успевала отходить от одного потрясения, как начинались другие.

– Беги к нему домой! – осенило Артема. – Может, он еще дома и его можно остановить?

Я за две секунды сбежала с вышки и прямо в желтом рабочем купальнике помчалась домой к Марату. Вот его улица, вот его дом. Я начала звонить в звонок. Нажимала и нажимала на кнопку, но никто не выходил.

Я начала бить кулаком в калитку, но по-прежнему никто не открывал. Зато стали лаять соседские собаки.

– А ты это к кому? – услышала я на другой стороне улицы. Я увидела старушку, которая сидела на лавочке под тенью грецкого ореха и грызла семечки.

– К Марату!

– К Марату?.. – протянула старушка и, опершись о палку, задумалась. – Так, это, а его нету. Я, это, видела, как час назад он выходил из дому с этой… как ее… со спортивною сумкою в руках.

– Потрясающе! – сказала я.

Мои плечи опустились.

Все понятно. Марат уехал неизвестно куда и написал мне сообщение, когда уже находился в пути. Телефон выключил затем, чтобы я не отговаривала его ехать.

Но где он будет «разбираться в самом себе»? Как долго? И каких результатов он хочет достичь с помощью размышлений?

Он сказал, что уехал из города. Домой поехал вряд ли, там же не знают, что он болеет.

Я села на чью-то лавочку и попыталась привести мысли в порядок.

Вдалеке виднелось море. На улочке было тихо и спокойно. А в моей душе разыгрывалась настоящая драма.

Неделю назад все было очень хорошо. У Марата не было депрессии, ему не отказывали в съемках фильма… Вернее, место еще как бы за ним, но если через десять… вернее, уже девять дней он не выздоровеет, его заменят другим актером.

Все не так уж и страшно, потому что Марата уже выписали из больницы, и в принципе он будет в состоянии играть.

Но Марат вчера сказал, что не хочет, чтобы на съемочной площадке все с ним носились, потому что он глухой.

– Вот беда! – вздохнула я. Я сорвала с дерева еще не созревший апельсин и принялась его есть. На вкус он был кислым, но мне нужно было чем-то себя занять. – Всем понятно, что Марату будет сложно играть, но нельзя же губить свое будущее! Сыграл бы, переступил бы через себя! Но не могу же я насильно толкать его на съемочную площадку?

Теперь Марат решил поразмышлять над своей жизнью и уехал в неизвестном направлении. Замечательно! Теперь вообще непонятно, что будет.

Что, если продюсеры начнут искать Марата, а он еще не вернется из своего похода? Что мне им говорить?

Было очевидно, что вот теперь Марата точно заменят. Скоро должны начаться генеральные репетиции сцены, а Марата нет.

Я была невероятно зла. Ну зачем, зачем он сам себе создает трудности? Второй шанс сняться в кассовом фильме вряд ли представится.

Правда, в положение Марата я тоже могла войти. У него психологическая травма.

Но еще больше злилась по другой причине.

– Ему же надо каждый день ходить на процедуры в больницу, – расстроилась я. – Зачем он шутит со своим здоровьем? Что, если из-за пропусков процедур слух к нему не вернется никогда? Он убивает себя своими же руками…

Я выбросила в кусты недоеденный зеленый апельсин, встала с лавочки и побрела по улице в сторону пляжа.

Я была в полнейшей растерянности и не знала, что будет дальше. У меня было чувство, что рушится мое счастье, которого я с таким трудом добивалась.

Марат исчез. А мне что делать?..

По пути на работу я позвонила Фулате и все ей рассказала.

– А куда он поехал? – ахнула подруга.

– Фулата, родная, если бы я это знала, то поехала бы за ним, – терпеливо заметила я, переходя дорогу.

– А, ну да… Что будем делать?

– А что здесь можно сделать? – задалась я вопросом, на который никто не мог найти ответ. Я встала под тень магнолии. Дерево цвело крупными белыми цветами и просто обворожительно пахло. Почему-то существует мнение, что если нюхать цветы магнолии, то будет болеть голова. Но на самом деле это глупая выдумка! Я обожаю нюхать магнолию. И ничего у меня не болит.

– Что? Не знаю.

– Остается только ждать, когда он включит телефон.

– Ну и дела-а, – протянула Фулата. И ахнула во второй раз: – А как быть с лечением? Ему надо же каждый день приходить к врачу! Полина, тебе я как будущий врач говорю: лечение пропускать нельзя, – строго сказала подруга. – Иначе быть могут необратимые последствия. К нему может не вернуться слух до конца.

– Вот это и волнует меня больше всего… Детский сад какой-то. Фулата, я так устала… Зачем Марат это сделал? Зачем?

– Слушай! – воскликнула Фулата. – У меня идея.

– Какая?

– Его можно найти!

– Каким образом? – Во мне зажглась надежда.

– Через милицию. Мобильный телефон с Маратом?

– Не знаю. Ну, наверное, да… – задумалась я. – Он же мне сбросил сообщение.

– Отлично! Помнишь, в году прошлом у меня телефон украли? Я обратилась в милицию, и определили они место, где находится телефон. У аппарата каждого есть серийный номер. В милиции могут вычислить, где находится телефон. В городе каком, на какой улице, даже в доме каком, – как всегда, не совсем по-русски произнесла африканка Фулата. – У них есть какая-то специальная программа. Они найдут телефон…

– И соответственно, там будет и Марат, – возбужденно закончила я мысль Фулаты. – Фулата! Я сейчас же пойду в милицию!

У меня появилась уверенность, что милиция поможет найти Марата. Обязательно поможет!

Но меня ждало очередное разочарование.

Я дошла до работы, переоделась в нормальную одежду (шорты и топик на всякий случай хранятся у меня на вышке) и отправилась в милицию. Меня принял наш следователь Роман Иванович. Это был худощавый мужчина лет сорока в постоянно помятой одежде и с пышными русыми усами, которые совершенно ему не шли.

Мы сидели в его кабинете. Он за столом, а я напротив, на шатающемся стуле. В комнате было неуютно, пахло сыростью.

Я объяснила ему ситуацию и попросила найти Марата.

– Теоретически это возможно, но практически – нет, – твердо сказал следователь.

– Почему? – недоуменно спросила я. – Разве это такие фантастические технологии?

– Да не в этом дело, – покачал головой Роман Иванович и пригладил усы. – Чтобы найти телефон, он должен быть включен. А он, как вы говорите, выключен.

– Я буду постоянно звонить на него, и как только Марат его включит, я сразу же вам позвоню, – придумала я план действий.

– Проблема не в этом.

– А в чем же тогда? – Я начала терять терпение. – У вас вечно какие-то проблемы! С розыском качков проблемы, теперь с телефоном проблемы!

Роман Иванович одарил меня обиженным взглядом, но ничего не сказал.

– Во-первых, искать человека можно только через трое суток после его пропажи. Но здесь тоже есть ряд сложностей. Ваш друг не пропал, его не похитили, его никто не увозил насильно. Вы говорите, что он прислал SMS, в котором сообщил, что куда-то уезжает. Он сделал это по доброй воле, понимаете? Значит, факта пропажи и похищения нет. Нет состава преступления, из-за которого мы можем возбудить дело.

Я была ошарашена.

– Во-вторых, писать заявление подобного характера должны родственники, – продолжил Роман Иванович, накручивая на палец усы.

– Я уговорю дядю Руслана, – пообещала я.

– Он его опекун?

– Нет, – растерялась я, – просто хороший знакомый его отца. Кажется, они вместе служили в армии…

– Тогда заявление должны писать родители. Но не раньше, чем через трое суток после пропажи, – повторил Роман Иванович и дополнил: – Если пропажа, конечно, была. А ее не было. Он не пропал, а уехал куда-то.

– Понятно, – произнесла я, вставая с расшатанного деревянного стула. – Это бесполезно.

– Да, – согласился следователь и вновь стал приставать к своим несчастным усам. – Но если заявление через трое суток напишут его родственники, то тогда мы дело поднимем.

Я не знаю, что на меня нашло, но я взяла и соврала:

– Ой, вы знаете, я перепутала. Его нет уже трое суток!

Следователь уничтожающе посмотрел на меня. Было видно, что я ему надоела.

– Полина, его же вчера выписали из больницы, – едва сдерживая раздражение, сказал он. – Это задокументировано. Значит, он вчера был в больнице. Кроме того, если мы распечатаем сообщения с телефона Марата, там будет зафиксировано, что он отсылал вам сообщение сегодня. – Роман Иванович поднялся из-за стола и показал рукой на дверь, давая понять, что мне пора уходить. – Поэтому если вам так необходимо найти Марата, то приходите через трое суток. Вместе с его родителями.

После этой фразы мне очень захотелось дернуть следователя за усы, но я сдержалась.

Я вышла из участка подавленная. В помещении было темно и прохладно, а на улице – светло и жарко. Мне показалось, что я попала в другой мир.

Понятное дело, никто не будет искать Марата. Следователь прав. Факта похищения нет. Марат уехал по собственному желанию. Проводить в участок его родителей тоже не вариант. Они же ничего не знают. Нельзя подставлять Марата.

Внезапно мне стало обидно.

– Я только и делаю, что думаю о чужих чувствах, – вслух сказала я. – А кто подумает обо мне? Вообще оригинально получается… Кто подумает обо мне, а? Тоже я?

Оставалось только сидеть на месте и ждать, когда Марат поразмыслит над своей жизнью и соизволит вернуться обратно.

На смену обиде пришла злость на лысых парней.

– Это из-за них все происходит, – процедила я, мстительно смотря на мандариновое дерево. – Из-за них у нас все пошло кувырком! Из-за них я стою вот здесь и обижаюсь на Марата!

Я шестым чувством ощущала, что милиция юлит, недоговаривает, ведет какую-то свою игру. Они не ищут лысых, они отказались искать Марата. В чем дело?.. Может, лысые парни занимают какое-то высокое положение в обществе, и поэтому их не трогают?..

Я посмотрела в небо и с чувством сказала:

– Небеса, пожалуйста, помогите найти этих людей! Ну помогите же вы!

Проходившие мимо курортники в купальниках, плавках и с надувными матрасами под мышками отшатнулись от меня.

– Чокнутая какая-то, – покрутили они у виска.

– А как тут не чокнуться, когда мне никто не хочет помогать? – ответила я и под удивленными взглядами людей продолжила свой путь.

Я затылком чувствовала, что они еще долго смотрели мне вслед.

На работу в этот день я больше не пошла. Мне было не до работы. Как можно спасать людей, когда я такая раздраженная и уставшая?

Мамы дома не было. Она утром предупреждала, что поедет в соседний город в эзотерический салон. Там поставили какой-то новомодный аппарат, который фотографирует ауры людей. Мама говорила, что на самом деле все это обман и ауру можно увидеть только ясновидением, но в салон все же ради любопытства поехала.

Мне еще и лучше! Пусть никто не видит, как я злюсь!

Я сидела в беседке, смотрела на горы, на море вдалеке и размышляла о жизни.

Марат приехал в Лимонный, чтобы провести со мной все лето. Мы оба так этого ждали! И вот мы встретились вновь. Как счастлива я была, что снова наступило лето и Марат снова здесь. И Марат, и Фулата, и Ваня. Именно летом почему-то происходят все самые важные события в моей жизни.

Много вечеров подряд мы с Маратом сидели на нашем секретном пляже и представляли, что снимется фильм, пройдет период озвучивания и монтажа, и он выйдет на экраны. Фантазировали, как будем сидеть на премьере в одном из московских кинотеатров. В зрительном зале будут только актеры, задействованные в этом фильме, и другие деятели культуры. Это же VIP-премьера фильма.

Марат был бы в числе актеров. Он был бы счастлив.

Потом фильм запустили бы во все кинотеатры, и люди стали бы узнавать Марата на улице, с этого началась бы его карьера… Ах, да при чем тут узнавать! Дело не в узнавании, а в том, что Марат занимался бы любимым делом! С его данными грех не быть актером!

Но все это рухнуло.

Картины хорошего варианта будущего были настолько яркими, что я с трудом представляю, что вместо них может быть что-то другое.

А что теперь? Что?

Если Марат срочно не объявится, то будущее, которое я описала, достанется другому актеру!

Естественно, тот запасной актер будет счастлив, что так все сложилось, но мне же ближе Марат, а не незнакомый человек!

Я смотрела на горы, словно ожидая от них ответа, но горы молчали. Они, эти поросшие зеленью великаны, наверное, видели на своем веку еще и не такие переживания…

Интересно, горы знают, чем закончится вся эта история?..

Глава 7 Секретов больше нет

Я услышала, как открывается калитка. Во двор вошли мама с Оксаной.

– Оксана? – удивилась я. – Почему ты так рано? Как хорошо! Хоть отдохнешь!

– Мы встретились по дороге домой, – кивнула Оксана на маму и восторженно поведала: – Мы со съемочной группой сегодня сняли отличные, просто гениальные сцены и решили немного отдохнуть.

– А я ездила фотографировать свою ауру, – отчиталась мама.

Она вытащила из сумки фотографии. На снимках я увидела красивые разноцветные разводы, внутри которых виднелась мама. Между прочим, эти разводы были чем-то похожи на картину, нарисованную дельфином, которая висит у меня в комнате.

– Это и есть якобы снимки ауры! – сообщила мама.

– А почему она везде разного цвета? – изумилась я.

– Конечно, к настоящей ауре это имеет мало отношения… Я выяснила механизм: просто этот аппарат улавливает электроволны, исходящие от человека. В разных местах тела частота волн разная. Каждой частоте соответствует определенный цвет, поэтому аура такая разноцветная.

– Но почему она на всех снимках разная? – так и не поняла я. – Вот на этой фотографии у тебя над головой синий развод, а на этой – красный. Или частота электроволн меняется каждую секунду?

– У них с аппаратом неполадки, – пожала плечами мама. – Они никак не могут правильно его настроить… Какая разница? Главное, что красиво!

– Н-да… – протянула я. – «Главное, что красиво». Красиво они обманывают доверчивых людей!

Оксана рассмеялась.

Сегодня она была не уставшая и бледная, какой обычно бывает после съемок. Она была загоревшая, веселая, вдохновленная. Казалось, Оксана не ходит по земле, а летает по воздуху. От нее исходил свет, ее глаза горели.

– Ты случайно не влюбилась? – подозрительно спросила я. – А? Признавайся?

Оксана уселась за стол в беседке, обвела нас с мамой лучистым взглядом и сказала:

– Эх, девчонки… Да, я влюбилась!

– Стоп, подожди, не рассказывай! – попросила мама и побежала в дом. – Сейчас сделаю чаю, и под чаек посекретничаем!

Оксана рассмеялась еще раз и мечтательно посмотрела в сторону моря.

Такой яркой и цветущей я еще никогда ее не видела. Если бы ее ауру сейчас фотографировал тот чудо-аппарат, то она, наверное, была бы вся разукрашена розовыми сердечками.

Я была искренне рада за Оксану. Оказывается, она влюбилась! Да не где-нибудь, а в Лимонном!

– Интересно, а кто твой кавалер? – улыбнулась я.

С моей души словно камень свалился. Оказывается, у кого-то в жизни бывают приятные события… Это у меня все пошло наперекосяк. Хоть за других порадуюсь. В моем мире все было плохо, а в окружающем – хорошо.

Мы помогли маме сделать чай и приготовить бутерброды, чтобы немного перекусить. Очень уж не терпелось послушать Оксанины новости! Затевать чай из самовара не стали, обошлись обычным электрочайником, так быстрее.

– Ну! – красноречиво поторопила мама Оксану.

Та обвела нас загадочным взглядом, накрутила на палец свой темный локон и сказала:

– Девочки… Это самый лучший мужчина в мире!

– А кто он? А какой он? – сыпала мама вопросами. Ее глаза горели от нетерпения.

Оксана мечтательно закатила глаза:

– О-о! Что это за мужчина! Он чистый, светлый, журчащий, пахнущий морем! Я в него влюбилась с первого взгляда.

Мы с мамой непонимающе переглянулись и уставились на Оксану.

– Да-а? – искренне изумилась мама и неверяще уточнила: – Это у нас такие живут, в Лимонном?..

– Ага! – кивнула Оксана и рассмеялась.

Я мало чего понимала. Что это за мужчина такой? Интересно, я его знаю?

– Ну, у нас тут все морем пахнут, – заметила я.

Оксана снова захихикала.

Не знаю почему, но что-то вызвало во мне опасения. Какая-то Оксана была странная.

По описанию этот мужчина полностью походил на Марата… Хотя какое описание? Оксана перечислила только личностные качества.

– С актером, который играет моего мужчину, у нас должна была быть сцена объяснения в любви. Решили снимать ее на побережье. Декораторы и режиссер выбрали подходящее место, но случилось неожиданное. Ребята из съемочной группы взяли напрокат скутеры и стали гонять вдоль моря. Без инструкторов. В специально отведенной зоне им было скучно ездить, и они приплатили инструкторам за то, чтобы те разрешили кататься где угодно.

– Так это парень из съемочной группы? – не понимала мама. – У тебя с ним роман?

Я тоже ничего не понимала.

– Да нет, – снова рассмеялась Оксана и сделала глоток чая. Откусила бутерброд. – Голодная, ужас!..

– А вас там, кстати, не кормят? – спросила я. Мне всегда было интересно это знать.

– Кормят, но домашняя еда лучше. Ассистенты ходят и покупают еду в пластиковых коробках. Салаты всякие, пюре… Все невкусное. Знаете, как такую еду у нас называют?

– Как?

– Кинокорм, – сообщила Оксана. – На нем особо не располнеешь.

– Да подождите вы с кинокормом! – возмутилась мама. – Ты давай про жениха рассказывай!

– А, ну да… на чем я остановилась? В общем, парни взяли напрокат скутеры и стали гонять вдоль моря. Они заехали куда-то далеко-далеко. Здесь есть какое-то место, где много скал. Инструкторы запретили туда ездить, потому что там опасно, но запретный плод сладок… Адреналин! Парни погнали туда, за скалы. Далеко… И нашли там моего жениха.

– Жених за скалами? – изумилась мама. – Что он там делал?

– Моего жениха зовут Пляж, – с улыбкой сказала Оксана. – Они обнаружили просто райское место! Представляете – красивейший пляж, окруженный скалами! Там чистейший белый песок, растут пальмы, под пальмами бежит журчащий ручеек… Это просто сказка! Парни сразу же рассказали о нем режиссеру и декораторам, привезли их туда. Декораторы тоже влюбились в этот пляж. Сцену решили снимать там. И вот сегодня я весь день провела в этом замечательном месте. Вы не представляете, что это за чудо! Помните рекламу шоколадки «Баунти»? Какие красивые пейзажи там были? Вот на этом пляже то же самое! Сценаристы, когда увидели его, даже решили немного изменить сюжет. Они сделали так, что на этом пляже будет несколько сцен. Вот так вот! Я влюбилась в мужчину по имени Пляж! Интересно, кому он принадлежит? Мы увидели там остатки костра и картошку в пакете, которая лежала под пальмой. Значит, там кто-то бывает…

Я сидела ни жива ни мертва. Было такое чувство, будто меня оглушили. В висках пульсировала кровь. В голове шумело. Мне стало жарко, на лбу выступил пот. Я просто окаменела и, кажется, даже не дышала от ужаса.

– Пляж?.. – У меня заплетался язык, словно я была пьяна. – Ты влюбилась в пляж?..

– Да, Полина, представляешь! – подтвердила Оксана, не подозревая о моих чувствах. – Если бы парни не заехали туда на скутере, вряд ли бы его когда-то нашли! Он со всех сторон окружен крутыми скалами и густой, как непроходимые джунгли, рощей.

Точно. Это он. Крутые скалы и роща.

– А валуны в воде есть? – спросила я, уже заранее зная ответ.

– Да! Очень скользкие! Если хочешь, я как-нибудь отведу тебя туда! Место шикарное! Пофотографируемся там!

Не говоря ни слова, я встала из-за стола и пошла к себе в комнату.

Мама и Оксана удивленно смотрели на меня, окликали, но я не могла ничего ответить. Горло свело спазмом.

Я заперла дверь в свою комнату, легла на кровать и хотела разрыдаться, но не получилось. Я не плакала. Я была морально убита.

Люди нашли наш с Маратом секретный пляж, обнаружили нашу тайну. Нашу гордость. Наш рай.

Все. Теперь секретный пляж никакой не секретный.

Рассекретилось то, что было нам дорого.

Я неверяще качала головой и не могла взять в толк, почему происходит весь этот ужас. Что это? Кризис? Для чего он нужен? Это просто невероятно и неестественно! На нас посыпались со всех сторон испытания! Все рушится!

Крах. По-другому это не назовешь. Стихийное бедствие. Мне очень хотелось залезть в какую-нибудь норку, сжаться в комочек и подождать, когда там, снаружи, все это закончится и все снова будет хорошо.

У меня чувство, будто люди обнаружили что-то мое сугубо личное, интимное. Этот пляж много лет знала я одна. Это совершенно точно. Я множество раз ставила ловушки, которые должны были выдать теоретическое присутствие других людей, но они никогда не срабатывали. Поэтому пляж был действительно секретным. Только моим. А потом я открыла его Марату.

И вот теперь он стал всеобщим достоянием. Его увидели все. И даже стали снимать там кино.

Пляж был тайным озером моей души. И теперь в озере моей души люди вымыли грязные ноги. Вот такое чувство у меня было.

У меня отняли то, что я любила.

Пляж – это одна из главных составляющих моих отношений с Маратом. Если бы кто-то попросил показать душу нашей любви, то я показала бы этому человеку секретный пляж.

Конечно, наша любовь существует не благодаря пляжу, но он играет большую роль.

Просто есть вещи, которые очень дороги.

На этом пляже мы с Маратом провели много часов, общаясь друг с другом. Мы разводили костры, запекали картошку в углях, а иногда я была там одна и просто отдыхала от окружающего мира. Это мое Место Силы. Оно мне дорого.

Например, мама до сих пор хранит флакон духов, которыми душилась, когда пошла на первое свидание с моим папой.

Она говорит, что когда она сейчас вдыхает остатки аромата духов, которые уже выветрились, то перед ее глазами мгновенно всплывает то свидание и она мысленно переносится на двадцать лет назад.

Из таких мелочей и состоит любовь, память о ней. Эти мелочи несут с собой атмосферу памятных моментов. И, выходит, мелочи далеко не мелочи… Они словно части мозаики, из которых складывается цельная картина.

У каждых отношений есть то, без чего невозможно их представить. У нас с Маратом это песни под гитару и секретный пляж.

У кого-то это, может быть, лавочка, где пара часто сидит, или какой-нибудь клуб.

После этой мысли меня как током ударило.

– Уже нет ни песен под гитару, ни пляжа… – прошептала я, вертя в руках молчащий телефон. Я привыкла постоянно получать от Марата сообщения, телефон всегда был будто приклеен к моей ладони. А теперь он молчит. – Выходит, наша дружба разваливается… Неужели все заканчивается?

Но тут же я взбодрилась. Если разбираться более детально, главное в отношениях – не предметы, а чувства. Чувства у нас есть. Значит, ими можно наполнить другие предметы и места с помощью их сделать памятными.

Так что не все потеряно.

Сейчас основная задача – это вернуть Марату вкус к жизни. Нужно, чтобы у него восстановился слух. А еще надо заставить его идти сниматься в фильме.

– Планы хорошие, но нет самого главного – Марата, – вздохнула я. – Где его искать?..

Впервые в жизни вокруг меня происходили события, на которые я не имела возможности никак повлиять.

Как же я ненавижу тех лысых качков! Во всем виноваты они!

Правда, в том, что киношники нашли пляж, качки не виноваты, но все равно я желаю отыскать их и наказать!

Я сто раз набирала номер Марата, но слышала в трубке одно: «Телефон абонента выключен, попробуйте позвонить позднее».

Я отбросила мобильник в сторону. Какая от него польза, если он не может дозвониться до Марата?

Я была дома одна – мама с Оксаной ушли гулять по вечерним улицам Лимонного.

Я очень хотела увидеть собственными глазами, какого размера катастрофа. Немного успокоившись, я надела шорты, маечку, повязала голову желтой банданой и, сжав кулаки, отправилась на секретный пляж.

Впрочем, подходит ли ему теперь слово «секретный»?

Как бы там ни было, я туда пошла.

Солнце уже погрузилось в море, но сумерки еще не спустились. Это промежуточное время между светом и тьмой очень короткое, на юге оно длится минут двадцать.

На улицу выходили молодые парочки, они шагали, обнявшись, по тротуарам и ворковали. Люди более старшего поколения сидели на лавочках и вели неспешные беседы. В многочисленных кафе играла музыка, официантки сбивались с ног, выполняя заказы, шашлычники не успевали нанизывать маринованное мясо на шампуры, кто-то уже пел под караоке песню:

Эта песня из фильма «Человек-амфибия» просто классика, как и сам фильм. За один курортный сезон я слышу ее несколько сотен раз. Ее поют в каждом кафе.

Я не стала заходить на работу к Фулате и в сто первый раз обсуждать произошедшее. Я целенаправленно шла к нашему пляжу.

Вот закончился цивилизованный пляж. Началась роща. Я вошла в рощу и словно очутилась в другом измерении. Песни под караоке внезапно стали тише, будто за мной захлопнулась дверь, вокруг трещали цикады, что-то скрипело, ухало и потрескивало, было темно из-за густо растущих деревьев и буйной листвы, кроме того, повсюду были непроходимые колючие заросли ежевики. Но я знала тайную тропу, которая быстро выведет из рощи к пляжу. Я очень хорошо здесь ориентируюсь.

Каждый раз, когда я вхожу в эту рощу, у меня появляется реальное ощущение, что она растет в другом мире.

А может, это правда так и есть? Что, если именно в этом месте находится разлом между мирами и секретный пляж на самом деле находится в параллельном мире?..

Надо будет это у мамы спросить. Все равно теперь о пляже знают все. А раньше знали только я и Марат. Даже мама не знала.

Повсюду одновременно запели сверчки. Я автоматически взглянула на наручные часы. 21.01. Кто-нибудь может объяснить мне этот феномен? За все годы жизни я успела заметить, что сверчки начинают разливаться в трелях ровно в 21.01. Не в 20.59 или в 21.02, а ровно в 21.01. У них что, тоже есть часы?..

Эта роща очень красивая. Завершается цивилизованный пляж, где стоит множество кафе и навесов с лежаками, и начинается она. Густая и таинственная. Роща заканчивается, выходишь из нее, и перед глазами резко появляется высоченная каменная стена. Эта стена – скалы. Вокруг них в воде разбросаны огромные скользкие валуны. Если пройти через эти валуны по воде, обогнув скалы, то попадаешь на секретный пляж. В мой Эдем.

Как видите, пляж защищен рощей, валунами и скалами. Но это не помешало людям обнаружить его, катаясь на скутере…

Итак, я прошла через рощу, вошла в воду и стала пробираться по валунам.

Сердце билось как сумасшедшее. Мне было страшно увидеть пляж. Интересно, что с ним стало после нашествия съемочной группы?..

Последние валуны я преодолела с закрытыми глазами, чтобы не увидеть пляж раньше времени.

Я ощутила под ногами песок. Значит, я уже на берегу. На пляже. Я сделала еще шаг, чтобы выйти из воды, и внезапно поскользнулась на чем-то холодном и колючем.

Я вскрикнула и упала в воду. Во время падения открыла глаза. И увидела…

Я чуть в обморок не упала.

От секретного пляжа осталось одно название.

Песок лежал не ровным бархатом, как это было раньше, он был весь разворочен десятками ног, которые здесь побывали.

Везде валялись пластиковые коробки с остатками еды (наверное, это и есть кинокорм), пластиковые вилки, ложки, смятые стаканчики с остатками кофе на донышке, везде были разбросаны использованные пакетики от одноразового чая, окурки, песком были присыпаны арбузные корки, над которыми роем жужжали мухи…

Я посмотрела себе под ноги, чтобы понять, на чем я поскользнулась, и увидела, что мне под ступни попала смятая алюминиевая банка из-под прохладительного напитка.

Я бессильно осела прямо в воду и так и осталась сидеть, взирая на все это свинство.

К волосатому стволу пальмы прилип шелестящий белый пакет, который развевался на морском ветерке, как флаг на корабле. Раньше в этом пакете лежала картошка. Я регулярно пополняла ее запасы, чтобы запекать в углях. Теперь картошку кто-то вытрусил на песок, и она валялась раздавленная.

Хворост, который я сюда приносила, раньше лежал ровной стопкой под пальмой, а сейчас он был весь разбросан.

Я вскочила и помчалась к роднику. В журчащей кристальной воде плавали яблочный огрызок и персиковые косточки.

Я была просто в бешенстве.

Ну почему надо так мусорить? Откуда такое неуважение к природе?

Мне казалось, что я даже слышала плач и стоны пляжа, он был очень расстроен из-за того, как с ним обошлись. Я присела на корточки, погладила песок и сказала:

– Бедненький мой пляжик, не плачь…

Я зачерпнула горсть песка. Он сыпался сквозь мои пальцы, но мне казалось, что это сыпятся не песчинки, а льются слезы.

Эти киношники наплевали в душу моря и моих отношений с Маратом!

У меня не хватало слов, чтобы выразить все, что я испытывала. Чтобы как-то выплеснуть эмоции, я открыла рот и взревела как раненый зверь. Хотя я и на самом деле была всем этим ранена.

– А-а-а-а-а!.. А-а-а-а-а!.. А-а-а-а-а!..

После крика, похожего на крик Тарзана, мне стало значительно легче, но заболело горло. Зато я выразила эмоции и могла уже трезво смотреть на царящий вокруг беспорядок.

Оксана говорит, что сегодня здесь отсняли прекрасную сцену и все отправились отдыхать.

Как они могут отдыхать, когда здесь такой кошмар? Как у них хватает совести намусорить и уйти? И как они дальше будут здесь снимать, если здесь так грязно? Потом уберут?

Оксана сказала, что на пляже будут сниматься несколько сцен. Выходит, они сюда еще вернутся.

Я села на песок у воды и, глядя на смятую банку, думала, что делать дальше и как отсюда отвадить съемочную группу.

Я не могу прийти на съемки и сказать, чтобы они отсюда убирались. Они меня не послушают. Кто я для них такая? У меня что, есть документы на владение этим пляжем?

Внезапно мне в голову пришла идея. Я даже повеселела.

Я сфотографировала замусоренный пляж с разных ракурсов, чтобы потом показать это безобразие Марату.

Потом начала убирать. Я сгребла в кучу коробки, вилки, ложки, собрала окурки, огрызки, персиковые косточки… Я ладонями, как ситом, просеяла весь песок пляжа, чтобы избавиться от всех окурков до единого. Затем сложила мусор в один из пакетов, который здесь же и валялся. Пляж стал выглядеть приличнее, у меня даже стало как-то чище на душе. Пляж потихоньку приобретал свой первоначальный вид.

После того как я все это собрала, я взяла хворост и по всему пляжу выложила огромными буквами «ГНЕВ НЕБЕС». Ничего таинственнее и страшнее я не могла придумать.

Когда съемочная группа придет сюда в следующий раз, им станет не по себе. Я на это надеюсь…

Оксана говорила, что это райское место. Так вот пусть думают, что высшие силы сами здесь все убрали и написали это сообщение.

Во всяком случае, никакого другого выхода у меня не было. Я могла только попытаться запугать киношников.

Но испугаются они или посмеются – это будет видно, когда Оксана вернется с очередных съемок на этом пляже и расскажет о том, что они здесь прочитали и увидели.

Я замела пальмовой ветвью свои следы, взяла огромный пакет с мусором, взглянула на девственно чистый пляж, на надпись «ГНЕВ НЕБЕС» и пошла домой.

Телефон Марата был по-прежнему выключен.

Зачем он так жестоко со мной поступает?.. Я же переживаю!

Я вышла из густой тихой рощи, и как обычно мне в уши ударило:

Глава 8 Подарок шторма

Следующее утро началось с привычного звонка в милицию. Я настолько надоела Роману Ивановичу, что он раздраженно сказал:

– Полина, мы сами позвоним вам, когда будет какая-то информация по вашему делу.

«Хотят от меня отделаться, – поняла я. – Они никогда не позвонят».

– Роман Иванович, какие у вас прогнозы? – напрямую спросила я. – Только ответьте серьезно: как вы думаете, их найдут?

Роман Иванович помолчал немного, а потом произнес:

– Девяносто процентов, что не найдут.

Мое сердце упало.

– Почему?

– Ситуацию усугубляет то, что они, скорее всего, не местные. Вероятно, они уже давно уехали из города… Мы бы их уже обнаружили, если бы они были местные.

Я поняла: мы проиграли.

– Я так и думала, – вздохнула я. – Но вы все равно не прекращайте поиски, хорошо?

– Конечно.

Было очевидно, что сейчас он положит трубку, но я хотела, чтобы последнее слово осталось за мной:

– Это дело касается не только нашей драки, но и самой милиции!

– Вы о чем? – растерялся Роман Иванович.

– О том, что драка – это одно, а распитие спиртных напитков в общественном месте – другое, – произнесла я. И неожиданно меня понесло: – Они и в этом нарушили закон! Запрещено пить спиртное на улице! Вы должны их найти! Я не понимаю, неужели так сложно отыскать шайку малолетних хулиганов? Вы что-то скрываете от меня! Вы специально их не ищете!

– Мы постараемся найти, – сухо пообещал Роман Иванович и положил трубку.

Дело яснее ясного. Милиция не ищет парней потому, что это, по их мнению, бесполезно. Не хочу грешить на милиционеров, которые ведут это дело, но интуиция подсказывала мне, что если поиски и ведутся, то очень вялые.

Да о чем я говорю? Бывает, что сложнейшие преступления раскрываются за пару дней, а здесь рядовая драка, а они ее расследуют уже восемь дней! Это просто смешно!

Я уверена, здесь что-то нечисто!

Мне это все надоело… И еще Марат не берет трубку! Почему он так себя ведет? Чего там думать над жизнью? Надо просто ходить на процедуры и ждать, когда начнет возвращаться слух, вот и все! Надо верить в лучшее и стимулировать выздоровление, а не скрываться и впадать в панику!

Было раннее утро. До работы оставался еще час. На улице уже светло, но солнце еще не взошло – оно скрывалось за горами.

Я вышла во двор с чашкой кофе в руках. Благодаря тому что я начинаю работать рано, я имею возможность видеть все прелести утра, когда природа просыпается.

Немного прохладно, поют птицы, виноград плетется по беседке, наливаются плоды лимона, с моря дует освежающий ветерок, на небе ни облачка… Кофе на воздухе всегда пахнет не так, как в доме. Аромат более насыщенный и яркий.

Кстати, почему у нас кофе не растет? Надо посадить, вдруг приживется.

Вроде бы все как обычно, но нет. Все по-другому. Я сидела как на иголках, места себе не находила из-за исчезновения Марата.

На мощной лозе винограда резвились птицы и пели песни. Они так разливались в своих трелях, пытались перепеть одна другую, что я прямо заслушалась.

И вдруг резко подумала: я это слышу. А Марат? Он ничего не слышит. Как это страшно – не слышать. Тем более музыканту.

Вместо злости на Марата меня захлестнула жалость к нему.

Из-за каких-то лысых отморозков, которые целыми днями пьют пиво и издеваются над окружающими, Марат сейчас находится неизвестно где и ничего не слышит.

Наверное, для этих парней подобные драки – обычное дело. Я полагаю, они уже и думать забыли про Марата, если, конечно, вообще о нем думали. Они сейчас ведут свой обычный образ жизни: пьют и тягают железо в тренажерном зале. Чтобы потом ходить по улицам, поигрывая мускулами, и цепляться к мирному населению, калеча людям жизни.

Почему они сейчас живут и здравствуют, а Марат страдает? Почему этим парням все сходит с рук? Ведь я уверена, что Марат – не первый, кто пострадал от них. Почему они до сих пор не попались? Это ненормально! Эти люди не должны спокойно спать, в то время как Марат тщетно пытается услышать пение птиц или звук своей гитары.

Я не знаю, что сделала бы, если бы сейчас мне кто-нибудь дал в руки эту компанию. Рвала бы и метала. Я бы обязательно засадила их за решетку. Всех пятерых.

Когда я пришла на работу, Артем, как обычно, спросил:

– Ну что, есть новости из милиции?

– Нет, – покачала я головой и пересказала напарнику утренний разговор с Романом Ивановичем.

– Все понятно, – процедил Артем. – Они не будут их искать.

– Это было ясно с самого начала.

И мы начали работать. Опять же, все было как обычно, только когда я смотрела в бинокль на то место, где обычно лежал Марат под зонтом от солнца, в моей душе становилось пусто.

Я периодически звонила ему, но ответ был прежним: «Телефон абонента выключен, попробуйте позвонить позднее».

И я звонила позднее. И снова слышала совет позвонить позднее.

Звонила Фулата. Мы обсуждали одно и то же: милиция бездействует, Марата нет, Ванина губа зажила.

– Я надеюсь, что преступники продадут кому-нибудь перстень Ванин, и покупатель сообщит в милицию об этом, – сказала Фулата.

– Фулата, подруга, спустись на землю! Кто там будет сообщать? Это же не раритет украли, который стоит миллиард долларов, чтобы милиция сообщала о нем в скупку драгоценностей!

– Да, ты права…

После обеда на пляже возникло оживление. Многие люди стали по очереди ходить куда-то в правую сторону набережной и возвращались оттуда восхищенные. Я пыталась разглядеть в бинокль, что там происходит, но не видела ничего, кроме толпы людей, которые кольцом что-то окружили.

– Я схожу на разведку, – предупредила я Артема и спустилась с вышки.

– Давай! – крикнул Артем сверху. – Если там что-то интересное, потом я тоже схожу!

Я вышла с пляжа и пошла в правую сторону мимо бесчисленных кафе, аттракционов, прибрежных гостиниц.

И вот я увидела толпу. Царило оживление, ажиотаж.

«Что там происходит?» – удивилась я и стала проталкиваться к эпицентру.

Вдруг я увидела оцепляющую ленту и съемочную площадку.

Все понятно – здесь снимают фильм.

Стояло несколько камер, за которыми находились операторы, под различными углами располагались осветительные лампы, туда-сюда ходили разные люди. Они постоянно что-то поправляли, давали кому-то команды, ругались. Работа шла безостановочно, как в муравейнике. На ушах каждого такого работника висело устройство хенд-фри. Кроме того, у всех были рации. Эти люди были похожи на секретных агентов, которые постоянно переговариваются, сообщают друг другу информацию, дают какие-то команды.

Посередине площадки стояли актеры. Две женщины. Я узнала Оксану и Людочку Степнову. Они держали листы со сценарием, повторяли текст, репетировали, а вокруг крутились гримеры, поправляли им грим и прически.

Я смотрела на все это и чувствовала трепет. Надо же, вот здесь, перед нами, снимается одна из сцен фильма, который скоро увидят миллионы зрителей! Мы собственными глазами наблюдаем то, чего не покажут: как гримеры пудрят актеров, как Людочка ищет пропавший лист сценария, как вокруг них ходят работники съемочной группы. Кажется, что вокруг царит хаос, но каждый из этих людей знает свою задачу. Это – четко налаженный механизм. И если не будет какой-то одной детали, все пойдет кувырком.

Это свой мир. Мир кино.

На экране все будет красиво и естественно. Не будет видно закадровых работников. На изображение наложат музыку, смонтируют, и появится полноценный фильм.

– Я вас умоляю, вы можете не собираться толпой вокруг актеров? – молил нас, зевак, какой-то измученный мужчина в футболке, с которого градом лился пот. – Уйдите из кадра, прошу вас! Вы понимаете, что если вы будете толпиться вокруг актеров, то в кадре это будет выглядеть неестественно? С актерами пообщаетесь потом, когда отснимем сцену!

Мы послушно разошлись. Но через минуту набралась новая толпа, и мужчина снова начал просить рассосаться.

Я подозрительно смотрела на многочисленных работников съемочной группы и думала: «Интересно, кто из них бросил огрызок в мой родник? Только попадись мне!»

Какая-то особо рьяная фанатка Людочки перепрыгнула через оцепляющую ленту и рванула к актрисе с блокнотом и ручкой:

– Пожалуйста, дайте автограф! Я вас обожаю!

Потный мужчина чуть сознание не потерял от этой сцены и помчался к девушке:

– Что вы себе позволяете? Немедленно уйдите со съемочной площадки!

– Цыц! – прикрикнула на него Людочка и принялась отчитывать его как мальчишку: – Олег, наберись терпения! Будь человечнее и добрее!

Раздраженный замотанный Олег не мигая смотрел на Степнову, наверное, желая ответить ей что-нибудь язвительное, но сдержался и отошел в сторону.

– Надо любить всех людей, – назидательно промолвила Людочка-Инга, расписываясь в блокноте. Девушка попросила кого-то сфотографировать ее с Людочкой. Людочка обняла фанатку и мило улыбнулась в объектив.

Она была само очарование.

Оксана оторвалась от чтения сценария и посмотрела на Людочку таким же взглядом, каким только что смотрел на нее Олег. На лице Оксаны появилось скептическое выражение, и она вновь углубилась в сценарий.

Я усмехнулась. Наверное, Оксана вспомнила, как Людочка порезала ее туфли и бросила куриные кости под дверь. И после этого Людочка смеет говорить о любви к окружающим и о человечности?

Я могу только поаплодировать Оксане, что она этого не сказала вслух.

Вдруг Оксана подняла глаза, и мы встретились с ней взглядом. Улыбнулись друг другу.

Оксана подошла ко мне и шепнула на ухо:

– Нет, ты это слышала? «Будь человечнее и добрее»!

На меня тут же завистливо посмотрела вся толпа. Всем стало интересно, кто я такая и почему со мной разговаривает сама Оксана Романова.

Честно говоря, я не понимала такой реакции. Может, потому, что я привыкла к знаменитостям. После того как мама стала известной ясновидящей, у нас в гостях часто стали появляться разные звезды. И еще Оксана иногда привозила к нам своих подруг, которые тоже были известны публике.

Трудно трепетать перед людьми, которых застаешь у себя на кухне, когда они едят или помогают маме варить варенье. А когда потом видишь их по телевизору, прежнее восхищение куда-то исчезает. Но не из-за какого-то разочарования, нет! Просто понимаешь, что знаменитости – такие же люди, как и мы.

Какой-то мужчина позвал Оксану. Она подмигнула мне и вернулась к Инге. Гримеры и другие работники разбежались в разные стороны, освободив площадку, забрали у Оксаны и Людочки сценарий, Олег каким-то образом уговорил толпу разойтись, и началась съемка сцены.

Я вернулась на свою вышку. Артем загорелся желанием увидеть, как снимают кино, и помчался на площадку.

Я снова принялась скучать.

Солнце стояло в зените и нещадно пекло. Я не могла и двух минут находиться на солнце и все время заходила под навес.

Я смотрела вокруг и удивлялась отдыхающим: зачем приходить на пляж в самую жару? Это вредно! В обед солнечная радиация гораздо выше, чем утром и вечером. Людей было так много, что торговцы едой ходили не по пляжу, а по воде. Не то что яблоку было негде упасть – маковому зернышку!

Стоял невыносимый зной, к тому же полный штиль, волн не наблюдалось абсолютно. Вода была теплая, прямо горячая, у самого берега плавали медузы. Медуз было очень много. Не море, а каша из медуз. Это признак шторма.

Я натерлась солнцезащитным кремом, взяла мегафон и сказала:

– Уважаемые отдыхающие! Не сидите долго под солнцем, окунайтесь в воду как можно чаще. Располагайтесь в тени под зонтами или под крытыми тентами, иначе есть риск получить солнечный удар.

Я отложила мегафон, взяла бинокль и по привычке направила его в сторону места Марата, но моего друга там по-прежнему не было… После моих предупреждений в мегафон он всегда поворачивался в мою сторону и улыбался.

Но сегодня на месте Марата лежала на полотенце какая-то девушка, явно из отдыхающих, и читала детектив.

Вернулся Артем. Его всего распирало от восторга. Он полтора часа не умолкая делился впечатлениями от того, что увидел, как снимают кино, и посмотрел на актеров.

День тянулся как резина. Солнце пекло. Вода даже не колыхалась.

Но медузы у берега никогда не обманывают: вскоре подул ветер с моря, небо затянули тучи, море стало волноваться. Заметно похолодало.

Волны становились все выше и выше. Я без остановки предупреждала людей о том, что сейчас опасно заходить в море и лучше переждать волны, сидя на берегу.

Мы с Артемом постоянно смотрели в бинокль на море, пытаясь увидеть отдыхающих, которые не могут выплыть на берег.

В какой-то момент я почувствовала тревогу. Пока что все было нормально, но я явственно ощущала волнение. Это чувство никогда меня не подводит. Значит, нужно особенно тщательно следить за морем: скоро кто-то будет тонуть, и мне надо будет как можно быстрее успеть к нему на помощь. Это можно сделать двумя способами: на катере или вплавь. Мы огораживаем зону для катера буями и просим людей не плавать вокруг, но нас мало кто слушает. Поэтому катер мы используем редко, ведь пока разгонишь людей в стороны, пройдет много времени. Если же людей вокруг зоны катера нет, то мы едем к утопающему на катере.

И вдруг я увидела в бинокль, как очень далеко в море кто-то машет руками. То выныривает, то уходит под воду, качаясь на больших волнах.

– Человек в море! – крикнула я Артему, молниеносно спускаясь с вышки к катеру. – Ты будь здесь, я сама справлюсь!

Я бросилась к катеру, на ходу крича отдыхающим, чтобы они освободили зону для разгона катера.

Волны в человеческий рост разбивались о берег и обдавали отдыхающих пенными брызгами.

Я сконцентрировалась, собрала все силы. Промедление смерти подобно. В прямом смысле.

Я прыгнула в катер, завела мотор и рванула к человеку, который оказался в беде. Пляж остался у меня за спиной, я проехала буи, причалы, прибрежную зону и вышла в открытое море. Катер скользил по высоким волнам.

Я проделала половину пути.

«Держись, держись!» – мысленно подбадривала я человека.

Я уже видела его. Он держался на поверхности из последних сил.

Внезапно он ушел под воду и больше не вынырнул.

У меня сердце в пятки ушло. Я доплыла до нужного места, натянула на глаза очки для подводного плавания, остановила катер и прыгнула в воду.

Я оказалась в состоянии невесомости, как в космосе. Я почувствовала, что стала одним целым с морем. Сама будто стала водой. По коже пробежал мороз. Так бывает каждый раз при нырянии. Наверное, этот мороз – знак единения с морем.

Вода была теплая. Первые секунды перед глазами плыли пузырьки, которые образовались из-за того, что я нырнула. Когда пузырьки исчезли, я огляделась по сторонам. Вода была мутная – волны подняли со дна песок. Я никого не увидела.

«Где же он?» – мучилась я, тщательно осматриваясь.

Но по-прежнему никого не видела.

Я погрузилась еще глубже, и неожиданно моей кожи что-то коснулось. Я посмотрела на ногу. Она запуталась в водорослях. Я сбросила с лодыжки зеленые путы и снова стала осматриваться.

Все это длилось считаные секунды, но такие секунды каждый раз кажутся мне вечностью.

И вдруг я увидела тень. Это был он, человек. Он безвольно висел в воде и не шевелился.

Мы – и он, и я – были словно две песчинки в огромном море. Под нами качались невероятные толщи воды, огромная глубина! Но я пыталась спасти человека и мысленно молила море не забирать его. Я и море – мы друзья.

Я собрала всю волю в кулак и торпедой рванула к утопающему, подхватила его под мышки и поплыла на поверхность.

Мы вынырнули.

Шел сильный дождь. Складывалось впечатление, будто по воде идет обстрел из автоматов. Капли разбивались о воду, и казалось, словно все море дрожит.

Я затащила бездыханного человека на качаемый волнами катер и стала делать ему искусственное дыхание. Он никак не реагировал. Его тело было безвольным и бледным, несмотря на загар. Это был молодой парень в черных плавках. Хорошее телосложение, пшеничные вьющиеся волосы, симпатичное лицо с закрытыми глазами…

Я не теряла надежду, я упорно продолжала его реанимировать.

– Да очнись же ты! – закричала я. – Очнись!

По моей спине хлестал ливень. Африканские косички растрепались.

Я снова сделала ему искусственное дыхание. Вдохнула в него воздух, надавила на грудную клетку.

Я была близка к отчаянию. Я чувствовала, что теряю человека.

Вы когда-нибудь вдумывались в смысл этих слов? Прошу, вдумайтесь! И вы поймете, какая ответственность лежит на спасателях. Потерять человека – это потерять жизнь, а не сто рублей.

Я стояла на коленях. Колени скользили по белому полу катера.

Я вдруг представила врачей, которые боролись за жизнь Марата. Сейчас я была похожа на них.

Где сейчас Марат?..

– Очнись! – в очередной раз приказала я парню и снова приступила к искусственному дыханию. – Очнись, кому говорю! Мужик ты или кто?!

Внезапно его тело согнулось, и он стал откашливаться. Из него фонтаном лилась морская вода. Сколько же он наглотался!

Он кашлял и кашлял, не переставая.

Затем он открыл глаза, стал прерывисто дышать и непонимающе оглядываться по сторонам.

– Слава богу… – облегченно вздохнула я. У меня словно камень с души упал. Спасла человека.

Я придерживала его голову руками. Мои руки сильно дрожали. Он смотрел на меня, глубоко дышал и ничего не говорил.

Мгновенно исчезла бледность, к нему вернулся нормальный цвет лица.

Парень был очень симпатичным. Лет семнадцати. У него были красивые голубые глаза. Такие же, как море, которое чуть его не забрало.

Дождь уже почти перестал идти.

– Зачем ты так далеко заплыл? – спросила я, поднимаясь. Я была обессилена – потеряла много энергии. Теперь надо будет перекусить, чтобы восполнить силы. – Говорила же: «Уважаемые отдыхающие, не заплывайте далеко во время шторма». Почему не послушал? Или вы считаете, что я стою целыми днями на вышке и от нечего делать придумываю, чем бы попугать отдыхающих?

– Да я еще до шторма заплыл… – принялся он оправдываться. У него был приятный мягкий голос. – Волны так резко поднялись… Обратно было тяжело плыть. Я плыву, а волны обратно уносят. Как тебя зовут?

– Полина.

– Значит, мою спасительницу зовут Полина… – вдумчиво проговорил он, тоже приподнимаясь с пола. Но он был еще слаб и поэтому остался лежать. – А меня Денис.

Он белозубо улыбнулся и протянул мне руку в знак знакомства.

Я бросила взгляд на его ладонь.

Она так и осталась висеть в воздухе, дожидаясь ответного рукопожатия. Я забыла протянуть свою руку, потому что была потрясена.

– Что-то не так? – растерянно пробормотал он.

Я была не в состоянии ответить. Я еще раз посмотрела на его ладонь, которую он уже смущенно убрал.

Безымянный палец украшал серебряный перстень в виде головы верблюда.

Именно его сняли с Вани во время драки.

Выходит, я только что спасла жизнь человеку, который искалечил жизнь Марата?..

Глава 9 Хитрый расчет

– За знакомство, – сказал Денис и вновь протянул руку.

Я рассеянно ее пожала.

У меня в голове все перемешалось.

Мы ехали на катере к берегу. Денис что-то мне говорил, кажется, безостановочно благодарил, но я не слышала его. Я лихорадочно думала, что делать дальше.

Я на двести процентов уверена, что перстень на пальце Дениса принадлежит Ване.

Конечно, возможно совпадение, и Денис купил свой перстень в Африке, в Нигерии, но я была уверена, что это Ванин перстень. Кроме того, что он редкий, в нем была еще одна особенность, о которой я уже говорила, – левый глаз верблюда был поцарапан, и на нем виднелась маленькая вмятина.

Перстень на пальце Дениса тоже был с поцарапанным левым глазом…

Поэтому у меня не оставалось никаких сомнений, что это Ванин перстень.

Но меня смущало то, что Дениса я видела впервые в жизни. У меня хорошая зрительная память, и если бы он был в компании, которая устроила драку, я бы обязательно его запомнила. Но его там не было. Да и волосы у него на голове имелись, а все те парни были обриты почти налысо. К тому же Дениса не назовешь качком, хотя телосложение у него хорошее, крепкое и спортивное. Плечи развитые – широкие и мускулистые.

Тогда кто такой Денис, если он не участвовал в драке? Каким образом он связан с теми парнями? Почему на его пальце Ванин перстень?

Хотя, может, я ошибаюсь, и Денис в драке участвовал. Там было пятеро парней, и вполне возможно, что я не запомнила всех досконально. Ситуация была экстремальная, а в таких случаях память иногда подводит.

Над всем этим я думала по пути к берегу. Чтобы потянуть время, вела катер на самой низкой скорости.

Я ничего не понимала, но четко осознавала, что напрямую спрашивать Дениса нельзя, чтобы не спугнуть его. Это опасно. Лучше все выведать окольными путями.

Но как это сделать, если сейчас мы доедем до берега и расстанемся?

Я была почти в отчаянии. Этого парня ни в коем случае нельзя упустить. Он – шанс найти преступников. Этот шанс предоставила мне судьба! Мне нужно самой провести расследование и все выяснить, а не надеяться на милицию, которая почему-то бездействует!

Я настолько ненавидела качков и мечтала им отомстить, что небеса наконец услышали меня!

– Вообще, я лежал на пляже не здесь, а немного дальше, – сказал Денис. – Это я курс потерял, когда плыл обратно.

– А ты один? – спросила я, лихорадочно соображая, как бы его приручить.

– Да, – кивнул Денис. – Я на пляже один. И отдыхаю здесь один.

Я запуталась еще больше. Почему он отдыхает один? А где его друзья?

Мы причалили к берегу.

Пришла пора расставаться, но этого нельзя было делать.

Денис благодарно смотрел на меня. Он несколько раз порывался что-то сказать, но каждый раз себя останавливал. Мы стояли рядом друг с другом и молчали.

– Можешь дать мне свой номер телефона? – наконец улыбнулся Денис. И, почесав затылок, смущенно пояснил: – Я… я хотел бы с тобой дружить…

Я внутренне возликовала.

Сделав вид, что колеблюсь с ответом, я сказала:

– Ну, раз ты так хочешь… Конечно… – и продиктовала свой номер.

Конечно же, телефона с собой у Дениса не было, поэтому он просто запомнил его и несколько раз повторил вслух.

– Я хочу с тобой встретиться, поблагодарить за то, что ты спасла мне жизнь… – проговорил Денис. – Например, сегодня вечером ты что делаешь?

«Как обычно, весь вечер буду дозваниваться до Марата», – подумала я, но вслух сказала:

– Ничего. Я не занята.

– Отлично! Тогда давай посидим в кафе?

– Хорошо.

Я не могла поверить своим ушам. Все складывалось даже лучше, чем надо.

– Тогда я тебе позвоню, – пообещал Денис и направился в свою сторону.

– Повтори еще раз номер, – попросила я.

Мне нужно было удостовериться, что встреча не сорвется. Он повторил.

– Молодец, запомнил. Как твое самочувствие? Голова не кружится?

– Нет, я в полном порядке, – улыбнулся Денис.

«Полный порядок, – повторила я про себя. – Он чуть не утонул. Сегодня у него второй день рождения».

– Ну ладно, – подмигнула я. – Больше не заплывай так далеко.

Я поднялась на вышку, взяла бинокль и нашла Дениса. Он лежал на бамбуковой подстилке в пятидесяти метрах от моей вышки, на участке, который был прикреплен к спасательной станции № 4, а я работала на станции № 5.

– Спасла еще одного человека! – с уважением сказал Артем и похлопал меня по плечу. – Так держать, напарник.

Я рассеянно улыбнулась. Все мои мысли были заняты Денисом.

Море начало успокаиваться.

Через полчаса после того, как я поднялась на вышку, мы с Артемом заметили еще одного тонущего человека.

– Плыви ты, – попросила я. – Я устала.

Артем нырнул в море и взял курс к пожилой женщине. Он тоже отлично плавал, ему мог позавидовать любой профессионал.

Всем девушкам и парням советую: занимайтесь плаванием. У вас будет очень красивая фигура.

Звякнул мой телефон. Я подошла к нему. Он лежал в тени под навесом, чтобы не спекся на солнце. Впрочем, сейчас было пасмурно.

SMS с незнакомого номера.

«Это я, Денис. Сохрани мой номер», – было написано в сообщении.

Я сохранила его номер.

«Можешь не переживать, я тебя не потеряю, – с насмешкой подумала я. – Теперь ты и твои дружки у меня на крючке».

До самого вечера я звонила Марату, но автоответчик по-прежнему советовал позвонить позднее.

Мое сердце было не на месте. Я уже сутки ничего не знаю о Марате. Где он? Что с ним? Как его здоровье?

Зазвонил телефон. Это была Оксана.

Я подумала, что мне пишут сообщения и звонят кто угодно, только не Марат!

– Полина, привет. У нас сейчас перерыв. Я звоню по поводу Марата, – пояснила Оксана. – Редактор не может до него дозвониться. Он придет завтра на репетицию? Передай ему, что мы его разыскиваем, ладно?

– Я сама не знаю, где он, – сказала я.

– Как это? – изумилась Оксана.

Я рассказала ей о вчерашнем сообщении от Марата, о том, как я поехала к нему домой, как ходила в милицию… У меня уже болела голова от всего этого. Я мечтала, чтобы этот период поскорее закончился и все снова было хорошо, как раньше.

А будет ли все как раньше?..

– Это как-то несерьезно, – произнесла Оксана. – Что нам делать? Рассчитывать на него или нет? Когда он объявится?

– Если бы я знала, – протянула я. – Я бы тоже хотела получить ответ на этот вопрос.

– Ну а вообще где он может быть?

– Я не знаю. Даже примерно предположить не могу! – искренне ответила я.

– Но съемка его эпизода уже через восемь дней, – напомнила Оксана. И добавила извиняющимся тоном: – Полина, ты понимаешь, что он нас подводит?.. Я знаю все подробности произошедшего, но ведь Марат может стоять на ногах. Может ходить, разговаривать. Работники съемочной группы вошли бы в его положение. Никто не собирается его дразнить, показывать, что у всех есть слух, а у него нет. Здесь же тоже люди работают, у которых тоже бывают проблемы со здоровьем, которые много повидали в своей жизни… Так почему он исчез? Мы можем на него полагаться или нет?

– Оксана, да делайте что хотите! – взорвалась я. Мои руки дрожали. – Я не знаю! Я ничего не знаю! Я сама нахожусь в подвешенном состоянии! Я прекрасно понимаю, что Марат в данном случае не прав! Но ничего не могу сделать! Я не знаю, где он, не знаю, когда он соизволит объявиться, и не знаю, объявится он вообще или нет!

– Полина, не заводись, – примирительно проговорила Оксана. – Я ничего плохого не хотела сказать…

– А ты и не сказала ничего плохого. Ты сказала правду. Марат поступает несерьезно. На него рассчитывает съемочная группа, а он куда-то пропал! К тому же роль у него не такая уж и большая, нужно сказать пару предложений, и все! Это прекрасно можно сделать и без слуха! Я хоть и дружу с Маратом, но умею смотреть на вещи объективно. Он не прав. Но ничего сделать я не могу. Я сама его вызваниваю уже второй день. И сообщения тоже пишу, но они не доходят.

– Ладно, я попробую уговорить продюсеров подождать с заменой актера, – пообещала Оксана. – Может, Марат все-таки объявится… Полина, мне пора. Начинается съемка.

Оксана отключилась.

Я облокотилась о перила вышки и, кусая от досады губы, смотрела на море.

Я была зла как цепная собака. Я осуждала Марата, я жалела его, я его понимала и не понимала одновременно. Все в одном флаконе.

Я осознавала, что причина всему – драка. Виноваты во всем лысые парни. И их обязательно следует наказать.

Марат вернется, я в этом уверена. И его слух тоже вернется. Все будет хорошо. Мы снова начнем гулять, петь песни на секретном пляже…

Я осеклась.

Пляж. Теперь он не секретный.

Хотя все не так уж и страшно. Да, этот пляж увидят все зрители, но ведь в фильме не будет написан его адрес. Киношники снимут фильм, уедут отсюда, и все. Пляж по-прежнему будет только моим и Марата.

Марат вернется. Я верю в лучшее.

А до того времени, как мы вновь увидимся, я найду чем себя занять. У меня есть одно прекрасное дело – месть. Я отомщу лысым. И сейчас у меня появилась для этого возможность – я познакомилась с Денисом.

Он станет моим инструментом. С его помощью я подберусь к качкам. Я должна выяснить, кто такой сам Денис и какое он имеет к ним отношение. Я буду разыгрывать перед ним спектакль, стану делать вид, что он мне интересен, а сама буду осторожно и методично подкрадываться к нашим врагам, я все пронюхаю и выведаю. Я отомщу за всех. За Марата, за Ваню, за Фулату. Все плохие будут наказаны.

Я заплету интригу и с ее помощью добьюсь желаемого. А хочу я только одного: наказать обидчиков.

Я выхожу на тропу войны. Я полна ненависти и решимости найти пятерых качков!

Забывшись, я зловеще рассмеялась.

Неожиданно я очнулась от своих мыслей. Причиной тому была вспышка. Я вздрогнула.

Передо мной стоял Артем с цифровым фотоаппаратом.

– Вот это кадр получился! – восхищенно сказал он. – Посмотри! Я бы его назвал «Королева воинов»!

– Это плагиат, – раскритиковала я Артема. – Похожее название уже есть – сериал «Зена – королева воинов».

– Какая разница! Главное, что оно к тебе подходит!

Я посмотрела на экран фотоаппарата. На снимке была я. Я стояла, опершись локтем о перила, на шее болтались желтые очки для подводного плавания, мои светлые косички развевал ветер, и они были похожи не на волосы, а на огненный шлейф, летящий за кометой; лицо было каменным, а грозный взгляд устремлен вдаль. Я была похожа на молодого индейца, который желал завоевать новые земли, и вместе с тем походила на старого мудрого вождя, который много повидал на своем веку и был снисходителен к мечтам индейца молодого. Два в одном. И дерзость, и мудрость.

Артем выбрал такой ракурс, что я оказалась на фоне хмурого неба и горы. Создавалось впечатление, что я – не человек, а какая-то природная стихия, из-за настроения которой посерело небо.

– Интересно, о чем ты думала в этот момент? – поинтересовался Артем.

– О том, как накажу всех обидчиков, – искренне ответила я.

– А как ты их накажешь? – удивился Артем.

– Еще не знаю, но как-нибудь накажу, – сказала я. Я посчитала, что еще рано говорить Артему, что у Дениса на руке перстень Вани. Артем может как-нибудь неадекватно отреагировать. Например, помчится сейчас же к Денису и станет все выяснять или позвонит в милицию и все им расскажет. Понятное дело, поступит он так из добрых побуждений, но Дениса нельзя спугнуть. Ни в коем случае. Поэтому я ничего никому не скажу. Я сама буду контролировать ситуацию.

У меня возникло чувство, что полоса неудач подходит к концу. Сначала навалилось все в одно мгновение, не было никакого просвета, а сегодня появилась надежда на лучшее: я познакомилась с Денисом. Угораздило же меня спасти именно его!

Все это не зря.

У меня предчувствие, что скоро все завершится.

Часто в моей жизни бывают моменты, когда я подвожу промежуточные итоги. Это верный знак того, что какой-то период скоро закончится. Значит, трудное время подойдет к концу. Марат вернется, снимется в фильме, а обидчики будут наказаны.

А может, я просто пытаюсь себя в этом убедить?.. Не знаю. Но мне так легче.

Я сделала несколько глубоких вдохов, расправила плечи. Мне нужно настроиться на боевой лад. Набраться энергии, чтобы хватило сил для осуществления моего плана. Никогда не думала, что мне захочется манипулировать людьми. Впрочем, сейчас я занималась не манипулированием, а внедрением во вражескую группировку. Я пыталась защитить своих близких.

Мне нужно действовать.

Перво-наперво надо не отпускать от себя Дениса.

Я вспомнила его: хорошее телосложение, вьющиеся пшеничные волосы, голубые глаза, красивая улыбка. Этот парень казался хорошим. И честно говоря, я даже испытывала к нему симпатию… Но все хорошее впечатление жирной чертой зачеркивал Ванин перстень. Это не может быть случайностью, не может быть совпадением. Такой перстень с поцарапанным левым глазом один. Значит, Денис как-то связан с лысыми парнями.

Но так как я привыкла рассматривать ситуацию с разных сторон, можно предположить, что перстень с головой верблюда все же в Лимонном не один. Фулата говорила, что он уникальный, его делали на заказ по оригинальному рисунку больше века назад. Что, если с перстня сделали копию? Возможно же такое? В принципе возможно.

Но ведь Фулата приехала в Россию из Африки. И перстень привезла оттуда. А сейчас она в курортном городе Лимонном.

Какова вероятность того, что человек, сделавший в Африке копию с перстня предка Фулаты, окажется здесь, в Лимонном?

Такая вероятность есть, но она просто ничтожна.

Поэтому я уверена, что Денис причастен к драке. Каким именно образом – это мне и предстоит выяснить.

Словом, я отбросила от себя все сомнения и решила начинать действовать.

Дениса нужно привязать к себе. Начну прямо сейчас.

Я взяла телефон, подумала и написала сообщение: «Я все еще могу рассчитывать на то, что ты сегодня вечером составишь мне компанию?» Во время раздумий я кусала губы. Мне пришел в голову еще один момент. И я приписала: «Спасешь спасательницу от вечернего одиночества?»

Я быстро перечитала сообщение и не раздумывая отправила его Денису.

Размышлять, надо или не надо писать то или это, было опасно. Потому что я могла раскритиковать себя и передумать отправлять.

Конечно же, я бы никогда не написала такое сообщение едва знакомому парню.

Денис может посчитать, что я слишком набиваюсь на прогулку и проявляю неестественную инициативу, но мне все равно. Пусть думает. Для меня главное – не упустить его.

Он же не знает истинной причины моего интереса к нему!

Мне пришло сообщение. Я открыла его. «Денис».

«Я боялся, что ты передумаешь! Я с радостью спасу тебя!»

Отлично. Он попался на крючок.

Надо было закрепить эффект, вызвать у него еще больший интерес ко мне.

Я взяла бинокль и отыскала Дениса. Он сидел на бамбуковой подстилке и смотрел в сторону моей спасательной вышки. Он понял, что я смотрю на него, и улыбнулся.

Я помахала ему рукой. Он еще больше расплылся в счастливой улыбке.

Я решила больше с ним не заигрывать, иначе можно было переборщить. Я отвернулась от него и перешла на другую сторону вышки. Всегда, стоя на этой стороне, я смотрела на Марата. А теперь его там нет.

По иронии судьбы, вышка для меня – это нечто культовое. Раньше я наблюдала отсюда за Маратом, а теперь слежу за Денисом.

– Артем, я окунусь, – предупредила я.

Артем сидел на пластиковом стуле и упоенно читал журнал про машины. Он разглядывал яркие картинки, как ребенок. Каждый день он мне говорил: «Вот у меня будет такая машина!» – и каждый день указывал на разные модели.

– Вот у меня будет эта «Тойота»! – пообещал Артем и показал мне шикарную машину, красочная фотография которой занимала весь разворот. – А у тебя какая?

– А у меня будет корабль, – ответила я, показала Артему язык, спустилась с вышки и нырнула в море.

Глава 10 Ужин под мостом

К вечеру тучи рассеялись. Солнце почти опустилось к воде и теперь светило не ослепляющим светом, а мягким, золотым. Весь Лимонный словно залило золотом.

Дома я надела красивый цветастый сарафан преимущественно оранжевого цвета, этот цвет подчеркивал мою темно-коричневую загоревшую кожу, развязала бандану, сдерживающую косички, взлохматила их и стала похожа на ананас. Отлично. Я люблю всех поражать и выглядеть не так, как выглядит большинство окружающих.

С Денисом мы договорились встретиться в восемь часов возле фонтана на главной площади.

Я решила специально опоздать, чтобы подразнить его, и пришла к фонтану в восемь двадцать.

За эти двадцать минут Денис ни разу мне не позвонил с претензиями типа: «Ну где ты там есть?» Он терпеливо ждал. Это говорит о том, что он тактичный человек.

Он был одет в легкие джинсы, которые очень хорошо на нем сидели, и рубашку с пальмами. Волосы уложены гелем. Еще я сразу заметила, что от него пахнет приятной туалетной водой с тонким ароматом ментола.

«Значит, тщательно готовился к встрече», – отметила я.

– Ой, извини, я опоздала, – сказала я, подходя к Денису. Он стоял возле фонтана и любовался голубями, которые прохаживались по площади.

«Значит, любит животных», – снова отметила я.

– Ничего страшного, я бы тебя хоть всю ночь ждал, – улыбнулся Денис.

Я улыбнулась в ответ, потому что не знала, что ответить.

Мой взгляд приковал к себе перстень на его руке.

«Ну ничего, скоро ты у меня попляшешь, – усмехнулась я. – Носи перстень, пока тебя не загребла милиция!»

Я напоминала себе типичную злодейку из бразильских сериалов, которая задумала коварный план.

– Пойдем в кафе «Утомленное солнце»? – предложил Денис.

– Пойдем.

Мы шли по вечерним улицам Лимонного. Умопомрачительно пахло цветущими лимонами, все деревья были усыпаны мелкими белыми цветами. Люди вокруг были одеты в вечерние наряды, они не спеша прогуливались и время от времени фотографировались на красивых фонах.

Денис что-то рассказывал, а я была погружена в свои мысли. Я иду рядом с человеком, который имеет отношение к драке. Из-за него Марат сейчас пропал неизвестно куда!

Я с ненавистью посмотрела на Дениса. Он не заметил мой взгляд.

– Вот. Сначала я занял первое место в городе, потом меня отправили на всероссийские соревнования. Их я тоже выиграл! С тех пор стал ездить в разные страны.

Я уставилась на него. Я прослушала весь рассказ. Похоже, он занимается спортом. Но каким? Неудобно переспрашивать.

– Ты молодец, – нейтрально сказала я.

– Спасибо, – смущенно улыбнулся Денис. – Надеюсь, когда-нибудь я завоюю олимпийскую медаль. Брусья, бревно, гимнастическая стенка… – я просто балдею от всего этого!

«Значит, он гимнаст, – догадалась я. – Так вот почему у него спортивное тело».

– В спорте столько несправедливости! – эмоционально поделился Денис.

Он часто задерживал на мне взгляд и смотрел мне в глаза. Это говорит о том, что я ему нравлюсь не просто как человек, а как девушка.

Впереди уже виднелось «Утомленное солнце».

– На соревнованиях случаются разные подставы!

– Серьезно? – искренно поразилась я. – Я думала, в спорте все честно.

Денис посмотрел на меня с умилением, как на наивного малыша:

– Если бы! На самом деле соперники делают друг другу столько разных пакостей! И одежду режут, и в обувь битое стекло подсыпают, и судей подкупают, а у тех, кто занимается фигурным катанием, вообще мрак! Соперники часто воруют коньки и затупляют лезвия! И бросают на лед гвозди – тоже чтобы портить лезвия!

Я была поражена.

– Да ну?..

– Да! – подтвердил Денис. Он прямо весь пылал энергией. Видимо, тема спорта была его любимой. – А на Олимпийских играх вообще такое творится! Обычно к соревнованиям допускаются спортсмены с четырнадцати-пятнадцати лет. Некоторым особо талантливым подделывают паспорта. И, бывает, двенадцатилетнего ребенка выдают за пятнадцатилетнего!

– А зачем это делают? – не понимала я.

– Просто в легкой атлетике те спортсмены, которым уже исполнилось двадцать лет, считаются старыми… У них хоть больше опыта, но молодые более пластичны. У «стариков» много травм, растяжений. К тому же бывает, что находится талант десяти лет от роду. Не ждать же, когда ему стукнет шестнадцать? И его начинают использовать нелегальными способами… В спорте каждый год играет роль. Вот такие интриги плетутся в спорте, – заключил Денис.

«Знал бы ты, какую интригу я заплела против тебя», – подумала я и счастливо улыбнулась.

Денис улыбнулся в ответ. Он не знал, что моя улыбка – это улыбка змеи перед укусом.

Денис был интересным собеседником и приятным парнем. Если бы не этот перстень на его руке, я бы, может, и подружилась с ним. При себе необходимо держать хороших людей. Нужно самим создавать свое окружение.

Мы вошли в «Утомленное солнце».

– Извините, у нас нет свободных мест, – развела руками официантка.

– Совсем?

– Совсем. Все столики заняты, и на эти же места еще записана очередь…

– Ну ладно… – разочарованно протянула я.

Мы пошли в другое кафе.

Повсюду играло караоке, ходили загорелые отдыхающие, пахло шашлыками. Помню, я точно так же гуляла с Маратом…

В следующем кафе нам тоже сказали, что свободных мест нет.

– Жуткий наплыв отдыхающих, сами видите, – извиняющимся тоном произнесла официантка и жестом указала на битком набитые улицы.

Это был какой-то рок. Мы обошли с Денисом все кафе, но везде все было занято!

– Да что же это такое! – возмущался Денис через полчаса поисков. – Посидеть нормально не можем!

Оставались самые низкопробные кафе, где сидели пьяные мужики с пивом и раками. В такие места мы идти не хотели. К тому же они тоже были все заняты.

Денис растерянно смотрел на меня.

– Давай просто на лавочке посидим, – предложила я.

Денис задумался. И вдруг просветлел:

– А ты любишь романтику?

– Люблю, – не стала лукавить я.

– Отлично! – обрадовался Денис. – Тогда я кое-что придумал!

– Что именно? – поинтересовалась я.

– Ничего не спрашивай! – Денис сиял, как яркая звезда. – Сейчас сама все увидишь!

Он повел меня по улице вниз, потом мы перешли дорогу и направились в сторону моря. На пляже сидело много людей, но купалась только не совсем трезвая компания. Остальные просто смотрели на закат и дышали морским воздухом.

У меня возникло рефлекторное желание взять мегафон и сказать в него: «Уважаемые отдыхающие! Не купайтесь в море, если вы пили алкогольные напитки!»

– Сейчас, сейчас придем, – приговаривал Денис, уверенным шагом минуя пляж.

Мы прошли пляж, заброшенные гаражи и вышли на дикий, не облагороженный берег. Здесь не было ни одной живой души.

Честно говоря, я никогда не видела этого места.

– Я сюда случайно забрел, и мне здесь понравилось, – сказал Денис.

«Похоже на секретный пляж», – подумала я, и мне стало очень грустно. Как я хочу вернуть время, когда все было хорошо, когда мы с Маратом сидели на нашем секретном пляже, слушали журчание родника и смотрели на лунную дорожку на воде…

– Прекрасное место, – вздохнула я.

– Что-то не так? – забеспокоился Денис и посмотрел на меня своими голубыми глазами. У меня глаза такого же морского цвета.

– Все отлично, – я выдавила из себя улыбку. – Где сядем?

Я огляделась. Повсюду галька, лежит старое бревно, выбеленное соленым морским воздухом, валяются сухие ветки растущих рядом тополей, а у кромки воды старый деревянный мостик.

Вообще место симпатичное.

– Я случайно сюда однажды забрел, – повторил Денис, прохаживаясь по пляжу. – Странно, что здесь больше нет людей! Ты тут располагайся, а я сейчас приду, – произнес он, выходя с пляжа на тротуар.

– А куда ты? – удивилась я.

– Секрет, – улыбнулся Денис. – Я буду через пять минут!

С этими словами он умчался.

Я осталась растерянно стоять на пляже. Села на бревно.

Я была до крайности изумлена. Куда он так резко убежал? Почему оставил меня одну?

Я чувствовала себя актрисой. Сейчас я разыгрывала роль девушки, которой понравился парень. Цель у меня одна – подобраться поближе к лысым качкам. Сегодня нужно попытаться выяснить, откуда у Дениса перстень. Надеюсь, он не раскусил мой замысел и не понимает моих истинных намерений.

Я думаю, что все в порядке. Наше знакомство было естественным, и продолжение общения тоже нормальное. Мне кажется, он ни о чем не догадался.

Но все равно надо быть настороже. Он связан с лысыми парнями. Иначе у него не было бы перстня. Денис – враг. Вполне возможно, что он тоже участвовал в драке, просто я его не помню – там было пять противников. Он снял с Вани перстень и теперь вот его носит. Бессовестный вор!

Я взяла телефон и набрала номер Марата. «Телефон абонента выключен, попробуйте позвонить позднее». Я уставилась в одну точку. Сколько еще это будет продолжаться?

Начинало темнеть. Я смотрела вдаль на море и думала, что где-то там плавает мой папа. Он сейчас сидит в каюте со своими друзьями, и они рассказывают друг другу бесконечные морские байки. Однажды я тоже при этом присутствовала. Это было незабываемо! Качающаяся каюта, вокруг мужчины в морской форме. Царит веселье. Они рассказывали друг другу истории про морских чудищ, про пиратов, я смотрела на них и не верила, что все это происходит сейчас, в двадцать первом веке. Эти взрослые мужчины на самом деле просто мальчишки, в душе которых живет романтика. Они такие же, как и я, – бредят морем и часами могут смотреть на воду.

Ночью я стояла на борту и не верила своим глазам. Вода была темной, и небо было черным, сплошь усыпанным звездами. Вода отражала небо и звезды, и казалось, что море – это тоже небо. Создавалось впечатление, что я стою на борту космического корабля и лечу в открытом космосе. Если бы вокруг не плескалась рыба и не проплывали стаи дельфинов, я бы реально поверила в то, что я в космосе! После школы я обязательно поступлю в морскую академию и стану моряком!

Внезапно я вынырнула из воспоминаний.

Мне вдруг пришла в голову мысль: «Что, если сейчас Денис приведет сюда своих лысых друзей?»

У меня колени задрожали от страха. Скорее всего, так и есть.

В целях самосохранения я направилась к выходу с пляжа. Я хотела уйти отсюда. Будь что будет! Пусть милиция сама ищет преступников!

Я двинулась к тротуару, и вдруг мне навстречу вышел Денис. Один.

– Ты куда? – удивился он.

– Просто гуляю, – соврала я.

У меня от сердца отлегло. Он был один! В руках держал какой-то пакет.

– Я купил еды, – улыбнулся Денис.

Мы направились к бревну. Денис вытащил из пакета сосиски, хлеб, резаный сыр.

– Давай сосиски на костре жарить? – предложил он.

– Давай, – растерянно ответила я.

Я ожидала чего угодно, но только не сосисок. Неужели по поводу меня у него нет злых намерений?

Денис стал ходить по пляжу и собирать сухие ветки. Я присоединилась к нему.

– Ты чего, иди сядь! – возмутился он. – Еще не хватало, чтобы ты хворост собирала!

– А что здесь такого? – изумилась я. – Я что, на части развалюсь?

– Просто это мужская работа.

Я ничего не ответила. Продолжила собирать хворост.

Денис не стал меня уговаривать сесть на бревно. Наверное, он понял, что мне – человеку, который весь день спасает людей, – не составляет труда собирать хворост.

Я подбирала ветки, которые нападали с тополей, и думала: «В принципе Денис неплохой парень. Любит животных, не наглый, уважает девушек…»

Я наблюдала за ним, и он нравился мне все больше и больше. Он настолько увлеченно собирал хворост, будто это было делом всей его жизни.

Большинство моих сверстников были необоснованно амбициозными и высокомерными, а Денис был не таким. Это я с детства неотделима от природы, чувствую себя ее частью. В детстве я постоянно ходила с папой и мамой в походы, ела из банки перловую кашу «Завтрак туриста», которую мы разогревали на костре, спала возле речки в спальном мешке, умывалась в ручье… Я – это и есть природа.

Но однажды мы пошли в поход с классом. Я была поражена тем, что мои одноклассницы брезгуют сидеть на траве, двумя пальчиками держат нож, когда режут помидоры, а когда я предложила испечь картошку в углях, они назвали меня средневековой дурочкой и сказали, что это негигиенично и не модно.

После этого я даже как-то застеснялась есть печеную картошку. Думала, может, это я себя неправильно веду? Но потом поняла, что просто я – другая.

Весь поход они провели, копаясь в мобильниках и играя в игры на ноутбуке. А я им назло развела костер и стала запекать в углях картошку. Как пахнет печеная картошка! С ума сойти!..

Они смотрели на меня как на идиотку и не подходили ко мне. Боялись пропитаться запахом дыма.

Вот так я сидела одна у костра и ела картошку. Этот случай был показательным. В школе я до сих пор держусь как-то обособленно.

Почему они не наслаждались костром?.. В них нет той простоты жизни и любви к природе, которую мне с детства прививали родители.

И вот сейчас я наблюдала за Денисом, современным молодым парнем, который собирал хворост и горел желанием пожарить на костре сосиски.

Это подкупало. Я чувствовала родственную душу.

Мы насобирали хвороста и развели костер возле бревна.

На небе зажглись первые звезды, но еще не совсем стемнело. Сумерки.

Денис безостановочно рассказывал про спорт. Должна признать, он оказался интересным собеседником. Начитанный, неглупый, ненаглый.

Все было хорошо, если бы не перстень на его руке…

Когда костер прогорел, мы сели на бревно и стали смотреть на красные угольки.

– Пора жарить сосиски! – восторженно сказал Денис, потирая ладони.

Мы взяли прутья, насадили на них сосиски и хлеб и принялись вертеть их над углями.

Хлеб пах умопомрачительно. Запах еды на природе не такой, как в доме. У хлеба был такой аромат, что у меня закружилась голова. Сейчас мне было так хорошо, как уже давно не было.

Запах дыма, шум прибоя, костер… Нет ничего лучше.

– Как-то раз я выступал на соревнованиях за рубежом, – рассказывал Денис, глядя на хлеб, который становился румяным. – Мне устроили такую подставу!

– Какую? – с интересом спросила я. У меня было ощущение, будто я сама всю жизнь была гимнасткой.

– Я вышел к снаряду, подошел к емкости с магнезией, нанес ее на ладони и направился к брусьям. Во время выступления со мной творилось что-то не то, – с чувством рассказывал Денис, – руки соскальзывали с перекладины, я несколько раз срывался и в итоге занял шестое место.

– Ничего страшного, не всегда же занимать первые… – попыталась я его успокоить.

– Да все дело в магнезии! – воскликнул Денис.

– А что это вообще такое?

– Ну такой белый порошок. Им покрывают руки для того, чтобы они не скользили на снаряде. Уже потом, когда прошли соревнования, мне кто-то подкинул записку: «Тебе понравился крахмал?» Представляешь? Вместо магнезии мне подсунули крахмал! А он – скользкий!

– Ничего себе! – присвистнула я. – И что ты сделал?

– Я хотел провести экспертизу, но потом понял, что это бесполезно. Там было все куплено. Вот такая штука – спорт!

Мы замолчали.

Оба смотрели на сосиски, которые начали коричневеть, лопаться и истекать соком и пахли аппетитно. Сок капал на раскаленные угли и шипел.

От жара углей мое лицо было горячим.

Сейчас я чувствовала себя так спокойно и безмятежно!

Краем глаза я поглядывала на Дениса. Он сосредоточенно смотрел на хлеб над углями. Я чувствовала идущую от него искренность.

– Я даже не знаю, что сказать, чтобы выразить всю благодарность за то, что ты меня спасла, – произнес Денис. Он восхищенно посмотрел на меня.

– Это моя работа, – смутилась я. И поправилась: – Вернее, не работа, а призвание. Как ты чувствуешь себя комфортно на снарядах, так же и я чувствую себя комфортно в море. Это мое место.

– Здорово, когда человек находит свое место!

Я подумала о Марате. Он нашел свое место в музыке, но из-за лысых парней потерял слух.

Внезапно грянул гром. Я посмотрела на небо. Его затянули черные тучи. Не было видно ни одной звезды.

– Дождь будет, что ли? – в один голос спросили мы с Денисом и рассмеялись.

Не успел стихнуть наш смех, как на костровище упало несколько крупных капель. Угли зашипели. Подул сильный порывистый ветер. Он раздул угли, и они вспыхнули пламенем.

И вдруг полил дождь. Сумасшедший ливень, каких не было уже давно. Дождь стоял просто стеной.

– Куда бежать? – запаниковала я.

Домой бежать было далеко.

– Под мост! – крикнул Денис. Его голос заглушал шум дождя.

Мы схватили прутья с хлебом, сосиски, пакет с остальной едой и помчались под старый деревянный мост.

Мы залетели под него. Мост хоть и был старым, но сюда, по крайней мере, не попадал дождь.

Ливень заливал все кругом. Вода не лилась потоком, как по асфальту, – она впитывалась в гальку и уходила в море.

Мы оглядывались по сторонам. Казалось, что, кроме нас и этого моста, больше никого в мире не существует и здесь единственное сухое место во Вселенной. Дождь стучал по деревянному настилу над нашими головами.

Мост был небольшой. Под ним помещались только два человека, и то впритык.

Мы оба дрожали от холода. Пока бежали под мост, успели промокнуть до нитки.

– Давай есть? – предложил Денис.

– Давай, – согласилась я, и мы принялись за нашу походную еду.

Сосиски и хлеб были горячими, мы ели их прямо с веток, смотрели друг на друга и смеялись. На горячий хрустящий хлеб положили порезанный сыр, и он начал плавиться. Такой вкуснятины я не ела давно!

Мои косички были мокрыми и висели сосульками, к Денису прилипла мокрая одежда, а уложенные гелем волосы торчали во все стороны.

– Нас постоянно сопровождает вода! – заметил Денис, жуя сосиску. – Познакомились в море, а вечер проводим под дождем.

– Просто я – водная стихия, – сказала я.

Денис серьезно посмотрел на меня и никак не отреагировал. Мне кажется, он поверил.

Дождь все усиливался и усиливался. Было темно.

Под мостом валялось несколько толстых веток. Мы собрали их в кучу и развели небольшой костер. Большой разводить было нельзя, потому что был риск спалить мост…

Мы сидели возле костра, смотрели на дождь, который стоял стеной, и грели руки у огня.

Денис поглядывал на меня и улыбался. У него было счастливое и мечтательное выражение лица.

То, что сейчас происходило в моей душе, было противоестественно и ненормально. У меня внутри будто прорвалась какая-то плотина. Я испытывала нежность к Денису, чувствовала идущие от него притяжение, магнетизм, уют.

Я смотрела на Дениса, мокрого и освещенного костром, и радовалась, что он рядом.

Он поймал мой взгляд и подсел ко мне поближе. Между нами что-то промелькнуло.

Он ничего не говорил, просто смотрел на меня. Он сидел так близко, что я чувствовала идущее от него тепло. Кажется, он был теплее, чем костер…

Мое сердце часто стучало, я дрожала.

– Тебе холодно? – заботливо, шепотом спросил Денис.

– Не знаю, – тихо ответила я.

Я сама не понимала, почему меня бьет озноб. Это было не из-за того, что я попала под дождь. Это шло откуда-то изнутри.

Денис подсел ближе. Мы соприкоснулись телами.

Я задрожала еще больше. Со мной творилось что-то непонятное. Голова кружилась, кожа стала горячей, сердце стучало так часто, как дятел стучит клювом по дереву.

Между нами что-то происходило.

Денис подался ко мне. Его лицо оказалось рядом с моим. Я посмотрела в его голубые глаза. Я увидела, что зрачок окантован красивыми зелеными разводами. Зеленый цвет постепенно переходил в голубой. В глазах отражались языки пламени костра и мое лицо. Я видела себя в его глазах.

Как под гипнозом, я подалась к нему.

Я потеряла ощущение пространства и времени.

Денис прикрыл глаза. Я поняла, что сейчас он поцелует меня. Меня притягивало к нему. Я совсем потеряла голову.

Я ощутила тепло лица Марата, и…

Стоп! Какого Марата?!

Я мгновенно протрезвела. Меня как током ударило. Я отскочила от Дениса и нечаянно ударилась головой об мост.

Я сижу с Денисом, а у меня перед глазами стоит Марат… Вот к кому на самом деле тянется мое сердце… К Марату, а не к Денису…

– Ой!.. – потерла я место удара.

– Ты чего? – изумился Денис.

Резко исчезло все волшебство момента. Я увидела перед собой чужого человека. Это не Марат. Это Денис. И нужен он мне только для того, чтобы найти наших обидчиков.

– Я, это… – я не находила слов. – Слишком рано…

Денис внимательно посмотрел на меня.

– Ты права, – сказал он. И сменил тему, чтобы не смущать ни меня, ни самого себя: – Так, дождь не прекращается… А сосиски еще есть. Давай запечем?

– Давай, – согласилась я, и мы стали вновь печь сосиски.

Раньше я мечтала, чтобы мой первый поцелуй произошел под мостом во время дождя. Первый поцелуй у меня уже был – и настолько неудачный, что о нем даже вспоминать не хочется, и случился он вовсе не под мостом, а на улице с едва знакомым парнем по имени Вася[3]. Но надо же – сейчас мы с Денисом сидим под мостом во время дождя и чуть не поцеловались… Вот так совпадение с моими мечтами!

Я решила начать действовать и спросила:

– Какой необычный у тебя перстень.

Денис посмотрел на свой перстень.

– Да, мне тоже нравится.

– А где ты его купил? – словно невзначай спросила я.

– Да так, – отмахнулся Денис. – Взял у одного парня.

«Уж не у Вани ли?!» – чуть не закричала я.

Я могла задать ему еще сотню вопросов, но с огромным трудом сдержалась. Не надо. Если я буду допытываться, он может что-нибудь заподозрить.

Больше к теме перстня мы не возвращались.

Вскоре закончился дождь, мы по второму кругу поели сосисок и жареного хлеба с сыром и ушли с пляжа.

После ливня было прохладно.

Улицы окутал запах цветущих цитрусовых. После дождя они всегда пахнут в десять раз сильнее. Везде ползали гигантские улитки с усиками-антеннами, не обращая внимания на изумленные взгляды отдыхающих. Улитки после дождя всегда вылезают из своих укрытий. Мы шли по тротуару и старались не наступить на улиток.

Мы еще немного погуляли и разошлись по домам. Денис предложил проводить меня, но я отказалась. Я не хотела, чтобы он знал, где я живу.

– Мы еще увидимся? – с надеждой спросил Денис.

– Конечно, – улыбнулась я. «Мне еще нужно многое у тебя выведать». – Спишемся и созвонимся.

Я помахала ему рукой и пошла в сторону дома.

Но на всякий случай попетляла по улицам, оглядываясь, не следит ли он за мной. Мало ли что… Врагам нельзя доверять.

Глава 11 Двойник врага

Утром я проснулась с четкой уверенностью, что сегодня что-то случится.

Не плохое, не хорошее. Просто случится. У меня было стойкое чувство, что скоро все закончится.

По-другому не могло быть. На меня столько всего в эти дни навалилось! Раньше я жила себе спокойно, с нетерпением ждала лета, съемок фильма, встреч с Маратом, а вместо этого получила кучу потрясений.

Я села на кровати и уставилась на картину, которую нарисовал дельфин. Разноцветные мазки. Раньше моя жизнь была такой же веселой и разноцветной, а в последнее время она окрасилась в серые тона.

Когда-то у меня была полная душевная гармония, я жила в унисон с окружающим миром, я звучала мелодично и красиво, как правильно настроенная струна, а сейчас моя душа и окружающий мир – это разные ноты. Нет никакой гармонии. А для меня очень важно жить в гармонии с природой и людьми. А какая гармония, если происходит все это?

События вчерашнего вечера казались мне нереальными. Чувство как после новогодней ночи.

Я поднялась с кровати и подошла к раскрытому окну. Я сплю с приоткрытым окном. Люблю дышать во сне свежим воздухом.

За окном начинало светать, веяло утренней прохладой и запахом росы. Солнце еще не появилось на небе, но было уже светло. Новый день. И со мной рядом нет Марата. Вот уже третий день. До съемок его эпизода осталась неделя… Утекает драгоценное время. Продюсеры уже бьют нешуточную тревогу.

Я вздохнула. Мне было очень тяжело. Несмотря на то что я выспалась, голова гудела, но не внутри, а где-то снаружи. Голову словно окутывало густое черное облако, которое давило на меня. Я мечтала, чтобы это облако рассосалось и меня осветило солнце. Точно так же, как оно освещает горы, море и весь мир. Весь мир, кроме меня…

«Хоть бы все это закончилось! – твердила я про себя. – Хоть бы жизнь нормализовалась! Ну сколько уже можно меня добивать? Ну когда я снова смогу радоваться жизни?»

Наверное, высшие силы услышали меня, потому что дальше стало происходить то, что стало происходить… Лучше я расскажу все по порядку.

Мобильный телефон лежал на столе. Я его оставила на ночь заряжаться. Я отошла от окна, взяла телефон с намерением по традиции позвонить Марату, взглянула на дисплей и чуть не лишилась чувств.

От изумления мне стало не хватать воздуха.

На дисплее был нарисован конвертик с цифрой 15 рядом. Значит, за ночь мне пришло пятнадцать новых сообщений.

«Неужели Марат?» – подумала я и расплылась в улыбке.

Наконец-то Марат объявился!

Я взяла телефон и закружила с ним в танце, прижала его к сердцу, расцеловала.

Я танцевала и, не останавливаясь, вошла в раздел «Сообщения». Я резко прекратила танец. В ряд было написано: «Денис, Денис, Денис…» Ровно пятнадцать раз.

У меня возникли смешанные чувства. Я была огорчена и разочарована, что сообщения не от Марата, и заинтересована – что там написал Денис?

Признаться, сначала я боялась открывать сообщения. Что он мог такого написать в пятнадцати сообщениях подряд? Он что, не спал всю ночь и строчил мне эсэмэски? На какую они тему? Что, если он написал о том, что раскусил меня, понял, почему я интересуюсь перстнем? Только не это!

Дрожащими пальцами я нажала на OK.

«Я рад, что меня спасла именно ты». Написано ровно в 00.00.

Я открыла второе сообщение.

00.14. «Я родился на свет второй раз. И первое, что я увидел, была ты».

Третье, 01.17. «Жаль, что я был без сознания и поэтому не помню, как ты делала мне искусственное дыхание».

02.40. «Видела, как все смотрели, когда мы шли вместе?»

02.55. «Я мечтаю, чтобы мы как можно чаще ужинали под мостом».

И так далее.

Я смутилась. Было очень необычно читать Денисовы размышления о нашей совместной прогулке. Обычно люди знают только свои мысли. А когда узнаешь, что думали, глядя на тебя, другие, становится как-то неловко.

Последнее, пятнадцатое, сообщение было написано в 04.25 утра.

«Я видел себя в твоих глазах».

Меня бросило в жар. Я тоже видела себя в его глазах…

Выходит, Денис не спал всю ночь. Всю ночь напролет он вспоминал вечер, который мы провели вместе, и всю ночь писал мне свои мысли.

Судя по всему, он влюбился в меня.

Я вновь задумчиво посмотрела в окно. Возле него рос виноград. Сейчас его листья были в утренней росе. На лозах сидели птички и мыли свои перышки.

Как я им завидую – они беззаботные, постоянно веселые и энергичные. У них нет таких проблем, как у людей.

Я могла себя поздравить – Денис рядом со мной. Теперь я имею возможность и дальше выуживать из него нужные сведения.

Но я не чувствовала удовлетворения.

Я хотела просто общаться с ним, а получилось, что он в меня влюбился.

Хотя что значит «просто общаться»? Когда мы общаемся с людьми, то обязательно относим общение к какой-то категории. «Друзья», «приятели», «дальние знакомые», «влюбленные»… Нет категории «просто общаться».