Сделка-Only

Глава 1

– Да, мляяя! Пи@дец!

Именно таким возгласом меня встречает культурная столица нашей родины.

Знаменательно. Почти пророчески. Но об этом я узнаю чуть позже.

Сейчас же молча запихиваю сотовый, которым так и не успела воспользоваться, в накладной карман сумки и поднимаю взгляд на молодого человека.

– Неудачно вышло. Но я, правда, тебя не видел, – выпаливает он. Еще секунду назад украшавшая его довольное лицо улыбка тускнеет, а на смену приходит грустная моська с виноватым выражением, когда он принимается изучать творение своих рук. – Извини, а?

Я тоже опускаю взгляд себе на грудь. И морщусь, рассматривая большое темно-коричневое пятно от кофе, расплывающееся все шире.

Моя любимая нежно-голубая блузка в мелкий горошек безбожно испорчена. Неудачно вышло. Судя по всему, парнишка только купил большой стакан американо и две трети его опрокинул не в себя, а на меня.

– Ты не обожглась? Чего молчишь? Немая? Или в шоке?

Ну, инцидент, конечно, не из приятных, однако, до шока мне тоже далеко. Если бы из-за каждого недоразумения я впадала в прострацию, давно бы работала только на одни лекарства.

Когда пять лет назад в числе прочих соискателей подавала документы на должность помощника начальника юридической службы нашей организации, удивлялась, почему стрессоустойчивость идет вторым пунктом в списке требований к замещаемой должности. Сразу после уровня образования. Поработав с недельку, удивляться перестала. В «Слайтон-строе», чтобы удержаться, приходится либо ведрами глотать валерьянку, либо иметь железные нервы. В ином случае спасет лишь поиск нового места службы.

– Эй, девушка! Черт! Это ты так расстроилась, что дар речи пропал? А хочешь, я тебе химчистку оплачу? И вот, свою рубашку отдам, а?

Молодой человек между тем нервничает сильнее.

Я же на практике убеждаюсь в действенности психологического приема – манипулятивного молчания. Иногда без слов можно довести оппонента до ручки надежнее, чем криками и скандалами. Надо будет взять на вооружение.

А он симпатичный, отмечаю по ходу дела. Лет двадцати двух – двадцати трех. Высокий, спортивный. Волосы темно-русые, модная длинная челка набок, на левом виске выбрит какой-то кельтский символ, а может, просто загогулина. Глаза ясные, да и, судя по внешним признакам, веселый, добронравный малый.

– Нет, не обожглась и не в шоке. Но приятного мало, тут ты прав, – подаю голос, замечая, что парень уверенно стягивает с себя рубаху-гавайку.

Под ней обнаруживается белоснежная футболка из тех, что шили, экономя ткань, чтобы подчеркнуть каждую мышцу. Выдыхаю. Раз торс не голый, значит, стриптиз посреди аэропорта отменяется. Это хорошо. Лишнее внимание ни к чему. И так чувствую себя замарашкой.

– Так, я все придумал, пойдем.

Услышав мой голос, незнакомец расцветает улыбкой, демонстрируя ямочки. Хватает за руку и тянет за собой. Выдергивать конечность и выяснять отношения посреди зала выдачи багажа, где народ то и дело снует в разные стороны, чревато созданием «пробки». Потому просто следую за буксиром.

Остановится же он когда-нибудь?

Останавливается.

– Вот, тут никто не обратит на тебя внимание, – выдает умник, что выше на полторы головы, потому что в дорогу я надела балетки, и ловко запихивает меня за пальму, подпирающую пустой стенд.

– Эй?! Ты чего? Зачем? – вот теперь и мне хочется поговорить, чтобы прояснить все недоразумения.

– Я – не «эй»! Меня зовут Денис, – представляется совсем уже не нервничающий парень и резво командует. – Раздевайся. Точнее, переодевайся. Я тебя прикрою.

И этот… Денис вручает мне свою все-таки снятую рубаху, разворачивается спиной и засовывает руки в задние карманы джинсов.

Открываю рот, чтобы запротестовать. И закрываю. Что я в самом деле буду грязнулей рассекать по чужой вине? Не буду. Мне еще до дома нужно как-то добираться.

Отворачиваюсь к стене, быстро скидываю неприятно липнущую к коже вещь, скомкав, трамбую ее в сумку и надеваю мужскую рубашку. Осматриваю себя, стараясь не сильно придираться.

Уф, ладно, сойдет. И неважно, что ткань источает явно мужской терпкий ментоловый аромат и фиг знает на сколько размеров мне велика. Может, это мода такая, а я в ней – спец.

– Готово.

Застегнув верхние пуговицы, а низ подогнув и завязав на животе узлом, стучу парня по плечу, чтобы выпустил из укрытия.

– Я – Вера, – протягиваю ладонь, когда он оборачивается. – Спасибо.

– За то, что облил? – хохмит юморист, но пальцы пожимает. – А тебе идет.

Осматривает меня с ног до головы, хитро прищурив серо-голубые глаза.

Глава 2

– Где тебя высадить, Вер? – уточняет Денис, сворачивая на нужный проспект.

– У следующего здания будет идеально.

Указываю на карман, откуда очень удачно, освобождая место, выезжает ярко-белый седан.

– Погоди, так ты не домой? – делает он правильный вывод. – Это же бизнес-центр.

– Верно. Хочу папку с документами начальнику сегодня закинуть, чтобы он меня завтра из кровати в ранищу не выдернул. Для трудоголика выходной – не выходной – всё одно. А для меня суббота – святое, есть желание отоспаться.

– Ясно.

Добровольный извозчик, включив поворотник, ловко перестраивается в правый крайний ряд и заезжает на парковку. Занимает свободное место и выключает двигатель. Достает сотовый, пролистывает, открывая какое-то окошко меню, и поднимает взгляд на меня.

– Домашний адрес диктуй, – произносит уверенно и вбивает его, когда я называю. – Так, смотри. Если за двадцать минут тут управишься, я тебя успею подкинуть до дома и без опоздания попаду на лекцию. Всё лучше, чем тягать по лестницам чемодан. Что скажешь?

– Я пулей, – даю обещание и шустро выбираюсь из спорткара.

Слова Горина не лишены смысла. Ко входу в здание только ступеней пятнадцать, потом пробежка по холлу, подъем на шестой этаж, дальше до кабинета начальника. Хорошо, если застану его на месте. После всё то же самое в обратной последовательности до такси. И все это с увесистым баулом в зубах. А он тяжелый. Я знаю, проверяла.

Нет уж.

Раз Дениска даёт добровольное согласие на эксплуатацию, буду эксплуатировать.

– Ради такого дела я даже разрешу тебе опрокинуть на себя еще один стаканчик с кофе, – подмигиваю, широко улыбаясь.

Оперативно отщелкиваю кнопки чемодана, извлекаю наружу черную кожаную папку и, прижав ее к груди, закидываю сумку на плечо.

– Засекай, – стучу по запястью, где деловые люди носят часы, и, не оглядываясь, взбегаю по ступеням.

У меня нет ни единой мысли, что новый знакомый вдруг решит смотаться, прихватив мои нехитрые вещи. Зато куча идей, как быстренько найти Мамаева. Прикинув по времени, что утреннее совещание у главного шефа по-любому уже закончилось, и Степан Иванович приемную покинул, выбираю лифт слева. Он ближе к кабинету моего непосредственного начальника, а не приемной.

Нажав кнопку вызова на панели, задираю голову вверх, отслеживая на табло перемещение кабины, и в так сменяющимся цифрам притопываю мыском балетки.

– Ну, давай… давай… давай… – подгоняю медлительный механизм, бубня себе под нос.

– Вера Владимировна, так сильно опаздываете, что явились на работу прямо с пижамной вечеринки, минуя дом?

Из-за спины раздается довольно громкий хмык.

Черт!

Он-то тут откуда? Большое начальство и их гости обычно пользуются как раз таки другим лифтом, который я решила проигнорировать.

Выдыхаю. Натягиваю на лицо приветливое выражение. Оборачиваюсь.

– Доброе утро, Виктор Алексеевич. И я Вас тоже рада видеть.

– Не верю, – фыркает Арский, неторопливо изучая мое лицо. – Слишком искусственная улыбка. Вам нужно больше практиковаться.

Р-рррр. Вот же зануда!

Стараюсь улыбаться естественней и не скрипеть зубами, но скулы сводит. Сомневаюсь, что получается лучше.

– Вера Владимировна, вы не ответили на мой вопрос по поводу… рубашки. Мне кажется, или она действительно сильно смахивает на мужскую?

Арский явно не собирается отвязываться.

Засовывает правую руку в карман, чуть склоняет голову вбок и приподнимает бровь, опуская взгляд ниже. Скользит по оголенным из-за широкого ворота ключицам, по пуговкам сбегает ниже и замирает на узкой полоске оголенной кожи на животе.

– Мило, конечно, но… совершенно не вяжется с образом Ивана Сергеевича. Если мне не изменяет память, Ваш жених предпочитает строго деловой стиль одежды. А не настолько фривольный.

– Мне кажется, Виктор Алексеевич, или у Вас слишком повышенное внимание к моему жениху и его предпочтениям? – понимаю, что отвечать вопросом на вопрос грубо, но сдержаться не успеваю.

Плохо. Очень плохо. Непрофессионально.

Призываю всю железную выдержку, что есть в закромах, и стараюсь расслабиться. Вот она – проверка стрессоустойчивости в действии. И я ее почти проваливаю. Грубить руководителю конкурирующей фирмы, приехавшему к нам по каким-то важным рабочим вопросам, непозволительно. Ну или делать это нужно с холодной головой и милой улыбкой.

Хорошо, что на помощь приходит лифт. Он очень вовремя тренькает и гостеприимно распахивает двери.

– В нынешних обстоятельствах это обоснованно. Каждый шаг или действие играют роль. И ведут либо к победе, либо к поражению, – произнеся эту заковыристую речь, Арский кивает в сторону подъемника. – Прошу.

Захожу первой. Хозяин «Балтстройинвест» за мной. А следом еще четыре человека, которых я как-то просматриваю в пылу беседы. Толпа мгновенно превращает просторную кабину в душную клетку. Еще и мой язвительный оппонент оказывается непозволительно близко.

Глава 3

Банкет в семь вечера. Сейчас только половина второго. Времени – вагон и маленькая тележка. Тем более к мероприятию собираюсь готовиться самостоятельно. Платье выбрано заранее. Аксессуары и обувь тоже. Маникюр делала неделю назад. Нанести вечерний макияж – труда не составит. А прическа… прическа для девушки – это чистые, хорошо уложенные волосы.

Завожу чемодан в комнату и приставляю к стене. Разберу позже. Сейчас хочется немного релакса и много вредного.

На кухне включаю чайник. В комнате – ноутбук. Выбираю миксовый плейлист и поднимаю громкость на семьдесят процентов, чтобы музыку было слышно в каждом уголке почти родной однонушки. Почти – потому что ее я планирую выкупить, как только накоплю оставшуюся для приобретения сумму. Осталось немного, да и родители обещали подкинуть. Так что при хорошем раскладе к концу года обзаведусь собственной жилплощадью.

Да, классно, я почти вижу этот момент, когда мы хлопнем по рукам с нынешним владельцем. Ему она все равно не нужна. Досталась по наследству. А я, как увидела, влюбилась.

Кстати, увидела совершенно случайно… Михаила. Он у нашего университета на доску объявлений свое приклеивал. Решил, что сдать квартиру студентам – лучше, чем непонятно кому. Те хоть не станут съезжать каждый месяц. И пусть я в тот момент заканчивала последний курс и была дипломником, договорились мы быстро и полюбовно. Спустя неделю я благополучно съехала из общаги, спасибо родителям, которые помогли финансами, и заселилась сюда.

Так и стала жить. Экономя и подрабатывая, попутно принимая спонсорскую помощь от папы и мамы, и мечтая уже о том дне, когда устроюсь на нормальную работу и смогу сама себя содержать.

Мечты, к слову, сбылись. С работой мне однозначно повезло. После выпускного я и месяца не отгуляла, как мое резюме одобрили в «Слайтон-строй» и пригласили на собеседование. Испытательный срок пролетел как один день, я вошла в штат полноценной рабочей единицей. И до сих пор работаю на первой своей работе. Пусть не совсем идеальной, но делающей меня финансово независимой от других и твердо стоящей на ногах. А это – главное.

Из динамиков раздается бомбическое вступление любимого трека и я, тихонько мурлыкая, рисую бедрами восьмерки и переодеваюсь в домашние шорты и футболку. Закалываю волосы в «хвост», чтобы не мешали, подхватываю чужую рубашку, а заодно свою испорченную, и несу обе вещи в ванную, чтобы отправить в стирку.

Не знаю с какого перепугу в голове вдруг возникает образ Арского. Но он настолько реалистичен, как и его царапнувшие за живое слова: «Стойкий мужской запах ментола, исходящей от Вашей одежды, не имеет никакого отношения к Вашему жениху…», что злобно кривлю моську и с тихим бурчанием шиплю под нос:

– Тоже мне праведник нашелся! Бесишь! И вообще своих баб нюхать надо, а не чужих…

После этого заливаю в специальное отделение для кондиционера двойную порцию суперконцентрата с ароматом цветочного луга, а пару секунд спустя еще немного.

– Прости, Дениска, ты не виноват, просто под руку попался, – посылаю мысленные извинения новому знакомому и, прихватив из сумки его визитку, чтобы забить номер в телефон, шагаю на кухню.

Нужен перекус.

В холодильнике из съестного шаром покати. Даже хлеба нет, что неудивительно. Отсутствовала пять дней. Почти шесть. Зато есть печеньки. И всегда в наличие кофе и мороженое. Эти нехитрые богатства и достаю.

Хочется гляссе в домашних условиях, его и готовлю. Наливаю полчашки напитка, добавляю ложку сахара и закидываю внутрь пару шариков ванильного лакомства. Распечатываю упаковку крекеров и ловлю минуты истинного удовольствия.

Пусть весь мир подождет… но Горина в контакты вбиваю. Прикольный парнишка. Если пересечемся, я действительно порадуюсь. Вот с кем никакого напряга в общении.

Убрав грязную посуду, еще раз осматриваю закрома и прихожу к однозначному выводу, что поход в магазин неизбежен. Хочешь – не хочешь, а есть я скоро пожелаю. Сильно. Много. Пицца – не выход. Да и завтра будет лень куда-то выбираться.

Пока раздумываю над списком покупок, на экране всплывает напоминалка, которая разом сбивает беззаботный настрой.

«Задержка четыре дня», – оповещает котик из установленного на телефон приложения «Мой календарь».

И разом как-то нахлынывают воспоминания об утреннем недомогании, которое я приняла за мандраж перед полетом, а следом о вечерней тошноте, списанной на не совсем свежие продукты в кафе при гостинице…

– Да ну нафиг, – выдыхаю неверяще, зарываясь пальцами в волосы, чем порчу «хвост».

Сказать, что нападает ступор, это ничего не сказать. Естественно, когда люди занимаются сексом, последствия могут быть, и я – не ребенок, чтобы этого не понимать, но…

Но мы всегда (всегда!) предохранялись.

И пусть статистика говорит, что стопроцентная защита – это полное воздержание… а у презервативов только девяносто восемь…

– Да ну нафиг! – повторяю уже громче. – Мы не могли попасть в оставшиеся два.

Однако сомнения в моей голове множатся.

– В аптеку! Точно, мне нужно в аптеку, – принимаю самое мудрое решение и пулей устремляюсь в комнату, чтобы переодеться.

У меня нет однозначного ответа на вопрос: «Обрадуюсь ли я двум полосочкам?».

Глава 4

Платье сидит идеально. Прическа мне тоже нравится. Про два бестолковых теста стараюсь не вспоминать. Есть, конечно, желание запихнуть их оба в сумочку, которую прихватываю с собой, но потом передумываю. Ивану сегодня и так будет нервно. Зачем добавлять лишнего беспокойства?

Надеюсь, хотя бы сюрприз с моим возвращением и появлением на вечере его порадует. И, чем черт не шутит, а вдруг Василий Иванович Марков выберет генеральным подрядчиком нашу контору, а не Арского, пусть тот и вьется ужом вокруг единственной наследницы питерского миллиардера.

Телефон пиликает сообщением. Такси подъехало и ждет внизу. Бросаю последний взгляд на себя, красивую, вдеваю ноги в безумно шикарные туфли на шпильке и выпархиваю за дверь.

Адрес арендованного банкетного зала в «Юсупов-холл» водителю известен. И пусть сама там ни разу не была, уверена, сориентироваться труда не составит.

Так и получается. Расплатившись с таксистом, аккуратно выбираюсь на улицу и осматриваю помпезный фасад здания в стиле барокко. Трехэтажное, монументальное, с обилием лепнины. Широкую лестницу наверх венчает балюстрада, козырек придерживают витые белоснежные колонны, массивные двери с мордами львов гостеприимно распахнуты. Рядом топчется швейцар.

Уровень премиальности прямо-таки зашкаливает.

И это я еще внутрь не вошла, где, не сомневаюсь, увижу не только просторные помещения с огромными хрустальными люстрами под высокими потолками и множество зеркал, расширяющих пространство, но и позолоту в многочисленных украшениях, а также массивную мебель.

Со стороны небольшой парковки раздаются голоса. Трое мужчин и пара женщин приближаются, о чем-то весело переговариваясь. Одного взгляда на их дизайнерские вещи хватает, чтобы понять, это тоже участники сегодняшнего вечера. Не из нашей конторы и не Арского, там я многих знаю в лицо. Значит, «Нева-стройтрест». Третья организация, что дошла до финала из десяти, подавших первоначальные заявки, и сегодня наравне с нашей фирмой и «Балтстройинвест» будет ждать оглашения результатов выбора заказчика.

– Вера-Вера, как всегда очаровательна, обворожительна и умопомрачительна, – веселый голос раздается из-за плеча, отвлекая от переглядываний с незнакомцами.

Обернувшись, встречаюсь глазами с Михайловым. Он приближается широким шагом, всем видом демонстрируя безмерную радость.

– Приветствую тебя, красотка.

Михайлов – один из троих во всем «Слайтон-строй», кто общается со мной на «ты». Помимо него так делает только мой жених и Валентина, его секретарь, а заодно моя приятельница-подруга. Остальные строго следуют не столько правилам делового этикета, сколько элементарным правилам вежливости, обращаясь исключительно по имени-отчеству.

– Привет, Дим. Рада видеть, – улыбаюсь мужчине, нисколько не лукавя.

Есть у него способность без мыла влезать в любое место и налаживать контакты, при этом грамотно выполнять свою работу и часто помогать другим или прикрывать их косяки. А мне он симпатичен за то, что говорит все, что думает, не стараясь казаться лучше. Но и границ, вконец наглея, не переходит.

– А ты почему один? Где твой шеф и остальная братия? – имею ввиду главного инженера и его службу.

– Думаю, уже внутри, – кивает на здание, которым я недавно впечатлялась. – Они же настолько пунктуальные, что приезжают почти на час раньше необходимого.

– Отстаешь от коллектива, значит? У вас же как Тимур и его команда – один за всех и все за одного, – подкалываю беззлобно.

Знаю: быть как все – для Михайлова скучно.

– А я не настолько богат лишним временем, как, похоже, и ты, – подмигивает, совершенно не обижаясь. – Ладно, пойдем внутрь, начало через десять минут, нужно успеть влиться в толпу и занять лучшие места. Не против моей компании?

По-джентльменски подставляет локоть.

– Очень даже за, – без сомнений принимаю помощь. – Ненавижу заходить в незнакомые места одна. Так что, будь уверен, я у тебя на хвосте, пока не сориентируюсь. А там уж извиняй, вполне вероятно слиняю.

– Орлова-Орлова. Как всегда, прямолинейна, – фыркает Михайлов, ехидно закатывая глаза. – У тебя папа, случайно, не железнодорожник?

– Нет, военный. К чему вопрос? – вскидываю бровь.

– Да так. Хотел схохмить про прямую, как рельса, дочку железнодорожника, но, раз военный, пожалуй, не буду рисковать.

– Вот и правильно, – киваю с серьезным видом. – Риск, Дима, дело, конечно, благородное. Однако… последствия могут больно приложить по одному месту. Ну чего замер, мы же, вроде бы, опаздывали.

Тяну Михайлова вперед, в то время, как он замирает будто вкопанный и удивленно пялится на меня во все глаза.

– Нет уж, Вера, погоди. Ты мне что, угрожаешь?

И смотрит как на восьмое чудо света.

– Да с чего ты взял, – отмахиваюсь, беря его на буксир, – просто, как и ты, шучу. Разве не похоже?

– Знаешь, Орлова, не очень, – фыркает приятель. – Шуточки у тебя… армейские и совершенно никак не ассоциируются с внешностью ангелочка.

– Ой да ладно! – хмыкаю в ответ. – Ты тоже, знаешь ли, на трусишку зайку серого не катишь. Хватит сердечный приступ разыгрывать, на нас и так сливки общества пялятся.

Глава 5

Оборачиваюсь, чтобы осмотреться и постараться найти его в толпе, но первым, на кого натыкаюсь, причем вполне буквально, оказывается Арский.

Вот же черт из табакерки.

– Вера Владимировна, добрый вечер. Рад видеть Вас сегодня вновь, – произносит он с улыбкой, будто нашел именно того, кого искал, и следом протягивает руку Михайлову.

Ожидаю сухого ничего незначащего приветствия, но мужчины удивляют. Здороваются как старые приятели, умудряясь при этом переброситься взаимными подколками.

Неверяще хлопаю ресницами, переводя взгляд с одного на другого.

То, что они знакомы, и не шапочно, можно уже не уточнять. Слишком добродушные ухмылки у обоих на лицах, да и позы расслабленные. Однако, неожиданно.

Ладно, мой сослуживец. Дима со всеми на короткой ноге. К его поведению я привыкла.

Но Арский?

Он же человек настроения, которого никогда заранее нельзя просчитать. То ледяной айсберг с язвительными репликами, парой вопросов заставляющий нервничать даже самых лучших профессионалов и держаться от него подальше. То душка-обаяшка с широкой белоснежной улыбкой, что настораживает окружающих еще больше. Меня так точно. И при любом раскладе этот мужчина соблюдает дистанцию. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня всегда.

– Прекрасно выглядите, госпожа Орлова, – обращается он вновь ко мне. Медленно скользит взглядом с головы до туфель и обратно возвращается к глазам. – Платье Вам гораздо больше подходит…

Краснеть не собираюсь. Но его комментарий, который специально повисает в воздухе недосказанным, прямым тексом намекает на утреннюю встречу в лифте.

Вот же язва злопамятная.

– Надеюсь, в этот раз Вы меня обнюхивать не станете? – выпаливаю и отступаю на шаг, игнорируя Михайлова, взирающего на нас с немым изумлением.

Ничего страшного. Не в курсе же всего ему быть.

– В этом нет необходимости, Вера Владимировна. Ваши духи, если не ошибаюсь «Trussardi My Name», я давно запомнил. Вы им уже несколько лет не изменяете, – пожимает плечом.

Сказать, что он меня шокирует?

Так и есть. Подтверждаю: шокирует.

Стою и хлопаю глазами, поражаясь его умению подмечать детали, запоминать и делать выводы. Он – не человек, компьютер.

– Недавно сюда пришли? – обращается он уже к Дмитрию как ни в чем не бывало. – Смотрю, у вас даже напитков еще нет.

– Так и Вы, Виктор Алексеевич, заполненными руками не блещете. Тоже все бегом и бегом? – хмыкаю, демонстративно опуская взгляд на его ладони.

Вспоминать о столкновении, произошедшем не далее, чем пять минут назад, не собираюсь. Хотя все же стоит порадоваться отсутствию у него бокала. Иначе еще одна жидкость в этот бесконечный день оказалась бы на мне.

– Отличная идея, ребята, – Михайлов умело делает вид, что всё в порядке, и широко улыбается, глядя на нас по очереди. – Вить, приглядишь за Верочкой? Я быстренько к бару метнусь и организую всё по высшему уровню. Даме – игристое, джентльменам – чуть покрепче, – «как любим» – эту часть он не произносит, но почему-то мне кажется, что она была бы вполне уместна.

– Без проблем, – Арский успевает ответить первым, и, чтобы не выглядеть глупо, я просто киваю.

Ну не сожрет же он меня прилюдно?

А так, постоим, помолчим или поговорим, а я между делом Игнатова поищу. Где-то же тут должен находиться пропащий жених? Тем более торжественная часть вот-вот начнется.

Будто вторя моим мыслям, музыка, звучащая в разных концах зала, приглушается, оставаясь лишь фоном, а на небольшое возвышение в центре, созданное искусственно, которое я прежде не замечала из-за плотной толпы, поднимается молодой человек с микрофоном в руках. Хорошо поставленным голосом он приветствует всех гостей и напоминает о причине мероприятия, стягивая на себя внимание.

– Разве Вы не должны быть там же? Среди них? – обращаюсь к Арскому, расслабленно стоящему рядом. – Я имею ввиду присутствующих у сцены.

Теперь, когда почти все зрители развернулись в одном направлении, я замечаю в первых рядах самого господина Маркова. Он улыбается в компании губернатора, его зама по строительству и еще нескольких лиц, то и дело мелькающих на телевидении. Чуть дальше вижу своего жениха. Иван держится рядом со своим отцом Игнатовым Сергеем Сергеевичем, генеральным директором «Слайтон-строй». Остальных мужчин и женщин, что их окружают, я не знаю.

– Нет. Не должен, – отвечает он ровно, поворачивая голову ко мне. – Я и отсюда все прекрасно вижу. Тем более, Ваша компания, Верочка, меня устраивает значительно больше.

Вот же! Я понимаю, что он специально использует моё имя в той вариации, как до этого произносил Михайлов, но реакции собственного тела – легким колким ощущениям вдоль позвоночника – удивляюсь.

Непривычно. Я рядом с Иваном давно чувствую себя ровно. Никакого мандража, мурашек, потеющих ладошек. Обыкновенное ровное тепло и нежность к близкому человеку.

А тут будто против шерсти гладят.

Хотя… – нахожу для себя подходящее объяснение, – всё элементарно.

Я – молодая, впечатлительная и хрупкая. Мой жених – мой одногодка, с легким нравом, открытый, добродушный. Фигура под стать моей – худощавый, выше всего на треть головы. Зеленоглазый блондин, красавчик. С ним легко, уютно и безопасно. Он не внушает страха и трепета, находясь рядом. Не заставляет ершить иголки и готовиться обороняться.

Глава 6

– Что?

Мне кажется, я произношу это про себя, но ошибаюсь. Потому что Михайлов отвечает:

– Верунь, ты реально не знала? Они же даже не скрывались. Постоянно то на вечеринках вместе появлялись, то в ресторанах обедали-ужинали.

– Давно?

Вопрос стеклом царапает горло, но я его задаю.

– Ну… больше месяца точно, а до этого… кто знает. Я специально за ними не следил, но несколько раз в одних и тех же местах пересекался.

– Нет, Дима, я не знала… – поднимаю на него взгляд, отворачиваясь от сцены, куда уже поднимается обсуждаемая нами парочка влюбленных. – И мне никто ничего не говорил.

Отстраниться от происходящего, задвинуть истерику подальше и продолжать непринужденно вести беседу – надо, Вера, надо!

Сжимаю зубы покрепче, а бокал обхватываю сразу обеими ладонями. Они трясутся, и по возможности это нужно скрыть.

– Неудивительно, – фыркает сослуживец, в то время как Арский продолжает стоять с нами рядом, не участвуя в разговоре, но внимательно слушая. – У нас же еще тот террариум, а не организация. Все друг другу мило улыбаются, кланяются, по имени-отчеству называют, а как завернешь за угол, в след уже несутся язвительные проклятия. Вот скажи мне, ты много себе друзей-коллег завела за несколько лет работы?

– Нет, – произношу то, о чем он и так в курсе. – Ты и Синюхина. Всё.

– Вот и ответ, – Михайлов совсем не весело улыбается. – Все наши интеллигенты тихо злорадствуют за спиной, а в глаза смотрят, аки ангелы. А что касается, почему конкретно я тебе ничего не сказал, отвечу. Я не стал этого делать, потому что еще десять лет назад дал зарок не лезть в чужое личное. Уж, прости, подруга, но в свое время очень хорошо отхватил за подобное. Не любят у нас люди тех, кто им плохие известия приносит, и моментально делают козлами отпущения, руша дружбу, создаваемую десятилетиями. И совсем неважно, это те, кого ты обличал, или те, кому открывал глаза. Ненавидят тебя оба поровну. Да и если уж на то пошло, ответь, Вер, сколько раз мы с тобой вели серьезные задушевные беседы за те полгода, что я работаю в «Слайтон-строй»? Согласись, ни разу! Так, время от времени перебрасывались парой-тройкой фраз, да что-то на ходу обсуждали в короткий обеденный перерыв раз в две недели. И потом ты сама придерживалась официального стиля общения, не особо подпуская к себе, а я несильно навязывался.

Прикусываю губу, совершенно забивая на то, что дома наносила увлажняющий блеск, и киваю.

Всё верно.

Михайлов во всем прав. И обвинять его глупо.

А как бы я сама поступила в аналогичной ситуации?

Узнала про изменяющую ему подругу, которая к тому же является начальницей. И что? Побежала бы докладывать и открывать глаза на правду-матку? Не уверена.

Скорее всего сделала бы аналогично: не стала вмешиваться.

– А Валентина? – намекаю на подругу-приятельницу. – Тоже принципы?

– Не знаю, – Димка пожимает плечами, глядя на меня совершенно серьезно. Хорошо, что без жалости, она мне вовсе не сдалась, – но предположениями поделюсь. Может быть, она слишком верной секретаршей оказалась, которая секреты шефа ставит выше вашей дружбы. Ну или уж совсем «черный» вариант – Игнатов пригрозил ей увольнением, если станет много болтать. Девчонка испугалась.

– Да ну нет, Дим. Мы же про Ивана говорим, а ты его знаешь, – категорически отказываюсь соглашаться с последним соображением. – Он мухи не обидит. А угрожать людям…

Качаю головой.

– В очередной раз убеждаюсь, как сильно заблуждался на Ваш счет, Вера Владимировна, – впервые за всё время Арский вступает в разговор. – Каюсь, думал, что Вы, как и Игнатов-младший, такая же прожженная интриганка. Но теперь рад своей оплошности.

– Интриганка? Я? – неподдельно возмущаюсь, на минуту забывая о причине недавнего расстройства. – Ну знаете, Виктор Алексеевич, да Вы…

– Ольга Маркова – моя бывшая невеста, – не дает договорить мужчина.

Он произносит фразу негромко, даже с ухмылкой, едкой, колкой, адресованной точно не мне, скорее самому себе, хотя могу и ошибаться.

Замолкаю. Горечь, пропитывающая его слова, так остро бьет по моим собственным ощущениям, будто мы с ним переживаем одну трагедию на двоих.

– Невеста?

Не знаю, почему, задав этот вопрос, я оборачиваюсь в поисках поддержки к Михайлову, но тот не выглядит удивленным. И просто кивает.

В который раз убеждаюсь в своей догадке, между мужчинами не шапочное знакомство, а что-то значительно большее. Мой коллега в курсе многих событий, связанных с владельцем «Балтстройинвест».

– Совершенно верно, – Арский делает глоток из бокала, про свой, к слову, я в пылу беседы забываю, и продолжает. – Мы познакомились с ней на предновогодней закрытой вечеринке. Красивая девушка, образованная, милая, умеющая поддерживать беседу и эффектно себя подавать. Я ей заинтересовался. Пригласил на следующий вечер в ресторан. Затем еще раз. И еще. Она не отказывала, проявляя взаимную симпатию. Мы стали встречаться. Месяц, второй, третий. Официальную помолвку не оглашали, по мне всё это глупости, но о браке, не скрою, стал задумываться. Даже кольцо заказал, которое она выбрала...

Глава 7

О, закатывать скандал я не планирую.

Не потому что боюсь осуждения в глазах окружающих или гнева генерального директора, который не потерпит прилюдного полоскания его фамилии в такой торжественный час. И уж точно не потому, что я забочусь о нервах жениха.

Перетопчется.

Скандала не будет прежде всего потому, что я не стану унижать саму себя.

Нет, падать ниже, чем опустил меня Игнатов, я не стану. Не дождутся. Ни чертов жених, ни сослуживцы, редкие взгляды которых теперь, после слов Михайлова, я расшифровываю довольно легко – злорадство. Злорадство, чуточку припорошенное удивлением.

Глядя на бликующие края своего бокала, проглатываю противный комок горечи, собравшейся в горле, запиваю его дорогим, но сейчас безвкусным шампанским, и выше поднимаю голову. Изображать беззаботную улыбку на губах и таинственный блеск в слегка прищуренных глазах мне, как юристу, труда не составляет.

Не доходя до «звезд» вечера, сворачиваю в сторону, прислоняюсь спиной к колонне и упираюсь открытым взглядом в жениха… уже не моего… Знаю, не пройдет много времени, прежде чем он заметит прикованное к себе внимание, обернется и... Надеюсь ему достанет смелости, чтобы меня не игнорировать, а подойти.

Не сможет же он упасть в моих глазах еще ниже?

Как знать – как знать…

Уверенности нет ни в чем.

Пока же мужчина увлеченно принимает поздравления. Он смеется, положив одну руку в карман брюк, а второй за талию обнимает свою хрупкую невесту. Та рассказывает что-то увлекательное… что-то чертовски увлекательное, судя по тому, как на пару с каким-то седовласым мужчиной господин Игнатов-младший слушает ее и продолжает разбрасываться улыбками.

Втягиваю носом воздух и шарю глазами по широким плечам, длинным ногам и узким бедрам. Черный костюм сидит на нём потрясающе. Иван-подлец-Игнат неотразим. Несмотря ни на что, сердцу он кажется родным и близким, а вот мозг уже осознал глобальность катастрофы и разрывает сердце на части.

Официант подходит к их компании, предлагает напитки. Я знаю, что он выберет. И хмыкаю, угадав. Виски, его любимый напиток…

За полтора года отношений, я запомнила многие его привычки и пристрастия. Думала, что довольно хорошо изучила его натуру и характер, но ошиблась. Игнатов оказался темной лошадкой, хитрожопой темной лошадкой.

Мы познакомились с ним два с половиной года назад, когда он устроился в «Слайтон-строй» обычным финансистом. Первые полгода просто здоровались, как сотрудники одной фирмы, работающие в разных отделах. Позже стали перебрасываться шутливыми ничего не значащими фразами о погоде, природе, перекусах на бегу.

Я замечала, что ему интересна, но сближаться не планировала. Не потому, что он – сын директора, а потому что красавчик, душка-обаяшка, местный ловелас и все такое. Но Иван был настойчив, и через год упорных уговоров я дала нашим отношениям зеленый свет. Позже ни разу не пожалела.

Дура?

Теперь похоже, что да.

Родители воспитали меня в твердом убеждении, что все люди равны. И среди равных нет тех, кто еще ровнее. К чему я думаю об этом?

Все просто, Игнатов мне виделся таким же. Он – обычный мужчина, я – обычная женщина. Всё!

Он никогда не кичился наличием дорого автомобиля, шикарной трешкой в центре и одеждой, пошитой на заказ. Я не комплексовала по поводу съемного жилья и самых обычных родителей: отца-военного и матери-медика. Вот еще, у меня самые лучшие мама и папа.

И уж точно не задумывалась о пропасти, той самой, огромной и непреодолимой, о которой так часто все говорят. О пропасти между разными социальными слоями.

Сейчас, глядя на «идеальную» спутницу Игнатова, впервые ухватываю за хвост шальную мысль: а может быть и правда, рядом с таким мужчиной мне изначально не было места? И я для него являлась лишь временным увлечением?

В отличие от Марковой. Вот уж кто точно – его поля ягодка.

Фокусируюсь на ней и старюсь оценить с непредвзятой точки зрения. Улыбка сама по себе из принудительной превращается в настоящую. Все правильно. Тут даже вышка не нужна, чтобы понимать: Ольга – образец гребаного высокого вкуса и гребаной утонченности, гребаного ума и гребаной значимости. Она прекрасна, хотя в ней нет ничего вычурного. Даже прически нет. Идеально гладкое каре, которое идеально подходит ее не очень высокой, но очень женственной фигуре. Ослепительная улыбка на пухлых губах, профессиональный макияж, лицо сердечком, ямочки на щечках. Но, главное, от нее веет уверенностью в себе и той женской силой привлекательности, которые надежно подкрепляются папочкиными капиталами.

Идеальная, чтоб ее, спутница для Игнатова.

Принцесска для принца.

Я – предвзятая завистливая стерва?

Вполне возможно. Не буду спорить.

Но слова Арского из головы не выходят. Она «увелась» от одного денежного мешка к другому, потому что… почему?

Кошелек Игнатова оказался толще кошелька Арского?

И теперь, глядя на Ивана, не могу не задаваться аналогичным вопросом: а он в невесты взял Ольгу или дочь Маркова?

Деньги к деньгам? Один сплошной расчет – так что ли?

Глава 8

Живот горит огнем, пальцы совсем холодеют. Перед глазами картинка плывет. И, судя по лихорадочному жару на щеках, скачет температура.

– Как же все не вовремя, – бубню под нос, неторопливо разгибаясь.

Нужно срочно решать, как выбираться. И по-хорошему минимизировать любые встречи.

Как не печально признавать, прав оказался бывший женишок: сидела бы дома, избежала бы многих проблем.

И оставалась все той же бестолковой клушей, которой пользуются для удобства?

Нет. Ни за что.

Я всё правильно сделала. И пусть Игнатов думает, что уболтал и красиво съехал, а я молча проглотила и смирилась… ну-ну. Еще посмотрим, кто кого.

Пусть я не ВИП-самка, но гордости от этого у меня не меньше. А месть – блюдо, принятое подавать холодным. Не знаю, что, не знаю, как, но я придумаю. И отыграюсь.

Подставлять вторую щеку, когда со всего маха огребла по первой, – нет, не мой вариант.

Так, аккуратненько выпрямляюсь, медленно выдыхаю, осматриваюсь. Единственное, что в этой кошмарной ситуации приходит в голову – поймать официантку. Женщина женщину всегда поймет, особенно, как не смешно, средний класс – средний класс. И очень рассчитываю, что поможет.

– Нет, тут ты не прав, будем еще думать… Э-э-э, Вера Владимировна? – знакомый голос со стороны тропинки заставляет вздрогнуть, отчего опоясывающая боль простреливает новым спазмом.

Прикусываю губу, чтобы не застонать, и упираюсь взглядом в Арского. Он стоит неподвижно и странно на меня смотрит. То, как быстро темнеет его лицо, пугает.

Прослеживаю, что так сильно заинтересовало или не понравилось, и мысленно матерюсь. Для сегодняшнего вечера я выбрала платье из плотной золотисто-бежевой ткани. К несчастью, оно оказалось с повышенной гигроскопичностью. В общем, произошедший со мной конфуз для нечаянного свидетеля становится очевиден.

Черт! Черт! Черт!

Не успеваю сориентировать и сообразить, что Виктор Алексеевич до встречи со мной с кем-то разговаривал, как число свидетелей возрастает вдвое.

– Вера? – из-за плеча Арского выглядывает Михайлов. – С тобой всё в по…

Господи, как же хочется взвыть, громко и протяжно, закрыть лицо руками и притвориться, как в детстве, что если я никого не вижу, то и меня тоже…

Но руки к сожалению, заняты. В одной держу сумочку, другой упираюсь в дерево. Без опоры пока никуда.

А бокал? Пустой бокал валяется в траве. Его я выронила, когда прострелил первый самый болезненный спазм.

– Всё нормально, – произношу несусветную чушь и прикрываю пятно на подоле клатчем. Уж лучше так, чем смотреть на два шокированных мужских лица.

– Ага, нормально, я заметил. Только еще пять минут, и ты в обморок грохнешься, – выдает Арский, перед этим смачно выматерившись. – Это Игнатов сделал?

Не понимаю, каким образом он связывает одно с другим, потому не отвечаю. Да, с Иваном мы разговаривали, но случившееся со мной – обычная физиология. Надеюсь. И вообще… мне бы домой поскорее.

К слову, руководителю «Балтстройинвест» ответ и не требуется. Скинув пиджак и укутав меня в него, как ребенка, он протягивает Михайлову вынутые из кармана ключи:

– Дим, подгони мою машину на заднюю парковку, – кивает в сторону живой изгороди. – А я пока Саныча наберу, чтобы нас выпустили через черный ход.

В отличие от мужчин, которые друг друга прекрасно понимают, я туплю. Саныч, задняя парковка, черный ход, бред. Неважно.

Главное, мне собираются помочь. Это…

Снова прикусываю губу. Теперь чтобы не разреветься от умиления. ПМС – мой злейший враг. Эмоции штормят, бросая из крайности в крайность. В этот период хочется то тихо ненавидеть всех до единого, то обнимать весь мир. Первое было чуть раньше, теперь топит вторым.

Поглубже заворачиваюсь в теплую ткань пиджака, радуясь, что он прикрывает мое тело до колен, спиной прислоняюсь к широкому стволу березы и делаю медленные вдохи и выдохи. Безумно хочется присесть или прилечь, чтобы стало полегче. Но не имея возможности, концентрируюсь на терпком мужском запахе с нотками корицы и мандарина, что исходит от одежды Арского.

Вкусный.

Сам же мужчина достает телефон и, в пару кликов нажав вызов, не отходит в сторону, а остается рядом. В сгущающихся сумерках его речь звучит отчетливо и так интересно, что… да, бессовестным образом заслушиваюсь.

– Здорово, Саныч. Да, у тебя… Конечно, без сюрпризов… Мне помощь нужна. Пусть твои архаровцы калитку откроют… Да, правильно понял, ту самую… Нет, не чтобы вынести труп Игнатова… Нет, не вру… Да, мля, Саныч, хватит шутить… Честно… Просто девушке помогаю… Да, хорошей… Нет, Маркову я не ворую… Верно, в жопу… Как скажешь… Всё. Хорош трепаться. Давай, набирай своим. Спасибо, брат. Увидимся.

– Брат? – повторяю предпоследнее слово, когда Арский, сбросив вызов, резко оборачивается и ловит мой взгляд.

Ну не про Маркову же и жопу в одном предложении уточнять?

– Друг. Очень хороший друг, – пожимает он плечом и круто меняет тему, фокусируясь на руке, которой я поглаживаю низ живота. – Ты как? Еще несколько минут продержишься?

Глава 9

Просыпаюсь как от толчка. Дотягиваюсь до тумбочки, чтобы взять телефон, и проверяю время. Еще только семь утра, а сон ушел безвозвратно.

Вот так, Вера. Загадывала в субботу поваляться до обеда и полентяйничать?

Получай. Только в извращенной форме.

Валяться придется по-любому, как и ничего не делать. Потому что, во-первых, в больнице принято лежать, а не бродить по коридорам и нервировать медперсонал. Во-вторых, лазать в телефоне – не вариант. Зарядного устройства нет, а индикатор выдает тридцать два процента, и это чревато тем что, когда меня выпишут, я не смогу вызвать такси. А больше заняться нечем. В-третьих, медсестра заранее «порадовала», что в выходные врач начинает обход не раньше одиннадцати.

Потому куковать мне на больничной койке до обеда. Ну не сбегать же в самом деле? Тем более, пусть и страшно, но хочется узнать результаты анализа.

Как говорится, попадос по всем фронтам.

К слову, в клинике я очутилась неслучайно. Меня сюда Арский привез. Когда запихнул в машину, даже слушать ничего не стал про поездку домой. И в обычные «женские дни» не поверил. Выдал: «Сказки мне не рассказывай, и сама себе диагнозов не ставь. Пусть специалист осмотрит. Обещаю, если даст гарантию, что все в порядке, домой доставлю в лучшем виде».

Не согласилась. Так и согласия никто не спрашивал. Зато с дуру пошутила, что зря старается, дежурных гинекологов он ночью ни в одной государственной больнице не сыщет.

Наивная, нашла с кем связываться.

Арский оказался сообразительным. Взял, да к моим словам прислушался: сразу в частную поехал. И ведь с первой попытки нужного врача организовал.

Тот никакого недовольства нашим визитом не выразил, внимательно выслушал мою путанную историю про тесты на беременность, покивал, осмотрел и заставил медсестру взять анализ крови на ХГЧ. А затем на ночь оставил. Для перестраховки.

Арский даже не удивился такому произволу. Удостоверился, что меня в отдельную палату определили, накачали спазмолитиками и витаминами, попрощался и уехал.

Я же настолько утомилась, что на автомате поблагодарила его за помощь, медсестру за предоставленные гигиенические средства, новые ночную рубашку и халат, а также тапочки одноразовые. Нет, не белые, к счастью. И при первой же возможности приняла горизонтальное положение.

Вырубилась моментально, стоило голове коснуться подушки. И ничего не снилось. Просто провалилась в темноту, а через несколько часов из нее вынырнула.

И вот утро. Я бодра, но не весела, и занимаюсь тем, что изучаю одноместные хоромы.

Уж лучше их, чем по кругу гонять события вчерашнего вечера. Но решить проще, чем заставить голову отключиться. Она же не слушается. И в памяти одно за другим воскрешаются то одни, то другие моменты.

Игнатов-младший в обнимку с Марковой. Его руки, обнимающие ее за талию, его губы, целующие ее в висок, его глаза, глядящие на нее с восхищением.

Василий Иванович, подтверждающий новость о помолвке дочери и Ивана, и раскрывающий секрет об их совместном путешествии по Европе.

Сергей Сергеевич, сияющий как серебряный самовар и поднимающий бокал за красивую пару.

Так мерзко. И лицемерно.

Или нет?

А ведь отец Ивана знал, что мы встречаемся, не мог не знать. Но игнорировал этот факт. Даже когда случайно пересекались с ним в кабинете коммерческого директора, относился ко мне ровно, как к любому другому сотруднику своей организации. Ни больше, ни меньше.

До меня только сейчас доходит, как ловко все было организовано. На виду. Но я, будто слепая, ничего не замечала. Полтора года…

Полтора года я была женщиной его сына, а мы ни разу не пересекались ни с ним, ни с его супругой вне офиса. Ни на семейных торжествах, ни на праздновании дней рождения или все того же нового года. Потому что всегда появлялась какая-нибудь веская причина. То Иван отсутствовал, то болел, то хотел побыть только вдвоем. Пару раз мне выпадали командировки на не совсем удачное время.

Теперь даже не сомневаюсь, почему. Всё было просчитано до мелочей.

Я была нужна Игнатову-младшему, но не воспринималась Игнатовым-старшим всерьез. Поэтому первый ловко мной манипулировал, чтобы не нервировать второго. А тот, в свою очередь, закрывал глаза на игры сына и давал время нагуляться.

Вопрос: с чего тогда я решила, что являюсь невестой Ивана?

И тут у меня есть ответ. Именно моим женихом представился Игнатов, когда ко мне в гости прилетали родители. О, Ванюша не скрывался. Всячески демонстрировал свои серьезные намерения, отвешивал комплименты моей маме, жал руку отцу за прекрасно воспитанную дочь. Водил их в ресторан, дарил цветы одной, коньяк другому. На меня взирал влюбленными глазами, что тех больше всего и подкупало.

Мразь!

Сейчас я смотрю на ситуацию под другим углом и вижу четкие и грамотно сделанные шаги. Вот дурында, а еще всегда гордилась, что прекрасно играю в шахматы. Нет, Верочка, продула ты партию. Почти продула. Игнатов тебе ловко влепил шах.

Прилет мамы и папы совпал с первым месяцем наших официальных, как я думала, отношений. Вот Иван и расстарался. Дожал меня до постели. Я ж – дочь военного, воспитанная в строгости. Надеялась и мечтала об одном-единственном любимом. Чтоб, как у родителей… А тут такая лапша на уши.

Глава 10

Кстати…

– Виктор Алексеевич, позвольте… – встречаюсь с ним глазами и исправляюсь, раз уж сам предложил, – позволь полюбопытствовать. Зачем ты вчера со мной так подробно своими личными отношениями с Оленькой делился? Хотел, чтоб пожалела? Так вроде особой печали на лице не заметила.

– Нет, просто правильную картину рисовал. То, как извернул все Игнатов, полный бред, но ты купилась. А меня вздернуло. Признаю, выглядеть сволочью мне не привыкать, но после нашего с тобой разговора в лифте расхотелось. Почему? Пока не спрашивай. Сам не до конца понял. Что же касается жалости… нет, Вер, она мне ни к чему. Кажется, сейчас я даже рад, что Ольга выбрала Ивана.

– Позволила себя увести… – не могу не припомнить его вчерашние слова, – как овцу на привязи.

– Язвишь? Тебя так зацепила эта фраза?

– Да и еще раз да, – пожимаю плечами. – Сложно воспринимать человека адекватно и зрело, если его сравнивают с безмолвным животным. А раз ты так это представил, значит, был повод. И дала его твоя бывшая дама сердца. Не думаю, что твое эго с ее уходом так сильно пострадало, что решил отыграться, пытаясь ее передо мной унизить. Не припомню среди твоих личностных качеств мелочности.

– Лихо ты завернула, но… в какой-то степени понять логику можно. На самом деле Маркова – неплохая девушка. Не думай. И все, что о ней говорил – правда. Она красива, образованна, мила. В общем, идеальная спутница жизни...

– Но? Не может не быть «но», – делаю вывод, внимательно анализируя услышанное.

– Не «но», а «если», – кивает он. – Она прекрасна, если глубоко не копать.

Умеет же господин Арский парой фраз навести шороху и завладеть вниманием.

– Жажду подробностей, Виктор Алексеевич. А то у меня в голове не укладывается, как так может быть, чтобы в один момент ты желал связать себя узами брака, а в другой – уже радуешься, что дело прогорело.

Улыбается, чуть щуря глаза.

– Тут все просто. Еще год назад я понял, что пришло время вить гнездо. Тридцать пять миновало, уже не мальчик. Финансовой стабильности показалось мало, захотелось обзавестись надежным тылом: женой, детьми. Но так, чтобы без особой драмы, соплей и выноса мозга. Ольга удачно подвернулась под руку и идеально вписалась в мои планы. Впрочем, я от нее правды не скрывал, сразу описал перспективы. Она согласилась на отношения. В целом же, как ты догадалась, наш брак с Марковой стал бы взаимовыгодной сделкой. При этом каждый выигрывал что-то свое. Я приобретал статусную жену, которая через пару лет родила бы мне наследника, а также поддержку в лице ее папаши. Ольга сохраняла прежний уровень жизни, какой обеспечивал ей отец, но при этом получала от него полную независимость. Она ни раз жаловалась, как душит его опека, но, думаю, там все еще серьезней. Больше чем уверен, Иван Игнатов – не только ее личный выбор, но и полное одобрение со стороны Василия Ивановича. Как говорится, деньги к деньгам, – спокойно озвучивает он то, о чем только вчера я думала конкретно этими же словами. Правда, после добавляет кое-что новое, – а старые деньги к старым деньгам. Игнатов-старший и его фирма, созданная более тридцати лет назад, показались Маркову более весомыми фигурами, чем я, молодой предприниматель, и ставку в итоге он сделал на них.

– Погоди, – приподнимаю ладонь, – я правильно понимаю? Выходит, тебя сорванная сделка, к которой ты приравнивал свой будущий брак, расстроила намного больше, чем то, что любимая девушка променяла тебя на другого парня?

– Совершенно верно. Низкой самооценкой я не страдаю. А вот потерянного времени жаль, как и того, что тебя предпочли конкуренту.

– Бред, – качаю головой. – Полный бред. Нет, может, для вас, двинутых на всю голову толстосумов, это в порядке вещей – продавать самого себя, для меня же – дикость. Ну не роботы же вы. А как же чувства, эмоции, симпатии? Вы ж с Ольгой спать собирались, в конце концов.

– Собирались, – хмыкает, – и не только спать. А в чем проблема? Она – красивая женщина. Я – здоровый мужчина. Так что… осечек не было, ни разу, если ты так по этому поводу переживаешь. И свет мы не выключали, когда…

– Арский! – рыкаю, не сдержавшись. – Избавь меня, пожалуйста, от подробностей.

Невыносимый мужчина.

Качаю головой.

– А что не так, Вера Владимировна? Ты же сама об этом речь завела, я просто ответил, – смеется этот… этот.

И так заразительно делает, что сама, хоть и поджимаю губы, а хочу улыбнуться. Невозможно кривиться, когда такая мощная энергетика рядом сбивает весь негативный запал.

– Ладно, тогда с чего вдруг твое мнение относительно союза с Марковой так кардинально поменялось всего за несколько дней? – спрашиваю не без ехидства.

Его странная логика цепляет, подзуживая разобраться в деталях. Кажется, будто разговариваю с существом с другой планеты, у которого каждый шаг рассматривается с точки финансовой выгоды или через призму выгодных сделок.

– Тут тоже все просто. Влезая в отношения с Ольгой, я считал, что взаимной симпатии для крепкой семейной жизни будет достаточно. Остальное со временем наработается, главное, иметь доверие, общие интересы и цели. Но то, как легко развалились наши полугодовые отношения, показало – ничего крепкого не было. Даже первый интерес почти сошел на нет. Осталась привычка и заложенное в голове стремление дойти до цели. Когда же все развалилось, я осознал, что не скучаю по правильной до зубовного скрежета невесте, – пожимает плечами, по-прежнему улыбаясь. – Хочется другого.

Глава 11

Мне кажется, такое часто происходит. Мы о многом не задумываемся всерьез, пока это не затрагивает нас лично. Когда же касается, ломаем голову, анализируя и строя сотни вариантов развития событий. Пусть и понимаем, что… уже поздно.

– Показатель ХГЧ равен 290 мМЕ.

– Что это значит?

– Приблизительный срок беременности – около двух недель.

– Погодите, я что… ждала малыша? То есть... – касаюсь живота, где тянущая боль значительно уменьшилась благодаря обезболивающим, – вчера у меня случился выкидыш?

– Верно. Думаю, Вы почувствовали, что боли были немного другими, чем обычно. И тянуло не только низ живота, но и поясницу, плюс тошнота, – Ксения Игоревна подробно описывает симптомы, на часть которых я до ее слов не обращала внимания. – Вера Владимировна, настоятельно рекомендую Вам пройти медосмотр примерно дней через десять. Нужно убедиться, что с организмом все в порядке, и в дальнейшем Вы…

Остальное как во сне. Я киваю, соглашаясь вернуться спустя время, подписываю нужные бумаги, собираю вещи, переодеваюсь и выхожу в коридор. А в голове на репите крутится одно и тоже: «Приблизительный срок беременности – около двух недель».

Приблизительный срок беременности – около двух недель.

Приблизительный срок беременности – около двух недель.

– Вера, что такое? – Арский ловит в дверях, мгновенно считывая мое заторможенное состояние.

И, кажется, я хочу ему улыбнуться… но не могу. Будто лицо заморозилось. Зато четко выдаю то, что все долбит и добит в мозгу:

– Приблизительный срок беременности – около двух недель.

– Погоди, то есть ты...?

Не договаривает, а я киваю:

– Да, Виктор Алексеевич, я потеряла ребенка.

Прикусываю губу до крови и позволяю прижать себя к широкой жесткой груди, чтобы утопить ее в слезах. Почему-то уверена, он не станет возражать. Он поймет.

А мне совсем чуть-чуть, но нужно его поддержки.

– Плод, Вера Владимировна, вы потеряли плод. На таком раннем сроке… это еще не ребенок, – оказывается, за моей спиной останавливается Мирская, про которую я совершенно забываю. И она уверенно пытается донести до меня важную мысль и подсластить пилюлю. – Если бы не усилившиеся боли и Ваша срочная госпитализация, через сутки-двое Вы бы и не узнали, о том, что произошло, списав все на обычное ежемесячное женское недомогание. Поверьте, ничего страшного не случилось. Это – не катастрофа. Мы проведем обследование, поймем причины, и не пройдет года, как у вас с мужем обязательно родится здоровый и крепкий малыш.

– Вы правы, обязательно родится, – шепчу одними губами, отвечая не ей, себе.

Потому что в голове в этот момент происходит глобальная перестройка. Смена приоритетов и новая расстановка ценностей. А еще перезагрузка.

И я отчетливо сознаю, что малыш мне нужен и важен. Это Игнатов не хотел детей и мне внушал свое видение, а я-то хотела. Всегда хотела и хочу. Своего ребенка, которого буду любить и ценить. А он будет любить меня. Ни за что, просто потому что я – его мама.

И пока в голове кипит и варится полная каша, широкие ладони мужчины, чужого мужчины, меня не отпускают, поддерживают, успокаивают и дарят защиту. То, чем должен был бы заниматься тот, кто предал, кто довел до стресса, тот, чей малыш не захотел появляться на свет.

– Вер, всё будет хорошо. Раз Ксения Игоревна так говорит, давай ей поверим. Она – профессионал своего дела и врать нам – ей не имеет смыла. Верно я говорю? – Арский вновь все берет в свои руки.

– Конечно, – тут же подтверждает его слова Мирская и, кажется, даже обменивается с ним номерами телефона.

А я… я, наверное, в этот момент понимаю жестокую, но истину: что не делается, к лучшему. И всему должно быть свое время.

Раз мой малыш решил, что такой поганец, как Игнатов, не должен быть его отцом, значит, так надо. Так правильно, пусть и больно.

– Спасибо. И простите меня за истерику, – обращаюсь сразу к обоим, поскольку они продолжают оставаться рядом. Выплеск эмоций помогает, в голове действительно проясняется, а на душе становится легче. Хотя при этом я чувствую себя холодной стервой. – Поехали домой?

Арский кивает, и я, поблагодарив Мирскую, устремляюсь к выходу, а в машине стараюсь не молчать, потому что… неправильно в этот момент смотрит на меня Виктор Алексеевич.

Задумчиво. И очень неправильно.

– Не люблю жалость, – произношу четко, поймав во время остановки на светофоре его внимательный взгляд, – так что прекращай. Я в порядке. Честно. И дети у меня будут, только не от морального урода, а нормального мужика. А ты лучше ответь, с кем подраться успел?

Киваю на сбитые костяшки.

Ухмыляется и головой качает.

– Одному дятлу клюв подрихтовал. За дело.

И всё?

А подробности? И почему улыбается, на меня глядя?

– Постой-ка, неужто визг и крик на вчерашней вечеринке – твоих рук дело? – от удивления потираю лоб. – Не-не-не. Только не говори, что ты Ванюшку побил?

Глава 12

– Привет, дочь! Как дела? – начинает мама радостно, но внимательно вглядевшись в мое лицо через экран смартфона, сама же отвечает, – о, явно неважно. Жалуйся.

Вот в этом вся госпожа Орлова-старшая. От нее ничего не скрыть, вычислит мгновенно. Хотя стоит ли удивляться, если она меня родила и вырастила? К тому же всегда старалась стереть рамки, разделяющие дитя и родителя. И пусть в подруги не набивалась, за что я безмерно ее люблю. Все-таки характер такой, что порой мне сложно делиться личным даже с ней. Но подставить плечо, выслушать и дать совет, если попрошу, ни разу не отказывалась.

– Опять двадцать пять, мам. Всё, как всегда.

Поворачиваю экран, чтобы она сама смогла оценить обстановку: я валяюсь на кровати в своей любимой плюшевой пижаме, которую надеваю только по «особым» дням. Потому что обычно в это время чувствую себя больной, глубоко несчастной и вечно мерзнущей. На голове взлохмаченная гулька, в ногах шерстяной плед.

– Как всегда, да не как всегда, – провести Ирину Николаевну не удается, – рассказывай.

Ясно. Припухшие глаза и красный нос заметила.

– В этот раз хуже было, – признаюсь, поворачиваясь на бок и поджимая колени к груди, а телефон устанавливаю, прислонив ко второй подушке, чтобы не держать на весу. – Пришлось в больницу ехать.

– Та-а-ак, в больницу, значит? – прищуривает зеленые, как и у меня, глаза. – Иван отвез? Ты же сама под дулом пистолета туда не сунешься.

Вот же прокурор, а не мама, каждое слово будто через детектор лжи пропускает.

– Нет, не Иван. Он занят был, принимал поздравления, – ага, по поводу помолвки с другой. – В общем, все вчера вечером случилось, прямо на банкете. Наша фирма, к слову, выиграла заказ, можешь порадоваться. Поэтому ему не до меня было. Отца поддерживал на сцене, речь толкал и всё такое-прочее…

– Угу, ему не до тебя… – мама выхватывает из речи самое, по ее мнению, важное, – а кому тогда до тебя? Про такси не заикайся, не поверю.

– Э-э-э, Арскому, – тру кончик носа, – он…

– Ваш конкурент, я помню, – Ирина Николаевна в очередной раз проявляет чудеса дедукции и супер-памяти, – который ради победы в тендере клинья к дочери заказчика подбивал. Виктор А… как его там?

– Алексеевич, – договариваю, чувствуя, как начинают гореть уши. – И, мам, я на счет него ошибалась. Сильно. У них все серьезно с Марковой было, но они… В общем, неважно. Он мне помог и к врачу отвез.

Дальше, чтобы избежать подробного допроса, кратко описываю ночевку в клинике, саму клинику и их прекрасное обслуживание, а также лекарства, которыми меня пичкали. Маме-медику это важно. Заканчиваю тем, что анализы ничего опасного не выявили (и ведь не вру же!) и меня отпустили домой.

– Вот теперь лежу в обнимку с подушкой и чувствую себя намного лучше, – подвожу итог и даже улыбаюсь.

– Лежишь, как понимаю одна. Ивана, как обычно, нет? Опять весь в делах, даже в выходной? – снова подмечает детали Орлова-старшая. – Я думала, он посвободнее после объявления результатов станет, и вы на пару денечков к нам в гости вырветесь.

– Я тоже так думала, – усмехаюсь, благо мама правильно, пусть и по-своему, воспринимает мою улыбку, – но он уже не в Питере. Сергей Сергеевич еще с утра его в новую командировку отправил. Так что улетел Игнатов на три недели.

Сокол, мать его ети, сизокрылый.

– Поня-ятно, – тянет родительница, вновь прищуривая глаза, а потом сама меняет тему, принимаясь рассказывать об очередной отцовской вылазке на охоту вместе с друзьями-приятелями и их приключениях.

И только распрощавшись, и повторно прокрутив в голове наш разговор, стопорюсь на маминой последней реакции с ее протяжным «поня-ятно». Будто она действительно смогла между строк уловить недосказанное.

А ведь если разобраться… я сказала, что приехала домой после обеда, а Иван улетел утром. Она же в ответ просто покивала и не поинтересовалась, каким образом я добралась до квартиры.

Странно: почему?

Эх, ладно, отмахиваюсь от не столь важных вопросов, как другие. Например, сбор чужих шмоток, которых только на вскидку в доме наберется довольно много. Да, Иван не жил у меня постоянно, но периодически оставался. И нередко работал, оставляя документы в столе, где я ему выделила целых два ящика против одного моего. Потому, хочешь – не хочешь, а пару коробок завтра придется раздобыть.

О, для этого я совсем не постесняюсь спуститься вниз и дойти до «Пятерочки». Есть там у меня знакомая, которая для важного дела пустой тары не пожалеет.

Этим почти все воскресенье и занимаюсь. Сначала иду к Людочке и беру у нее три коробки, а потом возвращаюсь домой и до вечера пакую вещи Игнатова.

К слову, узнав о цели визита, продавщица минимаркета поднимает ладонь кверху, подмигивает и со словами: «Щас, Верунь, организую в лучшем виде!», уносится в подсобку, а через пару минут приносит чудо: картонные ящики с веселым логотипом «Добрый лось» и огромной мордой животины с ветвистыми рогами.

– Вот, держи, – вручает с ухмылкой, – если не совсем валенок, то себя на фото, – тыкает в эмблему, – признает.

– А не перебор? – фыркаю, разглядывая подношение.

– Не, нормально, – отмахивается по-деловому, – но если хочешь, могу предложить еще коробки из-под водки «Дура». «Дурака», к сожалению, нет, но одну букву и сама допишешь. Или ярко-рыжие с эмблемой «Три поросенка».

Глава 13

Удивительно, но утро понедельника для меня начинается не с мелодии будильника, а со звонка Игнатова.

– Вот же упертый баран… тьфу, лось! – переиначиваю, вспоминая, как весь вечер смеялась, глядя на ветвистую голову животного на коробках, пока утрамбовывала в них «добро» Ванюшки.

Этот неугомонный вчера несколько раз пытался пробиться через мой игнор, то и дело набирая номер. Но я стоически мысленно посылала его в пешее эротическое и трубку не брала. В бан тоже не отправляла. Очень уж хотелось знать, насколько хватит его терпения, чтобы слушать пустые гудки.

Хватило на восемь попыток. Молодец! Настойчивый.

Но во мне злости оказалось больше. Так что пробиться всё равно не вышло.

Зато сегодня ситуация меняется.

Как не хорохорюсь, понимаю, придется переступить через себя и ответить. Разборки-разборками, но решать личные вопросы среди коллег – сомнительное удовольствие. Им только дай повод для сплетен, все кости перемоют. Хотя в пятницу за мой счет и так знатно повеселились.

Нет уж, обойдутся без концертов. Я пообщаюсь с Игнатовым сейчас, из дома. Потому что знаю, что он не отстанет. Если уж закусился, то дозвонится по-любому. Не напрямую, так через Мамаева на рабочем месте достанет.

А тот, если коммерческий попросит, стопудово поможет. И с радостью. Мой непосредственный начальник – знатный жук. В стремлении доказать рвение и преданность, он как для старшего, так и для младшего Игнатова из кожи вылезет, но любое пожелание выполнит. Собственную маму на Луну отправит, если на то будет их воля.

Перекатываюсь на спину, громко протяжно выдыхаю и закатываю глаза к потолку.

Вот так и вырисовывается первый минус работы в одной конторе с бывшим. Как говорится, обложили, фиг проскочишь.

– Слушаю, – произношу, выждав пару секунд после нажатия зеленой кнопки.

– Вера… доброе утро, – голос Игнатова звучит привычно мягко, будто и не было между нами пятничного бреда и всего прочего.

Будто он в обычной командировке, а я дома, жду его, как делала всегда. И сейчас мы мило поболтаем, обменяемся последними новостями, затем пожелаем друг другу хорошего дня и договоримся созвониться вечером.

Нет!

Не будет больше этого. Потому что пятничный бред был. Его предательство было. И мой выкидыш тоже.

Молчу, не отвечаю и жду продолжения.

Честное слово, ну не думает же он, что я пожелаю ему доброго утра в ответ? Скорее уж битых стекол в тапки и пургена в кофе.

– Орлова, ты что, до сих пор на меня сердишься? – спрашивает Иван, напуская в голос удивления, а потом более правдоподобно. – Понимаю, вышло, конечно, хреново. Я был немного резок, ты тоже на нервах. И опять же твоё несуразное желание устроить мне сюрприз… Зачем?

Открываю и закрываю рот.

Этот… охреневший тип меня что? Отчитывает?

Вытаскиваю из-под одеяла руку и дотрагиваюсь до глаза, потому что он странным образом начинает дергаться.

Вот тебе и утро понедельника. Реально тяжелый день.

– Ладно, чего уж теперь, Вер, – хмыкает Игнатов в трубку, вновь не добившись реакции. – Узнала, так узнала. Может, и к лучшему. Не придется городить огород и что-то выдумывать, когда не будет возможности увидеться.

– Ты о чем, Ваня?

Любопытство сгубило кошку – я помню. Но, мать моя женщина, он так уверенно рассуждает о будущем, что у меня челюсть не отваливается только потому, что я лежу в кровати.

– О нас, Верочка, о нас. Я помню, что обещал дать тебе время подумать, чтобы постараться меня понять, но… даже в отпуске работа не отпускает, – тяжело вздыхает.

Будто это единственная проблема из всех, что его угнетает. Вот же клоун. Сейчас как сяду, умилюсь, растрогаюсь, и придется мне слезы одеялком вытирать.

Одного только не пойму, он дурака ради какой цели включает? Я ж ему нормально объяснила, что между нами все кончено. Но он будто специально предпочитает не слышать.

Почему?

Всегда же умным парнем был, как я думала.

– Вань, утро не резиновое, – напоминаю бывшему, – мне на работу нужно собираться. Если это всё, что ты хотел сказать…

Замолкаю, надеясь, что помолвка с Марковой не сказалась отрицательно на его мыслительных способностях.

– Нет, Вер. Не всё. Я поэтому и звоню. И вчера, кстати, раз двадцать звонил, – выдает недовольно.

Восемь. Восемь раз. Я считала.

Но не поправляю, чтобы не затягивать и так ненужный мне разговор.

А вообще настолько ошибаться в подсчетах для коммерческого директора – плохое качество. Что-то все сильнее разочаровывает Иван Сергеевич.

– Мне документы нужны, – продолжает Игнатов, – которые я у тебя оставлял в прошлое воскресенье. Помнишь, синяя папка, над которой трудился весь последний месяц? Собери ее и всё остальное тоже. И захвати сегодня на работу. Отдай Синюхиной. Она в курсе.

– Ладно, – кидаю кратко, только бы отвязался. – Захвачу.

Глава 14

– Привет, Вера!

Почти перед самым обедом в мой шестиметровый закуток, примыкающий одним боком к большому кабинету шефа, впархивает как всегда цветущая и довольная жизнью Валентина.

– Привет-привет, подруга.

Киваю, не поднимая головы от договоров, которые шеф велел отработать в первой половине дня. И я старательно их отрабатываю, в кой-то веке радуясь загруженности выше крыши, потому что времени не остается не то чтобы впустить в голову лишние дурные мысли, но и дойти до приемной Игнатова-младшего. Куда соваться я совершенно не спешу. Хочется сперва удостовериться, что Ивану бумаги действительно нужны, и это – не его сиюминутная прихоть, чтобы заставить меня побегать.

Хотя, если прискакала Синюхина, которая приемную покидает только по особым случаям, будь то пожар или землетрясение…

– Забыла, что еще утром должна была занести мне папку с важными документами? – выпаливает с порога секретарь бывшего.

Упираюсь указательным пальцем в нужный абзац, где остановила чтение, и медленно поднимаю глаза вверх. Смотрю на Валентину.

Сегодня, как и в любой другой день, она прекрасна. Медовые чуть вьющиеся локоны убраны в идеальный низкий узел на затылке. Неяркий макияж подчеркивает глубину дымчатого взгляда. Легкое темно-васильковое платье до колен струится при каждом движении. В аккуратном декольте красуется золотой кулон в виде слезы, притягивая внимание. Телесного цвета чулки, молочного цвета лодочки на ногах.

– Не забыла. Работы много. Не успеваю.

Киваю на кипу бумаг перед носом, где время от времени желтым маркером отмечаю спорные моменты.

– Но в одиннадцать же был технический перерыв на кофе-паузу, – фыркает девушка, допуская обвинительные нотки в голос.

Я, конечно, уже привыкла к ее слегка вздорному характеру. Да и мой если что тоже не сахар. Но сейчас смотрю на нее совершенно по-новому. В упор. Откинув подальше призму приятельских отношений.

– Правильно, был, – обозначаю улыбку, рычать в ответ – да упаси боже, – и я пила кофе.

– Все пятнадцать минут?

Синюхина скрещивает руки под грудью, подчеркивая свою двоечку сильнее, и прищуривается.

– Не засекала, – отмахиваюсь, дернув плечами, и откидываюсь на спинку стула.

Заодно мысленно забиваю на потерянные пятнадцать минут, потому что последний договор придется перечитывать с нуля.

– Вообще-то, Вера, распоряжения на то и даются, чтобы их выполняли неукоснительно и вовремя. Но поскольку ты безответственно забиваешь на свои обязанности, мне приходится оставлять приемную, в которую в любой момент может кто-то прийти.

– Валь, ты чего так разоряешься? – приподнимаю бровь. – У тебя все равно шефа нет, значит и проблем не возникнет. И ко всему прочему ты ж его просьбу выполняешь. А что касается моих должностных полномочий, так вот я добросовестно тружусь, – киваю на разложенные по столу бумаги, – сижу и проверяю документы на юридическую грамотность.

В противовес набычившейся приятельнице, чувствую себя совершенно довольной. Подумаешь, подняла она зад и пробежалась по этажу. От нее не убудет, а для фигуры даже полезно.

Кстати…

– А ты, смотрю, платье купила, которое я присмотрела неделю назад для себя? – меняю тему, мазнув по васильковой ткани.

– Почему нет? – Валентина мгновенное вздергивает подбородок. – У тебя все равно не было на него денег.

– Так у тебя тоже? – парирую, прекрасно помня разговор недельной давности. Как раз перед моим отлетом в Москву.

Мы решили после работы забежать в торговый центр. Мне нужно было сделать для Михаила, хозяина квартиры, и Ивана дубликат ключей от второй личины, потому что первая стала заедать. А Валя составила компанию.

Пока ждали десять минут работу мастера, в одном из бутиков на выставочном манекене я заметила прелесть необычного сочно-синего цвета. Правда, потом узнала ценник и свое желание засунула поглубже. А Синюхина меня тогда поддержала, сказав, что и сама не стала бы тратиться на столь дорогую вещь.

– Мне мама подкинула, все равно скоро день рождения, – слова Валентины звучат как оправдание.

Я же…

А я расплываюсь в кривой улыбке.

– Ва-аль, неужели ты его купила лишь потому, что я сказала: Иван обожает этот цвет? Ты ради моего бывшего что ль так стараешься? – произношу, внимательно вглядываясь в краснеющее лицо девушки. – Погоди, так он тебе нравится, да?

В голове быстро-быстро начинают складываться и правильно расставляться многие события, которые в прошлом казались странными.

– Так нравится, что ничего не рассказывала мне про его встречи с Марковой? Знала, но молчала? – приподнимаю руку, тыкая в нее пальцем. – Точно! Ты знала и даже несколько раз прикрывала его по вечерам. Ай-ай-ай, какая ты херовая подруга, Валя.

Добиваю, глядя в глаза.

– Да! Прикрывала, потому что люблю! Слышишь? Люблю! – выкрикивает она, топая ногой.

– Даже так?

Честно, на секунду теряюсь, а в следующую – мне становится ее жаль. Да, именно ее, не себя, потому что во мне всё доброе и светлое, что Игнатов вызывал еще пару дней назад, погибло вместе с нашим малышом. И пусть врач называла его плодом, я чувствовала иначе.