Ли, Моей Родственной Душе
Любовь смотрит не глазами, а сердцем;
поэтому слепым и изображают крылатого Купидона.
~ Уильям Шекспир
- Подождите! Вы можете, пожалуйста, придержать дверь?
Макенна Джеймс раздражена своим разочарованием от этого дерьмового дня. Когда она бежала вприпрыжку к ожидающему лифту, ее сотовый телефон зазвенел в кармане пиджака. Она перекинула свои сумки через правое плечо, чтобы вытащить его. Звучащий рингтон был столь же раздражающим, как будильник утром, но это, скорее всего оттого, что эта проклятая вещь не прекращала звонить весь день.
Она подняла голову на мгновение и увидела мельком большую татуированную руку, держащую дверь лифта открытой, после чего она наконец-то вытащила маленький черный телефон. Она открыла его, чтобы ответить на звонок, а затем повертела в руках, пытаясь поймать связь, но телефон выскользнул и упал на тусклый мраморный пол.
- Дерьмо! – пробормотала она, уже фантазируя о бутылке вина, которую собиралась опустошить, как только вернется домой, именно это приведет к быстрому и приятному концу ее дня. По крайней мере, телефон соскользнул во все еще ожидающий лифт. Боже, храни терпение Доброго Самаритянина, держащего его.
Макенна наклонилась, чтобы поднять телефон, а затем споткнулась, войдя в лифт. Ее длинные волосы болтались у лица, но у нее не было свободной руки, чтобы убрать их обратно.
- Спасибо, - пробормотала она Доброму Самаритянину, в то время как ремешок от ноутбука скатился с ее плеча, и кошелек вместе с ним упали на пол. Лифт просигналил свое нетерпение, после чего мужчина убрал руку, и двери с легкостью закрылись.
- Нет проблем, - раздался низкий голос за ее спиной. – Какой этаж?
- О, гм, лобби, пожалуйста.
Отвлеченная своим кошельком и днем в целом, Макенна подтянула ремешок от ноутбука и набросила на плечо, а затем присела, чтобы поднять свой кошелек. Она поправила ремешок на руке еще раз и взглянула на свой телефон, чтобы увидеть, чей звонок пропустила. Светодиодный экран был черным.
- Что...? - она перевернула телефон и увидела пустое прямоугольное отверстие, где должна была находиться батарея. - Просто прекрасно.
Ни при каких обстоятельствах Макенна не может быть без своего телефона. Точно не с ее боссом, который звонит каждые пять минут, чтобы проверить, как идет работа. То, что это вечер пятницы и начало выходных, не волнует его, когда на носу окончание проекта. Она будет счастлива, когда этот контракт наконец-то подпишут.
Вздохнув, она потянула уставшую руку к панели и ткнула на кнопку, чтобы вернуться на шестой этаж. Боковым зрением она заметила, насколько высок ее Добрый Самаритянин.
Затем лифт затрясся и остановился, и все стало черным, как смоль.
Каден Грейсон старался не смеяться над измотанной Рыжей, мчащейся в лифт. Зачем женщины носят так много сумок? Если что-то не помещалось в карманы его потертых джинсов, то он не брал это.
Затем женщина наклонилась, чтобы поднять свой телефон – другая вещь, которую отрицал Каден, так это находиться постоянно на телефоне и выполнять чьи-либо указания при любом звонке – он оказался заворожен тем, как ее волосы упали через плечо в длинном мягком волнистом рыжем каскаде.
Когда женщина, наконец, вошла в лифт, то пробормотала рассеянно, что также направляется в лобби. Он отступил от дверей лифта и склонил голову, как всегда. Его действительно не волнует, когда люди пялятся на его пирсинг и тату, но это не значит, что он не старается изо всех сил не замечать их взгляды неодобрения или, что еще хуже, страх.
Каден покачал головой от забавности происходящего, в то время как женщина продолжала стараться не уронить свои вещи и пробубнила ряд ругательств себе под нос. Его день был полный отстой, так что он был почти готов присоединиться к ней – хотя его особая психологическая адаптация обычно ищет юмор в ситуации. И он счел Рыжую чертовски забавной. Он был благодарен за отвлечение.
Рыжая встала перед ним, чтобы нажать кнопку. Каден чуть не рассмеялся, когда она ударила локтем его, по крайней мере, пять раз. Но смех застрял в его горле, когда он уловил аромат ее шампуня. Одна из вещей, которую он любил в женщинах: их волосы всегда пахнущие, как цветы. И этот аромат в сочетание с рыжим цветом, мягкостью и волнистостью... Каден засунул руки в карманы джинсов, чтобы удержаться от проведения пальцами по густой копне ее волос. Но, Христос, как же он желал этого, только один раз.
И затем Рыжая исчезла вместе со всем остальным, поскольку лифт дернулся и остановился, а свет погас.
Каден начал задыхаться и отступил назад в угол лифта. Зажмурив глаза, он опустил голову в руки и начал считать в обратном порядке от десяти, пытаясь вспомнить свои дыхательные техники и стараясь удержаться от проклятого срыва.
Замкнутое пространство лифта было той вещью, с которой годы терапии помогли справиться ему. В основном. Но замкнутое пространство без света? Ни в коем случае. Стук его сердца и сжатие в груди говорили ему о том, что это было полным чертовым нарушением его контроля.
Он досчитал до пяти, прежде чем понял, что Рыжая шумит. Ему удалось оттолкнуть свой страх достаточно для того, чтобы услышать, что она смеялась. Истерично.
Каден открыл глаза, хотя они были бесполезны. Но он мог определить по звучанию смеха Рыжей, что она все еще около панели кнопок вызова. И, удивительно, чем больше он сосредотачивался на ней, тем быстрее его паника отступала – или, по крайней мере, она не ухудшалась.
Боже, как он желал увидеть ее. Он почти мог представить ее содрогающиеся плечи, неистовые слезы и сжимающийся живот от ее учащенного дыхания – вызванного смехом. Когда она фыркнула, Каден не смог сдержать ухмылку, поскольку ее менее-чем-изящные звуки заставили ее смеяться еще больше.
Но он не возражал, потому что обнаружил себя снова стоящим в вертикальном положении и дышащим намного лучше. Он отогнал панику. Благодаря ей.
Макенна закричала бы, если бы смогла, но она так сильно смеялась, что едва могла дышать. Отлично! Это просто чертовски прекрасно!
Никто ведь не поверит в большую нагнетающую кучу дерьма, которой был ее день. Это началось, когда у нее сломался каблук на ее любимых босоножках, пока она поднималась по лестнице из метро. Макенна хотела бы развернуться и совершить двадцатиминутную поездку назад в свою квартиру для смены обуви, но в то же время это привело бы к тому, что она опоздала бы на работу и натерла себе мозоли на обоих мизинцах ног из-за выбора единственных других туфель – новых каблуков – которые соответствовали бы ее костюму. И все пошло под откос после этого. А теперь еще и это. Это походило... на какой-то глупый ситком. С нелепым смехом и все в таком духе. Она фыркнула при этой мысли. Смехотворный звук и ситуация, да к тому же и весь ее безумный день вызвали у нее смех вновь, до тех пор, пока ее правый бок не закололо, а щеки не загорели от того, как широко она улыбалась.
И наконец, она уронила свои сумки где-то на полу рядом с собой и протянула руку, пока не почувствовала холодную металлическую стену. Взяв себя в руки, она попыталась успокоиться и использовала свободную руку, чтобы вытереть слезы и отмахивать жар, распространившийся по ее лицу, поскольку вспомнила, что Добрый Сам находился там с ней.
О, Боже. Он, наверное, думает, что я - сумасшедшая.
- Прости, мне жаль, - она наконец-то успокоилась, поскольку смех превратился в редкие хихиканья. Теперь она смеялась над собой.
Добрый Сам не отвечал.
- Гм, привет? Вы все еще со мной?
- Да, я здесь. Вы в порядке? – его голос резонировал в замкнутом пространстве и окружал ее.
- Гм, да. Понятия не имею, - она откинула волосы назад от лица и покачала головой.
Низкий звук его смешка заставил ее чувствовать себя немного менее смешной.
- Плохо, да?
- Совсем плохо, - сказала Макенна и вздохнула. – Как думаешь, сколько времени мы здесь пробудем?
- Кто знает. Надеюсь, не долго. - у его голоса была какая-то резкость, которую Макенна не понимала.
- Да. А у этих вещей обычно бывают аварийные лампочки? - она провела пальцами по панели кнопок вызова и беспорядочно нажимала на некоторые в поисках кнопки тревоги, но ни одна из них, казалось, ничего не делала. И она знала, проработав в этом здании в течение последних двух лет, что трубка от аварийного телефонного кабеля отсутствовала. Очевидно, опасности работы в офисном здании эры 1960-х.
- В новых лифтах бывают.
Макенна наконец-то сдалась и перестала нажимать кнопки. Она повернулась к двери и постучала костяшками пальцев по металлу три раза.
- Эй! Кто-нибудь есть там? Кто-нибудь слышит меня? Мы застряли в лифте, - она прижалась ухом к прохладной поверхности дверей, но через несколько минут стало ясно, что никто не слышал ее. Макенна сделала ставку, что лифт остановился где-нибудь между третьим и четвертым этажами, на которых располагались сопутствующие офисы Управления Социального Обеспечения. Агентство закрылось в пять и стало, как город-призрак 15 минут спустя. Это, конечно, объясняло бы отсутствие реакции.
Вздохнув, она подняла руку, но не смогла увидеть ее, даже когда ладонь находилась достаточно близко, чтобы коснуться носа.
- Черт, это прекрасное описание для «черный, как смоль». Я не могу даже увидеть руку перед лицом.
Добрый Сам застонал.
Макенна опустила руку.
- Что?
- Ничего, - его голос был резок, натянут.
Хоорошо.
Он выдохнул с шумом и передвинулся. Макенна взвизгнула от неожиданности, когда что-то твердое врезалось в ее лодыжку.
- Черт, прости. Ты в порядке?
Макенна нагнулась и потерла в том месте, куда его ботинок, очевидно, пнул ее.
- Да. Ты сел?
- Да. Можешь тоже устроиться поудобнее. Я, правда, не хотел пинать тебя. Я не думал...
- Что? Ты не мог увидеть, что я стою здесь? - она засмеялась, пытаясь отнестись несерьезно к их ситуации и слегка растопить лед между ними, но отсутствие ответа громко раздавалось в небольшом пространстве.
Макенна вздохнула и вытянула руку, чтобы найти путь обратно к «ее стороне» лифта. Она споткнулась, когда ее левая нога зацепилась за ремешок одной из ее сумок. Ее босоножка соскользнула. Она сбросила с ноги другую в поражении. Та упала... куда-то в темноту.
- Думаю, что тогда могла бы тоже устроиться поудобнее, - сказала она, только для того, чтобы заполнить темную тишину и поддержать светскую беседу с ним. Она отошла в дальний угол лифта и села, а затем осторожно вытянула ноги перед собой и скрестила лодыжки. Она разгладила юбку по бедрам и затем закатила глаза от своих действий. Во всяком случае, он не смог бы увидеть это прямо сейчас.
Она не могла сказать, сколько времени прошло. Темнота так дезориентирует. Ни намека на рассеянный свет, который мог бы просочиться, откуда угодно. Ее кратковременный позыв заключался в том, чтобы использовать светодиод на ее сотовом телефоне с целью пролить хоть какой-то синеватый свет на их затруднительное положение, но батарея от него в настоящее время находится где-то в лифтовом лобби ее этажа. И, поскольку этот день был таким насыщенным, то она разрядила батарею на своем ноутбуке еще раньше, поэтому и его она также не могла использовать.
Ей было жаль, что она не знала, как выглядел Добрый Сам. Его лосьон после бритья имел чистый душистый аромат. Она воздержалась от смеха, когда мысль о том, чтобы провести своим носом по его горлу, пронеслась в ее голове.
Она бездельничала, считая до ста, в то время как покачивала лодыжками назад и вперед.
Почему он ничего не говорит? Возможно, он застенчив. Или возможно, ты потрясла его и внушила страх своим изящным входом в лифт, шикарным нервным срывом и сексуальным фырканьем. Да, явно так и есть.
Кадену хотелось бы, чтобы Рыжая смеялась снова или хотя бы заговорила. Ее напоминания о том, насколько проклятой была тьма в этой удушающей коробке лифта, быстро пробудили его беспокойство. Когда стеснение возвратилось к его груди, он сел так, чтобы не опозориться, падая в обморок или сделав какое-либо дерьмо вроде того, когда он пнул ее, протягивая ноги. Она не произнесла больше двух фраз с тех пор.
Все будет хорошо, приятель.
Он слышал, как она там успокаивается, вздыхая и переминаясь. Он начал концентрироваться на звуке ее ног, трясущихся над ковром с коротким ворсом, лежащим на полу лифта, и это отвлечение помогло ему замедлить свое дыхание. Глубокий вздох наконец-то выскользнул из его легких с облегчением и удивил его.
Каден был своего рода одиночкой. У него имелось несколько близких друзей – люди, которые знали Кадена большую часть его жизни и знали о том, что произошло, когда ему было четырнадцать – но в других случаях он не тратил много времени на общение с незнакомыми людьми. Кое-что для этого он сделал самостоятельно. Тату, пирсинг и короткая стрижка - все испускало антиобщественную энергетику, даже если это был больше образ, чем реальность. Таким образом, это было странно для него заряжаться спокойствием от другого человека так, как он делал с Рыжей. Он даже не знал, как она выглядела, ради Бога, или как ее зовут.
Был только один способ исправить это.
- Эй, Рыжая? - его голос звучал громко в небольшом пространстве после долгих мгновений тишины. - Как тебя зовут? – спросил он более тихим голосом.
Она откашлялась.
- Все называют меня Эм Джей. А тебя?
- Каден. Эм Джей – твое имя, или просто все так называют тебя?
Она захихикала.
- Ну, Каден, - ее акцент на его имя вызвал неожиданную улыбку на его лице. – Мое имя, Макенна, но Эм Джей, кажется, привязалось.
- Что за Джей?
- Моя фамилия - Джеймс.
- Макенна Джеймс, - прошептал он. Ему понравилось имя. Оно подходит этим густым насыщенным рыжим волосам. – Тебе следует использовать Макенна. Оно подходит тебе, - Каден гримасничал, пока ждал ее реакции на свое непрошеное мнение. Его рот работал быстрее, чем мозг.
- Хм, - ответила она уклончиво. Он подумал, что оскорбил ее, пока она не продолжила, - Ну, одно преимущество Эм Джей заключается в том, что оно не заставляет меня выделяться в моей фирме.
- Что ты имеешь в виду?
- Я - единственная женщина.
- Чем ты занимаешься?
- Мы играем в «Двадцать Вопросов» теперь?
Он усмехнулся. Ему понравилась эта женщина, которая показывала себя такой, какая она есть. На мгновение тьма ощутилась почти освобождением – она не сможет осудить его внешность. И он наслаждался ее открытостью.
- Почему нет?
Она тихо засмеялась.
- Ну, в таком случае, я ответила намного больше, чем ты. Какая у тебя фамилия?
- Грейсон. Каден Грейсон.
- А чем ты занимаешься, мистер Грейсон?
Он с трудом сглотнул, когда она так произнесла его имя. Это... сделало все с ним.
- Гм, - он откашлялся.
- Я – парамедик, - Каден знал, кем хотел стать еще с тех пор как был подростком. Это было нелегко видеть других людей и другие семьи в ситуациях наподобие той, что изменила его жизнь, но он чувствовал, что его призвание заниматься этим.
- Ничего себе. Здорово. Очень впечатляет.
- Да. Это оплачивает счета, - сказал Каден, смутившись от комплимента. Он не привык получать их. Раздумывая, он провел рукой назад и вперед против коротко подстриженных волос по макушке. Его пальцы провели по его самому заметному шраму. – Что насчет тебя? - когда она засмеялась, он задался вопросом, что позабавило ее.
- Я – бухгалтер, и прежде чем ты умрешь от скуки, я скажу, что занимаюсь судебной бухгалтерией, так что все не настолько плохо, как кажется.
Он засмеялся, хотя не уверен почему. Что-то в ней просто заставляло его чувствовать себя хорошо.
- Ну, это очень... интересно.
- Заткнись, – усмехнулась она снова.
Он широко улыбнулся.
- Отличный ответ.
Она разозлилась, а ее голос казался веселым.
- Если бы я могла видеть тебя, то ударила бы.
Внезапное упоминание тьмы прогнало улыбку с его лица. Он с трудом сделал глубокий вздох сквозь свое сжавшееся горло.
- Эй, куда ты пропал?
- Никуда, - он не мог скрыть сжатость в своем тоне, хотя разочаровался больше в себе, чем в ней. Ему не нравилось проявлять свое дерьмо, конечно, не в присутствии других людей.
- Извини. Гм... В действительности я бы не ударила тебя, ты же знаешь.
И вот так просто, она переориентировала его, и он флиртовал снова.
- Ох, хорошо, теперь я чувствую себя лучше, - сказал он. Это было правдой. Он наклонил голову к плечам, чтобы снять часть напряжения в шее. Она замолчала на некоторое время, заставив его задаться вопросом, неужели она правда подумала, что он расстроился из-за ее комментария. Ему не понравилась идея того, что она могла почувствовать себя ужасно.
- Гм, я немного страдаю клаустрофобией, вот и все. Итак, если тебя не затруднит, возможно, ты перестанешь упоминать, что здесь темно, хотя... дерьмо.
- Что?
- Ну, очевидно, что здесь темно, но я могу не думать об этом, как плотно и... близко все здесь находится, когда ты разговариваешь – так что просто говори о чем-нибудь другом, - он грубо потер рукой по своим коротко подстриженным волосам, зная, что звучал, как полный идиот, которым и являлся. Вот почему он не часто знакомился с кем-либо вне своего маленького круга.
Но ее ответ прозвучал совершенно искренне.
- Ох, хорошо. Ну, тогда, о чем я должна говорить?