Серебряная Игла

Новое от 14.04. (2)

— Мой Император, я знаю, что значит быть разочарованием для своих родителей, - говорю тихо, про себя добавляя, что, пожалуй, знаю как никто во всей Империи. - Не думаю, что твой отец на самом деле считал тебя недостойным занять трон.

— Он настаивал, Йоэль.

Ашес отводит руку, находит мою бессильно болтающуюся вдоль тела ладонь и тянет к себе. Кладет на себя и я тут же отчаянно сжимаю комкаю его рубашку где-то в районе сердца. Прижимаюсь всем телом, помогая себе второй рукой. Я ужасно хладнокровное существо и в мире вряд ли есть вещь, способная меня согреть, но в эту минуту я отчаянно хочу поделиться с моим милым принцем даже теми крохами тепла, которые во мне есть.

Потому что, каким бы огромным и безжалостным не был новый Император, в конце концов, он просто… Ашес. Мой Ашес.

— Отец сказал, что либо я сделаю так, как он прикажет и женюсь на Ниэль, либо он сделает наследником Ниберу.

Невольно вспоминаю слова Тэоны о том, что незадолго до убийства всей императорской семьи, отец Ашеса лишил его права наследовать титул. Значит, это действительно правда. Но даже если так, ничто, никакая сила во всем Шиде, ни живая, ни мертвая, не заставит меня поверить в то, что он повинен в их гибели.

— Я любил их, - словно услышав мои мысли, говорит Ашес. Сухо и грубо, как умеет, но в этом скупом проявлении чувств любви больше, чем во всех лирических песнях. - Отца и мать. Я старался быть хорошим сыном, чтобы однажды отец сказал, что гордится мной и что он будет спокоен, зная, что его наследние в надежных руках. Я знаю, что говорят за моей спиной сейчас - будто, это лишил их жизни. Проклятье!

Я обнимаю его еще сильнее, хотя это все равно что хватать бурю руками.

— Я не верю, Ашес. И никогда не поверю. Вряд ли слова беззубой вентраны - достаточное утешение, но у тебя есть вся моя вера.

— Ты ведь знаешь, каково это, да? Вдруг почувствовать себя оторванным ломтем.

— Знаю ли я? Мой отец три дня оплакивал свою борзую суку, а когда я слегла с неизвестной хворью и лекари дружно развели руками, он велел подготовить место в семейном склепе «подальше от остальных». Но я никогда не желала им смерти. Даже если бы меня взашей выгнали из дома босой и без гроша - я все равно любила бы их. По-своему. Потому что они тоже по-своему любили меня.

Особенно матушка.

Потому что благодаря ее словам и жестокосердию, я стала той, кем стала.