Серенада для Чёрного Колдуна

Глава первая

В КОТОРОЙ ГЕРОИНЯ, НЕ СТЕСНЯЯСЬ, ПОЛЬЗУЕТСЯ СВОИМИ СПОСОБНОСТЯМИ И НЕМНОГО ВСПОМИНАЕТ О ПРОШЛОМ

Нахрена кембала *шерху* (Народная мудрость)

Точкой отсчёта этой истории стал жаркий день средолета*, утро которого я встретила на главной площади Твайи, самого большого из Сайдерских* островов. Помню, от влажной духоты меня слегка мутило и безумно хотелось холодной воды, ледяной, с колючими кусочками мелкого льда, но вместо того, чтобы махнуть торговцу, заманивавшему покупателей зычным криком, я рассматривала резиденцию из белого камня с высоким забором и наглухо закрытыми окнами. Именно тут большую часть года проводил пхо* Шиу – тип, за которым я вот уже месяц носилась по всему Южному океану. Точнее, не за ним самим, а за голубым жемчугом, которым он владел. Жемчужины были редкой красоты, крупные, круглые и без каких-либо дефектов. Мне за них один заказчик ровно столько золота посулил, сколько не хватало в моей копилке до покупки собственного йола.

Со светлым корпусом и белоснежными парусами, с красивой надписью по борту «Песня ветра». Да я о нём мечтала с тех самых пор, как мы с Эстэри оказались в Лэнаре.  Думать ни о чём не могла. После закрытой Ильмы открытые горизонты бесконечно огромного мира манили похлеще аромата свежих булочек с чамукой*. Вот только Эстэри променяла свободу морского бриза на аромат супа, готовящегося на огне в домашнем очаге.  Нет, я названую сестру не осуждаю. Она выбрала мужа и детей, я – море, ветер и огромный, прекрасный мир. И собственный йол, который я обязательно себе куплю. После того, как соберу с бороды пхо Шиу жемчужно-голубую росу...

Это было жаркое утро, а день обещал быть знойным, безоблачным и базарным: на площадь уже потихоньку съезжались рыбаки и зеленщики. Лавочники открывали двери и окна, выкладывали на видное место расхожий товар.

Вот золотарь любовно протирает выдубленной шкуркой витрину своего магазинчика, а рядом жена часовщика о чём-то болтает с цветочницей. У мясника хорошее настроение, об этом свидетельствует весёлый мотивчик, который насвистывает мужчина, развешивая на деревянном поперечном шесте ароматные колбасные кольца. А вот булочник, наоборот, имеет хмурый вид. И я даже знаю почему. Видела, в каком состоянии он вывалился сегодня ночью из инна, двери которого находились прямо напротив окон комнаты, что я снимала на небольшом постоялом дворе в двух кварталах от рынка. Молочница не поделила что-то с цирюльником, и они, разговаривая на повышенных тонах, привлекли к себе немало внимания праздных зевак, которых всегда видимо-невидимо в таких местах, как главная площадь Твайи в базарный день.

Засмотревшись на волшебно-прекрасные сладости, выставленные в витрине кондитера, я налетела на низкорослого мужичка с топором плотника в руках.

– Куда прешь, зыбала! – ощерился тот.

– Простите, дяденька! – пролепетала, завороженно следя за тем, как угрожающе шевелятся мохнатые брови мужичка. Он был на две головы ниже меня ростом, но гораздо шире в плечах, да ещё и этот топор… – Я на тянучки залип.

Я была в роли долговязого Простачка Рея, и люди покупались на его глуповатую улыбку. Правда, не всегда и не все.

– А не слишком ли ты здоровый лоб, чтоб на сладости засматриваться? Не совестно у мамки-то чешую клянчить?

«Стыдно тому, у кого видно», – подумала я словами одного знакомого матроса, который думал, будто я пацан-юнга, и с таким рвением учил меня всевозможным пошлостям и скабрезностям, что самый рьяный жрец Водного храма на его фоне смотрелся бы ленивым васком*.

– А чего платите? – спросила, лениво потягиваясь. Не то чтобы мне очень сильно хотелось махать топором, но на что только ради дела не пойдешь.

– Пять золотых за клепало, четыре, если доски подавать будешь, – отозвался плотник. – Один за уборку… Опилки там подмести, щепки прибрать... Да ты не думай даже! Хорошая плата. Работы-то на два часа. – Махнул рукой на чумной столб, возле которого он сотоварищи собирался строить деревянный настил. – С помостом разберёмся и по домам.

Я испуганно округлила глаза:

– Вы плаху, что ли, ставить будете?

– Из ума выжил? – Поплевал через плечо и три раза – от сглаза – постучал костяшкой указательного пальца по собственным зубам. – Какая плаха, дубина? Говорят же тебе, помост. Базарный день. Ау! Рабов привезут.

Мне стало дурно. Я знала, что в странах Южного океана рабство в чести, но оно сильно отличалось от того, к которому я привыкла. Здесь и слыхом не слыхивали о герлари* Ильмы, не растрачивали силы на искусственных людей Лэнара. Здешний живой товар был простыми, ещё недавно свободными людьми. Мэсаны* – работорговцы – рыскали по городам и сёлам, скупали у нищих по бросовой цене детей, организовывали похищение девиц, не гнушались приговорёнными к каторге, а к многочисленным пленным – Султанат перманентно находился в состоянии войны с каким-либо из морских государств –  относились хуже, чем к животным.

Но стать участником торгов, своими глазами наблюдать за тем, как из человека делают товар… Бр-р-р!

– Не люблю грязную работу, – пробормотала я и быстро зашагала к голубому особняку с резными белыми ставнями. Меня ждет пхо Шиу. Заберу жемчуг, куплю йол и уеду, наконец, из этого варварского Южного океана, где людей за людей не считают. – Простите, дяденька.

Пробраться в интересующее меня здание оказалось проще простого, да и сам пхо Шиу охране и безопасности не уделял достойного внимания. Поэтому я без труда приблизилась к владельцу жемчуга на достаточное для пения расстояние и уже к обеду была свободна, как птица. В изменённом образе и с накладной бородой, в которой радостно сверкали все двадцать две голубые жемчужины.

Глава вторая

В КОТОРОЙ ГЕРОЙ ПРИЗНАЁТ, ЧТО ЗА СОБСТВЕННЫМ СЧАСТЬЕМ НЕ ГРЕХ И ПРОБЕЖАТЬСЯ

Жену выбирай сердцем. (Народная мудрость)

Всегда знал, что красивые бабы на некоторых мужиков тлетворно действуют. Раньше думал, они им мозг сушат, потом понял, что ошибался. Не сушат. Они кровь из головы в яйца перекачивают – и оп-ля! В мужском полку одним дебилом больше. Это я к чему? А к тому, что одно дело смеяться над чужой бедой, и совсем другое, когда в роли дебила выступаешь ты сам.

Суаль* свое имя получила за цвет волос, это точно. Никогда не видел такого огненного оттенка. Почти красные, пружинистые локоны, доходящие до середины бедра… Сколько раз я расчёсывал их пальцами, сжимал горстями и наматывал на кулак в особо яркие моменты нашей близости.

Суаль свое имя получила за сладость. О, как сладки были её губы! Слаще мёда и самой сахарной каруджи. Я с наслаждением слушал её милую болтовню, её песни: она часто пела мне, взяв в руки исингу или устроившись за кембалой. А как она кричала, когда я любил её в нашем маленьком убежище на окраине Каула! С ума сходил от этих звуков. От глаз. От смуглой груди с коричневыми камушками сосков, от бёдер крутых и нежных, от её податливости… Суаль… Мой персональный дурман.

Мне было двадцать, она на три года моложе. Мы строили планы на будущее, я собирал вейно* и в конце лета намеревался пойти с ним к отцу своей возлюбленной. Он был из знатного рода и занимал какую-то должность при одном из помощников султана, и моя Суаль боялась, что я получу отказ.

Если бы она была законной дочкой, у меня бы даже призрачного шанса не было, это я и сам понимал, но она была от одной из наложниц, кроме того у отца уже было два сына и дочь от законной жены, поэтому я был уверен в своих силах. И даже горькие рыдания моей сладкой девочки не смогли пошатнуть этой уверенности.

Одна беда. Я совершенно не выносил её слёз. Ну, и про кровь, которая отлила от мозга и прилила к яйцам, тоже помним. Поэтому и открыл ей свою самую главную тайну.

– Богатство – не самое главное, Сладость. У нас всё будет, дай только время. Ты когда-нибудь слышала об экинах?

– Об экинах? – Она хлопала влажными стрелками ресниц и так трогательно и беспомощно смотрела на меня своими небесными глазами, что сердце в моей груди переворачивалось. (Про то, как яйца при этом звенели, пожалуй, повторять не стану). – Кто это?

– Древний народ. Их ещё сиренами называли.

– Это те, которые своими сладкими песнями заманивали моряков?

Я рассмеялся.

– Это те, которые были владыками Великого Океана, глупенькая. И владели бы им до сих пор, если бы не жадность да глупость. Если верить мифам, то последний король экинов возжелал завладеть всем миром, мол, одной воды ему мало. Подавай ему и сушу. Экины были могущественными колдунами, умели создавать ураган и цунами… И погубили немало людей, пока народы суши не объединились в одну армию и не выступили против них…

– И что случилось?

– Что и должно было. Древний народ, пусть и был ужасно могущественным, при этом многочисленностью не отличался. Им нечем было ответить на гнев всего остального мира. Они снова и снова посылали на войну своих сыновей и дочерей…

Суаль тихонько охнула, отчего её очаровательный ротик так сладко округлился, что я едва не потерял нить разговора.

– Дочерей? Они что, как магини с севера? Забыла, как эта страна называется...

– Лэнар, – снисходительно улыбнулся я. – Вроде того, только экины были намного сильнее, потому что умели управлять разумом, но…

– Но?

– К сожалению, все погибли в той ужасной войне. За исключением маленькой горстки людей, которые под предводительством генерала Танари (меня, кстати, в его честь назвали) сбежали высоко в горы, где спрятались от мира на долгие-долгие столетия. И там, вдалеке от моря, они жили так долго, что даже память о них стёрлась, словно и не было никогда могущественных экинов, владык Великого Океана… Я один из их потомков, Сладость.

– Могущественный колдун? Настоящий?

Ну, разве она не прелесть?

– Маг. Не хочу хвастаться, но, думаю, в султанате вряд ли найдётся кто-то сильнее меня…

– Тан… – Она восторженно захлопала ресницами. – Но ты ведь должен…

– Тш-ш-ш… Я никому ничего не должен. – Поцеловал сладкий ротик. – При помощи магии я добуду столько золота, сколько потребует твой отец, и мы уедем. Далеко на север. Туда, где маги действительно чего-то стоят, где они работают в академиях, изобретают разные интересные вещи… И никакой проклятой войны.

– Но Тан, султан Акио великий правитель. Служить ему – это честь, о которой мечтает каждый!

Она растерянно моргала и едва не плакала, глупенькая. И я, конечно, поспешил её утешить.

– Я мечтаю лишь о чести зваться твоим мужем, Сладость. Мечтаю увидеть кольцо моего рода на твоём нежном пальчике, мечтаю о детях, которые вырастут в стране, где матери не пугают своих малышей страшилками о чёрных мэсанах…

И я не просто отдал ей кольцо. Я, тупоумный васк, ещё и во всех подробностях поведал ей о том, что оно значит и какой силой обладает. Древний артефакт, который мои предки пронесли через века. Залог того, что мой ребёнок получит силу экинов. Связующая нить между прошлым и будущим…

Глава третья

В КОТОРОЙ ГЕРОИНЯ ПРИМЕРЯЕТ НА СЕБЯ РОЛЬ СОЛОМЕННОЙ ВДОВЫ

Не всякая дева мечтает о кандалах семейных уз. Для иной брак – хомут, в который и васка не загонишь (с) Слово Эйху-на-Ру о добрых и злых жёнах.

– Где тебя морги носят? – Бес встретил меня на подъездной дорожке, выскочив из куста ликоли*. В засаде он там сидел, что ли? – Мы уж думали, ты не вырвешься.

Я скривилась, вспоминая свое выступление в квартальном участке, безумную пробежку по ночному Каулу и позорное пленение с последующим… Моржья отрыжка! А ведь я теперь замужняя женщина!

Бес тем временем снял с себя ксари и, не спрашивая позволения, набросил мне на плечи.

– Правильно думали, – не сдержала я блаженного стона. И когда я успела замерзнуть?

– Иу мне уже весь мозг маленькой ложечкой выел. Рвался штурмовать казарму черных витязей… Пришлось его вырубить… Постой! Что значит, правильно думали?

– Потом объясню. Бес, милый, так жрать охота, кишки к позвоночнику прилипли… И мне бы помыться… Организуешь? Все равно у меня сейчас сил на разговоры не осталось.

И тут я не соврала: поджилки все ещё тряслись, и я подспудно ожидала, что из ночной тьмы внезапно вынырнет ша-иль Нильсай и прихлопнет меня своим:

– Попалась!

Зачем я ему понадобилась? Почему на него не действуют мои песни?.. Я перепугалась до икоты, когда моя магия окутала Палача плотным коконом… и растаяла без следа. А ведь мне буквально какой-то минуты не хватило!

– Так и знал, что нельзя тебя было одну отпускать! – ворчал Бес, пока мы шли по дорожке к дому. – Удачно хоть сходила?

Когда два года назад я встретилась с Лио по кличке Беспалый (хотела разузнать кое-что о работорговле Цигры), я и подумать не могла, что он захочет к нам присоединиться.

– Совесть не позволит стоять в стороне и смотреть, как местные шерхи вас, мальки, сожрут и не подавятся.

Я тогда только хмыкнула, мол, ещё неизвестно, кто из нас шерх, но Бес не раз помогал дельными советами и спасал в непростых ситуациях.

– Подарок тебе принесла, – улыбнулась я и достала из поясной сумки, которая на самом деле была пространственным карманом, кинжал из заговоренной стали. – И лучше не спрашивай, как я его добыла.

Правильно, не спрашивай, а то придется поведать, как меня замели с крадеными вещами на руках. (Потому что одна идиотка забыла их спрятать). И о том, как я в квартальном участке едва ли не весь свой запас растратила, пробивая путь к выходу. И о том, как все мои старания разбились о широкую грудь эмира-ша-иля.

Дыхание сбилось, когда я вспомнила о Палаче. Высокий, большой, кожа смуглая до черноты – не удивлюсь, если его Черным именно за нее и прозвали, – а серые глаза излучают какой-то гипнотический свет.

Повезло мне, что я была в образе Зари, горничной кеиичи Нахо, иначе мы бы уж заканчивали грузить сундуки на «Песню ветра».

Повезло, что Колдун меня всерьез не воспринял и просто запер в спальне, дав возможность сбежать. Пусть теперь ищет пышногрудую блондинку с вздернутым носиком и россыпью коричневых веснушек по загорелой коже, а я буду спокойно спать дома.

– Хороший подарок, – Беспалый одобрительно цокнул языком, а я воровато спрятала глаза. Все равно надо ему обо всем рассказать, но, пожалуйста, можно не сейчас? – Но, помнится, ты к Нахо отправлялась за другим.

Вслед за кинжалом из кармана были извлечены тетрадь, печать и, после небольшого колебания, кошель с золотом. Было ещё и удивительное колечко неземной соблазнительности и красоты, но его я, к сожалению, потеряла где-то между домом казначея черных мэсанов и квартальным участком.

Вымывшись, плотно позавтракав и запив все горячим мёдом, я велела до вечера меня не будить и растянулась на пахнущих ликолью простынях.

Но проспать до вечера у меня не получилось: вскоре после полудня меня разбудил запах домашней выпечки. Я улыбнулась в полусне. На мгновение показалось, что за окном не зной Каула, а зимнее Красногорье, что Эстэри хлопочет у плиты, шипя с наигранным недовольством на клянчащего самый сладкий кусочек Ряу, что Мори сопит в люльке и…

Я распахнула глаза. Нет. Я благодарна провидению за то, что оно столкнуло меня с Эстэри, самой названной сестре безмерно признательна за все, чему она меня научила, но не хочу повторять ее судьбу. Кому-то суждено стать хранительницей домашнего очага, кому-то...

Пять лет назад я покинула Красные Горы, ибо не хотела, чтобы из меня сделали улыбчивую фрейлину при дворе короля Лэнара или студентку Королевской Академии. Вырвавшись из закрытой Ильмы, я осознала, что не мечтала о путешествиях и приключениях лишь потому, что ни первое, ни второе не возможны, если ты живёшь по ту сторону Гряды. По эту же...

– Мэки! – Я знала, кто в нашем доме готовит блинчики. – С какой начинкой?

– А ты уже проснулась?

Я фыркнула. Сложно спать, когда у дверей твоей спальни дислоцируется передвижная кухня.

– Почти. А можно мне джем из чамуки?

– Можно, если спустишься на кухню.

Главной проблемой Мэки было неуёмное любопытство, хотя она лично этот недостаток проблемой не считала, наоборот, носила его гордо, как знамя, и старательно выпячивала при каждом удобном случае.

Глава четвёртая

В КОТОРОЙ ГЕРОЮ УЛЫБАЕТСЯ УДАЧА

Судьба – это только дорога, идти по которой каждый должен сам. (с) Народная мудрость

Султан оценивающе глянул на мою брачную татуировку и кивнул.

– Похвальная исполнительность. Примешь в качестве скромного дара пару чистокровных фью, – как и всегда, не спрашивая, поставил перед фактом он.

– Благодарю, о светлейший . Ваша щедрость не знает границ.

– Пустое. Лучше скажи, почему ты не привёл жену с собой уже сегодня, я отчаянно хочу с ней познакомиться.

«А уж я-то как хочу», – с тоскою подумал я, а вслух ответил:

– По внутреннему дворцовому кодексу у меня есть месяц на…

– Есть, – перебил Акио и недовольно скривился. – Закон о пяти дополнительных седмицах увольнения на случай женитьбы был моей идеей.

«На самом деле, не твоей, а Уни-султан», – с тоскою подумал я, но промолчал, понимая, что указывать правителю на то, что его младшая сестра в вопросах законодательства гораздо умнее и прогрессивнее, не стоит.

– И будь на твоём месте кто угодно другой, я бы не стал возражать. Но ты эмир-ша-иль. Один из немногих, кто наравне с самим султаном работает без устали с утра до ночи и с ночи до утра. Круглый год.

Я согласно кивнул, покорно ожидая окончания монолога.

– Самое большее, что я могу тебе позволить – это те самые пять седмиц на то, чтобы подготовить жену к Представлению… Ну, и если твоих сбережений не хватает для того, чтобы нарядить и как следует вышколить амиру*...

– Мне всего хватает! – непочтительно рыкнув, перебил я, и тотчас же поторопился извиниться:

– Прошу прощения, о Светлейший. Дело не в золоте.

– Тогда в чём?

В том, что мне не нравится, когда слово «вышколить» стоит рядом со словами «моя жена», например. Она же не хорд*, не породистый фью*. Она Синеглазка, которую я пока даже толком не знаю, но...

Султан с удивлением посмотрел на меня, и я внезапно осознал, что ни одну из своих четырёх жён он не то что не любил, он их даже не хотел. Нет, не так. Они для него и людьми-то не были, в полном понимании этого слова. Так, молчаливыми придатками, способными произвести наследников. Его глаза не горели, когда он о них говорил, голос не дрожал и в стайник, чтобы посмотреть на нового фью, он шёл гораздо охотнее и быстрее, нежели в собственный гарем или карей*.

И напрасный труд пытаться объяснить Акио, что женщина, не побоявшаяся оставить Чёрного Колдуна с носом, пошлёт того же Колдуна вместе с султаном далеко-далеко и из вредности такое устроит на пресловутом Представлении, что на плаху вместо моей одной успешно лягут обе наши головы.

– Ей суждено спасти мне жизнь, – ожидая моего ответа, напомнил правитель. – Забыл? Хочу с ней познакомиться.

А уж я-то как хочу… Одна беда, мерзавке удалось каким-то волшебным способом от меня сбежать, и лучшие витязи всё ещё не смогли отыскать её следов…

– Тем более если суждено, – взвешивая каждое слово, произнёс я. – Стоит ли заигрывать с судьбой, светлейший?

– О чём ты?

– О том, что всё нужно сделать по правилам, которые вы сами установили. Боюсь, если мы начнём подгонять события, грядущее свернёт на иную колею, и одни Глубинные знают, что принесёт вам этот новый путь.

Акио растерянно пожевал нижнюю губу, кивнул.

– Что ж, – произнёс он, – я вижу зерно истины в твоих словах. Так тому и быть. Твои пять седмиц у тебя есть, но всё же помни о желании правителя как можно скорее познакомиться с твоей супругой…

Не скрывая облегчения, я кивнул. Впрочем, султан уже не смотрел в мою сторону, полностью уйдя в свои мысли.

– Я могу идти, мой господин? – спустя несколько минут молчания подал голос я.

– Да. То есть, нет. Погоди… – Поднявшись с обитого шёлком сидения, Акио стал суетливо перебирать бумажные свитки, что ворохом лежали на его рабочем столе. – Где же это? А! Нашёл! – Пронзил меня торжествующим взглядом. – Нам стало известно о случае воистину прискорбном.

Я мысленно закатил глаза. Правитель говорил о себе во множественном числе лишь в двух случаях: на официальных приёмах и когда хотел показать своему дивану*, что именно он тут самый умный, а мы все лишь дармоеды, непрестанно сосущие золото из его казны.

– Я слушаю, мой повелитель, – почтительно склонил голову я.

– Достопочтенный кеиичи Шай, чьи предки славно послужили моему роду, пишет, – Акио опустил глаза к свитку и прочитал:

– «Жестокий шерх охотится в пруду подданных великого султана Акио, да продлят его дни всесильные боги Земли. Безжалостно режет немощных, уносит в тёмную Бездну жён и детей. Осиротевшие дома моего кхана* смотрят на мир чёрными окнами. Молю своего правителя о помощи...» Ну и дальше по тексту. Что скажешь?

Что скажу? Например, что нужно издать закон, запрещающий писать доносы и жалобы в таком стиле. Нужно семи пядей во лбу быть, чтобы понять, о чём тот или иной писака пишет. Что же касается конкретного случая, то речь может идти о чём угодно, начиная с браконьерства и заканчивая…