Шелковый соблазн

Глава 1

– Мисс Каллен никого не принимает! – раздался яростный крик экономки. Эйвери вздрогнула и поставила бирюзовую кляксу, а потом услышала, как к ней кто-то подходит со спины, вздохнула и отложила кисть. Этим осенним днем в Лондоне и так было пасмурно, а теперь ее еще и прервали, так что света ей потом точно не хватит, да и в любом случае работа над картиной продвигалась не слишком гладко.

«Эх, если бы только страсть к маслу могла заменить все остальное», – устало подумала Эйвери, вытирая руки и оборачиваясь, чтобы все-таки узнать, что случилось.

Обычно экономка без проблем спроваживала непрошеных гостей, отлично зная, как Эйвери ценит уединение. Но, похоже, на этот раз кто-то сумел пробиться сквозь надежную защиту миссис Джексон. И теперь этот человек шел прямо к ней.

Высокий мужчина с короткими темно-русыми волосами выглядел так, будто он только что встал с постели, а щетинистый подбородок говорил о том, что он не брился уже пару дней. В целом он был весьма привлекательным и при этом казался смутно знакомым. Хотя Эйвери наверняка бы запомнила, если бы им довелось когда-либо встречаться. Вот только какой-то упрямый голосок где-то в глубине души настойчиво твердил, что она его уже видела. Этого парня ей показала Маки на Тарлингтонском аукционе в Нью-Йорке. Но Эйвери постаралась затолкать этот голосок куда подальше. Так, только не бояться. И не думать, с какой стати этот незнакомец идет к ней таким уверенным шагом.

Хотя дело не только в страхе. Но подобрать подходящее слово Эйвери было сейчас так же трудно, как и передать красоту отцовского сада маслом на холсте. Но как бы это чувство ни называлось, от него ее щеки заалели, а сердце забилось заметно быстрее. Эйвери постаралась себя заверить, что она просто злится, что ее прервали, хотя прекрасно понимала – злость тут ни при чем.

– Извините, мисс Каллен, я сказала мистеру Прайсу, что вы никого не принимаете, но он просто не стал меня слушать. – Экономка недовольно фыркнула. – Он утверждает, что ему назначено.

– Все в порядке, миссис Джексон, – как можно спокойнее ответила Эйвери, ведь недаром же ее с самого детства учили хорошим манерам и гостеприимству. – Не хотели бы вы выпить чашечку чаю перед тем, как уйти?

– Я бы предпочел кофе, если, разумеется, он у вас есть.

Голос этого человека сразу же выдавал его принадлежность к верхушке бостонского общества, а фамилия окончательно подтвердила догадку Эйвери.

– Прайс? Так вы – Маркус Прайс с аукциона «Ваверли» в Нью-Йорке? – спросила она, когда миссис Джексон, все еще недовольно бурча себе под нос, отправилась варить кофе.

Аукцион «Ваверли» помог ее подруге Маки распродать наследство после кончины матери. И, увидев то, через что подруге пришлось пройти во время этих торгов, сама Эйвери окончательно убедилась, что, независимо от того, любит ли она свое наследие или нет, никогда с ним не расстанется. Тем более что в отличие от несчастной Маки она вполне может себе это позволить.

– Я польщен, вы даже помните мое имя, – улыбнулся Маркус, заставив Эйвери невольно вздрогнуть.

– Зря, – возразила Эйвери, хотя ее и обдавало жаром от одной его близости. – Я уже сказала вам, что думаю о вашем предложении выставить на торги отцовскую коллекцию импрессионистов. Вы напрасно проделали такой дальний путь.

В ответ он лишь улыбнулся. Нет, он, конечно, безумно красив, но Эйвери слишком хорошо знает этот тип мужчин. Уверенный в себе, дерзкий и наглый. Вот только он глубоко заблуждается, если считает, что она позволит уговорить себя и продаст любимую коллекцию покойного отца.

– Мне наконец-то довелось вас увидеть, так что я в любом случае не зря сюда приехал.

Судя по голосу, он точно уверен, что добьется своего.

– Можете мне лишний раз не льстить, мистер Прайс. Многие уже пытались заговорить меня, но ни у кого это пока не получилось.

– Прошу вас, зовите меня просто Маркус.

– Хорошо, пусть будет Маркус, – кивнула Эйвери. – Но это ничего не меняет. Коллекция не продается, и я не понимаю, зачем вы вообще сюда пришли.

– Ваш помощник, Дэвид Херли, договорился о нашей встрече две недели назад, я полагал, что вам об этом известно, но, похоже… – Маркус сощурил зеленые глаза, заметив, как по ее лицу пробежала волна, – судя по вашему виду, он этого так и не сделал. Извините, мисс Каллен, я считал, вы готовы к переговорам.

А он хорош, само очарование и искренность. И Эйвери могла бы даже ему поверить, если бы не задумалась о том, сколько он заплатил Дэвиду за такую забывчивость. Жаль, что помощник ее покойного отца оказался так падок на легкие деньги, ведь как еще Маркус мог добиться этой встречи, о которой мечтал уже не один месяц? Так, нужно не забыть потом разобраться с Дэвидом, который пока что остался в ее родном Лос-Анджелесе. И если он не сумеет все четко объяснить, придется с ним расстаться, несмотря на все его заслуги перед отцом. Ведь доверие трудно заработать, но очень легко потерять.

– Ваш кофе уже наверняка готов, – заявила Эйвери, отказываясь подтверждать или отрицать участие Дэвида в этом деле. – Может, пройдем на веранду?

– С удовольствием.

Указывая дорогу, Эйвери спиной чувствовала его оценивающий взгляд. И каждая клеточка ее тела жалела о том, что на ней не надето ничего более… Ладно, сошло бы что угодно, кроме старых джинсов и футболки, в которых она решила сегодня порисовать. Но она сразу же поспешила отбросить эту дурацкую мысль, ведь не собирается же она очаровывать Маркуса Прайса! Ценой собственных ошибок Эйвери хорошо научилась определять, когда люди просто хотят ее использовать для собственной выгоды, и теперь ни за что не отдаст коллекцию Каллена, которую отец старательно собирал почти три десятка лет.

Они дошли до веранды как раз в тот момент, когда миссис Джексон вкатила туда столик с вечерним чаем, хоть на этот раз их и ждало кофе, и принялась переставлять чашки и блюдечки на небольшой кованый столик, так что Эйвери предложила Маркусу располагаться и угощаться.

– Вам молоко или сливки? – спросила она, разливая ароматный напиток из кофейника с материнским фамильным гербом.

– Спасибо, не надо. Я предпочитаю черный.

– Может, сахару? – продолжила Эйвери, стараясь придерживаться хороших манер.

– Два кусочка, если нетрудно. Эйвери приподняла бровь:

– Два? Хотя, да, понятно, почему два.

– Вам кажется, что меня нужно немного откормить? – насмешливо уточнил Маркус.

– Вы сами это сказали.

Серебряными щипцами положив ему два кусочка сахара, Эйвери любезно протянула Маркусу чашку и блюдечко.

– Спасибо, – поблагодарил он, принимая чашку одной рукой, а второй помешивая кофе ложечкой.

И Эйвери вдруг поймала себя на том, что не может отвести завороженный взгляд от этих сильных рук и тонких пальцев. Такие руки могут принадлежать и художнику, и человеку, привыкшему к тяжелому физическому труду. И от этой мысли Эйвери снова почувствовала, как ее предательское сердце начинает биться чуточку быстрее.

«Мне определенно нужно почаще гулять и общаться с людьми», – решила она, пытаясь успокоиться. Ведь после смерти отца она практически не выходила из дому, если не считать короткую поездку в Нью-Йорк, чтобы поддержать лучшую подругу Маки, когда той пришлось распродавать материнское наследство. Ей определенно пора что-то менять в своей жизни.

Но как бы там ни было, Маркус Прайс явно не для нее.

– Что же касается коллекции Каллена… – начал Маркус, отпивая кофе.

Я не собираюсь ее продавать, и мне больше нечего вам сказать.

Эйвери уже начинала терять терпение, ведь никто даже толком не мог понять, почему она так упрямо отказывалась продавать картины, собирающие пыль в ее особняке в Лос-Анджелесе. Пусть где-то в глубине души она и понимала – ей нужно с ними что-нибудь сделать, например выставить в музее или галерее, чтобы ими могли наслаждаться люди, разбирающиеся в искусстве куда лучше ее. Но она просто еще быта не готова расстаться с ними. Отец всю жизнь собирал работы импрессионистов, и Эйвери с самого детства привыкла видеть его радость и удовлетворение, когда ему удавалось заполучить очередное полотно.

Форрест Каллен так искренне и нежно любил каждую свою картину, что Эйвери иногда даже им завидовала. Нет, она, конечно, знала, что на свой манер отец очень любит и ее, но даже после смерти матери, а ей тогда было всего пять лет, они с отцом никогда не были близки. И Эйвери всегда чувствовала, что у отца было лишь две великие любви в жизни – его жена и его коллекция. И теперь она просто не могла взять и продать единственную связывающую ее с отцом ниточку, ведь она всегда его чуть ли не боготворила. Только эта коллекция и сад в лондонском особняке помогали ей почувствовать себя хоть чуточку ближе к нему и ослабляли боль от потери.

Но тут Маркус резко оторвал ее от воспоминаний о прошлом и вернул к реальности.

– Уверен, вы хорошо понимаете, сколько эта коллекция может вам принести, если найти подходящих покупателей.

– Оглянитесь вокруг, Маркус, – насмешливо улыбнулась Эйвери, – с деньгами у меня пока что все в порядке, и пара долларов мне погоды не сделает.

– Ладно, тогда как насчет того, что эти картины заслуживают оказаться в руках тех, кто действительно может оценить их по достоинству?

Эйвери замерла на месте. Неужели Дэвид ему сказал, что большая часть картин ей даже не нравится? Нет, даже он бы на такое не пошел.

– Вы хотите сказать, что я не могу оценить коллекцию моего отца? Вам это не кажется немного самонадеянным?

В ответ Маркус прищурился и пристально на нее посмотрел. И под этим взглядом Эйвери неудержимо захотелось привести себя в порядок или хотя бы поправить непослушные светлые кудряшки, выбившиеся из хвоста и щекочущие ей щеки под дуновением ласкового летнего ветерка.

Я не сомневаюсь, у вас есть какие-то причины не продавать эту коллекцию, но я так же уверен и в том, что вас можно переубедить, назвав подходящую цену.

От такой наглости Эйвери даже рассмеялась:

– Меня не нужно переубеждать, мистер Прайс. – Эйвери специально выбрала более формальное обращение. – А теперь, если вы уже допили кофе, я попрошу миссис Джексон проводить вас.

– А вы вернетесь к вашей картине? – поинтересовался Маркус, даже и не пытаясь подняться.

– Если вы не поняли, я только что попросила вас уйти, мистер Прайс.

– Маркус. Да, вы попросили, причем очень любезно, но, – он подался вперед и провел пальцем по ее заляпанному краской указательному пальцу, – отчего-то мне очень хочется продолжить разговор об искусстве во всех его формах, причем именно с вами.

От этого легчайшего прикосновения у нее перехватило дыхание, а по коже побежали мурашки. И если бы они встретились в другое время и в другом месте, то она не удержалась и подалась бы ему навстречу, чтобы проверить, так ли он убедителен, как и его слова.

Но, к счастью, рядом с ними запела какая-то птичка, и наваждение прошло. Эйвери никогда не гналась за мимолетными наслаждениями, так что Маркусу Прайсу нечего ей предложить. Жизнь, а точнее она сама, стоят куда большего. Эйвери смерила его взглядом, а потом высвободила руку.

– Сожалею, но не могу ответить вам тем же.

– Да ладно тебе. Готов поспорить, ты даже сейчас думаешь, почему у тебя ничего не выходит на холсте.

Похоже, он решил бросить ей вызов.

– Не выходит?

– Ну, я как бы считаюсь общепризнанным экспертом в этой области.

– Возможно, когда речь заходит о торгах.

– Когда речь заходит о том, что стоит выставлять на торги, – невозмутимо поправил Маркус, но в его голосе теперь слышался металл, так что, похоже, ей все-таки удалось задеть его за живое.

– Ну так и почему же у меня ничего не выходит? – спросила Эйвери, принимая вызов, хотя она и ни на секунду не подумала, что он сможет дать ей хоть сколько-нибудь годный совет.

– Потому что ты неверно передаешь свет.

– Свет?

– Пойдем, я тебе покажу.

И не успела Эйвери ничего ответить, как Маркус уже поднялся и взял ее за руку. И ощутив это легкое, но вместе с тем и весьма крепкое прикосновение теплых пальцев, Эйвери почувствовала себя весьма странно. И, не найдя в себе сил сопротивляться, послушно пошла за ним обратно к мольберту с незаконченной работой.

– Или, точнее говоря, ты просто забыла передать свет, – поправил себя Маркус, указывая на сочные краски осенней зелени на ее полотне. – Видишь? Вот здесь и здесь. Где свет, где солнце, где теплота? Где у тебя источник света?

Эйвери сразу же поняла, о чем он говорит, и, смешав краски и взяв чистую кисть, добавила несколько мазков.

– Вот так? – спросила она, отходя на шаг назад.

– Именно. Сразу видно, ты знаешь, что делаешь. И как только ты это упустила?

– Думаю, в моей жизни в последнее время вообще не хватает света, – бездумно признала Эйвери. И я уже перестала искать его.