Шесть с половиной недель

Алиса I

Лето 2016

«Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту города Санкт-Петербург. Температура в городе плюс двадцать три градуса, местное время десять часов пятьдесят минут. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах с пристёгнутыми ремнями безопасности до выключения светового табло. Напоминаем, что первыми к выходу приглашаются пассажиры бизнес-класса».

Когда одна из стюардесс кивнула мне и улыбнулась, я отстегнула ремень, достала сумку с багажной полки и пошла за своей провожатой. Мы покинули самолёт раньше всех.

— Где я могу забрать свой чемодан? — спросила я.

— Первый раз летали?

— Рейсовым самолётом да.

— Вас кто-нибудь встречает?

— Надеюсь, да, — улыбнулась я. Карина обещала приехать в аэропорт.

— Мне нужна ваша багажная бирка, я помогу.

Пока мы шли по бесконечным коридорам, я позвонила родителям и отчиталась, что за этот час полёта из Москвы меня никто не съел, не похитил и не убил, я не отравилась, не приняла ислам, не сменила ориентацию, персонал был приветлив и услужлив, и вообще всё замечательно. Карина ждала в зале для правительственных делегаций вместе с Сергеем Николаевичем, моим личным шофёром и охранником. Он поздоровался, и любезная стюардесса увела его получать мой багаж. По хмурому лицу подруги я сразу поняла, что не всё так радужно в нашем Датском королевстве, как мы себе напланировали.

— Привет, Алиса, — сказала она и чмокнула меня в щёку. — С прилётом.

— Привет. Что случилось? У тебя такой вид, будто ты сломала ноготь. — Я ещё не успела поделиться с Кариной собственными личными проблемами, от которых разрывалось моё бедное сердце, но, видя её такой расстроенной, решила свои беды отложить на потом.

— Лучше бы я их все переломала, — мрачно сказала она. — В последний момент папа передумал оставлять нас одних. По будням с нами будет ночевать ваша Светлана, а на выходных твой противный охранник. Ты представляешь?!

— Вот чёрт! — вырвалось у меня. — Так нечестно, они обещали…

Расстроиться было из-за чего. Третье лето подряд я на один месяц устраивалась работать в компанию отца. В то время, пока мои друзья катались на лыжах в Альпах или на яхте в Греции, веселились на вечеринках на вилле, которую их предки специально на все каникулы снимали в Белладжо или Комо, я постигала основы семейного бизнеса. После восьмого класса со мной жила мама, после девятого, когда ко мне присоединилась Каринка, нас пасла уже её мама, но сейчас, окончив десятый, я была убеждена, что мы заслужили доверие и могли месяц обойтись без надзора. В следующем году нам всё равно придётся покинуть родительский дом — я планировала продолжить учёбу в Лондоне, Карина хотела уехать в Штаты. Наша домработница Светлана Петровна отличная женщина, она вкусно готовит и убирает квартиру, никого не напрягая своим присутствием. Сергей Николаевич раньше работал папиным телохранителем и знает меня с самого моего рождения. Они оба хорошие люди, но я надеялась, что мы с Карой поживём одни.

— Надо позвонить папе, поговорить с ним… попросить его, — сказала я неуверенно. Пять минут назад он разговаривал со мной и словом об этом не обмолвился.

— Бесполезно, — хмуро буркнула Карина. — Мои сказали — либо так, либо дуй в Италию. А я хочу в этом году поработать старшим менеджером в зале.

Наши друзья крутили пальцем у виска, когда узнали, чем мы с Кариной занимаемся на каникулах. Наверное, объективно они правы, ведь глупо сидеть в офисе за зарплату, которой не хватит даже на приличные босоножки. В первые два лета я работала на подхвате — копировала договоры, разносила по кабинетам почту, помогала офис-менеджерам готовить конференц-зал для презентаций и совещаний. У Карины всё обстояло ещё смешнее — она работала в ресторане дяди и начинала как мойщица овощей. Вечером за ужином мы обсуждали прошедший день, делились друг с другом своими эмоциями и хохотали над собой, но сходились в том, что если ты хочешь когда-нибудь возглавить бизнес, то должен изучить его с самого низа. И тогда никто не сможет тебя обмануть. Наши родители нас поддерживали.

— Алиса, Карина, вы готовы? — Сергей Николаевич вернулся с чемоданом, и мы пошли на стоянку к машине.

Дорога из аэропорта занимала больше часа, поэтому я скинула мокасины и забралась на сиденье с ногами.

— Ты записала меня в тренажёрку? — спросила у Карины. Спортивный зал находился в том же доме, где мы жили, но попасть туда можно было только по предварительной записи.

— Да, сейчас гляну, — подруга достала телефон и стала листать свои заметки. — Так, запоминай. В понедельник воздушная йога в семь, в среду силовая в восемь, в пятницу пилатес в шесть. Не многовато ты набрала, Алиса? Ты оставила себе всего два свободных дня…

— Не оставила. На вторник и четверг я записалась на итальянский. Вот теперь ещё бы что-нибудь придумать на выходные, и будет полный комплект, — сказала я, с трудом сдерживая слёзы.

Карина ожидаемо вытаращила глаза.

— С ума сошла? — воскликнула она. — Сечины опять виллу в Белладжо сняли, я Маринке клятвенно обещала, что мы на уикенды будем к ним летать… А Юрка как же? Алиса… что случилось?

Я отвернулась к окну, пытаясь не разреветься. Карина не стала расспрашивать дальше, а просто взяла за руку и легонько сжала.

— Потом поговорим, — шепнула она.

Доехали мы в молчании.

Квартиру на Крестовском острове в клубном жилом комплексе папа купил, когда я в первый раз решила начать работать на него. Он был удивлён, узнав, что целый месяц из своих законных летних каникул я собираюсь провести в душном офисе вместо моря или шоппинга в Европе, сказал, что «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы своих не наделало», но в целом одобрил. Как и мама, которая даже оставила свои дела в Москве, жила со мной и помогала советами.

Своими родителями я очень гордилась. О Юрии Александровиче Голденберге много писали в СМИ, называли стальным королём и олигархом. В двадцать шесть лет он стал финансовым директором одного большого металлургического комбината, а во время приватизации получил контрольный пакет акций компании «Русская Сталь», как утверждали газетчики — обманным путём, облапошив тогдашнего генерального директора. Я в это не верила, ведь мой папа был не только очень умным, но ещё порядочным и добрым. Жёлтая пресса писала, что он бросил своего сына от первого брака и никак не помогал, но Илья уже второй год работал в головном офисе, закончив юридический. На маме папа женился, когда его компания стала холдингом, в то время она работала в его HR-департаменте. Ею я тоже гордилась — мама была одной из очень немногих жён богатых бизнесменов, которая, выйдя замуж, продолжила работать. Дизайнерская студия Юлии Голденберг уверенно заняла пустующую нишу услуг офисного и промышленного дизайна. Так писали СМИ.

Мы заехали на закрытую охраняемую территорию, и Сергей Николаевич сначала открыл мне дверь, помог выйти, а потом достал чемодан.

— С обедом чуть позже, — сразу на пороге объявила Карина встречавшей нас Светлане Петровне. — Мы пока не голодны. Где-нибудь через полчаса.

— Через час, — сказала я. Хотя боялась, что и этого времени может не хватить. — Добрый день.

— Хорошо, как скажете. Добрый день, Алиса. С приездом.

— Спасибо, — сказала я, и мы пошли на верхний этаж в свои комнаты, вернее, не сговариваясь, направились в мою.

— Ну, рассказывай, — не успев положить сумочку, сказала Карина. — Что произошло, Алиса?

— Юра бросил меня. — Теперь я уже могла не сдерживать слёзы, хотя думала, что выплакала их все накануне.

— Как?! — Карина упала в кресло и приготовилась слушать. Я села на кровать.

— Сказал, что я ещё маленькая и глупая, что слишком много болтаю, что всё говорю невпопад, ничего не умею, — пыталась я перечислить на одном дыхании все претензии своего любимого парня.

— Ничего не поняла… То есть спать с тобой можно, для этого ты не маленькая, а… — тут Карина потерялась, — а в каком смысле ты говоришь много и невпопад?

— Ты говоришь с Кириллом? — шмыгнула я носом. — Не, ну, конечно, вы разговариваете, но я имею в виду в постели, ну, когда вы вместе?

Карина задумалась.

— Да не очень, — сказала она. — Ну, я говорю ему всякие ласковые слова, но чтобы именно разговаривать… нет. Мне как-то не до этого. А ты что, разговариваешь, что ли?

— Ага. В самый неподходящий момент что-нибудь прилетит в голову, и я не могу удержаться. Особенно если это что-то смешное, меня прямо распирает изнутри, пока я не скажу вслух. А Юра злится, говорит, что моя болтовня сбивает его с настроя… И… уууу, — тут я уже не выдержала и заревела во весь голос. Карина подскочила с кресла и бросилась ко мне на кровать.

— Погоди, Алиса, не реви. Что здесь такого, что разговариваешь? Как-то это несерьёзно. Разве из-за такого расстаются? И… стой-ка, он что, так и сказал — глупая?

— Он сказал, что я малолетка, и что я глупышка ещё. Что мне нужно общаться со своими ровесниками, а взрослым мужчинам со мной неинтересно, потому что в постели я бревно.

— Это он-то взрослый?! Да он старше тебя всего на четыре года, и от этого он вдруг заделался взрослым? — хмыкнула Карина. Она имела право высокомерно хмыкать — Кириллу, с которым они встречались уже три месяца, недавно исполнилось двадцать пять, вот он был действительно взрослый. Именно из-за него Кара прилетела в Питер на неделю раньше — через несколько дней он уезжал в Америку, но к середине июля, когда мы все собирались лететь на день рождения Маринки, обещал вернуться. — Какое такое бревно? — взвилась Карина снова.

— Юра так сказал. Что я фригидная. И, наверное, он прав. А, может, это моя болтовня отвлекает не только его, но и меня тоже?

— Может, и так, — сказала Карина задумчиво.

Я уже почти успокоилась, но после этих слов разрыдалась с новой силой. В конце концов, мне нужна была поддержка лучшей подруги, а не её согласие с тем, что я всё делала не так.

— Моя жизнь кончена, — от жалости к себе я уже икала.

— Не говори ерунды, — сказала мудрая Карина. — Может, вы ещё помиритесь. Вот поедем на днюху к Маринке, попроси её поговорить с братом, Юрка ведь её слушает, хоть она и младше. А в августе у него самого день рождения… Марина говорила, отец снова снимет отель на Мальдивах. Купи себе новый купальник, у Феррагамо видела миленький такой… Ты чего, Алиса?

Услышав о дне рождения Юры, я просто взвыла.

— Кара, — хлюпала я, размазывая по лицу тушь и сопли, — я ведь и правда полная дура. Это ведь ещё не всё… ыыы… Знаешь, что я ему сказала? Когда… ик… когда он сказал, что взрослым мужчинам со мной неинтересно? Сказала, что легко влюблю в себя любого старикана, вот! Сказала — спорим? А он, знаешь, что сказал? Сказал, что все мужики России поклянутся мне в любви. И полмира тоже… сразу… ик, как только узнают, чья я дочь. А иначе нет. Вот. И что он принимает пари, и если я проиграю, то на его днюхе станцую топлесс. Ты можешь в это поверить?!

— Во что? — ошарашенно спросила подруга. — Ты сейчас слишком много чего сказала.

— В то, что он подлец! И что я так его люблю-уууу… ик…

— А, ну это да. В это верю. — Карина не стала уточнять, в какое именно из двух утверждений она верит, встала, вытащила из сумочки упаковку бумажных носовых платков и подала мне. Потом снова села рядом, дождалась, пока я высморкаюсь и вытру лицо, положила мою голову себе на плечо и обняла. — Хватит плакать, Алиса. У тебя голова разболится. Мы что-нибудь придумаем. Он не мог сказать такое всерьёз. Это просто, чтобы тебя подразнить. А тебе необязательно говорить правду, Юрка же не будет выспрашивать подробности. Соврёшь ему, да и дело с концом.

— Нет! На это я пойтить не могу, — скопировала я Лёлика из «Бриллиантовой руки». Карина фыркнула, а я перестала икать и с досадой сказала: — Вот видишь? Даже в серьёзной ситуации я ляпаю невпопад всякую ерунду. Но знаешь, Кара, я ведь и сама этого хочу. Я имею в виду спор. Вот думаю, неужели в меня и правда нельзя влюбиться, если не знать, кто я? И со мной правда так неинтересно, я правда утомляю своей болтовнёй? И ещё… есть кое-что ещё… Только не ругай меня, пожалуйста, Кариночка, я сама знаю, что это плохо. Я хочу влюбить в себя кого-нибудь, а потом бросить его. Чтобы ему тоже было больно, чтобы его сердце тоже было разбито, как моё… Вот. Ты думаешь, я очень плохая?

— Ты просто расстроена и обижена. Но это неважно. Важно, что у тебя мало времени, Алиса. До дня рождения Юрки чуть больше месяца, это очень мало. У тебя уже есть кто-нибудь на примете?

За что я уважала свою подругу, так это за то, что она сразу брала быка за рога, сразу начинала планировать, как заполучить желаемое. Она не разменивалась на мелочи и эмоции, а приступала к делу. Я приободрилась и задумалась.

— У нас в офисе есть один парень. Ну, как парень… он уже после института, ему наверное, двадцать четыре-двадцать пять… Айтишник. Симпатичный. Рыжий, правда.

— Да, пойдёт. Давай ещё кого-нибудь. Нужны запасные варианты.

— Из юридического департамента есть один старичок, ему к пятидесяти… Очень умный. В прошлом году я помогала ему распечатывать договоры для налоговой проверки. Но он вечно потеет и волосы на плешь начёсывает.

— Фу, какая гадость… Нет, такие нам не нужны. Вдруг тебе целоваться с ним придётся?

Меня передёрнуло.

— А как думаешь, если Сергей Николаевич? — нерешительно предложила я, хватаясь за соломинку. — Он ничего так, спортивный, подтянутый… И хорошо ко мне относится. Хотя нет, он уже совсем древний, ему пятьдесят шесть.

— Да и не выйдет у тебя с ним, — сказала Карина так уверенно, что я чуть не обиделась. Но не успела, потому что она пояснила: — У них роман со Светланой Петровной.

Моя челюсть отвисла.

— Но у него семья, дети… и, вроде, даже внуки… А ты откуда знаешь?

— Да тут пару раз ночью спускалась за водой, так из спальни такие охи-вздохи доносились, мама не горюй! В прихожей туфли Сергея Николаевича стояли, а наутро Светлана как роза цвела. Так что водитель твой не вариант. Да и старый он совсем, в дедушки тебе годится. Ладно, пошли обедать, а то я сейчас умру с голода. Я уверена, мы что-нибудь придумаем. На сытый желудок мне всегда лучше думается.

Обед не помог, мы так и не придумали ничего дельного. Но за это время Светлана Петровна разобрала мои вещи, разложила по полкам, кое-что погладила и повесила в шкаф.

— Поехали в центр, погуляем, — ближе к вечеру предложила Карина. — Пройдёмся по Невскому. Я соскучилась по Питеру, но ты не поверишь, мы с Кириллом почти не гуляли, лишь на машине катались. Нечего дома сидеть и реветь, нужно двигаться! Сейчас ведь время белых ночей!

Подруга была права, как всегда. Она всего на полгода меня старше, но не уставала удивлять своей житейской мудростью.

Сергей Николаевич отвёз нас на Невский и высадил у Бургер Кинга, где мы купили на вынос бургеры и колу. Не то чтобы мы успели сильно проголодаться, просто захотелось фастфуда. Потом не спеша дошли до Казанского сквера и, расположившись на травке, всю эту вредную вкуснятину съели и выпили. Не знаю, где Сергей Николаевич припарковался, но когда мы уже почти расправились с едой, увидели его сидящим на ближайшей скамейке с книгой в руке.

Около фонтана невысокий парень в рваных джинсах и красной футболке поставил на складной стул портативный проигрыватель с флешкой, достал из футляра скрипку и начал играть. Мы с Кариной некоторое время слушали, продолжая лежать на траве, а потом встали и подошли поближе. Из динамиков лилась классическая музыка в современной обработке, но ведущую партию исполнял живой скрипач, и я с удовольствием смотрела на его виртуозную игру, наблюдала за эмоциями на его лице. После очередной композиции мы зааплодировали. Парень поклонился и заиграл снова. Слушателей было немного, и это расстраивало, ведь играл он чудесно. После четвёртой мелодии скрипач прервался, достал из сумки бутылку воды и стал пить — с вечером желанная прохлада в город так и не пришла.

— Ты здорово играешь, — сказала я. — Аранжировки сам делаешь?

— Спасибо. Да, сам. Вам правда понравилось? Меня Стас зовут. — Он протянул руку и улыбнулся.

— Алиса, — сказала я и пожала тёплую ладонь, заметив краем глаза, что наш чтец закрыл книгу и поднялся со скамейки. Когда Карина тоже представилась, ответила: — Очень понравилось. Что-то я даже не сразу распознала. Последнее это же Вивальди был? Оригинальная трактовка.

— Мне тоже понравилось, — сказала Карина. — Ты так на жизнь зарабатываешь, Стас?

— Нет, это, скорее, хобби. Я люблю музыку, мне нравится играть, ну, а если кто кинет денежку, так мы, студенты, народ небалованный, будем только рады, — он засмеялся и кивнул на пустую бейсболку, лежащую на траве около стула.

— Хочешь, мы тебе поможем? — спросила Карина.

— Как? — воскликнули мы со Стасом одновременно.

— Ты будешь играть, а мы танцевать.

Я толкнула Карину в бок и зашипела: «Ты с ума сошла, что ли?»

— Мы сейчас с коллегой утрясём некоторые разногласия, а ты пока подыщи нам какое-нибудь зажигательное танго, — сказала Карина и потянула меня в сторону. Сергей Николаевич, не обнаружив угрозы, снова уселся читать.

— Ты что творишь? Какое танго? — спросила я, когда мы отошли.

— Обыкновенное, — отрезала Карина. — Посмотри на него. Он симпатичный — тёмные волнистые волосы, прямой нос, хорошая фигура, приятная улыбка, не прыщавый. Играет на скрипке, значит, творческая натура. Значит, впечатлительный и влюбчивый. Чего тебе ещё надо? Вдруг с айтишником твоим рыжим ничего не выгорит? Иди давай, соблазняй!

— Кто, я?!

— Нет, адмирал Иван Фёдорович Крузенштерн, человек и пароход! — съехидничала подруга. Вообще-то это была моя любимая фраза[1], но Каринка нагло её украла. И теперь торжествующе улыбалась. — Давай сбацаем наш коронный? Он не устоит, вот увидишь, — сказала она тоном демона-искусителя.

Спортивными бальными танцами я начала заниматься в семь лет. Тренер хвалила меня, но в больших соревнованиях мне участвовать не довелось — мама категорически возражала. Большинство родителей мечтают увидеть своих детей победителями олимпиад и разных состязаний. Мои, конечно же, тоже хотели, чтобы я завоёвывала всякие призы. «Но не такой ценой!» — сказала мама моему тренеру. Она сама когда-то занималась танцами и была знакома с «кухней» не понаслышке, знала, как за родительские деньги менее талантливые дети выигрывали престижные конкурсы, оставляя участников более достойных, но без финансовых возможностей, с разбитым сердцем от обманутых надежд. Пережив в детстве жестокое разочарование от такой несправедливости, мама не желала подобного мне. Конечно, папа мог платить за мои победы, но она воспротивилась и этому. «Нужно, чтобы всё было по-честному, — сказала она. — А пока они не искоренили продажность среди судей, ты будешь участвовать только в школьных конкурсах и концертах. Хорошая осанка и красивая походка тоже многого стоят».

После седьмого класса меня отправили учиться в Швейцарию, но любимое дело я не забросила, профессиональные преподаватели работали и там. На последний Рождественский бал, когда на главный конкурс талантов все желающие ученики представляли свои номера, мы с моей новой закадычной подругой Кариной исполнили танго и заняли второе место. Первое досталось группе старшеклассниц, они сделали целую театральную постановку с красивыми нарядами и декорациями, а третье взяла девушка из восьмого класса с самостоятельно сочинённой и исполненной арией.

Номер я в основном придумывала сама, подбирала музыку и костюмы, с хореографией нам помогала мой преподаватель. Научить танго Карину, которая занималась фигурным катанием и умела работать в паре, оказалось гораздо проще, чем переучить меня. Я не хотела обижать подругу и делать её «партнёром», поэтому рисунок танца мадемуазель Пейро выстраивала таким образом, что по ходу движения мы с Кариной менялись, каждая на время становилась то «партнёром», то «партнёршей». Наш номер тогда вызвал овации, нас требовали на бис, а наши мамы в зале растроганно утирали глаза. Но исполнять это танго сейчас, на площади перед собором, мне казалось не совсем хорошей идеей — то, что в толерантной Европе воспринимали как вещь обыденную, в центре культурной столицы России могли не одобрить, а возмутителей спокойствия забросать камнями. А охранник у нас всего один.

— Чего ты боишься, Алиса? — уговаривала Карина. — Посмотри, народу немного. Мы по-быстренькому сбацаем, Стас впечатлится, и дело в шляпе. Сходите потом куда-нибудь вместе. Если с первого раза не выйдет, придём сюда ещё раз… Надо у него потом будет спросить, как часто он тут бывает. Соглашайся. Ну, или придумай что-нибудь сама. Соблазняй своего потного юриста.

— Ладно, — нехотя кивнула я.

Карина сделала знак Стасу. Он включил проигрыватель и взял в руки скрипку.

Танцевать я любила и после долгих лет упорных тренировок умела делать это красиво — не только вальс, румбу или рок-н-ролл, но и, конечно же, современные вещи, включая паппинг, джаз-фанк и дэнсхолл. Но с танго у нас сразу сложились особенные отношения. Не знаю, быть может, поэтому я на тот бал выбрала именно его.

Мадемуазель Пейро говорила, что у нас с Кариной идеальный баланс, мы хорошо держим равновесие и в покое, и в движении, и даже в поворотах. Объятия в танго выражают сострадание и заботу, мужскую надежность и женское доверие, и в нашем исполнении они были то чувственно-пылкими и зажигательными, то деликатными, почти робкими. Бесконечные вариации шагов и стилевых сочетаний мы драпировали собственными украшениями[2], действуя порой спонтанно, на интуиции.

Техническая сторона танца не беспокоила меня, я знала, что мы всё делаем правильно. Но наш номер не был только лишь танцем, это было представление, шоу. Мы не танцевали с Карой, мы любили друг друга. И не скрывали этого. Наши взгляды, наши касания демонстрировали нежность, истому, тягучее желание. И если для Карины это было игрой, стёбом, то я к танго не могла относиться с насмешкой: во время движения слышала только музыку, лицо партнёра виделось мне лишь размытым пятном, а фигура туманным силуэтом. Мой московский тренер говорила, что именно эта отрешённость, граничащая с экзальтацией, могла бы стать залогом моей победы на самых престижных конкурсах. Но проверить её предсказания нам так ни разу и не пришлось.

Сегодня мы с Кариной обе были в юбках, и это усиливало своеобразие нашего танго, усугубляло эпатаж. И когда при заключительных аккордах я закинула ногу на талию подруги, а она нежно взяла меня за подбородок, и мы обе замерли, глядя друг другу в глаза, толпа, которая успела собраться вокруг нас за эти несколько минут, заулюлюкала.