Глава 16

«И лампа не горит, и врут календари.

И если ты давно хотела что-то мне сказать, то говори.

Любой обманчив звук, страшнее тишина,

когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина.

И черный кабинет, и ждет в стволе патрон.

Так тихо, что я слышу, как идет на глубине вагон метро».

Сплин «Романс»

Нельзя сказать, что второй полет она перенесла легче. Вот, вообще, неправда. Однако держать себя в руках удавалось лучше, тут Тала постаралась… Напилась успокаивающего, ага. Как заторможенная немного. Хоть внутри все равно трясло: руки не могли ровно держать ни чашку, ни электронную книгу. Но Тала сохраняла невозмутимое лицо и делала вид, что все в полном порядке.

Никакой охоты не имела себя вновь паникершей выставлять при всех…

Телепать Талу начало еще до того, как они выехали из отеля. Чувствовала себя разбитой и измученной, выжатой до капли, хоть и проспала всю ночь, прижимаясь к Денису, кажется. Но тот вроде не возражал, а ей так хорошо, что отогреться можно, будто силой его подпитывалась, несмотря на эту ужасную и необъяснимую изморозь внутри. Стоило же проснуться, само воспоминание о самолете в ужас приводило… Накручивала и остановиться не могла. Оно, как падающее домино, уже против ее воли стремительно неслось в голове, срывая адаптацию.

Эх! Пыталась сосредоточиться на мыслях об их второй прогулке, отвлекая саму себя, но работало средне.

Снег в Стамбуле растаял быстро, даже слякоти особой по себе не оставив, ощущалось, что не их климат. И Денис вчерашним утром, закончив с… душем и завтраком после, вновь куда-то уехал. Вернулся достаточно быстро, еще при свете дня потащил ее гулять. Тала чувствовала себя плохо, но она не признавалась Денису в этом, не жаловалась. Уж очень сильно хотелось ей посмотреть на всемирно известный базар и сами улочки старой части города, и еще десятки мест, куда они только сумеют добраться!..

Однако Денис понял все, а может, заметил состояние, хоть Тала ни разу и не пожаловалась, нацепив улыбку на губы, будто на суперклей. И постоянно делал для них остановки, то и дело затаскивая в какие-то кафе, отогревал, поил кофе, буквально шантажировал едой, повелевая есть… После четвертой чашки кофе Тала попросила чая, уж сильно ее начало трясти, некое неподвластное ощущение слабости и полного бессилия. И при этом необъяснимая паника, которую ни понять, не победить не могла… Слишком много кофеина на фоне и без того неадекватной работы щитовидки. Очень тяжело. Съела очередной кусок пахлавы, уже не отказываясь. Сладкое, но вкусное, тут не поспоришь, с фисташками… И чай ей понравился очень, в настолько же красивых небольших чашках, как и кофе здесь подавали, с лимоном и мятой, на выбор, с сахаром… Он ее лучше согрел, как-то тепло внутри стало, чуть спокойней. Денис и это заметил, довольным стал.

В общем и целом, Тале очень Стамбул понравился. Прав был Шустов, когда так и заявлял. Только вот полет… Не выходило у нее отстраниться, и все тут!

— Чудо мое, ты как? — обернулась на вопрос, мучительно стараясь «легко» улыбнуться. Уже даже рот открыла, чтобы «нормально» сказать.

Но Денис смотрел так, что сразу становилось ясно: он видит ее притворство насквозь, и ни в какую ложь не поверит. Синий, цепкий взгляд буквально ее сканировал.

— Я стараюсь, — шумно выдохнув, в итоге призналась еле слышным хриплым шепотом.

А Шуст вдруг властно обхватил ее лицо ладонями и притянул к своему близко, держа взгляд своими глазами.

— Тебе нечего бояться, девочка моя золотая. Просто смысла не имеет. Я со всем справиться в состоянии, понимаешь? Мое слово тебе даю. Не бойся, веришь? — произнес как-то очень тихо, но так весомо, как роняя на ее плечи бетонные плиты.

Очень уверенно. Непоколебимо… И так, будто Денис знал нечто большее… Словно в курсе о любой ее проблеме, о каждой беде…

Тала застыла, всматриваясь в эти синие глаза, проваливаясь в них, словно с головой бросившись в бездонную пропасть. У самой внутри какое-то тонкое, звенящее чувство потребности, такой непобедимый порыв тяги к Денису! Невыносимая, необъяснимая вдруг необходимость рассказать, довериться!..

— Денис… — Тала сама не поняла, когда его имя прошептала. Слова, будто против воли разума, с губ рвались, из груди, из самой души, казалось. Ей так вдруг захотелось поверить и открыться ему!

— Что, мое чудо? — так же тихо отозвался Шуст, не отпуская из своего плена ее взгляд, продолжая щеки Талы ладонями греть, но и держать властно.

И так смотрел, будто уже и сам все знал, просто ждал, когда она признается, хотел откровенности.

— Денис… У меня…

— Твою ж ****! — Григорий буквально рывком поднялся из своего кресла, ругнувшись на весь салон. — Дэн! Сорри, что отвлекаю, но тут ответ по вопросу, который ты мне поручил. Я еще до отлета перетер с мужиками, они обещали проверить, и вот написали, — мужчина возник за спиной Дениса как-то резко, весь нахмурившийся, будто чем-то встревоженный.

Протянул Денису свой планшет, с которым работал все это время, благодаря тому, что на борту имелся вай-фай. Заставил Талу замолчать и вздрогнуть, словно вырываясь из непонятного марева.

Господи! Она же настолько контроль над происходящим утратила, что чуть не призналась! С какого вдруг чуда?! Поддалась воле и той ауре Шустова, которая и делала его тем, кому все непроизвольно подчинялись?

Быть может…

Или же настолько жаждала именно его поддержки, понимания, искреннего заверения, что ее болезнь не оттолкнет?.. Страшно, оказалось, внезапно осознать, что ее новая желанная мечта — поддержка и сопереживание вот этого конкретного мужчины!

— Секунду, Гриша! — не оборачиваясь, резко отмахнулся Шустов, продолжая в нее глазами ввинчиваться по ощущениям. И в синем взгляде явно досада проступила из-за того, что им помешали, Тала прям уловила этот стальной оттенок. — Что у тебя, девочка моя? — совсем другим тоном, приглушенно, внимательно спросил, как подталкивая Талу.

Но она на Григория посмотрела, на охранников, которые тоже, определенно, насторожились, вновь на Дениса взгляд перевела.

— У меня, однозначно, гораздо меньше опыта в полетах, Денис. Возможно, с практикой я найду равновесие, — хрипло выдавила из себя и это оправдание, и слабую улыбку.

Чуть повернулась, легко губами коснувшись его правой ладони невесомым поцелуем… Ну да, отвлекая, а как спасаться? Денис нахмурился, не прекращая ее внимательно изучать. Подвох чувствовал?

— Дэн, это важно, — поторопил Григорий, видимо, устав ждать.

— Хорошо, — рыкнул Шустов, с немного непонятным ударением, словно обещая ей, что это не конец разговора.

Ну точно дракон огнедышащий! Несмотря ни на что, губы дрогнули в улыбке. Он ту увидел, чуть смягчился взгляд.

Но все ж к другу обернулся, захватив одну руку Талы в свою ладонь, то ли грея, то ли демонстрируя, что никуда ей не деться от него. Забрал планшет, начав что-то читать на том. А Тала отвернулась к закрытому иллюминатору, только сейчас позволив себе зажмуриться и тихо-тихо выдохнуть.

Ей стало страшно, по-настоящему страшно признаться себе, насколько сильно она Денисом прониклась, как успела привязаться и… влюбиться? Выходит, так.

Она уже становилась от него зависимой, и это ужасно пугало. Потому как именно сейчас, чувствуя объемное, раздирающее душу осознание и тягу к нему, она четко поняла: не переживет. Не выдержит, если Денис оттолкнет ее с отвращением, как отец оттолкнул мать, оставив один на один с болезнью. Но у мамы хоть она была, ради Талы та и боролась, не сдавалась болезни настолько долго, почти шесть лет еще жила.

Талу же отторжение Шустова надломит. И сил с раком бороться уже не останется. Ради чего? Ни мотивации не будет, ни силы воли.

А это катастрофа…


— Это даже хуже, чем я предполагал, — тем временем, тихо обсуждали свои дела Денис с Григорием. — Нужна встреча с Марком. Где-то в нейтрале…

Тала и не хотела бы слушать, да они говорили почти у самого ее уха. Что ж, достала из кармана кофты беспроводные наушники, кое-как вставила те в уши одной рукой, потому как вторую ладонь Денис все еще не отпускал.

Он в этот момент обернулся, глянул, словно проверяя, что она делает, пока Тала на мобильном включала свою подборку музыки. Как-то так одобрительно взглядом сверкнул, будто понял, что она их разговор заглушить пытается. Погладил ее ладонь своими жестковатыми пальцами, задержавшись на кольце. И вновь отвернулся к Григорию.

Но Тала уже не слышала, о чем они продолжали говорить. А ужас от осознания своей слабости перед этим мужчиной перекрыл даже страх полета.


— Мы сейчас вернемся домой, поедим и… — Шуст посмотрел на Талу, которая вела себя крайне тихо. Как-то пришибленно даже.

Ни слова не проронила с момента того неудачного разговора, когда Алхимик влез так не вовремя, мля! Сидит, губы кусает, да пальцы свои нервно сжимает, будто он не видит, что трясет всю. И устала… Шуст буквально физически ощущал, насколько Тала измотана. Вновь перенервничала из-за этого перелета, ясное дело.

Но было и еще что-то. Нечто, что заставляло вновь вскидываться и как носом в воздухе поводить, ощущая, вдыхая непонятную, но очень явную, хоть и будто бы призрачную, тень чего-то, нависшего над ней, в мрачных мыслях Талы, в тихих взглядах, когда думала, что он не видит и не замечает…

Денис не сомневался, что она ему готова была сказать истинную причину своего состояния, и не влез бы друг… Уже досконально понимал бы, прав он в своих догадках о ее болезнях или нет. Бесило то, что ситуация сложилась так. И Тала захлопнулась, замкнулась, как испугавшись.

Что ж, ладно, Шуст умел управлять и своей злостью, и своим бешенством… По ходу, чем угодно повелевать мог, кроме своего притяжения и помешанности на ней…

Эта мысль вызвала короткую усмешку. Поднял руку и поймал ее подбородок пальцами, заставив Талу повернуться к нему от проносящейся за окном трассы по пути из аэропорта к столице.

Всмотрелся в углубившиеся, показалось, тени под глазами, в губы, которые она искусала, ощутил рукой напряжение каждой мышцы в ней.

Нет, тащить ее сходу на новый перелет — просто измывательством чистой воды будет. А Шусту надо лететь, Павел уже взял для них с Гришей билеты на Кипр, где они с Марком о встрече договорились, чтоб ничьи интересы не ущемить. Да и плохой вариант именно туда Талу везти был бы, не те люди, которым показать можно хоть что-то глубокое или личное.

— И я улечу на два дня, чудо мое. Ты отоспишься как раз, — улыбнулся чуть криво, внезапно поняв, что уже начинает скучать по этой золотой девочке. — Еду тебе доставлять будут, не парься вообще. Максим с тобой останется, еще ему в помощь Сергея дам, — подумал, что сменщик точно понадобится. — Со Светой своей встречаться можешь, — позволил с иронией, заметив вспыхнувшие искры протеста в янтарных глазах. — Отдохни. Как вернусь, сразу займемся твоим здоровьем. Павел запишет к врачу, — не удержавшись, притянул к себе все еще молчащую Талу, и прижался к этим ее искусанным губам, начав жадно целовать, но не напирая, контролируя пока…

Относительно. Все же помнил, что они в машине, и перегородка только звуки глушит… Блин, хоть бери, и везде на затемненные меняй!

Она только секунду колебалась, а потом сама потянулась навстречу, обняла Дениса, как обтекая его всего, словно ртуть, совпадая впадинками и выступами, ребрами, грудью, ключицами в его плечи… И-де-аль-но! Черт! Насколько же идеально она подходила для него. Не поверил бы, что бывает так, расскажи кто!

— Поняла, чудо? По любому вопросу пиши или звони, не смогу говорить — сообщением отвечу, — ей в рот прошептал, не закрывая глаза, упивался тем, как она выглядела, когда на его поцелуй отвечала.

— Поняла, Денис, — так же ему в рот Тала в ответ прошептала, открыв веки, которые явно потяжелели и норовили опуститься вновь. — Поняла, мой огнедышащий дракон, — ввернула явно с иронией, от которой он рассмеялся.

Вот прям ощущалось, что бурлит у нее внутри, несмотря на усталость, тянет поспорить… Видимо, насчет того, что уже все распланировал.

Ага, он помнил и про ее «самостоятельность» и про «взрослость». Только что-то ему вовсе не по душе было видеть результаты ее самоуправства своей жизнью, так что…

— Не злись, я в своем праве, — хмыкнул, подняв ее правую ладонь и теми же горячими губами прошелся по пальцу с кольцом, заставляя кожу Талы покрыться мурашками.

— Которое как бы вопросом не оглашал, — не сдалось это феменистичное, очевидно, чудо. Ну-ну.

— Насколько я помню, ты сама на все согласилась еще в клубе, Тала, — чуть прикусив тонкую, точно что светящуюся кожу над костяшками, покачал головой. — Я предупреждал, что ты попал в цель. А я свое умею оберегать. Хватает и мозгов, и силы, и власти…

— А чувств? — ехидно поинтересовалась шепотом Тала, заломив бровь, будто Мефистофель. Но Денис-то чувствовал трепетную дрожь, которая по ее телу уже разошлась, разгоняя кровь, увидел, как забился пульс на тонкой шее.

— А чувства у нас априори подразумеваются, золотая моя, — заявил безапелляционно, прижав Талу к своему боку, так и не отпустив лицо. Обвел пальцами губы, которые она поджала тут же.

Вот просто ощущал, как вспыхивает… И как ей удается себя сдерживать при таком характере? Самоконтроль… Шуст это уважал, зная, чего такое владение собой стоит, особенно когда тебя сознательно подкалывают, играя на болевых точках, и еще больше ей восхищался.

— Ты решил? — таки ввернула Тала тихо, цапнув его зубами за этот палец.

— А кто еще? — расплылся в ухмылке, как-то аж слишком довольный. Зато ее растормошил, чего и добивался.


— Мне пора чудо, рейс международный, его ради меня не задержат, — тихо усмехнулся Денис, сжимая Талу в своих руках.

И… Что ж, стоило признать, что ему отпускать ее не хотелось настолько же, насколько Тала, очевидно, не была в состоянии от него отойти. Цеплялась, давила своими ладонями на его затылок, заставляя продолжать поцелуй, всем телом к нему приникла. Ожогом на коже…

Оба стояли в прихожей у самых дверей. Чемодан рядом, Шуст уже в ботинках и пальто…

— Хорошо, иди, — кивнула, с тихим вздохом, уткнувшись холодным носом в его шею.

И не отступила ни на сантиметр же! Будто страшно ей. И чувство такое… Как тоска какая-то пространство накрывает, из них обоих просачивается. НЕпонятная…

Черт, знал, что будет ее не хватать до зубовного скрежета! Но точно не думал, что еще тогда, когда выйти из дому не успеет.

— Охрана под дверью в холле, круглосуточно, Тала, тебе точно бояться нечего, — на всякий случай решил повторить, чтоб ее успокоить. Ну, мало ли, чего она нервничает? — Надо что-то — пишешь Павлу, он все сделает. Ты поняла меня? — обхватил ладонью ее голову, запрокинул, всматриваясь.

— Поняла, — кивнула рвано из-за его руки, и так глаза в глаза смотрит…

Охренеть! Не думал, что у него так сердце щемить может! Как заклинило нерв какой-то, блин! Или сердечный приступ… С какого ляда?!

И глаза у Талы влажные, моргает, как слезы смахивая с ресниц, подавляя, а старается не отрывать взгляд, гладит дрожащими руками его колючие щеки. Не успел уже по новой побриться.

— Любишь меня? — медленно улыбнулся, прочертив край ее челюсти своим большим пальцем. Специально поддел, пытаясь снять этот надрыв, которым накрыло внезапно аж слишком по-взрослому.

Тала замерла вся, вглядываясь в него так, что вот-вот дыры пропалит глазами. Пульс под его рукой под двести подскочил. Но эта девчонка точно была не из тех, кто просто возьмет и покорится.

— Опять ты сам решил? — рассмеялась с сарказмом, глазами сверкнув, качнула бедрами, задевая его ноги, вынуждая в животе угли вспыхнуть, вспоминая, как он ее всего полчаса назад на столе в кухне разложил, не удержавшись, и кричать заставил.

Ок, не хватало времени, обед пришлось подвинуть. В самолете поест, в конце-то концов!

Шуст рассмеялся, вновь наклонился, припечатав припухшие губы властным поцелуем.

— Ничего, вернусь — признаешься, чудо мое, — пообещал тоже с иронией. И с сожалением таки отступил. — Все, пошел, — забрав чемодан, все же вышел за дверь, обернувшись напоследок.

Тала стояла почему-то поджав одну ногу за другую, видно, сразу замерзнув, в одной его футболке, и вслед смотрела… Так, что хотелось послать на фиг и Клина с непонятными рокировками и мутными подставами, и Марка, который ни разу договоренностей не нарушил, всегда в партнерстве честно с Шустом поступая, и весь мир, вообще! Но… у Шуста были обязательства и репутация, которую он слишком долго кровью и болью, своей и чужой, зубами вырывал.

А Тала в безопасности и в его «пещере», под охраной его людей… Все нормально будет. Ну а вернется — и со здоровьем разберется, все решит!

Она вдруг правую раскрытую ладонь ему вслед подняла, как прощаясь. Пальцы дрожат, видно же. Кольцо блеснуло. Отпустило в груди, разжалось поганое давление в висках.


Шуст улыбнулся, кивнул, и уже уверенно пошел к лифту, и без проверки зная, что охранники подтянутся от стен, где ждали. И уже не увидел, как Тала все же беззвучно шепнула одними губами: «Люблю…»

Загрузка...