Сквозное. Навылет

Глава 22

Ему хотелось орать благим матом! И крушить все, что только достать сможет, до чего дотянется… Шуст и ревел в голове, в груди клекотало на разрыв просто! Но сам он стоял молча и неподвижно в общей палате реанимации…

В общей, бл***! Где еще два человека за шторками лежали!..

Ладно, вдох. Спасибо, что не пять и не все забито.

И, заставляя себя дышать на семь счетов, Денис просто держал в своей огромной пригоршне тонкие пальцы Талы так, словно те из хрусталя, и треснут не то что от движения неосторожного, а от грубого звука…

Грудь рвало воздухом, которого то не хватало, то слишком много было для забитых никотином легких. А он стоял, сам себя ощущая каменюкой, вросшей в бетонный пол, и лишний раз шевельнуться боялся, чтоб ничего не нарушить… и чтобы свою издохшую выдержку не снести нафиг волной ярости.

Выдохнул под писк монитора Талы, который с другими такими же мешался за этими долбанными шторками!

Убил бы всех нахер! Но не мог ее руку отпустить…

И побоку заверения врача, что они все продумали. В лес! Туда же уговоры про «контролируемую кому» и «медикаментозный сон на несколько суток», чтоб не надрывать и без того истощенные резервы организма Талы и стабилизировать ее психику, дав шанс восстановиться! Да, он и сам мог признать, что видел в последние дни ее слом и надрыв, было. Но…

В бездну это все! Ему точно нужно еще одно независимое мнение. И Денис собирался достать самого лучшего специалиста для своей девочки! А не вот это вот все мракобесие пытаться пригладить и в приличный вид привести…

Ладно, Жовнеренко был один из лучших, а он просто зол и в диком бешенстве. Но «один из» все же не «самый». Вот и найдет еще одно экспертное мнение. Проконсультируется…

Ощущение страха внутри жесткое, изгладывающее, необоснованное же фактами, по сути, а сильное до того, что аорту рвет! Будто единственное, что должен, права не имеет прекратить, — держать Талу за руку. Не дать ей и малейшего шанса ускользнуть даже в забытие от него! Вытащить, стабилизировать своей силой воли, характером, потребностью в этой золотой девочке… Да хоть тем адовым монстром, что до звона в ушах внутри черепной коробки ревел и сейчас, заякорить ее около себя обязан!!! Его призрачными когтями, зубами, жаждой в ее клетки, в плоть, в душу вонзиться, припаяв к себе… Никуда уже не отпуская.

Мимо прошел дежурный врач, как-то опасливо в сторону Дениса покосившись, но ни слова не сказал, даже не попробовал выгнать. Под стенкой сидела Светлана, снова на полу, тихо вздыхая то и дело, словно слезы глотала. Пищали все эти гребанные мониторы и датчики, что и саму Талу обвешивали, и других пациентов, не видимых сейчас Шусту. На ее левой руке катетер в вене, туда подключена капельница. На пальцах какой-то аппарат, измеряющий показатели, подключенный к монитору у кровати.

А Шуст стоит, держит в своих ладонях ее правую ладошку, кажется, еще тоньше ставшую за эти два дня, что не видел своего чуда, и в лицо всматривается. Кислородная маска мешает, конечно, но и мысли нет сдвинуть. Пусть, ей этот чертов кислород слишком сильно нужен! Это Шуст никотином дышать в состоянии, не Тала… Огромная повязка на шее скрывает место, где и резали, собственно. Какие-то оранжевые разводы на коже, переходящие на впалые сейчас щеки. Дезсредство. Жовнеренко говорил, Шуст название забыл, прошло мимо его сознания, стоило девочку свою увидеть.

Медленно и предельно контролируя каждое свое движение, саму силу, погладил неподвижную холодную руку. И вдруг резко голову на Светлану повернул, в остальном максимально стабилизируя себя.

— Где кольцо? — вроде одними губами, а все равно с рыком и претензией вышло.

Лялька вздрогнула, по стеночке поднялась, видно было, что трясет ее. Но выпрямилась, к нему двинулась, закутанная, как и сам Шуст, с ног до головы в одноразовый халат и шапочку. Охренеть, у них видок, конечно, но вот вообще не весело.

— Вот… — вытащила из-под этой странной зеленой материи, из кармана, видно. — Перед операцией сказали все снять, чтоб не потерялось, — пояснила также одними губами. Протянула ему, словно считая, что Шустов ее в воровстве подозревает.

Шуст кивнул и забрал украшение, отвернулся. У него были сотни вопросов к Светлане, и у девчонки шанса нет, на все ответит. Но сейчас… не до нее.

Опустился у койки, не зная, можно ли Талу хоть как-то тревожить, меняя положение, присел на корточки и аккуратно надел кольцо опять, как уже делал однажды. Чуть болтается-таки…

Подался вперед, прижался губами и к металлу, и к ее холодной, отливающей бледной синевой сейчас коже на пальцах. Ломало от нехватки! Недостаточно было такого короткого, ограниченного прикосновения! Но и большего сейчас пожелать — не смел и не пытался. Вытащить главное! Лбом к тонким острым костяшкам прикоснулся, выдыхая, чтоб хоть немного согреть, опустил лицо… Если бы не писк монитора с пульсом и дыханием, реально к груди прижался бы, пытаясь сердце услышать.

Лялька сзади переступила с ноги на ногу, как-то глухо выдохнув. На нее Шусту тоже было в этот момент по х*ру, как и на остальных, лежащих или бегающих между койками. Да и на весь мир сейчас было по барабану! На все, что не вмещалось в это пространство, меньше двух метров.

Впрочем, кроме него и Светы сюда никого и не пускали из посетителей. «Не положено»… Шуст им объяснил, что и на кого положит так детально, что вопросов, очевидно, не возникло, — пропустили. Хоть и выбесило.

— Почему в отдельную не положили, денег же достаточно?! — рявкнул и на ляльку ту, и на врача, когда его сюда таки привели двадцать минут назад.

Вероятно, вид треснувшей двери оказался внушительней остальных доводов. А может, здравый смысл у кого-то из задницы переполз все же в голову от страха.

Глянул на Свету с таким намеком, что на х*р им было тогда вытаскивать из сейфа бабки, чтоб потом ужиматься и в общей палате лежать?! Да и он же прислал своих людей, ресурсы не ограничены, е-мое! Почему Степан и Санек не проследили?! Оглянулся на Профессора…

— У них тут одна реанимация, Денис, — как самый разумный и ответил Санек, моментом поняв претензию. Ну и он дальше всех стоял от него, не так страшно, видимо. — Вообще, одна на два отделения…

Шуст только стиснул зубы до скрипа и тяжело, со свистом выдохнул, мысленно проклиная все вокруг. Нет, он ее тут не оставит! У Талы будут нормальные, адекватные условия… Самые лучшие, а не вот эта вот общая палата в больнице, где дверей нормальных нет…

— Тала потому тут и лечилась, а не в столице. Хоть и далеко ездить, и нет особо отдельных палат… Да они нам и не по карману совсем были бы… А так все в два раза дешевле, считай. И Маркиян Тарасович… — вдруг обозвалась Светлана, а то прикидывалась с его появлением немой колонной.

Ну спасибо, объяснила. Типа он сам до этого не дошел, пока летели по трассе полночи.

— Где ты раньше такая умная была с пояснениями ваших мотивов и поступков? — поинтересовался «ласково», как бы намекая, что умный человек сейчас его бы не трогал.

Степан, который что-то к этой девке прилепился, как муха к меду, как-то так просительно глянул… и возразить не решаясь, но словно пытался взглядом о своих прошлых заслугах напомнить и Свете вот этой те в баллы засчитать.

Ну, блин, шустро, конечно… Ха-ха, кто б говорил еще!

Хотя Степу Денис ценил… не мог не уважить просьбу. И все-таки, если будет за что, никого не пожалеет, что ответным взглядом тоже дал понять.

Степан поник и сглотнул, хоть и сжал руки. Но тут не ему решать.

И все же… Потом… Потом он все с нее вытребует, и на каждый вопрос ответ получит. А сейчас…

В тот момент Шуста интересовало только непреодолимое желание Талу увидеть. Так что пошел в эту их треклятую общую реанимацию.

И вот теперь отойти от кровати не мог. Странное и алогичное убеждение засело в голове, что стоит ему ладонь Талы отпустить, только отвернуться — и все!.. Ускользнет, упустит, вытечет песком из его пригоршни!

Нет, умом понимал: и про контроль врачей, и про то, что все по их плану вроде как движется. Да и постоянное присутствие кого-то из персонала неподалеку отмечал. Но ему по х*ру было на логику и здравый смысл сейчас! Наверное, за эту долбанную ночь все с ног на голову перевернулось, разодрав нутро. Никому доверить Талу не мог, не в состоянии оказался теперь оторваться и на секунду от нее.

А то, что вопросов и дел не становилось меньше, только раззадоривало злость, раздувало пожарище досады.

А Шуст понимал, что затягивать с решениями не стоит. Вот и бесновался.

— Пошли.

Поднялся, отрывая себя от Талы, как мышцы с кожей срывая с костей. Все тянулось остаться здесь, с его чудом! Продолжать ощущать пусть и холодное, безвольное, но хоть такое касание ее кожи. И все же Шуст заставил себя осторожно и бережно руку отпустить, уложить на кровать так, как самое бесценное, что у него… Не было, имелось!

Отступил на шаг. Еще один… будто по углям голыми ногами… коленями по стеклу ползет. Но надо. Есть то, что должен решить. Стянул халат и шапку, оставил на вешалке.

Оглянулся на ляльку, не понявшую, и, кивнув в направлении коридора, таки вышел из палаты. Однако дверь не позволил закрыть. Стал так, чтоб кровать, где Тала лежала, видеть. Неподалеку, вдоль стены, разместились все его люди… Блин, что штурм-отряд, конечно. Впечатляет. Профессор сидел на подоконнике, читая какую-то книгу, Гриша с кем-то по телефону говорил, пусть и косил сюда взглядом. Двинул в его сторону, стоило Шусту выйти.

Остальные настороженно следили за ситуацией, «стражу несли», наверное, опасаясь допустить еще один промах.

А вот Степа оттолкнулся от стены и чуть приблизился, явно собираясь быть рядом, едва Светлана показалась следом за Шустом из палаты.

Предостерегающе глянув на парня, ибо все понимал, но у него свои претензии, Шуст все же махнул, чтобы тот пока присмотрел за девчонкой. А сам телефон достал и отвернулся.

Ему были нужны реальные впечатления людей, которым он доверял не меньше, чем себе. А таких на земле немного.

Пять утра, конечно, рано, ну так Стас ему и среди ночи звонить не стеснялся.

— Слушаю? — Станислав Гончаренко ответил довольно быстро. А может, и поднялся уже. Этот, как и Шуст, время предпочитал не терять больше необходимого, даже на сон.

— Ты жену не так давно лечил где-то у нас. После нападения того весной. Можешь мне клинику посоветовать? Лучшую. Нужна консультация.

— Могу, — тут же отозвался старый друг. — Профиль озвучишь? Или тебе так, в общем, надо? — уточнил нейтрально.

— Мне по онкологии, — не стал скрывать Шуст, прикуривая на ходу. Хотя куда уже, и так сипит, шо паровоз, а новой затягивается.

— Денис?.. — явно как-то напрягся Стас, услышав это. Тоже знакомы с детства, считай. Знал, что бросил давно. — Помощь нужна?

— Клиника, — напомнил Шуст, выдохнув облако дыма и проигнорировав суровый взгляд пробегающей медсестрички. В лес, детка…

— Сброшу сейчас контакты, не ту, другую, — собранно и серьезно ответил Стас. — У тетки были вопросы в прошлом году, мы искали. Есть очень хороший вариант, и не только у нас в стране…

— Пока у нас давай, не уверен, что смогу жену вывезти сейчас в ее состоянии, — зажав сигарету между пальцами, придавил глаза основанием ладони, пытаясь этим коротким перерывом сон заменить, которого не было сегодня вообще.

Открыл веки, вновь глянул в палату на Талу.

Со стороны Гончаренко секундная, о слишком многом говорящая, пауза. Тоже умный, блин, шо вундеркинд, все на лету схватывал.

Зона у них в селе какая-то особенная, что ли? Говорят, туча после того самого Чернобыля проходила… Или они просто слишком схожи, ни за что пасти задних не будут, просто каждый своим путем лез на вершину. Но и связь сохранили при этом, не потеряв дружбы.

— Шуст, я реально предлагаю помощь. Знаешь же, если нужно… — вдруг как-то совершенно иначе, отрывисто и тихо Гончаренко проговорил.

Да, этот точно мог понять, насколько одна женщина твой гребанный мир перевернуть в состоянии.

— Ты там как-то угрожал, что мы родственники, — поддавшись усталости и собственному паршивому настроению, неожиданно и для себя, хмыкнул Шустов. — Это был прикол или серьезные данные есть? Готов поверить уже, б**!

— Даже так?.. — Гончаренко будто задумался, опешив. Умолк на мгновение. — Была тогда идея просто посмеяться в ответ на твой прикол. Но я проверю. Село одно, а дед у нас, как и говорили… Только бабушка и повлияла.

— Знаешь, я теперь хорошо понять могу, — хмыкнул Денис, опять затянувшись до черноты в глазах, — и тебя, и Николая… и деда вашего, — знал, что Гончаренко можно сказать и не такое. Слишком давно и много у них за спинами на троих с тем же Гришей было, доверял.

Когда-то он половину учителей для себя нашел по совету Стаса, да и университет выбрал, попозже друга озаботившись высшим образованием и его важностью. И никому друг и слова не обронил до сей поры. Так что мог обо всем попросить, знал, что не предадут.

Как и он Гончаренко всегда и во всем готов был подстраховать, о чем Стас тоже в курсе.

— Я тебе сейчас же сброшу все контакты, Дэн. И по деду… запрос понял… Могу даже Мире это под видом интереса к родословной поручить, она точно докопается до истоков, — вроде как его поддержать старался, ага, понял, пошутил Стас.

— Это точно, твоя жена из таких… Видел ее расследования. Все думаю, как бы ее переманить к своим аналитикам, — хмыкнул Шуст, заметив, что докурил очередную до фильтра.

— А тебе на кой? Ты сам целый отдел заменить в состоянии, Дэн, — отозвался со смехом Гончаренко, дав понять, что оценил шутку, без напряга вообще.

— И то правда… Хоть иногда и ошибиться хотелось бы, — затолкал окурок в какую-то пустую пачку, которую Гриша молча подсунул, заметив его проблему.

— Дэн… Сильно плохо с женой? — аккуратно уточнил Стас, ничего больше не спрашивая, хоть и поспорить мог Шуст, что Гончаренко хорошо знал: еще месяц назад у него никакой жены не было.

Они связь держали всегда довольно тесную. Но этот его реально понять был в состоянии лучше кого угодно. Жену Гончаренко прошлой весной сутки считали мертвой все, даже он сам.

— Вот по твоим контактам позвоню, привезу врача и узнаю, — хмыкнул натужно, осознав, что пора закругляться. Время тикает, у него еще тут куча дел, которые никому не доверишь.

— Сбрасываю. Звони если что…

— Спасибо, Стас, — искренне поблагодарил, как перегрузившись после этого недолгого разговора. — Коле привет, — напоследок хмыкнул, вспомнив казус, что с младшим Гончаренко летом приключился, где и Шуст отметился.

Понимал бы их тогда, как сейчас, не мурыжил бы ожиданием неделю, сразу сдал бы все явки и пароли, куда женщину Николая упрятал по ее же просьбе. Ладно, былое, решили все.

И отрубил звонок. Осмотрелся. На телефон тут же пришло сообщение. Открыв, увидел название клиники, фамилию врача и номера.

Перебросил Павлу с указанием набрать и быстро организовать сюда доставку специалиста. Кивнул, благодаря, Грише, который ему кофе сунул в картонном стакане. Черт знает, где достал, но было уместно. Сам друг из такого же пил уже.

Сделал глоток паршивого, но крепкого, кофеина, вновь глядя через открытую дверь на Талу. А потом, наконец, к Светлане повернулся, взглядом велев Степану отойти. Тот послушался, хоть и все равно недалеко отступил.

— Рассказывай, — отрывисто распорядился девчонке.

И самому от своего голоса страшно стало. Но не было уже сил шлифовать и сглаживать, все на разговор с Гончаренко истратил. А теперь, без его чуда, балом правил монстр… И Шуст не видел смысла того сдерживать сейчас и разводить дипломатию.

Девчонка как-то явно вздрогнула. Да и, вообще, смотрела на него так, будто опасалась, что он ее на ужин в слабой прожарке прикажет своим парням на стейки подать. Бесило. В том плане, что от страха она будто язык проглотила, стоит и глазами клипает только.

Ладно, может, охотней делиться знаниями начнет. Потому как пока у Шуста имелось несколько долбанных вопросов, на которые он никак сам ответа найти не мог!

— А вы правда… Извините… Но… Вы сказали там… Муж… И тут, — едва слышно спросила и как-то очень нервно обхватила себя руками Светлана, кивнув на телефон, что он в карман небрежно засунул. Видно, слышала часть разговора.

Вместо того, чтобы что-то объяснять или рассказывать, Шуст просто достал телефон и продемонстрировал ей фото свидетельства о браке. Девчонка и вовсе с лица спала. Белее снега стала.

— В обморок мне здесь падать не нужно, — предупредил Шуст во избежание. И его тон, кажется, одернул, привел немного в чувство Светлану.

— Тала говорила… что вы и кольцо надели, не спрашивая, так что, могли и… А я поверить не могла в такое даже. Хотя все из привычной колеи выбивалось, — продолжая недоверчиво покачивать головой, она уставилась на него, как на диво дивное или, что точнее, конечно, будто на чудище заморское… Жаль, цветочка аленького не припас.

— Давай по сути, — обрубил эти философские сентенции. Он не Санек, ему сейчас нужны были объяснения. Полез за новой сигаретой. — Ты ее в клуб тогда привела найти покровителя, чтоб деньги появились? — поняв, что дела не будет, решил идти другим путем, начав задавать конкретные вопросы.

— Да. Тале диагноз поставили четыре месяца назад. Мы пробовали, искали варианты, но… Тогда я это предложила, — Света вновь голову повесила. — Я думала… Ну я же несколько лет в такой среде. Это всегда было понятно и по правилам: ты им счастье и легкость, они в ответ деньги и свободу. Мы бы смогли быстрее собрать на операцию и лечение потом. Все было ясно и просто, все довольны по итогу. Но вы… Вы совершенно другой! — прозвучало с претензией, что забавно.

— Я помню, как ты мою кандидатуру сразу отбраковала, — хмыкнул Шуст вообще без веселья, прищурившись, поглядывая на нее сквозь выдыхаемый дым.

В коридоре тускло горели лампы, за окнами еще темно… Когда уже рассветет наконец-то, елки-палки?! Снег этот небо затянул, не видно ничего. Бесконечная тьма какая-то.

— Вы… со всех сторон же ее окружили! — огрызнулась вдруг эта девка, хоть и не особо уверенно. Денис вздернул бровь, не ожидая таких вот упреков. — А у нас так мало времени было, я просто хотела помочь! Она мне дороже сестры! Тала мне всегда помогала, поддерживала, вот и я попробовала… Но все иначе получилось… Не думала, что вы так отнесетесь к… — Света как-то растерянно замолкла.

— Тала другая совсем, ты же не дура, должна была понимать. Она — не лялька, другое тесто, — скривился Шуст, так и не въезжая в ее логику пока. — Это сразу ощущается. И она — моя, — однозначно, веско, без пространства для споров.

— Ее это бесило, знаете? — не вполне ожидаемо улыбнулась девчонка, но как-то вымученно.

Не знал. И не понимал, с чего бы? Шуст в своем праве был всегда заботиться о своей женщине.

— Тала же с шестнадцати лет сама за себя отвечала, считай. И о матери заботилась сама тоже. Она давно привыкла все за себя решать. И ей, как ошейник прям, то, что вы с ее мнением вообще не считались, — затихла, смутилась-таки, смотри, заметила, видно, что взгляд Шуста заледенел.

— Это она так сказала? — поинтересовался с сарказмом, затянувшись до упора.

— М-м-м… Нет… Это просто заметно было, я же ее знаю давно, — явно испугавшись, дернула головой лялька. — У нее характер. Тале и так непросто было на подобное решиться, прям через себя… А тут еще вы, как многотонный пресс… Спасало только то, что вы ей понравились… Оно, понимаете, так как-то вышло, что ей всегда не до парней было. Талу ледышкой на курсе считали, никто ж не парился и не вникал, почему она всегда вне компании. А куда ж ей еще на свидания бегать или хихикать над их шутками глупыми, когда к матери в больницу нужно, или дома все сделать… — Света уже будто и не ему отвечала, а просто, как не могла остановиться, делилась тем, что и рассказать некому.

Или, действительно, о подруге беспокоясь, что Шуст и через свою ярость и страх видел, не мог не уловить, нуждалась в том, чтоб поговорить о Тале с тем, в ком тоже чувствовала заботу и любовь к родному человеку.

— Тала никогда не влюблялась. Ни разу, насколько я ее помню. А тут вы…

И Светлана вдруг с упреком даже на него глянула. Шуст аж опешил немного, не заметил, как пепел под ноги стал сыпаться. И подбешивало ее «выканье», будто обвинитель в суде, блин!

— Я ее предупреждала, говорила, что нельзя, что это худший вариант, но Тала… Влюбилась в первый раз, — и лялька вздохнула, обхватив себя руками по новой.

Он ничего не понял. Где логика?! Где эта чертова логика в ее словах? Хоть и женская… Хоть какая-то!..

— Так почему я ничего не знал о ее здоровье, мать вашу?! — рявкнул, затолкав окурок все в ту же пачку.

Сорвался. И так ночь на разрыв, а слышать еще про ее чувства…

Нет, Шуст не дурак, и видел, тоже чувствовал, читал это в своей девочке золотой, почему и подначивал тогда, добиваясь искренности. Но именно в этот момент — что по свежим рытвинам в груди солью сыпануло щедро.

До того больно и спазмом сжало, что не продохнуть. Точно без рубцов не закроется, даже когда выдюжит, вытащит ее…

«Когда», не «если»! Не имел права и подумать о таком!

— Вы какой логикой, вообще, руководствуетесь, бл*?! Почему было просто не рассказать и денег не попросить?! Зачем так, мать вашу?! Она уже в лучшей клинике Германии была бы, или в Израиле, а не вот это вот все, *****! — заорал натурально.

Даже не то чтоб достучаться пытался, просто сорваться надо было, спустить это все, чтоб дальше идти и решать любые вопросы. А эта лялька сама напросилась. И это Шуст еще про гонку на ночной трассе сквозь снег ей не заикнулся, кстати.

Его люди вокруг стоят с лицами, что из кирпичей вытесаны, никто не рискует влезть, даже Степан не рыпается. Видят, что лучше отмолчаться. Да и, опять-таки, Шуст реально в своем праве. И пусть кто-то только дернуться посмеет… И без пистолета угробит, голыми руками.

И вдруг эта Света взяла да в ноги Денису бухнулась! Вот чего Шуст точно не ждал. Моргнул, решил на мгновение, что это у него от напряга в мозгу что-то заклинило. Глянул снова — нет, реально на полу.

— Не злитесь на Талу, умоляю! — запричитала, хоть и страх ощущается прямо.

Степан натурально дернулся сюда, подкинуло мужика, пусть Шуст же стоит и не двигается.

В воздухе горьким привкусом сигарет повисло отвратное чувство его собственной беспомощности сейчас, от которой мутило. Так остро ощутил, глядя на эту девчонку умоляющую… Потому что Шуст не привык, чтоб существовали ситуации, которыми он управлять не в состоянии. А тут с этой их долбанной комой, с самим проклятым диагнозом… Твою ж!

И состояние у Шуста, как с крыши дома на землю грудью рухнуть: лежишь, смотришь в небо, вроде живой, а так дух вышибло, что не в силах вдохнуть. Задыхаешься, когда вокруг полно воздуха… Ушиб легких… Самого существа, блин!

Потому ли ни черта не понимал, отчего Светлана решила собой полы вытереть?!

— Это из-за меня она деньги взяла, из-за того, что я сказала, что квартиру продам, чтоб ей на лечение было! Из-за Маркияна Тарасовича, который одалживать у друзей собирался, понимаете?! Тала, она гордая, да. А еще никогда бы не позволила никому на себя брать то, что своим долгом или ответственностью считала!

— Встала быстро! — рявкнул вдруг так, что все в коридоре вздрогнули.

Умолкла и Света. Моргнула, продолжая глядеть на него, явно не понимая.

А вот Тала его настроение моментально считывала и улавливала. Даже если мысли для нее специально закрывал, чтоб не грузилась, ощущала нутро Шуста, как свое собственное… В груди давит так, что уже реально хрустят ребра.

Опять глянул в распахнутую дверь на кровать, где ничего не изменилось.

— Какого черта она мне не сказала тогда?! — дождавшись, пока лялька встанет, все же спросил то, что изводило больше всего всю эту проклятую ночь, наверное.

То, что тупым и ржавым ножом ворочалось в кишках.

— Потому что полюбила вас, — Света глянула на него огромными глазами с таким выражением, будто въехать не могла, что не понятно-то?!

А ему тупо лбом стукнуться о стену захотелось от такой дебильной логики. И уже даже кричать сил не осталось.

— Она боялась, что вы… отвращение к ней почувствуете, — вдруг тихо добавила девчонка, похоже, въехав, что ему не удается понять тернистые пути их размышлений. Сжалилась прям. — Из-за ее болезни. Что противно вам станет.

Но Шуст все равно не вполне допер. Да с какой такой придури?! И, наверное, вопрос этот на его лице был большими буквами написан. Слишком устал, чтобы невозмутимую мину держать.

— Понимаете, у Талы же очень замкнутая жизнь была, по сути, — спасибо, не замолкла, попыталась мысль развить.

Самому ей в ноги бухнуться, что ли? В благодарность, мля…

— Когда ее мать заболела, Тале только шестнадцать исполнилось. И отец ее… Он после этой новости их же бросил с болезнью один на один, по факту. Единственный близкий мужчина, которого она знала и доверяла, просто отвернулся от жены и дочки. Он никогда не помогал им с лечением, не ухаживал за матерью Талы. Да и говорил открыто, что гадко ему. Сначала пить стал, потом в игры втянулся… Тала не видела другого отношения. Она, вообще, не собиралась никому сообщать о своем диагнозе, ну, когда согласилась с моим планом. Да большей части таких мужчин, с которыми я знакома, и в голову не пришло бы влазить в жизнь своей пассии настолько, как вы, — вновь на него с недоумением посмотрела Света. — А потом… Тала уверена была, что и вы так… До отвращения. Вот и побоялась признаться! Да и сколько вы знакомы были? — будто пытаясь за подругу извиниться, с каким-то рвением и запалом рассказывала. — Испугалась, что у нее тогда пропадет желание бороться с болезнью, опустит руки, сломается, если мужчина, которого полюбила, как отец, поступит…

Светлана умолкла, стушевалась, кажется, поняв, что под конец в ее голосе едва не обвинительные нотки появились. А ведь Шуст никогда повода не давал… Хотя…

— Свободна, — взглядом подав знак Степану, отвернулся к окну на короткий миг, потеряв интерес. Узнал то, что хотел. — И… спасибо, — добавил больше на автомате… даже сам до конца не поняв, за что благодаря девчонку.

А ведь есть за что, если гнев в сторону отодвинуть и пораскинуть мозгами.

Но…

А, блин! Не выдержал! Сгрузил сигареты Алхимику, стоявшему все это время рядом, как элемент больничного декора, и опять в реанимацию рванул. Ему было, над чем подумать, это правда. Теперь было.

Натянул вновь шапочку и халат, подошел к кровати, просто накрыв ее руку своей горячей, как делясь теплом. И заедает же, бл*, что таким его считала, что так думала… За грудиной жжет!

Но и понять может, конечно, если другого отношения Тала не видела по жизни. Да и помнил, что опыта у нее с мужчинами мало.

Ну и сам Денис… Что он ей говорил или показал? Вот если глазами той же ляльки смотреть, которая для Талы и была основным экспертом по ситуации? А ничего. Только то, что против его воли, желания и власти нечего рыпаться, выходит, а остальное его не колышет.

Так что… не то чтоб Шуст в данный момент мог уж сильно попрекнуть свое чудо.