Сладкие страсти

– Никогда, запомни! Никогда не смей их снимать! – отец грозил ему пальцем. Лицо его при этом болезненно кривилось.

Мальчик удивленно рассматривал тонкую белую ткань перчаток, обхватывающую ладони от кончиков пальцев до запястий. Он не знал, отчего отец выглядит таким печальным и обреченным, но, чтобы успокоить его, закивал.

– Я не стану их снимать.

Отец расплылся в улыбке и потрепал его по голове. Впрочем, боль в его взгляде никуда не делась.

Лэйт сидел в своем кабинете, просматривая многочисленные бумаги, собранные в единую папку для удобства. Это были счета, и их набралось не меньше двух сотен. Лечение младшего брата обходилось очень дорого. Слишком дорого, вот как надо сказать.

Лэйт подсчитал итоговую сумму, занявшую всю нижнюю колонку на последней странице, и аккуратно вывел каждую цифру, оттягивая момент неизбежного признания: таких денег у семьи Дарк нет. Он сложил бумаги обратно в папку, запечатал ее, как полагается, и отодвинул в сторону.

За дверью не было ничего, кроме тишины: этим утром, пока родители навещали брата в больнице, он находился в доме один.

Лэйт откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Где-то глубоко в голове поселилась усталость, пульсирующая болью в каждой клеточке мозга, но он с ней успешно боролся. По крайней мере, до этого момента. Лэйт постепенно погружался в сон, даже не желая этого. Перед внутренним взглядом всплывали картины прошлого и настоящего, перепутываясь, перекликаясь друг с другом, оставаясь безрадостными и горькими, как его собственный вкус.

– Если бы в тот вечер я владел собой, ничего этого не было бы! – кричал отец на мать. Он всегда кричал на мать, когда на него накатывали волны безысходности. Он стучал кулаками по столу и плевался ругательствами, становился похож на перегревшийся чайник, способный облить кипятком того, кто нечаянно приблизится к нему.

Мать в такие моменты просто уходила. Лэйт не знал, что она чувствовала, но догадывался, что такое поведение отца ее очень и очень расстраивало. Любила ли она его когда-то?

– Послушайте меня, послушайте меня очень внимательно – обычно, когда отец напивался, его пробивало на историю собственной жизни, и она непременно кончалась одним и тем же: Не повторите моей ошибки, не сгубите себе все на корню, как это сотворил я!

Брат в такие моменты тихо добавлял:

– Спасибо, что считаешь нас ошибкой, папаша.

Отец, не замечая его, с жаром продолжал:

– Если бы мой отец мне все объяснил, все было бы совсем иначе! Если бы я знал, к чему все это приведет, я бы никогда не совершил этой ошибки! И, – тут его глаза неизменно обращались на них, и в черных зрачках ничего нельзя было разглядеть, кроме пьяного тумана, – Я знаю, о чем думает каждый парень в вашем возрасте. – Он говорил так всегда, сколько бы лет им не исполнилось накануне, – Но вы должны гнать от себя эти мысли, гнать, как проклятую малярию! Или навсегда застрянете, как я, с такой женщиной, как ваша мать!

– Мы все уже поняли – с зевком сообщал брат. – Мы не снимем чертовы перчатки до брачной ночи, будь уж в этом уверен.

Отец, игнорируя попытку прервать свою нравоучительную речь, затыкаться не собирался.

– Анализы доказали, что у вас, как у всех членов семьи Дарк, имеется одна специфическая особенность.

Брат зевал снова.

– Поэтому, если вы вдруг вздумаете прикоснуться к кому-нибудь своими чертовыми, грязными руками, вам придется понести ответственность за это! Как только ваша кожа вступит в контакт с чужим телом, вы можете смело назвать себя отцом! Но, вы еще можете справиться с этим, если убьете эту ведьму, что заставила вас сделать это!

– Отец! – брат от возмущения заорал едва ли не громче. – Прикрой свою пасть!

Отец, никак не реагируя на него, заканчивал:

– Но вам придется смириться, если вы совершите последнюю глупость – самую ужасную глупость в вашей жизни!

– Отец…

– В том случае, если вы попробуете свою избранницу на вкус, вы получите зависимость от нее и будете вынуждены, пробовать снова и снова, чтобы не сойти с ума и не мучиться от ломающей тело боли… – отец замолкал.

В кухне наступала полная тишина.

Лэйт встал из-за стола, задвинул за собой стул и подошел к двери. Он мог бы повторить проповедь отца слово в слово, настолько часто слышал ее. От этого становилось невероятно противно. Кончики пальцев, скрытые за тканью перчаток, слегка покалывало.

Он сдернул перчатку зубами, не находя времени для того, чтобы задействовать другую руку. Инстинкт ненавязчиво подсказывал ему, что следует делать. Лэйт наклонился, позволяя опьянению взять контроль над разумом, и снова приник к губам перед собой. Серебряные глаза смотрели на него с куда меньшим туманом, и если бы Лэйт понял, что пьян в этой комнате только он один, все, может быть, было бы иначе. Но он в последнее время слишком мало спал и слишком много думал; голова жаждала избавиться от этой тяжести. Пальцы осторожно прикоснулись к чужой щеке и соскользнули с нее на шею, оставив после себя темные следы…

Он знал, что поступает неправильно, совершает чудовищную ошибку, и, в первую очередь, все портит не только для себя… Еще один поцелуй.

А ведь все только-только начало образовываться. Эйфория кружила голову вместе с выпитым алкоголем, и пришла странная мысль – может, он всегда этого хотел? С самой первой встречи…

Он чувствовал на губах сладкий, невыносимо сладкий вкус, такой сильный, что по сравнению с ним меркли все известные. Он понимал, что попал в зависимость от этого вкуса. Один скромный поцелуй может погубить все. Отлично. Значит, это вовсе не он все испортил… Но разве не стоило рассказать?

На него, не отрываясь, смотрели серебряные глаза. Они знали о его мыслях по обреченности, написанной на лице, но были не против. Совсем не против. Они хотели этого едва ли не больше него.

Лэйт провел рукой по вздрогнувшему телу перед собой, пачкая его своими следами, поддаваясь осознанию, что уже поздно. А если так, то чего же теперь бояться?

Его ладонь наощупь нашла чужую, и пальцы соединились, прижавшись друг к другу. Теперь сладкий вкус был не только во рту. Он распространился по всему телу, захлестнул его, как волна, не оставив никаких тревог или размышлений. Все мысли, что еще остались в голове, закружились в водовороте и взорвались фейерверком.

Реальность перестала существовать, отошла на задний план, осталась только эта маленькая комната. Не осталось ничего, кроме сладкого вкуса, не имеющего себе равных, и существа, которому этот вкус принадлежал. Лэйт целовал снова и снова, не заботясь о том, куда именно, имея своей целью лишь не прекращать это кружение дурмана в крови, даруемого этой нестерпимой сладостью. Он забыл обо всем.

Он даже не замечал, как в ответ его целовали чужие губы, и, открываясь, беззвучно шептали:

– Я люблю тебя.

Вся реальность расплывалась, превращаясь в пятно краски, еще раз подтверждая, что этот вечер он, скорее всего, никогда не вспомнит.

Лэйт огляделся, прежде чем пройти в услужливо распахнутые ворота. Зеленая леденцовая девушка смотрела на него выжидающе, но без наглости, с присущим для прислуги терпением.

В саду его встретили высокие карамельные деревья, посаженные в два ровных строя по бокам от дорожки. Дорожка была тщательно выметена и не содержала на себе ни крупицы сахара – только идеально ровные и гладкие шоколадные плитки, наполняющие воздух легким приятным ароматом. Ветки карамельных деревьев подрагивали от налетающего ветра, приносившего с собой запах корицы, и временами сбрасывали вниз свои острые листья – тонкие настолько, что те ломались при соприкосновении с твердой корочкой брауни, заменяющей землю.

Лэйт прошел по шоколадным плиткам к крыльцу особняка. Здесь его встретила еще одна леденцовая служанка, на этот раз розовая. Она сдержанно поклонилась ему и открыла дверь дома, приглашая его пройти внутрь.

Лэйт вошел. В нос сразу же ударил сильный запах зефира, пропитавший холл насквозь, и он едва сдержался, чтобы не чихнуть. Розовая служанка закрыла дверь, не дав коричному ветру шанса хоть как-то развеять застоявшуюся зефирную вонь, и повела Лэйта вперед.

Холл упирался в лестницу, лестница вела наверх, одна на все четыре этажа. Леденцовая девушка стала подниматься по ней, и Лэйт почувствовал ее собственный запах, отдающий клубникой. Он поспешил за ней, дыша через раз, надеясь, что хоть наверху ему удастся отхватить кусочек свежего воздуха.

Они не стали подниматься слишком высоко, остановились на втором этаже и подошли к двери кабинета. Служанка тихонько, почтительно постучала. Лэйт повернул голову, автоматически считая расположенные в коридоре двери. Их было около двадцати. Изнутри дом оказался даже больше, чем снаружи.

Дверь кабинета открылась, и леденцовая девушка отступила в сторону, пропуская его.

В просторной комнате его поджидали члены одного из Приторных семейств и служанка, на этот раз нежно-желтого цвета. Она выглядела точно так же, как и другие, но поклонилась куда более почтительно. Лэйт кивнул ей.

– Вы хотели видеть меня, господин Марш? – спросил он.

Внушительный мужчина, превосходящий по своим размерам всех ранее виденных им, как будто его накачали воздухом, как воздушный шарик, привстал со своего кресла, что далось ему с некоторым трудом – жена поддержала его.

– До меня дошли слухи, что один из наследников рода Дарк серьезно связан с законом, даже окончил Имперский государственный юридический университет – прохрипел толстяк.

– Поэтому я хочу узнать у тебя, сможешь ли ты помочь нам?

– Все зависит от того, в чем именно будет состоять ваша просьба – осторожно сказал Лэйт.

– Я работаю на закон, а не против закона.

Граф Марш резко взмахнул рукой, издал невразумительный хрип и повалился в свое кресло.

– Мели, расскажи ему. – Просипел он.

Его жена, куда стройнее и крепче с виду, чем он, оглянулась в сторону окна. Окно было закрыто прозрачными занавесками, пропускающими в комнату достаточно света, чтобы видеть все с привычной четкостью. Она снова повернулась к Лэйту и серьезно посмотрела на него.

– Вы ведь знаете, что через две недели Соф планирует объявить себя правителем империи Кэнди? – спросила она. Вопрос больше походил на утверждение. Лэйт слегка кивнул. Леди Марш окинула его надменным взглядом, находясь в последних раздумьях, а потом продолжила: – Мы не хотим, чтобы он сел на трон. Он не имеет на это никакого права.

– Прошу прощения, но он идет следующим в списке претендентов после наследной принцессы. А раз наследной принцессы нет, то…

Губы леди Марш тронула неприятная улыбка.

– Вот тут и начинается ваша задача. Докажите, что наследная принцесса существует. Докажите, что пропавшая наследница – Шугар Свит – наша с Лоу приемная дочь.

– Вы хотите, чтобы я посадил на престол самозванку? – уточнил Лэйт. – Это просто нелепо. Никто не поверит, что пропавшая принцесса могла вдруг объявиться в одной из семей Приторного Круга. Никак не получится доказать…

– И опровергнуть тоже не получится – перебила его леди Марш. – Сделайте это, и наградой вам станет сумма, способная навсегда вытащить семью Дарк из долгов.

– Если вы полагаете, что сможете меня купить, ошибаетесь. В том случае, если заговор будет раскрыт, нас всех могут казнить. Я не принесу своей семье никакой пользы, если они потеряют еще и меня.

– В таком случае я хочу успокоить вас. – Леди Марш быстрым шагом прошла до неприметной двери, скрывающейся в стене кабинета, остановилась и постучала в нее костяшками пальцев. Звук получился таким гулким, что сразу же становилось понятно – эта непрозрачная пластина очень тонкая.

Лэйт смотрел на дверь, не зная даже, что может его ожидать. Краем глаза он подмечал шевеление графа в кресле и покачивание занавесок от неощутимого ветра. Ему удалось привыкнуть к зефирному запаху, но внезапно тот навалился со всей силы, как ядовитый газ, в горле пересохло, а в голове закружилась карусель.

Дверца распахнулась, и Лэйт качнул головой, отделываясь от дурноты. Из полумрака небольшой комнатки, больше напоминающей чулан, чем полноценное помещение, вышла молоденькая девушка. На вид ей было не больше шестнадцати, и она нисколько не походила на леди и графа Марш. Отливающие серебром волосы слегка вились на кончиках; белые ресницы внушительной длины скрывали под собой карие глаза; фигура была не расплывчатой, а скорее изящной.

Лэйт кивнул в ответ на довольный взгляд леди Марш.

– Где вы отыскали её? Она выглядит именно так, как должна была бы выглядеть наследница семьи Свит.

Леди Марш проигнорировала его слова.

– Итак, вы согласны?

Лэйт пристально разглядывал бледное лицо и колебался. Леди Марш не сводила с него ледяных глаз, сошедшихся до узких щелей. Лэйт повернулся к ней.

– Хорошо – сказал он. – Я согласен. Только вот… У нас не возникнет никаких трудностей? – он снова посмотрел на девушку.

Карие глаза чайного оттенка не стали подниматься на него.

Леди Марш улыбнулась.

– Не стоит беспокоиться на этот счет. Гари ничего нам не испортит. Она сама совсем не против. Правда же, Гари?

Гари неохотно посмотрела на нее, потом, с неохотой повернув голову, на Лэйта. Медленно кивнула.

– В детстве она хлебнула воды – бесстрастно пояснила леди Марш. – Не может разговаривать. Слегка стесняется.

– Подождите, так вы хотите, чтобы я вверил престол немой? – спросил Лэйт. Против воли в голосе отразилось не только удивление, но и негодование, как будто он был против или это имело какое-то значение.

Гари опустила голову. Ресницы скрыли глаза, а длинная челка – половину лица, но все равно можно было увидеть, как оно покривилось.

– Разве это что-то меняет? – спросила леди Марш, сверля его взглядом еще пристальнее, чем раньше.

Лэйт покачал головой и вздохнул.

– Простите. Конечно, это ничего не меняет.

Мысль о том, что ему уже пора поспать, чтобы прекратить молоть чушь, пришла в голову уже давно, но он, как обычно, отмахнулся от нее. Леди Марш проводила его до двери, за которой уже поджидала желтая леденцовая девушка.

– В таком случае, раз вы согласны, наша следующая встреча произойдет завтра, в этом же доме, в зале внизу. Если вы передумаете, будьте добры, пришлите письмо.

– Я не передумаю. – Перебил ее Лэйт, сам не зная, зачем говорит это.

Леди Марш только тонко улыбнулась ему.

***

Надо признаться, платье сидело просто превосходно. В груди было немного тесновато, но Гари не жаловалась. Леденцовые служанки, одевающие её, восторженно переговаривались, болтали между собой о всякой чепухе – в основном обсуждали этого визитера, юриста, который должен был обмануть всех членов семьи Свит, а при наилучшем раскладе – и всю империю Кэнди, уверив, что именно она, Гари, и есть потерянная наследница престола.

Вы издеваетесь?

Её старательно причесали, но выпрямить кончики волос так и не смогли – они все равно немного завивались.

– Ты станешь прелестной принцессой! – пролепетала какая-то из служанок.

Вы издеваетесь?

Гари увернулась от очередной попытки распрямления волос, отвесила короткий поклон, отчего все одинаковые служанки, как одна, захихикали, и скрылась за дверью.

Она не ушла далеко, зная, что скоро за ней отрядят погоню, и спряталась в первой же попавшейся гостевой комнате, привалившись к двери спиной.