Снежное колдовство

Глава 10

Эрик

Когда я вижу, как Шарлотта оседает на пол, внутри становится холодно. Невыносимо холодно: настолько, что заполняющее меня темное чувство грозит ворваться в Терезу сквозь мои руки и превратить ее в подобие меня.

— Эрик, она без сознания! Они все без сознания. — Братец очень вовремя бросается к нам и подхватывает свою жену, потому что спустя мгновение я уже оказываюсь рядом с Шарлоттой. — Заклинание! Сними заклинание!

Его голос звучит фоном, потому что я чувствую биение пульса под пальцами. Сердце моей девочки бьется, и это заставляет меня вздохнуть. Судорожно, несколько раз, пока то, что клубится внутри не отступает под натиском сознания, все дальше и дальше, туда, где ему самое место. Там, откуда оно не сможет выбраться и не сможет причинить ей вред.

Я подхватываю Шарлотту на руки и несу к дивану. Осторожно устраиваю на нем, подкладываю под голову подушки, и только после этого поворачиваюсь к Анри и Терезе. У последней такой взгляд, что мне неосознанно хочется выставить магический щит, а впрочем, магический щит нам вполне может пригодиться. Всем.

— Видел твоего Жерома. Он прикорнул на лестнице, — сообщаю брату.

У него, правда, я пульс не проверял — не до того было, но не думаю, что с ним случилось что-то принципиально иное. Наброшенное на нас заклятие одинаково действует на всех, и сейчас нам надо понять, в чем заключается его суть.

Тереза, оказывается, уже почти справилась с моей паутиной, и как раз в тот момент, когда я надрываю последний узелок, мне прилетает в нос. Никогда, ради всех светлых, не недооценивайте графиню де Ларне в гневе.

— По-плебейски, — сообщаю я, прикладывая ладонь к переносице.

В ответ мне достается хлыстом взгляда, а Тереза уже мечется между сыновьями. От Кристофа к Кристиану, еще бы я помнил, кто из них кто.

— Тереза, они просто спят, я же тебе объяснил, — говорит Анри.

— Просто спят?!

— Так спят или без сознания? — уточняю я, прикладывая к носу платок.

Кажется, Тереза единственная, кому дозволяется бить меня безнаказанно.

Только сейчас Анри еле слышно бормочет ругательство и бросается к елке: там Софи и Хлоя. Стоит ему коснуться плеча дочери, как голова девушки запрокидывается, и она безвольно падает ему на руки. Что касается малышки де Мортена, она обхватила руками коробку с подарком, и, кажется, безмятежно сопит.

Это я выясняю, приблизившись.

Нет, они определенно спят, судя по движению глазных яблок под подрагивающими веками. Но судя по тому, что по щекам девочки катятся слезы, не совсем безмятежно.

— Что это за дрянь?! — рычит Анри, я не отвечаю.

Подхватываю малышку на руки и несу в кресло.

— Есть только один способ это узнать.

— Только… — Братец замирает, не договорив.

Замирает даже Тереза, которую я давно не видел настолько испуганной. Сейчас она далеко не одна из сильнейших магов этого мира, а самая обычная женщина, которая пять минут назад считала, что потеряла своих детей.

— Сон, — озвучиваю я то, что и так все поняли. — Вам здорово повезло, что вы пригласили меня на праздник. Иголки ни у кого под рукой нет? Ну ладно.

Прежде чем Тереза и Анри успевают меня остановить, подхватываю руку Хлои.

— Не с ней! — рявкает брат. — Она же совсем малышка.

— Не притворяйся еще большим идиотом, чем ты есть, — цежу я. — И не мешай, если не ошибаюсь, счет у нас идет на минуты.

Я чувствую, как внутри ворочается тьма, и как она становится сильнее при взгляде на Шарлотту. Мне кажется, что ответ совсем рядом, но я не могу его поймать, он все время ускользает. Поэтому острая грань амулета касается пальчика Хлои, и на нем мгновенно выступает капелька крови. Прядь огненно-рыжих волос я срезаю магией, и спустя несколько мгновений я уже…

В Мортенхэйме.

Луиза собирает вещи. Точнее, Луизе собирают вещи, горничные мечутся между шкафами и сундуками, а герцогиня де Мортен командует:

— Нет. Это я не беру. Это складываем. Это сюда.

В углу, кажется, в самом темном, который только можно себе представить, стоит Хлоя. Она плачет, лицо ее залито слезами:

— Мамочка, не уезжай. Пожалуйста, не уезжай… — шепчет она.

Луиза оборачивается к ней.

— Я больше никогда не хочу видеть твоего отца, Хлоя! Ты меня поняла?!

В углу становится еще темнее, особенно когда Луиза отворачивается. Этот темный угол даже мне кажется настолько пугающим, отталкивающим, мерзким (хотя я повидал слишком многое, чтобы бояться темных углов), что мне приходится сделать над собой усилие, чтобы шагнуть к нему. Странное дело: я никогда не испытывал проблем при перемещении во снах, но сейчас меня словно сдавливает тисками со всех сторон. Давит, царапает когтями, волочет назад. Каждый шаг дается с таким трудом, словно я увязаю в болоте.

Такое действительно бывает во снах, только не со мной!

Я управляю ими так же, как управляю пальцами на своей руке или поворотом головы туда, куда хочу посмотреть. Но не сейчас.

Еще шаг — и я упираюсь в невидимую стену. Она прозрачная, но не дает мне двигаться. Назад — пожалуйста, только не вперед, не к девочке. Почему я выбрал ее?!

Хлою…

Я должен быть сейчас с Шарлоттой. В ее сне. Мне надо уходить.

И я почти ухожу, когда понимаю, что эти мысли… чужие. Я словно себе не принадлежу или почти не принадлежу.

— Хлоя, — говорю я, — Хлоя, ты спишь. Ты это понимаешь?!

Мне требуется вся моя магия, чтобы удержаться, и вся моя магия, чтобы достучаться до нее.

— Хлоя. Хлоя. Хлоя! Хлоя!

Не представляю, сколько проходит времени, когда девочка вообще меня замечает. Она поворачивает ко мне голову, глаза ее расширяются.

— Это всего лишь сон, — резко выдыхаю я. — Ты можешь вернуться в любое время. Просн…

Договорить я не успеваю: в грудь ударяет черный сгусток такой силы, что слова вылетают из груди вместе с дыханием. Меня выбрасывает из сна, но я успеваю увидеть огромную черную тень, вырастающую из угла, в который забилась дочка де Мортена. Эта черная тень похожа на тьму, с которой я живу всю свою жизнь, и она разрастается, грозя заполнить меня целиком.

В себя я прихожу от того, что мне в лицо льется ледяная вода.

То, что я лежу на ковре прямо в гостиной, становится понятно, когда на фоне люстры и потолка маячат лица Терезы и Анри.

— Что? — хрипло спрашивает брат. — Что там такое, Эрик?!

Для верности он еще и встряхивает меня за плечи, резко приподнимая над полом.

— Я сейчас испорчу твою графскую рубашку, — говорю я. — Не представляю, что там такое. Эта гадость похожа на тьму. И она очень сильная.

— Насколько?! — Это уже Тереза.

— Настолько, что меня уложила на пол. — Я все-таки принимаю руку брата, чтобы подняться.

Пытаюсь сопоставить факты. Снова и снова прокручиваю увиденное.

Маленькая девочка.

Мать уходит от отца, говорит, что не хочет никогда его больше видеть.

Что это такое, если не…

— Страх.