Снежное колдовство

Глава 9

Шарлотта

Судя по тому, что Эрик молчит, а главное, по тому, как он молчит — так, что воздух вокруг нас почти искрится зелеными звездами магии искажений, он в бешенстве. Мне хочется верить в то, что это из-за меня, точнее, в то, что это из-за того, что осмелилась встать у него на пути и не позволить сцепиться с де Мортеном, но скорее всего, это из-за того, что мы вынуждены были уйти.

Уйти, потому что там, внизу, она.

Его бесконечно, безгранично недосягаемая Тереза.

Словно в подтверждение моих мыслей, он сворачивает в сторону лестницы, и огни электрических свечей остаются за нашими спинами, в галерее.

— Куда мы идем? — спрашиваю я и пытаюсь остановиться, но у меня не получается.

Он не просто не замедляет шаг, он его ускоряет: так, что теперь я почти вынуждена бежать следом за ним.

— Возвращаемся к остальным. — Голос спокойный и ровный. — Это неприлично, Шарлотта. Мы ушли уже слишком давно.

Неприлично?!

— Это ты говоришь мне о приличиях?! — Мой голос срывается, и получается слишком громко.

Эрик не останавливается. И не отвечает.

— Почему ты молчишь?!

— Потому что сейчас мне лучше молчать, Шарлотта. И поверь, нам действительно лучше вернуться к остальным.

Он первым шагает на ступеньки, и мне полагается положить ладонь на лакированное дерево перил, но я резко отдергиваю руку, и так же резко убираю ту, что лежит на сгибе его локтя.

— Нет! Я не пойду.

— Шарлотта. — Эрик поворачивается ко мне. — Верни руку на место, и мы немедленно спустимся в общую гостиную.

— Нет, — повторяю я. — Можешь спускаться туда один. Я возвращаюсь к себе!

Не дожидаясь ответа, резко разворачиваюсь и бросаюсь в сторону галереи, откуда мы только что пришли. Сердце громыхает в ушах, я только каким-то немыслимым чудом не путаюсь в юбках, зато мысли путаются. Разбегаются, расплываются, ускользают. При воспоминаниях о том, что было изображено на тех картинах, к щекам сначала приливает кровь, а потом на глаза наворачиваются слезы.

Меня он никогда не рисовал… так!

Такой…

За исключением одного-единственного раза.

Эрик догоняет настолько внезапно, что когда его рука ложится на талию, а меня разворачивают лицом к себе, из груди выбивает весь воздух и становится нечем дышать. Я упираюсь ладонями ему в грудь, пытаюсь отстраниться, а когда открываю рот, чтобы сказать, что меня нужно оставить в покое, меня сковывает по рукам и ногам. Это заклинание он применял ко мне лишь однажды: в доме, который стал для него временным пристанищем в Лигенбурге.

Временным!

Этот огромный дом.

Между тем как он снова и снова возвращался туда, где первое время жили Анри с Терезой, а из подвала их дома он устроил какой-то извращенно-чувственный алтарь. Я бы и хотела колотить руками по его груди, но не получится: я не могу шевелиться. Не могу даже говорить, и все, что мне остается — мысленно биться в невидимых путах. Он никогда не учил меня обходить заклинания такого рода. Действительно, зачем оно мне? Моя магия жизни — магия созидающая, а рядом с ним мне некого было бояться.

Эрик пинком ноги открывает дверь, потом так же ее закрывает. Несет меня к кровати, сбрасывает на нее, раскрывает над нами полог безмолвия.

Только после этого я чувствую свободу, а следом в меня вонзается его яростный взгляд и слова:

— Что ты творишь, Шарлотта?!

— Ничего! — шиплю я. — Я просто хочу отдохнуть!

— Просто хочешь отдохнуть?! Ты выставляешь меня идиотом перед де Мортеном…

— Перед де Мортеном ты идиотом себя выставляешь сам!

Его глаза опасно сверкают.

— Не заговаривайся.

— А то — что? — интересуюсь я, рывком сажусь на постели. Волосы рассыпаются по плечам. — Что будет, Эрик? С чего тебя так вообще волнует, что о тебе скажут другие? Ты же никогда не беспокоился по этому поводу. Никогда не переживал о приличиях. Или тебя волнует, что подумает она?! Твоя ненаглядная Тереза!

— Замолчи.

Он командует это так жестко, что я на миг действительно замолкаю, а потом вскакиваю.

— Я не собираюсь молчать. Я тебя не просила идти за мной, и если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь выйти, и закрыть дверь с другой стороны.

— Как скажешь, — неожиданно спокойно произносит он, а потом разворачивается. — По всей видимости, тебе лучше действительно побыть одной. Когда надоест, спускайся. Мы будем тебя ждать.

Это «мы» становится последней каплей: Эрик едва успевает взяться за ручку, когда я подхватываю подушку и швыряю в него. Подушка ударяет ему в спину, а он в одно мгновение оказывается рядом и перехватывает мои запястья. Обманчиво-мягко.

— Ты нарываешься на наказание, Шарлотта? — жестко интересуется он.

Именно его голос идеально гармоничен с той резкостью, которую сейчас приобретают его черты. Этот мужчина действительно похож на Ормана, на того, с кем я впервые столкнулась в кабинете у Ваттинга, а потом продолжила знакомство в коридоре Музея искусств. Кажется, тогда он смотрел на меня в точности так же, эти глаза в прорезях маски — при всем своем цвете они становились невыносимо темными. Сейчас они тоже невыносимо темные.

Мне нужно сказать: «Нет», я хочу сказать «Нет», потому что все это меня никогда не заводило, а пугало. Пугало, кажется, до дрожи в коленях, и то, как он сейчас сжимает мои запястья — не больно, но жестко и властно, напоминает мне о днях, когда я не могла отказаться. Я не могла, потому что на мне была долговая метка, и мы заключили сделку, а еще потому, что он угрожал Ирвину.

Ирвин давно перестал быть тем Ирвином, которого я знала когда-то, а Эрик… какой он на самом деле? Там, под множеством своих масок?!

— Пусти! — говорю я и пытаюсь вырваться.

Смотрю ему в глаза, и вижу, что они становятся еще темнее. Он дышит так, словно только что вышел из магического поединка, а потом внезапно его пальцы разжимаются. Эрик отступает от меня: шаг назад. Еще шаг.

— Запри дверь, Шарлотта, — произносит не своим голосом.

— Что?

— Запри дверь. И никуда не смей выходить. Слышишь?! Охр… з… — я половину не разбираю, потому что часть его фразы поглощает шумное дыхание, а вторую — грохот закрывшейся двери. В воцарившейся тишине я почти ничего не чувствую.

Разве что как прыгает в груди мое сердце под ладонью.

Что он хотел сказать?

И почему вел себя так странно?!

Я бросаюсь к двери, вылетаю в коридор. Перед глазами темно, как ночью — в комнате, где нет света. Я даже пытаюсь вспомнить, как создать магический светильник, но заклинание отказывается складываться в плетение, меня ведет. Тем не менее я уверенно двигаюсь вперед с одной-единственной мыслью: мне надо добраться до лестницы. Потом надо спуститься вниз.

В общую гостиную.

Мне надо найти Эрика!

Тереза

— Тереза. Тереза, посмотри на меня! — Я возвращаюсь в реальность благодаря голосу Анри.

Странно: еще недавно мной владело раздражение, а сейчас навалилось безразличие. Эта легкость тянет меня в кресло, в котором я сидела до того, как мой брат прилюдно оскорбил Луизу, и они вместе покинули комнату. Точнее, комнату они покинули по раздельности, но их до сих пор нет. До сих пор нет Эрика и Шарлотты, и я отошла поговорить с Мэри (Жером тоже куда-то вышел), но она выглядела расстроенной, и разговор у нас совершенно не клеился. Мэри тоже ушла, а я рассеянно листала книгу, которую кто-то принес из библиотеки. Кристиан и Кристоф демонстративно разошлись по разным концам комнаты — после того, как Анри сообщил им, что выяснять отношения при всех не стоит.

Все это, кажется, произошло не так давно.

Или уже давно?

Сколько сейчас времени?

— Тебе тоже кажется, что что-то не так? — Испытующий взгляд мужа устремляется на меня.

— Не так? С чего бы.

— С чего бы?! Мы все ссоримся, Тереза.

— Разве все?

— Ты видишь хотя бы одного счастливого человека в этой комнате?

Я пожимаю плечами.

— Не стоит искать заговоры там, где их нет, Анри. Просто у Луизы и Винсента назрел серьезный разговор.

— Судя по всему, серьезный разговор назрел у всех. Ты видишь здесь Шарлотту и Эрика? Жерома и Мэри?

— Они обязаны сидеть, как привязанные? — хмыкаю я. — Это семейный праздник.

— Это семейный кошмар! — Муж вглядывается в мое лицо. — Тереза!

— Тереза, Тереза! Я свое имя знаю. — У меня слегка кружится голова. — Насчет этой комнаты, я бы не против была лечь, если честно. Мне же не обязательно сидеть тут всю ночь?

Анри хмурится:

— Мы все пили одно и то же…

— Не все, — замечаю я. — Хлоя не пила вино. Она маленькая.

Муж оборачивается к ели. Хлоя и Софи по-прежнему там, склонились над коробками.

— Все равно что-то…

— Хватит, — резко обрываю его я. — Хватит, Анри! Довольно! Ты помешался на своей работе, и ты тащишь ее в нашу семью с того самого дня, как получил эту должность!

— Тебе так кажется?!

— Мне не кажется, — отзываюсь я. — А может быть, и семьи давно уже нет. По крайней мере, такой, какой она была когда-то.

Я собираюсь уйти, но муж перехватывает меня за локоть.

— Проверь комнату, Тереза. Ты же знаешь, я не могу.

— О! Есть что-то, чего ты не можешь?! — Я улыбаюсь. — Надо же! В последнее время я только и слышала про новейшие разработки твоего ведомства и про секретные защитные плетения, сосредоточенные в совершенно незаметных и незаменимых амулетах. Когда я выходила за тебя, Анри, ты любил меня, теперь ты любишь только свою работу! Ты стал как Фрай!

Его глаза вспыхивают золотом, магия хэандаме отражается в мгновенно раскалившейся радужке. Которая в ту же минуту гаснет, приобретая родной ореховый цвет.

— Тереза, здесь замешана магия, — быстро говорит он, перехватывая мой второй локоть. — Я чувствовал себя… странно, но как только раскрылась золотая мгла, все прошло.

— Все прошло? Вот и чудно. — Я отнимаю руки. — Значит, можно идти спать!

Я не успеваю сделать и шага: дверь чуть ли не срывается с петель, и в гостиную влетает Эрик. В его взгляде плещется тьма, та самая тьма, проявлений которой я не видела уже очень давно, и имя ей — безумие.

— Тереза, — хрипло произносит он. — Анри, мы все под заклятием.

А, нет, видимо, безумие здесь общее. Потому что муж снова хватает меня, на этот раз за плечи, и встряхивает:

— Тереза! Ты слышишь?

Дайте мне это расслышать. Я спать пойду.

В следующий момент Анри изрыгает ругательство и бросается в сторону. Я невольно оборачиваюсь, и оцепенение слетает с меня вместе с безразличием — Кристоф в кресле, голова безжизненно запрокинута, рука свешивается вдоль подлокотника и касается пола. Смотрю на Кристиана и холодею еще больше — он сполз по стене и распластался на полу.

Анри был прав?!

Моих сыновей отравили!!!

Сердце делает рывок и замирает.

Перед глазами темнеет, руки становятся ледяными, на кончиках пальцев рождается Тьма. Та, имя которой Смерть, сейчас она сильнее меня, и я готова уничтожить всех, кто встанет на моем пути — на моем пути перед теми, кто это сделал.

— Тереза, нет! — Сквозь шум в ушах прорывается голос мужа.

Меня кто-то перехватывает, кажется, Эрик. Я не успеваю поставить щит, поэтому оказываюсь во власти запирающей ловушки и на миг обмякаю в его руках. Он прижимает меня к себе, когда я слышу чей-то отчаянный вскрик.

Вбежавшая в гостиную Шарлотта оседает на пол, и в гостиной воцаряется тишина.