Сохранить замок

Моника Эндерле Пирс

Сохранить замок

(Воительница и маг — 2)

Перевод: Kuromiya Ren

Глава 1

— Наше восприятие влияет на нашу реальность, — любил говорить отец Галины, король Урсинума Вернард после того, как врал с улыбкой, чтобы подчинить мир своей воле. Но такими и были короли, создавали свою историю и переписывали истории остальных. В отличие от отца, воительница Галина Персинна, маркграфиня Кхары, ценила правду, даже когда она прибывала с острыми кровавыми зубами. И в последнее время правда часто была такой.

Она сидела на твердом стуле с высокой спинкой и смотрела на тесный зал поклонений Сокоса, думая о лжи, которую говорила за последний месяц. Она крутила черное кольцо на правом безымянном пальце, размышляя, как правда впивалась в нее, желая всплыть. Ей не нравилось недоговаривать, сочинять истории, чтобы успокоить испуганных жителей.

Тусклый зал поклонений ощущался старее кирпичей, из которых его сделали, и вытоптанной земли пола. Тут собирались в честь триады богов Кворегны — Хотырь, Скирона и их дочери Семел. Тут были реликвии и символы рождения, смерти и жизни. Круг, как кольцо на ее пальце. Теплое гладкое кольцо успокаивало ее. Подарок от любимого. Талисман, чтобы уберечь ее, доказательство его силы и их любви. Она крутила его снова и снова.

Многие жители хотели поговорить с маркграфиней, поворачивали к ней взволнованные лица, их голоса становились то выше, то ниже, напоминая удары волн Серебряного моря о стены гавани Харатона. Ее нос жгло от запаха темного тесного зала — пот, жир и дым могли превзойти вонь бараков замка Харатона летним днем. И в запахе ощущался странный тошнотворный привкус. Страх. Он выделялся из пор, из подмышек. Он растекался быстро, как чума. Страх был врагом, с которым Галина боролась в Кхаре.

Она подняла взгляд. Черепа — людские и не только — свисали с балок, медленно крутились, позвякивая, напоминая о смерти. Тонкие полоски красной ленты трепетали между ними, некоторые удерживали свежие и сухие цветы с резкими запахами. По периметру комнаты стояли красные горшки с костями и цветами. Черепа были для Скирона, который правил смертью, красный — для Хотырь, которая кровью породила мир и все в нем, а цветы Семел напоминали всем о красоте и мимолетности жизней.

Галина ощущала вес присутствия богов в зале, их осуждение, их ожидания и тяжесть их разочарования.

Или это было ее разочарование?

Она крутила черное гладкое кольцо.

Справа от нее на зал смотрела графиня Сокоса. Она была вдвое старше Галины, смотрела на собравшихся бледно-зелеными глазами с пустым лицом фермера, глядящего на куриц во дворе. Графиня взглянула на Галину, та кивнула, и женщина стукнула по полу деревянным посохом.

— Тихо! Слушайте Ее светлость, — гулким голосом сказала она.

Галина встала, и толпа притихла. Она подавила желание застонать. Ее спина болела от месяца в седле и чужих кроватях, а то и без кровати, пока она была в дальних уголках своих земель.

— Кхара в грязи и голодает. Жители мертвы или переселены из-за весеннего потопа. Но Сокос и соседние деревни пострадали не так сильно. Потому я сказала графине Сокоса, что Харатону и всем вам нужно собрать урожай в три раза больше обычного.

Зазвучали ворчание и согласие. Галина заговорила громче, чтобы заглушить их:

— У вас уже укрылись беженцы. Их будет больше. Мы видели их на дорогах, они едут даже из Норту, — она окинула зал взглядом. — Кормите их. Впускайте в дома. Пусть работают в поле. Помогите им забыть о потерях. Помогите им и мне. Как ваша маркграфиня, я помогаю вам вернуть дома и земли, выжить. Я видела страдания за месяц в пути, — она опустила взгляд. Ее кулаки были сжаты, белые костяшки давили на кожу в шрамах. — Кровь и кости! Разрушение. Деревни смыты, земля лишена жизни так, что ни зернышка не собрать, — она огляделась. — Я прошу вас о помощи. Я нуждаюсь в ней. Кхара нуждается в ней. Эти земли мои на бумаге, но земля принадлежит народу, который сеет на ней, а вода тем — кто ее пьет.

Больше людей кивали, ворча, мотали головами. Они не верили ее храбрости. Кхара страдала, и они смотрели на маркграфиню, чтобы спастись от боли. Она пыталась, но не могла быстро убрать их страдания.

Графиня встала.

— Сокос поможет. Наша земля плодородна, а народ сильный. Мы сделаем, как вы просите, маркграфиня Кхары, потому что вы всегда приходили на помощь, когда мы в ней нуждались.

— И всегда буду, — Галина протянула руки. Графиня Сокос сжала их, ее хватка не сочеталась с морщинистым лицом женщины. — Спасибо, — сказала Галина.

— Где помощь, которую нам обещал Татлис? — крикнул мужчина, и другие повторили вопрос.

— Король Вернард, — сказала она, повысив голос, звуча как командир на поле, которому нужно было перекрыть звон войны, — наш король послал солдат в другое место, но его деньги оплатили еду, корм, инструменты и одежду, — это было ложью. Татлис ничего не прислал, и Галина опустошила казну Харатона, чтобы покрыть нужды своего народа, как и ремонт ее замка, случившийся так не вовремя. — Но, что важнее, Кхара заботится о своих. Так всегда было и будет.

— Потому что мы не важны для того жирного лентяя, который правит Урсинумом, — сказал кто-то еще, наверное, громче, чем намеревался.

Последовал миг нервного шарканья ногами, кашля и скрипа костей, в камине потрескивало влажное дерево.

Галина знала, что это сказал большой блондин с растущим пространством вокруг него. Она поманила его вперед. Она улыбалась, склонив голову. Мужчина сделал шаг. Он хотя бы не стал бояться и прятаться.

— Ты же знаешь, что этот жирный лентяй — мой отец? — сказала она.

Он скрестил мускулистые руки на груди.

— Да, ваша светлость, но он и вполовину не такой хороший лидер, как вы, — голоса согласно звенели.

Галина подавила желание распороть идиота. У нее было двоякое отношение к отцу-королю, и она попыталась впервые убить его в детстве, но она не могла пропустить такие слова. За такое людей казнили за измену.

— Я не могу с тобой согласиться, я шла за ним во множество сражений. Он хороший король, не толстый и не ленивый. Но немного вредный, — это вызвало смех, мужчина перед ней улыбнулся, а потом она склонилась вперед и сказала. — Но только мне можно так говорить, — его улыбка увяла. — Все, что ты видишь, принадлежит королю. Он поручил мне защищать это. И я прощу вас обогатить земли. Мы работаем вместе. И не забываем о том, кто всем правит.

Графиня взмахнула посохом, попала под подбородок мужчины, и он отлетел.

— Мы не оскорбляем того, кто позволяет нам жить тут, — прорычала она. По ее кивку солдаты утащили его из зала. — Ночь в колодках поможет ему вспомнить об уважении, — она стояла, хмуро глядя на жителей, бросая им вызов, а Галина сидела. — Кто-то еще хочет оскорбить короля Вернарда?

Никто не вышел вперед, графиня опустила посох и вернулась к Галине.

— Я пришла не только попросить вас о помощи, но и предложить свою помощь. Какие горести вы передадите мне? — она задала традиционный вопрос, который повторяла годами в разных деревнях, став маркграфиней Кхары.

Мужчина и женщина подошли к платформе. Он сжимал желтую вязаную шапку в дрожащих руках, а она с болью смотрела на Галину.

— Как вам может помочь ваша маркграфиня? — спросила Галина. Какой кошмар они вывалят на ее колени?

— Наши дети мертвы, — ответил мужчина.

Она сжалась внутри, но не пустила эмоции на лицо. Народ Кхары нуждался в силе и поддержке маркграфини, а не слезах.

— Жаль слышать это. Ужасная печаль — потерять ребенка. Как я могу помочь вашей семье?

Он покачал головой.

— Не только моей семье, ваша светлость, — он махнул шапочкой на мужчин и женщин в зале. — Все наши дети.

Галина посмотрела на толпу. Людей было слишком много, чтобы они были из одной деревни.

— Все вы потеряли детей? — многие кивнули, шепча подтверждения. — Но Сокос затопило не так сильно, — она посмотрела на графиню.

— Верно, маркграфиня, — сказала графиня Сокоса. Она сдвинула тонкие брови, костяшки побелели на посохе. — Я впервые слышу об этих смертях, — Галина слышала тревогу в голосе женщины.

По залу пронесся жуткий шепот:

— Крикуны.

Галина подняла руки, чтобы утихомирить толпу.

— Это была болезнь?

— Нет, ваша светлость, — ответил мужчина.

— А среди скота, птиц и диких зверей? Есть неожиданные смерти?

Они качали головами.

А шепот пронесся снова:

— Крикуны.

— Крикуны забрали их души, — завопила женщина из-за толпы. Она словно нарушила табу, и крики подтверждения зазвенели в зале.

— Да! Крикуны.

— Чудища Скирона, ваша светлость.

— Проклятые крикуны. Некромант привел их.

Этот страх Галина пыталась подавить, это было так же опасно, как сомнения, которые сеяли жалобы о короле.

Она склонилась вперед.

— Почему вы вините существ настолько редких, что они почти миф?

— Я слышала собак у дома в ту ночь, — ответила жена мужчины.

— И я, ваша светлость.

Многие соглашались в зале.

Галина сказала:

— Собаки — это не собиратели душ Скирона. Может, стая одичала.

— Нет!

— Это крикуны!

— Это не обычные собаки, маркграфиня Кхары, — крикнула женщина. — Скирон наказывает нас.

— Моего мужа тоже забрали, — добавила другая женщина. — Он пытался помешать им забрать душу моей дочери, и существо порвало его, но не тронуло тело Гарии!

— Мама всегда говорила, если слышишь пса Скирона, значит, его некромант близко, и скоро ты умрешь.

Галина подавила вздох.

— Некромант неподалеку, — она указала на восток и добавила. — Он был вашим соседом двадцать лет. Но он не звал зверей Скирона забрать ваших детей.

— Откуда вы знаете? — крикнул старик.

Галина уверенно сказала:

— Потому что маг солнца ни разу так не делал. С чего ему делать это теперь?

— Некромантам нельзя доверять!

— Он хочет нам смерти!

— Чьи дети будут следующими?

Галина встала. Ее стул упал на деревянную платформу с грохотом. Толпа утихла, и Галина сошла с платформы. Пара, поднявшая проблему, отпрянула, но толпа не пустила их. Галина остановилась перед ними. Она посмотрела на мужа, тот сглотнул и сжал шапку сильнее. Она посмотрела на его жену, глаза женщины были огромными и испуганными, она прикусила губу желтыми зубами.

Галина сжала его плечо и ее ладонь. Она говорила с ними, но ее слова были для всего ее народа.

— Я не знаю, что случилось с вашими детьми. Если бы я была тут в ночь атаки, я билась бы до смерти, чтобы защитить их, — ее голос стал громче, наполнил зал. — Теперь я сделаю все, чтобы раскрыть, кто или что устраивает такие смерти, и остановить это.

— Даже если их убил твой любовничек? — крикнул мужчина из толпы.

Значит, новости об ее отношениях с Гетеном разлетелись далеко.

Гул наполнил комнату от сплетни.

Она повернулась и поймала взгляд графини. Женщина ударила посохом, требуя тишины, Галина вернулась на платформу. Она стояла, пока толпа не умолкла.

Не было смысла скрывать правду. Она всегда вылезала наружу.

— Я разрежу любого, кто угрожает детям Кхары, — она смотрела на лица в толпе, двигалась взглядом от одного края к другому. Галина подняла голову, сжала рукоять меча. — Любого. Без колебаний.

Она повернулась к углу платформы, где хмуро стоял светловолосый солдат.

— Капитан Таксин. Приказываю записать обстоятельства нападений и собрать улики болезни среди скота или диких зверей, — она повернулась к толпе. — Вы знаете и доверяете капитану моей стражи. Расскажите ему подробно о смертях любимых, даже если мелочи кажутся незначительными. Каждая мелочь может оказаться ключом к разгадке тайны.

Капитан ее стражи поклонился.

— Мы отыщем чудищ, ваша светлость. Обещаю, — он указал на двери. — Проходите во двор. Я присоединюсь вскоре, чтобы записать ваши жалобы.

Люди пошли к двойным дверям, а Галина поманила его к себе.

— Что думаешь?

— Собаки нападают из-за какой-то болезни.

Она кивнула. Графиня Сокоса рядом с ней сказала:

— Согласна.

Галина повернулась к женщине.

— Отправьте солдат в деревни вокруг Сокоса. Передайте им, что детали важны. Убедитесь, чтобы хоть один в группе умел писать. Я заберу информацию в Харатон и попрошу мага солнца разобраться.

Графиня Сокоса даже не моргнула.

— Как скажете, ваша светлость, — если у нее и было мнение насчет отношений Галины и Гетена из Ранита, она оставила его при себе.

А Таксин — нет.

— Я могу справиться с расследованием без помощи мага, ваша светлость.

— Гетен знает обычаи Скирона. Ты — нет, — стальной тон Галины не позволял спорить. — Если только ты не скрывал, что ты — некромант, капитан.

— Но…

Галина склонилась вперед и тихо прорычала:

— Не позволяй ревности рушить твое положение.

Он нахмурился, челюсть двигалась, словно он прожевал ругательство. Темно-зеленые глаза были злыми. Он кивнул, отошел и позвал двух пажей. Он поговорил с ними, и они побежали за пергаментом, перьями и чернилами, пока Таксин шагал среди спешащей толпы к дверям.

Галина проглотила слова, которые хотела бросить в его спину, игнорируя пронзительный взгляд графини. Не вся толпа еще покинула зал, и она закрыла глаза. Ей нужно было многое решить, и на это было всего два дня. Она устала сильнее, чем за семь лет после Войны ветров. И ревность Така не помогала.

За прошедшие восемь месяцев Кхара пострадала от темной магии, и ее сила и навыки с мечом не могли стереть ущерб, нанесенный жестокой зимой и опасной весной. Но она говорила эту ложь в каждой деревне — она, как маркграфиня Кхары, дочь короля Вернарда и Красный клинок Ор-Хали, исправит проблемы жителей. Но она была бессильна. И неожиданная новость о смертях в Сокосе намекала на большое зло.

В тот миг Галина больше всего хотела домой. Но Гетен говорил, что она была до ужаса верной делу. Она открыла глаза. Многие жители еще хотели поговорить с ней, а ее спина не переставала болеть. Наверное, он был прав.

— Ваша светлость?

Галина посмотрела на лицо графини.

— Простите. Я отвлеклась на трагедию из-за потери детей.

Графина Сокоса склонила голову.

— Конечно, маркграфиня. Новость давит на всех нас, — да, голос и плечи старушки были подавлены так, как Галина еще не видела. Йокаста Сокос была сильной, отвоевала место у неумелого брата в двадцать один. Тридцать три года спустя она обладала уважением лордов, леди и маркграфини Кхары.

Галина сжала ладонь женщины.

— Благодарю за поддержку. Для меня это очень важно, Йокаста.

Графиня сжала ее пальцы.

— Я всегда буду вас поддерживать и уважать, ваша светлость.

Галина кивнула, выпрямилась и посмотрела на толпу, не пуская эмоции на лицо.

— Кто следующий?

* * *

Пушистые облака летели по синему небу. Ветерок покачивал деревья. Он нес смесь запахов: свежевскопанная земля, гниющие овощи, застоявшаяся вода, горящие трупы. Зеленая тропа пробивалась сквозь грязь по бокам дороги. Галина и ее солдаты направлялись домой. Солнце обжигало, пот стекал по ее спине и между грудей. Она была в кожаной броне, кольчуге и пластинах. Кожа скрипела, металл звякал, лошади фыркали, и сине-золотые знамена Кхары хлопали впереди и сзади вереницы. Галина ехала одна, хоть и в окружении дюжины солдат, и она думала о Гетене и дюжине мертвых детей, о сплетнях, смерти и будущем.

Она посмотрела на пылающее солнце. Что случилось с детьми? Крикуны были невозможны. Она была уверена, что заметила бы Бога смерти в Кхаре. Гетен был единственным некромантом в Кворегне, который мог бы призвать и управлять такими существами. Галина была уверена, что он не делал этого. У него не было повода.

— Кровь и кости, — буркнула она. Слухи и новости долетят до Татлиса. Маг солнца уже вызывал подозрения. Он был некромантом-бесеранцем в Урсинуме — чужак в их королевстве, служащий Скирону, не ставший верным королю Вернарду. Это было одно из многих причин для ее отца помешать браку с Гетеном. Он мог помешать. Он постоянно пытался использовать ее в своих сделках.

«Я люблю тебя», — беззвучно произнесла она. Слова еще ощущались странно, словно на чужом языке, который она слышала, но никогда не говорила, и только теперь начала понимать. Тепло Гетена напоминало ей, что она была не просто солдатом, слугой, мечом короля. Он бросал ей вызов быть выше, отказываться.

— Зараза, — она поклялась народу, что убьет его, если он вызвал крикунов. И отец мог надавить на нее. Она не хотела выбирать между ее возлюбленным и ее королем.

Она отвлеклась от беспокойных мыслей, когда Таксин подвел лошадь так близко, что задел ее ногу левой ногой. Впереди была развилка, где он и двое солдат из Сокоса поедут к рыбацким деревням. Другая дорога поведет Галину домой.

— Крикуны, — он с вопросом посмотрел на нее, приподняв светлые брови над зелеными глазами и осунувшимся лицом. Таксин был вдвое старше нее и намного ниже ее рангом, но он был сильным союзником на поле боя и вне его.

— Что насчет них? — она вытерла пот со лба, глядя на северо-западную дорогу и долину Валмериан. Фермы усеивали округу, некоторые уцелели, но многие отстраивали, люди убирали камни и обломки с полей. Плодородная почва была скрыта следами потопа.

— Почему смерти связали с ними?

— Это очевидно. Люди хотят объяснить свои страдания. Подношения богам не работают. Им нужно что-то обвинить, и некромантия подходит для этого, — Галина нахмурилась от своих слов и добавила. — И это меня беспокоит.

— Вы сказали, что это сделал не маг, — Таксин оглянулся, щурясь с подозрением. Магод, садовник Гетена, ехал за Галиной, она учила его сражаться.

— Мы оба знаем, что мои слова и мысли других — разные вещи, — она смотрела на капитана, уверенная, что и он так думал. Думал, что Гетен из Ранита был слугой Скирона, и проблемы Кхары были из-за его боя с Ведьмой инея восемь месяцев назад.

— На то есть повод, — пробормотал он.

— Только не бред про Гетена. Так, я не буду слушать твою паранойю.

— Ты будешь слушать, пока слова не пробьются в твой толстый череп, Галина. Какой мужчина убивает женщину, в любви которой до этого клянется? — он схватил ее за руку. — Тот, который врет. Который использует тебя.

Она вырвала руку и процедила:

— Ты слышал всю историю, — спор был слишком знакомым.

— И это все еще бред. Он вернул тебя из мертвых, чтобы получить доверие.

Галина направила лошадь вперед, ехала пару мгновений только вместе со своим раздражением. Но вскоре Таксин догнал ее.

— Ты сообщишь королю Вернарду?

— О чем? — рявкнула она.

— О смертях детей.

Она нахмурилась, грязь отлетела на ее щеку.

— Нет, — она вытерла щеку грязным рукавом. Дорога была смесью грязи, гравия и разбитой глины, и ехали они от этого медленно.

— Но твой народ…

— Должен предоставить улики, если они хотят, чтобы я сказала королю, что души детей украли огромные собаки, зараженные личинками.

Таксик шумно вдохнул.

— Слухи разнесутся быстро, если ты не подавишь их.

— Потому я не понесу этот слух к отцу, — этот разговор поворачивал туда, куда она не хотела.

— Говорю как твой капитан и тот, кто тебя по-настоящему любит. Будь осторожна, Галина. Если крикуны убивают, клинок Его величества первым срубит голову некроманта.

Она не оценила его слова о любви.

— Гетен ни в чем не виноват, и крикунов нет.

— Нет? Как и когда он пронзил тебя мечом прошлой зимой? — он коснулся ее бедра, и раньше она была такому рада. — Откуда уверенность, что те существа не вернулись?

Она не была уверена, и он это знал. Она отбила пальцы капитана. Ее конь, Абелард, вскинул голову, когда она остановила его. Она тут же ослабила хватку на поводьях.

Таксин опустил голову и посмотрел на нее исподлобья.

— Я не хочу, чтобы тебя сделали виновной из-за связи с ним.

— Ты говоришь как мой капитан? Или как бывший любовник?

От его следующего вопроса солдаты вокруг них повернули головы.

— Ты спрашиваешь как моя маркграфиня или игрушка мага солнца?

Он не уклонялся от ее кулака в бронированной перчатке. Она попала по его рту, и голова Таксина отлетела в сторону. Он пришел в себя, склонился, сплюнул кровь и посмотрел на Галину.

Она вытащила кинжал из ножен на левом щитке на руке. Она прижала клинок под его подбородком и сказала так, чтобы слышали все:

— Тебе нужно раскрыть настоящую причину смертей как можно быстрее. Мне не нужно, чтобы мой король и мой народ просили крови мага солнца. И я не дам тебе распространить сомнения из-за того, что я больше не раздвигаю перед тобой ноги. Заставишь сомневаться, капитан, будешь завтракать своими бубенцами. Ясно?

Его опухшие губы растянулись в кровавой улыбке.

— Конечно, ваша светлость, — он направил лошадь к солдатам из Сокоса, ждущим у развилки. С недовольным взглядом и резким кивком он поехал к морю, пока остальные повернули на северо-запад.

Галина смотрела на широкую спину Таксина, думая о его подозрениях. Как и многие ее солдаты, он часто наслаждался ее вниманием, пока она не стала делить постель только с Гетеном. Но Так все еще злился из-за того, что не мог быть с ней. Галина вздохнула. Он был хорошим мужчиной и выдающимся капитаном. Они всегда легко ладили, и она надеялась, что такие отношения продолжатся. Но только если он примет факт, что она хотела сделать своим мужем не его.

Гетен был бывшим кронпринцем Басеры и являлся самым сильным магом Кворегны. А еще он был ей равным. Таксин — нет, и он был сыном воина и верным солдатом, но не мужем для маркграфини. И она не отвечала ему любовью ни разу. Было время, когда он понимал это.

Магод поравнялся с ней, когда она направила Абеларда вперед.

— Все еще не доверяет моему господину? — спросил он, и его акцент вызвал у нее улыбку.

— Да, — она склонилась ближе и понизила голос. — Держись подальше от него, когда он вернется в Харатон. Ты не должен страдать из-за его ревности к Гетену.

Магод кивнул.

— Не хочу попасть под горячую руку капитана.

— Это опасно, — она посмотрела на пейзаж, думая о необъяснимых смертях и важной фразе «Я люблю тебя». Кто знал, что три маленьких слова могли изменить то, как она видела мир и все в нем?

Глава 2

— Маркграфиня Кхары приближается к северо-восточным вратам! — крик несся от стража к стражу на стене, которая защищала деревню Харатон, и звук становился громче, приближаясь к замку Харатон.

Гетен посмотрел на стену, но не видел всадников с места на бойнице. Он пошел к Северной башне для лучшего вида, его преследовали взгляды и шепот. С темными волосами, короткими по бокам и длиннее сверху в стиле мужчин его родины он выделялся среди светловолосого и рыжего народа Урсинума. Хоть он был волшебником и когда-то учился быть королем, Гетен вместо мантии носил темные штаны, светлую тунику с капюшоном и кожаной жилетке.

Каменщики, плотники и солдаты боролись за место на замке. Крыша с голубой черепицей была открыта небу, и работники с уверенностью крыс забрались по деревянным лесам, возведенным внутри и снаружи здания. Они удваивали высоту четырехэтажной центральной башни и укрепляли фундамент и стены длинных бараков.

— Маркграфиня приближается! — донесся крик с узкой каменной башни у ворот.

Прямоугольный замок Харатон с четырехэтажными круглыми башнями по углам был восточной крепостью Урсинума. В большом дворе были сады, скотный двор и два колодца. Большие каменные откосы тянулись от вершин внешних стен в глубокую гавань Харатона.

— Поднять ворота! — солдаты передали сообщение по стенам перед замком, первому ряду защиты.

Ученица мастера подняла голову, когда на нее упала длинная тень Гетена. Глаза девушки расширились, она сделала спешно реверанс и отошла с его дороги, мышь, ощутившая взгляд ястреба. Она вскрикнула, когда ее деревянная корзина с камнями ударила ее по ногам.

Он нахмурился. Тени мерцали на его пути. Солнце опускалось, и черно-белое море ворон кружило у западной Капитанской башни. Он посмотрел на деревню в поисках всадников.

— Выглядите бодро и помните про свои места!

Длинный двор внизу стал ульем активности, слуги готовились к возвращению госпожи.

— Опустите мосты!

За Харатоном была большая долина Валмериан, море зеленой травы и черно-коричневых следов потопа. За долиной возвышались горы Валмериан, зеленые на склонах, белые круглый год на вершинах. А за горными перевалами был Татлис, огромный город, столица Урсинума, место, где жила семья Персинна, семья Галины.

— Приготовьтесь приветствовать маркграфиню Кхары!

За спиной Гетена корабли покачивались в гавани Харатона, белые паруса хлопали от вечернего ветра. За ними был простор Серебряного моря, а на далеком берегу напротив поднимались лиловые горы его родной Бесеры.

Он смотрел на деревню, увидел вспышку солнца на металле, золото и синеву, а потом рыжие волосы, от которых его сердце забилось быстрее. Он улыбнулся, и эту улыбку Галина точно назвала бы волчьей.

— Поднять решетки!

Железные решетчатые ворота, защищающие замок от нарушителей, загремели и заскрипели, солдаты поднимали их. Решетки было две — одна в башне у моста, а другая — в тенях сторожевой башни.

— Опустите мосты! — два деревянных моста с грохотом опустились между решетками, соединяя замок с деревней Харатон.

— С возвращением, леди Кхары!

Гетен зашагал шире, солдаты бегали по лестницам, повторяя послание, волна восторга катилась с ними.

Застучали копыта, звякал металл. Воительница Галина и ее отряд солдат поехали по деревянным мостам. Ее рыжие волосы сверкали на солнце, привлекали взгляд Гетена. Она была в коже и броне. Но даже со стены было видно грязь на ее штанах, сапогах и коне. Их путь был тяжелым.

Он прошел по крытому проходу к сторожке. Солдаты склоняли головы, когда он проходил, но он ощущал кинжалы в их взглядах между лопатками. Их страх мог привести к конфликту.

Он добрался до замка Харатон из Ранита только днем, ожидая Галину. Когда ее не было, он тоже отсутствовал, предпочитая свою жизнь затворника вместо подозрений и искушений Харатона.

— С возвращением, любимая, — сказал он. Его воссоединение с Галиной будет сладким. Он уже ощущал тепло в груди, растекающееся по телу, от ее вида. При ней смех звучал приятнее, медовуха казалась слаще на языке, и солнце согревало его кожу и отгоняло тьму в уголки. Галина стала жизненно важной для Гетена, он желал ее присутствия, облегчения рядом с ней. Она ослабляла тягу к силе душ, зуд желания убить людей вокруг него и украсть искру, оживляющую их, искру, которая толкнет его к головокружительным высотам силы некроманта. Это желание он легко отгонял, когда был теневым магом, но как магу солнца было куда сложнее.

Он добрался до плоской крыши сторожки, когда ее конь Абелард миновал тень башни и появился в северном дворе. Конюх поймал черную уздечку жеребца, и Галина спешилась. Вокруг нее это делали другие солдаты и Магод. Капитан Таксин отсутствовал, и Гетена это радовало. Мужчина был помехой, он был верным, но еще и ревновал, по ошибке влюбившись в свою маркграфиню.

Юджин, управляющий ее замком и землями, вышел из крепости.

— С возвращением, маркграфиня, — крикнул он, обходя каменщиков и плотников, занимающихся делами во дворе. Он был твердым, как наконечник топора, подошел к Галине, лысина отражала свет вечернего солнца. Он был юным, но пришлось потерять волосы, такими были требования для его места в замке Харатон, и он выполнял требования тихо и верно.

— Приятно быть дома, Юджин, — она прижала большие пальцы к пояснице под краем доспеха, глядя на дворе.

Гетен опустил ладони на каменные перила и склонился, глядя на нее.

— Что-то ищешь, воительница?

Галина посмотрела ему в глаза.

— Ах, да, свободного мага. Ты доставил императорский токай, как обещал?

— Две бочки, маркграфиня Кхары.

— Всего две? — фыркнула она.

Гетен ухмыльнулся. Она знала, что его медовуха делалась медленно — еще медленнее, ведь Магод тренировался с солдатами — и этот год был неудачным в плане меда.

— Простите, что подвел, ваша светлость.

Паж забрал перчатки Галины, а потом принял ее меч и ножны.

— Прощение будет зависеть от качества медовухи, маг солнца, — она повернулась и прошла по людному двору к крепости вместе с Юджином. Ее солдаты и конюхи уводили лошадей, управляющий указал на балки и камни вокруг замка, людей, замешивающих бетон, синяя новая черепица была сложена аккуратными стопками.

Гетен улыбнулся. Он кивнул, когда Магод помахал ему, а потом отвернулся и пошел к северной башне, спустился по спиральной каменной лестнице во двор. Оттуда он вошел в теплую и шумную кухню. Он замер, вдыхая вкусные ароматы хлеба, который служанка смазывала бледно-желтым маслом, и свежих ягод. Но Гетен отвернулся от двух жарящихся куриц, на которых шипел жир, капая в огонь. Он не ел мясо или рыбу.

Он обошел повариху и ее работниц, игнорируя ее возмущения.

— Иди! Несите блюда к комнате маркграфине, дурочки, — она наполнила супом глубокую миску и добавила. — Будто вы еще ни разу не видели лорда Риша.

Только повариха Галины и управляющий звали его лордом Ришем. Многие слуги звали его господином Гетеном или господином волшебником. Или некромантом, когда думали, что он не слышал.

Он спустился в погреб, вырезанный из камня фундамента замка. Там было холодно, хранилась портящаяся еда и казна. Запертые двери подземелья были мрачным напоминанием о частях замка, где он не хотел быть. Тут было холодно круглый год, свет проникал только из окон с решетками высоко в бледных каменных стенах. На стенах были крепежи для факелов, но янтарный шар огня, который Гетен призвал парить над его головой, освещал погреб достаточно ярко.

— Осторожнее ставь, — сказал мужчина, голос отражался от камня.

— Да-да, Трефор. Я не дурак.

Работники трудились вокруг одной из огромных каменных колонн, которые поддерживали замок. Они возводили деревянные стойки вокруг колонн и принесли камни, чтобы расширить их, укрепить, чтобы они удерживали усиленный вес крепости, которая станет выше.

— Нет, ты идиот, — ответил один из мужчин, и они засмеялись, но звук скрылся за стуком молотков и звоном металла по камню.

Они делали это и под галереей, тянущейся от Южной башни к западной Капитанской башни. Из этого крыла было видно деревню, и отсюда можно было быстро попасть к воротам. Там жили офицеры и солдаты, но внешняя стена была нестабильной, балки пола сгнили. Во время перестройки все солдаты замка временно жили в палатках за стенами, где обычно были те, кто не помещался на рынке в деревне.

Гетен незаметно добрался до винного погреба. У него не было ключа, но это его редко останавливало. Он быстро прошептал заклинание и коснулся двери, она открылась. Он наполнил две бутылки медовухи, как и просила Галина, закрыл и запер дверь, поднялся к коридору слуг, который пересекал замок, позволяя слугам быстро добраться до крепости и личных комнат по периметру, включая просторные покои Галины.

Служанки спешили мимо него с едой и утварью, ведрами горячей воды для ванны ее светлости и хворостом для ее спальни, купальни и кабинета.

Возвращение воительницы наполнило замок пульсом ее магии крови. Тихая лень, которая наполняла вакуум без нее, закончилась с возвращением женщины, которая была сердцем Харатона. Как пчелы на солнце, слуги Галины вспомнили о своих целях и поспешили служить правительнице.

Гетен добрался до темной узкой лестницы, которая вела из нижнего прохода к площадке четвертого этажа. Покои Галины занимали верхний этаж между Северной башней и Башней погоды, оттуда открывался вид на гавань и Серебряное море. Он замер на первом этаже, ее голо звучал из главного зала крепости.

Она стояла в центре просторной комнаты у деревянной платформы, с помощью которой работники поднимали и опускали инструменты и себя вдоль растущей башни и лесов.

— Если вложитесь во время и бюджет, Кадок, можете оставлять мусор везде. Главное, чтобы к осенним дождям и снегу дыра в крыше над головами была закрыта.

— Мы хорошо продвинулись, ваша светлость, — ответил главный каменщик. — Пятый этаж будет со стенами и крышей к концу лета, — худой бесеранец с иссиня-черными волосами и темными веснушками, Кадок доставал Галине до носа, и у него была привычка приподниматься на носочки. Он нервничал при маркграфине, но чудесно провел обновление пяти этажей замка, укрепляя их новыми колоннами и делая строение выше. Это не удивляло, он предоставил впечатляющие достижения, включая письмо с рекомендациями от управляющего замка Иствит, где жил король Зелал, брат Гетена.

Галина пошла по залу.

— Отлично, это мне и нужно было услышать. Юджин, есть новости?

Слуги выстроились за Гетеном, переминаясь. Они не могли протиснуться мимо него на узкой лестнице, но ни у кого не хватало смелости попросить его отойти. Он оглянулся и прошел выше. Он махнул ладонью, подбросил шар волшебного огня, и он растянулся по всей длине лестницы, наполняя пространство теплым сиянием. Шепот благодарности и восторга следовал за ним, пока слуги пошли дальше с магом солнца во главе.

Он добрался до верхнего этажа, прошел сквозь двойные двери, которые отделяли покои Галины от крепости, миновал узкий коридор и попал в спальню. Огонь ревел в каменном камине, двое слуг расставляли еду на столе перед ним, медного цвета накидка лежала на черной дубовой кровати с пологом. Больше слуг прошло мимо него в купальню и кабинет. Одна двигала полог кровати, другая собрала поленья у камина, третья вытирала воду, которую разлили ее товарищи, пока спешили наполнить ванну.

— Где зеленое платье ее светлости, Ви? — Филиппа, единственная фрейлина Галины, спросила из глубин гардеробной маркграфини.

— Вы его отложили, потому что подол порвался, леди Филиппа, — худая темноглазая служанка Вика Калида вышла из купальни, подняла голову и пискнула, чуть не врезавшись в Гетена. — Господин Гетен! Я не знала, что вы вернулись, — она опустилась в реверанс, выпрямилась и прошла к кровати. Она была из Ор-Хали, прибыла в замок Харатон с Галиной после боя Гурван-Сам. Хотя она была четвертой дочерью Махиш, главы даргани, она была тут лишь служанкой.

Филиппа появилась на пороге.

— Темно-синий смотрится с тем платьем все-таки лучше, — она приподняла светлые брови, увидев его. — Вы вернулись, господин маг. Полагаю, это от глупости сердца.

— Или решимости, — он вручил Ви бутылки медовухи и кивнул на стол перед камином. — Всегда приятно видеть тебя, Филиппа, — он скривил губы.

Она фыркнула, взглянула на него и повернулась к одежде ее светлости. Она была красивой женщиной, на пару дюймов ниже своей госпожи, на пару лет старше, с зелеными глазами, пронзающим взглядом и острым умом. Она выдерживала сильную личность Галины с грацией дуба во время ветра, склонялась, но не ломалась и не отлетала в ответ. Ее выбрал король Вернард, и она была верна отцу и дочери, ее место не вызывало зависти.

Галина прошла в спальню и посмотрела на суету слуг. Она тепло улыбнулась Ви и Филиппе, сжала руку фрейлины и прошептала благодарность. Она перевела взгляд от медовухи на Гетена.

— Юджину не нравится, когда ты трогаешь винный погреб.

Он улыбнулся.

— Юджин перегибает на работе.

— Возможно, но я слушаю его возмущения, когда ты наступаешь ему на ноги. А его язык немного острее кинжала в его сапоге, — она бросила неоткрытое письмо на стол, а потом посмотрела на одежду и еду, подготовленные для нее. — Спасибо вам всем, — сказала она слугам. — Можете идти, — они сделали реверансы и поклонились, прошли мимо нее, пока она смотрела на него. Ее ладони висели по бокам. И ее косы снова распустились.

Он встал перед ней, когда Филиппа вышла последней и закрыла дверь. Он убрал ее рыжие кудри с лица.

— Твои волосы светлее и грязнее, — от легкого прикосновения жар пробежал от его пальцев к мозгу, сердце забилось быстрее.

Ее голубые глаза держали его в плену. Она обвела тени под его глазами.

— Ты выглядишь утомленно, — ее прикосновение оставляло жаркий след, вызывало желание.

— Я плохо сплю, когда ты далеко, — он поймал ее пальцы и прижал к своим губам, питая страсть, заставляя ее разгораться сильнее. Его голос стал ниже. — Ты пахнешь как лошади и потные солдаты.

Ее глаза потемнели от желания.

— Я была только с Абелардом, пока была далеко.

— Да? А я играл с каждой потаскушкой в гавани.

Галина рассмеялась.

— Врешь, — но ее улыбка пропала, она коснулась его губ. — Я скучала по твоей магии, маг.

Гетен поймал ее челюсть. Он отклонил ее голову.

— И я скучал по твоей, воительница, — она открыла рот, словно хотела сказать больше, но он украл ее слова медленным нежным поцелуем, который она углубила, запуская ладони в его волосы, притягивая его к себе. Гетен хмыкнул. Она осталась в броне, была холодной и твердой под его ребрами.

Галина отпустила его и стала расстегивать ремешки, которые удерживали щитки на ее предплечьях.

— Ощущается как клетка.

— Давай я это сделаю, — он поймал ее ладонь и руку, она сдалась его ловким пальцам. Он быстро снял щитки с ее предплечий, плеч, а потом с бедер. Он погладил выпуклый символ солнца с крыльями на ее броне на груди и спине, а потом снял и те пластины. — У Магода есть прогресс? — спросил он.

Галина вздохнула, он расстегнул и снял с нее кольчугу.

— Я забываю, какое это тяжелое, пока не снимаю это, — она застонала, когда он снял кожаный табард, который она носила между броней и одеждой. — Магод не будет блистать с мечом, но он пугает с боевым топором.

— Как ты и предсказывала, — ответил он.

— Как я и предсказывала.

Ее штаны и туника были в поте и грязи от дней в пути. У нее были воротник и манжеты из грязи, и когда он снял ее сапоги, стало видно коричневые носки, которые когда-то были белыми.

— Прошло без проблем? — спросил он.

Галина долго смотрела на него, хмурясь, лоб был в грязи. Она покачала головой и ответила:

— Все было грязно.

— Что такое? — медленно спросил он.

Она пропустила вопрос.

— Я такая грязная, что на мне могут расти сорняки, — она прошла в купальню, разделась и бросила одежду за собой. Она забралась в деревянную кадку, погрузилась в воду с запахом лиминта.

Желание гудело в нем, стирало желание добиться ответа на вопрос. Ее изящное тело было сильным и мускулистым. Она не скрывала шрамы и обрубки пальцев, следы жизни солдата. Она билась на всех больших полях боя во время Войны ветров, и ее шрамы доказывали это.

Она всплыла и стряхнула воду с волос.

— Не надо там стоять и глазеть, — она указала на мыло и полотенца на полке у двери. — Давай выпьем немного медовухи, пока ты потрешь мне спину.

Он поклонился и схватил бутылку и два бокала.

— Ты не будешь разочарована, — черная восковая печать привлекла его внимание. Там был символ медведя ее отца. — Ах, ежемесячное развлечение от Его величества, — он налил медовуху и подал ей.

— Я не спешу это читать, — Галина взяла бокал, попробовала первый глоток и закрыла глаза. — Как же вкусно, — он поднял бокал в тосте, когда она посмотрела на него. — Я пила в дороге только эль, и он испортился, — она насладилась еще одним глотком. — Это жидкая радость.

Гетен рассмеялся и сбросил свои сапоги.

— Я прощен? — он снял свои носки, пояс и кожаную жилетку.

— За то, что принес только две бочки? Нет. Двух мало, — она опустила руки на край кадки, а потом на них — подбородок. Она закрыла глаза.

Гетен разделся, схватил кусок медового мыла и забрался в кадку. Он налил воду на ее спину, потер мылом ее кожу. Каждое движение посылало заряд похоти по нему, и даже сейчас, когда с первого прикосновения прошло больше полугода, она охнула, и ее кожа нагрелась под его пальцами.

Его любовь к Галине родилась из желания и уважения в равной степени. Ее мать была бесеранкой-наложницей, ее отец был королем Урсинума. Веснушки покрывали ее лицо, плечи, спину и грудь — доказательство ее смешанной крови — и в Татлисе, где она выросла, ее судили по стандартам Урсинума. Но Галина была самой красивой и сильной женщиной из всех, кого Гетен видел. Хотя многие ее шрамы стали серебристыми от времени, несколько были розовыми, и один он избегал. Короткий и прямой, который он оставил на ее животе. Этот шрам все еще пугал ее.

Похоть была подавлена, Гетен закончил мыть ее спину, плечи и попу.

— Отклонись, и я вымою тебе волосы, — Галина допила медовуху и послушалась, одобрительно шепча, пока он тер мылом ее кудри.

— Почему я уехала? — вздохнула она.

— Потому что ты заботливо правишь своими подданными.

— О, да. Может, стоит изменить это.

— Ладонь?

Она подняла руку, и он опустил мыло на ее ладонь, запустил пальцы в ее мыльные волосы.

— У тебя прекрасные волосы, Галина, — Гетен массировал кожу ее головы от макушки к шее, а потом спустился к плечам. Тепло их прикосновения искрилось магией солнца в нем, и его кожа пылала, когда она рассеянно погладила его бедро, тихо и с одобрением постанывая. Он схватил ведерко со скамьи рядом с ванной, опустил ее в бочку воды, которую слуги оставили рядом, осторожно склонил ее голову вперед. Четыре ведерка, и ее волосы были чистыми. — Мыло, пожалуйста, — сказал он.

Она с закрытыми глазами расслаблено передала мыло. Гетен взял его, обмакнул в воду и протянул руки вокруг нее.

— Прекрасные волосы, — он отклонил ее голову на свое плечо, скользнул мылом по ее шее, между грудей, по животу, между ног. — Прекрасная кожа, — его губы нашли ее челюсть. Он двигался губами к ее уху, его ладони натирали мылом ее груди, живот и бедра в шрамах. — Прекрасная женщина.

Галина застонала, двигалась под его ладонями.

— Боги, я скучала по тебе, — она погладила его челюсть правой ладонью, левой рукой поймала мыло и вытащила из ванны. Она повернула голову и поймала его губы, а потом ее тело последовало, она повернулась к нему и уселась на колени. — Я хочу тебя внутри, — сказала она в его рот. Он уже был готов. Галина подвинулась на нем, и Гетен вошел в нее, направленный ее ладонью.

Они стонали и двигались. Он держал ее бедра, уткнулся лицом туда, где встречались ее шея и плечо, ощущая запах мыла, вкус желания и сладость кожи. Галина терлась об него, требовала, чтобы он наполнил ее, чтобы не уступал ей, чтобы дал ей все. Она выгнулась, и его рот нашел ее груди. Ее соски были солеными и сладкими, затвердели под его языком, она удерживала его голову и подбадривала своими стонами.

Гетен следовал губами по ее горлу, покусывая и облизывая, добрался до ее рта. Она открыла рот, целовала его пылко, их языки переплелись, они покусывали друг друга. Галина переплела пальцы за его шеей, двигалась на нем быстрее, вода выплескивалась из кадки на пол. Каждый раз, когда она опускалась, молния бежала по нему, и Галина дышала в ритме, похожем на молитву.

Она вдруг содрогнулась, закричала и напряглась на нем. Ее мышцы сдавили его до боли. Красная кровавая магия вырвалась из нее в него, такая неожиданная и мощная, что огонь, который всегда горел в груди Гетена, вспыхнул, вырываясь из его контроля. Он застонал и кончил в нее. Сила пылала между ними, вспыхивала в комнате, и все сияло янтарным волшебным огнем.

Они держались друг за друга, пока жар и магия сплетались, поднимались по стенам и заставляли деревянные ставни на окнах скрипеть и греметь. А потом это утихло. Гетен тяжело дышал, мышцы дрожали, он нежно гладил Галину, а ее тело содрогалось, она скулила, ощущая наслаждение. Наконец, она утихла и скрестила руки у его груди. Он крепко обнял ее, ее голова оказалась под его подбородком, закрыла глаза. Пар поднимался завитками от влажного пола.

После пары минут Галина пошевелилась.

— Вода грязная.

— Угу.

Она отодвинулась, сжала его лицо ладонями, поцеловала его веки, лоб, нос и губы.

— Спасибо. Это было чудесно, и я нуждалась в этом. Жаль, что это произошло быстро.

Гетен улыбнулся, не открывая глаза.

— Быстро, но сладко.

Она встала и выбралась из кадки.

— Я ополосну тебя, маг. А потом допьем токай, пока я ем.

Он открыл глаза, любуясь обнаженной воительницей, льющей воду на свое бледное тело в шрамах. Он последовал ее примеру, подавил ругательство, когда теплая вода остудила жар, оставшийся от Галины. Они вытерлись, и он надел штаны, а она прошла в спальню. Игнорируя платье, которое оставила Филиппа, она сняла с кровати одеяло цвета красного вина, укуталась в него и села в кресло у камина, а потом стала есть.

Гетен налил больше медовухи, расчесал ее влажные волосы, пока она ела хлеб, сыр, холодную курицу и ягоды. Письмо оставалось на столе, не тронутое и манящее.

— Посмотрим новости из Татлиса, — он распутывал колтун деревянным гребнем.

Галина разглядывала желтые круглые ягоды, бросила одну в рот.

— Ягоды в Раните лучше.

— Это гниющие тела. Они добавляют ягодам, которые я собираю на кладбище, характер.

Она рассмеялась.

— Так и было, — она взяла письмо короля, сломала черную печать и развернула пергамент. — Мой дорогой отец говорит… Ай!

— Прости. Тут мягко не получалось. Ты их вообще расчесывала в дороге?

— Нет, — она сделала глоток медовухи и смотрела на письмо. Она напряглась, а потом опустила бокал на стол. — Хотырь меня побери, — Гетен перестал расчесывать. Письмо захрустело, кулак Галины сминал его. — Король-медведь идет к замку Харатон.

Глава 3

Моей дочери и слуге Галине Персинне, воительнице Ордена Красного клинка и маркграфине Кхары от Вернарда, короля Урсинума, эрцгерцога Татлиса и герцога Эскиса.

Приветствую, дочь.

Я в гневе обнаружил, что моих приказов ослушалась та, которую я считал безоговорочно верной. Брачное соглашение было подписано магом солнца Гетеном из Ранита, герцогом Ришем, но условия не были выполнены, ты не настояла на этом. И ты нахально попросила средства из моей казны для помощи людям, которые страдают из-за конфликта мага солнца, сражений, которые не были связаны с Татлисом. Твое непослушание и опрометчивость я терпеть не стану.

Ты опозорила мое правление, и это можно исправить, прибыв в замок Харатон. Твое послушание будет полным во всех делах королевства и короны, дочь. Не заставляй сомневаться в твоей верности.

Твой король, командир и отец, Вернард, правитель Урсинума.

— Старик злится, — Галина встала и сбросила одеяло, пока Гетен читал письмо. — Он может реветь, сколько хочет, если только принесет деньги, которые Татлис обещал на восстановление Харатона. Остальное — ворчание, потому что ему пришлось капитулировать, — она оделась, прошла в свой кабинет и открыла двери балкона. Она вышла в мягкий свет заката.

Небо и Серебряное море были индиго и оранжевыми, и тонкая золотая линия на горизонте озаряла мир огнем, день угасал. Сойки-пересмешницы и козодои чирикали и пели, провожая солнце. Зловещие вопли ночных цапель звучали над гаванью.

Гетен появился на пороге в штанах и одеяле. Он был подтянутым и мускулистым после месяцев перестройки базилики в Раните, он наказывал себя трудом за свои поражения. Он убрал внешнюю стену, заменил разбитые окна, убрал из просторного зала все кости и пепел — следы жестокости ведьмы — и превратил место в открытую конюшню для животных, которые медленно занимали холм Хараян.

Галина поежилась от вечернего холода и гнева ее короля. Гетен встал за ней, обвил ее руками и одеялом, прижался щекой к ее уху. Он был тихим, хотел, чтобы она говорила. Она отклонилась и вздохнула, погладила его щеку с темной щетиной, радуясь его близости. Она оттягивала плохое, наслаждаясь мгновениями хорошего.

— Я рада, что ты со мной.

— Почему? Чтобы было свежее мясо для Короля-медведя?

— Ха! Я сама как приманка.

— Что тогда? Я тебе нужен?

Она не пропустила шутку в его тоне.

— Я ни в ком не нуждаюсь. Я выбрала тебя, — но это была ложь. Она нуждалась в нем с того момента, как прошла врата замка Харатон месяц назад. С каждой милей она ощущала себя слабее из-за расстояния между ними. Магия крови, которую она получила в бою, которая защищала ее по словам Гетена, потеряла силу, которую набрала, когда он вошел в ее сердце. И то, как эта магия смешивалась с его магией солнца, ревя, когда они занимались любовью, почти сжигая ее изнутри, доказывало, как дорог он стал для нее.

Он сжал ее крепче.

— Потому я всегда буду за твоей спиной, — он сжал ее груди и добавил, — и спереди.

Она накрыла его ладони своими.

— Не так и плохо быть спереди.

Его дыхание щекотало ее ухо, он сказал:

— Неплохо, угу.

Она тихо рассмеялась.

— Твоя магия крови сильнее, — он потерся носом об ее шею.

— Я заметила.

— Моя магия солнца и твоя магия крови хорошо работают вместе.

Галина повернулась в его руках.

— Почему так? — ей нравилась его внешность, она погладила коричневые полосы бесеранца на его руках, спине и ребрах.

Он пожал плечами.

— Я не понимаю магию, Галина. Я только ее практикую.

— Ах. Ты понимаешь, что в этом нет смысла?

— Нет? Как солнце восходит и опускается? Что делает магию? Как птицы летают? — он поцеловал ее в лоб. — Магия. И почему мы связаны? — он пожал плечами снова.

— Магия?

— Похоже на то, — он посмотрел на Бесеру и угасающее сияние солнца, делающее море и его серые глаза золотыми. — Или, может, это только похоть, — он посмотрел на нее и прошептал. — Так или иначе, сохраним это между нами.

Она кивнула и поцеловала его.

— Или мой отец сделает это оружием, — ее губы задели его, пока она говорила. Он обнял ее крепче, прижался лицом к ее влажным волосам, медленно и глубоко вдохнул. Он был таким сильным. Галина радовалась его прикосновению, запаху, вкусу. Впервые в жизни у нее были не только бой и долг.

Где-то в деревне залаяла собака, гончие неподалеку отозвались. Звук заставил Галину думать о крикунах и мертвых детях. Она тихо выругалась.

Гетен потерся щекой об ее щеку и прошептал:

— Он не может силой увести меня ко двору.

— Я знаю.

— Тогда почему ты ругаешься?

— Потому что ходят слухи о крикунах, убивающих в Сокосе, и я не хочу, чтобы он это слышал.

— Что? — он напрягся, беспечность пропала. — Когда? Почему ты сразу не сказала?

Он отклонился.

— Зачем? Это лишь сказки.

— Есть доказательства? — он сжал ее в руках. — Дети умерли?

— Да, но…

— Кости Скирона, — процедил он. — Где крикуны, там некромантия, Галина. Настоящие или нет, но подозревать будут меня, верно?

Деревянные перила балкона впились в ее спину.

— Да, Гетен, но…

— Ты должна была послать ко мне Энор.

— Из-за слуха?

— Да.

— Нет, — рявкнула Галина. Она прижала ладони к его груди и отодвинула его. — Я оставила Таксина собрать сведения всех пострадавших семей. Уверена, это псы одичали. Он и солдаты графини Сокоса уничтожат их, и все будет кончено. Я не…

Кулак застучал по двери ее покоев, достаточно сильно, чтобы сотрясти петли. Гетен выругался. Галина пробормотала:

— Боги, что теперь? — она попыталась продолжить. — Я не собираюсь…

Стук повторился.

— Зараза, — прорычала она и крикнула. — Что?

— Послание для вашей светлости, — ответил Юджин.

— Это не может подождать?

— Нет, маркграфиня.

Она оскалилась и поймала ладонь Гетена руками.

— Мы закончим этот разговор, — ей не нравилось, как быстро пропала их радость.

— Когда я вернусь из Ранита.

— Но ты только прибыл.

— Я прибыл увидеть тебя, а не остаться. Ульи нужно разделить до того, как их королевы соберутся.

— Ваша светлость? — приглушенно позвал голос из-за дверей покоев.

— Боги, Юджин, держись там. Я иду.

Гетен добавил:

— И теперь мне нужна информация о крикунах из моей библиотеки. Это не то, с чем я знаком, что бы ни думали другие.

— Это слух, который я хочу быстро подавить, — Галина погладила его щеку и густые черные волосы, обвела седину на висках. Эти волосы намекали на раннее старение всех некромантов, цена, которую они платили за темную магию. — Я отправлю Таксина в Ранит, когда он вернется. Отдай ему информацию, которую найдешь. Я приказала ему рассеять слухи. Нам нужно решить это до прибытия моего отца.

Управляющий постучал в дверь, и Галина крикнула:

— Постучишь еще раз, и я отрежу тебе яйца!

— Ты думаешь, что твой влюбленный капитан сделает то, от чего выгода мне? — челюсть Гетена хрустнула.

— Да. Так ненавидит тебя, потому что ревнует, но он верен мне. Так что он — лучшее орудие, чем ты.

Гетен оскалился.

— И ты хочешь, чтобы я сотрудничал с этим орудием.

— Да.

Он почесал щетину на челюсти и вздохнул.

— Ладно, — он улыбнулся, как волк. — Но какой будет награда за то, что я буду хорошим с твоим капитаном?

Галина провела пальцами по его голому поясу, впилась ногтями в его спину.

— Чего ты хочешь?

— Выходи за меня.

Она рассмеялась.

— Высокая цена за маленькое расследование.

— За знания всегда нужно платить.

Она сжала ладонями его попу.

— Ты вскоре сможешь обсудить это с королем.

Гетен кивнул.

— О, да. Я хочу поговорить с твоим отцом. Мне не нравятся его условия.

— Вы можете говорить вдвоем хоть до посинения, но я решу, за кого выйду замуж, — она поцеловала его, медленно посасывая нижнюю губу. Он от этого зарычал, и она скользнула мимо него в кабинет. — У меня длинный список ухажеров, из которых можно выбирать, стараниями Его величества.

Гетен нахмурился.

— Я не сдамся так просто, воительница.

Юджин застучал в дверь. Он был бесстрашным.

— Это делает тебя подходящим для работы, маг, — сказала она поверх плеча и пошла в коридор. Она вытащила кинжал из ножен на запястье и открыла дверь. Ее управляющий стоял с худым потным юношей в черно-красной форме гонца Татлиса, его глаза расширились от вида кинжала. Гетен появился в коридоре за ней, и глаза юноши чуть не вывалились из черепа.

Кровь и кости. Еда и медовуха в желудке Галины забурлили от вида гонца.

— Весть от Его величества?

Юджин кивнул и ткнул юношу локтем. Гонец поклонился и передал послание:

— Я принес приветствие, ваша светлость, от Его величества, короля Вернарда из Урсинума, который едет на восток от Татлиса и прибудет в Харатон через пять дней. Его величество взял свиту из ста восьмидесяти шести, включая графиня Валы. Они собираются пробыть тут две недели, ждут условия для этого. И Его величество требует, чтобы маг солнца, Гетен Риш, герцог Ришский, был тут во время визита Его величества, — он выпалил это, не дыша, словно слова ранили его кинжалами.

«Хотырь меня побери», — Галина старалась держать себя в руках. Она кивнула.

— Спасибо за то, что доставил новости так быстро, — она повернулась к Юджину. — Помоги ему со всем, что ему нужно, отправь всадников оценить расстояние короля от Харатона, а потом вернись в мой кабинет, — управляющий кивнул, и она добавила. — Солдаты и слуги короля разместятся с нашей армией в палатках; мы можем разместить небольшое количество в южном крыле. Если Его величество не одобряет, он может идти лесом.

Гонец уставился на нее, но ему хватило ума промолчать.

Юджин нахмурился.

— Капитан Таксин возразит, ваша светлость. Рискованно оставлять мало солдат в замке во время визита важных персон.

— И я этого не люблю, но Его величество знал, что у нас ремонт, когда покинул Татлис, — она кивнула гонцу. — Накорми мальца, пока он не упал замертво.

Юджин повернулся, потащил гонца за шиворот к лестнице в сторону кухни. Галина закрыла дверь и стала ругаться:

— Пять дней? — она прошла мимо Гетена в кабинет и толкнула тяжелый стол из черного дуба. Бумаги, чернильницы, карты и книги рассыпались по полу. Стекло разбилось, дерево ломалось. — Эта наглая крыса дала мне только пять дней на подготовку? — она бросила стул по комнате. Он разбился об камин. Она схватила обломки стула и раскрошила их на решетку камина.

Гетен с бутылкой и бокалами в руке смотрел, как Галина уничтожала кабинет. Она бросала книги, пинала угли по комнате. Зола рассыпалась по полу. Она перевернула кресла, порезала одно, а потом совладала с собой. Она стояла посреди разрушений, закрыв глаза, сжав кулаки, тяжело дыша.

Юджин тихо появился рядом с Гетеном и посмотрел на комнату.

— Вы закончили, ваша светлость? — спросил он.

Галина посмотрела в сторону спокойного голоса Юджина. Она убрала с лица мокрые волосы, оставляя следы золы на медных прядях.

— Да. Спасибо, что вернулся быстро. Ты можешь подготовить замок для визита короля и леди Валы меньше, чем за неделю, Юджин?

— Да, маркграфиня, — мужчина служил Галине больше десяти лет и вырос в замке. — Я поищу место для их свиты. Нам хватит припасов в погребе, благодаря щедрости Бесеры, — он поклонился при этом Гетену. — Ничего не поделать с ремонтом, но мы можем убрать в замке. Его величество и ее светлость будут хорошо приняты в Харатоне.

Галина сжала его предплечье и оставила черные следы на светлом рукаве.

— Спасибо. Бери все, что нужно. Если у кого-то будут вопросы, посылай их ко мне.

— Я подниму слуг. Нужно многое сделать, а времени мало, — он посмотрел мимо нее. — И я отправлю двух горничных в кабинет ее светлости.

— Я всегда могу на тебя положиться, Юджин.

— Да, можете, — управляющий поклонился и ушел в коридор, закрыв за собой двери.

Галина пнула уголек по комнате. Он ударился об каменную стену и улетел, подняв облачко сажи.

Гетен протянул полный бокал медовухи.

Она приняла его, осушила и протянула за добавкой.

— Я напьюсь, — она выпила еще бокал, и он его наполнил. — С моей семьей постоянно сложности.

— Любимая, твоя семья — сложность, — он вытер сажу с ее лба, послюнявив большой палец, и прошел за ней в спальню.

Она фыркнула.

— Тебе нужно домой, маг солнца. Иди домой и оставайся там. Отыщи информацию, которой я смогу опровергнуть существование крикунов в Сокосе.

— Я не убегу от сражений.

— Ты не бежишь. Ты даешь мне место сражаться, и тебе нужно разгадать для меня загадку. Если Вернард хочет повелевать тобой, он может идти на холм и стучать в твою дверь сам. Я помню, как хорошо это сработало в прошлый раз.

— Тогда он послал тебя.

Она осушила бокал.

— Он будет жалеть, что так сделал, до конца своих дней, — она прошла к шкафчику у кровати и вытащила темно-коричневую бутылку. — Пробовал скорваланскую сому? — она откупорила ее и протянула бутылку Гетену. — Подарок от воительницы Одруны Склаар, ее семья занимается таким, — он понюхал и скривился, словно учуял смерть. Галина кивнула. — Вкус еще хуже. Этим хорошо стирать разум перед смертью или операцией. Скорваланцы пьют это с каждым приемом пищи.

— Тогда их лучше не злить.

Она фыркнула.

— Это хорошая идея, — ее ладони подрагивали, она налила рюмку. — Ты скоро встретишь Одруну. Она принесет мне еще подарок летом, — она нахмурилась и посмотрела в наполовину пустую бутылку. — Надеюсь, отец уже уедет к тому времени. Они не дружат.

Гетен хмурился, поджимая губы, взгляд был тяжелым. Он поймал ее левую ладонь, поднес ее к губам и поцеловал обрубок ее безымянного пальца и мизинец.

— Вернард использовал твою верность до…

Она повернула ладонь, чтобы закрыть его рот.

— Не все это смерть и шрамы. Его требования свели нас.

Он убрал ее руку.

— Галина…

— Пообещай, что ты отправишься в Ранит и не вернешься, пока Вернард не уедет, — она сжала его пальцы. — Если любишь меня, Гетен, если хочешь, чтобы мы были вместе, ты будешь в стороне.

— Я не могу на такое согласиться.

— Можешь, — она отодвинулась. Она не была против шрамов на коже. Но шрамы на сердце долго кровоточили и сильно болели. Она не хотела еще такие. Галина осушила рюмку, поежилась, наполнила рюмку. — Знаю, это глупо, — она посмотрела ему в глаза. — Но Король-медведь такой, когда впивается во что-то зубами и когтями. Он простит мое упрямство. Он даст деньги для Кхары. Он даже примет наш брак на наших условиях, Но если он верит, что некромантия убила детей в Сокосе, это не произойдет, потому что он назовет тебя врагом Урсинума и прикажет убить тебя.

— Ты просишь меня не защищаться.

— Я прошу тебя помочь мне защитить тебя, — она склонилась, прижалась губами к его губам и прошептала. — Как я всегда делала.

Глава 4

Гетен зачерпнул зеленый порошок из баночки и добавил в медовуху, размешал. Он прошел босыми ногами туда, где Галина сжималась на диване. Она щурилась от утреннего света, падающего полосой между ставен, хмурилась от боли. Ей было плохо после ночи с выпивкой, и она была в штанах и тунике, двигалась как раненая, ругаясь хуже, чем мужчины в гавани.

— Выпей это.

Она приняла чашку и выпила настой, не возражая. Ее точно мучила головная боль.

Он дал ей еще кружку.

— И это.

Галина сделала глоток, хмурясь сильнее.

— Вода?

— Да.

— Зачем мне пить воду? Ее никто не пьет.

— А должны, — он постучал по графину. — Она очищена и поможет ослабить страдания. Поверь своему целителю и выпей.

Она пробормотала ругательство, но по его совету все выпила. А потом сказала:

— Я проведу половину дня в туалете, если во мне плещется столько воды.

— Лучше попа на горшке, чем твое лицо.

— Хорошо. Нет времени на жалость к себе. Король скоро прибудет, — Галина встала. — Нам нужно больше медовухи. Сколько бочек я могу купить у Ранита?

Гетен сел на кровать.

— Многое еще не готово, но у меня есть дюжина бочек.

— Я возьму их. Сможешь отправить Магода сегодня? — она встала перед ним, и он обвил руками ее бедра.

— Я не назвал цену.

— Уверена, это не нужно.

— Конечно, — он попытался утянуть ее на кровать, но она сопротивлялась. — Что? Даже без части оплаты?

— Плохая идея. Меня может стошнить на тебя.

— Понятно, — он отпустил ее и отклонился на одеяла. Оранжевые лисы бегали за серыми зайцами на фреске на потолке. Он посмотрел на нее. Она взяла пояс с мечом и пристегнула к поясу, но убрала меч и ножны. Она задумчиво теребила потертую кожу пояса на краю. Он спросил. — Почему ты стала солдатом?

Она иронично улыбнулась.

— Чтобы научиться убить отца, — Гетен фыркнул, но Галина кивнула. — Честно.

Он посерьезнел.

— Что король Вернард сделал, чтобы заслужить ненависть в раннем возрасте?

— Я ненавижу не короля. Он — выдающийся правитель, мудрый, щедрый с народом, желает защитить их и помочь Урсинуму. Я хочу убить своего отца. Моя мама отправляла меня к нему при любом шансе. Но он игнорировал меня, не собирался признавать. Он хотел еще сына, а не дочь в веснушках, которая отрывала куклам руки и ноги.

— Ты так делала?

— Каждой, хоть меня и били за это. Я ненавидела их глаза и улыбки, похожие на женщин при дворе. Мама знала, что я была воином, как король и его сыновья. Но Вернард видел слабость, глядя на меня. Я была просто девочкой. И когда кузен Валдрам столкнул меня в темницу в Татлисе, отец дразнил меня из-за страха темноты и воды. Мне было всего шесть, но я ненавидела его за это. И я вонзила перо в его ладонь, — Гетен приподнял брови, но Галина продолжила. — Он оттолкнул меня через весь зал, а потом отправил жить в бараках как пажа. И сделал меня одной из его наследников.

— Он увидел, что твоя мать была права.

Она склонила голову, переплела пальцы с его, глядя на их ладони, а потом спросила:

— Почему ты оставался нейтрален во время войн?

— Я не оставался.

Галина пронзила его взглядом.

Гетен продолжил:

— Со мной много раз советовались короли. Каждый спрашивал, как убить остальных. Я предлагал только метод убийства некромантов Налвики. Королевские маги того царства были врагами.

— Многие все еще считают некромантию корнем зла.

— Да. Они предпочитают думать, что маги и ведьмы — не люди, как они, — он провел ладонями по ее рукам, ощущая мозоли от сражений. — Расскажи все, что ты слышала в Сокосе.

Она недовольно скривилась.

— Четырнадцать детей в деревне и соседних убили. Это одна из немногих частей Кхары, не так сильно пострадавшая от потопа, — вздохнула она. — Когда кончатся страдания?

— Убийцы — стая собак. На них будут охотиться. И это закончится.

— Я говорю себе это, но свидетели уверены, что это крикуны.

Он покачал головой.

— Я поверю в смерть от безумных псов, но месть Скирона? Нет повода, я бы знал, если бы он был.

— Другие некроманты могли стоять за этим?

— Нет. Только у меня так много сил.

— Жители деревни спрашивали, что я сделаю, если ты вызвал крикунов.

— И ты сказала, что разорвешь меня?

— Да, — слабым голосом ответила она.

Он спокойно посмотрел ей в глаза.

— Я на это надеялся. Ты — их защитница.

Она потерла глаза.

— Мне нужны ответы до прибытия короля, Гетен.

— Я постараюсь отыскать их для тебя, — он подцепил пальцем ее пояс и потянул ее в свои объятия. — До того, как я уеду, я хочу оставить на тебе тень.

— Тень? Нет, спасибо. Шрамы еще болят от прошлого боя с одним из твоих призраков.

— Это тень, не призрак. Он только следует за тобой.

— Я сделаю вид, что это не беспокоит, — Галина скрестила руки и прищурилась. — Что еще?

Гетен посмотрел на нее, готовый к ее реакции. Плохо дело.

— Так ты сможешь вызвать меня, если будет беда, пока мы не вместе.

Она помрачнела, выбралась из его объятий и сухо сказала:

— За моей спиной армия.

Он скривился и потер шею.

— Моя защита — не признак слабости, Галина.

— Если она мне понадобится, я попрошу.

— Именно…

— Ты думаешь, что я не смогу защитить себя и крепость? — ее взгляд заставил бы мужчину слабее обмочиться. — Я заслужила Кхару. Я заслужила титул. И я заслужила страх и уважение. Я лила не только кровь врагов в бою, но и много своей.

— Я знаю, — его терпение ускользало. — Мы бились вместе. Я пустил твою кровь. Видел, как ты умираешь. Думаешь, я забыл?

— Я думаю, ты решил, что из-за этого я слабее тебя, — ее ладонь опустилась на пояс, где обычно висел меч, и склонилась к нему. — Каждый мужчина так думает, и мне приходится показывать, как он ошибается. Я думала, ты был другим.

Гетен провел рукой по волосам.

— Ты знаешь, что я так не думаю, Галина, — она была слишком упрямой. Конечно, это помогло ей выжить во многих боях, и от этого он любил ее. Женщина не отступала от боя. — Думаешь, я не могу защитить тебя или что остальные заслуживают защиты больше тебя?

Она прищурилась.

— Что ты сказал? — гнев мерцал в ней, как жар от раскаленной дороги. Его любимую заменил солдат, который собирал разбегающийся отряд против большого количества врагов, сжимая порванный живот, чтобы не высыпались внутренности. И он перешел черту. Если он не отступит, пострадает от ее ножа. Это того стоило. Пыл Галины очаровывал его, он был дураком.

Гетен выдохнул медленно и поймал ее злой взгляд.

— Я тут для тебя, Галина. Будь уязвимой. Будь слабой. Ты не должна мне ничего доказывать. Я знаю твою силу.

Боль исказила ее лицо, а потом пропала.

— Я… не могу. У меня нет роскоши слабости. Мои нужды — нужды моего королевства. Мои желания — желания моих подданных.

— Тогда позволь мне делать это, потому что я — один из твоих подданных, и я хочу это сделать. Позволь сделать это, потому что я люблю тебя.

Галина смотрела на пол с болью на лице. А потом вздохнула, и эмоции пропали.

— Хорошо, — она встретила его взгляд и добавила. — Но только если ты согласишься не возвращаться, пока я не вызову тебя.

— Даю слово.

— И, — она подняла палец, — после того, как ты оставишь тень, ты отправишься в Ранит и пришлешь информацию о крикунах с Магодом, не переживая за меня.

Он приподнял бровь.

— Ты просишь меня не переживать, когда люди умирают, а король спешит сюда? Это слишком.

— Все или ничего.

— Я постараюсь не переживать, — сказал Гетен, прошел босыми ногами в смежную комнату.

— Мне не хочется быть в тени от твоих призраков.

— Я же говорил, это не призрак, — крикнул он поверх звяканья бутылок и металла. — У него нет разума, и он не нападает, — он вернулся, опустил охапку вещей на стол у камина, убрал ее пустые бутылки и бокалы на камин. — Зажги факел, и эта тень убежит, убери весь свет, и ее проглотит тьма, — он провел ладонью по ее руке к плечу, погладил ее щеку. — Худшее, что она может, это принести холод.

Галина сморщилась, как кошка, учуявшая что-то гнилое.

— Я уже пережила холодную зиму, — она поцеловала его ладонь и поймала его руку. — Это теневая магия, Гетен. Я видела, какой от нее бывает вред.

— Теневая магия не раз тебя спасала, — он понимал ее неохоту. Один из его призраков чуть не убил ее. — Тень эта может стать оружием, только если я ее изменю. В этом облике она безвредна.

— Это не нужно, — она будто не слышала его. — Я могу справиться со своими делами.

Он приподнял бровь.

— Галина, повесели меня.

— Я хочу, чтобы ты не переживал, — она рухнула на стул у стола и посмотрела исподлобья. — Но я рада, что ты заботишься.

Гетен стал сортировать бутылочки и прочие вещи.

— Больше, чем мудро.

Она слабо улыбнулась.

— Такова судьба мужчины, который любит воительницу.

— И женщины, которая любит мага, — он ответил улыбкой. — Это ненадолго.

Она склонила голову и посмотрела на баночки, которые Гетен расставил на столе. Она потянулась к той, где были белые кристаллы и черная пыль.

— Не трогай.

Она подняла взгляд.

— Это опасно?

— Нет, просто у меня мало черной соли, и нет времени сделать еще до отбытия.

Галина скривила губы, но сцепила ладони на коленях и смотрела, как он добавлял вещества из баночек в медный котелок.

— Дождевая вода, — он откупорил коричневую бутылку и добавил содержимое в соль. Он повесил котелок над огнем и заставил угли гореть сильнее.

— Черную соль сложно сделать?

— Не совсем. Это пепел с солью, но мне нужен пепел из особого источника.

— Ох.

Он добавил еще темную жидкость, сушеные листья и желтый порошок, от которого воняло гнилью.

Он поманил ее пальцем, чтобы она прошла за ним к окну. Галина зашипела и прищурилась, когда он открыл ставни. Солнце пролилось в комнату.

— Повернись, чтобы твоя тень падала на пол, — он присел в свете солнца и потянулся к ее тени. — Замри, — Гетен скользнул пальцами над полом и прошептал заклинание, зачерпывая ее тень, сжимая кулак и оттаскивая ладонь к свету.

Галина поежилась, но он улыбнулся и выпрямился.

— Идем, — он вернулся к котелку, подцепил его кочергой и отодвинул от огня. Он поднял кулак над котелком и произнес еще заклинание. Янтарный свет сиял между его пальцев, но пропал, когда он разжал ладонь. Тьма полилась в его ладонь, что-то было сразу и паром, и жидкостью. Когда он повернул ладонь, тьма сжалась, не падая, пока он не подул на нее, сбрасывая в котелок.

Галина охнула и поежилась.

— Это была часть твоей тени, наделенная моей душой, — он помешал смесь медной палочкой и опустил ее, взял Галину за руку. — Мне нужно еще кое-что от тебя, — он взял маленький кинжал со стола.

— Только не говори, что прядь волос, — она опустила ладонь на его руку, зная, что это не так.

Он улыбнулся, не разжимая губы, поднял ее ладонь над котелком и порезал ее мизинец так, чтобы потекла кровь. После трех капель он отпустил ее ладонь, подвинул пепел на огонь, добавил в смесь больше дождевой воды. Он помешивал смесь, продолжая заклинание, а Галина прижала ткань к мизинцу и смотрела. Гетена удовлетворило то, что он увидел, он налил жидкость в медную флягу сквозь ткань, опустил туда пипетку и капнул жидкость на ладонь. Он растер каплю на коже, кивнул и вытер тканью.

— Это соединит нас. Пока хватает света, чтобы падала тень, ты сможешь призвать меня.

— Откуда?

— Отовсюду в Кворегне.

— Ох. Кто-то еще может это использовать?

— Нет. Это подчиняется только тебе, — он посмотрел ей в глаза. — Я не могу призвать тебя в свою кровать посреди ночи.

Она приподняла бровь.

— Жаль.

Они вернулись к окну, и он заставил ее встать так, чтобы тень тянулась от нее. Он с еще одним заклинанием вылил почти всю жидкость в ее тень. Жидкость не заливала пол, а впитывалась во тьму. Гетен заставил кусочек вырваться от целого.

Он последовал за движением его пальцев, и Галина поежилась.

— Ты уверен, что это безвредно?

— Абсолютно, — он провел ладонью над кусочком тени, и он вернулся в тень Галины. — Пока ты его не используешь — это часть твоей тени, — он закупорил медную флягу и убрал ее за пояс. — А мне капля в глаза позволит увидеть, где ты.

— Ты будешь капать это в глаза? — она была в ужасе.

— Слезы тени. Это ужасно больно, потому я редко использую эту магию, — он похлопал по фляге и начал закрывать баночки с ингредиентами. — Если я буду нужен, вызови тень и направь ее на поиски меня.

— Как вызвать?

Он ухмыльнулся.

— Скажи: «Тень, принеси ко мне Гетена», и она это сделает.

— Так просто?

Он поднял на нее взгляд.

— Да, но используй ее с умом. Такие тени сильны и зациклены на одном. Как только она схватит меня, ей не помешать выполнить задание. Я бы не хотел, чтобы меня унесло из ванны или туалета без причины, — он выпрямился. — И не используй ее, когда чары другого волшебника стоят между нами.

— Это протащит тебя через них?

Он кивнул.

— И при этом я умру в муках, — он хитро улыбнулся ей и добавил. — Ты знаешь, что так я смогу смотреть, как ты раздеваешься?

Она рассмеялась.

— У тебя манеры как у свиньи.

Он обнял ее еще раз и посмотрел на ее лицо.

— Уверена, что я не могу остаться?

— Уверена, — она погладила его щеку. — И мне нужно много сделать, хотя хочется сунуть голову в ведро, — она поцеловала его с отчаянием и оттолкнула на шаг. — Ты получил тень, маг. Теперь отыщи мне ответы, и я смогу уберечь тебя от своего короля.

Она повернулась, но он поймал ее левую ладонь. Он поднес ее пальцы к губам, а потом поцеловал и ладонь. Его губы задели ее кожу, и он сказал:

— Не дай гордости помешать тебе позвать меня на помощь.

— Почему ты не можешь поверить, что мне это не понадобится?

— Я тебе верю, Галина, — он закрыл глаза и прижал ее ладонь к щеке, тихо сказал. — Я не верю остальному миру.

* * *

Большие черные дубы и серебряные сосны скрипели, ветер свистел среди их веток, звуки направляли Гетена во время перемещения. Он и Магод стояли на краю темного леса Хараяна. Янтарное волшебное пламя окружало их, рассеялось, и стало видно кольцо черной брусчатки, которое отмечало границу его земли и волшебную защиту.

Он присел и коснулся камней. При этом его ладонь прошла в чары, которыми он окружил лес. Жар вспыхнул в нем, стал приятным теплом. Если бы он был непрошеным гостем, чары сожгли бы плоть и кость, безжалостная смерть для дурака, который решит потревожить покой мага солнца Кворегны.

Магод ждал рядом с ним. После двадцати трех лет на службе он знал, что нельзя было пересекать чары без приглашения.

Гетен встал и пересек камни. Воздух дрожал, и чары тянули за него, толкали рукой. Но, как жар на ладони, чары знали своего создателя и пропустили его так же быстро, как и поймали. Его устроила сила заклинания, и он поймал Магода за рукав и провел юношу сквозь чары.

Садовник вскрикнул, встряхнулся и отметил:

— Хороший день для прогулки, — они пошли по темному лесу.

— Потому я решил прибыть сюда, а не во двор или зал, — он знал, что Магоду нравился лес, скучал по нему месяцы в замке. — Слышал, твое обучение идет хорошо.

Магод улыбнулся и сжал кулак, показывая мышцы предплечья. Он потерял часть пальцев рук и ног после мороза, но это его не замедлило.

— Я сильнее с топором, чем многие опытные солдаты ее светлости, как она сказала, — он был ниже Гетена, большие карие глаза унаследовал от матери, а речь из родной Айестрии. Но он стал чуть выше за полгода тренировок. Он выпятил грудь и легко успевал за широкими шагами его господина.

— Я рад, что Галина приняла тебя, — каштановые волосы Магода отросли так, что их можно было заплести в косу ото лба к спине. Он все еще сбривал волосы по бокам, подражая господину, а коса была в стиле воина Урсинума. Гетен потянул его за косу. — Тебе идет.

Магод улыбнулся шире.

— Волосы или топор?

— И то, и другое.

Тропа была широкой и в пятнах солнца. Черные белки прыгали по деревьям и кустам, дятел стучал высоко в кроне, а певчие птицы перекрикивались между собой.

— Расскажи, что ты слышал о смертях в Сокосе.

Магод посерьезнел.

— Четырнадцать детей погибли, а еще четверо взрослых.

— Есть сходства между смертями?

— Все слышали вой собак, но не выходили наружу до нападения. Тела детей не были побеспокоены, но взрослые были разорваны.

— Хм. И все жители говорят, что это были крикуны? Тела были поглощены?

— Нет.

— Ни одно? — Магод покачал головой. Гетен нахмурился. Дикие собаки поглощали тех, кого убивали. Как и волки. — Страх может объяснить смерти детей, их сердца остановились.

— У всех?

Гетен скривился.

— Вряд ли, — с неохотой признал он.

Вдали завыл волк, в лесу стало тихо. Другой ответил. Звук был одиноким, хоть их было двое. Год назад в лесу была большая стая из двадцати шести сильных волков, а потом сильная ведьма убила их вместе с множеством других зверей холма.

После прогулки по темному лесу и каменистой тропе Гетен и Магод добрались до цитадели Ранит. Взмах его руки и чары подняли железные решетки, а потом опустили за ними, и они прошли под пустой сторожкой. Упрямые участки зеленой травы и обломки камней делали путь по заброшенной деревне Ранита опасным. Ветер свистел среди гниющих домов, зловещий, как вой волков. Гетен поднял капюшон туники и был рад, что кожаный жилет был толстым. Даже летом ветер был холодным в Хараяне, дул с Северного моря на западе.

Черные железные врата цитадели скрипнули, когда мужчины прошли во двор у высокой каменной башни. В здании были библиотека и тесные покои, кухня и несколько пристроек — конюшня, кладовая и комната, где Гетен и Магод обрабатывали мед, который собрали. А еще там была перестроенная базилика и кладбище, полное ягод. Вершина цитадели позволяла увидеть замок Харатон на севере и стены у гавани. На востоке были лиловые горы Бесеры. Из дома на холме Гетен видел свое прошлое и будущее.

Он пересек двор. Красно-белые курицы хлопали крыльями, бегая под ногами. Он держал безмозглых существ из-за яиц и перьев.

— Привет, ленивые создания, — сказал он зверям в защищающих стенах цитадели. Он недавно приобрел еще три козы и две свиньи. Осел пасся в углу с козами, щипал зеленую траву, которая росла на краю.

Как его господин, Магод притих в деревне. Он прошел к комнате, где хранился мед.

— Отодвину бочки, а потом будем делить ульи, господин.

Гетен кивнул.

— Хороший план.

Дуэш и Гвин, единственные выжившие волки из стаи Хараяна, подняли головы, встречая их в Раните. Но они не отошли от участка солнца посреди двора.

— Ленивцы, — буркнул Гетен, скользнув ладонями по их шерсти, оставляя за собой янтарные искры и дрожа от дикой силы их душ. — Мне понравилось ваше приветствие, — они зевнули, плюхнулись и закрыли глаза. Он встал и пошел за Магодом, чтобы откатить бочки с медовухой.

* * *

Гетен и Магод сидели во дворе среди рамок и ящиков для ульев.

— Пятилетние сюда, — Магод кивнул на стопку деревянных рамок, которые он вытащил из пустых ульев. Эти рамки они использовали пять лет, и теперь они стали хворостом, чтобы не заразить пчел.

— Новых рамок хватит? — Гетен посмотрел на стопку, щурясь.

— Построил достаточно. Зимой в Харатоне занятий толком не было.

Гетен хмыкнул и соскреб красновато-коричневый прополис с края и стенок ящика перед ним. Пчелы делали его из почек и закупоривали им соты и ульи. Он накапливался на рамках и стенках, и его нужно было убирать каждую весну.

Магод справлялся с большей частью дел в Раните и Хараяне, а Гетен завидовал его свободе ходьбы по цитадели и лесу. Гетен не ощущал такой легкости в Харатоне. Любопытство и опасения преследовали его движения в городе. Матери уводили детей от некроманта, мужчины смотрели с подозрением. Только доверие Галины к нему мешало им прогнать его из Харатона вилами и факелами.

— Как обстановка? — Гетен снял липкий прополис с металлического скребка.

— Лучше, чем ожидалось. Я думал, мы потеряли больше ульев из-за жуткой зимы, но весна была хороша. Треть ульев нужно разделить. Во многих будут новые матки, не только яйца.

— Хорошо. Меда хватит на ранний урожай?

— Мало. Можно взять больше, но лучше его оставить в ульях. Пусть отстроятся после долгих холодов.

— Согласен.

Они притихли, им нравился ритмичный звук ножей по дереву, свист ветра, скрип деревьев, крики чаек над головой.

— Останетесь на ночь, господин?

Гетен кивнул.

— Если будем работать этой ночью и завтра, должны успеть доделать ульи, и ты сможешь утром отправиться в Харатон.

Магод посмотрел на серую цитадель.

— Я могу оставить бочку ее светлости и вернуться сюда?

— Не хочешь пересекаться с графиней и королем?

— Ага.

Гетен рассмеялся и склонился над ящиком.

— Думаю, хорошо, что мы далеко от замка, — буркнул Магод.

Гетен посмотрел на садовника.

— Почему?

Магод перестал скрести, вытащил из кармана зеленую тряпку и вытер пот с лица, посмотрел на полуденное солнце.

— Ревность Таксина опасна, господин. Даже маркграфиня сказала избегать его.

— Тебе или мне?

Магод постучал по своей груди, но сказал:

— Какая разница?

Гетен скривился.

— Слушайся ее совета.

— Зависть не приносит добра.

— Ревность Таксина подавлена его верностью.

— Уверены?

— Нет, — Гетен продолжил скрести. — Потому тебе лучше быть тут, а не в Харатоне. Из-за короля в замке стало напряженно. Лучше не быть заметной мишенью, когда капитан вернется из Сокоса.

— Верно.

Они закончили чистить и сортировать рамки, Гетен опустил ведро в колодец и поднял воду для мытья. Убрать прополис со скребков и ладоней было сложно. Они помылись, и он посмотрел на хмурого садовника.

— Чего ты такой мрачный?

— Ничего, — но Магод нахмурился сильнее.

— Ага, как же. Я тебя знаю всю твою жизнь. Тебя что-то тревожит.

Магод отклонился, глядя на цитадель перед ним.

— Хочу свободы.

— У тебя больше свободы, чем у меня.

Магод кивнул.

— Но я не свободен.

Гетен оглядел двор. Курицы шуршали, осел и козы дремали на солнце, лениво покачивая хвостами, волки ушли в тень. Он пожал плечами.

— Если тебя это так беспокоит, я тебя отпущу. Но, надеюсь, ты останешься приглядывать за Ранитом. По крайней мере, пока я не найду замену, если ты хочешь оставить службу мне.

Магод уставился на него.

— Шутите?

Гетен покачал головой, убирая прополис из-под ногтей.

— Нет.

Магод перевел взгляд с господина на лес.

— Не ожидал этого.

Гетен рассмеялся.

— Я хотел отпустить тебя после трудностей зимой, но медлил, когда ты начал тренировки.

Магод задумался, а потом улыбнулся.

— Спасибо, господин, кхм, господин Гетен.

Гетен хлопнул его по спине.

— Тебя ждет нечто великое, Магод. Я всегда это знал.

Магод посмотрел на инструменты, которые почистил.

— Но с пчелами было весело.

Гетен фыркнул.

— Они проще женщин и политики.

Магод усмехнулся.

— Да.

Глава 5

Замок Харатон не спал, в нем царил хаос уборки, приготовлений еды и стройки из-за новости о скором прибытии короля. Четыре дня спустя Галина смотрела на просторный главный зал. Стулья и столы скрипели по серо-голубой плитке пола. Слуги чистили железные люстры и подсвечники. Они расстелили скатерти на столах, натерли тарелки, кубки и утварь. Они выбили пыль, скопившуюся за год в гобеленах и коврах. Слуги вымыли окна внутри и снаружи, другие смели пепел из белых каминов. Кухня работала без остановки, в замке пахло хлебов, жареным мясом, рагу и супами.

Каменщики грузили деревянные балки шириной с бедро Галины на опущенную платформу. Кадок заметил ее и стал кричать приказы рабочим:

— Не перегружайте платформу, — и. — Распределите вес, идиоты, там еще есть место!

Она нахмурилась. Стройка была для нее тайной, и она не спрашивала его о методах, но не стоило оскорблять тех, кто работал на него.

— Осторожно!

— Ай! Я там уже помыла!

— Всюду будет грязь, идиот!

Галина повернулась от протестов. Солдат шел мимо слуг, моющих полы на четвереньках. Он оставлял грязные следы и сбил ведро в спешке. Несколько слуг промокли и ругались.

— Ваша светлость, — позвал юноша, спеша к ней. Он остановился, поклонился быстро и сказал. — Мне приказали сразу же найти вас.

Она посмотрела мимо него.

— Это значит и без уважения, Умнирис?

Смятение исказило его лицо, он проследил за ее взглядом и смутился.

— Простите, — крикнул он слугам. Они намекнули жестами, что его извинение запоздало.

Галина поджала губы.

— Что ты хотел мне так рассказать, что разозлил слуг?

— Знамена Короля-медведя были замечены в долине Валмериан утром.

Она кивнула.

— Я так и ожидала.

Он напрягся и добавил:

— Белый олень Налвики рядом с черным медведем, маркграфиня. И черная полоска кронпринца Валдрама виднеется на оранжевых знаменах Налвики.

— Налвика? — Галина перестала ощущать ладони и лицо. Она глубоко вдохнула и сглотнула горечь. — Почему этот противный Валдрам с моим отцом? — она схватила юношу за сине-золотую накидку. — Ты уверен насчет полоски?

Он сглотнул.

— Да, ваша светлость.

Она оттолкнула его и выругалась. Ее правая щека и уголок глаза дергались.

— Найди Юджина и скажи ему, чтобы он присоединился ко мне в Погодной башне. Сейчас.

— Хорошо, ваша светлость, — Умнирис замер возле слуг, снова извинился, но в него запустили мокрой тряпкой.

— Кровь Семел, — Галина прошла по восточному дворику, где каменщики месили бетон. Она скользнула в узкий проход к лестнице Погодной башни. Ей нужен был воздух. Ей нужно было прогнать онемение из-за грядущей встречи с кронпринцем Валдрамом.

Ей нужно было увидеть темную башню цитадели Ранит.

Почему она отослала Гетена? Она хотела, чтобы он был с ней, а не в Раните с Магодом.

— Проклятье, — она пересекала по две ступеньки за шаг, игнорируя стража с огромными глазами, который повернулся, когда она вышла на крышу башни. Она оказалась под солнцем и сильным ветром, пересекла деревянный мостик и остановилась у перил из бледного камня, похожих на зубы на замке.

Тень Галины упала на камень, и она посмотрела на далекую цитадель. Гетена можно было быстро вызвать.

— Не глупи, — буркнула она. — С каких пор тебе нужен мужчина, чтобы спастись?

Она нахмурилась и ответила себе:

— С прошлой зимы, — проклятая Ведьма инея убила бы ее, если бы Гетен не вытащил ее из Пустоты. Она ощущала страх с того дня. И он знал это. Потому его трюк с тенью так ее злил. Она проявила слабость. Галина подняла голову, расправила плечи. — Мне не нужна защита некроманта из-за визита дурака.

Она отцепила кусочек бежевого камня от зубца и теребила его, глядя на серый Ранит и цветные здания Харатона. Сине-золотые знамена были на многих крышах из соломы и черепицы. Самый большой город Кхары был из лоскутов красок, соединенных в паутину улицами и переулками, тянущихся от замка по каменистому острову. Яркие краски — синие, зеленые, желтые, лиловые, оранжевые — сделали сердце Кхары Красочным городом Урсинума. Хотя город был меньше Ахласа на юге и впечатлял только красками и проклятой удачей.

— Ваша светлость?

Галина повернулась на голос Филиппы.

— Что?

Женщина стояла на пороге.

— Вы подумали о своем платье для пира при встрече Его величества?

— Пир? Думаю, я буду в крови короля.

Глаза Филиппы расширились, как у испуганной лошади, и Галина оскалилась, злясь на свой дискомфорт. Она не принимала жестокую сторону Галины, особенно, когда это касалось короля Вернарда.

Юджин появился за фрейлиной.

— Маркграфиня, отправимся туда, где мы можем поговорить наедине.

— Выбери любое платье, Фила. Главное, чтобы я могла в нем сражаться.

Филиппа сделала реверанс и ушла к лестнице. Юджин указал Галине идти впереди него, и они отправились в ее покои, в комнатку возле кабинета. Она сжала рукоять стального меча, его холод успокаивал. Она была воительницей, маркграфиней, Красным клинком Ор-Хали. Король и кронпринц были не опаснее мечей и топоров, с которыми она сталкивалась в бою, и некоторые были в руках Валдрама.

— Я понимаю, что кронпринц Налвики на нашем пороге, — сказал управляющий. — Наверное, хочет договориться о свадьбе с вами из-за заявления лорда Риша. Где маг солнца?

— Я отослала его.

— Ах. Вы вызовете его до прибытия короля? — Юджин хорошо справлялся с тревогой, но Галина знала, что означал его высокий голос. — Его величество желает герцога тут, ваша светлость. И это необходимо из-за неожиданного появления принца Валдрама.

— Лорд Риш вернется, когда он пожелает, а не по приказу Его величества.

— Если его не будет тут против короля и кронпринца, как вы откажетесь от брачного контракта с Налвикой?

Галина вытащила кинжал и вонзила его в стол перед диваном, оставила там. Она ощутила боль от удара в ладони. Она не показала дискомфорт на лице.

— Почему ты думаешь, что причина визита такая? Может, отец и мой кузен скучают по моему очарованию, — Филиппа фыркнула в соседней комнате. — Будем меньше переживать из-за кронпринца и его желания брака, а больше о том, как скрыть от короля слухи о крикунах.

— Согласен, — Юджин кивнул. — Лорд Риш имеет больше прав. У него есть подписанный контракт с печатью Его величества.

— Как и у многих других, и у Налвики он раньше всех, — крикнула Филиппа. — Тот некромант влияет на совет королей достаточно, раз кронпринц хочет перебить его заявление, ваша светлость?

Совет королей Кворегны состоял из четырех тронов с правителями четырех королевств — Вернард из Урсинума, Зелал из Бесеры, Арик-бок из Ор-Хали и король Хьялмер из Налвики.

Галина хмуро посмотрела в сторону гардеробной, где смело говорила ее фрейлина.

— Тот некромант точно обладает силой страха. И если он попросит свое право как герцог Риш, он получит его, даже если его брат не будет вмешиваться.

Юджин спросил:

— А кронпринц Илькер? Ваш брат принимает заявление лорда?

Галина закатила глаза.

— Илькер хочет, чтобы я была в браке, и то, что меня можно сковать законами верности Бесеры радует его.

Филиппа рассмеялась, управляющий кашлянул и прошептал:

— Логичный вывод, маркграфиня.

Галина поднялась с дивана, и Юджин тоже встал.

— Кронпринц тут, возможно, из-за требований брака, но отца ведет другое.

— Он тут, чтобы надавить на верность мага солнца? — спросил управляющий.

— И наказать меня за то, что я не послала Гетена в Татлис. Юджин, слушай внимательно, когда будешь при свите Налвики. Какие новости с севера? Фила, не дай мне убить моего отца и кузена.

Юджин замер на пороге.

— Вы будете с лордом Ришем, согласен король или нет, — он не спрашивал, а утверждал.

— Да.

— Почему?

— Потому что люблю его, Юджин.

Он задумался.

— Я согласен с капитаном Таксином. Вы можете потерять власть из-за чужака, ваша светлость, из-за некроманта. Он чуть не уничтожил Кворегну. И вас.

— И спас мою жизнь три раза.

— Подверг вас опасности три раза.

Галина медленно спросила:

— Ты сможешь выполнить долг управляющего Харатона или нет?

Он напрягся, поняв ее слова. Он перешел черту, не заметив этого.

— Я останусь самым верным, ваша светлость.

Она поджала губы и приподняла бровь.

— Да?

— Да. Я верно служу вам и Кхаре.

— Тогда не сомневайся в моем выборе мужа.

Юджин охнул, словно она ударила его, но не отступил.

— Я продолжу сомневаться, леди Кхары, это мой долг, пока вы не снимете меня с этой должности.

Галина сжала кинжал, вытащила его из стола. Она смотрела на клинок, потом взглянула на управляющего, убрала кинжал в ножны и прорычала:

— Проклятье, Юджин. Иди и делай, что сказано.

Он опустил голову и послушался. Она села в кресло у камина, отклонила голову и вздохнула. Как она могла ожидать, что ее отец увидит верность Гетена, когда ее верный управляющий и капитан не видели этого?

Филиппа появилась на пороге.

— Кронпринц Валдрам считается красивым, кроха, — никто больше не звал Галину так, выживая. Король звал ее девицей, но это не считалось. Конечно, Филиппа делала так, только когда они были наедине.

Галина посмотрела на фрейлину. Она подавила желание ударить женщину.

— Кронпринц Валдрам — противный и лживый, и он пускает слюни во сне.

Филиппа рассмеялась.

— Откуда вы это знаете?

Галина оскалилась.

— Детские страхи, — она потерла глаза. — Что мне делать, если он будет давить насчет союза, Фила? Король водил меня на переговоры и заставлял участвовать во всех соглашениях, которые он делал, с моего детства.

— И ваш отец всегда поддерживал ваш отказ тем ухажерам и игнорировал их протесты. Почему вы думаете, что теперь он поступит иначе?

— Что-то изменилось. Гетен принял предложение. Я приняла Гетена. Но Его величество требует, чтобы он прибыл в Татлис и поклялся в верности Урсинуму, хотя он знает, что маг солнца не может так сделать. Даже если бы он не был слугой Скирона, такая сила во власти королевства может порвать хрупкий мир Кворегны. Как и говорил Юджин, когда некромант в прошлый раз занимал высокое место при дворе, случилась Война ветров.

Филиппа села напротив нее.

— Ваш отец уважает вашу силу. Думаю, он проверяет вас. Ваш брат скоро станет королем. Вернард хочет, чтобы вы отбились и доказали, что сможете вести отряды Урсинума при Илькере.

— Возможно. Но я боюсь, что в этот раз я порежу его не пером.

Филиппа склонилась и коснулась ладони Галины.

— Тогда у меня есть для вас правильное оружие, — она встала и прошла в гардероб.

— Оружие?

— Придворная броня, — крикнула она.

— Вряд ли у меня есть платье, которое сразит короля.

— Он приберег это, но вряд ли будет против, если платье побывает в этом бою, — женщина вернулась с платьем в руках. Она уложила одежду на диван. — Предлагаю это для пира. Это должно впечатлить короля Вернарда и кронпринца Слюнтяя.

Галина смотрела. Платье было серо-голубым, как осеннее небо. Золотая вышивка мерцала в свете солнца. Она встала и прошла ближе, чтобы рассмотреть его.

— Откуда это? — она коснулась мерцающих цветов, пчел и лоз на воротнике и разрезе спереди. Ее пальцы замерли на вышитом солнце на груди. — Это голубой бесеранский шелк?

Ее фрейлина скрывала эмоции, взглянула на платье и ответила:

— Да, кроха, — она склонила голову и добавила. — Это сильное заявление, да? Быть в таком платье на пиру с королем и нежеланным ухажером.

Невесты в Бесере всегда носили такой шелк, ткань была такой дорогой, что только королевичи могли позволить все платье из нее. Многим женщинам хватало ленты на запястье или шее, которую передавали в семье или получали от женихов много поколений.

— Мне говорили, что ваша талия уже, чем у королевы Керис и королевы Тегвен, но ваши плечи шире. Швея из Иствита была в истерике, пока не доставили больше шелка, — она осторожно повернула платье, показывая вышивку. — Вся вышивка на спине была осторожно соединена, чтобы скрыть новые швы. И спереди символы были изменены, чтобы отражать единство дома Персинна и дома Риш.

Платье, которое принесла Филиппа, было королевским сокровищем Бесеры.

Галина уперла руки в бока и сказала:

— Вот гад.

Филиппа растерянно и с тревогой посмотрела на нее.

— Что-то не так?

— Как давно это скрывалось тут?

— Две недели.

Галина покачала головой.

— Я упускаю очевидное, даже когда это под моим носом.

— Вы были отвлечены.

— Конечно, он хотел встречи с королем, — она покачала головой. — Я слишком упряма.

— Вы и лорд Риш в этом равны, — ответила Филиппа, стала развязывать шкурки платья и разделять слои. — И равны в глупости.

— Я думала, тебе не нравился Гетен.

— В отличие от Таксина и Юджина, я вижу, как хорошо на вас влияет господин Гетен, хотя я переживаю больше о вашем благе, чем о выгоде Кхары, — она скривила губы. — Ваши управляющий и капитан — мужчины. Они уважают вас, но никогда не поверят, что вы полностью управляете Кхарой, потому что у вас нет члена.

Галина выдохнула.

— Я не хочу в это верить, но властность Така заставляет меня задумываться, не думает ли он, что я не справлюсь без него. И Юджин на его стороне против моего выбора… и это меня разочаровало.

Филиппа кивнула.

— Им нужно, чтобы вы в них нуждались.

Галина погладила вышивку.

— Приходи на пир. Я хочу, чтобы ты видела лицо Валдрама, когда я приду в бесеранском шелке. Это будет почти так же бесценно, как это платье.

— Буду рада, кроха, — она указала Галине снять пояс и меч. — Проверим, как оно сидит.

— Только дура любила бы мага, Фила.

Фрейлина кивнула.

— И только дурак полюбит воительницу, — она посмотрела на платье. — Швея хорошо поработала.

Галина рассмеялась.

— Он опасен. А ты… — она пронзила Филиппу взглядом. — Я буду следить за тобой.

Глава 6

Гетен обмяк в сером кресле в кабинете, глядя, как голубое сияние исходило от баночки мази, которую он сварил той ночью. Сова ухала за закрытыми ставнями. Жук летал по комнате, гудя. Ранит напоминал ему о Галине. Дверь лазарета была закрыта, но комната манила. Там была кровать, где она лежала с ранами, нуждалась в помощи. Там был стол, где она сочиняла послание, чтобы обвинить его перед кролем. Там он впервые коснулся ее, поцеловал ее, выпустил жар их магии.

Его тело болело от того, как они с Магодом ударно завершили работу над ульями. Его глаза болели от часов за книгами из библиотеки, где было мало записей о крикунах. Он устал, но уже не мог хорошо спать в Раните. Не из-за холода цитадели, а без тепла Галины в кровати. Многие ночи он избегал спальни, спал на потертом кожаном диване в кабинете. Этой ночью даже там он не смог отдохнуть. И он пришел в мастерскую варить настои и смешивать мази.

Он встал, открыл ставни и опустил руки на подоконник. Небо было скорее синим, чем черным, ночь сменялась утром. Он со стоном потер руками лицо.

— Зараза, — он потянулся, зевнул и взял бокал медовухи со стола. Он выпил бутылку мэломэля за ночь, попробовал напиток из бочки, которую сделал для Галины в конце зимы из последних сушеных эбон-ягод. Там было больше кислоты, чем ему нравилось, но он не хотел выбрасывать бочку, а ей нравилась кислинка.

Он осушил бокал и забрал огонек из камина, он озарял путь Гетена к первому этажу. Чем скорее он завершит поиски в библиотеке, тем раньше получит ответы для Галины. Внизу широкой каменной лестницы башни Гетен встретился с Магодом.

— Я в путь, господин, — он сунул половину вареного яйца в рот.

— Гетен.

Смятение исказило лицо садовника, а потом он робко улыбнулся. Он сглотнул.

— Я не скоро привыкну.

Гетен кивнул.

— Безопасного пути. Чары тебя пропустят. Скажи Галине, что я пришлю больше информации о крикунах, как только отыщу ее, — он пошел к библиотеке, ускорился от стука двери кухни вдали. Магод отправился в замок Харатон.

Пол библиотеки, как и в других комнатах, был с цветными коврами. Полки занимали почти все стены. Два больших кресла стояли перед камином, и темно-синий диван был у стены, печально провис там, где сидели предшественники Гетена, думая о смерти.

От его жеста волшебный огонь загорелся в камине и в нишах на стенах. Гетен прошел к книгам о существах и демонах, посмотрел на корешки и выбрал три. Хоть тома были пыльными, от них не ощущалась злоба, как от некоторых его книг, особенно о некромантии. Те он избегал как можно больше. Хоть он был некромантом, Гетен предпочитал не такие разрушительные формы магии. Об этом не знали жители Кворегны, и их страх позволял ему оставаться одному. И вызывал у них паранойю.

Он пролистал книги, новой информации о крикунах там не было. Записи, которые он отправил, были краткими, но полными. Скирон создал существ после того, как король-воин Ор-Хали Курмун-бок заявил, что он и его род не хуже богов по силе и убили всех, кто был против их воли. Псы смерти украли души сына и дочери короля. Курмун-бок, его королева Байханай и его братья пытались забрать детей. Но крикуны покалечили взрослых, покончили с династией Курмун.

Гетен отклонился. Он посмотрел на полки. Он знал все книги в библиотеке. Там не было чар, которыми призывали крикунов. Но, если слухи были правдой, кто-то их выпустил.

— Нужно больше информации, — он посмотрел на шкаф в углу. Он нахмурился и встал. Лучшим источником знаний о некромантии, кроме книг, были предшественники Гетена.

Ему нужно было посоветоваться с мертвыми.

Он опустился на колени, отпер шкафчик и открыл черный металлический реликварий магов. Он подавил желчь от запаха смерти и вкуса сухой крови и злых намерений, которые исходили от коробки, быстро посмотрел на полочку с косой черных волос мага солнца Салвен. Он погладил прядь, запоминая теплый сильный дух предшественницы, а потом вернул волосы на полочку, поспешил запереть реликварий и шкаф, запереть века проклятий, смерти и темнейшей магии. Кроме него и Салвен — магов солнца — границу Пустоты охраняли только теневые маги, жестокие и кровожадные.

Вытирая ладони об тунику, чтобы убрать следы зла, он пошел к главному залу и повернулся к низкому узкому коридору, ведущему под двором к древней базилике Ранита. Место страданий и убийства из его детства и почти смерти Галины год назад, оно стало из замкнутого пространства укрытием для зверей Хараяна с тремя стенами. Певчие птицы сидели на балках, две лани посмотрели на него большими темными глазами, а потом продолжили полуденный сон.

Гетен прошел к медовому прямоугольнику мрамора над гробницей Салвен. Он опустился на колени, прижал ладони к полу и начал заклинание для призыва ее духа. Опыт говорил ему, что процесс будет трудным, так что он не утихал, даже когда мышцы спины и плеч свело. Пальцы и ступни онемели. Его голос стал хриплым. И когда он подумал, что это не сработало, что ее дух ушел слишком далеко от смертного мира, клетка янтарного света вырвалась из трещин между золотой плитой и белым мрамором вокруг нее. Свет окутал его, тепло пропитало его, и певучий голос Салвен заполнил его разум:

— Я не ждала твой зов, маг солнца Гетен.

— Прости за беспокойство, но я ищу знания, каких нет в библиотеке Ранита.

— Как я могу помочь?

— Скажи, как Скирон сделал крикунов.

Пауза.

— Это описано в четвертом и пятом томах Хроник разрушения Ярви.

— Хроники Ярви? Ни разу такое не видел, было лишь несколько упоминаний в разных книгах.

— Ты читал все в библиотеке?

— Каждую книгу, каждый листочек. И знаю об этом случае только из истории о Курмун-боке.

— Хроники не должны отсутствовать.

Гетен вздохнул.

— Не должны, но это подождет. Мне нужно знать, как Скирон создал его крикунов.

— Почему ты спрашиваешь о ворах душ?

— Потому что есть улики, что они снова охотятся в Урсинуме.

— Невозможно.

— И я так думал, но свидетели упоминали детали. Мне нужно больше информации. Некроманты могут призывать монстров?

— Да, но нужно больше сил, чем есть у тебя. Если это случилось, это привлечет внимание Скирона к миру смертных, и ему не понравится то, что он увидит. Все пострадают, и ты больше всех, маг солнца. Найди и уничтожь крикунов и того, кто их призвал.

— Это я понял. Как их сделали?

— Это кости и гнилая плоть из кладбища, оживленные чарами, записанными кровью их хозяина на их костях.

— Это ведет их обратно к создателю?

— Да. К нему или месту, которое он выберет. Это очень сильная некромантия.

— Сильнее моей?

— Возможно. Хот я не понимаю, как такой маг существует без твоего ведома.

— Как и я. Еще часть загадки, — он встал. — Спасибо за ответы, Салвен.

— Мои знания — твои.

Он поклонился и рассеял чары, вызвавшие предка из иного мира. Солнце достигло зенита, и базилика стала жаркой. Лани ушли искать тени в лесу, вместо них прибыли тихие Гвин и Дуэш. Время всегда проходило странно, когда он вызывал Салвен. Он потянулся, спина и суставы хрустели, мышцы болели. Его туника прилипла к коже из-за пота, ладони и ступни покалывало.

Он нахмурился и подумал о гневе Скирона. Гетен сталкивался с божеством дважды, первый раз, когда ему было пять, а второй раз в ночь, когда он убил Шемела. Эти воспоминания были ужасными. Он не хотел повторять опыт, как и не хотел привлекать гнев божества.

Пора было посетить Сокос.

Словно ощутив его желания, волки подошли к нему и сели, янтарные глаза были полны терпения и мудрости.

— Вы — хорошие друзья, и я требую немного, — сказал Гетен, водя пальцами по их шерсти. Под его сильными бледными ладонями серебряные духи волков мерцали и смешивались с его янтарным волшебным огнем. Он мягко потянул силу зверей. Она текла в него, пополняла его силы. Он отпустил волков. Они опустились на пол базилики, свернулись вместе и спали, а он пошел во двор сделать Ремига.

Глава 7

Галина с капитаном и управляющим по бокам стояла на широком каменном крыльце замка Харатон и смотрела, как отец и кузен едут к вратам.

— Хотырь меня побери, — пробормотала она, заметив мрачное лицо Вернарда и улыбку Валдрама.

— Спокойно, ваша светлость, — прошептала Филиппа.

— Один из нас умрет за эти две недели.

Прибыли король Вернард и кронпринц Налвики, несколько стражей и слуг, карета с сестрой Галины и ее тремя фрейлинами. Солдат было слишком мало для защиты короля, но ему пришлось оставить большую часть защитников за стенами замка Харатон.

Черный конь короля остановился, Галина и ее подданные поклонились, встав на колени. Она смотрела на отца исподлобья, его волосы поседели сильнее. Он спешился с легкостью, не вяжущейся с его возрастом, и прошел к ней. Король-медведь с широкой грудью и хмурый передал свои рыжие волосы, голубые глаза и упрямый нрав всем своим детям. Его черные сапоги поднимали пыль, солнце сияло на рубине на рукояти его меча, похожем на кровавый глаз. Король остановился, долго смотрел на нее и сказал:

— Встань, девица.

Галина поджала губы. Она подавила желание ответить.

— Не зови меня так, — она встала, король протянул руки. Она сжала его ладони и поклонилась, прижалась лбом к его костяшкам. Он склонился и поцеловал ее опущенную голову. Они выпрямились, и Галина сказала. — Мы приветствуем вас в Кхаре и замке Харатон, Ваше величество.

Вернард пронзил собравшихся взглядом, пока ее подданные поднимались.

— Где твой маг?

— Он не мой маг.

— Ты отослала его, когда получила мое послание?

— Он приходит и уходит, когда хочет, Ваше величество.

Он ухмыльнулся.

— Ссора любовников?

Галина склонилась ближе.

— Ты хочешь, чтобы тебя убили сегодня?

— Многие пытались и не смогли. С чего ты взяла, что преуспеешь?

— Потому что ты так думаешь.

Вернард пронзил ее взглядом. Валдрам за ним спешился. Король рявкнул:

— Поприветствуй своего кузена, а потом приходи в мои покои. Я поговорю с тобой наедине.

Его величество прошел поприветствовать Юджина, и Галина оказалась перед бледным врагом.

— Ваша светлость, — сказала она и склонила голову перед кронпринцем Налвики. Он не протянул руки. Она и не коснулась бы его.

Валдрам смотрел на нее хитрыми серебристыми глазами.

— Выглядишь опасно, Галина, — его голос барда привлекал внимание при дворе, его острое красивое лицо и острый разум удерживали то внимание.

— Ты-то знаешь.

Его улыбка стала шире.

— Верно. Ты оставила мне впечатляющие шрамы в Гурван-Сам.

— Хочешь больше?

Его улыбка осталась.

— Нет. Я задумал другое, дорогая кузина.

— Дочь, приходи ко мне, — крикнул король, шагая к дверям крепости. — Нужно обсудить твое будущее.

Галина выругалась под нос.

— Мой управляющий Юджин сопроводит вас, ваша светлость, — она прошла мимо Валдрама и догнала отца парой широких шагов.

Вернард нахмурился, глядя на ремонт в главном зале. Каменщики замерли и преклонились перед королем.

— Бардак ты натворила. Рад, что я тут ненадолго, — они вышли в восточный двор и пошли по саду роз к Погодной башне. Их сапоги стучали, звук отражался эхом от камня. — Ты снова поместила меня в старой затхлой комнате?

— Да. Я не дам тебе свои покои.

Король фыркнул, минуя по две ступеньки за шаг.

Они добрались до двойных дверей его покоев. Внутри Вернард снял перчатки и сказал:

— Мне нравилось, как ты боролась со мной, Галина. Только ты из моих детей отбивалась когтями и зубами. Но я всегда мог рассчитывать на твою верность. Я не сомневался, что для тебя Урсинум на первом месте.

Она поймала его взгляд.

— Так и есть.

Он налил медовуху из бутылки, которую слуги оставили в гостиной, и опустился на бордовый диван. Он осушил бокал и сказал:

— Хороший напиток, — и наполнил бокал снова. — Твой маг сделал?

— Гетен сделал, да, — она смотрела, как он пил. — Где деньги Кхары?

— Где маг?

— Серьезно, старик? В такую игру ты хочешь играть?

— Я не играю! — он ударил кулаком по подлокотнику дивана. — Хьялмер, Зелал и Арик-бок следят за Урсинумом с интересом, гадая, ошибся ли я, отправив тебя в Ранит, — он направил на нее палец, как кинжал. — Гадая, что задумали маркграфиня Кхары и маг солнца.

— Задумали? — она отмахнулась. — Глупости.

— Да? Наши отношения натянуты, все знали, Галина. Многие верят, что твоя близость с самым сильным магом в Кворегне дает тебе преимущество над твоим королем. И что его близость с тобой дает ему преимущество над всеми нами.

— О чем ты? Я не собираюсь идти против тебя, Ваше величество. И Гетен из Ранита служит всей Кворегне. У него нет повода использовать меня против Урсинума или других трех королевств. Кто продал тебе эту ложь?

— Ты. Твои письма говорили, что он был на стороне Бесеры против Урсинума, как он управлял твоим разумом, чтобы ты думала, что замерзаешь насмерть, как его призрак чуть не убил тебя, чтобы ему пришлось тебя спасти. Ты говорила мне, как он пронзил тебя, отправил в Пустоту и спас тебя снова, — он склонился, пронзая ее взглядом. — Ты говорила, что выйдешь только за него, отказываясь больше десяти лет от одной идеи о браке. И ты отказалась требовать для брака от него верность Урсинуму. С каких пор Красный клинок Ор-Хали отказывается от похоти многих ради внимания одного? С каких пор она выбрала одного мужчину выше королевства?