Спасибо, что остался

Спасибо, что остался

У меня снова затекла шея и спина, сидя в кресле. Мама расхаживала вдоль дивана, и, жестикулируя руками, пыталась достучаться до меня. Я так устала! Единственным моим желанием было лечь спать, хотя на часах было только двенадцать дня.

— Элли, ты меня вообще слушаешь? — остановилась напротив меня мама, испепеляя своими карими глазами.

Миссис Адамсон, моя мама, бывшая модель. Ей уже 44 года, и, увы, в модельном бизнесе ей делать больше нечего. Все такая же стройная, серьезная и обаятельная женщина, с отличной фигурой, и шикарными кучерявыми черными волосами, доходящие ей до попы.

Мой отец влюбился в маму на одном из показа мод, куда приехал со свой НЕВЕСТОЙ! Маме было 22 года, а папе 28. Мистер Адамсон был сынком богатого человека, и выходил замуж не по собственной воле. И вот на одном из показов, его невеста знакомит его с мамой. Они влюбились друг в друга, папа отказался от свадьбы, от денег и женился на маме. Мой дедушка до сих пор не разговаривает с отцом, только со мной иногда может по телефону поговорить, или приехать ко мне в гости.

До двенадцати лет, эта история казалась мне сказкой. Нереальной сказкой, про настоящую неземную любовь. Да, и до сих пор иногда так, кажется, если бы я не видела холодности в глазах мамы и папы, когда они смотрят друг на друга.

— Элли, — мама щелкнула передо мной пальцами, привлекая к себе внимание.

— Да, мам.

— Что я последнее сказала?

— Элли, — ответила ей.

— А до этого?

— Элли, ты вообще меня слушаешь, — повторила предпоследнюю фразу.

Мама застонала и плюхнулась своей попой, обтянутой серой юбкой — карандаш, на кожаный диван кофейного цвета.

— Элли, я говорила тебе, что сегодня после обеда к тебе придет новая сиделка, — уставшим голосом сказала мама.

— Зачем? — начала злится я.

— Затем, дорогая, что миссис Флиртом ушла вчера вечером, из-за твоей выходки с чаем, — посмотрела она на меня укоризненно.

Подумаешь, попросила двадцать раз поменять мне чай. Я, что виновата, что мне не понравились все двадцать чашек чая. Я вообще хотела какао, но эта миссис Флиртом несла мне только чай!

— Она сама виновата, мама, — ответила родительнице и сделала глоток воды.

— Элли, Глория, вы где? — позвал нас папа из коридора.

— В гостиной, — ответила мама, не спуская с меня обеспокоенных глаз.

Эти ее глаза… они всегда не нравились мне. Такое ощущение, что мама смотрит на меня словно рентген, и знает, что я чувствую в тот, или иной момент.

Открывается дверь, и к нам заходит высокий статный мужчина 49 лет с лысиной на голове и маленьким пузиком, выпирающим из-под черного пиджака и белой рубашки. Раньше у папы были русые, как у меня сейчас, волосы. Но, они все выпали. Хорошо, что у меня остались.

В папе мне нравится его добрые зеленые глаза, которые с любовью и обожанием смотрят на меня. В них нет сочувствия и жалости, как у мамы и многих других знакомых. Папа всегда может поддержать меня и помочь добрым словом, или шуткой.

Он сухо здоровается с мамой, но сильно чмокает меня в щеку, оставляя немного слюней, и прижимает к себе. Я пользуюсь моментом, и вытираю обслюнявленную щечку об его пиджак. Мама улыбается, но я вижу в ее глазах боль.

— Как дела? — спрашивает он с улыбкой на лице, смотря на меня. Сдержаться не могу, поэтому расплываюсь в ответной улыбке.

— Хорошо, — отвечаю я, хлопая на диван около меня, но заранее убираю свое одеяло, которым укрываю ноги.

— Ничего хорошего, — качает мама отрицательно головой. — Вчера от нас ушла миссис Флиртом.

Мама внимательно следит за реакцией папы, но тот остается таким, же улыбчивым, как и в начале. О, да! Маме тоже известно, что папа спал с миссис Флиртом. Я не виню его, ведь первой изменила мама папе с нашим садовником, после с моим бывшим массажистом. Короче, они изменяют друг другу, каждый вечер ругаются, но для меня делают вид, что все хорошо. А я делаю вид, что верю.

— И что? — поднимает папа одну бровь, и смотрит маме в глаза.

— А то, что сегодня придет новая сиделка, — начинает повышать голос мама. — И мне надо, чтобы Элли отнеслась к ней с уважением, и не сделала так, чтобы она через неделю сбежала, — уже смотрит на меня, а в глазах лед.

— Если ей нужна эта работа, то может и потерпеть мои закидоны, — говорю я, кладя голову к папе на плечо. Он пододвигается ближе, чтобы мне было удобно, и я расплываюсь снова в улыбке.

— Элли, если ты так и дальше будешь вести себя с новыми работниками, то в городе больше не останется сиделок для тебя, — чуть потише говорит мама, хмурясь от нашего вида.

Мама всегда завидовала тому, что у нас с папой отношения лучше, чем с ней. Не знаю, но я с детства прикипела к папе. Мама часто ездила на показы мод, различные встречи, а папа сидел со мной, или брал с собой на работу. Его я знаю лучше, чем маму. Он всегда был рядом, помогал и оберегал, в то время как другой родитель ездил по миру, и развлекалась в ночных клубах. Я не виню маму, и не обижаюсь на нее. Родить в 23 года и сидеть дома, вместо модельной карьеры никто не захотел бы. Менять подгузники, кормить, одевать, воспитывать…. Гораздо легче оставить ребенка на отца или няньку.

— А может мне не хочется, чтобы за мной ухаживали, — говорю я тихо, теребя папину ладошку, от чего тот тихо смеется.

— А кто будет за тобой ухаживать, кормить, одевать и купать? — спрашивает мама злясь.

Я бы хотела ответить “ты, мама, ты все это можешь делать”, но язык не поворачивается. Как и раньше маму больше интересует различные мероприятия, где она может блеснуть собою. А больная дочь ее интересует во вторую очередь.

— Элли, тебе нужна забота, сама ты не справишься, — ласково говорит папа, гладя большим пальцем меня по руке. — Давай, так. Если она тебе не понравится, то будет искать другую. Ты же знаешь, что я могу бросить работу и сидеть с тобой, только купать я тебя не смогу, — говорит папа с усмешкой.

— Я сама тебе не дам меня купать, — улыбаясь, отвечаю ему. — И тебе работать надо. Кто будет все оплачивать?

— Тогда договорились? — с надеждой в голосе, спрашивает он.

Я молчу, размышляя о том, что нужно поскорее заканчивать с разговором и лечь спать.

— Договорились, — слегка киваю я. — А теперь можно я посплю? Я очень устала, — и в подтверждении своих слов, зеваю.

— Конечно, дорогая, — отвечает мама, но я не вижу выражения ее лица, потому что засыпаю у папы на плече.

— Только я вас прошу не оставляй ее надолго одну, — где-то вдалеке слышу мамин голос.

Судя по ощущениям, я лежу на диване, и возле меня включили камин, потому что мне жарко. Хочу пошевелиться, но понимаю, что ноги и руки снова занемели. И когда придет Карлос? Он мне сейчас нужен.

— Если она не хочет кушать, принеси йогурт или какую-нибудь жидкость. Запомни, всегда должна быть около нее вода! Проветривай помещение, и выводи иногда на улицу. Номера я тебе дала, что и где лежит, знаешь. Сейчас она проснется, и я вас познакомлю.

Слышу дверной звонок, надеюсь, это Карлос. Интересно, а сколько я проспала? Судя по усталости в теле буквально час или два. Хотя, я всегда чувствую усталость.

— Элли, — слышу над собой мамин голос и открываю глаза.

— Привет, Элли, — здоровается со мной широкоплечий и мускулистый, чернокожий Карлос.

— Привет, — говорю ему. — Пора.

— Уже? — удивляется он.

— Ага.

— Элли, хочу познакомить тебя с твоей новой сиделкой, — начинает мама, зовя кого-то рукой.

— Мам, а можно я хотя бы сяду. А потом будешь знакомить? — перебиваю ее с яростью в голосе.

Она не думает, что мне неприятно? Разве я могу, в таком положении знакомится с людьми? Верх безумства.

Тем временем Карлос разложил различные масла, которыми будет меня мазать на стол. После снимает с себя свитер и смотрит на меня.

— Тебе не жарко?

— Убери одеяло, — прошу его.

Сейчас на мне майка и коротенькие шортики. Перед Карлосом я не боюсь и не стесняюсь раздеваться, ведь он гей. Вы спросите, почему у меня массажистка не девушка? Потому что они не такие сильнее, как афроамериканец Карлос.

Убрав одеяло, массажист начинает растирать мои руки. Я закрываю глаза, но не сплю, а стараюсь сдержать боль. Это очень больно, когда у тебя застыли руки и ноги, а после, когда их начинают разминать, то, как будто в тело вставляют иголки. Я терплю левую руку, терплю правую, но когда Карлос начинает растирать ногу, тихо стону и прикусываю губу.

— Терпи, Элли, — говорит мне Карлос.

— Спой мне, пожалуйста, — тихо прошу его, и снова прикусываю нижнюю губу.

Карлос отличный певец, хоть этого и не признает. Убрав руки от моей ноги, Карлос включает на свое телефоне песню Элвиса Пресли “Unchained Melody” из фильма “Приведение”, и начинает петь.

Мне нравится его голос, нравится эта песня (хоть она и старая) и нравится фильм (хотя в детстве терпеть его не могла). И пока Карлос поет мне не так сильно больно, меня отвлекает музыка и голос.

Когда заканчивается песня, заканчивается и мой массаж, и я с облегчением выдыхаю.

— Ну, вот и все, — помогает мне сесть на диване и начинает собирать масла.

— Спасибо, — говорю ему и наблюдаю за его сбором.

Красивый, высокий, мускулистый гей. Да еще и черный! Эксклюзив! Сегодня не обычный массаж, и болезненный. Ноги и руки мои немеют раз в месяц точно. А так он разминает их, после шею, спину и голову. Мне нравится массаж, он помогает расслабиться, и убрать лишние мысли из головы, но не такой, как сегодня.

— До завтра, Элли, — целует меня в макушку Карлос и, забрав чемодан, выходит из гостиной.

Я прикрылась снова одеялом и откинулась на спинку дивана, ожидая прихода мамы и новой сиделки, которую уже ненавижу. Не нравятся мне сиделки, ненавижу их, презираю. Когда они рядом чувствую себя беспомощной и инвалидом. Жуткие чувства.

— Элли, — зовет мама. — Познакомься это Кэт Гилберт.

Передо мной стоит девушка, кажется, моего возраста с белыми кучерявыми волосами, и черных очках с толстыми линзами. Не очень худая, но и не толстая. Кажется, и моего роста. В цветастой юбке до пола, белой майке и джинсовом жакете. В руках у нее большая коричневая сумка с бахромой и какая-то книга, которую она тут же прячет в сумку.

Я отворачиваюсь от нее и смотрю на маму. После снова на девушку и делаю тошнотворное лицо, а после высовываю язык.

— Да, ладно, Элли, — мама разводит руки. — Кэт отличная девушка, она на три года старше тебя. Перестань кривляться!

Я снова окидываю девушку взглядом, от чего она краснеет, хмыкаю и отворачиваюсь. Бедняжка — стесняшка будет моей сиделкой. Интересно, а она разговаривать умеет?

— Так, вы знакомьтесь, а я сейчас принесу Кэт список, — мама хлопает ее по плечу и просит присесть на кресло, стоящее напротив дивана. Нас отделяет только стеклянный столик, на котором стоит графин с водой, мои таблетки и ваза с конфетами.

Кэт ровно села, не прикасаясь спиной к спинке кресла, положила себе на колени сумку и не знала, куда деть глаза. Я наоборот, развалилась и уставилась на нее. Говорить первой не буду, пусть сама начинает. И вообще, зачем мама наняла такую молодую? Она хоть что-то умеет?

— Привет, — наконец, заговорила она, и подняла на меня свои карие глаза.

Я молчу и без всяких эмоций смотрю на нее.

— Э-э… меня Кэт зовут. Ну, ты уже знаешь, — говорит она и нервно смеется, а руками теребит свою бахрому. — Мне 23 года, значит тебе 20.

Какая догадливая. Как быстро папа переспит с ней? Возможно, она не соблазнится. Но, судя по ее внешнему виду, деньги ей нужны. А папа может предложить ей большую сумму за секс. И самое интересное, что к папе я не чувствую никакой мерзости. Мне противно находиться рядом с теми, кто все-таки повелся на это и переспал ради денег, как делали многие мои сиделки. Та же тридцатилетняя, замужняя миссис Флиртом, которая почти каждый день рассказывала мне про своих детей и мужа, которого очень любит. Но не стеснялась спать с моим отцом, и брать деньги.

— Ну и как вы тут? — к нам зашла мама с белой бумагой в руках. — Кэт, ты не обращай внимания на Элли, она всегда такая несговорчивая с другими людьми.

Мама присела в другое кресло и протянула бумажку сиделке. Я встала с дивана, закуталась в одеяло и решила найти папу.

— Вы же говорили, что она не может ходить, — шепчет Кэт маме, но, что она отвечает, не слышу, так как выхожу из гостиной.

В доме у нас работает около двадцати человек: кухарки, домработницы, садовники, охрана и т. д. Поэтому по дороге в кабинет папы встречаю около десяти человек, которые мне приветливо улыбаются, но я не обращаю на это внимания. Им платят деньги, чтобы они улыбались. И если честно, то у меня сейчас не очень хорошее настроение, чтобы улыбаться.

Новая сиделка меня убила своей глупостью. А мама — тупостью. Ну, как можно впустить в дом 23-летнюю девушку, которая толком об уходе ничего не знает! Постараюсь избавиться от нее за неделю.

Я стучу в деревянную коричневую дверь, и открываю ее. В кабинете отца всегда пахнет бумагой и свежим кофе, которое я обожаю, но пить могу только в редких случаях.

— Пап, можно? — просовываю голову, и на глаза падают волосы.

— Конечно, Элли, заходи, — радостно отвечает он и машет мне рукой.

Я захожу полностью и прикрываю за собой дверь, потеплее укутываюсь в махровое одеяло синего цвета, и иду к нему. Через три шага замечаю сбоку от себя фигуру, сидящую на диванчике около книжного шкафа. Не останавливаясь и не оборачиваясь, иду к папиному столу, где творится беспорядок, который папа никому, кроме меня не разрешает убирать. Но, я не часто уже захожу к нему…. Ходьба забирает у меня много сил.

Подхожу к кожаному зеленому креслу и сажусь на него, прижимая коленки к себе, и смотрю на папу, который не отрывает от меня своих зеленых глаз. Только ради этого взгляда, я стараюсь жить дальше. Только ради него я прохожу все процедуры, и терплю “промывателя головы” или как говорит папа “мозгоправа”.

— Можно я посижу с тобой, пока мама разговаривает с новой сиделкой? — прошу я, заранее зная, что он скажет.

— Конечно, сиди. Только я буду работать, хорошо?

— Ага, — киваю я, и кладу подбородок на колени, согревая себя.

— Мистер Адамсон, может, я в другой день приду? — спрашивает фигура у книжного шкафа.

— Нил, называй меня Алекс, не беспокойся, Элли, не будет мешать.

Я киваю в знак согласия, и чуть повернув голову, смотрю на посетителя.

— Элли, это Нил Моррисон, мой компаньон, если можно так сказать, — они засмеялись. — Нил, а это моя любимая дочурка Элли.

Нил кивает мне, а я ему. И пока они разговаривают, решаю рассмотреть Нила Моррисона. Черные волосы небрежно лежат на голове, как будто он только проснулся. Цвет глаз не вижу, зато вижу широкие брови, нос с горбинкой и немного пухлые губы, которые сейчас, что-то говорят моему папе, белоснежные зубы, говорят о том, что он часто ходит к стоматологу, прямой подбородок. И трехдневная щетина. Высокий, широкоплечий и мускулистый. На нем серый костюм и белая рубашечка с золотыми запонками, в виде орла. Под штанами вижу носки в белую и черную клетку, лаковые туфли, начищенные до блеска. На правой руке золотые часы. Когда он поворачивает и опускает голову вправо, смотря на папку, лежащую около него, замечаю серьгу в левом ухе.

Интересно, а сколько ему лет? Он молодо выглядит, но уже такой богатый. Я не могу оторвать от него глаз. Нил поворачивает голову и смотрит на меня, после подмигивает и обворожительно улыбается. Я хмурюсь и отворачиваюсь к окну. Чего-то я засмотрелась. Обычно папины клиенты или друзья меня не сильно беспокоят, и я не обращаю на них внимания.

В дверь стучат, и после папиного разрешения, в кабинет заходит наша кухарка. Милая, полноватая кухарка, которая очень вкусно готовит.

— Простите, что отвлекаю, мистер Адамсон, — начинает она. — Я хотела узнать у Элли, когда она будет кушать.

— Элли, ты еще не ела? — хмуро спрашивает папа и смотрит на меня.

— Нет, — отрицательно качаю я головой.

— Элли, тебе надо пойти поесть, — немного с нажимом говорит папа.

Я смотрю на часы, которые весят по правую сторону от меня. На них полседьмого вечера. Я не ела с семи утра.

— Я не хочу есть, — отвечаю ему.

— Элли, — папа вздыхает и откидывается на спинку кресла.

— Пап, если ты будешь сегодня ужинать, то я тоже поем.

Папа прищуривает глаза и пытается спрятать улыбку, зная, что по — другому, я не пойду есть. Такая я. Тем более, что последний раз папа ужинал со мной две недели назад.

— Хорошо, — кивает он. — Миссис Майлз, приготовьте ужин для меня, Элли, моей жены и этого молодого человека, — указывает он на Нила.

— Хорошо, — отвечает кухарка с улыбкой на лице.

— И предупредите миссис Адамсон, что у нас будут гости.

— Хорошо, мистер Адамсон, — кивает она и вместе с ней кивают ее седые кучеряшки на голове. — Ужин будет готов через полчаса.

— Отлично, — потирает руки папа. — Нил, я надеюсь, ты поужинаешь с нами.

Папа как всегда: сначала сделает, как хочет, а потом спрашивает других, нравится ли им. Нил соглашается, и их деловой разговор продолжается, а я снова смотрю в окно.

Сейчас лето, июнь месяц. За окном медленно садится солнце, и мне хочется спать. Вдали вижу реку в лучах заходящего солнца. Маме не понравился этот вид, но она решила купить этот особняк, потому что он говорит о статусе и благородстве, по словам ее подруг. Мне тоже не очень нравится здешний вид. Слишком одиноко и, смотря в окно, начинаешь размышлять о своей жизни и обо всем, что с тобой произошло.

Я рада, что не было сегодня Сэма, моего психолога. Мне он совсем не нравится, и я не вижу смысла в нем. Никакой пользы от его разговоров. Пустая трата времени, потому что я все равно не разговариваю с ним, а тупо пялюсь в окно, либо сплю, либо слушаю музыку. Мама сильно ругается, а папа просит поговорить с ним. Они не понимают, что, если я начну говорить ему, то впаду в истерику. Мне легче молчать и держать в себе.

— Элли, идем? — спрашивает папа, выводя меня из дум.

Я моргаю. Родитель стоит около кресла и протягивает мне руку. Я принимаю ее, и встаю, крепче заворачиваясь в одеяло.

— У тебя руки холодные, — папа берет мои две руки, прижимает ко рту, и дует на них горячий воздух изо рта.

Я чувствую, как воздух понемногу согревает руки, после папа берет и трет их, чтобы согреть окончательно. Через пару минут трения, заворачивает в мое одеяло. Я целую его в щечку, а папа в свою очередь меня облизывает.

— Па-ап, — верещу я, отходя от него.

— Идем, — смеется он. — Нил, прошу.

Я вытираю одеялом облизанную щеку, и иду следом за папой и Нилом. Оказывается я на полторы головы ниже папиного компаньона. Хм… то, что он высокий, наверняка нравится многим девушкам, ведь рядом с ним можно носить каблуки. Интересно, а как выглядит его девушка. А есть ли вообще у него девушка?

Мы зашли в просторную столовую, где уже накрыт стол на пять персон. И почему на пять? Кто пятый? С другой стороны заходит мама и моя сиделка. Какого черта она еще не ушла? Сейчас я зла. Очень зла! Это должен был быть семейный ужин! Я не против папиного знакомого, я не против любых папиных работников и знакомых, но я против СИДЕЛОК!

— Здравствуйте, — здоровается мама с Нилом и протягивает руку.

Вот, когда мама изменят папе, я чувствую тошноту и стыд за нее. Ведь первая она начала. Мама могла все изменить, и снова стать верной женой, но… но видимо, ей больше нравится такая жизнь.

Нил быстро целует руку мамы, и отпускает ее. После мама знакомит Кэт с папой и Нилом, и просит всех присесть на стол. Я стою на месте и испепеляю Кэт и маму грозным взглядом.

— Элли, дорогая присаживайся, — улыбается мне мама.

— Почему она здесь еще? — смотрю только на маму, зная, что она поняла, про кого я говорю.

— Она будет теперь ночевать в этом доме, — говорит мама спокойно.

— Нет.

— Элли, не спорь со мной! — повышает мама голос и улыбается гостю.

Я резко выдыхаю, у меня начинает кружиться голова, левой рукой хватаюсь за стену. Ко мне подбегает папа и подносит стакан с водой. Через силу ему улыбаюсь и выпиваю воду залпом.

— Пап, — с глаз начинают литься слезы.

Родитель забирает стакан и притягивает меня к себе. Я утыкаюсь ему в грудь и тихо плачу, чтобы не привлекать лишнего внимания. Слышу, как мама, сказав, что-то гостю, рассмеялась. Я крепче прижимаюсь к папе, чтобы почувствовать себя нужной и не одинокой.

— Элли, милая, не плач, — шепчет папа на ухо.

После берет и облизывает мне ухо. Я резко, отскакиваю от него, уже смеясь, и вытираю ухо.

— Фу, пап.

— Идем за стол.

Я цокаю и сажусь рядом с папой. Кэт садится с другой стороны.

— Можешь в другом месте сесть? — спрашиваю ее, даже не посмотрев.

— Конечно, — тихо говорит она и садится с другой стороны.

Вот теперь можно и поесть чего-нибудь. Мама начинает разговор про свои увлечения и старается привлечь Нила, но тот отмахивается маленькими фразами. Папа привлекает гостя в деловой разговор и тот с радостью его поддерживает. Кэт сидит тихо и ест. Мама пьет вино и сильно хмурится, когда не получается увести разговор в другое русло.

— Элли, почему ты не ешь? — громко спрашивает мама, и папа с гостем замолкают.

— Я ем, — отвечаю ей, не поднимая глаз.

— Нет, не ешь. Я за тобой уже двадцать минут наблюдаю. Все, что ты съела, так это одну горошину.

— Ну, съела же, — выдыхаю я, ковыряя вилкой в спарже.

Аппетита совсем нет, еще и голова начинает гудеть.

— Элли, милая, давай наперегонки, — предлагает папа. — Кто быстрее съест овощи и мясо, тот и выиграл.

— А что мне будет, если я выиграю? — улыбаюсь я и смотрю на папу, мне нравится его затея.

— А что ты хочешь?

— Давай, — я прикусываю нижнюю губу, размышляя над его вопросом, — давай, если я выиграю, то ты завтра едешь со мной в город.

— Нет! — резко отвечает мама. — Тебе нельзя.

— Договорились, — папа протягивает мне руку, но резко отдергивает, — но если я выигрываю, то ты едешь завтра в больницу на процедуры.

У меня вытягивается лицо. Я смотрю на папу и на тарелку с едой, после снова на папу и снова на тарелку. Ужас!

— Это жестокий спор, — говорю я, но руку протягиваю. — Мам, разбей.

— Нет, — говорит она. — Элли, тебе нельзя ехать в город.

— Нил, разбей, — просит папа. Гость наклоняется через стол и разбивает наши руки. — Итак, — мы садимся перед тарелками. — У нас есть пять минут, чтобы все это съесть.

Я киваю и беру в руки вилку, предвкушая победу. О проигрыше даже слышать ничего не хочу. На процедуры я езжу раз в месяц и мне этого достаточно.

— Раз, два, три, — считает папа, и на три начинает есть.

Я быстренько съедаю спаржу, после цветную капусту с сыром, и мясо. Папа уже заканчивает есть мясо, и остается только одна капуста, а ее съесть можно за секунду. Открыв по шире рот, запихиваю все кусочки мяса.

— Элли, жуй, — говорит строго мама. — Ночью плохо будет.

Я ей что-то мычу и жую мясо. Папа запихивает в рот капусту, понимая, что проиграю, глотаю не дожеванное мясо.

— Есть! — поднимаю руки наверх. — Я выиграла.

Мама качает головой, Нил и Кэт улыбаются. А папа прищурившись, смотрит на меня.

— Съела, съела, — киваю головой. — Ура! Мы завтра едем в город.

— Быстро ты все съела, — чешет подбородок папа.

Я целую его в щечку, и, взяв стакан с водой, выпиваю его залпом. Через пару секунд чувствую, как к горлу поднимается еда.

— Ой, папа, — я хватаю его за руку.

— Плохо? — наклоняется он ко мне.

Я глубоко вздыхаю, закрываю глаза и откидываюсь на спинку стула, стараясь унять тошноту. Через пару минут глубокого дыхания, еда остается на месте, и я открываю глаза. Первое, что вижу, это взволнованные серые, словно расплавленное серебро, глаза Нила. Смотрю и не могу оторваться. Его глаза, как будто затягивают в серебристую пучину.

— Элли, — папа берет меня за руку, и я нехотя отрываю свои глаза от глаз Нила.

— Я пойду к себе, — тихо говорю отцу и встаю.

— Кэт проводи Элли, — говорит мама.

— Мам, я сама могу дойти до своей комнаты, не маленькая, — огрызаюсь я, еще чуть-чуть и я взорвусь от раздражения.

Кэт садится на место и опускает глаза.

— Кэт, если не будешь выполнять то, что тебе говорят, уволю, — спокойно, но с нотками стали, говорит мама, беря в руки бокал красного вина.

Кэт вновь встает и смотрит на меня через свои толстые линзы.

— А это разве не мне решать идти ей со мной или нет? — смотрю на маму, желая, чтобы она разлила на себя это вино.

— Элли, хоть раз в жизни не спорь со мной. У нас гости, а ты ведешь себя, как капризный пятилетний ребенок!

Перевожу взгляд на Нила. Он смотрит на меня с улыбкой на лице. И чего смеемся, спрашивается? Его серебряные глаза, как будто светятся от понятной только ему шутки. Я показала ему язык и, поцеловав папу, выхожу из-за стола.

Пока шла в комнату, всячески пыталась игнорировать свой хвостик, под названием Кэт. Я прекрасно понимаю, что она ни в чем не виновата. Но мне нужно было на ком-то отыграться. И, если бы не Кэт, я бы не поссорилась с мамой еще сильнее. Дойдя до своей комнаты, захлопнула дверь прямо перед носом сиделки, и довольная легла на кровать, укутываясь в синее махровое одеяло.

Проснулась я от кошмара. Резко открыв глаза и тяжело дыша, пыталась высвободиться из одеяла, так как было очень жарко. На часах было два часа ночи. Кинув одеяло на кровать, я надела тапочки в виде зайчика и пошла на кухню чего-нибудь выпить.

В доме было тихо и темно, но так как я боюсь темноты, то включила свет в коридоре и других комнатах, через которые проходила. Руки тряслись, а дыхание не нормализовалось. Зайдя на кухню, пыталась налить воды, но ничего не получилось, почти половина кувшина была уже на полу и моей майке.

— Помочь? — услышала сзади.

Медленно обернувшись, увидела Нила. Он не ушел? Нил был в одних синих льняных брюках. А верха не было, и я четко видела его каменный пресс. Видимо он часто ходит в спортзал.

— Если тебе не трудно, — ответила я, понимая, что долго смотрю на него.

Нил, вынув руки из карманов, подошел ко мне, забрал стакан и налил воду из графина. Взяв стакан, быстро выпила его и поставила на стол.

— Спасибо, — тихо сказала я, и пошла обратно к себе в комнату.

Пока я медленно шла к себе в комнату, размышляя о том, как скоротать время до утра, выключили свет. Я резко остановилась, зажмурила глаза и молилась, чтобы поскорее включили его. В доме не часто выключают свет, такое четвертый раз. Но прошлые разы я была с кем-то. А тут… а тут только лунный свет падает, но я все равно ничего не вижу и боюсь.

Услышав сзади шаги, затаила дыхание.

— Кто здесь? — спросила я.

— Я, — услышала около уха, голос Нила.

— Нил? — переспросила я.

— Да, — парень нащупал меня, и я сильно схватила его за руку.

— Нил, пожалуйста, не бросай меня, — прошептала, прижимаясь к нему. — Не бросай.

— Тш-ш, не бойся, не брошу, — ответил он, не отпуская меня. — Я примерно помню, где моя комната. Пойдем, — он взял за руку и повел за собой.

Мне было без разницы, где спать, лишь бы не одной. Кажется, мы дошли до конца коридора и повернули налево, но помню смутно, все было как будто в тумане. Только Нил и его сильная, горячая рука.

Со скрипом открылась дверь, и мы вошли в темную комнату. Хоть в этой комнате и было два окна, и была видна кровать и стол, больше я ничего не видела. Нил, не отпуская моей руки, повел к кровати.

— Ложись, — прошептал он.

Ничего не говоря, легла в кровать и закуталась в одеяло, жалея, что мое синее одеяло осталось в комнате. Сейчас оно мне очень сильно понадобилось бы.

С другой стороны лег Нил, не касаясь меня, за что я была ему благодарна. Через пару минут я успокоилась и постаралась заснуть. Перевернулась на одну сторону, легла на живот, после на спину, и, в конечном итоге, повернулась лицом к Нилу, который смотрел на меня.

— Все нормально? — тихо спросил он, немного хмурясь.

— Э-э… просто не могу уснуть.

— Почему?

— Ну, если я проснусь ночью от кошмара, то больше не засну, как бы я не хотела.

Нил внимательно посмотрел на меня. И через мгновение я лежала прижатая к нему.

— Ты, что делаешь? — спросила его, пытаясь отодвинуться.

— Я не могу спать, пока ты ворочаешься, — пробубнил он мне на ухо, засыпая.

Кому-то это может показаться милым, кому-то противным, но я почувствовала облегчение, потому что чувствовала себя в безопасности. Нил был теплый и сильный, значит, мне ничего не угрожает. Я вздохнула и закрыла глаза. Посчитала барашек, после вспомнила таблицу умножения и через пару минут, когда услышала мирное биение сердца Нила и его спокойное дыхание, тоже стала засыпать.

Проснулась словно от толчка. Резко открыла глаза и села на кровати. И где я? В голове вспыхнули ночные похождения. В комнате я была одна, Нила нигде не было. А мне захотелось посмотреть на него спящего в лучах выходящего солнца, и поблагодарить за помощь.

Вздохнув, я встала с кровати. В теле чувствовалась усталость и апатия. Но сегодня я должна выглядеть, как огурчик, чтобы папа взял меня с собой в город. Посмотрев на часы, которые висели на стене, ужаснулась. На них было полдевятого. Ого! Не удивительно, что Нил уже ушел, ведь рабочий день уже начался.

Вышла из комнаты и потопала к себе, чтобы принять душ и переодеться. Я знаю, что папа без меня никуда не уехал. Ведь он обещал, и в отличие от мамы, всегда исполняет свои обещания. Я приняла горячий душ, чтобы согреться. После натянула на себя светлые джинсы с порванными коленями, как сейчас модно, черную футболку, и захватила пайту. Волосы расчесала, их убирать не надо. Они короткие, еле до плеча доходят. После взяла сумку, где лежат телефон и таблетки, захватила одеяло, укрываясь им и пошла в столовую.

За столом сидели мама, папа, Нил и сиделка Кэт. Если папа разговаривал с Нилом, который уже сидел не около мамы, а около папы, то мама сидела недовольная, а Кэт молчала. Сейчас мне стало жаль девочку. Мне было бы страшно, если бы сидела в чужом доме, не понимая и не зная, ничего.

— Доброе утро, — сказала я, когда зашла.

— Доброе утро, Элли, — сказала мама, следя за тем, куда я сяду.

— Доброе утро, милая, — улыбнулся папа, я улыбнулась в ответ. Когда он улыбается, я не могу не улыбнуться в ответ.

Нил мне тоже улыбнулся и кивнул, а Кэт просто посмотрела на меня. Так как место около папы было занято, то я села около Кэт. Взяла себе стакан молока и пододвинула пиалу со сметаной. Есть совершенно не хотелось.

— Как спалось? — нервно спросил папа у меня. — Свет отключали. Ты не испугалась?

— Испугалась, — ответила честно. — Но мне помог Нил, — я посмотрела на него и улыбнулась.

— Как? — тут же спросила мама, притягивая к себе бокал с вином.

Только утро, а она уже пьет. А еще накрашена! Мама никогда утром не наводила макияж. Я знаю, что все это из-за Нила, и надеюсь, что он не полезет к сорокалетней женщине за новыми ощущениями. Мама, мама ты бы лучше мной и папой занялась, а не охмурением молоденьких парней. Блин, сколько ему лет?

— Пап, а когда мы поедем? — оставила без внимания мамин вопрос, и сделала пару глотков молока, и тут же выплюнула его обратно. — Зачем сюда добавили порошок?

— Какой порошок? — удивился папа и забрал у меня стакан. Сделал глоток и повернулся к маме. — Глория, зачем ты добавила в молоко эту гадость?

Мама все еще думает, что с помощью порошка, типо исцеляющего, можно меня вылечить. Она не понимает, что ли, что мои болезни исходят от головы? Что, если я избавлюсь от воспоминаний, то избавлюсь и от болезней? Но это очень тяжело… и я не знаю, как с этим справится.

— Я хоть что-то делаю, — отвечает мама, грозно смотря на папу. — А что делаешь ты? Везешь ее в город! А если ей плохо станет? Ты вообще думаешь о нашей дочери? Или тебя только шлюхи беспокоят?

— Мама, хватит! — повышаю на нее голос, и все смотрят на меня. — Пап, ты поел? Можем ехать?

Я встал из-за стола и по теплее укуталась в одеяло, ища в нем защиту. Как она могла такое сказать отцу? Сама не лучше!

— Кэт, собирайся, поедешь с нами, — говорю ей. — Возьми с собой воду и сумку, чтобы туда поместилось одеяло.

Я взяла стакан воды и выпила его, после вышла из-за стола и направилась на улицу. Если им невмоготу жить вместе, почему не разведутся? Хотя, ответ я знаю. Иначе я окончательно сойду с ума и откину лыжи. Но мне еще больнее смотреть на то, как они ругаются, хоть и делают это редко. И стараются не при мне. Если папа бросит маму, то она останется ни с чем, ведь все это состояние принадлежит папе. А они заключили брачный договор, на тот момент мама была уверена, что от папы не уйдет.

На улице уже стоит серебристая машина “Audi A7”. Мне открыли заднюю дверь, я села. Через пять минут вышел папа, Нил и Кэт в своей длинной цветастой юбке и коричневой сумке. Они втроем пошли к машине. Нил сел за руль, папа спереди, а Кэт около меня. Странно, я думала, что Нил поедет на своей машине.

— Элли, ты не против, если сейчас поедем на работу? Мне нужно немного поработать.

— Не против, — тихо ответила я, смотря, как мама выходит на крыльцо, и с другой стороны подъезжает еще одна машина.

Нил тронулся, и мы выехали за пределы особняка. Все ехали в полной тишине, что меня очень напрягало. Открыв окно, вдыхала свежий воздух.

— Пап, куда мама поехала? — спросила я, прикрыв глаза.

— К своим подругам, — кратно ответил он.

— Хотела бы я на них посмотреть. Интересно, они тоже себя ведут, как мама?

— Возможно, — отвечает папа.

— Элли, ты есть хочешь? — тихо спросила меня Кэт. Ого, она заговорила!

— Не отказалась бы от йогурта, — ответила ей, не открывая глаз.

Слышу, как открывается сумку, после какое-то шуршание. Открыв глаза, вижу, как Кэт втыкает толстую трубочку и пластмассовую баночку с йогуртом со вкусом киви. Протянув мне, она смущенно улыбается, я тоже улыбаюсь ей, чтобы поддержать. После делаю пару глотков и смотрю в зеркало заднего вида, и наталкиваюсь на серебристые глаза Нила. Он улыбается мне и подмигивает, а после снова смотрит на дорогу.

— Кэт, — начинаю я, но запинаюсь. Она смотрит на меня. — Нет, ничего.

Я хмурюсь и отворачиваюсь к окну. Боже, я только что захотела попросить у нее прощения! Нет! Этого нельзя допустить, иначе я проиграю ей. И тогда эта молодая сиделка останется у нас.

Мы подъехали к большому стеклянному зданию. Нил остановил машину напротив входа и вышел из машины, тоже самое сделал и папа. Я свернула одеяло и протянула Кэт.

— Не потеряй его, — говорю ей и натягиваю на себя фиолетовую пайту с капюшоном, после выхожу из машины.

Около входа стоят два охранника, одно из них зовут Стен. Он как-то помог мне открыть бутылку с водой и спас от парня из школы, который очень хотел сходить со мной в кино, а я не хотела. Рядом встал папа и Кэт, Нил разговаривал с каким-то мужчиной в белом костюме, и черной рубашечке.

— Как себя чувствуешь, Элли? — спрашивает папа, беря меня за руку.

— Хорошо.

— Тогда идем?

Я киваю и иду в здание. Многие смотрят на нас и здороваются с моим отцом. Пройдя мимо Стена, я улыбнулась ему, и захожу в стеклянную дверь, чтобы окунуться в мир бизнеса. Мы проходим по светло-бежевому коридору прямо к лифту. Зайдя туда с Кэт, папа нажимает на последнюю кнопку, и лифт плавно поднимает нас наверх. Все молчат, а я разглядываю себя в отражении зеркальной двери. Невысокая, слишком худая девушка с короткими светло-русыми волосами и зелеными, как и у папы, глазами. Маленький, вздернутый чуть наверх носик, впалые щеки, и тонкие искусанные губы. В правом ухе две золотые сережки, на руках браслеты. Кожа белая, словно снег и видно каждую венку. Я очень сильно похудела, конечно, не костлявая, но большинство моей одежды на мне висит. Вид у меня болезненный и усталый.

Я и вправду устала, мне хочется поспать сейчас, хоть пару часиков. Двери лифта открываются, и мы выходим в просторный холл, где за ресепшеном сидит стройная блондинка с высоким хвостом, который оголяет ее тоненькую шею, на которой висит кулон.

— Здравствуйте, мистер Адамсон, — здоровается она. — Здравствуйте, мисс Адамсон.

— Зовите меня просто Элли, — говорю я, проходя мимо в кабинет. — Пап, а ты долго будешь работать?

— Не знаю милая, как совещание пройдет, — пожимает он плечами. — Ты же не сильно расстроишься, если побудешь со мной на работе?

— Нет, конечно. Я рада, что мы не дома.

Я села в мягкое и глубокое черное кресло, Кэт достала мне одеяло и укрыла меня. Только прикрыла глаза, как тут же заснула.

Просыпалась я нехотя. Открыв глаза, осмотрелась. Коричневый большой стол, черное кресло, цветы и картина на стене. Так, это не папин кабинет! Я резко села на ДИВАН. В кабинете никого не было, даже Кэт. И где все? Встав с дивана, завернутая в одеяло, подошла к столу. Здесь было стерильно чисто, все лежало на своих местах. Но не было и намека на владельца кабинета. И чей это, до тошноты, чистый кабинет?

Подошла к картине под названием “Алые паруса”. Где-то я уже слышала это название. Красивое синее море с бликами от солнца, а вдали корабль с белыми парусами, которые поддувает ветер, чтобы корабль быстрее пришел к своей цели, вокруг корабля кружат чайки, словно указывают ему путь домой.

— Александр Грин “Алые паруса”,- слышу сзади.

Обернувшись, вижу Нила в темно-сером костюме, белой рубашечке и отполированных туфлях. Пиджак расстегнут, как и верхние пуговки рубашки, волосы взлохмачены, а на губах играет легкая улыбка. Значит, он сидит в этом кабинете? Забавно. Я думала, у него своя компания.

Нил медленно подходит и садится на диван, где я не так давно спала. Он смотрит на меня, а я на него. Воздух сгущается и, кажется, электризуется. Я чувствую непреодолимое желание сесть рядом и положить голову ему на плечо, но быстро отгоняю от себя эту мысль. Кому понравится больная девушка, с умирающим видом? От меня все отказались, все мои друзья и знакомые. Кроме…

— Нравится картина? — разрушает он нашу тишину.

— Нет, — честно отвечаю я. — Слишком скучно.

— Скучно? Возможно.

— Что я здесь делаю? — решаю перевести разговор в другое русло.

— Ты здесь спала. У твоего отца совещание в кабинете, тебя перенесли сюда.

— Кто?

— Я, — он бесстрастно посмотрел на меня. — Ты очень легкая, тебе нужно больше есть.

— Я не хочу есть, — отвечаю ему и сажусь на кресло около стола. — А долго папе еще работать?

— Не знаю, но судя по потоку клиентов, достаточно.

— А сколько времени? — спрашиваю я, не увидев здесь часов.

Нил смотрит на наручные часы.

— Полпервого.

— Ого, — я откидываюсь на спинку кресла и прикрываю на пару секунд глаза. — А где Кэт?

— Пошла покупать твоему отцу ланч.

Видимо сегодня не удастся погулять с отцом. Но я на него не обижаюсь. Сидеть дома еще хуже, чем сидеть здесь. Там каждая стена давит, и хочется поскорее убежать, а здесь по спокойнее как-то. Я посмотрела на Нила и сразу же вспомнила про маму.

— У меня к тебе просьба: не спи с моей матерью.

Нил закашлял, и поднял на меня удивленные глаза. После поерзал на диване и прочистил горло.

— А с чего ты взяла, что я собираюсь спать с твоей матерью?

— Она положила на тебя глаз, и просто так ты от нее не избавишься. Если не переспишь, конечно, — добавила я, закутывая ноги. Чего-то у них тут холодно.

Лицо Нила приобрело бледный оттенок. Он откинулся на спинку дивана, и через пару минут засмеялся. Я нахмурилась от его реакции. И что смешного я сказала?

— Элли, не переживай, я не любитель секса со старушками, — несмотря на меня, ответил мужчина, все еще смеясь.

Я тоже рассмеялась, понимая, комичность ситуации.

— Ты не хочешь кушать? — спросил Нил, когда мы перестали смеяться.

— Только если чуть-чуть. И тем более, папа еще работает.

— Давай, я пойду узнаю, когда он освободится. Хорошо? — я кивнула, и Нил вышел из кабинета.

Я осталась сидеть на кресле, завернутая в одеяло, и думала про Нила. Довольно симпатичный, да что там, очень красивый. Как будто сошел с обложки модного журнала. Если бы я не болела, то обязательно попыталась его соблазнить. Но сейчас я не в том положении, и не в том состоянии, чтобы даже пытаться. Конечно, я много думала над тем, как дальше жить. Но в голову лезут всякие попытки самоубийства. Единственное, что меня держит, это папа. Мой любимый папочка, который спас от смерти уже трижды, и я не могу быть настолько неблагодарной, чтобы умереть еще раз.

В кабинет заходит Нил и приглашает пойти в ресторан на другой стороне улицы. Сказал, что папа присоединится к нам через минут двадцать. Встав с мягкого кресла, я пошла за Нилом.

Ресторан был светлым и просторным. Круглые столики, плетеные стулья бежевого цвета, с подушкой для спины. Мы сели с ним за столик у окна, где хорошо было улицу и вход в папино здание. По дороге к нам присоединилась Кэт. Пока мы ждали заказ, я наблюдала за людьми за окном, и краем уха слушала разговор Нила и своей сиделки. Они смеялись и вели обычный разговор про каких-то музыкантов.

К нам подошел официант и принес салаты. Поковыряв вилкой в тарелке, я откинулась на спинку кресла и вновь уткнулась в окно, ожидая папиного прихода. Я привязана к нему больше, чем к матери. Мне нравится сидеть и смотреть, как он работает. Нравится видеть его. Нравится смеяться с ним, и играть. Нравится разговаривать и делится своими переживаниями.

— Элли, почему ты не ешь? — спрашивает меня Нил.

Я повернула голову и смотрю на него. Никогда моя жизнь не будет такой, как прежде. Будь здесь прежняя я, то сейчас бы смеялась вместе с Нилом, разговаривала. Гуляла бы с друзьями и не парилась ни о чем. Если бы развелись родители, то переехала бы к папе, а с мамой виделась бы по выходным. Поехала бы к дедушке. Стала бы учиться танцевать или петь, хотя ни того, ни другого не умею. Путешествовала со своей бывшей лучшей подругой Карой. Вобщем, была бы насыщенная жизнь.

— Не хочу есть без папы, — ответила ему.

— А папа уже здесь, — услышали мы радостный голос моего родителя.

Он, с широкой улыбкой, поцеловал меня в макушку и сел рядом с Нилом. Я тоже обрадовалась.

— Элли, тебе надо хорошо поесть.

— Хорошо, — киваю я, улыбаясь.

После беру в руки вилку и начинаю кушать салат, слушая, как папа хвастается своими достижениями за сегодня. Хоть я и не понимаю ничего в его работе, но слушать его хочу. Мне приятно от самой мысли, что он рядом со мной. Когда я была одна в зеленой комнате, единственным моим желанием было вновь увидеть папу, и сказать, как сильно я люблю его.

Мы посидели еще полчаса в ресторане, а после договорились посидеть в офисе, потом поехать погулять. Когда мы переходили дорогу, я почувствовала жуткую усталость и сильную головную боль. Схватившись за рукав пиджака папы, стала медленно оседать на пол.

— Элли, что случилось? — встревожился отец, подхватывая меня.

— Ой, мне плохо, — выдохнула я, а дальше упала в обморок.

— А я тебе говорила, что нельзя ей идти гулять! — сквозь сон, услышала мамин раздраженный голос.

— И, что прикажешь ей дома сидеть целыми днями, чтобы она здесь умирала? — тоже раздраженно спрашивает папа, пытаясь заглушить голос, чтобы я не проснулась.

— Она больна! Ей нужен покой! — рычит мама. — А ты повел больного ребенка на улицу! Ты хоть думаешь…

— Может, хватит? — хриплым голосом спрашиваю я, открывая глаза.

Я лежала на диване в гостиной. Папа расположился в кресле напротив, а мама расхаживала из стороны в сторону. Кэт сидит на другом кресле, сжимая в руках мокрый платок. Она, что плакала из-за меня? Так же здесь присутствует Нил, и…

— Ты, что здесь делаешь? — с ярость спрашиваю я Сэма, своего ненавистного психолога.

Слишком маленький, слишком лысенький и слишком полненький. Нос картошкой вечно красный, щеки пухлые, а глаза не видно из-за заплывшего жирка. Пуговицы на белой рубашке вот-вот лопнут, что, иногда, я боюсь оставаться с ним наедине, вдруг пуговица мне в глаз отлетит или в рот, когда буду говорить. Вечно ходит с потрепанным коричневым портфелем, и записной книжкой коричневого цвета, в которую записывает все наши сеансы, на которые я стараюсь не ходить.

Сэм смутился, опустил маленькие карие глазки вниз, краснея еще больше. Иногда кажется, что он стесняется всего. Когда смотришь ему в глаза, Сэм обязательно покраснеет и отвернется. Он старается больше записывать и слушать, чем говорить и смотреть на тебя. Странный психолог…

— Элли, он беспокоиться о тебе тоже! — возмутилась мама, останавливаясь около меня.

— Пап! — не обращая внимание на маму, посмотрела на бледного папу, которые неотрывно следил за мною. — Пап, отнеси меня к себе в комнату! — попросила я, потому что мне срочно требовался туалет.

Папа тут же вскочил и, подойдя ко мне, взял на руки. Я обхватила двумя руками его шею, чувствуя усталость по всему телу. Хочется снова лечь спать. Когда мы пришли ко мне, попросила отнести меня в ванную комнату, принести чего-нибудь перекусить, а так же свое синее одеяльце.

Через пять минут я уже лежала на кровати, под одеялком, поедая фруктовую нарезку. Поблагодарив папу, отправила его отдыхать, и, включив себе телевизор, наслаждалась покоем.

Когда я проснулась во второй раз, на улице уже было светло. Телевизор не работал, тарелки не было. Я была укутана пледом. А моего синего одеяла не было! Встав с кровати начала обыскивать комнату, но нигде его не нашла. Почувствовав, что сейчас начну истерить, быстро вышла из комнаты, направляясь на кухню. Дышать было тяжело, на глаза наворачивались слезы, и пелена мешала что-либо рассмотреть. Я остановилась, облокотясь одной рукой об стену, вытерла слезы, и пошла дальше.

— Где мое одеяло? — крикнула я, когда вошла на кухню, чем очень сильно напугала всех.

Здесь была мама, папа, Кэт, Сэм и Нил. Короче, вся вчерашняя компания. Они, что у нас теперь ночевать все будут? У нас тут не проходной двор.

— Какое одеяло, золотце? — спросил папа, ставя кружку с кофе на стол.

— Мое синее одеяло, — сквозь сжатые зубы, от еле сдерживаемой злости, прошипела я, не зная, кого винить. — Кто убирал у меня?

— Я, — тихо пискнула Кэт.

— Где мое одеяло? — крикнула я, смотря гневно на нее.

— Стирается, — прошептала она, глядя на свои сплетенные руки.

— Кто разрешал тебе его забирать? — я была зла и в тоже время сильно напугана.

— Элли, я попросила Кэт постирать одеяло, — спокойно сказала мама, попивая вино. — Не пойму, чего ты носишься с ним! Хватит уже! Тебе 20 лет, перестань вести себя, как маленькая.

Она не понимает? Боже, почему она не понимает?

— Верните мне мое одеяло! — сквозь слезы начала кричать я. — Верните! Верните!!! — я сдернула со стола простынь и все чашки, тарелки, вилки и прочее полетели на пол, разбиваясь.

— Элли, перестань! — крикнула мама, подскакивая со стула.

— Нет! — замотала я головой. — Ты не понимаешь! Верните мне его! — я громко ревела, стоя на кухне в одной футболке, и сильно дрожала. — Пожалуйста, — прошептала я, медленно оседая на пол.

Меня подхватили под руки, не давая упасть. Я села на пол и, обняв себя руками, раскачивалась взад-вперед и выла, словно волк на луну. Рядом со мной присел Сэм, и начал что-то говорил, но я не слышала ничего. В ушах стоял звон, а в душе возрастало чувство одиночества и страха. Мне нужно было это чертово одеяло, чтобы почувствовать себя в безопасности!

— Верните, — прохрипела я.

Когда моих плеч коснулась знакомая полушерстяная ткань, я прижала к себе это чертово одеяло, которое одновременно напоминало о страхе, и дарило чувство безопасности. Я закрыла глаза и задержала дыхание, чтобы восстановиться. Открыв глаза, увидела перед собой тревожное лицо Сэма. На кухне стояла гробовая тишина. Встав с пола, я повернулась к Кэт, которая была белее потолка.

— Больше в мою комнату ты не заходишь! А если узнаю, что ты трогала мое одеяло — убью, не задумываясь! — тихо, но четко, смотря ей в глаза, сказала я.

Девушка, побледнела еще больше, хотя казалось, куда больше, и опустила голову вниз. Я резко развернулась и посмотрела на любопытное лицо психолога.

— Не смейте ничего спрашивать об этом! — рыкнула на него. — Иначе вылетите отсюда, быстрее пули.

После я, покрепче прижав одеяло, пошла обратно к себе в комнату. Голова раскалывалась на части, хотелось снова зареветь, но уже от возможности потери вещи, которая дороже всего на земле.

— Элли, — за мной пошел папа. — Элли, милая, подожди.

— Прости, пап, но я устала, — впервые в жизни, я закрыла дверь своей комнаты перед папой.

На душе было противно, мерзко и страшно. Казалось, что мою душу вывернули, окунули в грязь и засунули обратно. Как можно было зайти ко мне в комнату и забрать МОЕ одеяло? С ним много чего связанно, много боли, но и много счастья. Конечно, вы могли бы подумать, что я девочка-плакса, которая трясется словно псих, над каким-то простым одеялом. Но это одеяло вернуло меня в этот мир, оно мое сердце и душа.

Сейчас моя комната была чистой и просторной. Но она была не живой, потому что я убрала все свои вещи, убрала воспоминания. И теперь это просто комната, где я сплю и прячусь ото всех, от всех проблем. Когда я легла на кровать, то сразу же заснула, даже не успев обо всем подумать.

Проснувшись в третий раз, на улице уже было темно. На часах было восемь вечера. Я ополоснулась в ванной, и, обернувшись в одеяло, пошла на кухню, чтобы перекусить. В животе кошки скреблись, и голова кружилась. Дома было тихо, видимо все спрятались по комнатам. Когда я вошла на кухню, там сидела Кэт и читала какой-то журнал. Не обращая на нее внимания, открыла холодильник и достала салат и мясо, взяла тарелку и села за стол.

— Привет, — тихо сказала Кэт. — Прости меня, я не…

— Дай спокойно поесть, — перебила ее, даже не поднимая голову.

— Прости, — пискнула она.

— Знаешь, — я положила вилку и посмотрела на девушку, — ты мне не нравишься. Меня раздражает в тебе то, что ты боишься меня. Раздражает то, что ты слушаешься мою маму, хотя должна прислушиваться ко мне. Ты знаешь, что я терпеть не могу, когда меня опекают словно инвалида. А ты даже дышать на меня боишься. Бесишь! — я снова взяла вилку и принялась за еду.

Конечно, это было жестоко, но, что я могу сделать, если это правда? Терпеть ее? Терпеть ее страх и жалость ко мне? Нет! Я не могу! Поев, положила тарелку на стол и потопала в гостиную, чтобы посмотреть фильм, все равно я хорошо выспалась. Проходя мимо комнаты для прислуги, услышала шорохи и стоны. Не надо быть гением, чтобы понять, кто в этой комнате!

Я сильно открыла дверь, из-за чего ручка отлетела и застыла, так как думала, что увижу маму и Нила. А увидела маму и Сэма! Вот так поворот. Мама сидела на столе с разведенными ногами, рубашка была расстегнута, вызволяя грудь третьего размера, а Сэм стоял ко мне спиной с припущенными штанами. Они оба застыли и смотрели на меня испуганными глазами.

— Элли, — просипела мать, тяжело дыша.

— Ненавижу, — выплюнула я, и, развернувшись, пошла к папе.

Нет, я не буду говорить, что мама ему изменила, опять! Я просто скажу, чтобы он уволил этого жирного, противного, жалкого мозгоправа. Фу! Я возненавидела его только за то, что он мозгоправ. Когда мне сказали, что в моей голове будет капаться чужой человек, мне даже не захотелось с ним видеться, просто ушла в другую комнату. Мне все равно, как выглядит человек, но я не позволю капаться в моей голове. НИКОГДА и НИКОМУ!

— Пап, ты занят? — спросила я, открывая дверь кабинета.

— Нет, не занят, — улыбнулся родитель и отложил планшет.

В кабинете вновь сидел на диване Нил, с папкой документов. Дежавю какое-то.

— Пап, ты должен, нет, обязан уволить мозгоправа, — попросила я, стоя около стола.

— Но..

— Никаких но, пап. Я не буду с ним больше общаться, даже в одной комнате находиться не смогу. Ты будешь зря тратить деньги на него. Просто уволь! — с нажимом в голосе, попросила я. — Я все равно не буду с ним разговаривать. От него никакого толку.

— Элли! — в кабинет забежала мама с растрепанными волосами. — Элли, не смей!

— Что не сметь? — растерянно спросила я.

— Не смей ничего говорить! — пригрозила она.

Когда ее взгляд натолкнулся на Нила, мама мило улыбнулась ему и подмигнула. Нил нахмурился и отвернулся ко мне.

— Что произошло? — спокойно спросил папа, вставая из-за стола, и застегивая пиджак.

— Уволь его и все, — устало проговорила я, присаживаясь в кресло. Даже от разговоров я устаю, словно марафон по кроссу пробежала.

— Элли, ты головой своей думаешь? — удивленно спросила мама. — Кто будет тебя лечить?

— Он не лечит меня, он просто жрёт и получает за это деньги. Я не буду с ним разговаривать!

— Доченька, не переживай, я уволю его, — поцеловал меня в макушку папа, после взял маму за локоть, вытолкнул из кабинета.

Я откинулась на спинку кресла, заворачиваясь в одеяло, и смотрела на дверь.

— Ты в порядке? — спросил Нил. Я и забыла, что он здесь.

— Знаешь, когда услышала стоны в комнате, подумала, что там ты и мама, — все еще не смотря на него, сказала. — Но была удивлена, застав там не тебя, а мозгоправа.

— Элли, я же тебе сказал, что меня не прельщает секс со старушками, — скривился парень.

Я посмотрела на него и начала смеяться, после вместе со мной начал смеяться и Нил.

— Ты забавный, — выдохнула я и посмотрела на него. — В какой сфере ты работаешь? У тебя своя компания или ты работаешь на папу?

— У меня своя компания по производству технологий и машиностроения.

— Ого! А тот до тошноты чистый кабинет чей? — спросила я, поправляя одеяло.

— Без понятия, — пожал плечами Нил. — Я принес тебя туда, потому что он был свободен.

— Сколько тебе лет? — поинтересовалась я, вспомнив, что еще не спрашивала.

— Мне двадцать пять лет. А что?

— Такой молодой, а уже владеешь своей компанией? — удивилась я.

— Должен признаться — компания досталась мне от моего отца. Я ее унаследовал и всячески развиваю и стараюсь создать что-то новое.

— Все равно, не разорить компанию, даже если она досталась от отца, большое умение. Ты молодец, — улыбнулась ему.

— У тебя красивая улыбка, — неожиданно сказал Нил.

Я смутилась. После моей болезни такое сказал только папа и Коллинз, когда заходил ко мне первые три недели. А после… Уф!

— Спасибо, — снова улыбнулась я.

— Милая, он уже уволен, — в кабинет зашел папа. — Но, я не знаю, может, следует нанять другого психолога?

— Нет! — я строго посмотрела на него. — Не нужны мне психологи. От них никакого толку!

— Возможно, ты права, — печально ответил папа и сел на кресло. — Уже год, как он к нам ходит, но ничего не происходит. Никаких сдвигов.

— Потому что их не будет, — тихо сказала я, опуская глаза. — От этого, невозможно убежать или уйти, или просто выговорится и все станет хорошо! Просто не реально.

— Ты даже не сказала, что там было, — так же тихо ответил папа.

— Поверь, если я скажу, то хуже будет не только мне, но и остальным, — я резко выдохнула, от чего немного закружилась голова, и встала со стула. — Ладно, я пойду к себе. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил Нил, а папа так и остался сидеть в кресле с печальным лицом.

Папочка, прости меня, но я не могу тебе рассказать. Это слишком тяжело, чтобы принять. Узнать, что происходило с твоей дочерью на протяжении месяца… какие муки она испытала… и после этого спокойно жить? Нет! Не получится. И поэтому я буду оберегать тебя, чтобы ты ничего не узнал. НИКОГДА!

Прошла неделя. Я все также не разговаривала с Кэт, которая всячески старалась подружиться со мной или просто разговорить. Нил не приходил к нам, и без него было как-то скучно и тоскливо. Папа все так же работал, а мама делала вид, что обеспокоена моим состоянием. Хотя, на самом деле, она целыми днями развлекалась с нашим садовником, и ходила по вечерам на мероприятия.

Сегодня был вторник. Я сидела в саду, около яблони, и раскачивалась на качели, укутываясь в синее одеяло. Кэт сидела на крыльце дома, и, читая книгу, иногда смотрела на меня. На часах было десять утра. И мне было как ни когда спокойно. Я ни о чем не думала, не беспокоилась. Просто наслаждалась солнечным и относительным теплым деньком.

— Элли, — ко мне пришла мама. — Элли, к тебе гости, — она радовалась, словно ей принесли какое-то дорогое украшение или снова позвали стать моделью. Хотя не удивлюсь, если такое случится, она нас бросит.

— Кто?

— Твои школьные друзья, — радостно ответила она. — Коллинз и Сара.

О! Только этого мне не хватало! Могут же испортить день.

— Я не хочу их видеть, — спокойно ответила я, и откинулась на спинку качели.

— Элли-и-и-и! — заверещала Сара, своим маленьким и противным голосом. — Как я рада тебя видеть!

Ко мне подбежала не высокая девушка, в белом сарафане, с черными длинными волосами, собранными сейчас в высокий хвост, большими карими глазами, улыбкой на пухленьком лице.

— Ты не поверишь, но я жутко по тебе соскучилась, — она попыталась меня обнять, но я отодвинулась и шарахнулась от нее, словно от прокаженной.

— Не могу того же сказать о себе, — сухо ответила я.

— Ну, ты и шутница, Элли, — усмехнулся голубоглазый брюнет, с шикарной улыбкой. — Привет.

Коллинз тоже потянулся меня обнять, но я снова увернулась. Парень нахмурился и сел в плетеное кресло, которое стояло рядом с качелей. На другое кресло примостилась Сара.

— Кэт, принеси ребятам сока, — сказала мама. — Поверьте, Элли, рада, что вы пришли, — улыбнулась она моим давним друзьям, и пошла в дом.

— Как дела, Элли? — спросила у меня Сара, все еще улыбаясь.

— Может, перестанешь улыбаться, как сумасшедшая? — рыкнула на нее, удивляясь своей агрессии.

— Элли, что…

— Зачем вы пришли? — перебила ее. — Полгода от вас ни слуху, ни духу. А тут раз, пришли, да еще и вдвоем!

— А мысль, что мы были заняты и только сейчас смогли к тебе приехать, тебя не посещала? — грубо ответил мне Коллинз.

— Полгода? — съязвила. — М-м. круто! Позвольте узнать, а чем это вы были заняты?

— У нас учеба была, — тихо ответила Сара, краснея.

— Я тебя умоляю, учеба у них! Если вы называете меня своими друзьями, то приходили, хотя бы раз в неделю! А не через полгода!

— Элли, нас не было в городе, — пыталась оправдаться Сара дрожащим голосом.

— Сара, вот только не надо плакать! Нужно было вообще не приходить ко мне! — в груди бушевала такая злость и обида, что мне хотелось крошить все, кричать и реветь. — Встали и ушли. Видеть вас не хочу.

На улицу вышла Кэт с подносом в руках, на котором лежало три стакана с апельсиновым соком. Я встала, натянула одеяло, взяла сок и пошла к себе в комнату.

— Элли, подожди! — ко мне подбежал Коллинз и схватил за руку. — Почему ты так себя ведешь?

— Как так? — прошептала я, вырывая руку.

— Не нужно от нас отстраняться, — Коллинз медленно провел по моей щеке, вытирая слезы, которые, словно водопад, капали мне на лицо.

— Это первые сделали вы, — я развернулась и, закрыв рот рукой, чтобы никто не слышал мои всхлипы, побежала к себе в комнату. — Ненавижу! — крикнула я и бросила стакан с соком в стену, медленно оседая на пол.

Всхлипы рвались наружу, слезы затопили мои глаза. Я все плакала, пытаясь понять, что именно меня расстроило: мое поведение, приход бывших друзей, злость на маму или обида на жизнь.

— Элли, — в комнату вбежала мама и, сев около меня, попыталась обнять.

— Не трогай меня! — закричала я, после быстро встала и выбежала из комнаты.

Мне хотелось умереть. Хотелось забыть все это. Хотелось стать прежней Элли, которая любила музыку, любила веселиться, и просто хотела жить. Хотела заниматься в жизни чем-то таким… чтобы люди гордились. Мне хотелось помогать другим. Для меня жизнь — словно хрустальное сердце, которое раньше было крепче железа, а сейчас оно распалось на мелкие кусочки. И нет ни одного человека, кто мог бы его собрать снова, склеить и отдать мне. Это фантастика, мои грезы и мои страхи.

Я потеряла себя в тот момент, когда сдалась. Когда перестала бороться за свою жизнь, и со всем смерилась! Именно в ту ночь, когда я подставила к своему горлу нож и попрощалась с отцом и друзьями, потеряла себя. Я стала оболочкой, внутри которой бушует страх и отчаяние. Боль — это все, что осталось у меня, и всепоглощающая ярость, которая помогает мне не забыться…

— Элли, — меня схватили за руку и резко развернули.

Я стукнулась об чью-то грудь, а крепкие руки обняли меня. Не выпуская и оберегая. Подняв глаза, столкнулась с серебряными глазами Нила, который обеспокоенно смотрел на меня.

— Не надо меня жалеть, — прошептала я, как завороженная, смотря на него.

— А я и не жалею, — ответил парень, вытирая мои слезы.

— А что ты делаешь?

Казалось, будто мы одни в целом мире. Казалось, будто никого больше нет: только он и я. Слезы прошли, зато дрожь во всем теле осталась. Мне было больно, мне было одиноко и страшно. Как же я хотела стать прежней… но разве это возможно? Человек, которые прошел мой путь, вряд ли сможет стать как раньше. Это сложно, а как я знаю, люди страшатся сложностей, и стараются с ними не связываться. Как и я…

— Успокаиваю тебя, — ответил Нил и улыбнулся.

— Девочка моя, — к нам подбежал папа, и, забрав от Нила, притянул к себе. — Что случилось? Скажи мне, что случилось?

— Все… все нормально уже, — ответила родителю, и прижалась к нему, ища защиты. — Просто я не готова была к сегодняшним событиям.

— Все хорошо, я с тобой, девочка моя, — прошептал папа на ушко, и я снова расплакалась.

— Я люблю тебя, пап. Очень сильно люблю.

— Я тоже люблю тебя, Элли. Всегда любил и буду любить.

Не знаю, сколько мы так простояли, но мне было хорошо и не хотелось разрывать контакт с отцом. Поцеловав его, я пошла к себе в комнату, набрала горячую ванную и легла. Тело болело, голова раскалывалась, а в голове было пусто.

— Элли, вставай, — тормошил меня кто-то за плечо.

— А? — я открыла глаза и быстро проморгалась.

— Элли, ты уснула в ванной, — надо мной стояла Кэт и обеспокоенно смотрела. — Ты пролежала здесь два часа. Твоя мама очень беспокоится, но заходить побоялась. Тебе помочь выбраться?

— Я не… да, спасибо, — я никогда еще не засыпала в ванной. Бывает же такое.

Оперевшись на руку Кэт, я вышла из уже холодной воды и накинула на себя халат.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила сиделка.

— Нормально, — я вошла в комнату. — Сколько время?

— Четыре.

Открыв шкаф, выудила оттуда черные легинсы и длинную черную футболку. Расчесала короткие волосы, взяла одеялко и пошла на кухню. Есть хотелось нестерпимо. Если подумать, то я вчера съела только один йогурт и выпила два стакана воды, утром сегодня скушала один банан с кефиром и больше ничего.

Кэт шла за мной. Меня это раздражало. Придя на кухню, я открыла холодильник и достала оттуда вареную курицу и овощной салат, сок и кусочек пирога. Ух! Устрою себе праздник живота. Да-да-да… Прям, праздник какой-то.

— Слушай, чего ты ходишь за мной хвостиком? — спросила девушку, когда села на стол и принялась за еду.

— Эм. я, вроде как твоя сиделка, — промямлила Кэт, теребя розовый платочек в руках.

— Это не говорит, что ты должна ходить за мной по пятам. Не маленькая, как видишь, ходить могу и есть тоже. Неужели тебе не хочется погулять сходить или книгу почитать?

— Хочется, но деньги нужнее всего этого, — Кэт прокашлялась и уставилась в пол.

— Давай, когда я иду есть, ты не ходишь со мной словно хвостик. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула она и развернулась, чтобы уйти, но остановилась и посмотрела на меня. — Должна тебя предупредить, твоя мама уже знает, и тебе тоже… вобщем, я завтра не смогу прийти. Вместо меня придет мой брат.

— Хорошо, — пожала я плечами. — Можете, вообще не приходить.

— Ну, так нельзя, — встревожено отпарировала она и, развернувшись, ушла.

Брат и брат, какая разница, кто будет меня раздражать. Все равно завтра придет Карлос, и я с ним проведу почти весь день. Может, фильм, какой посмотрю или почитаю чего-нибудь, если плохо не будет. Вобщем, найду, чем заняться. Не в первой.

Утро началось с того, что у меня раскалывалась голова, и болела спина. Я попросила папу, чтобы он пораньше позвонил Карлосу. Дальше меня обрадовала мама, сказав, что уезжает на целый день к своей подруге. Но огорчил папа, сказав, что едет на сделку какую-то. И короче, я остаюсь с непонятным братом Кэт, которые опаздывает уже на час!

— О! Пришел! Все милая, я побежал, — папа смачно чмокнул меня в щечку и, подхватив под мышку черный кожаный портфель для документов, выбежал на улицу.

— Посмотрим, какой брат у нашей скромняшки, — пробормотала себе под нос, запихивая в рот сахарную печеньку.

— Мисс Адамсон, — на кухню зашла кухарка с парнем примерно на год старше меня, в черных рваных джинсах, черной рубашке и кожаной куртке. На голове черный ежик волос. — Это Майк, брат Кэт, — мило улыбнулась. — Майк, а это Элли Адамсон, — после развернулась и вышла.

— Ты опоздал, — спокойно сказала я, наблюдая, как парень садится на стул и закидывает ноги на стол. — Эй, ты что творишь?! — возмутилась я и скинула его ноги на пол.

— Мне тоже приятно познакомится, — криво улыбнулся парень, смотря на меня своими карими, цвета горького шоколада, глазами. — Тебя Эл…,- он замолчал и поджал губы.

— Элли, — рассердилась я, — меня зовут Элли!

У меня, что такое сложное имя? Фу, этот парень, меня уже раздражает.

— Да, Элли, — усмехнулся он. — Малышка Элли.

— Я не малышка! — возмутилась снова.

— Ну да, ну да, — покачал он головой.

— Тебе сколько лет?

— Двадцать три, — парень приподнял смоляную бровь и улыбнулся. — А что?

— Я младше тебя всего лишь на три года! И перестань вести себя, как хулиган! — и снова скинула его ноги со стола. — И сними ботинки, у нас дома тепло!

Я встала, взяла с холодильника воду и пошла в гостиную. Майк пошел за мной. Как и его сестра, честное слово…. Когда я села на диван и включила телевизор, парень сел рядом и забрал у меня пульт.

— Эй! Отдай! — я протянула руку, чтобы забрать пульт, но Майк перекинул его в другую руку и включил какой-то фильм. — Слушай, а ты не опупел?

— Нет, — пожал он плечами и уставился на экран.

— Вообще-то ты работаешь! — повысила на него голос.

Мне не нравится этот наглый парень, который ведет себя здесь, словно это его дом! Никто так себя со мной не ведет. Хотя, может, это меня и бесит? Бесит, что они ведут себя, будто я фарфоровая кукла и раскрошусь от одного их вздоха? А он нет…. Но меня это тоже бесит.

— Я у тебя не работаю, я просто заменяю сестру.

— Я могу ее уволить! — пригрозила ему.

Он повернулся ко мне и внимательно посмотрел в глаза. После нагнулся, а я от него отпрянула. ВСЕ! Он точно мне не нравится!

— Сумеешь? — тихо спросил Майк, еще ниже наклоняясь, можно сказать, почти касаясь моих губ.

— Поспорим? — упрямо посмотрела ему в глаза. — Мне никогда не нравились сиделки. А теперь есть повод уволить твою сестру!

Майк усмехнулся и припал к моим губам в легком, почти воздушном поцелуе. Впав сначала в ступор, а после в негодование, оттолкнула его и испуганно посмотрела. Парень совершенно не смутился. Как будто ничего и не произошло, зато мои щеки запылали.

— Ты… ты зачем это сделал? — прошипела, словно кошка, я.

— Теперь, если ты уволишь мою сестру, то я буду думать, что из-за поцелуя.

— Что? — возмутилась я.

— Я тебя поцеловал без твоего разрешения, ты рассердилась и в отместку мне, уволила Кэт, — спокойно ответил Майк. — Хватит у тебя смелости и человечности, чтобы сделать это?

Я открывала и закрывала рот, словно рыба на суше, не веря в происходящее. Этот парень… ох, как я хочу его ударить! Какой же он…

— Элли, детка, я пришел! — услышала я голос Карлоса возле входа.

— Я в гостиной! — ответила ему, неотрывно, смотря на парня. — Иди пока на кухню или на улицу. Возвращайся часа через два.

— Я должен за тобой следить, поэтому никуда не уйду.

— Мне будут делать массаж. И я никому не разрешаю, на нем находится! Встал и вышел! — последнюю фразу я сказала сквозь сжатые зубы.

— Ладно, ладно, малышка Элли, не кипятись, — Майк поднял руки, якобы сдаваясь, и встал с дивана.

— Я не малышка, — выдохнула и строго посмотрела на него.

— Ух, какой взгляд. Готова убить или расцеловать? — улыбнулся этот нахальный тип.

— Ты…

— О, детка, а это кто? — в гостиную вошел мой массажист с большой сумкой в руках.

— Он…

— Приятно познакомится, меня зовут Майк, — он протянул руку Карлосу и улыбнулся. — Заменяю свою сестру Кэт.

— Карлос— массажист, — ответил на рукопожатие друг и тоже улыбнулся. — Рад знакомству.

— И я. Ладно, малышка Элли, я побуду на улице, если что зови, — сказал Майк и вышел из гостиной.

— Я не малышка, — надулась я и бросила яростный взгляд на удаляющегося брата Кэт.

— Мне нравится этот парень, — рассмеялся Карлос и начал открывать сумку.

— А мне нет! Противное, хамообразное существо!

— Детка, он сумел задеть тебя? — удивился массажист, помогая мне снять кофту и лосины.

— Он противный, не послушный и через чур наглый, — пожаловалась другу и состроила жалостливую моську. — Давай его убьем?

— Этот парнишка тебе понравился! — заявил Карлос, растирая мои руки маслом.

— Нет! — слишком громко ответила я и зашипела от боли, когда руки Карлоса начали массировать руку. — Больно, — пискнула я.

— Терпи, Элли, терпи.

Следующие два часа были самыми болезненными, и неприятными. Карлос разминал мои конечности и спину, мазал их маслом. После помог надеть кофту и лосины, чтобы тело осталось согретым, и собрал сумку. Я завернулась в синее одеялко и встала проводить друга.

— Подумай на счет Майка, — прошептал мне на ушко парень, когда мы стояли на улице.

— По поводу? — не поняла его.

— По поводу того, чтобы завести с ним более близкие отношения.

— О-о! Нет!

— Элли…

— Карлос, ты прекрасно знаешь, что ничего не выйдет. Я не смогу перебороть себя. Все иди домой отдыхай, — я поцеловала его в щечку и крепко обняла.

Карлос один из тех людей, которые не задают вопросов, на которые я не могу ответить. И не продолжает разговор, если я не хочу. Но даже его я не могу подпустить к себе настолько, чтобы он знал. Нет такого человека, да и не будет. Я в этом уверена, как и в том, что зимой идет снег, а летом все едут на море.

На часах было полвторого, когда я решила пойти выйти из комнаты и выпить воды. У меня сильно болела голова и была полная апатия. Я хотела увидеть папу. В доме было тихо, как будто я одна, но я точно знала, что где-то есть Майк и прислуга, поэтому и не впала в истерику. Ведь для меня остаться одной так же страшно, как потерять одеялко или стоять посреди темного коридора.

— Решила водички выпить? — спросил Майк, когда я вошла на кухню.

— А ты не разрешаешь? — прохрипела я и скривилась от головной боли.

— Тебе плохо? — подскочил ко мне парень и, взяв за руку, посадил на стул. — Какие таблетки тебе дать?

— На верхней полочке синие таблетки, — ответила ему и положила голову на согнутые руки.

Сзади что-то упало, парень выругался и чем-то зашуршал. После снова что-то упало, и снова услышала мат. Мне стало весело, и я засмеялась в голос. Не знаю почему. Просто стало смешно.

— Ты надо мной смеешься? — наигранно обиженно спросил Майк, и поставил передо мной стакан с водой и таблетку.

— Спасибо, — поблагодарила его и, закинув таблетку в рот, быстренько ее запила.

Вообще, я ненавижу пить таблетки и все, что связанно с больницей. Мне кажется, что это пустая трата времени. И я их не пью. В комнате под матрацем у меня лежит целый пакет с лекарствами, которые мама заставляет меня пить, надеясь, что они помогут. Но я ведь знаю, что нет. Конечно, бывают такие моменты, когда я не могу перебороть боль и тогда пью. Но бывает такое очень и очень редко.

— Кушать хочешь? — спросил меня Майк, наблюдая, как я допиваю воду из стакана.

— Нет.

— А если я приготовлю блины?

— Ты умеешь готовить? — удивилась я.

— Давай проверим, — пожал он плечами и улыбнулся, показывая идеальные зубы. Немного курносый нос смешно морщится, когда парень кривится, пухлые губы вечно расплываются в соблазнительной улыбке, и глаза заманивают… Необычный какой.

— Я буду блины с шоколадным сиропом, — сказала ему и тоже улыбнулась.

— Заказ принят. Итак, где у вас что?

Так как я сама не знала, где и какие продукты находятся, то мы позвали кухарку. Быстренько сделав тесто, под присмотром той же кухарки и меня, Майк разогрел сковородку, и начал делать блины, рассказывая смешные истории, которые с ним происходили в детстве. Впервые за два года, мне действительно было уютно рядом с незнакомым человеком, а точнее сиделкой, хоть и ненастоящей, и только на один день.

Первый блин, как обычно комом. И второй у парня не получился. Зато третий мы попробовали напополам и решили, что нужно добавить сахара. Один блин вообще улетел на люстру, когда Майк решил поиграть в профессионального повара, и подкидывал на сковороде тесто. После мы пытались его снять, и в это время подгорел блин, который лежал на сковороде. Я никогда еще так не смеялась!

— Ну, вот, — Майк поставил передо мной стопку блинов, и шоколадный сироп, варенье и сметану. Сок и тарелки.

— Пахнет вкусно, — втянула запах блинов и положила себе один, полила соусом, и, не используя вилки и ножа, начала есть.

— Вкусно?

— Очень, — улыбнулась Майку. — Прирожденный повар.

— Да ладно, — немного засмущался он. — Я и лучше могу.

— Хвастун, — рассмеялась и удивилась тому, как легко мне с ним и комфортно.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил парень, видя, что я застыла с поднесенным ко рту блином.

— Нет, все хорошо.

— Тогда ешь.

— И ты тоже.

— Вообще-то, я не очень люблю блины, — поджал губы Майк и уставился на стопку блинов.

— А зачем тогда ты их сделал? — удивилась я и откусила немного.

— Это единственное, что у меня пока вкусно получается из выпечки.

— А что еще ты умеешь готовить?

— Много чего, — пожал он плечами, — даже и не вспомнишь. Так, что все эти блины твои.

— Мои? — глаза округлились, и я подняла глаза на Майка. — Ты шутишь? Я и трех не съем!

— Давай так, если ты съешь четыре блина, то завтра пойдешь со мной и Кэт к реке. Я же вижу, что тебе не нравится сидеть дома. Давай, будет весело.

— Не пустят, — отрицательно закачала головой.

— Уверена? — я кивнула. — Если не съешь — то и не пойдешь, а вот если съешь — то пойдешь.

— Почему ты так уверен в этом? — тихо спросила я.

— Поверь, я умею уговаривать, — подмигнул он мне. — Ешь. Четыре блина и завтра ты окажешься на улице, а не в четырех стенах.

Я просидела еще минуты две, и недоверчиво косилась на Майка. Поверить или нет? Ай, ладно. Что я теряю? Правильно, ничего! Кивнула и начала есть блины.

— Давай, остался последний кусочек, — уговаривал меня Майк.

— Мой живот сейчас лопнет, — простонала я.

— Ешь или никуда не пойдем.

— Так не честно! Я съела! Остался только один кусочек! — обиделась я.

— В рот и жуй, — сказал парень, улыбаясь, как довольный кот.

— Если умру от переедания, то виноват будешь ты! — сказала я и положила последний кусочек в рот, и начала жевать.

— Молодец! — похвалил меня Майк, когда я прожевала и проглотила.

Я улыбнулась. Почему-то стало приятно, что он меня похвалил. Даже покраснела. У-у-у! Что это со мной? Неужели этот неотесанный чурбан мне нравится? Да нет. Глупости какие-то! Мне не может никто не нравится, не может…

— Я пойду, — быстренько встав со стула, пошла к себе в комнату.

Мне не нравились мои чувства. Так не должно быть! Тяжело понимать, что тебе кто-то нравится, когда не сможешь ему об этом сказать. Когда не сможешь наслаждаться этими чувствами полностью. Когда не сможешь обнять, поцеловать или просто смотреть на этого человека, чтобы душа ликовала. У меня нет души. Она погибла в той зеленой комнате навсегда. И возврата уже не будет.

Закрыв за собой дверь комнаты, легла на кровать и, укрывшись одеялом, закрыла глаза. Но, как бы я не хотела спать, сон никак не шел. Я ворочалась, но заснуть не могла.

— Так ведь не бывает, — прошептала себе под нос, и встала с кровати. — Просто не может быть.

Чтобы отвлечь себя от этих мыслей, взяла книгу и решила немного почитать. Но, видя текст книги, не могла понять его сути. Буквы есть, а какие слова они составляют — без понятия. Полная каша в голове!

Я проснулась от жажды. Посмотрев на часы, ужаснулась, потому что было 5 утра. Это был самый долгий сон на протяжении последнего полугода. Обычно я просыпаюсь с криками по ночам, или сплю урывками, или просто не могу уснуть. А тут проспать с четырех вечера до пяти утра настоящий прорыв.

Накинув на себя теплую пайту и взяв одеяло, я открыла дверь и пошла на кухню. Наверняка, мама вернулась сейчас поздно и проснется ближе к полудню, а папа либо недавно лег, потому что работал, либо вообще не вернулся домой. Хвала небесам, свет оставили включенным, и не было очень страшно.

Я открыла холодильник, достала себе апельсинового сока и плитку молочного шоколада с орехами. Сев за стол, включила телевизор, чтобы не было скучно, и принялась отламывать затвердевшие кусочки шоколада, трясущимися руками. После пятой попытки оторвать кусочек, взяла и откусила. Сил не было никаких. И не понятно, почему руки трясутся…

По телевизору шла передача про растения и их пользу в доме. Краем глаза взглянув на экран, решила расплавить немного плитку, чтобы было легче есть. Включила конфорку, достала кастрюлю, налила туда воды и поставила греться. Через минуту, когда водичка была более-менее теплой и оттуда шел пар, поставила сверху тарелку положила плитку шоколада, и подождала буквально две минуты, пока шоколад не станет чуточку мягче. После выключила газ и села опять за стол.

Мне было любопытно, как Майк сможет уговорить родителей отпустить меня на реку. Обычно я выходила из дома только с папой. Мама не хотела, чтобы ее видели с больной дочерью, некоторым своим друзьям, до сих пор говорит, что я учусь за границей на журналиста. Раньше такие мысли вызывали у меня слезы, а сейчас научилась огораживаться от этого.

— Ты почему не спишь? — на кухню зашел папа и потрепал меня по волосам.

— Выспалась, — улыбнулась и крепко обняла родителя. — Я вчера так тебя и не встретила.

Папа ничего не ответил, только крепче прижал к волосатой груди.

— Как тебе Майк? — задал папа неожиданный вопрос.

— Нормальный, — пожала плечами и заулыбалась, вспомнив вчерашний день. — Он мне блинчики вчера приготовил.

— Я их тоже пробовал. Парень действительно вкусно готовит. Кстати, он сказал, что вы вчера поспорили.

Я отстранилась от папы, и посмотрела ему в глаза.

— И?

— Что и? — недоумевал он.

— Что ты решил по поводу спора. Я победила. Значит, мне положен приз. Тебе же Майк говорил, какой приз?

— Говорил, — улыбнулся папа искренне и широко.

— И?

— Что и? — опять сделал вид, что ничего не понимает.

— Что ты решил, папа!

— Решил! — немного помолчал он. — Решил, что приз достоин своего победителя.

— У-и-и-и, — заверещала я, и кинулась к папе на шею.

— Тише, мать разбудишь, — рассмеялся родитель, обнимая в ответ. — Я же люблю тебя, и знаю, как для тебя важно выходить из дома.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — начала целовать папу в щеки, и плакать.

— Ну, — он взял мое лицо в ладошки и посмотрел в мокрые от слез глаза, — чего сырость разводим? Я все для тебя сделаю, маленькая моя, — папа поцеловал меня в лобик и снова обнял.

— Я люблю тебя, папочка, — прошептала ему, сохраняя ощущение счастья и единения с отцом.

Так как на улице было тепло, я решила надеть черные джинсы и футболку. Волосы расчесала, взяла телефон на всякий случай, и рюкзак, куда положила одеяло, воду и таблетки. Посмотрев в зеркало, ужаснулась. Бледная кожа, впалые щеки, тонкие ноги без единого жирка и мышц. Я больше похожа на зомби, чем на девушку. Хоть глаза немного засияли… и то хорошо.

Майк и Кэт ждали меня во дворе. Мама все еще спала, и я была этому очень рада. Не знаю, чтобы она сделала, узнав, что я иду гулять с ребятами, старше меня на три года, раз она с папой боится меня отпускать. Да, маме вообще не нравится, что я выхожу из дому! Зато папа счастлив. А большего мне и не надо.

Обув сандалии на застежках, попрощалась с папой, и вышла на улицу. Майк улыбался радостно, как-то свободно. А Кэт волновалась и ступала с одной ноги на другую. Смотря на них, мне захотелось развернуться обратно и спрятаться в комнате. Даже не знаю с чем вызвано такое поведение. Передернув плечами, я улыбнулась и спустилась к ребятам. Майк тут же забрал у меня рюкзак, и мы пошли к реке под веселые истории парня.

— Здесь красиво, — выдохнула я, когда мы сидели на берегу реки.

Всюду бегали маленькие детки, резвились в воде ребята постарше, некоторые девушки решили позагорать топлес, а парни не сводили с них восхищенных взглядов. Кэт мочила ноги в воде, разговаривая с какой-то девушкой в розовом сарафане и красивыми длинными черными волосами.

— Мне тоже здесь нравится, — через пару минут отозвался Майк, развалившись на покрывале.

— А что за девушка разговаривает с Кэт? — поинтересовалась я.

Майк привстал и посмотрел вперед. Сначала на его лице читалось удивление, после недоумение, а потом он расслабился и снова лег, спиной вниз, глядя на голубое небо.

— Это ее одноклассница.

— А-а-а.

Девушка то и дело смотрела то на меня, то на Майка. Стройная, пышногрудая и судя по всему веселая, раз Кэт улыбается. По сравнению со мной… уф, и когда меня начало это волновать?

Отогнав от себя такие мысли, снова посмотрела на Майка. Расслабленным он выглядел еще лучше, приятнее и красивее. Они с Кэт чем-то похожи, только у моей сиделки плохое зрение. Если ей надеть линзы, вместо этих уродских очков, то отбоя от парней не было бы.

— А вы с Кэт вместе…,- я хотела задать Майку вопрос, но меня перебил его телефон.

— Прости. Да, — ответил парень, подмигнув мне. — Нет. Возле реки. Ага. Нет. Окей, — он положил телефон и взглянул на меня. — Что ты хотела…

— Майк! Дружище! — услышали мы довольно грубый мужской голос. И буквально через секунду на парня навалился другой парень. — А я думаю, ты это или не ты.

— Ден, отвали, — спихнул с себя парня, Майк, и снова взглянул на меня.

Ден встал на ноги и перевел глаза на меня, после широко улыбнулся. Высокий, как и Майк, блондин с голубыми глазами, по телосложению похож на рядом сидящего.

— Привет, — поздоровалась я, когда тишина начала давить на мозги.

— Привет, — ответил блондин. — Я Ден.

— Элли. Приятно познакомится.

— И мне, — все еще улыбался парень, не сводя с меня взгляда.

— Тебе чего надо, Ден? — перебил наши гляделки Майк, встав на ноги и загородив меня.

— Поговорить. Наедине, — снова глянул на меня Ден, но уже виновато.

— Элли, мы сейчас, — повернулся ко мне Майк. Я нехотя кивнула и проводила их взглядом.

Ребята отошли от меня к раздевалкам и начали о чем-то говорить, размахивая руками, но выражения лиц было расслабленным. Значит, они друзья. И, как мне кажется, дружат с детства. Прошло уже пять минут, а они все еще разговаривают. И, если честно, я приревновала Майка к его другу. Странное чувство, я никогда его не испытывала…

— Привет, красавица, — рядом со мной плюхнулся лысый и полноватый мужчина в синих плавках.

— Здесь занято, — спокойно сказала я, чтобы не провоцировать его.

— И кем же? — дыхнул он на меня перегаром, от чего моя еда просилась наружу. — Мне кажется, что ты одна, — и он положил свою противную руку мне на бедро, начиная поглаживать.

Я замерла. Воздуха не хватало. Хотела закричать, но голос как будто пропал. Но, после того, как мужчина положил вторую руку на спину, я закричала, что есть мочи от страха и отвращения.

К нам подбежал Майк с Деном, так же прискакала Кэт. Мужика от меня отпихнули, но я продолжала скулить и плакать. Рядом сел Майк и притянул к себе, успокаивая. Оттолкнув от себя парня, я притянула к себе рюкзак, доставая одеяло. И только, когда накинула на себя свое спасение, свое утешение, прекратила громко плакать. Тело тряслось от пережитых воспоминаний, легкие вот-вот разорвутся.

— Элли, — начала Кэт, но я перебила ее, быстро встав с покрывала.

— Я хочу домой, — тихо, но спокойно, сказала я, не веря, что могу так во время очередного припадка.

— Но мы…,- снова начала Кэт.

— Я хочу домой! — крикнула я. — Если хочешь, можешь оставаться! А я домой.

Развернувшись и не дожидаясь их, рванула к себе.

— Элли, подожди! — услышала взволнованный голос Майка, но не послушалась.

Боль и страх. Вот, что сейчас на душе. Я не могу так больше. Я хочу избавиться от этого. Хочу перестать вспоминать то, что больше всего на свете, хочу забыть. Это терзает душу. Выворачивает ее наизнанку, показывая мне, какая на самом деле жизнь. Она не розовая и пушистая, а черная и колючая. Словно красивый цветок манит к себе насекомое, а после того, как оно доверилось — съедает его…

Не помню, как добралась домой. Помню только, как Майк кричал остановиться и подождать их. Забежав во двор, увидела в беседке маму, папу и Нила, которые, увидев меня, застыли в немом вопросе, с кружками чего-то жидкого.

— Пап, — прохрипела я и свалилась на колени, громко плача.

— Элли! — где-то вдалеке услышала отчаянный крик своего любимого родителя.

А я плакала то ли от страха, то ли от бессилия. Крепкие руки отца, прижали к себе, а я все плакала…. Нет! Я ревела, громко и сильно, отчаянно выплескивая… сама не знаю, что.

— Тише, девочка моя, — шептал папа и гладил меня по спине, пытаясь успокоить.

— Я устала! — прохрипела я. — Я очень устала. Я не могу так больше, пап, — не знаю, говорила я тихо или кричала.

— Нужно врача вызвать, — краем уха услышала маму.

— Не надо! — завопила я. — Как ты не понимаешь! — я отодвинулась от папы, и яростно взглянула на маму. — Он мне не поможет! Я не смогу от этого избавиться! Это стало частью меня! Эта боль стала частью меня! Эти воспоминания никак не удалить с головы!!! Ты не понимаешь. Ты никогда не понимала меня.

— Не говори так, милая, — попросил папа, хватая меня за руку.

— Единственный способ избавится от всего этого, это избавится от меня! — посмотрела на него.

— Нет! — грозно, но с нотками страха, сказал папа. — Элли, не смей даже думать об этом! Ты мне обещала!!! Помнишь? Ты обещала, что со всем справишься, и на мое пятидесятилетие споешь мне песню с моими внуками.

— Видимо я не умею сдерживать обещания, — посмотрела на папу, и тихо прошептала. — Я не могу так жить. Это больно и страшно. Я помню все, что было. Помню и пытаюсь забыть, но ничего не выходит…. Это как страшная сказка, в котором нет счастливого конца. Для меня ее просто не написали.

— Так напиши ее сама, — с другой стороны сел Майк. — Напиши себе счастливый конец. Это в твоих силах.

— Откуда ты знаешь? — прохрипела я, смотря на него и сдавливая папину руку.

— Ты можешь все. Нужно только постараться и впустить в свою жизнь ветер перемен, — приподнял он уголки губ.

— Это нереально, — сквозь слезы выдохнула я.

— Все реально, если захотеть, — прошептал Майк и провел ладошкой по моей щеке, тем самым вытирая слезы.

Еще секунда, за которую я успеваю проследить за рукой Майка, а дальше я падаю в спасительную темноту. И последнее, что вижу, это шок на лице парня.

Боже, как же мне жарко! Такое ощущение, что меня засунули в духовку и включили на полную катушку. Сейчас зажарюсь и стану бифштексом!

— Дайте мне воды, — и это мой хриплый голос?

— Элли, откройте для начала глаза, — попросил меня незнакомый и немного грубый голос.

— Сначала дайте мне воды! — я хотела закричать, но вырвался хриплый шепот. — Мне очень-очень жарко.

Меня приподняли и поднесли ко рту стакан, я судорожно начала пить спасительную холодную жидкость, жаждя избавиться от жара в теле. После того, как я осушила стакан, открыла глаза и осмотрелась. Мама, папа, Нил, Майк и Кэт сидели на стульчиках и диване, с тревогой глядя на меня. А в ногах кровати стоял мужчина в белом халате.

— Я в больнице? — задала риторический вопрос. И так понятно, что да! У нас дома нет белой комнаты с пикающими аппаратами и седыми, усатыми мужчинами в белых халатах.

— Милая, ты…,- мама хотела что-то сказать, но я подняла руку, чтобы она замолчала и села на кровати.

— Я не… зачем вы так? — сквозь слезы, спросила я. — Я ведь… вы ведь… а я не… ну зачем вы так? Я не понимаю.

Я встала с кровати и упала обратно из-за бессилия. Ко мне подбежала Кэт и помогла лечь обратно.

— Просила вас не запихивать меня в эту чертову больницу, — я говорила спокойно, не обращая внимания на слезы. — Вы думаете, что врачи смогут мне помочь? Думаете, я полежу в больнице, а после выйду вся такая радостная и здоровая? — посмотрела на помрачневшего папу, и хмурую маму.

— Вам могут помочь, — вклинился доктор.

— Чем? — удивленно посмотрела на него. — Вы тоже не понимаете! — отрицательно закачала головой. — Это не физическая болезнь. Это у меня в голове. И избавиться от этого я не могу. Это сильнее меня! И никакие врачи мне не помогут.

— У нас замечательные психологи, — не захотел отступать усатый доктор.

Я рассмеялась. Громко и с нескрываемой тоской. Психологи? Это мозгоправы, которые любят только поболтать и разобрать по косточкам проблемы человека. Успокоившись, окинула всех глазами. Интересно, а что здесь делают Нил, Майк и Кэт? Они же не являются моей семьей. Понимаю, мама здесь, хотя своей семьей я ее уже давно не считаю, но сиделка, ее брат и папин компаньон… это уже слишком. Ладно, пусть сидят. Может, до них дойдет, и смогут другим разъяснить, что да как.

— Пси-хо-ло-ги, — проговорила по слогам, смакуя это противное слово. — Доктор, вы действительно рассчитываете, что поговорив с вашими мозгоправами, — на этом слове папа сдержанно рассмеялся, — я избавлюсь от всех страхов? Даже, если я поделюсь своей историей с психоправом, то никак не забуду того, что со мной было! Те шрамы на моем теле уж точно не дадут мне забыть. Знаете, — я снова села на кровати, свесив ноги вниз, — если вам не хочется со мной возиться, то просто избавьтесь от меня.

— Элли! — крикнул папа. — Не смей говорить такое! Никогда! — он встал и подошел ко мне. — Девочка моя, я прошу тебя, перестань.

— Пап, — я всхлипнула. — Это ведь не закончиться. Как бы я не старалась жить дальше, тот жуткий месяц навечно останется в моей памяти, — я обняла его. — Я хочу, я очень хочу забыть, но у меня не получается. Эти шорохи, эти крики, запахи и писк… я не могу.

— Поэтому вам нужно остаться у нас и…,- заговорил доктор.

— Я не останусь здесь! — закричала я. — Ни за что на свете, я не останусь здесь!

— Поймите, мисс Адамсон, у нас уже были такие случаи, и мы лечили, и вылечивали. И люди живут и радуются. Вам мы тоже сможем помочь.

— Их тоже…,- я хотела рассказать ему, что со мной происходило, но вовремя себя одернула. — Пап, пожалуйста, забери меня отсюда.

— Мисс Адамсон, вам необходимо остаться еще на несколько дней и провести обследование.

— Нет, — я отстранилась от папы и еле встала на ноги.

— Элли, — папа взял меня под локоть и посадил обратно на кровать.

— Пап…

— Элли, ну пару дней полежи, тебя обследуют и…

— Нет, мама! — закричала я. — Нет! Я не останусь здесь. Ну, пожалуйста, ну прошу, — я снова начала реветь. — Пап, я прошу. Папа, забери меня! Я умоляю тебя, не оставляй здесь. Ну, пожалуйста!

— Успокойся милая, я заберу тебя, — папа поцеловал меня в лобик и притянул к себе.

— Но, мистер Адамсон, вашей дочери необходимо обследование.

— Я забираю дочь домой! — с нажимом ответил папа. — Кэт, собери, пожалуйста, вещи.

— Хорошо, мистер Адамсон, — пролепетала девушка.

Секунда другая и я, снова отстранившись от родителя, начала глазами судорожно искать одеялко.

— А где мое одеялко? — испуганно спросила я у присутствующих в палате.

— Элли, оно потерялось, — тихо проговорил папа.

— Нет, — выдохнула я. — Оно не могло потеряться. Папа, нет, папа! — я забыла, как дышать. — Нет, пап. Пап, скажи, что ты пошутил, — сквозь сжатые зубы говорила я. — Это же… это же… верните мне его! — я посмотрела на маму, которая смотрела не на меня, а на пол. — Мама! — взвизгнула я. — Мама, верни мне его!

— Элли, я… я не понимаю о чем ты говоришь, — немного дрожащим голосом проговорила она, ломая руки.

— Мама, — я упала перед ней на колени и взяла ее руки в свои. — Я умоляю тебя! Я прошу верни мне его. Мама! Мама, ты убьешь меня! — заскулила я. — Оно необходимо. Мама, пожалуйста, верни. Мам, — голос оборвался, и я дышала через раз, понимая, что если она не вернет одеялко, я просто погибну.

— Простите миссис Адамсон, — пропищала Кэт, достала из пакета мое одеялко и накинула на меня.

Завернувшись в него с головой, почувствовала себя в безопасности и сохранности. Это мой собственный тряпочный уголок спасения от всех бед и воспоминаний.

— Как ты могла? — прикрикнул папа на маму.

— Ей пора перестать вести себя словно сумасшедшая и трястись из-за своего чертового одеяла! — повысила мама голос. — Наша дочь стала психом! Ты разве это не видишь?

— Если ты не хочешь ее видеть, можешь собрать свои вещи и свалить на все четыре стороны, — спокойно ответил папа, после поднял меня на руки и вынес из палаты. — Прости меня, доченька моя драгоценная. Я не брошу тебя. Я люблю тебя, моя хорошая, — он поцеловал меня в лобик.

— Я тоже тебя люблю, папа, — ответила ему, обнимая за шею. — Прости меня за мою истерику. Просто, это сильней меня. Я действительно стараюсь вести себя, как и раньше, но… но не могу. Прости, если я позорю тебя.

— Девочка моя, — мы вышли на улицу, папа остановился и посмотрел на меня, — я люблю тебя любой. И ни в коем случае, не стесняюсь тебя! Даже не думай об этом. Поняла?

— Поняла, — улыбаясь, ответила я и облизала папину щечку.

Родитель засмеялся и понес дальше. Мы сели в машину: я сзади, а папа за руль. В окно увидела выходящих маму, Кэт и Майка, последний что-то сказал маме, из-за чего та помрачнела, схватил сестру за руку и повел в другую сторону. Мама увидела меня и пошла в нашу сторону, а папа завел мотор, и мы поехали домой.

Три дня я провела с отцом, который то и дело придумывал различные способы развеселить меня и заставить есть, гулять в саду и забыть про все, что случилось в больнице. Мы ели на спор, играли в слова, загадывали желания, занимались легким спортом, и просто разговаривали. Но были вместе! Три дня ни мамы, ни Кэт вообще никого! Только я и папа. Эти дни были самыми легкими в моей жизни, самыми безболезненными и самыми счастливыми.

Сегодня папе нужно было уехать на работу для переговоров, а у меня из-за дождя, заболела голова. Мама тоже уехала на какой-то светский раут, поэтому родители вызвали Кэт. Я лежала на кровати, ожидая прихода сиделки для того, чтобы она принесла мне поесть фруктов и холодненького сока.

— Мисс Адамсон, пришла мисс Кэт со своим братом, — сообщал мне дворецкий.

— С кем? — подскочила я на кровати.

— С мистером Майком, — повторил мужчина.

— Не пускайте их! — пропищала я, подбегая к шкафу. На мне была только длинная футболка и вязаные носочки. Надев лосины и расчесав волосы, я снова улеглась в кровать. — Можете впускать, — сказала я, улыбающемуся дворецкому.

Блин, и зачем Майк приехал? Мог и дома остаться! Блин-блин-блин! Я же страшная и бледная, словно зомби.

Постучали в дверь, и вошла Кэт, а за ней Майк, улыбаясь во все тридцать два зуба. Я нахмурилась и завернулась в одеяло, хотя мне было очень жарко.

— Привет, болезненным! — поздоровался парень и улегся рядом. — Как себя чувствуешь?

— Ты что делаешь? — возмутилась я.

— А что?

— Встань! И, вообще, ты не должен был приходить! — хотя я рада его видеть.

— А мне захотелось. Тем более, твой отец не против.

— Привет, Кэт, — поздоровалась я с девушкой, которая так и стояла в дверях.

— Привет, — улыбнулась она. — Тебе что-нибудь принести?

— Да. Фруктов и холодного сока, — ответила ей. — И таблетку от головы.

— Хорошо, — кивнула она и вышла.

Майк пододвинулся ближе, внимательно смотря на меня. Я отодвинулась и зло посмотрела в его глаза. Парень сначала удивился, а после рассмеялся. Весело и беззаботно. Я невольно улыбнулась и засмотрелась на него. Такой счастливый, такой беззаботный, такой красивый…. Кажется, он действительно мне нравится. Возможно, даже больше, чем нравится. А я ему нужна вообще буду? Вот такая, какая есть? Нет! Кому нужна вот такая больная и истерическая девушка? Ни-ко-му!

— У тебя красивые глаза, — прошептал Майк и потянулся ко мне.

Я нервно сглотнула и… и отпрянула от него. Зачем он со мной играет? Ведь потом только мне будет больно, а ему… а ему нет. Он здоровый, красивый парень, который сможет спокойно найти себе девушку, подходящую ему. А я просто буду жить дальше и возможно смогу найти в себе силы начать прежнюю жизнь.

— Я хочу тебя поцеловать, — тихо сказал парень и потянулся опять.

— Зато я не хочу, чтобы ты меня целовал, — хрипло ответила ему.

— А вот и я, — радостно проговорила Кэт, везя на каталке фрукты и сок.

— Спасибо.

Сиделка налила мне стакан сока, подала таблетку и поставила рядом вазу с фруктами. Запив отвратительную таблетку, начала есть виноград, не обращая внимания на двух сидящих здесь.

— Слушай, Кэт, а тебе действительно нравится работать на меня?

— Да.

— И тебя устраивает все?

— М-м-м, да, — напряженно кивнула она.

— А к чему ты клонишь? — спросил Майк.

— Ни к чему, — пожала я плечами. — А что мне нельзя спрашивать? — посмотрела на него с раздражением. Они стали меня бесит! Очень-очень сильно бесить! — Слушай, твоя сестра сама справится со своими обязанностями, поэтому можешь сваливать! — чем дальше он находиться, тем быстрее я его забуду.

— А Кэт после обеда уйдет, я останусь ее заменять, — хмыкнул парень.

— Кэт, — я повернулась к девушке, — если ты уйдешь сегодня, то можешь больше не приходить.

— Но…

— Я все сказала! — перебила ее. — Уйдешь — уволю! А если ты, — повернула голову на злого Майка, — сейчас же не свалишь, то через десять минут уйдешь с уволенной Кэт.

У-у-у, какая я злая! То ли от того, что злюсь на судьбу, то ли от того, что хочу поцеловать брата Кэт, но сделать этого не могу! Вот так незадача.

— Кэт, сестренка, выйди на пару секунд, — не сводя с меня злых глаз, безэмоционально сказал парень.

— Но…

— Кэт выйди! — рыкнул он.

Девушка судорожно вдохнула, поджала губы, но вышла. После того, как за ней закрылась дверь, я, нахмурившись, повернулась к парню, а тот в одно мгновение повалил на кровать и поцеловал. Вначале удивилась, после забила его по груди, а потом застонала. Губы Майка такие мягкие, такие сладкие, такие…. Уф! Это непередаваемые ощущения. Как будто во мне тысячи фейерверков взрывается, даря невиданное наслаждение. Одна рука парня начала гладить меня по руке, а другая прижимала к себе за затылок. Вот зачем я отвечаю на поцелуй? Повернув голову в бок, укуталась в одеяло и зажмурилась, тяжело дыша. Майк встал с кровати и вышел из комнаты.

— Дура, ну какая же я дура! — поругала сама себя. — Вот зачем я это сделала? — Открылась дверь, и вошла сиделка. — Кэт, милая, — вынырнула из- под одеяла, а там была не девушка в безобразных очках, а Майк! — Где Кэт? — нахмурилась я.

— Ушла домой, — пожал он плечами, облокачиваясь на дверной косяк.

— Тогда передай ей, что она уволена! — прошипела я, как рассерженная кошка.

— Нет, ты ее не уволишь.

— Почему это? — возмутилась я.

Он вздохнул и медленно пошел на меня.

— Элли, ты не хочешь уволить Кэт, ты хочешь сбежать от реальности.

— Чего? — не поняла его.

Майк подошел и сел около меня. После наклонился, чтобы поцеловать, но я снова отклонилась и отползла от него на другой конец кровати. Парень мило улыбнулся и лег там, где я только что лежала.

— Ты думаешь, что ты мне не подходишь, — утверждал он. — Элли, ты нравишься мне.

Я забыла, как дышать. Что он только что сказал? Это я ему нравлюсь? Вот такая бледная, страшная и больная? Он издевается!

— Ты издеваешься? — грозно спросила я и села. — Как такая, как я могла тебе понравиться?

— А почему ты не должна мне нравиться?

— Да потому что! — я подскочила с кровати и возмущенно всплеснула руками. — Ты посмотри на меня! Я же зомби ходячее! Бледная, с синяками под глазами, с торчащими костями и истеричка. Так что не надо говорить глупости.

Майк встал с кровати и подошел ко мне, медленно обнял за талию и наклонился к лицу, внимательно заглядывая в глаза, от чего мне захотелось спрятаться куда-нибудь желательно под кровать или под одеяло.

— Ты очаровательная, — прошептал он, а мурашки на моей коже “радостно забегали”. — Ты видишь только свои недостатки, думая, что никому не можешь понравиться. У тебя такие зеленые глаза, что смотря на них, я вижу подстриженную траву после дождя. Кожа чистая и прозрачная, словно только что выпавший снег. Волосы, словно шелк. А твой запах сводит меня с ума. Ты улыбнешься, и я забуду про все на свете. Ты невероятная девушка.

Столько комплементов за раз мне говорили давно. Еще в школе, когда хотели пригласить на свидание или затащить в пастель. Интересно, Майк хочет сходить со мной на свидание или переспать? Я больше склоняюсь ко второму. Мальчик ведь взрослый!

Я отстранилась от него, пока сама не набросилась с поцелуями, отошла на три шага и внимательно посмотрела в его карие глаза. Сегодня на нем были черные джинсы с порванными коленями и бежевая футболка, плотно прилегающая к телу, словно вторая кожа, и были видны все его мышцы.

— Приготовишь мне блинчики? — спросила я, понимая, что не смогу ответить на его признание.

Майк нахмурился, но кивнул и вышел из комнаты быстрыми, размашистыми шагами. Я захватила одеялко и пошла следом. Я боюсь того, что будет потом, ответь я на его признание. Элли Адамсон — не та девушка, которая ему нужна. Да, я даже дать ему ничего не смогу, кроме проблем и вечных истерик!

Зайдя на кухню, села на стул и наблюдала, как парень делал тесто для блинов. Он стоял ко мне спиной, и я могла спокойно наблюдать за ним, не краснея и не отводя глаза. Единственный раз за все время своего существования, мне хочется быть рядом с парнем, а я не могу.

— А у нас нет шоколадного соуса, — тихо сказала я, когда мои мысли начали давить на меня.

— Можем его сделать, — пожал плечами Майк, переворачивая первый блин.

— А ты сможешь? — удивилась я, округляя глаза. Этот парень невероятный!

— Если у вас есть шоколад, сахар, сливочное масло или сливки и какой-нибудь алкогольный напиток.

— А какой нужен шоколад?

— Желательно горький, — Майк посмотрел на меня, улыбаясь, но в глазах была какая-то тоска и печаль.

Видимо я сильно задела его чувства! А если попробовать с ним…. Нет! Как я потом буду жить, когда Майк найдет себе нормальную, здоровую и красивую девушку?! От одной мысли, что он будет другой девушке готовить и улыбаться, как мне, на душе стало больно и тоскливо. На глаза навернулись слезы, всхлипнув, я завернулась в одеялко, чтобы Майк не видел.

— Эй, ты чего? — испуганно спросил парень, подходя ко мне.

Я отрицательно закачала головой, иначе скажу слово и начну реветь в голос. А он и так считает меня истеричкой.

— Если у тебя нет горького шоколада, то можем сделать из другого, — тихо, и как-то неверяще, проговорил Майк, привлекая меня к себе.

Я снова закачала головой. И вот как ему объяснить свое поведение? Протянула руки и обняла его, прижимаясь всем телом, чтобы запомнить его аромат и тепло. Будет лучше, если он больше не будет приходить. А для этого нужно уволить Кэт. Мне не хочется привязываться к нему, а потом лежать в больнице с нервным срывом, потому что он меня бросит и уйдет к другой.

— Ты все равно меня бросишь, — сквозь водопад слез, сказала я то, что меня тревожит больше всего на свете.

— Что?

— Ты бросишь меня и уйдешь к другой, поняв, что я не та, кто тебе нужен, — пояснила свои слова, неприлично шмыгая носом.

— С чего ты взяла? — Майк отстранился от меня, после сел на корточки, беря мои холодный руки в свои теплые.

— Потому что со мной тебе будет тяжело! — прошептала, смотря в его невероятные глаза. — Тебе просто хочется завладеть мною, потому что я отличаюсь от других. Но стоит тебе узнать, что я представляю из себя, ты испугаешься и убежишь.

— Элли, ты не права!

— Я права! Разве тебе хочется иметь девушку, которая просыпается ночью с криками, боится темноты, боится остаться одной, не может прожить и минуты без этого чертового одеяла, — пожала плечами, привлекая внимание парня к синему одеялу, которое помогает не сорваться. — Разве тебе нужна девушка, которая в любую секунду может впасть в жуткую истерику, которая боится всего и всегда, которая страдает онемением всего тела, которая принимает таблетки, чтобы немного походить на других людей?

— Мне неважно это все, — ровно ответил Майк, не спуская с меня глаз.

— Я же похожа на мертвеца, нежели на девушку, — снова взялась за свое, чтобы раскрыть глаза парня на меня, и все, что меня окружает.

— Элли, — он сглотнул и погладил меня по щеке, — я не знаю, как убедить тебя, что ты мне нравишься такой, какая ты есть! Мне нравится в тебе абсолютно все! Ты права, ты не такая, как девушки, что окружают меня. Ты другая! Лучше их. Я хочу всегда находиться рядом с тобой, видеть твои зеленые глаза, ощущать твою мягкую кожу, и видеть твою сияющую улыбку.

— А моя болезнь? — прошептала я, наслаждаясь его прикосновениями к коже, которая стала супер чувствительной.

— Мне все равно, какие закидоны у тебя в голове, — он встал, после поднял меня и усадил на свои колени. — Поцелуешь меня? — улыбнулся он, наклоняясь ближе.

Я тоже улыбнулась, а в следующую секунду его губы накрыли мои. Этот поцелуй был нежный и такой же страстный. Колени подкашивались, сердце забилось в сто раз быстрее, а в голове поселился туман. Я обняла Майк за шею, притягивая его ближе…. Это невероятные ощущения. На долю секунды мне показалось, что я смогу открыться Майку, рассказав ему все. Но… но я не хочу подвергать кого-то тем воспоминаниям, что мучают меня. Для себя я решила, что это последняя наша с ним встреча. Я уволю Кэт, и попрошу папу брать меня с собой каждый день на работу. Ну, или на крайний случай, найти другую сиделку.

В этот день я улыбалась сквозь тоску и боль. Пока я не сильно привязалась к этому человеку, я должна разорвать с ним любую связь. Я запомню тебя Майк веселым, улыбчивым, нежным парнем, который готовит вкусные блины и замечательный шоколадный соус, после которого я облизываю пальчики…

Мы посмотрели с ним фильм, после еще раз поели, а вечером Майк ушел, пообещав, что придет завтра и послезавтра, и всегда теперь будет рядом. А я кивала, сдерживая слезы, улыбалась и запоминала черты лица, невероятные глаза и мягкие губы на своих покусанных губах.

— Я завтра приду, — шепнул Майк мне на ушко, крепко прижимая к себе.

Я ничего не ответила, только сильнее вжалась в него, а после отпустила. Он ушел, а я глотала слезы из-за бессилия. Так, ведь будет лучше?! Я, ведь правильно поступаю?! Не будет ли это ошибкой?!

— Пап, мам, мне нужно с вами поговорить, — я зашла на кухню и села за стол.

Сегодня мы были дома втроем, чему я немного обрадовалась, а то обычно у нас какие-нибудь гости. Иногда, хочется, остаться с семьей, которая хоть и разваливается на части.

— Элли, — папа улыбнулся мне, — мы тоже хотим с тобой поговорить.

— Можно, я первая?

— Конечно, милая, — улыбнулась мама и захотела взять меня за руку, но я отстранилась.

— Я хочу, чтобы вы уволили Кэт, — сказала и посмотрела на родителей, желая, чтобы они не стали выяснить, что да как.

— Но, Элли…,- начал папа, но я подняла руку, призывая его помолчать.

— Нет! — строго заявила мама.

— Я. Хочу. Чтобы. Вы. Уволили. Кэт! Она ничего не может. Шарахается от меня, словно от прокаженной. А ее брат меня вообще бесит! — ну, уже не так сильно бесить, но все же…

— Я думал, он тебе нравиться, — грустно улыбнулся отец, заглядывая в глаза.

— Нравится, — не стала лгать, — но, папа, сам посуди, какая из меня девушка для такого живого и веселого парня? Ему будет со мной сложно, скучно и одиноко. Он возненавидит меня! Я хочу, чтобы вы уволили Кэт!

— Нет, Элли! — снова начала мама. — В городе почти нет сиделок. Как ты будешь одна?

— Ой, мам, кто-нибудь, да найдется, — отмахнулась от нее и перевела глаза на папу. — Пожалуйста, пап. Мне очень трудно находится рядом с ними. Я не продержусь долго, — прошептала, чувствуя, как снова скатывается слеза по бледной щеке, падая на такие же бледные и трясущиеся руки.

— Солнце не плач, — попросил папа, подсаживаясь ближе ко мне. — Если тебе так будет лучше, то мы уволим Кэт. И ты больше не увидишь ни ее, ни Майка.

— Спасибо, — прошептала я, уткнувшись папе в плечо.

— Отлично! — раздраженно воскликнула мама. — А ты подумал, кого мы пригласим на эту роль?

— Найдем кого-нибудь! — рыкнул папа, поглаживая меня по спине. — Много людей хотят зарабатывать такие деньги, какие мы платим. Если Элли так будет лучше, то я так и сделаю!

— Молодец! — похлопала мама. — Иди у нее на поводу! Мы не должны всегда потакать ее прихотям!

Она встала и вышла из кухни. Я уже не плакала, а только благодарила папу за его любовь ко мне. За, что мама так сильно меня возненавидела? За что?! Я не могу понять…. Конечно, она и раньше ко мне не очень хорошо относилась, но после того, как меня нашли около обочины умирающую, она вообще отстранилась от меня.

— Милая, а у меня для тебя новость, — через какое-то время, сказал папа.

— Какая? — отстранилась от него и посмотрела в глаза.

— Дедушка приглашает тебя к себе, — улыбнулся папа, и слегка погладил меня по щеке, убирая волосинки.

— А когда?

— Можешь, хоть завтра ехать.

— А надолго?

— К сожалению, врачи тебя надолго не отпустят, но две недели я у них отвоевал, но дедушка твой пообещал, что за тобой будут следить, и глаз не спускать, — сказал папа, следя за моей реакцией.

Я обрадовалась и кинулась к нему на шею с благодарностями, и воплями счастья. После, под недовольное ворчание матери, собирала чемодан, чувствуя необычный прилив сил. Покупалась и легла в кровать, думая о том, как буду сидеть в саду у деда, в компании милой миссис Адамсон, моей новой бабушки, поедать плюшки и слушать невероятную историю любви.

Прошла неделя с тех пор, как я уехала из дому к своему дедушке. В этот же день позвонил папа и рассказал, что утром пришел Майк с Кэт, и устроили истерику со скандалом. Папа проводил их в кабинет, рассказал, что Кэт уволена, выплатит заработанные деньги, сказав, чтобы они больше не приходили. Майк просил увидится со мной или как-то связаться, но папа отказал в просьбе лицезреть мою уставшую физиономию. Ушли они оба разбитыми и недовольными. Майк злился, а Кэт плакала.

После разговора с папой я тоже плакала, осознавая, что ужасно скучаю по Майку и хвостиком-Кэт, но так лучше…. За неделю я успела придумать множество причин, чтобы позвонить парню и все исправить, но причина, что я болею, перечеркивала все “ЗА”.

Каждый день я выходила в сад в беседку, либо читала, либо разговаривала с бабушкой и дедушкой, которые рассказывали мне про свою жизнь. Я в свою очередь делилась с ними своими воспоминаниями до похищения. Конечно, как и все остальные, они хотели знать, что со мной произошло, но я покачала отрицательно головой, отказывая что-либо говорить.

Я сидела в беседке, наслаждаясь покоем и тишиной. В моей голове было пусто. Рядом сидела бабушка, подливая мне чай в большую кружку, и читала газету. Она ничего не спрашивала, ничего не требовала, просто сидела и читала. И мне было хорошо.

— Элли, милая, ты здесь? — крикнул дедушка у входа в сад.

— Да.

— Элли! — к беседке подошла высокая, немного полноватая женщина с черными короткими волосами, в бежевом платье.

— Тетя Элизабет! — радостно крикнула я и, медленно из-за усталости, подошла к ней. — Я так рада тебя видеть.

— Я тоже рада видеть тебя, солнышко мое, — улыбнулась тетя, обнимая меня за плечи. — Ты как?

— Устала, — честно ответила и зевнула.

Дедушка вошел в беседку и сел около бабушки. Тетя Элизабет поздоровалась с бабушкой и пригласила меня прогуляться по саду.

— Рассказывай, как у тебя дела? — спросила через некоторое время тетя, увлекая меня вглубь сада, где рабочие поливали цветы и деревья.

— Не очень плохо, но и не очень хорошо. Расскажи лучше, как ты.

— Нормально. Вчера Кармелита нарисовала мой портрет, да так хорошо и четко. Видимо будет будущей художницей! Варек решил поступать в мединститут. Хочет быть хирургом, — хвасталась тетя, забавно морща нос.

Мы дошли до конца сада, а тетя все рассказывала и рассказывала про свою большую, веселую семью. Я даже слова не вставила, дабы не перебивать и чтобы после она не начинала меня опрашивать. Когда мы дошли до беседки, бабушка уже приготовила обед. Удивительно, но за эту неделю я, ни разу не трогала одеялко, мирно лежащее на кровати в доме. На улице было жарко, а в доме тепло, и кошмары не мучили, как у себя дома.

Мы пообедали под жалобы дедули, что вода сильно подорожала. После бабушка принесла черничный пирог, который мы вчетвером схомячила на раз-два. Когда у меня заболел живот от переедания, а вместе с ней загудела голова, я извинилась и пошла в свою комнату, отдохнуть. Будь я сейчас такой как раньше, то обязательно познакомилась с красавчиком-садовником, который работает на дедушку, пообщалась бы с горничными, допоздна гуляла бы… Но новая я требует отдыха и покоя.

Когда я легла в кровать, зазвонил мой мобильник. Я взяла трубку, увидев, что звонит папа.

— Привет, — прохрипела я.

— Элли, милая, ты себя хорошо чувствуешь? — обеспокоенно спросил папа на другом конце.

— Да, все хорошо. А у вас как дела?

— Элли, тут такое дело…,- папа замолчал.

— Что случилось, пап? — я села на кровати, свесив ноги вниз.

— Только сильно не волнуйся. Тебе нельзя!

— Папа, что случилось? — чуть громче спросила я, чувствуя, как злость разрастается в груди от недосказанности.

— Майк в больнице, — быстро сказал родитель.

— Что? — прошептала, не веря в произнесенное. — В какой еще больнице? Это шутка?

— Нет, Элли, — папа глубоко вздохнул и продолжил, — он в пьяном виде сел за руль и врезался в столб.

— Папа, скажи, что с ним все хорошо! — слезы лились из глаз, не давая возможности что-либо разглядеть.

— Он пока без сознания, детка…

— Я скоро буду! — перебила его, вытирая рукой глаза.

— Нет, Элли…

Я не дослушала. Выключив телефон, позвала горничную, чтобы она собрала мои вещи. После, завернувшись в одеялко, вышла на улицу, где слышались смех и голоса. Запретив себе плакать, я подошла к беседке и завалилась на колени, громко плача. Это же я виновата!!! Ну, почему, почему, почему???

— Элли, что случилось? — возле меня села тетя Элизабет, ласково поглаживая по голове.

— Внучка, почему ты плачешь? — с другой стороны сел дедушка.

— Это я виновата! — только и могла сказать.

— В чем? — спросила бабуля, садясь передо мной.

— В том, что он в больнице! — закричала, пугая присутствующих. — Ну, почему?! — зарыдала я, уткнувшись в бабушкины коленки.

— Милая, расскажи, что случилось! — требовательно проговорила тетя, поднимая мое лицо на уровень своего.

— Он сказал, что я ему нравлюсь. А я не ответила. Он ушел. А я попросила, чтобы уволили Кэт, и уехала к вам! А он… а он напился и врезался в сто-о-олб! — я закрыла себе рот руками, чтобы громко не реветь.

— Тихо! — дедушка ловко убрал мои руки, полотенцем вытер мои слезы и заставил смотреть на себя. — Элли, кто врезался в столб?

— Майк.

— Кто такой Майк?

— Брат моей бывшей сиделки, — прошептала в ответ.

— Он тебе нравится? — Я кивнула. — Тогда почему ты уехала от него?

— А зачем я ему такая нужна? — с отчаянием в голосе, спросила я. — Никому не нужна больная девушка! Даже собственной матери.

— Про родителей потом, — нахмурился дед. — Элли, ты замечательная девушка, не смотря ни на что. И если парень сказал, что ты нравишься ему такая какая есть, то нужно дать ему шанс. В нашей жизни много будет огорчений, ошибок, слез… Но без этого мы не мы! Если он тебе нравиться, то будь с ним. Будь, пока есть время, — он погладил меня по щеке. — Поехали? — я снова кивнула.

Я стояла около палаты Майка, и не могла войти. В коридорчике сидели папа, дедушка и тетя Элизабет. Кэт была в палате, около брата. А мне было страшно. Очень-очень страшно…

— Не бойся, иди, — еле слышно сказала мне тетя.

Вздохнув, я открыла дверь и быстренько зашла, пока мои ноги не унесли меня прочь. Белые стены, писк приборов, одна кровать, тумбочка и стул для посетителей, на котором сейчас сидела бледная и зареванная Кэт. Увидев меня, девушка удивилась, а после нахмурилась.

— Что ты здесь делаешь? — охрипшим от плача голосом, спросила она.

Я не знала, что на это ответить. Закутавшись в одеяло с головой, подошла к кровати и посмотрела на Майка. Все равно красивый, милый и… и родной.

— Он спит. Врачи сказали, что все обошлось, — пояснила девушка. — Элли, это ты виновата.

Вот и прозвучали эти слова! Она ведь права… Это я виновата! Но… но… но зачем я ему начала нравиться? Почему все не осталось, как было? Зачем мне все это?

— Я знаю, — тихо ответила я, все еще смотря на парня.

— Он влюбился в тебя.

На эти слова я только хмыкнула. Зачем она мне врет? В меня невозможно влюбиться. За что меня любить, если родная мама не любит? В этой жизни для меня нет счастья. Я не способна любить и меня не способны любить! Не должны!

— Ты можешь не верить, но это так. Майк не из тех парней, которые бегут за первой попавшейся юбкой. Конечно, у него было много девушек, но ни к одной из них он не испытывал того, что испытывает к тебе.

— Я не хочу, чтобы он что-то хорошее испытывал ко мне, — проговорила я, чувствуя щекой мокрую дорожку от слезы.

— Почему? — прохрипел очнувшийся Майк.

Его глаза цвета горького шоколада посмотрели на меня, пытаясь заглянуть в самую душу. А хочу ли я, чтобы он узнал, какая у меня душа? Если он заглянет, то все-все узнает. Этого не должно случиться.

— Очнулся! — радостно завопила Кэт, привлекая к себе наше внимание. — Пойду позову врача.

Я тоже развернулась и решила уйти, но хриплый голос Майка, попросившего меня остаться, остановил на полпути.

— Почему ты не хочешь признать, что испытываешь ко мне чувства?

— Тебе нельзя пока говорить, — бесстрастно ответила ему. — Отдыхай и набирайся сил! — я развернулась и пошла на выход.

— Элли! — снова позвал Майк. — Элли, подожди!

Выйдя из палаты, я задержала дыхание и проморгалась, чтобы убрать слезы. Попросив родителя увезти меня домой, постаралась выкинуть Майка из головы.

На улице было прохладно, не смотря на яркое солнышко. Я сидела на качеле, попивая теплый чай с лимоном. Папа ушел на работу, а мама сидела где-то в доме, ища мне новую сиделку. Вообще, если бы мама была дома, то, возможно, я смогла бы обойтись без сиделки. Просто мне иногда нужна помощь в передвижении.

— Элли, к тебе гости, — ко мне вышла мама, попивая вино.

— Кто? — спросила я, ставя на стол чашку.

— Я, — услышала за спиной голос Майка.

Вздрогнув от неожиданности, задержала дыхание и повернулась. В черных джинсах и черной футболке, кожаной куртке и кепке он выглядел умопомрачительно.

— Привет, — поздоровался он и сел рядом.

Я молча разглядывала его. Об аварии говорил только шрам над левой бровей. Зачем он пришел?

— Зачем ты пришел? — спросила я, не смотря больше на него.

— Элли, почему ты отталкиваешь меня? — отчаянно завопил Майк, подскакивая с места. — Я влюбился в тебя, как мальчишка! Ищу встреч с тобой, чтобы насладится минутами близости. Я готов все, что угодно сделать, лишь бы ты не отталкивала меня, — прошептал он, становясь около меня на колени.

Взяв мои холодные и немного подрагивающие руки в свои, посмотрел в глаза. Я шмыгнула носом и попыталась затолкать наступавшую истерику куда подальше.

— Майк, я не та, кто тебе нужен, — попыталась хоть немного сбавить стремительно взбесившееся сердце, которое готово было от слов парня станцевать лезгинку.

— Откуда ты знаешь, кто мне нужен?! — спросил он, медленно поглаживая мои руки.

— Со мной будут одни проблемы, — вмиг пересохшими губами прошептала я, мечтая, чтобы этот невероятный парень поцеловал меня сейчас же.

— Я уверен мы справимся, — так же тихо ответил Майк и поддался ко мне, захватывая мои губы в плен.

Этот поцелуй был нежный, мягкий и многообещающий. Можно признаться себе: я влюбилась в этого нахального, упертого, красивого парня. Я не знаю, к чему приведут наши зарождающиеся чувства, но противится и отталкивать уже не могу!

— Это да? — спросил Майк, отодвигаясь от меня.

— Да, — пожала плечами, глупо улыбаясь.

Улыбнувшись в ответ, Майк улыбнулся и сел рядом, привлекая меня к своему боку. Целый день мы провели вместе, разговаривая на разные темы и иногда прерываясь на поцелуи. Мама нас не беспокоила, уехав к своей давней подруге. Так что этот день можно записать в список замечательных дней последнего года.

— Увидимся завтра? — спросил Майк, стоя на выходе.

— Конечно, — кивнула в ответ. — Ты же придешь?

— Обязательно, — прошептал он и снова приник к моим губам.

Когда Майк ушел, я с ликованием в душе, потопала на кухню, чтобы чего-нибудь перекусить. Настроение мое было счастливо-радостным, и блаженная улыбка играла на моем лице. Напевая какую-то песенку, услышанную по радио, начала делать себе сэндвич.

— Кто этот парень? — спросила мама, заходя на кухню.

В фиолетовом брючном костюме она выглядела словно баклажан. Я улыбнулась, но увидев мамино удивленное выражение лица, убрала улыбку с лица и начала продолжать есть сэндвич.

— Элли, я вроде, как спросила.

Мама подошла к холодильнику, открыла его и достала бутылку начатого вина. После налила себе в бокал и села напротив меня, попивая вино.

— Элли, ты специально меня игнорируешь?

— Я ем.

— Элли! — процедила мама, сквозь сжатые зубы.

— Друг он мой! Мам, отцепись от меня, — так же грубо ответила ей, дабы больше не лицезреть ее лицо рядом с собой.

— С друзьями не целуются, — скривилась она и сделала еще глоток вина.

— А я целуюсь.

Закинув в рот последний кусок сэндвича, помыла тарелку и решила пойти в комнату поспать. Сил не было даже на то, чтобы поднять руку наверх.

— Элли, — мама загородила мне путь, — не говори, что у вас что-то серьезное.

— А я и не говорю, — пожала плечами я. — Мам, я очень устала. Дай пройти.

Отодвинувшись, мама села обратно, а я пошла в комнату, чтобы просто лечь и заснуть. Эмоционально выматывающий сегодня день.

Мне снились зеленые стены. Без окон и дверей. Лампа подрагивает, придавая помещению жуткий вид. Мне больно и я не могу пошевелиться. Я хочу спать, потому что очень сильно устала, но не могу из-за противного пищащего звука, от которого мои барабанные перепонки скоро лопнут. Я хочу есть, но не могу дотянуться до одиноко стоящей тарелки с кашей в конце комнаты. Я хочу пить, но не могу открыть пересохшие и рваные губы. Мне так больно…. Но я не могу даже закричать, чтобы немного выплеснуть боль. Сил нет, даже пошевелить пальцем.

Когда прекращается писк, я облегченно вздыхаю, чувствуя, как по впалым щекам катятся слезы. “Папочка, спаси меня”, молю я. Когда мой разум покидает сознание, слышу щелчок. Закрыть глаза и увидеть мою верную спутницу — темноту, не позволяет склонившаяся голова мучителя, желающего сделать из меня свою верную рабыню. В его глазах не было ни капли сочувствия, сожаления или теплоты. Они всегда были холодны и безумны. Этот человек… нет! Это существо — безумно! Ему не место среди нормальных, цивилизованных людей. Я безумно хочу увидеть его смерть, а еще лучше стать самой причастной к его смерти, хочу отмстить за полгода мук и невыносимой боли. Я хочу сделать с ним то, что он сделал со мной. Но еще больше, я не хочу видеть его, слышать, ощущать…. “Пожалуйста, не надо”, тихо, очень тихо молю я, когда он начинает тащить меня за ноги к батарее. “Я больше не могу”, это была последняя моя мысль, перед тем, как услышать грохот наверху, стрельбу и упавшее рядом со мной тело того, кто безжалостно издевался надо мной, после слышу облегченный крик “Мы нашли ее!”. Но я не смотрю на тех, кто спас меня. Все мое внимание привлекла красная струйка, текшая из искаженного рта мучителя. У него была легкая и быстрая смерть, а я умирала в мучениях по нескольку тысяч раз за день. “Я скоро увижу папочку”, пришла мне в голову радостная мысль, перед тем, как я упала в объятия темноты.

Громко закричав, я открыла глаза. Я все еще чувствовала ту непереносимую боль. Видела застывшее лицо того, кто был для меня самым страшным существом. В ушах стоял писк, с глаз сыпались слеза, а рот не переставал издавать крик, который так необходим мне был в те дни. Я не могла пошевелиться, не могла. Мне чудилось, что все повторяется снова.

— Элли! — сквозь собственный крик и вой, услышала голос папы.

Когда кто-то коснулся моего лба, я заревела еще больше, стараясь уйти как можно дальше от чуждых прикосновений. Казалось, что притронувшись ко мне, я ощущу боль. “Хватит!”, безмолвно кричал мой мозг, желая вырваться из кокона жутких воспоминаний. Или это не воспоминания?! Мои глаза снова были закрыты. Мне необходима темнота и забытье.

“Пожалуйста, помогите!”, истерически кричала я внутри себя, так как не могла и слова выговорить своими губами. Мое тело снова не хотело слушаться меня. Голова гудела. Из закрытых глаз лились слезы. Телом чувствовала, что меня куда-то несут, и в голове тут же всплыл образ грязной ванной, в которой он то — ли купал, то — ли топил меня. Отчаянно задергавшись, попыталась вырваться из рук, приносящих только адскую боль или отвращение.

— Тише, девочка моя, — шептали мне на ухо. Или мне только кажется?! — Это твой папа, Элли.

Помню, что плакала и кричала до хрипоты, зовя папу, после Майка. Майк был еще одним моим лучиком надежды на то, что все будет хорошо. Но через пару минут в голове всплывал образ стоящего надо мной мучителя, и я забывала все и всех, кроме страха и страданий. Почему он снова вернулся ко мне? Неужели он не умер в той зеленой комнате, пропитанной моими криками и мольбами? Я же видела его не дышащее тело. Видела, как его выносят в черном пакете для трупов. Он не мог ожить!!! Или мне просто приснилось мое освобождение и нормально прожитие три года, или я схожу с ума, не различая, где глюк, а где реальность. “Я не могу так больше жить”, еле слышно пошевелила я засохшими губами и снова прильнула в объятия своей родной, знакомой и такой необходимой темноты.

Первое, что я услышала — это писк. Резко открыв глаза, смогла облегченно выдохнуть, что этот писк издают больничные приборы. Я находилась в одиночной больничной палате, в которой присутствовал телевизор, маленький холодильник, столик у окна, дверь в туалет и сама больничная койка. Рядом с кроватью, привалившись головой на сплетенные с моей рукой руки Майка. Его короткий черный ежик немного отрос. Майк был в своей любимой черной кожанке, какие были на нем штаны — не видела, так как его ноги находились под моей кроватью. Ресницы еле трепетали, говоря, что ему что-то снится.

Увидев его рядом с собой, не могла поверить своему счастью. Вот он — мечта всей моей жизни! Сама того не замечая, начала плакать и тихо всхлипывать, боясь его разбудить. Когда мне осталось совсем чуть-чуть, чтобы успокоится и убрать слезы, открылась дверь в палату.

— Элли, ты очнулась! — обрадовался папа, быстро подходя ко мне. — Девочка моя, ты как?

— Пап, — еле прохрипела я, чувствуя, что слезы и не собираются меня покидать.

Родитель положил свою голову на мой живот и заплакал. Это был третий раз, когда я видела слезы своего любимого папочки. Наверное, Майк проснулся из-за папы, так как через минуту почувствовала, что мою немощную, худенькую руку крепко сжали. Переведя глаза на того, кого и не думала, что смогу полюбить, снова разрыдалась от счастья. Вот они два моих самых любимых мужчины, которые нужны мне, чтобы не просто существовать в этом мире, а жить. Я не представляю, что было бы со мной, если я не встретила Майка или если бы папа не был рядом со мной каждую минуту, после освобождения. Я бы уже лежала под землей, или лечилась бы в психбольнице.

— Малышка Элли, — прошептал Майк, второй рукой проведя по моей мокрой щеке. — Я так испугался за тебя.

Некрасиво шмыгнув носом, хотела сказать, что люблю его, но из горла, кроме всхлипов, не хотело выходить. Я прикрыла глаза и снова открыла их, боясь, что если сейчас усну, то они исчезнут.

— Девочка моя, отдохни еще. Поспи, — прошептал мне папа, успокоившись. — Когда ты откроешь глазки, мы будет рядом.

— Обещаете? — прохрипела я, чувствуя, как глаза наливаются свинцом.

— Обещаем, — хором ответили они, а я погрузилась в свою любимую темноту.

Второе мое пробуждение было не таким сопливым и слезливым, как первое. Но все равно при виде сидящего с одной стороны папа, а с другой — Майка, слезы наворачивались. Я их сдерживала, как могла. Врач сказал, что мой организм сильно ослаб и мне просто необходимо по наблюдаться в больнице, для улучшения духовного и физического состояния. Мои руки не хотели подниматься, а ноги не хотели шевелиться, поэтому меня кормили с ложечки медсестры. А в туалет ходила на катетер. Было очень стыдно и неловко, но лучше так, чем в трусы или на постель.

— Привет, малышка Элли, — в палату зашел свеженький, чистенький Майк, улыбаясь от ушей.

— Я не малышка! — снова насупилась я.

Разговаривать уже могла и ноги шевелились немного. Чувствовала я себя усталой. Оказывается после того страшного сна, я не приходила в себя около четырех дней, постоянно находясь в бреду. У меня поднялась температура. Я не различала кто где, постоянно кричала, билась в истерике и просила мне помочь. Мне повезло, что смогли немного угомонить меня и накачать витаминами для питания организма.

— Для меня ты всегда будешь малышкой, — улыбнулся Майк и прикоснулся своими губами к моим. — Как твое самочувствие?

— Уже лучше, — постаралась улыбнуться я, но вышло как-то кривовастенько. — Майк…,- я нервно покусала свои губы, перед тем, как задать мучавший меня вопрос.

— Что такое, малышка? — спросил он, садясь рядом и беря мою холодную руку в свои горячие.

— Скажи, я тебе все еще нравлюсь после этого? — и глазами обвела больничную палату.

Парень вздохнул и губами еле прикоснулся к моей руке. После погладил по щеке и заглянул в глаза, улыбаясь.

— Элли, я люблю тебя, — ласково, но вместе с тем уверенно, сказал он. — И буду любить, не смотря ни на что.

Я смотрела в его глаза и не могла поверить своему счастью. Еще два месяца назад, я была уверена, что для меня не предусмотрено счастья. Что я буду существовать, пока есть папа. Я думала, что в этой жизни мне суждено только испытывать боль и вечный страх. А сейчас передо мной сидит самый замечательный парень, какой вообще существует, самый красивый, добрый, милый, и говорит, что любит меня. Это было волшебно!

— Я тоже люблю тебя, — прошептала я, испытывая небывалый восторг от того, что сказала это.

Майк выдохнул, как будто боялся услышать другой ответ, и склонился к моим губам, нежно и сладко целуя. Мне хотелось целовать его вечно. Хотелось почувствовать его всем своим телом. Я знала, что пока не избавлюсь от своих страхов, не смогу полноценно жить и любить этого парня. Мне нужно избавиться от всего, что меня тревожит. Но смогу ли я открыться? Если хочу жить счастливой и полной жизнью — должна.

— Я хочу рассказать тебе про мои страхи, — прошептала я, когда Майк сел обратно на стул. — Хочу, чтобы ты смог меня защитить.

— Я всегда буду тебя защищать, — прошептал он в ответ, не выпуская моей руки.

Я отвела глаза и посмотрела на белый потолок. Если будет знать, от чего защищать, то сможет. Глубоко вздохнув, я прикрыла на миг глаза, чтобы набраться храбрости, произнести вслух то, что пыталась скрыть от других. Особенно от папы…

— Три года назад, в мой восемнадцатый день рождения, я шла домой после вечеринки. Я слушала музыку в наушниках и была счастлива как никогда, что у меня есть настоящие друзья, которые ради меня устроили сюрприз-вечеринку. Мое настроение было замечательное, я уже видела крышу своего дома, как что-то тяжелое ударило меня по голове, — я закрыла глаза и вздохнула.

— Не нужно рассказывать, я не хочу, чтобы ты это вспоминала, — тревожно сказал Майк.

— Нет, я хочу рассказать, — отрицательно покачала головой. — Я хочу избавиться от этого. Когда я очнулась, первое что увидела — был темно-зеленый потолок и мигающая лампа. Голова моя гудела, все тело ныло. Мне казалось, что я нахожусь в фильме ужасов. Так и было, — еле слышно прошептала я. — Еле как, встав на ноги, начала искать выход, звать на помощь и звонить папе, но связь не ловила, дверей никаких не было, и меня никто не слышал. После трех часов мольбы о помощи и слез, отодвинулась часть стены и туда вошел…,- я сглотнула, — чудовище. Его нельзя назвать иначе. Он был страшен только своей аурой. Он ничего не говорил, просто взял и ударил меня по лицу, приводя в адекватное состояние, — я дернулась, Майк сильнее сжал мою руку. — После забрал телефон, стянул куртку и ботинки. Я кричала, вырывалась, просила отпустить меня, и спрашивала, что ему от меня надо. Он молчал. Когда его рука полезла к моим джинсам, я ударила его по животу ногой и, подскочив на ноги, побежала к той отодвинутой стене. Но меня схватили за волосы и приложили к земле. Было больно биться головой о бетонный пол. Я ревела, держась за голову. Он отошел к выходу и сказал, что теперь я принадлежу ему, и всегда буду принадлежать, что он не отпустит меня, пока не перевоспитает.

После этих слов, я всхлипнула. Майк отодвинул меня на краешек кровати и лег рядом, уложив мою голову на свою грудь. Так было легче. Я чувствовала себя защищенной и нужной. Успокоившись, положила свою еле подвижную руку на его живот и легонько сжала футболку. Глубоко вздохнув аромат парня, прикрыла глаза.

— Я просидела в той комнате три дня, без воды, еды, в холоде и с головной болью. Я была уверена, что в скором времени умру. Когда открылась дверь, и вошел тот монстр, я была почти без сознания. Чтобы привести меня в чувство, он открыл холодную воду и начал поливать меня. Я визжала, умоляла, чтобы прекратил, но ему было все равно. После этого он поставил передо мной тарелку с кашей и ушел.

Я еще сильнее прижалась к Майку, боясь открыть глаза и увидеть зеленую комнату. Было такое ощущение, что я нахожусь там. Воспоминания были такими подробными, словно все это произошло совсем недавно. Я помню каждый день, каждый час, каждую минуту, проведенную в заточении. И мне так хочется избавиться от этого. Хочется перестать дрожать и мучится. Хочу жить и любить…

— Так продолжалось каждый день. Я постоянно просила меня отпустить, и спрашивала, почему я. Что я такого сделала, что он мучает и не отпускает. Его ответ всегда был один и тот же: “Ты идеально подходишь мне”. Я не знала для чего подхожу, и для чего он так делает. Мне было безумно страшно, холодно и я хотела увидеть папу, — на этом слове я всхлипнула. — Я искала, чем можно прекратить эти мучения. Но в комнате, кроме батареи и матраца ничего не было. Я била руками в стены, об батарею, кричала, срывая голос. Один раз, сказала ему, что ненавижу его всей душой и сердцем, что проклинаю. Он разозлился и избил меня до потери сознания.

Рука Майка дрогнула. Парень поцеловал меня в макушку и еще сильнее прижал к себе. Я почувствовала слезы на щеках. Было больно и страшно все это говорить, но останавливаться не собиралась. И самое удивительное, с каждым словом, мне становилось легче. Как будто я сбрасываю тяжелый груз с себя, обмываю душу, тело и голову.

— После этого, он каждое утро поливал меня холодной водой, включал ультразвук, от которого хотелось биться головой об стенку или вырвать себе уши, чтобы только не слышать его. Ему нравилось видеть мои мучения, слезы и слушать мольбы. Однажды я отказалась от еды. Он приковал меня к батарее и засунул в рот трубку, — почувствовав, как к горлу подступает тошнота, закрыла рот рукой. — После этого я ела то, что он давал. Но это было не чаще, чем раз в два дня. Я была для него подопытной крысой. Он испытывал меня. Уничтожал меня. Мне было страшно. Мне было одиноко и хотелось покончить с жизнью. Внутри меня был лишь всепоглощающий страх и боль. Он избивал меня, как только заживали прошлые раны, закрывал в маленькой комнате в полнейшей темноте, засовывал меня в ванную, в которой были какие-нибудь насекомые либо чья-то кровь.

Я глубоко задышала, пытаясь убрать из головы то, что видела тогда. Спрятав голову под мышкой парня, разревелась не в силах больше сдерживаться. Майк шептал мне, что все будет хорошо, что он никогда и никому меня не отдаст, что теперь все будет иначе. И я верила ему. Верила, что моя жизнь измениться к лучшему. Я это чувствовала…

— В последний мой день в этой комнате, я лежала без сил. Не могла пошевелить даже пальцами. Все тело болело. Я не могла даже вздохнуть нормально без боли. На этот раз он избил меня сильно, не оставляя на теле ни одного живого места. Я думала, что умру. Мне так сильно хотелось увидеть папу, — прошептала, поднимая глаза к потолку. — Я знала, что долго не продержусь. Еще минута, и меня не станет, но мысль об отце не позволяла закрыть глаза и пойти в объятия своей спутницы темноты. Когда он вошел, я не могла даже закричать. Мне хотелось сделать с ним тоже самое, что он сделал со мной. Хотелось видеть его боль и мучения, слышать его жалкие мольбы о пощаде и спасении, как это делала я. Но его смерть была слишком быстрой и безболезненной. Его просто застрелили! — прикрикнула я, подскакивая.

— Тише, Элли! — обнял меня Майк. — Тише, девочка моя, тише.

— Это несправедливо! — навзрыд ревела я, парню в футболку. — Он мучил меня полгода!!! — заорала я. — А сам умер за минуту! Это несправедливо, — тихо добавила я и легонько ударила парня кулаком по груди. — Разве это справедливо?

Услышала шум в палате, но не могла оторваться от Майка. Все кричала и спрашивала про справедливость, и почему он это сделал со мной. Когда меня попытались оторвать от парня, я завизжала еще сильнее и вцепилась в него, боясь отпустить и больше никогда не ощутить. Майк шептал мне, что все будет хорошо, попросил отпустить его. Но я категорично качала головой. Я его отпущу, и он убежит от меня! Оставит одну, и тогда я точно умру. Когда почувствовала слабый укол в плечо, замолчала и посмотрела в глаза Майку.

— Пожалуйста, не бросай меня, — прошептала ему, прежде, чем уснуть.

Следующие мои две недели, я ни с кем не разговаривала. Ко мне не пускали родных, боясь, что у меня снова будет нервный срыв. Каждый день я спрашивала, когда можно будет увидеть папу и Майка, и каждый раз мне отвечали, что увижу их, когда приду в норму. Однажды ко мне привели психолога, который (как считали врачи, поможет мне прийти в спокойное и адекватное состояние), но я наоборот взбесилась, умоляя, чтобы его убрали. Мне не нужны врачи, мне не нужны их советы. Я хочу увидеть папу и Майка!

Я боялась, что после моего рассказа и последующей историки, Майк не захочет видеть и слышать меня, посчитав сумасшедшей. Мне было страшно снова начать жить без него. Я не могла представить своей дальнейшей жизни без его потрясающих глаз, обаятельной улыбки и невероятных поцелуев. Моя кожа хотела снова почувствовать его ласковые прикосновения. Мне хотелось услышать его голос, и оказаться в таких необходимых объятиях, дарившие мне покой и неимоверное счастье. Никогда бы не подумала, что существует такая привязка к противоположному полу. Никогда бы не подумала, что умею так сильно и безоговорочно полюбить такого парня, как Майк. Если и жить, то рядом с ним…

Мне надоели белые стены. Даже телевизор не помогал мне расслабиться. Я все время думала о Майке и его реакции на мое жуткое прошлое. Было страшно увидеть в его глазах холодность и сочувствие. Ненавижу сочувствие! Утром пришла медсестра и сообщила, что мой папа всеми силами пытается пробиться ко мне и забрать домой, но врач не разрешает, говоря, что мое состояние еще не пришло в норму. Я же чувствовала себя лучше, чем пару недель назад. Целых две недели мне не снились страшные сны, от которых застывала кровь, и хотелось кричать. Я видела только улыбающегося Майка. И это было замечательно!

— Я хочу увидеть папу, — как только вошел доктор, сообщила я.

— Элли, твое состояние…

— Нормальное у меня состояние, — спокойно, но с нотками раздражения, перебила я. — Я не могу больше здесь находиться. Пожалуйста, отпустите.

— А если снова случится срыв? Что тогда делать? — немного помолчав, спросил доктор.

— Вот когда он случится, тогда и будем думать. А сейчас у меня все хорошо. Я хочу увидеть папу, Майка. Хочу выйти на улицу, я устала здесь лежать, — печально закончила я, заискивающе смотря на доктора.

Мужчина в белом халате вздохнул и вышел из палаты. Я закусили нижнюю губу, боясь, разревется и умолять выпустить меня. Если честно, то белые стены стали так же пугать меня, как и зеленые. Казалось, что они с каждым днем становятся ближе и ближе. Как будто хотят раздавить меня. Но об этом лучше не знать доктору, а то запрут в другой палате с другими окнами.

— Элли! — услышала я радостный голос отца.

— Папочка! — обрадовалась я и подскочила с кровати.

Родители тепло обнял меня. Я расплакалась из-за того, что наконец-то увидела его. Прошло только две недели, а я соскучилась, будто не видела около года.

— Девочка моя, ты как? — папа усадил меня обратно на кровать и сел рядом, взял моя ручки в свои.

— Нормально. Я хочу уйти отсюда, пап, — и умоляюще посмотрела на него.

— Конечно-конечно, — закивал он. — Доктор разрешил тебя выписать. Взяв слово, что рядом с тобой не будет раздражителей, — и улыбнулся мне.

Я обрадовано завизжала и бросилась папе на шею. Наконец-то я выйду отсюда и увижу солнышко, небо, улицы, и спешащих по делам, людей. Как же я соскучилась.

— А Майк где? — боясь услышать ответ, спросила я.

— Он…,- папа замолчал и поджал губы. — Я не знаю где он, милая. Он не приходил уже неделю в больницу.

Внутри что-то оборвалось. Неужели это все? Наверное, ему не хочется быть рядом после всего, что случилось. Наверное, он понял, что и не любил меня, а просто… Я не знаю! Я не знаю, что думать и делать!!! Папин ответ мне совершенно не понравился. Может, Майк ждет, пока меня выпишут? Может, он…

— Ну, что, давай собираться? — улыбаясь, спросил папа.

Я заторможено кивнула и начала собирать вещи в сумку. Мне не хотелось думать, что Майк бросил меня. Убежал и больше я его не увижу. Он вернется и все мне объяснит!

Через полчаса мы уже сидели в машине и ехали домой. За эти две недели, я набрала пять килограмм, и джинсы уже не так сильно висели на мне. Это радует. Я не думала о том, что мама даже не навестила меня ни разу в больнице, и не сидела с папой за дверью, не бегала к доктору с просьбой увидеть меня. Мне было все равно на нее. Сейчас больше всего на свете, я хотела увидеть Майка, и услышать от него слова любви, которые сама хотела ему сказать.

Подъезжая к дому, я мысленно составил план того, как и что буду говорить Майку, когда увижу его. Неужели в моей жизни нет места любви и счастью? Неужели я обречена на мучения и одиночество? Каждый человек, живущий на Земле, имеет право на вечную любовь! И я не исключение. Не верю, что Майк меня бросил. Не хочу в это верить…

— Вот мы и дома, — папа вышел из машины и открыл мне дверцу. — Пойдем к беседке.

— Пап, я не хочу к беседке. Я хочу позвонить Майку. Он, наверное, не знает, что меня выпустили, — попыталась вырвать руку из папиного захвата, но родитель упорно вел меня к беседке.

— Элли, нужно поговорить, — сказал он.

— Сейчас? — пискнула я. — Давай позже. Ну, па-а-ап, — захныкала я.

— Элли просто поговорить. И все, — посмотрел он на меня, не отпуская руки.

— Ладно, — выдохнула я и потопала за ним.

Сейчас, как никогда раньше, я чувствую небывалый прилив сил и энергии. Нет больше той усталости и сонливости, что была со мной каждый день в течение трех лет. Было такое ощущение, что я переродилась.

Усадив меня на качелю, родитель сел рядом и замолчал.

— Пап, мы хотел поговорить со мной, — напомнила я.

— Не я, — коварно улыбнулся он и встал. — Если будет холодно, идите в дом.

— Чего? — не поняла я его. — Па, ты куда? — спросила его, когда он пошел в сторону дома.

— Поставлю чайник. Будет праздновать твое возвращение домой, — подмигнул он и ушел.

— И как это понимать? — разозлилась, и подскочила с качели.

Но сделать и шагу я не смогла, так как сзади кто-то надавил на плечи, заставляя сесть. Я заверещала от страха, брыкаясь.

— Малышка Элли, — шепнули мне на ушко и я тут же замолчала.

— Майк, — прошептала я.

— Привет.

Парень обогнул качелю и сел рядом, улыбаясь не только губами, но и глазами. Я так по нему соскучилась. На глаза набежали слезы, а руки затряслись. Сердце готово было выскочить из груди, крича о любви к этому невероятному парню.

— Я скучала, — прошептала я, и легонько коснулась его щеки, боясь, что это галлюцинация.

— Я тоже безумно по тебе соскучился, — ответил он и потянул к себе.

Я не сопротивлялась. Я этого хотела. Когда он коснулся своими губами моих, я разревелась еще больше и спрятала лицо у него на груди. Увидев в его глазах ту же нежность и любовь, что и две недели назад, почувствовала облегчение. Вот оно мое счастье! Сидит рядом, обнимает и шепчет приятности в ушко.

— Гад! — отпрянула от него и ударила в плечо. — Как ты мог не появляться у меня?

— Ауч, — скривился он, но улыбался.

— Гад! — я еще раз его ударила. — Я думала, что ты хочешь меня бросить. Гад!

Парень резко потянул меня на себя и впился в мои губы. Я сдалась сразу же. Я готова раствориться в нем, лишь бы всегда быть рядом и чувствовать его. Он нужен мне, как воздух и вода. Он мое сокровище.

— Я люблю тебя, малышка Элли. Очень сильно люблю, — прошептал Майк мне в губы, после умопомрачительного поцелуя.

— И я люблю тебя, — улыбаясь от уха до уха, ответила ему.

— Прости, что не встретил тебя в больнице, — притянув к себе в объятия, сказал он. — Сегодня нужно было забрать наши билеты в Сеул.

Минута торможения длилась долго. Оторвав голову от плеча любимого, посмотрела на его счастливое лицо, пытаясь увидеть там подкол. Но…

— Куда? — неверяще переспросила я.

— В Сеул, — как ни в чем не бывало, ответил он.

— А… какие билеты? — чего-то я ничего не понимаю.

— На самолет, — пожал он плечами.

— На какой самолет? — тупой вопрос задала я, не соображая.

— Который летит в Сеул, — медленно, как для умалишенной, произнес Майк.

— Я ничего не понимаю, — простонала я, отодвигаясь от него.

Майк улыбнулся еще шире и пересадил меня к себе на колени, обнимая меня руками, словно в кокон замотал.

— Малышка, через три дня мы с тобой летим в Сеул. Твой папа сказал, что ты с шестнадцати лет хотела слетать в Корею. Или нет? — испуганно переспросил он, ласково поглаживая по спине.

— Хотела, — кивнула и улыбнулась.

— Только ты Элли и я, — прошептал он в ушко.

— Спасибо, что остался со мной и помог снова полюбить жизнь, — прошептала в ответ и потянулась за новой порцией удовольствия.

Это и есть мой счастливый конец. И плевать, если родители расстанутся, плевать, что у меня не осталось друзей. Плевать, что я все еще боюсь темноты. Плевать, что все еще укрываюсь синим одеялком, которое придает мне уверенности. Плевать на все! Рядом со мной находится тот, кто смог вырваться мне из кокона страха, отчаяния и одиночества. Он мой ангел спаситель, он моя причина жить, он моя любовь…