Стадное одиночество

Глава 1

Лето выдалось жарким и сухим. Фермеры страдали от засухи. Кто‑то молился перед иконой Божьей матери о спасении хлебов, кто‑то обращался к пророку Илие, многие уповали на синоптиков, и все каждый вечер ждали у телевизоров прогноз погоды. В городах плавился асфальт, кондиционеры в квартирах, офисах и торговых центрах поставляли охлаждённый воздух в усиленном режиме.

В какой‑то момент природа смилостивилась и согнала со всей земли грозовые облака в одно место. Уже второй день лил дождь. Но, несмотря на отчаянную слякоть и грязь, похороны никто отменять не собирался. Жители районного центра, а также все фермеры близлежащих поселений знали покойника. Усопший всю свою жизнь работал ветеринаром сначала при колхозе, а потом и в частной ветеринарной клинике, которую основал его же сын потомственный доктор Айболит. В районном центре, где в округе, а именно в каждой деревне, в каждом дворе обитали коровы, свиньи, куры, собаки, кошки и их хозяева, ветеринары ценились на вес золота. Если хозяин может поехать в Москву за шестьдесят километров для того, чтобы получить врачебную помощь, то с коровой или лошадью это сделать гораздо сложнее. Единственная районная ветеринарная служба не знала отбоя от посетителей. Здешних лекарей уважали так же, как учителей, предпринимателей и электромонтёров. И уж точно их ценили выше, чем некоторых представителей местных властей. Поэтому на похороны стеклось много благодарного народа.

Люди собрались возле вырытой могилы попрощаться с пожилым доктором. Жил он с чистой душой и ушёл тихо во сне, не причинив никому хлопот. Просто к семидесяти годам случается, что внутренний насос перестаёт качать кровь. Сердце по инерции ещё бьётся несколько минут, а вскоре заканчивает свою многолетнюю, тяжёлую работу. Собравшийся народ прятался от дождя под зонтами, некоторые натягивали до бровей капюшоны, а сын покойного стоял с непокрытой головой. Да и что прятаться, чай не сахарный, да и летний дождь не нанесёт вреда здоровью. Молодой мужчина действительно горевал, хотя было непонятно, – то ли дождь льётся по щекам, то ли слёзы. Распорядитель из родственников поторапливал работников кладбища. Те установили гроб с покойным на стулья у края могилы для последних прощальных слов. Из толпы выделился делегированный солидный мужик в шляпе и в плаще, из‑под которого выглядывал галстук. Именно ему односельчане доверили проводить в последний путь хорошего человека благодарной речью. Соотечественники слушали, кивали, смахивали слёзы и уже настраивались на добрый поминальный обед. Оратор разговорился, раздухарился, словно почувствовав душевный отклик земляков.

Он не сразу обратил внимание на то, что постепенно взгляды начали смещаться с его персоны в другую сторону. Народ зашевелился, затоптался и начал перешёптываться, а горюющий сын бросил гневный взгляд на работников кладбища, которые стояли немного поодаль, облокотившись на лопаты и, пряча от дождя в кулаках сигареты, выпускали дым. Они ждали своего часа для того, чтобы завершить начатое, а именно, чтобы спустить гроб, закидать землёй, соорудить холм и поставить крест. А дождь с усиленной силой барабанил по крышке гроба и лил грязные потоки в могилу. Земля уже не впитывала влагу, и вода начала скапливаться на дне ямы. Та часть стены, которая близко соседствовала с другим захоронением, неожиданно поползла. Сначала отваливались отдельные комья глины, но под напором воды потёк целый пласт земли, обнажая жуткую картину. Вместе с глиняным селевым потоком на свет из‑под земли появились останки человеческого тела. Толпа охнула и отшатнулась.

Оратор не замолкал, но, поняв то, что народ уже реагирует не на его речь, а на какое‑то другое явление, замолк и завертел головой. Он направил взгляд туда, куда со страхом и изумлением смотрели земляки. Не зря односельчане выбрали в ораторы именно этого смышлёного мужика. Именно он первый сообразил и обратился к сыну покойного, который стоял, округлив от ужаса глаза, не зная, что предпринять:

– Надо вызвать полицию! – мужик засуетился, шаря по карманам плаща в поисках телефона. – Это же вопиющий случай!

– А как же… – развёл руками сын ветеринара и посмотрел на одинокий гроб.

– Сейчас что‑нибудь предпримем, – подключился к решению проблемы распорядитель из родственников. Он отвёл в сторону гробокопателей и долго о чём‑то толковал. Народ внимательно следил за беседой. Некоторые вытягивали шеи, чтобы уловить обрывки фраз. Некоторые даже заметили, как родственник совал пятитысячные в грязные руки копщиков. Наконец он повернулся и замахал руками, указывая в сторону на окраине кладбища. Родственник приблизился к встревоженному сыну, взял его за плечо и горячо заговорил:

– Делать нечего, всё равно нам хоронить в этом месте не дадут. Пока полиция приедет, то да сё! А в столовой для поминок всё готово. Так что другого пути нет. На окраине мужики вырыли могилу для завтрашних похорон, вот там и упокоится с миром твой отец. А к завтрашним похоронам сотрудники кладбища организуют новую могилу, я договорился и заплатил. Ты ни о чём не беспокойся!

К тому времени, когда у ворот кладбища появился УАЗ «Патриот» участкового, промокший народ уже рассаживался по автобусам. Да, закопать старого оказалось гораздо проще, чем родить и вырастить нового человека. Земляки шушукались, перетирая жуткие подробности кладбищенской истории.

«Если всё так на самом деле, то, докатившись до деревни, байка из склепа обрастёт ещё большими жуткими подробностями, а уж после поминок с обязательной выпивкой можно будет триллер снимать», – так думал участковый, которому доложили в густых красках о том, что произошло. Ему позвонил сам глава администрации района, по какой‑то странной причине он первый узнал об инциденте.

– Где тебя носит?

Руководитель района, мужик в тайне выпивающий и резкий, не отличался уважительным отношением ни к коллегам, ни к землякам до того, как занял пост, а уж после того, как его назначили главой района, чинушу вообще заносило. Народ его не уважал, но безропотно терпел и сносил его хамские выходки. А то гляди, поставят другого, ещё хлеще, чем этот! Пусть уже лает! Хотя бы понятно, чего от него ожидать? Да и с выпивохами как‑то легче сладить, чем с идейными.

– По трудовому законодательству и у меня есть время на обеденный перерыв, – парировал участковый – молодой парень, который служил в должности около двух лет. Однако за это недолгое время он успел усвоить и свои права, и свои обязанности. Полетаев Владимир Николаевич на службе не горел, но и дурака не валял. – Так что случилось?

– На кладбище всплыли остатки тела. Сам толком не понял, но народ в ужасе! Поезжай на место и разберись!

– Надо из Подольска криминалистов вызывать, – помедлив, предложил Полетаев.

– Да ты сам поезжай и посмотри для начала. Может, и нет никакого криминала. Просто от дождей размыло могилу, вот старые кости и полезли наружу. Наш народ, сам знаешь, баек насочиняет – будь здоров!

– Ладно! – младший лейтенант сунул телефон в карман форменных брюк, отодвинул пустую тарелку, поднялся из‑за стола и крикнул вглубь дома. – Мама, я поехал. На службу вызывают, – он вышел в прихожую, накинул куртку и снова обратился к матери. – Буду поздно, не жди меня к ужину.

Уже находясь на месте, Полетаев понял, что без городской подмоги не обойтись. Могила, из которой выплыли останки, была свежей. Похороны состоялись три дня тому назад. Вода размыла лишь верхний слой земли, не добравшись до основного захоронения, то есть до гроба. А значит, кто‑то в свежую могилу добавил своего покойника. Закапывал наскоро, стараясь не задеть установленный крест, потом этот кто‑то снова завалил могилу венками и – шито крыто! И если бы не дождь, эти останки так бы и покоились с миром. Разобрать, сколько частей человеческого тела под жидкой грязью и глиной, не получалось, да участковый не особенно старался. Одно можно было понять – кто‑то пытался спрятать не труп, а лишь фрагменты или расчленённые останки.

Участковый действовал по инструкции. Он обвязал место происшествия сигнальной лентой, вызвал из Подольска подмогу и только после этого отправился в сторожку, где чаёвничали и хранили свой нехитрый шанцевый инвентарь гробокопатели. Штатную единицу сторожа для охраны скромного кладбища в муниципалитете закладывать даже не собирались. Кого и от кого охранять? Порядок на могилках родственники наводят сами. Перед Родительским днём, в канун Пасхи и перед Троицей коммунальные службы вычищают прилегающую территорию, этого и достаточно. Это же тебе не Новодевичье, не Ваганьковское и не Пискарёвское кладбище! В местечковом захоронении и герои местечковые. А вот три здоровенных мужика, которые махали лопатами, готовя последние пристанища, для Полетаева представляли интерес. С них он и решил начать своё расследование.

Неожиданно дождь прекратился, и солнце кое‑как протиснулось сквозь облачную пелену. Отправляясь на кладбище, Владимир Николаевич и думать забыл, что после обильных осадков в таком месте самая лучшая обувь – это резиновые сапоги. Передвигаясь в сторону сторожки, он тащил на собственных ботинках огромные комья глины и чертыхался, хотя понимал, что поминать чёрта в таком месте не позволительно. С копщиками разговаривал недолго, во время беседы всё время поглядывал то на место происшествия – не нарушает ли кто огороженную территорию, то в сторону дороги, ожидая подмогу из города. От мужиков пёрло свежей водкой и чесноком.

«Ну, как же! Без чеснока здесь нельзя! Жалко, что на шею вязанки не повесили, тогда бы у дьявола не было никаких шансов,» – думал Полетаев и невежливо махал ладонью перед носом, разгоняя чесночный и алкогольный дух.

До приезда экспертов из Подольска участковый хотел выяснить подробности о соседнем покойнике. А именно о той могиле, которую кто‑то попытался превратить в коммунальную квартиру, то бишь в массовое захоронение. Двое копальщиков стояли поодаль, опершись на черенки лопат, а третий, снова пахнув перегаром и махнув рукой куда‑то в сторону, обратился к представителю власти:

– Так мы пойдём, нам ещё свежую могилу копать на завтра. Пришлось деда из ветеринарки в приготовленной захоронить.

– Погоди, – Полетаев шёл в ногу со временем. Он смотрел голливудские фильмы и примерно представлял, как в такой ситуации действовал бы ну, например, герой Мэттью Макконахи, Вуди Харрельсона или Гэри Олдмана. Участковый вынул из кармана телефон и нажал на кнопку для записи разговора. – Кто похоронен в могиле, откуда посыпались человеческие фрагменты?

– Так ты иди и глянь на табличку! – заговорил подвыпивший работник кладбища. стоящий в стороне. – Мы‑то здесь при чём? Наше дело сторона – бери больше, кидай дальше!

– Не горячись! – мужик с перегаром выставил грязную ладонь в сторону коллег, предупреждая дальнейшую перепалку. – Три дня назад похоронили старуху. Женщине стукнуло почти девяносто, могилку оплатила дочь. Там никакого криминала, мы сделали всё в лучшем виде.

– Тогда почему поплыла глина? Вы нарушили технологию?

Двое в стороне ухмыльнулись и закачали головами, они не совсем понимали, как именно «технология» может сопрягаться с профессией копальщика, а чесночный переговорщик привычно выставил ладонь.

– Мы рыли по правилам. И бабку так же закопали качественно. Гроб с бабусей на положенном месте, как видите, не тронут непогодой. Тот, кто разрыл её могилу и поместил туда части тела, не предполагал, что пойдёт такой дождь и что рядом образуется яма, куда вода сможет беспрепятственно сливаться. Он или они, а, может, и она, – мужик поднял грязный палец, – накидали сверху землю, не утрамбовав, и прикрыли венками. Если бы не пустая яма рядом, то потоки размыли бы верхний слой, но кости бы так и остались под землёй. Только вода с глиной пошла в место соседнего вечного успокоения, а с ней и человеческие останки.

«Надо же, «Место вечного успокоения»! – А могильщик или шибко грамотный, или давно слушает прощальные речи,» – ухмыльнулся про себя участковый и вслух произнёс:

– Да уж, опыт не пропьёшь! – чтобы усмешка не отразилась на лице, Полетаев кивнул, сдвинув брови. – Как часто проходят похороны?

– Когда как, иногда двоих в день заносят, а когда и передышки случаются. В воскресенье и в понедельник почти всегда выходной. Православные хорониться в эти дни не любят. Вот и старушку закидали в пятницу, сегодня вторник. Могилку копали вчера, дождь лил как из ведра. И сегодня не прекращался.

– Заметили какие‑нибудь изменения? Может, оградка была открыта, или посторонние вещи лежали?

– Вчера, когда пришли работать, то торопились из‑за непогоды, да мы и не смотрели в ту сторону. Обычно на следующий день после похорон родственники своего навещают. Наверное, и к бабусе дочь в субботу приходила, выпивала там, конфетки складывала, горевала, как полагается. Вот она могла что‑нибудь заметить. А мы своё дело сделали по‑скорому, немного согрелись в сторожке, лопаты почистили – и по домам!

– Может, случайно вы знаете, где дочь живёт? – участковый окинул взглядом компанию работяг. – Я хотел бы с ней поговорить.

– Не-а! – открестился от знакомства старший гробокопатель, а другой, стоящий поодаль, кивнул:

– Я знаю. Она соседка моя. Дом рядом. Пишите адрес.

– А теперь называйте свои места регистрации. Вы, как никак, свидетели происшествия, а может, и участники. Вдруг кто‑то из вас останки и закопал, за вознаграждение, конечно? Сторожа на кладбище нет, а вы – постоянные сотрудники и, значит, несёте определённую ответственность за инцидент. И завтра я вас жду в участке, надо запротоколировать показания.

Ответственные за инцидент возмущённо переглянулись, но погасили назревающий взрыв негодования. Полетаев опять нажал на кнопку аудиозаписи в телефоне и зафиксировал координаты, потом снова обратился к мужикам, которые топтались в нетерпении.

– Видели кого‑нибудь подозрительного, например, с пакетами? – мужики дружно замотали головами. – Как думаете, когда могли спрятать здесь останки?

– Да хоть когда! Ночью или поздно вечером с пятницы по сегодняшнее утро, – выдохнул мужик с перегаром и повернулся уходить. Неспешно шагая со звучным чавканьем по глине, он продолжал рассуждать, – Наше дело – сторона! Люди попросили, заплатили, как положено. Мы работу сделали в срок и качественно. Все довольны, включая усопшего. Охраны здесь нет, видеокамер тоже. Деревня – она и есть деревня. Каждый может прийти, поплакать и потолковать с покойником, это дело хорошее. От живых слова доброго не дождёшься, а покойники – народ покладистый, за лишнюю рюмку никто не укорит. – Он неожиданно повернулся. – А ограда у бабкиной могилки открыта была ещё вчера, – кладбищенский работник остановился, снял влажную кепку, вытер лоб и, наклонив голову, добавил. – А так не положено.

Кем положено и кому запрещено оставлять оградку открытой, Полетаев выяснять не стал. Он увидел, как к воротам кладбища подъехал автомобиль, из которого появились знакомые коллеги из следственного комитета города Подольска. Мужчин прибыло двое. Одного Полетаев видел впервые, со вторым – экспертом криминалистом – мужиком лет сорока с грустными глазами – участковый шапочно был знаком. Вот к нему он и направился.

– Что тут у вас? – эксперт огляделся и, не дожидаясь ответа, начал облачаться в специальный костюм. – Всплыли трупы?

– Ну, что‑то вроде этого, – ответил Полетаев, вытирая о траву комья грязи с ботинок. – Вам лучше самому всё увидеть.

– И увижу, и потрогаю, и разберусь, – пробасил криминалист и направился в ту сторону, где дрожали от ветра красно белые ленты ограждения.

– А разве не надо получать разрешение от близких родственников для работы на месте захоронения? – поинтересовался младший лейтенант, следуя за экспертом.

– Вы, молодой человек, плохо учились в Университетах! Если кладбище не частное и принадлежит муниципалитету, то и захоронения не частные, а государственные. Разрешение от родственников надо на эксгумацию трупа. А мы это делать не планируем, так? – криминалист приостановился, обернулся и мельком глянул на участкового. Тот согласно кивнул и тоже приостановился. – И сколько там фрагментов тел?

– Не знаю! В грязи надо копаться.

– Вот этим мы и займёмся, – мрачно произнёс специалист из Подольска и крикнул второму, который ещё возился возле машины. – Давай, поторапливайся! Нам до темноты надо закончить с этим делом.

Второй полицейский присоединился к ним уже возле места происшествия. Он тронул Полетаева за рукав и, бесцеремонно обращаясь на ты, спросил:

– Какие‑то оперативно‑розыскные мероприятия уже провёл?

– Ну, да, – пожал плечами участковый. – Хотя сам узнал только час назад и сразу вызвал вас. Поговорил с работниками кладбища, но они ничего не сообщили.

– Странно, почему зарыли именно в этой могиле? – криминалист указал рукой на покосившиеся венки соседнего холма. – Останки вылились именно отсюда, я правильно понимаю?

– Потому что могила свежая, трава не наросла. Тот, кто закапывал, знал, что ничем не рискует. По годам на кресте видно, что похоронена старая женщина. Это молодых и безвременно ушедших навещают и утром, и вечером. А к старикам ходят только в канун Пасхи и на Родительский день. Преступник не учёл две вещи, – ухмыльнулся участковый, – то, что ливень будет хлестать два дня, и что рядом образуется яма, куда и потекут эти реки Вавилона.

Криминалист неожиданно улыбнулся, и из его глаз исчезла грусть.

– Надо же! Молодой, а «Бони М» знаешь!

– Вообще, мне нравится стиль диско, – смутился от собственной старомодности Полетаев.

– Так, какие выводы? – криминалист вернул во взгляд серьёзное выражение. Когда фрагменты появились здесь?

– Бабусю хоронили в пятницу, в субботу дочь должна была её навестить, что, думаю, она и сделала. В понедельник, то есть вчера, мужики копали свежую могилу и никого посторонних не видели. Значит, спокойно, без свидетелей можно было зарыть останки в воскресенье. Да, мужики заметили, что двери оградки были открыты. Но это ещё ничего не значит.

– Ничего удивительного в этом факте нет. Существует поверье, что калитку надо оставлять открытой, для того чтобы усопшая душа не чувствовала себя взаперти и могла передвигаться свободно. А запирают оградку из соображений сохранности, чтобы местные козы или коровы не набедокурили в поисках пропитания, – криминалист протянул руку Полетаеву. – Ну‑ка, помоги спуститься.

Младший лейтенант схватил коллегу за руку и держал, пока тот обосновывался в яме с жидкой глиной и выпирающей из грязи человеческой рукой. Он передёрнул плечами и отошёл от края со словами:

– Ждать, пока вы закончите, я не буду, лучше поговорю с дочерью покойной старушки. Может, она что‑нибудь вспомнит.

Участковый не стал дожидаться окончания работ и отправился по своим делам. Больше ничего в этом происшествии его интересовать не могло. Теперь этим делом должны заниматься специалисты из Подольского Следственного Комитета. Там много умных и толковых, они должны решать, как фрагменты человеческого тела попали на старое кладбище. А у него свои задачи – периферийные.

За такими мыслями Полетаев добрался до дома, где тремя днями ранее стоял гроб со старушкой. Он заглянул через ограду, убедился в том, что по участку не бегает какой‑нибудь злобный Барбос, прошёл по тропинке к дому и постучал в окрашенную зелёной краской дверь. Он заметил, как занавеска на окне дёрнулась, и через минуту на пороге образовалась крупная девица лет тридцати, лицо которой покрывали яркие веснушки.

– Здрассте! – взгляд девушки выражал тревогу. Она настороженно посмотрела сначала на погоны, потом на грязные ботинки гостя. – И чего властям от нас потребовалось?

– Вы свою маму в пятницу хоронили?

– Бабушку, – поправила девица и, увидев вопросительный взгляд участкового, добавила, – В шестьдесят лет женщина уже никак не может родить ребёнка, а бабушка умерла в девяносто лет. И посмотрите на меня, – девушка без кокетства, а лишь констатируя факт своим внешним видом, провела рукой от лица до пола. – Так что, считайте! – она указала подбородком куда‑то в сторону, – Моя мама на ферме, на вечерней дойке.

– А, ну да! – Полетаев смутился под внимательным взглядом статной молодой женщины. Он почему‑то вскользь подумал, что вот на таких русских не замороченных, чистых, здоровых девицах и надо жениться! От таких появляются бутузы и любовь от них горячая, как от печки. Досталась же кому‑то девица кровь с молоком! На секунду участковый вообще забыл, зачем постучал в эту дверь, потом спохватился и усилием воли вернул себя в реальность. – Вы в субботу приходили на кладбище?

– А как же! На другой день после похорон надо покойника обязательно навестить. Что вас конкретно интересует? Наша бабуся померла самостоятельно, ей никто помощь не оказывал.

– Может, что‑нибудь странное заметили? Венки не на месте, земля р азрыта?

– Всё находилось на своих местах, – девушка нахмурилась. – Дождь начинался, мы недолго стояли.

– Мама ваша могла что‑нибудь видеть?

– Это у неё надо спрашивать. Она с фермы вернётся часов в девять вечера. Хотите, приходите позже.

Полетаев набегался за день и очень устал. В девять он поленился и появился во дворе этого дома через несколько дней, о чём потом пожалел. А мог бы сэкономить время не только своё, но и своих коллег.

То, что рай – предмет частных забот, следователь из следственного управления по Измайловскому административному округу города Москвы Веретенников Вячеслав Юрьевич усвоил совсем недавно. В тайне ото всех он уповал на Бога и доверял ему безраздельно. И Бог его никогда не подводил до последнего времени.

Сейчас дело касалось именно его личной жизни. Он решил жениться, хотя пока не знал, кого именно выберет в законные жёны. Выбор был огромен, как выбор красивых товаров в витринах московских бутиков. Он менял женщин часто, быстро очаровывался и так же скоро терял к дамам интерес. И вот совсем недавно в голову стали приходить мысли о каком‑то постоянстве. Пока он не предполагал, как это постоянство должно выглядеть, но знал точно, какие запахи оно привнесёт в его холостяцкую квартиру. Слава представлял аромат духов – смесь оливковых деревьев с мёдом, из кухни должны доноситься запахи ванили, корицы и бергамота. Веретенников любил сладкое. Он обожал пирожные, кексы и разные вкусности. Его тело быстро сосредотачивало в боках лишние килограммы и, поворачиваясь перед зеркалом, Слава сравнивал себя с пингвином перед зимовкой. Когда наступал перебор, он шёл в фитнес центр, занимался до изнеможения на тренажёрах, подолгу выпаривал из себя воду в сауне и садился на строжайшую диету. Благодаря нагрузкам тело быстро приобретало стройность.

Однако к сорока годам приводить себя в порядок становилось всё труднее. Причину таких игр с весом Веретенников видел в нестабильности личной жизни. Если рядом поселится женщина, то завтрак будет обеспечен, а также и здоровый ужин в семейном кругу, прекратятся кексовые и шоколадные перекусы. Но те женщины, с которыми он встречался, никак не могли привнести в его существование покой, умиротворённость, а тем более здоровое питание. Что такое происходило с женским полом сегодня, он не понимал! Ели, как птички, пили, как лошади, и выглядели, как резиновые куклы для интимных утех. Он по привычке уповал на Всевышнего в этом вопросе. Уж Боженька не позволит, чтобы окаянная душа совершила ошибку!

Но годы подпирали, в праздники и выходные не тянуло домой, отчаянные пирушки в ночных клубах оставляли только сухость во рту и головную боль. У Славы уже вошло в привычку проводить эти дни на службе. Он с видом обречённого подменял женатых товарищей, а сам мечтал в свой сороковой день рождения задуть свечи на торте, который принесёт не мать, а заботливая девушка с длинными волосами без тату на теле и без губ в пол-лица.

Веретенников сидел на стуле, закинув ноги на край стола, и размышлял о личной жизни, не замечая того, что отключённый от звука телефон жужжал зуммером в беззвучном надрыве. Неожиданно в кабинет заглянул коллега Стяжкин Сергей и без приветствий выпалил:

– Слава, почему трубку не берёшь? Начальство желает лицезреть твою физиономию!

Родители называли Вячеслава Вячеком. Он терпеть не мог это уменьшительно‑ласкательное имя. Да и Вячеслав ничем не лучше. Наверное, мать с отцом вдохновлялись под незатейливые песни Вячеслава Добрынина. И когда на свет появился сын, имя ему дали как у автора забытых хитов «Синий туман» и «Колдовское озеро». Но это единственное, что выводило Веретенникова из себя. С возрастом чувство раздражения прошло, и, когда мама звала его Вячеком, сердце таяло. Мать болела, а отец неотрывно находился при ней, и Слава старался как можно больше времени проводить вместе с родителями. Раньше он не думал об этом, а сейчас сердце ныло от зыбкости и хрупкости человеческого мира. Родители перебрались на дачу. Свежий воздух для пожилых людей был необходим.

Трёхкомнатная московская квартира осталась в полном распоряжении Веретенникова. Он по праву мог считать себя состоятельным женихом, но благодарность к родителям он испытывал в первую очередь за то, что они научили его быть автономным и самодостаточным, как атомный ледокол среди арктических льдин. Слава не испытывал чувства благоговения перед начальством и не зависел от авторитетов. Высокопоставленное руководство он воспринимал как данность. Его не трогали ни гнев, ни милость начальства. Сам вливаться в когорту высших чинов Слава не собирался, но знал про себя, что если такое произойдёт, то он воспримет повышение без экзальтации.

Следователь прихватил папку со стола и степенно вышел из кабинета. Шагая по гулкому коридору, Вячеслав поправил галстук, одёрнул полы пиджака и, подойдя к двери, вздохнул и громко постучал.

– Разрешите?

– Да! Заходи, – руководитель следственного управления, мужчина импозантный с сединой на висках, махнул холёной рукой и указал на стул. – Пока я был в отпуске, вы окончательно расслабились! Давай‑ка доложи, что там с неопознанным трупом.? Всё управление гудит, как улей! Сотрудники перетирают детали жуткой истории. Не думал, что кого‑то уже можно этим удивить. Расчленённые тела находят в сумках то в привокзальных камерах хранения, то в реках. Пора привыкать к действительности! Так узнал какие‑нибудь подробности?

– Значит так, начну сначала, – Веретенников отодвинул стул и устроился напротив начальника. – Труп обнаружил грибник в лесополосе неподалёку от нового жилищного комплекса. Много объектов ещё находятся на стадии строительства, но часть домов уже заселена, хотя ещё не полностью, поэтому по окрестностям жители шастают редко. Но вот одному пожилому грибнику повезло. Позавчера он наткнулся на труп вместо грибов.

– Так давай не рассусоливай, конкретно говори, а то мы до морковкина заговенья до сути не доберёмся, – шеф оттянул жёсткий воротничок белой рубашки, чтобы освободить шею. – Мне доложить наверх что‑то надо, кроме твоих юморесок!

Слава не обиделся, кашлянул, кивнул и продолжил повествование в более сухом тоне:

– На момент обнаружения тело находилось в лесу не более семи часов. Это пожилой мужчина лет от шестидесяти до шестидесяти пяти, в хорошей импортной одежде и в дорогой обуви. Никаких документов и личных вещей при нём не обнаружено, – Веретенников открыл папку, вынул листок и протянул начальнику. – Вот только сегодня получил протокол патологоанатомического вскрытия.

– Ты мне бумажки не суй! Вы выяснили личность погибшего?

– Пока нет. На месте преступления не найдено ни одной улики, которая указала бы на личность, оперативники перерыли весь лес. Зацепка появилась из морга – патологоанатом сообщил, что мужчина перенёс операцию на тазобедренном суставе, с правой стороны у него вживлён эндопротез. Хирургическое вмешательство он перенёс примерно полтора года тому назад.

– Ну, что нам это даёт? Заурядная операция, такие, насколько я в курсе, поставлены на поток, и всё же можно уточнить по московским и областным клиникам.

– Можно, – покладисто согласился Веретенников. – Только имплант произведён в медицинской фирме ”Aesculap”. Это производители из Германии, специализируются на выпуске преимущественно тазобедренных и коленных суставов, то есть работают в узкой направленности.

– Так сей факт может ограничить круг поисков!

– Как сказать, – качнул головой Веретенников. – С введением санкций западные партнёры перестали поставлять в Россию медицинское оборудование, лекарства и сопутствующие компоненты. Ведущие европейские фармацевтические компании покинули российский рынок.

– Операция прошла полтора года тому назад! Может хирурги вырабатывали остатки импортных закупок?

– Есть такие медицинские продукты, которыми можно запастись на какое‑то время, а есть такие, у которых ограниченный срок действия. Например, шовный материал наши хирурги используют только российского производства, а зашивали мужика нитками другого качества.

– И что ты хочешь этим сказать? – начальник снова повертел головой и ослабил узел галстука. – То, что операция была проведена не на территории России?

– Точно! – кивнул следователь. – Это плохая новость, а хорошая заключается в том, что все искусственные суставы имеют сертификационный номер, по которому можно узнать, в какой клинике, каким хирургом и какому пациенту произведена замена! – Вячеслав Юрьевич оттянул пальцем манжет рубашки и глянул на часы. – У меня назначена встреча с хирургом из медицинского центра имени академика Петровского, вот он мне и поможет!

– Так умер‑то от чего? Не от сустава же!

– Вот и переходим к главному моменту. Доктор в желудке не обнаружил остатков пищи. Мужчину где‑то держали, не давая еды. Смерть наступила от остановки сердца. А к остановке сердца в свою очередь привело употребление пентобарбитала. Кто‑то, а скорее всего убийца, вколол покойному убойную дозу препарата, до этого укола умерший никакими лекарствами не увлекался. Пентобарбитал натрия относится к препаратам группы барбитуратов, обладает быстрым снотворным эффектом. В нашей стране входит в перечень лекарственных средств с ограниченным оборотом. Препарат уважают наркоманы и суицидники. Повышенные дозировки вызывают психическое и физическое расслабление, ощущение спокойствия и умиротворения. После приёма человек чувствует себя совершенно расслабленным. Проблемы выглядят мелко и незначительно, кажется, что душа достигла нирваны и просветления, мир покрывается мистическим флёром.

– Давай, короче! – нетерпеливо перебил Вячеслава шеф. – Этот медицинский ликбез я давно прошёл.

– Я веду к тому, что на тот момент, когда убийца совершал над телом насильственные действия, жертва находилась в состоянии блаженного овоща, – не меняя тона, продолжил следователь. – Практически мужик всё осознавал, но ничего не мог сделать. Он понимал, что его убивают, но не мог физически сопротивляться. Содержали его в одном месте, а привезли убивать в лес. Доставили на машине. Неподалёку пролегает грунтовая дорога. Никаких следов не осталось, потому что тело на автомобиле доставили в сухую погоду, а обнаружили труп после обильного дождя. Колею на дороге изрядно размыло, но следы волочения остались. От обочины к лесу видна примятая трава. Убийца расправлялся с человеком в лесополосе, а значит доставили тело к месту расправы ещё в живом состоянии.

– А конкретнее?

– Несмотря на то, что дождь смыл следы, криминалисты выяснили, что убийство произошло в лесу. Лицо мужчины убийца изуродовал, пока тот был ещё жив. А вот руки он отрубал уже мёртвому.

– Да уж! Какие‑то страсти происходят в последнее время, – начальник покачал головой. – Раньше криминальные разборки – и всё понятно, – киллеры, стрельба, наличка в дипломатах, семейные трагедии с ревностью и делёжкой имущества или убийство по неосторожности. Изощрённые, конечно, случались преступления, но тема с расчленёнкой появлялась редко и являлась ситуацией экстренной, а не рутинной. Вот и настали смутные времена. Сейчас расчленение трупов – дело обыденное. А всё киношники виноваты! Снимают жуткую муть в пример для извращенцев! Ну, есть какие‑нибудь мысли? – шеф посмотрел на Веретенникова таким взглядом, словно уже решил эту задачку. – Зачем убийца изувечил мужика?

– Лицо изуродовал для того, чтобы мы не опознали человека, и рук лишил по той же причине. Отпечатки пальцев покойного могут быть в нашей базе данных, – невозмутимо продолжал Вячеслав. – Но я думаю, что убийца лишил тело рук как раз для того, чтобы иметь отпечатки пальцев. Сейчас наличность в дипломатах не возят. Все базы данных, где деньги хранятся, можно вскрыть нужной дактилоскопией. Одежда на покойнике дорогая, летние туфли долларов за двести.

– Ну, двести долларов, положим, не очень уж и дорого по нашим временам, – начальник пригладил безупречно уложенные седые волосы. – Как собираешься личность устанавливать?

– Для начала встречусь с хирургом из медицинского центра имени академика Петровского, попробую выяснить, где поставили искусственный сустав, дальше будет видно. Криминалисты ещё не предоставили полный отчёт, может от них всплывёт какая‑нибудь маленькая деталька. Такого не может быть, чтобы не за что было зацепиться – человек всегда оставляет после себя физический след.

Через два часа Веретенников вошёл в просторный холл медицинского учреждения и направился к стойке регистратуры. С матерью ему часто приходилось бывать в лечебных заведениях такого рода, и он всегда удивлялся, для каких колоссов выстраивают такие высокие заборы? Человек невысокого роста должен подняться на цыпочки, вытянуть шею и задрать голову, чтобы задать свой вопрос или забрать медицинскую карту.

– Здравствуйте, – Слава не видел, к кому обращается, его взгляд скользил по просторному холлу, пытаясь распознать в посетителях хирурга, с которым он должен встретиться. – У меня назначена встреча с доктором Хромовым, – следователь повернулся и глянул на девушку за стеклом.

– Вы по какому вопросу?

Веретенников без слов просунул руку с развёрнутым удостоверением в окошко.

– Минутку подождите. Доктор просил позвонить, когда вы появитесь.

Хромов не торопился, а Веретенников терпеть не мог пустых заминок. Наконец хирург появился. Сначала он подошёл к стойке регистратуры, девушка из‑за стекла указала рукой на следователя, и доктор направился к нему со словами:

– Извините за задержку. Пациенту стало плохо, пришлось срочно провести некоторые процедуры, – врач (мужчина в возрасте) посмотрел на полицейского сквозь очки. – У меня не так много времени.

– Следователь из следственного управления по Измайловскому округу Веретенников Вячеслав, – Слава протянул руку и почувствовал в ответ сухую сильную ладонь доктора. – Не извиняйтесь, я попытаюсь не задержать вас надолго. Всего один вопрос: как можно узнать по импланту, где и кем проведена операция?

Неожиданно хирург нахмурился, засунул руки в карманы белого халата и качнулся с носков на пятки и обратно.

– Как всегда, когда вопрос кажется совсем простым, ответ занимает огромное количество времени. Давайте ближе к делу и конкретно!

– Хорошо. Есть труп. Его тазобедренный сустав заменён около полутора лет тому назад. Наш патологоанатом выяснил, что за производитель выпустил медицинский продукт, а вот где и кем сделана операция по замене сустава, надеюсь, подскажете вы.

– Я так понимаю, что личность пациента не известна?

– Вот именно! Нам нужно узнать, кто этот человек.

– Ну, давайте свои бумаги, гляну, чем могу помочь!

Мужчины присели в кресла возле журнального столика. Хромов бегло просмотрел выписки от патологоанатома, немного подумал и заговорил:

– Из всего вышесказанного могу утверждать, что операция проведена не в Москве и, думаю, даже не в России, – доктор протянул листки Веретенникову. – Остальное решайте сами. Я не могу делать за вас вашу работу! – Хромов растянул губы в сухой дежурной улыбке. – На немецком или английском языке говорите? – Следователь недоуменно кивнул. Он немного растерялся, он не ожидал, что разговор свернётся так скоро. А хирург назидательно продолжал.

– Находите в интернете реквизиты фирмы ”Aesculap”, связывайтесь с местными поставщиками и узнавайте, какая клиника получила именно этот сустав. У немцев документация хранится, как в аптеке, бумажка к бумажке, номер к номеру! «Орднунг», одним словом! Они вам точно сообщат, какая именно клиника получила имплант. Тем же путём найдёте реквизиты клиники, которая сделала операцию. Они назовут вам имя пациента. Да вы лучше меня знаете, как вести расследование. Уж извините, у меня очень много работы.

Доктор поднялся. Веретенников, не двигаясь с места, тронул его за рукав.

– Подождите. Дело в том, что я бы и отправился этим путём, и учить меня, как вести расследование, не надо, – следователь встал с кресла и прямо посмотрел на врача. Он пытался изъясняться как можно мягче. – И время ваше, доктор, я ценю. Спасать жизни гораздо важнее, чем возиться с трупами, которым уже безразлична их судьба. Ещё два года тому назад я бы к вам не обратился. А на данный момент ситуация такова, что без вас мне не обойтись. В связи с санкциями закрылись многие двери. Я могу позвонить на фирму и задать вопросы, только немецкие товарищи потребуют официальный документ. И запрос на выдачу данных придётся визировать в Министерстве иностранных дел, и вы можете представить, сколько времени на это уйдёт! Даже сообщение о том, что труп с новым суставом обнаружен на территории России, не изменит ситуацию.

Я навёл о вас справки и знаю, что вы являетесь членом Международной ассоциации хирургов. Несколько раз становились участником Всемирного конгресса и даже выступали с докладом на английском языке в одной из стран, где проходила очередная конференция. Вы – очень известная личность во врачебной среде, – Веретенников заметил, что столь пристальное внимание к своей персоне польстило доктору, и следователь, не снижая оборотов, закончил речь просьбой. – Ваш один, в крайнем случае, два телефонных звонка смогут решить мой вопрос!

Повисла пауза. Хромов вдруг широко улыбнулся, уже не сухо, а как‑то озорно.

– Умеете вы убедить! Давайте ваши бумаги. Успех не гарантирую, но попробую что‑нибудь сделать, – Доктор шагнул в сторону и обернулся. – С вас – ужин в ресторане.

– Замётано! – Веретенников ликовал в душе. Являлось ли правдой то, что он плёл про запросы в Министерство иностранных дел, он не знал, но за то, что этот аргумент сработал, следователь себя похвалил. – Место и время на ваше усмотрение! – крикнул он вслед уходящему доктору.

Возле управления Слава оставил автомобиль, вышел и потянулся абсолютно довольный собой. Неожиданно кто‑то сзади тронул его за руку.

– Извините, пожалуйста. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

Веретенников склонил голову и уставился на невысокую худенькую девушку, которая так же внимательно смотрела на него снизу – вверх.

– Привет. Меня зовут Аделина Пирогова. Я – краевед и блогер. Вы позволите задать вам несколько вопросов? – девушка выставила перед собой телефон.

– Так, прекратите снимать! – следователь отшатнулся. – Вы ничего не перепутали? Здесь следственное управление, а не зоопарк и не ледовое шоу!

– Извините, – девушка убрала руку с телефоном за спину. – Это же вы ведёте дело об убийстве в лесополосе?

– Так, откуда у вас такая информация? – следователь прищурился.

– Про изувеченный труп судачит весь посёлок. В управлении у дежурного я спросила, кто ведёт дело? Пришлось прикинуться свидетелем преступления. Он без раздумий назвал вашу фамилию. Остальное – дело техники, социальные сети дополнили картину. Благодаря интернету мы прозрачные и иногда беззащитные от своей прозрачности, пытаемся скрыться за никами, за паролями и псевдонимами, и знаете, что нам мешает спрятаться? – Аделина нравоучительно склонила голову, словно разговаривала с нерадивым учеником. – Да, да, именно честолюбие и гордыня! Всё хотим кому‑то доказать – одноклассникам, коллегам, родителям. Люди стали зависимы от статусности.

– Я вроде не свечу дорогими часами, престижными тачками и брендовыми штиблетами, – Веретенникова позабавила такая бесцеремонность. Он сам не ожидал, что включится в беседу. – И вроде, доказывать уже ничего и никому не надо.

– Да, вы ведёте себя довольно скромно, – согласилась Пирогова и неожиданно переключилась на прежнюю тему. – Я не спрашиваю, нашли ли вы уже убийцу. Даже если и нашли, то до выяснения всех обстоятельств дела вы всё равно мне ничего не скажете. Но личность убитого уже выяснили?

– Напомните мне, кто вы и откуда? Вы представляете какое‑то издание? Журналистка? Репортёр криминальных новостей?

– Нет, – напор девушки ослаб, она замялась на секунду, потом выпалила. – То, чем я занимаюсь, не менее важно! Я изучаю аномальные зоны на карте нашей столицы. А чтобы привлечь внимание общественности к таким вопросам, я веду блог, снимаю ролики и выкладываю в интернете.

– Почему вы решили, что произошло убийство?

– Покойник не смог бы отрубить собственные руки!

– Значит, вы уже поговорили с тем самым грибником, который обнаружил тело, – следователь размышлял вслух, а собеседница не сочла нужным опровергнуть очевидный факт. Вячеслав нажал на кнопку пульта, блокирующую двери автомобиля, и шагнул в сторону. – Я вам ничем не могу помочь. Информации для общего пользования у меня нет. Если что‑то возникнет, я приглашу представителей прессы и поделюсь ходом расследования, – он направился к крыльцу.

– Да постойте! – Пирогова отчаянно пыталась привлечь внимание представителя правоохранительных органов. – А что вы скажете на то, что не случайно истерзанное тело оказалось именно в этом месте?

Веретенников неожиданно остановился. В его голове пронёсся вихрь мыслей. А ведь он посчитал, что место для трупа выбрано случайно.

«Эх следователь! – укорил себя Слава, – даже не удосужился и не проявил интерес к посёлку. А ведь именно оттуда ближе всего переместить тело. Рискованно везти труп через город или по трассе. Можно нарваться на сотрудников ГИБДД».

Он привычным жестом вытянул руку, освобождая запястье от манжеты рубашки, и глянул на часы.

– Ну, хорошо, – Веретенников огляделся. – Пойдёмте, выпьем кофе, и вы поделитесь со мной тайнами того места. Только я не обещаю вам ответной реакции. Дело в производстве, и я не вправе делиться информацией.

– Вот именно! – Пирогова ухмыльнулась. – То, что мне надо, я уже знаю! И если бы вы выяснили личность убитого, то этот факт уже муссировался в СМИ.

Они расположились под зонтами на веранде кафе.

– Какой кофе вы предпочитаете? – Слава просмотрел ламинированный листок меню. Он всегда пил кофе и ел пирожные здесь. Девушка замахала руками, но Веретенников пресёк протесты. – Я пригласил, я угощаю. Здесь великолепные чизкейки и пирожное корзиночка.

На угощение краевед Пирогова согласилась и от местных кондитеров осталась в восторге. Она, не соблюдая правила гигиены, что отметил про себя следователь, облизала пальцы, только потом вытерла их салфеткой и посмотрела на Вячеслава зелёными глазами.

– Теперь поведаю легенды, связанные с поселением «Белая слобода». Это – название жилищного комплекса, где неподалёку обнаружили труп.

– Я в курсе, – кивнул Веретенников.

– Когда застройщики запланировали строительство именно в этом месте, никто не удосужился уточнить историю того куска земли, где запланировано строительство многоэтажек, и напрасно! После войны на этом месте находилась деревня, неподалёку за колючей проволокой стояли бараки, где жили пленные немцы. Их возили работать на каменоломню за несколько километров от проживания. Условия содержания для пленных были тяжёлыми. В послевоенное время всем приходилось нелегко. А на немцев вообще мало обращали внимания. И всё же деревенские нет‑нет, да носили немцам за проволоку еду и воду. Наш народ сердобольный, особенно люди пожилые, которые постигли житейскую мудрость, они передавали через конвоиров нехитрые остатки снеди. Неподалёку от деревни располагалось кладбище. Пленных хоронили за оградой, в стороне от советских, туда путь никто не преграждал. Вот мальчишки, обозлённые на фашистов за разорённое детство, потерянных родителей и отцов, погибших на фронтах, решили выместить злобу на костях. Разорили они немецкие захоронения и вывернули наружу останки.

Местные заметили кладбищенский вандализм. В те времена церковь находилась в состоянии забвения, однако чудом сохранившийся старый поп все же осмелился прочесть назидание молодому поколению: «Любая кость имеет право на покой. Не гневите умерших, иначе прогневаете Бога. Увидите кости – заройте и прочтите молитву. Не помните или не знаете молитву, просто пожелайте мира и покоя умершим».

Никто не знает, вникли ли в назидание пацаны, однако местный народ вместе с батюшкой захоронения привели в порядок, и тема утихомирилась. Но через какое‑то время мальчишки начали умирать от неизвестной лихорадки. С тех пор место это считали проклятым. Позднее стали приезжать родственники из Германии для того, чтобы навестить отцов и братьев в месте их упокоения, однако никто не осмелился забрать останки с собой для того, чтобы перезахоронить на родине. Деревня обветшала, новые районы Москвы постепенно поглощали старые поселения, вот и на месте немецкого кладбища появился жилищный комплекс «Белая слобода».

– А вы ничего не путаете? – засомневался следователь. – Согласно Федеральному закону о похоронном деле и по нормам СанПиН на территории мест погребения запрещено сооружение зданий, даже если кладбище уже закрыто.

– Конечно! – горячо поддержала следователя Пирогова. – И по церковным поверьям строить дома на месте кладбища нельзя, потому что это может помешать при воскрешении из мёртвых.

– Человеческая память долго хранит и передаёт из уст в уста истории такого рода. Легенды обрастают новыми ужасающим подробностями. И я даже готов поверить в эти мифы, – согласился Вячеслав. – Но это мало сопрягается с тем, что произошло в лесополосе.

– Не скажите! Например, на месте кладбища Симонова монастыря построили дом культуры ЗИЛ, а на месте Дорогомиловского кладбища впоследствии появились жилые дома. Память начинается с кладбища. А тот, кто забывает уроки истории, обречён на их повторение! Так же и с этим местом. Уже во время строительства здесь зафиксированы три смерти. Два строителя повздорили до кровопролития. Один скончался на месте, второй через какое‑то время отдал концы в больнице. Позднее в котловане нашли труп какого‑то бомжа. А как только заселились первые жители, появился обезображенный труп. И думаю, что труп не последний!

– Не преувеличивайте! Уж если посмотреть, то вся история, все крупные города, пирамиды Хеопса, в конце концов, построены на костях. – следователь вынул из кармана телефон и отодвинулся от стола. – Извините, важный звонок.

Вячеслав поднялся и отошёл в сторону.

– Веретенников на связи!

– Ещё раз привет, господин следователь, – голос Хромова звучал торжественно и радостно. – Сам не подозревал, что выполню вашу просьбу так быстро! Мои немецкие коллеги скоро отозвались на мой призыв о помощи. Я знаю, кто получил тазобедренный сустав фирмы ”Aesculap”!