Страх

Солнце, мягкий пылающий диск, осторожно всплывало над вершинами елей, опуская свои багряные лучи на долину. Катрин обернулась одеялом и вышла на террасу, предварительно заварив себе чашку горячего шоколада. Изо рта шел пар, над рекой стояла едва заметная дымка, прохлада и легкий ветерок довершали картину обычного утра в Юконе. В такие моменты важно забыть о том, кто ты есть на самом деле, важно почувствовать, что ты часть чего-то большего, необъяснимого и, порой даже пугающего, бесконечно далекого от реальности мира… Глоток шоколада приводит Катрин в чувство, она все еще здесь, в маленьком, наполовину развалившемся кресле, на террасе домишки, доставшегося ей вместе с должностью. «Ох, как же здесь красиво!» – подумала Катрин про себя и, допив свой любимый напиток, зашла внутрь. Все изобилие мебели этого домика составляли старый расшатанный стол, пара стульев, сколоченная кем-то очень давно тумба, огромный дубовый шкаф с двумя дверцами и тремя выдвижными ящиками и, в самом углу комнаты, кровать, на которую Катрин нехотя вернула одеяло и начала собираться. Сегодня в ее планах было дойти до северо-западного пункта и проверить, не наведывались ли туда медведи. Катрин была рейнджером и в этот период работала в долине практически одна. Она открыла шкаф, достала оттуда все свое снаряжение, проверила, заряжена ли винтовка и, перекинув ремень через плечо, отправилась в путь, еще не догадываясь, куда ее приведет эта извилистая тропа…

Утра в Юконе тихие, такие тихие, что любой шорох кустов от внезапно подувшего ветра, любая каменушка1, резко или, быть может, даже очень плавно взмахнув своими массивными крыльями, выпрямив шею, отрывая тело от водной глади и пуская по ней легкую волну, которая не скоро еще докатится до берега и раздаст легкий всплеск, услышится за километр. Катрин шла молча, неся на спине винтовку, готовая в любой момент ее вздернуть и выстрелом пробудить весь лес и всю долину. Волки и медведи здесь обитают в таком количестве, что ежегодно сюда приглашают охотников, чтобы те немного сократили их численность. Вряд ли винтовка помогла бы Катрин при встрече с голодным гризли, но спугнуть или даже подстрелить волка ей уже удавалось, причем не раз. В конце концов, человек есть человек, страх есть страх, несмотря на то, кем ты являешься. Страх перед природой естественен, страх перед тем, кто больше и сильнее тебя, он есть у всех, победить его практически невозможно. Возможно только подавить опытом, разумом, винтовкой у себя за спиной… Но что происходит с человеком, когда он все это теряет? Когда система дает сбой и страх одерживает победу? Безумие… ты поглощен, тебе могут помочь те, кто еще не обезумел… но когда ты один в лесу на ближайшие сорок километров, держишься за ствол винтовки и яростно ищешь что-то глазами… страх поглощает тебя, он нарастает с каждой секундой молчания и с каждым звуком, донесшимся издалека, страх ест тебя медленно, куда же ему торопиться, он прекрасно знает, что закончит свое дело… Это ли не безумие?

Вы когда-нибудь бывали на охоте? Если да, то вам наверняка знакома ситуация, когда выстрел не удался и пуля, проходя мимо всех жизненно-важных органов, только ранит зверя. Животное начинает убегать, оставляя за собой алые кровавые следы, по которым охотник выслеживает его и, как правило, спустя несколько часов, находит лежащим на боку и тяжело сопящим. Тут наступает самый сложный, переломный момент, когда надо закончить дело. Это одна из тех проверок на стойкость, которые преподносит нам жизнь, проверок, показывающих то, насколько ты готов отвечать за свои поступки. В такие моменты многие, даже самые сильные, как они сами про себя говорят, люди дают сбой. Катрин не раз находила таких «подранков» и каждый раз ей приходилось отвечать перед лесом за какого-то взрослого бородатого мужика, которому не хватило внутреннего стержня, чтобы достать нож и холодным, точным движением руки закончить начатое. Так и сейчас, пройдя еще немного, Катрин заметила лежащее на опушке тело, подойдя ближе, стало понятно, что это лосиха. Она лежала и, медленно вдыхая воздух, затем будто выплевывала его, окропляя растущую вокруг нее траву кровью. Катрин мимолетом заметила, что у лосихи сильно раздут живот, она подошла ближе и увидела, что лосиха беременна, но из живота ее тонкой струйкой течет кровь, буквально рассказывая всю историю целиком. По закону, убийство лосихи с детенышем карается лишением свободы, поэтому стрелявший не оставил после себя ни следа, он просто уехал от ответственности, когда понял, что промахнулся. Одной из главных задач рейнджера является отлов и арест браконьеров, но ситуация была патовая, поэтому Катрин об этом даже не думала. Она думала о лосихе и о человеческой слабости, думала о том, что сейчас заберет жизнь двоих. От этих мыслей ей становилось грустно и она, решив не медлить, вытащила свой нож с рукояткой ручной работы, доставшийся ей от деда и, закрыв глаза, быстро сделала то, что должна была сделать. Лось вздохнул последний раз и испустил дух. Катрин встала и пошла не оборачиваясь дальше, стараясь не думать о том, что сейчас произошло. Хотя она много раз уже так делала, каждый был для нее тяжелым… Но она понимала, что так надо. Да, она понимала… наверное…

Весь лес как будто ожил, когда Катрин приблизилась к старому обгоревшему домику, расположенному в тринадцати км от пункта. Этот сарай раньше предназначался для хранения всякого рода хлама, которому не место в доме, но выбрасывать который никто не решался. Природа позаботилась обо всем сама и сожгла сарай, а вместе с ним и половину леса два года назад одним мощным ударом молнии. Чудом огонь пошел в обратную дому Катрин сторону, и он остался невредимым. С тех пор это место рейнджеры именуют Мертвой грядой, выжженные пять квадратных километров земли и обугленных стволов, похожих на пальцы демонов, тянущих свои руки из преисподней. Катрин помнит ночь, когда это произошло, это была ее третья смена. В тот момент она ощущала себя ребенком, которому хотелось укрыться ото всех в объятиях матери и забыть о проблемах, ей было страшно. Страшно от ответственности, которую она несла перед коллегами, перед лесом и, наконец, перед собой. Конечно, она все сделала по инструкции, предупредила все необходимые службы, но лес горел, а вместе с ним горела и уверенность Катрин, она почти сдалась в ту ночь. Тогда ей помог ее давний знакомый и близкий друг Мэл Уоттсон, направив дурные мысли в другую сторону и убедив, что лучшего рейнджера в своей жизни он еще не встречал. Как будто у него было много знакомых рейнджеров… Кстати, что с ним сейчас?

Гиены кружились вокруг измученного и искалеченного тела, поминутно одна за другой подбегая и отхватывая кусками мясо вместе с одеждой. Он лежал, чудом не теряя сознание от боли, в руках у него был револьвер. Один выстрел мог спасти ему жизнь, а мог отнять и закончить страдания. Почему же он не стреляет? Он целится в небо… он целится… Но в небе лишь пара облаков непринужденно плывут навстречу палящему, жгучему солнцу, бросающему колкие, яростно-красные лучи на спины всем обитателям саванны Лон-Бао. Одна из гиен схватила его за бедро, он не сопротивлялся, когда клыки вонзились и разорвали мышцу. Адская боль проникала все глубже, съедая последние силы, рука дрожала, он взвел курок. Лицо его выражало одновременно необыкновенный ужас и львиное спокойствие, он словно понимал, что через несколько минут умрет и принимал это как данность или уже бредил… Солнце слепило и обжигало снаружи, страх поглощал его изнутри. Это безумие продолжалось еще пару минут, а затем, когда две гиены подошли, чтобы вцепиться ему в глотку, он выстрелил. Он выстрелил, направив дуло перпендикулярно подбородку. Голова некогда уважаемого ученого сейчас представляла собой кровавое месиво из костей и мозгов, таких аппетитных для стаи гиен, уже вернувшихся после того, как, поджав хвосты, убежали, испугавшись хлопка. Грозный хищник, который недавно отрывал куски мяса от еще живой, или лучше сказать еще дышащей жертвы, вдруг сам становится добычей. Добычей собственного страха. В кого он целился, когда гиена отгрызала ему пальцы? В кого он целился, когда она вонзилась в его ногу? На кого он смотрел, когда нажал на курок? Он смотрел своему страху в глаза. Безумие…