Ступая по шёлку

Глава 1. Колокольчики и цветущий лён

Звон колокольчиков, переливистый, мелодичный, порой сбивчивый от нечаянного порыва ветра, разносился по покоям, рвался наружу, прочь из душных комнат.

Айола смотрела на цветные своды полога над своей постелью столько, сколько могла, внимательно разглядывая узоры искусных мастериц, наконец, закрыв глаза, вздохнув, она опустила ноги на каменный пол и выбежала по длинному узкому коридору на крепостную стену, слыша за спиной звон колокольчиков.

Переливы защищали Айолу от дурных духов и сглаза, стены крепости – от дурных людей, а кормилица, которая жила с ней в покоях, от дурных слухов.

Солнце уже встало, восток ещё был окрашен в оранжевый цвет, бескрайние поля, открывшиеся девушке, были сине-зелёные, с фиолетовым отливом – цвёл лён. Тёплый ветер развевал длинные волосы Айолы, глаза, подобные цветку льна, смотрели вдаль. Девушка вдыхала тёплый воздух родного края, и вся последующая жизнь казалась ей вечностью – прекрасной и дурманящей.

- Госпожа, госпожа, - кормилица, подобрав многочисленные юбки, пыталась бежать. – Ох, госпожа, зачем вы вышли на стену? Разве это подобающее поведение, что скажет ваш отец… тсц, - цокнула в знак осуждения поведения своей подопечной, - вас могут увидеть!

- Разве кто-то не видел меня? – Айола нагнула голову и смотрела на свою кормилицу, заменившую ей мать и подруг по играм.

- Вы в ночном платье, госпожа, - Зофия была полна праведного возмущения.

Айола кинула на себя взгляд, только сейчас поняв, что она, действительно, в ночном платье из тончайшего льна, с такой же тончайшей вышивкой искусной работы.

- И кто же меня увидит? – смех Айолы был подобен перезвону колокольчиков. Зофия молилась всем богам, известным ей, чтобы они берегли её девочку от злых духов и дурного глаза.

- Посмотрите, - она указала на стоящего вдали мальчишку-стражника, немногим младше самой принцессы, старательно смотрящего перед собой.

- Если он на меня глянет, его казнят.

- Ох, дорогая моя… Позор девушки не смыть казнью, позор девушки остаётся с ней и передаётся детям её, и детям детей её…

- Кто это? – вскрикнула Айола.

Вдали, словно черные точки на сине-зелёном убранстве простора, двигались всадники.

- Со стороны Дальних Земель?

- О, - кормилица схватила подопечную за руку и быстро повела в покои.

- Что за спешка, по-твоему, меня бы увидели? Ты слишком печёшься о моей чести, я всего лишь младшая дочь Короля.

- Короля! И дочь.

Айола закатила глаза. Быть младшей дочерью Короля не было почётно, младшая дочь никогда не сможет занять трон, как и наследники её. Её присутствие на балах и официальных приёмах было необязательным, её словно не существовало для всего Королевства. Была лишь Айола, живущая в дальнем крыле замка со своей кормилицей и служанками. Будучи ребёнком, она завидовала свой старшей сестре, которой оказывались почести наравне с братом – они были равноправными наследниками короны, и только Боги решали, кто станет следующим правителем Линариума – Земель, столь обширных и богатых, что только одно Королевство могло сравниться, а то и превзойти в богатстве и могуществе её отца – Дальние Земли. Но став старше, Айола поняла, что в её положении младшей дочери довольно плюсов. Она была так же богата и знатна, её так же оберегали и приносили дары, но она была вольна в своём выборе. В отличие от своей сестры, она могла покинуть стены этого замка, увидеть Линариум и даже посетить соседние Земли и Королевства. Она могла сама выбрать себе мужа, обычай их земель гласил, что женщина сама вправе выбирать мужа себе, главное, чтобы он был одного положения и чина с невестой, и, конечно, был согласен. Кто же из верноподданных её отца откажется взять в жёны дочь Короля, хоть и младшую. И, главное – ей разрешалось передвигаться по замку и даже выходить за его стены по наступлению шестнадцатого цвета.

Шестнадцатый цвет пришёл, и Айола была полна радостных ожиданий. Звук колокольчиков и цвет льна обещали столь много юной девушке, и только мудрая не по годам Зофия смотрела в будущее своей подопечной с опаской.

Айола сидела в покоях своей старшей сестры и смотрела на неё в восхищении. Эфталия была красива, как и следует быть старшей дочери, всё лучшее в своей внешности она унаследовала от отца – иссиня-черные волосы, которые лежали плотным пологом по её плечам, были украшены драгоценными камнями, чёрные глаза с огромными опахалами ресниц смотрели надменно, как и следует, поступь её была величественна и неслышна.

- Ах, милая Эфталия, ты настолько красива! - девушка не сумела сдержать эмоций, глядя на сестру.

- Действительно, - та улыбнулась уголком губ, - ты тоже красива, Айола.

- Что ты, разве так, как ты? – она подошла к своей сестре и встала рядом.

Никто никогда не сказал бы, что девушки в одном отражении – сёстры, рождённый от одной матери и отца.

Высокая, пышногрудая Эфталия, с оливковой кожей, тонким островатым носом и полными губами, обещающими много наслаждений своему избраннику, и едва доходящая ей до уха Айола – с длинными волосами цвета льна, огромными, как не подобает знатной даме, глазами, удивительного синевато-фиолетового оттенка, и розовыми губами, тоже пухлыми, но не столь чувственными и зовущими, как у сестры. Статью же Айола и вовсе уступала сестре. Она была не только ниже, но и тоньше, грудь её была почти не видна, а бедра не широки. Девушка знала, что она похожа на мать, истинную уроженку этих мест, наследную Королеву, чей трон занял её муж, выходец из других Земель, который за время своего справедливого правления расширил границы своих Земель, обогатил казну и стал одним из самых уважаемых и могущественных королей.

По его смерти наследниками станут либо сын Хели, либо дочь Эфталия, дети же, рождённые не от Истинной Королевы, не могли претендовать на трон, как и сама Айола, будучи младшей дочерью.

Глава 2. Колокольчики на снегу

(Если просто. 1 "зима" в Дальних Землях примерно равна 2 годам. 1 "цвет" в Линариуме примерно равен 1 году, чуть больше) 

Остались далеко позади бескрайние поля льна, хлебов и зелёных лугов для коней, дни становились короче, ночи длиннее, небо заволакивало черными тучами, и по земле, как огромная шелестящая змея, бежала позёмка из снега.

Ландо, не предназначенное для столь долгого путешествия, скрипело по бездорожью, Айола куталась в тёплые одеяла, но это мало помогало согреться. Две недели они были в пути, останавливались только для того, чтобы поесть, сменить лошадей и, иногда – ради сна в тёплой постели в гостевых домах для путников, где Айола могла принять ванну, а служанки – расчесать её длинные волосы.  И снова двигались и двигали вдаль от родного края Айолы, от тёплого ветра и перезвона колокольчиков. Одну связку она взяла с собой, в надежде, что они помогут от злых духов и дурного глаза, но колокольчики пели заунывно, скрипели и не предвещали младшей дочери Короля ничего радостного.

Она попыталась вспомнить своего будущего мужа Горотеона, но не помнила ничего, кроме непроницаемого лица и жёсткого взгляда. Она помнила, насколько высок и могуч он был, блеск перстней на его огромной руке, когда он бросал мех серо-белой лисы, как оказалось – к её ногам, помнила его движения – плавные и внушающие ужас, но она не могла вспомнить ни цвета его глаз, ни волос. Айола была уверена, посмотри она тогда в глаза Горотеона – обратилась бы в камень, такой же, как и он сам.

Крик возницы вывел из задумчивости младшую дочь Короля, она выглянула в маленькое окно, покрытое инеем, и в удивлении смотрела на бескрайнюю снежную пустыню.

- Приехали, моя госпожа, - сказал возница и услужливо отрыл дверь навстречу ледяному ветру. Айола спрятала лицо в шаль и попыталась понять, куда они приехали, есть ли хоть что-нибудь вокруг. Ни гостевого дома, никакого места, приемлемого для ночлега, ничего. Снег и заунывная песня ветра.

- Это граница, видите, всадники Горотеона, нам надлежит передать вас, Ваше Высочество, и покинуть Дальние Земли.

- Уже? – как бы ни хотела Айола скорее очутиться в тепле и  уюте царских покоев, но оставаться одной, лишиться сейчас своих верных служанок, ставших ей подругами и наперсницами в этом страшном путешествии, лишиться всего, что было дорого ей, она боялась.

Будущая Царица Дальних Земель должна ступить на свою землю лишь в ночном платье, оставив даже золотые гребни для волос и украшения. Многое и многое прибудет вслед за Айолой, но сама она не увидит больше этого – всё отправится в казну Царства, сама же будущая Царица должна получить новые гребни для волос, уверовать в других Богов и прийти в новую жизнь, не обременённая старыми вещами или верованиями.

Начиная с этой минуты, её жизнь и её смерть принадлежит Царю Дальних Земель Горотеону, будущему мужу и господину.

Всадники подъехали быстро, говорили совсем мало, смотрели молча, никак не выражая своих эмоций.

Айола не знала, что ей надлежит сделать, чтобы не вызвать гнев своего Царя, которого она не увидела среди всадников.

- Дитя моё, раздевайся, - сказала откуда-то взявшаяся старуха на родном языке Айолы. – Ты не можешь войти в карету Царя Горотеона в своих одеяниях.

- Он там? – Айолу начало трясти.

- О, нет, дитя моё, Царь Горотеон великий воин, его место всегда впереди всадников, но даже Царю не подобает видеть свою будущую Царицу, оттого его нет здесь, а теперь тебе следует раздеться, бросая свою одежду на землю, перешагивая через неё, отрекаясь, как ты отрекаешься от старой жизни и принимаешь новую.

- Но?.. – она показала глазами на всадников, безучастно смотрящих на происходящее.

- При них.

Айола вцепилась в шаль и лишь мотала головой. Она не могла обнажиться перед рядом всадников, посторонних мужчин, в их Королевстве был строгий запрет на то, чтобы мужчина лицезрел чужую женщину в нижнем платье, за подобную неосторожность в отношении королевской особы лишались жизни.

- В Линариуме слишком целомудренные девы, ты же не хочешь вызвать гнев своего Царя? Не смущайся всадников, им нет дела до твоей наготы… в нижнем платье, их не заинтересует кусок льна на твоём теле.

- Ооо, - Айола выдохнула ещё раз.

 - Обычай гласит, что будущая Царица должна войти в новую жизнь полностью обнажённой, но Царь Дальних Земель Горотеон приказал оставить тебе нижнее платье, так что поторопись, дитя моё, ты же не хочешь вызвать его гнев? – старуха говорила отрывисто и зло.

Девушка испытывала страх, она не знала, как себя вести, и меньше всего хотела вызвать гнев своего Царя. Она не знала, какое наказание может последовать за этим. В её Королевстве крайне редко наказывали женщин, даже служанок или рабынь, которые были положены лишь немногим мужчинам. Вина женщины должна быть доказана, и ущерб непоправим, чтобы к ней применили физическую расправу. Но максимум, который могла вспомнить – три удара плетью, и то, никто из посторонних мужчин этого видеть не должен был, и к женщине сразу приставляли лекаря, если она в нём нуждалась. Конечно, за убийство и вредительство королевской семье любая была бы казнена, но Айола не помнила таких случаев или попросту не знала. О нравах в Дальних Землях говорили разное, рассказывали, что они стегают своих рабынь на площади, а муж имеет право бить жену или даже лишить её жизни любым способом, который он посчитает уместным.

Быстро перешагнув через одежды, трясясь от холода и стыда, она держала в руках связку маленьких колокольчиков и более всего боялась расстаться с ними. В чужом Царстве её поджидает много злых духов – перезвон колокольчиков должен спасти её, уберечь, если это вообще возможно.

Глава 3. Варварские обряды

Айола не спала первую половину ночи, хотя рабыни и даже старуха, которая обычно спала у изножья высокой кровати, покинули её. Страх, волнение и ужас терзали разум девушки. Ещё до рассвета должна была начаться свадебная церемония и закончиться только после заката солнца. Она старалась запомнить всё, что говорила ей старуха, которая стала будто более ласкова и учтива с Айолой, но при этом так же подгоняла и устрашающе шипела, если девушка допускала ошибку.

Её единственным утешением стал ручной хорёк, которого подарил ей Царь. Она видела недоумённые взгляды рабынь на свой подарок, но радовалась ему так, как не подобает радоваться будущей Царице ручному зверю. Зверёк любил спать у неё на коленях, он резко просыпался, вёл носиком и забирался по одеждам будущей Царицы, чтобы спрятаться в длинный волосах Айолы. При этом он щекотал носом и усами шею, царапал маленькими коготками нежную кожу, чем вызывал неизменный смех и широкую улыбку девушки. В их королевстве не было ручных зверей. В замке жили коты,  но они были совсем дикими и не подпускали к себе людей. Собаки сопровождали воинов, охраняли жилища или помогали на охоте, но Айола не слышала, чтобы кто-нибудь брал собаку в покои и, тем более, разрешал спать на своём ложе. Ручной хорёк часто закапывался в бесчисленные подушки, и девушка со смехом перерывала всю постель в поисках своего зверька. Старуха ворчала, что хорёк может оставить следы на прекрасной коже будущей Царицы, а так же запах, который крайне сложно смыть, на что младшая дочь Короля ответила, что это подарок самого Царя, и не старухе и даже не ей, будущей Царице, решать, хорош ли он. Старуха замолчала, и Айола от души забавлялась со своим зверем.

Рабыня, которая была лучшей наложницей Царя, и которой надлежало научить будущую Царицу ублажать своего Царя, старательно рассказывала, что следует, а что не следует делать, старуха переводила скрипучим голосом, иногда хватая рабыню, чтобы та показала наглядно. И как бы ни старалась Айола смотреть безучастно или с достоинством на то, как рабыня заглатывает целиком продолговатый фрукт, так, что горло её расширяется, а лицо краснеет, всё равно отворачивалась и чувствовала себя так, словно выпила прокисшего молока. Айоле не нравилось смотреть на обнажённую рабыню и на то, в какие позы она встаёт или садится. Когда рабыня попыталась дотронуться до Айолы, та отпрыгнула и отвернулась, вспоминая в отвращении продолговатый фрукт, некогда бывший на вкус приятным, сладким и освежающим. Старухе, видимо, надоело упрямство подопечной, и она сосредоточилась на свадебной церемонии, сказав только:

- Всё, что ты должна сделать – двигаться, как Царь войдёт в тебя. Так. – Она махнула рабыне, и та показала, как именно следует двигаться. – Запомни это, большего от тебя не потребуется, у Царя много наложниц, - она противно засмеялась и продолжила говорить на своём языке.

Айола понимала, что ведёт себе неверно, буквально через несколько дней ей предстояло стать Царицей и женой своего Царя и господина, но ей шёл шестнадцатый цвет, рабыня же одним своим видом отталкивала Айолу. Никогда женщина не может видеть другую женщину нагой, если это не служанка своей госпожи, которая помогает ей.

Ворочаясь на широкой кровати, Айола сожалела о своём поведении и волновалась, что всё перепутает. Ей предстояло войти в храм и предстать пред Верховной Жрицей Главной Богини, чтобы просить о том, чтобы чрево её понесло с первой же ночи. Отныне благополучие и плодородие всех Дальних Земель будет зависеть от Царицы и милости к ней Главной Богини.

Резко появившиеся звуки вывели Принцессу из почти забытья, старуха тянула её к горячей воде, и Айола понимала, что ей предстоит. Волос на теле почти не было, но те, что отросли, безжалостно вырывались, потом её долго умасливали, втирали мази и «крема». Старуха сказала, что теперь волосы на её теле будут расти медленней из-за специального средства, которое было дорого и полагалось только некоторым знатным дамам и, конечно, Царице, что обрадовало Айолу – раз уж ей следует предстать перед Царём в таком виде, не как предназначено Богами и природой, хорошо, что эту пытку ей придётся проходить не часто.

После пришло время одежд, и Айола содрогнулась, когда увидела мантию, усыпанную драгоценными камнями так, что не было видно даже какого цвета сама ткань. Судя по обратной стороне мантии, которая мелькнула, когда двое мужчин в черных одеждах заносили свадебное одеяние, – она была сшита из «парчи». Головной убор представлял собой корону, туго сидящую вокруг головы,  стягивающую, как тиски, и также усыпанную камнями. Два нижних платья, одно короткое, едва прикрывающее колени девушки, и другое, длинное. Платье из золотого шелка с искусной вышивкой и мерцающими алмазами по рукавам, груди, поясу и подолу, шуба из белого пушистого меха, завёрнутого вовнутрь, сверху обшитая плотной, неизвестной девушке тканью, платок на голову, столь тонкой вышивки, что невозможно отвести глаз, и, наконец, сама мантия, которая, казалось,  по весу превышала вес девушки. Айола стояла посредине своих покоев и понимала, что не может сделать и шагу в этом одеянии, не может поднять руку или сесть. Ей же предстояло в этом одеянии, ещё до рассвета, принести жертву Главной Богине и встретить своего Царя и господина на ступенях храма.

- Это чтобы ты понимала, дитя моё, как нелегко бремя Царицы Дальних Земель, - прошелестела старуха и, открыв дверь, осталась в покоях.

Дальше Айоле предстояло пройти весь путь одной. Снова под её ногами лежал шёлк, она еле шла под тяжестью одеяний, единственное, что немного скрашивало участь младшей дочери Короля – это обувь. Мягкие сапожки, с мехом с внутренней стороны, были впору Принцессе, она ступала в них легко, а подошва из шершавой грубой кожи оберегала от падения. Никогда прежде Айола не видела обувь подобную той, что прислал в её покои сам Царь Дальних Земель.

Она ожидала, что шёлк будет так же скользить по льду, как и в прошлый раз, но, к своему удивлению, не нашла льда под тканью, словно на протяжении всего пути  лёд растаял под шёлком, и она благополучно, между рядов всадников, некоторые из которых были ей зрительно знакомы, прошла через огромную площадь от ступеней дворца к высоким ступеням храма, где шёлк под её ногами закончился, чтобы она – младшая дочь Короля, Истинная Королева, будущая Царица Дальних Земель, – понимала, что тут, в храме, она ничтожна перед лицом Главной Богини и Верховной Жрицы.

Глава 4. Семь ночей

Ей снились бескрайние льняные поля, цветы в цвет её глаз и тёплый ветер. Ей  хотелось забыться, навсегда, но морок ночи стал отступать, и юная Царица – просыпаться. Не сразу она поняла и вспомнила, где она, а поняв, испытала страх. Могла ли она оставаться в опочивальне своего Царя? Не вызовет ли это гнев её господина? Она не спрашивала об этом старуху, а та сама не говорила.

Она была в том же халате, что уснула, Царя Дальних Земель не было видно, пения жриц не было слышно, вокруг Царицы был полумрак. Пошевелившись, она почувствовала тяжесть и ноющую боль во всём теле и внизу живота, и испытала желание остаться в постели, но гонимая страхом и неизвестностью, она поднялась и тут же увидела старуху, которая, сжавшись, сидела у изножья кровати, и двух рабынь, которые тут же встали и помогли младшей дочери Короля подняться на ноги. Её переодели в платье, украсив тяжёлым поясом, расшитым камнями, и накинули на голову мантилью, скрыв её льняные волосы. Старуха сказала, что теперь только Царь и господин Царицы сможет видеть волосы Айолы не прикрытыми. Мантилья была подобна паутине и очень понравилась девушке, она перебирала пальцами ткань и удивлялась мастерам, изготовившим подобное чудо. Старуха открыла двери Царских покоев, и тут же появилась стража, которая шла на несколько шагов позади своей Царицы, ступающей по дорожке из шёлка, которая бежала из покоев Царя Дальних Земель в покои Царицы.

Айолу ждал обильный обед со множеством яств и сладостей, после которого ей нестерпимо захотелось спать. Ручной зверь, спрятавшись в подушки, водил носиком и просил поиграть с ним, и младшая дочь Короля не смогла отказать ему. Она бегала за ним по покоям под недовольными взглядами и причитаниями старухи, а потом, обняв мягкое пушистое тельце, уснула крепким сном, многим более крепким, чем ночью. 

Её сознание ещё спало, когда рабыни подняли Царицу и повели обмывать. Старуха сказала, что праздник в честь священного ритуала и будущего наследника будет длиться семь дней, и семь дней Айоле следует присутствовать на пиршествах в её честь.

Младшая дочь Короля в ужасе ждала, что мужчины в чёрных одеяниях снова занесут мантию для Царицы, но в этот раз одежды её были легки – нижнее платье, настолько лёгкое, что Айола не ощущала его на теле, и платье из многих слоёв тончайшей ткани, украшенное тонкой вышивкой и жемчугом. Жемчугом же были украшенные длинные волосы Айолы, которые струились по плечам и были укрыты мантильей в цвет платья.

Царица не знала, куда идти, но шёлк, протянутый по длинным светлым коридорам, указал ей, и вскоре она услышала гвалт голосов. Заробев, она остановилась, не зная, что делать дальше. Старуха сказала, что Айоле следует пройти в залу для пиршеств и присоединиться к своему Царю и господину, но зала был полона людей, по большей части – мужчин, а дверных проёмов было несколько. Дочь Короля знала, что каждый проём был для определённого сословья, какой из трёх абсолютно одинаковых дверей был предназначен для Царицы, Айола определить не могла, поскольку мальчики, раскатывающие шёлк, замерли на месте.  В замешательстве она остановилась и увидела, как мужи в таких же одеяниях, как её стража, только другого цвета – зелёного, остановились перед младшей дочерью Короля, теперь уже Царицей Дальних Земель, и, поклонившись, указали на нужный ей проход, пропуская её вперёд.

Младшей дочери Короля никогда не приходилось находиться в зале для пиршеств, будучи единственной женщиной, но, войдя в неё, она услышала гробовое молчание – гул разговоров прекратился незадолго до этого, и на всём протяжении своего пути, что вёл её к своему Царю и господину, мужи кланялись ей и не поднимали головы своей, пока Царица не оставляла их за спиной. Горотеон возвышался над людьми, восседая на троне, достойном Царя Дальних Земель,  его лицо  было непроницаемым и неподвижным.

Как и учила её старуха, она поклонилась в ноги своему Царю и господину, как и подобает рабыне, и тут же встала – она не рабыня, и лишь когда она уселась на трон, рядом со своим Царём, гул голосов возобновился. Лицо же Царя так и осталось неподвижным.

Посланники многих Земель и Королевств проходили по огромной зале и преподносили свои дары Царице, как и в предыдущий день Айола видела диковинных зверей, много драгоценностей, золота и шёлка. Если Айола будет надевать по многу украшений каждый день и ни разу не повторится в своём выборе – она за всю жизнь не сможет уделить внимания каждому дару. Очень скоро ларцы и сундуки слились в одно цветное пятно, она стала забывать, видела ли она подобные каменья, или первый раз глаза её смотрят на яркие ткани и меха.

Её Царь и господин сидел с лицом, подобным лицу каменного изваяния – непроницаемым и жёстким. Иногда он вкушал ягоды, что стояли на резном столике рядом с ним, иногда отпивал из своего кубка, Царица делала то же самое, вспомнив слова своего мужа и господина, что он не вкушает пищу, если его Царица не может. Значит, сейчас она могла. Крупные ягоды были сладки, напиток в кубке напоминал вино, был такого же цвета – ярко-бордового, но хмель не чувствовался в нём.

 Прошедший к трону человек был в странной одежде, лицо его почти скрывал шаперон(капюшон), пришитый к плащу, полы которого волочились по полу, подобно женскому платью. В руках его была плетёная корзина, плотно прикрытая тканью, он поставил её в отдалении и, низко поклонившись, достал две змеи ярко-красного и жёлтого цветов. Они извивались и издавали шипение, от которого младшей дочери Короля становилось не по себе, но расцветка тварей была необычна, и Айоле захотелось глянуть на них ближе. Она потянулась к человеку в длинном плаще, тот отошёл на шаг, а сама Царица почувствовала на своей руке тёплую руку своего Царя и господина.

- Не следует подходить близко, Царица, эти твари ядовиты, смерть от укуса этих змей быстра и мучительна.

Айола резко повернулась и тихо спросила:

Глава 5. Быстрее ветра

Уже несколько дней младшей дочери Короля было разрешено выходить на улицу. Ей принесли тёплые платья из шерсти, с вышивками, но без камней,  которые надевали поверх нижнего платья и платья из одного слоя шёлка. Мантилью заменили платки, подобные тому, что был на ней на брачной церемонии, и завершала одеяния шуба, чей белый мех, подобный пуху гаги, струился  до самого пола. Шуба удивила юную царицу, никогда она не видела, чтобы у неё были рукава, подобные рукавам широкого халата, и большой, но лёгкий шаперон, пришитый к самой шубе, он ниспадал на лоб Айолы и причудливо крепился так, что порыв ветра не мог сорвать его с головы Царицы.

Прогулка во внутреннем дворе не принесла много радости младшей дочери Короля, двор был большой и пустынный, посредине стояла большая чаша с множеством краников, старуха сказала, что это «фонтан», но работает он только в тёплое время, когда деревья покрывает зелень, и множество птиц возвращаются в их края.

К удивлению Айолы, старуха сказала, что ей разрешено выходить за стены дворца и ходить везде, где Царица захочет, запрещено было выходить за стены города и, как пояснила старуха, мало, кто выходит за эти стены. Поначалу Айола обрадовалась такой перспективе, ведь там, где она родилась, ей разрешалось свободно передвигаться по замку, и она даже успела несколько раз выйти за его стены, чтобы посмотреть на бескрайние цветущие поля льна.

Вскоре радость от прогулок стала проходить, впереди Царицы мальчики раскатывали дорогу из шёлка, который скользил на льду, рядом шло шесть стражей, а позади – две рабыни, люди же, завидев издали процессию, замирали в глубоком поклоне, и вокруг стояла тишина. Но Айола была рада и этому, завидев же торговцев, ей захотелось посмотреть на базар.

 На родине младшей дочери Короля торговцы на ярмарках были приветливы, расхваливали свои товары и были рады поговорить с Айолой, в свою очередь она обязательно покупала что-нибудь незатейливое – деревянную лошадку, сделанную ремесленником, или резную шкатулку, венки из красных цветов или яркие бусы, – и была рада этому. Она не была уверена, может ли она что-нибудь купить, позволено ли ей, но посмотреть товары младшей дочери Короля хотелось. Стража, ступающая впереди и сзади, расталкивала замешкавшейся люд, который в ужасе кланялся и молча застывал, мальчики расстилали шёлк, торговцы замирали в поклонах, никто ничего не предлагал Царице и не разговаривал с ней.

Пару раз она видела, как отец её, великий Король Линариума, заезжал на ярмарку и, спешившись, выбирал товары, после поклона торговцы начинали разговаривать с Королём, беседа могла затянуться, перейти на урожай, на детей торговца или скот. С Королём разговаривали почтительно, как это и подобает, иногда держались насторожено, но никто не отказывал в беседе, все почитали за честь подобную беседу и ещё долго хвастались, что сам Король остановил свой выбор на их товаре.

Здесь же с  Айолой не разговаривал никто, и это не беспокоило бы девушку, но увидев маленькую жёлтую птичку, что сидела, нахохлившись, в клетке, подобно бесценному витражу, она захотела узнать про неё. Птичка была очень яркой и казалась замёрзшей и голодной, но, сколько бы она ни спрашивала торговца, ни показывала рукой на птичку, он лишь молчал, замерев в глубочайшем поклоне, не поднимая на Айолу глаз своих.

Запах свежего хлеба был подобен тому, что доносился с кухни по утрам в замке, где родилась Принцесса, но Айола даже не рискнула спросить попробовать, дородная торговка упала в ноги, да так и лежала, распластавшись на студёной земле.

Вздохнув, Царица покинула базарную площадь и дошла до огромных деревянных дверей, откуда доносилось лошадиное ржание. Стражники открыли перед ней двери, мальчики расстелили шёлк, и Царица вошла внутрь. Конюхи, уже привычно для Айолы, упали ниц и не произнесли ни слова, по мере того, как мальчики раскатывали шёлк вглубь конюшни, мимо стойл, конюхи отползали, пока не спрятались в свободных стойлах. Айола догадалась, в чём дело, дорога из шелка занимала весь проход от стойла до стойла, мальчики кое-как умудрялись не ступать в столь тесном пространстве на шёлк, конюхам бы не осталось место.

По шёлку Царицы могли ступать её рабыни, стража, двое из которых шли в паре шагов позади, и сам Царь Дальних Земель. Шёлк на площади создавал немало неудобств, люди не могли пересечь его, замирали и ждали, когда Царица пойдёт обратно, чтобы мальчики собрали скользкую ленту, но это была единственная возможность младшей дочери Короля гулять, и сам Царь Дальних Земель позволил ей.

Кони не отдавали положенные почести Царице, она тихо ржали и тянули свои тёплые головы, чтобы Айола погладила их, она прижималась к ним лицом, перебирала руками гривы, у кого могла достать, и проводила рукой по носу. На следующий день она велела рабыням принести моркови и покормила коней, старуха сказала ей, что это Царские конюшни, на вопрос, можно ли угостить лошадей морковью, лишь пожала плечами. Младшая дочь Короля решила, что прямых запретов на это нет.

Теперь она первый делом шла к жёлтой птичке, которая сидела, так же нахохлившись, и разглядывала её, а так же пыталась заговорить с торговцем, ради этого она выучила слова «птичка» и «смотреть», но торговец только молчал, а лицо его выражало ужас с того момента, когда он только видел мальчиков, раскатывающих шёлк. Айоле хотелось плакать от обиды, всё, что хотела младшая дочь Короля – это узнать название птички и, может, подержать её в руках, и ещё попробовать хлеба, что продавала грузная торговка, но та падала лицом в мёрзлую землю задолго до торговца птицами, и Айола даже не подходила к ней.

Потом она шла на конюшню, где конюхи привычно отползали в свободные стойла, пятясь назад, и кормила лошадей. Ей казалось, что кони стали узнавать её и приветливо ржать при появлении младшей дочери Короля. Они с благодарностью тыкали мордой и мягко брали морковь с маленькой ладошки Царицы, а она была рада, что хоть кто-то не падает перед ней, и можно разговаривать и делиться впечатлениями. Кони были благодарными слушателями, почти такими же, как ручной зверь, но зверь часто убегал и просил поиграть с ним, а кони стояли в стойле смирно и внимательно смотрели на Царицу в белом шубе.

Глава 6. Приговор

Лошадь, подаренная Айоле её Царём и господином, была игреневой масти, сама она была темно-коричневой, напоминающей сладость под названием «шоколад», пышные же грива и хвост были светлые, с вплетёнными в них жемчужинами,  походящие на волосы цвета льна Царицы. Младшая дочь Короля пришла смотреть свой подарок в тот же день, когда её Царь и господин уехал в провинцию за горами.

Предусмотрительно она встала до порога конюшни и показала жестом, чтобы мальчики не раскатывали дальше дорогу из шелка. Конюх в глубоком поклоне вывел её лошадь и стоял всё время рядом, не поднимая глаз своих на Царицу.

Рукой он придерживал за уздцы лошадь, пока Айола в восхищении смотрела на свой подарок и не могла поверить, что совсем скоро она оседлает её, и её Царь и господин научит управлять лошадью. Младшая дочь короля хотела бы надеяться, что и она сможет ездить быстро, как ветер, но опасалась, что это доступно только мужам, она же будет рада и медленной езде, словно везёт с собой ребёнка.

Каждый день, кроме женской недели, она приходила в конюшню, несмотря на причитания и шипение старухи, и кормила свою лошадь, которую назвала Жемчужина, и других коней. Они приветствовали Царицу тихим ржанием и с удовольствием угощались морковью, Жемчужину Айола баловала куском сахара и яблоками.

Конюх что-то говорил на чужом для младшей дочери Короля наречии и показывал рукой в сторону. Старуха отказывалась ходить с Айолой, говоря, что главная Богиня обратит на неё свой гнев, непозволительно женщине выходить из дома своего, так поступают только нерадивые жёны и жёны, оставшиеся без попечения мужа и господина, и Айоле некому было перевести, что говорил конюх. Она поняла лишь слова «конь» и «волноваться», и подумала, что Жемчужина волновалась от чего-то, и её увели куда-то, куда показывал конюх рукой – за конюшню.

Обойдя большое здание, она увидела ещё несколько, с такими же воротами, как в конюшне, куда она приходила до этого и гадала, куда конюх мог увести её Жемчужину. Строения были похожи одно на другое, и было тихо, ни откуда не доносилось ржания или топота коней.

Рабыня, лучшая наложница Царя Дальних Земель, Агура, что недавно невольно вызвала гнев Царя и была сечена на площади, сопровождавшая Царицу, легко толкнула Айолу в спину, показывая направление, куда идти. Мальчики расстели шёлк и открыли широкие двери, младшая дочь Короля переступила порог тёмного помещения, в котором было пусто и темно, и, постояв совсем немного времени, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, вышла. Это была не конюшня, Жемчужина не отзывалась на зов, и младшая дочь Короля решила, что Агура ошиблась.

Рокот и фырканье коней раздалось за её спиной, обернувшись, она увидела всадников и её мужа и господина, с лицом непроницаемым, подобно каменному изваянию, и жёстким, взгляд его был пуст и жесток одновременно.

Спешившиеся всадники указали Царице, чтобы та следовала за ними, мальчики в страхе раскатывали шёлк, стражники шли на несколько шагов позади, Агуре же связали руки и толкали позади своей Царицы. Младшая дочь Короля не понимала, что происходит, и обернулась на своего мужа, Царя и господина, который с таким же ужасающим её лицом посмотрел ей вслед и, повернувшись на самом высоком коне, которого когда-либо видела Айола, уехал прочь от своей жены и Царицы.

Когда же Айолу подвели к храму главной Богини, ноги её подкосились, всадники открыли широкие и высокие двери тёмного храма и показали  жестом, чтобы младшая дочь Короля вошла, лица их были безучастны и непроницаемы. Толкнув Агуру в спину, так, что та упала на ледяной каменный пол, они закрыли двери, сырость храма и ужас  поглотили сердце Айолы.

Агура крутилась на полу в демоническом танце, словно злой дух вселился в неё, и кричала не своим голосом, больше похожим на хрипы погибающего животного или визги свиньи. Через время двери открылись, и те же всадники бросили на каменный пол старуху, которая так же извивалась и кричала на своём родном языке.

- Ты проклята, проклята, - зашипела старуха. – Ты вызвала гнев не только Царя Дальних Земель, но и Главной Богини, ты проклята, кровь твоя прольётся, и смерть твоя будет ужасна, но проклятье падёт на весь твой род, на сестёр и братьев твоих, на их детей и детей их детей. Проклятая, проклятая, - шипела и шипела старуха, рядом же с ней кружилась Агура и, хватая Царицу за волосы и руки, кричала что-то, плюя ей под ноги.

Айола пятилась от них, но, казалось, злые духи поглотили сердца рабыни и старухи, и они не унимались и кричали:

«Проклята. Проклята. Проклята».

Ноги Царицы уже подкашивались, она села на холодный каменный пол и забилась в угол от криков, плевков и шипения старухи.

- Ирима была хорошей женой своему Царю и господину, Главная Богиня не проявила к ней милость и не дала наследника для Дальних Земель, но Царь был счастлив с ней, как может быть счастлив муж с женою своею. Она одаривала его ласками и ублажала его тело и дух, она была гордой и красивой Царицей, никогда дочери слабого мужа, которые живут в вашей стране, не стать такой. Ты приносишь несчастья, ты неразумна, упряма и уродлива, ты вызвала гнев Главной Богини.

«Вызвала гнев, вызвала гнев, вызвала гнев».

Спустя продолжительное время, когда от хора жриц и отвратительных воплей Верховной Жрицы тошнота поднималась по горлу её горечью, словно Айола выпила прокисшее молоко, после того, как младшую дочь Короля  вывернуло, а ноги её онемели, в ушах стоял шум, а перед глазами танцевали языки пламени, старуха перестала шипеть, как и Агура.

С первыми лучами солнца, которые проникли в храм, двери открылись, и заточённых вывели на улицу. Айола увидела, что площадь перед храмом пуста, не было видно базара и её стражи, лишь мальчики раскатывали дорогу из шелка перед её ногами, а рядом шли всадники с лицами неприступными и жёсткими. Они прошли через дворец к внутренним высоким дверям, тяжёлым и резным, картины страшных казней были изображены на них, изувеченные тела и страшные лица.

Глава 7 Шрамы

Ей снился тёплый ветер, простор льняных полей в цвету, звон колокольчиков, переливистый, мелодичный, порой сбивчивый, что разносился по покоям и рвался наружу.

Иногда приходя в себя, лёжа на животе, Айола открывала тяжёлые глаза и видела свои покои, казавшиеся сном из-за перезвона колокольчиков. Разговоры рабынь были тихими, и младшая дочь Короля мало что понимала. Её тело обмывали мягкими губками, иногда приходил старший евнух и относил её в воду, которая добавляла ей боли, но мягкие ладони рабыни, втирающие что-то в спину Айолы, тут же приносили облегчение. Иногда, когда Айола понимала, кто она и где, её кормили, и бывали дни, когда пища оставалась в ней. Но более всего её удивляли колокольчики, которые были развешаны по всей опочивальне Царицы, и маленькая рабыня иногда дёргает за верёвочку, и тогда переливчатый звон нёсся по покоям и дарил Айоле сладкие сны и веру в то, что ни злые духи, ни дурной глаз не повредят принцессе Линариума, чьи волосы подобны льну, глаза же в цвет цветов льна со странным фиолетовым отливом, только у истинной Королевы могли быть такие глаза.

Она пыталась узнать, сколько она провела в беспамятстве, но её никто не понимал, лишь улыбались и ухаживали за младшей дочерью Короля, словно она была заболевшей зверюшкой. Жёлтую птичку вынесли из опочивальни, ручной зверь приходил к Царице и тыкался мордочкой ей в руку и шею, прося поиграть с ним, но у Айолы не было сил, но было много боли. Ей было жалко, что никто не играет со зверем, но она видела, что его кормят и расчёсывают его шёрстку, как и расчёсывали волосы Айолы, подобные льну, и заплетали их косами, перекинув к груди, чтобы они не задевали спину Царицы и младшей дочери Короля. Большую часть времени Царица спала, видимо, от отваров, которые протягивала ей рабыня, а в остальное время она слушала звон колокольчиков, переливистый, мелодичный, который рвался наружу, и, может быть, он однажды улетит из этих стен, но не она – не Айола.

Глаза её снова стали тяжёлыми, а когда она открыла их, свет не проникал в опочивальню через витражи, лишь несколько свечей горели, отражая своё пламя в лампах из хрусталя и зеркал.

Она увидела силуэт мужа, плечи его были широки и могучи, только один человек обладал подобной  статью – Царь Дальних Земель Горотеон.

Она закрыла глаза, думая, что злые духи проникли в её покои в образе её мужа, и сжала в руках маленькие колокольчики, откуда-то взявшиеся у её подушек – те самые, что старуха заставила выкинуть на границе Дальних Земель, даже тесёмочка из льна синего цвета была та же. Айола легонько ударила в колокольчик, и звон разнёсся по покоям, дух же не исчез, а надвигался прямо на постель, где, среди мягкий подушек, укрытая покрывалом, лежала младшая дочь Короля.

- Айола, - она услышала голос, который окутывал и одаривал теплом, подобно меху серо-белой лисы, и повернулась на этот голос, но молчала. Младшая дочь Короля помнила всё, чему учила её старуха, но вряд ли бы у неё нашлись бы силы встать и поклониться в ноги своему Царю и господину. Сил Царицы хватило только на то, чтобы молча смотреть на Горотеона. Желания же такого не было вовсе. Он был одет в тунику с короткими рукавами, каких раньше не видела на нём Айола, и никогда не видела на мужах такой одежды, руки их всегда были скрыты до ладоней. Она снова закрыла глаза, лишь ощущая, как Царь Дальних Земель сел на её постель, отчего перина, на которой лежала младшая дочь Короля, и которая была подобна невесомому пуху, склонилась в сторону Царя, унося за собой Айолу. Покрывало, скользнувшее по спине, Айола недовольно заворочалась, пытаясь скинуть ткань. В её сердце не было страха, лишь боль, усталость и сонливость от отваров, что давала ей рабыня.

Её Царь и господин снял покрывало с девушки и молча стал втирать в её спину то же снадобье, что втирала рабыня. Движения его были мягки и не приносили боли, младшая дочь Короля тут же уснула и проснулась ещё раз, когда солнечный свет уже проникал сквозь витражи, от голосов рабынь, которые готовили для Царицы воду и еду. Снова евнух относил её в воду, а потом приносил обратно на постель, и снова она засыпала под звон колокольчиков, и ей снился тёплый ветер бескрайних льняных полей края, где родилась младшая дочь Короля.  

Пока однажды утром она не проснулась и не открыла глаза ясно, словно путы упали с её плеч. Айола почти не чувствовала боли, она посмотрела вокруг, но не увидела ни одной рабыни, зато на её кровати сидел Горотеон, и он точно не был злым духом. Он был из плоти и крови, взгляд его выражал усталость, а под глазами цвета «дымчатого кварца» пролегли тёмные тени, как бывает у человека после долгой болезни или лихорадки. Он всматривался в лицо Царицы.

- Душно, - произнесла младшая дочь Короля, ей хотелось на тёплый ветер и свежий воздух.

- Сейчас, - она видела, как Царь встал и подошёл к окну, толкнул витраж, и он, к удивлению младшей дочери Короля, открылся, и в комнату ворвался ветер и перезвон колокольчиков, вместе со студёным воздухом. Айоле ещё больше захотелось на ветер и свежий, хоть и морозный, воздух. Она попыталась встать, но ноги отказали ей, в слабости она пошатнулась и упала снова на подушки. Горотеон завернул младшую дочь Короля, как матери заворачивают своих детей, в тёплое одеяло с её постели, не давя на спину, и поднёс к окну, поставив её ножки на мягкую кушетку, что стояла рядом с окном, на которой она с удивлением увидела высокую подушку и покрывало с тонкой вышивкой, под такими спят только члены Царской или Королевской семьи. Руки её Царя и господина аккуратно придерживали младшую дочь Короля и оправлял волосы Царицы, которые выбились из кос от ветра и путались у лица и глаз Царицы, руки же её были спрятаны под одеялом. Айола обратила внимание, что руки Царя были голы, значит, ей не снилась странная туника, открывающая руки мужа, на руках же её Царя и господина были странные следы, такие бывают у коней или упрямых буйволов от ударов плетью или кнутом.