Судьбы

Еще Вера не понимала того, что Оля делится своими проблемами с подругами из института, а с ней, Верой, с которой всю жизнь вместе, никак. Чем Вера хуже? Почему те девочки Оле ближе? Обидно… Обидно – мало сказать. Больно! Самое интересное, что ответ на вопрос причины развода с Сережей нашелся довольно скоро. И совершенно случайно. Вера с подругой с педиатрического факультета пошла в кино. А после фильма, Танька стала рассказывать, о том, что Уваров расстался с той девицей с которой встречался с первого курса и она выходит замуж за парня с пед.фака.

Вера поняла, что Андрей снова возник в Олиной жизни…

Конечно в это Веру посвящать никак нельзя. И она смирилась. Видимо, все-таки у Оли своя жизнь, а у Веры своя. Она не перестанет с ней общаться, но и ждать от подруги ответных чувств и такого же отношения, как у нее к Оле, больше не будет. И делиться своими проблемами тоже не будет.

Переживала, страдала. Но решение было принято, и Вера закрыла для Оли свое сердце.

Перестала бывать у нее дома, но очень скучала по ребенку.

Интересно, что Таня настолько близкой подругой, как была Оля, так и не стала. Может быть, Вера просто никого не пускала в свою душу, боясь разочарования и боли. А может, просто уже не верила в искренность другого человека… Так и жила. Единственной целью стало только достичь высокого профессионального уровня, а все остальное не важно. Мужчины на нее не смотрели, да и она не смотрела на них. О чем можно мечтать, если никому не веришь…

Как раз в это время она занималась на базе института урологии, на кафедре нефрологии.

Занятия вел молодой доцент, очень приятный внешне и специалист, как Вере казалось, не плохой. Что было не очень приятно, это то, что нейрохирургия располагалась в соседнем корпусе, и встретить Алексея можно было в любой момент. Или по дороге на занятия, или в перерыве, или по дороге домой. Только не хотелось. И не потому, что встреча была бы ей неприятна. Нет, она даже иногда хотела видеть его. Просто боялась саму себя. Она знала, что поступила правильно, и так поступила бы снова. Но душа не отпускала те ощущения… Она его любила и прекрасно осознавала это. Нет! Незачем ей было встречаться с ним. Она могла отвечать за свои действия и поступки только лишь на девяносто пять процентов, но оставались еще пять, а кто его знает, что это за пять процентов.

А еще в это время двоюродный брат проходил комиссию в военкомате. И его положили в стационар обследовать почки. Там назначили УЗИ. В то время один из немногих аппаратов УЗИ находился в институте урологии, но очередь, чтобы пройти исследование, расписана несколько месяцев вперед.

Дядька позвонил Вере, видимо предварительно узнав у сестры, где она занимается. Он попросил поговорить ее с преподавателем, может тот помочь сможет. Вера поговорила, и тот предложил занятие по ультразвуковой диагностике провести используя в качестве объекта для демонстрации ее брата. Таким образом, на следующий день тот получил заключение УЗИ с диагнозом двухстороннего пиелонефрита, будучи подопытным кроликом в течение каких-то трех часов. Но он не роптал, результат был уж больно положительным. Армия ему больше не грозила. Занятие прошли спокойно и в пятницу, и в субботу, Вера получала свои законные пятерки за ответы, и ей казалось, что все хорошо. Наступил понедельник. Начался он с общебольничной планерки, на которой студенты тоже должны были присутствовать.

Она пришла, как всегда рано. Очень не любила опаздывать. Вошла в зал и собиралась пробраться на задние ряды, подальше от людских глаз. Но ее встретил ее преподаватель.

— Вера, я жду тебя.

— Зачем? Что случилось?

— Ничего, просто я надеюсь, что ты сегодня останешься после занятий, и этот вечер…

Он не договорил, так как его за плечо взял Алексей. Вера же с ужасом смотрела на него, а он на нее.

— Вера, — Алексей говорил очень жестко, — сядь рядом со мной, и твое место на всех конференциях и планерках рядом со мной. Тебе ясно?

— Слушай, а чего она раньше не сказала, что она с тобой? — виновато пролепетал преподаватель Веры, — и давно?

— Очень, ты даже не представляешь, насколько давно. Не смей обижать мою девочку! Понятно!

— Извини, я не знал.

Вера сидела между ним и Юрием Ниловичем. Оба ее подкалывали всю дорогу, а в конце планерки, Алексей попросил подойти к нему после пар.

Учеба в голову не шла. Преподаватель еще раз извинился. Но Вера о нем уже и не думала.

Впереди была встреча с Алексеем… И она решила сбежать.

Но ничего у нее не получилось, он ждал ее прямо у классной комнаты.

— Почему не пришла на курс лечения? — это был первый его вопрос.

— Я в поликлинике системы ставила, а уколы мама. Я знаю курс.

— Неужели ты не понимаешь, что со здоровьем не шутят?

— Я прошла курс лечения. Пока все на том же уровне. Все хорошо. Я привыкла. В арыки падаю реже, двери замечаю, иногда.

— Шутишь?

— А что остается?!

— Расскажи, что у тебя с Каримовым?

И она рассказала все про брата.

— Ко мне подойти не могла? Сама без мозгов, а мать твоя? А его родители? Они тебя подставили?

— Почему?

— Потому что такие вещи стоят денег, что у тебя в личной жизни?

— Все хорошо. Встречаюсь с парнем, — она врала и чувствовала, как краснеет.

— Хороший?

— Маме нравится. Мне тоже. А Вы? Как жена, сын?

— Нормально. Вера, если бы ты дала мне шанс…

— Нет! Никогда! Не надо уподобляться моему отцу. Вот не надо! Тогда у меня к Вам хоть уважение останется.

— Я не бросаю своих детей. Сравнение неуместно. Я понял. Нет у тебя никакого парня, а жаль. Ты красивая и хорошая девочка, такие встречаются в единичном экземпляре. Мы друзьями хоть можем быть?

— Нет. Мне тяжело друзьями. Лучше никак. И пожалуйста, никогда не бросайте своих детей.

— Вера!

— Прощайте!

— Я буду ждать.

====== Сказка и будни ======

Мама просила не задерживаться. Вера лишь пожала плечами.

Мерзко, плохо! Было такое чувство, что ее выставили на торги. С одной стороны все было логично, пятый курс, пора подумать о распределении. А остаться в городе незамужней девушке практически невозможно. Ехать тоже не очень хочется. На периферии необходим язык, а она кроме русского никакого не знает. Да и вообще, уезжать куда-либо совсем не хотелось. Учиться в Москву не поехала, зато теперь на три года к черту на рога смысла никакого нет. И бабушка парализованная, и мама пашет, как лошадь. Куда ехать?! Вот мама и развернула активную деятельность по оставлению Веры в Алматы.

Первое, что сделали, это переоформили на нее бабушкину квартиру. Она стояла пустая после смерти деда, потому что жили все в одной маминой. А теперь квартира в самом центре города стала очень весомым приданным.

Правильно, следующим шагом надо было найти жениха. И ни какого-нибудь там неизвестно какого, а из хорошей семьи, чтобы все при всем. И все бы было хорошо, да только Вера была в корне против такого способа знакомства. Уж больно на торги похоже. Но мама считала по-другому, и основным аргументом было то, что Оля вон вышла замуж, вроде, по любви, но и года с ним не пожила. Потому, что они из разных слоев населения. А так нельзя, надо за ровню.

«А как же любовь?» — спрашивала маму Вера, а та отвечала, что потом полюбит, главное, чтобы человек был хороший.

Вот поисками хорошего человека она и занималась.

Как-то, придя домой, Вера застала дородную тетку всю увешанную бриллиантами. Та только зубы Вере не посчитала. Но ушла ни с чем, Вера ей не приглянулась. Другая сразу пришла с сыном, но он был слишком высокомерный, и тоже Вера ему не подошла.

С одной стороны Вера была рада, не нравились они ей. Но с другой, очень обидно, когда к тебе относятся как к товару, да еще бракованному. Той, в бриллиантах, не понравилось, что Вера не из худых, ей понимаете ли стройная сноха нужна. На себя бы посмотрела. А что вторым было не по нраву, не важно. Только слезы душили. Не так уж она и плоха, как им кажется. Хотя и не нужны они ей вовсе.

В этот день ее никто ни о чем не предупреждал. И она пришла домой попозже. А там за столом сидела мама с какой-то женщиной. Вера даже не подумала, что и эта по ее душу, уж больно симпатичной она была. Просто ужасно милой и обаятельной. Вера присоединилась к ним за столом.

Они просто разговаривали. Тамара Сергеевна преподавала медицину в Женском педагогическом институте. Говорили об уровне подготовки врачей, о том, как трудно учиться и, что профессия врача совсем не для женщины, хотя основную массу врачей составляют женщины. Потом она очень плавно перешла на повествование о сыне, который совсем недавно, а именно год назад защитил диссертацию в Институте физиологии, но по профессии он врач, и теперь перешел в Научно исследовательский кожно-венерологический институт заведовать лабораторией биохимии и патогистологии. Рассказывала, что полгода назад, он женился, но что-то у них не клеится. Жена требует от него простого и человеческого, а он другой. Вот, просто, другой и все. Он гений, а жена не понимает, на развод подали. А она мать, переживает. А с младшим, вообще одни проблемы. По специальности не работает. Пошел трудиться вахтовым методом, а ведь такой способный был. Но там другие заработки, потому как добыча нефти всегда прибыльна. Вот так не оправдывает сын ее надежды. Растишь детей, стараешься, а все кувырком потом в жизни.

Вот так и говорили про жизнь, и больше ни о чем. То, как она рассказывала о сыновьях – было простым рассказом о переживаниях матери, а вовсе не хвальбой потенциальных женихов.

Следующую неделю никто не приходил, и Вера совсем уже успокоилась, видимо, мама оставила свою затею по выдаче дочери замуж любыми путями.

А потом позвонила Тамара Сергеевна. Нет не маме, а прямо Вере, сказала, что сотруднице привезли пальто в подарок, а оно ей не подошло. Вере же точно в пору будет. И недорого совсем. Ирина Вениаминовна идею с примеркой восприняла положительно, и деньги на пальто дала.

Таким образом, на следующий вечером, Вера отправилась домой к Тамаре Сергеевне. Жила та совсем не далеко от дома Веры, в самом центре города. Квартала на три всего выше, по той же улице. Тоже такой же старый кирпичный сталинский дом с высокими потолками. Встретили Веру радушно, усадили за стол с ними ужинать. А дома были и муж Тамары Сергеевны и старший сын, только младшего не было. Он еще неделю на вахте.

Говорили о специализации Веры. Куда она собирается в дальнейшем. Она посмеялась, что точно не хочет в патанатомы, фтизиатры и дерматологи. Ее поддержали все кроме Миши, так звали старшего сына Тамары Сергеевны. Он говорил, что раньше тоже так думал, а теперь работая в кожвене, считает дерматологию очень перспективной. По его мнению, там такой простор для творчества, что не воспользоваться просто грех. Его можно было слушать и слушать. Он так много знал и так доступно и мило все это преподносил.

Муж Тамары Сергеевны, тоже казался просто душкой. Такой добрый и внимательный. Сколько он умудрился комплиментов сделать Вере, да так ненавязчиво, да так душевно, что она просто таяла. Никогда в жизни она столько внимания и ласки не видела. Влюбилась прямо во всех и каждого. Пока дело дошло до примерки пальто, прошло часа два с половиной – три. Но Вера и не заметила, как они пролетели, а потом была довольно длительная примерка. Как ни странно, но пальто было великолепно и как раз в пору. И его цена тоже сразила, такое пальто должно было стоить раза в три дороже, но… этот вопрос решала не она. Она лишь отдала деньги.

Миша пошел ее провожать домой. Шли они удивительно долго. Три квартала почти целый час. Даже в парке посидели, в любимом, там, где лебеди в пруду плавали. Потом вокруг дома правительства гуляли, и все говорили, и говорили. Миша сдал Веру прямо в руки маме, не забыл зайти к больной бабушке. Сказка, да и только.

На следующий день были занятия. Вера пошла в новом пальто. Светлое песочного цвета из шерсти ламы, оно сидело как влитое. Красота да и только.

Пальто заметили все. Заставляли крутиться и на себя примеряли. Такую вещь в то время достать было сложно. А тут, Верка, которая никогда одеждой не выделялась, и в таком пальто. А одна из девочек вспомнила, что видела такое в «березке».

А потом была лекция по терапии. Читал отец ее друга Асана, доцент Исмагилов. Все как обычно, кроме того, что после лекции, он попросил Веру остаться.

— Как Ваша фамилия?

— Морозова.

— Какие отношения у вас с моим сыном? Я видел вас несколько вместе.

— Мы дружим.

— Так это Вы?! Учтите, нам русская не нужна, тем более такая.

Вера растерялась.

— Вы о чем? Мы просто разговариваем иногда, ну в сквере гуляем.

— А баня?

— Какая баня?

Он смотрел на нее и понимал, что ошибся, это не та девушка. Он просто отпустил Веру, и она ушла в полном недоумении. Правда после следующей лекции потребовала объяснений от Асана. Но всегда откровенный с ней парень выкручивался как мог.

— Асан, мне все равно, что ты творишь, но почему ответы требуют у меня?

— Мама знает, что мы общаемся, а отец сделал неправильные выводы. Прости!

Может быть, Вера и не обратила бы внимание на этот случай, если бы не то, что произошло назавтра. Они пришли в городское бюро судебной медицины. Собрались как обычно у входа, но внутрь их не пустили. Потом вышел их преподаватель и попросил всех вернуться на кафедру. Кроме Асана. Асана он забрал в здание с собой. На кафедре они узнали, что доцент Исмагилов умер прямо напротив морга, когда шел на работу. Через день состоялись похороны. Асан был ни жив ни мертв. Его мать просто в шоковом состоянии. Но их Вера видела только в фойе института, по мусульманским обычаям хоронили только мужчины. На следующий день Асана в институте не было. Но мальчишки из группы вели себя странно. Они все время спрашивали Таньку Рожнову, о чем она говорила с отцом Асана. Это ту взрослую тетку с двумя детьми, которую зачем-то поселили к ним в группу. Девочки с ней не общались, а вот мальчишки, очень ее любили. Восхищались, что она, имея семью, двух детей учится в институте. Помогали ей как могли и часто бывали у нее дома. Вера сделала вывод, что без Таньки не обошлось, но конкретно она ничего не знала. Слишком давно они не гуляли с Асаном, и не делились секретами каждый своей жизни. А еще она сделала вывод, что поступки детей могут так расстроить родителей, что даже убить. А вот такого она для своих мамы и бабушки не хотела.

====== Знакомство ======

Асан вернулся в институт через неделю. Осунувшийся, посеревший. Он сильно переживал, и немудрено.

Весь день он провел один, отдельно ото всех, даже курить с мальчишками и Танькой Рожновой не ходил. А после занятий попросил Веру с ним прогуляться. Шли молча. Как всегда присели на лавочку у пруда около дома правительства. Только все молчали и молчали. Вере хотелось сказать что-то такое, чтобы его ободрить, но слова не подбирались. Не было слов. Это когда умер ее отец, ей было все равно. А отец Асана его любил, воспитывал, учил. Вон какой мальчик получился, и, явно, не без участия папы. Так что тут скажешь? Что жизнь продолжается? Может быть. Да, она в самом деле продолжается, но не хватает в ней чего-то. Верней кого-то, того, кто был рядом, был неотъемлемой частью жизни — ее кусочком, ее составляющей. Получается, что теперь жизнь не полная, но все равно продолжается… Мысли крутились и крутились, а нужные слова все равно не находились. Первым заговорил Асан.

— Прости, что дернул тебя, но только ты поймешь. А потом мне надо, чтобы ты простила его.

— За что? Асан, я не держу на твоего отца обиды, у меня нет повода. Я знала его, как хорошего преподавателя, как профессионала и все. Я не сталкивалась с ним по жизни. Только на зачетах.

— А в тот день?

— В тот день он ошибся, он спутал меня с кем-то. И только ты знаешь с кем.

— Я не скажу, прости, я доверяю тебе, но не скажу.

— Это твое дело.

— Вера, ты знаешь что такое секс?

— Теоретически.

— Тогда тебе не понять, что чувствуешь, когда язык касается уздечки, а губы захватывают головку члена, а потом язык раздвигает губки уретры, как будто хочет прорваться внутрь. Это такой кайф.

— Прости, но члена не имею, и секса у меня тоже не было.

— Ты много потеряла.

— Наверстаю, когда-нибудь. А причем баня? Он говорил о бане.

— Ну, мы с пацанами ходим периодически в баню к Таньке Рожновой.

— И она вас пускает? А ты берешь туда свою девушку?

— Да пускает, — он посмотрел на нее как-то совсем странно. — И ужин готовит, мы едим там потом. Скидываемся на продукты и она готовит. Ты знаешь, она великая женщина.

— Чем?

— Вера, вот вы девчонки ее недооцениваете, а ты пойми, у нее двое детей, и она учится и подрабатывает фельдшером на скорой. Она успевает все.

— Даже баню для вас истопить. Асан, она взрослая замужняя баба, которая пользуется тем, что вы курите с ней на перерывах, и возносите ее, как божество. И в институт она поступила потому, что у нее любовник доцент с патофизиологии.

— Все сказала?

— Все.

— И тебе не стыдно?

— Нет. Я не приваживаю в свой дом мальчишек лет на десять младше меня и не устраиваю им в бане встречи с любовницами.

— А у тебя есть свой дом?

— Есть, своя квартира. Но это не важно. Важно, то, что вы как телки следуете за ней, и ничего хорошего из этого не получится.

— Не будь моим отцом. Вера, ты первый раз не понимаешь меня.

— Потому что то , что ты говоришь и то что делаешь — неправильно.

— Пойдем, я провожу тебя домой.

— Иди, я еще погуляю.

Он ушел. Вера осталась сидеть одна. Домой не хотелось. Было тошно. Казалось, что она потеряла друга. Вот так, сначала подругу, потом друга. Что же с ней не так? Почему они не хотят с ней дружить? Это когда с одним неприятности — можно обвинить его. А когда подряд с двумя, то стоит задуматься, в чем твоя вина. Потому что случайность становится закономерностью. Вот в таком упадническом настроении и, с самыми печальными думами, она подошла к своему дому. Во дворе стоял парень лет тридцати с букетом алых роз. Увидев ее , он подошел.

— Вера?

— Да.

— Это тебе, я Вадим.

Странно, но настроение сразу поднялось. Она в упор разглядывала его, а он ее. Он оказался очень интересный внешне, с правильными красивыми чертами. Лицо при этом оставалось очень даже мужественным. Он был похож на брата, но красивый, очень красивый в отличие от того. Миша высокий, выше метра восьмидесяти, а Вадим — нет. Вере казалось, что на каблуках она с ним одного роста. Молчание, связанное с разглядыванием друг друга затягивалось. Его прервал Вадим.

— Девочка, а ты прелесть! Даже лучше, чем мое семейство мне описывало. Ты голодная, как я понимаю, с занятий же, пойдем в ресторан.

— Мне нет двадцати одного года.

— Зато мне есть, а потом деньги решают все, а в них я особо не нуждаюсь. Так иди, оставь цветы дома, и скажи маме где ты. К десяти обещаю тебя вернуть в целости и сохранности. Ну надо же, не обманули — прелесть девочка.

Они действительно пообедали в ресторане, одном из самых крутых в городе на то время. А потом поехали на Медео. Оставили машину на стоянке и пошли гулять пешком. Народу практически не было, все-таки будний день и сезон катания на коньках еще не открылся. Поднялись на платину, а там такой вид, такие горы, что дух захватывает. Боже, какие там горы… И снежные вершины в вечных ледниках, и снег лежащий низко-низко. И ели, пирамидальные, неповторимые, с густой хвоей. Кажущиеся огромным темным войском великанов в сумерках уходящего дня. Они почти не говорили, он давал ей возможность любоваться природой, а она как маленький ребенок восторгалась каждой мелочью. Никогда раньше Вера не была здесь в такое время суток и при отсутствии народа.

Чем ниже опускалось солнце, тем становилось холоднее. Она уже начинала замерзать, когда он произнес:

— Горы никуда не уйдут, стояли и стоять будут, поехали покатаемся по городу. Моя прелесть-девочка.

Спустились, дошли до стоянки, забрались в его голубой жигуль-копейку и поехали по городу. Вера просто таяла, он был так мил и так красив, и называл ее прелестью. Это же так здорово, когда прелестью называют! Никто и никогда не давал ей почувствовать себя слабой, просто прелестью, просто девочкой. А он давал и казался невероятно сильным и таким внимательным. Она просто не могла поверить, что все это происходит с ней… Она давно забыла, что он ей показался маленького роста, это стало уже не важным. Он ухаживал за ней, как за настоящей! Понимаете, она впервые чувствовала себя женщиной, которая может очаровывать, а в том, что он очарован ею она и не сомневалась…

====== Нелегкий выбор ======

— Вера, ты последнее время в учебе сдала, — Асан шел провожать ее домой.

— Некогда. Понимаешь, некогда. Я не успеваю учить. Пытаюсь выехать на старых знаниях. Получается не всегда.

— У меня тоже проблем выше крыши, но я же учу.

— Ты не учишь, ты болтлив безмерно. И преподносишь все так, как будто открытие делаешь. Давишь интеллектом.

— Получается?

— Получается. Что за проблемы?

— Вера, пока без озвучки. А у тебя он кто?

— Мужчина.

— Это я понимаю, лет сколько?

— Тридцать.

— Серьезный?

— Да, но веселый. С ним легко.

— Фамилия?

— Погорелов.

— Это случайно, не сын зам министра?

— Какого министра?

— Автодора. У меня отец с ним дружил. Два сына там. Старший Михаил защитился недавно, врач биохимик. А младший архитектор. Больше ничего не знаю.

— Похоже. Я и не знала, что Дмитрий Борисович зам министра. Разве это принципиально?

— Да нет, Верунь. Они нормальные люди.

— Слушай, а Рожнова точно беременная?

— Да. Уже третий месяц.

— А чего она курит, как паровоз?

— Ты так ее не любишь?

— Терпеть не могу. Она двуличная и вообще. Меня раздражает такой тип женщин.

— Не суди других. Неизвестно, что тебя ждет.

— Зайдешь?

— А ты в свою квартиру переехать не хочешь? Она вообще где?

— Вон в том подъезде. Бабуля с дедом получили квартиру в новом доме, но обменяли сюда, чтобы с мамой поближе. Меня поднимать надо было. Так что все в одном доме. А переехать? Нет, пока не хочу. Бабуля лежит, так я на подхвате, а переду — она одна останется.

— Ты учи, Верка, марку надо держать. Если, что я помогу, и вслух почитаю, если надо.

— Спасибо, Асанчик. Я пока справляюсь.

Разговор заставил ее задуматься. Значит видно, что она расслабилась в учебе. Жаль. Но ничего. Вадим уезжает на работу и две недели его не будет. Вот она и наверстает все, где отстала.

Но какие были прошедшие две недели!!! Она никогда не думала, что так весело можно проводить время. Где они только не были. И в обсерватории, и в горах почти через день. И пусть там снег уже лежит, но красота неописуемая.

Вера была влюблена. И это было совсем другое чувство, совсем не похожее на чувство к Алексею. Тут был полный восторг, непрекращающийся праздник, феерия просто. И все так романтично, и нет никаких но… Есть он и она ему безумно нравится, да, что нравится, он влюблен, влюблен так же, как и она. Интересно, он с кем-нибудь до нее встречался. Она решила, что надо спросить, но не спросила. Он улетел. Обещал вернуться через две недели. Она ждала, рассчитывая на очередную порцию праздника. Только вот праздника не случилось, он не приехал. Позвонила Тамара Сергеевна и сообщила, что он остался еще на две недели за кого-то, а потом будут его две недели работы. Пригласила в гости, сказала, что они с мужем будут очень рады. Вера скучала. Просто очень-очень. Она уже навоображала себе всякого. Писала стихи пока ждала. О чем писала? Да о любви писала… и еще училась. От тоски пошла в гости к Тамаре Сергеевне. Та показывала ей детские фотографии своих сыновей, рассказывала о них. Старший Миша всегда был очень усидчивый и целеустремленный, а младший — немножко хулиган. Но она так тепло вспоминала все его проделки, что Вере он нравился все больше и больше. Засиделась она у Тамары Сергеевны, тут и Миша с работы пришел. Присоединился к беседе, а потом пошел провожать Верочку домой.

Шли опять часа два, все пути к ее дому почему-то лежали через парк около Дома правительства. И хотя он располагался в стороне от ее дома, все дороги всегда вели туда. Милое тихое место. Очень красивое, в любое время года красивое, и даже сейчас когда зеленными оставались только сосны, ели, да туи.

Назавтра Миша ждал ее после последней лекции. Сказал, что приходил на кафедру по поводу утверждения темы докторской диссертации, но вот совершенно случайно оказался возле аудитории, а потом так же случайно увидел ее, чему очень даже рад.

Им оказалось по пути, и он опять пошел ее провожать. На этот раз он рассказывал о биохимии, да так увлеченно, что Вере, эта совершенно теоретическая и не очень приглядная наука, показалась просто замечательной и безумно увлекательной.

Дальше он вспоминал курьезные случаи из практики, потом они начали обсуждать преподавателей, а поскольку он заканчивал этот же институт они практически все были общими. Провожалки опять случились через сквер и затянулись еще на большее количество времени. И может быть еще бы затянулись, но Вера замерзла, и он таки отвел ее домой. На следующей неделе он снова совершенно случайно встретил ее в институте и все с точностью повторилось. Правда, когда он привел ее домой, мама пригласила его на чай. Он согласился и с бабушкой познакомился. А потом еще несколько раз приходил к ним в дом по просьбе Вериной бабушки. Просто не мог отказать парализованному человеку. Самое невероятное, что он Вере тоже нравился. Такой умный, и так говорит, что совсем она забывает, что он не привлекательный внешне.

Очень интересная ситуация получается. Ей нравятся два родных брата.

Нет, надо все поставить на свои места. Так быть не должно и не может. Мише она интересна только как подруга Вадима. И если верить его рассказам, встречает он ее каждый раз совершенно случайно, просто вот по делам в институт пришел и около аудитории, именно той где она, оказался, а потом увидел знакомое лицо и убил, так ненавязчиво, несколько часов на общение. В рамки здравого смысла такое объяснение не укладывалось. Да и раньше, до знакомства она его прогуливающегося около аудиторий не наблюдала. Вывод напрашивался сам собой — он ищет встреч с ней потому, что она ему нравится…

Это опять противоречило ее логике. Не может двум братьям нравится одна и та же девушка.

Или может? Решила посоветоваться с Олей. Они редко, но перезванивались. Оля выслушала внимательно, задумчиво так. И вердикт вынесла такой: Миша просто следит чтобы Вера, пока Вадим на вахте, ни с кем не встречалась.

— Да я никогда.

— Это я знаю, что ты никогда ни на кого не посмотришь, если с кем-то встречаешься, а им-то откуда знать?

Разговор с подругой внес еще большую неразбериху в и так в непростую ситуацию. А тут еще мама ненавязчиво стала вспоминать Мишины советы по поводу бабушки. А потом, то что тридцать два года это не так уж и много. И вообще из отзывов мамы и бабушки, Миша им очень даже приглянулся.

— Я же с Вадимом встречаюсь, — возражала Вера.

— А ты лучше глаза протри, и посмотри объективно, — советовала бабушка. — Я твоего Вадима не знаю. Но одно могу сказать — балагур он, а Миша-человек.

Но Вера так не могла. Во-первых она любила Вадима. Он ее к друзьям возил, представлял, как свою девочку.

Нет, конечно Миша гораздо выше интеллектуально, но с Вадимом так свободно и весело, и так хорошо, как хорошо никогда не было.

Но время, как всегда делает свое дело, двигаясь вперед, и наступил день когда Вадим вернулся…

====== Нас выбирают, мы выбираем ======

Комментарий к Нас выбирают, мы выбираем ttps://www.youtube.com/watch?v=YrFFm7iCj4o

Он возник рядом с Верой, как из ниоткуда. Она складывала халат в пакет после лекции. И по сторонам, конечно, не смотрела. А учитывая особенности ее зрения и шум вокруг, она заметить его появление никак не могла.

— Привет, девочка! А вот и я! Заждалась?!

Ее счастливое выражение лица и блеск в глазах полностью подтверждали его слова. Он взял ее за руку и они ушли. Он открыл двери машины, она расположилась на переднем сидении.

— Куда едем?

— По моим делам, я не был в городе больше полутора месяцев, надо навестить друзей, а до этого я занимался только тобой. Так, что сегодня тебе будет немного скучно, но праздник не каждый день, согласись?

«Боже, какой он красивый, — проносилось у нее в голове. Конечно, она согласна сопровождать его, по его делам. И праздник ей не нужен. — То, что он рядом и есть праздник!»

Сначала они поехали к какой-то женщине, достаточно молодой и интересной внешне. Такой кукольной блондинке. Та напоила их чаем, и потом они о чем-то долго разговаривали в другой комнате, оставив Веру наедине с телевизором.

« Мало ли, что может быть у них общего…» — пронеслось в голове. Когда они вернулись в комнату, где была Вера, он уселся рядом с ней и обнял девушку за плечи.

— Видишь, Галя, какая у меня девочка. Все только завидовать могут.

— Ну может, ты уже остепенишься?

— Горбатого, сама понимаешь… Но я ее люблю.

Она ухмыльнулась. Дальше они говорили о работе, затем о ее дочери. Он оставил ей денег, на подарок ребенку и собрался с Верой к какому-то другу. Причем всю дорогу рассказывал, как хотел бы иметь собственного ребенка, а потом, что очень надеется, что у них с Верой все получится.

Встреча с другом показалась Вере еще более скучной, чем с той женщиной. Но дела есть дела и их нужно делать. И несмотря ни на что, девушка была счастлива. Его друзья к ней относились очень даже хорошо.

Домой она попала почти в одиннадцать.

Он сказал, что исчезнет на несколько дней, но потом обязательно приедет к ней.

На следующий день ее поток гудел. Все говорили о ней, о том с кем она ушла с занятий, и о почему-то, об истерике Марины Зиновьевой. Вот почему у Марины была истерика, Вера совершенно не понимала, но сей факт ее жутко заинтересовал. Спросила у Асана. Но он ничего не знал, поглощенный своими личными проблемами. Зато вездесущие девчонки поведали ей очень интересную историю.

Когда Вадим вошел в аудиторию, Марина вскочила со своего места и попыталась пробраться к нему, но находилась она довольно далеко, а народу было много. Она не успела, он уже ушел с Верой. Она торопилась, добежала до выхода из здания, но машина отъехала. А она рыдала и кричала, что этого не может быть, что он так поступить с ней никак не мог, что он ее парень, а вовсе не дуры- Верки. И что ему вообще с Веркой делать, он не любит толстых. Настроение пропало. Вера думала. Думала обо всем. Эта история с Мариной не укладывалась в общую картину. Он с ней вчера о детях говорил, а сегодня выясняется, что он с Мариной знаком. И так знаком, что та в истерике была. После первой пары, она почти придумала ему оправдание. Она решила, что неуравновешенная по своей природе Марина, напридумывала себе невесть что. Не может же Вадим ее — Веру, обманывать. Он вон всем своим друзьям ее показывает, хвастается, можно сказать. Марина в этот расклад никак не укладывается.

Но червь все равно завелся и она думала. А он ее ел.

К четырем часам проел уже большую пребольшую дырку в сознании, и решила она все выяснить, и не когда-нибудь, а сегодня и сейчас. Вот прямо сию минуту. Сразу после занятий она побежала к нему домой. Ей открыла Тамара Сергеевна. Обрадовалась. Пригласила в дом. Вера ей все рассказала, и про Вадима и про Марину. Та убедила Веру, что обязательно бы знала про Марину, если бы такая существовала в жизни ее сына. Но о такой и не слышала, а потому нет у Вадима никакой Марины и не было никогда.

— Верочка, а Миша тебе нравится? — ни с того, ни с сего спросила Тамара Сергеевна.

— Да, — чистосердечно ответила Вера.

— А Вадим?

— Вадим, совсем другое дело. Он любит меня. И я его тоже.

Вере показалось, что тень беспокойства пробежала по лицу Тамары Сергеевны, но все-таки она решила, что лишь показалось, потому, что та расплылась в улыбке и стала рассказывать, насколько она рада, и как будет рад ее муж. А потом о том, что у Вадима и дача имеется, в очень даже престижном районе. Затем снова перевела разговор на Мишу и прямо в лоб заявила, что если Вера выберет его, то она ничуть не расстроится. Что сейчас Вера вольна выбрать любого из двух братьев. А они все ее настолько любят, что будут ей рады как члену семьи. Кого бы она ни предпочла. Но выбор Веры был очевиден. Да, ей нравился Миша, как человек. Она преклонялась перед его умственными способностями, и может быть даже могла бы его полюбить, если бы не было Вадима. Но она совершенно точно любит Вадима, ей жаль, что так получилось, но ее выбор Вадим. Тамара Сергеевна ничего ей на это не сказала и перевела разговор на будущую специализацию Веры. Вера ответила, что терапия однозначно. На том разговор и закончился, Вера глянула на часы и поняв, что с минуты на минуту с работы вернется Миша, предпочла уйти домой, причем пошла в обход, так, чтобы не дай Бог с ним не столкнуться. До дома она добралась очень даже благополучно. Поела и пошла заниматься. А то ей в пример опять Асан Таньку Рожнову приведет, что имея семью и беременная все успевает, а она, как только приезжает ее мужчина, перестает учиться. Фигу, не перестает, еще как учится. Только разделавшись с заданными темами, легла спать. А назавтра снова занятия и последняя лекция в лекционном корпусе сразу для двух потоков. То есть в зале все триста человек студентов. Вера обратила внимание, что Зиновьева на первом ряду расположилась. Ну что ж если та на первом, то Вера села подальше. Так все видно сразу будет. А он обещал, обещал, что приедет. Вот и все… Лектор вышел из аудитории. Народ собирался, было шумно. Но она внимательно следила за дверью и увидела его. Он прошел мимо Марины, как мимо пустого места. Та окликнула его, он остановился и что-то сказал ей, она покраснела и выскочила в дверь. он же подошел к Вере.

— Готова?

— Привет. Да.

Они поехали на дачу, действительно расположенную в чудном месте. Горы, кругом горы, но сама дача на ровном-преровном плато. Ужин уже был готов. Вера удивилась, но оказалось, что готовил он сам. Предложил ей вино. Она отказалась, он тоже не пил, за рулем же, а им еще обратно ехать. Поужинали молча, посмотрели домик, милый такой. Сказал, что построил сам, снес ту избушку, что была раньше. Теперь вот все усовершенствует, даже воду в дом провел.

— Ты расстроен? — видя его не очень хорошее настроение, спросила Вера.

— Немного.

— Из-за Марины?

— Марины? Нет, что ты. Я познакомился с ней случайно у одного из друзей, ну домой проводил, а она вообразила себе черти что. Нет, девочка, дело не в ней. Я на такие мелочи внимания не обращаю. Мишка вчера ушел. Вот просто взял и ушел… К ней вернулся. К жене своей.

— Это плохо?

— Я ее ненавижу, корова. Замуж хотела, аж сил нет. Ее мамаша к нему в лабораторию пристроила лаборанткой. Ну, проводил он ее пару раз домой, так, что теперь жениться?! Так нет, ее мамаша допекать стала, моей все звонила - «Когда Мишенька предложение сделает, как же Леночка. Она же влюблена, она же надеется». Представляешь, приперли парня к стенке. Он сдуру и женился. Так той, то одно, то другое, то в ординатуру она собралась. Вышла замуж-сиди и не рыпайся. А той ординатура приспичила. Он был против. Вот на развод подала. Так и был бы развод. Чего в ней нуждаться — корова и дура, как все бабы. Так нет, он вчера понял, что развод не нужен… Снял пальто с вешалки, надел и ушел…

— Так все бабы коровы и дуры?

— Нет, не все. Ты, моя девочка, другая. Правда, наивная, но ничего, это даже достоинство. — он обнял Веру за талию и поцеловал в щечку. — Поехали домой, поздно уже.

====== Разбитые мечты ======

Вера любила. Вот просто любила, и все! Видела предмет своей любви достаточно редко. Он почти все время был на работе в Тенгизе. Но каждое его появление воспринималось ею праздником. Пока же он отсутствовал, общалась с Тамарой Сергеевной, и она в Вере действительно души не чаяла.

Зато пока ждала, воображение рисовало картинки встреч, радости, любви. Так пришло лето. Позади осталась сессия, а впереди — последний шестой курс. А это уже рубеж. И надо подумать о распределении. Мама уже несколько раз спрашивала, что думает ее кавалер. Время идет, и, по ее мнению, она его зря на него тратит. Он не тот человек, который нужен Вере. Вот Миша, да. Он другой, и несмотря на кучу недостатков, с ним можно было бы связать свою жизнь. Но никак не с Вадимом. А Вера считала, что любит только Вадима.

Наконец тот приехал. Встретил Верочку возле института.

— Привет! Я скучала.

— А я болел.

Она действительно расстроилась, очень хотелось помочь.

— Что с тобой?

— Мне нужен врач. У тебя есть врач?

— Какой? Ты объясни путем, можно подумать. А потом, почему ты у меня спрашиваешь, я же всего лишь студентка. У твоей мамы гораздо больше знакомых, и у брата тоже.

— Ты сейчас серьезно? То, что ты говоришь, правда?

— Конечно, я очень редко вру.

— Мне врач нужен! Я не могу обратиться ни к брату, ни к маме. Я думал, умру там с температурой, и еще работать приходилось. А ты говоришь про брата.

— Вадь, я не понимаю. Ты расскажи, что с тобой случилось? Почему температура? У тебя ангина?

— Ну вот соображаешь…

— Так ЛОР нужен, у меня есть.

— Какой ЛОР? Девочка, я думал, что студентки медички соображают. Но видимо, только не ты. Я сам найду врача. И после того, как вылечусь, будем жениться.

— Ты к маме пойдешь?

— А куда я денусь, пойду.

Вера возрадовалась, вот просто необыкновенно. Конечно, ангину он свою вылечит, и к маме пойдет просить ее руки. Здорово. У нее будет настоящее свадебное платье и свадьба, и праздник, все как у людей. А какая девушка не мечтает о свадьбе, да и о счастье тоже.

Рассказала маме, все рассказала. Пошла в ЦУМ платье смотреть и туфли. Не нравилось. Но можно же и на заказ.

Неделю бегала по свадебным салонам, выбирала. Все слишком вычурное, совсем не то, что хотела.

Он позвонил достаточно поздно, в районе десяти.

— Завтра к вечеру заеду, — ухмыльнулся так, что слышно было в трубке, — буду просить твоей руки.

— Я буду ждать.

И да, она ждала, а мама — нет. Была сердита, напряжена. Вера просила, молила просто быть помягче, это же судьба ее. И она его любит.

— Вот во что я действительно верю, что ты его любишь. Но я хочу выслушать его, — сказала Ирина Вениаминовна. — Пусть сам скажет все как есть, а там решу.

Вадим приехал на следующий день в девять вечера. Как будто мимоходом. Даже без цветов. Вера пригласила его в свою комнату. Пришла мама.

— Вера, выйди.

— Почему?

— Выйди, я сказала.

Ничего не оставалось делать, она вышла, но прилипла ухом к двери.

— Вы действительно собираетесь жениться на Вере? — спросила она с нотками сарказма.

— Да, а что?

— Зачем? Ведь, вы не любите ее.

— Я считаю, что любить не обязательно. Она мне подходит, я ей тоже.

— Вы встречаетесь год, и у вас ни разу не было желания даже поцеловать ее. В отличие от моей дочери, я женщина, и я понимаю, что она даже не вызывает у вас простого влечения. Для чего она вам? Чтобы демонстрировать приличную жену и поддерживать у людей вашего круга иллюзию вашей порядочности. Вы даже мне сейчас не попытались соврать и сказать, что любите ее. Неужели вы думаете, что я отдам вам дочь?! Вы законченный самовлюбленный эгоист. Ваше истинное лицо не скроешь ничем. Вон из моего дома. И забудьте о моей дочери. У вас достаточно есть с кем развлекаться, правда их в высшее общество не введешь.

Он выскочил из квартиры, совершенно не обращая внимания на плачущую Веру. Только слышен был жуткий визг колес, когда он выезжал со двора.

А дальше состоялся скандал. Вера никак не могла принять того, что сделала ее мать. Ей казалось, что она просто сломала ей жизнь, разрушила ее счастье. И что теперь? А если он теперь не вернется? Если обидится и бросит ее?

Назавтра она заболела. Просто так заболела, что встать с кровати не могла. Да и не хотела. Мир разрушился, все стало неважно и ненужно, да и сама жизнь тоже…

Но через три дня встала и решила, что это еще не конец. Она должна и будет бороться за свое счастье и за свою любовь. А через неделю совсем поправилась.

Все это время Вадим не появлялся. Тамара Сергеевна звонила, уговаривала, придумывала какие-то оправдания сыну.

А потом он позвонил и пришел. И Вера встретилась с ним, так многого ожидая от этой встречи.

— Я ждала, — первое, что сказала она.

— Я был зол. Никто никогда не поступал со мной так. Я ехал с огромной скоростью, я почти убил мотор. А там вверх по Ленина увидел ее. Она была некрасива, но в таком блестящем коротком платье, и вся светилась под фонарем. Я остановил и увез ее на дачу. Ей восемнадцать. Представляешь, ей всего восемнадцать.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Я объясняю. Я пытаюсь объяснить тебе, что мне было очень больно. Что я с горя снял проститутку и провел с ней неделю. Ты понимаешь?

— Мне пожалеть тебя? Или проститутка не такой оказалась?

Дважды мир не рушится, но Вере казалось, что это происходит. Все чувства угасли сразу, как по мановению волшебной палочки. Ей стало его жутко жалко. Вот стоит перед ней красивый мужчина и ничего в жизни не понимает. И саму жизнь не понимает, и чувствовать не умеет. Она все еще любила его. От этого, видимо, не скоро излечиваются.

А дальше он женился назло всем на той самой проститутке, а потом пришел к Вере плакать, что совершил глупость, просил простить и принять. Его родители чуть ли в ногах у Веры не валялись и просили дать ему шанс. Говорили, что он исправится, что он просто мальчик, что он запутался.

Но запутался совсем не он, а она. Потому что ей было ужасно всех жалко, она понимала их и сочувствовала, и почти была готова простить. Но к ней вдруг пришла та самая Галя и тоже умоляла простить ее бывшего. Говорила, что Вера ему откроет такие перспективы, что она ему пара и именно с ней он может быть счастлив. Что настолько любит его, что готова была отпустить, что он просто запутался. А Вера никак не могла понять, сколько же у него бывших? И разве так бывает? И неужели он из всех этих женщин никого никогда не любил?

Но последней каплей стало явление к ней его молодой жены. Вера просто сдуру открыла дверь на звонок.

— Вера, ты? — спросила девица.

— Я.

— Вот это видела? — она протянула руку с обручальным кольцом, — не лезь в мою семью, а то я тебе устрою.

Вера ничего не понимала, как и откуда она могла узнать ее место жительства.

— Как ты адрес узнала? — спросила она.

— Вадим сказал, — удивленно ответила та.

Любовь кончилась.

На ее месте образовалась пустота. Вакуум, который поглощал все, съедал информацию, не имел ни цвета, ни запаха.

Она вставала утром просто для того, чтобы вечером лечь спать. Она читала книги и не понимала их содержания, она общалась с людьми, но практически не слышала их. Она просто превратилась в живой труп. Потому что сердце билось, а чувств больше не было.

====== Феникс ======

И вдруг Вера решила, что надо быть стервой. Почему все всегда не так? Или это с ней все не так? Почему именно ей можно гадить в душу, почему по ее сердцу можно проехать гусеницами от танка? Почему она думает о чьем-то благополучии, но всем всегда насрать на нее? Почему ее унизили и растоптали. Господи, да ведь ей шлюху предпочли…

Да, она сделала вид, что пережила, что смирилась, что как птица феникс возродилась и живет дальше. Но ведь не пережила и не смирилась.

Жгучая боль сменилась жгучим огнем и злостью. Она вспомнила, как Асан говорил, что мужчины любят именно стерв. Потому, что с ними интересно, с ними ходишь по краю, с ними понимаешь краски жизни. С ними выделяется адреналин, а с такими, как Вера нет. Она слишком правильная.

Вот она решила стать неправильной. Любила она Алексея?- Любила. Забыла? — Нет. Просто решила, что не имеет права лишать ребенка отца. А может имеет? Она же стерва. Собралась и поехала в нейрохирургию после практики. В ординаторской Алексея не было. Там был другой совсем незнакомый врач. Спросила, он ответил, что работает неделю. Тот уволился, вроде.

Но тут зашел Юрий Нилович.

— Верочка, как я рад. Как ты, где? Ты уже работаешь? Или?

— Нет. Еще год. Я вот спросить хотела…

Он не дал ей спросить.

— Он уволился, две недели назад. Они собираются переехать к его родителям в Архангельск. Вера, он телефон оставил вот.

Юрий Нилович достал половину листка с телефонами, алматинским и родителей в Архангельске.

— Позвони, если хочешь. Твой звонок решит многое.

— Спасибо, пойду я.

— Позвони, Вера.

Она пошла пешком, пусть очень далеко, но будет время подумать. Слезы катились по щекам. Не получилась из нее стерва. Зашла в магазин, купила спички и сожгла листок в урне. Долго смотрела на пепел, а потом ушла. Все-таки она должна возродиться к новой жизни, мосты то уже сожжены.

- Вера, нужно поговорить исключительно о тебе,- этот звонок ее немного шокировал. Она никак его не ждала, даже в мыслях не было, что он может позвонить. Практику она прошла и уже врачебную практику, со дня на день начнутся занятия, последнего учебного года, а тут в трубке раздавался голос Миши, да Миши Погорелова.

— О чем говорить? И как у тебя дела?

— У меня все хорошо. Жена родить вот-вот должна. Подходи ко мне на работу, завтра часов в десять, четвертый этаж лабораторный или административный корпус. Придешь?

— Да.

Она ничего не понимала, просто не понимала зачем он позвонил и что от нее хочет. Уже больше месяца, как все члены его семьи ее оставили в покое. До начала занятий ровно два дня не считая воскресенья. Любопытство разбирало, и потом, от нее не убудет. Это не свидание, а деловая встреча, на работе в десять утра в кабинете заведующего лабораторией. Не видела она его год, почти год. Причем не только не видела, но и ничего не слышала о нем.

Нашла лабораторию сразу, только пришлось немного подождать, так как заведующий был у директора. Зато все сотрудницы лаборатории успели прогуляться по коридору, разглядывая Веру. Наконец он буквально влетел в лабораторию, сотрудниц же как ветром сдуло.

— Доброе утро, Вера Юрьевна. Давно ждете?

— Доброе, нет только подошла.

— Проходите.

Он был официален до ужаса, она же совсем растерялась. Он предложил ей присесть, сам расположился за своим столом. Настоящий заведующий.

— Вера, во-первых, я хочу извиниться перед тобой за себя и свою семью, то есть за родителей. Они тебя действительно искренне любят.

— Я знаю.

— Во-вторых, я хочу хоть как-то исправить то зло которое мы тебе причинили. Я уже слышал, что дерматология тебе совсем не нравится, а венерология тем более. Но это хлеб, понимаешь, всегда хлеб. И хорошая специальность для женщины. Я предлагаю тебе работу, потом специализацию и в дальнейшем снова работу. Я говорил о тебе с директором, и она согласна тебя взять. Потом мы дадим запрос на тебя в институт и в министерство, и ты распределяешься к нам в институт, единственное условие — на научную ставку. То есть ты ведешь тематических больных и пишешь статьи и отчеты, затем диссертацию.

— Это реально?

— Вера Юрьевна, я Вам не вру и никогда не врал.

— Я могу подумать?

— Конечно, с мамой поговорите, с бабушкой. Но это вариант.

— Спасибо. Когда я должна сказать ответ?

— В понедельник, а во вторник после занятий, при положительном ответе пойдем знакомиться с директором.

С тем она и вернулась домой. Бабушка отнеслась к такому предложению положительно, а мама посчитала, что это клоака, а не институт. Но посоветовавшись с бабушкой, они пришли к выводу, что другого пути остаться в городе просто нет. А значит это выход. И дав напутствие дочери чтобы руки хорошо мыла, благословили ее на работу.

Директор оказалась очень интересной внешне женщиной, нет сказать очень интересной, это ничего не сказать. Безумно красивой женщиной. Невысокого роста, с огромными черными внимательными глазами, очень милой, ласковой и нежной. Ее облик никак не вязался с той должностью, которую она занимала. Но Вера понимала, что она ошибается. Она прекрасно знала, что эта женщина добилась разрешения и достала финансы чтобы отстроить здание института и на строительство дома для сотрудников тоже.

Очереди на получение жилья в институте не было. А оборудование отделений и лабораторий соответствовало мировым стандартам. А еще, про нее говорили, что она может отказать так, что ее благодарят и выходят с улыбкой. Вера ей понравилась. Так началась официальная Верина трудовая деятельность. Ее прикрепили к научному сотруднику, биологу по образованию. Та оставляла Вере список того, что надо сделать. И Вера выполняла. У нее были свои ключи от той части лаборатории. И она работала каждый день с четырех до восьми часов и субботу включительно. А в институте случились свои перемены. Ее назначили старостой группы. А еще Рожнова поменяла фамилию, и не просто так, а потому что развелась. Сразу после сессии она родила дочку с восточными чертами лица. Это привело к громкому скандалу с мужем, вслед за которым последовал развод. Сыновей он ей не отдал. Она проучилась совсем недолго, только один месяц, потом ее мама отказалась сидеть с ее дочерью и она взяла академический отпуск. Вера радовалась, иметь в своей группе такой подарок, покрывать ее отсутствие на лекциях, придумывать причины пропусков на занятиях было очень неприятно. Это как переступать через себя. Обманывать просто так, не ради чего. А она так не умела. Получалось, что Вера оказалась занята так, что умудрялась уснуть от усталости прямо сидя за столом с книжкой. Учеба и работа отнимали полностью все время. А еще кружок по дерматовенерологии. Где ее руководителем оказался профессор, заведующий кафедрой. И его задания тоже приходилось выполнять так, как положено, чтобы он был доволен. А литературу можно быть взять только в библиотеке. И часто ее выдавали только в читальный зал. Короче, нагрузка непомерная.

====== Работа ======

Первый рабочий день.

Он наступил не позже, чем закончилось лето, но раньше, чем началась осень. Первого августа. Она врач. Пусть интерн, но уже врач.

У нее есть три новеньких белых халата на пуговицах. Как ей казалось, очень красивых, почти что дизайнерских.

Нет, дизайнерскими они, конечно, не были, но пошиты на заказ были. И мешком вовсе не сидели, а очень аккуратно и ненавязчиво подчеркивали фигуру. Вера как раз похудела. Прошедший год вымотал ее на нет. Под глазами легли темные круги, но достигнутая цель того стоила.

Интернатура по дерматологии и венерологии в научно-исследовательском институте — мечта многих, причем недоступная мечта. Даже дочке доцента с кафедры кожных болезней не подфартило, в отличие от нее.

Ей и руководителя назначили. Если совсем честно, то Вера увидела ее впервые и познакомилась со своей бабулькой-руководителем только сейчас, раньше она ее и не видела никогда. Ростом та была не выше метра пятидесяти, в невероятно толстых очках, и жутко не интересная внешне, пенсионного возраста, по званию — доцент, кандидат мед. наук, много лет работала замом директора по науке.

С Зоей Павловной, они почти сразу подружились. Та увидела в Вере перспективного человека и взялась за ее обучение. Причем по ее собственной методике. Методика состояла в том, что молодому начинающему врачу давали самых сложных и запутанных больных. И чтобы дойти до истины, надо было перекопать тонну литературы, и сломать все мозги. Причем самостоятельно, и после того как был готов примерный диагноз, его надо было озвучить и доказать Зое Павловне. А дальше она долго выясняла, почему мысли шли именно в этом направлении, а в никаком ином. А если подумать в другую сторону, то что получится? Вот это и нравилось Вере, что та умела учить мыслить, Вера же любила учиться.

Правда, Миша заявил, что хотя Зоя Павловна прекрасный диагност, но в плане лечения она слаба. Ее знания устарели, а наука и медицина шагнули вперед. Он очень долго рассуждал о прогрессе и новых технологиях.

Вера с ним была не согласна, считая важнее всего диагностику, а с лечением можно справиться, как и с прогрессом и новыми технологиями.

К тому же за ней закрепили целые две палаты, которые она курировала. Проблемой было то, что дерматология состояла на 90 процентов из синдромов. Причем от синдрома приходилось идти к диагнозу. А вот тут курьезом оказывалось то, что диагноз мог быть совсем не дерматологическим. А симптомы были проявлением соматики или онкологии, или наследственной патологии.

Молодому врачу Верочке было и жутко интересно, и жутко сложно, и вообще просто жутко. Потому, что ровно через месяц работы, она поняла, что первичные элементы не различает на глаз между собой, а что там говорить о вторичных.

А больных все так же давали самых сложных и запутанных.

Она пошла к профессору, к заведующему кафедрой, который курировал ее занятия в кружке.

— Юрий Иннокентьевич, я не могу. Я ничего не понимаю. Я папулу от пустулы отличить не могу, понимаете? Неужели я настолько тупа?

— Нет.

— Что нет? Что делать то?

— Что думаешь?

— Бросить все.

— И что дальше? Верочка, сдаваться – дело не Ваше. Не в Вашем характере все бросить и не победить.

— Но я не различаю, понимаете?!

— Я тоже не различал, и паниковал, так же, как и Вы. Время надо, и смотреть, как можно больше смотреть. Вот если бы Вы сказали, что все видите, и все понимаете, я бы удивился. Вы работаете с Зоей Павловной, и диагностика для Вас сейчас самое главное.

— Сколько времени? Ну хоть чтобы полной дурой себе не казаться?

— Пол года, год. Прозреете. Потом будете видеть все там, где и не надо видеть. В гостях, в автобусе, на улице. Это тоже проблема. Видеть не человека, а папулы с пустулами. Справитесь, Верочка. Вы, так точно справитесь.

Миша тоже ее подбадривал, как мог. Он оказался очень хорошим другом. Да, да именно другом. Вера не позволяла себе даже мысли о каких-либо других отношениях. Да и он слишком любил дочь. Симпатизировал Вере, однозначно симпатизировал, оказывал ей знаки внимания, иногда провожал домой, но ничего больше. Просто друзья.

Ее такой расклад вполне устраивал. К тому же они познакомились и даже подружились с его женой. Не так, что бы близкими подружками, которые делятся всем самым сокровенным, а приятельницами.

Еще одна перемена произошла в жизни Веры. Она решила жить отдельно. Переехала в свою квартиру под неудовольствие мамы и бабушки.

Даже скандал состоялся.

Ирина настаивала, чтобы дочь продолжала отдавать ей всю зарплату, и мама будет продолжать распоряжаться общим бюджетом. И готовить Вере не надо, пришла и поела. С одной стороны это заманчиво, но с другой самостоятельности опять не видать. Вера же хотела самостоятельности. Хотела распоряжаться своей жизнью целиком и полностью. В конце концов она должна строить свою судьбу, своими собственными руками и своей головой доходить до каких-то истин. Она добилась своего. Только в первый же вечер отдельного проживания, накатились тоска и одиночество. Никогда до этого, она не чувствовала себя такой одинокой. Четыре стены и она одна. Вся жизнь вместилась в одну комнату. Ну еще другую и кухню. Она попила чай и чувство одиночества и пустоты многократно усилилось. Оно накатывало волнами и стало похоже на обреченность. Весь вечер смотрела в окно. Там были люди, шли куда-то. Кто-то торопился, кто-то наоборот прогуливался. Они не были одиноки. У них у всех были те к кому они шли, к кому торопились. Или уже шли подле друг друга. А что или кто есть у нее? Вопрос остался без ответа. Оставалось сдаться и вернуться к маме с бабушкой. Но это не было выходом. Решила жить самостоятельно, значит все, обратного пути нет. Она подошла к телефону и подняла трубку. Номер набрался как-то сам собой. Она долго ждала, когда, наконец, на том конце поднимут трубку. А потом услышала такой родной и близкий голос подруги:

— Вера! Верочка, как же я рада, как я скучала по тебе. А твоя мама говорила, что ты вся в учебе, а потом в работе. Ты даже не представляешь, как я рада, счастлива тебя слышать. Ведь, я люблю тебя, сестренка.

А дальше они говорили, изливали друг другу все свои мысли и переживания, говорили и говорили. Будто и не расставались никогда, и не было разлуки, и не было такого долгого молчания. Не было недопонимания, ни противостояния. Оставалась только искренняя привязанность и любовь, как между сестрами, как между самыми близкими людьми, связанными кровными узами. Вера вспомнила слова Алексея, что сколько бы времени ни прошло, и что бы в их с Олей жизнях ни происходило, они навсегда останутся подругами, потому что что-то их связывает разрушить не может ни жизнь, ни время…

====== Следователь ======

Восемь месяцев интернатуры в дерматологии пролетели как один день. Только появилось понимание, только вроде прозрела и сдала экзамен по кожным болезням, только почувствовала силы и оценила возможности, как ее перевели в отдел ИППП (инфекций передающихся половым путем). Или по-другому — в вен.отдел.

А за неделю до перевода произошла история. Вере дали курировать палату инвалидов и участников Отечественной войны. Палата маленькая, двухместная, и лежали там на этот раз вовсе не участники войны. И хоть к ветеранам эти пациенты никакого отношения не имели, но люди были пожилые, уважаемые, занимающие достаточно весомое положение в обществе. Один — какое-то руководящее положение в профсоюзах, а другой был главным редактором партийной газеты. Оба оказались жутко тщеславными, подлыми и вообще мерзкими мужичонками. Но пациентов не выбирают. Болеют , значит надо лечить. Проблема же их лечащего врача состояла в том, что лечить их приходилось долго, а следовательно, терпеть их капризы, и недовольство, и брюзжание, и лекции о политике, короче, все составляющие больного человека. Ну, не выздоравливают быстро дерматологические больные…

Вот и этот день у Веры не задался прямо с утра. Кофе кончился. Пришлось довольствоваться чаем. Чай — это вовсе не то… Голова болела. Но делать нечего, после работы надо сходить на рынок и купить кофе. Еще одно утро без кофе ее голова не выдержит.

Вот с мыслями о бодрящем напитке она входила в родное отделение дерматологии.

— Вера Юрьевна?

— Доброе утро, я Вас слушаю.

Перед ней был мент. Самый настоящий, он даже ей удостоверение предъявил, затем выгнал всех из ординаторской и остался с ней один на один.

— Вера Юрьевна, подпишите протокол осмотра места происшествия.

— Я не стану ничего подписывать. Что случилось? — она забеспокоилась совершенно искренне. — Объясните, пожалуйста.

— Значит, не подпишите?

— Нет, и повторю свой вопрос.

— С огнем играете, милая девушка. Лучше подпишите, и делу конец.

— Я не стану ничего подписывать, пока не прочту и не узнаю, что к чему.

— Дело Ваше. Говорить будете со следователем.

Он ушел.

На планерке главврач орал, что какие-то … вызвали милицию в отделение. Что ни дежурной медсестры, ни дежурного врача не было. Что больные выражают недовольство, что их подняли среди ночи и допрашивали, и, наконец, он нашел крайнюю во всем этом ночном безобразии… Это была Вера, потому что палата инвалидов ее, и именно ее пациенты затеяли весь этот сыр-бор. Затем ей все сказала заведующая дерматологией, намекнув, что подобный инцидент может поставить огромный крест на ее так удачно начавшейся карьере.

В палату инвалидов Вера входила, пылая праведным гневом. Но увиденное вызвало лишь улыбку. Лица обоих ее пациентов были покрыты множественными царапинами и синяками. Лежали они, отвернувшись друг от друга, явно не разговаривали и дулись.

При появлении Веры они наперебой начали рассказывать о ночной драке и о том, кто был зачинщиком , потом снова о политике, и драка чуть не возобновилась. К обеду их перевели в разные палаты. Достучаться до сознания каждого из драчунов Вера не смогла, а после обеда ее вызвала заведующая дерматологии и сообщила, что в пять часов она должна быть у следователя. Адрес прилагался.

Вот так и закончилась покупка кофе на рынке.

Она пришла в участок. Ждать пришлось около получаса. Затем ее пригласили в кабинет. Следователь встретил ее с улыбкой и нескрываемым удивлением.

— Не ожидал, что Вы такая, Вера Юрьевна. Паспорт можно?

Она достала из сумочки паспорт. Он внимательно пролистал все страницы.

— Значит, Вам двадцать три?

— Да, диплом я с собой не взяла, но уверяю Вас, что он имеется.

— Да я понял.

— Кстати, меня зовут Максим Владимирович. Присаживайтесь. Разговор будет долгим.

— О чем? О том, что двое больных подрались ночью в палате? И им обоим за семьдесят?

— Да нет, Вера Юрьевна, Ваши больные подрались не в палате, а в частном доме, расположенном рядом с институтом. Вот протокол осмотра места происшествия. Но кроме того, Вы являетесь единственным свидетелем.

— Я?

— Вы. Где Вы были сегодня в три?

— Дома.

— Кто это может подтвердить?

— Никто, я живу одна.

— Муж, любовник?

— Нет в наличии.

— У такой интересной женщины?!

— Может, я стерва?

— Не похоже. Почему Вы отказались подписывать протокол?

— Потому что я ничего не делаю по принуждению, и потом, я его не читала.

— Вы меня удивляете.

— Вы меня тоже. Как по-моему, так случившееся выеденного яйца не стоит, а Вы устроили неизвестно что, в чем Вы пытаетесь разобраться? Какой протокол? Какой частный дом? У вас одно вранье нанизано на другое. Простите, но я не понимаю, чем Вы тут вообще занимаетесь. Я считала, что такие структуры, как ваша, достойны уважения, вижу ошибалась.

— Злитесь?

— Еще как.

— Вера, я верю. Я вижу весь маразм происходящего. Но они задействовали такие структуры, что ты и представить себе не можешь.

— Что дальше?

— Я попытаюсь доказать правду. Я приду к Вам в отделение и напишу свои протоколы.

— Хорошо, я и не подозревала, что можно настолько все выдумать.

— Драка была?

— Судя по их рожам, была. Я сегодня все ссадины и царапины в истории описывала с особой тщательностью, сочинение на тему скарификаций эпидермиса.

— А по-русски?

— Переводить будете?

— Давайте, Верочка, по домам, поздно уже. Провожу?

— Провожайте, и дело ваше липовое закройте.

Он надел плащ и помог Вере. Вышли они из отделения вместе. Она попрощалась с ним на улице, но он взял ее за руку.

— До дома провожу. Темно уже.

— Да я и сама как-то. Провожайте, так уж и быть.

— На ты можно?

— Хорошо. Это такой способ знакомиться? Через уголовное дело?

— Не злись. Дело делом, а знакомство знакомством.

====== Перемены ======

Весь вечер Вера перебирала в голове события прошедшего дня. Плохо, все было очень плохо.

Заведующая дерматологией была на нее зла. Это очень неважный знак. Она просто может не взять ее на работу в отдел.

Это ведь ее косяк, что ее больные вытворяют такое, так еще ведь и статью толкнут в прессе с вымыслом и участием ее — Веры. А этот с профсоюзов! Головная боль, да и только. Максим обещал разобраться, только разберется ли? Говорит, что на него давят, причем с разных сторон, и каждая сторона хочет довести дело до суда. А она — Вера — единственный свидетель.

Только то, что она совсем никакой не свидетель, он вроде бы понимает. Вера пыталась ему объяснить, что у каждого больного с выраженным зудом с психикой нормально быть не может, тут еще и возраст, и сопутствующая патология.

А он просил говорить по-русски, и смеялся над ее искренними переживаниями. Проводил до дверей квартиры и поцеловал руку на прощанье.

Приятно… мелочь, а приятно. К ней никто никогда не относился с нежностью. И она решила, что это нежность. Хотя, может, просто приличие.

Но мыслей о работе было гораздо больше, чем о следователе-мужчине.

В отделении она появилась, еще семи утра не было. Прошедшая ночь была спокойной. Дежурный врач сказал, что за драчунами следил особо. Но нервы у Веры все равно оставались на пределе. Полвосьмого в отделении появился Максим. Он в присутствии заведующей провел беседу со всеми фигурантами вместе и по отдельности.

После этого, заведующая вынесла решение выписать обоих драчунов за нарушение режима. А Максим обещал им еще разбирательство по поводу обмана следствия.

К директору они ходили, клялись, обещали, что будут хорошими, но там встретили такой отпор, что сами того не ожидали от такой очаровательной женщины директора. Она заставила написать их правду о том, что драка произошла в палате и лечащего врача при этом не было. Что историю с частным домом они выдумали, а опергруппу, выезжавшую по вызову, просто запугали своими регалиями.

И хотя все вроде бы хорошо закончилось, но Веру не покидало чувство, что в дерматологии все же работать ее не оставят. Вот с такими мыслями она перешла в венотдел.

Заведующий Даулет Абдрахманович долго думал, к кому прикрепить Веру, чтобы та могла учиться сразу всему. Как он сам объяснял — ему требовался специалист общего профиля, чтобы лечил и мужчин, и женщин, и детей. И отправил он Веру к Олегу Михайловичу. У того был отдельный кабинет, но его подвинули и второй стол поставили. Так и образовалась еще одна маленькая ординаторская в венерологии. «Временно», — утверждал Даулет.

— Нет ничего более постоянного, чем временное, — отвечал Олег. Но против Веры ничего не имел.

— Слушай, — говорил он ей в очередной раз, — как ты замуж выходить будешь? У нас же контингент… Больные особые, что наши специфические, что кожные, шкурные. Тут никого и встретить-то невозможно, а ты живешь как. Работа — дом, дом — работа.

— Останусь старой девой, — отвечала с улыбкой Вера.

— Свят, свят, — что говоришь-то? Старой девой нельзя. Но я твоего избранника сначала посмотрю, стоит с ним или не стоит. А там решим. Ты мне теперь как дочь. Так что слушайся.

На самом деле у Олега Михайловича дочерей было две. Обе в него, достаточно высокие и крупные девахи двенадцати и четырнадцати лет. Они были такие же добродушные и милые, как их папаша, который в обеих души не чаял. Баловал он их безмерно, выполняя любые девчачьи прихоти. Но девочки все равно были хорошие и домашние.

Веру они сразу полюбили и сделали ее своей подружкой.

Правда, на второй день пребывания Веры в одном кабинете с Олегом к ним в обед наведалась его супруга, но и она решила, что Вера угрозы их семейному счастью не представляет. Не тот она человечек, чтобы мужа отбивать. На том и успокоилась.

Врачи-венерологи резко отличались от серьезных и вдумчивых дерматологов. У этих жизнь казалось сплошным праздником, они обладали специфическим юмором, с налетом легкого цинизма. Но врачи еще ладно, а вот их пациенты…

Они совсем не походили на дерматологических, другой, нагловатой манерой поведения, непослушанием и тяжелым цинизмом. Во всяком случае, так показалось Вере в первый же день работы.

Это позже она разберется, что все люди, и люди, в принципе, одинаковые, только со своими особенностями и пристрастиями. А наглость, как правило, является защитной реакцией. Что к каждому человеку можно и должно найти подход. Главное, видеть в нем ЧЕЛОВЕКА.

Первым делом на столе Веры появились три книги, и положил их Олег Михайлович.

— Читай, изучай, это самое важное. Книги мои. На столе не оставляй, тут воруют. Ты пока человек чужой, тебя не пощадят. Это когда у тебя будет свой авторитет и своя клиентура, приобретешь статус неприкосновенности, а пока учи. Самое главное — понять психологию поведения, тогда сможешь вопросы правильные задавать и получать нужные ответы. Все твое дело сводится к умению разговаривать. Не все хотят лечиться. Не всегда раскрывают контакты, а нам они нужны. Мы должны устранить источник того, от кого идет заражение. И лучше это делать без участия правоохранительных органов. А чтобы этого добиться, больной должен тебе доверять. То, что он тебе сообщил, осталось у тебя и никто ничего никогда не узнает. Понимаешь?

— Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь, с твоим жизненным опытом тем более ничего не понимаешь. А Даулет хочет тебя у нас оставить. Погорелов против, он тебя привел для себя, но директор не даст, для нее Даулет важнее. Ты поймешь потом подводные течения. Мне велено учить тебя всему, всем нюансам, а это что-то значит.

— Я в дерматологию хотела.

— Извини, но решать не тебе. Еще благодарна будешь. Сначала будешь работать на имя, потом имя на тебя. Тут свои законы.

Вера взяла в руки книги.

— Вы мне бы еще камасутру подсунули.

— А это ты должна была знать до того, как вошла в этот кабинет. Сексология, сексопатология и эволюция сифилиса — вот основа. На этой базе будем работать.

Вера читала второй день, конспектировала, что-то перечитывала. «Эволюцию сифилиса» Милича проглотила как художественный роман. Вот написано — литераторы позавидуют. Она настолько углубилась в изучение этих книг, что не заметила появление рядом с ней редактора той самой злополучной газеты.

— Вера Юрьевна, я прошу прощения за свое поведение.

Она предложила ему сесть. И тут его понесло, он рассказывал, какой у него зуд, как он чешется и чешется, а кроме расчесов никто ничего не находит, что он выгнал из дома дочь, что хочет найти молоденькую жену, чтобы оставить сына без квартиры, что его уволили с работы, что кашу лучше есть соленой, что сахар убивает нервные клетки. И самое главное, что ему нужен рецепт от зуда, а то как он будет чесаться при любимой женщине. Причем женщины у него еще не было.

Вера все время думала о психиатрической патологии, и на уме было лекарство от бреда — аминазин. Но на консультацию к психиатру этот тип точно не пойдет, ладно, надо направить его к невропатологам и на КТ мозга. Вдруг там что найдут. Она написала направление и решила выписать меновазин для снятия зуда. Достала бланк с тремя печатями и подписью заведующего и выписала рецепт. Меновазин на спирту, а тогда спирт был на особом учете.

Пациент ушел.

И тут пришло понимание, что выписала она все-таки аминазин в таблетках. Прям вот по таблеточке три раза в день, да еще после еды.

С какой скоростью она рванула к профессору, даже и говорить не надо.

— Верочка, у нас землетрясение?

Она сбивчиво рассказала о визите больного и о своем ляпе. Он хохотал, просто хохотал и все. А Вера смотрела и ничего не могла понять, когда он отсмеялся, произнес.

— Аминазин ему действительно важнее меновазина, а КТ головного мозга ты назначила правильно.

Самое интересное, что после обследования у этого больного действительно обнаружили астроцитому головного мозга. Об этом потом сообщил его сын.

Но пока ничего этого Вера не знала и спокойно собиралась домой после окончания рабочего дня. Как только она вышла из здания, то увидела Максима. Он ждал ее.

====== Реальность ======

Это была такая приятная приятность. Он ждал ее. Веру это немного удивляло, судя по тому, какое впечатление у нее сложилось о нем, она ему не подходила. Она не относилась к тому кругу, в который стремился попасть он. А он был очень даже тщеславен. У него были планы и пути их реализации. Вера же, как достаточно трезвомыслящий человек, понимала, что ей нет места в его планах.

Да, он был мил и приятен в общении. Но надо контролировать свои чувства и эмоции. Вот Вера и контролировала, да и он контролировал.

Его не было больше недели. Он закрыл дело и, казалось, забыл о ней. Она уже и ждать перестала… И вот появился.

— Вера, ты домой? Здравствуй!

— Привет! Да, домой. Что-то случилось?

— Нет. Я даже забыл о том инциденте. Сдал в архив и забыл.

Только вот глаза твои помню.

— И что мои глаза?

— Красивые…

— Я домой.

— Проводить можно?

— Пошли.

— Пешком?

— Автобусом.

— Нет, давай пешком.

Они шли, говорили так, ни о чем. А больше даже молчали.

— Так ты теперь венеролог?

— Дерматовенеролог. Да, я в вен. отделе. Пока учусь.

— Не противно?

— Нет. С чего? Везде люди и везде пациенты. Но я еще только учусь, руками не работаю.

— Смешная ты и серьезная. Может, в кино?

— Только маме скажу.

Так начались их встречи. Просто встречи, прогулки, походы в кино. Один раз даже в театр на балет. Но только лишь потому, что туда хотела Вера. Он не любил балет, да и оперу тоже. У них не совпадали вкусы, было совершенно разное мировоззрение. Но его тянуло к ней. Почему тянуло, не понятно. Она не была той, которая поможет в его карьере, а карьера была его целью, он и не скрывал этого. Она ему нравилась. Его подкупали ее честность, непосредственность и любовь к людям. Последнее, наверно, больше всего.

Она казалась простой и в то же время настоящей. Без двойного дна и без подлости в душе. Каждый раз они прощались, совершенно не надеясь на новую встречу. Потому что оба понимали, насколько разные, но проходил день или два, и он снова ждал ее около института. Извинялся за то, что не позвонил и не пришел вчера. А она радовалась совершенно искренне и честно. Любила ли она его? Непонятно. Но ждала, не надеялась, но все равно ждала. И когда выходила с работы и не видела его, то сердце щемило, а настроение портилось. Вот так текла жизнь. Она ни разу не спросила при расставании, увидит ли его вновь, а он каждый раз прощался так, как будто больше никогда…

Прошел месяц, потом другой. Вера получила корочку об интернатуре по дерматовенерологии. Ее оставили работать в вен. отделе, это было решение директора. Михаил расстроился, он рассчитывал работать с ней. Но то, что позволено Даулету Абдрахмановичу, не было позволено ни Михаилу, ни заведующей дерматологии. Оставалось только смириться и подать на конкурс младшего научного сотрудника отдела венерологии. Вот Вера и подала документы на конкурс и ушла в законный отпуск.

Она убиралась и мыла окна, когда заметила приближающегося к ее дому Максима. Помахала ему рукой из окна.

— Выходи!

— Заходи!

— Нет, я не должен, выходи, пойдем отметим твой отпуск.

— Куда?

Она спустилась с подоконника.

— Может, в ресторан?

— Разбогател, что ли? За себя плачу я.

— Ну конечно, ты же у нас самостоятельная и независимая женщина.

Он улыбался, глядя на нее. А она таяла от его улыбки, и кажется, в душе уже согласилась и на ресторан тоже.

Собиралась достаточно долго — минут пятнадцать. Надела любимое платье и босоножки на каблуках. Красилась. Затем крутилась перед зеркалом. Все не решалась выйти к нему. Но потом собралась с духом и вышла. Надо выяснить, зачем он ходит, ведь с каждым разом, с каждой встречей она все больше привязывается к нему, надо выяснить. Столько недомолвок накопилось. Вот сегодня очень удобно, очень к месту: и деньги у нее есть, все равно за себя заплатит сама. Не будет она ни от кого зависеть. Да, она самостоятельная женщина.

Наконец решилась и вышла из квартиры.

— Хороша ты, Верка, — услышала от него.

— Что выросло, то выросло.

— Красавица выросла. Вот хожу к тебе и хожу.

Он замолчал, как бы боясь не сболтнуть чего лишнего. А она восприняла его речь почти как признание.

В ресторане заказали спиртное. Водку и вино. Она пила водку и запивала вином. Никогда так не пила, пила, конечно, но не так, а тут расслабилась и уже даже не понимала, что делает. Последнее, что она помнила, как требовала раздельный счет у официанта. А дальше…

… Как они пришли к нему домой… И почему к нему, а не к ней, как он обнимал ее и пытался поцеловать, а она никак не могла позволить ему такое безобразие, как поцеловаться в губы. А потом ей так захотелось быть с ним, а он ласкал ее и расстегивал платье, а потом все случилось… Только ни хорошо, ни приятно уже не было, она стонала от боли и закусывала губы, а он считал, что от удовольствия… А потом просто уснул и все, а она протрезвела… Реальность — вот, что она осознала. Реальность милой не была, и романтики в ней тоже не было.

Вера поднялась с кровати. Нашла свои вещи, раскиданные по комнате. Оделась, растолкала ничего непонимающего Максима.

— Дверь закрой.

— Ира, ты куда? — он не мог разлепить глаза и все пытался схватить ее за руку.

Но Вера уже вышла из квартиры и, прижавшись к стенке в подъезде, слышала, как он выругался на то, что пришлось встать с постели, послал в пустоту:

— Дура, ты Ирка, — и повернул ключ в замке.

Слезы текли из глаз, а потом разобрал смех, глупый истерический смех.

На улице огляделась, поняла, что до дома совсем недалеко. И хоть на улице кромешная ночь, народ по улицам ходит. Надо тихо и не обращая на себя особого внимания дойти до дома. Она дошла, сначала немного пошатываясь, а потом свежий прохладный ночной воздух сделал свое дело, и она совсем протрезвела. На душе было просто пусто.

Глупость, конечно же. Но что теперь делать. Очень хотелось домой и в душ. Смыть с себя все. Она как можно тише пыталась пройти мимо маминых окон и прошмыгнуть в собственный двор. Но все оказалось не так просто. Мама ждала ее у окна и тут же выскочила на улицу, прямо на Веру.

— Где ты была?

— У Оли.

— Не ври, с кем ты была? Ты пьяная?! Ты пьяная, шлюха! — она с силой ударила дочь по лицу. — Как ты могла?! Кто он? Или тебе без разницы?

— Да! Ты права, мне без разницы, и да, я шлюха. Дальше что?

Она получила вторую оплеуху от матери. Ирину уже трясло, но дальше шуметь на улице она не стала.

— Утром поговорим. Не для того я тебя растила.

С этими словами она пошла к себе домой, а Вера к себе.

Долго пыталась под струями воды оттереться от всей грязи. Но душу отмыть невозможно. А еще на щеке отчетливо проявился синяк от ладони. Даже не один, а два с одной и той же стороны.

Хорошо хоть на работу не идти. Отпуск все-таки.

====== Зря, все зря ======

Самое интересное, что Вера спала и спала долго.

Проснулась от звонка в дверь. Бесконечного такого звонка. Встала и пошла открывать. Перед ней была мама.

— Так что у тебя было? — прямо с порога спросила та, но уже с жалостью и пониманием.

— Все было. А что?

— А если залетишь?

— Рожу.

— Дура, что ли? Как одной ребенка поднимать?

— А ты как поднимала?

— Так мне бабушка твоя помогала, а ты-то как? Вера, кто он?

— Никто, мама. Никто!!! И звать его никем!!!

Слезы катились по щекам, осознание, наконец, пришло, и стало так себя жалко, просто невыносимо жалко.

— Верочка, это тот высокий парень, что с работы тебя провожал? Так он ничего вроде.

Ирина сама плакала рядом с плачущей дочерью.

— Ты правильно говоришь, мама. НИЧЕГО! Нет его. И уже не будет.

— Не делай глупости, Вера, он как порядочный человек должен жениться.

— На всех сразу? Мама, нет сейчас порядочных людей, и начинать надо с себя.

Я получила то, что хотела, мне и расхлебывать.

— Значит, родишь?

— Ой, для родишь еще забеременеть нужно. Не пори горячку. И не нервничай. Лучше бодягу мне купи в аптеке. Я теперь дней десять из дома не выйду.

Ирина принесла бодягу, и Вера попросила ее уйти. Надо было побыть сам на сам. Выслушивать от матери, как теперь стыдно людям в глаза смотреть, она не хотела. Девственница она или нет, на лбу у нее не написано, а потому, кто что скажет, значения не имеет. Не волнует ее это, и все. Хотя пересуды, конечно, пойдут. Она сама вчера ночью заметила соседку в окне, которая наблюдала их скандал с матерью.

Ну и черт с ней! Для всех хорошей и правильной не будешь, и не судья ей тетя Соня. И вообще никто не судья. Сама себе она судья, и все.

Медленно заканчивала вчерашнюю уборку и мытье оставшихся окон тоже.

В конце концов, что такого сверхъестественного произошло? Ну не умрет она теперь девственницей… Ну и? Ей двадцать три года, через полгода двадцать четыре. Что такого? Ничего.

Еще одно разочарование, и все. А жизнь, она вообще такая — из сплошных разочарований состоит.

Невольно вспомнила свою последнюю больную с сифилисом. Она беременная была и так ребенка хотела… А муж из командировки сифилис привез. Случайно у него получилось. Вера ей направление на прерывание беременности выписывала, а та рыдала, просила ребеночка не трогать. Все твердила, что не виноват он ни в чем, сыночек ее.

Вот кто-кто, а он, маленький, уж точно ни в чем не виноват, и душа его в рай попадет, если есть такой. И Вере его жалко было, и отца его непутевого тоже. Только вариантов там нет и не может быть, только прервать беременность.

Вот оно горе было, и слезы настоящие, а у нее — мелочи…

Кстати, на сифилис надо кровь сдать, да и на инфекции анализы тоже.

Стыдно, конечно, но надо.

Через недельку с Галиевной поговорит и сдаст. Галиевна своя, она поймет. Сама Вере говорила, что если что, чтобы обращалась. Хорошо, что люди нормальные в жизни встречаются. Вон как с коллективом повезло. Уже счастье.

Взяла в руки вязанье, вот однообразная работа ее точно отвлечет. И дело пошло. Но входной звонок снова надрывался. «И что маме неймется!» — пролетело в голове, открыла не глядя. Перед ней стоял Максим.

— Пустишь?

— Входи. В подъезде глупо разговаривать. Что пришел?

— Я не помню, как ты ушла, а на постели кровь. У тебя месячные начались?

Вере стало смешно, вот просто смешно, и все.

— Мне пойти простынь постирать?

— Кто тебя бил? — он смотрел на отпечатки ладони на щеке. — Вера, нам надо серьезно поговорить.

— Не надо. Нам больше не о чем говорить.

— Ты мне нравишься, понимаешь. Ну прости, конечно, мы с тобой зря вчера по пьяни…

— Зря. Мы с тобой вообще зря.

— Вера, прости, это ничего не меняет. Я так давно хотел…

Она не дала ему договорить.

— А Ира? Ты меня вчера Ирой называл. Ты с ней лучше объясняйся. А со мной не надо, не о чем. А если она ничего не знает о твоих похождениях, то и не объясняйся. Просто не говори ей ничего, и все.

— Я могу все объяснить. Ира, она дочь…

— Замолчи. Она хорошая твоя Ира?

— Да, только я не люблю ее.

— Так полюби, не обманывай хорошего человека. А я не люблю тебя. Вот поняла вчера, что вовсе даже не люблю. И не подходишь ты мне. У меня опыт знаешь какой, так вот ты не подходишь.

— Кто бил тебя? За что? — он был растерян и явно жалел Веру. А в жалости, тем более в его, она не нуждалась.

— В люк упала по дороге… Уходи.

Он ушел. Конечно, он ей не верил, но зато был повод уйти, она сама прогнала.

Прошел день, а потом еще, и еще. Вера ждала. В глубине души ждала, надеялась, что он придет…

Но он не пришел, и на сердце постепенно начала затягиваться ранка, еще побаливала и ныла, отдавалась тоской и слезами, но затягивалась. Пока не образовался такой тоненький и почти незаметный рубчик, о котором можно было бы и не помнить, только если вдохнуть поглубже, то соединительная ткань на таких рубчиках лопалась, и они снова кровили и болели, правда, непонятно какой из них больше. Потому что боль сливалась, и ныли они все вместе сразу. И тогда одиночество накатывало волной и накрывало так, что не вдохнуть и не выдохнуть.

Но это лишь длинными вечерами. А днем была работа…

Так получилось, что где-то через год Вера встретила Максима в магазине. Он был в сопровождении беременной женщины. Вера решила, что он ее не заметил, и поспешила покинуть магазин. Но он ее догнал.

— Вера, смотрю ты — не ты.

— Я. Тебя можно поздравить.

— Можно… Только.

Она опять не дала ему высказаться.

— Ты будешь отцом. Это знаешь какая ответственность. Я рада за тебя. Все будет хорошо, — она улыбалась.

— Какая же ты все-таки…

— Я обычная женщина, просто женщина.

— А сама как?

— Хорошо, у меня в жизни все замечательно, я счастлива. Да, и если тебе понадобится моя помощь, как специалиста, обращайся. Анонимность гарантирую.

Он остался в полной растерянности.

====== Такая она-дружба ======

Вера встретилась с подругой, надо было обсудить все последние события. Вернее, последние события в жизни Оли. А обсуждать было что.

Оля думала выходить замуж… За бывшего одноклассника. Нет, не за Андрея. Андрей женился на какой-то медсестре и уехал в Питер. Встречались они после его развода с Олей или нет, так и оставалось для Веры тайной. Только на данный момент Оля витала в облаках и вся светилась от счастья.

Оказывается, этот ее одноклассник Витя любил ее еще в школе, но так стеснялся своей внешности, что даже подойти к самой красивой девочке в классе не решался. По словам Оли, он все уши своим родителям прожужжал о том, какая Оля необыкновенная, и как она ему нравится. А тут совершенно случайно встретил ее на улице, разговорились, вспомнили школу, он проводил ее до дома. Потом позвонил, пришел. Стали встречаться, и вот уже неделю живут вместе.

Сказка была красивая, но неправдоподобная. Вера помнила этого Витю. Невысокий, очень неинтересный внешне. Но, может, душой он хорош, кто его знает. Видела его Вера от силы пару раз, и все. Он ей тогда совсем не приглянулся. Но времени прошло ой сколько. Все могло измениться: и он мог измениться, и отношение к нему тоже. Прошло почти десять лет, нет, десять это она загнула, но восемь точно прошло.

Оля же купалась в любви и внимании, и то он для нее, и се. Прямо ангел, а не человек. Вере очень хотелось, чтобы все это было правдой. Потому что очень надо, чтобы Оля жизнь свою устроила, и, конечно, надо, чтобы была счастлива. Но Верины прагматизм и неверие людям заставляли усомниться в словах подруги. Вера понимала, что это пока еще лишь эйфория от того, что Олю могут любить и любят. Что заботятся о ней и, самое главное, что она не одинока. Что ее сын называет этого Витю папой.

— Так сразу и папой? — Вере не понравился такой подход. Она считала, что нельзя играть на чувствах ребенка, изначально не одобряла запрет Оли на встречи сына и отца. А тут сразу — папа. Сколько может быть таких пап по жизни? И все папы, что ли? Нет, ребенка нельзя втягивать в такие отношения, сначала надо отношения эти на прочность проверить, а потом уже папой называть.

— А как? Его сын меня тоже мамой называет, — Оля не обрадовалась такому подходу Веры.

— Оля, сколько его сыну?

— Три года, маленький совсем. Мама, правда, злится, что он меня мамой называет. Говорит, что чужой родным не станет.

— Как ты строить отношения с его отцом собираешься, когда ребенка крохотного принять не можешь.

— Так ты считаешь, что я своего сына обделить должна. А тому дать?

— Думаю, что поровну. Не понимаю я тебя. Как дите не любить можно…

— Чужое дите, пойми ты, идеалистка чертова. Сначала своего роди, а потом рассуждать будешь, кого и как любить.

— И ты пойми, не сможешь полюбить ребенка, семьи у тебя не будет. Где мать его?

— Да знаешь, история там такая. Она его родила и не приняла, домой когда выписалась, собрала свои вещи и ушла.

— Куда ушла?

— В том-то и дело, что в никуда. Просто ушла, и все, ничего не объясняя. Витя в розыск подал. Не нашли, до сих пор не нашли, представляешь, как в воду канула. И всех знакомых ее опрашивали, и родителей — никто ничего не знает. Родители во всем обвинили Витю, сказали, что он ее довел и ребенка видеть не хотят. Вот он с малышом месяц просидел, ухаживал сам, а потом няню нанял. Вот с няней вместе его и поднимали.

Не понравилось это все Вере, ох как не понравилось. Прямо как иголки под ногти. Вот такая боль от этого рассказа невыносимая.

Не место Оле с ним. Вот какой вывод Вера для себя сделала. Наверняка с няней у него отношения завязались, а тут он любовь свою бывшую встретил. И той женщине тяжело, и Оле не сладко. Потому что та ей добра не пожелает.

Вот и получается все не по-людски, не по-человечески. Нельзя строить свое счастье на несчастье других. А тут еще Оля ребенка его принять не может, а ему, сиротинушке, мамка нужна. Настоящая, чтобы любила. И подруге плохо. Пройдет эйфория, наступит реальность, а какова она? Счастье-то в ней где? Не будет там счастья, потому что увидит она и всю его внешнюю некрасивость, и не соответствие ей. Если Сергей не такой оказался, то что уж про Витю говорить. Подумать — подумала, но слова лишнего не сказала. Не она судья, и не ей жизнь предрекать. Она лишь счастья желает. А услышит Господь ее пожелания или не услышит, это уже дело третье.

Поужинала у мамы, сама не готовила, а есть очень хотелось. Потом поговорила с бабушкой — так, ни о чем, просто, чтобы той не скучно было. А потом пошла к себе. Включила телевизор, там стрелялка какая-то шла.

Полпереда кофты связала, пока смотрела, вернее не смотрела, а слушала, потому что считать петли надо было внимательно. Фильм кончился, и началась передача в прямом эфире. И не просто передача, а о пользе свободных отношений и свободной любви. Тема Веру уж больно заинтересовала. Вот как раз с последствиями этих самых свободных отношений она и работает. И живет прямо-таки в их гуще.

Неделю назад первую порцию вакцины получила от гепатита В. Это потому, что очень уж тесно с представителями свободных отношений общается. Хотя нельзя так о людях, у каждого своя дорога, и прямых, сколько она наблюдает, нет и быть не может. И правда у каждого своя. И правильная у него правда или нет, не ей судить. У кого-то правды нет почти, а сочувствие вызывает ох какое. А у кого-то правда эта жизненная правильная и человек золотой вроде, а если приглядеться, то и… с ним рядом не сядешь. Но опять она отдергивала себя. Не ей судить. Нет, не ей. У самой грехов и ошибок не на одну жизнь, а все ей одной достались…

Разве только болезней у нее нет, так то воля случая, а не ее достижение. Вон некоторым везет с первого раза и забеременеть, и ЗППП подцепить. А ее Бог миловал. А может, родила бы — так лучше было, все не одна по жизни. Она начало передачи пропустила, мысли витали неизвестно где. Только голос родной и знакомый, милый такой и вкрадчивый вернул на землю. Асан, это был Асан. Друг ее институтский, парень, с которым никогда любви не было. Только дружба настоящая. Настоящая ли? Сколько они не виделись, года полтора или два уже. Но он все равно оставался родным. Просто родным, и все.

А теперь он сидел в этом дурацком ящике и говорил своим красивым голосом о преимуществе свободных отношений… Вера даже не сразу поняла, что он не один, что тетка, сидящая рядом с ним, ей тоже знакома. Та самая ненавистная Танька Рожнова, которая после развода Рожновой быть перестала. Кем же стала она? Не помнила Вера. Не помнила, и все. А они продолжали вещать, что живут вместе и дочь воспитывают вместе, но узами брака не связаны, и не собираются, так как у каждого есть связи на стороне, и есть, с кем обсудить их и поделиться впечатлениями. Потому что их объединяет и совместное проживание, и дочь, и то, что они любят друг друга. И доверяют настолько, что и секс втроем пробовали, и пара на пару, с обменом партнерами.

Сначала глаза у Веры просто увлажнились, потом слезы проторили себе дорожку и катились одна за другой. Она уже не слышала, что они говорили, и о каких интимных подробностях рассказывали. Вера смотрела в экран и умоляла его, просто умоляла… Она говорила то, что, наверно, тысячу раз ему говорила его мать. И о том, что он поступает неправильно, и о загубленной жизни, о несостоявшейся карьере очень умного и талантливого человека, и о ребенке, девочке, живущей во грехе родителей. Но он не слышал ее так же, как не слышал мать. А Вера так и проплакала всю ночь.

Один день сменял другой, месяц тянулся за месяцем. Работа была отдушиной. Она полюбила венерологию, как, наверно, полюбила бы любую медицинскую специальность, которой занялась бы вплотную. У нее даже появились свои постоянные больные. Некоторые были хрониками, но предпочли молодую Веру своим старым и умудренным опытом врачам, а некоторые просто выписывались и через какое-то время попадали снова с новым или аналогичным прежнему набором инфекций.

Так текла жизнь. Пришла осень, и наступил день рождения Оли. Вера пошла поздравить. Естественно, что там и Витя тоже присутствовал.

На Оле надет вычурный костюм розового цвета с множеством оборок. Вера подумала, что в жизни бы такой не надела. Но вкусы у всех разные, и если Оле так нравится, то так и должно быть. Сели за стол, только не все сели, папа Оли сослался на недомогание и ушел в свою комнату. А тетя Сильва все время раздражалась практически на все, что говорил Витя. «Господи, — подумала Вера, — сценарий повторяется». После ужина Витя собрался куда-то по делам. Оля с Верой остались наедине, и понеслось. Оля говорила и говорила. И о том, что маму Витя раздражает, а папу так вообще. Он его на дух не переносит. Что мама не хочет оставаться с Витиным сыном, что он вынужден оставлять его с все с той же няней, а мальчик ее мамой называет, да и с Витей они жили практически семьей. И по словам Витиной мамы, там речь шла о свадьбе, но появилась Оля. А Оля — та, о которой он мечтал всю жизнь, а тут вдруг раз — и мечта стала реальностью. Еще говорила о том, что лучше бы им жить отдельно от родителей, но мама с папой ее не отпускают, требуя либо оставить у них совсем мальчонку, либо они с ним сидеть отказываются. И вот так получается, что куда ни глянешь, все везде тупик. И отношения получаются обреченными… И ссориться они все чаще с Витей стали: то по причине, а то и просто от раздражения.

Вот такая картина вырисовывалась, и очень даже не оптимистическая картина.

Долго еще говорили подружки. Каждая другой изливала душу и все, что там в этой душе накопилось. Пусть не было того самого счастья, о котором они в детстве когда-то мечтали, ни у одной, ни у другой, но они были друг у друга. А это ведь так важно, когда у тебя есть родной человек, которому можно излить душу, и он туда не плюнет, и поймет, и будет рядом, когда тебе хорошо и когда плохо. Просто будет всегда рядом, и ты будешь знать, что он у тебя есть. Всегда!

====== Он ======

Все было кувырком. Эта больная выматывала все нервы. Сегодня понедельник, то есть Вера не видела ее два выходных дня, а следовательно, без сюрпризов не обойтись. В пятницу она приводила одного мужа на обследование и одного любовника после обеда. Сегодня же должна привести другого мужа и двух детей. Шеф настоял на превентивном лечении для всех ее партнеров и всех детей. А это значит, что надо составить расписание, чтобы ее партнеры, не дай Бог, не пересеклись. Личную жизнь пациента нужно уважать, какой бы она ни была. Правда, как женщина может жить одновременно в двух семьях и в обоих иметь детей, в голове не укладывалось. Да еще наличествовали два постоянных любовника, но они в расчет не брались. Да и сама больная была тем еще подарком. К тому же Вера подозревала, что она беременна. Матка увеличена на семь-восемь недель, хотя пациентка все отрицает. Ее бы на УЗИ сводить, но ни один центр не соглашался делать УЗИ больной сифилисом.

Со всеми этими мыслями Вера дошла до отделения, надела халат и пошла на обход. Сначала женская палата. Эту злосчастную вызвала в процедурный первой. Надо ее еще раз на кресле посмотреть и анализы взять.

Шейка матки была травмирована явно механическим путем, а цервикальный сильно воспален. Выделения начались прямо при осмотре.

Вера отправила больную в палату. И буквально полетела к заведующему.

— Даулет Абдрахманович, у Ивановой криминальный аборт. Какая тактика?

— Верочка, а что надо делать?

— Выскабливать, — она обреченно пожала плечами.

— Так берите машину — и в гинекологию вместе с больной.

— И они с радостью примут сифилис.

— А это уже ваше умение убеждать коллег. Дерзайте, Вера Юрьевна.

Она попросила институтскую машину и вместе с пациенткой поехала в скорую помощь. Там долго объяснялась с заведующим приемным покоем. Она доказывала, что они принять ее больную просто обязаны, к тому же сразу после процедуры она обязуется забрать ее обратно в институт. Но тот был непреклонен. Он даже смотреть ее отказался. Со словами: «Вот только сифилиса мне не хватало».

Тут в ординаторскую вошел молодой врач. Симпатичный. Очень даже импозантный, высокий такой… Он с усмешкой глянул на почти плачущую Веру.

— Что тут у нас?

— Вот тут коллега из амурного отдела нам сифилис подсовывает. Слышь, Александр Александрович, к человечности взывает. А нам сифилис нужен? Вот тебе нужен? Правильно, и мне не нужен.

— Так она на антибиотиках, — раздался голос Веры.

— Да хоть на чем. Аборт совершился?

— Я не знаю, полный или не полный.

— Так сами и смотрите, чему вас в институте учили. Ручками работайте и головкой своей хорошенькой тоже. Короче, проваливайте восвояси, дорогая коллега. И не разводите мне тут антисанитарию.

Вера вышла с силой хлопнув дверью.

Пришлось везти Иванову обратно. Ее даже осмотреть они не соизволили. И что ей дальше с ней делать?

Что она с собой сделала, как вызвала выкидыш, или помог кто, больная молчит. Что вводила в матку, не говорит. Но отвечает за ее жизнь Вера. И больная должна выздороветь. А с ней одни проблемы…

На работе получила выговор от начальства. Это оказалась ее вина, что в гинекологии бессердечные люди.

Посмотрела всех остальных больных. Записала все в истории. Хорошо, у тех нелюдей хоть отказ от осмотра взяла. История же для прокурора пишется, то есть все должно быть юридически правильно.

Чай пить не стала, в палату к Ивановой раз двадцать уже зашла.

Настроения не было. Вот если понедельник начался через одно место, то так и пойдет. А он именно так и начался!

Не удался день… Да, что там день — вся жизнь не удалась! Вон у этой Ивановой два мужа и два любовника, а вид у нее — посмотреть не на что. Зато Вера одна как перст. Правда, и сифилисом не болеет, но ведь слова сказать не кому. Кошку завести, что ли? Хоть поговорить будет с кем, хоть глаза в глаза… И от инфаркта, говорят, помогает…

В ординаторскую постучали и вошли.

— Вы к кому, — спросил Олег Михайлович, разглядывая молодого мужчину.

— Да я вот хотел помочь, тут у вас больная сифилисом с криминальным абортом, давайте гляну профессиональным взглядом.

Олег покатился со смеху и глянул на изумленную Веру. А та смотрела на вошедшего и не верила своим глазам. Это был тот самый Александр Александрович, чьи глаза бессовестно ржали над ней в приемном гинекологии, по крайней мере, ей так казалось. И чего он вдруг сюда приперся? Там ему поржать не хватило?

— Верунчик, кажется, тут доктор по твою душу. Причем, в прямом смысле.

— Александр Александрович. Врач первой категории, — представился вошедший.

— Олег Михайлович, высшей категории. А Верунчик у нас — научный сотрудник, не замужем, но отдадим только в хорошие, проверенные руки.

Вера залилась краской…

Александр вытянул руки, не меняя серьезного выражения лица, и спросил:

— Подойдут?

— Сначала к делу, давайте, показывайте на что способны!

Он посмотрел Иванову. Назначил еще свое лечение, записал консультацию.

Все врачи отдела собрались в ординаторской, даже заведующий заявился. Этого гинеколога захотели увидеть все.

Поставили чай, организовали стол, достали коньяк. Мило посидели. Познакомились с коллегой из другого учреждения, собрались дружить. Расспросили его, кто он и откуда. Заканчивал он институт, как оказалось, в Томске. Разведен, имеет дочь трех лет, работает в больнице скорой помощи третий год, после того, как приехал из Томска, живет с матерью.

Пока сидели, рабочий день закончился. Александр вместе с Верой еще раз посетили Иванову, которая чувствовала себя вполне сносно и ехидно хихикала над своим лечащим врачом.

А потом Александр пошел провожать Веру домой. Сначала молчали, первым заговорил он:

— К тебе на ты можно? — он взял ее за руку.

Она немного растерялась, но руку не отдернула.

— По-моему, ты уже перешел эту черту.

— Какие еще могу перейти?

— Какие входят в твои планы?

Он рассмеялся.

— У меня нет плана. Есть девушка, которая мне безумно понравилась, вот пытаюсь понравится ей. Получается?

— В какой-то степени. До безумно еще слишком далеко.

— Почему ты не замужем?

— Не сложилось. Нас выбирают, мы выбираем… Вот так и не сложилось.

— Чего хочешь в жизни?

— Счастья!

Он рассмеялся.

— Я сделаю тебя счастливой!!! Обещаю!!!

— Ты? Шутишь?

— Нет, Вера, не шучу. И не надо мне говорить, что я вижу тебя первый раз в жизни. Да, вижу, но хочу просыпаться с тобой и засыпать, согреваясь твоим теплом. Бывает так, веришь?

— Нет.

— Я тебе совсем не симпатичен? Не нравлюсь?

— Я не думала.

— Так, может, не надо думать? Ведь ты всегда, всю свою жизнь думала, и что в результате? А давай делать глупости, и если повезет, мы будем счастливы, особо не задумываясь о том, что делаем. У тебя мама, как я понимаю?

— Да, мама и бабушка. Только она парализованная.

— Пойдем знакомиться с твоей мамой. Я умею нравиться мамам и бабушкам тоже, даже парализованным.

— Не сомневаюсь даже. Нравиться ты действительно умеешь.

— Так в чем же дело?

— А что будет завтра?

— Завтра у меня сутки. А вот послезавтра я вернусь к тебе. Ты готовить хоть умеешь? Я голодный жутко всегда после работы.

— Умею… Плохо… Но я научусь…

— Вот и договорились.

====== Ожидание ======

Она бежала домой с курицей в пакете. Торопилась — надо приготовить ужин. Он же придет…

Или не придет?!

Нет, в то, что он придет, она не верила. Вера вообще не верила в то, что происходило с ней в эти два дня. Вчера мама устроила ей допрос с пристрастием и так кричала. А Вера даже не знала фамилию мужчины, с которым провела вечер и ночь позавчера.

Что она могла сказать матери? Что он подарил ей мечту, и она пошла за мечтой?! А подарил ли?

Она даже не понимала, есть ли у нее к нему чувства, да и есть ли он сам у нее? Или он ушел совсем? Как пришел, так и ушел…

Но так хотелось сказки. Неужели она не заслужила сказку? Так мечталось, так хотелось, чтобы ее любили по-настоящему, ничего не требуя, кроме любви, взамен. И ей поверилось, на минуточку показалось, что он любит…

Но сказки не бывает… Она была уверена, и весь ее жизненный опыт говорил, что сказки не бывает. По крайней мере, сказки с ее участием точно не бывает.

А еще ее жизненный опыт говорил, что верить можно только себе, и то не до конца, а процентов на девяносто пять. Вот эти оставшиеся пять процентов и толкнули ее в его руки. Кстати, очень интересные руки, красивые, сильные с длинными, очень длинными тонкими пальцами.

Она так долго рассматривала его позавчера, даже не столько лицо, сколько руки…

Как жаль, что сказка закончилась…

Слезы навернулись на глаза. Но она мужественно поливала вином запекающуюся курицу. Отварила рис и нарезала салат. Ведь знала, что зря, все зря, и он не придет…

Ругала себя, ох как ругала. Ну что за слабость? Что за желания? Любви ей захотелось! Вот дура так дура. Кому расскажешь, так ведь обсмеют. Самой смешно!

Как смешно!

Ох, как смешно!

А он не пришел… Уже час как не пришел.

Курица готова. Чтоб ее, эту курицу…

А что она маме скажет, что?!

Она еще вчера выслушала, кто она такая и к чему приведут подобные связи. Возразить было нечего. Да и что тут возразишь?!

Хоть бы позвонил… Так он ее телефон не взял…

Это был конец…

Осознание полной безысходности окутало ее. Он не взял телефон. Может, он вообще на спор с ней. Удавиться, да и только. Она стеснялась произнести вслух то слово, которое ей больше всего подходило. Вот кто она.

Что же она наделала!

Теперь все сотрудники все узнают. А ведь ее уважали… Она вошла в ванную комнату и взвыла. Просто взвыла и давилась слезами, рыдала и не могла остановиться…

Какого черта она поверила ему?!

В зеркало смотреть не хотелось, зачем? Что она там увидит? Свою мерзкую зареванную рожу. Так оно ей надо? Итак жить не хочется…

На память пришло, как Олег Михайлович говорил: чтобы женщина чувствовала себя женщиной, ее должен любить отец. Он прочитал это в какой-то умной книжке по психологии. И старался уделить своим дочкам побольше внимания, чтобы они не комплексовали и нравились себе. А человек если нравится себе, то нравится другим. Вот такая закономерность была описана в умной книжке.

Вера вспомнила, как ей хотелось стать невидимой, когда он рассказывал все это. Ведь у нее в жизни все наоборот. А потому она и не замужем, и парня у нее нет, и уже никогда не будет… Лучшие годы ушли, впереди только одинокая старость.

Хоть бы родить, что ли… Но она не беременела. Да и от кого? У нее секс был всего раз тогда и позавчера по глупости.

Прям как в тех стихах, полностью соответствующих ее профессии:

Я страдала, я верила

Думала, что рожу, А сходила, проверила — С триперочком хожу. Она уже и плакать перестала. Нос лампочкой, глаза заплыли, все лицо в размазанной туши.

Прелесть просто.

Зашла в кухню глянула на накрытый стол и остывший ужин и решила перекусить.

Как бы то ни было, а есть-то надо.

Не успела.

В дверь звонили.

«Это мама, — подумалось, — Сейчас будет порция нравоучений, или врежет опять, как тогда. Не было шлюх в их семье. Она первая.»

Вера даже не спросила кто и открыла дверь. Говорила она не поднимая глаз от пола.

— Мама. Вот только не надо. Пожалуйста, не начинай. Я все без тебя знаю…

— Во-первых, я не мама. Во-вторых, что у тебя с лицом? И в-третьих, прости, у меня была сложная операция. А пахнет вкусно. Ты долго будешь мужа в дверях держать?

— Это ты?

— А кто? Ты еще кого-то ждешь?

— Нет.

Она кинулась к нему на шею. А затем колотила его в грудь и причитала, что совсем уже не надеялась, что он придет. Что она только не говорила! Все, ну просто все, что думала за то время, пока ждала…

Он дал ей возможность выплакаться и высказаться. Потом затащил в ванну и умыл холодной водой. Вытер лицо полотенцем и сказал:

— Ужин грей. Я хотел сегодня взять свои вещи и перевезти к тебе. Но расклад получился иной. Будем учиться жить вместе. Истерик я не люблю. На первый раз прощаю. Больше — нет.

— Потом уйдешь?

— Я?! Не дождешься! Буду перевоспитывать. В субботу идем знакомиться с моей мамой. Она у меня не подарок, но я ее люблю. Значит, и ты должна любить, ну, хотя бы уважать.

Он сел за стол. Они ужинали. Висела тишина. Только когда съел все, что можно было, произнес:

— Спасибо. Очень вкусно, а говорила, что готовить не умеешь. Еще как умеешь. Вера, не плачь по пустякам. Я, бывает, задерживаюсь на работе, я ж не венеролог. Понятно? А теперь в душ и спать. Если бы ты только знала, как я устал.

Он действительно уснул, как только голова коснулась подушки. А Вера убрала все на кухне, потом долго лежала в ванне и улыбалась сама себе. Она ошибалась, он пришел и с мамой познакомит. Неужели у нее может быть семья…

Вот не верится, совсем не верится, но он спит у нее на диване и сейчас она ляжет рядом с ним. И пусть сегодня между ними ничего не было, это не важно, главное, что он не обманул, и пришел, и остался, и он с ней… с ней…

С ней!!!

И кажется, она его любит. Не знает совсем, но любит! Потому что сердце так еще ни разу не болело и не билось. Хотя, болело… Но совсем не так.

Неужели так бывает? Неужели ей счастье привалило?! А он сам и говорил, что он есть счастье, которое свалилось на Верину голову.

И она больше никогда не будет одна — она нужна ему, а он-то как ей нужен…

Она провела рукой по его волосам, и убедившись, что это ей не снится, притулилась рядом с ним и постепенно уплыла в царство Морфея…

====== Утро следующего дня ======

— Ты такая горячая внутри, я просто не хочу из тебя выходить.

— Оставайся.

— На работу надо. А то бы остался, — он лег с ней рядом. — Вера, расскажи о своих мужчинах. Их было мало, а может, и всего один. Я так думаю.

— Зачем? Это имеет какое-либо значение?

— Нет, не имеет. Просто хочу понять, почему обладая таким сокровищем, они не присвоили его себе. Думаю, что встреть я тебя годом раньше, их бы не было вообще. Я прав?

— Но ты же не встретил меня годом раньше. Я не хочу говорить о них.

— Не надо, они глупцы. И не стоят нашего внимания. О них? Интересное заявление…

— Саш, я…

Она не договорила, так как раздался звонок в дверь. Он встал, натянул джинсы на голое тело и босиком пошлепал к двери. Вера одевалась. Открыл не задумываясь. Перед ним была Ирина Вениаминовна.

— Александр, можно я войду?

— Да, конечно, тем более это Ваша квартира.

Она смотрела на дочь, на расстеленную постель, на Сашу. Она была явно недовольна увиденным, но сдерживала себя, как могла.

— Вера, почему глаза отекшие? Ты плакала?

— Да, мы кино вчера смотрели, и Верочка расчувствовалась, — ответил вместо Веры он. — Ирина Вениаминовна, вы пришли посмотреть, здесь я или нет? Так вот я здесь и намерен остаться.

— Надолго?

— Да, здесь надолго, а с Верочкой навсегда. Так что давайте знакомиться — я ваш зять. А теперь позвольте нам принять душ, позавтракать и собраться на работу. Поговорим вечером, я вас приглашаю на ужин. Там все и обсудим.

Она смотрела на него раскрыв рот. Она не ожидала, даже подумать не могла, что вот так все получится. Она пришла припереть его к стенке и выяснить, что он такое за явление в их жизни, а к стенке ее припер он. Он же смотрел на нее, и его серые глаза смеялись.

Боже, над ней смеялись.

Но она не могла оторвать взгляда от его голого торса и насмешливых глаз тоже.

Молчание затягивалось, и она предпочла удалиться.

Закрывая за ней входную дверь, он напомнил, что ужин в семь.

Шокированная Ирина побежала докладывать все матери.

А Саша на руках отнес Веру в ванну и… Затем они пили кофе, а потом он проводил ее до автобусной остановки.

— Ты точно вечером…

Он не дал ей договорить.

— Купи говядину молодую на базаре, кило-два, можешь больше. Вот деньги, — он вытащил из кошелька и отдал Вере.

— Я вчера не подумал, а ты была расстроена. Я умею готовить мясо. Все, до вечера.

— Саша, как твоя фамилия?

Она не услышала ответа, потому что двери автобуса закрылись.

На работу она явно опаздывала. Если пропустить предыдущий автобус, то потом наверняка опоздаешь минут на десять. А она пропустила. Но на этом автобусе едут одновременно сотрудников пять, и самое главное, зам. директора по науке тоже едет, а значит, ругать за опоздание он точно не будет. Зам. директором по науке у них в институте теперь Михаил Погорелов. Важный стал, но ей он друг, хотя… Она даже не заметила, что он стоит с ней рядом.

— Кто это? — раздался его голос прямо над ухом.

— Муж, — она аж подскочила от неожиданности.

— То есть если с вами он провел ночь, то уже муж? Вы даже фамилию его не удосужились узнать.

— Что Вы хотите?

— Ничего, Вера, Вы прекрасно знаете, что от Вас я давно ничего не хочу, кроме качественных статей, конечно. А Вы последнее время совсем разленились. Я не видел за прошедший месяц даже набросков работы.

Он распалялся, Вера молчала или соглашалась. Настроение совсем испортилось.

Они доехали до конечной, вышли. Он подал Вере руку, и они пошли вместе к зданию института. Он припомнил ей все. Их никто не слышал, и он перешел на ты.