Свет во мраке

1

Если есть шаг, должен быть след. 

Если есть тьма – должен быть свет.

Цой

  В Майами было невыносимо жарко. Летнее солнце слепило глаза, и многие гости предусмотрительно прибыли в солнцезащитных очках. Но очки - это не спасение от зноя. Мужчины вынуждены были потеть в строгих костюмах, женщины страдали от жары  в чёрных платьях и шляпках. 

И все они хотели, чтобы церемония прощания с телом закончилась как можно скорее. 

Джек презирал  их всех. За равнодушие, скрытое под маской учтивой скорби. За напускные печальные гримасы, с которыми все оборачивались к нему, чтобы сказать, как им жаль. За то, что они не потеряли близкого человека.

За последнее Джек ненавидел этих людей особенно сильно.

И что это за фразочка: «Прощание с телом»? Он не хотел применять к Сисиль это безликое слово – тело. Оно так не подходило ей, и резало слух Джеку. Тело. И это про его Сисиль. Всё это не укладывалось в его голове. Словно какой-то плохой сон. И Джек всё ждал, что вот-вот проснется, освобождаясь из оков кошмара. Этого не происходило.

Настроение было настолько паршивым, что хотелось либо напиться, либо кого-то избить. Возможно, на повестке дня будет и то и другое. Кто знает?

Священник что-то рассказывал про долину теней и ещё какую-то чушь. Джек не обращал внимания. Он наблюдал  за гостями, которые усиленно делали вид, что слушают проповедь. Кто-то то и дело поглядывал на часы, кто-то перешептывался, даже не притворяясь, что внемлет святому отцу, кто-то зевал.  Кругом обман. Все насквозь пронизано фальшью. 

Закрытый гроб  утопал в цветах, но жестокое солнце было к ним беспощадно.  Бутоны роз увядали прямо на глазах. Мгновенно. Так же получилось  и с Сисиль. Она ещё три дня назад цвела, подобно розе. А потом её сердце просто остановилось.

Уже после Джек узнал, что у неё врожденный порок сердца. Сисиль никогда не говорила ему, что больна. Неужели она думала, что он отвернётся? Думала, что бросит, как только узнает о её болезни? Неужели она настолько не доверяла ему? 

Джек ощутил горечь во рту.

По дороге с кладбища он шёл последним. Как-то неправильно было оставлять там её одну. Сисиль всегда боялась одиночества. Закурив очередную сигарету, он пустым взглядом смотрел в след этим разодетым людям, спешащим в свои машины, чтобы поскорее включить там климат-контроль и освежиться. 

А Джеку было холодно. Озноб пробирал его до самых костей. Холод забирался прямо в сердце. И оно не хотело больше биться в его груди.

- Как ты, О’Нилл? – Джек почувствовал, как по плечу его похлопали, выражая поддержку. 

- Терпимо, но бывало и лучше. – Джек поднял глаза и встретился взглядом с Джуллианом Блеквудом. Они неплохо ладили последнее время. Джек даже был шафером на его свадьбе. При мысли о том, что у Джула в жизни всё прекрасно и  дома его ждет  беременная Кэтрин, Джек испытал прилив раздражения, зависти и злости. Противнейшие из чувств. Они разъедают душу, подобно медленному яду, и Джек постарался избавиться от этих мыслей. На некоторое время ему это удалось. 

- Держись, детектив. – Джул снова похлопал его по плечу. - Если захочешь пропустить по пиву вечером, то я с радостью составлю тебе компанию.

- Буду иметь в виду.

Отстав от всей этой разодетой процессии, Джек развернулся, и направился обратно к могиле. Это её родители настояли на том, что Сисиль должна быть похоронена именно здесь. В Майами она родилась, и это был их главный аргумент. Джек не спорил. Да и кто он такой, чтобы спорить? Так, то ли парень, то ли любовник. С которым Сисиль даже не захотела делиться своей болезнью. Может он не вызывал у нее доверия? Был не достоин? Снова эти мысли, разлагающие душу, оставляющие после себя неприятный привкус разочарования в жизни. 

Джек потянулся в карман за пачкой сигарет. Сколько он сегодня выкурил? Он даже  не считал. В очередной раз затянувшись, Джек повернулся к свежей могиле.

- Я побуду с тобой до вечера, детка, - тихо сказал он. – У меня билет на ночной рейс в Лондон. Не знаю, зачем я его взял. Думаю, что вся эта прелесть жаркого Майами не для меня. Вернусь домой, напьюсь. Дальше по ситуации.

Джек усмехнулся. Наверное, со стороны он кажется самым настоящим психом. Плевать. 

- Ты ничего не сказала мне, Сисиль, - прошептал он, опускаясь на колени в зеленую газонную траву. – Почему ты мне так ничего и не сказала?

***

Год спустя.

Окурки. Везде. Пепельница была ими переполнена. Окурки в грязных тарелках, окурки в стаканах. Слой пыли на мебели. Смятая постель, стопки немытой посуды в раковине. Пустые банки из-под пива за диваном. Горы грязной одежды в корзине для стирки. Нет, раз в месяц или в два бывал такой день, когда Джек выносил из дома весь хлам, собирая его в чёрные мусорные пакеты. Но этот день был давно. Квартирка находилась далеко не в лучшем виде. Потолок посерел от табачного дыма, слой пепла устилал подоконник. 

Ещё, будучи на службе в полиции, Джек не раз бывал в таких квартирах, и прекрасно знал, чем обычно заканчивают их хозяева. 

Ничем хорошим. 

И эта перспектива его не пугала. Он ждал конца.

За последнее время он так отдалился от всех. Раньше Джек  думал, что у него есть друзья, близкие, знакомые, коллеги. Просто те, с кем можно посидеть вечером  после тяжелого дня в баре. Или сходить на футбол. 

И где сейчас эти люди? Стоило только перестать им звонить и уйти с работы, как все его дорогие «друзья» разбежались. Когда ты столкнулся с трудностями, никто не пришёл к тебе на помощь. Никто не позвонил. Никому, как оказалось, нет до тебя дела. Вот так и проверяется дружба.

Джек всегда был за взаимность в общении.  Ему тоже стало на всех плевать.  

Одиночество давало много времени для раздумий. Часы. Дни. Месяцы. В его распоряжении было столько времени, сколько у него осталось. Только думы были одни и те же. Презрение к обществу, сменялось ненавистью к нему же. Злость от собственного бессилия перетекала в апатию, тоску и уныние. Но дольше всего тянулись ночи. Бессонные, одинокие и вязкие, словно дёготь. Они затягивали его в пучину отчаяния.  В темноте его кухни не было даже шанса предаться самообману. Ночь знала всё, что творилось у него на душе. Каждую рану, что так и не зажила. Каждый шрам. Каждый рубец. Это было и паршиво и немного тешило его самолюбие. Иногда полезно посмотреть правде в глаза, без прикрас, без напускной фальши.  Пусть эта правда и не вызывает у тебя прилива радости. 

2

***
Быстрей, быстрей. Габриэлла почти бежала, чтобы успеть на своё ночное дежурство. Она так и не переоделась из формы официантки, только сменила балетки на кеды. Вечер был напряженный, за весь день она почти не присела. Ноги гудели. И чтобы не тратить время, Габи надела куртку прямо на блузку с передником. Потом, в раздевалке в больнице она переоденется, когда будет надевать свой белый халат. Сегодня у неё ночная смена.  А завтра с утра лекции в колледже. Вечером опять кафе, потом больница. Времени на сон почти не оставалось. Как обычно. Да ей и не привыкать. Очень жаль, что в сутках только двадцать четыре часа. 
С неба стали срываться мелкие капли предстоящего ливня. Подняв воротник куртки повыше, и поправив лямки рюкзака за спиной, девушка прибавила шагу. Заведующий их хирургическим отделением больницы имени Святого Иосифа всегда отмечает приход своих сотрудников. И опаздывать никак нельзя. А пользоваться общественным транспортом накладно. Когда экономишь каждый евро, приходится много ходить пешком. И для здоровья тоже полезно. Работа, я бегу к тебе! Чтобы срезать путь, девушка свернула с Харроу-Роуд в проулок. На счету у неё каждая минута, каждая секунда и маршрут выбирать не приходиться. А свою  работу в больнице Габи потерять не могла. Девушка училась на медицинском факультете. Учиться ей ещё почти два года. И она очень гордилась тем, что уже работает по специальности. Единственная из всего курса. Пусть только и дежурной медсестрой в ночную смену. Стипендия была мизерная. Зарплата тоже не сахар. Все деньги уходили на лекарства дедушке. И Габи делала всё, что в её силах, чтобы денег хватало. И пока ей это удавалось, правда, слишком уж дорогой ценой. 
- О-па! Кто это тут у нас? Привет, красавица! Куда-то спешишь? – От тёмной стены отделились три фигуры и направились ей наперерез. – Притормози. Мы тебя надолго не задержим. – Парень говорил с явным арабским акцентом. Наплыв мигрантов никогда  особо не  занимал её. Габи относилась к ним нейтрально, но сейчас она особенно остро ощутила, что не рада этим людям. Может они отстанут от неё, если им не отвечать? 
Габриэлла сделал вид, что не услышала обращенных к ней слов. Она прибавила шаг, намереваясь проскочить мимо парней. Не вышло. Один из них крепко схватил её за руку, удерживая на месте. 
- Такая гордая, да? – Все трое противно заржали. Габи хотела потянуться рукой в карман за телефоном, чтобы вызвать  911, но вспомнила, что телефон у неё разрядился. Вот невезенье! Да и врятле бы у неё вышло сейчас позвонить. Габриэлла почувствовала, как  её ещё раз рванули за руку и поволокли  в тёмный проход между домами. – Не смей кричать, не то хуже будет. Поняла? – с явным акцентом проговорил араб ей на ухо.
Девушка, что было сил, дёрнулась, но вырваться не получилось. За другую руку её схватил второй парень. Третий достал из кармана раскладной нож, и поиграл им, то откидывая, то складывая. Лезвие слабо блеснуло в свете далекого фонаря.
- Отпустите меня, пожалуйста, - просила Габи. – Пожалуйста. 
- Рот закрой, – её грубо толкнули к каменной стене, и девушка почувствовала чьи-то руки на своей груди. Они пытались расстегнуть её куртку. 
- Нет! – закричала она, отчетливо осознавая, что ей не справится с тремя отморозками. – Нет! Отпустите меня!
Габриэлла извивалась, пытаясь вырваться или хотя бы больно ударить руки, держащие её. Но с её девчоночьей силой и хрупкостью нанести хоть какой-нибудь вред бандитам  не выходило. Отчаяние заволокло разум, Габи ещё раз громко закричала, и почувствовала, как рот ей зажали ладонью. И девушка ощутила, что парень с ножом стал отрезать её пуговицы на курке. Габриэлла снова стала кричать, но вышли только сдавленные всхлипы. 
- Закричишь ещё раз, и я перережу тебе горло, - усмехаясь, сказал тот, что с ножом, не прекращая срезать  пуговицы с её верхней одежды. Двое его приятелей снова заржали.
- Кажется, девушка сказала, чтобы вы её отпустили. Я так понимаю, тут и не пахнет взаимностью. – Габи увидела, как из темноты показался высокий небритый мужчина в плаще. Он стоял, словно огромная гора, загораживая собой почти весь проход между домами. Полы его серого плаща покачивались на ветру. Мужчина отшвырнул прочь недокуренную сигарету, и она красным огоньком канула в темноту, видимо попав в лужу.  Голос  этого незнакомца вызвал на теле Габриэллы целую волну мурашек. Так говорить может только человек, полностью лишенный чувства самосохранения. В душе Габи появился проблеск надежды на спасение. Она стала вырываться ещё отчаяннее, страх придавал ей сил. Но держали её слишком крепко.
- Иди куда шёл, – ответил ему араб с ножом. – Проваливай! Тут и нам самим мало.
- Отпустите девушку. Немедленно. И все трое стали лицом к стене, - голос у мужчины был холодным, стальным, резким, словно отточенный клинок. И Габи подумалось, что такой голос, низкий, самоуверенный, с легкой насмешкой, принадлежит копу.  Она почувствовала замешательство нападавших, которые, видимо, пришли к тем же выводам, что и она. Девушка ещё раз резко дёрнулась, вырывая свои руки из их лап, и ей  наконец-то удалось освободиться. Судорожно глотая ртом воздух,  Габриэлла отбежала за спину высокого мужчины в плаще. Стоя за его спиной, Габи чувствовала себя защищенной. Уверенность мужчины передалась и ей. 
Араб с ножом снова поиграл лезвием, двое его друзей двинулись на её защитника, явно агрессивно настроенные. 
- Чего стала? – буркнул ей незнакомец, не оборачиваясь. – Пошла отсюда. Живо. 
Два раза говорить этому мужчине не пришлось.  Габи побежала. Старенький сотовый у неё как назло разрядился. Так часто бывает в конце дня. До ближайшей красной телефонной будки пришлось бежать целый квартал.  Девушка вызвала наряд полиции, указала адрес того переулка и свои данные. Затем повесила трубку и, что есть силы, побежала на ночное дежурство в поликлинику.
Дождь усилился. К больнице она добралась вымокшей до нитки. И с огромным камнем на сердце.
 «Что же с тем мужчиной?» - эта мысль не давала ей покоя. Может быть, надо было вернуться? И тогда бы она ещё сильнее опоздала, и возможно, потеряла бы свою работу. Чего ей никак нельзя допустить. От этой её работы зависело сейчас слишком многое.
Хирургическое отделение больницы имени Святого Иосифа было хорошо освещено фонарями. Больница располагалась в этом здании  с позапрошлого столетия. Снаружи архитектура осталась неизменной, сохранив дух девятнадцатого века, с его причудливой каменной кладкой, башенками и колоннами. Неоготический стиль в лучшем своём проявлении. Здание неоднократно реставрировали, как памятник архитектуры того века, но от времени никуда  не убежишь. Время всевластно.  Но вот внутри больницы всё было на самом высоком уровне. 
- Габриэлла? Снова ты опаздываешь. – Заведующий отделением стоял на пороге приёмной, уперев руки в бока. – И это не впервые, хотел бы я заметить.
- Простите, мистер Дуглас. Опаздываю в последний раз. – Габи не стала рассказывать ему о своих злоключениях. Да и зачем? Кому интересно это слушать. Про такое-то и вспоминать не хочется. Нужно всё забыть, как страшный сон. Её до сих пор трусило от страха, хорошо, что хоть слёзы из глаз смылись дождём. 
- Заходи уже. И так вся дрожишь. – Мужчина в белом халате отошёл от двери, давая ей возможность пройти в холл. – Сегодня спокойный вечер. Твой этаж практически пуст. 
Это хорошо. Значит, будет шанс поспать пару часов перед лекциями, закрывшись в одной из пустых палат. Габи поспешила в раздевалку, оставляя за собой на идеально белой плитке пола мокрые следы от обуви. 
В нос тут же ударил этот непередаваемый запах больницы, вызывающий мысли о бренности  жизни. Запах лекарств, хлорки и ещё чего-то. Может страха? А может быть запах надежды? Габи знала, что это пахнет обыкновенный фенол – сильный антисептик, которым дезинфицируют помещения. А в процедурном кабинете частенько витал запах спирта. Больничная атмосфера засасывала с самого порога. И каждый раз, переступая этот порог, Габриэлла чувствовала ответственность, что камнем ложится на её плечи. И этот груз уже был для неё привычной ношей. Да разве у врачей бывает по-другому? Выбрав этот путь нужно привыкать не только к ответственности за чужие жизни, но и к тому, что чем-то придется жертвовать, во благо работы. Например, сном. Или личной жизнью.
Из головы у Габи никак не шёл тот мужчина, что спас её несколько минут назад. Что с ним? Когда она убегала, то не рискнула обернуться. Но она отчетливо слышала звуки борьбы. И у одного из негодяев был в руке нож. 
Габриэлла похолодела от нехорошего предчувствия. Она очень переживала за мужчину в плаще. Успела ли полиция? Всё ли с этим человеком хорошо? 
Одевшись  в форму медицинского персонала – голубые брюки и рубашку, а затем в белоснежный халат,  Габи направилась на второй этаж, проверить, как обстоят дела у больных. Она, конечно же не главный врач, чтобы делать обход с историями болезней, но поздороваться с теми кто ещё не спит ей очень хотелось. И навестить дедушку, разумеется. 
В его палату она зашла напоследок. Дедушка не спал, он пролистывал какой-то географический журнал, где в горной реке крупным планом был заснят разбившийся самолёт без крыла. Габи невольно отметила, как дедушка изменился за последние дни. Кожа у него пожелтела, из рук пропала былая сила, глаза утратили живой блеск. На больничной койке лежал слабый больной старик.
- Сегодня ты лучше выглядишь, - соврала Габриэлла. – Как ты? 
- Элла! – Дедушка всегда так её называл. – Неужели уже настал вечер?
- Уже ночь. И у меня началось дежурство. – Девушка аккуратно присела на край его кровати и погладила по слабой морщинистой руке. 
- Как быстро летят часы. – Том вздохнул, и вымученно улыбнулся. – Мне назначили дату операции, знаешь Элла? Скоро это уже закончится. Скоро всё, наконец, решится.
- Я знаю, дедушка. Всё будет хорошо. – Габи снова взяла его за руку. Пальцы у старика были ледяными и влажными. Плохой признак. – Тебя немного подлечат за эти дни, потом прооперируют. Доктор Дуглас обещал, что сам лично проведёт операцию на твоем сердце. Ты же знаешь, какой он блестящий хирург. Скоро ты поправишься. Я в этом уверена. – Снова маленькая ложь. Даже, если её дедушка и поправится, то это будет не скоро. На восстановление потребуются месяцы. Но разве она могла сейчас сказать что-то другое? У дедушки должна быть вера в выздоровление, иначе тогда вообще не будет шансов. 
Том Бартон молчал. По его потухшему взгляду Габи легко могла прочесть грустные мысли, что плескались в его глазах, и вот-вот готовы были перемахнуть через край, превращаясь в солёные слёзы. Она и сама не очень-то верила в успех операции. Вчера доктор Дуглас ей сказал, что шансов практически нет. И если самый лучший хирург больницы говорит ей это, то у Габриэллы не было оснований ему не доверять. Но ведь надежда умирает последней…
- Ты поправишься, - как можно уверенней произнесла она. – Ты ведь не бросишь меня одну. Значит, выбора у тебя нет. Придется поправляться. И побыстрее, дедушка. А то, когда я  возвращаюсь с колледжа, дома меня ждет пустой холодильник. Я ужасно соскучилась по твоим сырникам, и запеканке с грибами. Ты скоро поправишься, я знаю, -  Габи посмотрела дедушке прямо в глаза и задорно подмигнула. Если ты не можешь смотреть пациенту в глаза, и оптимистично лгать, значит, ты выбрал не ту профессию, учили в их колледже. Но врать куда сложнее, если пациент - это твой любимый дедушка.
Том поверил ей и  искренне улыбнулся. 
- Так и знал, что тебе что-то от меня надо. – Он слабо сжал её пальцы своими, иссохшими. – А твоя мать? Она не звонила?
Габи отрицательно покачала головой. Мать бросила её ещё ребёнком, сразу после смерти отца. Сейчас у мамы новая семья, муж, дети. И с Габриэллой она созванивалась в лучшем случае раз в год. Иногда реже. 
- Ты должна связаться с ней, – настойчиво проговорил дедушка. -  Так я буду спокоен. Зная, что ты не останешься одна, если что.
- Этого «если что» не произойдет. – Теперь Габи сказала это уверенно. – Я сделаю всё, что смогу, чтобы ты быстрее поправился. И летом мы поедем с тобой отдохнуть в Шотландию. Как и мечтали. Помнишь? Посмотрим места, где прошло твоё детство. Побродим по улочкам Эдинбурга.
Том грустно посмотрел на неё. В его угасшем взгляде не было видно надежды, там тлела печаль  вперемешку с безысходностью. И пускало корни смирение со своей судьбой.
- Да, мы так и поступим, - слабо сказал он. -  Но, ты всё же позвони матери, Элла. 
Габриэлла улыбнулась, чётко понимая, что ни при каких обстоятельствах никогда не позвонит той, что однажды уже от неё отказалась.  Габи не маленький ребёнок. Ей не нужна ни опека, ни чья либо помощь. Ей уже девятнадцать. Есть две работы, учеба. Чёткий жизненный план. И матери в этом плане нет. И не будет. Габи не злилась на неё, не таила в душе ненависти или неприязни. Просто не хотелось навязываться той, кто не ищет твоего общества.
- Я побегу, дедушка. – Она поднялась с края постели, рукой расправляя складки на голубой простыни. – Поспи, уже  очень поздно. Я ещё зайду к тебе  с  утра и поставлю капельницу с витаминами. А потом побегу на лекции. А ты отдыхай. Набирайся сил перед операцией.

3

Габриэлла расположилась в медсестринской и  начала перебирать новые поступившие на их клинику лекарства. Раскладывала в специальные ящики шприцы, капельницы, разные бутылочки и таблетки. Всё по строгому бланку. Ещё нужно приготовить холодушки, специальные формы со льдом, и разместить их в морозильной камере, чтобы были впрок. Они всегда нужны больным после операции. Лёд уменьшает отечность и синяки, сжимая кровеносные сосуды.  Потом нужно ещё раз пройтись по второму этажу и проверить всех пациентов. Обязательный ночной обход - вдруг кому-то стало хуже. А после этих дел, если ничего срочного не приключится, то Габи позволит себе вздремнуть в пустой палате. 
Если получится. Её мысли то и дело возвращались к происшествию в тёмном дворе. Страх потихоньку проходил, руки её больше не дрожали. Боже, пусть с тем мужчиной ничего не случится! Она снова и снова прокручивала в голове произошедшие события. Завтра после занятий нужно сходить в полицию и обязательно дать показания, тем более кое-какие приметы у напавших на неё мужчин она запомнила. И заодно нужно будет узнать про её спасителя. Габи чётко запомнила его глаза, блеснувшие сталью, когда он сказал, чтобы она ушла оттуда. Девушка почувствовала, как всё тело у неё покрылось мурашками. И это от одного воспоминания о его глазах и хрипловатом голосе. Наверное, у неё нервный срыв. Нужно принять что-то успокоительное.
- О, вот ты где, - в медсестринскую зашла ещё одна женщина в белом халате. Сюзанна. – А ты неплохо устроилась, да Габи? Присматриваешь за собственным дедом, и тебе ещё за это платят деньги. Отлично живёшь! Умница, девочка. 
Габриэлла промолчала. Да и что толку что-то говорить. Сюзанна невзлюбила её с первого дня. И с каждым разом всё больше и больше проявляла к ней свои негативные чувства. Только не понятно почему. Делить то им нечего…
В динамике, что был в их кабинете для медсестер под самым потолком, раздалось потрескивание и кряхтение. Затем искажённый приёмником голос диспетчера объявил:
- Девочки, к нам мчится скорая. Приблизительное время ожидания – три минуты. Судя по их словам, там мужчина с колото-резаными ранами  в области живота и с большой кровопотерей. Нужна ещё одна медсестра, чтобы ассистировать хирургу. 
- Вот тебе и представился сегодня случай поработать. – Сюзанна ехидно улыбнулась. – Давай, Габи, покажи, что ты не зря сюда приходишь. А я закончу разбор препаратов. Иди в реанимацию. И поработай уже наконец, а то всё время только и делаешь, что присматриваешь за своим дедом.
Габи не ответила на эти несправедливые обвинения. Зачем говорить что-то человеку, чьё мнение не играет роли в твоей жизни. Сюзанна просто сама всё время ленится, вот и меряет по себе других. Габи уже и не помнила, когда Сюзанна последний раз ассистировала при операциях. Оставив свои мысли только себе, Габи поспешила вниз, в хирургическое отделение. Или как его здесь называли между собой - Sick-U (SICU Сокращение от Surgical Intensive Care Unit - хирургическое подразделение интенсивной терапии).
Эрик Дуглас уже был внизу, надевая на руки одноразовые резиновые перчатки. Весь его вид выражал собранность, ответственность и решительность. Идеал истинного врача. Такому не страшно доверить собственную жизнь. Или жизнь своего любимого дедушки. 
- Не вышло лёгкой ночки, - виновато сказал Эрик и дружески ей улыбнулся. – Ты не видела Филиппа. Где носит этого чёртового  анестезиолога? Вечно он где-то ходит, когда так нужен.
Приём тяжело больных, как обычно, происходил на первом этаже. Чтобы было быстрее заводить каталки с пострадавшими. Последнее время в их поликлинику не часто привозили критических, или раненных.  Только если случай экстренный, и скорой помощи было быстрее добираться сюда. После ремонта в Роял-Хоспитал, всех больных, как правило, доставляли туда по скорой помощи. Но бывали и исключения, такие как сегодня.
Отделение для приёма пострадавших было хорошо оборудовано, многие приборы заменили в том году на новые. Команда врачей была профессиональной, хорошо подготовленной.  Габи невольно отметила, как сосредоточенно все наблюдают за дверью, ожидая когда прикатят того парня со скорой помощи.
В приемную на полной скорости внеслась каталка с раненным мужчиной. Его лицо закрывала кислородная маска, над головой болтались пакеты с раствором,  но Габриэлла и так узнала этот промокший тёмный плащ, русые волосы. Этот тот самый мужчина, что спас её этим вечером.
Сердце её пропустило удар. 
- Белый мужчина, без сознания, возраст около тридцати. – Начал парень со скорой помощи, что придерживал его маску и пакет над головой.  – Судя по документам, его зовут Джек О’Нилл. И ещё в его бумажнике чётко пропечатался след от значка.  Судя по всему это полицейский. Один раз он не на долго приходил в себя в машине. На теле следы от побоев, две колотые раны в области живота. – Парень-фельдшер доложил всё быстро и по делу. Сразу видно, что эти ребята из скорой, времени зря не теряли. – Пять минут назад получил дозу фибринолизина в вену, чтобы остановилась сильная кровопотеря. – Напоследок сказал фельдшер, передавая каталку санитарам больницы.
- Где Филипп? Мать твою! – Прокричал доктор Дуглас. – Я не буду шить парня на живую. Давай ему снотворное. Не тяни.
- Здесь я. Десять кубиков Гексенала. Будет спать как убитый. – Улыбнулся Филип. Чёрный юмор был неотъемлемой частью рабочего процесса. Так переносить вид искалеченных и израненных тел было проще. Своего рода защита от стресса. Филипп закатал рукав мокрого плаща и вколол в вену Джека шприц, немного потянув поршень на себя. И белая жидкость в шприце смешалась с алой кровью раненного. Затем анестезиолог медленно ввёл раствор до конца. Мужчина на каталке был без сознания и никак не отреагировал на введенный препарат. Габриэлла заметила на голой руке пациента старый шрам, и судя по всему от пулевого ранения. Видимо, это действительно полицейский. 
Габи почувствовала, что начинает дрожать, а сейчас не место и не время для разных проявлений эмоций. Конечно, всегда тяжело, когда лично знаком с больным, это безусловно осложняет дело. Но Габриэлла быстро постаралась взять себя в руки. Нужно приложить все силы, чтобы спасти мужчину. Эти мысли помогли ей собраться. 
- Хорошо. Стив, Патрик. Нужно снять с него одежду. – Эрик руководил людьми чётко, и его слову не возможно было перечить. Габи видела, как парни срезают специальными скальпелями с раненного мужчины плащ и джинсы, раздевая догола. Затем его ноги и бёдра накрыли простыней. Команда медиков работала чётко, каждый делал своё дело. И Габи была частью этой команды. Она, ещё до указа Эрика прикатила к каталке аппарат для Ультразвуковой диагностики. При колотых ранениях в брюшную полость без него не обойтись. Габи прекрасно знала это и без своих лекций в колледже.
Она видела, как опытные руки Эрика Дугласа пальпируют живот и паховую область мужчины. При каждом его надавливании из ран вытекала бурая густая кровь. Что говорило о серьёзных внутренних повреждениях.
- Полосных операций на животе раньше не было, - невозмутимо говорил Эрик. Габи видела, как его перчатки покраснели от крови. 
Девушка почувствовала, что очень сильно кусает свою губу от волнения. Раненный мужчина  испытал столько боли из-за неё. Если бы она не пошла через переулок сегодня вечером, то ничего бы этого не произошло! И этот парень был бы цел и невредим. Нужно его спасти! Джек рисковал жизнью ради неё. Она просто обязана ему помочь. Джек. Так его зовут. Габи быстро надела резиновые перчатки, пока каталку подкатывали к прожекторам.
 - Габи, аппарат УЗИ.  – Крикнул Эрик.
- Уже, Док.
- Молодец, думаю, этому парню разрезали кишечник. Сейчас просмотрим. – Он выдавил гель и быстрым движением водил датчиком-трансдюсером  по красному от крови животу Джека, глядя исключительно в монитор. 
- Вот чёрт. Это  поджелудочная железа. Проникающее ранение не глубокое, желудок не задет. Хорошо, что раненный ничего не ел последнее время. Это значительно облегчает нам задачу.  – Эрик отложил аппарат УЗИ. – Стив, готовь для  него  хирургический кабинет. Сейчас  будем проводить лапаротомию.  Патрик, ты пробей мистера О’Нилла по базе. Я хочу знать, как обстоят дела с его медицинской страховкой. – Голос Эрика эхом разносился по реанимации. - Габи, возьми  кровь на анализ. Мне нужно знать его группу крови, и побыстрее. Необходимо сделать парню переливание. Филипп, ты приготовь на всякий случай утюги. 
Утюгами они между собой называли дефибриллятор. Это аппарат для терапии нарушения сердечного ритма. Тот, что своим разрядом может вернуть с того света.  И что-то Габи подсказывало, что скоро этот прибор может  понадобиться. Мужчина и так потерял очень много крови. Боже, помоги ему!
Нужно быстрее взять у него кровь на анализ. Она уверенно ввела иглу в его вену, набирая в шприц красную жидкость. Теперь нужно добавить реактив. Тест делается за мгновение.
- Вторая положительная, - крикнула она.
Габриэлла спешила за Эриком в отделение хирургии. Врач привычным жестом переодел перчатки, заменив грязные от крови на новые. 
Пациент лежал на хирургическом столе под огромной лампой с прожекторами. Свет был такой яркий, что резало глаза. Девушка действительно отметила, как худ был этот Джек. Лицо с впалыми щеками, плоский живот. Но мужчина не казался слабым. Мышцы на его руках, покрытых вьющимися русыми волосами, были хорошо развиты, фигура выглядела очень спортивной, подтянутой. И на его боку Габи отметила ещё один затянувшийся шрам. Похоже, ему и раньше крепко доставалось.
Кровь всё ещё текла из его ран, заливая белоснежную простынь. Скорейшая остановка кровотечения – вот главный принцип оперативного вмешательства при проникающий ранениях в брюшной полости, вспомнилось Габи из курса лекций. 
- Скальпель, - крикнул Эрик Дуглас, ни к кому не обращаясь конкретно. Но Габи знала, что сегодня Доку ассистирует она, и была готова к этой фразе. Она незамедлительно протянула указанный инструмент хирургу. Тот умелым действием продлил один разрез в дистальном направлении, чтобы иметь больше места для маневров.
- Отсос. – И это указание девушка тоже предвидела. Она уже держала его наготове, протягивая хирургу твёрдой рукой.
Когда учишься на медицинском факультете, то невольно привыкаешь к виду крови. Привыкаешь к виду разрезанного тела. Ты учишься на хирурга  не для того, чтобы закатывать глаза при виде внутренностей и падать в обморок. Ты учишься, чтобы спасать людские жизни. Габриэлла чувствовала себя собранной, знающей своё дело. Ведь от того как быстро и качественно сработает команда врачей зависит жизнь этого мужчины. Значит нужно  сработать блестяще. 
- Зажим. – Эрик произносил одинаковые фразы при каждой операции. – Ещё зажим. - Когда долго работаешь с одним и тем же хирургом и  наблюдаешь за его действиями, то невольно начинаешь предугадывать каждый его следующий запрос. 
- Тампон. – Габи взяла пинцет со специальным бинтом. – Давай, Габриэлла. Держи сама тампон в ране, чтобы кровь не сочилась из зажима. Я начну шить. 
Эрик впервые доверил ей что-то большее, чем просто поднос инструментов. И это был большой прорыв. Уверенной рукой Габриэлла приложила тампон. Игла порхала в руках хирурга, делая ровные, аккуратные стежки на поджелудочной железе. Нитки из полисорба – те, что рассасываются сами, аккуратно ложились по краям разреза. Эрик был очень собран, И Габи заметила, что его лоб под медицинской шапкой покрыт испариной.
- Пульс? – не отвлекаясь, уточнил он. В этот раз Эрик снова ни к кому не обращался. Но Филипп знал, что ответить должен он. 
- Восемьдесят на шестьдесят. Не падает. 
- Хорошо. Думаю, утюги нам сегодня не понадобятся. Джек, ты у нас крепкий парень! – Эрик слабо улыбнулся, не прекращая шить. – Стив, готовь раствор для промывания. Я почти закончил с поджелудочной железой. 
Слава богу. Это очень радовало Габриэллу. Она снова подавала хирургу скальпель и зажимы, когда он занимался второй раной, не очень глубокой, и не такой опасной. Девушка не кстати вспомнила, что статистика летальных исходов при ранении поджелудочной железы составляет 24 процента. И это очень большой показатель. Опаснее только ранение в толстую кишку, но, слава богу, она у пациента не задета. 
Промывание брюшной полости было для Габриэллы не новым. За этот год, что она работала медсестрой, она видела всю процедуру от начала и до конца раз двадцать. Но сейчас переживала особенно сильно. Она то и дело смотрела на лицо Джека, отмечая его бледность, и впалые щёки. Руки её автоматически выполняли все команды хирурга, подавая и убирая необходимые инструменты. 
В конечном итоге шов на теле Джека получился ровным. Практически косметическим. Как и все швы доктора Дугласа. Из самой большой раны Эрик вывел трубку для дренажа. Тоже обязательная необходимость. Кровотечение было успешно остановлено. Угрозы для жизни больше не было.
- Время? – снова уточнил хирург, ни к кому не обращаясь. 
- Двадцать три минуты – Габриэлла подумала, что это были самые долгие двадцать три  минуты в её жизни. Все показатели у мужчины выровнялись. Множество приборов, к которым он был подключен, это подтверждали. 
- Патрик, готовь его к переливанию. – Каждая команда Эрика вызывала незамедлительное действие подчиненных. И Габи невольно подумала, что когда она будет оперировать, нужно очень тщательно подбирать себе команду. И это не из прихоти. От слаженной работы коллектива зависит жизнь пациента. Скоро ей придется  с этим столкнуться. Как будущий хирург, она должна думать об этом уже сейчас.
***
Позже, уставшая, в грязном от крови халате, Габи брела к раздевалке. Жизнь Джека была в не опасности. Да разве могло быть иначе, когда оперировал доктор Дуглас?
- Laus Deo, - тихо прошептала на латыни девушка. – Хвала Господу. – Латынь, язык врачей и старинных книг. Мертвый язык. Габи вспомнила, что эта же фраза на латыни написана по всему периметру Часовой башни Вестминстерского дворца. Это самая высокая башня. Приезжие ещё частенько называют её Биг Беном.
Сменив халат на чистый, она снова поднялась на свой этаж. О’Нилла разместили в пустой палате, так что спать теперь ей было негде. Габи зашла к нему, проверила все приборы, которые отмечали малейшее изменение в его состоянии. Приборы ровно работали, поводов для беспокойства не было. Это хорошо.
Она невольно заметила, что на костяшках его пальцев содрана кожа. Значит, тем негодяям тоже от него досталось. Эта мысль Габриэллу порадовала. Зло должно быть наказано. 
- Спасибо тебе Джек, - тихо сказала она. – Спасибо, что вступился и не прошёл мимо.
Габриэлла видела кровоподтек на его скуле, разбитую губу, синяки на руках. Этот мужчина так бесстрашно кинулся в неравный бой. Это герой. Её герой. Девушка улыбнулась, и легонько дотронулась до его пальцев. Они были холодные. От этого прикосновения Габи невольно вздрогнула. Словно удар током. Что это было? 
Она снова прикоснулась к его руке, и почувствовала, как сердце её заполняет нежность. Никогда прежде она не испытывала такого к другому, незнакомому человеку. Чувство благодарности, чувство восхищения и чувство переполнявшей  теплоты щемило ей душу. Она была безумно рада, что Джек О’Нилл остался жив. Теперь её очередь позаботиться о нём.
- Это что, больница? – Габи вздрогнула от его хриплого голоса. Мужчина приоткрыл глаза и слабо посмотрел  в потолок.
- Верно. Ты в больнице, Джек. Твоя жизнь вне опасности, - как можно мягче сказала она.
- Проклятье. – Его серые глаза посмотрели на неё почти враждебно.
Габриэлла не поняла чем вызвано его недовольство. Но спрашивать она не рискнула. Джек закрыл глаза и, по-видимому, опять  уснул. Дыхание у него снова стало ровным. Сердце размеренно билось. Грудная клетка поднималась и опускалась. 
Габи не хотела от него уходить. Она опустилась на стул, что стоял в углу комнаты, и моментально провалилась в беспокойный сон. По крайней мере на часик она может себе это позволить.
***
Джек ещё несколько раз просыпался и снова засыпал. В голове было пусто, в животе кто-то развёл огонь. И почему-то онемела левая нога. Если он может чувствовать своё тело,  значит, он точно жив. Не умер. Этот факт Джека опечалил. Есть ли смысл в бессмысленной жизни? Самоубийство - это слишком низко, удел слабаков. И Джек никогда  не шёл на этот шаг. А вот геройски погибнуть, защищая красивую девушку от подонков, это было ему по душе. Так расставаться с жизнью не жалко. Отличное лекарство от старости. Джек хотел усмехнуться, но разбитая губа причинила новую боль. 
Чёртовы медики!  А так всё удачно складывалось! 

4

***
Серое мрачное утро распахнуло свои туманные объятья. Сквозь тяжелые седые тучи не пробивалось ни одного солнечного лучика. Все вокруг казалось, не чётким, смазанным. 
- Тяжёлая ночка, - Эрик стоял на пороге больницы, наблюдая, как город медленно наполняется красками, пробуждаясь после долгого сна. Потухали светящие всю ночь вывески витрин, гасли причудливые старинные фонари, что так ярко горели у их больницы ночью. На дорогах снова замелькали двухэтажные красные автобусы.
 Габриэлла натянула на себя просохшую куртку без верхних пуговиц. Они остались где-то там, на месте преступления. Небольшая цена за спасение от отморозков. Она ещё легко отделалась – пуговицами. Джеку досталось гораздо посерьёзнее. 
- Да, - согласилась девушка, оборачиваясь к Эрику Дугласу. – Та ещё ночка. - Она то и дело старалась скрыть зевоту. Не получалось. Её занятия в колледже начнутся через час. Можно не бежать, а просто пройтись по лужам, рассматривая запертые магазинчики с тёмными витринами и своё отражение в них. В семь утра все магазины ещё не работают.  Хоть по утрам Лондон и шумел, словно улей. Дороги начинали заполняться машинами, люди куда-то шли, торопились, толкались в автобусах. И Габи нравилось идти утром в толпе спешащих людей. Чувствуешь себя частью живого организма.
- У тебя прекрасно выходит ассистировать, Габриэлла. – Прервал её вялые мысли Док. -  Из тебя получится блестящий хирург, - Эрик улыбался, с гордостью глядя на девушку.
- Спасибо мистер Дуглас. 
- Ты не побоялась держать в человеческом теле тампон. Вы ведь ещё не проходили практику в своём колледже? Верно?
- Я всё время наблюдала, как это делаете Вы. – Ответила Габи. - Вы прекрасный учитель. 
- Знаешь, что значит быть хирургом, Габриэлла? Это значит взять в руки скальпель и не бояться сделать человеку больно, - философски изрек главный врач. - Это значит иметь смелость разрезать человеческое тело, живое, горячее. Истекающее кровью.  А потом заново зашить. Чтобы пациент и дальше мог жить здоровым. И ты не боишься это делать. Не многие юные девушки на такое способны. Ты далеко пойдёшь, Габриэлла.
- Я всегда хотела помогать людям. – Согласилась Габи. - И у нас, у врачей, есть множество приспособлений для этого: антибиотики – от инфекций, снотворное – для обезболивания, скальпели – чтобы делать больно во благо. С  таким арсеналом можно многое. 
Эрик только усмехнулся, продолжая как-то странно смотреть на неё.
К больнице подъехала служебная полицейская машина. Из неё вышел низенький полный мужчина, и размахивая блестящим жетоном, произнес:
- Полиция Скотланд-Ярда. Комиссар Майк МакКаллен, - голос у него был очень скрипучий, резавший слух. - Мне необходимо увидеться с Джеком О’Ниллом, чтобы взять показания. В какой он палате?
- О’Нилл без сознания, - ответил Эрик Дуглас. – Как только пациент очнётся, я дам вам знать, Комиссар. А пока ничем не можем помочь. – Эрик развёл руками. 
- Я могу дать показания! – Вставила Габриэлла. Она и так собиралась идти в участок после занятий.  – Это я вызвала полицию вчера вечером.
Лицо доктора Дугласа вытянулось от удивления. Что могло связывать того раненного мужчину и Габриэллу? Причем тут полиция? Когда она её вызвала и почему, чёрт возьми?
- Очень хорошо. Вы мисс Бартон? Верно?  Тогда пройдёмте со мной. – Лицо Майкла МакКаллена было непроницаемо.  – Где мы можем поговорить наедине? Мне нужно задать Вам несколько вопросов. Ничего не бойтесь, я задержу Вас не на долго.
Когда они оказались в пустой медсестринской, Майкл достал блокнот, и принялся задавать свои вопросы.
***
Габриэлла сидела на лекции, отчаянно стараясь скрыть зевоту. Ничего не получалось. Была лекция по психологии, долгая, монотонная. Габи пыталась слушать, но слова лектора растворялись в тумане её сознания. Девушка то и дело вспоминала лицо Джека. Его суровые черты казались ей самыми красивыми. Впервые в жизни она обратила внимание на мужскую привлекательность, раньше это её никогда не интересовало. Габриэлла с чего-то  подумала, что её имя очень похоже на имя золушки (Cinderella). Да и образ жизни соответствует. Работа, работа и работа. И вот, на горизонте показался прекрасный принц, смелый, отважный. Готовый рисковать своей жизнью ради неё. Только не очень романтичный. Что он ей тогда сказал? «Пошла отсюда, живо». Не те слова, что обычно говорят прекрасные принцы. Ну, да ладно. Возможно, когда он придёт в себя, то будет не таким грубым. Девушка очень сильно на это надеялась.
- Габи, проснись, лекция уже закончилась. – Габриэлла почувствовала, как её трясёт за плечо подруга Марта. – Просыпайся, соня.
- О Боже, что я пропустила? – Габи никогда не спала на лекциях. Она ходит сюда для того, чтобы выучится на врача, чтобы получить знания,  а не просто ради корочки. 
- Профессор описывал разные примеры того, как правильно общаться с родственниками умершего в больнице пациента. – Ответила Марта. – Не ты одна спала на лекции. Нудная тема. 
Габи так не считала. 
- Ты дашь мне свой конспект? – с надеждой спросила она.
- Конечно. Только я мало что записывала в него. 
Позже, вернувшись домой и приняв душ, Габи выделила себе четыре часа на сон. Потом у неё смена в кафе. Упав на диван, она снова закрыла глаза, и перед её взором появилось лицо Джека. Суровый подбородок, впалые щёки, покрытые недельной щетиной, губы правильной формы, и глаза. В его серые глаза Габи могла бы смотреть долго-долго. Ещё раз представив себе его взгляд, девушка подумала, что у него глаза охотника. Внимательные, жестокие. Так самодовольно может смотреть только сильный, смелый, уверенный в себе мужчина. Такой, идёт к поставленной цели любой ценой. И от этих мыслей Габи стало душно. Да что это с ней? Что ты вообще о нём знаешь? Может быть у него семья, жена и трое детишек, а ты мечтаешь смотреть в его глаза! Глупая, выбрось всё это из головы.
Не получалось.
В кафе этим вечером девушка была рассеянной, все её мысли снова и снова возвращались к Джеку. Пришел ли он в себя? Не стало ли ему хуже? Не начался ли перитонит или еще какой-нибудь воспалительный процесс?
В глубине души она понимала, почему Джек вызвал у неё такой буйный интерес. Смелость – Это раз. Не каждый кинулся бы ей на помощь. Один, против троих. И он знал, что может не справиться с нападавшими арабами, и поэтому отослал ее прочь. 
Внешность – это два. Джек был необыкновенно привлекательным. Его лицо, несмотря на небритость, сложно было забыть. Губы правильной формы, широкий упрямый подбородок.  Нос правда был большеват, и судя по всему когда-то давно даже сломан. Но это совсем не портило его внешность. Скорее наоборот. 
Ну и голос. Голос – это три. От одного звука его голоса она еще тогда, в том переулке почувствовала трепет. Джек состоял из контрастов – высокий рост и низкий голос. Широкие плечи – прищуренный взгляд. 
Габи не могла забыть его глаза. Самый холодный оттенок серого – вот такого они были цвета. И она страстно желала увидеть его глаза снова.
Как на зло, смена в кафе всё не заканчивалась. Время тянулось медленно, и Габи то и дело ловила себя на мысли, что часы на ее запястье сломались. Стрелки слишком долго двигались делая свой оборот. 
На сегодняшние чаевые Габи купила две баночки детского питания - одну с яблочным пюре, другую с тыквенным. Она так спешила на работу, что даже воспользовалась общественным транспортом. Небывалая роскошь для неё. К тому же у Габи ещё не прошёл страх от её вчерашней ночной прогулки. От одного воспоминания о тех трёх мерзавцах она снова почувствовала дрожь в руках. 
Уже в больнице, в спешке надев белый халат в раздевалке, девушка побежала на свой этаж, в палату к Джеку. Мужчина не спал. Его взгляд бесцельно скучающе блуждал по потолку. Казалось, он не заметил прихода девушки. По крайней мере, он ни как не отреагировал на её появление в палате.
- Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила она, прикрывая за собой дверь. Сердце Габи колотилось, как сумасшедшее.
 Сердце, ты чего?
- Сойдёт. – Всего одно слово, но таким ледяным тоном, что мурашки побежали по коже. 
- Джек, спасибо, что вступился за меня вчера, - робко сказала она, встречаясь взглядом с его холодными серыми глазами. Он не выглядел удивлённым, увидев её здесь. Его вообще может что-то удивить? По его невозмутимому виду этого никогда и не подумаешь. 
- Не стоит благодарности, крошка. Лучше сходи мне за сигаретами. – В его голосе было столько равнодушия и цинизма, что Габи невольно поёжилась. Интересно, бывают ли сказки про циничных принцев? Да ещё и курящих. И с чего он решил, что может указывать ей? 
- Нет, - твердо сказала она. И что-то в позе мужчины изменилось. Теперь он смотрел на неё с интересом. Его серые глаза слабо блеснули в свете медицинских ламп. 
- Почему? – немного хриплым голосом спросил он, не прерывая зрительный контакт. Габи первая отвела взгляд.
– Я не принесу тебе сигареты. – Твердо проговорила она. - Во-первых, потому что в больнице нельзя курить. Во-вторых – это не улучшит твоё здоровье. Ну, а в-третьих, у меня есть кое-что получше.  – Габи снова встретилась с ним глазами, и выдержала его тяжелый, давящий взгляд. Во взгляде Джека появилось лёгкое удивление и заинтересованность. 
Девушка достала из кармана своего белого халата две баночки детского питания.
- Что это за дрянь? 
- У тебя изрезана поджелудочная железа и слегка задет кишечник. – Невозмутимо начала она. – Это будет твоим ужином. Ты ведь отказался сегодня от больничной еды. 
- Я не голоден. 
- Глупости. Я не уйду из твоей палаты, пока ты не съешь хотя бы одну баночку. – Габи подошла к его постели и поставила детское питание на тумбочку у его изголовья. – Ну же. Это вкусно. Дети ведь едят. И знаешь, Джек, в нашей больнице есть два типа пациентов. Одни действительно болеют, а другие жалуются на питание. К какой группе отнести тебя?
- А ты из настойчивых. – Джек ехидно усмехнулся и поднял руки вверх, сдаваясь. – Ладно. Я попробую это.
- Ты был полицейским? – Спросила Габи, наблюдая, как он морщится, но ест яблочное пюре одноразовой детской ложечкой, что шла в комплекте к банке. 
- Я завязал. – Он снова криво улыбнулся. – Люди - чёртовы ублюдки. И я не вижу смысла их защищать от самих себя. Пусть развлекаются так, как им это нравится. Мне всё равно.
- Люди хорошие, - возразила Габи. 
Джек посмотрел в её доверчивые широко распахнутые голубые глаза, и снова цинично усмехнулся. Габи заметила, что Джек ни на секунду не отводит от нее своего пристального, изучающего взгляда. Это ее заволновало. Никто прежде так никогда не смотрел на нее. Так пристально. Так откровенно. Девушка отметила, как необычно сочетаются его русые волосы и холодные серые глаза. Взгляд Джека казался пронизывающим, резким. Габи не могла даже вздохнуть, чувствуя на себе этот давящий взгляд. 
- Люди хорошие. – С насмешкой повторил ее фразу мужчина. - Чушь. Я бывал на стольких местах преступлений, что и не могу сосчитать. Хорошие люди не совершают убийств. Не грабят и не насилуют. – Его взгляд все еще не отпускал ее. И девушка почувствовала, как по всему ее телу пробежались мурашки. И это от одного только его взгляда. Ладони почему-то вспотели.
- Среди людей есть  негодяи. – Согласилась Габриэлла, присаживаясь на край его кровати у ног. – Но основная масса людей добрые и хорошие. Негодяи просто очень активные. Вот поэтому только их и видно. 
Джек молчал, обдумывая её слова. И не высказал возражений, когда Габи села на его постель. 
- Крошка, как тебя зовут? – наконец спросил он, все еще рассматривая ее своим внимательным взглядом.
- Габриэлла. Габриэлла Бартон.
- Габриэлла, что ты делала ночью в том переулке? – вкрадчиво спросил Джек. – Искала хороших людей? И много нашла? – Он цинично усмехнулся. 
- Я спешила на работу. Я опаздывала, и немного решила сократить путь, пройдя через переулки. – В её голосе проскользнуло чувство вины. Ведь это из-за неё Джек сейчас лежит с трубкой в животе и в повязках. Она сидела на его кровати так близко от его ног, что чувствовала теплоту его тела. И эта близость волновала Габриэллу. Не меньше, чем его подмечающий все детали взгляд.
- Мне не нравится, что ты ходишь по тёмным переулкам ночью. Ты больше не будешь этого делать, – властно, с полной уверенностью, сказал он. 
Габриэлла невольно улыбнулась. Мужчина в бинтах, раненный, и обессиленный указывает ей как поступать. И он не шутит, с удивлением подумала Габи. Он действительно не шутит.
- Оповестить кого-нибудь из твоих родных, что ты в порядке? – Габриэлла сидела слишком  близко от него, на его постели,  и Джек, казалось, не имел ничего против. Интересно, его тоже волнует эта близость? По его виду ничего невозможно понять. 
- Некого оповещать. – Он снова изобразил подобие ехидной улыбки. С разбитой губой это больше походило на злобный  оскал.
- Может быть, тебе что-то нужно принести из дома? – завтра суббота. И у Габи целое утро свободно от лекций. – Я могу что-нибудь принести. Одежда, обувь, телефон?
- Почему ты беспокоишься обо мне? – в его взгляде, сосредоточенном на ней, было легкое удивление и заинтересованность. Люди сейчас  настолько испортились, что когда видишь перед собой чистого и искреннего человека, то невольно начинаешь искать, в чём же тут подвох. 
- Потому что ты этого заслуживаешь. Ты очень хороший человек, Джек, – просто ответила Габриэлла. 
- Я? Речь точно обо мне? – с сарказмом сказал он. 
У него голос курильщика, подумала Габи. Низкий, немного хриплый, и от этого такой волнующий. 
- Доедай, я зайду проверить, как у тебя дела ближе к утру. – Габриэлла поднялась с постели, и направилась к двери. – И ещё раз спасибо, Джек. За то, что не прошёл мимо. За то, что не проявил равнодушие, и не побоялся вступить в неравный бой. И да, в том переулке я нашла одного хорошего человека. Тебя.
***

5

***
Ночь была темной, холодной. И снаружи не переставая лил дождь. Крупные капли ударяли по стеклам больничных окон, словно по барабанной установке. 
Всю ночную смену Габриэлла не могла ни на чем сосредоточиться. Её мысли то и дело возвращались к Джеку. Она вспоминала его взгляд, что так пристально рассматривал ее. Его голые мускулистые руки, что лежали поверх голубого одеяла. Его низкий хрипловатый голос.
Каждый раз, проходя по коридору, Габи замирала у двери в его палату, прислушиваясь. Она даже не дышала, стоя у его двери. Затем, взяв себя в руки, спешила отойти как можно дальше. Сегодняшняя смена была спокойной. И девушке даже удалось поспать три часа под утро в одной из пустующих палат. Но эти серые глаза не отпускали ее даже во сне. 
Что за наваждение?
И что ей с этим делать дальше?
Габи знала, что Джек старшее ее лет на десять. Но такая разница в возрасте её абсолютно не пугала. Что такое возраст? Для неё это не играло роли. Габи привлекала его сила, как физическая, так и сила характера. Привлекала его внешность. Все в нем. 
От одного голоса её тело покрывалось мурашками.
Утром Габи тихо вошла в его палату. Джек крепко спал, и выглядел таким безмятежным. Почти не опасным. Габи немного постояла, слушая его размеренное дыхание, а затем окрыленная, полетела  на лекции в медицинский колледж. 
***
Баночка тыквенного пюре на завтрак. Мерзость та еще. О’Нилл с трудом съел это, превозмогая отвращение. Вообще весь день не задался с самого утра. 
Для полного счастья к нему в палату заявился сам комиссар полиции.
- Ты пришёл, чтобы взять показания? – Джек пытался сесть в кровати, превозмогая боль. И ещё эта странная чертова трубка из бока его живота, она ужасно раздражала Джека. Майкл МакКаллен стоял у его постели, молча за ним наблюдая. – Не смеши меня Майки. – Чуть хрипло продолжил Джек. - Чтобы лично ты занимался обычным разбоем. Сам Комиссар полиции.  Да ни в жизнь. Чего ты хочешь? Хотя, я и так догадываюсь. Можешь не утруждать себя ответом.
- Показания уже дала мисс Бартон. – Голос Майкла резал слух. – Девчонка молодец. Несмотря на темноту, смогла разглядеть у одного из троих родинку под глазом, у другого татуировку-браслет. 
- У того, что с родинкой теперь нет переднего зуба, может двух. – Добавил Джек. - У двух других по фингалу. И у того, что без браслета, сломан нос. 
- Всё-таки не так уж тебе и плевать на людей, раз ты, рискуя жизнью, полез спасать девушку. – Майк что-то записывал  в свой блокнот. 
- О, а сейчас самое время ещё раз исполнить песенку под названием «Ты нужен в полиции, Джек» - Джек рассмеялся. – Нет. Мой ответ: «Нет». Или показать на среднем пальце?
- Ты думаешь, что мне нравится каждый раз выслушивать твои циничные, хамские изречения? – Проскрипел Майк МакКаллен. -  Я Комиссар, чёрт возьми. – Он тяжело вздохнул.  - Ты же сам видишь, что происходит на улицах? Девушки не могут спокойно ходить вечерами. Преступники гуляют ненаказанными. Кругом разбой, грабежи, анархия и беспредел. И мне нужны люди, такие как ты, Джек. 
- Нет.
- У нас серийник. – Голос инспектора дрогнул. Он, наконец, сказал то, из-за чего действительно просит его вернуться в отдел. И эта последняя фраза далась Комиссару с явным трудом. 
Во взгляде Джека впервые  промелькнуло  что-то живое при разговоре с Майком. Серийные убийства – вот та причина, почему сам Комиссар полиции стоит здесь, перед ним. И просит вернуться  к работе.
- Что за серийник? – буркнул Джек.  
- Жертвами уже стали две молодые девушки. Обе похищены и убиты. На теле множественные следы побоев, и ран. Признаки пыток.  Орудия убийства у нас нет. Свидетелей тоже нет. Обе девушки – худощавые шатенки. Одну мы обнаружили в том месяце. Другую убили на прошлой неделе. Но самое страшное то, что ни одной зацепки у следствия нет. – Майкл устало вздохнул, и опустился на стул у стены. – Мне некому поручить это дело. Зелёные юнцы, что гордо именуют себя офицерами полиции, только разводят руками, показывая свою некомпетентность. Ты мне нужен Джек. Пропала ещё одна девушка, похожей внешности. Давай, старший инспектор, похандрил и хватит. Поправляйся быстрее, и возвращайся на службу. 
Джек молчал. На ум невольно пришла фраза, что он недавно услышал: «Основная масса людей добрые и хорошие. Негодяи просто очень активные. Вот поэтому только их и видно.» И это говорила ему малолетняя девчонка. Что-то было в её фразе. Что-то необъяснимо тонкое, логичное. Что, если она права? 
- Найди мне этого ублюдка, пока пресса ничего не пронюхала, – добавил Комиссар полиции. - И пока не влезли федералы, ты ведь помнишь этих из МИ-6? Они мне на хрен не нужны в этом деле. Я надеюсь на тебя, детектив.
- Я подумаю над твоими словами, Майки. – Джек откинулся на подушку. – Я действительно подумаю.
***
И это его квартира!? Габриэлла стояла, словно громом пораженная. Больше похоже на наркопритон. Нет, она, конечно же, слышала, что мужчины-холостяки не следят за порядком в доме, но чтобы так…
Видимо он вышел из квартиры в тот вечер, и не запер дверь. Тут до злополучного переулка минуты две идти. Значит, он не собирался надолго отлучаться, и поэтому не затруднил себя возней с ключами, оставляя открытой входную дверь.
Девушка распахнула её, и снова вошла в квартиру. Запах табака резал ноздри. Казалось, что сероватый туман от сигаретного дыма до сих пор наполняет собой комнаты. Она огляделась. Сегодня у неё свободное утро, и она просто хотела забежать в его квартиру и взять кое-какие вещи для него. Ведь всю одежду, что была на нём, разрезали перед операцией и выбросили, а всё время находится в больничной рубашке Джеку, скорее всего, не захочется. Дедушке, по крайней мере, не хочется, и Габи принесла ему удобные вещи из дома. Что примерно может быть нужно мужчине, она и так знала, живя большую часть жизни с дедушкой. И поэтому уже составила примерный перечень вещей для Джека. Но вот что тут будет так, мягко говоря, не убрано, Габи никак не ожидала. Замок принца срочно нуждался в своей золушке. Девушка невольно улыбнулась этим мыслям. А что? Сама ведь недавно сравнивала себя с героиней мультфильма…
Габриэлла прошлась на кухню, переступая через пустые жестяные банки. На одной из стен она увидела мишень с дротиками. Мишень была изрядно исколота, и все дротики торчали точно в десятке. Джек часто тренируется в меткости, подумала она. В целом, его квартира не выглядела бедно. Новая мебель, современный минималистический дизайн. Недостаток был только  в отсутствии порядка. Но это дело поправимое. В глаза бросался большой плазменный телевизор напротив дивана, маленький журнальный столик, заставленный пепельницами. 
Затем Габи увидела её.
Девушка почувствовала, как земля уходит из-под ног. На столике в деревянной рамке стояла фотография необыкновенно красивой девушки. Она была очень стройная, высокая, с платиновыми волосами. И за талию её обнимал какой-то парень. Габриэлла снова поразилась, с трудом узнавая в этом парне Джека. На фото он улыбался, казался моложе, чем сейчас. И глаза его искрились счастьем.
У Габриэллы было такое чувство, как будто её со всего маха ударили кулаком в грудь. И из лёгких разом вышел весь воздух. И не получалось сделать нового вздоха. 
Вот и всё. 
У него есть девушка. 
Габи невольно испытала ревность. То чувство, когда не знаешь что делать, но это и не злость, ни отчаяние, ни зависть. Коктейль из целой бури разных эмоций. Это чувство она испытывала впервые в жизни. И оно ей не нравилось.
Да и кто она такая, чтобы ревновать его. Джек всего лишь спас её вечером от мерзавцев. Он бы любую спас, кто бы ни был на её месте. А ты уже себе нафантазировала… Глупышка.
Габи взяла в руку фото, разглядывая красивую девушку.
- Где же ты? Почему он сейчас один? Почему разочаровался в жизни? Почему не хочет, чтобы тебе сообщили, что он в порядке? Что же такое  ты с ним сделала?
Поставив фото на место, Габриэлла  всё же прошлась до кухни, и открыла там окно, впуская в квартиру свежий утренний воздух, насыщенный влагой и озоном из-за накрапывающего дождя. Дышать стало значительно легче.  По всему видно, что ни одна  женщина в этой квартирке давно не появлялась. Немытая посуда, мусор, пыль. Габи закатала рукава своего свитера, становясь к раковине. 
***
Вечером в медсестринской было пусто. Габриэлла вернулась только что от Джека. Он спал, и девушка не стала его будить. Она несколько минут просто стояла в дверном проёме и смотрела на него, любуясь. Затем тихонько прикрыла дверь. Пусть отдыхает. 
Эрик Дуглас постучал для приличия в дверь кабинета для медсестер и вошёл к ней.
- Привет, Габриэлла.
- Здравствуйте, доктор Дуглас. – Габи была занята наведением порядка в холодильнике с лекарствами. Она проверяла дату и срок годности на препаратах, которые в нём хранились. Многие были скоропортящимися, и по этому, если их срок подошёл к концу, то нужно их немедленно утилизировать. Работа требовала много внимания и знаний.
- Ты ничего не сказала, когда помогала мне с тем парнем. Как его там, Джек. Точно. Почему ты не рассказала, что в тот вечер с тобой приключилось? – Эрик выглядел слегка расстроенным.
- Со мной все в порядке, - ответила Габи, не отрываясь от своего занятия. – А вот Джеку требовалась помощь. Я не видела необходимости сообщать о том, что произошло, чтобы не отвлекать Вас. К тому же я цела и невредима. Всё ведь обошлось.
Хирург что-то неразборчиво хмыкнул.
- Я беспокоюсь за тебя, Габриэлла. – После молчания скала он. Затем развернулся и вышел, оставляя её одну. 
Габи пожала плечами. 
Мысли её то и дело возвращались к Джеку. Она вспоминала его лицо, когда он спал. Джек казался совсем молодым, как на той фотографии. Габи хотелось к нему прикоснуться.
- Что, Габриэлла, опять прохлаждаешься? – В медсестринскую влетела Сюзанна. Глаза её полыхали ненавистью. – Думаешь, я не вижу о чём ты сейчас думаешь? Мелкая вертихвостка! 
Медсестра так же резко вышла, хлопнув  напоследок дверью. Габи слышала, как бойко стучат её каблучки по плитке в коридоре. 
Боже, неужели со стороны так заметно, что она всё время думает о Джеке? Вот это уже не смешно. Давай, завязывай с этими мыслями.
Нужно следить за своим лицом, а то оно у неё постоянно улыбается. Так скоро все поймут, что у нее на душе. А Габи этого, естественно,  не хотелось.
Закончив с холодильником, девушка пошла на ночной обход. Все пациенты на её этаже уже спали. Дедушка сегодня выглядел немного лучше, его глаза стали яснее, на щеках появился румянец, даже проснулся аппетит, и Габи думала, что это очень хороший знак. Дедушка обязательно поправится после операции! Теперь это почти не вызывало у неё сомнений.
Габриэлла сама не заметила, как ноги привели её к палате Джека. Она немного постояла у двери, не решаясь войти. Затем спустилась на первый этаж в процедурную.  Здесь имелся чайник и чашки для кофе. То, что нужно, в такую сырую осеннюю ночь. 

6

Холод пронизывал насквозь, забираясь  в самую душу. 
Тусклый свет от лампочки то становился ярче, то снова почти затухал. Ржавые цепи со скрежетом покачивались под низким серым потолком.
Он смотрел на связанную зарёванную девушку, скорчившеюся на бетонном полу, продолжая держать в руках плеть.
- Как тебя зовут? – прорычал он. – Как тебя зовут?
- Клер. Меня зовут Клер, - ответила Стейси, глотая слёзы. Она так сильно дрожала, что почти заикалась. Это может не понравится её мучителю. Она почувствовала, как снова из её глаз потекли солёные слёзы, вызывая боль в разбитой губе. – Меня зовут Клер, – как можно чётче произнесла она.
- Очень хорошо, Клер, - мужчина усмехнулся и щёлкнул плетью, упиваясь своей властью над избитой девушкой.  – Умница. Этот урок мы усвоили. Или повторим ещё разок?
- Нет, не нужно! Я -  Клер. Я - Клер, - зашептала она, сильнее вжимаясь в угол бетонного подвала. – И я очень люблю тебя.
- Эти слова, словно музыка для моих ушей. Но я не вижу искренности в твоих глазах, Клер. Ты лжешь мне? 
- Нет, - Стейси судорожно всхлипнула, дрожа от страха и холода. – Я очень люблю тебя. Люблю!
Мужчина отшвырнул плеть  и взял со стола нож. Отточенное лезвие блеснуло в свете тусклой мигающей лампочки. 
- Сейчас мы это проверим, Клер. – Он увидел в её глазах всепоглощающий ужас и ощутил себя всемогущим, всесильным. Пьянящее чувство. Он может сделать с ней всё, что только захочет, она полностью в его власти. Как он когда-то и мечтал. Подойдя к девушке вплотную, он присел на корточки, и приставил нож к её тонкой шее. Стейси вздрогнула, стараясь вжаться в бетонный угол ещё сильнее. – Скажи ещё раз, что любишь меня, Клер. И смотри мне в глаза. Я хочу видеть искренность в твоём взгляде. – Он сильнее надавил ножом на её шею, делая лёгкий порез. Лезвие ножа окрасилось кровью.  – Ну, чего же ты молчишь?
***
Эрик всю смену ходил сам не свой. Под утро он дождался, когда уйдет Габи и пошёл в палату того, под дверью которого столько раз замечал девушку. Эрик снова  и снова повторял, что врачу в отношении с больным запрещено проявлять раздражение, злость, обиду и нетерпеливость. А вот как быть с ревностью?
Мужчина уже проснулся. Как там его? Джек О’Нилл, кажется. И что она в нем увидела? Небритый социопат. Самодовольный хам. По крайней мере, с ним этот Джек всегда общался крайне предвзято. 
- Как самочувствие, Джек? – Невозмутимо спросил хирург, когда их взгляды встретились. Эрик невольно смутился, видя раздражение и скуку в глазах больного. Неприятный тип. Но пока он в больнице, и Эрик его лечит, то нужно помнить, что  врач должен соблюдать кодекс профессиональной этики. Надо почаще это себе напоминать. – Как твое самочувствие? – Повторил Эрик. – Есть жалобы?
- Я в порядке, – буркнул Джек. – Когда меня отсюда выпустят? В этой колонии строго режима бывают амнистии, или я должен тут лежать от звонка до звонка? И ещё эта трубка из живота. Она меня бесит.
- Как только твоя жизнь будет вне опасности, тогда ты сможешь покинуть наши стены. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это было как можно быстрее. Твои показатели очень хорошие, и дренаж сегодня уже уберут.  – Эрик не заметил на лице мужчины каких либо эмоций. И тогда решился добавить.  – И ещё, Джек. На счёт Габриэллы. Не знаю, что ты ей наговорил, но держись от неё подальше. Она мой лучший сотрудник, подаёт огромные надежды, ей ещё учиться, в конце концов.  Она не для тебя.
- Для тебя, что ли? – Джек криво усмехнулся. – А девушка хоть в курсе?
- Я не хочу раньше времени отвлекать её от учебы. – Эрик замялся. – Я хочу,  чтобы она доучилась, и поняла сама, чего хочет в жизни.
- Вот и я так думаю, - согласился Джек. – Она сама скажет, чего хочет. Или кого. – Добавил он, чтобы позлить ревнивого хирурга.
Эрику его ответ не понравился.
- Что, добрый доктор, - продолжил Джек. - Сейчас ты, наверное, жалеешь, что так старался во время моей операции, да? – Джек сел на постели. Сегодня это почти не доставляло ему боли.
- Я бы в любом случае сделал для тебя всё, что мог. – Эрик окинул его  презрительным взглядом. – Хоть ты и не вызываешь во мне симпатии.
- Это у нас взаимно. Ты мне тоже не очень нравишься. В прочем, мне вообще мало кто нравится.  – Джек просверлил его глазами. Фирменный взгляд копа, при задержании. - Ох уж эта клятва Гиппократа! Приходиться лечить даже таких, как я. Да, Док? 
Эрик не выдержал его взгляда, он быстро развернулся и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. 
***
О’Нилл, попробовал встать с постели. Его шатало, ноги казались очень тяжелыми, но идти он мог. Джек добрался до уборной, затем облокотившись на раковину, долго смотрел на себя в зеркало. Он исхудал ещё сильнее, глаза впали. Щетина, как у моряка дальнего плавания. И ужасно хотелось курить. Аж зубы сводило.
И с чего этот хирург решил, что девчонка что-то в нём нашла? Она всего лишь высказала ему свою благодарность и только. 
Хирург просто слишком ревнивый и видит то, чего нет. Да, этому доктору есть что ревновать.
Габриэлла была неприлично красивой. Даже тогда,  в тёмном переулке Джек это отметил. Волосы у девушки цвета тёплого молочного шоколада всегда собраны в высокий хвост. Нежная кожа, напоминающая сливки. Милые щёчки делали Габриэллу ещё симпатичнее. 
Такая бы и не посмотрела на него, небритого и заросшего. Да и она слишком молода для него. Есть ли ей ещё восемнадцать? На вид и не дашь. Там, в переулке  он думал, что это вообще школьница, в кедах, потертых джинсах и с рюкзаком на спине. Когда он увидел её в больнице, в белом халате, с журналом для обхода, то понял, что она постарше, чем кажется. Но всё равно ещё слишком юная. Хирург прав, пусть учится.
 Джек увидел пакет с одеждой на своей тумбочке. Вчера вечером его точно здесь не было. В пакете была его чистая рубашка, брюки, куртка, телефон, носки, обувь и даже белье. Интересно, кто это всё принес? Ответ напрашивался сам собой. Не нужно быть великим сыщиком, чтобы догадаться. Да и чистых рубашек у него дома давно уже не было. На дне пакета лежали мятные леденцы для тех, кто хочет бросить курить. О’Нилл усмехнулся. 
Выходя из дома,  Джек не запер дверь. Он это помнил. Думал, что тут же вернётся. Брать у него в квартирке нечего, так что он не переживал за сохранность своего имущества. Значит, Габи была у него. Видела как там уютно и чисто. А, ладно, по фиг. 
Он снова подумал о ней. Как резко поменялась его жизнь с появлением  этой девушки. Джек почувствовал её заботу о нём. Она принесла для него чистые вещи. И эти чёртовы леденцы, чтоб их.  Забота от постороннего человека не укладывалась у него в голове. Джек привык видеть в людях злость, зависть и эгоизм. Габи не обладала ни тем, ни другим, ни третьим. И это его поражало. И притягивало к ней, словно магнитом.
Ему захотелось поближе узнать её. Такую добрую, такую светлую в душе. Такую наивную, свято верящую, что все люди в этом мире хорошие. 
***
К обеду, после того, как убрали эту дурацкую трубку из его бока, Джек настоял на выписке. Всего-то нужно было подписать документ об отказе от медицинской помощи. Так врачи снимают с себя ответственность, если что. Хирург был так рад побыстрее выпроводить его из больницы, что в кратчайший срок подготовил все необходимые бумаги. 
- Ещё подпись здесь, и здесь, - говорил Эрик, нетерпеливо постукивая пальцами по дверному косяку. 
Джек ставил подписи, не читая документа. Он переоделся в свою одежду из пакета и чувствовал себя почти отлично. Если не считать ноющей боли в животе. И легкого головокружения. 
- Почему ты на ногах? – В палату бесшумно вошла Габриэлла. Её кеды мягко ступали по плитке пола, приглушая шаги. Походка была легкой, скользящей. Казалось, что она почти не касается пола. Джек видел, как глаза девушки прошлись по нему, отмечая изменения в его состоянии. – Что происходит? Почему ты на ногах? – удивленно спросила она.
- Габриэлла? – Хирург обернулся к ней. – Что ты делаешь в больнице днём? Твоя смена только ночью.
- Я пришла, чтобы проведать своего дедушку. – Ответила она. – Доктор Дуглас, разве пациенту уже можно вставать? В его карточке прописан строгий постельный режим. 
- Да. Все верно. Но мистер О’Нилл подписал отказ от медицинской помощи. – Тут же ответил Эрик, кивая на документы в своих руках. – И я не имею права его удерживать в больнице силой. 
- Но курс антибиотиков нужно пройти до конца. – Она с мольбой посмотрела на Джека. – Чтобы не пошло заражение. Ведь после операций на поджелудочной железе нужно обязательно пройти полный курс антибиотиков. И это не шутки. Джек, останься, пожалуйста,– с мольбой в голосе прошептала она.
- Я уже подписал какие-то бумажки. И каким бы ни было моё здоровье, мне его хватит до конца жизни. – Он развел руками. – Если только мне бы выделили медсестру, чтобы она делала уколы на дому. – Джек злорадно усмехнулся, глядя прямо в глаза ревнивого хирурга.
- Я могу, - сразу же сказала Габи. -  По утрам, перед лекциями. Если это тебя устроит.
Цепкий взгляд Джека отметил, как хирург в бессильной ярости сжимает кулаки. Почему-то это О’Нилла порадовало. Злить соперника всегда приятно. Стоп. Он подумал - соперника? Позже Джек  еще вернется к этому вопросу. 
- Отлично, крошка. Тем более ты уже бывала в моей одинокой холостяцкой берлоге. – Джек усмехнулся, замечая потрясение и гнев на лице врача. Улыбка у Джека стала ещё шире. – Увидимся, Габи.