Тебе не сбежать от меня

Глава первая

Если он сейчас мне откажет, я сгорю со стыда.

У меня все сжимается внути.

– Милая, я люблю жестко, – предупреждает он, и я чувствую, как от этих слов у меня выделяется смазка, и твердеют соски.

Все еще не сводящий взгляда с моей груди, он видит одобрительную реакцию моего тела и все равно делает последнее пятитысячное китайское предупреждение:

– Ты не знаешь, на что подписываешься, – Кирилл снова откидывается назад и отбрасывает простынь, предъявляя мне то, что я не успела сегодня разглядеть.

Первая мысль: господи, какие яйца! А вторая: я точно об этом пожалею!

За несколько часов до этого

Из-за Эльки, которая никак не могла договориться со своим Раевским, мы приезжаем почти последние. Лучше б я напросилась в машину к Аньке и приехала бы с самого утра. Правда, дрожала бы всю дорогу за свою жизнь. Аня у нас – особенный водитель. Я как-то увидела, как она поворотником пользуется, и охренела. Она его включает, ждет три щелчка и поворачивает, совершенно не глядя, успели ли остальные на дороге учесть ее маневр. Тоха, зная особенности вождения жены, купил ей такую дорогую тачку, чтобы к ней в принципе близко не подъезжали. А на заднем стекле Аниной машины целых две наклейки с туфлей. Короче, мне было бы страшно, но я бы приехала вовремя.

А так, дым уже коромыслом, и я пропускаю любимые моменты, когда все делятся свежими новостями и воскрешают старые традиции.

Элька же вырывается с большим скрипом в последний момент, и заезжает за мной, когда я почти отчаиваюсь ее дождаться. К тому же, по заснеженной дороге в сгущающихся сумерках мы еле тащимся, так как всю дорогу она по телефону задабривает огнедышащего змея. Надо заметить, не всегда успешно, потому что Эля и сама с бесом на плече. Правда, в некоторые моменты мне кажется, что я в машине лишняя…

В общем, после нас подъезжает к коттеджу только одна машина. Остальные семь уже тут. Это чудо какое-то, что все смогли вырваться.

Не успеваю я выйти из машины, как двери соседней распахиваются, и из нее выходят Антон и… мой бывший!

Я даже не сразу впадаю в гнев. Я просто не верю, что это может быть! Элька наконец обратившая внимание на приехавших следом, емко ругается:

– Это п****ц, б*я! – и это воспитанная девушка из порядочной еврейской семьи. Так что масштабы подставы становятся ясны сразу.

На крыльцо вываливается кое-кто из прибывших раньше. Они гомонят, пускают пар изо рта, спешат принять сумки.

Я выскакиваю из машины и молча начинаю выгружать все с заднего сидения Элькиной тачки.

Антон в распахнутой куртке закуривает, облокотившись на капот, и строит недовольные рожи Ане, которая кутается на крыльце в длинный лохматый кардиган, по виду сшитый из Йети, и переводит виноватый взгляд с Антона на меня.

Тоха не выдерживает и подходит мне помогать, но я на него не смотрю.

Как они могли!

Он сочувственно кладет мне руку на плечо, но я ее стряхиваю. Антон вздыхает и, понимая, что любые оправдания сделают только хуже, подхватывает сумки и несет их в дом.

Элька опять висит на телефоне с Раевским, и я нога за ногу бреду в дом одна.

Аня сопит и крутится вокруг меня. Понимает, что наделала. Мне в пору хоть сейчас уезжать обратно. Но наши мужики уже припили, им за руль нельзя. С Антоном я больше не разговариваю, Элька назад не потащится ни за что, она водитель-новичок и боится не справиться на такой дороге в полной темноте. Такси тоже забьет болт на заказ посреди начинающейся метели из лесной турбазы далеко за городом. Дай бог, к утру машину назначат.

В доме играет музыка, слышен смех, творится предпраздничная суета. Все-таки для русского человека даже старый новый год – это вполне себе новый год. Всм весело, а у меня на душе цветут буйным цветом злость и обида.

Определив по звукам в какой стороне кухня, сразу пилю туда. Еще на подходе слышу голоса девчонок, заправляющих салаты:

– Прикинь, я Санька Краснова сейчас видела. Походу они с Катькой помирились, раз он приехал.

– Ну, вот поэтому я всегда в таких ссорах стараюсь держать нейтралитет. Милые бранятся, потом мирятся, а ты, поддержав какую-то сторону, всегда остаешься крайняя.

Захожу на кухню, и девчонки затыкаются. По моему лицу становится очевидно, что никаким счастливым воссоединением тут и не пахнет. Танька делает остальным страшные глаза, и они нагружаются салатниками и, покидая опасную зону, срочно отбывают накрывать стол. Проходя мимо меня, каждая сочувственно целует меня в щеку.

Оставшись одна, открываю холодильник.

Так. Что тут у нас?

О! Текила! Само то. Текила косит на ура. Смешивать ее, конечно, ни с чем не стоит, но у меня резко пропадает желание поднимать праздничный фужер игристого. Настроение что-то прям не для того. С чего бы это, интересно?

Короче, текила мне подходит.

Стопочки уже приготовлены к транспортировке на стол, так что я просто подцепляю одну из них, забираю одно из блюд с нарезанным лимоном и селедкой и прямо в куртке усаживаюсь с ногами на подоконник. Селедка бесспорно оригинальный выбор, но я не знаю, где тут соль, и вообще не ела с утра. Так что, даже если я собираюсь напиться, положить в желудок хоть что-нибудь определенно стоит.

Глава вторая

Что? Плохо ему без меня?

Ну надо же какая скотина!

– Вали к своей шкуре, – отпихиваю его.

Вообще совесть потерял!

– Я ее бросил, – поет он. – Ты для меня важнее!

– Иди в жопу, Краснов. Ты мне нахрен не нужен! И не надо выдавать желаемое за действительное: мне хорошо известно, кто кого бросил! И почему!

Нормальный человек хотя бы немного устыдился, но кто сказал, что Саша Краснов – нормальный человек? Жаль, я поздно поняла, что он из себя представляет!

– Я понимаю, у тебя есть право сердиться… – заводит Краснов свою шарманку.

– Сердиться? – вскипаю я. – Да я в бешенстве! Как ты еще осмеливаешься мне на глаза попадаться? За каким чертом ты притащился сюда?

– Но мы ведь уже столько вместе, ты не можешь это перечеркнуть, – продолжает Краснов. – Дай нам второй шанс… Выходи за меня!

– Я по башке тебе сейчас дам! Шанс ему надо! – зверею я. – Сгинь, чтоб глаза мои тебя не видели. Завтра я уеду. Радуйся, ты как всегда все испортил! И как всегда рассорил меня с друзьями!

Когда мы начали встречаться, я обратила внимание, что у Краснова нет своих приятелей. Из его речей выходило, что самые его близкие друзья остались в родном городе, а поступив он все внимание уделял учебе, поэтому к четвертому курсу новыми и не обзавелся.

Мне казалось, что без друзей жить невозможно, и я щедро решила поделиться своими.

И Краснов начал активно вливаться в мою компанию, чему я была только рада.

Делал он это так успешно, что через некоторое время мои друзья стали контактировать с мной через него. Чтобы пригласить нас на день рождения или поздравить с праздниками звонили ему, выбирая время и место для встреч, интересовались именно его мнением, и за мои успехи хвалили тоже почему-то его.

Наверно, потому что у Краснова с собственными достижениями было негусто. Это сейчас я вижу, что он пиявка и неудачник, а тогда мне казалось, что у него просто не было шанса проявить себя. На самом деле он топчется все там же, где и три, и четыре года назад. Собственно, там же, где и сразу после окончания универа, и никаких тенденций к изменению ситуации я не вижу.

Странно, но я раньше как-то не задумывалась, почему у меня есть и карьерный рост, и достойная зарплата, а у Краснова нет?

Как пелена на глазах была. Удивительное дело!

И ведь не сказать, чтоб с моей стороны была такая уж слепая любовь.

Просто много лет Краснов методично ссал мне в уши, а я в ежедневной суете внимала и верила.

Верила, когда он взахлеб рассказывал, какой начальник скотина, как его подсиживают коллеги, перехватывая хорошие проекты и ставя палки в колеса. Что в коллективе никто не ценит такого перспективного кадра, как он, зато завидуют люто. И как это у него совмещалось, не представляю!

Верила, что машину он покупать не хочет, потому что он за экологию. Вот электромобиль он бы купил, да и то: с парковками в городе сложно, так что нет. Обойдется он без автомобиля. Но деньги на такси стрелял исправно.

Верила, когда Краснов твердил, что мы поженимся, как только он будет зарабатывать достаточно. Это ведь не дело, чтобы жена получала больше мужа. «Семью должен содержать мужчина», – говорил он.

И я всей этой чухне верила.

Иногда, конечно, робко предлагала поискать другую работу. Да хоть бы и в моей компании. У нас-то и проекты интересные, и зарплата хорошая. Но меня быстро осаживали. Мол, я ничего не понимаю и в него не верю. А он, Краснов, непременно добьется головокружительного успеха и всем утрет нос. Теперь-то я понимаю, почему он так не хотел устраиваться в «Полиглот». Там пришлось бы действительно работать, а вот возможность вешать лапшу на уши другим бабам пропала бы.

Я радостно принимала в подарок на день рождения банный халат и букет из пяти роз, а сама для того, чтобы подарить ему последний плэйстэйшн брала после работы репетиторство.

Почему-то Сашу не смущало, что до регистрации брака нашу семью содержу фактически я. Собственно, из всех материальных благ у Краснова была только квартира, которую ему купили родители.

Они, кстати, ко мне относились очень тепло и боялись, что я Сашку брошу. Всячески подчеркивали, что на эту квартиру у них никаких планов нет. Это все для нашей с ним семьи. Приданое Краснова, чтоб его! И я, как лохушка, вкладывалась в квартиру, ожидая со дня на день предложения руки и сердца. Обустраивала. Уют создавала. Дура.

После скандала, когда я ушла, хлопнув дверью, и вернулась в квартиру, которую мне оставила бабушка, я, посмотрев на свое жилье, до ремонта которого у меня никак не доходили руки, и все время не хватало денег, потому что я все тратила на квартиру Краснова, я психанула.

На следующий день взяла на работе еще один отгул, заказала грузчиков и вывезла из Сашкиной квартиры ценные вещи, которые покупала я.

Ой, что было!

Он звонил и орал в трубку, что я – воровка и меркантильная стерва! Что он заявит на меня в полицию.

Как в этих мерзких визгах Саша был не похож на себя обычного, но, видимо, именно такой он настоящий. Просто лицемерить ему больше не было нужды, и он показал свое настоящее гнилое нутро, а не тщательно выверенный образ непонятого окружающими интеллигента.

Глава третья

– Пошел вон!

Если Краснов еще хоть раз посмеет открыть свой рот, я его приласкаю этой бутылкой текилы. И мне не будет стыдно. Вот вообще. Не после того, как он поливал меня грязью перед моими друзьями.

– Ты стала грубая? На тебя так влияет твой новый?

Краснова спасает провидение.

В очередной раз заглянувшая на кухню Аня все-таки замечает нашу пару. Мы с ней знакомы давно, и по выражению моего лица она понимает, что до взрыва остаются секунды.

Удачливый ты мудак, Краснов!

– Саш, можно тебя?

Краснов, состроив лицо несчастного влюбленного, откликается на Анин призыв.

– Саша, помоги девочкам повесить гирлянду, – выпроваживает его она.

Ха. У нас все гирлянды вешала я. И гвозди забивала, и сумки таскала. Похоже, что и диван мне предстояло двигать в одиночку. Но Саша не может публично признаться в своем нежелании делать хоть что-то.

– Ань, это все-таки женская работа…

У Аньки на это заявление брови ползут вверх.

– Саш, – мягко подсказывает она. – А ты не членом. Ты руками попробуй, и все получится.

Хохотнув, я опрокидываю в себя третью рюмку. С членом у нас тоже не очень. Скромненько так у нас с писюном.

Судя по комментарию и интонации, которой он был произнесен, Аня все-таки не в восторге от приезда Краснова. Тогда за каким хреном она его позвала?

А Сашок гнет свое. Он переходит на громкий шепот:

– Ань, ты нам мешаешь. Мы уже почти помирились!

При этих словах мои глаза вылезают из орбит.

– Она просто не может так сразу признаться, что давно меня простила!

Ане тоже надоедает слушать этот бред.

– Сань, не хочешь помочь, иди просто прогуляйся.

– Но…

– Иди, Христом богом, прошу. Я не хочу становиться соучастницей преступления!

Поджав губы и смешно задрав подбородок, Краснов обиженно нас покидает.

Господи, где были мои глаза раньше?

Аня бочком подбирается ко мне. Я салютую ей четвертой рюмкой текилы.

– Кать, ну ладно тебе! Не злись! – жалобно заглядывая в глаза, уговаривает меня Аня.

Сказать, что я злюсь, не сказать ничего.

– Не злись? – можно подумать, это пустяк какой-то! – А как бы себя чувствовала на моем месте?

Анька мрачнеет.

– Вот, а мне предлагается не злиться, чтобы не портить всем праздник!

Такой подставы от друзей я не ожидала.

Мы так долго планировали эту поездку, предусмотрели все, хотели оторваться как в старые добрые времена. Всем хотелось наконец вырваться и собраться прежней компанией, а на январских каникулах это не так-то просто.

Кому-то некуда пристроить детей, кто-то уезжает на эти дни к родителям в другой город, кого-то ждут с праздничными визитами свекрови и прочие жуткие родственники.

Сложно, короче. А собраться все же хочется, давно не встречались всей ватагой. Было решено во что бы то ни стало воплотить общее желание на старый новый год. И мы долго подгадывали, составляли программу, меню…

Я так по всем соскучилась.

Для меня это был долгожданный выезд на турбазу с близкими друзьями, я планировала хорошенько повеселиться, посплетничать и наконец развеяться.

Но все пошло прахом.

И у меня есть полное право злиться! Потому что сегодня праздник у всех кроме меня!

– Да не хотела я его звать, – в отчаянии она всплескивает руками. – Я не понимаю, как это получилось! Прям как затмение на меня нашло. Он меня в торговом центре подловил. Весь такой жалкий. Ныл, что он один на праздниках совсем. Баба эта его бросила, когда поняла, что к чему. Родители отказались приезжать, как узнали, что вы расстались. Сказали, что пока не готовы с ним разговаривать. Друзей своих, сама понимаешь, у него нет. Только наша компания. Я пыталась от него отвязаться… Но он просто преследовал меня по пятам! И нудил, нудил, нудил… Прости!

Да, брать измором Краснов умеет.

– Он клялся, что не будет никому мешать, – в голосе Ани я слышу сомнение. Надо сказать, обоснованное. Саше обязательно надо быть в центре всего, он мнит себя звездой компании! И всегда перетягивает внимание на себя. Каждой бочке затычка.

– Насчет мешать, не знаю, но помогать точно не будет, – усмехаюсь я. – Можешь ему такое больше даже и не предлагать. Если только помочь что-нибудь сожрать. Кстати, там корыто с форшмаком, я для Эльки готовила на завтрак, поставь утром от него на столе подальше. Иначе он сметет и ей ничего не оставит.

Аня настораживается:

– Ты так говоришь, как будто тебя за столом не будет.

– Я не могу его выносить. Физически. И настроения у меня праздновать тоже больше нету. Проснусь и вызову такси. Выходные испорчены бесповоротно.

– Ну, Кать. Не горячись, давай, мы лучше его завтра с утра пораньше спровадим? Сегодня за порог прям жестоко гнать, а утром пускай чешет в город. Я сплоховала, но я не со зла. Растерялась, и он меня окрутил. Словно черт попутал. Меня уже Антон пропесочил.

Глава четвертая

Заходя в дом, наконец снимаю пахнущую морозом куртку.

Из общего зала доносится веселый гул, звон переставляемой посуды, а я все не могу себя пересилить и сбросить пасмурный настрой.

Самой противно быть унылым гов… унылой задницей, надо еще тяпнуть обезболивающей текилы, авось, полегчает.

С тяжелой душой я присоединяюсь к друзьям.

Когда вижу, как некоторые из них игнорируют Краснова, на душе становится чуть теплее.

После моей выходки с вывозом вещей, он названивал всем и рассказывал всякие мерзкие небылицы. Вроде как я давно его делала несчастным, Саша героически терпел все: и мои пьяные выходки, и непонятные задержки на работе (типа, знает он, за что мне такую зарплату платят), и алчную натуру, требующую у него дорогих подарков.

Дорогим подарком Краснов считал все, что стоит больше пятисот рублей. Это если подарок приходилось покупать для кого-то другого. А когда подарок дарили ему, почему-то цена должна была быть выше в несколько раз. При таком раскладе, да. Банный халат из Ошо – верх расточительства. Каждый год ведь приходится покупать!

В общем, долгие годы Краснов страдал, а когда обрел настоящую любовь, тут-то я и показала свою паскудную натуру. Преследовала его, ограбила и нажаловалась его родителям.

И весь этот бред он вещал моим друзьям, которые знают меня долгие годы. Собственно, как облупленную они меня знают. Поэтому верить Краснову друзья не спешили, а предпочитали сначала уточнить у меня, какая комета угодила в Санька. А узнав, в чем дело, советовали мне еще и дверь ему дерьмом обмазать. Ну чтоб не обидно было за клевету.

Как говорится, если вас незаслуженно обвиняют – заслужите.

Чувствуя, что снова закипаю, уговариваю себя потерпеть. Надо просто пережить эту ночь, а там или он уедет, или я. Надеюсь, с инстинктом самосохранения у Краснова все в порядке, потому что в случае чего я за себя не ручаюсь.

Но как назло, Сашок сегодня в ударе. Весь вечер на арене, что называется.

Он феерит к месту и не к месту.

Не дай бог, кому-то другому достанется немного внимания.

И во всем-то он эксперт, и все-то Краснов знает и умеет, ах, какой анекдот знает наш Сашенька! Я никому не рассказывала, но он их перед зеркалом репетирует.

Если б я не была на него так зла, мне было бы за него ужасно стыдно.

Но гаже всего становится, когда припивший Краснов начинает докапываться до меня. Тот мерзкий пенсионерский подход, когда тебе говорят комплимент, а ты помыться после него хочешь. И все с улыбочкой. А возразишь, и сразу тебе укажу на недостаток чувства юмора, и вообще ты все неправильно поняла.

Похоже, больше мне не будут предлагать руку и сердце.

Не сказать, что я расстраиваюсь по этому поводу.

Меня вообще пробирает омерзение при осознании, что с этим человеком я была вместе пять лет, три года из которых мы жили под одной крышей.

Сразу после полуночи, не выдержав Красновского бенефиса, я отчаливаю наверх. Друзья провожают меня грустными взглядами, но никто не лезет. Все бы предпочли, чтобы спать пошел Санек, но он вовсю барагозит.

Жаль, что толком не удается пообщаться с друзьями, но зато и эту тварину я видеть не буду.

Но мои надежды не оправдываются.

Стоит мне только завершить телефонные поздравления родителей, как дверь в комнату распахивается. Краем глазу вижу на пороге покачивающегося Краснова.

Этого еще не хватало!

– Проваливай, – убирая телефон в задний карман джинсов, бросаю ему, даже не глядя на него.

– Ну уж нет, – бычит он. – Ты мне сейчас за все ответишь!

– Это за что же? – искренне поражаюсь я.

– Ты меня идиотом перед всеми выставила! Ломаешься! Я к тебе с извинениями, а ты нос воротишь, да еще и при всех! И родаков на меня натравила!

– Иди ты! Ты серьезно думаешь, что я могу тебя простить? – изумительно!

– А че нет? Вкрайняк я тебя по-другому ща проучу, хотел после свадьбы всыпать уже, но так даже лучше. Я тебя ща так натяну, сама запросишься назад! Ты ж е*ливая сучка! Кончаешь, как не в себя! Не удивительно, что начальство тебя ценит.

Краснов все еще стоит в дверях, а я оглядываюсь в поисках чего-то, чем могу его вырубить, если и впрямь полезет.

– Тебе откуда знать, как я кончаю? Мне пять лет приходилось симулировать, чтоб твою нежную душу не травмировать! Всю дорогу догонялась вибратором, – открываю ему глаза на правду.

Я и в самом деле, жалея любимого ни разу не призналась, что он не так хорош, как о себе думает. Один раз вот попробовала не симулировать оргазм, так я думала, он мне мозоль там натрет, пришлось стонать.

– Врешь! – его глаза наливаются кровью.

Ага. По самому дорогому прошлась, по самцовости.

– А ты думаешь, чего я после каждого раза в душ бежала? – ухмыляюсь я.

Надо бы, смолчать, но во мне скопилось столько обиды, что я не выдерживаю:

– И шкура твоя после того, как тебя бросила, всем рассказывала, что в постели ты ноль. Без палочки. Если ты понимаешь, о чем я. А она, небось, билась в фальшивом оргазме и благодарила. Бу-га-га!

Глава пятая

Я не успеваю отскочить, и эта туша валит меня на пол.

С воплями я отбрыкиваюсь, но руки Краснова все равно смыкаются у меня на горле.

Кровь шумит у меня в ушах, и я на адреналине собираю остатки сил и отталкиваю урода. Далеко не получается, но Краснов ударяется черепушкой об угол кровати. Пока он скулит, держась за рассеченный висок, я отползаю в сторону.

Слышу топот и голоса и выдыхаю. Кажется, мои крики все же услышаны.

Первым вбегает Терентьев, он бешеными глазами оглядывает комнату, и, схватив Краснова за грудки, отвешивает ему нехреновый джеб в челюсть. Занесенную для второго удара руку перехватывает догнавший его Антон, потому что пьяный Терентьев, кандидат в мастера спорта по боксу, вполне может забить Краснова, который еще не расплылся только благодаря удачной генетике, ибо что такое спорт, он знает только в теории.

В дверях с круглыми глазами и перепуганными лицами толпятся девчонки. Ловлю взгляд белой, как полотно, Аньки и хриплю:

– Никому мешать не будет, говорите?

Бледнеть, кажется, уже некуда, но Ане удается. Кровь полностью отливает от ее лица.

– Ты в порядке? – всхлипывает Танька.

– Я охренеть в каком порядке! Просто великолепно! – кряхтя поднимаюсь на ноги. – С новым годом, товарищи!

Я на подгибающихся ногах двигаю из комнаты.

– Кать, ты куда? – кричит мне вдогонку Тоха.

– Мне надо проветриться. И я не могу находиться с ним в одном доме.

– Кать, только далеко не отходи, лучше вообще постой во дворе. Там метель, заблудишься – мы тебя не найдем.

– Да идите вы! – огрызаюсь я. – Есть разница, заблужусь я, или он меня придушит в доме?

Напяливаю в предбаннике куртку и вываливаюсь на мороз.

Глубоко дышу ртом.

А если б мы и правда поженились?

Он пять лет скрывал свою сучью натуру!

Вообще, люди способны неприятно удивлять и через десять, и через пятнадцать лет. Будем считать, что мне повезло, что все всплыло до свадьбы.

Застегиваюсь как следует. Холодрыга, а мне надо бы еще погулять, чтобы успокоиться.

Как узник, наматываю круги по двору, прокручивая в голове сегодняшние события. Размышляю, как можно было быть такой идиоткой и не замечать, что Краснов за человек. И ведь все оставалось бы по-прежнему, не захоти я сделать любимому сюрприз.

Я осторожно открываю дверь и тихо-тихо просачиваюсь в прихожую, чтобы ненароком не обнаружить себя раньше времени и не испортить сюрприз.

У Сашки сегодня день рождения, он взял отгул и очень расстраивался, что мне его не дали. На самом деле отгул я оформила, а с утра побежала за подарком. Ну и приятными мелочами: розовые воздушные шары, длинные витые свечи, красное сухое вино, секси бельишко. В общем, все для красивого и эротичного антуража, так как сегодня я планировала Краснова порадовать и в постели.

Разуваясь как шпион на задании, вдруг слышу странные звуки. Какое-то шорканье и завывание.

Ужастики, что ли смотрит в зале? Тогда я на кухню сразу метнусь .

Но стоит мне повернуть в коридор, ведущий на кухню, как я застываю не в силах ни сдвинуться с места, ни отвести взгляд.

С моего места отлично видно, как животом на кухонном столе, прямо на моей любимой скатерти, лежит какая-то блондинистая телка в черном латексном корсете и с перекошенным лицом, говорящем о том, что ей как минимум неприятно, издает фальшивые сладострастные стоны и скулит:

– С Дне-ооо-ом Рооо-ождени-иии-я, мооой любиииимый!

А любимый, правда, раньше я думала, что мой, толкается в эту шалаву с таким усилием, что стол елозит, царапая паркет. Который оплатила я.

У Краснова на лице в отличие от девицы выражение неземного блаженства, он с закрытыми глазами, задрав голову вверх и не замечая меня, продолжает насаживать это некондиционное для готовки мясо на свой шампурчик.

Первой на скрип друг о друга воздушных шаров, все еще зажатых у меня в руке, реагирует блондинка. Она открывает глаза, которые тут же округляются:

– Миии-и-и-лый… – пытается она дать понять Краснову, что что-то идет не так.

Но Сашка никогда не отличался чуткостью.

– Да, детка! Как ох*енно у тебя в жопе, я скоро кончу!

А. Понятно, чего он так блаженствует. С его-то размерами в нормальной дырке делать нечего.

– Нееет, я про…

– С днем рождения меня! – воет Краснов кончая.

И наконец-то видит меня.

Сюрприз!

Иногда, когда мы с Сашкой обсуждаем наш будущий брак, я задумываюсь, а на самом ли деле я его люблю. И всегда убеждаю себя, что да. А вот сейчас, видя, как он достает из блондинки еще не до конца опавший член, я думаю только о том, что он трахает ее без резинки, и надеюсь, что она ничем не больна. И понимаю, что если и были у меня к нему настоящие чувства, то они только что умерли.

Глава шестая

Достаю телефон.

Непонятно, собственно, для чего.

Что я скажу? Какие внятные ориентиры я могу дать, блин?

Ребята, я тут стою между двух елок, а напротив сосна, заберите меня?

Но, это в целом неважно, потому что сети нет, и после длительного разговора с родителями мобилка почти разряжена.

Может, друзья меня уже хватились? Интересно, давно я тут шастаю? Если верить замерзшему носу, то прилично уже. А если верить часам в телефоне, то по всему выходит, что я шарахаюсь по лесу около часа. Вряд ли я зашла слишком далеко в лес. По колено в снегу высокую скорость не разовьешь, но вот в какую сторону мне возвращаться?

Становится страшно. Текила, придававшая мне смелости, уже выветрилась, и воображение рисует мне жуткие картины. Что делать-то?

Стоять на месте и ждать непонятно чего – тоже не выход. Я просто околею.

Я уже начинаю дрожать и стучать зубами.

Пока еще видны хоть какие-то мои следы, иду вдоль них и выхожу на опушку.

Я в шоке.

Мало того, что я не помню, как здесь проходила, так еще и открытое пространство покрыто нетронутым девственным снегом.

Говорят, чтобы не замерзнуть, надо закопаться в сугроб, но что-то подсказывает мне, что это надо делать не в моей одежке.

Я уже прилично нагребла в ботильоны снега, он там растаял, и теперь эта водичка, бодренько впитавшись в носки, морозит мне пальцы ног.

С моим-то горлом ангина мне завтра обеспечена, ворчу я про себя. И тут же одергиваю. Как ни крути, ангина – это благоприятный исход событий. О неблагоприятном я стараюсь не думать, чтобы паника не парализовала меня окончательно.

Обойдя опушку по кругу и так и не придумав, как определить, в каком направлении находится турбаза, я в отчаянии поднимаю глаза в мутное небо.

Не то ты желание, Катька, загадывала.

И в этот момент в мою голову приходит светлая идея залезть на дерево и посмотреть, далеко ли жилье.

Сомнительно, чтобы я пешком по сугробам покрыла больше двух-трех километров, а на таком расстоянии огоньки видно.

Для своих целей выбираю старую высоченную сосну, на ствол которой навалилось другое высохшее дерево, образуя для меня нечто вроде помоста. Если смогу забраться по этому стволу, шансы добраться до нижних веток сосны очень велики.

Кроя на все лады свою рассеянность и Краснова, который во всем виноват, я залезаю по обледенелому бревну и долго стою, обняв дерево, пытаясь отдышаться на морозе. Покосившись на пушистую крону, я в себе засомневалась.

Я не чудо-женщина, в последний раз я лазала по деревьям в пятилетнем возрасте, то есть двадцать лет назад. Я в школе на физкультуре всегда проваливала, когда сдавали канат. Но жить захочешь, еще не так раскорячишься.

Как это ни странно, но по шершавому стволу я таки забираюсь наверх. Очень повезло, что варежки я оставляю в кармане куртки, иначе обморозила бы и ободрала бы руки до мяса.

Везением номер два оказывается факт, что турбаза не так уж и далеко. А может даже, я все еще по ее территории брожу, потому что один из коттеджей стоит прямо за опушкой, а основное скопление огоньков на вскидку значительно ближе, чем я думаю.

Шансы вернуться самостоятельно есть. Да, уже скорее к утру и абсолютно замерзшей, но есть.

Но удача решает, что хорошенького помаленьку.

Слезть с дерева оказывается еще сложнее, чем на него залезть. И каблуки мне в этом только мешают. Я уже соскользнула до нижней ветки, больно ударившись об нее копчиком, а вот спуститься ниже без риска переломать конечности, у меня получится вряд ли.

На глаза наворачиваются злые слезы, но времени поплакать и себя пожалеть нет. И я начинаю отчаянно и истошно орать в безумной надежде, что меня кто-то услышит из соседнего коттеджа. Окна в нем светились, а во дворе припаркована всего одна машина, так что вероятность того, что там сейчас не происходит шумная вечеринка или разнузданна оргия, велика. Правда, в такую погоду окна люди не открывают, но ничего другого мне не остается, кроме как орать подобно застрявшей на дереве кошке.

– Помогите! – я охрипла уже спустя десять минут, руки уже почти не держат, а отмороженная задница не чувствует ветку. Того и гляди потеряю равновесие и свалюсь, свернув себе шею.

Сколько я реву и ору, не знаю, но в какой-то момент я слышу низкий басистый лай, и удваиваю усилия по привлечению внимания к моему бедственному положению. И наконец они увенчиваются успехом.

Сначала на опушку выбегает алабай. Он совершает круг почета, а потом усаживается под сосной, на которой я сижу, и выжидающе на меня смотрит. Минут через пять по его следам на полянку выходит человек, судя по комплекции, мужчина. С моего места он кажется мне мелким, но, если он способен меня вызволить, согласна считать его божеством.

Алабай тут же подает голос и облаивает меня, показывая хозяину, куда ему нужно смотреть.

Мужик задирает голову и произносит выразительное:

– Б*я.

Это звучит у него как-то безэмоционально, обыденно и устало. Будто он каждый день снимает девиц с деревьев. Что тут такого? Бывают дни и похуже. Иногда их на дереве сразу несколько.

Глава седьмая

– Зачем? – обалдеваю я.

– За тем, чтоб ты мне каблуком ничего не проткнула, когда прыгать будешь, – буднично поясняет он.

– Прыгать? – я не верю своим ушам. – Не буду прыгать!

– Слушай, коза, есть два способа слезть с этого дерева, точнее их больше, но сейчас тебе доступно только два. Я понятно выражаюсь?

Вот как-так? И говорит вроде тихо, а слышно его хорошо. И от голоса его пробирает похлеще, чем от мороза.

– Первый – слезть так же, как залезла, – предлагает мужик.

– Не могу, – мотаю я головой. – Руки устали, я не удержусь. Ствол слишком широкий.

– Второй, – продолжает он, – прыгнуть.

– Я разобьюсь, или сломаю шею, – снова начинаю заливаться слезами, хотя понятно, что мужик прав.

– Будешь прыгать на меня, потому и говорю: разувайся.

После долгих торгов, во время которых я очень боюсь, что он устанет меня уговаривать, плюнет и уйдет, была разработана технология моего спасения, которая устроила всех: незнакомца в большей степени, меня в меньшей, но иного волшебного способа, увы, не нашлось.

С трудом сняв обувь и сбросив ее вниз, я устраиваюсь на ветке, как попугай на жердочке. И, дождавшись команды, падаю спиной назад.

Вперед лицом я прыгать отказывалась, потому что страшно.

Визжать я начинаю сразу, еще до того, как перестаю чувствовать попой опору. Мне кажется, я так высоко забралась, что и падение будет длиться долго, но, к счастью, шлепаюсь я довольно быстро.

– …ять!

Кажется, я из кого-то выбила дух. Не успеваю я позлорадствовать над мужиком, который настолько неподготовленным ходит в лес, что не берет с собой ни стремянку, ни веревочную лестницу, как мне доводится почувствовать себя на его месте. Ибо алабай, решивший, что у нас тут веселые игры, плюхается на меня сверху.

– Фу! – командует спаситель собаке сдавленным голосом, и через минуту я возвращаю способность дышать.

Но расслабиться и порадоваться мне дают.

– Слезь с меня, курица.

И скатывает меня с себя в сугроб. Поднявшись на ноги, он ухватывает меня за рукав, протягивает псине его понюхать и дает ей команду искать. Через пару минут собака по одному приносит мои слегка прокушенные и обслюнявленные ботильоны, забитые снегом.

Мужик, который при ближайшем рассмотрении оказался просто огромным, посмотрев на то, как я горестно двумя пальцами принимаю обувь, вздыхает обреченно и забрасывает меня к себе на плечо.

Мне немного неудобно висеть вниз головой, но я благодарна. И за спасение вообще, и за то, что не приходится снова топать по снегу. Поэтому не вякаю. Понятно, что на руках по сугробам он меня далеко не унесет. И вообще, он такой суровый, хорошо, что не за ногу волокет.

Идти, слава богу недолго, уже минут через десять меня проносят через высокие ворота и сваливают на террасе в кресло из ротанга, где, поджав под себя ноги в обледенелых носках, я и окукливаюсь, пока спаситель ходит запирать ворота и запускать собаку в вольер.

Вернувшись он замечает, что я растираю уже в конец озябшие ступни.

– Баня затоплена, сейчас отогреешься, – успокаивает меня.

С этими словами он откидывает капюшон, и я понимаю, почему не могла разглядеть его лица.

Под капюшоном на нем черная зимняя балаклава, а когда он стаскивает и её, меня разбирает смех, потому что под балаклавой у него густая чёрная и немного вьющаяся борода.

Так что, что в балаклаве, что без нее, мужик выглядит приблизительно одинаково, только медовые глаза выделяются чётче.

Меня снова подхватывают на руки, но сейчас уже более деликатно, и вносят через порог, как невесту.

Прислонив меня к стенке, прямо на пороге он скидывает местами облепленную снегом куртку и комбинезон, оставаясь в только в термобелье, и против воли вызывает у меня восхищенный взгляд.

Киборг!

Ткань плотно обтягивает мускулистое тело, демонстрируя весь рельеф. Смущенно отвожу глаза. Невежливо так пожирать глазами мужика, который тебя спас. Может, у него жена дома, и сейчас выйдет к нам спросить, где муженька черти так долго носили. Но я ведь без задней мысли, испытавыя исключительно эстетическое наслаждение. Как говорится, есть на что посмотреть.

Пока я борюсь с желанием все-таки попялиться на него еще немного, чтобы запечатлеть в памяти этот образ, а в сознании факт, что такие мужики существуют в действительности, бородач обдирает с меня куртежку с шапкой и подталкивает к двери за моей спиной.

– Погрейся пока, – хмуро говорит он, слыша, как я клацаю зубами. – А я пока все приготовлю.

Без промерзшей куртки в нагретом помещении мне уже теплее, но от дополнительного обогрева я не откажусь.

А за дверью обнаруживается предбанник, в котором все уже приготовлено к вечерней парилке. Видимо, до того, как услышать мои вопли, хозяин собирался как следует попариться. Тут и термос с чаем, и лимончик порезан, сложены на скамье простыни и полотенца. Выставлена батарея флакончиков с арома-маслами.

Глава восьмая

В одно движение он стаскивает с себя лонгслив, обнажая узкую талию и широкую мощную гладкую спину. Совершенная трапеция. Руки так и тянутся ее погладить, а ямочки над резинкой кальсон приковывают к себе взгляд. Но только ровно до тех пор, пока сами кальсоны не покидают своего расположения.

Вот это задница. Я непроизвольно сглатываю от восхищения. Плотные подтянутые ягодицы без всякой растительности. Охренительная мужская задница! Живьем мне такое видеть не доводилось.

Пока я беззастенчиво разглядываю своего спасителя, он деловито складывает одежду, в процессе поворачиваясь ко мне боком. С этого ракурса мне не видно ничего сокровенного, но я замечаю, как перед тем, как обмотаться простыней, бородач поправляет хозяйство, и меня словно окатывает кипятком. Этот естесственный мужской жест отзываетс в моем женском естестве.

Завершив свое преображение в греческого бога, он направляется ко мне. Едва успеваю состряпать правдоподобно спящий вид.

– Эй, ты спишь? – зовет он меня.

Молчу. Мужик наклоняется ко мне и трогает аккуратно за плечо.

А от него приятно пахнет.

Хлопаю глазами, демонстрируя, что меня только что разбудили.

– Я в парилку. Раздевайся. Вон простыня. Я выйду - пойдешь ты. Попей чайку пока, – продолжает он раздавать команды.

Баня сейчас – это просто прекрасно, но париться в доме незнакомого мужика, пусть даже и снявшего меня с дерева…

Мозг быстро находит способ устранить смущающий элемент из композиции.

– Меня Катя зовут, а вас?

– А меня Кирилл, можно на «ты», – усмехается он и, скрываясь за дверью парилки, оставляет меня переодеваться.

Ловлю себя на том, что несмотря на то, что меня никто не видит, женская сущность заставляет меня раздеваться максимально красиво, и одергиваю себя.

Ага, раскатала губы. Не много ли ты хочешь, Катенька?

Такой мужик вряд ли мной заинтересуется. Я могу представить рядом с ним только модель Виктория Сикрет.

Своим телом я в целом довольна, но не тогда, когда рядом с тобой фитнес-совершенство.

Поэтому, задавив женские инстинкты, я быстро заканчиваю с переодеванием. Немного задумавшись, стоит ли оставаться в белье, я все-таки принимаю решение его снять. У меня со сменкой напряг, а если еще и белье пропотеет…

Господи, о чем я думаю?

Там, наверно, друзья с ума сходят, а я размышляю снимать ли мне трусы или нет!

Достаю телефон, прежде чем отключиться, гаснущий экран мне сообщает, что сеть здесь есть. Надо будет попросить у хозяина берлоги зарядник.

Да и Кирилл этот, снова мои мысли возращаются к бородатому, никакого ко мне интереса не выказывает, вон, даже париться по отдельности будем. Хорошо, так спокойнее.

Я сказала, спокойнее! И нет, меня это не задевает!

Чтобы занять себя хоть чем-то, пью чай. Вкусный. Две чашки уже выдула к моменту, когда Кирилл выходит из парилки. Тело его блестит от пота, отчего мускулы на груди кажутся еще более рельефными. Быстро отвожу взгляд от маленьких плоских темных сосков, окруженных несколькими темными волосками.

– Париться умеешь? – спрашивает он.

– Ну, так… – пожимаю плечами. – Доводилось.

– Тогда в первый заход долго не сиди, – напутствует меня Кирилл, явно не доверяя моим навыкам.

Захожу в парилку и тут же понимаю, почему он меня спрашивал. Внутри адское пекло, аж в носу жжет. Какое «долго не сиди»? Меня хватает на пять минут, после чего я мокрая как мышь вылетаю наружу и присасываюсь к своей чашке с уже поостывшим чаем.

И чуть не давлюсь, когда замечаю, что взгляд бородатого прикован моей груди. Я буквально физически ощущаю, как он следит за капелькой пота стекающей прямо в ложбинку, и краснею, хотя, кажется, после бани краснее быть уже невозможно.

Кирилл молча встает и снова идет париться, а я пялюсь ему вслед и поэтому улавливаю его движение. Мне не видно, что он делает, но очень похоже, что он поправляет член.

Мне снова становится горячо.

А может, это и есть мой подарок? Исполненное желание?

Что я там загадала?

Хотя бы одну ночь провести с настоящим мужиком?

Но что-то не похоже, что Кирилл жаждет меня соблазнить.

А перед глазами постоянно встает это совершенная спина, мощная грудь, плоский живот...

Зря говорят, что только мужики обращают внимание на тело.

Девочек просто приучают, что в мужчине главное не внешность. Иногда мне кажется, что этот миф придумал какой-то влиятельный, но страшненький представитель мужского племени. Не знаю, кому как, а бородач вызывает у меня стойкое желание его присвоить и отъестесствовать. Понятно, что он мне не по зубам, но ведь кто-то с ним трахается!

Интересно, какой он? Страстный или нежный?

Мои мысли прерывает возвращение Кирилла.

Сдается мне, что все написано у меня на лице, поэтому я пытаюсь как-то реабилитироваться.