Свет и Тень (фанфик по дилогии Ольги Громыко "Год крысы")

Пролог

Вот почему ощущение того, что всё закончится именно здесь, не покидало его в тот далёкий год… Вот почему так не хотелось сюда ехать.

Он всегда доверял своему дару, наверное, даже больше, чем следовало бы. Нужно было и в этот раз так поступить…

Длани Сашия не любят путников, лишая их дара, и потому враги выбрали для исполнения своей цели именно такое место, хотя, наверное, никто ничего не выбирал, потому что никто ничего в итоге не выиграл…

Или же великая Хольга покарала именно его, отняв самое дорогое.

Но как странно: понимание самого дорогого приходит лишь в момент потери, — по-другому просто не выходит. Либо можно оценить дорогого тебе человека, когда никак не можешь удержать его возле себя.

Получается, что теперь в его жизни было и то, и другое… Но что толку от этого знания?

…Стройный высокий мужчина в чёрном плаще с двумя мечами крест-накрест за спиной, склонив голову и держась одной рукой за дерево, стоял и не смел сойти с места. Он был красив и статен, облечён тайными знаниями, силён и умён. Он принадлежал к древнему знатному роду… и всё это не имело теперь значения, ровным счетом никакого! По крайней мере, именно так он и считал, потому что у ног его, разбросав в стороны руки и глядя невидящими глазами в закатное небо, лежала черноволосая воительница с арбалетным болтом в левом боку. Этот болт предназначался ему… А он, так много раз в жизни спасавший от верной гибели и себя, и других, на этот раз не успел. И поэтому всё теперь рухнуло: нет больше ничего. Нет и его самого.

Откинув за спину свои белые косы, точно такие же, как носили из поколения в поколение все мужчины в его роду и на его земле, он упал перед ней на колени, поднял с земли, прижал к себе. Ее тело было совсем ещё тёплым и как будто живым, но мужчина точно знал, что жизнь уже покинула этот приют: сколько ни тряси, ни согревай своим теплом, ни зови, ни меняй дорогу — её больше нет. А потому и предпринимать что-либо не имеет смысла. Он понял это, как только увидел её оседающей на землю, и тогда мир померк…

Собственно, больше по привычке бороться до конца, он яростно отбил следующий болт, а затем, почти не глядя и куда более метко, швырнул меч в арбалетчика, попав тому прямо в лоб. Вторым мечом он успокоил остальных: быстро, легко, играючи, словно на тренировке, не испытав при этом ни страха, ни жалости, никаких других чувств, — да и какие теперь могли быть чувства?! А потом ещё долго ходил по поляне: вытаскивал меч из трупа, осматривал остальных поверженных врагов, оглядывался по сторонам. И хотя уже точно знал, что женщина мертва, и ей не поможешь, до последнего не хотел этого видеть. Как будто что-то мог этим изменить…

Так, значит, будем жить вечно?! Вот она, вечность, какой короткой оказалась… И — ни мгновенья покоя!

Сначала — месяцы ожидания неизвестно чего, безотчетного, животного страха, — как же он не хотел умирать, как боялся за себя тогда! И даже не желал замечать её отношения к себе. Это теперь он наконец-то понял, что именно тогда она его и полюбила, с первого взгляда, сначала крысой, а потом тем, кого привыкла бояться с детства — саврянином… И все равно полюбила, боясь этой любви как огня, не желая даже самой себе в ней признаваться. А он чем ей ответил? Вел себя по-скотски, вечно оскорблял её, высмеивал, специально доводил до зла… Понятное дело, что всегда можно себя оправдать: сказать, что всему виной нервное напряжение тех непростых дней и связанное с этим нежелание привязываться и привязывать, снобизм и эгоизм, молодость и глупость… Но вот вопрос возникает тогда: как в такое вообще можно было влюбиться?!

И тем не менее, она смогла.

А как он отблагодарил её за любовь и преданность? О, это отдельная история!

Ну как, Саший побери, как можно было после того, что произошло, предлагать ей деньги?! Как будто с цыпочкой расплачивался. Конечно, он всегда наблюдал такое везде и всюду: многие из тех, кто окружал его с детства, всё измеряли в деньгах… Но ведь она-то была совсем из другого мира, а он так и не сумел тогда понять, что даже говорить с ней о деньгах — оскорбительно! Тем более в свете того, что уже почти решил быть с ней.

Почти решил!..

Еще одна несусветная глупость и подлость. И совсем не отец в итоге виноват в их тогдашнем разрыве, нет! Это он повёл себя как трус. Потому она и ушла.

А дальше были лишь случайные встречи, отыгранные у жизни лучины. Или это Хольга дарила возможность все изменить? Что ж, очень щедро…

Кем была для него эта женщина? Да для этого даже определения нет.

С тех пор, как они впервые расстались, он совершенно иначе на неё взглянул. Она вдруг стала ему неизмеримо дорога, и с тех пор он был рад видеть её всегда, везде, всякой… Она никогда не заявляла на него своих прав, и, наверное, поэтому так хотелось, чтобы заявила. Его дар она усиливала, как «свеча» усиливает дар путника. С ней он был сильнее и увереннее в себе стократно: может быть, потому, что она неугасимо верила в него. Она до последней щепки вызывала трепет его сердца. Она, не скрывая, обожала его, даже став взрослой, жесткой и циничной (надо думать, у него же и научившись), всё равно — обожала, даже если кричала, что ненавидит. С ней было всегда легко и хорошо, во всём. Наверное, это и есть любовь — та, о которой он так мало, скупо и редко ей говорил. А ведь это было единственное, чего она от него действительно хотела.

Часть первая. Господин посол. Глава 1

— Нет, Альк, я с тобой не поеду, — упрямо твердила Рыска, глядя на свои руки, лежащие на столе.

Проснулись они сегодня рано, в путь тронулись с рассветом, и, конечно, оба ничего с утра не ели. Однако, если саврянину есть от волнения и не хотелось, то девушка по той же самой причине как раз таки ощутила дикий голод, и им пришлось зайти в столичную кормильню.

По дороге планы слегка изменились, и Альк решил, что целесообразнее будет посетить родных, которые в данный момент находятся в столице, — к тому же, ему очень захотелось это сделать.

Однако Рыска его стремлений не поддержала: упёрлась и всё утро твердила лишь одно:

— Я не поеду!

— Но почему? — уже бесился Альк, стоя напротив неё и пытаясь заглянуть в глаза, которые она упрямо не желала поднимать. — Сожрут тебя там, что ли?

— Не сожрут, — согласилась Рыска. — Но всё равно — не поеду!

Альк тихо выругался. Он уже раз десять на разные лады попытался втолковать строптивице, что ей будут рады, но та продолжала стоять на своём. Хотелось, как в дворцовом саду, закинуть её на плечо и вытащить на улицу. Но даже это, как он понимал, не могло помочь: во-первых, так не делают, а во-вторых, стоит поставить — и не поймаешь больше.

— И что ты предлагаешь? — спросил он наконец раздражённо.

— Сходи один. Я тебя тут подожду, — просто сказала Рыска.

— А дальше что?

— Я не знаю, — буркнула она.

Если честно, Альк и сам не знал, как её примут, вернее, догадывался, конечно, что восторгов ждать бессмысленно. Да и понятно: это для него Рыска — человек, которому он так многим обязан, по сути спасительница, а для его родных, в особенности для отца — кто? Просто весчанка. Полуграмотная девка. Такая, какой Альк и сам её увидел пару месяцев назад.

Белокосый одёрнул себя: да, она вот такая — весчанка, девка, возможно даже и дура; всё так. Но только благодаря ей он сейчас жив! И потому его родным, если он, конечно, сам им дорог, тоже придётся смириться с её присутствием.

Теперь, когда его больше не раздирали сомнения, страхи и инстинкты крысы, Альк оценил наконец все Рыскины старания. И тянули они не на сто златов, а на нечто гораздо более ценное и серьёзное… И именно поэтому он должен был как минимум привести девушку в свой дом и показать родным.

А ещё… ещё он сам этого хотел, — с одной стороны. С другой же сомневался, будет ли это правильно. Однако следовало признать: исчезновения Рыски в неизвестном направлении он точно не желает.

Вопрос был только в том, почему он не хочет её отпускать? И ответа на этот вопрос пока не было, а возникшая у него за последнее время странная и непривычная привязанность к девушке пока не укладывалась в голове. Для того, чтобы понять, что это такое происходит с ним, нужно было пересмотреть всё своё мироощущение, а это, как известно, трудно, ибо просто взять и измениться в один миг, наплевав на всё, чему тебя много лет усиленно учили, не может никто. Для того, чтобы привыкнуть к новым жизненным обстоятельствам, нужны время, размышления, желателен чей-нибудь мудрый и добрый совет, — этого всего пока не было, и потому Альк сомневался.

В то же время ему хотелось домой, — до дрожи, до боли хотелось! Теперь можно было уже признать: он жутко соскучился по своим родным, хотел их увидеть и обнять, особенно маму. Хотелось упасть перед ней на колени, попросить прощения за всё — это была его мечта, которую он считал уже несбыточной! Однако теперь эта мечта, тоже, кстати, благодаря Рыске, стала вполне осуществимой.

— Рысь, поехали со мной, — совсем иначе, другим тоном и всё же присев рядом с ней за стол, попросил Альк. — Мне очень туда нужно.

— Нет! — в который раз отрезала девушка.

— Ладно, — сдался он наконец. — Жди меня тут до вечера. — Помолчал и добавил: — Ну и упрямая же ты!

— С кем поведёшься! — ответила Рыска и всё же бросила на него взгляд исподтишка. Упрямство было ни при чём: нежелание знакомиться с семьёй Алька было продиктовано исключительно страхом и неуверенностью в себе, и это оказалось намного сильнее здравого смысла.

Альк лишь покачал головой, поднялся из-за стола, подошёл к стойке и обратился к кормильцу по-саврянски, кивнув несколько раз в её сторону — как девушка поняла, предупредил, что его спутница остаётся здесь, и велел поселить её до его прихода. Судя по тому, как кормилец улыбался и кланялся, Алька либо узнали в лицо, либо он представился.

Рыска вздохнула. Интересно, что он сказал? Она мало что пока понимала, особенно, когда савряне разговаривали между собой, — так, в общих чертах. И кем Альк её представил? Раз сам он господин, то кто же она? Служанка, надо полагать.

— Что ж, тогда… я пошёл, — сообщил белокосый, ещё раз оглядев Рыску с некоторой досадой.

Часть первая. Господин посол. Глава 2

А Альк почти уже и забыл, как же хорошо дома, но как чудесно оказалось это вспомнить! Как приятно было, расслабившись, лежать по шею в тёплой ароматной воде! Даже в сон потянуло, но он взял себя в руки: успеет выспаться, потом, когда Рыска будет рядом. Когда отец будет всё знать…

Как здорово оказалось снова надеть привычную с детства одежду, красивую и дорогую, мгновенно подчеркнувшую все его достоинства! И как трогательно няня заботилась о том, чтобы её любимый воспитанник поскорее стал красивым…

А после Альк долго рассматривал своё отражение в большом зеркале, словно пытаясь найти там себя и прежнего, и при этом понимая, что прежнего нет и больше не будет: со строптивым юнцом следует попрощаться, как и с парнем, что высоко задирал нос и ни щепки не сомневался в собственной исключительности. Теперь, так или иначе, он был другим… Каким? Вот это и предстояло понять.

Сестра, постучавшись, вошла в его комнату, снова обняла. Глаза её сияли.

При первом же взгляде на неё, ещё там, в холле, Альк сумел отметить во внешности Камиллы значительные перемены: за семь лет, что они не виделись, она отрастила волосы, как и поступали чаще всего саврянки, выходя замуж; черты лица её стали мягче, формы — более округлыми, — проще говоря, из девушки выросла женщина, очень красивая, да к тому же, похожая на мать. Увидеть её родное лицо брату было крайне приятно.

— Ты как? — доверительно спросила она, заглянув ему в глаза.

— Всё хорошо, — Альк тоже с удовольствием её обнял.

Надо было бы поговорить с сестрой, хоть немного, но он думал совершенно о другом.

— Камилла, — обратился он к ней, — хочу тебя попросить: не могла бы ты дать мне на время своё платье? Любое.

— Зачем тебе? — удивилась она.

Альк вздохнул, немного подумал, — стоит ли? — а затем всё же вкратце рассказал сестре о Рыске. Камилла слушала молча, слегка наклонив голову, но чем больше узнавала, тем более хмурой становилась.

— Ты уверен? — только и спросила она, когда рассказ иссяк.

Альк вздохнул. Ни в чём уверен он не был: ни в том, что отец придёт от всего этого в восторг, ни в том, что Рыска со всем согласится, да и в себе самом, раз уж на то пошло — тоже… Но кое-что он осознавал чётко, так, словно это было где-то прописано: если сейчас он отпустит Рыску, то будет жалеть об этом, возможно, всю свою жизнь, и потому всё же ответил сестре:

— Да, уверен. Дай своё платье.

Сестра со вздохом покачала головой. Зная характер брата, она прекрасно понимала то, что его всё равно не переубедишь, раз он решил что-либо сделать, а потому и пытаться не стала.

— Хорошо, пошли ко мне, — проговорила она и повернулась к двери. — Только я немного поправилась после родов, — добавила она, — поэтому платье дам с корсетом, чтобы не оказалось велико, а ты сам затянешь по размеру. Помнишь, как это делается?

— Даже помню, как снимается! — ухмыльнулся Альк.

— Дурак! — Камилла шутливо хлопнула его по плечу.

Альк лишь хмыкнул в ответ. А затем оба они отправились в комнату Камиллы.

— Шпильки, ленты, заколки всякие нужны? Волосы у неё длинные? — спросила сестра уже на лестнице.

— Очень, — кивнул Альк.

— Может, мне с тобой поехать? Приведём девушку в достойное состояние, — осторожно предложила Камилла. — Отец меньше возмущаться будет…

Альк отмахнулся.

— Поверь, это ни коим образом делу не поможет, — заверил он. — Да к тому же… нам с ней надо ещё наедине немного пообщаться. Ты дай всё, что нужно, а я сам справлюсь.

Когда они добрались до нужной комнаты, сестра сама, без помощи служанки, быстро собрала в сумку обещанные брату вещи: светло-зелёное платье с вышивкой в тон и целый ворох шпилек.

— Попроси в кормильне, пусть там кто-нибудь отутюжит… а впрочем, как хочешь, — безнадёжно махнула она рукой. И вдруг буквально взмолилась, глядя брату в глаза: — Давай я поеду с тобой! У меня сердце почему-то не на месте! Обещаю: какова бы девушка ни была, слова не скажу: тебе хороша — и…

— Нет, я сказал! — Перебил Альк, нахмурившись, и сестра снова умолкла: уговаривать его было бесполезно, как и раньше.

Они немного помолчали, глядя друг на друга.

— Волнуешься? — угадала Камилла.

— Есть немного, — отвернувшись, признался Альк.

Ей он не врал, да и бесполезно это было: Камилла с детства его знала. С ней у него отношения сложились намного более доверительные и близкие, чем с братьями, может быть, потому, что их разделяло каких-то три года, а братья были один на десять лет старше, а другой на семь лет младше Алька.

— Ладно, надеюсь, всё будет хорошо, — улыбнулась сестра, стараясь его приободрить. — Ты сейчас ему скажешь?

Часть первая. Господин посол. Глава 3

Ему показалось — щепка прошла, на самом же деле, не меньше, а то и больше десяти лучин пролетело с тех пор, как он решил на мгновенье закрыть глаза, чтоб отдохнули, и потому, когда Альк наконец проснулся на диване в кабинете отца, за окном было совсем темно.

Сначала он не мог понять, где находится, но внезапная мысль вырвалась откуда-то из подсознания, как бывает, когда человек со сна не может сообразить, что произошло, но помнит или где-то понимает, что ничего хорошего.

— Рыска! — вспомнил Альк и вскочил. Да уж, вот это вернулся вечером!..

Не так-то всё просто оказалось: видимо, спал как убитый — рухнул и даже ни разу не пошевелился, поэтому у него одеревенела каждая мышца, да ещё и в голове шумело. Сам виноват: зачем было пить на голодный желудок? Правда, ему всегда казалось, что два бокала крепкого алкоголя для него не доза, но тут, видимо, усталость и натянутые до предела нервы сделали свое дело.

Альк немного постоял на месте, размялся, соображая, что же делать.

Судя по тсарящей тишине, весь дом спал. Он подёргал дверь и обнаружил, что отец запер её на ключ снаружи по привычке. В этом не было ничего удивительного: в кабинете всегда находились горы важных документов, некоторые из них — государственного значения, и потому господину послу приходилось быть предельно осторожным.

Но, тем не менее, так или иначе, Альку надо было срочно отсюда выбираться.

Быстрее и разумнее всего оказаться на воле получилось бы, если постучать и покричать, но тогда весь дом встанет на уши. Его, конечно, выпустят, но тогда от расспросов на тему «куда он собрался один в такой час», а также советчиков и помощников отделаться будет невозможно. И Альк решил, что лучше всего вылезти в окно, тем более, что в детстве и юности он не раз так делал, а когда опыт есть, не помешает и темнота.

Недолго думая, Альк осуществил свой план: и пары щепок не прошло, как он оказался во дворе. Кабинет отца, конечно, находился на втором этаже, а стена под ним практически не имела выступов, но, неоднократно ходивший таким путём, Альк прекрасно его знал.

Одна лишь мысль неотступно терзала его ещё до конца не проснувшийся и слегка затуманенный алкоголем и снотворным рассудок: как там Рыска? Не дай Хольга, обиделась за задержку и ушла! Вот этого он себе не простит.

И то ли со сна, то ли с похмелья, то ли от отцовских слов он ощутил вдруг острую тоску по ней. И сомнения как будто развеялись: да, он хочет на ней жениться!

Да ещё и новое открытие прибавилось: они, оказывается, ни разу не расставались, во всяком случае, надолго, с тех пор, как она подобрала его возле трупа нетопыря и до сегодняшнего утра, если, конечно, не считать тот случай с разбойниками… Но тогда он был так зол, что ничего кроме своей злости не замечал. А вот всё остальное время они даже спали рядышком, так или иначе: всегда находилась причина, чтобы лечь поближе друг к другу. И хотя девушка здорово стеснялась, по сути-то ни разу его не прогнала, а в последствие и сама стала моститься поближе. Что-то ведь это значит?.. Да конечно! То самое и значит!

Альк легко, так же, как много лет назад, не попадаясь на глаза страже, перемахнул кованую ограду, увитую плющом, и направился к кормильне, где оставил Рыску. По ночному времени пришлось обойтись без кареты, но да ничего, прогуляется пешком, тут недалеко, лучину идти, не больше, заодно и проветрится немного, а то в голове туман какой-то. Вот тебе и дорогой алкоголь, запасами которого отец так гордится: ничуть не лучше, а то и хуже дешёвого весчанского самогона, если судить о вкусе напитка, а по последствиям, — так и хуже, а потому, прогулка определённо пойдёт на пользу, и накрапывающий небольшой дождик только кстати.

Неплохо бы, конечно, в зеркало на себя где-нибудь посмотреть, а то ведь как вскочил, так и пошёл, весь помятый. Нет, конечно, Рыска и не таким его видела: и грязным, и мокрым, и в кровище, и пьяным с бабами, и даже крысой… но сегодня-то случай исключительный: не каждый день девушке предложение делаешь!

Альк на щепку остановился и снова задал себе тот вопрос: уверен или нет? И ответ на него снова был неоднозначен: не уверен, но так будет правильно. Ведь если кто и достоин стать супругой молодого господина Хаскиля, так только та, которой этот самый господин обязан жизнью. И вообще, тут все дороги ведут в один пункт: ему ведь никогда не нравились столичные красотки, расфуфыренные и подчас чересчур уж пропахшие своими духами — так вот и выход! Весчанки, конечно, ему были не по статусу, но они, по крайней мере, намного честнее. И… он ведь всегда стремился к неординарности? Отлично, вот и неординарность, черноволосая такая, зеленоглазая, по уши в него влюблённая, хоть и не признаётся в этом.

Альк вздохнул. Да нет, он всё же был здорово не уверен в правильности своего решения, но, тем не менее, шёл дальше, на ходу расплетая свои косы и разбирая пальцами спутавшиеся пряди: пусть лучше так будет. А что делать, он на месте решит.

Часть первая. Господин посол. Глава 4

Дверь открылась так внезапно, словно тот, кто за ней стоял, возник прямо из воздуха, и Рыска, едва успевшая чутко задремать, тут же подскочила и села на кровати. Сон её улетучился так внезапно, словно его и не было.

— Ты меня ждала? — опустив все глупые вопросы из серии «спишь — не спишь», спросил Альк.

— Ещё чего! Я давно сплю! — с вызовом ответила девушка.

За месяцы общения она поняла, что по-другому с Альком нельзя: много на себя брать начнёт. Лучше общаться с ним в его же манере. А ведь так хочется броситься к нему и обнять, изливая схлынувшее напряжение и беспокойство… Но так делать категорически нельзя: наверное, не поймёт, что это с ней такое случилось, пошлёт ещё, дурой назовёт…

Эх… наверное, он и так бы понял, будь в комнате хоть немного посветлее. Он ведь насквозь её видит, буквально мысли читает! Как же хорошо, что он хотя бы не слышит, как бешено стучит сейчас её сердце!

— Да, конечно: давно спишь, а лампа всё горит! — подловил её Альк. — Ну извини, задержался, — проговорил он тише.

Рыска фыркнула: вот ведь наблюдательный какой! И дар у него на месте: всё знает, ничего не скроешь! С другой стороны… она была рада уже тому, что он всё-таки вернулся!

Альк закрыл за собой дверь, прошёл, не разуваясь, по ковру, встал возле окна, выглянул на улицу… Рыска присмотрелась к нему и буквально потеряла дар речи: таким она не видела его никогда! В явно дорогой, хотя при таком освещении было толком и не разглядеть, одежде, с распущенными волосами он был ослепителен. От него даже пахло как-то по-другому: богатым домом. Как будто он — и в то же время не он. Да ещё и молчит… Но в руках ничего нет, — денег он не принёс, и это может значить…

— Рыска, — прервав её мысли, начал Альк, — я не думал, что спрошу такое… — он помолчал, не глядя на неё, как будто собираясь с мыслями. — Скажи, почему ты здесь?

— Как это — почему? Ты же сам меня сюда привёз! — опешила она. — Вот это да, я его тут жду, а он… такие вопросы!.. — взвилась было Рыска.

— Я не об этом, — перебил её Альк. — Меня интересует, почему ты со мной поехала? Неужели, только из-за денег?

Тут Рыска и умолкла, опустив глаза.

— Я… и не знаю, — уронила она. — Наверное, нет…

Девушке стало до ужаса неуютно: её недавние мысли, да ещё такие, снова были как будто бы угаданы им.

— А почему же тогда? — был его следующий вопрос.

— Альк, чего ты добиваешься? Что ты хочешь услышать? — не своим голосом выдавила девушка, по-прежнему не поднимая глаз и залившись краской до ушей.

Неужели ещё и говорить об этом обо всём в самом деле придётся?.. Да, а размышлять в его отсутствие, что и как она ему скажет, было легче, чем собственно сказать!

— Хочу услышать, кто я для тебя, — спокойно спросил Альк.

Она не сразу нашла, что ответить… Это было трудно, очень трудно, ибо то, что жило теперь в её душе по отношению к этому человеку, никак не вязалось с тем, что год за годом вкладывала в неё жизнь и все окружающие люди, а так же с тем, что она сама не раз говорила ему.

— Ты мой друг, — пролепетала наконец Рыска, не веря себе и почти не слыша собственного голоса, — кровь от такого вопроса застучала в висках как сумасшедшая: мыслей собственных было не разобрать, не то, что голоса!

— И всё? — явно разочарованно переспросил саврянин.

— Я не знаю, — тихо повторила девушка, совершенно поникнув.

Было видно, что ещё немного — и она заплачет, буквально, ещё одно его слово в таком же ключе, и так бы оно и было… но Альк вдруг посмотрел на неё, и Рыска, почувствовав этот взгляд, тоже подняла свои глаза.

— Я просто тут подумал… может быть, нам не надо расставаться, — неожиданно для девушки произнёс Альк, и Рыска чуть замертво не упала. — Но раз я для тебя просто друг… — он вздохнул.

— Нет! — не своим голосов выкрикнула Рыска.

— А кто же тогда?

На девушку снова напал ступор, и всё, что она смогла — пожать плечами и снова повторить:

— Я не знаю.

— Вот и я тоже ничего не знаю, — уронил Альк. Помолчал и вдруг выдал: — Я вообще в первый раз предлагаю девушке… остаться со мной. Не думал, что это так тяжело. — Он снова отвернулся к окну.

— А ты… п-п-предлагаешь? — переспросила бедная Рыска, не желая верить ушам.

— Предлагаю, — ответил ей белокосый, но сказано это было с какой-то непонятной для девушки грустью. — Но что из этого выйдет — не понимаю

Часть первая. Господин посол. Глава 5

Девушка замерла в темноте. Однако просить её дважды не понадобилось: Рыска осторожно придвинулась к Альку, борясь с неизвестно откуда взявшейся одышкой.

— Не бойся, — тихо сказал белокосый и привлёк её к себе одной рукой. Рыску немедленно пробрал озноб, — вернее, не озноб, конечно: просто затрясло, как только она снова дотронулась до тела своего любимого — да и как тут могло быть иначе? — Пока ты сама не захочешь, ничего не будет, — пообещал Альк.

«Я хочу!» — захотелось закричать ей, но, понятное дело, она себе ничего подобного не позволила, а когда попыталась расслабиться, то оказалось, что это невозможно, хоть умри: словно судорога всё тело свела. Ещё и голос отнялся… И… что там Альк сказал, спать? Да сна ни в одном глазу не было! Кстати, сам он, похоже, тоже спать не торопился.

— Альк, что со мной такое? — стуча зубами, наконец смогла спросить Рыска.

— Ничего, — спокойно ответил саврянин и, повернувшись на бок, крепко обнял её. — Так лучше? — спросил он, прижимая её к себе крепче.

— Лучше, — тяжело дыша, признала она.

Исходившее от его тела тепло успокаивало. Правда, его напряженный орган снова упирался в неё: теперь в бедро, но страх уже отпустил. Тем более, раз он сказал, что без её желания ничего не будет… Но ей ведь этого хотелось, как подсознательно хотелось узнать, что же бывает дальше, как это… Может быть, сказать ему? Или он сам все понимает? Странно как-то: всем всё понятно, но никто не решается действовать. В обычной жизни, оказывается, тоже хватает таких ситуаций.

«Наверное, просто не время», — подумала Рыска, мало-помалу успокаиваясь и начиная замечать детали.

Как приятно оказалось прижиматься всем телом к телу Алька, состоящему, кажется, из одних литых упругих мышц. Головокружительное ощущение! И запах его она вдыхала тоже с удовольствием. И волосы его так близко, точнее, такое впечатление, что везде: сама-то она свои косички с вечера не расплетала, а значит, весь этот шёлк под её щекой — его. Рыска несмело, больше украдкой дотронулась до Альковых волос и убедилась, что они и правда, мягкие, как она и подумала тогда, совсем не такие, как у неё самой, поэтому и не расплетаются без завязки.

— Альк! — позвала Рыска.

— Да? — тут же отозвался он.

— А тебе нравится, когда кто-нибудь твои волосы трогает?

Альк хмыкнул. Суть вопроса он понял. Ну да, бывали в его жизни женщины, в основном, разумеется, родом из Ринтара, которых очень заводило то, что у него длинные волосы, но ему самому их повышенное внимание к такой детали его внешности было безразлично, — так, элемент игры, не более… Но Рыске он ответил:

— Смотря кто и смотря как.

— А мне можно? — робко спросила она.

— Тебе — да, — разрешил Альк.

Она слегка отстранилась и запустила пальцы в его волосы, отделив небольшую прядь у виска слева и начала плести косичку…

Тут же всё её тело покрылось гусиной кожей. То странное ощущение жжения внизу живота, которое обычно она испытывала, если Альк ненароком слишком уж к ней приближался, накатило снова, на этот раз — с потрясающей силой, так что девушка непроизвольно сжала ноги вместе. А руки… нет, не тряслись: это ощущалось иначе, так, словно через пальцы в её тело вливалось тепло и шло дальше: по рукам, по плечам, к шее, к позвоночнику… Пока она плела, её пробрало до костей, и не выдержав нахлынувших эмоций, Рыска зацепила прядь уже побольше и зарылась в неё лицом, поцеловала, потерлась как кошка.

— Как же я об этом мечтала! — прошептала она, забыв стыдится и стесняться.

А в следующую щепку, сама не зная как, нашла в темноте губы Алька, ощутив весьма настойчивый встречный порыв. Или же Альк почувствовал охватившее Рыску возбуждение и не смог уже сдерживаться, стал жадно целовать и ласкать её, чувствуя, что терпение его на исходе. Это было вполне понятно: на тот момент он больше чем полгода не был с женщиной. Но и взрыв её страсти здорово подлил масла в огонь. Однако предупредить успел:

— Рысь, я больше не могу, я хочу тебя, — хрипло прошептал Альк, внутренне напрягшись. Если откажется сейчас, он, конечно, сможет сдержаться, но это будет ОЧЕНЬ плохо!

— Я… тебя… тоже… — задыхаясь, хотя до конца и не понимая значение сказанного, ответила девушка, и он мгновенно перевернул её на спину и вошел в неё, чуть ли не теряя сознание от охватившего всё тело сладостного ощущения. Даже ноги ей раздвигать не пришлось: Рыска сама раскрылась ему навстречу и тут же, приняв его в себя, застонала от боли вперемешку с наслаждением, — невероятной смеси чувств, которую девушка может испытать в первый раз только с тем, кого по-настоящему любит.

Альк, наоборот, опомнился и остановился.

— Прости, пожалуйста, — прошептал он Рыске в самое ушко. — Тебе очень больно?

Часть первая. Господин посол. Глава 6

Теперь, когда всё закончилось, Рыска усиленно прятала глаза и в глубине души умирала от стыда. Ей вообще раньше казалось, что такими вещами положено заниматься только глубокой ночью, в темноте, да и не представляла она, что порядочной девушке может и захотеться этого, и понравиться. Однако ведь вон какое дело: именно самой и захотелось, да так, чтоб всё видеть, и никто её не принуждал.

Но как же всё это оказалось замечательно!..

— Ну что, ты довольна? — спросил её Альк наконец. — Давай спать или ещё повторим?

— Давай поспим, — усталым шёпотом ответила девушка. Помолчала немного и спросила. — А это… всегда так?..

Альк усмехнулся.

— Как настроишься, — туманно ответил он. Честно говоря, сам он выспался впрок, но на то, что Рыска согласится продолжать, уже не рассчитывал. Да и не стоило ей так сильно перенапрягаться в первый раз; и так всё тело теперь болеть будет, так что, пусть она теперь отдохнёт.

Да и сам он понимал, что испытывает желание уже скорее от усилившегося совсем недавно волнения: дар предупреждал о чём-то пока неясном, но определённо неприятном.

— Рысь, — позвал он задремавшую было девушку.

Она вздрогнула и проснулась.

— Что? — спросила она.

— Ты выйдешь за меня? — задал он тот вопрос, над которым ломал голову весь прошедший день, и с Рыски в который раз слетел сон. Сердце её снова затрепетало. Она даже села на кровати, удивлённо рассматривая мужчину, которого за это утро полюбила ещё сильнее, чем прежде.

— А ты сам-то хочешь этого? — не веря своим ушам, спросила она.

— Я теперь просто обязан, — пожал плечами Альк. А так ведь действительно получалось проще…

— Если не хочешь, то… не обязан, — обронила Рыска, на миг отведя взгляд и мучительно ожидая, что он скажет на это.

Повисла пауза.

— Я хочу… — сказал он наконец, взяв её за руку и нежно перебирая её пальцы. — Хочу… — повторил он печально, — чтоб каждый день вот так, чтоб возвращаться домой — и радоваться, чтоб ты детей мне родила, чтоб на всю жизнь…

— Ну и в чём же тогда дело? — перебила Рыска, снова чувствуя в его голосе сомнения. — Я недостойна тебя, да? — спросила она напрямую.

Альк щепку подумал.

— Да нет, — ответил он, глядя куда-то мимо неё. — За такими событиями это, пожалуй, и неважно. Ерунда это… — Он снова умолк.

— А что ж тогда, Альк? — не выдержав тишины, спросила Рыска.

Он посмотрел на неё долгим взглядом. Поймёт или нет? Раньше понимала. «Наверное, — подумал он, — надо ей сказать. Всё как есть…»

— Я и сам не пойму, Рысь, — начал он. — Просто… есть предчувствие. Что-то происходит. Угроза какая-то. Думал, Пристань имеет ко мне претензии — нет, не то. Смерти близко, вроде, тоже ничьей не вижу. Но беда совсем рядом… А какая — точно не знаю, — он вздохнул. — Я хочу быть с тобой, но, боюсь… не поженимся мы. К тому же, — добавил белокосый, стараясь, как решил, быть предельно честным с ней, — тебе бы нелегко со мной было. Пришлось бы терпеть мой деспотизм, снобизм, цинизм… ты сама всё это знаешь и не раз видела. Я ведь и зло сорвать на тебе могу, как уже неоднократно случалось. Да и вообще, спокойная семейная жизнь — не для меня: я всё равно не усидел бы дома, так или иначе, и вряд ли смог бы оставаться верным мужем… Так что… не много ты и потеряешь, если не поженимся.

— Но зачем же ты тогда мне это предлагаешь? — тихо, стараясь не замечать ощутимых уколов обиды и ревности, спросила девушка.

— Чтобы ты знала, что всё это было не просто так.

Рыска во все глаза смотрела на Алька: впервые она видела его таким. Он повернулся к ней весьма неожиданной стороной. Оказывается, у него тоже есть и страхи, и сомнения, — вернее будет сказать, это она всегда подозревала: ведь живой же он человек! Однако девушка и не надеялась, что он предложит ей руку и сердце… А та горечь, с которой он говорил о своем предчувствии лишь прибавляла событию прелести. Да и по поводу того, что он обрисовал… она ведь его уже знает, она бы справилась!

Рыска молчала, не зная, что ему сказать. Конечно, вне всякого сомнения, она была согласна быть с ним, идти за ним хоть куда и бесстрашно бороться с любым возникшим препятствием… Но вот предчувствие… она сама не раз убеждалась, что предчувствия у Алька напрасными не бывают… да и Саший с ними!

— Я… в любом случае согласна выйти за тебя. И мне неважно, что будет. Я просто не хочу никогда с тобой расставаться. — произнесла она самоотверженно.

Альк просто улыбнулся, притянул её к себе и обнял. Ничего другого услышать от неё он и не рассчитывал.

Часть первая. Господин посол. Глава 7

Неделя пролетела как в тумане.

Естественно, Альк и Рыска никуда не поехали, остались в кормильне: так было правильнее, по крайней мере, пока. Саврянин решил не смущать Рыску, дать ей время привыкнуть и к новым обстоятельствам, и к нему в новом статусе. Да и самому ему тоже, раз на то пошло, требовалось время, чтобы разобраться во всём и в себе… Излишнее внимание в такой ситуации могло только помешать и всё испортить. Познакомить же девушку с будущими родственниками можно было и потом.

Да и попросту, обоим им никуда не хотелось…

Первые трое суток они вообще не покидали постель: просыпались, занимались любовью и снова засыпали.

Альк долго вспоминал, но так и не вспомнил ни одного такого случая в своей жизни, чтобы, переспав с девушкой, он захотел с ней остаться. Разве что… но это было совсем иначе и очень-очень давно, — пожалуй, уже даже не считается.

Рыска же до того растворилась в своём любимом, что забыла обо всём на свете. Как будто и не было в её жизни ничего и никогда: ни вески, ни злого отчима, ни страха перед саврянами, ни хутора, — ни плохого, ни хорошего. Всегда был только Альк.

Как приятно было уснуть на его плече, чувствуя себя маленькой и хрупкой — и в то же время под надёжной защитой. Как радостно было проснуться и, ещё не открыв глаза, ощутить его запах, сильные руки у себя на талии, тепло его тела, услышать его дыхание, стук сердца, а потом на ощупь найти напрягшийся член — и уже в следующий момент принимать его в себя, чувствовать ставшую привычной пульсацию внутри, приятную тяжесть на себе, видеть рядом любимое лицо, запускать пальцы в светлые волосы… Она была так счастлива, что совершенно перестала соображать. Всё, чего Рыске теперь хотелось, — это ещё, ещё, ещё, тем более, что столько приятных открытий, сколько пришлось ей сделать для себя за эти дни, она за всю предыдущую жизнь припомнить не могла.

Интимная жизнь оказалась настолько многогранной, что раньше наивная девушка такого и представить себе не могла. Нет, в свои семнадцать лет Рыска вполне представляла, откуда берутся дети, и даже мечтала о них, но она и понятия не имела, что сам предшествующий их появлению процесс может приносить столько удовольствия! Да и не думала она толком… Просто наслаждалась каждым прожитым днём и обществом любимого человека.

Что Альк всем доволен, Рыска не знала и не спрашивала, но отчётливо это чувствовала: он стал каким-то другим, словно смягчился, перестал отпускать в отношении неё скабрезные шуточки, ни разу не называл больше ни девкой, ни дурой и, казалось, вообще никуда не собирался, проводя с ней дни и ночи напролёт. А уж как он в постели для неё старался!.. А насколько Рыска успела изучить Алька, там, где ему не нравилось, он не стал бы задерживаться, да при том так надолго.

О том, что между ними происходит и чем всё это закончится, они не говорили: обоим было и так нелегко осознать и уложить в голове ситуацию, в которой они неожиданно оказались, да ещё и предчувствие Алька добавляло неясности. Впрочем, нечаянное счастье с непредсказуемым финалом на многих действует подобным образом: вроде бы всё хорошо, но мысль о завтрашнем дне пугает настолько, что и думать о нём не хочется, и даже то, что всё вроде бы решено, не помогает.

А если так уж хотелось поговорить, то они вспоминали пережитое и смеялись. Смеялись… Так просто и приятно оказалось смеяться над бедой, которой удалось избежать.

А ещё Рыска попросила Алька хоть немного обучить её саврянскому языку, — так, в общих чертах, чтобы она не чувствовать себя совсем уж дурой, слыша, как при ней переговариваются, к примеру, кормилец со служанкой. Альк для порядка поотнекивался, но уступил, признав, что дело это так или иначе нужное. А потом ему даже интересным показалось её обучать: Рыска схватывала всё на лету и стремилась узнать побольше, да к тому же смотрела на учителя влюблёнными глазами.

Слова девушка запоминала легко, вот с произношением выходило хуже: для этого, наверное, нужно было быть саврянкой или хотя бы прожить в Саврии много лет. Сначала Альк над ней посмеивался, потом перестал: её старания, тем не менее, были достойны уважения. Сам Альк обучался ринтарскому языку с детства, буквально с самого рождения, и потому это оказалось для него несложным. А Рыска, не смотря ни на что, была хорошей ученицей, делала успехи, и ей как ученицей можно было гордиться.

…На четвёртый день, вернее, вечер в кормильне девушка вернулась от кормильца, к которому ходила за ужином, возмущённая до глубины души, и шваркнув на столик поднос с тарелками, плюхнулась в кресло.

Голодный Альк сначала спокойно поужинал, а уж потом обратил внимание на хмурую и непривычно молчаливую девушку.

— Ох… ну, что там случилось? — поняв, что рассказывать она не собирается, а любопытство проходить не желает, спросил он.

Рыска посмотрела на него, словно сомневаясь, стоит ему рассказывать или нет, а потом всё же решилась.

— Там, в зале… два стражника… — начала она, шмыгнув носом.

Часть первая. Господин посол. Глава 8

Альку снился сон. Он видел себя скачущим верхом через равнину, от края до края занавешенную дождём. А впереди, в туманной дали, уже вырисовывались высокие шпили их родового замка.

Скакал он давно, под непрекращающимся ливнем, весь вымок и жутко устал: каждая мышца ныла, но останавливаться было нельзя, потому что там, в замке его ждала умирающая мать… Альк хотел повидаться с ней перед её смертью, поэтому в голове у него осталась лишь одна мысль: только бы успеть!

Его, разумеется, уже ждали и встречали: огромные замковые ворота были распахнуты настежь. Заехав на широкий двор, он спешился и, не глядя ни на что и на кого, помчался в покои хозяйки, птицей взлетел вверх по лестнице, толкнул знакомую дверь… и замер на пороге.

Мама сидела за роялем и играла грустную, но с детства знакомую мелодию. А потом обернулась, увидела его, поднялась навстречу… Серая хмарь за окном внезапно сменилась ослепительным светом, словно это не солнце, а мамина улыбка озарила всё вокруг. Альк бросился обнимать свою маму, не веря счастью: успел!..

«Как ты?» — спросил он заботливо.

«Очень счастлива видеть тебя, сынок», — нежно улыбнувшись, ответила мама, обнимая его.

«Как ты себя чувствуешь? — поправился он. — Мне сказали, что ты при смерти!»

«Но со мной все хорошо! А теперь, когда ты здесь, и вовсе прекрасно!» — удивлённо ответила женщина.

На мгновенье радость заполнила его сердце до краёв. Но тут же пришло осознание: беда, которую он предвидел, вовсе не обошла стороной, — она просто не здесь!

Беда осталась там, в столице, откуда пришлось так срочно уехать.

Проснулся Альк от стука в дверь. Едва он успел повернуть голову на этот стук, а незванный гость уже стоял на пороге.

— Сынок, прости, что потревожил, — заглянув в комнату, произнёс господин Хаскиль по-ринтарски.

— Что случилось? — хриплым со сна голосом спросил Альк, протирая глаза и садясь на кровати. В голове у него шумело: от переживаний он почти всю ночь не спал и задремал лишь под утро.

— Срочно езжай в замок, там беда, — ответил отец. — Мне только что сообщили: с мамой беда, она умирает…

Не успев ничего толком понять, Альк тут же вскочил и начал спешно одеваться. Отец же деликатно отвернулся к двери.

— Дай немного денег, — вспомнил Альк, натягивая штаны.

— Да, конечно, — кивнул посол. — Я тебе и одежду привёз, и оружие, и еды в дорогу… Корова у крыльца уже стоит. Всё готово. Ты только поторопись!..

— Я не об этом, — перебил Альк. — Рыска пусть здесь меня ждёт, а ты оплати её проживание.

— Зачем? — искренне удивился отец. — Я заберу её домой, всё устрою и выеду следом за тобой. Только ты поскорее езжай в замок, я прошу, а то… Можешь не успеть, — добавил он сдавленно.

— Я понял, — кивнул Альк, заплетая косы. — Просто… она стесняется, — объяснил он.

«Она» лишь только заслышав стук в дверь, укрылась одеялом с головой и теперь старалась не дышать. Все её страхи и сомнения по поводу того, что ждало их с Альком впереди, с наступлением утра рассеялись, уступив место другим, более простым и понятным. Надо сказать, при свете дня новые переживания оказались куда более актуальными. Так смущённая девушка и лежала, судорожно пытаясь разрешить головоломку, какое впечатление она произведёт на будущего свёкра, если сейчас прямо как есть покажется ему на глаза?

— Отец, подожди в коридоре, пожалуйста, — догадался Альк, бросив быстрый взгляд на кровать.

Господин Хаскиль пожал плечами и вышел за дверь.

— Рысь, ты слышала? Вставай, — обратился Альк уже к ней.

— Я с твоим отцом не поеду! — тут же запротестовала Рыска, выглянув из-под одеяла.

— Опять ты за своё? — устало вздохнув, Альк посмотрел ей в глаза. — Хоть ты меня пойми, ведь слышала, что случилось! Не до выяснений сейчас!.. — добавил он раздражённо.

— Альк, но… — попыталась возразить Рыска.

— Тем более, всё равно тебе туда ехать, раз ты моя будущая жена, — с нажимом перебил её белокосый. — Езжай с отцом, не морочь голову! Ничего он тебе плохого не сделает. — Альк на щепку присел рядом с ней на кровать, погладил девушку по щеке, легонько коснулся губами её пересохших от волнения губ.

— Мне очень страшно без тебя, — призналась Рыска.

— Ну пожалуйста! — в совсем уж несвойственной для него манере попросил Альк, и она вмиг одёрнула себя. Некстати вспомнился эпизод с той проклятой корзиной… Но тогда она хотя бы не знала, а теперь… Вот Саший, и чего она тут кочевряжится? Это ведь не шутки: речь о матери Алька!

Рыске стало стыдно.

— Да, я все поняла, не волнуйся! — торопливо произнесла девушка, поднимаясь. — Конечно, как ты скажешь… — она тоже начала одеваться.

Часть первая. Господин посол. Глава 9

Пока Рыска оделась, уложила вещи и вышла на крыльцо кормильни, Алька уже и след простыл.

Девушка сразу отметила, что на улице, где она, как оказалось, не была целую неделю, значительно похолодало, прямо как осенью, да к тому же, судя по пасмурному низкому небу, собирался дождь. Плохо, подумала она, от столицы до замка, по рассказам Алька, три дня пути; если дождь зарядит надолго, нелегко ему придётся: вымокнет весь, простудится ещё… И вообще всё плохо, всё как-то некстати!

…Альков отец ждал девушку на крыльце кормильни под навесом, и Рыска сразу поняла, что это он: сходство между отцом и сыном оказалось потрясающим.

— Доброе утро! — превозмогая стеснительность, растерянность и страх, вежливо поздоровалась она.

Господин посол брезгливо покосился на неё, и девушка сжалась в комок, готовая со стыда провалиться за свой внешний вид: конечно, штаны и рубашка на ней были чистые, но явно поношеные, не новые и… Как там Альк говорил? В городе так слуги одеваются? Отлично вышло, ничуть не лучше, чем голая и нечёсанная!

— Я готова, можно ехать, — едва ворочая языком, пролепетала она.

А в следующий момент её сердце ухнуло вниз… На девушку смотрели те же глаза, что у Алька…

Те же, да не те: холодные, злые, самодовольные. Такие были у Сашия на двуиконии в Приболотье, в доме у Сурка. Рыска каждый раз отворачивалась, посмотрев в них.

«Если не узнаешь злокозненности Сашия, то и не оценишь и доброты Хольги», — зазвучал в голове голос мольца, и бедную девушку пробрал озноб. Она приросла к месту.

Господин посол улыбнулся такой же жуткой улыбкой, какой улыбался Альк, когда его сознанием владела крыса.

— Куда это ты собралась ехать? — холодно спросил он.

Голос у него тоже оказался похож на Альков, только акцент был намного более сильный, однако, нельзя было не заметить, что говорить по-ринтарски послу приходится много.

— Ну… к вам… домой… — совсем растерялась Рыска. — Альк так сказал…

Посол холодно рассмеялся, и несчастная чуть замертво не упала.

— И ты полагаешь, я поступлю так, как хочет этот мальчишка? — спросил он, так же, как Альк, насмешливо и презрительно изогнув бровь.

Рыска опешила.

— Но… он же… обещал…

— Чего он обещал? Жениться на тебе? — господин Хаскиль усмехнулся. — Брось, он это всем подряд обещает. К счастью, у него есть я, который не позволит ему совершить такую глупость. — Мужчина ещё раз критически оглядел Рыску с ног до головы и заключил: — А ты и правда ничего. Даже хорошенькая. Волосы бы чуток посветлей и… Хотя и это не помогло бы.

И в тот самый момент из серых туч упали первые капли дождя. А потом на землю хлынул ливень.

Посол, не глядя больше на Рыску, накинул капюшон своего плаща и полез за пазуху.

— На, держи, — шагая под дождь протянул он Рыске кошель, — заслужила. Пойди купи себе коров.

— Что это? — не сразу поняла Рыска. Грешным делом она напрочь забыла об их с Альком договоре, но машинально протянула руку и тоже сделала шаг вслед за послом из-под навеса… Да вот только надеть плащ с капюшоном она не додумалась — так он и остался лежать на дне её сумки, а потому волосы и плечи её промокли за щепку.

— Деньги, разумеется. Сто златов и ещё пятьдесят сверху. Ты спасла моего сына, я признателен тебе, и мне золота за такое не жалко. Но не более того! — холодно и зло добавил он, сверкнув жёлтыми глазами. — Бери и уходи, пока я не передумал!

Дождь ли тек по лицу девушки или слёзы — она не знала… Но в душе вдруг поселилась пустота. Происходящее ранило невероятно больно, особенно, после таких дней и ночей!

— Да вы что? — отшатнулась она. — Я не возьму! Альк мне не чужой! Я люблю его!..

— Ну и люби, кто тебе запрещает? — раздражённо перебил её посол. — Только в покое оставь. Не про тебя ягодка спела. Бери, я сказал! — он выхватил сумку из Рыскиных рук, заставив девушку пошатнуться и чуть было не упасть, сунул туда тяжёлый свёрток, рывком затянул завязки и швырнул ей под ноги. А потом спокойно направился к своей корове, привязанной к дереву неподалёку.

Рыска не собиралась это глотать. Она подняла перепачканную сумку, извлекла кошель и устремилась следом за мужчиной, повторяя лишь одно: «Заберите, мне этого не надо!». Однако посол попросту не обращал больше на неё внимания.

Но когда господин Хаскиль, передвигаясь значительно быстрее девушки, дошёл до своего скакуна и взялся было за узду, ему поневоле пришлось замереть в изумлении…

В двух шагах от запряжённого животного, никем доселе незамеченный, порядком уже намокший и очень злой, стоял Альк.

— Хоть бы пару лучин подождал, дал бы уехать подальше, — спокойно проговорил он. Рыска облегчённо вздохнула, остановившись в шаге за спиной посла, у которого не нашлось ни слова в оправдание своих действий. Он просто открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. — Ты кого решил обмануть? — продолжал Альк. — Я, по-твоему, совсем без головы, что ли? Дешёвый спектакль, пап. Глупый и несмешной… А ты не стой под дождём, быстро зайди под крышу! — зло рявкнул он на Рыску. — Ты зачем это сделал? — снова обратился Альк к отцу. — Не мог просто сказать, что против моей женитьбы?

Часть первая. Господин посол. Глава 10

— Где она? — страшно рявкнул Альк на кормильца уже через щепку после того, как обнаружил, что Рыски нигде нет.

— Не знаю, господин, расплатилась и ушла… — замирая от ужаса, пролепетал хозяин заведения, что было в последнюю неделю столь гостеприимно.

Альк, не теряя больше времени, выскочил на улицу, неплохо приложив дверью о косяк. Его сомнения по поводу женитьбы на Рыске развеялись без следа, словно и не было их, словно и не весчанкой она была, а он не господином. Сердце белокосого пронзила нестерпимая боль: так вот, оказывается, как страшно её потерять! А он и подумать не мог, что так относится к девушке! Ну вот где, ГДЕ она теперь?

Нужно было найти её, срочно, и конечно же Альк знал, что дар ему в этом не помощник: слишком большой город, слишком много разных людей, слишком много дорог… Однако один шанс существовал всегда, при любой, даже самой ничтожной вероятности, и по сему он всё же решил попробовать увидеть при помощи своего дара, куда подевалась Рыска. Разумеется, ничего у него не получилось, и продолжать тратить время и силы на бесполезное дело белокосый не стал, — выругавшись, тут же решил отправляться на поиски девушки. Однако, хотя и прошла всего лишь пара щепок, а ничего необычного в его понимании не произошло, паника сумела таки пробраться в уставший от переживаний разум, мгновенно начав разрастаться, как ни старался Альк взять себя в руки.

Просто искать Рыску в городе тоже было напрочь лишено смысла, по той же причине: из-за непомерной величины этого города. К тому же, насколько Альк успел понять, вряд ли девушка останется в столице, — скорее поспешит прочь оттуда, а значит, сделать тут можно было только одно: вернуться к городским воротам и попытаться встретиться с ней там. Так Альк и поступил: опрометью бросился к воротам, к тем самым, через которые чуть больше недели назад они с Рыской приехали в Боброград.

Мысль о том, чтобы узнать на выходе, не выезжала ли недавно из этих ворот черноволосая девушка верхом на корове была отметена сразу, ибо не могло же такого, в самом деле, быть, чтоб на всю столицу была только одна черноволосая девушка. Искать же её имя в записях стражников тоже было делом напрасным, потому как что он сказал тогда страже? Правильно: представился. А о Рыске лишь бросил «это со мной» — и всё. А кому нужна какая-то девка, явная простолюдинка, приехавшая с сыном посла, чтобы хоть щепку думать о ней? Явно же это служанка, раз господин не удосужился даже имя её назвать! Намного же интереснее обсудить собственно возвращение молодого Хаскиля!.. А уж если бы кто-то и запомнил тогда Рыску, спросить о ней у этого человека тоже не вышло бы, ибо в день приезда Алька и Рыски в город на воротах дежурила другая смена стражи.

Итог размышлений был безрадостен: где искать Рыску — неизвестно, спросить о ней некого, и потому оставалось только одно: ждать её у ворот, искренне надеясь, что не зная другого выхода из города, она двинется этим путём. И Альк просто стоял и ждал, не обращая внимания ни на набирающий силу ливень, ни на поднявшийся пронизывающий северный ветер, а перед глазами проплывали события последних двух месяцев, особенно дней, проведённых с Рыской наедине.

И когда он успел так привязаться к ней? За неделю ли в кормильне, где обоим было так хорошо? А может быть, намного раньше, ещё в те времена, когда каждый день мог стать последним, где было страшно умереть и не менее страшно — жить, — там, где она как могла, порой из последних сил, не давала ему погибнуть?.. Или давно уже, сразу, с первого взгляда?..

Но ведь такого не может быть! Не должно! Это неправильно для господина — влюбляться в какую-то девку!..

А может быть, он и не влюблён? Просто беспокоится за молодую дурочку, которую кто угодно может обидеть в чужой стране?.. Однако, когда Альк в очередной раз вспомнил смущение на Рыскином полудетском личике при виде крови на простыне, сердце его сжалось от горечи пополам с такой непривычной и не желающей укладываться в сознании нежностью, и сомнений в своём отношении к девушке у него не осталось.

Но как же так? Он ведь запретил себе влюбляться, давно запретил, потому что ничего, кроме боли и разочарования, это никогда не приносило! И тем не менее, в сердце его поселилась именно любовь — себе-то можно было не врать! — и потому гордый господин продолжал стоять возле городских ворот, вглядываясь в людей и мучительно желая поскорее найти свою весчанку.

Мысли, что он может не найти её, Альк даже не допускал.

А дождь всё шёл…

***

Господин Хаскиль, донельзя довольный, посмотрел вслед ускакавшему в непогоду сыну и вернулся в кормильню. Хреновый он был бы дипломат, если б не имел запасного плана на случай неожиданности, которой и стало внезапное возвращение Алька!

— Принеси-ка мне варенухи, уважаемый, что-то я замёрз, — благодушно обратился он к кормильцу, скидывая намокший плащ и присаживаясь за стол поближе к растопленному с утра камину. — И присядь со мной, расскажи, что да как?

Часть первая. Господин посол. Глава 11

То ли сон это был, то ли бред… Альку снилась Ладея — девушка, с которой он познакомился в Пристани, на третьем году обучения. А сама она была уже на пятом…

То, что заставило их обратить внимание друг на друга, изначально было не любовью и даже не дружбой, — скорее, молодые люди сплотились по национальному признаку: новая знакомая тоже была саврянкой. Альк так обрадовался, услышав из уст девушки привычную для себя речь, что проговорил с ней как-то всю ночь в тренировочном зале — ни о чём. С тех пор они стали общаться.

У Ладеи ситуация оказалась обратной Альковой, и в то же время — пугающе похожей.

Девушка родилась и выросла в семье рыбака, и была у своих родителей седьмой дочерью. Жило это большое семейство возле самой границы, на берегу Рыбки, — с неё и кормилось. Решение дочери пойти учиться в Пристань отец встретил огромной радостью и одобрением, и из следующей своей поездки на ярмарку в Крокаш привёз не новые снасти для своего рыбацкого ремесла, а книги для дочери. А потом вся семья затянула пояса, а Ладея стала посещать молельню: отец заплатил мольцу, чтобы тот обучил девушку грамоте. Никто из родных даже ни разу не упрекнул её в том, что на неё уходит столько денег. Родители и старшие братья гордились Ладеей и даже хвастались перед соседями: смотрите, в нашей семье растёт будущая путница!

Когда пришло время для поступления, отец ночью самолично перевёз дочь через реку, вручил собранную матерью сумку с едой на дорогу…

— Почему не хочешь учиться в Саврии? — только и спросил он её.

— Чтобы не передумать на полпути и не вернуться домой, — ответила она. А затем на миг обняла его и легче тени растворилась в темноте.

Больше домой она не вернулась — ни со щитом, ни на щите.

…Последняя ночь, когда Альк видел её, запомнилась на всю жизнь.

После заката, Ладея, обычно такая весёлая, в меру циничная, властная и несгибаемая, вдруг пришла к нему в совсем другом обличии… От её обычного состояния не осталось и следа: в эту ночь она была для него напуганной девчонкой, которая просто хотела, чтоб её пожалели и поддержали.

— Мне страшно, Альк, я боюсь… — шептала она, прижимаясь к нему всем телом и дрожа.

На эту ночь было назначено последнее для неё испытание, после которого она становилась либо путницей… либо крысой. Но Альк думал совершенно не об этом: рассказы и разговоры о том, что крысами становится абсолютное большинство адептов, ещё не коснувшись его, были не более, чем словами. И думал он о том, как после испытания первым делом — в качестве разрядки, разумеется! — уложит Ладею в свою постель, — да и о чём ещё может думать молодой здоровый парень в тёмной комнате наедине с дрожащей девушкой? Альк был уверен, что она согласиться: отношения их давно переросли в гораздо более близкие, чем это было в начале, и то, что они нравятся друг другу и оба хотят одного и того же, уже даже не скрывалось, — просто до прохождения последнего испытания девушке приходилось соблюдать обет, который подразумевал воздержание от вина, скоромной пищи и плотских удовольствий.

…Когда Ладея не вернулась из Зала Испытаний, Альку, прождавшему её до утра, показалось, что он умрёт от горя.

Дальнейшее он помнил плохо: его словно оглушили. Внезапно пришло осознание: да, она была ему дорога, очень дорога! Вернуть бы всё назад — и он отговорил бы её, любым способом! Он приложил бы все возможные усилия, золотые горы бы пообещал, замуж позвал бы, учёбу бросил бы… Но было слишком поздно. И последняя ночь была потрачена на мысли о сущей ерунде.

— Значит, она была недостаточно хороша, раз община решила, что ей лучше быть «свечой», — звучал в сознании голос Крысолова.

Своему наставнику Альк доверял безоговорочно, и, наверное, только это его тогда и спасло… или как там это теперь следует расценивать?

А два года спустя и сам Альк оказался недостаточно хорош, — и опять понял всё слишком поздно!

Ему удалось спастись, да и вообще, жизнь сделала подарок, а он этого опять не понял… Опять — слишком поздно. А потому, напрашивался неутешительный вывод: третий к ряду случай, когда держишь счастье в руках и не понимаешь, что это именно счастье, когда так глупо упускаешь то, что уже по сути было твоим, не может быть случайностью: скорее, это показатель того, что ты законченный идиот.

***

Когда Альк очнулся, был поздний вечер, даже, скорее, ранняя ночь. В богато убраной комнате тсарил полумрак, рассеиваемый всего лишь одной свечой, горевшей на столе, а за столом, спиной к нему, сидела женщина, стройная, моложавая, с короткой, как у девушек, стрижкой, — только тот, кто точно знал, мог сказать, сколько ей на самом деле лет… Почувствовав его взгляд, женщина обернулась, и лицо её озарилось улыбкой.

— Сыночек! — выдохнула она и бросилась к нему, едва не опрокинув стул.

— Мама… — прошептал Альк щепку спустя уткнувшись в её плечо, ощутив родной запах, такой же, как много лет назад… И так же, как в детстве, ему вдруг захотелось заплакать, пожаловаться на горькую судьбу, точно зная, что его не осудят и помогут… Только теперь это было не по статусу, да и разучился он плакать и жаловаться, так давно разучился, что и сам уже забыл, как это.

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 1

Крысолов окинул взглядом аудиторию и нахмурился: прямо перед ним пустовал один стул.

— Это ещё что такое? Где Рыска? — строго спросил он присутствующих, ни к кому конкретно не обращаясь, но сам тон его ясно говорил о том, что оставления вопроса без ответа путник не потерпит.

Дело было уже к вечеру, мужчина ужасно устал, настроение у него было не из лучших, а всё оттого, что весь день у него прошёл сикось-накось: с утра пропал кошель, разбились такие необходимые в последние несколько лет очки, а господа адепты, словно сговорившись между собой, все как один проявляли просто чудеса лени, глупости и непослушания. А тут ещё и любимая его ученица, единственная, кто мог бы его хоть немного порадовать, куда-то пропала! Ну дела!

— Её с утра сегодня нет, — сообщил кто-то из учеников. Как будто это и так было неясно!

— Вижу, что нет! — рявкнул Крысолов. — Я спрашиваю: где она?

Желающих навлечь на себя гнев наставника не нашлось: ребята молча, не глядя на него, пожимали плечами.

Мужчина вздохнул, чувствуя себя несчастным и разбитым. Голова к вечеру сильно разболелась, — скорее всего, вскоре должна была начаться метель, однако тут, в учебном корпусе Пристани, среди такого количества носящих дар точнее было не узнать, — и успокаивало его лишь то, что занятие на сегодня было последним.

Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, Крысолов махнул рукой: ну откуда в самом деле ребята должны знать, где девушка? — и сменил гнев на милость, понимая, что от милости пользы будет больше для всех. Итак, дав ученикам простое задание, лишь бы не шумели, он решил прогуляться в общежитие и, не смотря на своё не самое лучшее состояние, выяснить, что же случилось с ученицей: Рыска, не пропустившая за два с половиной года ни одного занятия, а сегодня прогулявшая весь день, его по-настоящему беспокоила, а работать всё равно уже не было ни желания, ни сил.

Адепты шептались путнику вслед, а он, усмехнувшись про себя, лишь бросил через плечо, что выполнившие задание могут быть свободны, а отчитаются в следующий раз, и шепоток тут же стих, сменившись шорохом перелистываемых страниц.

С тех пор, как Рыска поступила учиться, по Пристани пополз слушок о том, что девушка есть не кто иная, как дочь Крысолова от саврянки. Сначала шушукались лишь адепты, а потом и наставники заинтересовались, поддержав сплетню и развив тему. Путник только посмеивался, не подтверждая, но и не опровергая этот слух. Интересным было то, что девушка сама, по книгам на досуге выучила саврянский язык, и притом весьма неплохо, — и это добавило уверенности любителям молоть языками, а уж обращение путника к Рыске «доча» окончательно укрепило эту уверенность.

Однако и несомненные плюсы у слуха имелись: во-первых, считая Рыску наставничьей дочерью, адепты если и клеились к ней, то лишнего себе не позволяли, опасаясь гнева «отца», а во-вторых, комендантша общежития выделила девушке отдельную, почти что «люксовую» комнату, — не невесть что, но при Рыскином характере одиночки это было то, что нужно: и ей хорошо, и он теперь мог навестить её в любой момент, вот, к примеру, как сейчас.

Дверь комнаты была закрыта изнутри, и Крысолов постучал. Рыска не сразу, но открыла на стук, не спросив, кто там, ибо кроме учителя к ней редко кто заглядывал. Открыла, глянула красными припухшими глазами, отвернулась и тут же заревела, плюхнувшись на кровать.

Крысолов вошёл, оглядел помещение и его обитательницу. В комнате тсарил жуткий холод, было неприбрано, а по Рыскиному внешнему виду понятно, что со вчерашнего дня она не вставала, — так и валялась на нерасправленной кровати прямо в одежде, не расчёсывала волосы и никуда не выходила. О причине её поведения путник, похоже, догадывался…

Со вздохом взяв стул, Крысолов придвинул его к кровати, присел, погладил Рыску по голове.

— Ну, что случилось, доча? — спросил он, хотя и понял уже всё.

Рыска опять на миг обернулась, посмотрела на него — и разревелась с новой силой, уткнувшись в подушку, только теперь уже в голос.

— Ох, ты, горюшко моё!.. — вздохнул путник. — Рыся! Ну что такое? Расскажи старику, а то головушка у него всё сильнее болит!

Он давно понял, как с ней нужно общаться: самое сильные чувства у Рыски — это жалость и сострадание; дави на это — и не ошибёшься, а потом, даст Хольга, отвлечётся, успокоится и сама всё расскажет.

Подействовало и на этот раз: Рыска тут же подскочила, словно бы разом забыв о своей беде.

— Голова у Вас болит? Сейчас… я сейчас! — она завозилась в комоде, достала какой-то пузырек, накапала в ложку остро пахнущую коричневую жидкость, поднесла к его лицу.

— Вот, выпейте, и Ваша боль пройдёт, — пообещала она.

Пришлось глотать. Дрянь оказалась несусветная, да ещё и на спирту такой крепости, что самый ядреный самогон и рядом не лежал, поэтому поднесённая следом кружка с водой была очень кстати.

— Где ты такую гадость взяла? — с чувством произнёс Крысолов, отдышавшись.

— Как — где? Сама приготовила! — гордо заявила Рыска. — Первейшее средство от головной боли!

— Конечно, хватит удар от крепости — и голова тут же пройдёт, — пробормотал он себе под нос, когда Рыска отвернулась. Однако значительное улучшение состояния своего здоровья старый путник не мог не отметить. «Может, и правда хорошее средство, — подумал он. — Похоже, не зря она посещает открытые пару лет назад курсы травников при лазарете. Говорит, хвалят её там, равно как и в Пристани».

— Где была-то весь день? — наконец спросил путник девушку.

У Рыски по новой брызнули слёзы, но на этот раз она быстро справилась с собой.

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 2

Рыска встретилась старому путнику чуть более двух лет назад в веске с поэтичным названием Калинки.

Крысолов оказался там совершенно случайно, по дороге из другой вески, куда ездил по вызову жителей, а в поездку он назвался сам, прямо в разгар испытаний, желая хоть немного отдохнуть от коллег и адептов, как делал иногда. Да вот только не угадал немного и ничего не смог поделать с погодой.

В тот год стояла на диво противная весна: близилось уже начало июня, а заморозки по ночам никак не отступали, не давая весчанам начать толком полевые работы. По утрам трава была вся седая от инея, а лужи подёргивались по краям тонким хрустальным ледком. Поля же стояли либо голые, либо с побитыми морозом посевами. А вот дождь с завидной регулярностью лил ежедневно, иногда по пять лучин к ряду.

Близился вечер.

Дорогу от Калинок до Ринстана Крысолов хорошо знал: она проходила по лесу да по болотам, и, разумеется, в такую погоду была сильно размыта, где-то подтоплена, а потому путник решил не лезть на ночь глядя к Сашию на кулички и остаться до утра в так удачно подвернувшейся ему под руку веске. Правда, тут же ждало и разочарование: кормильни, даже самой захудалой, в Калинках отродясь не было, и пришлось путнику стучаться в крайнюю избу.

— Не, господин путник, нечем мне Вам помочь… — в ответ на просьбу пустить переночевать, развёл руками хозяин маленькой избушки у околицы. — У меня места мало.

— Я Вам заплачу! — пообещал Крысолов, будучи твёрдо уверен, что это уж точно поможет разрешить вопрос.

— Да за что? — со вздохом возразил хозяин, — За кусок голого пола шириной в три ладони? У меня десять детей, самим деваться некуда, — пояснил он, отведя взгляд. Было видно, что путнику, усталому, продрогшему, вымокшему под дождём и жутко голодному, мужик искренне сочувствует, от денег, разумеется, тоже не отказался бы, но поделать и правда ничего не может.

— Пусти хоть на сеновал! Замёрзну же к Сашию! — взмолился Крысолов, стуча зубами. Всё, о чём ему мечталось — это сесть у огня и поесть… ну или хоть где-нибудь, хоть немного согреться!

— А разница в чём? — невесело усмехнулся мужик. — Там и сена-то уже почти не осталось, а холодина такая же, как на улице… Хотите — ночуйте бесплатно.

— Погоди, балбес! — раздался из глубины избы зычный голос, и щуплого мужичонку отодвинула в сторону дородная баба с половником в правой руке. — Давайте я Вас, господин путник, к подруге своей, Ульфине отведу. Они с племянницей вдвоём живут, изба у них большая, три горницы, пожрать всегда есть… Правда, племяшка Ульфинкина родила месяц назад. Дитё-то вроде спокойное, но может и заорать… Потерпите? — закончив объяснять, спросила она и, выжидающе глядя на него, склонила на бок голову в белом платке, завязаном на лбу. Концы этого платка напоминали торчащие заячьи уши, от вида которых Крысолов невольно криво заулыбался. — Да ещё: идти на другой конец вески, лучины полторы, наверное, не меньше, — добавила баба.

Крысолов оглянулся на небо. Тучи к вечеру разошлись, ветер стих. Капать, конечно, перестало, но, судя по сиянию вокруг луны, морозец ночью ожидался снова, что после такого долгого дождя обещало быть крайне неприятным для того, кто не нашёл себе крова. Ну, а дар против ночевки в доме неизвестной женщины не возражал, даже наоборот…

— Двор у них, опять же, большой, — продолжала уговаривать его тем временем баба, — сараи всякие… Зверюге Вашей куда теплее, чем под небом! — сделала она вывод.

— Ну… не знаю… больше-то, получается, и некуда! — замялся путник. — Похоже, придётся… Только вот ещё что: нет ли у вас вина либо самогона какого? Я бы купил: согреться надо бы, — попросил он.

— О, на этот счёт не беспокойтесь, господин путник: Ульфинкиным самогоном вся веска поится — никак не напьётся. И балбес мой тоже! — погрозила она половником вглубь избы. — Так пойдёте?

— Пешком долго будет. — призадумался Крысолов. — Может, объясните, да я сам доберусь? — спросил он.

— Как хотите, только изба её на отшибе стоит, можно не найти сразу и дольше проблудить. — пожав плечами, предупредила баба. — Так что, провожать Вас?

— Ох… да. Ведите. — согласился путник.

— Ну, тогда, пошли, — тётка проворно шмыгнула вглубь избы и щепку-другую спустя вышла оттуда, всё с тем же половником, но уже в тулупе поверх платья. — Холодно, хуже чем зимой, честное слово! — пояснила она, и Крысолова от осознания того, что сам он согреется ещё нескоро, в очередной раз пробрал озноб.

— А как же Вы назад пойдёте? — превозмогая дрожь, спросил он уже у калитки. — Муж Вас не встретит? А то мало ли что…

— Да пусть кто попробует! — женщина воинственно потрясла половником, и Крысолов уверился, что и жизнь её, и честь в полной безопасности.

— А у девушки… ну… племянницы хозяйки дома, куда мы направляемся… есть муж? — спохватившись, спросил мужчина по дороге. — А то явится среди ночи и кто знает, как отреагирует…

— Какой муж? Шалава она саврянская! — гоготнула баба, радуясь возможности хоть с кем-нибудь посплетничать на явно излюбленную тему. — Да ещё и ведьма! Как глянет глазищами своими — душа в пятки уходит! Дитё неизвестно от кого прижила. Приехала в конце того лета на трёхцветной корове, да так у Ульфины и осталась; зимой пузо раздуло, а по весне родила. Пацан — вылитый саврянин, хоть сама и чёрная…

— А говорите — саврянка, — перебил Крысолов, уцепившись за неточность.

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 3

Так или иначе, Рыске полегчало, — во всяком случае, наутро она уже улыбалась.

А Крысолов то ли ошибся на счёт простуды, то ли просто перебрал за ужином настойки, но голова гудела у него с утра как колокол, и потому он остался в гостях у Рыски и её тёти ещё на сутки. Теперь уж никто не требовал с него денег, но он всё равно, по собственной инициативе, решил подкинуть перед отъездом хоть немного: они, медные, лишними не бывают, особенно когда в доме младенец.

Детей, а особенно, малышей, путник очень любил, но у самого него в жизни с этим так и не срослось. Посмотреть же на маленького сына Алька и Рыски ему не терпелось особенно, но с этим пришлось ждать до утра, ибо показывать гостям спящего ребёнка считалось у весчан плохой приметой.

Сердце у Крысолова просто замерло, когда, наконец, поздним утром с сияющим от гордости лицом, Рыска подвела его к колыбели.

— Смотрите! — торжественно произнесла она.

Увидев маленького, путник замер, поражённый.

— Ну как? — над ухом прошептала молодая мать.

Как? Жёлтые с зеленцой глазки, бровки вразлёт, светло-серебристые волосы — так, пушок пока, острое саврянское личико, невероятно белая кожа и потрясающее сходство во всём! Даже пальчики на крохотных ручках — словно во много раз уменьшенные точные копии отцовских…

— Такое впечатление, что это не ты, а он его родил! — Крысолов прицокнул. — Ну надо же! Только кос и не хватает!

— Вырастут! — с вызовом пообещала Рыска. Было видно, что сказанное путником о её малыше ей очень приятно и даже лестно.

— В Ринтарской веске? Стоит ли?.. — засомневался Крысолов.

— Ну и что? Плевать я хотела!

— Задразнят же парня!

— Пусть только попробуют, — холодно произнесла девушка, и путнику стало понятно, что это не просто угроза.

— Скажи Альку! — помолчав немного, взмолился Крысолов. — Ну хочешь, я сам к нему поеду? Знаешь, как рад будет? Я его знаю, Рысь, не дури!

Она лишь покачала головой.

— Знаете, почему я не хочу, чтобы он знал? — начала девушка, и в голосе её звучала горечь. — Я не сомневаюсь, что Альк был бы рад сыну, но… там же отец… семейство высокородное… А я для них — как корова беспородная, наполовину из скакового стада, наполовину из дойного: ни то, ни сё… Мне и Альковых закидонов хватало, а тут еще и они бы насели… Ну не дали бы нам спокойно жить! Мне-то без разницы, я бы ради него и не такое стерпела, а вот он стал бы переживать да изводить себя… А он ведь только с виду стальной, нутро-то у него мягкое, чуть дотронешься — и рана. Он потому и в путники пошёл, думал, будут все видеть, какой он, весь из себя: и дар у него, и мечи, и не доберутся… И из дома уйти навсегда хотел, и женщин близко не подпускал, и ведёт себя со всеми надменно, — чтоб не ранил никто. А главное, он сам этого всего не понимает! Кичится своей силой, а сам всегда и ото всех пакости ждет… Так же жить невозможно! Представляете себе, как тяжело таким быть? И как с ним тяжело…

— Да уж знаю, — вздохнув, согласился путник.

— А главное ведь, хороший он… Добрый, благородный. Родных своих очень любит. Но никогда в жизни ни в чём таком не признается! И мне с этим тоже ничего не поделать. А смотреть на такое сил не было… — Рыска всхлипнула и отёрла набежавшие слёзы. — Он сам себе никогда не позволит быть счастливым… А отец его свои цели преследует и… тоже ничего понимать не желает. Я правильно ушла. Я всё равно бы не смогла ничего изменить.

— А как же ребёнок? — печально спросил Крысолов.

— А что — ребёнок? — серьёзно спросила девушка. — Альк ведь путником быть мечтал? Вот пусть и будет, хоть и не путником, а кем захочет, но… таким, как он, всё равно не до семьи. Перекати-поле. И я сначала думала, что просто обиделась, но дело не только в этом: не хочу всю жизнь сидеть и ждать, дарить любовь и при этом всё равно быть недостаточно хорошей для его родни и видеть, как-то же самое внушают моему сыну. — Она шмыгнула носом. — А так… мальчик будет только мой. Я так радовалась, когда узнала, что он у меня будет! — улыбнулась Рыска, покачав головой. — Сутки в молельне на коленях простояла, Хольгу благодарила!.. Да и никому на самом деле мой сын не нужен, кроме меня, — заключила она.

— Ты неправа! — с чувством выпалил Крысолов. — Именно из таких, как Альк, и получаются самые лучшие мужья и отцы! И родне своей обижать тебя он бы не позволил!

Рыска вздохнула, глубоко, тяжело и махнула рукой.

— Он уже это позволил, да и… всё равно ничего этого не будет. — подвела она печально и уверенно. Помолчала, а потом совсем уж упавшим голосом попросила: — Пожалуйста, ничего не говорите Альку, если вдруг встретитесь с ним.

— Да почему?

— Потому что так для всех будет лучше.

Крысолов хотел было ещё что-то сказать, но вдруг понял: она давно всё решила. Переубедить её, по крайней мере, пока, не получится. Вот глупая, подумалось путнику, напридумывала себе неизвестно чего, а сама и жизни-то ещё не видела! Да будто бы где-то и когда-то так уж радовались чужому, новому, пусть и явно положительному человеку, собирающемуся войти в семью! Тем более, с чего было ждать, что посол придёт в восторг от того, что сын привёл домой весчанку? Но ведь со временем всё устраивается, люди привыкают друг к другу и даже могут стать по-настоящему близкими, — нужно только выждать… А может, взять да и правда, навестить Алька в замке?..

Вздохнув, путник отмёл эту мысль и решил всё же не лезть не в своё дело. Как бы там ни было, оба они уже не дети, а быть вместе насильно никого и никогда не заставишь. Только сожалеть тут и можно…

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 4

Свет масляной лампы казался ярче с каждой щепкой, за окном же наоборот стремительно темнело, а девушки всё не было. Прошло не менее лучины, пока Рыска наконец вернулась в комнату.

— Ну, вот и я, — проговорила она. Затем поставила ведро с водой на пол, сбросила охапку дров, что смогла принести на одной руке, возле печки. — Пришлось на улицу к колодцу идти, потому что в купальне засел кто-то, и воды было не набрать. — объяснила она своё такое долгое отсутствие учителю.

— Не замёрзла? — заботливо поинтересовался он. — Там ведь метель! Надо было хоть одеться, а лучше бы подождать, пока купальня освободится…

— А я оделась: мне комендантша тужурку свою на время дала, — улыбнулась девушка. — Затопите, пожалуйста, печь, — попросила она, — а я пока картошку почищу. Или, если хотите, давайте наоборот.

Господин путник тяжело вздохнул. Растапливать печь ему давненько не приходилось. Хозяйство в его квартире вела экономка, приходящая прислуга: она появлялась ежедневно, вычищала и растапливала камин, дожидалась, чтобы стало достаточно тепло, попутно прибираясь в комнатах, а затем уходила домой. Ел Крысолов обычно в кормильнях, так что и готовить, в частности, чистить картошку ему тоже приходилось нечасто. Городская жизнь и достаток давно сделали его ленивым в быту. Даже в поездках, которые в последнее время случались всё реже в связи с немолодым уже возрастом и должностью наставника, он предпочитал заплатить тому, кто избавит его от бытовых мелочей и забыть о них.

Но сейчас, находясь в гостях у Рыски, путник понимал, что помочь девушке ему так или иначе придётся, и решив, что растопка печи всё же проще, Крысолов засучил рукава и принялся за дело, вздыхая каждую щепку.

Когда толком не рзгоревшееся пламя погасло у него в пятый раз, Рыска, тем временем уже закончившая свою работу, вежливо оттеснила его в сторонку и принялась за растопку сама. Однако из-за разыгравшейся за окном пурги тянуло и в самом деле плохо, и даже у привыкшей к этому занятию девушки долго не получалось развести в печи огонь. Когда, наконец, кое-как, с помощью Сашия, чьё имя не раз и не два было упомянуто, дрова таки занялись, а в жерле печи загудело, Рыска достала подвешенное за окном в торбе замёрзшее сало, с трудом нарубила его, бросила на сковородку, которую поставила на печь, и принялась нарезать картошку соломкой. Работала она быстро и сноровисто, и наставник вдруг порадовался, что принял её предложение поужинать. Голова у него давно прошла, а от запаха готовящейся еды проснулся аппетит. Крысолов знал, что готовила его воспитанница намного вкуснее, чем кухаря в кормильнях, особенно для любимого учителя, и потому ужина теперь ждал с большим нетерпением.

— У меня тут тоже кое-что есть, — вспомнил он и полез в свою сумку.

«Кое-чем» оказался глиняный горшочек с грибами, обвязанный пергаментом: знакомый кормилец утром угостил. В горшочке оказались грибы, солёные грузди, приправленные чесноком. Рыска попробовала один и одобрительно кивнула: очень даже вкусно!

— А выпить у Вас, случайно, ничего не найдётся? — спросила девушка, помешивая ложкой картошку на сковородке.

— Адептам запрещается употреблять алкоголь в общежитии, — сделав постное лицо, процитировал Устав Крысолов.

Рыска улыбнулась.

— Адептам, может быть, и запрещается, но я же ваша дочь, — иронично произнесла она. Девушка и её учитель посмеялись.

На слухи, кои всегда, с самого детства окружали её, Рыска научилась не обращать внимания, но этот, о ней и старом путнике, ей нравился, и она им вовсю пользовалась, да ещё гордилась тем, что её считали дочерью Крысолова.

— Нет, в самом деле, есть выпить или нет? — повторила Рыска свой вопрос. — А то что-то мне сегодня совсем невесело, — пояснила она.

— Понимаю, — согласился путник и снова полез в свою сумку, — конечно, есть, доча, — он достал и поставил на стол плоскую металлическую фляжку. — Вот, настойка травяная со специями. Очень согревает. Подойдёт?

— Естественно, подойдёт. — девушка отложила ложку, отошла от печи. — Скоро всё будет готово, а пока… отвернитесь пожалуйста на щепочку, мне нужно переодеться, — попросила она.

Когда наставник отвернулся, Рыска быстро скинула ставшие давно привычными штаны и рубашку и надела зелёное домашнее платье из плотной ткани.

— Всё, можно поворачиваться, — разрешила она, расплетая косы. Она сутки не расплеталась и не расчесывалась, поэтому и кожа у неё на голове зудела и немного побаливала. Теперь ей хотелось отдохнуть от кос, и плести снова она не стала, — только расчесала чёрный, ставший чуть волнистым полог, закрывающий её до ягодиц, и откинула назад.

— Какие красивые! — залюбовался учитель.

— Ага, только мешают очень. Отрежу, наверное, — бросила Рыска, доставая посуду для ужина.

— Ты что? Как можно? Такое богатство…

— Тогда отрежу и продам, — пошутила девушка.

— Я тебе сам приплачу, только не режь! — попросил Крысолов.

— Знаете, как они по спине хлещут, когда бежишь или с мечами тренируешься? Как вожжи, — произнесла она на полном серьёзе.

— В одну плети, — посоветовал путник.

— Одна вожжа.

— А если в узел на затылке собрать? — предположил он другой выход.

— Тогда тяжело очень. А если упадёшь на спину, и либо шею себе сломаешь, либо шпильки в голову вопьются. — сообщила девушка, нарезая хлеб: сколько способов бороться с неудобством, создаваемым такими длинными косами Рыска перепробовала, знала только она.

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 5

Чёрный дорогой кожаный плащ, подбитый мехом, всё ещё в россыпи крохотных капель, что остались от снежинок, висел на заглушке печи, седло затолкали под кровать, а дверь снова была закрыта на швабру… На одном стуле лежали два меча в ножнах, — те самые, парные, из замка Полтора Клинка, покрытые слоем уже подтаявшей изморози. На втором у стола сидел Крысолов, задумчиво отправляя в рот огурец по кусочку и глядя на своего ученика. Альк, вытянув ноги — как раз до печи, расположился прямо на Рыскиной кровати; в правой руке он держал сковородку, а левой соскребал с неё ложкой остатки картошки; хлеб и грибы уже закончились — благодаря ему же, лишь россыпь крошек да пустой горшочек остались на столе…

Рыска, свернувшись возле Алька калачиком и уткнувшись в него лбом сбоку, счастливо вздохнула и закрыла глаза. На лице её было написано такое блаженство, что у Крысолова сердце защемило.

Всё видел пожилой путник, всё понимал… Не только радость Рыски, сквозившую в каждом её движении, в каждом вздохе, издалека бросающуюся в глаза видел он, — радость Алька, замаскированную обычной для него наглостью и надменностью, наставник тоже вполне замечал. Саврянин торопливо поел, не спрашивая разрешения, отхлебнул из фляжки:

— Тьфу, это что за дрянь? — выдал он, скривившись. А потом осторожно встал, умылся и присел обратно, уложив Рыску головой к себе на колени, провел рукой по её волосам — и по лицу его скользнула тень улыбки, в жёлтых глазах, которые он тут же отвел от наставника, мелькнули усталость, покой и… нежность.

— Ты здесь какими судьбами? Уехал же вчера, — спросил Крысолов, лишь бы хоть что-нибудь спросить.

— Корова по дороге сдохла, — просто ответил Альк, пожав плечами. — Сюда вернуться ближе всего было.

— А крыса где? — нахмурился наставник.

— Да там, с седлом вместе, — махнул рукой саврянин.

Рыска тут же вскочила, укоризненно посмотрела на Алька, но промолчала: не тот был момент, чтобы совестить его. Затем девушка заглянула под кровать, достала тварюшку, отнесла к печке, взглянула на пустую сковородку, вздохнула и снова полезла за окно — за хлебом, чтобы хоть чем-то накормить зверька.

Убедившись, что тварь сыта и в тепле, Рыска вымыла руки и вернулась на кровать. Однако стоило ей уютно улечься, как Альк снова попросил её:

— Может, чаю поставишь? Никак согреться не могу. Мороз там сегодня знатный.

Рыска легче белки вновь соскочила с кровати, засуетилась у печи.

— Далеко идти пришлось? — спросил Крысолов.

Альк пожал плечами:

— Вешек двадцать, наверное… я их не считал! — с лёгким раздражением ответил он.

— Ты давай, выпей ещё, — велел Крысолов ученику, — а то заболеешь, не дай божиня.

Белокосый с отвращением взглянул на фляжку, но настойку допил.

— Ну и… гадость! — выдохнул он. — Дай воды! — попросил он девушку, и та с готовностью протянула ему кружку.

— Слушай, — запив водой мерзкую настойку и дождавшись, когда Рыска снова присядет рядом с ним, обратился Альк к Крысолову, — дай денег взаймы. К весне верну, самое позднее — к началу лета.

— Сколько?

— Чтоб на корову новую хватило и чтоб с голоду до дома не сдохнуть.

— У меня столько с собой нет: сам кошель сегодня посеял. Могу только завтра к вечеру, после занятий принести, — развёл руками путник.

— А мне сию щепку и не надо. Я теперь не спешу, — Альк метнул взгляд на Рыску, на миг встретившись с ней глазами. Девушка немедленно их отвела, залившись краской. Такие полунамёки для неиспорченной Рыски были едва ли не хуже похабных шуточек, коими саврянин с удовольствием подначивал её раньше.

— Кстати, а почему у тебя денег нет? — не понял Крысолов.

— У меня и так негусто было, а когда корова по дороге долго жить приказала, я в снег с неё упал и последнее рассыпал, — объяснил Альк, — а снега там по… глубокий, в общем.

— Поэтому и в кормильню не пошёл? — уточнил наставник.

Альк кивнул, гладя по волосам снова прилёгшую к нему на колени девушку.

— Всё ясно, — вздохнул Крысолов, не сводя глаз с Рыски и Алька и задумчиво размышляя, что сам он тут уже лишний, пора и раскланиваться. Оглядел тесную комнату… Да, далековато до совершенства… А на такой кровати и одному, наверное, места мало, да и… скрипит небось, хотя им, пожалуй, и будет безразлично… Однако не стоит наглеть и тревожить соседей: вмиг ведь комендантше пожалуются, и тогда скандала не миновать. Придётся предложить кое-что.

— Я полагаю, ты здесь будешь? — риторически спросил наставник ученика.

— Куда ж мне ещё идти? На улице зима, денег нет, — пожал плечами Альк.

— Я не о том, — перебил Крысолов. — Может быть… ко мне пойдёшь? — осторожно предложил он.

— Опять на мороз? — вопросом ответил белокосый встретившись с учителем глазами.

— Ничего, идти недалеко, а там, дома, и согреешься. Моя экономка всегда хорошо натапливает.

Рыска вскинулась, видя, что Альк почти согласился: ну неужели променяет её на комфорт и уйдёт?..

— Ну, вообще-то я… — начал саврянин, покосившись на девушку.

— Я имел в виду: идите туда оба, — не дал договорить путник.

Альк на миг умолк, метнул взгляд на Рыску.

— Ты со мной?

Та, покраснев, вопросительно взглянула на учителя.

— Да иди уже, иди, хватит смущаться. Будто я не понимаю, — с улыбкой произнёс Крысолов, доставая из кармана и протягивая девушке ключ на цепочке. — Деньги в верхнем ящике стола, в кабинете, ты бывала там. Дашь, сколько необходимо.

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 6

Через пургу Рыска не шла — летела на крыльях, привычно петляя по столичным улицам и переулкам. Альк шёл как будто бы и рядом, но было видно, что он давненько здесь не бывал, да вдобавок плохо видит в темноте, и если б не она, скорее всего, долго искал бы жильё своего наставника. Так или иначе, они молча держались за руки, и Рыска вся трепетала, как и прежде.

Улица, ещё одна, небольшой проулок, вниз под арку, на второй этаж по лестнице — и вот она, нужная дверь, беззвучно открывшаяся им навстречу, стоило лишь вставить ключ в замок.

На ощупь пристроив сумку в углу, Рыска скинула сапоги и тенью заскользила по комнатам, с радостью обнаруживая, что в квартире действительно тепло — намного теплее, чем в её комнате в общежитии. Даже шубу захотелось поскорее снять, что она и сделала незамедлительно.

А вот лампа, сколько бы девушка ни искала, никак не попадалась: в привычном месте её не было, похоже, и не найти в темноте.

— Альк, у тебя огниво есть? — так ничего и не обнаружив, спросила она, обернулась в очередной раз — и почувствовала себя крепко схваченной сильными надёжными руками. Ощущение было такое, словно пол и потолок местами раза три поменялись. Но приятно до невозможности! — Ты так и не согрелся? — всё, что смогла она вымолвить, чувствуя исходящий от него холод.

Обняв Алька, Рыска словно попала в другой мир, где она была словно и не она. Да и всё в этом мире воспринималось настолько иначе, настолько по-другому… Голос отнялся, дыхание перехватило, сердце готово было выпрыгнуть, но… так хорошо! Как будто всё остальное, померкнув, ушло в никуда, и опять остался только он, смысл её жизни, её самый главный человек.

— Давай, снимай плащ, пошли к камину, — ласково произнесла девушка. — Так тебе быстрее тепло станет…

— Ищешь повод поскорее меня раздеть? — с усмешкой спросил Альк.

— Да, ищу… — почему-то теперь сознаваться в таком было не стыдно. — И ещё не хочу, чтобы ты заболел.

— А что главнее?

— Одинаково… — выдохнула Рыска, и, не в силах бороться с желанием поскорее к нему прильнуть, сама начала его раздевать. Он был холодный, как ледяная глыба, но продолжал целовать её прямо в прихожей.

— Может, подождёшь немного, пока я дров в камин подброшу… — робко попросила она.

— Не подожду. Я тебя четыре года не видел, — голос у него был как всегда спокойный, а вот руки заметно дрожали, да и дышал он часто, неровно. Почувствовав так близко тело желанной женщины, он забыл про всё на свете, в том числе и про то, что промёрз сегодня насквозь.

— Тебе же холодно… — задыхаясь от желания, шептала Рыска.

— Сейчас будет жарко. И тебе тоже, — пообещал Альк, усаживая её на комод.

Огонь в камине разгорался всё ярче: Рыска успела-таки раздуть непогасшие угли и подбросить дров, хотя Альк был прав: стало жарко. Ещё как жарко… Это она так, перестраховалась на всякий случай, чтоб до утра тепло продержалось. И ещё — чтобы исполнить свою давнюю фантазию и при этом не замёрзнуть.

Она бывала в квартире учителя несколько раз: Крысолов приглашал её в гости, а однажды посылал принести из его жилища забытые там бумаги, когда сам не мог отлучиться из Пристани.

Путник жил в богатом районе Ринстана, и потому квартира у него была элитная, весьма комфортабельная, трёхкомнатная, с уютной кухней, ванной, камином. Вот этот-то камин и поразил Рыску в один из её визитов к учителю, и даже не так сам камин, как расстеленная перед ним медвежья шкура. Помнится, как метнула она взгляд на камин и шкуру и, как обычно, покраснела до ушей, представив, чем можно заниматься на ней. А потом перенесла ситуацию на себя и покраснела ещё сильнее. А учитель, конечно, всё понял, улыбнулся, но промолчал. Рыска почувствовала себя тогда так, словно он мысли её прочитал во всех неприличных подробностях и неделю не могла смотреть ему в глаза… А сейчас сидела и смотрела в огонь, совершенно голая, с распущенными волосами, и некого было стыдиться. В жёлто-зеленых глазах её отражались огненные сполохи, на лице застыла улыбка, а на душе у вотсарился покой. В происходящее просто не верилось…

Ещё три лучины назад она была потерянной и несчастной, а теперь — как тогда: самой счастливой на свете, потому что сокровище её дремало рядом с ней на мягкой шкуре, повернувшись лицом к огню, и смотреть на его лицо, во сне кажущееся моложе и спокойнее, было величайшей радостью на свете.

Что там будет потом? Да Саший с ним, не хочется об этом думать. Попробовать взглянуть на дороги? Не получается. Как раньше уже не будет. Их связка разорвалась, теперь дар каждого сам по себе, а значит, они мешают друг другу как любые видуны. Да и не хочется сегодня заглядывать вперед... Хочется, чтобы эта ночь просто никогда не заканчивалась… И поэтому надо прекращать думать о глупостях, а лучше прилечь рядом с ним и обнять — ведь так давно об этом мечтала!

Так она и сделала, но чтоб не загораживать Алька от огня — пусть подольше погреется, — обняла его сзади, прижалась щекой к плечу, услышав размеренный стук сердца… Как же хорошо!

И почему, интересно, всё так устроено? Казалось бы, все мужики и в самом деле одинаковы, как говорила приснопамятная тётка Ксюта, ниже пояса, да и выше различия небольшие, по крайней мере, не принципиальные. А Альк… по сути самый обыкновенный: ну не назовёшь его таким уж писаным красавцем, это точно, просто подать себя умеет как надо, но любят, как оказывается, не за это, а за что — так и непонятно до сих пор. И вовек не понять, но почему-то быть хочется только с ним, а потому он навсегда и во всём для неё — самый-самый.

За два с половиной года в Пристани, где Рыску по большинству окружали мужчины и парни, внимания противоположного пола у неё было больше, чем достаточно, и даже предложение руки и сердца она получала — раз, наверное, десять, однажды даже от наставника, причём того не смутило и то, что у девушки есть сын. Да только всем она отказала… И дальше отказывать будет. Её сердце навеки принадлежит Альку и её тело — тоже. И вряд ли с кем-то другим ей будет так же хорошо.

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 7

Сначала Рыска услышала:

— О, Божиня, какой разврат!

Потом почувствовала: Альковы волосы во сне попали ей в рот. А уж потом и увидела неизвестно откуда взявшуюся сухопарую тётку в сером платье с гулей на затылке. И ещё увидела свою руку у Алька на… да, прямо там!

Вскочив как ужаленная, Рыска накинула на него одеяло, а потом схватила своё платье, накануне небрежно отброшенное в порыве страсти в сторону, и буквально впрыгнула в него.

— Вы кто такие? — строго спросила тётка, глядя, в общем-то, на Рыску, но продолжая коситься на Алька, — точнее, на то, что исчезло под одеялом. Судя по всему, увиденное её впечатлило.

— А… я… дочь хозяина квартиры… — заикаясь и одновременно стремясь поскорее привести себя в порядок, ответила девушка. Платье одёрнуть вроде получилось, а вот волосы никак не желали приглаживаться и укладываться на место: то наматывались на пуговицы, то потом из-за ворота вылезать не желали, как будто намертво там приросли. Всё же жуть как неудобно, когда они такие длинные!

— Дочь? Ну-ну, — не поверила женщина. — Я его сто лет знаю, нет у него никакой дочери! — сварливо добавила она.

— А… какая Вам разница? — немного придя в себя и, конечно, уже слегка негодуя, спросила Рыска. За четыре года она неплохо научилась давать отпор тем, кто несправедливо к ней придирался, просто… на этот раз ситуация была неоднозначна, да и ото сна девушка ещё не отошла. Видимо, подумалось ей, это пришла экономка, что прибирается в квартире учителя… да не рановато ли?

— Да никакой мне разницы, никакой! — заверила тётка. Голос у неё был на диво мерзкий, визгливый и скрипучий. — А вот страже будет очень интересно, и пойду-ка я её позову! — пообещала она, но вместо того, чтоб отправиться поскорее за служителями закона, уселась в кресло, с интересом изучая саврянина. — Небось, воры? — спросила она уже менее рьяно. — Пришли, обокрали… Да вот только дверь закрыть забыли! А я всё вижу! Я всё время дома!

— Так Вы не экономка? — догадалась Рыска, присмотревшись внимательнее. — А кто же тогда? — «Странно, — подумала она, — к учителю, вроде, никто другой прийти не мог.»

— Я соседка! — гордо представилась тётка. — А вы — воры! — припечатала она.

Однако бдительную женщину, судя по тому, куда она продолжала смотреть, определённо интересовал не «обворованный» сосед, а мужские прелести Алька, подобных которым она, судя по всему, не видела уже лет двадцать, а то и больше.

— Какие воры, тётка? — грубо, тоном господина, произнёс Альк. — Зачем бы мы тогда спать легли?

— Ну, вам, ворам, виднее, — безапелляционно заявила она. — Нет, я всё же стражу позову, а ещё лучше, самого господина путника: пусть он вас в крыс превратит!

— Что-то не торопишься. Иди, зови! — рявкнул Альк, махнув рукой на дверь и начиная подниматься. Идиотизм «соседки» вкупе с такой невероятной наглостью злили его и забавляли одновременно.

— И пойду! — взвизгнула та, провожая взглядом сползающее с мужчины одеяло, но так и не трогаясь с места.

— Я тебе сейчас сам дорогу покажу! — пообещал саврянин, вскочив с импровизированного ложа. Одеяло с него немедленно упало, а взгляд тётки скользнул вниз, и на лице её отразился истинный восторг.

— О, Хольга! — только и смогла пролепетать она, уставившись на то, чего она не видела так давно.

До Рыски, когда она проследила взгляд незванной гостьи, наконец, дошло, что к чему, и тогда она возмутилась до глубины души! Не успев подумать, она за шкирку (и откуда силы-то взялись?) подняла нахалку из кресла, развернула к двери и весьма неласково проводила, — проще говоря, вытолкала взашей.

— Девонька, да погоди, погоди, не надо! Я же пошутила! — сопротивляясь, верещала тётка.

— Своего заведи и тогда смотри! — гаркнула Рыска. — Коза озабоченая!

Сердито хлопнув дверью и закрыв её на засов, она напустилась на Алька.

— Это из-за тебя я дверь вчера не закрыла! — ярилась она, в то время как саврянин со смеху от увиденного умирал.

— Здорово ты её! «Коза озабоченая»! А как же уважение к старшим? — смеясь, подначил Альк.

— А ты, как всегда, рад стараться! Выставился!

— Да пусть посмотрит, мне не жалко, — смеялся мужчина.

Рыска произнесла несколько непечатных слов, причём одно — из родного языка своего любимого, отчего он просто пополам от смеха согнулся.

— Ты чего, ревнуешь? — вдоволь повеселившись, спросил Альк.

— Кого тебя что ли? Вот ещё! — Рыска гордо вскинула голову.

— А что, тут ещё кто-то есть? — он демонстративно огляделся по сторонам, а затем поймал девушку за руку, привлёк к себе, погладил по спине. — Всё, враг повержен! Снимай доспехи, — Альк попытался стащить с Рыски платье, но она вывернулась из его рук.

— Отстань! Я жрать хочу! — прошипела она и с сердитым видом удалилась на кухню.

— Бывает, — согласился Альк и пошёл за ней.

— А всё из-за того, что кто-то вчера всю мою картошку приговорил!

— Кстати, вкусно было, — заметил он, остановившись в дверном проёме и привалившись к косяку.

— Спасибо, я знаю! — злилась Рыска. — Для себя готовила. — Она принялась шарить по шкафам, но очень скоро обнаружила там пустоту. — Вот крысья мать, тут шаром покати! — со злостью и отчаянием выкрикнула она.

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 8

«Свечу» Альк оставил на квартире, и стоило им только выйти на улицу, как Рыска ощутила нечто, чего с ней раньше никогда не случалось. Сначала словно бы озноб пробрал — подумала, что это от мороза, а потом вдруг словно все резервы организма в один миг мобилизовались и как будто поток силы сквозь тело потёк — мощный, всепоглощающий. Она вдруг почувствовала себя невероятно сильной, почти всемогущей, — даже лёгкая усталость после бурной ночи и не менее бурного утра прошла. Девушка остановилась, посмотрела на своего любимого, отметив среди прочего, что выглядит он как сказочный герой. Всё при нём: и мужественная красота, и благородная стать, и сила.

А вот на лице его было удивление.

— Ты чувствуешь? — спросил он.

— У тебя тоже? — вопросом ответила она.

Как же здорово: не надо было больше было ничего говорить, он и так понимал её!

— Что это? — спросила Рыска.

— Не знаю… Но, судя по ощущениям, наша связка не разорвалась, хотя я совершенно не понимаю, как это возможно, — таким удивлённым, и в то же время довольным, она Алька никогда не видела. — А я уж думал, всё…

— Я тоже, — согласилась Рыска, — Наверное, «свеча» твоя мешала…

Они продолжали стоять и смотреть друг на друга.

На улице после вчерашней метели было белым-бело, зимнее солнце светило чрезвычайно ярко, а снег искрился и переливался, словно россыпь бриллиантов. Мороз, конечно, тоже здорово покрепчал, хватая за открытые участки тела… Но Альку и Рыске не было дела ни до чего на свете. Новоприобретённое знание буквально окрыляло! Вспомнилось всё то, что они могли когда-то вместе и представилось, что же могут теперь, но… При этом жизнь навязывала совсем другие условия, и не покориться им тоже было никак нельзя, и собственно, поэтому радоваться было нечему. И поняли они это тоже одновременно.

— Что будем делать? — спросил Альк.

— Мы… наверное, должны сообщить в Пристань, — пожала плечами Рыска. — Вроде, так полагается…

— А надо? Представляешь, что будет? — прищурился белокосый.

— В том-то и дело, что представляю, — вздохнула девушка. Помолчала, раздумывая. — Давай хоть учителю скажем, — предложила она.

— Обойдётся, — холодно и безапеляционно заявил Альк, припомнив Крысолову обиду. — Пошли, Рысь, никому мы ничего говорить не будем. — Альк со вздохом взял девушку за руку.

— Но почему? — не поняла она, вырывая у него свою руку и не двигаясь с места.

Альк нахмурился.

— Помнишь Райлеза? — спросил он.

— Такого забудешь…

— Таких как он — половина Пристани, а другая половина по дорогам ездит. И все они хотят немерянную силу и власть. А наставники, как ты уже знаешь, стремятся к переменам в системе связок «путник-свеча», они давно хотят прекратить это всё или хоть немного изменить. Но пока не знают, как, — твой учитель ведь наверняка тебе это всё рассказывал. Подумай, как хорошо было бы, если б все могли как мы?

— Так давай их научим! — радостно, с засиявшими было глазами предложила девушка.

Саврянин фыркнул.

— Чему? — спросил он. — Ты хоть знаешь, как такое получилось?

Рыска пожала плечами. Нет, она не знала. И, похоже, никто пока не знал: в этом-то всё дело и было.

— Если им сказать, — подтвердил её предположение Альк, — мы с тобой не оберёмся горя. Нас не оставят в покое всю жизнь: такой феномен следует изучить, вот нас и будут изучать, и мало ли, что может прийти в головы наставникам? Я не настолько предан путничьей общине, чтоб так тесно связать с ней свою жизнь, тем более, в качестве подопытной крысы. Да и чем такая жизнь будет отличаться от жизни той же «свечи»? — он помолчал. — Я и вернулся-то сюда, чтобы они не думали, что испугался и чтоб не радовались, а они всё же дали мне грамоту, чтобы молчал. Поэтому предлагаю молчать и об этом. У них свои секреты от учеников, такие мелкие неприятные тайны, а у нас будет свой. Ну как?

Рыска, не говоря ни слова, смотрела на него. Альк был прав, успев испытать действие одного из таких секретов на себе. Да и сама она тоже не принадлежала к тем, кто фанатично предан Пристани, тем более, в том, что произошло с Альком, ей даже пришлось поучаствовать, и, понятное дело, ничего хорошего она тогда не увидела. Ей просто хотелось в будущем зарабатывать деньги и не бояться всего подряд, потому она и пошла учиться.

— Всё верно… — вздохнув, согласилась она.

Альк кивнул, тоже облегчённо вздохнув: Рыска правильно его поняла.

— Молодец, — заключил он. — Я в тебе не сомневался. Пока просто никому и ничего не говори. А там, когда станешь путницей…

— Альк, подожди! — внезапно остановила его девушка. — А если… если я стану крысой? — задала она этот так давно мучивший её вопрос.

Повисла пауза, в продолжение которой Альк только смотрел на Рыску с горечью: такое вполне могло случиться…

— Ты можешь отказаться от испытания, — осторожно произнёс он. Честно говоря, изначально он вообще не ожидал увидеть её здесь, более того: не ожидал, что к ней вернётся дар. А когда он почувствовал присутствие Рыски в столичной Пристани, удивлению его не было предела!

— Я не собираюсь отказываться, — тихо произнесла девушка. — И потому… мне очень страшно.

Альк ненадолго задумался, но ничего нового в голову ему не пришло. В итоге он просто пообещал:

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 9

У Жара прямо-таки язык чесался расспросить своих друзей, что произошло, и когда-то, возможно, он тут же так и сделал бы, но сейчас не решался, чувствуя, что дело глубоко личное. Однако, тут мог помочь алкоголь: выпив и расслабившись, не Альк, так Рыска всё расскажет. А потому Жар прямо с порога кормильни сразу заказал три кружки варенухи.

Рыска, скинув шубу, швырнула её на свободный стул и уселась на противоположной от Алька стороне стола, ни на кого не глядя и ничего не говоря.

Заказали и поесть, но как только искомый напиток оказался на столе, Рыска тут же схватила свою кружку и осушила настолько быстро, насколько смогла, и снова окликнула служанку, стоящую в стороне и с интересом изучающую саврянина.

— Повторить, — буркнула видунья, окинув девицу недобрым взглядом. Варенуха подействовала почти мгновенно: шли вторые сутки, как девушка почти ничего не ела, к тому же, потеряла много сил и перенервничала. По телу её вмиг разлилась слабость, а в душе начало разгораться пламя, — пламя старых и новых обид, щедро приправленное осознанием собственной ненужности.

— Ты чего делаешь? Поешь сначала! — повелительно произнёс Альк.

— Спасибо, не хочется, — раздражённо ответила она ему.

— Сейчас будешь пьяная, я тебя отсюда не понесу, — предупредил белокосый.

— И не надо, — покачала головой Рыска.

— Я сказал: не смей пить! — тихо и зло прошипел саврянин.

Рыска глянула на него с вызовом и насмешкой.

— Жену свою учи, — довольно грубо ответила она.

— Да что с вами такое? — не выдержал Жар.

— Ничего! — раздражённо рявкнули оба, даже не взглянув на друга.

Вторую кружку, всё так же с вызовом поглядывая на белокосого, Рыска мигом отправила вслед за первой, не смотря на то, что варево ещё слегка дымилось.

— Ещё, — снова велела она служанке.

Альк тут же пересел ближе к Рыске. Она лишь фыркнула и отвернулась: да пожалуйста, всё равно буду делать, что хочу, и не посмеешь ты мне указывать!

— Хватит пить! — снова прошипел Альк уже ей на ухо.

— Тебе жалко, что ли? Я сама расплачусь, — усмехнулась она.

— Да при чём здесь?.. — разозлился Альк. — Третья уже будет!

— А потом ещё и четвёртая, — пообещала девушка.

— Прекращай!

— Хочу и буду, — в упор глядя ему в глаза, произнесла Рыска и схватилась уже за другую кружку, выхватив её у Жара и выпив намного быстрее, так как та уже слегка остыла.

— Больше заказы у девушки не принимать, — приказал Альк служанке, как только она подошла, но не успела та кивнуть в знак того, что поняла, Рыска нагло рассмеялась и пересела за другой, свободный стол.

— А я говорю: принимать! — на всю кормильню возвестила она. Все посетители — а было их немало — обернулись и с интересом уставились на пьяную девушку.

Альк решил иначе повлиять на ситуацию: поднялся из-за стола, демонстративно подошёл к служанке и попросил приготовить для Рыски какой-нибудь компот вместо варенухи. Но девушка истолковала его действия иначе, ибо то, что он говорил, не расслышала, зато увидела то, что всегда повергало её в ярость: чужую женщину рядом с её саврянином! Глаза девушки, не смотря на опьянение, потемнели от гнева.

Для начала она сцапала и осушила последнюю кружку, а потом, когда подали снова, когда выпила почти половину, всё же уловила подвох. Брезгливо осмотрев и понюхав принесённое, Рыска щёлкнула пальцами.

— Это чё такое? — пьяно спросила она у вновь подоспевшей служанки.

— Варенуха, госпожа, — косясь на Алька, соврала служанка.

— А мне кажется, чай! А ну, неси нормальную! Неси, говорю! — Рыска стукнула кулачком по столу. Служанка кивнула и поспешила было обратно на кухню, но Рыска остановила её. — Хотя нет, подожди! Поди сюда, — заговорщически прошептала она, и лишь только девица наклонилась к ней, с ловкостью кошки схватила её за косу, намотав на руку. — Ещё раз вот на него, — она показала на Алька, — глазами стрельнёшь — урою! — пообещала она. — Пшла вон! — и оттолкнула испуганную девушку.

— Славно посидели, — заключил Жар и, поднявшись, подошёл к подруге. — Пойдём отсюда подобру-поздорову, — он попытался поднять Рыску, но она сбросила его руки, глянув чуть ли ни с ненавистью.

— Никуда я не пойду! — рявкнула она. А потом, заметно пошатываясь, поднялась из-за стола, взяла стул, оседлала его, сев напротив Алька — глаза в глаза. Но обратилась к Жару:

— Ты ж хотел знать, что со мной, Жар? — спросила она настолько громко, что никто в заведении не мог этого не расслышать. — А я скажу, — тут как раз напуганная служанка принесла ещё три кружки, и Рыска с готовностью схватила одну из них и опять к ней приложилась. Альк ей не мешал, рассудив, что хуже уже вряд ли будет.

— Пять, — сосчитал Жар.

— А со мной то, что ты слишком не вовремя припёрся! — с нажимом на последнее слово сказала она. Сожаление об упущенном моменте, помноженное на алкоголь, затмило всё на свете — даже многолетнюю дружбу. — Ещё бы десять щепок — и этот бессердечный тип признался бы мне в любви, — да-да! — кивнула она Альку, — и плюнул бы на всё: и на жену, и на родню… Остался бы со мной. А ты ПРИПЁРСЯ и всё испортил… — со вздохом заключила Рыска. Ей было уже не грустно, не обидно… Вообще никак. Так или иначе. варенуха помогла…

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 10

Покидая квартиру Крысолова, Рыска пыталась было прибраться, потому что при взгляде на постель сразу было понятно, что за действо совсем недавно в ней происходило, и, разумеется, девушка умирала от стыда, но Альк остановил её.

— Тебе что, делать нечего? Мы же скоро сюда вернёмся. Тогда и приберёшь… если тебе будет до этого, конечно, — сказал он с ухмылкой.

— А если экономка придёт? — краснея, возразила Рыска.

— Вот и хорошо: тогда она и приберёт. — Его, с детства привыкшего к расторопной прислуге, быстро и незаметно исполняющей любое желание господ, уборка и подобная ерунда вообще мало интересовали.

— А если учитель вдруг вернётся? — ужаснулась девушка.

— Не должен. Но если «вдруг», то он же не дурак, всё поймёт… Пошли уже! — велел он ей тогда.

Теперь же, оказавшись там снова, Альк удивился было наступившему порядку, но быстро всё понял, увидев аккуратно застеленную кровать и догорающие угли в камине: что ж, довольно долго они отсутствовали.

Рыску Альк со вздохом сгрузил на кровать, снял с неё шубу и сапоги, укрыл одеялом. Жар топтался рядом, словно чуя: сам он уже не тот в их коалиции. Теперь Альк для Рыски намного ближе и главнее — как муж.

Покачав головой, саврянин отвернулся от спящей девушки и протянул руки за мечами, которые Жар продолжал держать перед собой, так и не решаясь никуда положить.

— И ведь сколько я раз говорил, что ей пить нельзя! — вздохнув, проговорил Жар, лишь бы что-нибудь сказать и хоть немного поддержать крайне раздосадованного Алька. — Раньше она хоть слушалась, а как родила — всё, взрослая стала…

Саврянин вздрогнул и выронил свои клинки, чего раньше с ним никогда не случалось.

— Кого родила? — не своим голосом спросил он и в упор уставился на Жара.

— Мальчика… — глупо ответил тот, на полпути поняв, что Альк ничего об этом так и не знал.

Саврянин на пару щепок замер на месте, словно аршин проглотил, переводя изумленный взгляд с Жара на бесчувственную Рыску. Но так ни слова и не сказав, развернулся и выскочил вон из квартиры.

Далеко Альк не ушёл: просто присел на заснеженную скамейку, привалившись к стене дома. На душе было паршиво как никогда раньше.

А ведь он вчера обо всём догадался! Просто не придал значения: радость от встречи вышла на первый план, заслонив собой всё остальное. Едва увидев Рыску, он тут же отметил, как она изменилась даже на лицо: стала милее, мягче, нежнее. А когда она оказалась обнажённой в его руках, Альк сразу обнаружил и изменения фигуры: груди у Рыски стали полнее и круглее, бёдра раздались, а талия за счёт этого всего казалась теперь ещё тоньше и стройнее.

Если б раньше у него была возможность сравнить одну и ту же женщину до и после родов, Альк сразу бы всё понял, но таких долгих отношений у него раньше не случалось, и он списал все изменения на то, что девушка просто повзрослела. Да и не долго он ломал над этим голову, тут же и обо всём и забыл: слишком счастлив был её видеть и ею обладать.

Ну, а теперь просто сидел, словно к месту приросший, и не мог поверить… И поражало его вовсе не само известие, а то, каким образом он об этом узнал.

В том, что Рыска забеременела, если разобраться, не было ничего особенного или странного: после недели регулярных занятий любовью странным было бы скорее, если бы этого с молодой здоровой девушкой не произошло. Да и то, что не сказала ему сразу, не удивляло: слишком мало времени прошло, она скорее всего, и сама этого не знала, тем более, что была так молода, неопытна, могла просто не сообразить или не подумать о таком.

Но вот… почему она не сказала вчера? Или хотя бы сегодня утром? Ну хорошо, хотя бы в кормильне, когда уже напилась? Почему он вообще узнал это не от неё?!

Вопрос о том, его ли это сын, у Алька даже не возник: зная Рыску, вряд ли она могла после той сумасшедшей недели просто взять и всё забыть, отдавшись другому. Ну вот просто не могла она выбросить из головы те дни и ночи, раз уж он сам этого не мог! А значит, и ребёнок — его.

Вот только что теперь с этим делать?

Честное слово, расскажи она ему обо всём сегодня, и завтра же утром, не смотря ни на какое сопротивление, он забрал бы Рыску с собой вместе с ребёнком. А жена… Да развёлся бы он с ней — и всё! Чего тут думать-то?

А вот теперь неизвестно, правильно ли это было бы или нет…

Раз не сказала, значит не доверяет, не любит, не хочет быть с ним вместе, а раз так, тогда… пусть всё так и остаётся.

…Смеркалось.

Скрипнула входная дверь, послышались шаги, а затем Жар опустился на холодную скамейку рядом с Альком. Саврянин лениво повернул голову.

— Простудишься, — тусклым и безразличным голосом предостерёг он.

— Ты тоже, — так же бесцветно уронил Жар в ответ.

— Ну и ладно.

Помолчали.

Злился ли Альк на Жара? Пожалуй, нет. Тайна была не его, он не мог сообщить ему летом; всё правильно. Он настоящий Рыскин друг, почти что брат. Он и сейчас бы промолчал — случайно, видимо, вырвалось… Да всё равно уже! Раз он, Альк Хаскиль, в глазах любимой женщины выглядит недостойным знать о сыне, всё остальное не имеет значения.

— Как пацана-то хоть зовут? — спросил Альк со вздохом.

Жар немного помолчал, словно бы изучающе разглядывая белокосого, а потом решил, что скрывать всё равно уже нечего.

Часть вторая. «На дорогах судьбы распутица…» Глава 11

Когда промёрзнешь до костей, точно зная, что тебя никто не согреет, становится грустно. Когда это не впервые, начинаешь привыкать. А если точно знаешь, что не согреют никогда, уже даже перестаёшь стремиться к теплу. И хуже всего в такой ситуации сознавать, что на мороз тебя никто не выгонял, наоборот: умоляли остаться, а ты нарочно отказался сам.

Так Альк и поступил десять дней назад: ушёл в морозную ночь, оставив по уши влюблённую в него девушку, и даже не попрощавшись с ней…

Ну что такого в этих словах: я люблю тебя, прости, будь со мной и иже с ними? Что такого, что не мог он их сказать ни одной живой душе в мире, даже когда сам страстно этого желал? И почему с этих несказанных слов всегда начиналось то, после чего остаться на месте уже было невозможно?

Он заплатил за это: ночёвками в зимнем лесу у трепетного костра; несколькими днями голодовки, потому что закончились деньги и нечем стало заплатить за еду и ночлег; надрывным кашлем — хорошо хоть до воспаления лёгких не дошло; гибелью коровы — пришлось добить, чтоб не мучилась, и душевной пустотой, — упасть бы тоже в этот снег, и пусть заметает, не жаль.

Страхи, испытанные им в то время, когда он был крысой, оказались ничем, по сравнению с тем, что происходило в его душе теперь: тогда он хотел жить, и это помогало бороться. А сейчас…

Альк шёл пешком с самого Ринтарского берега, чуть не провалился в полынью где-то на середине реки — Хольга отвела; просто шёл, потому что привык бороться до конца. А вокруг становилось всё холоднее, ибо двигался он на север.

Воздух застыл и звенел. Снег сиял и переливался самоцветами как на солнце, так и под луной. Между небом и землёй, искрясь в ослепительных лучах зимнего холодного зимнего светила, плавно кружились мельчайшие ледяные иглы — явление, что можно наблюдать крайне редко, в середине зимы и только в самые сильные морозы, по ночам же небосвод на севере озарялся разноцветными переливами ледяного Хольгиного Сияния. Вокруг было просто невероятно, нереально красиво!.. Но всё это отнюдь не радовало путника, ибо слившиеся друг с другом небо и земля, одетые днём в бело-голубые тона практически без единого тёмного пятнышка, а ночью окутанные сине-чёрной мглой, казались такими громадными, что поневоле почувствуешь себя песчинкой, и действовало это крайне угнетающе: создавалось впечатление, будто не двигаешься, а на месте стоишь.

Единственным, что отвлекало Алька от полного сумасшествия, как ни странно, была его крыса: тварь нужно было кормить, и для неё он оставил ломоть хлеба, экономно расходуя, чтобы хватило до конца пути.

Он несколько раз мог погибнуть: и от мороза, и на реке, угодив под лёд, да и просто быть сожранным волками, но смерть притягивает страх, а Альк не боялся: ему было всё равно.

Такого чёрного отчаяния в жизни его ещё не случалось. И тем чернее оно становилось, чем чётче он осознавал: причина всего надуманная. Он сам устроил себе этот ад, сам свернул в бездорожье. Путник, называется…

Сколько раз он останавливался и смотрел назад, думая вернуться. Интересно то, что сделать это было проще простого, а главное: там бы его точно согрели! Он даже представлял, как проснувшаяся Рыска рвёт на себе волосы и просит Хольгу вернуть его в обмен на обещание никогда больше не пить хмельного и попросить у него прощения… Но он с детства привык быть сильным. А возвращение к Рыске означало бы слабость.

А сколько бы счастья эта слабость принесла, и не только ему…

В какой-то момент Альк действительно упал в снег у дороги, но, полежав немного, нашёл в себе силы подняться и идти дальше. На свете все же ещё оставались те, кому он был небезразличен: мать, сестра, жена, да и отец, коли на то пошло, тоже. Они хотели увидеть его живым, и их нельзя было обмануть. Крыса опять же: она ведь не виновата, что так вышло.

На тварь Альк смотрел с сочувствием. Забыть прошлое, как ни верти, у него не получалось, а в прошлом крысой был он сам. Теперь же просто принял правила игры, а вместе с ними — крысу: так полагалось в его нынешнем звании. И все же, хотя тварь и утратила уже и речь, и разум, он чувствовал в ней человека, наверное, как в себе тогда — крысу.

Крыса… Та крыса… Она исчезла в тот день, когда ушла Рыска — больше её никто и никогда не видел. А эту Альк берёг: грел за пазухой, кормил, даже засунул в свою перчатку под конец пути. Правая рука сильно мёрзла, но крыса могла совсем погибнуть, — пришлось пожертвовать.

А потом настало долгожданное тепло: он добрался-таки до замка.

Сидя в гостиной у камина, Альк ещё долго трясся от холода, как лист на ветру, а вокруг суетились домашние. Даже отец достал бутылку из своих запасов.

— С отравой? — Альк, хоть и стучал зубами, удержаться от язвы всё же не смог.

— А как же? — не остался в долгу отец.

Альк выпил всё буквально залпом, и не почувствовал не то что крепости, а даже вкуса.

А потом отогрелся в ванне, улегся в тёплую постель… Дамира крепко прижалась к нему, и жизнь стала почти хорошей: как если хочешь клубники со сливками, а есть лишь прошлогоднее сморщенное яблоко, не такое уж плохое, просто на вид неприглядное, но вполне пригодное в пищу и даже по-своему вкусное. Однако совсем не клубника…

Впрочем, Дамира вовсе не была прошлогодним яблоком. Она была милой, красивой, голубоглазой, светловолосой, а беременность — уже месяцев восемь, не меньше, лишь украшала её. Просто Альк хотел другую: ту, которая осталась далеко, за вешками ледяного безмолвия; ту, что наговорила ему прилюдно за пару щепок столько гадостей, сколько не сказали все его вместе взятые женщины за много лет (кстати, если разобраться, многое из сказанного ею было горькой правдой!); ту, что родила от него сына и ничего не сказала ему об этом, — свою Рыску…