Тень моей хозяйки

1

Мелодичный звон цепей вывел меня из задумчивости. Я украдкой бросила взгляд на хозяина, но опасаться было нечего: магистр Гедрис не смотрел в мою сторону. Он придирчиво перебирал в руках отполированные звенья поводка и проверял золочёное крепление, которое ему предстояло защёлкнуть на моём ошейнике.

Конечно, цепи или наручники — не более чем формальность. В Краю Тысячи островов рабов держат от начала времён, и намётанный глаз без труда отличит свободную девушку от невольницы по одной лишь походке или причёске. Всё просто: рабыням не разрешается отращивать волосы или ходить с поднятой головой. Однако магистр Гедрис любил следовать формальностям, он всегда делал это весьма тщательно и с искренним удовольствием. Нельзя было дать соседям по острову повод думать, будто уважаемый Магистратом лорд-маг не чтит установленных предками законов.

— Не вздумай дерзить! — сухо напомнил мне хозяин.

Я кивнула, изо всех сил стараясь разгадать, что кроется за этими скудными словами. Дерзостью рабыни можно было назвать всё что угодно — от случайно вырвавшегося слова до неосторожно поднятых на господ глаз.

Гедрис Майн оглядел меня с ног до головы и нахмурился. Я знала, что ему не слишком хочется продавать меня молодому выскочке родом из Веллирии, но тот пообещал за меня целых три тысячи! Точнее, две с половиной за антимагический ошейник, с которым мы были неразлучны, и пять сотен за мою скромную персону. Это была выгодная сделка. На вырученные деньги хозяин собирался прикупить ещё один кусок каменистой земли на побережье.

Аристократы залива Амари мерились между собой не только размерами купленных или захваченных островов, не только магической силой, позволяющей им покорять стихии, но и коллекциями редких безделушек. А как известно, украшение, что способно нейтрализовать волшебный дар, лучше всего смотрится не на шёлковой подушке, а на пленном маге или ведьме. Симпатичная молодая рабыня из некогда побеждённого рода магов для этой цели тоже прекрасно подходит.

— Что у тебя в кармане? — сурово спросил магистр.

Наивно было полагать, что хозяин не заметит мой дневник, который явственно оттопыривал ткань скромного платья на уровне левого бедра. Я сжала прохладными пальцами знакомый мягкий переплёт самодельной тетради и помотала головой. Расстаться с записями у меня не хватило духа.

— Господин, я…

Гедрис шумно выдохнул и выжидательно сложил руки на груди. Я осторожно подняла ресницы — он ждал. Мой хозяин был строг и непоколебим, как всегда. Высокий и статный, с гладко зачёсанными назад седыми волосами и острой бородой клинышком, он возвышался надо мной подобно безучастной скале. Неудивительно, что именно камень лучше всего подчинялся его дару стихийной магии. Они с камнем явно состояли в родстве. Но всё же сегодня он был в хорошем настроении, я видела это сквозь привычный панцирь холодной отстранённости.

— Элинея, я ведь сказал тебе все вещи оставить в комнате. Они не принадлежат тебе. Разве ты плохо расслышала меня?

— Вещи я оставила, — тихо ответила я.

Это было правдой. Несколько заношенных платьев, потёртые зимние ботиночки, пояс, набор костяных заколок и шпилек, серёжки-колечки из витой серебряной проволоки, подаренные дочерью хозяина. Весь мой нехитрый скарб был сложен на узкой лежанке в пристройке, где жили слуги и невольники. Но дневник…

— Магистр Гедрис, это ведь просто бумага, — чуть громче промолвила я. — Она ведь недорого стоит.

Я не стала упоминать о том, что бумага была не новой. Моя тетрадка была сшита из старых рисунков, которые отдали мне младшие дети магистра. С одной стороны — невиданные крылатые чудовища, парящие в облаках замки, каракули, призванные изображать формулы магических заклинаний, а с другой — мои потаённые мысли, крохи воспоминаний, редкие мечты о несбыточном.

— Не испытывай моё терпение! — Магистр указал на мой карман.

Я вытащила дневник на свет божий и вздохнула. Может быть, хозяин подумал, что я прячу пачку чистых листов или какой-нибудь документ, — не знаю. Всё решилось в считаные мгновения. Коротким воздушным заклинанием магистр Гедрис вырвал из моих пальцев злополучный дневник, подбросил его вверх и испепелил одним-единственным словом.

Несколько лет моей жизни вспыхнули и моментально сгорели без следа, только невесомый сероватый пепел закружился в воздухе, оседая на каменные плиты.

Я поёжилась, хотя было тепло. Лето добралось уже и до нашего острова по имени Фелла.

Всё, теперь уж точно всё. Сегодня меня продадут молодому аристократу из Веллирии. И незачем мне прошлая жизнь, незачем скупые строчки, записанные скрипучим пером! Хозяин всё сделал правильно — как всегда. А я… я начну новую жизнь, с начала. Если позволят.

Как бы ни был богат или счастлив свободный человек, начать жизнь заново ему почти не под силу. Даже если он покинет дом, семью, уплывёт за тридевять земель, всё равно с ним останется родовое имя, какой-нибудь нательный амулет прабабки или наколотый на плече фамильный герб. А у раба нет ничего — ни имени-фамилии, ни какой-либо ценности, и даже собственное тело ему не принадлежит. Хозяин даёт невольнику жизнь, приобретая его у предшественника. Хозяин волен эту жизнь отобрать. Никто ему слова поперёк не скажет.

— Ступай в лодку, — сказал магистр Гедрис, когда мы подошли к небольшому причалу.

Утреннее солнце уже поднялось над нависающими у воды скалами, его ослепительные отблески плясали на мелких волнах, заставляя людей щурить глаза. Густо-синее море ласково облизывало песчаную отмель, и на миг мне показалось, что всё вокруг потеряло опору, всё качается в такт приливу — и лодки, и причалы, и убогие хижины рыбаков, и серые камни гор.

2

Перед нами словно по волшебству расступились лёгкие облачка тумана, исчезли разбросанные неведомой исполинской рукой валуны, успокоились и без того небольшие волны. Затаив дыхание, я смотрела, как нос хозяйской лодки взрезает безупречную зеркальную синеву.

Меня ждала неизвестность. Это одновременно и волновало, и пугало. Слова магистра произвели на меня глубокое впечатление: быть может, у меня появится будущее? Неужели это правда? Каким оно будет?

— Да, забыл сказать, — вновь обратился ко мне Гедрис Майн. — Не стоит демонстрировать новым хозяевам умений, никак не связанных с работой по дому. Пусть думают, что ты проста, покорна и неграмотна.

— Но почему? — вырвалось у меня. — Я могла бы читать детям, как в вашем доме. Помогать с письмами или составлением заказов для лавочника.

— Не тешь себя надеждой, что кто-нибудь оценит твои знания и сделает своей секретаршей или управляющей, всё это глупые сказки кухарок! Невольников никогда не допускают до семейных дел, — сухо и недовольно произнёс хозяин. — Я всего лишь дал тебе напоследок добрый совет, а ты сама решай, как будешь поступать. Никому не нужны грамотные рабы, к тому же обладающие магическим даром.

— Я даже не знаю, какой у меня дар, — робко вздохнула я.

— Поверь, так лучше для тебя. Этот золочёный ошейник — залог твоей безопасности. И спокойствия того, кто тебя купит. Будь умницей, и всё сложится лучшим образом.

В этот миг я окончательно убедилась в том, что магистр Гедрис сделает всё возможное, чтобы не продавать меня веллирийцу Сарфу. Одним богам известно, почему хозяину не всё равно. Может быть, он знает обо мне что-то, чего не знаю я сама? А может, просто не хочет, чтобы сопернику, имеющему остров втрое больше Феллы, досталась новая игрушка?

Мы причалили к пирсу — длинной каменной полосе, украшенной фонарями и гирляндами из ярких шёлковых цветов. Хозяин втиснул лодку между двумя челноками, разукрашенными южными узорами, и наложил на неё заклинание якоря. Теперь посудина магистра Гедриса никуда не денется до его возвращения, не нужно и закреплять. Смуглый босоногий мальчишка, ожидавший, что ему кинут трос, а он привяжет его к чугунному кольцу пирса и заработает мелкую монетку, разочарованно поцокал языком и побрёл искать удачи на другой стороне причала.

В первые минуты я не решалась посмотреть вперёд. Мой взгляд выхватывал ухоженную белую кромку берега, бесчисленные кораблики, парусники и лодки, пёструю ребятню в ярких шапочках, вооружённую удочками и вёдрами, сидящих на камнях женщин, что торговали креветками и причудливыми ракушками… Толстые белоснежные чайки расположились на причальных столбиках и перекрикивались при нашем приближении, подобно надзирателям. Глядите, мол, чужаки в гости пожаловали! А чужаков на Минтте оказалось немало.

Если по пути к базару я ещё сдерживала природное любопытство и изо всех сил старалась «быть умницей», то когда мы приблизились к первым рядам торговых шатров и лотков, не поднять глаза стало невозможно. Да что там глаза! Все мои органы чувств были взбудоражены разительной переменой. Какой спокойной, серой и тихой была, оказывается, наша Фелла. А какой безлюдной!

Магистр Гедрис ничуть не изменился в лице, он вёл себя так, словно бывал здесь каждый день. Спокойный и хмурый, он вышагивал передо мной, не обращая внимания на суету вокруг.

Сразу с нескольких сторон на толпящихся покупателей лилась музыка. Флейты, барабаны, лютни — всё гудело, гремело и звенело на сотню ладов. Тощий парень в зелёных развевающихся одеждах отплясывал на бочке танец лесных дикарей. В двух шагах от него завывала печальную балладу темнокожая певица. Уродливый карлик в голубом бархатном кафтане выкрикивал нескладные стихи, зазывая покупателей в свою палатку. Я думала, что оглохну, пока мы миновали ряд, где продавали одежду, обувь, ткани и кожу.

— Зайдём в ряды самоцветов, — негромко сказал хозяин двум телохранителям, что сопровождали нас от самого дома.

И как мне только удалось это расслышать среди шума и гама! Конечно, единственное, что могло заинтересовать расчётливого и скупого Гедриса Майна, — это цены на драгоценные камни. Стихийные маги использовали самоцветы как вместилища для охранных или усиливающих магию заклинаний. Некоторые камни они превращали в особые артефакты — конкременты памяти, в них можно было сохранять важные сведения или тайны.

Звуки балагана остались за нашими спинами, но на смену им пришли запахи: совсем рядом продавали копчёную рыбу, вяленое мясо и специи. Охранники Гедриса шумно втягивали носами ароматы вкусностей и досадовали, что из-за дурацкой сделки они совершенно точно останутся сегодня без обеда.

— Магистр, неужели это вы? Я не ждал вас раньше следующей недели!

Из-за бархатного с кисточками полога вынырнул бодрый крючконосый старичок и ухватил моего хозяина за рукав. Лысина торговца блестела на солнце, как будто её нарочно отполировали тряпочкой.

— Как поживает мой заказ? — сдержанно поинтересовался магистр, высвобождая ткань мантии из цепких пальцев продавца.

— Ещё не полностью укомплектован. Мой коллега с Луллы заломил такую цену за изумруды, что пришлось расторгнуть контракт и поискать нового поставщика! А веллирийцы, как вы думаете, внушают ли они доверие? По моему скромному мнению — нет. Нисколько. Никакого доверия!

Я деликатно рассматривала туфли старичка: длинные и остроносые, они были расшиты блестящими бусинками гематита. Внезапно носки этих туфель повернулись в мою сторону.

3

Адриана Гилмур ничуть не испугалась разозлившегося великана, напротив, сложившаяся ситуация позабавила её. Она задрала аккуратно причёсанную головку в каштановых локонах и открыто посмотрела в лицо пыхтящему сопернику. На её розовых губах сияла лучезарная улыбка, в ушах покачивались тоненькие ниточки бриллиантов. Такая маленькая, худенькая, но такая сильная! Я сразу приняла её сторону. Ничего не зная об исходе этого сумасшедшего аукциона, я начала неистово молиться всем богам, чтобы меня купила она, призывательница теней. И плевать на то, какие страшные слухи ходят об этих магах!

— Да ты смеёшься надо мной, бесстыжая ведьма! — вскричал Сарф и обратился за помощью к растерянному Гедрису: — Моя цена выше, магистр!

— Магистр Гедрис уже согласился на пять тысяч, — спокойно ответила Адриана.

Откуда у людей берётся такая выдержка?! Я любовалась прекрасной волшебницей, а сама вся тряслась от нервной лихорадки. Эти господа точно спятили. Цена мне — пять сотен золотых, плюс миралитовый ошейник. Они ведь не собираются торговаться дальше?

— Верно, я согласился, — кивнул мой хозяин. — Однако же бумаги никакой пока не составлено. Все наши с вами договорённости исключительно устные, господа. Пройдёмте под навес и составим документ по всем правилам, а после позовём нотариуса и оформим сделку в соответствии с законом.

— Пять пятьсот! — торжествующе рыкнул Сарф и повернулся к Адриане спиной, направляясь к столику под натянутым пологом.

— Шесть тысяч! Магистр, ваше слово?

Я обомлела. Похоже, призывательница не собиралась сдаваться. Её слова настигли Сарфа, будто брошенный под лопатку метательный нож. Сарф даже вздрогнул от неожиданности. Мой бедный хозяин схватился за голову. Представляю, каково ему было сейчас: желание продать меня намного дороже, чем планировалось, столкнулось со страхом уронить достоинство.

По выражению лица Адрианы я поняла: она считает, что магистр Гедрис уже потерял лицо. Ведь он явственно и при свидетелях дал согласие на предыдущую цену. Думаю, он и сам понимал это, но то ли золото затмило его разум, то ли он не считал этих молодых людей серьёзными аристократами, вот только старый маг старательно делал вид, будто недавние слова ничего не значат. Лишь бумажки, называемые документами, имеют силу.

— Ш-ш-шесть тысяч — это окончательная цена? — спросил магистр, суетливо раскладывая бумаги по столу.

Сарф заскрипел зубами и сжал могучие кулаки.

— Адриана Гилмур… Выходит, ты та самая девица из Трира, что окрутила магистра Фоули, советника из Магистрата? Слышал, этот глупец потакает всем твоим капризам, включая самые необычные, верно?

Призывательница медленно кивнула:

— Да, это так. Мартейн Фоули действительно мой муж. И он в самом деле не отказывает мне ни в чём. А вот как вам удалось завладеть целым островом, не имея в крови ни единой искры магического дара? Неужели вы подкупили кого-то из волшебников? Не могу в это поверить!

Лицо Сарфа потемнело от гнева. До этой минуты я как-то даже не задумывалась о том, есть ли у моего будущего хозяина дар волшебства. Оказывается, его нет! Но ведь владеть островами по решению Магистрата могут только маги, как же он сумел обойти этот закон?

— Формально дар у меня есть! — злобно бросил Сарф.

— Ах, формально, — расхохоталась Адриана. — Жаль, иначе я могла бы предложить вам дуэль за эту очаровательную девушку и безделушку на её шее. Посмотрите, как вы перепугали бедную рабыню, на ней же лица нет. Зачем она вам? Любите унижать пленных магов, как это делают в Фороссе? Или надеетесь использовать её кровь при посещении столицы?

Я закрыла лицо руками — так мне стало страшно. Похоже, из-за никчёмной и ничтожной рабыни на берегу прекрасной Минтты разгорается настоящая ссора между аристократами Края Тысячи островов. Было бы из-за чего, честное слово.

Мне доводилось слышать истории о том, как рабов, виновных в раздорах господ, попросту отдавали на растерзание тиграм или бойцовым псам. Что если в конце концов мне отрубят голову, чтобы снять злосчастный ошейник, а бесполезное тело сбросят со скалы? Пять сотен монет на корм рыбам — всего-ничего для владельца острова. Пустяк.

Не знаю, что вывело Сарфа из себя окончательно — упоминание магической дуэли хрупкой призывательницей или её весёлый тон. Больше не сдерживаясь и не выбирая выражений, он перешёл на грубый крик.

— Да ты! Ты просто ведьма, место которой в клетке! Нет, даже не в клетке, на костре, да! Слышал, что бедняга Мартейн Фоули всё надеется заполучить от тебя наследника, но где тебе родить с проклятой-то кровью! Вы же гнилые все изнутри, что некроманты, что призыватели демонов…

— Эй, господа, господа! — отчаянно запричитал магистр Гедрис, силясь успокоить разбушевавшегося Сарфа.

Сделка была под угрозой, в воздухе отчётливо запахло дракой. Телохранители разминали плечи и поглядывали на хозяина, словно спрашивая, можно ли урезонить буйного веллирийца на его территории или всё же не стоит соваться. А я смотрела на Адриану, которая молча стояла у края навеса, непроизвольно положив руку на живот. Неужели у неё не может быть детей? Губы её всё ещё были растянуты в улыбке, но глаза стали тёмными, печальными. И она ничего не ответила на этот выпад, совсем ничего.

Наступила тишина. Несколько долгих мгновений было слышно, как торгуются покупатели на рабском рынке, как кричат птицы высоко в кронах кедров, как шумит морской прибой.

4

Никто точно не знает, сколько островов разбросано в море вдоль западного и южного побережья Веллирии. Учёные из Магистрата утверждают, что их и в самом деле не менее тысячи, поэтому наш край так и зовётся — Краем Тысячи островов. Говорят, их не раз пытались пересчитывать и даже присваивали кусочкам суши номера в зависимости от величины для облегчения работы налоговых сборщиков, однако не слишком успешно. Хозяева раз за разом оспаривали то размеры собственных владений, то расположение на карте, то наличие на острове плодородной илистой почвы или самоцветной жилы. Гедрис Майн часто рассказывал жене и соседям о том, какие споры разгораются в Совете Магистрата из-за очередного хитрого стихийника, скрывавшегося от уплаты налога.

Мой бывший хозяин был скуп, но честен. Согласно указу Архимагистра, он при помощи магии выложил из огромных камней возле причала число «332» и вырезал на валуне координаты острова, чем очень гордился впоследствии. Триста тридцать второй по величине остров — это всё-таки не семьсот пятый и не восемьсот шестнадцатый, как у соседей. Конечно, в обиходе все называли острова по именам, так уж повелось с древности.

Я родилась в триста тридцать втором году и потому считала, что Фелла — моя судьба, что я буду жить там до конца своих дней. Но я ошиблась.

Пока мы плыли в сторону Асфы, где жила Адриана Гилмур со своим мужем-советником, над морем успели сгуститься сумерки. К этому времени я уже устала рассматривать бесконечные виды чужих владений, проносящиеся по обе стороны от парусника. Зелёные, серые, красноватые, золотистые острова с крохотными фигурками людей слились в единый цветастый поток. Как же спокойно было на Фелле! Какой определённой и понятной была моя жизнь! А что будет теперь? Для чего меня купила призывательница? Загадка.

Чувство вины из-за того, что я начала новую жизнь с обмана хозяйки, терзало меня добрую половину пути. Потом я отвлеклась на морские пейзажи, украдкой перебирая в кармане подаренное Адрианой ожерелье и размышляя, как я могла бы отблагодарить её за доброту. Больше никогда не врать? Эх… Я попытаюсь!

Молодой секретарь хозяйки завёл с ней мудрёный разговор о заклинаниях, но сколько я ни прислушивалась, не поняла ни слова. Солнце опускалось за горизонт, и с наступлением темноты и прохлады в сердце начала закрадываться тревога.

Что я знала о призывателях? Почти ничего! Я родилась и выросла среди магов, укрощающих стихии. Множество раз видела, как работают целители и алхимики. Слышала разговоры о талантливых мистиках с даром обнаружения сокровищ или пропавших людей. Всё, что касалось колдовства, некромантии или призыва теневых существ, обходило меня стороной.

Призыватели имеют особый дар: они могут разрывать завесу между миром живых и сумрачным Междумирьем и призывать себе на помощь слуг, называемых тенями. Обычные люди используют чаще другое слово — демоны, оно куда больше подходит для злобных чёрных тварей с той стороны. Демоны требуют от магов предельной сосредоточенности, в противном случае они могут вырваться из-под контроля и начать уничтожать всё живое вокруг. А ещё демоны любят кровь, это я слышала совершенно точно и не раз. Свежую человечью кровь, полную жизненной силы.

Но, в самом деле, неужели Адриана Гилмур приобрела меня ради крови для ритуалов? Не может такого быть! Десять тысяч золотых за рабыню, чтобы потом изрезать её в куски? Да, в моей крови есть дар, но даже волшебная кровь не стоит так дорого!

Я содрогнулась от этих мыслей, а наш парусник тем временем ловко юркнул в чернеющий проход между неприступными скалами. Вода за бортом показалась мне кипящей вязкой смолой, в узкой расщелине над головой мелькнули дрожащие звёзды. Увижу ли я солнце ещё раз? Встречу ли рассвет в новом доме, или меня сегодня же используют для жертвы какой-нибудь могущественной тени? Ах да! Я вспомнила главное. Теневые маги, к которым относили некромантов и призывателей, приносят человеческие жертвы. Но — как и в случае с кровью — не слишком ли высока цена? Кровь можно брать у рабыни много раз, а жизнь — лишь однажды.

— Приехали! — весело крикнул секретарь Адрианы. Теперь я уже знала, что зовут его Рид и живёт он не на Асфе, а неподалёку, на маленьком безымянном островке.

Адриана выглядела задумчивой. Мне показалось, что она о чём-то тревожится. Чем ближе надвигался на нас тёмный берег, тем сильнее волновалась моя хозяйка. Она взмахнула рукой, и из полумрака выступил причал, усыпанный мерцающими синеватыми огоньками.

— Проводить вас до дома, магистр? — с готовностью предложил Рид.

Я заметила его сияющий взгляд и улыбку, которой он одарил Адриану.

— Не стоит, мы доберёмся сами! — сказала моя хозяйка и пожала на прощание руку помощника. — Жду тебя завтра, Рид!

— Приплыву на закате, госпожа Гилмур, — ответил он.

Только сейчас мне подумалось, что молодой стихийник сопровождает Адриану неспроста. Помимо уважения, секретарь явно испытывал к ней и другие чувства. Лихо развернув парусник, Рид выпустил в воздух залп огненных искр, и хозяйка покачала головой.

— Вечно он красуется перед девчонками!

Нет уж, решила я про себя, этот фейерверк предназначался совсем не мне, жалкой рабыне. Он был для госпожи Гилмур. Должно быть, муж Адрианы, этот советник Мартейн Фоули, стар и безобразен. Иначе зачем ей понадобился в помощники какой-то студент?.. Впрочем, мысли эти мелькнули в сознании и растворились без следа с той же скоростью, с какой погасли жгучие искры на фоне тёмной воды.

5

Скоро я уже сидела за небольшим столиком возле окна в своём новом жилище, жевала выданный заспанной кухаркой остывший ужин и запивала его холодным чаем. Ставни были распахнуты в ночь. Лёгкий ветерок шелестел листьями в саду и колыхал растущие прямо под окном белоснежные розы. Жизнь казалась мне непредсказуемой и удивительной. За этот бесконечный день я успела столько всего передумать, столько раз испугаться и наделать столько ошибок, что теперь только и оставалось, что смиренно сидеть на стуле и пить чай, сожалея о своём недостойном поведении.

Как бы я хотела сейчас иметь под рукой мой старенький дневник! Я любила полистать его перед сном, добавить пару новых строк к неторопливо текущему повествованию. На Фелле редко случалось что-нибудь примечательное, поэтому каждое мало-мальски интересное событие ценилось на вес золота и долго обсуждалось и хозяевами, и слугами, и рабами. Здесь же, в новом доме, мне уже сейчас было о чём поразмышлять с пером в руках.

Что за тайну скрывает дом советника Фоули? Почему Адриана не захотела поцеловать супруга, и связано ли это как-нибудь с тем, что они никак не могут родить наследника? Сколько ещё, помимо меня, невольников и прислуги содержат эти господа? Какие обязанности меня ждут? Призывает ли моя хозяйка теней из сумрачного Междумирья, и нужна ли ей для этого кровь?

Как ни старалась я убедить себя в том, что пора ложиться спать, мысли так и толклись в моей голове — невысказанные, незаписанные. Я была сама виновата! Скажи я госпоже Адриане, что умею читать и писать, быть может, она позволила бы мне взять немного бумаги и смастерить новый дневник. И уж наверняка в доме магов нашлась бы капля чернил и перочинный нож. Вот к чему приводит обман! Придётся теперь всё держать в себе, потому как поговорить здесь мне не с кем и неизвестно ещё, как отнесутся к моему появлению другие рабы.

В задумчивости я выдвинула ящик прикроватной тумбочки и, к большой радости, обнаружила внутри потрёпанный молитвенник. На кожаной обложке был выжжен солнечный круг и лик главного божества людей — Ксая. С оборотной стороны изображались фазы лунного цикла, окружавшие фигурку стройной женщины с распростёртыми руками. Я знала, что Ниира считалась в Веллирии покровительницей эльфов, но на островах и люди почитали её наравне с богом солнца.

Устроившись на узкой кровати и придвинув поближе свечу, я приготовилась погрузиться в чтение. Бережно раскрыла книгу, погладила тёплые желтоватые страницы. И… чуть не попалась, потому что дверь тихо скрипнула и впустила в мои скромные покои госпожу Адриану.

— Ты ещё не спишь? — спросила она, не сразу заметив в моих руках молитвенник.

— Н-нет, но я собиралась, — пролепетала я едва слышно.

Снова говорю совсем не то, что следовало бы! Как бы хозяйка не подумала, что я не рада её позднему визиту! Нужно срочно исправиться.

— Увидела книгу в тумбочке и решила посмотреть, нет ли в ней картинок, — виновато добавила я.

А ведь говорила себе, что больше не буду лгать.

Адриана присела на стул возле кровати, не сводя с меня внимательного взгляда. Она уже переоделась ко сну: поверх длинной шёлковой рубашки был наброшен лёгкий пеньюар, в волосах больше не сверкали ниточки изумрудов, тонкие руки волшебницы не украшали браслеты и кольца. Лишь одно-единственное кольцо сияло сапфиром идеальной чистоты на безымянном пальце, и я снова подумала о Мартейне Фоули. Муж хозяйки был так красив, что же она уворачивалась от его ласки?

Впрочем, я ничего не знала о ласках. Может быть, они не всегда желанны даже у любящих людей? Нет, нет, не может такого быть.

— Если захочешь изучать грамоту, я принесу тебе букварь, — улыбнулась хозяйка.

— Спасибо, госпожа. Прежде всего, конечно, обязанности по дому, но, если у меня выпадет свободная минутка, я бы хотела учиться.

Хотя бы так. Пусть пройдёт год, два или три, но когда-нибудь я заслужу право снова читать и писать. И пусть мнимая «учёба» будет мне наказанием.

— Я рада, что тебе не чужда тяга к знаниям, — сказала госпожа Адриана. — Что касается обязанностей, то поговорим о них завтра, когда ты немного освоишься и привыкнешь к новому дому. А сейчас я бы хотела узнать твою историю.

И она приготовилась слушать, откинувшись на спинку стула. Нужно было говорить, но как же это оказалось тяжело! Ещё никто и никогда не просил меня рассказывать о себе. Да и что было говорить? Жизнь невольницы не изобиловала ни событиями, ни достижениями. Что-то подсказывало мне, что госпожу сейчас интересуют вовсе не мои кулинарные или хозяйственные навыки.

— До сегодняшнего дня я жила на Фелле у господина Гедриса Майна, — робко начала я.

— Это я уже знаю. А до этого?

— Меня купили в двенадцать на рынке Луллы. Наш с мамой прежний хозяин был вынужден продать имение вместе со всеми невольниками…

— Тебя разлучили с матерью? — нахмурилась Адриана.

— Да, госпожа. Я не знаю, кто купил мою маму и жива ли она сейчас.

События тех далёких дней давно уже померкли в моей памяти, я старалась не возвращаться в мыслях в момент, когда мамочка в последний раз прижала меня к груди. Она так горько плакала, а я, несмотря на то что была уже почти девушкой и ростом догнала родительницу, ничего не понимала и только твердила: «Почему ты плачешь, почему, мама?» Мне и в голову не могло прийти, что мы расстаёмся навсегда!

6

Меня разбудил громкий настойчивый стук в дверь. Подскочив на кровати, я поспешно отыскала пальцами ног свои мягкие разношенные туфельки и принялась натягивать платье. Удары повторились вновь — лёгкая деревянная дверь так и ходила ходуном. Вряд ли крохотная щеколда, задвинутая на ночь, спасёт меня от массивных кулаков того, кто пришёл по мою душу.

«Это он, господин Фоули!» — в ужасе подумала я. Наверняка вчера перед сном он поразмыслил как следует, а наутро решил, что проблемы с Магистратом из-за какой-то девки в миралитовом ошейнике ему совсем не нужны. Сейчас меня погрузят в лодку и вышвырнут прочь с Асфы, вновь на рабский рынок. А во второй раз мне точно так не повезёт. Судьба благосклонна ко мне, но не настолько же!

— Кто там? — спросила я прежде, чем коснуться задвижки.

К моему изумлению, ответил женский голос, звучный и грубоватый.

— Ну я это. Вера меня звать!

— Вера? — Я осторожно приоткрыла дверь.

— Ты что, в пещере раньше жила? — сходу поинтересовалась гостья, напирая на дверь и заставляя меня отступить.

Спустя мгновение Вера уже стояла в моей комнате, бесцеремонно разглядывая меня с головы до ног. Она была крупной молодой девахой ненамного старше меня, но в несколько раз сильнее, это уж точно. У Веры было круглое лицо, густо обсыпанное веснушками, светло-пшеничные косы и огромные голубые глаза с длинными ресницами. В крепких натруженных руках она держала ворох скомканной одежды, выстиранной и высушенной, но измятой.

— Почему это в пещере?

Признаться, я немного оторопела и совсем не знала, как себя вести с ней.

— Да есть тут у нас один змей — из пещеры выполз. Так и прячется по тёмным углам, на свет божий показываться не любит. И дверь не открывает, когда стучишься. Он в саду живёт, так что ходи там осторожней — не то укусит. Зубы-то у него во какие! — Вера сунула мне под нос указательный палец. — Ну да ладно, пошли, значит, завтракать. Госпожа Ари приказала тебя накормить и всё тут показать.

Я вспомнила, что вчера, открывая окно в сад, видела какую-то тень, скользившую между розовыми кустами, но решила, что это слуги госпожи Адрианы, призванные из Междумирья для охраны поместья. Подумать обо всём этом мне не дали: Вера свалила на кровать принесённые вещи.

— Велели тебе дать, годятся или нет — не знаю. Ушьёшь, если что. Ты уж больно худосочна, прям как эта, ристократка. Как тебя звать-то?

— Элинея, — сказала я тихо. — Эли.

— Слыхала я вчерась, что уж шибко дорого ты стоишь. Золотых кровей, что ли? Хозяин ругался, долго ворчал.

Ну дела! Не успела я появиться на Асфе, как поползли разговоры о моей стоимости…

— Дорого стоит мой ошейник. — Я решила сразу прояснить этот момент, чтобы Вера не продолжала болтать всем подряд, будто я золотых кровей.

— А-а-а! А я-то гляжу на тебя и думаю, в каком таком месте у тебя брульянты всунуты, что за тебя десять тысяч отвалили! — расхохоталась Вера.

— Я волшебница по рождению, поэтому ношу миралит. А ты здесь кем служишь?

Вера задумчиво раскрыла круглый рот, подбирая слова.

— Ну… я по хозяйству. Дом прибираю, стираю, еду господам подаю. Они ж не на кухне питаются, а в столовой, само собой.

— Выходит, ты служанка?

Деваха громко фыркнула и закатала рукав. Чуть повыше запястья на её пухлой руке был затянут кожаный браслет, потемневший от времени.

— Вот ещё! Я собственность ихняя, как и ты. Вот это знак рода Фоули.

Сказано это было с такой гордостью, что я невольно улыбнулась. Поначалу меня смутила эта пышногрудая громогласная рабыня, но, когда стало ясно, что мы с ней на равных, я немного успокоилась. Удивительно было и то, что девушка эта носила длинные волосы, никто не остригал её голову под горшок, как было принято у моих прежних хозяев.

— Если ты невольница, то почему носишь косы? — спросила я.

Вера махнула рукой.

— А, не знаю. Хозяин говорит, что когда у бабы нет мозгов, то пусть хоть косы её башку украшают, — и она снова заливисто рассмеялась. — Господин Тейн добрый, ему плевать на всякие там уставы. А госпожа Ари уж тем более, её только проклятые демоны и интересуют. Как запрётся в своём флигеле, так может по три дня не выходить. Муж её сердится, а поделать ничего не может. У неё там, в сумраке ентом… научная работа, во. Диссертация!

Было видно, что рабыня очень довольна своей осведомлённостью по поводу дел хозяйки. По правде сказать, она меня этим моментально подкупила.

Из принесённого вороха тряпья я вытянула светлый, с оборками, передник и чепчик — всё это пришлось мне впору. Я аккуратно застегнула платье, завязала фартук и спрятала выбивающиеся над ушами прядки волос под головной убор. Вера нетерпеливо переминалась с ноги на ногу:

— Будет тебе прихорашиваться! Работать пора.

Я с готовностью кивнула и засеменила вслед за новой знакомой, втайне надеясь за завтраком расспросить её о хозяевах подробней, но на кухне оказалось людно: кухарка попеременно то бранилась с господским поваром, то прикрикивала на помощницу, молодой конюх развлекал весёлой историей румяную птичницу средних лет, а вокруг стола носился мальчонка лет пяти с деревянным корабликом в руках.

7

Я медленно и бесшумно ступала по белеющей в рассеянном лунном свете дорожке сада. Ночь выдалась такой тихой, что мне сначала показалось, будто я лишилась слуха. Плывущие по небу лёгкие сизые облака скрылись из виду, и всё замерло, как в волшебном сне. Молчали сверчки и цикады, не было слышно ни уханья ночных птиц, ни шелеста морского прибоя.

Оглянувшись, я поняла, что уже достаточно углубилась в сад: домик для слуг исчез за кустами и деревьями. Меня окружали разросшиеся живые изгороди и арки из плетистых роз. Листья и цветы блестели от влаги, источая неповторимый аромат нежных лепестков, лёгкой лимонной горечи и ещё чего-то незнакомого, таинственного и тревожного. И если поначалу мне было трудно поверить в существование опасного змея, то теперь, стоя в одиночестве посреди господского сада, я чувствовала, как страх тонкой струйкой просачивается в моё сознание.

— Здесь никого нет, — сказала я вслух, но вышел негромкий и неубедительный шёпот.

Насыщенный водяной взвесью воздух поглотил мои слова. Наверное, было нужно прихватить свечу, но я побоялась привлечь к себе лишнее внимание: огонёк могли заметить издалека. Ничего, мои глаза хорошо различали белеющую между деревьями изгородь, что окружала господский дом. Не заблужусь.

Я свернула с цветущей аллеи в оливковую рощу и пошла по тропинке между серебристых извилистых стволов. Никого. Впереди блеснула отражённая в тёмной воде луна, и я разглядела небольшой пруд и заросшую виноградом беседку на его левом берегу.

— Что ж, — решила я еле слышно. — Проверю этот шалаш и отправлюсь спать.

В самом деле, если садовник-змей и прячется где-нибудь в укромном местечке, то лучше беседки и не придумать! Я даже не решила, что буду делать, если действительно встречусь с чешуйчатым гадом лицом к лицу. Закричу? Брошусь наутёк? Потеряю сознание? По правде говоря, я не слишком доверяла словам Веры. Но всё равно мне было не по себе: сам сад внушал мне необъяснимый страх, словно из темноты за мной неотрывно следил кто-то чужой, хищный.

Я отвела в сторону виноградный побег, чтобы заглянуть внутрь постройки, и, вскрикнув, отшатнулась.

— Ты что здесь забыла?! — Леденящий душу голос парализовал меня, а уже знакомый пронзительный взгляд начисто лишил дара речи.

В чернеющем проёме беседки стоял господин Фоули. Огонёк заряженной магией броши, приколотой к сюртуку, освещал его напряжённое бледное лицо. Хозяин был один. Что он делает здесь в столь поздний час?

Виновато прикрыв рот пальцами, я пробормотала что-то невнятное и сделала маленький шажок назад, а затем — ещё один. Может, получится улизнуть?

— А ну стой! — приказал мне Мартейн Фоули.

— Да, господин. — Я склонила голову.

— Ответь на вопрос. Что привело тебя ночью в сад, в то время как все слуги и рабы давно спят в своих комнатах?

— Я только хотела… хотела… — Я в панике пыталась сообразить, как вывернуться из этой дурацкой ситуации.

— Убежать? — высказал догадку хозяин, приподняв брови.

— Что вы, нет, конечно! Клянусь, у меня и в мыслях не было ничего подобного!

Я подумала было упасть на колени и просить прощения за непослушание, но его взгляд удерживал меня, словно колдовские чары. Он усмехнулся, будто хотел сказать: «Где же твоя вчерашняя смелость? Или ты смелая только при госпоже Адриане?»

— Тогда что? — Фоули двинулся по дорожке к пруду, прекрасно понимая, что я никуда не денусь от этого допроса. — Ты вышла понюхать розы?

И тут я рассердилась сама на себя. За глупый поступок, за растерянность, за то, что не могла держаться наедине с мужем Адрианы так уверенно, как мне это удавалось в её присутствии.

— Я хотела познакомиться со змеем! — выпалила я ему в спину, ступая позади на некотором расстоянии.

Господин Фоули снова посмотрел на меня и… нет, не рассмеялся. Он кивнул. Значит, змей всё-таки на самом деле существует и живёт где-то поблизости.

— Похоже на правду, Эли.

Он запомнил моё имя. Ещё бы, ведь из-за меня у него могут быть неприятности в Магистрате!

Мы спустились к пруду по отлогому берегу. Вода была спокойна, если не считать лёгкого покачивания сиреневатых кувшинок с тонкими светящимися в темноте тычинками. Цветы словно тянулись к лунному свету, чуть склонив головки в ту сторону, где висело ночное светило.

Ко мне постепенно возвращалось самообладание. Я подумала о том, что вот так и получаются нахальные, непослушные рабыни. Когда ты надерзил хозяину раз-другой и тебе это сошло с рук, то становишься смелее и смелее. Магистр Гедрис жёстко пресекал любые вольности, поэтому на Фелле я даже и не пыталась лишний раз заговорить с господами, раскрывала рот лишь когда меня спрашивали. Поэтому меня никогда не наказывали. Вот только пора уже выкинуть из головы прошлое. Серые камни и безжизненные берега Феллы не располагали к фантазиям и чувствам, а здесь я словно… оживала, просыпалась.

— Он опасен, этот змей? — тихо спросила я. А ведь господин Фоули не позволял мне говорить!

— Разумеется, — сказал хозяин. — Разве тебя не предупредили?

— Предупредили. Вера говорила мне, но я не поверила.

Мартейн Фоули цепко оглядел меня, чуть задержав взгляд на ошейнике. Я осторожно приподняла ресницы и тоже рассматривала черты его лица. Чёткие линии бровей, прямой нос, гладко выбритые щёки и подбородок. Губы его дрогнули в ироничной улыбке.

8

Проснулась я ещё затемно. Тусклый рассвет едва начинал пробиваться сквозь затянувшие небо облака. Где-то далеко на ферме пробовали свои скрипучие надломленные голоса молодые петушки, в саду нежно и протяжно тикала одинокая птичка. Я села на кровати, подобрав колени к подбородку, и стала размышлять о вчерашней встрече. Утро не оказалось мудренее вечера — я так и не знала, что мне делать с распоряжением господина Фоули.

Если бы можно было до завтрака как-нибудь «случайно» встретиться с Адрианой Гилмур и спросить, что она думает о решении мужа… Вот только как это сделать? Призывательница работала в лаборатории до глубокой ночи и вставала к полудню, не тревожить же её сон из-за такого пустяка? Или всё-таки это не пустяк? Как же непривычна эта новая жизнь!

Веры на кухне не оказалось. Я немного опасалась, что она забросает меня вопросами — как, что, почему, а мне придётся отвечать, что я и сама ничего не понимаю. Разве могла я возразить хозяину?

Вместо Веры на веранде для слуг обнаружился упитанный усатый мужчина лет сорока пяти. Он был одет в свободные коричневые штаны, клетчатую рубашку и потёртый кожаный жилет. Смуглое лицо и выгоревшие на солнце рыжеватые волосы говорили о том, что большая часть его жизни проходит на улице. Я вспомнила, как женщины на кухне обсуждали вчера управляющего Вилли, и вежливо поклонилась ему.

— А-а-а, должно быть, ты и есть новенькая? — заулыбался он.

— Я Элинея, господин Вилли.

Управляющий звонко расхохотался.

— Господин, надо же, а что, мне нравится! Эй, вы, — крикнул он кухаркам, — слыхали, как надо меня называть?!

Я понятия не имела, как обращаться к распорядителю хозяйской фермы. Магистр Гедрис не держал управляющего, предпочитая все дела острова вести самостоятельно и не тратить золото на услуги посторонних людей. Тогда я ещё не представляла себе размеров других островов, таких как Асфа. Фелла казалась мне большой и густонаселённой в сравнении с соседскими владениями.

— Можешь звать меня просто Вилли, поняла? — Он весело указал мне на стул, предварительно убрав с него потрёпанный хлыст.

Я внутренне поёжилась и стала украдкой рассматривать новое для меня лицо. Нет, этот толстяк вряд ли использует хлыст для наказания непослушных рабов. Судя по тому, что я успела узнать о нём, он куда больше интересуется хозяйскими лошадьми и доярками с фермы, чем воспитанием новеньких рабынь в поместье Фоули.

— Ты приглянулась господину Мартейну, — сказал Вилли, когда я поставила на стол тарелку со своим завтраком и налила в кружку холодного молока. — Смотри, не разочаруй его! Прислуживать в доме особая привилегия, многие мечтают об этом!

— А Вера?.. — осторожно спросила я. Управляющий махнул рукой и выудил из кармана глиняную трубку и жестяную табакерку.

— Этой болтушке самое место в курятнике, пусть там и кудахчет! — и снова рассмеялся.

У меня немного отлегло от сердца. Я подумала, может, глуповатая и простоватая Вера не станет держать на меня зла за то, что я заняла её место в доме хозяев. Должна же она понимать, что я не просила этого назначения!

Когда настало время накрывать стол для советника Фоули, я вновь разволновалась.

К счастью, он пришёл завтракать не один. Когда я принесла в столовую серебряный поднос со свежими фруктами, ломтиками сыра нескольких сортов, тонко нарезанным копчёным мясом и благоухающими плюшками, вокруг стола уже сидели советник, его заспанная супруга и Рид, секретарь госпожи Адрианы. Рид привёз с собой ворох свежих листовок и газет из Магистрата.

— Доброе утро, Эли, — сказала мне хозяйка, и все посмотрели на меня.

Как же я была смущена! Поспешно расставив чашки и тарелки, я обнаружила, что забыла принести сахарницу, и удалилась на кухню. Там я немного отдышалась, но проклятущая сахарница тут же решила мне отомстить: в момент, когда я снимала её с подноса, стеклянная крышечка соскочила и покатилась по скатерти. Я дёрнулась поймать её, но Мартейн Фоули опередил меня, и вышло так, что я схватила его за пальцы.

— Простите, господин, — пробормотала я. — Положить вам сахару?

Советник изящным жестом водрузил крышечку на сахарницу и пристально посмотрел на меня своими пронзительными глазами.

— Нет, Эли. Я не люблю сладкое.

Какое счастье, что Адриана и Рид были заняты в это время чтением новостей, а потому не обратили внимания на этот маленький инцидент.

Итак, я «приглянулась» хозяину. Слова управляющего запали мне в душу, я никак не могла прекратить думать об этом. Что бы это значило? Хорошо, допустим, госпожа Адриана вовсе не против того, чтобы я прислуживала в столовой и убирала комнаты в доме. Но что мне делать, если назавтра советник Фоули прикажет мне помогать ему переодеваться или мыться? И чего ещё он может возжелать, пока жена занята научной работой?..

«Приглянулась». Уж лучше бы я пошла помощницей к птичнице на ферму, чем гадать, что означают эти внимательные взгляды хозяина. Неизвестно, что у него на уме! Может быть, он всё ещё раздумывает над тем, как от меня избавиться, а в дом определил для того, чтобы я постоянно находилась на виду. Чтобы не сбежала вместе с ошейником, который стоит десятки тысяч золотых.

— Не любит он сладкое! — Я сердито взбила подушки на кровати советника Фоули. — Заметно!

9

— С каким ещё хвостом, Вера?! — возмутилась я громче, чем следовало бы, после чего испуганно прикрыла рот и продолжила шёпотом: — Ты зачем такие небылицы про хозяйку придумываешь?

— Ничего я не придумываю, — надула губы Вера. — Чтобы придумывать, хвантазия нужна, а я за что купила, за то и продаю. Мне рассказали, я другим передаю, вот и всё. От себя ничего не добавляю.

— А надо ли передавать подобную чушь? — От негодования я вскочила с лавки и принялась расхаживать взад и вперёд.

— Не веришь, значит, что госпожа демонёнка в себе носила?

— Не верю, потому что, хоть я и не училась в Академии, знаю: никаких демонят у призывателей родиться не может. Они такие же люди, как и мы все. Способность призывать теней — это их дар. Стихийные маги могут подчинять себе воду и огонь, лекари исцеляют раны и болезни, а призыватели общаются с духами из Междумирья.

Вера недоверчиво качала головой, даже не пытаясь вникнуть в смысл моих слов. Было видно, что на её языке уже вертится новый аргумент в пользу этого глупейшего слуха об Адриане.

— Ну, ну, умная ты больно, Эли. А я вот что тебе скажу. Сначала в ней был обычный человеческий ребятёнок, а демон уж после вселился. В последний раз спрашиваю, будешь слушать или нет?

Я села на место, уже проклиная себя за любопытство. Вот это я влипла! А ведь предупреждал меня магистр Гедрис: «Никогда не слушай и не передавай сплетен, Элинея! Услышу шушуканье за спиной — посажу на цепь!»

Теперь меня и выпороть не жалко было бы, потому что я сидела развесив уши и слушала Верину версию трагических событий, развернувшихся в семье Фоули больше года тому назад. И что в этой истории было правдой, а что — чудовищной ложью, мне ещё только предстояло разобраться.

— Поженились наши хозяева пять лет назад, — приглушённым голосом начала Вера. — Господин Мартейн тогда ещё не был советником, да и остров не целиком ему принадлежал. Процентов на две трети примерно, а остальные проценты были другого господина. Адриана поначалу никак обвыкнуться тут не могла, всё тосковала по прошлой жизни, но советник наш был к ней добр и сумел убедить, чтобы осталась здесь.

— Он привёз её из Трира? — Я вспомнила слова, брошенные разъярённым Сарфом на рынке рабов. Тот упоминал «девицу из Трира, окрутившую советника Фоули».

— Да, да! — закивала Вера. — Проклятое место этот самый Трир. Огромный город из чёрного камня, нам здесь на островах такое и не снилось… Так вот, через год примерно госпожа забеременела, но в первый раз ничего не вышло. Выкидыш произошёл. Погоревали они, но через какое-то время снова получился у них ребёночек. И вот примерно на половине срока опять Адриане заплохело, лекаря к ней вызвали. Тот лекарь так и сказал — влияние Междумирья и ещё сотню каких-то заумных слов, которые ни сиделка, ни кто-либо из нас не понял. Проклятие, короче говоря. Не может человеческий организм выносить в себе демоническую дрянь, потому и второй детёныш не прижился в госпоже. А сиделка так и сказала. С хвостом он был и с крыльями, демонёнок-то этот недоношенный.

— Поэтому хозяева и живут теперь в разных спальнях? — прошептала я.

— Поэтому, — развела руками Вера. — Госпожа Ари боится, как бы снова не вышло чего. Поэтому и не подпускает мужа к себе. А он упрашивает её иногда, да так горячо, что любая сдалась бы! Никак не желает наш советник признать, что жена ему досталась порченая. А ведь люди уже всякое говорят…

— Грустная история. — Я покачала головой, и мы какое-то время молчали.

Солнце закатилось за деревья, и всё вокруг погрузилось в таинственный вечерний сумрак. Над нашими головами ещё жужжали толстые мохнатые шмели, но лепестки цветов уже закрывались на ночь, источая едва уловимый аромат.

— Я вот думаю, а может, они для того тебя и купили, чтобы ты им ребёнка родила? — сказала вдруг Вера, хлопнув меня по коленке.

От такого предположения у меня по спине резко побежали мурашки. На несколько ближайших дней я потеряла покой и сон. Как бы ни глупа была Вера, в её доводах чувствовалось правдивое зерно.

Я молода, на десять лет моложе госпожи Адрианы. Здорова. Невинна. И с магическом даром. А самое главное — у меня нет никаких прав. Безумное предположение моей новой знакомой легко объясняло и то, почему за меня не пожалели десяти тысяч золотых. И всё же… Не могла же хозяйка заранее угадать, что я «приглянусь» её мужу! Или могла? Как она там сказала в день моей покупки? Её тени привели ко мне. Значит, выбирать рабыню госпоже помогали демоны!

С неделю или около того я прожила как на иголках: господин Фоули пристально следил за тем, как я подавала блюда, убиралась в комнатах и поддерживала в доме чистоту и порядок. На рассвете я выходила в сад и срезала свежие цветы, обновляя букеты в столовой, гостиной и просторном холле. В комнату Адрианы советник приносил букеты сам.

Временами мне казалось, что он испытывает странную ревность из-за того, что мне позволено менять бельё хозяйки и прикасаться к её личным вещам. Похоже, Мартейн Фоули действительно любил жену. А я… нет, я не «приглянулась» ему, он приглядывался ко мне, словно взвешивал про себя — достойна ли я прислуживать его дорогой Ари.

Моя самая первая ложь по поводу грамотности оборачивалась большими неудобствами. Во-первых, я не могла даже просмотреть газеты и листовки без того, чтобы не вздрагивать от каждого шороха. Во-вторых, мне стали недоступны книги. В кабинете господина Фоули был огромный шкаф из красного дерева, заполненный книгами по истории, географии и различным магическим искусствам. В гостиной на стеллаже пылились десятки романов о любви и приключениях. И возможности прикоснуться хотя бы к развлекательным книгам я лишила себя сама! В-третьих, мне нельзя было вести дневник, а голова моя порой не выдерживала напора сплетен и разговоров. Мне хотелось сесть в тишине и изложить то, что думаю я сама. Не Вера, не Вилли, не кухарки, а я.

10

Раскладывая салфетки и серебряные приборы на изысканной голубой скатерти, я всё думала о словах госпожи Адрианы. Никогда прежде мне не приходилось размышлять о возможной свободе. Я родилась и выросла в неволе, но моя жизнь не была так ужасна, чтобы я пыталась вырваться из неё в другую — полную риска и смертельных опасностей жизнь беглой рабыни. Меня удивило предположение, высказанное Мартейном Фоули в саду. Убежать? Но куда, зачем?..

Конечно, я знала о том, что многие рабы вынуждены влачить жалкое существование. В Краю Тысячи островов живут не только разумные и добрые волшебники. Есть среди хозяев и те, кто заставляет рабов трудиться на рудниках или полях от зари и до зари, лишая их еды и сна. Есть надсмотрщики, которые не могут пройти мимо невольника без того, чтобы не пнуть его сапогом или не ударить плетью. А какая судьба у юных девушек, попадающих в руки мучителей? Представить страшно! Мне же просто несказанно повезло, а потому я не совсем понимала, зачем мне свобода и что я стану с ней делать.

— Ты счастлива, Эли? — весело спросил меня советник Фоули, появляясь в столовой.

Он был в прекрасном расположении духа и тоже принарядился к ужину.

— Адриана ведь сообщила тебе новость о стихийном даре? — уточнил он.

— Да, господин. Но рабам запрещается колдовать, — как можно учтивее возразила я.

— А членам Магистрата запрещается держать в имении порабощённых магов, — рассмеялся он, щёлкнув пальцами напротив камина. Сухие поленья в одно мгновение охватил рыжий огонь. — Будем нарушать правила и устанавливать новые порядки.

— Я не знаю ни одного заклинания, господин, а если бы и знала — миралит не позволит мне сотворить даже искры.

Советник Фоули приблизился к столу и легко провёл ладонью над приготовленными свечами. Два десятка огоньков вспыхнули, повинуясь его дару. Я вздохнула и улыбнулась: это было красиво.

— Моя жена утверждает, что купила тебя не случайно. Возможно, она права и ты поможешь нам устроить переворот в этом заплесневелом от старинных устоев обществе. Обладатели магического дара не должны страдать в цепях и ошейниках.

О светлые боги! Лишь в эту минуту я поняла, как скуден и ограничен мой разум. Видно, ошейник из миралита сдерживает не только движение волшебства в крови, но и способность широко мыслить. Я думала лишь о том, что лично мне свобода совсем ни к чему, но мне не пришло в голову, что моё возможное освобождение может стать первым из многих десятков и сотен. Сначала шанс вырваться от жестоких хозяев получат те, кто имеет дар, а потом — кто знает — может быть, закон применят и ко всем остальным людям, эльфам, оборотням и полукровкам? У меня даже голова закружилась. Определённо — я глупа и недальновидна.

— Как же вы собираетесь… утвердить этот закон?

Мартейн заворожённо играл высотой свечного пламени, его пальцы чуть шевелились, источая огненные искры. Я не могла оторвать взгляда от его рук, одновременно сильных и изящных.

— У меня есть верные сторонники, — ответил он. — Но есть и враги, Эли. Как у любого советника Магистрата.

В столовую тихо вошла госпожа Адриана, и Мартейн тут же забыл об огнях и уставился на жену. В его взгляде искрились воодушевление и надежда, и я подумала: может быть, рано или поздно, советник добьётся взаимности от собственной жены. Он ведь уже говорил мне тогда в саду, что не привык отступать и сдаваться.

— Ты так и не отправил ответ на письмо Архимагистра? — поинтересовалась Адриана.

— Зачем? — удивился Мартейн. — Чтобы этот старый паук успел подготовиться к моему выступлению на заседании Совета? Нет уж, придётся ему дождаться конца месяца и встретиться со мной лицом к лицу. Хочу посмотреть на его физиономию, когда он узнает, сколько членов Магистрата на самом деле поддерживают меня!

Госпожа Адриана тихо рассмеялась.

— Надеешься, что его хватит удар?

Советник Фоули наполнил два бокала розоватым игристым напитком и сделал мне знак подавать ужин. Я поклонилась и уже спустя пару минут начала расставлять на столе приготовленные поваром блюда. Мои хозяева были в замечательном настроении, которое передалось и мне. Они со смехом обсуждали плетущих интриги стариканов из Совета и мечтали о том, что в скором времени те либо окочурятся от собственного яда, либо попросту сожрут друг друга, как пауки в банке.

— Я думаю, ты всё-таки играешь с огнём, Тейн! — подняв бокал, заметила госпожа Гилмур.

— Такой уж у меня дар — играть со стихиями, — улыбнулся он.

— Как только Архимагистр почует, что ты решил собирать на него компромат, он сделает всё, чтобы тебя уничтожить.

— Не волнуйся, я буду предельно аккуратен. — Советник Фоули коснулся бокала жены своим. — Ради нашего с тобой будущего, Ари.

Я увидела, как госпожа Адриана вздрогнула, а улыбка её стала натянутой, словно вымученной. Тем не менее она кивнула и сделала глоток исходящего воздушными пузырьками вина. После этих слов разговор как-то сам собой закончился. Стремясь изобразить непринуждённость, Мартейн и его жена принялись накладывать друг другу в тарелки салаты, кусочки запечённого с травами мяса, оливки и ломкий белый сыр. Мне неловко было тревожить повисшую в столовой тишину, нарушаемую лишь звяканьем вилок и хрустом сельдерея в зубах советника, поэтому я покорно стояла у двери и ждала, когда меня заметят и отпустят.

11

Когда на следующее утро я приступила к работе, на кухонном столе меня ждали подносы с завтраком и два комплекта приборов. Ночной морок и стыд приутихли, сейчас я искренне радовалась тому, что хозяева вновь сблизились. Я надеялась увидеть довольного жизнью советника Фоули и заспанную, но оттаявшую от его любви Адриану, которая обычно спала подольше, а сегодня поднялась для того, чтобы составить мужу компанию в столовой.

— Архимагистр заявился, собственной персоной! — громким шёпотом сказала мне кухарка.

— Ой, — заволновалась я. — А зачем?

— Кто его знает зачем? Противный старый хрен, так бы и подбросила ему в миску крысиного яду, тьфу! — Она выругалась и сердито плюхнула на поднос глиняный горшочек с кукурузной кашей. — Вечно изводит нашего господина придирками да замечаниями. Мечтает из Совета выгнать, да всё не выходит никак, Мартейн-то поумнее будет.

Я вспомнила, с каким жаром советник говорил о том, что не собирается сдаваться, и моё сердце вновь затрепыхалось в груди. Нет уж, никакой старый паук не страшен такому магу, как Мартейн Фоули!

Уже схватив чайник и двинувшись в коридор, я мельком увидела своё отражение в маленьком зеркальце, закреплённом над раковиной. Миралитовый ошейник ярко блеснул в отражённых лучах утреннего солнца. Нет, я не должна показываться на глаза Архимагистра в таком виде! Пусть даже он узнает о том, что в доме Фоули есть рабыня с магическим даром, но не от меня.

Я огляделась и заметила на веранде брошенный Верой шейный платочек. На рассвете было прохладно, а теперь моя новая подруга сняла его и ушла на работу в курятник. Замотав шею косынкой и связав краешки в небольшой бант, я немного успокоилась и пошла накрывать на стол.

Архимагистра я узнала сразу, хотя никогда прежде не видела. Это был стройный седоватый мужчина с цепким и неприятным взглядом тёмных глаз и презрительно искривлёнными тонкими губами. Одет он был в тёмно-синюю строгую мантию, отвороты которой украшали сверкающие магией и драгоценными камнями знаки отличия. Он ещё не начал говорить, но по его лицу уже можно было догадаться, что ничего хорошего он не собирается сказать не только в ближайшие полчаса, но и в ближайшие полгода. Я уже знала, что имя его — Горм Виклунд и что он владеет островом под номером один с красивым именем Найра.

И Мартейн, и его гость стояли возле стола и напряжённо смотрели друг на друга.

— Разговор будет серьёзным, Тейн Фоули! — выплюнул глава Магистрата.

— Что ж, я готов, господин Виклунд, — пожал плечами советник Фоули.

Я прекрасно видела, что хозяину с трудом удаётся сдерживать бурлящий в крови дар. Внезапное вторжение врага в поместье разозлило его. И тем, что было неожиданным (ведь только вчера они с Адрианой со смехом потешались над старыми пауками), и тем, что оно нарушило нежную утреннюю идиллию с женой. «Я тоже буду во всём поддерживать тебя, Тейн», — решила я про себя, расставляя чашки.

— У тебя новая рабыня, Фоули?

Я кожей почувствовала, как Горм Виклунд скользнул по мне неприязненным взглядом. Сейчас советник наверняка скажет, что я принадлежу его жене, но…

— Да, а что такое? — вскинул брови Мартейн.

— Не нужно держать меня за идиота и думать, будто я не знаю о приобретении твоей милой жёнушки. Под шарфиком этой девчонки скрывается миралитовый ошейник. Глупо пытаться утаить то, о чем Магистрат уже давно наслышан!

Я замерла, едва не опрокинув посудину со сливками. Сухой, чуть изогнутый палец Архимагистра, обличительно указывающий в мою сторону, действительно напомнил мне паучью лапу.

— Я пришёл предупредить тебя, Тейн. Ты смотришь на меня огненным волком и думаешь, будто Горм тебе кровный враг. Но я пока ещё тебе не враг. Ты слишком молод и горяч, чтобы оценить моё предупреждение по достоинству. Быть может, пройдёт немало лет, прежде чем твои мозги начнут обращаться к знаниям и опыту, а не к бурлению стихийной крови. Ты станешь сидеть и размышлять прежде, чем что-нибудь произнести во всеуслышанье. Не сейчас, нет. Потом.

Советник Фоули молчал, но глаза его пылали несогласием. Он был невероятно красив в эту минуту! Я искренне гордилась тем, что он не стал отпираться и признал меня своей собственностью. Это согревало мою растревоженную переживаниями душу.

— Магия затмевает твой разум и не даёт возможности мыслить конструктивно. Ты хочешь разрушать законы и устои, не имея представления о том, что на их руинах ты не построишь новый мир, нет. Ты утонешь в хаосе, который неизбежно возникнет во время перемен!

— Вы ошибаетесь, Архимагистр, — спокойно возразил Мартейн Фоули. — Мир меняется. Одни острова уходят под воду, на их месте возникают другие. Реки пробивают себе дорогу в камне. Воздух по песчинке разбирает древние горы. Я не стремлюсь перевернуть всё вверх дном, но хочу изменений, хочу, чтобы подул ветер перемен.

— Это ты ошибаешься, Тейн! — каркнул господин Виклунд.

Маги наконец уселись за стол, и я смогла отступить в спасительную тень у двери. Советник Фоули не стал отсылать меня, и сделал он это, как мне показалось, нарочно. Архимагистр не придал этому значения, ведь я была всего лишь рабыней, которую можно считать элементом интерьера. Он вперился чёрным взглядом в Мартейна и продолжил читать ему нотации.

— Твой отец, Фоули, был одним из сильнейших магистров, но даже он не смог противостоять стихии. Когда он бросил вызов шторму, море поглотило его! Он был слишком самонадеян и поплатился за это жизнью! Теперь ты подрос и собираешься повторить его ошибку?

12

Я громко вскрикнула и упала на колени, изо всех сил пытаясь оторвать от себя заколдованную мохнатую тварь. Руки соскользнули с сияющего магией тела паука, словно он был намазан маслом.

— Помогите! Помоги… — попыталась позвать я, но голос вдруг пропал.

От места укуса быстро распространялось парализующее жжение. Несколько секунд — и вот я уже не в состоянии шевелить губами и двигать руками. Тело перестало меня слушаться, и я с глухим стуком завалилась набок, на ковёр. Это было ужасно! Я понимала, что очень скоро умру, но невозможность стряхнуть с себя паука или хотя бы закричать делала последние минуты моей жизни совсем невыносимыми. Тварь крепко вцепилась в меня всеми восемью лапами и продолжала впрыскивать яд, а я лежала неподвижно и смотрела, как расплывается и меркнет маленький кусочек голубого неба в раскрытом окне.

«Мартейн Фоули никогда не узнает о моих чувствах», — мелькнуло у меня в сознании. В ответ на это жёсткий и едкий голос Архимагистра Горма отчётливо произнёс: «Рабыня и советник Магистрата? Не бывать такому!» И он прав, конечно же, он прав. У меня не было ни малейшего шанса, ведь господин Фоули не просто был порядочным человеком. Он искренне любил свою жену. Да и я никогда бы не открылась ему, потому что я тоже искренне любила добрую госпожу Адриану и не смогла бы предать её доверие.

Всё было правильно, и понимание этого немного успокоило меня. За свою короткую жизнь невольницы я не успела натворить таких страшных ошибок, за которые мне было бы сейчас стыдно. И по поводу Мартейна я лишь немного помечтала. Ведь мечтать не запрещено?..

Яд разливался внутри холодным пламенем — меня сильно трясло от озноба и в то же время было жарко, будто меня заживо жарили на костре. Скорее бы всё закончилось! Мысли замедлились, начали путаться и наскакивать одна на другую, но я всё цеплялась взглядом за голубое пятнышко неба. Такого же лазоревого цвета были незабудки в ожерелье, которое мне подарила Адриана. Я носила его в потайном кармашке платья.

И тут пятнышко исчезло — его загородила чёрная тень. «Всё!» — подумала я и закрыла глаза.

— Не двигайс-с-с-ся! — просвистел незнакомый мне голос.

Как будто я могла двигаться! Всё, на что меня хватило, — это чуть разлепить ставшие неподъёмными веки. Раздался сухой треск, комнату озарила вспышка магии, а после я почувствовала некоторое облегчение. Мою шею больше не сдавливали жёсткие мохнатые лапы чудовища.

— Не шевелис-с-с-сь! — предостерегающе прошипел незнакомец и влил в мой полураскрытый рот какую-то прегорькую дрянь из маленького флакончика.

Я лежала, не в силах закашляться или сплюнуть невероятную гадость, текущую по языку, а меня тем временем внимательно разглядывали светло-зелёные, как свежая листва, глаза. Это был молодой человек с узким бледным лицом. Его тёмные волосы были собраны в хвост, на щеках и на лбу что-то поблескивало. Несколько раз сморгнув, я сумела рассмотреть, что это была чешуя. Да это же змей, живущий в саду! Змеиный оборотень! Вот только кусать меня он явно не собирался, наоборот — спасал от паучьего яда.

— Меня зовут Хисс, — сказал он, когда мои глаза, видимо, приобрели осмысленное выражение. — Я ус-с-с-слышал твой крик и влес-с-с в окно. Воз-с-с-сможно, ты не умрёшь. Не зс-с-снаю. Лежи тихо, а я позс-с-сову гос-с-сподина Мартейна.

Эти слова отозвались в груди неясной болью. Пламя яда, терзающее моё тело, постепенно утихло. Остался только холод. Он разливался по парализованным сосудам, и я не чувствовала ничего, кроме отчаянного стука собственного сердца, который отдавался в ушах. Но и он становился реже, реже. И вдруг меня пронзила догадка: Архимагистр Горм заколдовал паука для того, чтобы он укусил Адриану, а если я умру, то никто этого не узнает! Советник Фоули так и будет поить этого негодяя чаем с плюшками, думая, что всё их соперничество ограничивается спорами в Совете Магистрата.

Я должна протянуть до тех пор, пока Хисс вернётся с хозяевами, и как угодно — хоть жестами — рассказать им обо всём, что я видела. Тук. Тук… Тук. Как ни старалась я удержаться на краю зыбкой пропасти, меня затягивала тёмная воронка. Неужели этот леденящий холод останется со мной навечно? Тук… И ещё раз, неохотно и тяжело, — тук. А потом мысли исчезли и осталось только ожидание следующего удара. И оно было бесконечным.

***

— Эли, просыпайся! Сколько можно спать?!

Меня окутывали мягкие волны пухового одеяла, было уютно и совсем не хотелось выныривать из глубокого сна. Сейчас мама сжалится надо мной и принесёт кружку тёплого молока и свежую лепёшку прямо в постель, а потом, после завтрака, я, так и быть, умоюсь и сяду за книжки. Никто из детей невольников не учится грамоте, кроме меня, но мама говорит, что я буду волшебницей, когда вырасту, поэтому приходится слушаться. Мама думает, что мой дар обязательно проснётся, хотя все служанки и рабы смеются над ней и говорят, что она напрасно мучает ребёнка уроками.

— Эли, ты слышишь меня?

Я приоткрыла глаза и зажмурилась: комнату заливал солнечный свет. Как странно! С потолка свисала большая позолоченная люстра с коваными канделябрами. Её украшали хрустальные подвески, в которых и играли ярко-оранжевые лучи, разбрасывая повсюду солнечных зайчиков. Да и сам потолок оказался белёным, ровным — как в господском доме. В нашей с мамой хижине над головой были лишь потемневшие от времени доски, между которыми пробивалась старая лохматая пакля. Значит, я не дома?

13

Мне понадобилось ещё несколько дней для того, чтобы окончательно встать на ноги и вернуться к обычной жизни. Яд заколдованного паука нельзя было обезвредить одним движением руки или волшебным противоядием. На тумбочке возле моей кровати стояла батарея флакончиков с выписанными лекарем эликсирами, которые нужно было принимать четыре раза в день. Вера помогала мне справиться со слабостью: с её помощью я ела, доползала до уборной или подолгу стояла у окна, любуясь цветущими розами и вдыхая свежий воздух.

— Мне так неловко лежать в постели и разглядывать потолок, пока все остальные работают, — призналась я новой подруге, когда мы вместе вышли на дорожку сада.

— Неловко ей, ха! — в своей обычной манере фыркнула Вера. — Было бы из-за чего. Лежи себе и воображай, будто ты богачка и делать тебе ничего не надо. Хозяева вон как о тебе пекутся, ещё бы, столько денег за тебя отвалили!

— В том-то и дело, — вздохнула я. — А я вместо того, чтобы отрабатывать свою цену, валяюсь целыми днями. Кому такое понравится?

— Ну ты ж не виновата, что тебя эта тварь жуткая тяпнула! — развела руками Вера. — Как ты ещё выжить умудрилась, я бы на твоём месте от одного вида паучищи сразу померла бы. Я их страсть как боюсь! Больше, чем крыс с мышами.

— Хисс помог мне, садовый змей, я же рассказывала тебе. А ты не веришь, говоришь, что он злой.

— Может, и не злой, но кусачий, — недоверчиво скривилась Вера и добавила: — И страшный. Где это видано, чтоб у человека на лице и руках чешуя росла!

— Так он же оборотень, да ещё и наполовину. Такие не умеют до конца превращаться в зверей, существуют только в одном обличье — промежуточном. Из-за этого ни люди, ни настоящие оборотни не желают их принимать в семью, гонят прочь. Вот и попадают такие существа в рабство…

Я вспомнила детскую книгу об оборотнях, которую читала детям магистра Гедриса. В ней было несколько ярких и подробных картинок, показывающих превращение человека в птицу, в змея, в волка. И несчастных, всеми отвергнутых детишек с хвостами и пёрышками.

— И откуда только ты всё это знаешь, а?

Я чуть было не проговорилась, что читала, но в последний момент вспомнила о своей тайне.

— Магистр Гедрис, мой прежний хозяин, рассказывал детям, а я услышала.

Вера расплылась в довольной улыбке.

— Тоже, значит, не дура была подслушивать! А как иначе узнать, что в мире творится? Повар вон газеты любит выпрашивать и сидит читает, а в газетах-то одни враки. Лучше всего правду от живых людей узнавать, вот так-то.

Пока я лежала отравленная, я так изголодалась по любым новостям, что была рада и Вериной болтовне. Время было послеобеденное, подёрнутое дымкой солнце приятно ласкало лицо, в оливковой роще лениво перекрикивались зелёные попугаи. Вера говорила и говорила, а я всё чаще отвлекалась на свои мысли, изредка кивая подруге.

Мы добрели до обнесённого цветущей изгородью бассейна, откуда слышался весёлый плеск воды и негромкие разговоры. Вера деловито раздвинула листву и доложила:

— Хозяева купаются! Глазам своим не верю! В последние дни только и делали, что работали, работали, работали, можно подумать, кто-то над ними с кнутом стоял и подгонял. Эх, была бы я свободной, ни за что не стала бы хозяйство заводить и рабов, столько мороки! Особенно с документами. Самое зло — в бумажках, где буквы и цифры!

Я с некоторым смущением заглянула в просвет между стеблями винограда и жимолости. Может быть, пока я болела, Адриана и Мартейн окончательно поладили между собой и теперь живут в любви и согласии? Хотелось бы в это верить. Это разом избавило бы меня от лишних «хвантазий». Наверное.

Советник Фоули вылез из воды и прогуливался по белокаменному парапету бассейна, разминая руки. На нём были только короткие штаны, облепившие бёдра. Наверняка он сейчас придумывал какой-нибудь стихийный фокус, чтобы развлечь жену. Поджечь воду? Устроить снегопад? Я не могла оторвать глаз от его подтянутой фигуры с рельефом тугих мышц. Интересно, сколько девушек в Краю Тысячи островов мечтали заполучить его в мужья? А сколько пытались это сделать до того, как он привёз на свой остров чужестранку?

Адриана стройной рыбкой плавала взад и вперёд, её тёмные волосы под водой были похожи на облачко сумрачного дыма.

— Как думаешь, красивый у нас хозяин? — подмигнула мне Вера.

Для неё это ничего не значило, как и любое чесание языком, но у меня перехватило дыхание и сердце подскочило в груди.

— Да, — шёпотом ответила я. — Красивый. Даже слишком.

— Все девчонки с фермы по нём обмирают, когда он приезжает к ним проведать на своём коне. А госпоже Адриане всё не так. Неужто у них в Веллирии лучше мужики?

Я живо вспомнила веллирийца Сарфа с его жестокой ухмылкой.

— Разные, наверное, как и на островах.

Тут Вера отстранилась от изгороди и шутливо ткнула меня в бок.

— Давай признавайся, был у тебя кто-нибудь? Никому не скажу!

Это был самый обыкновенный женский вопрос, но меня, и без того взволнованную, бросило в жар.

— Нет, — ответила я и отвернулась.

— Врёшь небось.

14

За чаем мне пришлось пробраться на кухню через тёмный коридор. Я захватила с собой свечу, но её света недоставало, чтобы рассеять мрак. Управляющий Вилли уже не раз говорил, что нужно зарядить магией кристаллы, закреплённые в держателях под потолком, но напомнить об этом господину Мартейну всё время забывал, да и обитатели домика для слуг вспоминали о них только по ночам, когда спотыкались по пути в уборную. Интересно, я могла бы напитать волшебством эти зеленоватые огранённые камни, если бы с меня сняли ошейник?..

Угольки в очаге ещё тлели, и я обрадовалась, что кипятка не придётся ждать долго. Заварив крепко скрученные листочки с пригоршней сушёных ягод, я положила на тарелку немного орехового печенья, оставшегося в корзинке, и на ощупь вернулась в комнату. Всё это время Хисс просидел в одном и том же положении, терпеливо прикрыв глаза.

— Вкус-с-сно пахнет! — улыбнулся он, втянув носом ароматы угощений.

И тут я поняла, что ни разу не видела Хисса на кухне или веранде. Должен же был садовник чем-то питаться!

— Послушай, а где ты обычно ешь? — спросила я, разливая напиток по чашкам.

Змей немного смутился. Мгновение назад он беззастенчиво разглядывал меня, а теперь смотрел в пол. Золотистые чешуйки на его щеках чуть приподнялись от напряжения, и я невольно хихикнула: это выглядело очень смешно.

— В с-с-саду, разс-с-сумеетс-ся, — просвистел он. — Ты ещё с-с-спроси, что я ем. Ну?

— Что ты ешь, Хисс? — послушно спросила я.

— То, что едят зс-с-смеи. То, что едят люди. В зс-с-савис-симости от нас-с-строения. Угадаеш-шь?

Он был сосредоточен, и, похоже, его забавляла эта словесная игра. Точнее, ему доставляли удовольствие мои вопросы и догадки. Я поставила тарелку с печеньем поближе к гостю и устроилась на скрипучем деревянном стуле.

— Хисс, неужели ты ловишь птичек и ящериц?

— И мышек тоже, — облизнувшись, кивнул змей. — Но бывает, что я хочу быть человеком, и тогда прихожу на кухню и беру там что-нибудь. Когда никто не видит.

— Ты не любишь общаться со слугами? — предположила я.

— Они не любят общатьс-с-ся с-со мной, — грустно сказал Хисс и надкусил печенье. — Вс-с-сех с-с-смущает чешуя.

— Меня нет, — я пожала плечами. — Это красиво. И немного похоже на броню. На кольчугу. Чешуя может защитить?

Змей прищурился, точно прикидывал, стоит ли верить моим словам или я просто пытаюсь подольститься к нему из-за того, что он спас мне жизнь.

— Да, — после некоторого раздумья ответил он. — Чешуя отражает зс-с-саклинания. С-с-стихийные и мис-с-стические зс-саклинания. Против теневых с-с-существ не с-с-сработает.

Мы немного помолчали, задумавшись каждый о своём. Я видела, что, несмотря на внешнюю расслабленность, Хисс на самом деле чутко реагирует на любые звуки, доносящиеся с улицы, будь то вскрик потревоженной птицы или шелест упавшего листа.

— Ты ведь не просто садовник, да? — осторожно поинтересовалась я.

— Как и ты не прос-с-сто рабыня, — утвердительно прошипел змей. — Я обещал рас-с-сказсс. Я не зс-с-сабыл.

— Ты говорил, что должен спасти пять жизней, потому что когда-то забрал столько же.

— Верно, — кивнул Хисс. — Мне пришлос-с-сь это делать про приказу моего прошлого хозяина. Помогал ему разс-с-собратьс-ся с врагами. Он был некромантом из-с рода Ниалл.

— Тот самый некромант, что охраняет кладбище? — воскликнула я.

«И Алтарь Родовой стихии, который мог бы пролить свет на моё происхождение».

— Нет, — оборвал мои мечты Хисс. — Не тот с-с-самый. Но отец того самого. Прежде род Ниалл владел час-с-стью ос-с-строва, это была большая с-с-семья. Теперь ос-с-сталс-с-ся один некромант. Младший сын хоз-с-сяина. Ос-с-стальные проиграли войну с Магис-с-с-тратом.

— Значит, ты служил главе рода Ниалл?

— Не с-с-служил, — поправил меня змей. — Принадлежал. Он был могущес-с-ственным магом, но бывают с-с-случаи, когда ни духи, ни тени не спос-с-собны помочь. Иногда нужен прос-с-сто ос-с-стрый клык.

— Острый клык ядовитого змея?

— Да. — Хисс плавным движением извлёк из-за спины изогнутый кинжал, сверкнувший отполированным лезвием. — Вот он.

— Ты убийца? — прямо спросила я, стараясь не обращать внимания на пробежавший по спине холодок.

— Ес-с-сли хозяин велит тебе лечь с ним в пос-с-стель, означает ли это, что ты с-с-соблазнительница?

Мне стало стыдно за мой вопрос. Конечно же, Хисс не был убийцей в прямом смысле — он был лишь орудием убийства, которое подчинялось воле влиятельного некроманта. Мог ли он пойти против приказа своего хозяина? Мог ли убежать? И, в самом деле, была бы я предательницей по отношению к Адриане, если бы Мартейн Фоули заставил меня спать с ним? И да, и нет. Я совершенно запуталась.

— Прости, — я попыталась сгладить вину за резкое слово. — Я понимаю. Ты не мог отказаться.

— Я не мог, потому что был ещё зс-с-смеёнышем. Теперь я бы с-смог. Но гос-с-сподин Фоули не будет унижать меня прос-с-сьбами об убийс-с-ствах. Он другой.