Теперь ты — моя жена

Все персонажи и учреждения, упоминаемые в этом романе, равно как и конкретные ситуации, в которых оказываются герои книги, являются плодом фантазии автора (хотя, конечно, и основаны на своем и чужом жизненном опыте). В связи с этим любые аналогии с реальными лицами, организациями или действительными событиями — не более чем простые совпадения.

I

Сильвия Пауэр безмятежно дремала в полумраке своей комнаты. Она ожидала приезда дочери и пребывала в том приятном состоянии, когда действительность чудесным образом смешивается с воспоминаниями о прошлом и с мечтами о будущем. Впрочем, правильнее было бы говорить не о мечтах, а о планах. Но с другой стороны, какие у нее могут быть планы? Ее жизнь всегда от кого-то зависела. За нее всегда решали другие.

Пока был жив муж, именно он что-то планировал и ведал всеми делами в их семье. Беспокоясь о здоровье своей хрупкой, маленькой жены, он не доверял ей решения даже незначительных вопросов. Ну а после того как муж скончался шесть лет назад, все заботы взяла на себя дочь, ее ненаглядная Джойс. Сильвия же не сопротивлялась и кротко позволяла ей управлять собой.

— Привет, мамуля!

Услышав звонкий голос дочери, Сильвия вскочила и чуть ли не бегом поспешила в зал, чтобы успеть зажечь там свет до появления дочери. В это время из коридора послышалось:

— Ну что ты там делаешь в темноте, мама?

Джойс шла навстречу матери и повсюду зажигала свет, оставляя его гореть на всем пути за собой.

Джойс Пауэр была очаровательной девушкой двадцати двух лет. Пышные золотистые волосы, почти рыжие, оттеняли необычную яркость ее зеленых глаз. А изящный маленький носик, который, как знала Сильвия, часто недовольно морщился, выглядел особенно трогательно на почти детском лице Джойс.

Казалось, что еще вчера она была веселой непослушной девчонкой и как-то вдруг превратилась в красивую девушку, одним взглядом способную разбить мужское сердце. В ней удивительным образом сочетались девчоночья обаятельная непосредственность и женское очарование.

Она вся дышала молодостью и свежестью, была полна жизненной энергии, преисполнена оптимизма и как бы светилась очарованием и грацией.

Она была похожа на красивую экзотическую птицу, завораживающую своим ярким оперением. Ее жесты были сродни взмахам крыльев — резки и чарующи одновременно.

— А ты сегодня приехала раньше обычного, — заметила Сильвия Пауэр.

В сравнении с искрящейся живостью девушки спокойный нрав ее матери выглядел особенно контрастно. Сильвия была мягкой, уравновешенной женщиной, не любящей и не умеющей принимать быстрых, энергичных решений. Все это она предоставляла дочери, полагая, что та лучше разбирается в особенностях современной жизни. Сама же она в свои пятьдесят восемь мечтала лишь о спокойствии да о том, чтобы ее окружали чистота и порядок. Кажется, ей и не нужно было ничего больше, как устраивать по четвергам небольшие приемы для старых друзей, ходить по пятницам в кино, а по воскресеньям играть в карты с соседями с третьего этажа.

— Да, в редакции сегодня было немного работы, и я уехала пораньше, — рассеянно сказала Джойс. — Послушай, мам, ты помнишь Мелвина?

— Какого Мелвина? Ты говоришь о сыне тех Мелвинов из Дарлингтона?

— Да. — Джойс кивнула.

— Почему ты вдруг вспомнила об этом, этом… Брюсе Мелвине? Его ведь зовут Брюс, я не ошибаюсь?.. — Сильвия вопросительно посмотрела на дочь.

— Да, мамуля, его зовут именно так. Я это помню отлично. Кстати, в последнее время мне неоднократно приходилось писать о нем. А ты что, разве ничего не слышала о нем и не читала? Да про него сейчас все только и говорят! — воскликнула Джойс.

— Ну надо же, а я ничего не знаю. Что же такого он сделал? — недоумевающе спросила Сильвия.

— Вполне возможно, что скоро он станет самым знаменитым человеком, — с загадочной улыбкой сказала Джойс. В глазах Сильвии Пауэр в тот же момент отразилось предельное удивление.

— Ну не тяни, скажи же, наконец, в чем дело, — нетерпеливо воскликнула она.

— Дело в том, — начала Джойс, — что Брюс изобрел одну штуку — крем, жидкость, не знаю даже, как это назвать…

— Вот это да! Неизвестно даже, что он изобрел? — перебила Сильвия.

— Как утверждает сам Брюс, открытое им вещество навсегда разрешит проблему бритья для всех мужчин. Все будет совершаться за несколько секунд. Эффект потрясающий!

— Как это?

Пожав плечами, Джойс бросила недовольно:

— Этого никто пока до конца не понимает.

— Кто бы мог подумать! — пробормотала Сильвия с оттенком восхищения. — А знаешь, среди его предков тоже были весьма известные личности. И первый Мелвин, если не ошибаюсь, был посвящен в рыцари самим Ричардом Львиное Сердце…

— Да? А может быть, нынешний Мелвин просто сошел с ума?

— Сошел с ума?

— Разве ты не помнишь, как в Дарлингтоне рассказывали, будто один из Мелвинов однажды лег спать нормальным, а проснулся не в себе. Говорят, что его поместили в сумасшедший дом, где он и провел остаток своей жизни.

— Нет, не помню. Во всяком случае, не уверена, что речь шла именно о ком-то из Мелвинов. Твой отец называл подобные слухи «историями пьяниц», поскольку они рождаются, как правило, во время хорошего застолья.

— А что ты скажешь на то, что этот Мелвин заточил себя в собственном замке и сделал все возможное, чтобы ни один журналист не смог даже приблизиться к окрестностям его поместья?!

— Ну возможно, он просто не хочет, чтобы журналисты до поры до времени раструбили по всему свету о том, чего, может быть, еще и нет. Насколько я понимаю, открытие есть только на бумаге, а реального воплощения пока не существует. Вдруг у него ничего не получится. Тогда все объявят его хвастуном. Хотя это и не справедливо. Ведь именно пронырливые журналисты часто создают сенсацию на голом месте.

— Вот, значит, какого ты мнения о журналистах! А ты не забыла, что я тоже отношусь к их числу?

— Ну Джой, ты ведь совсем не такая. Ты не гоняешься за жареными новостями ради пустой славы…

Джойс промолчала. Она задумалась над словами матери. Возможно, она и не такая, как все эти наглые репортеры, но она многое бы отдала, чтобы заполучить информацию об изобретении Мелвина для своего журнала. Джойс вела рубрику, посвященную красоте. Она рассказывала женщинам и мужчинам, как ухаживать за собой, как выбрать свой стиль в одежде.

Особенно много места она уделяла правильному выбору косметики. Но все это не казалось ей настоящей работой журналиста.

— …К тому же ты пишешь интересные статьи, в которых рассказываешь, что нужно делать, чтобы быть красивыми. По-моему, все это очень важно, интересно и полезно для читателей, — продолжала Сильвия. — Совсем недавно я прочитала твою статью о том, как правильно использовать кремы для загара.

— О Боже, мама, мои статьи! — недовольно бросила Джойс.

Было очевидно, что упоминание о ее творчестве не доставило девушке особого удовольствия.

— А что? Мне они нравятся. На мой взгляд, это именно такие статьи, которые должна писать женщина. Ты же знаешь, что, с моей точки зрения, журналистская деятельность…

— Да-да, мама, знаю. Однако моя точка зрения существенно отличается от твоей. Вот только в последнее время директриса нашего журнала, к сожалению, разделяет твои взгляды… А как ты полагаешь, мамуля, Брюс Мелвин еще помнит нас?

— Естественно. В Дарлингтоне имя твоего отца знали все, и он всегда пользовался большим уважением. Хотя в отличие от Мелвинов он и не принадлежал к дворянскому сословию, его семья с давних времен имела свои дома и земли, которые простирались до…

— Да, конечно, простирались, пока мы их не продали. И нечего теперь говорить о том, чего нет. Вспомни, ты же всегда не любила наш городок. Ты жила там только потому, что твой супруг просто не смог бы жить в другом месте. Как видишь, ты за очень короткое время привыкла к жизни в Лондоне.

— Я приехала в Лондон исключительно из-за того, что ты решила делать карьеру, — парировала Сильвия.

— Ну хорошо, мама. — Джойс примирительно коснулась ее руки. — Прости, если я обидела тебя. Просто мне всегда казалось, что тебе тяжело жить в маленьком городе из-за его однообразия, скуки и размеренности.

— Может быть, и так. Но с Дарлингтоном у меня связаны прекрасные воспоминания о молодости, о твоем отце. Мы очень любили друг друга.

— Я помню, мама. Я тоже вспоминаю о детских годах, проведенных там, с нежностью и ностальгией. Но… сейчас я бы там жить не смогла.

— Да, милая, я знаю. Поэтому мы и здесь. — Сильвия ласково погладила дочь по рыжим волосам.

— И все-таки, мама, — не унималась Джойс, — если то, что говорят о Брюсе — не история, выдуманная пьяницей, если тут есть хотя бы крупица правды, можно представить, что мир покачнется, покачнутся его казавшиеся прежде незыблемыми основы.

— И все это из-за какого-то крема?

— Да, мама, из-за крема. С тех самых пор как мужчины начали бриться, проблема бритья стала для них весьма болезненной. И теперь эта проблема может быть враз разрешена. Только представь себе, все они окажутся ненужными, все эти производители бритвенных приборов, лезвий, электрических и механических бритв, лосьонов для бритья, туалетной воды… Ты же видишь, какое количество различных производств «паразитирует» на усах и бородах мужчин. Как ты полагаешь, что случится, если некто, кем бы он ни был, однажды поутру объявит, будто в его распоряжении есть достаточно дешевое средство, которое после нанесения его на кожу способно мгновенно удалить волосы с лица, причем весь последующий день кожа будет оставаться нежной, как у младенца.

— Так ты полагаешь, это средство уже существует?

— Не знаю. Но Брюс Мелвин уверяет, что да, что вещество это существует и что его изобретателем является именно он.

Сильвия Пауэр улыбнулась.

— Этот Мелвин был в детстве очаровательным мальчиком… И большим фантазером.

Джойс нахмурила свои тонкие брови, и легкая гримаса неудовольствия чуть покривила ее розовые губки.

— Дураком и грубияном — вот кем он был, — воскликнула она. — Помню, последний раз, когда я его видела, он запустил в меня камнем через стену, окружающую их замок.

— Но он же не мог знать, что ты находишься по другую сторону стены!

— А я и не была по другую сторону, мама. Я сидела тогда верхом на этой стене, и Брюс Мелвин вполне сознательно бросил в меня каким-то булыжником.

— О-о Джойс! В таком случае он мог обвинить тебя в незаконном проникновении в частное владение!

— Ну что ты говоришь! Я же просто сидела наверху этой кирпичной стены.

Говоря об этом, Джойс внезапно чуть ли не с тоской вспомнила тот далекий день. Тогда она была еще девочкой, причем для своих лет девочкой довольно маленького роста. К тому же у нее на верхней челюсти был закреплен аппарат для исправления прикуса. Такой маленький гадкий утенок. Сколько ей тогда было? Четырнадцать? Или, может быть, уже пятнадцать?

В то время еще был жив ее отец. Девочке и в голову тогда не приходило, что буквально через несколько лет им с мамой придется покинуть этот город. В те времена ей казалось, что она просто ненавидит его и текущую тут размеренную провинциальную жизнь. Она не могла представить себе, как здесь могли жить ее мама, бабушка, прабабушка…

Тогда Дарлингтон представлялся ей чем-то ужасным. Она воспринимала его как своего рода тюрьму, откуда ей непременно нужно было сбежать.

— Джойс…

— Что, мама?

— А с чего это ты вдруг заговорила о Мелвинах и вспомнила о нашем городе?

Джойс едва заметно вздрогнула. Судя по ее ясным зеленым глазам, мысленно она была Бог знает как далеко.

— Ах мама, если бы я только могла…

— О чем ты? Что, если бы ты могла?

— Разузнать у Брюса Мелвина подробности его изобретения. Обладая такой уникальной информацией, я бы могла написать потрясающую, сенсационную статью. — Она мстительно улыбнулась. — И моя начальница уже не смогла бы упрекнуть меня в том, что мои статьи слишком пресны.

— Девочка моя, что с тобой случилось? — озабоченно и огорченно спросила Сильвия Пауэр, глядя на дочь. — Это так не похоже на тебя… К тому же каким образом ты собираешься это сделать? Ты же сама только что сказала, что он ни одному журналисту не позволяет…

— Вот именно, ни одному журналисту… — перебила ее Джойс. — Но пойми, я-то ведь совсем не обязательно должна появляться в Дарлингтоне как журналистка.

— Джойс!

Но девушка ничего не слышала. Она уже обдумывала, как будет осуществлять свой план.

— В первую очередь под любым предлогом мне необходимо проникнуть в замок Мелвинов, — сказала она вслух. — А дальше… дальше будет видно.

— Джойс, ты сошла с ума! — в отчаянии воскликнула Сильвия.

Однако она отдавала себе отчет в том, что просто была не в состоянии предпринять что-либо, что помешало бы ее безрассудной дочери осуществить свой безумный план.

Не вызывало сомнений, что, коль скоро Джойс вбила себе это в голову, она не только попадет в замок Мелвинов, но и останется в нем столько, сколько ей будет нужно. И уж если она задастся целью похитить секрет Брюса, то сделает и это, если, конечно, секрет действительно существует.

II

Казалось, маленький городок дремлет под теплыми лучами вечернего солнца. Джойс уверенно направила свой красный «моррис» к единственному приличному в этих краях отелю и притормозила прямо перед входом.

Было тихо. Стояла отличная погода. Выйдя из машины, девушка с любопытством огляделась по сторонам. Ее красиво очерченный носик забавно сморщился, когда она поглядела на небо.

Джойс опустила голову, и пышные рыжеватые волосы мягко упали на лоб. Густая шелковистая прядь струилась волнистым ручейком, слегка касаясь ресниц. Девушка предпочитала прическу «под пажа» или «под трубадура», и, нужно заметить, она весьма шла ей. Благодаря ей Джойс казалась еще более юной, чем была на самом деле.

Затерянный на зеленых равнинах Англии, этот небольшой провинциальный городок, где Джойс провела свои детские годы, был расположен вдали от туристических маршрутов. По всей видимости, лишь дворец Мелвинов мог упоминаться в каком-нибудь путеводителе, поскольку один из последних его владельцев снизошел до разрешения сделать родной очаг свободным для посещений любителями старины. Однако это не привело к ожидаемому паломничеству туристов. А в недавние времена Брюс Мелвин вообще отказался от подобных посещений. Он не хотел, чтобы замок превратился в место встреч любопытных отдыхающих и вездесущих иностранцев. Было очевидно, что и в дальнейшем он был намерен держать свой замок закрытым для незнакомых людей.

Отель, в котором собиралась остановиться Джойс, был старым и солидным. Здание было кирпичным, и вдоль верхнего этажа тянулся большой балкон с массивными перилами, на который выходили двери наиболее дорогих номеров.

Хозяин отеля, Виктор Троттер, стоял у входа, внимательно рассматривая рыжеволосую девушку, вышедшую из красного «морриса». Затем он приблизился к ней, чтобы со свойственной ему галантностью предложить вытащить из багажника и перенести в холл чемодан.

— Если позволите, мисс…

Джойс посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась. Ее улыбка просто ослепила Виктора Троттера, и он замер, забыв закрыть рот. О Господи, что за губы и что за зубки были у этой девушки!

Не переставая улыбаться, Джойс представилась:

— Моя фамилия Пауэр, Джойс Пауэр.

Она замолчала, глядя с выжидающей улыбкой на стоявшего перед ней мужчину. Ее голова была слегка склонена к плечу, из-за чего она еще больше напоминала красивую экзотическую птичку.

Хлопнув себя по бедрам обеими руками, Виктор Троттер удивленно воскликнул:

— Ну конечно же! Я же сразу подумал, что ваше лицо мне почему-то знакомо. Вот только никак не мог припомнить, откуда я могу вас знать. Ну-ну, мисс Пауэр, идите за мной… Должен заметить, что отель почти заполнен. И все же я смогу предложить вам самый лучший из наших номеров. Да о чем говорить! Мистер Пауэр считался нашим лучшим клиентом. Он был постоянным гостем нашего бара и моим большим другом. Я очень рад, что вы вернулись, мисс Пауэр. Мне очень приятно вновь видеть вас здесь…

Владелец гостиницы, этот гигант с руками как молоты и головой огромных размеров, подхватил как пушинку чемодан Джойс и поспешил, впереди девушки к лестнице.

В холле отеля было пустынно — ни одного человека. В дальней его части располагался бар, который в этот час также не баловал глаз особенным оживлением.

Джойс с любопытством смотрела по сторонам. В ее сохранившихся с детских лет воспоминаниях все это выглядело гораздо значительнее и более монументально.

— Знаете, мисс Пауэр, у нас в этом году необычный наплыв клиентов, — проговорил Виктор Троттер на ходу, склоняясь к своей спутницу. — Все ходят вокруг этого замка…

Они подошли к лестнице, по которой им надлежало подняться вверх. Внезапно владелец гостиницы остановился у ее основания. Его широкое веснушчатое лицо выражало теперь озабоченность.

— Послушайте-ка, мисс… А вы, случайно, приехали сюда не из-за этого открытия? Нет, правда? — поинтересовался он.

— О каком открытии вы говорите?

Переспрашивая, Джойс постаралась выразить голосом как можно больше искреннего удивления. При этом ее зеленые глаза смотрели на грузного Виктора с выражением ангельской невинности.

Владелец гостиницы только пожал плечами и стал быстро подниматься по лестнице.

— Ну хорошо, мисс Пауэр, буду с вами откровенен. Моя супруга очень довольна тем, как теперь идут наши дела. Еще никогда у нас не было таких доходов, ведь раньше в наши края люди со стороны особенно не стремились. Но, признаюсь, меня мучают недобрые предчувствия. Боюсь, как бы Мелвин не затравил собаками какого-нибудь журналиста.

Джойс встрепенулась и живо поинтересовалась:

— А почему, собственно, именно журналиста? — потребовала она объяснений.

— Все очень просто. Остальные, будь то фабриканты, банкиры или люди, занимающиеся торговым бизнесом, принимают как данность правила игры и спокойно удаляются, когда сэр Мелвин отказывается принять их. Многим из них, кроме того, даже удается оказаться за забором и при этом не рисковать своим здоровьем. Но вот для журналистов ворота в окружающей замок стене никогда не открываются. Поэтому беднягам приходится идти Бог знает на что… Чего они только ни выдумывают, чтобы проникнуть в замок! Но почти всегда их попытки заканчиваются весьма печально. Сэра Брюса их упрямство и назойливость уже довели до белого каления. Он грозится собственноручно пристрелить любого непрошеного гостя из числа пишущей братии, попавшегося ему на территории замка.

— И чем же все это вызвано? — спросила Джойс.

— Меня зовут Виктором Троттером, мисс Пауэр. Вы можете называть меня просто Виктором, как называл меня и ваш покойный батюшка. Да, как жаль… Ведь он всегда казался таким здоровяком. Прямо скала, а не человек. И вот, на тебе! Среди ночи — раз! — и нет его больше, скончался совершенно неожиданно для всех, кто его знал. Супруга-то его, кстати, всегда была такая хрупкая, болезненная… О-о, простите! Прошу прощения! Надеюсь, что здоровье вашей матушки в порядке?

— Ну да, Виктор. Мама остается такой же хрупкой, какой была всегда. Несмотря на это, состояние ее здоровья отличное. Она осталась в Лондоне. Вы помните, наверное, ей никогда особенно не нравился наш городок… — Джойс вздохнула. — Я же, со своей стороны, никогда не могла забыть его. Ведь тут прошло мое детство.

— Вы — настоящая Пауэр! — воскликнул хозяин отеля.

Виктор прошел по длинному и широкому коридору и открыл последнюю дверь справа.

Джойс прошлась по комнате, пока мистер Троттер укладывал ее чемодан на небольшой столик в углу. Потом он, повернувшись, принялся с улыбкой наблюдать за девушкой, которая и не скрывала своего любопытства, осматриваясь вокруг. Добродушному гиганту доставляло удовольствие думать, что эта очаровательная девушка родилась здесь и вот теперь, когда у нее появилась такая возможность, вновь приехала в Дарлингтон, чтобы увидеть места, связанные с ее детством.

— Скажите, мисс Пауэр, вы намерены надолго задержаться у нас?

— Не знаю… Несколько дней, а может быть, и несколько недель… А лучше всего — на всю жизнь.

— О-о, это было бы просто великолепно! — воскликнул хозяин гостиницы.

Джойс рассмеялась, видя такую восторженную реакцию седого великана.

То, что хозяину гостиницы представлялось столь замечательным, у нее вызывало мурашки по коже. Ей ли было не помнить, что, когда они буквально сбегали отсюда после смерти отца, она была рада этому отъезду едва ли не больше, чем ее мать. По всей видимости, никакие силы не заставили бы ее вернуться сюда, если бы не Брюс Мелвин и его чертово изобретение. Нет, если бы не это, ее нога никогда бы больше не ступила на землю этого города.

— А скажите, Виктор…

— Да, Джойс.

— Вы ведь так и не объяснили мне ничего о журналистах, что пытаются перебраться через забор вокруг замка. Что заставляет их идти на риск? Для чего им это?

— Ах да. — Владелец гостиницы теперь говорил почти шепотом. — Сегодня вечером немного раньше вас сюда приехала одна пара. Я разместил их за стеной, в соседнем номере. Я полагаю…

— Так там живут журналисты?

— Да нет. Это отец с дочерью, — ответил мистер Троттер.

Джойс снова рассмеялась. Виктор же почти умильно смотрел на нее, искренне восхищаясь девушкой.

— А почему, собственно, вы, Виктор, решили, что у журналиста не может быть дочери? Или почему у журналистки не может быть отца? В конце концов, почему отец с дочерью не могут одновременно заниматься журналистикой? А?

— Ну что вы! Разве же могли бы журналисты приехать сюда на «роллс-ройсе» с собственным водителем?

— О нет! Здесь вы, конечно, правы, — живо воскликнула Джойс. — Журналистам это не по карману.

— Да-а, машина просто бесподобная! — Виктор Троттер даже защелкал языком от восхищения. — Кстати, она все еще стоит на площади… Хотите посмотреть?

Сверху можно было видеть шикарный «роллс-ройс» цвета антрацита. Машина была явно сделана по индивидуальному заказу. Бамперы и ручки машины сверкали позолотой. Кто знает, а может быть, это было и настоящее золото?

— А кто ваши гости, Виктор? Как их зовут? — решила уточнить Джойс.

— Видите ли, обычно регистрацией клиентов занимается моя супруга. Могу лишь сказать, что приехавшая с отцом девушка хороша необычайно. Прямо как с картины… Чего не скажешь о ее отце, который неимоверно толст и выглядит настоящим монстром. Да вон она! Я имею в виду девушку, которая как раз пересекает площадь.

Склонившись над перилами балкона, хозяин гостиницы вытянул свою массивную руку и оттопыренным указательным пальцем показал на девушку.

Джойс показалось чем-то знакомым это несколько надменное лицо в обрамлении черных волос, как и великолепная фигура с вызывающе покачивающимися во время ходьбы бедрами. Но где она могла прежде видеть эту девушку? Едва ли они были когда-то знакомы? Может быть, ей приходилось видеть ее фотографии? Или она знакома ей по какому-нибудь кинофильму? Возможно, эта девушка известная актриса или фотомодель?

— Виктор…

— Слушаю, мисс Пауэр.

— Так вы полагаете, что ваши новые гости прибыли сюда с намерением каким-либо образом преодолеть эту преграду — стену вокруг поместья Мелвинов?

— Нет. Им нет никакой необходимости прилагать усилия для того, чтобы попасть внутрь поместья. Сэр Брюс примет их сам завтра вечером. По крайней мере, так мне сказал шофер.

— А-а! Но скажите, Виктор, что тут вообще происходит? Вам известно что-нибудь конкретно?

— Никто не знает ничего конкретного. Судя по тому, что говорят, сэр Брюс изобрел какую-то жидкость, благодаря которой отпадает необходимость бриться.

— И вы, Виктор, верите в подобные слухи? — заинтересованно спросила Джойс.

— Даже и не знаю. Сэр Брюс всегда был весьма начитанным и, я бы сказал, ученым молодым человеком… Во всяком случае, он всегда отличался любознательностью.

— Вы находите его любознательным? А я всегда считала его законченным дураком.

— Как сказать… Все зависит от точки зрения. Есть люди, которые считают его очень умным и хитрым, а есть и такие, кто полагает, что его изобретение может использоваться разве что для снятия щетины со свиней.

— Признаюсь, мне как-то гораздо ближе и понятнее точка зрения последних.

— И все-таки сэр Брюс провел много лет в Оксфорде, обучаясь всяческим наукам. Кроме того, в старые времена в нашем городе жил один человек, который собирал и изучал различные лечебные травы. Так вот, он уверял, будто обнаружил тут, в окрестностях, неизвестные травы, свойства которых еще когда-нибудь заставят удивиться весь мир. Кто знает, может быть, теперь как раз и настал этот момент…

— Ничего себе. Хотела бы я посмотреть на все это, — заметила Джойс.

— И все-таки в любом случае не рекомендую вам особенно приближаться к замку. Там внутри у сэра Мелвина три дога, каждый из которых в состоянии сразу отхватить вам целиком ногу. — Виктор Троттер смущенно поглядел на длинные ноги девушки и счел необходимым добавить: — И это было бы очень печально.

III

Ночь была жаркой и душной. Ураганный ветер гнал над городом воздух, насыщенный липким и тревожным зноем. Казалось, им было заполнено все, и от него некуда было деться. Духота лишала сна и покоя.

Джойс ворочалась, пытаясь найти удобную позу и заснуть, но сон оставался недосягаемой мечтой. В конце концов девушка не выдержала. Спрыгнув с кровати, она, раздетая и разутая, вышла на балкон.

Прежде чем выйти за дверь, она погасила свет ночника. Потом подошла к балкону, немного постояла в проеме, прислушиваясь, а затем направилась к перилам. Внезапно Джойс остановилась, поскольку в соседнем номере неожиданно зажегся свет и на полу балкона четко отпечатался светлый прямоугольник.

Джойс мгновенно прижалась спиной к стене, когда послышался вальяжный мужской голос, громко позвавший:

— Эй Дорис! Дорис!

В ответ резкий женский голос с неким свистящим оттенком раздражения поинтересовался:

— Какого дьявола тебе понадобилось зажигать свет?

— Прости, но я просто не могу заснуть.

— Наверное, уже две недели, как ты не можешь заснуть, папа. Но самое отвратительное, это то, что я тоже не должна смыкать глаз из-за твоей бессонницы… Не лучше ли тебе отправиться в свою комнату? Мы же уже приехали сюда. Что тебе еще нужно? Все идет своим чередом.

— Дорис, неужели ты не понимаешь? Разве так трудно вникнуть в ситуацию?

— Папа, я ужасно хочу спать!

Джойс сдерживала дыхание, стараясь слиться с кирпичной кладкой стены. Ей совсем не хотелось, чтобы ее, неодетую, застали на балконе.

Итак, она два раза услышала имя Дорис. Звучали несколько напуганный старческий голос и голос молодой явно скучающей девушки. Этого было не так много, но все же Джойс попыталась связать элегантный силуэт темноволосой девушки, которую видела вскоре после приезда на площади перед отелем, и этот скучающий голос с услышанным именем — Дорис.

— Сможешь выспаться, когда все это закончится. Не забывай, ради чего мы сюда приехали. Лично я не собираюсь уезжать из Дарлингтона до тех пор, пока не буду уверен, что увожу с собой нечто полезное, — произнес мужской голос.

— Совсем не исключается, что тут в округе вообще нет ничего ни нужного, ни полезного. До сих пор, по крайней мере, не было ничего, кроме разговоров. Разговоры, разговоры, разговоры…

— Дорис, а ты представляешь себе, что случится, если этот молодой человек действительно изобрел то, о чем говорят?

— Нет, папа, не совсем. Скорее всего, ты беспокоишься о том, что это может подорвать твой бизнес? Или ты говоришь о чем-то другом? — предположила обладательница скучающего голоса.

— Вот именно это подорвало бы мой бизнес и наше с тобой финансовое положение. Как ты понимаешь, именно поэтому Джеф и выслал нас сюда как авангард. Наверняка он озабочен всем этим не меньше нашего.

Внезапно Джойс вспомнила все. Теперь она понимала, почему лицо черноволосой девушки показалось ей знакомым. Ее фотографии регулярно появлялись практически во всех газетах и журналах, включая и тот, в котором работала она сама, в колонках светской хроники.

Речь могла идти только о Дорис Риган, дочери короля бритвенных лезвий «Риган». Эта девушка, как было известно, должна в ближайшее время выйти замуж за Джефа Коронера, владельца заводов по производству знаменитых электробритв «Коронер». Прелестная англичанка и сверхбогатый американец уже ближайшей осенью должны были стать мужем и женой.

— Ну что ты, папа! Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? Наверное, все не так уж страшно, — снова послышался женский голос.

— Преувеличиваю? Как ты полагаешь, кому захочется скрестись лезвием или натирать лицо электробритвой, когда возможно освободиться от щетины так же легко и просто, как мы умываемся? Найдутся такие люди, как, по-твоему?

— Нет, мне это кажется нереальным.

— Вот и мне тоже. Со временем многое, что люди прежде считали невозможным, становится частью жизни. Кто еще пару десятилетий назад мог подумать, что электричество позволит бриться без мыла? Да что я говорю — еще полтора века назад и бритвенное лезвие выглядело бы настоящим чудом. В те времена брились с помощью специального, хорошо наточенного ножа.

— Но ты же видишь, папа, что, несмотря на все, твой бизнес продолжает процветать, и никакие нововведения особенно не влияют на него.

— И все-таки все может радикальным образом измениться. Брюс Мелвин объявил, что изобретенное им средство будет стоить неимоверно дешево.

— Но…

— Никаких но! Это просто необходимо, чтобы он продал мне свою формулу! Ты хоть осознаешь всю затруднительность нашего теперешнего положения? Понимаешь, чем нам грозит сделанное им открытие?

— Теперь, кажется, да. Но и ты должен отдавать себе ответ в том, что Мелвин вполне может отказаться от предложения.

— Ну а в этом случае многое будет зависеть от тебя. Нужно убедить его. — Риган сделал упор на слове «убедить». — Естественно, Джеф вначале не особенно был склонен использовать для этой цели твои способности, но мне в конце концов удалось убедить его.

— То есть как это убедить его? В чем убедить? Что ты этим хочешь сказать, папа?

— А сказать я хочу следующее — ты должна влюбить в себя Мелвина.

— Х-м, должна… А если мне не удастся?

— Глупости! Брюс — молодой парень. Ему нравятся красивые женщины. Я своевременно узнал о нем все необходимое и знаю его вкусы и пристрастия. Ты у нас просто красавица. Я говорю так не потому, что ты моя дочь. При моем достаточно богатом жизненном опыте мне приходилось видеть очень мало женщин, которые могли бы соперничать с тобою. Пожалуй, ты даже более интересная женщина, чем была в твоем возрасте твоя мама. И каждый нормальный мужчина не в силах противостоять природному влечению, когда видит красивую женщину. Так что не беспокойся. Тебе не составит труда окрутить его и не выпускать из своих сетей до тех пор, пока он не даст согласия продать свой секрет или, по крайней мере, создать совместный бизнес.

— И все-таки все это может оказаться не так просто, как тебе представляется, папа.

— Так найди возможность воздействовать на него. Мы будем жить в этом проклятом городишке до тех пор, пока ты тем или иным образом не разрешишь интересующую нас проблему. И мне очень бы хотелось надеяться, что не более чем через неделю этот молодой человек сделает тебе предложение.

— Какое предложение, папа?

— О Господи! Ну откуда же мне знать! Одно из тех, которые молодые люди имеют обыкновение делать интересным женщинам, покорившим их сердца…

— Но ты же понимаешь, одни начинают говорить о браке, а другие и в мыслях не держат ничего подобного. Они даже и произносить-то это слово, как мне кажется, боятся.

— Дорис!

— Что, папа?

— А то, что ты никак не относишься к тому разряду женщин, кому можно предложить что-либо неприличное.

— И все-таки ты готов пойти на то, чтобы я вышла замуж ради того лишь, чтобы спасти твой бизнес?

— Готов пойти на твое замужество? Да я сам готов был бы жениться хоть на ведьме, лишь бы был эффект!

— Неужели и Джеф рассуждает точно так же?

— Послушай, мы с Джефом говорили довольно долго и обсудили различные варианты выхода из создавшегося положения. Но пойми, в любом случае ты потом сможешь легко нарушить взятые на себя обязательства… Все мы люди взрослые и хорошо знаем, что подобные вещи происходят сплошь и рядом.

— Да, конечно. Но все это не очень порядочно.

— А-а, оставь, Дорис!

Джойс чувствовала испытываемые Рига-ном беспокойство и нетерпение. Как ни странно, они передавались и ей, и девушка начинала нервничать.

В конце концов, не может же Дорис Риган быть круглой дурой! Она ведь все прекрасно понимает. Или девушка просто издевается над отцом?

— Ты сердишься, папа?

— Послушай, доченька! Рассердить меня достаточно трудно, как непросто было рассердить и твою мать. Конечно, бывают моменты, когда я предпочел бы видеть тебя действующей по-другому. Мне хотелось бы, чтобы ты реагировала на все более живо, цепко. Давай окружающим почувствовать, что в твоих жилах течет не водичка, а кровь.

— А ты полагаешь, что у меня рыбья кровь?

— Да, милая, что-то в этом духе. И поэтому, прошу тебя, забудь на время о всяческих там сантиментах вроде порядочности. Думай в дальнейшем только об интересующем нас секрете, ради которого мы и приехали сюда. Помни, что нам нужно раздобыть его, чего бы это ни стоило.

— Не забывай, мы не единственные, кто пытается завладеть этим секретом, — возразила Дорис.

— Ну и что? Кто не играет, тот не выигрывает! Сдается мне, что не все прибывшие в эти края, да и не все, кто еще собирается появиться тут, могут рассчитывать на то, что им будут помогать красота и очарование, которые есть у тебя.

— Ладно, папа. Ну а что будет, если он упрется и откажется продать нам свой секрет или войти в общий бизнес? Представь, что я не в его вкусе.

— Ты не в его вкусе? Да я уверен, что ты безумно ему понравишься.

— Лучше, если не понравлюсь. Кстати, вполне возможно, что и он не понравится мне.

— Боже мой, Дорис! Понравится он тебе или нет, не имеет ни малейшего значения. Пойми, речь идет вовсе не об очередном увлечении. Все это очень серьезно. Слишком многое поставлено на карту.

— Да-да, папа, понимаю. Может быть, ты теперь пойдешь к себе и мне тоже дашь поспать? — достаточно бесцеремонно попыталась поставить точку в разговоре Дорис.

— Детка…

— Что, папа.

— Ты ведь хорошо все поняла, правда?

— Просто отлично, папа. Ты не беспокойся… Спокойной ночи. Если тебе не трудно, прежде чем уйти, закрой, пожалуйста, балкон. Мне кажется, вот-вот начнется дождь.

Джойс вжалась в стену до боли в лопатках. Она боялась, что ее могут заметить, и тогда неприятностей не оберешься. Она представляла, какой будет скандал, если Риганы узнают, что их разговор подслушивали. Внезапно Джойс услышала скрип закрываемой двери, и одновременно с ним раздался звук первых упавших на балкон капель. Начинался дождь.

IV

Когда они с мамой уезжали из этих мест, ей было пятнадцать, почти шестнадцать лет. Как ей тогда казалось, они покидали этот городок навсегда. И уж она-то, во всяком случае, была уверена, что никогда и ни за что больше сюда не вернется.

Утро выдалось свежим и очень приятным. Накануне прошел дождь. Воздух был чист и прозрачен. Мокрая земля насыщала его пьянящими ароматами полевых цветов, о которых Джойс уже давно позабыла, живя в душном городе, просиживая целыми днями в прокуренной редакции.

Джойс поддела носком туфельки небольшой камушек, с удовлетворением проследив за его полетом. Ей казалось, будто вернулись старые добрые времена, и она вновь была подростком — низкорослой, худой и плоской. Теперь она и воспринимала странным образом все окружающее как девочка-подросток. Садовая решетка и тем более высоченная кирпичная стена, идущая вокруг парка, действовали на нее прямо-таки возбуждающе, заставляя проснуться забытые чувства.

В старые времена она неоднократно пыталась взобраться на эту стену, но всякий раз убеждалась, что стена слишком высока для нее. Но однажды в одно действительно прекрасное утро она обнаружила в южной части стены небольшие выемки на поверхности. Этого оказалось достаточно — используя их как ступеньки, ей удалось залезть наверх. С тех пор Джойс временами имела обыкновение появляться на облюбованном ею месте и сидеть наверху, любуясь открывающейся оттуда перспективой. Сидя верхом на стене, она разглядывала кроны деревьев, блестящую как шелк траву и появляющихся иногда внизу людей.

Взобравшись однажды на свое место, она внезапно увидела среди деревьев — о Господи! — обнимающуюся и целующуюся парочку.

Учитывая, что Джойс в те времена была еще ребенком — не только внешне, но и внутренне, с соответствующим восприятием окружающего, — разворачивающиеся перед ее взором события показались весьма захватывающими и необычными.

Со своего наблюдательного пункта девочка не могла видеть целующуюся внизу женщину. Она могла лишь разглядеть растрепанные рыжие волосы на фоне толстого ствола. Все остальное было заслонено широкой и сильной спиной мужчины. Джойс очень хотелось разглядеть их, но ее позиция не позволяла сделать этого.

Наблюдая за милующейся парочкой, девочка затаила дыхание. Но вот незадача — внезапно, не успев даже прикрыть рот ладонью, Джойс неожиданно громко чихнула.

В царившей в парке тиши это прозвучало как выстрел. Джойс и сама испугалась. Она оцепенела от страха и была просто не в состоянии слезть со стены. Она сидела на своем месте абсолютно неподвижно. Наверное, восседающая верхом на стене девочка со свисающей в сторону парка тонкой ножкой представляла собой довольно живописное зрелище.

Рыжеволосая девушка вырвалась из объятий целовавшего ее молодого человека и, издав сдавленный испуганный крик, бросилась прочь. Она бежала как сумасшедшая и вскоре исчезла среди деревьев и кустарника.

Мужчина — а Джойс он тогда представлялся взрослым мужчиной — обернулся и угрожающе воззрился на сидевшую на стене девочку. После непродолжительного молчания он рявкнул:

— Какого черта ты там делаешь?

Испугавшись еще больше, Джойс молча смотрела на него как кролик на удава. Страх совсем парализовал ее.

Было видно, что мужчина взбешен. Задав вопрос, он продолжал молча тяжелым взглядом оглядывать девочку.

— Ты понимаешь, что я могу обвинить тебя в посягательстве на частную собственность? — спросил он.

Джойс меж тем постепенно начала приходить в себя. Заслышав очередной вопрос, заданный враждебным тоном, она вначале сжалась, а потом гордо вздернула свой носик и наконец решилась вступить в полемику.

— И за что же?

— Да за то, что это — частные владения, а ты без разрешения хозяина вторглась в них.

— Уж не вы ли хозяин?

— Я.

— Тогда можете обвинять меня в чем угодно, если хотите. Только имейте в виду, я скажу в полиции, что вы с какой-то девушкой занимались тут настоящим безобразием.

— Да ты!.. — И мужчина буквально зарычал от ярости.

Джойс не успела соскочить на землю. Взбешенный мужчина оказался более проворным, чем девочка, и камень — пусть не очень большой, но достаточно увесистый — со свистом пролетел около ее уха.

Девочка крикнула:

— Грубиян! Настоящий грубиян! — И перебросила ногу через стену, намереваясь спрыгнуть.

— Послушай, ты, чертовка!

Но девочка не стала ожидать продолжения столь неприятно начавшегося разговора и отважно прыгнула вниз. Она не испытывала ни малейшего желания выслушивать оскорбления, а потому поспешила ретироваться.

В последующие годы Джойс никогда и никому не обмолвилась и словом о сцене, которую ей случайно пришлось наблюдать в парке замка. Больше она уже не взбиралась на окружавшую замок стену. А через несколько месяцев после этого случая умер отец Джойс, и девочка вместе с мамой уехала из городка и навсегда обосновалась в Лондоне.

Теперь, вспоминая прошлое, Джойс только улыбалась, находя это приключение забавным и пикантным. Сейчас то, свидетелем чего ей пришлось стать тем далеким утром, для Джойс выглядело не более чем скромным объятием. Ну, мимолетный поцелуй, нежное касание… Хотя, кто знает, может быть, ее появление и спасло ту девушку, не дав ей совершить обычную в таких ситуациях глупость. Интересно, кто была та пугливая рыжеволосая девушка? Приятельница семейства Мелвинов? Служанка? Одна из обитательниц городка, прибежавшая в парк на тайное свидание?

Ностальгически улыбаясь своим воспоминаниям, Джойс, как в те далекие времена, шла вдоль кирпичной стены, пока не приблизилась к решетчатым воротам, в которые вбегала асфальтированная дорога, ведущая к замку.

Она остановилась, наблюдая, как по другую сторону прочных кованых решетчатых ворот, на которых был укреплен герб Мелвинов, прохаживался охранник, похожий на пирата. В руках у него было ружье, он мрачно глядел по сторонам, стараясь ни на минуту не выпускать из виду ворота и дорогу.

Три огромных, как мулы, пса бросились с лаем к воротам. Они прыгали, беснуясь, по другую сторону решетки, оглашая окрестности лаем и демонстрируя приблизившейся девушке прямо-таки тигриные клыки.

Побледнев, девушка даже отпрыгнула назад.

— Ой мамочка! — не удержалась она от восклицания.

Человек с ружьем лениво оглядел ее с ног до головы. Было видно, что он скучает.

Джойс одарила его теплой улыбкой. Несмотря на это, мужчина вдруг отвернулся и затем даже повернулся к ней спиной.

— Эй, послушайте!..

Девушке пришлось кричать, чтобы охранник мог услышать ее голос, заглушаемый лаем собак.

Мужчина снова повернулся к ней лицом и принялся внимательно разглядывать девушку, как бы стараясь понять, чего ей тут нужно.

— Почему вы не отвечаете, по-моему, это невежливо? — спросила Джойс и попыталась улыбнуться.

— А вы разве не видите?

— Не вижу что?

— Да то, что ни мне, ни моим собакам не доставляют удовольствия случайные визиты.

— А как насчет хозяина замка? Ему они тоже не нравятся?

— Так вы хотите видеть сэра Брюса Мелвина?

— Вообще-то особого желания не испытываю, хотя сам его дворец и вызывает у меня многочисленные воспоминания. Да, самые различные воспоминания…

— Да что вы говорите!

— Вы что, не верите мне? — удивилась Джойс.

— Ну почему же, мисс… — нагло ухмыльнулся охранник.

— А вы, однако, грубиян.

— Все может быть. Откровенно говоря, за два последних года я наслушался такого количества историй, что теперь меня трудно заставить поверить во что-либо.

— А с какой стати вас тут развлекают различными историями? — невинным голосом полюбопытствовала девушка.

— Да чтобы проникнуть внутрь.

— И что же там такого необычного внутри?

— А вам хотелось бы выяснить, что именно? Не так ли?

— Вот еще! — воскликнула Джойс.

Мужчина принялся хохотать. От его смеха у девушки побежали по спине мурашки. И было от чего. Мало того что мужчина выглядел весьма свирепо, при смехе в его огромном рту можно было увидеть крупные желтые зубы. Клыки были так велики и остры, что невольно напрашивалась аналогия с собаками.

Это зрелище было для людей с более крепкими нервами. Поэтому Джойс пугливо отвела взгляд от ужасных зубов и, не задавая более вопросов, быстро пошла дальше, оставляя за спиной «пирата» и его собак.

И все-таки, для того чтобы поговорить с Брюсом Мелвином, было необходимо что-то предпринять. Только вот что? Как встретиться с ним?

Естественно, в случае встречи она ни словом не обмолвится ни о своей профессии, ни о тех наставлениях, которые получила от директора и главного редактора своего журнала.

Девушке подумалось, что, может быть, ей удастся как-нибудь использовать сведения, полученные накануне вечером, когда она невольно подслушала, стоя на балконе, проходящую в соседнем номере беседу.

И все-таки главное — это добиться встречи с сэром Брюсом Мелвином.

V

Джойс шла дальше вдоль стены. Внезапно взгляд ее остановился на выбоинах в кирпичной кладке, которые выглядели почти как ступеньки — ими мог воспользоваться не только ребенок, но и женщина с небольшим размером ноги. Завидев их, Джойс улыбнулась, и ее вновь захлестнули воспоминания, а руки меж тем привычно ухватились за неровности. Ноги, казалось, сами по себе находили в стене соответствующие углубления.

Что ж, никто не помешает ей взобраться наверх и, как в старые времена, заглянуть в парк замка.

Мне следовало бы надеть брюки, отправляясь сюда, мимоходом подумала Джойс, поправляя короткую юбку и озабоченно оглядывая светлый пиджак.

Вообще-то она совсем не предполагала карабкаться по стенам, когда выходила из отеля. Откровенно говоря, она вообще ничего в тот момент не загадывала. Единственным желанием, которое владело ею, было несколько оживить воспоминания прошлых лет.

Девушке не стоило особых усилий подняться наверх и лечь на живот, распластавшись на верху стены. Теперь она могла заглянуть на другую сторону. Кто знает, вдруг ее вновь ожидает пикантная сценка с каким-нибудь мужчиной, обнимающим очередную красавицу.

Насколько ей было известно из разговора Дорис Риган с отцом, Брюс Мелвин до сих пор оставался холостяком. Уж ей-то, вне всякого сомнения, семейные обстоятельства сэра Брюса должны быть известны.

Как ни прикидывала теперь Джойс, она так и не смогла посчитать, сколько лет может быть сейчас Мелвину. И хотя ее мама, упоминая владельца замка, неизменно называла его юношей или молодым человеком, в памяти девушки он оставался мужчиной много старше ее.

Сколько все же ему сейчас может быть лет? — продолжала размышлять Дорис.

Теперь стена не казалась ей такой высокой, как в детские годы. К тому же она оказалась гораздо уже, чем она думала. Лежать было неудобно, а потому Джойс решила изменить позу. Она приподняла юбку и села верхом на стену, великодушно демонстрируя пустынным окрестностям свои точеные ножки.

Некоторое время девушка сидела, испытывая, казалось, забытое с детства щекочущее чувство страха и наслаждаясь открывающимся сверху видом. Она получала удовольствие, рассматривая этот прячущийся за кирпичной стеной уголок замкового парка. Внезапно ее что-то насторожило. Да, действительно, откуда-то раздавался негромкий топот и собачий лай.

И вновь, как в детстве, ее вдруг обуял панический страх. Джойс замерла, не в силах пошевелиться, и сидела с полуоткрытым ртом. Она не смогла бы двинуться с места, даже если бы от этого зависела ее жизнь. И хотя жизнью она не рисковала, но все-таки, как оказалось, ей действительно грозила немалая опасность. По крайней мере, ее нога могла серьезно пострадать, поскольку из кустов внезапно выскочили уже виденные ею три собаки и устремились как раз к тому месту у стены, где сидела она.

Одна из собак — более ловкая или более свирепая, чем остальные, — уже прыгала вверх, как будто намеревалась сама взобраться на стену.

— Вот это да! Как же вам удалось вскарабкаться туда? Лестницу, что ли, принесли?

Прямо под нею, поглаживая рукой ствол своего ружья, стоял, насмешливо глядя на девушку, мужчина, с которым она недавно разговаривала через решетку ворот.

Появление «пирата» и собак настолько напугало Джойс, что она потеряла дар речи.

Наиболее свирепый пес, продолжая прыгать вверх, изловчившись, вдруг ухватился зубами за каблук ее туфельки и дернул вниз.

— Ой! — вскрикнула девушка, испуганно поджав ногу.

Все три собаки бросились к трофею, упавшему в траву, и принялись его обнюхивать.

Стоящий внизу мужчина спокойно предупредил:

— А теперь они перейдут от обуви к ноге. Будь я на вашем месте, незамедлительно попытался бы спуститься вниз, чтобы больше не провоцировать их.

Оказывается, возмущение может победить даже сильный страх. Негодование, испытываемое оттого, что над тобой смеются, может быть сильнее всего, сильнее всех остальных чувств. Подтянув на всякий случай повыше ноги, Джойс повернулась к «пирату» и прокричала, дрожа от страха и гнева:

— Не будете ли вы так добры придержать своих зверей? Они настоящие чудовища! — с ужасом и возмущением воскликнула она, увидев, что собаки раздирают ее туфельку на куски.

— Эти чудовища находятся у себя дома. А вот вы позволили себе забраться в чужие владения.

Собаки, отвлекшиеся на некоторое время на туфлю Джойс, успевшую превратиться за несколько секунд в бесформенную кучку истерзанной кожи, теперь вновь принялись громко лаять, выражая свою ярость. При этом они опять прыгали вверх, пытаясь ухватить Джойс за пятку.

— Поосторожнее, мисс! — предупредил девушку «пират».

Рассвирепев в свою очередь, Джойс от охватившей ее злости даже забыла про страх и, улучив момент, сумела нанести ловкий удар ногой по открытой пасти неожиданно высоко подпрыгнувшей собаки.

— Отличный удар, мисс! — прокомментировал мужчина с ружьем.

Упавший на землю с жалобным воем пес, поджав хвост, отбежал подальше, обиженно оглядываясь. А две другие собаки теперь боялись подпрыгивать особенно высоко, опасаясь меткой ноги Джойс, а может быть, они просто приберегали силы для более успешного нападения.

Джойс как раз думала, что ей следует предпринять, когда на сцене появился очередной персонаж. Еще не видя его, девушка услышала рассерженный голос:

— Что тут происходит, Сэм?

— Да вот, сэр Брюс, тут какая-то девушка… — начал «пират», продолжая поглаживать одной рукой свое ружье, а другой указывая на сидевшую на стене Джойс. — Она вначале прошла мимо главных ворот, а потом, как видите, я обнаружил ее тут. Собаки не позволили ей спуститься в парк. А Дик даже сорвал с нее туфельку. Нужно отдать ей должное — девушка она храбрая. Другие на ее месте давно бы уже пустились наутек. Эта же, судя по всему, даже не думает слезать вниз.

Джойс вновь забыла обо всем и повернулась, чтобы разглядеть подошедшего мужчину.

Он оказался очень привлекательным — высоким, темноволосым и, судя по всему, очень сильным. На первый взгляд ему уже было за тридцать. Но такое впечатление наверняка создавалось из-за его хмурого лица, скорее всего, он был гораздо моложе.

Мужчина был одет очень просто — темные шерстяные брюки, светло-синяя рубашка в полоску и белые туфли, на которых с досадой остановила свой взгляд наполовину босая Джойс.

— Что вам тут нужно, сударыня? — холодно спросил вновь пришедший.

— В первую очередь я хотела бы получить назад свою туфлю, — решительно заявила девушка.

Глаза Брюса Мелвина скользнули по свисавшей сверху босой ножке. В следующее мгновение он пинком отогнал в сторону собаку, попытавшуюся воспользоваться моментом и в прыжке схватить девушку за ногу.

— Эй Сэм! Забери своих волкодавов и запри их! — недовольным голосом приказал он «пирату».

— Но, сэр Брюс, я хотел бы предупредить вас…

— Я не нуждаюсь в твоих предупреждениях. Выполняй, что тебе приказано.

Испытывая некую смесь удовлетворения и торжества, Джойс победно поглядела на человека с ружьем. Тот же стал отзывать собак. Бестии неохотно подчинились, поскуливая и ворча.

«Пират» снова обратился к своему хозяину:

— Может быть, вам оставить мое ружье на всякий случай, сэр Брюс?

— Нет. Я думаю, что смогу справиться и без ружья.

Продолжая сидеть на стене, Джойс проводила взглядом удалявшегося в сопровождении своих собак человека с ружьем. Наконец он исчез среди деревьев.

Брюс Мелвин тем временем отошел от стены и теперь стоял, прислонившись спиной к стволу старого и мощного дерева. Его взгляд с явным удовольствием скользил по красивой ноге, свисавшей со стены.

Немного придя в себя, Джойс решительно оставила идею поправить задравшуюся юбку. Теперь, когда не было никакой опасности и собаки уже не угрожали ей, девушка могла себе позволить продемонстрировать свою красивую ножку в самой выгодной для себя позиции.

— Смотрится отлично, — прокомментировал сэр Брюс.

— Вторая не хуже, — заверила его девушка.

Брюс Мелвин рассмеялся.

Противостоять женскому обаянию было выше его сил. Женщины всегда оказывали на него самое сильное влияние.

И даже теперь, когда ему было просто необходимо одиночество для продолжения работы в спокойной обстановке, когда он приходил в бешенство уже от одной мысли о любопытных журналистах, ему не хотелось быть грубым и негостеприимным по отношению к этой приятной девушке. К тому же его забавляла эта ее независимость и непосредственность. Джойс понравилась ему с первого взгляда, едва он увидел ее роскошные рыжие волосы.

— Вы, наверное, журналистка? — не мудрствуя лукаво, сразу поинтересовался сэр Брюс.

— Нет, — последовал незамедлительный ответ.

Джойс не колебалась и доли секунды, решительно отвергая свою принадлежность к журналистской профессии. И этот короткий и решительный ответ был дан с максимально доступной ей искренностью.

Судя по всему, Брюс Мелвин проглотил отрицательный ответ на свой вопрос без малейшего сомнения.

— Интересно, и что вы тут поделываете? — полюбопытствовал сэр Брюс.

— Это одно из самых любимых мною мест.

— То есть?

Брюс Мелвин озадаченно заморгал. Джойс невольно отметила, что у него были длинные черные ресницы и живые красивые глаза. Его взгляд вновь пробежал вдоль стройной ножки, в то время как на широком лбу внезапно наметилась горизонтальная морщина. Казалось, хозяин замка пытался вспомнить что-то.

— Я сказала, что это одно из моих любимых мест. Я любила прежде сидеть тут, — повторила Джойс. — Именно здесь первый раз в своей жизни я имела возможность наблюдать эротическую сцену.

— Не может быть!

— Может. Тогда я была еще совсем юной и несведущей. Мне до того еще не приходилось слышать ни об эротике, ни — тем более — о сексе. И то, что я увидела тут в тот раз, меня одновременно испугало и удивило. Именно так — испугало и удивило одновременно…

— О нет!

— Как я вам уже сказала…

— Но ведь не можете же вы быть, простите, той сопливой девчонкой, что, не помню уж сколько лет назад, испортила мне столь многообещающий момент и в которую я даже швырнул камнем!

— Но прицелились вы тогда, вне всякого сомнения, совсем неважно. Просто не верится. И что вам напоминает выдумку? Что вы оказались не очень метки и не попали в меня?

— Да нет. Мне трудно поверить в то, что передо мной снова та же девушка. Ты просто не можешь быть ею… Простите, надеюсь, мне будет позволено обращаться на «ты»? Подожди-ка, если напрячься, то я, наверное, даже вспомню твое имя…

— Пауэр. Джойс Пауэр.

— Вот-вот! Конечно же. Я прекрасно помню, что в нашем городке жил некий Пауэр — завсегдатай бара у Троттера. Думается мне, Троттер со смертью вашего отца потерял изрядную толику своего дохода…

— Да, вы правы. Это был мой отец.

— Кто бы мог подумать! Какие сюрпризы подкидывает нам жизнь. В это невозможно поверить.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, как бы пытаясь найти в себе сегодняшних следы тех вчерашних, какими они были несколько лет назад.

Джойс восседала на стене с таким умиротворенным видом, что можно было подумать, будто она покоится на мягчайших подушках. На лице ее блуждала странная улыбка, а нога по-прежнему дразняще белела на фоне темной от времени стены.

Брюс продолжал стоять, опершись спиной о старое дерево. Ему никак не удавалось отвести взгляд от этой красивой обнаженной ноги. Она просто гипнотизировала его, заставляя забыть о работе и о стремлении держаться подальше от малознакомых людей.

VI

Наконец Брюс сообразил, что дальнейшее молчание становится просто неприличным, и приблизился к стене.

— А вы бы не хотели спуститься, мисс Пауэр?

Девушка улыбнулась, демонстрируя два ряда безукоризненных, ослепительно белых зубов. Она нарочито помедлила, прежде чем ответить.

— Вы уже не обращаетесь ко мне на «ты»?

— Ах да, конечно, — покачал головой Брюс Мелвин. — Просто мне кажется, что нам лучше продолжить обсуждение вопросов о форме обращения несколько позже, когда вы спуститесь вниз и мы наконец-то будем на одном уровне…

Теперь Джойс могла разглядеть лицо молодого человека в деталях — оно находилось в пяти сантиметрах от ее ноги. Мужчина стоял, подняв вверх лицо, и его черные пышные волосы откинулись назад.

— А как же собаки? — поинтересовалась Джойс.

— Можете забыть о них, — поспешил заверить ее хозяин поместья.

— Это будет не так легко. Имейте в виду, они разорвали одну туфельку из моей любимой пары.

— Не беспокойтесь. Это, несомненно, моя вина. А посему я должен буду возместить причиненный вам вред и оплатить соответствующие расходы, — поспешил заверить ее Брюс Мелвин.

— Думается, было бы намного хуже, если бы вам пришлось оплачивать искусственную ногу, на которой мне пришлось бы ходить, если бы до меня добрались собаки.

Говоря с сэром Мелвином, Джойс слегка покачивала своей нежной ножкой, которая находилась около его лица.

Судя по всему, продолжение разговора в сложившейся диспозиции начинало надоедать Брюсу Мелвину, поскольку он заметил несколько нетерпеливо:

— Уж не хотите ли вы, чтобы я уподобился своим собакам и вонзил вам зубы в лодыжку?

— О нет!

— В таком случае почему вы не спускаетесь? Вы что, прилипли к стене?

Джойс колебалась. И было отчего. Решиться на прыжок вниз было непросто.

Теперь стена казалась девушке очень высокой. Покрытый шелковистой зеленью газон находился на расстоянии больше метра от кончика большого пальца ее ноги.

Несмотря на свойственную девушке храбрость, прыжок представлялся ей не лучшим выходом из положения. Теперь, когда на ней была лишь одна туфля, она могла при приземлении упасть и пораниться, чего ей очень не хотелось. В сложившейся ситуации ей необходимо было оставаться даже не просто здоровой, но к тому же и очень привлекательной.

Молчание прервал Брюс Мелвин. Подняв к ней руки, он скомандовал:

— Ну же, прыгайте!

Теперь Джойс уже не сомневалась. Она решилась и, перебросив вначале вес на одну руку, соскользнула вниз, пытаясь угодить прямо в руки сэра Мелвина.

Ей удалось упасть на руки хозяина замка, но падение оказалось не очень удачным. То ли мужчина неверно оценил вес прыгавшей сверху девушки, посчитав ее хрупкой и легкой, то ли она сама была виновата в том, что, спрыгивая, оттолкнулась слишком сильно… Но факт остается фактом — оба они упали на землю, изрядно ударившись. Оказывается, спускаться с высоты, даже такой небольшой, на землю иногда бывает довольно непросто.

— Вы не ушиблись? — озабоченно спросил сэр Брюс, поднявшись и помогая девушке встать.

Раздосадованная, Джойс бросила:

— Ну естественно, ушиблась. Неужели у вас так мало сил? Или вам просто захотелось поваляться по земле?

— Вы говорите о силе? Да я свободно выжимаю настоящего слона!

— Вы намекаете на то, что я вешу больше слона? — презрительно глядя на сидящего рядом мужчину, осведомилась Джойс.

Одно небольшое усилие — и девушка поднялась на ноги. Она сделала несколько шагов, заметно хромая, а затем повернулась к мужчине, который оценивающе разглядывал ее фигуру, и недовольно наморщила свой носик. Фигуру Джойс можно было назвать почти совершенной. Узкая талия и длинные ноги идеально гармонировали с округлыми бедрами.

— Я намекаю на то, — извиняющимся тоном начал хозяин замка, с трудом оторвавшись от сладостного зрелища, — что очень сожалею о случившемся и надеюсь заслужить прощение. Надеюсь, что мне удастся загладить все те неприятности, которые вам пришлось перенести по моей милости… Кстати, Джойс, не скажете ли, чем вы тут занимаетесь?

— Где, на вашей стене или вообще в городке? — переспросила девушка.

— И тут и там.

Пожав плечами, Джойс вздохнула. Это был прелестный легкий вздох, сорвавшийся с ее пухлых губ цвета розового лепестка.

— Боюсь, объяснение потребовало бы слишком много времени… — проронила она.

— А что, у нас нет времени?

— Нет, почему же, у меня время есть. А вот что касается вас, то не уверена. — Тут Джойс искоса поглядела на своего собеседника. — Насколько я могу припомнить, вы всегда были очень занятым человеком.

Брюс Мелвин рассмеялся.

Смех делал его похожим на юношу. В его черных глазах как бы засветились тысячи блестящих огоньков. Порыв ветра бросил ему в лицо прядь волос. Густые брови приподнялись, и все лицо как бы осветилось.

Девушка обратила внимание на его зубы — они были большими и белыми. Ей подумалось, что такие зубы могут принадлежать настоящему хищнику.

Оставаясь неподвижной, Джойс молча наблюдала за смеющимся собеседником. Ввиду того что туфля у девушки осталась лишь на одной ноге, она стояла, несколько склонившись вбок, и искоса иронично поглядывала на смеющегося хозяина замка.

Все еще продолжая смеяться, Брюс Мелвин показал большим пальцем в сторону старого дерева.

— Это случилось вон там, да? — спросил он, глядя на девушку.

— Видите ли, я не могла бы отдать руку на отсечение, что видела вас именно там. Только помню блеск рыжих длинных волос и затем внезапный испуганный крик.

— Ну а я помню, как вдруг в самый неподходящий момент кто-то чихнул. Ах, как я был раздосадован… Да знаете ли вы, что в том году я потратил целое лето, пытаясь получить от моей кузины Эмили хотя бы один поцелуй? Да, мне никогда не забыть того дня.

— Кто знает, не исключается, что ваша кузина Эмили всю свою жизнь будет с благодарностью вспоминать мое неожиданное вмешательство.

— Вот уж не думаю.

— Это почему же? — полюбопытствовала Джойс.

— Видите ли, вскоре после проведенного здесь лета она вышла замуж. И у меня сложилось впечатление, что она не особенно удовлетворена своим замужеством, если не сказать больше. Не исключено, что в глубине души она с сожалением думает о том, что могло бы произойти между нами в тот день, когда ужасная сопливая девчонка так неожиданно прервала начавшиеся уже складываться желаемым для меня образом отношения…

Джойс снова улыбнулась, и ее одновременно детская и плутоватая улыбка просто очаровала сэра Брюса.

— И эта ужасная сопливая девчонка — я? — надулась Джойс.

— В то время, вне всякого сомнения. Но должен заметить, что прошедшие годы проделали с вами просто чудеса, превратив в красавицу… Простите, могу я пригласить вас к себе на аперитив?

— Полагаю, что да, — не стала ломаться Джойс.

— А где вы остановились? Ваша семья сохраняет до сих пор в нашем городке какую-нибудь собственность?

— Нет. Моя мама продала после смерти отца всю недвижимость, все, что у нас тут было. Она не могла здесь больше жить. Просто задыхалась от всего, что видела вокруг. Вы понимаете? Оставаться здесь для нее было равнозначно смерти.

— Нет, откровенно говоря, я этого не понимаю. У меня все наоборот. Я задыхаюсь, когда уезжаю отсюда на длительное время. На всем белом свете нет такого места, которое значило бы для меня столько же, сколько значит одно-единственное дерево в этом парке или какой-нибудь стул из моего дома. Откровенно говоря, я бы никогда и за все золото мира не хотел бы покидать эти места.

Издав очередной притворно-понимающий вздох, Джойс бессовестнейшим образом солгала:

— Ах как все это мне знакомо! Вы, вне всякого сомнения, абсолютно правы. Здесь все так очаровательно, так мило. Ну а я приехала сюда теперь именно затем, чтобы вновь оживить в памяти приятные воспоминания.

Сэр Брюс украдкой бросил на нее недоверчивый взгляд. Он никак не мог понять, не разыгрывает ли его эта девушка.

— А вы уверены, что причина вашего приезда кроется именно в этом? Или, может быть, вас просто заинтересовало мое открытие?

У Джойс от удивления округлились глаза. А так как речь шла об огромных и очень красивых глазах, которые смотрели на него с явным непониманием, то сэр Брюс постепенно стал терять свою осторожность. И неудивительно — не верить в искренность этого открытого удивленного взгляда было просто невозможно.

— Господи, что же, в конце концов, это за открытие такое. Все только и говорят о каком-то невероятном открытии, но что именно было открыто, никто не знает.

— Не обращайте на меня внимания, Джойс, — печально пробормотал он. — Последнее время я был так загружен работой и меня к тому же тут буквально преследовали разные… Короче, я сейчас немного не в себе. Вы так ничего толком и не знаете о моем изобретении?

— Если быть откровенной, то до вчерашнего дня… Короче, признаюсь, что сообщения о всякого рода открытиях, изобретениях и прочих технических достижениях меня практически не интересуют. То, что привело меня сюда, — наш городок. Мне хотелось посмотреть, насколько он изменился с тех пор, когда я была здесь в последний раз. И вот когда я приехала сюда и остановилась в отеле, расположенном на площади, то единственное, о чем я там слышала, было изобретение, а также охраняющие его и территорию замка страшные собаки… А вы можете объяснить мне, о чем, собственно, идет речь?

— Давайте вначале пройдем в дом и немного выпьем. Напоминаю, нас ждет аперитив. — И Брюс Мелвин первым направился к тропинке.

За ним на некотором расстоянии пошла, прихрамывая, и Джойс.

— О Джой! — внезапно воскликнул хозяин замка. — Простите, я совсем забыл о вашем приключении с собаками… Я хочу загладить свою вину хотя бы частично, а потому понесу вас на руках.

— Нет-нет! Что вы! Благодарю покорно! Я уже опробовала крепость ваших рук. Боюсь, мой вес не для них.

— Ах так? Хотите, чтобы я вам продемонстрировал?..

Джойс остановилась как раз вовремя. Руки Брюса Мелвина, большие и сильные, обняли воздух. Девушка же, отступив на шаг, сбросила с ноги оставшуюся туфельку и, гордо выпрямившись, степенно пошла по траве босиком к замку. Брюс Мелвин наблюдал за ней страстным взором.

В фигуре этой девушки было что-то невообразимо привлекательное, пикантное и соблазнительно-греховное. То же можно было сказать и о ее лице. В нем было нечто, что не укладывалось в обычные формулировки и понятия. Нечто таинственное и притягательное.

VII

Джойс болтала разутыми ногами, проводя ими по нежной траве. Развернутый оранжевый зонтик прикрывал ее и сэра Брюса, сидевшего рядом с нею, от палящих лучей солнца.

Кубики льда нежно позвякивали по стенкам хрустальных бокалов. Ясные и, казалось, бездонные зеленые глаза девушки скользнули по лицу ее гостеприимного нового знакомого, который сидел, о чем-то задумавшись. В глазах девушки плясали чертики.

В воспоминаниях Джойс мало что сохранилось от услышанного в детстве о хозяине замка. Сама же она встречалась с ним, по сути, лишь второй раз в жизни. Общение с ним в корне меняло представление об этом человеке. Она явно ошибалась, будучи в своих суждениях более чем пристрастна. Хозяин замка оказался очень приятным человеком.

— А скажите-ка, Брюс… Простите, вы не против, если я буду называть вас просто Брюсом?

Он наклонился вперед и поставил свой локоть на подлокотник ее кресла. Его дыхание коснулось рыжих волос девушки. Она несколько напряглась. Не то чтобы она опасалась чего-либо, нет. Просто столь близкое соседство с этим мужчиной вызывало у нее неожиданное волнение.

— Вы не только можете называть меня Брюсом, но, более того, вам категорически запрещается обращаться ко мне как-либо иначе.

— Спасибо, Брюс. Вы очень любезны. Наверное, вам успели надоесть все эти разговоры, но все-таки есть в них хоть толика правды?

— Да, естественно. В них большая часть полностью соответствует истине. Но, прежде чем говорить об этом более определенно, мне хотелось бы знать, что именно вам пришлось услышать обо всем этом, — поинтересовался хозяин.

— Первый, кто заговорил со мною на эту тему, был Виктор Троттер, — ответила девушка.

— Как? Вы уверены?

Спрашивая, Брюс все более наклонялся к девушке, пока наконец та не почувствовала его горячее дыхание почти у самого уха.

Джойс резко повернула лицо, глядя в глаза своему собеседнику, а затем откинулась на спинку кресла.

— Не будете ли вы добры объяснить мне, почему вы говорите так тихо? — спросила она, нахмурив брови.

Брюс усмехнулся.

— Вы же должны понимать. Мы говорим с вами о том, что пока для всех должно оставаться секретом.

— Но тут никто не может нас услышать, Брюс. Так что нечего шептать мне на ухо.

— А вам не говорили, что у вас прелестные ушки? Они просто восхитительны!

— Представьте, говорили. Вы далеко не первый, от кого я это слышу.

— А вам не говорили, что они похожи на очаровательные морские ракушки, покрытые перламутром, или на лепестки розы? — продолжал все тем же проникновенным шепотом Брюс.

— Нет. Этого мне пока еще не говорил никто.

— И вам приятно это слышать, Джойс?

— Признаюсь, мне было бы много приятнее послушать ваш рассказ об изобретении. Если откровенно, то я просто умираю от любопытства.

— Это еще почему? Откуда такой интерес? — насторожился Брюс.

— То есть как это откуда?

— Вот именно. Почему это вы вдруг стали умирать от любопытства? С чего это вдруг вас заинтересовало сделанное мною открытие? Я мог бы понять ваш интерес, если бы вы имели отношение к прессе, телевидению или, в конце концов, к бизнесу, основанному на производстве и продаже бритв и тому подобного. Ну а если все это далеко от вас, если вы не связаны ни с чем из перечисленного, то…

— Но послушайте же, Брюс!..

Нетерпеливый окрик Джойс вернул хозяина поместья к действительности. Девушка пристально глядела на него. В ее взгляде можно было прочитать удивление и почти нескрываемое осуждение. Брюс Мелвин понял, что, пожалуй, не следовало так решительно демонстрировать внезапно возникшие подозрения.

Когда хозяин замка глядел в глаза своей гостье, они казались ему отражением души прямой и честной. Невозможно было представить себе, чтобы эта девушка была способна на обман или какое-либо проявление нечестности и притворства.

— Да-да, Джойс, простите… У меня нет никаких оснований сомневаться в вашей искренности. Абсолютно никаких. И вместе с тем я только и делаю, что мысленно ищу какие-то подвохи с вашей стороны. Сознаюсь, это началось с того момента, когда я увидел вас сидящей верхом на стене. Но ведь вы родились тут. Вы — часть нашего городка и, конечно же, имеете полное право находиться здесь.

— Но если уж разбираться до конца, то у меня не было никакого права взбираться на вашу стену.

— А вот тут вы ошибаетесь. Я даю вам на это полное право. Можете залезать на нее, когда вам заблагорассудится. Более того, в любой момент можете прийти и побродить по этому парку. В любое удобное для вас время.

— О нет, спасибо! Да ваши очаровательные собачки растерзают меня. Не говоря уже об этом «пирате», который, судя по всему, способен без каких-либо угрызений совести просто всадить в меня пулю.

— Для того чтобы этого не случилось, вам достаточно заранее предупредить меня.

Брюс снова начал медленно наклоняться к Джойс, заговорщически улыбаясь ей. Как и несколько минут назад, девушка вновь откинулась на спинку кресла.

Все это было доставлявшей им удовольствие игрой, которой они предавались, не забывая об осторожности и стараясь не особенно открывать свои карты. Хотя игра была стара как мир, они испытывали от нее приятное, щекочущее нервы возбуждение.

— Благодарю, Брюс. Боюсь, мне не придется извещать вас о своем появлении у вас. Вместо этого я хотела бы заранее предупредить вас о приезде к вам еще кое-кого. По всей видимости, вы догадываетесь, о ком пойдет речь. Но я сомневаюсь, что вам известны истинные побудительные мотивы предстоящего визита. Во всяком случае, ничего конкретного вы знать не можете.

— Вы имеете в виду приезд женщины? — поинтересовался хозяин замка.

— Вот именно.

— Ну что ж, это мне нравится уже больше… И что, она приедет сюда?

— Думаю, что да. Во всяком случае, в этом меня уверил Виктор Троттер.

— Ну наш Виктор Троттер знает все обо всем. Да и неудивительно — у него теперь заполнены все номера проклятой гостиницы. Так что он может радоваться и продолжать бриться всю оставшуюся жизнь своей привычной безопасной бритвой.

Джойс вновь округлила огромные зеленые глаза, как если бы то, что она только что услышала, являлось на самом деле чем-то абсолютно неожиданным.

— Так это правда? — воскликнула она. — Значит, вы и на самом деле изобрели что-то вроде крема, способного превратить процедуру бритья в нечто приятное? Таким образом, в этом нет никакого вымысла?.. Итак, крем.

— Доля истины в разговорах есть. Только речь идет совсем не о креме, — заметил Брюс Мелвин.

— Ну хорошо, хорошо… Пусть лосьон, жидкость или еще что-нибудь в этом духе… И как вам это удалось?

— Вы думаете, я сейчас вам так все и выложу?

— Нет.

— Ну слава Богу. Вы очень мне упростили жизнь. Если честно, я решил пока никому ничего не рассказывать. Ни вам, ни кому другому. Поймите меня правильно, я еще не могу все точно сформулировать даже для себя…

— Уж не хотите ли вы этим сказать, что пока еще ничего не изобретено? — в надежде на более пространный ответ спросила Джойс.

— Я хочу этим сказать, что предпочел бы сменить тему разговора.

— Как хотите, Брюс. Если быть откровенной, то мне абсолютно безразлично, бреются ли мужчины или предпочитают ходить с аккуратно подстриженной бородой. Среди моих знакомых есть немало людей, носящих усы или бороды. Многих из них я уважаю и люблю. И многим я ни за что не посоветовала бы сбривать их роскошную растительность.

— Ну а мне?

— Что а вам? — переспросила девушка.

— Мне вы не хотите посоветовать отпустить бородку?

— Ну не знаю…

Глядя на хозяина поместья, Джойс улыбалась. Потом как бы после непродолжительных колебаний провела пальчиком по мужественному, хорошо выбритому подбородку молодого человека.

— Нет, я бы, пожалуй, все-таки дала вам один совет, — сказала она, продолжая гладить его подбородок и сама удивляясь своей отваге и кокетству.

— Какой же, Джой?

— Я бы посоветовала вам быть крайне осторожным с одной женщиной.

— Как раз об этом-то я сейчас и думаю, — признался Брюс Мелвин.

— Ах так?

— Именно так. Мне представляется, что вы весьма опасная женщина.

Джойс вновь распахнула свои красивые глаза и удивленно воскликнула:

— Я? Так вы решили, что я говорю о себе?

— Ну конечно же.

— И вы считаете, что я отношусь к разряду опасных женщин? — не могла успокоиться Джойс.

— Абсолютно уверен в этом.

— О-о нет! Знали бы вы, насколько ошибаетесь! Говоря о том, что вам следует опасаться одну женщину, я не имела в виду себя. Я хотела предостеречь вас… я думала о Дорис Риган… — И Джойс смущенно замолчала.

Брюс, которому казалось, что он еще ощущает волнующее прикосновение горячего пальчика к своему лицу, не смог сдержать вздоха, когда услышал это имя.

— Так ты знакома с Дорис Риган? — спросил он.

Он снова, уже вторично, начал обращаться к девушке без церемоний, как к близкому человеку.

И верно, в девушке было нечто располагающее к дружескому общению, что-то почти родственное. К тому же трудно было не попасть под очарование сверкающей в лучах солнца короны ее рыжеватых, цвета соломы волос и бархатистого блеска, появляющегося временами в ее дивных светло-зеленых глазах.

— До вчерашнего вечера мне никогда не приходилось встречаться с нею. Точнее говоря, и вчера-то я всего лишь мельком видела ее на площади перед отелем.

— Площадь перед отелем в нашем городке?

— Ну да, — подтвердила Джойс.

— И ты узнала ее?

— Нет. Мне показалось, что я уже встречалась с ней, и подумала, что это могло случиться где-нибудь в Лондоне. Короче, я не придала этому особого значения. Но вот потом, уже затемно, я была вынуждена вспомнить о ней.

— И что же случилось ночью? — поинтересовался Брюс Мелвин.

— Не знаю, стоит ли рассказывать об этом. Хотя… словом, я случайно стала свидетельницей разговора между сэром Патриком Риганом и его дочерью.

— Вот это да! Так ты посвящаешь свободное время подслушиванию проходящих за стенами и запертыми дверями разговоров? И как тебе это удается?

— Да нет. Я не подслушивала ни через стены, ни стоя за закрытыми дверями. Я собиралась выйти на балкон своего номера. Было очень жарко, даже душно, и мне хотелось подышать свежим воздухом. По-моему, желание довольно невинное, разве нет? Что может быть более естественным?

— Абсолютно верно. Трудно было бы придумать что-либо более невинное, если бы только благодаря этой невинной затее ты случайно не прослушала разговор, который скорее всего никак не был рассчитан на третьего слушателя и меньше всего предназначался для твоих ушек.

— Но они говорили очень громко, — оправдывалась Джойс.

— Кто они?

— Сэр Патрик Риган и его дочь… Во время разговора они упоминали и жениха девушки. По-моему, человек он просто ничтожный. Да что там — просто свинья. — Джойс коротко изложила суть дела.

— О Господи! — воскликнул Брюс Мелвин. — Так сколько же времени ты провела на балконе?

— Я стояла там, дыша свежим воздухом, до тех пор пока отец не ушел в свою комнату, а дочь не потушила свет, — созналась Джойс. — За это время я успела узнать довольно много интересного, и мне показалось, что было бы неплохо предупредить кое о чем хозяина этого замка.

Брюс Мелвин только покачал головой и, глядя на это чистое, ясное и невинное лицо, глядя в эти немного удивленные глаза, он не выдержал и рассмеялся.

VIII

— Так ты не знал, что вместе с Патриком Риганом приехала его дочь? — спросила Джойс.

Теперь девушка также обращалась к Брюсу Мелвину без церемоний. Она как бы отдалась этому ощущению дружеского общения и доброжелательности, которое так естественно возникло в отношениях между Джойс Пауэр и Брюсом Мелвином, несмотря на то что ее чувствительно задел смех, от которого не смог удержаться несколько раньше ее собеседник.

В то же время было трудно сказать со всей очевидностью, что ей было особенно неприятно — то ли, что Брюс позволил себе веселиться по ее поводу, или же наоборот — что, по сути дела, именно она сама все это время насмехалась над ним.

И все-таки, несмотря на то что, как казалось, они отлично понимали друг друга и им было хорошо, она была вынуждена лгать ему, а он продолжал оставаться довольно-таки сдержанным.

— Нет, — ответил Брюс, — я этого не знал. Просто недавно я получил письмо, в котором сэр Патрик Риган уведомлял, что хотел бы повидаться со мною, чтобы по-дружески откровенно обсудить кое-какие дела.

— Вот так вот — откровенно и по-дружески? — переспросила Джойс.

— Именно так и было написано в письме. Ну а я, конечно, не стал пренебрегать условностями света, а потому пригласил его поужинать со мной. Предложение было принято.

— Но с ним придет и его дочь.

— Да. Сэр Патрик принял приглашение и известил меня о том, что приедет со своим самым доверенным сотрудником.

— Вот уж не думала, что дочерей принято называть столь пространно… — съязвила Джойс.

— Признаюсь, что те фотографии Дорис Риган, которые мне довелось видеть, приводили меня в такое состояние, что у меня отвисала челюсть и начинало стучать в висках. Она произвела на меня впечатление очень интересной женщины. И дело тут не в одной красоте. Она явно не из тех, с кем, оставшись наедине, мужчина думает об игре в карты.

— А на меня она произвела впечатление довольно глупой, — дерзко бросила Джойс.

— Ну что же. Несмотря на это, в жизни частенько бывают моменты, когда лучше, чтобы женщина не отличалась особым умом, — улыбнулся Брюс.

— Ну не скажите. Рассуждая таким образом, можно сказать, что женщине не нужно быть и красивой.

— А вот тут ты не права. Красота женщины — это нечто такое, с чем нельзя не считаться, — живо возразил Брюс.

— Точно так же нельзя не считаться и с глупостью.

— Но ведь ты не разговаривала с Дорис, не видела ее. Ты даже не знакома с ней. Боюсь, ты судишь о ней с излишней легкостью…

— Мне было достаточно услышать ее голос и то, что она говорила.

— Ну да, ты мне об этом уже рассказывала.

— Что-то не похоже, чтобы ты был особенно признателен мне за полученную информацию, — заметила Джойс.

— Ах Джой, ну не будем препираться. Хорошо? А теперь погляди на меня.

Все еще продолжая сидеть в сдвинутых креслах и держа в руках бокалы с вином, они поглядели друг другу в глаза и не удержались от улыбки.

До чего же часто она сегодня улыбалась этому человеку!

Сколько раз, стараясь представить это как бессознательное движение, Брюс склонялся к ней, и его горячее дыхание обжигало щеку девушки, ее розовое ушко и пряди ее рыжеватых волос! И как часто, встретившись взглядом, они видели игривые искорки в глазах друг друга.

Внезапно Брюс снова склонился к ней. Быстро посмотрев на него, Джойс гордо вскинула голову.

— Ты, наверное, ждешь от меня благодарности? — спросил хозяин замка. — И в какой форме ты предпочитаешь получить ее? — Глаза его проказливо блестели.

— Вот уж не знаю, — ответила девушка. — Я рассказала тебе обо всем не ради того, чтобы заслужить твою благодарность. И если у меня была причина поделиться с тобой всей этой историей, то только потому, что мне совсем не хотелось бы, чтобы тебя водили за нос эти двое — отец и дочь.

— Если говорить обо мне, то из этой парочки самым опасным мне представляется отец. Не больше мне нравится и женишок Дорис, дающий свою санкцию на то, чтобы его девушка соблазняла другого.

— Неудивительно. Отца и жениха твое изобретение интересует существенно больше, чем девушку.

— Все это отвратительно! На месте этого Джефа Коронера я предпочел бы потерять все до последнего цента, который мне может дать мой бизнес, чем позволить любимой женщине броситься в объятия другого мужчины. Но давать свое согласие, чуть ли не благословлять ее на это?.. Нет, мне этого не понять.

— Кто знает, — заметила Джойс, — может быть, он не так-то и любил ее.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не знаю. Хотя не все же, в конце концов, женятся на любимых или выходят за них замуж. Многие вступают в брак из соображений выгоды.

— Ну а ты, ты вышла бы замуж из прагматических соображений, Джой?

— Нет, не думаю, — ответила девушка.

— Ну а я уверен, что никакая выгода не заставила бы меня жениться на нелюбимой. Да ни за какие сокровища! Если честно, то сомневаюсь, чтобы в ближайшие годы я женился и по любви…

— Отлично, отлично. Давай поговорим об этом несколько позже, после того как Дорис Риган заглянет тебе в глаза и пару раз ласково улыбнется… — заметила Джойс.

— Вот уж не думаю, что ее глаза способны произвести на меня большее впечатление, чем твои. И еще менее вероятно, чтобы ее улыбка была более соблазнительной, чем твоя. И в то же время мне и в голову не приходит просить тебя выйти за меня замуж.

— Ну нет. Дорис очень отличается от меня. Как я тебе уже говорила, меня едва ли можно назвать опасной. С ней совсем другое дело. Она действительно представляет опасность. А кроме того, она четко знает, что ей нужно, и не отступится от задуманного до тех пор, пока не сочтет свою задачу выполненной.

— Что ж, я тоже четко понимаю, что мне нужно. В этом мы с ней похожи.

— Брюс…

— Что, Джой?

— Так это все-таки правда, что ты что-то там изобрел?

— Ну для чего тебе знать это? — уже серьезно спросил ее хозяин замка.

— Ну… Просто с того вечера как я приехала сюда, только и слышу разговоры об этом. Такое впечатление, что тут не о чем больше и говорить. Это просто одержимость какая-то, кошмар несусветный…

— Давай забудем о кошмарах. Думай лучше обо мне. Давай-ка договоримся — ты на вечер останешься у меня. Так что ужинаем вместе. Заодно можешь поприсутствовать при триумфальном появлении семейства Риганов. И если мне суждено упасть в обморок при виде Дорис, ты будешь рядом и вернешь меня к реальности, глядя на меня своими огромными глазищами наивной девочки… Кстати, Джой, ты забыла сказать мне, чем ты занимаешься.

— То есть как это? — переспросила Джойс, чтобы выиграть время.

— Ну да, ты же должна чем-то заниматься. У тебя наверняка есть какие-то обязанности, какая-то работа. Я не знаю, может быть, ты распределяешь доходы, которые приносят твоей матери проданные тут земли семьи Пауэр, или ты посвящаешь себя какой-нибудь иной работе?

— А, ну да, конечно… Естественно, я должна чем-то заниматься… Но, боюсь, ты будешь смеяться. Дело в том, что мы с мамой даем уроки музыки.

Брюс смотрел на нее без тени улыбки. Немного помолчав, он поинтересовался:

— А почему ты полагаешь, что это должно развеселить меня?

— Ну знаешь… Многие из моих друзей начинают смеяться, когда узнают, что я даю уроки музыки. Мы с мамой даем уроки фортепьяно.

— Не совсем. Вообще-то я не особенно разбираюсь в музыке. Но, насколько я могу себе представить, едва ли это может приносить хороший доход.

— Пусть это и не приносит столько, сколько, наверное, может дать громкое изобретение, однако этого хватает на жизнь двух женщин. У мамы, кроме того, есть некоторые средства, которые, будучи вложены в различные предприятия, приносят неплохие доходы.

— Ну да, ну да… Довольно об этом, — перебил ее Брюс, — Но ведь тебе не нравится Лондон? Я не ошибаюсь, именно так ты мне сказала?

— Нет. Если быть точной, то я сказала тебе не совсем так. Я просто пояснила тебе, что приехала сюда, дабы снова посмотреть на тот городок, который оставила много лет назад, будучи еще девочкой.

— И когда, интересно, в тебе пробудилось это желание? Когда ты захотела приехать сюда? Вот так, внезапно, легла вечером спать, а утром проснулась с решением отправиться в наши края?

— Нет-нет. Эти мысли у меня появились давно. И каждый раз, когда кончались каникулы или отпуск, я вспоминала о нашем городке…

Джойс внезапно поперхнулась. Ей пришло в голову, что ложь ее теперь звучит не очень убедительно. Она почувствовала, что начинает путаться. Невольно она стала отводить глаза, встречаясь взглядом с Брюсом Мелвином. Тот же не спускал с нее глаз.

Как ни странно, присутствие рядом с нею Брюса Мелвина практически стерло из сознания Джойс все мысли о его необычном изобретении. Ее уже не интриговало, как прежде, его желание держать все в секрете.

Было нечто непонятное в воздействии на нее этого крупного и сильного человека. Во всяком случае, у Джойс начали путаться мысли. И каждый раз, когда ласковые и в то же время насмешливые глаза Брюса встречались с ее глазами, которые она не успевала отвести, Джойс невольно пугалась.

— Тебе бы следовало приехать к нам в прошлом году, Джойс, — заметил хозяин замка.

— Это почему?

— Да потому, что в прошлом году у нас было тихо и спокойно. В прошлом году у меня не было никакой необходимости держать в парке трех специально натасканных псов и охранника с ружьем…

— А что, в этом году действительно есть необходимость во всем этом?

— Ты обязательно хочешь это знать?

— Да, конечно.

— Но ты этого не узнаешь, дорогая!

— Но Брюс!

IX

Оставшись вдвоем, девушки внимательно рассматривали друг друга.

Джойс улыбнулась.

Дорис не производила впечатления взволнованной. Она смотрела вокруг спокойно и уверенно.

Мужчины удалились и заперлись в кабинете. Девушки остались сидеть в роскошно обставленном зале, предоставленные сами себе.

Пока все шло своим чередом. Пока не было никаких особых неожиданностей, ничего такого, чего бы нельзя было заранее предвидеть.

Некоторое время назад Джойс Пауэр вместе с Брюсом Мелвином ожидали в ярко освещенном холле прибытия Риганов. Молодые люди непринужденно болтали о ничего не значащих вещах.

— Ты знаешь, — внезапно сказал хозяин замка, обращаясь к девушке, — я, очевидно, представлю тебя гостям как свою двоюродную сестру.

Джойс не смогла скрыть удивления.

— Но с какой стати? — спросила она.

— Видишь ли, поскольку у нас нет сомнений, что Дорис приложит все усилия, чтобы очаровать меня и завоевать таким образом мое доверие, я бы не хотел, чтобы твое присутствие как-то сдерживало ее. Пусть себе старается. Ну а в этом качестве, в качестве моей дорогой кузиночки, ты с твоим очарованием не будешь казаться ей опасной соперницей. Да она просто и не обратит на тебя в этом случае никакого внимания.

Вечером, когда Брюс увидел входившую в холл Джойс, он оглядел девушку сверху донизу и ограничился тем, что заметил с сожалением:

— До чего же жалко, что теперь не видно твоих стройных ножек. Мне так хотелось бы видеть их…

— А ты, однако, не отличаешься особой застенчивостью.

И все-таки ей было весьма приятно, что выражение мужских глаз выдавало явное удовольствие от увиденного — ее нежного лица и достаточно глубокого выреза платья, отделанного розовым.

Заранее полагая, что ей трудно будет затмить красоту Дорис Риган, Джойс существенно больше, чем обычно, обращала внимания на выбор подходящего к случаю платья, а также на соответствующий макияж. Необходим был такой макияж, который бы не скрывал и не портил очарование ее юного, почти детского лица.

Девушка была одета в платье из очень тонкого материала светло-розового цвета. Оно спадало легкими складками практически до острых носков ее модных туфелек того же розового цвета. У платья не было рукавов, и округлый вырез на груди опускался как раз до того предела, за которым его продолжение было бы уже в определенной степени безнравственным. Так же декольте открывало грудь ровно насколько, насколько это требовалось, чтобы распалить мужское воображение.

Вне всякого сомнения, во внешности Джойс Пауэр всегда было нечто такое, что подчеркивало ее осмотрительность, даже осторожность.

Наверное, было нечто не совсем обычное в цвете ее рыжеватых волос, в той копне, которую они образовывали без особых на то усилий со стороны парикмахеров. А может быть, все дело было в ее прозрачных больших глазах зеленого цвета, или в ее нежной, как у ребенка, загорелой коже, или в непринужденных грациозных движениях. А может быть, на мужчин производил особое впечатление ее красивый рот. Такие относительно полные губы на лице любой другой женщины наверняка казались бы слишком грубыми и чувственными. Ей же они придавали особую пикантность.

Хотя Брюс и посетовал на то, что теперь не имеет возможности любоваться ее стройными ногами, он вскоре утешился.

На сей раз Джойс не отвела своего взгляда. Она бесстрашно смотрела в глаза хозяина замка и позволила ему взять себя за руки. Ей было приятно почувствовать, как сильные мужские ладони пожали ее руки.

Теперь Брюс Мелвин выглядел более элегантно, хотя это и не придало ему большей привлекательности. Он был одет в подходящий к случаю темный смокинг, но Джойс находила, что костюм, в котором она его увидела впервые утром, шел ему гораздо больше.

И все-таки, как бы он ни одевался, этот мужчина всегда был весьма хорош собой. У него было не просто красивое лицо, нет, это лицо было сверх всего прочего очень милым и симпатичным. Джойс подумалось, что такого человека будет трудно заставить говорить об его изобретении. Трудно потому, что непросто отвлечься от своих чувств и постоянно думать о деле.

У Джойс даже начали закрадываться не очень веселые мысли о том, что ее миссия в этом городке может завершиться полнейшим постыдным провалом.

Риганы прибыли точно в оговоренное время, и слуга высокоторжественно возвестил об их появлении:

— Сэр Патрик Риган и мисс Дорис Риган!

Джойс не смогла удержаться то того, чтобы в этот момент не посмотреть внимательно, не моргая, на мужественное и энергичное лицо стоявшего рядом с нею Брюса Мелвина. Она на время даже забыла и думать о предстоящей встрече с Риганами.

О Господи! А ведь и правда, у Брюса чуть ли не отвисла челюсть, когда он увидел Дорис. И было отчего. Прибывшая с отцом Дорис Риган оделась и причесалась таким образом, что все это вместе с тщательно подобранным макияжем должно было оставить с открытым ртом любого мужчину, способного реагировать на женскую красоту. Девушка была действительно хороша собой и делала все для того, чтобы еще в большей степени подчеркнуть свою красоту.

Едва ли имело смысл говорить о том, как она была одета. То, что не представлено явно и о чем можно лишь догадываться, глядя на туалет, с большей или меньшей степенью достоверности, кажется намного более соблазнительным и привлекательным благодаря моментально включающемуся воображению, чем все то, что надето сверху. Девушка знала это и умело этим пользовалась.

Бросалось в глаза красное платье. Оно было очень сочного, прямо-таки кроваво-красного цвета. Платье повторяло малейшие изгибы ее фигуры, обтягивая ее как вторая кожа. Но при этом оставались открытыми плечи и ноги девушки. Ее ноги. Это были красивые, длинные стройные ноги, туго обтянутые шелком телесного цвета.

— О мама! — только и смог прошептать сквозь стиснутые зубы Брюс Мелвин.

Какая же она лицемерка, мысленно обругала девушку Джойс, не думая о том, что и сама она вела теперь не очень-то честную игру.

Приблизившийся твердым шагом к хозяину дома, сэр Патрик Риган был сильным и высоким стариком с мощной шеей и чудовищных размеров носом.

Дорис следовала за своим отцом ленивой и в то же время очень соблазнительной походкой. Ее бедра покачивались несколько вызывающе и весьма чувственно.

— От всей души благодарю вас, сэр Брюс Мелвин, за ваше приглашение, — сказал он, слегка поклонившись. Затем, указав на Дорис, продолжил: — А это, как я вас предупреждал, мой лучший и наиболее близкий сотрудник.

Лучший из наиболее близких сотрудников изобразила на лице многообещающую улыбку и с нарочитой медлительностью протянула хозяину замка свою красивую руку.

— Очень приятно познакомиться с вами, сэр Мелвин, — сказала она. — Мне за последнее время приходилось так часто слышать о вас, что я представляла вас этаким сверхчеловеком. И вот теперь я вижу вас…

— Подозреваю, что действительность разочаровала вас.

— О что вы! Совсем наоборот! Мне реальные живые люди всегда нравились гораздо больше, чем супермены.

— Можете рассматривать меня как вашего слугу, покоренного вашей красотой, мисс Риган, — галантно склонившись перед девушкой, заверил ее Брюс Мелвин.

В это время Дорис устремила свой взгляд на Джойс и протянула, растягивая слова:

— И эта очаровательная дама?..

Очаровательная дама отреагировала на вопрос не менее очаровательной улыбкой от уха до уха, в то время как Брюс поспешил дать объяснения:

— Ах да, конечно же, — произнес он, ласково проведя кончиками пальцев по округлому подбородку Джойс, которой тут же захотелось слегка прикусить его руку зубами, — я забыл представить вам ее. Извините. Это моя двоюродная сестра. Мы близки с ней как с сестрой родной… Джойс Пауэр… К сожалению, мы не виделись с ней уже несколько лет, и вот сегодня меня ожидал приятный сюрприз — она как с неба упала, и теперь я имею возможность представить ее вам. Когда мы были детьми, то часто играли вместе и испытывали друг к другу настоящую родственную нежность и любовь. Ты согласна, Джой?

Замолчав, Брюс некоторое время тепло глядел на Джойс, а затем слегка склонился и коснулся губами ее лба.

— Согласна во всех деталях, Брюс, — ответила девушка.

В ее тоне, как она ни старалась, все-таки слышалась ирония, а на губах играла прямо-таки убийственная улыбка.

Судя по всему, сэр Патрик Риган попал под влияние, которое оказывало на мужчин очарование Джойс. Во всяком случае, он предоставил своей дочери полную возможность испытывать мощь ее батарей, в то время как сам на протяжении всего ужина всецело дарил свое внимание понравившейся ему девушке. Как и следовало ожидать, за столом никто не заводил разговора ни о каких-либо изобретениях, ни о делах вообще. Беседовали о книгах, погоде, охоте и тому подобных ни к чему не обязывающих вещах.

За время пребывания за столом сэр Патрик принимался неоднократно восхвалять красоту Джойс и в конце концов заверил хозяина замка, что его кузина, вне всякого сомнения, является одной из самых красивых женщин, которых ему когда-либо приходилось встречать.

К концу ужина, после кофе, Риган тем не менее с каждой минутой становился все более напряженным и нервным. Его мысли явно были заняты не одной лишь красотой очаровательной соседки по столу.

Джойс обратила внимание, что сэр Патрик начал беспокойно елозить в своем кресле, глубоко затягиваться дымом огромной сигары, предложенной ему Брюсом, и выбивать пальцами дробь по краю стола. Не вызывало сомнения, что все его движения и жесты свидетельствовали о глубокой озабоченности и определенном смятении.

Наконец, не выдержав, сэр Патрик воспользовался очередной паузой и спросил напрямик:

— А не могли бы мы, сэр Мелвин, побеседовать с вами несколько минут с глазу на глаз?

— Ну конечно же, если уважаемые дамы не имеют ничего против… Вы позволите, мисс Риган?

— Естественно, — ответил за дочь сэр Патрик, — Дорис понимает, что могут быть дела более важные, чем приятная застольная беседа. А что касается вашей очаровательной кузины…

Не дав ему завершить мысль, Джойс саркастически бросила:

— О-о не беспокойтесь. Я также отлично понимаю вас. Вы можете нас спокойно оставить.

Вскоре мужчины покинули их, и обе девушки остались в зале, удобно расположившись в своих креслах.

Джойс улыбаясь смотрела на сидевшую напротив нее красавицу. Дорис молчала, занятая своими мыслями, но затем внезапно нарушила молчание:

— А вы знаете секрет своего двоюродного брата?

— Какой секрет?

— Послушайте, не нужно делать из меня дурочку!

— Как вы сказали?

Джойс пришло на ум, что она сама ведет себя далеко не лучшим образом, если не сказать глупо. Скорее всего, эта Дорис Риган была совсем не так глупа, как это ей представлялось вначале.

— Уверена, что вы появились тут из тех же соображений, что и мы. Наверняка вы попытаетесь воспользоваться своим родством с Мелвином, дабы заглянуть во все уголки. Ваш красивый носик попытается вынюхать все относительно секрета кузена. Так вот, мы с вами могли бы заключить неплохое соглашение.

— О каком соглашении вы говорите?

— В том случае, если вам удастся выяснить хоть что-нибудь относительно…

Дорис внезапно замолчала, поскольку сверху из кабинета послышались яростные крики. Нетрудно было понять, что это выражал чем-то свое возмущение сэр Патрик Риган.

Старик отчаянно вопил:

— Нет, вы обязаны продать мне эту формулу, Мелвин! Вам, хотите вы того или нет, придется пойти на это! Вы продадите мне ее!

Джойс замерла, уже представляя себе Брюса с огнестрельной раной во лбу и с окровавленным кинжалом, торчащим из-под левой лопатки.

Если же судить по выражению лица Дорис, то яростные крики отца не произвели на нее ни малейшего впечатления.

X

— Джойс, я надеюсь, тебе можно доверять? — спросил Брюс.

Не ожидавшая этого вопроса девушка несколько побледнела, проклиная в душе свою роль и необходимость продолжать этот постыдный обман.

Было раннее утро. Солнце стояло пока еще очень низко, и его лучи освещали верхушки деревьев парка. Стол для завтрака был накрыт на нижней террасе. Риганы — отец и дочь — пока еще не спустились.

Некоронованный король безопасных бритв и его очаровательная наследница уже в течение двух дней были почетными гостями в замке сэра Мелвина.

Все это время Джойс, которую гостям представили как члена семьи, также пребывала в замке. По сути, никто и не спрашивал на это ее согласия. Просто внезапно она обнаружила свои собранные чемоданы в выделенной для нее комнате. Кто-то позаботился уложить в них все ее вещи и доставить их в замок.

Когда девушка попыталась протестовать против такого произвола и даже повысила голос, Брюс немного наклонился к ней и, проведя указательным пальцем по красивому изгибу ее губ, тихо прошептал:

— Мне нужна твоя помощь. Давай договоримся — ты будешь следить за отцом, а я уж возьму на себя дочку.

— Но это же просто неприлично! Это пошло, — возмутилась девушка.

Но обвиненный в неприличном поведении молодой человек только разразился смехом. Меж тем Джойс вдруг увидела, что сильные руки Брюса вот-вот сомкнутся вокруг ее талии. Предчувствие этого было настолько ощутимым и возбуждающим, что у девушки даже перехватило дыхание.

Однако ничего не произошло. Брюс Мелвин лишь иронично улыбнулся, глядя на Джойс сверху вниз, а затем пожелал ей спокойной ночи и скрылся в сумраке длинного коридора.

Этот разговор состоялся после того банкета, на котором Дорис Риган демонстрировала все свои стати и свою привлекательность, в то время как ее отец оглушал окружающих неимоверно громким басом.

И вот сегодня, по истечении двух дней, прошедших в относительно спокойной обстановке, в умиротворенной тишине и приятных беседах, Брюс неожиданно испугал Джойс, спросив ее о том, насколько ей можно доверять.

Прежде чем ответить, девушка слегка откашлялась.

— Ну конечно же, Брюс, ты вполне можешь положиться на меня. Я ни за что на свете не подведу тебя и не предам твои интересы. Мне казалось, ты это уже понял.

— Дело в том, видишь ли…

Судя по всему, молодой человек все еще несколько колебался.

Журналистская привычка подтолкнула девушку прийти на помощь собеседнику:

— Понимаю, если ты хочешь сообщить мне нечто относительно твоего изобретения…

Брюс резко повернулся к ней. В его глазах уже не было и следов улыбки.

Джойс отметила про себя, что за прошедшие дни он будто помолодел. Она не могла не отметить и видневшиеся из-под коротких рукавов рубашки его рельефные, налитые, почти что борцовские бицепсы. Под тканью рубашки угадывалась мощная грудь человека, не пренебрегающего спортом. Его загоревшие на солнце руки были покрыты темными волосами. Точнее говоря, не темными, а иссиня-черными. Эти волосы, казалось, даже светились. Скользнув взглядом по его руке, Джойс снова удивилась тому, насколько большими были кисти его рук и насколько длинными пальцы.

— И что это такое! Стоит мне лишь открыть рот, как все сразу же сводят услышанное от меня к моему изобретению! — посетовал Брюс.

— А как же иначе? Ведь ты же поинтересовался, можно ли доверять мне… — промямлила Джойс.

— Ага. Следовательно, следуя твоей логике, если я доверяю женщине, то это означает, что мне следует взять ее за руку, отвести в лабораторию и вручить подробнейшее описание моего исследования, включая его результаты и выводы.

Джойс заметно оживилась.

— Так эти исследования все-таки проводились? — спросила она, стараясь не особенно демонстрировать охватившее ее возбуждение.

— А тебя, крошка, очень все интересует, не так ли?

— Ну не так чтобы очень…

Повернувшись к девушке, Брюс оперся одной рукой на край стола, уже сервированного к завтраку, а вторую руку положил на спинку кресла, в котором сидела Джойс. Она почти физически ощущала силу, излучаемую им, и чувствовала себя беспомощной рядом с этим сгустком энергии. Брюс же продолжал молча разглядывать ее с выражением легкой насмешки на лице.

Его черные глаза были устремлены на нее и, не отпуская, гипнотизировали. В них читалось восхищение. Они как бы ласкали ее. Джойс видела совсем рядом его чувственные губы. Они были так близко от ее губ, что девушке внезапно захотелось, чтобы он поцеловал ее, но она тут же заставила себя забыть об этом. Да, это соседство было явно опасным для нее.

Боясь уже саму себя, Джойс начала бледнеть. Она на всякий случай крепко сжала губы и зажмурилась.

Заметив ее состояние, Брюс спросил:

— Что случилось? Ты себя неважно чувствуешь?

— Нет-нет. Ничего страшного… Так о чем мы говорили? — открывая глаза, спросила Джойс.

— О доверии, которое ты внушаешь мне, а также и о моем изобретении.

— Ах да, конечно.

— Насколько я могу понять, тебя лично мое изобретение мало интересует. Ни ты, ни твоя мама не бреетесь, — пошутил Брюс. — Ты не имеешь отношения к производству бритвенных принадлежностей, и мое изобретение никак не может подорвать твой бизнес. И то обстоятельство, что ты появляешься в наших краях как раз в это время, скорее всего не имеет ничего общего со сделанным мною открытием. Я прав?

— А ты как полагаешь? — ушла от прямого ответа девушка.

— Я полагаю, что до сих пор мне еще ни разу не приходилось быть в обществе одновременно двух столь интересных и не похожих одна на другую женщин. И каждая из них хороша по-своему. Трудно даже поверить — две красавицы под одной крышей!

— Ну знаешь ли, Брюс, ты изряд…

— Все, достаточно! Баста, Джойс! Должен заметить, что Дорис не столь неприступна, как ты.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Видишь ли, мне не очень нравится разыгрывать из себя ухаживающего важного павлина. К тому же как-то не по мне говорить одной женщине о слабостях другой, даже если речь идет всего лишь о чрезмерном любопытстве… Но вот если мне можно доверять тебе, если ты не станешь рассматривать услышанное как стремление стимулировать интерес к моей особе или как уверенность в том, будто Дорис от меня без ума, тогда я готов поделиться с тобой кое-чем. Так вот, вчера ночью…

— Как это вчера ночью? — живо перебила его Джойс.

— Ну да, вчера ночью, — внимательно поглядев на девушку, повторил Брюс Мелвин, не понимая, почему она переспрашивает.

— Но ведь мы же ушли с нею вдвоем сразу после ужина, — напомнила Джойс.

— Абсолютно верно. Вы удалились с нею, оставив нас с сэром Патриком вдвоем. Так оно и было. Сэр Патрик не дал мне уйти, задержав своими разговорами о бизнесе. По всей видимости, ему некому излить душу, вот он и отыгрывался на мне. Как ты понимаешь, его разговоры абсолютно не интересовали меня. Мысли мои были заняты предстоящим свиданием.

— Ты говоришь о свидании? — переспросила девушка.

— Ну да. Я намеревался показать Дорис наше озеро. Дело в том, что в одной из бесед я упомянул лечебные свойства некоторых из растущих тут растений и к тому же, не задумываясь особенно, упомянул слово «лаборатория». Ты понимаешь, растущие вокруг озера лекарственные растения и в довершение ко всему лаборатория?

— Но ведь из этого же следует, что за всеми этими разговорами скрывается что-то конкретное… Ведь так?

— Вне всякого сомнения, если ты имеешь в виду договоренность о свидании… Короче говоря, мы с Дорис встретились в одиннадцать в вестибюле.

— О Господи! А я-то как сурок спала уже в это время в своей комнате!

Брюс широко улыбнулся. Его крупные зубы влажно блестели, когда он в очередной раз наклонился к Джойс и прошептал, озорно глядя ей в глаза:

— Ты действительно спала, и спала как ангел, моя дорогая!

От негодования Джойс всплеснула руками и прокричала срывающимся голосом:

— Не смей приближаться ко мне! Слышишь! Ты… Ты же настоящий вампир! Ты просто бандит! А я, я уверена, что не существует никакой проклятой лаборатории и никаких твоих распрекрасных изобретений…

— Ну как ты можешь быть уверенной в этом?

— Уж не хочешь ли ты сказать мне, что отвел Дорис в свою лабораторию? — внезапно успокоилась Джойс.

— Нет. Конечно же нет. Будучи с нею, я только рассказывал ей о том, что есть интересного в окрестностях озера. Все, что она услышала о лекарственных растениях и о лаборатории, я выболтал не намеренно. Это случайно вырвалось у меня.

— Ложь! И о том и о другом ты упомянул специально. И не уверяй меня в обратном.

— Ну хорошо. Именно поэтому я и спросил, можно ли довериться тебе. Мне бы не хотелось, чтобы кое о чем услыхала Дорис. Вчерашняя наша экскурсия не состоялась из-за собак. Конечно, их появление было совсем неуместно, но я пообещал Дорис, что в следующий раз позабочусь о том, чтобы собаки были надежно заперты.

— А тебе было известно, что псы были на свободе? Ты не распорядился запереть их?

— Нет, такого распоряжения я не давал. Я знал, что они появятся в самый неподходящий момент.

Покраснев от негодования до корней волос, Джойс пристально глядела в глаза своего собеседника, даже не пытаясь скрыть свою ярость.

— Мне кажется, вся твоя жизнь только и состоит из этих неподходящих моментов, — почти прокричала она.

— Вспомни, пожалуйста, что, для того чтобы такие моменты наступили, необходимы как минимум двое. Так что не стоит винить в них лишь одну сторону. Готов поспорить, до того как появились собаки, у Дорис не было никаких оснований чувствовать себя принуждаемой к чему-либо или просто обиженной. Она явно не жалела, что встретилась со мною. Я мог бы поклясться, что Дорис абсолютно забыла о своем женихе.

— Еще бы! Ведь она думала о твоем изобретении!

— Ну что ж, возможно. Не буду спорить. Но я осмелюсь думать, что были мгновения, когда мысли о моем изобретении отходили на второй план…

— Самодовольный соблазнитель!

XI

В темном вестибюле недалеко от нее прозвучал негромкий шепот:

— Это ты, Джой?

— Я. Но тут ничего не видно.

— Будь осторожна, не споткнись. Держись крепче за перила. А теперь дай мне другую руку.

Джойс подчинялась всему абсолютно механически, бездумно. Она чувствовала себя несколько подавленной, и ей не всегда удавалось вовремя понять и выполнить быструю череду распоряжений, даваемых Брюсом. Не всегда она понимала и его беглые пояснения.

Все произошло после ужина, когда Дорис по установившемуся в последнее время порядку занималась сервировкой кофе. Как-то само собой получилось, что вечерами этим приходилось заниматься именно ей.

Брюс сидел на подлокотнике кресла, в котором расположилась Джойс, и, запустив в ее прическу пальцы, осторожно поглаживал ей шею, путая при этом волосы.

— Что ты делаешь! — возмутилась девушка.

— Будь внимательна и не пей кофе! — прошептал, склоняясь к ее уху, Брюс.

Джойс замерла в удивлении. Она чувствовала себя почти что загипнотизированной и уже не возмущалась тем, что Брюс продолжал играть ее волосами. Напрягшись, девушка внимательно вслушивалась в то, что говорил ей хозяин замка:

— Притворись, что тебе очень нравится напиток… Попозже объяви, что тебе немыслимо хочется спать и что ты отправляешься к себе, дабы лечь в постель. Но не вздумай действительно заснуть. Через полчаса ты должна ожидать меня внизу в вестибюле.

Тревожный взгляд зеленых женских глаз утонул в черных зрачках глаз мужских, смотревших на нее с известной долей насмешки. Происходящее явно доставляло ему удовольствие.

А ведь он уже командует мною, мысленно отметила девушка, но вслух ничего не сказала. Ей подумалось также, что Брюс Мелвин, по всей видимости, имеет обыкновение подтрунивать вообще над всеми женщинами, что не мешает некоторым или даже большинству из них безумно влюбляться в этого взбалмошного человека.

А не влюбилась ли она в него?

Не определяла ли именно любовь, а не присущий ей профессиональный интерес то безусловное повиновение, которое в последнее время она стала отмечать в себе? Чем же еще можно было объяснить то внимание, с которым она воспринимала каждое сказанное Брюсом слово?..

— Обопрись о мое плечо, — посоветовал Брюс.

— Что, собственно, произошло? Что все это значит? К чему это?

— Ш-ш! Тихо… Подожди. Давай-ка я поведу тебя.

Они пересекли вестибюль и стали спускаться по одной из многочисленных лестниц. Тут пахло влагой. Джойс несколько раз споткнулась в темноте.

— О-о! — простонала она.

— Будь осторожна!

Не успела Джойс еще отреагировать на последнее предупреждение, как ее уже задержали руки Брюса. Это были сильные и горячие руки, осторожно сжимающие ее талию в царившей темноте.

Джойс почувствовала, как у нее закружилась голова. Было очень приятно и томительно-волнующе.

— Отпусти меня! Что ты себе позволяешь?!

— Не глупи. Ты же можешь оступиться и упасть. И успокойся, пожалуйста. Тише! Я тебе все объясню несколько позже. Да успокойся же ты!

— Я хочу, чтобы ты зажег свет. Слышишь, зажги немедленно!

Протянув руку в сторону, Джойс обнаружила вокруг себя пустоту. Ее вдруг охватил ужас. Но прежде чем она успела издать с трудом подавляемый крик, раздался щелчок зажигалки, и девушка увидела, что перед нею, освещая слабым желтоватым светом лицо Брюса, колеблется крошечный язычок пламени. В этом свете все выглядело каким-то призрачным.

Девушка обратила внимание на то, что Брюс пристально смотрит на нее. Его лицо показалось ей странно бледным.

— Что случилось? — спросил он тихим голосом.

— Но я не понимаю…

— И что ты собираешься понимать, если я еще ничего не объяснял тебе? Нам нужно выйти из дома. Этот подвал сообщается с небольшим коридором, который заканчивается недалеко от западной стены парка. Единственное, что от тебя требуется, это просто следовать за мной. Понимаешь?

— Но…

— Следуй за мной или можешь остаться. Ты знаешь, мне это уже начинает надоедать.

Слабый язычок пламени внезапно погас, и Джойс вновь оказалась окруженной со всех сторон этой влажной и, как ей казалось, прямо-таки вязкой темнотой.

— Эй Брюс! — испуганно вскрикнула девушка.

— Я тут. Не бойся!

Джойс почувствовала на своих плечах прикосновение его ладоней. Она не стала сопротивляться, когда Брюс притянул ее к себе и прижал к своей сильной груди, в которой — она явственно слышала это в царившей тишине — бешено стучало его сердце. Девушка замерла.

— Брюс…

— Что, дорогая?

— Куда мы идем?

— Скоро ты все поймешь… Мы идем на встречу с несколькими бандитами.

— То есть как это? — не поняла Джойс.

Теперь они шли рядом, и рука Брюса покоилась на ее плече.

— Подожди немного, мне нужно открыть дверь. Сейчас я отпущу тебя. Не пугайся, слышишь?

— Хорошо.

Теперь уже Джойс сама прижалась к нему. Она держалась обеими руками за тонкую ткань рубашки, под которой ощущалось тепло его кожи и приятная упругость сильных мышц. Девушке подумалось, что она была бы не против простоять так довольно долго.

Скрипнули петли двери. Еще до того как в темноту коридора попал неяркий свет ясной ночи, Джойс ощутила на своем лице свежее дуновение насыщенного ароматами ночного воздуха. Эта свежесть вернула девушку к реальности.

— Тут внизу будут две ступеньки, — предупредил Брюс, — будь внимательна, ставь ноги осторожно.

— Ты не мог бы объяснить мне, почему тебе вдруг понадобилось выходить из собственного дома тайком, как вору? Что все это значит?

— Мне бы не хотелось, чтобы они увидели нас.

— Они — кто?

— Они скорее всего уверены, что в эти часы мы спим как сурки, спим крепко и беззаботно. Но никак нельзя исключить, что кому-нибудь из них вдруг вздумается выглянуть в окно.

Джойс вдруг даже подпрыгнула от внезапно озарившей ее догадки. Ее глаза широко распахнулись. Нетрудно было заметить, что девушка сильно напугана.

— Неужели ты хочешь сказать, что они собрались одурманить нас снотворным? — шепотом спросила она.

Брюс ласково улыбнулся ей. Наверное, так глядят на маленькую девочку, подумала Джойс.

И вновь, как это было несколько минут назад, рука мужчины опустилась на ее плечи и легко притянула девушку к груди. В этом жесте были ласка и нежность, которые Брюс испытывал к той, кого считал своим долгом защищать от возможной опасности.

В этом движении молодого человека было столько нежности и добра, что Джойс даже и не делала попыток как-то воспрепятствовать ему.

Девушка чувствовала переполнявшее ее волнение.

— Ты совсем как ребенок, — прошептал ей на ухо Брюс. — Большой рыжеволосый ребенок. Ты из тех детей, общаясь с которыми трудно решить, зацеловать ли их до смерти или наказать розгами.

— Не вздумай позволить себе ничего подобного, — также шепотом ответила Джойс.

Тонкий изящный носик вздернулся к покрытому звездами небу, твердые груди соблазнительно проступили под тканью кофты, а уголки губ совсем некстати вдруг начали подрагивать в сдерживаемой улыбке.

Все так же нежно и с улыбкой глядя на нее, Брюс Мелвин ограничился лишь тем, что заметил:

— И все-таки, Джой, будь осторожна. Тут, у стены, всегда водились мыши.

— О нет!

И в следующее мгновение, дрожа всем телом, забыв полностью о желании продемонстрировать свою волю и решительность, Джойс уже была готова повиснуть на шее Брюса. Лишь в последний момент она успела заметить, что тот явно забавляется, пугая ее.

— Теперь видишь, что я действительно могу зацеловать тебя и ты даже не будешь сопротивляться? — с иронией глядя на испуганную девушку, спросил он.

— Ой Брюс, да ты просто…

Она не закончила фразы, поскольку сообразила, что едва ли следует делать это до того, как уберет свои руки, которые успели обвить шею Брюса.

Однако, вместо того чтобы ослабить свои объятия, Брюс лишь крепче сжал тонкую девичью талию. В результате, упираясь ему в грудь, Джойс прогнулась назад, в то время как он медленно и неуклонно наклонялся к ней. Девушка видела, как менялось выражение его лица, которое становилось все более напряженным, постепенно бледнея.

— Ты все еще полагаешь, детка, что я не смогу поцеловать тебя? — прошептал он.

— Для этого…

Но Джойс не успела ничего более добавить. У нее не оставалось для этого возможности, поскольку Брюс внезапно резко отпустил ее. Девушка от неожиданности даже забыла, что именно собиралась сказать. Наверное, она бы просто упала, если бы Брюс вовремя не схватил ее за запястье.

Глядя в глаза девушке, он как-то неохотно пробормотал, явно делая над собой усилие:

— Нет, я привел тебя сюда не для этого. И скажу тебе откровенно — мне еще никогда в жизни не было необходимости разыгрывать из себя шута ради того, чтобы поцеловать женщину. Клянусь тебе, я никогда не делал ничего подобного ради женщины, как бы хороша и привлекательна она ни была… Даже если она и имела лицо шаловливого рыжеволосого ангелочка. А теперь пошли, довольно ломать комедию.

Брюс повернулся к девушке спиной и начал быстро удаляться, делая просто-таки огромные шаги. Теперь Джойс, чтобы не отставать, приходилось почти бежать за ним.

— Но куда мы идем?

— К озеру.

— К озеру? — удивленно переспросила девушка.

— Если хочешь, оставайся. Ты спокойно можешь вернуться и продолжить прерванный сон. Я не имею ничего против того, чтобы ты оставила меня одного. Честно говоря, у меня нет никаких особых причин желать, чтобы меня кто-либо сопровождал.

— О Господи Боже мой! Ну неужели так трудно бросить это ворчание? Неужели ты не можешь объяснить мне все, чтобы я поняла, что же здесь происходит? Неужели ты не видишь, что я ничего не понимаю? То мне кажется, что ты сошел с ума, то я уверена, что схожу с ума я, то убеждаюсь, что с ума сходим и ты и я…

Продолжая идти все в том же темпе, Брюс наконец-то снизошел до объяснений:

— Великий господин сэр Патрик Риган предложил Сэму большую кучу денег за то, чтобы этой ночью он забыл выпустить в парк собак. Сэм, естественно, принял предложенные фунты стерлингов, сердечнейшим образом поблагодарил своего благодетеля, после чего явился и рассказал обо всем мне. Так что теперь следует принимать определенные меры.

— Я так и думала, что твой Сэм способен на подобные вещи. Он с первого взгляда показался мне похожим на настоящего пирата.

— Он произвел бы на тебя лучшее впечатление, если бы отказался от предложенных ему фунтов?

— Ну не знаю, я не задумывалась над этим. Хотя и в этом случае он едва ли показался бы мне более благородным.

— Сэм, как мы договорились, действительно не выпустит этой ночью собак в парк. Так что те фунты, которые ему вручили, по большому счету им честно заработаны. Вряд ли по этому поводу к нему могут быть какие-нибудь претензии.

XII

Джойс почувствовала, что у нее кружится голова и усеянное мириадами звезд небо начинает вращаться вокруг невидимой оси. Ей показалось, будто гигантские деревья, как призраки, затеяли вокруг нее дикий танец, а идущий рядом мужчина пытается каким-то пока еще не совсем ясным ей способом повлиять на ее душевное состояние.

Девушка испытывала страх. Но ей меньше всего хотелось бы, чтобы ее спутник обратил на это внимание.

Джойс боялась этой ночи. Ее пугали эти только начинавшие пробуждаться чувства. Она со страхом вспоминала о той лжи, благодаря которой оказалась тут, и о необузданном темпераменте Брюса Мелвина, который, судя по всему, привык видеть в каждой оказавшейся вблизи женщине не более чем объект для очередного любовного приключения.

— Ты слышишь меня, Джой? — внезапно вернул ее к действительности голос молодого человека.

— А? Что? Ах да-да, конечно.

— Мог бы поклясться, что в мыслях ты была где-то очень далеко.

— Нет-нет, все в порядке. Просто я немного задумалась. Я размышляла о том, что ты рассказывал мне о Сэме, о собаках… и о тех фунтах, которые Риган заплатил Сэму.

— Интересно, что это они тебя так занимают?

— Не знаю. Но в любом случае могу сознаться, что твои собаки представляются мне существами милыми и симпатичными.

— Давай на время оставим собак… Ты лучше мне скажи, что думаешь по поводу снотворного, которое Дорис незаметно положила в чашечки с кофе? Как тебе это понравилось?

На сей раз Джойс не смогла сдержать легкой дрожи. Чтобы скрыть свое состояние, она подняла дрожащую руку и провела ею по лбу, убирая с него пышную прядь, которая постоянно спадала вниз и задевала ресницы.

— Ты знаешь, Брюс, в это просто трудно поверить. Это звучит так необычно. Тебе это не пригрезилось? Это не плод твоих фантазий?

— Значит, говоришь, не верится? Ну хорошо. Наверное, мне следовало бы позволить тебе выпить твою чашечку… Не исключается, что в эти часы ты бы не просто спала, а спала бы вечным сном.

— Брюс!

Ощутив, что по спине пробежал холодок, Джойс приблизилась к вышагивавшему рядом хозяину замка и взяла его за руку. Брюс не имел ничего против этой близости. Он обнял девушку за плечи и крепко прижал ее к себе.

— Послушай, Джой. Честно говоря, я тоже пока еще ни в чем не уверен. Да и откуда у меня может быть в этой ситуации уверенность? В любом случае следует иметь в виду, что единственным человеком, у кого была возможность подложить нам в кофе эту гадость, была Дорис. Я могу себе представить, что эта женщина может пойти на что угодно, чтобы реализовать задуманное. Девушка лжет так убедительно, как едва ли кому удавалось это прежде на всем белом свете. И если это потребуется для осуществления ее планов, она способна лгать и плести интриги, пока не добьется желаемого… Кошмарно, правда?

— Ну…

— Вот ты, детка, способна так беззастенчиво лгать, способна плести интриги, устраивать заговоры?

Теплое звучание, какой-то необычно ласковый тон, каким Брюс обращался к ней, а также его преисполненный нежности взгляд радовали, но одновременно и пугали девушку.

Идущий рядом и прижимающий ее к себе, Брюс слегка наклонился, чтобы ближе увидеть ее глаза. В эту светлую лунную ночь темные глаза молодого человека казались еще более черными, в то время как зубы воспринимались еще более светлыми и блестящими, чем днем. В ночном парке ощущение его мужественности было томительным и немного страшным.

Ах эта звездная и лунная ночь! Она чудесным образом усиливала все контрасты. Так, Джойс просто физически ощущала теперь еще более возросшую слабость и с внутренним трепетом думала о силе своего спутника.

Меж тем Брюс ожидал ее ответа. Он повторил:

— Скажи, могла бы ты пойти на такое? Могла бы лгать только ради того, чтобы добиться своего?

— Ну я…

Что она могла сказать? Наверное, лучше всего в этой ситуации было промолчать. Так она и сделала. И из затруднительного положения ее вывел сам Брюс, тесно прижав к себе, бегло поцеловав в висок и решительно произнеся:

— Нет, детка, ты на такое не способна. Ты не смогла бы лгать никогда. Твои глаза моментально выдали бы тебя. Даже если бы твои губки и попытались сказать неправду, твои зеленые глаза в любом случае опровергли бы ее. Твои глаза говорят только правду. Они не могут лгать…

Джойс опустила голову и принялась внимательно разглядывать кончики своих туфель.

Девушке казалось, что она еще ощущает на своем виске приятное тепло больших и влажных губ Брюса Мелвина. А тот продолжал говорить:

— Да, Дорис умеет лгать. При этом лгут практически безукоризненно как ее очаровательные черные глаза, так и милые красные губы. Эта девушка способна, весело посмеиваясь, незаметно опустить нам в чашки изрядные дозы наркотика, способного отключить нас надолго. Все это она проделает, не опуская глаз, поддерживая беседу и зная наверняка, что в результате мы проваляемся в своих постелях как бревна, по крайней мере до середины следующего дня. Уверен, ты бы никогда не пошла ни на что подобное.

— О нет, никогда, — подтвердила девушка.

Пока Брюс Мелвин говорил о Дорис, Джойс невольно подумала о своей не очень благовидной роли во всей этой истории и попыталась по возможности оправдать Дорис.

— Но Брюс… — начала она.

— Что?

— Почему ты так уверен во всем этом?

— Да ни в чем я не уверен. Не исключается, что это просто мои домыслы. Может быть, те обстоятельства, в которых я сейчас оказался, заставляют меня думать подобным образом. Но в любом случае меня радует, что ты не пила кофе. Мне приятно, что сейчас мы тут с тобой вдвоем, что мы идем вот так по этой дороге, ведущей к озеру.

— Так мы действительно идем к озеру?

— Ну да.

Тут Джойс вспомнила кое о чем. И эти воспоминания причинили ей боль. Эта боль отозвалась в какой-то точке ее тела, которую она ни за что не смогла бы локализовать. И боль эта непроизвольно вырвалась в громком возгласе:

— Мы идем туда, где ты был с Дорис?

Брюс Мелвин от неожиданности остановился. Его рука, до того покоившаяся на талии девушки, соскользнула вниз. Молодой человек не сразу нашелся что ответить.

Но в следующий миг рука вернулась на место и крепко прижала Джойс к сильному мужскому торсу. От неожиданности девушка вскрикнула.

— Что ты делаешь?

— Тихо! — прошептал Брюс.

— Брюс…

— Ты можешь тише?

— Да что случилось? — не могла понять Джойс.

— Кажется, я услышал что-то вроде треска сучка под ногой.

Девушка напряглась, вслушиваясь в тишину парка.

— Так что это был за треск? — переспросила девушка, приближаясь к Брюсу.

В этот момент она четко осознавала, что крепкая мужская рука на ее талии способна успокоить ее и разогнать страхи.

— Не знаю, — проговорил Брюс. В его голосе звучала насмешка, а в глазах стоял смех.

Видя, что молодой человек наблюдает за ее реакцией, Джойс внезапно поняла, что он просто забавляется. На сей раз девушка не смогла сдержаться:

— Да ты просто монстр! Немедленно отпусти меня! Я тебе говорю, убери свою руку!

— Ну что ты, детка, что ты!

— Я тебе не Дорис Риган!

Джойс напряглась и начала бить его кулачками по груди. В этот момент она испытывала к нему почти что ненависть. Она не глядя наносила удары, задыхаясь от своего бессилия. Потом пустила в ход свои довольные острые ногти, вонзая их в ткань рубашки и инстинктивно понимая, что для широкой груди Брюса удары ее кулачков не более неприятны, чем удары крыльев бабочки.

Брюс Мелвин только крепче сжал ее талию. Внезапная ярость, охватившая девушку, лишь веселила его. Нет, он не смеялся, но в его глазах плясали чертики.

— Послушай, Джой, успокойся… Я никогда не смог бы спутать тебя с Дорис Риган… Ты же у нас очаровательная детка, милая детка… Ну успокойся.

— Брюс…

Наконец Джойс немного успокоилась. Ее кулаки, которые все еще продолжали бить Мелвина в грудь, наносили теперь столь слабые удары, что они скорее напоминали ласковое поглаживание. Злость девушки постепенно улетучивалась.

— Так что, Джой?

Нанеся последний символический удар, Джойс посмотрела ему в глаза. Они были совсем рядом, совсем близко.

Джойс вдруг забыла о своем желании причинить боль Брюсу. Забыла она и о том, ради чего оказалась в этом парке и в этом замке. Она забыла вообще обо всем, кроме этого мужчины, который держал ее в своих объятиях. Она жила в эти мгновения лишь своими чувствами. Она ощущала тепло его сильного тела и теперь уже не хотела более отстраняться от него. Более того, у нее возникало все более сильное желание прижаться к нему как можно теснее и ни о чем более не думать. Подняв глаза, она заметила, что Брюс смотрит на нее, и на его губах играет улыбка, ласковая и немного ироничная.

— Брюс, я…

— Ты — просто сказка. А я умираю от желания поцеловать тебя.

— Нет. Не нужно.

— Ты не хочешь, чтобы я поцеловал тебя?

— Брюс.

— Осторожно, змея!

— О-о!

В следующее мгновение Джойс как маленькая девочка уже была на руках у Брюса Мелвина и покорно позволяла чувственным губам молодого человека слиться в поцелуе с ее трепетными устами.

Этот долгий, томительный и сладкий поцелуй заставил девушку потерять голову. Она чувствовала себя чуть ли не опьяневшей.

— Тебе не понравился мой поцелуй, детка? — склонясь над нею, спросил Брюс.

— О Брюс! Ты просто обманщик!

— А ты — моя радость.

XIII

С поверхности озера поднимался легкий туман. Сносимый ветерком, он закрывал его берега и придавал ландшафту несколько тревожный вид. Кругом царила тишина.

Чтобы вновь не стать объектом очередного прилива нежности у Брюса, Джойс старалась держаться от него на некотором расстоянии. Это оказалось не так просто, поскольку бывали моменты, когда девушке приходилось стискивать зубы и кусать губы, дабы не закричать от испуга.

Поднимающийся с озера туман покрывал все вокруг неравномерной темной пеленой. Казалось, что даже потемнело небо, и лишь едва-едва там и тут можно было с трудом разглядеть на нем отдельные наиболее яркие звезды.

— Дай-ка мне твою руку, Джой…

— Зачем? — сухо осведомилась девушка.

— Да не бойся ты. Не глупи. Просто я не хочу, чтобы ты споткнулась и упала.

— Я предпочитаю споткнуться и, упав, расквасить себе нос, нежели «споткнуться» иным образом.

— Ну хорошо, детка, пусть будет по-твоему.

— Ты что, смеешься надо мной?

— Ну что ты, конечно нет!

Снова воцарилась тишина. Они продолжали идти, думая каждый о своем.

Брюс постепенно ускорял свой шаг. Дистанция между ними начала увеличиваться. Вскоре Джойс увидела, как его темный силуэт затерялся среди росших вдоль берега камышей.

— Брю-ус! — позвала она.

— Что?..

— Неужели нам предстоит пересечь озеро? — не без страха в голосе поинтересовалась Джойс.

— Да нет, мы обойдем его по берегу.

— Ну а зачем это все?

— Скоро узнаешь, — ответил молодой человек.

— Брюс…

— Да, детка.

— Скажи, а тут нет никакой ядовитой нечисти?

Брюс Мелвин внезапно остановился, заслышав этот вопрос. Он обернулся и поглядел на девушку, которая, зардевшись, вдруг отпрыгнула назад, выбросив вперед руки, как это обычно делают люди, ожидающие нападения. Постояв так доли секунды, Джойс опустила руки.

— Послушай, Джой, не нужно бояться. По крайней мере, не бойся меня. Если хочешь, чтобы я мог защитить тебя, давай я тебя осторожно обниму. Только…

— Ты что, больше ни о чем не можешь думать?

— Ну конечно, Джой. Согласись, подобное полуобъятие — нечто столь невинное, что тебе нечего беспокоиться. Думать об этом — пустая трата времени.

— Вот тогда ты и не думай! — выпалила Джойс.

— Ну хорошо, хорошо. Я согласен. Ты приказываешь, а мое дело — подчиняться. Я понял, что мне решительно запрещается прикасаться к тебе, а потому предпочитаю держать между нами соответствующую дистанцию. Мне кажется, это должно полностью отвечать твоим желаниям.

— Угу, вижу, как ты стараешься, — надула губы Джойс.

— И ты не хочешь поблагодарить меня за это? Может быть, ты втайне предпочитаешь, чтобы я не обращал внимания на твои запреты?

— Ах оставь, Брюс. Не нужно.

Джойс закусила губы. В этот момент ей почему-то очень хотелось расплакаться.

Ирония Брюса больно задевала Джойс. Ко всему прочему, девушка боялась темноты, и ей меньше всего хотелось бы остаться одной в зарослях камыша, где было мрачно и страшно. Почему-то все время приходила на ум Дорис, и эти воспоминания переполняли девушку муками ревности, которых она никак не ожидала от себя. Она даже и не предполагала, что способна на подобные переживания. А в довершение всего угрызения совести все время напоминали Джойс о том, что и сама она, по сути, являлась большой обманщицей, явившейся в замок ради того, чтобы написать яркий репортаж обо всей этой истории.

— Брюс, — позвала она.

— Что, милая?

— Ты вчера был тут с Дорис Риган?

— Да, где-то тут, — ответил молодой человек. — Где-то в этих местах. Сейчас не могу вспомнить, где точно.

— И собаки еще не появлялись?

— А? Нет-нет. Не появлялись, в этом я абсолютно уверен. Дело в том, что мы неоднократно останавливались по пути сюда, — продолжил, как бы вспоминая предыдущий вечер, Брюс Мелвин. — Эти твари появились много позже и прервали наши столь полезные взаимные откровения…

— Ах Брюс!..

— Что, ты хотела бы, чтобы я позвал их?

— Нет, — поспешила ответить девушка, — меньше всего мне бы хотелось сейчас встретиться тут с ними.

— И в то же время, если хочешь, я могу продемонстрировать тебе…

— Нет!

Брюс на какое-то мгновение замер, повернувшись лицом к девушке. Несколько побледнев, Джойс слегка попятилась. В ее глазах читалась растерянность.

Глядя на стоящего перед нею мужчину, девушка буквально впитывала в себя его улыбку, широкую и нежную. Она воспринимала ее как своего рода ласку. И эту ласку она не могла не ценить, не могла не наслаждаться ею.

И как раз в этот момент, когда между ними, казалось, установилась некая духовная связь, когда они молча могли так многое сказать друг другу глазами, Джойс услышала странный шум. Было такое впечатление, будто кто-то дышит с одышкой.

— Брюс!

Молодой человек молча развел руками, как бы приглашая Джойс искать убежище в своих объятиях.

— Это что, собаки? — спросила она, в испуге уткнувшись лицом в мужскую грудь.

Внезапно со стороны зарослей кустарника послышался хриплый мужской голос:

— Эй шеф!.. Шеф! Это вы?

— Да-да, Сэм. Это я. И я не один, меня сопровождает моя знакомая.

Появление Сэма было для Джойс в известной степени неожиданностью. Девушка почувствовала, как ее лицо заливается краской.

Посмотрев в сторону, откуда раздавался голос, она увидела, как из серой стены, образованной окаймлявшими озеро камышами, появилась темная мужская фигура.

Только тут девушка вспомнила, что стоит, тесно прижавшись к Брюсу, и руки молодого человека лежат на ее талии. Заметив насмешливое выражение лица охранника, она поспешила выскользнуть из объятий, хотя ощущение контакта с этим большим и сильным мужским телом внушало ей чувство безопасности и покоя.

— О-о прошу прощения! — воскликнул Брюс и затем добавил: — Пока все в порядке, Сэм?

— Думаю, да, сэр. Собаки заперты. Этой ночью они никому не создадут неудобств… Госпожа может быть спокойна. На сей раз они меня не сопровождают.

Недолго думая, Джойс демонстративно повернулась спиной к «пирату». Брюс Мелвин заметил:

— Благодарю, Сэм. Сейчас мы войдем в лабораторию и запремся в ней. Вас же я попрошу все это время находиться где-нибудь поблизости. Вы поняли?

— Да, сэр, — подтвердил «пират».

Джойс, которая в течение последнего времени пережила немало неприятных минут, внезапно встрепенулась. До ее сознания дошло только что услышанное слово «лаборатория», пробудившее ее профессиональный интерес. Это слово как бы включило набор инстинктов и приемов, ставших за время работы Джойс ее вторым «я».

— Что ты сказал, Брюс? — спросила девушка, внимательно глядя на своего спутника.

— Я?

— Ну конечно ты! Что ты только что сказал?

Сэм, еще не успевший отойти от них на достаточное расстояние, остановился и поинтересовался:

— Что-то случилось, а сударыня?

— О Господи! — воскликнула Джойс. — Ну скажи же в конце концов этому человеку, чтобы он ушел раз и навсегда! Сколько еще можно испытывать терпение?!

— Вы что, не слышали, Сэм? Уходите, уходите! И побыстрее! Ну что вы?

Сэм повернулся и исчез в темноте.

— А теперь не хочешь объяснить, что происходит? — спросил Брюс, обращаясь к Джойс. — Мне тоже показалось, что что-то случилось. Уж очень ты взволнованная. Твои глаза блестят как никогда, губы шевелятся, будто ты хочешь сказать что-то важное…

— Так это правда? У тебя действительно есть лаборатория?

— А почему ты удивляешься? Разве я не говорил тебе о ней прежде?

— Ну хорошо, однако…

— Пошли. Я покажу ее тебе. Ты внушаешь мне доверие, как я уже говорил. Так что пошли со мной, и ты сможешь присутствовать при всем спектакле…

— Брюс, а что будет? Чего ты ожидаешь? Ты полагаешь, что Риган окажется способным?..

Брюс прервал девушку:

— Да, детка. Он способен на все. Собственно, он сам кричал об этом на весь дом, и ты слышала это. Но вначале не получилось у него, потом не прошло у его дочери, и теперь…

— Так у Дорис не получилось?

— Признаюсь, я был в состоянии сделать ей многие одолжения, — пояснил Брюс. — Однако она поняла, и поняла весьма своевременно, что ей никогда не добиться, чтобы я вручил ей свою формулу, и что я никогда не пожертвовал бы ради нее и ее чар своей свободой.

— Следовательно, эта формула все-таки существует?

— Хочется надеяться, что да, детка. И поверишь ли, я ее ценю почти столь же высоко, как и свою свободу.

— О-о Брюс!

— Что? Кажется, на тебя это произвело немалое впечатление?

— Конечно, произвело!

— Неужели для тебя столь важно узнать, что твой покорный слуга в состоянии изобрести что-нибудь?

— Ну…

Джойс невольно отвела глаза. Ей было трудно выдержать прямой и ласковый взгляд Брюса Мелвина.

— Ты хорошо себя чувствуешь, детка? — тревожно спросил молодой человек, наклоняясь к ней. — Тебя что-то беспокоит? Может быть, скажешь, что именно?

Джойс отрицательно покачала головой.

Меньше всего ей хотелось бы подвергать испытаниям свою судьбу именно сейчас. Девушка не сомневалась, что Брюс Мелвин был в состоянии запереть ее вместе со своими собаками, узнай он о том, что она из тех самых журналистов, которым хозяин замка объявил войну вместе со своим «пиратом».

— Ну что же, тогда пошли, — предложил Брюс.

XIV

— Может быть, зажжешь свет? — пытаясь разглядеть что-нибудь в окружающей ее темноте, спросила Джойс.

— Нет!

— Но…

— Никаких «но». Я сказал — нет. — Брюс сказал это весьма решительно, даже грубо.

Джойс не приходилось еще слышать, чтобы Брюс разговаривал таким тоном. Ей даже показалось, что это не Брюс, что голос принадлежит кому-то еще, кому-то незнакомому. Сейчас в голосе не слышалось ставшей ей привычной иронии. Увы, этот голос звучал теперь далеко не ласково. То, что она слышала, было грубым мужским приказом, заслышав который, девушка почувствовала себя вдруг маленькой и беззащитной.

— Брюс… — позвала она.

— Что?

— Мне… Мне немного страшно.

— Это уже лучше! — заметил ее ночной спутник.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да ничего, не обращай внимания. А теперь пошли, дай мне руку и помолчи.

— Мы уже в лаборатории?

— Да, — коротко подтвердил Брюс. — А теперь нужно лечь на пол и ползти.

— Вот еще!

— Делай что тебе сказано! Ты слышишь? Через пару минут, когда твои глаза несколько привыкнут к темноте, сможешь уже многое рассмотреть вокруг себя. Думаю, тебе это будет небезынтересно. Особенно если ты будешь иметь в виду, что до тебя ни одни женские глаза еще не имели возможности заглянуть сюда… Да, до сего дня тут побывало очень немного народу.

— О-о Брюс!

Она увидела стеллажи, заставленные пробирками и колбами с какой-то жидкостью, множество сложных агрегатов, назначение которых ей было неясно; что-то все время булькало и шипело.

Для Джойс все это было слишком неожиданно. Не в последнюю очередь ее беспокоило то, что она, журналистка, своими глазами видела то, что не должен был увидеть ни один журналист. Она увидела подтверждение того, что секретное изобретение действительно существует.

Невольно возникал вопрос, что с ней сделает Брюс Мелвин, если узнает, кто она. Вдруг он натравит на нее своих чудовищных собак? Или, возможно, он просто вышвырнет ее из замка?

Джойс слегка поежилась.

— Что-то случилось, детка?

— Пока нет.

— А ну подвинься ко мне…

Это предложение только усилило ее страх. Что делать — подвинуться к нему? Она испытывала двойственное чувство. С одной стороны, она боялась его, с другой — его прикосновения были ей приятны, они необычно возбуждали ее. Девушка никогда еще не испытывала ничего подобного. По ее спине пробежали теплые приятные волны, когда она ощутила его прикосновение.

Брюс мельком взглянул на приборы, затем подошел к встроенному стенному шкафу и зачем-то немного приоткрыл дверку. Судя по всему, он уже успел забыть о своем желании двигаться вперед ползком. Они вышли из лаборатории, спустились по лестнице вниз и теперь шли по очень широкому, но низкому коридору. Брюс осторожно шел впереди, ведя за руку Джойс. Она скользнула следом за ним, стараясь не шуметь. Ее удивляли размеры коридора.

— Где это мы? — тихо спросила она.

— Под стенным шкафом.

— Как это? — От удивления Джойс даже остановилась.

— Лаборатория над нами. А в стенном шкафу пол не сплошной. Там нет нескольких досок. Когда мы выходили, я специально не прикрыл створки.

— Тут лучшее место, чтобы наблюдать за дверью. Она как раз напротив нас.

Джойс пару раз моргнула, вглядываясь во тьму. Мрак постепенно рассеивался. Глаза девушки могли теперь видеть довольно далеко в этой темноте, заполненной странными ароматами. Все было так необычно, так странно. Они стояли, слегка пригнувшись.

— На всякий случай мы должны были прийти сюда пораньше, — прошептал Брюс.

— Знаешь, мне все это кажется таким необычным, — также шепотом ответила она. — Наверное, просто глупо сидеть тут и дожидаться неизвестно чего.

— Лучше, если ты выскажешь мне свои соображения по этому поводу после.

— Как ты полагаешь, нам еще долго ждать? — поинтересовалась Джойс.

— Не знаю.

Оба замолчали. В помещении воцарилась тишина. Было слышно, как где-то слегка потрескивает сухое дерево половиц.

Молчание длилось всего несколько секунд, которые показались девушке длинными минутами. Наконец рядом с нею вновь прозвучал несколько сдавленный голос Брюса:

— Джой…

— Что?

— Если ожидание затянется надолго, я боюсь не выдержать — у меня уже теперь появилось непреодолимое желание поцеловать тебя.

— Брюс!

— Ну-ну, не бойся. Не нужно отодвигаться. В конце концов, не сомневаюсь, что и тебе тоже хочется того же. Только ты пытаешься…

— Знаешь, Брюс Мелвин, да ты просто!..

Он тихонько рассмеялся, а затем закончил за нее:

— …Изобретатель.

Вновь молодые люди замолчали. Теперь оба, согнувшись под шкафом, бросая временами друг на друга украдкой быстрые взгляды, могли видеть в полутьме лаборатории свои бледные лица.

Брюс Мелвин улыбнулся. И его блестевшие в темноте зубы показались девушке необыкновенно большими, белыми и хищными.

Молодой человек продолжал что-то говорить, при этом слегка подвигаясь к девушке. Наконец его руки опустились на ее плечи, заставив Джойс вздрогнуть.

— Ну а если я все-таки ничего не изобрел, Джой? — Будто издалека донесся до ее ушей голос молодого человека. — Что, если я обманом завлек тебя сюда с единственной целью безнаказанно и без свидетелей напасть на столь аппетитную детку?

— О-о! — только и смогла возмущенно выдохнуть девушка.

Чувствуя себя больше обиженной, чем испуганной, Джойс сделала попытку резко подняться, однако сильный удар по затылку заставил еще больше согнуться.

— Ай! — глухо вскрикнула она и схватилась руками за ушибленное место. Увы, она забыла о том, что над ними был шкаф…

— О Господи! Джой!

— Отпусти меня! Оставь меня в покое! Я немедленно ухожу отсюда!

— Подожди!

То, что начиналось как безобидная шутка, грозило превратиться почти что в битву.

Защищаясь, Джойс использовала свое единственное оружие — ногти. Она не испытывала более страха, только негодование руководило ею. Но сопротивление ее было недолгим. Брюс смог быстро продемонстрировать ей превосходство мужской силы, и через несколько мгновений девушка лежала, уже прижатая к полу молодым человеком. Двигаться она не могла, но это не мешало ей высказываться:

— Ты — бесчестная свинья! — почему-то шепотом клеймила она молодого человека. — Ты… ты, знаешь, кто?..

— О Господи Боже мой! Ну неужели ты не можешь помолчать? Я уже раскаиваюсь, что доверился тебе. Ну зачем мне понадобилось только вести тебя сюда?

— Отпусти меня! — продолжала вырываться девушка.

— Послушай, Джойс! Если пообещаешь вести себя тихо, я немедленно отпущу тебя. Конечно, ты — прелесть, но я не настолько глуп, чтобы привести тебя в подобное место с целью соблазнить и заняться с тобой любовью. Ну пойми же ты это, наконец!

— Тогда для чего я тебе?..

— Успокойся и послушай. Это правда, что некоторые растения в моем парке при определенной обработке могут удалять щетину. Но мне бы очень хотелось, чтобы об этом до поры до времени не знали другие. Тебе ясно?

— Да…

— Я могу отпустить тебя?

— Ну почему ты делаешь из этого тайну?

— Да потому, что не хочу, чтобы промышленные магнаты, вроде Ригана, помешали мне работать над изобретением. Ведь оно представляет серьезную угрозу их капиталам. Никто не будет покупать бритвы и пену для бритья, если в продаже появится мое средство. Кроме того, я еще не знаю точно, что предприму через некоторое время… И вообще, эти продажные журналисты не дают спокойно жить. У меня уже давно есть сокровенное желание расквасить нос какому-нибудь не в меру любознательному и прыткому писаке.

— О-о Брюс!

— Ты чего-то испугалась, детка?

Внезапно в лаборатории вспыхнул свет, и тонкий луч осветил пространство рядом с ними. Джойс и Мелвин замерли, тесно прижавшись друг к другу. Теперь Джойс уже не обращала внимания на то, что молодой человек обнимал ее.

В тишине прозвучал громоподобный голос «пирата»:

— А ну руки вверх, а не то стреляю!

Почти одновременно Брюс шепотом приказал Джойс:

— Не шевелись! Никуда не уходи и ни о чем не беспокойся!

Почти сразу же свет потух, и ставшая вновь непроглядной темнота наполнилась криками, звуками ударов и с грохотом падающих на пол предметов.

Сердце Джойс сжалось от страха. Она закрыла глаза.

XV

Внезапно все кончилось.

Джойс открыла глаза и увидела, как к ней спускается Брюс. Его руки и лицо были поцарапаны, волосы всклокочены…

— Что это было, Брюс? Тебе больно? — испуганно воскликнула Джойс.

— Ничего, до свадьбы заживет. — Он хитро посмотрел на Джойс. — Ну и показали же мы этим Риганам! Признайся, детка, ты ведь беспокоилась обо мне, правда?..

Как испуганное дитя Джойс прижалась к широкой и казавшейся такой надежной груди Брюса. От близости этого юного девичьего тела у молодого человека закружилась голова. Не в силах совладать с собою, он крепко обнял девушку. Его губы скользили по ее волосам, вискам, шее, покрывая их жадными поцелуями. Правая рука покоилась на ее плече, левая сжимала девушку за талию.

Джойс хотела протестовать, хотела возмущаться, но по ее телу растеклась приятная истома, ее ноги подкашивались, а губы непроизвольно повторяли одно и то же: «Брюс, ну что ты делаешь, Брюс?!!» Где-то в подсознании еще теплилась мысль, что ей следует немедленно освободиться из его объятий и бежать, немедленно бежать из этого замка, бежать от опасной близости его владельца.

Более того, она с ужасом поняла, что уже сама целует плечо и подбородок Брюса и что ее рука уже покоится у него на затылке, а ее губы слились в страстном поцелуе с его теплыми и мягкими губами.

Ее сердце бешено стучало. Господи! — мысленно взмолилась она. Ну пусть он только не поймет, что со мной происходит, пусть не почувствует, не услышит этот громкий стук сердца. Хотя почему бы и нет? Может быть, так лучше? Может быть, и не нужно сопротивляться судьбе? Стоит ли тратить усилия на то, чтобы отсрочить неизбежное? Ведь она же сама хочет этого…

Теперь она вообще уже ни о чем не думала. Со всей страстностью долго подавляемых желаний она целиком и полностью отдалась переполнявшим ее чувствам. Теперь она не боялась ничего. Она мечтала лишь об одном — о том, чтобы его губы продолжали целовать, а эти сильные руки не прекращали ласкать ее, скользя по ее телу. Она чувствовала, что это все, что она пропала, что она полностью в его власти, но ни о чем не жалела. Более того, она мысленно торопила его, желая, чтобы Брюс был более настойчив и более решителен.

— Эй, хозяин!

Они одновременно вздрогнули от резкого голоса «пирата». Брюс вылез из шкафа, заслоняя собой Джойс.

— Все сделано. Те двое, папаша с дочкой, уже далеко от замка. Они даже забыли собрать вещи, — сказал «пират».

— Ну что же, спасибо за отличную работу, Сэм. Завтра утром собери их чемоданы и отправь в гостиницу. Надеюсь, они больше никогда не посмеют сунуть нос в мои владения.

Сэм кивнул и вышел из лаборатории. Джойс услышала, как он подзывает своих собак. Брюс что-то напевал, расхаживая по комнате, гремел пробирками, что-то переключал, листал справочники. Казалось, что он полностью углубился в работу и забыл о Джойс. Ее это обидело.

— Может быть, ты все же поможешь мне вылезти из этого дурацкого шкафа? — недовольно произнесла девушка.

— Ах да, конечно, прости, детка, — рассеянно пробормотал Брюс, протягивая ей руку.

— Я бы хотела лечь спать. Я страшно измотана этой безумной ночью. Надеюсь, ты проводишь меня до замка? — Джойс глядела на него с некоторым раздражением и… разочарованием.

— Ну разумеется, моя ненаглядная красотка!

Они шли по парку, окутанному утренним туманом. Было уже около четырех часов утра. Небо было почти светлым. Джойс зябко ежилась — она совсем замерзла в легком шелковом платье.

Брюс несколько раз пытался взять Джойс за руку, но она грубо вырывала ее. Наконец он не выдержал.

— В чем дело, Джой? Мое прикосновение так неприятно тебе?

— Да. — Она нервно дернула плечом.

— С чего бы это? Всего несколько минут назад мне казалось, что мои объятия доставляют тебе удовольствие.

— Тебе показалось, — неожиданно для самой себя зло сказала Джойс.

Брюс, видимо задетый ее словами, обиженно замолчал. Оставшийся путь они шли молча.

Когда они наконец подошли к дому, Джойс настолько замерзла, что единственное, о чем она сейчас мечтала, поскорее оказаться в кровати.

Но их ждал неприятный сюрприз. То ли благодаря прощальной выходке Риганов, то ли из-за того, что просто перегорели пробки, во всем доме погас свет. Когда Джойс представила себе, как она будет ночевать одна в темной комнате, по спине ее пробежали мурашки — она ужасно боялась темноты.

— Может быть, мы выпьем по чашечке кофе? Что-то совсем спать не хочется, — сказала Джойс, умоляюще глядя на Брюса.

Тот усмехнулся про себя и кивнул:

— Ну конечно.

В кромешной темноте с трудом они отыскали несколько свечей и устроились в гостиной. У Джойс слипались глаза. Даже кофе не помогал. Наконец она задремала прямо в кресле. Брюс осторожно взял ее на руки и отнес наверх в свою спальню. Когда голова Джойс коснулась подушки, она вдруг проснулась:

— Что случилось? Где мы? — встревоженно спросила Джойс.

Брюс, разводивший огонь в камине, не оборачиваясь, ответил:

— Я подумал, ты не захочешь спать одна в холодной темной комнате, и перенес тебя в свою спальню. Ты не против?

— Я… — Джойс не знала, что ответить, как себя вести.

Брюс подошел к Джойс и сел рядом на кровать.

Он обнял ее за плечи и поцеловал, и ее губы приоткрылись навстречу нежным движениям его языка.

— Я хочу тебя, — прошептал он.

Брюс плавно увлек ее за собой на кровать — роскошное широкое ложе темного дерева, служившее не одному поколению владельцев замка, — и обнял за талию. Она почувствовала, как кровь застучала у нее в висках и возбуждение стало волнами захлестывать ее тело. Джойс дотронулась до его плеча, ощутив теплоту и упругость кожи под тонкой тканью его рубашки.

— Интересно, сексуальное влечение и есть любовь? — спросила она.

— Конечно же нет. Ты ведь знаешь.

Свечи в канделябрах почти погасли, и комната погрузилась в таинственный полумрак. Брюс улыбнулся и нежно дотронулся до ее щеки. Ее сердце учащенно забилось.

— Ты уверена, что этого хочешь?

Она кивнула и потом произнесла громко, как бы окончательно заверяя его:

— Да!!!

Он поцеловал ее нежными и настойчивыми губами, в которых ощущалось напряжение страсти. Его поцелуи становились все более глубокими, волнующими. Они ближе прижались друг к другу. Она гладила, дрожа от желания, его плечи, грудь и шею, ощущая биение страсти в его сильном красивом теле. Его пальцы отыскали застежки ее платья, и Джойс почувствовала жаркое дыхание на своих плечах, нежное прикосновение к груди, заставившее ее застонать от удовольствия и забыть все на свете, отдаваясь объятиям сильных рук Брюса.

Наконец, он немного откинулся назад и посмотрел на Джойс, сгорающую от желания в его объятиях. Брюс дышал тяжело и неровно, так, что она могла слышать сумасшедшее биение его сердца.

— Когда ты хочешь чего-то, то никогда не хочешь наполовину, — хриплым голосом произнес он.

Она дотронулась до руки Брюса, ласкавшей ее грудь, и, не находя слов, улыбнулась, глядя ему в глаза. Его другая рука начала осторожно гладить атласную кожу ее бедра, вызывая в ней еще большее желание. Губы Брюса целовали ложбинку между ее великолепных грудей, и она почувствовала нежность и силу его желания. Брюс улыбнулся, глядя на Джойс. Выражение его лица изменилось, глаза горели теперь огнем ожидания. Он хотел не только ласкать ее тело. Он жаждал большего.

Его руки дотрагивались до обнаженной спины девушки, и желание, которое он возбудил в ней, захлестнуло ее с новой силой. Она хотела чувствовать его прикосновения везде. Она хотела сама касаться его тела.

Джойс и Брюс лежали на гладких прохладных шелковых простынях, прижимаясь друг к другу пылающими от возбуждения телами. Брюс нежно раздвинул ноги девушки, и она почувствовала новый прилив страсти.

Он накрыл ладонью ее грудь и осторожно сжал сосок. Джойс блаженно вытянулась, прижимаясь к Брюсу всем телом, и он наклонился к ней, нежно целуя ее напрягшиеся, чувствительные груди.

Джойс застонала от наслаждения и открылась ему навстречу, сгорая от страсти. Неописуемое чувство экстаза охватило ее, когда она почувствовала, как он проник в нее. Ее руки обхватили его спину, чувствуя ритмичные движения его тела. Джойс полностью потеряла чувство реальности, ее привычный мир перестал существовать в этот момент, все, что казалось ей важным, что давало ей защиту, отодвинулось куда-то совсем далеко.

Они достигли безумного пика наслаждения и, рассыпавшись на мириады мельчайших частиц, слились в экстазе…

Они не спешили расставаться после. Брюс оторвался от нее медленно, потом положил свою руку ей под голову так, чтобы она лежала у него на плече. Джойс гладила его мускулистую грудь.

В комнате горели только две свечи. Возбуждение любовной страсти постепенно проходило, превращаясь в тихое нежное чувство. Впрочем, Джойс неохотно возвращалась к реальной жизни.

— Тебе надо поспать, — сказал Брюс. — Эта ночь была немного сумасшедшей для нас обоих…

— Нет! Я не могу спать, когда ты рядом… — Джойс ощутила, как к горлу подступают слезы. Ночь кончалась, и завтра ей нужно было так много решить. Внезапно она почувствовала испуг, отчаяние и захотела, чтобы эти прекрасные мгновения продолжались вечно.

Брюс успокаивающе провел по ее волосам. Каким-то образом ее настроение перешло к нему.

— Тебя что-то беспокоит?

— Нет, — ответила Джойс, испуганно вздрогнув. Брюс крепко прижал ее к себе и нежно прошептал:

— Со мной ты можешь ничего не бояться.

Брюс заснул почти сразу, не выпуская Джойс из объятий.

Она закрыла глаза, прислушиваясь к его ровному дыханию. Джойс не находила выхода. Если Брюс узнает правду… Оставалось только одно решение.

Дождавшись рассвета, она осторожно выскользнула из постели и тихо оделась. Перед тем как уйти, она долго смотрела на него, будто стараясь лучше запомнить. Потом бесшумно вышла и спустилась по лестнице вниз. Ей было жаль покидать этот замок, куда она проникла обманом, чтобы выведать секрет Брюса, и где узнала гораздо более важную для нее самой тайну — тайну любви, но она знала, что не может поступить по-другому. Ей не хотелось больше никого обманывать: ни себя, ни Брюса. Она решительно отбросила свои сентиментальные мысли и шагнула за порог дома.

В тот момент, когда за Джойс закрылась дверь спальни, Брюс, до этого старательно притворявшийся спящим, сел на кровати и, сморщив лоб, будто ему было очень больно, посмотрел в окно. Уже совсем рассвело. Он услышал, как хлопнула входная дверь, и отвернулся. Какое-то время он сидел задумавшись, глядя прямо перед собой. Он думал о Джойс.

Поезд из Дарлингтона прибывал на лондонский вокзал в 15.30. В четыре Джойс уже была в редакции. А еще через полтора часа ее статью уже набирали в типографии.

На следующее утро одновременно в нескольких изданиях появились статьи похожего содержания, не только проливающие свет на изобретение Брюса Мелвина, до сих пор являвшееся для всех тайной, но и рассказывающие о том, что случилось в лаборатории Мелвина прошлой ночью.

XVI

Сильвия Пауэр вышла в коридор и подошла к двери, заслышав звук вставляемого в замок ключа. Ее округлившиеся и испытующие глаза скользили по лицу дочери с выражением недоумения и тревоги. Джойс удивленно глядела на мать, не понимая, что может означать этот прием.

— Что-нибудь случилось, мама?

— У нас гость.

Джойс побледнела, хотя и не понимала, о ком может идти речь. Стараясь оставаться спокойной, девушка коротко спросила:

— И кто же у нас в гостях?

— Она… Она мне назвала свое имя…

— Так кто же?

Теперь Джойс, которая в тайне надеялась на приезд Брюса, была не в состоянии скрыть отразившиеся в ее глазах разочарование и одновременно внезапную успокоенность. Если это не Брюс, то все остальные визиты не представляли в настоящее время для нее особого интереса.

— Ну… Это она, Дорис Риган… — негромко проинформировала мать. — Она тут много расспрашивала о тебе и потом абсолютно запросто сказала, что может подождать, когда ты вернешься. Она сейчас в гостиной.

— Она тебе что-нибудь говорила о статье? — с тревогой поинтересовалась Джойс.

— Нет, ни слова.

— А ты ей?

— О нет! Конечно же нет.

— Тогда все хорошо, мама.

Проходя коридором, Джойс мельком поглядела на себя в зеркало. Это было старинное венецианское зеркало, закрепленное на дверце комода. Она осталась недовольна своим внешним видом, остановилась и более внимательно оглядела себя. Затем, подняв руку, нервно поправила свои рыжеватые волосы и уже намеревалась идти дальше, как передумала и замерла, размышляя о предстоящей встрече.

В памяти девушки четко запечатлелись события последних четырех дней, проведенных в городе детства. Она еще испытывала легкую боль в том месте затылка, которым так неосторожно ударилась о нижнюю часть шкафа, под которым пряталась вместе с Брюсом.

Заслышав шум открываемой двери, Дорис Риган неспешно повела взглядом в сторону входящей девушки.

Мисс Риган сидела, удобно устроившись в глубоком кресле. Ее изящные и стройные ноги были вытянуты вперед и скрещены. Одна рука лениво покоилась на платье, а в другой дымилась сигарета.

Приклеенный на правом виске розовый пластырь моментально вызвал в памяти Джойс незабываемые воспоминания о той баталии в лаборатории Мелвина.

Между тем Дорис Риган, глядя на севшую напротив Джойс, почти что промяукала:

— В результате пережитого в то утро папа попал в больницу. Шок оказался настолько сильным, что он и по сей день находится в палате.

— Передайте ему мои приветы.

— Большое спасибо. Вы можете, если есть желание, навестить его когда угодно… И все-таки, несмотря ни на что, нет необходимости особенно сожалеть о случившемся. Как говорят военные, потери оказались не такими большими. А вот остальное… Публикации, появившиеся в газетах в последние дни, довольно основательно подмочили репутацию нашей семьи. Простите, а вы не имеете ничего общего со всеми этими кошмарными статьями? Мы с папой ума не можем приложить, откуда журналистам стали известны все подробности.

— А почему вы спрашиваете меня об этом? — поинтересовалась Джойс.

— Ну знаете… В конце концов, вы так быстро покинули этот городок… Ваша спешка показалась мне несколько странной.

— Ну мне показалось, что вы тоже торопились убраться восвояси. А что касается меня, то мне не очень нравятся ни скандалы, ни тем более драки. Да и что вас, собственно, так беспокоит в этих публикациях? Там ведь все правда. Я-то знаю, что журналисты не лгут… — заметила Джойс. — Я видела все своими глазами. И все слышала.

— Очень жаль, что вы слышали это и придаете значение сказанному в запальчивости.

Джойс замкнулась. Продолжать разговор в таком тоне было небезопасно. Девушка начинала опасаться, что и сама может зайти слишком далеко, а открываться ей совсем не хотелось. Помолчав, она все-таки спросила:

— И что вы хотите этим сказать? Отчего вы сожалеете, что я слышала сказанное Брюсом?

— Ну в конце концов… Поймите, есть разница в том, что рассказывает или может рассказать Сэм, и в том, что могли бы поведать вы. И в случае каких-либо разногласий все наверняка больше поверили бы именно вам, человеку культурному и образованному.

— Как? Поверили бы больше мне? В чем?

— Ну конечно же, вам. И во всем, — подтвердила Дорис.

— Послушайте, да о чем вы, собственно, говорите?

— Я говорю о Сэме. Он же тоже присутствовал во время той стычки…

— Вы хотите сказать, что Сэм уже выступил с какими-нибудь заявлениями, которые противоречили появившимся в прессе публикациям?

— Нет, еще нет, — устало заметила Дорис. — Но я уверена, что в ближайшее время он сделает некоторые опровержения.

— Неужели он будет лгать?

— Ну зачем же так? Лгать… Папа ему неплохо заплатит.

Дрожа от возмущения, Джойс поинтересовалась:

— А как же Брюс?

— Что Брюс?

— Ну да, что скажет на все это Брюс?

— Вы же знаете, что наш дорогой Брюс никогда не испытывал особого расположения к журналистам. Ему никогда не доставляло удовольствия стремление прессы оповестить весь белый свет о его открытии. А журналисты никогда особенно не считались с этим его нежеланием… Так что наш дорогой Брюс…

— Простите, это ваш дорогой Брюс… Не могу сказать о нем «мой дорогой», — возразила Джойс.

— Ну не нужно придираться к словам. Вы же понимаете, что это не более чем привычная фраза… Простите, а можно поинтересоваться, почему вы так нервничаете? Я очень надеялась, что мы с вами легко найдем общий язык. Мне казалось, что и вы, как и мы, заинтересованы в том, чтобы опровергнуть эти лживые статьи.

— Вспомните, нечто подобное вы мне говорили уже прежде. Но ни тогда, ни сегодня мне нечего делить с вами.

— Вы так уверены? — хищно улыбнулась Дорис.

— Более чем уверена.

— Отлично. В этом случае будет, наверное, лучше, если я уйду. Только мне непонятно, с чего это вы принялись вдруг защищать прессу…

— Я защищаю правду! — резко бросила Джойс.

— Но в не меньшей степени правдой является и то, что Брюс был против появления на территории замка журналистов. Таким образом, ни один из них не имел возможности присутствовать при известном вам инциденте. Так что имейте в виду — Брюс намерен провести расследование и пойти так далеко, как это только возможно, чтобы наказать нахала в назидание остальным.

Поднявшись, Дорис Риган медленно направилась в сторону двери, искоса поглядывая на Джойс. Та тоже встала и, невозмутимо глядя на уходящую гостью, лишь несколько отошла в сторону, дабы не мешать ей удалиться.

Все это время Сильвия Пауэр стояла у двери гостиной, прижавшись к ней ухом. Ей не хотелось пропустить момент, когда уйдет гостья. Пожилая женщина даже испугалась, когда входная дверь громко хлопнула.

Стоя в разных концах коридора, мать и дочь внимательно глядели друг на друга.

— Что ей было нужно? — спросила мать.

— Не знаю. Точнее, не совсем уверена…

— Джойс, а что случится, если раскроется твоя настоящая профессия?

— Тоже не знаю. Во всяком случае, наша директорша, судя по всему, испытывает некоторое беспокойство, опасаясь, что все всплывет. Ведь никто не ожидал, что там может возникнуть столь скандальная ситуация. Но в любом случае уже поздно сожалеть о случившемся. Что сделано, то сделано… Небольшой снежок вызвал неожиданно целую лавину.

— Как ты понимаешь, — заметила мать, — для меня важно лишь то, что касается тебя. Если уж Мелвины и Риганы слишком раскричались, то это может означать, что тебе уготована участь весьма удобной жертвы.

— Ну что ты, мама!

— А ты полагаешь, будто Мелвин пошевелит пальцем, чтобы хоть чем-то помочь тебе?

— Нет-нет. Я так не думаю, — внезапно встрепенувшись, девушка поспешила добавить: — Но в равной мере не думаю, чтобы он что-либо предпринимал мне во зло.

— Ну не скажи! Люди вроде Брюса Мелвина всегда пользуются покровительством сильных мира сего и никогда не прощают другим ничего, что расценивают как оскорбление. Вспомни, я тебя предупреждала, что не следует ездить в этот проклятый городок. Не понимаю, что ты там потеряла?

— Хватит, мама! Прекрати, ради Бога! Все это вскоре забудется, и никто более не будет вспоминать ни о чем. Брюс скорее всего войдет в союз с Риганами и Коронером, и в карманы троицы потекут миллионы, разделенные между ними соответствующим образом.

— Джойс…

— Что, мама?

— А тебе все-таки страшно?

— Ну нет! Скорее я взбешена.

— Почему, девочка?

— Да потому. Посуди сама, все эти могущественные люди готовы сразу же объединиться для совместной борьбы против любого, кто осмеливается хоть немного задеть одного из них.

— Ты должна была знать это, милая. Всегда во все времена происходит одно и то же. Вот так-то, Джой.

— Не называй меня так! — воскликнула дочь.

— Но…

— Прости, мама. Не обращай на меня внимания. Все дело в том, что я очень взвинчена.

Все объяснялось просто. Брюс называл ее Джой. Девушке не хотелось, чтобы кто-то еще, даже родная мать, называл ее так же, как он.

Нет. Я должна забыть его, подумала она. Нужно просто забыть о Брюсе Мелвине и обо всем том, что было между нами.

XVII

На сей раз Сильвия Пауэр ожидала свою дочь на лестничной клетке, стоя рядом с лифтом.

Как только распахнулись двери лифта и из них появилась девушка, мать схватила ее за руку и, встав на цыпочки, прошептала ей на ухо:

— Я ожидала твоего приезда, стоя на балконе… Тебя ждут снова!

— Ждут снова? Кто, Дорис?

— Нет-нет, не Дорис. Это он…

— Брюс?..

— Да, — подтвердила мать. — Мы довольно долго мило беседовали с ним, вспоминая старые времена, когда еще был жив твой отец.

— Ой мама! И что же еще он говорил тебе?

— Да ничего. Уверяю, не было сказано ничего особенного, ничего достойного внимания. Я объяснила ему, что ты вынуждена была уйти, дабы провести занятие на дому с больным учеником.

— Ах мама!

— Но ты же понимаешь, я должна была что-то сказать ему…

Да, тут ее мама наверняка была абсолютно права. Не могла же она объявить, что ее дочь находится на рабочем месте в редакции. Ей нужно было что-то придумать, и она нашла прекрасный выход из положения. И хорошо, что Джойс теперь знает об этой лжи во спасение.

— А ты не знаешь, почему он решил навестить нас? — все так же шепотом поинтересовалась девушка.

— Нет. По этому поводу не было сказано ни слова. И должна заметить тебе, что молодой человек выглядит намного интереснее и привлекательнее, чем я себе представляла.

— Ах мама!

Ну при чем тут его привлекательность? — пронеслось в голове у Джойс.

Девушка отлично знала, насколько обаятелен Брюс. Ей ли было не знать об этом? Она настолько хорошо чувствовала его мужскую притягательность, что была — как ни трудно ей в этом признаваться даже себе — влюблена в него. Эта его привлекательность, его шарм не позволяли ей забыть молодого человека. Она тосковала по нему, вспоминала о нем ежечасно, ежели не ежеминутно. Ночами девушка была близка к тому, чтобы, обняв подушку, разрыдаться от переполнявшего ее желания обвить руками шею Брюса Мелвина и прижаться к нему…

И снова, проходя мимо венецианского зеркала, Джойс задержалась перед ним, чтобы привести в порядок свою шелковистую челку.

На сей раз на девушке был светло-зеленый костюм, подчеркивавший своим цветом ее изумрудные глаза. Жакет был с неглубоким вырезом и небольшим воротничком. Костюм подчеркивал изящество и стройность ее талии, скромно прикрывая грудь и расширяясь внизу, что придавало всему облику девушки некую воздушность.

Постояв перед зеркалом еще мгновение, Джойс слегка ущипнула себя за щеки, чтобы несколько оживить покрывавшую лицо бледность.

— Привет, детка!

Брюс улыбался, внимательно глядя на нее. Смеялись его пухлые крупные губы, смеялись его черные глаза. Весь он был одной большой улыбкой, видя и ощущая которую, Джойс чувствовала себя ободренной и обогретой. Впервые за последние дни ей и самой захотелось улыбнуться. Ее сердце при виде этого столь важного для нее лица наполнилось радостью.

— Привет, Брюс!

Он склонился к ней. Его губы коснулись нежных щек девушки, затем встретились с ее дрожащими губами. Так в молчании прошло несколько секунд, в течение которых девушка впитывала всем своим существом исходящее от этого человека тепло.

Внезапно, глубоко вздохнув, Брюс отступил на шаг назад и пристально взглянул в лицо девушки.

— Знала бы ты, Джой, как я рад снова видеть тебя! А знаешь, кто дал мне твой адрес?

Она не знала. Поколебавшись, Джойс отвела взгляд.

— Ты что-нибудь выпьешь? — машинально поинтересовалась она и снова посмотрела на молодого человека.

— Нет-нет, спасибо. Твоя мама мне уже предлагала… Должен заметить, она совсем не изменилась внешне за прошедшие годы… Так вот, это Дорис дала мне твой адрес. А тебе известно, что бедняга Риган до сих пор еще находится в больнице?

— Да, Дорис рассказала мне.

— Она приезжала к тебе, детка?

— Не называй меня деткой!

— Но почему? Тебе что, не нравится? Мне казалось, раньше ты любила, когда я так тебя называл…

Нервничая, Джойс пересекла зал и остановилась за колоссальных размеров роялем, к клавишам которого никто не прикасался на протяжении ряда лет. Эта позиция казалась ей более безопасной. На душе было спокойнее, когда между ней и Брюсом располагался этот огромный инструмент.

— Я далеко не детка, — сказала девушка, постукивая пальцем по крышке рояля.

Брюс молчал, не зная, что сказать на это. Его черные глаза медленно и ласково как бы ощупывали прелестное лицо Джойс.

— Ты — женщина, Джой. Я это знаю, — наконец произнес он, не отрывая от нее своего жадного взгляда. — Конечно же, ты уже не ребенок.

— Скажи, зачем ты пришел? — спросила девушка.

— Ну, во-первых, мне очень хотелось видеть тебя, как я уже говорил… Ты так внезапно и быстро исчезла — если не сказать, сбежала — из нашего городка, а я был настолько выведен из себя всем случившимся, что даже не имел возможности попрощаться с тобой. Все это было так неприятно. Единственным светлым моментом было лишь то время, которое мы провели с тобой, с тобой вдвоем. Ты и я.

Тут Джойс уже не могла сдержаться. Промолчать ей мешала вспыхнувшая с новой силой ревность.

— Ну да, конечно. И с Дорис тоже. Проведенные с ней моменты были, очевидно, не менее приятными, — ядовито напомнила девушка.

Брюс Мелвин принялся громко смеяться, опершись кулаками на узкую часть огромного инструмента. Было нетрудно заметить, что смех его был искренен.

— Ну это, пожалуй, не совсем одно и то же, — наконец произнес он, заговорщически подмигнув Джойс. — Обнимать Дорис — все равно что обнимать одну из мраморных богинь Олимпа или победительницу всемирного конкурса красоты. А вот обнимать тебя — это скорее…

— Меня абсолютно не интересует, что тебе приходит на ум в связи с этим! — смущенно воскликнула Джойс.

— …Это скорее радость и несказанное удовольствие, Джой, — закончил Брюс свою мысль. — Это может сравниться разве что с удовольствием ласкать ребенка или впервые влюбиться в юную непорочную девушку.

— О-о, да замолчи же ты наконец!

— Ты, очевидно, права. Мне лучше помолчать. Ты же знаешь, что мои руки готовы в любой момент обнять тебя и прижать к груди. Более того, я…

— Ну неужели ты не можешь замолчать?! Помолчи немного, — почти простонала Джойс.

В комнате воцарилось молчание. Это было долгое и странное молчание. Брюс Мелвин продолжал смотреть на девушку страстным и в то же время ласковым взглядом, в котором читалось невысказанное желание обладать ею.

По прошествии некоторого времени молодой человек с видимым усилием оторвал взгляд от ее лица. Его взгляд остановился на клавишах рояля, и он спросил, меняя тему:

— А ты не сыграешь что-нибудь специально для меня?

— Ну что ты, Брюс… Неужели ты пришел для того, чтобы я что-то играла тебе?

— Ну конечно же! Просто, увидев тебя, я сразу же забыл обо всем остальном. Но такова, видно, моя судьба… А теперь скажи мне, Джой, могу ли я рассчитывать, до того как вернусь к себе в городок, на ужин с тобой в каком-нибудь ресторане?

— На ужин?.. — удивленно переспросила Джойс.

— Так когда? — поторопил девушку Брюс.

— Я не знаю…

— Но послушай, а почему бы не сейчас? А? Как ты считаешь? Ведь то, что нам хочется сказать друг другу, можно сказать в любом месте. И в ресторане тоже…

— Но видишь ли, я… — несмело начала Джойс.

— Ты? Что ты? — и, заглядывая ей в глаза, Брюс вновь засмеялся.

Он обошел рояль и положил свои ладони на руки Джойс, лежавшие на клавишах. В течение нескольких секунд они оставались в этой позе. Просто молча наслаждались прикосновением друг к другу. Затем Брюс обеими руками притянул к себе лицо девушки. Их губы слились в долгом и упоительном поцелуе.

Тела их не соприкасались, но пальцы сплелись, и казалось, разорвать их было немыслимо, а губы снова жадно искали желаемого поцелуя.

Наконец Джойс отстранилась.

— О Брюс!

— Что, детка? Если тебе понравилось, в моем репертуаре есть набор достаточно интересных поцелуев, которые…

— Нет! Мне совсем не понравилось!

— О дьявольщина! А мне показалось…

— Неужели ты ничего не понимаешь?!

Посмотрев внимательней на девушку, Брюс понял, что она готова вот-вот разрыдаться.

XVIII

— Может быть, немного вина? — спросил он.

— Нет-нет, спасибо. На сегодня я выпила более чем достаточно. Если честно, я не привыкла к спиртному, и у меня уже начала кружиться голова. Это приятно, но и немного страшно. Поэтому лучше не подливай мне.

— Наверное, это то, чего мне всегда хотелось. Ты, сидящая напротив, быстро пьянеющая, являешься женщиной весьма неудобной в некотором отношении. С тобой может быть трудно…

Джойс замерла и покраснела. Хотя она и понимала, что именно имел в виду Брюс, что-то заставило ее спросить:

— Что ты хочешь этим сказать?

Голос ее звучал несколько приглушенно от испытываемого волнения.

— Тихо! Спокойствие! Не нужно возмущаться и кричать. Мне бы ни в коей мере не хотелось стать снова участником очередного скандального репортажа… А ужин удался на славу? Как ты считаешь?

— Да, — подтвердила девушка. — Все было отменно, и мне очень понравилось.

И ей действительно понравилось все, кроме горящих глаз Брюса, который почти не отводил от нее взгляда.

За прошедший вечер неоднократно Джойс была готова подняться из-за стола и крикнуть своему визави что-нибудь обидное или разразиться рыданиями. К счастью, каждый раз ей удавалось сдерживаться.

Девушка понимала, что этому постоянно улыбающемуся и уверенному в себе и своей неотразимости молодому человеку, для которого женщина была не более чем объектом для приятного времяпровождения, этому молодому человеку удалось нечто, чего до сих пор не смог добиться никто, — он нашел прямой путь к сердцу Джойс Пауэр. Более того, он завоевал это сердце.

Но он никогда и ни за что не должен был узнать этого!

Девушка предпочла бы, чтобы Мелвин принял ее за легкомысленную и ветреную женщину, нежели явить ему образ печальной бедной влюбленной…

— А скажи мне, Джой… — начал Брюс.

— Да?

— Ты помнишь, что произошло той ночью в моем замке? Детали случившегося хорошо запечатлелись в твоей памяти?

Джойс удивилась, но не подала виду. Ее мысли были заняты другим, и вопрос застал ее врасплох. Она невольно насторожилась и подумала: к чему это вдруг стал клонить Брюс Мелвин? Что бы это могло значить?

— Можешь быть уверенным, мне никогда не забыть этого! — воскликнула она.

Брюс насмешливо улыбнулся.

— Ах, вот ты что имеешь в виду! Ну знаешь ли… — Джойс снова покраснела.

— Нет-нет. Это мне пришло на ум только сейчас. Я имел в виду все остальное и в первую очередь ловушку, которую мы подготовили Ригану, а также заварушку, которая разыгралась после того, как Сэм застиг их. Вот уж не думал, что в старике Ригане еще столько сил. И меньше всего я мог предположить, что Дорис владеет приемами дзюдо. Сэм по сей день еще вынужден ходить в бандаже. Он уверяет, что мисс Дорис заставила его кувыркаться в воздухе как легенький надувной шарик. Конечно, он, вне всякого сомнения, здорово преувеличивает, но и я никогда бы, со своей стороны, не поверил, что такая девушка, как Дорис, способна…

Пустые разговоры успели надоесть Джойс. Важна была суть, к которой она и собиралась перейти.

— Я прекрасно помню все, что тогда случилось, Брюс. Более того, я помню каждое слово, сказанное тобой и сэром Патриком друг другу в тот момент. Помню настолько четко, как если бы выслушала вашу перепалку только что. И особенно мне запали в память твои слова относительно того, что ты не намерен ни при каких условиях продавать свое изобретение и тем более не собираешься позволить, чтобы его похитили. Слушая, я просто восхищалась тобой. Из того, что говорилось, следовало, что тебе наплевать на деньги и известность. Просто ты хотел продавать изобретенное тобой вещество сам, продавать спокойно по приемлемым ценам, ни в коей мере не взвинчивая их. Ты говорил, что не принадлежишь к пиратам финансового мира…

— Джойс…

— Ну что?

— А тебе не приходилось читать последние газеты?

Джойс почти физически почувствовала, как напряглись ее нервы. Ей пришлось сосредоточиться, дабы не начать моргать или дрожать, или еще каким-нибудь образом не демонстрировать озабоченность или страх.

— Ну конечно. Я читаю различные газеты.

— Скажи, Джой, может быть, ты накоротке с каким-нибудь журналистом? Тесная дружба и тому подобное?..

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Просто я прошу познакомить меня с ним, чтобы я мог переломать ему все кости.

— Да ты с ума сошел! Что ты говоришь? — невольно содрогаясь, воскликнула Джойс.

— Ничего подобного, детка. Я далеко не сумасшедший. Я всегда избегал гласности в этом вопросе. Меньше всего мне хотелось, чтобы ребята из газет совали свои любопытные носы в мои дела и появлялись на территории моих владений. И, сознаюсь, мне до сих пор пока не совсем ясно, каким образом они умудрились собрать эти материалы… Остается только предположить, что это Сэм позволил уговорить себя и продал за изрядную сумму нечто вроде мемуаров о жизни в замке в последние дни. Но в любом случае он изъявил согласие получить приличные деньги за некоторые показания…

— Сэм собирается давать какие-то показания? — переспросила Джойс.

— Ну да.

— Это ты попросил его об этом?

— Что-то в этом духе, — подтвердил Брюс. — Хотя, точнее говоря, просьба исходила от Патрика Ригана и лишь во вторую очередь от меня… Но в этом мы с ним сошлись. Мы объединились в борьбе с прессой.

— О Господи! Ну что тебе такого сделала пресса?

— Боюсь, Джой, ты просто не понимаешь этого… Этот проклятый газетчик оказался способным проникнуть на территорию замка и узнать о секретах, которые меньше всего касались прессы. И все это было проделано таким образом, что я был лишен возможности открыто бороться с ним. За это он должен будет заплатить мне своей собственной кровью. За все свои публикации. О-о, если бы я только мог, я бы свернул ему…

Джойс не выдержала и забилась в угол кресла, схватившись руками за шею. Грудь ее вздымалась от прерывистого дыхания. Девушка страшилась поднять на Брюса взгляд.

— Не бойся, детка. Судя по всему, этот парень довольно хитер и наверняка сделает все возможное, чтобы не попасть в мои руки.

— А ты так уверен, что речь идет о мужчине? — спросила Джойс.

— Ну если бы это была женщина, я заставил бы ее заплатить за содеянное по-другому… — помолчав, он продолжил, рассмеявшись: — Она заплатила бы за все более приятным способом, более утонченным, я бы сказал!..

В тот момент когда Брюс Мелвин еще продолжал смеяться, по всей видимости, представляя свою месть неизвестной журналистке, Джойс пришло внезапно на ум, что ее собеседник все это время просто играет с ней. Играет как кот с мышкой. От этих мыслей ей стало совсем неважно. Девушке подумалось, что сэр Брюс Мелвин с первого момента их встречи больше ничего и не делал, как забавлялся ее глупостью… Ведь до чего дошло, он позволил себе распорядиться переправить ее вещи из гостиницы в замок, даже не заручившись ее согласием!

— Брюс…

— Да, Джой.

— Почему ты не хочешь наконец поставить точки над «i»?

— Ну что ж, ты права. Пока еще я не дошел до сути проблемы. Пока нет.

— С нетерпением жду, когда же ты наконец перейдешь к главному.

Молодой человек улыбнулся. Его руки, лежащие на столе, начали медленно скользить по его поверхности в направлении Джойс. И вот уже он держал в своих руках запястья девушки и нежно поглаживал ее руки, играя и нежно лаская каждый палец; едва касаясь, подушечкой указательного пальца прошелся по всем изгибам тыльной стороны ладони и контурам розовых ногтей. Потом он перевернул ее руки ладонями вверх и так же нежно стал гладить их.

И снова, как это было уже с нею в лаборатории Брюса, когда лишь чудо в лице внезапно появившегося «пирата» спасло ее, Джойс почувствовала, как страстно ей хочется отдаться во власть этих сильных рук, этого такого самонадеянного и в то же время такого недогадливого мужчины. Невольно вспомнились те дивные минуты, которые она пережила тогда, отдаваясь его ласкам.

Сейчас для нее важно было лишь одно — он рядом, и они снова вместе. Важно было, что он глядел на нее, что его пальцы нежно ласкали ее руку. Ах если бы только он не смотрел на нее вот так, как сейчас! От этого взгляда она просто теряла дар речи, и ей ни о чем более не хотелось думать.

В любом случае он не должен был знать это, не должен был понять это. Если он почувствует, насколько для нее важно его присутствие, его доброе отношение к ней, она пропала.

Джойс отдавала себе отчет в том, насколько она беспомощна, насколько беззащитна рядом с ним. Она понимала, что, как бы она ни пыталась представить себя самостоятельной и независимой, стоит ему лишь поманить ее пальцем, как она сделает все, что он от нее потребует. Она ни за что на свете не призналась бы себе в том, что это — любовь, однако, одного его присутствия было достаточно для того, чтобы у нее начинали путаться мысли, кружиться голова и замирать сердце.

Вот и теперь она чувствовала, как от его пальцев исходят некие флюиды, которые наполняют ее сердце нежностью и теплотой. Ей трудно было сдерживать охватившие ее чувства.

— О-о, Брюс!

— Послушай, милая. Тут поблизости есть клуб, где мы с тобой сможем потанцевать. Я бы предпочел говорить с тобой о делах, соединяя полезное с приятным — во время танцев.

— О каких делах?

— Действительно о делах… в известной степени. Правда, я не уверен, что ты захочешь помогать мне, так сказать, даром.

— Помогать? Что ты имеешь в виду?

— Ну… — Брюс Мелвин задумался на несколько мгновений. — Видишь ли, есть способ обмануть прессу, ввести ее в заблуждение. Я хочу сказать, что есть возможность сделать таким образом, чтобы один-единственный журналист, посмевший так насолить мне, за все свои выходки получил по заслугам. Я уверен, что смогу посадить его на скамью подсудимых за проникновение в частные владения и незаконное посягательство на личное жилище, а также за публикацию ложных сведений в открытой печати.

— Брюс… — попыталась прервать его Джойс.

Молодой человек, казалось, не слышал ее. Он продолжал говорить, поглощенный своим замыслом:

— Я так думаю — или этот человек находился там без какого-либо позволения, прячась и высматривая, или все, что он написал, является чистым вымыслом…

— Но ты же сам прекрасно знаешь, что все написанное соответствует истине!

— Я-то знаю, но откуда знать ему, что это — правда?

Ответить на этот вопрос было нечего, и Джойс молча отвела взгляд в сторону. Ей снова стало страшно. Девушка чувствовала себя не только потерянной, но и просто-напросто попавшей в безвыходное положение. Она — пропала. Было очевидно, что Брюс в создавшейся ситуации был далеко не тем котом, который наслаждается игрой с мышью. Дело обстояло много хуже. Джойс поняла, что Брюс не намерен ограничиваться угрозами — он собирался добиться своего и наказать неизвестного ему репортера. Здесь было чего страшиться. И Джойс боялась.

Джойс боялась как журналист, которого собираются осудить, и Джойс боялась просто как женщина.

Брюс снова наклонился вперед и похлопал ее по щеке.

— Ты что задумалась, детка? Ну же, очнись. Мне хочется потанцевать.

— Но вначале скажи мне… — как бы пробуждаясь, начала Джойс.

— Нет, детка, нет. Давай потом. У нас с тобой еще будет время поговорить…

XIX

Хоть бы он ничего не говорил, подумала Джойс.

Ей совсем не хотелось продолжения этих разговоров. Как было бы хорошо не напрягаться каждый раз, заслышав очередной его вопрос, мысленно оценивая опасность того или иного ответа и постоянно ожидая подвоха…

Теперь же она чувствовала себя наверху блаженства. До чего же было приятно ощущать его крепкую руку, прижимавшую ее к этому волнующему мужскому телу! Как хорошо было отдаться музыке, не думая о возражениях и необходимости протестовать против этой близости!

Что за чудо просто танцевать, танцевать молча!

Как же хорошо, что они решили перебраться в этот клуб!

Брюс так настаивал на этом, что она не смогла отказать ему. Откровенно говоря, у нее и не было особого желания отказываться.

Они танцевали, тесно прижавшись друг к другу, и эта близость была упоительна.

Волевой подбородок Брюса Мелвина временами прижимал ко лбу ее непокорную челку.

Несмотря на то что они были не одни, Джойс забыла об остальных посетителях, находящихся в зале. Она полностью отдалась своим странным чувствам к этому мужчине, так уверенно ведущему ее в танце. Брюс так же был, кажется, в своих мыслях далеко от этого зала.

Наконец Джойс окликнула его:

— Эй, послушай!

— О прости, я несколько забылся. Трудно противостоять очарованию этого вечера. А ты — одна из тех женщин, перед которыми не устоишь. Уверен, что за всю свою жизнь мне не приходилось встречать столь неотразимых девушек, как ты. И — представь себе! — когда ты рядом, я готов предложить тебе руку и сердце. И уже наверняка предложил бы себя в качестве мужа, не бойся я так панически брака…

— Ну в отличие от тебя я не испытываю такого ужаса перед браком. Но в то же время не вышла бы за тебя даже в том случае, если бы ты умолял меня, стоя на коленях.

— Ну что ты, детка! Я не собираюсь просить тебя ни на коленях, ни каким-либо иным образом… Вот только, может быть, я попросил бы тебя…

— Нет! — не дала ему договорить Джойс.

— Но послушай!

— Я уже сказала — нет!

Брюс замолчал, и они продолжили танец, не заводя более разговоров.

Джойс казалось, что за время танца она пропиталась резким и свежим запахом одеколона, которым пользовался молодой человек.

Вскоре музыка прекратилась. Однако они в течение еще нескольких секунд оставались на месте. Они продолжали стоять полуобнявшись, как будто боялись, что, разжав объятия, могут причинить себе боль. В конце концов она, сделав над собой усилие, повернулась и пошла к столу. Брюс отступил в сторону на шаг и снова замер, ожидая, когда его партнерша по танцу приблизится к столу. Не скрывая восхищения, он наблюдал, как она изящно двигалась. Ему было приятно следить взглядом за ее грациозной походкой, за блеском пышной прически и белизной открытых рук.

— Ты просто прелесть, Джой, — констатировал он, сев за стол.

— Спасибо.

— Так ты говоришь, даже если бы я просил твоего согласия, стоя на коленях?..

Продолжая находиться в своих мыслях, девушка не сразу сообразила, о чем идет речь, и наивно переспросила:

— Если бы ты просил? О чем ты?

— Чтобы ты вышла за меня, — напомнил Брюс.

— О-о! Не хочешь ли ты сказать, что уже просишь меня об этом?

— Нет, детка. Пока нет. Сейчас я хотел бы попросить тебя кое о чем другом.

— Хорошо. Так о чем же? — поторопила его Джойс.

— Тебя не затруднило бы сделать вместе с Сэмом одно заявление? Совместное заявление.

— Какое заявление? — спросила девушка.

Джойс прекрасно понимала, о чем идет речь. Ей вдруг показалось, что все в ней внезапно вскипело. Она готова была взорваться.

— Я возвращаюсь к началу нашего разговора, — пояснил Брюс. — Ты девушка уравновешенная и разумная. И если ты совместно с моим охранником сделаешь заявление, в котором будет говориться, что в последних публикациях газет по интересующему меня поводу нет ни слова правды, то мне удастся добиться своего. В этом случае правосудие придет в действие, и эта свинья-репортер, что заполонил страницы всяческой галиматьей на потребу жадной на сенсации публики, наверняка понесет заслуженное наказание.

Джойс широко распахнула глаза. Ее губы начали дрожать. Эту дрожь на сей раз вызывало не просто охватившее ее возбуждение, а настоящая ярость, в которую ее привели слова Брюса Мелвина.

— Неужели ты серьезно предлагаешь мне это, Брюс? — воскликнула она.

— Абсолютно серьезно, — подтвердил молодой человек. — А что тебя не устраивает?

Джойс сделала глубокий вдох. Сосредоточившись, она снова и снова полной грудью вдыхала воздух, как будто ей его не хватало. Она словно пыталась запастись кислородом, перед тем как глубоко нырнуть.

По прошествии нескольких секунд девушка нервно заявила:

— Откровенно говоря, я ожидала иного окончания этого разговора. Стоило ли искать меня, ухаживать за мной, стараться быть столь галантным и ласковым лишь ради того, чтобы — как выясняется — завлечь меня в отвратительную ловушку? И целью всего этого является лишь то, что ты с Риганом почувствуете удовлетворение, вышвырнув на улицу бедного журналиста? Конечно, вам было бы приятнее не просто лишить его работы на время, а потребовать и на будущее для него запрета заниматься журналистской деятельностью…

— Но послушай, Джой!

— Это ты послушай. Ты уже сказал достаточно. Так что не нужно продолжать. Я все прекрасно поняла.

— Так ты не собираешься выступить с заявлением? — спросил Брюс.

— Я не собираюсь лгать! И не нужно подбивать меня на это.

— Джойс, давай-ка поговорим наконец серьезно. Ты знаешь журналиста, который стоит у истоков всей этой истории? Ты знакома с ним?

Последовавшая за этим вопросом тишина была гулкой и напряженной. Джойс колебалась. Она не могла решить, как ей следует вести себя в данном случае. Что ответить? Все это было похоже на ловушку, в которую она никак не хотела попасть.

— С чего ты решил, что я могу быть с ним знакома? — помолчав, спросила она.

— Все очень просто. В ту ночь, помимо меня, там была только ты с Сэмом. Следовательно, сведения о событиях в лаборатории могли просочиться в печать лишь от одного из вас. Ты же понимаешь, что от меня это исходить никак не может.

— Тогда, по всей видимости, это Сэм, — решительно заявила девушка.

— Ты уверена?

— Нет. Конечно же, я не уверена, что это был Сэм.

— Но ты, по крайней мере, уверена, что сама никому ничего не рассказывала о событиях той ночи?

Что ему известно обо всем этом? — задалась вопросом Джойс. И что он собирается в ближайшее время выяснить?

Что-то подтолкнуло ее отрезать себе пути к отступлению, загнать себя в угол, не оставить себе иной возможности, как только признаться во всем, рассказать всю правду.

— Ну а если я и говорила на эту тему с кем-нибудь? — спокойно спросила она.

— В этом случае тебе придется отказаться от всего того, что ты рассказывала этому человеку.

— Ты сошел с ума?

Внезапно Джойс преисполнилась решимости противостоять Брюсу. Страх улетучился. Более того, появилось нечто вроде спортивного интереса.

Девушка откинулась на спинку кресла и внимательно, не отрываясь и не мигая, принялась рассматривать Брюса, как будто он был незнакомцем.

— Нет, детка, я не сошел с ума. Просто у меня аллергия на журналистов. Этим-то все и объясняется. И единственное, что меня интересует, так это рассказывала ли ты о событиях той ночи или нет.

Джойс прервала его:

— Я так понимаю, что никто не вправе запретить мне разговаривать с кем угодно и говорить кому угодно, что мне захочется. Это не подлежит сомнению, особенно когда идет речь о чистой правде. Так что я могу сообщать ее другим людям, не испрашивая предварительно разрешения ни у тебя, ни у Ригана, ни у кого другого на этом свете. Разве не так?

Став серьезным, Брюс настаивал на ответе:

— Так ты все-таки рассказала? Ты сделала это? Так, Джой?

— О Господи Боже мой! Ну на каком основании ты требуешь от меня отчета? Какое у тебя на это право?

— Я не требую от тебя отчета, Джой. Более того, я предлагаю тебе кучу денег за то, чтобы ты согласилась сделать соответствующее заявление.

— Никогда! Слышишь? Никогда!

— Подумай хорошенько, детка. Посоветуйся…

— И с кем, по-твоему, я должна посоветоваться?

— Не знаю, — ответил Брюс Мелвин. — Действительно не знаю. Может быть, с твоей подушкой.

— Видишь ли, Брюс, я не продаюсь. У меня нет цены. Ты чего-то недопонимаешь.

— Подожди, подожди. Пойми, кто-то прячется за тобой. И ты знаешь, о ком идет речь, и пытаешься защитить этого человека. Но вам это не удастся: ни тебе, ни ему. Уж поверь мне на слово. Я пойду до последнего и все-таки отправлю его в камеру, на гильотину, к самому дьяволу в пекло…

Говоря это, Брюс Мелвин мало-помалу повышал голос. В результате вначале ближайшие соседи, а затем и практически все посетители ресторана стали обращать внимание на происходящее за их столиком.

Страшно побледнев и нервно дрожа, Джойс поднялась.

— Прости, — стараясь оставаться спокойной, сказала она. — Мне нужно идти.

— Подожди!

Поднявшись во весь рост, он схватил ее за руку с такой силой, что она даже вскрикнула. Затем, не говоря ни слова, Брюс потянул ее за собой на улицу. При этом он не обращал ни малейшего внимания на любопытство окружающих.

— Будь прокляты все журналисты в этом мире! Ты слышишь? — прорычал он, встряхивая девушку за плечи.

— Немедленно отпусти меня! — потребовала Джойс со слезами на глазах.

Не желая допустить скандала, к ним приблизился швейцар клуба, одетый как генерал неизвестного рода войск или как склонный к военным забавам принц какого-нибудь экзотического королевства.

— Сударыня, если этот господин позволяет себе надоедать вам… — начал он.

Развернувшись к швейцару, Брюс Мелвин, который, казалось, и на самом деле начал сходить с ума, прорычал:

— Убирайтесь к дьяволу!

Удерживая одной рукой за запястье девушку, Брюс резко толкнул другой мужчину в грудь. Не ожидавший толчка швейцар оступился и рухнул на тротуар.

Дело начало принимать серьезный оборот.

Брюс Мелвин окончательно потерял голову. Будучи в ярости, он был готов перенести свое неудовольствие на кого угодно. Стоя рядом с поверженным на землю швейцаром, он угрожающе смотрел по сторонам.

Проходящие мимо люди стали останавливаться. Некоторые женщины начали кричать, требуя полицию.

Растерянная, Джойс стояла рядом с Брюсом.

Журналисты и полиция появились на месте происшествия, не сговариваясь, практически одновременно.

XX

После того как все газеты напечатали скандальную хронику о происшествии около клуба, отношение к Джойс в редакции изменилось в худшую сторону. В конце концов Джойс Пауэр подала заявление об уходе, после чего уединилась дома, отказываясь видеть кого бы то ни было.

И только сэру Патрику Ригану удалось проникнуть к ней, добившись разрешения нанести короткий визит. Разговор проходил на повышенных тонах и завершился настоящей бурей. Джойс сама не узнавала себя.

Сэр Патрик удалился, проклиная женщин с их капризами, а также мужчин с их извечными проблемами. Его настроение было испорчено настолько, что он проклинал даже бритвенные лезвия!

Прошла неделя с момента начала в печати шквала статей и многочисленных комментариев, заявлений более или менее серьезных и заметок, претендующих на долю юмора. Все эти публикации описывали Брюса Мелвина и его изобретение.

— Ну а теперь? Что ты теперь будешь делать? — взяла за обыкновение интересоваться ее мама.

Заслышав этот вопрос, Джойс просто пожимала плечами. Да и что она могла ответить?

Но Сильвия Пауэр, как правило, не сдавалась.

— Та и сама этого не знаешь, не так ли? — настаивала она.

— Нет.

— Но в этом случае, будь я на твоем месте, — продолжала миссис Пауэр, — я бы все-таки, наверное, предпочла принять предложение сэра Патрика Ригана.

— Ну и что бы я выиграла от этого? Наверное, в этом случае Брюс оказался бы втянутым в судебный процесс, связанный с коммерческими тайнами.

— Но сэр Патрик уверяет, что и ты, со своей стороны, можешь подать в суд, обвинив Брюса Мелвина в клевете. Настоящий джентльмен не должен допускать, чтобы его слова и поступки могли истолковываться превратно и каким-либо образом затрагивать доброе имя женщины.

— Ой, не надо, мама. Брюс просто отплатил мне той же монетой за все… Я сама виновата в случившемся.

Джойс подумалось, что если бы в день их совместного посещения клуба не произошло этой глупой ссоры, если бы Брюс не сбил с ног швейцара, то все, наверное, осталось бы по-прежнему. Однако внезапно появившаяся в самый неподходящий для того момент в сопровождении газетчиков полиция в процессе выяснения обстоятельств случившегося вынудила ее в присутствии Брюса назвать место своей работы. Естественно, для него услышанное было сильнейшим ударом. Может быть, подсознательно он и подозревал нечто в этом духе, однако спасительный инстинкт самосохранения берег его от серьезного отношения к подобной возможности. В результате неожиданное откровение стало для него тем более сильным ударом. Можно представить себе, насколько болезненным оказалось для молодого человека случайно сделанное открытие…

Как ни странно, Джойс после посещения полицейского участка испытывала определенное облегчение. Наконец-то все разрешилось само собой. Теперь не было необходимости лгать и изворачиваться. Брюс узнал, кто она и чем она занимается. Все было кончено. Все миновало. Теперь ей требовалось лишь некоторое время, дабы прошла боль потери. А в том, что Брюс окончательно и навсегда потерян для нее, Джойс не сомневалась ни минуты.

— Джойс, милая, послушай. Ты можешь не прерывая выслушать меня?

— Ах мама, и ты туда же?..

— Это просто невозможно! Я не могу не видеть, что после возвращения из нашего городка ты очень изменилась, что ты уже не та, что прежде. Не знаю, что там случилось, но эти перемены должны иметь какое-то объяснение, какую-то причину…

— Ну хорошо, мама, предположим, они имеют объяснение. Ну и что с того?..

Подобного рода разговоры происходили по нескольку раз в день. В конце концов однажды утром после очередного ни к чему не ведущего разговора Сильвия Пауэр, помолчав немного, грустно заметила:

— Я думаю, все объясняется очень просто. Все дело в том, что ты влюблена. Влюблена в Брюса Мелвина.

И видя эту наивность своей матери, слыша умиротворенный тон ее голоса, Джойс не удержалась и глубоко вздохнула, прежде чем воскликнуть:

— О-о мама!

— Наверное, я права, не так ли? — спросила Сильвия Пауэр, ласково глядя на дочь, которая низко опустила голову. — И ты сама понимаешь это?

— По правде говоря, я уже давно отдаю себе в этом отчет. А ты, мама?

— Я тоже поняла это не сегодня.

— Ах мама, мама! Ты, по всей видимости, полагаешь, не будь я влюблена, так и не пошла бы на все это, рискуя сломать себе шею? Ты думаешь, я не стала бы встречаться с ним в прошлый раз, зная, чем может завершиться наша встреча?

— О-о! — вздохнула Сильвия Пауэр, глядя на возбужденно рассуждающую дочь.

— И знаешь, почему я вела себя таким образом? Да потому, что мне хотелось заставить его проглотить все те отвратительные намеки, которые он все время позволял себе делать. И если Брюс наконец-то прекратил злословить в адрес журналистов, которые честно трудятся, зарабатывая свой нелегкий хлеб, то, как он сам признает, это явилось заслугой одной журналистки, которая смогла не только обмануть, но и пленить его… И правда заключается в том, что, помимо лести, эти слова содержат и долю истины. Да, я действительно смогла обмануть его. Это правда. Но также правда и то, что он далеко не пленен мною…

— Может быть, тебе стоит объясниться с ним…

— Ах нет, мам, нет!

Как это стало в последнее время правилом, после звонка трубку сняла не дочь, а мать. Выслушав, она, не задумываясь, бросила:

— Сожалею, но Джойс Пауэр нет дома, — внезапно выражение ее лица разительно изменилось, ее глаза вопрошающе устремились в сторону дочери, которая, заслышав телефон, едва повернула голову и теперь недовольно прислушивалась к разговору. — Что вы? Ах да, это Сильвия, да. Но она… В данный момент…

Прикрыв трубку рукой, Сильвия Пауэр начала взывать к помощи дочери.

— Это он, Джойс, это он! — шепотом восклицала она.

— Так скажи, чтобы он убирался к дьяволу!

— Что вы говорите, Брюс? — снова сняла руку с трубки старшая Пауэр. — Что вы? Уже услышали ее голос? Но это… Как вы сказали? Ах, ну да, подождите секунду…

Бедная женщина, не зная уже, что и предпринять, была вынуждена обратиться к помощи дочери еще раз.

— Послушай, Джойс! Он говорит, что приедет сюда, если ты не возьмешь трубку. Поговори с ним. Ну что тебе стоит?

— В том-то и дело, что это стоит мне очень многого! — чуть не плача, воскликнула Джойс.

Несмотря на явное нежелание общаться с Брюсом, она все-таки встала с кресла, глубоко вздохнула и после этого взяла трубку.

— Что тебе нужно? — агрессивно спросила она.

— Послушай, детка! Мне очень хотелось бы сказать тебе ряд вещей… В конце концов, нам просто нужно объясниться! Мне следует многое рассказать тебе.

— Ну и дела… Как раз это мне только что говорила моя мама, только наоборот. Она считает, что мне следует кое-что объяснить тебе.

— Ну вот и отлично. Тогда дадим друг другу объяснения при встрече. Ну как?

— Видишь ли, у меня сложилось впечатление, что в последнее время все наши встречи имели этакий налет взаимного неудовольствия. Разговоры кончались довольно бурно и при пристальном внимании окружающих. Сознаюсь, это не доставляло мне особого удовольствия…

— Джой! Как раз об этом я и хотел бы поговорить с тобой. Мне известно, что тебя навещал Риган и что он сделал тебе кое-какие предложения. Он изрядная свинья…

— Ну да, он свинья. А ты, конечно, ангел.

— Ну подожди, Джой, подожди! Не спеши, детка. Я выезжаю к тебе. Буду ждать тебя за углом твоего дома. Мне меньше всего хотелось бы иметь на хвосте журналистов или просто любопытствующих. Ведь после всего того, что говорилось…

— Прости, после всего, что говорил ты, — перебила его Джойс.

— Нет-нет, не я начал всю эту историю, Джой. Постарайся быть объективной. Все началось с того, что ты вскарабкалась на стену моего парка, удобно оседлала ее и даже не особенно беспокоилась, что собаки могут отгрызть тебе ногу. К счастью, единственной потерей была твоя туфелька.

— Но ведь это же моя работа! — воскликнула Джойс.

— Так почему ты не сказала мне об этом?

— Не смей кричать на меня!

— Ты права, Джой. Прости. Мне пора выезжать. Я буду на месте через десять минут. Договорились?

— Хорошо, — подтвердила девушка.

Повесив трубку, Джойс медленно выпрямилась. Она не могла сдержать нервной дрожи. Обхватив себя руками, она внимательно поглядела на мать.

Вздохнув, Сильвия Пауэр посоветовала:

— Надень бирюзовый костюм с белым воротником. Мне кажется, он особенно идет тебе.

— Хотела бы я знать, что ты сейчас думаешь, мама…

— Будь что будет… Ты уж прости, но мне кажется, ты не много потеряешь, если будешь выглядеть как можно более привлекательной.

— Ты полагаешь, он собирается просить у тебя моей руки? Или у тебя есть еще какие-нибудь соображения на сей счет?

— Если он настоящий джентльмен, — заметила Сильвия Пауэр, — а он таковым скорее всего и является, то после всех намеков, которые он делал…

— Да не интересует меня — джентльмен он или нет! Не касается меня все это! Не хочу!

Пока она одевалась и приводила себя в порядок, ей удалось немного успокоиться.

Естественно, Джойс последовала совету своей матери и надела бирюзовый костюм. В нем она действительно выглядела еще более стройной и грациозной.

Джойс понимала, насколько она привлекательна, и это доставляло ей особое удовольствие, поскольку она чувствовала себя влюбленной. Когда Сильвия Пауэр провожала дочь, она увидела все это в ее глазах.

XXI

Брюс, не выходя из автомобиля, открыл переднюю дверцу, завидев приближающуюся Джойс. Девушка, не задерживаясь, села в машину.

Как только захлопнулась дверца, Брюс Мелвин сразу же резко тронул с места и выехал на проезжую часть улицы, быстро набирая скорость.

— Будем надеяться, журналисты еще не получили новых поводов написать что-нибудь о нас, — пробормотал он.

— Ты уже не называешь всех журналистов свиньями? — поинтересовалась Джойс.

— Нет. С тех самых пор как я узнал о твоей настоящей профессии, мне пришлось срочно изменить манеру изъясняться по поводу журналистов. Более того, я даже изменил свое мнение о некоторых из них. Вот о тебе, кстати, я никогда бы не мог подумать плохо.

— С чего бы это?

— Мне казалось, ты знаешь или хотя бы догадываешься. — Он выразительно посмотрел на Джойс. — А кроме того, ты очень умная девушка. Тебе удалось ввести в заблуждение даже меня. Хотя, откровенно говоря, у меня были кое-какие подозрения… В то же время я не мог и предположить, что все это делалось тобой по собственному разумению.

— Все это делалось исключительно в интересах моего журнала. И я не скрываю этого.

— Да, знаю. Но видишь ли, я полагал… Уж и не знаю, но я думал, что твое знакомство со мной использовал, возможно, один из твоих друзей или твой жених, а может быть, любовник.

— А даже если это было и так? Какая разница?

— Разница есть, — глухо ответил Брюс.

Джойс взглянула в его лицо и увидела невыразимую боль в глазах. Это потрясло ее. Оказывается, он тоже что-то испытывает к ней. Конечно же, это не может быть любовью. Не такой он человек. Но определенно он страдает.

— С тех пор как ты уехала из Дарлингтона, я все время думаю о тебе, — вполголоса, словно боясь своих слов, снова заговорил Брюс. — Сначала я не мог понять, почему я так волнуюсь о тебе, ты ведь даже не давала о себе знать. Я не представлял, где ты, что с тобой. Потом, когда появились эти чертовы публикации обо мне и Риганах, я страшно разозлился, потому что почти сразу догадался, чьих рук это дело. Но спустя какое-то время я вдруг понял, что совсем не сержусь на тебя. Все это — открытие, пусть скандальная, но слава, деньги — вдруг стало незначительным по сравнению с тем, что тебя я, возможно, потерял навсегда. Я не мог понять себя. Ни к чему не обязывающий флирт, роман, каких в моей жизни было множество.

Джойс возмущенно хмыкнула, услышав эти слова.

— Да, — встрепенулся Брюс, — я думал, что этот роман пройдет, как все предыдущие. Но это оказалось гораздо большим.

Он вдруг замолчал.

— Я хочу, чтобы мы были вместе, — выдохнул он.

Джойс смотрела на него растерянно. Она, втайне так ждавшая этих слов, вдруг почувствовала себя неготовой к такому объяснению.

— Брюс… — осторожно начала она. — Но мы же практически не были знакомы. Я помню тебя только совсем юным, когда я увидела тебя в парке с девушкой…

— А та ночь? Наша ночь!.. — с жаром воскликнул Брюс. — Это что, ничего для тебя не значит?

— Замолчи! — с гневом ответила Джойс. — Не смей так со мной разговаривать.

— Прости, прости меня, я не хотел тебя обидеть. — Брюс схватил ее руки и прижал к губам.

— Ой Брюс, смотри, мы же сейчас врежемся, — закричала Джойс, увидев, что они чудом увернулись от автомобиля.

Его же это, казалось, нисколько не беспокоило.

— Скажи, что ты больше не сердишься на меня…

— Да, да, не сержусь, только смотри на дорогу.

Они выбрались из потока машин и, выехав за черту города, медленно поехали по безлюдному шоссе.

— Скажи, Джойс, то, что ты знала обо мне, наверное, было для меня не очень лестным?

— Да уж. Соблазнитель, ловелас.

— Ты считаешь, детка, что я именно такой?

— Не знаю. Скорее всего, ты на самом деле совсем другой. А все это… это… твои ласки… Скажи, Брюс, а твое изобретение? Ты уже, наверное, продал его рецепт какому-нибудь промышленнику?

— Нет. Я решил не продавать его. Я буду заниматься этим сам. Где-то через год-два появятся первые опытные образцы. А лет через пять, после клинических испытаний, крем появится в продаже. А пока Риганы и иже с ними могут спать спокойно.

Они одновременно вспомнили о Риганах, и сразу же нахлынули неприятные воспоминания. Сплетни, скандалы.

Брюс попытался обнять ее, но она отстранилась.

— Неужели я так неприятен тебе? — с обидой спросил Брюс.

— Дело совсем не в этом…

— А в чем же тогда дело?

— Ты знаешь, что о нас говорят?

— Да, знаю. Но мне плевать на тех, кто говорит всякую ерунду, — мрачно сказал Брюс. — Я бы хотел поговорить с тобой об этом.

— А для чего?.. Мне говорить на эту тему совсем неинтересно. И не нужно смотреть на меня так, Брюс…

— Но послушай, ты же не знаешь, что я хочу сказать… Я собираюсь жениться на тебе.

— Как ты сказал? — переспросила Джойс.

— Наверное, иного и не следовало ожидать. Хотя ты и сомневаешься в этом, я все-таки джентльмен.

Джойс открыла окно. Ей не хватало воздуха. Слезы вдруг подступили к глазам. Встречный ветер сдувал их со щек.

— Джой! — позвал Брюс. — Почему ты молчишь? Тебя совсем не интересует мое предложение?

Она почувствовала, как дрожит его голос. Она повернула к нему голову и, встретившись с ним глазами, прочитала в них любовь.

— Брюс, любимый! — Она бросилась к нему на шею и крепко обняла. Она не видела, что в его глазах тоже стоят слезы. Ему стоило большого труда подъехать к тротуару и остановить машину. Начинался дождь, и из-за капель на стекле и соленых капель, напомнивших его глаза, он почти ничего не видел. Вскоре начался настоящий ливень.

Они сидели в машине посреди дождя, прижавшись друг к другу. Брюс поднял за подбородок ее мокрое от слез лицо и поцеловал в соленые губы. Затем коснулся ее нежного бархатного подбородка и прильнул губами к ее шее.

— О Брюс!

— Что, Джой?

— Я не хочу…

— Не хочешь выходить за меня замуж? — удивился молодой человек.

— Не хочу, чтобы ты был джентльменом!

— О Господи, детка!

Он крепко прижал ее к себе и принялся страстно, жадно целовать. Казалось, это длилось целую вечность. Но Джойс хотелось, чтобы это не кончалось никогда.

— Ну вот, какое-то время я не был джентльменом, как ты и хотела, — проговорил Брюс, с трудом отрываясь от манящих сладких губ Джойс. — Но поскольку я все же продолжаю им оставаться, я бы хотел услышать ответ. Если ты помнишь, я сделал тебе предложение.

— Я помню…

— Так что же?

— Да… — тихо прошептала она.

— Я люблю тебя, Джой!

— Брюс… — Джойс спрятала лицо на его груди, не в силах сдержать нахлынувших снова слез.

— Почему ты плачешь?

— От счастья, милый. Я тоже очень люблю тебя.

Эпилог

О свадьбе Брюса Мелвина и Джойс Пауэр написали все лондонские газеты. Причем большинство заметок было довольно язвительного характера. Это и неудивительно — вопреки традиции среди тысячи гостей, приглашенных на церемонию бракосочетания, не было ни одного журналиста. Охране было дано особое распоряжение — ни под каким предлогом не пускать никого из пишущей братии. Само собой, они страшно обиделись на чету Мелвинов и постарались излить свою желчь в заметках, посвященных их свадьбе.

Когда Брюс Мелвин с молодой женой на руках переступал порог своей спальни, он наклонил голову к ее уху и прошептал:

— Мне не хотелось видеть на своей свадьбе журналистов.

— Да. А как же я?..

— Ну вот ты и перестала быть журналисткой несколько минут назад. Теперь ты — моя жена.

— Да.

— Моя детка…

До чего же приятно было чувствовать себя маленькой, покоясь на крепких руках и широкой груди… Приятно чувствовать себя ребенком и одновременно женщиной. Одновременно.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.