Тест на отцовство

Глава 1

Затаив дыхание, я смотрю на тонкую полоску теста. На нем явственно проступает вторая вертикальная линия. Это уже третий тест с таким результатом, поэтому сомнений становится все меньше. Кажется, я и впрямь беременна.

Вот черт… Но как это возможно? У меня ведь спираль! Вероятность забеременеть со спиралью составляет всего два процента. Два, представляете? И я каким-то чудом угодила в число этих «особо плодовитых»!

Есть такой стереотип, что незапланированная беременность страшит только юных неопытных дев, которые залетели по неосторожности и теперь ломают голову, как сообщить эту «приятную» новость родителям. А взрослые состоявшиеся женщины, к коим я себя причисляю, якобы реагируют на такие казусы совершенно спокойно. Дескать, чего тут бояться? Стабильность есть, деньги тоже - как-нибудь справлюсь.

Да и у приличного общества тридцатилетние матери-одиночки вызывают куда меньше осуждения, чем восемнадцатилетние. Никто просто не верит, что умудренная опытом тетка, сделавшая карьеру и самостоятельно оплачивающая ипотеку, может вот так нелепо опростоволоситься.

И знаете что? Я сижу на унитазе с задранной по пояс юбкой и положительным тестом на беременность в руках и понимаю, что этот стереотип – чушь собачья! Мне тридцать два, у меня собственная успешная фирма по дизайну интерьеров, и мне чертовски страшно! Прямо до трясучки в коленях!

Дети – это, конечно, цветы жизни и прочее бла-бла-бла, но обзаводиться ими прямо сейчас я совсем не собиралась. Не подумайте, я не чайлдфри, просто придерживаюсь мнения, что глобальные события вроде деторождения должны быть тщательно продуманы и запланированы. Жизнь вообще необходимо выстраивать по сценарию: школа, институт, карьера, замужество и только затем – потомство.

Как вы, наверное, уже догадались, в данный момент жизни я нахожусь на третьей ступени и активно занимаюсь работой. Расширяю штат сотрудников, заключаю новые договоры, тестирую различные каналы привлечения клиентов… Ну какой мне сейчас ребенок?

Покивав головой в знак согласия с доводами внутреннего голоса, я слезаю с унитаза и одергиваю юбку. Использованные тесты запихиваю обратно в коробочки, а их, в свою очередь, отправляю на дно сумочки.

Разумеется, я не собираюсь потом сидеть и любоваться двумя красными полосками. Просто оставлять такие вещи в мусорном ведре офисного туалета крайне рискованно. Вдруг кто-нибудь увидит? У нас коллектив преимущественно женский, поэтому сплетни и пересуды – обычное дело.

Сполоснув руки, поправляю воротник белой рубашки и кидаю беглый взор в зеркало. Выгляжу, в целом, неплохо, разве что лицо чуть бледнее обычного. А еще волосы немного отросли и уже виднеются непокрашенные корни… Но пока вроде некритично. Запишусь в салон ближе к выходным.

Покидаю уборную и, стараясь не слишком громко цокать каблуками, крадусь к своему кабинету. Умом понимаю, что положительные тесты на беременность спрятаны глубоко в сумке, и никто (если только он не обладает рентгеновским зрением) их не увидит, но при этом все равно не могу избавиться от страха, что мой секрет будет позорно раскрыт.

«Девочки, а вы слыхали? Софийка-то наша беременна! Да, говорят, уже и срок приличный. От кого? Так от Мирона своего, наверное. Ну и что, что неженаты? Сейчас так многие делают. Да ну? Думаете, с клиентом нагуляла? А с кем именно?» – как представлю вот такие вот разговорчики на нашей офисной кухне, аж дурно делается.

Нет, никому на работе о беременности не расскажу. Даже Надьке. Она, конечно, надежная, но и ей я на сто процентов не доверяю. Тем более, что самой беременности совсем скоро уже не будет. Так что тут и говорить особо не о чем.

– София Александровна, можно вас на минутку? – раздается за спиной женский оклик.

Поплотнее прижав к себе сумку, нехотя оборачиваюсь.

– Да, Алла, в чем дело?

– Мне люди Багирова уже третий раз проект бракуют, – недовольно сообщает девушка. – То одно не так, то другое.

– Как бракуют? – изумленно выхватываю из ее рук папку. – Мы же с ним уже почти все согласовали.

– Говорят, он передумал, – вздыхает Аллочка. – Мол, пастельные тона – это прошлый век, а ему нужно что-то современное.

– Но он сам их выбрал! – негодую я. – И к тому же пастель – это нестареющая классика!

– Я так и сказала. А они ответили, что Багиров к пятнице ждет от нас другого, более модного решения.

– Модное решение ему подавай, – раздражено бурчу я, листая проект. – А оплачивать его он будет? Или мы за один гонорар должны десять дизайнов от и до проработать?

– Не знаю, мы вопросы оплаты не обсуждали, – жмет плечами Алла.

– Ладно, я сама с ним поговорю, – злобно захлопываю папку и шагаю в кабинет.

Ну Багиров, ну засранец! Ведь я с самого начала знала, что от сотрудничества с зазнавшимся миллиардером добра не жди, но все равно не устояла. Даже не перед деньгами, нет… Перед уникальной возможностью засветить имя своей фирмы в столь масштабном проекте. Это ведь целый отельный комплекс! Любой дизайнер с детства мечтает о такой работе! Вот меня мое тщеславие и сгубило. Причем в прямом смысле этого слова.

Плюхнувшись в кожаное кресло, беру в руки мобильник и на несколько секунд зависаю в раздумьях. Что же мне ему сказать? Просто как ни в чем не бывало заговорить о делах? Дескать, так и так, давай обсудим, что именно тебя не устраивает в старом проекте и внесем правки.

Да, пожалуй, так и скажу. Это будет профессионально.

А как же наша единственная совместная ночь, проведенная в номере его отеля три недели назад? Получается, я просто должна сделать вид, что ничего не было?

Хм… Наверное, у меня нет иного выбора. В конце концов, мы оба тогда знали, на что идем, и не строили иллюзий насчет друг друга. У него своя жизнь, у меня своя. А что касается резко вспыхнувшей страсти, так это случилось просто под влиянием момента. Шикарный номер свежепостроенного отеля, шампанское, ударившее в голову, и двухметровая кровать с белоснежными простынями – ну как тут было устоять?

Глава 2

К ресторану подъезжаю с задержкой. А все из-за козла на белом Лексусе, который заблокировал мою машину и до которого я четверть часа не могла дозвониться. А, дозвонившись, еще десять минут ждала, пока он явится и неспешно отгонит свой долбаный автомобиль. Признаться честно, за это время я раз пять всерьез обдумала идею проколоть ему шины, но в итоге так и не решилась это сделать. А зря!

Оказавшись в «Черноваре», принимаюсь озираться по сторонам. Ну и где этот чертяка Багиров? Если его еще нет, я разворачиваюсь и ухожу! Он и так мне все планы на день спутал…

– Добрый день, вас ожидают? – услужливо интересуется хостес.

– Здравствуйте, да. Стол, очевидно, забронирован на имя Багирова.

– Максима Леонидовича? – девица расплывается в понимающей улыбке.

– Именно, – киваю.

– Пройдемте за мной. Столик Максима Леонидовича расположен в ВИП-зоне.

Ну кто бы сомневался. Багиров, как всегда, в своем репертуаре. Даже обедает в ВИП-зонах. И чем ему обычный зал не угодил? Тут вполне себе мило.

Вслед за хостес поднимаюсь по винтовой лестнице на второй этаж и тут же упираюсь взглядом разговаривающего по телефону Максима. Засранец хорош. Выглядит даже лучше, чем в моих воспоминаниях. Подтянутый, ухоженный, дорого одетый – не мужчина, а мечта сентиментальной студентки. Как хорошо, что я уже вышла из того возраста, когда стильные брюки и налитые бицепсы вызывают восторженный трепет. С годами начинаешь понимать, что внешность в мужчине совсем не главное.

– Перезвоню, – бросает Багиров в трубку, заметив меня, а затем поднимается на ноги. – Рад тебя видеть, София.

– Взаимно, Максим, – улыбаюсь я, позволяя ему отодвинуть для меня стул.

– Прекрасно выглядишь, – заявляет он, скользя по мне прохладным взглядом. – Эта блузка тебе к лицу. Ты в ней похожа на порочную училку.

По-хорошему мне следовало бы его осадить за излишнюю дерзость, но, кажется, я утратила это право, когда легла с ним постель. Теперь не остается ничего иного, кроме как проглатывать сальные шуточки, делая вид, что ничего особенного не происходит.

– Я принесла проект, – кладу папку на стол. – Обсудим?

– Подожди, – Багиров жестом подзывает официанта. – Давай хотя бы заказ сделаем. Ты что будешь?

– Филе-миньон средней прожарки, картофель по-деревенски и апельсиновый фреш, – чеканю я без запинки.

Времена, когда я из скромности ограничивалась заказом одно дешевого салатика, давно прошли. Тем более я и впрямь голодная.

– Люблю, когда у женщины здоровый аппетит, – одобрительно кивает Максим. – А мне стриплойн принесите. С кровью. И чашечку эспрессо.

– Ну а с кровью-то зачем? – морщусь я. – Неприятно же.

– На самом деле никакой крови в стейке нет. Она выходит из мяса еще на производстве, – отзывается он. – Тут все дело в белке миоглобине. При взаимодействии с кислородом он приобретает красный цвет и красит выделяющийся при жарке мясной сок.

– То есть тебе просто нравится представлять, что ты ешь сырое мясо? – усмехаюсь.

– Считай, что так. По менталу я совсем не травоядный.

Хищник в бизнесе – хищник в еде. Кто бы сомневался.

– Так что насчет дизайна? – предпринимаю очередную попытку вернуться к обсуждению рабочего вопроса. – Какую цветовую гамму ты хотел бы видеть?

– Ну что ты все о делах да о делах? – Багиров лениво откидывается на спинку стула. – Давай лучше о нас поговорим. Мы с тобой сколько уже не виделись? Месяц почти? Я соскучился.

Так соскучился, что аж ни разу за это время не изъявил желания снова увидеться. Мужское лицемерие во всем его слащавом безобразии. Но вы не подумайте, я не в обиде. Просто констатирую факт. Мужики любят вешать лапшу на уши, и наша женская задача – не вестись на все эти фальшивые «я соскучился».

– А мне, если честно, некогда было скучать, – смотрю ему прямо в глаза, очерчивая невидимые границы между нами. – Столько работы накопилось.

– Тебя, кроме работы, в этой жизни вообще что-нибудь интересует? – неожиданно спрашивает он. – Ну не знаю… Семья, дети, путешествия, йога, вышивание крестиком?

Учитывая то, что прямо сейчас я, скорее всего, беременна, и очень даже возможно, что от него, упоминание Багирова о детях вызывает во мне приступ паники. Господи, надеюсь он это просто так сказал? Для примера? Ну не может же он быть в курсе моего интересного положения, если я сама только сегодня о нем узнала?

– Я читать люблю, – стараясь скрыть свою растерянность, отзываюсь я. – Чистая постель, хорошая книжка и тарелка винограда – вот мой идеальный вечер.

– Хм… Интересно, – Максим подается вперед. – А что по поводу отношений с мужчинами? Они тебе интересны?

Да чтоб ему пусто было! Чего пристал-то, а?!

– Что за допрос? – усмехаюсь я, пытаясь обратить все в шутку. – Или ты мне отношения предложить хочешь?

Ну же, Багиров! Давай! Посмейся и заяви, что ты не создан для отношений! Это же ваша коронная мужская фразочка!

– Если ты хочешь быть со мной, то я готов попробовать, – внезапно огорошивает он.

Язык прилипает к нёбу, а дар речи бесследно испаряется. Это шутка какая-то? Или что?

– Ты… Ты серьезно? – кое-как совладав с онемением во рту, хриплю я.

– Разумеется. Я что, похож на приколиста?

Нет, на приколиста он ни похож. Ни разу.

– Спасибо, конечно, за предложение, но… У меня вообще-то уже есть мужчина, – прокашлявшись, признаюсь я.

Шило, как говорится, в мешке не утаишь. Лучше уж сразу расставить точки над i, чтобы избежать дальнейшей неловкости, верно?

Глава 3

Лицо Багирова удивленно вытягивается. Мое признание, определенно, застигло его врасплох: он ошарашен и даже не пытается этого скрыть.

– У тебя есть мужчина? – переспрашивает недоверчиво.

– Да. И уже давно.

– А ты ему рассказала, что спала со мной в начале этого месяца? – в голосе Максима звучит неприкрытая ирония.

– Конечно, нет! Как ты себе это представляешь? – закатываю глаза.

– Ну мало ли… Много людей практикуют полиаморные отношения. У меня даже есть одна знакомая супружеская пара, которая решила сделать свой брак открытым.

– И как успехи? – любопытствую я.

– В детали не вдавался, но вроде бы все довольны, – отзывается он, задумчиво потирая подбородок.

– Ну нет, я для таких экспериментов недостаточно прогрессивна, – мотаю головой. – В моем случае произошедшее – это банальная измена, о которой я хочу как можно быстрее забыть. И тебя прошу о том же.

Багиров хмурится, а затем неожиданно выдает:

- А если я не хочу забывать? – говорит с вызовом.

- Максим, прошу, мы же взрослые люди. Наша ночь была ошибкой. Не будем ворошить прошлое.

На самом деле все не так однозначно, как я говорю. У наших с Мироном отношений есть свои особенности, которые обычным людям, наверное, покажутся странными.

Начнем с того, что мы вместе уже десять лет (да-да, так долго) и до сих пор не женаты. Более того за все это время мы ни разу всерьез не обсуждали возможность съехаться, узаконить отношения или, скажем, завести ребенка. Мы словно зависли в каком-то пограничном состоянии между любовью и дружбой, когда партнер вроде приятен и интересен, но в то же время не настолько, чтобы связывать с ним жизнь штампом в паспорте.

Безусловно, мы с Мироном любим друг друга, но какой-то своей, только нам двоим понятной любовь. Нам хорошо вместе, секс по большей части заканчивается обоюдным оргазмом, а определенная дистанция, которую мы держим, помогает сохранить этакую свежесть отношений. Мы не контролируем друг друга, не скатываемся в бытовые разборки и почти не ругаемся. Это ли не счастье?

Знаю, что вы сейчас скажете. Мол, а где же твоя хваленая любовь, если ты так легко изменила Мирону с Багировым? Вопрос, бесспорно, резонный, но давайте рассуждать по-взрослому. Любовь и секс – не тождественные понятия. Мирон – моя родственная душа, а Максим – просто единоразовая животная вспышка.

Понятно, что с моей стороны это некрасиво, подло и жестоко, но… Так бывает. Поэтому попрошу без осуждения: собственная совесть и так уже изрядно потрепала мне нервишки.

– А ты, оказывается, оторва, Орловская, – изумленно покачивает головой Багиров. – Маленькая испорченная оторва.

– А ведь когда-то про меня говорили: «Ах, какая хорошая девочка»! – хмыкаю я, аккуратно разрезая стейк. – Сглазили, наверное.

– Да, сглаз – дело страшное, – иронизирует Багиров, а затем, сделав небольшой глоток кофе, добавляет. – Ну ладно, София, твоя взяла. Давай обсудим работу.

***

Ресторан мы покидаем спустя сорок минут жарких споров на тему разницы благородного стиля и кричащей вычурности. Насмотревшись на всякие хипстерские полухостелы-полуотели в Европе, Багиров загорелся идеей реализовать что-то похожее в России. Якобы сейчас среди представителей высшей прослойки не только чопорные снобы, но и вполне себе продвинутые ребята: айтишники, блогеры, артисты. Они не хотят останавливаться в отелях а-ля московский «Националь». Им нужно нечто концептуальное, яркое и соответствующее духу времени.

Я пыталась объяснить Багирову, что делать ставку на самобытность слишком рискованно и что у отеля с классическим дизайном гораздо больше шансов на финансовый успех. Однако он остался глух к моим аргументам. Накидал мне в мессенджер несколько десятков непонятных фотографий для примера и дал задание подготовить новые эскизы к концу следующей недели.

– Мы, конечно, постараемся, но не факт, что успеем, – ворчу я, выходя на улицу. – Тут работы непочатый край.

– Лучше бы вам успеть, София, – ухмыляется Багиров. – Это я только с виду такой добренький, а если рассвирепею – добра не жди.

– Отлично. Уже и угрозы пошли, – вздыхаю.

– Ну что ты? Какие угрозы. Это просто плановая трепка. Так, для профилактики. Я же как-никак твой начальник.

– Ты мой клиент, – многозначительно приподнимаю брови. – Не зарывайся.

Спустившись по ступенькам, выхожу на тротуар и только собираюсь сделать очередной шаг, как вдруг неожиданно спотыкаюсь об собственную туфлю. Глупо взмахнув руками, приземляюсь на колени, а затем громко и нецензурно выругиваюсь.

Эх, ну что за ерунда?! А, понятно… Чертов каблук застрял в щели между брусчаткой. Очень, блин, вовремя!

Колени и ладони, которые я выставила вперед в момент падения, горят острой болью, а щеки схватываются жарким предательским румянцем. Вот же неуклюжая! Растянулась прямо посреди улицы!

– София, ты как? В порядке? – над самым ухом раздается обеспокоенный голос Багирова.

Он осторожно придерживает меня за локоть, помогая подняться.

– Нормально-нормально, – приговариваю я, потирая ушибленное место. – Жить буду.

Оглядываюсь по сторонам в поисках сумки, которая выпала из рук при падении, и, увидев ее, ощущаю, как только что прихлынувшая к лицу кровь махом отливает обратно. А все потому, что сумка не просто распласталась на дороге, но и широко распахнулась, явив миру свое содержимое: влажные салфетки, расческу, зеркальце, пудру и… Коробки от тестов на беременность! Аж три штуки!

Делаю рывок, намереваясь подобрать разбросанные вещи, но Багиров меня опережает. Присаживается на корточки рядом с сумкой и вперяется озадаченным взглядом в то, что явно не предназначалось для чужих глаз.

– Это… Твое? – интересуется он, крутя в руках одну из розовых коробочек.

– Отдай сюда! – выхватываю ее и засовываю обратно в сумку. – Тебя в детстве не учили, что чужие вещи трогать нехорошо?

Глава 4

Домой прихожу уставшая, злая и морально опустошенная. Ну что за отвратительный день? Сначала новость о беременности. Потом Багиров со своим бесячим «срочно переделай проект». Ну а затем и вишенка на торте: «Если ты все-таки беременна, я выясню, кто отец».

Нет, я не пойму, он что, мне угрожает? Даже если он вправду отец, разве я обязана ставить его в известность? Мы с ним даже не пара! Не удивлюсь, если после меня у него было еще с десяток таких вот слабеньких на передок дамочек. Он же гребаный альфа-самец, что ему стоит затащить впечатлительную женщину в койку?

Если честно, я и сама не прочь была бы узнать, кто отец, вот только на столь раннем строке подобные тесты не делаются. Я погуглила. Хотя… Если задуматься, зачем мне информация об отцовстве? Ребенка-то я оставлять все равно не планирую. Поэтому не надо будоражить ни себя, ни окружающих этой новостью. Наверняка через месяц я об инциденте со случайной беременностью даже вспоминать перестану.

Стягиваю деловую одежду и облачаюсь в мягкий махровый халат. Он всегда возвращает мне ощущение комфорта и уюта в моменты душевной смуты. Осталось только включить какой-нибудь веселый сериал, открыть припасенную на случай тяжелого дня баночку мороженого и поудобнее устроиться в глубоком мягком кресле.

Однако едва я успеваю извлечь из морозильника леденящую руки упаковку пломбира, как комфортная тишина моей квартиры пронзается резким звуком дверного звонка. Вздрогнув от неожиданности, я рефлекторно кидаю взгляд на настенные часы: время уже позднее. И кого это принесло?

Звонок повторяется, и я, состряпав недовольную физиономию, плетусь к двери. Если это опять соседка снизу решила позаимствовать моих яиц, то, клянусь богом, я отправлю ее в эротическое пешее! Эта горгулья из моих продуктов, должно быть, уже несколько тортов испекла, а когда я единственный раз спустилась к ней за солью, она мне отказала! Жадная и мелочная бабулька! Никогда таких не любила!

Бурча себе под нос ругательства, припадаю к дверному глазку и удивленно замолкаю. На лестничной площадке стоит Мирон. И мало того, что он явился без звонка и приглашения, так еще и держит в руках здоровенный букет пионов.

Боже мой… Сегодня что, какой-то праздник? Или я опять забыла про нашу годовщину? Не припоминаю, чтобы мы с Мироном договаривались о встрече, поэтому его появление у меня на пороге вдвойне странно. Обычно он весь такой предупредительный. Спонтанность – вообще не его конек.

– Привет, – распахиваю дверь и окидываю мужчину изумленным взглядом с головы до ног. – Походи. Ты… Ты просто так заскочил? Я тебя не ждала, вот и закуталась в этот халат…

– Брось, детка, ты прекрасно выглядишь, – перешагнув порог, Мирон целует меня в щеку. – Это тебе, – протягивает букет. – Вспомнил, что ты любишь пионы.

– Спасибо, – принимаю цветы и натянуто улыбаюсь.

Мирон, как всегда, чрезвычайно мил, а я, напротив, никак не могу взять себя в руки. Все стою и пялюсь на него как баран на новые ворота – недоуменно и непонимающе.

Нет, я, конечно, рада его видеть, но сейчас совсем неподходящее время для внезапных рандеву. Я устала и морально истощена. Мне нужно как следует обожраться мороженым и уснуть. Это мой самый эффективный метод успокоения нервной системы. А вот со светскими беседами и уж тем более с сексом лучше повременить. Теперь, когда я на собственной шкуре убедилась, какие пугающие у него бывают последствия, либидо скукожилось до размеров изюма и впало в спячку. На ближайшие несколько недель точно.

– Извини, что поздно, – разуваясь, выдает Мирон. – Просто я вдруг очень захотел тебя увидеть, – он стискивает меня в объятьях, и его дыхание щекочет висок. – А еще я подумал, что в наших отношениях не хватает романтики. Вот когда я дарил тебе цветы просто так? Не на праздник? Давно, правда же? В общем, решил исправиться.

Ого. Ну прямо ОГО! Что случилось с по обыкновению спокойным и рациональным Мироном? Он что, сопливых мелодрам пересмотрел? Если честно, я уже смирилась с его практичным подходом к отношениям и давно не жду романтических подвигов. Да мне это, по правде говоря, и не нужно. Я же не институтка на первом свидании – понимаю, что цветы – это, скорее, про стремление произвести впечатление на женщину, чем про реальные чувства.

Если мужчина дарит тебе цветы, это вовсе не значит, что он тебя любит. Но если он среди ночи соглашается отвезти пояс из собачьей шерсти твоей маме, только потому что она продула поясницу и не может уснуть, то в искренности его чувств можно не сомневаться.

– Есть хочешь? – кутаясь в халат, направляюсь на кухню. – Или просто чаю?

– Нет, я сыт. А вот чай можно. Ну… Или чего-нибудь покрепче.

Оборачиваюсь и ловлю на губах Мирона заговорщическую улыбку. Вот черт, а она настроен вполне серьезно! Даже жаль, что я сегодня не в настроении для романтических игр…

– Вино? Виски со льдом? Мартини? – перечисляю я, приблизившись к бару.

– А сама что хочешь? – усаживается на стул и привычным жестом убирает со лба непослушные пряди.

Я вам говорила, что Мирон красив? Не Ален Делон, конечно, но вполне себе привлекательный мужчина. Ему тридцать семь, и при этом у него нет ни единого намека на лишний вес. Стройный, подтянутый, с одухотворенным лицом и тонкими запястьями – чисто внешне Мирон похож на какого-нибудь потомственного аристократа. Только вот любимые клетчатые рубашки, которые он носит почти всегда, смазывают впечатление. В них изящества нет от слова совсем. Но, с другой стороны, небрежный стиль в одежде сразу проясняет ситуацию: тут же становится ясно, что Мирон никакой не аристократ, а обыкновенный айтишник. Хоть и весьма успешный.

– Да я… Пожалуй, сегодня воздержусь от алкоголя, – неожиданно для себя отвечаю я.

В голове неотступно крутится дурацкая мысль о том, что я беременна. И даже весомый довод рассудка о том, что, вероятно, уже завтра, от беременности не остается и следа, почему-то не кажется резонным.

Нет, ну какого дьявола? Я ведь уже все для себя решила! Детей я пока не хочу и поэтому намерена сделать аборт. Все предельно просто и понятно.

Глава 5

Алина задумчиво барабанит длинными ногтями по столешнице, вот уже вторую минуту пребывая в тягостном молчании. Только что я вывалила на подругу новость о своей беременности, а следом сообщила, что уже приняла решение об аборте.

Вообще я не планировала ни с кем обсуждать этот щекотливый вопрос, но совместный завтрак мы с Алиной запланировали еще на прошлой неделе, а, оказавшись в ее компании, я напрочь теряю способность держать язык за зубами.

– Сонь, я… Я даже не знаю, что сказать, – наконец выдавливает она с тяжелым вздохом. – Может, тебе не стоит торопиться? Срок-то еще маленький. Подумай, как следует.

– Да о чем тут думать, Алин? – выдаю упрямо. – Ты же знаешь мои обстоятельства, ребенок мне сейчас ни к чему!

– Да, знаю! – неожиданно взвивается подруга. – Тебе за тридцать. У тебя собственное жилье и успешный бизнес. Ты независима, состоятельна и здорова. По-моему, вполне благоприятные обстоятельства для того, чтобы попробовать себя в роли мамы!

– А как же работа? – развожу руками. – У меня сейчас столько новых проектов, и штат расширяется…

– Сонь, давай начистоту? – Алина примирительно понижает голос. – Твоя работа никуда от тебя не денется, а вот шанс забеременеть и беспроблемно выносить ребенка уменьшается с каждым годом. Не обижайся, но мы не молодеем.

– Ой, ты прям как моя мать! – восклицаю я.

Всю эту муру про тикающие биологические часики я слышу с тех самых пор, как мне стукнуло двадцать пять. Именно в этот момент родительница начала активно пропихивать идею материнства, внушая мне, что в этом мире нет большего счастья, чем смена памперсов и кормление грудью. Она сама с молодости мечтала о семье и искренне верила, что все женщины мира хотят того же.

Ей было совершенно невдомек, что помимо замужества и материнства, в жизни есть масса других, не менее интересных вещей. Путешествия, например. Или возможность самой покупать недвижимость. А также творческая реализация и карьера.

Когда я говорила об этом маме, она демонстративно закатывала глаза, всем своим видом показывая, как же глубоко я заблуждаюсь. По ее мнению, добывание денег было чисто мужской прерогативой, и я со своими неуместными амбициями никак не вписывалась в общепринятый уклад жизни.

«Для себя хоть роди», – ворчала мать, окончательно потеряв надежду, что на мне, неправильной и сумасбродной, кто-нибудь захочет жениться. В такие моменты я, как правило, ничего не отвечала. Кивала, натягивала вежливую улыбку и торопливо прощалась. Выслушивать тирады о том, что я «не такая» не хотелось, а на бесполезные споры было жаль тратить энергию.

– Знаю-знаю, твоя мама перебарщивает, – соглашается Алина. – Но все же нельзя отрицать, что в ее словах есть рациональное зерно.

– Какое еще зерно? – устало потираю виски.

– Раз уж ты забеременела, глупо давать заднюю. Я знаю, ты сейчас фыркнешь, но дети – это правда прекрасно!

– Да? – иронично вздергиваю бровь. – А я слышала, от них жуткий недосып.

– Ой, недосып – это еще что, – смеется Алина. – Иногда даже поесть забываешь! Помню, когда Маришка была совсем малой, я могла до вечера проходить в сорочке, ни разу за день не глянув на себя в зеркало и не почистив зубы! Вертелась как белка в колесе…

– Очень вдохновляющий рассказ, – с сарказмом бросаю я, отпивая облепиховый чай.

– Ну это я к чему? Все эти нервы, проблемы, недосыпы так быстро забываются. И еще они того стоят, Сонь. Потому что счастье, которое ты ощущаешь, видя улыбку своего ребенка, перекрывает любой негатив, – откровенничает подруга. – Я смотрю на Мишаню с Маришкой, и у меня сердце от любви разрывается, веришь? Я ведь тоже до декрета той еще карьеристкой была, и, как Мариша подрастет, обязательно опять на работу выйду. Мне нравится быть в теме и зарабатывать, но… Я все же считаю, что ты несправедливо тянешь с такой большой радостью, как родительство. Я уверена, тебе понравится быть мамой. Только дай себе шанс.

Несколько секунд поразмышляв над Алиниными словами, я неопределенно повожу плечами, а затем перевожу тему в нейтральное русло. Ее позиция ясна как день. Она ведь мать, что еще ей остается? Нельзя же просто взять и ляпнуть, что на самом дели дети – это тяжкий и неблагодарный труд. О таком вслух не говорят.

Глянув на часы, прощаюсь с подругой и еду в клинику. Гинеколог проводит осмотр и УЗИ, подтверждая беременность, и тут же добавляет, что она, слава богу, маточная. Покинув смотровую, докторша долго и нудно изучает мою медицинскую карточку, дивясь тому, как это я умудрилась залететь со спиралью.

– Это вы мне скажите, как такое возможно, – отзываюсь я, цокая языком. – Полгода все было замечательно, и тут как гром среди ясного неба.

– Ну, к сожалению, ни один контрацептив не дает стопроцентной гарантии, – вздыхает она. – Но хорошая новость в том, что наличие ВМС не оказывает отрицательного влияния ни на беременность, ни на роды.

– Эм… Ясно, – отвечаю я. – Только я не планирую оставлять беременность.

Лицо женщины удивленно вытягивается, и ей требуется несколько секунд, чтобы вновь придать ему профессионально-серьезное выражение. Если она сейчас что-нибудь вякнет про мой возраст, клянусь, я закидаю клинику отрицательными отзывами. Подобные комментарии в свой адрес я еще готова стерпеть от близких людей, но нравоучения от посторонних выслушивать не намерена.

– Понимаю, – кивает она.

– Думаю, это логично, учитывая то, что я была на контрацептивах.

Не хочу обороняться, это ведь моя жизнь! Но недоуменный взгляд врачихи не оставляет мне выбора.

– Ну, в принципе да, – снова кивок.

Да что ж она как китайский болванчик?

– Так запишете на аборт?

– Конечно. Только сначала нужно извлечь спираль, – она выходит из-за стола. – Пройдемте, пожалуйста, обратно в смотровую.

Глава 6

Избавившись от злополучной спирали, я чувствую облегчение. Не физическое, а, скорее, моральное. Часть пути позади, осталось еще немного – и история с нелепым залетом останется в прошлом.

Заполнив все нужные бумаги в регистратуре, я опускаюсь в пластиковое кресло, ожидая, когда меня пригласят в другой кабинет. Там мне должны выдать ту самую волшебную таблетку, которая, собственно, и решит мою проблему.

Чтобы скоротать время, достаю из сумки телефон и принимаюсь листать новостную ленту. Погружаюсь в чтение статьи о вымирающих видах животных, когда внезапно мое внимание привлекают усевшиеся напротив мама с дочкой.

– Детка, посиди тут смирно, хорошо? Я врачу только вот эту бумажку отдам и сразу же вернусь, – швыряясь в сумке, произносит женщина.

– Хорошо, мамочка, – с улыбкой отзывается ребенок. – Я буду тебя ждать.

Когда родительница скрывается в кабинете, девочка осторожно расправляет складки на своей юбочке, а затем складывает крошечные ладошки на коленях. Всем своим видом она напоминает модель с обложки каталога детской одежды – такая же миленькая и ладная.

Спустя пару минут возвращается ее мать. Ласково погладив дочурку по голове, она присаживается рядом и извлекает из сумки яркий чупа-чупс:

– Это тебе, крошка.

Радость, отразившуюся на лице ребенка, трудно подделать. Она так и искрится в ее больших синих глазках, так и растягивает рот в счастливой улыбке.

– Спасибо, мамочка! – подскочив на месте, девочка крепко обнимает родительницу. – Ты у меня лучшая!

Эта вроде бы совершенно обыденная сцена по непонятным причинам вызывает во мне широкую гамму чувств. От банального умиления до внезапно нахлынувшей тоски, что у меня, в отличие от этой женщины, нет такой маленькой сладенькой девочки, которую можно было бы баловать конфетами.

Поймите правильно, я далеко не первый раз в жизни вижу детей. Но раньше они казались мне какими-то чересчур шумными, визгливыми, а порой и вовсе невоспитанными. Глядя на них, я не ощущала ни малейшего желания обзавестись своими собственными. А вот с этой синеглазой девочкой все как-то иначе: смотришь на нее – и в душе прямо ландыши распускаются.

– София Орловская? – соседняя дверь распахивается, и на пороге появляется медсестра.

– Это я, – легонько приподнимаю руку, привлекая к себе внимание.

– Пройдемте, пожалуйста, в кабинет.

Опускаюсь на стул напротив немолодой женщины-врача, которая принимается неспешно и довольно подробно описывать мне предстоящую процедуру. Однако, сколько я ни вслушиваюсь в ее слова, сосредоточиться на них никак не получается. Мысли против воли то и дело возвращаются к той трогательной сценке, где девочка в порыве благодарности сообщает маме, что она лучшая.

Интересно, я когда-нибудь услышу такую фразу в свой адрес? Наверное, чертовски приятно осознавать, что человечек, которого ты произвел на свет, любит тебя всей душой. Чистой и светлой любовью.

Кстати говоря, та женщина, мать синеглазой девочки, на вид была чуть старше меня. Лет на пять, может быть. А это значит, что она родила свою принцессу, будучи примерно в моем возрасте.

– Ориентировочно через две недели вам нужно будет прийти на повторное УЗИ, чтобы оценить содержимое полости матки, – как ни в чем не бывало вещает врач. – К тому моменту в ней должны отсутствовать остатки плодного яйца и сгустки крови.

Перевожу взгляд на стену, на которой висит макет, демонстрирующий ступени развития плода в утробе матери, и до меня вдруг доходит, насколько непоправимую вещь я собираюсь совершить. Прямо сейчас у меня в животе растет маленькая частичка жизни, крошечный набор генов – моих и одного из тех мужчин, с которыми я была близка накануне.

Пройдет время – и этот пока что невнятный комочек превратится в маленького человека. У него сформируются ручки и ножки, он станет посасывать пальчик и тереть глазки. Он будет развиваться и жить в моей утробе до тех пор, пока не будет готов появиться на свет. А потом…. Потом случится настоящее чудо!

Ребенок родится, адресует мне первую улыбку, назовет мамой… Разве могу я добровольно отказаться от такого счастья, когда оно уже так близко? Разве имею я право перекрывать кислород жизни, которая так отчаянно цепляется за свой шанс?

Я забеременела со спиралью, а значит, этот ребенок априори особенный! Еще будучи зиготой, он умудрился проявить свою настойчивость и целеустремленность. А ведь именно эти качества я больше всего ценю в людях!

Да, я не знаю, кто отец моего ребенка, но, по большому счету, что это меняет? Самое главное, что это мой малыш. Моя плоть и кровь. Остальное – лишь маловажные детали.

Новая, непривычная мысль подобна удару обухом по голове – дезориентирует и жутко волнует. Сердцебиение учащается, ладони потеют, а слова, которые уже давно пора произнести, застревают в горле.

– Вот, держите, – врач кладет передо мной таблетку. – Воду можете налить в кулере.

Смотрю на светло-серый блистер и понимаю, что в этот момент решается моя дальнейшая судьба.

– Эм… Вы знаете, я… Я передумала, – страшась собственной решимости, выпаливаю я.

– Передумали? – переспрашивает она, однако удивленной совсем не выглядит.

– Да… Да! – рывком встаю со стула. – Вы меня извините, ладно? И денег за процедуру можно не возвращать… Я пойду, до свидания!

– До свидания, – бросает мне в спину врач, и в ее голосе я отчетливо слышу усмешку.

Должно быть, беременная, передумавшая идти на аборт, – здесь нередкий случай. Наверняка я такая не первая и уж точно не последняя.

Вылетаю в коридор и, прижавшись спиной к стене, пытаюсь унять чересчур разошедшееся сердце. Вот это да! Неужели я только что решилась? Решилась стать мамой?

В каком-то странном необъяснимом порыве прикладываю руки к животу, а потом тут же смеюсь над своим сентиментальным жестом. Ну какая глупость! Жизнь внутри меня еще настолько мала, что я при всем желании вряд ли ее почувствую. Однако мысль о крошечном эмбрионе невероятно греет душу и теснит грудь приятным волнением.

Глава 7

– Ах, дочка! – мама хватается за сердце и потрясено хлопает глазами. – Это же такая большая радость!

Реакция родительницы вполне предсказуема. Последние лет пять она только и делает, что талдычит мне о семье, детях и материнском счастье, которое я непременно должна испытать.

Раньше эти темы вызывали у меня стойкое неприятие, сопровождающееся раздражением, однако теперь придется привыкать: кажется, подобные разговоры будут сопровождать меня на протяжение всех девяти месяцев беременности.

– Дай я тебя обниму, Сонечка! – она заключает меня в крепкие объятья. – Наконец-то это чудо свершилось! А то я уж было начала думать, что так и умрешь старой девой!

Чтобы вы понимали, моя мать – это удивительное сочетание душевной простоты и врожденной бестактности. Каких только заявлений с пометкой «от чистого сердца» я от нее не наслушалась!

Помнится, когда я была в выпускном классе, она, не слишком щадя мои чувства, заявила, что я накрасилась как проститутка. И это учитывая то, что я прокорпела над макияжем два с лишним часа, пытаясь воссоздать стрелки как у Одри Хепберн!

А в прошлом году матушка взяла и ляпнула, что я у меня, видите ли, ярко выражены морщины. На тот момент я не спала больше суток, в одиночку таща на себе тяжелейший и очень важный для моей карьеры проект. Но родительнице, разумеется, до этого дела не было. Ее волновали лишь несовершенства моей кожи. Ну еще бы! Кто меня такую морщинистую замуж возьмет?

– Спасибо, мам, – похлопываю ее по спине и произношу крамольную вещь. – Я, конечно, беременна, но вероятность умереть старой девой по-прежнему существует.

– В смысле? – мать резко отстраняется и впивается в меня недобрым взглядом. – Мирон отказывается на тебе жениться?

– Нет. Мирон вообще не в курсе, что должен немедленно на мне жениться, – ерничаю я. – И о беременности он тоже пока ничего не знает.

– Почему? – родительница округляет глаза.

«Потому что я не уверена, что это его ребенок!» – чуть было не выпаливаю я, но вовремя прикусываю язык, благоразумно решив, что в такие подробности мою впечатлительную матушку посвящать не стоит.

– Мы с ним еще не виделись, – тут же нахожусь я. – Не хочу обсуждать это по телефону.

– А, может, тебе сделать ему сюрприз? – в глазах родительницы загорается опасный огонек. – Например, преподнести ему детские пинеточки с намеком? Или еще лучше – заказать торт с надписью «Ты скоро станешь папой!» А, как думаешь? Мне кажется, Мирон проникнется.

М-да. Знала я, что мамины полуночные сидения в социальных сетях до добра не доведут. Вот где она, по-вашему, нахваталась таких вот сумасшедших идей? В пабликах, посвященных семье и быту, разумеется! Там чего только не советуют: и как за цветами ухаживать, и как пятна выводить, и об оригинальном подходе к жизни, как видно, тоже не забывают. Просто кладезь женской мудрости, чтоб ее!

– Я подумаю над этим, – расплывчато отвечаю я, не желая вступать в полемику.

– Только не затягивай! – мама предостерегающе грозит мне пальцем. – Впереди еще столько важных дел, которые нужно сделать своевременно.

– О чем ты? – закидываю в рот кешью и делаю небольшой глоток чая.

– О свадьбе, конечно! – она смотрит на меня как на несмышленую дурочку. – Ты же знаешь, белый цвет и так полнит, поэтому вам надо успеть провести церемонию до того, как живот станет заметен под платьем.

Чай выходит у меня обратно через нос и, закашлявшись, я подношу к лицу салфетку. Ну мамуля! Огорошила так огорошила!

– Я не буду надевать белое платье! Ты в своем уме? – выдаю возмущенно.

– Что так? – удивленно хлопает глазами.

– Мне тридцать два! И я беременна! Если я залезу в белое платье, символизирующее невинность и чистоту, это будет выглядеть как насмешка! Неужели ты этого не понимаешь?

– Да я потому и предлагаю сыграть свадьбу пораньше, чтобы твоя беременность не бросалась в глаза, – не унимается она. – Дочку Алевтины Петровны помнишь? Машку Колесникову? Они с Игорьком заявление в ЗАГС подали, сразу как о ребеночке узнали. И все успели. И свадьбу сыграть, и к рождению подготовиться. Фотографии с церемонии смотришь – ни за что не подумаешь, что Машка на них на четвертом месяце! А все почему? Потому что подсуетились вовремя!

– Мам, но люди-то не дураки! Все равно рано или поздно поймут, что к чему! – доказываю я. – Да и вообще… Не нужен мне этот фарс. И свадьба тоже не нужна. Не в ней, знаешь ли, счастье.

– Как это не в ней? Ты чего такое говоришь, Соня?

Кажется, я только что ступила на опасную тропинку. В присутствии родительницы, яро ратующей за семейные ценности, значение свадебной церемонии лучше не умалять. А то не дай бог еще как в детстве отшлепает.

– Да я к тому, мам, что с Мироном сперва поговорить нужно, – технично даю заднюю. – Обсудить с ним все, взвесить. А потом уже принять совместное решение.

– А вот это правильно, – смягчается мама. – Совместное решение – это хорошо. Как-никак вы оба родители.

– Вот именно, – поддакиваю я. – У меня пока в голове сумбур полнейший, до сих пор в случившееся поверить не могу. А вот с Мироном поговорю, и наверняка все понятней станет.

– Само-собой, – кивает мама, поглаживая кухонное полотенце, висящее у нее на плече. – Мирон у тебя спокойный, рассудительный. Прямо идеальный отец.

Ох. Мирон, может, и идеальный, но далеко не факт, что отец. В связи с этим я очень сомневаюсь, что после разговора с ним мне станет легче. Скорее, наоборот. Ведь пока о своем интересном положении знаю только я. Ну и Багиров (будь он неладен, дьявол любопытный!) тоже догадывается. А если я расскажу обо всем Мирону, то пути назад точно не будет.

Хотя… Его и сейчас, по большому счету, нет. Я ведь уже приняла решение оставить ребенка.