Тетрада Величко

Глава 31

Кузьма ее своим вопросом в самом деле огорошил. Министр… Интересно, как другие бы отреагировали на подобную вероятность? Обрадовались, возможно? Кристина же испытывала тревогу. Может быть, еще и потому, что сам Кузьма также не демонстрировал неуемную радости или восторг. Даже толики самодовольства или удовлетворенной гордости она в нем не ощущала по этому поводу.

— Легче не станет, мавка, — задумчиво ответил он на ее расспросы. — Еще больше работы и ответственности. Наезды со всех сторон. Плюс текущие дела в Парламенте еще какое-то время будут под моим контролем. И бизнес… Он хоть и не на мне официально, но ты же и сама понимаешь… — Кузьма глянул с иронией. — Все равно это я решаю.

Что она могла ему посоветовать?

— А отказаться? Никак? — уточнила, понимая, что больше риторически озвучивает то, что муж уже наверняка и сам обдумал.

— Сложно отказаться, когда Премьер о личной услуге просит, мавка. В этом-то и вся соль, — с той же задумчивостью подтвердил Кузьма ее сомнения. — Мы с ним повязаны крепко. И он меня не раз поддерживал. Сейчас ему моя помощь нужна…

— В общем, я поняла, что ситуация, по факту, имеет лишь один выход, — невольно улыбнулась Кристина.

— Выходит — так, — хмыкнул Кузьма. — Но я сказал Премьеру, что не могу согласиться, пока с женой не посоветуюсь, — притянув ее к себе, Кузьма подмигнул и крепко обнял Кристину.

Хитрый, как черт! Ведь точно понимал, как ей приятно будет услышать это. Ощутить свою важность в его жизни. Готовность хоть немного в свои дела посвятить.

— И когда приступаешь? — даже не пытаясь выбраться из объятий мужа, уточнила она.

— Данил ждет моего ответа в четверг. По-видимому, хочет видеть меня на рабочем месте уже с понедельника, как раз немного в курс дел войду за четыре дня, — поделился своими предположениями Кузьма.

— Ясно. Совсем времени на отдых нет, — она испытала некоторое расстройство.

— Не волнуйся, мавка. Министрам точно полагается полноценный отпуск, — ее очевидная грусть заставила Кузьму рассмеяться. — Я обещал — значит, вывезу тебя на настоящий отдых. И ничто мне не помешает, — твердо и даже решительно заявил муж.

У нее не было причин ему не верить.

Оставалось согласиться, что необходимо принять те варианты, которые им предлагает судьба. И при этом просто наслаждаться жизнью.

Даже в больнице все постепенно затихло. Информация из СМИ о том, что отныне их благодетель, а по совместительству муж Кристины — не просто депутат, а министр инфраструктуры, ненадолго всколыхнула новую волну сплетен. Но и это прошло. И единственным, что напрягало, осталось поведение Романа. Хотя он и не совершал глупостей вроде. Не был больше замечен в неоправданном злоупотреблении алкоголем. Не нарывался открыто на конфликт. Но всем своим видом демонстрировал Кристине холодную отстраненность. Впрочем, она решила внять совету Руслана и не париться по данному поводу. Видит Бог, у нее своих забот хватало, чтобы еще о Роме, который уже давно взрослый, переживать.

Кузьма принял предложение Премьера. И Кристина видела, что как бы он ни пытался пока держаться с краю, а его затягивают глубже в эти интриги, схемы и вопросы. А ведь он все еще с прошлыми делами не расквитался, по Парламенту. Иногда ей казалось, что Кузьма вообще теперь не спит. Ждала его едва не до трех-четырех утра, а уже в восемь он вновь на работу собирался. Удивительное дело: еще пару месяцев назад мечтала просто о том, чтобы хоть немного чаще видеть, хоть как-то рядом быть. А теперь же «немного и хоть как-то» не хватало. Больше было необходимо. Чтобы еще дольше рядом с ней был, чтобы они поговорить могли полноценно… А ведь уже раз в сто имела больше, нежели ранее… Просто судьбу бы благодарить.

Да Кристина вслух и не высказывала ничего. Так, о здоровье любимого пеклась, напоминала ежедневно, что не железный и не луженый, нервный срыв и он получить может. Или еще чего-то похуже со всеми этими переработками и нервами. Кузьма улыбался, кивал на ее предупреждения. Но в ответ молчал. И так жадно к ней прижимался, глубоко вдыхая запах волос Кристины, алчно обнимал ее, что дрожь, казалось, по душе рябью шла. Сладкой и тревожащей.

И Кристина видела, что ему по нраву новое дело. Что бы там ни говорил и как бы ни ругался на журналистов, подчиненных и других управленцев — ему было интересно. И амбиции взыграли, она это ощущала — знала же Кузьму, как никто, вот и понимала прекрасно. Ему эта должность — новый вызов, который встряхнул и привел в боевую готовность. Заставил самому себе планку поднять. А ведь нападок со стороны прессы стало больше. И если слухи про янтарь стихли, то другие предположения и домыслы в телерепортажах и интернет-изданиях только разрастались новыми подозрениями и обвинениями о том, за какие такие заслуги Премьер назначил Кузьменко на подобную «ресурсную» должность?

Даже к Кристине пару раз пытались добраться журналисты, чтобы взять интервью. Хорошо, что охрана пресекала все эти попытки. Но она не жаловалась, немного и представить опасаясь, какой же пресс в таком случае испытывает любимый.

— У меня же ты теперь есть, надежный тыл, мое личное блаженство дома. Это силы во сто крат увеличивает, — со смехом отшучивался муж, когда Кристина спрашивала, где он энергию для такого ритма и невозмутимости черпает.

А ей и приятно до слез, и немного боязно.

Но все равно каждую минуту, каждую секунду, что с ним проводила, счастлива была.

И жизнь стала казаться настолько прекрасной, что это даже пугало. Кристина лишний раз старалась и самым близким ничего о своем счастье не говорить. Чтобы не спугнуть. Не сглазить. От Руса, что ли, глупых суеверий набралась? И все же, хоть рациональная ее часть и посмеивалась над этими опасениями, что-то в подсознании трепетало. И, словно накликанная этими страхами, беда не заставила себя долго ждать, но совсем не с той стороны, в которую Кристина с опаской поглядывала…

День начинался банально настолько, насколько Кристина могла бы назвать обыденным новое утро с Кузьмой. Сегодня был ровно месяц, как они поженились. Их первый «микро-юбилей» после долгих лет прозябания порознь. Были свежие круассаны и даже эклеры. Не она пекла, все Кузьма заказал где-то в кондитерской заранее. И фрукты: он даже клубнику достал — не «безвкусно-пластиковую», а будто настоящую «летнюю», невероятно душистую и сладкую, несмотря на апрель. Кормил ее сам, проказливо не позволяя Кристине ничего трогать на столе. Она из-за этого чуть на смену не опоздала. Да и сам Кузьма, в итоге, едва успел на заседание Кабинета Министров. Но все же оба вовремя добрались до своих рабочих мест.

После подобного начала дня Кристине было весьма сложно сосредоточиться на текучке в больнице. Обсуждения на пятиминутке проходили мимо нее, сама же она задумчиво вертела на пальце обручальное кольцо, рассеянно смотрела в окно и просто наслаждалась этим блаженным состоянием счастья. И оно, счастье это, словно бы выплескивалось из нее вокруг. Даже Руслан улыбался шире, поглядывая в ее сторону. А когда Кристина вопросительно подняла бровь, только покачал головой, показав ей большой палец с одобрением. И Кристина поняла, о чем друг, — видела себя в зеркале…

То, что еще пару месяцев назад сподвигло ее заняться внешностью — сейчас исчезло. И нет, она не стала краситься ярче или больше уделять внимания уходу за собой. Времени все так же не хватало. Просто ее счастье словно бы служило лучшим макияжем и уходом: глаза сверкали, губы сами собой все время растягивала улыбка, а цвет лица стал ровным и свежим. Ушли скорбные морщинки в уколах глаз. Может, теперь Кристина высыпалась лучше? Или это счастье ее так преобразило? Вот уж, правда, каждая счастливая женщина — изнутри красотой светится, и это видно.

После пятиминутки едва успела выйти в коридор, где ее ждал Карецкий, чтобы обсудить план операций на ближайшую неделю, как у Кристины зазвонил телефон.

Мимо них проходили коллеги, расходящиеся после совещания, кто-то кивал, кто-то перекидывался парой слов то с Русланом, то с ней.

— Подожди, Рус, — подняв руку, призывая его подождать, Кристина вытащила телефон и с некоторым удивлением увидела имя мамы Маши на дисплее. — Минуту.

— Да, мам? — приняла вызов.

— Кристина! Дочка! — голос матери Кузьмы звучал напряженно и испуганно.

И Кристина сразу подумала о плохом. Нет, не почувствовала, как это было с Кузьмой. Но мозгом настроилась на самый тяжелый вариант… Не осталось в ней оптимизма, что ли?

Руслан тут же напрягся, услышав тон звонившей, видимо, и тоже смотрел на Кристину серьезно и с ожиданием.

— Что, мам? — напряженно переспросила она, пока мама Маша судорожно переводила дыхание на том конце связи.

Ближе подошел и охранник, Михаил, который сегодня был с ней вместо Богдана, явно заметив смену настроя подопечной.

— Я не могу Тому разбудить, дочка! С ней не то что-то, — наконец, начала говорить мама Маша.

— В смысле? — Кристина на секунду растерялась. — Ты ей дозвониться не можешь?

— Нет, дочка, я уже здесь, у Томы! — начала взволнованно частить мама Маша со слезами в голосе. — Я утром пришла, мы договорились, сидели до полуночи почти, решали по суду с подрядчиком, вот, но Тома не открыла! Я звонила на телефон, она не отвечала. Я за ключами сбегала домой, открыла — Тома … спит? Не знаю! Она без сознания, кажется. Я не могу ее разбудить! — растерянно и опустошенно закончила мама Кузьмы.

— Она дышит? Пульс есть? — уже понимая, что ничего хорошего не случилось, Кристина заставила себя сосредоточиться, пока не позволяя панике завладеть сознанием.

— Дышит, дочка. Но не реагирует на меня никак…

— Так, вызывай «скорую», быстро. Нашу, — Кристина продиктовала номер «скорой помощи», которую они создавали на базе своей больницы последние три года… — Подожди, Руслан уже вызвал, — сообщила она, увидев что Рус, поняв ситуацию, взял это на себя, набрав номер и отправив бригаду по домашнему адресу Кристины. — Не затягивайте. Сразу сюда… — ощущая, что ее начинает потряхивать от страха за маму, велела Кристина.

— Хорошо, дочка. Хорошо, — согласилась мама Маша, словно испытала облегчение, что кто-то сказал ей, как дальше поступать.

А вот Кристине легче не становилось. Наоборот, едва она закончила говорить и спрятала телефон, дрожь в мышцах стала более значимой и ощутимой. Адреналин. Это было не так и просто контролировать.

Понял ее состояние и Руслан.

— Подожди, Кристя, не паникуй раньше времени, — ухватив ее за плечо, он двинулся в сторону приемной, потянув и ее за собой. Следом быстро отправился и охранник. — Разберемся. Что у матери?

— Она без сознания, это то, что я поняла точно. А остальное… Сам знаешь, у нее давление. И два криза уже было, — стараясь следовать совету друга и не терять сосредоточенности, попыталась ввести друга в курс дела.

Ее трясло от того, что она здесь, а мама — где-то там и Кристина в данную конкретную минуту ничего не может сделать. Но и рваться домой — неразумно. Бригада уже выехала, и они точно доберутся раньше, чем это смогла бы сделать она, учитывая трафик и пробки. Да и помощь окажут, довезут сюда быстро…

— Бригада вернется через полчаса максимум, — вторя ее мыслям, продолжал приводить разумные доводы Руслан. — А здесь мы уже ждать будем. Ты сама знаешь: и врачи, и обеспечение у нас одно из самых лучших в городе.

Она знала. И понимала. Но когда дело касалось ее матери — это все равно не особо успокаивало. Почему-то в этот момент она не ощущала уверенности. Забыла о том, что сама очень опытный и умелый врач. Противное чувство, словно бы она маленький и беспомощный ребенок, охватывало все плотнее, лишая покоя. Кристина вновь достала телефон.

«Маме плохо. Послала скорую за ней», — отправила сообщение Кузьме, помня о его заседании Кабинета. Да и не знала еще, что именно с мамой, не о чем толком говорить.

Карецкий тоже что-то на телефоне набрал.

«Держи меня в курсе. Если что — приеду сразу», — тут же ответил Кузьма.

— Кристя, — словно уловив возрастающую панику, Руслан перехватил ее уже за руку и сжал ладонь. — Только я тебя прошу, не нервничай пока, лады? И не лезь сейчас в приемный. Подожди тут, — они остановились в холле для ожидания. — Ты же сама знаешь, в таких ситуациях мы больше помешать можем из-за эмоций, чем помочь. Здесь не та ситуация… Слышишь? — Рус наклонился и внимательно посмотрел ей в глаза.

И Кристина остановилась. Глубоко вздохнула и медленно кивнула. Она и сама понимала, что друг во многом прав. Это противное ощущение беспомощности маленькой девочки будет только мешать. Но едва представляла, что ее маме плохо, допускала мысль, что у той может быть кома… — эта предательская слабость накатывала вновь. Нет, если бы оказалась один на один с этим, собралась бы. Но сейчас Карецкий был прав. Да и не та нынче ситуация, как с Кузьмой. Тут дело не в том, кто кого силой воли переиграет, тем более, если мама без сознания. Достаточно врачей в больнице, сумеющих отстраниться и оказать максимальную помощь, не поддаваясь эмоциям. А она все равно рядом будет.

— Хорошо, Рус, я тебя услышала, — кивнула Кристина, как-то неуверенно обхватив себя руками.

От совсем недавнего еще ощущения счастья не осталось и следа.

В этот момент к ним подошел Рома, которого Кристина не ожидала увидеть. Без высокомерия, обиды или молчаливых претензий, чего хватало в последние дни.

— Я пойду в приемный на подстраховку, Кристина, — бывший муж ободряюще обнял ее за плечо и серьезно посмотрел в глаза, словно тоже старался поддержать. — Знаешь же, все сделаю, как для своей матери.

Ясно, Рус его вызывал пять минут назад.

Кристина вдруг задохнулась, едва не расплакавшись. Наверное, никогда Романа таким серьезным и сосредоточенным не видела, уверенным. Не после свадьбы и не в их отношениях, это точно. И вспомнилось то, что мама ей и говорила не раз: сама Кристина не дает этим мужчинам вокруг нее ничего доказать ей. Вечно как мужик пашет и все на себе тянет, не позволяя им ее «догнать» из-за своего бешеного темпа. Может и тот загул Ромы попыткой бороться с этим давлением, безумным темпом, был? Противился, когда она его, не задумываясь, подавляла…

Только Кузьма это выдерживал. Только он мог еще больше на себе тянуть, чем она. Неожиданно и вроде бы не ко времени пришло понимание, что она очень во многом и сама была виновата с головой, корежа жизнь и себе, и этим мужчинам.

Из-за страха за мать все как-то слишком остро ощущалось…

— Спасибо, Ром, — искренне поблагодарила она, хоть голос и ломался.

Он же в ответ еще раз сжал ее плечо. И они с Русланом пошли дальше, вместе с терапевтом, который тоже спустился в приемный покой, а Кристина осталась ждать в компании охранника.

Ужасное время, когда ничего толком не знаешь и повлиять ни на что не можешь. Когда четко понимаешь, что все доводы друзей справедливы — незачем ей вмешиваться, в конце концов, там достаточно опытных специалистов. Но все равно трясет и колотит, и холодно, и до испарины душно одновременно. Очень тяжело. Нервный комок, которого с университета не помнила, горло перекрывает и душит.

Если бы рядом кто-то был… Но даже мама Маша еще не приехала. В скорую ее не взяли, что еще больше заставило нервничать Кристину. И сейчас та добиралась с водителем и охраной. И, конечно же, по закону подлости, попали в пробку в час пик. Вот и сидела со всем своим страхом один на один.

И почему-то какое-то угнетение ощущается… Словно опыт, который она не хочет слушать, все равно пробивается сквозь отрицание и подталкивает посмотреть правде в глаза, вспомнить и сопоставить все те мелочи, которые давно подмечала, да все на что-то надеялась. Теперь оставалось молиться, чтобы опыта коллег хватило для помощи ее матери, которая зачастую сама обостряла проблемы со своим здоровьем.

В какой-то момент Кристина не выдержала. Не сумела продолжать сохранять спокойствие. Села на стул около стены, спрятала лицо в руках, стараясь не отчаиваться. Охранник тут же приблизился и замер совсем рядом. Молчаливый и собранный. Однако поглядывал в ее сторону так, что ощущалось — пытается поддержать. Такое отношение не было лишним. Потому что происходящее казалось настолько сложным!

Она слышала и видела, что врачи суетились; возили каталку с ее матерью, наверное, на МРТ. Какие-то выкрики и требования Руса, который сам хоть и не занимался лечением, не его профиль, но курировал. Видимо, взяв это на себя вместо нее.

Они так долго там находились. И никто не выходил, чтобы сказать ей хоть какие-то новости: ни Рус, ни Рома. Это не добавляло оптимизма. Ей было очень страшно потому, что в данный момент от нее ничего не зависело. Абсолютно. И она ни на что повлиять не могла. Сокрушающее понимание, что ты в состоянии помочь и спасти чужих людей, а перед проблемой и болезнью самых родных оказываешься бессилен…

А потом они оба вышли из дверей.

И Кристине одного взгляда оказалось достаточно, чтобы все понять, хоть разум и отказывался верить. Она поднялась, сжав кулаки так, что короткие ногти впились в кожу. Стиснула челюсти, почему-то заметив, что стало тяжело дышать. Зачем-то мотнула головой… То ли отрицала то, что эти мужчины одним своим видом давали осознать, то ли просто тело старалось как-то с напряжением справиться.

— Кристя… — Рус тяжело посмотрел на нее, остановившись в шаге. Опустил обе руки ей на плечи. Роман остановился с другого бока. — Прости. Поздно. Инсульт. Слишком обширное кровоизлияние. Наверное, ночью произошло. Мы уже ничего не можем сделать.

Руслан держал крепко. Наверное, хорошо ее знал и понимал, боялся, что Кристина что-то сотворить может. Но ею, как ни странно, завладела какая-то непонятная, ледяная отстраненность.

— Она еще дышит? — голосом, который и ей показался незнакомым, уточнила Кристина.

Тело ощущалось настолько же замороженным.

— Да. Еще минут пятнадцать… До часа максимум, Кристя… — проговорил в этот раз Роман. — Уже два раза была остановка дыхания. Мне дико жаль… — голос бывшего мужа звучал хрипло и надтреснуто.

Руслан кивнул, присоединившись к словам Романа.

Кристина видела, что глаза бывшего мужа полны искреннего сочувствия и печали. Ее мама со всеми поддерживала хорошие отношения. Что бы там у Кристины ни случалось с этими мужчинами, мама никого из них никогда безоглядно не обвиняла и не пилила, предоставляя самим разбираться и лишь помогая улаживать конфликты.

Их сочувствие было искренним, Кристина знала.

— Я к ней хочу. Пока… — а ее самой не хватало на эмоции.

Замороженной статуей себя чувствовала. Ничего до конца осмыслить не могла, и при этом очень четко осознавала конечность и безнадежность ситуации.

Они не боги, как ни старались бы порой. И не все в их силах… Только мозг и тело в какой-то странной дымке находились. Как при анестезии, что ли.

Руслан не спорил. Но и не отпустил ее. Сам повел в сторону небольшой палаты реанимации в приемном. Зашел с ней. Мама лежала на кровати. Трубки убрали, даже капельницы. Все. И мама действительно походила на спящую. Только ритм дыхания: неправильный и сбитый, тяжелый, да хаотичное движение глаз под закрытыми веками, полное отсутствие реакции на раздражители — указывали ей, что Рус был прав.

Хотя это разум понимал. А сердце наивно сжалось, еще не потеряв надежду.

Кристина высвободилась из рук Руса и подошла к кровати. Взяла руку матери, переплела их пальцы. Медленно и как-то осторожно, почти со страхом, провела по лицу, поправив волосы. Словно боялась ей боль причинить.

— Мамочка… — возглас вырвался придушенно, будто не мог пробиться сквозь горло.

Сзади прочистил горло Руслан. Не призывая ее к здравому смыслу, нет. Похоже, у него тоже грудь сдавило. Но Кристина не могла сосредоточиться толком ни на чем… Хорошо, что ее не пустили сюда раньше, только хуже бы сделала…

— Мама… Я люблю тебя. Очень… — совсем как в детстве, вдруг тихо позвала она еще раз, гладя маму по щеке, все еще надеясь на чудо.

Руслан отвернулся. Он не мог на это смотреть. Ее шок и горе были для него настолько очевидными, что кромсали сердце. Да и Тамара Ефимовна…. Он очень хорошо всегда относился к матери Кристины. Как и она к нему.

Безумно тяжело.

Но и оставлять Кристину одну не собирался. Его настораживала ее реакция. Ступор. Не было истерики, крика, хотя бы слез, нормальных и оправданных для такого момента. Тем более странным этот ступор казался для Кристины, которая всегда либо боролась до конца, либо бросалась в отчаянные поступки. А тут — застывший взгляд. И тело такое, словно ей пошевелиться больно.

Вспомнилось, как свою мать хоронил уже почти три года назад. Отец в приступе ревности, по пьяни, таки «пришиб», не рассчитав и не контролируя удара. Тоже вот так — день без сознания и умерла, не приходя в себя. Кошмарная ситуация. Знал об этом только он, отец да патологоанатом, который и установил причину смерти.

И Кристина…

Она его тогда одного не оставила. С ним поехала, когда узнала, что мать при смерти. Хоть Роман и устроил сцену ревности… И она поддержала его, когда Руслан решил не давать делу ход, не устраивая судилище в селе. Не хотел, чтобы матери и после смерти покоя сплетники не давали. А отец… того жизнь наказывает. Так и остался один, медленно спиваясь. И даже когда Рус, скрипя зубами, предлагал помощь, тот с матами посылал сына подальше. И Карецкий не навязывался. Видит Бог — мало за что мог отцу сказать «спасибо».

А вот Кристине он был так или иначе многим обязан и связан крепкими путами. Потому и стоял в дверях палаты, видя всю опустошенность и потерянность женщины, которая почти всегда и для всех оставалась сильной. Кто еще, кроме него и Кузьмы, знал о том, насколько Кристина на самом деле ранима?

Кузьма… Руслан нахмурился. Он видел, что Кристина писала мужу, когда Тамару Ефимовну еще не привезли. Но успела ли она что-то тому сказать после? Сомнительно. А ей точно не помешает вся поддержка. И никто, кроме Кузьмы, не мог дать ей именно ту опору, в которой Кристина нуждалась. Этот урок Руслан уже вызубрил на отлично.

Так и не поворачиваясь к Кристине, он вытащил свой телефон и набрал сообщение, отправил Кузьме.

Тамара Ефимовна скончалась через двадцать минут. Точнее, если говорить о мозге, это произошло еще ночью. Ее же тело сдалось сейчас. Последний судорожный вздох грубо разрезал напряженную атмосферу палаты и стих. Секунды начали медленно отстукивать у всех в голове, отмеряя все более конечную и пустую тишину…

Все это время он стоял в дверях палаты и смотрел на то, как Кристина перебирает волосы матери, гладит ее веки, лицо, целует ладонь. Руслан буквально ощущал тяжесть и боль, что давили ей на плечи, но которым Кристя не давала никакого выхода. Душила в себе на подсознательном, автоматическом уровне.

Хоть бы заплакала, ей-богу! Хотелось ее встряхнуть, чтобы вырвать из этого сковывающего «окостенения». Но Руслан просто стоял и наблюдал. На всякий случай.

По той же причине, наверное, за приоткрытыми дверьми, подпирая стенку коридора, стоял Роман. Но в палату не входил.

— Кристя, солнце, все, — Руслан не выдержал, подошел к ней и обхватил руками за плечи.

Прижал к себе.

Словно бревно обнял, если честно. Вообще не поддающаяся воздействию. Так и продолжала держать безвольную руку матери в своей ладони.

— Солнце, пошли. Тебе надо дыхание перевести. Сама знаешь, ее сейчас заберут…

Кристина посмотрела на него, медленно и будто с трудом подняв голову. А в глазах ни малейшего понимания. Ледяная отстраненность. Слез нет. Словно кукла перед ним. Ничего не понимает и не говорит. Снова опустила голову, посмотрев на кровать.

— Мамочка… — выдохнула хрипло и мучительно.

Вновь провела по безжизненному лицу рукой.

— Пошли, Кристина.

Не знал, как она выдерживает. Его, здорового мужика, это наизнанку выкручивало. Особенно от той боли, которую Рус под этим ступором ощущал. Уже не оставляя ничего на усмотрение Кристины, вывел Кристину из палаты почти с усилием, преодолевая деревянное сопротивление ее тела. Тут подключился и Роман.

Карецкий понял, что и тот увидел, в каком Кристина состоянии. Впритык подошел и охранник.

— Босс едет. Еще минут десять, — одними губами почти, сообщил парень ему, верно оценив, что Кристина сейчас не воспринимает никаких новостей.

Карецкий кивнул. Втроем они кое-как довели Кристину до его кабинета, оставив патологоанатома заниматься своей работой. Охранник занял пост у двери после того, как проверил кабинет Руслана (Карецкий не всегда понимал, что они пытаются там найти, если два часа назад это же делали, но не спорил). Роман зашел с ними.

— Кристина, сядь, — попытался мягко усадить ее в свое кресло. — Ром, сгоняй за кофе в ее кабинет… — начал распоряжаться.

Но Кристина, до этого лишь покорно переставляющая ноги и следующая туда, куда они ее вели, не поддалась давлению рук Руслана. Даже наоборот. Как-то резко стряхнула те с себя и жесткими, тяжелыми шагами подошла к окну.

— Не хочу кофе, — отвергла и это предложение низким, сиплым голосом. — Водки хочу! Или коньяка, на крайний случай!

Повернулась и посмотрела на них.

И у Карецкого по позвоночнику мороз пошел. Он только один раз в жизни у нее такое выражение лица и глаз видел, как сейчас. Когда Кузьма уходил от того моста, оставив Кристину в его руках.