Тетушка против

Глава 13

Маргарет щедро заплатила Жану, чтобы он, пока сестры Флери торгуются с герцогом, заглянул в дом Бернаров и разузнал, как там ведет себя Пеппа.

Племянница была слишком инфантильной, чтобы натворить настоящих бед, но на разного рода мелкие глупости она была весьма горазда. В глубине души Маргарет надеялась, что Пеппа, распоясавшись без строгого надзора, увлечется каким-нибудь другим красавчиком и позабудет о Рауле Флери — ведь он исчез с ее небосклона на невыносимо долгий месяц. Легкомысленная и непостоянная девчонка вряд ли была способна так долго прожить без мужского внимания, а значит, ее влюбленность может сама собой сойти на нет.

Что касается других претендентов на руку Пеппы, Маргарет не особо о них тревожилась. Вряд ли снова встретится столь же неподходящий вариант, как Флери, обремененный бесполезной фамильной гордыней и двумя сестрами-бесприданницами.

В любом случае, Маргарет твердо придерживалась правила не беспокоиться о том, чего еще не случилось, поэтому ее рутина оставалась не омраченной праздными переживаниями.

Она позаботилась, чтобы семейство Флери и их незадачливый гость получили достойный ужин, благо рыбы в сети Жана набилось достаточно. Умудренная утренним опытом, сама Маргарет держалась подальше от господ, не желая снова оказаться с ними за одним столом. До чего неловко это было и неуместно, нет уж, спасибо.

Поздно вечером ее вызвала Соланж, чтобы порепетировать разговор с герцогом Лафоном.

— Вы выглядите трезвомыслящим человеком, — объявила она. — От Жанны сегодня никакого толка, она изволит на всех дуться. А Рауль снова витает в облаках, между нами говоря, он вообще редко тревожится о таких низменных вещах, как деньги.

— Извольте, — согласилась Маргарет, полностью согласная с этой нелестной характеристикой. — Вы уже составили хвалебное описание для вина?

Они потратили битый час, репетируя такие выражения, как «бархатистость танинов», «многолетняя выдержка» и «медово-фруктовые нотки».

Маргарет подумала, что ей нравится Соланж — младшая из последнего поколения Флери, по крайней мере, точно знала, что хочет получить от жизни, а это уж какое-никакое, а достижение.

К себе она вернулась глухой ночью, из приоткрытой двери в покои Рауля доносились меланхоличные гитарные напевы. Раздраженно закатив глаза — и охота на подобные глупости тратить свое время, — она не стала задерживаться в коридоре, а торопливо нырнула в спаленку, решительно намеренная как следует выспаться.

Переодеваясь в ночную рубашку, Маргарет вдруг поймала себя на совершенно бесполезных размышлениях: будь у нее свободное время, на что бы она его израсходовала?

Сразу представились ровные ряды виноградников, залитых солнцем. Дом — возможно, не слишком просторный, но очаровательный, из светлого известняка с толстыми стенами, чтобы спасать от летнего зноя. Ярко-зеленые ставни на арочных окнах со скромной лепниной, без всякой вычурности. Открытые террасы с колоннами, добротная винодельня, вместительные погреба.

Нет, как ни крути, в жизни Маргарет решительно не предвиделось ни одной свободной минутки, и, убаюканная этим выводом, она юркнула в постель, чтобы тут же заснуть.

***

Наутро семейство Флери поднялось неслыханно рано, и, наскоро позавтракав, оживленная Соланж и ворчливая Жанна отправились в Арлан, хоть Рауль и предупреждал их, что ни к чему так спешить. Его сиятельство герцог Лафон будет готов к приему гостей не раньше четырех часов после полудня. Однако его младшая сестра была слишком нетерпелива, чтобы прислушиваться к скучным советам.

Маргарет и Бартелеми наблюдали за их отъездом, стоя у окна второго этажа. При этом студент не скрывал своего облегчения.

— Знаете, что госпожа Жанна предложила мне за завтраком? — насупленно произнес он. — Подвезти до города! Более прямолинейного выпроваживания и не придумать. Графу пришлось вступаться за меня, вот до чего дело дошло. Признаться, я едва не утратил аппетит от всех этих распрей.

Она сильно сомневалась, что хоть что-нибудь действительно могло испортить его аппетит, но не собиралась вступать в споры, тем более в этом вопросе находилась на стороне Жанны. Мало найдется людей, кто будет симпатизировать алхимикам, кроме самих алхимиков.

Внизу Рауль махнул сестрам, прощаясь, и экипаж тряско покатил по дороге. Было видно, что рессоры просели, позолота поблекла, а краска выцвела. Но старые латунные ручки, начищенные Жаном, ярко сверкали на солнце, а в гривы лошадей были вплетены ленточки.

— Фу, — сказал Бартелеми, — как старомодно. Мне нравятся нынешние кареты, на кристаллах. После них на мостовых не остается навоза.

— Эти кристаллы разряжаются слишком быстро, — не согласилась Маргарет. — По мне, так чересчур дорогая забава… Что же, тащите свои мешки и колбы, или что вы там еще заготовили, и пора уже в склеп.

— Конечно, — засиял Бартелеми и помчался в ту конуру, куда запихала его Жанна. А Маргарет направилась было вниз, да остановилась на верхних ступеньках, любуясь, как легко Рауль поднимается к ней. Этим утром он был без расфуфыренностей и кудрей, просто забрал волосы в косичку. Выбрал прочные кожаные башмаки, плотные коричневые кюлоты, шерстяные чулки и потертый бархатный камзол с пустым нагрудным карманом для часов. Поверх был небрежно накинут неброский приталенный кафтан. Ни тебе сверкающих запонок, ни жемчужных пуговок, ни тяжелых перстней.

Теперь, когда ничто не отвлекало от созерцания его красоты, Маргарет поймала себя на малодушном желании плюнуть на доводы рассудка и вручить Рауля Флери своей племяннице. По крайней мере девчонке достанется муж, чьей приятной наружностью она будет хвастаться направо-налево, и скорее всего их совместная жизнь выйдет довольно приятной. Маргарет готова была признать, что у жениха оказался довольно приемлемый характер: он не спорит по пустякам и хорошо воспитан, кроме того — частенько пытается порадовать свою милую Пруденс, пусть и без особого успеха. Что же, с таким родственником можно иметь дело, одна беда — с мечтой о винограднике придется расстаться очень надолго, если не навсегда. Ведь очевидно, что ни Пеппа, ни Рауль не в состоянии держать свои дела в порядке, и Маргарет придется самой управлять шахтой, и торговаться с фабриками, и…

Тут она яростно фыркнула, придя в раздражение от самой себя. Маргарет Ортанс Пруденс, ты ведь только этим утром всерьез размышляла о том, не сунуть ли среди бутылок вина записку для герцога! Ты хотела посоветовать ему выдать запрет на этот брак и таким образом получить наставника для своей цветочницы, понятия не имеющей о хороших манерах. И только опасение, что эта записка затеряется или попадет в чужие руки, вызвав волну сплетен, остановило тебя.

Никаких метаний, велела себе Маргарет. Будь твердой и последовательной, иначе начнется полная неразбериха. Раз уж она решила, что Рауль Флери не подходит Пеппе, значит, он ей не подходит.

— Что же, — сказал он, остановившись на одну ступеньку ниже и глядя на нее с неизъяснимой грустью, — путь свободен. Готовы вернуться в склеп?

— Что с вами такое? — ответила она вопросом на вопрос. — Вы как будто потускнели, ваша светлость.

— Пустое, — отмахнулся он рассеянно. — Беспричинный приступ меланхолии, с кем не бывает.

— Со мной не бывает.

С такого ракурса — чуть сверху — было хорошо видно, какие у него длинные и густые ресницы, любая модница обзавидуется.

И эти ресницы почему-то вызывали тянущую боль у Маргарет в груди.

***

При свете дня склеп выглядел самым обычным, приземистым, длинным и очень старым зданием из серого камня, густо заросшим плющом. Рауль побродил вокруг него, задрав голову, и вдруг ловко вскарабкался по одревесневшим побегам на крышу.

— Чего-то это он? — недоуменно и недовольно спросил Бартелеми, изнывающий от желания побыстрее попасть в лабораторию.

Маргарет пожала плечами, не желая рассказывать про то, как лунный свет вдруг осветил эпитафию на надгробии Кристин.

Она все думала и думала об этой давно умершей женщине, чья короткая жизнь была подробно описана в дневниках сумасшедшего Анри. Он буквально помешался на своей прапрапрапрабабке, поскольку верил, что та приведет его к сокровищам. Кропотливо выстраивал в путаную линию обрывки знаний о ней, выводил нестройные теории на основании посаженных в саду деревьев или гобеленов. Триста лет назад никто и не думал переводить пергамент на ведение хозяйственных книг, и это приводило жадного до любых подробностей Анри в бешенство. Он на полном серьезе верил, что его-то каракули потомки будут беречь и ценить, как фамильную ценность. По мнению Маргарет, место им было — в пылающем очаге, но тем не менее она все еще тратила свое время на чтение дневников.

— И ничего волшебного, — раздался сверху голос Рауля, — тут что-то вроде закопченного перевернутого таза, вмурованного в камень.

— Закопченный таз? — заволновался Бартелеми. — Да что же вы там видите?

И он тоже полез на крышу, неуверенно и неуклюже.

Маргарет осталась внизу, прислушиваясь к их увлеченному разговору. До нее долетали слова «горный хрусталь» и «амальгамное покрытие», и «зеркальные полусферы».

— Пруденс, — голова Рауля свесилась над крышей, — тут все весьма хитро устроено, линзы расположены под специальным углом, чтобы подсвечивать надгробие ровно в полночь в полную луну. Как вы думаете, для чего моему великому предку все это понадобилось?

У нее был готов ответ — потому что он был феодалом, спятившим от внезапного и очень кровавого обогащения. Люди, которые привыкли к большому состоянию, совершенно не умеют им распоряжаться и спускают деньги на разные причуды.

Но что толку бранить чьих-то давно мертвых предков? Воспитывать нужно живых.

— Все сводится к могиле Кристин, — проговорила Маргарет сухо.

— Полночь, — задумался Рауль и процитировал на память: — Коль свет дневной в объятиях тьмы погаснет, я стану заревом, что льнет к твоей ладони… Милая моя Пруденс, если Кристоф такое внимание придавал времени суток, то вам не кажется, что речь идет о закате?

— Что и где искать на закате? — уточнила она скептически.

— Понятия не имею, — он легко соскользнул вниз, будто бы едва коснувшись стен. — Давайте начнем с прогулки у западной стены замка. Заодно полюбуемся прекрасным видом. Может, прихватить бутылочку вина из погреба?

Это предложение по меркам Маргарет звучало слишком фривольно, чтобы затруднять ее ответом. Поэтому она лишь пожала плечами — западная стена так западная стена. Надо же чем-то занять праздного графа.

Бартелеми не спешил вниз, он все бормотал что-то неразборчивое, похожее на жужжание роя пчел.

— Вот радость у человека, — усмехнулся Рауль, — обнаружил сложное старинное устройство — и счастлив.

— Даже алхимики прекрасны в своих увлечениях, — заметила Маргарет. — Мы их не любим, потому что завидуем, но правда в том, что они учатся больше, чем кто-либо еще. И, конечно, ваш замок для Бартелеми Леру — это настоящая находка. Мне кажется, его исследовательский энтузиазм достоин уважения.

— Ого, — развеселился он. — Мне не послышалось? Неужели в вашем голосе послышалось одобрение? И оно досталось этому безусому юнцу — как обидно! Как же мне поступить, чтобы получить свою похвалу?

— Откажитесь от Пеппы, — тут же ответила Маргарет без тени раздумий.

— Вы коварная личность, Пруденс, — покачал головой Рауль. — Ведь если я соглашусь с вашим предложением, то буду выглядеть легкомысленным мотыльком. А стоит мне отказаться — я окажусь невоспитанным человеком, который спорит с дамой.

— А вы, ваша светлость, пустомеля, — отрезала она с раздражением. — Никто не откажется от выгодной невесты ради мимолетного одобрения своей сиделки.

— Мы-то с вами знаем, что вы больше, чем сиделка, — нисколько не смутился он.

— Ну разумеется. Я — тетушка.

Рауль моргнул, явно растерявшись. Он с раннего утра вел себя странно, без причин приходя в меланхолию и без них же начиная смеяться. Сейчас им овладел внезапный приступ угрюмости, и его светлость граф Флери завопил во всю глотку на манер городского возницы:

— Эй, Леру! Слезайте с этой чертовой крыши, я не собираюсь тратить на этот чертов склеп целый день!

— Ведь у вас столько дел, — съязвила Маргарет.

— Разумеется, у меня полно дел, — нахохлился Рауль.

Бартелеми неуклюже принялся сползать с крыши, не удержался, плюхнулся в кусты, откуда донеслись развесистые ругательства и стоны.

Наконец они вошли в склеп, активировали кристаллы света и направились в глубину, где долго искали вход в лабораторию. Сырое и мрачное помещение заканчивалось надгробиями Кристофа и Кристин, и Рауль долго дергал скульптуры своих предков за руки и ноги, надеясь открыть скрытый проход.

Повезло Бартелеми — стоило ему потянуть за меч, который держала в руках статуя прославленного Флери, как стена за могилой с утробным скрипом отошла в сторону, открывая вход в просторную комнату с огромной алхимической печью.

Студент тут же позабыл о царапинах и синяках, полученных в результате падения, и бросился вперед, суматошно размахивая кристаллом, желая разглядеть все и сразу.

Может, отдать Пеппу за алхимика? Чем дольше Маргарет приглядывалась к этому юноше, тем большие перспективы ей открывались. Благодаря такому зятю шахта могла бы приносить куда больший доход, и не пришлось бы тратить нервы в бесконечных спорах с гильдией.

— Скажите мне, Бартелеми, где вы живете в Арлане? — спросила она, следуя за ним в лабораторию. — И не нужна ли вам комната в хорошем особняке прямо в центре?

— Пруденс! — шокировано воскликнул Рауль, кажется, мгновенно сообразив, куда она клонит.

— Я живу у ужасной карги, которая дерет с меня втрое дороже, чем стоит ее конура, — пожаловался Бартелеми, жадно разглядывая печь.

— Вы не посмеете при живом женихе приглашать в свой дом постороннего мужчину, — прошипел Рауль ей на ухо.

— У меня пустует чудная мансарда, которую я могла бы уступить за приятную цену, — заявила Маргарет, глядя прямо в глаза Раулю.

При излишне белом свете кристаллов его лицо казалось сложнее, чем обычно. И, возможно, впервые со дня их знакомства там проступала ярость.

— Вы прикладываете столько усилий, милая моя Пруденс, — процедил Рауль с великолепной аристократической надменностью, — указывая, как низко меня ставите, что с моей стороны было бы грубо пренебрегать вашими стараниями.

— Как? — растерялся Бартелеми и оглянулся на них, не понимая, что происходит.

Маргарет не ожидала такого отпора и теперь молчала, выжидая. Рауль не стал тянуть с продолжением своей гневной тирады:

— Я был вежлив, когда вы проникли в мой дом обманом. Вежлив, когда вы ясно мне дали понять, что я недостоин вашей племянницы. Вежлив, когда вы оскорбляли мою семью. Но вы переходите всякие границы, восхваляя первого встречного алхимика лишь потому, что в будущем он способен принести Жозефине стабильный доход. Вы продажны до кончиков ногтей, Пруденс.

— Как и вы, ваша светлость, — указала она на очевидное. Хладнокровие, верный друг, в эту минуту оставило Маргарет, и нервная дрожь отдалась в ее голосе, сделав его выше и прерывистее.

— Верно, — с резким смешком согласился он. — И раз уж мы одного поля ягоды, так почему бы вам не отправиться к дьяволу или не перестать смотреть на меня свысока.

— Я предпочту самостоятельно определять свое поведение, — отрезала она, непостижимым образом начиная получать удовольствие от этой перепалки. Маргарет никогда не нравились мямли, не способные постоять за себя. Ты никогда не знаешь, что с ними делать — стоит сказать хотя бы крупицу правды, как начинаются слезы и прочие глупости. Взять хотя бы Пеппу — та ревела после общения с тетушкой битый год, пока не привыкла.

— Простите, — вмешался Бартелеми, — но кто такая Жозефина? Почему у меня сложилось впечатление, будто мне ее сватают?

— Ах, да занимайтесь вы лабораторией, — с досадой отмахнулась от него Маргарет. Ей не нравилась затхлость здешнего воздуха и темнота, которая таилась за пределами кругов света от кристаллов. Это место, заставленное столами с ретортами и полками со зловещими банками, напоминало пещеру сумасшедшего ученого, который ставит опыты на младенцах.

Воображение, подстегнутое будоражащей ссорой с Раулем, рисовало пугающие картины.

— Смотрите, — послушно сказал Бартелеми и поднял свой кристалл, освещая фреску на стене. Там были изображены, довольно грубо, огромный и грозный кабан, высокая лилия и человеческий череп.

— Гадость какая, — ужаснулся Рауль. — Кабан еще куда ни шло, геральдическое животное, оно у нас на гербе… Но череп-то зачем?

— Кабан — воплощение воинской доблести, лилия — знак чистоты и величия, а также короны… Возможно, ваш предок ставил себя вровень с монархами… А череп… Череп может означать что угодно, но мне приходит на ум один обычай, крайне распространенный триста лет тому назад, — отозвался Бартелеми. — В старину из останков павших защитников замка изготавливался костный порошок «Прах предков», чтобы мертвые воины могли встать на защиту, когда придет беда.

— Невозможно. Этот замок никогда ни от кого не защищался, — скучающе процедил Рауль, — так из кого же Кристоф Флери делал костный порошок?

Бартелеми ему не ответил, сосредоточившись на изучении пепла, оставшегося в печи.

Маргарет тихонько поманила Рауля в уголок и прошептала ему на ухо:

— Глэдис Дюран.

— Что — Глэдис Дюран? — раздраженно уточнил он. Настроение его светлости с каждой минутой портилось все быстрее.

— Мертвец, который выполнял свои обязанности после смерти. Она заправляла вашу постель!

— Тише, — Рауль самым беспардонным образом накрыл ее губы ладонью. Черно-угольные глаза сверкнули. — Не смейте говорить об этом при мальчишке!

— А еще вчера он вам нравился, — возмущенно отпрянув от его ладони, напомнила она.

— Скажите мне, Пруденс, среди тех десяти мужчин, которых вы отвергли, были алхимики?

— Двое, — соврала она. Кавалеры, которых никогда не существовало, стремительно обрастали биографиями.

— Кгхм, — неопределенно отреагировал он и добавил: — В любом случае, я не хочу, чтобы весь Руаж судачил о чертовщине, которая происходит в этом замке. У семьи Флери, знаете ли, репутация. Мне еще сестер замуж выдавать!

— Боже мой! — закричал Бартелеми, и его кристалл хаотично заметался, а потом осветил то, что так испугало юного алхимика. Маргарет посмотрела туда и едва подавила крик, а Рауль поспешно подхватил ее под локоть, будто опасаясь обморока.

На массивном железном крюке, вбитом в потолочную балку, висело нечто в форме человеческого тела, подвешенного вниз головой.