Тетушка против

Глава 23

Маргарет понятия не имела, зачем ее вызвали вниз, но нисколько не тревожилась на этот счет. Должно быть, сестры Флери хотели отдать распоряжения об ужине.

Мысленно она уже сочиняла письмо для своей приятельницы, формулируя требования к дому. Никакого новодела, спасибо. Нужен старинный, не слишком большой особняк в приличном состоянии и с меблировкой. Возможно, на Виноградной или Соляной улицах, тихих и благопристойных.

Хорошо бы узнать точную сумму, которую Соланж получила от Лафона. Так будет проще рассчитать траты и не оставить их вдруг с пустыми карманами.

В Арлан возвращаться не хотелось, ведь Флери наверняка окунутся в светскую жизнь, начнут жить на широкую ногу и принимать гостей. А значит, сплетен не избежать: тетушка оставленной невесты нынче служит в доме жениха, скандал! И — шурх-шурх-шурх — поползут шепотки и сплетни.

Поморщившись, она велела себе не тревожиться из-за пустяков. В конце концов, если Пеппа и вызывала определенный интерес на рынке невест, то ее безликая опекунша мало кого интересовала. Возможно, ее и вовсе никто не узнает, надо просто постараться не попадаться общим знакомым на глаза.

Остановившись перед дверями в гостиную, Маргарет оглядела Рауля, указав взглядом на незастегнутые пуговицы на жилете и вздохнув из-за его встрепанной шевелюры. С локонами-то получше будет. Вот бы его светлости поспать хоть пару часов, с чего он вообще увязался за ней?

А потом, коротко постучав, вошла.

Сестры Флери сидели рядком на диване, забытое рукоделие валялось на столике, а чай бессмысленно остывал на подносе.

— Наконец-то, — явно взволнованная Жанна, еще более прямая и высокомерная, чем обычно, небрежно указала на кресло перед собой.

— Как удивительно, Рауль, что ты тоже присоединился к нам, — усмехнулась Соланж, тоже весьма нервно, но с долей веселья. — Прежде ты не очень-то жаловал наше общество.

Маргарет молча опустилась в указанное кресло. Напряженная атмосфера в гостиной насторожила ее, и она предпочла занять выжидательную позицию. По сути, она никогда не числилась прислугой, ведь в юности брала заказы то у одной дамы, то у другой, а в доме Пеппы сразу подмяла всех домочадцев под себя. И теперь не совсем представляла, какого поведения от нее ждут.

Рауль, преувеличенно безмятежный, устроился в другом кресле и тоже замолчал, благодушно взирая на сестер из-под опущенных ресниц.

Жанна откашлялась.

— Итак, Пруденс, откуда вы?

— С побережья, — скупо ответила она.

— А ваш отец?..

— Моряк.

— Ваша матушка?..

«Была дурочкой», — мысленно усмехнулась Маргарет, а потом представила, как сообщает, что та ушла из дома Бернаров — тех самых Бернаров, с которыми Флери надеялись породниться, — и стала еще малословнее.

— Моя матушка была женой моряка, — произнесла она сухо.

Жанна облила ее холодом, вот у кого нужно учиться ледяному презрению! Если бы Маргарет умела так смотреть, то нянюшка Латуш бы у нее по струнке ходила.

— Пруденс с юных лет сама о себе заботится, — вмешался Рауль, и в его голосе прозвучали откровенно предостерегающие нотки.

Она не повернула к нему головы, уставившись на точку за плечом Жанны и недоумевая: а что, собственно, тут происходит?

— Каким же образом?

— Прежде я занималась починкой кружев.

— Правда? — обрадовалась Соланж. — Что же вы раньше молчали! У меня столько нарядов нуждаются в умелой руке… — смешалась под двумя разъяренными взглядами — брата и сестры — и спросила с напускной живостью: — И вы никогда не были помолвлены, Пруденс?

Маргарет удержала лицо, не позволив брови задраться вверх. Это еще что за бестактность?

— Полагаю, вас это не касается, — только и сказала она.

— А мне весьма любопытно, — живо возразила Соланж, — ведь женщина вашего жизненного опыта наверняка имеет за душой несколько увлекательных романтических историй.

Ого! Да она же прямо назвала ее древней!

— Я простая старая дева, — спокойно ответила Маргарет, все еще удивляясь происходящему, но не позволяя злости затуманить ее разум.

— Не наговаривайте на себя, Пруденс, — мягко попенял ей Рауль, а потом вдруг пересел на подлокотник ее кресла, недвусмысленно занимая ее сторону и противопоставляя себя сестрам.

От такого демарша губы Жанны сжались в ниточку, а Маргарет ощутила надвигающуюся панику. Какого дьявола?..

Ее статус в этом доме и без того был сомнительным: явно уже не сиделка, больше, чем экономка, ведь Рауль то и дело позволял себе всякие вольности, вроде помощи с подносами, а то и вовсе приглашая за господский стол. Неужели его сестры решили отчитать Маргарет за нахальное поведение? Это было бы весьма неприятно.

Она терпеть не могла, когда ее отчитывают.

— Починка кружев, — уже не скрывая ядовитой насмешки, процедила Жанна, — какое полезное ремесло. И оно, видимо, приучило вас к близости к вещам, вам не принадлежащим…

— Это ремесло приучило меня ценить порядок, — отчеканила Маргарет, — Каждый стежок должен занимать свое место в узоре.

— Ну хватит, — прервал их Рауль, мягко облокотившись на спинку кресла. Она чувствовала его близость, но этому прохиндею все же хватило сообразительности хотя бы не касаться ее. — Я сделал Пруденс предложение. Дважды, — подумав, добавил он, видимо проведя мысленные подсчеты. — И теперь тешу себя надеждой, что однажды она его примет. А вы, мои дорогие сестрицы, лишь раздражаете ее своими дурными манерами. Что вы о себе возомнили? Что я позволю вам?..

Спина Маргарет окаменела, а перед глазами все поплыло.

Да как он осмелился так с ней поступить!

Никто, никогда в жизни не компрометировал ее столь вульгарно, столь…

Волнующе?

Сердце застучало с таким грохотом, что оглушило ее.

Разве это не пустая болтовня? Не беззаботный флирт скучающего в заточении повесы, готового ухаживать хоть за табуреткой, лишь бы занять себя чем-нибудь?

Ну конечно нет, ответила она сама себе. Будь ты действительно уверена в этом, не целовалась бы с ним под осенним небом.

Маргарет сохранила свою неподвижность и молчаливость, погрузившись в бурю хаоса, бушевавшую внутри, и не находя в себе сил хоть что-то заявить в ответ. Отвергнуть все обвинения — а обвинения будут, кто бы сомневался — или поставить Рауля на место.

Она просто впала в кататонию.

— Могу я попросить… — после долгого молчания произнесла Соланж, — объявить о вашей помолвке не раньше весны? Мой зимний сезон… моя репутация…

— Глупости, — внезапно отрезала Жанна. — Мы — Флери. Мы выше чужих пересудов. Его величество Луи Беспечный дал нашему роду исключительную привилегию выбирать супругов по велению сердца. Без оглядки на сословие, веру и национальность… Так что Рауль в своем праве.

У Соланж от удивления некрасиво распахнулся рот.

— Меня волнует совершенно другое, — продолжала Жанна и снова обратила на Маргарет свой пронизывающий взгляд. — Как вы посмели отказать его светлости? Да еще и дважды!

— Что?.. — отрешенно переспросила она, все еще барахтаясь в глубоком непонимании происходящего. — А должна, по-вашему, согласиться? Отдать свое будущее в руки повесы, еще позавчера помолвленного с другой? Вы уж извините, но это же крайне неразумно!

— Вот она, моя Пруденс, — вздохнул Рауль и низко рассмеялся, с явным восхищением пополам с горечью. — Все чувства под замком. Как прикажете ухаживать за такой женщиной?

В гостиной воцарилось густое, растерянное молчание. Соланж притихла, думая о чем-то своем, потом пробормотала:

— Ну если герцог женится на цветочнице…

— Послушайте, Пруденс, — заговорила Жанна задумчиво. — Я ценю ваш трезвый взгляд на вещи и считаю, что Рауль заслужил эту глупую влюбленность как наказание за чрезмерную легкомысленность…

— Ну спасибо, сестрица, — хмыкнул он.

— …и призываю вас не терять головы и дальше. Отвергнете вы его или примете, любое из этих решений должно стать взвешенным и окончательным. Главное, о чем мы должны помнить, — это честь нашей семьи. Надеюсь, мы понимаем друг друга.

— Я понимаю, — вставая, произнесла Маргарет, — что мне пора позаботиться об ужине.

И она вышла, едва-едва ощущая ноги и руки.

Мир опасно накренился, угрожая ее опрокинуть вместе с собой.

Что скажет Пеппа, если узнает о происходящем? — настойчиво билось у нее в голове. Что она почувствует? Этого нельзя допустить!

Следовало уехать из замка прямо сейчас, забыть о Рауле с его настойчивыми и странными желаниями, забыть о себе, тающей от поцелуев.

Все это невозможно, ненужно и слишком запутанно.

Но ведь он сказал, что сойдет без нее с ума. Ведь он попросил остаться…

Маргарет сжала виски руками, только и надеясь, что ее голова не расколется, как глиняный горшок.

Двигаясь как сомнамбула она добралась до запыленного кабинета и написала письмо виконтессе, честно признавшись, что ее разногласия с племянницей достигли своего пика и что временно она служит у графа Флери. Подробно описала дом, который требуется арендовать, и попросила поторопиться. А также — навестить Пеппу и выяснить, как у нее дела.

После чего нашла Жана и отправила его в город, велев без ответа не возвращаться. Старик пытался перекинуть это поручение на Тома, но она твердо пресекла эти поползновения. Молодые слуги не внушали ей никакого доверия, и не хотелось бы, чтобы письмо оказалось вскрыто и прочитано, а его содержимое отправилось прямиком к герцогу Лафону.

После этого Маргарет погрузилась в обычную рутину, отправив Манон прибраться в хозяйских покоях, Тома — заняться гардеробом Рауля, а Мюзетту — приготовить нехитрый обед. Какая-то мысль сверлила ей затылок, пока наконец не достигла сознания: починка платьев Соланж.

Поднявшись наверх, Маргарет толкнула дверь в комнату младшей из сестер, довольно скудно обставленную, распахнула сундуки и монотонно принялась перебирать ее наряды, откладывая те, которые нуждались в иголке.

Ворох кружев, атласа, тафты и бархата становился все объемнее. Перебирая некогда дорогие, а теперь изрядно потрепанные ткани, Маргарет лишний раз убедилась, как шатко финансовое положение этой семьи.

Сколько бы современная аристократия ни пыжилась, но мир уже изменился. На арену выходили предприимчивые дельцы и торговцы, алхимики и ученые, выскочки и мастеровые.

Титул больше не давал права обирать крестьян на твоих владениях и облагать податью арендаторов. Хочешь денег? Изволь заработать их.

Устроившись у окна, Маргарет взялась за привычную работу, кропотливо восстанавливая порванное на рукаве кружево, стежок за стежком возвращая ему целостность.

Буря улеглась, оставив после себя руины. Этот безумный, эгоистичный, безответственный граф! Он же просто делает все, что ему вздумается, совершенно не беспокоясь ни о последствиях, ни о том, как его поступки скажутся на других. По какой-то нелепой прихоти судьбы сейчас он хотел ее, Маргарет, — двигаясь к своей цели грубо и напролом, нисколько не смущаясь отказами, а воспринимая их всего лишь как досадную помеху.

И она сама, сама дала ему столько поводов для напора!

Время текло само по себе, а Маргарет все не поднимала глаз от работы. На смену рукаву пришел лиф с разошедшимися швами, а потом подол, где понадобилось укрепить протертые складки. Никто ее не беспокоил, возможно, потому что никто и не догадался бы искать ее в этой комнате.

Наконец осознав, что она уже совсем плохо видит, Маргарет разогнулась и поняла, что наступил вечер.

Она удовлетворенно кивнула себе, вернула исправленные платья на место и неохотно выскользнула в коридор. Истово надеясь никого не встретить по пути, торопливо, едва не бегом, направилась к кухне, спустившись по черной лестнице, и с радостью увидела, что Жан уже вернулся.

***

«Милая Маргарет, — писала ее приятельница, — я крайне огорчена, что все так вышло с Жозефиной. Эта девочка всегда была чересчур эгоистичной, но таковы уж наши дети — непочтительны и себе на уме. Обещаю, что завтра же отправлюсь к ней с визитом, а потом все подробно тебе расскажу.

Что касается особняка для этого распутника Флери и его несчастных сестер, то могу предложить вам дом моей свекрови, скончавшейся, как ты помнишь, год назад. Это одно из самых старинных зданий в городе, которое расположено прямо за Круглой площадью, неподалеку от той безвкусицы, которую воздвиг себе наш герцог. Я много раз порывалась продать этот дом, но меня постоянно что-то отвлекало. Он весьма старомодно обставлен, но наверняка Флери с их заносчивостью это даже придется по душе. Я бы ни за что не пустила это семейство туда, но тебе ведь нужно где-то жить.

Ты знаешь, что мои двери всегда открыты перед тобой, но я не смею предложить тебе ни должность, ни кров, чтобы не оскорбить твою гордость и не разрушить нашу дружбу. Однако знай, что можешь рассчитывать на меня. Более того — я предоставлю хорошую скидку господам Флери исключительно из добрых чувств к тебе.

Всегда твоя, Констанция Леклер.

P.S.: Я немедленно дам распоряжение своему управляющему привести дом 15 в Закатном переулке в порядок. Можете въехать туда хоть утром. Только сообщи, пожалуйста, что у вас с прислугой. А пока я поселю там консьержа с ключами».

Прижав письмо к груди, Маргарет едва не расплакалась. Впервые с того дня, когда все отношения с Пеппой оказались разорванными, она ощутила, что не одна в этом мире.

Но если быть совсем откровенной — похожее чувство теснило ее сердце, когда Рауль изгнал интенданта из Арлана.

Следовало сообщить ему о королевском подарке от виконтессы, но пока она не готова была его видеть. Столько злых упреков рвались с языка, что требовалось время, дабы притушить их.

Манон и Тома, вернувшиеся за новыми поручениями, глазели на нее с опасливым интересом. Мюзетта лущила фасоль, не поднимая головы. Жан отдыхал, вытянув ноги у очага.

— Тома, начинайте разжигать камины, — устало велела Маргарет. — А вы, Манон, будете прислуживать за ужином. Давайте проверим, помните ли вы мои уроки.

Девчонка послушно взялась за посуду, чтобы продемонстрировать, как будет ее подавать.

Жан со вздохом встал и проговорил:

— Этот мальчишка подожжет дом, если за ним не приглядывать. Погоди-ка меня, сынок, камины — дело тонкое…

Дверь с грохотом распахнулась, и влетел Рауль — взволнованный, почти лихорадочный. Манон от испуга немедленно взвизгнула, и тарелки со звоном посыпались из ее рук. Маргарет ощутила жгучее желание придушить бестолковую девку — этак скоро нечего будет поставить на стол!

— Ах вот вы где! — с облегчением и в то же время обвиняюще вскричал Рауль, не обратив на служанку ни малейшего внимания. — Я уж решил, что вы и вовсе сбежали из замка, Пруденс.

— С чего бы мне бежать, — с достоинством ответила Маргарет, отворачиваясь от него. Злость снова взметнулась вихрем, клекотом в горле, спазмом в желудке. — Ваша светлость, полагаю, у вас есть дела поважнее, чем мешать мне готовить ужин.

— Никаких других дел, — широко улыбнулся он, прошел вперед и изящно уселся на колченогий стул. Исходивший от котла с супом пар немедленно окутал его фигуру.

Прислуга замерла, не веря своим глазам. Должно быть, прежде графы не наносили сюда визиты.

— Ступайте же, — рявкнула Маргарет Жану и Тома. — А ты, Манон, беги за веником. Я с тебя шкуру спущу за разбитую посуду.

Только Мюзетта, подслеповато щурясь, продолжала возиться с фасолью, будто ничего в этом мире больше не удивляло ее.

— Не имеете права, — вдруг уперлась Манон, воинственно скрестив руки на груди. — Запрещено нынче живых людей-то лупить. За такое и в каталажку можно.

— А мертвых? — тут же спросил Рауль с вежливым интересом. — Мертвых лупить можно?

— А еще граф! — ахнула Манон и отступила, заодно уж уронив кастрюлю с начищенной картошкой. Вода выплеснулась ей на подол, светлые клубни мягко покатились по полу, мешаясь с осколками, и Маргарет словно наяву услышала, как со звоном лопается ее терпение.

— Жан, — решилась она, — вам придется снова отправиться в Арлан. Увезите эту парочку отсюда, пока я не оказалась в каталажке.

— Оно и понятно, — глубокомысленно почесал в затылке старик.

— Сегодня можете в замок не возвращаться, остановитесь в доме 15 в Закатном переулке, скажете, что от меня. Возвращайтесь завтра к вечеру, да прихватите с собой несколько кучеров с телегами.

— А камины? — насупился Жан. — Никак нельзя без каминов.

— Уж с каминами я как-нибудь разберусь.

— Закатный переулок? — уточнил Рауль. — Пруденс, не хотите же вы сказать, что уже нашли нам дом! Это невозможно за столь короткое время.

Она бросила на него уничижительный взгляд.

— Вы не можете нас выгнать! — пронзительно завопила Манон. До чего же девчонке повезло с легкими. — Нас сюда направил сам герцог!

— Сам герцог не распоряжается в этом замке, — отрезала Маргарет. — Вон отсюда, пока я не вытолкала вас силой.

— Не пойду, — уперлась девчонка. — Как есть не пойду!

Не отвечая, Маргарет огляделась, взялась за кочергу и сунула ее очаг, раскаляя докрасна.

С очередным визгом Манон бросилась прочь, молчаливый Тома унесся за сестрой, да и Жан, кряхтя, снова отправился седлать лошадей.

— Никакого от господ покоя, — впервые подала голос Мюзетта. — Ездий и ездий туда-сюда, а потом ревматизма.

— В Закатном переулке сплошь старинные особняки, — не унимался Рауль. — Нам они не по карману.

— Вы довольны тем переполохом, который учинили? — набросилась на него Маргарет, давая выход терзавшему ее гневу.

— А почему я должен скрывать свои чувства? — невинно округлил глаза он. — У меня самые честные намерения…

Тут она схватила его за рубашку и потащила за собой в кладовую, не желая, чтобы об этих намерениях слышала еще и Мюзетта.

Там было тесно, пахло сушеными травами и пылью, из крохотного грязного окна под потолком пробивался слишком скудный свет.

— Вы давно похоронили свою репутацию, — прошипела Маргарет на манер по-весеннему злой гадюки, — а у меня нет ничего, кроме доброго имени. Собираетесь камня на камне от него не оставить?

— Так я же не в любовницы вас зову, — оскорбился Рауль. — Ну же, милая Пруденс, скажите мне, отчего вы так беситесь?

Тут она поняла, что сама себя загнала в ловушку. Они находились слишком близко, едва не касаясь друг друга грудью, и некуда было отступать. Полки с банками подпирали их со всех сторон, и оставалось лишь цепляться за собственную гордость.

От которой, к слову, остались одни ошметки.

— Разве вы не видите, — горько и устало спросила Маргарет, — что рушите всё, к чему прикасаетесь? Из-за вас я осталась без дома, без единственной семьи, что у меня была. А теперь вы пытаетесь растоптать и мое достоинство.

Его лицо исказилось, помрачнело, потемнело.

— Прошу прощения, — с убийственной вежливостью ответил Рауль, — если так, больше я вас не побеспокою.

И он вышел из кладовки, оставив ее одну. Тяжело дыша, Маргарет ухватилась за полку. Ее будто вывернули наизнанку, и это было так тяжело и больно, что и непонятно, как теперь снова стать прежней.