Тетушка против

Глава 27

Никогда прежде Маргарет не видела, чтобы люди так быстро сходили с ума, и теперь испытывала известное замешательство, не зная, как поступить.

Жанна, облачившаяся в строгий траур, соорудила в большой гостиной нечто вроде алтаря. Сначала она велела Теодору принести дубовый стол из буфетной, и этот грубый и чересчур массивный предмет мебели выглядел весьма странно в очаровательно-цветочной комнате. Затем она отправила горничную Аньес в лавку за пурпурной парчой.

Соланж поначалу на деятельность сестры не обращала особого внимания, сосредоточенно погрузившись в модные журналы, с боем добытые у модистки — та цеплялась за них, как за последнюю надежду, и долго разрешала только посмотреть, но никак не забирать. На кофейном столике и диване пестрели образцы тканей и кружев, лент и пуговиц. Вид у юной графини был сосредоточенный, как у полководца, планирующего решающее сражение. Маргарет, призванная помочь с записями, стояла за ее спиной и, скучая, ждала хоть каких-то распоряжений. У нее было множество дел по дому, и вынужденное бездействие ужасно ее сердило.

Соланж насторожилась, лишь когда Жанна расстелила парчу на столе, а поверх поставила портрет Кристофа Флери. На торжественно-королевский пурпур она положила старинный меч, который Рауль прихватил из рушащегося замка, расставила вокруг церковные поминальные свечи, резко пахнущие ладаном. Придирчиво оглядев творение своих рук, Жанна вдруг благоговейно опустилась перед буфетным столом на колени, прикрыла глаза и принялась перебирать четки, вместо молитвы вспоминая имена предков.

— Черт побери, — озадаченно произнесла Соланж, глядя на эту нелепую сцену. — Да в своем ли ты уме, сестрица?

Не получив ни малейшего отклика, она раздраженно отбросила драгоценные журналы, встала и подошла к столу.

— Лучше бы эту железяку к старьевщику отнести, право слово, — пробормотала себе под нос, разглядывая длинный меч.

— Как ты смеешь! — ужаснулась Жанна, до побеления пальцев стискивая четки. Соланж посмотрела на нее с жалостью и спросила задумчиво:

— Как по-вашему, Пруденс, не пора ли вызвать врача?

— Лекарь с улицы Раскаявшихся грешников отлично справляется с душевными недугами, — негромко ответила Маргарет. — Говорят, его пиявки творят чудеса.

— Или тут нужен священник? Ну до чего не вовремя запропастился Рауль, — раздосадованно поморщилась Соланж. — Ей-богу, мог бы хоть пару дней потерпеть, прежде чем пускаться во все тяжкие. Ума не приложу, что делать.

— Вероятно, его светлость не мог знать, что госпоже Жанне станет так плохо, — ровно проговорила Маргарет.

— Пруденс, ваша преданность граничит с глупостью.

— Я приготовлю чай из мелиссы и валерианы, — не дрогнув, решила Маргарет и тихо вышла из гостиной.

Она была так рада, что наконец-то морок слетел с нее. Возвращение в город моментально расставило все по своим местам: это в замке Раулю некуда было деваться, не бегать же в деревню к крестьянкам, а здесь у него бурная личная жизнь, в которой нет места всяким чопорным старым девам. Спасибо, ваша светлость, за наглядную демонстрацию, очень помогает от лишних надежд. Маргарет была благодарна ему даже за тоскливую ноющую боль, преследующую ее с той минуты, когда прибежал мальчишка-посыльный с запиской от его светлости.

Монотонно измельчая острым ножом корни валерианы, она с жестокостью, нацеленной на себя саму, размечталась: вот бы еще повстречать Рауля в компании второсортных девиц! Тогда с удушающей, мучительной слабостью будет покончено наверняка.

В гостиной Жанна по-прежнему стояла на коленях перед портретом Кристофа, как перед иконой. Соланж расхаживала из угла в угол, забыв про журналы и явно не решалась ни на доктора, ни на священника.

— Это же пойдут слухи, — обвиняюще воскликнула она, стоило Маргарет переступить порог. — Кто захочет на мне жениться, узнав про сумасшедших в семье? Может, и правда отправить ее в монастырь?

Несчастная Жанна! Как быстро она превратилась в помеху на пути к безоблачному счастью младшей сестры.

Маргарет пристроила поднос на уголок заваленного столика, не поднимая глаз. Неужели все юные девушки так эгоистичны? Готовы пожертвовать семьей ради мужчины, даже незнакомого, как Соланж? С Пеппой они бы явно нашли общий язык.

В комнату заглянула горничная.

— Госпожа Пруденс, — негромко сообщила она. — Пришла виконтесса Леклер и требует какую-то Маргарет. Я ей говорю — у нас нет таких. А она настаивает.

— Леклер! — растерялась Соланж. — В такое время?..

Приближался полдень — а всем известно, что с визитами никак нельзя являться раньше трех часов дня, лишь самые близкие друзья могут забежать до обеда, и то по крайне срочному поводу.

— Я поговорю с ней, — быстро сказала Маргарет, направляясь к двери.

— Ах нет, нет, — возразила Соланж. — Виконтесса была очень щедра, впустив нас в свой дом. Нехорошо, если ее примет прислуга. Я сама к ней выйду, а вы позаботьтесь о том, чтобы напоить Жанну чаем. И не выпускайте ее к нашей гостье!

— Аньес приглядит за вашей сестрой, — твердо сказала Маргарет и первой вышла в коридор.

— Да что за самоуправство! — возмутилась Соланж и увязалась следом.

Констанция нашлась в малой гостиной, где рассеянно перебирала страницы альбома с акварелями.

— Милая старушка, — сказала она с улыбкой. — Природа не одарила ее особым талантами, но она так любила рисовать. Рада видеть тебя в добром здравии, Марга…

— Добрый день, — влезла вперед Соланж. — Констанция, какой чудесный сюрприз! Мы так признательны вам за доброту… Что вы стоите, Пруденс, — прикрикнула она с явным неудовольствием, — ступайте за чаем!

— Пруденс, — повторила хозяйка дома, будто пробуя на вкус это имя. Ее умный, живой взгляд скользнул по подруге, мгновенно оценив скромное платье, брови нахмурились, а на лице появилась озабоченность. — Простите, Соланж, — проговорила она спокойно, — что я побеспокоила вас так рано, но мне не терпелось повидать вашу экономку.

Как и все в этом тихом городишке, Флери и Леклер были знакомы, но, насколько Маргарет было известно, лишь формально. Слишком разный образ жизни вели, чтобы их могло связывать что-то, кроме совместных обедов и ужинов у общих знакомых. Более того, Констанцию неизменно забавляло высокомерие Флери, которые кичились своим корнями, совершенно не замечая, что сами по себе ничего собой не представляют. А уж Рауль, по ее мнению, вообще ничего хорошего не заслуживал. Констанция полностью разделяла нежелание подруги отдать племянницу повесе и очень сочувствовала из-за дурного вкуса Пеппы.

Поэтому сейчас виконтесса держалась вежливо, но в то же время совершенно свободно, явно осознавая тактическое превосходство своего положения.

— Экономку? — изумилась Соланж. — Ах да, она ведь прежде служила у вас. Было рекомендательное письмо… Как это великодушно с вашей стороны — проявлять внимание к прислуге.

Констанция усмехнулась. Она приближалась к возрасту, когда женская красота начинает увядать и оттого становится еще более пронзительной. Облаченная в строгое серое платье без вычурных драпировок, где о вдовстве напоминало неизменное колье из черного жемчуга, виконтесса Леклер казалась символом уходящей эпохи — элегантной и сдержанной.

…Они сдружились случайно, поспорив из-за клубня георгина в лавке торговца. Каждая хотела заполучить эту редкость в свой сад, невзирая на невероятную стоимость заморской новинки. Тогда Маргарет проявила свойственное ей упрямство, забрав желанный клубень себе, а Констанция, уступая беспардонному напору, лишь попросила: «Умоляю вас — покажите хотя бы, как он будет цвести». Эта просьба тронула не умеющую достойно проигрывать Маргарет своей безыскусностью. Поэтому, когда весной она извлекла бережно хранимый в опилках клубень и увидела набухающие почки на разных частях корневой шейки, то недолго думая разрезала драгоценность пополам и отнесла одну часть Констанции. Так они стали гордыми обладательницами единственных на весь Арлан георгинов и нежно привязались друг к другу.

Виконтесса обожала старинные сорта роз и снабжала Маргарет благоухающими букетами, а та, в свою очередь, приносила ей мешочки с сушеными полезными травами. Этот союз красоты и практичности всегда веселил Пеппу, она называла их то «шалфеем и розой», то «сестрами по клубню».

— В наше время разница между сословиями зыбка, — уклончиво ответила Констанция. — Герцоги ухаживают за цветочницами, а графы делают предложения зажиточным горожанкам.

— Это дело уже в прошлом, — с натянутой улыбкой сообщила Соланж, не зная, как реагировать на столь смелые заявления. — Между нами говоря, помолвка Рауля с Жозефиной Бернар расторгнута. Чувства влюбленных не выстояли против требований тетушки этой девицы… До чего же, должно быть, неприятная особа!

— Вот как, — бесстрастно обронила Констанция. — В таком случае, мое почтение тетушке Маргарет — она как в воду глядела. Неразумно строить семью на эфемерных материях, растворяющихся от любого чиха.

— Что вы говорите, — поджала губы Соланж, явно не согласная с такой интерпретацией событий.

— Марга… Пруденс, идите поближе, — Констанция, не обращая более на нее внимания, протянула руку, ухватила Маргарет за рукав и усадила рядом с собой. — Расскажите мне, как вы устроились.

— Это чудесный дом, — снова перехватила нить разговора Соланж, ни в какую не желая отступать на задний план.

— И обходится вам в сущие пустяки, — с неожиданным ехидством заметила виконтесса. — Но разве я могла отказать своей Пруденс, когда она написала мне, как отчаянно вы нуждаетесь?

Глаза юной красавицы гневно вспыхнули, а щеки пошли румянцем унижения. Она бросила на Маргарет угрожающий взгляд, явно не намеренная прощать того, в каком жалком свете выставлена их семья.

— Что же вы ее рассчитали? — процедила Соланж. Ей явно не хватало светской выдержки, чтобы сохранить лицо. — Ах да, кажется, вы собрались уединиться от мира. К рясе экономка не прилагается, смею думать.

— Я-то? — удивилась Констанция. — Как это опрометчиво с моей стороны.

— Благость буквально витает в воздухе. Вы знаете, моя старшая сестра Жанна тоже подумывает о монастыре.

Эта девчонка уже начала готовить общество к отъезду несчастной! Ну до чего ушлая особа — одно загляденье.

К счастью, дверь тихо скрипнула, спасая Констанцию от щекотливой темы. В проеме появился его светлость Рауль Флери собственной персоной. Все в том же наряде, который с таким усердием подобрала для него Маргарет, но уже при шпаге и трости. Он выглядел слегка усталым, но не помятым, будто и не кутил где-то два дня.

— Дамы! — широко улыбнулся он с таким восторгом, словно в жизни не видел зрелища прелестнее. Легко поклонился, приложился к перчатке виконтессы, без промедления и сомнений коснулся губами воздуха над рукой Маргарет, а она так и застыла, с ужасом думая о том, что не успела до конца оттереть желтые разводы и вывести резкий запах после корня валерианы! После чего он поцеловал сестру в щеку и уселся в кресло, нимало не смущенный той галантностью, которую проявил к прислуге.

Констанция моргнула, пытаясь переварить увиденное, а Соланж страдальчески едва слышно вздохнула.

— Виконтесса Леклер, — проговорил он глубоким, обволакивающим голосом дамского угодника, — одно ваше присутствие придало сияние этому скучному дню. Для нас великая честь приветствовать вас в вашем же доме. Надеюсь, Соланж уже высказала искреннюю признательность? Невероятно, как нам повезло с милой Пруденс — где бы мы были без ее заботы…

Выдав эту тираду, он огляделся в поиска чая и угощений, не нашел ни того, ни другого и вопросительно взглянул на Соланж. Та бессильно пожала плечами — мол, я-то тут при чем.

— Я распоряжусь, — попыталась подняться Маргарет, но Рауль бурно запротестовал:

— Не стоит, вы должно быть соскучились по подруге! Я сам, — и он выпорхнул из гостиной, что-то напевая себе под нос.

— Как вы видите, — кисло улыбнулась Соланж, — мы необычайно высоко ценим вашу протеже.

Маргарет успокаивающе улыбнулась обескураженной Констанции, понимая, что Рауль во всем блеске своего очарования способен произвести впечатление даже на твердую духом вдову. Ей очень хотелось расспросить подругу о том, как дела у Пеппы, но эти Флери бесконечно путались под ногами.

— Я рада, — отмерла виконтесса, — что вы по достоинству оценили Пруденс.

— Но раз уж вы решили и дальше вести светский образ жизни, — вдруг оживилась Соланж, — то мы не смеем задерживать столь ценную персону у себя. Вам наверное ее не хватает.

Ого! От неожиданности этого нападения плечи одеревенели. Никогда еще от нее так открыто не избавлялись! Чем же она не угодила капризной девчонке? Соланж — быстро щебечущая, стремительно соображающая — обыгрывала ее по всем фронтам, играючи превратив опытную и хладнокровную Маргарет в безмолвную куклу.

— Мой дом всегда открыт для Пруденс, — осторожно отозвалась Констанция, явно не понимая, что происходит.

— Как мы славно всё решили, — обрадовалась Соланж и тут же, не дав никому опомниться, торжественно сообщила брату, который как раз пришел обратно: — Пруденс возвращается на службу к виконтессе. Нам будет ее очень не хватать, правда?

Рауль быстро посмотрел на мрачную Маргарет, на обеспокоенную виконтессу, на довольную собой сестру — и улыбнулся еще ослепительнее прежнего.

— Никак невозможно, — ласково проворковал он. — Я скорее лишусь вашего расположения, дорогая Констанция, чем Пруденс.

— Вот как, — тоже улыбнулась она, явно утомленная этими сложными играми. — Что ж, в таком случае, не буду вас больше задерживать. Проводите меня до коляски, пожалуйста, моя милая, — попросила она Маргарет, поспешно вставая.

Соланж попрощалась натянуто, Рауль — благосклонно, и наконец-то они остались вдвоем в заросшем саду.

— Что за девица, — проворчала Констанция, едва дождавшись, пока они отойдут на несколько шагов от дома. — Чем ты ей так досадила, Маргарет?

— Да бог с ней. Расскажи скорее, как там Пеппа. Ты же была у нее?

— Была. И должна тебе сообщить, что твоя племянница места себе не находит. Она всё выпытывала, не обращалась ли ты ко мне за помощью. Конечно, я все отрицала, но что между вами произошло?

Маргарет остановилась возле живой изгороди из самшита, уже по-осеннему отливающего ржавчиной, безотчетно срывая узкие листочки. Потянуло пыльной горечью, перекликающейся с ее настроением.

Быстро и сбивчиво она рассказала про ордонанс, сердясь на себя за близкие слезы.

— Фи, — дослушав до конца, безапелляционно резюмировала Констанция. — Чего еще ты ждала от влюбленной девчонки? Как по мне, этот Рауль Флери совершенно задурил ей голову.

— Да при чем тут он, — вопреки всякой логике запротестовала Маргарет, с некоторых пор ей совершенно не нравилось, когда другие ругали этого человека.

— При всем, — безжалостно отрезала Констанция. — Это же уму непостижимо — он даже тебя обхаживает. В жизни не видала такого бесстыдства…

— И ничего не обхаживает!

— … Беда в том, что он слишком красив, вот и возомнил о себе невесть что… Послушай меня, Маргарет, возвращайся домой и помирись с Жозефиной. Ни один мужчина не стоит того, чтобы разрывать все отношения с семьей. А уж тем более не нужно оставаться в этом доме, ведь совершенно очевидно, что Соланж мечтает избавиться от тебя. Какая нужда заставляет тебя терпеть подобное обращение?

Она была совершенно права. Теперь, когда первая обида на Пеппу схлынула, а все обещания, данные Раулю Флери, оказались исполнены, у Маргарет не осталось ни единой причины продолжать исполнять роль прислуги.

— Пожалуй, так я и поступлю, — пробормотала она, и вопреки всякому здравому смыслу сердце, и без того два дня ноющее, вдруг лопнуло, поразив острой вспышкой ослепительной боли. Вцепившись в ни в чем не виноватый самшит, Маргарет зажмурилась, переживая небывалый приступ отчаяния, а потом расцеловалась с Констанцией и неохотно вернулась в дом.