The Мечты. Минор для мажора

Пролог

Чирх-чирх-чирх.

Противно. Раздражающе. Нервно.

Похоже на маятник. Четко и выверено. Туда-сюда, сюда-туда, как и положено машине, борющейся с природой, даже если единственный повод для борьбы – дождь, капли которого дворники сметают с лобового стекла. Сегодня тот был еще теплым, почти летним. И сумерки за окном тоже едва ли походили на октябрьские.

- А завтра сразу на десятку градусов меньше, - будто бы читая его мысли и презрев всяческий оптимизм, рубанул Петр, внимательно, как и его начальство, следя за подъездом высотки, у которой они припарковались.

- До морозов нам еще далеко, - бесстрастно отозвался господин Моджеевский. И только самые близкие люди смогли бы распознать в его голосе недовольство. Он вынул из внутреннего кармана пиджака телефон, глянул на время. Не любил, когда его заставляли ждать. Его палец уже был занесен над экраном, готовый коснуться нужного номера, когда дверь наконец распахнулась.

Алина показалась на крыльце в чем-то совершенно умопомрачительном, и пришлось признать – ожидание стоило открывшегося ему зрелища. Акаева умела себя подать. Шелк ее шоколадного платья подчеркивал загар идеальной смуглой кожи и глубоких, бархатистых глаз. Светлый пиджак – все же октябрь на дворе – прикрывал изумительной красоты плечи. По спине вилась темная шелковистая грива, которую ей и укладывать особенно было не надо. Алинкины волосы и без того чудо как хороши, вьются крупными кольцами и поблескивают, как если бы их полировали. Ей бы в рекламе средств по уходу за всеми возможными частями тела, включая волосяной покров, сниматься, и даже были соответствующие предложения, но она посмеивалась, что негоже дурить людей тем, что дано природой, и упорно прокладывала себе путь на телевидении в качестве ведущей – сначала блока дневных новостей, а теперь еще и утреннего шоу по выходным. Клатч в ее руках был другого оттенка, чем итальянские туфли баснословной цены, но Алина свято верила в то, что обувь с аксессуарами вовсе не обязана сочетаться. Эта же уверенность рядом с ней передавалась и окружающим, просто потому что от нее не так просто было отвести взгляд.

Едва она ступила на лестницу, Петр выскочил из салона с зонтиком и препроводил ее к автомобилю. Потом, оказавшись внутри, возле Богдана, она кинематографически открыто ему улыбнулась, обдала ароматом нишевого парфюма – его подарка, и проговорила:

- Привет. Прости, у меня случилась накладка, поздно выпустили из студии.

- Предупреждай, пожалуйста, в следующий раз, - смягчая свое замечание улыбкой, проговорил Богдан и коснулся губами ее щеки.

Алина едва не мурлыкнула, чуть прикрыв густыми темными ресницами глаза, отчего тени легли на нижние веки. Ресницы тоже были свои, настоящие, сейчас лишь умело накрашенные. Она была отнюдь не дурой и расслышала главное – он так уверенно говорил о следующем разе, будто бы его «плюс один» надежно и надолго закреплено за ней. На данный момент ее это вполне устраивало.

- Всенепременно, Богдан Романович. Когда вы купите следующий канал, я обязательно вас предупрежу, что на «Солнечном-1» меня не отпускают.

- Покупка второго телеканала не значится в ближайших планах, - отозвался Моджеевский. Собственно, он не горел особенным желанием и «Солнечный» покупать. Но Роман Романович как почетный президент «MODELIT» очень настаивал. В результате чего и получил телеканал в качестве подарка к юбилею, с размахом отпразднованному месяц назад.

- Что ж, придется этот выводить в топ телерейтинга, буду стараться для этого лично, - усмехнулась Акаева и откинулась изящной узкой спинкой на сидение. После чего протянула Моджеевскому руку и взяла его за ладонь. Сплела их пальцы и мягким голосом прошелестела: - Сегодня видела этого твоего Ярославцева. Он приезжал, обживаться начал. Дамочкам понравился.

- А тебе? – поинтересовался Богдан, поймав ее взгляд в золотом свете промелькнувшего за окном фонаря, отчего ее большие темные глаза сделались на миг блестящими и абсолютно бездонными.

- А мне фамилия знакомой показалась. Потому пока девочки вокруг него круги наматывали, я нашла его биографию в интернете. Собственное политическое ток-шоу на Центральном, работа в предвыборном штабе этого придурка, который теперь столичный мэр... Женат. По всем пунктам молодец. Откуда ты его знаешь?

- С чего ты взяла, что я его знаю? – вскинул брови Богдан.

Акаева лишь улыбнулась и принялась перечислять:

- Во-первых, в графе напротив его места рождения значится город Солнечногорск. Во-вторых, вы ровесники. А в-третьих, банальная логика. Бросить жирное место на столичном телеканале, где у него была шикарная репутация и интересная работа с возможностью получить неслабый толчок в дальнейшей карьере, и променять на должность пусть и генерального директора, но все же «Солнечного-1». Нет, это рост. Не спорю. Но очень крутое изменение жизни и присутствуют определенные разночтения его целесообразности.

- Это, конечно, неплохо, когда женщина умная, - хохотнул Моджеевский, зарывшись пальцами в шелковистые локоны, притянул ее к себе и выдохнул в самые губы: - Но лучше оставайся красивой.

- А симбиоз тебя не устраивает? – осведомилась она, внимательно глядя ему в глаза. Внимательно и будто затягивая. Потому что умная, зараза.

- Вот точно не сейчас, - прошептал он, захватив ее губы коротким, но жарким поцелуем. Смех, рождавшийся внутри ее груди, заставлявший ее чуть вибрировать, несомненно, волновал и возбуждал. Она обвила руками его плечи и немного откинула голову. Несколько секунд рассматривала его лицо, а потом усмехнулась и прижалась к нему покрепче.

... тогда он последний раз видел Юльку

***

Сюрпризы в его жизни, по правде сказать, не иссякали. Как пошло, так и поехало.

Главный из них, приведший в этот день, случился три с лишним года назад, в октябре. Богдан очень хорошо помнил дату, она четко отпечаталась в его голове и никуда оттуда деться уже не могла. Причин такого исключительного запоминания было сразу две. Во-первых, тогда он последний раз видел Юльку, когда она садилась в свою маленькую машинку, в которой непонятно как помещались ее бесконечно длинные ноги, и отчалила из гостиничного комплекса. А во-вторых, в том самом гостиничном комплексе, вернее, на пляже возле него, накануне шумно, хоть и не многочисленно, отгремела свадьба Моджеевского-старшего и его бог уже сколько лет спутницы, Евгении Малич. Ярко мигая желтоватыми лампочками и тревожно трепеща тысячами бело-кремовых лент, которыми было оформлено место проведения мероприятия, эта свадьба стала самым громким событием завершающегося летнего сезона. В такт лентам нервно трепетали и полевые цветы, и травы, в великом множестве расставленные вокруг.

Богдан сам не понял, как оказался в стороне от гудящей компании гостей, все же оставшихся продолжать праздновать. Наверное, в тот период ему было проще всего находиться чуть в стороне. Не привык еще к дому, не акклиматизировался до конца.

Тянуло курить и слушать пустоту в голове, которая все сильнее завладевала им.

Но пребывать в пустоте и в стороне не позволил отец. Он, будто бы вынырнув из своей хорошей и радостной, в сущности, жизни как-то враз оказался рядом, как, наверное, и положено не самому худшему родителю. Они ведь должны чувствовать тот самый момент, когда надо просто постоять плечом к плечу. Так Моджеевский-старший и стал плечом к плечу с ним, щелкнул зажигалкой. Закурил. И спросил:

- Будешь?

Не отводя взгляда от моря – удивительно спокойного и тихого, Богдан отрицательно мотнул головой. То ли и правда бросал, то ли норовил выиграть спор, который они затеяли с Реджепом, к слову сказать, тоже на свадьбе. Тани и ее турка. Мужики брякнули, а Таня, как всегда, отнеслась серьезно. Теперь приходилось соответствовать.

- Как хочешь, - улыбнулся отец и легко пожал плечами. Ему все было легко. Впрочем, как и положено. Батя женился. И смех, и грех...

- Ты как? Завет отеческий слушать готов? – поинтересовался он, очевидно, для порядка.

- Мне кажется, странное время ты выбрал, - усмехнулся сын. – У тебя должны бы быть дела поважнее.

- Вот именно для обеспечения этих самых дел, Бодь.

- Что-то это звучит как-то… не очень.

- А тебе всегда что-то не так, - рассмеялся Роман, а потом резко стал серьезным и как-то одним махом, так, что сразу стало ясно - вот сейчас взаправду, выдал: - Отпусти меня на пенсию, сын, а?

- Я не так много вчера выпил, - крякнул Богдан, воззрившись на отца, - чтобы сегодня у меня начались слуховые галлюцинации.

- Тебе не показалось.

- Тогда ты рановато собрался на пенсию.

- В самый раз, Богдан. Посмотри на меня.

- Смотрю. Вижу молодожена, - рассмеялся Богдан. – Какая пенсия, отец!

- Ну вот ты все правильно видишь. Нормальный молодожен. Седой и дурной, - усмехнулся в ответ тот и на мгновение замолчал. Затянулся, пыхнул вверх кольцом дыма, чуть дурачась. А потом проговорил: - Бодь, Лизе скоро в школу. Не хочу ничего пропускать, как было с вами. Что тут осталось-то, а? Жизнь за середину. А я отгрохал махину всем на радость, только сил-то все меньше, меня уже не хватает.

- Договаривай, - кивнул Богдан и улыбнулся: – Про свой завет.

- Переходи ко мне. В смысле – совсем переходи, полностью. Я видел твою работу в ВЦ. То, что ты провернул со своей приложухой под проектирование... наверное, самая крупная наша удача последнего года. Бодь... у тебя светлая голова. Гораздо умнее моей. Давай сейчас введем тебя в состав совета директоров, а потом туда-сюда... и в мое кресло, а?

Богдан отвернулся к морю и некоторое время молчал. Слишком много мыслей вертелось в голове, которые у него не получалось сложить в единую картину. Точно знал лишь одно. В это мгновение он в той точке, откуда начнется новый отсчет его жизни. В который уж раз. Ему не привыкать.

- А может, еще передумаешь? – с усмешкой спросил Моджеевский-младший, взглянув на отца.

- Не передумаю, - внимательно изучая сына, ответил тот. – Я люблю «MODELIT». Невозможно не любить то, что создал сам, практически с нуля… ты-то понимаешь. Потому не могу гарантировать, что всегда буду проходить мимо офиса, не забредая внутрь… даже, наверное, в чем-то откажусь с тобой соглашаться. И мы обязательно станем много спорить… Я буду лезть с советами и под руку… но самое главное – я буду спать спокойно, зная, что ты все сделаешь правильно, Бодя. Ты умеешь правильно.

- С твоей стороны это подстава.

- Не ври, что тебе вот совсем не интересно. Знаю же, что пощупать хочется.

- Ты предлагаешь значительно больше, чем просто «пощупать», - Богдан легко пожал плечами. – И пользуешься тем, что сегодня тебе нельзя отказать.

- Да, с принципами у меня так себе. В вопросах достижения целей они лишние, главное – с мокрухой не связываться. Кстати, запомни, пригодится.

... ливни сменили настроение

***

В конце месяца задождило. И если все начиналось похожим на летние шумные, но совсем не страшные ливни, которые уходят в землю так же быстро, как падают на нее, то уже за неделю эти ливни сменили настроение, с каждым днем становясь все более хмурыми и печальными.

Хотя, конечно же, это как посмотреть. Иногда этакая невысказанная печаль только на руку. Нет нужды чем-то еще ее объяснять. Погода навевает. Метеозависимость, не иначе. И тогда можно преспокойно стоять у окна в накинутом на плечи платке, греть пальцами стакан с водой. И смотреть, как она же, вода, невзрачно тарабаня по стеклу на улице, медленно стекает вниз. Этот негромкий, даже скучноватый шум совершенно точно перебивает скворчание омлета на сковороде. Тоже негромкое, но, наверное, все же более жизнерадостное. И совсем неважно, что есть вовсе и не хочется. В конце концов, у нее имеется кого накормить.

Музыку она не включала, хотя любила по утрам слушать. Но не будить же раньше времени Царевича, он и без того половину ночи гулеванил. Да и Димке надо бы поспать, вчера поздно приехал. Вникает в работу. Вникает, вливается, внедряется – последнее самое точное. Ей почему-то так и виделась космическая капсула, приземлившаяся на какой-то дикой планете. И Димка в качестве космонавта выплывает из нее с приветственной табличкой: «Мы пришли с миром!» А вокруг смешные мохнатые многоножки с интеллектом чуть выше обезьяньего. Во всяком случае, если судить по его рассказам в интонациях легкой небрежности, на то и походило.

Нет, музыку не включала, за наушниками надо идти в комнату. А он там спит. Зачем тревожить? Тревожить, когда тревожно...

Юля сделала глоток. Вода прокатилась вниз по пищеводу к желудку, чуть холодя. И, наверное, взбадривая. Все же недаром говорят, что день надо начинать со стакана воды. Из ладони таблетка цитрамона перекочевала в рот. Еще глоток. Пройдет головная боль, и она будет как новенькая. И день побежит так же быстро, как все они бегут мимо нее, в то время как ей кажется, что она стоит на одном месте и ни шагу не делает, хотя в действительности так часто и так сильно сбивается с ног, что надо бы и пожалеть себя.

Но жалеть себя Юля склонна не была.

У нее еще с два десятка неразобранных мешков и ящиков. Дел непочатый край в магазинчике. И еще Андрюшка, которого сегодня и пристроить некому.

При таком раскладе – к черту дождь.

- Дим, просыпайся, все готово! – выкрикнула Юлька вглубь квартиры, расставляя на столе приборы пятью минутами позднее, пока омлет еще томился под крышкой – чтоб не остыл, но зато кофе был уже сварен. Отец приучил любой день с него начинать, и от этой привычки Юлька не намерена была избавляться, как избавилась от многих других по настоянию Ярославцева.

Еще минут через пять в коридоре раздались шаги, выдававшие траекторию движения их хозяина. Туалет, ванная и, наконец, Дмитрий Эдуардович явил себя пред очи супруги заспанным, лохматым и в халате. Налил воды и сделал несколько жадных глотков, расположившись у стола на табуретке посреди небольшой кухни в ожидании завтрака.

Юлька привычно ему улыбалась, привычно взъерошила ладонью волосы еще сильнее и привычно же поцеловала затылок. После чего водрузила перед ним тарелку с омлетом и миску с салатом – как он любил, мелко порубленным, как рубила его драгоценная бабушка-историчка. А потом села на стул напротив, подперла щеку кулаком и притянула к тебе чашку.

- Ты мимо детской шел – у Андрюшки тихо? – поинтересовалась она, хотя и так знала, что сын спит без задних ног после их непростой ночки.

- А? – поднял на нее голову Дима и задумчиво почесал небритую щеку. – Да, вроде, тихо.

После чего закинул в рот кусок омлета и принялся снова с аппетитом двигать челюстями.

- На работу прямо с утра или сейчас будешь свободнее? Мне бы сегодня в магазин вырваться, - гнула свое Юлька.

Рука мужа, тянувшаяся в этот момент за салатом, замерла на полпути. Ярославцев поднял на нее глаза.

- То есть теперь у нас вот так будет, - проворчал он, не пытаясь скрыть своего неудовольствия.

- Как? – похлопала ресницами Юлька и придвинула миску к нему поближе.

- Раньше ты в своем «магазине», - передразнил ее Дима, - если это можно так назвать, торчала только виртуально. Теперь ты реально будешь там пропадать?

- Я еще и по блошиным рынкам планирую ездить. И не только отечественным. Лучший винтаж в Европе и Штатах.

- Фантастика! – восхитился Ярославцев и демонстративно кинул вилку на стол. – Ладно. Я не спрашиваю о себе. Но объясни мне, пожалуйста, нахрена ты тогда ребенка заводила?

- А он не собака и не кошка, чтоб я его «заводила», - Юлька все еще пыталась сдерживаться. Потому что эти его придирки были делом обычным, характер такой, и бороться с ним без толку. А вот возводить в ранг обычных дел ссоры она точно не хотела. – Подрастет – будет со мной ездить. Я не могу сидеть сложа руки, ты же знаешь.

- И не сиди. Занимайся мной, домом, Андреем.

- Димка, ну а где среди всего этого буду я, а?

- Как где? – удивился он. – Здесь. Со мной и нашим ребенком.

- А если мне этого мало? Ты же работаешь, самореализовываешься. Сюда решил за новыми вершинами ехать – я слова не сказала.

... NASA о том не предупреждало

***

Алина была выдрессирована. В том отношении, что звонила в четко положенное время, не нарушая негласно действующего регламента – не тревожить его в общепринятое рабочее время. Хотя рабочее время подчас могло длиться и до полуночи, когда он засиживался в офисе, пытаясь разобраться с очередной мозгодробильной задачей. Но то другое. В конце концов, он программист, программистом себя и ощущал, всему учась на ходу. Пока справлялся, судя по тому, что к концу года они выйдут с неслабым таким финрезультатом, если небо не упадет на землю.

Небо на землю, конечно, упасть не могло, во всяком случае, NASA о том не предупреждало в обозримом будущем. Но ровно в 13:00 раздался звонок телефона. Его личного телефона, а не того, на который отвечать положено секретарше. На экране – позывные Акаевой. Повода не брать трубку – не было. Потому Моджеевский принял звонок и бодро проговорил:

- Привет.

- Привет, - отозвалась Алина. – Занят?

- Не особенно.

- Невероятно! Вот это повезло! Тогда, может, уделишь мне часок своего времени, м-м?

- Смотря с какой целью, - рассмеялся в ответ Богдан.

- С гастрономической. Покормишь меня? Уже обед, а я не завтракала. И подумала, почему бы нам не сделать это вместе.

- Можно и пообедать. Куда пойдем?

- Да все равно куда. Но сегодня рыбы хочется.

- Тогда пойдем есть мясо, - весело заявил Моджеевский.

- Почему только ты всегда делаешь наоборот? – проворковала Акаева самым нежным тоном.

- Не всегда, но это неважно.

- Да. Не всегда. Ты как-то угадываешь, когда я сама загадываю противоположное тому, что прошу. И умудряешься сделать то, что я на самом деле в виду не имела. В общем, ловишь меня!

- Это выходит случайно. Не ищи закономерностей там, где их нет.

- Как скажешь, - легко согласилась Алина. Она вообще была замечательно покладистой особой, хотя характер временами и прорывался. Но там, где оно того не стоило, Акаева его попросту не включала. Вот именно сейчас – не стоило. Потому она лишь сделала небольшую, совершенно телевизионную паузу и спросила: - Ты за мной заедешь или мне за тобой? Учти, если на моей, то я потом отвезу тебя к себе и никаких отказов не приму.

- Алина, после обеда у меня три встречи и одно совещание, - не поддержал игру Моджеевский. – Встретимся в «Зеленом саду». У них меню на любой вкус. Даже веганское.

- А веганское я не ем. Я еще не настолько сознательная. Но тебя поняла, Богдан Романович. Буду на месте через восемь минут. Тебе столик у окна или у камина?

Уложиться в обещанный срок Алине не удалось. Не заботясь причиной ее опоздания, Богдан удобно расположился на огромном мягком диване в дальнем углу большого ресторанного зала, куда не долетал шум улицы и не доставал приглушенный свет пасмурного дня. Побыть в тишине и покое – теперь выпадало редко. Дома только ночевал. Да и то не всегда.

Акаева абсолютно устраивала Богдана. Она была достаточно красивой, чтобы показывать ее рядом с собой, и достаточно умной, чтобы не требовать больше, чем Моджеевский намеревался ей дать. Он, в свою очередь, имел регулярный и качественный секс. А при том нон-стопе, в котором жил после возвращения из Лондона, это оказалось особенно удобным.

Они познакомились на фуршете, который был устроен компанией для работников «Солнечного-1». В тот период все происходило для Богдана не так, как он задумывал. Отец всучил ему телеканал. Пиарщики заставили толкать приветственную речь. И сам он задержался рядом с Алиной дольше, чем на одну ночь, как случалось до этого с другими. Уже вечером, после того, как выпил утренний кофе на ее кухне, Моджеевский лично забирал Акаеву с работы на виду у любопытных коллег.

Присутствие в его жизни женщины было единственным камнем преткновения, доставлявшим хлопот Богдану на родине. В Лондоне такого вопроса не стояло. Уезжая из Солнечногорска, как он тогда был уверен – навсегда, Моджеевский ни дня не помышлял ни о какой влюбленности. Время ничего не исправляло. Под ребрами ныло, как в самое первое лето, когда он завалил математику. Потом лишь привык к этому чувству, словно к шраму, под которым, теперь уже точно навсегда, жило неотболевшее и непрожитое.

Формат секса как вида спорта, который он выбрал для себя, подходил и ему, и его подружкам. Собственно, с дружбы у него все всегда начиналось, дружбой и заканчивалось. И если некоторые девушки и застревали в его квартире на долгое время, то исключительно в качестве соседок. Без какого-либо ущерба для обоюдного душевного спокойствия. В конце концов, дружить оказалось намного веселее, чем предаваться романтическим бредням. У одной из своих подружек он с легкостью стал шафером на свадьбе. А парень другой однажды сообщил ей, что влюблен в Богдана. Прямо в пабе, куда пригласил их обоих выпить пива. За что сначала Рейчел подбила ему левый глаз, а потом Моджеевский – правый. Ночь они все вместе провели в участке, а весь следующий день, после того, как Богдан заплатил залог за себя и за Рейчел, они уже вдвоем проторчали в постели. Чувство обретенной свободы не иначе как способствовало эрекции.

Но для провинциального городка такой образ жизни был неприемлем. Более того, очень скоро Богдан понял, что представляет самый жгучий интерес для всевозможных масс-медиа. Как же! Сам наследник Солнечногорской империи в поисках второй половины. Такие заголовки стали нередкими, едва Богдан окончательно обосновался в корпорации. И это его изрядно бесило. Он рявкал на менеджеров по связям с общественностью, те старательно пытались подтереть очередную новость. Но проблемы это не решало. И тут неожиданно кстати пришлась Алина. Городские СМИ очень быстро потеряли к нему интерес, как только стало понятно, что разнообразие лиц в его ближайшем окружении иссякло.

... а влюбляться пока не спешила

***

Саму Алину никакие мухи никогда и никуда не кусали. И ее рассудительности вполне можно было позавидовать, потому как на любой случай жизни у госпожи Акаевой, несмотря на ее молодость, имелся запасной план, чему способствовали немалая работоспособность, наличие серого вещества в черепной коробке и отцовский завет: «Мозгами надо пользоваться». Ну и еще тот факт, что, помимо мозгов, внешностью пользоваться она тоже умела, а влюбляться пока не спешила, потому как влюбляться без гарантий на счастливое совместное будущее – глупость нереальная, которую позволить себе она не могла – не по карману такая роскошь. Об этом говорил уже мамин пример – та страдала после развода второй десяток лет, а все потому что замуж вышла по любви.

Словом, гарантиями их возможного с Богданом будущего Алина сейчас и была озадачена сильнее всего. Моджеевский ей нравился. Искренно и по-настоящему. Образованный, умный, богатый, молодой мужчина, которому впору самому на обложках журналов мелькать, так он красив, не может не нравиться, и она считала бы, что сорвала джек-пот, если бы была уверена в том, что у них что-нибудь получится.

О серьезности их отношений, конечно, говорить было рано. Они встречались всего только несколько недель этой осени, которая, к тому же, еще не закончилась. Но чем ближе к концу года, тем быстрее пробегали дни, и ноябрь пестрил их чередой, не давая возможности выдохнуть. Ничего о совместном отпуске на новогодних каникулах Богдан не говорил. Во всяком случае, конкретного. И даже перспектива вместе провести новогоднюю ночь сейчас представлялась Алине очень туманной. А ведь при их занятости графики следовало согласовать заблаговременно. И сейчас Акаева отдавала себе отчет, что, помимо шикарного секса, чего-то главного в их романе не хватало. Теплоты, что ли. Интереса к тому, чем занят другой. И это, к сожалению, зависело совсем не от нее. Она-то была максимально открыта.

У нее была способность подхватывать поведение мужчины, подстраиваться под него и в чем-то становиться идеально соответствующей его запросам. Потому свой интерес Алина Богдану не навязывала. И даже не заговаривала о своих чаяниях на праздники. Но где-то в глубине души очень четко сознавала: ни черта у нее не выходит. Не того он ждет. Не то ему надо. И сам ей не дает того, что надо ей.

Потому умопомрачительный секс – явно не гарантии. Хотя и он не лишний. В конце концов, пар Моджеевский спускал в ее постели, и на сторону не ходил, в этом Алина была как раз уверена – при его загруженности подобные фортели нереальны. А это хоть некоторая, но надежда на то, что пока она ему не надоела, у нее есть шансы.

Но почему, черт подери, Богдан до сих пор не явил ей ни одной эмоции! Ни единой! Если не считать того дня, когда купил ей очень дорогую брошку на местной почти что барахолке.

Сейчас эта самая брошка украшала атласное черное вечернее платье, в котором ее пять минут назад фотографировали сначала в специально оборудованном зале шоурума Нины Петровны, а потом на улице, у моря. Та пригласила ее участвовать в рекламной кампании новогодней коллекции, а Алине это было только на руку. Во-первых, еще одно подтверждение ее связи с семьей Богдана лишним для прессы не было. Во-вторых, персональное поощрение от его матери не было лишним для нее лично. Ну и в-третьих, здесь ей просто нравилось. Линия одежды «Найс Дресс» реально могла бы конкурировать и со столичными брендами. А в чем-то и опережать их в передаче тенденций.

И Алина чувствовала себя еще красивее в платьях, которые ей неоднократно доводилось демонстрировать на себе, будь то сдержанные туалеты для записи на студии и блоков новостей или вечерние на мероприятиях. Вообще быть чьим-то лицом, даже пусть в Солнечногорске, уже неслабо тешит самолюбие.

И именно в таком расположении духа, будучи совсем не против потешить и самолюбие Богдановой матери, она сунулась в ее кабинет, едва они отсняли очередную серию фото на волноломе. Она изрядно продрогла и потому зашла, не снимая теплый плед, который накинули ей на плечи, когда они закончили. Нина Петровна позвала ее на чай, чтобы согреть. А потом следовало еще поработать, но уже в зале.

- Ох там и сырость! – вздохнула Алина, впорхнув к Нине и мягко ей улыбнувшись. – Вы не заняты?

- Тебя жду! – проворковала Нина Петровна в своих лучших традициях с самой любезной улыбкой. – Сейчас угощать буду. Чай горячий готов. Не хватало еще простыть к праздникам.

- Не простыну, я редко болею, - радостно отрапортовала Алина, без спросу удобно устраиваясь в кресле. – Да и сами понимаете, что хорошее настроение во время работы – верный залог здоровья.

Нина Петровна налила из большого пузатого заварочного чайника ароматного свежезаваренного чая и протянула изящную белоснежную чашку с выпуклым рисунком Акаевой.

- Настроение – это всегда замечательно. И чай со сладостями тому особенно способствует, - продолжала хлопотать хозяйка кабинета.

Алина пояснять ей про фигуру-диету-калории не стала. Ни к чему это. Придвинула к себе чашку. Обхватила ее обеими ладонями, согревая их после холода. Смотрела на Нину Петровну с улыбкой, прекрасно понимая, что сейчас та взяла на себя роль всеобщей заботливой мамочки. Пусть. Если это хоть немного приблизит ее к Богдану и позволит заработать некоторое число очков в свою пользу, то пусть сладости, пусть мамочка.

- Сейчас я скорее про новую коллекцию. Она богическая, - сообщила ей Алина, чуть зажмурившись. – Вот правда. Давно такого эстетического удовольствия не получала.