Точка невозвращения

ПРЕДИСЛОВИЕ

Двадцатый век окончательно развеял просвещенческие иллюзии о разумности мироустройства, об изначально доброй природе человека, о безусловном благе технического прогресса, о возможности построения идеального общества будущего, где все поголовно будут счастливы. В то же время, если представить себе в качестве фантастического допущения, что человек из XVIII века попадает в наш современный мир, то, думаю, он был бы вначале абсолютно восхищен нашим мироустройством: всеобщим (хотя иногда и формальным) равенством перед законом, уровнем технического прогресса, уровнем бытового комфорта, уровнем свободы доступа к информации. То, что мы воспринимаем как само собой разумеющееся, было предметом самых сокровенных мечтаний людей эпохи Просвещения. Тем не менее, в наших собственных глазах наш мир еще очень далек от совершенства, перед человечеством встают все новые и новые проблемы, грозящие поставить мир на грань катастрофы.

Знаменитые антиутопии ХХ века были отчасти ответом на эти новые вызовы и угрозы, встающие перед цивилизацией, отчасти реакцией на разочарование в идеях просвещения, хоть и гениальной, но в каком-то смысле детской – напоминающей реакцию избалованного ребенка, не получившего по первому требованию игрушку, которую он так хотел.

Двадцатый век показал нам те мрачные бездны, которые таятся в нас самих, тех чудовищ, которые приходят изнутри, легко разрывая тонкую пленку цивилизации. Однако человеческая мысль не должна зацикливаться на этой нелицеприятной истине, останавливаясь на ней как на конечной точке развития, как не должна и отбрасывать ее, предавая забвению. С ней нужно работать, выходя на новый уровень осознания и признания двойственной природы человека.

Важнейшими вехами в осознании человеком собственной природы стали две мысли, которые можно вкратце сформулировать следующим образом:

1. Находясь в состоянии гармонии и покоя достаточно длительное время, человек начинает стремиться к хаосу, к разрушению гармонии. Разрушив же ее и погрузившись в хаос, человек начинает вновь жаждать гармонии и искать способы ее восстановления.

2. Полное отсутствие страдания в жизни человека, абсолютное сытое довольство ведет к отупению и моральной деградации. Страдание является необходимым элементом человеческого бытия, одним из важнейших способов осознания себя и мира. Однако это страдание не должно сводиться к перманентному физическому или моральному дискомфорту, который только отупляет и озлобляет человека. Оно должно быть ярким и кратковременным переживанием, своего рода инсайтом, прозрением, катарсисом. И, кроме того, в идеале, оно должно быть не вынужденным и насильственным, а осознанным внутренним выбором субъекта.

В далеком уже теперь 2011 году две эти мысли, наконец соединившиеся в моем сознании, породили неожиданное осознание того, что мир, с одной стороны, слишком долго по человеческим меркам пребывает в состоянии гармонии, ну, или хотя бы отсутствия глобальных и разрушительных конфликтов, и вот-вот появится какая-то сила, стремящаяся эту гармонию разрушить. С другой стороны, большая часть современного мира пребывает в том самом отупляюще сытом состоянии, которое чревато потерей смысла существования, деградацией и в конечном итоге стремлением к саморазрушению. Мне показалось, что мир вот-вот подойдет к той точке невозвращения, после которой глобальная катастрофа станет неизбежной. Описание катастрофы как таковой никогда не было мне интересно, слишком много уже написано и снято на эту тему. Куда интереснее было пофантазировать на тему, что будет после. Усвоит ли человечество хоть какие-то уроки, будет ли новое постапокалиптическое общество отличаться от нашего хотя бы в той мере, в какой наше отличается от общества XVIII века?

К написанию романа меня подтолкнул один сюжет, пришедший ко мне во сне и показавшийся интересным. Я начала писать, но тут как раз вышел роман Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.» и надолго выбил меня из колеи. Мне показалось, что все уже сказано в этом романе, причем настолько талантливо, что мне никогда не достичь такого уровня. Поэтому мой роман был заброшен примерно на середине, вместо этого я написала научную статью об антиутопии. Но шли годы, пророчества Пелевина (и мои собственные предчувствия) постепенно сбывались, а мир спокойно и неторопливо катился в пропасть.

Почему я решила все-таки дописать роман именно теперь? Возможно, меня подтолкнул к этому ощутимый раскол в нашем обществе, ожесточенные споры на страницах интернета о прошлом и будущем нашей страны, о преимуществах и недостатках социалистического и капиталистического уклада. Я увидела, насколько по-разному люди мыслят и воображают себе «правильное» и «справедливое» мироустройство, и им никогда не договориться между собой, поскольку в основе их убеждений лежат принципиально разные представления о мире, о человеке, о справедливости.

Другим стимулом для написания романа стало желание разработать концепцию более разумного градостроения, отвечающую современным нуждам и чаяниям общества, совмещающую идеи экологичности и комфорта, появившееся после прочтения различных работ современных философов и урбанистов, в частности, «Защищающего пространства» Оскара Ньюмана.

Я не считаю свой роман утопией или антиутопией, скорее, это моделирование некоего возможного будущего, в котором человечество все-таки учло кое-какие ошибки прошлого. Это роман, прежде всего, социально-философский. Вариант будущего, описанный в нем, надо сказать, один из самых оптимистичных. Технический прогресс лишь самую малость опережает современное состояние, но в социальном плане Мир Уэя отличается от нашего примерно так же, как наш от мира XVIII века. То, о чем сейчас обычные простые люди, особенно в странах третьего мира, могут только мечтать, у них давно стало реальностью. Но прибавило ли это счастья? Пусть каждый сам ответит себе на этот вопрос.

Это психологический роман о взрослении, о заблуждениях юности и о кризисе среднего возраста, о сбывающихся мечтах и о том разочаровании, которое они могут принести.

Это роман авантюрный, построенный четко по законам жанра, со всеми плюсами и минусами этой структуры.

Наконец, это роман филологический, наполненный явными и скрытыми цитатами из русской и зарубежной классики.

Я благодарю своих первых читателей за критику и ценные замечания, которые помогли сделать этот роман лучше.

1

Они сидели в любимом баре на углу 16 линии и 14 проспекта в районе F, неподалеку от дома, где жил Майкл. Сумерки за окном нехотя уступили место ночи, зажглись фонари, уличная реклама прибавила ярких красок лицам прохожих, и Никос, приятель Майкла, начал слегка ерзать на стуле, проявляя некоторые, пока еще слабые, признаки нетерпения: ему хотелось домой. А Майкл, как будто не замечая этого, может быть, и правда не заметил, заказал им еще по кружке эля. Ну к чему это, ведь обо всем вроде уже поговорили, и все университетские сплетни обсудили, и насчет будущего совместного проекта договорились, что ему еще-то нужно, шел бы себе домой, к жене, к детям, к сытному ужину и теплой постели. А встать и уйти, бросив его одного в баре, нельзя, неудобно. Все-таки старший коллега, друг…

– Знаешь, Никос, меня в последнее время все что-то беспокоит, тоска какая-то, прямо места себе не нахожу. Вроде бы все хорошо, работа идет, дети не болеют, никаких стрессов, а я, знаешь, как будто вкус к жизни потерял. Вот и с работой – когда только придумывали проект, все так интересно было, казалось – новая веха в науке, переворот в теории межличностных конфликтов, а сейчас… Кому все это нужно? Как будто конфликтов между людьми станет меньше, если еще один старый хрен напишет о них очередную книжку, которую прочитает дай бог половина его коллег по сектору, ну и еще горстка шизиков, ищущих себя до сорока лет и оправдывающих свои неудачи тем, что никто их не понимает и у них трагический конфликт с миром…

– Может, ты просто устал? Когда писали обоснование проекта, ты очень много работал, даже по ночам, посылал мне материалы в три, в четыре, иногда в пять утра, вот и переутомился.

– Нет, если бы все было так просто… Мой врач тоже говорит, что я переутомился, советует взять отпуск. Но я не чувствую себя уставшим! Мне просто все опротивело. Утром меня раздражает звук будильника, потом за завтраком меня бесит, что Тим сидит на стуле развалившись, да еще и наушники в ушах, мотает в такт своей идиотской музыке лохматой башкой, а Фанни чавкает и качается на стуле. А сделаешь им замечание – сразу обиды, слезы: «Папа, ты тиран, ты меня не понимаешь, все время придираешься». Жена подхватывает, тоже начинает нас воспитывать, причем в зависимости от настроения достается на орехи то мне, то детям. А в последнее время она на меня обижается, так что достается в основном мне. Да и как ей не обижаться, я ее понимаю. Я ведь уже два месяца с ней не сплю. Сначала отчет по предыдущему проекту шел, сам понимаешь, все силы и время на него уходили, потом я как-то пытался, тут она не захотела, ну а потом одно-другое, моя раздражительность, ее вечное недовольство, понимаешь, в конфликте ведь всегда виноваты обе стороны, это азы…

Зачем он все это говорил Никосу? Семейными проблемами нужно делиться со своим семейным врачом, а не с коллегой, которому, чем дальше, тем более неловко было сидеть и слушать излияния Майкла. Во-первых, это все слишком личное, а они хоть и друзья, но в первую очередь – коллеги, существует же определенная этика, субординация… Во-вторых, уже поздно, а совесть, в конце-то концов, должна же быть у человека?! Ведь у Никоса тоже дома жена, ждет его, и она будет не в восторге, если он придет поздно и не слишком трезвый.

– Причем, понимаешь, ведь я люблю их, и детей, и жену, и работу свою люблю, но я ничего не могу поделать – все самое ценное в моей жизни вдруг мне опротивело. Видеть их не могу. Вот и сейчас тоже, сижу и понимаю, надо бы домой, а не могу. Ты прости меня, старого дурака, что я тебя гружу своими проблемами, я же понимаю, тебя дома ждут, да и вообще… Но я просто не знаю, что делать. Врач говорит: нужна смена обстановки, может быть, отдых на море, или в горы съездить, подышать свежим воздухом, на лыжах покататься… А я как представлю – мне еще тошнее делается: валяться кверху пузом на пляже целыми днями, ничего не делать, слушать как капризничает Фанни или занудствует Тим, и бесконечная воркотня и опека жены. И для лыж я уже староват, гибкость не та, реакция, боюсь я, честно говоря. Спортом ведь надо заниматься всерьез, как и любым делом, если действительно хочешь быть Мастером, а не старым пугалом на лыжах. А я уже семь лет не катался. Нет, мне нужно что-то другое…

– А ты давно был на острове Оу?

– На острове Оу?

Майклу стоило большого труда сделать равнодушное лицо и как бы небрежно произнести:

– Давно… Лет двадцать уже не был, если не больше. В юности ездил туда, да, девочки, казино, травка, ну, ты же знаешь, тогда это было в моде. Да и сейчас, наверное, молодежь любит развлечься, пощекотать нервы. Но я-то взрослый человек, семейный, что мне там делать?

– Ну, просто протрястись, знаешь, многим помогает. Мой отец недавно ездил, так вернулся таким бодрячком, помолодел на 10 лет. И жена с детьми туда с тобой явно не поедет.

– Ха-ха, это уж точно! Только она ведь и меня не отпустит, она ведь знает, зачем туда ездят.

– А ты скажи своему врачу, чтобы он тебя прикрыл по-дружески, сказал бы ей, что тебе необходима кардинальная смена обстановки, психическая реновация, иначе неизбежна тяжелая депрессия. Она и отпустит.

Майклу, пожалуй, не хотелось поддерживать этот разговор и развивать тему поездки на Оу. Он не знал, знает ли Никос что-нибудь о его прошлом, провоцирует ли его или просто дает совет от чистого сердца. На всякий случай он решил принять все это за чистую монету.

– Хм, пожалуй, это не такая уж плохая мысль. Спасибо, старина, я знал, что на тебя можно положиться, ты всегда поможешь советом в трудную минуту.

– Рад был помочь. Ну, что, надо по домам, пожалуй.

– Да, пойдем.

Они вышли на улицу, где полновластно царил прохладный и свежий весенний вечер. Никос направился к подземке, а Майкл не торопясь побрел к дому. По дороге он думал об острове Оу, о своей юности и о том, что, несмотря на все его научные успехи и бытовое благополучие, жизнь, кажется, прошла мимо, и даже не оглянулась, зараза. И ему вдруг очень сильно захотелось поехать. Да, пусть это безумие, дурачество, даже опасная затея, но ему просто необходимо что-то изменить в жизни, обрести хотя бы частицу утраченного времени.

2

Утро было таким ясным, солнечным и теплым, что Майкл решил прогуляться до центра пешком через парк, хотя путь был неблизким. Надо было пройти мимо двух кварталов, а каждый квартал, как известно, около километра в диаметре. Зато прогулка по парку в такое утро – одно удовольствие, а до начала занятий в университете оставалась еще масса времени. Кроме того, был шанс встретить по дороге Томаса, их семейного врача. Майкл знал, что Томас любит слоняться по южной части парка недалеко от своего дома, особенно когда переживает из-за чего-нибудь. Может быть, удастся поговорить с ним насчет острова Оу. В кабинете этот разговор затевать нельзя, потому что все беседы с пациентами там записываются, а Томас очень дорожит своей репутацией и даже в мелочах не стал бы рисковать ею.

Майклу повезло. На третьей дорожке он встретил Томаса, сосредоточенно изучавшего куст шиповника, с таким видом, как будто тот был как минимум смоковницей, не одарившей его плодами. Он явно был не в духе.

– Привет, Том, как дела?

– Пока не родила.

– Нина?

– Конечно, кто же еще. По срокам должна была вчера. Я весь день проторчал в палате, ночь не спал, весь извелся уже.

– Но все ведь нормально, без осложнений? Не переживай, не вчера, так сегодня, не сегодня, так завтра, но она обязательно родит, никуда не денется.

– Угу.

– Слушай, я хотел с тобой поговорить. Так сказать, неофициально, по-дружески.

– Хм. О чем это, интересно. Если об этих твоих проектах, то даже не мечтай, я своих пациентов тебе в качестве подопытных кроликов не отдам, я же сказал.

– Нет, нет, я о себе хотел. Помнишь, ты мне советовал взять отпуск из-за переутомления? Так вот, я подумал, а что если мне съездить на остров Оу?

– Ты в своем уме? Ты уже не мальчик, чтобы пускаться в авантюры! А что скажет Катарина?

– Вот об этом я и хотел поговорить. Я понял, что мне нужно немного отдохнуть от семьи. Не пускаться во все тяжкие, конечно, просто немного развеяться. Ведь там кроме девочек еще много развлечений, охота, например, или казино…

– Ну-ну, – скептически улыбнулся Томас.

– Нет, правда, я подумал, что если на море или в горы, то я не смогу поехать без них, а на Оу Кэт точно со мной не поедет. И ты бы мог мне помочь ее уговорить меня туда отпустить. Иначе, дескать, депрессия, возможность тяжелых и необратимых личностных изменений…

– Майкл, ты мне, конечно, друг, но истина дороже. В смысле, не впутывай меня, пожалуйста, в свои семейные траблы.

– Ну послушай, ну что тебе стоит, просто скажи ей, что мне нужна кардинальная смена обстановки, и ты бы рекомендовал поехать на Оу. Только и всего! Ну пожалуйста!

– Только и всего! А если тебя там убьют? Или покалечат? Или украдут и продадут в рабство?

– Пф! В рабство! Да кому я там нужен! Вот если бы я был двадцатилетней блондинкой с пышными формами, тогда стоило бы опасаться. Я оформлю хорошую страховку. Да ничего не случится! Каждый год сотни, даже тысячи наших туда ездят, и ничего особенного с ними не происходит. Ну, деньги наличные украдут, ну побьют немножко в каком-нибудь кабаке, подумаешь! Если не нарываться самому, ничего тебе не сделают. Все-таки понятия у них никто не отменял.

– Понятия! Так вот я тебе по понятиям объясняю: не впутывай меня в это!

– Ты мне друг?

– Друг. И я желаю тебе только добра.

– Если это правда, то ты как друг должен мне помочь, по всем понятиям.

– Уф… Ну хорошо, хорошо, я скажу, что может быть стоило бы поехать на Оу. Но не больше. Уговаривай ее дальше сам, как знаешь.

– Отлично! Спасибо, дружище! Ну, до скорого! Привет Нине!

– Пока.

3

Томас остался изучать розовый куст и размышлять о достоинствах и недостатках мужской дружбы, а Майкл отправился дальше. В этот день ему надо было принять у первокурсников зачет по истории Двуединого государства.

Красивая белоснежная башня, здание университета, находилась в одном из центральных районов, окруженная симпатичными бежевыми пятиэтажками кампуса. Студенты уже собрались в аудитории, находящейся на одном из верхних этажей. Майкл раздал вопросы и стал смотреть в окно, пока студенты готовятся. За окном было зеленое лиственное море, а из него торчали белые, красные, желтые, серые островки – крыши домов соседних районов. А далеко-далеко на горизонте сияло настоящее море, и было оно синим, прекрасным и бескрайним.

Первый студент, отличник и зубрила Томпсон, пошел отвечать. Ему достался вопрос о Великой Катастрофе.

– Великой Катастрофой, – начал Томпсон, – называют события 36 года 21 века от Рождества Христова. В результате конфликта между крупнейшими мировыми державами, возникшего из-за попытки передела природных ресурсов, началась война, в ходе которой был пробужден гигантский вулкан, находившийся на континенте Северная Америка, произошло извержение вулкана площадью 50 на 70 квадратных километров, мощность извержения была такой, что весь континент покрылся гигантскими трещинами, раскололся и ушел под воды мирового океана. Другие континенты сильно пострадали от цунами, наводнений, землетрясений, а также от пепла, вылетевшего из вулкана. Около трех лет подряд Земля была покрыта мраком, потому что солнечные лучи не могли пробиться через тучи пепла, летающие над землей. Из жителей Земли осталось в живых менее одной десятой, множество культурных объектов и технологий было утрачено. Та часть земли, где когда-то была Евразия, по большей части превратилась в ядерную пустыню, и пройдет еще не одна сотня лет, прежде чем природа там восстановится, и земля эта станет пригодной для человека. Северная Америка целиком ушла под воду, от Африки осталась только южная ее часть. Южная Америка раскололась на два континента, между ними образовался довольно широкий пролив. Два этих континента стали основным пристанищем человечества и оплотом нового Государства.

– Какие главные последствия Катастрофы Вы можете назвать?

– Катастрофа стала точкой отсчета новой эры, названной Эрой Восстановления. 2041 год стал первым годом новой эры. Отдельные разрозненные человеческие сообщества наладили между собой устойчивую связь, возникли новые государства. Первый век новой эры был веком великого Восстановления. Люди вспоминали и пытались воссоздать все достижения технического прогресса, которыми обладала цивилизация 21 века. Помимо техники, заново писались книги, музыка, картины. Люди чувствовали себя Робинзонами, выброшенными бурей на остров, не имеющими ничего, но имеющими самое главное – память, ум и желание трудиться, а следовательно – имеющими все, что нужно человеку. Поэтому издавна повелось, что два новых образовавшихся материка называли островами. Им дали новые имена: Уэй и Оу. Остров Уэй назвали так потому, что именно там родился великий Учитель, Али Фердинанд, показавший человечеству новый путь, путь к счастью для всех.

Постепенно были восстановлены важнейшие достижения науки 20-21 веков. Но человечество учло ошибки прошлого и пришло к мысли о более справедливом и гуманном мироустройстве. В 85 году новой эры было подписано Всемирное соглашение о запрете изготовления оружия массового поражения.

– Хорошо, – Майкл расписался в зачетке. – Можете идти.

Следующей отвечала Сара, милая рыжеволосая девочка, умненькая, но еще по-детски слегка наивная.

– Мой вопрос – жизнь и деяния Али Фердинанда Великого. Али Фердинанд Чжоу, прозванный Великим, родился в 25 году эры Восстановления на побережье, в маленьком поселении недалеко от Океанополиса, в семье беженцев из Евразии. Его отец был китайцем, а мать наполовину турчанкой, наполовину немкой. Он был очень способным, хорошо учился, видел, как люди стараются восстановить жизнь на земле, и хотел как можно больше узнать, чтобы помогать всем, хотел, чтобы люди были счастливы и больше не было войн и катастроф. И когда он вырос, он пришел в Океанополис и стал там работать. Был строителем, инженером. Потом он понял, что недостаточно просто все починить и заново построить, нужно строить жизнь на новых основаниях, чтобы не повторять ужасных ошибок прошлого. Но какими должны быть эти основания? Единая модель счастья для всех людей невозможна, потому что все разные, для одних счастье – труд и знания, для других – власть и богатство, для третьих – обжорство и лень, и им никогда не понять друг друга – так учил великий создатель современного мира. Разнообразное счастье для разных людей – так он говорил.

Чтобы восстановить все, что было утрачено после Катастрофы, нужно было очень много работать, и люди были счастливы, сознавая, что их жизнь не бессмысленна, находили радость в созидательном труде и восстановлении жизни. Но были и такие, которые не хотели работать, не хотели ничего создавать, а только отбирали силой созданное другими людьми. К середине первого века эта проблема всерьез встала перед новым человечеством: даже великая Катастрофа не смогла полностью изменить природу человека, даже под угрозой всеобщей гибели люди не могут до конца объединиться и забыть о личных интересах ради всеобщего блага. «Хорошо, – сказал Учитель, – Не можете объединиться, значит, нужно разделиться». И так была создана современная модель цивилизации. Из одной части Южной Америки, названной островом Оу, перевезли всех тех, кто хотел честно трудиться, соблюдать законы и стать настоящими Новыми людьми, а из другой, названной островом Уэй, перевезли на Оу всех тех, кто имел преступные наклонности и предпочитал легкую наживу честному труду. Конечно, многие сопротивлялись, но их было меньшинство, и после Освободительной войны 55 года эры Восстановления, проигранной сопротивленцами, они сдались и добровольно переехали.

Али Фердинанд стал первым президентом острова Уэй и правил мудро и справедливо 7 лет. Создал конституцию и основной свод правил для граждан Уэя. А потом внезапно исчез, и до сих пор никто не знает, где он и что с ним случилось, но память о нем всегда будет жить в сердцах благодарных сограждан.

Майкл поставил ей высшую оценку за ответ, хотя и понимал, что при желании можно было бы ко многому придраться. Но ему не хотелось придираться.

Соломону, по иронии судьбы, достался вопрос о судебной системе, созданной в Двуедином государстве. Майкл улыбнулся про себя, но не стал вслух шутить по этому поводу.

– После того как произошел раздел между островами, Али Фердинанд отменил все тюрьмы, потому что, как он говорил, тюрьма внутри человека, а не снаружи, так же как и свобода. Поэтому за мелкие правонарушения была назначена система штрафов, ставшая особенно эффективной после введения социального рейтинга, за некоторые преступления назначаются общественные работы, а за серьезные – ссылка на Оу, от года до пожизненной. С Оу было подписано соглашение о том, что они обязуются принимать всех граждан Уэя, сосланных за преступления и в то же время не препятствовать переселению лиц, родившихся на Оу уже после разделения, если они захотят переехать на Уэй. Наиболее серьезными преступлениями, за которые назначается пожизненная ссылка, являются убийство, изнасилование, грабеж с нанесением тяжких телесных повреждений, контрабанда наркотиков и открытое массовое выступление против законов государства. За воровство и мелкое хулиганство обычно сначала назначают штраф и общественные работы, а при повторном нарушении уже следует ссылка на определенное время в зависимости от нанесенного ущерба. Различные мелкие конфликты и споры решает обычно товарищеский суд. Дело описывается подробно каждой стороной конфликта и размещается на сайте товарищеского суда анонимно, чтобы обсуждающие рассматривали его беспристрастно. Затем каждый желающий высказывает свою точку зрения на конфликт и возможные варианты его разрешения. Затем искусственный интеллект анализирует все комментарии, плюс привлекает аналогичные дела из базы и на основе всего этого выносит наиболее взвешенное и справедливое решение.

– Спасибо, достаточно.

Следующим отвечал робкий тихоня Саша. Майклу уже слегка наскучило выслушивать их ответы, но что поделаешь, работа есть работа.

– Мой вопрос, эээ… Вопрос. Ну, я расскажу про устройство власти в нашей стране. Есть комиссия по благоустройству, в ней состоят главы районов и глава парковой службы. Есть комиссия по развитию и здравоохранению, там ученые работают, экономисты, врачи, социологи…

– Вы рассказываете про страну или про городские власти?

– Я не знаю… А про что надо?

– Хорошо, понятно. Начните с домовых комитетов и постепенно дойдете до верховной власти.

– А, хорошо. Так… в каждом доме есть домовый комитет, он решает всякие мелкие вопросы и споры между жильцами, глава домового комитета выбирается общим собранием жильцов на неопределенный срок и может быть переизбран в любой момент тем же общим собранием. Он входит в районный комитет, который решает вопросы уже всего района, среди них раз в год выбирается глава района, он входит в городскую комиссию по благоустройству. В комиссии председательствуют поочередно все главы районов. Главы городских комиссий входят в городской совет наряду с главами других комиссий: комиссии по надзору за правопорядком, по образованию, по развитию. И есть еще верховный совет государства, собирающийся по необходимости, когда возникают какие-то важные проблемы в масштабе страны. С тех пор как Али Фердинанд исчез, президента больше не выбирают, его место за круглым столом верховного совета остается пустым, когда все главы комиссий из разных городов собираются за ним.

– Как вы считаете, какое название больше всего подходит нашему типу правления?

– Полисная демократия, я думаю.

– Хорошо, спасибо.

Потом отвечала Энни, бойкая кудрявая брюнеточка. У нее был вопрос про права человека в Двуедином государстве. Начало ее ответа Майкл прослушал, отвлекшись на сине-зелено-оранжевого попугайчика, усевшегося на створку приоткрытого окна и как будто внимательно прислушивающегося к тому, что происходит в аудитории. «Может, от него было бы не меньше проку, чем от моих студентов, умей он говорить. По крайней мере, выглядит он гораздо умнее многих из них. Помнится, был в древности один деятель, который проповедовал птицам. Интересно, чем кончилась вся эта история?»

«Пьюти-фьют», – ответил попугайчик и улетел.

Тем временем Энни продолжала:

– … и было решено, что дети, рождающиеся на Оу, будут иметь право выбрать, на каком из двух островов-континентов они хотят жить, потому что дети не должны отвечать за грехи своих родителей.

Майкл опять отвлекся, думая о том, что те, кто приезжал на Уэй в самостоятельном возрасте, лет в 16-17, уже очень тяжело приживались тут, жизнь казалась им слишком спокойной, слишком пресной, и они часто возвращались обратно. Или их заставляли вернуться, потому что они не могли смириться с теми добровольными ограничениями, которые накладывал на себя каждый порядочный гражданин Уэя: никаких наркотиков (даже сигарет), алкоголь только совсем слабый – пиво или легкое вино, постоянное соблюдение чистоты, вежливость, аккуратность, пунктуальность и исполнительность. Они чувствовали себя Геккльберри Финнами, попавшими на воспитание к вдове Дуглас, и начинали бунтовать. Но дети, перевезенные в самом раннем возрасте, приживались хорошо. Иногда их родители сами отказывались от детей, чтобы обеспечить им счастливую и спокойную жизнь на Уэе, но чаще это были сироты, чьи родители погибли на «свободном» острове, или брошенные дети, о которых родители просто не хотели заботиться. Граждане Уэя с удовольствием их усыновляли и воспитывали как своих родных детей.

– На Уэе очень большое внимание уделяется детскому воспитанию: с детского сада за малышами внимательно наблюдают, выявляя их природные склонности и способности. В школе их распределяют по классам, где помимо базовой общеобразовательной программы особое внимание уделяется какой-то группе предметов. Математические классы, гуманитарные, спортивные, творческие. В каждом классе не более 16 человек, близких по интересам и уровню способностей. Каждому хоть сколько-то одаренному человеку находится место в этом мире; свобода творчества, свобода созидания – вот идеал свободы граждан острова Уэй. На Оу свободу понимают иначе – как вседозволенность, безделье, легкие деньги.

«Что ж, – подумал Майкл, – кому по вкусу такая свобода, для того остров Оу – райское местечко. Там можно предаваться любым порокам, любым излишествам, были бы деньги и желание».

– Там не существует законов, перед которыми все равны, но зато есть понятия. Это своего рода правила поведения, довольно дикие и причудливые для цивилизованного человека. Вся земля там поделена между кланами, глава клана контролирует территорию и устанавливает там свои порядки, бедные и слабые вынуждены им беспрекословно подчиняться и работать на благо богатых и сильных. На Оу процветают азартные игры, наркоторговля, проституция, там любого человека могут ограбить и даже убить на улице, и никто не будет ловить преступников. Там нет даже такого слова «преступник», потому что нет законов, которые можно было бы преступить. Но если кто-то перейдет дорогу главе клана или его приближенным, то его, конечно, убьют. Между собой главы кланов разбираются «по понятиям», то есть устанавливают какие-то взаимно приемлемые правила. Есть, конечно, и «беспредельщики», которые даже на «понятия» плевать хотели, но они, как правило, долго на этом свете не заживаются. На силу всегда найдется другая сила. Как ни странно, довольно много граждан Уэя, несмотря на весь риск, обожают проводить отпуск на Оу. Они называют это «разрядкой».

«Точно, мне тоже нужна разрядка. Иначе я задохнусь в этом милом, добром, чистом и прекрасном мире, как керосиновая рыбка. Надо будет рассказать Катарине эту притчу, она должна понять ее смысл. Понять и отпустить». Додумав эту мысль Майкл понял, что Энни давно уже смотрит на него выжидающе, видимо запас ее красноречия иссяк.

– Что Вы можете сказать о Клятве гражданина?

– Клятва гражданина была сформулирована в 56 году другом и помощником Али Фердинанда Ильясом Азоном. Она произносится при посвящении в граждане, в десятилетнем возрасте, когда ребенок получает право завести себе личную страницу, где будет отражаться его социальный рейтинг и все его достижения в учебе и в общественной жизни. Потом еще раз повторяется в день совершеннолетия, по достижении 17 лет, когда человек получает отдельное жилье. Согласно ей, каждый гражданин Уэя обязан трудиться на благо общества и заботиться о процветании своей родины, быть вежливым, честным, отзывчивым к чужому горю, бережно и ответственно относиться к окружающей среде.