Точка соприкосновения

Глава 1

— Свон, а Свон? — Майк отвлек меня от разглядывания руки Эдварда Каллена, медленно поглаживающей ногу сидящей на его коленях Лорен. Его длинные пальцы слегка касались внутренней поверхности бедра и двигались почти до промежности, после чего так же медленно возвращались к колену, и я не могла даже представить себе, какое удовольствие заставляет Лорен томно прикрывать глаза. — Что такое «Цэ два аш пять о аш», а?

Я с трудом отвернулась, чтобы взглянуть в лицо парня. Оно было туповатым из-за выпитого алкоголя. Он в самом деле не знает или таким образом хочет выставить меня на посмешище, как законченную зануду? Мой рот, как всегда, начал говорить прежде, чем я успела остановить себя.

— Этиловый спирт, Майк. И сейчас он разрушает клетки твоей печени, и особенно мозга, одну за другой. К утру ты станешь еще глупее, чем был.

На секунду повисла тишина, а потом компания взорвалась смехом. Громче всех смеялся Эдвард Каллен, запрокинув голову назад. Его смех особенным образом выделялся среди остального хохота — так, будто только он один существует в целом мире. Любой звук или слово, слетевшее с красивых губ Эдварда, я воспринимала как музыку. Все остальное шло фоном к нему.

— Твое здоровье, Свон! — добродушно смеясь, поднял Майк пластиковый стаканчик, в который Джессика любезно подлила ему вина. Знаю, подростки старшей школы не должны употреблять алкоголь до совершеннолетия, но кто, в самом деле, соблюдает эти правила в наш век?

Я подняла стаканчик с апельсиновым соком и чокнулась им со всеми, кто потянулся ко мне. Разумеется, из всей компании я была единственной занудой, отказавшейся от сомнительного удовольствия мучиться утренним похмельем.

У костра было тепло и душевно, из динамиков стоящего рядом джипа лилась музыка, а периметр лагеря подсвечивали переносные прожектора, выхватывая из темноты стволы деревьев, вплотную подступающие к океану, и истоптанный нашими ногами песок. Высокие макушки сосен покачивались на ветру, прохладный вечерний бриз раздувал огонь сильнее, заставляя поленья приятно потрескивать. Сквозь раскаты музыки едва доносились удары волн, гоняющие камешки по побережью туда-сюда.

Вокруг костра на складных столиках разложены фрукты и бутерброды, а чуть поодаль Анжела и Бен колдовали над барбекю.

В руках у ребят были стаканчики с вином или бутылки пива, и я белой вороной выделялась на фоне компании со своим апельсиновым соком. Зачем я приехала сюда? Затем, что не могла пропустить вечеринку в обществе Каллена, даже если я ему безразлична. Даже если его девушка — Лорен.

Лорен Мэллори — первая красавица школы. Круглое миловидное лицо, четко очерченные губы, как у фотомодели, и очень эффектные миндалевидные глаза. Шикарные длинные волосы она красила в черный цвет, и этот яркий контраст в сочетании с зеленого цвета линзами делал ее похожей на женщину-кошку. Каждый раз я вздыхала, завидуя ее невероятной красоте.

Сама-то я была абсолютно обыкновенной, ничем не примечательной девушкой. Я не завивала волосы и не подкрашивала глаза, не надевала короткие юбки и высокие каблуки, и блузки с глубоким вырезом, выставляющие грудь напоказ, а вечеринкам предпочитала книжки и старые видеофильмы в домашней обстановке. Я немного подвинула свои интересы только с приездом в Форкс.

— Познакомьтесь, у нас новая ученица, Изабелла Свон, — представил меня мистер Баннер.

— Белла, — машинально поправила я, так мне больше нравилось.

Я прошла на единственное место, которое было свободным: рядом с Эдвардом Калленом, разумеется. Только мне могло так невероятно «повезти».

Он очаровал меня сразу. Растрепанные бронзовые волосы и горящий похотью насмешливый взгляд тотчас дал представление о том, с кем я имею дело, но это ничуть не помешало мне влюбиться в парня, как и большинству несчастных девушек школы, которым никогда не перепадет этот великолепный экземпляр. Красавчикам типа Каллена, имеющим любую девушку, которую захотят, никогда не понравится такая серость и зануда, как я. Да я и не искала плотских удовольствий — я мечтала о любви.

— Привет, сделаешь мне домашнее задание? — сходу начал он, едва я села за парту и выложила учебник и тетрадь.

— Прости, что? — холодно отозвалась я, взглянув на него высокомерно. Это оказалось ошибкой, и я тотчас потерялась в пристальных изумрудных глазах и красивом изгибе ухмыляющихся с пониманием губ. Невольно я сглотнула, представив уже тогда, как, должно быть, приятно целовать его губы, ощущать, как они мягко прижимаются к моим полуоткрытым губам, позволять ему языком исследовать мой рот, жадно втягивая при этом его свежее дыхание…

— Сделаешь мне домашку, — повторил он, его глаза смеялись надо мной, как будто он читает все мои пошловатые мысли, и его это забавляет. Видимо, все, о чем я подумала, было написано на моем резко поглупевшем лице: Свон попала в сети так же, как и остальные. Несомненно, он не впервые сталкивался с такой реакцией на него, как у меня. — И тогда будем дружить.

Дружить? Он серьезно? Он что, считает, что я нуждаюсь в его дружбе? Я фыркнула.

— А своих мозгов нет? — презрительно отрезала я и отвернулась, поняв, что этот парень привык пользоваться расположением девушек на всю катушку. Я не собиралась становиться одной из подобных.

— Неа, — признался он, смеясь, и хотел что-то добавить, но нас прервал мистер Баннер, к моему облегчению.

— Мистер Каллен, не соизволите ответить на вопрос вместо того, чтобы тренировать свои способности обольщения на новой ученице?

— Какой вопрос? — Каллен отвернулся от меня неохотно, и я была благодарна учителю, что он спас меня от домогательств местного плейбоя.

— К какому году относятся первые исследования по поведению ядер делящихся клеток?

Каллен молчал, и я посмотрела на него. Он взглянул на меня напряженно, его брови сошлись к переносице, когда он попытался вспомнить что-то из курса биологии. Очевидно, что учеба не была важной составляющей его жизни.

— Может, вы знаете ответ, мисс Свон? — мягко спросил Баннер, переводя взгляд на меня.

— Конечно, — охотно ответила я, поспешно отводя глаза от растерявшегося Каллена, и дала развернутый ответ: — Первые описания встречаются в работе русского ботаника Эдмунда Руссова в тысяча восемьсот семьдесят втором году. Он смог отчетливо изобразить метафазные и анафазные пластинки, состоящие из отдельных хромосом. Годом позже немецкий зоолог Шнейдер еще более последовательно описал митотическое деление на примере дробящихся яиц прямокишечной турбеллярии Mesostomum.

— Спасибо, мисс Свон, я впечатлен, — похвалил учитель, а я осталась удовлетворена потрясением на лице красавчика Каллена, сидящего слева от меня. Вот тебе!

Я всегда вела себя с Калленом очень строго, выдерживая дистанцию, и потому не стала жертвой его обаяния в отличие от многих других. Точнее, стала, но он об этом не знал.

Мне рассказали, что Эдвард с пятнадцати лет зажигал с девушками школы, разбив немало сердец, но с тех пор, как ему ответила взаимностью красавица Лорен, он был только с ней.

Каллен рядом с Лорен смотрелся так же впечатляюще: высокий, ослепительно красивый мальчик-мечта с глазами цвета изумруда. Его медные волосы никогда не находились в каком-либо порядке, поэтому у меня всегда чесались руки пригладить их или, наоборот, взъерошить еще сильнее. Увы, мне это было недоступно. Они с Лорен прекрасно подходили друг другу.

И, несмотря на это, я все равно села в автомобиль и поехала со всеми в Ла-Пуш. Для чего? Может быть, я мазохистка, но я просто не могла прожить без Каллена ни дня. Тем более наше общее время вышло, выпускной закончился, и это последнее совместное лето, после чего каждый из нас отправится в университет, который он выбрал для себя.

Поэтому я и находилась здесь. Это была боль, но такая сладкая — смотреть на него, зная, что он мне не принадлежит и никогда не будет. Но любое время, проведенное с ним рядом, делало меня счастливой. Даже когда он, как сейчас, трогал другую девушку.

Привычно изображая равнодушие, я наблюдала, как Каллен сделал несколько глотков пива, запрокинув голову. Его кадык двигался при каждом глотке, и мне хотелось быть на месте Лорен, чтобы услышать, какие звуки издает его горло, когда он пьет. Это выглядело очень эротично, как и то, каким изящным движением он отшвырнул пустую бутылку в сторону.

— Может, хватит? — проворчала Лорен, когда Эдвард потянулся за следующей. Его глаза, и правда, выдавали сильное алкогольное опьянение. Я считала: с шести часов вечера, в течение которых мы то грелись у костра, то веселой толпой бегали купаться, где я жадно любовалась подтянутой фигурой Каллена, он выпил уже четыре бутылки. Эта была пятая. И он периодически прикладывался к стаканчику Лорен, от чего мои кишки сразу протестовали: смешивать вино и пиво, что могло быть хуже.

— А что такое? — Эдвард протянул бутылку сидящему слева от него Эрику, и тот охотно откупорил ее.

В это же время правая ладонь Каллена властно легла на талию Лорен и с нажимом заскользила вверх, отчего девушка откинулась назад, положив затылок Эдварду на плечо. Пальцы почти коснулись пышной груди, помедлили там, отчего у Лорен закатились глаза, и я услышала тихий стон девушки.

Когда ладонь Эдварда так же медленно и напористо двинулась вниз, я неловко заерзала на своем месте и отвернулась. По моей коже прокатилась дрожь удовольствия, как будто это меня Каллен ласкает, а не Лорен. Как будто это на моей талии его рука снова двигается наверх и вниз, вызывая стайки мурашек, а затем неторопливо перемещается на мою скромную грудь.

Глубоко вздохнув, я отогнала навязчивые фантазии. Куда мне до Лорен с ее пышным бюстом третьего размера, выпирающим из декольте. Я могла похвастаться первым, максимум первым с половиной, и мою грудь никогда не было видно сквозь прорезь блузки, даже надень я самый глубокий вырез, который возможно. Мне никогда не быть на месте Лорен.

Нервно вздохнув, я невольно провела кончиками пальцев по ключице, чтобы хоть немного унять дрожь. Нащупав цепочку, вытащила кулон и стала крутить его — это помогало сосредоточиться. Кулон был подарком родителей на выпускной, и внутрь него можно было заключить пару фотографий. Сейчас там были Чарли и Рене, но я знала, что после отъезда всуну туда фотографию Эдварда, покромсав ради этого выпускной альбом.

— Не хочу, чтобы ты потерял дееспособность, — продолжала Лорен, не стесняясь того, что все вокруг поймут, о чем речь.

— Если он не сможет тебя удовлетворить, я всегда готов сделать это вместо него, — намекнул захмелевший Майк с чрезмерным энтузиазмом, что вовсе не походило на шутку, поэтому он сразу получил оплеуху от Джесс.

— Какой смысл, если ты тоже пьешь, Майки? — Лорен кокетливо скривила губы в снисходительной ухмылке, и Ньютон с готовностью отставил стаканчик в сторону.

— Тогда я больше не пью, — пообещал он, его глаза загорелись.

— Идиот, — проворчала Джессика и обиженно надулась. Все знали, что Майк хотел быть на месте Эдварда. Но Майк, очевидно, не был достаточно хорош для Лорен.

Эдвард, не обращая никакого внимания на флирт своей девушки с другим парнем, демонстративно сделал еще несколько глотков, и Лорен сморщила лицо, когда он грубо поцеловал ее в губы.

Я представила, как запах алкоголя изо рта Эдварда проникает в глотку Лорен, и как его язык со вкусом пива исследует ее нёбо, но, вместо отвращения, которое было написано на лице Лорен, почувствовала только возбуждение.

Ладонь Эдварда нахально накрыла вздымающуюся грудь девушки и сжала ее, а затем пальцы, будто играя на рояле, побарабанили по вершине, слегка задевая сосок сквозь ткань майки, отчего Лорен тут же передумала ворчать, пораженно застонала и ответила на поцелуй.

В низу моего живота образовался мучительный тугой узел, когда я представила, как эти пальцы могут играть…

Не могу поверить, что уже выпускной, — думала я, припарковав свой старенький шевроле рядом с другими автомобилями на школьной стоянке. Невольно вздохнула, заметив недалеко серебристый вольво Эдварда, и попыталась утихомирить сердцебиение, ускорившееся от того, что вскоре смогу увидеть парня.

Входные двери школы, окна и фасад здания были украшены разноцветными ленточками, повсюду сновали взбудораженные школьники и учителя.

Когда я вошла в зал, то оказалась одной из первых. На мне была шапочка выпускника и желтая мантия до колен. Чарли и Рене приедут попозже, а я поторопилась занять для них лучшие места.

Эдвард был там в компании Лорен, Бена и еще пары учеников. Они влезли на трибуну и заняли стулья вокруг рояля, оживленно болтая. Руки Лорен обвивали шею Эдварда, его ладони лежали на ее талии. Их шапочки и мантии были небрежно закинуты на рояль.

— Белла! — радостно окликнула меня Анжела, когда я еще раздумывала, остаться или уйти. Я прошла вперед, игнорируя Каллена с его ухмылкой, когда он уставился на меня, держа в объятиях Лорен.

— Что, красный диплом, Свон? — поддела Лорен беззлобно, но с завистью.

— Ага, — односложно ответила я, зная, что у Лорен тоже неплохие результаты, частично благодаря тому, что учителя благоволили ей, покупаясь на ее внешнюю привлекательность и политические связи (ее отец был мэром города).

— Куда поступила? — с интересом спросила Анжела, пока я обходила рояль, с трепетом лаская его черную блестящую поверхность. Я могла себе представить, что это я, а не Лорен, стою в объятиях Эдварда. Вообразить, что мы одни: он бы поцеловал меня, прижав к инструменту так страстно, что тот сдвинулся с места. Усадил на клавиши, и они издали бы нестройные звуки, а затем взял бы меня грязно и пылко прямо здесь, в этом зале, когда в любой момент может кто-то войти…

— В Стэнфорд — оценки позволяют, — запоздало ответила я Анджеле, обойдя рояль полностью и благоговейно приподнимая крышку, чтобы взглянуть на клавиши.

— Ты играешь? — тихо спросил Эдвард, и во мне, как всегда, проснулось что-то вроде вызова. Обычно я бы смутилась отвечать на этот вопрос, но когда дело касалось Каллена, мне всегда хотелось его подразнить.

— Конечно, — фыркнула я и, подняв взор, встретилась с потрясенными зелеными глазами. Эдвард сглотнул, пока я пыталась определить, что именно так его поразило?

— Ты бы лучше спросил, чего Свон не умеет, — захихикал Эрик рядом с ним, а Анжела попросила меня:

— Сыграй.

Делать было нечего, до начала презентации оставался час, и я решилась. Подавив смущение, уселась на табурет и осторожно пробежалась по клавишам пальцами. Прекрасная акустика.

Выбрав шестую симфонию Моцарта, я объявила ее название и неспешно заиграла. Мелодия лилась, наполняя своды зала, и ребята подошли поближе, чтобы послушать. Я тепло улыбнулась Анджеле, избегая смотреть на Эдварда, чтобы не сбиться. Как вдруг услышала дыхание возле своего плеча, а затем рядом с моими руками на клавиши опустились пальцы Эдварда.

Я вздрогнула и сбилась, когда он горячо прошептал:

— Давай в четыре, — и заиграл, дополняя композицию новыми, неизвестными мне нотами.

Я восхищенно наблюдала за его длинными пальцами, не веря глазам. Эдвард Каллен играет на рояле, да еще как! До этого момента я считала, что в этом парне нет ничего, кроме его врожденной красоты.

С ужасом я почувствовала, как он садится позади меня на краешек табурета, вынуждая сдвинуться вперед, чтобы освободить немного места. Его пах вплотную прижался к моей заднице, и мой рот беззвучно открылся, когда я осознала, что полностью окружена Калленом, самым сексуальным и желанным мальчиком школы, со всех сторон. Его нога выдвинулась вперед и заняла место на педали, и звуки музыки стали объемнее. Каллен плавно и совершенно естественно перешел в «Прелюдию и фугу до минор» Себастьяна Баха, и я быстро подхватила ритм.

— Да-а, — протяжно выдохнул он, и вся моя кожа покрылась мурашками. Пальцы оцепенели, промахиваясь, и я поняла, что концентрации на клавишах пришел конец. Поспешно поднявшись, я бросила игру и сбежала от смущающего меня положения.

— Вау, Белла, это было так круто! — воскликнула Анжела, с восхищением глядя на меня.

— Эдвард, я не знала, что ты играешь, — потрясенно пробормотала Лорен в резко наступившей тишине.

Я посмотрела на Эдварда, и наши взгляды пересеклись. На секунду я испугалась, что он заметит, как сильно я взволнована нашей партией. Но он спокойно улыбнулся, словно благодарил за доставленное удовольствие сыграть вместе, и обернулся к Лорен, теряя по пути улыбку.

— Потому что я ненавижу играть, — отрезал он и резко захлопнул крышку рояля.

Мне всегда было интересно, какая причина заставила Эдварда тогда так сказать. Какая личная трагедия привела к тому, что он возненавидел музыку? Да что там, мне была бы интересна любая деталь его жизни: книги, которые он читает (если они есть), фильмы, которые он любит смотреть, название его одеколона, цвет, который он предпочитает носить и почему, даже вкус его зубной пасты. Увы, мы не были друзьями, чтобы ему захотелось поделиться со мной подробностями своей жизни, да и не могли ими стать. Мы были слишком разными абсолютно во всем, чтобы нас могло связать хоть что-то, даже дружба. Уверена, попробуй мы пообщаться поближе, не найдется ничего, что нам было бы интересно обсудить вдвоем.

Самоуверенный, самовлюбленный и недалекий красавчик и непривлекательная, скучная и тихая зубрила создают альянс лишь в глупых дешевых мелодрамах. В жизни все гораздо прозаичнее… и сложнее.

— Майки, пойди, окунись! — раздраженный голос Джессики вырвал меня из прострации. — Ты перегрелся.

Кто-то дернул меня за рукав, предлагая составить компанию в веселом развлечении: Майк, смеясь и улюлюкая, бежал к черным ночным водам океана, скидывая одежду по пути. Почти все ребята устремились за ним, почти все девчонки остались. На их лицах было написано одинаковое отвращение: как можно купаться сейчас, когда температура воздуха упала ниже пятнадцати? В Форксе июньские ночи бывают довольно холодными. Мало кому захочется оставить жар костра.

Я взглянула на Каллена — он был занят Лорен, не поддавшись всеобщему энтузиазму насчет купания — и вспомнила, как мы дурачились сегодня днем.

— Давай, Белла, вода теплая! — крикнул Эрик, барахтаясь в прибрежной пене с восторгом маленького ребенка. Наверное, все парни — дети в глубине души.

Солнце припекало, накалило песок и мое тело, облаченное в скромный слитный купальник, и мне тоже хотелось освежиться, но я не спешила, поначалу давая привыкнуть ногам к холодной воде.

Волны закручивались и ударялись о берег, шумная пена приятно ласкала ступни. Для июня вода была действительно теплой, тут Эрик не соврал.

— А-а-а-а-р-р! — нечто стремительное и пугающее промчалось мимо меня, крича, словно дикое животное, и с разбегу врезалось в воду.

— Нет, не смей, отпусти! — визжала Лорен, которую Эдвард удерживал сидящей на своих плечах. Громко хохоча, тот окунался в воду: глубже с каждым шагом, и всякий раз голос Лорен становился жалобнее и несчастнее.

— Пожалуйста, нет! У меня линзы! Мне нельзя нырять!

Я улыбнулась: дурачащийся Эдвард и перепуганная Лорен позабавили меня. Сделала несколько шагов, погружаясь в воду медленно, давая телу привыкнуть.

— Идиот! — прошипела Лорен Каллену, когда он ее, наконец-то, отпустил невредимую, и раздраженно отплыла от него в сторону.

Выражая свой восторг громкими восклицаниями, Эдвард нырял, как дельфин. Выныривал с широкой улыбкой, резким движением головы откидывал мокрые волосы со лба назад, и нырял снова. Я клялась себе, что не стану смотреть на него, сексуального, мокрого и обнаженного до плавок, но несколько раз все же смошенничала.

Бен присоединился к нему, и другие ребята, и вскоре они устроили прыжки, когда двое подкидывают одного, и тот с размаху ударяется о воду, поднимая фонтан брызг.

Лорен обошла их так далеко, как только возможно, обиженно вышла из воды и ушла к кострищу.

Я тоже старалась держаться в стороне от чрезмерно веселящейся компании.

Анжела опрометчиво согласилась на прыжок, и океанский простор огласил ее дикий визг, прервавшийся вместе с громким всплеском. Мальчишки засмеялись над испуганным выражением ее лица, когда она вынырнула, но не стали настаивать на повторении. И правильно, пусть сами играют в свои глупые детские игры.

— Свон, твоя очередь.

Голос Эдварда всегда вызывал внутри моего тела отклик. Голос Эдварда, произносящего мое имя, заставлял сердце падать в бездну и разбиваться вдребезги.

Я удивленно обернулась и встретилась с его насмешливыми — и всегда приводящими меня этим в бешенство — глазами.

— Кто? Я?

— Давай! — Он приглашающее протянул руки, и выглядело это так, будто он приглашает меня к себе в постель.

Конечно, это мое воображение нарисовало, но сердце все равно пустилось вскачь. Я не хотела прыгать — меня до смерти пугало это. Но как только я представила, что окажусь совсем близко от Эдварда, обопрусь об его влажные плечи руками, почувствую, как мышцы напрягаются под пальцами… быть может, на секунду случайно прижмусь к его коже своей… мое тело предало меня.

Руки Эдварда все еще тянулись в мою сторону, гостеприимно распахнутые, улыбка была чертовски обворожительна, пока я приближалась. А потом он просто подхватил меня за талию, разворачивая к себе спиной и почти подкидывая высоко в воздух, легко, словно ребенка.

От неожиданности я так громко завизжала, что не узнала саму себя. Встретилась со смеющимися глазами Эрика на одну секундочку, пока меня кружили, устраивая карусель, ощутила, как крепко и надежно пальцы Эдварда держат меня. И осознала — он не уронит.

Эдвард захохотал, его дыхание на моей спине послало электрический импульс прямо в низ живота, колени ослабели. Страшно хотелось, чтобы он прижал меня к себе ближе, почувствовать крепкие объятия его рук, влажный поцелуй на плече и шее… Слава богу, он не замечает, что творит со мной.

— Выпрями ноги и не разгибай, — посоветовал он, и они с Эриком быстро погрузились под воду. Взяли мои ступни, а затем резко подняли меня наверх, как солдатика.

Ахнув, я с изумлением и ужасом наблюдала, как вода оказывается слишком далеко, а потом упала вниз, с шумным всплеском погрузившись полностью. Соленая вода попала в горло. Несколько секунд от растерянности я не могла понять, куда плыть, нелепо махала руками и ногами, потерявшись, а потом ощутила дно и одним рывком вынырнула на поверхность.

Горло саднило от соли, и в нос тоже попала вода. Волосы налипли на лицо, мешая видеть. Сердце бешено колотилось в груди, но неожиданно вместо страха я ощутила… ликование. Чистый восторг, идущий откуда-то из глубины.

— Ух ты! — потрясенно воскликнула я, откидывая волосы и видя, как ребята выжидающе смотрят на меня. — Вот это адреналин!

— Что, с тебя хватит? — рассмеялся Эрик, а Эдвард промолчал. Я взглянула на его крепкие плечи и внезапно зло улыбнулась, думая о Лорен.

— Вообще-то, нет. А еще можно?

Воспоминание о дневном развлечении до сих пор будоражило мою кровь. Ради того чтобы коснуться Эдварда, я прыгала снова и снова. Это были волшебные мгновения, я сама на себя стала не похожа, смеялась, даже шутила и брызгала на мальчишек водой, проказничая и флиртуя. Прыгала и ныряла, получала от этого удовольствие. Мысленно считала, сколько раз пальцы Эдварда хватали меня за талию или руки, бессовестно трогала его мокрые волосы под водой, когда опиралась, сжимала скользкие от морской воды плечи. Его кожа была гладкой и чертовски приятной, и мне так хотелось большего, но я не могла и не хотела этого показать. Я не из тех девчонок, которые волочатся за красивыми парнями. Я умная, ответственная. А он двоечник и разгильдяй. Красоты мало, чтобы между нами могло что-то получиться. Даже если бы случилось чудо, и он заинтересовался бы мной как девушкой, я бы не согласилась на отношения. Для чего, чтобы он потом высмеял меня? Вот еще. Так я себе говорила.

Но это не спасало мое тело от желания, огня, распространяющегося от простых мимолетных прикосновений. Они обжигали даже под водой, каждый раз оставляя на коже горячий пульсирующий след. Словно моя кожа сама хотела запомнить его прикосновения, впитать в себя навечно.

К счастью для меня, Эдвард был так сильно занят игрой в прыжки, что не замечал моих внутренних противоречий.

Но воспоминания о прикосновениях Эдварда недолго грели мое сердце. Когда мы вышли на берег, Лорен тут же обернула большое цветное полотенце вокруг плеч Эдварда, и он заботливо ее поцеловал.

Не мой, — тут же резануло в груди, будто ножом по свежей ране. Украденные мгновения счастья обернулись болью, как будто Эдвард меня предал.

Какая глупость, — сказала я себе. Он мне и не принадлежал.

Но избавиться от навязчивого ощущения разочарования оказалось непросто. Лето быстро закончится. Эдвард уедет в свой университет, я в свой. Я больше никогда его не увижу.

Никогда. Это последний раз, когда мы проводим время вместе, в одной компании. И от этого вдруг стало еще больнее.

Нервно катая между пальцами кулон, я старательно смотрела на пламя, мечтая, чтобы оно выжгло из моей памяти лицо парня, а из сердца нелепые чувства к нему. Только зря себя мучаю. Перестань, Свон, о нем думать.

— Белла, не хочешь прогуляться перед сном? — Анжела, поднявшись, улыбнулась мне. Бен нежно накинул на ее плечи теплую кофточку.

Я посмотрела, как Эдвард взасос целуется с Лорен, — у костра больше никого, кроме них и нас, не осталось, — и решила, что мне не следует оставаться. Нужно выветрить дурные мысли из головы. А ребятам дать пространство. Третий лишний.

— Да, Анж, — согласилась с готовностью.

— Ты целый день какая-то сама не своя, — сказал Анжела, когда мы побрели вдоль полосы прибоя. Я скинула кроссовки и шла по мокрому гравию, позволяя воде нежно накатывать и холодить ноги, одновременно остужая разгоряченные мысли. Бен подсвечивал дорогу большим дорожным фонарем.

— Грустно расставаться, — сказала я правду. Конечно, грустнее всего было расставаться с Эдвардом. Но, может расстояние сделает то, что здравомыслие не могло? Заставит меня забыть его.

— О, Белла! — воскликнула Анж, проникнувшись моим настроением, и порывисто обняла меня. — Мне тоже! Мне тоже!

— Будем писать друг другу письма, — пообещала я.

— А летом обязательно встретимся на каникулах! — добавила Анжела.

Мы еще немного прошли вперед, а потом развернулись. Болтали ни о чем; разговоры о том, кто и куда поступил, о трудностях жизни студента отвлекли меня от депрессивных мыслей. Хотя это было трудно.

Кожа в тех местах, где Каллен сегодня касался меня под водой, до сих пор горела, как от ожога. Это воспоминание я увезу с собой в университет, оно будет согревать меня в студенческие ночи. Возможно, я даже позволю себе фантазировать о Каллене, трогая саму себя. Представлю, будто это его пальцы, а не мои, касаются меня интимно, отодвигая трусики. Ласкают нежно и настойчиво, а может даже грубо, как Лорен. Сжимают грудь, умело возбуждая. Шепча его имя, представляя его рядом с собой в постели, я буду удовлетворять саму себя, пока со временем воспоминание о его лице полностью не сотрется из памяти, и я не найду себе объект доступнее, интереснее и умнее.

— Вот черт! — услышала я досадующий голос Лорен издалека, когда мы добрались до почти потухшего кострища.

Похолодало еще сильнее, я ежилась и куталась в тоненькую кофточку, мечтая поскорее оказаться в спальном мешке и погрузиться в сладкие теплые сны. Может, мне приснится Эдвард. Может, во сне он будет ласкать меня так же, как и Лорен сегодня у костра. Может, во сне случится чудо, и я стану такой же красавицей, как его девушка, и тогда он влюбится в меня, а не в нее.

Все уже разбрелись, угли едва тлели, раздуваемые тихим бризом. Грязные тарелки и пустые бутылки были разбросаны повсюду вокруг. Эдвард Каллен лежал на спине и громко храпел, а его ноги все еще были закинуты на бревно, на котором до этого он сидел, как если бы он попросту упал на спину, настолько пьяный, что не смог дойти до своей палатки. Я представила, насколько плохо ему будет с утра, и мысленно посочувствовала его похмелью…

— Ребята, помогите, — взмолилась Лорен, когда увидела нас. Она дергала Эдварда за плечи, пытаясь поднять его с земли, но вместо этого сама неловко упала на него, когда рука Эдварда вяло обхватила ее за пояс. Перевернувшись набок, Эдвард увлек Лорен за собой, пытаясь уложить ее на землю, из-за чего ее лицо скривилось в отвращении.

— Прекрати, Каллен, — зашипела она, отталкивая его изо всех сил. — Отпусти меня!

— Давай, детка, — пробормотал он куда-то в землю.

— Напился, сукин сын, — досада в голосе Лорен меня рассмешила. Сегодня ночью ей ничего не перепадет.

— Помочь, Лори? — Майк образовался словно ниоткуда, и они с Беном шустро подняли Эдварда с земли за руки и ноги. Он не отреагировал, продолжая спать даже тогда, когда его голова неудобно запрокинулась назад. — Какая палатка ваша?

— Я не буду с ним спать, — у Лорен был вид оскорбленной взъерошенной кошки, но я знала, что завтра она уже простит парня.

— В таком случае, можешь пойти спать ко мне, — предложил Майк, пока они переносили Эдварда и запихивали в палатку. — Джессика обиделась и ушла, так что рядом со мной есть свободное спальное место.

— Правда? — голос Лорен прозвучал не в меру заинтересованно. Она захихикала, когда Майк ей подмигнул.

— Я не пил, — намекнул он с надеждой, и Лорен закатила красивые глаза.

— Белла, помоги мне, — попросила Анжела, и я заметила, что она пытается снять кроссовки Эдварда. Вместе мы быстро справились с запутавшимися шнурками.

Пока мы возились, Лорен и Майк удалились, шепчась. Я удивленно посмотрела им вслед.

— Она что, правда ушла? — поразилась я.

Анжела безразлично пожала плечами.

— Мне нет дела до их разборок.

— Но она бросила его тут, на нас, — покачала я головой. — И она собирается изменить ему с Майком?

— Эдвард пьян, — заметила Анжела, — так что я ее понимаю.

— Побыстрее, чего вы с ним возитесь, — ревниво проворчал стоящий позади Бен, поджидающий подругу.

— Надо снять с него джинсы, — заторопилась Анж. — По-моему, он пытался купаться одетым — они мокрые насквозь до колен. Замерзнет.

Ох, это был интересный опыт. Я проползла вперед и, благодаря Бога за то, что Каллен мертвецки пьян, потянулась к пряжке его ремня. Пришлось повозиться, но я справилась с задачей. Я потянула джинсы вниз, забавляясь над тем, что именно мне приходится делать это. На Эдварде оказались светлые боксеры, и в слабом свете фонаря Бена я могла разглядеть силуэт его мужского достоинства, обтянутый хлопком — весьма впечатляющий даже в спокойном состоянии. Мои пальцы вслед за джинсами скользнули по ягодицам парня, и я закатила глаза в темноте, досадуя на собственные мысли, которые будут меня преследовать сегодня, я уверена, даже во снах.

Вместе с Анжелой мы стащили с парня мокрые джинсы и носки, а затем с помощью Бена стали надевать на него спальный мешок. Эдвард недовольно заворчал и попытался ухватить меня рукой. Промахнулся, и мы одним движением закатили его в спальник. Прежде, чем он успел опомниться, мы застегнули его до подбородка. Готов.

Спальник, к слову, был просторный, явно рассчитанный на двух человек, но Лорен сегодня с ним не будет. Мне стало грустно от мысли, что вскоре он узнает об измене. Эта красивая стерва причинит ему боль.

Сожалея о несбыточной мечте стать девушкой красавчика, я отправилась к своей палатке. Я порядком замерзла, ночной ветер свежел, и мне требовался и мой спальный мешок.

Палатка оказалась полностью пуста. Ни Кэт, с которой я должна была сегодня ночевать, ни ее спальника, ни моего… Я оглянулась вокруг, но лагерь уже погрузился в темноту и тишину. Слышалась только тихая возня из некоторых палаток, но я и знать не хотела о том, что там происходит. Это только наивные родители могут полагать, что их славные детки соблюдают все законы до совершеннолетия. Правда состояла в том, что подростки развлекаются как следует, и плевать они хотели на правила, если что-то решат. Слава Богу, что дело в нашей компании ограничивалось легким алкоголем и сексом, а ведь многие другие опускались до наркотиков!

— Кэт! — позвала я. Нет ответа. Я медленно брела между палатками — их было около десяти. Все уже давно улеглись, и мне не хотелось никого будить напрасно.

— Анжела! — тихонько позвала я, и услышала хихиканье из палатки справа от меня. Анжела там.

Я подошла поближе и снова позвала.

— Белла, — сообщил Бен вежливо, — мы заняты.

— Простите, — прошептала я, искренне сожалея, что помешала их уединению. Но мне не к кому было больше обратиться. — Ты не знаешь, где Кэт? И мой спальный мешок пропал…

— Я видела ее уходящей под ручку с Эриком, — ответила Анж. — Где спальники, не знаю. Но в машине у кого-нибудь могут быть запасные…

— Спасибо, — и я ушла, чтобы попытать счастья там.

Идти по лесной тропе ночью, с маленьким фонариком в руке, несколько сотен метров до стоянки было одиноко и тоскливо. Всегда будучи белой вороной в любой компании, я и сейчас осталась совершенно одна. Зачем я только поехала сюда? Лучше бы книжку дома почитала.

Наконец, впереди показался просвет, когда я уже думала, что заблудилась. Но мое невезение на этом не закончилось. Все автомобили оказались закрыты, и, разумеется, я понятия не имела, у кого искать ключи.

Когда я поняла всю тщетность своих попыток, то окончательно замерзла. Мне уже совсем не нравился этот поход на выходные в Ла-Пуш, и честно говоря, я уже была готова залезть в спальник к кому угодно. Невольно промелькнула мысль об Эдварде, рядом с которым осталось немало места, и рядом с которым мне наверняка было бы не только тепло, но и весьма приятно… несмотря на то, что он пьян. Да и вряд ли он заметит мое присутствие в его состоянии… а утром я все могла бы объяснить…

Подобная мысль прочно поселилась в голове, но я все же отогнала ее и пошла пытать счастья в чужие палатки. Искушение Эдвардом — это слишком для меня.

Я просто заглядывала к спящим, ища свободный спальный мешок, но нигде такового не находилось. В очередной палатке на меня раздраженно зашипели. Осветив лицо девушки, я с удивлением узнала в ней Лорен… а рядом Ньютона.

— Что тебе надо, Свон? — рассердилась она, в то время как Майк нежно целовал ее обнаженное плечо. Меня затошнило от того, как просто она решилась изменить парню, с которым встречается два года!

— У вас нет свободного спальника? — сухо спросила я.

— Как видишь — нет, — отрезала Лорен. — Давай, иди и забудь, что ты тут видела.

— Ладно, — вздохнула я, обнимая себя руками, окоченевшая и усталая.

— Можешь пойти к Каллену, — посоветовала Лорен, застегивая палатку изнутри. В ее голосе звенела насмешка. — Он все равно ни на что не способен, а завтра даже не вспомнит, что было ночью.

Я с отвращением скривилась и сделала то, что она велела. Если эта дура не ценит своего счастья, то мне-то что терять? Я замерзла и осталась без спального мешка, и Лорен фактически прямым текстом разрешила мне… О боже… я осознала, что теперь у меня есть хорошая отговорка наутро — я смогу сказать, что Лорен сама послала меня туда.

Мой резко поглупевший разум ухватился за эту мысль с мощью умирающего. Это было так соблазнительно: переночевать с ничего не подозревающим Эдвардом, который наутро даже не вспомнит, что я там была. Я представила, как буду прикасаться к нему, пока он спит мертвецким сном, как вдохну его запах и положу голову на его плечо… «случайно» во сне опущу руку ему на живот, а если осмелюсь, то и закину на него ногу…

От предвкушения перехватило дыхание. И ноги буквально понесли меня вперед. Ни за что не упущу такой шанс. Мы же наверняка больше не встретимся!

Я осветила фонарем лицо Эдварда. Он лежал на спине, как мы его и положили. Рот приоткрыт, а дыхание равномерное и глубокое. В палатке густо стоял запах алкоголя, но не настолько, чтобы стать отталкивающим. Или это потому, что пьяным был именно Эдвард? Смогла бы я вынести подобный запах, если бы мне, допустим, пришлось ночевать с Ньютоном?

Я задумалась, стоит ли мне тоже снять джинсы, но, вздохнув, согласилась, что это будет уже слишком. Выключив фонарь, я стала осторожно, чтобы не разбудить, расстегивать молнию спальника.

Я так сильно дрожала, наполовину от холода, а наполовину от нервов, что никак не могла попасть ногой в мешок. Наконец я сделала это, и вскоре целиком, очень робко протиснулась внутрь. Продолжая трястись, я застегнула молнию доверху, радуясь, что в спальнике в самом деле есть место для двоих. Я могла бы и не прижиматься сильно к Каллену, если бы не хотела… Беда была в том, что я хотела. К тому же, я страшно замерзла.

Эдвард решил мою проблему, развернувшись ко мне.

— Такая холодная, — пробормотал он сонно, обнимая меня и руками, и ногами. Его тело было таким мягким и горячим, что я отбросила смущение и сама прижалась к нему, стуча зубами. — Ты где была?

Я опешила, не зная, что ответить. Он принимает меня за Лорен. Стоит ли мне сразу сознаться, или пусть он считает, что я и есть его девушка? Если он узнает, что я вовсе не Лорен, выгонит ли он меня? Отвернется, позволив ночевать с ним рядом? И у меня тогда уже не будет шанса воспользоваться его беспомощным состоянием…

Искушение побыть девушкой Эдварда даже одну ночь было огромным, я не смогла сопротивляться. Пусть считает, что я — это Лорен.

— Ходила к морю, — прошептала я, надеясь, что Эдвард достаточно пьян, чтобы не почувствовать разницу в шепоте. А также рассчитывая, что алкоголь сотрет воспоминание о моем присутствии к утру.

Ладонь Каллена быстро пробежалась по моему животу и остановилась на поясе джинсов. Он слегка подергал за край.

— Снимай, быстрее согреешься, — пробормотал он недовольно.

Это уж слишком. Легко быть смелой в теории, когда думаешь о ночи с Эдвардом отвлеченно. И как быстро можно стать трусихой на практике, когда дело непосредственно до этого дошло.

— Нет, — сказала я твердо, продолжая, однако, жаться к Эдварду, потому что рядом с ним согревалась.

— Как хочешь, — безразлично отозвался он, и его ступни, такие горячие, внезапно прижались к моим ступням. Это было так замечательно, что я благодарно застонала, чувствуя, как тепло разливается по телу, возвращая меня к жизни. Все в этом спальнике было жарким: ноги Эдварда, руки Эдварда, сам Эдвард и даже его насыщенное алкоголем дыхание, обволакивающее мою спину и шею.

Я поперхнулась, когда ладонь Эдварда, как в моей фантазии, с нажимом двинулась наверх по моему животу, коснулась ребер, чуть-чуть помедлила и сжала грудь.

— Лорен? — тихо спросил Эдвард, его голос стал чуть менее безразличным, чем до этого.

Вот оно: я поняла, что нахожусь на краю опасной пропасти. Или он сейчас догадается, что я не Лорен, или… или каким-то образом я смогу его провести.

— Да? — затаив дыхание, прошептала я. Все мои внутренности скрутило от страха и одновременно предвкушения, потому что рука Эдварда все еще находилась на моей груди. А затем его пальцы поймали мою цепочку и нащупали кулон. Вот черт…

— Ох… — резко выдохнул Эдвард мне в шею, и я оцепенела, осознав, что он может узнать меня. Если он, конечно, уже протрезвел. Разумеется, с утра всегда можно будет сказать, что ему все приснилось…

Эдвард замер буквально на секунду, а затем его дыхание резко участилось, и мурашки дружно побежали по моей спине. Он выпустил цепочку и прижал меня крепче, такой теплый и мягкий. Ох, не такой уж и мягкий, по крайней мере, не везде. Мне понадобилось всего мгновение, чтобы сообразить, что именно, внезапно ставшее большим и твердым, упирается в мою ягодицу. Ох, а Лорен утверждала, что пьяный Эдвард недееспособен. Что она имела в виду?

Кажется, Эдвард больше не сомневался, что я Лорен, потому что его тело расслабилось. Я тоже ощутила облегчение. И почувствовала себя… смелее.

Вопреки голосу разума, я двинула бедрами назад, упираясь прямиком в эрекцию, чтобы усилить ощущения, и Эдвард, зашипев, охотно потерся об меня. Мой живот немедленно наполнился сладким напряжением. Промежность мучительно заныла, когда в нее прилила кровь.

— О… — я едва сдержала стон, когда ладонь Эдварда снова накрыла мою грудь, нежно массируя ее. Я не могла больше сдержать дыхание, оно стало порывистым и частым. Я поняла, что снова дрожу, но теперь далеко не от холода. Вожделение охватило тело, и я сжала руки в кулаки, не зная, как правильно вести себя. Может, стоило остановиться, пока не поздно? Но мои мозги решили устроить выходной, особенно когда я почувствовала на шее влажные поцелуи, один за другим.

Боже, его губы были такими невероятно мягкими, и я все-таки застонала, закрывая от удовольствия глаза. Мое напряженно дрожащее тело расслабилось, наполнившись истомой, а мурашки, охватившие теперь всю меня целиком, снаружи и изнутри, стали похожи на воздействие наркотического вещества.

— Еще… — выдохнула я, окончательно теряя над собой контроль. Все, кроме того, что происходит сейчас, стало казаться неважным. Потом подумаю.

— Ты так вкусно пахнешь… — пробормотал Эдвард, в перерывах между поцелуями жадно втягивая воздух где-то в районе моего уха, и этот звук направил удовольствие прямо в центр меж моих ног. Я заерзала, изгибаясь, чтобы прижаться к нему теснее, ища положение, которое позволит немного снять напряжение, нарастающее внутри подобно лавине.

— Мм… — проныла я с благодарностью, когда колено Эдварда протолкнулось между моих ног и плотно прижалось к промежности — это слегка погасило внутренний огонь.

Но только до тех пор, пока он не начал двигать им немного, дразня сквозь ткань джинсов мою плоть.

— Ох… — захныкала я, готовая расплакаться от сильных ощущений. Мое тело больше мне не подчинялось — я приподнялась на руках, толкая себя на бедро Эдварда и испытывая самое сильное в моей жизни головокружение. Там, где колено Эдварда снова и снова толчками соприкасалось с промежностью, стало формироваться что-то невероятно мощное, болезненно-прекрасное и пожирающее меня изнутри.

— Давай, давай, — шептал Эдвард, но мои ноги онемели, а руки ослабели, дрожа в самый неподходящий момент, так что я не могла толком оттолкнуться.

— А-ар… — разочарованно всхлипнула я, сдаваясь, и в тот же миг Эдвард прижал меня коленом к довольно твердому дну палатки, а мою левую руку схватил и быстро завел за спину. Не успела я понять, что он собирается делать, как в моей ладони оказалось что-то большое, толстое и твердое, горячее и подрагивающее.

— О-о! — мои глаза широко распахнулись, когда я поняла, что это. Любопытство и ужас смешались вместе, и я крепко сжала пальцы. Эдвард зашипел, толкнувшись бедрами вперед, и его плоть плавно проскользила через мои пальцы туда-сюда.

— Мм… — на самом деле, я хотела сказать «вау», но ничего не вышло, потому что одновременно Эдвард сильнее прижал меня ко дну спальника, рукой ловко отведя мою левую ногу за свои, так что я оказалась почти обездвиженной. Это, как ни странно, не испугало, а напротив, добавило удовольствия.

Я осознанно сжала пальцы, в которых находилось то удовольствие, которое я могу доставить Эдварду, и он громко простонал, кусая меня в шею. Все это, вместе с коленом Эдварда, прижатым к промежности сзади, и его пальцами, внезапно оказавшимися там же, меж моих бедер, но спереди, и вычерчивающими круги на джинсах прямо напротив центра, где формировалось и мучило меня напряжение, послало электрические разряды внутрь, раз за разом, как удары плетьми. Я закричала, не в силах сдержать себя.

— Давай, девочка, — прохрипел Эдвард, прикусив мочку моего уха, и я изогнулась, невольно желая дотянуться до его губ. Из моего рта вылетали резкие вскрики, я задыхалась.

Воспользовавшись моментом, Эдвард резким движением обнажил мою левую грудь, спустив кофточку с плеча, и сжал сосок пальцами. Другая рука шустро забралась под пояс джинсов и под трусики, прямо как в моей недавней фантазии, и пальцы — его длинные музыкальные пальцы, на которые я так часто смотрела, мечтая о них — начали делать что-то невероятное. Мои внутренности наполнились электричеством, содрогнулись, поднимаясь ввысь, за пределы сознания, после чего лавина перевалила через край, и я начала осыпаться вниз, выкрикивая имя Эдварда. Мощные импульсы поразили тело, поглотили целиком, и я сотрясалась, сдавшись настигшему наслаждению.

— Вот это оргазм… — услышала я задыхающийся голос Эдварда.

— Боже мой… — восхищенно повторяла я снова и снова; слезы хлынули из глаз, и я едва соображала, что происходит дальше. Все мое тело онемело от удовольствия, как будто Эдвард и вправду впрыснул мне в кровь сильный наркотик. Мышцы внутри продолжали сокращаться снова и снова, и в этот прекрасный миг я сильнее, чем когда-либо, позавидовала Лорен, что Эдвард принадлежит ей, а не мне. Я только не могла понять, как могла она уйти с Майком, даже на одну ночь, когда ей так невероятно повезло быть с Эдвардом…

Мои ноги внезапно оказались освобожденными от джинсов и трусиков, но сладкая нега, в которой я пребывала, не позволила задуматься о том, что будет дальше.

Кофточка была расстегнута следом, и я с трудом приподнялась, вытаскивая руки через рукава, помогая Эдварду снять ее. Его жаркое тяжелое дыхание было повсюду вокруг меня, он очень торопился.

Поцелуй, еще один… и мои пальцы запутались в бронзовых волосах, а рот с жадностью приник к губам Эдварда. Его вкус оказался лучше, чем я себе воображала, и даже приглушенный запах пива не мог испортить очарования.

Я застонала, когда ладонь Эдварда снова сжала мою грудь, и пальцы стали умело дразнить вершину. Я не могла поверить — но мои бедра сжались, снова чувствуя напряжение внутри. Ох, это так мучительно…

— Вот так, детка… — пробормотал Эдвард, атакуя губами и языком мою вторую грудь, одновременно с этим раздвигая коленом мои ноги.

До меня, наконец, дошло, что это значит, а также то, что Эдвард уже абсолютно голый, как и я. А также то, насколько он… большой, когда он надавил эрекцией на мою ногу и слегка потерся об нее.

Я моментально напряглась.

— О, нет-нет-нет, — простонал Эдвард, поспешно всовывая второе колено между моих ног и раздвигая их еще шире, и я сразу же почувствовала, как его плоть прижалась к моему напряженному центру, — только не говори мне, что откажешь сейчас. Пожалуйста… — последнее было произнесено с такой болью, как будто он в самом деле до смерти нуждался в продолжении.

Я сглотнула, собирая волю в кулак. Я напомнила себе, что сама хотела этого, и что, придя сюда, рассчитывала на подобное. Я напомнила себе, что он все еще принимает меня за Лорен, а значит, она не стала бы отказывать. Я напомнила себе о том, что наутро он ничего не вспомнит — в крайнем случае, все можно будет списать на сон.

И кивнула, пытаясь расслабиться, надеясь, что он не заметит ни мою девственность, ни мою неопытность.

— Все в порядке, продолжай, — ответила я, осознав, что в полной темноте он не может увидеть, как я ему киваю.

Он тут же толкнул бедрами вперед, и я почувствовала сильное давление внутри, но еще не боль, просто… непривычное…

— О… — пораженно выдохнул Эдвард и задышал тяжелее. Он на секунду замер, а потом медленно увеличил давление, и вот тогда я ахнула, когда ощутила, что меня словно режут изнутри.

— О-ох… — выдавила я со слезами в голосе, напрягаясь и подбирая ноги, чтобы избежать проникновения.

— Расслабься, — прошептал Эдвард мне на ухо, руками удерживая меня на месте, и не остановился, пока не заполнил целиком. Мы оба тяжело дышали, только я от неожиданности, а Эдвард от очевидного и сильного возбуждения.

Боль немного отпустила, но полностью не прошла. Я задалась вопросом, смогу ли я вытерпеть весь процесс молча, когда Эдвард подался назад, а затем снова толкнул бедрами вперед. Ощущения были не из приятных, и я закусила губу почти до крови, чтобы не издавать звуков или не заплакать, но то и дело хватала ртом воздух, упираясь парню в плечи.

В отличие от меня, Эдвард явно получал удовольствие.

— Черт, как хорошо, — пробормотал он на очередном страстном выдохе, немного ускоряя темп. Его голос дрожал.

Он опустился на локти, и его ладони накрыли мою грудь, а губы беспорядочно обрушились на мой рот. Его пальцы наколдовали что-то, задевая словно напрямую нервные окончания в моих сосках, и я задохнулась, с удивлением поняв, что расслабляюсь.

— Так-то лучше, — подбодрил Эдвард, сразу же увеличив амплитуду движения, и я обнаружила, что почти привыкла. Выпустив плечи Каллена, я только сейчас поняла, что до этого момента невольно продолжала отталкивать его. Теперь же мои пальцы снова запутались в его волосах, и я смогла ответить на настойчивый поцелуй. Эдвард низко простонал, и моя мечта сбылась — его язык требовательно вторгся в мой рот, исследуя его. Это оказалось настолько возбуждающе, что я выгнулась, невольно толкнув бедрами Эдварду навстречу.

Это заставило его задохнуться, после чего он выпустил мою грудь и переместил ладони на ягодицы, приподнимая их ближе к себе. Он чуть-чуть сместился вниз, изменив угол проникновения, и теперь настала моя очередь простонать, потому что это было… это было так замечательно. Я снова почувствовала сладкое напряжение в месте соприкосновения наших тел, как тогда, когда пальцы Эдварда проникли мне под трусики. Только сейчас это было в несколько раз острее, потому что удовольствие шло из нескольких мест сразу.

— Ах… — выдохнула я удивленно, чувствуя то же, что и в прошлый раз: меня пронизывало электричество, заставляя взмывать в небо.

— Чертовски хорошо, просто невероятно, боже… — прохрипел Эдвард таким удивленным голосом, что я задалась вопросом, испытывал ли он подобное прежде. Было ли ему так же хорошо с Лорен? Или это моя личная заслуга, что ему настолько приятно? Как бы то ни было, я испытала восторг, что могу доставить ему удовольствие больше, чем его подружка, тем более у меня совершенно не было опыта.

Ухватившись за шею Каллена для упора, я начала встречать каждый его толчок своими бедрами, удовлетворенно слушая участившиеся стоны. Потянувшись вперед, я аккуратно прикусила мочку его уха.

Это преобразило его. Яростно зарычав, Эдвард сжал мои ягодицы и сместился еще ниже. Его толчки стали резкими и глубокими, и что-то начали задевать внутри меня, отчего мое тело буквально за несколько секунд достигло точки невозврата. От неожиданности я так сильно закричала, что Эдвард зашипел на меня, умоляя быть потише. Чтобы заглушить свой крик, я крепко обняла Каллена за шею, глуша звуки в его плече.

Я корчилась и извивалась, радуясь наслаждению в этот раз так сильно, что начала улыбаться, всхлипывать и плакать одновременно. В ушах шумело, все тело билось в агонии удовольствия, пульсация равномерно атаковала тело, делая его похожим на размазанное по тарелке желе. Каждая моя клеточка была удовлетворена. Мне было настолько великолепно, что я не сразу сообразила, что именно Эдвард отчаянно шепчет мне в ухо.

— В тебя можно? — бормотал он беспрерывно.

Я не знала, каким образом они с Лорен привыкли предохраняться, но сама я принимала противозачаточные для регуляции цикла, поэтому поспешила прошептать:

— Да, да…

— Хвала небесам, — прорычал он и со стоном врезался в меня так сильно, что мне пришлось задержать дыхание.

— О, черт… ч-черт… — стонал он потрясенным голосом, и я с любопытством ощутила, как он пульсирует у меня внутри. — Ах… — продолжал он бормотать восхищенно.

Наконец, Эдвард расслабился, и я с восторгом почувствовала его медленный, чувственный поцелуй на своих губах. Это было так нежно, и так непохоже на то, как он обычно грубовато целует Лорен на людях, что слезы вдруг снова хлынули из моих глаз. Если он такой всегда наедине, то Лорен просто невероятно, чертовски невероятно повезло. А самое ужасное — что она не ценит своего счастья.

— Надеюсь, тебе было так же хорошо, как и мне, — пробормотал Эдвард, не прерывая поцелуя, я едва могла разобрать слова. А затем он отстранился и начал подниматься.

— А теперь извини, — вымученно прошептал он, быстро расстегивая спальник, — мне срочно нужно выйти…

Я чуть не рассмеялась, вспоминая количество выпитого им пива, но вовремя сдержала глупый порыв. К моменту, когда Эдвард вернулся, я уже крепко спала…

*

Когда я проснулась, стенки палатки были освещены заревом рассвета. Вокруг было тихо, не было слышно даже волн, но рядом, совсем недалеко, какая-то птица выводила красивые утренние трели. Я была все еще обнажена, и руки Эдварда, такие горячие и уютные, были обернуты вокруг меня. Его колено было всунуто меж моих ног, а нос ровно сопел в мою шею.

Это было настолько восхитительно — проснуться в его объятиях — что у меня заныло сердце. Я улыбнулась растроганно, вспоминая то, что произошло ночью, и сразу вслед за этим пришла боль и горькие слезы. Сейчас мне придется как можно тише встать, одеться и уйти. Каллен не должен узнать, что я была здесь. Даже если он вспомнит, что что-то было ночью, он не сможет доказать, что с ним была именно я. А я скажу всем, что… что спала у костра. Или что совсем не спала — неважно.

С огромным сожалением я попыталась отнять его теплые нежные руки, теперь с особенной, злой силой завидуя Лорен.

Каллен отреагировал мгновенно — руки сжались, и он глубоко, чуть ли не с наслаждением, втянул мой запах. По шее тут же побежал трепет, и я снова почувствовала твердость около своего бедра. Что-то Лорен плохо знает своего кавалера…

— Останься, — выдохнул он, когда я снова попыталась освободиться. Я боялась повернуть голову, потому что, если он откроет глаза, то сможет меня узнать.

— Мне нужно в туалет, — быстро соврала я — шепотом, чтобы он не узнал мой голос.

Это подействовало, Эдвард убрал руки и сразу развернулся ко мне спиной. Спустя несколько секунд он уже сладко похрапывал.

Это позволило мне надеяться, что все его слова вырывались несознательно, а значит, он в самом деле не вспомнит, что было ночью.

Я выпила сока, который нашла около потухшего костра, а затем, прихватив пару бутербродов, отправилась вдоль берега океана. Прошла около мили пешком, вдыхая свежий утренний воздух, дошла до скал и остановилась там, скрытая от нашего лагеря расстоянием и огромной, обросшей водорослями глыбой.

Солнце взошло, и я смотрела, как оно медленно поднимается, стоя около воды и греясь в его неярких утренних лучах. Океанская гладь была ярко-синей, крошечные волны медленно и тихо целовали берег.

Я думала о том, что приехала на эту лесную вечеринку не зря, и что теперь мне будет что вспомнить в университете. Моя кожа все еще ощущала приятное покалывание от прикосновения нежных, но настойчивых рук Эдварда. Воспоминания о его стонах и словах, о его поцелуе, о том, как мне было хорошо, когда он двигался во мне, раз за разом посылали импульс в низ моего живота, заставляя его сжиматься в сладкой муке. Я сомкнула бедра, снова чувствуя напряжение внутри, и все еще ощущая небольшую боль-напоминание, что вчера я стала женщиной.

Я ни о чем не жалела, хотя было немного грустно от того, что моя ночная сказка была украденной, а не настоящей. Мне было грустно, что Эдвард думал, будто был с Лорен, но так было правильно, потому что иначе я бы просто сгорела со стыда. Я, прилежная ученица, дочка шерифа, ответственная девушка, никогда не могла бы переспать с чужим парнем и местным лоботрясом школы, пусть он даже самый красивый мужчина на земле. Я была не такая. Мне не нужен парень, который не может решить логарифмическое уравнение или отличить фазу митоза от мейоза. Рядом со мной будет кто-то умный, солидный, серьезный… когда-нибудь.

— А я уж думал, что у нас нет вообще никаких точек соприкосновения, Свон, — раздался позади меня голос, который я меньше всего ожидала услышать. Каллен, чтоб его!

Я дико покраснела… но затем так же быстро кровь отхлынула от лица. Мне понадобилась целая минута, чтобы взять себя в руки. Затем я слегка повернула голову и холодно посмотрела на него через плечо.

— Нет у нас никаких точек! — огрызнулась, не давая шанса развить данный разговор. Даже если он понял, что ночью спал с кем-то, он никогда не получит от меня прямой ответ.

Эдвард оказался гораздо ближе, чем я ожидала. Его руки неожиданно легли сзади на мою талию, и он сделал последний шаг, вставая вплотную ко мне — так, что я могла почувствовать тепло его тела. От шока я оцепенела и не сразу дала отпор.

— Одна точка определенно нашлась, — ухмыльнувшись, Эдвард резко дернул меня на себя, плотно прижимая мои ягодицы к своему паху, и могу поклясться, что джинсы в этот момент были ему тесны. Сквозь мое тело словно пропустили электрический разряд, направляющийся прямиком в промежность. Возбуждение было таким сильным, что в глазах на секунду потемнело. Еще немного — и ноги подогнутся.

— Ты бредишь, Каллен, — услышала я свой холодный строгий голос. — Ты был пьян. Тебе все приснилось.

— Да-а? — самодовольно усмехнулся этот мерзавец. Затем наклонился к моему уху, все еще продолжая удерживать меня подле себя, и его растущая эрекция, упирающаяся в мой зад, вызвала воспоминания, о которых думать сейчас было ой как нельзя. Его шепот и дыхание окончательно вскружили мою голову: — И пятна крови на спальнике тоже мне привиделись во сне?

Ублюдок. Тут я разозлилась не на шутку.

— С чего ты взял, что это была я?! — я попыталась вырваться из стальной хватки, но сделала себе только хуже — теперь я оказалась лицом к парню, и его пах прижимался к моему животу. Все, что я могла сделать, это упереться руками в его грудь, чтобы хоть немного создать расстояние. Я изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, не показать, что на самом деле испугана и… черт возьми, возбуждена. — С тобой была Лорен!

Улыбка на лице Каллена погасла. Он язвительно скривил губы.

— Интересное мнение у тебя сложилось насчет моих интеллектуальных способностей, Свон, — процедил он с выражением оскорбленного достоинства. — Считаешь, я настолько идиот, что не смогу отличить одну девушку от другой?! — и он недвусмысленно переместил руки на мою задницу. — У меня есть доказательство, — добавил он, приподнимая бровь; зеленые глаза потемнели. — Так и знал, что будешь отпираться.

— Какое еще доказательство? — я не поверила.

— Вот это, — ему пришлось убрать одну руку, чтобы залезть в карман, и я воспользовалась этим, чтобы вырваться и отпрыгнуть на два метра. Замочила ноги, но мне было все равно.

С выражением триумфа Каллен продемонстрировал мне покачивающуюся на пальце цепочку… с моим кулоном. Проклятье! Я автоматически ощупала свою шею, как будто там мог оказаться кулон-двойник.

— Ну и что, это ничего не доказывает! — с вызовом воскликнула я, изо всех сил стараясь сохранить собственное достоинство. — Подумаешь, кулон. Ну, потеряла… А в спальнике, это… это месячные!

Эдвард засмеялся. Ненавижу его.

— Белла, — проговорил он медленно и добродушно, делая шаг по направлению ко мне, потом еще один, и я невольно попятилась назад, ступая все дальше в прибрежные волны. — Я узнал тебя сразу. Я бы не стал спать с кем попало. Откуда у тебя такое превратное мнение обо мне? — он нахмурился, как будто я причинила ему боль своими словами, и на секунду выглядел таким искренним, непривычно уязвимым… и сделал последний шаг.

Мне некуда было больше отступать, ну только если я не хотела искупаться в одежде. Протянув кулон, Каллен бросил мне его на протянутую неохотно ладонь и добавил тихо: — Я бы не стал спать ни с кем, кроме тебя…

— Не смей никому рассказывать! — прошипела я в ярости, пока до моего поглупевшего сознания медленно доходили его последние слова. Что он только что сказал? Я чувствовала себя полной дурой, никак не могла постигнуть смысла сказанного.

— Не буду, — ухмыльнулся этот мерзавец, быстро возвращая себе прежнее, немного самодовольное выражение лица, — при одном условии.

— Каком еще условии? — мой голос превратился в лед, когда я поняла, что Каллен намеревается шантажировать меня. Он победоносно улыбнулся.

— Если придешь сегодня ночью снова, — прошептал он и доверительно пообещал: — Я буду один.

Что?..

Я несколько раз моргнула, прежде чем смогла выразить хоть одну свою мысль из тысяч, закружившихся в голове подобно урагану.

— А как же… Лорен? — растеряно напомнила я, чувствуя внезапную слабость, потому что до меня, кажется, начало доходить, хоть и медленно. Но я не могла в это поверить! Ох, боже мой… я ему нравлюсь! И, похоже… давно? Часть меня запрыгала вокруг в победном танце, как будто только что выиграла миллион.

— Кому нужна девушка, постоянно бегающая к другому? — презрительно фыркнул Эдвард.

Я молчала, не представляя, что ответить. Я была так сильно потрясена, а изумрудные глаза смотрели на меня с жадным ожиданием…

— Я не знаю, Эдвард, — я ответила сухо, не собираясь поддаваться собственной слабости. Это не может быть правдой. Он шутит. Да и продолжение ночной истории явно не привело бы ни к чему хорошему. Опомнись, Белла, он совершенно не подходит тебе! Самодовольный красавчик и серая мышь, помнишь?

Мне нужно было хорошенько обдумать это.

Мне нужно было время, пространство, в конце концов, а Каллен не собирался предоставлять мне его, находясь слишком близко. Его пронзительный взгляд путал все мои мысли, завораживал.

Остановись, Свон, сдай назад.

— Да и какой в этом смысл, — продолжила я, — если мы скоро разъедемся по разным частям страны? Что было, то было. Забудь об этой ночи… Пожалуйста.

Эдвард снисходительно улыбнулся и отступил назад. Он сделал то, что было мне необходимо:

— Я дам тебе время подумать, — намекнул он многозначительно, развернулся и начал уходить, а мое сердце сжалось, как будто я только что упустила шанс по собственной дурости. Но я заставила себя остаться на месте. Какую-то часть своего достоинства я обязана была сохранить.

Уже у края скалы он снова повернулся ко мне, и его палец указал на меня так, будто Эдвард прицеливается в меня из огнестрельного оружия.

— Кстати, — буднично, совершенно легкомысленно добавил он. — Я подал документы в Стэнфорд.

Не поняла.

В Стэнфорд?!

Туда же, куда и я?! Это совпадение? Или… или нет?

Я пораженно ахнула, шокировано глядя на него… а потом мое сознание до краев наполнилось скепсисом, и я расхохоталась.

— Тебя не примут, — насмешливо сказала я. Эдвард и Стэнфорд — невозможно, абсолютно невероятно.

— Уже приняли, — улыбнулся он, делая характерный жест рукой, как будто выстрел из его воображаемого оружия попал точно в цель — в меня. — Это будет весело, Свон, — он подул на «дуло пистолета», нагло мне подмигнул и скрылся в лесу по направлению костра. А я так и осталась стоять, глядя ему вслед с раскрытым ртом.

Мне понадобилась целая вечность, чтобы прийти в себя. Маленькая часть меня находилась в ужасе от того, как все получилось. Но другая часть, огромная, распирающая изнутри сердца, прыгала вокруг, как пятилетняя девочка, получившая все подарки на Рождество, о которых мечтала, сразу.

— Хм… — сказала я самой себе, больше не пытаясь подавить улыбку на губах, больше не пытаясь обманывать себя, что не рада, и повернулась к океану с совершенно другим чувством в груди — с чувством абсолютнейшей победы. Глядя на синюю ровную гладь, озаренную восходящим солнцем, я пожала плечами: — Что ж, пусть будет весело, Каллен…

Точка соприкосновения. Глава 2

Я думала, что проведу еще один день в обществе Каллена, но мальчишки достали надувные лодки и уплыли на рыбалку до позднего вечера.

Мы с Анжелой, Кэт и другими девчонками загорали и купались, веселились весь день, а потом разожгли костер и готовили ужин вплоть до момента, когда рыбаки вернулись. Я услышала плеск вёсел и задорный смех, и мое сердце сжалось от предвкушения, когда я представила, как Эдвард Каллен, загорелый и улыбающийся, появится у костра и поставит наполненное рыбой ведро, чтобы мы могли приготовить барбекю…

Лорен шустро отбросила полотенце и помчалась на пляж.

Теперь мое сердце болезненно сжалось, а в горле встал комок. Я знала, что она побежала навстречу Эдварду, собираясь простить его за ссору. Несмотря на наш утренний с Эдвардом разговор, я не считала, что у меня есть на него право. Он мог передумать в любой момент. В конце концов, я ведь не сказала ему «да». К тому же именно такой выход я считала наиболее правильным. Но тогда почему мне так больно?

— Что случилось, Белла? — участливо спросила у меня Анжела, когда мы остались у костра наедине.

— А что? — удивилась я. Мне казалось, я неплохо держу себя в руках.

— Ты весь день сама не своя, — тихо сообщила она. — И ты только что покраснела.

Черт, мое лицо пылало, как будто я опустила его в кипяток. Я нахмурилась, делая вид, что занята сервировкой нашего импровизированного походного стола.

— Всё со мной в порядке, — проворчала я и отвернулась, когда громкие голоса долетели со стороны океана. Ребята возвращались, и я отчетливо услышала беззаботный смех Эдварда Каллена.

Мое сердце забилось как ненормальное, будь оно не ладно, а в лицо снова бросился жар. Я вела себя, как влюбленная старшеклассница, и ненавидела себя за это. Как будто эта ночь разрушила все мои внутренние барьеры, и я не могла больше оставаться равнодушной, как всегда. Точнее, не ночь, нет… а слова Эдварда. Этот сукин сын заставил меня лелеять надежду… на большее. Противоборство двух чувств стало отчаянно острым: желание обладать Эдвардом и понимание, что это невозможно, потому что мы друг другу ни капельки не подходим.

— Мне так не кажется… — произнесла задумчиво Анжела, но, к счастью, появившаяся компания прервала ее допрос, и она поспешила навстречу Бену.

— Эдвард, я серьезно! — я услышала ненавистный голос Лорен и увидела, что она идет, держа парня под локоть. В одной его руке был спиннинг, в другой — ведро, и он не мог скинуть руку Лорен, даже если бы хотел. А он хотел? Может, за этот день его мнение изменилось? Меня затошнило.

— Привет, девчонки! Привет, Белла! — радостно крикнул Майк, ставя ведерко, полное некрупной рыбы, передо мной. — Ужин!

Эдвард вторым поставил ведерко передо мной. Я не смотрела на него и изо всех сил старалась сохранять невозмутимый вид.

— Эдвард, надо поговорить, — Лорен тотчас увлекла его прочь от огня, и, к моему отвращению, он не сопротивлялся. Я смотрела, как Лорен юркнула в их палатку и как он нырнул туда вслед за ней, даже не взглянув в мою сторону. На его лице ничего не отразилось.

В сердцах я бросила ложку на стол, стащила фартук и ушла за скалы. Не знаю, что именно меня так разозлило. Ведь Эдвард не стал моим парнем. И я сама не хотела отношений с ним. Так почему же меня с такой отчаянной силой терзала обжигающая ревность?

Солнце зашло за горизонт, сгущались сумерки. Глядя на тихую гладь вечернего океана, я думала о будущем. Мне следовало бы перестать волноваться о красавчике с медными волосами и оставить всё как есть, не вмешиваться в естественный ход событий. Если Эдвард простит Лорен, так тому и быть… Да и как бы мы смотрелись вместе? Мы не пара. Я даже вообразить не могла, чтобы привести его домой и познакомить с отцом. Бр-р, представить страшно. И стыдно! Значит, будет лучше, если Эдвард простит Лорен, избавив меня от необходимости думать о нас и о последствиях подобного глупейшего решения. Боль — пустяк по сравнению со унижением, которое я в противном случае испытаю. Лучше ревность и боль, чем позор.

Однако, вопреки здравому смыслу, мне отчаянно хотелось бороться за любовь. Я ощущала себя первобытной женщиной, испытывающей примитивный инстинкт самки, заявляющей права на своего мужчину. Нам с Эдвардом было так хорошо вместе ночью… и я нравилась ему давно. Он поступил в Стэнфорд… возможно, ради меня, возможно, нет, но это так. И он сказал, что будет ждать меня этой ночью снова… и что он будет один.

Я всегда считала себя выше подобных эмоций. Казалось, я превратилась в настоящую суку, которую привычно рвут на части типично женские противоречия. Я искусала губы, не зная, что решить. Нестерпимое желание провести еще одну ночь с Калленом на этот раз победило благоразумную часть меня. В конце концов, что я теперь теряю? Достоинство и уважение к себе я профукала прошлой ночью. Еще одна ночь не изменит случившегося. Еще успею полинчевать себя, когда уикенд закончится и я вернусь домой. Дай Бог, чтобы мое унижение не стало достоянием общественности и информация не дошла до отца.

Я усмехнулась, представив, что при таком раскладе пострадаю не я, а болтливый Каллен. Чарли ему яйца оторвет и не поморщится, и даже выяснять не станет, что зачинщица безобразия — я.

Тогда решено. Сегодняшняя ночь — моя, если, конечно, Эдвард сдержит слово. Последний раз, когда я его видела, он залез в палатку вслед за Лорен. Вот и посмотрим, чего ты стоишь, Каллен!

Мое сердце неприятно съежилось, когда я приблизилась к костру. Не то чтобы я боялась быть отвергнутой, но вряд ли найдется хоть одна женщина, мечтающая об унижении от парня, в которого влюблена. И не важно, собирается она строить с ним отношения или дать от ворот поворот, когда этот день подойдет к концу. В любом случае я не хотела больше видеть, как Эдвард обнимается с Лорен. Не теперь, не после того, что между нами было.

Мои пугающие прогнозы не сбылись. Лорен сидела рядом с Майком Ньютоном и звонко хохотала, откровенно флиртуя с ним. Эдвард расположился по другую сторону костра, безучастно наблюдая за огнем. Выглядело так, словно Лорен из кожи вон лезет, чтобы привлечь его внимание, ну а ему… безразлично, насколько сильно она старается. Я поймала себя на мысли, что абсолютно удовлетворена. Мне стало так хорошо, как никогда прежде, а в груди распространилось странное, но очень приятное тепло. Эдвард один. О чем бы они ни поговорили с Лорен, он сдержал слово. Даже несмотря на то, что я не дала ему определенного ответа.

— Свон, без тебя мы тут совсем заскучали! — засмеялся Майк, увидев меня в свете пламени.

— Прости, — Лорен захихикала, глядя на меня очень многозначительно, когда Майк обнял ее за талию. Меня снова затошнило. Как она может… так просто менять одного парня на другого? — Я заняла твое место…

Она действительно сидела там, где обычно я. Зато место около Эдварда Каллена непривычно пустовало.

И, поражаясь собственной, неизвестно откуда взявшейся наглости, я вдруг с сарказмом произнесла:

— Тогда я пока займу твое, — и под оглушительный ржач сидящих у огня, в том числе и слегка обалдевшей от моего неожиданного заявления Лорен, я прошла вперед и плюхнулась рядом с Калленом. Он хохотал громче всех, и его смех, как и всегда, был подобен музыке.

— Осторожно, это может быть опасно, — заявила, развеселившись, Лорен, а затем стрельнула в Эдварда ненавидящим, яростным взглядом, складывая красивые губы в тонкую раздраженную линию. — Хотя сегодня он снова безвреден. Опять пьет. — Она скривилась, и я, проследив за ее взглядом, увидела бутылку пива в левой руке Каллена.

Я чуть было не сказала ей, что об этом думаю, но мою пламенную речь прервали пальцы Эдварда, предупреждающе скользнувшие вдоль кожи моей руки… будто случайно. Я захлопнула глупый рот на полуслове… подавившись.

Эдвард откинулся назад и теперь не сидел, а полулежал возле костра. В таком положении я не могла видеть его лица, зато отлично заметила, как тело парня сдвинулось в мою сторону, будто я была притягивающим его магнитом. Эдвард опирался локтями на землю… и пальцы его правой руки ощущались возле моей пятой точки.

— Ты покраснела, Свон! — засмеялась Лорен, думая, что мое смущение относится к последней шутке. Но я отчетливо чувствовала, как пальцы Эдварда подняли ткань моей тонкой кофточки, чтобы коснуться обнаженной кожи на талии около краешка джинсов. И я не могла оставаться равнодушной.

Жар передался, казалось, в каждый уголок моего тела… и Эдвард убрал пальцы.

Судорожно вздохнув, я гневно посмотрела на него. Понимала, что сама пересела сюда, но уповала, что он не будет намеренно меня смущать. У нас был уговор! Каллен не мог меня подставить! Никто не должен знать, что было ночью.

Эдвард посмотрел на меня с невозмутимой улыбкой, при этом снова касаясь пальцами моей талии. Все вокруг разговаривали. Не думаю, что кто-то со стороны заметил, что происходит. Рука Эдварда была в тени, за моей спиной. Никто не мог увидеть, что она делает там.

Эдвард вызывающе поднял одну бровь, после чего демонстративно хлебнул пива из бутылки и усмехнулся. Его пальцы — такие горячие — скользнули чуть выше, задевая позвоночник…

Я продолжала смотреть на Каллена. Мои мозги снова взяли незапланированный выходной. Я была почти загипнотизирована… хотя всё, чего хотела — это злиться на него. Но вместо этого я ощущала только жар… внутри. Как будто пальцы Эдварда посылали электрический разряд прямо между моих ног.

Эдвард спас меня от разоблачения тем, что протянул бутылку, приглашая присоединиться.

— Она не пьет, — тут же заявил Майк, и я очнулась. Прежде, чем поняла, что делаю, я выхватила бутылку из рук Каллена и сделала большой глоток. Мне нужно было срочно успокоиться, и охлажденное пиво показалось лучшим лекарством. К тому же я не могла не принять вызов. Я всегда ставила Каллена на место.

Следующее, что я помнила, это как я кашляю, а Эдвард испуганно хлопает меня по спине. Все лица вокруг выглядели взволнованными.

— Всё в порядке, — пробубнила я, с трудом дыша. — Какая гадость…

— Не стоило и пытаться, — веско заметила Анжела, глядя на меня слишком подозрительно.

— Свон, ты чего решила выпить? — изумился Эрик. — Ты же не пьешь!

— Всё когда-то случается в первый раз, — решила не ударить я в грязь лицом.

— Еще один первый раз? — так тихо сказал рядом со мной Эдвард, что никто бы не расслышал, его рука уже не хлопала, а лежала на моей спине. Мне показалось, что я сейчас заживо сгорю: кровь забурлила от его намека.

— Каллен, прекрати свои штучки! — пригрозила Лорен, глядя на Эдварда почти что с отвращением. — Она краснеет, как первоклассница! Что ты делаешь с ней?

— Ты как? — Эдвард проигнорировал слова Лорен, но в его голосе появилось настоящее беспокойство.

— Просто подавилась, — ответила я и поднялась, сбрасывая его руку со своей спины. — Пойду я, пожалуй, спать.

— Мы только начали! — разочарованно пробубнил Майк мне вдогонку. — Без твоих шуток у костра не будет так весело!

— Извини, Майк, я сегодня не в форме, — отрезала я и ушла в свою палатку. Мельком посмотрела на Эдварда, который снова полулежал в свете костра, но он не поднял на меня взгляд. Мне показалось, что его лицо было расстроенным.

Не спалось. Напряжение поселилось во всем теле, особенно между ног. Живот предательски ныл от воспоминания о пальцах Эдварда, скользивших вдоль моих позвонков. Его мягкие губы с хмельным привкусом целовали меня в моем воображении, а его обнаженное тело прижималось к моему с недвусмысленными намерениями.

Я судорожно вздохнула, резко переворачиваясь на другой бок, но это не помогло. Теперь я вспоминала, как его руки обнимают меня сзади, касаются груди и скользят к промежности, а затем он закидывает мою ногу на свое бедро…

Я чуть не зарычала, ерзая по спальнику и ненавидя посиделки у костра, которые всё не заканчивались. Голосов стало меньше, но мне так и не удалось уснуть. Я засунула руку между ног и крепко сжала бедра, чтобы снять напряжение. Злилась на Каллена и гадала, хватит ли у меня силы воли удержаться сегодня от путешествия в его палатку, чтобы он как следует обломался? Было бы интересно посмотреть на разочарованное лицо этого ловеласа с утра, когда бы ночь прошла, а я так и не явилась. Но мое состояние не оставляло мне выбора. Этот паршивец был таким соблазнительным… К тому же я была убеждена, что не позволю себе крутить роман с Калленом в таком престижном заведении, как Стэнфорд. Скорее я съем свою правую руку. Так почему бы не воспользоваться случаем и не получить удовольствие прямо сейчас, пока у меня еще есть такая возможность?

Я прикинулась спящей, когда разговоры у костра окончательно стихли и ко мне в палатку вползла Кэт. В этот момент я уже точно знала, что сдалась. Я только ждала, когда все уснут. Надеюсь, Каллен сдержит слово и будет ждать меня? Надеюсь, я не встречусь там с Лорен…

Когда в лагере наступило полное спокойствие, я осторожно расстегнула спальник и выбралась наружу. Вокруг стояла гулкая тишина. Вторая ночь выдалась еще холоднее предыдущей…

В палатке Каллена горел фонарь. Что Эдвард там делает? Книжку читает, что ли? Или — мое сердце быстрее забилось — ждет меня, как и обещал?

Внезапное смущение охватило мои мысли перед входом в его палатку. Это ранее вечером я считала, что ниже пасть уже невозможно? Я ошиблась. Сейчас я была воплощением унижения. Что победит? Острый привкус опасности, толкающий меня в спальник к парню, с которым нам никогда не быть вместе, по крайней мере, в открытую? Примитивный инстинкт, именуемый ужасным словом похоть? Или здравый смысл, останавливающий и вопящий «Свон, иди назад, пока не стало совсем поздно!».

Мое тело застыло, когда я сцепила холодные пальцы и закусила до боли губу. Это снова был страх… только в клубке внутренних противоречий я не могла четко разобрать, что именно так меня пугает. Близость? Нет, ведь самое страшное я уже прошла. Я хотела этого. Реакция Эдварда? Возможно. Но, скорее, это моя реакция на него. Я боялась показать, что в действительности чувствую гораздо больше, чем просто влечение. Я ведь влюбилась в него, как и десятки других девочек нашей школы, над которыми всегда сама посмеивалась. И было отвратительно осознавать, что я тоже нахожусь в их числе. Больше того, я стала одной из тех, кто побывал в его постели. Именно о них, о таких безвольных тряпках я всегда думала с огромным презрением. Как же надо не уважать себя, считала я, чтобы согласиться спать с человеком, зная, что наутро он даже не вспомнит твое имя? И вот, полюбуйтесь, Свон одна из таких — глупых, легкомысленных, униженных девчонок. Вот такая она, жестокая первая любовь.

Я неловко переступила с ноги на ногу, грызя себя за слабость. Или сделай это или иди назад! Выбери уже хоть что-нибудь!

Эдвард принял решение за меня: внутри палатки возникла тень, и молния резко скользнула вверх. Один вжик — и ткань распахнулась, приглашая меня внутрь. Слишком поздно передумывать. Если хотела бежать, нужно было сделать это раньше. Я не стану в собственных глазах еще и трусихой.

Ох, что же я делаю… Не поднимая головы, я проползла вперед, в теплый и немного душный воздух палатки, наполненный приятным ароматом Каллена. Даже его пот не вызывал у меня отвращения, мне хотелось втянуть носом воздух, наслаждаясь запахом этого мужчины. Моего мужчины на сегодняшнюю ночь. Наша тайная связь ведь не продлится дольше? Я могла обманывать себя сколько угодно, но точно знала, что серьезные, продолжительные отношения между нами невозможны. Наступит момент, когда придется остановить падение в пропасть.

— Ну, привет, — нежный голос развеял мои напряженные мысли, а руки Каллена притянули меня к нему. Я опомниться не успела, как Эдвард уже целовал меня, осторожно и в то же время требовательно раздвигая мои губы своими. Легкая щетина покалывала, но это было ни с чем не сравнимое блаженство. Язык был таким же сладким, как и вчера, а еле заметный запах алкоголя мигом вскружил мне голову. Я и не заметила, как начала отвечать на поцелуй, потягивая Эдварда за волосы на затылке.

— М-м… — промычал он, дыша неровно, и мягкие губы переместились ниже, оставляя влажные следы на линии моего подбородка по направлению к шее. Я запрокинула голову, чувствуя во всем теле странный зуд, как будто кровь бежала слишком быстро, приливая к тазу. Я не смогла сдержать стон, когда Каллен обхватил губами мочку уха и слегка прикусил ее зубами.

Мои бедра сжались, а глаза закрылись. Мы стояли на коленях посреди маленькой, едва освещенной палатки, прижатые друг к другу, и я уже почти не могла соображать. Как ему удалось за такой короткий срок довести меня до беспамятства, всего лишь поцелуем?

— Я ждал тебя, — проворчал Эдвард и в доказательство дернул меня за ягодицы к себе, чтобы я могла почувствовать его каменную эрекцию.

— А если бы я не пришла? — решила я покапризничать, в то время как уже изучала его крепкие плечи. Никакой рубашки на Эдварде не было, и его кожа была приятна на ощупь, когда я гладила мускулистую грудь и придерживающие меня сильные руки.

— Я бы сам отправился за тобой. Разбудил бы тебя и увел, даже если бы ты сопротивлялась, — захихикал этот наглец.

— Так нельзя! — я возмущенно фыркнула, встретившись с его смеющимися изумрудными глазами. — Я ничего не обещала!

— Я бы смог тебя уговорить, — в подтверждение слов руки Эдварда переместились на мою задницу и стали массировать ее таким образом, что зуд в моем теле усилился, концентрируясь между ног. Я задохнулась.

— Вот видишь, тебе нравится, — Эдвард резко выдохнул, когда я дернулась вперед и задела его пах, и улыбка исчезла с его лица, сменившись страстью. — Раздевайся.

Я покраснела. Уверена, это было отлично видно в свете фонаря, хотя он светил не внутрь палатки, а наружу, как маяк.

— Может, я поговорить зашла, — нелепо пыталась я сохранить остатки безнадежно утерянного достоинства. А может, снова вредничала. Я хотела злиться на Каллена, я всё еще злилась на него, и меня бесило, что он так быстро смог изгнать мое дурное настроение.

— Брось ломаться, Свон, — Каллен насмешливо изогнул бровь, не выпуская меня из объятий, и его пальцы продолжали щупать мой зад так, будто он принадлежит ему, а не мне. И так мне нравились его действия, что я едва удерживала себя, чтобы не закатить глаза. Мое дыхание то и дело прерывалось стонами.

— Но я… — хотела я сказать что-нибудь умное, но пальцы Эдварда вынудили меня забыть об этом.

— Поговорим, когда закончим, — выдохнул он в ложбинку между моих ключиц, а затем ослабил хватку, и я рухнула на пятки, не удержавшись на дрожащих от слабости коленях.

Эдвард торопливо расправился с пуговицами на кофточке, после чего припал к моей правой груди, чуть не заставив меня закричать. Это было так хорошо… Боже, как же это было приятно, и я вцепилась в кудри Каллена, чтобы он не смел останавливаться.

Внутри меня в буквальном смысле что-то взорвалось, и острое желание распространилось по телу подобно цунами. Это была не просто страсть, это была потребность — такая сильная, что своды палатки закружились перед глазами. Я чувствовала себя так, словно это я, а не Каллен, наклюкалась пива сегодня.

Молния на моих джинсах сама собой разошлась и пояс ослабился. Я приподняла бедра, помогая раздеть себя, и ткань джинсов скользнула вниз.

— М-м… — выдала я что-то нечленораздельное, когда пальцы Эдварда пробрались в мои трусики. Я дернулась вперед, прижимаясь к его руке плотнее, и Эдвард застонал, разворачивая ладонь так, чтобы полностью схватить меня. Его дыхание стало тяжелым, когда мы оба замерли. А затем большим пальцем он очертил круг, глядя мне в глаза и наблюдая, какую реакцию это произведет. Я всхлипнула и залилась краской. От его внимательного взгляда мурашки бежали по спине.

— Ты так сильно меня хочешь… — удивленно пробормотал он, еще раз аккуратно крутанув пальцем, и я стиснула зубы, чтобы не закричать. Мое дыхание давно сбилось, но сейчас стало совершенно мучительным.

— Ты тоже, — перевела я стрелки, храбро опуская руку вниз, на живот парня. И вздрогнула, натолкнувшись на твердый и теплый орган Эдварда раньше, чем ожидала. Без одежды.

Пальцы автоматически сомкнулись вокруг плоти, на что Эдвард дернулся и зашипел.

— Ты голый! — упрекнула я его, мгновенно вспыхнув от смущения, но не убирая руку. Это было так… увлекательно! Исследовать. И мне нравилось наблюдать, как он зажмурил глаза, когда я сделала движение пальцами к основанию и назад. Ему нравилось!

— Я же сказал, что ждал тебя, — с трудом ответил он, сдвигая мои трусики в сторону и на этот раз не останавливаясь.

Я задохнулась, инстинктивно хватая Эдварда за шею, чтобы удержаться в вертикальном положении. По телу проходили электрические токи.

— Хочешь кончить сейчас? — прохрипел Эдвард, одной рукой приближая меня к заветной вершине, а другой подтягивая за талию к себе, чтобы я не упала. — Или сделаем это вместе?

Я хотела ответить «вместе», но он не оставил мне выбора. Мое тело решило за нас обоих: колени задрожали, и сильнейший шквал наслаждения совершенно неожиданно захлестнул до кончиков ног, пульсируя там, где всё еще находились пальцы Эдварда.

Я только слышала свои всхлипы и восхищенное бормотание Эдварда, чувствовала его беспорядочные поцелуи на лице. А потом, когда я едва начала приходить в себя, его палец медленно вошел внутрь, и это было настолько неожиданно и… так восхитительно, что я снова кончила… сильно.

— Ничего себе, Свон, — сквозь блаженную глухоту я слышала голос Эдварда. — У меня может появиться спортивный интерес…

— Мне нужно прилечь, — прошептала я, с трудом шевеля губами. Мне было не до шуток, палатка вертелась перед глазами, как в волшебном калейдоскопе, точно так же, как внутри меня до сих пор курсировало наслаждение, сокращаясь вокруг пальца Эдварда, всё еще находившегося во мне.

Потолок палатки оказался надо мной, и сразу стало легче. Пытаясь отдышаться, я бездумно смотря вверх, в то время как Эдвард говорил. Мой искаженный слух едва улавливал смысл сказанного.

— Повезет тому парню, который женится на тебе. Если он, конечно, сумеет правильно распорядиться подарком, — Эдвард выразительно рассмеялся.

— Что? — глупо переспросила я, не въехав ни в одно слово.

— Я говорю, что ты потрясающая и весьма необычная девушка, — перевел Эдвард, и я, наконец, сумела сфокусировать на нем взгляд.

— А… — безэмоционально пробубнила я и зевнула, на меня накатила дикая усталость.

— О, нет-нет-нет, спать еще рано, — назидательно проговорил Эдвард, ловко освобождая меня от трусиков. Туда же отправилась кофточка. Я не сопротивлялась, но и не принимала в этом участия. Мне было так хорошо, словно я приняла наркотик. Всё тело стало желеобразным и равномерно теплым, эйфория поселилась в каждой клеточке. Я только почувствовала, как мне внезапно стало в два раза прохладнее, оставшись полностью обнаженной.

— Холодно, — пожаловалась я.

Эдвард хохотнул.

— Сейчас я тебя согрею, — пообещал он, расстегивая спальный мешок. Он залез туда первым и приглашающе раскрыл полы. На его лице сияла улыбка и что-то еще, похожее на жадный интерес, когда я послушно вползла внутрь и прижалась к стройному мужскому телу. Эдвард всё еще был возбужден, и я озадачилась, должна ли что-то сделать, чтобы исправить его положение? Мои мысли текли вяло, их опутывал посторгазменный туман. К тому же у меня совсем не было опыта в решение мужских «проблем»…

Спальник застегнулся, и я протянула руку, чтобы отключить фонарь. Ладонь Эдварда поймала мои пальцы на полпути.

— Нет, — попросил он, прожигая меня взглядом, его тело недвусмысленно прижалось к моему, — я хочу видеть тебя сегодня.

Я неистово покраснела… но позволила ему убрать мою руку.

Пока он притягивал меня в объятия, я с любопытством наблюдала за выражением его лица. Эдвард выглядел очень… довольным, даже самодовольным, несмотря на то, что это не он, а я дважды побывала на вершине блаженства.

— Что, Лорен не кончала так часто, как я? — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать, что несу. Мне надо отрезать язык.

Эдвард удивленно взглянул на меня, напряженно замерев. Но раз я уже спросила, то ждала ответ, поэтому и не думала извиняться.

— Нет, — наконец, признал Эдвард. А потом покачал головой и ответил развернуто: — Я вообще не уверен, что она когда-либо кончала.

Что это значит? Я недоуменно уставилась на него, прокручивая в голове слова.

— Она прекрасно умеет симулировать оргазм, — уточнил Эдвард.

— Но зачем? — выдохнула я в недоумении.

Эдвард пожал плечами.

— Может, не хочет, чтобы ее считали неполноценной…

— Но есть же разные способы… наверное, — я не могла поверить в то, что сейчас делала: фактически советовала Эдварду, как ублажать Лорен. Притом, что сама впервые занялась сексом лишь вчера. Н-да, Свон, ты точно оставила мозги за пределами палатки.

К моему удивлению, Эдвард не стал насмехаться, а ответил вполне серьезно.

— Думаешь, я не пытался? — возмутился он. — Думаешь, не перепробовал всё, что знал, и даже то, чего не знал?

Я поймала себя на мысли, что чувствую некое удовлетворение и… жалость к Лорен. Как оказалось, что бы ни связывало этих двоих — любовь или нет, — проблемы-то у них были посерьезнее измены с Майком.

— Но почему же она тогда… — я прикусила язык, потому что не хотела упоминать о Майке и ранить этим Эдварда. Поэтому придумала другой вопрос: — Почему тогда она говорит о твоей недееспособности?!

Ухмыльнувшись, Эдвард пожал плечами.

— Может, потому что я пытался ей это внушить?

— Для чего?!

Усталость, на одно мгновение отразившаяся в глазах Каллена, рассказала мне больше, чем следовало.

— Наши отношения нельзя было назвать идеальными, — признался он. — И чем дальше, тем сильнее они меня… напрягали. Иногда я просто брал себе «выходной».

Так он притворялся?! Я шокированно уставилась на Эдварда, вспоминая, как натурально он храпел, опрокинувшись на спину. И как я — о Боже — снимала с него джинсы в темной палатке и укладывала его спать! Как ему, наверное, было смешно! И какой позор для меня.

И он ни жестом, ни словом не выдал свою игру! Непостижимо!

— Я не понимаю. — Я попыталась избавиться от неприятного чувства, что все несвободные парни, когда хотят изменить, говорят новому объекту своего вожделения о несчастных отношениях. Эдвард лжет мне. Не стоит быть доверчивой. — Если у вас всё было настолько плохо, зачем ты встречался с ней?!

— Свон, тебе никто никогда не говорил, что ты слишком много болтаешь? — Эдвард закрыл тему, возвращаясь к приподнятому настроению, и его пальцы начали неспешные движения по моей спине, показывая, чем бы их хозяин хотел заняться.

— О, разговоры — мое любимое времяпрепровождение, — с сарказмом выдавила я и хохотнула.

— Уж это я знаю, — ухмыльнулся Эдвард, переворачиваясь на спину и увлекая меня за собой. — Но теперь-то у тебя, надеюсь, появится новое любимое занятие, — добавил он с намеком.

Теперь я наполовину лежала на нем, и моя нога, как я и мечтала недавно, была закинута на его пах, явственно чувствуя твердость под собой. Он тихонько выдохнул, поглаживая мое бедро, и закрыл красивые глаза. Наклонившись, я поцеловала его в уголок губ.

Пальцы Эдварда немедленно оказались в моих волосах, удерживая голову на месте, а поцелуй тут же превратился в беспощадный.

— Я хочу тебя до безумия, — пробормотал он, в подтверждение двинув бедрами так, чтобы его плоть потерлась о мою ногу. Поддавшись порыву, я, не размыкая нашего поцелуя, приподнялась, чтобы оказаться на Каллене сверху. Он застонал и подался вперед, соприкасаясь своей плотью с моей.

— М-м… — простонала я, когда ощутила давление.

— Не буду торопиться, — пообещал Эдвард, сдавая назад, и я почувствовала себя обманутой: думала, ему не терпится оказаться внутри.

Пальцы Эдварда двинулись вдоль моей шеи вниз, задержавшись на чувствительной груди, уделяя особое внимание соскам. Я отреагировала мгновенно, ахнув, и мои бедра самовольно дернулись вниз, задевая плоть Каллена.

Эдвард зашипел, и на этот раз давление между нашими телами увеличилось. Но, когда я была готова почувствовать его внутри себя, Каллен снова отступил, заставив меня разочарованно простонать.

— Спешишь, Свон? — поддразнил Эдвард, снова легко дотрагиваясь до моего центра, но отступая, когда я почти почувствовала его внутри. Я задыхалась, теряя рассудок от того, как он покручивает вершинку моей груди — сначала одну, потом вторую.

— Я вошла во вкус, — призналась я, снова чувствуя — с удивлением и радостью — мучительную тяжесть внизу живота.

— Это я вижу, — осклабился Эдвард, припадая к моей груди губами и одновременно толкая бедрами, но снова отодвигаясь, когда я простонала его имя.

— М-м… — я опять потеряла способность говорить связно. — М-м… — стонами умоляла я Эдварда продолжать, но он лишь слегка дразнил меня прикосновениями, всегда отступая. Его дыхание стало тяжелым, как будто он сдерживался изо всех сил, а его руки всё беспорядочнее блуждали по моему телу. Они дрожали.

— Давай потихонечку, — наконец, прохрипел он, обхватывая ладонями мою талию и толкая наши бедра навстречу друг другу. Теперь я почувствовала давление гораздо глубже. Вчерашняя боль резко напомнила о себе, когда Эдвард толкнулся снова.

— Ах… — я немного напрягла колени, и парень замер на несколько мучительных мгновений, глаза стали внимательными и напряженными. Ему было трудно остановиться, и его дыхание прервалось стоном, когда я сама двинула бедрами дальше, соединяя наши тела. Он был такой большой. Странно, что вчера я не заметила этого, но сегодня он казался просто огромным, заполняя меня изнутри.

— Белла… — умоляюще прошептал Эдвард, смыкая веки и делая встречный выпад. Опершись Каллену в грудь руками, я пыталась привыкнуть. Сегодня это было сложнее, чем вчера.

— Черт, — пискнула я, когда Эдвард с громким стоном вышел и снова вошел в меня одним размашистым движением. Это было больно… и приятно одновременно. Но хорошо, что уже не только саднило.

— Это пройдет… — обнадёжил Эдвард, не останавливаясь, и мне действительно становилось легче с каждым его аккуратным, но нетерпеливым толчком.

— Ты это утром понял? — спросила я не к месту, неуверенная, что Эдвард вообще сможет расслышать вопрос: он был занят, с его красивых губ слетали тихие стоны при каждом движении.

— Что? — переспросил он, распахивая глаза в недоумении. Радужка потемнела, а сами глаза горели голодным блеском. Ему нравилось то, что мы делаем, нравилось так сильно, что я поняла: только беспокойство о том, чтобы не причинить мне боль, мешало ему действовать в полную мощь.

— Ну, что я девственница? — смутилась и покраснела я. — Ты ведь это только утром понял?

Я вспомнила, как у нас всё прошло предыдущей ночью и как я надеялась, что Эдвард не догадается о моей невинности. Но сейчас, внезапно, это стало иметь для меня значение. Очень вовремя, ничего не скажешь, Свон.

— Я сразу понял, — пробормотал Эдвард, не прерывая энергичных равномерных движений. Его глаза метнулись к месту сплетения наших тел, а руки легли на мои бедра, меняя угол направления, и я задохнулась от необыкновенно ярких ощущений. Теперь Эдвард не приподнимал меня над собой, а двигал вдоль своего тела, и я почувствовала, как удовольствие нарастает снова. Боже… я и не думала, что это возможно…

— И что ты… подумал? — выдавила я сквозь прерывистые вздохи, не желая упустить шанса задать этот важный вопрос.

— Если ты о своей невинности, то это… было очень возбуждающе. Не думаю, что в моей жизни было что-то еще, возбуждающее так же сильно, — практически прорычал он.

Я не знала, как к этому относиться. С одной стороны, было очень приятно знать, что Эдвард занимался любовью именно со мной, а не перепутал меня с Лорен, как я считала. С другой стороны, это в корне ломало мою непогрешимую легенду. Я-то была уверена, что поимела Каллена. А выходило, что он воспользовался мной, и вот это привело меня в бешенство!

— Ты знал и все-таки переспал со мной, — обвинила я. Его нежные, восхитительные толчки мешали сконцентрироваться на разговоре.

— Еще бы я отказался, — надрывно выдохнул Эдвард. — Ты даже представить себе не можешь, как сильно я захотел трахнуть тебя, когда почувствовал, что ты еще и девственница. Это было что-то… особенное… что-то только мое… — Его лицо стало сердитым, когда он рывком сел и наши тела оказались еще ближе друг к другу. — Заткнись, Свон, потом поговорим, — шикнул он на меня, хватая за волосы одной рукой, чтобы яростно поцеловать. Это лицо стало таким диким, что у меня мурашки побежали по коже.

— Ах! — задохнулась я, когда Каллен ускорил движения, ставшие более резкими и неуправляемыми в таком положении.

— Давай быстрее, — молил он сквозь стоны. Казалось, он уже едва сдерживается: плечи, за которые я держалась, стали влажными от испарины, а придерживающие меня руки дрожали всё сильнее.

— У меня не получится, — пробормотала я, надеясь, что он не слишком расстроится.

— Получится, — прорычал он, распахивая глаза и наклоняя меня назад, при этом всё еще придерживая за волосы. Так ему стало сложнее двигаться, но контакт наших тел увеличился, и я вновь ощутила нарастающее удовольствие.

Рот Эдварда был открыт, и он дышал так часто, словно пробежал марафон. Потемневшие глаза наблюдали за моей реакцией, а палец внезапно оказался в месте соединения наших тел, задевая нервные окончания между моих ног. Я захлебнулась от пронизывающего наслаждения, задергалась, как на электрическом стуле, и практически закричала, закатывая глаза. Эдвард сжал мои волосы крепче, не позволяя избегать последовавшего за этим острого жжения, и в ту же секунду я испытала мощнейший оргазм. Я едва чувствовала, как Эдвард стонал, кончая вместе со мной, как повторял мое имя. Вместе мы рухнули вниз, потные и счастливые, всё еще окутанные спальником со всех сторон. Эдвард протянул руку к фонарю, выключая его, и палатка погрузилась в приятную томную темноту.

И в это мгновение я сильнее, чем когда-либо, жалела, что с утра мне придется сказать ему «прощай»…

Точка соприкосновения. Глава 3

Я снова проснулась в объятиях Каллена. Это было чудесно: чувствовать, как его горячие руки обвивают меня, и даже ноги наши перепутались между собой в любовном гнездышке. И запах… Естественный и уже привычный аромат Эдварда окутывал со всех сторон. Прижавшись к парню теснее, я прислушалась к его ровному дыханию, теплыми волнами касающемуся моего затылка, и невольно улыбнулась ощущению счастья, разливающемуся внутри… но идиллия была прервана.

Я услышала голоса у костра и потрескивание свежих поленьев. Я проспала!

Ужас сковал тело, а дыхание остановилось. В эйфории я совершенно позабыла о последствиях ночного рандеву. Точнее, я была твердо уверена, что проснусь раньше всех. Я всегда плохо спала на новом месте, особенно если чувствовала себя неуютно. Единственным объяснением промаху было лишь то, что Эдвард ночью меня совершенно умотал. Мое тело до сих пор чувствовало тяжесть после вчерашнего секса. Я едва могла вспомнить, что… кажется, мы еще раз занимались этим на рассвете. Значит, я проснулась… но этот паршивец отвлек меня от побега, после чего я сдалась, заснув в его влажных и удовлетворенных объятиях. Четыре оргазма за ночь?! Похоже, Эдвард обладает не только внешней красотой, но и другими ценными достоинствами. И если я захочу, он будет моим не только сегодня, но и завтра, и через месяц, и всегда…

Я прервала поток фантазии самым жестоким образом. Свон, прекращай мечтать! Нужно найти способ выбраться из палатки Каллена незамеченной. Нужно перестать думать о нем, как о своем парне. На этом счастливом моменте наши отношения закончатся. Отправится он в Стэнфорд или нет, но я не та девушка, которая будет крутить роман во время учебы, тем более с таким парнем. Побаловались, и хватит. Меня ждут более важные и серьезные дела.

Было трудно и даже больно принимать такое решение, но оно было верным. Как я себе когда-то и запланировала, рядом со мной будет солидный, умный, ответственный мужчина, а не самовлюбленный смазливый лоботряс.

«Дурочка», — спорила с благоразумной частью меня другая часть, более легкомысленная и очень влюбленная. А что если он не такой, как ты себе представляешь? Добрый, нежный и… верный. Ты хотела бы дать шанс Каллену? Хотела бы повторения этой и прошлой ночи… много раз?

Да, я бы хотела. Но это невозможно. Сегодня мы возвращаемся в город, а через месяц я уеду в Стэнфордский университет учиться на врача. Сомневаюсь, что Эдвард поступил в это заведение с той же целью. Эдвард — врач? Нет, не укладывается в голове. Наверняка он выбрал другую специальность, и мы даже не будем пересекаться на общих курсах. А в кампусе поселимся далеко друг от друга и очень быстро забудем этот уикенд. Всё хорошее закончится сейчас. Дальше нас обоих ждут серые будни, наполненные учебой и только ей. А сейчас… сейчас я должна любой ценой избежать огласки.

Я пошевелилась, разворачиваясь к Каллену, и чуть не поперхнулась, увидев выражение его лица. Он выглядел во сне точно ангел. На губах играла едва заметная улыбка, словно ему снится самый приятный сон на свете. Щеки окрашены румянцем — он немного вспотел, солнце нагрело палатку, и было душно.

Который час? Казалось, разбудить парня сию минуту было бы преступлением. Я тихонечко потянулась, чтобы украдкой чмокнуть Каллена в расслабленные губы. Даже с утра они оставались сладкими, и прикосновение к ним дурманило мою бестолковую голову. Я испытала боль от мысли, что собираюсь расстаться с ним прямо сейчас. В наше единственное и последнее совместное утро.

— Эдвард, — позвала я осторожно, решив не тянуть кота за хвост, потому что от промедления становилось больнее.

— М-м… — он не проснулся, но промычал в ответ на мой второй короткий поцелуй.

— Эдвард, пожалуйста… — я говорила шепотом, очень тихо, чтобы снаружи не могли расслышать.

— Не буди меня, Лорен… — пробормотал он и тут же распахнул глаза, сильно вздрогнув. — Прости… — прошептал он потрясенно. Его руки сжались вокруг меня сильнее, как будто он боялся, что я убегу.

Мои губы надулись против воли, а злость пришла совершенно неожиданно для меня самой. Даже видя его раскаяние, я не могла сдержать обиды в ответ на опрометчивое имя другой девушки.

— Прости, прости… — начал бормотать он, пытаясь поцеловать меня, но я уже была слишком напряжена. — Я просто еще не привык к твоему присутствию…

— Не придется привыкать, — жестоко бросила я, момент был удачным, чтобы разорвать возникшую ненужную привязанность. Да, я чувствовала это — то, как сердце сжимается при взгляде на красивое лицо, при мысли, что сильные руки больше никогда не обнимут… Но это надо было сделать сейчас, потому что позже станет еще труднее.

Мерцающие изумруды Эдварда наполнились ужасом.

— Нет, Белла, пожалуйста… — умолял он, не разжимая кольца объятий, но я больше не чувствовала себя в них уютно. — Прости, правда… Я не знаю, почему сказал так, мне снилась ты. И показалось во сне, что это Лорен пришла разрушить мою сказку… Прости, мне действительно жаль…

Я резко выдохнула и закрыла глаза, чтобы не видеть мучительно раскаивающегося лица Эдварда. Я не могла позволить губительным отношениям продолжаться.

— Дело не в этом, — я говорила шепотом, страшась, что нас могут услышать со стороны костра. Голосов там становилось больше. — Мы проспали. Мне надо как-то выбраться отсюда.

Эдвард с облегчением выдохнул, приняв мои слова за прощение.

— Помочь тебе расстегнуть палатку? — улыбнулся он насмешливо, тут же приходя в хорошее настроение. Но мне было не до его подростковых шуточек.

— Ты же знаешь, я не хочу, чтобы кто-то знал о нас, — строго произнесла я, сдвигая брови, потому что он, кажется, не понимал серьезности моего положения.

Эдвард недовольно нахмурился. Он очень долго и внимательно смотрел на меня, а потом вздохнул.

— Необязательно скрывать, — предложил он простодушно.

Я снова почувствовала злость. Как можно не выдать тайну, если один из нас не желает хранить ее?

— Не хочу ругаться с Лорен, — стала перечислять я, приводя все возможные аргументы. — Не хочу объясняться с Анжелой и Беном. Не хочу, чтобы по городу пошли слухи. Не хочу, чтобы об этом в итоге узнал Чарли.

Чарли — полицейский. Сомневаюсь, что ему понравится моя идея переспать с Эдвардом Калленом — завсегдатаем полицейского участка с четырнадцати лет. Чарли всегда крайне неодобрительно отзывался об Эдварде, как о… трудном подростке, который курил, пил, начиная с пятнадцатилетнего возраста, дважды оставался на второй год, был задержан неоднократно за хулиганство! Отец сокрушался, что у такого замечательного человека, как Карлайл Каллен, рос такой неуправляемый и разочаровывающе бестолковый сын. Если Чарли узнает, что я сделала вчера и сегодня ночью, то завтрашним днем он отстрелит Эдварду яйца, даже не потрудившись узнать, кто виноват.

— Я не боюсь! — вызывающе улыбнувшись во всю ширину рта, заявил Эдвард.

— И зря! — его улыбка заставила меня поперхнуться злостью и раздражением. Я едва удержалась, чтобы не перейти на обвиняющий крик: — Если б ты хоть на секунду включил мозги, то понял бы, что бояться есть чего!

Улыбка Эдварда немного померкла, но не исчезла.

— Твой отец не хочет, чтобы у тебя появился парень?! — спросил он удивленно.

Я проигнорировала сердечный трепет, который вызвали его слова. Парень — звучало так соблазнительно. Не этого ли мне хотелось где-то в темной части моей души, от которой я так отчаянно отбивалась? Чтобы Эдвард был моим парнем, а не Лорен.

Да, хотелось. В несуществующем, сказочном мире, где это возможно. Но не в реальности.

— Парень?! Может быть! — предположила я возмущенно. — Но не ты!

С лица Эдварда резко схлынула всякая веселость.

— А что не так со мной? — сухо спросил он. — Я что, хуже других?

Он выглядел почти оскорбленным, и на секунду мне стало неудобно от того, что я могла обидеть его. А потом я пожала плечами: я всего лишь сказала правду, разве нет? Я отличница, ответственная ученица и хорошая дочь. Он двоечник и разгильдяй. Нам не по пути.

Но по неясной причине я не осмелилась произнести это вслух.

— Ты не поймешь, — объяснила я уклончиво.

— М-м… ясно, — хмуро сдался Эдвард, и от его цепкого взгляда мне стало не по себе.

Ну хорошо, этот вопрос мы кое-как прояснили. Оставалось решить другую важную проблему.

— Как же мне выбраться, чтобы никто не заметил? — простонала я, с досадой закрывая глаза и ненавидя солнце, освещающее зеленоватую ткань палатки.

— Давай, я выйду проверить обстановку, — предложил Эдвард оптимистичным голосом. — Ты оденься и будь готовой, я дам тебе знать. Выберешься в сторону леса, а потом выйдешь оттуда и скажешь, что гуляла. Идет?

Я порадовалась, что удалось убедить Эдварда. Но на всякий случай я уточнила, надеясь и впредь заручиться его поддержкой. Унизительно, но мой голос при этом звучал умоляюще:

— Пожалуйста, не говори никому… Ты ведь обещал…

— Я не обещал, — напомнил Эдвард и улыбнулся, аккуратно чмокнув меня в губы, когда я от потрясения открыла рот. — Но я не скажу, если ты не хочешь. Одевайся.

Он выбрался из спальника, чтобы одеться самому. Я впервые смогла разглядеть его обнаженную фигуру при дневном свете, не стесняясь своих мыслей и не отводя взгляд. Эдвард был худощавым, но не тощим, и под кожей присутствовали рельефные мускулы. Его узкие ягодицы ошеломляюще контрастировали с широкими плечами, а от пупка вниз тянулась дорожка соблазнительных волосков.

Мой взгляд обратился к паху, и я смотрела туда, пока Эдвард не надел боксеры и джинсы и не скрыл от меня свою мужественную наготу. Тогда я отвернулась и незаметно закатила глаза, поражаясь переменам, которые произошли со мной за эти удивительные выходные.

— Всё будет хорошо, — пробормотал Эдвард, присаживаясь передо мной на колени. Его ладони чашеобразно обхватили мое лицо и развернули для поцелуя — ох, такого горячего, нежного и отчаянного одновременно, как будто Эдвард тоже чувствовал, что мы прощаемся. — Всё будет хорошо, — повторил он, и я отчего-то знала, что он имеет в виду не только сегодняшнее утро. Но я, увы, не могла разделить его надежды и пообещать того же в ответ.

Его язык требовательно вторгся в мой рот, и поцелуй продолжался до тех пор, пока я не сдалась и не ответила взаимностью. Только когда мои руки, не подчиняясь рассудку, стали перебирать кудри парня, а его губы целовать мою грудь, он остановился. Мы оба старались дышать ровно, но сейчас я ощутила, что напряжение ушло из моего тела, и снова чувствовала себя естественно рядом с Калленом. Скованность, которую я испытывала минуту назад, исчезла без следа. Что за чертовщина?

Эдвард ухмыльнулся в ответ на мой недоуменный взгляд, и у меня появилось стойкое ощущение, что он знает ответ. Отчего-то я густо покраснела.

Эдвард снова улыбнулся, на этот раз торжествующе, еще раз коротко меня поцеловал и начал вылезать.

— Сиди тихо, — приказал он.

— Ну еще бы, — проворчала я. Кто бы сомневался, что я буду сидеть как мышь, загнанная в ловушку.

— Доброе утро, ты чуть не проспал рыбалку, — услышала я голос Ньютона. — Что, хорошо спалось?

— Я сегодня не рыбачу, — ответил Эдвард как ни в чем не бывало. — Отправляйтесь без меня.

— А что так?

Я могла себе представить, как Каллен безмятежно пожимает плечами, в то время как я медленно и осторожно одевалась, стараясь не шуметь.

— Помогу разобрать палатки, — отмахнулся он.

— Ты не видел Беллу? — услышала я голос Анжелы и немедленно покраснела снова. Анжела никогда прежде не задала бы Эдварду такой вопрос. Она могла подумать что угодно — что я ушла купаться и утонула, что я потерялась в лесу или уехала домой… но только не то, что Эдвард может знать, где я. Она однозначно догадывалась…

— Понятия не имею, — голос Эдварда, к моему огромному облегчению, прозвучал уверенно и даже безразлично. — А куда она пошла?

— Я не знаю, — судя по интонации подруги, Каллену удалось убедить ее, что он ни при чем. — Кэт сказала, что Беллы уже не было, когда она проснулась. Белла обычно первая встает. Но сейчас уже почти полдень, а ее нет. Я волнуюсь.

— Надо прочесать лес, — прозвучало предложение Бена.

— Может, она отправилась прогуляться вдоль берега океана? — предположил Каллен. — Вроде она любит ходить на скалы.

— Я искал в той стороне, и девочки с самого утра там загорают, — возразил Эрик. — Ее там нет.

— Есть дикий пляж за скалами. Может, она пошла туда?

— Ты уверен? — протянула Анжела.

— Сходим и проверим, — согласился Бен, и я услышала звуки удаляющихся от костра шагов.

— Если увидишь Беллу, передай ей, что мы беспокоимся, — напомнила Анжела Каллену для меня.

— Ладно, — согласился он.

— А нам пора на рыбалку. Да, ребята? — объявил Майк, и парни начали собираться.

Прошло еще немного времени прежде, чем разговоры у костра стихли. Мне было жарко и душно, но я не смела даже шевельнуться, сидя в полной готовности.

Наконец, в один момент, я услышала быстрые шаги, и полы палатки распахнулись.

— Давай, — велел Каллен. Он указал мне в сторону леса, и я, пригнувшись, побежала туда. Никогда в жизни я не чувствовала себя более глупо. Такой позор…

Я вернулась из леса, полностью реабилитированная. Мои руки и губы были перемазаны земляникой, и это было очевидным оправданием отсутствию. Анжела немного поворчала и попросила больше так не пугать ее, но вроде мне удалось ее успокоить и отвести подозрения.

Эдвард вместе с Эриком занимался разбором палаток, и никто больше не обращал на меня внимания. День протекал обычным образом.

Позавтракав, я вместе с Анж расположилась на берегу загорать: хотелось ухватить еще один теплый денек. Выходные выдались просто удивительными. Давно я не видела в Форксе такого количества солнечных дней подряд.

Когда пришло время возвращаться в город, мы разожгли костер, чтобы поужинать в последний раз, а также сжечь в огне мусор.

— Эдвард, ты же это не серьезно, — Лорен постоянно льнула к Эдварду, весь этот длинный день раздражая меня своим поведением. Ее пальцы так и норовили ухватить парня под руку, когда он куда-то ходил, или неожиданно девушка начинала помогать ему собирать сумку. Я следила за ней орлиным взглядом, надеясь, что мне хватит ума не броситься на нее с кулаками. «Это не мое дело», — твердила я про себя.

Я заметила, что Эдвард отнес вещи Лорен в джип своего отца, и пыталась убедить себя, что он просто выполняет свои обязательства: он привез Лорен в лес, ему и отвозить ее домой. Судя по выражению его лица, ему и самому эта идея не очень нравилась. Особенно когда Лорен стала на него орать.

Я скучающе отвернулась, не желая наблюдать их ссору и не слушая, о чем они говорят.

— Белла, нам придется сделать крюк, чтобы отвезти тебя, потому что мы с Беном хотим заехать к его родителям, а они живут в другой стороне, — объясняла мне тем временем Анжела. — Ты ведь не против, если мы сначала посетим супермаркет?

— Разумеется, нет… — согласилась я. — Вы вообще можете высадить меня на повороте, у автобусной остановки. Моя сумка не очень тяжелая, я доеду сама.

— Это было бы удобно, — согласился Бен, — но ведь мы обещали довезти тебя…

— Я могу подбросить Беллу, — раздался вдруг голос из-за моей спины, услышать который я совсем не ожидала. — Мне всё равно по пути. Я живу в пятнадцати минутах от дома шерифа. — И с этими словами Эдвард Каллен невозмутимо поднял с земли мою сумку и понес в свой джип, заставив меня с открытым ртом смотреть ему вслед.

— Что это на него нашло? — выдохнул Бен.

— Понятия не имею, — промямлила я, ощущая, как снова краснею — уж и не знаю, в который раз за эти два дня. Только бы никто не заметил…

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — строго спросила меня Анж, я боялась повернуться к ней лицом, так что сделала вид, что занята своей одеждой. Я накинула кофточку и медленно застегивала одну пуговицу за другой, несмотря на то, что солнце припекало.

— Нет, — отмахнулась я как можно безразличнее. — Нет, Анж, нет…

Игнорируя замешательство подруги, я поднялась, чтобы тепло с ней попрощаться.

— Не пропадай, Белла, — попросила она. — У нас еще целый месяц впереди!

— Ты разве не едешь в летнюю школу? — удивилась я. Они с Беном поступили в один колледж и собирались отправиться туда, записавшись на летние семинары, которые потом им зачтут для получения степени бакалавра.

— Конечно, еду, — улыбнулась Анж, — но перед учебным годом я почти на две недели вернусь.

— Значит, увидимся, — пообещала я.

Я направилась к джипу Эдварда немного смущенно. Лорен всё еще кричала на него, наклонившись вперед и жестикулируя; ее лицо пылало от гнева. Эдвард, молчаливо игнорируя нападки, устанавливал сумки в багажник, складывал туда палатку, спальники и удочки.

— Что ты о себе возомнил?! — орала Лорен. — С какой стати ведешь себя словно напыщенный индюк? Я не собираюсь бегать за тобой!

Эдвард захлопнул багажник и, отряхивая руки, пошел прочь, а Лорен, вопреки своим же угрозам, побежала за ним следом, возмущенно подпрыгивая при каждом шаге, точно хромоногая цапля.

— Ну, поглядим еще, кто первый придет просить прощения! Ты, глупый и самовлюбленный баран!

Эдвард невозмутимо открыл переднюю пассажирскую дверь, молча приглашая Лорен проследовать туда, но она и не подумала, продолжая кричать прямо ему в лицо:

— Я ничего плохого не сделала! Ты сам меня к этому подтолкнул: напился, как последняя свинья. Я не виновата, что твоя ночь прошла не так удачно, как моя!

Я молча стояла перед ними, ожидая, когда Лорен закончит, и мы сможем, наконец, поехать домой. Эдвард обладал поистине ангельским терпением; мне уже давно хотелось въехать Лорен по лицу, чтобы она закрыла рот.

— Чего уставилась? — Лорен неожиданно обратила внимание на присутствие постороннего, и теперь зло смотрела на меня.

Я решила воспользоваться паузой для своего удобства. Внутри меня снова проснулась смелая и очень мстительная натура. Сделав шаг вперед, я бросила Эдварду «спасибо» и проскользнула мимо него и Лорен в гостеприимно распахнутую дверь джипа… на переднее сидение.

— Эй, ты куда? — звонко возмутилась Лорен. — Это мое место!

— Теперь оно мое, — нагло подняла я бровь, бросая ей вызов.

От шока у Лорен перехватило дыхание, в то время как Эдвард рядом с ней неожиданно повеселел, а затем и вовсе загоготал.

Дверца торжественно захлопнулась, когда Эдвард толкнул ее, и я нажала стеклоподъемник, опуская стекло, чтобы повернуться к Лорен. Она всё еще тяжело дышала, ее глаза были расширены и горели негодованием, а губы начали складываться в гневную линию. Эдвард рядом с ней продолжал смеяться, поглядывая на меня и качая головой, и в его взгляде ясно светилось восхищение.

Я улыбнулась Лорен самой невинной улыбкой, изображая идиотку, — словно не понимаю, как двусмысленно прозвучали мои слова.

— Прости, — елейно проговорила я, — меня на заднем сидении укачивает. Ты же не хочешь, чтобы меня стошнило на тебя?

— Эм… нет, — согласилась она и повернулась к Эдварду, теряя ко мне интерес. — Ладно.

— Садись в машину, Лорен, — настойчиво пригласил Эдвард, открывая вторую дверь салона и по-прежнему улыбаясь. Его настроение приподнялось.

— Я еще не закончила, — пригрозила Лорен раздраженно, но всё же полезла назад. — Я еще не всё тебе сказала!

Эдвард закрыл за ней дверь и обошел машину. Я принципиально не смотрела на него, изображая привычное безразличие.

Быстро попрощавшись с ребятами коротким рукопожатием, Каллен занял место за рулем и завел мотор, выезжая вслед за вереницей других машин. Уикенд закончился. Студенты возвращались по домам.

Как только мы набрали скорость, Лорен принялась за старое. Она наклонилась вперед к сидению водителя и продолжала пилить Эдварда, что он, и только он, виноват в их ссоре. Она настаивала, что он должен перестать игнорировать ее, потому что иначе его ждет жестокая расплата. Угрожала расставанием, и я задавалась вопросом, почему он до сих пор не поговорил с ней об этом, и как часто они подобным образом ругаются. Выглядело так, будто Лорен постоянно ведет себя так отвратительно и Эдвард настолько привык, что даже не имеет сил с ней спорить.

По большей части я не слушала, однако одна фраза меня зацепила.

— Ну, ничего, — смертельно ядовитым голосом пообещала Лорен, когда исчерпала все аргументы. Она откинулась назад и обиженно скрестила руки на груди. — В колледже я быстро разберусь с тобой. Ты мне должен, не забывай. Посмотрим, как ты собираешься рассчитаться.

— В колледже? — искренне удивилась я, совершенно не желая видеть ее в одном со мной университете. Этого еще не хватало. — Ты разве едешь в Стэнфорд?

— В Стэнфорд? — Лорен рассмеялась. — Что я там забыла? Мы с Эдвардом вместе поступили в Дартмут.

Я была настолько шокирована, что открыла рот. Эдвард быстро взглянул на меня, но остался безучастным, снова обратившись к дороге.

Я отвернулась к окну, нахмурилась и за остаток поездки решила не говорить ни единого слова. Я больше не верила Эдварду Каллену. Я была права насчет него: лгун.

Сначала мы подъехали к дому Лорен. Это был высокий особняк из белого кирпича. Родители Лорен были богаты — неудивительно, что она вела себя и выглядела как избалованная Барби.

Выскочив из машины, Лорен молча пошла к входу в дом, даже не оглянувшись. Она вела себя так, будто Эдвард обязан донести ее сумки, словно какой-то лакей.

Так он и поступил.

— Минутку подожди, — тихо бросил он мне и отправился послушно относить сумки своей бывшей подружки. Или настоящей?

Мне хотелось воспользоваться случаем и сбежать. Я не желала ничего выяснять, но в то же время чувствовала, как сильно зла сейчас на него. Никто не просил от него обещаний! Но было… больно узнать, что он всё-таки обманул меня. Лучше бы он вообще молчал, чем так!

Эдварда не было слишком долго. Я подозревала, что Лорен продолжает промывать ему мозги, когда взглянула на часы и обнаружила, что прошло уже полчаса. Я отказывалась думать о том, чем они там занимаются. Меня это не касается. Он солгал мне, и я больше не собиралась иметь с ним дела. Пусть занимается, чем хочет.

Эдвард вернулся через тридцать пять минут, коротко извинился, ничего не объясняя, и завел мотор.

— Значит, Дартмут? — ехидно осведомилась я, когда мы отъехали. Знала, что не хочу выяснять, потому что итог меня не волновал, — если Эдвард склонен ко лжи, то это никогда не изменится. Правильно я считала, что между нами никаким чудом не возможны отношения. Ему нельзя доверять.

Молчал Эдвард так долго, что я повернула к нему голову.

Он хмурился, но сразу заговорил, когда я посмотрела на него. Как будто ждал моего внимания.

— Я вообще никуда не собирался поступать — тянул с этим до последнего, пока сроки не вышли. Не знаю, о чем я думал… Но точно не о будущем. У меня не было цели, правда.

— И? — надавила я, когда безмолвие затянулось снова.

— Лорен попросила деньги у родителей и отдала их мне для взятки, чтобы меня приняли в Дартмут.

— Отлично! — язвительно скривилась я и отвернулась, больше не собираясь обсуждать. Ситуация прояснилась.

Но Эдвард продолжал:

— Я использовал деньги, чтобы поступить в Стэнфорд, — шепотом сообщил он.

У меня челюсть отвисла.

А потом я начала истерически хохотать.

Эдвард терпеливо ждал, пока я успокоюсь.

— Она не знает? — качала я головой, пораженная, как всё оказалось настолько плохо — даже хуже, чем я себе представляла.

— Нет, — ответил Эдвард, избегая смотреть на меня.

— Зачем ты это сделал?

Вздохнув, он пожал плечами:

— Куда угодно, только не с ней, — добавил он тихо. — Я не вынес бы жить и учиться рядом. Больше нет.

— Она тебя достала? — я не могла сдержать хихиканья, хотя это скорее был признак истерики, чем веселья.

— Абсолютно, — выдохнул Эдвард.

— Зачем же ты с ней встречался?

Эдвард виновато пожал плечами.

— Мне же нужно как-то… ну, парню нужно это, — намекнул он смущенно.

Фу.

¬— С твоими талантами ты мог иметь любую девушку города, — забавлялась я. — Зачем было терпеть эту истеричку, если она тебе надоела?

— С какими еще талантами? — уцепился Эдвард за самую опасную часть моего высказывания. А то он не знает, что половина девочек школы сохнет по нему?

Но я решила проигнорировать неудобный вопрос и вернуться к более интересной и важной теме.

— Зачем ты взял у нее деньги? — прекращая смеяться, резко бросила я.

— Чего добру пропадать, — прошептал он. — Она всё равно бы их потратила, даже если бы я отказался.

— Твои родители знают?

— Нет, — помотал головой Эдвард. — Я… не смог сказать. Отец был так горд, узнав, что я сам поступил. И я… не осмелился признаться. Струсил, — выглядел Эдвард действительно пристыженным. Ну еще бы.

— Сколько? — уточнила я.

— Пятьдесят тысяч1.

— Пятьдесят тысяч?! — ахнула я в ужасе. — Пятьдесят тысяч! Как ты собираешься отдавать их?!

— Честно?

— Да. — Я с любопытством уставилась на парня.

— Я не знаю, — ответил он голосом, полным раскаяния, заставив меня снова рассмеяться, поражаясь его идиотизму. Лорен была права насчет него. Я была права.

Мы уже подъехали к дому Чарли. Эдвард свернул на подъездную аллею и остановился вне пределов видимости из окон. Мы оба молчали, не двигаясь с места и не глядя друг на друга. Напряжение повисло в салоне.

А затем Эдвард вздохнул и перегнулся через рычаг переключения передач, чтобы обнять меня. Его рука скользнула к моему подбородку, разворачивая голову, а поцелуй был почти насилием с его стороны. Он вынуждал меня ответить.

От неожиданности атаки я задохнулась и не сразу смогла оттолкнуть Эдварда. Но даже когда сделала это, он только чуть-чуть отодвинулся, не убирая настойчивой руки с моей талии.

Без улыбки он долго смотрел на меня, а я возмущенно на него, а затем он предпринял новую попытку.

— Эдвард! Мы у моего дома! Чарли может увидеть! — прорычала я, и он остановился, только коротко чмокнул меня вместо губ в нос.

— Плевать, — заявил он невозмутимо, его дыхание окутывало мое лицо. И, черт возьми, мне тоже хотелось поцеловать его, но я была слишком зла.

— Мне не плевать, — возразила я, ставя руку на его грудь, чтобы остановить нападение.

— Встретимся в колледже? — улыбнулся он примирительно, но в глазах вместо веселья я заметила что-то, странно похожее на отчаяние.

Я недоверчиво рассмеялась.

— Что? — спросил он, всё еще находясь возмутительно близко, я всё время пыталась отодвинуться и нервно поглядывала в сторону дома. Мне казалось, Чарли уже взял ружье и бежит сюда.

— О чем ты только думал? — презрительно фыркнула я. — Ты вылетишь на первом же курсе!

— Ты меня подтянешь, — его голос перешел в шепот, и глаза смотрели, казалось, в самую мою душу.

— Брось, Каллен, — фыркнула я снова, изо всех сил сопротивляясь его магнетизму, — а он, без сомнения, обольщал меня сейчас, в своих целях. — Я не такая, как другие, давно пора было это понять. Я не буду тебя подтягивать! Ты сам залез в это дерьмо, сам и выбирайся!

Я попыталась отодвинуться, но хватка Эдварда была слишком крепкой. Его пальцы нежно ласкали мой подбородок и шею, посылая стайки мурашек по коже вниз, прямо к ногам, делая их слабыми. Чертов соблазнитель, я судорожно вздохнула, когда его губы мягко скользнули по моей щеке к уху.

— Пожалуйста? — прошептал он. Я хотела ответить, но он прикусил мою мочку, и я потеряла дар речи. Благоразумная и ответственная сторона всё еще нервно и испуганно поглядывала в сторону аллеи, ведущей к дому, в ожидании разгневанного Чарли. Другая — темная и чувственная, наслаждалась минутами нежности с человеком, с которым отношений я строить не собиралась. Тело и разум вошли в противоречие между собой, и я не могла сосредоточиться и дать отпор, пока Каллен умело обрабатывал меня своим исключительным обаянием.

Я обнаружила себя откинувшейся назад, запрокинувшей голову и позволявшей Эдварду целовать зону декольте. Я мечтала, чтобы его губы оказались на груди, а пальцы — между моих ног, поглаживая там, как он делал это вчера — восхитительно. Я так сильно хотела этого, что начала постанывать, когда Эдвард ощутимо навалился сверху, быстро дыша и целуя, покусывая, посасывая обнаженную кожу моей шеи и верхней открытой части груди.

— Пожалуйста… — взмолилась я дрожащим от возбуждения голосом, когда сквозь кофточку почувствовала зубы Эдварда на правом соске. Я чуть не закричала. Едва сдержалась. — Пожалуйста, не надо… Чарли может прийти…

— Я буду скучать… — вместо этого выдохнул Эдвард, и его руки властно прижали мое лишенное воли тело к себе. Одну ногу он закинул на меня, почти полностью переместившись на сидение пассажира, которое немного опустил.

— Отвали, Каллен! — я пыталась быть грубой, но дрожащий голос выдавал мою потребность. — Я не буду с тобой встречаться!

— Почему нет? — его ладони весьма эффективно гладили мое тело во всех самых чувствительных местах, и голова начала кружиться от того, как сильно я задыхалась.

— Между нами нет ничего общего, — я хотела сбросить его с себя ногой, но вместо этого оказалась в еще более двусмысленном положении — с коленом Эдварда между моих ног. Томление стало невыносимым.

— Одно что-то общее, определенно, имеется, — не согласился Каллен, кладя руку на мой живот и прижимая меня к сидению, тем самым обездвиживая. После чего со стоном потер коленом мою несчастную промежность, которая и так уже пульсировала, как вулкан.

В тот же миг мой разум сдался телу. Я застонала, и пальцы запутались в мягких волосах Эдварда, вместо того, чтобы отталкивать его от себя. Мое поведение Эдвард расценил как согласие, тут же напав на меня с поцелуем, на который я ответила. Наши губы вступили в борьбу за лидерство, я крепко сжала локоны Эдварда. Ему, возможно, было даже больно, но он не жаловался, когда резко толкнул бедра навстречу мне. Он был твердый, как камень. И это очень… очень возбуждало. Практически лишало рассудка. Я забыла, где я. Забыла про Чарли. Я была готова заняться любовью в машине, на подъездной аллее собственного дома, рискуя быть увиденной не только отцом, но и соседями, бредущими мимо по своим делам. Секс с Эдвардом — как наркотик… Я ничего не могла поделать с собой, со своим желанием…

Внезапно Эдвард оттолкнулся от меня, резко и напряженно пересаживаясь на свое сидение. Я ошеломленно ахнула, после его исчезновения осталось ощущение пустоты, холода и разочарования, я чувствовала только его пальцы, сжимающие мою ладонь.

Взглянула на него. Эдвард, тяжело дыша, сидел с зажмуренными глазами.

— Прости… — пробормотал он, с трудом вдыхая и выдыхая воздух через нос.

— Чарли… — простонала я обвинительно, потихонечку приходя в себя от страсти и чувствуя себя ужасно неудовлетворенной — как будто мне дали надкусить конфетку, но отобрали ее в последний момент.

Мы сидели достаточно долго, приводя в порядок дыхание. Эдвард ерзал на сидении, ему было некомфортно от… кхм, возбуждения, когда он всячески пытался поправить свои штаны. Я обнаружила кофточку распахнутой, так что начала поспешно застегивать пуговицы, пока Чарли не застукал нас.

— Не хочешь заехать ко мне в гости? — предложил Эдвард, не глядя на меня.

— Нет. — Я однозначно хотела бы переспать с Эдвардом еще раз, а потом еще и еще… Но это не было бы правильным решением. У меня и такого, как он, нет будущего. Лучше не начинать, чтобы потом не было больно расставаться.

— Я могу заехать, пока Чарли на работе.

— Нет! — возмутилась я искренне.

— Сходим в кино? — не сдавался Эдвард.

Я захихикала. Это становилось забавным.

— Нет, — улыбнулась я с пониманием его проблемы.

— Пикник? — спросил он без особой надежды.

— Нет. Эдвард. Нет, нет, нет, — я нажала ручку, выходя из машины. Во взгляде Эдварда, обращенном на меня, было столько тоски, что на секунду мне стало жаль его.

— Сама предложи? — попросил он. — Чего ты хочешь?

— Я поеду учиться и буду примерной девочкой, которой всегда и была, — объяснила я ему, как неразумному капризному ребенку. — Я забуду всё, что случилось в эти выходные.

— А я? — пожаловался он несчастным голосом.

— И ты забудь, — предложила я самый разумный выход.

Эдвард опустил взгляд на свои джинсы, и я захихикала над выражением его лица.

— Точно не забуду, — пробормотал он, и я с трудом подавила слабость, которая вдруг окутала мои ноги и устремилась в низ живота. Мое тело знало теперь больше, чем раньше, и непостижимым образом реагировало даже не на прикосновения, а просто на намек Эдварда.

Я откашлялась.

Эдвард посмотрел на меня, в его глазах застыло отчаяние.

— Мне пора, — намекнула я безжалостно. — Открой, пожалуйста, багажник.

— Ой, — опомнился он с таким выражением, будто в самом деле забыл о существовании моей сумки, а затем в его лице отразилось разочарование и… и боль. Сильно же его возбудило мое присутствие, если он испытывал такой явный дискомфорт. Женщинам в этом плане проще. Я подняла бровь, потому что он медлил.

Очень неохотно Эдвард вывалился из машины, обошел ее и открыл багажник, вынимая сумку.

— Что ты собираешься делать? — я преградила ему дорогу, когда он попытался меня обойти по направлению к дому.

— Отнесу сумку, — очень удивленно молвил он.

Я покачала головой, забирая поклажу из его рук. Еще большее разочарование отразилось в его красивых изумрудных глазах. Он наклонился к моим губам, но я целомудренно чмокнула его в щеку.

— Спасибо, что подвез, — как можно оптимистичнее поблагодарила я и добавила, подумав: — Спасибо… за всё.

Эдвард так и стоял, когда я уходила прочь. Стоял, глядя мне вслед, пока я не скрылась за кустами. Только вставив ключ в дверной замок, я услышала шум мотора позади.

__________________________________

1 Для сравнения: средняя плата за обучение в Дартмуте составляет примерно 45 тысяч долларов (плюс сборы) в год, а в Стэнфорде — 16 тысяч. Информация взята с сайта этих вузов.

Точка соприкосновения. Глава 4

Эпиграф к главе от lilit47

Ах, Эду с Беллой нынче не до скуки!

Дрожат от страсти трепетные руки.

Собрать остатки гордости хотела,

В глаза зелёные случайно поглядела -

И словно в омуте бездонном утонула,

Волной безумства Беллу захлестнуло…

Обиды — прочь! Не к месту разговор,

И только трусики летят на монитор.

Учебники, тетрадки, не до вас,

Когда трясёт мучительный экстаз,

И руки тянутся к горячему плечу,

И мысль одна: “Его… сейчас… хочу…”

Наивный папа чай внизу готовит,

А наверху такое происходит…

Ах! В апогее точка соприкосновенья,

И рвётся крик в восторге упоенья!

Ох, больше не могу… пожалуй, хватит…

Вот интересно: Белле Эд заплатит?

Глава 4

Следующая неделя выдалась насыщенной событиями. Я набрала книг из библиотеки, чтобы готовиться к обучению, и проводила целые дни, обложившись ими выше головы. Делала записи и собирала вещи для переезда в Калифорнию. Рене звала меня в Финикс, чтобы мы могли провести немного времени вместе перед моим отъездом в почти взрослую жизнь, но перелет стоил дорого и я пока сомневалась.

Чарли заметил мое чрезмерно задумчивое состояние, но удалось списать это на волнение перед отъездом.

— Белла, что случилось? — спросил он после того, как я в течение нескольких часов сидела, читая учебники один за другим. Чарли поставил мне чашку чая, но она так и остыла, нетронутая. Папа добавил мне кипяток, усаживаясь напротив, когда задал вопрос.

— Что? — удивленно подняла глаза я.

— Я спрашиваю — что случилось? — повторил он, проницательный «взгляд полицейского» буравил так, что стало не по себе.

— Ничего, — удивилась я снова.

Чарли вздохнул, не поверив ни капли.

— Белла. Ты ведешь себя так, как будто намеренно забиваешь себе голову, пытаясь что-то забыть. Что произошло? Тебя кто-то обидел?

— Нет! — возмутилась я. И покраснела, черт.

Судорожно я придумывала ответ.

— Просто хочу получше подготовиться. Говорят, университетская программа очень сложная. Ты же знаешь, как я люблю блеснуть знаниями. — Я закусила губу, надеясь, что он клюнет.

К моему счастью, Чарли поверил в объяснение. Его плечи расслабились.

— Волнуешься, как пройдет вступление в самостоятельную жизнь? — улыбнулся он. — Тебе не о чем беспокоиться. Ты всегда была умной, сильной и решительной. И ты отлично знаешь предметы, — он кивнул на стопку книг.

Я вздохнула и отложила ручку.

— Ты прав, — признала я. — Наверное, я просто боюсь всех этих… перемен. И я буду скучать.

— Я тоже. — О Боже, неужели в его глазах заблестели слезы?

С тех пор я больше не занималась у Чарли на виду, чтобы не мозолить ему глаза. Слишком уж он внимательный.

В субботу я, ничего не подозревая, развлекалась, делая задания из учебника второго курса, когда около дома зашуршали шины. Мне даже не пришло в голову посмотреть, что за гости к нам пожаловали. Уж точно не ко мне.

Я слышала, как Чарли разговаривает внизу, и была уверена, что приехал кто-то из его окружения, потому что голос гостя принадлежал мужчине. Для меня стало неожиданностью, когда отец позвал меня.

Отложив учебник, я, все еще не подозревая никакого подвоха, отправилась вниз. Каково же было мое потрясение, когда я увидела в кухне… Эдварда!

Мой шок был таким мощным, что я чуть не споткнулась, глядя на парня расширенными глазами.

— Эдвард?! — выдохнула я. — Ты что здесь делаешь?!

Он выглядел смущенным, таким я никогда его не видела. К груди он прижимал несколько учебников — так, словно только что принес их из библиотеки. Он был похож на первоклассника, а в его взгляде застыла сама невинность.

— Белла, тут такое дело… — начал Чарли, потирая нос — он делал так, когда не мог подобрать слов или волновался. — В общем, Эдвард говорит, что ты могла бы помочь ему с парой сложных предметов. Он опоздал с поступлением, но появилась возможность… В общем, я решил… ты ведь поможешь парню?

Я уставилась на Эдварда в крайнем возмущении. Яснее ясного, что он пришел сюда не предметы учить. Я хотела убить его за этот идиотский поступок. И, конечно, я собиралась ему отказать! Я же все ясно ему объяснила!

Чарли смотрел на меня выжидающе, в то время как Эдвард за его спиной, пока Чарли не видит, широко осклабился, сверкнув ровными белыми зубами. Его ухмылочка вывела бы из себя кого угодно. Мое лицо, наверное, почернело от гнева, когда я шагнула вперед, намереваясь вытолкать его за дверь.

Когда Чарли увидел перемену в моем настроении, то беспомощно оглянулся на Эдварда, лицо которого, как по волшебству, снова стало застенчивым и вежливым.

— С чего бы это?! — бросила я, не скрывая ярости.

— Ты лучшая ученица школы, — трогательно напомнил Эдвард, и я, к своему ужасу, увидела, как просиял Чарли. Этот комплимент не работал со мной, зато отлично подействовал на моего отца, лишая его разума.

— И не подумаю! — воскликнула я, а одновременно со мной папа тоже начал говорить:

— Погоди, Белла. Тебе сложно разве? Эдвард не отнимет у тебя много времени, и он не такой уж и плохой парень. Посмотри, он даже отдал мне свою удочку, — папа показал на стену, в углу которой красовалась, я уверена, лучшая удочка Эдварда — и даже, наверное, лучшая в Форксе. — Все равно ему без надобности, раз он уезжает. И мне приятно…

Ах, вот оно что! Эдвард подкупил моего отца! Вполз змеей, чтобы его пропустили в дом, вход в который обычно был для него закрыт. Вот мерзавец!

Как же быстро Чарли забыл все хулиганства, которые Эдвард совершал! Всего-то и надо было — подарить ему удочку! Предатель.

— Папа, ты не понимаешь! — возмущенно вскипела я, в то время как Эдвард торжествующе ухмыльнулся за папиной спиной, чувствуя по моему тону, что почти победил.

— Белла, я знаю, знаю… — заговорил Чарли, — ты не очень-то любишь Каллена, но разве тебе трудно ему помочь? Все равно скоро разъедетесь… Эдвард поступает в Дартмут, — он присвистнул. — Я рад, что ты наконец-то взялся за ум. Наверное, отец гордится тобой?

Ах, знал бы папа, куда на самом деле поступил Эдвард! И каким способом!

На мое возмущенное шипение и ненавидящий взгляд Эдвард за папиной спиной лишь поднял бровь.

— Ладно, — сдалась я, продумывая в уме план изощренной мести. — Но недолго.

— Договорились, — шустро обошел Эдвард моего отца и меня, и начал подниматься по лестнице в мою комнату.

— Ну, вот и ладненько, — Чарли смущенно улыбнулся, глазами прося у меня прощения и разводя руками. Его взгляд так и метался между мной и удочкой. Малодушный предатель — вот он кто, мой отец!

Я пронзила Чарли рассерженным взглядом и пошла вслед за Эдвардом наверх, отнюдь не радуясь нашей встрече. Давно я не была так сильно взбешена.

Эдвард уже положил учебники на стол, добавив их к куче моих, и с интересом разглядывая мою тетрадь. Мне хотелось прихлопнуть наглеца чем-нибудь тяжелым.

— Что ты себе позволяешь?! — прошипела я злобно, когда закрыла за спиной дверь.

— Мне, правда, надо подтянуть кое-что, — безмятежно заявил он, повернувшись и раскованно усевшись на стол, потом обвел глазами комнату и улыбнулся. — У тебя здесь миленько. — В лице Эдварда не было и намека на нехорошие намерения. От его неожиданной искренности я почувствовала себя чуть лучше.

— Ты в самом деле пришел только ради этого? — уточнила я более мягким тоном, кивая на учебники. Я хотела злиться на него, но улыбка красивого паршивца топила лед в моем сердце, как я ни пыталась сопротивляться обаянию. Глупая, доверчивая Свон! Гони его в шею!

— Да, — согласился он, но его глаза немного вспыхнули, из чего я сделала вывод, что он все-таки лукавит.

— Хм, — я сделала тон строгим и высокомерным. — Это будет стоить тебе пятьдесят долларов в час.

Он растерянно моргнул, а я ждала его ответа. Я была жестока с ним, знаю. Но я хотела отшить его раз и навсегда, пока это не обернулось чем-то сложным для нас обоих.

— Ладно, — неожиданно легко согласился Эдвард, и в его глазах я заметила разочарование. А сама почувствовала признаки подступающей вины, но быстро подавила их, пройдя к столу.

Когда я стала с деловым видом рассматривать учебники, которые Эдвард принес, он наклонил голову и медленно втянул носом воздух рядом с моей головой. Я замерла, а его пальцы едва ощутимо коснулись локона моих волос, перебирая его.

— Без глупостей, — пригрозила я. — Не забывай: внизу Чарли.

Вздохнув, Эдвард опустил руку, медленно проведя кончиками пальцев вдоль моего плеча, и меня передернуло, как от электрического разряда, а в глазах на секунду потемнело. Я сглотнула, пытаясь держать себя в руках и не показать, как сильно его присутствие влияет на меня, и услышала, как дыхание Эдварда тоже участилось.

— Без глупостей, — повторила я мягче, поднимая голову и встречаясь с напряженным взглядом потемневших изумрудных глаз.

Я не знаю, что произошло и кто начал первым — это стерлось из моей памяти. Я просто обнаружила, что в следующую секунду мы уже целовались — поглощая губы друг друга так яростно, как будто были настоящими влюбленными, разлученными на слишком долгий срок.

Наши зубы сталкивались, а языки боролись за право быть во рту другого. Пальцы Эдварда хаотично блуждали по моему телу, тянули за волосы, нетерпеливо сжимали мой зад, нежно и быстро скользили по рукам, массировали шею. Я не отставала, пробравшись под рубашку Эдварда и исследуя его теплую кожу, как будто что-то могло измениться за время нашего расставания.

Резко развернувшись, Эдвард рывком усадил меня на стол, и учебники беспорядочно посыпались на пол. Он застонал, когда я за бедра дернула его на себя, усиливая контакт между телами. Моя спина приземлилась на столешницу, на учебники и тетради, а ноги обхватили талию Эдварда. Быстро сдернув рубашку через голову, тяжело дыша, Эдвард за колени резко подтянул меня к своему твердому паху, и я запрокинула голову, сбросив еще несколько книг.

Я чувствовала жадные ладони Эдварда на своем жаждущем теле. Он словно не мог насытиться, трогая и сжимая меня везде, где дотягивался. Его дыхание было шумным и поверхностным, и такие интенсивные ласки довели меня до полного исступления. Отчаянно хотелось продолжения.

Приподняв голову, я затуманенным взором следила за выражением его возбужденного лица, облизывая губы. На мне было надето тонкое домашнее выше колен, и в данный момент Эдвард занимался исследованием моих белых трусиков, которые поглаживал рукой, заставляя меня выгибаться и стонать. Я чувствовала приближение оргазма, даже несмотря на то, что все еще оставалась одетой. Моя голова кружилась в преддверии сильной разрядки — казалось, я могу кончить даже от одного вида Эдварда, стоящего надо мной с переполненным страстью лицом.

— Дети, чай будете? — голос Чарли вторгся в мое сознание, и оказался так близко, что я вздрогнула всем телом. Эдвард перевел растерянный взгляд на дверь, а затем резким движением поднял меня со стола. Пока я покачивалась, он спешил вывернуть и надеть на себя рубашку — белую, выбранную не иначе как специально для впечатления Чарли.

Чарли! Ох, я едва не забыла, что он ждет ответа.

— Да, пап! — крикнула я как можно уверенней. — Спасибо!

Чарли прогрохотал по лестнице вниз, и я запоздало ужаснулась, какую картину он мог застать, если бы предпочел не спросить, а сразу заглянуть в комнату.

Эдвард смотрел на меня в таком же ужасе. Мы оба потеряли контроль, и теперь, чуть не столкнувшись с последствиями, были напуганы.

На секунду у меня возникла дикая идея поехать к Эдварду… или пойти в кино… или на пикник. Куда угодно, только бы закончить то, что мы начали, потому что между ног горел настоящий пожар. Мышцы ныли от страшного неудовлетворения, но голова уже обрела некоторую ясность. Чокнутые подростки, гребаные гормоны, будь они прокляты.

— Это была безрассудная идея, — шепнула я.

— Да, — согласился Эдвард и поморщился, а затем сел на свободный стул около стола.

Он следил за мной орлиным взглядом, пока я освобождала второй стул. Когда я села, он ласково пробежался кончиками пальцев по моему плечу вниз, до кисти руки, и в его лице появилось раскаяние.

— Извини, — молвил он, а я поежилась, опуская взгляд на его длинные пальцы, которые он пытался переплести с моими.

— Так что ты хотел подтянуть? — для внятной речи мой голос был слишком хриплым, и я отдернула руку подальше от греха.

Эдвард растерянно оглядел стол, словно не понимал, что от него требуется. Затем встал и начал искать свои учебники.

Он вернулся с одним из них, положив к себе на колени, чтобы прикрыть свой впечатляющий пах. Желания смеяться у меня почему-то не возникло…

Затем переставил свой стул ближе, так что наши тела и колени соприкоснулись. Мы оба вздрогнули и втянули воздух, а Эдвард протянул ко мне руку, словно не мог удержаться от потребности дотронуться. Его пальцы снова скользнули по локону моих волос, после чего он убрал их мне за ухо, чтобы не мешали. Его лицо было так близко, а глаза буквально полыхали желанием.

— Вот это, — сосредоточился он, с трудом отворачиваясь в учебник, раскрывая его на нужной странице. Я пыталась сконцентрироваться на материале вместе с ним, но буквы расплывались перед глазами. Я не могла даже название прочитать! Словно мой разум рядом с этим парнем полностью отключался.

Чуть повернув голову, Эдвард легко коснулся губами моей щеки. Его теплое дыхание мгновенно наэлектризовало кожу, и я всхлипнула. Закрыв глаза, я потянулась, чтобы медленно поцеловать. Учебник снова упал на пол. Это была пытка. Пытка страстью, которую невозможно удовлетворить в этом доме, когда Чарли может войти в любой момент…

Эдвард простонал мне в рот, когда наши языки соприкоснулись. Мы вцепились в пальцы друг друга, не позволяя ничего лишнего, и в то же время умирая от потребности прекратить сдерживаться.

Мои ноги самопроизвольно сжимались, желая хоть немного унять боль между ними. Понятия не имею, насколько плохо чувствовал себя Эдвард.

Затем нам пришлось остановиться, чтобы снова немного прийти в себя.

— Биология? — переспросила я шепотом, глядя на Эдварда нежно, плавясь от чувств. Он сглотнул, опуская взгляд на мои губы, пока я говорила.

— Генетика, — уточнил он, в который раз поднимая учебник с пола. Его руки дрожали, и это действовало на меня так же сильно, как поцелуй или прикосновения. Я возбуждалась от одной только мысли, что он хочет меня.

Я заметила, что его издание отличается от моего, и обернулась в сторону стола.

— Подожди, у меня есть получше, — я поднялась, ища нужный учебник, и обнаружила его за компьютером — туда он завалился, когда мы чуть не устроили секс прямо на столе.

Наклонившись, я потянулась к нему, и тут же услышала судорожный вздох позади. Я подумала, что Эдвард упал со стула, но не успела посмотреть, потому что внезапно ощутила его руки, скользящие по моим ягодицам под платьем, а затем язык на внутренней стороне бедра.

Это заставило меня заволноваться. Ноги задрожали, и я замерла, даже задержала дыхание, не двигаясь с места и опираясь на стол. Я даже не подумала сбежать — моя голова была полна фантазий, а тело поражено вирусом вожделения.

На секунду я представила, как, должно быть, выглядела со стороны, когда наклонилась над столом, предоставляя Эдварду вид на мой зад. Понятно, почему он не смог сдержаться…

Его язык блуждал по моим ягодицам и ногам, а пальцы настойчиво потянули трусики вниз. На этот раз я не воспротивилась, позволив Эдварду спустить их к лодыжкам, где осторожно через них переступила. Они пролетели мимо меня и повисли на работающем мониторе, который показывал невинную заставку — горную снежную вершину.

— А-ах… — простонала я протяжно, когда руки Эдварда вынудили меня раздвинуть ноги, а губы добрались до сердцевины возбуждения. Я прикрыла глаза, сдаваясь всепоглощающему чувству удовольствия. Ноги начали подрагивать, и я снова чувствовала стремительное приближение финиша.

Когда Эдвард неожиданно остановился, мой разочарованный стон прервался его шепотом:

— Сейчас… сейчас… — И через несколько мгновений после рывка молнии он медленно вошел в меня. Мои пальцы смяли листы тетрадей и учебников — того, что попалось. Это было так невыносимо мучительно, чувствовать его внутри после того, как долго зрела потребность, что я практически упала на стол на подогнувшихся руках.

Я нащупала край столешницы и схватились за нее пальцами, в то время как Эдвард продолжал ритмичные и неторопливые толчки, тяжело дыша за моей спиной.

По сравнению с прошлым моим опытом, сейчас это было настоящее блаженство. Уже совсем не больно, но зато так хорошо… Новое удовольствие стало нарастать внутри — гораздо сильнее предыдущего. Эдвард постанывал с каждым движением, ускоряясь, и стол начал хлопать о стену. Он пытался сдерживаться, я слышала напряженные звуки позади себя, и сама тоже старалась не стонать слишком громко.

А затем все резко прекратилось.

Ошеломленную, Эдвард сдернул меня со стола, резко усаживая на стул, а сам сел напротив. Он всунул мне в руки учебник и взял в руки свой, открыв где попало.

И только тогда я услышала шаги Чарли на лестнице.

— Чай готов, дети, — на этот раз папа открыл дверь. Я едва соображала, меня пронизывало чувство неудовлетворения такой силы, что я могла только беспомощно смотреть на Эдварда, пытаясь дышать. На моем лице выступил пот. Хорошо, что я сидела к двери спиной, иначе расспросов Чарли было бы не избежать.

Эдвард, держа учебник на коленях, чтобы прикрыть им свою внушительную эрекцию, улыбнулся двери за моей спиной почти естественно.

— Спасибо, Чарли, — кивнул он, — сейчас придем.

Дверь захлопнулась, заставив меня вздрогнуть. Я в ужасе смотрела на собственные трусики, все еще свисающие с монитора. Чарли видел это?!

Топанье удалилось, и я страдальчески задышала. Мои колени сжались, и все тело испытывало чудовищный дискомфорт.

— Ох, Белла… — пробормотал Эдвард сочувственно и, положив обе руки на мои бедра, стал массировать их с внутренней стороны, отчего мне стало одновременно и хуже, и лучше. Хуже, потому что этого не было достаточно. Лучше, потому что прикосновения немного уняли боль.

Затем Эдвард поднялся, подхватил меня на руки и отнес на кровать. Его глаза смотрели с нежностью и жаждой, когда он положил меня спиной на покрывало. Спустив джинсы, но не снимая их, он устроился между моих ног и осторожно заполнил меня, помогая себе рукой.

Наблюдать за процессом было упоительно. Я, не отрываясь, смотрела, как пальцы Эдварда обхватывают напряженную плоть, а затем перемещаются на мои бедра, чтобы помочь нам соединиться. Во всех движениях Эдварда, в его дыхании и тихих сдержанных стонах чувствовался голод. И это возбуждало сильнее физического контакта. Не знаю, что он находил во мне такого привлекательного, но было ясно, что он не лжет и не играет роль. Эдвард действительно хотел меня.

Его глаза закрылись в экстазе, когда он продолжил равномерные толчки, еще медленнее и мучительнее предыдущих. Казалось, что он наслаждается каждой секундой. И это имело на меня неодолимое воздействие. Комната закружилась перед глазами, точно я опьянела, а тело потеряло чувствительность. Мое удовольствие сосредоточилось в единственной точке соприкосновения, накрывая волна за волной. Я не слышала своих криков, но поняла, что веду себя слишком громко, когда мой рот накрыла ладонь — так крепко, что я не могла дышать. И в ту же секунду я, наконец, нашла освобождение, изгибаясь всем телом и неимоверно дрожа.

Эдвард что-то пробормотал, вышел почти полностью, приподнялся на руках и в ту же секунду вошел так глубоко и резко, что я ахнула, мое удовольствие усилилось в несколько раз. Он сделал так еще раз, и еще, его глаза были зажмурены, а губы напряженно сжались, и он едва сдержал крик, когда на последнем толчке замер. Я ощутила пульсацию и расслабленно улыбнулась, с облегчением вытягивая руки к изголовью кровати.

Эдвард не спешил подниматься: он тяжело дышал, опустившись на меня всем весом. И мне даже это нравилось. Теперь все казалось легкомысленным. Я чувствовала себя необычайно развратной и удовлетворенной. Моя темная сторона ликовала.

— Господи, я думал, не остановлюсь, даже когда Чарли уже был на пороге, — пробормотал Эдвард мне в ухо.

— Он бы убил нас обоих, — беспечно высказалась я.

— Только меня, — уточнил Эдвард.

Я хохотнула. Он был прав.

— Нам надо пойти и выпить с ним чаю, — напомнил Эдвард, и только тогда я опомнилась.

— Какого черта ты позволил себе соблазнить меня прямо здесь! — рассержено столкнула я Эдварда с себя, ударив его в плечо. То ли не рассчитала силу, то ли он был слишком расслаблен, но он свалился с кровати — она была слишком узка для двоих. Секунду я еще злилась на него, а затем не выдержала и расхохоталась. Его растерянный вид, удивленное выражение глаз и спущенные до колен штаны были забавным зрелищем.

Эдвард нахмурился, поднимаясь и натягивая джинсы, посмотрел на меня… и тоже рассмеялся.

— Ты сама на меня набросилась, кстати, — выразительно усмехнулся он. — Я тебя не трогал.

— Не может быть! — возразила я недоверчиво.

— Ты забыла про Чарли, — он поднял бровь, указывая пальцем в сторону стола. — Ты сама сказала это: «Плевать на Чарли. Я хочу тебя».

Я чувствовала, как румянец стремительно приливает к щекам. Сейчас, когда Эдвард рассказал… я это вспомнила…

То, как мы стояли у стола. И как я рассматривала принесенные им учебники…

Вот он вдыхает мой запах и трогает локон… Я поднимаю на него глаза.

— Без глупостей, — повторяю я, а он пожирает меня взглядом…

Моя рука поднимается, чтобы погладить Эдварда по лицу — такому гладкому, словно он специально побрился перед приходом… Его одежда пахнет свежестью, а шея — сногсшибательным парфюмом.

Я не замечаю, как тоже втягиваю носом его запах, повернувшись всем телом, встаю на цыпочки.

— А как же Чарли? — хрипло спрашивает Эдвард, когда я уже тянусь к нему губами, совершенно завороженная.

— Плевать на Чарли, — вспоминаю, как сказала это. — Я хочу тебя.

И в следующую секунду губы Эдварда оказываются на моих…

— О боже, — закатила я глаза и закрыла лицо ладонями — мне было стыдно.

— Поднимайся, сумасшедшая, — со смехом Эдвард бросил что-то на мое лицо. Когда я открыла глаза, обнаружила свои трусики.

— Это я-то сумасшедшая?! — возмутилась я, натягивая трусики под смущающим взглядом парня. — Кто бы говорил! Ты заявился в дом шерифа, чтобы трахнуть его дочь! Это — чистое самоубийство!

— Эй! — притворно обиделся Эдвард, за руку поднимая меня с кровати. — Я пришел учиться!

— Ну да, ну да, — скептически ухмыльнулась я, сделала шаг по направлению к двери, и в ту же секунду неожиданно оказалась прижатой к Эдварду за талию, его крепкая рука удерживала меня. Он наклонился, и наши улыбающиеся губы соединились в поцелуе.

Но даже это не заставило меня потерять рассудок. Я строго добавила прямо в настойчиво целующий, чересчур замечательный рот:

— Это было в последний раз. Не смей больше приходить ко мне! Все кончено!

— Пойдем, твой отец ждет, — нахмурился Эдвард, и я решительно выдохнула, беря себя в руки, но совершенно не зная, как вести себя естественно после того, что сейчас произошло. Если Чарли догадается — я труп.

Точка соприкосновения. Глава 5

Дни до отъезда в Стэнфорд тянулись невыносимо. Отчасти потому, что чертов Каллен никогда не выходил из моей головы. Он незримо присутствовал в каждый момент моей новой, пост-школьной жизни: я страдала, просыпаясь утром одна, пару секунд нежась в воспоминании о том утре в палатке, когда наши обнаженные тела прижимались друг к другу; думала о нем, глядя на себя в зеркале и не находя ничего привлекательного, ничего достаточно сексуального, что бы так сильно возбуждало его — не иначе как в палатке и позже это было временное помутнение его рассудка. Перед моим внутренним взором всплывал образ движущегося кадыка, когда я запивала завтрак молоком, и запах пива от отцовской баночки будоражил мое воображение, заставляя рот наполняться слюной.

Я с трудом избавлялась от картин обнаженного Эдварда на своей кровати. Когда забивала голову знаниями из учебников, то немедленно представляла наш страстный секс на столе, мечтая повторить его вновь. Злясь на себя, я отбрасывала глупые мысли и шла читать на улицу, разложив на траве старый толстый плед. Но и там не удавалось полностью отключиться, потому что шум леса навевал совсем не те ассоциации… Словно проклятый Каллен поселился в каждом предмете, окружавшем меня, заполнил собой все важные сферы моего существования.

Самым трудным временем стал отход ко сну: я ерзала по пустой постели, не находя места, поворачивалась с боку на бок, подтягивала колени к груди. Спустя неделю я признала поражение в борьбе с накопившимися гормонами и попыталась удовлетворить саму себя, но на половине дела расплакалась, как дура, от острого чувства одиночества и необъяснимой, ужасно тоскливой боли в сердце. Вытирая злые слезы, никак не желавшие уняться, я поняла, что меня тревожило: я влюбилась в Эдварда гораздо сильнее, чем это было прежде. Пока я держалась от него на расстоянии, чувство было неглубоким и вполне терпимым — всего лишь первая подростковая невзаимная любовь, которая пройдет. Теперь, после того как нас связал горячий — и не единожды случившийся — секс, стало гораздо труднее выкинуть негодяя из головы.

Чтобы отрезвить себя, я намеренно вспоминала чаепитие с Чарли. Эдвард вел себя вызывающе, бросая на меня чересчур откровенные, двусмысленные взгляды — чудо, что Чарли их не замечал! Предатель-отец был так увлечен разговором о рыбалке, ловко спровоцированным Эдвардом, что напрочь не видел, как парень практически на его глазах под столом пытался соблазнить его дочь, то и дело поглаживая ее бедро почти до трусиков.

Я старалась вести себя естественно, полностью игнорируя поползновения сексуального красавчика, но не выдержала, когда Эдвард заговорил об эхолоте, который ему якобы не нужен на время колледжа. Моя внутренняя система защиты забила тревогу, потому что Чарли стал похож на Скруджа с долларами в глазах, и я поняла, что если беседа мужчин продлится в таком ключе, то меня вскоре попросят не подтянуть парню предметы, а выдадут замуж за чертов эхолот! Вскочив, я заявила, что с меня хватит, и ушла к себе.

Наверное, Эдвард обладал особенным талантом — лишать людей мозгов, как иначе объяснить, что недавно недоброжелательно настроенный к парню Чарли теперь готов был скорефаниться с ним за полчаса? Он хвалил Каллена напропалую, доверчиво внимая россказням про поступление в университет и проснувшееся желание получить образование — но я-то знала, какая за этими словами кроется гора лжи.

— Прости, Беллз, тебе скучны наши мужские разговоры, — в голосе отца совсем не чувствовалось раскаяния, и я сдержала понимающую усмешку, поднимаясь в свою комнату, чтобы оказаться подальше от цирка.

— Продолжайте без меня, мне все равно пора спать! — безжалостно бросила я двоих мужчин продолжать только им интересную беседу о крючках и мормышках.

— Чего она так злится? — услышала я вопрос отца и ответ Эдварда:

— Хотел у вас то же самое спросить.

Я вошла в комнату и утомленно прислонилась к стене: морально это были очень выматывающие несколько часов, словно с момента, как Каллен ступил на порог, я находилась на пороховой бочке с подожженным фитилем.

— Наверное, мне уже тоже пора домой, — услышала я заявление Эдварда, после чего он вихрем влетел на второй этаж и прикрыл за собой дверь. Мы замерли, глядя друг на друга.

— Проваливай, — прошипела я, будучи слишком взбешенной, чтобы проявлять вежливость. — Иди и дальше тренируй на папе свое обаяние! Не думай, будто я не поняла, что ты задумал!

— И что же? — на секунду Каллен показался мне обескураженным, но уже через мгновение нагло ухмыльнулся, шагнув ближе и дерзко глядя на выставленную мной руку.

— Думаешь, сможешь очаровать моего отца, чтобы официально влезть в мою постель! — бросила я негодующе. — Этого никогда не произойдет!

Эдвард помолчал, взвешивая мои слова, но продолжал улыбаться — теперь мне казалось, что он откровенно насмехается надо мной, силясь не захохотать.

— Я просто защищаю свои яйца на случай, если Чарли узнает, — сделал он последний шаг, и его грудь уперлась в мою ладонь. Часто вздымающаяся, широкая, соблазнительная грудь, обтянутая белой, почти прозрачной рубашкой. С бьющимся быстро сердцем…

Остановись, Свон, не веди себя как сучка во время течки!

— Ты ни за что ему не скажешь о нас, ты обещал! — зарычала я, яростно глядя парню в глаза — красивые зеленые радужки мерцали от смеха.

— Я не обещал, — слова Каллена пустили холод по моему позвоночнику, а пылающий взгляд окрасил мои щеки в неистовый жар. Отведя мою руку в сторону, Эдвард оказался вдруг неприемлемо близко, руша едва выстроенные мной новые барьеры. Его губы двигались напротив моего рта: — Но я не скажу, если ты не хочешь. При одном условии.

— Никаких условий, — я попыталась оттолкнуть Эдварда, но вместо этого запуталась в его руках, как в паутине, и оказалась распятой и тяжело дышащей у стены.

— Сходим в кино? — невинность предложения контрастировала с твердостью паха, которым Каллен ко мне прижался. Я представила, как мы занимаемся сексом между рядами в зале кинотеатра, и у меня потемнело от этой развратной картины в глазах.

— Ни за что, — фыркнула я.

— Пикник?

— Пошел к черту, — я дернулась, словно приколотый иголкой мотылек — и самое странное, что меня не только бесило беспомощное положение у стены, но и чертовски нравилось! Словно какой-то части меня хотелось, чтобы Эдвард не слушал моих отказов, а делал то, что делает — ни за что не отпускал, как бы я ни сопротивлялась и что бы ни говорила. Я вся состояла из противоречий, загадку которых не смогла бы решить даже сама. А Каллен, такое складывалось у меня ощущение, понимал куда больше, чем следовало.

— Сама предложи, — водил он губами вдоль моей щеки и подбородка так сладко, что я невольно закрывала глаза. — Чего ты хочешь?

Отпусти меня.

Нет, нет, продолжай…

Собрав последние силы сопротивления, я выдавила полушепотом:

— Чтобы ты отстал от меня. Забирай учебники и уходи. И больше не смей здесь появляться.

Губы Эдварда прижались к моей шее с таким влажным звуком, будто он с удовольствием пьет мою кровь. Волна наслаждения прокатилась сверху донизу, снова лишая меня рассудка.

— Уйди, — взмолилась я, едва не плача: еще немного, и я не смогу больше притворяться, выдам свой запертый на тысячу замков секрет, сдамся чувствам. И тогда Эдвард увидит, что я не зануда-Свон, умная и самодостаточная студентка Стэнфорда, будущий врач, а самая обыкновенная, глупая, до одури влюбленная в смазливого лентяя девчонка, одна из сотен, что пускали слюни, провожая взглядом самого красивого мальчика школы.

— Как скажешь, — неожиданно уступил Эдвард, оставляя меня у стены. Я не смотрела, как он собирал учебники, и не повернула головы, когда он сказал «до свидания». Не шевельнулась, даже когда он заменил слова на «прощай». Не слышала его вздох, не восприняла движение прохладного воздуха около моей руки за попытку коснуться. Я чувствовала себя жалкой, когда он протопал, наконец, вниз, когда хлопнула входная дверь и послышался рокот мотора отъезжающего автомобиля. Жалкой, но свободной.

И что теперь, когда прошла целая неделя, и Эдвард, похоже, внял мольбе и оставил меня в покое? Мне удалось его отшить? Тогда почему я не рада? Почему вместо торжества в моей груди цветет тоска?

Я не поверила, когда на десятый день услышала шум колес автомобиля на подъездной дорожке, показавшийся знакомым и заставивший мое дурное сердце заколотиться от безумной надежды. Я хотела, чтобы это оказался Эдвард, и злилась, если это правда был он. Мое сердце никогда не заживет, если наглец будет регулярно травить раны.

Я была на верху лестницы еще до того, как пропиликал звонок. Отдышавшись и подождав, когда багровая краска сойдет с лица, я степенно и гордо спустилась вниз, чтобы поприветствовать гостя. Черные лакированные ботинки дерзко торчали из-под обычной джинсы, вместо белой рубашки на парне сегодня была обыкновенная бежевая водолазка. Точеный профиль, соблазнительно очерченные губы и вечный беспорядок на голове — таков был Эдвард, самый красивый и желанный мальчик нашей школы. И он никогда не был и не будет моим.

— Привет, — поздоровался он со мной непривычно сдержанно, и это крайне болезненно кольнуло мое израненное сердце. Не этого ли ты хотела, Свон? Прекрати вести себя как чертова собака на сене!

— Привет, — отозвалась я с ответным безразличием, сделав вид, что вообще не заинтересована гостем и спустилась взять что-то на кухне.

Дефилируя мимо, я внутренне порадовалась, что на мне надето то самое домашнее платье, которое в прошлую встречу оказало на Эдварда тот впечатляющий эффект, заставивший соблазнить меня прямо на компьютерном столе. Сейчас, правда, на это рассчитывать не приходилось. Но меня тешила мысль, что он вспомнит о нашем сексе и хорошенько возбудится. И, разумеется, ему ничего не перепадет!

Я налила в чашку воды и села за стол, тайком подслушивая простой разговор двух мужчин: по всей вероятности, Эдвард завез Чарли обещанный эхолот. Учебников с ним, к моему раздражающему разочарованию, не было. Я мысленно хлестнула себя ремнем за эти неправильные мысли: сказка закончилась, Белла, занимайся тем, что у тебя всегда получалось лучше всего — учебой. И перестань думать о таких мелочах, как одноразовый секс.

Я поняла, что Эдвард собирается уходить, и слишком поспешно вылила воду в раковину, чтобы получить повод еще разок пройти мимо прихожей. Эдвард и Чарли прощались, как старые друзья: Чарли — добродушно и благожелательно, Эдвард — уважительно и серьезно.

— Белла, не хочешь скататься в кино? — от моего имени, сорвавшегося с этого сексуального языка, и неожиданного предложения я вздрогнула и удивленно обернулась.

Мое потрясение было искренним и огромным:

— Кто? Я?

— Ну да, — Эдвард смотрел на меня, и в его глазах не было ни капли обещания большего, похоти, наглости — всего того спектра эмоций, пугающих меня и привлекающих в нем. Его глаза были пустыми: словно ему смертельно скучно, а тут подвернулась я. И почему бы не пригласить, раз уж все равно делать нечего…

Чарли переводил взгляд с меня на парня и обратно. Под его прицельным огнем следовало держать чувства в узде. К счастью, мне даже играть не пришлось, ведь я была естественным образом изумлена.

— Ты же, наверное, устала зубрить учебники? — я нахмурилась под скучающим взглядом Эдварда, мои мысли растерянно разбежались по самым темным углам и спрятались там.

— Белла? — Чарли ждал моего ответа — по всей видимости, предполагая отказ. Но именно это всегда пробуждало во мне протест. Еще меня интриговало равнодушное поведение Каллена — он никогда еще настолько хорошо не скрывал свою испорченную натуру. Но больше всего меня, как бы я ни запирала желание на замок, возбуждала идея оказаться вдвоем с Эдвардом в темном кинозале…

— М-м… а что за фильм? — скорчила рожицу я, уверенная, что это будет какой-нибудь бессмысленный боевик.

— Какая разница? — пожал плечами парень, играя так хорошо, что даже я поверила в его скуку. — Лорен с Анжелой выбрали что-то такое, что нравится девочкам. А нам с Беном, в общем-то, все равно.

— Анжела? — Чарли приободрился и заметно расслабился, а я сузила глаза: стерва Лорен с тихоней Анжелой никогда не договорились бы о совместном походе в кино! — Это же твоя подруга, Белла! А Лорен — это та зазнайка из твоего класса, разве вы дружите?

— Лорен — девушка Эдварда, — стараясь не звучать как змея, прошипела я.

— А-а, тогда хорошая компания, — одобрительно промычал Чарли, и не подозревая о подвохе и лжи стоявшего рядом медноволосого развратника. — Белла, тебе бы стоило ненадолго оторваться от учебников. Лето проходит, да и с друзьями неплохо бы повидаться.

— Ладно, схожу, — отвернулась я и нарочито медленно — хотя мне хотелось бежать наверх со всей прытью — отправилась переодеваться.

Зайдя в свою комнату, я зажмурилась, чувствуя близкий обморок. Сердце бешено билось — удивительно, как я смогла выдержать этот странный разговор и ни разу ничем не выдать себя. Уж Эдвард-то был известным мастером обмана, но я такой не являлась! Видимо, секс с ним на меня дурно повлиял.

Несмотря на страшное нетерпение, я промариновала Каллена добрых сорок минут, сначала просто ходя по комнате и пытаясь успокоиться, потом решая, что надеть. И хотя через двадцать минут я была полностью готова, еще двадцать я провела просто сидя на кровати и борясь с собой. Одна моя часть властно велела бежать в любое место, куда Эдвард меня поведет, даже если наш новый секс случится в кабинке общественного туалета. А другая, более благоразумная часть умоляла не затягивать разрыв и не будоражить сердечную рану снова. Темная сторона опять взяла верх.

Когда я спустилась, Эдвард уже не был настолько безразличным, как вначале: его взгляд вспыхнул, прогулявшись вниз и вверх по моему телу и раздев донага. Я не слишком отличилась, надев простое хлопковое платье и золотые сандалии, однако после постоянных джинсов и строгих блузок мой выбор можно было назвать даже вызывающим.

— Возьми куртку, вечер может быть прохладным, — посоветовал Чарли, провожая нас в прихожей.

— Мы будем или в кинотеатре, или в машине, — успокоил Эдвард, и я тут же представила секс на переднем сидении автомобиля с моими связанными ремнем безопасности запястьями…

— Минутку задержись, — прикрыл Чарли дверь, как только Эдвард вышел, и я испуганно взглянула на отца. Выражение его лица содержало подозрительность и беспокойство.

— Что такое, пап? — удивилась я, ведь он сам выгнал меня в этот дурацкий кинотеатр, а теперь собирается промывать мозги об опасности вечернего общения с парнями?

— Этот Каллен что, ухлестывает за тобой?

От неожиданности я поперхнулась натуральным смехом: опомнился! Где отец был раньше, когда Эдвард приставал ко мне прямо на его глазах за кухонным столом? Когда дарил удочку и эхолот, из кожи вон вылезая, чтобы расположить к себе, Чарли никаких подозрений не закралось в голову? Нет? Ну тогда чего ради он вспомнил об отцовских обязанностях, когда уже стало так поздно, а его дочь отправляется с чертовски умелым соблазнителем, куда бы он ее не повез?

— Ох, пап, не выдумывай лишнего — у него девушка есть, — посмеялась я.

Чарли сник, даже немного смутился.

— Но ты, если что, только скажи мне, — суровым полицейским тоном напутствовал он. — Я его мигом приструню!

— Я и сама умею, — выйдя за порог и натолкнувшись на напряженный взгляд Эдварда, я все еще смеялась. — Я же дочь полицейского!

***

Только когда Эдвард купил билеты, я окончательно поверила, что он все наврал: по дороге в кинотеатр он молчал, а я не расспрашивала, но все же ждала — вдруг его слова окажутся правдой. Я была бы рада повидать Бена и Анжелу, но встреча с Лорен стала бы пренеприятнейшим сюрпризом, особенно если Эдвард ее бы уже простил.

Мы прошли в зал и заняли свои места: пачка попкорна разместилась между нами. Все было так обыденно, и пару раз меня укололо сомнение, правильно ли я все поняла — вдруг Эдвард в самом деле хотел просто сводить меня в кино без вытекающих из этого последствий. Я так сурово отшила его в прошлый раз, что он поверил и больше не будет домогаться. Мне бы радоваться, но меня мучило желание, которое со временем становилось все более интенсивным и невыносимым.

Зал пустовал. Я улыбнулась, вспомнив вопрос, заданный Эдвардом кассирше о наименее популярном фильме. И теперь мы приготовились смотреть какую-то фигню о войне, находясь в зале совершенно одни. Я точно знала: следить за экраном мы сегодня вряд ли станем. Даже если Эдвард намерен изображать из себя недотрогу, я таковой быть абсолютно не собиралась! Мой мозг традиционно взял законный выходной, и я планировала наброситься на Эдварда, как только в зале погаснет свет — не важно, насколько позорно или унизительно это будет выглядеть.

Фильм начался с какой-то жуткой кровищи, и я на время завязки сюжета потерялась во времени, вздрагивая на каждом жестоком кадре, но не в силах отвести взор. Попкорном хрустеть из-за сцен смерти расхотелось, а когда я вспомнила о нем, то обнаружила, что коробки между мной и Эдвардом нет — вместо нее на подлокотнике лежали наши руки с крепко сплетенными пальцами, причем это я вцепилась в Эдварда, а не наоборот.

Я испуганно отняла руку, как будто десять минут назад не планировала наброситься с поцелуями первой. Эдвард смотрел на меня, не мигая и не отводя взор. Я думала встретить там похоть, но парень вел себя сдержанно. Его рука все еще покоилась на подлокотнике ладонью вверх. Он что, это серьезно?!

Ну, вот еще! Как в каких-то сопливых мелодрамах? Ни за что!

Сердито поджав губы, я спрятала ладони между колен и упрямо уставилась на экран, где герои о чем-то ожесточенно спорили в окружении дыма и взрывов. Лежащие вокруг раненые солдаты заставили меня нервно отвернуться и зажмуриться.

— Как же ты собираешься стать врачом, Свон, если боишься вида даже ненастоящей крови? — насмешливый голос Эдварда возле уха вернул меня во времена, когда я ненавидела его всей душой. Я распахнула глаза и уставилась в его наглое лицо, склонившееся слишком близко. Стыдно признаться, но вместо обычной колкости мне хотелось только одного: поцеловать эти красивые, мягкие и язвительно изогнутые губы. Темнота действовала подавляюще, призывая сделать это как можно скорей, пока сеанс все еще идет.

— Меня больше смешит то, как им собираешься стать ты, не зная ни одного предмета и поступив в универ за взятку? — подняла я бровь.

Эдвард ухмыльнулся. Я знала, о чем он думает: что я его буду тянуть, как мул — тяжеленный воз. Но я не собиралась делать этого.

Или собиралась? Если он будет трахать меня на каждом «уроке», то вылетит с первого же курса, не выучив ровным счетом ничего! А я сомневалась, что у него получится держать дистанцию.

Хотя… шла уже двадцатая минута фильма, а Эдвард еще даже не пытался соблазнить меня, ведя себя более чем прилично.

Я отвернулась в экран, хмуро обдумывая эту мысль. Мне не нравилось, что в зале ничегошеньки не происходит — я рассчитывала на иное. С другой стороны, очередное мое «падение» тоже меня разозлит. Выходит, меня злило все — злил Эдвард и его сексуальные поползновения или их отсутствие, желание и невозможность быть с ним, моя неспособность его забыть и обязанность сделать это. Я была зла, чертовски зла на саму судьбу, воспитавшую нас такими разными, чтобы не было ни единого шанса нам стать парой: он никогда не сможет меня полюбить, потому что я непривлекательная серая мышь, я не смогу открыто быть его девушкой, потому что он слишком для меня примитивен. Что я скажу отцу и матери о его успехах, если единственное его достоинство находится между ног? О чем мы будем говорить в перерывах между сексом? Я очень сомневалась, что у нас найдется хоть один общий интерес! Эдвард вел легкомысленную бездарную жизнь, я же планировала стать образованным специалистом. Нам не по пути, даже если нашим телам понравилось кувыркаться друг с другом.

Впрочем, Эдвард недвусмысленно дал понять однажды: парню в сущности безразлично, с кем спать, лишь бы девчонка охотно раздвигала ноги. До меня это была Лорен, а до нее десятки других согласных дурочек. Теперь их место временно заняла я. Но когда Эдварду это наскучит, он найдет себе новую пассию, и так до бесконечности. Я же искала прочных, стабильных отношений с парнем, которому могу доверять и на которого смогу положиться во всем. Каллен под мое описание не подходил ни по одному параметру.

К черту все: я заняла подлокотник своей рукой, как только парень отвлекся на мгновение, чтобы почесать нос. Его шепот тут же раздался возле уха, а горячая, прямо пылающая ладонь накрыла мою руку.

— Нервничаешь, Свон?

— С чего бы это? — я и сама чувствовала, что вцепилась пальцами в кожаную обивку как ненормальная, словно боялась, что Каллен начнет ее отковыривать в борьбе за место.

— Ты напряжена, как струна.

Еще бы, я уже двадцать пять минут жду действий, а он даже не торопится! Непохоже, что Эдвард меня все еще хочет. Черт его знает, может он и правда просто позвал меня в кино?

Ну нет, зачем тогда выбирать сеанс, на котором кроме нас никого не будет?

— Нравится фильм? — издевался Каллен, щекоча мои застывшие пальцы, и я поняла, что, кроме начала, не запомнила ни одного кадра. Да и первые слились для меня в бессюжетное ничто.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — с вызовом повернула я голову, тут же потерявшись в насмешливых, ярко блестевших глазах, в сексуальной улыбке мерзавца.

Он ухмыльнулся, словно только этого и ждал:

— Скажи мне, чего хочешь ты, — хрипло прошептал он, сладкое дыхание с привкусом карамели попало в мой рот и вызвало жажду. — Я сделаю все, что ты захочешь, тебе нужно только попросить…

До меня слишком медленно доходило. А горячие пальцы, легким нажатием потирающие запястье и тыльную сторону моей ладони, сбивали и без того рассеянные мысли.

— Сказать вслух? — переспросила я, как полная идиотка, начиная учащенно дышать из-за близости недосягаемого лица.

— Именно, — магнетически улыбнулся Эдвард, его пальцы достигли локтя и вызвали мой судорожный вздох. — Не верю, что ты приехала сюда для того, чтобы посмотреть этот глупый фильм.

Верно. Так чего же ты медлишь, Каллен?

— Да и ты вряд ли пригласил бы меня для того, чтобы погрузиться в историю второй мировой, — съязвила я, пряча вспыхнувшее смущение за неизменным сарказмом.

Он покачал головой, оставляя краткий целомудренный поцелуй на моем плече, чуть ниже свободного рукава платья.

— Не за этим, но я не сделаю ничего, пока ты не начнешь меня умолять.

В моих глазах потемнело, жар от прикосновения ударил прямиком между ног. Пальцы еще сильнее, до боли вцепились в обивку.

— А что, если я этого не хочу? — дерзила я, принимая вызов.

— Тогда мы просто досмотрим фильм, — заявил Эдвард, убирая руку и лишив меня приятной возможности наслаждаться его прикосновениями. От чувства потери я лихорадочно вздохнула, поражаясь, как можно было возбудиться от такой ерунды.

— Что в этом сложного, Свон? — пробормотал он, после того как мы минут пять играли в гляделки. — Я же не скрываю, чего хочу. Ты можешь убедиться в этом лично, — он подцепил мои пальцы и через секунду переместил их к себе на пах. Мой рот приоткрылся в шокированном выдохе, а Эдвард, не стесняясь, потер моей ладонью свою эрекцию, тихонько простонав.

Я не могла похвастаться такой же раскрепощенностью, и все, на что меня хватило, это сжать немножко пальцы.

— Можешь делать с ним все, что захочешь, — ослабив ремень, Эдвард убрал руки и с жадностью ждал. Я неуверенно расстегнула кнопку, и мужская плоть буквально выпрыгнула из штанов, притягивая мой взгляд в мерцающей синеватой темноте.

Я хотела, чтобы он был во мне.

— Что? — переспросил парень, его глаза сверкнули. — Повтори.

Боже, я произнесла это вслух? Мое лицо запылало до корней волос. А Эдвард внезапно наклонился ближе, кончиками пальцев задевая линию ключицы, выглядывающую из выреза платья. Его глаза горели вспыхнувшим безумием жажды.

— Скажи это, — попросил он, вторую руку используя для того, чтобы обернуть моими пальцами свой теплый бархатный орган — и я вскрикнула от полноты ощущений. — Громко. Скажи.

— Ни за что, — пробормотала я, закрывая глаза. Так чувства стали еще острее.

— Вот ведь развратная упрямица, — пожаловался Эдвард, оставляя на моем горле сочный влажный поцелуй, и я приподняла подбородок, наслаждаясь предвкушением. Бретелька упала с плеча, и я выгнула спину, но Эдвард не спешил обнажить мою грудь, медленно лаская кожу вдоль кромки платья. — Хочешь, чтобы я поцеловал тебя ниже? Ответь.

Он сдвинул ткань на миллиметр, и я не выдержала. Помимо воли из моего горла вырвался стон:

— Да!

Голова закружилась. Горячая ладонь всего лишь легла на мою грудь, а я уже готова была сдать следующую, с трудом удерживаемую позицию.

— Пожалуйста, поцелуй меня!

Это было невыносимо и мучительно. Слишком медленно, но так великолепно горячие мягкие губы сомкнулись на моем жаждущем соске, волны возбуждения завибрировали в теле. Между ног, казалось, образовалась пульсирующая тяжесть размером с гирю. Я перестала контролировать себя, превратившись в продолжение умелых губ — как на инструменте, Эдвард виртуозно играл моим телом, создавая мелодию страсти и любви.

— Хочешь, чтобы я потрогал тебя там? — помогал мне Эдвард озвучивать то, на что сама я решиться не могла, медленно задирая подол платья вверх по бедру.

— Пожалуйста, — умоляла я, и тут же всхлипнула, ощутив, как длинные музыкальные пальцы сдвигают трусики. Я подалась вперед, и Эдвард сменил положение, встав передо мной на колени: теперь его пальцы сжимали и массировали мои обнаженные соски, а губы настойчиво пробирались к пылающему центру. Чтобы ему было удобнее, я раздвинула колени, пытаясь не думать о том, как это унизительно выглядит со стороны, и как, должно быть, его веселит моя абсолютная покорность.

Но я растеряла весь стыд, когда его язык задвигался там так хорошо, заставляя меня почти кричать от восторга. Запрокинув голову, я приближалась к самому сильному оргазму в своей жизни. И вдруг Эдвард отпустил меня. Я ошалело открыла глаза, наблюдая за тем, как он приспускает джинсы, рукой удовлетворяя самого себя.

Я не могла смотреть на это, меня затрясло. Забыв о гордости, по крайней мере на это время, я съехала с кресла и оказалась на парне верхом, насаживая себя на него, — и это было прекрасно. Волшебное чувство наполненности поглотило меня, неотрывный внимательный взгляд и руки, помогающие прижаться как можно плотнее, вывели на новый уровень возбуждения, заставив забыться окончательно, бессвязно повторяя любимое имя.

Это было нежно, невыносимо медленно, чересчур аккуратно — внутри все горело, но мне не хватало какой-то малости, чтобы добраться до пика. Распахнув глаза, я увидела такого же горящего Эдварда: на его лбу и висках выступили бисеринки пота, он сдерживался изо всех сил.

— Трахни меня уже, наконец! — вырвалось из моего грязного рта грубое слово, я даже не знала, что способна на подобное откровение.

— Так? — Эдвард абсолютно точно издевался, лишь ненамного увеличив амплитуду движений, благодаря которой мне стало намного лучше, но все еще недостаточно.

— Сильнее, — просила я, сдаваясь победителю — по крайней мере в эту минуту. — Еще сильнее, — умоляла я, отдавая все, что он хотел.

С резким рывком я оказалась прижатой столь крепко, что твердая плоть проникла слишком глубоко, причинив боль. И это оказалось именно то, что нужно: несколько таких сумасшедших толчков, и я взорвалась. Каждый следующий толчок усиливал бушующий оргазм, делал удовлетворение еще более полным. Стоны Эдварда перестали быть контролируемыми — я наблюдала, как он, закрыв глаза, наслаждается процессом, достигая собственного пика. Потные и счастливые, несколько минут мы просидели без движения в объятиях друг друга.

— Никогда так больше не делай, Каллен, — пригрозила я, как только пришла в себя. Откинув влажные волосы со лба, пронзила мерзавца ненавидящим взглядом.

Он недоверчиво расслабленно ухмыльнулся:

— Почему тебе так трудно признать, что ты хочешь меня? Это же очевидный факт. Зачем ломаться?

Я открыла было рот, но не придумала, что ответить. Нормальные отношения между влюбленными предполагали, конечно, откровенность, но разве можно было назвать нормальным то, что происходило между нами? Всего лишь секс, затянувшийся во времени по необъяснимой причине.

На экране пошли титры, и мы вернулись в кресла, приводя себя в порядок. Когда зажегся свет, и мы отправились прочь, Эдвард взял меня за руку. По непонятной причине мне не хотелось ее отнимать.

Было так хорошо… На удивление — даже вполне комфортно находиться рядом с Эдвардом, пока мы шли до машины, а потом ехали домой. Лишь когда парень остановил вольво на подъездной дорожке возле моего дома, я ощутила привычное напряжение и желание поскорее сбежать.

— Поедешь завтра ко мне домой? — вдруг предложил Эдвард, заглушив мотор. — Покажу тебе свою комнату, останешься на ужин. Познакомишься с родителями.

— Что, ужин с твоими родителями? — ужаснулась я. Карлайла Каллена я хорошо знала, он работал в местной больнице, а вот мачеху Эдварда не видела никогда, только слышала, что они не ладят.

— Ну да, — удивился моей реакции Эдвард.

— В качестве кого? — снисходительно фыркнула я, совершенно не понимая, чего добивается парень.

— Почему бы не сказать им, что ты — моя девушка? — зеленые глаза казались искренними, но я не верила, что он всерьез понимает, что предлагает.

— Какая по счету? — язвительно осведомилась я, не желая становиться посмешищем для всего города.

— Это имеет значение? — поднял он брови.

— Нет, — расстегнула я ремень безопасности, собираясь домой.

— Так это отказ?

Я несколько секунд смотрела на парня недоумевающе: неужели он в самом деле не догоняет?

— Ужин в кругу семьи, после которого сплетни поползут по городу — не то, о чем я мечтаю.

— Ты как-то странно ко мне относишься, Свон, — мне показалось, или в голосе парня зазвенела обида?

— Я вообще никак к тебе не отношусь, — он должен был это осознать. — Мы просто трахнулись один раз, неужели не ясно?

— Уже не один, — Эдвард не смотрел на меня, уставился на что-то через лобовое стекло, положив руки на руль.

— Тебя никто не просил об этом, — напомнила я безжалостно, зная, что разговор в таком тоне вполне может стать последним.

— Сегодня ты просила, — напомнил он в ответ, слегка приподняв уголки губ.

— Только потому, что ты вынудил меня!

— Только не убеждай, что ты этого не хотела! — перебил парень, заговорив быстрее, что выдавало его волнение, и я удивленно расширила глаза. — Я даже почти уверен, что и в палатку ко мне ты пробралась не потому, что замерзла, и не потому, что другого спальника не нашлось. А потому что сама хотела трахнуть меня!

Он повернул голову, уставившись в упор, — я лишь надеялась, что он не заметит, как сильно я покраснела. А если заметит, то не свяжет это с ответом «да».

— Если бы даже ты был прав, то что тебе стоило на этом и остановиться? — бросила я с возрастающим раздражением. — Никто тебя не просит продолжать!

— Так может, ты хотя бы допустишь мысль, что я хочу большего, чем только секс?! — впервые я услышала, что Эдвард умеет повышать голос.

— Это невозможно, мы слишком плохо знаем друг друга, чтобы возникло нечто большее! — покачала я головой.

— Точнее — это ты не хочешь и даже не пытаешься узнать! — обиделся он.

— Это не имеет никакого смысла, — показала я на себя и на него. — Разуй глаза: мы слишком разные. Сам утверждал — нет у нас никаких точек соприкосновения, кроме одной, да и то, обнаруженной случайно. И именно той, на которой не может быть построено никаких, и тем более прочных отношений.

Насколько мне было бы проще, если бы секс с Эдвардом не оказался таким потрясающим? Сейчас я, наверное, уже забыла бы о парне, сбив «охотку» и посмеиваясь над собственными разрушенными ожиданиями. Я бы знала, что там нечего «ловить» и смогла бы преодолеть свою неправильную привязанность, окончательно убедившись, что единственное достоинство Каллена — внешняя привлекательность.

Но он, черт возьми, смог показать мне не только то, насколько может быть прекрасен секс. В то же время Эдвард, оказывается, умел быть опасно нежным, внимательным и заботливым, что совершенно не вписывалось в сложившийся образ эгоистичного самовлюбленного мальчика… но я боялась даже думать о том, что это могло означать. Ты умная девочка, Свон. Ты не могла попросту ошибиться. Если твое здравомыслие кричит держаться от парня подальше — слушай его, а не глупое влюбленное сердце, готовое довериться столь ненадежному представителю мужской половины человечества. Разум важнее чувств.

— Почему у меня такое ощущение, будто ты просто использовала меня? — надо же, мне почудился в голосе парня сдержанный гнев.

Я усмехнулась, не понимая, чем его обидела:

— Ты же сам говорил: парню нужно это, по той же причине ты был с Лорен. Почему вам, парням, можно спать ради секса, а нам, девчонкам, нельзя?

Он молчал, с ужасом глядя на меня — кажется, я разбила его иллюзии в пух и прах. Мысленно я похвалила себя за эту смелость: никогда не думала, что смогу отбрить самого Каллена, да так, что буду собой гордиться.

Я открыла дверцу машины и спрыгнула на землю.

— Значит, я не нравлюсь тебе? — констатировал Эдвард мрачным ядовитым голосом. — Тебе нравится только секс со мной?

Глупенький, я люблю тебя всего с потрохами, даже твой паршивый характер заставляет меня трепетать! Но я буду последней дурой, если скажу это вслух. Так что, придется тебе жить с этим предположением, чем узнать правду.

— Выходит, так, — пожала я плечами и отправилась домой, гордо неся на лице легкую улыбку абсолютного торжества. Хотя в глубине души мне хотелось упасть на кровать и рыдать от невозможности признаться в любви. Оттого, что я не могу представить Эдварда отцу как своего парня. Оттого, что не могу пойти на ужин с его родителями и держаться за руку все время, пока мы рядом. Оттого, что даже такое удовольствие, как секс, я могу получить только украдкой.

Только что я разбила не ему сердце, а себе. Но я не жалела, что мы расстались: чем дольше длилась наша странная связь, тем было тяжелее держать чувства в узде. Пора было готовиться к переезду в университет и думать об учебе, а не о сексе. Горячем, сладком и таком восхитительном сексе с Эдвардом Калленом…

Стоп, Свон. Ты опять? Избавься от этой патологической зависимости! Не поворачиваясь, уходи! Не смей прислушиваться и считать секунды до того, как Каллен заведет мотор. Даже если он медлит — это значит лишь то, что ты задела его самолюбие, а вовсе не большее. Как только он получит тебя, то уйдет, растоптав твое сердце и оставив его истекать кровью. И ты будешь униженно наблюдать, как он зажигает с очередной Лорен… Убей в себе надежду. На этом все закончено.

Точка соприкосновения. Глава 6

Глава 6

Я злилась. Нет, неправда, я не злилась — я находилась в бешенстве! И главное, почему? Причина такая глупая — банальная ревность.

Мы с Эдвардом расстались неделю назад, до отъезда в Стэнфорд оставались считанные дни, и я все время посвящала сборам, пытаясь предугадать, что мне понадобится, но при этом взять вещей как можно меньше. Анжела и Бен навестили меня, они недавно вернулись с курсов и пару недель проведут в Форксе, так что мы отправились погулять, просто пошататься по теплым летним улицам. Там невзначай Анж и проговорилась о том, что видела Эдварда и Лорен возле магазина.

— Они что, были вместе? — вскричала я, практически выдав себя с потрохами.

Анж странно на меня посмотрела, но ответила:

— Да, разумеется. Они же всегда вместе, Белла.

Я сделала вид, что в моем восклицании не было ничего необычного, и перевела с неприятной темы на менее болезненную — стала расспрашивать друзей о том, интересными ли были подготовительные лекции, заставив Анж быстро забыть о подозрительном инциденте.

Но когда ребята ушли, я впала в отчаяние. Сначала разбила плеер об стену в порыве ярости. Я так орала, что соседи наверняка могли услышать и прибежать. Счастье, что Чарли не было дома и мне удалось без чьих-то ушей спустить пар.

Потом я, конечно, расплакалась. И сделала то, о чем давно мечтала: упала на кровать, закрыла голову подушкой и долго, безутешно и злобно рыдала, ненавидя и Эдварда, и себя. Я знала, что так будет — я же сама отшила его, да еще напоследок неслабо задев мужское самолюбие. И все же мне было так больно, так невыносимо, так горько оттого, как он легко смог меня забыть. Я буду страдать еще несколько лет, если вообще когда-либо смогу изгнать его из своего глупого сердца. А он, получив от ворот поворот, просто и естественно вернулся к прежней подружке, как будто между нами совсем ничего не было…

Вероятно, и не было. Обычный одноразовый секс, свежесть девственницы и неприступной одноклассницы-заучки. Все остальное я себе придумала, и даже те намеки на более серьезные отношения, которые Эдвард мне делал, оказались всего лишь его игрой. Ты знала, Свон, что он такой. Чему ты удивляешься?

Утешало только одно: он ушел с мыслью, что я использовала его, а не наоборот. Он не сможет распустить по городу слухи, будто поимел дочку шефа полиции. Впрочем, он не станет делать этого в любом случае, если бережет свои яйца от пуль. В какой-то мере Чарли все-таки защитил свою дочь.

Поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда за пять дней до отъезда Каллен заявился на порог, блистая белозубой улыбкой.

— Привет, — как ни в чем не бывало поздоровался он, вытащив из-за спины букет каких-то убогих полевых цветов, которые собрал, по всей видимости, вдоль ближайшей дороги.

Мой гнев еще не остыл, а при виде нахала угли вновь раскалились до красноты. Я схватила букет, но только для того чтобы бросить цветы в нагло ухмыляющееся лицо.

— Дари это дерьмо свой Лорен, с которой снова гуляешь! — заорала я. И громко, так что штукатурка посыпалась с потолка, захлопнула дверь.

Тяжело дыша, я прислонилась к стене, наслаждаясь минуткой горького триумфа: шок на лице мерзавца и свисающие с волос драные ромашки — этот образ станет бесценным для меня воспоминанием.

— Открой, ненормальная, — постучал Эдвард с той стороны. Он не ушел.

Ему было мало?!

— Проваливай! — крикнула я как можно грубее.

Хорошо еще, Чарли не было дома, а то бы он свое не только от меня получил! Правда, тогда пришлось бы объяснять отцу, с какого перепугу я устроила эту истерику. Да, хорошо, что Чарли не было дома.

— Белла, не зли меня, или я выломаю дверь! — от этих слов по моей спине почему-то пополз холодок — я еще не разу не становилась объектом эдвардовой ярости. Оказалось, это не так уж и приятно.

— Ломай, если тебе яйца надоели! — заявила я, скрещивая руки на груди. На секунду я увидела ситуацию со стороны: мы ругались, как в дешевой мелодраме — словно гребаные супруги.

— Ну хватит уже, открой, — сбавил тон парень, говоря так тихо, что мне пришлось прислушиваться. Невольно я прислонилась к своей стороне двери. — Я только кое-что скажу и уйду.

Черт подери, вдруг он хотел забрать эхолот и удочку, а я набросилась на него чуть ли нее с кулаками? Полный разрыв — это лучше, чем по кусочкам. Пусть забирает, и больше видеть его не хочу!

— Белла, — поторопил он, но я уже открывала дверь.

Он шагнул в прихожую, пронизывая меня пылающим взглядом, и у меня в глазах потемнело от страха, что он меня просто убьет. Такой чертовски красивый, в тонкой серой футболке и с беспорядком на голове, словно он дергал волосы в разные стороны всего минуту назад.

— Ну? — храбрилась я, обычным образом раздваиваясь на части: одна хотела расплакаться, как обиженная ревнивая дура, вторая — выцарапать эти красивые зеленые глаза.

Эдвард запустил пятерню в челку, ероша ее еще сильнее. Его взгляд был хмурым, но мне опять казалось, что ярость борется в парне со смехом, словно он понимает гораздо больше, чем показывает.

— Вообще-то я хотел сделать еще одну попытку пригласить тебя на ужин, но ты какая-то странная. У тебя ПМС?

Я зашипела, как змея, вновь чувствуя прилив нешуточной злости и жажды подраться.

— Если поедешь ко мне, обещаю: я все расскажу про Лорен, — коварно предложил он, и жадное любопытство вспыхнуло во мне, сметая на своем пути раздражение.

— Я не хочу ничего о ней знать! — развела руками я, ожидая, когда Каллен оставит меня в покое.

— Врешь, — не поверил Эдвард, сделав шаг вперед и тем самым лишив меня части самообладания, как это всегда бывало, когда он оказывался слишком близко. — Какой девчонке не хочется побольше узнать про соперницу?

Я снова зашипела:

— Никакая она мне не соперница, я не собираюсь бороться за тебя!

— Жаль, — поймал он меня за талию, когда я взмахнула руками, невольно открывшись.

— А ну, отпусти! — заколотила я по его груди, вырываясь подозрительно слабо, будто тело мое не хотело подчиняться мозгу и решало самостоятельно, что ему не нужно, а что — приятно. Форменное предательство!

— Ты похожа на кобру, когда ревнуешь, — обезоружил меня Эдвард, прижав к стене.

— Что ты делаешь? — пробормотала я потрясенно, когда он стал целовать меня, совершенно не обращая внимания на мои потуги к сопротивлению. — Чарли скоро придет.

— Тогда тебе лучше поехать со мной, если ты, конечно, не хочешь с ним объясняться.

— Ты настоящий монстр, — лепетала я, теряя силы с каждым прикосновением губ. Не понимала, что со мной происходит, куда делась обиженная, дерзкая и строптивая Свон, откуда на ее месте вновь появилась эта жалкая и безвольная Белла?

— Ты тоже не подарок, — заметил Эдвард и поцеловал меня со всей страстью, широко раскрыв рот и просунув язык так глубоко, как только мог. Мои ноги мгновенно стали ватными, между ними заструился электрический ток, заставивший закрыть глаза и беспомощно застонать.

Потеряв рассудок, я не уступала в напоре, опустив ладонь вниз и просунув ее Эдварду в джинсы, чтобы ощутить горячий и упругий орган, убедиться, что он так замечательно отреагировал именно на меня.

Эдвард охнул от неожиданности и сдал назад, прервав нападение. Его глаза находились слишком близко, пылая от огня.

— Поехали, или я трахну тебя прямо здесь, в прихожей. К возвращению Чарли ты будешь голой и вся в сперме.

Я покраснела как рак, в то же время покрывшись потом от ужаса. Эдвард взял меня за руку и повел на улицу, я с трудом соображала, покачиваясь из стороны в сторону. Куда я еду? Разве я согласилась? Зачем я ему понадобилась? Вопросы вертелись в голове, не находя ответов. Эдвард обещал их дать, если я соглашусь поужинать в кругу его семьи. На черта мне это надо?

Но я уже сидела, пристегнутая и притихшая на переднем сидении, отправляясь в неизвестность, оставив мозги где-то на той стене…

***

Дом у Калленов был шикарный и стоял в пригороде Форкса, в лесу. Соседей здесь не было — доктор и его жена ценили уединение и свежий воздух. Белая облицовка, невысокий декоративный забор, сад, полный цветов — во всем чувствовались заботливые женские руки. Эсми любила свой дом и свою семью, даже если Эдвард не был ей родным сыном, а всего лишь пасынком.

— Готова? — спросил меня Эдвард, заглушая мотор. По сравнению со мной он был само спокойствие, меня же нешуточно потряхивало. Все, чего я хотела — вывалиться из машины и ползком, по кустам, отправиться домой. Жар спал, безумие отступило, и я отчаянно понимала, что совершила глупость, позволив Эдварду привезти меня сюда. Это была очень, очень плохая идея.

— Давай, ты им скажешь, что я просто взяла над тобой шефство и помогаю подтянуть знания, — умоляла я, чувствуя себя так ужасно, словно меня вели на смотрины рабов и собирались бить плетьми за каждое неверно сказанное слово. — Необязательно ставить их в известность, что мы спим.

Эдвард ухмыльнулся своей фирменной обворожительной улыбкой, которая, я знала, пронзила стрелой не одно сердце. Он протянул мне руку, но я ее трусливо не взяла.

Мы вместе вошли в дом: Эдвард подал мне тапочки.

— Эдди, это ты? — голос Эсми был сама любезность, так встречают гостей все домохозяйки в телесериалах. Искаженное имя Эдварда меня повеселило. Не думаю, что парню нравилось, когда мачеха называет его так.

— Это мы, — я сжала кулак, поэтому Каллен потащил меня внутрь, взяв за запястье.

— О, Лорен, детка, — обрадовалась было Эсми, да осеклась, увидев в дверях меня.

Случилась немая сцена. Стол был накрыт на троих, у миловидной рыжеволосой женщины — явно моложе Карлайла — плошка с едой чуть не вывалились из рук. Судя по тому, как у Карлайла приоткрылся рот, мое появление стало сюрпризом и для него — родителей Эдвард обо мне не предупредил.

— Это Белла, — представил он меня, потихоньку толкая к столу.

— А где Лорен? — Эсми все еще не верила, что ее пасынок явился со мной, и даже заглядывала за мою спину в недвусмысленном ожидании. Признаться, меня это слегка покоробило — кому понравится, когда ему так очевидно указывают на его шаткое положение. А я вообще не переносила, когда на меня оказывается давление. Во мне сразу просыпался примитивный подростковый протест.

— Тише, дорогая, — первым опомнился Карлайл, улыбнувшись мне неловко, но стараясь быть естественным. — Ты же видишь — он сегодня не с Лорен.

— Но как же так? — Эсми присела на краешек стула, обескуражено глядя на Эдварда.

— Перестань, — Карлайл шикнул на жену и повернулся ко мне, привстал и протянул ладонь для рукопожатия. — Привет, Белла, чувствуй себя как дома. Ты… — он пытался припомнить, кто я такая, или логически просчитать, — учишься с Эдвардом?

— Его одноклассница, — согласилась я, усаживаясь на дополнительный стул, который принес мне Эдвард.

— А еще мы вместе едем в Стэнфорд, — подлил он масла в огонь.

Карлайл об этом знал, а вот для Эсми эта новость, похоже, стала еще одним неприятным сюрпризом.

— Как в Стэндфорд? — поразилась она, поставив наконец плошку, которую все еще сжимала в руках, на стол, и сильно сжав оставшиеся в пальцах прихватки. — Разве вы с Лорен не едете вместе в Дартмут?!

— Нет, он едет в Стэнфорд, он же сказал, — вмешался Карлайл, многозначительно глядя на жену — желая, чтобы она прекратила ставить меня в неловкое положение. Я почувствовала к нему благодарность.

Эдвард тем временем отдал мне свою тарелку, и Эсми, сложив губы в тонкую линию, отправилась к серванту за дополнительным набором.

— Не буду скрывать, что мне любопытно знать о тебе все, Белла. Почему ты здесь, — улыбнулся Карлайл, накладывая себе запеченные овощи из большой пузатой кастрюли, стоявшей посередине стола. — Но я подожду, пока вы готовы будете сами рассказать мне об этом.

— А я вот нет, — тихо, но мрачно добавила Эсми, ставя тарелку перед пасынком.

Так как Эдвард молчал, занявшись накладыванием еды, я решила взять ситуацию под свой контроль, пока он окончательно все не испортил. Я не желала становиться яблоком раздора в этой, вроде милой семье.

— Я помогаю Эдварду с предметами, — пояснила я, вдыхая вкусный запах тушеной курицы, оказавшейся на моей тарелке. — Я местная отличница, — добавила я с хохотком.

— О, теперь все ясно, — с явным облегчением рассмеялся Карлайл, расслабившись и добавив курицу и себе.

К счастью, Эдвард никак не прокомментировал мое заявление, и мне тоже стало гораздо легче.

Но с Эсми это, однако, не сработало. Не знаю, была ли эта женщина глупой, или же законченной стервой, но, бросив на меня несколько подозрительных взглядов, снова взялась на свое. Повернулась к пасынку вполоборота и, несмотря на попытки Карлайла остановить ее, стала бомбардировать Эдварда неловкими вопросами.

— Милый, как так получилось, что вы с Лорен едете в разные места? Разве ты не хотел учиться на юриста, как и она?

— Я не хотел, — отмахнулся Эдвард, пытаясь жевать свой кусок в перерывах между ответами.

— Отлично, теперь ты станешь врачом, как Карлайл? — я получила еще один подозрительный взгляд. — Ты же твердил, что ненавидишь эту профессию и не выносишь вида крови.

— Оставь ребенка в покое, — пытался воздействовать доктор Каллен, взглядом извиняясь передо мной за свою бестактную жену.

— Я решил попробовать, — Эдвард набил полный рот, чтобы от него отстали, в то время как я аккуратно ела маленькими кусочками, пытаясь не ударить в грязь лицом и показать себя с лучшей стороны. Черт, зачем я это делаю? Какое мне дело, что подумают обо мне родители Эдварда?

— Ты знаешь, Лорен сейчас очень тяжело, — я была абсолютно уверена, судя по выражению лица парня, что его очень раздражает монолог мачехи, но он, к моему бескрайнему изумлению, терпел, держа себя в руках. — Ты должен быть с ней, должен поддерживать ее.

Я была уверена, что он ответит в своем репертуаре: «Ничего я не должен!» Но вместо этого он признал:

— Я поддерживаю. Но учиться поеду в Стэнфорд.

Эсми, всплеснув с досадой руками, на время затихла. Но, как выяснилось, не потому, что сдалась — она подыскивала новую тему для обработки. Теперь она взялась за меня.

— Девочка, Белла… — она сделала вид, что с трудом вспомнила мое имя, и я почувствовала, что внутри меня закипает злость. — Ты ведь знаешь, что у Эдварда есть постоянная девушка? Надеюсь, ты отдаешь себе отчет…

— Мама!

— Эсми! — возмутились мужчины, но она продолжала. И теперь уже выводя из себя даже меня.

— Они с Лорен вместе уже два года. Ты даже не думай занять ее место, поняла меня?

Последнее слово было произнесено с такой назидательной интонацией, что мою подростковую голову «сорвало». Мало того что мне было неприятно в принципе слушать о Лорен, особенно после того как я ревновала и ходила взбешенная много дней. Так еще Эдвард молчал, ничем не опровергая заключения мачехи.

— О, не волнуйтесь, — высокомерно и самоуверенно, елейным голосом проговорила я, улыбнувшись во всю широту рта, — мы просто трахаемся пару раз в неделю для разнообразия. Когда Эдварду это надоест — он вернется к вашей ненаглядной Лорен.

Надо было видеть, как вытянулось и побледнело лицо у Эсми — я наслаждалась своей минуткой возмездия. Карлайл же спустя десять секунд гробового молчания просто начал ржать, едва не подавившись куском.

Беда была в том, что не выдержал Эдвард: со злостью он швырнул вилку и нож, и они, звякнув по тарелке и лишь чудом не разбив ее вдребезги, разбросали еду по столу.

— Что-то у меня пропал аппетит, — рявкнул он.

— Да, у меня тоже, — я аккуратно положила вилку и ложку рядом со своей тарелкой и охотно приняла поданную Эдвардом ладонь.

— Прости, Белла, — пытался перестать хихикать Карлайл.

— Да ничего, — отмахнулась я, радуясь, что повеселила хотя бы одного человека.

— Что смешного? — услышала я за спиной тихий голос Эсми, поднимаясь на второй этаж по красивой винтовой лестнице и входя в приоткрытую Эдвардом дверь.

— Ты сама виновата: незачем было ее провоцировать, — покритиковал Карлайл жену.

— Но это же неприемлемо…

— Ой, да я абсолютно уверен, что они не спят. Успокойся, она сказала это только потому, что ты ее задела. Ты бываешь невыносима, Эсми.

— А мне кажется, она не лгала.

Я представила, как Карлайл покачивает головой:

— Белла — дочка шерифа, он никогда бы не допустил, чтобы она встречалась с Эдвардом. Чарли слишком бережет свою дочь и не позволил бы ему даже на пушечный выстрел подойти. Они просто учатся вместе…

— Плохо ты знаешь подростков, Карлайл!

— Зато хорошо знаю и Чарли, и Беллу — они такие… правильные.

Я перестала слышать родителей Эдварда — мы оказались уже слишком далеко от гостиной.

— Я же говорила, что это плохая идея, — тут же сказала я, как только Эдвард закрыл дверь.

Он прижал меня к стене, держа за плечи, прислонил свой лоб к моему, совершенно сбив меня с толку несчастным выражением лица.

— Все было бы нормально, если бы ты не стала врать насчет предметов, а сразу расставила точки над «i».

Я хотела поспорить, но мягкие губы трогательно обхватили мой рот, и я забыла, что собиралась сказать.

Это был странный момент: отчего-то защитная корка слетела с меня, и на секунду я проявила женскую слабость: мне стало по-человечески жаль Эдварда. Он выглядел непривычно уязвимым… Открытым передо мной… Казался искренним… И я не смогла быть жесткой к нему, как всегда. Подняв руку, я погладила его по лицу, а когда он прикрыл глаза, ласково его поцеловала. Мы стояли так некоторое время, похожие на самых обыкновенных любовников, естественно и без какого-либо напряжения целуясь. Наша страсть не пылала сжигающим все костром, я мягко тлела, согревая сердца… Опасно нежно, но так приятно, что я позволила себе на минуту забыть о своих дурацких страхах и просто наслаждалась.

А потом Эдвард позволил мне исследовать его комнату. Как я и думала — здесь не было книг. Зато нашлось множество дисков и хорошая стереосистема с потрясающей акустикой. Пара альбомов оказалась мне знакомой, а группой «Muse» я даже увлекалась некоторое время назад.

— А там что? — я подергала запертую дверь, ведущую непонятно куда — я бы решила, что в спальню, если бы большая кровать, наспех застеленная покрывалом, не стояла прямо в этой комнате.

— Ничего особенного.

Мое любопытство разгорелось с особенной силой, и я попыталась подсмотреть в замочную скважину, наклонившись к ней. Через отверстие было видно стеллаж на противоположной стороне — абсолютно пустой.

Я физически ощутила приближение Каллена: все волоски на моем теле внезапно поднялись дыбом.

— Я не открывал эту комнату года два, — голос Эдварда зазвучал рядом — неожиданно тихий и серьезный.

— Почему? — подняла я удивленный взор.

Эдвард недовольно поморщился, но достал с полки ключ и вставил в замок. Отступил, позволяя мне самой решить, хочу я или не хочу войти внутрь. Пф, разве можно остановиться, стоя на пороге чьей-то тайны?

Я с интересом открыла загадочную комнату, хранившую, по всей видимости, какой-то важный секрет.

Внутри оказалось что-то вроде студии: посередине стоял огромный рояль, вдоль стены аккуратным рядком — стулья, вдоль другой стены висели полупустые стеллажи. Я предположила, что тут раньше и располагался солидный запас дисков, переселившийся теперь в спальню. Здесь же осталось старье и несколько — меня это поразило — наград за выступления в детских и юношеских конкурсах фортепиано. Не только грамоты, но и позолоченные, посеребренные кубки.

— Когда мать и отец расстались пять лет назад, появилась Эсми, — рассказывал тем временем Эдвард, и судя по мрачности тона, он не любил об этом вспоминать. — Она почему-то решила, что заменит мне мать, и взялась за меня с таким рвением, словно я ей родной — ходила на концерты, приглашала гостей прямо сюда, чтобы похвастаться моими умениями. Она, видимо, посчитала, что я ее персональный клоун и обязан развлекать всех ее друзей.

Я удивленно обернулась на Эдварда, испытывая сочувствие. С его слов все выглядело очень неприятно, а уж какой Эсми может быть приторно-заботливой, я уже наблюдала.

— Моего терпения хватило ненадолго: я сказал, что бросаю музыку, мачеха меня задолбала. Карлайл встал на сторону своей новой жены и некоторое время я жил под их двойным давлением, выполняя все прихоти помешанной на моем музыкальном образовании Эсми. Но когда я понял, что начинаю реально ненавидеть каждый урок, то окончательно отказался заниматься. С тех пор комната всегда стоит закрытая.

— Я слышала, что вы с Эсми не ладите, — нахмурилась я, осознавая, что парень поделился со мной значимой частью своего прошлого, объясняющей если не все, то как минимум многое в его поведении.

— Она меня бесит, — признался Эдвард. — Не понимаю, что отец нашел в ней? Карлайл не видит, какая она на самом деле, он слишком влюблен и не замечает! Она недалекая и чересчур опекающая. Своих детей иметь не способна, вот и отыгрывается на чужих! Поселилась здесь, как хозяйка, все переделала!

Я искоса с любопытством следила за Эдвардом: ох, как он был резок. Эсми, конечно, сама виновата: немолодая женщина и должна была понять, что невозможно заменить настоящую мать, тем более если ребенок — уже совсем взрослый. Эсми перебарщивала с заботой и получился в ответку ненависть Эдварда. Но все же она, в ее понимании, просто старалась… Особенно учитывая, что сама не может иметь детей.

— Ну а я обожаю музыку, — заявила я, обходя вокруг и смахивая с черной поверхности красивого инструмента легкий слой пыли — ее было немного, видно, комнату периодически прибирали, несмотря на замок. — Рене — моя мама — любила играть на фортепиано и я получила немного уроков в детстве. Жаль, пришлось бросить занятия после переезда в Форкс.

— Если хочешь, можешь приходить играть здесь, — пробормотал оказавшийся рядом Эдвард.

Я обернулась и утонула в его зеленых глазах. Портьеры в этой комнате были золотыми, отчего в зеленой радужке появились яркие солнечные блики, заставившие меня приоткрыть рот.

— Я знаю, чего ты добиваешься, — сипло пробормотала я, отступая на шаг и сглатывая внезапно образовавшуюся слюну. Мне было не по себе, но не оттого, что я вновь возжелала Эдварда, а потому что, вопреки разуму, это место и наши откровения задевали больше, чем только тело.

— Чего? — искренне озадаченный Эдвард приподнял брови.

— Ужин с твоей семьей, рассказ о себе, тайная комната — я же не дура. Ты пытаешься влезть ко мне в душу, открыв свою.

В золотисто-зеленых глазах на секунду застыла оторопь, но затем сразу вспыхнули искорки веселья, как Эдвард ни пытался остаться серьезным. Он снова сделал шаг, преследуя меня.

— Что плохого в том, чтобы узнать друг о друге больше?

Я недоверчиво поцокала языком в ответ на ненатурально невинный тон.

Еще шаг.

— Ты же сама говорила, что между нами нет ничего общего. Я предлагаю тебе это проверить.

— Ты думал, меня впечатлят твои терки с родными? — покачала я головой, отступая назад. — В моей семье это не достоинство: мои родители хоть и расстались, но ценят и уважают друг друга, и я никогда не осуждала маму, когда она вышла замуж второй раз.

Смех из глаз Эдварда исчез, сменившись напряжением — он просчитался, не получилось легко охмурить меня, всего лишь показав старую запертую комнату, и вызвать жалость, рассказав, как он несчастен в этой семье. Старый трюк.

— Я не могу понять и твоего упрямства: если бы я получала награды за свои выступления, никакие личные или семейные проблемы не отняли бы у меня желания заниматься.

Парень хмуро сдвинул брови, задумавшись над моими словами, и окончательно помрачнел.

— Так что у нас по-прежнему нет ничего общего: я люблю фортепиано, а ты нет. Я уважаю выбор своих родителей, а ты ищешь повод расстроить Эсми. Я стараюсь порадовать отца с матерью и делаю так, чтобы они мной гордились, а ты своих намеренно огорчаешь. Мы совсем не похожи, Эдвард. Вот ни капельки.

Каллен молчал. На его лбу пролегла тяжелая морщинка неудовольствия.

Пожав плечами, не в силах чем-то ему помочь, я сменила тему: приподняв крышку рояля, любовно провела по клавишам пальцами, расслабленно наиграла простенькую гамму. Звук был великолепен.

— Немного уроков, говоришь? — быстро пережив разочарование от моих сравнений, Эдвард улыбнулся и стащил с полки толстую подшивку нот. Он поставил ее на пюпитр, открыв на первой попавшейся странице.

— «Лунный свет» Дебюсси, — кивнула я, легко сыграв начало без подглядывания в партитуру, похваставшись тем самым, что ноты мне не нужны.

— А это? — подвинув длинную скамью, парень присел и заиграл более сложную композицию, не открывая ноты.

— Бетховен, — узнала я и продолжила, перехватив инициативу на более высокой октаве.

— Чудно, — отозвался Эдвард, похоже, решив заткнуть меня за пояс, раз уж я знала все. Клавиши под его длинными пальцами издали знакомую, но совершенно неизученную мной мелодию — рок из репертуара «Muse», переложенный на фортепиано.

Не ударив в грязь лицом, я подхватила тональность, дополняя мелодию игрой в четыре руки. Бах, Моцарт — классика; менее известные современные композиторы. Ноты усложнялись, пальцы легко порхали по клавишам, почти не сбиваясь. Комнату заполнил наш смех. Некоторое время мы азартно пытались переиграть друг друга, начиная то одно, то другое. И это было на удивление… увлекательно. Я забыла о том, что нужно быть осторожной. Расслабилась и получала удовольствие от каждой минуты, будто мы с Эдвардом настоящие закадычные друзья. Будто… будто у нас все-таки есть что-то общее…

— Давай вот так, — решительно прищурился Эдвард, и наконец из-под его пальцев полилось нечто новое, чего я абсолютно не знала.

Чуть сбившись, Эдвард нашел нужный ритм и звук — медленная и чувственная, похожая на колыбельную композиция заворожила меня, заставив застыть на несколько секунд.

— Ля минор, — подсказал мне Эдвард, с чего начать игру в четыре руки, и я, поняв его задумку, снова подхватила, сбиваясь, смеясь, но быстро запоминая все его поправки.

— Нет, вот так, вот так, — когда я начала уводить мелодию ввысь, Эдвард вскочил, и его правая рука порхнула справа от меня, исправляя допущенные мной ошибки и направляя звук в более печальное, меланхоличное русло. Последняя нота была идеальна, хотя и навеяла какую-то щемящую, болезненную тоску, словно вытащила на свет самую потаенную грусть сердца.

— Красиво, — признала я, слушая затухающую в пространстве комнаты «си». — Что это было?

Пальцы Эдварда все еще вдавливали клавиши: я осознала, что он сидит позади меня, его дыхание шевелит волосы на моем затылке, а тело полностью прижимается к моему. Я вновь была окружена Эдвардом Калленом, как тогда, в школьном зале…

— Это я только что сочинил, — прерывисто пробормотал парень, медленно втягивая через нос воздух. От этого звука мурашки побежали у меня по спине, стремительно ударяя между ног.

— Невероятно, — открыла я рот, пытаясь осознать то, что он только что сказал.

— Белла, — в охрипшем сексуальном голосе я услышала резкую перемену, тело позади меня напряглось и прижалось сильнее, двигаясь вперед по скамье.

— Что… — не шевелясь и боясь разрушить приятный головокружительный момент, шепнула я на выдохе.

— Я хочу трахнуть тебя прямо на рояле.

Оооо, чёёёёёрт…. Я чуть не потеряла сознание от восхитительной волны похоти и черных точек в глазах. Знал бы ты, Эдвард, как долго я мечтаю о том же самом!

Мое дыхание резко участилось, и ответ стал понятен без слов: «Сделай это…» Руки Эдварда накрыли мою грудь, прижимая нас еще теснее друг к другу, и он возбужденно зашипел, обнаружив под тканью платья затвердевшие от его слов соски. Его зубы горячо и влажно прикусили мне шею, заставив меня откинуть голову ему на плечо и застонать, потеряв самообладание.

Увеличенный пах надавил мне на копчик, и я поерзала бедрами, слушая ответный вздох. Мы словно играли в игру «кто кого»: пальцы сжали мои соски, заставив вскрикнуть, и я беззастенчиво, забыв о скромности, изогнулась, хватаясь руками за клавиши рояля и заставляя их нестройно звучать, как мечтала когда-то. Наслаждаясь соприкосновением наших одетых тел.

— Замри, — хрипло приказал Каллен и внезапно исчез, оставив меня купаться в водовороте мурашек. Он отскочил буквально на секунду: схватил пульт и включил музыку на своей стереосистеме, чтобы заглушить нашу страсть. Когда он вернулся, я все еще сидела, затуманенным взором наблюдая за его стремительным перемещением.

Рывком Эдвард поднял меня на ноги, безжалостно отшвырнув скамью прочь. Его руки были повсюду: остро скользнув от голени до бедра, задрали платье на талию, сдернули трусики и торопливо стащили их вниз по ногам, оставив висеть на уровне колен. Звук расстегиваемого ремня и молнии показался мне самым сладким на свете, я в нетерпении ожидала продолжения и была вознаграждена твердым тычком между ног. Эдвард замер, хрипло дыша за моей спиной: его руки скользнули по моей талии и животу, сильно сжимая кожу, смяли грудь, грубо задевая соски, тем самым заставив меня вскричать и начать извиваться. Я ничего не соображала: была захвачена вожделением до кончиков волос. Прелюдия меня не интересовала: я подалась назад, как только Эдвард коленом раздвинул мои ноги шире, и услышала его ответный вскрик — этот звук пронзил меня подобно молнии, чуть не заставив кончить еще до того, как парень окажется внутри.

— Это будет быстро, Свон, — предупредил он, тяжело дыша и сдерживая мои нетерпеливые движения бедрами. Наклонился вперед, переложив мои скованные мукой руки на крышку рояля и растопырив пальцы, а затем схватил меня за плечи, притягивая к себе. Его шепот был подобен самой сексуальной музыке: — Представь, что мы в школьном зале перед получением аттестата… Представь, что мы там одни, и кто-то может войти…

Я жалобно застонала, скребя черную лакированную поверхность ногтями: нарисованная Эдвардом картина была круче, чем я когда-либо себе ее представляла. Идеально исполнившаяся мечта, лучшее воплощение откровенной, опасной фантазии! Откуда он знал? Или, — шепнул из-за кулис тоненький развратный голосок, — он тоже почувствовал это, когда мы в прошлый раз играли на фортепиано вместе…

Изогнувшись в спине, я запрокинула голову назад, умирая в стремительно нарастающей лавине вожделения. Не сдерживаясь больше, Каллен ворвался в меня, хрипло дыша и двигаясь быстро, с большой амплитудой, трахая по-настоящему грубо, как самец — самку. И мне это нравилось. Мои ногти впились в черный лак, оставляя следы, пальцы Эдварда немилосердно сжимали мои плечи, притягивая меня с каждым движением все резче и глубже. Звуки, которые он издавал, были захватывающими: такими, словно парень полностью потерял контроль, и словно это лучший секс в его жизни. Его раскованность влияла на меня удивительным образом: всего лишь несколько таких сильных, животных толчков привели меня к пику, даже раньше, чем его достиг сам Эдвард.

Мы кончили с криком, и мои ноги подогнулись. Подхватив меня за талию, Эдвард опустился вслед за мной на пол, прижимаясь как дикий зверь, задыхаясь и лихорадочно дрожа. Я все еще сотрясалась от невероятных импульсов экстаза, а Эдвард еще и усиливал их, навалившись сверху, вонзаясь и задевая до самой глубины, сжимая до боли мои бедра. Его стоны стали прекрасным завершающим аккордом нашей спонтанно случившейся близости.

От эмоционального потрясения из моих глаз покатились слезы, изо рта вырвалось восхищенное ругательство:

— Проклятье, я обожаю секс!

Грудь Эдварда завибрировала от смеха, наполненного глубочайшим удовлетворением.

— Нет, детка, — поправил он, — ты обожаешь секс со мной.

Я не стала рушить иллюзий парня — момент был чрезвычайно приятен, несмотря на то, что мы валялись на полу со спущенными штанами и выглядели со стороны комично. Раньше я и представить не могла, что докачусь до такого. Но вот оргазм… я начинала зависеть от него. Секс походил на наркотик, но я пока не готова была признать себя больной.

***

Спускаясь вниз, мы встретили Эсми. Из ее взгляда не исчезла подозрительность, а словно бы даже усилилась, когда она осматривала меня с головы до ног. Мысленно я пыталась вообразить, насколько по моему внешнему виду можно судить, чем мы наверху занимались: растрепаны ли волосы, блестят ли глаза, распухли или покраснели от поцелуев губы. К счастью, женщина быстро переключилась на своего названного сына.

— Эдди, тебе не кажется, что показывать свое умение играть стоит не только твоим гостям? — с обидой проговорила она, провожая нас до прихожей. — Я уже не слышала звуков фортепиано тысячу лет! Лорен, я уверена, тоже будет интересно узнать об этом твоем замечательном таланте.

С некоторых пор имя Лорен конкретно вставало мне поперек горла — особенно неприятно было слышать его сейчас, когда между мной и Эдвардом только что случился дикий и необузданный секс. К тому же, парень опять молчал, и его надо было спасать, иначе капризная женщина с него живого теперь не слезет.

— О, миссис Каллен, — перевела я стрелки на себя, пока Эдвард завязывал шнурки на кроссовках. — Это не он, а я играла.

— Упс, — опешила Эсми, прижав ладонь к своему изогнувшемуся в недоумении рту.

— Мой инструмент остался в Финиксе, так что я не удержалась и упросила Эдварда пустить меня за свой, — врала напропалую я, удивляясь, как легко это получается. Надеюсь, Эдвард оценит мой порыв! Мельком я взглянула в его сторону, заметив облегчение на напряженном секунду назад лице. Он промолчал, как можно меньше внимания заостряя на этой теме, и Эсми, поджав недовольно губы, ушла прочь.

Мы сели в джип, и парень повез меня домой. Запоздало шевельнулось разочарование, что про Лорен я так ничего и не узнала. Однако спрашивать я не намеревалась — скорее я откушу себе язык.

Впрочем, Эдвард сам начал рассказывать по дороге:

— Слушай, ты бывала в положении, которое не в силах изменить, даже если оно тебе не нравится?

Конечно, Каллен, — подумала я, взглянув на его точеный профиль с падающими на лоб непокорными волосами, которые так и хотелось растрепать еще сильнее. Прямо сейчас я находилась именно в таком положении: хотела забыть, да не могла. Просила оставить меня в покое, но уже через день страшно скучала. Понимала, что лучше прекратить эту опасную связь как можно скорей, но уже в который раз сдавалась темной стороне.

— Эсми и Ребекка — мать Лорен — дружны с детства, поэтому как-то сразу все шло к тому, что нас будут сватать.

— Постой, постой, — прервала я, поняв, что сейчас получу еще одну порцию совершенно не нужных мне откровений. — Забей. Я действительно не хочу ничего знать о Лорен. Даже если ты будешь встречаться с десятью девушками одновременно — меня это не волнует! — Я искренне старалась в это верить, набирая полную грудь воздуха, чтобы казаться равнодушной.

— Заткнись уже, Свон, — снова передо мной появился злой Эдвард, и я испуганно притихла, прикусив язык. Парень крутанул руль излишне резко, выплескивая раздражение, и вновь заговорил, упрямо продолжая свою мысль: — Я не хочу больше получать цветами в лицо, поэтому уйми свой непомерный гонор и дослушай.

Я сложила руки на коленях и уставилась в лобовое стекло, обиженно молча. Напоминать о том, что никакого «больше» для нас никогда не будет, сию минуту не хотелось — я боялась еще сильнее разозлить Эдварда.

— Лорен — красивая и умная девушка, какой же парень смог бы пройти мимо? Когда у нас все закрутилось, она помогала мне с предметами, иначе я бы остался в третий раз на второй год. Наши родители считали, что мы созданы друг для друга: Лорен уравновешивала мой крутой темперамент, а я был не против, что всегда есть с кем переспать. Сначала она мне даже нравилась. То, что дальше скажу, должно остаться между нами.

Заинтригованная, я подняла бровь.

— Много лет Лорен безуспешно лечится от одного очень неприятного заболевания: она никогда не сможет иметь детей, регулярно проходит курсы выматывающей терапии. Чтобы всегда оставаться такой жизнерадостной и красивой, она прикладывает много сил.

— Зачем мне это знать? — все же влезла я: мне казалось, что данная информация явно была излишней, чересчур личной. Она не должна была выйти за пределы семьи. И хотя я умела хранить секреты, но чувствовала себя неловко от болтливости Эдварда.

— Я пытаюсь объяснить, почему не могу просто взять и бросить ее, — проворчал он, выруливая на основную трассу, ведущую сквозь город.

— Да мне все равно, — озлобилась сразу я, это имя выпило много моей крови за два года, а за последнюю неделю — так особенно. Почему я должна жалеть какую-то Лорен, а не себя?

— Черт подери, я не знал, что ты такая стерва, Белла! — выругался Эдвард, перебив меня и снова кипятясь, так что я опять прикусила язык, приказывая себе заткнуться. — На прошлой неделе она лежала в больнице: да, там я ее навещал. Да, после этого мы виделись еще несколько раз: я приходил к ней домой, помогал добираться до магазина и просто морально поддерживал. Если ты этого не понимаешь, то у тебя совершенно нет сердца!

Где-то в районе желудка мне вдруг стало очень тошно. Поразмыслив, я поняла, что это гребаный стыд. Эдвард Каллен — хулиган со стажем, ловелас с большой буквы, помешанный на сексе местный красавчик, разбивший не один десяток сердец, заставил меня, правильную и ответственную девушку, отличницу Беллу Свон почувствовать себя мерзким бездушным существом? Как бы не так!

— Это ты сейчас пытаешься мне доказать, какой ты в глубине души добрый и благородный? — фыркнула я, решительно перебарывая неприятное чувство собственной неправоты. Может, я и была несправедлива к парню, но я впервые слышала, что Каллен заботится о ком-то, кроме себя! С чего мне вообще было ему верить?

Эдвард остановил автомобиль на подъездной дорожке, вне видимости окон моего дома.

— У нее скверный характер, — Эдвард продолжал, невзирая на мои обидные слова — самообладания и уверенности в себе ему было не занимать, другой давно бы сдался. — Все ее жалеют с детства, опекают, и она выросла испорченной, избалованной, привыкла, что все вокруг нее вечно суетятся, уступают во всем. Я буду и дальше встречаться с ней, — повернул он голову, прямо и настойчиво выдерживая мой взгляд, — потому что наши семьи дружат. Но это не значит, что я собираюсь с ней спать.

— Ой, да ладно, — попыталась я скрыть свое смущение за бравадой и легкомыслием. — Между мной и тобой нет никаких договоров, так что ты можешь спать, с кем захочется.

Игнорируя явственный скрип зубов, я спрыгнула на землю, подальше от разозленного Эдварда — и от собственных мыслей, вихрем закружившихся в голове. Как я ни сопротивлялась, притяжение к этому парню было непреодолимым. И я боялась признать, что его слова сеют сомнение в моей запертой на тяжелый замок душе. Черт возьми, Свон, возьми себя в руки! Он ведь раскручивает тебя так же, как любой дамский угодник — вливает в уши именно то, что ты хочешь услышать. Сколько девушек погубила наивная доверчивость? Ты знаешь, какова натура таких, как Каллен. Держи свое сердце на замке!

— Значит, тебе не понравился сегодняшний день? — блеснул улыбкой Эдвард, криво приподняв один краешек губ.

Кое-что понравилось. Но это не значит, что стоит продолжать в том же духе.

— Что бы ты ни сделал, это ничего не изменит, — попрощалась я, захлопывая автомобильную дверь.

— Посмотрим, — послышалось мне, будто он принял вызов, но слух мог и подвести меня. Не оборачиваясь, я гордо направилась к дому, внутренне отметив, что на этот раз Эдвард завел мотор быстрее, чем я добралась до крыльца.

Точка соприкосновения. Глава 7

Глава 7

Следующий день выдался не очень хорошим: во-первых, кто-то разболтал Чарли о том, что Эдвард едет в Стэнфорд, и целое утро я выслушивала лекцию о том, какими пройдохами бывают такие смазливые мальчики и какими способами я могу защитить свою девичью честь. Он заставил меня упаковать в чемодан три газовых баллончика и пообещал переговорить с Карлайлом, чтобы тот в свою очередь сделал внушение сыну о недопустимости поползновений в сторону дочки шерифа. В конце концов папа взял с меня клятву напомнить мальчишке о том, как хорошо он стреляет. Сколько я ни пыталась объяснить отцу, что мы с Эдвардом, вероятнее всего, не будем пересекаться ни на одной общей лекции, а женский кампус строго охраняется на входе, Чарли был непреклонен.

А во-вторых, на стоянке супермаркета я встретила Лорен в компании друзей.

— Вот и шлюха Свон прикатила, — не скрывая яда, выпалила эта эффектная девица, когда я припарковалась недалеко от ее машины, даже не подумав, что она решит вымещать свою злость именно на мне. Мы никогда прежде не дружили, но и ненависти между нами обычно не наблюдалось — мы шли параллельным курсом, не соприкасаясь бортами и не обращая друг на друга никакого внимания. Теперь все изменилось.

Кровь прилила к моему лицу: на долю секунды я решила, что Эдвард разболтал о нашей связи, и теперь каждый в городе знает, что мы с ним спали. Но, к счастью, это оказались всего лишь домыслы самой Лорен.

— Думаешь, я не знаю, что ты притащилась ужинать к моему парню? — зашипела она, преградив мне дорогу к магазину — остальная часть компании окружила меня, наблюдая за словесной схваткой двух девиц. Парни посмеивались, девушки, словно тигрицы, готовы были помочь своей лидерше урыть меня, если та решит применить физическую силу.

Будучи тихоней, я обычно все-таки неплохо справлялась со стрессовыми ситуациями, и когда того требовали обстоятельства, умела давать отпор. Но не в этот раз, когда я действительно была виноватой в том, в чем меня уличают: глупо, но я от шока молчала, словно набрала в рот воды.

К тому же, меня терзали слова Эдварда о том, что Лорен тяжело больна и недавно лежала в больнице. Это не было оправданием ее стервозности, но здорово связывало мне язык…

— Не раскатывай губу, будто сможешь очаровать такого завидного жениха, как он! Чем думаешь привлечь его, этими вот сальными волосами? — схватила негодница мою каштановую прядь, тут же брезгливо откинув ее прочь и театрально вытерев руку о джинсы. — Или обтянутыми кожей костями? — ущипнула она меня за бок, заставив вскрикнуть и возмутиться — тут уж я разозлилась. — Или этими коровьими невинными глазенками какашечного оттенка? — она засмеялась, и ее друзья вслед за ней.

Я могла бы много ей понарассказать: и что Эдвард давно не любит ее и был с ней только из чувства жалости, и что я уже добилась своего и подцепила его на крючок, и что уже вовсе не невинна, и даже то, что, в отличие от нее, могу подарить ему детей. Но все это было бы слишком низко для меня, ударом ниже пояса. Я бывала дерзка с обидчиками, но целенаправленная жестокость была мне чужда.

Поэтому я сказала только это:

— Отстань от меня.

— Заруби себе на носу: Эдвард мой, всегда был и всегда таковым будет! — улыбнулась она с таким уверенным видом, будто уже победила. — И не думай, что я не знаю про Стэнфорд. Поверь, стоит мне щелкнуть пальцами и он приползет ко мне на коленях — у меня есть то, чем я могу на него надавить. Даже если уедет, пробудет на первом курсе недолго: мы придумаем, как перевести его в Дартмут, поближе ко мне!

— Да кому он нужен, твой Эдвард? — вспылила я, не выдержав давления. Хотя мне хотелось крикнуть совершенно другое, я понимала, что не стоит наступать на хвост бешеной змее. Тем более я действительно не собиралась строить с Эдвардом какой-либо пары и не хотела, чтобы о нашей связи кто-то узнал. Значит, я и не врала. — Если мне позарез захочется с кем-то перепихнуться, я выберу парня, про которого не стыдно рассказать!

Парни заржали, Лорен зависла. Но через секунду пришла в себя, хихикнув потрясенно, но от души.

— Она права, Лори, — приобнял ее один из друзей, кажется, его звали Сэм, он был с параллельного курса нашей школы, загорелый красавчик. — Ты посмотри на нее, Каллен ни за что не клюнул бы на эту замухрышку.

Он был прав насчет моей серой внешности, но слышать об этом было крайне обидно. Фыркнув и горделиво откинув волосы за спину, я столкнула с дороги Лорен и быстрыми шагами направилась в магазин, не желая и дальше становиться объектом насмешек каких-то недалеких уродов.

— Эта заносчивая книголюбка выйдет замуж за лысого очкарика — только такой ей и подойдет, — раздалось мне вслед. — Если вообще выйдет… У нее же на лбу написано: занудная старая дева!

И все же чутье у Лорен работало отменно: на этот раз мне удалось выкрутиться, но шила в мешке не утаишь. Если даже подружка Эдварда уже догадывается о причине, по которой произошел их разрыв, вскоре, значит, об этом будет судачить весь город. Слава богу, что я уже через четыре дня уеду отсюда! Хорошо бы, чтобы еще и Эдвард вылетел из Стэнфорда поскорей!..

Вечером я не могла уснуть: все крутила и крутила в голове утренний разговор с отцом и встречу с Лорен. Я жалела, что позволила себе зайти так далеко: ужин в кругу семьи Эдварда был явно лишним. Надо остановиться, Свон, где твоя сила воли! Сердце и тело — заткнитесь вы, наконец!

Странный звук с улицы привлек мое внимание только тогда, когда начала отъезжать рама окна. Ко мне в комнату кто-то лез!

Я покачала головой, отчего-то уверенная: это может быть только Эдвард. Этот ненормальный уже не раз доказывал, что готов на любые безумства ради секса, и что никакие посылы ему нипочем. Но на всякий случай я взяла в руку что потяжелее — попался будильник. И включила свет.

Чарли храпел внизу, но мог проснуться в любой момент, тем более сегодня не было ветра и скрип веток стоявшего рядом с домом дерева очень выделялся в ночной тишине.

— Если у тебя в руках бита, Свон, убери ее к черту — это всего лишь я, — бронзоволосое растрепанное нечто кулем перевалилось через подоконник и бухнуло об пол. Храп прервался.

— Ну ты дурак, — прошипела я, выключая свет — на случай, если Чарли потащится проверять, не я ли это упала. Подхрюкнув, храп продолжился, и я с облегчением вздохнула. — Какие слова я должна произнести, чтобы ты прекратил сюда таскаться?!

Эдвард и ухом не повел, скидывая одежду на пути к цели. И я не знала, чего во мне больше: ненависти к его настойчивости или восхищения.

Он был абсолютно голым, залезая в постель: стройный соблазнительный силуэт выделялся на фоне окна, заставляя меня глотать слюну в перерывах между колкими замечаниями и попытками отвадить мерзавца. Я заткнулась, когда его теплое мягкое тело прижалось под одеялом. Ну, не такое уж и мягкое, по крайней мере, не везде…

— Неужели я недостаточно ясно выражаюсь, что не хочу больше видеть тебя? — мой голос звучал неуверенно даже в моих собственных ушах.

— Да заткнись ты уже, — Эдвард очень помог мне тем, что накрыл мой рот своим. Я изогнулась, желая прижаться к нему как можно большим количеством мест. Кровать была узкой, со впадиной посередине, что способствовало близости, словно она была создана специально для сексуальных утех.

— Чарли внизу, — напомнила я, на секунду получив возможность вдохнуть.

— В программе на сегодня тихий и медленный трах, — тоном обольстителя промурлыкал парень, торопливо сдирая с меня пижаму.

Учащенно дыша, я раздвинула ноги, забыв об упреках, которыми сыпала две минуты назад. Сама нашла губы, целуя их неистово, потягивая растрепанные кудри, к которым всегда мечтала прикоснуться. Согнула колени и приподнялась, помогая Эдварду войти под правильным углом, задрожала, когда он заполнил меня со сдержанным стоном.

Его движения были медленными и чувственными, ладони приподняли мои ягодицы. Как только кровать пыталась скрипеть, Эдвард сбавлял темп, и я задыхалась от острой нехватки ощущений.

— Тc-c, — всякий раз останавливался Эдвард, когда я начинала громче дышать. От этой неторопливой муки в моих глазах стали появляться звезды: сначала их было мало, потом они заполнили собой все вокруг. Я извивалась, пытаясь ускорить движения, но Эдвард сдерживал меня, давая остыть. В конце концов он стал попросту закрывать мне рот и нос рукой, когда я не могла больше сдерживать стонов.

Я начала царапаться, словно дикая кошка, взбираясь на вершину экстаза. «Пожалуйста», — безмолвно молила я. «Терпение», — внимательным взглядом отвечал мне Эдвард.

Наконец, я не могла больше видеть ничего, кроме звезд: они застили зрение, хороводом кружили по венам, языками огня лизали между ног, и я забилась на кровати, как птица в клетке. Падая вниз с Эвереста своего наслаждения, едва слышала длинный тихий стон, с которым Эдвард достиг своего сладкого пика.

Мы не шевелились, медленно приходя в себя. Сначала я убедилась в наличии храпа Чарли. Потом завела свою шарманку, привычно распустив болтливый язык.

— Я сегодня встретила Лорен.

Да уж, Свон, лучшее место и время говорить о сопернице, которая чуть не выцарапала тебе глаза, как раз тогда, когда член ее бойфренда еще находится в тебе.

Эдвард промычал что-то равнодушное, бессвязное и умиротворенное.

— Она угрожала мне. Она догадывается о нас.

— Плевать. Мы уедем через четыре дня, — Эдвард повернул голову и теперь тепло сопел мне в ухо, что абсолютно не помогало концентрации. Я бы хотела провести остаток жизни именно так: с Эдвардом Калленом во мне, на мне, вокруг меня.

— Как ты не понимаешь: если она распустит слухи, мне конец!

— Скажи «прощай» своей непогрешимой репутации, правильная Свон, — полусонно промямлил Эдвард самодовольным насмешливым голосом.

Я побледнела практически до кончиков ног. Этот наглец еще и смеет смеяться над моей поруганной честью!

— А ну, убирайся, — применив силу, я с трудом скатила с себя тяжелую тушу, но уходить с кровати Эдвард заупрямился, обняв меня и утягивая за собой на пол.

— На улице холодно и темно, и собирается дождь, — бубнил он, притворяясь слишком уставшим, чтобы подняться, одеться и свалить. — И я хочу остаться с тобой, чтобы с утра еще раз всунуть свою штучку в твою штучку.

От потрясения я на секунду подвисла, представляя утренний секс с приятной штучкой Эдварда внутри меня.

— Видишь, как мне легко тебя уговорить, — заплетающимся языком промямлил Эдвард, прижимаясь крепко своим накачанным теплым телом, создавая вокруг меня прямо-таки невыносимо восхитительный уют.

Я потрепыхалась еще для приличия, как мышь в хитроумной ловушке, сердито развернувшись спиной: вопреки стараниям выразить этим протест, так мне стало еще уютнее, отчего я в печальном поражении вздохнула.

— Чарли, — пискнула я несчастным голосом. Он часто заглядывал ко мне по утрам, словно я все еще годовалый ребенок и необходимо проверять, не задохнулась ли я во сне.

— Он меня не поймает, — пообещал, засыпая, Эдвард.

Я пробурчала что-то еще, но он уже спал. Надувшись, я скинула с себя жаркую тяжелую ногу, но легче не стало. Вздохнув и недолго поспорив с собой, я притянула ее обратно. Подумав еще немного, и руку забрала, собственнически прижав к своей груди, как любимую игрушку, которой мне нечасто дают побаловаться. И почти мгновенно уснула.

***

Мне снились теплые руки Эдварда, настойчиво ласкающие мое тело. Он ненадолго отпускал, затем трогал меня снова, не давая остыть, будто хотел, чтобы я пребывала в состоянии возбуждения перманентно. Его ладони удобно вмещали мою грудь, немного потягивая соски, пока я не начинала задыхаться, готовая проснуться. Затем я снова проваливалась в небытье.

Я чувствовала пальцы, поглаживающие бедра, и твердый орган, упирающийся в ягодицу. Я начинала ерзать, раскрывая сонные глаза, чувствуя интенсивный зуд желания, но засыпая вновь, как только Эдвард ослаблял натиск.

Его дыхание шелестело на моем затылке, тогда как руки подминали под себя, опускаясь в низ живота и заставляя меня восхищенно жмуриться в предвкушении наслаждения. Голова кружилась.

— Твой запах — как наркотик, так бы и съел тебя, — бормотал Эдвард, втягивая носом воздух возле моего уха, и я начинала мелко дрожать, пронизываемая трепетом вожделения. Прекрасный аромат мужчины окружал меня, превращая мою скромную девичью комнатушку в настоящий рай.

Мое тело медленно тлело, как неугасающие угли. По венам бежал электрический ток, то разгоняясь, то чуть ослабевая. Перевернувшись к Эдварду лицом, я судорожно вздохнула, сквозь полудрему не понимая, снится мне парень или находится рядом наяву. Его руки очень нежно прижали нас друг к другу, а влажный горячий рот сомкнулся на правом соске. Выгнув спину, я откинула голову, наслаждаясь сексуальным безумием.

Моя правая нога оказалась на предплечье Эдварда, и только тогда до меня дошло, что все происходит на самом деле, не во сне! Парень действительно собирался заняться со мной любовью, когда мы оба находимся в предрассветной дреме. Я открыла было рот, чтобы прокомментировать его наглые действия, но заткнулась от подавляющего чувства удовольствия, ощутив сладкую негу первого обжигающего толчка.

Эдвард задохнулся — от этого звука все волоски на моем теле встали дыбом. Рывком он подтянул меня к себе, заполняя целиком и переключив внимание на вторую грудь, удобно оказавшуюся перед его лицом. Перехватив мое колено выше, Эдвард начал двигаться, воспламеняя все внутри меня и очень быстро подводя к краю. Не знаю, что было причиной столь скорого и умопомрачительного оргазма — мой сон, во время которого я перевозбудилась, или откровенная поза, позволяющая проникнуть под наилучшим углом, но через полминуты я уже билась в судороге наслаждения, горя, словно в меня воткнули оголенные провода. Выдохнув мое имя, Эдвард финишировал вторым, прижимаясь так сильно, так хорошо… Не размыкая объятий, спустя две минуты мы крепко заснули, не потрудившись даже повернуться друг к другу спиной…

***

Утро, которое должно было стать продолжением ночи, взорвалось криком отца:

— Белла! — и судя по тону, я немедленно должна была спуститься вниз.

— Что случилось? — я вскочила, как солдат, заснувший на вахте, быстро-быстро одеваясь и в ужасе наблюдая за тем, как Эдвард лениво свесил ноги с кровати, демонстрируя мне свою идеально накачанную спину и красивый голый зад. — Пожалуйста, поспеши! — молила я его.

Бросившись вниз, я вдруг почувствовала приближение обморока, когда представила, что Чарли уже заглядывал в мою комнату с утра и сейчас меня ждет именно то, чего я всегда боялась — страшный суд над не оправдавшей надежды, развратницей Беллой Свон, и линчевание ее незадачливого любовничка.

Вцепившись в поручни лестницы, я пошла медленней, не спеша встретиться с гневной выволочкой отца. К моменту, когда я спустилась, мне удалось немного взять себя в руки и выглядеть менее испуганной.

— Что случилось? — повторила я, призывая весь свой театральный талант, чтобы изобразить недоумение. Папа хмуро вертел в руках ключи от машины, словно уже ушел на работу, но вскоре вернулся. — Ты напугал меня.

— В ста метрах на шоссе стоит джип Каллена. Что он делает здесь?!

Пары секунд хватило мне понять, что Чарли и не подозревает о моем падшем поведении: он (пока что) думает плохо лишь о самом Эдварде. И он был прав: Эдвард — полный кретин! Нужно было лучше прятать машину или идти пешком, если уж ему настолько приспичило!

Вобрав в себя воздух, я как можно спокойнее произнесла:

— А я откуда знаю? — и постаралась, чтобы мой голос звучал так, будто я тоже в чем-то обвиняю отца. Ведь лучшая защита, как известно, нападение.

— Ты все еще продолжаешь с ним заниматься?!

И чего Чарли так взбесился? Прошла любовь к удочке и эхолоту, и он вспомнил о своей благородной миссии отца?

— Я уже недели две его не видела, — нагло врала я, мысленно молясь, чтобы Карлайл или Эсми, или та же Лорен не растрепали о моем злополучном вчерашнем визите никому, помимо своих семей.

— То есть, он приехал не к тебе? — Чарли прищурился с видом полицейского, который преступника видит насквозь и не позволит обвести себя вокруг пальца даже родной дочери.

— Откуда мне знать! — всплеснула я руками, зевая, чтобы ясно дать понять: папа напрасно меня разбудил, только зря крик поднял. — Может, он приехал к соседям? Может, это не он, а доктор Каллен — джип принадлежит отцу, а не самому Эдварду.

Чарли прищурился еще сильнее, протирая во мне огромную дыру.

— Я поднимусь, — решил он, обходя меня и приводя тем самым в ужас.

— Ты в своем уме?! — искренне возмутилась я, топая следом с колотящимся в предынфарктном состоянии сердцем. Так и представила: Чарли входит и смотрит на голый мужской зад неторопливо натягивающего джинсы Эдварда или вообще вырубившегося мертвецким сном сразу после того, как я ушла, сладко посапывающего на моей подушке. — Почему ты ищешь Каллена у меня?! Да я скорее отгрызла бы себе руки и ноги, чем пустила бы его ночью за порог! Ты же видел — я терпеть не могу этого самовлюбленного индюка!

Папа смерил меня прохладным взглядом, живо говорящим: за вами, подростки, нужен глаз да глаз. И ворвался в мою комнату, замерев на несколько безмолвных мгновений на пороге.

— Ну, что там? — робко пискнула я, не выдержав звенящего напряжения.

Папа прошел вперед. Я семенила за ним. В комнате ощутимо чувствовался специфический запах секса и Эдварда… впрочем, возможно, так было только для меня. Мне оставалось лишь уповать на это или молиться.

Чарли недоверчиво пнул кровать, подергал занавески и проверил раму. Остался только шкаф, и я была уверена, что Эдвард там. Конечно, если он не выпрыгнул в окно. Что было маловероятно, потому что закрыть его за собой он бы смог, только если бы научился летать.

— Ну хватит, это уже даже как-то обидно, — заныла я, когда Чарли дернул дверцу шкафа на себя. — Через три дня я уезжаю на другой конец страны. Ты и тогда будешь вести себя как цербер, сорвавшийся с цепи?

Кажется, помогло: папа выпустил дверцу, едва ли взглянув внутрь шкафа. Он перевел виноватый взор на меня.

— Прости, дочь, — толкнул он дверцу назад и, к моему облегчению, отправился прочь. — Просто… этот Каллен тебе совершенно не пара. С тех пор, как он начал крутиться тут, я беспокоюсь за тебя.

Мда, папа. А когда он подарил тебе удочку, именно ты заставил меня дать ему пару «уроков» — закончившихся, кстати, сексом на моем компьютерном столе.

— Поверь, я это знаю, — вздохнула я в отцовскую спину, провожая его к выходу на улицу.

— Если он заявится, сразу звони мне, — предостерег Чарли, уча свою скромную невинную дочку правильному поведению. — А вообще: лучше даже не открывай ему дверь. Знаю я этих парней, у них только одно на уме!

Я улыбнулась:

— Буду сидеть как мышка! Притворюсь, что никого нет дома.

Я подсматривала в «глазок» за отцом, идущим к машине: по пути он остановился несколько раз, заглянув в кусты. Потом прошел налево и некоторое время оценивал вид за углом: там стояло то самое дерево, которым воспользовался Эдвард. И только после этого сел, наконец, в полицейский крузер и уехал.

— Значит, я для тебя — самовлюбленный индюк? — раздавшийся за спиной голос Эдварда совсем меня не порадовал. Я была отнюдь не в шутливом настроении.

Набрав полную грудь воздуха, я сердито обернулась, радуясь тому, что Каллен, на его счастье, одет.

— Эдвард, на этом все, — сурово развела я руками, готовясь на любые жертвы, лишь бы отвадить парня от этого дома. — Не приходи больше.

Он с недоверчивой улыбкой смотрел на меня, зеленые озорные глаза поблескивали от смеха.

Сделав еще один глоток воздуха, я постаралась выглядеть настолько серьезно, насколько вообще возможно, — а я была почти взбешена.

— Я не шучу. Уходи. Навсегда.

Каллен склонил голову, мрачно оценивая мою решимость. Но я больше не собиралась поддаваться на его дьявольское обаяние.

— Пожалуйста, — воззвала я к его благородной стороне, если она у него, конечно, есть. Вчера он мне доказывал, что кое-что имеется. — Ты мучаешь меня! Это становится все более неправильным и опасным. Надо прекращать.

— Вчера ты сказала, что обожаешь секс со мной…

Наглый шантаж. И моя фраза звучала совершенно иначе. Даже если его слова недалеки от истины, я не произносила вслух последнюю часть.

— Это уже не смешно, Эдвард, — вопреки злости, на мои глаза пожелали навернуться отчаянные слезы. — Прошу тебя, уходи. Уходи совсем. Серьезно.

Эдвард вздохнул, наконец-то соизволив перестать паясничать: он кивнул, вроде как уступая моему решению.

— Значит, встретимся уже в Стэнфорде? — остановившись возле меня и нежно коснувшись кожи руки костяшками пальцев, уточнил он. В мерцающей зелени не было намека на веселье, отчего вдоль моего позвоночника прокатилась волна слабости, ударив в колени.

Но как бы мне ни хотелось ответить «да», я твердо сказала «только на перемене».

— То есть, ты реально не хочешь даже попробовать? — Эдвард выглядел уязвленным, словно до сих пор даже мысли не допускал, что я отшиваю его всерьез. Наверное, считал, что я просто ломаюсь. Как те десятки девчонок, что были до меня.

— Эдвард, ну это же бесполезно! — воскликнула я, покачивая головой. Не желая выяснять отношения и предметно копаться в нашей несовместимости, я ограничилась кратким резюме: — Где я, и где ты? Мы слишком разные — ты сам это прекрасно понимаешь. Ты не настолько дурак, как хочешь казаться.

Он долго и проницательно смотрел на меня — искал в моих эмоциях сомнение. Я мужественно выдержала его испытующий взгляд, не дрогнув и не изменившись в лице. Наконец, он убедился в том, что я настаиваю на расставании: зелень его глаз как будто бы застыла, на скулах проявились желваки.

Я думала, он вспылит, разозлится. Или обидится, выругавшись вслух. Но он лишь задумчиво кивнул, напряженно нахмурив брови и криво приподняв один уголок рта.

— Ответь на один вопрос, — кончики его длинных музыкалных пальцев скользнули вдоль моей скулы, и я задрожала, внутренне похвалив себя, что слезы так и остались в глазах, а не потекли по щекам. — Тебе было со мной хорошо?

Мои руки, как плети, висели по швам. Все силы я сосредоточила на том, чтобы не поддаться слабости, мимолетному и бессмысленному соблазну поверить в серьезность Каллена — его кажущаяся добродетель была всего лишь маской опытного ловеласа, чтобы победить мое упрямство и заполучить неподатливый приз. Даже если бы я согласилась попробовать, горько бы об этом пожалела, когда б он нашел мне более симпатичную замену спустя месяц или два… Это оставило бы позорное клеймо на всей моей дальнейшей жизни, разрушив самоуважение…

— Ты же сам знаешь, — пыталась отмазаться я от прямого ответа.

— Хочу услышать, как ты произносишь это вслух, — зеленые глаза смотрели в упор, пронзали насквозь. Зачем ему доказательство собственного превосходства от такой обычной девчонки, как я? Мало ему красавиц, падавших к его ногам до меня? Или это любимое хобби всех мужчин — тешить свое необъятное самолюбие каждым успешным завоеванием?

— Да, — признала я, хотя это и так было очевиднее некуда. Он же считал из спортивного интереса все мои оргазмы! Или уже забыл об этих своих словах?

Он улыбнулся, шагнув так, что оказался чересчур близко — мне приходилось смотреть в его красивые глаза снизу вверх. Здравомыслящая часть меня — не та, что растаяла под пытливым взглядом коварного соблазнителя — отметила, что улыбка была не торжествующей, а благодарной, почти грустной. Ну нет, не вздумай сдаться, Белла! Или он так и будет бомбардировать твои защитные барьеры, пока не растопчет их и не уничтожит тебя.

— Мне тоже, Свон, — Эдвард наклонился и коротко, но очень сладко чмокнул меня в сжатые губы. — Ну, прощай.

Ах, как больно резануло это простое слово. Еще больнее ударил поцелуй. Я смотрела Эдварду в спину, и мне хотелось кричать ему, чтобы он не слушал меня и остался. Но я так ничего и не произнесла. Просто стояла, как деревянный столб, и ждала, пока парень уйдет. Оставит меня в покое, на этот раз действительно навсегда.

Точка соприкосновения. Глава 8

Глава 8

Стэнфорд. Пару недель спустя

— Привет, я Элис, мы вместе записаны на лекции по истории, — поздоровалась со мной миниатюрная симпатичная брюнетка с короткой модной стрижкой. Мы уже подходили к аудитории, когда она меня внезапно настигла. — Хочешь сесть со мной?

— Я Белла, — не то чтобы я мечтала болтать на уроке вместо того, чтоб учиться, но и быть невежливой не хотелось. А девушка вроде казалась милой. Я заглянула в ее табель: — У нас с тобой совпадают еще математика и физкультура.

— Здорово! — воскликнула Элис, а затем добавила полушепотом, косясь куда-то назад: — Я уже прошла все муки ада на вводном курсе латыни. Тот мальчик, Уиллон, — многозначительно кивнула она в сторону долговязого и худого студента с чахлым каре из светлых волос, тут же воспринявшего взгляд Элис как призыв и радостно припустившего к нам. Моя новая подруга поспешно, испуганно отвернулась. — О нет, он опять идет ко мне! — застонала она с отчаянием, сильно сжимая мой локоть. — Спаси меня, Белла!

Я подхватила Элис под руку и мы юркнули в большой лекционный зал, тут же заняв места с краю, чтобы рядом с несчастной Элис не было стула.

Увы, моя благородная попытка помочь девушке обернулась боком мне самой: Уиллон, сверкая широкой белозубой улыбкой с признаками пародонтоза, бухнул рюкзак на стул, стоявший слева от меня. Элис упорно его не замечала, копаясь в своей сумочке.

— Познакомишь меня со своей подругой, Элис? — не растерялся парень, глядя на меня в восхищении, отчего мне стало неудобно — я смогла оценить муки Элис, о которых она говорила.

— Это Белла, — девушка выдавила любезную улыбку. — Белла, это Уилл.

— Очень приятно, — протянул мне парень прохладную влажноватую ладонь.

— Прости, — очень тихо, одними губами извинилась передо мной Элис, когда на десятой минуте лекции я начала уставать от чрезмерного, приторно воодушевленного внимания Уилла.

Нет, все оказалось не так уж плохо — просто мальчик пытался произвести впечатление, многовато улыбаясь и комментируя лекцию, преподавателя и студентов. Что несколько мешало. Но зато он отдал мне свою ручку, когда моя перестала писать, а затем нашел в своем необъятном рюкзаке салфетку, когда у Элис потекла тушь из-за постоянного зевания. Выходили из аудитории мы уже друзьями.

— Встретимся за ланчем? — предложила Элис оптимистично, прощаясь со мной перед тем как бежать на урок английского.

— О, я тоже приду, — не потерял оптимизма Уилл, заставив меня хихикнуть от выражения лица подруги: словно она укусила лимон.

— Отлично, — выдавила она, тщетно стараясь скрыть истинные эмоции.

***

За суетой переезда и первыми шагами в студенческую жизнь я как-то даже подзабыла об Эдварде. Нет, он не выветрился из моей головы, просто новые впечатления и вернувшаяся жажда знаний несколько поистерли мою тоску.

Уилл и Элис подошли к нашему столику одновременно: в руках красовались подносы с едой, причем парень нес оба — и свой, и Элис, — показывая чудеса ловкости.

— Это Розали, — познакомила я новых друзей с девушкой, с которой мы делили комнату в кампусе. Роуз была ослепительной блондинкой, очень красивой, длинноногой, стройной, модной, поначалу она напомнила мне Лорен. Но оказалась вовсе не заносчивой, что удивительно — при ее-то данных. Так что, спустя пару часов в одной комнате я поняла: мы вполне сможем ужиться. Роуз была самодостаточной и меланхоличной, большую часть времени проводя в наушниках перед ноутом и не мешая мне заниматься своими делами.

Уже спустя пять минут мы с Розали вовсю посмеивались над Элис, вынужденной терпеть явные ухаживания долговязого Уилла, не замолкающего ни на минуту и считавшего себя, по всей видимости, неотразимым. Мы узнали кучу сплетен про половину студентов, собравшихся в столовой, и про большинство преподавателей — когда парень сумел раздобыть эти сведения и, главное, у кого, история умолчала.

Как только Уилл отлучился за новой порцией, Элис закатила глаза и вздохнула с облегчением, а мы с Рози весело рассмеялись.

— Ох, это что! — поделилась с нами секретом Элис, наклонившись вперед. Ее глаза загорелись. — Я с таким парнем познакомилась на лекции по английской литературе! Просто ходячий секс. Зеленые глаза, а шевелюра торчит, словно он только минуту назад кувыркался в постели и не успел причесаться. Закачаетесь, девочки!

По вполне понятной причине от подобного описания у меня засосало под ложечкой.

— Но в предметах он — ни бум-бум, — захихикала Элис, прикрыв рот рукой. Уилл уже шел к нам, так что остальное она закончила шепотом: — Но зато я легко смогу сблизиться с ним, дав пару индивидуальных уроков. Кажется, он обрадовался, когда я на это намекнула. Тем более я живу не в кампусе, а в съемной квартире…

Я слишком громко стукнула чашкой об стол, отчего Элис подпрыгнула. К счастью, мое неадекватное поведение списали на то, что я предупредила подругу о подходе Уилла.

По дороге на следующую лекцию Элис продолжала болтать, строя планы по взятию красавчика в оборот и выпытыванию у меня женских секретов обольщения, которыми я похвастаться, увы, не могла.

— А у тебя вообще был парень-то, Белла? — с поразительной непосредственностью поинтересовалась Элис, и тут же ответила за меня: — Ох, у кого я спрашиваю, ты же из Форкса, какие могут быть парни в этой деревне!

Я чуть не поперхнулась смехом, представив, как вытянется лицо подруги, когда она узнает, откуда приехал Эдвард. Если, конечно, она говорила о нем… Мало ли сексуальных зеленоглазых красавцев на нашем курсе?

Все прояснилось на лекции по анатомии, куда мы спешили. Едва войдя в класс, Элис схватила меня за локоть, ущипнув так сильно, что я ойкнула.

— Это он, это он, — шептала она, кивком показывая в самый конец зала, где на последнем ряду сидел собственной персоной Эдвард, выставив обтянутые джинсой ноги вперед. Мое сердце обмерло и провалилось куда-то вниз. Господи, ну почему, почему я так сильно рада его видеть, так что за спиной словно выросли крылья? Пару часов назад я даже не вспоминала о нем! А теперь было ощущение, будто аудитория преобразилась, став светлее в несколько раз, а в груди не хватало воздуха для дыхания.

Эдвард скучающе смотрел на входящих в зал, а когда заметил меня (или Элис?), многозначительно убрал свой рюкзак с находящегося рядом места, приглашая подсесть к нему.

— Боже, кажется, он меня зовет! — взволнованная Элис подтолкнула меня к проходу.

Я растерянно поднималась, не решившись занять место подальше — было бы странно бросить Элис, которую уже считала подругой, но я не была уверена, что находиться рядом с Эдвардом — правильно. Глупо шарахаться от него — что бы между нами ни произошло, мы знакомы, и не поздороваться было бы невежливо. Жаль, что я не продумала тактику действий заранее, еще до того как вошла в этот класс, или даже до того как поехала в университет.

Эдвард поднялся, глядя в упор на меня.

— Знакомься, это Белла, — Элис бухнула свой рюкзак рядом с парнем, занимая место.

— Эдвард, — протянул он мне руку, знакомясь словно в первый раз.

— Белла, — подыграла я ему, стараясь не смеяться. У него получалось лучше, чем у меня — смеялись только его глаза.

Наши ладони соприкоснулись всего на мгновение, но даже этого мне хватило, чтобы электрический ток пронзил насквозь, и мозги плавно перетекли в пылающий низ живота.

— Сядешь слева? — Эдвард убрал рюкзак с другой стороны, и я пошла туда, как загипнотизированная, с пустотой в голове, быстро заполнявшейся новыми эротическими фантазиями.

Судорожно вздохнув, я выложила чистую новую тетрадь на стол, сквозь звон в ушах улавливая болтовню Элис о предметах, которые она отлично знает. Я сглотнула, вспомнив, как началось наше общение с Эдвардом: «Сделаешь мне домашку?». Похоже, этот парень просто патологически притягивает девиц, готовых ради него на все. Если так пойдет и дальше, помогать ему не вылететь из университета будет половина нашего курса. Женская половина, разумеется.

— У тебя нет воды? — хрипло пробормотала я, обращаясь к Элис. Но она сидела слишком далеко и не расслышала.

— В горле пересохло? — обворожительно улыбнулся Эдвард, отчетливо вкладывая во фразу двойной смысл.

Он полез в рюкзак, и у меня мурашки побежали, потому что он словно невзначай — но я была убеждена, что намеренно — костяшками пальцев задевал мое предплечье. Я была не в силах ни отодвинуться, ни пересесть, молча ловила мгновение, чувствуя, как все волоски на коже поднимаются дыбом.

Он отдал мне свою воду, и я выпила ее залпом, как путник в пустыне — заодно отвлекаясь от насмешливых зеленых глаз.

Началась лекция, и Элис, наконец, замолчала, перестав клеить парня. Она наклонилась к столу, быстро скрипя ручкой по бумаге — мне же требовалось несколько минут, чтобы собрать мысли в кучку.

Эдвард тоже смотрел вперед, но его левая ладонь… внезапно оказалась на моем колене, и я пожалела, что надела сегодня джинсы. Пальцы сжались, послав по моим венам новый электрический разряд. Надо было скинуть руку и заняться делом, но вместо этого я схватила дрожащими пальцами ручку и сделала вид, что тоже пишу.

Эдвард ни разу не обернулся, ничем не выдал своего развлечения — даже ответил Элис на какой-то вопрос. За этот долгий час пальцы медленно двигались выше и выше, пока не достигли срединного шва и не защекотали там. Мне стало трудно дышать, когда указательный палец нашел какую-то важную точку и надавил. Я всхлипнула, и чертов Эдвард сразу убрал руку.

— Что с тобой, Белла? — некстати обратила на меня внимание Элис.

— У меня болит голова, — соврала я, растирая виски и лоб, объятые пламенем, спрятавшись за распущенными волосами.

Стоило подруге отвернуться — палец вернулся на место, нажимая куда-то в зудящий, горящий центр. Увы, прозвенел звонок, прерывая мое опасное положение почти на самом интересном моменте.

Я быстро вскочила, бросая вещи в рюкзак. Мне хотелось сбежать — в следующий раз следовало продумать план действий, чтобы не пересекаться с Калленом или хотя бы не сидеть с ним за одной партой.

— Интересная лекция, — пробормотал Эдвард, таинственно улыбаясь каким-то своим коварным умозаключениям.

— Интересная? — искренне удивилась Элис. — Ты же не строчки не записал!

— Заслушался, — ответил он ей, избегая глядеть на меня.

Подруга тут же села на своего любимого конька:

— Могу дать переписать. Ты когда сможешь заехать? Давай, я напишу тебе свой адрес, я живу там совершенно одна!

Не желая и дальше становиться свидетельницей того, как Эдвард обрабатывает очередную готовую раздвинуть ноги девицу, я бросилась вниз по проходу между столами и пулей покинула аудиторию.

***

Следующие несколько дней были тяжелее и легче одновременно. Легче, потому что Каллен больше не пытался соблазнять меня в зале, где ходит лектор и сидит еще куча учеников. Он вел себя сдержанней, перебрасываясь со мной лишь обычными, хотя порой и двусмысленными (или мне так казалось) фразами.

Тяжелее, потому что иногда он подолгу смотрел на меня, от чего я никак не могла сосредоточиться на усвоении материала. А при каждом удобном случае, подавал ли рюкзак или подвигал стул, наклонялся за упавшей ручкой, он невзначай касался моей руки или плеча, и меня всегда одинаково сильно била дрожь. И так изо дня в день. Я ждала этих моментов, как манны небесной, даже засыпая, я думала о них. И в то же время боялась, потому что они конкретно мешали моему обучению.

Эти дни были тяжелыми еще и потому, что теперь Эдвард сидел с нами на ланче за одним столом и мог свободно разговаривать — или, точнее, флиртовать со всеми, с кем ему захочется. Объектом его намеков становилась, как обычно, я, но так как я вела себя более чем прохладно, ничем не выдавая интереса, то Элис не упускала ни единого случая переключить внимание парня на себя. Это помогло ей избавиться от Уиллона, и, к моему неудовольствию, он переключился на меня. Впрочем, парень не был нахальным или грубым, общение с ним на дружеской ноте оказалось вполне приятным.

Я знала, что Элис с Эдвардом договорились о встрече в библиотеке, где девушка поможет ему выбрать несколько нужных для самообразования книг. Также я слышала, как он согласился показать ей свою комнату в мужском кампусе, где «довольно удобно будет пополнить запас знаний по генетике и латыни». Я вспомнила, как мы «учили» генетику на моем компьютерном столе, и снисходительно фыркнула, представив, как они будут кувыркаться с Элис в узенькой студенческой постели.

— Тоже хочешь присоединиться? — тут же отреагировал Эдвард, толкнув мой кроссовок под столом.

— Кто? Я? — подняла я ладони вверх. — Пас.

Парень понимающе хохотнул, а я скривилась, с трудом удержавшись от ребячества в виде высунутого языка. Мне наплевать, что они будут трахаться с Элис, меня это не касается и не волнует. Не должно волновать.

Впрочем, то ли я повзрослела, то ли, наконец, мое безумие стало сходить на нет, но я не испытывала той же ревности, как это было с Лорен. Пока что нет… И я понятия не имела, как отреагирую, когда точно буду знать, что Эдвард спит с Элис.

Он нагнал меня за основным зданием университета, когда после лекций я направлялась в кампус через большой и красивый университетский парк. Не будучи фанаткой больших народных скоплений, я шла по самой уединенной и пустой аллее, где только изредка могла встретить вышедших на пробежку студентов.

— Белла! — крикнул Каллен, заставив меня обернуться, но не остановиться.

Я поджала губы и продолжила упрямо идти вперед, не желая срываться на разборки и выяснение отношений, к которым была опасно близка, вопреки всякой логике. Я же сама отшивала парня, так чего каждый раз начинаю нервничать, как только он заговаривает с другой девушкой? Мне не нравилось, что я веду себя как собака на сене, но я ничего не могла с собой поделать.

— Да постой же ты, — он пошел рядом, пытаясь взять меня за руку.

Я сунула застывший кулак в карман.

— Снова не в настроении, — усмехнулся он, просунув ладонь змеей вокруг моей талии, так что я оказалась внезапно прижатой к мужскому боку, раскрыв от неожиданности рот. — Я знаю, что поможет его исправить… — шепнул он мне в ухо хриплым дыханием.

Мы резко остановились посреди аллеи, где ветер гонял первые опавшие листочки, и я, неосторожно подняв глаза, пропала, утонув в смеющейся зелени напротив. Воспользовавшись моей растерянностью, парень обрушил на меня горячие губы, лишавшие воли. Вторая его ладонь скользнула на копчик, и я, очнувшись от морока, резко отскочила, успев заценить вытянувшееся от разочарования смазливое лицо.

— Брось ломаться, Свон, — рассердился Эдвард, глядя на меня хмуро и делая шаг вперед, пытаясь снова схватить. — Здесь нет Чарли, нет никаких причин…

— Мы же обо всем договорились, — перебила я, не дав закончить. — Эдвард, я не собираюсь встречаться с тобой. Я думала, мы это выяснили и ты это понял.

Длинные пальцы сгребли отросшую челку в пучок, так и оставив свисать бронзовые локоны на лоб в восхитительном беспорядке.

— Я понял, — мрачно подытожил Эдвард, провожая какого-то бегуна недобрым взглядом. — Но ты не против встречаться тайно.

— Нет! — снова спорила я, качая головой. Какого черта он меня так упорно не слышит? — Я хочу учиться, Эдвард. Мне некогда думать о том, с кем бы этак быстренько переспать!.. И тебе бы тоже в первую очередь следовало подумать о своем образовании.

— Что, даже в раздевалке ни разу не перепихнемся? — Эдвард как-то смог перебороть свою злость, новое предложение звучало как откровенное издевательство.

Фыркнув, я пошла прочь, пытаясь обогнуть его. Но парень вновь воспользовался моментом, чтобы поймать меня в объятия — и на этот раз они были требовательно стальными. Сильные пальцы сжали талию, так что я не могла сделать даже маленький вздох. Горячие губы вмиг завладели моим ртом, и на этот раз я не нашла в себе сил сопротивляться, сдавшись чувствам.

Проклятье, как же хорошо он целуется! Я не могла насытиться его приятным вкусом, пальцы сами нашли любимые мягкие кудри и жадно тянули их. А напротив моего живота формировалось твердое доказательство ответной реакции Эдварда.

Мимо кто-то опять пробежал, и мы стремительно отделились друг от друга, вспомнив, где находимся. Первым пришел в себя Эдвард: ухмыльнувшись, посмаковал мой вкус на своих губах и сексуально облизнулся. Он выглядел как довольный кот, но я была зла. В глубине души, скорее, растеряна от собственного неистребимого слабоволия, но все же и зла на то, что он, как всегда, воспользовался моей перед ним беспомощностью. Конечно, он не знал о скрытых внутри моего сердца чувствах! И я должна была найти в себе силы избавиться от них.

— Черт подери, — этот горящий похотью взгляд я знала, он означал: «я хочу трахнуть тебя прямо сейчас, прямо здесь, плевать на приличия».

— Мило, — съязвила я, указав пальцем на выпуклый пах, поражаясь, откуда во мне иногда берется столько храбрости и сарказма. — Можешь пойти и завалить Элис: кажется, она готова к этому хоть сейчас.

— Белла! — обиделся Эдвард, недоверчиво глядя, как я горделиво шагаю мимо него. Я не обернулась, хотя очень хотелось. Я просто ушла. Прежде, чем мою обиду выдадут слезы или что-то еще.

***

На занятия Эдвард не явился. И на следующий день — тоже. Я терялась в догадках: может быть, он заболел? Или вообще забил на учебу, раз не удалось склонить меня к сексу? А может, он занят окучиванием новых девиц?

Элис подтвердила, что их договоренность о встрече в силе. Она должна была пойти к нему вечером во вторник, и эту ночь я готовилась провести без сна. Рози заметила мое беспокойное состояние, когда я второй или третий раз отбросила с тяжким невыносимым вздохом конспект. Буквы никак не складывались в слова, я могла думать только о голой Элис в постели у Эдварда, эта картина буквально сводила меня с ума.

— Что с тобой, Белла, ты сама не своя, — проницательно заметила подруга, подкрашивая длинные ногти у окна, сквозь которое открывался вид на дивный красный закат — символ моей несчастливой и невозможной любви. — Уж не по Каллену ли ты сохнешь, дурочка?

— С чего ты взяла? — ощетинилась я, не понимая, чем успела себя выдать — я же ни разу, никогда не оказывала ему знаков внимания. А на его шутки отвечала с обычным сухим сарказмом.

— Ты всегда напрягаешься, когда он садится за наш стол. Словно тебе в горло втыкают иглу и ты не можешь ни расслабиться, ни пошевелиться, ни даже дышать, — засмеялась подруга, заставив меня задуматься над исправлением своего поведения. Черт, неужели я выгляжу так стремно?!

— Просто я не люблю таких смазливых красавчиков, — пожала я плечами как можно равнодушнее. — От них одни проблемы.

— Да он вроде не козел, — возразила Розали, закрыв колпачок и дуя на свои прекрасные коготки. — В смысле, производит впечатление вполне приличного и воспитанного. Может, ты зря цепляешься к нему?

Вот как? Знала бы ты, Роуз, какая скандальная репутация была у этого парня в Форксе! А теперь он оказывается мил и воспитан? Ну-ну. Имидж творит чудеса. Эдвард, как обычно, умело манипулировал женскими сердцами — вот и Роуз попала под его обаяние. Не влюбилась, как Элис, но тоже не видит, каков он внутри настоящий!

Ночь была ужасной и бессонной, поэтому на лекции я пришла не в духе. Дожидаясь ланча, изгрызла себе все губы, нервничая, как перед экзаменом: ни за что не стану расспрашивать Элис о подробностях вторника. Слава богу и как же жаль, что эта болтушка не удержится и сама все расскажет!

Мне было страшно. Казалось, если я узнаю о том, что Элис и Эдвард переспали, то умру от разрыва сердца. Оно колотилось как ненормальное, пока я шла в столовую, хмуро натянув на голову капюшон. Впереди меня ждало испытание похуже экзамена: словно там, в столовой, ставили для меня эшафот. Мое сердце болело, и я едва держала себя в руках, тяжело вздыхая, чтобы хоть немного проветрить забитую ужасными картинами голову.

Уиллон сегодня задерживался, а Роуз уже уплетала сдобные булочки: обладательница идеальной фигуры и прекрасного метаболизма могла себе их позволить. Я взяла только колу: вообще не могла думать о еде.

Элис подсела к нам слишком задумчивая: кусая свои истерзанные губы, я гадала, значит ли это, что Эдвард ей отказал, или наоборот, она «не с нами, потому что постоянно прокручивает в голове воспоминания о восхитительном сексе»?

Роуз спасла меня, с улыбкой пихнув локтем. Я поняла, что сижу вытянувшись, как оловянный солдатик, и пялюсь на Элис выпученными глазами. Вздохнув и насильно расслабив плечи, я открыла колу и сделала огромный глоток — жжение, прокатившееся по пищеводу, немного отвлекло от сердечной пытки.

— Ну, как все прошло? — Розали была не только красивой, но и умницей, догадавшись о причине моих переживаний и поняв, что я не успокоюсь, пока не узнаю все.

— А? — оторвалась Элис от созерцания чайных листиков, кружащихся в стакане.

— Как вторник, спрашиваю? — Роуз пнула меня ногой под столом, и я выпустила несчастную бутылку из скрюченных побелевших пальцев, снова расслабив плечи.

— А-а, да ничего особенного, — как-то неохотно ответила Элис, сдвинув идеально подведенные брови к переносице.

— Ты трахнула его или нет? — Тут пришла моя очередь пнуть ногой под столом Роуз — вопрос был бестактным. Но она невозмутимо улыбнулась: — Нам с Беллой интересно.

Элис вздохнула, сцепив пальцы на столе. В ее темно-карих глазах отразилось удивленное разочарование.

— Ах, если бы, — воскликнула она, возвращая меня к жизни. — Я к нему и так, и этак, а он словно бы не замечает! Я ему руку на колено, а он ноль внимания. Я ему раз пять сказала, что живу одна в большой квартире. А он словно глухой, заладил: теперь ты знаешь номер моей комнаты, заходи, если соскучишься.

— Но вы хотя бы поцеловались? — широта улыбки Розали предназначалась явно мне, она как бы говорила: «гляди, Белла, все не так уж и плохо складывается».

— Не-а, даже ни чуточки, — покачала Элис головой. — Я, конечно, напористая девушка, но не могу же я напрыгивать на парня в буквальном смысле? Конечно, мы всего недавно познакомились, и у меня еще есть время расположить его, но теперь я думаю: может, он гей?

Я закашляла, подавившись колой. Роуз полопала меня по спине.

— Съешь лимон, — посоветовала она, перекладывая мне свою дольку с многозначительным видом, и я прикусила себе язык до боли, чтобы мое лицо выражало больше сочувствия к неудачливой подруге, а улыбка перестала лезть на непослушное лицо.

Элис подняла на нас внезапно прояснившийся взгляд.

— Ох, вы бы зато видели, девочки, какой у Эдварда офигенный сосед!

Теперь стала понятна причина ее задумчивости: дело-то, оказывается, было вовсе не в огорчении из-за Эдварда. Элис просто нашла себе новый объект для увлечения, и теперь выдумывала, каким образом подкатить к нему.

— Господи, это просто бог! Светлые волосы, голубые глаза! Мамочки дорогие, я как увидела — чуть в обморок не упала. А вы меня про поцелуи спрашиваете… да сдался мне этот Эдвард!

— Всем привет, — бархатный баритон заставил Элис заткнуться, а нас с Роуз прыснуть со смеху.

— Лимон все еще ждет, — хохотала рядом со мной Розали.

— Да-да, — поспешно послушалась я подругу и затолкала в рот кислую до омерзения дольку.

— Что смешного я пропустил? — улыбающийся Эдвард подсел к нам с подносом, полным еды.

— Жуй, Белла, жуй, — умоляла Розали, щипая меня за бок: я не могла перестать смеяться, при этом глядя только на Эдварда. Даже Элис не выдержала и начала подхихикивать, хотя и не понимала причины нашего веселья.

— Где ты пропадал? — пытаясь зажевать смех булочкой, с набитым ртом проговорила Роуз, переводя тему в более безопасное русло.

— Пытался отоспаться, — ответил Эдвард, глядя почему-то на меня, словно намекал, что в его словах содержится что-то особенное.

— И правильно, учеба — это не главное, — снова пихнула меня рукой Розали, и я поспешно опустила глаза в свою тарелку. Черт, которой даже не было. Поэтому я нагло стащила у Роуз кусочек булочки. — Что, бессонница замучила?

Тут я поняла, на что мог намекать Эдвард, и мои щеки запылали огнем. Я смотрела только на свои руки.

— Скорее уж, кошмары, — поправил Эдвард, и я не удержалась: снова взглянула на него. Он выглядел хорошо, но под глазами залегли небольшие тени. Так что он даже, скорее всего, не лгал.

Я чувствовала, как от его немигающего взгляда у меня мурашки начинают формироваться на спине, поднимают корни волос. К счастью, звонок прервал наши опасные гляделки, и мы отправились на анатомию.

Удивительно, но у Эдварда оказались списаны все конспекты: Элис не зря приходила. А вот я в прошлый раз сохранила далеко не все важное, так что, найдя причину придвинуться ко мне вплотную, Эдвард охотно позволил мне переписать необходимое, заглядывая к нему в тетрадь.

Его теплый бок от плеча до колена прижимался ко мне весь урок, и я опять чувствовала приближение своего безумия, заставлявшего сердце колотиться с удвоенной силой. Эдвард тоже заметил это, черт подери.

— Что-то изменилось между нами? — спросил он, в очередной раз поймав мой слишком пристальный взгляд: сегодня я никак не могла наглядеться на него. Было ли тому причиной его долгое отсутствие или я никак не могла поверить, что он отказал Элис? Последняя мысль так сильно согревала сердце, что я не переставая горела изнутри. И это было отнюдь не только желание секса.

— Нет, нет, — поспешно ответила я, усилием воли отодвинувшись. Колено парня качнулось вслед, прижавшись вновь.

Следующим нашим совместным уроком значилась физкультура: то еще испытание для меня. Во-первых, я не особо владела мячом и ракеткой, а если быть точной — постоянно мазала то мимо, то кому-нибудь по лицу. А во-вторых, наблюдать за полураздетым, блестящим от пота, изящно прыгающим Эдвардом Калленом всегда было для меня форменным мучением.

В этот раз мы играли в волейбол. Нас разбили на несколько команд, устроив небольшое соревнование.

— Так, господа новенькие студенты, — вещал бойкий статный тренер, оценивающе оглядывая всех нас, — как вам известно, в Стэнфорде самая сильная спортивная команда, так что не подведите: каждый из вас — это будущий чемпион!

Да уж, особенно я, — саркастически наблюдала я за тренером-оптимистом, еще и не подозревавшим, что вскоре я разочарую его хуже, чем кто бы то ни было. Я — безнадежный вариант.

Мы с Эдвардом как-то незаметно оказались в одной команде, состоявшей из трех мальчиков и трех девочек. Наши соперники сразу придумали речевку, намереваясь выиграть матч, и скандировали ее, давая друг другу «пять».

Солнце палило так сильно, что у меня кружилась голова. (Вполне возможно, что кружилась она не столько из-за этого, сколько из-за близости Каллена, поймавшего хорошее настроение и откровенно строившего мне глазки).

— Ну что, Свон, тряхнем стариной? — подначил он, двигая бровями. Это звучало бы двусмысленно, если бы в моей памяти тут же не всплыла позорная картина из прошлой школьной жизни: мяч летит в меня, и вместо того отбить его, я ору, спотыкаюсь и падаю задом в лужу. И так раз за разом, пока я не промокала насквозь, и физрук не отправлял меня переодеваться, и потом на скамью запасных — от греха подальше, а то ведь я еще и сбивала с ног других учеников, когда в последний момент отшатывалась от стремительного мяча, как от гранаты.

Здесь луж, конечно, не было, Сан-Франциско — это вам не Форкс. Но я не сомневалась: ничем хорошим моя «великолепная» волейбольная игра не закончится.

— Я буду метить в тебя, — пригрозила я без шуток. Так хотелось стереть ухмылку с наглого красивого лица.

— А я в тебя, — нашелся Каллен и многозначительно рассмеялся над собственной шуткой. Я покраснела, когда до меня дошло, что он имел в виду. Мда, легким обучение в Стэнфорде для меня не будет.

Партия началась. Я искренне старалась не мешать: когда ребята поняли, насколько плохи мои умения, то постоянно отбирали мяч, толкая и оттесняя меня в сторону. Я и сама была похожа на мячик, шатаясь между быстро двигающимися телами, сталкиваясь неуклюже и нелепо мешая другим.

Несколько раз Эдвард подхватил меня, когда я чуть не убилась об огромного двухметрового Дэна, тянувшего почти всю нашу игру.

— В сторону!

— Я возьму!

— Мяч — мой! — раздавались вокруг меня крики, предупреждая, чтобы я отошла с дороги и не путалась под ногами.

— Ай, — у меня зазвенело в ушах от столкновения с чьей-то массивной фигурой, и я стала оседать на искусственный газон, готовясь разодрать колени и ладони. Но что-то схватило меня и поставило на ноги в последний момент.

Эти руки я узнавала даже в суматохе «боя»: Эдвард Каллен с улыбкой смотрел на меня, держа подле себя. Он был потным, майка промокла насквозь, натянувшись на рельефных грудных мышцах. Он опустил взгляд, и я поняла, что выгляжу точно так же: в белой футболке, под жарким калифорнийский солнцем, после получасовой беготни.

Он хотел что-то сказать — наверняка пошлое — но нас разбили случайным ударом. Тренер подул в свисток, призывая к порядку — дошла его очередь и до нашей команды. Пока он рядом, меня никто не мог «прикрывать». А команда напротив, сообразив, что я — слабое звено, старалась посылать пасы именно в меня.

Я вытянула руки и зажмурилась в последний момент перед ударом, не представляя, куда отрикошетит мяч от моей неуклюжей попытки отбить его. Жуткая боль пронзила большой палец, и я, охнув, мешком села на горяченное покрытие стадиона.

— Ай-ай-ай-ай, — зашипела я, тряся правой рукой — боль была невыносимой, не иначе, как я сломала палец.

— Под холодную воду, быстро, Свон, — тренер прервал занятие, отпуская меня, наконец-то, из этого ада. Виновато убегая прочь, я услышала, как он сказал за моей спиной: — Кто-нибудь, помогите ей. Если опухнет — отведите в медпункт во втором корпусе.

Сбросив кроссовки, я вбежала в душевую и включила воду. Мне было стыдно и так жарко, что я, недолго думая, прямо в одежде залезла под струи — все равно придется переодеваться. Так хорошо… прибавив теплой воды, я закрыла глаза, и тут же воспоминания о позоре нахлынули на меня: будучи перфекционисткой и очень строгой к самой себе, к своим успехам в учебе, я всеми фибрами души ненавидела физкультуру как самый сложный и смертельно опасный для моей жизни предмет. Мне не дано было добиться такой степени мастерства, чтобы хотя бы не позориться перед всем классом, перед Эдвардом Калленом. Я становилась объектом насмешек в школе — теперь мне придется носить клеймо и здесь.

— Белла? — я вздрогнула, услышав этот голос и тут же прервав всхлипы. Ну почему за мной должен был отправиться именно он? Не Элис и не Розали, распределившиеся в другие команды, а Эдвард?

Его шаги раздались прямо в душе, и меня заколотила нервная дрожь. Прижавшись к кафельной плитке, сквозь струи воды я смотрела на парня своей мечты, мысленно радуясь, что не разделась догола. Впрочем, это мало помогло: как только парень появился в зоне видимости и понял, что я жива и, в целом, невредима, его потемневший взгляд опустился на уровень моей груди.

— О нет, — пробормотала я, испуганно прикрыв намокшую и ставшую прозрачной футболку руками.

— О да, — облизнулся он, как старый разбойный кот, почувствовавший лакомую легкую добычу.

Он исчез, и я услышала удар о косяк и последовавший за этим скрип стула. Он что, подпирает чертову дверь?!

— Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! — уверенно отвергала я, наперекор своим словам начиная изнутри медленно разгораться. Я и Эдвард в женском душе, куда могут войти в любой момент — ничего более страшного и возбуждающего я никогда не творила.

— Да, Свон, — улыбался он, скидывая кроссовки и футболку со штанами, решительно шагая ко мне и закрывая шторку за собой. Я и Эдвард Каллен в маленьком тесном мирке, на пару ближайших минут совершенно одни, собирающиеся сделать что-то немыслимое и безрассудное.

Струи воды ударили его по лицу, намочили волосы, потекли по обнаженной груди и животу, вмиг сделав парня еще более сексуальным, чем обычно.

— Нет, — умоляла я, сопротивляясь чисто автоматически и только словами — тело мое жаждало прикосновений так сильно, что полностью заглушало голос разума.

Он наклонился, прожигая меня темно-зеленым взглядом, полным желания.

— У нас есть пять или десять минут, — подвел черту он.

Его губы коснулись моего рта в пламенной жажде, и я закрыла глаза, теряя себя. Пальцы решительно подцепили резинку моих шорт, потянув вниз вместе с трусиками. Каждое касание рук обжигало, оставляя на коже пульсирующий след. Я захныкала от вкуса сладко-соленого языка.

— Хватит бороться с собой, — приказал Каллен, силой перекладывая мои руки к себе на шею. Рывком приподняв меня над полом, обернул мои ноги вокруг талии и направил плоть, тыча ею в мой вход. Я запрокинула голову, хватая ртом воздух от переполнявшего безумия. Как можно так сходить с ума от обыкновенного секса? Это же просто инстинкты — пошлость, глупость, ничто! Я всегда считала, что выше этого, что разум в моей судьбе превалирует над телом. И вот поглядите-ка, в кого превратилась правильная и строгая Белла Свон: тащится, словно похотливая пустоголовая кошка, от парня, который вообще никогда не использует свой мозг. Ум — самая привлекательная человеческая черта, убежденно твердила я. Так почему позволяю телу захватить контроль над здравомыслящей частью себя?

Эдвард вошел медленно, с протяжным стоном. Его член казался особенно огромным после месяца воздержания, и мое нутро обхватило его тугим кольцом, чувствуя каждый великолепный сантиметр. На секунду застыв, парень стал совершать быстрые, энергичные толчки, издавая звуки чистейшего удовольствия. С каждым резким движением мое тело совершало громадный прыжок через несколько ступеней к вышине, огненный язык врывался, облизывая и подпаляя каждую, даже самую дальнюю и недоступную, клетку. Кажется, хватило всего шести-семи толчков, как я взорвалась фейерверком непревзойденного по силе оргазма.

Ноги парня дрогнули, он попытался схватиться за стену, ударив по кафельной плитке с громким шлепком, захлебываясь своим наслаждением. Его орган подрагивал внутри меня, увеличивая силу моего сумасшедшего экстаза. Неустойчиво прижав меня плечами к стене, Эдвард испустил восхищенный стон, опустив меня так, чтобы войти еще как можно глубже. Рука со стены упала вниз и жадно обхватила мою грудь, обтянутую мокрой прозрачной футболкой, царапнула торчащий сосок, и я взвилась от невыносимо острых ощущений, кончив снова…

— Ты меня с ума сведешь, — пробормотал парень обалдевшим голосом, продолжая щекотать напряженную вершину, пока я, постанывая, корчилась в приятных головокружительных волнах.

Звон в ушах постепенно смолкал, я усиленно прислушивалась к звукам: но вокруг было спокойно, мы все еще находились здесь одни, никто в дверь не стучал с требованием выйти отсюда. Даже голосов с поля за шумом воды не было слышно — только одинокие редкие тренерские свистки.

— Черт меня подери, так ведь недалеко и до отчисления… — ужаснулась я, представив себе этот кошмарный позор.

— Поэтому нам лучше встречаться в заранее продуманных, безопасных местах, — хохотнул Эдвард, окончательно приведя меня в чувства.

— А точнее — не встречаться вообще, — оттолкнула я его от себя, опуская ноги и пытаясь вырваться.

Эдвард разозлился: я видела, как по его красивому лицу прошла тень. Но он взял себя в руки прежде, чем я успела обдумать это.

— Да ты же сама, первая не выдержишь, — фыркнул он с видом самоуверенного нахального знатока, указав пальцем на мою жалко жмущуюся у стены фигуру. — Ты же течешь, едва меня увидев!

Это было грубо. Очень грубо, и он сразу понял по моей реакции, что перегнул палку. Я зашипела, всерьез намереваясь выцарапать ему зеленые глаза.

— Прости, — прошептал он, побледнев так сильно, что на секунду это стало похоже на настоящий, не наигранный страх.

— Не слишком ли много на себя берешь, Каллен? — поборов резанувшую сердце боль, я перенаправила ярость в защиту — я тоже умела быть грубой, особенно если неосторожно задевали мое достоинство, как было сейчас. — Мне наплевать на секс! Парочка оргазмов не делают меня конченой шлюхой! Найди себе более доступную девицу для развлечений, ты, псих!

— Оу, — Эдвард посторонился, когда я выскочила из душа, точно ошпаренная драная кошка с голым задом — но мне было наплевать. Я была так бесконечно зла. — Невинная овечка превратилась в тигрицу.

Ярость застила мне разум. Развернувшись, я сделала пару шагов и с размаху, вложив всю свою женскую силу, толкнула Эдварда в грудь.

— Отстань от меня! — заорала я как настоящая бешеная истеричка. — Ненавижу тебя!

Точка соприкосновения. Глава 9

Жизнь шла своим чередом. Даже если иногда она ставит подножки, не стоит отчаиваться — все в наших руках.

Я, наконец, смогла занять голову учебой и (почти) выбросить оттуда Эдварда Каллена. Обида — вот, оказывается, что мне требовалось, чтобы излечиться от пагубной зависимости. И она прекрасно работала: теперь я делала то, что и всегда — слушала лекции и читала книги. С Калленом я не разговаривала.

Мы все еще сидели за общим столом в университетском кафетерии, но я делала вид, что Эдварда с нами нет. Да и он перестал упражняться на мне, повышая свои юмористические умения, слава богу. На общем предмете — анатомии — он теперь сидел с Элис. Я же выбрала себе новое место, в противоположном конце зала, у окна.

— Что за кошка между вами пробежала? — попробовала было Элис узнать подробности поначалу, но ни я, ни Эдвард не сознались.

— Ни в чем, — холодно отрезала я.

— Ни в чем, — вяло подтвердил Эдвард, когда Элис посмотрела на него в упор.

Они с Розали удивленно переглянулись, но не стали давить. Думаю, Элис бы замучила меня расспросами, если бы мы жили вместе. К счастью, я жила с самодостаточной и тактичной Розали, которая сказала вечером только одно: «Если захочешь поговорить, я всегда здесь» и, улыбнувшись, надела незаменимые наушники, оставив меня тем самым в покое.

Постепенно все привыкли к тому, что мы с Эдвардом друг для друга не существуем, перестав обращать на наши странности какое-либо внимание.

В первый день после ссоры Каллен пытался наладить контакт… довольно глупым способом. На лекции по анатомии мне в бок что-то стукнуло. Удивленно обернувшись, я поняла, что этот скатанный в шарик клочок бумаги — по всей видимости, записка. Что за детский сад!

Я проигнорировала ее, а также еще штук двадцать, прилетевших следом. Когда мне надоело, я демонстративно раскрыла одну, прочитала «прости», смяла и бросила обратно к остальным (мысленно оценив их количество, но не подав никакого виду, что меня это впечатлило). Я в упор смотрела на Каллена несколько секунд — может, он зарубит себе на носу, что так просто наша проблема не решается?!

И да, он все понял. Я отвернулась, но периферийным зрением наблюдала, как он бросил ручку на стол и откинулся назад. До самого конца лекции он больше ни слова не записал.

Я не знала, как плохи его дела, до сегодняшнего дня. Я совершенно не интересовалась его успехами или неудачами, целиком погрузившись — наконец-то — в свою учебу. Поэтому меня ждал неприятный сюрприз.

Мы с Элис направлялись в административный корпус за расписанием на следующий семестр, договорившись встретиться там с Розали. Уиллон нашел себе новых друзей, и в нашей компании теперь тусил реже. Эдвард несколько дней не появлялся в университете, но мы привыкли — он и до этого регулярно пропускал занятия.

Роуз стояла перед стендом и внимательно просматривала списки учеников — кандидатов на отчисление. Элис присвистнула, когда Роуз ткнула пальцем в имя и фамилию. «Эдвард Каллен», — прочитала я. Словно сотня кошек разом выпустила когти в мое сердце — такая была боль. Я сглотнула, почему-то уверенная, что в неуспеваемости Эдварда виновата я.

Глупости, — строго одернула я себя, — ты ни при чем, Свон. Он сам виноват.

Но эта мысль засела в голове и больше не отпускала.

— Надо помочь парню, — задумчиво проговорила Розали, покачивая головой.

— Я бы отнесла ему конспекты, но сегодня не могу — у меня гостит мама.

— Белла, может, это сделаешь ты? — не растерялась Роуз, и обе девушки взглянули на меня в тревожном ожидании.

В любой другой момент я бы сказала «нет», но не сегодня, когда фамилия Эдварда оказалась в списке отстающих, и я вдруг представила, какой станет моя жизнь здесь без него… Мне бы порадоваться — я же всегда это предсказывала и даже хотела — но почему тогда в груди разливалась такая ужасная горечь расставания? Словно не его будущее, а мое сейчас висело на волоске от крушения надежд, и мне позарез нужно было держать его рядом с собой, — даже если мы с ним не разговариваем. Свон, ну ты же форменная собака на сене.

— Ладно, — взяла я протянутые Элис конспекты, мысленно приплюсовав к ним свои, лежавшие в рюкзаке — все они понадобятся, если парень долго бездельничал.

Элис аккуратно записала мне на запястье номер кампуса и комнаты, чтобы я не забыла. И, просмотрев, не вывесили ли новое расписание, я начала свое новое путешествие в ад, всю дорогу споря с собой, правильно ли поступаю. С точки зрения дружеской поддержки — разумеется! Как ни крути, мы все были друзьями, а друзья обязаны друг другу помогать. С обратной стороны — я ничего не должна была Каллену, особенно после того что он мне наговорил. А эти противные и необъяснимые муки совести — чистейшая нелепость! Не моя вина, что он такой безнадежный лентяй!

Я простояла перед неприметной, самой обычной дверью комнаты в мужском кампусе несколько минут, прежде чем решилась постучать. Днем вход в это здание был свободным, так что кроме меня, по коридору сновало немало девушек — некоторые за ручку с парнями. Никто не обращал на меня внимания, однако меня не оставляло чувство, будто вокруг не хватает воздуха. Что я скажу? Да ничего — отдам конспекты и слиняю. Я не обязывалась с ним болтать.

Шаги в ответ на стук были какими-то неохотными, словно Каллен был недоволен, что его разбудили или отвлекли от какого-то важного занятия. Он открыл дверь, и его скучающее лицо вытянулось от удивления.

— Ты? — широко распахнул он глаза и приоткрыл рот.

На нем не было ничего, кроме трусов, и этот вид пробудил во мне воспоминания, о которых думать совершенно не следовало.

— Вот, — протянула я ему гору тетрадей, пытаясь не быть грубой и одновременно желая выглядеть как можно холоднее — чертово противоречие, вечно живущее во мне. — Элис передала.

Потрясение в лице Эдварда сменилось безразличной маской. Он молча забрал тетради и пошел прочь, бросив на ходу:

— Будешь уходить, закрой дверь.

По какой-то необъяснимой причине я медлила. Тупо стояла на пороге, следя за тем, как двигается в серых боксерах упругий зад, как идеально расположены на спине мышцы, и какие стройные и ровные у Эдварда ноги. Проходя мимо заваленного хламом стола, Эдвард швырнул туда тетради и упал спиной на мятую кровать, не глядя на меня. Локоть прикрыл лицо, будто парня мучил яркий дневной свет.

Черт возьми, откуда во мне это болезненно скребущее чувство беспомощности и сострадания? Ты не виновата, Свон, в том, что он разгильдяй. Ну и что, если твои тетради затеряются, никому не нужные, среди горы пакетов с чипсами и пустых бутылок кока-колы — наплюй, развернись и уходи. Убирайся, пока не сделала ситуацию еще хуже.

Но я уже сломалась. Тихо, украдкой, как смущенный вор, шагнула вперед и закрыла дверь за спиной, кусая губу. Не зная даже, что собираюсь сказать. И тем более — сделать.

— Черррт, — выругался Эдвард, сдавив пальцами лоб, как будто у него болит голова. Он простонал с досадой слово еще более матерное, словно бросал негодование самому небу. И только потом заметил меня. — Ты что, не ушла? — смотрел он на меня из-под приподнятой ладони.

Мысленно я закатила на него и на себя глаза. Что я должна ему ответить? Неужели мне придется тянуть эту лямку, от которой я так отчаянно отбрыкивалась — «делать ему домашку», лишь бы он оставался здесь? И тут же противный голосок запищал из глубины запертой на десять замков души: «А что, если это именно то, чего ты всегда хотела, но боялась признаться? Мечтала, чтобы он в тебе нуждался, даже в такой странной и бесперспективной форме».

Сморщив лицо, я прошла вперед и повесила сумку на спинку стула, решительно собираясь остаться. Брезгливо расчистив край стола, поправила тетради так, чтобы они лежали аккуратно, корешок к корешку, не выбиваясь ни на миллиметр. Эдвард все это время наблюдал за мной, почти не дыша. Когда я повернулась к нему, он выглядел озадаченным и хмурым.

Я понимала, что читать лекцию двадцатилетнему оболтусу — глупо и бессмысленно, поэтому просто подошла и молча присела рядом, на краешек кровати, стараясь не обращать внимания на привлекательный и почти голый вид передо мной. Надо было с чего-то начать, но я не имела понятия, о чем собираюсь разговаривать.

— Слушай, тебя отчислят, ты уже в списке, — приступила я издалека.

Он снова закрыл лицо локтем, отказываясь смотреть на меня.

— Знаю.

Я мрачно нахмурилась. Не хочу этого делать, но мне придется.

— Ну, хватит киснуть, Каллен. Если надо, я помогу.

Он перестал дышать. Я слышала, как его дыхание полностью прекратилось.

— Ты серьезно?

Нет, чертов лентяй, я шучу!

— Для чего еще нужны друзья?

Губы Эдварда растянулись в довольной улыбке, и я чуть не откатила все назад, испугавшись, что все вернется к старому, и парень попросту меня использует, как многих девочек до меня. Но он совладал с собой. Убрал руки от лица: в его глазах читалось слишком много различных эмоций, поэтому я не смогла выделить ни одну. Кончиками пальцев он потянулся ко мне, но не сделал ничего, кроме легкого прикосновения к плечу. Так осторожно изучают что-то очень хрупкое, находящееся под строгим запретом.

— Я согласен.

Я возблагодарила Небеса за то, что все оказалось настолько просто. И я была в шоке, что получилось уговорить его так легко.

— Только оденься, — встала я и отвернулась, ища в себе мужество чувствовать себя исключительно другом, а не обиженной любовницей.

***

Мы занимались. Мы действительно учили предметы, а не трахались, словно гребаные кролики. Мы даже не трогали друг друга, не смотрели в глаза, оставались серьезными и сосредоточенными на записях.

Все было не так плохо: оказывается, Эдвард что-то даже знал, что-то запомнил. Закрывая глаза и морща лоб, он напрягал мозги и выуживал оттуда ответы на мои вопросы, а если не находил, мы вместе читали информацию в учебнике. Он был словно ребенок, с которым должна возиться мать, иначе у него ничего не получится. Вспомнив о том, как отец до моего приезда готовил себе одни только бутерброды и подгорелые бифштексы, я сделала вывод, что такие, как Эдвард — большинство мужчин. Фил — второй мамин муж — не мог ни есть, ни одеться нормально, если ее не было рядом. Рене и сама-то была рассеянной и несобранной, и в доме царил постоянный бардак с тех пор, как я переселилась к отцу. Как они выживали друг с другом, непонятно.

Когда стемнело, мы с Калленом заказали пиццу. Я стала поглядывать на часы: не пора ли домой. До одиннадцати вечера я должна была покинуть мужской кампус.

— А где твой сосед? — запивая сочную «маргариту» горячим чаем, поинтересовалась я, глядя на открытую дверь в самодельную вторую комнату, отгороженную оклеенной постерами фанерой, и стоявшую там пустую кровать. Я помнила, как Элис когда-то мечтательно рассказывала о потрясающем соседе Эдварда, затмившего моего парня харизмой и красотой — я была заинтригована и хотела взглянуть на него. С тех пор увлечение Элис прошло: у них ни одна лекция не совпадала, и подруге так и не удалось найти способ к нему подкатить. Она приходила к Эдварду несколько раз под предлогом занятий, но Джаспер — так звали соседа — или отсутствовал, или не обращал на нее необходимого внимания.

— Он диджей, работает по ночам. Сегодня вообще рано вызвали — какое-то большое мероприятие, ушел до самого утра.

Я сочувственно покачала головой, предполагая, что у такого парня тоже наверняка есть проблемы в учебе. Зато водились деньги — судя по крутой гитаре, висящей над кроватью, немаленькие.

Когда пицца закончилась, Эдвард принес большой черный мешок и сгреб в него все банки, бутылки и мусор со стола, расчистив столешницу и разложив на ней еще не изученные нами за сегодня конспекты. Я поняла, что он настроен решительно, и муки совести в моей груди потихонечку начали отступать.

— Мне пора, — объявила я без десяти одиннадцать, зная, что за позднее возвращение в кампус могут и наказать — сделать выговор или занести пометку в графу «поведение», которая потом скажется на годовых баллах. А мне еще нужно было бежать через весь парк (мужское и женское общежитие располагались на противоположных сторонах).

— Я только разогрелся, — поднял Эдвард от учебника напряженные глаза. — Давай, еще посидим? Я провожу тебя, обещаю.

Я вздохнула: меня волновала вовсе не темнота. Но Эдвард впервые так старался, и я не смогла ему отказать.

Мы занимались до поздней ночи, пока я не стала зевать, устало ища, на что бы опереться локтем и хоть немного расслабить спину. Стрелка близилась к двум часам — в это время я обычно спала как сурок. Я уже не задавала вопросов, только кивала, если Эдвард что-то объяснял правильно, или мотала головой, когда ошибался.

Он заметил мое состояние и слезящиеся от зевков глаза. Отложил учебник и долго смотрел на меня немигающими глазами. Я пыталась заставить себя подняться, искала силы к последнему рывку — домой. Роуз наверняка уже волнуется. Если, конечно, не спит без задних ног, давно догадавшись о тайной страсти и причине отсутствия подруги.

— Останься? — тихо спросил Эдвард, когда я с трудом поднялась, потягивая затекшую спину. Его рука скользнула вдоль моего запястья, ясные глаза напряженно смотрели снизу вверх.

— Не могу, — покачала я головой, замерев, когда длинные теплые пальцы обхватили мою ладонь. В точности как между теми парочками, за которыми я наблюдала в коридоре. Нет-нет, Свон, даже не мечтай. Каллен не из тех, кому нужна сопливая романтика. Он просто трахнет тебя, как и всегда, и утром ты уйдешь отсюда, словно потасканная использованная кошка, разочарованная собственным слабоволием.

— Дольше отдохнешь, если останешься здесь. К тому же, избежишь разбирательств с вахтершей.

Я прищурилась, но в словах Эдварда был резон: действительно, если я выйду из комнаты утром в толпе студентов, никто и не заметит, что я провела ночь здесь.

— Я буду вести себя прилично, — хриплым шепотом пообещал Эдвард, на этот раз с трудом выдерживая мой взгляд. Он хотел. Конечно, хотел воспользоваться моментом, получив еще и бонус в виде удовольствия, раз уж девчонка все равно остается на ночь. Но изо всех сил старался не выдать себя.

— Правда, я очень хочу спать, — надо же, мой тон еще и звучит так виновато, словно мне неудобно ему отказать. К черту, Свон, что ты творишь? Он не сможет удержаться. Беги отсюда, Белла, беги.

— Да, да, — слишком горячо кивнул Эдвард и бросился поправлять постель, словно бы я уже согласилась.

Я устало наблюдала за его порывистыми движениями: он откинул одеяло и быстро спрятал под матрас какой-то яркий журнал, стряхнул и поправил простыню, стащил соседскую подушку, чтобы их было две, и аккуратно вернул на место одеяло. Когда он обернулся, его глаза еще секунду горели огнем, и только затем вернули сдержанный свет.

— Пожалуйста? — он почти умолял.

— Зубную пасту дашь? — сдалась я.

Он так метнулся к ванной, словно я была королевой, а он пажом. Невольно возникло сравнение: я вспомнила, как он относил сумки ругающейся, истерящей Лорен, терпел ее измены и наезды. Но я была слишком утомленной, чтобы размышлять над тем, что это значит.

Слава тебе господи, Стэнфорд был богатым университетом: душ и туалет прилагались здесь к каждой комнате, не приходилось тащиться по коридору в общественный. Эдвард выдал мне пасту и свою зубную щетку, оставив на пять минут в ванной одну, приводить себя в порядок. Я почистила зубы и плеснула в лицо теплой водой. Джинсы сняла, а футболку оставила. Скорчила себе рожицу в зеркало и отправилась… хм, спать.

Эдвард уже лежал там, приглашающе приподняв одеяло и выключив свет. Тщетно пытаясь приглушить триумф в широко раскрытых, горящих огнем глазах.

Я юркнула в объятия, зная, что сопротивление будет бесполезно: когда это я могла устоять перед Калленом? Но сегодня у меня не было настроения злиться. Было даже странное чувство, будто Каллен меня заслужил. Глупости, Свон, о чем ты бредишь? Просто расслабься, получи удовольствие, а завтра забудь. Ты знала, что будет, уже когда шла сюда с этими чертовыми тетрадями!

Эдвард обнял меня так трепетно и осторожно, словно я фарфоровая кукла и могу рассыпаться на осколки от случайного движения — прежде ни разу он меня так не обнимал. Мне стало удивительно хорошо и я закрыла глаза, нежась в тепле и восхитительном запахе любимого мужчины. Он учащенно дышал, но ничего не делал, только заправил волосы мне за спину и прижался к виску лицом. Кончик носа двигался вдоль лба, щек, ушей, одновременно жадно втягивая запах. Но это длилось мгновение, после чего парень взял себя в руки и мужественно замер.

Несколько минут мы не шевелились, оба боясь дышать. Я слышала, как он мучается и борется с собой: глубоко вдохнет, выдохнет, какое-то время дышит ровно. Прижмется и отпустит. Чуть поменяет положение, опять тяжело вздохнет. Я чувствовала ровно то же самое, хоть и устала. Мне было немного неловко, потому что я очень, очень сильно хотела его обнять и поцеловать. Но я упрямо держала руки подальше от искушения — ведь мы же договорились. Да и я дала себе слово, что тот раз в душе был последним-припоследним.

— Перебирайся к стенке, — сдержанно попросил Эдвард, так и не найдя удобной позы.

— Боишься, что я сбегу? — засмеялась я, именно это и собираясь сделать как можно раньше с утра. Мой внутренний будильник был со мной солидарен: за всю свою жизнь я проспала только один раз.

— Я очень беспокойно сплю в последнее время, — объяснил Эдвард без шуток. — Не хочу случайно скинуть тебя с кровати.

Я вздохнула, послушно переползая в замкнутое пространство между стеной и Эдвардом. Все мое тело заныло, на миг ощущая под собой мужчину. Какая же я наивная, если думала, что смогу спать, когда Эдвард рядом. Я постаралась скрыть судорожный всхлип, упав в промятую ямку в матрасе и тут же оказавшись в новых объятиях. Эдвард прижался ко мне очень крепко, и на секунду я поверила, что он не выдержит: у него был конкретный стояк. Но он справился: сдал назад, и только руки оставались на моем лице, поглаживали волосы и шею.

Лоб прижался к моему и мы долго лежали, слушая дыхание. А потом он меня поцеловал. Сначала закрытыми губами — так целуют из благодарности, хоть и не настолько долго. Он замер, прижав мягкие губы к моим, и только убедившись, что я не сопротивляюсь, сделал это открытым ртом. Он был колючим и ароматным. И, как всегда, восхитительным.

Я думала, он что-нибудь скажет или сделает что-то еще, но он, похоже, действительно вознамерился спать: молчал, а дыхание становилось все более глубоким. Я была потрясена его неожиданным самоконтролем. Думала, не усну: мужское присутствие слишком будоражило мое воображение. Но, к своему удивлению, через какое-то время я расслабилась и стала тонуть в усталости, сама не заметив, как тоже отключилась, чувствуя себя поразительно уютно, несмотря ни на что.

***

Внутренний будильник не подвел: проснулась я ни свет, ни заря. Сначала думала, что сработала привычка, но очень скоро поняла, что это не так. Мы лежали в позе «ложки», я была со спины окружена Эдвардом Калленом, и внутри меня все мучительно изнывало от желания. Его ладонь прижималась к моей очень возбужденной груди, а в копчик упирался твердый горячий пах.

Эдвард засопел, его пальцы сжались, и мой рот в отчаянии приоткрылся, когда приятная волна мурашек пробрала насквозь. Я должна была как-то вылезти из нежных объятий, пока не утратила волю к сопротивлению.

Эдвард прижался ко мне, засопев прямо в шею, ладонь прочертила линию вниз и просунулась между ног. Я замерла, не в силах прервать сладкий миг: мое тело как будто бы запело, разогреваясь изнутри.

Повернув голову, я убедилась, что Эдвард крепко спит: не было сомнений, что его действия оставались неосознанными. Может, мне тоже стоило притвориться? Потом можно будет отмазаться, будто я ничего не помню! Ха, ха, Свон.

В ответ на мое движение парень с силой прижал меня к себе, навалившись сверху и тычась пахом напротив моих ягодиц. И, проклятье, это было чертовски приятное ощущение! Я, конечно, могла сказать себе: он даже не знает, кто лежит рядом, ему вообще все равно, с кем это сделать! Лишь бы был секс. Но мой мозг, как всегда, ушел прогуляться, и я обманывала саму себя, представляя, что эта реакция предназначается лично мне. В конце концов, Элис-то он смог отказать… И непохоже, что за время нашей ссоры у него были девушки — иначе чем объяснить тот поспешно спрятанный порножурнал?

Пальцы сжали грудь и покатали сосок, и я не смогла сдержать участившегося дыхания. Изогнувшись вопреки здравому смыслу, я потерлась задницей о напряженную плоть, и Эдвард издал болезненный вздох. Обе руки оказались на моих бедрах, когда я поспешно отступила. Рывком Эдвард соединил наши тела, и я испугалась, что он сейчас попросту порвет преграду в виде ткани и войдет в меня сзади.

— Белла… — пробормотал он с придыханием, вновь навалившись сверху — теперь я была полностью придавлена возбужденным Калленом, придя в восторг оттого, что именно мое имя сорвалось с его сонных губ.

Длинные пальцы потянули мои трусики вниз, и я рассталась с ошметками самообладания, заерзав, чтобы парню было проще разоблачить меня. Гори все синим пламенем, разве я могу добровольно от этого отказаться? Я уже задыхалась, нетерпеливо извиваясь, чтобы он поскорее оказался внутри.

Твердая плоть влажно скользнула в промежность, и я застонала, скрутив простынь пальцами и силясь не потерять от головокружения сознание. Эдвард застыл — только его руки на моих бедрах немного дрожали.

Черт подери, он проснулся!

— Белла? — взволнованно позвал он, хрипло дыша мне в затылок. Головка уже наполовину была во мне, но Эдвард каким-то чудом остановился, зарываясь носом в мои волосы. — Я так адски хочу тебя?..

— С каких пор тебе требуется на это разрешение? — пробормотала я в искреннем изумлении.

Он прижался бедрами, но не вошел, лишь показал, как нетерпеливо готов к совокуплению.

— С тех самых, когда ты разозлилась на меня за это и заявила, что тебе вообще не нужен секс!

— Я разозлилась вовсе не на это! — возмутилась я, начиная поворачивать голову, но Каллен резко придавил меня плечами и, прикусив ухо, прорычал:

— Не начинай, Свон! Да или нет?! — он толкнулся бедрами на гребаный миллиметр и опять замер.

Несколько секунд я упрямо молчала, скручивая простыни в кулаках и тяжело дыша. Эдвард невыносимо мучительно застонал, щекоча затылок дыханием, и я выпалила, умоляя:

— Да! Да!

Он вошел с облегченным выдохом: было чувство, что его член подрагивает и дергается, спеша опередить хозяина. Пару секунд Эдвард просто вжимался изо всех сил, потом схватил подушку и затолкал ее под мой таз, подняв его повыше. И начал жестко трахать, полностью обездвижив меня своим весом.

Одна его рука сминала грудь, вторая схватила волосы, а губы возбужденно дрожали возле уха. Я закричала от разливающегося внутри огня, чувствуя предоргазменный восторг. И тут, как назло, в дверной скважине отчетливо заскрежетал ключ.

Я перепугалась и открыла рот, чтобы что-то сказать, но Эдвард и не подумал остановиться! Напротив, прижал меня сильнее и стал двигаться резче и быстрее, задыхаясь надо мной. Этот паразит рукой закрыл мое ухо, чтобы отрезать от внешнего мира, а зубами с рычанием впился в шею, и я ничего не могла с этим поделать: кончила с жалобным громким стоном, беспомощная перед талантом Каллена доводить меня до умопомрачительного пика.

В ушах шумело, да к тому же я натянула на голову одеяло, позорно прячась от посетителя, кем бы он ни был. Лежа тихонько и едва дыша в жаркой темной духоте, я прислушивалась, как Эдвард, словно ни в чем не бывало, ведет разговор.

— Я думал, ты вернешься попозже…

— А я думал, что тебя не интересуют хорошенькие сокурсницы…

Я изумленно навострила уши: в голосе соседа звучала неприкрытая ревность.

— Это не то, о чем ты подумал, Джаспер.

— Не надо, не объясняй! — хлопнула межкомнатная дверь.

Я перепуганно высунула наружу глаза, убеждаясь, что странный сосед Эдварда заперся в своей комнате. Мне хотелось убить Эдварда за случившийся конфуз, но он, все-таки, не был в нем виноват — ну разве только в том, что не прервался и мы занимались любовью практически на виду.

Он выглядел настороженным: не знал, чего от меня ожидать. Я и сама не понимала, что чувствую. Если бы не внезапно вернувшийся сосед, я бы, наверное, не разозлилась. Теперь же я испытывала неловкость, которую вряд ли сумею преодолеть. Я никогда не хотела обнаружить связь с Калленом перед друзьями. Лучше бы все оставалось так скрытно, как есть.

Моя одежда осталась в ванной, так что я поспешила туда. Пока я приводила себя в порядок и умывалась, за стеной происходил напряженный мужской разговор, похожий на спор. Черт, мне стало жаль Элис — парень ее мечты, по всему выходило, гей. И — тут меня осенило неприятное осознание — похоже, он запал на моего Эдварда! От этой невообразимой мысли я аж присела, несколько минут пытаясь прийти в себя. Надеюсь, я не стану ревновать двух парней? Черт, но почему голос Эдварда за стеной звучит так, словно он оправдывается? Может ли оказаться, что он не совсем… натурал?

Господи, о чем я только думаю! Не все ли мне равно?! Я покачала головой, сожалея, что поддалась порыву прийти сюда, и уж тем более остаться на ночь. Это было ошибкой от начала и до конца. И я совершенно не хотела знать, какие отношения сложились между Джаспером и Эдвардом. Меня это не должно волновать.

— Я просто поздороваюсь, — упрямо твердил сосед Эдварда уже совсем близко к ванной. Снаружи как будто даже проходила какая-то борьба.

— Оставь ее, она стесняется, — упрашивал Эдвард, и я нахмурилась — до меня дошло, что мне не удастся выбраться из этой комнаты неузнанной. Джаспер настаивал на том, чтобы на меня посмотреть. Это еще зачем?!

— Ты понимаешь, как это звучит, да? — голос Джаспера был полон негодования, и я уже совершенно ничего не понимала. Но Эдвард замолчал.

Время тикало: я не могла вечно прятаться здесь. Придется взять себя в руки и гордо принять очередной унизительный удар судьбы. Натворила ошибок — разгребай последствия, Белла!

Вздохнув, я тихонько открыла дверь в тишину: два парня стояли напротив, о чем-то шепчась, и при моем появлении повернули головы. Я покраснела, как рак, мечтая провалиться сквозь землю. Эдвард выглядел виноватым, а Джаспер, увидев меня, неожиданно просиял, словно я не разочаровала его, а оправдала все возможные ожидания (ну, разумеется — наверное, понял, что такая дурнушка как я не сможет затмить его собственного обаяния).

— Эм-м…

— Белла, — назвал мое имя Эдвард, выпуская локоть Джаспера, за который, по всей видимости, пытался вытолкнуть его из комнаты (если, конечно, это были не объятия).

— Белла, — симпатичный голубоглазый блондин — тут Элис не обманула — протянул мне руку. — Приятно познакомиться, я Джаспер.

Облегчение на его лице было очевидным, и между ним и Эдвардом погас всякий намек на войну.

— Мне пора на лекции, — заспешила я, смущенная и испуганная, к оставленным на столе тетрадям, не желая вести беседы ни с одним парнем, ни с другим.

Эдвард подошел помочь мне, а Джаспер, внезапно вспомнив о тактичности, испарился, закрывшись в другой комнате. Спустя пару секунд оттуда раздалось легкое звучание гитары.

Присев на стол, Эдвард повернулся ко мне, пытаясь коснуться каждый раз, когда я оказывалась слишком близко. Не поднимая глаз, я собиралась как можно быстрее сбежать, но он поймал меня за запястье, едва я положила в рюкзак последнюю тетрадь.

— Ты меня простила? — он смотрел с надеждой, которую я не могла разделить — особенно сейчас, когда моя безупречная репутация повисла на волоске. Да, Чарли находился далеко, но если я продолжу вести себя легкомысленно, то каким-нибудь образом информация докатится и до Форкса. Не говоря о том, что заводить отношения с Калленом — это себя не уважать.

— Даже не мечтай, — покачала головой я, не собираясь прощать его никогда. Тому, что он наговорил, не было оправданий.

Он сдвинул брови, как будто не мог поверить в то, что я такая злопамятная. Впрочем, на его настойчивости это не сказалось.

— Сегодня придешь? — спросил он как ни в чем не бывало.

— Я сделала все, что смогла, — нашла в себе силы отказать я. — Ты должен сам взяться за ум, никто не обязан учиться за тебя! Эдвард, тебе уже двадцать, а ты все еще ведешь себя как маленький!

Он хмуро поджал губы, ничего не отвечая. Я развернулась и направилась к дверям, не зная, что еще ему сказать.

Он нагнал меня, предотвратив мой постыдный побег — поставил руку на дверь, мешая выйти, и я подняла на него растерянный взгляд.

— Так больше нельзя, — сказал он резковато, в его глазах светился сдержанный гнев. — Ты снова пытаешься уйти без обещаний и оставить меня в дураках!

— Я могу пообещать, — кивнула я, набрав побольше воздуха, — что между нами все кончено и я больше сюда не вернусь.

— Это смешно, — перебил он, ухмыльнувшись как-то совсем горько и сжав переносицу пальцами, словно у него снова болит голова. — Я все время думаю только о тебе, я спать из-за тебя перестал! И ты тоже меня хочешь! Так в чем же дело?!

На мгновение я потеряла дар речи от столь невозможного признания. Эдвард только что сообщил, что я ему нужна?! Только в качестве кого? Секс-куклы, на которой он будет отрабатывать навыки соблазнения каждую ночь? Уж точно не девушки, которую можно с гордостью демонстрировать друзьям и подругам.

— Брось, Каллен, ты хочешь меня только пока я недоступна, только потому что я отказываю! Согласись я стать твоей, через пару недель ты начнешь стыдиться меня и найдешь себе девицу с большими искусственными буферами и красивыми кошачьими глазищами! — обида в моем громком обвинении становилась все интенсивнее к концу второго предложения, где я, уже не скрываясь, сравнила себя с красоткой Лорен. Было невозможно поверить, что после столь эффектной дамочки он обратит внимание на такую серость, как я.

Лицо Эдварда вытянулось от потрясения.

— Это звучит как полный бред! — возмущенно выдохнул он.

Я снисходительно рассмеялась.

— Взгляни на себя и на меня, — указала я.

— Ты сейчас хочешь меня упрекнуть, — оскорбился он, — в том, что для меня имеет значение внешность?!

— Это же очевидно, — развела я руками, не понимая, чему он так удивляется. — Разве не самую красивую девочку Форкса ты выбрал, имея возможность перебрать десятки девиц? И я не понимаю, как среди них могла затесаться я. Единственное разумное объяснение — моя недоступность. Но я не собираюсь жить на этом вулкане вечно, борясь за то, чтобы удержать тебя подле себя!

Я выдохлась, раскрыв о себе слишком много. Мое лицо горело до кончиков ушей, и я была зла на себя за то, что все это сказала.

А Эдвард молчал. Его ошарашенные глаза изучали меня, и я бы воспользовалась его растерянностью и сбежала, если бы его рука все еще не держала дверь.

— Ну, чего еще ты от меня хочешь? — воскликнула я, близкая к истерике. — Как ты себе представляешь нас вместе? Ходить за ручку, целоваться на людях? Думаешь, я позволю тебе щупать меня у всех на виду, как ты это делал с Лорен?! Я не из тех девчонок, которые ищут несерьезных отношений, неужели не ясно!

Эдвард облизнулся, напряженный как струна. Слишком внимательный взгляд пугал меня, будто мог заглянуть прямо в душу.

— Если мы станем жить вместе — это будет достаточно серьезно?

Я наморщила лоб, не веря своим ушам.

— На что? — всплеснула я руками, искренне не понимая его упрямого желания. — Чтобы это осуществить, нужны, как минимум, деньги, чтобы снимать квартиру. Где ты их возьмешь, если не можешь оторвать от кровати зад, даже ради учебы? — я подбоченилась, не стесняясь высказать горькую правду: — И ты все еще должен пятьдесят штук Лорен!

Кажется, это напоминание его проняло: Эдвард побледнел.

— К черту Лорен, к черту квартиру, — почти прорычал он, стукнув по двери кулаком. — Будем встречаться, как и все: днем. Только прекрати от меня бегать, как трусливый заяц, и закрываться, как улитка в раковине! Признай уже, что я тебе нравлюсь!

Я зашипела, возмущенная до глубины души самоуверенностью наглеца.

— Нравишься?! Да как бы не так!

— А что такого во мне отталкивающего, чтобы ты так на меня злилась? Чем, по-твоему, я хуже других?

— Я скажу тебе, — подняв руку, я начала загибать пальцы: — Ты безответственный, легкомысленный и помешанный на сексе лентяй. Ты не уважаешь девчонок и вечно ставишь их в неловкое положение откровенными грубыми шутками. Ты самовлюбленный пошляк и думаешь, что за тебя всё сделает кто-то другой. Ты беззастенчиво используешь подруг в собственных интересах, будь то «домашка», — припомнила я нашу первую встречу, а потом указала пальцем на незаправленную кровать, — или постель. Да мне стыдно даже представить, что я окажусь в какой-нибудь компании в качестве твоей девушки, и ты начнешь лапать меня на глазах у всех! Не говоря уже о том, чтобы представить тебя как своего парня своей семье. Ты совершенно мне не подходишь, Эдвард! И уж поверь, если я решу встречаться с кем-нибудь, то этот мужчина будет солидным и серьезным — таким, которому я смогу доверять на все сто, и на которого смогу положиться в любой проблеме! Пусти меня! — пнула я дверь ногой, и Эдвард отступил, убрав руку.

Я выскочила в коридор, точно ошпаренная змея, пылая гневом и обжигающей ненавистью.

— Ты все равно не сможешь забыть меня, Свон! — прорычал Каллен мне вслед со злостью, заставляя ускорить шаги, иначе я бы выцарапала ему глаза. — До конца жизни будешь представлять именно меня, сколько бы мужчин ты не сменила! И все они будут проигрывать!

— Пошел к черту! — крикнула я, уверенная, что все будет именно так, как он сказал.

Точка соприкосновения. Глава 10

Первый семестр подошел к концу, за ним второй, третий*… Мы все вернулись домой на рождественские каникулы, затем снова встретились в Стэнфорде, оставив снег на севере — зима в Сан-Франциско отличалась от лета только количеством дождей.

Отношения с Эдвардом никак не развивались: можно сказать, они наконец-то вышли на тот уровень, который меня устраивал. Мы не игнорировали друг друга, сидели вместе в столовой и на анатомии, охотно давали друг другу списать. Но мы никогда больше не заигрывали и не намекали на большее. Эдвард не пытался подкатывать и прекратил пошло шутить, он держал дистанцию так же, как и я. Мы стали обычными, не обремененными тайной страстью приятелями.

Парень не вылетел с первого курса: каким-то чудом ему удалось выправить плохие оценки и остаться в университете. Немалую роль в этом сыграла помощь друзей.

Элис все чаще впадала в состояние, похожее на депрессию — мы с Розали знали причину ее страданий, это был Джаспер. Будучи бойкой и настойчивой девушкой во всех сферах своей жизни, она впадала в крайнюю застенчивость перед объектом сердечной привязанности и не могла ни слова ему сказать. Мы с Роуз видели: она постоянно таскалась к Эдварду под предлогом помочь ему с обучением, на самом деле рассчитывая заарканить голубоглазого диджея, но тот вел себя замкнуто и не ответил ни на одну попытку Элис познакомиться с ним поближе.

Уж я-то понимала причину недоступности Джаспера. Но как сказать об этом подруге и не выдать собственную тайну? Как я объясню ей, откуда это знаю?

Мне казалось, если Элис поймет, что Джаспер гей, ее чувства остынут и она найдет себе новое увлечение. Зачем зря тратить время на парня, который никогда не ответит тебе взаимностью?

Однажды, после того как Элис битый час жаловалась нам на собственное бессилие, я решилась переговорить с Эдвардом. Я подловила его после физкультуры, притворившись, будто направляюсь в библиотеку и мне с ним какое-то время по пути.

— Слушай, Эдвард, не мог бы ты оказать мне одну услугу? — кусая губу, подыскивала я правильные слова. Не думаю, что я могла доверить ему тайну сердца своей подруги, так что стоило действовать осторожно.

— Какую? — засунув руки в карманы, спокойно шел рядом он.

— Не мог бы ты как-нибудь невзначай рассказать Элис про нетрадиционную ориентацию Джаспера?

Эдвард воззрился на меня круглыми глазами.

— Зачем?!

Да уж, как я собиралась убедить Каллена, не выдав при этом Элис? О чем ты только думала, Свон?

— Тебе не казалось, что она им увлечена?

Эдвард шел, озадаченно нахмурившись.

— Если так, то я тем более не понимаю, зачем это говорить, — дернул плечами он.

— Чтобы она напрасно не надеялась? — подкинула идею я, играя в дурочку — будто это всего лишь мои предположения, насчет Элис.

Эдвард остановился, его идеальные брови недоуменно поползли вверх.

— Я не понял, ты что, всерьез считаешь Джаспера геем?

— А разве нет? — развела я руками, стараясь говорить как можно тише, ведь вокруг нас сновали студенты. — В прошлый раз, когда я была в твоей комнате и он внезапно вернулся, ведь он же ревновал… ну, тебя, — я покраснела, мне было неловко напоминать об этом недоразумении вслух.

Эдвард застыл на секунду, а потом вдруг начал смеяться, сначала тихо, потом сильней. Заразительно хохотал, пока не стал вытирать глаза. Мы медленно пошли дальше, а я пыталась понять, что именно привело его в такое хорошее настроение? Какие-то мысли крутились в голове, но было трудно собрать их воедино и сделать выводы. Я догадалась лишь об одном: Джаспер точно не гей. Но почему тогда он вел себя так неадекватно? По какой причине разозлился на Эдварда?

— О, господи, — все еще смеясь, Эдвард схватился за переносицу, выглядя так, словно только что сделал поразительное открытие. — Теперь мне все понятно.

— Но непонятно мне, — я остановилась и дернула его за рукав. — Так значит, он не гей.

— Нет, — покачал Каллен головой, неудержимо посмеиваясь.

— Тогда получается, он ревновал не тебя, а… кого?

— Элис. Он принял тебя за Элис.

И решил, будто Эдвард переспал с ней…

— Но если она ему нравится… — ахнула я, выпучивая глаза. — Почему он ни разу не сделал ни одной попытки?..

— Потому что он думает, что она влюблена в меня! — поставил точку Эдвард, и мы посмотрели друг друга, медленно осознавая ловушку, в которую эта глупая парочка угодила. Все верно: Элис таскается к Эдварду, ничем, кроме робких вопросов, не выдавая своего интереса к его соседу, потому что стесняется. А Джаспер держит дистанцию, потому что не хочет быть третьим лишним и считает, что он ей не нужен и она проявляет только вежливый интерес.

— Вот ведь фигня, — растерянно пробормотала я.

— Признаться, я тоже ведь ничего не заметил, — добавил изумленно Эдвард.

На следующий день случилось чудо! Мы с Элис и Розали уже обедали, когда к нашей теплой компании присоединились еще двое. Первым шел Эдвард, за его спиной переминался с ноги на ногу высокий голубоглазый блондин с подносом еды. Джаспер прежде никогда не обедал в столовой, предпочитая клубы, в которых он выступает, так что мне сразу стало ясно, для чего он пришел. Впрочем, раскрывать чужие тайны я не намеревалась.

— Привет, девчонки, — начал Эдвард, стрельнув в меня многозначительным осторожным взглядом. — Надеюсь, вы не против, если к нам присоединится еще один человек? Знакомьтесь: это Джаспер, мой сосед по комнате.

Я видела, как Элис вытянулась по струнке, будто проглотила иглу, и чуть не засмеялась над собой, представив, что когда-то выглядела точно так же при появлении Эдварда. Она смотрела на диджея как на бога, распахнув в волнении, и как будто в ужасе, глаза.

— Привет, — поздоровался Джаспер: его загорелые щеки выглядели чуть ярче обычного от сильного смущения.

Эдвард принес еще один стул и сел рядом со мной: на этот раз я не возражала, с удовольствием наблюдая за первыми робкими попытками Элис и Джаспера познакомиться.

— Что ты ему сказал? — незаметно поинтересовалась я у Эдварда.

— Правду, — пожал плечами он. — Что если он и дальше будет избегать общения с девчонками, его начнут считать геем.

Я прыснула в кулачок, прикрыв идиотский смех кашлем. К счастью, никто ничего и не заметил: Элис и Джаспер уже увлеченно болтали, преодолев смущение и глядя друг на друга влюбленными до смерти глазами, а Розали была занята новой игрушкой: на Рождество ей подарили сотовый телефон.

Время шло, я прилежно училась, лишь изредка страдая от своей неразделенной любви. Особенно тяжело было наблюдать за развивающимися отношениями Элис и Джаспера: эти двое души друг в друге не чаяли, открыто демонстрируя свою неземную любовь.

Розали тоже нашла себе кавалера: это оказался капитан футбольной команды Стэнфорда — Эммет Маккартни, широкоплечий высокий качок, старший курс, профессиональный спортсмен. Роуз все реже появлялась в нашей общей комнате — большую часть времени они проводила со своим парнем, которого не стесняясь называла женихом, демонстрируя многочисленные дорогие подарки: колечки, кулоны и все такое прочее.

Одна я оставалась упертой зубрилой, занимающейся исключительно науками.

Нет, я все-таки попыталась наладить и свою личную жизнь: за долгие месяцы я позволила себе одно свидание и целых два романа!

Свидание произошло с Уиллоном: он, хотя и перебрался почти целиком в другую компанию, все же частенько крутился и возле меня, и когда в очередной раз позвал меня прогуляться вечером, я сдуру согласилась. В конце концов, что я теряю? Он был приличным милым парнем, и мне было совершенно не стыдно провести с ним время. Я знала, что он не будет вести себя как обезумевший сексоголик, дорвавшийся до первой же доступной девицы!

Наше свидание почти не отличалось от обычного каждодневного общения: мы говорили об университете, сложных предметах и всякой подобной ерунде. Разница была только в том, что Уилл купил мне мороженое на перекрестке, а затем предложил проводить домой. Невдалеке от кампуса, когда мы остановились для прощания, Уиллон взял меня за руку — при этом его прохладные влажные пальцы нервно дрожали.

Я замерла, не зная, готова ли к тому, что случится дальше? Вроде как я не обязана хранить верность Эдварду — пф, да даже задумываться об этом было в корне неверно. Мы уже несколько месяцев как расстались, да и до этого вместе официально не были.

И все же было немного странно смотреть, как ко мне приближается чужое лицо. Серые глаза выражали чуть ли не панику, явственно сигнализирующую, что для парня это первый поцелуй! Был ли он настолько некрасив, что не понравился до сих пор ни одной девушке? Или ему не позволяла попробовать чрезмерная скромность?

Я не отвернулась, не желая обидеть друга, да и хотелось проверить — каково это, целоваться с другим. В моей памяти все еще горели обидным клеймом выжженные слова Эдварда: «До конца жизни будешь представлять именно меня, сколько бы мужчин ты не сменила! И все они будут проигрывать!» Поэтому я закрыла глаза и позволила неизбежному случиться.

Губы Уиллона были холодными и тонкими, робко касающимися сверху, как будто меня поцеловала лягушка. Я решила помочь бедолаге и приоткрыла рот, надеясь, что он хотя бы обнимет меня — для уверенности. Этого не произошло. Губы Уилла прижимались неподвижными и твердыми, а о языке не шло и речи. Впрочем, язык Уиллона в своем рту я вряд ли бы перенесла.

Я отстранилась — парень смотрел на меня в восхищении, как будто реальность превзошла все его ожидания. Он что, серьезно? Думает, это вот, только что случившееся «нечто», было хорошо?

— Ох, Белла, свет моей души, само очарованье, — поэтически пропел он, и я почувствовала себя крайне странно, словно мое место абсолютно не здесь. Уиллон, может, добрый и романтичный парень, но был ли какой-то смысл сближаться с ним, если мое сердце молчит?

— Спасибо за чудесный вечер, Уилл, — улыбнулась я, похлопав его аккуратненько, снисходительно по груди. — Но, думаю, я еще не готова к каким-либо отношениям.

К счастью, парень не стал настаивать, удовлетворившись этим единственным свиданием, и наше общение вернулось к прежней дружеской ноте.

Спустя несколько недель я сделала новую попытку, и на этот раз, мне казалось, серьезную. На одной из выставок современной живописи мы с Элис и Розали познакомились с оформителем зала: помогая нам не заблудиться в лабиринте помещений и проведя заодно увлекательную экскурсию, Райли произвел весьма приятное впечатление. Он был галантен и уважителен, интересовался множеством вещей и имел глубокие познания во всех областях, какие бы мы ни затронули, и это казалось мне отличным знаком — мы были похожи. Правда, ему было глубоко за тридцать, но разве это имело значение?

Мы начали встречаться каждый вечер: Райли посвящал меня в разнообразие искусства, проводя одну экскурсию за другой, знакомя с солидными друзьями и водя по дорогим богемным ресторанам. Мне было порой неловко находиться рядом с ним оттого, что у меня не было подходящей случаю одежды — я носила джинсы, а не отделанные стразами шелковые платья и высокие каблуки. Но Райли весьма снисходительно относился к моему стеснению, уверяя, что это никого в его окружении не взволнует.

Сначала мне показался новый знакомый идеальным и завидным кандидатом на роль бойфренда: взрослый, добившийся успеха, богатый и серьезный мужчина был именно тем, о ком я грезила, представляя рядом с собой. Однако спустя неделю я стала ловить себя на том, что бесконечные экскурсы в историю искусств или пространные размышления о современных направлениях творческого самовыражения стали мне наскучивать. Невольно перед внутренним взором всплывала задорная и легкомысленная улыбка Каллена, некстати мысли устремлялись прочь от Райли, продолжающего дискутировать вслух. Казалось бы, как можно сравнивать этих двух совершенно разных мужчин? Не может ленивый и бестолковый студент выглядеть привлекательнее зрелого умного мужчины, с которым будет о чем поговорить помимо секса. Мне всегда говорили, что я не по возрасту серьезна и умна, значит, Бирс — это тот, кто мне больше подходит. Однако с необъяснимым противоречием меня все сильнее затягивали воспоминания об Эдварде в самый неподходящий момент, и я «уплывала» из реальности, не слыша занудную болтовню Райли.

Я стала искать предлог встречаться пореже, объясняя свою неохоту учебной нагрузкой. Розали покачивала головой всякий раз, когда Райли звонил справиться о моих планах: она считала, что он слишком стар для меня, и что я напрасно уступаю его — весьма своеобразным — ухаживаниям. По ее мнению, ему просто льстило, что у него завязался роман с молоденькой студенточкой, и что он может продемонстрировать меня своим друзьям как еще одно собственное достижение, а о настоящих чувствах речи не было. Да и я, по наблюдениям подруги, не горела страстью. Так зачем же тратить время?

Возможно, она была права. Я уважала искусствоведа за разносторонность интересов, но дальше уважения дело никак не шло. Райли был тем самым олицетворением стабильности, о которой я мечтала, а Эдвард — бесперспективности и развлечения, но почему-то, вопреки моим собственным прочным убеждениям, душа тянулась больше ко второму варианту, упорно перевешивая эту чашу весов. Только встретившись с Бирсом, я уже хотела вернуться в университет, дождаться ланча и тайком наблюдать за каждым жестом Эдварда, впитывать каждое слово и звуки расслабленного, сексуального смеха. Проходя мимо, вдыхать его потрясающий естественный аромат, кружащий голову, редко оттененный парфюмом, такой горячий и настоящий. Ложась спать, я снова думала об Эдварде, а вовсе не о Райли, с которым рассталась всего пару часов назад. Чем ближе я была к Райли, тем сильнее росло притяжение к Эдварду, словно я была упрямым магнитом, выбравшим не тот полюс.

Райли оказался хорошо воспитан, даже чересчур: он всегда заранее предупреждал о времени визита и ни разу не опоздал даже на десять секунд, что мне, безусловно, импонировало. Однако когда я прибежала на указанное место позже обычного, была неприятно разочарована недовольно поджатыми губами мужчины, откровенно осудившего мою необязательность. Это был лишь первый звоночек грядущих проблем, на который я не обратила должного внимания.

Райли начал посвящать меня в тонкости своей работы, много рассказывая о себе: как он точно и идеально выверял лампы и прожектора, чтобы наилучшим образом подсветить экспонат, как важно при оформлении выставки выбрать место. Это оказалось еще скучнее, чем вся предыдущая болтовня, и я лишь усилием воли не зевала, вежливо изображая повышенный интерес, — потому что если я отвлекалась и переставала слушать, Райли сердился.

Моя рука неизменно лежала на его согнутом локте, облаченном в классический пиджак, а вечерами, останавливая автомобиль напротив парка, чтобы я могла вернуться в кампус, Райли наклонялся и с дружелюбной улыбкой оставлял целомудренный поцелуй на моей щеке. Не то чтобы я мечтала поторопить события, но отсутствие похоти в мужских глазах меня со временем стало настораживать. Я даже предположила, что Райли может иметь проблемы с… сексуальным самовыражением. Грубо говоря, он либо гей, либо импотент.

Закончилось все более чем банально: однажды Райли сообщил мне, что на завтрашний вечер он запланировал ужин в его доме. К тому моменту я уже не сомневалась, что дальше ужина дело не зайдет: слишком исполнительным и ответственным был этот мужчина, чтобы сделать что-то большее, чем обещал. Я ничего особенного не ждала, в последние несколько дней ища предлог избавиться от милого, но скучного ухажера. Я уже не видела себя рядом с ним — возможно, тому причиной оказалась все-таки разница в возрасте, которую я посчитала поначалу не важной. Возможно, мне стоило поискать достойного парня среди своего окружения, не замахиваясь на таких звездных и взрослых мужчин.

С порога я выслушала лекцию о правилах в доме — который, к слову, оказался просто огромным. Три этажа, бассейн, стеклянная стена с видом на сад камней и мраморные колонны. Все было белым, металлическим или стеклянным, я словно попала в декорации фильма будущего.

— Стой! — закричал он на меня, когда я чуть было не шагнула на белый ковер, и я испуганно замерла с занесенной ногой.

— Ничего не трогай! — обеспокоено суетился Бирс, подав мне тапочки идеально чистого молочного оттенка. Когда я их надела, он позволил мне осмотреть дом, следуя за мной по пятам и следя орлиным взором, успевая с хвастовством рассказывать, как сам разработал каждую деталь дизайна. Я удивленно смотрела, как он сдувает незаметные пылинки с абсолютно чистых поверхностей, поправляет чуть сдвинувшийся в вазе искусственный цветок или аккуратно задвигает портьеры, так чтобы каждая складочка легла абсолютно параллельно. Вспомнив, как я поправляла корешки учебников в комнате у Эдварда, я мысленно посмеялась над собой, теперь понимая, как по-идиотски это выглядит со стороны.

Стол был накрыт красиво и стильно, и даже овощи на тарелке лежали в геометрическом порядке, так что я даже заволновалась, смогу ли правильно их съесть, не разочаровав хозяина. Я представила, как трудно будет его жене вписаться в эту идеальную жизнь перфекциониста, и поняла, что мне пора сваливать, пока я не увязла в этих странных отношениях так глубоко, что уже будет не выбраться.

Когда идеальный аккуратный оформитель на идеально чистой машине отвез меня домой идеально вовремя, я объяснила ему, что еще слишком молода для серьезных отношений, и попрощалась с ним навсегда. Кажется, он даже не слишком был этим расстроен.

Роуз и Элис посмеивались надо мной все эти две недели, которые я потратила на неподходящего мне, на их взгляд, чудака, с самого начала предсказывая разрыв, и были рады, что я, наконец, увидела очевидное. В первый же выходной моей «свободы» они утащили меня на побережье, оторвав от учебников и мыслей о недоступном бронзоволосом мальчишке, не выходящем из головы. Я хотела попросту отдохнуть, забыть о любых мужчинах и вернуться к учебе, больше не делая никаких попыток завести бойфренда, отложив этот план до окончания университета. В конце концов, у меня впереди еще целая жизнь!

Но у судьбы оказались другие планы.

Его звали Джейкобом, мы познакомилась на пляже. Это был черноволосый, мускулистый и загорелый серфингист. Его жизнерадостная белозубая улыбка освещала побережье Сан-Франциско покруче настоящего солнца.

Быстро определив, что с Роуз и Элис ловить нечего, он сосредоточил все свое внимание на мне: убедил встать на доску, носил безалкогольные коктейли и откровенно выказывал расположение. Он рассказал, что живет с отцом в доме на берегу, и что тот инвалид, так что я сразу определила в этом парне умение заботиться о близких. Мы провели отличный день вместе, договорившись встретиться в следующий уикенд на том же месте.

Началась эра мобильников, так что даже у меня к тому времени появился модный телефон, позволявший созваниваться с родителями и друзьями в любой момент. Всю неделю Джейк забрасывал меня смс-ками, и я уверена: он бы стал подвозить меня с учебы

Мы встретились еще пару раз на пляже, затем на неделе Джейк пригласил меня поужинать в кафе на причал. Мы совсем недолго знали друг друга, но я уже чувствовала, что парень по уши влюблен. И мне он тоже нравился. Беда была в том, что я его не любила… Мне было приятно с ним общаться, только и всего. Он был веселым и легким на подъем, умел шутить — не пошло, а забавно. Но мое сердце молчало, а душа оставалась запертой на замок.

Накануне серьезного свидания с Джейкобом я долго смотрела на Каллена в столовой, гадая, какая причина заставляет мое сердце так сильно трепетать при одном лишь взгляде на него? Почему дыхание неизменно сбивается, если он сидит рядом? Почему кровь начинает закипать, если он прикасается ко мне, даже если это выходит не намеренно, а случайно? Если я подберу ключик к секрету своей страсти, то смогу применить знания и в случае с другим парнем — а значит, забуду Эдварда, сотру его из своей правильной жизни.

Эдвард никогда больше не сокращал созданную мной дистанцию, так что я решила, что наконец-то свободна от него. И я согласилась на свидание с Джейкобом, тем более наше общение уже продолжалось больше месяца и всегда приносило удовольствие.

Мы уютно посидели в стильно украшенном рыбном ресторане, налопавшись суши и барракуды, приготовленной на углях. У Джейка всегда в запасе были веселые истории из пляжной жизни, и он делился ими, не умолкая ни на минуту — но, как ни странно, это не казалось навязчивым или скучным и не раздражало. Было интересно.

Вечерело, когда мы отправились гулять по пляжу, кидая в воду моллюсков, найденных в прибрежном песке. Джейкоб рассказывал о своей семье, о пострадавшем при взрыве отце, когда-то работавшем на буровой. Простая семья обыкновенных рабочих мне была симпатична заочно. Сам Джейк, которому исполнилось всего двадцать четыре года, уже перепробовал кучу специальностей, от мойщика машин до спасателя, а теперь устроился автослесарем и был доволен. И нет, об образовании он не думал.

Я отметила его стремление не сидеть без дела в копилку плюсов, но отсутствие начитанности, увы, блестело жирным минусом. Захочу ли я всю оставшуюся жизнь слушать истории пляжных приключений или особенности поломок различных моделей машин? Не слишком ли я тороплюсь, позволяя этим отношениям развиваться? Я ведь уже обожглась до этого пару раз.

Нет, Свон, ты уже и так засиделась «в девках», пора бы уже определяться, и Джейк — не хуже, а то и лучше других. С твоими внешними данными ты можешь вообще остаться в старых девах, если будешь капризничать, перебирая мужчин как апельсины на рынке.

Словно прочитав мои мысли, Джейкоб взял меня за руку, замедляя шаг.

— Вот и мой дом, — показал он на… старую лачугу рыбацкого вида. Одноэтажный небольшой домик стоял в ряду других, на невысоком холме, имел деревянный спуск к пляжу, на котором бились боками лодки. Возле слегка кособоких стен был расставлен рабочий инвентарь, от вил до электропилы.

Ну что ж, — подавила я разочарованный вздох, — не его вина, что я возомнила себе невесть что: размечталась, что увижу чуть ли не виллу. То, что Джейк небогат, скорее поднимало его в моих глазах, ведь деньги — это же далеко не самое важное в человеке. Главное, чтобы парень был достойный.

— Зайдешь внутрь? — Я закусила губу, волнуясь о последствиях, но Джейк развеял мои сомнения: — Билли давно хочет познакомиться с тобой.

Что ж, Белла, вот и первый серьезный шаг: знакомство с родителями. Некстати всплыло воспоминание об ужине с Карлайлом и Эсми, противный внутренний голосок хотел провести параллель: Эдвард тоже пытался показать этим серьезность намерений. Ну нет, Свон, — строго напомнила я себе, — ты помнишь: он просто соскучился по сексу, в его поступке был заложен только такой смысл. Тряхнув волосами, я выбросила Каллена из головы. Ну и что, если это похоже на то, что Эдвард тоже пытался ухаживать за мной? Он же… безответственный? легкомысленный? неумный?

— Ладно, — кивнула я, решительно сжав пылающую и немного потную руку парня. Джейкоб был куда горячее Эдварда: на его смуглых висках всегда блестели капельки пота, словно внутри тела непрерывно кочегарила печка.

Внутри дома стоял плотный мужской дух, и оказался такой же бардак с инструментами, как и снаружи: Джейк постоянно извинялся за это, освобождая мне узкий проход на крошечную кухню. Там мы встретили Билли в инвалидном кресле: отец Джейкоба приветствовал меня довольно радушно, предлагая чай и «поискать что-нибудь в холодильнике». Кроме замороженной рыбы, там ничего не оказалось. А чай пришлось пить из желтоватых чашек с язвочками отколотой эмали.

Я искренне внушала себе не обращать внимания на все эти досадные мелочи: достаток мужчины — это вовсе не главное. Если уж сравнивать с Эдвардом, то он вообще тунеядец! И если бы не его вспыхнувшее желание избавиться от Лорен и не подвернувшееся желание уцепиться при этом за меня, он до сих пор бы просто сидел дома, на шее у родителей. Он вообще живет без какой-либо цели. Джейкоб хотя бы старается. Заботится об инвалиде-отце.

Мы переместились на старенький диван к телевизору после чаепития. Мое упрямство дошло до абсурда: несмотря на очевидную неготовность углублять новые отношения, я твердо намеревалась сегодня сделать следующий шаг. Не отнимала руки, пытаясь понять, что чувствую, когда Джейкоб поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей ладони. Бегут ли мурашки, когда он, ненавязчиво обняв меня за плечи, укладывает головой к себе на грудь, чтобы создать романтический уют. Возникает ли трепет, когда я понимаю, что до нашего первого поцелуя осталось от силы несколько минут.

И что же я чувствовала? Да кроме неловкости — ничего. Немного присутствовал страх — не за то, что Джейк сделает что-то не так или будет грубым, а за себя, за отсутствие с моей стороны какой-либо реакции. Парень был хорошим, неправильно его обижать.

В отличие от Уиллона, Джейкоб оказался не неопытным юнцом, а действовал вполне решительно, хоть и неторопливо. Мы поцеловались примерно на сороковой минуте фильма, и все, о чем я могла думать в этот момент, пробуя на вкус солоноватые от пота полные губы, это о горячем сексе с Эдвардом в кинотеатре, который случился уже на двадцатой минуте и длился по меньшей мере час. Меня напрягало, что Джейкоб действует слишком осторожно, хотелось сказать ему: «давай уже быстрее все закончим и я поеду домой».

Зачем я это делала? Словно страус, я прятала голову в песок, не желая отвечать на этот вопрос, но в глубине души понимала: Эдварду назло. Если бы он не обидел меня напоследок теми словами, скорее всего я бы просто вернулась к старому плану: посвятила все свое время учебе, не думая о парнях. Каллен крепко задел мое самолюбие, и я стремилась доказать ему и себе, что в состоянии найти парня, способного переплюнуть Каллена во всем и заставить меня забыть паршивца. Вот только романы складывались один неудачнее другого, пока что не опровергая, а доказывая его обидные слова…

Возможно, я не там искала: следовало подцепить горячего сексуального красавца, который не станет тянуть резину, а сразу затащит меня в постель. Но, во-первых, таких не интересовала я, а во-вторых, я ушла от Каллена вовсе не для того, чтобы сменить шило на мыло, а чтобы доказать, что и с нормальным парнем может быть хорошо! И, в-третьих, одна только мысль о сексе с кем-то, кроме Эдварда, но при этом похожем на него, вызывала у меня тошноту — я не была готова отдаться очередному несерьезному сексоголику, я и за первого себя еще не простила. В случае с Эдвардом единственным оправданием была моя иррациональная любовь к нему… Найти подобного другого — это совсем перестать себя уважать…

— Не хочу спугнуть тебя, — оторвался Джейкоб от моих губ, проникновенно вглядываясь в глаза и держа мою голову обеими ладонями, как по уши влюбленный. По какой причине мне не приносило это удовольствия? Почему не получается забыться в этих карих глазах и отдаться этим смуглым рукам? Я была похожа на каменную глыбу — такую же застывшую и нечувствительную. Все во мне сопротивлялось этим рукам, словно тело, минуя упрямый разум, считало мое поведение изменой. — Поэтому не буду торопиться.

И он, черт возьми, думает, что если наш секс произойдет через полгода, тогда он мне больше понравится?!

— Хорошо, — вежливо улыбнулась я, чувствуя, что этот вечер стал переломным: вот только сломался он не в ту сторону, в которую Джейкоб рассчитывал его повернуть. Он думал терпением завоевать меня, тогда как все было с точностью до наоборот. Сегодня я была готова рискнуть, я бы заставила себя уступить, будь Джейкоб напористей. Но из-за чересчур медленного развития событий моя решимость лопнула, словно раздутый мыльный пузырь.

— Я люблю тебя, — признался парень, целуя меня на прощанье перед тем, как посадить в такси. Я снова улыбнулась вежливо, не готовая ответить теми же словами и чувствуя себя лицемеркой, из-за собственных личных проблем обманывающей хорошего человека ложной надеждой.

Вернувшись в общагу, я была «не в себе». Мне срочно надо было с кем-то поговорить, но Роуз уехала к Эммету, а Элис не брала трубку. Бродя по пустой комнате от стены к стене, как привидение, я мучилась сомнениями, что же делать дальше. Может, не следовало и пытаться? Сначала закончу университет, и только потом подумаю о личной жизни. Я ведь прежде так и планировала?

Но я понимала прекрасно, что «потом» может никогда и не наступить, особенно для меня, не слишком привлекательной представительницы слабого пола. За университетом последует ординатура, врачебная практика, работа в престижной — или не очень — больнице. Я оглянуться не успею, как жизнь пройдет, и я все еще буду одинокой, озлобленной, тайно влюбленной в Каллена, но уже не юной, а старой заучкой…

Часа не прошло, как Джейкоб признался мне в любви, а перед глазами опять всплывало лицо Эдварда в разные моменты его жизни: бессознательное и расслабленное, когда он спит, с насмешливыми зелеными глазами, когда отпускает шутку, решительное и наполненное жаждой охотящегося хищника в момент страсти.

Сама не поняла, как получилось, что я набрала его номер? Я убедила себя, что хочу подвести этим некую черту: услышать ненавистный голос, вспомнить все причины, по которым я отвадила Каллена, и окончательно утвердиться в своем решении быть с Джейкобом.

Трубку долго никто не брал, затем ответил Джаспер:

— Белла?

Значит, мое имя забито в записную книжку Каллена, хотя мы ни разу друг другу до этой минуты не звонили. Интересненько.

— Привет, Джас, позови Эдварда?

— Его сейчас нет, он в баре.

Я посмотрела на часы и моя рука сама собой упала вниз, нажимая «отбой»: стрелка близилась к полуночи. И за долю секунды я взбесилась, превратившись в шипящую, плюющуюся ядом кобру: значит, этот подлец развлекается в ночных барах, забыв меня! Так вот почему он прекратил ко мне подкатывать — наверняка подцепил себе развратную девицу в дешевом и отвратительном заведении! А я-то в глубине души наслаждалась мыслью, что он без меня мучается… Наивная, глупая, влюбленная дура!

Следующий день не задался. Хотя погода в Сан-Франциско в течение года была примерно одинаковой, а снега здесь вообще никогда не выпадало, все равно на улице явственно ощущалась весна: зацветали ароматные магнолии, наперебой пели птицы и с моря дул соленый теплый бриз. Мы проиграли партию в волейбол, потому что я упрямо игнорировала Каллена и не увидела ни одного поданного им мяча. Обычно он старался кинуть мне его так слабо, по-детски, чтобы даже такая клуша как я могла его отбить. Сегодня все пасы летели мимо.

Затем в столовой я сорвалась в привычный сарказм, остро реагируя на любую реплику Эдварда, даже если в ней не звучало ничего особенного, и она была обращена не ко мне. Я была невыносима. Поэтому ничего удивительного, что к концу ланча он, наконец, не выдержал.

— Да что с тобой не так, Свон?! — вспылил на весь зал он. — Что я теперь-то сделал тебе плохого?!

Да это же элементарно: одно твое существование сводит меня с ума! Лучше бы я вообще тебя не знала, чем сидеть рядом и смотреть, как на желанный запретный плод.

— Да просто у Беллы не ладится с ее новым парнем, наверное, — усмехнулась в свой телефон коварная, чересчур умная Розали, ловко, и я уверена — злонамеренно — подлив масла в затухающий пожар нашей невозможной любви.

— У Беллы есть парень?! — впервые за долгое время Эдвард посмотрел на меня прежними, пылающими глазами, от которых мурашки побежали по спине. Было в этом взгляде что-то дикое, прямо-таки животное, отчего хотелось бежать и зарыться в самую глубокую нору. Мне в лицо словно плеснули кипящей воды, пока я познавала, что значит выражение «убивать взглядом».

— А что она, по-твоему, не человек? — Роуз встала, и, покачивая бедрами, ушла восвояси, легко и ненавязчиво подложив в нашу теплую компанию «мину замедленного действия». А может и не замедленного, потому что рвануть, судя по выражению лица Эдварда, могло в любой момент.

Удивительно, что он смог дождаться конца занятий. Я ходила, испуганно таращась по сторонам, внимательно обходя любые уединенные места, в которых мог поджидать Эдвард. Невольно всплывало воспоминание о Лорен: Эдвард знал об ее изменах, но проявлял удивительное хладнокровие. Или равнодушие? Так почему же мое поведение вызвало в нем столь бурную ревность? Ведь мы же даже не были вместе…

Я зря расслабилась, когда вернулась в свою комнату. Я даже не успела захлопнуть дверь: Эдварл влетел за мной, словно коршун, пикирующий на добычу. Я пораженно отшатнулась, нелепо защищаясь от парня рюкзаком, прижатым к груди.

— Страшно, Свон? — плотоядно усмехнулся он в прежней своей манере, закрыв дверь за спиной — от щелчка замка я ощутимо вздрогнула.

— С чего бы это? — вспомнила о гордости я, надевая «снисходительное» лицо, но на всякий случай шагнула назад, когда Эдвард стал приближаться.

— Так что за парень? — а этот Каллен — не любитель тянуть кота за хвост! Я больше не могла отступать: моя задница уперлась в стол.

— Разве тебя это касается?

Мы ожесточенно смотрели друг на друга. Эдвард скинул свой рюкзак на пол и рванул ворот рубашки, расстегивая верхнюю пуговицу. Я сглотнула, нервно ожидая его дальнейших действий. Мой мозг разделился на множество частей и заныкался по углам: в пустой голове не было ни одной разумной мысли о том, что говорить, что делать, и как вообще на происходящее реагировать. Но тело… это чертово тело уже начинало гореть, хотя по выражению лица Каллена было неясно, чего он хочет сильнее: трахнуть меня прямо на столе или медленно задушить.

Ухмыляясь словно блудливый кот, Эдвард потянул стиснутый моими руками рюкзак, и по непонятной причине я его безропотно отпустила. То, что произошло дальше, я не могла объяснить ни тогда, ни потом. Горячие губы обрушились на мой рот, и я ни посопротивлялась даже для приличия, тут же обвив любимую шею руками и подавшись вперед. Из моего горла вырвался мучительный, восхищенный стон, я упивалась губами и ароматом Каллена, словно путник в иссушенной пустыне, пытаясь слизать как можно больше неповторимого насыщенного вкуса.

— Он целовал тебя так?! — прорычал Эдвард, рванув мою блузку в стороны. Пуговицы еще звенели по полу, когда горячие пальцы уже сминали грудь, рождая внутри меня целый ураган невероятно сильных ощущений. И разве я могла солгать?

— Нет…

— И так он тоже не делал, — теперь не вопрошал, а утверждал Каллен, задрав мои ноги себе на поясницу и беспардонно прижимая к моей горящей промежности твердый пах.

— Нет, — я целиком, до кончиков ног и волос, сгорала от стыда, но не имела сил и не хотела остановить творящееся безобразие.

— Так значит, он еще не трахнул тебя, — прикусил мою мочку Эдвард, создавая такое удивительное трение между нами, что я готова была кончить даже одетой. Все мои внутренности превратились в лаву, изливающуюся из вулкана — я плохо соображала, что делаю и что говорю.

— Черт… — простонала я, задыхаясь, — не-ет…

Горячие пальцы пробрались к моим ягодицам, усиливая желанный контакт, и я закричала, запрокинув голову назад. Странно, вчера я думала, что мне отчаянно необходимы прикосновения Джейкоба, чтобы забыть о бывшем мужчине. Однако именно сегодня, именно сейчас я наслаждалась каждой секундой, каждым грубым касанием или животным толчком, каждым пошлым, пробирающим мою тонкую ранимую натуру словом, отчетливо понимая, что Каллен стирает с моего тела любое воспоминание о Джейкобе. Навсегда.

И когда я была готова взлететь на Небеса, он остановился, резко поставив меня на дрожащие ноги и сдавив лицо руками. Он дождался, пока я приду себя от сексуального дурмана, с колотящимся сердцем взгляну в его горящие голодом, потемневшие и яростные глаза. И тогда он поцеловал меня: медленно и нежно, лишь слегка коснувшись верхней губы языком.

— Если нужен будет парень, который заставит тебя кончить, ты знаешь, где меня найти, — хищно облизнулся он, развернулся и пошел прочь, оставив меня растерянную, униженную и неудовлетворенную в пустой одинокой комнате… Что, черт возьми, только что было?!

_________________________

*по данным из википедии, семестры в Стэнфорде очень короткие, длятся по 3–5 недель. По информации из других источников — по 9-10 недель, что в любом случае короче, чем в России.

Точка соприкосновения. Глава 11

Сцепив зубы, я упрямо продолжала встречаться с Джейкобом — пусть и не так часто, как ему бы хотелось. Не то чтобы я избегала общения, просто мне нужно было успевать еще и учиться: программа к концу года усложнилась, и времени на личную жизнь не оставалось совсем. С Калленом я снова не разговаривала.

Я хорошо запомнила тот безумный момент, когда он бросил меня в растрепанных чувствах, выплюнув оскорбительные слова. Что за подлое и низкое поведение типичного собственника? Ему нравилось сознавать, что девушки тащатся от него, и он искусно поддерживал во мне уголек неостывающего огня. А стоило немного вильнуть в сторону, как он пришел и подбросил поленьев, упиваясь триумфом победителя. Как же я ненавидела его за это!

В тот день я то злобно плакала, то жалела себя, то часами размышляла на тему его и своего поведения, ища причины того или иного действия и способы их предотвращения. Мучаясь от обжигающей боли, я вспоминала каждый восхитительный миг нарастающего блаженства, каждое прикосновение пальцев в коже, губ — к губам, и таяла от их непревзойденного совершенства. Ну почему, почему с Джейкобом я не ощущала и малой толики похожего удовольствия? Почему в объятиях хорошего, доброго и воспитанного парня я не горела так, словно внутри меня начался пожар?

Этому было одно объяснение, но тогда мне пришлось бы признать, что романтичная заучка с тонкой начитанной душой любит грубый необузданный секс, будто какая-то распущенная шлюха или нимфоманка на последней стадии зависимости. Или — такое объяснение звучало еще хуже — умненькая и воспитанная Свон, мечтающая о солидном и исключительно надежном мужчине, вопреки здравомыслию и какой-либо логике влюблена в тупоголового одержимого сексом самца, в котором нет ничего, кроме напыщенности и внешней привлекательности.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

«Все, хватит»! — твердила я себе, стараясь забыть его. Отворачивала взор, когда он говорил, упрямо делала вид, что он мне безразличен. Что его заразительный смех с хрипотцой отнюдь не ласкает мне слух, а редкие теперь взгляды, брошенные украдкой или, напротив, пристальные и долгие, не заставляют задумываться над их причиной и фантазировать, что он тоже мог бы меня любить…

Встречаясь с Джейкобом, я стремилась отвлечься, но это получалось все хуже. Я чувствовала себя обязанной уступить ему, но не испытывала настоящего желания. И наши отношения в некотором роде застопорились.

— Я все понимаю, — чуткий парень проявлял недюжинное терпение, когда я напряженно застывала в его руках в ожидании, что он будет таким же напористым и решительным, как Эдвард, и переломит мою идиотскую реакцию отторжения, просто трахнув меня без согласия с моей стороны. Но вместо настойчивости Джейк проявлял еще больше нежности, и с каждым разом это все сильнее раздражало. — У каждой девушки — свои комплексы.

— Комплексы?! — я так опешила, что даже забыла, зачем сюда пришла. С изумлением я смотрела в добрые карие глаза.

Джейкоб смутился.

— Я же чувствую: от моих прикосновений ты буквально превращаешься в камень. Я знаю, у вас, девчонок, вечные заскоки насчет внешности или фигуры. Ты очень красивая, хоть пока и не веришь в это. Но Белла, я умею ждать! Со временем ты поймешь, что стесняться меня не стоит, и преодолеешь свой страх. Ты вовсе не обязана дарить мне свою девственность прямо сейчас. Мы можем побыть друзьями и просто встречаться. Ты скажешь мне, когда будешь готова.

Я смотрела на парня почти что в ужасе: вдруг поняла, насколько он в действительности недалек. Он напридумывал себе кучу причин моей сдержанности, не угадав в действительности ни одной, но с искренностью глупца верил, будто прав. Особенно больно мне стало оттого, что он считает меня невинной. Только поэтому он относился ко мне бережно… А я абсолютно не заслуживала его.

Высвободившись из объятий, я молча поправила блузку и выскочила из дома. Мне срочно нужен был глоток свежего воздуха.

— Белла! — испуганный Джейкоб вышел вслед за мной, страдание в его голосе задело меня за живое. Что я должна ему сказать? Как объяснить, насколько он ошибается? Стоит ли разрушать его красивые иллюзии? Ведь правда обернется для него разочарованием.

Я чувствовала стыд за то, что ввела хорошего парня в такое глубокое заблуждение. Что мне теперь с этим делать? Тяжело дыша и кусая губу, я смотрела на море, ища в набегающих волнах верный ответ.

— Белла?.. — Джейк обошел меня и оказался в поле моего зрения, настороженно заглядывая в мои влажные глаза. — Прости, если я тебя обидел…

— Джейк!.. — простонала я, не зная, что сказать.

«Правду», — подсказала шипящая зловредная совесть.

— Я вовсе не хотел теб…

— Джейк, я вовсе не девственница! — перебила я, чувствуя себя хуже некуда. Что я вообще здесь делаю? Это был самый нелепый разговор, какой только мог быть. Напрасно я растрачиваю время: мне нужно быть честной и с Джейкобом, и с собой.

— Тогда что? — начал Джейк и сам же ответил: — О, я понял… Ты просто не можешь забыть кое-кого — того, кто разбил тебе сердце. Поэтому тебе нужен я. Он бросил тебя, и ты пытаешься повысить с моей помощью свою самооценку.

Краска стыда густой волной залила мое лицо.

— Это не он бросил меня, — прошептала я сквозь колючий ком в горле. Не знала, куда деть глаза — Джейк на раз-два раскусил мой «гениальный» план. — Я сама ушла от него.

— Но не можешь забыть, — в выражение лица Джейкоба вернулось недоумение. Пять минут назад он был терпеливым влюбленным бойфрендом — а теперь, вопреки собственному страданию, выглядел как обычный друг, старающийся понять. — Я имею в виду: если ты его любишь, и он тебя не бросал, зачем ушла?..

Это был не тот разговор, который мне хотелось вести. Поэтому я лишь раздраженно пожала плечами, — не стану же я рассказывать Джейкобу о Каллене и выворачивать душу наизнанку. Мне не нужны были ничьи советы — я и сама знала, как мне лучше поступить.

Сделав шаг вперед, Джейк накрыл руками мои плечи и слегка сжал их. Его добрый взгляд заставлял мое сердце кровоточить.

— Если ты его любишь, то должна вернуться к нему, — сказал он, вызывая у меня шок. — Я не знаю, что между вами случилось, но Белла, ты не сможешь быть счастлива ни с кем, пока любишь его.

— Что ты несешь, — задрожала я, сломленная тяжестью стыда. Слезы вырвались из глаз, затуманив зрение; я видела Джейка сквозь мутную и жгучую пелену.

Парень порывисто прижал меня к себе, поглаживая по волосам, и я непроизвольно обхватила его за талию, чувствуя себя так, как если бы меня обнял и поддержал отец, а не парень, которого я называла своим бойфрендом.

— Все хорошо, Белла, ты только не плачь, — бормотал он, горячим пальцем растирая мои обильные слезы по раскрасневшемуся лицу. — Послушай меня: я старше тебя. Какая бы кошка не пробежала между вами, тебе стоит простить парня и дать ему шанс. Ты не можешь использовать нового парня, чтобы забыть любимого.

Зажмурившись, я зарыдала сильнее, прижавшись мокрым лицом к горячей вздымающейся груди, пропитанной ароматом мужчины, работавшим в автомастерской. Застывшие пальцы впились Джейкобу в спину: я не хотела его никуда отпускать.

— Ты слишком хороший, чтобы быть настоящим, — провыла я.

— Я знаю: вы, девочки, всегда влюбляетесь в плохих парней… — вздохнул он, хохотнув на последних словах.

Ветер усиливался, становясь пронизывающим. Я дрожала, но в горячих объятиях было удивительно хорошо. Я могла бы стоять так вечно, если бы мне не надо было учиться и спать.

— Давай, езжай домой, — обняв, Джейкоб потихоньку повел меня к шоссе, где мы обычно ловили такси. — Забудь плохое, отдохни, разберись в себе.

— А как же ты? — всхлипнула я, вытирая нос — глаза вытирать было бесполезно, горькие слезы вины струились из них без конца. Наверняка, я выглядела уже как опухшая красноглазая ведьма.

— Я взрослый мальчик, справлюсь как-нибудь, — сжал он пальцы на моем поникшем плече. Мне было трудно игнорировать боль, сделавшую его голос хриплым.

— Прости, — вина оглушала, мне хотелось провалиться сквозь землю.

— Лучше, что мы выяснили это сейчас, прежде чем все зашло далеко, — признал Джейк.

Он принес мой рюкзак и жестом окликнул такси. Мы прощались, стоя но вечернем прохладном ветру: мне было горько и стыдно. Шмыгая носом, я старалась запомнить милые черты: темные коротко остриженные волосы и нос картошкой, открытую белозубую улыбку и добрый взгляд карих глаз, вечные капельки пота на загорелых висках.

— Ну, будет тебе страдать, — храбрился парень, стремясь не показать, как ему больно отпускать меня. Я бы могла ему сказать, что не собираюсь возвращаться к его сопернику, просить у Джейкоба дать мне еще шанс, но было бы нечестно обманывать и дальше: каким бы хорошим парнем не был Джейк, я никогда не смогу его по-настоящему полюбить.

— Прощай, Джейк, — с болью выдохнула я, обнимая друга крепко-крепко, благодарная за время, проведенное вместе.

— Ты знаешь, где меня найти, — похлопал парень меня по спине; отстранившись, я лишь на долю секунды заметила мучительный блеск его грустных глаз. Потом он улыбнулся: — Даже если тебе нужно будет просто поговорить.

— Спасибо, — всхлипнула я, усаживаясь в такси.

— Позвони ему, — прочитала я по губам парня, уже отъезжая.

Ох, Джейк… я ведь уже звонила. Я сделала это еще в тот вечер, когда Эдвард бросил меня в моей комнате возле стола, в растрепанных чувствах, возбужденную и растерянную. Долго боролась с собой, но у меня оказался отличный повод: Каллен как быстро уходил, что забыл в моей комнате свой рюкзак. Если бы он вернулся забрать его, кто знает, возможно, он не смог бы уйти еще раз. И тогда мы расстались бы не на такой болезненной ноте.

— Он в баре, — снова ответил Джаспер.

Я чуть не разбила телефон!

И разрыдалась, спрятав голову под подушку. Господи, как же это было больно! Я знала, всегда знала, что Каллен — отвратительный человек, но чтобы вот так, почти довести одну девушку до оргазма, а потом уйти в бар пить пиво и трахать другую — этого я от него не ожидала. Точнее, я потому и не хотела с ним связываться, что неосознанно постоянно ждала подобного предательства. И все равно оказалась к нему не готова…

***

Очередной семестр подходил к концу, и требовалось очень много сосредоточения и сил, чтобы не ударить в грязь лицом и закончить год с самыми высокими — как у меня бывало всегда — баллами. Я учила химию, когда обнаружила, что мой конспект таинственным образом исчез: кажется, в столовой Элис что-то говорила мне о нем. Я дала ей списать, и она должна была положить его на место после ланча, но, вероятно, забыла.

— Ой, прости, Белла, я действительно забыла, — повинилась она, не сразу ответив на телефонный звонок. — И помочь ничем не смогу: я сейчас не дома и вернусь только к утру.

Я озадаченно нахмурилась, не зная, что делать: был поздний вечер, библиотека уже закрылась, а экзамен завтра.

— Эдварду позвони? — предложила невозмутимая Розали. — Наверняка у него эта лекция есть.

Я посмотрела на нее раздраженно.

— Ну и какой смысл злиться? — пожала плечами она. — Всем давным-давно ясно, что ты по уши втрескалась в него. Да и он явно не прочь.

— Неправда! — я сердито возражала, вертя в руках телефон.

— Я никому не скажу, что ты напросилась к нему в гости на ночь глядя. Слово скаута, — усмехнулась Роуз, тем самым давая мне зеленый свет.

Трубку опять долго не брали, и снова ответил запыхавшийся Джаспер.

— Он в баре, вернется за полночь или даже с утра. Понятия не имею, есть ли у него этот конспект, но если тебе срочно, можешь спросить у него сама: бар находится в Сан-Франциско, на углу Восьмой и Тринадцатой Авеню.

Я отключилась, остервенело сжимая в руке трубку, желая перетереть ее в труху.

— А-а-а-р-р! — выпустила ярость я, направляя ее Эдварду, его похотливым девкам, самим Небесам, которые так со мной жестоко поступали.

— Почему бы тебе не отправиться в этот бар и самой на него не взглянуть? — подначивала коварная, чрезмерно умная Роуз, прекрасно понимая, что мне очень сложно удержаться от подобного искушения. — Тем более у тебя и повод хороший. Заодно выпей коктейль, познакомься с кем-нибудь, потанцуй, отдохни — глядишь, его заденет, если он увидит тебя веселой, расслабленной, да еще и с кем-то.

Ох уж эта разбирающаяся в человеческих душах Розали. Последняя ее мысль особенно сильно мне понравилась. Когда я представила, как Эдвард смотрит на меня, танцующую в чужих объятиях, я поняла, что это будет самая сладкая, самая долгожданная месть за то, что он сделал со мной в прошлый раз. За то, что я так отчаянно и безнадежно люблю его, вопреки всему.

— Я дам тебе на такси, — дожала Роуз.

— А как же экзамен? Если поеду — не высплюсь…

— Все равно не сможешь его выучить без конспекта, — ухмыльнулась довольная своей находчивостью блондинка. — К тому же, я уверена, что ты и без повторения знаешь его на «отлично».

***

Я никогда прежде не ходила в бары, и уж тем более одна. Мне было страшно, но меня подбадривала идея мести. Да и просто хотелось убедиться в том, что на Эдварда не стоит тратить время: если я увижу его флиртующим с девушками, это уж точно остудит мои непокорные чувства — я отправилась туда ради этого. Наконец, я нашла действенное лекарство.

Роуз пыталась приодеть меня «как полагается», но я наотрез отказалась, оставшись в своем любимом виде: джинсах и толстовке. Ну и ладно, если на меня не клюнет ни один подвыпивший посетитель бара — я этого скорее боялась, чем хотела. Чтобы пощекотать Эдварду нервы, необязательно надевать платье выше колен и провоцировать каких-нибудь пьяных отморозков, хватит и того, чтобы просто выйти на танцпол: там, я была уверена, желающие облапать меня найдутся независимо от моей более чем скромной внешности.

Войдя, я сразу нашла себе столик в самом дальнем уголке, намереваясь оттуда тайком наблюдать за Калленом. Бар был большим, на два этажа, полным народу — настоящее сердце разврата. Громкая музыка и режущие глаз огни, полуголые девицы и запах дыма с алкоголем — все это я категорически не любила.

— Меню? — тут же подошел ко мне услужливый официант. Я бегло взглянула в список.

— Мне кофе, чай или сок — любое, что принесете.

— С виски, текилой или…

— Я несовершеннолетняя, вы что, не видите?! — набычилась я. Официант поклонился, извиняясь, и исчез.

Нахмурив лоб, я ожесточенно высматривала Эдварда. Его не было у барной стойки — самое логичное место для него. Не оказалось и среди танцующих пар. Верхнего этажа отсюда было не разглядеть, так что я собиралась с силами, чтобы прогуляться туда и найти Каллена именно там, за одним из столиков, в обществе какой-нибудь доступной полураздетой девицы. Сменилось три мелодии, когда мой взгляд наконец-то привлекла знакомая шевелюра растрепанных волос, на которые светомузыка отбрасывала разноцветные блики.

Только что это такое? На нем… фартук? Я завороженно смотрела, как он поставил в большое, находящееся позади барной стойки окно поднос с грязной посудой и вытер руки о висящее рядом полотенце. Бармен, обслуживающий меня, что-то ему сказал, и он, кивнув, забрал поднос с высоким оранжевым стаканом и направился в мою сторону. Я смотрела на него, раскрыв рот. Он работал.

Эдвард узнал меня, подойдя уже практически вплотную, и чуть не выронил мой заказ. Но быстро опомнился. Растерянно, но — безусловно — радостно улыбнулся.

— Ты что здесь делаешь? — поинтересовался он, с трудом скрывая удивление.

Приглядываю за тобой, разве это не очевидно.

— Завтра экзамен, — жалко пробормотала я, как натуральная мямля. — Элис забрала мой конспект… Джаспер сказал, где тебя найти…

— А-а, ясно, — кажется, он мне поверил. Кивнул, оглядываясь на бар. — Я заканчиваю через два часа. Если ты подождешь, я смогу поискать его для тебя. И провожу до твоего кампуса… если захочешь.

Не в силах вымолвить ни слова, я только кивнула. Эдвард оставил мне сок и ушел обслуживать других клиентов. А я осталась собирать свои мозги заново, по частям. И наблюдать за Калленом. Парнем, которого до сих пор не знала.

Когда подошло время, я уже осознала все свои ошибки и устыдилась: Эдвард, оказывается, трудился, не досыпал, не вылетел при этом из университета, а я цеплялась к нему, как настоящая стерва, за преступление, которого он не совершал. Впрочем, — хмыкнула моя недоверчивость, — ничто не мешало ему после работы еще и окучивать девиц. Что ты, — добавил противный голосок из запертой части души, — откуда у него были бы на все это силы! Да ладно, — ответило упрямство, — этот красивый подлец просто зверь, когда дело касается секса.

— Ну что, ты готова? — Эдвард протягивал мне руку, стоя напротив. В обычной повседневной одежде, в накинутой легкой куртке с ненавязчивым принтом.

Словно завороженная, я вложила свою руку в его.

Мы осторожно пробирались между танцующими людьми, когда быстрая и шумная мелодия внезапно сменилась медленным романсом, и даже огоньки перестали мигать как сумасшедшие, а начали переливаться мягким нежным светом. Большинство посетителей встали в пары. Эдвард остановился и развернулся ко мне.

— Потанцуем? — предложил он с кривоватой улыбкой.

Потрясенная неожиданным результатом вечера, я кивнула.

Теплые ладони скользнули мне на спину и заняли ее всю: парень трепетно прижал меня к себе, покачиваясь в такт музыке. Вниз по коже устремились толпы мурашек, наливаясь тяжестью между ног. Но самое опасное и пугающее — моя душа рвалась наружу из запертой клетки.

— Ты чего так смотришь? — улыбаясь, тихо спросил Эдвард, смутив меня.

Покачав головой, я спрятала взгляд, закрыв глаза и положив голову на мужскую грудь. Не помогло: напротив, стало даже хуже, ведь теперь мы танцевали как настоящие влюбленные. Да еще Эдвард, глубоко вздохнув, прижался подбородком, а одну из рук опустил на мой затылок. Это было слишком лично, слишком интимно. Словно каким-то непостижимым образом он подобрал ключ к одному из моих замков. И сердце — глупое сердце, не желавшее подчиняться воле и разуму — хотело выпрыгнуть из груди, обнажив все тайное, что я так долго скрывала.

Я отняла голову, и ладонь парня случайно оказалась на моем лице. Теперь мы смотрели друг на друга, в темном зале, полном народу и нежно мигающих огоньков. Нет-нет-нет, — умоляла я, не знаю кого, когда Эдвард стал ко мне наклоняться, захваченный мгновением. Как и я. Или, быть может, он делал это сознательно — он же отлично знает, как охмурять влюбленных в него молоденьких дур. Но было слишком поздно бежать: горячие губы коснулись и захватили мой рот в требовательный плен. И я забыла о том, что вокруг полно людей. Забыла, что нахожусь в каком-то развратном баре. Забыла, что мне нельзя целовать Эдварда Каллена, особенно так — сладко и нежно, как целуют только тех, кого любят.

— Тебе обязательно нужны сегодня эти конспекты? — спросил вдруг он, прижавшись лбом к моему. Мы уже не танцевали, а просто стояли в центре зала, близко глядя друг другу в глаза.

Кажется, мне повезло: Эдвард не заметил, что этот поцелуй был совсем другим, нежели обычно, что я сегодня случайно открыла душу, позволяя ему пробраться в нее. Он мог уничтожить меня одним неосторожным словом: Белла Свон могла стерпеть любые издевательства насчет ее сексуальных или умственных наклонностей, но никогда не переживет, если задеть ее настоящие, глубокие чувства.

— А что такое? — не понимала я.

— Хочу тебе кое-что показать, — он взял меня за руку и повел прочь из зала, и я, даже не думая отнимать ладонь, шатаясь, поковыляла за ним. Мой вырвавшийся из оков на свободу влюбленный взгляд метался по его спине, спутанным бронзовым волосам, нашим сцепленным пальцам, и не желал убираться обратно в клетку.

Что я делаю? Почему позволила усадить себя в машину? Куда мы едем? Что между нами внезапно и так серьезно переменилось? Ах да, Эдвард Каллен нашел себе работу. И вот, посмотрите-ка, Белла Свон тут же готова простить его за все и с разбегу запрыгнуть к нему в постель. Ведь очевидно же, что он везет меня не на звезды полюбоваться.

— Бар… Почему бар, Эдвард? — тихо спросила я, вспоминая все случаи, когда я злилась, уверенная, что Эдвард ходит туда поразвлечься, и страдала напрасно.

Каллен пожал плечами, выруливая на окраину города.

— Неполный рабочий день, удобный график — это же находка для студента. Джаспер и посоветовал, и устроиться помог.

Я лишь покачала головой, сожалея, что не разобралась во всем раньше. Сколько боли можно было бы избежать?

Мы вышли на улице, территориально наиболее близкой к университету: отсюда до Стэнфорда было рукой подать. Эдвард завел меня в обычный дом, поднялся на третий этаж и достал из кармана ключ, подходя к двери. Открыл и пригласил меня внутрь, включив свет.

Это была скромная, ничем не примечательная квартира: маленькая кухня, комната с широкой кроватью посередине, застеленной оранжевым покрывалом, двумя тумбочками по сторонам и небольшим телевизором напротив.

— Что это значит? — удивленно озиралась я по сторонам, морща лоб.

— Ты сказала, что для отношений нужна квартира.

Я настороженно уставилась на него, не веря ушам.

Он пожал плечами:

— Я снял ее до того, как узнал, что ты завела себе нового парня. Это было месяц назад, завтра подходит срок аренды. Я просто хотел тебе ее показать… — он посмотрел на меня долгим выжидающим взглядом. — Или мы можем его продлить, если ты согласишься жить здесь. Со мной, конечно.

Кажется, мне стало не хватать воздуха. Я слышала, как Эдвард налил мне из крана воды, сходив на кухню. Потом попытался всунуть в мою ослабевшую руку стакан, усадив на кровать.

— Ты так волнуешься, словно я предлагаю тебе продать мне душу, — ворчливо пробормотал он — и был почти прав! Добавил с необъяснимой горечью: — Никто тебя не заставляет, Белла. Считай, что я просто поделился информацией с тобой, как со своим другом. Можешь об этом просто забыть. Как и всегда.

Его рука тепло лежала на моей спине, а я все не могла осознать, что сегодня со мной происходит.

— Хотел тебе еще кое-что рассказать, но теперь лучше промолчу.

— Нет уж, говори, — нахмурилась я, гадая, может ли что-то быть хуже этого. Эдвард приготовил мне помолвочное кольцо, чтобы меня уж точно хватил инфаркт? Или чтоб я решила, что сплю и мне снится бред!

— Пожалуй, не стану.

— Говори! — потребовала я, повернувшись к нему лицом. Теперь не усну, пока не узнаю.

Эдвард потер мне спину и убрал руку, наклонившись вперед.

— Я, типа, решил проблему с долгом Лорен. Если это можно так назвать…

Становилось все более интересно.

— Ты не смог бы заработать в баре пятьдесят штук, — скривилась недоверчиво я.

— Нет, конечно, — мотнул головой он. — На рождественские каникулы, когда ездил домой, я рассказал отцу. Правду… Советовался, как это исправить.

— Насколько сильно он ругался? — хрипло спросила я, представив разочарование Карлайла — он ведь считал, что Эдвард поступил сам.

— Он вообще не злился, — покачал парень головой. — Сказал, что примерно чего-то такого и ожидал. И что я мог обратиться напрямую к нему и не брать деньги у девушки. Отец бы сам, без вопросов, оплатил мне взятку в университет, лишь бы я учился. Так что, можно сказать, теперь я чист: Карлайл выписал для Лорен чек и пообещал, что я могу на него рассчитывать на все время учебы, если подобный случай повторится.

— Он тебя очень любит, — улыбнулась я нежно.

— Да, я знаю, — признал Эдвард, кивнув.

Он повернул голову, и воздух между нами за долю секунды наэлектризовался. У меня потемнело в глазах от горячего, сексуального взгляда, хотя парень ничего не сделал, не пытался меня соблазнить ни единым движением. Просто мы оба ощутили, как вспыхнуло притяжение.

— Аренда кончается завтра, но эта ночь еще наша, — тихо молвил Каллен. — Не хочешь остаться?

— У меня завтра экзамен, — промямлила я, не зная, зачем опять ломаюсь. Я была убеждена, что не хочу никуда уходить. Только вот… после всего сказанного и сделанного за сегодня я очень боялась за целостность своего сердца.

— У меня тоже, — напомнил Эдвард, давая понять, что его предложение от этого не меняется.

Я вздохнула, отведя взгляд и выдвинув вперед плечи.

— Ладно, не парься, — пошел на попятную Эдвард, сдаваясь. Так не похоже на него… — Давай, я провожу тебя домой.

— Нет, стой, — схватила я его за руку, когда он встал. Тут же испуганно отняла пальцы, не поднимая взора. — Я остаюсь.

***

После душа мои волосы пахли душистым мужским гелем, потому что только его я нашла в ванной комнате. Просушив голову полотенцем, не найдя тут фена и посокрушавшись, что с утра прическа будет похожа на воронье гнездо, я сняла джинсы и отправилась в постель.

Эдвард уже ждал меня там: в таинственной наэлектризованной темноте, на огромной притягательной кровати. Я еще никогда не была с Калленом наедине в обстановке, когда ничто не угрожает: ни Чарли, способный зайти в комнату в любой момент, ни вернувшийся внезапно сосед, ни посторонние неосторожные взгляды. Было легко представить, что мы могли бы жить в этой квартире, словно влюбленная пара, делающая первые робкие шаги во взрослую жизнь… если бы не множество «но», дамокловым мечом висящие над моей слишком «правильной» головой.

Но сегодняшняя ночь была наша…

— Наконец-то, — Эдвард тут же подмял меня под себя, накрывая обжигающим поцелуем мой рот. Я всхлипнула от того, насколько идеально располагается его тело напротив моего, насколько приятно ощущение ладоней, прижимающих меня за ягодицы к твердому паху, и насколько горячий язык волшебно исследует нёбо.

— Ты знаешь: нам необязательно заниматься сексом — если ты не хочешь, мы можем просто спать, — вдруг пробормотал он, и не думая при этом отодвигаться ни на сантиметр. Его дыхание было поверхностным, а тело — жаждущим и напряженным.

Я недоверчиво хохотнула:

— Что с тобой происходит, Эдвард? И ты туда же: собираешься ждать, пока я «буду готова»?

Каллен застыл. Мрачное молчание быстро дало мне понять, что я сболтнула лишнее. Я прикусила губу, ругая себя за длинный язык и не зная, как выкрутиться из неловкого положения.

Но парень уже вернул самообладание: длинные пальцы настырно и нагло скользнули под трусики и нащупали вход, заставив меня запищать от вспыхнувшего в этой точке огня.

— Не знаю, о чем тебе говорит твой новый парень, — ядовито сказал Эдвард, не скрывая ревности. Возможно, мне стоило поблагодарить Розали: она оказалась права, его задело. — Но для меня ты всегда готова, Свон.

— Прости, — пискнула я, чувствуя, что обидела его. Сегодня я этого совершенно не хотела, мне нравился наш удивительный вечер.

— Больше никаких других парней между нами, Свон, — Эдвард намертво прижал меня к кровати, доводя до предобморочного состояния пальцами, заставляя громко задыхаться и царапать его плечи в экстазе.

— Боже… — лишь это могла вымолвить я, видя мерцающие звезды в широко раскрытых глазах. Волна возбуждения одна за одной атаковали мое тело, и как-то незаметно пальцы сменила плоть, толкаясь умопомрачительно глубоко, разжигая все сильнее мой внутренний огонь. Прежний Каллен вернулся: сейчас он жестко трахал меня, заявляя право сильного. И мне это, черт подери, нравилось.

— Так хорошо-о, да? — бормотал он между вздохами, и его слова все выше толкали меня на мой Эверест. Мне нравилось слышать, как сильно он меня хочет.

— Боже, да! — закричала я, содрогаясь в сильнейшем оргазме. А потом кое-что вспомнила. Кое-что настолько важное, что объяснить, почему эта ответственная мысль пришла в мою дурную голову только сейчас, не могла. — Стой, Эдвард, стой! — Он уже был на грани — я слышала характерные стоны, предшествующие финалу. — Я перестала принимать таблетки три месяца назад…

— Господи, Свон, — зарычал он мне в ухо, пытаясь замедлиться, но у него почти не получалось, — ты бы еще позднее сказала.

— Прости, — в искреннем сожалении захныкала я и обхватила напряженную мужскую шею, не представляя, чем ему помочь.

Он замер, тяжело дыша: его плоть дергалась внутри меня, рассерженная сдержанным поведением хозяина.

— Тебе придется взять его в рот, — пробормотал Эдвард, прижимаясь лоб в лоб и одновременно дергая веревочку бра. Зажегся неяркий свет, которого хватило, чтобы явить во всей красе мое катастрофически сильное смущение. — Ты вся горишь… — обхватил он мое пылающее лицо руками, внимательно заглядывая в глаза. Самодовольно улыбнулся: — Еще один первый раз.

— Я не умею, — паниковала я, когда он откинулся на подушку, глядя на меня в очевидном ожидании — красиво сложенный, обнаженный, чертовски сексуальный мужчина с ухмылкой чеширского кота, перед которым я никогда не могла устоять. — У тебя нет резинок?

Было трудно поверить, что, снимая целый месяц квартиру, он ни разу не приводил сюда посторонних девиц. А если они были, то он со всеми имел незащищенный секс… Мог ли он быть настолько безответственным? С трудом в это верилось, иначе я давно бы уже чем-нибудь заболела.

— Откуда мне было знать, что ты сегодня придешь? — воскликнул он, откидывая одеяло и беззастенчиво демонстрируя всего себя — от вида руки, слегка скользившей поверх угрожающе твердой эрекции, мое лицо запылало еще сильнее, как будто подбавили горячей воды. Я чувствовала себя такой невинной, будто бы не занималась сексом с самым горячим парнем Форкса уже почти год подряд.

— Чем сильнее ты краснеешь, тем больше меня заводишь, — хрипло задышал он, решительно дернув за руку на себя. Его губы оказались на моих губах, целуя так божественно, что я невольно прикрыла глаза, разгораясь снова. — Давай, Свон, ты должна мне оргазм, — бормотал он, сводя меня с ума и губами, и словами. Обернув мои пальцы вокруг своей плоти, накрыл мою руку своей и начала двигать назад-вперед. — Может, тебе и это понравится…

Я неуверенно взглянула вниз, завороженно наблюдая за равномерными движениями. Возможно, если бы Эдвард не включил свет, мне было бы проще. Но до меня вдруг дошло, что он, вероятно, хочет посмотреть.

Несмотря на горячий стыд и отчетливый страх, раскованность парня удивительным образом возбуждала, манила попробовать. Он все делал с такой подкупающей естественностью, что казалось — не может быть ничего неправильного между нами. Возможно ли то же самое между мной и, например, Джейкобом? Нет, разумеется… я бы постеснялась. Он слишком бережно ко мне относился — не то, что Каллен, которого особо не волновало, готова ли я. Или он попросту знал, как добиться, чтобы я всегда была готова…

Я наклонилась, осторожно обхватывая кончик губами — он оказался бархатным и приятным на вкус. Эдвард задышал чаще. Пальцы нежно вплелись в мои волосы на затылке, сдержанно, но нетерпеливо побуждая к большему. Он застонал, когда я убрала ладонь и последовала за его наставляющей рукой, немного испуганная из-за того, какой он был огромный. Но все оказалось не так плохо: никаких неприятных ощущений действие не вызывало.

Слова восхищения сорвались с его губ, когда я сумела вобрать плоть полностью, не подавившись. С того мгновения Эдвард перестал щадить меня: сжав волосы пальцами, начал двигаться, непрерывно повторяя мое имя. И, как ни странно, меня это не отпугивало, а заводило. Я помогала, как могла, возможно, неумело и неуклюже, но ему, определенно, нравилось — он так громко и отчаянно стонал, что у меня все волоски на теле встали дыбом.

— Белла, черт… сейчас уже… — пытался он предупредить, резко убирая руки и позволяя мне самой решить, доводить начатое до конца ртом или рукой. Я могла избежать неприятной для многих женщин — насколько я слышала — кульминации, но мне было слишком любопытно, чтобы остановиться.

С протяжным восторженным выдохом Эдвард застыл, и в рот мне попала солоноватая теплая жидкость, которую я нечаянно проглотила. В груди возникло чувство победы над собой и удовлетворения, что я смогла все сделать верно.

— Не думал, что ты сможешь, — все еще дыша прерывисто, изумленно пробормотал Эдвард, благодарно погладив меня по плечу. — Ты полна сюрпризов, Свон.

— Надеюсь, приятных, — робко взглянула я на него из-под спутанных, все еще мокрых после душа волос. Расслабленный и довольный, парень смотрел на меня с выражением ленивого сытого кота.

Немного дрожа от пережитого волнения — а может, я снова возбудилась от того, что произошло, — я потянулась вверх, чтобы положить голову Эдварду на грудь и постараться успокоиться. Но он мне не позволил. Он словно читал мои мысли или сумел правильно расценить мой глубокий вздох?

— Нет-нет-нет-нет, — пробормотал он, перехватив мою руку и переворачивая меня на спину. Его колено требовательно скользнуло между моих ног, создавая приятное трение. Глаза в глаза Эдвард смотрел на меня, вытянув мою руку над головой и переплетя наши пальцы. — Ты же не думаешь, что на этом разе все закончится? — он ухмыльнулся в ответ на мой потрясенный вид.

И правда, чего еще ожидать от молодого здорового парня после месяцев воздержания? Спустя пару минут горячих поцелуев он был готов ко второму раунду.

Но на этот раз все происходило иначе. Что-то изменилось между нами. Вернулось к началу этого вечера, когда я подпала под очарование момента и моя душа взлетела в небо, вместо того чтобы послушно сидеть в запертой клетке. Эдвард не просто поцеловал меня, — он сделал это с чувством, с какой-то особенной трепетностью, от которой мне хотелось расплакаться. Он так медленно и чувственно ласкал меня, что я ощутила себя богиней, которой поклоняются. Когда он вошел в меня, держа наши переплетенные пальцы над головой, я поняла, что с этим разом не так… он больше не трахал меня. Нет. На этот раз он занимался со мной любовью.

Я попыталась сопротивляться чувствам… и сдалась. Мы медленно двигались в унисон, цепляясь друг за друга, наслаждаясь каждой тягучей секундой единства. Кто сказал, что Белла Свон любит грубый и необузданный секс? Кто решил, что близость другого парня ей не по нутру, потому что он был нерешительным и неторопливым? Приходилось признать: дело вовсе не в медленном или быстром, нежном или грубом сексе — дело в самом Эдварде. Я могла заниматься любовью только с ним, и больше ни с кем…

Влага выступила у меня на глазах в момент наслаждения: сладкая боль освобождения из оков разлилась по груди и выразилась в слезах. Эдвард тихо выключил свет, как будто понял, что этот момент слишком интимен, чтобы выставлять его напоказ. Он дал мне возможность спрятать чувства от него… пока что. Или уже понял достаточно, и не было нужды в дальнейшем подтверждении.

***

Как бы Белла Свон ни была утомлена, проспать экзамен она не способна. Я очнулась на рассвете, когда небо только-только светлело. Поспать удалось, по всей видимости, от силы пару часов, потому что когда мы, наконец, отрубились в изнеможении, ночь была не такой уж и глубокой.

Экзамен! Я решила завести Каллену будильник и уйти, чтобы не объясняться с утра. Можно было, конечно, еще часик или полтора подремать, но я была так напугана тем, что произошло накануне, что мне хотелось банально трусливо сбежать. Я не была уверена, что найду в себе силы послать его снова, а выигранное время позволяло прийти в себя и придумать какой-нибудь новый план, в конце концов — просто притвориться, что ничего не изменилось.

А что, собственно, изменилось, кроме того что Эдвард нашел работу, а я слишком неосторожно вела себя, приоткрыв душу? Слова не были произнесены вслух, однако Эдвард с присущей ему проницательностью — насчет меня — мог вчера догадаться, что я его вовсе не ненавижу, а более чем симпатизирую. Это не значило ничего! Я не могла с ним встречаться! И как я должна ему теперь об этом сказать?!

Высвободившись из-под расслабленной руки и ноги, я осторожно поползла к краю постели, стараясь не потревожить спящего Каллена и двигаться тихо. Шлеп — мою лодыжку что-то крепко сдавило, когда я уже была близка к свободе, руки находились на полу. Вжик — и меня рывком потянуло назад, животом по кровати.

— Ку-уда пошла!

Я потрясенно пискнула, когда на меня навалилась туша, всем весом прижимая к кровати. Не скрывая гнева, Каллен в самое ухо прошипел:

— Хватит убегать от меня, Свон!

— Я хотела в туалет, — солгала я, надеясь, что сработает. Когда-то, в палатке, получилось. Я это сказала — он успокоился и отвернулся спать.

Каллен расхохотался — сонно, но вполне осознанно.

— Дважды обдурить меня этим не получится, — заявил он, его нахальная плоть упиралась в мое бедро, вырастая прямо-таки как на дрожжах.

— Эдвард… — пробормотала я, пораженная своей способностью заводиться с полоборота, когда парень лежит на мне. Словно бы ему ничего не нужно было делать, только находиться рядом. И я мгновенно самовозгоралась, сходя с ума. А уж если его рука так темпераментно сжимала мою грудь и крутила сосок, как сейчас…

— Любишь пожестче, Свон? — догадался он о причине изменения моего голоса, резким движением растолкав мои колени в стороны и оказавшись между ними. Зубы прикусили краешек уха, и я начала задыхаться, скручивая одеяло в кулаках. — Хочешь еще один первый раз?

Я не поняла, что он имеет в виду: была слишком занята внутренним огнем, который Эдвард собирался погасить, войдя сзади и моментально начав двигаться в энергичном ритме. Я не возражала, попискивая от удовольствия, слушая нарастающее позади рваное дыхание — Каллену тоже нравилось взять меня вот так, резко, заставить подчиниться.

Он начал стонать, и я уже поверила, что в этот раз он кончит быстрее меня. Но вдруг он резко вышел, прижавшись к моим ягодицам, а его длинные, прекрасные, обалденные пальцы оказались внутри меня, двигаясь так восхитительно, что я громко закричала. Но что это? Я чувствовала давление со всех сторон, и спереди, и сзади, причем позади оно становилось слишком уж интенсивным. От действий Каллена меня отвлекали пальцы, а когда до меня дошло, что он задумал, стало поздно: волна мощнейшего оргазма накрыла умопомрачительной стеной, в то время как мужская плоть ворвалась внутрь, открывая новые девственные горизонты.

Это было слишком… Я медленно села, покачиваясь от невероятной эйфории. Взглянула на потрясающего зеленоглазого красавца, довольного, но выжидательно посматривающего на меня. Почувствовав неудержимое приближение слез, вскочила и припустила в ванную, где отчаянно, несчастно разрыдалась.

Он стучал.

— Белла, прости, — умолял он, его голос был по-настоящему испуганным, и мне так хотелось его успокоить — но я не могла. — Это было лишнее, я не подумал… Пожалуйста, открой. Я не хотел причинить тебе боль.

Но причинил. Хотя, черт подери, и не физическую.

— Мне не больно! Мне хорошо-о… — выла я.

— Тогда почему ты плачешь? — недоумевал он.

— Потому что это слишком… — содрогалась я от всхлипов, сидя на полу в полностью разбитых чувствах, — слишком хорошо-о-о!..

— Ты меня с ума сводишь, — пробормотал он — судя по голосу, тоже опустившись на пол. — Выйди, я тебя успокою.

— Ни за что-о-о, — мотала головой я, зная, что если сделаю это — все будет кончено. Он все про меня поймет.

— Белла, это глупо, — уговаривал он. — Я думал, в этот раз у нас все вышло неплохо…

Лучше, чем неплохо! Слишком неплохо, чтобы оказаться правдой…

— Пожалуйста, дай мне десять минут поплакать, уйди, — умоляла я. Пока он сидит рядом, я никогда не возьму себя в руки. А выйдя, еще и начну рыдать у него на груди. Чего нельзя было делать ни в коем случае.

Эдвард поднялся с тяжелым вздохом и ушел в комнату. Спустя пару секунд там заработал телевизор.

Я опустила лицо в ладони и, всхлипывая, покачала головой. Ну что ты, Свон, расклеилась! Это всего лишь секс! Хороший секс, нет спора. Но никто тебя не заставляет ожидать большего. Скорее всего, Эдвард даже не догадывается о твоих чувствах — мало ли что тебе показалось вчера, всегда можно притвориться, что он это придумал. Так что утри слезы, вспомни о гордости и уходи. Не доводи дело до греха. Не ставь себя в опасное, зависимое положение.

Приведя себя в порядок, я вышла умывшаяся и одетая. Эдвард сидел с пультом в руках, и когда взглянул на меня, я увидела такое… Он знал, что я уйду, снова оставив его ни с чем. И было хорошо заметно, что ему от этого больно.

Больно от чего? — тут же набросилась я на саму себя. Не обманывайся, Свон, он страдает не по тебе, а по доступному сексу! Просто его заело, что ты бегаешь от него — стоит остаться, и он вернется к старым привычкам. Беги, пока он не причинил тебе боль. Доверишься ему, позволишь себе чувствовать, и мигом обожжешься, когда окажется, что ты была насчет него права.

— Знаешь, по поводу квартиры, — нахмурилась я. Эдвард выключил телевизор, и нас окутала давящая тишина. Мой голос упал до хрипоты: — Я не смогу, прости.

Все-таки, у Каллена было потрясающее самообладание: вместо того, чтобы скандалить, он улыбнулся. Похлопал по кровати рядом с собой.

Немного подумав, я села, и он привлек меня к себе, целуя в лоб. Боже… я чуть было не расплакалась снова. Он был иногда таким идеальным… Жаль только, что не всегда!

— А что насчет того, чтобы хотя бы не шарахаться от меня в универе? — кажущаяся легкость тона была пропитана очевидной горечью.

— Я не уверена, — прошептала я еще тише, не представляя, чтобы мы ходили за ручку.

— Что в этом особенного?..

— О, не начинай, — сдвинула брови я, упрямо смотря в пол.

— Ну хотя бы о том, чтобы встречаться тайно, ты можешь подумать?! — прорычал он, сжимая мое плечо.

Я уже не была так уверена в ответе, как прежде. К тому же, время подтвердило, что Эдвард умеет хранить секреты.

— Хорошо, я подумаю. — Меня мучили сомнения, страх перед Чарли и общественным мнением, возможная зависть подруг. Больше всего: если я позволю нашим отношениям развиваться, то привяжусь слишком крепко, и потом, когда Эдвард бросит меня — а это непременно произойдет! — не смогу собрать себя обратно. Чем я глубже увязала в допущенной когда-то ошибке, тем труднее получалось выныривать на поверхность. Я не могла позволить себе окончательно утонуть. — Подумаю, Эдвард. Но не сегодня и не завтра…

Точка соприкосновения. Глава 12

Я немного побаивалась идти к Элис, потому что знала, что она замучает меня вопросами. Это не Розали, которая и так уже догадалась о моем увлечении Эдвардом, но она — могила. Тактичная Роуз никогда не выпытывала у меня подробности, предоставляя мне свободу в выборе, кому, что и сколько говорить. Элис же — и я это точно знала — сядет мне на шею и не слезет, пока не выудит все-все-все от начала и до конца, сопровождая каждую каплю информации уточнениями «и что ты в тот момент чувствовала?». Но мне было необходимо к ней попасть, потому что так оказалось, что лишь у нее была записана нужная мне лекция.

Элис жила в центре Сан-Франциско, в огромной, шикарно обставленной квартире — ее родители были очень богаты и ни в чем не отказывали любимой дочери. Войдя в распахнутую дверь, я сразу получила от подруги многозначительный взгляд а-ля «ты всё мне расскажешь немедленно, или не получишь никакого конспекта»! Нужно будет при случае чем-то тяжелым огреть Эдварда, потому что в чрезмерной заинтересованности Элис был виноват он!

Несколько недель мы с Калленом поддерживали странные, но… приятные отношения, тайно встречаясь то у него в комнате, то у меня. В университете вели себя как обычно: за исключением того, что перестали играть в молчанку или дерзить. Надеюсь, со стороны мы казались обыкновенными друзьями.

Элис пару дней назад заявила, что не сможет позаниматься с Эдвардом, так как у Джаспера важное выступление. Подобные заявления всегда были нам с Эдвардом сигналом, что комната всю ночь будет пустовать.

— Белла, может, тогда завтра ты придешь ко мне? — невзначай предложил Эдвард: он был спокоен, как удав, ничем не выдавая своего внутреннего огня, и я была крайне благодарна ему за это.

— Или вы можете позаниматься сегодня в комнате Беллы: я уезжаю к Эммету на всю ночь, — невозмутимо подбросила угля Розали.

Две ночи свободных комнат и горячего секса? Я лишь надеялась, что скрываю эмоции так же хорошо, как и Каллен.

— Белла? — спросил непроницаемый Эдвард.

— Ладно, — вроде бы нехотя согласилась я.

Элис так внимательно в тот момент на меня посмотрела…

Я была благодарна и Джасперу: за то, что он молчал, никому не рассказав о той нашей судьбоносной встрече в комнате Эдварда. Все трое — Эдвард, Джаспер и Розали — существенно облегчили мои муки, тщательно храня мой нервирующий секрет.

Мы провели с Эдвардом прекрасную ночь без ссор и обвинений, успев, кроме секса, действительно позаниматься нужными предметами. Поразительно, но пока наши отношения были тайными, и я не загонялась на тему «Эдвард Каллен мне не подходит», нам было вместе удивительно хорошо… и это касалось не только постели, — мы, в принципе, ладили и в бытовых мелочах. Даже смешно: оказалось, мы любим одинаковый сорт чая и оба терпеть не можем брокколи. И даже колпачки шариковых ручек у нас были изгрызены так, что не отличить, где моя, а где его.

На следующий день я припозднилась на ланч. Ребята болтали, рука расслабленного, заразительно смеющегося Эдварда лежала на спинке моего стула, и когда я села туда, переступив через его вытянутые ноги, выглядело это так, словно бы он обнял меня за плечи…

Бровь Розали медленно поползла вверх и застыла там. Она словно бы вопрошала: ну что, вы теперь вместе официально? Множество раз я не возвращалась ночью домой, и конечно, Роуз понимала, что я ночевала у Эдварда, но открыто мы никогда это не обсуждали.

Когда до меня дошло, что что-то не так, Элис уже смотрела на нас, распахнув глаза с явно многообещающим интересом. Я повернулась к улыбающемуся как чеширский кот Эдварду, и только когда его палец скользнул вдоль моего противоположного плеча, вызывая на моей коже стайки невероятных мурашек, поняла, что видят наши друзья.

Я требовательно нахмурилась и сдвинула брови. Но до Эдварда сегодня медленно доходило. Он слишком расслабился, и потому — невольно — раскрылся. Это было то, чего я всегда боялась: что окружающие люди могут узнать. По этой причине я отказывалась встречаться даже по секрету: шила в мешке не утаишь, рано или поздно правда выйдет наружу, хотим мы этого или не хотим. Неосторожное движение, откровенный взгляд — и вот уже пошли сплетни, пристальное наблюдение, обсуждение. Студентов хлебом не корми — дай сунуть нос в чужую личную жизнь.

Вот тогда Элис мне и сказала:

— А знаешь, Белла, профессор Морти дал мне воспользоваться своим компьютером, чтобы я сохранила себе нужные для годовой работы ссылки, а я скачала у него рабочие файлы. Там есть его научная статья про генетические аномалии, не хочешь взглянуть?

Это была тема моей курсовой, и любопытство вспыхнуло во мне с непреодолимой силой. Я знала, что Элис намеренно кинула мне затравку, чтобы заманить к себе домой. Также я знала, что могу написать свою работу и без дополнительной информации. Но до чего ж было интересно своими глазами прочитать мнение профессора!

И вот теперь я сижу у нее в доме, ерзая на стуле, будто он раскален, в ожидании, когда подруга насядет на меня с вопросами, отвечать на которые я вовсе не хотела.

Мой телефон зазвонил, когда Элис отвернулась налить чаю, порхая по своей нереально огромной светлой кухне в современном стиле. На экране высветилось имя Эдварда.

— Я сейчас не могу говорить, Розали, — елейно улыбнулась я Элис, бросившей на меня самый подозрительный из возможных взгляд.

— Так мы встретимся сегодня или нет? — в голосе парня звучала неотложность: до соблазнительного предложения Элис я собиралась прийти к нему домой, так как Элис и Джаспер на всю ночь уезжали в какой-то крутой диджейский клуб.

— Я вернусь домой к вечеру, пока не знаю, во сколько.

Я получила еще один подозрительный взгляд от Элис, разливающей по чашкам ароматную клубничную заварку.

— Давай, я заеду за тобой, когда вы закончите?

Этот парень бил рекорды нетерпения. Притом, что его самообладание вообще-то было весьма впечатляющим. Но если он расслаблялся… это был настоящий зверь.

Я вытаращила глаза:

— Не надо!

— Брось, Белла, сколько ты будешь добираться на автобусе? Я не стану подъезжать к дому Элис — остановлюсь на соседней улице и подожду тебя. Мне все равно нечего делать! Может, — добавил он низким горячим полушепотом, — я трахну тебя прямо в машине…

Я опустила голову, ощутив приливший к щекам дикий жар. Умеет Эдвард смутить и завести одним-единственным предложением.

— Э-э…

— Я буду ждать на Бук-Авеню возле дома четырнадцать, просто приходи туда, когда освободишься, — бросил Эдвард и отключился, пока я не нашла аргументов для возражения.

— Это была Розали? — Элис сузила на меня глаза, помешивая свой чай.

— Да, она что-то забыла и хотела, чтобы я проверила, не лежит ли это в комнате, — на ходу придумала я, поражаясь, какой бессовестной и испорченной стала благодаря общению с Эдвардом. Не то что бы он намеренно учил меня плохому, просто обстоятельства складывались таким образом, что заставляли лгать…

— Ну, рассказывай, что это было сегодня, Белла? — Элис поскорее присела на своего любимого конька.

— А у тебя точно есть этот файл? — торговалась я, чтобы не напрасно сливать подруге карты.

Она повернула ко мне ноутбук, давая оценить название папки и файлов, а потом закрыла. Ее живой взгляд откровенно требовал: «Ну?»

Пришлось рассказать ей о своих тайных желаниях — опуская, конечно, подробности наших настоящих отношений. Я словно вернулась в школьные времена, когда год за годом исподтишка наблюдала за Калленом, восхищаясь его сексуальностью и красотой, но никогда не показывала свои чувства и не надеялась на большее.

Элис удивилась: по ее мнению, Эдвард не был бы против «зажечь» со мной. К этому времени все уже знали, что Эдвард и я вместе учились в Форксе, так что даже нашли в этом объяснение нашей вражды — мало ли что тогда произошло. Они решили, что по какой-то причине мы раньше были врагами.

Пришлось объяснить ей, почему меня «зажечь» не устраивает — правильная, воспитанная законопослушным шерифом полиции Белла Свон просто не могла вступать в отношения, заранее обреченные на провал, и позорить свое честное имя.

— Господи, Белла, я не знала, что ты такая ханжа! — округлила подруга глаза, покачивая головой. — Нет ничего плохого в том, чтобы встречаться с парнем ради секса — это полезно для здоровья. А любовь — ну даже если не получится, найдешь другого.

Пришлось объяснять ей и это: я не из тех, кто может легко менять сердечную привязанность. Если я позволю себе увлечься, то расставание вряд ли переживу безболезненно — вероятнее всего, предательство оставит в моей душе настолько глубокий след, что я вообще больше никому и никогда не смогу верить, а значит, останусь одинокой до конца своих дней. Я себя знаю!

— Тогда выходит, — Элис озадаченно подняла брови, — ты просто боишься своих чувств?

— Нет, — возмутилась я: мне не понравилось сравнение. — Не «боюсь», а не хочу! Сознательно отказываюсь от того, что, я уверена, причинит боль в итоге.

— Ты боишься, — упрямо твердила подруга, нахмурившись.

— Нет, я оберегаю свой сердечный покой, — поджала губы я, желая прекратить раздражающий спор.

— Но Белла, любовь — это и есть риск. Без риска никогда не станешь счастливой. Думаешь, мне не было страшно сближаться с Джаспером? В жизни случается множество неприятных вещей, но если все время сидеть в закрытой раковине, можно пропустить самое важное. Оглянуться не успеешь — и ты уже старая дева, злая на весь мир за то, что жизнь прошла мимо тебя, хотя виновата в этом сама.

Это было слишком похоже на ужасный сценарий, который я сама постоянно рисовала в голове, поэтому обсуждать это с Элис я физически не могла: мое сердце начинало хаотично сбиваться с ритма, и становилось трудно дышать.

— Дело не только во мне, — желая убедить Элис в собственной правоте, я вывалила подруге правду о прошлом Каллена: безалаберности и безответственности, постоянных приводах в полицейский участок, десятках девушек. Я убеждала ее, что с таким, как Каллен, нельзя строить отношения, и что если я решу открыть свое сердце, то моим выбором станет солидный и зрелый мужчина, которому я смогу доверять.

— О, так он тебя не достоин, — саркастически ухмыльнулась подруга, снова покачивая головой. Звучало это до тошноты неприятно, и даже ужаснее, чем все предыдущее. — Ты что же, считаешь себя какой-то особенной?

— Нет! — возмутилась я подобному предположению до глубины души. — Но это же очевидно: во мне есть ум и воспитание, на меня можно во всем положиться — я не подведу. Я ответственнее, преданней и серьезнее него. Может, я недостаточно красива, но мои человеческие качества явно его превосходят!

Во время моей самооправдательной тирады одна бровь Элис поднималась все выше и выше.

— Что-то я не поняла: так это он «слишком красив, чтобы обратить внимание на тебя» или ты для него «слишком хороша»? Белла, ты противоречишь самой себе…

Я смутилась, заглянув вглубь себя: неужели Элис права? Судя по выражению ее лица, именно так она и считала.

— Но я и правда лучше, — мой голос перестал быть таким уверенным, но все еще звучал убежденно.

— Белла, — медленно проговорила подруга, — гордыня — это грех.

— Так, ладно. Хватит, — вспылила я, ставя точку в нашем бесполезном разговоре. — Я не стану встречаться с Калленом, даже если в Сан-Франциско летом пойдет снег! И ты меня не переубедишь, так что давай закроем эту тему. Надеюсь, все, что мы обсуждали, останется между нами, Элис? — с нажимом проговорила я, не желая становиться мишенью для насмешек или двусмысленных взглядов, а тем более чтобы подруга разболтала Каллену мой секрет.

— Слово бойскаута, — подняла руку Элис.

Я нетерпеливо показала пальцем на вожделенный ноутбук.

— Давай сюда файлы, я тебе все рассказала!

Спустя несколько часов, удовлетворив свое любопытство полностью, я собиралась домой, в то время как Элис примеряла перед зеркалом двадцать пятый наряд, один откровеннее предыдущего. Джаспер должен был заехать за ней с минуты на минуту, и я спешила уйти, чтобы не пересекаться с ним лишний раз. Да и Эдвард наверное уже заждался в машине.

— Ты уверена, что тебя не нужно подвезти? — предлагала рассеянная Элис, добавляя выбранному наряду то кулон, то брошь, то сумочку, не в силах выбрать подходящую гамму.

— Да, хоть подышу воздухом по пути к остановке. В крайнем случае поймаю такси.

На улице было темно: оказывается, я засиделась у Элис допоздна. На телефоне высвечивалась половина десятого, и я представляла, что Эдвард задрых в машине без задних ног, не дождавшись меня. Надеюсь, я смогу отличить его джип от остальных, если погашены фары.

Улицы были темными и полупустыми. Уверенная, что Бук-Авеню располагается на севере от дома Элис, я даже не думала, куда иду, пока вдруг не обнаружила вокруг совершенно незнакомые дома: похоже, ноги увели меня в противоположную сторону от автобусной остановки и от Эдварда. Придется вернуться.

Пока я искала наименование улицы и пыталась найти прохожего, чтобы уточнить направление, то встретила компанию из четверых парней, стоявших на другой стороне и замолчавших при моем приближении. Доверия они не внушали: я слышала их явно пьяный смех. Один из них показал пальцем прямо на меня.

Сердце ушло в пятки, когда они начали переходить дорогу мне наперерез, намереваясь перехватить меня (если, конечно, мне это от страха не померещилось). Я развернулась на сто восемьдесят градусов и быстро пошлепала обратно, поражаясь, что невезение завело меня именно сюда: вокруг ни души, кроме четверых отморозков, даже окна в домах были погашены. Выходит, я зашла в нежилой или неблагополучный квартал.

— Эй, детка, не спеши, — сомнений не оставалось, что они меня преследуют, а я вообще не знала, куда спрятаться: улица была длинной, мне не хватит сил, чтобы убежать, они меня догонят.

Дрожащей рукой я набрала единственного доступного абонента, которому не придется битый час объяснять, где я и почему. Таким же дрожащим голосом сбивчиво заговорила:

— Эдвард, я заблудилась! Вызови полицию: за мной увязались какие-то пьянчуги. Я где-то между Крик-Уивер и Ланд-Стрит.

На том конце провода яростно взревел мотор — в глубокой вечерней тишине я услышала отголосок эха откуда-то справа, Эдвард был рядом.

— Я слышу твой мотор! Ты недалеко!

— Куда именно ты повернула, выйдя от Элис? — потребовал решительный голос.

— Не вздумай ехать сюда, их четверо, — испугалась я, пытаясь бежать на звук. — Вызови полицию!

— Кричи громче, Белла, — приказал он, не прерывая контакт.

Удар выбил телефон из моей руки как раз тогда, когда я увидела табличку с названием улицы и номером дома на почтовом ящике.

— Шестнадцатая Авеню! — заорала я, надеясь, что телефон разбился не вдребезги, и Эдвард услышит.

— А ну, посмотрим, кто это тут у нас, — пьяные подонки схватили меня за запястья, разворачивая к себе. У них были рожи типичных преступников — небритые, неприятные и страшные.

— Не трогай меня, — пыталась я уклониться от тянущихся к блузке рук, извиваясь и колотя ногами куда попало. На соседней улице раздался визг тормозов, и я почувствовала прилив сил для борьбы, приходя в ужас оттого, что пострадает еще и Эдвард.

— Да ладно тебе ломаться, — они с удивлением повернули головы к ворвавшемуся внезапно с перекрестка свету, и я каким-то чудом освободилась, воспользовавшись их замешательством.

Шустро обогнув неловких из-за алкоголя насильников, со всех ног припустила на звук мотора, выбегая на дорогу и взмахивая отчаянно руками.

Джип затормозил полубоком, чуть не сбив меня — пытаясь избежать столкновения, я бросилась в сторону и упала. Хлопнула дверца, и спустя пару секунд мужские руки уже поднимали меня с асфальта.

— Белла? — Эдвард был напуган. — Ты как?

— Уходим, — вскочила я, слыша приближающиеся хмельные голоса, всерьез опасаясь за наши жизни.

— Давай в машину, — приказал Каллен, толкая меня за свою спину и поворачиваясь к преступникам лицом. Он медленно отходил, давая мне время спрятаться на пассажирском сидении.

Действие от появления джипа до развязки заняло, казалось, всего несколько секунд: все происходило стремительно. Я еще не успела хлопнуть дверцей, когда вдали раздалась полицейская сирена. Угрожающе окружившие Эдварда мужчины, не давшие ему вовремя занять место водителя, вроде как слегка толкнули парня, и у меня сердце ушло в пятки: сейчас начнется драка — избиение Эдварда, если уж быть точной. Случившееся по моей вине. И вдруг они отступили, изменившись в лице, словно он сказал или сделал что-то такое, что их напугало.

Я приоткрыла дверцу, собираясь кричать, умолять парня не связываться с ними, уходить, в крайнем случае я намеревалась броситься защищать его. Полицейская сирена раздалась гораздо ближе, и отморозки, сразу сдав позиции, бросились врассыпную. Эдвард стоял, глядя им вслед. Он не двигался.

— Эдвард? — озадаченно окликнула я. Нет ответа.

Недоумевая, я выбралась из салона и подошла к нему. Было темно.

— Что ты им сказал? — схватилась я за его напряженный локоть, чувствуя, что происходит что-то необычное, но не понимая, что именно. Полиция вот-вот должна была прибыть, необязательно стоять здесь столбом.

— Черт, — тихо ругнулся он, покачнувшись.

Я посмотрела в его бледное шокированное лицо, а потом опустила взгляд вниз, слыша неприятный звук — в сгустившейся тишине даже капля влаги выбивалась из общего фона. Сначала казалось, что все как обычно: Эдвард прижал руку к поясу, словно собирался достать что-то из внутреннего кармана куртки или из-за ремня. Он чуть отнял пальцы, со слабым шипением опустив туда взгляд: они дрожали. И я увидела, как между ними что-то течет, капая на асфальт и зловеще поблескивая в ночной угрожающей мгле.

— Черт возьми, — выдохнул он удивленно, словно выразил досаду, что придется погибнуть таким молодым. Я стояла как истукан, немигающим взглядом смотря на струйки, просачивающиеся между дрожащими пальцами. Все вокруг перестало существовать: моя вселенная рассыпалась. Время остановилась. Я не могла сделать ни единого вдоха.

Эдвард стал заваливаться на меня, и только тогда я очнулась от ступора. Полицейская сирена проехала мимо, по параллельной улице — не имея точного адреса преступления, они прочесывали район.

— Нет, нет, — взмолилась я, подхватывая Эдварда подмышки, как ребенка, но не рассчитала силы, и мы оба опустились на асфальт. Я смогла удержать его в сидячем положении: его лицо стало мглисто-серым, он собирался потерять сознание.

— Нет, Эдвард, это какая-то фигня, ты не можешь умереть, — разродилась я целой тирадой, начиная осознавать, что случилось непоправимое. И ужас бетонной стеной врезался в грудь, раскалывая на миллион крошечных частей, которые никогда уже будет не собрать. — Кого же я тогда буду любить?..

В конце далекой улицы блеснули фары — я надеялась, что это копы. Эдвард задышал тяжело, пытаясь смотреть на меня: его голова слишком сильно качалась, а взгляд становился слепым, словно он пытается меня разглядеть, но не может. Приоткрытые губы тронула кривая ухмылка:

— Стоило умереть ради того, чтобы ты признала, что я нравлюсь тебе, — слабо пробормотал он.

— Замолчи, — велела я, разозлившись на то, что он тратит на какую-то ненужную ерунду оставшиеся силы. — Ты не умрешь! Это всего лишь глупая царапина!

Он промолчал, испустив долгий вздох. Его рука, ослабев, почти упала.

— Нет, держи! — прижала я своими пальцами его ладонь обратно к ране, чувствуя, какая густая и горячая у него кровь, холодея от мысли, как быстро она убегает. — Не смей умирать! Не смей бросать меня, слышишь, Каллен?!

Полицейская сирена взорвала ночную тишину в непосредственной близи, завизжали шины, захлопали дверцы. Раздались крики, свет ударил в лицо.

— Сюда! Сюда! — надрывно заплакала я, прижимая Эдварда к себе. — Человек ранен!

Дальше все было как в тумане: меня не смогли оторвать от тела, пока спустя несколько минут не прибыла карета скорой помощи. Полицейские напрасно пытались взять у меня показания: я была не в себе, только повторяла, что их было четверо, и они убежали. И что это мой парень. И что никакая сила не отнимет его у меня, даже смерть. Я приказывала ему бороться, хотя он отключился и не слышал меня. Я чувствовала бешеный стук его сердца, и только это позволяло надеяться на благополучный исход. Пока он дышал, я тоже могла выжить. Пожалуйста, Эдвард… Пожалуйста, только не уходи…

Казалось, я могу вытерпеть любую боль, даже разлуку, даже гнев Чарли, и даже то, что Эдвард когда-нибудь бросит меня. Только не его смерть. Только не мир, в котором больше нет его улыбки и заразительного сексуального смеха. В таком мире я не хотела существовать…

В карете скорой помощи я держала его за руку липкими окровавленными пальцами, отказываясь слушаться врачей и сидеть в стороне. Пульс — это единственное, что мне было необходимо слышать в те минуты.

Должно быть, я пережила серьезный шок, потому что практически не помнила, что происходило дальше: Эдварда увезли в операционную, но где была и что делала я? Ходя из угла в угол в какой-то комнате, наполненной стульями и ожидающими бледными людьми, я словно застыла в том миге, когда руку Эдварда отняли у меня: с той самой секунды я не сознавала себя, не существовала. Вроде бы со мной опять говорили полицейские и я им все в подробностях рассказала. Потом меня осматривал врач, добрая медсестра отмывала ладони и заставила выпить таблетку, после которой я впала в заторможенное состояние и задремала на одном из стульчиков до самого утра.

***

День спустя

Я не могла дождаться, когда меня пустят в палату. Элис, Джаспер и Розали уже побывали здесь ранним утром, поддержали меня морально, а вскоре после того, как врач рассказал нам о состоянии Эдварда, уехали на занятия.

Карлайл срочно прилетел из Форкса и сейчас разговаривал с оперировавшим Эдварда хирургом: я видела его возле стойки регистрации, бледного и серьезного. Он кивал, соглашаясь и благодаря. Потом подошел ко мне, заламывающей руки в нетерпении.

— Все будет хорошо, Белла, — подбодрил он, обняв меня за плечи и усадив на стул, с которого я постоянно вскакивала. Лицо Карлайла с признаками пережитого беспокойства теперь выражало облегчение. — Его уже перевели в палату. Когда отойдет наркоз, ты сможешь навестить его. Что там произошло, расскажешь мне?

Я слово в слово повторила Карлайлу все, что говорила полицейским, расплакавшись, когда объясняла, что Эдвард защищал меня. Если бы не я, он бы не пострадал. Я была виновата, потому что пошла не туда и заблудилась. Я такая дура!

— Тише, тише, — прервал Карлайл мое самобичевание, крепко обнимая и давая проплакаться. — Не казни себя, это могло произойти где угодно и с кем угодно.

— Да, но произошло именно со мной, — возражала я, размазывая непрекращающиеся слезы. — Я говорила ему не ехать, но он не послушался!

— Мой сын не бросил бы девушку в беде, — возражал отец Эдварда с легкой обидой в голосе. — Он у меня в этом плане настоящий мужчина.

— Но теперь он лежит там… — судорожно всхлипывала я, ловя воздух ртом. — А я здесь… невредимая.

— Ну, а представь, что было бы, если бы он не приехал за тобой? Успела бы полиция? — напомнил Карлайл, и когда я напряженно замолчала, понимающе кивнул. — То-то и оно. Так что не бери в голову: он жив, и слава Богу! И ты тоже жива. Думаю, ты не хочешь, чтобы я рассказал об этом инциденте Чарли?

— Пожалуйста, не говорите ему, — вновь зарыдала я, представляя, как папа разозлится, если узнает, в какой переплет я попала, еще и вовлекла сына Карлайла. Начнутся расспросы, подозрения, нравоучения… — Со мной все в порядке, так что… не надо.

— Хорошо, — похлопал доктор Каллен меня по плечу и показал в сторону врача, жестом приглашающего следовать за ним. — Иди первая, — улыбнулся Карлайл, заметив мое нетерпение. — Я зайду попозже, а пока выпью кофе. Очень устал.

***

Эдвард лежал, укрытый одеялом по грудь: дыхание ровное, глаза закрыты. Руки расположились вдоль тела. Лицо спокойное, невероятно красивое. Только немного бледнее обычного.

На цыпочках подойдя, я заняла стул и робко потрогала парня за ладонь: теплую и расслабленную.

— Сколько мне осталось? — хриплым замогильным голосом пробормотал он, заставив меня вздрогнуть, а потом с удивленной печальной ухмылкой покачать головой.

— Ну у тебя и шутки, — шлепнула я его легонько, укоризненно по руке. — Знаешь же, что через пару дней тебя уже отпустят на все четыре стороны.

Эдварду повезло: его пырнули открывашкой для пива длиной не больше трех сантиметров. Преступники оказались совсем новичками, похоже и сами испугались того, что сделали, поэтому Эдвард не пострадал сильнее. Жизненно важных органов не задели, но зацепили крупный сосуд, поэтому было так обманчиво много крови. Понадобилось всего одно переливание. Он потерял сознание даже не от кровопотери, а скорее от шока. Только когда я узнала все это, смогла перевести дух. Я ведь была уверена, что он умрет на моих руках!

— Я так за тебя испугалась… — пробормотала я, пытаясь не плакать вновь.

— Зато ты сказала, что любишь меня, — Эдвард смотрел на меня чуть осоловелыми от обезболивающего глазами, с легкой кривоватой улыбкой. Что забавного он находит в своем ужасном положении, если даже появляются силы шутить?

— Чего только не сболтнешь в приступе паники, — взволнованно пыталась я взять неосторожные слова назад.

Эдвард сжал мою руку.

— И поэтому у тебя такие красные глаза, словно ты всю ночь провела в рыданиях, собираясь меня хоронить?

Я засмеялась сквозь судорожный нервный всхлип, перебирая теплые мужские пальцы с чересчур откровенной нежностью. Я не могла поднять глаз, чувствуя неподъемную вину за случившееся.

— Ну же, где твой оптимизм, Свон? — подбодрил он, погладив аккуратно овал моего лица и пытаясь ненавязчиво приподнять его за подбородок. Мои глаза оставались опущенными, из них текли слезы. — Ты же не думаешь, будто я жалею, что спас тебя?

Я покачала головой и, чтобы спрятать переживания, быстро обняла Эдварда, положив голову к нему на грудь, упиваясь ровным и сильным стуком его замечательного сердца. Он сделал то, что я хотела: опустил теплые ладони на мой затылок. Восхищенная и подавленная этим единством, я в поражении закрыла глаза, испытывая, наконец-то, облегчение после ужасной ночи.

— Может, хоть теперь я заслужил право официально встречаться с тобой? — если бы не явная насмешка в словах Каллена, мне было бы от этого куда труднее оказаться — не после того как он бросился ради меня под нож. Противный голосок пытался подать знак из глубины души: «Он шутит, потому что защищается от твоего вероятного отказа», но я заглушила его своим неистребимым упрямством.

— Это шантаж, Каллен, и мы оба знаем, что так это не сработает, — проворчала я, украдкой вытирая мокрое лицо.

— Какая же ты ослица, — хохотнул он с необычайной радостью в голосе — это звучало немного пугающе, словно бы он теперь был абсолютно уверен, что мое согласие — дело времени. — Ну хотя бы один откровенный поцелуй я заслужил?

Я подняла голову, столкнувшись с самодовольной ухмылкой и насмешливым взглядом. Не думая шутить, я положила ладони на идеальные мужественные скулы, серьезно смотря в зеленые глаза. Ухмылка застыла, смешавшись с растерянностью. Чуть потянувшись, я припала к полураскрытым мягким губам, даря самый нежный, самый горячий поцелуй, который только могла создать, вкладывая всю свою душу.

Хватило парня ненадолго: секунды через две Эдвард застонал, прижав меня за затылок к себе и глубже вбирая мой рот, перехватывая контроль над действием. Пальцы сжали волосы, и я почувствовала чертов жар между ног и мурашки по всему телу. Взяв мою ладонь, парень переложил ее на свой пах, и я чуть не позабыла, что мы в больнице, удивленно нащупав эрекцию.

За этим занятием нас чуть не застал Карлайл: я едва успела отшатнуться, заслышав шаги и скрип двери. Глядя на Эдварда широко раскрытыми глазами, пыталась сдержать частое дыхание.

Эдвард самодовольно улыбнулся, со смаком облизывая губы и давая понять, что дело не закончено. Я хмуро покачала головой, безмолвно отвечая, что и не подумаю удовлетворять его, пока он лежит в палате.

— Я вас оставлю, — надеясь, что доктор Каллен за заметил моего странного, испуганно-возбужденного состояния, я буквально убежала.

Мне нужно было немного пространства, чтобы подумать. Что изменилось за эту ночь? Не слишком ли поздно я спохватилась? Я вспоминала утреннюю встречу с друзьями, гадая, думал ли о том же самом Карлайл, хотя он и не задал подобный вопрос?

— А почему Эдвард оказался там? — поинтересовалась до тошноты любопытная Элис.

— Он знал, что я буду возвращаться поздно одна, и предложил подвезти, — в моих словах не было ни капли лжи, ну разве что я о нашей другой договоренности умолчала — совместной ночи.

Розали не требовала от меня ответов: хоть она и не получила от меня ни одного подтверждения, спим мы с Эдвардом или не спим, теперь, я думаю, ей все было окончательно ясно.

Джаспер же и вовсе давно это знал.

Я очень сомневалась, что от друзей теперь возможно скрыть нашу тайную связь. Так был ли смысл притворяться? Выход оставался только один: расстаться с Калленом по-настоящему. Вот только после того, что он сделал, я совершенно не имела на это сил. Скольких проблем можно было бы избежать, если бы я решилась на публичные отношения? Не приходилось бы лгать друзьям, изворачиваться на неудобных вопросах. Подгадывать, когда комната свободна, и мы можем провести в ней ночь. Злиться, если Эдвард случайно касался меня при всех, бояться жестом или взглядом выдать свои чувства. И, конечно, если бы Эдварду не пришлось ждать меня на соседней улице, я бы не заблудилась, а он бы не пострадал!

И все же… мне было так страшно сказать ему «да». Я была абсолютно уверена, что спустя неделю после того, как он меня получит, я ему надоем. Я была невинной, но не наивной: самый красивый мальчик школы, а теперь и университета, способный охмурить любую девчонку, не станет тратить время на зануду Свон, единственным достоинством которой оставался ум. Серая, непривлекательная, худенькая и неприметная, я не могла рассчитывать всерьез на то, что наша, случайным образом возникшая, симпатия продлится долго.

К тому же, — напомнила я себе, — Эдвард Каллен — бабник, бездельник и хулиган. Если Чарли узнает о нас, то посадит меня под арест до конца моих дней!

А если, — заныл противный голосок моей влюбленной души, — если все не так плохо, как ты надумала? Ты только посмотри на ситуацию без мрачных очков: пусть он и поступил в Стэнфорд за взятку, пусть мы с Элис по очереди занимались с ним образованием, а все же он нашел в себе какие-то внутренние резервы и уже почти закончил первый учебный год. Хотя ты думала, что он вылетит в первом же семестре. Вспомни, глупышка, — твердил неприятный занудный голосок, понемногу капая на совесть, — он стал работать, чтобы снять для вас двоих квартиру. Подумай, когда, — напирала вина, — он в последний раз сделал что-то плохое, чтоб его привлекли не то что в полицию, но хотя бы к ректору университета? Непохоже, — стучала по прутьям сердечной клетки доверчивость, — чтобы он спал с другими девушками, помимо тебя. Даже тогда, когда ты не разговаривала с ним по нескольку месяцев, он ждал… ждал, когда получит именно тебя… терпел и ждал, снова и снова. Может, он не безнадежен? Вдруг ты напрасно придираешься к нему, Свон? Может, он изменился и повзрослел? Или, — совсем уж расклеилась я, утопая в мечтах, — или никогда и не был таким, каким ты его себе нарисовала? Вдруг это был всего лишь внешний наигранный образ? Маска, которую он по какой-то причине нацепил? В конце концов, в их семье тогда ушла мать…

Так, стоп! — приказала я себе остановиться. На меня уже стали поглядывать посетители и медсестры, потому что я буквально металась по комнате ожидания, забыв забрать из автомата оплаченный кофе. Никаких надежд, Свон. Не вздумай сдаваться. Такие, как Каллен, не меняются. Ребячливый социопат, охочий до секса, не превратится в того солидного и надежного мужчину, о котором ты мечтаешь. Брось распаляться!

Я вернулась в палату, решив, что прошло уже достаточно времени. Несмотря на то, что я так и не составила никакого дальнейшего плана, прямо сейчас я не собиралась обижать Эдварда, действуя по обстоятельствам. Он не бросил меня в беде, и я не стала бы отвечать черной неблагодарностью. Он может рассчитывать на любую мою помощь и поддержку.

Я застала спор отца и сына. Карлайл убеждал Эдварда вернуться на время лечения в Форкс, а Эдвард наотрез отказывался, не желая пропускать экзамены и не стремясь оказаться в заботливых руках Эсми. Отец просил сына поберечь себя, говорил, что ему будет нужен серьезный уход и отдых, возможно, даже посещения психотерапевта после пережитого стресса. И чтобы тот не вздумал с незажившими швами ходить на уроки, даже ради обучения — разумеется, у него будет освобождение от лекций на несколько недель, и он сможет сдать все экзамены позднее. Но Эдвард не хотел его даже слушать.

— Сынок, кто будет готовить или приносить тебе еду? Твой сосед по комнате? Сомневаюсь, что он захочет это делать, да он и не обязан. А одними пиццами питаться вредно для здоровья. Эсми…

— Сам смогу, я не при смерти, пап.

— И все же, я считаю…

— Я могу позаботиться о нем, — робко подала голос я, не успев прикусить себе язык.

Оба мужчины удивленно на меня уставились, и я неудержимо покраснела как вареный рак. Но, в самом деле…

— Эдвард рисковал из-за меня жизнью, и я сделаю для него, что угодно. Обещаю, доктор Каллен: со мной он будет в надежных руках. Я позабочусь обо всех его нуждах, если понадобится, — господи, разве можно покраснеть еще сильнее?

К счастью, доктор Каллен не заметил, как двусмысленно прозвучала последняя фраза.

— Ты уверена, Белла?

— Конечно. Я заботилась о маме, когда она сломала ногу, а мне было всего четырнадцать лет. Готовлю я сама лет с десяти, и я внимательно прослежу, чтобы Эдвард не ходил на лекции больным, и помогу ему с подготовкой к экзаменам, чтобы он сдал их вовремя и на отлично.

Карлайла сразила моя презентация, и он впечатленно взглянул на сына.

— Я согласен, — слишком быстро ответил Эдвард, отчего я чуть было не закатила глаза.

Довольный Карлайл поблагодарил меня от всей души. Надеюсь, я выглядела достаточно серьезной, чтобы он не догадался о темной стороне моей жизни — личных отношениях с его сыном. По крайней мере виду он не подал. Обнял меня, заявил, что ему надо позвонить и сообщить новости Эсми, а нам с Эдвардом, вероятно, надо обсудить, как лучше осуществить мое предложение. И удалился, на ходу набирая телефонный номер.

Как только Карлайл вышел за дверь, лицо сексуального паршивца расплылось в многозначительной ухмылке.

— Мы все-таки будем жить в одной комнате, Свон, — изогнул бровь он.

Я закатила глаза, привычно выпуская иголки, как испуганный ёж:

— Это всего лишь благодарность, Каллен. О большем и не мечтай!

Точка соприкосновения. Глава 13

В университетском кампусе правила оказались не так строги, как представлялось всем новеньким прибывшим. Девиз Стэнфорда «Веет ветер свободы» распространялся на все, в том числе и на общение между полами. Если девушка оставалась ночевать в комнате парня, или наоборот, это не становилось событием из ряда вон выходящим — скорее, подобное было здесь нормой.

Не то чтобы руководство университета приветствовало разврат — просто по закону штата совершеннолетие наступало в восемнадцать, и никто не вправе запрещать встречаться взрослым людям. Единственное ограничение, которое было введено ради порядка — это возвращение в здание кампуса не позже одиннадцати вечера. Но даже оно оказалось желательным, а не обязательным, как я думала в начале года.

Джаспер тактично отдал комнату в наше с Эдвардом полное распоряжение, переехав на это время к Элис — чему она была несказанно рада, надеясь, что он останется там навсегда! И я как-то удивительно естественно втянулась в новую жизнь, взяв на себя ответственность и заботу об Эдварде. Никто ничего мне не сказал, не шутил по этому поводу, не ползли — как я боялась — слухи. В сущности, всем оказалось абсолютно наплевать, чем мы с Эдвардом занимаемся: готовимся к экзаменам или трахаемся как кролики. Никто не обратил внимания на изменения в наших отношениях. На мою голову не обрушились никакие небеса.

Я убеждала Эдварда и себя, что наша ситуация — исключительно временная. Потом сроки вышли. Рана зажила.

Наша последняя «официальная» ночь началась со снятия швов. То есть, они должны были к этому времени рассосаться, но одна непокорная ниточка до сих пор торчала из выпуклого розового рубца.

— Щекотно, — напрягал Эдвард мышцы живота каждый раз, когда я пыталась ухватить малюсенький кончик ногтями.

— Замри, — требовала я сердито — Не веди себя как ребенок.

— Аай, хи-хи, — снова дергал животом он.

Я прислонила его спиной к раковине и встала на колени. Схватив за бедра, медленно прижалась губами к рубцу, языком нащупывая ниточку. Эдвард застыл и на секунду перестал дышать, а потом его дыхание резко участилось. Я сказала бы ему все, что думаю по поводу этого ребячества, если бы не была занята серьезным делом, зубами вытягивая ниточку за хвостик.

— Все, — сообщила я, демонстрируя доказательство в зубах. И замерла, встретив голодный потемневший взгляд, направленный сверху вниз точно поражающая цель стрела. Я представила, как выгляжу, стоя перед ним на коленях, и поняла причину перемены его настроения.

Почти две недели мы провели вместе, изо дня в день, но страсть, к моему несказанному удивлению, не только не улеглась, но даже как будто становилась сильнее — или, может, это влияло так приближающееся расставание, о котором я постоянно бубнила. Эдвард знал, что как только сойдет последний шов, я вернусь в свою комнату.

Он поднял меня и привлек к себе за талию. В последнее время я чувствовала себя ужасно хрупкой и уязвимой в его руках, несмотря на то, что ранен был он. Мое сердце постоянно кровоточило — в основном потому, что наша близость приобрела какой-то другой оттенок после больницы. Она стала неправильной: слишком трогательной, слишком личной. Это была сладкая боль… и я не могла дождаться, когда сбегу.

Твердые пальцы нажали на талию, заставив прогнуться, а горячие губы мягко и нетребовательно обхватили мой рот. Эдвард целовал меня как возлюбленную, а не как любовницу, и именно это заставляло меня таять… и содрогаться.

— Завтра я возвращаюсь к Розали, — напомнила я на случай, если он забыл.

— Эта ночь еще наша, — улыбнулся он, сохраняя самообладание, и только где-то в зеленой глубине глаз можно было заметить сдержанную тоску. Впрочем, и он, и я понимали, что на этот раз у меня нет никаких причин убегать, и с вероятностью в девяносто процентов мы продолжим встречаться. Даже если это снова будет тайно.

Эдвард наклонился, выгнув меня сильнее, его губы нежнейшим шелком прошлись по шее до уха, пососали мочку, вырвав мой судорожный вздох. Мурашки разбегались во все стороны от движущегося горячего рта, на коже оставался влажный пульсирующий след ласкового прикосновения.

— Ты решил сегодня покорить новый рекорд неторопливости? — нервно хихикнула я, чувствуя виноватое напряжение из-за завтрашнего дня, когда закончится мое официальное оправдание присутствию здесь и я уйду.

— Заткнись, Свон, — велел Каллен, прикусив кожу моего плеча почти до боли и заставив удивленно взвизгнуть. — Наслаждайся нашей последней ночью молча.

Словосочетание «последняя ночь» из уст Эдварда почему-то вызвало неприятную тяжесть в области желудка. Звучало так, будто он собирается расстаться со мной навсегда. Да ну, Белла, — отмахнулась я от навязчивой мысли, — не вкладывал он в слова никакого двойного смысла. Не было никаких причин думать, что я надоела ему уже сейчас — он все еще вел себя как одержимый.

С другой стороны, это было бы тем самым сценарием, которого я и ждала, и боялась… Он устал уговаривать меня и готов взять тайм-аут в непрерывном и выматывающем секс-марафоне в погоне за упрямой и капризной Беллой Свон.

Невольно я поставила себя на его место, размышляя, чувствует ли Эдвард то же самое, когда я снова и снова твержу ему о разлуке? Причиняют ли ему мои слова боль? Или ему все равно?

Да нет, не похоже, чтобы он сильно страдал от моих отказов. Страдает разве что его уязвленное самолюбие, да и то недолго — самоуверенности-то у него хоть отбавляй.

Я задышала чаще от плавно двигающихся вдоль моего тела рук, от пальцев, медленно ласкающих ключицы. Постепенно спуская с плеча ткань моего любимого домашнего платья, Эдвард оставлял на каждом обнаженном сантиметре обжигающий поцелуй, и моя голова потихоньку начинала кружиться.

Потянув язычок молнии вниз, Каллен раздвинул полы платья в стороны и положил обе руки на мою скромную грудь. Большие пальцы дотронулись до сосков: внимательно парень наблюдал, как я начала задыхаться от возбуждения, прислонившись спиной к стене. Пальцы сменили губы, и я вскрикнула от электрических токов, бегущих по напряженным нервам прямо в живот.

Платье соскользнуло на пол, оставив меня полностью обнаженной перед Эдвардом, и я закрыла глаза, все еще смущаясь своей наготы, но не переставая наслаждаться каждым приятным действием. Губы проложили дорожку мимо пупка, длинные, прекрасные пальцы коснулись линии волосков и мягко развели ноги в стороны, давая доступ языку, и я, задыхаясь, схватилась за раковину, боясь упасть. Несмотря на присущую мне природную застенчивость, я обожала, когда он так делает.

На несколько минут я погрузилась в полнейший релакс, отпустив мозг погулять и сдавшись сильнейшим сладострастным волнам, которые дарил язык парня моему телу. Когда я стала покрикивать, а ноги — дрожать, Эдвард поднялся, с шуршанием скидывая штаны. Я думала, он возьмет меня прямо в ванной, но он понес меня в кровать, скрестив мои лодыжки у себя за спиной.

— Тебе же больно, — вспомнила я об его здоровье, за которое возложила на себя ответственность.

— Уже нет, — прошептал он, опустив мою голову на подушку и удобно располагаясь между моих ног. Его твердая плоть прижалась к входу, но двинулась не внутрь, а вниз и вверх, стимулируя нервные окончания с такой силой, будто наполняла огнем.

Я застонала, выгибаясь и дергаясь навстречу, но Эдвард издевался, входя на сантиметр, на два и отступая прочь. Его дыхание становилось тяжелее с каждым разом, и, наконец, он медленно заполнил меня целиком, издав глубокое низкое рычание.

Он замер, несколько мгновений переводя дух. Мое нутро отчаянно пульсировало в нетерпении. Пробормотав что-что неразборчивое, парень вышел почти на всю длину, а потом медленно и чувственно заполнил меня снова. Руки смяли грудь, задевая соски, и я закричала от неимоверно тягучей истомы, пронзившей каждую клетку, добравшейся до самых отдаленных уголков, даже до мозга. Я сходила с ума от невозможности двигаться быстрее. Словно вместе с плотью Эдвард вводил мне наркотик, и кровь разносила его по венам с ритмичной, по капле нарастающей сдержанностью. Это была невыносимая, неторопливая пытка наслаждением.

Он стал задыхаться, но ни на йоту не увеличил темпа, и чем медленнее я достигала вершины, тем мощнее грозил накатить оргазм. Из горла рвались бесконтрольные, неистовые звуки, я перестала понимать, где верх, а где них. Парила.

— Кричи, Белла, — голос Эдварда срывался в бессильные, восхищенные стоны. — Меня чертовски заводит, когда ты вот так для меня кричишь.

Мое тело наполнилось обжигающим сладким теплом, изогнулось в преддверии мучительного экстаза и разлетелось звенящими осколками невероятного облегчения.

Из горла Эдварда вырвался то ли вскрик, то ли всхлип, и чтобы достигнуть своего освобождения, он опустил руки и приподнял мои ягодицы, двигаясь в том же невыносимо мучительном ритме. Он начал дрожать, особенно громким вскриком сопровождая каждый толчок. Длинные пальцы окружили место нашего соединения, разводя ягодицы в стороны, раскрывая меня сильнее для него, и я с удивлением ощутила в себе стремительный рост новой ступени удовольствия. Он стал входить особенно глубоко, всякий раз сильнее надавливая пальцами, и я, сраженная ураганом острых ощущений, пала в оргазме к его ногам снова…

— Оооо, дааааа, — выкрикнул он, с шипением изливаясь на мой живот. Я вновь подумывала о приеме таблеток, а до тех пор мы предохранялись естественным способом: высчитывали «безопасные» дни. Все остальное время Эдварду приходилось нелегко, но я никогда не отказывала в помощи, если он просил.

Сегодняшняя ночь обещала быть бурной — вряд ли Эдвард ограничится единственным разом. Ну а пока мы расслабленно лежали рядом, не желая пошевелить ни рукой, ни ногой. Парень тихонько посапывал мне в шею, обнимая за талию, а я бездумно пялилась в потолок, купаясь в посторгазменном отупляющем блаженстве.

— Нам хорошо вместе, да? — нарушил Эдвард умиротворяющую тишину.

Ну, мне-то да — если он о том, что было минуту назад…

— Не думаю, что секс со мной какой-то особенный.

Я досталась Эдварду неопытной девственницей — если в невинности и было мое преимущество, то теперь я вряд ли отличаюсь от десятков других девиц. А учитывая, сколь мало знаю и умею, даже и проигрываю.

Голос парня звучал глубоко удовлетворенно:

— Когда ты кончаешь так громко, да еще и по два раза подряд, и по пять за ночь, я чувствую себя богом секса, — заканчивая фразу столь лестным о себе заключением, Эдвард приглушенно хохотнул.

Ты и есть бог секса, Каллен! Неужели ты этого не понимаешь?

— Думаю, дело вовсе не во мне, — застенчиво пробормотала я — меня пугало направление нашей беседы, но и притягивало. Мы никогда прежде не откровенничали, и вот, начав жить вместе, дошли до этой пугающей стадии общения. И я, словно любопытный мотылек-мазохист, летела на опасный манящий огонек.

— В смысле? — сытым взглядом Эдвард наблюдал за своим указательным пальцем, играющим с моим соском, что никак не способствовало моей концентрации.

— В том смысле, что ты, вероятно, и сам знаешь, насколько хорош, — судорожно вздохнула я от приятных и острых импульсов в области груди. — Ведь не только я с тобой кончаю.

Палец замер. Я опустила глаза: брови Эдварда были озадаченно сдвинуты.

— Я говорил тебе о Лорен, — напомнил он сдержанно.

Да, что она вообще не умела получать удовольствия от сексуальной близости — это я прекрасно запомнила. Но я же не только о ней.

— Ну а как же другие девушки? — от смущения мои щеки тут же покрылись румянцем.

— Какие другие девушки, Белла? — Эдвард издал удивленный смешок, брови взлетели вверх. — Ты так говоришь, словно у меня их были сотни.

В мое лицо будто плеснули горячей водой.

— А разве нет? — тихо спросила я, боясь услышать ответ.

Наши взгляды пересеклись на несколько молчаливых секунд: мой испуганный и его изучающий.

— На момент нашей судьбоносной встречи в палатке мне было девятнадцать лет, а не сто! — откинувшись на спину, Эдвард взъерошил беспорядок на своей голове, настороженно поглядывая на меня. — Когда бы я успел?

Я призадумалась, слегка недоумевая от неожиданности.

— Но ведь Лорен не первая? — шепотом уточнила я, мой голос пропал от волнения.

— …нет, — ответил он неохотно. Его лицо стало непроницаемым, мое — еще более горячим.

— И-и? — нахмурилась я, считая, что мы, наконец, друг друга поняли. — Те девушки, что были до Лорен, не оценили твоих сексуальных достоинств? — это звучало нелепо, как глупая шутка. Зачем вообще мы затеяли этот отвратительный разговор? Я не хотела знать никаких подробностей!

Уголки губ Каллена задрожали: он силился не рассмеяться, внезапно вернувшись к хорошему настроению.

— Так ты из-за этого не хочешь иметь со мной дела? — молвил он с многозначительной и раздражающе понимающей ухмылкой. — По-твоему, я законченный донжуан?

Горели даже кончики моих ушей. Правда, теперь наполовину от гнева.

— Вот только не надо мне заливать, я все о тебе знаю! — повысила голос я, мгновенно заводясь. Я полностью проигнорировала недоверчивую улыбку красивого мерзавца. — Слава о твоих похождениях достигла моих ушей в первый же мой школьный день! То, что ты гулял с завидным числом одноклассниц, не рассказывал разве что слепоглоухонемой!

Теперь Эдвард, не скрывая эмоций, смеялся.

— Даже не знаю, что на это сказать, — пробормотал он сквозь веселые всхлипы. — Боюсь разрушить нарисованный твоим воображением крутой образ.

Я скрестила руки на груди, хмуро замолчав. Не получится запудрить мне мозги, Каллен.

— Белла, ты веришь всему, что говорят злые языки? «Гулять» с девчонками не всегда означает «спать» с ними.

— Ну да, ну да, — я даже не пыталась скрыть скепсис. Знаем мы эти сказки развратников-ловкачей!

— Белла, — изумленный моим упрямством, вновь хохотнул он. — Ты говоришь сейчас о школьниках — понимаешь это? Считаешь, между пятнадцати и шестнадцатилетними подростками легко возникает секс?! Думаешь, я выжил бы, если бы совращал одну за другой несовершеннолетних девочек?

Сраженная очевидной логикой, я растерянно заморгала. Эдвард все еще улыбался, глядя на меня. Теперь он сел, прислонившись к стене: одна нога согнута в колене, на ней расслабленный локоть. Спутанные волосы, насмешливый яркий взгляд, идеальные кубики пресса — настоящий обнаженный Аполлон во плоти. Само совершенство. Нелегко было поверить в то, что он говорит.

— Откуда мне знать? — обиженно надула я губы, отвергая то, что мое новое предположение противоречит сплетням, будто он гулял именно со школьницами. — Может, ты выбирал девочек постарше.

— Сотнями, — повторил он, и теперь это действительно зазвучало как-то смешно. — Напомни мне, сколько всего жителей в Форксе?

Он откровенно издевался, и я отвернулась, натягивая на себя одеяло. Мгновенно свет погас, погрузив комнату в уютную темноту, скрывающую все плохое, и парень нырнул ко мне, пробираясь к телу и быстро заглушая мое сопротивление объятиями.

— Ты такая темпераментная, когда ревнуешь, — его горячие поцелуи заскользили по моей обнаженной спине, заставив послушно замереть, борясь со сбивчивым дыханием. Я закрывала грудь руками, не подпуская парня к ней, и он, прикусив с рычанием собственника кожу пониже затылка, просто прижал меня к себе.

Некоторое время казалось, что мы будем спать. Но ни у него, ни у меня дыхание не становилось спокойным и глубоким. Разница была только в том, что постепенно я пригрелась и расслабилась.

И все же меня мучил интерес, теперь сильнее, чем когда бы то ни было.

— Так ты расскажешь мне, сколько их было у тебя? — решила я довести начатое до конца, иначе ни жить, ни спать спокойно отныне не смогу. Даже если не поверю его словам, я хотела их услышать.

Эдвард вздохнул.

— Это имеет значение?

— Теперь — да, — на самом деле, я понимала, что это звучит бессмысленно, но потребность узнать мне было уже не победить.

— Ну, мне было действительно пятнадцать, когда это случилось в первый раз, — нехотя начал он, оставив влажный засос на моей лопатке. Я затаила дыхание, противоречиво мечась между любопытством и раздражением. Ревность душила, лишая рассудка, хотя мне не должно было становиться так больно оттого, что случилось множество лет назад, задолго до моего появления. — Это было на выпускном, куда я пробрался тайком, и она была старшеклассницей. Прилично напившейся старшеклассницей, я бы сказал.

Так я и думала! Моя ненависть к этой похотливой девице выразилась в напряженных плечах и сердитом пыхтении.

— Сколько вы с ней встречались? — требовательно проворчала я, жалея, что не могу дотянуться в прошлое и посадить молодую развратницу за решетку.

— Э-э, один раз, — удивленно ответил Эдвард — судя по прерывистому дыханию на моей спине, снова посмеиваясь. — Она, вероятно, даже не запомнила, что было накануне. Я пытался подкатить к ней еще пару раз, но она вскоре уехала из города.

— Дальше, — сердито передернула я плечами.

Эдвард легонько захихикал от удовольствия, прижимая меня так сладко, что градус моего напряжения невольно спал — чертов Каллен умел сбить с меня спесь, даже когда я отчаянно сопротивлялась его поразительному магнетизму.

— Дальше все развивалось довольно традиционно: я возомнил себя крутым… эээ, мужиком и пустился во все тяжкие. Ну да, признаю: я искал, с кем бы еще разок беспалевно перепихнуться, для этого кого только на свидания не приглашал! — Он радостно фыркнул, вспоминая прошлое. — Наверное, тогда и поползли дошедшие до тебя чудесные слухи.

— И? — мне было от этой истории ни капли не весело.

— Чего ты ждешь, чтобы я сказал? — недоуменно продолжил парень. — Старшие девочки не обращали на нахального юнца никакого внимания, а сверстницам было по пятнадцать и шестнадцать лет! Я вел себя, как идиот, выделываясь на публику, пытаясь завоевать внимание девочек любыми возможными способами. И да, я напропалую гулял с ними. Но ни одна, — он откровенно заржал, прижимая меня к себе, — мне не дала.

Мои глаза широко распахнулись в шоке: такого развития событий я точно не ожидала.

— Нет, вру, с одной все-таки вышло, на каком-то празднике. Но, — он неловко замялся, — вряд ли тот случай можно считать, хм, законченным… Потому что у меня ни черта не получилось.

— Почему? — мое изумление достигло апогея: в это я вообще поверить не могла.

— Ну, — Эдварду не нравилось вспоминать тот случай. — Она была совсем еще молоденькой, а я, если б не оставался на второй год, должен был быть старшеклассником. Когда дошло до дела, я вдруг так сильно перепугался, что будет со мной и с ней на следующий день, если кто-то узнает… В общем, мы вовремя остановились. Ограничились всякими… другими способами удовлетворения. Это было ужасно: неумело, неловко и жалко. Я даже не предполагал до того момента, что настолько плох. Но девочка, вроде, осталась довольна…

— А потом? — тихо спросила я, подавленная информацией.

— А что потом? — удивился он, что я жду чего-то еще. — Потом была Лорен.

И все?! Я пораженно замерла, не в силах поверить услышанному. Не может быть, не может быть — не верь ему! — стучал молоточками в мозгу здравый смысл, в то время как в запертом сердце сломался еще один замок. Вся моя теория о Каллене затрещала по швам, грозя снести к чертям внутренний запрет на душевную привязанность.

— А после Лорен? — чтобы не выдать волнения, я задала вопрос шепотом.

— Белла, — напомнил он медленно, чуть ли не по слогам. Его бормотание звучало с необычайной нежностью, а губы легко касались волос: — После Лорен была ты…

— Ты же не думаешь, будто я поверю, что за те месяцы, что мы были в ссорах, ты всегда оставался один? — пыталась я уцепиться за старую версию, чтобы не сдаться в упрямом стремлении оставаться независимой.

— А ты думаешь, что я побежал к другой, едва выставив тебя за порог? — мне в спину прилетело еще несколько похожих на дуновение ветерка смешков.

Да! — крикнула изнутри моя здравомыслящая часть.

Нет! — ответило ей в тон подсознание, молчаливо сидящее в клетке с душой и сердцем. — Иначе ты не лежала бы здесь сейчас. Узнай ты, что Каллен спит с кем-то еще, и ему никогда не удалось бы снова затащить тебя в постель, — уверенно добавила гордость. — Ты здесь только потому, что чувствовала — он тебе верен.

И, вопреки всякой логике, я вдруг неудержимо расплакалась, закрывая лицо руками.

— Ну, что опять не так? — недоумевал Каллен, сжимая меня в объятиях и разворачивая к себе лицом. Зажмурив глаза, я не смотрела на него, пряча голову в любом месте, которое подвернется — кажется, это была теплая, с божественным мужским ароматом шея. — Вроде бы я ничего плохого-то в этот раз не сказал, а ты опять плачешь. Я так сильно упал в твоих глазах?

— Заткнись, — попросила я раздраженно и отчаянно, стукнув его по груди кулаком. — Просто заткнись.

***

Утро не выделилось ничем особенным, кроме того что я напихала полный рюкзак своих вещей, включая зубную щетку, которая на время совместного проживания перекочевала в ванную Эдварда. Кое-что оставалось — прорва учебников и тетрадей, запасная куртка, не поместившаяся в рюкзак, прочая мелочь, — но я смогу забрать их постепенно.

Каллен ничего мне не говорил, собираясь на занятия, как ни в чем не бывало. Он только поглядывал на меня иногда с обычной приветливой улыбкой, а перед выходом в коридор прижал к стене и крепко, долго целовал, словно в последний раз. Выглядел он очень довольным, когда мы закончили.

День прошел неприметно: лекции, лекции, лекции. Заканчивался учебный год, голова была забита медицинскими терминами, латынью, первыми в нашей жизни практическими посещениями больниц под руководством опытных врачей. Дел невпроворот. Поэтому когда я, просидев после окончания занятий в библиотеке несколько часов, отправилась домой, то жутко зевала. Впервые за долгое время собираясь заснуть в постели одна.

У меня было двойственное чувство после последней ночи: я была немного растеряна оттого, что узнала. Нет, Эдвард не упал в моих глазах, просто я была консервативной личностью и мой сбитый с толку разум упорно цеплялся за привычные убеждения. Какая разница, было в жизни Эдварда сто девушек или три, если он ведет себя как закоренелый раздолбай-сексоголик? Может, мне не стоило торопиться открывать душу нараспашку, тем более сам Эдвард ничего, кроме встреч ради секса, мне и не предлагал. Разговоров о любви мы не вели, мое неосторожное признание во время нападения было забыто.

Я была так задумчива, открывая дверь в свою комнату, что не сразу врубилась, что происходит внутри. Только после того как включила свет и услышала недовольное бормотание Розали, огляделась.

Моя кровать таинственным образом исчезла из моего угла, зато Розали возлежала сразу на двух, застеленных красивым новым комплектом белья. Рядом с ее идеальной фигурой под одеялом угадывалась еще одна — раза в три больше и выше ее. Повсюду — на спинках стульев, на стенных крючках — висели мужские вещи.

— О боже, Белла, что ты делаешь здесь? — возмущенно закричала на меня Розали, гневно поглядывая с пухлой подушки.

— Это моя комната, — напомнила я с испуганным недоумением.

— Ты же переехала к Эдварду! — брови блондинки все ближе сдвигались к переносице.

— Ты же знала, что это временно, — начиная понимать, что происходит, я почувствовала себя неловко. Хотя виноватой должна была ощущать себя именно Розали.

— Черт возьми, Свон, я думала, ты это несерьезно!

Мы минуту буравили друг друга глазами, обе не зная, что теперь делать и что еще сказать. Эммет МакКартни, устав скрываться, откинул с лица одеяло, и теперь, улыбаясь, смотрел на меня, трогая с нескрываемым восхищением белокурую прядь своей прекрасной невесты. Я отвела в смущении глаза.

— Вот засада, — прокомментировала подруга неловкую ситуацию, при этом ничегошеньки не предпринимая. У меня же язык в горле застрял: неужели я смогу попросить их сейчас же вернуть мою кровать, а потом буду полночи слушать, как они ютятся на узенькой односпалке?

— Я могу еще на час вернуться в библиотеку, — предложила я наилучший выход из положения — пусть разбираются без меня, как все исправить.

— А ты не могла бы вернуться на сегодня к Эдварду? — прошипела подруга, не скрывая яда. — Эммет только вчера приехал с соревнований и пробудет здесь всего четыре дня. Потом решим вопрос о твоем возвращении…

Звучало прямо как «дайте попить, а то так жрать хочется, что даже переночевать негде». Я ясно услышала сквозь строки толстый намек: Роуз вообще не хотела, чтобы я возвращалась. Судя по мужским вещам в комнате и сдвинутым кроватям, она уже распланировала, что будет жить здесь с Эмметом.

— Проваливай, Свон, — добавила она нетерпеливо. — Поговорим завтра. Не видишь, мы заняты!

Я вспыхнула, поспешив ретироваться. Смотреть и слушать, как подруга кувыркается с парнем в постели, мне точно не хотелось. А Эммет ведь не уйдет, даже если я останусь…

Было уже темно, когда я, потерянная и волнующаяся, постучала в дверь к Эдварду. Не знаю, чего я ждала? Что он тоже прогонит меня прочь? Что в его постели окажется голая девица?

— Ты? — удивился он, но в его глазах загорелся огонь, когда он заметил в моих руках тот же полный рюкзак, с которым я уходила утром. На миг он подумал, что я вернулась — его лицо преобразила радость. Потом он заметил смущенное выражение моего лица. — Что-то случилось? — догадался он проницательно.

— Роуз выставила меня за дверь, — пробубнила я, все еще не веря в то, что осталась без крыши над головой и побираюсь у человека, от которого бегала почти год. — Она там с Эмметом.

Уголки губ Каллена поползли вверх, и он посторонился, пропустив меня внутрь. Я чувствовала себя крайне неуверенно, прижимая рюкзак к груди в качестве защиты.

— Возможно, это надолго, — добавила я, топчась на пороге и не зная, что еще сказать. — Она дала понять, что мне там не рады.

— Ты можешь остаться, на сколько захочешь, — радушно и снисходительно, точно исполненный важности король, обвел рукой Эдвард свои владения, с усилием отбирая у меня рюкзак и подталкивая вперед. Его пальцы крайне приятно сдавили мою талию, пока он издевался, изображая из себя благодетеля: — Вот кровать хозяина, если будешь вести себя хорошо — не придется спать одной. Вон там — ванная, можешь воспользоваться моей зубной щеткой, я не боюсь твоего кариеса. В твои обязанности будет входить уборка, готовка, уход за хозяином, что еще… секс, — добавил он со смешком, удовлетворенный своими актерскими успехами.

— Какой же ты бываешь дурак, — проворчала я, и тут заметила две бутылки пива на столе, прищурившись. — Еще и навеселе. Праздновал избавление от меня?

Эдвард хохотнул, сжав мою талию так, что у меня всерьез перехватило дыхание. Это был очевидный приказ заткнуться.

Я снова взглянула на открытую бутылку: рядом лежала пачка чипсов. Вот так, стоило мне уйти и все вернулось к старому: Эдвард портит желудок, поедая это дерьмо. Карлайлу это не понравится…

— Нальешь мне пива? — вздохнула я, чувствуя острую необходимость забыться после пережитого унижения.

Лицо Эдвард вытянулось в неподдельном шоке.

— Серьезно, Свон?

До меня долетел приятный пивной аромат его теплого дыхания. И я кивнула:

— Надо же когда-то начинать, — этот момент не хуже остальных, к тому же я действительно чувствовала себя крайне некомфортно, и мне нужно было какое-нибудь успокоительное. Замечательным средством являлся сам Каллен, но чтобы принять этот факт, мне стоило сначала расслабиться.

— Твой отец убьет меня, если узнает, кто виноват в том, что его дочь алкоголичка, — засмеялся он, усаживая меня на стул напротив себя и вручая ополовиненную бутылку. Пахло неаппетитно.

— Мой отец убьет тебя не за это, — усмехнулась я, пробуя глотнуть. Эдвард смотрел на меня широко распахнутыми глазами, как на диковинку. — Какая же это дрянь… — наморщилась я.

— Нет-нет, допей до конца, — не дал мне Эдвард опустить руку, подталкивая к действию. В его глазах горело любопытство. — Хочу посмотреть, какая ты под градусом.

Не удержавшись, я показала ему язык. Сделав усилие, зажмурилась и быстро проглотила содержимое, надеясь, что меня не стошнит.

— Признаться, я удивлен, — забрал он пустую бутылку из моей руки, убрав ее в сторону и не отрывая взгляда от меня, словно боялся пропустить что-то интересное.

— Это ты меня испортил. Научил плохому, — съязвила я, будучи не в настроении нормально шутить.

— Я не такой уж и плохой, — криво улыбнулся он.

— А я не такая уж и хорошая, — прошептала я, протянув руку к его лицу, которое внезапно сделалось гораздо красивее, чем было минуту назад.

— Уж это я знаю, — его взгляд потемнел, наполнившись глубоким пугающим смыслом, проникающим прямо в душу. По моей спине пробежал холодок предчувствия, словно я подошла к опасному краю пропасти и могу вот-вот оступиться.

— Ты умнее, чем я думала, — взболтнул мой не в меру развязавшийся язык, который я не успела прикусить.

Эдвард широко, самоуверенно улыбнулся, словно я наконец-то признала то, что сам он давным-давно знал.

— А ты иногда бываешь такой тупой, Свон, — пошутил он излишне прямолинейно, но его внезапно приблизившиеся зеленые глаза не оставили мне шанса на обиду. Комната вдруг перестала существовать, весь мир отдалился вместе с Розали и Эмметом, и любыми другими проблемами. Губы Эдварда с привкусом пива оказались на моих, целуя так хорошо, что моя голова отчаянно закружилась. Все мое тело превратилось в реки бегущих по венам электрических токов, их истоки напрямую зависели от настойчивых и великолепных пальцев Эдварда, дотрагивающихся там и тут.

— Что-то мне хорошо, — удивленно пробормотала я, расслабившись так сильно, что это казалось нереальным. Я таяла и покачивалась, легкомысленно паря на сладострастных волнах. Мое напряжение было разбито в пух и прах алкогольным опьянением… и нежным Эдвардом, которого я только недавно начала узнавать.

— О, это будет наша лучшая ночь, — пообещал парень, подняв меня на руки и относя в кровать. — Ты еще скажешь Роуз спасибо…

***

Я всегда была уверена, что романтические отношения мешают учебе, поэтому не стремилась, не хотела и сопротивлялась их заводить. Даже проба наладить личную жизнь с Джейкобом была, скорее, попыткой доказать себе, Каллену и друзьям, что я обычная, нормальная девчонка, а не зануда и ханжа, интересующаяся только образованием.

Но вот парадокс: именно когда я начала официально жить с Эдвардом, учиться нам обоим стало намного легче. Больше не приходилось половину лекции заниматься анализом: что сделал и сказал Каллен, почему он так посмотрел. Бороться с желаниями тоже отпала нужда. Сексуальная сытость помогала сосредоточиться на экзаменах, а не друг на друге, мучаясь издалека. И как результат: даже Эдвард закончил год с высокими баллами.

Я помнила тот первый раз, когда впервые позволила парню обнять себя на людях. Это случилось естественным образом: мы стояли на стадионе в толпе студентов, слушая выступление физрука, рассказывающего об успехах наших спортсменов. Расстояние между людьми было очень близким, и ладони Эдварда как-то сами собой подхватили меня за талию. Да там и остались. Не то чтобы я собиралась упасть… Но по необъяснимой причине в тот раз я не возразила.

Я все еще отказывалась ходить за ручку, как глупые влюбленные подростки в сериалах: мне казалось это поведение незрелым, несерьезным. Зато перестала шарахаться, если Эдвард в столовой садился рядом и закидывал руку на спинку моего стула. Если наклонялся близко-близко, шепча что-то на ухо. Если притягивал к себе, заразительно смеясь над моей очередной саркастической шуткой.

Никто не обращал особенного внимания на нас, даже Элис приняла изменения в наших отношениях как должное, не задавая дурацких вопросов и не выпытывая подробностей. И я успокоилась. Привыкла к тому, что мы с Эдвардом… вроде как пара. Что вечерами я возвращаюсь в его комнату, а не в свою, и что здесь теперь все мои вещи. И что ночами мы упоительно занимаемся любовью. Ну или, в зависимости от настроения, трахаемся как одержимые кролики.

Но теперь настало время нового испытания: экзамены позади, и мы собирались на каникулы в Форкс. Я не задумывалась над будущим, пока Эдвард о нем не заговорил.

— Поживешь у меня или будем встречаться то там, то там?

Я выпрямилась, резко бросив собирать дорожную сумку. Мои глаза чуть не вывалились из орбит. Все выпущенные на свободу чувства заметались в приступе паники и добровольно спрятались обратно в клетку. Даже закрыли за собой дверь и повесили самый большой амбарный замок.

— Белла? — Эдвард подошел ко мне и осторожно сжал напряженные плечи.

— Прости, — все, что смогла вымолвить я.

— Я думал, мы уже все выяснили, разве нет?

Что-то я не припоминала, чтобы мы что-либо выясняли. Ни разу мы не обговаривали наше совместное времяпрепровождение, поэтому я продолжала считать, что нас связывает секс да и только. И неудачно сложившиеся «обстоятельства» по имени Розали и Эммет. Разве мы что-нибудь другое планировали?

Да, на какое-то время могло показаться, что между нами возникло… взаимопонимание. Нас обоих устраивал секс. Но о том, чтобы углублять эти отношения, не было и речи! Эдвард все еще оставался ребячливым, легкомысленным парнем с испорченной репутацией. Слава богу, что мои новые университетские друзья, не знавшие меня до Стэнфорда, спокойно приняли Эдварда. Но Чарли не должен узнать о нас!

— Прости, я не готова поддерживать такие же отношения в Форксе, — твердо и немного испуганно заявила я.

Эдвард выпустил мои плечи, сдержанно вздохнув.

— Ну хотя бы родителям мы о нас расскажем?

Я медленно повернулась и потрясенно посмотрела на Каллена, представляя Чарли, достающего пистолет.

— Это лишнее, Эдвард.

Его лицо стало маской. Я думала, что он рассердится и начнет орать. Пару раз я видела его сдержанный (или даже не очень) гнев и такой Каллен пугал меня. К счастью, с его самообладанием все было в порядке — и на этот раз он тоже стерпел.

— То есть, ты предлагаешь ничего никому не говорить? Снова встречаться тайно? Или и вовсе — вести себя как? Как друзья?

Ох, Эдавард, друзьями-то мы никогда раньше не были… Лишь одноклассниками, пересекающимися на уроках или вечеринках.

Конечно, с тех пор утекло много воды, университет сблизил нас, и особенно — злополучное нападение. Но о нем знали только мы и Карлайл — Чарли же пребывал в блаженном неведении. Придется быть крайне осторожными, чтобы так все и оставалось.

— Никаких встреч, Эдвард… — я заметила, как в зеленых глазах заблестела сталь, и сменила тон на более мягкий: — Никаких официальных встреч, хотя было бы лучше избежать и тайных, чтобы случайно не попасться. Тебе не кажется, что нам стоит отдохнуть друг от друга хотя бы летом? Мы вместе только потому, что Роуз и Эммету нужно место. Нам было бы полезно побыть немного вдалеке друг от друга. То, что между нами происходит — неправильно.

— Что ты имеешь в виду? — начал Эдвард, но взял себя в руки. Зажмурил на секунду глаза, и открыл их уже спокойными, искусственно безразличными. — Впрочем, не надо, не объясняй, — раздраженно махнул он рукой, отправляясь к своей дорожной сумке, и стал резче обычного кидать туда вещи. Мне показалось, что он что-то пробормотал типа «посмотрим, сколько ты выдержишь».

Я не стала на это как-либо реагировать. Мне и так головной боли хватало. Два месяца без Эдварда — немалый срок. За это время может произойти что угодно. Он считает, что уже завоевал меня, так что предполагаемый мной сценарий, в котором ему надоедает серая мышь Свон, вполне мог осуществиться. Более чем вероятно, что мы действительно вернемся в Стэнфорд друзьями. И может будет лучше расстаться сейчас, чем мучить друг друга снова…

Точка соприкосновения. Глава 14

Глава 14

Лето в Форксе — отнюдь не подарок. Не позагораешь, не искупаешься в вечно ледяном океане. Хотя после духоты Сан-Франциско прохлада вашингтонских лесов в чем-то даже расслабляла.

Я не видела Эдварда две недели с тех пор, как мы приехали. Чарли ни разу не спросил о нем, и я поняла, что Карлайл сдержал слово: даже если отец Эдварда и догадался, что между его сыном и мной что-то происходит, он сохранил нашу тайну.

Сначала казалось, что я даже не слишком скучаю: мне было некогда, я общалась с отцом, встретилась несколько раз с Анжелой и другими друзьями. В Форксе особенно заняться нечем, поэтому мы ездили в Порт-Анджелес или Ла-Пуш. Но бОльшую часть времени я просто бездельничала. Валялась на лужайке, разложив плед и читая книги, когда не было дождя. Или слушала барабанную дробь капель, притворяясь, что мне интересно смотреть с отцом бейсбол по телику.

— Рене заказала тебе билеты до Финикса, — сообщил Чарли в один из дней. Половину лета я обещала провести с мамой, и отчасти ждала этой возможности с нетерпением. Но с другой стороны, меня напрягало то, что мы с Эдвардом окажемся настолько далеко друг от друга.

Мой страх был иррациональным — я же сама отвергла Каллена перед каникулами. Мы две недели не разговаривали, ничего не знали друг о друге: чем заняты, как проводим дни! Так почему же мне было легче принять нашу разлуку, пока мы в одном городе, но становилось так тяжело при мысли уехать в другой штат? Не слишком ли я уже привязалась…

Майк подлил масла в огонь на одной из встреч. Все это чересчур напоминало начало: мы были на пляже, жгли костер, и некоторые особенно отчаянные парни даже катались на серфах. Я, Анжела и Эрик, Тайлер, Майк, еще несколько знакомых ребят… Только Меллори и Каллена в этот раз с нами не было.

— А почему ты не с Лорен? — поинтересовалась Анжела у мрачно ковыряющего угли Майка. Все знали, что он пригласил ее на этот пикник. Видимо, ее страсть за год разлуки утихла, и она ему отказала.

— Черт, не сыпь мне соль на рану, Анж, — прошипел Ньютон, и я навострила уши, чувствуя, как сердце медленно и неуклонно катится вниз. — Ее даже дома нет! Ее мать сказала, что она гостит у Каллена, — фамилию Эдварда Ньютон произнес с неприкрытой ненавистью.

Мне показалось, что меня сейчас стошнит: к горлу подкатил комок, от которого конкретно замутило. Лорен гостит у Эдварда? Что это значит? Она там что, живет?!

Воображение услужливо выскочило вперед, рисуя всякие развратные картины соблазнения: радостную Эсми, снисходительную голую Меллори, позволяющую моему Эдварду попользоваться ее прекрасным телом… Это было слишком: вскочив, я опрометью бросилась в кусты, распрощавшись с недавно съеденными жареными сосисками и маринованным луком.

— Белла, ты в порядке? — покачивающуюся, меня вернула к костру Анжела. Налила стакан минералки.

— Нельзя было столько есть, — оправдалась я, не желая вспоминать о причине своей дикой реакции. Ревность сжигала меня изнутри, лишая разума. С этого момента я лишь делала вид, что сижу у костра и общаюсь с друзьями — мысленно я была теперь в другом месте. Вцепившись в волосы коварной захватчицы, я выцарапывала ее красивые кошачьи глаза, а потом скармливала их пробегающей мимо бездомной собаке. Эдварла я ненавидела от всей души и, оставляя самостоятельно разбираться с трупом Лорен, гордо уходила в закат.

Анжела с Майком еще обсуждали Меллори — слухи, которые разнеслись по знакомым и друзьям насчет ее учебы в Дартмуте и многочисленных романах с богатенькими сыновьями известных личностей, потом перешли к прочим сплетням, но я не слушала. Борясь с новым приступом тошноты, упрямо смотрела на огонь. В моей руке то и дело оказывался телефон… Я боролась с собой, и пока успешно. Но, насколько могла судить по растущему внутри невыносимому безумию, у меня были все шансы не выдержать к вечеру. Одинокая постель и подкрадывающаяся ночь, рисующая образы измены, точно не поспособствуют здравомыслию.

Я набрала смс-ку, как только осталась у костра одна: парни снова убежали ловить волны, пока еще не стемнело и было относительно тепло, а девушки ушли фотографировать их и снимать на камеру. Я же осталась под предлогом, что замерзла.

Я переписывала сообщение несколько раз, недовольная то его смыслом, то звучанием. То просто стирала, уговаривая себя не лезть. Какое мое дело, что происходит в доме Каллена? Я же сама настаивала, чтобы отдохнуть друг от друга целое лето!

В какой-то момент мой палец сам нажал вместо «отмены» — «отправить». С ужасом я смотрела на телефон в своих руках. Что я только что натворила?!

«Если ты до нее хотя бы пальцем дотронешься, можешь забыть о моем существовании», — вот что написала я. Ну не сумасшедшая ли?!

Ответ пришел мгновенно, к моему ужасу и нескрываемому удивлению. Открыв послание, я ощутила, как в груди возник и стал разрастаться нестерпимый жар, подбираясь к щекам, вискам, ногам, захватывая пламенем каждую отдаленную клеточку тела.

«Я знаю, где ты находишься, Свон. Будешь выделываться, сейчас приеду и оттрахаю тебя у ближайшей сосны».

Сглотнув, я украдкой огляделась: у меня возникло стойкое ощущение, будто Каллен прямо сейчас недалеко и следит за мной. Хотя это было бы, как минимум, странно. Конечно, в Форксе шила в мешке не утаишь — наверняка общие друзья рассказали ему, где я буду сегодня. Та же Лорен, которую приглашал на этот пикник Майк. Но все же эффект его незримого присутствия оставался. И жара в теле, который теперь никак не хотел уходить…

Когда я представила, как Эдвард осуществляет свое обещание, все волоски на моем теле приподнялись, и я поняла, как сильно, болезненно, невыносимо по нему соскучилась за эти две недели.

Пока я мечтала и страдала, пришло еще одно смс.

«Лорен постоянно таскается за мной, да. Не представляю, как мне бороться с этим…»

Это была чистейшей воды провокация, и все же я, словно змеюка с придавленным хвостом, зашипела от ярости.

Разум подсказывал, что если Эдвард захочет мне изменить, ничто, и тем более моя ревность, его не остановит. Но я уже сделала первый, самый страшный шаг, и теперь попросту не могла молчать. Моему длинному ядовитому языку давно пора было дать Оскар!

«Трахни ее, и это будет последний секс в твоей жизни», — начала писать я, когда пришло еще одно смс.

Стерев свой текст, я быстро открыла послание:

«Прямо сейчас она собирает ужин на стол, дефилируя в юбке, которая скорее похожа на пояс. Наверное, это случайность…»

Я чуть не заорала и не выбросила телефон в огонь. Больше ни за что не открою ни одного смс! Пошел ты на хрен со своей Лорен, Каллен! Можешь трахнуть ее, если тебе так хочется!

Я мужественно пропустила еще три — нет, четыре сообщения. На пятом я сдалась, последовательно читая одно за другим:

«Когда мы будем с ней в постели, я обещаю, что буду думать о тебе».

«Ты что молчишь? Обиделась? Или возбудилась?»

«Карлайл расспрашивал о тебе, просил пригласить на ужин. Я боялся тебя расстроить, поэтому не звонил».

«Хочешь, приеду прямо сейчас? Отец будет рад тебя увидеть, честное слово. И я. А Лорен будет в ярости», — последнее предложение звучало коварно и почти заставило меня улыбнуться.

«Надеюсь, ты помнишь, как выглядит мой джип. Но если что — я припарковался между ржавыми жестянками Ньютона и Йорки».

Я подняла голову, шокировано уставившись на лес. Каллен здесь. Он что, это серьезно?!

Пока я приходила в себя, слегка дрожа, пришло шестое сообщение.

«Я не уеду отсюда, пока ты не появишься, и я не шучу, Свон».

Я поднялась, словно завороженная. В моей голове не осталось ничего, кроме неконтролируемой потребности увидеть Каллена. Все мое тело вибрировало, хотя он даже не был рядом. Ревность мешалась внутри с предвкушением и желанием, и я пошла на этот животный зов.

— Белла, ты куда? — окликнула меня только-только вернувшаяся Анжела.

— Я нехорошо себя чувствую, поеду домой…

— Давай, Эрик и я тебя подвезем?

— Не надо, — махнула я рукой, не отдавая себе отчета, насколько странно выгляжу. — Хочу прогуляться.

Ребята знали о моем несносном характере и выбивающихся из нормы причудах, так что не стали преследовать.

Честно говоря, я сомневалась, что Каллен действительно прикатил. Возможно, он просто пошутил, желая вывести меня из себя.

Но нет, когда я вышла к парковке, знакомый джип стоял именно там, где Эдвард описал. И мой Аполлон, привалившись к боку машины и засунув руку в карманы, задрав голову, скучающе пялился в небо. Я едва сдержала себя, чтобы не побежать. Взяв себя в руки, подошла степенно, обиженно и горделиво.

У меня не было шанса устоять. Повернув голову, Эдвард улыбнулся настолько умопомрачительно, что я чуть не рухнула в обморок. Кровь в венах буквально закипела, когда он сгреб меня в охапку и, не давая слова вымолвить, начал целовать. Он соблазнял со знанием дела, намеренно доводя меня до потери сознания губами и пальцами, прижав к машине стройным, готовым телом. Я едва дышала от желания, и это притом, что он меня еще даже не раздел. Мои руки, и ноги, и губы дрожали.

— В машине или у меня дома, или поедем к тебе домой? — прошептал он, когда мои колени стали подкашиваться. Подхватив за талию, распахнул заднюю дверцу автомобиля и уже запихивал меня на сидение.

Я попыталась сопротивляться:

— Ты самоуверенный, наглый, бессовестный тип!.. — начала я, но он накрыл мой рот своим, совершенно неудобно, но все равно восхитительно навалившись всем телом.

— Значит, здесь, — подытожил он, втискиваясь на сидение и закрывая за собой дверь. Мы оказались в замкнутом, крошечном мирке, принадлежавшем только нам двоим, и все, что находилось за его пределами, стало не важно.

Длинные пальцы, лаская, прошлись от бедра к животу, нащупали грудь, и я тяжело, возбужденно задышала от этого жаждущего прикосновения. Мои волосы напоминали воронье гнездо, накрывая лицо, и я следила сквозь них за Калленом, не отрываясь.

— Соскучилась? — пробормотал он, задевая твердый сосок, мучительной болью реагирующий на долгое отсутствия секса.

— Нет. А ты? — дразнила я, дергаясь прочь, пытаясь вырваться из сладкого плена, но лишь сильнее запутываясь в нем.

В глазах парня вспыхнуло озорство.

— Я тоже нет, — издевался он, надавив на мое бедро так сильно, что я охнула: казалось, в его штанах лежит настоящий камень.

— Эдвард… — пробормотала я, теряя от острых ощущений голову: мое тело непроизвольно выгибалось навстречу ласкам, пальцы Эдварда высекали на коже непрерывный электрический разряд, бьющий в ноги.

Он поцеловал меня — глубоко, чувственно обследуя мой рот языком, и я поняла, что пропала: руки обвились вокруг мужественной шеи, как две лозы, глаза сами собой закрылись. Пальцы с наслаждением потянули футболку из джинсов и добрались до обнаженной кожи поясницы.

Эдвард застонал, спеша избавить меня от непослушных обтягивающих джинсов. Пока мы возились, он пересел, спуская свои джинсы к лодыжкам, и я оседлала его, не в силах ждать. Моя голова кружилась от возбуждения, от аромата Каллена, витавшего вокруг точно еще одно живое существо, от прерывистого дыхания, от шепота наших имен.

— Белла, ты знаешь: если скажешь «нет», я остановлюсь, — опомнился некстати Эдвард, схватив мое лицо и близко заглядывая в глаза, словно пытался прочесть мою душу. — Я хотел просто увидеть тебя…

— Ты сам-то в это веришь? — захмелевшая от его присутствия, усмехнулась я, проследовав ладонями вдоль сильных рук, удерживающих меня над ним.

Он не спорил. Притянул для поцелуя, дыша так тяжело, будто пробежал марафон. Схватил свою подрагивающую плоть, помогая мне опуститься сверху. Это было божественно. Словно я впервые за много дней вновь была целой, счастливой и живой. Наполненность ощущалась идеально: словно бы Эдвард был создан специально для меня. Чувствовал ли он хотя бы в малой степени что-то похожее на это сказочное блаженство? Или ему было все равно, с кем снять сексуальное напряжение?

— Мне нравится, что ты не носишь лифчик, Свон, — пробормотал он, невыразимо прекрасно посасывая мои соски сквозь тонкую ткань. Я вскрикнула, ища опору, чтобы двигаться, и Эдвард рыкнул, резко насадив меня обратно на себя. Мы превратились в единый механизм: я поднималась, он дергал меня назад. От его темного взгляда я почти сходила с ума, двигаясь все быстрее и быстрее, оглашая автомобильный салон нечленораздельными звуками.

Потребовалось совсем мало времени, чтобы я достигла кульминации — сильной и прекрасной. С яростью прижав мое расслабившееся тело к себе, Каллен задвигался резче, сопровождая каждый толчок громким вскриком возле моей шеи. Его губы и зубы сомкнулись на моей коже, а проникновение стало настолько глубоким, насколько это вообще возможно, задевая нервные окончания внутри. И — это стало уже почти традицией — я повторно последовала за ним на финишной прямой.

— Жду не дождусь, когда мы вернемся в Стэнфорд, — пробормотал Эдвард, откидывая на спинку сидения сытое улыбающееся лицо.

Я же не смогла удержаться от очередной порции сарказма.

— Это ты, глядя на Лорен, так перевозбудился, что поспешил ко мне? — отсев подальше, я, как могла, приводила себя в порядок и сердито одевалась. Это было абсолютно алогично: Эдварду незачем было искать удовольствия со мной, если он мог заполучить Лорен. То, что он приехал трахнуть именно меня, говорило о многом… но я была слишком подавлена ревностью, чтобы включить мозги.

— Ты первая мне написала, — не унывал Каллен, вновь раздражая меня своей неубиваемой самоуверенностью.

— А если б не написала, ты бы уже услаждал свою бывшую подружку, — проворчала я, взглянув на парня, когда услышала его чрезмерно довольный смех. Это было ошибкой — я утонула в зеленых улыбающихся глазах, в теплых руках, которые подтянули меня и обняли крепко-крепко, потерялась в горячих губах, в головокружительном мужском аромате.

— Поехали, Карлайл ждет нас, — поставил точку Эдвард в нашей страстной встрече.

***

Все прошло… неплохо, даже для моего ранимого самолюбия. Карлайл встретил меня более чем радушно, обняв, почти как родную дочь. Эсми — традиционно — уставилась на меня изумленно, — либо о моем появлении ей никто не сказал, либо она не ожидала, что я наберусь наглости воспользоваться приглашением.

Самым приятным бонусом стало выражение лица Лорен, когда Каллен ввел меня в столовую, положив руку на мою спину.

— Свон, — скривила губы Меллори, а в ее глазах застыл практически ужас. Я этого и хотела, и боялась — чтобы она поняла, что между мной и Эдвардом происходит. Хотела почувствовать этот примитивный триумф соперницы-победительницы. Но боялась, что Лорен распустит слухи и они дойдут до Чарли. — Ты похожа на страшного и тощего голодного клеща, которого не вытащить, даже оторвав ему голову, если он впился. Маленького, но противного.

— А ты — на раздавленного дохлого комара, о существовании которого никто уже и не вспоминает, — не уступила я.

Глаза ничего не понимающей Эсми вспыхнули от потрясения, в то время как бывшая подружка Эдварда дернулась, будто хотела броситься и разорвать меня на кусочки. Одновременно Эдвард рядом со мной зашипел, царапнув меня по спине, и я поняла его предостережение-просьбу: какой бы стервой Лорен не была, она проигравшая сторона и не заслуживает дополнительного унижения. Парень призывал меня быть снисходительней.

— Прости, — уступила я его правоте и за вечер больше ни разу не цеплялась к Лорен, мужественно терпя все ее нападки. Впрочем, не получив реакции, она от меня быстро отстала, и я даже смогла посочувствовать ей, видя в ее глазах скрытую ревность. Окажись я на ее месте, вообще не нашла бы в себе сил остаться на ужине, приведи мой бывший парень новую девушку. Лорен выдержала испытанием с достоинством, заслуживающим уважения.

— Белла, а что ты вообще делаешь здесь? — не выдержала и спросила Эсми, когда мы уселись ужинать и затеяли обычный разговор.

— Эсми, ты забыла: Белла ухаживала за Эдвардом после больницы, — вмешался Карлайл, не дав мне ответить. Он ободряюще улыбнулся мне. — Полагаю, и высокие баллы Эдварда — ее заслуга. Это называется дружбой, жена.

После этого вопрос обо мне был закрыт, и все — я, Лорен, Эсми и даже Эдвард — с облегчением вздохнули.

***

Мне не очень хотелось уезжать из Форкса, даже учитывая тот факт, что с Эдвардом мы все равно не виделись. Но Рене ждала меня, я не видела ее целый год. Так что я уныло собирала чемодан, думая… конечно, о Каллене, о ком же еще. Он непрерывно занимал все мои мысли, чем бы я ни занималась.

После ужина в семейном кругу Эдвард отвез меня домой.

— Давай, я припаркую где-нибудь подальше машину, чтобы Чарли ее не увидел, и проведу ночь с тобой? — предложил он, ненавязчиво накрывая мою руку своей и притягивая ее в «нейтральную зону». — Обещаю: твой отец не поймает меня. К тому же, он все равно на смене до утра.

Я удивилась, откуда Эдвард знает детали работы Чарли. На секунду я чуть не дала слабину: было бы здорово прижаться к теплому мужскому боку, за последние полтора месяца я к этому слишком привыкла. Но потом я подумала, что это кончится плохо: родители Эдварда и Лорен знают, что он уехал провожать меня, и если он не вернется, причина станет более чем очевидна.

— Я думаю, Карлайл догадался о нас с тобой, — молвил парень после того, как я ему все объяснила и (в который уж раз) отказала.

— Я думаю, он догадался еще в больнице, — кивнула я, кусая губу. Что бы там ни было, доктор Каллен повел себя удивительно тактично, никому ничего не рассказав, и даже подчеркнув факт дружбы на недавнем ужине. Не то что его жена Эсми, весь вечер навязывающая Эдварду Лорен и постоянно выспрашивающая у приемного сына о личной жизни.

— Мне кажется, ты ему нравишься, — улыбнулся парень.

— Мне кажется, он ко мне слишком добр, — покачала я головой. — Заботиться о тебе после твоего поступка было естественным актом благодарности, а твоя успеваемость — и вовсе не моя заслуга, а твоя и Элис.

— Но если бы не ты, я бы вообще не поехал в университет, — разрушил в прах мою убежденность Эдвард.

И теперь мне предстояло на целый месяц отправиться к маме в Финикс, предоставив Эдварда самому себе. Испытывая страх, что за месяц нашей разлуки между нами все может кардинально измениться, я понимала, что уже привязалась к парню сильнее, чем планировала. Я становилась зависимой от него, а это не могло окончиться хорошо.

Да еще вот это: при мысли о том, что я потеряю Эдварда, меня опять замутило до тошноты. Несколько секунд я пыталась глубоко дышать, проклиная те испорченные сосиски, которыми несколько дней назад отравилась. До сих пор от них крутило живот!

Преодолев неприятный приступ, я бросила в дорожную сумку курточку и хмуро уставилась на вывалившийся из кармана тест. Его дала мне Анжела позавчера, когда меня вырвало при ней в третий раз. Я засмеялась, вежливо отказавшись, но подруга, видимо, все же сунула его мне в карман. И теперь я мысленно пыталась посчитать, который у меня сейчас день цикла (календарик с пометками я благополучно забыла в университетском кампусе). Я знала, что «безопасные» дни начались примерно неделю назад, значит, задержки еще быть не должно, ну или она была вполне приемлемой — день-два. У меня и раньше бывали сбои, поэтому я и пила гормональные таблетки больше года для нормализации цикла.

Мой лоб внезапно покрылся испариной при мысли, что я могу оказаться беременной… Я села на стул: это стало бы настоящей катастрофой. Все мои усилия по сохранению собственной репутации коту под хвост… От невольной тревоги во рту появился противный кислый привкус…

Я решительно взяла тест и направилась в ванную: пройду его, чтобы не нервничать. Две минуты — и я совершенно свободна!

И вот теперь я сидела на унитазе и оплакивала свою разрушенную жизнь: две чертовы полоски смотрели на меня, точно приговор. Я беременна.

Беременна…

Беременна!..

Собственными руками я построила себе эшафот в самом центре площади, и воображение уже живо рисовало толпу зевак, распускающих злые сплетни о том, что умная и правильно воспитанная дочка шефа полиции, подающая огромные надежды, разрушила веру отца и глупо залетела на первом же курсе университета от самого ненадежного мальчика из всех существующих…

Как это могло произойти, Свон?! Ты сама, сама во всем виновата! Ты всегда знала, что не стоит даже начинать эти самоубийственные отношения, нельзя поддаваться сиюминутным примитивным сексуальным желаниям! Разум на первом месте, тело на втором. Где были твои твердые убеждения, Свон?!

Я заплакала, словно затравленный, загнанный в угол преступник, ищущий любой выход из тупика: если придется убить, чтобы спастись, он это сможет. Интеллект работал с панической, и потому удвоенной силой: мысленно я перебирала различные способы, о которых слышала и читала, как избавляются от нежелательной беременности, чтобы никто не узнал. Вроде бы, есть какие-то травы, можно принять горячую ванну или приподнять тяжелый предмет… А если есть знакомый врач, который все сделает тайно… Жаль, что сама я врачом еще не была. Единственный, к кому я могла обратиться, это Карлайл. Он должен помочь. Он сохранил нашу тайну, и он поддержит меня в том, что необходимо избавиться от ребенка — вряд ли он готов так рано стать дедушкой, тем более когда его сын только-только взялся за ум.

Заламывая руки, я пометалась еще немного по дому, свыкаясь с фактом, что крупно влипла. Мне нужно будет унижаться и упрашивать доктора Каллена, лгать Чарли… Если не выгорит в Форксе, придется признаваться во всем Рене: страшно представить, в каком шоке она окажется, узнав, что ее здравомыслящая, приличная, умная дочь банально залетела…

А потом, собрав волю и гордость в кулак, контролируя пытающиеся пролиться слезы, я поехала в больницу, уповая на то, что Карлайл в этот момент окажется там.

Доктор Каллен принял меня моментально: он явно благоволил мне, радуясь, что у его сына есть опора в виде хорошей ответственной девочки. Мне было ужасно тяжело разочаровывать его, сообщая, по какой причине я пришла… Если такой стыд съедает меня перед доктором Калленом, который умеет хранить секреты и является врачом, страшно представить, в какую пытку превратится вся моя жизнь, если о беременности и имени отца ребенка узнают остальные… Проще сразу голову с плеч, чем смотреть родным и знакомым в глаза!

— Что случилось, Белла? — Карлайл серьезно обеспокоился после нескольких минут моего странного молчания: я сжимала руки, краснела, бледнела и в конце концов заплакала. — Эдвард обидел тебя? — по лицу доктора прошла мрачная тень.

— Нет, — хрипло выдавила я, зло вытирая слезы. Глубокое дыхание почти не помогало — удушающий ком из горла не уходил. — Но нужна ваша помощь. Мне больше не к кому обратиться.

— Конечно, Белла. Ты можешь обо всем мне рассказать, — мужчина протянул мне салфетку через стол, и я схватила ее дрожащими пальцами.

— Это я сама виновата, — всхлипывая, бормотала я, уже не уверенная, что обратиться к доктору Каллену было хорошей идеей. С иной стороны, куда бы я пошла? Не думаю, что мне было бы комфортнее с другим врачом — в любом случае было бы паршиво. Учитывая обстоятельства, Карлайл являлся лучшим выбором, потому что, будучи отцом Эдварда, мог проявить большее понимание. — Я не должна была соглашаться, это было ошибкой… С самого начала я отдавала себе отчет, что этого делать нельзя… Никто не должен узнать, иначе… Лучше умереть, чем это откроется Чарли… — Я взглянула на обеспокоенного, сочувствующего Карлайла сквозь пелену слез. Мое лицо горело от стыда, как печь для плавки чугуна: — Пожалуйста, доктор Каллен, вы можете сделать мне аборт так, чтобы никто не узнал?..

Лицо Карлайла вытянулось и побелело. Я думала, он разозлился на меня, поэтому не сразу поняла, о чем в действительности он подумал.

— Белла, — голос звучал хрипло, но твердо. — Скажи мне правду: Эдвард принудил тебя заняться с ним сексом?!

— Что?.. Что вы, нет! — поспешила я заверить встревоженного отца, испуганно на него таращась.

На лице Карлайла отразилось облегчение, сопровождаемое громким выдохом.

— Так вы… вы встречаетесь? — получается, что если он и предполагал это ранее, то убедился только сейчас.

— Нет. То есть, не совсем… То есть, да, — наконец-то признала я, поняв, что объяснить отцу Эдварда специфику наших странных отношений не в силах.

Он встал, обошел стол и сел напротив меня — так мне стало вдесятеро хуже, захотелось плакать сильнее. Теперь Карлайл расспрашивал, как обыкновенный врач: когда и как я узнала, какие симптомы чувствую. Что думает об аборте Эдвард.

— Он не знает, — покачала я головой. — И не должен узнать.

— Почему? — удивился Карлайл, подавая мне новую салфетку, потому что старая была насквозь мокрой.

— Эдвард здесь ни при чем, — не могла внятно объяснить я. — Это только моя вина и только моя проблема. Я решаю, что делать с этим.

Сдвинув брови, Карлайл недоверчиво покачивал головой.

— Полагаю, в процессе участвовали оба. Так почему решать должна ты одна?

Я перебила доктора, настаивая на своем мнении:

— Это мое тело и я выбираю, желаю ребенка или нет! Вы не понимаете? Я не собиралась и не хотела… мне нужно учиться! Какие дети в восемнадцать лет?! Я не готова к этому, не говоря уж о том, что между мной и Эдвардом нет серьезных отношений и никаких планов, это… это был только секс!

Выпалив это, я застыла, опомнившись, что сказанула лишнее. Однако Карлайл не выглядел так, будто я шокировала его. Вместо осуждения он мягко взял меня за руку.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он, посматривая с отеческим участием. — Вы молоды, вас захватила страсть. Казалось все легким и несерьезным. Обычно так и происходит: судьба неожиданно подкидывает нам несвоевременный сюрприз. И тут нельзя рубить сгоряча: стоит сесть и подумать, не спешить с решением.

— И я подумала, — кивнула я, сердито вытирая слезы. — Мне абсолютно ни к чему ребенок прямо сейчас. И Эдварду — я уверена — тоже. — Могла бы сказать, что Эдварду ни к чему еще и ребенок от меня, да и я не планировала ребенка от него, но вовремя прикусила язык: не стоило делиться подобными неприличными откровениями с отцом парня.

— Ты же понимаешь, Белла, что рассуждаешь сейчас об убийстве живого существа, который не виноват в том, что его не было в твоих планах и ты еще «не готова» растить его? — от этих слов вся кровь схлынула с моего лица. Если я об этом и задумывалась, то слишком поверхностно и мимолетно. — Сейчас задам важный и сложный вопрос: ты веришь в Бога?

Я побледнела еще сильнее, чем до этого, перестав плакать. Я понимала, к чему клонит Карлайл. И он был прав. Хоть это и не меняло ситуацию.

— Нет, — неуверенно пробормотала я, и Карлайл кивнул, сделав выводы. — Послушайте, — я сжала руку доктора, перейдя на шепот и заглядывая в глаза, — я знаю, что вы хотите этим сказать, но вся моя жизнь пойдет под откос, если я попытаюсь родить этого ребенка прямо сейчас… — слезы опять неуклонно начали собираться. Но теперь это было не отчаяние, а ужас. — Мне нужно закончить университет, я мечтала стать врачом! Ваш сын — в случае если он захочет или будет вынужден принимать в этом участие, тоже вряд ли чего-то добьется. Мой отец никогда, никогда, никогда не примет такого, как Эдвард, в качестве отца моего ребенка и моей пары, и никогда не простит этой ошибки. Моя мама сойдет с ума, узнав, что я забеременела в восемнадцать лет! Это будет крах всего… моя жизнь покатится по наклонной… Разве это не равносильно смерти?

— А вдруг, — робко улыбнулся Карлайл, кивнув на мой живот, — ты его полюбишь? Учиться это мало кому мешало — ты знаешь, есть разные способы…

— У меня еще есть время, — замотала я головой, отказываясь слушать аргументы Карлайла. Он не понимал, не знал всех нюансов того, с чем мне придется столкнуться. — Никто не заводит детей так рано. Вот будет мне хотя бы двадцать пять… А еще вернее — тридцать, когда я получу профессию и смогу обеспечить ребенка всем необходимым…

— Ты знаешь, — Карлайл, вздохнув, встал и медленно обошел стол, заняв свое рабочее место, — сколько женщин становятся бесплодными, один-единственный раз приняв решение сделать аборт?

Я снова чувствовала, как бледнею: слова доктора Каллена пугали меня уже не в первый раз. Вся жизнь впереди: и мне, как и многим другим наверняка, казалось, что эта проблема пройдет мимо. Что у меня еще будет другая возможность, позже. А сейчас… сейчас я просто боялась. Готова была сделать что угодно, совершить любое преступление, лишь бы исправить допущенную ошибку, ставящую меня в постыдное неразрешимое положение.

— Послушайте, — взмолилась я, опуская взгляд на свои стиснутые, влажные от волнения пальцы, — зачем вы меня уговариваете? Это все не имеет значения, потому что Эдвард не любит меня, ему это, — развела я руками, — как и мне, не надо…

— Это он так сказал?

— Нет, — признала я, кусая губу. — Но я не хочу — ни в коем случае — оказывать на него какого-либо давления. Ребенок не нужен тем, между кем нет никаких чувств.

— Мне так не показалось, когда Эдвард лежал в больнице.

Я подняла испуганные глаза на доктора Каллена: он выглядел уравновешенным и терпеливым. И это словно ножом резануло по сердцу — возникло чувство, что я разочаровываю его. Но лучше расстроить Карлайла, чем Чарли и Рене, чем саму себя, угробив собственное будущее.

— Не важно, что я к нему испытываю, — поправилась я. — Он не чувствует того же. Мы оба не готовы стать родителями. И даже если предположить, что мы попробуем, ничего не выйдет! Мы совершенно не подходим друг другу.

На миг я представила, как возвращаюсь домой из университета: солидный серьезный Эдвард ждет меня там, укачивая нашего младенца в кроватке до моего появления. Мы вместе готовим ужин, обсуждаем наши дела и ложимся спать. Идиллия, мечта… которая никогда не осуществится с этим парнем. Скорее всего он нальет себе пива, включит порно и даже не услышит, что ребенок заплачет. Я буду вынуждена ухаживать сразу за двумя детьми — старшим и младшим. Пытаясь одновременно выполнить поставленную задачу и выучиться на врача, не высыпаясь ночами и прикладывая неимоверные усилия днем. Взвалив на свои еще неокрепшие плечи эту непосильную ношу. И все-таки, моя жизнь будет кончена…

— Скорее, так считаешь только ты, — поправил Карлайл, — что он не подходит тебе. На мой взгляд, ты-то как раз ему более чем подходишь: с тех пор как вы стали встречаться, он изменился. В лучшую сторону, на мой взгляд: поступил в университет и взялся за ум.

Карлайл не знал, что в первом семестре его едва не отчислили. Что только благодаря заботе Элис Эдвард все еще студент.

— Доктор Каллен, — попыталась я еще раз, уже теряя надежду. — Вы сами прекрасно знаете, каков ваш сын: он безответственный, легкомысленный и несерьезный. Подумайте, каким он будет отцом?! Зачем ему и вам эта проблема? Все случилось слишком рано и не вовремя. Совершенно неправильно будет родить ребенка сейчас и связать нас с Эдвардом против нашего желания — против желания Эдварда, — поправилась я в конце.

Мужчина медленно покачивал головой.

— Мой сын, конечно, не подарок, но и в абсолютной безответственности его сложно упрекнуть, — спокойно возразил Карлайл, и я подняла на него удивленные глаза. — Даже в период бунтарства, когда нас оставила его мать, Эдвард вел себя более чем ответственно в личной сфере. Ну а сейчас он вообще, как мне кажется, молодец. Ты слишком сурова к нему.

— Так вы мне не поможете? — настаивала я, волосы на моей голове встали дыбом — я начала понимать, что зря сюда пришла. Карлайл не примет мою сторону.

Брови доктора сошлись ближе к переносице: он напряженно думал.

— Я все еще не слышал, что думает обо всем этом Эдвард, ведь ты пришла одна… — доктор Каллен наклонился вперед, внимательно заглядывая в мои глаза. — Вы должны вдвоем обсудить это, понимаешь? Вы оба. Принять совместное решение — это будет справедливо. Если вы оба захотите избавиться от нежелательной беременности — обещаю, я помогу вам.

— Я найду другого врача, — поднялась я, паника скручивала мои кишки в тугой узел, и боль мешала думать.

— Мы все давали клятву Гиппократа, Белла, — голос доктора за моей спиной стал строгим. — Другой врач скажет тебе то же самое. — Я затравленно посмотрела на него, и он немного смягчился: — Мы обязаны проводить беседу с женщинами, не желающими становиться матерями. В другой клинике тебе не просто откажут, а еще и подберут психолога, дадут месяц на обдумывание — заметь, что я этого пока не предложил.

— Было бы гораздо легче — всем нам, — если бы вы просто согласились, — всхлипнула я.

Глаза доктора Каллена оставались непроницаемыми, пока я уходила.

***

Паника. Это было единственное слово, которым можно описать мое состояние. Хорошо, что Чарли был на работе, иначе бы я вообще пряталась в комнате, не зная, как скрыть такие сильные эмоции. Он бы замучил меня вопросами.

Сначала я подумывала съездить в Порт-Анджелес и поискать выход там, но затем смирилась, что «сделать аборт по-быстренькому» нигде не получится. Доктор Каллен был прав — ни один врач не назначит операцию на первый же день, а любое промедление, обследования, анализы и разговоры с психологами лишь усугубят мое положение.

Оставалось поведать о моей беде маме — я не хотела этого, но твердо знала, что уж она-то точно поддержит меня и найдет врача. Возможно, даже удастся сохранить беременность в тайне от Чарли, если она не станет болтать. Да и знакомых, которые могли бы посмеяться надо мной, в Финиксе я не имела. Поэтому я продолжила собираться, рассеянно и с периодически накатывающим отчаянием бросая вещи в чемодан.

Звонок в дверь раздался ближе к вечеру. Я удивленно спустилась вниз, не понимая, кто мог появиться так неожиданно и без предупреждения. Возможно, это Анжела. А может, Карлайл решил заехать после работы и поговорить со мной еще раз…

На пороге стоял Эдвард. Я вздрогнула, не ожидая увидеть именно его, в такую минуту желая видеть его меньше всего на свете. А потом вздрогнула еще раз, заметив выражение его лица.

Он был не просто зол… таких темно-зеленых, почти что черных глаз я у него никогда прежде не видела. Он находился в ярости, это было заметно невооруженным взглядом по стиснутым зубам и напряженным желвакам. В который раз за этот долгий и страшный день я побледнела, чувствуя, как сердце ухнуло вниз с огромной высоты, разбившись вдребезги где-то на дне бездонной мрачной пропасти. Он знал.

— Ты поедешь со мной, — прорычал он, схватив меня за руку. Это немножко противоречило его отвратительному настроению, сбивая с толку. Я только спросила «куда?», спотыкаясь о собственные ноги, пытаясь поспеть к припаркованному джипу, и он ответил «ко мне домой». Испуганная и растерянная, я не посмела перечить. Непонятно откуда взявшееся огромное, неподъемное и колючее чувство вины превратило меня из дерзкой и уверенной в себе Свон и робкую и послушную Беллу, тратящую все силы на то, чтобы сохранить хотя бы видимость достоинства, а не расплакаться как никчемной униженной девчонке, оказавшейся в безвыходном положении.

В салоне царила гнетущая атмосфера: раздавался лишь режущий уши рокот мотора и звук скрипящих зубов парня, испепеляющего взглядом дорогу. Я съежилась, чувствуя себя беспомощной и раздавленной: Эдвард узнал, и теперь злился на меня. Примерно такой реакции я от него и ожидала, и все-таки было ужасно больно ее наблюдать — словно я осталась в целом мире одна-одинешенька, лицом к лицу со своей неразрешимой проблемой. Лучше бы Карлайл сделал мне аборт, как я и просила, тихо и незаметно, чем вот так как сейчас, смотреть, как любовь всей моей жизни подтверждает самые страшные мои предположения о нем. Он злился, что я залетела и теперь обременю его ребенком, которого он совершенно не хотел…

Мое сердце постепенно заледенело, превратившись в камень: я перестала чувствовать, внутри не осталось ничего — лишь пустота. Это был конец. Справедливое завершение обреченных на провал отношений, в которые я, судя по терзающей сердце боли, в глубине души уже начала верить… Белла Свон расплачивается за свою, годичной давности ошибку. Преступницу везут на главную площадь, где ждет гильотина, и беснующаяся толпа, поглощенная невиданным зрелищем, готовится бросить камни.

— Лорен там? — спросила я, чтобы заранее подготовиться к тому, насколько ужасным будет мое унижение. Хотя какая разница, когда она узнает, сегодня или завтра? Весть о беременности Свон разлетится как горячие пирожки и доберется до Чарли раньше, чем я успею выпить стакан воды. Раз уж доктор Каллен сдал меня Эдварду, то мог разболтать и еще кому-то в больнице.

— Нет, дома только моя семья, — сказал, как отрезал, Эдвард, и я заткнулась, впав в похожее на эмоциональную кому состояние. Если позора не избежать — остается смириться с ним.

Крепись, Свон, — мужественно приказала я себе. Всего-то и надо — выдержать самое последнее испытание. Выслушать обвинения Каллена, с гордостью принять удар судьбы, убедившись, что ты ни разу не ошибалась в нем… и уйти, наконец-то сделав то, что ты должна была давным-давно — разбить свое сердце. Вычеркнуть Каллена из своей правильной жизни. На этот раз навсегда.

Точка соприкосновения. Глава 15

Не плакать, не плакать, — внушала я себе, искусав губу до крови, но не чувствуя боли. Эдвард снял мою курточку и повесил на крюк в прихожей, его мрачное молчание заставляло меня нервничать, потому что я не знала, чего ожидать. Из гостиной раздавались приглушенные голоса Эсми и Карлайла — первый был расстроенным, второй спокойным. Я, вероятно, уже выплакала все слезы в кабинете врача, потому что мне удавалось держаться — я только вздыхала глубоко-глубоко, чувствуя нехватку воздуха в легких от волнения, и мужественно держала непроницаемую маску.

Когда мы вошли, родители Эдварда замолчали. Карлайл посмотрел на меня виновато — я ответила ему взглядом «ну я же говорила вам». Эсми сложила руки на груди и нахмурила брови. Мне захотелось оказаться в другом полушарии.

Эдвард провел меня вперед и усадил в мягкое кресло — я заняла самый край, спрятав ладони между коленей. Я чувствовала себя ужасно некомфортно, была чужой и лишней здесь, но старалась не опускать голову и не поддаваться ужасному чувству унижения.

— Зачем все это? Зачем устраивать цирк и собирать зрителей? — пробормотала я, имея в виду родителей Эдварда и нервно следя за его беспокойными жестами: он морщился, сжал переносицу пальцами, шагал то туда по гостиной, то сюда. — Я же сказала, что готова сделать аборт. Проблема решена. — И гордо, проглотив вязкий ком в горле, добавила: — Больше ты обо мне не услышишь.

— Вот именно! — прошипел Эдвард со странной отчаянной интонацией, как будто пытался что-то доказать — то ли себе, то ли отцу, на которого в этот момент быстро и многозначительно взглянул. — Зрители необходимы — чтобы ты не сбежала. Я не позволю тебе снова спрятаться от меня в чертовой раковине. Не в этот раз.

Его слова оказались совсем не теми, что я ожидала, и смутили гораздо сильнее, чем его вероятные крики и мой страх оказаться отвергнутой и растоптанной. Я ничего не понимала, только сильнее напрягла пальцы и плечи, выглядя, вероятно, жалко, хотя и старалась не подать виду, насколько мне больно.

— В чем дело, Эдвард? Я не собираюсь обязывать тебя, не собираюсь ни в чем обвинять. Мне ничего от тебя не нужно — ни понимания, ни денег, ни чувств. Что я сделала не так?

— Почему ты ничего не сказала мне, почему сразу пошла к Карлайлу? — присел он передо мной на корточки, заглядывая снизу вверх. В его глазах застыла боль, причин которой я не понимала. Будучи убежденной, что увижу там только злость, я была сбита с толку этим необъяснимым страданием. — Ты понимаешь, насколько это подло?

— Эдвард! — одернул отец сына строгим голосом, в то время как вся кровь в очередной раз схлынула с моего лица от нелицеприятной оценки.

— Прости, — пробормотал парень, тряхнув головой. Он начал еще раз, сжав мои запястья теплыми пальцами. Его сердитый взгляд смягчился лишь наполовину: — Почему ты все и всегда хочешь решать сама? Встречаться нам или нет, говорить или не говорить родителям и друзьям. Я уступал до поры до времени, но Белла — всему есть предел. Ты не должна была идти к Карлайлу за моей спиной, мы должны были обсудить сначала ситуацию вместе.

— Что бы это изменило? — печально шепнула я, совершенно не понимая, чего он от меня хочет. Он думал, я приду, как побитая собачонка, жалуясь на проблему, и позволю ему вытирать об меня ноги, чтобы потом еще более униженной, чем сейчас, отправиться делать аборт? Нет-нет, я пыталась избежать такого расклада любым способом и не жалела об этом. Я не понимала лишь одного: к чему сейчас это представление. Итог предсказуем, и нет смысла растягивать унижение.

— Ты так уверена, что я бы послал тебя к Карлайлу?! — брови парня взлетели от изумления.

— А что, ты захотел бы ребенка?! — от потрясения опешив, открыла рот я.

Несколько минут мы смотрели друг на друга изучающе. Затянувшееся молчание нарушили родители Эдварда, тихонько заговорив.

— Девочка права: незачем было так все усложнять, Карлайл, — пробормотала Эсми недовольно. — Ты что, не мог просто пойти ей навстречу?

— Я врач, Эсми, — напомнил он. — А ты, будучи женщиной, тем более бездетной, могла бы меня понять.

— Они еще сами дети, — возражала Эсми, — взгляни на них. О чем Эдвард только думал, связываясь с этой девочкой? Чем ему не угодила Лорен?

— А я рад, что он избавился от этой самовлюбленной девицы. Нельзя построить отношения на жалости, в основе должна быть любовь.

— Какая уж тут любовь, — проворчала женщина. — Эта Белла ничем не лучше остальных: я почти уверена, что она положила глаз не на парня, а на его денежный счет, и беременность — это обычная женская уловка, чтобы заполучить сынка богатенького отца.

— Что ты несешь?! — не выдержал Эдвард, бросив на Эсми такой яростный взгляд, что даже я вздрогнула.

— Неужели ты не понимаешь, сынок, что она использует тебя? — ничуть не смутилась Эсми, явно сев на давно облюбованного конька, что только сильнее меня убедило: мне тут не место.

— Ты тоже использовала Карлайла, чтобы выйти замуж за его сбережения? — старый конфликт между мачехой и приемным сыном вспыхнул с новой силой, и Эсми ахнула от обвинения Эдварда, картинно прижав руку к груди. — И ты мне не мать!

— Эдвард, — вторично осадил сына Карлайл.

— Никто не звал тебя на наш семейный совет, — почти прорычал разозлившийся Эдвард, ясно давая понять, что частью семьи Эсми не считает. — И мне лучше знать, чего хочет или не хочет Белла.

По необъяснимой причине такая свирепая атака на приемную мать подарила мне странное чувство защищенности, которого я совершенно от себя не ожидала. Я с удивлением смотрела на Эдварда, все еще державшего мои руки, и на краткий миг вдруг ощутила себя за каменной стеной… любимой девушкой, почти как давным-давно мечтала, но не смела даже представлять этого с ненадежным Эдвардом. Жаль, что реальность быстро вернула меня на землю: такое просто не могло оказаться правдой.

— Будет лучше, если вы поговорите наедине, сынок, — вступился Карлайл, поняв, что просто конфликт погасить не получится. Он встал, потянув за собой Эсми, не очень охотно послушавшуюся мужа.

Я с ужасом переводила взгляд с одного Каллена на другого, не понимая, что вообще здесь происходит. Похоже, что Карлайл вовсе не желал выставить меня на семейный суд — выходило, инициатором подобного «открытого» разговора был именно Эдвард. Что он сказал? «Зрители нужны, чтобы я не сбежала в очередной раз»?

— Ты останься, а она пусть уходит, — процедил парень сквозь зубы, не позволив мне незаметно вытащить руки из его довольно настойчивой хватки.

— Пожалуйста, Эдвард, — просила я, беря всю ответственность на себя, — просто скажи Карлайлу, что не против аборта, и мы забудем это недоразумение как страшный сон! Не нужно ни с кем из-за меня ссориться!

— Заткнись, Белла, — полоснул меня Эдвард словами как плетьми. — Ты можешь хотя бы один раз помолчать?!

Я сделала, что он велел: закрыла рот от этой грубости, оказавшись в шоке.

— Мы уйдем, вам нужно поговорить без посторонних глаз, — настаивал Карлайл, за плечи уводя расстроенную Эсми из помещения. — Мы будем рядом, Белла, — сказал он для меня. — Я обещаю помочь, какое бы решение ты ни приняла. И это касается любой помощи, — подчеркнул он, — даже если речь пойдет про денежный счет.

Эсми привычно попыталась возразить, но они вышли, и я не слышала продолжения их беседы. Мы с Эдвардом остались одни, пронзительно смотрящие друг на друга.

— Прости меня, — прошептал тут же он, испуг в его глазах был поразительно натуральным, словно он думал, будто я ненавижу его или начну сейчас кричать и ругать. Забавно, что я думала о нем то же самое…

— За что? — растерянно пробормотала я, испытывая неловкость, которую невозможно преодолеть, пока я нахожусь здесь, в этом доме, в этом кресле, с Эдвардом, стоявшим на коленях передо мной, и его родителями за дверью.

— За то, что притащил тебя сюда насильно и заставил выслушивать глупости Эсми, за то, что никогда не говорил о своих чувствах… — Он поперхнулся и зажмурил на секунду глаза, сжав мои безвольные руки. — Карлайл рассказал мне, что ты думаешь о нас: будто я тебя не люблю. Он очень ругался, что я заставил тебя верить, будто мне нужен один только секс, — парень покачал головой, а я смотрела на него, вытаращив глаза в еще большем ужасе и непонимании, чем до этого. — Но Белла, я и не подозревал, что тебе нужны эти мелодраматические признания! Помнишь тот наш разговор возле твоего дома: я пытался предложить тебе свидание. Ты сказала, что тебе это не нужно. И, что бы я ни сделал, это не изменит твоего отношения ко мне. И что ты… ты использовала меня, как мужчины используют женщин, ради секса, и за этим не стоит ничего большего.

Он опустил голову, пряча от меня выражение лица, пока я судорожно припоминала, когда наговорила все эти ужасные и одновременно правдивые глупости. Я пыталась защитить свою гордость — что было, то было. Моя уловка сработала: выходит, он мне тогда поверил. Я должна была бы обрадоваться такому положению вещей — ведь я сумела не уронить достоинства, как и хотела, — но вместо удовлетворения чуть не разрыдалась.

Эдвард вновь взглянул на меня: его лицо было бледным и напряженным, виски и корни волос заблестели от пота. Неискушенный человек — тот, которым была я — мог бы решить, что парень все еще злится, но из глубины подсознания ко мне вдруг пришел невероятный ответ: да он же насмерть перепуган и нервничает, как неопытный мальчишка, впервые открывающий девушке чувства!

— Помолчи и дай мне сказать, а не то я потеряю мысль и опять не доведу дело до конца, — прервал он мою попытку что-то произнести, резко сжав мои запястья, и из другой комнаты тут же отозвался Карлайл, незримо принимающий участие в тяжелом диалоге.

— Эдвард… — тихо предостерег он. Парень тут же сжал челюсти, и я услышала скрип его зубов. Однако он с усилием выдохнул и кивнул самому себе, а я догадалась о каком-то тайном договоре между отцом и сыном — похоже, между ними произошло серьезное обсуждение после моего появления в кабинете. Возможно даже, что сын просил у отца совета, и тот обещал помочь ему с правильным поведением. Только вот я все еще не понимала, зачем.

— Прости меня за то, что я не понял, как для тебя важно знать мое к тебе отношение. — Я впервые видела, чтобы Эдварду Каллену — распущенному весельчаку, который никогда ничего не боялся и не смущался — было настолько трудно что-то говорить. Он буквально заставлял себя, выталкивая слова. — Ты сбила меня с толку своим независимым поведением, убедила, что тебя вполне устраивают мимолетные встречи. Да ты же сама этого хотела! — в сердцах воскликнул он, подняв рассерженные глаза. — Разве я не предлагал тебе много раз что-то большее?! Но стоило мне сделать хоть шаг вперед, хоть заикнуться о чем-то — ты тут же прощалась со мной и хлопала дверью. Что я должен был думать?! Как в такой ситуации действовать?! Любой мой шаг оказывался неверным. Я никогда не знал, то ли ты сдашься на этот раз в моих объятиях, то ли опять сбежишь как трусливый заяц. Да я дышать боялся рядом с тобой, чтобы не оттолкнуть! Что мне оставалось? Только плыть по течению, потому что лишь в таких условиях ты меня не бросала.

Я ошеломленно смотрела на кающегося Эдварда, не в силах вымолвить ни слова. В моей голове случился полнейший кавардак. Длинные пальцы, не отпуская, переместились на плечи и сжали их, а потом Эдвард привлек меня к себе, обняв так крепко, словно думал, что я могу исчезнуть.

— Только не закрывайся от меня, — пробормотал он. — Все стало так чертовски сложно из-за нашей оплошности, и я не хочу опять потерять тебя. Нам было хорошо последний месяц… Я чувствую: если ты уйдешь сейчас, то уже навсегда…

Слезы в моих глазах возникли вопреки воле: он был абсолютно прав. Я чувствовала: это конец. Действительная точка в наших странных непродолжительных отношениях. Моя беременность испортила то, что едва-едва успело обрести равновесие — если оно вообще возникало когда-нибудь. Это как хождение новичка по канату: старайся — ни старайся, надейся или нет, падение и удар неизбежны.

— Я знаю, что ты еще не готова, и что еще слишком рано для серьезных признаний, и вообще — мы молоды и глупы. Нам бы еще пару лет, чтобы остепениться, привыкнуть друг к другу, найти… разные точки соприкосновения, а не только одну, — бормотал он, не выпуская меня из рук — получалось хрипло шептать возле самого моего уха, и эта близость невероятно воздействовала на меня, заставляя слушать, моргая от слез. — Но раз уж так получилось, раз так неожиданно сложились звезды, я чувствую, что должен сделать какой-то решительный шаг, чтобы удержать тебя. Спешка в этом деле опасна, и я, вероятно, напугаю тебя сейчас, но… вдруг ты дашь мне шанс все исправить? Ты можешь родить ребенка, Белла, или сделать аборт — мне все равно, лишь бы ты осталась со мной. Не бросай меня снова. Я должен был сказать это раньше, но говорю хотя бы сейчас, — он напряженно вздохнул, с огромным усилием выдавливая слова, — я люблю тебя…

От шока я перестала дышать, испуганно уставившись в потолок. Такого поворота событий я точно не ожидала.

Парень осторожно отстранил меня, заглядывая в мои потрясенные глаза. Он был бледен и не меньше, чем я, напуган. Приоткрытые губы подрагивали, в ярких зеленых глазах читалась настоящая паника. Но он говорил то, во что верил, — несомненно. По какой-то невероятной причине — и я ощутила это сердцем, душой — он не лгал.

— Что это зн… — выдавила я, но он не дал мне договорить, повторив медленно и твердо:

— Я люблю тебя, Белла. Я был идиотом, считая, что для тебя это так же очевидно, как и для меня…

Эта шокирующая новость ударила меня, как ушат горячей воды, не укладываясь в голове. Мир пошатнулся, и только мужские руки удержали от падения. Самым сложным было — осознать данный факт. Я столько лет прожила в уверенности, что Эдварду я не нужна, потом целый год считала, что он со мной возится лишь ради постели, что он убежденный сексоголик и разгильдяй, и новое признание никак не вязалось со сложившимся образом. Эдвард Каллен любит меня? Как, когда и почему это произошло?!

— И когда ты это понял? — с трудом протолкнула я сквозь сжатое горло пропитанные удивлением слова. Не верь ему, Белла, это не может быть правдой! Поверь ему, Белла, у него нет никаких причин лгать — хотел бы избавиться от тебя, послал на аборт, а не уговаривал с ним остаться на любых условиях…

Эдвард волновался и часто дышал, и я вдруг поняла, насколько трудно ему было это произнести, насколько он, как и я, не готов принять новую, внезапно обрушившуюся реальность. И все же он, слегка дрожащий, снедаемый страхом, находил в себе силы, чтобы не прятаться, как я, в раковину, а излагать.

— В первый же день.

— В первый день чего? — не поняла я.

Он опустил голову, разрывая контакт наших глаз, но не выпустил мои плечи из рук.

— В день твоего приезда, когда ты впервые вошла в класс и села рядом со мной…

Моя нижняя челюсть звонко поздоровалась с полом. Мозг периодически зависал, не в состоянии воспринимать удивительные факты.

— Но ты же… я не понимаю. Ты даже не пытался?.. Зачем тогда ты был с Лорен!

— Как будто это легко объяснить, — пробормотал он. — Ты, верно, совсем не понимаешь, насколько неприступно выглядишь? — он горько улыбнулся, вскинув взор, и я утонула в ласкающих зеленых омутах, почувствовав невероятно притягательное головокружение. — Я сразу понял по твоей реакции: такая умница, как ты, никогда не захочет со мной встречаться. Возможно, сначала это было только уязвленное мужское самолюбие. Но со временем я узнавал тебя лучше и понимал, какая ты хорошая. С моей репутацией не стоило даже и пытаться — оставалось довольствоваться стервами вроде Лорен. Потом я убедил себя, что ум полностью подавил в тебе природу, и ты наверняка ненавидишь секс. Я и представить не мог, что ты окажешься настолько раскрепощенной в постели.

— Это я-то раскрепощенная? — мои брови от потрясения поползли на лоб.

— Ты снова себя недооцениваешь, — мягко улыбнулся Эдвард. — Не припоминаю, чтобы ты ставила мне какие-либо условия: что тебе нравится делать, а что нет. Ты благосклонно восприняла любые мои эксперименты. Любые, — подчеркнул он нежно и многозначительно.

Моргнув, я медленно осознавала, что он чертовски прав. Только вот я никогда не задумывалась, что это можно посчитать моим достоинством. Я просто уступала его напору, мне нравилось все, что бы Каллен ни творил. Разве не в этом заключается любовь к человеку? Ты обожаешь все, что обожает он…

— В ту ночь меня ждало приятное разочарование: думаю, тогда я влюбился в тебя окончательно, хоть и не отдавал себе в этом отчета. Но до тех пор, пока ты не пришла в мою палатку, я был уверен, что у меня нет ни единого шанса! Посмотри на меня: кто я, и кто ты?

Моя челюсть в очередной раз поздоровалась с полом. Мне послышалось, или Эдвард Каллен, самый популярный и привлекательный мальчик нашей школы, только что заявил, что я чем-то лучше него?! Нет, конечно, я всегда считала, что умнее… но это качество не могло настолько возвысить меня в его глазах. Известный факт: не ум для мужчин — главное в женщине.

— Что я мог тебе предложить? — тем временем объяснялся он. — Ты все умеешь и знаешь лучше меня, ты умная и самодостаточная девочка, а я — всего лишь нахальный дамский подхалим, умеющий, — он повторил мое давнее обвинение, брошенное ему когда-то в лицо, — лишь использовать девушек для собственной выгоды. Я не горжусь тем, что встречался с Лорен без любви — сначала ради секса, а потом по привычке. Но, — пожал он плечами, — таковы уж мы, мужчины. То, что для вас — самая важная составляющая отношений, для нас — необязательная. Но Белла… — его голос снова охрип, — с тобой все по-другому!..

Последняя фраза звучала как настоящее романтическое клише. И я бы недоверчиво фыркнула в другой раз, но не теперь. Не было причин сомневаться в искренности Эдварда: ему ничего не стоило просто дать согласие на прерывание беременности и навсегда со мной распрощаться — я об этом твердила, даже просила, Карлайл бы поддержал, а уж Эсми — тем более. Никто бы парня не осудил! И все же он, вопреки моему убеждению в его непорядочности и безразличии, рушил сложившееся представление о нем, доказывая, что внутри легкомысленной маски скрывается настоящий мужчина. Как же я раньше этого в нем не разглядела?!

— Почему по-другому? — удивленным эхом прошелестел мой робкий вопрос. — Я… я просто не понимаю: что ты во мне нашел?..

Я даже и не мечтала, что могу заинтересовать Эдварда Каллена хоть чем-нибудь! Куда мне до красоток вроде Лорен Меллори.

Эдвард уставился на меня, недоверчиво прищурившись.

— Никогда не понимал, что у девушек в голове, — легким жестом он заправил прядь волос за мое ухо, и я отчаянно покраснела, хотя казалось — дальше уже некуда. — Ты же сама говорила, что я тебя не достоин. Откуда вдруг эта неуверенность в себе?

— Парням нравятся красавицы — если бы это было не так, на свете не оставалось бы столько серых мышек одинокими, — фыркнула я с пренебрежением.

— Ты — какая угодно, только не серая мышка, — очаровательно улыбнулся Эдвард, вновь сбивая меня с толку своими заключениями.

— Нет, я как раз именно она! — спорила я, приготовившись загибать пальцы. — В моей внешности нет ничего примечательного — ни зеленых глаз, ни голливудской улыбки, ни груди пятого размера. Я не ношу коротких юбок и глубоких декольте. Я целыми днями пропадаю в библиотеке вместо того, чтобы ходить на свидания, а томик Шекспира тихими вечерами предпочитаю шумной вечеринке и одноразовому сексу. Я обыкновенная зануда, Эдвард — и не убеждай меня, что такие девочки нравятся парням.

Эдвард внимательно выслушал мою пламенную речь, но его убежденность от нее не пошатнулась.

— Ну, во-первых, далеко не всем парням нравятся короткие юбки и глубокие декольте — разве что поначалу, когда откровенными шмотками девчонка привлекает к себе внимание, — сообщил он с кривоватой улыбкой. — Потом парням обычно хочется, чтобы его девушка принадлежала только ему, а другие мужчины не имели возможности пялиться на ее грудь или ноги. Поэтому гуляют с развратницами, а женятся — и ты наверняка не раз о таком слышала — на скромницах.

Он перевел дух. Я, потрясенная его признанием, тоже.

— А во-вторых, — он вторично заправил прядь моих волос, хотя они в этом явно не нуждались, заодно проведя кончиками пальцев по моему напряженному лицу, — ты очень даже красивая, Белла. Чтобы увидеть это, необязательно надевать на тебя короткую юбку или применять тонну косметики. Уверен: стоит тебе использовать все эти женские уловки, и ты дашь фору той же Лорен.

— Скажешь тоже… — опустила глаза я, но Эдвард не позволил спрятаться, удержав лицо за подбородок.

— И в-третьих, твое остроумие и умение с легкостью и потрясающим сарказмом парировать любые нападки вызывает настоящее восхищение, — сказал он. — Не один я попался бы на приманку твоего обаяния, озаботься ты тем, чтобы цеплять парней.

— О, так тебе умненькую подавай, — от чувства неловкости у меня, как всегда, распустился дурацкий язык. Я горько ухмыльнулась: — Этого добра у меня навалом.

— У тебя и другого добра прилично, — поддержал Эдвард шутку, криво улыбнувшись. — Ты не оставила мне шанса пройти мимо…

Он взял мои пальцы в ладони, подняв теплый взгляд, а я — это становилось еще одной странной традицией — нелепо, безудержно разрыдалась.

— Никогда не мог понять, что творится в твоей голове, — прошептал он потрясенно, крепко прижав меня к себе и поглаживая по волосам и спине. — Когда я говорю тебе гадости или пошлости, ты злишься, но будто светишься изнутри. А когда я сказал, что люблю тебя, ты плачешь? Твой мозг работает как-то неправильно, Белла!

Сквозь судорожные всхлипы я истерически рассмеялась.

— Прости, — пробивался сквозь ватную пелену страдания его бархатный голос, а ласковые прикосновения понемногу успокаивали. — Все это — моя вина. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Прости, что поставил тебя в это ужасное положение… когда приходится выбирать из того, к чему ни ты, ни я не готовы.

— Ты ни при чем, — озадаченно бормотала я, раз за разом прокручивая в голове невозможные, пугающие, но приятные, слетевшие с его уст слова. — Я же сама высчитывала эти чертовы дни, так что тут не твоя, а моя вина в том, что я прогадала.

— Я знал, что секс без резинки с приличной долей вероятности приводит к беременности, даже если считать эти дни. Знал, что у тебя были проблемы с циклом, и мы гарантированно хоть раз бы ошиблись. Но я был так одержим тобой, что обо всем этом забыл… Это моя вина, Белла, даже не спорь. Я старше и опытнее тебя и не имел права терять голову.

Я пораженно молчала, не в силах поверить в то, что он говорит. Что он рассуждает так зрело, совсем не как тот Каллен, которого я знала. Образ которого я нарисовала в своем воображении и который ослепил меня, не позволяя увидеть, каков Эдвард на самом деле. Внимательный. И воспитанный. И ответственный. И даже… как это ни парадоксально — влюбленный.

— Что же ты предлагаешь? — сглотнула я новый комок, настолько растерянная, что утратила способность ясно мыслить и уверенность в прежних своих решениях. Я будто оказалась на распутье, мне нужно было переосмыслить свою жизнь — но у меня не было времени, чтобы это сделать. Нужно было решать немедленно, готова я или нет выбрать новый путь вместо привычного.

Эдвард нежно взял мое лицо в ладони, привстав так, чтобы оказаться на одном уровне со мной.

— Я знаю, что недостаточно хорош для тебя. Но я обязательно буду работать над собой. И если ты мне поможешь — расскажешь, какого меня ты хочешь — я изменюсь. Насколько смогу. Я не ангел, конечно. И знаю, что я тебе не нравлюсь! Но, может, ты все-таки дашь мне шанс доказать, что я могу стать достойным тебя? По крайней мере, у нас неплохо получалось находить общий язык в последние месяцы — кто знает, вдруг со временем ты сможешь меня полюбить? Если ничего не получится и я не смогу убедить тебя — бросишь меня всегда успеешь.

Он стер с моих щек бегущие влажные дорожки. И в это мгновение я так сильно любила его! Мое сердце раскрылось, опасно грозя окончательно упасть к его ногам.

— А что делать с ребенком? — всхлипнув, промолвила я, непрерывно смотря в зеленые глаза.

Он тряхнул головой.

— Если ты решишь родить его, я буду с тобой. Готовы или не готовы — мы справимся. Научимся. Все когда-то сталкивались с этим первый раз, и я думаю, нет таких родителей, которые бы не боялись. И мы тоже привыкнем. Невзирая на трудности, даже закончим университет — обещаю!

— Почему ты хочешь оставить его? — я не могла этого понять: Эдвард и сам еще был как ребенок, зачем ему становиться отцом? Я же ясно дала понять, что аборт — лучший выход. Почему он настаивает, чтобы я подумала о другом варианте?

Его лицо исказилось в страдании и стало почти виноватым.

— Когда Карлайл рассказал мне, в первую секунду я запаниковал, как и ты, — не стал он лгать. — Я просто не мог об этом думать: от одной только мысли о маленьком орущем существе мои волосы вставали дыбом. Мне придется его нянчить, держать на руках, заботиться об его и твоих потребностях — когда я о своих-то пока заботиться не умею. Это же кошмар, катастрофа! Ты права: какой из меня, нахрен, отец?! — Эдвард вздохнул. — Но потом я сел и обдумал спокойно… представил, что будет со мной через много лет, когда я оглянусь назад и вспомню, что натворил. И понял, что я никогда не прощу себе, что отказался от этого, пусть и немного несвоевременного, шанса сделать тебя своей. А если с тобой что-то произойдет, и ты вообще потеряешь возможность… я буду виновен в том, что загубил твою жизнь. Я этого не хочу. Никогда.

— Скажи мне правду, — умоляла я, боясь позволить сердцу принять новую реальность, которой не могло быть в том мире, к которому я привыкла.

— Спрашивай. О чем угодно, — пообещал Эдвард, с готовностью и твердостью глядя мне в глаза.

— Это Карлайл заставил тебя все это мне сказать?.. — я не могла поверить в то, насколько сильно ошибалась в человеке. Как же моя интуиция, почему она так долго молчала? Почему я была настолько слепа?

— Нет, Белла, — покачал он головой, недовольно нахмурив брови. — Карлайл уже давно утратил такое влияние на меня — мне, как-никак, двадцать один. Я давно знаю, что ты невысокого мнения обо мне, — улыбнулся он кривовато, — но клянусь: все, что я сейчас сказал тебе, исходит от сердца. Я сожалею только об одном: что боялся поговорить с тобой раньше, что не настаивал на своем, уступая твоим решениям. Я был слишком робок — прости за это. Но, у меня есть оправдание, — вздохнул он. — Я никогда прежде не испытывал ничего подобного и вообще не знаю, что такое любовь и как в ней обычно признаются. Если бы Карлайл прямо не указал мне на очевидное, я бы еще долго находился в неведении, что именно чувствую к тебе.

— Как так? — шепнула непонимающе я.

Эдвард виновато пожал плечами: выражение его лица стало мучительным. Он с трудом подбирал каждое дальнейшее сравнение.

— Я не знаю, в чем должна проявляться любовь и как отличить ее от обыкновенного желания секса с данным человеком или от легкой симпатии. С тех самых пор как ты впервые вошла в класс, ты ни на минуту не выходила у меня из головы. Все, что я ни делал — особенно если ты находилась в пределах видимости — было из-за тебя и для тебя. Когда ты была далеко, я все равно постоянно помнил о тебе и уже планировал свои действия следующего дня. Когда ты пропускала занятия, мне было смертельно скучно. Когда ты входила в класс, тот словно становился в два раза светлее. Была ли это любовь? Я не знаю… Не задумывался об этом тогда. А после того, как ты побывала в моем спальном мешке, я вообще потерял покой и сон и не мог думать ни о чем, кроме тебя. Жил от секса до секса, а все другие девушки стали неинтересными. Может, это уже была любовь?

Он смотрел так, словно я могла ему сказать однозначно, но разве же я знала? Я не могла отвечать за то, что творилось в его душе.

— Когда ты рядом, я чувствую себя цельным. Все словно становится на свои места, упорядочивается, даже и не важно, пара мы при этом или нет, — продолжал он, заглядывая снизу вверх. — Когда тебя нет, мир пустеет, и я не могу ни есть нормально, ни спать. Все валится из рук. Живу ожиданием встречи. Не знаю, Белла, любовь это или нет…

Я грустно улыбнулась, понимая, что он описывает те же ощущения, которые преследовали и меня.

— Одна мысль о том, что ты найдешь себе другого парня, убивает меня, — признался он почти удивленно. — Я не могу представить, что однажды в моей жизни не останется тебя, в каком угодно качестве — друга, любовницы, приятельницы, девушки из общей компании. Что я тогда буду делать? Как существовать дальше?! Страх потерять возможность находиться рядом с тобой привел к тому, что я поступил в тот же университет. Я просто не смог себе представить жизни после того, как ты уедешь в другой штат! И выбрал единственный выход, который казался приемлемым: отправился вслед за тобой. Скажи же мне, это любовь?!

— Похоже на то, — шепнула я, сморгнув накопившиеся слезы, и Эдвард вытер их непроизвольным жестом.

— Значит, — смущенно улыбнулся он одним уголком рта, — я люблю тебя.

Зажмурив глаза, я сильнее заплакала. Я словно оказалась в параллельной реальности, в которой все мои стереотипы разрушились вдребезги — а новые еще не появились. Эдвард говорил такие вещи, которых я никогда и не мечтала услышать от него.

И Чарли… передо мной возникло лицо отца, в гневе бросающего обвинения. Рене с ужасом смотрела на меня, прикрывая рот рукой, осуждающе покачивала головой — именно она всегда предостерегала меня от ранней беременности.

Анжела и другие хорошие друзья жалели Беллу Свон, глупо и банально залетевшую в восемнадцать лет. Другие приятели, такие как Джессика и Лорен, откровенно смеялись, злословили и судачили за моей спиной.

И все, абсолютно все они будут считать, включая Эсми — и я никогда не смою это клеймо позора со своего имени — что я хитростью и обманом привязала Каллена к себе, позарившись на его деньги. Мои же родные, напротив, не перестанут утверждать, что я разочаровала их надежды, выбрав самого сомнительного парня из всех возможных — и никто из них никогда не оценит, почему я дала ему шанс.

Иногда мне казалось, что Эдвард умеет читать мысли. Или я вслух повторила все, что крутилось в моей больной перепуганной голове?

— Чего ты так боишься? — ладони на моем лице подавляли волю, заставляя трепетать. Зеленые глаза пронизывали насквозь, как будто видели душу. — Чарли? Что он рассердится? Или разочаровать Рене? Общественного мнения? Осуждения подруг? Ты никогда не умела проявлять на людях чувства…

Он озвучил все, о чем я думала минуту назад — да и весь пролетевший год. Зажмурившись, я сильнее зарыдала — паника была в каждой моей клеточке, когда я пыталась хотя бы представить, как сообщу новость Чарли или друзьям.

Влажные теплые губы коротко коснулись моего рта, вызвав невольный вздох.

— Белла, ты постоянно думаешь о других, — пробормотал Эдвард. — Что скажут родители, что подумают люди… А чего хочешь ты?! Ответь мне, и решим этот вопрос раз и навсегда: если это не я, то обещаю, что оставлю тебя в покое и не буду ни на чем настаивать. Посмотри на меня! — Я открыла глаза, потерявшись в зеленых изумрудах, оказавшихся так близко, что наше дыхание смешивалось. — Ответь: если бы не было Чарли и Рене, если убрать весь мир, который так на тебя давит, чего бы ты хотела?

Мое сердце затрещало по швам, выразившись в громких, отчаянных всхлипах, рванулось из клетки, ломая прутья. Словно утопающий, я схватилась за удерживающие меня руки, от головокружения неспособная дышать. И подарила правду, множество лет хранимую за семью печатями, которую, думала, никогда не смогу и не захочу произнести вслух:

— Тебя… — слезы мешали видеть любимое лицо, но я чувствовала гладкую кожу под пальцами, и она придавала мне сил. Это признание звучало как исповедь, освобождая что-то внутри меня, словно я выкинула из груди тяжеленный, годами увеличивающийся камень. — Тебя, Эдвард!..

Горячие губы обрушились на мой рот, захватывая его в сладкий плен, поглощая мои рыдания. Этот поцелуй был пропитан привкусом горьковатой соли — но он был прекрасен. Лучший за мою, еще пока короткую жизнь!

— Мы что-нибудь придумаем, — шептал он, лаская мое лицо и спутывая волосы, мокрые от слез. — Я сделаю все, что ты хочешь… однажды тебе не придется меня стыдиться… Я изменюсь.

— А если я не хочу? — выдохнула я, дрожа от отчаяния — единожды вырвавшись, признания теперь полились из меня, словно поломался сдерживающий их механизм. Мой голос упал до слабого испуганного шепота: — Что, если я не хочу, чтобы ты менялся? — Я тоже взяла его лицо в ладони, заглядывая в глаза. Моя любовь рвалась наружу, жадными щупальцами опутывая нас двоих, желая привязать Эдварда любыми возможными способами, максимально крепко. — Что, если я люблю тебя таким, какой ты есть…

— Не понял, — распахнув глаза, Эдвард смотрел на меня в неподдельном потрясении.

Я провела пальцами вдоль его мужественных скул, коснулась приоткрытых губ, дрожа, словно в лихорадке. Потом я пожалею о том, что сказала, но именно сейчас не могла молчать. Я слишком долго копила чувства в себе.

— Я не должна тебя любить, — покачивала я головой, лаская красивое лицо, не в силах оторваться. — Ты — соединение всего того, что не может меня привлекать. Ты легкомысленный и не серьезный, и иногда ведешь себя как ребенок, так что хочется придушить тебя… Слишком посредственный, слишком распущенный и самовлюбленный… Но, вопреки рассудку — и я не знаю, как это объяснить — я люблю тебя именно за то же самое, за что и ненавижу. Я не хочу, чтобы ты менялся, Эдвард, — захныкала я, не понимая, как во мне уживается это ужасное противоречие. — Я хочу любить тебя таким, какой ты сейчас. Хочу позволить себе любить тебя, но не могу… я не могу… мне страшно.

— Ох, Белла, — пробормотал он, удивленно покачивая головой. А потом прижал к себе, давая проплакаться на своем плече — кажется, я залила слезами все вокруг и скоро начнется потоп. — Думаю, я всегда это знал… Видел, что ты меня любишь. Ты немножко запутала меня поначалу, всегда такая гордая и независимая, и я поверил, что ты меня презираешь. Притяжение между нами было неимоверно сильным: когда ты садилась за мою парту, от твоего запаха у меня кружилась голова; когда ты смотрела на меня искоса, я был почти уверен, что ты меня насквозь видишь, и именно потому отвергаешь — мои фантазии о тебе вряд ли можно было назвать невинными. Я понимал, что такая умная девушка, как ты, никогда не ответит взаимностью парню, умеющему только болтать языком или распускать руки. Я был потрясен, когда ты пришла в мою палатку и позволила делать с собой все, что я хотел… Впервые у меня появилась надежда. Но утром ты разбила её в пух и прах. Только когда ты крикнула, что ненавидишь — в Стэнфорде, в душе, помнишь? — мне полегчало. С того момента я твердо шел к цели, мечтая о времени, когда ты признаешь, что любишь меня.

— Я бы хотела быть такой, как ты, — жаловалась я, сжимая футболку Эдварда в кулаках — тепло его тела, запах, дыхание, сводили меня с ума, пробуждали желание удержать его рядом. — Обычной и легкомысленной девчонкой, немного развратной, в меру нетрудолюбивой. Но я не могу… Я не так воспитана.

— Так все дело в воспитании? — Эдвард с улыбкой заглянул в мои глаза, и я с отчаянием на него посмотрела. — И только?

— Я знаю — это ненормально. Но я такая.

— Белла, это сущая ерунда по сравнению с тем, что я ожидал услышать… Все будет хорошо, — поцеловал он меня, привлекая к своим жарким губам. — Это преодолимо. А Чарли…

— Чарли я возьму на себя, — подал голос Карлайл, оказавшийся в комнате и разрушивший наш маленький сузившийся мирок. Отец Эдварда мягко и с пониманием смотрел на меня. — Обещаю, Белла, что поговорю с твоим отцом и смогу оградить тебя от его гнева. Не нужно бояться. Я нашел то, что ты просил, — повернулся он к сыну, протягивая ему что-то в сжатой руке. — Если ты все еще уверен, что хочешь сделать именно это.

— Да, я уверен.

Заинтригованная, я смотрела, как Карлайл что-то вложил Эдварду в ладонь и ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

Точка соприкосновения. Глава 16

Эдвард повернулся ко мне. Он взял мою руку, вложив в раскрытую ладонь свой сжатый кулак, и теперь настала его очередь дрожать. Я удивленно и испуганно на него смотрела. Было необычно видеть его настолько взволнованным: бледный и испуганный, он часто и глубоко задышал, как будто готовился впервые в жизни прыгнуть с пятнадцатиметровой вышки.

— Есть один способ, который точно смягчит последствия нашей оплошности, — хриплый шепот и почти ужас в зеленых глазах дали мне понять, что Эдвард собирается предложить что-то неожиданное, страшное и опасное.

— Какой? — растерянно пробормотала я, совершенно не представляя, что хоть немного способно улучшить мое плачевное положение.

— Если мы скажем, что все это спланировали заранее и год готовились, то никто не посмеет шептаться, будто мы вместе лишь по залету. Живот станет виден только месяца через три, и если мы поженимся прямо сейчас, — он раскрыл кулак, роняя на мою ладонь тоненькое серебристое колечко с белым бриллиантом, — всем будет казаться, что это самая обычная молодежная свадьба. По любви.

Моя голова была пуста. От потрясения мой мозг полностью отключился и я, открыв рот, оцепенело пялилась на кольцо.

Эдвард приподнялся… и встал на одно колено. У него было такое лицо, словно он сейчас упадет замертво: он точно никогда не думал раньше, что однажды, а тем более так скоро, придется делать это. Он не умел, не был морально готов, и все же… заговорил, сжав ладонями мою руку и глядя в глаза.

— Белла… — он замолчал, а затем криво и виновато улыбнулся, когда не смог припомнить нужные слова. Его руки мелко завибрировали, а голос от волнения стал совсем сиплым и незнакомым. Зажмурившись на миг, он смущенно выдохнул: — А-а, к черту красивые романтические бредни, ты сказала, что любишь меня таким, какой я есть! Поэтому я не буду прикидываться рыцарем на белом коне и скажу, как умею: выходи за меня. Стань моей женой, и я буду любить тебя до конца моих дней, — его нервная улыбка стала лукавой, с горячим намеком, — любить во всех, какие там положены, смыслах.

Нет. В моей голове родилось только это слово, замешанное на ужасе.

Что, пожениться?! Он это серьезно?! О да, он это серьезно, Свон, взгляни на него! Эдвард Каллен на одном колене перед тобой — невозможная, неправдоподобная ситуация. Ты спишь. Ты попала в сказку. Ты умерла, и это предсмертный бред. Этого не может быть!

— Я говорил с Карлайлом, — тем временем рассуждал парень, не дав мне опомниться. Он не выпускал моих рук, и кольцо словно стало опалять кожу огнем, прожигая дыру на ладони. — Он все организует: праздник, приглашения. Сплетня о том, что свадьба планировалась давно, быстро разлетится по городу. Твоя репутация будет в порядке, Белла.

Он ждал, а я не знала, что сказать. Я просто смотрела на него, впав в ступор.

— Это единственный и самый правильный выход, Белла, — твердо и уверенно добавил парень, сжимая моей ладонью кольцо, настаивая его взять. Глаза были серьезными, а поза напряженной. — Единственный способ защитить тебя. Представь, что будет в ином раскладе: если мы оставим ребенка, но будем сожительствовать без регистрации… или если ты решишь сделать аборт. Карлайл хирург, но не гинеколог, ему придется передать тебя другому врачу — чем больше людей об этом узнают, тем меньше шансов, что правду удастся утаить. Выбирай, Свон. Время идет! Ты выйдешь за меня или нет?

— Это… невозможно, — выдохнула я и ощутила то, к чему уже несколько часов шла уверенными шагами… Комната завертелась перед глазами, покрылась черными кляксами… И я потеряла сознание.

***

Мутило. И кружилась голова. Как сквозь толстое стекло я слышала голоса, при этом полумертвое сознание было удивительно ясным:

— Ее нужно отвезти в больницу!

— Это всего лишь обморок, Эдвард. Она в полном порядке.

— Но почему она упала?

— А чего ты ожидал? Она переволновалась. Все будет нормально, сын. Принеси мой чемоданчик.

— Она такая бледная…

— Ты должен был хоть немного подождать, нельзя вываливать на голову девушке все за один раз, тем более беременной. Неужели твое предложение прозвучало бы хуже завтра или послезавтра, когда она немного пришла бы в себя и свыклась со своим положением?

— Если бы я подождал, она бы ушла, — шепот.

— Почему ты думаешь, что спешка это изменит и поможет удержать ее? — недоверчивый хмык.

Вздох. Холодное прикосновение к запястью. Неприятный резкий запах в носу. Я задергалась, пытаясь избежать его.

— Все, она приходит в себя, — Карлайл встал, его место занял кто-то другой — матрас прогнулся. Раздались тихие удаляющиеся шаги и скрип двери. — Постарайся не испортить что-нибудь еще.

Я открыла глаза и уставилась на светло-бежевый потолок с необычной аккуратной лепниной. Сердце билось ровно, в глазах не было слез. В душе поселилось странное спокойствие, как будто бы доктор Каллен вколол мне транквилизатор. Этот обморок был мне необходим — я словно переродилась. Сейчас я чувствовала себя так, словно сбросила тяжелый душевный груз и оставила его где-то позади.

Я была укрыта тонким цветным одеялом, дающим тепло. Эдвард лег рядом, подперев голову кулаком, и теперь смотрел на меня в ожидании. Он поднял наши руки с переплетенными пальцами и я увидела на своем безымянном пальце платиновое кольцо. Ничего не понимая, я озадаченно уставилась на него. Мои мозги слишком медленно разгонялись — я с трудом могла вспомнить, что именно предшествовало потере сознания. Слезы, боль — все смешалось в колючий клубок, завершившийся необъяснимым облегчением.

Эдвард решил помочь мне, поцеловав мою руку с колечком. Его красивые губы изогнулись в кривоватой счастливой усмешке:

— Ты сказала, что я могу быть собой. Я запомнил.

Я нахмурилась, только начиная понимать…

— Новый я уступил бы тебе: «Белла, ты можешь подумать столько, сколько захочешь». Но ты сказала, что другой тебе не нужен, и я с удовольствием буду таким, какой я есть. — Он ухмыльнулся шире: — Можешь ничего мне не отвечать, я просто знаю, что ты согласишься. Так что не вздумай мучить меня и снимать кольцо. Теперь ты моя невеста, и точка.

Мурашки побежали по коже, когда я начала припоминать. Я хмуро уставилась на серебристый ободок и на наши соединенные руки.

— Представь, что мы одни в целом мире, — шепнул он, оставляя горячий поцелуй возле моего уха, заставивший задрожать от удовольствия. — Представь, что нет ни друзей, ни твоего отца. Тогда ты сказала бы мне «да»? Только честно, Белла, — яркие изумруды уставились на меня в упор, не позволяя солгать.

Я потрясенно молчала. Эдвард выглядел как игрок, который вот-вот сорвет огромный куш. В его глазах горел триумф без пяти минут победителя.

— Ну я же вижу, как сильно тебе этого хочется, Свон, — улыбка преображала его лицо, делая в тысячу раз красивее, а самоуверенность возмущала… и восхищала. Он наклонился, водя губами вдоль моей скулы, талантливо искушая. — Спорим, что мне хватит десяти минут, чтобы убедить тебя?

Я уставилась на него раздраженно, забыв про кольцо. Эдвард лежал слишком близко: его длинная стройная фигура прижалась к моей, а волшебные пальцы танцевали по ткани, заставляя мое тело буквально петь.

Он воспринял мое молчание как согласие. Я и обдумать не успела сказанное, как парень прикусил мочку моего уха и пососал ее. Я задрожала, с трудом вспоминая, что где-то рядом, за дверью, поджидает Карлайл. Но когда открыла рот, он оказался занят горячими, томительно нежными губами, рассеявшими все разумные мысли.

— Мы в моей комнате, — на миг оторвался Эдвард. — Никто не войдет. Расслабься.

И я подчинилась. Я так устала спорить с собой… Мои внутренние, запертые некогда клетки были абсолютно пусты: дверцы болтались на сорванных замках, чувства гуляли на свободе, не сдержанные никакими оковами. Обняв мужскую шею руками, я позволила себя несколько минут наслаждаться нашим новым, особенным поцелуем, пропитанным выпущенными эмоциями.

Рука Эдварда пробралась под ткань, обвилась вокруг моей талии, прижимая тела друг к другу. Эдвард задышал чаще, когда наши языки столкнулись, его пыльцы нашли напряженный сосок и потерли его. Я дернулась от силы электрического разряда, едва успев сдержать рвущийся стон.

— Это всего лишь поцелуй, Свон, чего ты так завелась, — насмешливо пробормотал парень. Слова расходились с делом: прикосновения были чувственными, а не дружескими, настойчивыми, а не легкими.

— Потому что ты соблазняешь меня, Каллен! — ответила я ему в тон.

Эдвард улыбнулся, прикидываясь непонимающим, и наклонился, присасываясь к коже между ключицами.

— Не знаю, о чем ты, я не планировал ничего, кроме поцелуя. — Язык, путешествующий по коже, оставлял будоражащий влажный след. Эдвард рассмеялся в ответ на мой тихий стон. — Мы будем самыми озабоченными супругами из всех существующих. Если ты согласишься, конечно. А ты это сделаешь, как я и обещал, через десять минут. А может, даже быстрее.

Горячие губы проложили томную дорожку вдоль моего плеча и вновь захватили ухо, сводя с ума. Длинные пальцы ласкали чувствительную грудь, в сочетании с весом парня оказывая головокружительный эффект.

— Как тебе не стыдно, — попыталась сопротивляться я, играя на его — существующей или нет? — совести. — Я только что очнулась от обморока.

— Карлайл сказал, что тебе нужно немножко полежать и отыскать любую возможность успокоиться — он не уточнял, но, полагаю, этот способ не хуже других, — Эдвард приподнял мои бедра к себе, и в моих венах послушно вспыхнул огонь, словно я была сухой щепкой, а он — огнивом.

— Это невозможно, — бормотала я, злясь на саму себя, таявшую от настойчивых прикосновений. — Мы не од…

— Так же невозможно, как наша свадьба? — горячие губы сомкнулись на моем твердом соске, выглянувшем из расстегнутой кофточки, и я задохнулась. — Видишь, нет никаких сложностей с этим… тебе стоит только захотеть… забыть, что рядом есть кто-то еще… наплевать, что о тебе подумают… Это твоя жизнь, Белла, и прожить ее нужно для себя, а не для кого-то другого.

Не успевшая надеть ничего приличного, когда Эдвард вытащил меня из дома, я ощутила, как парень легко сдвинул мои эластичные леггинсы вниз вместе с трусиками, задевая пальцами нервные окончания между ног. Уткнувшись лицом в мягкое плечо, я силилась дышать ровнее.

Мои руки автоматически нащупали край мужской футболки, и я дернула ее вверх, стаскивая через голову и восхищаясь великолепным накаченным торсом, который обожала разглядывать столько лет! Губы сами тянулись оставить поцелуй на гладкой коже, тело извивалось под точечными движениями ловких пальцев.

Забыв о хозяевах дома, я опустила вниз руку и пробралась внутрь штанов, вытаскивая твердую плоть и с азартом массируя ее. Тяжело дышащий Эдвард закрыл глаза, его красивый рот приоткрылся в растущем удовольствии. Голос зазвучал умоляюще:

— Я хочу тебя, Белла… Но на этот раз мы подождем свадьбы.

Моя голова кружилась от нехватки воздуха и сладких предоргазменных волн, я до кончиков ног горела. Что он сказал? Подождем?!

— Не хочу ждать, — пробормотала я, уменьшившись до одной, сладкой и чувствительной, точки между ног. Эдвард прерывисто рассмеялся, прижав к постели так крепко, что я почти обезумела от желания, и божественно наполнил меня волшебными пальцами. Я вскрикнула, и парень взял мой рот в плен глубоким, чувственным поцелуем, чтобы я замолчала.

Мы стали единым целым, двигаясь в быстром ритме, но помня об осторожности. Огонь стал побеждать меня, разливаясь по телу горячими адреналиновыми волнами. Эдвард готовился перейти свой рубеж: его дыхание стало рваным, а действия не такими уверенными, плоть в моей руке буквально окаменела. Мои ноги начали мелко дрожать, я почти не контролировала себя.

— Тс-с, — потребовал парень, совершив особенно глубокий толчок, задевающий какую-то внутреннюю точку, от которой меня насквозь пронзила сладчайшая судорога. Бог секса командовал мной, и что бы он ни делал — трахал медленно или быстро, членом, языком или пальцами, или даже просто целовал, — я возносилась на Небеса.

Изогнувшись вперед, с поджатыми пальцами на ногах, я с трудом сдержала крик блаженства, перешагнув сладострастный рубеж и корчась в приятной муке освобождения. Будто в мою кровь впрыснули чистый исцеляющий кислород, позволяя дышать. Слушая приятные звуки облегчения последовавшего за мной партнера, я вдруг, на краткий миг, смогла представить это: я и Эдвард любим друг друга, открыто и без оглядки на чье-то мнение, на осуждение завистниц и гнев моего отца… и каждый наш день похож на эдемский рай, и мы счастливы, счастливы, счастливы… Обхватив любимого за шею, я горько заплакала над несбыточностью моей заветной мечты.

— Как думаешь, это не слишком странно? Все парни обычно боятся свадьбы, ну а меня дико заводит мысль, что ты скоро станешь моей женой, — устало заворчал Эдвард, расслабленно упавший возле меня. — Когда это произойдет, я буду трахать тебя днем и ночью, Свон, без каких-либо ограничений. Дома и в универе — везде и всегда. Ты больше не сможешь от меня бегать.

Я распахнула глаза: мое дыхание остановилось из-за очень крепких объятий настоящего собственника.

— Но мы будем предохраняться нормально, Каллен! — тут же предостерегла я, представляя толстую обрюзгшую Свон и десять грязных, нещадно орущих детей, в то время как мерзавец-красавчик работает в своем баре в окружении стройных и свободных прелестниц. — И второго ребенка мы заведем не раньше, чем закончим университет!

Сказала и онемела, осознав, что только что произнесла… Мое лицо неотвратимо загоралось жгучим огнем смущения.

Эдвард удивленно захихикал: до него тоже дошло.

— Похоже на новый план, Свон, — удовлетворенно пробормотал он.

Поздно было выкручиваться: только что я выдала свои тайные мысли с потрохами. Свадьбе быть.

Но если бы все было так просто… Мало ли чего я хочу?

— Я могу сказать «да», но ведь это ничего не изменит!.. — Горькая правда перечеркнула все мои взлелеянные надежды. — Секс — это еще далеко не все, Эдвард. Как бы мы ни старались, нельзя построить отношения на единственной точке соприкосновения.

— Я сегодня насчитал еще как минимум две, — Эдвард убрал спутанные волосы с моего несчастного лица, его довольные и сытые глаза с нежностью глядели на меня. — Первая — это наша любовь, я не лгал, когда говорил об этом, — его щеки чуть-чуть порозовели — как и мне, ему было пока еще тяжело произносить это вслух, он не привык.

— А вторая?

Он кратко приподнял уголки губ. Потянулся, чтобы нащупать мой живот под одеялом.

— Вторая растет в тебе…

Я открыла рот, не зная, что ответить. Все, что смогла выдавить из себя, это:

— Я так боюсь, Эдвард. Все, что ты говоришь, похоже на сон… Но сны, как известно, кончаются горьким пробуждением.

Я слишком долго боялась. Страх и невозможность быть с Эдвардом Калленом впитались в меня, отравив надежду еще тогда, когда та только-только зарождалась.

— Ты даже не представляешь, как боюсь я, — шепнул он, его глаза внезапно посерьезнели и заблестели, и я снова увидела за маской самоуверенности прячущуюся в глубине души огромную панику. Указательный палец лениво чертил узор вдоль моей кожи, а брови тревожно сошлись к переносице, образовав на лбу напряженную морщинку. — Словно я оказался на краю пропасти и должен шагнуть в нее. Без парашюта, — голос упал. — Я растерян и подавлен. Мне в жизни ни разу не было так страшно, как сейчас. И все же я чувствую, что все, сказанное и сделанное мной сегодня — правильно. Неожиданный случай подталкивает нас обоих к более решительным действиям. Этот шок поможет мне повзрослеть — наверное, — он виновато ухмыльнулся. — А тебе — преодолеть страх перед чужим мнением. Разве не судьба?

— Моя жизнь была распланирована на годы вперед… — в моем тоне сквозило досадное разочарование.

— Еще несколько лет горячего секса между периодами ссор и непонимания? — усмехнулся Эдвард, такой убежденный, что мы были бы вместе. Но мы и были — невзирая на все мои пресловутые планы, страхи и запреты, были вместе уже несколько месяцев. И ничто не мешало этому, кроме моих моральных обязательств перед самой собой. — Неизвестно, к чему бы это в конце концов привело.

К расставанию. Раньше или позже. Я точно это знала.

— А сейчас наше будущее безоблачно и очевидно, — произнесла я с нескрываемым ядовитым сарказмом.

— Нет, — согласился он, — оно пугающе. Но мы, хотя бы, сказали главные слова. Я люблю тебя и знаю, что ты любишь меня. Этого достаточно.

— Этого недостаточно, чтобы получилась настоящая семья, — прошептала я, жар охватил мои щеки от вновь повторенного признания. Вряд ли я смогу когда-то к нему привыкнуть…

— Но мы начнем движение в этом направлении — это огромный шаг. До сих пор, Белла, мы просто топтались на месте…

Я посмотрела на Эдварда долгим пытливым взглядом, не веря, что все это говорит он. Убеждает, будто между нами возможны нормальные, обыкновенные отношения, как у других людей. Он искренне верил в это — я прочитала это в его глазах, в теплой ответной нежности, которая меня поглощала. Он верил.

— Почему ты заговорил об этом только сейчас? — шепнула я, желая понять правду. Я знала, почему помалкивала я: боялась насмешки, вероятного унижения, к тому же Каллен и без моих признаний страдал чрезмерной самоуверенностью. Я не хотела потерять чувство собственного достоинства и не желала давать ему козыри в руки. Но почему молчал он? — Что тебе мешало признаться мне раньше и ухаживать, как положено?

Эдвард недоверчиво ухмыльнулся одной стороной рта.

— Ты же шарахалась от любого моего предложения, кроме быстрого и тайного секса. Я думал, тебя все устраивает… Заявись я к тебе с цветами и представься твоему отцу как бойфренд, разве тогда ты не убежала бы от меня еще быстрее?

Я немного подумала, но не смогла прийти к однозначному выводу, да или нет. Может, и да… Скорее всего, особенно поначалу. Но это заставило бы меня задуматься и остановиться, и при достаточном усердии и настойчивости Каллена я, возможно, смогла бы однажды ему поверить.

Выходит, все испортила я сама… Будучи слепой, не дала Эдварду шанса проявить свои лучшие качества.

— Ты же сама говорила, что я неподходящий кандидат. Что бы изменили мои чувства к тебе? Да и я, — парень мучительно скривился, сознаваясь в чем-то постыдном, — не умею этого, Белла. Увы, я далеко не романтик. Никогда не пробовал раньше ухаживать за девушками официально, не доводилось, и я понятия не имею, как делать это правильно. Я впервые понял свои чувства только вчера, когда Карлайл буквально ткнул в них носом — и то понадобилось некоторое время, чтобы осознать: моя потребность в тебе действительно обусловлена любовью, а не чем-то более примитивным. Ты думаешь, мне легко было признаться в этом даже себе?! — его голос повысился от удивления, а брови сошлись к переносице. — А произнести это вслух, смотря тебе в глаза сегодня… — он покачал головой в потрясении. — Это стало самым сложным поступком за всю мою жизнь. Я и не представлял прежде, что признаваться в любви — настолько страшное и тяжелое испытание для мужчины.

— Зато теперь, — коварно ухмыльнулся он, наклонившись ко мне и сладко чмокнув в губы, — никаких проблем нет. Я люблю тебя, Свон, и не намерен больше отпускать тебя. — Он сгреб меня в охапку, нагло прикусив кожу возле уха. — Я буду преследовать тебя законными и незаконными способами — любыми, пока ты не станешь моей!

— Хорошо, — смирилась я, сдаваясь на милость победителю. Будь что будет, гори оно все огнем.

Эдвард хотел меня, он совершил серьезный, зрелый и мужественный поступок, взяв ответственность за случившееся и предложив самый естественный вариант решения — брак. Все пересуды посторонних людей, неодобрение моих родителей и удивление друзей меркли перед этим, придавая мне сил надеяться и верить, вопреки разуму и логике, что шанс у нас все-таки есть. Нужно было только перетерпеть повышенное внимание к нашей скоропалительной свадьбе и — может быть — когда все уляжется и успокоится, я смогу оценить, что заполучила в свои руки невозможное: мечту, которую считала недостижимой. Просто закрой глаза и прыгни в пропасть без парашюта, Свон. Если ты выживешь, то, возможно, в конце этого нелегкого и страшного полета тебя ждет не наказание, а награда.

— Я выйду за тебя. Но, — остановила я его восторженный порыв, положив ладонь на вздымающуюся грудную клетку, — лишь при одном условии. Тебе придется сначала убедить моего отца.

— Белла, — хохотнул он, вновь теряя серьезный настрой и выглядя раздражающе легкомысленно. — Тебе восемнадцать, и ты не обязана плясать под дудку Чарли. Тебе не нужно его одобрение, чтобы выйти за кого-либо замуж.

— Это не имеет значения, — строго покачала я головой — и это был печальный факт моей биографии. — Если он откажет, и если я сделаю это против его воли, то никогда не смогу быть по-настоящему счастливой и свободно любить тебя. Всегда буду с сожалением вспоминать, что он ненавидит тебя, и что я его разочаровала. Нравится тебе это или нет, правильно это или неправильно, а его мнение для меня очень важно.

И в тот момент я знала, что, несмотря на то, что Эдварду удалось взломать все мои внутренние замки, преграду в виду Чарли Свона мы не преодолеем. Худшее испытание ждало впереди. И мы не пройдем его.

Точка соприкосновения. Глава 17

Карлайл позвонил Чарли в тот же день, когда Эдвард надел мне на палец кольцо своей матери. Я нервничала так сильно, что доктор Каллен настоял на приеме легкого успокоительного, иначе ситуация могла закончиться плачевно для моего здоровья, не ограничившись одним обмороком.

В ожидании шерифа притихшая Эсми собирала ужин на стол, а я, с трудом вырвавшись из жаждущих объятий Эдварда, присоединилась, чтобы помочь ей на кухне. Неловкость, царившую между нами, можно было резать ножом. Как только за Карлайлом захлопнулась дверь (он вышел загнать свою машину в гараж и встретить Чарли), Эсми повернулась ко мне, бросив на стол скомканное полотенце.

— Итак, сколько тебе заплатить, чтобы ты оставила моего сына в покое? — прямолинейно наехала она.

Я уставилась на нее раздраженно, чувствуя нарастающий в груди протест, который всегда заканчивался плохо: каким-нибудь особенно едким замечанием с моей стороны. Но Эсми — теперь моя возможная будущая свекровь, не стоило усугублять возникшую между нами неприязнь, и я постаралась сдержаться.

Ответить я не успела: в дверях появился Эдвард. Он точно слышал каждое слово мачехи, потому что выглядел как лев перед прыжком. Вполне вероятно, что он держался поблизости и даже подслушивал, предполагая именно что-то подобное.

— Ты что делаешь, мама! — на месте Эсми я бы испугалась, тон Эдварда не предвещал ничего хорошего.

Его рука по-хозяйски обвилась вокруг моей талии — это был первый раз, когда парень обнял меня в открытую, и первый, когда я это позволила. И, как ни странно, вопреки ожиданиям я вдруг почувствовала себя необъяснимо защищенной. Может быть потому, что Эдвард действовал как настоящий мужчина, решительно ограждая меня от нападок приемной матери. Это был день удивительных открытий, когда я узнавала нового, неизвестного мне ранее Эдварда Каллена.

— Эдди, ну зачем тебе этот скоропалительный брак? — набросилась мачеха на сына с обвинениями. Пальцы Эдварда на моем боку превратились в тяжелые крючья, словно он думал, что Эсми силой начнет выдирать меня из его рук. Или что я передумаю, послушавшись женщину. — Ты еще слишком молод, чтобы брать на себя такую ответственность! Тем более — воспитывать ребенка. Маленький малыш, нуждающийся во внимательном опекуне, а не в бестолковом подростке-отце! Ты о себе-то не можешь пока еще позаботиться.

— Мне двадцать один. Может, я и закончил школу с опозданием, но я уже давно не подросток — смирись с этим, — парировал Эдвард, хотя, на мой взгляд, Эсми была абсолютно права.

Тогда в глазах женщины заблестели слезы:

— Ты представляешь, как больно будет Лорен узнать, по какой причине ты женился? Ты знаешь, что это ударит её по самому больному…

— Мне жаль, что у Лорен сложилась такая печальная судьба, но я не обязан быть ее костылем вечно, — ответил Эдвард, на этот раз мягким голосом, сдержав гнев.

Глаза Эсми полыхнули болью. По-видимому, Лорен была для нее как родная дочь.

— Вот, значит, как? Ты используешь эту девочку, чтобы избавиться от Лорен?

Неожиданное предположение неприятно задело меня: хоть я и не верила, что это единственная причина, все же помнила слова Эдварда о том, что он «готов был уехать куда угодно, лишь бы подальше от Лорен». В грубых словах мачехи содержалась доля правды.

— Я знаю, чего ты добиваешься, — понизил голос Эдвард, предостерегающе шикнув на меня, когда я попыталась встрять и ответить. — Ничего не получится: Белла слишком умна, чтобы реагировать на твои примитивные способы отвадить ее.

Я вовсе не была с ним согласна: Эсми удалось возродить в моей душе никогда не дремавшие сомнения.

— Ты не понимаешь, что теряешь, — не унималась Эсми, раздраженно качая головой и смотря только на Эдварда, словно меня тут нет. — Лорен — воспитанная девушка благородных кровей, достаточно богатая, чтобы не покушаться на твои сбережения. А кто такая эта Белла? Ее отец — беднота, обыкновенный шериф, а ее мать вообще никогда не работала! Дочь идет по ее стопам, ища себе богатенького мужа, чтобы устроиться за его счет. Этот ребенок — лишь способ привязать тебя к себе, неужели ты не видишь этого, сынок? Она ведь знала? Наверняка знала, что Лорен не может иметь детей!

Я слышала, как зубы Эдварда отчетливо скрипнули.

— Это ты не понимаешь, мама. Белла никогда не хотела привязать меня, это я искал способ привязать её.

Эсми оцепенела, услышав неожиданное признание. Я тоже.

Хотя я уже знала, что Эдвард был влюблен в меня давно, мне все еще было невозможно поверить в это, и каждое подтверждение потрясало, заставляя лицо гореть огнем, а сердце трепетать от нового, не ограниченного клетками чувства. И таять…

— Лучше замолчи, — сдержанно попросил Эдвард приемную мать — на мой взгляд, он был даже излишне терпелив к ней. Хотя это, несомненно, было достоинство его натуры, а не недостаток. — Мне стоило огромных трудов убедить Беллу попробовать, и твоя агрессивная настойчивость ни капли не помогает.

— У вас обоих еще есть время, — не отступала Эсми. — Закончите Стэнфорд и уж потом поженитесь и заведете детей, если к тому моменту не разочаруетесь друг в друге. К чему спешка? Вам же не по сорок лет! Зачем эта обуза прямо сейчас? Лорен хотя бы не требовала от тебя никаких обязательств.

— Ну, хватит уже, — осадил сын приемную мать, разворачивая меня прочь из кухни. — Я не люблю Лорен и никогда не любил. Я женюсь на Белле, точка.

Мы все собрались в столовой, когда явился Чарли, стряхивая брызги дождя с намокшей головы. Он кратко поздоровался с Карлайлом, кивнул на его приветствие, вешая полицейскую куртку в прихожей. Папа выглядел озадаченным, входя в столовую, и шокированным, когда увидел среди Калленов меня, сидящую рядом с Эдвардом за большим обеденным столом. До этого мгновения он даже не предполагал, что причиной срочного сбора стала его прилежная дочь. Растерянно остановившись на половине пути, он посмотрел на доктора Каллена в ожидании объяснений.

— Что здесь происходит, Карлайл?

Я сжалась, вперив глаза в скатерть, и Эдвард, сидящий рядом, обнял меня, сразу расставляя точки над «i».

— Проходи, Чарли, — дружелюбно пригласил доктор Каллен моего отца к накрытому столу. — Ты с работы, наверняка голодный.

— Нет уж, сначала я хочу узнать, что здесь творится, — уперся Чарли, не сдвинувшись с места. Я была уверена, что взглядом он протирает во мне дыру.

Вкратце, начав очень издалека, доктор Каллен обрисовал ситуацию: мы собрались здесь, чтобы обсудить грядущую свадьбу молодых людей.

— Свадьба?! — вскричал мой отец, заставив меня вздрогнуть всем телом и выразительно посмотреть на Эдварда. Я хотела убедиться, что теперь он понимает, насколько плохой была идея ставить в известность Чарли, но вместо этого, похоже, выглядела жалко и отчаянно, ища поддержки, а еще лучше — любого ближайшего укрытия. — Какая еще свадьба, ей всего восемнадцать лет! Белле нужно учиться, а не… — от возмущения не договорив, Чарли пренебрежительно взмахнул рукой в сторону Эдварда и уставился на меня в упор.

Мое лицо горело от стыда так, что на нем можно было жарить яичницу.

— О, черт, — догадался не в меру проницательный Чарли, внезапно побледнев. — Белла, ты беременна!

И затем случилось именно то, чего я ожидала: Чарли набросился с обвинениями на Эдварда, клеймя всеми самыми ужасными эпитетами развратного подростка, соблазнившего его воспитанную умницу-дочь. Он так орал, что никакие объяснения Карлайла до него попросту не доходили.

Несколько раз я порывалась сбежать — и сделала бы это, если бы не рука Эдварда, лежавшая на моем плече пятитонным грузом.

— Отпусти меня, — прошипела я раздраженно, когда мое и без того хрупкое терпение лопнуло, и нахождение в одной комнате с разъяренным Чарли стало абсолютно невыносимым. Мне необходимо было уйти, иначе мой мозг мог лопнуть от перенапряжения. Успокоительное доктора Каллена не помогло.

— И не подумаю, — шепнул невероятно спокойный Эдвард, словно Чарли не ходил перед нами вперед-назад и не орал как бешеный, тыча пальцем прямо Эдварду в лицо и обсыпая его проклятиями.

— Ты же видишь — все бесполезно, — попыталась я зайти с другой стороны, но и эта мольба не возымела воздействия на самоуверенность парня.

— Просто дай ему немного времени, — сказал он с непоколебимым хладнокровием, которому я могла только позавидовать

Только когда Чарли от души спустил пар, то стал способен услышать, что ему говорят.

— Чарли, вы тоже когда-то были в похожем положении, и тоже были молоды, когда забеременела Рене, — взывал Карлайл к благоразумию слетевшего с катушек шерифа. К чести моего отца — он ограничивался только криками, хотя я не могла поручиться, что в его состоянии он не перейдет к рукоприкладству или не выхватит пистолет, опасно поблескивающий в кобуре.

— К тому моменту я уже официально работал и мог предложить Рене нормальный, обеспеченный брак!

— У Эдварда есть свой собственный счет, — воспользовавшись мгновением, когда Чарли перестал, наконец, перебивать и возмущаться, вставил слово Карлайл. — Три года назад я посоветовал ему, куда вложить сбережения из небольшого фонда, который я для него создал, когда он только родился. По достижения двадцати одного года этот счет стал Эдварду доступен и он может использовать деньги на свое усмотрение — в том числе и обеспечить молодую семью до тех пор, пока они оба учатся. Речь идет о сумме более чем в триста тысяч долларов.

Чарли опешил и крякнул от удивления. Я тоже посмотрела на доктора Каллена, раскрыв рот.

— Так в чем тогда дело? — сбавив обороты, спросил мой отец. Он полоснул Эдварда острым, как кинжал, взглядом. — Твой сын не хочет брать на себя обязательства за то, что натворил, и жениться?! Поэтому мы здесь собрались?!

Карлайл похлопал Чарли по плечу с терпеливой улыбкой.

— Это было первое, что Эдвард предложил как выход из создавшейся ситуации. Он сожалеет, что это случилось так скоро — конечно, мы все понимаем, что ребенок, когда оба только-только втянулись в учебу, появится немного не вовремя. Но раз уж так вышло, придется с этим смириться, Чарли. Ты же не потребуешь от Беллы сделать аборт?

— Аборт? — Чарли испуганно взглянул на меня, растерявшись, что разговор принял такой неожиданный оборот. — Это должна решать Белла, не так ли?

— Вот мы и подобрались к самому главному вопросу, — улыбнулся Карлайл, настойчиво подводя Чарли к столу и усаживая на стул. Молчаливая хмурая Эсми тут же налила ему виски из графина, а потом воды, когда шериф не притронулся к алкоголю. — Видите ли, это не мой сын избегает женитьбы, а ваша дочь. Белла… была готова избавиться от ребенка, лишь бы вы не узнали. Мы еле отговорили ее от этого необдуманного и безрассудного поступка.

— Белла? — Чарли посмотрел на меня с ужасом, от которого у меня волосы зашевелились на голове, а лицо стало еще пунцовее. — Почему?

Так как я молчала, не в силах вымолвить хоть слова, и жалась к Эдварду, Карлайл объяснил все за меня:

— Вы разве не видите: Белла очень боится вашего неодобрения. Именно того, что вы будете кричать, как кричали пять минут назад, запретите молодым людям встречаться и во всем станете винить Эдварда. Белла всегда была образцовой дочерью и ей не хотелось разочаровывать вас…

Не глядя, шокированный Чарли опрокинув в себя стакан воды. Он долго молчал, переваривая сказанное. За это время Эсми успела наполнить все тарелки — хотя никто из нас не притрагивался к еде.

— Я ничего не понял, — наконец, резюмировал мой отец. — Значит, Эдвард готов ответить за случившееся и взять на себя ответственность: он вовсе не против жениться? Это Белла не хочет?

— Именно так, — согласился тактичный и доброжелательный Карлайл, усаживаясь на свое место с довольным видом, как будто был уверен, что самое страшное позади и осталось уладить сущие мелочи.

— Это ты ему насоветовал? — прищурился Чарли. — Признайся: ты заставил его отвечать за содеянное.

— Напротив, это идея целиком принадлежит Эдварду, — возразил Карлайл, раскладывая салфетку на коленях и изображая обычную суету самого обыкновенного дня, не испорченного тяжелой атмосферой взаимных обвинений и ужасающих признаний. — Более того, я был убежден — зная Беллу — что это напрасная трата времени и у него ничего не получится: Белла не согласится. Но ему как-то удалось ее уговорить.

— Да, это не похоже на мою дочь… — хмыкнул шериф удивленно.

— Она любит его, — тихо закончил Карлайл, беря в руку вилку. — И все, что ей мешало признать это — только страх перед вашим возможным гневом. Они любят друг друга, и лучшее, что мы, отцы, можем сделать для наших детей — это позволить им быть счастливыми. Эдвард хочет жениться, и я во всем его поддержу — теперь решение за вами и Беллой…

Чарли поднял на Эдварда пылающий взор, но я не могла не отметить, что его ярость теперь лишь немного тлела, а не сжигала все вокруг как в адовом котле.

— Немного несвоевременная забота, не находишь? — обратился Чарли напрямую к Эдварду, его голос звучал чуточку поспокойнее.

— Простите, — поразил меня парень, согласившись. Если и можно было чем-то пронять моего отца, законопослушного полицейского, чтящего честность, то это признанием вины. Чарли моментально сдал позиции, выглядя намного терпимее.

— Но, если твой отец не солгал, то поступок достойный, — удивительно, но Чарли взял в руки вилку, собираясь поесть, словно конфликт исчерпан и можно перейти к обыденным обсуждениям. Такого быстрого принятия ситуации я от него не ожидала. Нет, я вообще не ожидала от него согласия!

— Я люблю вашу дочь, — слова Эдварда воздействовали на меня как кипяток, поджигая и так пылающую кожу лица. Я сжала пальцы парня, наверное, чуть не сломав их. — И буду рад стать ее мужем.

— Ну… тогда я совсем ничего не понимаю, — растерялся Чарли. Я чувствовала, что он смотрит на меня, но боялась поднять глаза. — Белла, скажи, в чем дело? Ты его не любишь, или что?

Я глубоко вздохнула, собирая крупицы смелости, попрятавшейся по самым дальним и недоступным углам. Горло словно сжала удавка, и когда я пыталась заговорить, стягивалась сильнее, грозя полностью перекрыть дыхание.

— Люблю, — тихо пискнула я. Это было самое трудное признание в моей жизни, и с ужасом я ждала осуждения отца. Никогда он не одобрит мой выбор: Эдвард, в его понимании, не мог быть хорошей партией.

— Тогда, полагаю, вопрос решен? — поразил меня Чарли. Я подняла на него шокированные глаза, но он уже смотрел на Карлайла, нанизывая на вилку спагетти с соусом и кусочком птицы и неся конструкцию ко рту. — Когда и где планируем организовать?

— Наш дом большой, он подойдет, — кивнул доктор Каллен, с улыбкой усаживаясь рядом с моим отцом. — Думаю, мы с Эсми сможем все подготовить в течение месяца, чтобы свадьба состоялась до начала нового учебного года.

— Так быстро! — ахнул Чарли, покачивая головой.

— Нам нужно все сделать до того, как у Беллы станет виден живот, — многозначительно намекнул Карлайл. — Она бы не хотела, чтобы в городе судачили об этом, вы не хуже дочери понимаете, что могут напридумывать злые языки…

— А-а-ах, да, — согласился Чарли, активно жуя.

Разговор перешел к деталям будущей свадьбы, а я потрясенно взглянула на Эдварда, не веря, что все закончилось и вышло более чем хорошо. И что Эдвард Каллен — самый красивый мальчик из известных мне, настоящий бог секса, с которым, я считала, никогда не буду вместе, лучший мужчина на Земле, которого я так плохо знала всего день назад, и представление о котором перевернулось за сегодняшние несколько часов — без пяти минут мой. Целиком и полностью, невзирая на наши различия. Мне больше не нужно переживать о том, что подумает отец и что скажут люди. Необязательно прикидываться неприступной заучкой и вечно «держать высокую планку». Можно просто любить его… без страха и ограничений.

— Мне срочно нужно поговорить с тобой наедине, — сказала я, чувствуя, как подступающее безумие охватывает меня с головы до ног.

Глаза напротив отражали слишком огромный спектр эмоций, чтобы понять, о чем думает Эдвард. Но он встал, подал мне руку и незаметно, спокойно увел в свою комнату, оставив отцов договариваться о будущем событии. Когда закрылась дверь, я прислонилась к стене, растерянная и странно легкомысленная, будто мой мозг отказывался поверить, что самое сложное позади, но уже предчувствовал наступление мощного облегчения. Чарли не стал возражать, отговаривать меня выходить замуж за Каллена? Он принял новость… почти нормально!

Лоб Эдварда прижался к моему, ладони обхватили мое лицо, а губы — горячие, мягкие и жаждущие — обрушились на мой рот. Это было именно то, чего я хотела — целовать Каллена. Желательно всю оставшуюся жизнь. Обняв его за талию, я притянула его стройное тело к себе и впервые отдалась ему всем сердцем, душой и телом… без остатка…

***

— Что-то ты не похожа на счастливую невесту, — заметила Анжела, помогая мне облачиться в длинное белое платье: сегодня была последняя примерка перед бракосочетанием, которое должно было состояться через четыре дня. Подруга, прекрасно управляющаяся с иглой, нитками и швейной машинкой, любезно предложила свою помощь по подгонке наряда. — Предсвадебная лихорадка? Или тебя что-то посерьезнее беспокоит, Белла?

Вздохнув, я посмотрела на свое отражение в зеркало: обтягивающий белый силуэт в форме перевернутого цветка каллы подчеркивал тонкую — пока еще — талию, по линии декольте вилось изящное кружево, переходящее в шлейф. Платье выглядело великолепно, несмотря на то, что было не дизайнерским, сделанным на заказ, а купленным в обычном порт-анджелеском бутике.

О чем же я переживала? Чарли удивительно спокойно принял мое замужество с Калленом. В тот же вечер он, когда мы вернулись домой, конечно, вывел меня на еще один серьезный разговор, но, вопреки моим страхам, его вопросы касались не выбора жениха, а моей странной реакции на вероятное отношение отца.

***

— Объясни еще раз, Белла: почему ты возражала против предложении Эдварда? Дело точно не в парне, а во мне? Ты его действительно любишь или сказала это под давлением? Давай уж начистоту: ты же знаешь, я тебе друг, а не враг. Если ты не хочешь за него замуж, нужно решать этот вопрос сейчас, а не когда вы уже произнесете клятвы.

Проницательный и напряженный взгляд отца заставил меня смутиться. Как же объяснить-то свои противоречивые эмоции?

— Я всегда считала, что такой, как Каллен, мне не подходит… — Глаза в пол. Подтвердит или опровергнет отец мои слова? Что я буду делать, если он полностью с ними согласится? Я ведь именно этого и боялась: неодобрения Чарли. Согласиться с замужеством дочери — это одно, а одобрить кандидатуру мужа — совершено другое. И мне хотелось именно последнего, но это желание было из разряда невозможных. — Ты же и сам это утверждал.

— Всегда — это давно? Сколько вы с ним уже встречаетесь?

Я тяжело вздохнула, борясь с собой: было непривычно говорить на эту тему так откровенно, тем более с отцом. Но уже стало поздно отмалчиваться, когда все и всё знают и назначена дата свадьбы.

— Мы вместе уже больше года, пап… а до этого я тайно любила его — пару лет… — не было смысла врать, и я вывалила всю правду, — с первого дня, когда переехала в Форкс…

Чарли крякнул, что могло означать как недовольство, так и обычное удивление.

— А он? Ты уверена, что этот оболтус любит тебя? Что он не просто идет на поводу у Карлайла и не женится по принуждению?

Я пожала плечами:

— Это покажет только время. Эдвард сказал, что любит.

Я вскинула взгляд, внезапно почувствовав потребность доказать отцу, что у нас с Эдвардом что-то может получиться. Это было необычно для меня, но, однажды ступив на путь доверия Эдварду, я уже не могла остановиться и готовилась защищать его так же отчаянно, как себя.

— Я обратилась к Карлайлу с просьбой об аборте. Эдварду вовсе необязательно было взваливать на себя эти обязательства, я у него этого не просила! Ему было достаточно согласиться с моим решением, и Карлайл пошел бы мне навстречу — никто бы даже не узнал! Но он уговаривал меня оставить ребенка и выйти за него… думаю, он все-таки любит меня, пап…

В памяти тут же всплыли различные ситуации, когда Эдвард, так или иначе, случайно выдавал свои чувства: его совершенно необязательная верность, когда я прямым текстом говорила, что не собираюсь строить с ним отношения, его терпеливое ожидание, когда я месяцами не разговаривала с ним, его уважительное молчание, когда я просила его никому о нас не болтать… и, конечно, его убедительное предложение руки и сердца, при воспоминании о котором у меня теперь каждый раз дрожали колени.

— То есть, ты все-таки в нем не уверена? — нахмурился Чарли, пытаясь понять логику моих рассуждений. — Или ты не уверена в себе?

— Я не уверена ни в чем, — признала я откровенно. Мой голос, став крепче, выдал отчаяние и злость. А глаза стали жечь горькие слезы. — Папа, мы такие разные! Мне кажется, у нас ничего не получится. Я люблю его, но никогда не хотела с ним встречаться, и была убеждена, что ты тоже осудишь такого парня, как он. Ты же всегда говорил мне, что он совершенно мне не подходит — и я, поверь, думала о нем так же, как ты!

Взволнованная, я тяжело дышала, стиснув пальцы, стараясь донести до отца свою мысль.

— И сейчас я не уверена, что с Эдвардом возможно создать нормальную семью. Пап, да он же незрелый, несерьезный!

Так странно доказывать это отцу, неужели он сам этого не видит? Я была убеждена, что ему-то как раз это наиболее заметно, ведь именно Чарли при обсуждении Каллена всегда твердил, что это «местное хулиганьё, за которым нужен глаз да глаз», и сочувствовал Карлайлу, на безупречную репутацию которого непутевый сын бросал тень.

— Понял, — кивнул отец и покачал головой, хмуро поцокав языком. Я с замиранием сердца ждала его окончательного резюме. — Ну что ж, парень, конечно, не ангел… Но кто из нас не совершал глупостей по молодости лет? Думаешь, я был таким уж законопослушным гражданином до того, как пошел учиться в полицейскую академию?

Я, расширив глаза, удивленно смотрела на Чарли, не представляя его разгильдяем или бесшабашным правонарушителем.

— Так что я не вижу проблемы в том, что младший Каллен пару раз попал в участок, не убийство же он, в конце концов, совершил! Штрафы за превышение скорости, драки и рисование на заборах — не такие уж серьезные преступления, Белла. А сейчас он взялся за ум — что, несомненно, радует. Отец и вовсе гордится им.

Я не стала уточнять, что Эдвард поступил лишь с помощью взятки, а окончил первый год только благодаря репетиторам. Тем более это было не совсем справедливо, потому что Эдвард не был дураком, не способным усвоить материал — скорее, он был немного… ленивым. Но кто из студентов избежал этого недуга? Просто у кого-то лучше, а у кого-то хуже получалось бороться с ним.

— Главное, Белла, это чтобы он любил тебя. Если это есть, тогда он станет хорошим мужем. А не станет, — Чарли многозначительно усмехнулся, смешно дернув усами, — я знаю способы его заставить.

***

Потом я ждала приезда Рене. Тоже волновалась, хотя и меньше, чем в случае с Чарли.

Мама разочаровала меня: вместе предостережений о неразумности ранних браков и девяноста девяти процентах разводов подобных пар она радостно бросилась меня поздравлять. А оказавшись в гостях у Калленов, и вовсе повела себя чересчур общительно, обняв Эдварда и расцеловав его в обе щеки, так что я впервые увидела, что этот парень умеет краснеть.

Она подмигнула мне совершенно нескромно, оценив мой выбор жениха по-женски примитивно, словно он какой-то неживой манекен. Я краснела и бледнела попеременно — мне было стыдно больше за нее, чем за себя.

Практически моментально она влилась в предсвадебную подготовку, взяв на себя часть забот. Она даже жить осталась у Калленов, чтобы «не тратить время на дорогу» — хотя, по сути, она просто не хотела ютиться в домике Чарли и вспоминать прошлое, тем более Фил, ее новый муж, не смог приехать и пока оставался в Джексонвилле.

— Мама, — потребовала я от нее объяснений, когда мы остались наедине. — Ты меня напугала донельзя! Нельзя ли вести себя чуточку сдержаннее? И вообще — я думала, ты против брака в моем возрасте?

— Девочка моя, миром правит любовь, — улыбнулась обезоруживающе Рене. — Тут важен не возраст, а ваше к женитьбе отношение. К тому же, ты в свои восемнадцать — зрелая личность и уж точно, как я, не выскакиваешь замуж необдуманно! А каким мужем станет Эдвард, покажет время. Ты же в курсе, что в семье «делает музыку» женщина? Я уверена, ты Эдварду спуску не дашь. Несмотря на то, что он — ну просто невероятный красавчик, и я понимаю, почему ты влюбилась в него.

Я посмеялась над ее неординарными умозаключениями.

— Значит, никаких наездов по поводу моего банального залета не будет?

— О, я с нетерпением жду момента, чтобы повозиться с малышом!

***

Потом мне еще пришлось выдержать косые взгляды общих знакомых и даже прямые вопросы, беременна ли я. План Карлайла в целом сработал хорошо: узнавая, что к свадьбе готовились целый год, приглашенные не задумывались, в положении ли я. Только некоторые проявили подозрительность. Но так как я не отличалась повышенной общительностью, то удавалось уклониться от прямого ответа.

Конечно, через девять месяцев все станет ясно как день, но к тому времени я буду далеко и мне уже, я надеялась, будет наплевать, что обо мне думают люди. Они успокоятся, а я привыкну…

То, что меня на самом деле беспокоило, это Эдвард. Мы с ним за этот месяц встречались только под пристальным вниманием родных: обсуждали меню, цветы, украшение дома, клятвы, разговаривали со священником. Только единожды, спустя несколько дней после нашей договоренности о свадьбе, Эдвард нарушил обещание и поздно вечером влез в мое окно, собираясь провести со мной ночь… платоническую, естественно.

Это оказалось сложнее, чем он рассчитывал. Как только, скинув неудобные джинсы, парень залез под одеяло, его член уперся в мою ягодицу, ясно давая понять, что слушать хозяина и не собирается.

— Черт, — длинные пальцы на моих плечах мучительно сжались, дыхание стало прерывистым. В моей крови мгновенно образовался адреналин, который не даст заснуть — это я точно знала.

— А может, не будем страдать ерундой и трахнемся, Каллен? — прямолинейно предложила я нормальный выход, о котором мечтала уже очень, очень много сложных дней.

— Ну нет, Свон, — рассмеялся парень, рукой лаская всего лишь мое плечо, но я загорелась от этого, как щепка. — Если я трахну тебя до свадьбы, кто мне даст гарантию, что ты не передумаешь?

— С чего ты взял, что я захочу сбежать теперь? — сначала я нахально потерлась задом о каменную плоть, а потом развернулась, жадно лаская ее руками и покусывая сквозь футболку мужскую грудь. Эдвард задышал в два раза чаще, вздрагивая от каждого моего прикосновения.

— Ты делала это каждый раз после нашего секса, в течение целого года, — напомнил он, рукой найдя мою грудь и зацепив сосок, заставив пискнуть от вспыхнувшего, как подожженный бензин, желания.

— Как ты выдерживаешь так долго, если даже я не могу? — прильнув к мужской груди и положив на нее ладони, я с мучением посмотрела на Эдварда, чувствуя его ускоренное сердцебиение и лихорадочную дрожь.

— А руки на что? — прошептал парень, опуская взгляд на мои губы. — Фантазирую в этот момент о тебе. А ты?

— У меня не получается, — покачала я головой, смутившись, что Эдвард вообще спросил об этом.

Я думала, он отступится, но неожиданно он завелся еще сильнее. Голос стал хриплым и вожделеющим, сопение вырвалось через нос:

— Покажи, как ты это делаешь…

Мое лицо вспыхнуло: всегда, когда я думала, что уже испорчена до предела, Эдвард находил что-то еще, чего я не знала и не умела, и показывал новые горизонты наслаждения. Вот и теперь… Сама бы я ни за что не пошла у него на поводу, но он, накрыв мою руку своей, настойчиво опустил ее в низ живота и, переборов мое возражение, накрыл нашими сплетенными пальцами мою промежность.

— Это так неловко, — пробормотала я, умирая от ужасного стыда.

— Вот как? — усмехнулся этот наглец, прожигая во мне дыру голодными, «раздевающими» глазами. — Трогать меня ты уже ловко научилась, а себя — «неловко»?

Конечно, я пыталась. В одиночестве сделать это было гораздо легче. Но это был не тот же эффект, как от прикосновений мужчины. К тому же, я бы никогда не решилась делать это при нем…

— Давай, Свон, не ломайся, — убеждал Эдвард, преодолевая мое непроизвольное сопротивление и испуг. Его глаза горели огнем неприкрытой похоти, от которой мне всегда кружило голову. — Что бы ты делала без меня, вечная отличница? Библиотека — работа — дом? Никаких удовольствий, никаких опасностей. Скучно. Не трусь, ты же хотела побыть в моей шкуре? Расслабься и позволь мне показать… я научу тебя, как перестать беспокоиться и просто начать жить.

Мое дыхание сбилось от мягких надавливаний, смешанных со странным чувством собственных пальцев в плену между моей плотью и его рукой. Я попыталась выдернуть ладонь, но Эдвард прижал меня к кровати тяжелой ногой, не позволяя вырваться. Я захныкала от необычных ощущений и жара, разгорающегося внутри, и сдалась, когда губы Эдварда сомкнулись на моем соске, усиливая наслаждение.

— Ты так… это, блин, заводит, — бормотал он; я ощутила, что свободной рукой Эдвард обхватил свою плоть, наблюдая за мной и доставляя удовольствие еще и себе. И это, вопреки смущению, ужасно меня возбудило, мгновенно подведя к краю. Я едва чувствовала, как Эдвард, с трудом дыша, убрал свою руку, позволив мне закончить дело самостоятельно, но уже никакая неловкость не могла остановить наступления оглушающего оргазма. Достаточно оказалось чуть глубже ввести пальцы, и я закричала, содрогаясь в освобождении.

Эдвард последовал за мной с восхитительными, завораживающим звуками удовольствия, от которых у меня на теле поднялся каждый волосок. Теплая жидкость, попавшая мне на живот, и навалившийся вес вкупе с прерывистым дыханием как будто сблизили нас еще сильнее. Я и не думала, что такое ощущение может появиться от, по сути, просто взаимной мастурбации, даже не секса. И, вопреки всякой логике, я горестно разрыдалась на расслабившемся и чуть-чуть влажном мужском плече.

— Я слышал, что беременные часто плачут, но… что опять не так, Белла? — мягко потрепав меня по плечу, миролюбиво поинтересовался Эдвард.

— Все хорошо… сейчас, — с обидой на судьбу проговорила я, кончиками пальцев касаясь гладкой мужской кожи и любя каждый ее сантиметр. Позволяя себе любить чуть открытее и смелее, чем прежде.

— И что это значит?

Немного помедлив, я зло ответила:

— Когда я стану твоей женой, ты быстро разлюбишь меня.

— Почему? — изумился он с неподдельной искренностью.

— Потому что мужчины любят женщин, только пока их не завоевали. Девять из десяти браков заканчиваются разводами. Ты это знал? — я покусала губу, ненавидя статистику. И добавила униженным шепотом: — И еще ты красавчик, а я — самая обыкновенная. И стану еще менее привлекательной, когда через пару месяцев растолстею как корова…

— У тебя что-то не в порядке с самооценкой? Или проблемы с доверием? — проницательно фыркнул Эдвард. — Ты не обыкновенная, Свон.

— Ой, только не надо мне тут лицемерно заливать, Каллен, что я хотя бы симпатичная! — перебила я, шипя точно змея и отталкивая парня от себя.

— Ты опять обижаешь меня, Свон, — отзеркалил парень мой холодный тон. — Почему ты так упорно считаешь, что для меня важна внешность? Лорен разве была красавицей?

Я вытаращилась на Эдварда, как будто у него выросли рога. Не может быть, чтобы он всерьез стал убеждать меня, будто Лорен дурнушка.

Парень правильно истолковал мое выражение лица, вот только он не собирался сдавать позиции.

— Да будет тебе известно, — проговорил он раздражающе снисходительным тоном, — что мужчины предпочитают искусственной красоте — естественную. Накладные волосы, нарисованные глаза и силиконовая грудь — не то, о чем мы мечтаем. И встречался я с ней точно не поэтому.

Обезоруженная этим признанием, я задала наиглупейший вопрос:

— Волосы Лорен были ненастоящими?!

— И оргазм она тоже имитировала, — напомнил Эдвард.

Но убежденность Эдварда не очень-то мне помогла. Недостаточно оказалось, чтобы известие о нашей свадьбе признали друзья и близкие, нужно было, чтобы этот факт приняла еще и я сама. Приняла Эдварда душой и сердцем, как спутника жизни. Я все еще думала о нем как о легкомысленном подростке, с которым неправильно связать свою жизнь, и тем более рожать от него ребенка. Как бы не получилось, что вместо карьеры врача я стану замученной матерью и женой, тянущей непосильную семейную лямку, забывшей о собственных интересах и планах на прекрасное будущее. А Эдвард тем временем будет занят только собой и думать, как обычно, только о сексе, не оказывая мне никакой поддержки в быту.

***

Об этих своих сомнениях я и рассказала Анжеле во время последней примерки. Моя лучшая школьная подруга была в курсе настоящей причины свадьбы — ей я доверилась.

— Но он ведь сам предложил тебе пожениться, верно? Взял на себя ответственность, значит, все не так уж и плохо, — добрая Анжела всегда думала о людях лучше, чем они заслуживали.

— Пообещать и выполнить — не одно и то же, — покачала я головой. — Он может думать, что справится, а на самом деле не имеет ни малейшего представления, что такое быть мужем и как ухаживать за ребенком.

— Ты в том же положении, что и он. Ты тоже не умеешь ничего из этого, Белла.

— Вот именно, — охотно согласилась я с доводами подруги. — Но я по характеру очень ответственная, так что не сомневаюсь, что научусь. А он? Да он ведь над этим даже не размышляет! Он сам еще как ребенок…

— Повзрослеет со временем. Научится, как только возьмет ребенка на руки, — оптимистично убеждала Анж.

— Как он собирается одновременно учиться и содержать семью? Он едва не вылетел с первого курса, имея уйму свободного времени. Даже если он сможет — и захочет — проводить время с малышом, это отразится на его успеваемости. А если бросит университет, кем будет работать? Официантом в баре?! Ты понимаешь, каким ужасным выглядит наше совместное будущее?

— Но ведь у него есть приличный счет, да и Карлайл обещал помочь вам, — напомнила позитивная Анжела. — Он дарит вам к свадьбе квартиру — значит, о жилье беспокоиться не придется. Он посодействует в поиске хорошей няни, к тому же у него есть связи в Стэнфорде — там войдут в ваше положение и станут смотреть на вынужденные пропуски сквозь пальцы. Все будет хорошо, Белла. Тебе нужно просто поверить в себя.

— Мне не нравится, что мы будем жить на деньги Карлайла, — нахмурилась я. — Эдвард привык во всем полагаться от отца и других, и самостоятельно ничего не делать. Что изменится, даже если он сумеет закончить Стэнфорд? Я не представляю его практикующим врачом. А на зарплату медперсонала низкой квалификации не развернешься. Одна ошибка — и моя жизнь катится под откос, Анж.

— Мне кажется, ты слишком забегаешь вперед, — Анжела поправила оборку платья и закрепила ее булавкой. — Тебе стоит дать парню шанс прежде, чем списывать его со счетов. Ты слишком категорична в суждениях. Я помню, каким он был в старших классах, но после того, как начал встречаться с тобой, он изменился в лучшую сторону — стал серьезнее, забил на выпивку и вечеринки. Может, к концу обучения ты и сама не узнаешь его?

— Если бы можно было заглянуть вперед… — грустно улыбнулась я.

— Теперь поздно об этом мечтать, ведь ты уже беременна и время назад не отмотаешь. Все, что тебе остается — это смириться, надеяться и верить. И стоит немножко убавить мрачных красок, Белла, а то, по твоим словам, на Эдварде клеймо ставить негде. А он ведь далеко не худший представитель сильной половины человечества. Помнишь же, сколько девчонок готовы были с руками и ногами его забрать? Он мог выбрать любую, но выбрал тебя…

— Я его об этом не просила! — выплеснула я накопившуюся досаду на подлянку-судьбу. — В мои планы не входило ничего подобного. Ты же знаешь: я хотела только учиться.

— Тогда я рада, что судьба подбросила тебе малыша, — засмеялась Анжела, и я потрясенно посмотрела на нее, не понимая, чему она радуется. — С таким отношением к мужчинам ты бы осталась старой девой: сначала учеба, потом практика, потом ты искала бы хорошую работу и отвела бы время на рост карьеры — оглянуться бы не успела, а уже морщины. Стала бы выбирать мужа, а вокруг одни толстопузые и лысые очкарики-докторишки, страдающие «зеркальной» болезнью. Тогда бы ты вспомнила Эдварда! Тебе повезло, что ты подцепила его именно сейчас… И кстати, — от описанной подругой картины смеялась не только она, но уже и я, — тебе не кажется, что вы с Эдвардом поменялись местами? Обычно это парни не желают жениться, а девушки обижаются, у вас же все наоборот — в вашей паре именно ты ведешь себя как мужик, избегающий ответственности. И это было бы смешно, если бы не было так грустно: Свон, уж не боишься ли ты серьезных отношений? Может, тебе пора сходить к психоаналитику?

На этом вопросе смеяться мне резко расхотелось: в словах подруги был смысл. С самого детства отец и мать внушали мне, что я особенная, и мои успехи в учебе лишь усугубляли их завышенные ожидания. Было очевидно, что я закончу с отличием и школу, и университет лиги Плюща, поэтому мне так сложно было принять простую истину: в глубине души я самая обычная девчонка, мечтающая о самых простых и доступных вещах, желающая просто радоваться жизни, а не корпеть над учебниками день и ночь.

И даже если часть моих желаний оказалась более чем примитивной, то в этом не было ничего предосудительного, ведь все мы — люди, а не машины. Я слишком боялась разочаровать родителей и выглядеть перед обществом «как-то не так», вот и не позволяла себе ничего «лишнего».

Да еще мама, начиная с моих лет девяти, постоянно выказывала вотум недоверия всем мужчинам, называя их эгоистичными и равнодушными тварями. Ей повезло встретить Фила, и она переменила свое отношение, но к тому времени мне было уже шестнадцать лет и на подкорке отложилось многое из сказанного.

Вдоволь насмотревшись на несчастную, страдающую от очередного бросившего ее ненадежного мужчины Рене за все свое детство, я автоматически начала относиться к потенциальным бойфрендам точно так же, заранее вешая на них ярлыки плохишей. Я не могла довериться мужчине, и дело было не в Эдварде, а во мне… Вполне вероятно, что я и серьезного бы к себе не подпустила — как это и получилось чуть ранее с Джейкобом и другими кандидатами. И осталась бы, как заявила Анжела, старой девой, мучаясь воспоминаниями об упущенной возможности быть с Эдвардом.

У меня были проблемы. И с самооценкой, и с доверием. И с постройкой серьезных отношений. Я сама создала эту пропасть между нами, о которой говорил ночью Эдвард. Боясь обжечься, не подпускала его к себе. И если бы не беременность, вероятно, не подпустила бы никогда…

— О чем ты так задумалась, что не слышишь меня? — передо мной проявилось улыбающееся лицо Анжелы, а я почувствовала, как к горлу подкатывает кислый ком.

— Меня сейчас стошнит… — живот скрутило, мир потемнел.

Я едва ощущала, как подруга ловко стянула с моей головы платье и потащила в туалет. Там мы и увидели это: багровые полосы на моих ногах, испачкавшие светлое нижнее белье…

Точка соприкосновения. Глава 18

Глава 18

Я потеряла счет времени и количества капельниц, лежа на узкой больничной койке больше суток без сна. Сначала меня осматривали врачи; чаще всего появлялся Карлайл. Они говорили об угрозе, спорили о предлежании или отслойке плаценты и обсуждали варианты лечения. Несмотря на их усилия, кровотечение продолжалось, и это означало только одно…

Странно, но вместо облегчения я испытывала горечь утраты, будто за этот месяц успела привязаться к не рожденному малышу и примерить на себя роль его матери. Ненависть к себе и слезы были постоянными моими спутниками в течение долгих часов, пока я грызла себя изнутри, считая, что — хоть я и не была религиозной — это Бог наказал меня за мысли избавиться от ребенка. А заодно и за все сомнения по поводу материнства. Даже возникшие в городе пересуды насчет моего «внезапного» положения не пугали так, как страх потерять ребенка.

А Эдвард? Ему теперь незачем было жениться на мне… Да и я — вряд ли этого хотела, верно? Можно будет забыть о проблемах, погрузиться с головой в учебу — это было именно то, чего я всегда хотела. А о половых отношениях придется забыть — я не мечтала попасть в подобную ситуацию снова. Ни высчитывание безопасных дней, ни презервативы, ни даже гормональные таблетки не давали стопроцентной защиты от беременности…

— Ну что ты, Белла, — попытался утешить Карлайл, заметив мои непрошеные слезы, — все будет хорошо.

— Не думаю, — сожалея, что доктор Каллен увидел мое состояние, отворачивала я голову, запоздало подавляя чувства.

Но отец Эдварда уже присел на стул рядом с кроватью, чтобы поговорить, и скрыться стало некуда.

— Не расстраивайся, Белла, — уговаривал он. — Ты должна быть свежей и красивой на церемонии, а не замученной и с красными опухшими глазами.

Я удивленно посмотрела на доктора Каллена.

— Считаете, меня выпишут через четыре дня?

— Все будет зависеть от эффективности лечения, — улыбнулся он мягко. — Но, в крайнем случае, свадьбу можно перенести на несколько дней или провести обряд прямо здесь…

Я покрутила головой, пряча грустный взгляд в складках больничного одеяла.

— Не думаю, что свадьба теперь имеет смысл.

— Почему? — удивился мужчина искренне.

— Потому что для нее не будет причины?

Доктор снисходительно покачивал головой.

— Даже если малыша спасти не получится, Эдвард не откажется от идеи жениться, Белла.

— Но ведь тогда это станет… необязательно, — робко пыталась настоять я, хотя и не представляла, как это обычно происходит: что говорить приглашенным гостям, как объяснять друзьям и родственникам ситуацию, которую Карлайл представил как тщательно и загодя подготовленную. Пересудов будет гораздо больше, если отменить церемонию.

Но я должна была оставаться с собой честной и поступить правильно: если бы не беременность, Эдвард не предложил бы за него выйти. А значит, теперь все должно вернуться на круги своя.

К тому же я была в слишком депрессивном настроении, чтобы воспользоваться здравым смыслом и правильно разложить все по полочкам — мною руководило отчаяние.

Глаза вниз:

— Я не хочу, чтобы Эдвард женился на мне только из чувства долга, и уж тем более, если из жалости.

Теплая ладонь накрыла мою холодную, нервно дрожавшую руку.

— Он любит тебя, — тихо напомнил Карлайл. — Я знаю своего сына — и им движет не долг. Он хочет жениться на тебе, Белла. Мы все этого хотим.

— Не все, — возразила я, упорно не поднимая глаз. Развела руками, показывая на больничные стены: — Сама судьба против этого союза, раз я оказалась здесь. Несколько дней назад вы даже не знали, что мы встречаемся, так что не говорите, что эта женитьба кому-то нужна. А Эсми? Она уж точно будет рада, если свадьба сорвется.

Хоть Эсми и не была настоящей матерью Эдварда, все же она себя ею считала, и мне совершенно не нравилась перспектива начинать семейную жизнь с вражды со свекровью.

— Белла, — возразил Карлайл с жаром человека, влюбленного в свою женщину, — Эсми вовсе не чудовище, каким ты ее себе вообразила! Она хороший и добрый человек, и именно потому, что сильно привязана ко мне и Эдварду, ее забота… становится немного преувеличенной.

Немного?! Я недоверчиво посмотрела на восхищенного Карлайла. Правду говорят: человек, потерявший от любви голову, недостатков партнера не видит.

— Поверь мне, Эсми очень любит Эдварда, — счел нужным мужчина прояснить запутанную ситуацию. — Она беспокоится о нем даже больше, чем беспокоилась бы настоящая мать. Ее неприязнь к невестке обусловлена лишь тем, что она совсем тебя не знает. Но когда узнает и привыкнет — уверен, она тебя обязательно полюбит. Знаешь, в нашем доме побывало очень много девушек — одно время Эдвард назло Эсми приводил каждый день новую пассию, обставляя все так, что те даже оставались на ночь. А ведь ему было пятнадцать-шестнадцать лет, и если бы случилось что-то непозволительное, дело бы закончилось весьма плохо для него и для нас — и для несчастных девочек. Ты понимаешь, о чем я? Никакие внушения и просьбы на него не действовали — Эдвард может быть очень упрямым, когда хочет чего-то добиться.

Уж это я знала, испытав за последние несколько месяцев на себе его упорный характер и непрошибаемую уверенность в собственном могуществе.

— От переживаний за пасынка у Эсми даже случались нервные срывы. А он, видя это, становился еще злее. Хорошо, что тот бунтарский период у него прошел — мы не так уж давно вздохнули с облегчением, и попил он нашей с Эсми крови немало. Хотя мы и понимали причину такого поведения, нам было очень больно оттого, что Эдвард пытается выдавить из семьи и из дома мою новую жену, занявшую место его матери.

Доктор мягко улыбнулся.

— Так что не суди ее строго — для нее любая девушка, кроме Лорен, это потенциальная угроза семейному спокойствию. Откуда ей знать, что он просто не взялся за старое? Конечно, он уже пережил тот момент, да и не в том возрасте, чтобы Эсми могла оказывать на него давление, но инстинкт защиты своего ребенка — а Эсми считает его своим — ничем не перешибешь. К тому же, мать Лорен — давняя подруга нашей семьи, и Эсми не может не переживать за ее дочь. Эсми является для Лорен крестной матерью, она наблюдала за Лори с рождения и заботилась о ней, брала домой на выходные, бывала её няней. Эсми любит девочку всем сердцем, почти как родную дочь, и не может не переживать, если у той что-то не ладится, особенно учитывая её непростое состояние… Ты знаешь, что у Лорен серьезные проблемы со здоровьем?

— Да, — тихо шепнула я, ловя себя на том, что невольно сочувствую своей сопернице.

— Тогда ты понимаешь, что здесь замешана не только привязанность Эсми к девушке, вразумившей бунтующего Эдварда и уговорившей его прекратить преследовать мачеху, но и жалость к ней?

— Но ведь у Лорен сейчас все хорошо, — напомнила я.

Слухи по городу ходили самые разнообразные, но все сводились к тому, что бывшая девушка Эдварда недолго страдала по ветреному бойфренду, найдя себе в Дартмуте жениха побогаче и посолидней, и даже не одного. Все, что их могло связывать теперь с Эдвардом — это только уязвленное самолюбие красавицы, желающей доказать, что она «все еще на коне».

— Да, — не стал спорить Карлайл, слегка разведя руками. — Но это ведь не означает, что все в порядке у Эдварда без Лорен — по мнению приемной матери, только с ней у Эдварда был шанс остепениться, она очень неплохо справлялась с его неадекватным поведением. Тебя, — повторил он с кривоватой улыбкой, так похожей на улыбку его замечательного сына, — она еще совсем не знает. Вы сообщили о своих отношениях только вчера — дай время ей немного привыкнуть к переменам и увидеть, какая ты хорошая. Когда она поймет, что вы семья, ты сможешь увидеть ее с лучшей стороны. Ты знала, что у Эсми в Сан-Франциско остался дом?

— Нет.

Карлайл нежно улыбнулся.

— Он расположен слишком далеко от университета, поэтому Эдвард не захотел в него переезжать, предпочтя студенческий городок. Но тебе будет приятно услышать, что Эсми вчера предложила свой дом в качестве подарка на вашу свадьбу? Если он вам понравится, разумеется.

От удивления я даже не нашлась, что ответить. Может, и правда стоило дать Эсми шанс и не вешать ярлыки, исходя из скудного и редкого общения с женщиной?

— А что случилось с мамой Эдварда? — не удержалась я от давно мучающего вопроса: о первой жене Карлайла я не знала совсем ничего, да и не интересовалась особенно. Слухи были краткими: они с Карлайлом развелись много лет назад, и Элизабет Каллен уехала — по какой причине семья распалась и почему мать совсем не навещала единственного сына, я понятия не имела. Спросить стеснялась, а Эдвард не спешил поделиться трагедией своего детства.

Лицо доктора Каллена помрачнело. Очень неохотно он все же решился рассказать покрывшуюся пылью историю.

— Я любил Элизабет, — признался он огорченно. — Но наш брак сразу был обречен: ей было всего восемнадцать, когда у нас завязался роман, а мне уже — тридцать два. Я работал врачом — она заканчивала школу и неизбежно собиралась уехать в колледж. Тогда это казалось наваждением: я был уже состоявшимся мужчиной, но еще достаточно молодым для романтики и жажды приключений. Я мог поехать вслед за ней, устроиться работать на новом месте… Мы были мечтателями, считая, что брак реально сохранить на расстоянии, если я останусь в Форксе и буду ждать ее возвращения, тем более Элизабет собиралась, как и я, связать судьбу с медициной. Наша свадьба не была пышной церемонией с множеством гостей — мы просто обвенчались в ближайшей церкви и начали жить вместе. Мы были счастливы — ну или нам тогда казалось так.

Доктор Каллен нервно провел рукой по волосам, вспоминая события двадцатилетней давности.

— Наше счастье продлилось недолго — всего несколько месяцев. Мы поженились летом, а уже осенью Элизабет уехала в колледж. Я остался здесь. Честно говоря, я собирался искать работу поближе к молодой жене, но судьба распорядилась иначе: спустя три месяца Бетти вернулась ко мне, беременная Эдвардом. В университете ей дали академический отпуск по уходу за ребенком, и все казалось таким радужным… если бы я не начал замечать, что Элизабет больше не со мной — она была где-то в другом месте. Наша страсть, казавшаяся такой сильной и крепкой, когда мы только встретились, разрушилась так же легко, как появилась… Уже позже я понял, что в университете моя молодая жена повстречала другого мужчину — молодого студента, подходящего ей и по возрасту, и по мировоззрению. И если бы не беременность, развод состоялся бы гораздо быстрее, и мы не мучили бы друг друга столько времени.

— Хотите сказать, Элизабет изменила вам? — потрясенно молвила я. — И Эдвард?..

— Нет-нет, Эдвард — мой сын, вне всяких сомнений. Именно этот факт удерживал Элизабет рядом со мной еще целых два года, хотя очевидно, что ее любовь ко мне полностью иссякла. Она очень страдала, — брови доктора Каллена мрачно сошлись к переносице, — буквально разрывалась на части, учась быть хорошей матерью и женой, скрывая от меня свои разочарования и мечтания вернуться к учебе — и к своему возлюбленному, которого не хотела забывать. Она осталась со мной лишь из чувства долга, а я был так слеп… не видел того, что с ней происходит.

Карлайл надолго замолчал, погрузившись в глубокие раздумья — я не мешала, терпеливо ожидая продолжения.

— Я даже не знаю, любила ли она Эдварда, — сделал тяжелое признание Карлайл, покачивая головой в растерянности. — Но я не виню ее: ей было всего восемнадцать лет. Молодые девушки в этом возрасте хотят перебрать с десяток поклонников и развлекаться на молодежных вечеринках, а не гладить с утра до ночи пеленки и выслушивать жалобы вернувшегося с работы усталого старого мужа.

Мужчина многозначительно взглянул на меня, понимая, что история забеременевшей в юности Элизабет в чем-то перекликается с моей — с тем лишь отличием, что вместо вечеринок я грезила об учебе.

— В общем, однажды вернувшись домой, я застал ее разговаривающей с подругой по телефону. Элизабет не услышала моего появления, и я стал свидетелем ее слез и горестных жалоб о том, что жизнь ее кончена. Я понял: так недалеко и до нервного срыва. Пройдет совсем немного времени, когда Элизабет не выдержит и скажет мне все это в лицо. И лучше, если наш разрыв произойдет, когда Эдварду всего полтора года, чем когда он начнет что-то осознавать… Мы сели и поговорили…

Карлайл вздохнул, снова запуская руку в коротко остриженные волосы — жестом, почти полностью идентичным привычке Эдварда.

— Я постарался поступить правильно, как более зрелый и опытный партнер: отпустил ее. Настоял, что она должна вернуться в колледж, что я справлюсь один. Убеждал, что это мое окончательное решение, и что учёба ей совершенно необходима, надеясь, что она не заметит истинных причин — благородных, как я думал. Я сам прогнал ее, считая, что так будет лучше для всех. Для нее, для меня, для маленького Эдварда. Это позволило нам расстаться если не друзьями, то хотя бы не врагами — последнее неизбежно случилось бы, если бы наш брак еще немного затянулся, и Элизабет потеряла бы того, кого действительно любила, и кто — насколько я понял из её общения с подругой — все еще ждал ее там.

— Но я думала, она ушла, когда Эдварду было четырнадцать лет? — удивилась я, недоумевая.

— Конечно, — кивнул доктор Каллен, печально приподняв уголки губ, — все не так просто закончилось, не в тот год. Элизабет же не перестала быть матерью Эдварда оттого, что уехала. Да, она подолгу отсутствовала, и Эдварда в основном растила бабушка — моя стареющая мать, пока не умерла. Затем, какое-то время, это была нанятая няня. Элизабет же бывала здесь регулярно, проводила с сыном выходные, и все летние месяцы тоже гостила у нас. Мы не были официально разведены, и растущий Эдвард считал, что у матери просто сложные жизненные обстоятельства — сначала учеба, ординатура, затем работа в другом городе. Мы держали в тайне наши остывшие отношения, изображая разлученную, но счастливую семью.

Доктор покачал головой, досадуя.

— Мальчик жил от встречи к встрече, рисуя в своем воображении образ идеальной матери. Представь, — посмотрел на меня многозначительно мужчина, — любящая мать, которая не занимается воспитанием, никогда не ругает сына за оплошности — потому что ее тут попросту нет, — не водит в школу и не требует хороших оценок, но зато всегда появляется с подарками, призванными заменить недостаток личного внимания, проводит с ним каникулы, возит в Диснейленд и покупает мороженое, едва он попросит… Наша ошибка состояла в том, что мы не рассказывали ему правды, желая уберечь от боли — о том, что мы давно не пара и наша любовь осталась в далеком прошлом. Лишь позже я осознал, к каким последствиям это привело. Эдвард рос ложным ожиданием, что его мать однажды вернется навсегда, что это только временные трудности мешают ей стать полноценной частью семьи. Когда я встретил Эсми…

В глазах мужчины появилось теплое выражение, свойственное искренне влюбленным.

— После недалекой, во многом равнодушной Элизабет Эсми казалась мне воплощением ангела, полной противоположностью первой жены. Бетти была, по сути, обыкновенным подростком, со всеми вытекающими чертами характера: веселой и очаровательной юной девушкой, но поверхностной. Она любила не меня, а, скорее уж, собственную мечту о солидном богатом мужчине с достойной профессией, ей льстило внимание зрелого любовника. Она купалась в нашей страсти, но ей не было интересно строить настоящую семейную жизнь — ежедневные бытовые мелочи не привлекали ее, а утомляли и раздражали. Эсми, в противоположность Элизабет, в первую очередь заботилась о наших общих нуждах.

Карлайл прикрыл глаза с выражением восхищенной мечтательности. И, хотя мне пока, в силу возраста и неопытности, было не понять его счастья, я примерно представляла разницу между двумя женщинами, и Эсми выигрывала у предшественницы по всем параметрам.

— До сих пор смотрю на нее и не верю, что можно так сильно и трепетно любить свой дом, обставлять его так, чтобы каждая привнесенная деталь — будь то ваза цветов, или оживившая прихожую картина, или вычищенный до блеска сервиз, или зашитая своими руками крошечная дырочка на одежде — дышала этой любовью. Вкус еды зависит от того, насколько повар любит свою профессию — и поверь, я никогда не ел ничего вкуснее, чем то, что готовит Эсми, даже если это обыкновенный вареный картофель. Стоит ли говорить, что Эсми нежно заботилась и обо мне, о своем муже? Что она полюбила чужого ребенка, как родного сына? — по-доброму улыбнулся доктор Каллен, и я представила Эсми, помогающую мужу завязывать галстук и следящую, чтобы в просторном шкафу всегда висели чистые, выглаженные рубашки, целующую Эдварда перед сном в лоб. Слишком идеальная картина заставила улыбнуться и меня.

Карлайл вздохнул, на его лице отобразилась глубокая вина.

— Когда мы с Эсми поняли, что больше не хотим скрывать наш роман от других, в том числе и от Эдварда, которого я посчитал достаточно взрослым, чтобы принять ситуацию, то мы с Элизабет обоюдно начали бракоразводный процесс. Она и так появлялась все реже и реже — не чаще пары раз в год — и мне казалось, что это наилучший момент для окончательного разрыва. Конечно, я не ожидал, что ситуация полностью выйдет из-под контроля: что Эдвард обвинит во всем меня за, как он посчитал, мою «измену» настоящей жене. Что Элизабет, вместо того чтобы участвовать в жизни сына и дальше — ведь ее никто не выгонял — просто посчитает себя свободной от обязательств и исчезнет, потеряв интерес к своему взрослеющему ребенку, находящемуся за двести с лишним километров. Никто не мог предугадать, что все сложится именно так. Никто не думал, что последствия окажутся столь серьезными. Жизнь не поддается контролю — всегда есть что-то, разрушающее планы и мечты. Жизнь — это не прямая линия, Белла, невозможно просчитать ее неожиданные повороты и изгибы. Мы все совершаем ошибки, даже если движут нами самые наилучшие побуждения.

Я вздохнула, как никогда сейчас понимая, насколько Карлайл прав.

— Почему мне кажется, что Эдвард не знает того, о чем вы рассказали мне сейчас? Почему вы не объяснили ему, что ни в чем не виноваты?

— Я пытался, — доктор Каллен на секунду закрыл лицо руками, потирая лоб. — Но быстро понял, что это сильно ранит Эдварда. Он создал в своей голове образ идеальной матери, жил мечтой об ее возвращении и боготворил столько лет. Я стал бы последней свиньей, если бы отобрал у него еще и эту часть его и так не слишком счастливого детства, если бы разбил его веру в ее любовь. Пусть лучше я буду предателем в его глазах, паршивым изменником, чем он поймет, что все его детство — сплошная ложь. Элизабет не была образцовой матерью, но именно ее появления привносили в его жизнь радость и свет, и пусть так и остается.

Карлайл вздохнул, сурово покачав головой.

— Я до сих пор не знаю, что творилось у сына на душе во времена развода и позже, когда он понял, что Элизабет больше не вернется, что он ей стал не нужен. Я очень боялся, что эта ситуация полностью сломает его, разрушит изнутри и отразится на всей будущей жизни — к этому все шло, — доктор Каллен взглянул на меня с необъяснимой нежностью. — Возможно — даже если он этого пока не осознает — в тебе он нашел ту, которой можно доверять: девушку со стабильными и твердыми убеждениями, преданную душой и сердцем своим целям, которая, если уж полюбит, никогда не бросит и не предаст. Не такую, как его легкомысленная мать. Лорен, — сделал он упор, — была на нее похожа. Но не ты, Белла, ты другая. Возможно, именно поэтому он так за тебя цепляется, как за спасательный круг, способный дать ему новую надежду.

— Думаю, вы переоцениваете и меня, и мое влияние на Эдварда, — от комплиментов Карлайла мое лицо горело, но это было даже не смущение — скорее, стыд. И страх не оправдать возложенных на меня ожиданий.

— Не буду спорить и настаивать, — доктор Каллен развел руками, мягко улыбнувшись, — это только предположение. Остальное решать вам. Вы молоды и вольны совершать ошибки — я вам не указ. Но все же мне кажется, — мужчина дружески похлопал меня по лежащей на одеяле ладони, — вы друг другу очень поможете, если дадите вашим отношениям шанс проявить себя.

Я сглотнула, вовсе не уверенная в том, что мы с Эдвардом — такая уж идеальная пара.

— Так, если с Эдвардом мы разобрались, то остается последний вопрос, — посерьезневший голос Карлайла заставил меня испугаться. — Для меня очевидно, что Эдвард любит тебя. Так может, это ты его не любишь?

— Что вы, люблю! — вырвалось у меня раньше, чем я успела осознать свои слова. Это было единственное, в чем я была абсолютно, на сто процентов уверена. Лицо пылало, а голос превратился в слабый потерянный шепот: — Я дышать без него не могу.

— Тогда, — удовлетворенный моим ответом, кивнул Карлайл, — тебе остается только прийти в согласие с самой собой — остальное, уверен, приложится. Трудностей, Белла, не избегает никто, даже самые рациональные люди и хладнокровные циники. Семья — это труд, а не развлечение, ее приходится создавать с нуля, как дом, который постепенно, кирпичик за кирпичиком, вырастает над фундаментом в большое и прочное строение. Мы с Элизабет с этим не справились, но у вас с Эдвардом может оказаться совсем другой путь, главное — приложить усилия. Помогите друг другу стать семьей, Белла.

Доктор Каллен ушел, а я еще много часов лежала без сна, обдумывая услышанное и приходя попеременно то к одному решению, то к другому. Боясь не справиться с той ролью, которую примерил на меня отец Эдварда, оказав слишком большое, неоправданное доверие, и в то же время понимая, что жизнь поставила меня в условия, когда выбора нет.

Эдвард пришел ко мне, как только его впустили. Это случилось утром следующего дня. К тому моменту я уже приняла решение и готовилась высказать его, невзирая на внутренний протест не желающих возвращаться в клетку высвобожденных чувств. О чем бы я ни мечтала в глубине души, я должна была поступить честно и правильно, иначе всю жизнь буду думать, что Эдвард женился на мне из-за чувства долга или сострадания.

Парень взял меня за руку и посмотрел так, как будто я умираю. Стараясь не заплакать от жалости к себе, я растянула губы в мучительной полуулыбке.

— Все в порядке, — сказала я, крепко хватая хаотично мечущиеся эмоции за хвост и таща под замок. — Посмотрим на это с другой стороны: одной проблемой меньше…

— Не говори так, — покачал Эдвард головой. Его ответная улыбка вышла грустной, но отнюдь не пессимистичной. — Мы еще его не потеряли.

Я подавила затрепетавшее в груди щемящее чувство от слова «мы». И опустила глаза, наблюдая, как большим пальцем Эдвард поглаживает кожу моей руки.

— Может, это и к лучшему, все действительно случилось несколько не вовремя, — пробормотала я как можно равнодушнее.

— Не прикидывайся, будто тебе все равно, я же вижу твои красные глаза, — сжал мою ладошку Эдвард. Он засмеялся, пытаясь разрядить обстановку. — Того гляди наши гости подумают, что моя невеста — вампир, когда отец подведет тебя к алтарю.

Мое горло сжало тисками от подступающих слез: легкомыслие Эдварда не помогало, а наоборот, делало только хуже.

— Свадьбы не будет, Эдвард, — горько сглотнула я, не глядя на него. — Во-первых, я никак не успею поправиться за три оставшихся дня, а значит, не смогу явиться на церемонию. А во-вторых, в свадьбе теперь нет никакого смысла…

Помещение как будто наполнилось ледяным воздухом, так сильно напрягся Эдвард. Я физически ощущала волны негатива, исходящие от него.

— Во-первых, — сдержался он, проговорив очень медленно и терпеливо, и его искусственное спокойствие напугало меня даже сильнее, чем вероятный гнев, — ты еще не потеряла ребенка, и нечего заранее его хоронить — Карлайл отличный врач. А во-вторых, — он перевел дыхание, — я не откажусь от своих намерений, даже если это случится. Сроки свадьбы можно и передвинуть, до начала учебного года осталось еще десять дней.

Я высвободила руку, все еще смотря куда угодно, лишь бы не на Эдварда. Мой разум заволокла мрачная черная пелена, и я отказывалась видеть в ней какой-либо просвет.

— Эдвард, тебе необязательно жениться на мне, — настаивала я уверенным, хоть и не обрадованным, голосом. — Мы не планировали этого, и нам обоим необходимо, прежде всего, учиться, так что свадьба, потеряв причину, потеряла и смысл.

В палате стало еще на несколько градусов холоднее.

— Ты хочешь бросить меня, — от металлических ноток в бархатном баритоне по моей спине побежали трусливые мурашки. — Вот так, перед самой церемонией, выставить посмешищем перед всеми.

Я вздрогнула, осознав, как он это видит. Выходило ужасно некрасиво. Должно быть, в его глазах я была отвратительным человеком.

С другой стороны, лучше действительно остановиться прямо сейчас, чем позже два наивных студента разочаруются в неустроенной семейной жизни.

— Вступать в брак нужно по желанию, а не под давлением обстоятельств, и в более старшем возрасте, когда молодожены уже уверенно стоят на ногах, — безапелляционно заявила я.

Эдвард встал. Несколько секунд недовольно посопев, он быстро вышел. Я испуганно смотрела на громко хлопнувшую дверь.

Я его обидела — и знала это, как и понимала, что иного пути просто нет, если я хочу быть честной с собой и с ним. Но по моей грудной клетке смертоносными щупальцами поползла одуряющая пустота. Словно предостерегая, что сегодня я потеряла гораздо больше, чем смогу вынести.

Боль. Сумею ли ее пережить после всего, что позволила себе чувствовать, после наших смущенных признаний в любви, после репетиций клятв? После того доверия, которое едва-едва между нами зародилось, и которое только что я сама, своими руками изничтожила под ноль?

В полной тишине стена палаты содрогнулась от удара, и мое сердце ушло в пятки, как будто звук имел отношение ко мне. На лбу выступил неприятный пот — признак липкого, леденящего душу ужаса. Злой Каллен не впервые пугал меня, хотя теперь причина была не в нем, а во мне: просто-напросто Белла Свон — трусливая тварь, совершившая очередной подлый поступок и бегущая прочь. От ответственности, от мук совести и пугающей нелицеприятной правды.

Ты боишься, что он бросит тебя потом, поэтому бросаешь его сама сейчас — признай это, Свон! Эдвард Каллен может оказаться каким угодно — умным или недалеким, заботливым или эгоистичным, серьезным или легкомысленным, и ты хотела бы любить его, хотела бы стать его настоящей женой, невзирая на все его, известные и возможные, недостатки.

Но ты так страшишься того, что может подкрасться спустя пару лет — того, что все это окажется цирком, что чувства, если даже это не обман и сейчас они есть, остынут, любовь пройдет, и останется, как в большинстве семейных пар, одно лишь раздражение, если не ненависть, — что рвешь эту едва окрепшую нить, не дав ей шанса просуществовать хотя бы чуть-чуть и доказать твою неправоту. Ты просто лицемерная трусиха… Это не Эдвард не достоин твоей любви, нет. Это ты не заслуживаешь его…

Он уйдет. И ты, Свон, всю оставшуюся жизнь будешь любить его. И вспоминать, как, едва обретя мечту, все потеряла.

Эдвард вернулся, и я злобно стерла с лица непрошенную слезу: не хотела, чтобы он видел, как мне больно. Я должна доиграть роль до конца: разрушить фундамент до того, как на нем появится косой и непривлекательный домик, качающийся даже на слабом ветру. Возьми себя в руки, Свон, и дай парню свободу. Поступи так, как правильно, а не так, как велят подростковые гормоны. Вспомни о гордости, о чести, о справедливости, и отпусти его.

Я думала, Эдвард начнет орать. Но он каким-то образом сумел взять себя в руки и обуздать обиду. Вместо гнева он обрушил на меня поцелуй: подошел и, не дав опомниться или испугаться, наклонился и прижался к моим губам, захватывая их требовательно и агрессивно.

Опешив, я не сразу ответила ему, но затем жадностью поцеловала в ответ: этот жест был пропитан нашим общим отчаянием.

Парень замедлился: теперь его губы прижимались мягко и чувственно, с особенной нежностью.

Эдвард прижал свой лоб к моему, смотря в глаза. Его ладони удерживали мое заплаканное лицо.

— Если бы ты знала, как я тебя сейчас ненавижу, Свон, — сказал он. Ледяные мурашки иголочками пробежались по всему моему телу до кончиков ног. Я сглотнула, не зная, что и ответить. Я этого и ожидала, и боялась. — Впервые за несколько лет я был по-настоящему счастлив, и ты хочешь просто взять и откатить все назад?

— Ты… был счастлив? — удивленно моргнула я, силясь его понять.

— Да, но теперь я не счастлив, потому что ты хочешь бросить меня! Я уничтожен, — пробормотал он со стоном, и мое сердце почти перестало стучать, почувствовав его боль. — Что еще я должен тебе пообещать, чтобы ты перестала ломаться и вышла за меня? Того, что я люблю тебя, недостаточно? Ты мой свет… моя путеводная звезда, я отправился за тобой на край земли — учиться профессии, которую никогда не представлял своей, но благодаря тебе я готов полюбить и ее. Ты и только ты делаешь меня лучше. Кем бы я был сейчас, если бы не встретил тебя? Если бы ты тогда не села за мою парту и не перевернула мой мир? Ты подарила мне цель.

Я сделала вдох, поняв, что не дышала целую минуту, завороженно и потрясенно слушая признание Эдварда. Он снова поцеловал меня — на этот раз трогательно и ненастойчиво, очень-очень сладко.

— Я хочу жениться на тебе, Белла Свон, не потому, что ты беременна от меня. Я хочу, чтобы ты стала моей, законно и навсегда, я хочу привязать тебя к себе всеми возможными способами, и не по какой-то случайной причине. Я стал самым счастливым парнем на планете, когда в прошлый раз ты сказала мне «да», и не верил, что ты просто пошла на поводу обстоятельств. Поэтому сейчас я спрошу тебя еще раз. И не важно, будешь ты завтра беременной или нет. Я люблю тебя, Белла. Выходи за меня!

Точка соприкосновения. Эпилог

Эпилог

8 лет спустя

Сегодня важный день, и я ехала на работу, преисполненная гордости и самоуважения: мало того, что я, невзирая на разного рода сложные обстоятельства, закончила обучение в самые сжатые сроки и год назад записалась интерном в одну из лучших больниц Сан-Франциско. Так еще и с сегодняшнего дня я официально стану ординатором в педиатрическом отделении, к которому была прикреплена. Возможно, мне даже выделят интерна-новичка, и я смогу передать ему свои глубокие познания. В планах стояла трудная, но интересная практика, защита диссертации на тему инновационных способов лечения детских костных патологий и, как венец мечтаний, через несколько лет — открытие собственной частной клиники, благо, что хватало не только научных наработок, но еще и денег.

Однако придется потерпеть: чтобы получить статус полноценного врача, нужно много трудиться, как проклятой, а ночами учиться-учиться-учиться. И так еще несколько лет. Только после этого я смогу спокойно выдохнуть, добившись всех целей, о которых мечтала, и даже большего.

Ставшее за год родным педиатрическое отделение больницы «Бениоф» в Сан-Франциско встретило меня, как обычно, детским плачем и хаотичной беготней медсестер. Доктор Стивенсон — еще вчера мой ординатор и наставник — поздравил меня с началом самостоятельной ординатуры и пожелал удачи; сестра Карсон быстро ввела в курс дела, рассказав о вновь поступивших больных и вкладывая мне в руки одну за другой их больничные карты. Попутно переодевшись, я начала раздавать указания на основе полученных анализов, заодно спеша навестить каждого маленького пациента в палате.

День начинался и заканчивался одинаково тяжело и сумбурно, но я не жалела, что выбрала в итоге работу с детьми, — сейчас я уже даже не представляла, как бы лечила взрослых. Детки — это всегда такие чистые и невинные создания, что невозможно было чувствовать к ним ничего, кроме любви. Возможно, если бы не та моя ранняя беременность от Эдварда… моя жизнь сложилась бы совершенно иначе. Так что, отчасти, это была она — судьба. И та «оплошность» помогла мне в итоге определиться с профессией.

— Сегодня поступили новые интерны, — подмигнула Глория Карсон, дружелюбно намекая на мое повышение и на то, что теперь я вправе пользоваться всеми привилегиями практикующего медперсонала, в том числе и взять себе зеленого «протеже». — Присмотри кого-нибудь, пока всех не разобрали, как горячие пирожки.

— Думаю, такой чести я еще пока не заслуживаю, — попыталась поскромничать я, от смущения порозовев.

— Да будет тебе, Белла, все знают, что ты первоклассный специалист и фору дашь даже некоторым бывалым врачам со стажем. Опека над интерном — это дополнительный опыт, девочка.

— Хорошо, зайду к Стивенсону в обед, — пообещала я, входя в палату пятилетнего Генри, поступившего с болями в животе. Это мог быть перитонит, так что этого пациента я выбрала для осмотра первым. — Здравствуй, Генри, меня зовут доктор Свон. Как себя чувствуешь?..

Обещание, данное сестре Карсон, я так и не выполнила — меня замотала работа и стало не до интернов. Все утро я бегала как ошпаренная, осматривая, щупая, разговаривая, ставя диагнозы, назначая, снова осматривая… Я еле-еле нашла минутку, чтобы на ходу перекусить.

В столовой было полно галдящего народу. Накидав на тарелку овощного меню, чтобы не перегружать желудок и остаться бодрой до конца смены, я быстро протопала к столикам для медперсонала и, выхватив из толпы жующих знакомые и наиболее приятные лица, подсела к сестрам Карсон и Денали. Мое ухо при этом выхватило обрывки фраз с соседнего стола: там обосновались доктора старшего поколения Виктория Лэйн и Джейн Уинни:

— Господи, ты видела, какие у него потрясающие зеленые глаза?! Когда он прошел мимо, меня даже в жар бросило…

— Викки, тебе за сорок, а ему нет и тридцати, очнись.

— Эх, где мои молодые годы, — пожаловалась «старушка» Викки кислым голосом, а потом добавила восхищенным: — Но у него просто божественные пальцы.

Я как-то моментально напряглась, хотя причины, вроде бы, никакой и не было… Ничего особенного, но ситуация живо напомнила мне что-то подобное из прошлого, о котором вспоминать я не очень-то хотела. Нет-нет, Свон, этого не может быть. У тебя просто разыгралось воображение.

К сожалению, данная беседа продолжилась и за моим столом. Кейт и Ирэн Денали активно обсуждали нового доктора, покорившего за один день с десяток женских сердец.

— Что я пропустила? — изо всех сил скрывая беспокойство, с улыбкой поинтересовалась я у хихикающих блондинок Денали, окончивших медвузы всего на пару лет раньше меня.

— Делят новенького интерна, — включилась Глория Карсон равнодушно и даже с небольшим раздражением — если она и была очарована этим молодым мужчиной, то не раскатывала губу, так как в ней было весу больше двухсот двадцати фунтов и она знала, что, увы, неизбежно проиграет более молодым и стройным соперницам. — Зеленые глаза, растрепанная шевелюра и обаятельная улыбка — я слушаю это целый день. Ты еще у него не была? Похоже, он решил наглядно продемонстрировать свои таланты, оказывая услуги профессионального массажа не только детям, но и всему женскому персоналу.

Вся кровь схлынула с моего лица и устремилась куда-то вниз. Нет, она вообще исчезла из моего тела: я вся будто бы заледенела.

— Он массажист? — сдавленно переспросила я. Нет-нет, Свон, не может быть. Это простое совпадение. Он обещал!

— Ага, ортопед, — кивнула довольная Кейт, расслаблено пошевелив плечами с мечтательным выражением лица — она-то уж явно проверила на своем тощем теле умения новичка. Я живо представила себе, как длинные музыкальные пальцы разминают напряженные мышцы шеи Кейт; отодвигая белокурые локоны, путешествуют ниже… Перед глазами заплясали багровые пятна. Черт, Свон! Остановись!

— Вам бы только о мужиках поговорить! — надеюсь, никто не расслышал в моем сердитом голосе ядовитой ревности. Я поднялась, не доев обед и собираясь выбросить его в урну — аппетит пропал.

— А ты, Свон, как всегда, занудничаешь, — засмеялась мне вслед Ирэн. — Мы молоды и работа не мешает нашей личной жизни! Кстати, Кейти, ты не обратила внимания: есть ли на его пальце кольцо?

— Это было первым, что я проверила: нету.

На секунду я мучительно застыла — во мне боролись два противоречащих друг другу чувства: надежда соперничала с обидой. Значит, на его пальце нет кольца… И что бы это значило?!

Выбросив еду излишне резко, я пошла прочь, пытаясь вспомнить об обязанностях: необходимо еще было посетить множество пациентов. Но в голове упорно вертелся образ Эдварда: очаровывающие женщин зеленые глаза, улыбка и волшебные пальцы — кто еще мог скрываться под таким описанием?! Наши дорожки разошлись, когда я экстерном закончила второй этап обучения и выбрала профессию педиатра, тогда как Эдвард, не чувствуя в себе склонности к какой-нибудь определенной врачебной деятельности, пошел по более легкому пути, изучая массаж. Черт, черт. Он мне поклялся, что наши пути не столкнутся в одной больнице! Мне до смерти хватило того, что мы ходили вместе на лекции в университете. Дальше начиналась серьезная практика, во время которой интрижки и напряжение были неуместны!

Ноги сами принесли меня в физиотерапевтическое отделение: я осознала это, уже оказавшись у двери. Смелее, Свон! Нет ничего проще, чем столкнуться со своей проблемой лицом к лицу — или убедиться, что ты все себе придумала. Тем более до конца обеда у тебя еще остаются законные пятнадцать минут…

Решительно толкнув дверь отделения, я вошла внутрь. Здесь было тише, чем в основной части больницы: оно и понятно, лечебные процедуры требовали покоя. Слева и справа на дверях кабинетов висели таблички с обозначениями и фамилиями принимающих докторов, но в обеденный перерыв пациентов не наблюдалось — что мне было на руку. На двери с табличкой «массаж» фамилия не значилась — ее не успели сделать и повесить.

Пока я медлила, из кабинета раздался приглушенный разговор — благодарности и советы, — а затем распахнулась дверь и вышла тучная Шарлотта Рей, кокетливо смеясь.

— О! — обрадовалась она, увидев меня. Не замечая моего мрачного настроения, посторонилась, вовсю расхваливая новенького отзывчивого массажиста. — Белла, да ты же у нас как белка в колесе — вот кому обязательно нужен массаж! Как прекрасно, что ты смогла выделить минутку в своем плотном графике и показаться нашему Эдварду-золотые-руки!

Мне уже не требовалось называть имя — за спиной Шарлотты стоял улыбающийся счастливый Эдвард, встречая меня.

— Это наш лучший многообещающий педиатр, Изабелла Свон, — познакомила нас ничего не подозревающая Шарлотта.

Мое лицо больше всего напоминало, вероятно, камень. Очень опасный и мрачный, с торчащими острыми лезвиями-краями, ядовитыми зубами и колючими опасными шипами. Никакая фирменная «эдвардовская» улыбка не смогла бы растопить образовавшийся в моем сердце лед.

— Белла, — представилась я сухо и холодно, кратко пожимая протянутую руку Каллена, расцветшего за восемь прошедших лет и превратившегося во взрослого и еще более сексуально-притягательного мужчину. Юношеская худощавость сменилась зрелой массой, превращенной с помощью спортзала (или постоянных тренировок в массажном кабинете?) в смертоубийственно привлекательный рельеф. Ревность вспыхнула во мне с новой, неконтролируемой силой — я едва удержала безразличное выражение лица, хотя в глубине души мечтала наброситься и расцарапать красивое и излишне довольное лицо мерзавца.

— Можно просто Эдвард, — невозмутимо ответил он, подхватывая мою игру и не выдав, что мы знакомы. — Проходи, Белла. У нас есть еще четырнадцать минут прежде, чем ко мне выстроится очередь.

Я чуть не зашипела от возмущения, потому что, несмотря на официальность тона, Эдвард откровенно флиртовал — и я понимала, что не только со мной. А ведь он, вообще-то, утроился в детское отделение!

— Учитывая, что мне еще нужно дойти до своего этажа, у вас минут десять, — поправила я с присущей мне педантичностью.

— Я справлюсь за восемь, — двусмысленно объявил он, принимая мой вызов.

Не знаю, уловила ли намек Шарлотта, но ушла она, радостно посмеиваясь и желая мне приятно провести время под «золотыми руками». Я была так зла, что совсем не обратила на нее внимания.

— Раздевайся, Белла, — тембр мужского голоса изменился, как только Шарлотта захлопнула дверь, превратившись в чистый секс. Вопреки воле, по моему телу распространились покалывающие мурашки, которые усилились, когда за моей спиной отчетливо щелкнул ключ, запирая кабинет на замок. Мы остались наедине…

Я была настолько напряжена, что стояла, как истукан, не в силах сделать хоть что-то: ни наорать на Эдварда, ни наброситься на него с кулаками, ни даже выполнить его просьбу и раздеться.

— Позволь, я помогу тебе, — шепот с хрипотцой и руки, появившиеся из-за моей спины, ощущение близко стоявшего позади горячего тела лишили рассудка. Пальцы ловко расстегивали одну пуговицу блузки за другой, вызывая головокружение, с которым я никогда не умела бороться. Призвав все свое самообладание, я открыла рот, чтобы произнести какое-нибудь едкое замечание, но хриплое дыхание возле шеи свело мою потребность выговориться на нет: — Разборки потом…

Длинные пальцы ловко выдернули блузку из юбки и скинули с плеч, задевая кожу, и моя промежность потяжелела, наливаясь кровью. Я скосила глаза, собираясь прокомментировать небрежность мужчины, но он так аккуратно развесил блузку на стуле, не создав ни единого залома, что у меня отвалились веские доводы. Туда же отправилась юбка, разложенная так ровно, как я люблю.

— Ложись, я помогу тебе расслабиться, — направлял этот чертовски сексуальный соблазнитель меня к массажному столу, пытаясь снять и бюстгальтер, чему я хмуро воспротивилась.

— За восемь-то, то есть уже семь, минут?! — скептически фыркнула я, не скрывая сарказма.

— Я бы справился и за две, — самоуверенно заявил он, укладывая мои руки вдоль тела и так приятно нажимая пальцами везде, где бы ни прикасался, что я невольно начала чаще дышать. — Но ты запросила семь, так что мы потянем удовольствие.

Я попыталась выдавить из себя еще одну язвительную фразу, но мои мысли разлетелись в ту же секунду, когда Эдвард взялся за меня «по-настоящему». Его волшебные пальцы не просто разминали застывшие мышцы — чертов искуситель точно знал, что делает, возбуждающе поглаживая кожу и воспламеняя каждый ее податливый сантиметр. Спустя десять секунд из меня вырвался первый мучительный стон.

Движения стали длиннее, задевая поясницу и разгоняя по венам кровь. Я пискнула и зажмурилась, когда пальцы проследовали по ягодицам и ногам, затем обратно, все глубже и глубже проникая на внутреннюю поверхность бедра. Я заскулила, когда пальцы стали вибрировать, вызывая внутри моего тела адреналиновый бум. Жар стал невыносимым, на лбу выступил пот. Я больше не могла сдержать дыхания.

— Это не тот массаж, на который я рассчитывала, — попыталась вякнуть я, когда до меня дошло, что этот засранец не шутил, отпуская двусмысленности, и всерьез вознамерился применить на работе эротический массаж! Это же ни в какие ворота…

— Заткнись, Свон, — приказал Эдвард и так хлестко провел ладонью от промежности к пояснице, словно пальцы были смазаны горячим наркотическим веществом. Я взвыла и задрожала, зависнув в секунде от экстаза и потеряв остатки разума. Теперь я могла только задыхаться, вцепившись в бортики стола. — Еще полторы минуты, и ты свободна…

Меня подмывало взглянуть на часы, но я была слишком занята, стараясь сохранить хоть какой-нибудь контроль. О том, чтобы прервать «сеанс», уже не шло и речи — если Эдвард остановится, я умру. Но я пыталась хотя бы не кричать, глуша стоны в пахнувшую больничным мылом простыню.

Щелчок креплений специализированного массажного стола — и половина моего тела опустилась вниз, теперь я беспомощно «висела» на краю, открывая вид на свой голый зад. Когда Эдвард успел снять с меня трусики, я не заметила, зато его пальцам теперь стало намного легче находить нужные точки воздействия. Все мое тело напряженно дрожало, из горла вылетали рваные звуки, а перед глазами танцевали черные пятна. Мир стал сюрреалистическим искаженным полотном, из мозга стерлись все воспоминания о работе.

Я бы уже могла кончить раза два или три, но Эдвард намеренно подводил меня к вершине медленно, выполняя обещание. Я могла лишь пищать, стонать и умолять — но все это были звуки, вырывавшиеся неосознанно.

К волшебным пальцами присоединился горячий язык, и жар внутри меня стал совершенно невыносимым. Я задышала натужно и громко, балансируя на самом краю. А затем перешагнула его, срываясь в самую сладкую пропасть из всех возможных. В момент наивысшей точки твердая плоть коснулась моей промежности, входя наполовину и стимулируя вход, и наслаждение стало более полноценным, пульсируя в каждой клетке моего дрожащего тела.

— Глубже, — взмолилась я, мечтая о большем, но Эдвард и не подумал послушаться. Пара движений руками на плечах, призывающих расслабиться, и я почувствовала себя глиной, равномерно размазанной по массажному столу. В этот момент песочные часы с тихим шумом закончили бег — время вышло.

— Черт, — дезориентировано промямлила я, когда Эдвард покинул мое лоно… хм, неудовлетворенным? Ничего такого я не слышала, и он часто дышал, но вслед за этим раздался звук застегиваемой молнии и звяканье ремня. С трудом я повернула голову вбок, чтобы посмотреть.

Эдвард помог мне подняться — я слегка покачивалась, даже в сидячем положении. Поняв, что вменяемости от меня не добьется, мужчина помог мне просунуть руки в рукава и сам застегнул все пуговки на блузке. Нашел трусики и натянул сверху юбку. Я наблюдала за ним отстраненно и бездумно, находясь в эйфорической легкомысленности…

— А как же ты? — изумилась я, поняв, что продолжения не будет и мне пора бы уже идти — обед подошел к концу.

— Проработку глубоких зон назначим на следующий сеанс, доктор Свон, — продолжил Эдвард затеянную нами игру, причем актер из него получался куда лучше меня — выглядел Эдвард вполне серьезно. Со стороны никто бы не догадался! Так официально. — Вы сможете заглянуть ко мне завтра в это же время?

Я мотнула головой, плохо соображая, и, покачиваясь, медленно пошла к гостеприимно распахнутой двери. На лице Каллена расцвела обычная благодушная улыбка — и только в глубине ярко-зеленых глаз горел триумф победителя, который я давно научилась различать.

— Если тебя не уволят, — хотела бы я вложить в интонацию как можно больше яда, но получилось неуверенно, жалко и вяло. Мой голос сочился удовлетворением, а не злобой, с которой я пришла в этот кабинет. Этот подлец до сих пор вьет из меня веревки!

— Ты и про универ так говорила, — напомнил Эдвард с самодовольным смешком.

— Ведешь себя как ребенок, — с легким раздражением бросила я, шагая мимо.

— А ты — как сноб? — непрошибаемо ухмыльнулся он.

Я красноречиво взглянула на него, но обещание убийства не произвело абсолютно никакого эффекта.

— А по-моему, мы друг друга отлично дополняем, — наклонился Эдвард к моему уху, намеренно соблазняя горячим шепотом и сбивая закипающую спесь. — Кем бы ты стала без меня, доктор Свон? Женщиной, принесшей личные потребности в жертву работе? Не умеющей расслабляться трудоголичкой?

— Да ты!.. — начала было я.

— Тсс, — Эдвард легонько, но действенно шлепнул меня по заднице, заставляя заткнуться и легонько подталкивая к выходу. — И я, — признал он, предвосхитив мой вопрос. — Я тоже был бы никем без тебя.

Я хотела сказать что-то еще, но заметила маленького пациента, уже поджидающего в коридоре с листом назначений в руках, и прикусила болтливый язык.

— Мистер Роджерс, — по-взрослому обратился к ребенку Эдвард, и тот, вмиг преисполнившись важности и самоуважения, охотно кивнул. — Одну минутку, я подготовлю кабинет.

Фыркнув, я отправилась прочь — все еще покачиваясь на желеобразных ногах.

Остаток дня я провела как в тумане — боже, надеюсь, я ставила правильные диагнозы и делала адекватные назначения! Лишь часа через три мне удалось достаточно восстановить внутреннее равновесие. Пальцы Эдварда будто бы отпечатались на всем моем теле, оставив воспоминания о том, как сильно я умею гореть в его руках.

А еще меня сжигала первобытная ревность. Особенно когда я вновь и вновь выслушивала повторяющиеся сплетни о молодом ортопеде, обрастающие все менее красочными и более откровенными подробностями его таланта.

— Если он будет делать массаж медперсоналу, а не пациентам, его уволят меньше чем за неделю, — процедила я себе под нос, не выдержав очередного подслушанного разговора молодых (и не очень) восторженных девиц.

— Этого не произойдет, — рассмеялась та, что постарше. И, забавляясь, добавила: — Пока зав отделением — женщина.

Я была рада, что рабочий день Эдварда заканчивался раньше моего — хоть вечером я могла перевести дух и не бояться встретить зеленоглазого красавца на этаже больницы. Остаток рабочего дня прошел более-менее спокойно.

Меня одолевали мысли, пока я ехала домой. Я была в ярости, ненавидела Эдварда всей душой за то, что он ослушался моей слезной просьбы работать отдельно. С другой стороны, разве это получилось так уж плохо? Признай же, Свон: это было великолепно! Неправильно и запретно, и из-за этого особенно хорошо. Будто мы снова те влюбленные одержимые друг другом подростки, оказавшиеся в одной палатке и вступившие в горячую сладкую связь. Кто из женщин может похвастаться такой силой страсти спустя девять лет знакомства?

Дом на окраине Сан-Франциско, с видом на море, стоил баснословно дорого, и все же он был мой. Наш. Вообще-то он принадлежал Эсми: они с Карлайлом любили приезжать сюда во время отпусков. Но теперь он был записан на их чудесную семилетнюю внучку, обожающую место, в котором она родилась.

Звонкий голосок Ренесми было слышно еще с подъездной аллеи. Она хохотала, счастливая в своем беззаботном детстве, только начинающая вступать во «взрослую» — школьную — жизнь. Отперев дверь ключом, я втянула носом аромат ванили и слегка подгоревшей выпечки, и опять услышала заливистый смех, теперь не только девчачий, но и мужской.

— Дети, мать дома! — крикнула я на случай, если домочадцы пропустили мое усталое появление.

— Мамочка! — Топот маленьких ног и радостный визг были для меня самыми замечательными звуками на свете. Семилетняя Несси выскочила из кухни и с разбегу повисла у меня на шее: рыжеватые волнистые волосы и ярчайшие зеленые глаза, как у отца, покорили уже не одно сердце, а в будущем могли стать грозным оружием в завоевании противоположного пола.

Я не могла наглядеться на ее невероятную красоту. Все-таки Карлайл талантливый врач: я была счастлива, что восемь лет назад ему удалось сохранить мою проблемную беременность, и спустя девять месяцев я родила прелестную дочурку. Он также помог с подбором няни, да и Рене часто подолгу гостила у нас, существенно облегчив мой быт и учебу. Даже Эсми, оттаяв со временем, смогла принять меня, а уж в Ренесми она души не чаяла, заваливая ее всевозможными подарками и периодически забирая внучку погостить в Форкс. Словом, мои опасения оказались напрасными, и мне удалось с блеском окончить обучение в Стэнфорде, найдя необходимый баланс между университетом и семьей. Вопреки страхам, я стала очень счастливой. По крайней мере, была такой до сегодняшнего дня…

Лицо Эдварда, впервые взявшего нашу новорожденную дочь на руки, было последним испытанием моего доверия: парень выглядел настолько испуганным и растерянным, словно сейчас отбросит от себя ужасный комочек и убежит на край света, выдирая волосы. Но потом мы вернулись домой, и я с удивлением и трепетом наблюдала его робкие и неуклюжие способы нянчиться с малышкой, спустя считанные дни переросшие в уверенность. Вопреки моему убеждению в его обязательном безразличии к ребенку, Эдвард в очередной раз доказал обратное и почти заставил восхититься его упорством. Причем это не была попытка что-то мне доказать — выходит, ему самому было интересно пробовать себя в роли отца. В итоге он отлично с ней справился.

Со временем я стала лучше его понимать: то, что я зачастую считала маской — редкую серьезность парня, заставляющую меня сомневаться в его искренности и достойности, так как большую часть времени он вел себя легкомысленно — оказалось Эдвардом настоящим. Все было наоборот: маской была показушная распущенность, которую он культивировал в себе много лет назло Эсми, и которая стала не нужна после того, как он повзрослел и встретил меня.

И хотя мой муж до сих пор периодически страдал разного рода ребячествами, выводящими меня из себя, следовало признать, что мы научились сосуществовать, идеально дополняя друг друга в тех ключевых моментах, в которых нам чего-то недоставало. Я направляла его личные качества по верному пути, стимулировала его расти профессионально и хотя бы изредка задумываться о будущем, он — учил меня легче относиться к жизненным трудностям и не делать из мухи слона, получать удовольствие от каждого прожитого дня вместо того, чтобы вечно зацикливаться на планах и обязанностях. В итоге мы оба выигрывали.

К тому же, не будь Эдвард сам как ребенок, не смог бы он и ладить с детьми — что было не лишним в его сфере работы. Маленькие пациенты, попадающие к врачу, который вполне мог сойти «за своего», вместо страха испытывали восторг и охотнее шли на контакт. А значит, быстрее поправлялись.

То же самое касалось нашей дочери: нельзя было представить отца лучше, чем такой, который готов днем и ночью во что-то играть. Который превращал любое действие в забаву и увлекал своим собственным энтузиазмом и примером.

Сейчас на дочери был надет перепачканный мукой фартук, на челке повисли белые крупинки сахарной пудры, в них же был измазан и нос.

— Что это вы такое готовите? — улыбнулась я, нутром чуя попытку меня подкупить.

— Твои любимые ванильные кексы! — радостно объявила дочь, весьма довольная своими кулинарными успехами.

Муж появился на пороге, облаченный в фартук большего размера. Я спустила дочь на пол и строго посмотрела на него, стараясь не потеряться в смеющихся изумрудных глазах и — черт возьми! — невероятно обаятельной улыбке. Он выглядел как бог секса — мой бог уже восемь лет…

— Несси, проследи за кексами, нам с мамой нужно поговорить.

— Опять будете целоваться? — смутила дочь вопросом, со смехом скрываясь в кухне.

Недолго думая, Эдвард шагнул ко мне и, взяв мое лицо в ладони, попробовал поцеловать, но я проложила между нашими ртами ладонь.

— Я все еще сержусь на тебя, — хмуро проговорила я. — И вряд ли прощу.

— Сердись на здоровье, тигрёнок, — хитрющие изумруды даже и не пытались, хотя бы для приличия, отображать вину, — когда ты злишься, то становишься еще сексуальнее. — Он наклонился к самому уху, чтобы как можно тише прошептать: — Так бы и трахнул тебя прямо здесь…

— Ты обещал, что мы не будем работать вместе! — изо всех сил я удерживала гневное выражение лица, хотя это становилось сложнее, когда Эдвард находился так близко и нагло, умело соблазнял меня жаждущим взглядом и нежными пальцами.

— Этот год был очень трудным для меня, — пожаловался мужчина, будто это все объясняло: я устроилась интерном в больницу, в то время как отстающий Эдвард все еще продолжал обучение, подолгу находясь от меня очень далеко. — К тому же, киса, разве наше рабочее свидание вышло настолько отвратительным?..

— Оно не было отвратительным, — чертов сукин сын выдавил из меня жалость — теперь, вопреки злости, я сочувствовала ему. — Оно было неприемлемым!

— Мне необходимо знать, чем занята моя женщина, — парировал Эдвард с обезоруживающей ухмылкой влюбленного мужа.

Я строго сдвинула брови, но потерпела поражение в борьбе за выражение лица. Когда Эдвард смотрела на меня такими вот зеленющими глазами «кота из Шрека», моя ярость улетучивалась, как недолговечный пар…

— Зачем ты делал массаж всем подряд? — если уж у меня пропал запал напоминать мужу об обещании, то ревность никуда не испарилась.

Теперь Эдвард улыбнулся точно чеширский кот:

— Тебя хотел позлить.

От потрясения я приоткрыла рот, а муж нагло добавил:

— Я целый день работал на одном этаже с тобой, дважды прошел мимо тебя и поздоровался — а ты меня даже не заметила! Мне надоело ждать, когда ты придешь в мой кабинет или хотя бы взглянешь на меня, Свон. Пришлось применить старую проверенную тактику… и вуаля, ты прибежала на приманку, как глупый заяц в охотничий капкан, — с довольным смешком Каллен поцеловал меня в нос, застывшую и раздраженную.

— Кольцо ты по той же причине снял? — прищурилась я, желая выцарапать зеленые глаза. Вспоминая обо всех пошлостях, которые вынуждена была слушать сегодня в больнице, я снова кипела от ревности.

— Всегда его снимаю: крема и масла забиваются под него, это неприятно и, вообще-то, негигиенично, родная, — передо мной возникло самое невинное выражение лица. Подняв руку, Эдвард продемонстрировал доказательство своей любви — безымянный палец привычно обхватывал платиновый ободок.

Ну, ладно, в последнее объяснение я еще готова была поверить.

— Ты хотя бы представляешь, каких сплетен я сегодня наслушалась? — тихо возмутилась я, опуская глаза и жалуясь на нелегкую долю жены красавчика. Надеясь, что если не мой гнев, то обида помогут выправить его ужасное поведение. — Я чуть с ума не сошла от ревности.

— Ты думаешь, тебе было бы легче, если бы я работал в другой больнице, и ты вообще бы не знала, что и с кем я делаю там? — ухмыльнулся мужчина, нежно обняв меня за талию.

Я вскинула взор, ища в изумрудной глубине честный ответ.

— Ты всем своим взрослым пациентам делаешь эротический массаж?

— Конечно, нет! — возмутился он почти искренне. Почти. Наклонился к самому уху, произнося горячим многообещающим шепотом: — Это удовольствие было и будет эксклюзивно твоим.

Я постаралась подавить дрожь и остаться в здравом рассудке — я с тобой, Каллен, еще не закончила! И так легко не сдамся!

— Ты же понимаешь, что они теперь будут ходить к тебе постоянно и целыми табунами? Ты прикормил их за один день!

— Да мне не жалко, — не понимая моей проблемы, беспечно пожал плечами он.

Я хмуро на него смотрела.

— Да, но в больнице немало длинноногих красивых девиц, которые уже, между прочим, наперебой соперничают за твою благосклонность и делают ставки, планируя женить тебя на себе. Да-да! — подтвердила я, когда его брови изумленно взлетели. — Я сама слышала, как они тебя делили! И ты считаешь, я смогу нормально работать, выслушивая их похотливые фантазии каждый день?! Эдвард, — перебила я его попытку возразить, и я действительно чувствовала себя некомфортно, хотя кое в чем он был прав: работай он в другой больнице, легче бы мне от этого не стало. Возможно, он прав и в другом: даже лучше, если я буду постоянно находиться рядом, это какая-никакая гарантия мужской верности. По крайней мере, если что-то произойдет, то не за спиной, а на моих глазах, и я не стану одной из тех несчастных жен, мучающихся от извечных сомнений. — Мне уже двадцать семь. Рано говорить о старости, но я привыкла думать о будущем наперед, в отличие от тебя! Я не молодею, Эдвард, а ты как был красавчиком, так и остаешься. Рано или поздно какая-нибудь молодуха из интернатуры соблазнит тебя, и ты меня бросишь!

Сказать, что улыбка Эдварда была довольной — это ничего не сказать! Что такого веселого он находил в моих горестных страданиях?

— Твоя власть надо мной вечна и нерушима — можешь не сомневаться, — прошептал он, прижимая меня к стене и медленно целуя возле уха, не давая и шанса остаться обиженной или сердитой. Невольно я закрыла глаза, ощущая на коже восхитительное движение горячих губ. — Не волнуйся, Свон, равных тебе женщин на этой планете нет!

— Ты этого не узнаешь, пока не проверишь, — упрямо гнула я свое, не желая становиться брошенной надоевшей женой, страдающей от последствий адюльтера любимого мужа и ненавидящей и его, и себя за выбор неверного спутника жизни. Старые привычки. Я все еще испытывала иррациональный страх, даже спустя восемь лет счастливой совместной жизни не верила, что все складывается более чем удачно. Отказывалась погрузиться в омут разделенной любви с головой, удерживая тонкую, но реально существующую дистанцию — этакий внутренний щит на случай, если Эдвард решит предать меня.

— А кто сказал, что я не проверял?

Даже последовавший за фразой смех, говоривший в пользу шутки и откровенной провокации, не мог сдержать вспыхнувшей в ответ ярости. Зашипев точно змея, я ударила Эдварда ладонями в плечи, желая оттолкнуть, но добилась ровно противоположного эффекта: оказалась в более крепких объятиях заливисто смеющегося мужчины.

— Если ты сделаешь меня своим интерном, то у тебя появится прямая возможность контролировать меня, — нахально заявил он, щекотно целуя мою шею. — И у нас будет законный повод чаще видеться в моем массажном кабинете…

— Забудь, Каллен, — сопротивлялась я. — Жена не может быть куратором мужа.

— Никто не узнает, — подвигал он бровями. — Ты же оставила свою девичью фамилию, так что никто не догадается. Можем шалить.

— То, что в резюме не указывается имя и фамилия супруга, не значит, что можно нарушать закон! Я дочь полицейского, не забыл? — строго напомнила я, не поддаваясь коварной магии смеющихся изумрудов. — Рано или поздно правда всплывет наружу, и ты знаешь, тогда нас обоих могут уволить за обман.

— А жаль, — похихикал он, целуя меня в напряженные губы. — Это пошло бы нам обоим на пользу, внесло бы, так сказать, в наши отношения свежую струю… Что ж, тогда придется тебе отныне мучиться от ревности. Тоже своего рода развлечение, — проказничал он, издеваясь над моим сломанным гневом. Я задыхалась, вот-вот готовая в очередной раз сдаться перед сладким напором любимого.

— Ненавижу тебя, — пробормотала я прежде, чем ответить и углубить восхитительный поцелуй.

— Я тоже тебя люблю, — не остался в долгу он, прижимая меня к стене твердым и внушительным пахом.

Я опустила руку вниз, сдвинув фартук в сторону и медленно расстегивая пуговицы рубашки, проводя пальцами по подрагивающим мышцам, особое внимание уделяя обожаемому маленькому шраму на левом боку — доказательству мужества возлюбленного мужчины.

Он тяжело задышал, когда мои осторожные касания достигли начинающихся под пупком волосков, и я ухмыльнулась, удовлетворенная неизменно сильной реакцией.

— С меня сегодня должок, — оттаяла, наконец, я и, флиртуя, дернула мужа за ремень к себе, заставив удивленно и возбужденно хмыкнуть. Мысли закрутились вокруг вариантов, а не сделать ли этого прямо сейчас, затащив Эдварда в ванную, или все-таки подождать, когда Ренесми уснет. Я, в отличие от мужа, не обладала терпением подобно тому, которое он сегодня проявил в массажном кабинете.

Зеленые глаза, наблюдающие за всеми моими действиями с голодным интересом, потемнели, а зрачки чуть-чуть расширились.

— И как теперь прикажешь дожидаться обещанного? — горячо прошептал он, криво улыбнувшись одной стороной рта.

— Так же, как и мне дожидаться завтрашнего сеанса с проработкой глубоких зон, — парировала я, проказливо ухмыляясь — этому я научилась у своего развратного и не в меру самоуверенного мужчины.

Эдвард хохотнул, слишком уж довольный собой.

— По-моему, тебе нравится надо мной издеваться, — пожурила я, качнув головой в возмущении — теперь уже притворном.

— По-моему, тебе нравится, когда я это делаю, — не остался Эдвард в долгу.

— А еще тебе нравится смотреть, как я бешусь, и ты постоянно и намеренно выводишь меня из себя, — заметила я иронично, — чтобы потом в сотый раз доказать, какой ты непревзойденный самец.

Смех Эдварда был тихим, но удовлетворенным и заразительным, невольно заставив меня улыбнуться. Муж медленно наклонился к моему уху, одновременно за ягодицы прижав меня к твердой выпуклости на джинсах:

— Ты даже не представляешь, как сильно мне это нравится, — признался без тени смущения он и добавил, понизив голос, — миссис Каллен.

— Я — Свон, — напомнила я самодовольно, гордясь своей фамилией и не собираясь ее менять. Я знала, что Эдварда слегка задевала моя самодостаточность, но старая фамилия была чем-то вроде «подушки безопасности» для моего чувства собственного достоинства. Последним бастионом, еще не павшим к ногам красивого и удачливого мужчины. Пока ему есть, за что бороться — он будет любить меня.

— Потому и приходится снова и снова покорять этот Эверест: чтоб не забывала, чья ты жена, — ревниво проговорил он и вновь очаровательно приподнял один уголок рта. — К тому же, согласись, кисуля — это было весело!

— Ну, хватит уже целоваться, как маленькие, кексы сгорят! — восклицание Несси вернуло нас с небес на землю.

Я, испуганно дыша, отдернула руки от мужских джинсов и посмотрела на дочь, о которой умудрилась забыть, Эдвард же резко развернулся к ней спиной и оперся рукой на стену. Я рассмеялась над «проблемой», которую таким образом он спрятал от детских глаз, но успела заметить весьма довольное выражение лица, и то, как он многообещающе облизнулся.

Да уж, это будет весьма горячая ординатура, — подумала я, покачивая головой и представляя, с ужасом и предвкушением, сколько страсти и будоражащей кровь запретности внесет в нашу семейную жизнь новое опасное приключение.

— Иду, малышка, — улыбнулась я дочери, а мужу добавила шепотом, легонько и незаметно шлепнув его по заднице: — Что ж, пускай будет весело, Каллен!

Больше книг на сайте — Knigoed.net