Тропы Междумирья

Глава 21. Уроборос

Я пришла в себя на закате.

Даже успела посмотреть, как последние солнечные лучи подсвечивают горные склоны всеми оттенками красного и розового. Красиво здесь всё‑таки! А ещё тихо и спокойно.

Журчала в роднике вода, едва слышно шелестели кусты, чирикали ночные птички, радуясь, что жара наконец‑то спала. И больше вокруг не было никого. Даже вездесущие комары куда‑то подевались.

Очень хотелось найти того, кто отнёс меня к роднику и оставил в одиночестве — и сказать этому человеку (или, возможно, не человеку) огромное спасибо. Именно это мне сейчас было необходимо: тишина и покой. Собраться с мыслями, вспомнить, что произошло, и понять: всё наконец‑то закончилось или ещё только начинается? Или одно без другого просто не бывает?

На потемневшем небе зажглись первые звёзды. Луны не было. Что бы там ни говорили о мистических значениях полнолуний, новолуния всегда удивляли меня больше. Луна, каждую ночь висевшая на своём месте, вдруг исчезала — и появлялось странное чувство, будто из жизни пропало что‑то важное, незаменимое. Ненадолго, всего на несколько часов — но исчезло. И теперь нужно как‑то научиться с этим жить.

Я ещё немного повалялась на траве (точнее, на плаще Аллены, пропахшем местным куревом и каким‑то зельями), вдумчиво и осторожно потянулась, проверяя, как чувствует себя организм. Ничего не болело, не ныло и даже не чесалось.

Видимо, пока я спала, хвалёная олльская регенерация работала в полную силу. Те, кто днём намотал на меня километры бинтов, явно перестраховались. Сейчас под окровавленной тканью даже шрамов не осталось, поэтому я размотала повязки и отбросила их в сторону. Ворох тряпок приземлился неподалёку от реликвий, заботливо разложенных на куске дерюги.

Отлично, их‑то мне и надо. Хоть рассмотрю нормально!

Не то чтоб я их до этого не видела. Конечно, видела — и разглядывала, и изучала, и пыталась понять, что это такое и зачем нужно. Но каждый раз в голове билась только одна мысль: эти вещи принадлежат мне, но никто больше их видеть не должен.

Сейчас всё воспринималось совсем по — другому. Будто я наконец‑то доросла до необходимого уровня, или неведомая сила, дремавшая в реликвиях, сочла меня достойной.

Теперь я знала, что это, как работает и почему слушается именно меня. Точнее, одна часть меня знала, а вторая офигевала от обилия информации и отчаянно трусила при мысли о том, что ей придётся сделать рано или поздно.

Или даже прямо сейчас. Ну а что? День как день. Точнее, ночь как ночь. Новолуние, опять же. Самое время закончить всё, что необходимо.

Я нацепила на голову диадему, крутанула в пальцах жезл и подцепила им кусок дерюжки. Обычная тряпка — грязная, рваная, ничем не примечательная и, вместе с тем, удивительно знакомая. Пригодится.

Кусты за моей спиной зашуршали. Тот, кто ломился через них, не пытался подкрасться незаметно. Наоборот, специально шумел, давая мне время подготовиться к разговору. Только я не хотела ни с кем разговаривать. По крайней мере, до того момента, пока не разберусь с делами.

Ладно, поехали!

По жезлу пробежала искра, ладонь кольнул слабый электрический разряд, диадема сдавила голову — и я исчезла, чтобы мгновение спустя появиться в совсем другом месте. И, если я ничего не перепутала, совсем в другом времени.

Здесь пахло морем. Я почувствовала это ещё до того, как смогла осмотреться и понять, куда попала.

Судя по всему, комната, в которой я оказалась, находилась в башне: каменная стена явственно закруглялась в тех местах, где я могла её разглядеть. Мест таких было ровно два — в одном находилась дверь, в другом — узкое окно, больше напоминавшее бойницу.

Вдоль остальных участков стены громоздились деревянные ящики и стеллажи, заполненные разнообразным хламом. Здесь были канделябры, статуэтки, часовые циферблаты, скатанные в рулон ковры, чеканные металлические блюда и битые чашки, рамы без картин и картины без рам, и даже кринолин на металлических дугах, весивший, наверное, целый центнер. В Предонии такие уже лет сто не носили.

До перемещения я думала, что окажусь в сокровищнице, но, кажется, попала на склад. Или реликвии в Апьсоро не ценили, или наоборот, старательно прятали. Но они были здесь, это я чувствовала совершенно точно.

Это было очень странно: ощущать их в двух местах одновременно — на себе и где‑то поблизости. Ладно, будем искать.

Я пошла вдоль стены, чувствуя себя игроком в «Горячо — холодно». Магический радар, обосновавшийся в голове, исправно сигнализировал, куда двигаться дальше; мне оставалось только следовать его указаниям. Два шага вперёд, теперь влево, и ещё немножко вперёд… отодвинуть тяжеленную мраморную вазу… Где‑то здесь!

Снаружи раздались шаги. Я замерла, надеясь, что нарушитель спокойствия пройдёт мимо, но звонкий цокот каблуков прервался точно возле двери. И сразу же заскрипел отодвигаемый засов.

— Упс! — пробормотала я, протискиваясь к здоровенному ящику, битком набитому хламом. То, что я искала, было в нём.

Перебирать вещи, вытаскивая их по одной, времени не было. Я запустила в ящик обе руки (жезл для этого пришлось заткнуть за пояс) и попыталась пробиться сквозь толщу барахла.

Реликвии лежали на самом дне и, судя по ощущениям, сверху их покрывали стеклянные осколки, ржавые лезвия, подушечки для булавок (вместе с булавками) и один бешеный и очень когтистый кот.

Дверной засов заклинило: он скрипел и лязгал, но не поддавался. Женский голос за дверью ругался сквозь зубы и нервно притоптывал каблуком. Я, обдирая руки, тянула наружу реликвии, совершенно забыв, что с помощью магии могла бы просто грохнуть злополучный ящик об пол и спокойно вытащить всё, что надо.

Вопреки моим ощущениям, когда я наконец‑то вытащила жезл и диадему из колючих объятий гипотетического кота, руки оказались не изодраны в клочья, а всего лишь украшены нескольким тонкими царапинами.

Чтоб не перепутать одни реликвии с другими, я вытащила из кармана дерюжку и замотала в неё вытащенные из ящика артефакты. Теперь можно было отправляться дальше.

Тут засов наконец‑то поддался и дверь со скрипом распахнулась. На пороге стояла Арая. Почти такая, какой я её запомнила, — светлые волосы, алые губы, красное платье, презрительный взгляд. Разве что слегка моложе, но не настолько, чтоб это бросалось в глаза.

То, что в комнате оказался кто‑то незнакомый, женщину, кажется, не слишком удивило. Зато явно разозлило.

— Что здесь происходит? Немедленно отдайте мои вещи! — воскликнула она.

— Не отдам, — улыбнулась я. — Потому что это мои вещи!

Вокруг меня резко и болезненно сжалось чужое заклинание, и я машинально смахнула его в сторону. Ближайший стеллаж обрушился вместе с содержимым.

Арая изумлённо уставилась на меня, считывая ауру. Не знаю, что она там вычитала, но аж позеленела от злости. И, кажется, испугалась.

Порыв ветра, ворвавшийся сквозь окно, принёс с собой запах воды и соли. Я с наслаждением вдохнула его, показала женщине язык — и исчезла. Общения с Араей (точнее, с более поздней её версией) мне и без того хватало выше крыши.

Следующей остановкой стал небольшой астраханский закоулок. Я хотела появиться чуть пораньше, чтоб морально подготовиться к будущей встрече, но не сложилось. Не успела я прийти в себя после перемещения и осмотреться, как в меня неожиданно врезалась… я.

Я была смешная: мелкая, зарёванная, чумазая и обиженная на весь свет. Как же, лишилась мороженого из‑за собственной глупости. Помню — помню!

Мелкая я настороженно зыркнула на взрослую меня изумрудными глазищами и намертво залипла на реликвии, как сорока на блестяшку. Я смотрела на неё в ответ и не могла разобраться в ощущениях. Смотреть вот так на саму себя было неимоверно сложно. Хотелось столько всего сказать этому маленькому трогательно — ушастому созданию… Подбодрить, дать совет. Но ведь нельзя же, наверное?

Мысли путались, обрывались, перескакивали с одного на другое. Вспоминались какие‑то страшные истории про машины времени, временные парадоксы и, почему- то, чёрные дыры. Оказалось, что два комплекта реликвий у одной меня — это не так уж страшно. А вот два комплекта у двух меня — самый натуральный взрыв мозга.

— Ладно, ребёнок. — Я решительно протянула себе свёрток с реликвиями, утащенными из‑под носа Араи. — Держи подарок. Только не спрашивай, что это такое. Не бойся, не бомба. И не котёнок. Вырастешь — сама поймёшь!

— Не понимаю. — Мелкая я отшатнулась от подарка, даже руки на всякий случай за спину спрятала. — Что вы хотите?

Я мысленно выругалась. Ну конечно она не понимает, когда к ней обращаются на предонском. Пришлось переключаться на русский.

— Это тебе. — Я положила свёрток перед девочкой. — Твоё. Возьми, спрячь и никому не отдавай. Никому не показывай. Запомнила?

Она кивнула. На место настороженности пришло любопытство.

— Молодец, — улыбнулась я, хотя очень хотелось дать мелкой дурище подзатыльник и напомнить, что нельзя брать вещи у незнакомцев, особенно если они внезапно натыкаются на тебя в тёмном переулке.

Много что ещё хотелось сказать. Но пришлось быстро сматываться, чтоб не сболтнуть лишнего. В конце концов, зачем слова и объяснения, если я точно знаю, что у девчонки… что у меня всё будет хорошо.

Ведь, если вдуматься, всё уже хорошо.

Я возникла на прежнем месте спустя секунду после исчезновения.

— Что это было? — удивился Флай, закончив свой громкий марш — бросок через кусты.

— Что? — переспросила я, оборачиваясь.

— Ну… ты словно бы пропала, а потом опять появилась.

— Не обращай внимания, сбой в матрице.

Парень улыбнулся, хотя вряд ли понял смысл сказанного. Так и замер, с улыбкой глядя на меня.

Я уставилась на него в ответ.

Наверное, надо было сказать что‑то умное, или что‑то важное, или просто хоть что- нибудь сказать. А я просто стояла и смотрела. Не могла насмотреться. И не могла понять, кого вижу перед собой.

Перед глазами у меня было одно лицо, в мыслях — другое, хоть и очень похожее. И, накладываясь друг на друга, эти образы давали очень странный эффект, словно я вижу не только человека, но и его внутреннюю сущность.

Внутренняя сущность была мягче, светлее и доброжелательнее, внешняя — жёстче, мрачнее, без левого глаза и с рукой на перевязи.

— Жалкое зрелище, да? — по — своему истолковал мой взгляд Флай. — Сначала я из глазастого превратился в одноглазого, а теперь стал ещё и одноруким.

— Прости, пожалуйста, — смутилась я. — Это я во всём виновата…

— Ой, да ладно тебе! — фыркнул парень. — Подумаешь, ключицу сломал. Срастётся, никуда не денется. Там маги уже малость поколдовали, просто велели пока что сильно не прыгать и руками не размахивать. А глаз… Я почти привык уже. Даже целиться удобнее стало! Да улыбнись ты наконец, Марго! Хватит стоять как скорбная статуя. И сними, пожалуйста, эту штуку с головы, а то ты в ней сама на себя не похожа. И я тут, вообще‑то, пытаюсь посмотреть на тебя, а получается почему‑то на неё.

— Ну и правильно, нечего на меня смотреть. Я грязная, некрасивая и вообще… — пробормотала я, но диадему всё‑таки сняла.

— Кто тебе сказал такую чушь? Ты даже не представляешь, насколько красива! А что чумазая, так это дело поправимое. Воды — полный родник. Иди да умойся.

Наверное, это был дельный совет от чистого сердца. Умыться действительно бы не помешало. Но вместо этого я упрямо осталась стоять.

— Нам нужно поговорить, да? — вздохнул Флай.

— Да.

— Ладно. Я, в общем‑то, за этим и пришёл. Предлагаю забыть всё, что случилось этой ночью. Всё, что произошло, вся эта магия, и моё воскрешение, и что я потом сказал и сделал — это очень важно, очень сложно, очень трудно принять, и мы обязательно это когда‑нибудь обсудим. Но не сейчас. Сейчас я всё равно не смогу найти нужных слов, чтоб объяснить, что творится у меня в голове. Но в любом случае официально заявляю: я повёл себя как идиот и наговорил всяких глупостей. Имеешь полное право наговорить мне каких‑нибудь глупостей в ответ и…

— Погоди! — перебила я и прислушалась. Кусты еле заметно шелестели. И это в безветренную‑то погоду! — Госпожа Соланж, а вы можете не подглядывать? И, желательно, не подслушивать!

— Дожили, уже мимо пройти нельзя! Отовсюду гонят! — проворчала никса, но смиренно удалилась.

По крайней мере, мне хотелось верить, что она именно удалилась, а не стала невидимой. И ещё — что рыжий проблеск в противоположных кустах мне только почудился.

— Я продолжу? — смиренно спросил Флай и, дождавшись моего кивка, вернулся к извинениям. Честно говоря, мне казалось, что извиняться за всё произошедшее должна как раз я. Но если ему так хочется высказаться первым, то пусть говорит. — В общем, можешь меня как‑нибудь обидно обозвать. Или даже поколотить, только не сегодня и не очень сильно. И ещё можешь выйти за меня замуж, но это уже крайняя мера. Если вдруг ты очень — очень обиделась! Если не очень — можешь не выходить, разрешаю.

— Ты сумасшедший! — невольно хихикнула я. — Ну зачем я тебе, а? Ты же видел, что я такое!

— Именно потому, что я сумасшедший! И ты — точно такая же. Поэтому смирись, Марго. Смирись — и прими уже, наконец, предложение. Я всё равно не отстану.

— Ты же говорил, что второй раз на неделе предлагать не будешь!

— Когда я это говорил, на моём внутреннем календаре был ещё Бельтейн. А он был явно не на этой неделе. Ещё возражения будут? Ну, давай, придумывай! В прошлый раз ты особенно напирала на то, что такой знатный дворянин, как я, не может связать жизнь с фиктивной племянницей Муллена. Сейчас, небось, скажешь, что всё поменялось, и теперь какой‑то там предонский княжич явно не пара для законной правительницы Альсоро?

— Упс! — сказала я.

Потому что про законную правительницу до меня дошло только сейчас.

Нет, я об этом давно знала и помнила, но в фоновом режиме. А тут вопрос вдруг стал насущным.

И осознание этого меня не обрадовало.

Флай, видимо, всё понял по моему лицу:

— Вот тебе и упс. Но, знаешь, у меня тоже нет никакого желания становиться принцем — консортом. Поэтому, если ты решишь принять корону, я, наверное, передумаю на тебе жениться.

— Только попробуй сбежать! — фыркнула я.

— Ага, то есть предложение ты принимаешь?

— Я… ну…

Я почувствовала, как начинаю заливаться краской не хуже Ксанки. Щёки горели, сердце колотилось, как эльфийский таран в ворота. Почему в битвах всё так легко, а в жизни — так сложно? Даже если всё очевидно, и надо произнести одноединственное слово, я стою, туплю и боюсь всё испортить. И что он только во мне нашёл?!

— Давай, Марго! — не унимался Флай. — Ты же такая смелая девочка! Хватит искать отговорки, скажи всё открытым текстом. Ты меня любишь?

— Да, — выдохнула я, уставившись в землю.

— А замуж за меня выйдешь?

— Да. Только…

— О боги, опять какое‑то «только»!

— Да нет, я… Ну… Надо просто понять, выхожу я замуж за Флайяра или за Итьера. Мне без разницы, как ты теперь будешь себя называть, но людям же не объяснишь. Я не хочу, чтоб вместо первой брачной ночи нас сожгли на городской площади.

— Что‑нибудь придумаем, — беззаботно отмахнулся мой… теперь уже, наверное, жених. И достал из кармана всё то же многострадальное кольцо: — Давай палец, чудо ты моё остроухое. А если волнуешься за первую брачную ночь, то её можно и прямо здесь отрепетировать.

— Эй, кому‑то же запретили руками размахивать! — шутливо возмутилась я.

— Я, возможно, открою тебе страшную тайну, но это делают не руками!

Флай обхватил меня за талию, прижал к себе и легонько поцеловал в нос. А потом просто поцеловал. Я послала к чёрту все свои страхи — и ответила на поцелуй.

Кусты тихонько шелестели.

А потом был семейный совет.

Точнее, из‑за моего запутанного происхождения, их было несколько.

Да и «потом» случилось не следующим утром и не через несколько дней, а спустя почти месяц после битвы с блохами.

Весь этот месяц я отсыпалась, отъедалась и просто наслаждалась жизнью.

Муллену пришлось гораздо тяжелее: он постоянно пропадал в ратуше или мотался по стране, появляясь дома исключительно для того, чтобы проверить, не попали ли в какую‑нибудь передрягу его неугомонные дочери. По документам я всё ещё считалась племянницей, но слухи по Тангару уже поползли.

К счастью, их затмевала более важная информация — сперва о перемирии, а затем и о полном прекращении войны. Хозяину и Арфеналме всё‑таки удалось официально подтвердить свой негласный договор в обоих Советах — Западном и Восточном. И не похоже было, чтоб остальные члены местного парламента слишком уж активно сопротивлялись. Нермор, например, если и не прыгал от радости, то исключительно потому, что статус и возраст не позволяли.

Мы с Флаем так и не рассказали главе Совета, что случилось с настоящим Итьером. Сперва не до того было, а потом духу не хватило. Но Нермор — старший, кажется, ничего не заподозрил: Итьер не так много общался с отцом, чтоб тот знал его как облупленного, а любые внезапные изменения в характере и вкусах можно было списать на участие в битве на перевале. Война с людьми и не такое творит.

Известию о нашей грядущей свадьбе Нермор искренне обрадовался, и теперь при каждом удобном случае звал меня дочкой. Мой собственный отец меня так, что характерно, не называл.

В общем, когда Муллен объявил, что нужно собраться в кабинете и всё обсудить, я подумала, что речь пойдёт именно о свадьбе. Но на семейном совете помимо него и Аллены присутствовали ещё Тьяра и Глюк, причём в человеческом обличии. Вот тут‑то я и заподозрила, что дело не в личной моей жизни, а как раз таки в общественной.

Собрались мы в кабинете. Муллен восседал за своим столом и лениво потягивал из чашки что‑то непривычно безалкогольное, я привычно забралась на подоконник, остальные расположились в креслах.

С улицы возмутительно вкусно пахло жареными семечками, отчего мне сразу же захотелось есть. К сожалению, обед уже закончился, а до ужина было ещё далеко. В «Тарелку» заскочить, что ли…

— Нам надо решить, что делать дальше, — с места в карьер начала Аллена, и она имела в виду вовсе не еду. — Я не могу до бесконечности считаться регентом в Альсоро. То есть могу, но… Марго, ты уже давно совершеннолетняя и имеешь полное право занять престол.

— Ни за что! — торопливо перебила я, не дожидаясь, пока начнутся воззвания к моей совести и долгу.

Я сама к ним достаточно взывала, когда крутила эту ситуацию так и этак. И каждый раз выходило, что в роли королевы я себя совершенно не представляю, да и заниматься этим не хочу. Политика, экономика и прочая бюрократия вызывали у меня глубокое отвращение, а ответственность за целую страну и вовсе воспринималась не как великая честь, а как худшее из наказаний.

Даже в детстве, когда другие девочки наряжались принцессами, я играла с мальчишками в войнушку. И всерьёз намеревалась продолжать в том же духе. А Аллена пусть ищет другого козла отпущения!

— Марго, ты не понимаешь! Ты рождена, чтобы править! — не унималась блудная матушка.

— Он наследник королевской семьи — вот пусть он и правит. — Я ткнула пальцем в Глюка.

В человеческом облике неведома зверюшка смотрелась странно и непривычно. Ему и самому, кажется, в таком виде было не слишком уютно. Особенно раздражала необходимость носить обувь. Но возможность есть нормальную еду и общаться словами искупала все неудобства.

Правда, сейчас ему шанс поговорить не предоставили. Глюк даже рот открыть не успел, а Аллена уже вскочила с категорическим протестом.

— Это невозможно! У него нулевой магический потенциал; соответственно, по закону он не имеет прав на престол!

— Тебе самой‑то не надоело это зигзагообразное престолонаследие? — спросила я.

— Надоело, — созналась Аллена.

— Так отмени!

— Не имею права. Я же не королева, только регент.

— А если бы была королевой? Давай мы меня быстренько коронуем, и я отрекусь в твою пользу? Так можно? Ты же магичка, значит можешь править!

— Могу, но… — В глазах Аллены мелькнул алчный огонёк, который нелегко было спрятать за нерешительным тоном. И я быстро передумала:

— Или нет, ещё лучше! Коронуем меня, и я отменю этот бредовый закон о престолонаследии. И с чистой совестью отрекусь в пользу Глюка. Он тогда станет законным королём, законнее некуда!

— Исполнение некоторых королевских обязанностей в торжественные даты подразумевает наличие у монарха хотя бы минимальных магических способностей,

— не унималась Аллена.

— Значит, я отменю и эти обязанности тоже. Или введу должность придворного мага. Во всех приличных странах есть придворный маг!

— У нас нет! — не сдержалась Тьяра. До этого она вела себя тише воды, ниже травы, словно боясь, что на неё тоже могут спихнуть королевский титул.

— Так у нас и короля нет! — парировала я.

— А маг, кстати, есть, — ухмыльнулся Муллен. — Правда, официально он зовётся иерофантом и всю эту магическую ересь терпеть не может. Но это не мешает ему приколдовывать, когда никто не видит.

— Значит, всё решили! Я побуду пару дней королевой, подпишу все нужные указы и сразу же отрекусь, хорошо?

— Думаешь, это так легко? — возмутилась Аллена.

— Да уж явно легче, чем всю жизнь сидеть на троне!

— А моего мнения вы спросить не хотите? — наконец‑то сумел пробиться сквозь наш спор Глюк.

— Неужели ты против? — улыбнулась племяннику Аллена. — Не бойся, ничего страшного в этих королевских обязанностях нет, и кормят вкусно. А придворным магом, если хочешь, стану я. Заодно и подскажу, если что понадобится. В обиду не дам.

— Ну что вы со мной как с ребёнком‑то, — надулся Глюк. — Ещё слюнявчик повяжите на шею и кормите с ложечки!

— Извини, — смутилась женщина.

Медлительного увальня, каким Глюк выглядел в человеческом обличии, легко было заподозрить в глупости или инфантилизме. На самом деле дураком он не был. Наоборот, львиная доля его медлительности происходила от того, что он обдумывал различные варианты действий вместо того, чтобы суетиться попусту.

— Так вот, я не против, — продолжил потенциальный король Альсоро. — Но мне понадобятся все документы, списки обязанностей, традиций, сводки законов, перечень придворных должностей… В общем, всё, что может пригодиться. И это до того, как вы начнёте свои махинации с коронациями и отречениями. Во избежание.

— Спасибо! — я соскочила с подоконника и бросилась Глюку на шею. — Я знала, что ты меня выручишь!

— Да я всю жизнь занимаюсь тем, что тебя выручаю. Привык уже, — вздохнул он. Но от объятий уклоняться не стал.

На этом судьбу трона Альсоро можно было считать решённой. И я уже почти собралась помахать всем ручкой и отправиться на поиски еды, но оказалось, что это ещё не все вопросы, которые нужно обсудить.

— Марготта, сядь, пожалуйста, — воззвал ко мне Муллен. — Раз ты не собираешься жить в Альсоро, то у меня есть для тебя предложение… Пока на уровне идеи…

— Опять хотите меня куда‑нибудь сослать?

— Нет, наоборот. Предлагаю работу здесь, в Тангаре, под моим непосредственным руководством. Я тут пообщался с эльфами в неформальной обстановке. Ты знаешь, что у них в столице есть целый отдел стражи, занимающийся магическими преступлениями? А у нас нет. Хотя маги среди наших преступников встречаются не реже, чем у остроухих. И, я так думаю, кто‑то должен их ловить.

— Как‑то у меня в прошлый раз не слишком хорошо получилось, — смутилась я, вспомнив попытку поймать Посредника.

— Ничего, наловчишься со временем. Подберёшь себе ребят по вкусу.

— Да нас сожгут за одну только попытку открыто нанимать на службу магов! Ещё несколько лет назад вы бы первый факел бросили!

— Несколько лет назад — возможно, а сейчас — не думаю. Церковь понимает, что инквизиция отжила своё. Магия — такая же опора государства, как и религия, и то, что произошло на перевале, — прямое тому подтверждение. Так что надо перестать всех подряд сжигать и научиться использовать. И контролировать. Вот этим ты и займёшься.

Я представила себе магическую полицию. Представленное, как ни странно, радовало.

— Хорошо, согласна. То есть, согласна попробовать. Но мне понадобится помощь Тьяры!

— Зачем? — удивилась некромантка.

«Будешь патологоанатомом», — хотела сказать я. Но всё‑таки поправилась:

— Зелья исследовать. У тебя хорошо получается!

— А я? — раздался за окном обиженный голос Флая.

— А мы? — поправил чуть менее обиженный голос Кьяло.

Муллен поперхнулся и чуть не уронил чашку. Я перегнулась через подоконник и выглянула наружу.

На широком карнизе, нисколько не смущаясь, сидели мой лучший друг и мой жених. И грызли семечки, как какие‑то гопники в подворотне.

— Могли бы и поделиться! — возмутилась я.

— Только после того, как запишешь нас в доблестные ряды магической стражи.

Я перевела удивлённый взгляд с одного на другого:

— Ладно этот берсерк неприкаянный, он просто ищет повод с кем‑нибудь подраться! Но ты, сын главы Восточного совета! Надежда и опора династии!

— Вот не надо тут про династию, — хмыкнул Флай. — Сама только что отреклась от престола, а других попрекает. Или тебе так нужен муж — политик?

— Мне нужен муж, который не пожалеет для жены семечек! А ты, жадина, до сих пор даже не предложил!

— Держи, вечноголодное создание.

Я с готовностью подставила ладони и только после этого поинтересовалась:

— Что вы тут вообще делаете?

— Подслушиваем, — даже не попытался отпираться Кьяло.

— И прячемся от Пафрина, — вздохнул Флай. — Этот разряженный индюк жаждет общения с Итьером. Итьер в моём лице не жаждет.

За моей спиной прогрохотал отодвигаемый стул.

— Ну, мы пойдём, а вы дальше сами разбирайтесь, — Муллен поднялся из‑за стола. — Если будешь вылезать через окно, не забудь его запереть, а то в шкафу важные бумаги.

Второй семейный совет состоялся вскоре после первого. На самом деле, можно было и раньше, но я тянула до последнего, собираясь с духом.

Когда‑то я думала, что стоит возможности попасть домой хотя бы забрезжить на горизонте — и я ломанусь туда, сшибая любые преграды на своём пути. Но как только эта возможность возникла на самом деле, сразу же появились очень важные причины задержаться в Предонии ещё немножко… а потом ещё немножко… Пока в один прекрасный день Катриона не припёрла меня к стенке и не заявила, что мы отправляемся домой. Пить чай. И чайник уже на плите.

Оказалось, что не только чайник на плите, но и торт на столе. А вокруг стола — куча народу, кое‑как разместившаяся на кухне панельной хрущёвки.

Кроме моих родителей здесь собрались ведьма Варвара, поглаживающая сидящую у неё на коленях чёрную кошку, Олег, о чём‑то спорящий с Катрионой, и, конечно, Ксанка. Её‑то я отправила домой сразу же после битвы.

Я поймала себя на мысли, что уже успела отвыкнуть от таких тесных помещений с низкими потолками. В особняке Муллена даже кладовка была просторнее.

Но шоколадные конфеты искупали любые неудобства! Как же я жила‑то без них всё это время!

— А вот это её парень, — рассказывала тем временем Катриона, показывая всем желающим фотографию на телефоне.

Мама с любопытством уставилась на фото, но сразу же перевела взгляд обратно на меня, словно боясь, что стоит ей отвернуться — и я тут же исчезну.

Исчезать я не собиралась. По крайней мере, в ближайшие несколько часов.

— Но ты точно решила, что останешься жить там? — на всякий случай уточнил папа.

— Понимаешь… — Я попыталась хоть как‑то сформулировать словами всё то, что творилось у меня в голове. — Я вас с мамой очень люблю. И я скучала по вам, очень — очень. Честно. Но там тоже люди, которых я люблю. И я привыкла уже ко всему. А здесь мне что делать?

— Жить, — предположила мама.

— Просто так, ничем не занимаясь? Я же помру со скуки!

— Так займись чем‑нибудь. В институт поступи, работу найди.

— Какую работу? Уборщицей? Мам, у меня даже школьного аттестата нет, только диплом об окончании военной академии в другом мире.

Мама вздохнула. Она всё прекрасно понимала, но всё равно продолжала упрямо надеяться.

— Я буду в гости приходить. Часто! Обещаю! И вас в Предонию могу переместить, на сколько хотите. Хоть на несколько дней, хоть навсегда! А ещё вам Ксанка останется.

— Почему‑то у меня такое чувство, что она тоже не останется.

Мама задумчиво посмотрела на Ксанку, которая как раз отобрала у Катрионы телефон и влюблёнными глазами пялилась на очередную фотку. Я понадеялась, что на ней окажется хотя бы Хэйнар, но, как оказалось, зря.

— Ксан! — возмутилась я, разглядев, на кого нацелилось это неугомонное создание. — Он же старый! Ну, то есть для тебя старый!

— Зато красивый, — томно вздохнула моя сестра.

— Ну да, — невольно согласилась я. И вспомнила, как сама умудрилась влюбиться в Муллена несколько лет назад, когда мы только познакомились. Кто бы знал тогда, чем всё закончится…

«Впрочем, мне всё чаще казалось, что некоторые истории просто не умеют кончаться. Они перетекают одна в другую, изменяются, сливаются и разветвляются, преобразуются, каждая новая становится продолжением предыдущей — но в какой‑то момент она неизбежно возвращается в ту точку, с которой всё началось. Как змея, кусающая себя за хвост».

Я подумала немного и пририсовала рядом змею. Для наглядности.

— Что это? — немедленно спросила Катриона, нависая над моим плечом.

Она снова возникла непонятно откуда и подкралась совершенно неслышно. Закрывать от неё написанное было бесполезно, всё равно прочитает, если захочет. Не на бумаге, так в моих мыслях.

— Уроборос, — объяснила я. — Змея, кусающая себя за хвост. Символ цикличности. И, как недавно выяснилось, герб королевской семьи Альсоро.

— Да я не про змею! На чём ты рисуешь? Очередной дневник? Дай посмотреть!

— Эй, отдай! — Я едва успела выдернуть бумаги из цепких рук рыжей ведьмы.

— Да ладно тебе стесняться. Покажи, а? Ну пожа — а-алуйста! Мне очень надо!

— Зачем?

— Книжку напишу, — неожиданно серьёзно ответила девушка. — По мотивам реальных событий. Правда, реальность у нас очень уж нереальная, поэтому придётся сказать, что это фэнтези.

— Вот делать тебе нечего, — фыркнула я.

Но дневник всё‑таки отдала.

Перечитывать я его всё равно не собиралась. А все предыдущие записи Катриона уже видела, так что вряд ли найдёт в новых что‑то неожиданное.

Ведьма прижала бумаги к груди, как самое ценное из сокровищ, и исчезла в портале.

Варвара всё‑таки начала учить правнучку магии, причём не только общепринятой, но и их внутренней, клановой. В итоге девушка приноровилась прыгать по мирам с такой лёгкостью, что даже я не понимала, как она это делает. Она честно пыталась мне объяснить, но в итоге махнула рукой и призналась, что у кошек свои дороги.

К счастью, оллы прекрасно умели ходить даже по бездорожью.

Я скакнула в междумирье следом за ведьмой и успела выловить её почти на выходе в родной мир.

— Слушай, ты, писатель! Хоть имена измени, что ли!

— Зачем? — удивилась Катриона. — Это же сказка! В неё всё равно никто не поверит! И в этом она, несомненно, была права.

Я и сама не совсем верила…

Конец.