Ты - Моя Вера

Глава 1

ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД

Ей восемнадцать. Ее трогать нельзя. Он же не больной извращенец, страдающий педофилией. Эта маленькая леди является нерушимым ТАБУ даже для такого влиятельного человека, как Станислав Волков, которому позволено многое, если не все.

Стасу, выходцу из богатой семьи, удалось не только увеличить капитал своего деда, но и построить могущественную финансовую империю в весьма жестких реалиях современного бизнеса. Ему теперь никто не указ. Наоборот, все стараются прогнуться под Волкова и играть по установленным им правилам. А нежелающих он ломает, не щадя и не испытывая ни малейших угрызений совести. Но эта девушка...

Отец юной красавицы – владелец ювелирного завода “Монарх” и сети магазинов с одноименным названием. Стас Волков давно состоял в партнерских отношениях с Монастрыским. Александр Петрович даже приобрел несколько акций одной из многочисленных компаний Волкова, чтобы оплачивать счета благотворительной организации своей жены Марии. Он был хорошим человеком. Добродушным, но строгим и порядочным. Стасу он нравился. Несмотря на логичные доводы, бесполезно приводимыми разумом, девочка-наваждение призывно манила Стаса, а ему ни в коем случае нельзя было поддаваться губительному соблазну…

Он увидел Анну на благотворительном вечере, организованном ее матерью. Увидел и обомлел. В прямом смысле. Монастырский долго уговаривал его прийти, но Волков отнекивался. Пиар служба Стаса чуть ли не на коленях со слезами на глазах умоляла занятого олигарха найти время и посетить светское мероприятие, чтобы у них появилось хоть что-нибудь для публикации в прессе. Посетил, мать его… На свою голову…

Благотворительный прием, проводимый семьей Монастырских, проходил в огромном концертном зале. Зайдя внутрь в окружении охраны, не оставлявшей олигарха ни на одну минуту, Волков встал как вкопанный. Стас уставился на сцену не сводя глаз с прекрасного юного создания в длинном белоснежном шифоновом платье. Девушка-наваждение с иссиня черными волосами мило улыбнулась публике, слегка поклонилась и села за стоящий в правом углу зала огромный белый рояль. А потом она начала играть... Волков не разбирался в классической музыке, но эта волшебная мелодия лилась из-под тонких пальцев юной брюнетки, увлекая его за собой. Трогательная и лиричная, она словно проникала в его давно огрубевшую душу, нажимала на какие-то внутренние кнопки, причиняя одновременно жуткую боль и мучительное блаженство.

В этот момент Стас почувствовал себя полным кретином. И небось выглядел так же, стоя с открытым ртом посреди полного зала пришедших гостей. Естественно, так как шеф не садился, вся его бравая охрана тоже стояла, не шелохнувшись, на посту. Шесть здоровых мужиков в черных костюмах посреди огромного зала, а он седьмой – идиот в смокинге. Краем бокового зрения он замечал недоуменные взгляды светской элиты. Только вот ничего поделать с собой не мог. Как завороженный побежденный змей Волков не имел сил отвести немигающего, зачарованного взгляда от проворной молодой заклинательницы, у которой вместо дудочки были черно-белые клавиши.

Когда юная красавица закончила играть, она встала из-за инструмента, вновь поклонилась под бурные аплодисменты публики, и устремила свои темно зеленые глаза на него. Стас смотрел на нежное создание, а его изнутри окатило взрывной волной. Он ощутил благоговейный трепет вперемешку с яростным, диким, почти болезненным, страстным желанием. Девушка обвела взглядом всю его стоящую в сплоченную шеренгу охрану, и, заметив его вытянутое, застывшее лицо с открытым ртом, кажется, хихикнула, а затем удалилась со сцены. Волков отмер, вспомнив, что нужно дышать и недовольно скривился. Дожил. Над ним уже молоденькие девушки посмеиваются. Он отвернулся, затряс головой, словно желал отмахнуться от колдовского наваждения, и прошел между рядов многочисленных столиков. Стаса окликнул Карен, один из немногочисленных друзей и верный пес его “империи”.

Когда Волков подошел к столику с именной табличкой, сидящий Карен протянул ему накрахмаленную белую тканевую салфетку. Стас вопросительно поднял бровь.

― Это чтобы ты слюни вытер. А то уже по подбородку на пол стекают, – ехидно сказал с сильным армянским акцентом приятель, поглаживая свои ухоженные черные усы.

― Иди ты, – отрезал Волков. Только одному этому остряку и позволялись наглые высказывания в адрес Волкова. Любого другого – придушил бы. С Кареном они выросли вместе. Его мать, Армине, уже около сорока лет работала в богатом доме Волковых. По сути, она заменила Стасу родную маму, а Карен стал ему братом.

― Красивая девушка. Только она – дочь Монастырского. К таким идут либо сразу с кольцом, либо сразу на хуй, – сострил этот шут гороховый.

― Ты уймешься уже? – шикнул на него Волков.

― Стас, я не понял, что мы здесь делаем? – поинтересовался Карен. – Я люблю армянскую музыку. И танцы. Поехали к маме, я ей звонил, она хаш приготовила, хоровац, тжвжик. С чего я должен кушать вот это непонятное с зеленью? Оно же отравленное! – возмущался Карен, когда перед ним поставили изысканное и дорогое блюдо из ядовитой рыбы фугу.

― Монастырский пригласил. Между прочим, это вкусно. И перестань нудить, пожалуйста, – шикнул Стас на вечно недовольного друга.

― Хашлама по-севански у моей мамы – это вкусно! А эту отраву пусть сами едят! И ты не кушай, пожалуйста. А то я нервничать буду. Сурен, – окликнул он его на армянский манер. – Давай просто денег дадим и уедем отсюда? Я не могу больше слушать эту похоронную музыку.

― Да, Карен, не любитель ты классики, – хмыкнул Волков, одной силой воли заставляя себя не поворачивать головы и не искать глазами девушку-наваждение.

― Я любитель всего армянского и моей мамы, – бурчал Карен. – А еще у меня четыре дочери, и каждой я должен приданое подготовить и молиться, чтобы вдобавок еще и четверо будущих зятьёв не сели на мою шею! Нет у меня времени на всю эту классическую порнографию! Давай уйдем, я тебя прошу! Мы уже сфотографировались у входа, пиар служба в восторге. А не то, еще пару минут и я сам взвою как настоящий армянский дудук!

Глава 2

СПУСТЯ ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ

― Анна, вы не можете больше учиться в нашей консерватории, – сообщил ректор, вызвав студентку к себе в кабинет. – Слишком долго мы входили в ваше непростое положение. Оплатите контракт до понедельника или мы вас отчислим.

― Я понимаю. Но… у меня возникли некоторые финансовые трудности, и… – мямлила бледная девушка, – Вы не могли бы дать мне еще одну отсрочку… Мой отец все же сделал немало для консерватории и я...

― Именно потому, что Александр Петрович внес существенный вклад в наше заведение, мы и тянули так долго с отчислением,  – отрезал седовласый мужчина в деловом костюме.

― Я понимаю, – она стыдливо опустила голову. – А как насчет бюджетных мест? Может быть, я смогу перевестись? Меня педагоги очень хвалили и…

― К сожалению, в середине учебного года мы не можем предоставить бюджетные места учащимся. Либо в срочном порядке оплатите контракт, либо приходите к нам на следующий год и попытайтесь получить стипендию.

Анна Монастырская обреченно поплелась на выход. Остановившись на ступеньках консерватории, прикрыла на мгновение глаза и жадно глотнула свежего воздуха. Хотелось заорать во всю глотку как выпотрошенное животное. От боли. От обиды. От унизительного положения, в котором по воле злой судьбы она оказалась. В один день ее радостная жизнь закончилась. Построенное родителями беззаботное царство, в котором она пребывала с самого рождения, в один миг с оглушительным треском рухнуло. А теперь Анна жалко топчется на обломках своего счастья, продолжая катиться по наклонной вниз.

Отчисление из консерватории, ее уничтоженная мечта стать музыкантом, лишь добавка к основному “блюду”. Потому что главное, самое страшное, что с ней произошло, Анна уже пережила. Она стояла несколько мгновений с остекленевшим взглядом, не видя перед собой никого и ничего. Не зная, куда теперь идти. И что делать дальше. Даже слезы закончились. За нее плакал дождь, крупными каплями стекая по щекам.

Полгода назад произошла страшная авария. Говорят, машина была неисправна, а водитель не справился с управлением… Целая семья, направляющаяся в аэропорт, за пару минут погибла на месте. Анне сообщили, что никто из них не страдал. Все произошло настолько быстро, что они даже не успели осознать случившегося. Буквально за несколько мгновений она потеряла отца, мать и десятилетнего братика. А через месяц, у ее бабушки, не выдержало сердце, и пожилая женщина скончалась от горя на руках у внучки.

В тот роковой день отцу так и не удалось поговорить с Волковым. Олигарх срочно выехал в Европу. Отец вернулся с несостоявшейся встречи очень злым и встревоженным. Даже повысил на Анну голос. Они разругались вдрызг, чего отродясь не было. Она помнит, что в сердцах бросила отцу злое, глупое: “Ненавижу!”. До сих пор стыдно. А потом в один момент… вся семья... а через месяц… бабушка…

Анна Монастырская плохо помнила последние полгода. Все это время она находилась под воздействием сильных успокоительных. Два месяца пролежала в больнице и только недавно оправилась от нервного срыва. Ее пичкали огромным количеством лекарств, иначе девушка не смогла бы даже явиться на похороны своей семьи. В то время адвокат семьи и хороший друг ее отца, Эдуард Степанович, поддерживал ее и не оставлял ни на секунду. Он нашел ей врача и устроил в частную клинику. А после, когда Анна подписала какие-то документы, внезапно исчез... Она даже не помнит, где именно ставила подпись. Кажется, адвокат что-то говорил о том, что ее отец влез в долги, завод перестал приносить прибыль, что она, как единственная наследница должна расплатиться с кредиторами, чтобы ее не преследовали и не затаскали по судам. Его слова звучали как в тумане. Анне до сих пор адски больно вспоминать то время.

В день вступления в наследство оказалось, что ей придется съехать из любимого родительского дома. Он также отошел в счет уплаты долга. Если бы не квартира бабушки, она бы, наверное, осталась на улице. Все ее банковские счета оказались пусты. Кредиторы забрали даже мамины фамильные драгоценности. У Анны Монастырской, некогда богатой наследницы миллионного состояния, не осталось ничего… У Анны Монастырской, некогда любимой и любящей дочери, сестры, внучки не осталось никого…

Друзья родителей сначала пытались поддержать, интересовались как она, а потом со временем перестали звонить. Все ее состоятельные подруги детства куда-то испарились. На всем белом свете не осталось ни единой души, которая бы о ней побеспокоилась.

― Монастырская?! – вдруг окликнул ее мужской голос, выводя из тяжелых раздумий.

― Ростик? – она удивленно обернулась и взглянула на брата ее некогда лучшей подруги, которая после похорон пропала первой. – А что ты здесь делаешь?

― А я это… проездом, в общем, – засмущался парень, как обычно в ее присутствии. Анна догадалась, что он, видимо, подвозил очередную соблазненную им молодую девушку на занятие. – Ты на пары?

― Нет, я… забрала документы, – стыдливо потупилась девушка.

― А чего так? – спросил Ростик, а потом, видимо не правильно расценив мотивы ее поступка, добавил: – А, ну да. Ты вообще как? Как дела, что новенького?

Как она?! Анна горько хмыкнула. Странный вопрос, учитывая ее нынешние обстоятельства. Но брат подруги всегда относился к ней по-доброму и был весьма мил, насколько она его помнила со школы. Кира однажды даже поделилась, что Ростик к ней неровно дышит. Анна тогда отмахнулась от слов одноклассницы, так как ее брат был неравнодушен к любой смазливой молодой девушке.

― Ростик, – внезапно ее осенило, и Анна, подавила свою гордость, спросила: – Ты не знаешь, кому нужен человек, умеющий играть на фортепьяно?

― Знаю. А тебе зачем?

― Мне работа нужна. А ничего другого я делать не умею.

― У тебя проблемы с деньгами? Так чего ты молчала?! – воскликнул парень, вытащил бумажник и протянул ей пятитысячную купюру. Анна остолбенело взглянула на деньги и мгновенно покраснела от стыда.

Глава 3

― Сурен, а ты был прав! – спустя некоторое время доложил Карен, предоставляя ему полный отчет по делу Монастырского.  – Я вообще ничего не понимаю.

― Нечего здесь понимать. Рейдерский захват, – заключил Волков, быстро просмотрев бумаги.

― А вот копия уголовного дела Монастырского, – продолжил Карен. – Наш человек в полиции утверждает, что с виду все чисто, не подкопаешься. Но он попробует разузнать все в подробностях.

― Станислав Георгиевич, я ознакомился с делом, – сказал вызванный в офис к ночи лучший адвокат столицы Александр Аверин. – У Монастырской ничего нет. Она сама поставила подписи. Она даже подписала отказ от средств своего трастового фонда в пользу какой-то благотворительной организации, которой и в помине не существует.

― Она идиотка?! – воскликнул Карен.

― Я вас умоляю, – отмахнулся Аверин. – У восемнадцатилетней девушки погибла семья. Ей просто вовремя подсунули нужные документы в нужное время. Предположу, что девочка даже не понимала, что именно подписывает.

― Твою мать! – с силой стукнул кулаком по столу. – Я мог ему помочь! – Стас зажмурился, стиснул зубы, еле сдерживаясь, чтобы не начать крушить все кругом. Это он виноват. Если бы Волков остался в стране, хрен бы Монастырскому устроили такой переворот! И кто знает, может быть, друг был бы сейчас жив! Или хотя бы его дочь не лишилась целого состояния. – Саша, как все исправить?

― Никак, – добивал его Аверин. – Все оформлено согласно букве закона. Даже если мы спишем ее действия на временную невменяемость, это сложно доказать в суде. Процесс займет годы, и я не уверен, что мы выиграем. Точнее, уверен, что проиграем.

― Кто сейчас владелец завода?

― Вот это самое интересное, Станислав Георгиевич, – хмыкнул Аверин. – А никто! Подставная фирма, через подставную фирму, а дальше как по накатанной.

― Ясно, короче, – острил Карен, – Хрен поймешь, хрен разберешь, хрен концы в воде найдешь!

― За полгода обанкротить целое предприятие! – рявкнул Волков. – Я хочу знать имя каждого, кто нажился на этом деле.

― Сурен, мы попробуем выяснить, но ты же понимаешь, что дело темное. Может лучше не надо? – в очередной раз пытался предостеречь его друг.

― Но Монастырский, конечно, красавчик! – внезапно засмеялся Аверин, все еще копаясь в документах. – Есть лазейка, Станислав Георгиевич. Но очень хлипкая.

― Говори.

― В общем, есть одно заковыристое условие передачи акций по наследству, – сообщил Аверин. – Если Анна Монастырская выйдет замуж, то она наследует двадцать пять процентов акций, а ее мужу достаются тридцать. Анна Александровна сама отказалась от своей доли. Но никто не отменял тридцать процентов ее будущего супруга. И вот с этим уже можно работать. Если конечно, в ближайшее время она выйдет замуж.

― Она выйдет замуж, – отрезал Волков. – Готовь бумаги, Аверин. Завтра жду готовый брачный контракт у меня на столе. Мне нужны эти тридцать процентов.

― Ты что задумал, Сурен? – спросил обалдевший от такой новости Карен, когда адвокат вышел из кабинета. – Сурен, что значит “оформляй брачный контракт”? Какой, мать твою, контракт? Ты мне сейчас не делай инфаркт!

― У меня нет другого выхода, – Стас тяжело вздохнул. – По-другому я не смогу заполучить завод и загладить свою вину.

― Какую вину?! Ты что ли устроил рейдерский захват и облапошил эту дуреху?! В чем ты виноват?! Сурен, у тебя крыша течет по этой девочке! – вспылил Карен. – Тебе нельзя к ней приближаться ближайшие лет сорок, пока тебя не отпустит! А лучше все пятьдесят! Ты что делаешь?!

― Вопрос решен, – отрезал Стас, откидываясь на кресло. – Я женюсь!

У Карена отвисла челюсть. В прямом смысле этого слова. С открытым ртом он молчал, наверное, минут пять, что было крайне непривычно, ибо это ходячее “русско-армянское радио” обычно ни на секунду не прекращало свое длинное, а зачастую монотонное вещание.

― Карен, хоть проматерись! – процедил угрюмый Волков. – А то мне уже не по себе...

― Я маме расскажу! – наконец, отмер застывший друг, угрожая самой жуткой страшилкой их детства.

― Очень смешно! – усмехнулся Волков. Хотя, объяснения с Армине ему не избежать. И, если честно, лучше бы он действительно давал показания всем ментам этой области, или растолковал свои финансовые операции очередной проверке из налоговой полиции, или даже отбивался от рейдерского захвата собственной империи. По крайней мере, в этих случаях нервов он потратил бы значительно меньше, чем когда будет стоять по струнке как нашкодивший сопливый пионер и давать отчет одной пожилой женщине, заменившей ему мать.

― Тебе. Нельзя. Жениться. Сурен, эта девочка тебя погубит! – в ужасе закричал Карен. – Прошлый раз целых два года прошло, прежде чем у тебя мозги на место встали. А сейчас?! – друг подскочил со стула и заметался по комнате, размахивая руками. – Ничего скрыть не получится, если она станет женой! Ты о чем думаешь? Ты совсем с ума сошел?! – он внезапно остановился и вкрадчиво спросил: – А ты точно уверен, что твой диагноз в этот раз не подтвердился?! Судя по твоим действиям, мне что-то не очень верится!

― Остряк, блин, – устало сказал Волков. Карен прав. Нельзя. Категорически. Но единственный способ вернуть завод – сделать Анну своей женой. – В этот раз все будет по-другому.

― По-другому?! – засмеялся скептически настроенный Карен. – Вы еще даже не чпокались, а ты готов целую войну в области развернуть и как щедрый гребаный принц на белом коне прискакать к ней и вернуть девочке ее ювелирный завод! Но я должен поверить, что все будет по-другому! – язвил раскрасневшийся от переживаний друг.

― Это будет фиктивный брак. Никаких эмоций.

Сказал Волков, но сам в это не верил. Потому как его корежило и скручивало с такой силой, что становилось больно почти физически. Уже дважды он проходил через подобное. Женщина, которой не посчастливилось приглянуться олигарху, становилась его навязчивой идеей. Мучительной, неизлечимой болезнью, наркотической зависимостью, перерастающей в хроническую патологию, от которой не избавиться, не вылечиться, не скрыться. Она поражала все его существо, въедалась в кровь, словно смертоносный вирус, медленно разъедая и разрушая его. Заодно и женщину, которая была рядом с ним. Анне Монастырской не повезло. Она приглянулась Волкову.

Глава 4

Анна очнулась от голосов доносящихся, словно из тумана. Она еле открыла глаза. Перед ней возникло расплывчатое лицо незнакомого человека в белом халате.

― Станислав Георгиевич, это шок, – услышала она. – Я дал ей мягкое успокоительное. Учитывая то, что полгода назад у нее был нервный срыв, ее уже закололи лекарствами. Я не хочу навредить печени. Организм молодой, все должно обойтись. Но я бы поостерегся.

― А что она худая такая? Холерой болела? – донесся откуда-то женский недовольный голос с сильным акцентом.

― Вряд ли, – усмехнулся человек в белом. – Но на лицо явное истощение организма. Возможно на нервной почве, возможно от недоедания и недосыпания. Мне нужны анализы. Станислав Георгиевич, привезите мне девушку завтра в клинику. Пройдет полное обследование, и я смогу сказать точно. Не люблю гадать на кофейной гуще. А пока отдых и покой. Это все, что я могу сказать.

― Спасибо, Кирилл, завтра она будет у тебя, – раздался угрюмый голос Волкова. Анна попыталась спросить, где она находится, но не смогла пошевелить языком. Опять ей подсунули эти проклятые лекарства, которые не дают мозгу четко соображать. А еще из-за препаратов, она перестает слышать музыку. А музыка – это ее жизнь. Кроме нее, у Анны ничего не осталось.

Она вновь открыла глаза. За окном еще было темно. Анна медленно встала с кровати, голова гудела, перед глазами плыло, ноги не слушались, и вдобавок ужасно хотелось пить. Она взглянула на настенные часы и увидела цифру два. Господи, она проспала целые сутки! Ее кто-то переодел в длинную ночную рубашку. Анна очень надеялась, что это была женщина. Она стыдливо натянула лежащий на софе халат и вышла из комнаты.

Ее поразила царящая вокруг роскошная классика: золотой интерьер с великолепной лепниной, колонны под стать дворцовым, немыслимые люстры театральной помпезности. Коридор был настолько длинным и запутанным, что проходя через него, Анна невольно хихикнула. Не дом, а целый замок Синей Бороды! Да, Станислав Георгиевич не отличался излишней скромностью.

Наконец, найдя парадную спиральную лестницу, она медленно стала спускаться вниз, надеясь все же добраться до кухни и попить. Она услышала чьи-то голоса. Сделав еще несколько шагов, Анна увидела сидящего в кресле Станислава Георгиевича и нависшую над ним тучную пожилую женщину, которая… БИЛА Волкова полотенцем!

― Ах ты, старый извращенец! – кричала женщина, нанося удары по телу олигарха.

― Армине, мне тридцать восемь лет. Не такой уж я и старый, – терпеливо отвечал Станислав Георгиевич, получая полотенцем по лицу, груди рукам и голове. Анна охнула от несуразности этой картины. Почему он терпит такое отвратительное и неуважительное к себе отношение? Это возмутительно!

― Сурен, может быть не старый, но извращенец точно! – орала женщина. – Она еще ребенок, побойся Бога!

― Армине, я просто хочу ей помочь…

― Кого ты мне в дом привел, а?! Она хоть школу закончила?!

― Ей уже почти девятнадцать.

― Сурен, окстись, что ты делаешь?! Себя не жалеешь, дите это малолетнее пожалей!

― Все будет хорошо. Я тебе обещаю, – ответил Волков, устало прикрыв ладонями лицо.

― Сурен, что ты хочешь, чтобы я сделала? – внезапно расплакалась женщина. – Хочешь на колени стану?! Я не гордая, я могу! – и действительно опустилась перед ним на колени. – Сурен, сынок, ну нельзя тебе! Я прошу тебя, я умоляю тебя! Эта девочка тебя погубит!

― Что ты делаешь?! – вскинулся Волков, разозлившись, и стал поднимать ее. – Встань немедленно!

― Сурен, – женщина прижалась к груди Станислава Георгиевича и рыдала взахлеб, пока он терпеливо стоял и ждал, когда она успокоится.

Анна подумала, что пожилая леди, которую Волков называл Армине, видимо в курсе, что произошло вчера ночью и искренне переживает, чтобы Станислав Георгиевич не нажил себе опасных врагов или попал в нехорошую ситуацию. Анна не знала, по какой причине ее вчера пытались убить. Кого бы она могла настолько сильно обидеть? В чем провинилась? Но ей вдруг стало настолько стыдно, что она решительно обнаружила свое присутствие.

― Извините, пожалуйста, – сказала Анна, спускаясь. – Я причинила много хлопот. Я сейчас уйду. Станислав Георгиевич, спасибо вам огромное за помощь. Я больше не могу пользоваться вашим гостеприимством, я хотела бы вызвать такси и уехать. Не могли бы вы мне сказать, где мой телефон и вещи?

― Посмотрите на нее, какая... культурная! – заворчала Армине, резко перестав плакать и уставившись на девушку злым взглядом.

― Анна Александровна, вы зачем с кровати встали? Вам еще нельзя, доктор сказал, вам необходимо больше отдыхать, – ответил ей Волков.

― Мне уже намного лучше, спасибо, – ответила Анна, заставив себя улыбнуться. – Только очень хочется пить. Вы не переживайте, я только водички выпью и сразу покину ваш дом, – заверила она Армине. Пожилая женщина окинула ее с головы до ног оценивающим взглядом, под которым Анна невольно съежилась.

― Что ты худая такая, аж просвечиваешься? Дифтерией в детстве болела? – резко спросила Армине.

― Я… нет, я всегда такой была. Худой, то есть, – засмущалась Анна от ее наглого и беспардонного вопроса, который она посмела задать при мужчине!

― О, еще и немощная!

― Простите? – опешила Анна от ее откровенного хамства.

― Армине, будь любезна, принеси воды Анне Александровне, – встрял Волков. Пожилая женщина, ворча что-то на непонятном языке, пошла за водой. Анна же уставилась себе под ноги и прикусила губу. Женщина, наверное, из-за возраста очень долго несла напиток, Станислав Георгиевич молчал, а Анна не знала, куда себя девать от смущения.

Наконец, ей протянули зловещий стакан. Она жадно пила воду, даже захлебнулась и прокашлялась. В сторону Анны вновь посыпались недовольные замечания на незнакомом ей языке.

― Армине, проводи Анну Александровну к ней в комнату, – попросил Станислав Георгиевич.

― Сама дорогу найдет, ей же уже почти девятнадцать! Не заблудится! – язвительно отрезала женщина, развернулась и вышла из огромной гостиной. Волков на ее грубое высказывание недовольно закатил глаза, но не приструнил Армине.

Глава 5

Анна проснулась от того, что к ней в комнату ворвалась Армине.

― Вставай, принцесса! – скомандовала женщина, пристроив выглаженную одежду на пуфик около кровати. – За тобой уже приехали!

― Доброе утро, – пробормотала сонная Анна, натягивая одеяло до подбородка. – Кто приехал? И почему вы зашли без стука?

― Чтобы я еще в своем доме стучала?! – искренне удивилась Армине, стягивая с Анны хлипкую защиту, – Вставай быстрее! Я бы тебя накормила, но врач сказал, что нельзя. Так что без завтрака обойдешься! Быстрее собирайся, тебя уже ждут.

― Какой врач? Кто ждет? – не желая уступать, Анна крепко вцепилась в одеяло. Армине пожала плечами и обошла кровать с другой стороны.

― Ты должна пройти обследование. Сурен договорился с врачом. Сейчас тебя отвезут в клинику.

― Подождите, но я не хочу! И это не моя одежда! – возмутилась Анна, глядя на принесенные вещи и новое нижнее белье.

― Это тебе Сурен купил. Сказал, что после обеда завезут еще. Скажи спасибо и собирайся быстрее.

― Где мой телефон? – нервно спросила Анна, так и не вставая с кровати. Станислав Георгиевич купил ей белье?! Какой ужас, стыдно-то как!

― Это ты у Сурена спроси. Мое дело маленькое: тебя поднять и отправить. А как обратно приедешь, я тебя накормлю, и ты сразу выздоровеешь. А то бледная, худая и немощная, – ни разу не обращая внимания на Анну, причитала женщина, – И ты не переживай, Армине о тебе позаботится. Бульон я тебе уже варить поставила. Курочка свежая и натуральная! Армине плохого на стол не положит!

― Какой бульон?! Какая клиника?! – возмутилась Анна. – Мне на работу надо!

― Я ничего не знаю. Одевайся! – чуть ли не в приказном порядке сказала Армине, вытягивая подушки и простыни из-под Анны, – Ну, чего лежишь? Уже сама с кровати не можешь встать?! Конечно, это оттого, что худая такая. А мой бульон поешь и быстро забегаешь, запрыгаешь и вскочишь. По фирменному рецепту делаю.

― Я не могу при вас… Выйдите, пожалуйста, – смущенно попросила Анна.

― Ты что стесняешься? Кого? Меня? Я тебя умоляю! Армине стесняться не надо, – засмеялась женщина, уперев кулаки в бока, даже не думая покидать комнату.

От такого хамского, беспардонного поведения, щеки Анна запылали. Эта женщина полностью лишена чувства такта и элементарной культуры! Девушке ничего не оставалось, как подняться с кровати и переодеваться при ней.

― Вы можете хотя бы отвернуться?! – сердилась она, когда заметила оценивающие взгляды Армине. – И прошу вас впредь, не обсуждать мою худобу, которая, между прочим, природная. Это как минимум невежливо с вашей стороны и…

― Что это у тебя?! – воскликнула Армине, подошла к ней вплотную, взяла за руку и стала рассматривать сильное покраснение на ладонях.

― Это аллергия, – объяснила Анна, выдергивая руку.

― Я вижу! На что у тебя аллергия?

― Наверное, на чистящие средства, – ответила Анна, потупив взгляд. – Я в перчатках работала, а все равно появилась почему-то.

Армине нахмурилась и ничего ей не сказала. Но пока собиралась, девушка постоянно ловила на себе задумчивые взгляды пожилой женщины. Когда Анна была готова, Армине провела ее вниз, где на первом этаже ее уже ждал охранник.

― Анна Александровна, я – Анатолий. Пройдемте со мной! – сказал высокий широкоплечий мужчина с военной выправкой.

― Простите, пожалуйста, Анатолий, но я не поеду ни в какую клинику. Я хочу домой, – заявила Анна.

― Станислав Георгиевич ясно дал понять, что…

― Мне все равно, что сказал Станислав Георгиевич, – устало ответила Анна, потирая виски. – Мне в обед нужно быть на работе. Поэтому я сейчас вызову такси и уеду. Где мой телефон?

― Вот, – Анатолий протянул ей мобильный.

― Но это не мой, – заметила Анна, взяв в руки новый телефон, в котором был вбит лишь один единственный номер.

― К сожалению, по старому мобильному можно было отследить ваше местоположение,  – ответил охранник. – Поэтому в целях безопасности, мы вам его сменили. Анна Александровна, нас уже ждут в клинике.

― Я не поеду ни в какую клинику! – рассердилась она и топнула ногой. – Я хочу домой!

Анатолий несколько растерянно смотрел на нее пару секунд, затем достал свой телефон.

― Станислав Георгиевич, у нас проблема. Анна Александровна отказывается ехать. Я понял,  – сказал он в трубку и протянул ей мобильный.

― Анна Александровна, вы сейчас поедете к врачу и сдадите все анализы, которые он потребует, – услышала она недовольный голос Волкова.

― Во-первых, здравствуйте! – сказала она. Ее уже стало раздражать общее бескультурье, царящее вокруг этого олигарха. – Во-вторых, мне необходимо вернуться домой. У меня работа, мне нужно захватить свои ноты, а потом у меня ночная смена и…

― Вы больше не будете работать, – отрезал Волков.

― Что?! Но как?! – удивилась Анна. – Нет, послушайте, мне нужна работа и одна, и вторая и…

― Я обо всем договорился. Вас уже уволили из ресторана и супермаркета, – он раздраженно вздохнул, давая понять, что этот разговор ему осточертел. – Анна Александровна, езжайте на обследование.

― Я не хочу! Я абсолютно здорова и, Станислав Георгиевич, я не понимаю, почему вы решили за меня, даже не спросив моего мнения! Мне нужно работать! Как вы могли так поступить…

― Передайте трубку Анатолию, – резко перебил он ее. Анна опешила и растерянно вернула мобильный охраннику. Наверное, Волков сейчас прикажет ему, отвезти ее в квартиру бабушки!

― Я понял, Станислав Георгиевич. Все сделаем, – ответил охранник, отключился и, как ни в чем не бывало, обратился к ней. – Анна Александровна, пройдемте, пожалуйста, со мной.

― Но… как же… – Анна обомлела. Он же все объяснила Волкову! Как же так можно нагло решать за нее, что ей необходимо сделать! Это возмутительно! – Я не поеду ни в какую клинику!

― Анна Александровна! У меня приказ, во что бы то ни стало вас отвезти. И я его выполню, даже если придется силой вас туда тащить, – отрезал охранник. Судя по грозному виду этого рослого мужчины, ему ничего не стоит действительно применить к хрупкой Анне силу.