Ты сама пришла ко мне в руки

Кармин Тахри

Лето 97-го – 120-й год Единой империи Бесцейна.

Сарма возвращалась с тренировки. Устала. Пульс всё ещё бешеный, в ногах и руках тяжесть, голова работает, но как-то не так. Жарко. Братья почти сразу же, от порога принца, бросили её и разъехались кто куда, и Сарма осталась совершенно одна. Но она не юная беззащитная красотка – до дома добраться сможет, пусть прежде ей редко удавалось пройтись по городу вот так, совсем одной. Её сопровождали либо сёстры, либо герарды и устрашающие охранники-инуэдо, либо братья.

Путь был долгий. Но Сарма считала, что это идеальный способ убить время, когда и так измотана дальше некуда.

– Смотри же какая девушка!.. – услышала она, проходя через пустынную площадь.

Неподалёку от крохотного магазинчика остановилась группа мужчин. Полураздетые, они составляли разношерстную группу из представителей перевёртышей и всех, наверное, типов нечистокровных. Но даже по изношенной, неяркой, совсем дешёвой одежде, оставшейся на них ниже и выше пояса, слишком скоро становилось ясно, что господа не принадлежат к категории тех, о ком мечтают девушки. Или даже могут мечтать.

Скорее всего, мужчина обращался к своим друзьям. Эти парни как по команде повернулись посмотреть на Сарму, и она это почувствовала.

– Какая грудь!.. А зад? О, она – да, ничего, – обсуждали Сарму эти мужчины.

В их тоне и словах было что-то не слишком лестное. Что-то вроде "я бы позволил ей согреть мою постель, но только раз или два". Значит, для этих парней Сарма вовсе не богиня, а так, ничего восхитительного. Да, она одевалась неярко, не пользовалась красками для лица, волосы коротко обрезала, а едва отросшие локоны собирала в куцый хвостик так, чтобы не мешались на тренировке. И конечно, ей не досталось и толики отцовской красоты.

И всё же Сарма шла не слишком быстро. Один из этих мужчин мог бы попытаться остановить её и пригласить куда-нибудь, но нет. И Сарма разочарованно вздохнула.

Папа рассказывал, что именно так он познакомился с мамой – просто подошёл к ней на улице огромного города. Он был в рабочей робе, и пятна от брызг химикатов не слишком красиво раскрашивали его облик. Вышел из лаборатории со своими учениками за какими-то железками в ближайшую барахолку. Волосы спутаны, под глазами тени от бессонных ночей, на щеке чернила… Практически, как и всегда. Но он увидел маму и тут же всё решил.

Родителям было не важно, кто они такие, не важно ничто на свете. Они любили друг друга очень долго. До тех пор, пока ужасная катастрофа не прервала жизнь матери.

А теперь папа снова женат и снова очень любит некую женщину. Он тоже увидел её случайно, как маму. Говорят, их первая встреча пролетела ещё скорее, чем с матерью Сармы. Папа просто увидел Марию в толпе и тут же потерял. И он нашёл её, отыскал. И снова ужасно счастлив.

Сарма верила, что однажды кто-то вот так же отыщет её потом, всё хорошо обдумав после встречи, если только не подойдёт на улице сразу.

Сейчас она понимала, что вероятность того, что один из этих мужчин с улицы может завести с ней роман, куда выше, чем возможность, что такое случится с кем-то чуть более высокого социального статуса.

Эти парни, обсуждавшие только что её внешность, не имеют никаких амбиций, связей и устремлений. Иначе бы обратили внимание на значки на её куртке и поняли, что они обозначают. Но они даже не знают, что на ней красуется символ власти герцогства Дайиси предела Рашингавы. И думают, что Сарма "просто какая-то девушка".

Парни, имеющие хоть какое-то место в любой сфере, сообразили бы, что девушки с такими значками слишком дороги даже для того, чтобы на них смотреть. Только титулованным и их наследникам они могут быть по карману. И только ветераны войн, спортсмены-мечники, придворные и титулованные империи прекрасно знают саму герцогиню в лицо – её, Сарму Дайиси, дочь принца Рашингавы.

Странно сложилась жизнь. Бездельники, балансирующие на грани нищеты, для которых роман с герцогиней мог бы стать сказкой, воплотившей мечты, не видят саму герцогиню достаточно привлекательной. А все те, кто знает, что именно скрыто под серенькой внешностью, не могут и мечтать об обладании герцогиней Дайиси.

Но вот и предел отца – ныне огромный дворец, возвышающийся над поверхностью, на самом деле только венчающий подземный город с научными лабораториями и целыми фабриками.

В подконтрольной Дайиси части лабораторий сидит её пленник – её надежда и спасение.

Сарма заторопилась вниз, как можно ближе к нему.

– Он стабилен, – наконец-то услышала от лаборантов Сарма.

Сначала она испытала наиполнейшее удовлетворение потому, что эта фраза означала, что узник действительно сдался после полугода упрямства и ещё одного полугода затаённой злости. Лучшие учёные герцогини Дайиси, Сармы Э, исследовали этот великолепный объект, изучали каждое его движение и каждую мысль, учились контролировать гордеца, и вот теперь он готов к использованию.

Сарма пошла к себе, чтобы привести себя в порядок, приказать герардам одеть её как подобает, и нанести на её лицо краски. Её же руки дрожали. Она думала, что пойдёт к нему в камеру, ощущая головокружение – настолько волнуются теперь её тело и душа. От одного вида этого мужчины, ещё совсем юноши, она чувствовала что-то особенное. Никто не мог сравниться с ним. Никакая придуманная романтическая история не убьёт в ней желание видеть его снова. Кажется, он красивее всех виденных мужчин. Он великолепен даже когда хмурится. И очень мил, когда спит.

Но перед самой дверью Сарма вдруг остановилась. Периодами продумываемый план теперь казался неудачным. И мелькнувшая внезапная идея заставила её пойти назад и раздать совершенно другие распоряжения. Она улыбалась, разбираясь с делами и отменяя все встречи.

Кармин вздрогнул, услышав шорох, похожий на звук ссыпающегося песка. С такого звука обычно начинался процесс выдвижения из стен блоков, в которых были спрятаны трубки, подающие усыпляющий газ. Его комнату, такую красивую, подобным образом и приводили в порядок – после его усыпления. Однако время уборки прошло совсем недавно. Значит, они хотят сделать с ним что-то. Однажды, усыпив, они вшили ему под кожу какие-то крошечные приборы. От них у Кармина зудела кожа, но не более того.

Да, вот они – из стен выдвигаются белые, как кости животных, небольшие блоки. Они словно вскипают – так много крошечных трубок начинает выпускать газ.

Кармин уже изучил этот процесс до каждого мгновения. На счёт четыре надо замедлить дыхание, а на счёт шесть его полностью прекратить. Да, он вдохнёт немного газа, но затем перестанет дышать вовсе и так в лёгкие проникнет совсем немного отравы. Он будет сонливым, но спать не будет.

Он привычно устроился на золотисто-белой софе, откинул голову и притворился спящим.

По массе всего окружающего он мог легко определить, придёт к нему кто-то или нет. На этот раз через лабиринт ходов охранники вели к нему женщину. Она вошла одна и осталась в его комнате, в углу, неподвижная. Она что, вдохнула газ и уснула? Кармин терпеливо выжидал, отсчитывая время по биению своего сердца. Торопиться некуда абсолютно: войска отца разбиты, весть о его проигрыше не могла не разнестись по звёздным системам, и дядя уже наверняка захватил трон. Кармин, как алмазный варлорд, мог бы ещё быть нужен дяде, но кузены просто отравят его, если он вернётся домой как сын погибшего царя. Кармин даже внутренним взором не мог охватить огромные территории, на которых уже побывал по воле отца, но так же не мог представить, где бы мог укрыться, сбежав отсюда.

Но вот вышло отпущенное на сон время. Действие газа должно было уже закончиться. Однако женщина всё не шевелилась. За ней должны будут прийти и унести её, если она вдохнула газ. Одинокой герарде не место в камере пленника.

И всё же… за ней никто не пришёл. Она просыпается – пошевелилась. Значит, самое время проснуться и ему. И будь что будет.

Кармин сел не торопясь и даже не оглядываясь. Старался смотреть только перед собой, будто медленно приходит в себя. Его гостья поднялась с пола, но тут же спряталась за креслом. Он даже не успел увидеть, какая она.

– Эй! – заговорил он на всеобщем. – Что ты здесь делаешь?

Но ответом ему было молчание. Женщина продолжала прятаться.

– Я видел тебя. Отвечай мне!

– Я… попала сюда по ошибке, – тихо ответила женщина.

Её голос прозвучал бархатисто, неровно, медлительно, будто она говорила с трудом.

Кто бы ни была эта женщина, следует обращаться с ней благожелательно. Это делает разумных доверчивыми до беззащитности.

– Если ты действительно попала сюда по ошибке, то тебя скоро заберут, – сказал женщине Кармин. – Можешь меня не бояться – я тебя не трону.

Из-за края кресла показались немного растрепавшиеся, неровные пряди цвета прошлогодней листвы. И один глаз, почти такой же серо-карий, как и волосы. Женщина смотрела на него из-за кресла так внимательно и так настороженно, словно что-то знала. Ему показалось, что она хочет что-то сказать. Но она снова скрылась за креслом. И с немалым удивлением Кармин услышал, что женщина плачет.

– Эй, я могу чем-то помочь? – быстро и громко спросил он, как бы глупо это ни было.

Пленник? Да кому и чем он может помочь? И тем более ей.

– Да! – вдруг вскрикнула женщина и быстро встала, чтобы выпалить ему: – Не подходите ко мне, прошу вас!

– Даже не думал, – быстро заявил он.

Но она продолжала смотреть на него, ощупывая взглядом его тело. И Кармин не смог устоять – принялся отвечать взглядом на взгляд. Так он, наконец, разглядел её лицо и плечи.

Он убедился в том, что в этой женщине нет ничего выдающегося. Обычное невзрачное лицо, не красивое, но и не уродливое, волосы блестящие, но короткие – заложенные за уши прядки едва доходят до плеч, а кожа на теле… на ней кровоподтёки и вспухшие рубцы и… кажется, на ней нет одежды.

Он с некоторым трудом заставил себя думать не только о том, что леди, запертая с ним, абсолютно голая. И начал соображать в несколько другую сторону, чтобы заслужить доверие:

– Я могу поделиться рубашкой.

– Вы можете? Благодарю.

Кармин встал и пошёл в соседнюю комнату за чистой рубашкой. Бросил её загадочной гостье не глядя, и женщина быстро завернулась в голубой шёлк. Кармин лишь успел увидеть, что голубой почему-то очень идёт женщине. А она спряталась за креслом снова. На этот раз полностью.

– Если вы сядете в кресло, а не за него, ничего ужасного не случится, – заверил её Кармин, стараясь говорить как можно уважительнее.

– Я… хорошо… только я ещё немного посижу тут. За мной должны прийти. Меня должны увидеть… Что я тут.

Кармин не стал продолжать разговор. Но нельзя просто сидеть и приглядывать за гостьей, и его голос зазвучал в камере слишком скоро:

– Ваше имя?

– Леммай. Леммай Аффор.

– Я Кармин Тахри. Мне сто сорок четыре года. А вам?

– Пятьдесят.

– Совсем ребёнок. Кто над вами так подшутил, отправив сюда?

– Эм… мои… подружки.

– Прошу прощения, но кто-то должен сказать вам, что такие подружки хуже врагов.

– Я понимаю. Но других подруг у меня нет. Как и врагов.

Это прозвучало именно так: я совсем никому не интересна, кроме этих злобных стерв, но я не хочу быть совсем одна в жестоком мире.

Разговор снова закончился. Кармин не знал, что на такое можно ответить. Потому что мир действительно жесток и если для выживания нужно стать тенью какой-нибудь колючей дряни, то ты сделаешь это, несмотря на внутреннее сопротивление.

Но, всё-таки, это слишком странно – просто ждать того, что будет дальше. Это первый живой и доступный собеседник за целый год. И это первая женщина лет за пять, пожалуй, которой не запрещено даже разговаривать с ним.

– Вы обучаетесь ремеслу воина? – спросил Кармин.

– Да.

– Нет желания свернуть с пути?

– Н-нет… – заметно помедлив, ответила Леммай.

– На вашем теле много шрамов.

– Да, я не слишком талантлива.

– Мне жаль вас.

Леммай не ответила. Кармин, наклонившись вперёд, увидел, что женщина, не отрывая глаз, смотрит на дверь. И с каждой проходящей сотней биений сердца становилось ясно, что смотрит она зря. Более того, она взволнована, сомневается и чего-то побаивается.

– Если вас ещё не вытащили отсюда, то, значит, никто, кроме ваших подружек не знает, что вы здесь. Это странно, конечно, но ничего не поделать. Ваши близкие, полагаю, начнут беспокоиться о вас к ночи, – проговаривал Кармин, чувствуя себя то ли азартным игроком, то ли мозгоправом – так странно в нём сейчас смешались чувства и эмоции.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что уже сказал. Советую вам расслабиться. В этой камере время течёт тем медленнее, чем сильнее вы напряжены.

Леммай снова ничего не ответила. Почему всё-таки выглядит так, будто она действительно испугана? Он, Кармин, действительно внушает ей ужас или это не имеет отношения к нему?

– Вам что-то наговорили обо мне? – поинтересовался он.

Он понимал, что его упорное желание разговаривать не соответствует ситуации, да и выглядит не слишком вежливо, но всё же простил себя за это. Уж слишком давно он разговаривал с женщинами в последний раз. К тому же голос этой малышки словно делал его живым, возвращал к реальности.

– Нет, вовсе нет, – словно хорошенько подумав, ответила она.

– Скажите, в вашем пределе держат много подобных мне?

– Я… не знаю. Я не слышала о пленниках. Мне говорили только о вас.

– И что же говорили?

– Что… вы… существуете.

Кармину уже было надоела эта игра в вопросы и ответы, и теперь ему захотелось рассмотреть женщину подробнее. Теперь, желательно, целиком.

– Я хочу, чтобы вы сели в кресло, – громче обычного сказал Кармин, – и я настаиваю.

– Но…

– Садитесь!

Герарда встала, но, почти не разгибаясь, обогнула кресло и села в него. Его рубашка закрывала ей ноги до середины бедра, и этого было бы достаточно… Кармин вдруг забыл, о чём он думал до сих пор. На этих длинных, совершенных ногах тоже темнели уродливые синяки и ссадины, но на них не находилось ни единой чешуйки, ни одного рогового нароста. Эта женщина либо очень ухожена, либо относится к чистокровным варледи.

– Варледи? Я должен был понять это раньше.

– Нет! – огромными глазами посмотрела на него Леммай. – Я шипастая. Мои доспехи и шипы отпали совсем недавно.

Кармин понимал, что втройне невежливо не сводить глаз с ног женщины, но даже притом, что извинить себя за это не мог, отвести взгляд оказалось сложно. Тень, глубокая чёрная тень, образовывалась в треугольнике, верхнюю грань которого образовала пола его рубашки, а нижний угол – сведённые ноги герарды. И эта тень… всего на миг, внезапно подстегнув его воображение, открыла путь лавине самых горячих желаний, влившихся в мысли и тело Кармина. Он такого от себя не ожидал.

Но не говорить же Леммай, что ей всё-таки следует вернуться за кресло?

– Расскажите о себе, – попросил он, с трудом переведя взгляд на её лицо.

– Простите, но я… не… можно я не буду?.. – робко проговаривала Леммай.

– Хорошо. Может быть вам хочется пить? На том столике есть вода.

– Спасибо. Я… я налью себе немного.

Кармин зачем-то пронаблюдал за тем, как Леммай встаёт и идёт к столу. И прежде чем понял, зачем смотрел, поморщился от прилива крови к паху. Потому что на самом деле Леммай роскошна. Или дело в том, что он давно не видел обнажённых женщин? Мог ли представить он, Кармин Тахри, наследник царя, алмазный варлорд, что будет упиваться одним видом такой бесцветной женщины, якобы типичной зажатой и необученной герардой, привлекательной разве что свежестью восприятия?

Она выпила едва ли глоток воды и тут же вернулась в кресло.

Кармин ощутил, как краска бросилась в лицо от одного только обрывка сцены, которой он вообразил себе сейчас.

– Господин Тахри, вы не могли бы так не смотреть на меня? – вдруг виновато попросила Леммай.

– Не думаю.

Леммай опустила голову и долго сидела в такой позе. Но Кармин вдруг подумал, что, возможно, Леммай просто задремала.

И да, так и оказалось.

Вскоре в комнату для трапез с шумом открылась дверь. Леммай резко вскочила:

– Что это?

Спросонья она всё равно крепко сжимала кулачки с полами рубашки, и Кармину не удалось увидеть ни кусочка кожи на её груди. Разочарованный, он не сразу ответил:

– Подан ужин. Не думаю, что на вас накрыто, но я готов поделиться едой. Пойдёмте.

Кармин встал и прошёл к трапезной. Но, даже не войдя, он крепко застыл, потому что увидел, на столе ужин… на двоих.

Это ощутимо всё меняло. И это просто прекрасно. Для него, не для неё.

– Леммай, я думаю, что нам повезло и здесь еды вполне достаточно для двоих. Идите сюда. Смелее.

Леммай вошла и увидела стол. Мгновение спустя Кармин увидел на её лице ужас. Леммай вперила в него выжидательный взгляд.

– Да, я понял, что вы здесь надолго, раз о том, чтобы вы ели, позаботились мои тюремщики, – кивнул ей Кармин. – Весь вопрос в том, намеренно вы солгали мне или нет?

– Солгала в чём?

– В том, что вы здесь по ошибке.

– Нет-нет, я не лгала.

– Мне это не нравится. Вы должны выполнить то, зачем вы здесь и убраться отсюда. Я не хочу думать, что должен опасаться вас.

– Но это не так! Я не опасна.

– Откуда я могу знать? Очень хитрый ход – рассеять моё внимание обнажённостью женского тела. Говорите, зачем вы здесь?

– Я… я… ваш подарок, – вдруг сказала она.

– Что?

– Н-ни…

– Перестаньте мямлить и говорите внятно!

– Не… могу… и не… хочу!

– Вы должны.

– Я… я – подарок вам за ваше хорошее поведение! – внезапно выпалила Леммай и вся сжалась.

– В каком смысле – подарок? – растерянно поинтересовался Кармин.

Но Леммай только испуганно и виновато смотрела на него.

И до Кармина начало доходить:

– Подарок… как женщина для мужчины? – на всякий случай уточнил он. – В смысле… удовлетворение потребности в сексе?

Леммай не отозвалась, но в этом не было особой необходимости – по её глазам ответ легко читался.

Значит, тюремщики рассчитывают, что он будет у них ещё очень долго.

– Чего ещё они хотят от меня? – спросил Кармин.

– Я не знаю.

– Что же вам вообще сказали?

– Мне… м… сказали, что я… не должна плакать и жаловаться.

– И что же пообещали?

– Сказали, что всё, что здесь произойдёт, будет моим искуплением.

Кармин глубоко вздохнул.

– Следовательно, если я откажусь от подарка, вы не получите искупления?

Леммай кивнула.

Злость и возбуждение в Кармине перемешалось так тесно, что его голова закружилась.

Какое чудо, что маленькая сексуальная гостья теперь оказалась его собственной наложницей. Ни одному пленнику ещё не делали такого подарка!.. Больше нет нужды сдерживать свои желания. Подарить пленнику часть свободы вот так?

Обрадованный, Кармин всё же немного оробел. Ему настолько не верилось в то, что можно вот так легко получить эту женщину, что в его голове закрутились схемы соблазнения её, к которым он сам ещё не был готов. Он прикрыл рот пальцами левой руки, запрещая себе говорить о своих мыслях и впечатлениях. А правая уже тянулась к шее Леммай Аффор. И он дотронулся до неё.

– Вы неопытны? – вдруг спросила она.

Её взгляд изменился. Она смотрела почти с симпатией. Нет, Леммай не требуется соблазнять. Она уже отбоялась своё и выражение его лица, похоже, настроило её на едва ли не сочувствующий лад. В любом случае, она решила, что он не опытен, а значит не извращенец и бояться нечего.

Но Кармин не смотрел ей в глаза и не собирался отвечать. Он медленно стягивал с Леммай рубашку. Опасался, что сейчас она всё поймёт и воспротивится, но Леммай точно перестала бояться и только расправила плечи. Белизна кожи и совершенство женской груди затмили разум мужчины, и он даже не помнил, как он взлетел воздух и поднял Леммай, как всё случилось, словно бы само собой. Да, он даже не разделся. Да, это было слишком быстро. Но Леммай, возможно, оказалась самой сладкой из всех женщин, что у него были. Слаще самой первой герарды и самой умелой жрицы Хенера.

После первого восторга ему захотелось ласкать её так, чтобы и ей было приятно с ним, но Леммай задремала, положив голову ему на грудь и продолжая обвивать его бёдра ногами. Значит, ей тоже было хорошо.

Её волосы оказались предельно шелковистыми и пахли умопомрачительно, а кожа – бархатистая и мягкая. Он понял, что тело Леммай – это единственное, чего он хотел бы сейчас касаться. И остался плавать в воздухе, не спеша снимая одежду. Ему хотелось, чтобы Леммай коснулась каждого кусочка его кожи. Она вскоре очнулась и не сразу поняла, что происходит.

– Искупление, – тихо напомнил ей Кармин, и Леммай, всё вспомнив, кивнула.

Её губы коснулись его шеи. Леммай казалась горячей, обжигающей.

– Ещё, – попросил он, и её поцелуи полились ручьём, влажным и бодрящим, вниз по его телу.

Кармин почти не верил происходящему и боялся, что она исчезнет. И потому крепко держал её, хотя и так было ясно, что она никуда не денется.

– Ты невероятно красивый, – услышал он.

Его снова захлестнуло сильнейшее желание. На этот раз он должен был лучше контролировать себя и доставить Леммай большее удовольствие, но сейчас она была его наградой, с ней можно было делать всё, что угодно, и он решил воспользоваться этим.

Сарма водила пальцем по совершенным линиям носа пленника, по линии его губ и скул, и этот мужчина позволял ей это. Впервые за чудовищное количество времени она не ждала от мужчины абсолютно никакой боли. Это её подкупило в нём и в происходящем теперь. Прошло уже несколько недель наедине с ним под новым именем Леммай. А пленника всё ещё хотелось ласкать и нежить, и в ответ он ласкал и нежил её. Ни один мужчина с самой юности не был так внимателен и отзывчив с Сармой. Всё из-за статуса сильнейшей женщины предела и всей империи. Сколько мужчин, красивых и умных, теряло свою привлекательность в её глазах из-за желания доказать ей, Сарме Дайиси, что место женщины – у ног мужчины, а не рядом с ним и уж точно не впереди! Этот мужчина не пытается ничего доказать, не взывает к превосходству силы, и этим он хорош. Хорош сейчас. Стоит ему сказать, что она не жалкая герарда Леммай, а гордая герцогиня предела, способная в бою защищать свой статус, как и этот красавец переменится.

И всё же алмазные варлорды настолько же великолепны, насколько редки. За всю свою жизнь, все шесть тысяч лет, Сарма ни разу не видела настоящих алмазных варлордов. Они слишком красивы, ценны, неуязвимы. Говорили, что они – вымысел, легенда. Что таких не бывает. И если подумать, то существуй они со своими алмазными доспехами и мечами в самом деле – поработили бы вселенную в два счёта.

Только отец упрямо утверждал, что они существуют. Говорил, что видел их, жил среди них. Утверждал, что алмазные варлорды, даже нечистокровные, действительно быстро захватывают все звёздные системы на своём пути, но космос настолько велик, что вероятность нападения армии алмазных варлордов уничижительно мала. И вот теперь, Кармин Тахри – здесь. Ровно год назад его отец привёл свою армию сюда, к Пенрину. И был убит. Конечно же, на всякую силу всегда есть сила превосходящая. Ей оказался принсипат империи – гении войны, древнейшие учёные и маги, а кроме них ясновидящий, за несколько десятилетий предсказавший нападение.

Империя Бесцейна в небе над планетой Пенрин увидела настоящих алмазных варлордов.

И теперь, благодаря невероятному стечению обстоятельств, Сарма получила в свои руки самый прекрасный из осколков разбитого принцами отряда наследников алмазного царя.

Эти белые, словно луна Ора, волосы и совсем светлая кожа кажутся волшебством. Угольно-чёрные ресницы и брови отражают так много света, что иногда словно вспыхивают звёздами. Лицо точёное, красивое, как у молодой девушки. Тело изящное, но большое. Этому мужчине она едва достаёт до середины груди. Попробуй-ка, Хэллис, взглянуть на такого варлорда сверху вниз! И насколько же великолепны будут сыновья этого мужчины? Но его глаза – вот что похоже на бриллианты!.. В чёрных кольцах светло-серые радужки прячут мириады ровных граней, многие из которых словно проникают в глаза смотрящего тёплым оранжевым или розовым, ослепительной лазурью или ярким, шокирующим фиолетовым. Эти цвета внезапно вспыхивают и пылают, ослепляя как солнечный свет и вводя в недоумение. Сарма уже много раз видела эти вспышки и уже много раз думала о том, что не достойна даже рядом находиться. Но Кармин, похоже, получил своё имя за притягательность. Иной раз его глаза искрились таким ярким красно-пурпурным цветом, а губы так разгорались от поцелуев, что Сарма и представить себе не могла, какая женщина не отдала бы ему свою душу и не последовала за ним.

И большая ли цена – ложь – за возможность быть с таким мужчиной?

В тот день Кармин спал слишком долго, а проснувшись, понял две вещи: во-первых, Леммай больше нет в его камере, а во-вторых, это – чудовищно. Сперва он думал, что её срок искупления закончился и следует смириться с этим, но внутри всё вопило от злости и мысли вскоре приняли иное направление.

Его тюремщики обладают отличными знаниями в химии и психологии – им удалось не только поймать его после побега из адаптационного лагеря, но и оставить в этой, новой тюрьме. Он, алмазный варлорд, мог доставить им кучу проблем, мог высечь себе выход и убить множество их парней, но они сумели научиться его контролировать. Как? Они усыпляли его практически постоянно – в ответ на любое опасное для целостности камеры действие; они вводили вещества, похожие на яд, но не убивающие его, если он отказывался делать то, что они хотели. И так они приучили его к идеальному времяпрепровождению – он ел, спал и даже тренировал тело и ум так и тогда, когда они этого хотели. Леммай была его наградой. Те, кто управлял им, хотели добиться его идеального физического и умственного состояния. И они точно так же понимали, что здоровому мужчине нужен секс. Но они дали ему женщину в качестве награды, и в этом была самая унизительная для Кармина хитрость с их стороны. Получив Леммай, Кармин не удержался в рамках их правил. Нельзя сказать, что он забыл обо всём. Нет, он был внимателен к тому, как они реагируют на то, что он нарушает их правила. А реакции не было. И он расслабился. Ко всему прочему, он не хотел показывать Леммай, насколько велика власть тюремщиков над ним. Дурацкая гордость. Сколько десятков лет с ней боролся и проиграл, когда от этого многое зависело.

А в результате они забрали её. Или Леммай ушла сама, едва отбыла свой срок? Да какая разница?!

План побега сформировался не за один день. И не за один день Кармин принял решение бежать любой ценой.

Он не знал многих вещей. Но самое важное, что ему было неизвестно, это то, сколько проводящих газ блоков спрятано внутри стен камеры и сколько – снаружи, есть ли распыляющие яд блоки вне камеры. Эти умники должны были подстраховать себя на тот случай, если пленник окажется не полнейшим идиотом и сам научится задерживать дыхание. Они должны были подстраховать себя на тот случай, если он всё же вырвется из своей клетки.

Они понимали, что он – сын царя и уважали его за это. Они дали ему красивую, в золоте и самоцветах, одежду. Но они не учли, что он может использовать против них даже это.

Он нашёл идеальный момент – время сна. Все двери, кроме двери в уборную, закрыты плотно – никакой газ не пройдёт. Следовательно, им придётся выпускать газ только в спальне и уборной. Но эти комнаты не так уж велики и он успеет сломать все выдвигающиеся сопла с ядом, а что касается газа, то он давно научился блокировать собственную систему дыхания. Это было почти так же сложно, как научиться оставаться в безвоздушном пространстве. Но выкаченный из лёгких кислород и охлаждение тела для перелёта с планеты на планету – это всё же проблема немного иного порядка, чем полное исключение взаимодействия с окружающей воздушной средой. На это рассчитывали тюремщики. И просчитались.

Кармин ещё вчера приготовился к побегу – он выбрал самые плотные, богатые на вид золочёные ткани, закрывшие его полностью, разве что не лицо. Он сбросил их на пол возле своего ложа, чтобы теперь, в полной темноте, быстро одеться и ещё быстрее начать выламывать стену в уборную. Она должна быть удалена вся – так, чтобы ничто не мешало ему с максимальной скоростью перемещаться из уборной в спальню и обратно. Это заняло у него сто двадцать биений сердца. И вот он – тот самый звук ссыпающегося песка – газ. Кармин старательно запоминал зоны, в которых выдвигались блоки. По одним только этим зонам и врождённой чувствительности к массам он сможет определить, где и как подведён газ. И хотя бы предположить, где, как и в каком порядке подводится яд – его самый главный враг. Яд не обязательно вдыхать. Яд, стоит ему лишь попасть на кожу, выведет его из строя. Он надел эти богатые, непромокаемые одежды, чтобы защититься, но если яд попадёт в лицо, то это конец.

Кармин надвинул капюшон, надел тренировочные перчатки и схватил со стола тетрадь с формами задач на прозрачных листках. Тетрадью он закрыл глаза от случайного попадания яда – скоро его начнут обрызгивать им, чтобы успокоился. И вот оно – шелестение яда. Кармин взрастил совсем короткий клинок. Блоки выдвигались, Кармин едва успевал сминать крошечные сопла разбрызгивателей ударами оружия сверху вниз, а в его мозгу вспыхивали зоны стен, за которыми этого яда должно быть ещё больше. Но этого было не достаточно. Яд вытекал даже из разбитых сопел – он стекал по стенам на пол широкими струями и если не поторопиться, то спальню просто начнёт затапливать. И какой бы непромокаемой ни была одежда – она всё равно рано или поздно начнёт пропускать яд. Это только подстегнуло мозг Кармина, заканчивающего своё уравнение. У него оставалось ещё несколько сотен биений сердца, когда он посчитал, что нашёл участок глухой стены, за которой нет ничего токсичного, и взрастил алмазный широкий клинок, чтобы со всей данной от природы силой начать высекать в камне проход. Часть камней он выломал плечом, и едва смог протиснуться, как выглянул в тускло освещённый коридор. Как и предполагалось – все стены этого коридора были увиты трубами, подающими яд и газ, и ему следует очень аккуратно пробираться здесь. Кармин полетел вдоль этих труб в поисках резервуаров и насосов, возле которых должны быть ходы для обслуживающего персонала. И действительно, сделав почти полкруга вокруг своей тюрьмы, Кармин нашёл такой проход. Дверь не поддавалась, словно была заблокирована по всему своему периметру, но Кармину уже было плевать – алмазный клинок способен был вырезать в двери новый ход.

Кармин встретился с удивлённым мужчиной, сперва тоже взрастившим клинок, а затем в испуге вжавшимся в стену. И так на протяжении всего пути наружу – те, кто не спал и оказывался у него на пути – отступали. Но Кармин метался не долго – его взгляд случайно наткнулся на план эвакуации на одной из стен, и вскоре он уже вдыхал свежий воздух, стряхивая с себя сонливость, и полоскал в большом городском озере свою вымокшую в яде одежду. Но, кажется, обрадованный освобождением и всё ещё сонный, он не был достаточно осторожен. Кармин понял это, когда сознание начала перекрывать липкая дурнота, смыкающая веки и парализующая. Последнее, что он ощутил – это своё падение на одежду, в озеро, и то, как прохладная вода и одежда обволакивают его.

Он очнулся, когда какая-то сумасшедшая рыбина попыталась откусить ему кусочек нижней губы. Это оказалось неожиданно больно. Ещё больнее было ощутить давление воды в горле, желудке и лёгких, и удивительнее – понять, что за сто сорок четыре года так и не научился плавать, потому что не думал, что это может пригодиться.

Верхняя одежда спутывала ему руки и ноги, и пришлось сначала вырваться из неё и только потом предпринимать что-либо ещё. Кармин долго не мог понять, в какую сторону нужно двигаться и только коснувшись дна ногами, смог понять, где поверхность. К этому моменту вода внутри уже начала причинять серьёзную боль. Но, едва подняв нос над поверхностью воды, Кармин метнулся на глубину, потому что какие-то перевёртыши группой летели над водой. Он не знал, ищут ли они его, но предпочёл спрятаться.

Что бы хоть как-то отвлечься от вынужденной боли, Кармин спустился на дно в поисках своего клинка и за своей одеждой. Похоже, ткани уже избавлены от яда и, высохнув, отлично послужит ему снова.

Кармин выбрался на воздух, убедившись, что над водой больше никого нет. Он рефлекторно вдохнул, и внутри заклокотала вода. С кашлем она постепенно вышла.

Старался вести себя тихо, чтобы не будить обитателей ближайших домов, зданий совсем крошечных и, напротив, гигантских, как колоссальные стены с башнями. А вскоре должно было взойти солнце – полоска света уже окрашивала оранжевым небо с одной стороны. Алмазный клинок будет давать невероятные блики. Впрочем, сверкает он и на свету фонарей.

Кармин спрятал клинок в полах королевски свободной одежды.

Он видел каких-то человекоподобных на противоположном берегу, но они выглядели не как перевёртыши, и он решил, что их можно не бояться. И всё же спрятаться за ближайшие дома на берегу стоило как можно быстрее – он не хотел, чтобы его заприметили те, кто полагается на острое зрение. В одной из нешироких тихих улочек он попытался отжать одежду, но это оказалось сложно из-за металлических вставок. Некоторое время он пробирался по таким же улочкам в поисках места, где мог спрятаться. Но ничего похожего на открытое окно заброшенного здания не увидел. И стремглав, даже не оглядываясь, бросился прочь из города. Он пролетел мимо множества больших светящихся и маленьких тёмных домов, подивился невероятных размеров деревьям, как будто совсем нерукотворным, и вскоре оказался над нескончаемым полем с мелькающими деревушками и проносящимися мимо башнями крошечных, но необычных и красивых городов. Поле, однако, вскоре закончилось, и взору Кармина предстал лес, абсолютно весь из больших деревьев с широкими и ровными рыжими стволами, кора которых источала смолу с бодрящим ароматом. Но в таком лесу сложно спрятаться от других перевёртышей – слишком велико расстояние между ветвями. И Кармину пришлось лететь дальше, к другому лесу. С первым лучами светила он отыскал низкорослый, но густой лесок, чтобы улечься в самой непролазной гуще и выспаться. Но едва он забрался в подходящее место, сумрачное от обилия ветвей и листьев вокруг, как прирученный тюремщиками желудок взбунтовался, а сонливость перестала наваливаться прежним образом. И Кармин получил время на тщательный анализ всего, что видел и что сделал.

И сразу же стало казаться, что он сделал недостаточно. Именно потому он аккуратно и медленно взлетел, не сломав ни одной гибкой веточки, а лишь всколыхнув листья, и отыскал другое место, в которое забрался ещё осторожнее, чтобы не оставлять следов.

Только после этого ему удалось заснуть, и, отлично передохнувший, он выбирался из леса, любуясь оранжево-алыми лучами уже заходящего солнца.

Кармин обрёл свободу и готов был лететь в любую сторону и делать что угодно. Казалось, что единственная его забота – не попасть снова в ту же клетку, что прежде. Но, вздохнув и подумав обо всех своих прежних желаниях, он удивился, потому что отчётливо и ярко на фоне всего прочего теперь существовало одно желание: найти своих тюремщиков и выведать у них, где Леммай. Любой мужчина на месте Кармина почувствовал бы, что такая, как она, точно заслуживает свободу.

У неё отвратительные тренера. Он, Кармин, скажет ей, что поднимет её навык, не оставляя на её коже страшных ссадин. И что она сможет выбирать, быть ей с ним или нет. Он уверит её в том, что оставит ей выбор в отличие от тех, кто её запер вместе с ним.

Кармин точно знал, что сказать всё это необходимо.

Ночью он отыскал место, из которого сбежал. Это оказался столичный предел принца-варлорда Рашингавы, и находился он кошмарно недалеко от того места в озере, где прятался Кармин. А о принце Рашингаве ещё до заточения Кармину говорили всякое: и то, например, что в его лабораториях проводятся страшные опыты над разумными, и то, что Рашингава бросил всё ради возлюбленной полуживой фитки, в честь которой назвал первую колонию. Собирая слухи, ещё менее того похожие на правду, Кармин не решался возвращаться в тюремный предел без подготовки. Он принялся наблюдать за теми, кто летел в сторону предела Рашингавы и вылетал оттуда в сторону Ньона. Но Леммай среди этих разумных не было. И тогда пришлось начать разрабатывать план проникновения. Сложность была в том, что Кармин слишком бросался в глаза. Его одежда оказалась слишком богатой даже для того, чтобы интересоваться слухами у местных бездельников, а глаза – слишком яркими, чтобы ими следить за передвижениями перевёртышей. Только как следует надвинутый капюшон – ночью! – маскировал Кармина. А ярким утром или на закате ещё не так сильно заметны были его глаза. Но они были заметны. Он буквально чуял, как докладывают о нём его тюремщикам прямо сейчас. И Кармину пришлось выбирать – либо проникнуть в предел теперь, полагаясь на силу и удачу, либо усложнять свой и так отсутствующий план проникновения при условии, что вокруг предела Рашингавы воздух будет переполнен перевёртышами.

Кармин понимал, что даже если его держали в пределе в качестве пленника, убивать перевёртышей этого предела – значит стать врагом Рашингавы. А он слишком могущественен здесь, на этой планете, и очень силён в бою. Рашингава был среди прочих принцев империи Бесцейна, сражавшихся с Кармином и его братьями, и он… чудовищно силён.

Итак, выбор сделан: пробиваться в предел сейчас. В конце концов, ему нужна только Леммай, а в поисках её он всё равно переполошит весь предел.

Перевёртыши даже не успели вылететь из предела и столпились в воротах, когда Кармин влетел в их гущу и сбил нескольких с ног. Он искренне понадеялся, что ничего никому не сломал и, отпихнув нескольких вояк, рванулся внутрь предела. Сперва его смутила технологичность всего, что он увидел. Выбираясь из предела недавно, он ни на что подобное не обращал внимания. Но теперь голова Кармина, собирая любую информацию для того, чтобы найти Леммай, запоминала всё до мельчайших подробностей: и светящиеся письмена на стенах, и разноцветные линии и необычные барельефы, созданные с таинственной целью, не похожей на следование только лишь задаче банального украшательства. Но по счастью, предел Рашингавы остался хорош своей проходимостью – все направления чётко очерчены, есть планы эвакуации на стенах и указания на всеобщем, куда и кому нельзя. Но Кармин всё равно провёл там слишком много времени – и натыкался на внезапно закрывающиеся перед самым его носом двери, и метался без толку в поисках Леммай в доступных помещениях, а всё же не увидел ни одной похожей на неё герарды.

И прежде, чем он отчаялся, перед Кармином появился легко, но богато одетый варлорд, представившийся как регент принца Рашингавы на Пенрине, герцог Нинио.

– Я не хочу убивать тебя, – самоуверенно сообщил герцог. – Скажи, зачем ты здесь?

Кармин понятия не имел, сможет ли этот герцог Нинио оказаться полезен, но что-то в нём понравилось почти с первого взгляда. Герцог Нинио хорош собой даже слишком, его волосы вызвали в памяти серый пепел, лицо немного напомнило Леммай, и Кармин подумал, что родство Леммай с герцогом почти бросается в глаза.

– Я ищу Леммай Аффор. Вы знаете её?

– Нет. Кто она?

– Герарда, которую держали в моей камере в вашем пределе.

– В вашей камере? – нахмурился герцог Нинио.

– Здесь нет ошибки. Около года я жил именно в этом пределе взаперти.

– Я ничего не знаю об этом, и мне жаль, но я не думаю, что у меня получится помочь вам в два счёта. Завтра на закате я найду вас и сообщу всё, что узнаю об этом деле. Или попробую предоставить вам Леммай Аффор. А сейчас соблаговолите покинуть предел. Я провожу вас для того, чтобы на вас никто не вздумал напасть. Вы, надеюсь, согласны с тем, что никому не нужны лишние жертвы?

На закате следующего дня Кармин прибыл к пределу Рашингавы, чтобы у герцога Нинио не было повода показывать своё могущество и шокировать своим появлением возле Кармина где-нибудь в глухом лесу.

Герцог Нинио ждал его на ближайшем к пределу холме, словно заранее знал, что в голове и на сердце Кармина.

– К сожалению, я могу вам сказать, что Леммай Аффор… не существует. Но я верю вам. Я выяснил, как вы попали в заключение и кто виновен в этом. Моя сестра, герцогиня Дайиси, воспользовалась вашим побегом из адаптационного лагеря и подослала к вам отравителей, чтобы схватить. Вероятнее всего, она лишь изучала вас, но я пойму, если вы предъявите ей обвинение в похищении.

– Если герцогиня Дайиси отдаст мне Леммай и оставит в покое, то я не стану обвинять её.

– Но Леммай не существует.

– Существует, – упрямо гнул свою линию Кармин. – И кто-то из умников герцогини знает, где она находится или, предположим, знает её настоящее имя.

– Если так, то я выясню это имя.

– Я буду ждать. Завтра я вернусь на это место в то же время. И послезавтра. До тех пор, пока не получу Леммай.

Герцог Нинио кивнул ему и улетел в предел. Невероятное дело – за всё время пребывания в империи Бесцейна, Кармин был уверен только в одном парне – в том, с которым только что разговаривал. Будто бы только он не способен был солгать или просто забыть о Кармине.

Но ведь существовали другие парни, которые, вероятно, ещё помнят о нём – его братья. И если они всё ещё находятся в адаптационном лагере для бывших военнопленных – он их найдёт. А если это не так, то, возможно, они предоставят ему безопасное место для ночлега.

Кармин даже не представлял, где находится адаптационный лагерь. Он помнил, как выбирался из него, стараясь оторваться от преследования любыми способами. Но даже не знал, в каком направлении летел прочь.

У него было не так уж много времени до следующего заката, чтобы рыскать по всей планете.

И он спросил на улице города, где находится штаб доспешников. Кармин слышал о них ещё в адаптационном лагере. Группа так называемых доспешников следила за тем, как соблюдается закон в империи. Хотя, знакомым с системами подобных организаций в нескольких империях, Кармину и его братьям доспешники показались скорее охотниками на преступников, чем кем-то ещё. А Кармин мог числиться преступником, потому что сбежал из адаптационного лагеря. И пусть он постарался никого не изувечить, но сам факт побега в этой империи мог оказаться преступлением. Истинного положения дел Кармин в точности не знал.

Но сомнительно, чтобы в их штабе работали принцы империи, а кроме них только отравители Дайиси смогли бы схватить алмазного варлорда, коим был Кармин. А если так, то доспешники не так уж опасны.

Доспешники, легко узнаваемые по чёрной униформе с бронёй, шипами и лентами, окружили его прежде, чем он достиг их штаба. Несколько явных перевёртышей предложили спуститься ему вниз на улицу. Внизу его ждали двое крылатых в такой же униформе.

– Над Ньоном запрещено летать, – сообщили они ему. – Вам стоит пользоваться транспортом или ходить пешком.

– Скажите мне, как добраться до адаптационного лагеря.

Доспешники переглянулись и пригласили его последовать в штаб.

– Я – преступник?

– Вам нужно встретиться с нашим командиром.

– Если только он скажет мне, как добраться до адаптационного лагеря.

– Возможно, он обеспечит вам сопровождение до интересующего вас места.

– Мило.

– Следуйте за нами.

Совсем скоро Кармин сидел в крошечной комнате, четверть которой занимал стол, а ещё одну четверть – ящики с мириадами бумаг и странное техническое устройство из металла и разноцветных крупинок неизвестного происхождения. Благодаря периоду, проведённому в адаптационном лагере, Кармин знал, что это транслятор – штука, которая воссоздаёт реальность из крупинок. Он слышал, что кто-то "лепит" образ по подобию реальности и передаёт в трансляторы, но не знал, как делаются эти слепки. Понял только зачем: благодаря трансляторам он и его братья в адаптационном лагере познакомились со всей империей Бесцейна, увидели императора Эрика и ясновидящего Сапфира, прочли их обращение к побеждённым. И, возможно, если бы Кармин не сбежал, то узнал бы куда больше. И не попал бы к умникам Дайиси. Но он должен был.

В комнату вошла высокая девушка. Кармину она показалась деревянной, нервной и чуточку злой, но усевшись за стол, она успокоилась, улыбнулась и расслабилась.

– Я командир доспешников в Ньоне, – произнесла она неожиданно хриплым, но тёплым и мелодичным, грудным голосом. – Моё имя – Кристиан Санктуарий, я ношу титул герцога Рэйли.

– Герцога?

– Я – мужчина, если вы об этом.

– Прошу прощения.

Кармин ещё раз оглядел сидящую перед ним девушку. Но лучше от этого не стало. Он и сам носил длинные волосы, но раньше не видел, чтобы оттенок волос какого-либо мужчины оказался настолько нежного розового оттенка. Не видел и таких огромных чистых глаз в сочетании с аккуратным точёным носиком и свежими розовыми губами, нежности которых позавидовали бы лепестки цветов. Впрочем, приглядевшись, Кармин опознал вполне мужскую фигуру, разве только герцог перед ним казался слишком худым и картинно изящным.

– Почему вас до сих пор не похитили? – поинтересовался Кармин.

– Понятия не имею, – со смехом отозвался командир доспешников. – Думают, что это не так-то просто? Но скорее бы уже похитили, честное слово. Желательно леди, конечно.

– Что ж… Я не хочу отнимать у вас много времени, потому сразу о цели визита: я хочу узнать, являюсь ли я преступником в соответствии с законами вашей империи и планирую встретиться со своими братьями – сыновьями Деказруа Шестого. Они всё ещё в адаптационном лагере?

– Вы, я так понимаю, Кармин Тахри? Царь Кенны и Нангатори, наследник великого царя Деказруа Шестого?

– Я был им. Полагаю, планеты, пожалованные мне отцом, более не принадлежат мне.

– Примерно так. Ясновидящий объявил о множестве смертей среди братьев Деказруа Шестого. Выживший занял трон империи Деказруа.

– И кто же это?

– Дамуан. Ваши земли принадлежат теперь одному из его сыновей. Но ваши братья говорят, что Дамуан – фальшивка. Вы можете объяснить, что это значит?

– Он не чистокровный алмазный варлорд. Но он превосходный воин, как и все члены моей семьи, и будет защищать то, что считает своим.

– Ясно. Я передам ваши слова императору.

– Это странно.

– Что именно?

– Вы не смогли расспросить моих братьев? Почему? Где они? Они отправились к Дамуану?

– Некоторые из них – да. Большинство ещё не приняло официального решения о своей дальнейшей судьбе и сейчас ещё находится в адаптационном лагере, куда вас сопроводят. И, поскольку желание вернуть свои земли ещё зреет в головах некоторых из них, как вы понимаете, ваши братья очень скупы на информацию о бывшей империи вашего отца. А теперь скажите, где вы были целый год?

– Умники герцогини Дайиси отравили меня и удерживали в пределе Рашингавы.

– Совсем рядом!.. – с несчастным видом простонал командир доспешников.

– Верно.

– Так вы не сами покинули адаптационный лагерь?

– Сам. Решение было полностью моим и никто не помогал мне. Потому я и хочу узнать, преступник ли я.

– До тех пор, пока вы не присягнули на верность Бесцейну вы – не преступник. Но вы считаетесь опасным для империи. И станете врагом, если кто-либо умрёт по вашей вине. Потому я хочу узнать, каковы ваши дальнейшие планы. Собираетесь ли вы уговорить братьев улететь с вами или нет.

– Я думал, что они помогут мне принять решение.

– Что касается герцогини Дайиси… – начал было Кристиан Рэйли, но Кармин прервал его:

– Я встретился с её братом, герцогом Нинио, и он произвёл на меня впечатление мужчины, способного решить наши разногласия. По поводу этих разногласий я должен быть на закате следующего дня возле предела Рашингавы. Потому не думайте, что я останусь в адаптационном лагере надолго.

– Я должен напомнить, что в адаптационном лагере созданы наилучшие условия для вашего пребывания, тогда как вовне небезопасно. Вас снова могут похитить, но на этот раз это будут перевёртыши другого предела. И герцог Нинио ничего не сможет сделать в этом случае.

– У меня есть то, ради чего я хочу рискнуть.

– Что же это?

– В мою камеру попала герарда предела Рашингавы. Я хочу узнать о судьбе этой девушки. Я уверен, что с ней всё в порядке, но я должен удостовериться.

– Это благородная цель. Надеюсь, вас ждёт успех. Сообщите мне, если вас постигнет неудача. Это важно.

Как и обещал нежной наружности командир доспешников, Кармина проводили до самого адаптационного лагеря, расположившегося в широком поле в отдалении от городов и деревень, и даже предупредили охрану о том, что Кармин должен выйти из лагеря меньше, чем через сутки.

Адаптационный лагерь представлял собой поле с выстроенными рядами тёплых, просторных и красивых домов-убежищ, в которых содержалась мужская часть проигравших в битве потомков Деказруа Шестого, включая его потомство до восьмого колена. Похоже, сёстры и племянницы содержались где-то ещё, но под более строгим, неусыпным присмотром. Всё же алмазные варледи на такой планете – это не только сверхценность, но и действенный рычаг для любых политических манипуляций.

Кармин скоро нашёл братьев. Они совершенно несерьёзно пили какие-то пьянящие жидкости и драли глотки, распевая песни на чужом языке, может быть даже немного похожем на один из местных.

Остаток ночи Кармин провёл в центре лагеря под большим навесом, сидя за длинным столом и болтая с младшим братом Тэем. Самый доброжелательный и безобидный из всех, Тэй из года в год рисковал прослыть восторженным идиотом, но именно этот брат Кармина был так хорош в науках, что вызывал уважение не у него одного.

Утром, когда проснулись и пришли под навес Девайин и Крон, Кармин принялся расспрашивать их о том, что они делали целый год.

– Кармин, дружок, – лениво протянул Девайин, – ты, как всегда, немилосердно торопишь события. Посланные домой ещё не вернулись. У нас просто нет информации кроме той, которой нас здесь кормят. Их ясновидящий утверждает, что дядюшка Дамуан отравил большую часть претендентов на трон и… нет, ты только представь?! Дядюшка Дамуан!.. Это же смешно.

Крон усмехнулся и покачал головой, после чего тихо сказал:

– Это такой бред, что поверить сложно. Но без знания истины нет смысла строить планы.

– Кто полетел домой? Дайтус-Лил, Камилл и Хорген?

– Ага, – отозвался Девайин, самый старший из братьев здесь, в адаптационном лагере, – им тоже не терпелось, как и тебе.

– Если бы ты немного подождал, то мог бы полететь с ними, – Крон бросил на Кармина суровый взгляд из-под густых бровей.

– Да, я не подождал. Вы все были слишком изранены. Но Крон… почему остался ты? В чём дело? Или твои раны оказались страшнее, чем выглядели?

– Нет, я оправился скоро. Мы все оправились скоро. Всё дело… в женщинах, которых нам дали.

– Женщинах? Вам дали женщин в награду за хорошее поведение? И это всё?

– Нам дали их, чтобы мы остались и подумали над присягой Бесцейну. И это не просто женщины, Кармин. Нам прислали эскортесс. Что это такое? Это красивейшие женщины. И они сами бросаются к тебе и умоляют позволить ласкать тебя. Да, они глупы и жестоки, но словно созданы для того, чтобы мужчины наслаждались их телами. Хочешь, я отведу тебя к ним?

– Я… не хочу отвлекаться от своей цели, – помедлив, покачал головой Кармин.

На деле он ощутил серьёзную неуверенность. Если уж такая неяркой внешности герарда, как Леммай, почти мгновенно свела его с ума, то эти прославленные эскортесс сделают из него безмозглого раба.

– Правильно, – кивнул Девайин. – Всего однажды проведя время с эскортесс, ты уже не сможешь забыть об этом, захочешь снова и снова… они слишком хороши.

– По правде говоря, – после недолгого молчания внезапно заговорил Крон. – Камилл понадеялся, что соблазнит кого-нибудь рассказами об эскортесс и сюда удастся привести армию больших размеров.

– Если это и произойдёт, то не раньше следующего тысячелетия, – невесело усмехнулся Кармин. – Что бы там ни произошло, но если дядюшки травили друг друга, то и наших кузенов тоже. А это значит, что армия потеряла большую часть самых сильных бойцов. Никто всерьёз не полетит за Камиллом, будучи уверенным, что прикрытия чистокровных алмазных варлордов практически не будет.

– Я тоже так сказал, – медленно проговорил Девайин. – Но даже если мы останемся, эскортесс постепенно уйдут из наших рук. Время с ними стоит слишком дорого. Они – внучки местных принцев.

Не успел Кармин ответить, как вошли братья Сол, Дайдрус и Тамиджи. А за ними и почти все остальные. От серовато-белых, но при этом очень ярких похожих лиц в полутьме под навесом зарябило бы в глазах, но мозг Кармина словно настроился на контраст теней и тех слепящих бликов, которые отбрасывали глаза, волосы и сияющие улыбки братьев.

– Я чуть не упустил, что ты вернулся. Мне показалось, что я перепил, и ты мне привиделся, – быстро сказал Дайдрус, внимательно разглядывая Кармина своими красивыми, широко расставленными глазами, заметно различающимися по оттенку. Как всегда в своей манере, Дайдрус откинул голову, рассматривая его.

– Ты действительно был в плену целый год? – спросил Сол, усаживаясь рядом.

– Да.

– Как им удалось?

– Они постоянно распыляли усыпляющий газ и яд, от которого сознание мутнело.

– И как ты сбежал?

– Отчасти благодаря тому, что повезло. И из-за их просчётов, конечно. Вы тоже считаете, что нужно дождаться вестей из дома?

– Я – нет, – объявил Дайдрус.

– А я подожду, – пожал плечами Сол. – Вариантов всё равно не так много.

– Дайдрус выглядит так, будто у него уже есть готовый план свержения местного императора, – насмешливо сказал Девайин, переменив позу.

– Ну что ты, нет, конечно, – в тон брату ответил Дайдрус, хотя взгляд его показался Кармину загадочным, когда он пояснил: – Мы с Тамиджи собираемся присягнуть Бесцейну. Нам предложили неплохие условия, благодаря которым мы сможем возвыситься.

– Единым кланом?

– Нет. Каждый сам за себя, – быстро заговорил Тамиджи. – Представь себе: у них здесь нет ни одного алмазного варлорда. Принц Рашингава самый ценный из всех, но скоро, говорят, он станет отдавать дочерей… буквально, э-э… кому попало, представляешь! Иначе говоря, они будут выходить замуж за тех, кого сами выберут. Так что есть шанс соблазнить какую-нибудь варледи Рашингавы и основать собственную династию. Знаешь, сколько будут стоить наши дочери? Можно будет разбогатеть и покупать эскортесс столько, сколько захочется!..

– Это только в том случае, если дочь Рашингавы позволит, – возразил Сол. – Женившись по любви, ты, возможно, обяжешь себя хранить верность. Быть может, здесь в цене как верность женщинам, так и доносы.

– Не обязательно держать возле себя варледи целую вечность. После того, как её дочери начнут приносить мне деньги, она сама уже и не будет нужна, – парировал Тамиджи.

– Но ты не сможешь увеличить своё достояние… – продолжал разубеждать Сол.

– Я буду достаточно богат, чтобы купить себе жену, которой не нужна будет моя верность, – стоял на своём Тамиджи.

Дайдрус молчал, глядя на Тамиджи, и его глаза поблескивали с теплотой и юмором, но от него самого почему-то повеяло холодом. Кармин знал, что это очень плохой признак, но мгновенно потерялся в догадках.

– Уже не будет женщин лучше, чем дочери Рашингавы, которые, кстати, за тебя больше не пойдут, – всё спорил Сол.

– Я куплю герцогиню Дайиси!.. – запальчиво воскликнул Тамиджи.

Кармина передёрнуло. Братья, расхохотавшиеся над самоуверенностью Тамиджи, это заметили, но решили, что такая реакция Кармина на звучание ненавистного имени вполне естественна.

– Она не продаётся. К тому же она – тоже дочь Рашингавы, – возразил Дайдрус.

Братья спорили между собой так, будто до сих пор не обменивались мыслями. Но возможно так и было. Сонное, полупьяное состояние обласканных таинственными красавицами варлордов… так же убивает время и притупляет разум, как и наркотический сон.

– Что? – не поверил ушам Тамиджи.

– Да. Но это так же значит, что она свободна и её можно соблазнить, – подмигнул братьям Девайин.

– Это не так-то просто, – всё не сдавался Сол. – До того, как Рашингава стал хозяином первой колонии, в его пределе было правило: он не продавал восемь сильнейших серен предела. А самой сильной из них давал титул. И насколько, ты представь, сильна Дайиси, раз она забрала себе титул герцогини – титул, равный титулам сильнейших его наследников! По рейтингу смертоносности она считается равной пятым наследникам других пределов. Слышал, она единственная тренируется с мужчинами. И ни разу не была в контракте как серена. Думаешь, её бы уже не соблазнили, если бы это было возможно?

– Да уж, – вздохнул Девайин, – наверняка у неё есть парочка любимых наложников, удовлетворяющих её настолько, что другие мужчины ей не слишком интересны.

Тамиджи смотрел исподлобья, и по выражению его лица стало ясно, что брат элементарно сбит с толку. Недоступность какой-либо женщины прежде была для него и нескольких его братьев чем-то вроде мифа. Каждый слышал, каждый восхвалял и превозносил, но чтобы вот так действительно встретить?..

Но тут вдруг и молодой Дайдрус, которого прежде, казалось, не интересовали ни плотские удовольствия, ни возможность заиметь собственную семью, залюбопытствовал:

– Может ли быть, что она хороша собой?

– Есть слепки с ней? – спросил Кармин у братьев, стараясь скрыть внезапную нервозность.

Лучше знать заранее и наверняка, понравится ли Сарма Э Дайиси его братьям или нет.

– Есть знак её герцогства, – отозвался Крон. – Давайте посмотрим, в конце концов, мне тоже любопытно посмотреть на Дайиси.

– Почему, кстати, мы ещё не видели её? – негромко сказал Тамиджи.

– Потому что не в интересах принцев, чтобы Дайиси соблазнилась на одного из нас, – ответил Дайдрус. – А она могла бы соблазниться. В конце концов, здесь до нас не было ни одного алмазного варлорда.

Начались поиски слепков с лицом герцогини. Но, едва увидев значки Дайиси на группе герард и серен, Кармин вскочил с места, потому что среди прочих женщин увидел и Леммай. Она шла в одежде с символом Дайиси на плече, почти ничем не отличаясь от своих спутниц.

– Кто-нибудь знает, как зовут эту герарду? – спросил он у братьев, подойдя к транслятору и показав на Леммай.

– Я даже не знаю, которая из них Дайиси, – поморщился Крон.

– Они все слишком бесцветны, – протянул Девайин, – и пусть они хорошенькие, самой герцогини среди них явно же нет. Давайте следующий слепок.

Но Кармин получил всё, что хотел, узнал всё, что нужно, и оживился настолько, что уже не мог усидеть на месте. Попрощался с братьями и устремился к выходу из лагеря.

Но Тамиджи догнал его:

– Ты знаешь, как обстоят дела у девчонок?

Тамиджи – один из младших братьев. Но он не так уж молод. И потому кажутся удивительными и жалкими его высоко поднятые брови, неуверенный и в то же время просящий взгляд, полуоткрытый рот и застывшее в ожидании желанного ответа тело.

– Не знаю, – постарался отвязаться Кармин. – Я не был в женском лагере. Я даже не знаю, где он.

– Дайдрус говорит, что нам нужно будет отстоять девочек, если хотим остаться, – пошёл на опасную откровенность Тамиджи. Кармин тут же решил, что его хотят втянуть в скрытую борьбу, но слушал, не прерывая: – Как думаешь, у нас есть шансы?

И всё же Кармин понял, что широко раскрыл глаза, услышав о части планов Дайдруса. И усмехнулся своему открытию: он даже не осознавал, что щурился до сих пор. Будто так отвык от сияния братьев, что его глаза теперь с трудом воспринимают их внешность.

– Тамиджи, – после глубокого вдоха начал Кармин, – чтобы ты заговорил о таком со мной, нужна была особая причина. Скажи мне, какая она.

– Я верю, что Дайдрус может многого добиться, оставшись в империи Бесцейна. Но не думаю, что сражаться с другими братьями за герард… вообще имеет смысл. Это смертельно опасно. Более того, братья захотят сплотиться против нас. Но Кэрайн и Майтени… я очень люблю их. Я не хочу, чтобы братья забрали их себе.

– Тамиджи, я очень сочувствую, но если ты заботишься о сёстрах, то верного решения нет. Ты думаешь остаться здесь и основать свою династию. Но понравится ли девочкам здесь? Не будет ли для них оскорблением выйти замуж за одного из местных мужчин? А дома, боюсь, они уплывут из твоих рук.

– Они – женщины, Кармин. Даже если за каких-нибудь мужчин им и оскорбительно выходить замуж, они это сделают, потому что я так хочу.

– Они могут узнать, что здесь другие порядки.

– Но это не так! Серены здесь точно также продаются и покупаются каждые пять лет.

– Тогда парни здешнего императора уже наверняка пообещали нашим девчонкам кого угодно в обмен на защиту от посягательств на брачные обязательства.

– Ты мог бы выяснить это?

– Сейчас ещё нет. Но как только представится возможность… я… учти, я люблю вас всех одинаково, Тамиджи. Тебя настолько же, насколько и твоих братьев. Так что если я что-то узнаю, то сообщу сразу всем.

– Сволочь, – сразу вспыхнул яростью и разочаровался Тамиджи.

– Перестань, – попросил Кармин. – Все братья уже подумали о том, чтобы забрать сестёр. Просто при тебе вслух этого никто, кроме Дайдруса, не говорил. Честно говоря, я удивлён тому, что Дайдрус разоткровенничался. Скорее это его ловушка, чем предложение тебе союза.

И, не смотря на добродушное предупреждение, Тамиджи бросил злой взгляд и отправился обратно к братьям.

Похоже на то, что Дайдрус начал думать головой в новых направлениях. Прежде он особенно хорош был в подавлении восстаний – ему это нравилось. Но теперь, в новых условиях… его таланты к плетению нитей судеб могут оказаться опасны для всех вокруг. А Девайин как прежде считает, что всё под контролем. И пусть так думает и дальше. Если Дайдрус перерос его ещё в чём-нибудь, то старшему брату стоит понять это самостоятельно, на собственном опыте.

Кармин полетел к пределу Рашингавы, свободно выпущенный из лагеря. Да, летать над столицей запрещено, но никто здесь не ограничивает полёты над всей остальной землёй Бесцейна.

Да, верно, здесь все чистокровные алмазные варледи будут стоить чудовищных денег. Возможно, здесь никто и не сможет платить столько за брачный контракт с такими женщинами, и Эрик Бесцейн просто не знает, что с ними делать. Это наверняка так. Иначе бы Кармин даже в своей камере услышал бы шум свары из-за алмазных варледи.

А если бы местный властитель понизил цену на алмазных леди, то даже стоимость контракта с Леммай упала бы следом. Упала бы до нищенской цены. И Леммай продали бы какому-нибудь грубому и жестокому идиоту. Впрочем, семья и подруги Леммай могут завести её и в такую историю. Ради искупления ещё чего-нибудь.

Он так и не расспросил её о том, что она могла сделать против законов Рашингавы, чтобы потребовалось искупление. Он забыл обо всём.

Надо как можно скорее забрать её из предела Рашингавы.

Кармин дождался заката и появления герцога Нинио.

– Я точно видел на слепках Леммай. Она была в свите герцогини Дайиси! – выпалил Кармин, не успел герцог Нинио и рта раскрыть.

– В таком случае… следуйте за мной, – спокойно сказал Нинио и полетел к пределу.

Перед герцогом открывались резные золотистые деревянные и узорные металлические двери в покои леди: одна, другая, четвёртая, шестнадцатая.

Как вдруг Кармин вскрикнул от неожиданной радости – навстречу ему поднялась сама Леммай! Увидев его, она слегка улыбнулась и тут же сделала знак молчать им с герцогом Нинио. Последний вздыхал и качал головой, не сводя глаз с Леммай.

– Разбирайся сама! – шепнул Нинио Леммай и исчез.

– Жди меня ночью в самой густой траве возле предела, – тихо сказала Леммай Кармину. – Я приду.

– Скажи своё настоящее имя!

– Ещё рано его говорить. Улетай!

Кармин лежал в траве так долго, что небо успело расчиститься, а сердце – заволноваться от вида звёзд и луны. Или оно заволновалось от скорой встречи с Леммай… среди благоухающих стеблей высокой, густой травы? Кармину казалось, что Леммай будет ласкова и рада встрече с ним точно так же, как и он, и разрешит насладиться моментом так, как потребуют того их тела.

Но Леммай долго не появлялась, и Кармин начал наполняться злостью от глупого впечатления, что его обманули. Что, если Леммай боится его и решила не приходить, а назначила свидание только затем, чтобы скорее спровадить неудобного гостя?

Но что-то изнутри дёрнуло Кармина – он ощутил приближающуюся женщину. Она опустилась в траву и побежала прямо к нему. Через несколько биений сердца, заколотившего тяжело и глухо, зелёные стебли стремительно раздвинули руки Леммай, и герарда опустилась на колени перед Кармином. Она улыбалась.

– Кармин! – восторженно, но тихо засмеялась она. – Я так рада, что ты не улетел! Так рада видеть тебя! Я должна сказать тебе… я беременна!

– Леммай!.. – задохнулся Кармин. – Славься Анталь! Я не ожидал. Никак не ожидал такого!.. Ты слишком молода – мне так казалось.

– Кармин… скажи, ты защитишь меня? Я понятия не имела, что буду делать, если ты улетишь с планеты!..

– Я бы не покинул планету. Я помнил о тебе и хотел дать тебе свободу, такую же свободу, как моя. И я точно не улечу теперь. Твой ребёнок принадлежит мне. И ты принадлежишь мне.

Леммай рассмеялась, обвила его шею руками и поцеловала в висок.

Кармин посылал Сарме записки и раз за разом выманивал из предела.

Сарма не переставала удивляться ему и радостно, но не без смущения, хихикать над его письмами к ней, своей возлюбленной Леммай. У этого изнеженного сына алмазного царя были какие-то своеобразные представления о собственном достоинстве, но это вовсе не запретило ему пойти к доспешникам и наняться к ним тренером и патрульным доспешником. Он писал, что хочет непременно заработать денег для того, чтобы купить дом.

Сарма думала о Кармине свечи напролёт, не могла сдержаться и шла на свидание, чтобы объяснить, что даже на двойную оплату за три лунных периода на дом не накопить. Кармин слишком мало знал о том, как живут в империи. И, похоже, он слишком мало советовался с другими доспешниками. Но ах, как же шла ему форма доспешника!.. Этот чёрный цвет защитных доспехов и скрывал бледность Кармина и, что удивительно подчёркивал яркость и красоту его внешности. Нацелившиеся в небо изогнутые шипы на плечах, такие настораживающие в столице, на Кармине выглядели умопомрачительно. А две длинные широкие ленты поверх плаща, так яростно треплемые ветром, словно возвращали взгляд Сармы к телу Кармина каждый раз, когда она пыталась отвернуться и не смотреть на него.

И в следующей записке он писал, что согласен снимать для неё комнату в казарме, пока не наберётся на дом. Сарме пришлось идти на новое свидание, чтобы объяснить, что в казарме она жить и растить ребёнка не станет, потому что её нельзя будет покинуть – едва она покажется на свежем воздухе с малышом, как его сцапают, а она не сможет его защитить.

"Я нашёл тайное место для нас", – написал он в следующем письме.

Но не рассказывал, что это за тайное место. При встрече лишь без конца спрашивал, как она себя чувствует, согревал горячими руками её живот и целовал прохладные щёки Сармы.

У неё кружилась голова от удовольствия и волшебства момента, воздух поверхности впервые стал настолько сладок, что казался райским, ночь – загадочна и непостижима, а сердце теперь билось в новом ритме.

Нет, идти на каждое последующее свидание у неё причин не было. И она, до сих пор такая прагматичная и волевая женщина, не знала, как оправдать себя. Но потом причина появлялась. Сарма шла для того, чтобы смотреть на Кармина, слушать его нежный шёпот, чувствовать на своём теле крепость его рук, нежиться в его объятиях, чтобы снова наслаждаться сладостью ветра и непознаваемой сутью прелести ночи. В качестве самого значимого оправдания себе она подумала, что быть с таким как он – слишком ценно, чтобы упускать даже шанс встретиться.

Да, она влюбилась. Давно и крепко.

Хотя лучше бы влюбилась в какого-нибудь уличного оборванца, а не сына алмазного царя. Обоим в таких условиях нечего терять, но именно варлорда у неё захотят отобрать. Именно варлорда у неё могут похитить точно так же, как похитила его она сама. Она говорила ему, чтобы был осторожен. Он смеялся, и его глаза сверкали, будто бы она сказала ему что-то лестное.

День рождения яйца Сарма запомнила слишком хорошо. Чем ближе подходил этот день, тем страшнее ей становилось, и тем ненадёжнее казались охрана покоев, герарды и даже крепость стен подземного предела отца. Сын единственной герцогини в империи и алмазного варлорда должен стать одним из сильнейших в империи воинов. Если о возможности его появления знает хоть одна живая душа, то малыш уже в опасности. Вернее, в опасности принадлежность малыша Сарме. Такого ребёнка будут холить и лелеять, но спрячут надёжно, как от матери, так и от родного отца.

Сарме ужасно хотелось провести Кармина в свои покои и оставить охранять яйцо, когда оно появится. Но тогда он, вероятно, поймёт то, кто она. Кармин не прост, он способен затаить истинные мысли, чтобы однажды просто забрать своё дитя и быстро исчезнуть. Он будет растить его диким и полуголодным, но присвоит. Алмазные варледи слишком редки, как говорят, во всех вселенных. И потому самая лучшая мать для ребёнка алмазного варлорда здесь – это она, Сарма Э Рашингава, герцогиня Дайиси.

О том, чтобы сбежать с Кармином в глушь, притворившись обычной герардой, и речи нет. Её слишком хорошо знают в империи. А у Кармина очень и очень яркая внешность. Его обязательно запомнят, о нём обязательно расскажут всем, кто захочет слушать. Даже в колониях с ним потеряться не удастся. Нет, его обязательно выследят, найдут, и так обнаружат малыша.

Остаётся только одно – быть внимательной и закрыться ото всех.

В день рождения яйца Сарма серьёзно мучилась, но после всей той боли, которую она познала на тренировках в классическом пределе, роды показались ей не более чем просто утомительными. Пережив это, она больше не боялась, что слишком устанет, крепко уснёт и так потеряет малыша навсегда. Она словно перешла в новое состояние полудрёмы и постоянной слежки за всем происходящим за стенами. Удивительно, как она смогла провести в таком почти неподвижном состоянии все эти периоды… но однажды яйцо просто треснуло под светло-серыми локоточками крошечного, но уже такого сильного живого существа. Этот сильный ребёнок почти сразу же разметал всю скорлупу и взлетел в воздух, раскинув руки и ноги, распрямившись и тонко запищав.

Это девочка. Она была похожа на худенькое сказочное создание с большой головой и мутными глазёнками. Сарма чувствовала: дочке нравится быть свободной. Ей слышался смех в этом звуке, который издавала малышка.

Едва наступала ночь, и если начало её было безлунным, Кармин мчался к пределу Рашингавы. Теперь он уже без опаски мог стать во весь рост на самом видном месте на холме и смотреть в сторону предела. Повелитель этой империи, Эрик Бесцейн, просил командира доспешников благодарить Кармина за то, что он тренирует обеспечивающих порядок смельчаков. Имя Кармина теперь было на слуху, его лицо появилось на открытках, его благодарили видные и знатные подданные местного повелителя.

Но Кармин хотел только свою Леммай.

Она предупредила его, что очень боится за сохранность яйца и даже на четверть свечи не покинет его, пока малыш не появится на свет. И выйдет с ребёнком только в начале ночи, если она будет безлунной и безветренной. Много дней Кармин ждал, чтобы увидеть, как Леммай, всё время оглядываясь, бежит от предела. Та высокая трава, в которой они встречались когда-то, и теперь, словно пронзённая чёрными нитями Хенера, а местами ярко золочёная, светившаяся во тьме, должна была скрыть Леммай от чужих глаз.

В эту ночь всё так красиво, начиная от видов и заканчивая звуками и ощущениями: ветер совсем ослаб, половину неба украшают звёзды, а из светлой тучи, что медленно надвигается с севера, падает редкий, но крупный, пушистый снег. Оголённая земля совсем замёрзла и звенит под ногами, а трава приятно похрустывает, ломаясь, или наоборот, сопротивляясь изо всех сил.

Но самым притягательным для глаз и волнующим сердце был вид женщины, что торопится на свидание. Это Леммай, и она бежит к нему.

Кармин съехал, заскользив по нестаявшему льду на склоне холма и, едва отталкиваясь ногами от земли, полетел к высокой траве. Отводя руками высокие стебли от лица, он двигался, ощущая Леммай впереди. Чувства говорили ему, что у неё на руках, у груди, маленькое живое существо, совсем лёгкое, почти эфемерное.

Наконец его рука ощутила тепло. Пальцы скользнули по траве, за которой – горячая ладонь Леммай. Миг, и Кармин бросился на колени, обхватив ноги возлюбленной.

– Прежде всех слов и взглядов позволь сказать тебе, с каким нетерпением я ждал встречи с тобой, Леммай.

– А я ждала возможности ощутить тебя ближе, Кармин, – нежно ответила она и опустилась к нему на мёрзлую землю.

Её лицо не изменилось. Разве что стало милее. Немного отросли и будто бы стали гуще волосы. Вид Леммай и успокоил Кармина, и наполнил его сердце неожиданно ярким, горячим чувством.

– Хочешь ли ты увидеть продолжение себя? – с улыбкой спросила она.

– Покажи мне его, – решительно произнёс он.

Кармин не был готов созерцать лицо своего ребёнка. Не сейчас, когда хочется положить Леммай на землю и ласкать до бесконечности. Но необходимо дать имя своему сыну. Не важно, как сложатся судьбы, смерть ли наступит завтра же – надо делать всё только так, чтобы оставить о себе достойную память. И сделать так, чтобы было что вспоминать, если придётся расстаться сегодня же и навсегда.

– Это она, Кармин. Она. Девочка.

– Ах, милая, это всё меняет, – сразу как-то успокоился Кармин.

– Ничего это не меняет, – тут же возразила Леммай, блеснув на него мягким, но серьёзным взглядом. – Она будет свободной от твоих обязательств. Не смей эту крошку обещать хоть одной живой душе. Ты только посмотри, какая она милая…

Леммай распахнула полы одежд, и, приглядевшись, Кармин уловил сияние. Это кожа его малышки изо всех сил отражала редчайшие, слабые частицы света. Девочка спала. Снежинка медленно падала на её лицо. Леммай успела отмахнуться от холодной белой пушинки, но Кармин сжал руку возлюбленной, и следующая снежинка плавно полетела к лицу ребёнка. Кружевная льдинка попала прямо на кончик маленького носика, и малышка бессознательно подняла голову и открыла ротик. Она искала что-то, а не найдя, сперва подняла ручки, а затем и открыла глаза, очень медленно сокращая плёнку третьего века. Ничего не найдя и, видимо, сытая, она снова начала засыпать.

– Сколько дней назад она родилась во второй раз?

– Двенадцать дней… назад. Кармин, надо выбрать ей имя. Это твоё право.

– Каруи.

– Нет! Только не это!..

– Но почему?

– Так зовут любовницу отца. Я её терпеть не могу. Она не плохая, но всё же…

– Ревность, понятно, но тогда Мелон?..

– Нет, так зовут взбалмошную эрцеллет герцога Грегоро из Накханского предела.

– Тогда… Кайлин?

– И такую женщину знаю. Не хочу. Кайлин? Нет, только не моя девочка.

– Твоя девочка? Как же ты молода, Леммай. Сама ещё девочка, – усмехнулся Кармин и покачал головой.

Во всех империях перевёртышей, что он видел, только совсем молодые, необученные матери относились к детям так, как Леммай, вкладывая все надежды и все силы в своё дитя, любуясь им, совсем не отрывая взгляда. Будь Леммай старше и опытнее, она бы не обращала на пригревшегося ребёнка никакого внимания, согласилась бы с любым именем или даже попыталась бы всучить Кармину дочку и заставить исчезнуть его вместе со своим ребёнком.

– И ты не очень стар, так что не задирай нос, – дерзко ответила ему Леммай. – Нет, Кармин, может потому, что я молода, а может потому, что она моя первая дочь… вдруг единственная?.. Кармин, ты силён и крепок, тебя ждёт долгая, полная удовольствий и побед жизнь, а я… кто знает, как сложится моя жизнь дальше? Может быть, это маленькое существо – единственное, что у меня останется?.. Что если в первой же битве мне отсекут руки, кто тогда будет обо мне заботиться? Что если мне поможет именно моя девочка?

– Ты же не сирота, Леммай. Ты говоришь так, будто совсем-совсем одинока и моя крошка – это твоё спасение.

– Это так и есть. У моего отца слишком много дочерей.

– В таком случае я буду твоим спасением. Я же говорил, что заберу тебя. У меня ещё есть время, чтобы накопить на дом и добиться большего. Доспешники достаточно хорошо зарабатывают. Нам хватит этих денег. Пусть я не смогу обеспечить тебя как достойную серену, но мы будем вместе и свободны от предела Рашингавы и герцогини Дайиси. Я буду счастлив предоставить тебе место, где ты хоть до бесконечности сможешь воображать, что моя девочка – только твоя.

– Как же ты глуп, Кармин!.. Ты должен был сказать, что отдашь дочку мне, если я соглашусь быть твоей.

– Пожалуй ты права, так звучит вполне неплохо, – стерпев оскорбление, медленно согласился Кармин.

– Так романтичнее. И легче согласиться, – улыбнулась ему Леммай.

Кармин наклонился к её лицу, чтобы ласково пощекотать её щёку и ощутить ресницы Леммай на своих губах.

Но неслышное движение ветра качнуло траву над головами. Снег ещё шёл, но стало светлее.

– Неужели скоро двенадцать? – вскинув лицо, прошептал Кармин.

Одна из лун скоро взойдёт и осветит землю.

– Нет, мы здесь совсем недолго, – тихо заверила его Леммай. – Это свет города отражается от снега и освещает тучи снизу.

– Это ничего?

– Надеюсь, – Леммай зябко повела плечами и коснулась ладонью его щеки, прежде чем выпалила: – Кармин, я боюсь, что твоего ребёнка отнимут у меня, едва им всё станет ясно. Поскорее забери меня. Никто меня не хватится, даже если вздумаешь похитить. Скажут: сбежала или пропала, и махнут рукой. Да и не жалко такую, как я.

Кармин смотрел на Леммай во все глаза.

– Ну вот, – смутилась и опечалилась она. – Я сама не ожидала, что скажу это. Но, кажется, я давно ничего так не хотела, как этого.

Он думал о том, что придётся отвоёвывать её, платить чудовищные деньги за контракт с ней, выдумывать сложные и долговременные интриги и мысленно готовился к этому долгое время. Но она говорит, что её никто не хватится. Зачем ей лгать о таком? Незачем. Может быть, Леммай в свою очередь что-то задумала? Никак не проверить слова Леммай, кроме как переговорив с тем парнем, Нинио. Но и он, как бы Кармин не доверял ему, может решить извлечь выгоду из контракта Леммай. А пока Кармин будет собирать деньги, Леммай и малышка могут подвергнуться опасности. Так проверить слова Леммай легче и безопаснее всего именно опытным путём. Если унести её прямо сейчас, спрятать и внимательно прислушиваться к тому, что будут говорить… так он и узнает, правду ли говорила Леммай.

– Я хочу назвать её в честь тебя, – вдруг сказала Леммай. – И моего брата Ю. А ещё в честь герцогини Дайиси, потому что это благодаря её усилиям я узнала тебя и стала матерью. Получится Эю Кармин. Правда же красиво звучит?

– Герцогиня Дайиси меня беспокоит, – нахмурился Кармин. – Чего же, интересно, она хотела от меня?

– Предел переполнен учёными, они изучают такие скучные вещи… то, как можно замедлить движение крови по жилам или ускорить, например, что происходит, если прекратится регенерация маленького кусочка кожи… Получив тебя, они расширили свои возможности. Почему они снова не схватили тебя, я не представляю.

– Я почти сразу же показался на глаза командиру доспешников, герцогу Рэйли, и обо всём ему рассказал. Возможно, в пределе знают, что если я исчезну, то герцогиня станет первой подозреваемой.

– Странно, но я не слышала об этом ровно… ничего. Наверное, герцогиня попросту решила затаиться или вообще улетела к принцу Рашингаве на Циннию.

Кармин вздохнул. Он должен был сейчас спросить её, почему она ничего не знает о том, что делает Дайиси, если есть слепки с Леммай в свите герцогини. Но он не хотел слышать того, что Леммай может ответить.

Порыв ветра, сильнее прежнего, пригнул и закачал стебли над головой.

– Хочешь, я спрячу вас уже сейчас? – быстро спросил он.

– Я не уверена… – слабым и тихим голосом протянула Леммай, – …что это стоит делать именно сейчас.

– Какие у тебя есть причины, чтобы остаться хотя бы на сутки? Для всего предела Рашингавы у твоего ребёнка нет отца. Ты стала обузой для подруг и семьи и бесполезной для чего угодно. Для отца ты стремительно теряешь цену. Решайся!

– Ты прав, но… У тебя же наверняка нет подходящего места…

– Ты слишком заботишься о моей малышке. Она сильная и прекрасно выживет хоть в мёрзлой скале.

– Да, если я буду согревать её там своим теплом.

– Вообще-то да… Но… я смогу снять домик, мне хватит на это денег.

– Подожди… я знаю одно место… И даже несколько… В землях герцогини есть дома… То есть это несколько маленьких, пустующих домиков в отдалении от всего. За ними никто не присматривает… И если только там не поселился кто-то вроде нас, то можно будет занять один из этих домиков или даже жить то в одном, то в другом.

– Тогда… летим сейчас? Летим сейчас! – в воодушевлении повторил Кармин. – Я возьму к себе Эю, а ты лети вперёд. Только не по прямой, я тебя умоляю.

– Ты думаешь, я совсем дурочка? – усмехнулась Леммай и сорвалась ввысь.

Кармин видел, как она на лету снимает куртку со значками Рашингавы, выворачивает её наизнанку и снова одевает, по пути увеличивая скорость. Её было легко удерживать взглядом, но чуть позже пришлось следить только за её массой. Она летела очень быстро, совершая невероятное количество лишних рывков в сторону, словно не металась, а радовалась своей обретённой свободе. Свободе от ребёнка на руках. И Кармин уже во второй раз подумал, что Леммай ещё не вполне понимает свои чувства к дочери и скоро наверняка к ней остынет. Тем более, что впереди у Леммай и Эю ещё как минимум четыре года непрерывного сосуществования. Рано или поздно Леммай остынет.

Долгий путь, во время которого Кармин несколько раз терял Леммай из виду и переживал из-за внезапно сердитого хныканья дочери, окончился возле распахнутой округлой двери маленького домика со стенами из грубого необтёсанного серого камня. Низкая деревянная крыша говорила о том, что дом не рассчитан либо на перевёртышей, либо на мужчин. Но Кармин оказался и тем, и тем, и ему пришлось нагнуться, а выпрямившись в главной комнате, он тут же ткнулся макушкой в потолок под хихиканье Леммай. И даже не в толстую потолочную балку тёмного дерева, а в доски потолка, от чего возлюбленная засмеялась ещё веселее.

Но Леммай здесь было удобно, пусть и для неё потолок оказался низковат. Она свободно обошла дом, осмотрела местность снаружи и заявила, что это великолепное место. Кармин посмеялся в свою очередь.

– Вспомнил дворцы и крепости своего отца? – спросила Леммай.

– Нет-нет, я не сравниваю. Это бесполезно, – замахал свободной рукой Кармин. – Я только не уверен, что ты правильно оцениваешь безопасность. Ты слишком молода.

Леммай пожала плечами:

– Но и ты до чудного молод. Впрочем, оцени сам.

Кармин передал Эю и пошёл убеждаться в правоте или неправоте Леммай. Оказалось, что домик действительно далёк от любого другого жилья и даже от дорог, наземных и воздушных.

– Тебя долго не было, – посетовала Леммай, подкладывая в огонь непонятный брикет чего-то бурого, очевидно местного топлива.

– Я хотел убедиться, что над нами нет часто используемых воздушных путей.

– И как?

– Я должен извиниться перед тобой, – легко сказал Кармин, подойдя и наклоняясь к лицу Леммай. – Ты была права. Это прекрасное место.

Он коснулся щекой её виска, а затем всё ещё прохладного уха и ощутил, как что-то сжимает до сих пор неощутимую пружину внутри его собственного тела и вместо неё расправляется что-то шёлковое, живое, приятно освежающее. Что-то, что наполняет желанием нежить Леммай в своих объятиях.

– Сперва мне нужно несколько тёплых одеял, Кармин, – едва ответив на поцелуй, со вздохом отодвинулась от него Леммай. – Здесь нет ничего такого, что помогало бы мне сохранять тепло для Эю. Да и никак не оставить её сейчас. Негде и не на чем. Пол заиндевел. От мороза на кровати хрустят покрывала. Огонь в очаге обогреет дом быстрее, чем мы. Потом сможем обойтись без топлива, но сейчас, Кармин, надо подумать о дочери. Ты сможешь найти одеяла посреди ночи?

– Не имею ни малейшего представления, – виновато признался Кармин.

– В таком случае это сделаю я. Слетаю к другому домику и заберу их оттуда. А ты проверь, есть ли вода.

И Кармин снова получил на руки спящую Эю.

– Она только и делает, что спит, да? – быстро спросил он. – Это нормально?

– Это не просто нормально. Это великолепно, – бросила на него странно-обещающий взгляд Леммай и тут же покинула дом.

Кармин, было остуженный внезапными преградами, снова загорелся изнутри.

"Можно ли её слова представить, как приглашение побыть только вдвоём? Это ведь так? Эю можно будет положить на согретое одеяло, укрыть и оставить, а я тогда смогу…"

Кармин представил себе близость с Леммай и то, как его взгляд погружается в самые глубины её глаз. Сердце заволновалось, как у тридцатилетнего.

Но Леммай долго не возвращалась, и он принялся ругать себя за то, что вообще отпустил её. Да, он был смущён и находился во власти чувств, буйно цветущих в душе не под стать зиме снаружи, но не стоило забывать о том, что Леммай, став матерью, ослабла, и первостепенная его задача прятать её.

А время тянулось. Разведённый в очаге огонь будто бы совсем не грел. Кожу Кармина леденило от тревоги. Он надеялся, что едва он вылетит из дома и поднимется в воздух, Леммай тут же появится. Но, зависнув высоко над землёй в темноте и холоде ночи, Кармин всё ждал и ждал, беспокойно выслеживая появление Леммай. Он сделал большой круг с Эю на руках, но Леммай не появлялась.

Снова сильная злость возникла в нём. Словно бы в ответ на разочарование и предательство. Но только теперь он сам себя разочаровал и предал. Ведь это будет только его вина, если Леммай исчезнет. И её будет ещё сложнее найти. Если прежде он знал, что её нужно искать в пределе Рашингавы, то теперь поиски её займут, возможно, несколько лет. И кто знает, что случится с Леммай за эти годы. Предел Рашингавы был её домом, законы принца хоть как-то, но защищали его герард. А вне предела, без значков принадлежности… Вывернутую наизнанку куртку могут принять за признак преступной жизни и чего угодно ещё. Её могут выследить наследники других принцев, могут выследить покинувшие лагерь братья Кармина. Особенно страшен своей хитростью Дайдрус.

Леммай нельзя покидать дом.

Ночь абсолютно тиха. На сорок с лишним тысяч шагов вокруг – ни одного перевёртыша в воздухе. Но вдруг с чудовищной скоростью в воздушное пространство влетела герарда. Стрелой, выпущенной из-за горизонта, мимо него пролетела Леммай, но Кармина не отпустила тревога, хотя возникло и восхищение. Леммай была бы великолепным бойцом. Но мужчина больше не забывал о мерах предосторожности. Он очень медленно спустился к дому, стараясь следить за воздухом и предупреждая возможность преследования.

Леммай уже ждала его на одеялах возле очага. Кармин положил Эю на самое мягкое и тёплое место и принялся тихо убеждать Леммай больше никогда не покидать дом в одиночку. Но его слова подействовали на неё совсем не так, как он ожидал. Она могла бы согласиться или не согласиться из-за наивности и самоуверенности, которые он в ней отмечал уже несколько раз. Но она улыбнулась, поднялась с одеял, бросила кокетливый взгляд и поманила варлорда за собой, открыв дверь в крошечную комнату справа, большую часть которой занимала кровать. Та самая кровать, покрывала на которой ещё хрустели от мороза. Леммай включила электрическую лампу возле стены и уютный, но слабый жёлтый свет сделал хорошо видимой полоску голой кожи на животе Леммай – это она приподняла полу куртки, чтобы развязать брюки. Они не были намотаны традиционным образом, нет, они быстро расстёгивались по бокам, и Кармин задохнулся от того, как скоро Леммай продемонстрировала обнажённые бёдра и свою готовность соединиться с ним.